Жизнь и судьба прапорщика русской армии [Александр Витальевич Лоза] (fb2) читать онлайн

Александр Лоза Жизнь и судьба прапорщика русской армии

Введение. От автора

Для меня эта история началась более шестидесяти лет назад, когда я, мальчишкой, обнаружил в старом бабушкином сундуке офицерский бинокль времен Первой мировой войны. Я знал, что дедушка – Карп Игнатьевич Лоза – не воевал в ту войну. Чей же это бинокль?

Взрослые бинокль у меня отобрали и приказали молчать. Шел 1958 год. Прошло всего пять лет после смерти Сталина. Страна еще жила в страхе…

В семье шепотом упоминали, что у деда Карпа был старший брат Николай – офицер и что он погиб в 1918 году. Потом его имя совсем перестали вспоминать, и все это забылось… Но когда я работал над книгой «Терновый венец офицера русского флота», та давняя история всплыла в памяти, и я наугад послал запрос на фамилию Лоза в Государственный военно-исторический архив в Москву.

Пришел ответ: ксерокопия Послужного списка прапорщика русской армии Н. И. Лозы, датированного февралем 1917 года. Внизу листа собственной рукой Николая Игнатьевича было написано: «Читал 2 февраля 1917 года. Прапорщик Николай Лоза». До Февральской революции оставалось 25 дней!..

В Послужном списке прапорщика Н. И. Лозы в графе «Бытность в походах» указывалось – «Был в походах против Турции в 1916 году». Так я прикоснулся к «неизвестной» мне войне с Турцией 1914–1917 годов. Действительно, в советское время об этой войне, как и о «зимней» войне 1939–1940 годов с Финляндией, мало что было известно широкому кругу читателей.

Тогда же произошло еще одно, прямо мистическое событие, неожиданно прояснившее судьбу Николая Игнатьевича Лозы: мою книгу «Терновый венец офицера русского флота» прочитала Эмилия Карповна Мирошниченко (в девичестве Лоза), дочь Карпа Игнатьевича Лозы, и вспомнила, что у нее хранятся его рукописные воспоминания, о существовании которых никто не подозревал, и передала мне толстую тетрадь с записями от руки, помеченную 1962 годом. Свои воспоминания мой дед Карп Игнатьевич записывал в течение нескольких лет. Из них я и узнал о трагической судьбе его старшего брата Николая Игнатьевича Лозы – офицера Русской армии, погибшего от рук красных на Украине весной 1918 года.

Круг замкнулся… Из небытия возник образ человека с короткой, полной военных лишений жизнью и трагической судьбой. Образ человека, о котором в течение десятков лет в семье старались вслух не говорить.

Я уже не мог просто отложить Послужной список прапорщика Н. И. Лозы в сторону. Эта история захватила меня…

Что я знал о нем? Солдат русской армии, военный шофер, воевавший на Кавказском фронте в автомобильной роте. Проявил себя, был направлен на учебу в школу прапорщиков, окончил ее, получил чин младшего офицера и назначение в Московский военный округ.

А дальше?

Буржуазная Февральская революция и большевистский Октябрьский переворот 1917 года.

Разброд, шатания и развал русской армии.

Гражданская война.

Трагическая смерть в 1918 году.

Какая короткая, полная жестоких событий жизнь и какая трагическая судьба!

Сложный выбор – вместе с солдатами или ты все же офицер? Тогда с кем?

Прапорщик Николай Игнатьевич Лоза сделал свой выбор – выбор чести – принял мученическую смерть…

Чтобы узнать все это, потребовались годы работы в архивах Москвы и Санкт-Петербурга. «Неизвестная» война с Турцией наполнялась для меня событиями, русскими победами, отвагой и мужеством солдат и офицеров Кавказской армии…

Как писал участник тех событий генерал-майор Е. В. Масловский: «Последняя русско-турецкая война на Кавказе была пятой с вековым нашим врагом-соседом. Все эти войны были успешны, но ни одна из них не может сравниться с последней … по блеску ее достижений».

Да, война на Кавказе была войной победной, войной героической. Войной, давшей Родине значительные территориальные приобретения, обеспечившей окраину государства, сокрушившей военную мощь Турции и поднявшей престиж русского имени на Востоке на должную высоту.

То, что в годы советской власти война России с Турцией 1914–1917 годов в угоду политической конъюнктуре замалчивалась, имеет свою историческую подоплеку.

Установление дипломатических отношений между непризнанной в то время ни одной страной мира Советской Россией и Турцией было «архиважно» для большевиков. За это признание они готовы были в голодной и разоренной гражданской войной стране платить Турции чистым золотом, в сумме 10 миллионов золотых рублей, поставками оружия и боеприпасов. Первый транш золота в количестве 200 кг был доставлен в Эрзерум в июле 1920 года.

Советско-турецкий договор «О дружбе и братстве», оплаченный русским золотом, подчеркивал, что оба правительства разделяют «принципы братства наций и их право на самоопределение», отмечают существующую между ними «солидарность в борьбе против империализма» и «устанавливают постоянные сердечные взаимоотношения и непрерывную искреннюю дружбу», и закрепил за Турцией огромные территории, все то, что было завоевано кровью русской армии на Кавказском фронте в Первую мировую войну. Поразительно, но факт, разгромленная Турция, побежденная страна, приобрела в результате поражения благодаря большевикам больше, чем страна ее победившая!

Кстати, именно большевики демонтировали в Cевастополе установленный еще до революции памятник П. С. Нахимову, объясняя, что мы не позволим царскому адмиралу стоять на флаге дружественной нам Турции. Действительно, под левой ногой адмирала Нахимова был изображен турецкий флаг, попираемый им после разгрома турецкого флота в Синопе.

Противоестественная «сердечная дружба» большевиков с извечным врагом России определила и дальнейшие отношения СССР с Турцией.

Каждая большая война после своего завершения, рано или поздно, вытесняется из массового сознания последующими событиями. Для нас это были и революционный 1917 год, и Гражданская война, и Вторая мировая война. Именно они заслонили в массовом русском сознании события Первой мировой войны, поэтому в России нет ни памятников, ни мемориальных кладбищ, ни полководцев, ни героев той Великой войны.

Большевики, назвав Первую мировую войну «империалистической», вычеркнули ее из истории нашей страны, поэтому ни русская литература, ни русское искусство не успели осмыслить Великую войну. Российский образованный класс был практически выбит или эмигрировал, и не осталось ни значимых литературных, ни иных художественных произведений о той войне, и для нас Первой мировой войны словно и не существовало.

Советский маршал Константин Рокоссовский, получивший свою первую боевую награду – Солдатский Георгиевский крест драгуном Каргопольского полка в 1914 году, говорил: «Только народ, который чтит своих героев, может считаться великим».

Пусть эта книга станет маленьким кирпичиком в восстановлении исторического здания памяти забытых героев и участников той Великой войны.

Известно, что история – это жизнь каждого отдельного человека, и каждый человек – история, поэтому книга эта не столько про историю, сколько про судьбу молодого русского офицера и про мысли и ассоциации, которые возникали у меня при знакомстве с историческими документами, воспоминаниями очевидцев, газетными статьями о происходившем в стране и в армии в то далекое, трагическое время – время Первой мировой войны.

Знание истории, знание прошлого дает человеку опору. У прошлого нет ни правых, ни виноватых. Оно лишь объясняет поступки людей. Прошлое связывает времена, дает уроки, предупреждает. Знание прошлого всегда было большой силой. В прошлом заключен сакральный, мистический дух предков… На Руси не знать истории своей родни, своих предков всегда считалось позором. Известная поговорка «об Иванах, не помнящих родства» произошла от обычая тогдашних разбойников при аресте заявлять: «Зовут Иван, родства не помню», напоминает о том, что человек, не помнящий, кем были его предки, в сознании русского недалеко ушел от преступника с большой дороги.

Любой человек продолжает жизнь своих предков, ведь в его жилах течет кровь его дедов, и все, что в нем есть, заложено его родом. Как гласит народная мудрость: «Народ без корней – что пыль на ветру».

Зная прошлое, человек обретает настоящее и будущее, ибо говорится: «Кто верно разобрался в прошлом – способен верно понять настоящее и может успешно побороться за лучшее будущее». Еще Н. М. Карамзин писал в первых строках своего труда «История Государства Российского»: «История предков всегда любопытна для того, кто достоин иметь Отечество».

Современные исследователи исторического наследия от глобальных экономических и политических процессов обращаются к простому человеку, к истории повседневности. Хотя термин «повседневность» был введен в научный оборот еще во второй половине ХХ века, в историографии проблемы повседневной жизни отдельного человека ставятся не так давно.

Вот и с этой книгой. Верить ли в судьбу – в эту нить предопределений или цепочку случайностей? Не знаю, но когда я начал писать эту книгу, то решил взглянуть на ход истории страны глазами моего героя Николая Игнатьевича Лозы. И вот тогда прошлое откликнулось, позволило увидеть происходившие вокруг Н. И. Лозы события, участником некоторых из которых он был сам, явив мистическим образом из небытия забвения написанные его младшим братом Карпом Игнатьевичем Лозой в зрелом возрасте воспоминания о том времени, о своем старшем брате, о его характере и его поступках.

Именно неизданные воспоминания Карпа Игнатьевича стали для меня эмоциональным началом работы и легли в основу этой книги. Без них невозможно было бы достоверно описывать хуторскую жизнь, черты характеров братьев, объяснить их поступки в тех или иных обстоятельствах.

Воспоминания эти позволили, как по пунктиру, представить жизнь Николая Игнатьевича Лозы в те годы.

Солдат русской армии Николай Лоза в 1915 году окончил Военную автомобильную школу в Петрограде и воевал в 1916 году на Кавказском фронте военным шофером 17-й автомобильной роты. Профессия шофера была тогда окружена ореолом почитания, уважения и восхищения, тем более шофера военного. В те годы автомобили не отличались надежностью, и для их эксплуатации необходимы были специальные технические знания, умение и опыт. Шоферская специальность в русской армии была дефицитной, а потому считалась довольно привилегированной.

К сожалению, боевая и повседневная служба автомобильных частей и военных шоферов в той Великой войне остались незаслуженно забытыми, но их ратный труд достоин того, чтобы о нем помнили.

Сюжетная линия книги целиком укладывается в хронологию исторических событий 1914–1918 годов, ибо само время выстраивало ее сюжет. Определенный вымысел при этом допустим, но он реализуется на основе исторических фактов и документов.

В книге использованы исторические источники, хранящиеся в архивах, картографические и топографические материалы, мемуары участников событий, изданные в России и за рубежом, редкие публикации, сведения из дореволюционных газет и журналов, неизданные личные воспоминания брата героя этой книги Лозы Карпа Игнатьевича, фотографии из личного архива автора и интернет-изданий.

Создание книги было бы невозможно без помощи сотрудников архивов, музеев и библиотек: Российского государственного военно-исторического архива, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного военного архива, Российского государственного исторического архива, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Приношу им свою искреннюю благодарность.

Особая благодарность Валерию Михайловичу Шабанову, за помощь, оказанную при поиске архивных материалов по Кавказской армии.

Все фамилии, приведенные в книге, подлинные. Конечно, переживания, мысли, действия, приведшие к тому или иному поступку героев в тот или иной момент их жизни, следует принимать с поправкой «предположим», но результат этих действий зафиксирован самой историей в документах, и все приводимые в книге исторические факты имели место.

В книге даты событий до 1918 года приведены по старому (юлианскому) стилю.

Глава 1

Полтавская губерния. Хутор Базилевщина. 1914 год

…Сняв шинель в сенях хаты, Николай Лоза, одним движением оправив офицерскую гимнастерку, шагнул в горницу.

Мама, увидев его худощавую подтянутую фигуру в ремнях портупеи, с золотыми погонами, в щегольских офицерских сапогах, – ахнула, села на скамью и заплакала…

Перед ней стоял красивый молодой офицер – ее старший сын, которого два года назад проводили в армию новобранцем, сын, которого она нянчила в этой избе, который бегал босиком по жесткой степной стерне, сын, который мальчишкой защищал ее от гнева отца во время семейных неурядиц. И вот теперь он – офицер…

Слезы радости текли и текли по ее щекам. Она смахивала их сухонькой ладошкой и не могла успокоиться.

Николай улыбнулся, обнял маму и поцеловал.

Сестры набросились на него, а младший брат Карпуша не отходил ни на шаг…

Много лет спустя Карп Игнатьевич Лоза, младший брат Николая, в своих воспоминаниях писал об этой встрече в апреле 1917 года:

«На второй день Пасхальных каникул, в субботу неожиданно приехал брат Николай, в краткосрочный отпуск. Какая неожиданность! Какая радость! Ведь мы не виделись с 1915 года. По его приезде наступившие Пасхальные каникулы были наполнены какой-то всеобъемлющей непонятной радостью, восторгом, возбужденностью, любовью к жизни и ко всему окружающему.

Эта радость, это возбуждение усиливались и революцией, и Пасхальными праздниками, приукрашенными приездом Николая. Ведь с его приездом я ощутил легкость и нежность ко всему и какое-то трепетное и неосознанное ощущение счастья.

Отец, мать, все мы дети, с каким-то благоволением, любовью смотрели на Николая. Каждый хотел сказать хорошее, ласковое, услужить ему.

Долгая разлука в военное время, его вид, форма офицера русской армии наполняли наши сердца гордостью за него».

Невероятно, но сохранилась единственная фотография прапорщика Н. И. Лозы, сделанная во время его приезда домой в апреле 1917 года, правда Николай на ней не в форме. Думаю, именно поэтому она и уцелела.

Спустя сто лет передо мной небольшая порыжевшая фотокарточка, наклеенная на картонное паспарту. Со снимка, сделанного в Пасхальные праздники, на меня смотрели радостные сестры, гордые сыном родители и уверенный взгляд самого Николая.

На фотографии он сидит, как и отец, закинув ногу на ногу, руки со сцепленными пальцами опираются на колено. Спина прямая. Поза гордая и много говорящая о характере. Он в полувоенном пальто и в фуражке без кокарды, но все говорит, что перед нами офицер.

Взгляд твердый, уверенный, над губой небольшие усики, жесткие скулы и волевой подбородок. Непростое лицо.

Наконец, поздним вечером, братья Николай и Карп, оставшись вдвоем, говорили, говорили и не могли наговориться…

Карп вспоминал: «Только к вечеру, первого дня приезда Николая мы остались вдвоем. Сколько вопросов, сколько разговоров было у нас. В основном же делились впечатлениями о революции, о положении на фронтах военных действий, о перспективах в будущем в связи с такими событиями.

Николай с восторгом говорил о революции. Радовался этой действительности. Мечтал о скором окончании войны, о дальнейших возможностях… Мечты, надежды юности…»

Действительно юности – потому что прапорщику Николаю Игнатьевичу Лозе было тогда двадцать лет, а его младшему брату Карпу – семнадцать.

На следующий день, а в 1917 году праздник Светлого Христова Воскресенья праздновался 15 апреля, родители вместе с Николаем поехали со своего хутора Базилевщина в село Семеновку, в церковь, на праздничное богослужение. Отец заложил дрожки, украсив гриву и сбрую лошади лентами. Одетые во все праздничное, отец и мать не сводили глаз со своего сына-офицера. Гордость переполняла их сердца, им казалось, что все сельчане смотрят только на них.

«С каким видом отец и мать в первый день Пасхи, – воспоминал Карп Игнатьевич, – ехали с Николаем в церковь, в Семеновку на вечернее пасхальное богослужение. Им казалось, весь мир смотрит на них, на их сына-офицера».

Ранним праздничным утром братья Николай и Карп вместе вышли во двор… Солнце еще только вставало… Тишина и раздолье родной стороны, радость встречи с родительским домом создавали у Николая радостное и приподнятое настроение.

Младший брат Карп позже писал об этом: «На второй день, как только рассвело и взошло солнышко, мы были уже на ногах. Наскоро умывшись, вышли во двор… Какая -то легкая дрожь пробегала по всему телу… Это дрожь радости, счастья свидания с братом, радость новому времени, порожденному революцией…

Мы так были очарованы окружающим в тишине степного раздолья, вдали от грохота войны и радостью свидания в родном доме, что не слышали зова сестренки, звавшей к завтраку…»

Невольно Николаю пришла мысль, что после долгой разлуки есть наслаждение не только во встрече с любимыми людьми, но и с любимыми местами.

Действительно, места вокруг хутора Базилевщина были замечательные, кругом поля и поля, степи и степи. С детства Николай Лоза рос среди степного раздолья, среди лугов, цветов и пашен; шума колосьев, предрассветного щебетанья соловьев…

Хутор Базилевщина располагался невдалеке от села Малые Липняги Хорольского района Полтавской губернии. С севера хутор граничил с проселочной дорогой, ведущей в село Большие Липняги из Малых Липняг. С западной стороны – с помещичьими землями, а с юга и востока – с земельными участками соседей-хуторян.

Как вспоминал Карп Игнатьевич Лоза:

«Cама усадьба находилась в ста метрах от дороги. В усадьбу вела дорожка, слева от которой сразу возле дороги стояла ветряная мельница о четырех крылах.

На усадьбе находилась хата с крыльцом на юг, окруженная с запада и севера садом, площадью около гектара земли. Перед хатой простирался довольно обширный двор, огороженный тыном и надворными постройками: справа сарай для хранения сельскохозяйственного инвентаря и прочей утвари. Прямо перед хатой, в метрах в тридцати, стоял деревянный амбар, крытый железом. Левее амбара, метров за двадцать, за тыном, находился колодец с «журавлем». Во дворе возле колодца стояло большое (длинное) корыто для поения скота. За колодцем, к югу, метрах в двадцати стояла клуня (рига). Неподалеку от клуни находилось гумно, где складывалась солома, сено и прочее. С левой стороны, на восток, стоял большой г-образный сарай (хлев, конюшня для размещения там лошадей, коров, мелкого рогатого скота, овец, свиней и птицы).

Хату и сад ограждал со стороны двора деревянный заборчик, сад был обкопан ровчиком.

Со двора на север между хатой и г-образным сараем находились ворота для выезда на проселочную дорогу и к мельнице. Такие же ворота были и на южную сторону двора – выход к колодцу, клуне, гумну. За гумном простирался лужок, так называемый выгон, переходящий в конце направо в низину. В конце низины, примыкавшей к помещичьим угодьям, находился ставок. За хатой зеленел сад: с вишнями, черешнями, яблонями, грушами, абрикосами, сливами, терном, крыжовником и малинником. Росли кусты калины и ореховое дерево».

…Отпуск пролетел быстро. Не успели оглянуться, как пришлось прощаться.

«Три дня отпуска Николая пробежали как миг. На второй день Пасхи он уехал», – вспоминал Карп Игнатьевич.

На память о своем приезде Николай оставил отцу и матери большой портрет, выполненный масляными красками, где он был в офицерской форме. О том, что Николай действительно привез и подарил родителям свой портрет, написанный маслом, висевший на стене в их хате, я узнал из воспоминаний его младшего брата Карпа: «…в горнице я видел его большой портрет, выполненный масляными красками его товарищем по службе…»

Эти Пасхальные праздники остались в памяти прапорщика Николая Игнатьевича Лозы как светлые, легкие, ликующие дни. В хате было прибрано, она улыбалась чистотой. Стены выбелены, полы устланы свежей пахнущей травой. Иконы завешены красиво вышитыми рушниками, за иконами цветы бессмертника. В углу перед иконами горящая лампадка.

На праздничном столе белели пироги из пшеничной муки с разными вкусными начинками, душистые высокие поляницы. Вся их большая семья 12 человек – отец, мать, старшая сестра Пелагея, сестры Ефросинья, Дарья, братья Николай, Карп, маленький Петр, сестры Евдокия, Мария, Екатерина и Наталья, сидели за столом нарядные в праздничной одежде, лица у всех приветливые, голоса звучали задушевно и тепло.

Запомнился двор убранный, чисто выметенный, праздничный, с молодой травкой, стелившейся бархатом по всему двору. Двор, постройки, сад, залитые ярким солнцем. Запомнилась звонкая, радостная, доносящаяся с высоты ликующая песнь жаворонка.

Весь день Пасхального воскресения воздух пел колокольным звоном церквей.

Николай хорошо запомнил, как торжественно, приятно, хорошо и тепло было у него на душе в те дни в родительском доме.

Краткосрочный отпуск, предоставленный прапорщику Н. И. Лозе сроком на 10 суток, из которых дорога туда и обратно заняла почти семь суток и три дня у родных, закончился, и поезд, дернувшись вагонами и застучав колесами на стыках, уносил его со станции Хорол обратно в Москву к месту службы.

Стук колес поезда слился в монотонный гул… Офицер русской армии прапорщик Николай Игнатьевич Лоза не мог знать тогда, что такой же стук вагонных колес поезда уходящего со станции Хорол станет последним звуком, который он будет слышать в своей жизни…

За окнами поезда проплывали поля и перелески…

На какой-то миг мысль возродила прошлое, безвозвратное прошлое. Перед мысленным взором Николая Лозы пронеслись картины детства… Он вспомнил, как они мальчишками собирали в степи кизяки, разводили костер и в горячей золе пекли картошку. Спеченная таким образом в поле картошка очень вкусная. Через полчаса вытащишь ее из огня, черную, обгоревшую… Возьмешь ее горяченькую, оботрешь ее начисто, разломишь пополам, а она рассыпается, парок пускает, дымком пахнет, корочка поджаренная хрустит на зубах, подсолишь ее немножко, – вкусно, аппетитно… объедение.

Николай улыбнулся этим воспоминаниям.

Колеса поезда стучали и стучали…

Неудержимой волной нахлынули на Николая воспоминания, бессвязные, отрывочные, все новые и новые:

– Вот лужок, озерцо заросшее кругом вербами, плакучими ивами, где так приятно было в знойный летний день сидеть в тени, слушать шелест теплого ветерка…

– Вот беготня по лужку, купание, кувыркание в прохладной воде…

– Вот зимние забавы с катанием с горки на ледянке…

– Вот зимние вечера на теплой печке в дни метелей и вьюг. Слушаешь вой ветра за стеной, как стонет голый сад, как завывает ветер в трубе…

– Вот чудные картины ласковой весны и золотой осени…

Перед глазами Николая Лозы предстал уездный городишко Хорол, где он учился, провел свое отрочество и юность. Учителя, наставники, товарищи…

Вспомнилась учеба в Хорольском городском четырехклассном училище. Каждый день, перед началом уроков становились ученики и педагоги на молитву в большом зале, где на стене висел портрет государя императора. Читали молитву «Отче наш» и пели «Спаси, Господи, люди твоя». После молитвы расходились по классам.

В училище была своя форма, которой ученики и он, Николай, очень гордились – гимнастерка, брюки, сюртук, шинель, фуражка. Гимнастерка подпоясывалась широким черным ремнем с блестящей бляхой.

Учеба и поведение учащихся в Хорольском училище строго регламентировались администрацией училища. На улице разрешалось находиться только до 8 часов вечера. В кино можно было ходить только на первый сеанс и на картины, разрешенные для учеников.

В училище запрещали говорить и читать книги на «украиньской мове», потому что в Российской империи официально не делалось различия между великорусами, малорусами и белорусами. Все считались частями одного русского народа, поэтому учащихся учили говорить и писать на русском языке.

Собственно, понимал прапорщик Лоза как такового украинского языка и не существовало. «Украиньска мова» – была «суржиком», смесью языков на котором «гутарили» в Новороссии и по всему югу Российской империи.

«Суржик» – народное название речи, применяемой в быту в основном на большей части нынешней Украины. Само слово «суржик» означает – «хлеб или мука из смеси разных видов зерна». Здесь ключевое слово – смесь. Суржик образовался в результате смешения украинских говоров с разговорным русским языком. Самые ранние письменные свидетельства суржика относятся к XVIII веку и происходят с Левобережной Украины. Суржик предшествовал появлению «щирой мовы». До сих пор интеллигенты с местечковым мышлением пытаются сформировать «чистый» украинский язык, неустанно изобретая новые псевдоукраинские слова, внедряя их в словари, но население Украины не торопится переходить на эту искусственную «мову».

Николай Лоза помнил, что читать учащимся Хорольского училища можно было только то, что выдавалось из школьной библиотеки.

Он вспомнил, как запоем читал в училище Майн Рида, Фенимора Купера, Жюль Верна и Вальтера Скота. Как после этого манили его своей загадочно – невиданной красотой экзотические страны, какие заманчивые мечты о путешествиях в другие края вызывало чтение этих книг…

В Хорольском училище учебная программа отличалась повышенной сложностью, что давало право, после его окончания, на поступление в специальные училища в крупных городах. Николай вспомнил, как поступал в Адмиралтейское училище в Санкт-Петербурге, как успешно сдал экзамены, но не поступил. Казачьих детей не очень-то привечали в столице.

…Вагонные колеса громко застучали на каком-то полустанке и отвлекли Николая от воспоминаний. Он загляделся в окно вагона. На закате горизонт полыхал огненно-красным цветом. Пурпурные облака сгущались вокруг заходящего солнца. Через узкие, длинные щели красновато-лиловых туч пробивались его оранжевые лучи, пронизавшие все небо и создавшие чудную, величественную, неповторимую картину, насыщенную золотым светом…

Этот золотой свет напомнил Николаю волшебный фонарь. Вся прожитая жизнь представилась ему, словно картинка волшебного фонаря: ярко, неестественно выпукло, как наяву.

Николаю вспомнилось, как они с младшим братом Карпушей частенько весной и летом уходили далеко на соседние помещичьи луга. Весною за щавелем, потом за полевыми цветами, за козелькой – такой кисленькой травкой, которую ели. Как купались в ставку, бродили в воде по озерцу, ища гнезда диких уток на кочках…

Все окружающее постепенно таяло в легких сумерках.

Вечерело…

Перед глазами Николая возник милый образ матери. Мама! Какое дорогое слово, какие глубокие, тонкие чувства оно задевает. Николай вспомнил маму: маленькую, тоненькую, быструю, расторопную. Очень падкую до работы. Она легко, бесшумными ногами неслась выполнять работу, как по дому, так и в поле. Она была всегда опрятно, скромно, чисто одетой, с худенькими, но красивыми еще чертами лица.

Николай вспомнил, как она заплакала, впервые увидев его в офицерской форме…

«Милая, родная мама, – мысленно обратился к ней Николай, – ты нужна мне не только в детстве. Ты нужна всю жизнь!» От этих мыслей на душе его стало тепло-тепло.

…Железная дорога будто создана для воспоминаний. Прапорщик Лоза вышел в тамбур вагона и закурил. В синем облаке дыма мысли его перенеслись на несколько лет назад – ему вспомнился 1914 год. Тогда события развивались с молниеносной быстротой. До этого, во время итало-турецких событий 1911–1912 годов, война для России не вспыхнула только чудом, но в 1914 году чуда не произошло, и в начале августа загрохотала Первая империалистическая бойня.

Как понимал Николай, этому способствовало разделение государств Европы на два лагеря, когда Германия, Австро-Венгрия и Италия заключили военно-политический блок называемый Тройственным союзом, ставившим целью передел мира за колонии. В противовес им, еще раньше, было заключено Тройственное согласие – блок Англии, Франции и России, называвшийся Антантой. Поводом же для объявления войны послужило убийство сербским националистом наследника Австрийского престола Франца Фердинанда и его жены в конце июля 1914 года.

Историческая справка

Первая мировая война, или, как ее называли, тогда Великая война, не имела аналогов в предыдущей истории. Это была война новейших технологий и устрашающего нового вооружения. Война на земле, в небе, на воде и под водой. Война без благородства и без романтики. Война, которая шла на фронте и в тылу и была первой тотальной войной.

А началось все так:

1 августа 1914 года Германия объявила войну России

3 августа Германия объявила войну Франции.

4 августа Великобритания объявила войну Германии.

6 августа Австро-Венгрия объявила войну России, а Сербия – Германии.

2 августа 1914 года в 15 часов 30 минут в Зимнем дворце был отслужен молебен, на котором присутствовали главным образом офицеры в походной форме. По окончании молебна император Николай II объявил о начале войны, буквально повторив слова, которые произнес Александр I в 1812 году:

Офицеры моей гвардии, я приветствую в вашем лице всю мою армию и благословляю ее. Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока остается хоть один враг на родной земле.

Народу император Николай II объявил о начале войны с Германией в тот же день с балкона Зимнего дворца выходившего на Дворцовую площадь, а 8 августа 1914 года произошло событие, о котором потом много говорили и писали: солнечное затмение мистическим образом прошло по местам будущих боевых действий на территории России, затемняя места, где вскоре прольется кровь наших солдат, начиная от Черного моря почти по прямой до Балтийского моря…

Как вспоминал начало войны Карп Игнатьевич Лоза: «Факт войны коснулся близких, родных, соседей. В армию было призвано и отправлено на международную мясорубку очень много людей в возрасте до 45 лет. У крестьян государство реквизировало лошадей для армии. Реквизировали двух лошадей и у нашего отца».

Поставка лошадей по военно-конской повинности проводилась в соответствии с инструкцией Министерства внутренних дел – «Инструкция по поставке в войска лошадей, других рабочих животных и повозок с упряжью. 1913 г.». Лошади поставлялись на специальные военно-конские участки и сборные пункты.

Всего за июль – декабрь 1914 года, по данным «Россия в мировой войне 1914–1918 гг. в цифрах» 1925 года издания, было реквизировано для русской армии 1036 682 лошади.

Дальше Карпуша Лоза вспоминал: «Старший брат Николай в это время помогал отцу по хозяйству и готовился, занимаясь самостоятельно, к поступлению в Землемерное училище в городе Курске. Его первая, после окончания Хорольского училища, попытка поступить в Петербургское Адмиралтейское училище не увенчалась успехом, хотя экзамены он выдержал неплохо. По конкурсу не прошел, ввиду большого наплыва желающих. Да, в то время детей казаков не особенно туда принимали. Но Николай подал в это училище заявление по совету дяди Григория, брата отца, который служил управляющим имения помещика М. В. Родзянко, бывшего в то время членом Государственной Думы. Заявление Николая приняли, к экзаменам допустили, по блату, а все же поступить и учиться блат помочь не смог».

«Через год, – вспоминал Карп, – у Николая была попытка поступить в Землемерное училище в городе Курске, но также экзаменационных испытаний не выдержал. Это был большой удар».

Николая Лозу не покидала надежда в следующем 1915 году поступить в Землемерное училище, потому что «на учительские курсы он идти не хотел, как не хотел и в медицинское училище, поэтому готовился усиленно, занимаясь самостоятельно».

Германия объявила войну России и в тот же день вторглась в Люксембург, рассчитывая разгромить Францию, прежде чем неповоротливая Россия сможет мобилизовать и выдвинуть к границам свою армию. В двух словах этот план изложил император Вильгельм II: «Обед у нас будет в Париже, а ужин – в Санкт-Петербурге».

Газеты печатали сообщения с фронтов:

«7 августа 1914 года немцы захватили Бельгийский город Льеж. 20 августа германские войска взяли Брюссель и вошли в соприкосновение с англо-французскими войсками…»

Германские войска стремительно шли вперед на Запад. Английские части отступали к побережью Ла-Манша. Французское командование, уже не рассчитывая удержать Париж, готовило сдачу столицы и отход за реку Сена. В Париже началась паника.

На Восточном фронте – Русском театре военных действий германские войска захватили город Калиш.

5 августа 1914 года 5-я армия Юго-Западного фронта под командованием генерала Н. И. Иванова столкнулась в Галиции с четырьмя Австро-Венгерскими армиями под командованием эрцгерцога Фридриха. Русские войска наступали широким фронтом 450–500 километров, имея центром наступления Львов. 21 августа нами был взят Львов, а 22 августа – Галич. Австро-Венгерская армия не прекращала попыток отбить Львов. Бои шли в 30–50 километрах северо-западнее города Рава-Русская и окончились полной победой русской армии.

Регулярно печатавшиеся в газетах «Официальные донесения о ходе военных действий» от Штаба Верховного главнокомандующего русской армией в начале сентября 1914 года сообщали следующее: «На австрийском фронте наши войска переправляются через Сан. На самой позиции у Равы-Русской взято 30 орудий, более 8000 пленных, огромные склады огнестрельных и продовольственных припасов. Генерал Брусилов свидетельствует, что войсками было проявлено высшее напряжение, стойкость и доблесть».

Знаковая победа вызвала ликование в стране. Захват Галиции воспринимался в России не как ее оккупация, а как возвращение отторгнутой части исторической Руси.

После начала войны в Хорольском реальном училище, где учился младший брат Николая – Карп Лоза, ввели новшества: в один их дней недели проводили торжественную молитву «О даровании победы». Все пели хором гимн «Боже, царя храни».

Начали обучать учащихся воинскому делу, строю. Выдали деревянные винтовки, которые с виду были похожи на настоящие. Военному делу обучал специально прикомандированный офицер. Тогда же объявили, что можно взамен суконной темно-зеленой формы носить форму из другой, более дешевой материи.

В это же время в здании Хорольской женской гимназии открыли госпиталь, и гимназистки производили занятия в помещении реального училища, занимаясь с утра, а реалисты во вторую смену с 14 часов дня.

Вскоре братья Николай и Карп Лоза увидели первых пленных австрийцев, которых вели под конвоем. Австрийцы шли по улице Хорола колонной, человек двести, в серых помятых шинелях, в таких же мятых кепках, истощенные, угрюмые, усталые. Шли молча, в разнобой, равнодушные ко всему окружающему. Толпы людей вышли на улицу, посмотреть на пленных. Многие с любопытством, злобно, так как газеты много писали о зверствах австрийцев.

На улицах Хорола мальчишки, продавцы газет, наперебой друг друга выкрикивали: «Последние телеграммы, последние новости!», «Победа русского оружия!», «Сто тысяч пленных!», «Убито двести тысяч!». «Австрийские привычки – полевые стычки!», «Не успели стать – как начали бежать!», «Если русские на Прут – австриец на Серет!» – громко упражнялись в остроумных выражениях малолетние газетчики.

Видя пленных, читая в газетах о наших победах, в душе Николая Лозы возникала гордость за страну, за русскую армию, за ее солдат и офицеров.

Наступила осень… Раскисшие фронтовые дороги превратились в непролазную грязь… На Западном фронте – на Французском театре военных действий германские войска завершали операцию по окружению Парижа. 2 сентября 1914 года правительство Франции бежало в Бордо. Но на полное окружение у германской армии уже не хватило сил. Пройдя с боями сотни километров, германские войска вымотались, коммуникации растянулись, резервов у немцев не было, так как два своих корпуса и конную дивизию, предназначавшиеся для усиления наступающей на Париж группировки, они вынуждено отправили на Русский фронт в Восточную Пруссию на помощь своей 8-й армии, терпящей поражение под ударами Русской армии.

Французские войска воспользовались представившейся возможностью и, ударив в неприкрытый фланг германской армии, отбросили немцев на фронте от Вердена до Амьена на 50–100 километров назад. После этого фронт на Французском театре стабилизировался.

В это время на Восточном фронте 1-я армия русских войск генерала П. К. фон Ренненкампфа продвигалась с востока от Мазурских болот на Кенигсберг, а 2-я армия генерала А. В. Самсонова шла с запада от них. Две русские армии из-за ошибок командования фронта были направлены по расходящимся направлениям, из-за чего между ними образовался огромный разрыв, чем не замедлили воспользоваться немцы, ударившие в тыл 2-й армии. 2-я армия генерала Самсонова потерпела серьезное поражение – 30 тысяч солдат были убиты. Два корпуса из шести, входивших в ее состав, были окружены и 92 тысячи человек были взяты в плен. В Германию было отправлено 60 поездов с трофеями. Не желая покрывать себя позором, командующий армией генерал А. В. Самсонов застрелился.

После этого 1-я русская армия генерала Ренненкампфа, находясь под угрозой окружения, вынуждена была с боями отступить, потеряв 145 тысяч человек убитыми и ранеными. Действия генерала П. К. фон Ренненкампфа командование сочло неудачными, что вызвало в дальнейшем характерное недоверие в русской армии к начальникам с немецкими фамилиями и приставками «фон».

В середине октября 1914 года германо-турецкие военные корабли вероломно напали на наше Черноморское побережье, обстреляв Новороссийск, Феодосию, Одессу и Севастополь.

Как писал об этих событиях еженедельник «Летопись войны»:

«Истекшая неделя ознаменовалась вступлением в вооруженную борьбу новой союзницы Австро-Германии – Турции. В ночь на 16 октября германские крейсера «Гебен» и «Бреслау» и турецкий крейсер «Гамидие», сопровождаемые флотилией миноносцев и другими судами турецкого флота, действуя порознь, подвергли бомбардировке наши незащищенные черноморские порты: Новороссийск, Феодосию, Одессу, причем «Гебен» решился вступить в артиллерийское состязание с Севастопольской крепостью».

Это вероломное, неожиданное нападение вызвало со стороны русского правительства предъявление категорического ультиматума Турции, по неудовлетворению которого войскам Кавказской армии Высочайше повелено было перейти границу и атаковать турок.

Приказ по Кавказской армии от 16 октября 1914 года

Турки вероломно напали на наши прибрежные города и суда Черноморского флота.

Высочайше повелено считать, что Россия в войне с Турцией, войскам вверенной мне Кавказской армии перейти границу и атаковать турок.

Генерал-адъютант Граф Воронцов-Дашков.

О происшедших событиях с театра военных действий специальный корреспондент «Летописи войны» поручик Доманский сообщал:

«В настоящее время наши войска уже вторглись в пределы Азиатской Турции, опрокинули передовые части турецких войск и с боя заняли Зивин, Каракилиссу-Пасинскую, Ахты, Бутак, Корунь, Мысунь и Арзап. Продолжая теснить поспешно отступающего неприятеля, наши войска рассеяли значительные силы курдов у Диадина и 21 числа заняли Баязет».

1 ноября 1914 года был опубликован Высочайший Манифест с объявлением Россией войны Турции.

Николай Лоза с волнением читал газетные строчки манифеста, понимая, что новый враг – это старый, исконный враг христиан – Османская империя:

Божиею милостию,

МЫ НИКОЛАЙ ВТОРОЙ,

Император и Самодержец Всероссийский,

Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и Прочая, и Прочая, и Прочая.

Объявляем всем верным НАШИМ подданным:

В безуспешной доселе борьбе с Россией, стремясь всеми способами умножить свои силы, Германия и Австро-Венгрия прибегли к помощи Оттоманского Правительства и вовлекли в войну с НАМИ ослепленную ими Турцию.

Предводимый Германцами Турецкий флот осмелился вероломно напасть на НАШЕ Черноморское побережье.

Немедленно после сего повелели МЫ Российскому Послу в Царьграде, со всеми чинами посольскими и консульскими, оставить пределы Турции.

С полным спокойствием и упованием на помощь Божию примет Россия это новое против нее выступление старого утеснителя христианской веры и всех славянских народов.

Не впервые доблестному Русскому оружию одолевать турецкие полчища, – покарает оно и на сей раз дерзкого врага НАШЕЙ Родины. Вместе со всем народом Русским МЫ непреклонно верим, что нынешнее безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее ход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря.

Дан в Царском Селе, в двадцатый день октября, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же НАШЕГО во двадцатое.

На подлинном Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою подписано: «НИКОЛАЙ».

(Летопись войны 1914–1917 гг. Репринтное издание, Х.: САГА, 2008)

Конечно, читая манифест об объявлении войны Турции, Николай Лоза не мог знать, что не пройдет и года, как он будет воевать с османами в составе Кавказской армии на Турецком фронте.

В те дни газеты сообщали: «С полным достоинством встретила Россия известие о начале военных действий против нее Турции. Едва облетела столицу весть о вероломном нападении турецких судов на наши черноморские города, как всех снова охватил порыв патриотического воодушевления и веры в торжество русского оружия. Этот энтузиазм тотчас же вылился в грандиозную народную манифестацию. В предшествии портрета Государя императора и национальных флагов тысячная толпа, с пением гимна и молитв, направилась к Казанскому собору, а оттуда к Зимнему дворцу и здесь коленопреклоненно, стройно пропела молитву: «Спаси, Господи, люди твоя».

Подобные манифестации происходили и в других городах России. Особенно горячо отозвался пограничный с Турцией Кавказ. Помня вековое иго турок, жители Закавказья в порыве всеобщего воодушевления решили выступить с оружием в руках на защиту Отечества.

Стойко и самоотверженно отнеслись к известию о войне России с Турцией и все мусульманское население Российской империи. Газеты писали:

«Все мусульмане определенно заявляют, что они возмущены предательским поведением турок и считают за счастье поднять оружие против потерявшей лицо Турции».

Историческая справка

После объявления Германией войны России в числе государств, заявивших российскому правительству о намерении соблюдать строжайший нейтралитет, была Турция. Россия отнеслась к такому заявлению турецкого правительства с полным доверием.

Однако вскоре выяснилось, что с самого начала русско-германской войны Турция оказывала Германии помощьпопирая принципы невмешательства, что выразилось в принятии в дар турками от Германии двух крейсеров «Гебен» и «Бреслау», после того как они укрылись от преследования английского флота в турецких водах. Оба корабля, вместе с германскими экипажами, были прикрыты турецким флагом и продолжали оставаться в турецких водах в качестве боевых единиц Германии в Черном море для действий против России.

Турецкому правительству были представлены протесты со стороны России, Англии и Франции. Турция ответила на это бомбардировками германскими кораблями «Гебен» и «Бреслау», под турецким флагом, наших черноморских городов. Чтобы скрыть факт этого вероломного нападения, турецкое правительство опубликовало в Константинополе официальное сообщение, в котором сообщалось, что во время когда турецкая эскадра проводила маневры в Черном море, она была внезапно атакована русским флотом, поэтому турецкое правительство возлагает ответственность за начало военных действий на Россию.

19 октября 1914 года Российское правительство заявило: «…до начала враждебных действий Турцией русский флот таковых действий со своей стороны не предпринимал и что если бы инициатива нападения исходила от русского флота, то внезапного нападения турецкого флота воспоследовать не могло бы».

Турция стояла на своем, и 19 октября Оттоманский поверенный в делах Феррах-Эдин-бей получил от министра иностранных дел России С. Д. Сазонова требование срочно покинуть столицу.

На следующий день последовал Высочайший Манифест о начале войны России с Турецкой империей.

Как вероломство Турции сто лет назад напоминает вероломство нынешней Турции, сбившей в ноябре 2015 года российский военный истребитель во время борьбы российских Военно-космических сил с международными террористами в Сирии… «Ударом в спину» назвал эту подлость Турции Президент Российской Федерации.

«Ударом в спину» было и нападение Турции на Россию в 1914 году.

Историки считают, что единственным континентальным государством в Европе, желавшем в 1914 году войны, была Германия. У России и Франции такого желания не было. Именно германский император после Сараевского инцидента настойчиво побуждал Австро-Венгрию начать против Сербии войну, зная, что это заставит действовать Россию, а за ней и Францию.

Вступив в 1914 году в войну из моральных и союзнических обязательств, Россия не имела большой глобальной стратегии на дальнейшее в этой войне.

Даже спустя 100 лет не особенно понятно, какие цели ставила перед собой Россия и зачем ввязалась в войну, которая в итоге обернулась миллионами погибших, распадом империи и концом монархии. Мотивы, побудившие ведущие державы начать войну, очевидны и связаны со стремлением к геополитической и экономической гегемонии в Европе. Но Россия?

Официальная версия о причине начала военных действий – это выполнение перед Сербией союзнических обязательств. По договору, в случае посягательств на территориальную целостность Сербии, Россия должна была оказать ей военную помощь.

Но не только это. Среди историков Первой мировой войны существует мнение, что решение России вступить в войну было связано с «боязнью потерять престиж и влияние в Балканских странах». Именно Сербия была важным стратегическим плацдармом на Балканах.

Возможно, это так. Но еще перед войной министр иностранных дел П. Дурново предупреждал Николая II об опасности втягивания страны в войну с Германией. По мнению Дурново, победа в войне не сулила ничего ценного. Сокрушение Германии не было для России стратегической задачей, так как разрушало европейское равновесие, которое было выгодно России. Сокрушение Австро-Венгрии тоже не проясняло конечные цели для России в этой войне. В случае же неудачи, писал П. Дурново, возрастала вероятность революции: «…Побежденная армия, лишившаяся за время войны наиболее надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению». Но как говорится: «Нет пророка в своем отечестве!»

Будущее показало, что прозорливый политик словно в воду глядел.

Парадоксально, но именно выступление против Российской империи Оттоманской империи меняло для России все:

– давало войне новый, истинный, ясный и исторически оправданный смысл;

– давало соображения духовного порядка – Крест на Святой Софии;

– давало соображения политические – упразднение извечного врага – Турции;

– давало экономический фактор – Черноморские проливы, без которых Россия не могла и до сих пор не может нормально развиваться, а осенью 1914 года уже стала задыхаться.

Это придавало войне новый великодержавный характер, которого не имела война с Германией и Австро-Венгрией, и давало России собственную стратегию войны. У русской армии появился третий фронт – Кавказский.

Осенние дни, с низко висящим над горизонтом солнцем, обагряли пожелтевшие листья садов и унылые серые степные просторы своим тусклым светом.

По сообщениям Штаба Верховного главнокомандующего Русской армии:

«…На Восточно-Прусском фронте германцы, потерпев неудачи против Варшавы, продолжали яростные атаки у Бакаларжева, неся огромные потери… Во многих местах перед нашими окопами накопились груды неприятельских тел, стеснявшие даже наш обстрел».

О тяжести боев свидетельствовали письма с войны наших солдат и офицеров:

«…Противник наседал – мы приняли бой. Слава богу, мы, однако, свою задачу выполнили, хотя потери, конечно, большие.

В этом бою мне впервые пришлось испытать удовольствие управлять пулеметом…

Пулемет захохотал, – действительно адский смех!, – и через полторы минуты на опушке леса образовалась какая-то копошащаяся куча из двухсот человек…

Я посмотрел в бинокль… Покопошились – и перестали…

1 октября 1914 г.»

(Летопись войны. Октябрь, 1914)

За Вислой наши части продолжали теснить противника на фронте Лодзь – Завихость, захватывая немецкие тяжелые орудия, парки и аэропланы.

21 октября 1914 года нашими войсками был одержан решительный успех – занят Сандомир, представляющий военный пункт, имеющий огромное значение для дальнейшего успешного развития операции в Галиции на реке Сане.

На Франко-Бельгийском театре, германцы окружили город Ипр.

На Южном фронте никаких крупных событий не произошло.

В России усиливались антинемецкие настроения. Газеты подхватывали их: «Всему славянству несет ныне Германия смертельную угрозу. Эти угрозы были и раньше. Не раз уже Россия проливала свою кровь за великие славянские идеалы с тевтонами и швабами. Теперь настало историческое время сломать навсегда германское иго. Мало Германию победить, ее нужно разбить. Иначе славянство никогда не вздохнет свободно».

Московские граждане просили Монарха «…не влагать меча в ножны, пока борьба не будет доведена до желаемого конца. Для осуществления этой заветной, исторической мечты об освобождении славянства от германского и турецкого ига, русский народ не остановится ни перед какими жертвами».

В ответ Его Императорское Величество благодарил граждан:

Сердечно благодарю жителей Первопрестольной за выраженные чувства…

Великая наша Россия мира не заключит, пока не будет сломлено окончательно упорство врага и достигнуто осуществление завещанных Нам предками задач.

НИКОЛАЙ.

Слова Николая II, что он мира с германцами не заключит, пока не будет сломлено упорство врага, звучали для российского обывателя обнадеживающе, если учесть, что европейские династии были тесно связаны родственными узами: так, германский император Вильгельм II был кузеном британского короля Георга и троюродным братом русскому императору Николаю II, а сам Николай II – был двоюродным братом королю Георгу.

По стране распространилось воззвание московского купечества ко всем гражданам России с предложением «всемерной борьбы с немецким засильем». Придя к заключению, что у нас далеко не все знают, что такое засилье, московские купцы ратовали за полное объединение всех русских коммерсантов для дружного бойкота немецких товаров и немецких торговых посредников.

«Подрывая экономическую мощь врага, бойкот этот, в свою очередь, вызовет возрождение и укрепление отечественной промышленности», – утверждало в своем воззвании московское купечество.

Как все, происходившее в 1914 году, напоминает бойкот товаров, санкции – контрсанкции, вводимые в том числе и Германией против России сегодня, сто лет спустя, и хотя «горячей» войны нет, идет война экономическая, война информационная, война «за умы», война «гибридная».

Газеты «За Россию», «Время», «Вечерние известия» писали: «Немецкое засилье опасно у нас в России. Большинство русских окраин перешло в руки немцев, которые живя и пользуясь благами в нашем Отечестве, не перестали быть послушным орудием своего кайзера и верноподданными своего «Vaterland’а»; теперь этому засилью приходит конец. Изгоняя в настоящую минуту германских подданных из России, правительство озаботилось принятием решительных мер к ликвидации у нас немецкого землевладения. 10 ноября 1914 года совещание под председательством министра юстиции представило на одобрение Совета министров порядок ликвидации немецкого землевладения в России».

В действительности происходил не только отъем землевладений, но и погромы немецких лавок, магазинов, складов. Не только в столице, но и в Москве по адресам, распространяемым в листовках, прошли погромы немецких торговых фирм. Разгромили знаменитую аптеку Феррейна на Никольской, парфюмерную фабрику Брокара, выпускавшую популярные духи «Персидская сирень», мыло «Народное», «Сельское», «Национальное». Громили немецкие магазины на Петровке, Кузнечном мосту и Большой Лубянке. Из немецких музыкальных магазинов вытаскивали тяжеленные рояли и разбивали их вдребезги. На фабрике Шредера толпа выволокла истерзанного хозяина фабрики, его жену и двух детей и утопила в канаве. На винных складах Генке полицией было обнаружено 32 убитых в пьяных драках.

В столице толпа, громя германское посольство, в запале скинула с крыши здания посольства скульптуры тевтонских коней, била стекла, выбрасывала из окон мебель, мрамор, бронзу эпохи Возрождения. По докладу жандармского отделения министру внутренних дел: «…германцы выгорели начисто…»

Стоит задуматься – такое невероятное, необъяснимое озлобление толпы свободно выплеснувшееся на улицы Москвы, Петербурга и других городов России в 1914 году, не было ли оно первым симптомом будущей смуты, прологом жуткого 1917 года?

Историческая справка

После начала войны, 12 августа 1914 года газета «Биржевые ведомости» №14281 напечатала сообщение под заголовком: «Не Петербург, а Петроград». В нем говорилось, что чешская колония в Петербурге выработала следующий текст обращения к русскому населению: «Ныне вполне своевременно и уместно вспомнить почин длинного ряда русских деятелей и мыслителей XVIII и начала XIX веков, которых коробило название нынешней столицы. Уже Екатерина Великая издавала указы в «Граде Св. Петра», Александр Благословенный привез древние изваяния с берегов Нила тоже в «Град Св. Петра», Пушкин и другие поэты говорят о «Петрограде». «Петроградом» же называют нашу столицу все южные и западные славяне.

Пора исправить ошибку предков, пора сбросить последнюю тень немецкой опеки.

Просим общественное управление столицы войти с ходатайством на Высочайшее Имя об утверждении и обязательном впредь употреблении русского названия столицы «Петроград». Под этим воззванием чешская колония успела собрать же целую массу подписей среди всех классов населения».

31 августа 1914 года в ходе борьбы с «немецким засильем» столица Российской империи город Санкт-Петербург был переименован в Петроград.

Осенние дни сменились короткими зимними днями, длинными ночами, ветрами и вьюгами… Наступила зима. Замело, заснежило степные дали.

В канун католического Рождества 24 декабря 1914 года немецкие солдаты украсили свои окопы еловыми ветками, игрушками, свечами. В английских и французских окопах слышали, как немцы кричали в их сторону, за линию фронта: «Счастливого Рождества!»

Неожиданно, на одном из участков фронта, из немецкого окопа показалась фигура в солдатской шинели с бутылкой в руках. Имя этого немецкого солдата для истории осталось неизвестным, но солдаты с той и другой стороны начали вылезать из окопов, поздравляя друг друга с Рождеством. Так началось несанкционированное знаменитое «Рождественское перемирие» вчерашних врагов. В период перемирия состоялись совместные службы по отпеванию павших. Прошли даже несколько футбольных матчей между солдатами воюющих сторон. Офицеры не поощряли это, но и сделать ничего не могли.

Историческая справка

Первое братание между русскими и немецкими солдатами случилось на Пасху в апреле 1915 года. Находившийся в это время в Швейцарии В. Ленин активно и публично поддержал братания, считая, что они – предтеча гражданской войны, которая, в свою очередь, должна способствовать свержению господствующих классов.

По возвращению в Россию Ленин опубликовал в главном печатном органе большевиков, газете «Правда» статью «Значение братания». В последствие «Правда» напечатала более двух десятков публикаций в поддержку братания.

К концу года стало ясно, что короткой война не будет. На Западном фронте сеть окопов протянулась более чем на 600 километров от Ла-Манша до Швейцарии. Началась так называемая позиционная война. Фронты застыли от зимней стужи…

Под вой метелей заканчивался год 1914, первый из череды военных лет…

В разрывах бомб и снарядов наступил Новый военный 1915 год.

Зима выдалась в тот год снежной. Сугробы наметало высокие по самые крыши построек.

В начале 1915 года на Западном фронте наблюдалось затишье, потому что Германия усиленно перебрасывала войска на Русский фронт.

В отличие от Западного фронта, на Восточном фронте бои не утихали. В феврале 1915 года русская армия предприняла наступление на Восточную Пруссию с юго-востока от города Сувалки. В ответ на наше наступление в Восточной Пруссии немецкие войска произвели контрудар в районе города Август. Русская 10-я армия, закрывавшая собой в августовских лесах выход в Польшу, попала под удар германской армии, и ее 20-й корпус почти в полном окружении погиб, но не сдался. Наступление длилось до 13 февраля, в результате германцы вытеснили русские войска с территории Восточной Пруссии и продвинулись вглубь Польши, захватив город Сувалки.

В это время в Карпатах шли жестокие бои между русскими и австро-венгерскими войсками.

К концу февраля 1915 года на Восточном фронте в ходе тяжелых зимних боев в Мазурии войска Германии и Австро-Венгрии вынудили русскую армию с боями отступить. На Северо-Западном фронте наши войска перешли в наступление, в результате германцы были отброшены на довоенную границу Восточной Пруссии.

22 марта 1915 года под натиском русских войск пала осажденная австрийская крепость Перемышль. Это была крупная победа русского оружия! Нашими войсками было взято в плен более 120 тысяч человек и множество военных запасов и снаряжения.

На фоне таких громких побед, как взятие Перемышля, проводимая российским правительством пропаганда священной войны, войны в защиту славянских народов, в защиту маленькой страны Сербии, делала свое дело. В газетах и журналах печатались описания лихих казачьих атак, подвигов отважных прапорщиков и самоотверженности солдат.

«Летопись войны» печатала фотографии офицеров, раненных и погибших в боях, величая их «Воины благочестивые кровью и честью венчанные»: прапорщики, корнеты, подпоручики и штабс-капитаны, мичмана и лейтенанты флота… Их подвиги навечно вошли в историю России!

Молодежь ходила в каком-то угаре, в каком-то возбужденном состоянии, близком к экстазу. Надежды легкой военной славы, поэтизация героизма солдат и юных прапорщиков входили и вошли в сознание русских людей святым патриотическим чувством: «Умри за Царя и Отечество!»

Пропаганда через печать, церковь, школу возымела свое действие, вызвав у русского народа подъем глубоких патриотических чувств. Под влиянием этих чувств несколько человек из старших классов Хорольского училища, кого знал Николай Лоза, ушли добровольцами в действующую армию.

Как вспоминал Карп Лоза: «У меня, мальчишки, как и у всех таких же, была мечта быть солдатом, уйти на фронт, бить немцев и австрийцев. Моя голова, мой ум пылал от желания быть в действующей армии. Я завидовал старшему брату Николаю, которого летом этого года должны были призвать в армию».

Восточный фронт полыхал от Балтийского до Черного моря…

На Западном фронте у городка Лангемарк на Ипре 22 апреля 1915 года началось сражение, в котором германские войска впервые в истории применили отравляющий газ.

Весной в апреле 1915 года ситуация на фронте в Галиции резко изменилась. Германия перебросила сюда свои войска. Наши войска уступали германским по численности в два раза и были полностью лишены тяжелой артиллерии. У нас не хватало снарядов, особенно среднего калибра – трехдюймового. Шли тяжелые кровопролитные бои…

Об этих тяжких боях генерал А. И. Деникин в книге «Очерки русской смуты» писал:

«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии – отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость – физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…»

Германцы прорвали фронт в районе Львова, начался отход русской армии.

Весна 1915 года пришла на хутор Базилевщина. Уже в марте стало тепло. Солнце светило ярко. Снег набух, заноздрился и начал таять. Воздух стал бодрящим, весенним и каким-то особенно густым. Николаю Лозе казалось, что он глохнет от стоявшей на хуторе тишины. В этой тишине слышно было, как булькают ручейки, вытекающие из таящего снега. В усадьбе по-весеннему пахло перегноем, прелой соломой. Воробьи, греясь на солнышке, радостно, споро чирикали, перелетая с веток на землю, на тающий снег и снова взлетая, садясь на деревья и крыши.

Через несколько дней такого тепла и тишины пошли теплые дожди. Снег быстро сошел. По степным просторам побежали, зашумели ручейки талой воды. Потемнела степь. Началась настоящая весна. Солнышко светило ярко, грело ласково, доверчиво. Николаю нравилось подставлять лицо его лучам.

Отовсюду подымался сырой запах весны – парок. В саду, во дворе, на лужайке из-под прелых осенних листьев показались зеленые, свежие травинки. Вербы, заросли лозняка наполнились клейкими пахучими почками. Разом зазеленели поля, степи, луга…

Весенней испариной дымилась земля. На лужку в усадьбе зацвели желтые одуванчики. Легкие вдыхали удивительный, наполненный ароматами молодой травы и вербных почек воздух, который пах еще чем-то таким, чего Николай Лоза никак не мог определить.

В небе пели свои долгие, нескончаемые песни жаворонки…

Только в пору юности весна так глубоко волнует душу желаниями, надеждами, мечтами о чем-то еще неосознанном… Но эти пробуждавшиеся в Николае чувства, свойственные его возрасту – 18 лет, тут же вызывали и обратные эмоции. Радость, любовь к жизни, надежды, мечты внезапно мрачнели – шла война, и душа и сердце его наполнялись острой тоской, которая потом опять сменялась радостью. Хорошо жить, несмотря на войну!

Весеннее ликование оживающей природы с разливами вешних вод, с изумрудной зеленью травы и сережками верб, цветением садов, с поднебесным заливистым пением неутомимых жаворонков наполняли душу Николая радостью жизни.

В такие дни Николаю Лозе жизнь казалась длинной-длинной, вечной, как вечна сама природа…

Восемнадцатая весна пробуждала в крови Николая томление и волнение со щемлением сердца, непонятной тоской, особенно когда вместе с хлопцами, товарищами по хутору, бродил он по вечерницам, где собирались девчата прясть пряжу, вышивать полотенца, сорочки. И особенно когда в последующие после Пасхи святые вечера собиралась молодежь на гулянки, несмотря на войну… Хлопцы и девчата устраивали вечеринки у кого-нибудь из соседей, как тогда говорили, «варить кашу». Варили кашу, пели, балагурили, рассказывали небылицы, ели кашу, пили самогонку, обнимались и целовались… Расходились уже за полночь… Хуторские дивчины нравились Николаю, но ни одна из них не стала пока зазнобой его сердца…

Хотя на огромном фронте, протянувшемся с севера на юг гигантской дугой, грохотала война, на повседневной крестьянской жизни хутора Базилевщина, это никак не отражалось. Большая трудолюбивая семья, во главе с отцом Игнатом Лозой, работая от зари до зари, провела посевы яровых хлебов и посадку огородных культур.

Накатило лето, наступил июнь 1915 года…

…Раннее летнее утро. Николай Лоза, остановившись на крыльце хаты, невольно залюбовался: все было окутано мраком, звезды таинственно мигали с высоты. Тишина в степи, в небе ни облачка. Через некоторое время начал бледнеть на востоке горизонт, одна за другой гасли звезды. Воздух посвежел. Вскоре небосвод озарился багряно-красным светом, переходящим снизу вверх от красного до розовато-молочного. Взошло красное, сверкающее, величавое солнце. Стало совсем светло.

…Солнце все более и более поднималось по небосводу. За работой Николай не заметил, как наступил полдень. Пекло все жарче и жарче. Небо стало синим-синим, солнце таким горячим, что над полем задрожал зной и, казалось, все застыло. Воздух горел солнцем, а вдали волнами мерцало марево…

Вся семья Лозы – отец, мать, Николай, Карп, старшие и младшие сестры – все работали в поле с раннего утра до позднего вечера. Много работы было и по домашнему хозяйству: кормить и поить скотину, доить, выгуливать… Козы, овцы, птица, куры и гуси. Ежедневная чистка хлева и конюшни. Батраков у них не было. Работали сами. Труд тяжелый, крестьянский, «до седьмого пота»…

Жили крестьяне очень тяжело, даже тяжко, но они жили надеждой, их не покидала надежда на лучшее… Вот еще, еще чуть-чуть, и будет легче, лучше…

Так жили миллионы крестьян-земледельцев – становой хребет империи, на котором держалась Россия.

Война продолжалась… Поступающие с фронтов сводки боевых действий не радовали. Всем сердцем переживал Николай Лоза наши неудачи на фронте. В нем поднималась злость и ненависть к врагам, злость и ненависть…

Еще в конце июня 1915 года германское верховное командование спланировало крупную операцию на правом крыле Юго-Западного фронта как составную частью «стратегических клещей», которые должны были охватить и раздавить одновременным ударом с Карпат и из Восточной Пруссии всю группировку русских войск в Галиции и Польше. Для этого с западноевропейских фронтов на русский фронт были переброшены лучшие корпуса, и из них сформирована новая 11-я германская армия, силами которой немцы провели прорыв в центре русских позиций у деревни Горлицы в районе действия 3-й армии генерала Радко-Дмитриева. Снарядов у нас катастрофически не хватало.

На десяток неприятельских снарядов мы отвечали одним снарядом! Не хватало и патронов. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов писал начальнику Генерального штаба Янушкевичу: «Оставшийся у меня запас патронов не покрывает и четверть комплекта».

Русская 3-я армия при молчавшей своей артиллерии – снарядов не было, вынуждена была отступать.

Историческая справка

Что касается снарядов, согласно данным Н. Н. Яковлева: «…в 1914 году русская артиллерия израсходовала 2,3 млн снарядов и на 1 января 1915 года имела 4,5 млн снарядов. В 1915 году русская армия располагала 18 млн снарядов, в том числе на русских заводах было изготовлено свыше 10 млн 76-мм снарядов и 1,3 млн снарядов к орудиям среднего калибра. 4,5 млн являлись остатками 1914 года, 1,2 млн поступили из-за рубежа. При этом за пять месяцев отступления русская армия израсходовала не многим более 4 млн 76-мм снарядов». Снаряды были!

Н. Н. Яковлев пишет: «Нехватка снарядов в действующей армии при их изобилии в тыловых базах заключалась в головотяпстве и саботаже, а то и прямом предательстве, разваливании тыла на разных уровнях в российском обществе, от торгово-промышленной олигархии до либеральной интеллигенции».

(Яковлев Н. Н. 1 августа 1914. М.: Алгоритм, 2002)

В русском тылу вообще не существовало режима военного положения. Промышленность, транспорт, торговля, пресса функционировали так, будто никакой войны и не было.

Действительно, войны для населения словно не существовало. В столице, на Невском проспекте, дом 64 «Нотный магазин О. Вентцель» рекламировал широкий выбор музыкальных новинок и нот, магазин «Верблюжьей шерсти» господина Г. Дальберга предлагал господам теплые жилеты, свитера и рейтузы. В «Пассаже» швейцарский часовой завод «Омега» рекомендовал часы высочайшей точности хода и изящества.

Все как всегда. Но нет, не как всегда – было предложение, отвечающее повышенному спросу военного времени: «Дамский траур. Готовый и на заказ»…

Русский тыл жил будто не было войны, но и русское Военное ведомство, которое возглавлял военный министр В. А. Сухомлинов, не торопилось переходить на режим военного положения.

Как писал В. Е. Шамборов в своей работе «Пятая колонна» Российской империи»:

«…Пост военного министра занимал генерал Сухомлинов. Подрядчики и посредники давным-давно оплели его взятками. Нет, Сухомлинов не был изменником. Но пожилой генерал пылко любил свою молоденькую женушку, спешил удовлетворить все ее капризы, а капризы были солидными. Позже началось следствие и оценило – стоимость только нижнего белья мадам Сухомлиновой значительно превосходила министерские и генеральские оклады ее мужа. Таким положением отлично пользовались иностранные поставщики…

Военное министерство разместило в британской компании «Амстронг и Виккерс» заказ на 5 млн снарядов, 1 тыс. аэропланов, 250 тяжелых орудий, 27 тыс. пулеметов, 1 млн винтовок, 1 млрд патронов, 8 млн гранат и 200 тыс. тонн взрывчатки.

Сухомлинов заверил царя и Государственную Думу, что к летней кампании 1915 года все это будет. Отгрузка должна была начаться в марте 1915 года.

Но… на самом деле наша страна не получила ничего! Англия забрала этот заказ для нужд собственной армии. …Россию грубо и подло подставили!» (Шамборов В. Е. Пятая колонна Российской империи: от масонов до революционеров. М.: Алгоритм, 2016).

Подобные скандалы подрывали авторитет высшего руководства Военного министерства не только в глазах воюющих солдат и офицеров, а и среди граждан, обывателей, сотрясая общественное мнение и вызывая резко негативное отношение к власти вообще.

Но вернемся к событиям на Русско-Германском фронте.

Под деревней Горлицы, на участке прорыва немцы сосредоточили артиллерию, численно превосходившую русскую в шесть раз, а по тяжелым орудиям в сорок раз!!!

Положение русских армий усугубилось не только отсутствием снарядов, но и неправильной тактикой командования, которое вместо быстрого отвода частей на новые рубежи бросало их в безрезультатные и кровопролитные бои с превосходящими силами противника.

В результате немцы прорвали фронт, и русские войска были оттеснены на восток. Германцы отбили обратно Перемышль, а 22 июня 1915 года – Львов. Одновременно немцы перешли в наступление на Северном крыле Русского фронта, заняв морскую крепость Либаву.

На хуторе Базилевщина в это время шла страдная пора уборки сена и урожая хлебов. Работы было много, работа вся спешная. Большая семья, от мала до велика, трудилась очень тяжело и напряженно, от зари до позднего вечера. Уставали ужасно…

Как вспоминал позже Карп Игнатьевич: «Отец будил очень рано, когда было еще темно, и крайне тяжело было подниматься с постели: я не мог проснуться ото сна, а проснувшись, чувствовал во всем теле разбитость, усталость, боль в мышцах. Но, умывшись, поразмявшись, вдохнув свежий, бодрящий воздух, чувствовал живительную, приятную бодрость, силы восстанавливались, и я принимался за работу.

Работа до зари большей частью выражалась в том, что надо было накормить пораньше лошадей и волов для предстоящей их работы. До рассвета выводил их со двора, на лужок возле ставка, на хороший травостой. За какие-нибудь полтора-два часа лошади и волы наполняли свои желудки сочной, зеленой травой и к шести часам утра были уже готовы для работы.

Наставал день и начиналась работа: то возили и скирдовали сено, то косили жаткой рожь, озимую пшеницу и другие зерновые культуры, то пололи пропашные огородные культуры: картошку, свеклу, бахчу и прочее, пахали черные пары. Все нужно было выполнить в срок. Все спешно».

Старший брат Николай первый брался за работу, первый подставлял плечо младшему брату Карпу, когда тот очень уставал.

С раннего возраста Николай пас гусей, а став постарше – свиней. Николаше не хотелось их пасти, поэтому выгнав свиней в поле, он недолго их пас, а старался всякими способами припугнуть свиней, чтобы они бежали домой. Заканчивалось это тем, что мать выбегала из хаты, помогала Коленьке загнать свиней в хлев и говорила: «Пусть стервы стоят, коли не хотят пастись». Цель достигалась, Коленька был свободен.

Хуже было с рогатой скотиной, когда став старше, Николай пас скотину. Приходилось пасти сколько положено. Лишь в исключительные дни, когда стояла сильная жара, духота, можно было добиться того, чтобы коровы шли домой в хлев.

Но были дни, когда Николай Лоза с большой охотой шел пасти скотину. Это было после снятия сенокосов и уборки хлебов. На пастбище было настоящее раздолье.

Николай выводил волов и лошадей в поле еще затемно. Тихо в степи, тепло, все окутано мраком, звезды таинственно мигают с высоты. Но вот воздух свежел, начинал бледнеть на востоке горизонт, свод неба незаметно светлел, гасли звезды. Наступал рассвет. Занималась заря… Легкий утренний ветерок шелестел над степью.

С рассветом, все соседские пастухи собирались вместе, было много разговоров – Николаю страшно интересно было их слушать.

Живя на хуторе, работая от зари до зари на земле, Николай Лоза вплотную соприкасался с природой, с ее красотами и дарами.

Прохладное утро, жаркий, знойный полдень, благотворные вечера и чарующие ночи воспринимались Николаем с восхищением и радостью. Душа его наполнялась то утренней свежестью, то жаром солнца, звуками, запахами и каким-то острым, ощутимым упоением. Крепкому жилистому Николаю выполнявшаяся в поле работа не казалась утомительной. Легко было вязать снопы, а потом носить их в копны. Даже приятно было нести тугой, словно живой, сноп, шелестящий колосьями и потряхивающий ими.

В работе промелькнул июль…

…Как часто бывает, во второй половине летнего дня, незаметно с юга поднимались к небу облачка, с начала одно, потом другие, и как-то внезапно появлялось их целое стадо. Николаю и младшему брату Карпуше нравилось наблюдать эти бесконечно меняющиеся причудливые очертания облаков, тем более что с их появлением начинал навевать прохладный ветерок.

Николай Лоза в полной мере познал на себе изнурительный, тяжкий крестьянский труд, труд неблагодарный: во-первых, зависимый от капризов природы, во-вторых, продукция их крестьянского труда ценилась мало, ибо реализовав ее, семье едва хватало оплатить долги за землю и кое-что купить из обуви и одежды.

Действительно, если на рынке в Петербурге перед войной цена говядины составляла 58 копеек за килограмм, свинины – 51 копейку, десяток куриных яиц – 30 копеек, а буханка ржаного хлеба (800 грамм) стоила 6 копеек, то цены, по которым все это закупалось у крестьян, были существенно меньше. Поэтому о каких либо излишествах в семье Лозы и говорить не приходилось. Все время недостатки, нужда… Отсюда и пища в их семье была простая, однообразная, та которую можно быстро приготовить на целый день. Хлеб белый пшеничный ели только по воскресеньям и праздникам… Зато работы было в достатке: с досвита и до позднего вечера. Но как бы ни было тяжело, отец – Игнатий Лоза дал сыновьям городское образование, и старшему Николаю, и младшему Карпу.

В тяжелой работе быстро пролетал знойный день и наступал вечер…

Летние вечера особенно нравились Николаю Лозе. Теплые, тихие… Заходящее солнце освещало горизонт огненно-красным цветом. Розовые отсветы ложились на постройки усадьбы, верхушки деревьев и поля…

Николай любил наблюдать, как день таял в вечерних сумерках, а на востоке из-за деревьев показывалась луна – молчаливая, величавая. Словно от ее дыхания в воздухе начинало тянуть прохладой. Эта прохлада несла с собой волну теплого запаха трав и цветов… Голова Николая начинала кружиться от этих вечерних запахов…

Он часто спал во дворе на возу с сеном. Ему нравилось спать на открытом воздухе, в душистом сене, наслаждаясь ночной прохладой и чистым степным воздухом. Частенько он брал с собой и младшего Карпушу. Иногда они ночевали на сеновале.

Порой приходилось всю короткую ночь пасти лошадей. Лошади размеренно щипали траву, изредка пофыркивая, и по этим звукам Николай знал, где они находятся, а сам он любил лежать на пригорке, облокотившись головой на подставленную руку, и любоваться звездами, прислушиваясь к шорохам чудной, чарующей летней ночи…

Ночь окутывала степные просторы безмолвием, и словно большой черный полог нависал над полями, лугами, старыми вербами… Тишина…

Луна, постепенно светлея, поднималась все выше и выше, обливая землю серебристо-матовым светом. Николай и Карп во все глаза смотрели на небо, на Млечный Путь – «Казацкий шлях», как называли его в народе, но постепенно их глаза слипались, и они засыпали…

Коротка летняя ночь…

Вскоре становилось свежее, начинал тянуть ветерок и рассветало.

С рассветом, если не было росы, наступала пора косить жаткой самоскидкой рожь. Николаю нравилась эта работа. Солнце поднималось все выше. Неподвижное в безветрии, высокое, густое ржаное поле расстилалось перед ним, с поникшими от тяжести налитой ржи, колосьями. Приступали к работе. Ряд за рядом падали желтые, тяжелые стебли ржи, подталкиваемые крыльями жатки, а четвертое крыло, пригнувшись к площадке жатки, сбрасывало тучные снопы… Николай наблюдал, как младший брат Карпуша и сестры вязали эти снопы, откидывали их от поля ржи, освобождая место для прохождения жатки.

Но бывало налетал ветер, надвигалась туча… Начинали волноваться, шуметь колосья ржи, прижимаясь к земле. Николай понимал – будет гроза…

– Быстрее складывайте снопы в копны, – кричал он брату и сестрам.

Те бросались сносить и складывать в копны снопы ржи, чтобы их не промочил дождь. Работали спешно, бегом, чтобы успеть все скошенное сложить в копны.

Темная грозовая туча низко нависала над землей. Неожиданный порыв ветра поднимал пыль на дороге. Всем становилось очевидно – гроза не пройдет мимо!

Туча все ближе, ближе. Вот сверкнула молния, прогремел гром, и упали первые крупные капли, но Николай был доволен:

– Молодцы, успели уложить до дождя последние снопы!

Все, чертовски уставшие, бросались под копны, скрываясь от дождя. Шелестели по колосьям ржи капли, и шел дождь крапистый, редкий, потом все сгущеннее, и вот уж потоком полил ливень…

Николай крепко обнимал испуганного, вздрагивающего при сверкании молний и раскатах грома, брата Карпушу – сидя под копной ржи и любуясь сплошной стеной дождя.

…Гроза проходила. Радостно выглядывало солнце, небо вновь сияло синевой, воздух наполнялся запахом жнивы, земли и травы. Николай Лоза вдыхал его и не мог надышаться:

– Господи! Как хорошо жить!

Жатва прекращалась – мокро. Все шли домой. Дома тоже работы хватало каждому до позднего вечера. Перед вечером приходилось работать еще яростнее, стараясь успеть закончить порученное дело.

Не менее тяжелой и изнуряющей, чем работа в поле, была работа на ветряной мельнице. Тяжеленые мешки с мукой Николаю приходилось таскать на плечах и грузить на подводы. От такой работы жилы на его руках набухали, рубаха на груди и спине становилась мокрая. Пот, стекавший со лба, Николай стряхивал тыльной стороной ладони и продолжал работать. От напряжения на шее вздувалась и пульсировала синяя жилка…

Усталый, разбитый, после долгого трудового дня, шел Николай в хату. Но умывшись, вздохнув полной грудью благоухание свежей зелени и цветов, особенно ощутимые в вечерние часы, чувствовал себя легче и бодрее, и проделанная за день работа уже не казалась такой тяжкой.

В середине июля 1915 года наше командование приняло решение вывести армии из-под германского удара и войска отошли, оставив Польшу. Общий отход русской армии сопровождался исходом огромных масс населения – беженцев. Соратник Столыпина А. В. Кривошеин писал: «Из всех испытаний войны исход беженцев – самое серьезное и трудно лечимое. Болезни, печаль и нищета движутся вместе с беженцами на Россию. Они создают панику и уничтожают все, что осталось от порыва первых дней войны».

5 августа 1915 года на Восточном фронте германские войска взяли Варшаву. 26 августа оккупировали Брест-Литовск.

В этих ожесточенных боях особенно героическое сопротивление немцам оказали защитники маленькой крепости Осовец. Прикрывая проход из Прибалтики в Польшу, на стыке рек Нарев и Бобр, крепость Осовец не давала немцам начать окружение русских армий стягивавшихся к Висле.

Враг обрушил на крепость более 200 тысяч снарядов, в том числе и из гигантской пушки «Большая Берта».

Сверхтяжелое орудие – 420-мм мортиру назвали «Большая Берта» в честь тогдашней владелицы концерна «Крупп». Снаряд этого суперорудия весил 810 килограмм, а стреляло оно на 14 километров. Фугасный снаряд при взрыве давал воронку диаметром 10 метров и глубиной 4 метра. Осколочный снаряд разлетался на 15 тысяч кусков смертоносного металла, сохранявших убойную силу на расстоянии до двух километров. Самыми ужасными были бронебойные снаряды «Большой Берты», от которых не спасали даже двухметровые перекрытия из стали и бетона.

Но и «Большая Берта» не помогла перед стойкостью защитников Осовца. Чтобы уничтожить гарнизон крепости, немцы организовали газовую атаку. Темно-зеленый удушливый туман смеси хлора с бромом стлался по земле на наши позиции. Германцы, зная, что после газовой атаки все мертвы, начали свое наступление в полный рост. Но тут ужас застлал их глаза! Десятки полуживых русских солдат первой линии обороны, еле держась на ногах, поднялись в свою последнюю контратаку. Вид у них был ужасен: c химическими ожогами на лицах, обмотанные тряпками, харкающие кровью, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки, с жутким хрипом вместо «Ура!» они шли вперед. Немцы в панике отступили…

Эта контратака русских, отравленных газом, солдат – получила в истории название «атака мертвецов»!

Вот он бессмертный героизм русских солдат! Гарнизону крепости, состоявшему из полка пехоты и двух артиллерийских батарей, надо было продержаться двое суток, а они противостояли врагу шесть месяцев, с марта по август 1915 года, проявляя подлинное геройство и отвагу!

Недаром Бисмарк утверждал: «…русского солдата мало убить, его еще надо свалить…»

Современные военные исследователи и публицисты уверены, что выражение «Русские не сдаются!» появилось именно после обороны Осовца.

… Первый победный угар прошел. Раненые солдаты, выздоравливающие в Хорольском госпитале, рассказывали о лишениях, нужде, холоде и голоде на фронте, о нехватке снарядов и патронов, о дезертирстве солдат и бесчинствах офицеров. Братья – Николай и Карп понимали, что все это сильно отличается от того, о чем писали газеты.

Поступить в Землемерное училище в городе Курске Николаю Лозе не пришлось.

В августе 1915 года его призвали в армию.

Младший брат Карп Лоза вспоминал:

«В 1915 году в августе месяце был призван в армию 18-летний юноша, мой брат Николай. Чтобы Николая не отправили скоро на фронт, отец упросил (за взятку) воинского начальника, чтобы он направил его в воинскую часть, находящуюся долгое время в тылу. Воинский начальник направил его в автомобильную школу шоферов, находившуюся в Петрограде».

Отца Николая можно понять: когда на фронте поражение за поражением, когда фронт рушится, когда войска отступают, неся тяжелые потери, когда армия теряет в месяц по 200 тысяч человек убитыми и ранеными, рваться на передовую он считал не самым правильным.

Действительно, Николая Лозу призвали в армию в момент кошмара, который современники называли «Великим отступлением». Тяжелейший август 1915 года стал пиком военных поражений России.

Именно в августе, самом тяжелом для русской армии месяце, император Николай II принял решение приступить к призыву государственного ополчения второго разряда.

Высочайший Манифест

Божиею милостию,

МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ,

Император и Самодержец Всероссийский,

Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и Прочая, и Прочая, и Прочая.

Объявляем всем верным Нашим подданным: Вторжение неприятеля в пределы Отечества Нашего требует дальнейшего усиления молодыми силами доблестной Нашей армии, второй уже год несущей тяжесть ратной службы. Посему, в соответствии с одобренным Государственною Думою и Государственным Советом и утвержденным нами, в двадцать второй день сего августа, законом признали Мы ноне необходимым приступить к созыву государственного ополчения второго разряда.

Возрасты ратников, подлежащих призыву в каждый назначенный для сего срок, и местности, из коих они призываются, определяемы будут Указами Нашими Правительствующему Сенату.

Даны в Ставке в 31 день августа, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот пятнадцатое, царствования же Нашего в двадцать первое.

«НИКОЛАЙ»

Историческая справка

До 1 января 1915 года в русскую армию, имевшую на начало мобилизации в 1914 году численный состав 1 млн 422 тыс. человек, было мобилизовано 5 млн 130 тыс. человек. В 1915 году численность действующей армии непрерывно менялась в зависимости от понесенных потерь и их восполнения. После апрельского наступления немцев, Галицийского прорыва и тяжелых боев, численность к 15 мая 1915 года сократилась до 3 млн 900 тыс. человек, а к 15 сентября – до 3 млн 800 тыс., а еще через месяц выросла до 3 млн 900 тыс. человек.

В эти почти четыре миллиона человек и влился своей единицей восемнадцатилетний юноша-новобранец Николай Лоза.

В те годы в России в системе призыва в армию в соответствии с «Уставом о Воинской повинности 1915 года» именно уездный воинский начальник, возглавляющий уездное по воинской повинности присутствие, после освидетельствования в соответствии с «Наставлением по Воинской повинности для руководства при освидетельствовании телосложения и здоровья лиц, призываемых к исполнению сей повинности», признанных приемной комиссией годными, решал, в какие войска и в какие части посылать новобранцев,прибывших на его призывной участок.

Нужно сказать, что только призыв новобранцев 1914 года был проведен в соответствии с действующим военным законодательством. Начиная с 1915 года по Приказу №2, 1915 года по Военному ведомству призывы были досрочными, то есть призывались лица моложе 20 лет. Поэтому 18-летний Николай Лоза и был призван в армию.

Порядок при призыве в армию, явку и доставку призываемых в приемные комиссии на сборные пункты контролировало Министерство внутренних дел – полиция, а сам призыв осуществляло Военное министерство. Полиция всеми силами боролась с проникновением в армию нелегальной литературы и неблагонадежных: «В целях пресечения новобранцами, в особенности из числа фабричных и заводских рабочих… возможности приносить с собою в войсковые части преступные прокламации и вообще нелегальную литературу… разрешается производить чинами полиции осмотр отдельных вещей тех из призывных, относительно коих возникает подозрение».

Из новобранцев на сборном пункте формировались маршевые команды и отправлялись к месту дислокации воинских частей. Новобранца Николая Лозу направили в военно-автомобильную школу совсем не случайно. Его уровень образования – Хорольское городское четырехклассное училище, резко выделял его из числа других новобранцев, поэтому воинский начальник на призывном пункте определил Николая Лозу по новой, технически сложной воинской специальности – военный шофер.

В августе 1915 года в составе маршевой команды, в теплушке воинского эшелона, новобранец Николай Лоза отбыл в город Петроград, к месту своей будущей службы.

Младший брат Карп вспоминал: «Мать сильно горевала с уходом Николая. Она сразу будто постарела и стала еще более молчаливой». И дальше: «Я особенно, кажется, не переживал уход Николая в армию, а наоборот, завидовал ему, что он пошел на защиту «Веры, Царя и Отечества». Я убеждал Николая проявлять геройство, не посрамить земли русской, если нужно, и умереть за Родину».

С призывом старшего брата Николая в армию пятнадцатилетний учащийся Хорольского реального училища Карпуша Лоза еще более жадно стал прислушиваться к тому, что творилось кругом: на фронте, в Петрограде, в других городах и краях России, пытаясь все это осмыслить.

Карпуша, как и множество других мальчишек, мечтал о действующей армии: «Моя голова, мой умишко пылал от желания быть в действующей армии. Все в моей душонке бушевало. Что бы я ни делал, где бы я ни находился, везде не оставляла меня мысль: «Учиться, работать, действовать во имя победы!» Наши отцы, братья на фронте кровь проливают, терпят нужду, холод, голод, отдают жизнь, так почему же мне, живя в тепле, не отдать какой-то частицы своего труда общему делу».

Это были патриотические мысли и чувства, но в то же время отовсюду шло что-то неспокойное, вселяющее в его сознание неудовлетворенность и тревогу. Что-то новое и непонятное надвигалось отовсюду. Начиналось какое-то брожение, какие-то разговоры о «самостийности» и «незалежности».

Конечно, рядовые граждане этого не знали и об этом не задумывались, но отказ государя Николая II в декабре 1914 года от немецкого предложения заключить сепаратный мир и «положить конец недоразумению между двумя государствами» поставил перед Германией вопрос о выживании в этой войне, поэтому немцы видели для себя выход не в военной победе над русской армией – они понимали, что это невозможно, а в подготовке в России социального взрыва, уничтожения Российского государства с использованием революционных элементов и этносепаратизма. Германия планировала создание ряда буферных государств, в первую очередь немцами делалась ставка на «украинский сепаратизм и национализм».

Еще с весны 1915 года во главе подрывной работы на Украине стал германский консул во Львове Хайнце, которому активно помогал Львовский униатский архиепископ, подчиняющийся Папе Римскому. В направляемой немцами на Украину подрывной литературе и листовках на украинском языке обещалось изгнать «москалей» с Украины.

Немцы начали отделять военнопленных украинцев от русских и подвергать украинцев методической обработке, делая из них борцов за украинское отделение от России. Был создан штаб для контактов с украинцами и отпечатана целая библиотека литературы на украинском языке о значении Украины, как «самостийного» и «незалежного» государства и ее экономических возможностях. Вся идея государственности Украины и ее финансовая подпитка шла от немцев. «Свобода, – твердила украинцам германская пропаганда, – придет к вам из Европы».

Собственно, то же самое происходит и сегодня, сто лет спустя. Те же речи: «Свобода Украине придет из Европы». Финансовая помощь «самостийной Украине» поступает и из Европы, и из-за океана. Только США на «майданную революцию» 2014 года в Киеве, по данным открытой печати, потратили более 5 миллиардов долларов. Именно эти деньги подпитывали молодчиков из неонацистских – «бандеровских» организаций, орущих в Киеве на факельных шествиях: «Москаляку на гиляку!» – «Москаля на вилы!»

Разжигаемый немцами в Первую мировую войну «украинский национализм и сепаратизм» на самом деле не имел ни исторических истоков, ни национальных корней. Лидер немецкой социал-демократии, известная публицист Роза Люксембург в те годы писала:

«Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко».

Историческая справка

Историки подтверждают, что в 1654 году гетман Богдан Хмельницкий провозгласил воссоединение с Россией не украинского государства, которого тогда просто не было, а своих личных приднепровских территорий, которыми сам владел (приблизительно следующие дореволюционные губернии: Киевская, Подольская, Волынская, Полтавская, Черниговская).

Земли эти тогда населялись людьми различных вероисповеданий, различных культур, говорящих на смеси различных языков – «суржике», объединенных лишь проживанием на общей территории.

Карпуша Лоза не понимал, почему в их Реальном училище начала распространяться ранее запрещенная украинская литература, какие-то брошюры на украинском языке, почему разрешали собирать пожертвования на памятник украинскому поэту Тарасу Шевченко?

Непонятно откуда появилась в Хорольском училище футуристическая литература каких-то Хлебникова, Маяковского, Каменского, якобы выражавшая новые образы, новые рифмы, новый стиль в поэзии, литературе и искусстве, критикующая и отвергающая систему старых отношений и этики. Карпуше Лозе, как и многим другим ученикам, эти странные, ничего не выражающие рифмы: «гну», «мну», «тну», художественные картины, изображающие «вертящееся колесо», «человека в движении», предложения носить одежду из лоскутов разных цветов, засоряли головы и вносили все большую и большую неразбериху в их незрелые умы.

Появившийся искусственный международный язык «эсперанто» вызывал у многих, в том числе и у Карпа Лозы, раздражение, и от всего этого приходило глухое осознание надвигающегося в жизни какого-то нового, непонятного и неприятного веяния.

«Каким-то образом, – вспоминал позже это время Карп Игнатьевич Лоза, – попадали в училище брошюры на политические темы, осуждавшие царизм, продажность и измену министров, о мародерстве, дороговизне, ухудшении жизни».

Учащийся Карпуша Лоза не в силах был разобраться, что происходило в стране и почему, а старший брат Николай был в армии, и посоветоваться с ним, как это делал всегда раньше, Карпуша не мог. Но он остро чувствовал несправедливость в жизни окружавших его людей.

«Однажды, – вспоминал Карп, – едучи с отцом из города домой на свой хутор, по дороге в осеннюю распутицу, отца огрел кнутом какой-то пан за то, что не свернул полностью с дороги свою лошадь».

Это страшно возмутило все существо Карпуши Лозы. После этого его потянуло в среду людей, живущих и действующих для водворения правды, свободы и равенства. Он всем сердцем остро почувствовал социальную несправедливость, творящуюся кругом.

С уходом русских армий с рубежей рек Нарев, Висла, Буг, с потерей Польши, Литвы, Курляндии и части Лифляндии, Галиции и западных губерний Малороссии фронт ослаб…

В столь критической, трагической для армии и страны ситуации император Николай II принял на себя должность Верховного главнокомандующего, сняв с этого поста великого князя Николая Николаевича.

23 августа 1915 года император Николай II в Высочайшем приказе по армии объявил:

«Сего числа Я принял на Себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий. С твердо верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим Земли Русской».

«НИКОЛАЙ»

В ознаменование принятия Государем императором Верховного командования, Святейший Синод сделал распоряжение о совершении молебствования и целодневного колокольного звона. На Руси такой целодневный звон называли «красным звоном». Этот «красный звон» в Петрограде и в Москве был произведен 30 августа 1915 года.

В войсках, перед строем были проведены чтения Высочайшего Приказа по случаю принятия Государем императором Верховного главнокомандования и прошли благодарственные молебствования.

Для императора принятие Верховного главнокомандования было сопряжено с сильными духовными переживаниями. В своем дневнике он записал:

«Подписал рескрипт и приказ по армии о принятии мною верховного главнокомандования со вчерашнего числа. Господи, помоги и вразуми меня!»

В письме к императрице от 25 августа 1915 года Николай II писал:

«Начинается новая чистая страница, и что на ней будет написано, Бог Всемогущий ведает! Я пописал мой первый приказ и прибавил несколько слов довольно-таки дрожащей рукой».

Российские газеты с восторгом печатали:

«Государь император стал во главе Своих армии и флота. В самые тяжелые дни, когда Россия ведет упорную, трудную войну с немцами, – Российский император, поняв своим высоким духом, великой душой настроение момента, смело и мужественно становится во главе Своих миллионных армий.

После Петра Великого это первый Русский император, который Лично принял командование над войсками…

Дай, Господи, счастья, силы Нашему Верховному Вождю! Дай, Господи, чтобы русская армия, воспрянув духом, стала наносить нашему коварному, гнусному, злому и сильному врагу тягчайшее поражение!»

Французская газета «La Libre Parole» вторила российским: «Уверенный в Своих войсках Государь император явился к ним, и присутствие Его в рядах армии воодушевит войска на новые ратные дела», а парижская «L'Écho de Paris» утверждала: «Это событие означает, что борьба будет доведена до конца. Германия уже сознает, что она этой борьбы не выдержит».

Историческая справка

Еще при восшествии на престол император Николай II отказался от очередного воинского звания и распорядился снять со своих парадных портретов услужливо нарисованные художниками генеральские погоны, оставшись в своем прежнем чине полковника, присвоенном ему отцом императором Александром III, не успевшим до своей кончины присвоить сыну очередной чин – генеральский.

Этот поступок был искренним, но противоречил основному закону Российской империи, называющему царя главой армии, чему соответствовал чин генерала. Когда Николаю пошел пятый десяток, все его товарищи по службе давно были произведены в генералы, а он все еще оставался полковником.

Император Николай II был так воспитан и имел такие убеждения, которые не могли позволить ему самому себе присвоить и получить чин генерала.

Как такая скромность Николая II не похожа на любовь к чинам и наградам руководителей позднего периода существования СССР. Политический лидер Советского Союза Л. И. Брежнев, воевавший в годы Великой Отечественной войны на фронте в чине полковника, позже, после войны не постеснялся стать маршалом и получить высший полководческий орден «Победа».

Возглавив вооруженные силы, Николай II, с одной стороны, стремился объединить военную и государственную власть в своих руках, пресечь любые влияния на армию и правительство со стороны своих политических противников. Это было тем более необходимо, что тяжелая военная обстановка, сложившаяся на фронте, требовала единого руководства и единения всех сил России в решимости предотвратить военную катастрофу и переломить ход войны. Но, с другой стороны, любая ошибка Николая II, как Главкома, роняла престиж династии, тем более большая часть окопного офицерства и генералитета восприняли принятия им на себя обязанностей Верховного главнокомандующего весьма скептически.

России не нужен был новый Верховный главнокомандующий, России нужен был подлинный национальный вождь!

И. В. Сталину в 1941 году потребовалось менее месяца войны, чтобы понять, что ему надлежит взять все бразды правления в свои руки, тогда как Николаю II в 1914 году – потребовался целый год.

В таком сопоставлении, как и в самой комбинации цифр «1914» и «1941», есть что-то мистическое. И тогда, и позже Россия стояла на краю, над пропастью военного поражения, но выдержала и выстояла!

По поводу принятия императором Николаем II Верховного главнокомандования генерал русской армии Г. К. Маннергейм в своих мемуарах писал:

«…Все понимали, что император может быть лишь номинальным главнокомандующим и из-за своего тихого и нетребовательного характера вряд ли завоюет достаточный авторитет и всеобщую популярность в армии. Встав на самой вершине вооруженных сил в столь неудачно выбранное время, Николай II поставил под угрозу само существование своей династии».

Действительно, если военные ошибки кого-либо из генералов повлекут за собою поражение, то это будет военное поражение, и только. Если же это будут ошибки Верховного главнокомандующего императора Николая II, то такое поражение будет не только военным, но вместе с тем поражением политическим и династическим.

Современные историки выдвигают версию о том, что причинами, побудившими Николая II, взять бразды военного управления в свои руки, были не столько военного и политического характера, сколько личные, почти семейные. Находящийся в то время при Ставке адмирал А. Бубнов по прошествии времени вспоминал:

«Это решение было принято государем по настоянию императрицы, которая видя, что популярность великого князя нисколько не уменьшилась, считала дальнейшее пребывание его на своем посту опасным для престола.

К весне-лету 1915 года в ближайшем окружении императрицы сформировалось твердое убеждение, что в Ставке зреет заговор, душа которого, великий князь Николай Николаевич, а цель – свержение с трона Николая II, ее любимого «Никки».

Что-то подобное высказывал и протопресвитер русской армии и флота Г. Шавельский:

«Насколько права была императрица, опасаясь, как бы великий князь не засадил ее в монастырь или не занял бы трон мужа, – трудно сказать, – но сам великий князь в Ставке, и его жена, черногорская княжна Анастасия, – все они открыто высказывались, что императрица – виновница всех неурядиц и что единственное средство, чтобы избежать больших несчастий – заточить ее в монастырь., а вслед за ней желательно туда отправить и Никки, устранив его от дел».

Действительно, как пишет Н. Сванидзе в своих «Исторических хрониках 1914–1915»:

«…28 мая 1915 года толпа собралась на Красной площади. На Красной площади толпа уже требовала отставки Николая, пострижения императрицы в монахини, а престол отдать главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу».

Как утверждает целый ряд других источников, великим князем Николаем Николаевичем, предпринимались конкретные шаги, зондировалась почва на предмет того, поддержат ли эту идею в московских промышленных и купеческих кругах. Велись осторожные беседы на эту тему с представителями союзников, военно-дипломатическими представителями Англии и Франции в Ставке.

И промышленники, и купечество, и союзники были не против… Пусть это были только разговоры, но велись они во время войны, человеком, у которого в руках была сосредоточена военная сила. Велись разговоры самим Верховным главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем, в волевых качествах которого, как в его способности от слов перейти к делу государь Николай II нисколько не сомневался.

Поэтому приняв на себя Верховное главнокомандование, пусть даже «это решение было принято государем по настоянию императрицы», Николай II действительно пресек один «дворцовый» заговор, но стратегически создал условия для другого, потому что, как писал генерал Брусилов: «…принятие на себя должности Верховного главнокомандующего было последним ударом, который нанес себе Николай II…».

Николай II заменил военного министра В. А. Сухомлинова на А. А. Поливанова, а великого князя Николай Николаевича переместил на Кавказский фронт. Руководство военными действиями перешло от генерала Н. Н. Янушкевича к генералу М. В. Алексееву, и как писали тогда газеты: «Cовершилось буквально чудо! Русские войска остановили отступление, закрепились на рубежах, избежав окружения и ответили рядом контрударов». «Сам Царь принял на Себя великий труд Верховного командования действующими войсками и разделяет с ними боевую страду, чтобы отстоять от покушений врага Русскую землю. Сейчас Россия переживает величайший в своей исторической жизни момент, но переживает его, напряженно работая, с верой в самое светлое будущее, без страха и сомнения».

Фронт стабилизировался на линии Рига – Двинск – Барановичи – Пинск – Дубно – Тарнополь, включавшей Северный фронт, которым командовал генерал от инфантерии Н. Рузский и Западный фронт – командующий генерал от инфантерии А. Эверт.

Россия начала восстанавливать свои войска, сильно пострадавшие при отступлении и укреплять новые оборонительные рубежи.

По этому поводу «Летопись Войны» писала:

«Величайшая в мировой истории умопомрачительная война не только не надломила силы и духа русского народа, а, напротив, – придала им бодрость и мощную энергию.

Возрастающая внутри России несокрушимая решимость бороться с сильным врагом в самый разгар неприятельской ярости, показывает, какую мощную силу чувствует в себе необъятная святая Русь».

Хотя Россия к этому времени потеряла 1,5 % своей территории, 10 % железнодорожных путей, 30 % своей промышленности, а число беженцев из оккупированных территорий достигло десяти миллионов человек, но Германия и Австро-Венгрия, получив территориальный выигрыш на фронте, не добились главной своей цели – Россия не была выведена из строя.

Поражения и отступления 1915 года показали, что хотя наши генералы быстро осваивали практику войны, к сожалению, в высшем государственном руководстве не нашлось мыслящих и волевых стратегов. С началом войны государство не претерпело никаких изменений в системе управления и страна не была переведена на «военные рельсы».

К концу 1915 года Восточный фронт превратился в практически прямую линию, соединяющую Балтийское и Черное моря. Мистическим образом именно по этой линии прошла в 1914 году тень солнечного затмения и от этой линии в 1916 году перейдет в наступление и начнет побеждать русская армия!

А пока «генерал Мороз» командовал метелями, заносящими, заметающими снегом окопы, позиции, людей и лошадей на протяжении всего огромного фронта…

Замело, засыпало снегом и хутор Базилевщина. Трещал мороз, в окна стучала декабрьская стужа. Вся большая семья Игнатия Лозы зимой работала не меньше ,чем летом: под вой вьюги женщины пряли пряжу, вышивали полотенца, сорочки, кормили и ухаживали за скотиной, топили печи и готовили еду. Мужчины ремонтировали сельскохозяйственный инвентарь, чинили утварь, расчищали от снега хату, хозяйственные постройки, амбар и дорогу, постоянно заметаемую снежной поземкой, которую гнал порывистый степной ветер. Одним словом, жили по веками заведенной традиции.

Мело, мело над матушкой Россией…

Глава 2

Петроград, 1915 год

Стояла благодатная пора – небо высокое, голубое, деревья в золоте листвы, когда в начале сентября 1915 года состав с новобранцами, среди которых был Николай Лоза, прибыл в Петроград на Царскосельский вокзал. Заскрипели тормоза, с грохотом столкнулись буфера… Теплушки загнали на запасной путь, не доезжая вокзала, здание которого, возвышаясь своим великолепным куполом над окружающими строениями, виднелось вдали.

«Все, – понял Николай Лоза, – долгая, в связи с нехваткой паровозов, полуголодная, из-за отсутствия своевременного горячего питания, тяжелая и тоскливая дорога наконец закончилась».

Партия выгрузилась. От железнодорожных путей тянуло едкой локомотивной гарью. Новобранцев построили и повели в казармы Семеновского полка, а Николай Лоза и еще несколько человек, последовавшие за унтер-офицером, вскоре подошли к красивому с колоннами зданию, которое Николаю показалось скорее дворцом, чем казармой, – зданию Военной автомобильной школы.

Автомобильные войска были новым формированием в Русской армии, поэтому в Санкт-Петербурге специально для подготовки военных автомобилистов по проекту архитектора И. Л. Балбашевского построили отлично оснащенные учебные классы, казармы, гаражи для машин, мастерские по их обслуживанию и хранилище топлива. Проектирование и строительство велось под контролем специальной комиссии в составе инженер-полковника Донченко, подполковника Секретева и капитана Бартошевича.

Начиная главу о службе и учебе Николая Лозы в Петроградской Военной автомобильной школе, я специально приехал к этому красивому зданию, плавно скругленные углы которого увенчаны куполами и колоннами, обращенному главным фасадом к Царскосельскому, ныне Витебскому вокзалу. По сию пору это здание принадлежит военному ведомству. В нем располагается Управление тыла Ленинградского военного округа.

Я смотрел на здание бывшей Военной автошколы, и казалось, будто не было прошедших ста лет, что вот-вот из ее ворот выползет, урча мотором, грузовоз или броневик начала прошлого века…

Для размещения комплекса зданий Учебной автомобильной роты в Санкт-Петербурге отвели место на Семенцах, как с середины XVIII века называли территорию от Звенигородской улицы до Московского проспекта и от Загородного проспекта до Обводного канала. На этом заброшенном месте почти в центре Санкт-Петербурга ударными темпами строили здания, представляющие последнее слово в архитектуре того времени.

Газета «Новое время» 12 ноября 1911 года писала об этой стройке:

«На пустопорожнем казенном месте, заброшенном в течение 200 лет – бывают такие курьезы в столице, – возник наконец ряд построек, представляющих последнее слово технического искусства. Пустырь стал уголком Европы. Обретен он инженер-полковником Донченко в самом центре Петербурга, между Семеновским ипподромом и Царскосельским вокзалом, и на казенном пустыре были возведены великолепные здания учебно-автомобильной роты. Постройка их почти закончена.

Автомобильная рота – первая в России. К новому сооружению применены все новейшие усовершенствования. Все здания освещаются электричеством.

В отдельном здании размещается «автомобильная академия» – офицерский класс. Здесь же находится офицерское собрание. Четыре каменных корпуса – казарма, мастерские, гараж, флигель для офицеров – и пятый, где собрание представляют ряд красивых построек. Таких полковых помещений немного в Петербурге. Будущая «академия» автомобилизма хорошо оборудована и, надо надеяться, даст специально образованный офицерский состав».

Автомобильные войска невозможны без автомобилей и собственно автомобилистов – солдат и офицеров, обученных вождению, применению и обслуживанию технически сложного автомобильного транспорта, поэтому для обучения специальности «военный шофер», в Военную автомобильную школу отбирали наиболее образованных и грамотных новобранцев. Николай Лоза был таким новобранцем. В 1912 году он окончил в городе Хорол городское четырехклассное училище.

Как следует из Послужного списка Николая Игнатьевича Лозы, хранящегося в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве, 7 сентября 1915 года его зачислили молодым солдатом в 1-ю Запасную автомобильную роту Военной автошколы.

«Зачислен в 1-ю Запасную автомобильную роту (молодой солдат) – 7 сентября 1915 г.».

(РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 1, 1об)

В состав этой роты входил офицерский класс и школа военных шоферов. В нее-то для обучения на шофера и был направлен молодой солдат Николай Лоза.

Историческая справка

Автомобильные войска в Русской армии были созданы в феврале 1910 года в соответствии секретным Представлением №37. Этим Представлением «к железнодорожным батальонам Европейской России и Кавказа проектировано придать 5-е роты, наименованные автомобильными». Каждая автомобильная рота должна была комплектоваться 12 автомобилями, а всего при железнодорожных батальонах предполагалось содержать 108 машин «из коих 54 штабного типа и 54 грузовых». Определяя потребности армии в легковых автомобилях, исходили из того, что один «мотор» придется на каждый штаб округа (а их было 13) и один, на каждый штаб корпуса, которых было 37.

Для подготовки офицеров и нижних чинов автомобильных рот организовывали Учебную автомобильную роту.

16 мая 1910 года после Высочайшего утверждения Штата №5 началось формирование первой в России Учебной автомобильной роты.

В наше время этот день – день 16 мая (29 мая – по новому стилю) отмечается в Вооруженных силах страны как День автомобильных войск.

ПРИКАЗ

Министра обороны Российской Федерации

№100

24 февраля 2000 г., г. Москва

Об учреждении Дня военного автомобилиста.

29 мая 1910 года в Санкт-Петербурге была образована первая Учебная автомобильная рота, заложившая основы всего автомобильного дела в русской армии и явившаяся прообразом всей будущей организации автомобильной службы и системы автотехнического обеспечения Вооруженных сил Российской Федерации.

Учитывая исторические традиции и заслуги военных автомобилистов в мирное и военное время, их вклад в повышение боевого потенциала Вооруженных сил Российской Федерации,

ПРИКАЗЫВАЮ:

Учредить в Вооруженных силах РФ День военного автомобилиста, который отмечать ежегодно 29 мая.

Министр обороны РФ

Маршал РФ И. Сергеев

Учебная рота была создана на правах самостоятельной воинской части. По штатному расписанию на 1912 год в роте состояло офицеров – 11 человек, классных чиновников – 3, нижних чинов – 82. Кроме того, переменный состав насчитывал: офицеров – 15, нижних чинов – 90 человек. Командиром роты назначили энтузиаста автомобильного дела подполковника инженерных войск П. И. Секретева. После назначения подполковник Секретев переехал ближе к своему новому месту службы. Он снял квартиру по адресу: Семеновский плац, дом №4.

Офицерский, унтер-офицерский и личный состав Учебной автомобильной роты набирался из числа офицеров, унтер-офицеров и нижних чинов 1-й Железнодорожной бригады, расположенной в Боровичах. Бригада предоставила на первых порах и автомобильную технику: 45-сильную французскую машину фирмы «Шнейдер», 45-сильный немецкий «Бенц», 30-сильные «Адлер» и «Опель».

В октябре 1912 года Учебную автомобильную роту реорганизовали, выделив управление, офицерский класс, рассчитанный на 15 человек, школу военных шоферов, строевую роту, автомобильный гараж и учебные мастерские.

Приказом по Военному ведомству №588 от 26 октября 1912 года было определено, что «рота имеет предназначением»:

а) подготовлять офицеров и нижних чинов… для пополнения в военное время тех специальных обязанностей, где требуется знание двигателей внутреннего сгорания в применении к целям автомобилизма;

б) подготовлять сведущих руководителей из офицеров – для правильной постановки автомобильного дела в войсках и опытных шоферов и монтеров – инструкторов из нижних чинов – для автомобильных команд и парков;

в) изучать могущие иметь применение к военным потребностям открытия и изобретения по автомобильному делу…;

г) подробно изучать автомобили, находящиеся на службе в войсках Российской и иностранных армий, а равно обращающиеся в населении;

д) разрабатывать опытным путем все вопросы, касающиеся свойств и устройства автомобилей и двигателей для них; производить испытания с целью проектирования новых и изменения ныне существующих образцов…, а равно разнообразные данные по этому предмету, получаемые относительно постановки автомобильного дела в иностранных государствах».

По состоянию на 1 сентября 1913 года командный состав Учебной автомобильной роты составили следующие офицеры и военные чиновники:

Список офицеров и чиновников Учебной автомобильной роты на 1 сентября 1913 года:

Полковник Петр Иванович СЕКРЕТЕВ

Капитан Сергей Сергеевич ДЕДЮЛИН

Штабс-капитан Михаил Дмитриевич ТАПИЛИН

Капитан Василий Семенович МАТВЕЕВ

Штабс-капитан Вильгельм Вильгельмович ТРЕСТЕР

Штабс-капитан Федор Панфилович СИЛИНСКИЙ

Штабс-капитан Василий Альбертович ВРЕДЕН

Поручик Михаил Леонтьевич ЗАМАРАЕВ

Поручик Владимир Авелевич МГЕБРОВ

Поручик Сергей Эдуардович МАТТИССОН

Подпоручик Борис Николаевич КУЗНЕЦОВ

Поручик Николай Васильевич ХАЛЮТИН

Штабс-капитан Леонид Оттович МЕНЦЕНДОРФ

Коллежский асессор Сергей Михайлович АЛЕКСЕЕВ – делопроизводитель

Коллежский советник Евгений Фелицианович КЛИМОВИЧ – младший врач роты

Командир Учебной автомобильной роты полковник П. И. Секретев тщательно подбирал свои кадры. Помощником командира Учебной автороты по технической и учебной части был капитан С. С. Дедюлин. Заведовал гаражом и автомобильным парком Учебной автороты штабс-капитан В. А. Вреден. Должность старшего офицера Учебной роты выполнял штабс-капитан М. Д. Тапилин. Заведующим учебной частью офицерского класса был штабс-капитан В. В. Трестер.

Согласно документам Военного ведомства, в штате Учебной автороты состояли только офицеры, закончившие военно-инженерные, артиллерийские и военно-железнодорожные училища, из которых многие имели дополнительное высшее техническое образование.

Под стандартным строевым названием «рота» в России появился первый испытательный, исследовательский и учебный автомобильный центр, на который была возложена обязанность по организации и руководству автомобильным делом в Русской армии.

Современные исследователи авторы книги «Автомобили Русской Императорской армии: «Автомобильная академия генерала Секретева» С. В. Кирилец и Г. Г. Канинский пишут об этом следующее: «1-я Учебная автомобильная рота и ее преемница Военная автомобильная школа… являлись многопрофильной уникальной структурой, выполнявшей разнообразные задачи, главной целью которых была комплексная задача военной автомобилизации России.

Прежде всего, рота являлась общим руководящим центром, в котором вырабатывались все ключевые решения по вопросам организации автомобильного дела в Русской армии, а после их утверждения высшим военным руководством организовывалась их реализация в практику жизни войск. Эти структуры сыграли решающую роль в формировании всех механизированных частей Русской армии и являлись центром организации и формирования автомобильных частей и подразделений.

Рота и затем школа были также центром материально-технического обеспечения автомобильного дела во всей Русской армии.

1-я Учебная автомобильная рота явилась, кроме того, научно-исследовательским центром… где разрабатывалась и испытывалась новая техника, вырабатывались правила ее эксплуатации и ремонта. И наконец, рота являлась учебным центром, где обучались военно-автомобильные специалисты всех категорий, как нижние чины – водители и механики, так и офицеры – командиры автомобильных подразделений, инженеры-автомобилисты и руководители автомобильного дела в армии, вплоть до самого высшего звена».

По данным Советской военной энциклопедии 1976 года, к началу Первой мировой войны автомобильный парк Военного ведомства России насчитывал всего 711 штатных автомобилей.

Из них 259 легковых, 418 грузовиков и 34 специальных.

(Советская военная энциклопедия. Т. 1 М.: Воениздат, 1976)

Этого было совершенно недостаточно. В армии возникла острая потребность в автомобилях.

И если автомобили можно было быстро закупить за рубежом, то на подготовку военных автомобилистов требовалось время, поэтому с началом войны, с целью ускоренной подготовки военных шоферов и командного состава автомобильных подразделений, было увеличено количество временных шоферских и мотоциклетных классов в соответствии с распоряжением начальника Главного военно-технического управления №734/23648.

Начальник

Главного военно-технического управления

11 ноября 1914 г.

№734/23648

Петроград

Вр. Командующий Учебной автомобильной ротою, рапортом 9-го сего ноября №3266, доносит, что во исполнение предписанных ГУ ГШ и ГВТУ… Учебною Автомобильною ротою были сформированы временные шоферские и мотоциклетные школы в следующих составах: с 15 августа две школы шоферов с придачей каждой для обучения нижних чинов по 10 грузовых и 40 легковых автомобилей…

…Ввиду изложенного, командующий учебной ротой ходатайствует об утверждении состава временных подготовительных школ… на предмет получения для этих школ эксплуатируемых автомобилей…, средств на эксплуатационные расходы…

Испрашивается: Благоугоно-ли будет Вашему Высокопревосходительству приказать исполнить как предложено.

Генерал-лейтенант барон Ропп.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 1, 1об.)

В связи с этим был расширен штат Учебной автомобильной роты, и число офицеров автороты существенно увеличилось.

Список офицеров и чиновников Учебной автомобильной роты на 1914 год:

СЕКРЕТЕВ Петр Иванович – полковник, командир роты.

ДЕДЮЛИН Сергей Сергеевич – подполковник (14.07.1914 назначен командиром 5-й автомобильной роты).

МАТВЕЕВ Василий Семенович – капитан (с 06.05.1914 подполковник, 26.08.1914 назначен командиром 7-й автомобильной роты).

ТАПИЛИН Михаил Дмитриевич – штабс-капитан (с 10.01.1914 капитан, 27.09.1914 назначен командиром 9-й автомобильной роты).

ТРЕСТЕР Вильгельм Вильгельмович – штабс-капитан (с 10.01.1914 капитан).

СИЛИНСКИЙ Федор Панфилович – штабс-капитан (10.08.1914 переведен в автомобильную команду штаба Верховного главнокомандующего).

ВРЕДЕН Василий Альбертович – штабс-капитан (12.08.1914 назначен начальником автомобильной команды штаба Верховного главнокомандующего).

ЗАМАРАЕВ Михаил Леонтьевич – штабс-капитан (26.08.1914 переведен в 7-ю автомобильную роту).

МАТТИССОН Сергей Эдуардович – поручик (04.09.1914 переведен в 6-ю автомобильную роту).

ХАЛЮТИН Николай Васильевич – поручик (03.09.1914 назначен командиром 1-й мотоциклетной ротой).

КУЗНЕЦОВ Борис Николаевич – подпоручик (10.10.1914назначен командиром 2-й мотоциклетной ротой).

МИКЛАШЕВСКИЙ Андрей Михайлович – штабс-капитан (26.08. переведен в 8-ю автомобильную роту).

ПОДГУРСКИЙ Борис Люцианович – штабс-капитан (30.09.1914 переведен в 1-ю автомобильную пулеметную роту).

КРИТ – капитан (определен в службу 16.08.1914).

БЕККЕЛЬ – прапорщик (определен в службу 26.08.1914)

ЯЗЫКОВ – поручик (определен в службу 27.08.1914)

ОРЛОВСКИЙ – прапорщик (определен в службу 27.08.1914).

ЯКОВЛЕВ – поручик (определен в службу 18.09.1914).

РОЩИН Иван Федорович – штабс-ротмистр (переведен 22.09.1914 из штаб-ротмистров 2-го гусарского Павлоградского полка).

КРЕСТИНСКИЙ Александр Ильич – поручик (переведен 22.09.1914 из 19-го саперного батальона).

ЛИНЕВИЧ Николай Николаевич – штабс-капитан (переведен 22.09.1914 из Осовецкой крепостной саперной роты).

МЕНЦЕНДОРФ – штабс-капитан (переведен 22.09.1914 из 8-го железнодорожного батальона).

ГАВРИЛОВ – прапорщик (с 24.09.1914 подпоручик, призван на службу в Учебную автомобильную роту из запаса армейской пехоты).

СТУПИН – штабс-капитан (определен в службу 17.10.1914 бывший отставной поручик гвардии).

ФРОНТАР – прапорщик (определен в службу 20.10.1914, французский подданный).

КЕГРЕСС Адольф – прапорщик (определен в службу 22.10.1914, вахмистр автомобильной части французской армии).

КАНИВАЛЬСКИЙ – штабс-капитан (определен в службу 10.11.1914, бывший отставной штабс-ротмистр).

КОТЕЛЬНИКОВ – поручик (определен в службу 03.12.1914, бывший отставной поручик).

ЭСПЕ – прапорщик (определен в службу 05.12.1914, французский подданный).

МОРИС-ДЮВЕРНО – прапорщик (определен в службу 05.12.1914, французский подданный).

ЛАВРОВСКИЙ – капитан (переведен 14.12.1914 из штабс-капитанов лейб-гвардии Мортирного артиллерийского дивизиона).

В этом списке офицеров и чинов Учебной автороты обращают на себя внимание французские фамилии: прапорщик Фронтар, прапорщик Эспе, прапорщик Морис-Дюверно и прапорщик Кегресс – французские подданные, принятые с началом войны на службу в русскую армию. Эти французы были отличными специалистами автомобильного дела.

Да, начальник Учебной автомобильной роты полковник Секретев умело подбирал себе кадры. Так, прапорщик Кегресс был талантливым инженером-механиком. Он изобрел оригинальный гусеничный движитель, устанавливаемый на колесные автомобили вместо снимавшихся задних колес – «подвески Кегресса», для улучшения проходимости автомобиля в зимнее время.

Адольф Кегресс родился 20 июня 1879 года во Франции в Эрикуре (департамент Верхняя Сона). С 1904 года работал в России техником в моторном отделе завода «Лесснер». В 1909 году, по рекомендации графа Орлова, А. Кегресс стал личным шофером царя Николая II и заведующим технической частью императорского гаража. Занимаясь проблемой улучшения проходимости автомобиля по снегу, заменил передние колеса на лыжи, а задние – на мягкие гусеницы из резинокорда, на тканевой оcнове. 31 марта 1914 года получил Привилегию №26751-а «Автомобильные сани, движущиеся посредством бесконечных ремней с нажимными роликами и снабженными поворотными полозьями на передней оси».

С 1914 года находился на военной службе в Учебной автомобильной роте в чине прапорщика, где работал над усовершенствованием своего изобретения. После Февральской революции 1917 года А. Кегресс с женой и тремя детьми уехал на автомобиле в Финляндию, а оттуда вернулся во Францию, где работал на фирме «Ситроен». Умер во Франции 9 февраля 1943 года в Круасси-сюр-Сен (департамент Ивелин).

Историческая справка

В 1913 году А. Кегресс установил свое приспособление в виде гусениц в царском гараже на автомобиль.

Об испытании автомобиля с «подвеской Кегресса» Николай II записал в своем дневнике:

«22 февраля 1915 года. Солнечный морозный день. В 2 часа отправился с Алексеем на испытание автомобиля на полозьях системы самого Кегресса. Сели и поехали кататься по полю и льду через канавы и сугробы. Он проходил всюду хорошо».

(«Дневник императора Николая II» М., 1991)

В октябре 1915 года Кегресс обратился в Технический комитет Главного военно-технического управления с предложением применить разработанное им шасси для нужд армии.

Проект был одобрен, и высказано мнение, что «крайне желательно испытать приспособление Кегресса на автомобилях разных систем, а особенно рассмотреть возможность его применения для броневых автомобилей».

Проходя службу в Учебной автороте, Адольф Кегресс много занимался исследовательской работой по улучшению устойчивости и проходимости автомобилей в зимнее время. В августе 1916 предъявил полугусеничный бронеавтомобиль к испытаниям. Испытания длились два месяца. Их результаты превзошли все ожидания:

«Автомобиль свернул с дороги на целину, переехал придорожную канаву, затем пошел со значительной скоростью по мягкому травянистому грунту, свободно и плавно преодолевая различные неровности. Поднялся на Пулковскую гору напрямик по склону, по влажному растительному грунту. При подъеме шофер имел возможность местами ставить вторую скорость. Перегревания мотора замечено не было. Наконец, автомобиль без особых усилий перешел небольшое кочковатое болото, где местами вода сплошь покрывала почву. Никаких поломок замечено не было, за исключением погнутых левых направляющих дуг».

По результатам испытаний, было решено ставить гусеничный движитель Кегресса на российские бронеавтомобили, в том числе марки «Остин», получивших название «Остин – Кегресс», собиравшиеся на Путиловском заводе на базе английских автомобилей, которые покрывались российской броней и имели выгодное для ведения стрельбы диагональное расположение башен. Это был первый в мире полугусеничный бронеавтомобиль.

В связи с острой нехваткой военных автомобилистов в январе 1915 года Учебную автомобильную роту увеличили численно, преобразовав в Военную автомобильную школу, непосредственно подчиненную начальнику Главного военно-технического управления.

По временному штату, утвержденному в декабре 1914 года, Военная автомобильная школа и формируемая при ней Запасная автомобильная рота состояли из управления (офицеров – 7, военных чиновников – 6, священник – 1, нижних чинов – 56); офицерского класса (офицеров постоянного состава – 3, обучающихся офицеров – 120, нижних чинов – 8); школы шоферов (обучающихся нижних чинов – 200 человек); испытательной станции (офицеров – 1, инженер-механик – 1, нижних чинов – 14); электрической станции (офицеров – 1, нижних чинов – 15).

Строевой состав школы включал в себя строевую роту (офицеров – 9, нижних чинов – 160) и техническую роту (офицеров – 9, нижних чинов – 253, по вольному найму – 6).

В Военной автошколе по временному штату насчитывалось 870 человек. Кроме того, при школе состояла нестроевая команда, имелась химическая и электротехническая лаборатории, микро-спектро-фотографический кабинет, библиотека, церковь, музей, свой духовой оркестр и автомобильный парк запаса военного времени.

Задачи и функции Военной автошколы заключались в подготовке командных и технических кадров и формировании для фронта маршевых автомобильных подразделений. При школе находились склады, мастерские и 1-я Запасная автомобильная рота.

В состав 1-й Запасной автомобильной роты входили школа военных шоферов, школа военных мотоциклистов и офицерский класс.

В соответствии с документом «Организация учебной части школ военных шоферов»:

«Школы военных шоферов имеют своей целью подготовлять кадры нижних чинов, практически знакомых с устройством, работой, ремонтом автомобиля и с управлением им.

Срок обучения в школах принимается в 4 месяца. В школах занятия ведутся по строго определенной программе. Во главе учебной части школы стоит Заведующий учебнойчастью школы, на обязанности которого лежит общее руководство занятиями…

В помощь заведующему назначаются по 2 старших инструктора. Для непосредственного обучения шоферов школы выделяется соответствующее число инструкторов, по расчету 1 инструктора на 8–10 человек. Инструктора выбираются из числа прошедших соответствующие инструкторские курсы.»

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 22–24)

Так, Военная автомобильная школа стала центром подготовки военных водителей и автомехаников Русской армии. Руководил Военной автомобильной школой ставший к этому времени уже генерал-майором П. И Секретев.

Петр Иванович Секретев родился 25 февраля 1877 года в Одессе, в семье казака Всевеликого войска Донского. Родители определили сына в Донской императора Александра III кадетский корпус в Новочеркасске. Окончив кадетского корпуса (первым в списке), Петр Секретев поступил в Николаевское инженерное училище в Санкт-Петербурге. В 1897 году окончил училище (по 1-му разряду) и в чине подпоручика служил в 15-м саперном батальоне в Варшаве. В 1901 году ему присваивается чин поручика, а в 1904 – штабс-капитана. В 1904 году П. И. Секретев с разрешения командования поступил в Варшавский политехнический институт, но из-за начала русско-японской войны вынужден был прервать обучение. В феврале 1905 года был направлен в Приморье, где до ноября 1905 года занимался подготовкой к обороне побережья в составе Корейского отряда генерала Анисимова.

После окончания русско-японской войны, временно выйдя в отставку, окончил курс Киевского политехнического института, получив высшее техническое образование со званием инженера-технолога. После чего в октябре 1908 года был снова принят на военную службу в чине капитана командиром роты железнодорожного батальона. В 1910 году технически грамотный, энергичный и прогрессивно мыслящий подполковник П. И. Секретев назначается командиром Учебной автомобильной роты. В 1911 году ему присвоили звание полковника.

П. И. Секретев награжден орденом Святого Станислава 3-й степени, орденом Святого Станислава 2-й степени и другими наградами.

В Российском Государственном военно-историческом архиве сохранился список офицеров и чинов на 1915 год, служивших в Учебной автомобильной роте, когда она была развернута в Военную автомобильную школу:

Список офицеров и чиновников Учебной автомобильной школы на 1915 год.

СЕКРЕТЕВ Петр Иванович – полковник, начальник Военной автомобильной школы (с 15.01.1915).

ТРЕСТЕР Вильгельм Вильгельмович – капитан (переведен 10.02.1915 в Военную автомобильную школу).

МГЕБРОВ Владимир Авелевич – штабс-капитан (переведен 12.03.1915 в Запасную автомобильную роту).

МЕНЦЕНДОРФ – штабс-капитан (переведен 12.03.1915 в Запасную автомобильную роту).

РОЩИН Иван Федорович – штабс-капитан (переведен 10.02.1915 в Военную автомобильную школу).

СТУПИН – штабс-капитан (назначен 20.02.1915 командиром 2-го санитарного автомобильного транспорта).

КРАСАВИН Владимир Николаевич – поручик (переведен 15.01.1915 в Запасную автомобильную роту).

СУВОРИН – прапорщик (произведен 15.01.1915 из охотников унтер-офицерского звания той же роты).

ВОНЛЯРОВСКИЙ – прапорщик (произведен 15.01.1915 из охотников унтер-офицерского звания той же роты).

ГЕССЕ – прапорщик (определен в службу 20.01.1914, французский подданный).

КАРАУЛОВ Владимир Александрович – штабс-капитан переведен 23.01.1915 в Запасную автомобильную роту).

КРИТ – капитан (с 05.03.1915 поименован как служащий ВАШ).

КАНИВАЛЬСКИЙ – штабс-капитан (с 25.02.1915 поименован как служащий ВАШ).

КОТЕЛЬНИКОВ – поручик (с 25.02.1915 поименован как служащий ВАШ).

ЯЗЫКОВ – поручик (с 25.02.1915 поименован как служащий ВАШ).

ЯКОВЛЕВ – поручик (с 25.02.1915 поименован как служащий ВАШ).

В марте 1915 года начальнику Военной автомобильной школы полковнику П. И. Секретеву было присвоено звание генерал-майора. Петр Иванович Секретев стал первым автомобилистом Русской армии, получившим генеральский чин.

В апреле 1915 года приказом Главнокомандующего была установлена система управления автомобильными частями и введены должности заведующих автомобильной частью фронта и армии, и сформированы соответствующие управления. На начальника Военной автомобильной школы генерал-майора П. И. Секретева были (фактически) возложены функции начальника автомобильных частей.

Сентябрь 1915 году выдался в Петрограде особенно теплым. На деревьях буйствовала вся палитра осенних красок, в каналах кружились по воде опавшие листья… Стояла чудесная пора именуемая в народе «бабье лето»…

Служба молодому солдату Николаю Лозе нравилась. Он легко вставал в пять часов утра, быстро привык в полчаса убрать постель, умыться, напиться чаю.

Досвита занимались словесностью. На «словесности» новобранцам разъясняли и вдалбливали понятия о знамени, о воинском долге, о дисциплине. Затем начиналась гимнастика, до полудня шло строевое учение на плацу, где новобранцы отрабатывали элементы строевой подготовки – одиночной и в строю.

Фельдфебель зычно командовал:

«Ша-гом… Арш!»

«Выше, выше ногу!» – гремел его голос.

Пот заливал глаза, но новобранцу Николаю Лозе строевые занятия не казались тяжелыми. В страдную пору на хуторе Базилевщина ему приходилось куда тяжелее.

Нравились Николаю и занятия в гимнастическом зале автороты. Там были установлены брусья, турник, «конь» и прикрепленная к стене лестница, которая называлась «шведская стенка».

После обеда, а кормили нижних чинов добротно, пища готовилась на кухне пищеблока, оборудованного плитами, пищеварочными котлами, где была даже своя пекарня, с электрическим тестомесом и жарочным шкафом, отдыхали до двух часов. Потом до шести шли занятия в роте или в техническом классе. В техническом классе стояли токарные и сверлильные станки, на которых нижние чины обучались слесарному делу, в ремонтной зоне учились ремонтировать (запаивать) автомобильные радиаторы и проводить другие ремонтные работы.

После ужина строились на общую поверку и молитву. Затем немного личного времени и «отбой».

При автомобильной школе была своя церковь Филиппа Апостола. Николай Лоза был верующим, ибо православие впитал с молоком матери, и сейчас, находясь за тысячи верст от родного дома, с удовольствием посещал в короткие воскресные часы отдыха церковь автошколы. Перед иконами он молился о здравии своем и родителей, братьев, сестер, о победе над врагом и просил прощения за свои, в общем-то, мелкие грехи солдата-новобранца.

…В 1-й Запасной автомобильной роте шли занятия с молодыми солдатами по изучению табельного оружия – трехлинейной винтовки.

«Старший офицер роты!» – крикнул дневальный.

Дежурный по роте молодцеватый унтер-офицер начал рапортовать: «В первой запасной автороте… больных нет, в нарядах 12 человек… за время моего дежурства никаких происшествий не случилось».

Старший офицер роты капитан Караулов выслушал рапорт унтера, спокойно и деловито сказал: «Здравствуйте».

Получив в ответ короткое и четкое: «Здравия желаю, Ваше благородие!», – капитан Караулов пошел по коридору роты. За ним последовал, придерживая у бедра штык, дежурный по роте.

«Смирно!» – скомандовал прапорщик Плетнев, заведующий в роте оружием и проводящий занятия с новобранцами, встречая старшего офицера роты, и доложил, что новобранцы изучают устройство и правила обращения с трехлинейной винтовкой образца 1891 года.

Молодой солдат Николай Лоза уже научился разбирать и собирать трехлинейную винтовку. Сейчас он отрабатывал приведение ее в боевое положение. Для этого нужно повернуть влево рукоять затвора, отвести затвор до отказа назад, вставить обойму в пазы ствольной коробки, дослать затвор вперед и повернуть его рукоятку вправо. Все, оружие к бою готово. Николаю нравилась простота в обращении с винтовкой, при этом – прицельная дальность стрельбы почти два километра, вес – 4,5 килограмма, а длина без штыка – 1,3 метра.

Николай Лоза заучивал наизусть ее устройство и основные части, чтобы уметь собирать и разбирать трехлинейную винтовку, как говорится, «с закрытыми глазами»:

«Ствольная коробка с дулом, ложа, цевье, наконечник ложи, магазин с предохранительной скобой спускового крючка, винт упора, затыльник приклада, мушка, прицел, предохранитель, подаватель магазина, спусковой крючок, затвор, шомпол, ремень», – повторял про себя Лоза, разбирая винтовку и раскладывая на столе ее части.

«Трехлинейной» винтовка называлась потому, что ее патрон был калибром «три русские линии» – как тогда называли калибр 7,62 миллиметра.

«Отличная винтовка, с хорошей баллистикой, высокой мощностью патрона, надежная. Да, скорее бы начиналась стрелковая подготовка на стрельбище Офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме», – не терпелось Николаю.

Капитан Караулов понаблюдал за действиями новобранцев и ничего не говоря перешел в спальное помещение роты. Отвернув одеяла на нескольких койках и убедившись, что они содержатся в чистоте, прошел в ротную канцелярию.

В канцелярии он сел за стол, просмотрел расходные ведомости и наряды, выслушал каптенармуса, стоявшего рядом на вытяжку, выветрена ли обмундировка и сколько какого «срока» в цейхгаузе, сделал распоряжения и закурил…

«Обычная, ежедневная, рутинная офицерская обязанность», – выдыхая папиросный дым, подумал капитан и захлопнул портсигар.

Молодой солдат Николай Лоза в первую очередь старался запомнить фамилии офицеров своей роты. Обязанности командира 1-й Запасной автомобильной роты временно исполнял капитан Надчавариани, обязанности старшего офицера и наблюдающего за временным офицерским классом, школой военных шоферов и школой мотоциклистов – капитан Караулов.

Старшим офицером роты и одновременно заведующим мастерскими был штабс-капитан Мгебров. Механической и сборочной мастерской заведовал штабс-ротмистр Дензовский. Адъютантом роты был поручик Ожаровский. Мастерской тепловой и медницкой заведовал поручик Красавин, корпусной и шинной мастерской – поручик Моллериус. Младший офицер роты – подпоручик фон Плотто. Начальник нестроевой команды и заведующий оружием – прапорщик Плетнев. Заведующий технической и материальной отчетностью был зауряд-военный чиновник Головин. Делопроизводитель по хозяйственной части – Вернер. Старший врач роты статский советник Лыжин, младший врач – Попов.

В соответствии с телеграммой Верховного главнокомандующего №1160 от 13 августа 1914 года «…о снабжении войсковых частей газетами патриотической направленности и бюллетенями о событиях на всех театрах военных действий, дабы быть осведомленными об общем положении дел», в Военную автошколу бесплатно поступали газеты «Армейский вестник», «Альбом героев войны», «Война и герои» и другие издания, которые нижние чины с интересом читали.

Среди солдат давно ходили слухи о забастовках рабочих на оборонных заводах. Хотя в это верилось с трудом, ведь шла война, но сейчас рядовой Николай Лоза собственными глазами читал об этом в газете:

«С глубоким сожалением … приходится отметить, что в такие дни, когда дорог каждый час работы для нашей чудесной армии, геройские подвиги которой превосходят самое смелое воображение, в такие великие дни нашлись люди, которые решились подстроить забастовки даже на некоторых фабриках и заводах, изготавливающих предметы государственной обороны и обслуживающих нужды нашей родной армии.

Правда, это прервалось быстро; и дело не в этом, что стыдно становится за тех, кто поддается этой преступной агитации в тягчайшие, может быть минуты боевой страды, наших героев в борьбе с сильным врагом.

…Какими предателями надо считать тех, которые задумали такое кошмарное преступление? Несомненно, что немцы приложили все свои гнусные усилия для того, чтобы распространить у нас такую агитацию. Но как у нас поддались на это? Как никто не спохватился вовремя взять подстрекателей и предложить им Щедринский вопрос: «Ты скажи мне гадина, сколько тебе дадено?»

«Какие сволочи, – негодовал Николай Лоза, – бастовать во время войны, да еще за деньги!»

Далее газета писала: «Приходится отметить в этом преступлении и то, что в чудовищном для настоящего времени баламутстве некоторой части рабочих виноват не один немец. Сознательно – почва для смущения умов, подготовилась несдержанными речами, которые разносились с Думской трибуны на всю страну, речами противоправительственными».

В связи с этим, слышал Лоза, император Николай II временно приостановил работу Государственной Думы. Хотя было непонятно, как на самой вершине власти в Государственной Думе могли звучать такие «провокационные» речи?

Все это оставляло в его душе неприятное, гадкое чувство…

Учеба и служба в школе шоферов шли своим чередом… Нужно сказать, что в соответствии с требованиями П. И. Секретева, главным в автошколе было изучение техники, а не солдатская муштра. Программа обучения нижних чинов включала теоретические и практические занятия.

«Программа школы шоферов при Запасной автороте» состояла из следующих предметов:

1. Лекции по механике – 8 часов,

2. Практические занятия по механике – 8 часов,

3. Лекции по электротехнике – 12 часов,

4. Практические занятия по электротехнике – 14 часов,

5. Лекции по автомобильным двигателям – 12 часов,

6. Практические занятия по автомобильным двигателям – 36 часов,

7. Лекции по шасси – 12 часов,

8. Практические занятия по шасси – 36 часов,

9. Неисправности работы двигателя – 20 часов,

10. Езда на автомобилях – 130 часов.

Для слушания лекций учащиеся распределяются на 2 группы по 50–60 человек каждая, причем, каждой группе лекции читаются независимо отдельными преподавателями.

Для работ по практическим занятиям и по неисправностям работы двигателя учащиеся распределяются по группам в 15–20 человек каждая, причем занятия в каждой группе ведутся независимо, отдельными инструкторами под непосредственным руководством преподавателей.

Для обучения езды на машинах учащиеся распределяются на группы по 5 человек на одну машину, что составляет 13 часов на каждого шофера.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 2)

Теоретическими предметами были: арифметика, начальная геометрия, электротехника, общие сведения о тепловых двигателях, механика.

Например, «Программа занятий по механике» включала лекции:

1. Понятия по энергии. Энергия кинетическая и потенциальная.

2. Закон сохранения энергии.

3. Сила, масса, плотность и вес тела и единицы их измерений.

4. Центробежная сила.

5. Центростремительная сила.

6. Работа и мощность.

7. Движение прямолинейное, равномерное.

8. Понятие о скорости.

9. Движение под влиянием силы тяжести (падение тела), инерция, трение. Движение по наклонной плоскости, превращение прямолинейного движения в криволинейное. Способы передачи движения. Шестерни и шкивы. Рычаг 1-го и 2-го рода. Винт нормальный и бесконечный.

10. Понятие о воздухе и газах. Сжатие и расширение газов.

11. Закон Бойля и Мариотта.

12. Воздушные насосы: нагнетательный и всасывающий.

13. Манометры. Атмосферное давление и упругость газов.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 3)

Основным учебником по автомобильному делу, получивший премию Военного министерства, как «самое толковое пособие по автомобилизму», был «Курс автомобилизма» Н. Г. Кузнецова. При подготовке нижних чинов использовалась книга инженера П. К. Энгельмейера «Катехизис шофера». Она была рассчитана на слабоподготовленных в техническом отношении шоферов. В ней в форме вопросов и ответов излагались элементарные знания по автоделу, и прежде всего как обнаружить и устранить неисправность в автомобиле, внезапно вставшем посреди дороги.

На практических занятиях в учебно-испытательных мастерских технической роты будущие военные шоферы познавали устройство автомобиля, учились слесарничать и обращаться с точными измерительными инструментами, а также осваивали ацетилено-кислородную сварку.

В учебно-испытательных мастерских проходили службу специалисты, по два-три человека, многих профессий: сварщики, фрезеровщики, литейщики, строгальщики, меднолитейщики, сверлильщики, формовщики, маляры, электротехники, шлифовщики, калильщики, лакировщики, рессорщики, инструментальщики, модельщики, кузнецы, молотобойцы, медники, жестянщики, радиаторщики, никелировщики, монтеры, слесари, корпусники, столяры, краснодеревщики, обойщики и вулканизаторщики.

Молодой солдат Лоза упорно, с интересом изучал теорию и устройство агрегатов и узлов автомобиля. Николай собственноручно составлял конспект по устройству автомобиля, где записывал и зарисовывал то, о чем говорили преподаватели, и постоянно повторял по этому конспекту пройденный материал. Так гораздо лучше запоминалось.

То, что Николай Лоза вел конспект, подтверждается воспоминаниями его младшего брата Карпа:

«…у Николая была попытка поступить в Землемерное училище в городе Курске, но экзаменационных испытаний не выдержал. Его не покидала надежда поступить в Землемерное училище, потому что на учительские курсы он идти не хотел, как не хотел и в медицинское училище, поэтому готовился усиленно, занимаясь самостоятельно».

Известно, что готовясь самостоятельно к экзаменам, нужно обязательно вести конспект. Не выписывая главного, без педагога не подготовиться… Да и почерк у Николая, судя по написанным его рукой строчкам в Послужном списке, был четким, аккуратным, разборчивым, что тоже способствовало написанию конспекта. Не многим солдатам-сослуживцам Николая, было привычно, в отличие от него, вести конспект лекций по теории автодела.

В техническом классе по стенам висели отличные наглядные пособия по устройству автомобиля. Эти чертежи и плакаты рисовались в чертежной самой автошколы.

Будущим военным шоферам на занятиях объясняли конструкцию автомобиля и его главных частей: шасси, мотора, кузова. Начали они изучение автомобиля с самой сложной его части – с мотора. В соответствии с «Программой школы шоферов» на изучение автомобильного двигателя отводилось 4 лекции по 3 часа и 10 часов практических занятий. На лекциях давались:

1. Принцип работы четырехтактного двигателя.

2. Схема 4- и 6-цилиндрового двигателя.

3. Основные органы движения: цилиндр, поршень, рубашка, шатун, вал, клапана и т. п.

4. Распределение: шпинделя, толкателя. Распределительный вал, передача к нему.

5. Порядок вспышек в цилиндре.

6. Карбюрация: цели и назначение карбюратора, принцип работы карбюратора, устройство карбюратора, работа карбюратора на переменном режиме. Необходимость регулировки состава смеси и ее выполнение, подогрев карбюратора и его значение.

7. Зажигание: схема простого зажигания, схема двойного зажигания, свечи, число оборотов якоря и зависимость от числа цилиндров двигателя, влияние опережения и запаздывания зажигания.

8. Охлаждение: необходимость охлаждения двигателя, охлаждение термосифоном, устройство водяных насосов, устройство радиатора, кипение и замерзание воды и меры против этого.

9. Смазка: необходимость смазки, выбор сорта масла, смазка без давления, смазка под давлением. Масляные насосы.

10. Пуск и ход: пуск в ход ручкой, установка карбюрации и зажигания перед пуском. Пуск стартером.

11. Глушители: назначение, устройство.

12. Управление автомобилем: установка карбюрации, установка зажигания, установка охлаждения, установка смазки, регулировка хода мотора.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 3, 3об., 4)

«Автомобильный мотор, – разбирался в схеме мотора Лоза, изучая плакат, изображавший мотор в разрезе, – состоит из следующих главных частей: чугунного цилиндра, отлитого вместе с рубашкой охлаждения, поршня, шатуна, коленчатого вала, железного маховика, верхней и нижней частей картера, впускных и выпускных клапанов и одного или двух распределительных валов. Впускные клапана впускают в цилиндры взрывчатую смесь, а выпускные – выпускают отработанные газы. К верхней части картера крепятся цилиндры, а нижняя часть служит для помещения в ней смазки, которая предохраняет трущиеся части от поломки и загрязнения. Картер отливался из алюминия. Между стенками цилиндра в рубашке охлаждения беспрерывно циркулирует вода, которая охлаждается в радиаторе. Радиатор крепится на шасси автомобиля и состоит из множества мелких трубочек. Воздух, проходя в отверстия между трубок, охлаждает проходящую по ним воду».

«Да, техника очень сложная, – понимал Николай, – придется серьезно напрягаться, чтобы разобраться в ней и запомнить». Каждый из узлов мотора будущие военные шоферы изучали и по схемам, и в натуре в гараже, что называется на железе.

Они изучали устройство четырехтактного мотора, который назывался так, потому что свою работу совершал в четыре такта, то есть в четыре хода поршня, для получения одного рабочего цикла.

Николай Лоза уже знал, что тактом – называется ход поршня от верхней мертвой точки до нижней, и наоборот. Первый тактом – всасывание. Поршень идет от верхней мертвой точки к нижней, при этом впускной клапан, приведенный в действие кулачком распределительного вала открыт.

Второй такт – сжатие. Поршень идет от нижней точки к верхней и оба клапана закрыты.

Третий – взрыв рабочей смеси и рабочий ход, когда поршень идет сверху вниз и оба клапана закрыты.

Четвертый – выталкивание отработанных газов. Поршень идет снизу вверх, выпускной клапан открыт, а впускной закрыт. Через выпускной клапан выходят отработанные газы и поступают в особый аппарат, называемый глушителем. Массивный маховик служит для преодоления мертвых точек и разгона силы инерции.

Общий принцип действия автомобильного мотора постепенно укладывался в памяти Николая Лозы, и приходило понимание тех физических процессов, которые происходят при этом. Но требовалось подробно разобраться в конструкции элементов и частей мотора.

«Вот поршень, – рассматривал Николай чертеж мотора, – который служит для передачи работы газов на коленчатый вал, посредством шатуна».

«Главное – понимал Лоза, – главное условие поршня – его герметичность, которая достигается при помощи особых чугунных колец, которых бывает от 2 до 6 штук. Кольца эти надеваются на выточенные в теле поршня желобки. При помощи стального пальца поршень соединяется с верхней головкой шатуна. Палец закрепляется в свою очередь при помощи одного или двух болтов, в теле поршня. Нижняя головка шатуна состоит из двух половин, которые стягиваются двумя болтами».

«Поршневые кольца служат для получения более сильной компрессии и для протаскивания смазки на стенки цилиндра», – это надо запомнить, делал пометки в конспекте Лоза.

День за днем на занятиях в техническом классе и в гараже будущие шоферы все глубже разбирались в устройстве частей автомобиля. Но до полного понимания было еще очень и очень далеко…

…В то небольшое свободное время, которое оставалось у рядового Николая Лозы, он знакомился с помещениями автошколы, оборудованными по последнему слову техники, с гаражом и подземным хранилищем бензина.

Широкий двор автороты был покрыт новым по тому времени материалом – асфальтом. Слева тянулось длинное здание гаража, в котором помещались 30 автомобилей, по два в отделении. Отделения были изолированы друг от друга на случай пожара. Гараж отапливался паровым отоплением и освещался электричеством. За гаражом размещались мастерские – сборная, слесарная, кузнечная, кислородно-ацетиленовой пайки, испытания моторов, каретная, для вулканизации шин, литейная и по зарядке аккумуляторов.

Николай Лоза понимал, что это целая автомобильная фабрика, где может ремонтироваться весь автомобиль. Через широкие двери автомобиль при необходимости мог передаваться из одной мастерской в другую. В помещениях мастерских было много воздуха и света.

Начальник Военной автошколы П. И. Секретев придавал особое значение мастерским школы: «…задача мастерских, являющихся центральными для всей Российской империи, преследующих цели учебные и помимо ремонтных работ, производящие работы показательные, а подчас даже и конструктивного характера…»

В конце двора располагался каменный павильон, стоящий над подземным погребом для топлива. Подземное хранилище вмещало несколько сотен литров бензина. Николай знал, что топливный резервуар безопасный от взрыва был немецкой системы «Гюнеке и Мартине» и что подземный погреб локализует взрыв. Офицеры говорили, что такая система впервые использовалась в нашей стране.

Особенно Николая заинтересовало то, что подача горючего на поверхность, происходила за счет нагнетания в цистерну углекислого газа под давлением, при этом расход бензина контролировался автоматически счетчиком.

Вообще, Николая интересовало все, что связано с техникой. Его образование, опыт поступления в училища Санкт-Петербурга и Курска, двухлетняя самостоятельная подготовительная учеба выделяли его среди новобранцев роты.

Все небольшое свободное время, которое было у молодого солдата, Николай Лоза проводил в гараже. Там было тепло, поэтому изучать автомобиль можно было и холодными осенними вечерами…

Интересовал Николая Лозу и испытательная станция. На испытательной станции Военной автомобильной школы проходили соответствующие испытания все автомобили, поступающие на снабжение русской армии. На каждой машине выдержавшей испытание выставляли особый знак. Одновременно заполнялось свидетельство об испытаниях, которое подписывалось начальником школы, заведующим испытательной станцией и инженером-механиком. Свидетельство скреплялось печатью. Подлинник свидетельства пересылался в ту часть, куда направлялась машина, а копия хранилась в делах школы. Такое свидетельство имел каждый автомобиль.

Военная автошкола была центром автотехнического обеспечения русской армии. Она осуществляла не только подготовку специалистов по автоделу, но формировала автомобильные роты и санитарные отряды, осуществляла снабжение материалами, запасными частями и автомобилями подразделения и части, проводила закупку автомобилей для нужд армии за границей, выполняла ремонт.

Война продолжалась, поэтому обучение будущих военных шоферов велось очень интенсивно. Программы были разнообразны и насыщены. Так, например, «Программа по курсу электрического зажигания моторов» включала в себя следующие лекции:

I. «Магнетизм»

1. Магниты естественные и искусственные.

2. Полюсы магнитов и их взаимодействие.

3. Диамагнетизм.

4. Система магнитов.

5. Магнитное поле и линии сил.

6. Земной магнетизм.

7. Намагничивание магнитов.

II. «Электричество»

1. Опыты Гальвани и Вольта.

2. Элементы Леканшо и Даниэля.

3. Понятия о токе, его направлении и замкнутой цепи.

4. Электродвижущая сила.

5. Направление, сопротивление и сила тока.

6. Закон Ома.

7. Единицы измерения.

8. Соединение элементов: последовательное, параллельное, смешанное.

9. Аккумуляторы и их свойства.

10. Емкость и мощность аккумуляторов.

11. Лампы накаливания.

12. Провода и их изоляция. Непроводники электричества.

III. «Электромагнетизм»

1. Действие тока на магнитную стрелку.

2. Гальваноскоп.

3. Магнитное поле тока.

4. Взаимодействие между токами и магнитами.

5. Соленоиды.

6. Намагничивание посредством токов..

7. Электромагнит.

8. Остаточный магнетизм.

9. Индукция вольтаическая и магнетическая.

10. Закон Ленца.

11. Самоиндукция, экстратоки замыкания и размыкания.

12. Вольтметры и амперметры.

13. Электрические звонки.

14. Конденсаторы.

15. Катушка Румкорфа, переменные и постоянные токи, выпрямители тока.

16. Прерыватели.

17. Динамо-машина и магнето, Электромотор.

IV. «Зажигание на автомобильных моторах»

1. Распределители, магнето низкого напряжения, магнето высокого напряжения.

2. Магнето Боша, Симса, Эйзельмана.

3.Свечи. Бобины.

4. Зажигание бобинами с аккумуляторами.

5. Зажигание искрой отрыва: механизмы отрыва и пробки.

6. Зажигание магнето высокого напряжения.

7. Зажигание двойное.

8. Освещение аккумуляторами.

9. Гудок.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 2об.)

Особенно трудно давалось Николаю Лозе изучение устройства и принципа действия электрического оборудования – магнето и электрических элементов. Он чувствовал, что для более глубокого понимания электрических процессов у него не хватает училищных знаний физики и химии, и Николай дотошно спрашивал у преподавателей и рылся в библиотеке автошколы, ища ответы на эти вопросы.

На автомобилях электрический ток вырабатывался собранными в блок первичными элементами – батареей.

«В батарее тело, которое не поддается разъеданию серной кислоты, называется положительным и отмечается знаком «плюс», – разбирался Николай, – а тело, которое поддается – отрицательным и отмечается знаком «минус». Тело, не пропускающее электричества, называется изоляцией».

«Стремление тока по проводу – называют напряжением и измеряют вольтметром», – запоминал Николай. «За единицу взят 1 вольт. Энергия, или количество вырабатываемого от батареи тока, есть сила тока. Измеряется она амперметром, и за единицу принят 1 ампер», – записывал в конспект Лоза.

С пониманием природы электрического тока у Николая Лозы были сложности, но на этом этапе он запомнил главное: «Ток вырабатывается батареей и нужен для того, чтобы создавать искру, поджигающую горючую смесь в цилиндрах моторов».

«Магнето, – заучивал Николай, – прибор вырабатывающий электричество нужного напряжения для зажигания взрывчатой смеси в цилиндрах мотора. Магнето низкого напряжения вырабатывает электрический ток от 50 до 150 вольт напряжения. Магнето высокого напряжения – служит для зажигания смеси в цилиндре при помощи особо устроенных свеч. Магнето это вырабатывает ток, сравнительно небольшой силы, но высокого напряжения. Зарождается ток на первичной обмотке от вращения якоря – сердечника вместе с обмоткой у магнитных полюсов, в магнитном потоке. Высокое напряжение достигается от прохода тока через вторичную обмотку, которая служит продолжением первой. Вторичная обмотка состоит из медной изолированной проволоки толщиною около 0,15 миллиметра и длиною около 1000 метров. Конец ее присоединен к свободному концу первичной обмотки, а второй конец, будучи изолированным, припаян к медному коллекторному кольцу, также изолированному от массы якоря, и вращается вместе с ним. Зародившийся в первичной обмотке ток называется первичным, а во вторичной – индуктированным вторичным током».

«Следовательно, – понимал Николай Лоза, – вторичная обмотка служит для преобразования электрического тока, большой силы, но малого напряжения в ток малой силы, но большого напряжения. Полученный таким образом ток высокого напряжения до 15 000 вольт со вторичной обмотки попадает на коллекторное кольцо. К коллекторному кольцу спиральной пружиной прикреплялся уголек, который называется коллектором или собирателем. Уголек и пружинка заключены в особый патрончик из изоляции. Уголек прижимается к коллекторному кольцу собирает электрический ток и при помощи мостика передает на другую сторону магнето – в распределитель. Распределитель состоит из фибровой доски с 4 медными борнами. По доске и борнам движется уголек-распределитель. Уголек, проходя через борн, оставляет ток. Каждый борн имеет свой провод, ведущий к свече в цилиндре. Когда ток в свече перескакивает с одного на другой электрод, получается искра и зажигает взрывчатую смесь, а так как тело свечи соединено с массой мотора, то электрический ток попадает на массу мотора, а оттуда на магнето».

Николай смахивал со лба пот, выступавший при напряжении мыслей, как после тяжелой физической работы в поле, и продолжал разбираться. Парень он был упорный, не отступал и не пасовал перед трудностями…

На одном из практических занятий по курсу электрического зажигания мотора преподаватель показал им запальную свечу. Николай Лоза держал в руках автомобильную запальную свечу, которая состояла из металлического стержня, изолированного от тела свечи фарфором. Тело свечи имело вид медного патрона с винтовой нарезкой, при помощи которой свеча навинчивается в верхнюю часть цилиндра. Места, где проскакивает электрический ток со стержня свечи на тело свечи, назывались электродами свечи. Расстояние между электродами должно быть не более 0,8 миллиметра и не менее 0,5 миллиметра. Эти цифры Николай записал в свой конспект и запомнил главное: «При загрязнении электродов электрический ток не может пойти на массу, и свеча не даст искры и зажигания смеси не произойдет. Свечи надо постоянно содержать в чистоте».

Жили молодые солдаты, будущие военные шоферы в казарме, в этом же здании.

Николаю все было по душе. И учеба, к которой он всегда стремился, и техника, и форма. Он с гордостью носил погоны с эмблемой автомобильных войск, представляющей колесную пару с рулем и двумя крыльями, символизирующими скорость и свободу перемещения автомобилей. Эмблему, как говорили старослужащие, придумал сам начальник Военной автошколы Петр Иванович Секретев.

… В те годы автомобилисты эту эмблему в шутку называли «бабочкой» и острили: «Улетел бы, да «колеса» мешают!»

Еще в мае 1911 года приказом Военного ведомства №228 для Учебной автомобильной роты были установлены погоны и спецзнак. Этот спецзнак до настоящего времени служит эмблемой автомобильных войск. Погоны общеинженерные, вместо шифровки – вновь введенный спецзнак. Приказом по Военному ведомству №510 от 1914 года этот спецзнак распространили на все автомобильные части. Шифровки на погонах офицеров – автомобилистов были те же, что и у нижних чинов, но серебряные, накладные.

На погонах 1-й Запасной автомобильной роты имелась шифровка – цифра «1» – обозначающая «первая» рота и литера «З» (буква «З») – обозначавшая «запасная» рота. Вместе они означали: 1-я Запасная автомобильная рота.

Некоторые современные историки путают литеру «З» с цифрой «три», которая по приказу №228 от 1911 года, писалась с горизонтальной чертой в верхней части цифры, в отличие от круглой верхней части буквы «З», поэтому читают шифровку на погоне как «13 автомобильная рота», что неверно и может привести к историческим ошибкам.

Наступил октябрь. В окна казармы часто стучал дождь… Стволы и голые ветви деревьев почернели. Небо стало низким и серым…

Изучение устройства автомобиля продолжалось. Конспект Николая Лозы становился все объемнее: появились схемы работы клапанов, карбюратора, редукционного клапана, систем охлаждения мотора, глушителя…

При изучении работы клапанов системы впуска и выпуска смеси как взрывающегося, так и отходящего газа, – главное, на что обращал внимание Николай Лоза, – это признаки, свидетельствующие об отсутствии герметичности клапанов, что приводит к неправильной работе мотора. Клапана могут пропускать от появившихся на них раковин, от лопнувшего клапана, от нагара на гнезде клапана и на самом клапане.

Как рассказывали опытные шоферы, от пропуска впускных клапанов начинает стрелять в карбюратор и даже может взорвать его. От пропуска выпускных клапанов будет стрелять в глушитель. Пропуск клапанов вредно отражается на компрессии, а следовательно, и на работе мотора, не позволяя ему развивать большую мощность.

Не просто пришло понимание работы карбюратора, служащего для приготовления взрывчатой смеси и состоявшего из двух частей: поплавковой камеры и камеры смеси.

В поплавковой камере имеется пустотелый латунный поплавок. Николаю было понятно, что поплавок служит для удержания бензина в поплавковой камере на известном уровне. Через середину поплавка была пропущена игла, которая задерживает ход бензина из резервуара в поплавковую камеру. Поплавковая камера соединяется с камерой смеси посредством тоненькой трубочки, которая называется жиклером или форсункой и служит для распыления бензина. Воздух, стремясь в цилиндр и проходя мимо жиклера, высасывает из него бензин, и последний ударяется о конус и разбивается в пыль. Пыль эта смешивается с воздухом и, подхваченная им, имеет вид пара или тумана. Приготовленная смесь идет в цилиндр. Подача смеси регулируется особым клапаном – акселератором.

Читая описание работы карбюратора, Николаю думал, что все понятно, но как только он пытался это осмыслить, начинались сложности....

В октябре рядовой Лоза заболел и пропустил несколько занятий. Он простудился в сыром и холодном петроградском климате. Пришлось потом догонять, занимаясь вечерами самостоятельно.

«Водяное охлаждение двигателя автомобиля, – записывал Николай Лоза в конспект, – имеет рубашку охлаждения отлитую вместе с ним. Вода для охлаждения вливается в радиатор. При водяном насосном охлаждении вода циркулирует от действия центробежного насоса. Крыльчатка насоса приводится в действие шестеренкой от распределительного вала. Впереди радиатора помещается вентилятор, который приводится в действие при помощи ремня от коленчатого вала».

Конспект его постепенно превратился в толстый, сшитый из нескольких тетрадей, том. Часто у него просили этот конспект друзья-сослуживцы, чтобы сделать выписки, особенно те, кто по причине службы или нарядов пропустили занятия, и Николай всегда делился с товарищами.

Но не только служба и изучение материальной части автомобиля занимали умы молодых солдат в Военной автошколе. Война продолжалась, и рядовой Николай Лоза, как и другие его сослуживцы, с волнением следили за событиями на фронте, узнавая о боях на фронтах из «Армейского вестника», выходящего три раза в неделю, где давался обзор боевых действий:

«5 октября 1915 года продолжались упорные бои на Западном фронте в районе Митавского шоссе в окрестностях Олая. Наши «Ильи Муромцы» произвели набег на станцию Фридрихсхоф, юго-западнее Митавы, сбросив на станционные здания и в подвижной состав бомбы».

«Австрийцы и германцы продолжают применять в боях на левом берегу реки Стыри, почти исключительно разрывные пули».

«Над Ригой появился «Цепеллин», сбросивший бомбы над городом. Военным интересам ущерба им не нанесено».

В начале октября произошло событие, поразившее многих православных, в том числе и рядового русской армии Лозу. 6 октября 1915 года славянская Болгария вступила в войну с Россией на стороне Германии, Австро-Венгрии и Турции.

– Да, да… болгарские «братушки», которых русские солдаты, проливая свою кровь на Шипке, с боями освобождали от османо-турецкого ига, оказались изменниками и воевали сейчас против России вместе со своими исконными поработителями – Турцией и Германией, – этого Николай ни как не мог понять.

Журнал «Летопись войны» с горечью писал:

«Единоверная нам Болгария, освобожденная от турецкого рабства любовью и кровью русского народа, открыто стала на сторону врагов Христовой веры, славянства, России. Это невероятное отступничество наложило на Болгарию позорнейшее клеймо Каина и этим клеймом на вечные времена опозорен болгарский народ».

В этот же день был опубликован Высочайший Манифест о предательстве Болгарии:

Божиею милостию,

МЫ НИКОЛАЙ ВТОРОЙ,

Император и Самодержец Всероссийский,

Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и Прочая, и Прочая, и Прочая.

Объявляем всем верным Нашим подданным: Коварно подготовляемая с самого начала войны и всем казавшаяся невозможною измена Болгарии славянскому делу свершилась: болгарские войска напали на истекающую кровью в борьбе с сильнейшим врагом, верную союзницу Нашу Сербию.

Россия и союзные Нам великие державы предостерегали правительство Фердинанда Кобургского от этого рокового шага…

С горечью встретил русский народ предательство столь близкой ему до последних дней Болгарии и с тяжелым сердцем обнажает против нее меч, предоставляя судьбу изменников славянства справедливо каре Божией.

«НИКОЛАЙ»

Вот тебе и «братушки»! Что удивляться, всего через 30 лет после Первой мировой войны Болгария станет союзницей нацистской Германии в войне против СССР. Да и теперь, в начале XXI века, Болгария демонстрирует не самое дружественное отношение к России.

Большую легенду, большой миф о «вечной дружбе» Болгарии и России, о «славянском братстве» развеяла сама история…

Напряженная учеба продолжалась. В связи с укороченным сроком обучения военных шоферов, на теоретических занятиях их нагружали информацией сверх меры. Некоторые начинали уже терять интерес к учебе, но Николай Лоза себе этого позволить не мог.

Тем более что им читали лекции по шасси автомобиля: сцепление, коробку скоростей, фрикцион, дифференциал, систему рулевого управления и систему тормозов. Слова эти звучали для Николая как музыка: «сцепление», «фрикцион», «дифференциал»…

На лекции по шасси автомобиля отводилось 12 часов. Лекции включали:

1. Общая схема шасси.

2. Сцепление: необходимость и назначение органов сцепления конусом и устройство его. Прямой и обратный конус. Сцепление дисками. Условия правильной работы органов сцепления.

3. Коробка скоростей: необходимость коробки скоростей, назначение. Устройство коробки с 3 скоростями и с 4 скоростями. Прямое соединение. Перевод скорости.

4. Передача на задние колеса: передача карданом, шарниры и соединения, карданный вал, передача цепями.

5. Дифференциал: назначение дифференциала, необходимость, устройство дифференциала с коническими шестернями и с цилиндрическими, сателлиты, расположение дифференциала при карданной передаче и при цепной. Работа дифференциала на ровном пути и на поворотах.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 5, 5об.)

«Коробка скоростей обеспечивает получение различной скорости движения и заднего хода, – разбирался Николай. Она делается из чугуна. В ней помещаются различного диаметра шестерни. В коробку скоростей входят конусный и карданный валы и еще установлены добавочные валы. На одном из валов помещается на квадрате двигающаяся шестерная муфта, состоящая из двух шестеренок. Подвигая и сцепляя эти шестеренки с шестеренками дополнительного вала в зависимости от их диаметра, получаем желаемую скорость. В коробке скоростей всегда должна находиться густая смазка «Тавот». В конспекте он отметил: «Контроль смазки в коробке скоростей».

Благодаря дифференциалу происходит независимое вращение задних колес, Он состоит из набора конических шестерен заключенных в картере. При цепной передаче дифференциал находится в коробке скоростей.

Фрикцион служит для соединения и разделения задних колес с мотором. Фрикционы бывают кожаные, дисковые и цилиндрические. Кожаные фрикционы разделяются на прямые и обратные. Прямой кожаный фрикцион состоит из железного диска с конической поверхностью. На поверхность конуса наклепывается кожа для лучшего сцепления. Своей конической поверхностью конус входит в выточку маховика, куда прижимается сильной спиральной пружиной. Конус всегда находится в сцепленном состоянии и выключается ножной педалью. Выключать конус необходимо при переходе с одной скорости на другую, при торможении».

Особо Николай Лоза отметил в своем конспекте советы бывалых шоферов по работе сфрикционом: «При трогании с места нужно конус выключить плавно и при включении нужно давать газу, а во время езды при перемене скоростей включать более энергично».

Прошел, пролетел месяц службы новобранца Николай Лозы в автошколе, когда в октябре 1915 года другой новобранец Владимир Маяковский переступил порог Военной автомобильной школы. В письме родным Маяковский писал: «…я призван и взят в Петроградскую автомобильную школу, где меня определили в чертежную, как умелого и опытного чертежника». В то время начальником чертежной был штабс-капитан Лилиенфельд.

Рядовые Николай Лоза и Владимир Маяковский служили в автошколе в одно время, маршировали на одном плацу, ходили одними коридорами…

Существует версия, что Маяковский определился в тыловую часть с помощью друзей – пролетарского писателя М. Горького и художника А. Радакова. По официальным документам Маяковский значился «прикомандированным к технической части управления Военной автомобильной школы».

В чертежной, куда Николай заходил за автомобильными чертежами, он часто видел высокого, губастого, с крупным мясистым носом и темными волосами чертежника, рядового Володю Маяковского, о котором солдаты говорили, что он водился с «футуристами» – теми, которые клеят коробки из-под пудры и собачьи хвосты на холсты и называют это новым искусством. Маяковский сам писал об этом в автобиографии: «Выставки «Бубновый валет». Диспуты, разъяренные речи… Газеты стали заполняться футуризмом. Тон не очень вежливый. Так меня просто называли «сукиным сыном».

Действительно, перед войной Маяковский сблизился с модернистской группировкой кубофутуристов, которые отличались резко выраженным бунтарским характером в эстетике.

Как писал исследователь творчества Маяковского А. Метченко: «Сам Маяковский искренне считал, что его участие в эстетическом бунте футуристов было продолжением борьбы другими средствами. Ему казалось, что вместе с ним бунтуют люди, не связывающие себя с одряхлевшим строем помещичье-буржуазной России, такие как Хлебников, Каменский и футуристический иезуит слова – Крученых».

Начавшаяся война, по признанию самого Маяковского, отодвинула в сторону споры об искусстве. Принцип «самовитого» слова «вне быта и жизненных польз» стал бесполезным в военную годину. Во время службы солдатам запрещалось печататься в газетах за гонорар. Маяковский с сарказмом вспоминал: «Забрили. Теперь на фронт не хочу. Притворился чертежником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто» и дальше: «Солдатчина. Паршивейшее время. Рисую (изворачиваюсь) начальниковы портреты… С печатанием еще хуже. Солдатам запрещают». Но он все-таки пописывал патриотические стишки, где высмеивал противника:

«Обвалилось у Вильгельма

Штыковое рыжеусие,

Как узнал лукавый шельма

О боях в Восточной Пруссии».

Пренебрежение и манкирование службой Маяковский не скрывал. Позже он описывал это словами: «На военщину нагло не показываюсь».

Николай Лоза не понимал такого «спустя рукава» отношения к военной службе. Но когда от солдат узнал, что чертежник Маяковский находится под надзором Охранного отделения полиции за нелегальную деятельность, Николаю многое стало понятно. Одним словом – неблагонадежный.

Забегая вперед, хочу сказать, что именно этот самый чертежник В. Маяковский, отсидевшийся в тылу, в ночь со 2 на 3 марта 1917 года арестует начальника автошколы генерала Секретева.

Да, именно так. Отрядом солдат из семи человек, которые арестовывали П. И. Секретева, руководил ратник 2-го разряда В. Маяковский, служивший чертежником в автошколе и незадолго до этого, в январе 1917 года, получивший из рук генерала серебряную медаль «За усердие».

Генерала Секретева заключили в одиночную камеру №54 Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Он отсидел в тюрьме 8 месяцев до 31 октября 1917 года, после чего перебрался на Дон, в Донскую армию белых. В 1919 году П. И. Секретева командировали во Францию для организации поставок бронеавтомобилей в белую армию. Секретев вынужден был остаться во Франции. Умер в Париже 28 октября 1935 года.

Интересна судьба медали «За усердие», которую получил Маяковский. Она связана с питерским кафе «Бродячая собака», что располагалось на Итальянской улице, недалеко от цирка Чинизелли, где собиралась богемная публика. Среди завсегдатаев бывала шумная компания футуристов – Давид Бурлюк, Василий Каменский, Велимир Хлебников и, конечно, Маяковский. Как-то в конце 1917 года Маяковский проигрался в карты, но денег у него не было. «Кто выручит надежду русской поэзии?» – обратился Маяковский, держа в руках медаль, к сидящим в кафе. Так медаль «За усердие» была Маяковским продана…

Первоначально автомобилисты были редкими специалистами и ценились наравне с летчиками. Престижу новой армейской профессии способствовал ореол романтики, связанный с укрощением «железных коней», как летчики покоряли «железных птиц». Это прослеживалось и по униформе военных автомобилистов, которым по Приказу №526 от 1911 года были положены кожаные «шведские» куртки, как у летчиков, кожаные шаровары, кожаные краги, сапоги и, в соответствии с Приказом №131 от 1911 года, полушубок в зимнее время, кроме того, чинам автомобильных подразделений были положены автомобильные очки. Эти очки были предметом особой гордости всех без исключения военных автомобилистов и носились на фуражке с особым шиком не только «при несении автомобильной службы», но и при всяком удобном случае. Для автомобильных частей позднее были введены особые фуражки, по типу английских. Они имели длинный прямой козырек и были удобны для ношения автомобильных очков. Эти фуражки с мягкой тульей положили начало новой моде.

Зачастую нижние чины носили элементы офицерского обмундирования и снаряжения, а сами автомобилисты предпочитали носить летные шлемы пилотов.

В 1913 году было создано Главное военно-техническое управление (ГВТУ). С началом войны в 1914 году ГВТУ состояло из двух комитетов и четырех отделов. Четвертый – Технический отдел включал: отделение воздухоплавательное, отделение автомобильное, отделение железнодорожное и отделение саперное.

Особенностью автомобильных частей Русской армии являлось то, что с самого начала их создания в них служило большое число добровольцев, причем не только офицеров, но и унтер-офицеров, среди которых было много сверхсрочнослужащих и вольноопределяющихся из числа высококвалифицированных рабочих-слесарей и механиков. В подавляющем большинстве служившие в автомобильных частях люди были образованными, технически грамотными, быстро осваивающими новую технику, использование которой требовало инженерной подготовки и инициативы. Среди офицеров автомобильных войск были прапорщики военного времени, имевшие высшее техническое образование и работавшие до войны инженерами.

Все это послужило тому, что автомобильные части очень скоро стали своего рода армейской элитой.

В 1914 году Приказом по Военному ведомству №510 автомобильным частям было присвоено обмундирование образца железнодорожных частей инженерных войск, как форма военного времени, которая делилась на парадную, служебную и повседневную.

Офицеры автомобильных войск к парадной и повседневной форме имели серебряные эполеты, поле и подбой алые, на которых шифровка золотистого металла в виде номера роты со специальною эмблемой желтого металла.

Гимнастерки рядового состава автомобильных войск были хлопчатобумажными, пехотного образца. Цвет формы темно-зеленый. Тулья фуражки темно-зеленая, околыш черного бархата. Шаровары укороченные, темно-зеленые, с нашивкой алого сутажного шнура. Шинель пехотного образца. Сапоги пехотные, перчатки коричневые – летние и зимние, ремень кавалерийского образца.

Николай Лоза с гордостью носил форму рядового автомобильных войск. На нем, новобранце, она сидела как влитая.

Трудами начальника Военной автомобильной школы Петра Ивановича Секретева обучение солдат теории и практике автомобильного дела велось по специально разработанным программам, со сдачей экзаменов по окончанию курса военных шоферов и получением шоферской книжки.

Еще более серьезно и фундаментально было поставлено обучение в офицерском классе.

Офицерский класс размещался в отдельном здании роты – его называли «автомобильная академия». Она состояла из аудитории, библиотеки и двух лабораторий: электротехнической и по технологии нефти.

Для обучения в офицерском классе из войск набирались желающие офицеры. Кандидаты должны были прослужить в строю не менее одного года и иметь чин не выше штабс-капитана. Желающие обучаться офицеры подавали соответствующее прошение по команде. К прошению прилагалась последняя аттестация, копия послужного списка и медицинское свидетельство о пригодности службы на автомобилях. В медицинском свидетельстве отмечалось: «…острота слуха и зрения, правильное отправление деятельности сердца и прочее…»

Сведения об офицерах докладывались начальнику Отдела военных сообщений Главного управления Генерального штаба. Начальник отдела ВОСО определял число отобранных офицеров и делал распоряжение о направлении офицеров на учебу.

Офицеры, отобранные для приема в офицерский класс, зачислялись в переменный состав роты приказом начальника Генерального штаба по военным сообщениям и считались в местах своей основной службы во временной командировке. Командированные офицеры при отправлении в роту на учебу получали прогонные деньги, а во время пребывания в офицерском классе – усиленный оклад жалованья и квартирные деньги. С ними же отправлялись и их денщики. Обучающиеся офицеры жили на вольнонаемных квартирах. Они были обязаны в дни и часы, назначенные для теоретических и практических занятий, являться в класс и выполнять все служебные поручения по нарядам и указания командира роты.

Офицерский курс подготовки включал 12 предметов: автомобильное дело, двигатели внутреннего сгорания, теория автомобильного двигателя (динамическая и термическая), учение о прочности частей автомобиля (основы статики и сопротивления материалов), оборудование гаража и мастерских, организация военно-автомобильного дела и отчетность, а также математика, теория и детали машин и механизмов (прикладная механика), технология и обработка металлов, технология жидких топлив и смазочных масел, основы электротехники, тактика и администрация.

Офицеры получали не только сведения о машинах и принципах командования автомобильными частями, но и приобретали водительские навыки, становились специалистами-механиками и на практических занятиях осваивали, например, опыт вулканизации автомобильных шин.

Помимо этого им читался общий курс технических дисциплин, математики, физики, химии и ряда других наук, для чего приглашались профессора из Петроградских институтов и университета. Так, курс физики, электротехники и теорию тепловых двигателей читал известный ученый, экстраординарный профессор Николаевской инженерной академии полковник С. Ф. Балдин.

В стенах Военной автомобильной школы выступал создатель теории и основ боевого использования автомобилей профессор Николаевской академии Генерального Штаба В. Г. Болдырев, автор работы «Автомобиль и его тактическое применение»; капитан В. О. Каппель, внесший важнейший вклад в становление военного автомобильного дела, написавший «Служба автомобиля в армии. Главнейшие основания организации автомобильных войск»; полковник академии Генерального Штаба В. А. Златолинский – автор фундаментального труда «Автомобиль и прочие виды механической тяги в применении к военным целям». Столь серьезная теоретическая подготовка позволяла Военной автомобильной школе готовить офицеров-автомобилистов с высшим образованием.

Практические занятия с офицерами проводились в гараже, в мастерских, иногда совместно с нижними чинами, и непосредственно на автомобилях.

По окончанию курса обучения офицеры сдавали экзамены экзаменационной комиссии, которая назначалась распоряжением начальника отдела ВОСО. Оценка знаний офицеров производилась по 12-балльной системе. Офицеры, окончившие полный курс, делились на два разряда: к 1-му разряду относились офицеры, получившие в среднем не менее 10 баллов и по каждому отдельному предмету не менее 8 баллов. Ко 2-му разряду относились все остальные офицеры, имевшие в среднем не менее 8 баллов.

Офицеры, не выдержавшие экзамена, а также набравшие по всем предметам средний балл менее 8 или по какому либо отдельному предмету менее 7, распоряжением начальника отдела ВОСО отчислялись в свои части и повторно курс офицерского класса пройти не могли.

Офицеры могли быть отчислены из роты в процессе учебы по следующим причинам:

«а) оказавшиеся по состоянию здоровья не способными к обслуживанию автомобильного дела;

б) пропустившие в общей сложности, по различным причинам, более 30 дней учебных занятий;

в) обнаружившие нерадение к исполнению служебных обязанностей;

г) оказавшие малые успехи при прохождении курса;

д) увольняющиеся в отпуск на срок свыше 28 суток».

В учебных классах автошколы будущие военные шоферы изучали теорию автомобилизма, изучали устройство автомобиля и учились его ремонтировать. На ознакомление будущих шоферов с фактическими неисправностями, часто встречающимися на практике, отводилось 30 часов. При проведении этих практических занятий демонстрировались основные случаи неисправной работы двигателя:

I. Двигатель нельзя пустить вход.

А. Зажигание исправно:

1) Двигатель трудно провернуть вследствие:

а) заедания пусковой ручки,

б) заедания вала,

в) заедания поршня,

г) замерзания насоса.

2) Двигатель слишком легко проворачивается ввиду отсутствия сжатия:

а) сломанного клапана,

б) сломанных и приклеившихся поршневых колец,

в) сломанного клапана.

3) Нет вспышек во всех цилиндрах вследствие:

а) отсутствия бензина в бензобаке,

б) засорения бензинопровода,

в) засорение жиклера,

г) закрытого бензинового крана,

д) засорения бензинового фильтра,

е) замерзания бензинопровода,

ж) замерзания воздушной трубки.

4) Спутанные провода от распределителя к свечам.

Б. Зажигание неисправно:

1) Во всех цилиндрах нет вспышек вследствие:

а) замыкания магнето на массу,

б) чрезмерного искрового промежутка прерывателя,

в) отсутствия размыкания в прерывателе,

г) сработавшегося уголька коллектора,

д) сработавшегося уголька распределителя.

II. Двигатель работает с перебоями вследствие:

1. Порчи или загрязнения свечи (лопнул фарфор, неправилен искровой промежуток).

2. Повреждения провода в свече.

3. Загрязнения контактов распределителя.

4. Переполнения карбюратора бензином.

5. Неправильной смеси.

6. Повреждения клапанной пружины,

7. Повреждения клапана.

III. Двигатель дает вспышки в карбюраторе вследствие:

1. Бедной смеси.

2. Неплотности всасывающего клапана.

3. Застревания всасывающего клапана.

IV. Двигатель дает вспышки в глушитель вследствие:

1. Чрезмерно богатой смеси.

V. Двигатель не развивает полной мощности вследствие:

1. Неисправности охлаждения:

а) недостаток воды,

б) поломки насоса,

в) замерзания насоса,

г) течь в трубопроводе или радиаторе,

д) замерзание радиатора.

2. Неисправность смазки:

а) недостаток масла,

б) засорение маслопровода,

в) неисправность смазочного аппарата.

3. Неправильная карбюрация.

4. Отсутствие или недостаточность компрессии.

5.Слабых искр в свечах.

6. Позднего зажигания.

7. Загрязнения глушителя.

VI. Двигатель стучит вследствие:

1. Разработки головок шатунов.

2. Разработки поршневых колец.

3. Разработки цилиндра.

4. Разработки подшипников.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 8, 8об.)

Я привожу утомительное для читателя перечисление неисправностей в работе двигателя автомобиля лишь для того, чтобы появилось понимание, насколько техника того времени была сложной и недостаточно ненадежной и сколько знаний, навыков, умения нужно было иметь шоферу, чтобы ее грамотно эксплуатировать.

Частенько практические занятия на материальной части автомобиля проводились нижними чинами вместе со слушателями-офицерами. Рядовой Николай Лоза внимательно присматривался к тому, как учатся офицеры, какие вопросы задают механикам, как зарисовывают и записывают ответы в свои офицерские книжки.

Совместная работа, в ходе которой разбирались конструктивные особенности техники, объяснялись друг другу сложные технические термины и названия, сближала, тесное общение сглаживало сословные и служебные барьеры. Во время таких занятий в гараже Николай Лоза слышал, о чем говорят офицеры. Их суждения порой были весьма резкими…

– Рядовой, как думаете, во фронтовой обстановке не подведут нас колеса с грузолентами? – спросил как-то его штабс-капитан со смуглым лицом и щеголеватыми темными усиками.

Николай Лоза знал этого офицера. Он служил в их 1-й Запасной автороте. Солдаты говорили, что это он изобрел первый русский броневик. Его фамилия Мгебров.

– Ваше благородие, – ответил Лоза, – попадем на фронт, там поймем, что к чему.

– Если попадем, – медленно, как бы про себя, закончил разговор офицер. Уже несколько месяцев он ожидал отправки на фронт своего не полностью сформированного бронеотряда.

Солдатская молва, слышал Николай, утверждала, что Мгебров давно рвется на фронт, что вызывало уважение.

Офицеру тоже нравился этот солдат, с короткой запоминающейся фамилией. Его цепкий, умный взгляд, его правильная речь выдавали в нем образование и природный ум.

Совместное общение научило Николая Лозу не пасовать и не теряться перед офицерами. Он научился у них многому: логике рассуждений, последовательности, внимательности при чтении чертежей автомобиля, инструкций и описаний техники.

После переформирования Учебной автороты в Военную автошколу полковник А. Н. Добржанский начал формировать для отправки на фронт 1-ю пулеметную автороту.

Штабс-капитан В. А. Мгебров подал рапорт о зачислении в пулеметную автороту, но вместо этого его назначили в 1-ю Запасную автомобильную роту, на базе которой формировался бронеотряд второй очереди. Время шло, а рота так и оставалась запасной, потому что броневики в нее не поступали. К тому времени Рига, где производились бронемашины, стала прифронтовым городом, выпуск броневиков прекратился, поэтому отправка на фронт не полностью сформированного бронеотряда Мгеброва затягивалась.

Владимир Авелевич Мгебров, 1886 года рождения, окончил Николаевское инженерное училище в 1909 году. Подпоручиком получил назначение в Кавказский железнодорожный батальон. В декабре 1911 года поручик В. А. Мгебров был командирован в Персию командиром автомобильного отряда Учебной автомобильной роты для обслуживания Персидской экспедиции Русской армии. В состав отряда входили грузовики «Заурер», «Даймлер» и «Грамм», легковые автомобили «Оппель» и санитарный автомобиль «Лаурин-Клемент». В общей сложности автомобили прошли в тяжелейших условиях по горным дорогам Персии 22 719 километров.

В июне 1912 года назначен помощником заведующего гаражом и автомобильным парком Учебной автороты. В 1914 году штабс-капитана Мгеброва назначили начальником электрической станции Учебной автомобильной роты.

В. А. Мгебров одним из первых в мире разработал конструкцию бронеавтомобиля с рациональным, под большим углом, наклоном брони, что повышало пулеустойчивость корпуса, проводил опыты по созданию пуленепробиваемого стекла и разработал систему охлаждения пулемета, расположенного в башне бронеавтомобиля.

Отправки на фронт со своим бронеотрядом штабс-капитан В. А. Мгебров так и не дождался. Он погиб осенью 1915 года, проводя во фронтовых условиях испытания своей 40 миллиметровой фугасной ружейной гранаты, которую предлагал для борьбы с бронемашинами противника. Его граната имела боевой заряд и простейший реактивный двигатель и была, по существу, предшественницей фаустпатрона.

Когда неожиданно неприятель застал наши части врасплох, штабс-капитан В. А. Мгебров возглавил контратаку, был тяжело ранен и на следующий день скончался. Посмертно награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.

В Российском государственном военно-историческом архиве сохранился Высочайший приказ от 13 октября 1915 года с описанием подвига штабс-капитана В. А. Мгеброва и о награждении его орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени:

ВЫСОЧАЙШИЙ ПРИКАЗ

от 13.10.1915г.

Государь Император в 6-й день октября 1915 г., Всемилостивейше соизволил пожаловать за отличие в делах против неприятеля:

Орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени.

1-й запасной автомобильной роты штабс-капитану Владимиру Мгеброву за то, что получив предложение произвести опыты с изобретенными им ружейными гранатами в частях 212-го пехотного Романовского и 39-го пехотного Томского полков, назначенных для атаки высоты 87,3 южнее озера Окмянское около м. Новые Троки, и, следуя ночью… в атаку с батальоном 212-го пехотного Романовского полка, поражал во время этой атаки немцев своими гранатами, а когда во 2-й роте выбыл ее командир, то взял на себя командование ее, воодушевил ее и повел ее в атаку на неприятельские окопы, которые его рота заняла в числе других, сам около окопов был ранен разрывной пулей в бедро.

Штабс-капитану Мгеброву пришлось отнять всю ногу, и, лежа на операционном столе, он все же продиктовал рапорт о своих действиях и сам же его подписал. На другой день он скончался от раны и смертью запечатлел совершенный им подвиг.

(РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 165332. П/с 127251. 1915)

Близился конец октября 1915 года. Погода испортилась. Небо затянули тучи. На проводах телеграфных столбов нахохлившиеся вороны вздрагивали под порывами северо-западного ветра.

Учеба продолжалась. На занятиях в классах будущие военные шоферы изучали устройство поставляемых в Русскую армию автомобилей «Русско-Балтийского вагонного завода»: легковых автомобилей моделей «С» и «К» и грузовых автомобилей модели «М» и «Т».

Прежде чем эти автомобили стали поставляться в армию, прошло много времени и событий, заставивших Военное ведомство принять решение о необходимости создания специальных автомобильных частей.

Историческая справка

Первые прототипы автомобилей появились в Русской армии в 1876 году, когда Военное ведомство закупило в Англии два паровых тягача на колесном ходу, производства фирм «Авелинг Портер» и «Фаулер». Армейские испытания прошли успешно, и через год армия приобрела еще 12 паровых тягачей.

Что касается автомобилей с двигателями внутреннего сгорания, то первое достоверное упоминание об автомобиле в Русской армии относится к 1897 году, когда шестиместный автомобиль «Делаге» был использован во время Белостокских маневров.

Военное ведомство заинтересовалось автомобилями в 1902 году после больших маневров, где участвовали две группировки «южная» и «северная». В войсках «южных» использовалось три грузовых автомобиля. Два из них «Де Дион» грузоподъемностью по 1 тонне имели двигатель мощностью 8 л. с. и узкие колеса, оснащенные железными шинами. Третий более совершенный автомобиль «Лесснер» грузоподъемностью 2 тонны конструкции Б. Луцкого имел двигатель мощностью 12 л. с. и колеса с широкими резиновыми шинами. В ходе маневров грузовик Луцкого продемонстрировал свою прочность и надежность.

С началом русско-японской войны осенью 1904 года Военное ведомство заказало за границей 10 легковых автомобилей. Первый из них, «Фрезе», прибыл на фронт в феврале 1905 года во время боев за Мукден. Машина использовалась для поездок командования.

В августе 1905 года прибыли еще 7 машин «Де Дион Бутон» и «Тюрка-Мери». Автомобили были закреплены за штабом Главнокомандующего и штабами армий.

После окончания войны был изучен и систематизирован боевой опыт, полученный войсками. Продолжались испытательные автопробеги машин и начались первые опыты с бронемашинами.

В 1909 году Военному совету стало ясно, что для обеспечения мобильности войск и оперативной доставки военных грузов необходимо создавать специальные автомобильные части.

В те годы в России было много иностранных автомобилей: «Бенц», «Адлер», «Панар-Левассор», «Де Дион Бутон», «Даймлер» и другие. У нас в стране производство автомашин было начато в 1908 году на предприятии «Русско-Балтийский вагонный завод» («Руссо-Балт») в Риге. Ежегодно завод выпускал от 100 до 140 машин. Четыре типа легковых автомобилей и 3 типа грузовиков.

В мае 1912 года был проведен автопробег, по результатам которого «Руссо-Балт» стал единственной маркой, автомобили которой признали пригодными для военных целей.

Легковые автомобили «Русско-Балтийского вагонного завода» моделей «С» и «К» использовались в армии в больших количествах. Модели автомобилей обозначались буквами с добавлением четырех цифр. Модель «К12-20» имела мощность двигателя 24 л. с. при 1600 оборотах в минуту. Масса снаряженного автомобиля равнялась 1230 кг, скорость 60 км/ч, запас топлива 35 л, расход топлива 16,5 л на 100 километров.

Грузовая модель «М24-35» грузоподъемностью 2 тонны поставлялась исключительно в армию. Легкий военный грузовик серии «М» имел четырехступенчатую коробку передач, объединенную с дифференциалом, прочные балки передней и задней оси. Снаряженная масса равнялась 1970 кг, мощность двигателя – 40 л. с., расход бензина – 41 л на 100 километров. Кабина грузовика была оборудована тентом. На шасси этого грузовика строились 12-местные автобусы и автоцистерны.

Грузовой автомобиль модели «Т40-65» поставляемый тоже только в армию, имел грузоподъемность 4,5 тонны и мог буксировать орудие с передком. Шины у него были цельноформованными резиновыми, так называемые грузоленты.

Двигатель грузовика «Т40-65» обеспечивал мощность 65 л. с. при 800 оборотах в минуту. Конструкция двигателя имела свои особенности: два блока по два цилиндра, нижние клапаны по обе стороны от двигателя, зажигание от магнето и аккумулятора с двумя свечами в каждом цилиндре, два поршневых насоса в системе смазки. Топливо поступало к карбюратору самотеком от громадного на 226 литров бензинового бака, находившегося под сиденьем водителя.

У грузовика была четырехступенчатая коробка передач в алюминиевом картере в блоке с дифференциалом, цепная передача к ведущим колесам, кованые балки передней и задней осей двутаврового сечения, смонтированные на бронзовых втулках колеса из дуба, сплошные резиновые шины, буксирные приспособления спереди и сзади, горные упоры.

Тормозная педаль приводила в действие два трансмиссионных тормоза: один – за коробкой передач, другой – на правой полуоси дифференциала около ведущей цепной звездочки. У обоих тормозов было водяное охлаждение. Колодочные тормоза, смонтированные у задних колес, действовали от рычага.

Рулевое управление автомобиля состояло из колонки, стального стержня, рулевого колеса, бесконечного винта, зубчатого сектора и стального пальца, нижний конец которого имел шарик. На верхний конец стержня наглухо закреплялось колесо. Нижний конец стрежня заканчивался бесконечным винтом. Бесконечный винт находится в постоянном сцеплении с сектором, который мог свободно вращаться на своей оси. Продолжением сектора служил стальной палец на конце с шариком. Палец своим шариком входил в отверстие рулевой тяги, где и закреплялся двумя стальными вкладышами, плотно обхватывающими шарик. Вкладыши, в свою очередь, с обеих сторон сжимались спиральными пружинами. Другой конец рулевой тяги такими же вкладышами соединялся с одним плечом двухплечного кулачка, помещенного на подвижной цапфе, на которую одето колесо. Поворачивая рулевое колесо, вместе поворачивался и бесконечный винт, который заставляет подвигаться сектор вверх и вниз. Стальной палец сектора в это время получает движение, при помощи рулевой тяги кулаку, а кулак цапфе с передними колесами. Движение одного колеса передается другому при помощи особой дополнительной тяги.

Снаряженная масса грузовика «Т40-65» равнялась 4320 кг, скорость движения – 20 км/ч, расход топлива – 50 л бензина на 100 километров пути. На шасси грузовика «Т40-65» изготавливался тягач с лебедкой для буксировки артиллерийских мишеней. В кузове, как на платформе, могла устанавливаться противоаэропланная пушка.

В Военной автошколе изучались не только отечественные, но и иностранные автомобили. Их устройство военные водители изучали по книге Л. Бодри де Сонье «Подробный курс устройства автомобиля» в двух томах, издания «НИКО» 1914 года. Первый том – «Двигатель автомобиля». Второй том – «Остов автомобиля».

В свободное время рядовой Николай Лоза с интересом читал взятые в библиотеке автошколы специальные автомобильные журналы: «Автомобиль», «Мотор», «Автомобильная жизнь». Особенно ему нравился журнал «Автомобилист», основателем и главным редактором которого был А. П. Нагель – известный раллист и автогонщик. Нагель участвовал на автомобиле в подъеме на Везувий, в пробегах по России, Европе, Северной Африке.

В 1911 году он получил Золотую медаль за победу в ралли Санкт-Петербург – Москва – Севастополь.

Историческая справка

Андрей Платонович Нагель принял участие в престижном ралли «Rallye-Automobile Monaco» в декабре 1911 года, стартовав на модернизированном автомобиле «Руссо-Балт» модели «С24-55». В автомобиле был увеличен рабочий объем двигателя до 4939 см, степень сжатия с 4,0 до 4,7 единицы. Были и другие усовершенствования. Машину оснастили дополнительным бензобаком.

А. Нагель и В. Михайлов стартовали в 8 часов утра 31 декабря 1911 года у Московской заставы. Преодолевая снежные заносы, мороз, гололед, машина без поломок добралась до княжества Монако, преодолев 3257 километров за 195 часов 23 минуты, израсходовав на весь путь 26 пудов бензина – около 600 литров, при этом расход бензина составил 18 литров на 100 километров.

А. Нагель отправил в Петербург победную телеграмму:

«Пришел первым в одиннадцать с половиной. Мотор работал также как при выезде. Шины с петербургским воздухом. Успех огромный. Автомобиль поставлен в беседку и украшен флагами».

Русскому экипажу Нагелю и Михайлову присудили «1-й приз маршрутов» и «1-й приз выносливости», и «9-й приз по общей квалификации» из общего количества финишировавших 59 экипажей из 8 стран. Войти в 10 лучших автомобилей мира! Такого больше не было ни в истории России, ни в истории СССР.

Советские автогонщики дважды пытались принять участие в ралли Монте-Карло. В 1964 году пять советских автомобилей дошли до финиша, но не попали в число получивших зачет экипажей, а в 1965 году все автомобили сошли с дистанции из-за поломок. Возможно, именно поэтому не любили в советское время вспоминать триумф российского автостроения 1912 года.

Целью журнала «Автомобилист» была «…пропаганда автомобилизма на русской почве». Очень интересным был и ежемесячный журнал «Мотор» – хорошо иллюстрированное техническое издание.

В них писали не только о новинках техники, но и об автомобильной промышленности. Николай узнал, что наиболее передовым для своего времени был петербургский «Машиностроительный, чугунолитейный и котельный завод П. А. Лесснера», который заключил с фирмой Даймлер договор о постройке лицензионных бензиновых двигателей и автомобилей.

Автомобильное производство на «Лесснере» развивалось, на нем выпускались автомобили различного назначения: легковые, грузовые, пожарные машины и автобусы.

В 1908 году на Первой Международной автомобильной выставке в Петербурге завод «Лесснер» получил Большую золотую медаль «За установление автомобильного производства в России». Журнал «Автомобиль» писал: «…К чести этого завода следует приписать то обстоятельство, что он в действительности строит свои машины, а не собирает из заграничных частей».

Передовыми конструкторскими решениями в автомобилестроении выделялся «Русский автомобильный завод И. П. Пузырева». С 1911 по 1914 год на нем было выпущено 38 машин. Иван Петрович Пузырев сам спроектировал и изготовил трансмиссию, двигатель, подвеску кузовов своих машин, стремясь создать особо выносливую конструкцию для российских дорог. Он впервые разместил рычаги управления коробки передач внутри кузова. В коробке сцепления им впервые была применена система постоянного зацепления шестерен.

В России были и другие заводы и фабрики, которые выпускали мелкие партии и единичные автомобили: «П. А. Фрезе и К», «Ив. Брейтигам», «Товарищество «Политехник», «П. Д. Яковлев», «К. Крюммель» (Санкт-Петербург); АО «Луке», «Н. Э. Бромлей», «Братья Крыловы и К», «А. И. Евсеев», или только готовились к выпуску: «Автомобильное Московское общество (АМО)» братьев Рябушинских (Москва); «Ф. Лейтнер», «Машиностроительная мастерская М. М. Хрущева» (Орел); АО «В. А. Лебедев» (Ярославль); АО «Аксай» (Нахичевань); «Русский Рено» (Рыбинск).

25 октября 1915 года газеты сообщили, что «…Георгиевская Дума Юго-Западного фронта присудила Государю императору орден Святого Георгия 4-й степени, а Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-адъютант Иванов всеподданейше ходатайствовал о награждении Наследника Цесаревича Серебряной медалью 4-й степени на Георгиевской ленте».

Осенними вечерами, когда мелкий дождь стучал и стучал по жестяным водостокам, в казарме перед отбоем, рядовой Николай Лоза с неподдельным интересом слушал рассказы старослужащих солдат об автомобильных пробегах 1912 года. Оказывается, вместе с ним служили участники тех событий. Перед войной Учебная автомобильная рота проводила отбор автомобилей для комплектования воинских частей «военно-пригодными» автомобилями западных фирм. С этой целью, по инициативе командира Учебной автороты полковника П. И. Секретева, было организовано несколько автопробегов легковых и грузовых машин.

Петр Иванович Секретев считал, что пробеги являются единственным «действенным способом отобрать «военно-годные» автомобили и накопить опыт их эксплуатации».

Весной 1912 года на Марсовом поле в Петербурге стартовал автопробег Военного ведомства на легковых автомобилях. Его трасса была такой: Санкт-Петербург – Псков – Ковно – Барановичи – Минск – Смоленск – Москву – Тверь – Санкт-Петербург.

В пробеге, который длился 19 дней, участвовали 39 автомобилей разных марок. На российских дорогах у «Заурера» проседали рессоры, у «Берлие» плохо переключались передачи, а «Лянча» вообще выбыли из пробега по техническим неисправностям. Неплохие качества показали «Мерседес», «Бенц», «Уайт», «Ситроен». Но лучше всех проявили себя отечественные автомобили «Русско-Балтийского вагонного завода» модели «С». Эти машины стали единственной маркой, которую военная комиссия признала пригодной для военных целей, а «Русско-Балтийский вагонный завод» заслужил доверие в качестве поставщика легковых автомобилей для Русской армии.

После пробега Отдел военных сообщений Главного управления Генерального штаба направил для всесторонней инспекции на Русско-Балтийский вагоностроительный завод полковника П. И. Секретева. В своем рапорте по результатам инспекции Секретев отметил, что завод ежегодно может выпускать около 300 легковых автомобилей и самостоятельно изготавливать все запасные части, кроме манометра, радиатора и магнето.

Позже, осенью того же 1912 года, был проведен автопробег грузовых автомашин, который стал одним из самых крупных в мире. В нем участвовали 54 грузовика-конкурсанта и более двух десятков машин сопровождения, а протяженность маршрута составила свыше 2300 верст. Помимо участников и членов отборочной комиссии на маршрут вышли представители французского правительства, корреспонденты иностранных и российских газет, специалисты фирм-производителей грузовиков. Конкурс военных грузовозов вызвал огромный интерес среди иностранных автопроизводителей. Все они ставили перед собой цель – войти в число поставщиков Военного министерства Русской армии и закрепиться на российском автомобильном рынке.

В автопробеге участвовали автомобили французских, германских, австрийских, итальянских, английских, швейцарских и российских производителей.

Маршрут проходил по трассе: Санкт-Петербург – Новгород – Тверь – Москва – Брянск – Орел – Тула – Серпухов – Москва – Санкт-Петербург.

Начальником пробега назначили полковника П. И. Секретева.

Полковник Секретев полагал, что грузовики, предназначенные для службы в армии, непременно должны быть испытаны именно в условиях осенней распутицы, «дабы иметь возможность произвести испытания при низкой температуре и в дождливую погоду». Поэтому, для того чтобы протестировать технику в тяжелых условиях распутицы, пробег стартовал в конце сентября.

Со стороны Учебной автороты в пробеге участвовали 10 офицеров и 60 нижних чинов автороты, 19 членов технической комиссии, 50 офицеров-контролеров и 126 шоферов и механиков.

После разговоров со старослужащими, участниками того пробега рядовой Николай Лоза, подробно прочитал о пробеге в «Отчете об испытаниях грузовых автомобилей военного ведомства 1912», который он взял в библиотеке Военной автошколы. Читая отчет о пробеге, Николай нашел много интересной информации об организации снабжения автомобилей горючим, смазкой, диаграммы расхода горючего, данные по испытаниям шин, включая сводную ведомость результатов испытаний автомобилей. Это была нужная ему, как будущему шоферу, информация.

Прочитав отчет, Николай Лоза словно увидел все происходящее своими глазами:

…Плац Учебной автороты перед пробегом заполняли машины. Слева, около казарм, выстроились в ряд грузовики «Бюссинг», легковой «Бенц», санитарная машина и грузовой «Заурер».

Справа, около гаражей стояли грузовики «КоммерКар» и другие грузовозы. В пробеге участвовали машины немецких заводов – «Даймлер», «Бенц», «Штевер», «Адлер», «Бюссинг», «Маннесман-Мулаг», «Наг»; французских – «Рено», «Клеман-Баяр», «Шнейдер», «Пежо», «Ля Бюир», «Делаге», «Де-Дион-Бутон»; итальянских – «Фиат», «СПА»; австрийских – «Лаурин-Клемент», «Шкода»; швейцарские «Заурер» и английские «КоммерКар».

Кроме обычных грузовиков в пробег послали специальные автомобили – санитарный «Заурер» на 8 раненых, топливозаправщик «Бенц», самосвал с боковой разгрузкой «Штевер», 18-местный автобус «Бюссинг» и автомастерскую «Заурер».

Техническая комиссия проверила машины и их технические сертификаты, обмерила, взвесила, после чего загрузила балластом – тюками прессованного сена и кирпичами. Отношение полезного груза к общей массе автомобиля должно было составлять не менее 40 %.

Утром 19 сентября 1912 года на Марсовом поле военный министр В. А. Сухомлинов осмотрел выстроившихся людей и машины, выслушал доклады и пожелал успехов. Священники, окропив автомашины святой водой, отслужили напутственный молебен, и длинная колонна из 75 автомашин тронулась в путь…

Среди этой разноязыкой команды русские офицеры чувствовали себя совершенно свободно – языкового барьера не существовало. Владение французским и немецким языками для русских офицеров было вполне естественно, а для общения с британскими участниками пробега был «назначен в качестве помощника шофера нижний чин, говорящий на английском». Колонна из 54 конкурирующих автомашин была разделена на четыре взвода. В первый взвод под командованием штабс-капитана Вредена вошли 14 машин. Вторым взводом, включавшим 13 грузовиков, командовал штабс-капитан Трестер. Третий взвод, состоящий из 18 автомобилей, возглавил поручик Матиссон. Четвертым взводом с 9 самыми тяжелыми машинами с «прицепными повозками» командовал капитан Матвеев.

Весь маршрут разбили на перегоны со среднесуточным пробегом около 120 верст.

В ходе автопробега испытывалась не только пригодность машин к военной службе, но и выносливость их отдельных узлов и агрегатов, чтобы на основании опыта при последующем заказе грузовиков для армии можно было предъявить изготовителю определенные требования по качеству автомобилей в целом и к их узлам и агрегатам. Главной целью пробега был отбор машин для армии с присвоением им статуса «военно-годного типа автомобиля».

В ходе пробега был получен бесценный опыт обращения с техникой, производимой лучшими автомобильными фирмами мира. Пробег дал богатый опыт в деле моторизации армии и позволил военному руководству Русской армии сформулировать четкие представления об областях использования, номенклатуре, типажах и количествах автомобилей, необходимых Военному ведомству.

По данным испытаний были выработаны строгие требования к конструкции грузовозов. Были введены 3 группы грузоподъемности: 4-тонные, 3-тонные и 1,5-тонные. Установлен нижний порог мощности для двигателей в 40–50 л. с. для 4-тонных грузовозов, 30–40 л. с. – для трехтонных и 20–30 л. с. – для полуторок. Клиренс автомобиля прописывался не менее 30 сантиметров, диаметр колес стандартизировался 85–90 сантиметров. Охлаждение двигателя – только жидкостное. Дальность пробега прописывалась не менее 250 верст. Преодоление подъемов от 8 до 15 градусов. Отношение полезного груза к общему весу машины не менее 40 %.

Стало очевидно, что армии нужны не только универсальные автомобили, но и узкоспециализированные.

Николай Лоза с удивлением узнал, что одновременно с отбором наиболее подходящих для армии машин автопробег решил и еще одну важную задачу. С его помощью удалось изучить состояние дорог и мостов и передать гражданским ведомствам данные относительно их ремонта и поддержания в приемлемом техническом состоянии.

Автомобили в то время были большой диковинкой, особенно в глубинке России. Солдаты, участвовавшие в пробеге, рассказывали, что население большинства городов, через которые проезжали машины, было настроено весьма радушно к участникам пробега. Даже в тех местах, где прежде автомобили не встречались, крестьяне их не боялись и в случае необходимости предлагали свою помощь. Старослужащие рассказывали, что так было при авариях автомобилей возле Вышнего Волочка и Торжка. Порывшись в библиотеке Военной автошколы, Николай Лоза нашел газету «Царскосельская мысль» за октябрь 1912 года в которой говорилось об этих авариях: «В дороге потерпел крушение автомобиль «Фиат», выбыл из строя возле Вышнего Волочка… Наскочил на кучу камней – тяжело пострадал управляющий им представитель фирмы – у него переломаны руки и ноги…»

«7 октября получены сведения, что во время пробега произошла автомобильная катастрофа с представителем фирмы «Бенц» господином Залисом. Господин Залис при выезде из Торжка занял место шофера и развил большую скорость, и на первом же повороте автомобиль со страшной силой врезался в откос канавы. Из-под обломков автомобиля господин Залис и шофер были извлечены съехавшимися полицейскими и крестьянами в покалеченном виде. Обоих отправили в Торжок в больницу. Автомобиль превратился в груду обломков».

Еще Николай, не без удивления, слушал о том, чтожесткой конкуренции между иностранными участниками пробега не наблюдалось. Когда какая-либо машина увязала в грязи, ее дружно вытаскивали все, невзирая на чины и национальность.

После этого пробега техническая комиссия дала следующие рекомендации.

1) Для увеличения способности автомашины проходить трудные участки пути желательно понижать первую скорость до 6–8 верст в час.

2) Желательно не удлинять шасси, так как удлинение его делает машину малоповоротливой.

3) Рессоры необходимо усилить…

4) Нижняя точка шасси должна быть не менее как 25 см от поверхности земли.

5) Рулевая тяга должна располагаться позади передней оси и не ниже ее.

6) Желателен переход всех автомобилей на тягу карданом.

7) Необходимо два бензиновых бака: один для подачи под давлением, другой – самотеком с расположением одного под сиденьем шофера.

8) Необходим постоянный контроль действия смазки.

9) Вместо горных упоров желательно устройство задерживающих храповиков.

10) Желательно удобное управление дорожными прожекторами и усиление предупредительных сигналов…

По результатам пробегов в 1913 году Генеральный штаб Русской армии принял решение о массовом внедрении автомобилей в армию. За год количество армейских машин, в основном грузовых, превысило семь сотен. Автомобили использовались для перевозок войск, грузов тылового хозяйства.

На начало войны в августе 1914 года в Русской армии имелось 5 автомобильных рот и 6 отдельных автомобильных команд, для обслуживания легковым автотранспортом штабов и учреждений Военного ведомства и одна Учебная автомобильная рота. В штабах было 74 автомобиля: по 1 на корпус, 22 – в штабах армий, 10 – в штабах фронтов и 5 автомобилей в Ставке Верховного командования. Кроме этого, в командах связи кавалерийских дивизий имелось 23 легковых автомобиля. В распоряжении Военно-окружного управления – 5 легковых автомобилей.

Еще в начале 1914 года для увеличения автомобильного парка в военное время было утверждено Положение «Об автомобильной воинской повинности» и «Временное положение о реквизиции автомобилей», в соответствии с которыми предполагалась мобилизация автотранспорта у частных лиц с началом войны. По этой повинности от частных лиц поступило около 3000 легковых и 430 грузовых автомобилей. Многие реквизированные автомобили требовали ремонта.

Согласно «Временному положению о реквизиции автомобилей», «лица, состоящие на службе шоферами при этих автомобилях, если они не будут забракованы медицинской комиссией, считаются с этого момента принятыми на военную службу. Лица, принадлежащие к иудейству, не могут быть шоферами в войсках».

Понятно, что то небольшое количество автомобилей, которое имела Русская армия к началу войны, совершенно не отвечало потребностям военного времени, поэтому продолжались закупки автомобилей за рубежом, в основном во Франции.

Кстати, нынешний французский автомобильный гигант – завод «Ситроен» обязан своим существованием именно российским военным заказам времен Первой мировой войны.

С началом войны были сформированы еще четыре автомобильные роты: 6-я авторота, 7-я авторота, 8-я авторота и 9-я авторота, и автомобильные команды при Ставке, штабах фронтов и армий.

Автомобильная рота того времени насчитывала от 44 до 82 грузовых автомобилей, по 4 легковых автомобиля и по 6 специальных. Штатное расписание автомобильной роты в военное время включало 11 офицеров, 4 чиновника и 206 нижних чинов.

В соответствии с новыми табелями снабжения, в автомобильных командах различных штабов полагалось иметь: в Ставке – 30 легковых и 6 грузовых автомобилей; при штабе фронта – 24 легковых и 6 грузовых автомобиля; в аппарате начальника снабжения фронта – 24 легковых автомобиля и 6 грузовиков; при штабе армии – 28 легковых и 10 грузовых; при штабе корпуса – 6 легковых и 1 грузовик; при штабе пехотной дивизии – 2 легковых автомобиля; при штабе кавалерийской дивизии – 2 легковых автомобиля.

Формирование новых автомобильных подразделений проводилось в Петрограде на базе Учебной автомобильной роты. Всего за годы войны были сформированы 20 автомобильных рот и 55 автомобильно-санитарных отрядов. В ходе военных действий определились потребности Русской армии в автомобилях. В 1915 году было принято решение о минимальном количестве автомобильных подразделений, которыми должны были обеспечиваться войска. В составе армии полагалось иметь 2 автомобильные роты. Такое же число авторот должно было находиться в резерве фронта.

В один из дней конца октября заместитель начальника Военной автомобильной школы по хозяйственной части подполковник С. В. Лишов поручил командиру 1-й Запасной автороты отправить человека с документами в тыл Петроградского военного округа на Васильевский остров. Командир роты распорядился послать исполнительного и расторопного рядового Лозу. Николай переоделся в «первый срок», получил указания и документы и, впервые за время своей службы в автошколе, оказался в городе. Правда, командой они покидали школу, выезжая на стрельбы на стрельбище Офицерской стрелковой школы в Ораниенбаум, но это было еще в сентябре.

Рядовой Лоза шел по Загородному проспекту в сторону Невского. В памяти всплыли воспоминания предыдущего своего приезда в Санкт-Петербург перед войной, в 1913 году. Тогда он поступал в Адмиралтейское училище – экзамены сдал, но не поступил. В первый приезд, столица поразила его воображение.

«Удивительно!» – вспоминал Николай. Его, крестьянина с хутора, Петербург не подавил, не придавил, а восхитил!

Николай Лоза вышел на Невский проспект.

«Парадная регулярность Невского впечатляет», – восхитился Николай.

Он шел по Невскому в сторону Невы, то и дело вытягиваясь и четко отдавая честь офицерам. Вдали буравил небо своей острой золотой иглой шпиль Адмиралтейства. Слева Казанский собор блестел темным золотом купола и удивлял своей мощной колоннадой. Внимание Лозы привлекла вывеска: «Торговый дом И. и Н. Дерновы» с рекламой: «Для воинов имеются жилеты и куртки на ватной подкладке, господам военным теплое шерстяное белье, шлемы, перчатки, шарфы…» и тут же рядом: «Дамские наряды по новейшим моделям – платья, костюмы, блузки». Столица жила своей, только ей свойственной жизнью…

На первый взгляд казалось, что все как всегда. Но война наложила свой отпечаток на город, с началом войны сменившим имя. В Петрограде уже не было того бесшабашного, довоенного столичного веселья. В городе редкая семья не оплакивала погибшего сына, отца, брата. По Невскому проспекту проезжали не шикарные авто, а крытые брезентом военные грузовики, и афишные тумбы пестрели не афишами театральных премьер, а призывами помощи фронту, раненым и увечным. Многие дворцы и особняки были превращены в госпитали и лазареты. Вместо былой блестящей толпы всюду встречался защитный цвет.

На улицах в непрерывном потоке деловой толпы попадались навстречу массами офицеры, солдаты, сестры милосердия и лица в военной форме различных учреждений.

Николай Лоза дошел до Дворцового моста, остановился у холодного красно-серого гранитного парапета перед входом на мост и посмотрел вниз. Стремительное течение завораживало. При взгляде на воду у него мелькнула мысль, что Нева несет свои полные, стремительные воды в Финский залив, сейчас, как и сотню и тысячу лет назад, и как будет нести всегда.

Послышался мерный шум… По мосту шли войска в полном походном снаряжении, с вещмешками, позвякивая манерками. Николай смотрел на них. Войска шли и шли… Они уходили на фронт. Стоявшие рядом женщины украдкой крестили проходивших мимо солдат.

Перейдя на Стрелку Васильевского острова, он окинул взглядом Невскую ширь и подумал: «Петроград столица империи, а Нева – душа города. Ее вода оживляет гранитные набережные, наполняет воздух и душу свежестью». Необъятная ширь Невы в этом месте поражала и радовала одновременно.

Николай, стоя рядом с Ростральными колоннами – великолепным памятником морским победам русского оружия, повернувшись лицом к широкой глади реки, с радостью

ощущал свежий осенний ветер с Невы.

На обратном пути в часть рядовой Лоза зашел в магазинчик в полуподвальном помещении на одной из линий Васильевского острова и купил папиросы «Геройские» табачной фабрики Асмолова, по цене 6 копеек за 10 штук. Николай знал, что друзей-товарищей в роте обязательно нужно угостить папиросами. Его внимание привлекли конфеты «Геройские», на обертке которых красовался казак Козьма Крючков, первый кавалер Георгиевского креста в этой войне, которые выпускала Петроградская кондитерская фабрика Колесникова, но с конфетами он решил повременить.

Горько об этом говорить, но есть версия, что герой Великой войны, улыбающийся с конфетного фантика лихой казак Козьма Фирсович Крючков, погиб не от немецкой пули или штыка в бою, а будучи раненым, принял смерть от рук красных в августе 1919 года.

Наступил ноябрь. Небо плотно затянули черные тучи. Постоянно лил дождь. Было серо, сыро, тоскливо…

«Погода испортилась надолго», – понимал Николай, когда с утра шел холодный, нудный дождь… Ветер трепал оголенные деревья, под ногами хлюпала вода.

Газетные сообщения были под стать погоде:

«8 ноября 1915 года. На фронте Рижского района возобновилась сильная артиллерийская перестрелка. В Галиции, на восточном берегу реки Стыри было несколько столкновений с передовыми частями противника».

«Кавказский фронт не имел ничего крупного. В Персии мы старались парализовать влияние германцев и турок, введя войска в города Энти-Имам и Кередж. На Евфрате и у Малазгирта наше положение прочно. В Ванском районе мы разбили курдов, нанесли им серьезный урон и принудили уйти в горы».

После череды хмурых и дождливых ноябрьских дней утром выглянуло солнце… Сегодня начиналась отработка практических навыков вождения автомобиля, сначала на Марсовом поле, затем по загородному шоссе.

«Программа езды на автомобилях» составлена была так, чтобы каждый шофер наездил не менее 13 часов. Вся программа езды распадалась на две части.

1. Езда по Марсову полю, около 7 часов на каждого.

2. Езда по шоссе, около 6 часов.

Во время прохождения программы на Марсовом поле шофер должен научиться:

1) мягко трогать с места

2) свободно без толчков переводить скорости

3) легко брать повороты

4) проезжать в узком месте

5) остановить машину на расстоянии 3 метров при движении автомобиля со скоростью 16 верст

6) ставить машину в узком месте

7) поворачиваться в узком месте

8) совершенно свободно владеть задним ходом

9) ехать задним ходом и проезжать прямо в узких местах

10) плавно тормозить машину

11) владеть обоими тормозами

12) свободно выезжать и въезжать в гараж

(РГВИА Ф. 802, Оп. 4, Д. 1609, Л. 9)

Солдаты-водители, которым предстояло вождение, стояли у машин и с волнением переговаривались. Николай Лоза тоже волновался, но на какое-то время волнение отступило, и он залюбовался чистым, прозрачным небом и свежестью ноябрьского утра.

Тренировки начались с запуска и остановки двигателя, трогания с места, торможения и остановки. Первое, что пришлось сделать Николаю Лозе – это привыкнуть к расположению приборов и рычагов управления в кабине. Автомобиль имел пять педалей: педаль для тормоза, педаль фрикциона, педаль акселератора, педаль глушителя и педаль для фрикциона и тормоза вместе. Николай попробовал поочередно нажимать педали, привыкая к движению ног.

Наличие педали глушителя, – как помнил он из теоретического курса, – было связано с тем, что чем больше глушитель имел перегородок, тем сильнее нагревался мотор и больше терял свою мощность, но зато не так «стрелял». Поэтому, чтобы облегчить работу мотора на трубе ближе глушителя, был установлен клапан для свободного выпуска газа в атмосферу. Клапан этот и открывался ножной педалью.

За оставшееся время, до конца ноября молодые шоферы должны были научиться разъезжаться с встречным транспортом, обгонять, проезжать в узком месте, въезжать в ворота, разворачиваться, ехать задним ходом. Сначала они тренировались на учебной машине со сдвоенным управлением вместе с инструктором.

Дальнейшая отработка навыков вождения проходила по плану на легковых и грузовых автомобилях.

Интересные воспоминания поручика Д. Н. Иванова о некоторых моментах учебного процесса в Военной автошколе по изучению приемов управлением автомобилем: «В роте была маломощная двухместная машина с двойным управлением. Но на ней почему-то никто не обучался. Все ученики стремились ездить на мощной машине. Парк учебных машин состоял из нескольких машин (6 или 7) машин. Мощность их была 60–80–90 лошадиных сил.

«…Все машины процессией выезжали по городу… Занимались мы на Марсовом поле на машинах с двойным управлением…»

Самым интересным для Николая Лозы были тренировки в езде по шоссе. При этом выбирались плохие дороги с крутыми подъемами, песком, грязью. В этих поездках шофер должен был научиться:

1) брать подъемы

2) переставлять скорости на подъемах, не задерживая движения машины

3) поворачивать быстро на шоссе и на подъемах

4) плавно съезжать с горы

5) правильно применять тормоза при спуске

6) останавливаться на подъемах

7) трогаться с места на подъемах, не давая машине сползать назад

8) ездить и управлять машиной по рытвинам, песку, грязи

9) брать подъемы задним ходом

10) быстро останавливать машину при спуске

11) пользоваться досками, веревками при застревании машины

12) избегать заноса машины на поворотах

13) ездить в ряд с другими машинами (гуськом) и исполнять все указания правящего первой машиной

14) вытягивать застрявшую машину, при помощи другой, веревками

15) вести свою и другую машину на прицепе.

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 9 об.)

Николаю Лозе очень нравились эти практические занятия. Он готов был тренироваться и тренироваться, и поэтому, когда надо было уступить руль следующему, Николай делал над собой усилие и с внутренним недовольством покидал автомобиль.

Историческая справка

История правил дорожного движения в России берет свое начало с 1896 года, когда министр путей сообщения подписал постановление «О порядке и условиях перевозки тяжестей и пассажиров по шоссе ведомства Путей сообщения в самодвижущихся экипажах».

В 1900 году Городская Дума Санкт-Петербурга утвердила постановление «О порядке пассажирского и грузового движения по городу Санкт-Петербургу на автомобилях». Этим постановлением вводились обязательные к исполнению требования: ограничивался вес автомобилей на железных шинах – не более 250 пудов с грузом и пассажирами, вводилось обязательное медицинское освидетельствование водителей, ежегодный технический осмотр автомобилей, обязательная регистрация с выдачей номерных знаков – «жестянок», как тогда говорили, оборудования машин фонарями для езды в темное время суток, предупредительными сигналами – рожками с пневматической грушей.

Вождение автомобиля разрешалось с 17 лет, а управление общественным транспортом – омнибусом – с 21 года. Скорость передвижения по улицам города ограничивалась – 12 верст в час.

В 1909 году Россия в числе 12 государств подписала международную Парижскую конвенцию по урегулированию автомобильного движения, которая выработала «Общие правила езды по дорогам на автомобилях».

12 февраля 1910 года эти правила были ратифицированы Николаем II. 24 июня 1910 года вступило в силу постановление «О порядке езды по городу Санкт-Петербургу на автомобилях», регулирующее взаимоотношения участников движения и полиции. По этим правилам полиция обладала системой мер против нарушителей правил дорожного движения. За первое нарушение взимался штраф до 100 рублей, за второе – арест на две недели, за третье – лишение права вождения автомобиля.

В один из дней ноября рядовой Николай Лоза получил письмо от младшего брата Карпа. Весточки из дома шли долго, были нечасты и вызывали у Николая огромное чувство радости.

Карпуша передавал приветы от матери, отца, сестер, рассказывал о своей учебе и о событиях, происходящих в Хорольском реальном училище, где он учился в 6 классе. Карпуша писал:

«Вчера у нас в училище появилась полиция. Во время урока из выпускного 7-го класса было арестовано три ученика. Этот арест всполошил все училище, как учеников, так и учителей и администрацию. Арестованные ученики состояли в школьной организации «Юнацка спилка», руководимой революционной организацией. Арестованные должны были убить директора Чомолосова Сергея Степановича и инспектора Разинкина Николая Викторовича, славившихся как очень жестокие и реакционные администраторы. Совершиться этим планам не удалось. Накануне эти ученики были арестованы по доносу».

И еще писал Карпуша:

«От нас убрали учителя словесности и литературы Ткаченко-Петрика Евгения Арсентьевича и математика Харченко Семена Харитоновича. За что убрали, мы толком не знаем. Говорили – «За украинский национализм».

Дальше Карпуша писал о школьных друзьях и о своей успешной учебе.

Николай дочитал письмо и с теплотой и душевным трепетом вспомнил родной дом, маму, братишку, сестер… Остро захотелось домой, в родную хату…

На письма брата Карпуши Николай отвечал обстоятельно, подробно описывая службу и учебу, друзей-сослуживцев. Эти письма связывали его тонкой ниточкой с домом с родными и близкими…

16 ноября 1915 года российские газеты дружно с восторгом писали: «Открылась подписка на новый военный заем на миллиард рублей. Первый же день подписки, срок окончания которой объявлен на 25 ноября, показал огромный успех этого займа». «Все для Армии! Все для Победы!» По стенам и афишным тумбам были расклеены плакаты. На одном был нарисован памятник Минину и Пожарскому на фоне двуглавого орла и надпись: «Отечество нуждается в вашей помощи. Подписывайтесь на заем». На другом нарисован огромный снаряд на фоне здания фабрики и надпись: «Покупайте военный заем! Обилие снарядов – залог победы!» На третьем – нарисован пулемет и надпись: «Кто имеет близких в рядах войска, пусть окажет помощь, покупая заем».

Но кроме бодрых реляций об успехах военного займа, газеты наполняли умы обывателей и всякой чернокнижной ерундой о темных силах, об общении с духами, о ведьмах и предсказателях…

В конце 1915 года Петроград был охвачен какой-то манией на гадалок, странников, кликуш и жил бредовыми слухами:

– Правда ли, что царь запил?

– А вы слышали, что государя пользует какой-то лекарь-бурят, и он прописал царю лекарство, которое разрушает мозг?..

Слухи бродили по Петрограду… Газеты то подтверждали, то опровергали их…

И среди нижних чинов ходили разные разговоры:

– Что пророчица Агинушка поит государя с государыней «голубиной водой». Говорили даже про состав: «Одна часть святой воды, одна часть воды из колодца и голубиная кровь по вкусу…»

– Говорили, что в царских покоях живет какая-то пророчица-гадалка Гриппа.

Ходили разговоры, что в императорском дворце появился старец Распутин. Рассказывали, что когда царица Александра Федоровна впервые увидела Распутина, она вскрикнула и забилась в истерике. Говорили, что старец Распутин заговаривает кровотечения у наследника Алексея и что императрица вся во власти старца.

Слухи…. слухи…. слухи…

О чем-то подобном шепотом говорили и солдаты в автошколе, но Николай Лоза особенно к этому не прислушивался…

Военная автошкола, была не только учебным заведением, готовившим военных водителей, но и научно-производственным центром, который занимался исследованиями в разных областях автодела. Так, очень важными были исследования «автомассы», созданной химиком Гуссом и доработанной специалистами Военной автошколы. «Автомасса» закачивалась в автомобильную шину вместо воздуха. Особенностью «автомассы» было то, что ее состав, вытекая, затвердевал на воздухе и ликвидировал отверстие, следовательно, шина не боялась проколов. Шин с таким наполнителем не было ни в одной армии мира – русская «автомасса» не боялась ни пуль, ни осколков. Шины сохраняли эластичность и работоспособность даже при пяти и более пробоинах.

Первые опытные образцы шин с «автомассой» изготовили в апреле 1915 года, а уже в июле-августе 1915 года в Военной автошколе создали специальное шинное производство и было налажено производство пуленепробиваемых покрышек. После испытаний этих шин сообщалось: «Шины с «автомассой» дали результаты благоприятные, и хотя были повреждения наружных покрытий до холста, внутренние же каморы с «автомассой» остались в нормальном состоянии и «автомасса» наружу не вышла».

К слову сказать, на английских броневиках боевые колеса были с так называемыми буферными лентами, которые начинали разрушаться с 300-й версты, а к 1000 верстам лента вываливалась кусками.

Кроме этого, в школе подробно изучали различные системы автомобилей в целях «применения их к военным потребностям», следили за открытиями и изобретениями в автомобильной отрасли, проводили испытания и проверяли технические качества автомобилей, предназначенных для войсковых частей.

Генерал-майор Секретев стоял во главе крупной организации автомобильного хозяйства, охватывающее большое число автомобильных специалистов и техники, школ шоферов, ремонтных и производственных предприятий, а также бюро по покупке, приемке и отправке автомобилей в Россию из Америки, Англии, Италии, Франции.

Как следует из справки по строевой части Военной автомобильной школы, сохранившейся в архиве РГВИА:

СПРАВКА

по строевой части Военной автомобильной школы

Всего с 1-го апреля 1915 года по 1-е февраля 1916 года из Петроградской городской управы выдано военных автомобильных номеров 1776.

Из них Военной автомобильной школе и частям ей подчиненным было выдано 881.

Из означенного количества утеряно – 27

Находятся невыданными – 42

Выдано разным лицам и учреждениям – 28

Итого – 107

Итого в обращении в Военной автомобильной школе 774

Каковое количество распределяется следующим образом:

16 -й автомобильной роте – 164

17-й автомобильной роте – 119

19 -й автомобильной роте – 9

Адъютант Военной автомобильной школы

Капитан…

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л.)

Обучение военных шоферов проводилось по ускоренной программе, что было связано с продолжавшейся войной, но качество подготовки водителей не снижалось.

Начальник Военной автомобильной школы для более поспешной подготовки шоферов, по срочным требованиям новых фронтов, рапортом от 8 октября 1915 года за №6221 вошел с ходатайством об увеличении практического ездового парка своей школы и доведения общего числа машин до табельного количества: автомобилей легковых – 282, грузовых – 70, всего до 352 машин.

К сожалению, Главное военно-техническое управление своим письмом Исх. №33309 от 18 декабря 1915 года сочло:

«Исчисленное Военной автошколой число учебных машин… признает несколько преувеличенным. Сформирование в последнее время при 1-й и 2-й автомобильных ротах особых грузовых взводов и широкое применение военных автомобилей в столицах по перевозке грузов дает возможность использовать такие машины для усовершенствования личного состава в езде на автомобилях…

Кроме того, нельзя не учесть и трудность выделения большого числа машин для учебных целей ввиду трудности подвоза автомобилей, так как такое выделение будет идти за счет действующей армии».

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 26)

Начальник автошколы Секретев понимал всю сложность получения дополнительных автомобилей, но, главное, он добился дополнительного финансирования для эксплуатации уже имеющихся автомобилей. Это же письмо указывало:

«…Отпустить из военного фонда 200 000 рублей на содержание, эксплуатацию и ремонт 85 автомобилей при 1-й Запасной автомобильной роте с 1 января по 1 мая 1916 года, считая по 500 рублей на каждый автомобиль и по 75 рублей на каждый мотоцикл в месяц».

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 26об., 27)

Но Секретев не был бы Секретевым, если бы не искал иных путей улучшения подготовки военных шоферов. В декабре 1915 года начальник Военной автошколы обратился к начальнику Главного военно-технического управления:

Начальник начальнику Главного Военной автомобильной школы Военно-технического управления

16 декабря 1915 г.

№9429

г. Петроград

РАПОРТ

Доношу ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ, что в связи с целым рядом новых формирований, как автомобильных рот, так равно и других специальных частей, подготовка военных шоферов должна проводиться ускоренно и форсированным способом.

Система ускоренного обучения шоферов может произвести к образованию опытного и сведущего штата нижних чинов не путем сокращения и без того необширной программы преподавания, а исключительно путем увеличения количества учебных пособий для наглядного обучения… и наилучшего использования машин практического ездового автомобильного парка.

Постоянные поломки учебных автомобилей очень часто вызывает необходимость производить обучение лишь на 50–70%машин от общего числа их в школе.

Загруженность главных мастерских школы ремонтом войсковых автомобилей… не дают возможности быстро ремонтировать учебные автомобили… и следствием этого является продолжительный простой учебных автомобилей в ремонте и лишение школе возможности пользоваться значительной частью своих машин для целей обучения.

Ходатайству: перед ВАШИМ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВОМ о расширении существующих небольших школьных мастерских до размеров, которые позволяли бы школам шоферов своими средствами быстро производить необходимый ремонт автомобилей, пришедших в неисправность во время школьных практических занятий. …Одновременно ходатайствую об отпуске средств на увеличение учебных пособий».

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 61, 61об., 62, 62об.)

Нужно отметить, что запрашиваемая Секретевым сумма в 98 500 рублей была выделена.

…Время летело быстро, и 22 ноября 1915 года учеба рядового Николая Игнатьевича Лозы в школе военных шоферов 1-й Запасной автомобильной роты завершилась. Рядовой Н. И. Лоза был допущен к квалификационному экзамену и к проверке практических навыков езды. Программа экзамена на военного шофера включала ряд вопросов: по теоретическому курсу: электротехнике, двигателю, шасси, по устранению неисправностей двигателя и шасси, кроме этого на квалификационном экзамене водители должны были знать «Общие правила езды по дорогам на автомобилях» и правила «О безопасности движения на улицах», которые требовали: «Всегда необходимо придерживаться правой стороны. Объезжая извозчика или трамвай, необходимо давать предупредительный сигнал. Трамвай нужно объезжать с правой стороны, а извозчика с левой. Сигнал нужно давать, выезжая со двора и приближаясь к перекрестку улиц. Одновременно с тем, как зажигается уличное освещение, должны быть зажжены передние фонари автомобиля и задний фонарь, освещающий номер».

Эти правила регулировали обгон, проезд перекрестков, устанавливали дорожные знаки: «Указатель населенного пункта», «Перекресток», «Лоток» (ухабы и выбоины), «Вираж» (опасный поворот, разворот) и «Переезд рельс». На экзаменах Лоза показал твердые знания этих правил, знания устройства автомобиля и его ремонта.

При проверке практических навыков вождения военный шофер рядовой Н. И. Лоза в ходе пробной поездки продемонстрировал умение запускать и останавливать двигатель, умение ехать в узком месте, разворачиваться, применять тормоза и ехать задним ходом. При пробной езде он показал умение разъезжаться с встречным транспортом и обгонять его.

Рядовой Николай Лоза успешно ответил на дополнительные вопросы, объяснив, что перед выездом из гаража необходимо осмотреть машину, налить бензин в бак, проверить смазку и залить воду в радиатор. Кроме того, он четко доложил, как обезопасить машину, оставляя ее на улице без присмотра, то есть как можно привести машину в такое состояние, чтобы в отсутствие шофера никто не мог бы ее угнать, для чего достаточно вынуть из магнето уголек и вытащить мостик, взяв все это с собой, и тогда машина будет в безопасности.

Испытания закончились успешно, и ему выдали шоферскую книжку. В шоферской книжке был записан класс и разряд автомобилей, которыми имел право управлять военный шофер Лоза.

Класс автомобиля был указан «А», автомобиль с двигателем внутреннего сгорания 2-го и 3-го разрядов, где «2-й разряд» означал легковой автомобиль с двигателем более 10 л. с.,

а «3-й разряд» – грузовой автомобиль и автобус. Управлять автомобилем «1-го разряда» – автомобилем с двигателем менее 10 л. с. рядовой военный шофер Н. И. Лоза имел право без особого разрешения.

Распределение шоферов-выпускников могло произойти в любую автороту, линейную автомобильную часть или автокоманду, или в броневой дивизион…

По окончании учебы, 24 ноября 1915 года в 1-й Запасной автомобильной роте зачитали приказ, по которому военный шофер рядовой Николай Игнатьевич Лоза направлялся в 17-ю автомобильную роту, которая формировалась в Петрограде для отправки в действующую армию на Кавказский фронт.

Об этом событии младший брат Николая, Карп Игнатьевич Лоза позже в своих воспоминаниях писал:

«…в ноябре 1915 года Николай окончил военную автошколу, стал шофером. Специальность в Русской армии дефицитная, а потому довольно привилегированная».

Рассчитавшись с Военной автошколой, получив документы, военный шофер рядовой Николай Игнатьевич Лоза убыл в 17-ю автомобильную роту.

17-я автомобильная рота начала формироваться на базе Военной автошколы еще в октябре 1915 года. Территориально она располагалась по адресу: Петроград, улица Сердобольская, дом 2, на территории Трамвайного парка.

Стоял последний день ноября 1915 года, когда рядовой Н. И. Лоза прибыл в 17-ю автомобильную роту, что следует из его Послужного списка:

«30 ноября 1915 года прибыл в 17-ю автомобильную роту».

(РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 2)

Представившись дежурному офицеру капитану Ступачевскому, Николай Лоза кратко доложил о себе.

– Так, так рядовой, – просматривая его документы и поглядывая на вновь прибывшего внимательными глазами опытного офицера, повторял капитан. – Окончили военную автошколу, специальность шофер, – продолжал он.

– Так точно, ваше благородие господин капитан! – отчеканил Николай Лоза.

Дежурный вновь внимательно смерил взглядом нового шофера и обратил внимание, что форма на нем тщательно подогнана, что он чисто выбрит. Про себя отметил, что солдат смотрит своими умными карими глазами прямо, отвечает спокойно, не ест глазами начальство, но и не робеет…

«На лбу написано хорошее образование», – подумал капитан.

– Где учились до армии? – спросил он.

– Окончил Хорольское городское четырехклассное училище.

– Хорошо, – ответил капитан. – Сейчас отправляйтесь в роту, найдите дежурного по роте старшего унтер-офицера Бабкова и становитесь на довольствие.

– Будет исполнено, господин капитан! – отчеканил Лоза, приложив руку к головному убору и круто повернувшись через левое плечо.

Капитан Ступачевский еще раз взглянул на документы нового шофера и с удовлетворением подумал: «Хозяйство в автороте большое, толковый шофер очень нужен».

Действительно, с началом войны штат автомобильной роты увеличился до 11 офицеров, 4 чиновников и 430 солдат и включал: 105 грузовых автомобилей, из которых 35 грузоподъемностью более 3 тонн и 25 автомобилей вспомогательного назначения: 4 грузовика для подвижных депо, 2 – для мастерских, 5 автоцистерн для горючего, 2 кухни, 12 легковых автомобилей, 2 автобуса и 5 мотоциклов.

Старший писарь роты Михаил Бороденко принял от Николая Лозы его документы и аттестаты на денежное и вещевое довольствие. Приказом командира формирующего 17-ю автомобильную роту подполковника Афанасьева рядовой Николай Лоза был зачислен в списки роты и поставлен на провиантское, приварочное, чайное и мыльное довольствие. Рядовой Лоза был определен во взвод, которым командовал поручик Руцай.

Постепенно рядовой Н. Лоза знакомился с командованием роты.

В ноябре 1915 года в формируемой 17-й автороте насчитывалось семь офицеров. Как следует из обнаруженного в РГВИА документа, список господ офицеров был следующим:

СПИСОК

г.г. офицеров вновь формируемых частей

№№Чин и фамилия Занимаемая должность

17-я автомобильная рота

1. Полковник АФАНАСЬЕВ Формирующий роту

2. Капитан СТУПАЧЕВСКИЙ

3. Ротмистр ГЛЕДОВСКИЙ

4. Поручик РУЦАЙ

5. Поручик МИНИН

6. Поручик КОЗЛОВСКИЙ

7. Прапорщик ДОРОЖКИН

Адъютант Военной Автомобильной школы

«1» октября 1915 г. Капитан…

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 27, 27об.)

Наступил декабрь… Прошло несколько холодных, снежных дней, и 4 декабря 1915 года Николаю Лозе исполнилось 19 лет. По возрасту – юноша, совсем мальчишка, но внешне Николай выглядел старше своих лет. Крепкий, с цепким пристальным взглядом карих глаз, с жесткими желваками на худощавом лице, он и вправду казался старше. Вся его фигура – энергичная, подтянутая – выражала резкость и действие. Его взгляду невольно подчинялись. Солдаты-первогодки подтягивались, видя в нем едва ли не унтера…

В его речи чувствовались образование и специальные знания: водитель на фронте, и механик, и ремонтник, и автомастерская – в одном лице…

По характеру Николай резко отличался от своего младшего брата Карпа – созерцательного и робкого юноши. Николай был человеком действия – смелым, решительным, упорным.

Я не смог бы разобраться в характере Николая Игнатьевича Лозы, если бы не воспоминания его младшего брата Карпа Игнатьевича Лозы:

«Своего старшего брата Николая, который был старше меня на три года, я очень любил и был к нему очень привязан, во всем ему подражая. Он вовлекал меня во все игры, шалости. Всюду я следовал за ним, а в зимние долгие вечера засиживался возле него, когда он учил уроки: читал, писал. Он мне показывал букву за буквой и постепенно научил читать, а потом и писать».

В своих воспоминаниях Карп Игнатьевич подробно, в деталях описывал черты характера старшего брата.

Его отчаянную смелость:

«Между отцом и матерью нередко происходили жизненные неурядицы. Остались в моей памяти картины, когда отец поднимал руку на мать. Однажды даже с ножом бросился на мать. Она отпрянула, и нож вонзился своим концом в лавку, возле которой она стояла…

Брат Николай запомнился хорошо. Он смело бросался к матери защитить… Отец тут же остывал; уходил из хаты».

Его трудолюбие: «Крепкому жилистому Николаю выполнявшаяся в поле работа не казалась утомительной. Легко было вязать снопы… Николай первый брался за работу, первый подставлял мне плечо, когда я уставал…»

Его стремление к учебе и его упорство в овладении знаниями: «У Николая была попытка поступить в Землемерное училище в городе Курске, но экзаменационных испытаний не выдержал. Однако не покидал надежду поступить… и к этому готовился усиленно, много занимаясь самостоятельно».

Наступил 1916 год. 17-я авторота пополнялась офицерами и нижними чинами. Роту продолжал формировать уже полковник Игнатьев.

Сохранился рапорт Игнатьева №696 от 10 февраля 1916 года:

РАПОРТ

Доношу, что состав шоферов вверенной мне роты пополнялся в следующие сроки и из следующих частей: 25-го октября – из ком. молодых солдат 1-й Запасной автомоб. роты – 20 чел., 1-го декабря из ком. мол. сол. 1-й Запасн. автомоб. роты – 22 чел., 7-го января из Кадра военных шоф. – 10 чел., 24-го января из Петерг. школы шоферов – 18 чел.

В классе роты обучалось – 94 чел. С 16-го ноября по 4-е января из коих на машины назначены 37 чел. Остальные за недостатком времени не успели быть подготовлены к практической езде.

В данное время шоферов в роте – 107 и добавлено 8-го сего февраля из Кадра Военных шоферов – 10 человек.

Итого 117 человек шоферов. Дано разрешение еще взять 20 человек из Кадра Военных шоферов.

Шоферы, не окончившие практических занятий в классе, назначены помощниками шоферов…

Полковник ИГНАТЬЕВ

И.Д. Адъютанта роты, подпоручик КОЗЛОВСКИЙ

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 99)

С первых дней службы в автомобильной роте военному шоферу Н. И. Лозе пришлось практически налечь на изучение «Строевого устава для автомобильных частей» и «Наставления для автомобильной службы», где расписывались организация автомобильной роты, обязанности чинов роты, строи машин, интервалы и дистанция между машинами, команды, сигналы, знаки, скорость движения и многое другое.

«Строевой устав для автомобильных частей» разработал начальник Военных сообщений Киевского военного округа Генерального штаба генерал-майор Ф. С. Рерберг. В разработке этого устава самое деятельное участие принимали специалисты Военной автошколы и лично полковник П. И. Секретев.

Автомобильная рота делилась на взводы: грузовые, легковые и штабной взвод.

Николай Лоза служил шофером в грузовом взводе. В соответствии со «Строевым уставом для автомобильных частей»: «На шофере лежит уход за машиной, он является ответчиком за ее неисправное состояние. В пути он управляет машиной и без разрешения… никому не передает управление».

Грузовой взвод состоял из грузовиков, предназначенных для перевозки армейских грузов. В грузовой взвод назначался грузовой автомобиль для взводного командира и один грузовик для возки остающихся от расчета людей, взводных вещей и ранцев.

В легковой взвод включались легковые автомобили, состоящие при роте. Штабной взвод состоял из легковых автомобилей и грузовиков и назначался для снабжения автомобильной роты всем необходимым для ремонта и обслуживания личного состава роты. Командовали взводами офицеры. Взводный командир отвечал за своевременное прибытие взвода в назначенный пункт, определял нагрузку машин и отвечал за сохранность груза.

Взвод делился на отделения по 4 автомобиля в каждом. Командовали отделениями унтер-офицеры. Начальник отделения отвечал за исправность своих машин, следил за погрузкой и выгрузкой груза.

В 17-й автороте парк машин составлял 119 автомобилей разнородного состава: несколько десятков грузовиков «Фиат», столько же машин «Уайт» и «Пирс-Арроу», кроме того грузовозы «Руссо-Балт» и другие, в том числе легковые автомобили и мотоциклы.

Нужно сказать, что таких водителей, как Н. Лоза, окончивших Военную автомобильную школу, в 17-й автороте было не так много. По существу, Н. Лоза играл роль инструктора, натаскивая на практических занятиях по устройству и вождению машины молодых солдат, будущих шоферов.

В 17-й автороте шла напряженная учеба. Но в январе 1916 года грузовозы роты в приказном порядке, несмотря на то что еще не все шоферы роты имели достаточно опыта езды по городским улицам, стали использоваться для вывоза грузов с Петроградского железнодорожного узла, который, в связи с тяжелыми зимними условиями, оказался забит вагонам.

По указанию Градоначальника ежедневно грузовозы выезжали по нарядам заведующих разгрузкой Петроградского узла. В день выезжало по 70–80 машин. Так, наряд грузовых машин на работы 10 февраля 1916 года от 17-й автороты был следующим:

«…Выслать в наряд грузовые машины на работы по перевозке грузов Петроградского Градоначальства: Пятьдесят машин… прибыть к 8 часам утра в распоряжение Градоначальника на Романовскую площадь.

Выслать в наряд грузовые машины на работы по перевозке грузов Петроградского железнодорожного узла:

1) Двум машинам… прибыть в распоряжение общества «Северо-Помощь» на товарную ст. Николаевской жел. дор. корпус 3, для перевозки ваты на Казанскую ул. №46.

2) Трем машинам… прибыть к Интендантскому вещевому складу Московская застава, Корпусное шоссе №1.

3) Двум машинам… прибыть к Орудийному заводу, Сергиевская ул.№14.

4) Пяти машинам… прибыть в распоряжение Военно-окружного правления по квартирному довольствию войск на товарную ст. Московской Виндаво-Рыбинской жел. дор. для перевозки дров на Рузовскую ул.

5) Двум машинам… прибыть в распоряжение Трубчатого завода на Финляндскую жел. дор. для перевозки олова.

6) Четырем машинам… прибыть к Трубочному заводу, Уральская ул. №1.

7) Трем машинам… прибыть в распоряжение Русского общества по изготовлению снарядов для перевозки тов. станц. Финляндской жел. дор. 820 пудов грузов.

8) Одной машине… прибыть в распоряжение ротмистра Львова на тов. ст. Московской Виндаво-Рыбинской жел. дор. для перевозки соломы на Киевскую ул.

(РГВИА. Ф. 0802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 98)

Езда в зимних условиях по городу была непростой и требовала напряженного внимания постоянно. Военный шофер Николай Лоза ежедневно выполнял по нескольку рейсов и очень уставал. Да и не только он.

В один из морозных ясных дней Лоза выехал на набережную. Перед ним расстилалась замершая Нева, в розовой морозной дымке блестел шпиль Петропавловского собора. Город был великолепен… Путь Николая лежал к Финляндскому вокзалу. Сзади задребезжал трамвай. Николай повернул руль вправо, чтобы не зацепить трамвай на повороте, дорога была скользкая…

Для улучшения организации выпуска грузовых машин роты была выпущена инструкция:

«Порядок выпуска грузовых машин 17-й автомобильной роты»

…Ежедневно к 8 часам вечера производится осмотр бывших на работе машин.

…Утром составляется рапортичка о состоянии машин на текущий день.

…С получением наряда… отдается приказ о наряде, в котором все машины разбиваются на группы по 5 машин в каждой, и в каждой группе назначается старший.

…Выпуск машин из гаража производится в присутствии Заведующего гаражом, с таким расчетом, чтобы последняя партия машин могла выйти около 7 с половиной часов утра.

…Каждая выпущенная из гаража машина заносится в книгу дежурного по гаражу, с обозначением номера, фамилии шофера и в какое время она выпущена».

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 83)

Порядок с выходом машин из ротного гаража навели, но на городских улицах главным было умение шоферов, их знания правил вождения и опыт езды по городским улицам. Его-то и не хватало. Ситуация усложнялась в связи с тяжелыми зимними условиями. Хотя дороги и чистились, но снег по сторонам улиц уменьшал ширину проезжей части, гололед увеличивал тормозной путь, мороз ухудшал условия эксплуатации машин.

Автомобили заранее подготовили к зимним условиям. Капоты автомобилей закрывали специальными утеплительными суконными чехлами. В густую смазку «тавот» коробок скоростей и коробки дифференциала примешивали минеральное автомобильное масло, чтобы на морозе тавот не загустевал еще больше. Застывшую смазку размягчали путем смазывания горячим маслом из ручной масленки.

С наступлением заморозков от замерзания воды в радиаторах в эту воду примешивали до 40% денатурированного спирта или глицерина. Воду перед наполнением радиатора подогревали. При непродолжительных остановках каждые полчаса мотор требовалось пускать «в ход вхолостую». При продолжительных остановках вода из радиатора сливалась.

Периодически, для уничтожения накипи в рубашке охлаждения, употребляли соляную кислоту, разбавленную водой. Цепь цепного привода чаще смазывали графитовой мазью.

В каждом грузовике имелся комплектцепей на колеса, для улучшения проходимости и уменьшения скольжения на дороге в зимнее время. «Наставление для автомобильной службы» требовало: «При движении по покрытой снегом или обледенелой дороге на ведущие колеса одеваются цепи».

Езда в зимнее время, да еще по городу – не самое подходящее время для обучения молодых шоферов вождению тяжелых неповоротливых грузовозов, поэтому начали происходить дорожно-транспортные происшествия: столкновение автомобиля с трамваем, слом автомобилем газовой колонки, наезд на ломового извозчика, наезд на тумбу, столкновение автомобиля с пролеткой, связанные с непомерно быстрой ездой. Были и более мелкие нарушения; езда с неосвещенным номерным знаком… Но были и аварии с наездом на людей: так, 12 января 1916 года автомобиль 17-й автороты наехал на мальчика Павла Александрова, 25 января – наезд на Власова, 31 января – наезд на извозчика Григорьева.

Эти и подобного рода происшествия оформлялись Петроградской полицией протоколами и переправлялись в 17-ю автороту. В «Списке протоколов», полученных 17-й авторотой с 1 января по 7 февраля 1916 года за 38 дней, числилось 32 протокола. То есть дорожно-транспортные происшествия происходили почти ежедневно.

Конечно, подобные происшествия случались не только в 17-й автороте, но и в 9-й и 16-й авторотах, принимающих участие в разгрузках и перевозках грузов Петроградского железнодорожного узла.

Столь большое количество происшествий не могло не волновать не только командование автороты, но и Военной автомобильной школы. В РГВИА сохранился документ, в котором указаны несчастные случаи за январь месяц 1916 года, произошедшие при движении по г. Петрограду автомобилей, принадлежащих подчиненным Военной автомобильной школе войсковых частей.

Общее количество наездов за январь месяц 1916 года – 14.

НАЕЗДЫ

По ротам Со смертельным С причинением С причинением С причинением Всего

исходом тяжел. поврежд. легких поврежд. имуществ. повр.

1-я санит. 2 – 4 3 9

авторота

9-я авторота – – – 1 1

16-я авторота – 1 – – 1

17-я авторота 2 – 1 – 3

ИТОГО: 4 1 5 4 14

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 91)

Каждый такой тяжелый случай тщательно расследовался начальниками, водители наказывались, но количество происшествий не уменьшалось. Как следует из вышеприведенного списка:

«…Автомобиль №5769, управляемый рядовым 17-й автороты БЕЛОВЫМ 8-го января с.г. наехал на фонарный столб, причем ехавшие на означенном автомобиле нижние чины ратник ФЕДОРОВ скончался, и ратник БОГДАНОВ и рядовой БЕЛОВ получили поранения.

Дело в производстве у военного следователя Петроградского Военного округа по 4-му участку».

«…Автомобиль №5760, управляемый молодым солдатом 17-й автороты ГРАДОВЫМ 8-го января с.г. наехал на трамвайный вагон. При означенном столкновении пострадал (легко) ехавший на буфере вагона мальчик ЗОЛОКУШИН.

Резолюцией начальника автошколы молодой солдат ГРАДОВ арестован на 10 суток строгим арестом».

«…Автомобиль №5795, управляемый рядовым 17-й автомобильной роты ИЛАТОВСКИМ, наехал на мальчика МАХАЛКИНА, случай произошел 15-го января с.г.

Дело направлено в прокуратуру Петроградского окружного суда, для препровождения судебному следователю, надлежащего участка».

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 93)

У военного шофера Николая Лозы тоже было несколько случаев, которые едва не закончились столкновениями. Один раз ломовой извозчик неожиданно стал разворачивать свою подводу поперек движения, загородив почти всю проезжую часть. Николай едва успел затормозить, благо скорость он не превышал, понимая, что очень скользко. В другой раз его машину занесло, и он буквально в последнюю секунду вывернул руль и не врезался в едущий трамвай. Вообще езда по узким городским улицам требовала двойного внимания и отнимала массу сил. Нет, Николай Лоза не был слабаком и не ползал по заметенным, еле очищенным улицам черепахой. У него был дневной наряд, и его надо было выполнять, но врожденный глазомер, чувство ответственности и самодисциплина не раз выручали его… Постепенно приходил опыт. Через несколько месяцев он уверенно ездил по Петрограду, изучив отдельные, в основном прилегающие к вокзалам районы города очень хорошо.

В связи с большим числом происшествий с военными водителями в Петрограде и жалобами Петроградской городской управы на нарушения порядка на улицах чинами автомобильных частей дело дошло до военного министра, который 26 февраля 1916 года приказал принять меры.

Военное министерство поручило Главному военно-техническому управлению проверить внутренний порядок в вверенных войсковых частях. В конце февраля была создана комиссия во главе с генерал-лейтенантом Мгебровым с целью проверки службы и внутреннего порядка частей Военной автомобильной школы. Проверялись 9-я, 16-я , 17-я, 19-я автороты, Броневой отдел, Санитарно-автомобильная рота, Команда молодых солдат, Кадр военных шоферов, Тракторный отдел…

В результате работы комиссия доложила следующее:

«…Во исполнение возложенного ВАШИМ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВОМ на генерал-лейтенанта Мгеброва и полковника Войновского-Кригера поручения в смысле посещения частей Автомобильной школы для проверки службы, докладывается, что в течение от 5-го по 14-е февраля частью совместно, частью в отдельности, посетили следующие части Военной автошколы: 9-ю,16-ю, 17-ю и 1-ю Запасную автомобильные роты…

При объезде указанных частей выяснилось следующее: …с 1-го апреля 1915 года по 1-е февраля 1916 года из Петроградской городской управы выдано военных автомобильных заказов 1744, из них в обращении за Военной автомобильной школой 774… В 16-й автороте – 164, 17-й автороте – 119, 19-й автороте – 9, 20-й автороте – 7…

Грузовые автомобили… работают главным образом на разгрузке Петроградского железнодорожного узла. С целью контроля работы машин, сохранения машин в порядке, надзора за их движением и достижения правильной езды по городу разработаны правила, инструкции и приказы. Все эти руководящие распоряжения в недостаточной мере и не везде проведены в жизнь…»

По результатам проверки комиссия генерал-лейтенанта Мгеброва сделала следующие выводы:

«…В общем, при посещении частей, подведомственных Военной автомобильной школе, было замечено, что внутренний порядок в частях и командах установлен и что служба ведется более или менее правильно.

…Из представленного списка несчастных случаев… виновные шоферы, в зависимости от степени вины и размера причиненного ущерба, подвергнуты дисциплинарным взысканиям или соответствующему полковому и Военно-окружному суду, причем виновность шоферов установлена только в 42 случаях, т. е. 56% общего числа несчастных случаев.

…Однако все же число нарушений шоферами установленных правил и инструкций, а также различных несчастных случаев при движении автомобилей – весьма значительно».

В ходе инспекции командир 17-й автороты полковник Игнатьев докладывал своим рапортом генерал-майору Мгеброву о причинах большого числа происшествий с автомашинами его роты:

«…Рота, не успев сформироваться и подготовить должным образом шоферов, была назначена на работы по разгрузке Петроградского узла, и, таким образом, поломки машин и нарушения правил езды по городу всецело должны быть отнесены поспешности начала работ еще не сформированной роты».

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 69, 70)

Указанные полковником Игнатьевым причины аварий вошли в итоговый документ работы комиссии:

«Это явление не может быть следствием только… недочетов в общем порядке службы чинов Военной автошколы, и причины его необходимо искать также и в следующих обстоятельствах.

Комплектование автомобильных рот шоферами в различной степени подготовленности, в связи с назначением их на самостоятельную работу по перевозке грузов в период формирования рот, когда нижние чины еще не имеют достаточной практики и не успели освоиться со своими машинами, когда вообще роты еще не сорганизованы.

…17-я автомобильная рота, находящаяся в стадии формирования и наряженная на работы по разгрузке Петроградского железнодорожного узла, дала наибольший процент несчастных случаев, так как шоферы не в должной степени усвоили предъявляемые к ним требования о езде по городу и опытность коих не могла быть достаточно проверена.

… Является необходимостью принятие дополнительных к установленному порядку мер в смысле усиления наблюдения за ездой военных автомобилей, частых проверок знаний шоферов, строгие дисциплинарные взыскания и отчисления виновных шоферов от автомобилей, причем весьма желательно, чтобы все военные автомобили… были снабжены достаточно заметными и вполне определенными отличительными знаками».

Генерал-лейтенант Мгебров

Полковник Войновский-Кригер

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1857. Л. 70об.,. 71)

Наступил март 1916 года. Небо над Петроградом все чаще голубело, под действием тепла и работы дворников снег с улиц сошел…

17-я авторота окончательно была сформирована и по количеству машин, и по количеству нижних чинов. Работа по разгрузке Петроградского железнодорожного узла была передана 19-й автороте. В конце марта 1916 года письмом №184 начальник Военной автомобильной школы генерал- майор Секретев уведомил начальника Административного отдела Главного военно-технического управления о сформировании 17-й и 18-й автомобильных рот и что между 5 и 10 апреля роты могут быть отправлены в действующую армию.

30 марта 1916 года «Секретно»

№184

г. Петроград начальнику Административного отдела (Семеновский плац) Главного военно-технического управления

«Уведомляю, что 17-я и 18-я автомобильные роты сформированы, автомобильное и техническое имущество им выдано полностью и между 5 и 10 апреля роты могут быть отправлены в действующую армию.

Окончательная готовность рот была задержана отсутствием на рынке инструментальной стали и инструментов для обработки металлов, которые фирмы отказались выдавать по нарядам, требуя расчета за наличные деньги…

Работа по разгрузке Петроградского железнодорожного узла между 22–27 числами сего марта от 17-й автороты постепенно принята формирующейся 19-й автомобильной ротой…»

Генерал-майор Секретев

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 122, 122об.)

Учебные занятия в роте завершились. 31 марта 1916 года нижние чины роты приняли присягу, о чем был издан приказ по 17-й автороте №92.

В начале апреля в роте стало известно, что скоро их погрузят в эшелоны и отправят в действующую армию на Кавказ.

В Военной автомобильной школе Николая Лозу научили многому – вождению, обслуживанию и ремонту автомобиля, но свои «огненные военные версты» ему предстояло «наматывать на кардан» на горных дорогах Кавказского фронта в 17-й автомобильной роте.

Начиналась новая страница его военной службы…

Глава 3

Турецкий фронт, 1916 год

Со времени Берлинского конгресса 1878 года Германия стремилась упрочить свое влияние на Константинополь. Турции выделялись займы на покрытие увеличивающихся военных расходов, в Константинополь зачастили немецкие офицеры-инструкторы для обучения турецких солдат.

Правительство России не могло не беспокоить усиление турок на суше и на море, но император Николай II отклонял предлагаемые ему Генеральным штабом силовые варианты решения проблемы. Он придерживался политики осторожного воздействия на Турцию, при этом зная, что Порта понимает и признает только волевую интонацию. Поэтому, когда в июле 1903 года в Турции в Битолии (Македония) произошло злодейское убийство российского консула А. Ростковского турецким жандармом, Николай II отреагировал быстро, решительно и жестко, без колебаний отдав приказ направить эскадру Черноморского флота к Босфору.

Когда 4 августа 1903 года русская эскадра в составе четырех броненосцев, минного крейсера и трех миноносцев вошла в турецкие территориальные воды, Турция, не затягивая, принесла официальные извинения и выполнила все требования России.

Через сто лет история повторилась, буквально в деталях. В декабре 2016 года в Турции в Анкаре на глазах у всех, перед телевизионными камерами, турецкий полицейский злодейски убил российского посла А. Карлова.

И опять только жесткая реакция России заставила Турцию не затягивая принести свои извинения.

Потерпев поражение в Балканской войне 1911–1912 годов, Турция еще больше попала в зависимость от Германии. 2 августа 1914 года она заключила с Германией союзный договор, и уполномоченный кайзера Вильгельма, генерал германской армии Отто Лиман фон Сандерс, стал фактически вторым халифом Турции, постепенно превращая ее в германскую вотчину.

После передачи немцами «под турецкий флаг» крейсеров «Гебен» и «Бреслау» Турция закрыла черноморские проливы Босфор и Дарданеллы для судов всех наций. Немцы упорно подталкивали Турцию к войне с Россией, но султан Решад Мехмед V оттягивал вступление в войну, и тогда 15 октября 1914 года генерал О. Л. фон Сандерс, экстренно созвав военный совет, в присутствии султана заявил, что если тот тотчас не подпишет ираде о начале войны с Россией, то крейсер «Гебен» своими орудиями разрушит императорский дворец, а сам султан будет арестован и лишен престола.

Очевидцы утверждали, что султан спросил своего военного министра Энвер-пашу: «А нам действительно нужна война?», на что тот уклончиво ответил: «Аллах велик. Мудрость Всемогущего безгранична». Султан подписал ираде. Турция объявила «джихад» – «священную войну» России и странам Антанты.

16 октября 1914 года турецко-германские корабли обстреляли русские города на Черноморском побережье, начав тем самым войну с Российской империей.

Подстрекая Турцию к войне, руководство Германии полагало, что стоит только объявить «Священную войну», как все русские мусульмане объединятся вокруг единого халифа – турецкого султана, а за ними поднимется вся мусульманская Индия и Африка.

Но этого не случилось. Видный мусульманский деятель Ага-Хан писал:

«С глубокой скорбью я вижу, что Турция поддалась под руку Германии. Германия выдает себя за бескорыстных друзей ислама, но это ложь и обман. Германия хочет сделаться полной владычицей Турции и царить над священными мусульманскими городами.

Все мы, мусульмане, должны помнить, что Турция начала войну не за ислам и не для обороны своей независимости, ибо ей не грозило никакой опасности».

Действительно, дальнейшие события не оправдали надежд Германии. Едва в России стало известно о выступлении Турции, как все российские подданные мусульмане, разноплеменное население Кавказа – чеченцы, осетины, лезгины, татары, черкесы – молились о ниспослании Отечеству победы над коварным врагом – Турцией.

Упустили из виду немцы и то, что на Кавказе помимо мусульманского населения были давнишние враги турок – христиане армяне и грузины, уже испытавшие на себе турецкое иго.

Представители кавказского населения, в том числе и мусульмане, обратились к Наместнику Его Императорского Величества на Кавказе графу И. И. Воронцову-Дашкову с просьбой разрешить им сформировать за свой счет полки Кавказской конной туземной дивизии для действия против турок и поступить добровольцами в войска Кавказского военного округа.

Историческая справка

Кавказский военный округ был создан во время реформ Д. А. Милютина в 1865 году. Великий князь Михаил Николаевич в 1862 году назначенный Наместником Его Величества на Кавказе и главнокомандующим Кавказской армией, с образованием Кавказского военного округа возглавил его.

Кавказский военный округ к 1914 году территориально состоял из 7 губерний: Ставропольской, Тифлисской, Кутаисской, Елисаветпольской, Бакинской, Эриванской и Черноморской и 5 областей: Кубанской, Терской, Дагестанской, Карсской и Батумской.

В состав округа входили: Штаб округа, 1-й Кавказский армейский корпус, 2-й Кавказский армейский корпус, 3-й Кавказский армейский корпус, крепость Александрополь, крепость Карс и укрепленный пункт Михайловский (Батум).

В разные годы войсками Кавказского военного округа командовали: генерал-адъютант, генерал от артиллерии, великий князь Михаил Николаевич, генерал-адъютант, генерал от кавалерии, князь А. М. Дондуков-Корсаков, генерал-адъютант, генерал-лейтенант С. А. Шереметев 1-й, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, князь Г. С. Голицын, генерал-лейтенант Я. Д. Малама, генерал-адъютант, генерал от кавалерии, граф И. И. Воронцов-Дашков, генерал от инфантерии А. З. Мышлаевский.

С началом войны на базе Кавказского военного округа весьма спешно начала развертываться Кавказская армия. Армия занимала полосу фронта протяженностью 720 километров от Черного моря до озера Урия. Свои основные силы в составе 120 батальонов, 127 сотен и 304 орудия Кавказская армия развернула в полосе от Батума до Сарыкамыша.

Начиная собирать материал о действиях Кавказской армии на Турецком фронте, я понял, что совершенно не имею представления о топографии и особенностях Кавказского театра военных действий 1914–1917 годов. Названия городов – Карс, Сарыкамыш, Меджингерт вообще не говорили мне ни о чем, я не знал этих городов, потому что сегодня они находятся на территории Турции, а в то время были городами Российской империи.

Я засел за топографические карты и русские и турецкие. Мало того, что мне надо было разобраться в названиях русских и турецких городов и селений, упоминавшихся в боевых сводках того времени, мне надо было сориентироваться по географическим названиям горных хребтов, долин, перевалов и рек Кавказа, а главное – по названиям и направлениям дорог, где шли тогда боевые действия. Более того, у одного и того же горного хребта в различных местах могли быть разные названия, что еще больше усложняло задачу.

Итак, к югу от главного Кавказского хребта располагается ряд параллельно идущих хребтов, носящих общее название Малого Кавказа. Эти хребты местами пересекаются поперечными хребтами, идущими с севера на юг, деля Закавказье как бы на ряд участков, служивших в те годы естественной границей между Россией и Турцией.

Хребет, тянущийся от берега Черного моря на протяжении около сорока километров, назывался Чорохским краем. Дальше его средняя часть, порядка шестидесяти километров, называлась Соганлуг, а часть этого же хребта, резко меняющая направление на восток, включительно до Малого Арарата, на протяжении восьмидесяти километров называлась Агрыдагским хребтом. Малый Арарат был тогда пограничной точкой трех государств: России, Турции и Персии.

Чорохский край представлял собой пересеченную, лесистую и малопроходимую местность со сложным горным лабиринтом, малонаселенную, без дорог.

Соганлугский район имел дороги, в том числе и железную дорогу к городку Сарыкамыш.

Агрыдагский хребет был проходимым лишь в районе трех перевалов: Чингильского, Зорского и Каравансарайского. Это расположение горных хребтов с русской стороны.

Со стороны турецкой территории, прилегающей на границе Российской империи к Чорохскому краю, примыкала турецкая провинция, называвшаяся Лазистан. Местность тоже малопроходимая и малонаселенная. Рельеф очень пересеченный, с единственной дорогой, идущей вдоль берега Черного моря к Трапезунду.

Перевалив Соганлугский хребет через Карадербентский проход, дорога спускалась в турецкую плодородную и населенную Пассинскую долину, через которую вел путь к городу Эрзеруму.

У Агрыдагского хребта турецкая территория выходила на Алийскертскую и Ванскую долины.

Соганлугский хребет прикрывал важнейшее направление Сарыкамыш – Карс – Тифлис.

Соганлуг западными скатами подходил вплотную к государственной границе того времени России с Турцией. Восточные скаты его упираются в обширное Карское плато. В северной части Соганлуг представлял голую, скалистую местность, пересеченную глубокими, непроходимыми ущельями. Средняя часть Соганлуга полосой километров двадцать, более пологая с западной части, прикрывается высотами Аскер-Даг, Барлох, Хорум-Даг и пересекается с запада на восток широким ущельем – руслом реки Аракас.

Водораздельной линией среднего Соганлуга является перевал Хан-Дере. Южная часть Соганлуга, включительно до города Кесса-Даг и хребта Агрыдаг, – сильно пересеченная, гористая, труднопроходимая местность.

В средней части Соганлуга со стороны России располагались городки Сарыкамыш, Кара-урган, у самой границы Меджингерт у горы Лагер – Мадера и городок Каракурт в долине реки Аракс. От Сарыкамыша дороги шли на запад к Кара-ургану – шоссе, которое разветвлялось у станции Соганлугской, и от него дорога шла на Меджингерт. На Каракурт шло шоссе через станцию Промежуточную, от него через Аракс на Башкей. От Кара-ургана дорога шла на север на пост Ханский, дорога на Меджингерт и дорога от Меджингерта на Каракурт.

Городок Сарыкамыш расположен в шестидесяти километрах от Карса, в котловине, ограниченной с севера хребтом Турнагель, с юга отрогами Суруп-Хач, с запада отрогами Чемурлы-Дага и с востока Артиллерийской горой. Сарыкамыш был связан с крепостью Карс железной дорогой и шоссейной дорогой.

События на Кавказском фронте развивались очень быстро, а боевые действия отличались повышенной напряженностью, активностью и маневренностью.

В октябре 1914 года, после овладения нашими войсками Аликилиссой, Хоросаном, Карадербентским проходом, Диадином и Баязетом, внимание командования Кавказской армии было обращено, главным образом, на очищение занятых ею районов Диадинской и Баязетской долин от разбитых турецких войск и курдов.

Об этих событиях в официальных «Донесениях о ходе военных действий Штаба Верховного главнокомандующего и Штаба Кавказской армии» за 24 октября 1914 года сообщалось следующее:

«Наши войска опрокинули передовые части турецких войск, с боя заняли: Зивин, Каракилиссу-Пасинскую, Ахты, Бутах, Корун и Арзап. Турки отступают, неся потери и бросая убитых. Одна из наших колонн внезапно атаковала противника в Ардосте. Турки бежали, бросив раненых. Выбив противника из селения Ид, мы захватили много продовольственных запасов.

Одна из наших казачьих сотен лихо атаковала в конном строю окопы и порубила турецкую пехоту. Наша колонна, пройдя по трудным горным дорогам в течение 30 часов 80 верст, обрушилась на турок у Мысуна и Диадин, захватила пленных, оружие и боевые припасы».

24 октября 1914 года войсками Кавказской армии после горячего боя была взята сильная, хорошо укрепленная позиция турок, прикрывавшая путь к Эрзеруму.

11 ноября опрокинутый на Эрзерумском направлении по всему фронту противник принужден был к поспешному отступлению.

13 ноября преследуемые нашими войсками турки укрылись на сильно укрепленной позиции у Деве-Бойну в 11 верстах к востоку от Эрзерума.

14 ноября наши войска, перейдя в наступление в долине Ефрата, выбили турок с занимаемых позиций и обратили их в бегство.

Наши победы не были связаны с тем, что турецкая армия являлась слабым противником. В 1914 году армия Турции была современной и хорошо оснащенной. На вооружении дивизионной артиллерии находились 75-мм орудия «Крупп», «Шнейдер», «Шкода». Тяжелая артиллерия имела 105-мм гаубицы «Крупп». Только в течение 1908–1910 годов армия получила 150 скорострельных орудий, 100 000 винтовок «Маузер», 350 миллионов ружейных патронов».

(Вооруженные силы России в Первой мировой войне. М., 2014)

Активными приверженцами перевооружения и германской военной системы с четкой структуризацией армии были лидеры младотурецкой партии «Единение и прогресс»: Энвер-паша – военный министр и начальник Генерального штаба, Талаат-паша – председатель партии младотурок и министр внутренних дел, Джемаль-паша – морской министр, шеф полиции и военный губернатор Константинополя и министр финансов Джавид-бей.

Вооруженные силы Турецкой империи состояли из постоянной армии, по-турецки – низам; резервной армии, по-турецки – редиф, и ополчения – мустахфиз. Кроме этого кочевые племена формировали конные полки – гамидие. Турецкая армия комплектовалась нижними чинами по всеобщей воинской повинности, распространенной с 1908 года на все население, но с допущением откупа от службы за 50 фунтов, что на 1914 год это составляло 450 рублей. Призывной возраст составлял 21 год. Общий срок службы исчислялся в 25 лет, из них: под знаменами – 5 лет; в запасе – 6 лет; в резерве – 9 лет и в ополчении – 7 лет.

Унтер-офицерский состав пополнялся из ефрейторов и рядовых, сдавших установленный экзамен, или же из лиц, окончивших двухлетний курс унтер-офицерских школ.

Офицерский корпус турецкой армии пополнялся за счет выпусков из школ: военной – для пехоты и кавалерии; артиллерийской – для артиллерии; инженерной – для саперных войск. Подготовительными заведениями для поступления в военные школы служили военные прогимназии и военные гимназии. Дальнейшее усовершенствование офицеров в военных или специальных науках проходило в офицерских классах Генерального штаба.

На 1914 год пехота турецкой армии состояла из 130 пехотных и 9 стрелковых полков и 43 отдельных стрелковых батальонов. Полки состояли из 3 батальонов 4-ротного состава. Рота имела по 3 взвода. В роте насчитывалось 120 человек. Полкам придавались пулеметные роты из 4 пулеметов системы «Максим» или «Гочкис».

Турецкая кавалерия состояла из 40 полков 5-эскадронного состава, причем каждый эскадрон в течение года нес службу запасного. Большая часть конского состава формировалась венгерскими лошадьми, остальные – местными породами.

Инженерные войска состояли из 14 саперных батальонов, 14 телеграфных рот и 2 железнодорожных полков.

Турецкая артиллерия делилась на полевую и тяжелую. Полевая артиллерия состояла из частей ездящей, горной и конной артиллерии. Главную массу составляла ездящая артиллерия численностью 43 артиллерийских полка 2- или 3-батальонного состава, по 3 батареи на батальон, всего 213 батарей. Горная артиллерия состояла из 31 батальона 3-батарейного состава общей численностью 71 батарея. Конная артиллерия состояла из 5 батальонов 2-батарейного состава, всего 10 батарей. Тяжелая артиллерия состояла из 5 батальонов по 3 шестиорудийные гаубичные батареи в каждом.

Во время войны соединения турецкой армии реорганизовывались: части пехоты и артиллерии были сведены в дивизии, состоящие из 3 пехотных полков, 1 стрелкового батальона и 1 полка ездящей артиллерии, тыловых учреждений, инженерной роты, понтонного отделения, роты ездящей пехоты в качестве дивизионной конницы. Общее число дивизий достигло 43. Пехотные дивизии образовывали корпуса. Корпуса располагались по всей территории Турции, разделенной в отношении военного управления на четыре инспекции. Первая инспекция управляла округом вокруг Константинополя, Вторая инспекция – Алеппо, Дамаск, Ходейда, Третья инспекция – Эрзерум, Четвертая – Багдад.

Общая численность Турецкой армии в мирное время составляла 250 тысяч человек. С началом войны ее довели до 1 миллиона 250 тысяч человек.

В декабре 1914 года в командование турецкой армией вступил Энвер-паша – военный министр, имевший звание мушера – маршала Турции.

На Кавказе русские войска сошлись в смертельной схватке со своим исконным врагом – Османской империей.

Раз за разом, снова и снова пересматривал я кинохронику боевых действий на Кавказе в документальном фильме «Первая мировая война 1914–1918», выпущенном компанией «Киномир» к столетию Первой мировой войны в 2014 году, и удивлялся, как эти кинопленки вообще были сняты сто лет назад зимой, в горах, в лютый мороз?

На уникальных кадрах начала прошлого века запечатлены заснеженные Кавказские горы, обледенелые скалы, бездонные ущелья, узкие горные тропы с растянувшимися вереницами солдат, лошадей, нагруженных пушками и ящиками боеприпасов… Срывающиеся в пропасть камни, тянущие вниз навьюченных животных и людей…

Передвигаться и выживать в таких условиях уже было подвигом, а сражаться и побеждать – чудом! Русским чудом!

Такое чудо произошло в декабре 1914 года под городком Сарыкамыш.

Первые недели боевых действий в Турции были для нас успешными, и командование Кавказской армией пропустило момент подготовки и перехода турок в наступление в районе Сарыкамыша. Затерянный в горах Восточного Кавказа городок Сарыкамыш был стратегически важен и для нас, и для турок. Сарыкамыш был опорным пунктом в Карском уезде, у восточной подошвы Саганлугского хребта. Через его железнодорожный узел проходили все пути поставок русских войск, а в самом городке располагалась наша главная передовая база.

План взятия Сарыкамыша был разработан на картах германским генералом Б. фон Шеллендорфом и передан Энвер-паше. Если бы турки взяли Сарыкамыш, они получили бы все необходимые припасы, возможность окружить и уничтожить русскую Кавказскую армию.

Кавказ для России был бы потерян!

Но мог бы быть потерян для России на Кавказе и император!

Именно с Сарыкамышем связано в жизни императора Николая II событие, удачное окончание которого иначе как чудом не назовешь!

В дневнике великого князя Андрея Владимировича, кузена царя, в записи от 17 января 1915 года упоминается поездка императора на Кавказ:

«А вот на Кавказе – дела творятся. Прямо чудеса, что такое. Государь был на Кавказе… Потом Государь был в Сарыкамыше и только успел доехать обратно до Ставки, как была получена телеграмма, что Сарыкамыш уже окружен турками.

Как теперь оказалось, именно в то время когда Государю докладывали, что турки будут наступать не раньше февраля-марта, два их корпуса уже обходили нас справа, а в то время когда государь был в Сарыкамыше, авангард турок показался уже на горах и курды, по сведениям пленных, даже хотели обстрелять царский поезд, но никак не ожидали, что он так скромно выглядит. Через два дня после отъезда государя Сарыкамыш был занят. Из этого видно, в какой опасности Государь был благодаря беспечности и халатности штаба Кавказского наместника».

То, что Николай II был в Сарыкамыше, известно из записи в его личном дневнике:

«1 декабря. Понедельник. Самый знаменательный для меня день из всей поездки на Кавказ. В 9 час. прибыл в Сарыкамыш. …Сел в мотор с Бенкендорфом, Воейковым… и поехал в церковь, затем через перевал на границу в Меджингерт. Тут были построены наиболее отличившиеся нижние чины всей армии в числе 1200 человек. Обходил их, раздавал Георгиевские кресты и медали… В 4 часа уехал обратно в Карс. Поезд шел плавно и тихо…»

Позднее, дворцовый комендант генерал-майор В. Н. Воейков, отвечающий за безопасность царя, в своих мемуарах писал:

«Возвратившись из Меджингерта в Cарыкамыш, через несколько времени узнал, какую сделал оплошность, приняв на веру ручательство за безопасность посещения Государем передовых войск в Сарыкамышском направлении; оказалось, что штаб турецкой армии, с Энвер-пашою во главе, находился на высотах так близко от ущелья, по которому пролегал путь Его Величества, что направление следования было видно с турецких аванпостов. Благополучный исход этого выезда можно приписать только счастливой случайности, так как туркам в голову не могло прийти, что в одном из появившихся на дороге автомобилей следовал Русский Белый Царь».

Да, будь Николай II убит случайной турецкой пулей, история России могла быть совершенно другой, но Божественное провидение спасло императора от геройской смерти, оставив ему участь быть расстрелянным большевиками в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге.

Турецкий военный министр Энвер-паша сосредоточил на Кавказе 90-тысячную армию, против 63 тысяч русских войск. Он так спешил и был уверен в победе, что даже не позаботился о теплом зимнем обмундировании для своей армии, ибо делал ставку на боевой дух своих аскеров.

Мушир (маршал) Энвер-паша обратился к своим войскам с воззванием: «Солдаты, я всех вас посетил. Видел, что ноги ваши босы и на плечах ваших нет шинелей. Но враг, стоящий против вас, боится вас. В скором времени вы будете наступать и вступите на Кавказ. Там вы найдете всякое продовольствие и богатства».

9 декабря 1914 года, после того как два турецких корпуса вплотную подошли к Сарыкамышу, генерал от инфантерии А. З. Мышлаевский, помощник главнокомандующего Кавказской армией и Кавказского наместника графа Воронцова-Дашкова, фактически командующий русской армией на Кавказе, отдал приказ об отступлении по всему Кавказскому фронту и поспешно выехал в Тифлис, сославшись на болезнь, передав полномочия своему начальнику штаба генералу Н. Н. Юденичу.

Участник тех событий офицер 155-го пехотного полка капитан В. А. Левицкий позднее в книге «На Кавказском фронте Первой мировой» вспоминал свой разговор с полковым адъютантом об этом событии:

«– А как дела там, на фронте перед Меджингертом и Кара-урганом?

– Идут тяжелые бои, а особенно на правом фланге у туркестанцев… Особенно понизилось настроение у всех, когда разнеслась весть об отъезде командующего.

– Хорошо, Борис, но я тебя не понимаю. Куда же мог выехать генерал Мышлаевский, на фронт к Кара-ургану или к нам сюда, в Сарыкамыш?

– Нет, брат, ни туда, ни сюда, а в Тифлис через Каракурт и Катызман.

– Да, но тогда получается такая картина, что командующий просто оставил свою армию. Кто же сейчас командует армией?

– Слышал в Соганлуге, что командование армией принял генерал Юденич».

То, что это была не солдатская молва, а факт, писал в 1933 году в своей работе «Великая война на Кавказском фронте 1914–1917 гг.» непосредственный участник и свидетель происходивших событий генерал-майор Е. В. Масловский:

«Генерал Мышлаевский оставляет войска в самую тяжелую минуту для армии, уезжая… в Тифлис, хотя бы и для важной цели создания новой армии и организации дальнейшей обороны Кавказа. Таким образом, в критическую минуту армия лишается авторитетного и старшего над командирами корпусов начальника».

Первое, что сделал генерал Юденич, вступив в командование армией, – немедленно отменил приказ об отступлении! Он был уверен, что за несколько недель движения в зимних горах турки уже выдохлись. Ударили сильные морозы и русские лазутчики извещали, что плохо одетые, необутые турецкие солдаты массово гибнут от холода.

Генерал Юденич понимал, что Сарыкамыш оставить нельзя ни при каких обстоятельствах. Возглавил оборону Сарыкамыша полковник И. С. Букретов. Полковнику Букретову, принявшему под свое командование две пластунские бригады, 250 выпускников школы прапорщиков и две дружины наспех собранного ополчения, надо было продержаться против трех турецких корпусов до прихода подкрепления.

Когда турецкие колонны стали спускаться с гор, защитникам Сарыкамыша стало не по себе – такого количества неприятеля они не ожидали. Энвер-паша бросил в этот район три армейских корпуса. 10-й армейский корпус был сосредоточен перед Сарыкамышем, 9-й и 11-й корпуса по горным кручам должны были обойти его с флангов. Энвер-паша задумал устроить окруженным русским «Канны» по-турецки».

Была середина морозного и снежного декабря 1914 года, когда в Сарыкамыше и его окрестностях развернулись ожесточенные сражения. Шестнадцать новеньких станковых пулеметов «Максим», с запасом патронов, обнаруженные на складах, позволили крошечным силам Букретова, отбивая пулеметным огнем турецкие атаки, продержаться несколько суток.

17 декабря 1914 года турки прорвались в центр Сарыкамыша, захватив железнодорожную станцию. Им казалось, что победа близка.

Нужно было спасать Сарыкамыш! Командиру 1-й Кубанской пластунской бригады полковнику Р. И. Термену поставили задачу любой ценой спасти положение…

Пластуны – это казачий «спецназ» – отборные части казачьих войск, предназначенные для разведки и рейдов по тылам противника.

Известна крылатая фраза полковника Р. И. Термена: «Умереть мало, нужно победить!»

– Будем брать без выстрелов, – дал приказ своим пластунам Ричард Иосифович Термен.

Внезапная, жестокая, беспощадная рукопашная атака кубанцев привела турок в ужас, и их многотысячная армия дрогнула…

Очевидец вспоминал:

«Лихо бросились пластуны в атаку. Их стремительность и порыв с трудом поддаются описанию. В расстегнутых шубах и бурках, с винтовками наперевес… с лицами, полными отваги и жестокости, – они уже вызвали робость у турок. Через минуты враги столкнулись грудь с грудью. Завязалась ожесточенная штыковая схватка, лязг оружия, глухие удары прикладов, крики, мольбы о пощаде, и все это, освещенное заревом пожара, производило потрясающее впечатление.

Трудно было турецкому аскеру состязаться с казацким штыком. Он искал спасения в бегстве, но на каждом углу его ожидал верный удар пластуна».

Об этом геройском деле капитан 155-го пехотного полка В. А. Левицкий писал:

«Дело пластунов в ночь на 17 декабря 1914 года заслужило глубокую признательность всей Кавказской армии, а их боевую работу у Сарыкамыша, казачье войско должно будет вписать золотыми буквами в историю для назидания потомству».

Чтобы вернуться на позиции и перегруппироваться туркам потребовалось несколько часов, за это время к Букретову подоспело подкрепление – части генерала М. А. Пржевальского, двоюродного брата путешественника и разведчика Н. П. Пржевальского, которые с ходу перешли в наступление. В результате один турецкий корпус был окружен и взят в плен. Командир 9-го корпуса Исхан-паша, три начальника дивизий и два заместителя начальника дивизий со своими штабами, более 100 офицеров и 1000 нижних чинов были взяты в плен, остальные рассеяны, убиты или замерзли в снегу. 3-я турецкая армия перестала существовать! Из 90 тысяч ее солдат и офицеров под Сарыкамышем было убито и ранено 60 тысяч человек. Еще 6 тысяч человек были обморожены.

Казавшийся врагам неизбежным, наш разгром превратился в нашу громкую победу!

Император Николай II по поводу неудавшейся турецкой победы с сарказмом записал в своем дневнике: «…Преследование остатков разбитых турецких корпусов закончилось; они все прогнаны далеко за границу. Так окончилось знаменитое движение внутрь наших пределов армии под командою, мнящего себя Наполеоном, Энвер-паши!» (Дневник императора Николая II. М., 1991).

Историческая справка

Маршал турецкой армии Энвер-паша, «мнящий себя Наполеоном», после окончания Первой мировой войны бежал в советскую Россию и даже рассматривался большевиками как возможный лидер революционного движения на Востоке. Однако Энвер-паша присоединился к басмачам и был убит в бою 4 августа 1922 года в кишлаке Чаган красноармейцами 8-й кавалерийской бригады.

За победу генерал-лейтенант Н. Н. Юденич в звании генерала от инфантерии был назначен командующим Кавказской армией. Генерала М. А. Пржевальского и полковника Букретова повысили в должностях и наградили орденами Святого Георгия. Полковник Р. И. Термен также был награжден орденом Святого Георгия.

«Летопись войны» гордо писала об этой победе:

«В конце декабря Господь внял трудам Государя и накануне Рождественских праздников даровал нашей Кавказской армии победы над турками под Ардаганом и Сарыкамышем – прекрасный рождественский подарок России. Вид кавказских солдат, пластунов Кубанских и Терских казаков произвели на Государя самое отрадное впечатление.

Слава Богу, уверенность в победе оправдалась, и русская Кавказская армия так же грозна и непобедима, как и во времена его Державных предков».

В Османской империи стали искать виновных в этом разгроме. Ими стали армяне, добровольно воевавшие в составе русской армии, их родственники, которых турки объявили пособниками, одним словом – армянский народ, самый многочисленный и сильный народ нетурецкого происхождения, проживающий на территории Турции.

Армян официально объявили виновниками этого поражения, государственными изменниками и врагами Турции. По всей территории Османской империи началась армянская резня.

Настоящая причина, как выясняется сейчас, была еще абсурднее. Население Западной Армении входящее в состав Османской империи, было помехой на пути далеко идущих геополитических планов Турции. Турецкие идеологи планировали создание новой сверхдержавы – «Туранской империи», простиравшейся от Самарканда до Адрианополя, от Суэцкого канала до Казани, в которую вошли бы все тюркоязычные мусульмане Малой Азии, Крыма, Кавказа и Туркестана. Мушир Энвер-паша, «турецкий Бонапарт», как называли его, являлся одним из главных идеологов панисламизма.

Для создания этнорелигиозного коридора от Турции к исламскому Кавказу планировалось убрать с этих земель христиан армян. Один из турецких радикалов доктор Назым-Бей говорил: «Армянский народ надо уничтожить в корне, чтобы ни одного армянина не осталось на этой земле и забылось само это имя».

27 февраля 1915 года военный министр Турции Энвер-паша разослал секретную телеграмму о начале уничтожения армян. Конкретные меры «по окончательной ликвидации армян» были изложены в секретной директиве министра внутренних дел Талаат-паши 15 апреля 1915 года.

Турки опередили германских нацистов на несколько десятилетий. По приказу турок армянское население сел и деревень собирались вместе. Мужчин истребляли на месте, а женщин и детей угоняли в пустынные места и убивали там.

В одном из своих интервью немецкой газете «Berliner Tageblatt» Талаат-паша заявлял:

«Нас упрекают в том, что мы не делаем различия между невиновными и виновными армянами. Ну и что? Те, кто сегодня невиновны, может быть, завтра будут виновными».

С апреля 1915 года на территории Османской империи началось тотальное уничтожение – геноцид одного народа другим. Были зверски убиты более 100 тысяч армянских солдат, призванных на службу в турецкую армию. Точное число жертв геноцида неизвестно, но по оценкам историков, это от полутора до двух миллионов человек.

Неслыханные зверства министр внутренних дел Турции Талаат-паша прикрывал разговорами о том, что турки защищают «национальные интересы» и стремятся помешать «созданию Армянского государства в приграничных с Россией вилайетах» (Елисеев В. Неистовый младотурок // Загадки истории. №20. 2017).

В городе Ван армяне подняли восстание, мужественно, отчаянно и безнадежно сражаясь против войск турецкой регулярной армии, продержавшись четыре недели. 16 мая 1915 года в районе озера Ван для оказания помощи восставшему против турок армянскому и айсорскому христианскому населению Кавказская армия провела наступление и отбросила турок.

По личному приказанию государя Николая II русские войска предприняли ряд мер для спасения армян, в результате которых «из 1651 тысячи душ армянского населения Турции было спасено 375 тысяч, то есть 23 %» (Пагануцци П. Император Николай II спаситель сотен тысяч армян от турецкого геноцида // Родина. №8. 1993).

Через русско-турецкую границу были пропущены на российскую территорию огромные толпы народа. Русские чиновники принимали армянских беженцев без всяких формальностей, вручая по царскому рублю на каждого члена семьи и особый документ, дававший им право в течение года беспрепятственно устраиваться по всей Российской империи, пользуясь бесплатно всеми видами транспорта.

В приграничной зонебыло налажено кормление голодных людей из военных полевых кухонь и раздача одежды нуждающимся.

История имеет свойства повторяться, и сейчас, сто лет спустя, солдаты Российского миротворческого контингента в разрушенной войной Сирии кормят из полевых кухонь сирийских мирных граждан – детей, женщин, стариков. Раздают воду, медикаменты и оказывают другую гуманитарную помощь местному населению.

24 мая 1915 года Россия, Великобритания и Франция подписали совместную декларацию, которая объявила уничтожение армян в Турции – преступлением против человечества, назвав все происходящее тогда новым, а теперь широко употребляемым во всем мире словом – «геноцид».

Во внешней политике Российского государства всегда немаловажное значение придавалось стремлению к ослаблению Османской империи. В начале ХХ века правительство России с тревогой и беспокойством наблюдало за активным проникновением Германии на Ближний Восток и в Азию, а Австро-Венгрии – на Балканы. На Ближнем Востоке сталкивались и сплетались в клубок интересы практически всех мировых держав. Используя эти противоречия, Османская империя от имени двенадцати высших улемов выпустила воззвание к мусульманам всего мира с призывом взяться за оружие, с призывом к «Священной войне» против неверных:

Воззвание.

«Центральная Европа не избегнула бедствий, вызванных на Ближнем Востоке Московским правительством, которое, стремясь уничтожить благотворение Божества, имеет лишь одну цель поработить человечество…

Правительство – притеснитель, которое носит имя Тройственного Согласия, не только похитила в течение последнего века у мусульманских народов Индии, Центральной Азии и большей части Африки их политическую независимость… но в течение полувека… заставило нас потерять наиболее драгоценную часть Оттоманской империи.

Слуга двух священных городов, Калиф мусульман и Глава всех верующих… призывает к Священной войне мусульманские народы… Калифат призывает к оружию всех без исключения подданных от 20 до 45 лет… и отдает всем верующим приказ принять участие в Священной войне…

О народ Магомета!

О мусульмане, верные слуги Господа!

Те, которые примут участие в Священной войне для счастья и спасения правоверных и вернутся живыми, вкусят счастья; что касается тех, которые найдут смерть, они будут иметь право на звание мученика.

Воины мусульманские! С помощью Бога и духовной поддержки Пророка вы победите и сокрушите врагов веры, и вы наполните вечной радостью мусульман, следуя небесному завету!»

Подписали: Хаири (Шейх-уль-ислам), Зиа-ед-Дин, Мусса Кязим и двенадцать высших улемов.

Как все это, спустя 100 лет, совпадает с действиями ИГИЛ (Исламского государства) – международной радикальной исламистской организации, признанной в России и в большинстве стран террористической, провозглашенной 29 июня 2014 года как всемирный Халифат – квазигосударство с шариатской формой правления, действующей на территории Сирии и Ирака и ведущей боевые действия в Ливане, Афганистане, Пакистане, Ливии, Египте, Алжире, Йемене, Нигерии, осуществляющей террористические акты в других странах и призывающей мусульман всего мира к «Священной войне», к борьбе с неверными.

Боевые действия наших войск на Кавказе в декабре 1915 года, в разгар зимы, в метели и мороз проходили в чрезвычайно тяжелых, порой невыносимых условиях. Начальник штаба 4-й Кавказской стрелковой дивизии генерал Квинитадзе вспоминал:

«В начале декабря солнце спряталось, и повалил снег… недели две-три шел непрерывно снег. Все дороги заваливались им; расчищать их было невозможно, так как расчищаемый участок сейчас же снова заносило.

…Нам надо было перевалить два перевала: Корирский и Шайтан-Даг. Пока подымались по южному скату Шайтан-Даг, светило солнце, было тихо, дорога была расчищена, но только перевалили через высшую точку перевала и стали спускаться по северному скату… все сразу переменилось: от отреза дороги снег стоит стеной до 3–4 саженей, ветер страшный, метель, в 20 шагах ничего не видно, стоят люди и чистят дорогу, заметаемые снегом и замерзая.

Зимой у соседей-пластунов произошло следующее: полусотня в 45 человек, сменившаяся с передовых позиций и возвращавшаяся по пробитой в снегу тропе, вся провалилась в ущелье и была засыпана снегом. Был случай замерзания телефониста с трубкой у уха при проверке телефонной связи. И не было ни случая ропота».

Несмотря ни на что, декабрь 1915 года на Кавказском фронте ознаменовался успешно выполненной крупной операцией внезапного и стремительного наступления наших войск на центр турецкой армии. Центральный участок турецкого фронта занимал сильные, заблаговременно укрепленные позиции на более чем стоверстном фронте от района озера Тортум-Гель до реки Шариян-Су.

Об этих событиях «Летопись войны» писала:

«Турки имели на своей стороне все выгоды сильно пересеченной и удобной для обороны местности. На их стороне были и атмосферические, и климатические условия. Но все это не остановило порыва наших войск. Наше нападение накануне Нового года увенчалось взятием большого числа пленных и боевых материалов».

25 декабря 1915 года наступающие войска генерала М. П. Пржевальского взяли вражеские окопы на горах Гай-Дага. Турецкий военно-начальник Керим-паша, начав стягивать к району нашего наступления все войска, имевшиеся под рукой, тем самым допустил ошибку. Перемалывая врага, солдаты Пржевальского подобрались к турецким укреплениям.

До наступления Нового года оставались считаные дни.

…Бушевавшая несколько дней метель протяжно завывала в ущельях, когда 31 декабря 1915 года в бой двинулась вся Кавказская армия. Разразилась жестокая схватка за Азап-Кейскую турецкую позицию. Во вьюжную Новогоднюю ночь на этих позициях полегла половина 154-го Дербентского полка, в нем погибли все офицеры, и солдат в бой повел полковой священник.

Турецкий фронт был прорван!

Российские газеты с восторгом описывали это героическое наступление:

«В самый разгар зимы Кавказские орлы взлетели на заоблачные вершины пустынных и суровых гор турецкого театра. Снежные бури и глубокие снега не остановили их могучего натиска. Работая ружьем и лопатой, русский солдат отважной борьбой за святое дело своей Родины проводил минувшую годину в тяжелых испытаниях и боем встретил неведомое грядущее…

Это нынешнее наступление Кавказской армии еще раз ярко рисует высокие, не поддающиеся никаким воздействиям, боевые достоинства наших войск».

31 декабря 1915 года Верховный главнокомандующий император Николай II в Приказе армии и флоту обратился к защитникам Отечества:

Приказ Армии и Флоту

(31-го декабря 1915 года)

Минул 1915 год, полный самоотверженных подвигов Моих славных войск. В тяжелой борьбе с врагом, сильным числом и богатым всеми средствами, они истомили его и своей грудью, как непреоборимым щитом Родины, остановили вражеское нашествие.

В преддверии Нового 1916 года Я шлю Мой привет вам, Мои доблестные воины. Сердцем и мыслью Я с вами в боях и окопах, призывая помощь Всевышнего на ваши труды, доблесть и мужество… Каких бы трудов и жертв Нам ни стоило это, Мы должны дать Родине победу. Я сердцем чувствую горячее стремление и готовность всех войск и каждого до конца исполнить свой святой долг защиты Родины.

Я вступаю в Новый год с твердою верою в милость Божию, в духовную мощь и непоколебимую твердость и верность всего русского народа и в военную доблесть Моих армии и флота.

НИКОЛАЙ

Новый год… – всегда немного таинственный и волнующий своею загадочностью… Что там впереди?

В статье «Новый год» журнал «Летопись войны» с большим теплом поздравлял воинов с Новым годом, с новыми победами:

«…Переступая невидимую таинственную грань, отделяющую 1915 год от 1916, мы с еще большим душевным трепетом вглядываемся в будущее, желая отгадать конец великих событий, развертывающихся перед нами.

Третий год тянется Великая война, потрясшая до основания жизнь почти всего мира и каждого из нас.

1916 год должен принести нам мир – победоносный, прочный, славный… Залог его – в правоте дела России, в успехах, добытых нашим оружием, в единении русского народа, в доблести наших воинов и их вождей.

Богу угодно уже было увенчать кровь и ратные труды наших доблестных войск успехами! «С Новым годом, с Новым счастьем!», «С Новыми победами во славу родной России, всего славянства!»

Да сгинет кровавая темная сила тевтонов и османов и да водворится на земле мир и в человеках благоволение».

В снежных бурях и метелях наступил 1916 год…

Новый год Россия встретила твердым заявлением своего Державного Вождя о необходимости вести борьбу со страшным врагом с полным напряжением.

Газета «Новое время» писала о переломе настроений в русской армии, цитируя письмо офицера-фронтовика: «…Вообще, перелом в настроении несомненный. Раньше, под гнетом неудач, мы лишь упрямо твердили: «А все-таки окончательная победа будет за нами». Теперь же все мы верим, более того убеждены в глубоком успехе!»

Регулярно печатавшиеся «Официальные донесения о ходе военных действий» от Штаба Верховного главнокомандующего русской армией и Штаба Кавказской армии, в начале января 1916 сообщали:

«2 января 1916 года на Кавказском фронте в боях нами было взято в плен свыше 300 турецких аскеров и захвачены 4 неприятельских орудия с большим числом зарядных ящиков и боевых припасов».

«3 января 1916 года наши войска спустились в Пассинскую долину и овладели селением Кепри-Кей. За ними, расширяя прорыв, двигались другие соединения Кавказской армии, которые вышли к хребту Деве-Бойну.

Два русских корпуса разгромили три турецких корпуса, потеряв убитыми и ранеными около 20 тысяч человек. Турки потеряли примерно 25 тысяч человек и 7 тысяч попали в русский плен». Потери турок убитыми, ранеными, пленными и обмороженными были очень велики. Вспыхнувшая в рядах турецких войск эпидемия тифа еще больше проредила их ряды. Отступавшие под нашим натиском турецкие части были дезорганизованы, перемешаны, деморализованы, в них наблюдался большой моральный упадок.

Военные историки Первой мировой войны считают, что преобразования в турецкой армии, осуществленные под руководством немецких инструкторов перед войной, скорее расшатали основные устои духовного строя турецких войск, чем принесли им пользу в организационном отношении. Предыдущая Балканская война 1911–1912 годов показала, что отсутствие в Турции хорошего офицерского корпуса обрекало армию на неуспех. К Первой мировой войне турецких офицерский корпус не сильно улучшился, что было связано с изгнанием старых заслуженных офицеров со службы и замена их новыми прогермански настроенными офицерами, что не смогло скрепить связь армии с офицерством, проникнутым фаворитизмом и немецким презрением к низшим чинам. Скороспелая подготовка офицеров немецкими инструкторами в тактическом отношении не привела ни к чему хорошему. В нужную минуту у них не хватало ни знаний, ни сноровки для устранения опасности.

По воспоминаниям очевидцев и участников тех событий, каждый турок в отдельности представлял собою надежного и храброго солдата, но эти же турки, взятые в массе, вследствие отсутствия однородного командного состава, проникнутого национальным духом, ввиду постоянного неплатежа жалованья, оказываются уже непригодными к выполнению серьезных боевых задач.

Личная доблесть турецких солдат выказывалась при обороне, когда же переходили в наступление, то активная борьба становилась им не по силам. Зато отступление их приобретало стихийный характер, причем бросалось все – артиллерия, пулеметы, обозы.

После завершения разгрома трех турецких корпусов и завершения этого этапа боевых действий наступление Кавказской армии приостановилось для перегруппировки войск.

Русская пресса с воодушевлением писала:

«Несмотря на полное бездорожье, скалы, глубокие ущелья и снежные метели, наши войска продолжают преследовать отступающего противника. Наш успех против центра турецкой армии, действовавшей на фронте от озера Тортум-Гель, на юг до долины Шариян-Су, достигнутый в первые дни Нового года, продолжился, и в наших руках уже не только Кепри-Кейская позиция, но и позиция у Гасан-Калы, последняя перед фортами Эрзерума».

Предстоял штурм неприступной Эрзерумской укрепленной позиции. Неприступной, потому что сама природа укрепила турецкие позиции хребтами гор, провалами ущелий, ветрами, снежными метелями и морозами.

Как описывали эту местность русские газеты:

«Свойства местности Кавказского театра, при чрезвычайной скудности путей сообщения, да еще вследствие морозов и метелей, очевидно, не таковы, чтобы способствовать подвозу какой-либо, особенно сильной артиллерии».

Внешние условия для перехода в наступление, в соответствии с правилами военной науки, были совсем не подходящими, но командующий Кавказской армией генерал-лейтенант Н. Н. Юденич считал, что именно сейчас, зимой, надо переходить в наступление, «потому, что по весне турки перебросят с других фронтов освободившиеся части и придется нам самим переходить к обороне, поэтому наступление в этих условиях было лучшим способом обороны». Расчет Юденича строился на уверенности турок в том, что русские не станут предпринимать никаких серьезных действий в новогодние и рождественские праздники.

Эрзерум – крупнейший город азиатской Турции – являлся замком, которым запирались ворота в Пассинскую долину и в долину Евфрата. В этом городе сходились важные пути на Батум, Ольты, Ардаган, Муш, Битлис, Трапезунд. Этот город являлся центром сложной системы турецких укреплений.

С потерей Эрзерума вся турецкая линия фронта развалится, – понимал генерал Юденич, но понимал он и другое: его идея наступления зимой, в горах, против сильно укрепленного района, со стороны выглядела полным безумием!

Великий князь Николай Николаевич, наместник на Кавказе, не хотел рисковать, но после бурных объяснений с Юденичем и после того, как генерал Юденич выразил готовность взять на себя всю ответственность за успех или провал предстоящей операции, великий князь операцию утвердил. Ставка также одобрила план генерала Н. Н. Юденича.

Николай Николаевич Юденич родился 18 июля 1862 года в Москве в семье коллежского советника. По происхождению из дворян Минской губернии. После окончания гимназии поступил в 3-е Александровское военное училище. Выпущенный из училища подпоручиком, Юденич служил в лейб-гвардии Литовском полку, затем в линейных пехотных частях.

Н. Н. Юденич закончил Николаевскую академию Генерального штаба. В русско-японскую войну командовал 18-м стрелковым полком. В феврале 1905 года отличился решительностью и отвагой в сражении под Мукденом. Был награжден Золотым оружием – офицерской саблей с надписью «За храбрость».

В январе 1913 года генерал-майор Н. Н. Юденич прибыл в Тифлис на должность начальника штаба Кавказского Военного округа.

Один из сослуживцев начальника штаба Кавказской армии генерала Н. Н. Юденича дал ему такую характеристику: «В самый короткий срок он стал близким и понятным для кавказцев. Точно он всегда был с нами. Удивительно простой, в котором отсутствовал яд под названием «генералин», снисходительный, он быстро завоевал сердца».

Еженедельник «Нива» №23 в 1915 году опубликовал очерк о руководителе Кавказской армии генерале Н. Н. Юдениче, в котором нашли отражение стиль руководства войсками, условия быта генерала Юденича на Кавказском фронте, описанные современником и очевидцем:

«В небольшом… городишке стоит двухэтажный дом с двумя часовыми у подъезда и развевающимся флагом. Это ставка командующего Кавказской армией. Здесь помещения штаба, квартира генерала Юденича, ряда офицеров управления, точнее кабинеты, в углу которых стоит кровать… С вечера курьерами, по телефону и телеграфу поступают донесения. Некоторые из них немедленно докладываются командующему. Общий же доклад генерал-квартирмейстер обычно делает в 10 часов утра. Затем подается завтрак. Он проходит в общей столовой – отношения в ставке чисто товарищеские. После завтрака все приступают к работе… Ее много. Она своеобразна. Дело в том, что отдельные армейские отряды по существу являются самостоятельными объединениями, небольшими армиями. Для каждого из них приходится оборудовать тыл, налаживать связь, думать об их усилении за счет артиллерийских резервов.

Если к этому еще добавить, что турки сохраняют численное превосходство, что действовать нашим войскам приходится зачастую среди воинственного мусульманского населения, то вся сложность работы генерала Юденича станет еще понятнее.

В 18 часов командующий и штаб сходятся за обедом. Он тянется недолго. После обеда генерал Юденич нередко выезжает в войска, а потом до поздней ночи принимает доклады о снабжении войск, об организации тыла о решении кадровых вопросов… Так из дня в день тянется трудовая жизнь в затерянной среди гор Закавказья ставке командующего».

Генерал Юденич тщательно готовил свои войска к предстоящему наступлению. Особое внимание уделялось обеспечению солдат теплым обмундированием. В зимний комплект входили: валенки, ватные шаровары, полушубок, папаха с назатыльником, белый маскировочный халат и даже специальные очки для защиты глаз от сверкающего в горах снега.

Перемещения войск маскировались под учения. За четыре дня до наступления на всех дорогах и тропах прифронтовой зоны были выставлены караулы, введены специальные пропуска, а отправка личной корреспонденции приостановлена вплоть до специального распоряжения. Таким образом, район Ольты – Карс – Кагызман, где происходило сосредоточение нашей ударной группы, оказался изолированным от внешнего мира, да так хорошо, что турки ничего и не подозревали. Накануне сражения командующий турецкой армией Махмуд Кемиль-паша и его начальник штаба полковник Гюзе отбыли в отпуск (Митюрин Д. Измаил на Евфрате // Военная история. №11. 2016).

Грозным союзником турецких войск была сама природа. На севере левый фланг турецкой армии был защищен горным хребтом Понтийского Тавра, а правый (южный) фланг защищал горный массив Драм-Даг.

… Как всегда в горах, неожиданно погода начала резко портиться. С севера задул холодный ветер, небо заволокло тучами. Надвигался снежный буран. Сила ветра была такова, что сносила палатки дорожных команд, расчищавших от снега дороги, словно клочки бумаги. Снежные вихри заметали дороги сугробами глубокого снега. Костры, у которых грелись дорожники, пришлось загасить, так как стоять возле них было невозможно из-за раздуваемых ветром искр. Солдаты дорожных команд рыли в снегу ямы и прятались в них от ураганного ветра, пережидая буран.

Нашим войскам предстояло штурмовать горные хребты Гяур-Даг (Собачьи горы), Палантекен, сильно укрепленные турками, а хребет Деве-Бойну вообще был превращен ими в сплошную линию обороны с мощными каменными фортами, приспособленными для круговой обороны. Пространства между ними защищались рвами, валами, артиллерийскими батареями и пулеметными гнездами. Общая длина укрепленных позиций составляла почти 40 километров. Было от чего содрогнуться!

Историческая справка

По данным на 1913 год, Эрзерум считался неприступной турецкой крепостью расположенной на высоте 11 тысяч футов над уровнем моря, опоясанной тремя линиями сильных укреплений. На вооружении крепостей Эрзерума состояло 63 нарезных орудий, 180 полевых и 63 гладкоствольные мортиры, не считая орудий окружающих Эрзерум фортов. Германские инженеры-фортификаторы дополнительно построили хорошо укрепленную линию обороны с редутами и заграждениями из колючей проволоки.

Эрзерум являлся важнейшей базой снабжения турецких войск, узлом транспортных коммуникаций северных областей Турции.

Чтобы разобраться в хитросплетениях горных хребтов и укрепленных позиций, я опять обращаюсь к картам того времени, изучая топографию теперь Эрзерумского укрепленного района.

На западной окраине Пассинской долины вся местность на широком фронте преграждается двумя высокими, труднопроходимыми хребтами, средняя высота которых достигает около 2500 метров над уровнем моря. Эти хребты идут с севера на юг, образуя большие ответвления, как на восток, так и на запад.

Северный хребет называется Каргабазар, а южный Палантекен. Между этими хребтами расположено большое плато, где располагается город Эрзерум. Город преграждается от Пассинской долины хребтом Деве-Бойну, представляющим собой перемычку между Каргабазаром и Палантекеном. К западу от Каргабазара идут труднодоступные высоты Думанлу-Даг. Каргабазар от Думанлу-Дага разделяется узким Гурджибагазским проходом.

Подступы к Эрзеруму со стороны Палантекена прикрывали форты «Топалах» и «Палантекен №1» и «Палантекен №2». Проход между Деве-Бойну и Каргабазаром защищал форт «Чобан-Деде». Затем форт второй линии «Сивишли», а сам город прикрывали форты «Меджиджие», «Азизие», «Ахали» и «Керметлин».

Зимней ночью 29 января 1916 года при температуре двадцать градусов ниже нуля, когда воздух звенел от мороза, а луну окружали радужные кольца, началось наступление наших войск!

Ему предшествовала артиллерийская подготовка. За час до полуночи пошла пехота.

Четырем колоннам 2-го Туркестанского корпуса было приказано атаковать: колонне генерал-майора Н. Н. Азарьева – в Зингарском направлении; колонне генерал-майора А. И. Чаплыгина – в Кара-Гюбекском направлении; колонне генерал-майора Ф. М. Волошина-Петриченко – со стороны Каргабазар; колонне генерал-лейтенанта Н. М. Воробьева – район межу фортами «Тафта» и «Чобан-Деде».

1-му Кавказскому корпусу было приказано двумя колоннами атаковать: колонне генерал-майора Ф. Т. Рябинкина – форты «Долан-Гез» и «Чобан-Деде»; колонне генерал-майора В. П. Чиковани – форты у хребта Палантекен.

Таким образом, командующий армией ввел в бой 60 тысяч человек, более 160 орудий, 29 тяжелых полевых гаубиц и 16 осадных орудий.

Наши солдаты карабкались по обледенелым горным склонам, увязали в сугробах, соскальзывали в пропасти… Основные бои разгорались на вершинах. Раненых и обмороженных спускали вниз, используя вместо санок, полотна палаток.

Ударная колонна генерала Чаплыгина завязла в снегах горного нагорья Кара-Базар на пути к Гяур-Дагу, но к утру войска добрались до первого форта «Кара-Гюбек», стены которого подорвали наши саперы и форт был взят.

Следующим на пути был форт «Тафта», прикрытый редутами и проволочными заграждениями. Командование приняло решение этот форт не штурмовать, а просто обойти, сходу взяв следующий форт «Долан-Гез». Особо отличилась в этом бою 10-я рота Бакинского полка.

31 января 1916 года преодолев обледенелые горные кручи, основные силы 1-го Кавказского корпуса начали спускаться и обложили форт «Чобан-Деде». Исход сражения определился 1 февраля, когда донские пластуны и туркестанцы захватили ранее обойденный форт «Тафта».

В своем отчете Штаб Кавказской армии сообщал: «Штурмовые колонны взбирались местами почти на отвесные обледенелые склоны фортов и батарей, прорывая ряды колючей проволоки, осыпаемые свинцом. Дербенцы и елисаветпольцы к рассвету взяли штурмом форт «Чобан-Деде», а затем весь массив с 8 промежуточными батареями, захватив 42 орудия».

…В те самые дни, когда героические корпуса генерала Юденича в сильнейший мороз, увязая по грудь в снегу, теряя обмороженных людей, прорывая колючую проволоку и с кровью сминая пулеметные точки, на плечах отступающих турок из последних сил рвались к Эрзеруму, в те самые дни в Петрограде, где искристый снежок ложился на тротуары и хрустко поскрипывал под каблуками, в кинематографе «Сирен» показывали нашумевшую душещипательную драму «Мурочка-Манюрочка», а в кино «Паризиана» крутили жуткую фильму «Столичная грязь».

В теплом зале Государственной Думы Владимир Пуришкевич потрясал парижской газетой «Призыв», в которой Георгий Плеханов напечатал патриотическую статью и называл Ульянова (Ленина) – ликвидатором!

В театральных залах Петрограда, пропитанных ароматом дамских духов, шли премьеры: театр «Элит» давал «В порыве похоти», театр «Ниагара» – «В волнах страстей».

В Тенишевском училище Константин Бальмонт читал лекции на тему «Лики женщин», а либеральная пресса со стонами оплакивала падение нравов в стране, будто и не было войны, будто и не лилась русская кровь…

…В это время под натиском наших войск Северная часть турецкой обороны рухнула, но генерал Н. Н. Юденич принял решение Эрзерум пока не штурмовать, приказав коннице взять еще западнее на Аш-Калу. Турки, опасаясь «котла», не стали защищать оставшиеся форты «Узун-Ахмет», «Кабурга», «Ортаюнов», «Сивишин» и сам Эрзерум, начав отступление, больше похожее на бегство.

Холодным зимним утром 3 февраля 1916 года в 5 часов утра, передовые части Кавказской армии ворвались в Эрзерум. Сибирская бригада взяла Аш-Калу, перерезав основные пути отхода туркам. Турецкие войска, оборонявшие Эрзерум, оказались практически полностью уничтоженными.

После пятидневного беспримерного зимнего штурма пала неприступная турецкая крепость Эрзерум!

Августейший наместник Его Императорского Величества на Кавказе великий князь Николай Николаевич послал императору Николаю II телеграмму:

«Господь Бог оказал сверхдоблестным войскам Кавказской армии столь великую помощь, что Эрзерум после пятидневного беспримерного штурма взят. Неизреченно счастлив донести о сей победе Вашему Императорскому Величеству.

Главнокомандующий Кавказской армией…»

Газеты писали: «Чудесные Кавказские герои совершили чудесное дело; иначе нельзя назвать взятие в пять дней неприступной турецкой твердыни. Взятие Эрзерума является серьезным ударом, нанесенным престижу Оттоманской империи в Малой Азии».

По случаю взятия Эрзерума Государь император послал в войска на Кавказский фронт следующую телеграмму:

«Поздравляю… Кавказскую армию со взятием Эрзерума.

Прошу передать высокодоблестным войскам Мою горячую благодарность за их геройский подвиг и за радость, доставленную России удачным штурмом турецкой твердыни.

НИКОЛАЙ»

Русские газеты ликовали: «Главный сюрприз – наш успех под Эрзерумом. Там, в Закавказье, в направлении от Тифлиса на Карс и Эрзерум, к Ангоре и Стамбулу – лежит главная наша операционная линия против Турции. Она бьет в Анатолию, где корень турецкого народа, где его политическое тело и сердце. Удар в последнюю приводит к отсечению столицы Турции – Стамбула с его правительством от тела Турции. Власть Стамбула остается без сил, без смысла и реального содержания. Вот чем интересна наша победа у Эрзерума – она распахнула нам ворота в нутро врага, в средоточие его бытия».

Еще в 1877 году султан Абдул-Хамид II писал главнокомандующему турецкими силами в Малой Азии: «Не дай Бог, если русские овладеют Эрзерумом. Это ключ и надежда Турции».

Русские войска героической Кавказской армии в феврале 1916 года овладели этим «ключом»! Ворота в Турцию были открыты настежь!

Прямо среди еще не погасших пожарищ Эрзерума, на почерневшем от дыма и копоти снегу городской площади, генерал Николай Николаевич Юденич лично вручал Георгиевские награды отличившимся при штурме крепости героям. Вот их имена: полковник Габаев, полковник Фисенко, подполковник Воробьев, штабс-капитан Запольский, поручик Вачнадзе…

«Летопись войны» с восторгом писала:

«Честь и хвала нашим орлам Кавказским! Своими подвигами день 4 февраля они вписали золотыми буквами на страницы истории российской и истории славных деяний Кавказской армии.

Эрзерум, то самый Эрзерум, который в прошлую турецкую войну доставил нам много огорчений… теперь у ног Его Величества императора всероссийского!

Эрзерум, с его многочисленными фортами… был взят штурмом, открытой силой, после мощной подготовки огнем артиллерии».

…Февраль 1916 года был високосным. В нем содержалось двадцать девять дней. На один день больше, всего на один день, но из-за этого дня и весь 1916 год становился високосным, а значит несчастливым, как считалось в народе, и непредсказуемым.

Но для Кавказской армии високосный февраль – стал счастливым, победным!

Во время победного парада русских войск в Эрзеруме небо было затянуто низкими тучами, в морозном воздухе кружился снег. Наместник на Кавказе великий князь Николай Николаевич, выйдя на площадь, снял перед солдатами папаху и с обнаженной головой поклонился в пояс генералу Николаю Николаевичу Юденичу.

Взятие Кавказской армией мощнейшей турецкой крепости Эрзерум стало самой невероятной победой в Первой мировой войне. Генерала Н. Н. Юденича тогда сравнивали с Суворовым, а суровые природные условия Кавказа – со швейцарским походом Суворова.

За эту победу генерал Н. Н. Юденич получил полководческий орден Святого Георгия 2-й степени.

Операция по взятию Эрзерума стала результатом выдающегося оперативно-тактического искусства генерала Н. Н. Юденича в Великой войне 1914–1917 годов и заняла достойное место в плеяде блестящих побед русской армии над турецкой, произошедших со времен Екатерины II.

Но победа досталась нелегко. Кавказская армия понесла серьезные потери. Только убитыми и ранеными мы потеряли в этом сражении около 23 000 бойцов.

В Константинополе резонанс от падения Эрзерума оказался настолько высоким, что среди различных слоев турецкого общества усилились антигерманские настроения. Популярность военного министра Энвера-паши упала, начались беспорядки, усиливаемые голодом и массовым дезертирством в турецкой армии (Гребенщикова Г. А. Россия и Турция. Двенадцать невыученных уроков. СПб.: Остров, 2016).

Турки всячески стремились принизить значение победы русской армии в Эрзеруме.

14 февраля 1916 года русские газеты писали о том, как турецкое правительство обманывает свой народ, скрывая разгром турецкой армии и взятие нами крепости Эрзерум: «Турецкая главная квартира в своем официальном сообщении 8 февраля указывает, что отступление турецкой армии из Эрзерума на позиции к западу от крепости проходило по плану.

Турецкая главная квартира опровергает… русские данные о взятии под Эрзерумом 1000 орудий и 80 тысяч пленных. Турки подчеркивают, что Эрзерум в действительности не был крепостью, а является лишь незащищенным городом».

В ответ на это Верховное главнокомандование Русской армии сообщает: «Эрзерумская крепость, как единственный укрепленный пункт внутри Азиатской Турции, прикрывающий Западную Армению и Анатолию и запирающий все пути из Закавказья во внутрь Азиатской Турции, совершенствовалась турками, при содействии германцев, в течение уже многих лет.

Сильная сама по себе, по условиям местности, с фронта, обеспеченная с флангов чрезвычайно труднодоступными горными массивами, проходы через которые запирались сильными фортами, она являлась мощной преградой… и представляла огромные преимущества для обороны с севера-востока и востока.

При пятидневном штурме этой твердыни, защищавшейся турками с настойчивостью засвидетельствованной огромным количеством оставленных ими трупов убитых и замерзших, Кавказская армия, преодолевая обледенелые кручи с проволочными и иными заграждениями, пошла на штурм крепости Эрзерум».

О пленных и трофеях Штаб Верховного главнокомандующего сообщал: «При штурме крепости некоторые турецкие полки были или уничтожены, или взяты в плен с полным командным составом. Только на линии фортов мы захватили 192 совершенно исправных орудия, и на центральной ограде крепости нам досталось еще 126 орудий.

…Нами захвачены… многочисленные склады, точная цифра попавших в наши руки пленных турок – 235 офицеров и 12 753 нижних чина».

После падения Эрзерума русские войска широким веером распространились от него и взяли крупный узел на пути на Багдад город Битлис и овладели городом Ризе.

Февраль был на исходе, когда 27 февраля 1916 года в Петроград прибыла депутация от славных войск Кавказской армии, участвовавших во взятии крепости Эрзерум, командированная наместником на Кавказе для представления Государю императору захваченных при штурме крепости девяти знамен эрзерумского гарнизона и ключей от города Эрзерум. История сохранила для нас имена этих героев: подпрапорщик К. Одушкин, фельдфебель И. Лалидзе, фельдфебель Д. Радченко, подпрапорщик П. Рожков, подпрапорщик Н. Набоков, старший унтер-офицер Т. Мандрыкин, старший фейерверкер А. Геловани, младший унтер-офицер М. Кравчук, фельдфебель К. Булгаков, старший унтер-офицер С. Кузнецов.

Суровая кавказская зима 1915–1916 гг. как-то незаметно сменилась весной. Снег быстро осел и потемнел, а затем и вовсе исчез. Весна не пришла, а просто прилетела на крыльях. Большие стаи перелетных птиц, проносясь в небе, криками давали знать, что несут весну.

В начале марта 1916 года на Кавказском фронте продвижение наших войск вглубь турецкой территории продолжалось и привело к занятию селений Мамахатун и Керинд. Во время боя за Мамахатун было захвачено 5 орудий, пулеметы, обоз и взято в плен 44 турецких офицера и 770 аскеров.

В Персии после боя наши войска заняли город Исфахан. Население этого города, измученное грабежами немцев и их наемников, восторженно встретило русских.

Газеты печатали «Донесения о ходе военных действий Штаба Кавказской армии»:

«1 марта 1916 года в Персии, к югу от Урмийского озера нами развеяно несколько курдских отрядов».

«11 марта 1916 года в районе к юго-западу от города Битлиса наши войска значительно продвинулись вперед».

«17 марта 1916 года в боях на приморском фронте нами захвачено в плен 10 турецких офицеров и до 400 аскеров. В районе к северо-западу от города Муша наши войска, выбив противника, заняли монастырь Сурб-Карапет-Чанки-Калису».

5 апреля 1916 года доблестный Приморский отряд Кавказской армии после продолжительных и упорных боев на реке Архве отбросил противника и совместно с Черноморским флотом взял Трапезунд, а затем продвинулся на 50 верст вперед на запад.

Трапезунд был взят!

По поводу взятия Трапезунда Его Императорское Величество послал войскам телеграмму:

«Благодарю Господа Бога за вновь дарованный успех достигнутый доблестью, трудами и настойчивостью славных кавказских войск под твердым, разумным руководством начальников.

Горячо благодарю и поздравляю всех участников взятия Трапезунда и моряков, деятельно помогавших сухопутным войскам в достижении важной цели.

НИКОЛАЙ»

Газеты отмечали, что: «Трапезунд – это гавань Эрзерума. Освободив Трапезунд, наши войска освободили от изуверского гнета один из крупных центров древнего христианства.

Все это еще более прославляет подвиг нашего оружия!

От трапезундского удара Турция надтреснулась еще более, особенно морально».

В Послужном списке Н. И. Лозы после записи «30 ноября 1915 года прибыл в 17-ю автомобильную роту», следует запись «Командирован в 218-й пех. зап. батальон, для поступления в школу прапорщиков 29 июня 1916 г.» Это значит, что в период с 30 ноября 1915 года по 29 июня 1916 года военный шофер Лоза проходил службу в 17-й автомобильной роте. Далее в графе «Бытность в походах и делах против неприятеля» записано «Был в походах против Турции в 1916 году». Но когда 17-я авторота прибыла на Кавказ и вошла в состав Кавказской армии, из этих записей неясно. Продолжаю поиски в Российском государственном военно-историческом архиве. И вот удача! Обнаружены несколько приказов командира 17-й автомобильной роты:

ПРИКАЗ

по 17-й Автомобильной роте

№104

12-го апреля 1916 г. гор. Петроград

На 13-е апреля назначается:

Дежурный

Дежурный по 4 эшелону – ст. ун. оф. НОВОЖИЛОВ

ПО СТРОЕВОЙ ЧАСТИ:

Командир 17-й Автомобильной роты

Полковник ИГНАТЬЕВ

Верно: Адъютант роты,

Подпоручик КОЗЛОВСКИЙ.

(РГВИА Ф. , Оп. , Д. , Л.)

Из этого Приказа следует, что авторота 13 апреля 1916 года еще находилась в Петрограде и что был назначен дежурный по 4-му эшелону, то есть авторота грузилась или была погружена в железнодорожные эшелоны.

Следующий Приказ по 17-й автомобильной роте обнаруженный в фонде «Управление заведующего автомобильной частью Кавказского фронта», за №129 датируется 7 мая 1916 года с припиской «Действующая армия».

ПРИКАЗ

по 17-й Автомобильной роте

№129

7-го мая 1916 г. Действующая армия

На 8-е мая назначаются:

Дежурные

1. Дежурный офицер – штабс-капитан САЛТРУКОВИЧ

2. Дежурный по роте – мл. ун. оф. КАПИНУС

3. Домашний наряд – от 1-го взвода

4. На случай пожара и экстрен. вызова – 3-й взвод

ПО СТРОЕВОЙ ЧАСТИ:

Предписываю начальнику хозяйственной части сделать соответствующее распоряжение, чтобы нижним чинам вверенной мне роты, ежедневно выдавалось по 3 фунта хлеба.

Подлинный подписал: Командир 17-й Автомобильной роты

Полковник ИГНАТЬЕВ

Верно: Адъютант роты,

Подпоручик КОЗЛОВСКИЙ.

(РГВИА Ф. , Оп. , Д. , Л.)

Значит, 7 мая 1916 года 17-я авторота уже работала на Кавказском фронте в действующей армии. Учитывая, что приказы по роте издавались ежедневно, стало понятно, что в период с 13 апреля по 7 мая, то есть в течение 25 дней (приказы от №104 до №129) 17-я автомобильная рота прибыла из Петрограда в распоряжение командования Кавказским фронтом и начала работу.

Точные даты отправки из Петрограда 17-й автороты с указанием номеров эшелонов и дат их прибытия на Кавказ на станцию Баладжары удалось установить благодаря обнаруженному специалистами Российского государственного военно-исторического архива документу (телеграмме) Главного управления Генерального штаба:

Копия с копии

По военным обстоятельствам

Петроград Штаб Округа полковнику Дягилеву

Отдел по устройству и службе войск Гл. упр. Ген. штаба

Главное военно-техническое управление

Начальнику Военно-автомобильной школы

Управление железных дорог (Временный распорядительный Комитет по железнодорожным перевозкам)

Москва Александровская Передвижение

Харьков Передвижение

Ростов-Дон Передвижение

Тифлис начальнику Военных сообщений Передвижение

Кавармия Штарм

Изменение телеграммы моей номер 9069 подлежит перевозке Тифлис распоряжение Кавармии Штарм. Семнадцатая автомобильная рота не тремя, а четырьмя 26428 тире 26430 и 26518 точка. Эшелон 26428 следует согласно плана указанного телеграммой 9069 запятая Остальные эшелоны отправляются двоеточие эшелон 26429 Петроград восьмого апреля двести пятьдесят седьмым Москвы десятого пятьдесят восьмым… Ростова четырнадцатого девяносто вторым бис прибытие Баладжары семнадцатого апреля запятая эшелон 26430 Петрограда одиннадцатого … прибытие Баладжары двадцатого апреля запятая эшелон 26518 Петрограда тринадцатого… прибытие Баладжары двадцать второго апреля и далее следуют распоряжением Кавармия НачВОСО. 9207 Всеволожский

По Главному управлению Генерального штаба

Штабс-капитан Гейера

Поручик Лефлер

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 124)

Таким образом, достоверно установлено, что 17-я автомобильная рота четырьмя железнодорожными эшелонами номер 26428, 26429, 26430 и 26518 убыла из Петрограда с прибытием на Кавказ последнего эшелона 22 апреля 1916 года.

К моменту прибытия автороты в действующую армию, насколько удалось выяснить, офицерский состав автороты был следующим: Ротой командовал полковник Игнатьев, штабс-капитан Салтрукович заведовал гаражом автороты, начальником хозяйственной части был капитан Краузе, адъютантом роты – подпоручик Козловский. Подпоручики Рылов, Руцай, как и Давидович, командовали взводами, казначеем роты был зауряд-военный чиновник Шемякин. Младший врач роты Сорокин по совместительству заведовал офицерской столовой. Старшие унтер-офицеры Новожилов и Бабков и младший унтер-офицер Капинус были помощниками командиров взводов.

Служба военного водителя зачастую не была связана с передовой, но в успехах сухопутных войск немалая доля заслуг и военных шоферов, перевозящих солдат, боеприпасы, топливо, снаряжение, пищу – все то, без чего невозможно вести и выиграть бой.

Военный шофер действует в сложной дорожной обстановке, зачастую самостоятельно. От него требуется дисциплина, инициатива, способность принимать решения, часто под огнем, в быстро меняющейся обстановке. Именно от надежности и оперативности работы военных шоферов, от их личной храбрости зависел в конечном итоге успех действий наших войск.

Водители грузовиков тех лет не помышляли о комфорте. Автомобили были тряские, шумные в работе, управление требовало больших физических усилий. Кабины в большинстве случаев открытого или полуоткрытого типа, а для защиты от дождя и снега над сиденьем водителя устанавливали или жесткий козырек, или тент на ремнях – растяжках, или откидную крышу – «гармошку». В непогоду на некоторых машинах устанавливали брезентовые боковины с целлулоидными окошками.

Так, автомобили «Пирс-Арроу» стоявшие на вооружении Русской армии, имели жесткий навес сверху с узкими боковыми стенками в форме полумесяца, низкое лобовое стекло, не защищавшее водителя, и фару посередине стекла.

На большинстве грузовиков – грузовозов – стояла обычная деревянная платформа с тремя откидными бортами. На некоторых армейских машинах применялась платформа с пониженным полом. В этом случае борта имели ниши для задних колес и не были откидными.

Возможность двигаться вне дорог у грузовиков, особенно у тяжелых, была весьма ограниченной. Водителям рекомендовали съезжать с твердой дороги как можно реже. Так, в «Инструкции шоферам и лицам, пользующимся военными автомобилями», составленной в 10-й автомобильной роте в 1915 году в параграфе №1 говорилось:

«…Пользование грунтовыми дорогами допускается лишь в исключительных – вызываемых только военной обстановкой – случаях», да и в «Наставлении для автомобильной службы» требовалось: «Кружной обход по шоссе следует предпочитать движению по прямой грунтовой дороге, равно – хорошую, но длинную грунтовую – следует предпочитать более короткой, но худшей».

Грузовики имели низкие эксплуатационные качества. Расход топлива и масла был непомерно велик, долговечность невысокая, поэтому в дороге, особенно во фронтовых условиях, случалось много мелких поломок, которые шоферы устраняли своими силами.

Несмотря на это, автомобили широко использовались для регулярных военных перевозок. В основу обеспечения войск грузовым автотранспортом в русской армии был положен принцип использования автомашин на доставке грузов по линии дивизионных обозов.

Военные перевозки автомобильным транспортом осуществлялись по определенному, утвержденному по результатам рекогносцировки офицерами автороты, маршруту.

Как правило, грузовозы двигались в колонне, поддерживая определенный порядок, – в голове двигались тяжелые 4–5-тонные грузовики с прицепами, за ними следовали 3-, 2- и 1,5-тонные. Автомобили двигались с дистанцией 50–60 метров между машинами. Колонна шла, как правило, со средней скоростью 18 верст в час. Через каждые два часа движения положено было делать остановки для отдыха шоферов и осмотра шин.

Каждый автомобильимел запас горючего на 200 верст. Сигнализировали в колонне с помощью флажков: синий флажок – приказ остановиться, белый флажок – разрешение на обгон. Во время остановок колонну грузовозов охраняли вооруженные солдаты.

«Наставление для автомобильной службы» требовало: «На достаточный отдых прислуги должно быть обращено особое внимание. Нормальное число часов работы на руле – 10 часов в сутки, не считая времени на подготовку машины к движению и на уборку после движения».

Колонны грузовозов снабжения действовали не только в тылу, но и по фронту нашей боевой линии. Все колонны снабжались запасными шинами, камерами, рессорами, карбидом для сварки и необходимым для мелкого ремонта набором инструментов. Управление автомобилями доверялось только испытанным в знании своих обязанностей шоферам. При каждой колонне имелся запасной шофер, а самый опытный из шоферов колонны назначался механиком.

При движении по горной местности водители должны были выполнять следующие требования «Наставления для автомобильных частей»:

«Пункт 41. При сильных подъемах и уклонах – машины пускаются поодиночке».

«Пункт 42. Перед большими подъемами спускаются горные упоры, которые поднимаются, когда автомобиль минует подъем».

«Пункт 43. При крутых уклонах запрещается идти с выключенным мотором. Следует прекратить зажигание и поступление газа и тормозить, давая малую скорость».

Цепи на колеса рекомендовались не только зимой рекомендовались, но и летом: «При крутых подъемах и спусках для предохранения от скольжения на ведущие колеса надеваются цепи. Цепи надеваются настолько свободно, чтобы под них проходила рука. Снимать цепи следует сейчас по миновании надобности, чтобы не портить шины».

Особенно тяжело было шоферам, когда дороги с твердым покрытием сменялись размытыми дождями и разбитыми обозами грунтовыми дорогами. Во фронтовых условиях автомобили двигались преимущественно ночью, с потушенными огнями, что требовало большого напряжения внимания, выдающейся энергии и находчивости.

Часто колонны грузовозов работали под перекрестным пулеметным или артиллерийским огнем…

Газеты писали о подвигах военных водителей: «Георгиевские медали, украшающие груди начальников колонн и шоферов, указывают с какой самоотверженностью, храбростью эти колонны подвергают себя опасностям наравне с теми героями, кому они везут боеприпасы, снаряжение и продовольствие. В неувядающий венок славы, созидаемый русским оружием, вплетают и свои ветви труженики автомобильных частей».

Из Послужного списка Н. И. Лозы я знал, что он проходил службу на Кавказском фронте в 17-й автомобильной роте шофером. В Российском государственном военно-историческом архиве в Фонде 78 «Автомобильные, броневые, мотоциклетные и самокатные части. (1914–1918)» дела 17-й автомобильной роты обнаружить не удалось. Сохранились дела авторот с 1-й по 16-ю и далее до 20-й, но дела 17-й автороты в архиве нет, поэтому где территориально, на каком участке фронта использовались автомобили этой автороты, мне было неизвестно.

Изучаю доступные открытые источники. И вот в книге участника войны генерал-майора Е. В. Масловского «Великая война на Кавказском фронте. 1914–1917 гг.» нахожу строчки, касающиеся интересующей меня темы:

«По мере удлинения коммуникаций являлась все большая потребность в транспортных средствах, которые непрерывно увеличивались приобретением вьючных животных, созданием новых колесных транспортов и заменой подачи предметов снабжения на повозках и вьюках, подачей всего необходимого по вновь построенным железным дорогам и с помощью автомобильных рот (Курсив мой. – А. Л.)».

Это первое обнаруженное мной письменное упоминание очевидца об автомобильных ротах на Кавказском фронте. Читаю дальше:

«При открытии военных действий на Кавказе находилась лишь одна Кавказская автомобильная рота, которая, естественно, и была использована на главном Эрзерумском направлении, обслуживая войска, действовавшие в Пассинской долине, а потом базировавшаяся через Эрзерум на Сарыкамыш».

Информация эта касается 1915 года. Тогда герой моей книги Николай Игнатьевич Лоза еще учился в Военной автомобильной школе в Петрограде.

Читаю далее: «В течение войны до лета 1916 года на Кавказ прибыло еще четыре автомобильные роты».

Вот, это именно тот период времени, когда, как мне было известно, Николай Лоза находился на Кавказском фронте в 17-й автороте. Значит, одна из четырех прибывших автомобильных рот – 17-я авторота. Но на каком направлении она работала? Это очень важно знать. От этого зависит, к какому из армейских корпусов она была придана и в какой боевой ситуации использовалась.

Читаю дальше: «Из них одна рота была также поставлена на Эрзерумское направление, так как на этом направлении базировалось два корпуса: 1-й Кавказский и 6-й Кавказский; одна рота (4-я) обслуживала шоссе от Трапезунда, 5-й Кавказский и 2-й Туркестанский корпуса; одна рота была направлена в состав 4-го Кавказского корпуса для обслуживания частей на Мушском и Битлисском направлениях и, наконец, одна рота направлена через Энзели в Персию для обслуживания 1-го Кавказского Кавалерийского корпуса по его длинной коммуникации».

Отсюда можно сделать вывод, что 17-я автомобильная рота могла работать на одном из трех направлений: или на Эрзерумском, или на Мушском, или на длинном направлении в Персию. Но на каком из них?

Поиски в Российском государственном военно-историческом архиве продолжались.

И вот удача! Специалисты РГВИА нашли документ, датированный августом 1916 года, в котором говорится, что горючее 17-я авторота получала из топливного склада города Сарыкамыш.

ПРИКАЗ

по 17-й Автомобильной роте

№228

14-го августа 1916 г. Действующая армия.

ПО ТЕХНИЧЕСКОЙ ЧАСТИ:

Полученные из Сарыкамышского склада топливо, 400 пудов древесного угля, записать на приход по книге учета горючих и смазочных материалов Заведующего мастерскими роты.

СПРАВКА: сношение и расчет Заведующего Сарыкамышским складом топлива от 25 июля 1916 года за №832.

Получены в июле месяце горючее, смазочные и обтирочные материалы, записать в приход по книгам учета горючих и смазочных материалов

Заведующего гаражом роты, согласно нижеследующей ведомости:

ВЕДОМОСТЬ.

Командир 17-й Автомобильной роты

Полковник ИГНАТЬЕВ

(РГВИА Ф. , Оп. , Д. , Л.)

Это значит, что 17-я автомобильная рота заправлялась на складе горючего в городе Сарыкамыше и доставляла грузы по маршруту Карс – Сарыкамыш – Зивин – Хорисан – Каприкей – Гасан Кала – Эрзерум и далее на запад, по мере продвижения наших войск на Мамахатун – Эрзинджан до линии фронта. Все становилось на свои места.

17-я автомобильная рота работала на направлении Эрзерум.

Это был первый успех!

Выяснение направления работы автороты необходимо для того, чтобы определить, какими дорогами она пользовалась, через какие хребты и перевалы передвигались ее грузовозы, какими долинами они ехали, через какие города и селения проезжали, на какой высоте над уровнем моря пролегал их путь. Отсюда – метеоусловия, температура летом и зимой, количество осадков, господствующие ветра – все это нужно знать, для того чтобы достоверно описывать условия работы военных шоферов на Кавказском театре военных действий в 1916 году.

Направление работы автороты говорит также и о том, какой из корпусов армии она обслуживала, а значит, какие боеприпасы, снаряжение, питание она подвозила, то есть дает информацию о повседневной работе автороты.

17-я автомобильная рота под командованием полковника Игнатьева, в которой служил военный шофер Николай Лоза, обслуживала 1-й Кавказский и 6-й Кавказский корпуса.

Насколько это важно, следует из воспоминаний начальника одной из пехотных дивизий Кавказской армии генерал-лейтенанта Савицкого:

«…Положение частей на позициях, на высотах от 2400 до 3000 метров над уровнем моря, становилось все более и более тяжелым. Доставка продуктов и фуража была очень затруднена… По долинам с большим трудом, но все же можно было подвозить продукты в повозках. Далее в горы продукты везли на вьюках и складывали в поставленные в тылу позиции юрты, а оттуда они переносились пешими командами…»

Привыкший с детства к степным раздольям родного края, военный шофер Николай Лоза впервые оказался в горах Кавказа. Окружающая местность была чрезвычайно гористой, с остроконечными высокими вершинами, с быстрыми, с горным характером течения речками, с глубокими провалами ущелий.

С удивлением и благоговением взирал Николай на искрящиеся вечными снегами горные вершины, на черневший по склонам лес, задумчивый, неподвижный, молчаливый. На видневшиеся впереди, как величественные заповедные рубежи, горные хребты.

Вследствие большой высоты климат в горах суровый, низкая температура держится в течение долгих месяцев, часто бушуют сильные ветры.

Все это вместе взятое, чрезвычайно затрудняло снабжение действующих войск огнестрельными припасами, продовольствием, эвакуацию раненых и больных в тыл.

Столь суровый климат затруднял не только снабжение, но и само передвижение войск. Верблюды и лошади не выдерживали и, выбившись из сил, падали. Особенно зимой. Люди страдали от холода, техника ломалась, тоже не выдерживая…

Один из офицеров 4-й Кубанской пластунской бригады бывшей на хребте Шаили-Даг в зиму 1915–1916 годов вспоминал: «Казаки, размещенные в юртах и палатках, терпели страшную стужу. Ежедневно часовые и подчаски возвращались с поста с отмороженными конечностями. Бывали случаи, когда целые сотни пластунов ночью заносились метелью, а утром отрывались полузамерзшими.

Офицеры и солдаты, сменившие пластунов на этой позиции в конце декабря, рассказывали потом, что они находили с вешним и талым снегом замерзших казаков при боевом снаряжении. У одного пластуна-линейца ими была найдена записка в стволе винтовки следующего содержания: «Долго стрелял и никто меня не услышал. Погибаю за Родину, как часовой!»

Нужно ли прибавлять еще что-то к этим словам участников войны на Кавказе? Можно только гордиться, сколько неисчерпаемой энергии и моральных сил было в русском человеке и проявлялось при сознании им долга службы и воинской дисциплины!

Выяснив с помощью анализа архивных документов направление, по которому действовала 17-я автомобильная рота на Кавказском фронте, я все равно задавался вопросом: «Почему в архиве отсутствуют документы этой роты? Ведь по остальным двадцати ротам такие дела в Фонде 78 «Автомобильные, броневые, мотоциклетные и самокатные части (1914–1918)» имелись. Непонятно».

Шло время, и неожиданно, прямо скажем мистическим образом, из исторического забвения был извлечен документ, который объяснял многое. В фонде «Управления заведующего автомобильной частью Кавказского фронта» был обнаружен рапорт командира 17-й автомобильной роты, датируемый январем 1918 года, в котором командир роты, к тому времени 17-й авторотой командовал подполковник Терехов, докладывал о «состоянии работы в роте, в связи с самовольным оставлением некоторыми офицерами и чиновниками своих постов».

В рапорте говорится: «…Считаю своим долгом доложить, что машина с канцелярией во время перехода свалилась под откос, ящики разбились, бумаги лежали не подобранные, т. к. писаря, находившиеся там, пострадали, а посланные мною машины на выручку, перегружали несколько раз канцелярию».

(РГВИА Ф. , Оп. , Д. , Л.)

Вот, оказывается, почему большая часть документов 17-й автороты оказалась утеряна.

Не зря командир подчеркивал, что остатки канцелярии перегружались несколько раз. Грузили только уцелевшие ящики, но таких было немного, а выпавшие бумаги никто не подбирал. Время было революционное. Как докладывал в рапорте командир автороты: «Солдаты-комитетчики и шоферы командного состава не слушались», а на валяющиеся документы внимания вообще не обращали.

Вот так, документация 17-й автороты, в которой служил в 1916 году военный шофер Николай Лоза, судьбу которого я исследовал, была утеряна.

Но я глубоко благодарен сотрудниками Российского государственного военно-исторического архива, что им все-таки удалось извлечь из архивных глубин хоть какие-то крупицы информации о 17-й автомобильной роте.

12 апреля 1916 года в святой праздник светлой Христовой Пасхи на позициях прошли Пасхальные богослужения. В светлое Христово Воскресение полковые священники провели праздничные богослужения, окропили святой водою нижних чинов и господ офицеров и обратились к солдатам со следующими словами:

«Христос Воскресе!

Вторую Пасху в течение нынешней войны приходится переживать нам,

борющимся против извергов, поправших право и правду, Божие и человеческие законы.

Зло не побеждает. Ужасы не устрашают, а закаляют решимость освободиться от них, укрепляют сознание обязанности очистить мир от скверны…

И те, которые бодро идут теперь на победную святую борьбу с врагами человечества, и их несомненная победа будет светлым Воскресением всего Христианского мира.

Христос Воскресе! Доргие, родные доблестные герои!»

…Светлое Христово Воскресение 1916 года особенно запомнилось военному водителю 17-й автороты Николаю Лозе, потому что встретил он этот праздник вместе со своими товарищами-шоферами в Петрограде перед самой отправкой на фронт.

Настроение у Николая было приподнятым. Дышалось легко и свободно. Тяжесть, гнездившаяся в душе, все это время отпустила, мысли были радостные. Николай вспоминал родной дом, маму в красивом платье и накрытый в хате праздничный стол с крашеными пасхальными яйцами и разноцветными куличами…

Николай пожелал себе, чтобы в следующем 1917 году встретить Пасху в родном доме, с родителями, братом Карпушей и сестрами.

Это удивительно! Но именно так все и произошло. Николай Игнатьевич Лоза встретил Светлое Христово Воскресенье 1917 года в отчем доме, на хуторе Базилевщина, в кругу родных. Но сколько событий, да каких событий еще должно было произойти в его жизни и в жизни страны, пока это свершится, не ведал ни он, да и, вообще, никто в России…

На фронте на позициях раздавали пасхальные подарки с подвод Красного Креста… Праздничный пасхальный отдых солдат сопровождался плясками под гармошку. Солдаты-плясуны, скинув шинели, пускались вприсядку. Окружающие дружно хлопали в такт плясунам… После пили горячий чай из чайников на костре, жевали пасхальные куличи и пряники.

Шоферы 17-й автомобильной роты были в постоянном движении. Машина Николая Лозы, как и другие грузовозы, курсировала между железнодорожной станцией Сарыкамыш и дальше по линии дивизионных обозов, до мест перегрузки на вьючных животных.

Интенсивность перевозок боеприпасов, снаряжения и продовольствия не снижалась, что говорило о приближающемся наступлении наших войск на центральном участке турецкого фронта. Из-за такой интенсивности водителям часто приходилось обращаться на склады за бензином, маслом, керосином и другими расходными материалами. Отпуск материалов со складов производился по чековым книжкам безденежно всем стоящим в армии автомобилям. В соответствии с пунктом 123 «Наставления по автомобильной службе» автомобильные склады устраивались: «С целью снабжения автомобилей состоящих в армии эксплуатационными материалами, запасными частями и инструментом устраиваются склады: основной, промежуточные, этапные и головные».

В Сарыкамыше имелся промежуточный склад, так как именно эти склады устраивались на узловых станциях железных дорог в районе сосредоточения армии. Материалы, если они были, отпускались быстро, но с бензином часто было туго и в бензобак приходилось заливать бензино-керосиновую смесь, от которой мотор чадил черной гарью. Шофер оставлял начальнику склада чек за своею подписью и печатью части с указанием взятых материалов. Также производился и отпуск шин. Старые шины, замененные новыми, оставлялись на складе.

…Дорога шла в гору, затем опять вниз, и так без конца, но все время забираясь по вертикали все выше и выше. Только цепи на колесах, для улучшения сцепления на подъемах и спусках, давали возможность пусть медленно, но двигаться вперед. Кстати, цепи одевались не только зимой, но и летом. Наконец, дорога пошла ровнее, но все равно в гору.

«Впереди, – знал Лоза, – их ждет перевал». Как часто бывает в горах, погода начала быстро меняться. Небо стало проясняться, и вскоре яркое солнце засветило по крутым скатам гор. Машины выехали на перевал. Горизонт распахнулся. Перед глазами лежал, ярко сверкая пиками, почти весь Соганлуг. Массивы гор с островерхими вершинами тонули в синеве густого соснового леса. Выше всех, горя на солнце остроконечной головой, возвышалась огромная вершина! Позже, от начальника колонны, Лоза узнал, что эта остроконечная гора называлась Суруп-хач.

Ехали по хребту, но все равно двигались медленно.

…Спустились сумерки. Солнце зашло за зубчатый горизонт гор. Температура быстро упала. С севера подул холодный ветер. Дорога вниз сделалась узкой, шириной немногим более повозочной колеи.

«Господи, только бы не застрять на узкой дороге», – молился Лоза, понимая, что это затормозит всю колонну. Снаряды, которые они везут, ох как нужны фронту!

О тяжелых, узких горных Кавказских дорогах писал в журнале «Новое время» военный журналист В. А. Шуф: «Местами дорога настолько узка, что два автомобиля с трудом могут разминуться. Путь идет параллельно глубоким пропастям… Однажды, при встрече над пропастью с фургоном, запряженным четверкой лошадей, дышлом фургона был пробит радиатор у грузовика – разъехаться не было возможности.

…Полотно дороги местами глинистое, на иных участках испорчено толстыми пластами щебня, который совершенно не укатывается. На горных и перевальных участках в период дождей дороги быстро размываются и превращаются в сплошную грязь.

…Военные грузовики перевозили артиллерийские снаряды, муку, консервы и нижних чинов».

… Время, безвозвратное время неумолимо двигалось вперед.

Однажды в 17-ю автороту прибыло несколько молодых офицеров-прапорщиков, только что выпущенных из школ прапорщиков Тифлиса и Гори.

«Совсем молодые люди, как говорится «зеленая молодежь», – усмехнулся Лоза, знакомясь с новоприбывшими. Из разговоров выяснилось, что кто-то окончил гимназию, а кто-то – городское училище.

«Уже офицеры, – мелькнуло в мозгу Николая, – а ведь у меня образование не хуже».

На Кавказе и в Персии благодаря необычайной активности Кавказской армии был талантливо и умело осуществлен план военных действий, разработанный генералом Юденичем, и достигнуты громадные результаты.

Военные обозреватели «Летописи войны» писали:

«Кавказ не второстепенный театр войны! Операции в Закавказье, в Турции и Персии дали России величайшие результаты. За заснеженными горами Кавказского хребта открылся путь на Месопотамию, где текут реки Тигр и Евфрат. Здесь колыбель человечества, здесь в долине был райский сад нашего праотца Адама и праматери Евы. Через эти благословенные страны, где дважды снимается жатва, идет путь к открытому океану через Персидский залив.

Наши войска, под командой генерала Баратова, победоносно прошли персидскими землями через Тавриз, Хамадан, Кермашах и движутся по багдадскому направлению к источнику всех жизненных средств малоазиатской Турции. Это на левом фланге Кавказской армии. А на правом фланге наш центр, захватив величайшую крепость – ключ к Малой Азии – Эрзерум, переваливает уже горы по долине Чороха, вдоль благодатного черноморского направления, через захваченную нами с боя Рузу и Трапезунд.

Подвиги войск генерала Юденича приведут к тому, что в недалекое время азиатский Восток будет страной Белого Царя».

…Самые мощные грузовозы 17-й автомобильной роты были заняты перевозкой разнообразных частей орудий крепостной артиллерии, снятой с фортов нашей крепости Карс.

Шоферы знали, артиллерию везут для устройств осадных батарей против турецких фортов. Выгружали части орудий из автомобилей солдаты-артиллеристы, потому что «Наставление для автомобильной службы» в пункте 105 гласило: «Пользоваться нижними чинами автомобильного транспорта, как рабочей силой, для погрузки и разгрузки воспрещается; они являются руководителями».

…День выдался ясным, почти безветренным, что не так часто бывало в этих местах.

Вдруг солдаты загалдели, указывая в небо. Николай Лоза увидел, как в голубом небе показался наш аэроплан и направился на запад в сторону фронта. Лоза впервые видел на Кавказском фронте наш аэроплан. Он и не знал, что у нас здесь есть авиация…

«Полетел на разведку», – предположил Николай.

Через пару минут в небе вокруг аэроплана он увидел белые разрывы турецких шрапнелей, но аэроплан продолжал лететь и скоро скрылся от его глаз. Николай мысленно пожелал отважному летчику удачного полета.

…В середине мая 17-ю автороту временно расквартировали вблизи небольшого городка Гасан-Кале. Погода стояла промозглая. Шумели деревья на холодном ветру. Солдатская молва быстро разнесла весть о замечательной городской серной бане. Эти серные источники были известны с древних времен, и баня славилась тем, что ее лечебные свойства помогали при ревматизме.

В один из холодных и ветреных дней свободные шоферы автороты, в том числе и Николай Лоза, впервые побывали в серной бане. Серная баня – это сильные горячие ключи, выбрасывающие воду в большой бассейн. Бассейн находился внутри сводчатой каменной постройки, которая показалась Николаю больше похожей на мечеть. Никаких печей не было, но внутри было тепло, от самой горячей воды.

В бане были устроены дезинфекционные камеры, в которых солдаты обчищали нижнее белье, избавляясь от вшей, что было очень важно, ввиду повального тифа, свирепствовавшего в турецкой армии.

После серной бани чистые, распаренные шоферы почувствовали себя словно после доброй стопки «первача» – голова кружилась и во всем теле бродила легкая истома…

…Весной дороги, после выпавших проливных дождей, совсем развезло. Документы рекомендовали: «При прохождении топких мест на дорогах следует прокладывать шпалы и пускать машины поодиночке. Если грузовик завяз, следует его разгрузить и вытаскивать с помощью канатов другим грузовиком, стоящим на твердом грунте, при помощи людей, собранных со всего взвода». Чтобы не завязнуть в дорожной грязи, Николай заблаговременно загрузил в кузов несколько досок и бревен, чтобы можно их было подложить под колеса машины в случае чего. Дорога представляла собой сплошную липкую, с примесью глины массу. Грузовоз был весь в грязи – от бампера, радиатора и ступиц колес, до бортов кузова…

«По такой дороге и пешему-то без какой-либо поклажи пройти нелегко», – думал Николай Лоза, глядя из кабины, как груженые повозки, запряженные лошадьми и упорными выносливыми осликами, с трудом волочились по расползающейся грязи.

Николай много раз видел осликов в работе. И всегда они вызывали в нем восхищение. Ослики, уступая лошадям в грузоподъемности, но немногим, проходили там, где с трудом ступала человеческая нога. Патроны, телефонное имущество, пищу всегда подвозили солдатам на передовую на осликах.

Сколько раз он наблюдал, как группа нагруженных осликов, один за другим, опустив головы и развесив длинные уши, двигалась по крутой и извилистой горной тропе.

Другими полезными животными на Кавказском фронте были мулы. Они появились в наших войсках после победы под Сарыкамышем в качестве трофеев.

Мулы в повседневности горной войны представляли большую ценность, понимал Николай. Мул – это прекрасное сочетание лошадиной силы и выносливости осла. Он знал, что турки с далеких времен использовали мулов для перевозки горной артиллерии и боевых припасов.

Май 1916 года близился к концу. С неба не переставая лил дождь, наполняя канавы по бокам дорог, заливая сами дороги. Люди чавкали сапогами по грязи, скрипели колесами телеги, утопая в грязи по ступицы, выбивали фонтаны грязи из-под колес автомобили. От этих обильно выпавших дождей горные ручьи и речушки выступили из берегов, затопляя низменности и переправы.

Разлив одного из таких горных потоков сорвал переправу, и колонне, в которой шел грузовоз Лозы, пришлось ехать в объезд всю ночь к следующей переправе. Двигались в неясном свете луны, освещавшей лишь пики гор. Наконец затеплился рассвет.

Вершины гор порозовели. Утренняя мгла стала расходиться, и на востоке из-за зубчатой стены гор показался край восходящего солнца.

Путь машин проходил мимо мечети, стоявшей у самой дороги. Неожиданно с вершины тонкого почерневшего от времени минарета зазвучал протяжный голос муэдзина, призывавшего правоверных к молитве. Эта однообразная ноющая песня муэдзина своей монотонной мелодией создавала впечатление какой-то неясной, давящей тоски… Пытаясь отделаться от этой тоски, Николай энергично крутил баранку, припоминая веселые, родные песни, что пели девчата на хуторских посиделках… Как давно это было… До войны…

Опять пошел дождь. Вообще войной для военного шофера Лозы был и этот дождь, и размолотая дорога, и холод…

Случалось, Николай Лоза вместе со своими товарищами-шоферами пережидал непогоду в сырой землянке. И хотя воздух в землянке был сперт, пахло мокрой кожей сапог и сыростью, а с потолка и по деревянным столбам-опорам сочилась влага, на столе зажигали свечу. У запасливых шоферов всегда находилось что выпить и чем закусить, одним словом, делились и едой, и питьем. После этого шли воспоминания, разговоры… Мысли Николая уносились в степные просторы родного края… Вспоминался отчий дом, далекий домашний уют… От этих воспоминаний щемило сердце…

Историки, анализирующие события Первой мировой войны, считают, что стратегически разгром турецких войск на Кавказе и захват русской армией Черноморских проливов коренным образом менял бы общую стратегию войны для России, и прежде всего на Балканах. Это означало бы спасение Сербии от поражения, выступление Болгарии на стороне России, а не Германии, вовлечение Румынии и Греции в войну в 1915 году, а не осенью 1916 года и не летом 1917 года. Вместо ликвидации Сербского фронта упразднялись Турецкие фронты и образовывался большой Балканский фронт, окружавший Австро-Венгрию с трех сторон, что позволяло полночью уничтожить ее армию. После этого поражение оказавшейся в одиночестве Германии становилось неизбежным.

Именно такой план, в отличие от планов Ставки, выдвигал император Николай II, предлагая нанести решающий удар по Австро-Венгрии и Турции, проведя одновременно морскую десантную операцию с целью захвата Черноморских проливов.

Историческая справка

Еще в декабре 1914 года начальник Черноморской оперативной части Морского Генерального штаба капитан 2-го ранга А. В. Немитц в совершенно секретной «Памятной записке… Предварительные соображения Константинопольской операции» писал: «Только став прочной ногой на Босфоре и Дарданеллах, Россия действительно сможет выполнить свое историческое призвание, которое заключается в государственном объединении, внутреннем умиротворении и даровании «европейской» культуры народам всей Восточной Европы и большей части Азии…»

Заветную мечту и стремление России овладеть Черноморскими проливами решено было воплотить в жизнь. Весной 1915 года Николай II подписал директиву о высадке десанта на берега Босфора. Для этого в составе Одесского военного округа была сформирована 7-я армия в составе двух корпусов под командованием генерала от артиллерии В. Н. Никитина.

Напутствуя нового командующего молодого вице-адмирала А. В. Колчака на Черноморский флот, государь Николай II поручил Колчаку «воздвигнуть крест на Святой Софии, в древнем Константинополе».

Но… началось германское наступление, и предназначенные для десанта войска были раздерганы для «латания дыр» на фронте.

(Бутаков Я. Почему три русских царя отменяли захват Константинополя? // История. №6. 2018)

Хотя ранее Англия и Франция подписали с Россией секретное соглашение, признавшее «права России» на Константинополь, Великобритания решила усилить свои позиции при предстоящем дележе турецкой добычи, спланировав морскую десантную операцию по штурму Дарданелл. Первый Лорд Адмиралтейства У. Черчилль настаивал на проведении Дарданелльской операции, рассчитывая быстро и без проблем захватить проливы и Константинополь.

Однако это вызвало в России плохо скрываемое раздражение. Весь XIX век англичане делали все, чтобы не дать русским утвердиться в проливах, поэтому не было никакой гарантии, что, захватив этот ключ к Черному морю, они потом добровольно его вернут.

Русское правительство занервничало – не является ли эта операция попыткой Британского льва «наложить лапу» на проливы? Конечно, штурм Дарданелл следовало согласовать с русской атакой Босфора, но англичанами этого сделано не было.

18 февраля 1915 года Великобританией была сделана попытка захватить проливы и Константинополь только силами флота. Такое решение было абсурдным и флот «владычицы морей» серьезно за это поплатился: три британских боевых корабля были турками потоплены, еще три – серьезно повреждены. Потерпев неудачу в морской операции, английское командование поняло, что без десанта проливы не взять.

25 апреля 1915 года англичане бросили на турецкий берег десант из более 80 тысяч бойцов английских, французских, австралийско-новозеландских и колониальных войск – сенегальцев и индийцев. Им противостояла 5-я турецкая армия, которой командовал германский генерал О. фон Сандерс.

Ценою страшных потерь англичане смогли захватить два плацдарма в районе Арибурну и Галлиполи, продвинувшись всего на пару километров.

Русское правительство не верило в то, что англичане, захватив Константинополь, отдадут его России, и не торопилось помогать союзникам.

К 9 января 1916 года разгромленный английский десант был эвакуирован, потеряв в общей сложности, за это время убитыми и ранеными около 135 тысяч человек. Операция англичан полностью провалилась.

Бессмысленная и бесславная Дарданелльская операция, обернувшаяся настоящей катастрофой и стоившая Англии так дорого, вызвала правительственный кризис. Идеолога этой операции – Первого лорда Адмиралтейства У. Черчилля с позором и созданием комиссии по расследованию причин поражения, отправили в отставку. Но Уинстон Черчилль принял неожиданное решение и в ноябре 1915 года ушел воевать на фронт, где в звании полковника командовал батальоном шотландских стрелков, проявив при этом личную храбрость.

Помогла Черчиллю принять такое, по мнению многих, «безумное для любящей жены» решение отправиться на фронт простым офицером, чтобы восстановить репутацию патриота и смелого офицера, его жена Клементина. Она прекрасно знала, что в мясорубке пехотных атак гибель офицеров на передовой достигала 50 %, но посчитала, лучше такой страшный риск, чем клеймо неудачника и политическое забвение.

Командование российского Черноморского флота свою Босфорскую операцию планировало на весну 1917 года. Ставка это полностью поддержала. Для проведения операции выделили дивизию, укомплектованную опытными фронтовиками, под командованием генерала А. А. Свечина. Дивизия должна была в первом броске высадиться на турецкий берег.

Первый полк этой дивизии адмирал А. В. Колчак предложил назвать Цареградским, второй – Нахимовским, третий – Корниловским, четвертый – Истоминским.

Все это едва не воплотилось в реальность, но помешали события февраля 1917 года…

Если бы то, что задумал Николай II, было реализовано, ход войны мог быть совершенно иным. Увы, история не знает сослагательного наклонения…

Но вернемся в 1916 год.

По имеющимся данным, на начало лета 1916 года Русская армия имела автомобильные формирования, состоящие из 19 отдельных автомобильных рот (1–18-е и Кавказская), 2 запасных авторот, автомобильной команды 6-й армии, автомобильной команды Штаба Верховного главнокомандующего, Петроградской автомобильной команды, автомобильного отряда Кавказской туземной дивизии, 3 управлений заведующих автомобильной частью фронтов и 6 автомобильных команд при штабах тыловых округов.

На Кавказском направлении наши войска продолжали успешно продвигаться в юго-западном направлении по Багдадской железной дороге. По «Донесениям о ходе военных действий Штаба Кавказской армии»:

«…В районе к юго-западу от Олыка нашим огнем произведен взрыв на батарее противника. На Моссульском направлении наши войска заняли в Месопотамии район Ревандуза. Разбитые части противника при поспешном отступлении бросили 3 орудия, много ружей, патронов, неиспользованных снарядов и канцелярию одного из отрядов».

«Наши войска заняли город Карси-Шерин, находящийся от Багдада в 150 верстах и предрешает поход наших войск к границам Месопотамии.

К началу июня 1916 года Кавказская армия овладела гигантской территорией, которая по фронту составляла 1200 километров и отстояла на отдельных участках от прежней государственной границы на юго-запад почти на 600 километров. В связи с этим протяженность транспортировки военных грузов существенно увеличилась.

Великий князь Николай Николаевич телеграммой в адрес начальника Главного военно-технического управления требовал скорейшего доставления на Кавказ не менее 1000 грузовиков. Ставка Верховного главнокомандующего отказала в посылке новых автомобильных рот, ссылаясь на то, что на Кавказ с Западного фронта отправлены 4-я, 5-я, 10-я и 17-я автороты, таким образом, с учетом 1-й Кавказской автомобильной роты, там сосредоточено пять рот со штатным составом 525 грузовых автомобилей.

3 марта 1916 года генерал Янушкевич повторно обратился к начальнику Главного военно-технического управления с вопросом, может ли ГВТУ взять на себя заготовку 500 трехтонных грузовиков? В ответном письме от 2 июня 1916 года начальник ГВТУ сообщал:

№4478 «Секретно»

2 июня 1916 года

г. Петроград

…Ввиду заявленной срочности в потребности грузовиков для Кавказа, таковая в случае согласия ГУ Ген. штаба могла бы быть удовлетворена из наличного запаса по мере получения из Америки оставшихся не вывезенных грузовиков прошлогоднего заказа…

Заявленную для Кавказа потребность я включил в план дальнейшей заготовки автомобильного имущества на срок 1 июля 1917 года.

…Что касается возможности выполнения этого требования, то такая, в зависимости от сроков поступления автомобилей, находится в следующем положении:

…около 550 грузовиков и 150 легковых автомобилей зазимовали на пароходах в Александровске. Переправка их в Архангельск идет в настоящее время. Параллельно с сим из Владивостока подвозятся автомобили, направленные в течение зимних месяцев с западного побережья Америки, и отчасти вокруг Африки. Сейчас по пути из Владивостока находится до 160 грузовиков.

Кроме сего предстоит в ближайшее время вывести из заграницы… в общей сложности 300 трехтонных, 870 полуторатонных грузовиков и до 40 легких.

Вывозку всего этого количества предположено произвести в течение июня и июля месяцев сего года.

Начальник Управления

Военный инженер

Генерал- лейтенант…….

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 80. 80об., 81)

И все же 100 грузовиков было срочно отправлено на Кавказ, о чем свидетельствует телеграмма от 5 июня1916 года великому князю Николаю Николаевичу:

№4563 Его Императорскому Высочеству

5 июня 1916 Великому Князю

Николаю Николаевичу

Всеподданейше докладываю… Дальнейшее удовлетворение производится постепенной отправкой машин по данным уже указаниям Штаба Верховного главнокомандующего во исполнении коих 4 сего июня отправляется вторая партия в 100 грузовиков…

(РГВИА. Ф. 802. Оп. 4. Д. 1609. Л. 85. 85об.)

Кавказская армия, несмотря ни на что, шаг за шагом упорно продвигалась по территории Турции вперед на Запад. За ней двигались обозы и колонны транспорта. 17-я автомобильная рота, действуя на Кавказском фронте, обеспечивала боеприпасами, продовольствием и всем прочим два корпуса: 1-й Кавказский и 6-й Кавказский.

…Дорога постепенно поднималась в гору, было очень ветрено. Военный шофер Николай Лоза поправил очки-консервы и ниже пригнулся к лобовому стеклу. Его автомобиль имел только крышу сверху и низкое лобовое стекло.

Машины медленно двигались по старой грунтовой дороге. Обширная долина, по которой они долго ехали, начала сужаться, а горы постепенно приближались все ближе и ближе… Впереди в стыке сошедшихся двух горных хребтов, окружавших долину, виднелась глубокая, наподобие гигантских ворот, расщелина. Вскоре машины втянулись в Карадербентский проход. Грузовозы двигались по глубокому коридору, образуемыми двумя стенообразными скалами. Высота их местами достигала ста саженей. Проход тянулся вперед, делая небольшие изгибы. Уже вся колонна автомобилей шла по извилистому ущелью. Ветер ослабел и не так назойливо бил в лицо.

Николая Лозу захватила эта поразительная и в то же время суровая красота. Его зачаровывали горы, но он все чаще с тоской и любовью вспоминал родные необъятные поля и степи, мечтая о времени, когда ему удастся наконец покинуть красивые, но, увы, давящие его горы.

Скоро автомобильная колонна 17-й автороты, миновав старое мусульманское кладбище, въехала в турецкий городишко. Начальник колонны подал знак – взмахнув синим флажком, что означало «остановиться». Николай Лоза затормозил машину и вылез из кабины, переминаясь с ноги на ногу, стуча сапогами и хлопая себя по бокам, чтобы размяться.

Ветер несколько стих, облачность стала выше, и вдали появились очертания горных вершин. Николай огляделся: невзрачные низенькие жилища располагались беспорядочно; узкие ломаные улочки между стенами в основном турлучных построек, построенных по свято соблюдаемому мусульманскому правилу – на стенах домов, обращенных на улицу, отсутствовали окна. Кривые и извилистые переулки, настолько узкие, что по ним не смогли бы разминуться два всадника, были пусты и выглядели заброшенными. Над некоторыми закрытыми лавками виднелись зеленые арабские надписи. Городок притих, притаился…

На мгновение Николаю Лозе показалось, что он перенесся на столетие назад: почерневшие от времени каменные строения, узкие улочки на фоне остроконечных горных вершин…

Именно через эти горные перевалы, по этим дорогам и тропам испокон веку гнали османы русских невольников в рабство в Османскую империю. Полчища басурман сжигали казацкие хаты и церкви в предгорьях Кавказа, вытаптывали поля, убивая беззащитных стариков и детей, оставляя живыми лишь сильных юношей и молодых девушек, которых забирали в рабство. Юные девушки-казачки были желанным товаром для гаремов высокочтимых вельмож Блистательной Порты. Другим желанным товаром для развращенных последователей Магомета были красивые мальчики. Их принудительно оскопляли и только после этого они становились товаром и поставлялись для противоестественных утех в дома турецких вельмож.

Лозе казалось, будто в завывании ветра ему слышался кандальный звон соединенных длинной цепью верениц русских невольников, голодных, изможденных, усталых, судьба которых – быть гребцами на галерах турок.

Сколько страданий и горя принесло славянам турецкое рабство!

Николай понял, сердцем почувствовал, что воюет и за тех, замученных в турецком рабстве единоверцев.

Историческая справка

Главные невольничьи рынки Кавказа и Крыма поставляли на Восток тысячи захваченных в набегах славян. Став однажды рабом, человек оставался таковым уже навсегда. Побеги карались жестоко…

Сделки по продаже невольников считались в Турции законными и оформлялись у нотариусов, а значит, были официальным условием существования и процветания Османской империи. В купчих указывалось имя и происхождение раба, продавец и покупатель, как это указывалось в купчих на товары – оружие, порох, свинец, соль…

Рабов продавали на невольничьих рынках Стамбула, бывшего в ХV–XVIII веках крупнейшим центром работорговли. На его нескольких невольничьих рынках продавались военнопленные и обращенные в рабство русские, украинцы, уведенные в полон с родной земли крымскими татарами и горскими племенами Кавказа. Через невольничьи рынки Стамбула ежегодно проходили десятки тысяч рабов. На рабском труде рос и богател Стамбул, богатела Османская империя.

Турция была последней страной официально отменившей рабство в 1876 году, но оно продолжало существовать в стране неофициально, и только в 1908 году революция «младотурков» окончательно покончила с невольничьими рынками и рабством в Турции.

…Колонна грузовозов 17-й автороты следовала по старой исторической дороге. В прошлые времена путь этот служил караванной дорогой, которая шла через Кеприкейский мост, Гасан-Калу и далее на Эрзерум… Шоссе закончилось, и началась грунтовая дорога, вся покрытая ухабами. Машины приближались к местам, недавно бывшим линией фронта, и двигались очень медленно.

Перед глазами Николая Лозы проходили полуразрушенные окопы, пулеметные гнезда, ряды прорванной колючей проволоки. Вообще все носило следы поспешного отступления: на дороге и по ее сторонам валялись перевернутые повозки, передки орудий, брошенное оружие…

В стороне от дороги, хорошо видные, возвышались на свежих холмиках земли несколько крестов, сделанных из кольев турецких проволочных заграждений.

«Это братские могилы наших солдат, – понял Лоза. – Тяжелое зрелище, – вздохнул он и перекрестился: – Упокой, Господи, их души! После чего нажал на газ, чтобы быстрее проехать это место.

Чем ближе колонна автомашин приближалась к Эрзеруму, тем более загруженной становилась дорога.

«Какое-то вавилонское столпотворение», – думал Николай. На дороге люди, кони, повозки и автомобили представляли собой непрерывную движущуюся массу. Дорога, по которой ехали грузовозы, входила в город Эрзерум через Карские ворота, представлявшие сводчатый проход под земляным валом, обнесенным вокруг всего города.

То, что все было именно так, описывал очевидец, офицер 155-го пехотного полка капитан В. А. Левицкий в воспоминаниях «На Кавказском фронте первой мировой»:

«…Шоссе было буквально загромождено телами людей и брошенным имуществом противника. Никому не было времени отнести турецкие трупы в сторону от дороги… Это были следы не отступавшей армии, а следы толпы, охваченной паникой. По сторонам дороги стояли, лежали и были опрокинуты на насыпь орудия, передки и какие-то экипажи».

В эти дни военный шофер Николай Лоза впервые увидел турецких пленных. Навстречу его машине по дороге брели сотни безоружных, закутавшихся во что попало турецких солдат. Это были уже не гордые и храбрые османы, как они себя называли, а люди, потрясенные поражением, голодом и нуждой. Охраняли их несколько казаков.

…На смену грязи пришла пыль – едкая, всепроникающая. Очки-консервы у военного шофера 17-й автомобильной роты Николая Лозы и у его помощника были серыми от пыли, дышалось тяжело. Дорога шлакрутыми зигзагами по извилистому ущелью, поднимавшемуся вверх. Скалы справа и слева покрывал густой лес. Грузовоз Николая Лозы в этот раз двигался не в составе колонны, а самостоятельно. Вообще автомобили их роты, как правило, использовались лишь по направлению на Эрзерум, но бывали поездки и на другие направления, как эта. Водители, следовавшие самостоятельно, обязаны были иметь помощника, который находился сейчас рядом на соседнем сиденье.

Поездка была вызвана необходимостью срочно завезти медикаменты, перевязочные материалы и другое имущество для войск в Мушской долине, где незадолго до этого части 4-го Кавказского корпуса, преодолев горные хребты, с боя завладели двумя долинами Ванской и Мушской.

На повороте навстречу их машине выехал, давая резкие гудки, легковой автомобиль. В нем сидели офицеры.

– Штабные, – проговорил Николай, обращаясь к помощнику и отворачивая руль в сторону, – спешат.

За проехавшей машиной тянулся шлейф густой дорожной пыли.

…Николай находился за рулем уже больше пяти часов. Они проехали почти 150 верст, поэтому требовался отдых.

«Кроме того, в соответствии с инструкцией, в жаркое время необходимо останавливаться для охлаждения шин, лучше водою, но где ее взять», – усмехнулся Николай. Захотелось есть.

– Поднимемся на вершину отдохнем и поедим, – решил он.

Подъем в гору становился все круче и круче. Мотор надсадно рычал. Наконец перевал. Притормозив и остановив машину в удобном месте Лоза, по привычке перекинув через плечо короткий кавалерийский карабин, который всегда был с ним в кабине, вышел, разминая затекшее тело. Напарник задержался в кабине.

Глазам Николая открылось дивное зрелище: далеко-далеко, насколько хватало глаз, тянулась почти в одну линию горная цепь – Агрыдагский хребет. В самом конце его хорошо был виден покрытый вечным снегом Арарат.

Лоза от неожиданности вздрогнул, когда прямо перед ним, взмахивая огромными крыльями, взмыл в небо орел. Набрав высоту, распластал крылья и, паря над вершинами, скрылся в сияющей вышине.

Николай, постояв несколько минут, любуясь этой красотой, вернулся к машине.

Помощник, развязав вещмешок и вытащив банку тушенки, как тогда говорили «военной еды», прочитал этикетку: Фабрика пищевых консервов Ф. Азибер. Пищевые консервы для войск «Щи с мясом и кашею».

– Подойдет, – подтвердил Николай и открыл банку ножом. Они заели тушенку сухарями, запили холодным чаем из фляжек – полегчало.

Николай, врубив первую, тронулся, затем вторую передачу, прибавил газу, так что затрещал глушитель. Грузовик с ревом покатил. До вечера им надо было успеть доставить груз…

Историческая справка

В начале Первой мировой войны ежедневный рацион русского солдата включал: 1 кг хлеба, 100 г крупы, 400 г свежего мяса, 20 г сахара, 0,7 г перца. Для сравнения, немецкому солдату полагалось 750 г хлеба, 300 г говядины, 600 г картофеля, 125 г сыра, а французскому – 650 г галет, 400 г мяса или рыбы, 60 г риса и 12 г кофе.

К 1916 году солдаты русской армии питались в основном тушенкой, сухарями, брюквой, сушеными овощами и цикорием. Название «тушенка» появилось в конце XIX века. Для питания войск наиболее приемлемой сочли тушеную говядину. Она при пастеризации почти не теряла вкуса. Выпускали пять видов тушенки: жареную говядину, рагу, кашу, мясо с горохом и гороховую кашу.

С 1915 года в русскую армию начали поставлять «саморазогревающуюся тушенку», изобретенную инженером Е. Федоровым. Днище у такой банки поворачивалось, чем приводило в соприкосновение негашеную известь с водой, в результате химической реакции выделялось тепло и получалось подогретое блюдо, причем без всякого дыма.

Генерал А. Шкуро, командовавший отрядом пластунов на Кавказе, вспоминал, что «тушенка с самоподогревом не раз выручала их в турецком тылу – быстро, вкусно, а главное, не демаскирует во время вылазок».

Солдатам предписывалось вскрывать банку тушенки ножом или штыком, разогревать и есть прямо из банки.

Практически Турция была побеждена!

В 1916 году между членами Антанты Англией, Францией и Россией было заключено соглашение о разделе Азиатской Турции. По этому соглашению Россия получала «области Эрзерума, Трапезунда, Вана и Битлиса». Кроме того, ей отдавалась часть Курдистана, «расположенная к югу от Вана и Битлиса, между Мушем, Сертом, течением Тигра, Джезире-ибн-маром, линией горных вершин, господствующих над Амадией».

Франция получала Ливан, прибрежную часть Сирии (западнее линии Алепо-Хомс) и часть Малой Армении.

В английскую зону включили Месопотамию с Багдадом и Басрой, но без Мосула и Палестинские порты Хайфа и Акра.

Русские войска завоевали Эрзерум, Трапезунд, Эрзиджан, Мамахатун, Байбурт и Битлис. В официальной переписке эти земли назывались «территориями, занятыми по праву войны».

Газеты писали: «Медленный, но верный наш нажим на Малую Азию продолжается большим упорядочением нашего тыла. Торжественно открыта наша Персидская железная дорога до Тавриза. На самом Кавказе энергично разрабатываются пути на Эрзерум, продолжаются за Сарыкамыш рельсы. Можно прямо сказать, что мы начали свертывать карту войны с Малоазиатского ее края, и это свертывание идет успешно и удачно».

На завоеванных «по праву войны» территориях создавались военно-административные единицы – Алашкертский, Баязетский, Диадинский и другие округа, начальники которых подчинялись командирам соединений Кавказской армии, дислоцированным в данном округе, которые и назначали их на эту должность.

5 июля 1916 года император Николай II утвердил «Временное положение по управлению территорий Турции, занятых по праву войны».

С целью объединения военно-административного управления всеми этими территориями первой статьей «Временного положения…» создавалось временное генерал-губернаторство. Второй статьей – фиксировалась территория военного генерал-губернаторства от границ с Турцией, существующих до войны до территорий контролируемых русскими воинами. Третьей статьей – определялась структура генерал-губернаторства: оно состояло из округов, районов, участков и сельских общин.

Официальным языком делопроизводства в учреждениях губернаторства был объявлен русский язык.

Вся территория, завоеванная у Османской империи в 1914–1916 годах, разделялась на ряд областей: Ванскую, Эрзерумскую, Понтийскую… В них насчитывалось 29 округов. Главами областей и округов назначались русские генералы, полковники и другие офицеры. В правительственных указах завоеванная территория рассматривалась как часть Российской империи.

В докладе в ноябре 2014 года историка А. Марукяна «Политика России на занятых территориях Западной Армении в 1915–1917 годах», прозвучала информация, что будто:

«Российское правительство придерживалось того мнения, что будет лучше, если завоеванные территории заселят казаками для создания Приевфратского казачества, которое защитит занятые территории и в их лице на этих территориях будет надежное для русского правительства население».

На деле в 1916 году Российское правительство осваивало в первую очередь наиболее плодородные земли Алашкертской, Диадинской, Баязетской и Мушской долин. Особое значение придавалось тогда не тому, кем будут эти земли заселены в дальнейшем, а проблеме сбора налогов, потому что планировалось местные послевоенные проблемы решать за счет сбора средств из местных налогов.

В скорейшем налаживании мирной жизни на завоеванных территориях были заинтересованы и командиры корпусов действующей армии, потому что восстановление власти дало бы им возможность освободиться от забот, не имеющих отношения к военным действиям.

Такого положения и таких результатов не было достигнуто нигде на Западном Германо-Австрийском фронте.

Как писал участник тех событий генерал-майор Е. В. Масловский: «По взятии крепости Эрзерум, занятии Трапезунда и разгроме 3-й турецкой армии кампания на Кавказском фронте была закончена: по тем средствам и возможностям, которыми располагала Кавказская армия, все задачи, могущие быть поставленными ей, были выполнены».

…В начале лета 1916 года походный гараж 17-й автомобильной роты разместился на окраине захудалого турецкого городишки. «Наставление по автомобильной службе» требовало: «Автомобильные части располагаются квартиробиваком в селениях у дорог. Парк автомобилей располагается на открытом месте вне селения или в самом селении на площади».

Заведующий расквартированием согласился, чтобы автомобили поставили на окраине городка, а шоферов и канцелярию разместили в ближайшем доме по соседству. В одной комнате установили походные койки для шоферов, во второй поставили столы и стулья походной канцелярии. Для охраны автомобилей выставили парковый караул.

Как оказалось, по соседству с походным гаражом жарко топились полевые кухни какого-то полка. Из-под крышек котлов вкусно пахло, напоминая о старой солдатской присказке: «Война войной, а обед по расписанию».

– Удачное соседство, – шутили шоферы.

Организация питания шоферов при следовании отдельным взводом в соответствии с пунктом 96 «Наставления по автомобильной службе» была следующей: «При выделении отдельных взводов пища варится во взводном котле, возимом во взводном грузовике. Прислуга отдельно следующих автомобилей варит пищу в котелках. Продукты возят при походной кухне, а при отдельном следовании взвода – во взводном грузовике. На каждом автомобиле должен быть однодневный запас консервов на прислугу».

После размещения и обеда шофера приступили к чистке и осмотру машин. Мелкие неисправности устраняли своими силами. После очистки и ремонта автомобили снаряжались топливом, для чего цистерна с бензином подъезжала к каждому взводу.

…На востоке светлело. Тишина. Ни выстрела, ни крика… Вдруг тишину нарушили тарахтящие звуки заводимых и прогреваемых моторов.

Николай Лоза знал, сегодня предстояла перевозка в войска имущества и продовольствия.

Стало светлее…

– Час от часу не легче, – чертыхнулся Николай, видя, как из ущелья наползал наподобие лавины густой туман.

– Молоко ползет, – сказал кто-то из солдат охраны.

«Молоком» называли густые ползучие туманы, казавшиеся издали молочного цвета.

В горах это природное явление случалось довольно часто, знал Лоза, и являлось признаком перемены погоды. Двигаться в тумане по горной дороге было очень опасно.

…Туман все не проходил. Этот густой молочный туман вызывал у Николая какое-то странное и неприятное чувство одиночества.

Наконец подул ветер, туман начал исчезать, садясь водяными каплями на деревья, на машины, на шинели солдат… По команде начальника колонны грузовозы двинулись в путь.

Военный шофер Николай Лоза был человеком молодым, среднего роста, сухощавым и крепким, в неизменной кожаной куртке и кирзовых сапогах. Николай любил свою кожаную куртку. Во-первых, она была прочной и не продуваемой, в ней можно было ложиться на землю при осмотре и смазке ходовой части автомашины, а главное, в кожаной куртке не заводились вши. В условиях военной повседневной антисанитарии это было очень важно, особенно на Кавказском фронте вши переносчики тифа, косившего людей на фронте и в тылу. Особенно свирепствовал тиф среди аскеров турецкой армии.

Через полгода после прибытия в 17-ю автороту Лоза стал одним из лучших водителей. Его грузовоз лихо двигался по самым трудным дорогам и забирался туда, куда не всегда могли проехать другие машины. Он управлял автомобилем с геометрической точностью, преодолевая горный серпантин, крутые подъемы и спуски, когда с одной стороны скала, а с другой – пропасть, непролазную грязь и щебень сыпучих камнепадов – словом, все естественные природные свойства кавказских дорог, вернее бездорожья. Лоза был человеком энергичным и неутомимым. Он исколесил сотни огненных верст военных горных дорог. Бывало, не смыкал глаз по несколько суток, развозя боеприпасы, воду, продовольствие под самым носом у турок. Случалось, попадал под огонь турецких разъездов, но Бог миловал. Николая даже не ранило.

За месяцы нещадной эксплуатации своего грузовоза по тяжелым прифронтовым дорогам, когда приходилось передвигаться по временным бревенчатым, дощатым, из жердей дорогам, построенным дорожными частями и малопригодным для автомашин, у Николая Лозы случались в пути и засоры карбюратора, и обрыв ремня вентилятора, и обрыв приводной цепи. Подобные поломки он устранял собственными силами или с помощью друзей-шоферов. Однажды произошел обрыв тормозного троса, что было очень опасно, особенно на спуске… Но, слава Богу, обошлось. Крупных аварий не было.

…Неожиданно автомобиль резко дернулся, послышался скрежет и треск. Кузов перекосило. Николай понял – лопнула рессора.

«Черт возьми!» – чертыхнулся он. Похоже, колесо попало в воронку от снаряда…

Николай остановил грузовоз и осмотрел заднюю правую рессору. Рессоры у него были подвешены на серьгах, что давало возможность при периодической подтяжке цепи, отодвигаться задней оси. Рессорные листы были скреплены одним общим болтом. Рессора прикреплялась к оси при помощи хомутов. Выяснилось, что у рессоры лопнули несколько рессорных листов.

Удар был такой сильный, что его не смягчили амортизаторы «Трюфо», состоящие из двух дисков между которыми была зажата кожа, предохранявшая рессору от поломки.

«Требуется замена рессоры», – констатировал Николай. Теперь главное было дотянуть до подвижной мастерской автороты, которая, как он знал, была развернута в верстах в пяти отсюда, не более.

Да, даже его «железный конь» не выдержал кавказских дорог, с грустью думал Николай о своей машине.

Подобные аварии были частыми на кавказских дорогах. Журналист В. А. Шуф, работавший на Кавказе, в журнале «Новое время» описывал подобный случай, когда автомобиль, следовавший с восьмью нижними чинами, едва не потерпел серьезного крушения: «…На повороте… у него лопнула правая рессора, ось свернулась, и автомобиль полетел под откос. Шофер, к счастью, не растерялся и вовремя затормозил грузовик, а так как руль все-таки можно было вращать в одну сторону, то он направил автомобиль на куст и таким образом задержал его при падении. В нескольких шагах от куста начиналась почти отвесная пропасть… «Фиат» повис над пропастью. Солдатам удалось вытащить его снова на дорогу».

В 17-й автомобильной роте имелись две подвижные мастерские в составе двух автомобилей грузоподъемностью 3 и 5 тонн. Но эти две мастерские едва успевали справляться со стоящими перед ними задачами по ремонту.

Конечно, понимал Николай Лоза, видя все это, как говорится, изнутри, организация автороты громоздкая, и эта громоздкость увеличивалась вследствие привлечения роты к задачам по ремонту автомашин других войсковых частей и штабов.

В их мастерской было 13 бригад слесарей по два человека, три газосварщика, четыре электромеханика, четыре кузнеца, пять столяров. Они с помощью штатного оборудования выполняли слесарно-монтажные, газосварочные, медницко-жестяницкие, кузнечные, столярные и вулканизационные работы.

Подвижные легкие ремонтные «летучки» выезжали к месту аварии, а серьезно поврежденные машины буксировались к мастерским, развернутым ближе к фронту. Особенностью таких ремонтных мастерских были съемные станки, которые перевозились в кузове машины, а потом устанавливались в специальных палатках или же в имеющихся под рукой помещениях, куда подавалась электроэнергия по кабелю от центральной электрической станции, установленной на платформе автомобиля.

В этих мастерских и производился ремонт…

Николай знал, что у ремонтников были большие проблемы с наличием автомобильных запчастей, из-за того, что автомобильный парк в войсках был разношерстным, что автомобили были различных иностранных марок, но рассчитывал на своих друзей в мастерской – те его частенько выручали. Несмотря на то что необходимая для ремонта рессорная и пружинная сталь ввозилась в Россию из-за рубежа, к счастью, ремонт рессоры его грузовоза был проведен быстро.

«Хорошо хоть, что смазочные и горючие материалы русского производства», – удовлетворенно размышлял на обратном пути Николай.

Во второй половине июня 1916 года командир 17-й автороты полковник Игнатьев вызывал Лозу.

– А что, Николай Игнатьевич, – обратился он к своему подчиненному, – не надоело ли за рулем сидеть?

– Никак нет, ваше высокоблагородие господин полковник, – четко ответил Лоза.

Полковник взглянул на Лозу и продолжил:

– Ваша служба, ваше отношение к делу, ваши знания и опыт нужны армии, но только в ином качестве. Война продолжается, требуются офицерские кадры. Ваша служба показала, что вы достойны. Командованием принято решение о направлении вас на учебу в школу прапорщиков.

Николай внутренне напрягся. Преодолев волнение, он чуть хрипло, на мгновение во рту пересохло, ответил:

– Есть, господин полковник!

– Сдавайте технику, получайте в канцелярии командировочные документы в 218-й пехотный запасной батальон вольноопределяющихся. Оттуда вас направят в Душетскую школу прапорщиков.

Полковник Игнатьев поднялся, подошел к Николаю, крепко пожал руку, помедлил и обнял своего шофера. Удачи тебе, Николай Игнатьевич!

С грустным чувством расставался Николай Лоза со своими боевыми товарищами. Многие сотни верст проехали они вместе по военным дорогам Кавказского фронта, многое пережили. Жаль было расставаться.

«Единственное хорошее, что породила эта война, – неожиданно пришло в голову Николаю, – это чувство боевого товарищества».

Как следует из Послужного списка Н. И. Лозы решением командования он, единственный из военных шоферов 17-й автомобильной роты, был «командирован в 218-й пехотный запасной батальон, для поступления в школу прапорщиков 29 июня 1916 года» (РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 2).

В середине июля 1916 года Н. И. Лоза прибыл в 218-й пехотный запасной батальон вольноопределяющихся: «Прибыл в батальон вольноопределяющихся 14 июля 1916 года» (РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 2).

…В августе 1916 года в России произошло мистическое событие – было явлено Знамение Свыше! Русский летчик увидел на Кавказе на горе Арарат Ноев Ковчег!

Это Знамение, как будто предупреждало о грядущих страшных временах, которые обрушатся на Россию. Удивительное Знамение Свыше!

Исследователь Б. Романов в своей работе «Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала» писал: «Ни до, ни после Ноев Ковчег не открывался людям в такой полноте и сохранности, никогда ни до, ни после Ковчег не видело так много людей и никогда многочисленные материальные свидетельства, собранные очевидцами, не пропадали таким таинственным образом».

Лето 1916 года в Армении было очень жарким. Ледник на горе Арарат отступил к вершине.

Русский военный летчик В. Росковицкий, совершавший в августе 1916 года полет над Араратом, позже в 1939 году в статье в журнале «New Eden» вспоминал:

«Мы группа русских авиаторов базировались на временном аэродроме примерно в 25 милях к северо-западу от горы Арарат. День стоял сухой и жаркий… Предстоял испытательный высотный полет. …Мы сделали несколько кругов, пока не достигли высоты в 14 000 футов, и на несколько минут прекратили подъем, чтобы привыкнуть к высоте… Прекрасный белый пик, теперь был лишь немного выше нас. …Не могу объяснить, почему повернул и повел самолет прямо к нему. Пара кругов вокруг снежного купола… Я взглянул вниз и чуть не упал в обморок. Подводная лодка? Нет, мы видели короткие толстые мачты, но верхняя часть была округлена, и только плоский выступ в пять дюймов высотой проходил вдоль корпуса. Странная конструкция!

Мы снизились насколько возможно и сделали несколько кругов… Нас удивили размеры судна! …Его можно было, пожалуй, сравнить с современным боевым кораблем. Оно лежало на берегу озера, а его кормовая часть (примерно на четверть общей длины) уходила в воду. Судно было частично разобрано спереди (и с кормы) и имело огромный дверной проем. Осмотрев все, что можно увидеть с воздуха, мы побили все рекорды скорости, возвращаясь на аэродром».

О находке по инстанциям доложили в Петроград. К Арарату было отправлено два отряда солдат – около 150 человек. Были выполнены подробные измерения, чертежи и множество фотографий. Внутри ковчега оказались сотни маленьких помещений и несколько очень больших с высокими полками. Отчет об экспедиции был отослан в Петроград. Дальше следы отчета теряются…

Весть о том, что найден Ковчег, быстро разлетелась по Кавказской армии. Николай Лоза узнал об этом событии от друзей-шоферов, а те – от солдат железнодорожного батальона дислоцировавшиеся возле станции Догубезин в нескольких километрах от Арарата.

«Чудо! Господь явил чудо! – думал Николай, крестясь. – Неисповедимы дела твои Господи!»

Солдаты говорили об этом как о факте, а не порождении слухов, что Ноев Ковчег действительно находится в седловине между обеими вершинами Арарата.

Факт остается фактом. Знамение 1916 года было явлено России! Оно предупреждало!

В соответствии в библейской хронологией, пять тысяч лет назад Бог предупредил Ноя о грядущей катастрофе – Потопе – страшной волне, и повелел ему строить для спасения корабль Ковчег.

Так и Россию Бог предупреждал о грядущей национальной катастрофе, о революции, о братоубийственной Гражданской войне! О страшной волне голода, смерти, разрухи, которая захлестнет страну!

Понял ли кто-нибудь в России в 1916 году, когда шла империалистическая бойня, этот символ? Это знамение?

Не знаю…

Наверное, все было как всегда на Руси: «Делай, что должно, и будь что будет!»

«Великая война – это война прапорщиков». Сколько правды в этой короткой фразе!

Великая война уносила в могилу каждый день сотнями, а может быть, и тысячами молодых офицеров-прапорщиков, вчерашних студентов, гимназистов, реалистов.

Размах и ожесточенность боевых действий на почти полутора тысячах километров фронта были таковы, что прапорщики в окопах выживали очень недолго. По статистике Первой мировой войны, русский прапорщик на передовой жил 10–15 дней до гибели или ранения. Из порядка 70 тысяч убитых в 1914–1917 годах лиц командного состава русской армии, 40 тысяч – именно прапорщики, на которых приходился самый высокий процент боевых потерь среди офицеров.

Историческая справка

Чин прапорщика был введен в русской армии в 1630 году как первичное звание полков иноземного строя и закреплен в Уставе 1647 года.

Знаком различия прапорщика с 1854 года стал прапорщицкий погон. Погон был с одним просветом, и чин прапорщика обозначался одной звездочкой на этом просвете.

Прапорщики титуловались «Ваше благородие». С 1884 года для выпускников военных училищ первым офицерским чином стал подпоручик.

8 октября 1912 года император Николай II принял «Положение об ускоренных выпусках из военных и специальных училищ при мобилизации армии», где чин прапорщика, как первый офицерский чин, был сохранен для военного времени. Чин прапорщика мог быть присвоен и за боевые отличия унтер-офицерам, имевшим высшее или среднее образование.

Для восполнения кадрового обер-офицерского состава во фронтовых частях перед командованием стал вопрос о скорейшем пополнении офицерских рядов, причем новые командиры должны были отвечать всем требованиям, выдвинутым войной: быть технически грамотными, уметь быстро разобраться во взаимодействии различных родов войск. Эти условия войны заставили отказаться от традиционных принципов набора в военные училища, открыв доступ любому грамотному человеку.

С этой целью были открыты школы подготовки прапорщиков при запасных пехотных бригадах и в военных округах для ускоренной подготовки младших офицеров. Общее руководство школами прапорщиков осуществляло Главное управление Генерального штаба.

К концу 1914 года действовало 11 школ прапорщиков.

Уже после первых выпусков выяснился недостаточный уровень подготовки офицеров в этих школах, поэтому начальники школ всячески боролись за улучшение качественного состава учащихся. Так, начальник 4-й Московской школы прапорщиков полковник Шашковский, бывший до этого начальником 1-го Кадетского корпуса и имевший большой педагогический опыт, применял специальный отбор кандидатов на поступление: «Тотчас после укомплектования прибывшим предлагается написать автобиографию. Оказавшиеся принадлежавшими к профессиям, несоответствующим для перехода в офицерское общество (приказчики, прислуга и т. п.), отчисляются».

Действительно, для многих школы прапорщиков являлись начальной ступенью дальнейшей карьеры, поэтому в канцелярию начальника ГУ ГШ массово поступали прошения о зачислении в школы прапорщиков представителей мещан, купцов, крестьян.

Всего за годы войны открыли 41 школу. Школы прапорщиков были в Петергофе, Ораниенбауме, Москве, Киеве, Казани, Саратове, Иркутске, Одессе, Оренбурге, Ташкенте.

Для Кавказской армии прапорщиков готовили школы в Тифлисе, Душете, Гори и Телави.

В городе Душете школа прапорщиков пехоты была организована 25 октября 1915 года в соответствии с приказом №571. В приказе говорилось: «Открыть теперь же школы прапорщиков пехоты: в г. Душете одну, и в г. Киеве две – 4-ю и 5-ю – на 500 человек каждую и в г. Омске – одну, на 400 человек».

Первый выпуск прапорщиков из Душетской школы был произведен 2 февраля 1916 года. История сохранила имена первых выпускников:

Высочайший приказ

УТВЕРЖДАЮТСЯ:

производство главным начальником Кавказского военного округа, 2-го февраля 1916 года:

Окончивших Душетскую школу подготовки Прапорщиков пехоты:

1. Баумгартен Константин

2. Безворотний Матвей

3. Бернер Федор

4. Вашкевич Григорий

5. Ершов Иван

6. Жилин Михаил

7. Лукьянец Михаил

8. Милендер Эдуард

9. Хименко Григорий

10. Хуциев Иван

В конце сентября 1916 года Н. И. Лоза прибыл в город Душет в школу прапорщиков пехоты из 218-го пехотного запасного батальона вольноопределяющихся, о чем в его Послужном списке сделана следующая запись: «Командирован в Душетскую школу прапорщиков для прохождения курса, куда и прибыл 23 сентября 1916 года» (РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 2)

Этот небольшой городок с богатой, уходящей в века историей примостился между зеленых гор в долине реки Душетис-Хеви, притоке Арагви на высоте 2918 футов над уровнем моря.

Историческая справка

Впервые селение Душети упоминается грузинскими письменами в 1215 году. В XVII веке оно служило резиденцией местных князей Эристовых-Арагвских. После падения в 1756 году Арагвского эриставства Душети был отдан царем Ираклием II в удел сыну его, Вахтангу. В 1801 году русские предоставили Душети статус города. С удалением в 1818 году Вахтанга в Россию Душет был городом Ананурского уезда, который в 1840 году расформировали в связи с созданием Грузино – Имеретинской губернии. Вновь созданный в 1867 году Душетский уезд вошел в состав Тифлисской губернии. Город Душет являлся одним из ключевых пунктов Военно-Грузинской дороги. В 1913 году в Душете проживало 2566 человек.

Снова обращаюсь к топографическим картам в поисках информации об этой местности. Душетский уезд располагался на севере Тифлисской губернии. Северная часть уезда, наиболее возвышенная, до 8000 футов над уровнем моря, занята обоими склонами центральной части Кавказского хребта, вершины которого увенчаны вечными снегами и ледниками. Климат в северной части уезда суровый, средняя температура летом +12,7 градусов, осенью +6, зимой –6, весной +3 градуса. Зимы продолжительные и снежные. Население занималось в основном скотоводством.

Средняя часть Душетского уезда, наполненная южными отрогами Кавказского хребта, представляла местность частью гористую, частью холмистую, постепенно возвышающуюся к северу. Население занималось возделыванием хлебов и скотоводством. Виноград вызревал плохо и не шел выше города Душет.

В Южной части Душетского уезда до 2000 футов над уровнем моря население занималось хлебопашеством, садоводством, виноградарством. Жителями уезда были пшавы, хевсуры, осетины, армяне, грузины, русские. Большая часть населения были православного и армянско-грегорианского вероисповедания.

В Душетскую школу прапорщиков Николай Лоза прибыл вместе с командой поступающих. Школа размещалась в казармах Пластунского батальона вблизи города Душет, что в 35 верстах от железнодорожной станции Мцхет. Их команда – более 500 человек из особого батальона вольноопределяющихся добиралась до станции Мцхет по железной дороге, а оттуда до школы шли походным порядком. Обычно это расстояние проходят за один день, но из-за того, что пошел проливной дождь, их команда шла два дня. Все были измотаны и устали.

Адъютант школы – поручик Смага, ознакомившись с документами, распорядился в канцелярию, чтобы новоприбывших поставили на все виды довольствия и повели в баню, где была и небольшая прачечная для мелкой стирки. После этого их накормили.

Школе были предоставлены отдельные каменные флигеля, обширные и удобные для размещения. Кухня была большая, с хорошей плитой и духовкой. Как показалось Н. Лозе, помещение столовой было тесновато. Столы в столовой были под клеенками, салфетки бумажные, эмалированные миски, черпаки, блюда и чайники, новые ножи, вилки, чайные ложки, на каждого чайные кружки. Пища Николаю понравилась, сытная и хорошая. Как он позже узнал, мясопостные дни в школе были отменены. Сахару выдавали по 12 золотников в день на человека. Особенно понравился Лозе хлеб, выпеченный в школьной хлебопекарне. Черный и белый хлеб на вкус были просто отличные.

Отделка и ремонт помещений были типичными для казарм. Умывальники наливные, со сливом в кадки. Отхожие места в 100 шагах от ротных помещений, с отверстиями на уровне пола и с выгребами.

В спальнях стояли железные кровати с полными тюфяками и чистым бельем. Вместо шкафчиков рядом с кроватями стояли двухэтажные открытые полки – по одной на юнкера. Как потом выяснил Николай Лоза, постельное белье стиралось за плату при местной тюрьме, а мелкая стирка – в своей прачечной. Неимущим юнкерам стирка оплачивалась за счет школы, прочие платили сами.

На следующий день сформированные роты, во главе с ротными командирами и курсовыми офицерами построились на плацу школы, где их поздравил начальник школы полковник Чеботаев. Юнкеру Лозе сразу понравился этот статный седой с аккуратной бородкой и усами полковник.

Душетской школой прапорщиков пехоты со дня ее основания командовал заслуженный, боевой офицер полковник А. Н. Чеботаев, награжденный Георгиевским оружием за бой в декабре 1914 года, где, подавая личный пример беззаветной храбрости и отваги, выбил турок из двух линий окопов и затем, после упорного боя, захватил село Тодеверан и был в том бою тяжело ранен.

Алексей Николаевич Чеботаев родился 14 марта 1861 года, общее образование получил в Тульском реальном училище. Окончил Московское пехотное юнкерское училище в 1883 году. По выпуску произведен в 6-й гренадерский Таврический полк подпоручиком. Поручик в 1888 году. В 1900 году А. Н. Чеботаев – есаул, командовал сотней, а в 1909 году войсковой старшина. В 1911 году командовал 4-м Кубанским пластунским батальоном. В 1913 году Чеботаеву было присвоено звание полковника.

Воевал с первых дней Великой войны. 11 декабря 1914 года был тяжело ранен в бою с турками на Кавказском фронте. По выздоровлению получил назначение начальником Душетской школы прапорщиков.

Награжден в 1907 году орденом Святого Станислава 3-й степени, в 1909 году – орденом Святой Анны 3-й степени, в 1913 году – Святого Станислава 2-й степени. В январе 1915 года награжден Георгиевским оружием.

Генерал-майор Б. В. Адамович после инспекции Душетской школы в ноябре 1916 года охарактеризовал полковника Чеботаева следующим образом:

«Начальник школы – награжденный Георгиевским оружием, раненый участник текущей войны, бывший командир 4-го Кубанского пластунского батальона – штаб-офицер полный энергии, дельности, понимания дела и преданности ему».

Под стать полковнику Чеботаеву были и остальные офицеры школы, все прошедшие фронт. В Российском государственном военно-историческом архиве я обнаружил список личного состава офицерских чинов Душетской школы прапорщиков Кавказского военного округа за 1916 год:

ЛИЧНЫЙ СОСТАВ

офицерских чинов Душетской школы прапорщиков Кавказского военного округа.

1. Начальник школы прапорщиков полковник ЧЕБОТАЕВ

2. Командир 1-й роты капитан КЛИМОВ

3. Командир 2-й роты капитан ЧИКОВАНИ

4. Курсовой офицер капитан ИВАНОВ

5. Курсовой офицер штабс-капитан АНДРЕЕВ

6. Курсовой офицер поручик ХОХЛОВ

7. Курсовой офицер поручик ЛИТВИНОВ

8. Курсовой офицер подпоручик ГОНИЕВ

9. Курсовой офицер подпоручик ВОРОНИН

10. Курсовой офицер подпоручик НАЗАРОВ

11. Курсовой офицер подпоручик СМАГА

12. Курсовой офицер подпоручик ИСТЮХИН

И.Д. Начальника штаба

Генерал-майор…

И.Д. Старшего адъютанта

Капитан …

(РГВИА. Ф. 661. Оп. 1. Д. 5. Л. 1, 1об.)

Кто именно из этих офицеров был у юнкера Лозы командиром роты и курсовым офицером, мне, к сожалению, достоверно установить не удалось, но то, что любой их этих опытных, изрядно повоевавших офицеров вложил все силы, все знания, весь свой человеческий и офицерский опыт в воспитании юнкеров достойными офицерами, с крепким моральным духом и гордостью за свою принадлежность к офицерскому корпусу, я не сомневаюсь. Как мне стало известно из списков офицерского состава Душетской школы, командовавший 1-й ротой капитан Климов воевал в 11-м Кавказском стрелковом полку, участвовал в боях.

Воевал на фронте в 202-м пехотном Горийском полку и командир 2-й роты капитан Чиковани. Получив контузию, он был эвакуирован с театра военных действий. Из этого же полка, после боев и контузии, подпоручик Гониев был назначен курсовым офицером в Душетскую школу.

Курсовой офицер штабс-капитан Андреев воевал в 1-м пехотном Ширванском полку, получил в бою ранение и после лечения его назначили в школу прапорщиков.

Офицер 4-го Кавказского стрелкового полка подпоручик Воронин после полученной контузии и выздоровления стал курсовым офицером. Курсовой офицер, исполняющий обязанности адъютанта, подпоручик Смага воевал в 75-м пехотном Севастопольском полку и был эвакуирован с фронта по ранению.

Все офицеры школы после полученных ранений, контузий или болезней, встав в строй, были назначены командованием воспитывать новую, столь необходимую армии смену офицеров.

Нужно сказать, что еще в феврале 1916 года обучающихся в школах прапорщиков переименовали в юнкеров, как в военных училищах. До этого в 1914–1915 годах курсантов в школах прапорщиков именовали обучающимися. Юнкера, будущие прапорщики, носили форму пехотных полков.

Юнкера, юнкера… Совсем недавно, до войны, в каком-нибудь пехотном юнкерском училище все было ясно: дворяне, обер-офицерские дети, дети духовных лиц, дети из донского, терского или кубанского казачества. Юнкерские забавы… юнкерские традиции…. Еще недавно какой-нибудь юнкер из высокопоставленной сановной семьи, мог «цукнуть» любого из младших «зеленых» юнкеров, крикнув: «Зверь, ко мне! Хвостатый, подайте стул и быстро! Юнкер должен быть живым и отчетливым!»

Старая юнкерская традиция «цука» (от немецкого Zuck, zucken – вздрагивание, резкое движение, понукание к движению) – пользуясь современными представлениями, сегодня это назвали бы «дедовщиной», была распространена во многих военных училищах.

Теперь другие времена, и как найти разницу между традицией юнкерского «цука» и традицией старого русского геройства. Теперь состав господ юнкеров пестр и разнообразен: от разночинцев до крестьянских детей, от «цивильных студентов» до повоевавших солдат.

Здесь, в школе прапорщиков, среди юнкеров, юнкерского «цука» не услышишь, да и вряд ли прошедший фронт юнкер Николай Лоза позволил бы кому-то над собой «цукать». Здесь не место мальчишеству, не место игре…

Николай Лоза знал, что их набор четвертый со дня открытия школы. Первый выпуск состоялся 2 февраля, второй – 5 мая, третий – 20 сентября 1916 года. Они должны были выпуститься на следующий год, в феврале 1917 года.

Организационно Душетская школа прапорщиков состояла из двух рот обучающихся по списку 516 человек, по три взвода (курса) в каждой роте, во главе которых стояли курсовые офицеры. Вот какие данные по юнкерскому составу приводятся в Отчете о проверке школы в ноябре 1916 года, именно в тот период, когда в ней учился Н. И. Лоза:

«Из списочного состава в 516 человек были на войне – 18% , не были на войне – 82%. Из числа бывших на войне не были в боях – 49%. Из числа 428 рядовых и ефрейторов не были в учебных командах – 89%.

По образованию II разряда 97%, I разряда – 1,5%. За боевые отличия – 1,5%.

По возрасту юнкера составляли: моложе 25 лет – 69%, 25–29 лет – 20%, 30–34 года – 7%, 35–39 лет – 3%, 40–44 года – 1 человек.

(РГВИА. Ф. 1500. Оп. 1. Д. 363. Л. 258)

Курс обучения составлял 4 месяца. Обучение начали 3 октября. Времени было очень мало, поэтому с ходу, без раскачки, начались интенсивные учебные занятия, которые велись по специальной учебной программе.

Занимались юнкера в классных комнатах. Классные комнаты были просторными и светлыми. Их количество соответствовало числу взводов. В классах были расставлены солдатские столы, скамейки и грифельные доски. Как показалось Николаю Лозе, столы были расставлены не очень удобно – спиной к свету. Юнкерам вместо тетрадей выдали бумагу для сшивки тетрадей. Вечерами помещения школы освещали керосиновые лампы.

Будущим младшим офицерам преподавали азы военной науки в соответствии с реальным опытом идущей войны: тактику, топографию, стрелковое дело, пулеметное дело, окопное дело, службу связи. Юнкера изучали: воинские уставы, основы армейского законоведения и административного права. Проходили строевую и полевую подготовку.

В соответствии с расписанием, занятия проводились то в классах, то на плацу, то в полевых условиях. Распорядок дня в школе прапорщиков был следующим: в 6 утра – подъем; с 6 до 7 часов – время для приведения себя в порядок, осмотра, утренней молитвы; в 7 часов – утренний чай; с 8 до 12 дня классные занятия по расписанию; в 12 часов – завтрак; с 12:30 до 16:30 строевые занятия по расписанию; в 16:30 – обед; с 17 до 18:30 – личное время; с 18:30 до 20 – приготовление заданий и прочитанных лекций к следующему дню; в 20 часов – вечерний чай; в 20:30 вечерняя повестка и перекличка; в 21 – вечерняя зоря. Вечерняя зоря исполнялась на плацу торжественно, в присутствии всех офицеров, с юнкерским оркестром, с пением гимна. После зори – отбой.

Учебная нагрузка в классе, на плацу и в поле была такой, что после отбоя юнкер Лоза засыпал сразу, словно проваливался в темноту. Но иногда ему снился серпантин горных дорог… Он словно видел себя со стороны за рулем, видел ослепительные пики вечных снегов Кавказских вершин…

Раз в месяц юнкера получали денежное довольствие. Свой оклад в 75 копеек они оставляли в юнкерской чайной и лавочке. При лавочке была читальня, обставленная прилично, просто и заботливо: в читальне было много газет отличный подбор настольных изданий. Но кроме лавочки, деньги надо было оставить для парикмахерской. Парикмахерская была устроена хорошо – в ней стриг солдат – профессиональный парикмахер. Стриг бесплатно. Деньги брал только за одеколон.

При школе имелась швальня, столярная, слесарная и сапожная мастерские.

По воскресеньям занятия в школе не проводились. В этот день Николай Лоза с удовольствием посещал домовую церковь Пластунского батальона. В воскресенье юнкеров увольняли в город. В один из выходных дней юнкер Николай Лоза получил увольнительный жетон и уволился в город. Душет предстал перед ним тихим, зеленым, со сплетением старых улочек городком, с двухэтажными домиками, среди которых выделялось здание театра, основанного, как потом выяснил Лоза, в 1880 году. Из центральной части города через Душетский овраг шло несколько мостиков, соединяющих городок с окрестными селами. В северо-восточной части старого города высилась башня старинной церкви. Местные жители называли ее церковью Григола Просветителя.

После увольнения – опять учеба, учеба и учеба… Особенно нравились Лозе уроки поручика Воронина. Он приводил много примеров из собственного боевого опыта. На уроках «Тактики» их взвод строем с винтовками отправлялся на холмы возле школы. Программа практических полевых занятий позволяла выносить теоретический урок в поле. Вообще лозунг школы «Школа стремится в поле» нравился юнкерам.

На занятиях в поле выполнялись: разведка, около версты в глубину, Отрабатывали «разведку дозором» и «разведку партией». Отрабатывалось «ведение боя взводом». В конце отрабатывали «походную заставу». При этом работали боковые дозоры.

На уроках топографии исполняли съемку местности в разных масштабах. Но не у всех получалось. Юнкер Лоза тоже не сразу освоил приемы топографической съемки. Не хватало карт, и полевые книжки заменялись бланками.

Интересными были занятия окопным делом. Окопные работы проводились на горке над школой в виде отрезка на взвод. Правда, без оборудования деревом и без проволочных заграждений. Проводил их подпоручик Назаров, приводя примеры из собственного боевого опыта. На занятиях он был понятен и весел. Несмотря на это их готовили на совесть, ведь шла война, их готовили для фронта, и занимались юнкера с полной отдачей.

Уровень знаний обучавшихся в школе оценивался не по баллам, а по зачетной системе – «удовлетворительно» или «неудовлетворительно». Выпускные экзамены не предусматривались.

Общий вывод о профессиональной пригодности выпускников делала особая комиссия из преподавателей во главе с начальником школы полковником А. Н. Чеботаевым. Преподавали в школе опытные фронтовые офицеры, а общие дисциплины вели гражданские педагоги из городского училища.

Было установлено три разряда. Юнкера, окончившие школу по 1-му разряду, получали первый офицерский чин – прапорщик. Выпускники 2-го разряда направлялись в действующую армию в фельдфебельских званиях, и чин прапорщика получали уже на фронте после 3–4 месяцев успешной службы. Неудовлетворительно окончившие школу, относились к 3-й категории и направлялись в войска для службы нижними чинами и не могли в дальнейшем поступать в военные учебные заведения.

В их наборе были опытные, обстрелянные, как сам Николай Лоза юнкера, но большинство – «зеленая» молодежь.

В военные училища поступали лица 1-го разряда по образованию – окончившие не менее 6 классов гимназии или с законченным и незаконченным высшим образованием.

А в школы прапорщиков – со 2-м разрядом, окончившие не менее 4 классов гимназии, а так же городские и уездные училища.

Юнкер Николай Лоза учился настойчиво, делая упор на топографию, связь и стрелковую подготовку…

На занятиях по пулеметному делу, которое было малознакомо юнкеру Лозе, он занимался особенно усердно.

Эта война показала, что пулемет был «королем» поля боя. Так, 1 июля 1916 года, когда британские солдатыподнялись в атаку у реки Сомма, через час половина наступавших британцев были убиты или ранены – их «скосили» немецкие пулеметы. К концу дня погибло 20 тысяч британских солдат. Очередь «Максима» разрезала человеческое тело пополам. Темп стрельбы достигал 400–600 выстрелов в минуту. Английский фельдмаршал Китченер писал о пулемете «Максим»: «…поистине американец Максим создал инструмент дьявола».

В обороне пулеметы часто ставили в первую линию для сдерживания наступления противника фронтальным и перекрестным фланговым огнем. При позиционных операциях пулеметы располагались в основном в первой линии окопов, но ставили их так же в глубине обороны на возвышенностях с таким расчетом, чтобы обстреливать атакующих фланговым и перекрестным огнем.

На вооружении русской армии состояли в основном станковые пулеметы «Максим», «Кольт» М1895/1914, «Шварцлозе» М/07, «Виккерс» и ручные пулеметы «Льюис», «Шош», «Гочкис».

Отдельным в школе был особый артиллерийский класс, в котором стояло орудие 1902 года выпуска, пулеметы, бомбометы. Николаю Лозе очень нравились занятия в этом классе.

Преподавал в классе артиллерии адъютант школы подпоручик Смага. Это был дельный, знающий предмет и умеющий говорить офицер. На уроках изучали «содействие пехоте стрельбой своей артиллерии», действия снарядов и устройство орудий.

Обучение юнкера начали с изучения устройства пулемета, действий пулеметной команды по подготовке пулемета к стрельбе, открытию и прекращению огня, видов пулеметного огня и действий пулеметчиков в бою. Кроме этого изучали подготовку пулемета к стрельбе, разборку, сборку и чистку пулемета.

При проведении практических занятий с юнкерами подпоручик Смага считал необходимым на всех повторительных занятиях, еще и еще раз проходить устройство пулеметов и подготовку к стрельбе. Фронтовой опыт подсказывал, что нужно действовать именно так.

Отработанные до автоматизма действия пулеметчиков по устранению, появившихся задержек стрельбы пулемета в боевых условиях, напоминал юнкерам офицер-преподаватель, спасли не одну солдатскую жизнь.

– Пулемет «Максим» образца 1910 года, – повторял Николай Лоза, – имеет следующие основные части: ствол; раму с механизмом запирания, барабан, рукоятки и цепочки; замок (затвор) с ударным механизмом, боевую личинку, замочные и подъемные рычаги; спусковую тягу; короб с откидной крышкой; задвижку затыльника; затыльник с рукоятками управления, спусковой рычаг и предохранитель; возвратную пружину с коробкой (кожухом); приемник с механизмом подачи ленты; кожух ствола с пароотводной и гильзоотводной трубкой, наливным и сливным отверстиями; надульник и прицельное приспособление.

Преподаватель подпоручик Смага регулярно проверял у юнкеров знания материальной части пулемета и действия пулеметной прислуги.

– Юнкер Лоза, доложите по номерам состав «Боевой части» пулеметной прислуги.

– Прислуга каждого пулемета, ваше благородие господин подпоручик, – отвечал Лоза, – состоит из «Боевой части» – собственно расчета пулемета, который составляет унтер-

офицер и номеров: номер первый – наводчик, номер второй – помощник наводчика, номера третий и пятый – подносчики патронов.

На позиции номер первый должен располагаться за пулеметом, номер второй – справа от пулемета для подачи ленты, номера третий и пятый – позади них, а унтер-офицер с биноклем – по обстановке, и если есть еще и дальномерщик, то он должен располагаться по указанию командира. Доклад закончил.

– Юнкер, – поднимая следующего, продолжал опрос подпоручик, – доложите действия пулеметного расчета, при стрельбе лежа, и сидя.

– Для стрельбы лежа, господин подпоручик, ноги станка «Соколова» расчет подгибает назад, обойму с катком укладывает на хобот, сошник хобота упирается в грунт.

– А если у расчета пулемет на станке «Виккерс»? – дополнительно спросил Смага.

– Пулемет на треножнике «Виккерс» образца 1910 года для стрельбы лежа может ставиться на ноги или катки. В первом случае передние ноги станка вытягивают вперед, а во втором – назад и привязывают к задней ноге ремнем. Доклад окончил.

– Отлично! – похвалил подпоручик. – Кто мне доложит действия пулеметного расчета на позиции и подготовке пулемета к стрельбе? – снова задал он вопрос своим подчиненным.

– Разрешите я, господин подпоручик, – вызвался другой юнкер. – Достигнув с пулеметом на станке «Соколова» позиции, помощник наводчика номер два, разворачивает пулемет за хобот в сторону цели и упирает сошником в землю, наводчик номер один, разворачивает вертлюг и устанавливает в нужное положение стол станка.

– Хорошо! Продолжай.

– Подготовка пулемета к стрельбе, сводится к следующему. Наводчик принимает удобное для стрельбы положение, направляет пулемет в сторону цели и поднимает прицел. В это время его помощник открывает пробку пароотводного отверстия, открывает крышку патронной коробки, ставит коробку правее приемника пулемета на землю и подает конец ленты наводчику, направляя ее в катушку. Наводчик пропускает наконечник ленты через окно приемника, берется правой рукой за рукоятку пулемета, посылает ее до отказа вперед и, приостановившись, протягивает ленту на один патрон, отпускает рукоятку, потом снова посылает ее до отказа вперед, тем самым досылая первый патрон в патронник. И протягивает ленту влево еще на один патрон. Пулемет готов к стрельбе, ваше благородие господин подпоручик.

– Молодец юнкер! Хвалю. Кто доложит команды, которые должны быть поданы при открытии огня?

– Ваше благородие господин подпоручик, разрешите мне, – опять вызвался Лоза, – для открытия огня унтер-офицером подаются следующие команды: «По такой-то цели» или «Вправо (влево) по такой-то цели», например высота прицела «14», «Целик вправо (влево) например 3», «Наводить туда-то», «ОГОНЬ». По первым четырем командам, наводчик направляет пулемет в цель, устанавливает прицел и целик, наводит пулемет и докладывает «Готово». По пятой команде – поднимает большим пальцем правой руки предохранитель и нажимает большим пальцем левой руки на спусковой рычаг, открывает огонь и накладывает на спусковой рычаг большой палец правой руки. Для стрельбы с рассеиванием унтер-офицер перед командой «ОГОНЬ» должен скомандовать «С рассеиванием» и указать его пределы. Для стрельбы очередями скомандовать «Очередь» или «Две (три) очереди».

– Что делает помощник пулеметчика во время стрельбы? – уточнил подпоручик Смага.

– Во время стрельбы, – продолжал, чуть помедлив, Николай, – помощник пулеметчика поддерживает ленту, облегчая ее подачу в приемник и предотвращая ее скручивание.

При стрельбе очередями нужное число выстрелов отслеживает по ленте помощник и останавливает наводчика, положив ему руку на плечо. Подносчики патронов подносят по две патронные коробки и убирают опорожненные ленты. Прекращение огня осуществляется по команде «Стой». Ответ закончил, господин подпоручик.

– Отлично, юнкер Лоза! Молодец!

Учеба продолжалась…

Большое внимание в школе уделялось обучению стрельбе. К сожалению, своего тира в школе не было. Стреляли в поле, исключительно лежа. Уроки в поле по управлению огнем проводил поручик Литвинов, дельно, толково.

Много времени юнкера проводили на плацу, отрабатывая строй. Сомкнутые строи в школе были быстро сколочены, но лишь за «рядового», поэтому отрабатывались занятия взводные, отделенные под командой кого-либо из юнкеров.

Физическое развитие включало уроки полевой гимнастики, на которых юнкера по очереди преодолевали преграды, практиковались игры «стенка на стенку» и эстафетный бег.

Много времени уделялось обучению «удара штыком», когда юнкера по очереди ударяли штыком по управляемому подвижному чучелу.

Отрабатывались метания гранаты, сначала учебной, потом один раз – боевой.

К сожалению, общий общеобразовательный и культурный уровень юнкеров по сравнению с кадровыми офицерами был достаточно низок. Как докладывал по результатам проверки Душетской школы прапорщиков генерал-майор Б. В. Адамович:

«В большой доле выделенные из очень плохой среды Кавказских туземцев, едва говорящие по-русски и прошедшие недостаточную подготовку в частях».

Говоря о низкой общеобразовательной культуре поступивших юнкеров, генерал-майор Адамович отмечает, что «жесткие требования при поступлении в школы прапорщиков выявляют, что некоторые люди неправдами приобретают права II разряда по образованию, что стоимость такого приобретения колеблется от 100 до 500 рублей. Увеличение школ прапорщиков привело к массовому открытию «курсов по подготовке II разряда по всей России».

Естественно, знаний, культуры и воспитания такая покупка свидетельств об образовании молодым людям не давала. Поэтому в Душетской школе большое внимание уделялось общеобразовательному, обиходному воспитанию юнкеров. Серьезное внимание уделялось беседам с юнкерами об особенностях поведения будущих офицеров в обществе. Интересные, запоминающиеся беседы на эти темы проводили подпоручики Истюхин и Назаров, придерживаясь положений «Офицерского кодекса» Кульчитского. Поручик Воронин рассказывал по личному опыту, «о солдатских грехах на войне», о дисциплине, о понятии офицерской чести. Все это было очень важно в обиходном воспитании юнкеров.

К середине 1916 года Россия, несмотря на потерянные в ходе войны территории и производственные мощности, несмотря на мобилизацию из городов и деревень трудовых ресурсов, сумела увеличить производство снарядов на 2000%, артиллерийских орудий – на 1000 %, винтовок – на 1100 %. Общий рост экономического производства по сравнению с довоенным временем составил 21 %.

В месяц в стране производилось 222 аэроплана. Пять автомобильных заводов изготавливали грузовики и бронеавтомобили и были готовы к производству отечественных танков. В пять раз было увеличено производство полевых телефонов.

Летом 1916 года наступление войск по всему Юго-Западному фронту под командованием генерала А. А. Брусилова, названное в народе «Брусиловским прорывом», прорвало позиционную оборону Австро-Венгерской армии и продвинулось в глубину от 60 до 150 километров. Потери противника были огромны. Неожиданность и широта наступления, четкая связь между частями, артподготовка, обеспеченность снарядами и патронами, все это указывало на то, что русское командование извлекло уроки из поражений 1915 года. Но наступление это не было развито в следующий общий успех, поэтому Ставка готовила большую наступательную победную операцию на весну 1917 года.

В Душетской школе юнкера между собой тоже говорили о предстоящей весенней кампании будущего 1917 года. Само собой разумеется, никто не сомневался в конечной нашей победе над противником. Настроение у всех было бодрое, подкрепленное уверенностью в близкой победе и заключении достойного России мира.

Упоминали что-то о конституции, правда не совсем точно представляя себе значение этого слова, болтали что-то о предстоящем весной следующего года государственном перевороте, возглавляемом якобы великими князьями… Слухи, слухи…

Действительно, великий князь Александр Михайлович, как в воду глядел, когда писал: «В нашем тылу произойдет восстание именно в тот момент, когда армия будет готова нанести врагу решительный удар».

Страну угнетала не только затянувшаяся война, перебои с продовольствием и дороговизна, но нервировала и чехарда в правительстве. За 1916 года сменилось несколько премьер-министров: Горемыкин, Штюмер, Трепов. Все это вызывало недовольство в стране, как в «верхах», так и в «низах».

Пророчески звучали слова, сказанные еще в 1915 году заводчиком и финансистом М. И. Путиловым: «Россия обречена на революцию и поводом для революции может быть что угодно: голод, стачка, дворцовый переворот» и «сигнал к революции дадут буржуазные слои, интеллигенты, кадеты, думая, что спасают Россию».

Недаром в народе говорили: «Рыба гниет с головы». Самым гнилым, самым мерзким преступлением высшего петроградского общества тех лет была сплетня. Сплетничали все, начиная с царских придворных. Сначала сплетня появлялась в кулуарах дворцов, в салонах особняков знати.

Фрейлина Анна Вырубова (урожденная Танеева) вспоминала позже, как дамы развлекались придумыванием сплетен. «Утром ко мне влетела г-жа Дерфельден со словами: «Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что императрица спаивает Государя, и все этому верят», – писала Вырубова со слов родной сестры (Жербин А. Анна Вырубова интимная подруга царицы // Запретная история. №20. 2018).

Русский историк И. Якобий, свидетель происходившего, писал: «Помойными ямами были столичные салоны, от которых, …неслись такие отвратительные миазмы… Русский правящий класс и здесь оплевывал самого себя, как слабоумный больной, умирающий на собственном гноище».

Затем сплетня выползала на улицу и ширилась всюду: в театрах, в ресторанах, в кафе, в трактирах, в публичных домах и на кухнях. Сплетня не останавливалась в столице, а с быстротой телеграфа разносилась по всем уголкам России, доходя до окопов – до солдат и офицеров сражающегося фронта.

Сплетня разлагала, отравляла, очерняла…

Докатывались сплетни и слухи и до Душетской школы прапорщиков. Поговаривали, что царь в Могилевской ставке пьет, что в Петрограде не хватает хлеба и керосина, что министры продали Россию немцам и жидам… Юнкер Николай Лоза понимал, что сплошь и рядом в сплетнях и слухах не было смысла, да, видимо, никто его и не искал. Всем была нужна только сенсация. Общество воспринимало изъяны в работе Российского правительства с каким-то злорадством, которое отражалось в самих сплетнях: «Чем хуже – тем лучше!»

Юнкера тайком передавали друг другу слухи, переносимые лицами, командированными в столицу по служебным делам, просто в порядке летучей армейской почты, в форме пересказов и сплетен.

Чего только не говорили:

– О назначении на высокие посты в государстве бездарных, недостойных, вызывавших общественное негодование лиц…

– О вероломстве, прямом шпионаже и предательстве, свившем себе гнездо в Царскосельском дворце, что напрямую относилось к царю и непопулярной царице…

Ореол царя Николая II на третьем году войны поблек и продолжал меркнуть изо дня в день. В разговорах ему ставили в вину и затянувшуюся войну, и неудачное командование, и огромные потери… Именно во время «Великого отступления» 1915 года в армии стало зреть открытое недовольство правительством, все чаще и чаще раздавались мнения об измене высшего командного состава.

Еще более пагубное влияние на ситуацию в стране оказывало усиливающееся политическое противостояние. И хотя о своей преданности «русскому государству и народу» заявляли лидеры оппозиции царскому режиму – трудовики, эсеры, меньшевики, а находящиеся в эмиграции видные деятели русского революционного движения Г. В. Плеханов и П. А. Кропоткин поддерживали оборонительную войну России, все равно нашлась партия, которая в годы тяжкой, кровопролитной войны с Германией, Австро-Венгрией и Турцией выступила за поражение России. Это была партия большевиков.

В первом же программном документе большевиков – «Тезисы о войне» и в манифесте «Война и российская социал-демократия» лидер большевиков В. И. Ульянов (Ленин) провозгласил пораженческий лозунг: «Превращение войны империалистической в войну гражданскую».

Вдумайтесь, в военное время, когда на фронтах льется кровь защитников Отечества – русских солдат и офицеров, большевик В. Ульянов, находясь за рубежом, далеко от ужасов войны, существуя на деньги, как бы сейчас сказали – «гранты» западных организаций (возможно, и спецслужб), призывает к поражению России как государства и к братоубийственной гражданской войне, к убийству русских людей русскими.

Это не укладывается в сознании нормального человека. Какая подлость! Какая мерзость! Большевики стали на путь прямого пособничества врагу и измены Родине!

В годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, после известного приказа И. В. Сталина «Ни шагу назад!» за подобные открытые пораженческие высказывания большевика В. Ульянова и его соратников быстро бы «поставили к стенке».

В условиях военного времени правительство России приняло к большевистской партии, за ее активную антигосударственную деятельность, довольно суровые меры: были закрыты все легальные печатные органы партии, были арестованы и сосланы на поселение в Сибирь 5 депутатов-большевиков Государственной Думы.

К осени 1916 года обстановка в стране приобрела взрывоопасный характер. С каждым днем нарастала экономическая разруха, усиливались трудности с продовольствием.

В начале ноября из газет юнкер Николай Лоза узнал, что 1 ноября 1916 года в Петрограде открылась очередная сессия Государственной Думы, на которой лидер российских либералов кадет П. Милюков произнес речь «Глупость или измена?», ставшую сразу знаменитой.

Речь Милюкова была яркой, но он не привел никаких доказательств ни измены правительства, ни его глупости, кроме назначения немца по происхождению – Штюрмера министром иностранных дел.

Милюков был тем самым кадетом-оппозиционером, у которого была кличка «Милюков-Дарданелльский», ибо он совсем недавно ратовал «за войну до победного конца, за присоединение Константинополя и проливов и за водружение креста на Святую Софию».

Милюков орал с думской трибуны: «Измена!» Ему вторил ярый монархист Пуришкевич, требуя: «Спасти Россию и трон от предательства темных сил!»

«Глупость или измена?» – стали самым расхожим, самым повторяемым людьми выражением, подрывая авторитет единой верховной власти в воюющей стране.

Известно, с какой горечью и презрением Николай II говорил о подобных думских ораторах:

«Все эти господа воображают, что помогают мне, а на самом деле только грызутся между собой. Дали бы мне войну закончить».

Думские оппозиционеры «раскачивали лодку государственного управления» изо всех сил, не думая о последствиях, а может быть, как раз и рассчитывая на последствия, по чьей-то указке.

Как считают современные историки, в стране, не без влияния союзников-англичан, стала активно набирать силу идея о необходимости организации дворцового переворота с целью заставить Николая II отречься от престола в пользу малолетнего наследника Алексея, с объявлением младшего брата царя великого князя Михаила Александровича регентом при условии принятия присяги на верность конституции. Эти планы были положительно восприняты и рядом генералов в армейском командовании.

Вот где была настоящая измена!

Война продолжалась… Хотя Россия, единственная из воюющих стран, с начала войны не ввела карточки на продукты, все равно главной проблемой оставалось продовольствие. Цены на продукты росли катастрофически – в четыре-пять раз!

Продовольствие, которое производилось, не могли довезти до городов, из-за неразберихи, а то и прямого саботажа, приводящего к сбоям в работе транспорта.

Сильнейшее недовольство в армии оказывала безобразная работа железной дороги, не справлявшейся с возросшим объемом военных перевозок. Железнодорожная разруха разрасталась подобно снежному кому.

В феврале 1916 года на неделю вообще была прекращена перевозка пассажиров из Москвы в Петроград и обратно: не хватало поездов под продовольствие.

Неожиданно жестокий удар нанесло государственным финансам и денежному обращению само правительство, ликвидировавшее госмонополию на торговлю водкой. Эта торговля давала 30 % всех доходов государственного бюджета. Ликвидация монополии, встретив одобрение широких общественных слоев, на самом деле оказала разрушительное воздействие на финансовую систему страны, образовав огромную брешь в бюджете, для устранения которой правительство активно использовало печатный станок. Из-за массового выпуска ничем не обеспеченных бумажных денег резко упала покупательная способность рубля, что привело к очередному всплеску инфляции и росту цен.

Все это вызывало в народе еще большее недовольство правительством и его действиями.

Пошли слухи о брожении среди рабочих Петрограда, требовавших хлеба и увеличения заработной платы. К концу 1916 года количество выступлений на фабриках и заводах исчислялось тысячами человек. Увеличилось число стачек и забастовок на военных заводах Петрограда и Москвы. В немалой степени это было обусловлено заметно активизировавшейся пропагандой большевиков, сумевших к концу 1916 года восстановить свои силы. Так, в Петрограде, явно не без зарубежной финансовой помощи, было воссоздано Русское Бюро ЦК РСДРП, городской партийный комитет и даже ряд районных партийных комитетов.

Историческая справка

Деньги на восстановление большевистской партийной структуры передавались из-за границы через агента А. Парвуса. Известно, что А. Парвус ездил в Швейцарию и встречался с В. Лениным.

По всплывшей позже информации, правительство Германии выдало Парвусу сначала два миллиона марок, затем еще двадцать миллионов, а в конце 1915 года еще сорок миллионов на подрывную работу против России. Центром подрывной работы против Российского государства стал Копенгаген, где был создан специальный штаб.

Кстати, псевдоним Парвус (от латинского parvus – маленький, скромный, незаметный), звучит как насмешка – в жизни А. Парвус был крупным, полным человеком.

Как писал о нем С. Кремлев: «Парвус же был, несомненно, фатом, позером… В теле слона с головой Сократа, он носил дух павлина пополам с хорьком».

Российский подданный и немецкий социал-демократ Александр Парвус, настоящее имя которого Израиль Гельфанд, родился в 1867 году в Минской губернии. Юность провел в Одессе. В 1885 году уехал учиться в Цюрих. После окончания учебы со степенью доктора философии переехал в Германию и вступил в социал-демократическую партию Германии. Парвус был довольно ярким и образованным журналистом. Разбогател в Турции на торговле оружием. С началом Первой мировой войны А. Парвус предложил германскому послу в Турции Хансу фон Вагенхейму свой меморандум, в котором излагал план разрушения Российской империи путем «перманентной революции», предлагая разрушать Россию изнутри, раскачивая общество путем финансовых вливаний, устраивая смуту, для чего предлагал активно задействовать прессу, вовлекая молодежь в манифестации и стачки. Зная о заинтересованности немцев в Украине, заявлял, что русские революционеры смогут достичь своих целей только при условии раздела Российской империи на малые государства. Германия заинтересовалась.

Сохранилась расписка Парвуса о получении первого миллиона рублей на организацию революции в России:

«Получил 29 декабря 1915 года один миллион рублей в банкнотах на потребности революционного движения в России от посланника Германии в Копенгагене.

Др. И. Гельфанд».

Интересно, что спустя 100 лет многие «цветные» революции нашего времени проходили по рецепту, предложенному Парвусом. Порой многое совпадает до деталей, как на Украине в 2014 году: активная русофобия через прессу, массовое вовлечение молодежи в протестное движение… Перефразируя известное выражение, можно сказать: «Дело Парвуса живет и побеждает!»

Глубокий политический кризис конца 1916 года поразил российское общество.

А. И. Деникин в своих воспоминаниях «Очерки Русской смуты» об этом времени, вернее безвременье, писал: «Безудержная вакханалия, какой-то садизм власти, которые проявляли сменившиеся один за другим правители распутинского назначения… привели к тому, что в государстве не было ни одной политической партии, ни одного сословия, ни одного класса, на которое могло бы опереться правительство».

На этом фоне особенно раздражала всех распутинская история, раздуваемая до невероятных пределов, подрывающая уважение к императору и императрице.

Говорили об этом шепотом, оглядываясь. Появлялись листовочки о Распутине, о его влиянии на царицу, что он назначает и смещает министров, о его распутстве и прочее… Даже стишки передавали из уст в уста:

«Царь Распутина искал

Ночь по всей столице.

А Распутин ночевал

В спальне у царицы».

Ложь, преувеличение, несправедливость – да, но все же какая-то разлагающая, возбуждающая общественное мнение подоплека во всех этих сплетнях имелась…

18 декабря 1916 года группа высокородных заговорщиков покончила с Григорием Распутиным. К сожалению, мимолетный восторг и оживление в связи с убийством Распутина, к сплочению политической элиты в стране не привели…

Историческая справка

Общеизвестная версия связывает заговорщиков: великого князя Дмитрия Павловича, князя Ф. Ф. Юсупова и депутата Государственной Думы В. М. Пуришкевича с планированием и осуществлением убийства Г. Распутина. По этой версии сначала Распутину дали съесть пирожное с цианистым калием. Яд не подействовал. Затем Распутин выпил отравленную мадеру. Яд не подействовал. После этого Юсупов выстрелил в Распутина из револьвера. Раненый Распутин кинулся на Юсупова. Пуришкевич несколько раз выстрелил в Распутина, после чего еще живого погрузили на машину, отвезли к Малой Невке и сбросили в воду у Покровского моста.

Современные историки считают, что к устранению Григория Распутина в первую очередь причастна британская разведка. Так, историк разведки Г. Соколов в статье Е. Черных «Убийство Григория Распутина организовала британская разведка», напечатанной в газете «Комсомольская правда» 28 декабря 2016 года, излагает свою версию:

«Инициатором операции по устранению Распутина стал подполковник Самюэль Хоар. Он расписал шефу МИ 6, что Распутин – агент Германии… что старец за немецкие деньги согласился убедить супругу русского царя Александру Федоровну, немку по происхождению, находившуюся по его большим влиянием, а также самого Николая II в необходимости заключения сепаратного мира с Германией. Это вывело бы из войны Россию и высвободило немецкие армии на восточном фронте. Англии и Франции пришлось бы воевать против значительно более сильного противника».

Известно, что Григорий Распутин в свое время убедил Николая II не вступать в войну на Балканах, чем фактически на два года отодвинул Первую мировую войну.

И далее: «С. Хоар убедил руководство МИ 6 в необходимости ликвидировать Распутина. Сотрудник МИ 6 Освальд Рейнер был на дружеской ноге с распутинским врагом князем Ф. Юсуповым. Они вместе учились в Оксфорде… Юсупов… мог устроить русский заговор против старца, чтобы англичане не светились».

«Летом 1916 года плану МИ 6 по устранению Распутина был дан зеленый свет.

С. Хоара отправили в Петроград резидентом британской разведки… вместе с О. Рейнером. Поскольку Россия и Англия были союзниками, официально резидентура МИ 6 звалась «Британской военной миссией». Штаб-квартира – в гостинице «Астория». Непосредственно организацию убийства поручили контрразведчику Джону Скейлу, оперативникам Стивену Эйли и Освальду Рейнеру».

Известная легенда, которой верили десятки лет, что старца травили ядом, дважды стреляли в грудь и спину, а потом еще живого бросили в прорубь, опровергается сохранившимся в архиве заключением патологоанатомического вскрытия трупа Распутина:

«В желудке жертвы не обнаружилось никаких следов яда… Три пули в жертву были выпущены из оружия разного калибра… Третья пуля пробила лоб и вошла в мозг».

По этому поводу английский историк Гайлз Милтон писал: «…Смертельным был выстрел в лоб из английского револьвера «Уэмбли-455». Это было любимое оружие Освальда Рейнера».

Сотрудник Скотланд-Ярда Ричард Каллен, который после распада СССР провел свое независимое расследование убийства Распутина, тоже подтверждает английский след в убийстве старца. Следует отметить, что во многих последующих событиях, произошедших в России в феврале 1917 года, часто просматривается этот «английский след».

Отголоски событий, происходивших в столице, докатывались и до Душетской школы прапорщиков. Сейчас на третьем году войны Николай Лоза впервые почувствовал необъяснимое утомление, не столько, впрочем, физического, сколько морального свойства… От всего этого газетного словоблудия… Душе хотелось покоя…

Думается, не только Николай Игнатьевич Лоза, но и десятки тысяч таких же, как он, солдат-фронтовиков чувствовали усталость от этой затянувшейся войны…

Наверное, для них, для поддержки их духа и сил, в декабре 1916 года корреспондент «Летописи войны» Д. Дубеди писал: «У нас есть великое множество беспорядков, взяточничества, легкомыслия, лени, но все это ничто по сравнению с нашими основными преимуществами. Сильна наша Россия – сильна нашим духом, нашей верой, нашей несокрушимой преданностью Царю и нашими необъятными землями и нетронутыми богатствами».

Мне кажется, что под этим можно подписаться и сейчас 100 лет спустя…

С боями на фронтах, с транспортной разрухой, с разрушающейся финансовой системой, с резким ростом цен, с политическим противостоянием правительству, с заговорами генералитета и великих князей с целью переворота и царского отречения, с забастовками рабочих на военных заводах заканчивался високосный 1916 год.

Что там ждет впереди?

Может, пронесет, думали многие… Но не пронесло… Подобные библейскому Потопу на страну стремительно накатывались социальные потрясения, когда все сметается невероятным революционным потоком…

Наступил 1917 год.

С января 1917 года юнкерам школ прапорщиков должны были ввести форму одежды военных училищ, но для юнкера Н. И. Лозы это уже значения не имело. Учеба подходила к концу.

Еще 30 января 1917 года в школу пришла разнарядка начальника Штаба округа генерал-майора фон Рубенау с указанием числа прапорщиков-выпускников и пунктов назначения в части войск Западного и Кавказского фронтов:

«В чье распоряжение назначаются; пункт назначения; число прапорщиков;

По старшинству баллов.

На Западный фронт.

1. В распоряжение начальника штаба

Московского военного округа…Москва …100 чел.

2. В распоряжение начальника штаба

Казанского военного округа…Казань… 56 чел.

3. В распоряжение начальника штаба

Одесского военного округа…Одесса…100 чел.

4. В распоряжение начальника штаба

Туркестанского военного округа.Ташкент… 18 чел.

На Кавказский фронт.

1. В распоряжение начальника

1-й Закавказской пехотной зап. бригады …Тифлис…50 чел.

Всего: … 460 чел.

И.Д. Начальника штаба

Генерал-майор фон Рубенау

(РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 396. Л. 20, 20об.)

Все! Успешно были сданы все зачеты. Юнкер Николай Лоза окончил Душетскую школу прапорщиков пехоты по 1-му разряду.

Сохранился список юнкеров Душетской школы прапорщиков, предназначенных к производству в прапорщики, с указанием среднего балла. Юнкер Н. И. Лоза окончил школу 101-м из 450 человек. Со средним баллом 4,17, в то время как максимальный балл был 4,83, а минимальный – 3,0.

СПИСОК

юнкерам 4-го курса Душетской школы прапорщиков, предназначенным к производству в прапорщики 2-го февраля 1917 года.

№Звание Фамилии и имена Средний балл Какой части

1. Фельдф. КОВАЛЕВ Исидор 4,83 3-го саперного батальона

2. Мл. ун. оф. БУРУНДУКОВ Аким 4,83 32 артиллерийск. бригады

3. Ст. ун. оф. ИВАНИЦКИЙ-ВАСИЛЕНКО 4.83 14 Туркестанск. стрел. полк

4. Рядовой ГОЦКО Петр 4,83 8 пехот. запасной полк

100. Рядовой ШУМЛЯНСКИЙ Елизар 4,17 48 пехот. запасной полк

101. Рядовой ЛОЗА Николай 4,17 17 автомобильная рота

451. Рядовой КИТАЕВ Александр 3,0 6 гренадерский полк

Начальник школы

Полковник Чеботаев

Исп. об. адъютанта школы

Поручик Смага

(РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 396. Л. 22–30об.)

29 января 1917 года юнкер Н. И. Лоза приказом по школе за №29 был произведен в младшие унтер-офицеры и приведен к присяге.

3 февраля 1917 года Приказом по Кавказскому военному округу №60 Николай Игнатьевич Лоза произведен в прапорщики пехоты.

ПРИКАЗ

по войскам Кавказского округа

(на театре военных действий)

№60

февраля 3-го дня 1917 года В гор. Тифлис

Юнкера из вольноопределяющихся, охотников и жеребьевых, пользующихся по образованию правами 1-го и 2-го разрядов, успешно окончившие 2-го сего февраля Душетскую школу прапорщиков, производятся в прапорщики со старшинством с 2-го февраля 1917 года, с зачислением по армейской пехоте, согласно прилагаемого списка.

Подписал Главный начальник

Кавказского военного округа

Генерал-лейтенант ВОЛЬСКИЙ

Приложение к приказу

по Кавказскому военному округу

от3 февраля 1917 года за №60

СПИСОК

юнкеров Душетской школы прапорщиков, произведенных в прапорщики с зачислением по армейской пехоте

1. Мл. ун. оф. ГАВРИЛОВ Михаил

2. Ст. ун. оф. ФИЛАТОВ Петр

3. Мл. ун. оф. ФЕТИСОВ Иван

4. Мл. ун. оф. РЯБОВ Иван

5. Мл. ун. оф. ЖИРОМСКИЙ Сергей

…

53. Мл. ун. оф. ЛЕВКИН Федор

54. Мл. ун. оф. ЛАПШИН Василий

55. Мл. ун. оф. ЛОЗА Николай

…

443. Мл. ун. оф. ЯКОВЛЕВ Михаил

И.Д. Начальника штаба

Генерал-майор фон Рубенау

(РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 590. Л. 37–43)

Об этом была сделана запись в Послужном списке Н. И. Лозы:

«Приказом по Кавказскому военному округу за №60 произведен в прапорщики и назначен в распоряжение начальника Штаба Московского военного округа 3 февраля 1917 г.» (РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 2 об.).

В строю Николаю Игнатьевичу Лозе были вручены новенькие золотые погоны младшего офицера с одним просветом и одной звездочкой на просвете.

Слушая приказ о присвоении офицерских званий, Николай вздрогнул, когда впервые услышал: «прапорщик Лоза» – свою фамилию и прибавлением офицерского звания – прапорщик.

Одновременно с вручением погон Лозе был вручен знак об окончании школы прапорщиков. Этот нагрудный знак был специально введен императором Николаем II с целью объединения прапорщиков «в одну общую семью и для установления наружной корпоративной связи». Нагрудный знак представлял собой прямой широкий крест, залитый белой эмалью, с двумя перекрещенными мечами. На крест крепился накладной двуглавый бронзовый орел, на груди которого щит, залитый красной эмалью с вензелем из букв: «Д», «Ш» – Душетская школа и сверху в венке «1917» – год выпуска. Ниже – миниатюрный погон прапорщика с одним просветом и одной звездочкой. Знак крепился на гимнастерке винтом и закруткой.

Выпускникам было зачитано поздравление командующего Кавказским военным округом.

Н. И. Лоза прошел ускоренный курс обучения и был произведен в прапорщики с перспективой через восемь месяцев стать подпоручиком. Государство оделило его тремястами рублями на обмундирование и снаряжение, в которое входили: пояс с наплечными ремнями, шашка и револьвер системы «Наган».

Нужно сказать, что личным оружием офицеров в русской армии в абсолютном большинстве были револьверы «Наган», потом шли «Маузеры» второго типа – как называли пистолет системы «Маузер К-96» образца 1896 года калибра 7,63 мм. К ним прилагалась деревянная кобура – приклад. Потом шли «Парабеллумы», встречались «Кольты» и «Смит-Вессоны».

К слову, «Маузер» первого типа – это карманный пистолет образца 1914 года калибра 7,65 мм. Выстрелом именно из такого «Маузера» покончил собой сослуживец Николая Лозы по Военной автомобильной школе Владимир Маяковский – поэт, позже обласканный советской властью, но не нашедший себя и запутавшийся в личном…

Кроме оружия, офицеру полагалась большая полевая сумка, бинокль в футляре и специальный медальон, введенный в русской армии 24 января 1917 года, получивший название «медальон смерти». Офицеры этот медальон старались не носить, боясь накликать гибель, зато многие носили железные кольца, внутри которых были выгравированы их фамилия и адрес.

Но думать о худшем не хотелось. В двадцать лет думалось только о хорошем…

На душе Николая Лозы было радостно. Подобного настроения он не испытывал давно. Новенькая форма, хрустящая пахучая портупея. Когда Николай скашивал глаза на сверкающую звездочку на золотом погоне, какое-то светлое, горделивое счастье распирало грудь. Он, сын крестьянина, офицер!

Общим собранием молодые офицеры решили направить благодарственную телеграмму командующему Кавказским военным округом:

ТЕЛЕГРАФ

Из Душета 123 военная Тифлис начальнику Штаба округа

Вновь произведенные офицеры, принося сердечную благодарность за поздравление его превосходительства главного начальника округа и вашего превосходительства, выражают самоотверженную готовность отдать свою молодую жизнь за благо счастье и славу Его Императорского Величества и дорогой Родины.

Полковник Чеботаев

(РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 396. Л. 47)

К концу 1916 года на фронте ротами и батальонами повсеместно командовали офицеры военного времени – прапорщики, многие из которых к этому времени стали поручиками и штабс-капитанами. В результате «системообразующий» тип довоенного офицера – потомственный военный, носящий погоны с 10-летнего возраста, пришедший в училище из кадетского корпуса и воспитанный в духе безграничной преданности престолу и Отечеству, – практически исчез, выбитый губительными боями 1915 года.

В ходе войны армейский офицерский корпус целиком преобразился, приобретя, как и армия, народный характер. Он перестал быть профессионально отгороженной частью общества. Офицерский корпус перешел на новую систему комплектования – бессословную. Юридически, офицерство оставалось привилегированным сословием, на деле же оно состояло из народа, прошедшего ускоренную подготовку.

Конечно, и в мирное время, в офицерском корпусе было много представителей недворянского происхождения. Но они получали в военных училищах надлежащее воспитание и образование, которые их готовили к военной профессии

Социальную специфику кадровых офицеров офицерский корпус офицеров ускоренного производства полностью утратил. Однако, поскольку традиции воинского воспитания в военно-учебных заведениях не прерывались, офицерство военного времени не изменилось ни по моральному духу, ни по отношению к своим обязанностям.

Подавляющее большинство офицеров военного времени не менее жертвенно выполняли свой долг, чем кадровые офицеры, и гордились своей принадлежностью к офицерскому корпусу. Часто это чувство у людей, едва ли могущих рассчитывать получить офицерские погоны раньше – в обычных условиях, было даже более обостренным, и нежелание с ним расставаться дорого обошлось многим из них после большевистского переворота.

Это в полной мере относится и к прапорщику Николаю Игнатьевичу Лозе (Первая мировая война и русский офицерский корпус)

Понятно, что разные, порой совсем случайные люди в ускоренном порядке становились офицерами, что в целом снижало уровень общей подготовки армейских офицеров.

А. А. Керсновский в своей книге «Русская армия. Без веры, царя и отечества» с горечью писал: «Хуже было с офицерами военного времени. Большая часть прапорщиков – случайного элемента в офицерских погонах – не сумели надлежащим образом себя поставить. Одни напускали на себя не принятое в русской армии высокомерие и этим отталкивали солдат. Другие безвозвратно губили себя панибратством, попытками популярничать. Солдат чуял в них ненастоящих офицеров» (Керсновский А. А. Русская армия. Без веры, царя и отечества. Русская армия на третий год войны)

Прапорщик Николай Игнатьевич Лоза ни к одной из вышеперечисленных категорий не относился. В Душетскую школу он прибыл после службы в действующей армии на Кавказском фронте и учебы в Петроградской военной автомобильной школе, где получил крепкую техническую подготовку, занимаясь на автомобильной материальной части вместе с кадровыми офицерами, наблюдая их изо дня в день в совместной учебе и работе, приобретая и впитывая у них знания, опыт, манеру общения: спокойную, ровную, лишенную всякого высокомерия. В этом ему помогло хорошее собственное образование, полученное в Хорольском городском училище.

Боевая служба в 17-й автомобильной роте Кавказской армии на Турецком фронте закалила его и без того твердый характер. Окружавшие Николая друзья и сослуживцы всегда чувствовали в его характере стержень, выражавшийся в прямоте суждений, чувстве справедливости, ответственности за порученное дело и личной смелости.

В Российской империи звание «русский офицер» было не просто обозначением профессиональной либо социальной принадлежности. Звание «офицер» означало принадлежность к особой касте людей, для которых честь и достоинство были дороже жизни. За честь сражались, за нее же и умирали!

А. И. Куприн, воевавший в Первую мировую войну, писал: «В офицерском составе уживались лишь люди чрезмерно высоких боевых качеств. В армии нельзя было услышать про офицера таких определений, как «храбрый», «смелый», «отважный», «геройский» и так далее. Было два определения: «хороший офицер» или, изредка, – «да, если в руках».

Еще в годы русско-японской войны 1904–1905 годов ротмистр В. М. Кульчицкий написал «Советы молодому офицеру», которые, по сути, стали кодексом чести русского офицера.

В годы Первой мировой войны «Советы молодому офицеру» были переизданы несколько раз. В предисловии к военному изданию В. М. Кульчицкий писал:

«Ныне вследствие военного времени «Советы…» еще более необходимы и полезны. Ускоренные выпуски молодых людей в офицеры не дают возможности и времени усвоить в школах всех тонкостей традиции, правильного взгляда на сущность военного воспитания и дисциплины. Молодому офицеру предстоит самостоятельная работа над собой.

Если принять во внимание, что проступки мирного времени в военное время становятся преступлениями, караются особенно сурово, …то «Советы…» дают возможность офицеру избежать многих ошибок… чтобы уяснить все то, что требуется от него, чтобы быть хорошим, не роняющим своего достоинства офицером.

Офицер, не освоившийся еще со своим новым положением, которое основано на условностях, выдержанности и военном такте, часто теряется и не знает, как ему следует поступать в некоторых случаях, не предусмотренных уставом. Ни в каких уставах этих советов молодой офицер не найдет» (Кульчицкий В. М. Кодекс чести русского офицера. М.: РИПОЛ-классик, 2016).

Николай Лоза быстро освоился со своим новым положением и обликом. Но иногда, при беглом взгляде в зеркало, ему не верилось, что это он, что это его крепкую фигуру облегает новенькая офицерская форма с золотыми погонами, поскрипывающая портупея, щегольские офицерские сапоги, шашка, револьвер и в кожаном футляре на длинном ремешке полевой бинокль.

Да, читатель, это тот самый бинокль, который спустя сорок лет я обнаружил на дне бабушкиного сундука, тот самый бинокль, с которого началось мое прикосновение к жизни и трагической судьбе офицера русской армии Николая Игнатьевича Лозы – старшего брата моего деда Карпа Игнатьевича Лозы.

Этот бинокль, единственная фотография и сделанная на первой странице Послужного списка прапорщика Лозы, рукою самого Николая Игнатьевича запись: «Читал 2-го февраля 1917 года прапорщик Николай Лоза» – вот и все вещественное, что сохранилось от него на этой земле… Да еще память….Светлая человеческая память.

«Читал 2-го февраля 1917 года прапорщик Николай Лоза» – перечитываю я снова и снова запись, сделанную четким, аккуратным почерком Николая Игнатьевича…

До Февральской революции оставалось 25 дней!..

Глава 4

Москва, 1917 год

Состав, заскрипев тормозами, остановился. В открытые двери вагона ворвался шум Курско-Нижегородского вокзала Москвы, куда приходили поезда с Кавказа. Запахло углем, жженой нефтью, паровозной смазкой.

Прапорщик Николай Игнатьевич Лоза с волнением вышел из вагона: «Вот она Москва!», и тотчас окунулся в вокзальную суету: сновали пассажиры, что-то выкрикивали продавцы-лоточники, шныряли какие-то темные личности, толпились солдаты и обалдевшие от сутолоки крестьяне.

Над Первопрестольной плыл колокольный звон – переливчатый, мелодичный. Сняв с головы фуражку, Николай перекрестился на видневшийся вдали купол собора. С последним ударом звон медленно угас в воздухе…

Была середина февраля 1917 года. Стоял легкий морозец. Москву засыпало снегом. Снег мерцал на маковках церквей, скрипел под ногами, ложился на погоны…

На привокзальной площади Николай окликнул извозчика и сел в пролетку.

– Куда прикажете?

– На Остоженку, в штаб округа.

– Будет исполнено, ваше благородие, – извозчик подстегнул лошадь и свернул с площади на боковую улицу…

Расплатившись, прапорщик Лоза окинул взглядом большое четырехэтажное, украшенное по фасаду двенадцатью коринфскими полуколоннами здание штаба Московского округа.

Постояв минуту, чтобы унять волнение, Николай шагнул в дверь главного входа располагавшегося с левой стороны здания. В кармане его офицерской гимнастерки лежало предписание прибыть в распоряжение начальника штаба Московского военного округа.

Вытянувшись, он представился полному усатому полковнику – дежурному по штабу:

– Ваше превосходительство господин полковник, прапорщик Лоза прибыл для дальнейшего прохождения службы, – пытаясь казаться спокойным, отчеканил Николай.

Перед дежурным стоял среднего роста худощавый офицер лет двадцати. Карие глаза смотрели внимательно, движения были неторопливы и уверены. На голове молодцевато сидела защитного цвета фуражка с офицерской кокардой.

«Один из тысяч молодых офицеров военного времени», – подумал дежурный и спросил:

– Воевали? На каком фронте?

– Так точно, ваше превосходительство! Воевал. На Кавказском. Окончил Душетскую школу прапорщиков пехоты, – Николай протянул дежурному по штабу свои документы…

На следующий день прапорщик Н. И. Лоза был назначен в Окружное интендантское управление в отделение, отвечающее за снабжение армии фуражом.

Николая Лозу не удивило, что его, связанного с техникой, с автомобилями, бросили на фуражные проблемы, на проблемы питания армейских лошадей. Кому как не ему – крестьянину, казаку, лошадь всегда была другом и помощником, и он знал о вопросах питания лошадей не понаслышке.

«Ничего, разберусь», – убеждал он сам себя.

Со временем к Николаю пришло понимание того, что Московский военный округ – главный округ страны, является одним из основных поставщиков людей, боеприпасов, военной техники, продовольственно-фуражных грузов и всего прочего, так необходимого фронту.

Историческая справка

В начале ХХ века в состав Московского военного округа входили Московская, Тверская, Владимирская, Нижегородская, Вологодская, Ярославская, Костромская, Смоленская, Калужская, Тульская, Рязанская и Тамбовская губернии. Первые девять губерний, согласно хозяйственному районированию, относились к Центрально-промышленному району, а последние три – к Центрально-черноземному району. Округ объединял в себе как промышленные районы, где большая часть населения трудилась на фабриках и заводах, так и сельскохозяйственные, поставлявшие на рынок зерновую и животноводческую продукцию.

В разные годы Московским военным округом командовали: генерал от инфантерии П. А. Плеве, генерал от инфантерии А. Г. Сандецкий, князь Ф. Ф. Юсупов, а с сентября 1915 года – генерал от артиллерии И. И. Мрозовский.

Иосиф Иванович Мрозовский родился 14 декабря 1857 года. Православный, из дворян Гродненской губернии. В 1874 году окончил Полоцкую военную гимназию, а в 1877 году Михайловское артиллерийское училище. Выпущен поручиком в 34-ю полевую бригаду.

В 1882 году окончил Михайловскую артиллерийскую академию по 1-му разряду. Штаб-капитан гвардии в 1890 году. Полковник в 1895 году. Участвовал в Китайском походе 1900–1901 годов. Генерал-майор «За отличие по службе» в 1903 году. Воевал в русско-японскую войну, был ранен. Награжден орденом Святого Георгия 4-й степени за сражения под Ляояном. В 1904–1905 годах командовал 9-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригадой. В начале Великой войны командовал Гренадерским корпусом. За бои под Суходолом, во время которых было нанесено решительное поражение 10-му Австрийскому корпусу, награжден орденом Святого Георгия 3-й степени.

2 сентября 1915 года генерал И. И. Мрозовский был назначен командующим войсками Московского военного округа.

Заместителем командующего округом с 28 мая 1916 года состоял генерал от инфантерии Н. И. Протопопов. Начальником штаба округа с 19 июля 1914 года был генерал-майор Н. Н. Оболешев.

Прапорщик Н. И. Лоза вникал в работу своего отделения и организацию интендантского управления. Кроме интендантского, в подразделения Окружного управления входили: артиллерийское, инженерное, военно-санитарное и военно-ветеринарное управления.

Окружное интендантское управление заведовало снабжением войск, военных заведений и госпиталей продовольствием, вещами и денежным довольствием.

«Кстати, о денежном довольствии», – задумался Николай. Его офицерское жалованье составляло 65 рублей в месяц. В офицерское собрание нужно было отдать один рубль, в библиотеку – полтинник, на перебелку приказов – еще два рубля, за обеды, чай, сахар – тридцать рублей. Остается негусто, но жить можно.

Он достал из кармана пачку папирос табачной фабрики Асмолова «Для любителей» и закурил. Вдыхая ароматный дым, а это были дорогие папиросы, Николай поймал себя на мысли, что надо бы перейти на более дешевые, и выпустил дым.

«Хотя бы на папиросы петроградской фабрики Шапошникова «Тары-Бары», они хороши по вкусу и дешевле, – решил Николай. – Но для начала, – он глубоко вздохнул, – надо подыскать комнату и съехать из гостиницы».

Кроме вещевого и финансового довольствия на Окружное интендантское управление, возлагалось формирование, содержание и освежение всякого рода интендантских запасов в округе. Во исполнение этих задач Окружное интендантское управление ежегодно составляло соображения о заготовлении всех предметов довольствия войск. Соображения эти излагались в виде смет и планов заготовлений, которые сначала рассматривались в военно-окружном совете, а затем утверждались Военным советом.

В ведении Окружного интендантского управления состояли все находящиеся в округе хозяйственные и технические заведения интендантского ведомства. Руководил интендантским управлением окружной интендант и его помощники. Окружное интендантское управление состояло из отделения мобилизационного, продовольствия и отделения фуража, в котором прапорщик Лоза и служил; и двух частей: секретарской (канцелярия) и казначейской. В целом в штате Окружного интендантского управления состояло 3 штаб-офицера для особых поручений, 3 обер-офицера для особых поручений, 3 начальника отделов, 12 столоначальников, 10 помощников столоначальников, старший бухгалтер, 6 бухгалтеров, 5 помощников бухгалтеров, казначей, офицеры для усиления, военные чиновники и вольнонаемные служащие.

С офицерами интендантского управления прапорщику Н. Лозе предстояло еще познакомиться, но для этого должно было пройти время.

По приезду Николай выбрался поужинать в ресторан, расположенный неподалеку от гостиницы, где он временно разместился. На Москву уже спустился тихий зимний вечер…

На входе его встретил улыбчивый мэтр с аккуратным пробором и провел к свободному столику. Николай сделал заказ и огляделся: в зале были расставлены несколько мраморных столиков «под старину», с потолка свисала красивая бронзовая люстра.

Пока готовили заказ, Николай любовался сервировкой стола радовавшей глаз и красивыми мельхиоровыми приборами, тяжесть которых было приятно чувствовать в руке.

Еще в Душетской школе, узнав о назначении в распоряжение штаба Московского военного округа, он загадал, что если останется в Москве, то обязательно отужинает в ресторане.

Заказ принесли. Было вкусно и сытно. От выпитого слегка кружилась голова и самому не верилось, что это он, здесь, сейчас, в Москве, за красиво накрытым столом…. В памяти возникли обрывки фронтовых воспоминаний, вынося на поверхность смытые временем подробности… и когда принесли чай, Николай удивился, как глубоко в своих воспоминаниях ушел он от реальности… Оплатив счет, вышел в морозную синеву московского вечера…

До гостиницы шел пешком. Приятно скрипел снег под ногами. Морозная белая луна, окруженная сиянием облаков, скупо освещала ночной город. Николай поднялся к себе в номер, снял сапоги, гимнастерку и повалился на кровать. Впечатления уходящего дня сливались, мысли путались, и он провалился в непроглядную темноту крепкого сна…

Прапорщик Н. И. Лоза быстро осваивался в новой среде. С первых дней службы он погрузился в сплошную неразбериху и нервотрепку, связанную с организацией заготовок и подвозом в армейские части кормов для лошадей – овса, ячменя, сена и соломы, которые одним словом назывались – фураж. В отделении не умолкал телефон.

Нужно сказать, что телефонная сеть Москвы в то время была одной из крупнейших в Европе и лучшей по емкости и качеству связи, что стало возможным после введения в 1916 году новой телефонной станции на 60 тысяч абонентов. Тогда же были выпущены правила пользования телефонными аппаратами: «Центральная станция вызывается простым снятием микротелефона с рычага. Дежурная по станции должна ответить, сообщая свой нумер. Затем абонент ясно и отчетливо сообщает нумер, с которым требуется соединение».

По телефону сыпались требования помочь вагонами, автомобилями и гужевым транспортом. Все это виделось непреодолимым, однако заканчивался день и казалось, вопросы разрешались, но наступали новые сутки, и все повторялось.

Прапорщик Лоза был исполнительным, расторопным и ответственным человеком, но со временем он начал понимать, что дело не в его способностях, а в том, что проблемы снабжения армии фуражом возникли не вчера и не позавчера…

Фуражные поставки в первую очередь касались овса, ячменя и сена для содержания огромного количества лошадей, как строевых, так и тех, которые использовались в качестве основной тягловой силы, ведь главным транспортным средством в русской армии, несмотря на наличие автомобилей, являлись лошади. В период войны действующая армия получила более 5 миллионов лошадей различных категорий: верховых – для конницы, артиллерийских – для тяжелой артиллерии и обозных лошадей 1-го и 2-го разряда. Единовременно в войсках находилось до полутора миллионов лошадей.

Прапорщик Н. И. Лоза поднял дела за 1915 и 1916 годы, пытаясь разобраться, как тогда была поставлена работа по поставкам фуража фронту. Фураж для лошадей подразделялся на зерновой – овес, ячмень и объемистый (травяной) – сено, солома. Фуражные грузы – корма для лошадей составляли значительную часть общего грузопотока на фронт.

С середины 1916 года весь производимый в стране овес шел исключительно в действующую армию.

«Причина предпочтения овса, – понимал Лоза, – заключалась в качестве овсяного зерна, который лошади могли пережевывать, а ячмень требовал предварительного расплющивания специальными машинами, потому что цельный ячмень только немногие лошади могли пережевать как следует».

Военное ведомство полагало, что твердый фураж – зерно, должен подвозиться из тыла, а объемистый – сено, кормовая солома, жмыхи – добываться на месте. Впоследствии в Ставке решили, что заготовка продовольствия и фуража для нужд действующей армии должна выполняться Главным управлением землеустройства и земледелия. Руководить заготовкой поручили министру земледелия А. В. Кривошеину. На местах назначили окружных и губернских уполномоченных из числа местных общественных деятелей и чиновников. Отвечал за их работу Особо уполномоченный тайный советник Г. В. Глинка.

Все предельные цены, по которым осуществлялись заготовки, нормировались ведомством земледелия. Но это не помогло наладить фуражное снабжение армии. Тогда Главное управление землеустройства и земледелия обратилось к губернским земствам, те с охотой откликнулись и приступили к заготовке фуража. Летом 1915 и 1916 годов для заготовки сена в губерниях привлекались даже учащиеся старших возрастов, из которых создавались трудовые дружины. Для уборки травы учащиеся привлекались на 50 дней.

Как выяснил для себя прапорщик Н. И. Лоза, общий порядок подвоза фуража, заготовленного внутри страны, был следующим: Распоряжением Главного интендантского управления фураж направлялся из района заготовки в базисные магазины (склады) фронтов, а затем в армейские промежуточные магазины или непосредственно в расходные магазины корпусов. Из расходных магазинов фураж подвозил и передавал в дивизионные обозы корпусной транспорт, действовавший в пределах одного перехода (25 километров). Дивизионные обозы, также работавшие в пределах одного перехода, подвозили и передавали фураж в полковые обозы.

При такой системе «накручивали» цену всевозможные посредники-спекулянты, для которых военные фуражные поставки стали прибыльным источником дохода. Это вызвало ответную реакцию крестьян, придерживающих фураж. На практике выяснилось, что сделать запасы сена в июле-сентябре очень сложно. Сено принадлежало сельским хозяевам, у которых армия должна была это сено сперва купить. Закупать сено в эти месяцы оказалось нелегким делом, потому что сельские хозяева были заняты полевыми работами и еще не определили то количество кормов, которое они могли бы свободно продать.

Новый министр земледелия А. А. Риттих, ожидая ухудшения ситуации с заготовкой фуража на 1917 год, пошел на крайнюю меру – ввел разверсточный план для губерний.

2 декабря 1916 года было опубликовано постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной» на 1917 год. Всего разверстке по плану подлежало 270 миллионов пудов овса и ячменя. Но выполнить эти планы в условиях прогрессирующей инфляции, острого транспортного кризиса и нарастающей в стране смуты, заготовительные организации не могли. Кроме того, из фуража отправленного в сторону фронта, по пути изымался фураж для кормления лошадей воинских частей и организаций, работавших на оборону, расположенных в прифронтовых районах, поэтому до действующей армии почти ничего не доходило. Над фронтом нависла катастрофическая нехватка кормов и угроза падежа лошадей.

Генерал А. И. Деникин писал по этому поводу: «…Конский состав весною, при теоретической норме 6–7 фунтов зернового фуража, фактически падал от бескормицы в угрожающих размерах, ослабляя подвижность армии и делая бесполезным комплектование ее лошадьми, которым грозила такая участь».

Представление о соотношениях хлебных и фуражных грузов для действующей армии прапорщик Н. И. Лоза нашел в «Справке о снабжении фронта», датированной сентябрем 1916 года. К отправке на фронт ежедневно были назначены 1129 вагонов, в том числе 687 вагонов овса и ячменя. Фуражные грузы для фронта составляли более 50 % общего грузопотока.

Потянулись служебные будни. «Правда, скучное слово «будни» мало подходило, – понимал прапорщик Лоза, – слишком много в происходящем было необычного». В делах время летело быстро. В их отделении работы было через край.

На Западном фронте полным ходом шла подготовка к весеннему наступлению, назначенному на апрель. Для прорыва германской обороны был избран участок в Гродненской области между Сморгонью и Крево. По планам Генерального штаба в результате решительной атаки наши войска должны были выйти к Вильно.

Всем хотелось верить, что это наступление будет победным.

Постепенно прапорщик Н. И. Лоза осваивался в Москве. Первым делом он ознакомился с районом Остоженки, затем Пречистенки, Знаменки… Для знакомства с отдаленными районами садился в трамвай: на «Букашку» – как называли в городе кольцевой трамвайный маршрут «Б» проходивший по Садовому кольцу, или на трамвай №10 шедший по Сретенке, или на «Семерку» до Сухаревского рынка с его символом древней столицы – островерхой Сухаревской башней…

В 1916 году в Москве трамваи ходили по 38 городским маршрутам, радиальным и кольцевым.

Действительно, при взгляде на схему маршрутов московских трамваев 1916 года первое, что бросается в глаза, это сходство со схемой нынешнего московского метрополитена, потому что еще в 1912 году Московская городская дума рассматривала в качестве дальнейшего развития трамвайной сети проект «подземной электрической железной дороги».

Прошло не так много времени с тех пор, как Николай Лоза приехал в Москву, но ему казалось, что он здесь давно, и все что происходило с ним еще недавно на Кавказском фронте, подернулось какой-то дымкой, и порой он сам удивлялся: «Да было ли все это?»

Зима 1917 года выдалась лютой – снежной, с трескучими морозами. По улицам Москвы проносились окутанные паром рысаки, а вечером вокруг уличных фонарей висели радужные нимбы.

С февраля начались серьезные проблемы с доставкой в Москву, Петроград и другие крупные города продовольственных товаров первой необходимости – хлеба, масла, сахара и соли. Проблема разрасталась словно снежный ком, притом что на прилавках в магазинах свободно лежали ананасы, шампанское, сыры, пирожные.

Петроградский градоначальник А. Балк докладывал 13 февраля 1917 года премьер-министру Н. Голицыну: «За последнюю неделю ежедневно в город поступает 5 тысяч пудов муки в день, при норме в 60 тысяч пудов. Выдача муки пекарням составляет 35 тысяч пудов, при норме в 90 тысяч пудов. Собственные запасы стремительно тают».

У городских булочных за хлебом выстраивались длинные очереди – «хвосты», в основном из женщин. В очередях расползались слухи и сплетни: «Царица продает зерно за рубеж, когда в России есть нечего», – и обыватель этому верил. Напряжение среди беднейших слоев населения стремительно нарастало.

В Международный женский день, а тогда он отмечался 23 февраля, работницы ткацких фабрик и кухарки вышли на Невский проспект столицы с пустыми кастрюлями и плакатами: «Прибавку пайка семьям солдат защитников Свободы и Народного мира!», «Кормите детей защитников Родины!» К вечеру волнения с участием женщин охватили многие районы Петрограда. Эти выступления, организованные «Российской лигой равноправия женщин» и «Русским женским взаимоблаготворительным обществом», первыми «заварили кашу» протеста, послужив запалом для дальнейших уличных протестов и демонстраций.

И сто лет спустя, падения многих режимов в мире начинались с выступлений женщин-домохозяек, с маршей «пустых кастрюль» и лозунгов – «Хлеба!»

24 февраля 1917 года в Петрограде прошли демонстрации под лозунгом: «Хотим хлеба!» Основная претензия фабричных рабочих: «Есть хлеб невозможно – в него добавляют отруби». Из-за возникшего слуха, что скоро введут карточки на хлеб, начали громить булочные, бить стекла, ломать двери… Начался хлебный бунт!

Известный публицист, участник белого движения И. Л. Солоневич в своей работе «Тяжелая правда о феврале 1917 г. Революция которой не было» писал:

«В феврале 1917 года никакой (курсив И. Солоневича) революции не было: был бабий хлебный бунт, и генерал Хабалов вопреки прямому повелению Государя отказался его подавить. Генерал Хабалов, видите ли, боялся пролития крови. Это так сказать биологическое чудо: генерал, боящийся пролития крови».

В настоящее время отказ выполнить повеление Николая II о подавлении в столице хлебного бунта, относят не к боязни генерала Хабалова «пролить кровь», а к прямому неповиновению генералов-заговорщиков императору, то есть к предательству.

В те дни министр земледелия А. Риттих возникшие перебои с мукой и хлебом объяснял снежными заносами на железной дороге и тем, что 5700 вагонов застряли в пути из-за снегопадов. На обсуждении в Государственной Думе он докладывал: «Хлеба много, но до города он не доходит! Железнодорожный транспорт стоит. Морозы, снежные завалы».

Современные исследователи считают, что такое объяснение выглядит неубедительным. Известно, что зима 1915–1916 годов тоже была весьма снежной. Тогда в заносах тоже застряли тысячи вагонов с мукой. Однако это никак не сказалось на снабжении крупных городов, потому что везде имелись достаточные запасы. Теперь же недостаток хлеба начал ощущаться еще до сильных снегопадов. Так что стихия точно не была первопричиной кризиса в столице, но она, безусловно, усилила кризис и ускорила развитие событий.

У прапорщика Н. И. Лозы, наблюдавшего перед московскими лавками «хвосты», выстраивавшиеся, несмотря на сильный мороз, за хлебом и керосином, хотя других продуктов было вдоволь, создавалось впечатление, что дешевые хлеб и керосин не поступают в Москву, потому что их специально задерживают в пути, чтобы вызвать народное недовольство.

О чем-то подобном тоже в форме предположения писал в своем романе «Красный Хоровод» Ю. Галич: «…просветили меня по части, так называемых «товарных недель». Оказывается, что незадолго до печальной памяти февральских дней, по указаниям из центра, товарные составы задерживались на известных узловых пунктах.

– С какой целью?.. Может быть, для ремонта или разгрузки?..

– Ничего подобного! Никакого ремонта не требовалось. Это происходило из тонкого политического расчета. Эта мера имела целью уменьшить приток съестных припасов к столицам, создать недовольство, вызвать толпу на улицу, инсценировать революцию».

Страна увязла в бесконечной, всем надоевшей войне, которая истощила ресурсы России, особенно духовные, нравственные ресурсы общества, чему способствовали страшные потери на фронте, похоронки, обнищание и бедность. Общество не было готово к такой длительной, изнурительной и тяжелой войне. При этом массовое сознание, как образованных слоев, так и обывателей, резко радикализировалось. Все и всюду говорили о том, что так продолжаться дальше не может…

Зимой в Москве катастрофически не хватало топлива. В зимний сезон Москве нужно было ежедневно 475 тысяч пудов дров, 100 тысяч пудов каменного угля, 100 тысяч пудов нефтяных остатков и 15 тысяч пудов торфа. Между тем в январе 1917 года в Москву подвозилось ежедневно в среднем только 430 тысяч пудов дров, 60 тысяч пудов каменного угля и 75 тысяч пудов нефти. Недовоз, в переводе на дрова, составлял ежедневно 220 тысяч пудов.

С середины февраля 1917 года прибытие дров в Москву упало до 300–400 вагонов в день, а нефти и каменного угля вообще не поступало. Вследствие недостатка топлива многие предприятия Москвы, даже работающие на оборону, стали останавливаться. Дровяные склады были пусты. Выпуск продукции металлургической промышленности в Москве упал на 32 % по сравнению с концом 1916 года.

Окружное интендантское управление Московского военного округа сталкивалась с теми же проблемами заторов и задержек на железной дороге своих грузов, что и гражданские перевозчики. Несмотря на все усилия, ситуация с каждым днем ухудшалась. Железная дорога с перевозками не справлялась и не могла полностью перевезти уже заготовленный для армии фураж.

По своим служебным обязанностям прапорщик Н. И. Лоза, вплотную занимаясь проблемами, в том числе и железнодорожных перевозок, понимал, что нужно время, чтобы попытаться справиться хотя бы с частью постоянно возникающих сложностей, но времени, как оказалось, уже не было…

Грянула Февральская революция!

27 февраля 1917 года в Москве стало известно, что в Петрограде начались беспорядки, что в столице проходят митинги и стачки, что часть заводов стоит, а часть работает только до обеда, что среди рабочих распространяются листовки с лозунгом: «Долой самодержавие!»

Эти известия не произвели особого впечатления на прапорщика Н. И. Лозу. Он отнесся к ним спокойно: «Что там в Петрограде придумали? Забастовки мастеровых – еще не революция», – рассуждал он. Но все оказалось значительно серьезнее…

На следующее утро, 28 февраля по пути на службу прапорщик Лоза видел, как белая от снега Москва заполнялась морем голов, над которыми красными пятнами реяли флаги. На улицах раздавалось пение «Марсельезы»… С рыканьем проезжали автомобили, облепленные людьми с красными бантами…

На службе от сослуживцев он узнал переданные по телефону из Петрограда то ли новости, то ли слухи, что Государственная Дума в составе Временного комитета приняла всю полноту власти, что в столице беспорядки, что полиция разбежалась, что в Кронштадте бесчинствуют матросы и что с фронта на подавление беспорядков двинулись войска…

Положение было неопределенным. Где-то, что-то творилось. Слухи ходили всевозможные. Приказаний из штаба округа не было никаких. Все чего-то ждали, но чего именно никто не знал. Никто не представлял себе, что такое революция и как она будет происходить… Вся эта неопределенность, настроения у прапорщика Лозы не поднимала, но от самих событий веяло чем-то новым, необычным, революционным…

Чтобы не допустить беспорядков, командующий войсками Московского военного округа генерал И. И. Мрозовский объявил в Москве осадное положение и отдал приказ о применении оружия против демонстрантов. Мрозовский был одним из немногих высокопоставленных генералов, кто остался верен императору Николаю II, сделав все от него зависящее, чтобы не допустить революционных волнений и кровопролития в Москве.

…Февральская поземка заметала следы прежней жизни. Газеты не выходили. Обыватели получали сведения из официальных летучек и листовок, разбрасываемых из автомобилей.

1 марта 1917 года в листовках был опубликован Приказ №1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. То, что прапорщик Н. И. Лоза узнал после оглашения в их управлении Приказа №1, для него, офицера, как и для тысяч других офицеров огромной русской армии, было ударом!

Приказ №1 узаконивал переход власти в армии к солдатским комитетам, выборность командного состава, смену солдатами начальников, не выполняющих требования солдатских комитетов. Приказ отменял титулование офицеров и генералов «Вашим благородием» и «Вашим превосходительством», отменял отдание воинской чести, требовал взятия оружия под контроль солдатских комитетов и запрещал выдачу оружия офицерам.

«Это какая-то чертовщина и бред», – негодовал Николай. Во время войны, когда на фронте враг стреляет в тебя, травит газами, косит пулеметами… Ему, фронтовику, еще вчера бывшему солдатом-рядовым, было понятно, что приказ этот тут же породит безвластие и безразличие у уставших от войны и окопной жизни солдат, превратит солдатскую массу в дезертиров и трусов и развалит армию.

Солдаты этот приказ так и поняли: «Обезоруживай офицеров и по домам!»

Вечером 1 марта прапорщик Лоза узнал о том, что командующего Московским округом генерала Мрозовского арестовали. Вместо него временным командующим войсками Московского военного гарнизона был назначен подполковник артиллерии А. Е. Грузинов. Подполковник Грузинов содействовал переходу войск Московского гарнизона на сторону революции, за что был отмечен Московской городской думой. Он фактически руководил войсками округа со 2 марта 1917 года. Но его отставка 3 марта 1917 года была связана с ультимативным требованием к Совету рабочих депутатов об отмене Приказа №1, разлагавшим, по его мнению, армию.

Штаб Московского военного округа лихорадило… После отставки подполковника Грузинова временно исполняющим обязанности командующего Московским военным округом, по согласованию с Исполнительным комитетом Московских общественных организаций, был назначен генерал от инфантерии Н. И. Протопопов.

Выпускник Константиновского межевого института, Николаевского инженерного училища, Николаевской академии Генерального штаба Н. И. Протопопов службу начал в 1-м Кавказском саперном батальоне. Затем командовал ротой Кавказской саперной бригады, а в 1891 году занял должность старшего адъютанта штаба 37-й пехотной дивизии. В 1894–1902 годах служил военным агентом в Болгарии. В 1904 году назначен генерал-квартирмейстером штаба Виленского военного округа, а в 1907 году – помощник начальника Главного управления казачьих войск. С 1909 по 1912 год Н. И. Протопопов начальник штаба Московского военного округа. С мая 1916 года – заместитель командующего Московским военным округом.

С утра 3 марта по Москве поползли слухи об отречении государя. Позже это подтвердилось. Штаб округа получил телеграмму из Петрограда с сообщением, что 2 марта 1917 года в Пскове государь Николай II отрекся от престола в пользу своего младшего брата великого князя Михаила Александровича. Вскоре в Москве стало известно, что власть в Петрограде перешла к Временному правительству, которое поддерживал какой-то Петроградский Совет депутатов.

Отречение царя Николая II не вызвало у прапорщика Н. И. Лозы особых эмоций. Николай Игнатьевич Лоза не печалился об отречении царя… Вся эта история со старцем Распутиным в царском окружении, со сплетнями, со скабрезными слухами о похождениях Распутина не придавала уважения к царю и его семье… Газетная пропаганда сделала свое дело…

Более того, с отречением государя наступило, как думалось Николаю Лозе, даже некоторое успокоение, в том смысле что исчезала причина междоусобицы власти и нового правительства.

Много говорили о предстоящем избрании по всей стране депутатов во Всероссийское Учредительное собрание, которое волею народа установит образ правления и даст стране новую конституцию.

Через несколько дней после этих событий прапорщик Лоза держал в руках листовку с Манифестом об отречении императора Николая II от престола. В верхнем левом углу листовки стояла дата 4 марта 1917 года.

Николай читал:

МАНИФЕСТ

«Божией милостью Мы, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,

Император Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский

и прочее и прочее…

Объявляем всем Нашим Верноподданным:

в дни великой борьбы с внешним врагом стремившимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжелое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны.

Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорого нашего Отечества требует доведение войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со главными союзниками нашими сможет окончательно сломить врага.

В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных.

Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем Наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу, благословляя Его на вступление на Престол Государства Российского, заповедуем брату нашему править делами Государственными».

Дальше было напечатано мелким шрифтом, и Николай Лоза напряг зрение:

«В полном и ненарушенном единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том нерушимую присягу во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению святого своего долга перед ним.

Повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.

Да поможет Господь Бог России!»

Далее шрифт опять становился крупным:

«Для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной Думой признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть».

Прочитав манифест, Николай Лоза, честно говоря, не понял главного: «Что же явилось причиной отречения царя?» В тексте об этом ни слова. Да и все прочитанное им производило впечатление чего-то недосказанного…

Историческая справка

В год столетия отречения императора Николая II от престола выявляются все новые подробности этого отречения. Современные историки считают, что решающую роль в организации государственного переворота зимы 1917 года сыграли генерал-адъютанты – представители верховного командования армии – опора русской монархии.

Генерал-адъютанты – люди наиболее приближенные к императору, поэтому роль императорской Ставки Верховного главнокомандования в последующих событиях оказалась чрезвычайно высока.

Лидер партии октябристов председатель Центрального военно-промышленного комитета А. Гучков, вокруг которого объединилась либеральная оппозиция, ставящая целью низвержение императора Николая II, еще в конце 1916 года установил тесные контакты с начальником штаба Ставки генерал-адъютантом М. Алексеевым, а также командующим Северным фронтом генерал-адъютантом Н. Рузским с целью втянуть генералитет в заговор.

Посол Великобритании в Петрограде сэр Джорж Бьюкенен в начале 1917 года сообщал в Лондон: «…если государь не уступит, то в течение ближайших недель что-нибудь произойдет или в форме дворцового переворота или в форме убийства».

Верховный главнокомандующий император Николай II не сомневался в преданности армии и был убежден, что заговорщицкие планы оппозиции, о которых он знал, обречены, так как армия полностью контролирует положение. Но вся трагедия заключалась в том, что военная верхушка, предав царя, была заодно с заговорщиками и готовила государственный переворот.

Вопреки распространенному заблуждению царь Николай II не был мягким и нерешительным, по крайней мере в подобных делах. Он всегда «поощрял крутые меры».

Николай II не был слабохарактерным и трусливым и не привык сдаваться без боя. Видимая легкость, с которой произошло его так называемое отречение, на самом деле скрывает упорную схватку царя с предавшими его генералами.

Когда 22 февраля 1917 года Николай II был вызван ложной информацией генерала Алексеева в Ставку, то оказался оторванным от столицы. В это же время в Петрограде начались беспорядки. После этого великий князь Николай Николаевич и командующие фронтами генералы Алексеев, Брусилов, Эверт, Сахаров, Рузский прислали царю телеграммы «отречься». Для него эти телеграммы означали одно: отказ генералов от повиновения и от поддержки. Кольцо предательства замкнулось – Николай II оказался в ловушке.

Иван Солоневич по этому поводу писал: «В этом предательстве первая скрипка, конечно, принадлежит военным. Этой измене и этому предательству нет никакого оправдания. И даже нет никакого смягчающего вину обстоятельства: предательство в самом обнаженном виде».

С большой долей вероятности, считают историки, можно утверждать, что в Пскове произошло насильственное свержение Николая II, оформленное как отречение.

Армия лишилась своего главнокомандующего накануне наступления, к которому все уже было подготовлено.

Державный монолит, потеряв опору, рухнул…

Трехсотлетнее правление династии Романовых завершилось 3 марта 1917 года на улице Миллионная, дом 12, в квартире князя Павла Путятина, после того как великий князь Михаил Александрович, в пользу которого отказался от престола Николай II, подписал, под давлением, соответствующий манифест, правда с условием, что через полгода в стране будет созвано Учредительное собрание для определения формы государственного устройства.

Теперь, сто лет спустя, становится ясно, что не революционные матросы и солдаты подтолкнули царя к отречению, а предательство его ближайшего окружения – великих князей, практически всего генералитета и Русской Православной церкви, которым надлежало быть «столпом и хребтом самодержавия». И, как знать, не отрекись император от престола, вполне возможно, история России пошла бы по-другому.

На заборах и стенах московских домов ветер трепал расклеенные листовки с воззванием:

Граждане свободные солдаты!

Свершилось – цепи рабства навеки разбиты!

Кровавый император Николай Второй низложен, а великий князь Михаил отказался от престола.

Во главе государства встало Временное правительство, чтобы обеспечить выборы во Всероссийское Учредительное собрание.

Да здравствует Революция, Учредительное собрание и Временное правительство!

Николай Игнатьевич Лоза принял февральскую революцию… Она открывала, как считали многие, в том числе и Николай путь к новой, достойной жизни…

Как вспоминал его брат Карп Лоза:

«Николай с восторгом принял революцию… Радовался этой действительностью. Мечтал о скором окончании войны, о дальнейших возможностях… Мечты, надежды юности…»

И хотя в «Февральской революции» писал И. Солоневич, «не было никакого «народа», были грязь, предательство, бездарность, бесчестность – немецкие деньги, английское влияние, безмозглое своекорыстие – кровь и грязь, грязь и кровь…», образованная часть российского общества восприняла падение самодержавия как несомненное благо для страны. Общество верило: уйдет Николай II и жизнь в России устроится на европейский лад ко всеобщему удовольствию, поэтому в умах многих Февральская революция стала символом освобождения, открывая перед Россией новые перспективы.

В народе Февральская революция была воспринята как Пасха, как чудесное избавление от проблем и несчастий. На улицах все поздравляли друг друга с революцией и троекратно целовались.

Надо сказать, что спустя всего несколько месяцев в российском обществе восприятие февральских событий – этого «медового месяца русской революции» существенно изменится; спустя несколько лет – изменится и отношение к власти, которая обещала свободу народу; спустя десятилетия – изменится отношение и к самой большевистской революции.

А по прошествии ста лет, в наше время, октябрьские события 1917 года все чаще воспринимаются как чудовищный эксперимент над народом.

Газеты тех дней пестрели статьями, в которых славилась свершившаяся революция – мечта человечества. «Русские ведомости» 3 марта 1917 года писали:

«Освобожденная Россия, —

Какие дивные слова!

В них пробужденная стихия

Народной гордости – жива!

Как много раз, в былые годы,

Мы различали властный зов:

Зов обновленья и свободы,

Стон – вызов будущих веков!»

Однако несмотря на кажущееся воодушевление, в душах московских обывателей-горожан постепенно накапливались неосознанное беспокойство и тревога. Беспокойство вызывало то, что с 1 марта 1917 года в Москве началась выдача хлеба по карточкам, а тревога усиливалась горами неубранного снега и мусора, выраставшими с каждым днем на улицах и во дворах Москвы. Во время «великих событий» дворники перестали расчищать и убирать улицы. Как писала московская «Газета-копейка»: «На улицах стало практически невозможно разойтись двум взрослым людям – любой, попытавшийся уступить дорогу, обязательно оказывался в сугробе». В феврале-марте, пока лежал снег, грязь не так бросалась в глаза, но потом, что больше всего удивляло прапорщика Лозу, похоже было, что эту грязь никто и не собирался убирать.

«Неужели революция и грязь не могут существовать друг без друга?» – с усмешкой думал он.

Нужно сказать, что до «великих событий» при каждом доме в обязательном порядке содержался дворник – человек, главной обязанностью которого было поддержание чистоты во дворе и на прилегающем к дому участке улицы. Дворник носил белый фартук, фуражку и бляху установленного образца с номером дома. В Москве дворники имели жесткую иерархию. Младшие дворники занимались собственно уборкой двора и прилегающей к дому улицы. Дежурный дворник с бляхой и свистком дежурил у ворот дома, следил за порядком, не пропускал во двор разносчиков и прочих «нежелательных личностей». На ночь дежурный дворник запирал ворота и сидел в подворотне, ожидая припоздавших жильцов.

Старший дворник уже не брал в руки метлу. Он был доверенным лицом домовладельца, руководил работой дворников и прочего домового персонала. Залогом хорошей работы дворников было довольно высокое жалованье: младший дворник получал 20 рублей, дежурный дворник – 25–35 рублей, старший – более 50 рублей. Уровень доходов старшего дворника был близок к уровню младшего офицера. В дворники предпочитали брать бывших солдат и унтер-офицеров. Дворники были первыми помощниками околоточного. За тем, как дворники исполняют свои обязанности, следила полиция и особая санитарная инспекция – потому и чисто было на улицах Москвы. Когда вся эта система рухнула – «свобода!» – город быстро зарос грязью (Музафаров А. А. 11 мифов о Российской империи. М.: Эксмо, Яуза, 2018).

Николай Лоза, собственными глазами наблюдая происходящее на улицах и площадях Москвы, видел, что революция всколыхнула море человеческих сердец: все бурлило и клокотало…

Манифестации, митинги проходили по всему городу.

На первый взгляд стихийно, а может быть, и специально, думалось Николаю Лозе, организовывались импровизированные трибуны. На них выступали эсеры, эсдеки, кадеты, большевики, октябристы и даже анархисты… Все говорили про свободу, равенство, братство. Некоторые, а вернее большинство призывали за продолжение войны до победного конца. Громче всех митинговали эсеры. Они выкрикивали лозунги: «Да здравствует победа революционной армии над немецкими извергами!» и «Да здравствует Временное правительство!»

Присутствуя на этих манифестациях, Николай видел, что многие, после выступления эсеров, одобрительно хлопали. Из толпы слышались одобрительные выкрики.

Выступали ораторы и с иными лозунгами: «Да здравствует немедленный демократический мир!», «Долой грабительскую войну!»… При этом толпа то разряжалась взрывом аплодисментов, то гневными выкриками…

Николай Лоза слушал и никак не мог понять, чем собственно отличаются друг от друга в своих речах эти ораторы. Все они говорили о свободе, равенстве, демократии, будь то эссеры, эсдеки, кадеты, октябристы или большевики.

Особенно Николаю Лозе запомнился один из митингов, организованный большевиками. На митинге алым цветом горели транспаранты: «Да здравствует интернационал!», «Вся власть советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!»

Сначала выступали ораторы от эсеров и еще кто-то. Толпа по-разному реагировала на их выступления: то аплодисментами, то гулом многих сотен голосов.

Но вот на трибуне начал говорить рабочий кирпичного завода от большевиков. Говорил онотдельными фразами, словами, четко, ясно и с такой постановкой речи, как разговаривают, отвечая на вопросы и ответы. Его спокойные, тяжелые слова с хорошей дикцией падали в гущу взволнованной толпы. После его речи – простой, короткой – заревела, застонала толпа…

Присутствующие подавляющим большинством громко, с аплодисментами проводили оратора возгласами «Правильно, правильно!» Выступавшие перед ним эсеры быстро стушевались.

Кто-то вскочил на трибуну, но после первых же слов, его стащили обратно. Вскочил второй, стащили с трибуны и его, и пошла потасовка…

Вдруг раздался выстрел, другой. Толпа дрогнула, ахнула, и все в панике бросились кто куда. Давя друг друга, теряя калоши, сумочки, шляпки, метнулась с площади слабонервная интеллигенция, а за ней и весь прочий люд. На площади кое-где был ледок, и многие скользя падали, а нажимавшие сзади их топтали. Над толпой разносились вопли и крики «Спасите!»…

Повторившиеся выстрелы еще больше возбудили толпу. Началось форменное столпотворение. Прапорщик Лоза, на всякий случай сжимая в кармане револьвер, поспешил выбраться из толпы в ближайший переулок…

Позже, анализируя виденное, Николай Лоза никак не мог отделаться от мысли, что происходящее на улицах – это не стихийный взрыв, стремительно выросший от поджога маленькой спички в бурное пламя, а удачно приуроченные в отношении времени и умело подготовленные кем-то события, но вот только кем?

Словно по команде по Москве прокатилась «охота» за полицейскими, городовыми и прочими чинами полиции. По улицам ходили слухи, что то там, то здесь убивали и сбрасывали с мостов в незамерзшую воду околоточных и городовых.

Прошедшие сто лет, показали, что революции не происходят просто так. Нужны организаторы, нужны деньги… Историки подтверждают архивными документами, что к 1917 году положение германской армии на фронтах было бесперспективным, что зимой 1916–1917 годов все наши усилия были направлены на подготовку весеннего наступления русской армии на Западном фронте, что флот был готов к десантированию в Проливах, что официально готовились документы «о присвоении Россией по праву войны новых территорий» на Юге, Юго-Западе и Западе. Все это означало, что победа предрешена!

Грянувшая Февральская революция лишила Россию этой победы!

Но кто подтолкнул страну к революции? Это могли быть не только враги, но и соперники. Союзники – соперники.

Историческая справка

К началу 1917 года Британская империя занимала господствующее положение на планете. Ее территория вместе с колониями занимала приблизительно четверть мировой суши. А королевскими подданными были 440 миллионов человек, что составляло тогда, почти четверть населения земного шара. Британия имела развитую агентурную сеть разведки МИ6 во всех странах. Союзник России в Первой мировой войне Британская империя не могла спокойно наблюдать за усилением России на Ближнем Востоке и в Центральной Азии.

В случае победы в Первой мировой войне, к которой к марту 1917 года Россия была близка, и в результате которой получала под свой контроль Черноморские проливы, Константинополь (Стамбул), Западную Армению, Восточную Пруссию, Галицию Россия становилась мировой сверхдержавой.

Великобритания этого не могла допустить. Ей необходимо было ослабить Россию любыми способами, в том числе и изнутри, путем государственного переворота и отречения государя императора, поддерживая думских и великокняжеских оппозиционеров, финансируя антиправительственные силы и организации. Этим, как показывают документы, с успехом и занималась английская разведка МИ6 в Петрограде под видом союзнической английской военной миссии.

Историкам известно, что лидеры Временного правительства меньшевики и кадеты получили весной 1917 года в английском посольстве в Петрограде огромные деньги на «развитие революции», по неполным данным, до 10,5 тысячи фунтов стерлингов.

Пришла весна с мартовской распутицей, с черными проплешинами на рыхлом снегу…

Природа бурлила… Бурлила и революция…

В руководстве Московского военного округа продолжалась чехарда с назначениями. Сменилось руководство и Окружного интендантского управления. Теперь исполняющим дела Окружного интендантства исполнял полковник Грудзинский, его помощниками стали полковники Семенов и Чижиков.

Офицеры штаба округа и управлений недоумевали: в первой декаде марта 1917 года подполковник А. Е. Грузинов снова был назначен командующим Московским военным округом приказом военного министра Временного правительства А. И. Гучкова.

Читая крикливые заголовки газет, прапорщик Лоза пытался понять, что происходит? Но в газетах было много противоречивых сведений, и разобраться порой было непросто: совершавшиеся в действительности дела и события никак не соответствовали тому, о чем писали газеты, когда каждая партия, группа, комитет с равной щедростью обещали одно и то же: «Социализм, свободу, равенство, демократию…»

В середине марта 1917 года Русская армия принесла присягу Временному правительству.

«Клянусь честью офицера (солдата, матроса) и обязуюсь перед Богом и своей совестью быть верным и неизменно преданным Российскому государству как своему Отечеству.

Клянусь служить до последней капли крови, всемерно способствуя славе и процветанию Российского государства.

Обязуюсь повиноваться Временному правительству, ныне возглавляющему Российское государство, впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного собрания…»

Офицеры Окружного интендантского управления Московского военного округа 17 марта 1917 года были приведены к присяге на верность службе Временному правительству.

В Российском государственном военно-историческом архиве сохранился список господ офицеров, присягнувших Временному правительству:

СПИСОК

чинов Московского Окружного Интендантского управления

по состоянию на 17 марта 1917 года.

1. И.Д. Окружного интенданта полковник ГРУДЗИНСКИЙ

2. И.Д. помощника Окр. интенданта полковник СЕМЕНОВ

3. И.Д. помощника Окр. интенданта полковник ЧИЖИКОВ

…

6. Шт.– офиц. для поруч. VI кл. полковник СЫСОЕВ

7. Шт.– офиц. для поруч. VI кл. подполковник ЗАВАЛИШИН

8. Шт.– офиц. для поруч. VI кл. штаб-ротмистр РЕШЕТНИКОВ

…

13. Обер-офиц. для поручений капитан СИМАИСКИЙ

14. Обер-офиц. для поручений шт.-капитан ДОВГВИЛО

15. Обер-офиц. для поручений шт.-капитан ФИЛИППЕНКО

…

17. Начальник отделения полковник БОГОМОЛОВ

…

21. Нач. мобилизац. отделения капитан ЩЕРБИНИН

22. Помощн. нач. отделения подполковник ЗНАМЕРОВСКИЙ

…

40. Столоначальник шт.-капитан КРИСТЛИВ

…

64. Бухгалтер капитан ПОДЕРЕГИН

65. Бухгалтер прапорщик ЛИМЧЕР

(РГВИА. Ф. 1607. Оп. 1. Д. 112. Л. 1–3об.)

Прапорщик Н. И. Лоза во время коллективного принятия присяги 17 мая 1917 года в Москве отсутствовал – он был в краткосрочном отпуске, но по прибытии также присягнул на верности службе новому Российскому государству, понимая, что отречение Николая II освободило его от присяги государю.

…В служебной неразберихе первых месяцев революции прапорщик Н. И. Лоза выправил себе, как делали многие офицеры, краткосрочный отпуск домой в Полтавскую губернию. Он не был дома почти два года, после того как в августе 1915 года его призвали в армию молодым солдатом.

В начале апреля прапорщик Лоза выехал на родину в Полтавскую губернию на хутор Базилевщина. Был Светлый праздник Пасхи, когда молодой офицер приехал домой. Родные встретили его радостно. Они гордились его офицерским чином, любовались формой и золотыми офицерскими погонами. Три дня отпуска пролетели как один миг и остались в памяти Николая светлым, добрым чувством любви и обожания родителей, сестер и брата…

Возвратившись в Москву, он часто вспоминал отчий дом, родных и младшего брата Карпушу, как нежно называл его сам Николай, с восторгом рассказывавшего о событиях в их Хорольском реальном училище.

Позже Карп Игнатьевич писал о том времени: «…В первые дни революции уроков почти не было. На уроках только и говорили, что о революции. Некоторые учителя вели разговоры с нами сдержанно. Другие разъясняли суть происходящего. Вообще наше училище в то время было похоже на растревоженный муравейник. Все суетились, мотались, как ошалевшие. Появились красные банты. Визг, крик, суета не умолкали.

Вскоре в училище был введен родительский комитет. Выборы уполномоченных от учеников старших классов в этот комитет. Ученики старших классов записывались в народную охрану-милицию. Их повязывали красными повязками. Назначали в ночь в наряд по охране порядка. Выдавали винтовки.

Проводили манифестации с пением «Марсельезы». Устраивались митинги. Всюду развивались красные флаги.

На душе у меня было легко, радостно – свобода! Да, ребята нашего класса по-весеннему бурно, переживали революцию. Голова кружилась, хмелела, да и как было не хмелеть, когда тебе 17 лет. Мне казалось, что все тело пронизано током радости. Сердце билось так гулко. Душа ликовала – не будет больше в России ни злобы, ни страданий…»

Николай вспоминал, как в отпуске они с младшим братом Карпушей говорили, говорили всю ночь напролет и не могли наговориться…

Младший брат рассказывал, как в их Хорольском реальном училище в начале апреля произошла своя маленькая революция: «Вскоре произошла и в училище революция. На родительском собрании, с представителями учащихся, был смещен директор училища Чемолосов и инспектор училища Разинкин, как ярые реакционеры. Об этом было объявлено перед началом занятий собравшимся в актовом зале ученикам. Директор Чемолосов выступил с прощальной речью, прослезился за неблагодарность родителей и учеников к его плодотворной, многолетней работе в деле просвещения.

Их обоих оставили преподавателями. Чемолосова – преподавателем математики: геометрии, тригонометрии по учебникам, им же составленным и утвержденным Министерством просвещения как учебное пособие в средних учебных заведениях, он продолжал учить детей».

Рассказывал Карп старшему брату и о насильственном навязывании у них «самостийной» власти, об организации Центральной Рады во главе с профессором Грушевским и о созыве Всеукраинского Национального конгресса…

Февральскую революцию население приняло с энтузиазмом. Казалось, что революция сможет добиться решения многих проблем России. Миллионы людей ожидали, что революция приведет к наступлению счастливой эры в истории страны.

Крестьяне ожидали наделения землей, рабочие – защиты своих прав, интеллигенция – демократизации общественной жизни.

Февральская революция объединила в единый, противоречивый поток и демократическую «политическую» революцию, и городскую «пролетарскую» социальную революцию, и крестьянскую «аграрную» революцию, и национально-политические «националистические» революции народов, населявших Россию.

В этом потоке одним из первых, не без помощи германских агентов и денег, всплыл и укрепился украинских национализм.

Офицер русской армии Николай Игнатьевич Лоза с неподдельным интересом следил через газеты за событиями, происходящими в его родных краях.

3 марта 1917 года в Киеве на собрании «Товарищества украинских прогрессистов», кооператоров и социал-демократов, выдвинули идею и провозгласили создание Центральной Рады. 7 марта Центральная Рада была создана. Председателем ее стал известный историк Михайло Грушевский. Из подполья вышли Украинская партия социалистов-революционеров (УПСР) и Украинская социал-демократическая партия (УСДП). 6 апреля был созван Всеукраинский Национальный конгресс, а 5–8 мая в Киеве начал работу I Всеукраинский военный съезд. На него приехало более 900 делегатов, которые должны были выработать согласованную позицию военных по дальнейшей судьбе Украины.

Главным на съезде стало противостояние фракций «самостийников» и «автономистов»-социалистов. Первые выступали за максимальную украинизацию и скорейшее образование национальных вооруженных сил. Вторые же высказывались против резкого размежевания с Россией и за умеренное, эволюционное движение развития. Именно от этой фракции был избран в президиум Семен Петлюра, только начинавший политическую карьеру. В своих выступлениях С. Петлюра призывал «не отделять судьбу России от судьбы Украины».

По итогам работы съезда была принята резолюция, в которой говорилось: «Потребовать от Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов немедленного объявления особым актом национально-территориальной автономии Украины».

Всеукраинский войсковой съезд выступил с требованием автономии Украины и создания национальных украинских воинских частей, однако Временное правительство в Петрограде отвергло национально-территориальную автономию Украины.

Искусственно воздвигаемое, пусть даже на почве южнорусских черноземов, без исторического фундамента, не связанное цементом народного единства, здание украинской государственности, хотя и было привлекательно для узкого круга «щирой» интеллигенции, на деле только раздражало население и не представляло прочной постройки.

Отсутствие здоровой национальной идеи, непримиримая борьба партий, их продажность и оппортунизм, игра в «самостийность» и балаканье с улыбкой на выдуманной «мове» превращали все происходящее на Украине в политический фарс.

Как вспоминал об этих событиях Г. И. Гончаренко (будущий писатель Юрий Галич) в романе «Красный хоровод»: «С горечью в душе пришлось наблюдать, попытки… собственных ренегатов расколоть на части две сросшиеся ветви русского народа».

В Петрограде революция ширилась и развивалась. Временное правительство не могло контролировать происходящее, В городе происходили самозахваты зданий и помещений.

Так, 1 марта 1917 года солдаты запасного автобронедивизиона самовольно заняли роскошный особняк прима-балерины Мариинского театра Матильды Кшесинской на углу Кронверкского проспекта и Большой Дворянской, который она покинула с началом Февральской революции. Потом это здание приглянулось активистам Петроградского комитета большевиков, а 11 марта туда перебралась его Военная организация и обосновался ЦК РСДРП(б), а после того как 3 апреля В. И. Ульянов (Ленин), произнес с балкона речь, вошедшую в советские учебники как «апрельские тезисы», в особняке регулярно бывали Я. Свердлов, А. Луначарский, Александра Коллонтай, газеты Петрограда стали называть особняк «главным штабом ленинцев».

Кстати, как явствует из воспоминаний М. Кшесинской, она, проезжая в июне 1917 года мимо своего бывшего жилища, видела члена Исполкома Петросовета большевичку Александру Коллонтай, гулявшую по саду в принадлежавшем самой балерине горностаевом пальто.

Самозахваты большевиками чужой собственности продолжались и в дальнейшем.

Историческая справка

М. Кшесинская решила бороться за свою собственность. Ведь ее особняк до революции был центром культурной жизни столицы. В нем бывали многие видные деятели культуры: Федор Шаляпин, Тамара Красавина, Сергей Дягилев, Айседора Дункан и другие.

Кшесинская пробилась к министру юстиции Временного правительства А. Керенскому, но тот заявил, что освободить ее дом силой нельзя, «так как это повлечет за собой кровопролитие…» Тогда Кшесинская обратилась в суд, и ее адвокат В. С. Хесин возбудил гражданский иск о выселении. В документах в качестве ответчика на суде указан «кандидат прав В. И. Ульянов (литературный псевдоним – Ленин)».

Процесс шел весь май 1917 года, и самое удивительное, что дело Кшесинская выиграла! Суд принял решение: «Выселить из дома №2-1 по Б. Дворянской улице в течение 20 дней Петроградский комитет СДРП(б), ЦК той же партии со всеми проживающими лицами и очистить помещение от их имущества».

Вот так, балерина выиграла суд у юриста Ленина!

… Шла вторая половина апреля 1917 года. На улицах Москвы было ясно и скользко. Под ногами крошилась хрустящая наледь, образовывающаяся за ночь.

Подвоз продовольствия и фуража на фронт все сокращался. Временное правительство не справлялось с проблемами снабжения армии. С фронтов поступали сообщения, что дисциплина падает. В середине апреля в войсках появились дезертиры… Разлагающее действие Приказа №1 проявлялось все более и более. Началось братание наших солдат с немцами и австрийцами… Солдатские комитеты не хотели этого замечать и не пытались предотвращать.

«Слава Богу, в Московском военном округе разложение пока не сильно коснулось войск», – понимал прапорщик Лоза.

…С утра в Москве подмораживало. К середине дня ночной заморозок сменялся оттепелью, радовавшей москвичей, проглядывало солнце и становилось теплее. В лужах отражались клочки облаков и голубое небо.

Прапорщик Лоза стоял на остановке. Время шло, но долгожданного тарахтящего и дребезжащего трамвая не было слышно… Тогда московские трамваи состояли из двух вагонов. Первый вагон – моторный, тащил за собой прицепной.

Хотя в Москве трамвай появился еще в 1899 году, с началом войны в городском электрическом транспорте произошли серьезные перемены – вынуждено свернулось производство новых вагонов, имеющиеся пассажирские вагоны частично переоборудовались под перевозку раненых. Такие санитарные трамваи ходили по ночам, перевозя раненых с вокзалов до больниц и госпиталей.

Февральские дни стали настоящим испытанием для московского трамвая. Манифестации и демонстрации, толпы шедших по улицам людей перекрывали пути и останавливали трамвайное движение. В последующие за февралем дни, когда солдатам разрешили пользоваться трамваем, резко возросло количество пассажиров. Вместе с революцией в Москву пришли анархия и развал на транспорте. Порой на остановке можно было простоять чуть ли не в течение часа, ожидая трамвай, или приходилось пропускать набитый битком вагон, не имея возможности попасть в него, и потом долго ожидать следующего.

…Знакомство их вышло случайно. Трамвай, облепленный гроздьями желающих ехать, скрежеща тормозами, подполз к остановке. Она, протиснувшись в толпе и соскочив с трамвайной подножки, наткнулась прямо на него, стоявшего на остановке и смотревшего на мостовую.

Николай поднял голову. Перед ним стояла невысокая стройная сестра милосердия с красным крестом на груди, в коротенькой бархатной шубке.

«Ничего себе сестра, – мелькнула мысль. – Скорее похожа на хорошенькую горничную из богатого дома…»

Девушка вспыхнула и, засмущавшись, стала извиняться.

– Не стоит, все понятно, – пытался вставить слово Николай. – Простите, – произнес он наконец, – разрешите представиться: прапорщик Николай Лоза.

Он взглянул в ее глаза, затененные длинными ресницами, на разрумянившееся лицо и почему-то мелькнула шальная мысль: «А косынка ей очень идет».

Пауза затягивалась…

На углу мальчишка-газетчик, размахивая кипой газет, выкрикивал: «Последние новости!», «Последние новости!»

Преодолев смущение, девушка посмотрела на него: «Га-лина», – сказала она чуть нараспев.

– Чудесное имя, – вырвалось у Николая.

Они продолжали стоять рядом…

– Позвольте, я вас провожу, – произнес Николай. – Здесь небезопасно.

Они пошли рядом. Подтаявший снег скользил под ногами.

– Скользко. Вы не возражаете? – сказал Николай, взяв Галину под руку.

Галя подняла на него глаза. Ответ был понятен.

Через пустынный парк они прошли к зданию госпиталя.

– Я встречу вас, – полувопросительно, полуутвердительно произнес Николай.

Галина кивнула.

Николай проводил ее взглядом… Стройная фигурка с изящным и волнительным изгибом талии, длинная юбка, коротенькая шубка…

От всего произошедшего у Николая возникло приятное теплое чувство…

Вечером, когда Николай встретил Галину у ворот госпиталя, она сама предложила ему пройтись по парку. Листья на деревьях только-только распустились и были еще клейкими. На аллею спустился прохладный сумрак, и стало свежо. Они шли близко друг к другу, но все еще не под руку.

Неожиданно Галина сказала:

– Сядем на скамейку.

И призналась:

– Ужасно устала за день, – и без перехода: – Расскажите о себе… Пока Николай собирался с мыслями, Галина улыбнувшись произнесла:

– Тогда я первая расскажу о нашей семье. Нас трое – отец, я и старший брат. Мама умерла при моем рождении. Мы рабочая семья. Отец в молодости работал слесарем на Тульском оружейном заводе, собирал винтовки, а после военной службы очутился в Москве на Электромеханическом заводе у Покровского моста. Он старший мастер инструментального цеха. Его уважают все, и директор. Брат окончил реальное училище, стал студентом, теперь инженер на этом же заводе.

– Вы спросите, как получилось, – опередила вопрос Николая Галина, – что юноша из пролетарской семьи, сын потомственного рабочего стал инженером? С последних классов реального училища брат начал неплохо работать. «Голова», – говорили о нем на заводе. «Парень со сметкой, способный, честный, прямой». Его заметил директор завода и шаг за шагом начал готовить из него своего помощника. Из полустудента, полуинженера постепенно получился, как говорят, «знающий и опытный инженер».

– Вот как случилось, что в рабочей семье вырос пролетарий-инженер, – закончила она и помолчав добавила: – В прошлом году я отучилась на сестринских курсах – теперь вот работаю в госпитале. Такая у нас семья, – подытожила Галя. – А ваша, Николай?

– Что ж говорить, – начал Николай. – Мы из казаков. Хутор наш называется Базилевщина, это в Полтавской губернии. Ведем хозяйство. Семья большая. Отец, мать, я, младший брат Карп и совсем маленький Петр, да еще семь сестер старших и младших… Осенью 1915 года призвали в армию, окончил школу военных шоферов в Петрограде, воевал на Кавказском фронте. Там же окончил школу прапорщиков и в феврале 1917 года получил назначение в Московский военный округ, где и служу сейчас по снабжению армии.

– Воевали с турками? Расскажите, – разволновалась Галина.

– Что ж, воевал… Как все… Давайте я расскажу о Кавказе, о заснеженных вершинах, о глубоких пропастях, о бурных горных речках… А лучше нет. Давайте я расскажу о наших южных степях без конца и края… О южнорусской природе… О звездных ночах, о восходах и закатах…

Похолодало. Галя поежившись, поднялась со скамьи, встал и Николай.

– Я провожу вас домой.

– Это довольно далеко.

– Тем более.

Он взял ее под руку, и они, пересекая парк, вышли к остановке трамвая.

…Следующая их встреча произошла через неделю. Николай был занят по службе, но Галина не выходила у него из головы… Какая она красивая, какие у нее глаза – лучистые, ласковые, улыбка ее завораживает… Галина ему очень нравилась…

Когда он вспоминал о ней, сердце переполнялось радостью и восторгом. Думать не хотелось, хотелось просто жить! Наверное, в этом и было счастье – счастье просто жить, любить и быть любимым.

…В Москве стояла чудесная весенняя погода. С раннего утра над городом сияло солнце, весело звенела капель, вовсю гомонили городские воробьи, отмечая приход весны.

Весна! Весна бурного 1917 года… Вот так неожиданно революционной весной вспыхнула любовь под сенью московских бульваров… Хочется верить, что она была, эта любовь двадцатилетнего Николая и девятнадцатилетней Галины. Казацкого парня, ставшего офицером, и девушки – сестры милосердия с московской рабочей окраины.

…Революционный шторм, окрыливший их и, казалось, давший им веру в светлое будущее, надежду на новую счастливую жизнь, и захватившая их любовь кружили голову и заставляли учащенно биться сердца…

…Революцию они приняли всем сердцем, заполненном любовью. Все совпало – и революция, и любовь!

В революционном 1917 году сирень цвела на московских бульварах так же буйно, как и прошлые годы, и ее запах так же сводил с ума…

На одном из свиданий Николай подарил Галине коробочку духов. Он долго думал, что подарить, и решился – духи под названием «Сад императрицы». Эти духи фирмы Генриха Брокара были созданы перед войной в 1913 году к 300-летию дома Романовых. Но дело было не в этом. Ему очень нравился их терпкий, органичный и благородный аромат и захотелось поделиться им со своей Галинушкой.

Нужно сказать, что духи эти нравились и были очень популярны, пережив разные времена. В 1925 году их переименовали в «Красную Москву». Формула духов не изменялась на протяжении ста лет беспрерывного производства. Самые верхние ноты духов – ярко выраженный цитрус, кориандр и бархатный бергамот. Их дополняет нежный жасмин и острая гвоздика, а незримым шлейфом ласкают обоняние ваниль и ирис. При этом духи не кажутся приторными, к их терпкому запаху сложно остаться равнодушным, поэтому они и выпускаются до сих пор парфюмерной фабрикой «Новая Заря».

Встречаясь, Николай и Галина часто ходили в синематограф – «электротеатр», как тогда говорили, прочно вошедший в повседневную жизнь москвичей и ставший одним из любимых мест проведения досуга, особенно молодых людей.

В один из вечеров они договорились встретиться у электротеатра «Модерн» на Театральной площади. На афише красовался портрет Веры Холодной, вечерним сеансом шел фильм с ее участием. Электротеатр «Модерн» был залом дорогим. В дешевых синема публика смотрела картины, сидя на длинных скамейках. «Модерн» же предлагал зрителям первого класса удобные кресла, второго – жесткие стулья.

Отстояв в очереди минут пятнадцать, Николай получил билеты на места первого класса. Они вошли в фойе, где стоял шум и гул голосов, оформленное в модернистском стиле, с буфетом в углу…

В буфете Николай купил шоколадные конфеты «Мишка косолапый», с тремя медвежатами на обертке. Галина любила полакомиться конфеткой во время сеанса.

Конфеты «Мишка косолапый» со знаменитой оберткой, нарисованной художником Э. Андреевым, выпускались и в советское время. Не одно десятилетие они были популярными у детей и взрослых и имели «тот самый вкус», хотя изготавливали их многие кондитерские фабрики СССР.

Прозвенел звонок, и зрители стали рассаживаться по своим местам. Свет погас и на экране возник белый светящийся квадрат. Тапер, находившийся слева, забегал пальцами по клавишам, и зазвучала музыка. Появились титры, кое-кто читал их вслух…

На экране несчастная героиня стремилась устроиться в жизни и выйти замуж. Справа кто-то закурил, и на него зашикали… Николай искоса смотрел на Галину и любовался ею. Он коснулся ее руки, Галя сжала его ладонь, не отрываясь от экрана… Она была там, с героиней Веры Холодной…

В те годы синематограф развивался очень бурно, потому что новая развлекательная технология вызывала неослабевающий интерес публики. К началу 1917 год, несмотря на войну, на политический кризис, на ухудшение экономической ситуации, в России существовало 164 прокатных и производственных кинопредприятий. Около 30 фирм занимались производством художественных фильмов. Наиболее известными были «Ханжонков и Компания», «А. Д. Дранков и Компания». По вечерам представители городского общества посещали кинематограф, который по популярности и доступности заменил многим москвичам театр.

В первые дни революции московские операторы сняли документальный фильм-хронику «Великие дни революции в Москве», в которой запечатлели события с 28 февраля по 4 марта 1917 года. Фильм имел большой успех, и владельцы кинотеатров закупили право на его прокат. Как писал «Московский листок», фильм прошел по экранам ведущих электрических театров Москвы: «Ампир» на Арбате, 29, «Кино-Арс» Тверская, 61, «Волшебные грезы» Покровские ворота, «Макс Линдер» Елоховская, 21, «Модерн» Театральная площадь, «Олимпия» Александровская, 26, «Ханжонков» Триумфальная площадь.

Николай и Галина уже посмотрели этот фильм, кадры которого были полны оптимизма и радости, где ликующая толпа, заполнившая Красную площадь и улицы, светилась праздничными, радостными лицами горожан.

Позже вышел другой фильм-хроника «Похороны жертв революции». Перед зрителями на экране проходило по улицам Москвы нескончаемое шествие с транспарантами, лозунгами, знаменами… Николаю Лозе казалось, что все это выглядит скорее как какой-то праздник, чем день поминовения.

Не только фильмы-хроники выходили на экраны, но и игровые фильмы, среди которых были нашумевшие фильмы о Распутине: «Темные силы – Григорий Распутин» и «Смерть Григория Распутина», изобиловавшие постельными сценами.

Похоже, думал Лоза, включенные в них довольно безнравственные сцены, были связаны с тем, что режиссеров этих фильмов главным образом прельщали денежные сборы за показ ленты. В результате представители Временного комитета по регламентации театральной жизни Москвы заставили вырезать из фильма сцену «как Распутин учит смирению».

На злобу дня был снят и фильм «Царь Николай II, самодержец всероссийский». Лента, именовавшаяся в рекламе «народной трагедией», совмещала в себе как художественные, так и документальные кадры подлинных съемок Николая II и его семьи, сделанных придворным кинофотографом К. фон Гаком.

Все электрические театры Москвы по вечерам были переполнены, несмотря на возросшую цену за вход – билет стоил 1 рубль 50 копеек с человека. К слову сказать, билет на галерку Большого театра стоил 30 копеек. Публика рвалась посмотреть на любимых актрис – Веру Холодную, Елену Маковскую и на любимцев женщин – В. Максимова и В. Полонского.

Не отставали и театры. Одним из первых в Москве откликнулся на произошедшие революционные события спектаклями и концертами театр современного искусства «Никольский театр». На его сцене поставили драму из жизни ссыльных и балет «Свободная Россия». На этом балете и побывали Николай с Галиной.

Каждая встреча с Галиной наполняла Николая живой, кипучей энергией, но расставание приносило горькие сомнения: «Вдруг он ей не нравится?» В разлуке Николай боялся одного – прохладности Галины.

Но вновь они виделись, и вновь сияло солнце: солнце ее улыбки, солнце ее смеха, солнце ее ресниц, солнце ее волос!

Все было в этой прекрасной любви, и Николай не мог надышаться своей Галей, Галчонком, Галинушкой…

Как отношения с Галиной не похожи на те мимолетные встречи, которые у него были прежде!

То, что такие мимолетные встречи были у молодого офицера, понятно из воспоминаний его брата Карпа: «…Вспоминаю наши беседы с Николаем, его рассказы о службе в армии, о его похождениях или, вернее, случаях вовлечения в любовные связи – женщинами-московками, так развратно соблазнявшими молодых юнцов-офицеров».

Молодость! Молодость!..

Революционные март и апрель 1917 года, позже названные в народе «медовым месяцем свободы», пронеслись словно во сне. Оказалось, что свобода была воспринята народом как приглашение к вседозволенности и анархии… Праздник богомольного народа – «медовый месяц свободы» быстро превратился в буйство, хулиганство, грабежи, драки и убийства.

Надо сказать, что с началом войны в стране был введен «сухой закон», после чего в деревнях крестьяне стали гнать самогон, а в городах, особенно среди интеллигенции – актеров, художников, певцов, вместо водки в моду вошел кокаин, свободно продававшийся в аптеках в коричневых непрозрачных бутылочках по 1 грамму. Женщины хранили кокаин в пудреницах, мужчины – в портсигарах. Со временем кокаин дошел до армии и флота, особенно распространившись среди солдат запасных полков, стоявших в крупных городах и матросов линейных кораблей, базировавшихся в Гельсингфорсе и Кронштадте. Так что буйство и хулиганство солдатско-матросской массы в первые месяцы революции усугублялись и массовым употреблением кокаина.

По этому поводу А. Ф. Керенский, в свойственной ему театральной манере восклицал: «Неужели Россия дала своему народу свободу, только для того, чтобы… превратиться в армию взбунтовавшихся рабов?»

Николай Лоза недоумевал: «Почему на волю вырвались худшие человеческие инстинкты?» Он чувствовал: тонкий слой культуры смыло «потопом революции». Все сдерживающие людей скрепы – традиции, правила – исчезли. Власть, полиция, суд – испарились.

«А если нет закона, – понимал Николай, – то и моральные нормы словно отменили». Толпа, освобожденная от сдерживающей морали, быстро приобрела звериный облик.

Солдаты, вернувшиеся с фронта, не боялись насилия, не боялись пролития крови. Они все проблемы решали силой. Война высвободила самые разрушительные, худшие инстинкты человека: ожесточение, цинизм, ослепление и ненависть.

Генерал А. Деникин вспоминал: «Я увидел подлинную жизнь и ужаснулся. Прежде всего, разлитая повсюду безбрежная ненависть – и к людям, и к идеям. Ненависть с одинаковой последовательностью и безотчетным чувством рушила государственные устои, выбрасывала в окно «буржуя», разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек».

Народ мстил всем подряд… Зинаида Гиппиус записывала в дневнике: «Расхристанные солдаты… Фуражки на затылке, глаза тупые и скучающие… На войну он теперь не пойдет, нет. А побунтовать… это другое дело».

«Почему, – не мог понять прапорщик Н. И. Лоза, – после отречения императора власть в стране исчезла?» Ведь хаос, анархия, да еще в военное время, разрушают экономику, размышлял Николай, рубль обесценился, жизнь стремительно ухудшилась. Все это рождало массовое недовольство новой властью – Временным правительством, которое народ и за власть-то уже не считал. Понятно, что для людей это было невыносимо.

Подувшие с юга теплые ветры принесли весенние дожди. Снег на улицах Москвы быстро сошел, и взору обывателей открылись горы грязи. В воздухе носилась сырость и вонь оттаявшего мусора.

Питирим Сорокин писал об этом: «Вот перемены, произошедшие… за месяц революции. Улицы загажены бумагой, грязью, экскрементами и шелухой семечек подсолнуха. Солдаты и проститутки вызывающе занимаются непотребством…»

Весной 1917 года один из москвичей записал в своем дневнике: «…раньше полиция все же следила за внешним порядком, заставляла дворников и домовладельцев очищать от тающего снега крыши, дворы, тротуары и улицы. А теперь при свободе всякий поступает как хочет. На улицах кучи навоза…».

В мае эти кучи уже порядочно возвышались над уровнем мостовых, поэтому находчивые ораторы взбирались на такую кучу-трибуну и оттуда вещали толпе праздношатающихся обывателей, солдат-дезертиров и кухарок. Толпа такую картину воспринимала вполне естественно, добавляя в мусорную кучу огрызки, шелуху семечек и окурки. Москвич-очевидец вспоминал: «…Улицы не убирают, туалеты не чистят, трамваи не ходят…»

Но хуже всего в городе обстояло дело с вывозом нечистот. До революции это делали специальные ассенизационные обозы, представлявшие собой бочку, запряженную лошадью. Между лошадью и бочкой на телеге на веревочном сиденье восседал золотарь – как называли в Москве ассенизаторов. Сейчас ассенизационных обозов не хватало, в результате чего окраины, особенно те, в которых не было водопровода, стали центрами распространения зловония и острозаразных инфекций. Московские власти уже в апреле 1917 года столкнулись с «угрожающим антисанитарным состоянием Москвы, в особенности окраин и неканализированных владений».

Грязи Москве добавляли не только кучи мусора на улицах, но и «грязные», а порой и страшные слухи. Слухи, появлявшиеся в Петрограде, очень скоро достигали «белокаменной», где распространялись с молниеносной быстротой и терроризировали обывателей.

По Москве распространялись слухи о «черных автомобилях», из которых производились выстрелы, хотя достоверно о выстрелах никто ничего не знал. Ходили слухи о шайке воров-акробатов, которые рано утром по водосточным трубам забирались в квартиры, связывали жильцов и делали свое дело. Эти слухи разносили ретивые журналисты из «Московского листка» и других газетенок, стремящиеся первыми ухватить тему погорячее…

Уличная молва, подхваченная революционным порывом, вносила в психологию обывателя страх и ненависть… Слухи, переплетаясь причудливым образом, во многом определяли поведение и психологию москвичей в те месяцы. Крушение весенних революционных надежд, воспетых «революцией единения и братства», быстро привело к растерянности и апатии…

С 1 мая 1917 года временным командующим Московским военным округом вновь был назначен Н. И. Протопопов, что лихорадило штаб округа, и немногие офицеры понимали происходящие перемены и назначения…

В начале мая 1917 года А. Керенский утвердил «Декларацию прав солдата», которая еще больше усилила развал дисциплины в воинских частях. Прапорщик Н. И. Лоза, читая декларацию, не переставал удивляться: среди восемнадцати пунктов декларации были такие как: пункт 9 «Особые выражения, употребляющиеся как обязательные для ответов одиночных людей и команд вне строя и в строю, как, например, «так точно», «никак нет», «не могу знать», «рады стараться», «здравия желаем», «покорно благодарю» и тому подобные, заменяются общеупотребительными: «да», «нет», «не знаю», «постараемся», «здравствуйте» и тому подобное, или пункт 12 «Обязательное отдание чести, как отдельными лицами, так и командами, отменяется…»

«Неужели в армии нет других проблем, – негодовал прапорщик Лоза, – кроме этих?»

Декларация вызвала массовое недовольство армейских офицеров, воспринявших ее как очередной непоправимый урон дисциплине. В войсках усилилось революционное брожение, солдаты отказывались идти в бой. Солдатские комитеты не имели возможности убедить солдат к этому, а офицеры и не пытались, опасаясь получить пулю в спину от своих.

С фронтов потянулись, самовольно оставляя части не только рядовые, но и офицеры… На фронте в окопах всем стали заправлять солдатские комитеты. С фронтов доходили слухи о диких, с непонятной жестокостью, избиениях и зверских убийствах офицеров…

5 мая 1917 года в Петрограде было достигнуто соглашение о создании нового коалиционного правительства. Этому предшествовали волнения на улицах столицы и отставка П. Милюкова с поста главы Временного правительства. Чтобы навести порядок, требовалось достичь компромисса как можно скорее. Это подстегнуло к действиям и Временное правительство и Петросовет. Председателем Коалиционного правительства стал князь Г. Львов. От эсеров в состав вошли А. Керенский и В. Чернов, от меньшевиков – И. Церетели и М. Скобелев, от трудовиков – П. Переверзев, от народных социалистов – А. Пешехонов. Но перевеса в новом правительстве социалисты не получили. Десять человек по-прежнему оставались «министры-капиталисты».

Время жесткого противостояния двух ветвей власти закончилось, сменившись попытками сотрудничества, которые, как показало время, тоже ни к чему не привели.

В Москве погода выкинула, как говорили сослуживцы прапорщика Лозы, «очередной фортель» – 10 мая «целый день свирепствовал снежный ураган, валивший телеграфные столбы и заборы, срывавший вывески». Спустя сутки природа успокоилась.

11 мая газеты опубликовали «Постановление совещания по вопросу упрощения русского правописания». Главные изменения заключались в том, что из русского алфавита исключались буквы «фита», «ять», «и десятеричное». На конце существительных переставали писать букву «ер» – твердый знак (ъ). Временное правительство распорядилось провести реформу русского правописания по всем регионам страны. И опять обыватель удивлялся: неужели у правительства нет других проблем, кроме правописания?

Прапорщик Н. И. Лоза усмехнулся, вспомнив слова своего учителя: «Как известно, «ять» в русском языке необходима, для того чтобы отличить грамотного человека от неграмотного».

В это же время Святейший Синод издал Определение, согласно которому все представители духовенства, которые ранее были осуждены духовным судом за свои политические убеждения, освобождались от наложенных взысканий. Теперь священники и дьяконы при рукоположении клялись «повиноваться Временному правительству, ныне возглавляющему Российское государство, впредь до установления образца правления волею народа при посредстве Учредительного собрания».

В середине мая в Москве состоялась мотоциклетная гонка на Московском шоссе. Организовало ее Московское общество мотористов. Программа состояла из заезда на 5 верст для новичков, гонки для машин «не свыше 3,5 лошадиных сил» на 10 верст и для «многосильных» машин на 25 верст. Прапорщик Николай Лоза, любивший моторы и скорость, сумел побывать на одном из заездов и посмотреть гонки.

20 мая 1917 года в Петрограде прошел съезд офицеров армии и флота. От Московского военного округа там тоже были представители. От них прапорщик Лоза узнал, что на съезде Верховный главнокомандующий генерал Алексеев призвал к установлению в стране сильной власти, и что присутствовавшие офицеры дружно поддержали его, и что это устрашило Временное правительство, вот почему генерала Алексеева сняли с поста Верховного главнокомандующего, назначив генерала Брусилова.

Говорили, что инициатором кадровых перемещений высшего командного состава был Военный и морской министр А. Ф. Керенский. В верхах русского командования царили полная неразбериха и несогласованность…

В Москве в Большом театре 26 мая прошел митинг-концерт под названием «Песни и речи свободы». На афишах этого концерта, расклеенных накануне по всему городу, красовались фамилии А. Керенского, поэта К. Бальмонта, певца Л. Собинова.

Прапорщик Н. Лоза приложил все усилия, чтобы попасть на концерт. Вечер начался исполнением «Марсельезы» оркестром из 200 человек. Зал был переполнен.

Николай с Галиной хлопали с галерки. Гром аплодисментов вынудил оркестр исполнить «Марсельезу» три раза подряд.

Потом выступал известный поэт Константин Бальмонт. Зал громко аплодировал после каждого исполненного им стихотворения. Настоящий шквал аплодисментов вызвало выступление всенародно любимого певца, знаменитого тенора Леонида Собинова.

Николай и Галина были очарованы чудесным голосом Собинова – лирическим тенором. Он исполнил несколько известных арий из опер «Орфей», «Мефистофель» и других. Да, голос певца приводил слушателей в восторг. Недаром современники называли его «первым тенором России».

«Гвоздем» вечера стало выступление самого популярного министра Временного правительства – А. Ф. Керенского. На людей Керенский действовал гипнотически. Удивительно, обладая в повседневной жизни мягким, даже слабым голосом, страдая картавостью, на публике Керенский преображался. Очевидцы утверждали, что спал Керенский по 3–5 часов в сутки, а работал по 16 часов, успевая иной раз выступить на 4 крупных митингах. Ему была свойственна артистическая страсть к переодеваниям. Он умел выгодно подтвердить любой имидж. Будучи депутатом Государственной Думы, он носил костюм и крахмальную рубашку с щегольским галстуком. Сразу после революции сменил наряд на разночинскую черную тужурку. Спустя неделю после своего назначения военным министром оделся в английский короткий френчзащитного цвета. Все это привело к тому, что Керенский имел оглушительный успех. Масса пышных эпитетов раздавалась в русской прессе в адрес А. Ф. Керенского: «Солнце свободы России», «Спаситель Отечества», «Гениальный народный трибун», «Любовник революции»…

Как известно, А. Ф. Керенский в молодости играл в гимназических любительских спектаклях. Он был актером и отличным оратором, выступая, мог держать внимание слушателей по нескольку часов.

Вообще, любая революция – это время ораторов!

Так, в 60-х годах прошлого века лидер кубинской революции Фидель Кастро, выступая перед тысячами собравшихся на площади Гаваны, говорил подряд по четыре-пять часов.

Министр Временного правительства Александр Федорович Керенский пламенно и артистично вещал со сцены Большого театра: «Нам говорят – Временное правительство бессильно. Это неверно. Наша сила в доверии к творческим силам народа, в нашей глубокой вере в его разум и совесть. …Никогда правительство не увлечется правом силы, потому что оно верит в великий разум великих народов России. Мы совершили революцию не для смерти, а для жизни, и мы верим в окончательное торжество веры над старым режимом…

Великий энтузиазм охватывает нас, ибо мы чувствуем, что русская свобода уже больше не умрет никогда! Пусть… смеются над нами! Мы остаемся романтиками и великими мечтателями!»

Начал свою речь он спокойно и тихо, но к концу выступления уже не говорил, а что-то отрывочно выкрикивал бешено жестикулируя. Окончив свою двухчасовую речь, он в изнеможении упал на руки адъютанта. Зал зашелся в истерическом припадке и до хрипоты кричал «Ура!»

Николай Лоза энергично хлопал вместе со всеми, со всем залом и удивлялся, как заразительна бывает порой энергетика оратора и зала, умноженная тысячными овациями и рукоплесканиями.

Речь А. Ф. Керенского в Большом театре стала событием, которое обсуждалось в Москве еще долгое время.

Историческая справка

А. Ф. Керенский родился в городе Симбирске в 1881 году. Александр Керенский с золотой медалью окончил гимназию и поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. В характеристике Александра Керенского направленной в университет из гимназии говорилось:

«24 июля 1899 г. Г-ну ректору

С.-Петербургского императорского Университета

Имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что окончивший курс в текущем году во вверенной мне гимназии с аттестатом зрелости Керенский Александр имеет очень хорошие способности и выдающееся умственное развитие, …С особым интересом занимался историко-литературными предметами и отличается начитанностью.

Характер имеет живой и впечатлительный, но как юноша благовоспитанный, дурных наклонностей никогда не проявлял, в политическом отношении вполне благонадежен…»

(Буровце А., Ришес К. «Паркер» для адвоката // Загадки истории. №34, 2018)

По окончанию университета он начал служить помощником присяжного поверенного. В 1905 году Керенский примкнул к эсерам. Его арестовали в декабре 1905 года за хранение листовок и продержали в тюрьме «Кресты» до весны 1906 года. После освобождения Керенский стал популярным адвокатом на политических процессах.

В 1912 году А. Ф. Керенского избрали в Государственную Думу от «Трудовой группы». Став лидером фракции Керенский вступил в масонскую ложу. В октябре 1912 года был избран в IV Государственную Думу. В июне 1914 года его избрали председателем фракции трудовиков в Госдуме.

Во время Февральской революции А. Ф. Керенский выдвинулся в первые ряды политических деятелей. В марте 1917 года он вошел в состав Временного правительства, где последовательно занимал посты министра юстиции, военного и морского министра, министра-председателя – главы правительства.

После Октябрьского переворота и до лета 1918 года А. Ф. Керенский находился на нелегальном положении, а затем выехал за границу, где до 1940 года жил во Франции, а затем в США.

Кроме митингов-концертов, в театральный репертуар Москвы входили спектакли на злободневные темы. Революция, сметая все цензурные барьеры, вывела на сцену «новую мораль» и «новую нравственность». В стране развернулась настоящая, временами необузданная сексуальная революция.

Первой ласточкой среди пьес, которых до революции запрещали по морально-нравственным соображениям, стала пьеса «Леда» известного писателя и драматурга А. Каменского, которую в Камерном театре Москвы поставил антрепренер Кохманский. Перед началом спектакля выступал сам автор пьесы с лекцией, в которой он развивал принцип «социализации красоты», сущность которой заключалась в публичном показе живого обнаженного тела.

Газета «Московский листок» писала, что «Леду» Каменского ставили не впервые, но царская цензура каждый раз снимала пьесу с репертуара, и вот теперь в период русской революции ей удалось снова взойти на сцену. Надпись на афише спектакля «только для взрослых» становилась залогом хорошего кассового сбора. Подобные спектакли собирали определенную публику мужского пола, преимущественно из низших слоев рабочих, подмастерьев, солдат, гимназистов и студентов.

После «медового месяца» революции в Москве открылось много новых кабаре и театров миниатюр. Наиболее известный из них «Би-ба-бо». В нем после спектакля, по западному образцу, устраивались кабаре с участием популярных и любимых московской публикой актеров. «Московский листок» сообщал, что кабаре «Подвал» в Леонтьевском переулке завоевало большую популярность, благодаря юмористическим номерам, которые публика постоянно требовала. Цена билета в кабаре колебалась от 50 копеек до 10 рублей.

Казалось, жизнь открывала новые возможности. Встречаясь после службы, Николай и Галина, если стояла хорошая погода, ходили на народные гулянья в парки Москвы. Прогуливаясь по аллеям Николай, ведя Галину под руку, невольно замечал, что фланирующая молодежь, студенты заглядываются на его спутницу, что, по его мнению, было неудивительно. Но и Галина видела заинтересованные взгляды прогуливающихся барышень на ее Николая – статного молодого кареглазого офицера, с эмблемой автомобильных войск – самого современного рода войск России.

На этих гуляньях, как социалистических, так и религиозных, молодые люди чувствовали уже подзабытую атмосферу, свойственную первым дням революции, ее «медовому месяцу» – атмосферу объединения и единения, заражающую единым оптимистическим чувством.

Гуляя, Николай Лоза с удовольствием выпивал кружку-вторую свежего пива «Мартовского» или «Венского», крупнейшего пивоваренного завода России, основанного в Самаре еще в середине XIX века австрийцем Ф. фон Вакано, славившегося не только этими сортами, но и «Баварским», «Пильзенским» и «Жигулевский экспорт», а Галина, с ним за компанию, стаканчик пива «Белое легкое» или «Глобус» Петроградского Калинкинского пиво-медоваренного товарищества, закусывая солеными баранками. Было вкусно и весело…

Первым новым праздником, посвященным освобождению трудящихся от угнетающего капитализма, был «Всемирный праздник труда и братства народов – 1 мая».

В этот праздник улицы, мосты, здания Москвы украшались красным цветом – красными флагами, красными транспарантами, красными цветами и красными косынками на головах работниц-москвичек…

Как заявляла известная в то время актриса и общественный деятель Мария Андреева о празднике «1 мая»: «…и носить он должен красный цвет – это его цвет потому, что он является торжеством нашего социалистического красного знамени. Это праздник выявит нашу мощь, он явится нашим смотром».

Заканчивался май 1917 года. Временное правительство в лице военно-морского министра Керенского продолжало кадровую перетасовку. В последний день мая в командование Московским военным округом вступил полковник А. И. Верховский.

Александр Иванович Верховский родился 27 ноября 1886 года. Православный. Из дворян Смоленской губернии. Поступил в Пажеский корпус, но не окончил его. На службе с 1903 года. В 1905 году получил звание подпоручика «За боевые отличия». Поручик в 1909 году, штабс-капитан в 1911 году, капитан в 1913 году, подполковник – в 1915.

Закончил Николаевскую военную академию в 1911 году. Начальник оперативной части 22-го армейского корпуса 1915 год. С марта 1916 года начальник группы войск на Кавказском фронте, для овладения Трапезундом с моря. 16 февраля 1917 года назначен начальником штаба отдельной Черноморской дивизии. 3 марта 1917 года А. И. Верховский был избран товарищем председателя Севастопольского совета рабочих депутатов за то, что выступил перед офицерами с призывом поддержать Временное правительство.

Командуя Московским военным округом весной 1917 года, А. И. Верховский проявил себя как сторонник жестких мер по наведению порядка. Он бросил войска на подавление революционных волнений солдат гарнизонов Твери, Владимира, Липецка, Ельца, Нижнего Новгорода.

К середине 1917 года подвоз продовольствия и фуража на фронт катастрофически сократился. Интендантские органы сбивались с ног, чтобы хоть как-то выправить положение.

Во второй половине года, заготовки фуража в губерниях, в том числе и Московского военного округа, уменьшились почти вдвое. Просьбы губернских чинов прислать в помощь армейские транспорты, солдатские и даже рабочие отряды для прессовки сена результатов не возымели. Волна дезорганизации и дезертирства все сильнее захлестывала армию.

С Западного фронта поступали сведения, что массовое дезертирство ставит под угрозу планируемые войсковые операции. Многие солдаты не понимали, что им делать, и выбирали самое простое – покидали расположение своих воинских частей, разбегаясь по домам.

Начало лета выдалось в Москве тихим и жарким. Временами шли теплые дожди. В такие дни прапорщик Н. И. Лоза вспоминал родные места, где сейчас начинались покосы. Вспоминал отца, маму, любимого брата Карпушу, вспоминал, как работали они вместе в поле… Городская жизнь с каждым днем становилась все тяжелее. Положение с продовольствием в городе ухудшалось. С июня 1917 года в Москве к уже выдаваемым по карточкам хлебу и сахару прибавилась крупа.

В городе вышло постановление об экономии топлива, электроэнергии, согласно которому запрещалось освещать на улицах рекламу, запрещалось наружное освещение театров, кинематографов, магазинов и ресторанов. Освещение их подъездов допускалось не более 25 свечей. Правительство непрерывно повышало цены на уголь. Рубль стремительно обесценивался. К лету 1917 года стоимость рубля упала до 6 дореволюционных копеек.

Историческая справка

С первых дней Временное правительство приступило к активной эмиссии бумажных денег. В марте 1917 года правительство специальным указом расширило право Государственного банка на выпуск денежных знаков до 8,5 млрд рублей.

Затем следовал ряд специальных постановлений, благодаря которым объем эмиссии был быстро доведен до 16,5 млрд рублей.

Буржуазная газета «День» писала летом 1917 года: «В то время как вся промышленность накануне краха, заводы закрываются… на бирже акции… заводов без основания, без смысла взвинчиваются на десятки и сотни рублей, а миллионы разницы попадают ежедневно в карманы банкиров, темных дельцов… и спекулирующей публики».

3 июня 1917 года в Петрограде открылось заседание Первого Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов. На нем присутствуют 1090 делегатов от 305 объединенных Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, 53 областных, губернских и районных объединений Советов, 21 организации действующей армии, пяти организаций флота и восьми тыловых воинских организаций. Большинство составляли меньшевики и эсеры. Поэтому выдвинутое большевиками предложение о немедленном прекращении войны и передаче всей власти Советам было решительно отвергнуто. На съезде избрали Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов, председателем которого стал меньшевик Николай Чхеидзе. Именно на этом съезде В. Ленин ответил на заявление И. Церетели: «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место» выкриком с места: «Есть такая партия!»

Спустя сто лет невольно задаешься вопросом: «Как сумел Ленин, долгое время живший за границей, в основном в Швейцарии, и узнавший о волнениях в России только в феврале 1917 года, захватить осенью того же года власть? В чем заключалась притягательность большевиков и почему народ им поверил?»

Скорее всего, в беззастенчивом популизме. Как писал в своей монографии «Ленин – диктатор. Интимный портрет» британский историк Виктор Себестьен: «На Ленина навешивали оскорбительные эпитеты… «Лгун» – еще одно его постоянное клеймо. Да, у Ленина был тот самый популистский стиль, который вовсю используют и спустя целый век лидеры, особенно в странах, которые считаются демократическими. Он беззастенчиво лгал, предлагая простые решения самых сложных проблем, обещал людям золотые горы. И делал это блистательно, не сравнить с большинством нынешних политиков. «Мы должны прежде всего говорить о трех вещах: мире, земле и хлебе», – втолковывал он своим соратникам.

Вернувшись в 1917 году в Россию, Ленин выступал по нескольку раз в день и стал чрезвычайно популярным. Его не просто слушали, ему верили, на него надеялись».

Благодаря украденным у эсеров лозунгам: «Земля крестьянам!», «Власть рабочим!», «Мир народам!» большевики завоевали доверие огромного числа людей, потому что эти лозунги соответствовали чаяниям крестьян, рабочих и солдат, но были чистейшей воды популизмом, ибо рабочие высокой квалификации всегда были в почете и зарабатывали больше, к примеру, чем младшие офицеры, а призыв к выходу из войны в тяжелую годину, когда Россия воевала с Германией – вообще равен предательству.

Только представьте, чтобы в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов какая-либо партия в газетах распространяла лозунги о братании с фашистами и выходе из войны. Эта партия немедленно была бы ликвидирована, а ее лидеры расстреляны. Но воинственная агитация большевиков, благодаря западным деньгам, при безволии и отсутствии противодействия со стороны Временного правительства, достигала цели, и целые полки бросали фронт и уходили…

Дезертирство в армии приняло катастрофические масштабы. Об этих событиях генерального штаба полковник М. Дроздовский в своем дневнике, изданном в Берлине в 1923 году, вспоминал: «Деморализованная, развращенная, трусливая масса почти не поддавалась управлению и при малейшей возможности покидала окопы, даже не видя противника: от каких-нибудь нескольких снарядов.

…Разразился скандал – поголовное бегство полка, целые вереницы беглых тянулись мимо штаба… Много раненых офицеров и солдат было брошено этими мерзавцами на позиции. Увидев эту катастрофу, я решил покончить со свободами и приказал бить и стрелять беглецов. Этими крайними мерами, широким применением палок и оружия удалось восстановить кое-какой порядок» (Дроздовский М. Г. Дневник. Берлин, 1923).

Для предотвращения массового дезертирства 5 июня 1917 года Временное правительство наконец-то выпустило постановление, согласно которому в частях должны быть организованы Особые суды для рассмотрения дел о дезертирах. Согласно документу, каждый такой суд должен состоять из одного офицера, одного солдата и председателя, который по возможности должен был иметь юридическое образование. Но было поздно. Постановление об Особых судах не могло изменить ситуацию. Массовое дезертирство охватило весь Западный фронт.

Прошло полгода, как прапорщик Николай Игнатьевич Лоза находился в Москве. За это время он получил единственную весточку от друзей-однополчан по 17-й автомобильной роте. Друзья писали, что рота работает, но временами нет бензина и совсем плохо с запчастями.

«Да, большевистская агитация и массовое разложение до частей доблестного Кавказского фронта еще не докатились», – понимал Николай, но он чувствовал, что пройдет несколько месяцев и все изменится.

Забегая вперед, скажу, что в декабре 1917 года солдаты-водители, чиновники и ряд офицеров 17-й автороты самовольно покинут фронт, бросая автотранспорт и в Эрзеруме и по пути следования до Карса.

Вот как об этом докладывал в Управление заведующего автомобильной частью Кавказского фронта командир 17-й автомобильной роты подполковник Терехов в сохранившемся в РГВИА рапорте №84 от 29 января 1918 года:

«…Второй взвод с фронта прошел в Тифлис, когда я находился в Александрополе. …что марает доброе имя роты, которая всегда и в трудную минуту выполняла свой долг, что не безызвестно и Вам. При каких обстоятельствах чиновник Молхазов оставил роту, бросив на произвол судьбу канцелярию, дела технической части и не сдал казенных денег, Вам известно из моего рапорта от 12 января за №53… Штабс-капитан Копосов, как Вам уже известно, по донесению моему, скрылся подав рапорт о болезни… При увольнении солдат из роты он выдавал отпускные билеты сроком на три месяца, причем давал одному и тому же лицу по нескольку экземпляров не обозначая даты… Брошенные по дороге шоферами машины собирались мною в расхищенном виде до снятия всех медных частей; в настоящее время не могу продолжать сбор машин за отсутствием совершенно горючего материала, а таковые брошенные машины стоят еще по дороге от Карса в Сарыкамыш и Эрзерум».

(РГВИА. Ф. , Оп. , Д. , Л.)

Но Николай Игнатьевич Лоза об этом позоре своей роты не знал и никогда не узнает…

Несмотря на запрет Временного правительства, 10 июня 1917 года на Украине прошел II Всеукраинский воинский съезд, потребовавший выхода из «тюрьмы народов» России и провозгласивший принятый Комитетом Центральной Рады Универсал, в котором заявлялось: «…пусть украинский народ на своей земле имеет право сам управлять своей жизнью».

Прапорщик Лоза, не зараженный бациллой «национализма», удивлялся происходящим на Украине событиям. Он думал: «При чем тут «тюрьма народов»? «Ну, ладно Польша, Финляндия. Там испокон веку были свои государства. Но Малороссия – никогда не была отдельной страной… Откуда же такая «самостийность»? На чьи деньги, за чей счет?»

Историческая справка

Граждане «порабощенной» Финляндии в «тюрьме народов» Российской империи пользовались всеми правами русского гражданства, а все остальные граждане всей остальной империи не пользовались правами в Финляндии. В частности, Финляндия запретила въезд на свою территорию евреев, по какому бы ни было поводу. Финляндия имела свои деньги, свою полицию, свою почту… Подобного не было ни в одной стране мира.

Вот вам и «тюрьма народов».

Прошел июнь…

Фронт затих на всем протяжении тысяч километров. Но чувствовалось, что это затишье временное…

В начале июля Николай Лоза получил письмо из дома от младшего брата Карпа. Карп писал: «До 28 июня у меня продолжались экзамены на аттестат зрелости. Экзамены прошли отлично. Аттестат получил, только с одной четверкой по физике. В начале июля я уже был дома… и включился в работу по хозяйству. В этом году урожай хороший, обильный. Травы, хлеба выросли высокие, тучные. Огородные культуры сочные, роскошные. Но и сорные травы нас одолевают порядочно, поэтому работы очень много…

В свободное время по воскресеньям и в дождливые дни много читаю: Достоевского, Шиллера, Шекспира. Читаю и других русских и иностранных классиков в получаемом приложении к журналу «Нива».

Прочитав письмо брата, прапорщик Николай Игнатьевич Лоза почувствовал, как стосковались его руки по крестьянской работе, как заныло его сердце от воспоминаний об отчем доме, о маме, любимой маме…

Он вспомнил, как сам, учась в Хорольском училище, любил читать. Эту любовь привил ему их учитель словесности. Именно он научил юного Николая находить в книге главное, расширяющее мировоззрение, открывающее глаза на все разнообразие окружающей его жизни. Благодаря ему Николай научился читать книгу внимательно, вдумчиво, ощущая живыми людьми героев книги, научился понимать их поступки, понимать мысли писателя, создавшего этих героев.

Был у Николая Лозы и другой учитель, увлекательно говоривший о полезности чтения, о необходимости знаний, о поведении, нравственности, о нормах общественной и личной жизни, о человечности, об уважении к человеку и самому себе – это был учитель «Закона Божия» протоиерей отец Никанор.

Николай отлично помнил его – высокого, широкоплечего, с большой с проседью бородой. Отец Никанор учил, «…что всегда надо помнить, что злоба, месть, зависть и жадность – самое худшее в человеке. Но учил он и тому, что чрезмерная совестливость, застенчивость, елейная доброта может причинять немало плохого, будет вредить в жизни. Добро должно быть с кулаками. Правда должна уметь себя защитить».

Наверно, это напутствие позволило Николаю Лозе с честью пройти огненные версты военных дорог Кавказского фронта.

Вот тебе и деревенский парень!

Как писал его младший брат Карп Лоза: «Николай всегда имел в себе стремление к всесторонним знаниям, к собственному духовному росту, внутреннему совершенству. Он старался вырабатывать в себе тактичность, простоту, сдержанность в обращении с окружающими, глубокую честность, гражданскую принципиальность, ясные убеждения – эти черты интеллигентного человека». «…Чтобы жить в двадцатом веке, – писал далее Карп Лоза, – надо иметь веру, огромные устремления, напряжения сил, воли, непоколебимость. Надо быть способным трезво видеть жизнь и мужественно, вдохновенно бороться».

Я думаю, младший брат не лукавил в своих воспоминаниях о старшем, любимом брате.

Наверное, Николай Игнатьевич Лоза и был таким человеком. С честью нес звание русского воина, русского офицера, и когда настал час, не уронил его, мужественно принял мученическую смерть от рук красных.

Прошли месяцы после бурных февральских событий, а обстановка в стране не успокаивалась. 24 июля 1917 года было создано уже второе коалиционное правительство, которое возглавил А. Ф. Керенский. Революция углублялась, а ситуация с продовольствием ухудшалась с каждым днем. С середины июля в лавках и магазинах Москвы началась выдача мяса по карточкам.

Летом 1917 года положение на фронте стало для России катастрофическим. Керенский требовал наступления, но оказалось, что на голом энтузиазме наступать невозможно. Русская армия развалилась. Беспрерывно шли митинги. В итоге войска не могли ни наступать, ни отступать.

Воспользовавшись этим, Австрия и Германия нанесли контрудар. Русские массами снимались с позиций. Солдаты просто бежали с фронта…

Во время этого позорного бегства, решительно и энергично проявил себя генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Временное правительство назначило его Верховным главнокомандующим. Чтобы исправить положение на фронте, генерал Корнилов предложил следующее: ввести суды с применением смертной казни, восстановить дисциплинарную власть офицеров, ограничить деятельность солдатских комитетов и установить их ответственность перед законом.

Керенский поддержал требования Корнилова и ввел смертную казнь на фронте, но кроме этого генерал Корнилов требовал наведения порядка и в тылу.

…В Москве стояли погожие летние дни, изводя москвичей жарой. В тот год в Первопрестольной было очень жарко, температура на солнце доходила до +40 градусов, и горожане изнывали от жары.

Известия о поражении на фронтах усилили возмущения среди солдат, вызывая недовольство бессилием Временного правительства. В Петрограде сторонники большевиков и Петросовета устраивали демонстрации с призывами к свержению, как отдельных министров Временного правительства, так и власти в целом.

Утром 3 июля 1917 года солдаты 1-го пулеметного полка выступили с требованием отставки Временного правительства. Повеяло очередным кризисом.

На следующее утро 4 июля в Москве стало известно, что в Петрограде началась военная демонстрация, что солдаты требовали от Центрального Исполнительного комитета Советов взятия власти в руки Советов, что во главе выступления солдат встала Российская социал-демократическая рабочая партия. Большевики заявили о себе как о реальной силе, борющейся за власть в стране.

В ответ Временное правительство ввело в Петрограде военное положение. 5 июля 1917 года основные газеты опубликовали статьи с обвинениями в адрес большевиков в получении немецких денег. В газете «Нива» была опубликована большая статья о связи германского Генерального штаба с большевиками, под заголовком «Нити германского шпионажа». Газета «Живое слово» за 5 июля 1917 года опубликовала материалы контрразведки под заглавием: «Ленин, Ганецкий и компания – шпионы». Газета «Речь», «Русская воля» и другие напечатали статьи с обвинениями в адрес руководителей большевиков Ленина, Зиновьева, Ганецкого, Коллонтай, Парвуса, Семашко и других в государственной измене.

Историческая справка

За предшествующие Февральской революции 10 лет, начиная с 1907 года по 1917 год, «вождь российского пролетариата» В. Ленин ни дня не провел в России и ни дня нигде официально не работал. В 1907 году он жил в Финляндии, а к концу года в Швейцарии. 1908 год провел Швейцарии, затем переехал во Францию. С 1909 по 1911 годы проживал во Франции, Италии, Швеции. 1912 год провел во Франции, Австро-Венгрии и снова в Швейцарии. 1913 и 1914 годы Ленин живет в Кракове, а во второй половине 1914 года – в Швейцарии. С 1915 года по апрель 1917 года Ленин жил в Швейцарии, в Цюрихе.

На какие же средства существовал не работавший все эти годы «вождь российского пролетариата» В. И. Ульянов (Ленин)?

Историк и журналист П. Пряников, исследуя этот вопрос, пишет: «Основным доходом для Ленина была семейная рента. Мать, как правило, высылала Владимиру 300–500 рублей 3–4 раза в год. Помимо доходов от недвижимости она получала пенсию за отца – 100 рублей в месяц». По сути, «революционер» В. Ульянов (Ленин) был нахлебником и жил за счет престарелой матери.

Далее П. Пряников пишет: «Были иногда у Ильича и литературные заработки – он занимался переводами, писал статьи. …Самым тяжелым для Ленина был 1916 год: умерла его мать, поэтому перестала поступать пенсия на отца, которую она получала как вдова. Для Ленина это стало финансовым крахом. …И только к началу 1917 года Ленин восстановил свой прежний доход с помощью скандинавских социал-демократов».

Длительное проживание В. Ленина за рубежом вполне могло привлечь к нему внимание западных специальных служб, и уж не на их ли деньги поправились доходы Ильича?

Начальник контрразведки Петроградского военного округа Б. В. Никитин в своих воспоминаниях «Роковые годы» писал об этом следующее: «Весть об измене большевиков вмиг облетела всех и вся, до объявления в газетах. Она встряхнула население, как от разряда электричества. Петроградские солдаты перешли на нашу сторону только после того, как узнали об измене Ленина. Только после этих сведений солдаты вышли на улицу и стали на защиту Таврического дворца. После жуткого обвинения главари (большевиков. – А.Л.) сразу попрятались по своим норам».

Острый и цепкий ум прапорщика Николая Игнатьевича Лозы понимал, что все происходящее на улицах под руководством большевиков требовало денег, и немалых.

«Откуда у них, у большевиков, – задавал себе вопрос Николай, – деньги на массовые издания газет и листовок, на организацию демонстраций, на жалованье красногвардейцам?»

Когда петроградские газеты дошли до Москвы, офицерам Московского военного округа, в том числе и прапорщику Н. И. Лозе, стало известно, что русская контрразведка подтвердила факты получения большевиками немецких денег и что деньги для финансирования подрывной деятельности поступали из Берлина через скандинавских социал-демократов в Стокгольм, а оттуда в Россию.

Здесь уместно напомнить, что, по данным современных исследователей, в канун Февральской революции партия большевиков насчитывала не более 25 тысяч человек и в партийной кассе большевиков было чуть больше 1 тысячи рублей. Ежемесячные членские взносы составляли в среднем 1 рубль 50 копеек. По отчетам местных комитетов РСДРП(б), опубликованных в советское время, взносы партийцев не превышали 10 % доходов организации. Но уже в апреле 1917 года большевики начали издавать 17 ежедневных газет общим тиражом 320 тысяч экземпляров. Большевиками были созданы отряды Красной гвардии. В Петрограде к середине лета они насчитывали около 20 тысяч бойцов, в Москве – более 10 тысяч. Бойцы и командиры Красной гвардии получали до 14 рублей в сутки – деньги по тем временам неплохие.

Как видим, революционная деятельность большевиков требовала огромных денег.

Историческая справка

«Частные пожертвования» всегда были главным источником финансирования деятельности РСДРП(б). Существовала практика сбора средств на партийные нужды среди рабочих городских низов, главным образом в Петрограде и в Москве. Давали деньги и некоторые купцы, и даже банкиры. Чаще всего это происходило после получения от «товарищей» недвусмысленных намеков на возможные неприятности (своего рода «красный рэкет»).

Как писал старый большевик Л. Красин: «Считалось признаком хорошего тона давать деньги на революционные партии, и в числе лиц, исправно выплачивающих ежемесячные сборы от 5 до 25 рублей, бывали не только крупные адвокаты, инженеры, врачи, но и директора банков и чиновники». Так, богатый пролетарский писатель Максим Горький (А. Пешков) в марте 1917 года передал на нужды партии большевиков 3 тысячи рублей!

Все собранные таким образом деньги поступали в партийный бюджет. На зарплате у большевиков была только верхушка – 15–20 человек. До 90 % бюджета уходило на печать листовок, агитационных газет и книг. Процентов пять шло на помощь тем, кто сидел в тюрьмах и был в ссылках. Еще 5 % – на содержание партийного аппарата.

Недавно стало известно, что Российский император Николай II и профессиональный революционер, нигде на работавший В. Ульянов (Ленин) имели счета и хранили свои деньги в одном и том же банке «Лионский кредит» («Credit Lyonnais») во Франции.

Известно также, что Николай II передал свое личное состояние около 200 миллионов золотых рублей (теперь это триллионы рублей) на дело победы в войне с Германией.

Как тратил свои сбережения Ульянов, а на его счету в банке «Лионский кредит» лежало около 350 тысяч рублей, неизвестно, но в любом случае, тратя их на нужды РСДРП(б), он тратил свои деньги на подрыв страны, на поражение в войне с Германией, на развал России (Поляков Ю. //Аргументы и факты. №49. 2016; Макарова Л. Сокровища последнего царя // Загадки истории. №23. 2017).

Не только пожертвования составляли бюджет большевиков. Подпитывали его и спецслужбы иностранных государств. Еще в марте 1917 года Временное правительство приняло постановление о «Полной и немедленной амнистии по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям и т. д.», тем самым пригласив в «свободную Россию» революционеров-эмигрантов всех мастей. Этим воспользовались и враг России в Первой мировой войне – Германия, и союзник – Великобритания.

Еще на начальном этапе войны немцы решили для разложения России и вывода ее из войны использовать «пацифистов», находящихся в эмиграции и ратующих за выход России из войны.

По данным западных историков, за время Первой мировой войны Германия потратила на «мирную пропаганду» российским революционерам более сотни миллионов марок. Только на организацию беспорядков в 1917 году, пишет британский историк Д. Смил, Берлин выдал примерно 30 миллионов марок. Германские деньги «за окончание войны» переводились в Стокгольм в банк «Ниа Банкен» и в Копенгаген в банк «Ревизионсбанк».

Документально установленным каналом финансирования большевиков является канал: Парвус – швейцарский социал-демократ Карл Моор – Яков Ганецкий. Торговым представителем Парвуса в Петрограде служила двоюродная сестра Ганецкого Евгения Суменсон, которая имела специальный счет в Сибирском банке, откуда деньги уходили в партийную кассу большевиков. В юридических вопросах эти операции прикрывал адвокат, член партии большевиков Мечислав Козловский.

Первым, заговорившим о германских деньгах в русской революции, был немецкий социал-демократ Эдуард Бернштейн. В 1921 году в немецкой газете «Форвартс» он выступил со статьями «Темная история» и «Немецкие миллионы Ленина», где утверждал, что «Ленин и его товарищи получили от кайзеровской Германии огромные суммы, превышающие в общей сложности 50 миллионов золотых марок».

Сто лет спустя в 2017 году были вскрыты документы, подтверждающие финансирование большевиков из зарубежных источников. В Центральном партийном архиве Института Марксизма-Ленинизма при ЦК КПСС сохранился следующий документ:

«Совершенно секретно»

Народный Комиссар

по Иностранным делам Петроград, 16 ноября 1917 г.

Председателю Совета Народных Комиссаров

Согласно резолюции, принятой на совещании Народных Комиссаров

т.т. Лениным, Троцким, Подвойским, Дыбенко и Володарским, мы произвели следующее:

1. В архиве министерства юстиции из дела об «измене» т.т. Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. изъят приказ Германского Императорского банка за №7433 от 2-го марта 1917 года об отпуске денег т.т. Ленину, Зиновьеву и др. за пропаганду мира в России…

Уполномоченные Народного Комиссара по Иностранным делам

Е. Поливанов, Ф. Залкинд».

И еще в журнале «Война и история» №5 за 2018 год был опубликован приказ №4733 от 2 марта 1917 года «Рейхсбанка» Германии, направленный представителям немецких банков в Швеции:

«Настоящим удостоверяем, что запросы на получение денежных средств, предназначенных для пропаганды прекращения войны в России, поступят через Финляндию. Получателями сумм будут следующие лица: Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Суменсон, Козловский, Коллонтай, Стиверс и Меркалин, на которых, в соответствии с нашей инструкцией №2754, открыты счета в филиалах немецких частных банков в Швеции, Норвегии и Швейцарии.

Каждый запрос вышеуказанных русских представителей должен выполняться незамедлительно».

Не только Ленин, но и пламенный революционер-социалист Троцкий прибыл в Россию вершить революцию с огромными деньгами американских банкиров.

Американский экономист Энтони Саттон в книге «Уолл-стрит и большевистская революция» утверждает, что американский банкир Джекоб Шифф, стоявший в 1917 году во главе крупнейшего банка США «Kuhn, Loeb & Co», передал Л. Троцкому миллионы долларов на революцию. Хотя Троцкий, в отличие от Ленина, выступал «за продолжение войны с Германией до победного конца», становится понятно, почему Троцкий, наряду с Лениным, стал «вождем русского пролетариата» – у кого деньги, тот и вождь.

Прочитав в газетах о предательстве большевиков, Николай Игнатьевич Лоза понял, что июльское восстание большевиков удалось остановить, лишь предав гласности данные контрразведки о прогерманской деятельности большевиков, в том числе телеграммы, которыми большевики обменивались с сотрудниками германского агента Парвуса. Становились понятными источники денежных средств большевистской партии, и объяснялась высокая активность большевистских агитаторов – за деньги.

Прапорщик Н. И. Лоза, держа в руках газету, думал о том, как беспринципно и как подло во время войны получать деньги от врагов России и одновременно кричать о благе народа! У Николая это не укладывалось в сознании. Большевики не вызывали у него ничего кроме отвращения и брезгливости. В его понимании предательство было высшим человеческим грехом! Он отшвырнул газету и подумал: «Какая грязь – эта политика».

По улицам Москвы проходили колонны демонстрантов с плакатами – «Вернуть Ленина Вильгельму!»

С целью задержания Ленина и его соратников Временное правительство выдало ордера на их арест. В Петрограде ордер на арест Ленина выписал главный прокурор апелляционного суда Каринский, а в Москве ордер на арест Ленина был выписан председателем Первой Якиманской Народной управы Вышинским.

Да, тем самым А. Я. Вышинским, который в сталинские времена стал Генеральным прокурором СССР и Главным государственным обвинителем на сталинских процессах 30-х годов. Именно он в 1917 году подписал ордер на арест «немецкого шпиона Ленина», а через два десятка лет станет отправлять на тот свет ленинских соратников.

Много лет спустя в 1955 году А. Ф. Керенский в большом интервью на вопрос журналиста: «Почему вы не застрелили Ленина в 1917 году, ведь в ваших руках тогда была власть?» бывший председатель Временного правительства ответил: «Я не считал его важной фигурой».

4 июля 1917 года по распоряжению Временного правительства для подавления выступления большевиков в Петроград прибыл 14-й гусарский Митавский полк. Митавцы разоружили 1-й и 2-й пулеметные полки, в большей степени подвергшиеся большевизации, и вооруженных рабочих.

Временное правительство, стянув верные войска, разогнало ведомых большевиками демонстрантов. В результате этих решительных действий беспорядки в столице были подавлены. 6 июля большевиков выперли из особняка М. Кшесинской на Большой Дворянской. Роскошный особняк, построенный в 1914 году по проекту архитектора фон Гогена в стиле «северный модерн», был загажен и разорен.

Очевидец вспоминал: «…чудный ковер весь был залит чернилами, вся мебель была вынесена… из чудного шкапа была вырвана с петлями дверца… Ванна-бассейн была наполнена окурками… Внизу в зале картина была не менее отвратительна: рояль Бехштейна красного дерева был втиснут в зимний сад между двумя колоннами и, конечно, был сильно этим поврежден…»

Справедливость, как и решение суда о выселении большевиков из особняка Кшесинской, восторжествовали, правда, как показала история, ненадолго.

Кстати, захват и заселение чужой собственности станут для большевиков обыденным делом, и именно В. Ленин ввел в норму подселение чужих людей в квартиры к собственникам, положив начало «советским коммуналкам».

По ходатайству Командующего Московским военным округом А. Верховского 27 июля 1917 года начальником штаба округа был назначен К. Рябцев.

Июль 1917 года для русских войск на Румынском фронте выдался неудачным – наступление провалилось.

В печати промелькнуло сообщение, что 1 августа 1917 года по распоряжению Временного правительства низложенный император Николай II вместе с семьей, уже как простой полковник Романов, был отправлен в ссылку в Тобольск.

Сепаратистские действия «самостийников» Центральной Рады, привели к тому, что 4 августа 1917 года Временное правительство постановило: «Никаких уступок украинским «сепаратистам», и ограничило за Центральной Радой территорию: Киевской, Волынской, Подольской, Полтавской и частично Черниговской губерниями. При этом Екатеринославская, Херсонская и Таврическая губернии остались за Россией.

В середине августа германские войска начали наступление на Ригу. Немцы воевали напористо и зло, наши войска несли большие потери. Это стало началом трагедии всего Северного фронта и поставило под возможный удар революционный Петроград. Временное правительство запаниковало и всерьез обсуждало вопрос о перемещении архивов и полном переезде в Москву.

Пользуясь этим обстоятельством, большевики сеяли слухи о том, что Петроград будет сдан немцам Временным правительством, ибо оно не в состоянии удержать столицу, а министры во главе с Керенским собираются бежать из Петрограда на восток.

Все это с точностью до наоборот реализовалось в 1918 году, когда правительство большевиков тайно бежало из Петрограда в Москву, опасаясь германской армии. Кстати, осенью 1917 года, после захвата немцами островов Эзель и Даго в Балтийском море, ближайший соратник Ленина Г. Е. Апфельбаум (партийная кличка – Зиновьев) опубликовал в одной из газет статью под заголовком «Привет германскому флоту!»

В условиях слухов о немецкой угрозе партия большевиков и их союзники, левые эсеры и анархисты-коммунисты, создали в Петрограде Военно-революционный комитет (ВРК) для защиты Петрограда от наступления немецких войск. Вслед за Петроградом военно-революционные комитеты были образованы в Москве и в других городах. По требованию большевиков рабочие начали формировать милицию, якобы для помощи Временному правительству. Но уже через несколько дней эта милиция превратилась в Красную гвардию.

«Устав Рабочей Красной гвардии» гласил: «… 1) Рабочая Красная гвардия есть организация вооруженных сил пролетариата для борьбы с контрреволюцией и защиты завоеваний революции. 2) Рабочая Красная гвардия составляется из рабочих, рекомендованных социалистическими партиями, фабрично-заводскими комитетами, профессиональными союзами…»

Так, в обход закона большевики создали для себя военизированные отряды боевиков.

В Москве ВРК опирался на вооруженные формирования Красной гвардии, созданных большевиками при политической близорукости Временного правительства и поддерживался солдатами, служившими в запасных полках и не хотевшими отправляться на фронт, поэтому активная агитация большевиков находила у них самый живой отклик. В руках солдат находились артиллерия и другая военная техника.

Петроград сотрясали революционные бури, но в патриархальной Москве было пока тихо. Конечно, народ митинговал, красные флаги и транспаранты мелькали на улицах и площадях первопрестольной, но стрельбы не было.

10 августа Временное правительство спохватилось и выпустило распоряжение о закрытии большевистской газеты «Рабочий и солдат», что и было сделано в ночь на 11 августа. Разлагающее действие большевистской пропаганды в армии сказывалось во всем, но оставались еще части – военные училища и школы прапорщиков, где юнкера к офицерам относились с уважением и дисциплина поддерживалась. Это были единственные части, которые не поддавались и сопротивлялись большевистской пропаганде.

На юнкеров у Временного правительства была одна надежда. Где надо было что-то привести в порядок – туда посылались юнкера. Так, в Москве обеспечение охраны Большого театра, где должно было проходить Государственное совещание, поручили юнкерам. Они несли круглосуточные караулы по всему театру – и за кулисами, и вокруг здания.

12 августа 1917 года начало свою работу Московское Государственное совещание. Первопрестольная была оклеена листовками о генерале Корнилове. Верховный главнокомандующий русской армией генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов прибыл на Государственное совещание из Ставки. На Александровском (ныне Белорусском) вокзале его встречал почетный караул, женщины-юнкера, оркестр. Присутствовали дамы в нарядных платьях и депутация граждан Москвы. На вокзальной площади выстроилась казачья сотня – верные телохранители генерала Корнилова – рослые туркмены из племени теке, в красных халатах с обнаженными саблями, солдаты Текинского полка.

А. Ф. Керенский наГосударственном совещании выглядел бледно. Его пафосные речи приелись, и хотя он обещал на совещании подавить любое неповиновение правительству «железом и кровью», популярность его падала.

Присутствовавший на Государственном совещании А. А. Блок позже в своей «Автобиографии» вспоминал: «Вчера на Московском совещании говорили Керенский, Авксентьев, Прокопович и Некрасов. О речи Керенского, полной лирики, слез, пафоса, – всякий может сказать: «Зачем еще и еще?» (Блок А. А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 7. Автобиография. Дневники. М.-Л., 1963).

Генерал Корнилов произнес яркую политическую речь, в которой требовал наведения в стране армейского порядка и которая была встречена восторженно. Необходимо сказать, что Лавр Георгиевич Корнилов был образованнейшим офицером, с молодости владел персидским, туркменским, татарским, казахским, английским, французским и немецким языками. Растущая популярность генерала Корнилова настораживала Керенского.

Московское Государственное совещание завершило свою работу, но никаких итоговых документов или резолюций не было принято. Единства мнений также не было достигнуто. Напротив, окончательно обозначился глубокий раскол между сторонниками умеренных и решительных мер. Наиболее радикальные предложения были высказаны генералом Корниловым, атаманом Калединым и лидером кадетов Милюковым. Они призывали к ликвидации советов и упразднению общественных организаций в армии, восстановлению смертной казни, укреплению строгой дисциплины, как на фронте, так и в тылу, а также к продолжению войны до победного конца. С необходимостью войны согласился и Керенский.

В тот же день в Успенском соборе Московского Кремля открылось первое заседание Поместного собора Православной российской церкви, который должен был восстановить патриаршество, отмененное еще в ходе реформ Петра I в XVIII веке. Собор восстановил патриаршество на своей первой сессии, выбрав главой Русской православной церкви Тихона (Белавина), митрополита Московского.

Похолодание в Москве в тот год наступило довольно рано. С 20-х чисел августа московская погода стала дождливой, и температура упала до +6 градусов, начались ураганы с дождем.

В августе 1917 года в Москве к уже существующим карточкам на хлеб, сахар, крупу, мясо добавились карточки на выдачу коровьего масла и карточки на куриные яйца и растительное масло. У продовольственных лавок выстраивались длинные очереди – «хвосты».

20 августа Керенский заключил с генералом Корниловым соглашение, наделившее того особыми полномочиями, формально для защиты Петрограда от возможного германского наступления. Керенский согласился на «объявление Петрограда и его окрестностей на военном положении и на прибытие в Петроград военного корпуса для реального осуществления этого положения».

На следующий день Временное правительство официально утвердило решение о выделении Петроградского военного округа в прямое подчинение Ставке, а генерал Л. Г. Корнилов отдал приказ о выдвижении на Петроград нескольких воинских частей.

В это время депутат Государственной Думы В. Львов по своей инициативе, предложил Л. Корнилову возглавить правительство. Корнилов согласился. Результаты разговора с генералом Корниловым Львов изложил на бумаге и передал Керенскому: «Генерал Корнилов предлагает: объявить г. Петроград на военном положении. Передать власть, военную и гражданскую, в руки Верховного главнокомандующего».

Керенский, боявшийся популярного генерала, используя эту бумагу, объявил Корнилова мятежником и назвал все это «Корниловским мятежом»!

Он отправил в Ставку телеграмму, в которой требовал от Корнилова сдать должность генералу Лукомскому и выехать в Петроград. Лавр Георгиевич отказался, заявив при этом: «Русские люди! Великая наша Родина умирает… Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения великой России, и клянусь довести народ – путем победы над врагом – до учредительного собрания, на котором он сам решит свою судьбу и выберет уклад новой государственной жизни».

Корнилов выпустил воззванием, в котором обвинил в провокации самого Керенского.

Начальник Генерального штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант А. Лукомский в своих воспоминаниях, изданных в Берлине в 1922 году, писал об этих событиях следующее: «Генерал Корнилов… возмущенно стал мне рассказывать, что Керенский его водил за нос, явно не желая выполнить свое обещание и провести в жизнь его требования… Пора немецких ставленников и шпионов, во главе с Лениным, повесить, а Совет рабочих и солдатских депутатов разогнать, да разогнать так, чтобы он никогда не собрался. Против Временного правительства я не собираюсь выступать. …Я лично ничего не ищу и ничего не хочу. Я хочу только спасти Россию и буду беспрекословно подчиняться Временному правительству» (Лукомский А. С. Воспоминания генерала А. С. Лукомского. Т. 1. Берлин, 192.

В конце августа в газетах был опубликован Указ Временного правительства Правительствующему Сенату: «Верховный главнокомандующий генерал от инфантерии Лавр Корнилов отчисляется от должности Верховного главнокомандующего с преданием суду за мятеж».

В эти дни поэтесса Зинаида Гиппиус записала в своем дневнике: «…Ведь уже в первого момента всем видно было, что нет никакого «корниловского мятежа». …Бесспорно, ожидался в Петрограде – самим Керенским – большевистский бунт, ожидался ежедневно… С того момента, как на всю Россию раздался крик Керенского об «измене» главнокомандующего, – все стало непоправимо… Кончен бал» (Гиппиус З. Н. Живые лица. Кн. 1. Тбилиси, 1991).

«Мятеж Корнилова» А. Керенский «подавил» без труда. Вся верхушка Юго-Западного фронта во главе с генералом Корниловым была арестована и помещена в тюрьму местечка Быхов, но тем самым Керенский лишился поддержки армии. После этого на заседании Временного правительства он выступил с требованием для себя диктаторских полномочий.

«Как такое может быть? – недоумевал Николай Лоза. – Какой, к черту, мятеж! Любому офицеру понятно, что Лавр Георгиевич хотел восстановить в армии прежнюю дисциплину».

В Москве сообщение газет о контрреволюционных действиях Корнилова не вызвало особых брожений на улицах. Обыватели скорее недоумевали. Зато активизировали свою деятельность грабители, которые с вводом военного положения по ночам устраивали грабежи прохожих под видом обысков и проверок документов.

Вскоре в газетах стали появляться обвинения в сфабрикованности «дела генерала Корнилова». От спровоцированного Керенским «мятежа Корнилова», как оказалось, выиграли только большевики.

Каким подарком оказался сфабрикованный «Корниловский мятеж» для большевиков! В. Ленин немедленно стал главным защитником завоеваний Февраля, потому что в Петрограде всем мерещилась контрреволюция. Ленин отправляет из Финляндии, где скрывался в то время от Временного правительства, секретное письмо, в котором требует от питерских рабочих вооружаться. Требует бить офицеров, которые поддерживают Корнилова, требует закрытия буржуазных газет.

По поводу «Корниловского мятежа» В. Ленин писал в Центральный комитет РСДРП: «…Восстание Корнилова есть крайне неожиданный… и прямо-таки невероятно крутой поворот событий. Мы говорим: «надо учесть момент», сейчас свергать Керенского мы не станем. Теперь главным стало: усиление агитации… Мы должны предъявить требования к рабочим, солдатам и к крестьянам, увлеченным ходом борьбы против Корнилова. Увлекать их дальше, поощрять их избивать генералов и офицеров, высказывавшихся за Корнилова… требуя активной и активнейшей, истинно революционной войны с Корниловым. Развитие этой войны одно только может нас привести к власти» (Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Изд. 5. Т. 34. М., 1963).

Действительно «мятеж» генерала Корнилова проложил большевикам дорогу к власти. В связи с «корниловскими событиями» офицерский состав армии – снова стал мишенью для травли, оскорбительных выпадов и незаслуженных обвинений, когда офицеров убивали без суда и следствия. Армию обезглавили… У офицерского состава вынули душу…

30 августа А. Керенский назначил командующего Московским военным округом полковника А. И. Верховского военным министром. В это же время было принято постановление: «Назначить чрезвычайную комиссию для расследования дела о бывшем верховном главнокомандующем генерале Корнилове и соучастниках его, учинивших явное восстание».

Через несколько дней, 2 сентября офицерам Интендантского управления было объявлено, что подполковник К. И. Рябцев назначен командующим Московским военным округом, с производством в полковники.

Константин Иванович Рябцев родился 14 мая 1879 года в селе Гусь-Парахино Касимовского уезда Рязанской губернии в семье священника. Учился в Рязанской духовной академии, но не закончил ее. В 1900 году поступил на военную службу вольноопределяющимся во 2-й Закаспийский стрелковый батальон Туркестанского 17-го стрелкового полка. В 1901 году поступил в Тифлисское пехотное юнкерское училище. Выпущен подпоручиком в 121-й пехотный Пензенский полк в 1904 году. Участвовал в русско-японской войне. С 1917 года – поручик. С 1911 года – штабс-капитан. В 1912 году окончил Императорскую Николаевскую военную академию по 1-му разряду.

В Первую мировую войну служил в штабах 1-й и 10-й армий. В декабре 1914 года получил чин капитана. В декабре 1915 года – подполковник. В 1916 году состоял при Главной квартире румынской армии. Награжден двумя орденами Святой Анны и двумя орденами Святого Станислава.

С начала июля 1917 года начальник штаба Московского военного округа. По политическим убеждениям – правый эсер.

Наступила осень 1917 года…

Залитые осенним солнцем, то теплым, то прохладным, улицы Москвы укрылись багрово-золотистым покровом опавшей листвы. Тихий шелест листопада напоминал, что пришло «бабье лето». Древняя столица затихла, устав от митингов и демонстраций. Одно слово – Первопрестольная, не Петроград.

А в Петрограде 1 сентября 1917 года Ф. А. Керенский незаконно провозгласил Россию республикой, а себя министром-председателем и Верховным главнокомандующим, совершив окончательно узурпацию власти. Был образован временный чрезвычайный орган верховной власти – Директория («Совет пяти»). В состав Директории вошли: министр-председатель А. Керенский, министр иностранных дел М. Терещенко, военный министр А. Верховский, морской министр Д. Вердеревский, министр почт и телеграфов А. Никитин.

Но это не спасло положения. Временное правительство умирало… Торжествовала демагогия и жалкая утопия… Угар невежественных масс… Крушение Временного правительства не вызывало ни малейшего сожаления…

Как писал Георгий Иванович Гончаренко в романе «Красный хоровод»: «Восемь месяцев власти Временного правительства оказались… карнавалом с блестящим фейерверком речей, с цветами маниловского прекраснодушия, с огнями жалких революционных утопий, с серпантином несбывшихся ожиданий…

Но облетели цветы…

Догорели огни…

Наступили скверные будни…»

Попытки А. Ф. Керенского остановить анархию потоками бесплотных словоизвержений внушало отвращение. Керенский всей своей деятельностью вызывал в народе отторжение. Недаром в то время появилось понятие «керенщина» – под которым подразумевалось абсолютное непонимание сути власти. Суть власти Керенский заменил болтологией, а значит, властью не являлся.

С какой поразительной точностью подтвердились в жизни пророчества Льва Толстого из его «Яснополянских записок»: «К власти придут болтуны-адвокаты и пропившиеся помещики, а после них Мараты и Робеспьеры».

Действительно все так и произошло. Очевидец событий И. Солоневич подтверждал: «К власти пришли болтуны-адвокаты (Керенский) и пропившиеся помещики (кн. Львов, председатель первого революционного правительства), а за ними Мараты и Робеспьеры – Ленин и Сталин».

Народ власть Керенского властью уже не считал. Не считали его властью и офицеры.

Сохранился дневник штабс-капитана русской армии Цейтлина, где он записывал по горячим следам: «Никто не вызывает у меня большего отвращения, чем этот негодяй Керенский. Никогда власть в России не была болтологией, а именно этим является «керенщина». …Не случайно, мы, офицеры, не собирались проливать кровь за Временное правительство. Ибо оно властью не являлось и никем в качестве таковой в последние месяцы не воспринималось» (Пученков А. Медовый месяц свободы // Аргументы и факты. №48, 2016).

Прапорщик Николай Игнатьевич Лоза начинал понимать: «Не народ начал революцию, а верхушка… Народу было совершенно наплевать на все, чем верхушка была недовольна. Народу было плевать, поэтому он не верил Временному правительству и не поддерживал его…»

Армия разваливалась. Народ в серых шинелях – солдаты, массами покидали фронт и тыловые гарнизоны, спеша в свои деревни. Фронт от Балтики до Черного моря практически перестал существовать. Кругом торжествовала анархия, вседозволенность и утопия…

Действительно, весной и летом 1917 года в России торжествовала утопия. Основой политического управления страной Временное правительство избрало не принуждение и насилие, но добровольное подчинение свободных граждан – разве это не утопия для России? Временное правительство дало народу неслыханные свободы, по существу граничащие с анархией, но ни разу не проявило жесткости. А. Керенский, хотя и знал с детства В. Ульянова (Ленина), жил с ним в одном городе, учился в одной гимназии и в одном Петербургском университете, но он крови не пролил, не вошел в историю палачом.

Да, у Керенского были грехи – тщеславие, суетность, демагогия и позерство, но он не стал тюремщиком русского народа.

6 сентября 1917 года в Петрограде начало работу Демократическое совещание. Планировалось, что это будет высший, до Учредительного собрания, представительный орган, который поможет сохранить коалиционную власть, в которую входили представители фабрично-заводских комитетов, земских и городских союзов, Думы и других общественных организаций и партий. Фракция большевиков на этом совещании предложила передать власть от Временного правительства Петроградскому совету, но получила категорический отказ. В. Ленин пишет статьи «Кризис созрел», «Советы постороннего», «Большевики должны взять власть», в которых открыто призывал к подготовке восстания против Временного правительства.

В середине сентября 1917 года отношения между Директорией («Советом пяти») и Петросоветом накалились до предела. Совет большевизировался. На заседании Петросовета в котором приняли участие более тысячи человек, лидеры большевиков Троцкий, Каменев и другие выступали с пламенными речами, призывая усилить нажим на Временное правительство. Меньшевики демонстративно покинули заседание, а председатель Петросовета Н. Чхеидзе сложил с себя полномочия.

Петросовет в свою очередь одобрил отказ Ленина и Зиновьева передать себя в руки «черносотенной контрразведки и царских следователей».

В Петрограде революция углублялась… В конце сентября 1917 года было сформировано очередное (третье) коалиционное Временное правительство, председателем которого вновь стал А. Ф. Керенский.

В Москве стояли прозрачные дни ранней осени. Воздух был легок и чист. Тонкая паутина, серебрясь, летала в воздухе. В парках полыхали сентябрьским огнем кусты и деревья. Осень в природе только наступала, а осень в душе прапорщика Н. И. Лозы наступила уже давно. Нехорошие предчувствия тяготили Николая. Давно не было писем из дому. Последней была открытка с репродукцией какой-то картины с красной почтовой маркой с портретом Александра III и надписью: «Всемирный почтовый союз. Россия. Открытое письмо». Брат Карпуша своим разборчивым аккуратным почерком передавал привет и писал, что все живы здоровы. Николай почему и запомнил эту открытку, потому что она была последней. Больше писем не было, и он очень волновался, зная, что на Украине неспокойно…

Осенью 1917 года в Москве крайне обострилась криминогенная обстановка. Выросло количество ограблений, убийств, самосудов. Улица становилась символом смерти.

В октябре 1917 года пролетарский писатель Максим Горький в статье «Нельзя молчать», опубликованной газетой «Новая жизнь», словно прозрев, пророчествовал:

«…Вспыхнут и начнут гадить, отравляя злобой, ненавистью, местью, все темные инстинкты толпы, раздраженной разрухою жизни, ложью и грязью политики – люди будут убивать друг друга, не умея уничтожить своей звериной глупости».

В настроении московских обывателей росла апатия и аполитичность. Злободневные политические вопросы уже не собирали в «культовых революционных» местах толпы демонстрантов. Люди предпочитали вместо уличного единения, так популярного в первые «медовые месяцы» революции, заниматься проблемами собственного выживания.

Все это было невыносимо обывателю. Общество быстро устало от бесконечных раздоров, уличных демонстраций, нищеты и нехватки продовольствия и жаждало передать власть кому угодно, лишь бы вернулся порядок.

Временное правительство неоднократно заявляло, что его задача довести страну до созыва Учредительного собрания. Учредительное собрание в народном сознании воспринималось как продолжение традиции «земских соборов».

Первые демократические выборы в России сначала намечались на лето 1917 года, затем – на сентябрь, но и их перенесли на ноябрь.

«Почему тянут с созывом Учредительного собрания? – задавал себе вопрос Николай Лоза. – Ведь ради этого и произошла революция в феврале, чтобы выбрать новую форму правления в России. Новый путь… Уже прошло восемь месяцев, а выборы в Учредительное собрание так и не организованы! Почему?» Ответа у него не было, но то, что вокруг созыва Учредительного собрания происходила какая-то политическая возня, было очевидно.

В связи с этим московская газета «Труд» в октябре 1917 года писала на своих страницах:

«Социалисты-революционеры… без жестокого боя не отдадут Учредительное собрание ни Ленину, ни Рябушинскому, ни Пуришкевичу. Социалистами-революционерами приемлется только одна диктатура – диктатура всего народа, выраженная через свободно избранных своих представителей, через Учредительное собрание».

Затягивание с созывом Учредительного собрания становилось роковой ошибкой Временного правительства.

В. Ленин, понимая, что Учредительное собрание, перенесенное на ноябрь, будет единственным легитимным органом и сформирует законную власть в стране, задумал опередить события.

В Москве среди горожан начали ходить слухи о скором выступлении большевиков. Газета «Русские ведомости», пытаясь успокоить москвичей, писала в те дни: «Министр-председатель А. Ф. Керенский на основании имеющихся у него данных, указывал, что, по-видимому, демонстрация большевиков не состоится. …Большевики в последнюю минуту отказались от выступления, которое они готовили на 20–22 октября. Теперь они заявляют, что это выступление – миф, выдумка буржуазии…»

Несмотря на это, домовые комитеты Москвы возвратились к своим изначальным функциям, ради которых они создавались в марте 1917 года, – к защите личной и имущественной безопасности граждан. Комитеты учреждали ночные дежурства из жильцов-мужчин, имеющих оружие, у подъездов на улицах.

Еще в конце сентября во время очередных беспорядков на Электромеханическом заводе был убит шальной пулей (шальной ли?) пролетарий-инженер – брат Галины. Сердце ее отца не выдержало. Галина хоронила сразу двоих – отца и брата. Это был удар!

Все рушилось! Весь мир рушился!

Николай Лоза чувствовал: «Революция заслоняет от него их с Галиной счастье! Их с Галиной будущее!»

Сильный человек, надеется на лучшее… Но лучшего не случилось.

Пока человеку двадцать – двадцать пять лет, он живет и чувствует так, точно ему предстоит прожить тысячу лет! Николай Лоза так себя и чувствовал…

Но вихри революции разметали их, оторвали Николая и Галину друг от друга, и, как оказалось, навсегда.

Все привычное теряло смысл, все рушилось сметаемое Потопом большевистского переворота… Потопом разрухи, голода, несчастья… Потопом, о котором Божественное Провидение предупреждало Россию, явив ей в 1916 году спасительный Ноев Ковчег. Но кто из живших тогда мог предположить, что сделается с Россией и кому сколько останется жить после этого страшного Потопа…

Солдату героической русской армии, оплеванной и обесчещенной большевиками, русскому офицеру прапорщику Николаю Игнатьевичу Лозе жить оставалось 162 дня…

Осеннее солнце не проглядывало в Москве уже несколько дней. Деревья бульваров сбросили листву, оголились и почернели. Порывистый ветер надрывно гудел в проводах. Порой моросил мелкий противный дождь, принося с собой сырость и холод. В Москве было беспокойно… Междугородный телефон бездействовал… Сведения из Петрограда поступали смутные и отрывочные…

И вот 25 октября 1917 года, как гром, телеграмма дежурному Московского военного округа: «В Петрограде произошел вооруженный переворот. Большевики захватили власть. Временное правительство арестовано».

Историческая справка

Дата 25 октября 1917 года выбрана большевиками для осуществления переворота не случайно. На 26 октября в городе Лодзи была назначена встреча представителей Временного правительства с представителями Австро-Венгрии для переговоров о выходе Австро-Венгрии из войны. Тем самым Россия выигрывала Первую мировую войну, а учитывая, что на ноябрь были назначены выборы в Учредительное собрание – обстановка в стране в корне менялась.

Этим в том числе может объясняться знаменитое ленинское выражение о сроках взятия власти: «Вчера – рано, завтра – поздно, надо брать сегодня!»

Арестованные в Зимнем дворце члены Временного правительства принадлежали к третьему коалиционному правительству, в состав которого входили: председатель А. Керенский, министр внутренних дел А. Никитин, министр иностранных дел М. Терещенко, министр юстиции П. Малянтович, министр путей сообщения А. Ливеровский, министр торговли и промышленности А. Коновалов, министр просвещения С. Салазкин, военный министр А. Верховский, морской министр Д. Вердеревский, министр земледелия С. Маслов, министр финансов М. Бернацкий, обер-прокурор святейшего синода А. Карташев, государственный контролер С. Смирнов, министр почт и телеграфов А. Никитин (совмещал в правительстве две должности), министр труда К. Гвоздев, министр продовольствия С. Прокопович, министр государственного призрения Н. Кишкин.

На следующий день 26 октября 1917 года на 2-м Всероссийском съезде рабочих, солдатских и крестьянских депутатов большевиками был учрежден «в качестве временного рабочего и крестьянского правительства» Совет народных комиссаров РСФСР под председательством В. Ульянова (Ленина).

Парадоксально, но судьбы людей, свергнувших Временное правительство, оказались в целом более трагическими, чем судьбы свергнутых ими министров.

Из пятнадцати народных комиссаров девять были позже расстреляны самими большевиками: нарком внутренних дел К. Рыков, нарком земледелия В. Милютин, наркомы по военным и морским делам В. Антонов-Овсеенко, Н. Крыленко, П. Дыбенко, нарком труда А. Шляпников, нарком юстиции Г. Оппоков, нарком по делам продовольствия И. Теодорович, нарком почт и телеграфов Н. Авилов (Глебов).

Председатель первого Совнаркома В. Ульянов (Ленин), отвергнутый своими соратниками, умрет, страдая слабоумием. Нарком по иностранным делам Л. Бронштейн (Троцкий) будет убит агентом НКВД.

Нарком по делам торговли и промышленности В. Ногин, нарком финансов И Скворцов (Степанов), нарком народного просвещения А. Луначарский умерли своей смертью. Нарком по делам национальностей И. Джугашвили (Сталин), став лидеров Советского государства, умрет в 1953 году.

Из шестнадцати членов Временного правительства покинули Россию восемь человек. Из восьми оставшихся четыре человека были расстреляны большевистской властью: министр внутренних дел А. Никитин (Никитин совмещал еще пост министра почт и телеграфов), министр юстиции П. Малянтович, военный министр А. Верховский, министр земледелия С. Маслов.

Большевики не щадили ни своих, и чужих…

Несмотря на известия о перевороте в Петрограде, в Москве служба в Окружном интендантском управлении шла своим порядком, и начальство делало вид, что ничего особенного не происходит, хотя ходили слухи, что большевики собираются захватить власть и в Москве.

Вечером того же дня младшие офицеры управления и среди них прапорщик Н. И. Лоза собрались в комнате дежурного офицера для обсуждения произошедших событий. Все соглашались, что смириться с большевистским переворотом нельзя, ибо вопрос стоит о России и о ее существовании.

– Эти мерзавцы думают, что если они легко захватили Петроград, то и Москву им легко будет взять, – возмущались офицеры.

Было ясно и другое – высшее командование округа решило выжидать и попытается остаться в стороне от всего происходящего. Обсуждая свои возможности, офицеры понимали, что восстановить Временное правительство они не смогут, не смогут бороться и за Учредительное собрание, но отстоять честь Родины и свою личную честь они могут – значит, надо сопротивляться большевикам здесь, в Москве. Это все присутствующие приняли единодушно. Прапорщик Н. И. Лоза был с ними полностью согласен.

«Раз власть большевики захватили силой, значит, это вооруженный переворот и, значит, против большевиков нужно действовать тоже только силой, военной силой», – понимал Лоза.

Ненависти к большевикам он не испытывал, но июльские события, выявившие предательство большевиков, их связь с Германией – врагом России, заставляли относиться к ним как к врагам, а значит, быть против них.

Николай не переставал думать о том, что придется бороться со своими же – русские против русских… Как он, офицер, верный присяге должен поступить, если сохранить честь знамени, государства будет сложно?

«Да и присяга, раз я ее принял, я ей должен оставаться верен». Неожиданно в памяти Николая всплыл текст присяги: «…обязуюсь повиноваться Временному правительству, ныне возглавляющему Российское государство, впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного собрания…»

«Остается одно, – принял для себя решение прапорщик Лоза, – сохранить свою личную честь». Что бы ни случилось, он должен сохранить свою личную честь!

Как потом стало известно, быстрый и тихий большевистский переворот петроградские обыватели и не заметили. В своих дневниках очевидцы писали: «Ночью опять стреляли», что для столицы было уже делом обыденным. В тот день в столичных театрах шли спектакли. На сцене Мариинского театра – новый балет с прославленной балериной Красавиной, пел Шаляпин, в Александринском театре Мейерхольд возобновил постановку «Смерть Ивана Грозного», ведомства и министерства исправно функционировали, магазины были открыты… Но еще 17 сентября 1917 года главы дипломатических ведомств союзников России получили предписания своих представительств не вмешиваться в то, что будет происходить в столице.

Зимний дворец, превращенный еще в 1915 году по решению Николая II в госпиталь, в парадных залах которого Николаевском, Аванзале, Фельдмаршальском и Гербовом размещались лазаретные койки на тысячу человек, а в Малахитовом зале которого заседало Временное правительство, никаким оплотом Временного правительства не был и, по существу, не охранялся, особенно со стороны Невы. Со стороны же Дворцовой площади находились 2–3 роты юношей-юнкеров, 137 ударниц женского батальона, сформированного Керенским, и 40 инвалидов георгиевских кавалеров, которые не оказали никакого сопротивления отряду большевика Антонова-Овсеенко. Стреляя по Зимнему дворцу, Антонов-Овсеенко по существу стрелял по госпиталю с тысячью ранеными русскими солдатами, а показываемые в советских кинофильмах сцены массового штурма укреплений перед Зимним дворцом являются постановочными кадрами Эйзенштейна из его художественного кинофильма «Октябрь».

Да и укреплений никаких на площади перед дворцом не было, а были запасенные на зиму для отопления госпиталя штабеля дров, которые защиты собой не представляли, а в случае возгорания могли только дополнительно ранить людей. На фотографиях Дворцовой площади той поры, хорошо видны эти сложенные в поленницы дрова.

Переворот организованный твердой опытной рукой Л. Троцкого был проведен быстро и умело. И. В. Сталин позже писал: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому».

Когда в годы перестройки в СССР впервые заговорили о «большевистском перевороте 1917 года» вместо привычного «Великая Октябрьская социалистическая революция», слышать это было, кажется, даже крамольно. Но работая над книгой, я выяснил, что В. Ленин 6 ноября 1918 года на торжественном заседании Совнаркома начал свою речь словами: «Мы собираемся сегодня… чтобы праздновать годовщину Октябрьского переворота».

Когда и как «переворот» превратился в «революцию»?

Словосочетание «Великая Октябрьская социалистическая революция», к которому приучали советских людей более 60 лет, появилось не сразу. В стилистике первых месяцев советской власти употреблялось словосочетание «Октябрьский переворот». Именно В. Ленин настойчиво формулировал миф о новой Октябрьской революции. На II Съезде Советов Ленин впервые употребил выражение «возникновение… второй Октябрьской революции». Словосочетание «Октябрьский переворот» и «Октябрьская революция» встречались одновременно в статьях Л. Каменева, И. Сталина, Л. Троцкого. До конца 1920-х годов общеупотребительными были оба термина.

Но уже к середине 1930-х годов в докладах и речах на официальных заседаниях стал звучать термин «Октябрьская революция». Нарком просвещения РСФСР А. Бубнов на совещании историков в марте 1934 года подчеркивал слова Сталина, что «нельзя называть нашу социалистическую революцию в России просто революцией Октябрьской – ее надо называть и трактовать как революцию социалистическую, революцию советскую».

В 1936 году происходит уточнение и появляется термин «Великая Октябрьская социалистическая революция».

Окончательную точку поставил И. В. Сталин в 1938 году на страницах «Краткого курса истории ВКП(б)» в чеканной формуле: «Великая Октябрьская социалистическая революция победила». А эпохальность штурму Зимнего дворца в дальнейшем обеспечили советская литература и кино. Одним словом – мифотворчество.

По злой иронии судьбы, бенефис артиста Александра Вертинского состоялся в Москве 25 октября 1917 года, в день большевистского переворота. А через несколько дней Вертинский стал очевидцем вооруженного столкновения, вошедшего в историю как «кровавая московская неделя», сторонников большевиков – рабочих «Красной гвардии» и солдат московского гарнизона, с добровольцами из офицеров, юнкеров, учащейся молодежи, штаб которых располагался в Александровском военном училище на Арбате, где формировались отряды добровольцев из студентов, гимназистов и реалистов старших классов. «Арбатские юнцы» стали, как считают некоторые историки, первыми белогвардейцами: в те роковые дни бойцы вооруженных студенческих отрядов, чтобы узнавать своих, крепили к одежде белые ленты – отсюда и название «Белая гвардия».

Через сто лет московские «белоленточники», собирающиеся на митинги по интернету, сторонники «западных ценностей», оппозиционеры к действующей российской власти, готовые бороться с «властью» до последнего знака препинания в Твиттере и Фэйсбуке, ничего общего не имеющие с проливавшими свою кровь за Россию в октябре 1917 года молодыми людьми и присвоившие символику этих людей, выглядят, по крайней мере, нелепо и жалко…

Когда я прикоснулся к событиям становления советской власти в Москве, то понял, что совершенно не знаю, что же происходило в Москве осенью 1917 года. Обратился к энциклопедиям. В Большой Советской Энциклопедии (т. 24, с. 126) читаю: «Восстание, начатое 24 окт. (6 нояб.), развивалось по ленинскому плану стремительно и победоносно (карту см. на вклейке к с.128). Утром 25 окт. (7 нояб.) ВРК опубликовал написанное Лениным воззвание «К гражданам России» о победе революции».

Ни слова о московских событиях. Читаю Детскую энциклопедию в редакции 1965–1968 годов. Здесь уже поподробнее: «Огромное значение имела победа революции в Москве. В течение недели после Октябрьского восстания в Петрограде здесь шли упорные бои. Офицеры, юнкера, буржуазная учащаяся молодежь – до 20 тысяч хорошо обученных и вооруженных людей – составили боевую силу контрреволюции. Немало жертв понесла революционная Москва в схватках тех дней. Среди них – молодой красногвардейский командир Петр Добрынин, одна из руководительниц рабочей молодежи Москвы скромная и бесстрашная Люся Лисинова и многие другие герои. Вдохновленные победоносным восстанием в Петрограде, рабочие и революционные солдаты Москвы решительно поднялись против контрреволюции. Восстанием руководил Военно-революционный комитет, направляемый партийным боевым центром, в который входили М. Владимирский, М. С. Ольминский, И. А. Пятницкий, ученый-астроном П. К. Штернберг, Е. М. Ярославский и другие видные большевики.

На помощь московскому пролетариату прибыла из Петрограда группа балтийских моряков и революционных солдат. …3 ноября 1917 г. контрреволюция была разгромлена. Москва, в то время вторая столица страны, праздновала победу революции».

В патриархальной Москве, где тогда проживало около 2 миллионов человек, где деревянные дома и мостовые соседствовали с новыми промышленными заводами и фабриками, становление советской власти проходило иначе, чем в Петрограде. Руководство московских большевиков занимало более осторожную, чем ЦК партии, позицию: в частности, еще накануне решающих событий в Петрограде оно выступало против вооруженного захвата власти. В Москве Совет рабочих депутатов не был объединен с Советом солдатских депутатов, и если первый находился под влиянием большевиков, то во втором были сильны симпатии в отношении умеренных социалистических партий.

Погода в конце октября 1917 года выдалась в Москве холодной и неприветливой. Улицы и переулки Первопрестольной пронизывал колючий ветер. Из низких серых туч, нависших над Кремлем и куполами храма Христа Спасителя, то и дело накрапывал дождь.

Идя по пустынной серой, продуваемой из конца в конец улице, прапорщик Лоза пытался разглядеть впереди извозчика, но безрезультатно. Ветер все крепчал и крепчал, к тому же начался ледяной дождь.

«Происходит что-то странное, – вдыхая колючий холодный воздух и неуютно ежившись в шинели, думал Николай, – газеты утром не вышли… Неужели верно болтают, что большевики готовят переворот? Или печатники забастовали?» Ответов на эти вопросы у него не было, и настроение еще больше портилось.

С утра 25 октября 1917 года небо над Москвой было затянуто мутью, и шел снег.

О выступлении большевиков в столице, на улицах Москвы узнали в полдень 25 октября. Говорили, что Временное правительство распущено, что Керенский бежал, переодевшись в женское платье.

Это очередной миф большевиков, чтобы унизить идейного противника. А. Ф. Керенский никогда не бежал из Зимнего дворца в женском платье. Он уехал в мужском костюме на машине американского посольства. Западные друзья переправили его из Петрограда в Мурманск, оттуда он отплыл в Англию, а позже переехал в США, где, дожив до 89 лет, умер в 1970 году. В эмиграции о нем говорили: «Этот человек погубил Россию».

А. Ф. Керенского отказались отпевать все православные церкви США, поэтому его похоронили как масона. По масонскому обычаю в гроб его положили в белых перчатках.

В этот же день 25 октября московские большевики создали партийный орган по руководству восстанием – Боевой центр, который подчинялся Военно-революционному комитету (ВРК). Согласно приказу №1 Военно-революционного комитета, части московского гарнизона приводились в боевую готовность и должны были исполнять только исходящие от ВРК распоряжения.

Об этом мало кто знает, но это факт: когда 25 октября 1917 года в Петрограде вершился большевистский переворот, когда матросы и красногвардейцы громили винные подвалы Зимнего дворца, разагитированные солдаты бросали фронт и даже самые верные части отказывались защищать Временное правительство, в этот день, далеко на юге, за тысячу верст от Москвы, в Южной Персии, там, где течет река Тигр, русская армия одержала свою последнюю победу!

Историческая справка

Осенью 1915 года Россия ввела в северную часть Ирана Русский экспедиционный корпус генерала Н. Н. Баратова. В январе 1916 года этим корпусом был нанесен решающий удар по германской и турецкой агентуре в Центральном и Северном Иране – в районе города Керманшах нашими войсками была разбита группировка курдов в двадцать тысяч сабель при 14 орудиях, которую сколотил немецкий агент граф фон Каниц.

Когда из России в конце февраля 1917 года стали поступать сведения о Февральской революции, об отречении Николая II, о приходе к власти Временного правительства, генерал Н. Н. Баратов приостановил наступление своего Экспедиционного корпуса.

В море анархии и неподчинения, разлагающих русскую армию в 1917 году, войска в Персии были островком порядка и дисциплины. Это объяснялось тем, что в основном Экспедиционный корпус состоял из самых боеспособных и верных войск: казаков терцев, кубанцев, семиреков. Им, конечно, тоже надоела война, но понятия о воинском долге, присяге, дисциплине и подчинении командирам они усваивали с ранней юности.

В октябре 1917 года добровольческий отряд Экспедиционного корпуса под командованием Лазаря Бичерахова вышел к городку Карси-Ширин, где занял оба берега реки Диялы. Через несколько дней туда же вышли части корпуса персидских жандармов, которыми командовали шведские офицеры и которые представляли сильного врага. Пытаясь пробиться к воде, персидские части вступили в бой с бойцами Бичерахова.

25 октября 1917 года, когда в Петрограде вершилась большевистская революция, в Персии была одержана последняя победа русской армии на реке Диялы. После этого боя 2500 человек персидского корпуса сдались отряду Бичерахова.

(Аубакиров Э. Последняя победа русской армии.// Секретные архивы. №2. 2017)

Днем 25 октября 1917 года Московская городская дума на своем заседании обсуждала падение Временного правительства. В результате дебатов пришли к решению избрать Комитет общественной безопасности. Во второй половине дня этот комитет был избран. Им руководили председатель городской думы эсер В. В. Руднев и командующий войсками Московского военного округа полковник К. И. Рябцев.

Комитет общественной безопасности выступил за защиту Временного правительства. Под влиянием агитации большевиков солдаты частей московского гарнизона Комитету общественной безопасности не подчинялись, поэтому Комитет мог опираться главным образом на офицеров, юнкеров и добровольцев. Центром сопротивления большевикам стало Александровское военное училище. Там формировались отряды добровольцев из офицеров, юнкеров Александровского и Алексеевского военных училищ, школ прапорщиков, солдат-ударников, студентов, гимназистов и реалистов старших классов.

Как вспоминал капитан П. И. Мыльников – офицер Александровского военного училища, участник тех событий: «При подсчете сил, на которые мы могли положиться, мы могли рассчитывать на Алексеевское училище и шесть московских школ прапорщиков. В то время Алексеевское училище имело 6 рот, т. е. около 1000 штыков. Каждая школа прапорщиков состояла из 2 рот по 150 штыков, что давало 1800 человек. Наше Александровское училище… имело 1500 штыков. Правда… развал армии отозвался и на училище, но все же еще сохранилась строгая дисциплина в строю и авторитет начальников».

Итого: 4300 человек кадрового состава и несколько тысяч студентов, гимназистов, реалистов, вообще не имеющих представления, как держать в руках боевое оружие.

Это совсем не те цифры, которые приводятся в энциклопедии 1965–1968 годов: «…до 20 тысяч хорошо обученных и вооруженных людей». Как выясняется, это очередной миф советской власти, пытавшейся показать «героические» победы большевиков и «победное шествие советской власти».

В этот день в Москве прозвучали первые выстрелы. С начала где-то в Занеглименье в районе Тверской или Пречистенки. Потом послышались два взрыва, следом глуховато, короткими очередями, зарокотал пулемет…

«Вот и до Первопрестольной докатилась война. Опять война», – понял прапорщик Н. И. Лоза.

В сумерках осеннего вечера над Москвой в Занеглименье раскатисто ухнул орудийный залп и сухо трещали винтовочные выстрелы.

В ночь на 26 октября Военно-революционный комитет большевиков, ставя целью удержание Кремля, вызвал солдат 193-го запасного полка. Полк был намечен штабом военного округа к расформированию, но солдаты не подчинились этому распоряжению. На усиление караула 56-го запасного полка, уже находившегося в Кремле, двинулись две роты 193-го полка. В это время юнкера заняли Манеж и кольцом окружили Кремль.

Вместо немедленного призыва к выступлению большевистский Военно-революционный комитет начал переговоры с командующим войсками Московского военного округа полковником К. Рябцевым. Полковник Рябцев лично провел переговоры с руководством дислоцированного в Кремле 56-го полка, требуя, чтобы солдаты 193-го полка покинули Кремль и чтобы внутренняя охрана последнего была усилена юнкерами, то есть добивался полного овладения Кремлем. Представители Военно-революционного комитета дали согласие на увод рот 193-го полка, но потребовали оставления 56-го полка.

Ранним сумеречным утром 26 октября 1917 года прапорщик Н. И. Лоза шел пешком, извозчиков на улице не было, а трамваи не ходили – началась забастовка, в штаб Московского военного округа, который недавно перевели на Страстной бульвар в Александровское училище, недалеко от Арбатской площади. Накануне офицеры получили устное приказание коменданта Москвы полковника Мороза собраться в Сборном зале Александровского военного училища на экстренное собрание.

Всю ночь в Москве шел снег. Его мокрыми лохмами были облеплены черные стволы деревьев, столбы, вывески, стены домов.

Временами где-то на улицах звучала перестрелка, слышались пулеметные очереди, усиленные и отраженные стенами домов. Перестрелки вспыхивали не только в Занеглименье, но и в Замоскворечье.

Погода стояла ветреная, холодная и промозглая. Под ногами хлюпаласнежная жижа. Подхлестываемый ветром под полы шинели, Николай, придерживая рукою офицерскую фуражку, пересекал Моховую.

На углу Моховой и Воздвиженки к нему обратился офицер:

– Послушайте, прапорщик! Я могу спросить у вас, как пройти в Александровское училище? Я в Москве проездом, города не знаю, – добавил офицер. – На вокзале сказали, что в Александровском училище полковник Дорофеев набирает добровольцев против большевиков.

Николай присмотрелся – перед ним стоял молодой, его возраста, подпоручик, во фронтовой шинели, перетянутой ремнями портупеи.

– Я иду туда, – проговорил Лоза. – Пойдемте вместе. Здесь недалеко.

И они с подпоручиком зашагали рядом по Моховой… По дороге познакомились…

Показалось Александровское училище. Небо на востоке было еще темным, но благодаря освещенным окнам двухэтажное здание, обнесенное высокой стеной и соединенное аркой с церковью Знамения, давшей название улице, вырисовывалось очень четко…

У входа в ограду они услышал ломкий юношеский голос:

– Стой, кто идет?

Щелкнул затвор.

– Прапорщик Лоза! Следуем в штаб округа, – громко ответил Николай.

– С какой целью идете, господа? Извольте предъявить документы, – твердо произнес голос, явно принадлежавший офицеру.

Николай протянул караульному юнкеру свое офицерское удостоверение.

Следовавший с ним подпоручик – свое.

– Господа, извольте следовать за мной, – командно произнес капитан, рассмотрев удостоверения Николая и его попутчика. Они прошли двором, в котором небольшими группками толпились студенты, гимназисты старших классов, юнкера в длиннополых шинелях.

«Что-то не похоже, чтобы толпы офицеров рвались защищать Москву от большевиков», – подумал прапорщик Лоза, глядя на небольшую группу студентов и гимназистов.

– Почему так мало офицеров? – словно прочитав его мысли, проговорил вслух его попутчик.

Они вошли в просторный передний холл училища, из которого вправо и влево вели два коридора, а вверх – парадная лестница.

Писатель Д. Абрамов в своей книге «Первая мировая война. Миссия России» так описывает обстановку в штабе Московского военного округа в те октябрьские дни:

«…В холле горел электрический свет, было сильно накурено, звенели телефоны, где-то работал телеграфный аппарат, было тепло, ибо явно топились батареи.

Здесь группами стояли и курили студенты в светлых шинелях с большими красивыми кокардами на фуражках, реалисты в шинелях темного цвета. Кто-то был уже вооружен винтовкой, охотничьим ружьем или револьвером. Здесь немало было кадетов и даже гимназистов старших выпускных классов, одетых в короткие форменные пальто, бушлаты с бурнусами. Отдельными кучками держались учителя в черных и темно-синих форменных пальто и фуражках.

Здесь быстро пробегали и торопливо проходили вооруженные офицеры разных родов войск, юнкера с винтовками и примкнутыми штыками, гранатами на поясах. Кто-то из них нес цинки с пулеметными лентами, кто-то катил «Максим».

Больше всего здесь было младших офицеров. Погоны с двумя просветами почти не попадались на глаза Лозе.

«Удивительно», – думал Николай. В Москве, он знал, тысячи офицеров, том числе и старших, но большинство офицеров не торопятся воевать с большевиками. Видимо, навоевались уже по горло – потому и не торопятся. Но это утешение было слабым.

Капитан представил прибывших дежурному по штабу. Но прапорщику Лозе представляться нужды не было. Лоза хорошо знал этого подполковника из инженерного управления. Тот доложил о них начальнику штаба полковнику Дорофееву.

– Отлично, – произнес начальник штаба. – Вы, господа, поступаете в распоряжение полковника Трескина. Его отряд выступает на защиту Художественного электротеатра. Личное оружие при вас?..

Офицеры кивнули.

Полковник Л. Н. Трески, в распоряжение которого поступили прапорщик и подпоручик, был рослым, серьезным на вид человеком с пристальным взглядом, отменной выправкой и с шашкой на ремне. Он сам окончил Александровское училище. Полковник Трескин поручил прибывшим офицерам сформировать группы из юнкеров и учащейся молодежи, получить оружие, патроны и быть готовыми выдвинуться в указанные места.

Полковник Л. Н. Трескин в журнале «Часовой» №158–159 за декабрь 1935 года так вспоминал о тех боевых днях в Москве:

«25 октября 1917 года (ст. ст.) я выехал… в Москву, для лечения в одном из госпиталей… В Москве застал очень тревожное настроение… Встретил знакомого военного врача, от которого узнал… что все желающие принять участие в борьбе с большевиками стекаются к Александровскому военному училищу, в котором помещается штаб округа.

Направившись туда, я увидел, что в Художественном электротеатре на Арбатской площади производится запись учащейся молодежи… Для выяснения положения я прошел в Александровское училище, там царила полная нераспорядительность и растерянность, несмотря на то, что все помещения были буквально набиты боеспособным элементом. В нижнем этаже помещался «штаб округа», куда удалось пробраться с большим трудом, и здесь ничего путного добиться не удалось, единственный, с кем можно было разговаривать, – это Генерального штаба полковник Екименко, который заявил, что в штаб-офицерах большая нужда, и согласился со мной относительно приведения в боеспособный вид гражданской молодежи, стекавшейся к электротеатру, проходной двор которого выходил непосредственно к входу в училище.

…Благодаря офицеру нашего полка, мне удалось «реквизнуть» 15 юнкеров и пригласить 2 попавшихся офицеров: штабс-капитана Сав-го и корнета Новороссийского полка И., ставших моими адъютантами до конца событий. Первой заботой было наскоро научить владеть оружием учащуюся молодежь. Этот отряд решено было назвать «Белой гвардией», и он является родоначальником белой борьбы против красных…

В течение первой ночи удалось сколотить и вооружить до 300 человек, к большому огорчению, владеющих оружием было в отряде всего 1/5, которые с места были направлены на охрану подступов к училищу.

…Полковника Екименко, на следующий день сменил в роли начальника штаба округа Генерального штаба полковник Дорофеев… ему пришлось вести трудную «политическую борьбу» с командованием в лице полковника Рябцева и его приближенных…»

Наконец, поступил приказ полковника Трескина выдвигаться.

Прапорщик Лоза привычно скомандовал своим подчиненным:

– Взвод, направо! На ремень! В колонну по три, шагом марш!

Взвод юнкеров, стуча сапогами, уходил по пустынной мостовой Знаменки в темноту. Никто не провожал их – этих юношей идущих защищать свою Россию, идущих на смерть…

Только редкие обитатели соседних домов, с опаской и любопытством выглядывающие из-за штор, смотрели им вслед…

Следующие шесть суток прошли для прапорщика Николая Игнатьевича Лозы как в тумане… Весь день 26 октября у Арбатских и у Никитских ворот вспыхивали винтовочные выстрелы и рокотали пулеметы. Группа прапорщика Лозы, по указанию полковника Трескина, в течение дня перебрасывалась из одного места боев на другое. Сначала они отбивали атаки красногвардейцев у Зачатьевского монастыря, затем недалеко от Кривоколенного переулка.

В середине дня прапорщик Н. И. Лоза и его отряд пересекли Сретенский бульвар. Николай увидел огромный дом страхового общества «Россия», выходивший сразу на четыре стороны – на Юшков, Фролов, Милютинский переулки и на Сретенский бульвар.

Николай Лоза невольно залюбовался этим красивейшим зданием. Кто-то из сослуживцев говорил ему, что это величественное пятиэтажное здание – первый в городе жилой дом с лифтом, газом, электричеством и чугунными батареями отопления. Сейчас этот огромный дом стоял темный, словно покинутый…

Ближе к вечеру «красногвардейцы», как называли себя сторонники большевиков и Советов, были выбиты из домов у Тверского бульвара и с Манежной площади.

Прапорщик Н. И. Лоза с группой юнкеров, с приданными им в помощь гимназистами, вооруженными винтовками и револьверами, добрался туда и осмотрел место боя… Дым, чад и гарь висели в воздухе. Со звоном лопались стекла в оконных переплетах горевших домов, вспыхивали электропровода, где-то сочилась вода из пробитых пулями и осколками водопроводных труб…

«Ведь горит Москва! – пронеслось в голове Николая. – Можно ли было подумать еще полгода назад, да даже месяц назад, что я сам буду участвовать в этом?»

«Горит наша Москва! – мысль внезапно застопорилась. – А может уже не наша?»

И снова мысль: «Москва горела, когда ее взяли поляки, горела Москва, когда в нее пришли французы с Наполеоном в 1812 году – горела, когда в ней были враги. А сейчас?»

И новая тревожная мысль: «Сможем ли мы, горстка добровольцев, три-пять тысяч человек – офицеров, юнкеров, кадет и студентов, противостоять этим поденщикам, подмастерьям, грузчикам, рабочим, солдатам, которым и счета нет?»

Эти откровенные, лезущие в голову помимо его воли мысли тревожили и раздражали Николая. Он посмотрел на своих юнкеров. На вид это были юноши шестнадцати-семнадцати лет, безусые, в серых шинелях и фуражках. У всех за спинами длинные пехотные винтовки. Они глядели на него, фронтовика, с явным уважением и надеждой.

«Они завидуют мне, фронтовику, по-хорошему. Они рвутся воевать за Россию. Но сейчас, они ведь тоже воюют за Россию! За свою Россию! Правда, эта война не похожа на фронт», – понимал Лоза.

– Господин прапорщик! – неожиданно раздался возглас одного из юнкеров.

Они зашли за угол дома. То, что Николай увидел, поразило его…

Ему, воевавшему на Турецком фронте, много раз приходилось видеть на войне окровавленные, распростершиеся тела солдат, и турецких, и своих русских… Но на брусчатке в центре Москвы пробитые пулями лежали гражданские люди…

«Боже, это же все наши – русские люди, москвичи», – с ужасом пронеслось в голове Николая Лозы.

Писатель Д. Абрамов так описывал эти кровавые братоубийственные события конца октября 1917 года в Москве: «…На мостовой, словно внезапно схваченные капканом, посеченные осколками, подтекшие кровью, упали и замерли гражданские… Ничком упал и застыл усатый мастеровой с сумкой слесарных инструментов. На бок завалилась и вытянула правую руку кухарка с хозяйственными корзинами. А вон там – мальчик гимназист, рядом с ним молоденький дьячок с большим наперстным крестом, зажатым в руке. Далее сестра милосердия в белом платочке, какая-то женщина с иконкой. А вот лежат и нынешние враги. Среди них несколько солдат в серых шинелях, рабочие в полушубках и телогрейках…»

Прапорщик Лоза подал команду. Усталые, измученные юнкера и добровольцы по двое стали поднимать с брусчатки убитых и укладывать вдоль стенки дома…

Глядя на своих неопытных, по-настоящему необстрелянных мальчишек-юнкеров, Николай Лоза с грустью вспомнил свою нелегкую военную юность…

Стало темнеть. Снег кружился крупными хлопьями, занося обледенелые трамвайные рельсы, улицы и переулки Москвы. Заканчивался этот длинный наполненный болью и кровью день 26 октября 1917 года, но бои в Москве не затихали. То там, то здесь слышалась винтовочная перестрелка…

Поздним вечером его группа вернулась в Александровское училище, где им удалось поесть – чай, сухари, по стопке спирта. Смертельно уставшие, добровольцы расположились на полу, медленно приходя в себя после тяжелого изнурительного дня.

Невеселые мысли не покидали прапорщика Лозу. Эти сутки беспрерывного боя, грохота, нехватки патронов и нехватки бинтов… прокручивались у него в мозгу. Он поймал себя на мысли, что на Москву надвинулся какой-то мутный поток, превращающийся в настоящий Потоп, в котором может захлебнуться и Москва, и вся Россия…

На следующее утро 27 октября солдаты 193-го полка покинули Кремль, гарнизон последнего ослаб, а ушедшие перед этим юнкера снова окружили Кремль.

Участник тех событий капитан П. И. Мыльников вспоминал: «…Одному офицеру, хорошо знавшему все потайные входы и выходы Кремля, был дан взвод юнкеров с заданием проникнуть в Кремль и открыть все ворота. Через секретный вход из Александровского сада этот взвод вошел в Кремль. Без выстрела разоружил часовых и открыл Боровицкие ворота; затем были открыты Никольские…»

Солдаты 56-го полка оказались в Кремле один на один перед вооруженной силой юнкеров, и командир роты 6-й школы прапорщиков потребовал от солдат 56-го полка сдачи оружия. Солдаты стали разоружаться. Были сданы винтовки и 40 пулеметов. После этого в Кремль вошли две роты юнкеров.

В советских изданиях и в советском кинофильме «Сердце России» красочно рассказывалось и показывался расстрел юнкерами из пулеметов безоружных солдат. В Москве на одном из зданий в Кремле даже установлена мемориальная доска в память о солдатах – жертвах расстрела, якобы учиненного юнкерами. Это очередной миф советской власти.

В 90-х годах прошлого века на страницах «Московского журнала» были опубликованы воспоминания русского историка В. С. Арсеньева, бывшего непосредственным участником тех событий, юнкером Александровского военного училища. Он вспоминал, что когда юнкера заняли Кремль, солдат 56-го полка стали выводить из казарм во двор. Здесь юнкера их строили в шеренги и обыскивали. В это время… с чердака было произведено несколько выстрелов по людям во дворе. Юнкера открыли ответный огонь из винтовок. Во время этой внезапно вспыхнувшей перестрелки пострадали не только солдаты, но и кто-то из юнкеров.

Специального массового расстрела, по свидетельству В. С. Арьсеньева, не было.

Командующий Московским военным округом полковник К. И. Рябцев стремился решить возникшее столкновение с большевиками мирно. Он не вызывал из Калуги полки, готовые прийти на помощь. При этом юнкера на митингах, считая, что Рябцев, сковывая инициативу своих подчиненных, проявляет колебание, требовали отставки полковника Рябцева.

К вечеру 27 октября командующий Московским военным округом полковник Рябцев объявил город на военном положении и предъявил большевикам ультиматум об упразднении Военно-революционного комитета.

Военно-революционный комитет ответил на это призывом к рабочим Москвы объявить всеобщую забастовку и выступить на борьбу «за власть Советов». Военно-революционный комитет временно отступил и начал мобилизацию в рабочие отряды во всех районах Москвы.

Казалось, в эти дни Москвой правило безумие. На улицах шли кровопролитные бои. Ожесточение с двух сторон нарастало… Когда на Пречистенке пули цокали о постамент памятника русскому писателю Гоголю, работы скульптора Андреева, прапорщику Лозе казалось, что певец Малороссии грустно смотрит на них, ведущих бой, глазами, полными боли и печали…

Городское эхо, отражаясь от стен домов, причудливо искажало звуки выстрелов, и Николаю Лозе было трудно определить, откуда идет по его людям стрельба, Отвечать приходилось часто наугад. Даже в надвигающихся сумерках было видно, как пострадала Москва за время боев.

К утру 28 октября стрельба в городе усилилась. Бой шел у дома Градоначальника. Все стекла дома были выбиты. Было дымно, что-то в доме горело… Защитники дома, прячась в простенках, стреляли из винтовок по нападавшим красногвардейцам. Те наседали. Но вот со второго этажа дома раздалась частая дробь, это заработал ручной пулемет «Льюис». «Льюис» подействовал на красногвардейцев убедительно, и их атака захлебнулась.

Днем 28 октября добровольцы укрепились в Кремле. Юнкера создали опорные пункты во всем ближайшем районе.

В середине дня через гражданских лиц в штабе округа стало известно, что большевики захватили Симоновские пороховые склады, вагоны с оружием в Сокольниках и что на их сторону перешла 1-я запасная артиллерийская бригада.

Ближе к вечеру 28 октября дом Градоначальника большевики стали обстреливать из орудий. Стены здания сотрясались от разрывов. Стало понятно, что это пушки 1-й запасной артиллерийской бригады. Было ясно, что дом не удержать. Добровольцы получили приказ отходить к Александровскому юнкерскому училищу.

Весь следующий день 29 октября в городе шли бои с переменным успехом. Наиболее тяжелые бои были на Остоженке у здания штаба округа и у Зачатьевского монастыря. Добровольцы несли потери. В группе прапорщика Н. И. Лозы были раненые. Заканчивались патроны.

Большевики тоже несли ощутимые потери, но постепенно теснили защитников Москвы со всех сторон.

«Господи, – молился Николай Лоза, – ведаешь ли ты, что творится! Русские на русских. Это какое-то безумие!»

Солдаты с красными лентами на папахах шли в атаку на засевших за баррикадой юнкеров. Негнущимися от холода пальцами Николай перезаряжал винтовку и стрелял, стрелял, стрелял…

К вечеру 29 октября в городе стало необычно тихо. За эти дни люди привыкли к постоянному грохоту взрывов и выстрелов.

«Временное затишье, передышка», – подумал прапорщик Лоза, напряженно вслушиваясь в наступившую тишину. Голова его гудела от недосыпания и он еле двигался от усталости… За эти дни Николай оброс щетиной, в грязном белье, в перепачканной шинели, он воевал в каком-то тупом оцепенении всех чувств, словно в забытьи…

Его юнкера, скорчившись за баррикадой, пользуясь затишьем, дремали, укрывшись шинелями. Люди нуждались в отдыхе…

По цепи кто-то передал: «Перемирие»…

«Перемирие? – вздрогнул Николай. – Надолго ли?»

Передали приказание, всем офицерам, оказывающим сопротивление большевистскому перевороту в Москве, прибыть в Александровское училище в штаб округа на собрание. Прибыв в училище, прапорщик Н. И. Лоза увидел человек пятьдесят офицеров.

«…Усталые, измученные, покрытые пороховой гарью и заросшие щетиной люди слушают серьезного на вид полковника с шашкой на ремне, с припухшими, красными от бессонных ночей, но внимательными, пронзительными глазами», – так рассказывает писатель Д. Абрамцев своей книге «Первая мировая война. Миссия России» – о собрании офицеров, оказавших сопротивление большевистскому перевороту в Москве.

«…Фуражка снята. Темные волосы, зачесанные назад, открывают большой умный лоб. В словах его сквозит неиссякаемая энергия, правда. В словах полковника слышна трезвая оценка ситуации. Это полковник Л. Н. Трескин – один из организаторов сопротивления большевистскому перевороту. Доклад освещает положение дел и обстановку в Москве.

– Господа офицеры! Сегодня вечером, 29 октября, два часа тому назад, по инициативе ВИКЖЕЛя (Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза) с большевистско-советским Военно-революционным комитетом Москвы заключено перемирие. Условия перемирия ВИКЖЕЛя: ликвидация Военно-революционного комитета и противостоящего ему нашего Комитета общественной безопасности, консолидация враждующих партий в единое общегородское социалистическое министерство, подчинение всех войск командующему Московским военным округом Рябцеву.

Надо признать, что наше положение далеко не из легких. Наши части выбиты из Пресни. Большевики взяли Провиантские склады. Они закрепляются на Страстной площади. Алексеевское училище в осаде. Отрядом рабочих взят Почтамт. Тяжелые бои шли у штаба МВО, у Зачатьевского монастыря… Мы еще удерживаем Никитские ворота, часть Тверского бульвара, Александровское училище, 5-ю школу прапорщиков в Смоленском переулке, Алешинские казармы, а главное, за нами душа, ядро, семя Москвы и России – Кремль.

Известно, что представители их ВРК отправились в Петроград для согласования условий перемирия с руководителями Советов. Штаб МВО не склонен думать, что из Петрограда придет одобрение их действий. Надо готовиться к продолжению боев…»

Прапорщик Н. И. Лоза, как и остальные боевые офицеры, понимал, что перемирие с большевиками будет недолгим, и готовил своих добровольцев: запасались патронами, чистили оружие, укрепляли позиции…

Командующий Московским военным округом полковник К. И. Рябцев продолжал искать с большевистскими вожаками компромисса, желая избежать серьезного кровопролития в Москве, видя в этом развязывание братоубийственной гражданской войны.

Комитет общественной безопасности и Военно-революционный комитет при посредничестве московского бюро ВИКЖЕЛя договорились о временном перемирии. Оно было заключено на 24 часа и началось в 12 часов ночи на 30 октября.

– Перемирие, – чертыхался прапорщик Лоза, – что с большевиками разговоры разговаривать? Они его все равно нарушат.

Так и случилось. Очень скоро Военно-революционный комитет Москвы под давлением большевистского руководства и лично В. Ленина, который заявил: «Москва – сердце России! И это сердце должно быть советским, иначе революцию не спасти», расторг перемирие.

Сохранился приказ №33 от 30 октября 1917 года члена Военно-революционного комитета Москвы Н. Муралова:

Приказ №33 от 30.X.17.

Всем революционным войскам и Красной гвардии г. Москвы

ВРК объявляет, что с 12 часов ночи 30 октября перемирие кончено, и ВРК призывает верные революции части и Красную гвардию стоять твердо за правое дело. С этого момента мы вступаем в полосу активных действий.

Член ВРК Н. Муралов.

Секретарь Ступка

В ночь с 30 на 31 октября 1917 года, когда перемирие было расторгнуто большевиками, Первопрестольная вновь превратилась в место боев, откуда, как считают историки, началась братоубийственная Гражданская война…

31 октября красногвардейцы начали наступление. К вечеру белые отступили к Кремлю. Красной гвардии была проставлена задача:

Приказ Замоскворецкому району

Штаба РВК

Боевая задача.

Занять угол Волхонки и Ленивки и район музея Изящных искусств.

Артиллерийская задача.

Занять позиции со стороны Бабьегородской плотины и обстрелять Кремлевскую стену, выходящую к Манежу. Пробить брешь у Троицких ворот…

31.окт. 17. Член ВРК А. Аросев

С началом ноября холодный моросящий дождь снова сменился мокрыми хлопьями снега. 1 ноября красные начали артиллерийский обстрел Кремля.

Штаб Военно-революционного комитета большевиков приказал:

Приказ Артиллерийскому отряду на Воробьевых горах

Штаб РВК приказывает прекратить стрельбу по Никитским воротам и перенести огонь на Кремль.

1 ноября 1917 Член Военно-революционного штаба А. Аросев

Секретарь Самсонов

Над позициями добровольцев тяжело, с раздирающим душу воем пролетели снаряды, через секунду громыхнули взрывы.

«Судя по звуку, не трехдюймовки, помощнее, – машинально подумал Лоза. – Бьют по Кремлю с Воробьевых гор. Ну, сволочи!» Вглядываясь в сторону летевших снарядов, Николай рассмотрел темневшую над рекой громаду храма Христа Спасителя – крупнейшего по величине православного храма России. Золотой купол могучего храма был пока цел.

Большевики взорвут храм Христа Спасителя позже, в 1931 году. Но не просто взорвут, а с целью на его месте воздвигнуть гигантский Дворец Советов высотой более 400 метров со стометровой статуей Ленина на вершине. «Местом для строительства Дворца Советов избрать площадь храма Христа в гор. Москве со сносом самого храма…» – гласило постановление ЦИК.

Но, слава Богу, этого не произошло. Дворец Советов построен не был, а взорванный храм Христа Спасителя словно Феникс возродился из пепла и вновь гордо возвышается над Москвой.

«Господи! Что они делают, сволочи!..» – глядя на взрывы снарядов на территории Кремля, воскликнул прапорщик Лоза и озлобленно сплюнул. «С другой стороны, – подумал он, – верную тактику взяли, сволочи: какой нормальный человек выдержит, когда у него на глазах методично громят из пушек православную святыню?!.. Недолго наши будут защищать Кремль. Все равно придется сдаться, чтобы сохранить Кремль».

Прапорщику Лозе казалось диким, что в центре Москвы русские пушки бьют тяжелыми снарядами по русскому Кремлю, по народной святыне, которая многие столетия была предметом национальной гордости и любви…

Для большевиков-красногвардейцев в первые же дни Гражданской войны Кремль – сердце страны, перестал быть историческим местом и потерял свое духовное, сакральное значение. А может быть, никогда и не был им, в их душах?

Вот как описывает события в Москве в те дни митрополит Евлогий: «Выходить на улицу стало опасно. 29 октября митрополит Тихон чуть не был убит: снаряд разорвался неподалеку от его экипажа… Большевики яростно штурмовали Кремль. Пушечная пальба не прекращалась. Собор решил послать делегацию из епископов, священников и мирян в революционный штаб». Делегация хотела уговорить большевиков прекратить огонь. Большевики делегацию не приняли, а впустили одного митрополита Платона. «В ответ на его мольбы – прекратить кровопролитие – комиссар закричал: «Поздно! Поздно! Скажите юнкерам, чтобы они сдавались».

Кремль разрушался на глазах. Кремлевские стены и башни особенно воротные и угловые – башня Беклемишева и воротная Никитская были разбиты, сбита Тайницкая башня. Снаряды попали в Малый Николаевский дворец, после чего дворец загорелся…

Видя, что Кремль превращается в руины, белые защитники Кремля выдвинули предложение о перемирии. 2 ноября председатель Комитета общественной безопасности В. Руднев обратился к Военно-революционному комитету большевиков:

Военно-революционному комитету.

Артиллерийский расстрел Кремля не наносит никакого вреда войскам, а разрушает лишь исторические памятники и святыни и приводит к избиению мирных жителей. Уже возникают пожары, и начинается голод.

Поэтому в интересах населения Москвы КОБ ставит ВРК вопрос:

на наших условиях ВРК считает возможным немедленное прекращение военных действий.

2. XI. 1917. Председатель КОБ В. Руднев

В 5 часов вечера 2 ноября стороны подписали перемирие. Но в 6 часов утра 3 ноября тяжелый артиллерийский удар вновь обрушился на Кремль.

Очевидцы свидетельствовали: «В стенах башен, в золотых куполах соборов Кремля зияли пробоины. Ворота Никольской башни были полностью разбиты. Сильно пострадала Спасская башня, разбита Кутафья башня…»

Для большевиков не было ничего святого…

Недаром говорится, что история повторяется, только в виде фарса. Через 76 лет тоже в октябре, только 1993 года на улицах Москвы грохотали танки, обстреливая из своих орудий, правда не Кремль, а дом, где засел Верховный совет СССР. Обгорелые стены этого дома и зияющие дыры от снарядов еще долго напоминали о бое в Москве. Демократ Ельцин «зубами держался за власть» в октябре 1993, как и большевики – в октябре 1917 года.

Обстановка становилась все тяжелее и тяжелее… Большевики несло огромные потери, но неуклонно теснили защитников Москвы со всех сторон. Красные взяли Думу, Исторический музей, кадетские корпуса в Лефортово, Крутицкие казармы…

По приказу из Петрограда в Москву на поддержку красногвардейцев прибыл эшелон с хорошо вооруженными матросами и солдатами. За ним несколько рот революционных солдат с Западного фронта, отряды из Подольска, Тулы, Серпухова. На стороне большевиков был явный перевес сил.

У добровольцев не было ни орудий, ни патронов, ни людей.

Прапорщику Лозе становилось ясно, впереди предстоит не перемирие, а капитуляция.

«Но почему, – злился Лоза, – почему «буржуазное» население Москвы, в том числе огромное количество находившихся в Первопрестольной офицеров, предпочло отсиживаться по квартирам, а не выйти на защиту своей чести? Почему противостоять большевикам, защищая Москву, пытается лишь горсточка мальчишек, еще недавно зубривших за партами географию и историю? Почему?..» Ответа не было.

– Наше дело в Москве проиграно, – говорили между собой офицеры-добровольцы, понимая, что силами мальчишек-юнкеров и гимназистов массе красных войск не противостоять.

– Вы за кого? – такой вопрос задавали сейчас многие в среде добровольцев.

Задавал его себе и прапорщик Николай Игнатьевич Лоза.

«Я за Россию, – отвечал он сам себе. – Я за нее воевал!»

Бледное ноябрьское солнце освещало Москву, когда на восьмой день противостояния Комитет общественного безопасности принял решение прекратить вооруженное сопротивление. Председатель московского Комитета общественной безопасности эсер В. Руднев подписал капитуляцию, а полковник К. Рябцев отдал приказ войскам округа о прекращении военных действий.

Об этих событиях их участник, полковник Л. Н. Трескин, позже в 1935 году, в статье «Московское выступление большевиков в 1917 году», писал:

«В 3 часа ночи ко мне пришел Генерального штаба полковник Ульянин, последний начальник штаба, который заявил, что… большевики… заключили мир, таким образом, нам надо прекратить борьбу.

В 5 часов утра я получил письменное приказание отойти со своими отрядами в училище.

До 8 часов утра у меня происходила внутренняя борьба с совестью – продлить ли военные действия, – все время мучило сознание, имею ли я нравственное право распоряжаться жизнями учащейся молодежи, …подставлять под разрушение большевистскими снарядами православные храмы и пр.

С тяжелым камнем на душе пришлось отдать приказание отрядам сняться и с оружием прибыть в училище… В училище оружие складывалось в сборном зале, а участники разошлись по помещения, чтобы забыться на некоторое время после 7-дневного боя…

По прошествии некоторого времени разнеслась угрожающая весть, что Рябцев нас предал…»

Приказ прекратить борьбу был дан всем, кто боролся с большевиками. Хотя многие считали, что полковник Рябцев преждевременно отдал приказ о прекращении сопротивления большевикам в Москве, не использовав до конца всех возможностей и не считаясь с мнением своих подчиненных.

Трагической оказалась судьба полковника К. Рябцева. Московское кровопролитие настолько перевернуло его душу, что он в 38 лет ушел из армии и из политики. Стал литератором, сблизился с толстовцами.

В июне 1919 года Харьков, где жил К. Рябцев, заняли части Добровольческой армии генерала Деникина. Белая контрразведка арестовала Рябцева, и началось следствие. Ему предъявили обвинения, связанные с отданным им приказом о прекращении сопротивления силам большевистского Военно-революционного комитета в Москве, не использовав всех возможностей. Уцелевшие защитники Москвы, служившие в то время в Добровольческой армии, свидетельствовать в его пользу отказались. К. Рябцева расстреляли…

Подчинившись приказу командующего Московским военным округом о прекращении военных действий, прапорщик русской армии Николай Игнатьевич Лоза принял решение и, собрав свою группу добровольцев, передал приказ о прекращении сопротивления, а от себя добавил:

– Погоны долой, фуражки с кокардами тоже. Документы спрятать… Все по домам. С Богом, господа! Береги и храни вас Бог!..

Николаю Лозе казалось, что город словно затаился, надеясь на милость победителей.

По договору с Военно-революционным комитетом белые силы отпускали пленных и разоружались. Большевики гарантировали им свободу и личную безопасность. На деле не обошлось без эксцессов, в которых гибли мальчишки-юнкера…

В ночь на 3 ноября 1917 года Кремль заняли большевики. Командующий Московским военным округом полковник К. И. Рябцев был смещен со своей должности Военно-революционным комитетом.

Вслед за этим на генеральскую должность командующего Московским военным округом был назначен солдат-большевик, проходивший службу рядовым в этом же округе – Н. И. Муралов.

Прапорщик Н. И. Лоза с удивлением читал расклеенные на улицах Москвы объявления: «Полковнику Рябцеву сдать должность командующего войсками. Солдат Муралов назначается командующим войсками Московского военного округа».

Красногвардейцы пели: «Нам не нужно генералов, у нас есть солдат Муралов!»

Вооруженные столкновения в Москве, длившиеся до 3 ноября 1917 года, вошли в историю как «кровавая московская неделя».

8 ноября Максим Горький в газете «Новая жизнь» писал о бессмысленности московской бойни: «…В некоторых домах вблизи Кремля стены домов пробиты снарядами, и, вероятно, в этих домах погибли десятки ни в чем не повинных людей. Снаряды летали так же бессмысленно, как бессмыслен был весь этот шестидневный процесс кровавой бойни и разгрома Москвы».

Не иначе сам Господь хранил Николая Лозу в этой московской бойне.

«Слава Богу, что вышел из этого ада невредимым», – благодарил Господа прапорщик Лоза. До этих октябрьских событий он имел о большевиках какое-то абстрактное представление, но после ожесточенных боев в Москве, после того, что он видел и перечувствовал, Николай понимал – эти не остановятся ни перед чем.

По Москве поползли слухи, что за время боев погибло больше двух тысяч человек, что у Кремлевской стены начнут рыть могилы для убитых красногвардейцев. Действительно, большевистский Военно-революционный комитет постановил устроить «своим» погибшим пышные похороны у Кремлевской стены в братских могилах. Церемония похорон красных прошла 10 ноября.

Похороны белых состоялись 13 ноября. Погибших юнкеров, студентов и гимназистов отпевали в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот и в храме Христа Спасителя. Из центра Москвы траурная процессия направилась во Всехсвятское, на Братское кладбище, где состоялись похороны. По свидетельству современников, сама процессия, панихида на Братском кладбище и похороны потрясли москвичей. Хотя шел дождь, на церемонию собралось около десяти тысяч человек. Среди них был и Александр Вертинский. После отпевания процессия двинулась к Братскому мемориальному кладбищу, созданному в 1915 году. Там-то три сотни «мальчиков» и опустили в «Вечный Покой».

Под впечатлением пережитого Александр Вертинский написал и исполнил романс

«То, что я должен сказать…», мгновенно разлетевшийся по стране.

Я не знаю, зачем и кому это нужно,

Кто послал их на смерть не дрожавшей рукой,

Только так беспощадно, так зло и ненужно

Опустили их в Вечный Покой.

Закидали их елками, замесили их грязью

И пошли по домам – под шумок толковать,

Что пора положить бы уж конец безобразью,

Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.

И никто не додумался просто стать на колени

И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране

Даже светлые подвиги – это только ступени

В бесконечные пропасти – к недоступной Весне!

Эта пронзительная песня А. Вертинского на смерть юнкеров была запрещена в СССР вплоть до 1980-х годов.

Кстати, при советской власти Братское мемориальное кладбище на Соколе героям Первой мировой войны сравняли с землей, и лишь в XXI веке на месте разрушенной часовни Братского кладбища был поставлен памятный мемориальный крест с надписью на верхней перекладине креста: «Юнкера», а на нижней: «Мы погибли за нашу и вашу свободу».

Историческая справка

Мемориальное братское кладбище во Всехсвятском было основано в 1915 году при участии великой княгини Елизаветы Федоровны. Братское кладбище по замыслу его устроителей, должно было стать мемориалом Великой войны 1914–1917 годов, которую в России часто называли Второй Отечественной, по аналогии с войной против Наполеона в 1812 году.

Предполагалось, что в Всехсвятском со временем возведут фортификационные сооружения, в миниатюре повторяющие укрепления армий, сражавшихся против России. Здесь же планировалось установить артиллерийские орудия, бомбометы, пулеметы, а также развернуть музейную экспозицию, в которой были бы представлены вражеские знамена и прочие трофеи.

Начиная с 1915 года на Братском кладбище стали хоронить умерших от ран и болезней в московских лазаретах русских солдат, казаков, сестер милосердия, офицеров, авиаторов. Здесь же погребали чинов союзных армий и военнопленных.

После октябрьских событий в Петрограде развал фронта стал необратимым и о заготовках фуража никто уже и не думал. Обеспечение кормами лошадей воинских частей превратилось в абсолютно самостоятельную «партизанскую» заготовку, а вернее захват…

Октябрьское вооруженное восстание большевиков прошло в условиях апатии и политического безразличия подавляющей части горожан Москвы, запершихся в своих домах и квартирах. Многие боялись выходить на улицы, на которых стреляли, а некоторые оказались в центре боевых действий.

Константин Паустовский в своих воспоминаниях писал, что «в дни октябрьских боев он вместе с хозяином квартиры и его семьей сидел в дворницкой, так как в квартиру часто залетали шальные пули. Дом располагался у Никитских ворот, выходил сразу на три улицы: Тверской бульвар, Большую Никитскую и Леонтьевский переулок. Многие оказались взаперти своих квартирах, не успев запастись продуктами, и многим пришлось пережить весьма трудные дни, в течение которых приходилось питаться одним картофелем. В некоторых квартирах спали не раздеваясь».

Но если москвичи-обыватели старались пережить «лихие времена» по своим квартирам, то находились люди, которые встали в октябре 1917 года на защиту Москвы от большевиков. К сожалению, сейчас историкам известны лишь немногие из имен старших офицеров, проявивших себя при защите Москвы от большевиков.

Один из них, полковник Л. Н. Трескин. Полковник лейб-гвардии Волынского полка Л. Н. Трескин – кадровый офицер. Окончил в 1908 году Александровское военное училище в Москве. В составе полка участвовал в Первой мировой войне и был награжден несколькими орденами. 3 октября 1917 года, находясь в Москве, он явился в Александровское училище, где формировались отряды добровольцев, вступивших в противоборство с формированиями Красной гвардии. Сначала полковник Л. Н. Трескин нес охрану здания Художественного электротеатра во главе подразделения юнкеров и учащейся молодежи. В последующие дни полковник Трескин держал оборону в Лефортово, в здании Алексеевского пехотного училища, откуда прибыл в Александровское училище, где и был вынужден сложить оружие.

Другим кадровым офицером, сыгравшим заметную роль в обороне от большевиков Москвы осенью 1917 года, был полковник В.Ф. Рар. Он участвовал в русско-японской войне 1904–1905 годов, воевал на фронтах Первой мировой войны. В октябрьские дни 1917 года В. Ф. Рар организовал оборону казарм 1-го кадетского корпуса силами кадетов старших классов. Исход боев решила артиллерия большевиков. Распустив кадетов, полковник В. Ф. Рар тем самым спас их от гибели, потому что, по свидетельству современного московского историка С. В. Волкова, часть защитников Москвы, сдавшихся «под честное слово» войскам Военно-революционного комитета, были расстреляны на территории воинских казарм в Лефортово.

Еще одним кадровым офицером, чье имя известно историкам, – полковник К. К. Дорофеев. Будучи начальником штаба Московского военного округа, он организовал сбор добровольцев в Александровском военном училище.

Известно имя еще одного защитника Москвы из числа штаб-офицеров – подполковник Синьков. Вечная им память!

Хочется верить, что если бы полковник Л. Н. Трескин возглавил сопротивление против большевиков в Москве, возможно, все обернулось бы в нашей истории по-другому…

После окончания боев и прихода к власти большевиков жизнь в Москве совсем расстроилась. Водопровод не действовал, электричество подавалось с 6 до 12 часов, и то с перебоями, продукты исчезли. Приходилось часами стоять в очередях за хлебом, сахаром, табаком.

7 ноября 1917 года большевистский Временный революционный комитет опубликовал обращение ко всем гражданам, в котором говорилось:

«Богатые классы оказывают сопротивление новому, советскому правительству, правительству рабочих, солдат, крестьян… Мы предостерегаем – они играют с огнем. Стране грозит голод. … Мы предупреждаем богатые классы и их сторонников: …богатые классы и их прислужники будут лишены права получать продукты».

Тогда в Москве что-либо купить можно было только на «черном рынке». Как вспоминал о том времени штабс-капитан А. Г. Невзоров: «Достать чего-нибудь съедобного стало задачей. Павшую от истощения и непосильной работы лошадь, брошенную на Страстной площади, разделывали по частям и уносили домой. Настроение у всех было отчаянное».

На Сухаревском рынке ржавая вонючая сельдь стоила два рубля, столько же фунт хлеба… «Одним бублик – другим дырка от бублика, это и есть большевистская республика», – горько злословили москвичи. Тяжелый быт зимней большевистской Москвы навалился на людей…

Офицеров в Москве большевики поставили вне закона, объявив их регистрацию. Те, кто не являлись на регистрацию, становились врагами народа, а те, кто являлись, – арестовывались.

– Трудный выбор, как у богатыря на распутье, – горько шутили между собой офицеры.

Прапорщик Лоза не собирался являться на регистрацию офицеров.

«Сдавать личное оружие большевикам и регистрироваться, еще чего не хватало!» – зло думал Николай, чувствуя, как усталость наваливается на него. За эти дни он столько пережил и перечувствовал, глубоко и тяжело переживая все произошедшее. От крови, от убийств русских русскими, от всего кошмара разрушения Москвы он перегорел психологически и морально. Наступила апатия. Нервное напряжение миновавшей недели дало о себе знать. Он ничего не хотел слышать ни о революции, ни о политике… Он принял решение.

Пробираясь ночью по московским улицам, пронизанным ледяным ветром, с разбитыми пулями газовыми фонарями, из которых вырывались вверх синие языки газа, хрустя битым стеклом под сапогами, он не узнавал Москву. Николай выбирал переулки потемнее, чтобы не попасться в руки красных патрулей…

Очевидец событий писатель К. Паустовский в «Повести о жизни» вспоминал последний день «кровавой московской недели»: «…Мы осторожно вышли на Тверской бульвар. В серой изморози и дыму стояли липы с перебитыми ветками. Вдоль бульвара до самого памятника Пушкину пылали траурные факелы разбитых газовых фонарей. Весь бульвар был густо опутан порванными проводами… Дома, изорванные пулеметным огнем, роняли из окон острые осколки стекла, и вокруг все время слышалось его дребезжание…»

Революционный Петроград кровью подавил «контрреволюционную» и консервативную Москву. Все произошедшее в советских учебниках будет скромно именоваться «установлением советской власти в Москве».

Старая политическая и культурная элита Первопрестольной покидала город, уезжая, кто на запад, кто – на восток, а в основном на юг страны… Запуганная кровопролитием Москва затаилась. Редкие обыватели из бывших – священник, старенький генерал, пожилая дама, студент, торопясь по своим делам, вжимали голову в плечи, стараясь не привлекать к себе внимания победивших пролетариев.

Позже москвич Никита Окунев запишет в своем дневнике о том времени: «Все слилось, война и революция, в один страшный всеразрушающий хаос. Колоссальный сдвиг к новой жизни… но в настоящее время она – не жизнь, а разруха, голод, преступления, мор и смерть!» (Воронов В. Как это было в августе 1918-го // Совершенно секретно. №8. 2018).

Николай Игнатьевич Лоза, усталый и опустошенный от всей этой человеческой мясорубки, решил добираться в Полтавскую губернию на свой родной хутор Базилевщина. Николая трудно было узнать, так он изменился. Щеки впали, лицо обросло щетиной, и только пристальныйвзгляд темных карих глаз остался прежним. Перед отъездом Николай раздобыл документы на проезд, свои подлинные документы зашил за подкладку белой от стирок гимнастерки. Отдельно спрятал деньги – среди которых было несколько синих банкнот с портретом Николая I, достоинством в 50 рублей, бледно-зеленые думские купюры, на которых красовалась «ощипанная курица» – как называли в народе лишившегося корон двуглавого орла на гербе Российской республики, рисунок которого разработал художник Билибин, по 50 рублей и длинная лента коричневых двадцатирублевых бумажек – керенок.

«На первое время хватит, – думал Николай, – а дальше заработаю».

Он натянул залоснившиеся до блеска брюки, переобулся в изрядно растоптанные солдатские сапоги и потертую солдатскую шинель, на голову надвинул солдатскую папаху. Внешне он ничем особенным не отличался от окружающих, но глубоко за поясом у него был спрятан его боевой револьвер системы «Наган».

Лютой поздней осенью 1917 года, выстояв на перроне холодную промозглую ночь, Николай Лоза наконец уместился на лавке забитого людьми, в основном солдатами-дезертирам, поезда на Киев. Паровоз тяжело попятился, словно беря разгон для долгой дороги, просипев гудком, махнув кривошипами, дернувшись вагонами и звякнув буферами, двинулся на юг.

Застучали колеса, увозя Лозу от Москвы, все дальше и дальше…

Перед глазами проносились замерзшие, скованные холодом и голодом, занесенные снегом полустанки.

Впереди была долгая, долгая дорога… Россия без конца и края…

Глава 5

Кровавое время, 1918 год

«Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала революции второй», – так начинает свой роман «Белая гвардия» Михаил Булгаков не случайно. Действительно, тот год был для России и ее граждан страшен.

После первой русской революции Павел Александрович Флоренский, ученый, богослов, философ, словно предчувствуя и предвидя это, предупреждал Россию:

«Волны крови затопляют Родину. Тысячами гибнут сыны ее – их расстреливают, переполняют тюрьмы. Вернулись времена безбожного царя Иоанна. Избиваются мирные крестьяне. Женщин и детей и то не щадят, издеваются в безумном озверении…

И мы молчим, все молчим, все умываем руки – не водой уже, как Пилат, а кровью» (Кудряшов К. Русский Леонардо // Аргументы и факты. №3. 2017).

У власти стали голытьба и уголовники. Поджоги, самосуды, творимые мерзавцами, прикрывавшимися гневом народа, прокатились по всей России восемнадцатого года. Кощунственно звучали слова: «о широте пути народа». Человеческая неволя каждого, когда, не считаясь с личным выбором и взглядами, пролитая в гражданской войне родная кровь по неясным законам чувства вины, страха и инстинкта самосохранения, подавляя личность, привела народ к жуткому кровопролитию, отчаянию и горю…

Сегодня кажется потерянной правда о кошмарном 1918 годе, о начальной причине взрыва народного гнева, поведшего его в огонь революций – то, что назвал свидетель всего происходящего в России Александр Блок: «Социальное неравенство». Он писал: «Знание о социальном неравенстве – это знание высокое, холодное и гневное».

Как случилось, что так просто отказалась от Бога страна религиозная, традиционная, крестьянская, которая, казалось бы, была православной «до мозга костей»?.. Откуда возникла эта звериная жестокость, в результате которой потекли реки крови? «Богоизбранный народ» в одночасье превратился в зверей и с удовольствием рушил церкви…Нет, не в одночасье – все это давно вызревало и должно было прорваться, рано или поздно.

Да, в 1917 году в России выплеснулась многовековая обида народа на власть, и большевики этим воспользовались! А дальше…

Уже в январе 1918 года Патриарх русской православной церкви Тихон (Белавин) предал анафеме советскую власть за страшные, кровавые злодеяния, творимые большевиками по всей стране после прихода к власти. В своем послании он говорил:

«Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним, ежедневно доходят до нас известия о ужасных и зверских избиениях… Все сие вынуждает нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения… Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что вы творите, не только жестокое дело: то поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенному в будущей – загробной, и страшному проклятию в жизни настоящей, земной.

Власть, данной нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафемствуем вам…»

(«Документы Поместного собора 1918 года». Брюссель, 1932)

Первое большевистское правительство, тандем Троцкий – Ленин, поделило население страны на «красных» и «белых», дав начало своеобразному «российскому холокосту». О миллионных жертвах православных и не только православных россиян в ходе этого «забытого» явления – геноцида русского народа, перед которым меркнут сталинские репрессии, до сих пор не принято ни говорить, ни писать (А. Терещенко. Тайны серебряного века).

Огромная империя разваливалась… Большевики, придя к власти, объявили, что принесли народам мир, на самом деле принесли войну. Цепляясь за упавшую к их ногам власть, они затопили страну кровью…

Бывший прапорщик русской армии Николай Игнатьевич Лоза не мог понять, почему большевики все силы своего террора обрушили на «бывших», первым делом истребляя офицеров, интеллигенцию, уничтожая и «правых» и «виноватых»?..

«Большевики считают насилием, – размышлял Николай, – то, что происходило по вине царских чиновников, но свое насилие над людьми сейчас возвышают до геройства, полагая, что от имени народа им дозволено все. Но у народа они и не спрашивают. Эти мерзавцы уничтожают людей, говоря, что делают это «во имя светлого будущего». Но какое будущее будет у России, если его строят на грудах трупов ни в чем не повинных людей?» Николай чувствовал, что у него отняли будущее, порушили все, что было ему дорого и что он ценил…

Думая так, Николай Игнатьевич Лоза, не знал, конечно, что подобные мысли терзали не только его одного. И. А. Бунин писал: «Народу, революции все прощается – «все это только эксцессы». А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито – родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры – «эксцессов, конечно, быть не должно».

Страшное время! Русские на русских на русской земле!

Николай не мог понять, как и почему обещанная свобода превратилась в террор, братство – в гражданскую войну, а равенство кончилось возвышением новой большевистской бюрократии – еще более алчной, более прожорливой, чем царская.

Историческая справка

Захватив власть в октябре 1917 года, большевики декларировали создание общества равенства и справедливости, этакого идеального «государства-коммуны». Глава большевистской партии В. Ленин в то время был убежден, что гражданская война станет кратковременным эпизодом, ибо сопротивление свергнутых классов будет сломлено очень быстро. В работе «Государство и революция» Ленин писал о необходимости «организованного насилия» для «подавления сопротивления эксплуататоров» и одновременно о том, что поскольку «большинство народа само подавляет своих угнетателей», то «особой силы для подавления уже не нужно» ( Ленин В. И. Государство и революция. ПСС. Изд. 5. Т. 33. М., 1963).

Реальное положение дел вскоре после Октябрьского переворота оказалось совсем иным. Поэтому сказанные 4 ноября 1917 года, слова В. Ленина: «Террор, какой применяли французские революционеры, мы не применяем и, надеюсь, не будем применять», в 1918 году быстро сменились ленинским призывом: «Сопротивляющихся – расстреливать!»

Большевики, только что выступавшие под лозунгами «свободы и самоуправления трудящихся», были полны решимости не выпустить из своих рук власть, чтобы любым способом привести страну и весь мир к грядущему счастью!

Недовольную большевистской властью массу обывателей, крестьян, рабочих, интеллигентов, которая мешала большевикам воплотить прекрасные идеалы, необходимо было уничтожить. Моральные препятствия были преодолены быстро. Страну накрыл террор невиданный по масштабу и размаху. Террор, сеявший страх…

Николай Лоза стал замечать в людях этот страх. Люди боялись открыто говорить, ибо страшились доносов…

Николай Игнатьевич Лоза не мог и подумать, что совсем скоро, именно донос и террор поставят точку в его жизненном пути!!!

…Сколько он претерпел, пока добрался, пересаживаясь из раздерганных эшелонов в промерзшие поезда, от Москвы до Полтавы. «Пересаживаясь» – это слово вряд ли может передать все отчаяние разъяренной толпы, штурмовавшей вагоны, где орали, матерились солдаты, выли бабы и плакали дети. Вагоны немилосердно мотало, по ним гуляли сквозняки и стелился махорочный туман. Николай грел руки у огарка свечи, жевал замерзший хлеб и на остановках добывал воду. Казалось, что дороге этой никогда не будет конца. Почти на каждой станции эшелон подолгу простаивал из-за того, что не было угля в тендере или воды или комендант отказывался дать паровоз до следующего перегона.

Наконец, за разбитым окном вагона потянулась заснеженная степь, и показались хаты, крытые соломой. Малороссия!

Всю дорогу, стараясь быть как можно менее заметным, Лоза опасался, что на станциях, особенно на тех, где стояли долго, пока паровоз брал воду, кочегар чистил топку и дымовую коробку, будут обыскивать, поэтому держал за поясом «наган» наготове. Но пронесло. Небо хранило его и на фронте и сейчас, в годину междоусобицы…

В последний день Николай почти ничего не ел. Но все когда-то кончается. Кончилась и эта кошмарная зимняя дорога, через полстраны от Москвы до Полтавы, а потом до Хорола. Состав остановился. Николая пошатывало от многодневной вагонной тряски… С громко бьющимся сердцем он ступил на родную землю – скользкую, замусоренную и заплеванную ледяную корку перрона.

«Слава Богу, я добрался», – благодарил Господа Николай.

С неба валил снег, который метель завивала в тугие кольца. Напротив виднелось обшарпанное здание Хорольского вокзала. На перроне толпились оборванные люди, серые солдатские шинели, нищие… Мрачно смотрел Николай Лоза на здание Хорольского вокзала. Какие-то горькие предчувствия одолевали его, но он усилием воли отбросил их…

Метель несколько улеглась, мороз крепчал, и надо было быстрее найти возницу, чтобы добраться к себе на хутор. От станции Хорол до хутора Базилевщина Лоза тащился по ухабистой степной дороге, в которой трудно было узнать старинный наезженный тракт, в промерзлых розвальнях, запряженных бокастой лошаденкой, обросшей сизой изморозью и скользившей копытами по комьям льда и снега. Резкие порывы ледяного зимнего ветра сыпали в лицо колючий снег и сбивали Николаю дыхание…

Мороз стоял страшный, когда 23 декабря 1917 года темным ветреным вечером, в канун Рождества Николай Игнатьевич Лоза переступил порог отчего дома, второй раз за два с лишним года. Наконец-то он дома…

…Матушка накрыла на стол. Снедь была скромная, но праздничная…

Отец разлил самогонку по рюмкам. Чокнулись стекло о стекло…

– С возвращением, Николай, – произнес отец.

Николай закусил хлебом.

– Я вернулся, отец, – сказал он, – вернулся живой! Вы все живы, слава Богу! А там, кругом предательство и в Петрограде, и в Москве.

После выпитого Николай быстро согрелся… Руки и ноги проняла дрожь:

– Пропади она пропадом, эта революция!

Да, нынешнее его возвращение, а вернее бегство из Москвы, сильно отличалось от его краткосрочного офицерского отпуска в отчий дом на Пасху в апреле 1917 года!

Младший брат Николая, Лоза Карп Игнатьевич в своих рукописных воспоминаниях писал: «В конце декабря месяца 1917 года возвратился из армии брат Николай. Не помню, при каких обстоятельствах он оставил армию, но точно помню, что в начале 1917 года он служил в интендантстве по снабжению армии фуражом. Прибыл домой в канун Рождественских праздников, без погон и другой надлежащей амуниции с одним револьвером системы «Наган». Со слезами радости мы все встретили его прибытие. Я был в восторге. Очень любил и уважал его. Он был мне не только братом, но и другом. Ведь мы росли вместе. Шестнадцать лет спали в одной комнате, делили все детские, отроческие и юношеские радости и огорчения. Такая привязанность и любовь к нему усиливалась еще и от того, что он уже взрослый, офицер и отсутствовал дома более двух лет.

Мы дни и ночи не расставались. Все говорили и говорили. Вместе управлялись по хозяйству, по уходу за скотиной и прочее… Вечером опять вместе. Он рассказывал о своей службе, я о своей учебе, о происходивших и происходящих событиях».

Николай вернулся домой на хутор, в деревенскую глушь, подальше от людей, поближе к матери-природе… Однако и в деревне было неспокойно. Крестьяне глухо волновались, громили зажиточные имения, рубили чужой лес, делили чужой скот, передирались между собой.

Карп, как мог, рассказал Николаю о событиях, произошедших на Украине после октябрьских событий, когда власть в Петрограде взяли большевики.

В начале ноября 1917 года III Универсал Центральной Рады провозгласил Украину в границах: Киевской, Черниговской, Волынской, Подольской, Полтавской, Харьковской, Екатеринославской, Херсонской и Таврической губернии (без Крыма). Эти земли Украинская народная республика признала своими.

В условиях противостояния большевикам в Киеве насильственно начали проводить украинизацию, выразившуюся в ведении украинского языка в официальный документооборот. Население смеялось: «Украинский язык, с которым впоследствии немного свыклись, вызывал аффектированные насмешки, никто не собирался учиться этому языку». Эмблему на «жовто-блакитном» знамени – «трезубэц», шутники называли «комбинацией из трех пальцев». А сам «жовто-блакитный» (желто-голубой) флаг Украины – это просто кусок шведского флага, который цепляли на одежду бойцам предателя Мазепы, чтобы отличать их. Но в Киеве не унимались. В середине ноября 1917 года националисты принялись разоружать неукраинские воинские части и высылать солдат на восток.

В декабре 1917 года большевистское правительство России признало право Украины на независимость, но отрицало право Центральной Рады представлять украинский народ.

Нужно сказать, что большевики, чтобы удержаться у власти, подкупали окраины Российской империи тем, что всем обещали собственные государства, в том числе и Украине. Поэтому все, что происходило после «развала СССР» – образование новых стран из бывших республик, было следствием той большевистской политики.

Декабрь бесновался злым ветром, поднимавшим в степи метель и сильным морозом…

Под завывание вьюги Николаю Лозе хотелось, чтобы скорей кончился этот проклятый, этот кровавый 1918 год. «Но что дальше? – думал Николай. – Может, что-то еще более ужасное? Нехорошо было у него на душе…»

После военного переворота и захвата власти большевики не рискнули отменить выборы в Учредительное собрание, так как Учредительное собрание было очень популярно в России. За него проголосовали свыше 50 % взрослого населения страны.

Выборы в Учредительное собрание начались утром 12 ноября 1917 года и в большинстве губернских округов длились три дня. Голосовали все дееспособные граждане, достигшие 20 лет, и военнослужащие, достигшие 18 лет. До выборов не допустили членов царской семьи, уголовников, дезертиров и банкротов. В выборах участвовали и женщины.

Офицеры и служащие штаба Московского военного округа, как, впрочем, и все остальные, Голосовали следующим образом: избирателям, в том числе и прапорщику Лозе, заранее выдали именное удостоверение и образцы всех бюллетеней. На избирательном участке Лоза получил специальный конверт с печатью, куда Николай вложил избранный им бюллетень, заклеил конверт и отдал председателю комиссии. А тот уже опустил его в урну.

На выборах «большинство» – 40 % голосов оказалось у партии эсеров, которых массово поддержало крестьянство, потому что эсеры выступали за социализацию земли. Ленин и его соратники, набрав 24 % голосов, выборы проиграли. За большевиков голосовали в основном воинские части Петрограда и Северо-Запада, не желавшие воевать на германском фронте.

Еще в начале декабря 1917 года большевики столкнулись с новым, грозившим им крахом, кризисом политической ситуации в стране. В конце ноября прошел IV Съезд эсеров, который поднял вопрос о необходимости борьбы с «посягательством большевиков на верховную власть народа», призывая мобилизовать все силы для защиты Учредительного собрания. Был создан «Союз защиты Учредительного собрания». Меньшевики и кадеты занимали в целом схожую позицию ожидания созыва Учредительного собрания. В ответ, 7 декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров создал в Петрограде новый внесудебный специальный орган, наделенный чрезвычайными полномочиями для борьбы с «врагами революции» – Всероссийскую Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией. (ВЧК).

Как пишет в своей работе «Хроника красного террора» И. С. Ратьковский: «Одним из первых поручений ВЧК было проведение превентивных мероприятий накануне созыва Учредительного собрания. 11–12 декабря 1917 года В. Лениным были подготовлены «Тезисы об Учредительном собрании», в которых, в частности, говорилось о возможности разрешения политического кризиса «революционным путем, путем наиболее энергичных, быстрых, твердых и решительных революционных мер со стороны советской власти, против… контрреволюции, какими бы лозунгами и учреждениями (хотя бы и членством в Учредительном собрании) эта контрреволюция ни прикрывалась» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 15. С. 166).

Уже 18 декабря 1917 года ВЧК были проведены аресты членов «Союза защиты Учредительного собрания» видных представителей партии эсеров, меньшевиков, трудовиков: Чернова, Гоца, Церетели, Дана, Брамсона и других. Одновременно ВЧК были проведены аресты лиц, причастных к деятельности «Союза защиты Учредительного собрания», закрыты оппозиционные организации, редакции газет, выступавших в поддержку Учредительного собрания. Так, 2 января 1918 года ВЧК был арестован весь состав редакции правоэсеровской газеты «Воля народа». Рано утром 5 декабря 1918 года ВЧК произвели массовые аресты эсеров, значительно ослабив сторонников Учредительного собрания, деморализуя их накануне открытия.

5 января 1918 года Депутаты Учредительного собрания собрались в Петрограде в Таврическом дворце на свое первое и, как оказалось, последнее заседание. Прозаседали до глубокой ночи. На следующий день, придя в Таврический дворец, они нашли его двери закрытыми, а на стене здания объявление: «По распоряжению комиссара здание Таврического дворца закрыто. Комендант Пригоровский». Для особо непонятливых рядом был караул из матросов с пулеметом. В этот момент чекисты по личному указанию Ленина выключили всю телефонную сеть Петрограда. Демонстрация в защиту Учредительного собрания была разогнана красногвардейцами и матросами. В ходе разгона демонстрации в Петрограде было убито, по разным данным, от 12 до 17 человек. После разгона демонстрации большевики распустили Учредительное собрание.

Так большевики, ликвидировав легитимный орган, способный сформировать в стране законную власть, узурпировали ее. В результате произошел трагический раскол страны, что и спровоцировало братоубийственную Гражданскую войну.

В середине декабря 1917 года, под аршинными заголовками, газеты разнесли весть, что 16 декабря большевистским правительством заключено перемирие с Германией, а в конце декабря в Брест-Литовске на сепаратных переговорах большевиков, во главе с Троцким, с представителями Германии и ее союзников, появилась делегация буржуазно-националистического правительства Центральной Рады Украины. Украинская делегация заявила, что власть Ленина на Украину не распространяется, что они будут вести переговоры с немцами самостоятельно. Этого же добивалась и Германия. Так, Центральная Рада переиграла Троцкого, повернув политическую ситуацию в свою пользу.

3 января 1918 года Германские дипломаты согласовали выгодные для Украины условия, и новое государство получило дополнительные территории восточнее Буга и южнее линии Брест-Литовск – Пинск.

В этот же день на Украине в IV Универсале Центральная Рада провозгласила независимость Украинской народной республики. В условиях своеобразного двоевластия большевикам все же удалось прийти к власти в некоторых городах Украины: 2 января – в Александровске, 6 января – в Полтаве, 16 января – в Одессе, 23 января – в Николаеве.

16 января в Киеве произошло просоветское восстание, которое было подавлено, но войска красных во главе с М. Муравьевым уже подходили к Киеву.

17 января 1918 года была провозглашена Одесская Советская республика, а 30 января большевики провозгласили Донецко-Криворожскую республику. Такое «триумфальное шествие советской власти» по Украине было связано с тем, что большинство населения востока и юга Малороссии тогда не считали себя часть украинского народа и украинского государства.

22 января, обстреливая Киев из орудий, Муравьев взял город. Правительство Центральной Рады, спасаясь от большевиков, бежало сначала в Житомир, а потом в Сарны, под германское крыло, к самому немецкому фронту.

9 февраля 1918 года Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Турция подписали сепаратный договор с Центральной Радой. Украинская народная республика обязалась за военную помощь против большевиков, поставить врагам России огромное количество продовольствия – до одного миллиона тонн зерна, цветных металлов и другого сырья. После этого Германия в ультимативном порядке потребовала от большевиков подписания мирного договора, на условиях отказа от Прибалтийских территорий до линии Нарва – Псков – Двинск.

Л. Д. Троцкий, возглавлявший советскую делегацию на Брест-Литовской мирной конференции, заявил, что Советская Россия мира подписывать не будет, войну прекращает и армию демобилизует. Такая позиция Троцкого предоставила полную свободу действий вооруженным силам Германии, Австро-Венгрии и Турции. Спустя несколько дней, 16 февраля 1918 года советское правительство получило официальное германское сообщение о прекращении перемирия, а накануне, 12 февраля, турецкое командование возобновило боевые действия на Кавказском фронте.

В полдень 18 февраля началось германское наступление по всему Восточному фронту. Наступление вела 8-я германская армия в составе 7 пехотных дивизий на Минском направлении, а 10-я германская армия в составе 12 дивизий в направлении на Киев, Полтаву и Одессу, при поддержке украинских воинских формирований Центральной Рады.

1 марта германские войска выбили большевиков из Киева, а через два дня делегация Совнаркома подписала Брестский мир. По его условиям большевистская Россия отказывалась от прав на Финляндию, Прибалтику, Закавказье и Украину.

По Брестскому договору Ленин отдал Германии территорию общей площадью 780 тысяч квадратных километров с населением 56 миллионов человек, где до революции находилось 27 % обрабатываемой в стране земли, 26% всей железнодорожной сети, выплавлялось 73% железа и стали, добывалось 89 % каменного угля, находилось 90% сахарной промышленности, где было 1073 машиностроительных заводов, 918 текстильных фабрик (33% текстильной промышленности), 244 химических предприятий, 615 целлюлозных фабрик, и, главное, оставив 40% промышленных рабочих страны «под игом капитала».

Отличная компенсация за финансовую помощь Германии большевикам в 1917 году!

Благодаря политическому «гению» В. Ульянова (Ленина) территория России после победы большевиков стала меньше, чем в допетровскую эпоху (Малинин В. Бухгалтерия русского бунта // Загадки истории. №17. 2018).

По Брестскому миру России вменялась полная демобилизация армии и флота. Большевики были обязаны выплатить колоссальные репарации – 93,5 тонны золота ушли в Германию первым составом, что по ценам тех лет составило 2 миллиарда рублей, или 6 миллиардов марок, и в восполнение убытков понесенных немцами в результате войны, в Германию из большевистской России потянулись бесчисленные составы с зерном, сахаром, скотом, спиртом. Вывозили фураж, железо, марганец, лес, металлолом…

Историческая справка

Большевики должны были отправить в Германию еще два состава с золотом, но народные волнения в Германии, свержение кайзера Вильгельма, а затем Версальский договор и полное поражение Германии, сняли германские требования к России по репарации. Но золото из большевистской России продолжало утекать, теперь уже к другим инвесторам РСДРП(б) – англичанам и американцам.

Золото и валюта из захваченной большевиками царской казны и частных банков отправлялись на Запад через Ревель. Как стало известно из открытых в последнее время архивов, контролировал этот денежный поток бывший нарком финансов большевиков Исидор Гучковский, который около 40 % от вверенного ему богатства распределял по счетам руководителей Центрального комитета ВКП(б), не забывая и себя. Но по официальной версии это золото уходило через Коминтерн на финансирование европейских компартий, чтобы разжечь пламя мировой революции. Правда, оно почему-то не разгорелось…

(Минин А. Революционная коррупция // Историческая правда. №2. 2018)

В советское время культивировался миф, что первые члены ЦК ВКП(б) – Ленин, Троцкий, Зиновьев и другие, были «кристально честными» людьми, что деньги и власть их интересовали не в корыстных интересах, а только ради того, чтобы облагодетельствовать все человечество. Но ставшие доступными архивные документы показывают, что большевистское руководство, в случае если революция не удастся, готовили себе безбедные пути отхода на Запад. Именно в то время и зародилась «советская коррупция», которая позже разложила изнутри все советское общество.

…Весна 1918 года пришла и залила потоками мартовского весеннего солнца еще темные, но уже пробуждающиеся к жизни южнорусские степи. На хуторе Базилевщина оттепель съежила подтаявший снег, звонко зазвенела капель. Теплый, дурманящий ветер гулял и шумел над полями, неся запах подсыхающих трав и просыпающейся земли.

В такие дни особенно щемило и болело сердце Николая Лозы, когда он вспоминал Галину. Вспоминал каждую ее черточку, жест, взгляд. Он сам не верил в такую любовь, которая захлестнула их в Москве, год назад, весной 1917 года. Любовь, которая захватила все его существование, все думы. Как они были счастливы тогда…

После этих воспоминаний становилось еще горше на душе… Николай старался загнать свои воспоминания подальше в глубину памяти, чтобы никто не мог догадаться, как ему больно и тяжело, даже родной брат Карпуша. Силой воли он попытался перевести стрелки памяти в холодный московский октябрь прошлого года. Октябрь – который переломил всю его жизнь.

При попустительстве еще царского правительства национальные окраины Российской империи, пытаясь обрести независимость, разыгрывали националистическую карту, прибегая к помощи врагов России – Германии и ее союзников.

Украинский сепаратизм, поддерживаемый и подогреваемый деньгами Германии, да и не только Германии, расцвел именно в начале ХХ века. Уже тогда немногочисленные местные националисты начали создавать свою полуфантастическую историю Украины.

Как писал в начале ХХ века крупнейший исследователь «украинского сепаратизма» С. Н. Щеголев, автор двух капитальных исследований: «Украинское движение как современный этап южнорусского сепаратизма» (Киев, 1912) и «Современное украинство. Происхождение, рост и задачи» (Киев, 1914): «В конце XIX века провозглашена была в зарубежном Львове доктрина об изолированности культурно-политических интересов малорусского племени. Чтобы углубить отчужденность этого племени от остальной Руси, для него придумали имя – украинского народа, а территории присвоили название Украины. Окрестили свою идеологию «украинством», пропаганду свою назвали «украинским движением». …В 1905 году они принесли в Россию выработанный ими для малороссов особый книжный (украинский) язык. В надежде вытеснить постепенно русскую культуру на Юге России и водворить новую культуру – украинскую».

Либеральная и социальная риторика «украинского движения» привлекла немногочисленных мелких чиновников, сельских учителей, врачей, студентов. Большинство населения Малороссии на придуманную за границей «ридну мову» смотрело как на какую-то абракадабру. Новый язык, с огромным количеством включенных в него польских, немецких и просто выдуманных слов, местные жители не воспринимали и не могли читать.

Современный историк А. Б. Широкорад в своей работе «Тайны февральской революции» приводит примеры, когда профессор Львовского университета М. С. Грушевский просто выдумывал новые слова: вместо слова «поезд» – «потяг», вместо «ярко» – «яскраво», вместо «кругом» – «навколо» и т. д.

Там же Широкорад приводит данные по этническому составу города Киева на 1917 год: «украинцев – 16,4 %, русских – 50,0 %, евреев – 18,6%, поляков – 9,1%, других – 5,9 %». Отсюда становится понятным неприятие более 80 % населения словесной абракадабры создателя «ридной мовы» и сказочной истории Украины профессора Грушевского.

Кстати, М. С. Грушевский, проповедуя ненависть ко всему русскому и расчленение России, получал за это деньги от австро-венгерских властей. Проповедь ненависти к России являлась главным рычагом, при помощи которого «украинское движение» рассчитывало сплотить свои силы.

Еще в июне 1912 года журнал «Украинская хата» писал: «Воистину несчастен тот украинец, у которого российская семья. Если ты любишь Украину, ты должен пожертвовать любовью… Если любишь свой язык, то ненавидь язык врага… Возрождение Украины – синоним ненависти к своей жене-московке, к своим детям-кацапчатам, к своим братьям и сестрам – кацапам. Любить Украину значит пожертвовать кацапской родней… Посылай детей не в российскую гимназию, а в украинскую в Галичине – наука есть и там. Окончил сынок гимназию, посылай в университет в Черновцы. Так как там тоже есть наука. Быть может – меньшая, быть может – худшая, но не… (дальше нецензурно)».

Ненависть ко всему русскому проявлялась и в том, что в 1904 году кучка сторонников «самостийности» пыталась взорвать в Харькове памятник А. С. Пушкину.

И сто лет спустя война с памятниками русским поэтам, писателям, военным – любимое занятие националистов «незалежной».

Удивительно, как коротка историческая память националистов Украины! Взрывая и разбивая памятники В. Ленину, переименовывая улицы, названные в честь советских героев, они забыли, что современная Украина своей обширной территорией обязана именно большевикам, Ленину и советской власти, которые расширили ее границы путем присоединения других, отнюдь не украинских территорий.

Так, в 1918 году большевики присоединили к Украине Донецко-Криворожскую республику – современные Донецкая, Луганская, Днепропетровская и Запорожская области, частично Харьковская, Сумская, Херсонская, Николаевская и российская Ростовская области.

В 1939 году И. В. Сталин присоединил к Украине Галичину и Волынь, отобранные у Польши. В 1940 году – часть Бессарабии и Буковины, взятых у Румынии. Тогда же к Украине отошла Подкарпатская Русь из состава Чехословакии под названием Закарпатская область.

С началом Первой мировой войны «украинство» усиленно использовалось врагами Российской империи, в первую очередь Германией, для чего при германском командовании был создан «Отдел по освобождению» во главе с Б. Гуттен-Чапским, который заведовал сепаратистскими движениями в России.

Само «украинское движение» радикализировалось, перейдя от культивирования южнорусских этнографических особенностей к политике на расчленение России. В самом начале войны был организован «Главный украинский совет». Этот совет определил Россию «как исторического врага Украйны» и начал формировать на территории Австрии и на ее деньги легион Украинских сечевых стрельцов для войны с Россией. Созданный «Союз освобождения Украины» вел подрывную работу в России и писал воззвания к турецкому, болгарскому, румынскому народам с призывами к войне против Российской империи. Все это подпитывалось деньгами Германии и ее союзников.

А. Керенский в своих мемуарах «Мемуары Керенского. Россия на историческом повороте» писал о подрывной работе украинских сепаратистов: «…такого же рода агитацию ведут в России агент германского генерального штаба, председатель украинской секции «Союза освобождения Украины», которая функционировала в Австрии с 1914 года на средства Вильгельма II, А. Скоропись-Иолтуховский…» «Социалист А. Скоропись-Иолтуховский был одним из руководителей прогерманского Союза вызволения Украины и полномочным ее представителем в Берлине».

По данным русской контрразведки, и главный идеолог украинского сепаратизма М. С. Грушевский, «находясь во Львове, получал от австрийского правительства ежегодные денежные субсидии для издательства книг и брошюр на малорусском языке, часть коих водворялась в Россию».

Интересна судьба «щирого украинца» историка М. С. Грушевского. В 1917 году он возглавил Центральную Раду Украины. А уже в 1924 году, после неоднократных обращений к советскому правительству, ему разрешили вернуться. Большевики, видно, не забыли его заслуг по развалу Российской империи, и в 1929 году Грушевский стал академиком, членом Академии наук СССР.

После начала Первой мировой войны, 6 августа 1914 года, украинские националисты призвали молодежь Галиции съезжаться во Львов, где началось формирование легиона украинских сечевых стрельцов. 3 сентября 1914 года украинские сечевики присягнули Австро-Венгрии, после чего от австрийцев получили новые винтовки «Маузер», а также обмундирование и обувь.

Использование слова «сечь» в названии должно было вызвать ассоциации с Запорожской сечью. Во главе каждой сечи стоял кошевой атаман, был там хорунжий, есаул, писарь и скарбник. Сечь подразделялась на курени, которые состояли из нескольких сотен (рот), сотни дробились на четы (взводы), состоящие из самых мелких единиц – роев (по 10–15 человек). Сечевики воевали с русской армией в составе 130-й бригады 55-й пехотной дивизии Австро-Венгерской армии в Карпатах, где зимой 1914–1915 годов в ходе боестолкновений убитыми, ранеными и обмороженными они потеряли две трети первоначального состава легиона.

Германия, как и Австро-Венгрия, во время Первой мировой войны тоже широко применяла «украинское движение» для подрывной деятельности против России. Организовывала особые лагеря для военнопленных, выходцев из Малороссии, где им внушали, что они не русские, а «украинцы», всячески пытаясь, через членов Союза освобождения Украины вести пропаганду отделения малорусских земель от России. Из военнопленных немцы формировали войсковые соединения, такие как «Курень сечевиков Тараса Шевченко», которые затем участвовали в самых кровавых бандитских акциях разбоя на Юге России в период Гражданской войны. Тогда же в Германии было организовано «Немецко-Украинское общество», при котором на немецкие деньги выходил журнал «Украина».

Наиболее заинтересованной стороной в первой попытке «рождения» государственности «Украйны» в 1917–1918 годах была Германия. Как писал кайзеровский генерал М. Гофман: «В действительности Украина – это дело моих рук. Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России». В этом заявлении есть большая доля истины. Германия в 1917 году находилась на грани военного поражения, и ей необходим был мир любой ценой, что и произошло в начале 1918 года в Брест-Литовске.

В дальнейшем, как показало время, обанкротившиеся деятели «украинской самостийности» сотрудничали, кто с Польшей, кто с Германией, а кто вернулся в СССР.

Историческая справка

В 1920 году радикальные «украинские националисты» организовали «Украинскую военную организацию» (УВО) на деньги немецкого Абвера. К 1928 году на базе УВО была создана «Организация украинских националистов» (ОУН). В 1940 году в ОУН произошел раскол между А. Мельниковым и С. Бандерой. Германская разведка сотрудничала с обеими группами. В войне с СССР 1941–1945 годов немцы активно использовали сформированные из украинцев батальоны «Нахтигаль» и «Роланд», кровавые злодеяния которых удивляли даже самих германских военных.

Антихристианское мировоззрение украинских националистов – «бандеровцев», прославившихся сатанинским пролитием крови своих соплеменников, русских, поляков, евреев, заменило традиционные для народа приветствия «Слава Иисусу Христу!» и «Вовеки слава Богу!» своими – «Слава Украине!» и «Героям слава!»

После Февральской революции 1917 года на фоне развала Российской империи украинскими националистами начала осуществляться первая попытка построения «украинской государственности».

В марте 1917 года из Москвы в Киев прибыл Грушевский и принял на себя управление Центральной Радой. Рада потихоньку стала формировать самозванное правительство Украины. В ответ Временное правительство в мае 1917 года провело заседание Юридического совещания, которое пришло к выводу, что Центральная Рада нелегитимна.

Но несмотря на это в середине июня 1917 года было сформировано первое украинское правительство – Генеральный секретариат. Председателем Генерального секретариата стал В. Винниченко, Генеральным писарем – П. Христюк, Генеральным секретарем по военным вопросам – С. Петлюра.

Историческая справка

Семен Петлюра – стоявший у истоков образования украинской государственности был весьма одиозной фигурой. Свою политическую карьеру начал как Генеральный секретарь по военным вопросам, не служа в армии и не имея военного образования, а закончил Главой Директории Украинской народной республики и Главным атаманом украинского войска. В истории он оставил кровавый след ужасных зверств и диких погромов, прокатившихся по Украине в годы его диктатуры.

В 1926 году в Париже, после гибели С. Петлюры застреленного рукой мстителя Ш. Шварцбарда, в семье которого «петлюровцы» убили 15 человек, состоялся суд, на котором Шварцбард из обвиняемого стал обвинителем. Суд установил на основании показаний 126 свидетелей, что жестокая, кровавая резня евреев, русских, украинцев в Киеве в 1918 году была не спонтанной, а спланированной акцией, и ее непосредственным организатором являлся Петлюра. Суд присяжных признал С. Петлюру виновным.

Вот почему, среди бела дня в самом центре Латинского квартала, на углу улицы Расин и бульвара Сен-Мишель на глазах очевидцев и полиции «герой самостийной Украинской народной республики» Семен Петлюра был пристрелен, как бешеная собака (Ришес К. Мечтатель становится мстителем // Все загадки мира. №2. 2018).

В апреле 1918 года германский император Вильгельм II выразил свое согласие на избрание на Украине гетманом генерала Скоропадского, «если гетман обязуется неукоснительно следовать нашим советам». После этого, 29 апреля 1918 года, в Киеве на Николаевской улице, в цирке Крутикова были собраны «хлеборобы-собственники», которые выступили с требованием спасти Украину от хаоса, и в цирке появился в опереточном казацком наряде Скоропадский. «Хлеборобы» дружно «прокричали его гетманом».

На улицах Киева замелькали «самостийники» в свитках алого сукна, в смушковых с червленым верхом шапках, в необъятных шароварах, мотня которых мела по земле, все куренные батьки, хорунжии и подполковники. Одно слово – оперетта…

Но Киевская оперетта на этом не закончилась…

Спустя почти сто лет Киевская оперетта продолжилась «майданом 2014 года», правда уже не на германских штыках, а на немецких и американских деньгах…

Когда мистическим образом из небытия забвения возникли написанные Карпом Игнатьевичем Лозой воспоминания о событиях 1915–1918 годов на Украине, я с понятным волнением держал в руках толстую, исписанную его четким, разборчивым почерком, тетрадь, которую мне передала только сейчас, в начале XXI века, моя тетя, дочь Карпа Игнатьевича – Эмилия Карповна Мирошниченко (урожденная Лоза).

Открыв тетрадь, на первой странице я увидел дату начала записей – 1962 год.

Я вспомнил, как в 1962 году, мы проездом с Дальнего Востока в Севастополь, отца перевели на Черноморский флот, заехали в гости к дедушке и бабушке в Кременчуг.

Я очень любил бабушку Маню – Марию Ивановну. Особенно запомнилось, как она, сидя у моей детской кровати, расчесывая гребнем длинные, ниже пояса, темные волосы и заплетая их в тугую косу, пела мне малороссийские песни или рассказывала сказки…

Я хорошо помню деда – худощавого, строгого, с сеткой глубоких морщин вокруг внимательных карих глаз, ходившего на работу в белой рубашке с галстуком, в темном костюме – главного бухгалтера Госбанка города Кременчуга.

Да, сколько я мог бы узнать у него о его старшем брате Николае, если бы порасспрашивал деда… Если бы… Но мне было тогда всего 12 лет…

Теперь, собирая материал о событиях, происходивших на Украине в конце 1917 – начале 1918 годов, я понял, что лучше, чем рассказал об этом очевидец Карпуша Лоза, на глазах которого в те годы разворачивались события на Украине, в городе Хорол, в селе Липняги, на хуторе Базилевщина, и не скажешь. Тем более что события эти в какой-то мере отражали то, что происходило по всей Украине.

Поэтому я цитирую воспоминания о том жутком времени, вернее безвременьи, очевидца – восемнадцатилетнего Карпа Лозы, которые он записал в зрелом возрасте в 1962 году:

«…Революционные события, борьба партий, борьба за власть все более разгоралась.

За девять месяцев со времени свержения самодержавия народ устал от митингов, манифестаций и неразберихи в борьбе за власть. Началось насильственное навязывание власти: то организация Центральной Рады на Украине в марте 1917 года, то созыв в апреле месяце Всеукраинского национального конгресса во главе с профессором Грушевским; Первый универсал Центральной Рады, созыв украинского войскового съезда: образование генерального секретариата во главе с Виниченко и Петлюрой; наступление на фронтах военных действий; и июньская демонстрация петроградских рабочих, организация женских ударных батальонов для отправки на фронт; организация вольного казачества во главе с генералом Скоропадским; Октябрьская революция, Второй и Третий универсал Центральной Рады; выступление Центральной Рады против советской власти; восстание рабочих в Киеве против Центральной Рады; Четвертый универсал украинской Центральной Рады; оккупация германскими войсками Украины; избрание Гетманом Украины Скоропадского, бандитизм, восстания и прочее…»

…Прошло несколько дней после возвращения прапорщика Николая Игнатьевича Лозы на родной хутор. Унылая, тревожная, томительная жизнь среди сгущенной атмосферы слухов начинала тяготить Николая. В районе шныряли разбойные банды, происходили поджоги, убийства и грабежи…

Карп Лозавспоминал: «Прошло три дня, и наше спокойствие омрачилось событиями, встревожившими нас. На второй день праздника, 26 декабря, была убита Гришман М. И. и ее сынишка лет девяти. Она жена сына известного глазного профессора Гришмана, владелица небольшого имения и пивоваренного завода в селе Большие Липняги. Убита днем, когда она ехала в санках в ближайшее село Богдановку.

Последовали и другие убийства, целых семей, включая грудных детей. Пошли слухи об учинении Варфоломеевской ночи. Наша семья потеряла спокойствие. Дни и ночи мы были настороже».

«…Ночь на 1 января 1918 года. Жуткая Новогодняя ночь. Еще накануне прошли слухи, что будут вырезать всех хуторян. От этого было очень тревожно, зловеще…

В эту ночь мы с Николаем ушли в степь. Все покрыто снегом, из-под которого выглядывала сухая трава, среди которой можно лечь и быть незамеченными в полумраке такой чудной, а нам такой страшной ночи. Присмотрев, по нашим соображениям удобное место, мы улеглись на затвердевший снег, между кочек проросших высокой сухой травой. Вдруг послышался откуда-то одиночный выстрел. Звук недалекой стрельбы пробудил в нас тревогу…

В нашей усадьбе никого нет. Отец с матерью и младшими детьми, оставив дом еще к вечеру, уехали в село Толстое к своей дочери Пелагее. Остались только две дворовых собаки да домашний скот и птица.

Стало холодно. Ноги мерзнут, но мы боялись пошевельнуться… Вдруг, около часу ночи, пронзительно громко, тревожно залаяли наши собаки, и только теперь мы услышали, что кто-то быстро, на санях, въехал во двор нашей усадьбы… Что там происходит? Собаки снова лают напористо, тревожно. Видимо, кто-то ходит по двору…

…Было три часа ночи. Стало тихо. Мы приблизились к усадьбе. У нас появились сомнения: а не притаился ли кто в хате?

Николай вынув «наган», толкнул с силой ногой, дверь в сени. Дверь распахнулась. Собака вошла в сени обнюхала кругом. Сомненья нет, в доме никого нет.

В доме все оказалось на месте, ничего не тронуто. Обойдя все и увидев, что все в порядке, мы долго терялись в догадках: что означало это ночное посещение?

…К вечеру все возвратились домой, стало спокойнее».

«…Нерадостными оказались Рождественские каникулы. Глубокая ночь. Мы с Николаем лежали… в хате. Лежим, разговариваем о развертывающихся событиях. О том, как убили помещицу Гришман, что в селе Майорщина, ночью, бандиты напали на семью Ковтунов. Те отбились топорами, убив одного. Наутро к ним прибыло несколько человек, верхом на лошадях, вооруженных, в форме милиции. Арестовали отца, старика и двух взрослых его сыновей. В этот же день их нашли убитыми не так далеко от их хутора. По рассказу жен убитых, дело было так: В полночь кто-то стал стучать в дверь хаты, зовя хозяев открыть им дверь. На стук никто не отозвался, а молча все взрослые обитатели дома, включая и женщин, вооружившись топорами и увесистыми металлическими предметами, заняли оборонительную позицию у каждого окна и двери. Называя себя милицией, неизвестные продолжали стучать, зовя открыть дверь. Из хаты не отвечали. Тогда они начали бить в дверь, стрелять в окна из винтовок. В доме и на это не отвечали, молчали. Тогда пришельцы разбили, вернее вышибли окно. Один стал лезть через окно в хату. Только он просунулся в окно, как его топором по голове и пришибли. Узнав, что товарищ их убит, его вытащили за ноги, и все скрылись. Труп человека с расшибленной головой и обожженного до неузнаваемости нашли где-то в поле. Это они его поджарили, чтобы не был опознан.

Обсуждали и убийство всей семьи в девять человек (стариков, женщин и детей), родственников нашего соседа Криворотько. Убиты ночью молотками и топорами в головы.

Все эти воспоминания об ужасах, творящихся вокруг нас, и слухи о возможных репрессиях и по отношению к нам, не могли не возбудить нервного напряжения в наших юношеских сердцах.

Под таким вот впечатлением, только стали засыпать, а было уже за полночь, как вдруг залаяли собаки. Мы проснулись, прислушиваемся, затаив дыхание… Мы слышим шаги вдоль стены дома, вернее скрип снега от шагов. Как долго это продолжалось, говорили ли о чем с Николаем, не помню. Мне казалось, что наступил конец нашему существованию, что за окном что-то подготовляется: тут и поджог дома, и разрыв бутылочной гранаты, брошенной в окно, и, может быть, уже свершается преступление во второй половине дома, где спят отец, мать и младшие дети.

И в этот наивысший момент возбужденного состояния Николай мне шепчет: «А почему не слышно собак? Ушли?»

«…В ночь под крещение с 5 на 6 января 1918 года снова ночные посетители нарушили наш покой. Морозная ночь. Крещенская ночь. Внезапно заливающийся дружный лай собак… Со скрипучим звонким шумом подкатил к нашему крыльцу фаэтон, запряженный парой темной масти лошадей. На козлах сидел человек, повернув голову к крыльцу нашего дома. Из-за поднятого кузова фаэтона, затенявшего сидение, не могли разглядеть, был ли еще кто-нибудь. Собаки заливались непрестанным лаем.

Проходили секунды, минуты, а зловещий фаэтон, человек на козлах, были безмолвны. В этом безмолвии, неподвижности было что-то зловещее. Хотя первые моменты страха прошли, но меня охватило какое-то чувство напряжения.

Увидел Николая, стоящего недалеко от меня и, казалось мне, совершенно спокойного, с револьвером в руке. Он передал в мои руки обрез винтовки с пятью патронами и четырьмя обоймами, которые я сунул в карман.

Стоянка приезжих длится более получаса. Играют нервами. Мы тоже молчим, не подаем признаков жизни. И, удивительно, стало даже смешно от такой игры нервами. А собаки все лают и лают… Наконец, человек на козлах пошевелился Лошади стали заворачивать к выезду. Завернув на дорогу, лошади тронулись рысью в сторону Больших Липняг. Эта жуткая, тревожная ночь, крещенская ночь осталась в памяти навсегда.

6 января 1918 года узнали, что в Киеве переворот. Снова захватили власть украинские националисты Центральной Рады, и наступают немцы. Время настало тревожное… События развивались сами собой. В конце февраля немцы и гайдамаки были от города Хорол в километрах 50–60. Наутро узнали, что власть в Хороле захватили повстанцы «революционного» украинского правительства. Большевики бежали. К вечеру, на стацию Хорол прибыл поезд. На этом поезде был небольшой отряд красноармейцев. Он был обезоружен. Об этом было кем-то сообщено, куда нужно, и ночью к станции Хорол прибыл эшелон с красноармейцами. Охрана на станции Хорол была захвачена ими и обезоружена. К полуночи весь город был занят красноармейцами.

Первые числа февраля 1918 года были омрачены поджогом нашей усадьбы. Поздним вечером, кто-то увидел столб дыма за усадьбой, в сторону дороги. Сначала полагали, что это горит ветряная мельница у дороги. Когда побежали все в том направлении, то оказалось, что дымит с угла наших скотных сараев. Быстро отбросили от сарая дымящуюся кучу соломы, увидели, что дымилась большая тряпка, смоченная керосином, подложенная, к счастью, в мокрую солому, под которой лежал снег. Поэтому она и дымилась, а не горела. Пожар был предотвращен.

В одну из ночей февраля в полночь разбудил нас внезапный захлебистый лай собак, потом страшный удар в окно. Рама и стекла полетели в комнату, и тут же ошеломляюще громкий звук выстрела в комнату. Один, два, три выстрела. Все спавшие бросились из своих постелей, кто под лавку, кто на печь, напрочь перепуганные … Потом снова по выстрелу в каждое окно нашей хаты. Выстрелы завершились требованием: «Даешь бабка двадцать тысяч! Дашь бабка двадцать тысяч!» Мы молчали… Собаки ожесточенно лаяли… Потом лай удалился к дороге и совсем затих. Мы не спали до утра.

Наконец рассвело. Завесили, заткнули выбитые окна дерюгами, подушками. Вышли во двор. Оказалось, у нас забрали все восемь штук гусей и откормленного большого кабана. Когда стали убирать постели, то оказалась простреленным пулей одеяло, которым был покрыт меньшой братишка Петро. Немножечко ниже пойди, пуля задела бы Петра. Настали опять неспокойные дни и ночи».

Дальше Карп Игнатьевич описывает еще одно нападение на их хутор:

«…Сквозь сон услышал звук, звук сильный, но какой-то глухой. Вскочив с постели, явственно услышал приглушенный выстрел из винтовки. Выстрелы повторились. Тишина. Собаки не лаяли. Я застыл в томительном, напряженном ожидании. Через некоторое время услышал выстрелы у соседа, отстоявшего от нас метрах в четырехстах.

Я вышел из хаты. Подходя к окнам, увидел, что окна все выбиты. Во все восемь окон произведены выстрелы из винтовки. Через окно комнаты, где спали отец и мать и младшие сестры, спросил: «Вы тут живы?» И только теперь отец и мать отозвались.

Стрелял один человек. Разобьет окно, всунет винтовку и стреляет, так в каждое окно. Вот почему звуки выстрелов были приглушенные. Страху набрались. Все дрожали от страха.

В начале марта месяца начали наступление немцы и петлюровцы. Они были уже в Лубнах, но в самом Хороле были еще красные».

Зеленой бахромой убрались березки. Над курганами, над раскидистыми акациями и высокими тополями струился и дрожал теплый прозрачный воздух. Небо было синим-синим, прозрачным и глубоким. Ласковое солнце несло тепло, а тепло несло надежду… Николай Лоза, расстегнув шинель и сняв картуз, подставил лицо солнцу. Ласковый ветерок овевал его.

«Эх! Хорошо жить!» – вдыхал он полной грудью густой мартовский воздух.

…В один из дней Николай решил направиться в Хорол. С ним вместе поехал хуторской сосед, молодой здоровенный парень Исидор Сыч… В Хороле были красные. Николай Лоза и Исидор Сыч попали в облаву красных патрулей и были арестованы.

Вот как последующие за этим события и трагическую смерть Николая Игнатьевича Лозы описывал его младший брат Карп Игнатьевич Лоза много лет спустя в своих воспоминаниях:

«Теперь о трагической смерти брата Николая. В один из дней второй пятидневки марта месяца 1918 года, когда немцы и петлюровцы, по слухам, были уже в Лубнах и слышна была орудийная канонада, Николай вздумал пойти в Хорол. С ним сговорился пойти сосед Исидор Сыч, здоровенный парень 19 лет. Их интересовало, что же происходит, да и оставаться в селе, особенно на хуторе, было небезопасно. Но больше всего их интересовало, что творится на фронтах войны, на Украине, в России и в целом во всем белом свете, так как в села в то время ни каких газет не поступало.

Пришел к Николаю Сыч, Николай стал собираться в дорогу. Мать, узнав о намерениях Николая идти в Хорол, уговаривала его не ходить. Николай настаивал, что пойдет.

Они ушли… Мать с расстройства и со злости крикнула ему вслед: «Шоб ты пишов и не вернулся!» И Николай, действительно, живой не вернулся».

Дальше Карп пишет:

«На второй день, немцы и петлюровцы заняли город Хорол и нашу станцию Веселый Подол. Большевики отступили на Полтаву и Харьков. На другой день дошли до отца и матери слухи, что в больницу в местечке Семеновка доставлено несколько трупов, убитых большевиками при отступлении. Среди них есть труп молодого парня.

Отец и мать немедленно поехали в больницу. В мертвецкой больницы лежало несколько изувеченных трупов, среди их был опознан труп Николая, по уцелевшей левой стороне лица и тела. Оба глаза были выколоты. Правая сторона лица, правая рука, бок и на бедрах мясо ободрано до костей. Говорили, что несколько трупов (8 штук) было выброшено из вагона на перрон. А труп Николая был обнаружен в километрах в трех от станции Веселый Подол в сторону города Хорола между рельс, в одном изодранном нижнем белье».

«Кратко опишу обстоятельства насильственного лишения жизни Николая», – писал дальше в своих воспоминаниях Карп Игнатьевич:

«…Отец начал собирать сведения о причинах и обстоятельствах его смерти. Прежде всего, обратились к Исидору Сычу, с которым Николай вышел из дому. Сыч Исидор возвратился домой на второй день к вечеру больной, избитый, молчаливый. Некоторое время лежал дома, никуда из дома не выходил, ни с кем из домашних не говорил.

Отцу, да и домашним он сказал, что их задержали при подходе к городу Хорол и отправили на станцию Хорол. Его на второй день отпустили, а Николая оставили. В остальном категорически отказывался что-либо сказать, что было с ним и почему убили Николая.

Володя Сокол, сын начальника станции Хорол, мой одноклассник, видел Николая и здоровался с ним издали около 14 часов дня, когда он шел в училище на занятия. Николай, здороваясь, улыбнулся, как-то рассеянно. С Николаем шел рядом высокий парень и четверо вооруженных винтовками красноармейцев. Шли они по дороге. Володя Сокол сказал мне об этом только после похорон Николая.

Кто-то из железнодорожников станции Хорол рассказал отцу следующее: арестованных несколько человек держали в одной из комнат станционного помещения под охраной. Водили их поодиночке, куда-то на допрос. Приводили оттуда избитыми с кровавыми ссадинами на лице…. Через некоторое время Николая и Исидора снова увели на допрос (одновременно). Их снова допрашивали, и Исидор Сыч сказал, что Николай – офицер. Исидора через некоторое время отпустили, а Николая оставили».

Так донос Исидора Сыча, что Лоза – офицер, решил судьбу Николая. Красные изверги его били, обзывали «офицерской мордой», ему со смехом выкололи глаза…

Может быть, кто-то другой, ради сохранения своей жизни плакал, умолял, убеждал бы красных, что он из крестьян, что офицером стал случайно, что он такой же, как они…

Но не Николай Игнатьевич Лоза! Он принял смерть стоически, не изменив присяге, офицерской чести и офицерскому достоинству!

«К вечеру станция Ромодан была захвачена немцами, – писал дальше Карп Лоза. – Красные отряды вынуждены были отступать из Хорола на Полтаву по линии железной дороги на Веселый Подол. Арестованных, несколько человек: помещика с женой, попа с попадьей и еще четырех человек и Николая, погрузили в задний пассажирский вагон отступающего эшелона.

Один из оставшихся в живых потом рассказывал, что над ними очень издевались, били, кололи со смехом…

Николая сильно били, кололи штыками, называли «офицерской мордой». Со смехом выкололи глаза. В конце концов один из них якобы сжалился и предложил: давайте привяжем к поезду, пусть бежит за поедом. Добежит до станции Веселый Подол, отпустим. Так и сделали. Раздели, только оставили нижнее белье, закинули за шею веревку и, когда поезд замедлил ход по горку, спустили с вагона.

Три путейских сторожа (будочники) видели бегущего человека в белом (это было ночью) за поездом. Но когда поезд пошел быстрее, то Николай не выдержал, задохся и свалился. Так и тянулся по шпалам между рельс, пока не испустил дух. Веревку обрезали, не доезжая трех-четырех километров до станции Веселый Подол. Вот почему у него правая сторона тела вся ободрана до костей от головы до ступни правой ноги. Остальные семь трупов, сильно обезображенных, были выброшены из вагона на станции Веселый Подол».

Так спокойно, без злобы, с какой-то внутренне отрешенностью и опустошенностью описывал Карп Игнатьевич Лоза трагическую смерть любимого старшего брата офицера русской армии прапорщика Николая Игнатьевича Лозы в своих воспоминаниях написанных в 1962 году.

Свобода, сколько преступлений совершено твоим именем!

…Последнее, что в жизни видел Николай Лоза, нет, не глазами, глаза ему «со смехом выкололи» красные, а мысленным зрением – это бескрайняя степь. Ее он видел все шире и шире, словно поднимаясь вверх, выше и выше…

Последнее, что он слышал в своей жизни – стук колес поезда, переходящий в заунывный колокольный звон…

Очевидцы, путевые обходчики, видели в темноте бегущую за поездом в белом исподнем фигуру, потом человек задохся, упал на рельсы и поезд потащил его дальше…

Так трагически и зверски оборвалась жизнь офицера русской армии Николая Игнатьевича Лозы. Так вспыхнула и погасла звездочка его жизни, как гасли звездочки миллионов жизней, погружая Россию во тьму. Во тьму междоусобицы, братоубийства, во тьму троцкистско-ленинского террора. По всей стране зазвучали панихиды по невинно убиенным…

Именно в 1918 году появился романс на стихи поэта Филарета Чернова: «Замело тебя снегом, Россия…»

Замело тебя снегом, Россия

Запуржило седою пургой.

И холодные ветры степные

Панихиды поют над тобой.

оплакивавший судьбу России, проклинавший большевиков…

Невозможно без кома в горле читать, как переживал Карп на похоронах. Словами, полными горя, описывает он похороны своего любимого старшего брата:

«В больнице Николая омыли, одели, положили в гроб и перевезли труп в церковь.

На другой день его хоронили на нашем хуторском кладбище. Гроб с его телом несли из Семеновки в наше село на плечах, на расстояние четыре километра.

Шествие со священником и певчими сопровождало очень много людей. Шел и я за гробом. Мать, отец, сестры и многие из соседей оплакивали жалобно, скорбно. Я почему-то был как одеревеневший, шел, не плакал. Это несчастье оглушило меня так, что я не мог, не в силах был постичь всей его глубины. Не верилось мне, что моего брата, товарища и друга сегодня зароют в холодную сырую землю, и не услышу я больше его голоса, задушевного братского слова, не увижу его улыбки, его веселых карих глаз. Не верилось, что его глаза навсегда закрыты, что губы никогда ничего не скажут…

Но на кладбище, когда опустили гроб и ударились первые комья земли о крышку гроба, я вздрогнул, как от удара в мое сердце, в мою душу… Я почувствовал, что мне не хватает воздуха, что я задыхаюсь… И только теперь потекли жгучие слезы, слезы безутешного, невозвратного…

Я не осознавал, что уходило от меня, с братом в небытие, не знал, чувствовал, что это, что-то большое и очень для меня важное, нужное… Ведь все детство, это не только я, но и братишка Николай. И вместе с ним уходила из моей жизни и часть меня – часть моего детства, отрочества и моей юности, ушло от меня навсегда…»

Как тяжело было Карпу после похорон. Какой жестокий удар по сердцу и психике, какой ужасающий нервный припадок он пережил:

«Тяжелое, неотвратимое горе поразило меня, мою юность в те мрачные дни марта месяца 1918 года. Навсегда омрачили мое сознание, и мне казалось, что никогда уже солнце не будет сиять радостью в моей душе.

С кладбища возвращался домой в оцепенении, ничего не видел, не слышал, с тяжелым камнем в груди. Но когда я вошел в хату, то опять острая боль сдавила мое сердце…

В оцепеневшем мозгу всплыли воспоминания… Я живо представил Николая, тут, рядом с собой, куда бы я ни зашел, куда бы ни посмотрел… Вот он, тут стоял, сидел, лежал еще вчера… Я не мог успокоиться. Ходил везде, заглядывал во все уголки: видел его одежду, часы, книги, которые мы читали… Заглянул во все уголки двора, усадьбы, сада, где мы с ним ходили, бегали, играли… Представил нашу недавнюю встречу, такую радостную, такую задушевную, хотя и омраченную ночными переживаниями в зимние январские дни и ночи.

Сознание действительности, что Николая уже нет, что мне не придется больше его увидеть, вызывало во мне глубокую скорбь, душевную боль, так сильно сжавшую мое сердце, что ужасающий нервный припадок потряс мой организм. Долго не мог прийти в себя. Начал страдать жестокими головными болями».

Сколько горя, безмерного горя принес их семье красный террор:

«Все эти дни мать была, как бы без памяти, пришибленно-молчаливая… Я и теперь вижу ее лицо, какое-то измученное, со скорбными морщинами, слепое, никогда мною не виданное ранее. Никто, мне кажется, не переживал так болезненно смерть Николая, как она».

Много месяцев Карп не мог успокоиться:

«Часто на меня находила грусть-тоска, при воспоминании об убийстве Николая, – писал позже Карп Игнатьевич. Особенно тревожило мою возбудимость тиканье и бой часов, когда я улягусь спать. Тотчас всплывает передо мной брат Николай в те счастливые, радостные дни наших встреч. Сердце так тихо заноет, захлестнется теплотой, жаром, а потом защемит от жизни такой красивой и такой жестокой».

Шло время, но боль утраты не покидала его:

«Прошло три месяца после похорон Николая, а он стоял у меня перед глазами, живой, до боли дорогой, родной, близкий. Воспоминания о нем вызывали в душе ноющую боль. Я припоминал еще и еще все лучшее, что связывало меня с Николаем, и мне казалось, что эта утрата, эта скорбь никогда не покинет меня».

Скорбь эта не покинула Карпа Игнатьевича Лозу до конца жизни…

На этом я завершил книгу.

…За окном лил дождь. Северо-западный ветер бил потоками воды в стекла нашего загородного дома, стоящего на берегу реки Вуоксы, словно желая нарушить мое торжественное душевное состояние, связанное с окончанием многолетнего труда. Я завершил работу над этой книгой и осенью 2018 года поставил «точку», описав непростую жизнь и трагическую судьбу офицера русской армии прапорщика Николая Игнатьевича Лозы, убитого красными в 1918 году.

«Мистическое совпадение: 1918 год и 2018 год, – подумал я. Должно было минуть сто лет, прежде чем жизнь и судьба Николая Игнатьевича Лозы вышли из тени исторического забвения».

Я закончил книгу тяжелыми переживаниями и скорбью о погибшем любимом старшем брате, его младшего брата, считая, что это и есть окончание рассказанной на страницах книги истории.

Сильный ветер снова и снова бил в стекло, словно пытаясь достучаться…

И не напрасно!

Я снова сажусь за стол и продолжаю книгу… Пришло понимание того, что прошедшая на этих страницах короткая, так жестоко оборвавшаяся жизнь офицера русской армии прапорщика Николая Игнатьевича Лозы, – не единичная трагедия, а судьба целого поколения, поколения молодых офицеров, воевавших в Великой войне, поколения, являвшегося опорой российской государственности. «Служивое сословие», как называли защитников Отечества, еще со времен Петра Великого, на протяжении веков служившего стране, превратившись в слой общества образованный, культурный, элитный.

Как говорил генерал А. И. Деникин: «Берегите офицера! Ибо от века и до ныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности. Сменить его может только смерть».

Историческая справка

Историк С. В. Волков в своей работе «Почему РФ – не Россия» писал: «Мировая война существенно изменила структуру и состав служивого сословия. Почти все лица, имевшие соответствующее образование и годные к военной службе, были призваны в армию и стали офицерами и военными чиновниками.

…Общая численность лиц, носивших во время войны офицерские погоны, не могла составлять менее 347 тысяч (92 тысячи – пополнение из военных училищ, 140 тысяч – из школ прапорщиков, 25 тысяч – из нижних чинов, около 2 тысяч – из иных источников и 8 тысяч – флот). Из этого числа следует вычесть потери, понесенные в годы войны.

…К концу 1917 года в живых оставалось 320 тысяч человек. Численность врачей и иных военных чиновников составляла около 140 тысяч человек. Таким образом, численность служивого слоя составляла около 600 тысяч человек».

Будучи опорой государства, этот слой встретил большевистский переворот резко враждебно. Поэтому именно это служивое сословие большевики в первую очередь считали препятствием для достижения целей своей партии. Не только офицеров, фактически большевики хотели уничтожить весь культурный слой страны.

В. Ленин писал: «Возьмите всю интеллигенцию. Он жила буржуазной жизнью, она привыкла к известным удобствам. Поскольку она колебалась… нашим лозунгом была беспощадная борьба – террор» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 37. С. 219).

Зверство и садистская изощренность, с которой были убиты офицер русской армии Николай Игнатьевич Лоза и другие несчастные, случайно попавшие вместе с ним в облаву красных, и называется «террор». «Террор» – по-французски «ужас». Запугивание всего населения, чтобы молва об этих зверствах вселяла страх во всех, чтобы парализовать у людей волю к сопротивлению. Отсюда понятна фраза Ленина: «Террор – это средство «убеждения» покоренного народа» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 45. С. 405).

Трагическая смерть офицера Русской армии Н. И. Лозы не осталась в истории безвестной. В «Мартирологе русских офицеров участников начала белой борьбы на Юге России» советского историка С. В. Волкова я нашел упоминание о гибели прапорщика Н. И. Лозы: «Лоза Николай Игнатьевич убит большевиками 1919 г. в Семеновской волости Хорольского уезда».

Все верно, и Семеновская волость, и Хорольский уезд, вот только год гибели Лозы Сергей Владимирович Волков указал неверно. Николая Игнатьевича Лозу убили красные в 1918 году.

С. В. Волков писал: «Подлинный террор (в смысле «запугивание») подразумевает внушение тотального страха… целым социальным, конфессиональным или этническим общностям. В этом случае власть намерена истребить вообще всех представителей той или иной общности».

Политика большевистских вождей Л. Троцкого, В. Ленина в 1917–1918 годах состояла в том, что люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, к определенному классу: дворянству, офицерству, священнослужителям, чиновничеству, интеллигенции – инженеры, ученые, врачи, деятели культуры и искусства, о которых, как пишет Р. Ключник в работе «Террор после 1917.». В. Ленин говорил: «…интеллигентики, лакеи капитала, мнящие себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно!» ( Ключник Р. Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление. СПб.: СПб РСП «Павел» ВОГ, 2009).

Ленин «научно» обосновал необходимость специальных репрессивных «органов» – Чрезвычайных комиссий: «…нам необходимы отряды вооруженных людей, необходимо беспощадное подавление насилием всяких попыток контрреволюции…» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 40. С. 295). Он писал: «Кто не за революцию, тот против революции…» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 41. С. 65).

Именно поэтому один из высших руководителей созданных большевиками репрессивных органов ВЧК М. Лацис, инструктируя своих «заплечных дел мастеров», требовал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Советов оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом суть красного террора» («Красный террор» 1.11.1918.).

Ему вторил первый председатель Реввоентрибунала К. Данишевский, отправивший на смерть тысячи людей по обвинению в контрреволюции: «Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карающие органы, созданные в процессе напряженнейшей революционной борьбы».

В период с 1917 по 1919 год органами ВЧК были убиты, как правило, без конкретных обвинений и без суда, 10 бывших царских министров и министров Временного правительства,16 губернаторов и генерал-губернаторов, 79 бывших генералов и адмиралов российской армии и флота, 10 бывших депутатов Государственной Думы, 17 членов семьи Романовых, включая несовершеннолетних детей. Главной виной этих людей была прежняя служба на высших постах империи и «чуждое» происхождение.

По данным самого М. Лациса, в течение 1918–1919 годов в рамках «красного террора» 86 893 человека были арестованы, 34 334 человека заключены в тюрьмы, 13 111 человек захвачены в заложники, 9498 человек отправлены в концлагеря, 8389 человек расстреляны (Красный террор в цифрах и фактах // Дилетант. №033. 2018).

Современные историки считают, что эти цифры не полностью отражают и учитывают число жертв ВЧК, ибо большевики активно проповедовали идеи беспощадного уничтожения «врагов революции»: дворян, служителей церкви, предпринимателей, царских офицеров всеми возможными средствами.

Известно ленинское указание лета 1917 года: «Не пассивности должны проповедовать мы, не простое ожидание, когда «перейдет» войско – нет, мы должны звонить во все колокола… о необходимости истребления при этом начальствующих лиц» (офицеров. – А. Л.) (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 13. С. 374).

Уже тогда большевики уделяли первостепенное внимание физическому и моральному уничтожению офицерства. В результате большевистской агитации на фронте были убиты сотни офицеров. Как писал доктор исторических наук С. В. Волков: «Сразу после октябрьского переворота 1917 года офицеры стали главным объектом красного террора. Зимой 1917–1918 года и весной 1918 года множество их погибло при возвращении с окончательно развалившегося фронта на поездах и на железнодорожных станциях, где практиковалась настоящая «охота» за ними: такие расправы происходили тогда ежедневно во многих местах».

М. А. Нестерович-Берг в книге «В борьбе с большевиками» приводит рассказы очевидцев об убийствах офицеров на железных дорогах зимой-весной 1918 года. Об этом же пишет В. Е. Павлов в книге «Марковцы в боях и походах за Россию», том 1, изданной в Париже в 1962 году:

«…Всюду расстрелы, всюду трупы офицеров и простых обывателей… На вокзалах буйствовали революционные комитеты, члены их были пьяны и стреляли в вагоны… Чуть остановка, озверелая толпа бросалась на поезд, ища офицеров (Пенза – Оренбург)… По всему пути валялись трупы офицеров (на пути к Воронежу)…

…Поезд тронулся. На этом страшном обратном пути… на наших глазах расстреляли восемь офицеров (Чертково). Тоже на станции Волноваха и других.

…Его (офицера. – А. Л.) вывели из вагона в помещение вокзала, разули и, оставив лишь в кальсонах, отвели в комнату, где находилось уже около 20 человек в таком же виде. Оказались почти все офицеры. Они узнали свою судьбу – расстрел… (Кантемировка)»

Как эти описания убийств офицеров соответствуют тому, как, по воспоминаниям К. И. Лозы, на вокзале попал в облаву и был зверски убит красными его старший брат офицер Николай Лоза.

В умах русских людей большевистский террор связывается с деятельностью ВЧК, но на первом этапе в конце 1917 – первой половине 1918 годов часть расправ с «классовым врагом» осуществляли местные военно-революционные комитеты, командование отдельных красных отрядов и просто распропагандированные в соответствующем духе группы «сознательных борцов», которые, руководствуясь «революционным правосознанием», проводили аресты и расстрелы.

В материалах «Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков», изданных в Лондоне в 1992 году, пишется следующее: «…В начале января 1918 года на ст. Иловайской из эшелона 3-го гусарского Елисаветинского полка были выхвачены офицеры… и отвезены на ст. Успенская, где в ночь на 18 января расстреляны».

Особенно большие масштабы приняло истребление офицеров в Киеве в конце января 1918 года. С. В. Волков приводит свидетельства очевидцев: «Раздетые жертвы расстреливались в затылок, прокалывались штыками, не говоря о других мучениях и издевательствах. …Многие тела убитых, не имея в Киеве ни родственников, ни близких, оставались лежать там (Мариинский парк Киева) по нескольку дней. …Разбросанные по дрожкам парка раздетые тела, между которыми бродили голодные собаки, всюду кровь, пропитавшая снег…»

«По сведениям Украинского Красного Креста, общее число жертв исчисляется в 5 тысяч человек, из них большинство – до 3 тысяч – офицеров» (Стефанович М. Л. Первые жертвы большевистского массового террора. Киев. Январь 1918 // Часовой. №502).

И таких свидетельств сотни и тысячи по всей большевистской России.

В советское и постсоветское время в массовом сознании слово «террор» ассоциируется исключительно с событиями 1937–1939 годов, за которыми закрепилось наименование «Большой террор». Хотя репрессии 30-х годов не являлись террором, ибо были направлены на конкретных, опасных для государства лиц, а не на какие-то социальные общности.

Именно то, что люди в период 1917–1920 годов уничтожались не по делам, а по самому факту принадлежности к «враждебному» социальному слою, классу, позже советской пропагандой всячески затушевывалось, специально растворялось в общей массе «жестокостей Гражданской войны».

Тогда, весной 1918 года Гражданская война еще только разгоралась, но уничтожение образованного слоя граждан, в первую очередь офицеров, уже шло полным ходом.

В 1918 году над Россией, управляемой большевистским тандемом Троцкий – Ленин, опустилось какое-то мрачное, жуткое средневековье. Журнал «Дилетант» №33 за 2018 год в статье «Красный террор в цифрах и фактах» приводит случаи прямо средневековых ужасов: «Чекисты, получившие на местах неограниченную власть, быстро перешли к изощренным пыткам и жутким истязаниям арестованных. Харьков: у задержанных срезали скальп и сдирали кожу с ладоней. Воронеж: арестованных голыми сажали в бочку, утыканную изнутри гвоздями, и подолгу катали в ней. Царицын: во врем допросов обвиняемым пилили руки ноги до костей. Кременчуг: схваченных священнослужителей сажали на кол. Екатеринослав: обвиненных подвергали распятию. Кременчуг: арестованным выкалывали глаза и отрезали язык. Киев: к телу связанного задержанного прижимали трубу и запускали туда крысу, которая оказавшись в запертом пространстве, начинала прогрызать тело несчастного. Одесса: схваченных царских офицеров привязывали цепями к доскам, засовывали в топку и зажаривали заживо…»

«Красный террор» в политике большевиков-чекистов стал решающим начальным рычагом ликвидации мешающего им старого культурного слоя российского общества.

Именно за эти злодеяния уже в начале 1918 года Русская Православная церковь в лице своего патриарха Тихона предала большевиков анафеме, предупреждая, что им воздастся за их злодеяния.

И им воздалось…

Вождь мирового пролетариата В. Ульянов (Ленин) – фигура не только страшная, но и трагическая: в конце жизни оказался у разбитого корыта, отвергнутый, изолированный своими же соратниками, страдающий слабоумием. Не приведи Господи никому такой конец!

Другой пламенный вождь пролетариата – Л. Бронштейн (Троцкий), изгнанный из страны, окончил жизнь на чужбине под ударом раскроившего его череп ледоруба, убийцы, подосланного своими же соратниками. Революция с хрустом пожирала собственных создателей…

То, что сделали большевики, в ходе «красного террора» уничтожив лучший слой общества Российской империи, сопоставимо разве что с результатами иноземного завоевания, да и то не всякого. Следует сказать, что большевистская политика «красного террора» оказалась исключительно эффективной. Не оставляя представителям образованных слоев, которых практически всех причислили к «буржуазии», возможности выжить, она сделала в дальнейшем возможным их вербовку в «сексоты» (секретные сотрудники), взаимное доносительство и даже предательство…

Л. Троцкий писал: «Террор как демонстрация силы и воли рабочего класса получит свое историческое оправдание именно в том факте, что пролетариату удалось сломить политическую волю интеллигенции».

Нет, никогда «красный террор» не получал и никогда не получит оправдания истории!

Большевикам не удалось сломить волю народа, как не удалось им сломить волю офицера русской армии Николая Игнатьевича Лозы, как и тысяч других честных людей, не согласных с политикой и методами достижения целей большевистских вождей Троцкого и Ленина.

История все расставила на свои места…

Оглавление

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка

Историческая справка