Роман Елиава
Как Ахиллес помогал Гомеру Илиаду писать
Когда солнце стало клонится к земле, а дневная жара стала спадать, вместе с легким ветерком в жилище поэта принесло голос его друга.
— Гомер, ты здесь?
— Да, Ахиллес, приветствую тебя, достойный муж и мой преданный друг, заходи скорее, не стой на этом солнцепеке.
— Ты прав, скорее в тень, — сказал вошедший Ахиллес, вытирая пот со лба, обрамленного поредевшими седыми волосами. Сегодня особенно жарко. Я принес вина, но оно совсем теплое.
— Я сейчас налью холодной воду из колодца, — ответил на это Гомер и вышел.
Ахиллес, кряхтя, ибо он был уже не молод, чтобы так далеко ходить по жаре, присел на табурет и огляделся. Он оторвал друга от работы, на столе лежали листы папируса, исписанные убористым почерком Гомера.
— Я вижу работа у тебя идёт, — сказал Ахиллес, когда вошел поэт с большим кувшином студеной воды.
— Да я закончил первую поэму и начал писать вторую, но пока не придумал для неё название. Нужно закончить Илиаду и рассказать, как мы все вернулись по домам после войны.
— Многие не вернулись, — мрачно вздохнул Ахиллес, он немного отдышался, встал и взял со стола посмотреть один из листов папируса. Оба Аякса погибли, хитроумный Одиссей так и не вернулся домой.
— Ты думаешь он ещё жив? — задумчиво спросил Гомер, разбавляя принесенное вино колодезной водой.
— Кто знает, кто знает, он очень умён, чтобы просто погибнуть или сгинуть где бы то ни было, — Ахиллес положил листок назад и почесал волосатую грудь под туникой.
— Я любил его, — сказал поэт, — но не стой друг мой, присаживайся.
— Все любили Одиссея, надеюсь, что он ещё жив, вернется к себе на Итаку, а затем поведает нам о своих приключениях. Да, наверняка, их было много.
— Могу себе представить, — медленно произнёс Гомер.
— Могу тебе поверить в этом, вы поэты славитесь своим воображением, — Ахиллес отхлебнул разбавленного вина. Уф, хорошо, попробуй Гомер.
Поэт задумчиво пригубил чашу и посмотрел на Ахиллеса, тому стало явно получше, он расслабленно сидел на стуле, небольшой животик выпирал из-под туники. Никто не молодеет.
— Но что привело тебя ко мне, мой друг, в столь жаркий день? — спросил Гомер.
— Я давно собирался. Слышал, что ты закончил Илиаду и её уже многие знают наизусть.
— Это так, нужно быстрее всё закончить, стар я становлюсь. Глаза уже подводят, боюсь ослепну раньше, чем закончу.
— Это я тоже слышал, — тяжело вздохнул Ахиллес, положив одну ладонь на свой животик. Но если такое и случится, то любой готов будет помочь тебе. Стать рукою великого поэта это честь.
Гомер отмахнулся, но было видно, что ему приятны слова друга.
— Визит мой как раз и связан с твоей поэмой, — продолжил Ахиллес.
— Как именно?
— Хотел я обсудить с тобой отдельные её моменты.
— Какие, например?
— Вот, в самом начале ты написал, если это верно мне прочитали:
На день десятый Ахиллес созвал народ,по напущенью Геры.Богини белокурой, что скорбию терзаласьпо гибнущим данайцам.Когда ж собранье стало начинаться,явился и он сам, герой наш, Ахиллес,ногами быстро семенящий.
— Всё верно, так я и написал, — подтвердил Гомер. Сама супруга Зевса направляла тебя.
— Так оно и было, я не возражаю, — сказал Ахиллес, — но ногами семенящий, Гомер, это повторяется потом сотню раз в поэме.
— Так и есть, ты прав. Но такова твоя походка, Ахиллес, ты быстро передвигаешь ногами, ходишь быстрыми мелкими шажками, семенишь. Все, кто знают тебя, отмечают это в тебе. А моё дело как поэта описать каждого героя поэмы, отметив его отличительные черты и характеристики.
— Но, Гомер, друг мой, ты же великий поэт, а Илиада монументальное произведение, которым будут восхищаться тысячи поколений наших потомков! И ты пишешь — ногами быстро семенящий! Разве это поэтично?
— Да, ты прав, — задумался Гомер. А если так:
В десятый день созвал всех Ахиллес на сбор,ему внушила это Гера.Богиня белокурая страдала, от гибели данайцев.Когда народ уже собрался, то перед ним герой наш, быстроногий Ахиллес, мгновенно показался.
— Быстроногий Ахиллес, — смакуя произнес гость. Видишь, ты же можешь, когда захочешь, ты действительно велик. Смысл тот же, а как звучит. Быстроногий!
— Ну вот мы и разрешили нашу небольшую проблему, — сказал Гомер, довольный что угодил другу.
— Да, спасибо тебе, Гомер, только вот, есть ещё один момент.
— Какой момент? — нахмурился поэт.
— Он в гневе меч свой обнажил,и тотчас же Атрида бы убил.Но много было их вокруг, не победить,был вынужден себя он усмирить.
— А здесь, что не так? Разве ты его убил? — изумился поэт.
— Да, ты прав, так и было, — начал успокаивать Гомера Ахиллес. Но выглядит это, как будто я, Ахиллес, равный богам, испугался обычных людей.
— И что ты предлагаешь?
— Перепиши эти строки, Гомер. Ты же сам
