один такой, но весенняя аттестация знала материал от буквы до буквы и открыто намекала, что все обязаны иметь такие же знания.
– Как-то у тебя с салатом не клеятся отношения. Что-то случилось?
На вопрос я ответил не сразу. Было непривычно то, что кто-то так искренне интересовался моей жизнью. Повернувшись к Вану, я потихоньку начал жаловаться.
– И если я не смогу сдать экзамены, то… – я представил, как прихожу домой, говорю родителям о несдаче, вижу их округлённые глаза, вижу, как приходит домой человек в черном костюме и выселяет сначала родителей из их тесной комнаты, а потом меня из моей тесной квартиры. А я не могу поднять голову и посмотреть на бедных родных, у которых нет денег для того, чтобы жить в самой маленькой клетушке и обеспечивать своего сына-олуха.
– Ну что? Представил? Придется стараться. В труде рождаются герои, как говорится.
Последнюю фразу он сказал на русском, а потом перевёл её на мой язык. Первый вариант звучал очень красиво, и я попросил Вана записать произнесенную поговорку латинскими буквами на листочке. Ван улыбнулся до ушей, а потом добавил:
– Тебя ещё что-то беспокоит?
Я ответил «нет» и, взяв бумажку, начал кромсать зубами пищу, которую взял из дома. До начала лекции оставалось шесть минут.
***
(дата зачёркнута)
За 17 недель до катастрофы
Добрый вечер. После прогулки у меня остались только приятные впечатления. Рядом с домом лес – свежий воздух. Очень удобно. В парке, однако, интереснее гулять. Там людей побольше. А вот что неудобно, так это держаться от них на расстоянии ближе к вечеру. Подумают ещё, что я маньяк какой-нибудь или психопат с ножом – преследую их. Нужно специально отставать от них, сворачивать в стороны. Особенно странно это выглядит, когда я на глазах девушек поворачиваю назад и чуть не бегу от них. Пусть улыбнутся или посмеются, а лица моего всё равно не видно. Дувше, конечно, – странный парень: выглядит трудолюбивым, а учиться не хочет. Или не может. Но по чертам лица – еврей. Значит, нужно набраться терпения и всё вскоре получится. «Tempo al tempo2», – говорил мой друг. Интересно, соблюдает ли он шаббат? Учился он в хедере? Родители его – наверняка, однако с такими ритмом учебы и успеваемостью от принципов приходится отказываться. ***
Примерно спустя две недели мы с Ваном повстречались вновь. Я поднимался по ступенькам ко входу в этюдариум, рассматривая колонны здания, которое скорее было похоже на античный памятник, а не на лучшее действующее учебное заведение мира. Я проходил мимо компании, в которой часто тёрся немец. Ребята почти все курили – курили дешёвые сигареты – и через слово ругались матом. Когда немец затянулся и прищурил на меня один глаз, я понял, что сейчас все повернутся и точно скажут пару обидных слов.
– Вон мозгляк идёт, этот, с химфака.
– Как же он похож на поросёнка, – произнёс немец.
– Боров, – вставил кто-то, но его быстро скомпрометировали:
– Какой же это боров? Вот я – боров, – и все в компании засмеялись.
– Давно здесь никто не спотыкался.
– Что, ты мне предлагаешь его опрокинуть? – с улыбкой спросил немец, но единственное, что он сделал, это сильно затянулся и выпустил большой клуб дыма.
За спину меня кто-то схватил, и я приготовился к худшему. Это был Ван. Он придал мне ускорения, дабы я быстрее очутился в здании, а сам, загородив меня телом, пожал руку немцу. Они о чём-то поговорили. Немец насмешливо покачал головой, докурил сигарету и начал доставать вторую. Ван потрепался ещё маленько с этой шайкой крыс, часто улыбаясь, затем постоял некоторое время молча, хлопнул по плечу друга-немца и вошёл внутрь здания.
Ван сразу обнаружил меня глазами-объективами и исследовал с ног до головы:
– Ты как?
– Нормально, – но я не чувствовал себя нормально. Я был унижен и сконфужен. – Эти дегенераты меня редко замечают – спасибо хоть на этом.
– Да… Есть у тебя любимый орех?
– Что? – я реально не понял, как в голове у Вана родился подобный вопрос и как можно разговаривать на тему орехов.
– Держи, – и Ван передал в мои руки пакетик с арахисом и орехами.
Я, естественно, не хотел есть, но, боже, я вообще никогда не ел орехов! Я даже их запах не знал, потому что орехи – удел состоятельных людей. Всегда очень дорогие. Я лишь был осведомлён о том, как они выглядят. Следовательно, первое, что я сделал, это понюхал орехи, развернув пакетик.
Ван, видя моё дикарское любопытство по отношению к сему объекту, зачерпнул немного содержимого пакетика и кинул в рот. Улыбнувшись одними губами, Ван сделал знак рукой и пошёл на занятия.
Разумеется, я уничтожил содержимое пакетика в тот же день – у них был замечательный маслянистый вкус, – принеся часть орехов и арахиса маме с папой.
***
(дата зачёркнута)
За 14 недель до катастрофы
Latélépathie – это молодая наука, опирающаяся на очень малое кол-во трудов. Юнг, Чалдини, Фрейд, Айзенк, Адлер и множество философов – от
