скажете, что мать уехала на похороны к сестре и пока решила там остаться. Сестра кажется, в Болгарии проживает? – всё тот же сотрудник службы безопасности говорил со мной. Я помню, я лишь кивал. Кивал и думал, что будет с Маняшей, с Костей. О себе я не думал.
Они всё о нас знали… Каждое движение, каждое продвижение в течении последних лет пяти…
– Если вы сделаете, что-то не так… – сотрудник ФСБ постучал ручкой по дорогому столу. – Ваш сын в авиационном учится? Там легко на практике подстроить несчастный случай, вы ведь понимаете. С летальным исходом.
Так и завертелось. Шли бесконечные месяцы. Пока настоящий «вождь» находился в коме, после какого-то удачно-неудачного покушения (или аварии?), я исполнял его роль – ходил на совещания, ездил в другие страны, перед этим спешно уча их законы и обычаи, дабы не «спалиться» безграмотностью, фотографировался на баннеры.
Сколько раз я смотрел на свое лицо в гримерке, и ни разу мне не хотелось как-то испортить его, порезать или что-то вроде того. А теперь…
Маняша была у них. Иногда они в качестве мотивации давали трубку на короткий разговор с ней. Я слушал её плач, обещал, что все будет хорошо и всё.
Костя учился, гулял. А я будто бы был в длительных гастролях… У меня сжималось сердце, когда я вспоминал его смех, так похожий по тональности на мой…
Все это продолжалось изо дня в день. Ко мне подсылали психологов, которые должны были промывать мне мозги, что это ради страны. Но я-то теперь был в курсе всей этой плесени, что творилась за экранами телевизоров, за закрытыми дверями кабинетов, в головах высокопоставленных чиновников. Вся это грязь и мишура – а все ради того, чтобы удержать ВЛАСТЬ.
– Вам предстоит прямой эфир, – сказала женщина, координирующая мои действия. – Все вопросы, конечно же, мы проконтролируем. Ответы – здесь.
Она кинула мне желтую папку со скоросшивателем, внутри которой были листы.
– Помните – за вами наблюдают все, – она пристально глянула на меня.
Но меня не пронять этим холодом чужих глаз. Все-таки я актер с многолетним стажем зрительского недоверия…
У меня всё уже было заготовлено.
***
Синяя стена с логотипами за спиной. Впереди – камеры и аудитория кукол-людей готовых взорваться аплодисментами по команде. Я взглянул на микрофон – казалось, что вот-вот из него послышится шёпот.
В этот раз я накладывал грим сам. Все безупречно, кроме одного – под гримом скрывалось лицо, а под лицом…
–…И мы начинаем!
Послышались хлопки. Пара однотипных вопросов. У меня гулко билось сердце – сейчас, сейчас.
Маняша – что с тобой будет? Костя… Столько народу обмануто… Разве МЫ этого заслуживаем.
Вот и заключительная речь президента. Камеры направлены на мое лицо. Тишина.
– Кхе-кхе, – мои голосовые связки задрожали от нервного напряжения. Расслабься. Это всего лишь еще один спектакль. Последний спектакль.
Я резко поднес руки к лицу и впился ногтями за уши. Медленно, отрываясь от настоящей кожи, снялась маска. Лицо вождя на ней скукожилось, словно скисший апельсин.
– Настоящий президент мертв, – заявил я. – Куклы в зале беспокойно задрожали, режиссер схватился за голову и осел на пол. Ко мне уже направлялись сотрудники службы безопасности. – Мертв, как и политика этой страны. А я всего лишь актер из города N. Актер первого плана, заметьте. Я обращаюсь к народу – теперь все в ваших руках.
Режиссер, наконец, сообразил приказать включить рекламную паузу. Это был конец мне, но начало новому.
Фсбшник заломил мне руки и вывел из помещения в узкий коридор Останкино.
– Ты всех приговорил к смертной казни, – прорычал он, имея в виду Маняшу, Костю и меня.
– Всех не перебьете, – прошептал я в ответ, имея в виду народ, сползая на пол с раной в груди.
Так началась революция.
Askold De Gerso Gerseau
Пути Господни неисповедимы
В тот студёный морозный вечер я набрёл на это кафе совершенно случайно, сам до конца не осознавая, для чего я это делаю. Кажется, день был пятничный. Или всё же субботний? А вообще какая по существу разница? Можно было также ненароком прийти сюда и в понедельник, едва ли что-то поменялось бы от этого. Кафе, хоть и открылось относительно недавно, ещё не успели даже вывеску «мы открылись» убрать, но полюбившееся горожанам, что постоянно здесь справляли свадьбы, торжества, корпоративы, но в тот вечер, в зале основной контингент посетителей составляла молодёжная аудитория.
Едва ли это было каким-то мероприятием, поскольку они были разобщены: кто сидел за столом, лениво потягивая пиво, другие стояли или танцевали под медленные аккорды гавайской гитары. Ничего особенного…
Я зашёл и кивком головы: не вычурно, но с достоинством, поприветствовал знакомых. В ответ мне так же помахали руками. Размеренными шагами подошёл к стойке бара.
– Мне баночку пива «Будвайзер», пожалуйста.
– Вам ноль пять или двадцать пять? – с долей иронии спросила девушка-бармен, видимо, подумав, что мне вдогон.
– Двадцать пять, – ответил я, не обращая внимания на
