Александр Железняк
Кот ложится на солнечную сторону
В клинике визуального разделения было не так страшно, как пугали паникёры. Красивые, высокие помещения, всё чистое и блестит. Широкие эстетичные двери, в которые входят счастливые, жизнерадостные люди. Сквозь большие иллюминаторы виднелись красные поля до самого горизонта. В ясный день можно было даже разглядеть полосу гор, но Оресту не повезло: небо оказалось затянуто серо-зеленоватой дымкой. Вот-вот должен был пойти дождь, но короткий, как обещала Климатическая директория. К вечеру ожидалось солнце.
Очередей почти не было. Доктора обрабатывали входящие запросы, к удивлению, очень быстро. Не зря Общая Директория сделала клинический проект ключевым приоритетом. Граждане, записывающиеся добровольно на визуальное разделение, получали максимум услуг, что лишний раз показывало бесперспективность работы паникёров перед скромным превосходством ОД.
На площади перед клиникой торчали несколько пикетчиков, требующих прекратить работу клиники, но покровительство правительства заставляло их ограничиваться только громкими словами. Они всё равно заглушались стенами и окнами клиники. Орест смотрел сверху вниз на паникёра, кричащего в рупор, но до него не доносилось ни звука.
Он испытывал странное чувство, что такое уже происходило раньше, но он не мог вспомнить, когда было это «раньше» и было ли оно вообще или же это был всего лишь плод его воображения. Орест испытывал тревогу оттого, что не мог понять, как относиться к тому, что он видит. Он ведь мог понять, почему паникёры протестуют против визуального разделения? Или не мог? Зачем они это делают? Ведь вся процедура санкционирована ОД и граждане не испытывают после неё никаких проблем. Как будто бы это было благом для каждого, но почему тогда возник протест? В чём его причина?
Паникёры утверждали, что визуальное разделение в конечном счёте служит для того, чтобы подчинить разум человека интересам правительства и ОД должно немедленно прекратить клиническую работу над центральной нервной системой граждан. Доказательств этому представлено не было, на что неизменно указывала ОД. Зато она показывала динамику улучшения качества жизни разделённых: никакой тревоги, панических атак, внезапных скачков настроения, улучшение качества сна и дневных циклов. Сплошные плюсы и никаких минусов. И ведь вся процедура исключительно добровольная! Так в чём же причина?
Орест испытывал смутные эмоции, и они беспокоили его. Беспокоили тем, что он не знал, хотел ли он испытывать их на самом деле? Это изрядно утомляло его и лишало сил. Последние несколько лет трудно было назвать образцовыми, и в Пищевой Директории он был не на самом лучшем счету. На общем собрании директоров Оресту предложили пройти через разделение, чтобы повысить свои показатели и попасть в полезную картотеку, но никакого давления! Всё исключительно добровольно и исключительно из желания помочь коллеге-гражданину. Никаких минусов и сплошные плюсы. Как будто бы не было причин для беспокойства, но откуда тогда был этот зуд на кончиках пальцев…?
— Инженер Тирвин? — Орест услышал своё имя и ненароком вздрогнул.
— Что, уже пора? — перед ним стояла сестра в безупречном белом халатике и смотрела с участием.
— Ваше время подошло, — сестра с регистрационным номером Медицинской Директории вместо имени на персональной карточке жестом предложила Оресту подняться. — Инженер Тирвин, простите, я вас напугала?
— Нет, что вы, ни в коем случае, — соврал Орест. — Куда мне идти?
Ему указали на дверь, и Орест вошёл внутрь. Как и в зале ожидания, здесь было много света и порядка. Приборы сверкают хромом, а глухие, до потолка, шкафы, пестрят латинскими буквами.
Доктором оказалась уже немолодая женщина с пронзительными зелёными глазами, потягивающая пряный кофе из ажурного демитаса. Орест подумал, что это был первый запах за всё время, что он провёл в клинике. А ещё он подумал, не уместно ли будет называть её докторкой, но решил не рисковать, ведь Языковая Директория ещё пока не издала соответствующего указа. При нечаянной мысли о ЯД Орест испытал глубинный ужас.
— Инженер Тирвин, приветствую, присаживайтесь на кушетку, меня зовут доктор Ялова.
Орест сел, куда ему было велено.
— Расскажите о том, почему вы решились на процедуру визуального разделения?
Орест кратко пересказал события последних недель своей жизни.
— Инженер Тирвин, я правильно понимаю, что вы решились на процедуру из-за мнения руководства?
— Я бы так не сказал…
— А как бы вы сказали, инженер Тирвин? — зелёные глаза смотрели, не мигая. Над демитасом поднимались колечки ароматного пара. Орест заметил занавески в цветочек, выбивающиеся из клинического интерьера. Ему вдруг стало так спокойно на душе, словно он попал в компанию старых друзей, которых у него никогда не было.
— Мне думается, что собрание стало последней каплей, но причина назрела уже давно… Мне
