Посвящается моему папе Дмитренко Анатолию Ивановичу, конструктору-учёному, лауреату Государственной премии РФ, академику Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского и Международной академии астронавтики.
Старик был стар. В свои восемьдесят четыре года он жил один в своей хижине у моря на самой окраине маленькой рыбацкой деревни.
Каждое утро он просыпался ещё до рассвета, старикам свойственна такая слабость, одевался и шёл к кромке воды. Слезящимися на ветру, сузившимися от старости глазами он смотрел, как огненный круг солнца медленно поднимается из-за линии горизонта. Не меньше часа Старик сидел неподвижно, глядя на море. Когда солнце, взойдя на небо, начинало обжигать своим светом глаза, Старик поднимался. Шаркающими шагами он уходил в дом.
«Это ещё хорошо, что я обхожусь без палки, и ноги пока ещё держат меня», — думал Старик в моменты, когда затвердевшие его ступни предательски зачерпывали в обувь песок, который тёр собою сухую морщинистую кожу.
Жилище Старика внутри выглядело довольно просто. Убранство первой из двух комнат составляли старый шкаф, кухонный стол, три стула и диван, во второй комнате стояла кровать. Стены в доме были окрашены синей краской любимого Стариком цвета моря. Лишь кое-где на станах висели старые бумажные картинки с пейзажами волн, неба, гор и плывущих по волнам лодок. Портрет давно уже покинувшей этот мир жены Старик, чтобы не тревожить себя прежними воспоминаниями, перевесил во вторую комнату и теперь, только ложась спать, иногда встречался с ней глазами. Там же, возле кровати, стоял комод, в котором Старик хранил чистые рубашки и кое-какие документы.
В кухонном углу стояла плита и старенький кофейный аппарат.
По-обыкновению, утром Старик заваривал себе кофе. Иногда чашка этого густого напитка помогала взбодриться, но чаще всего, ритуал его приготовления был данью привычки.
«Когда же я успел так состариться», — думал про себя Старик, глядя на свои закостеневшие немощные руки.
Выпив кофе, Старик брал в руку шляпу, и, захлопнув за собою дверь, отправлялся в деревню. Шляпу он нёс в руках. Это доктор прописал ему накрывать голову, но Старик привык ходить всегда без головного убора, поэтому шляпу он нёс в руках.
Начинался новый день. К этому времени, обычно, солнце уже ярко светило с востока. Жители посёлка один за другим выходили в этот час из своих домов. После того, как всю работу по ловле рыбы за них стали выполнять дистанционно-управляемые динги, у рыбаков отпала необходимость вставать до восхода солнца. Сейчас все эти люди засядут где-нибудь в тени крыш кавэрн, так называют в этих местах закусочные прямо у моря, и, управляя каждый своим дингом, будут лишь изредка поглядывать на море.
Солнце начинало припекать. Теперь Старик шёл по дороге совсем один. Лишь изредка его догоняла и обгоняла какая-нибудь кошка или собака. Шляпу свою он по-прежнему нёс в руках.
Старик стал седым так давно, что уже даже при всём желании он не смог бы вспомнить, в каком возрасте голова его побелела. Теперь же последние его волосы, настолько редкие, что через них было хорошо видно, как блестит на солнце обтянутый кожей череп, необратимо старалось свести с головы палящее солнце.
Лицо Старика было изрезано глубокими морщинами, а кожу покрывали тёмные пятна, которые обычно в великом множестве возникают у старых людей от любого пребывания на солнце. Сухие плечи Старика давно сковала обычная для его возраста сутулость.
Мышцы лица Старика потеряли уже былую подвижность, из-за чего выражение лица его всегда теперь было невозмутимым.
«Иди, Старик, иди вперёд», — говорил он себе, — «ты должен двигаться, иначе погибнешь. Для тебя теперь движение — это жизнь».
Он говорил сам с собою только когда был уверен, что вокруг никого нет, и он один.
«Ты обязан проделывать в день не меньше двух тысяч шагов», — убеждал он себя.
Так Старик дошёл до последнего дома своей улицы и свернул за угол. Здесь начиналась улица, которая вела к главной пристани. Всегда намного более шумная, чем прочие, она и сейчас выглядела оживлённо.
Бойкие торговцы в этот час открывали свои магазины. Нехитрое убранство их витрин составляли, в основном, снасти для ловли, да запчасти для дингов.
«Сколько же лет я не рыбачил?» — пытался вспомнить Старик. Свой динг он давно продал, когда почувствовал, что его ослабевшие от старости руки уже не способны справляться с пультом управления динга.
«А ведь я помню, как выходил в море на отцовской моторной лодке», — вспоминал про себя Старик. — «И отец сам учил меня рыбачить. Когда мы поймали мою первую большую рыбу, мне было лет пять, и я жутко испугался. Я прижался к корме и ждал, пока отец, нанося рыбе методичные удары по голове, не убьёт её, могучую, сильную, отчаянно хлопающую по днищу нашей лодки хвостом».
Старик продолжал свой путь. Он шёл вперёд. Дома, где-то
