лицом вперёд, подмяв собой листья папоротника и сломав древко стрелы, торчавшей из вытекшей глазницы.
Илья опустил меч и только теперь позволил себе удивиться всему произошедшему и ещё тому, как же огромен был поверженный горбун. Огромен и могуч. И совсем не походил он ни своими повадками, ни даже обличьем на человека.
Вокруг Ильи уже стали собираться обозники, позабыв про оружие, кто какое захватил, и жадно разглядывая недавно поминаемого досужими словами Соловья-разбойника, оказавшегося таким грозным воочию…
…Я только слышал о них, и уж никак не думал, что могу повстречать одного здесь, где появиться он никак не мог. Выходит, одного позабыли. Уцелел-таки… Их завезли ещё во времена третьего посещения, большей частью высадив на обоих Американских континентах и совсем уж немного на территории Магриба. Единственное литературное упоминание о них принадлежит Гомеру, так как индейцы письменностью не обладали, а узелковым письмом кипу не очень такое и запишешь. Однако старина Гомер превратил этих чудовищ явно мужеского полу в энергичный феминистический образ Сирен, с коими довелось столкнуться Одиссею. Но великий слепец Гомер, похоже, не сознательно исказил этот страшный образ, скорее всего, такими дошли до него сведения. Немного было очевидцев, способных поведать об этих жутких встречах, ибо выжить после свидания с Сиреной – даже одной – было делом мудрёным. Однако выжившие находились. Губительные песни Сирен – куда поэтичнее того жуткого способа расправы, который на самом деле был присущ этим чудовищам. Мне довелось повстречать выживших. Это были свихнувшиеся мореходы…Я хорошо смог его разглядеть среди спин не решающихся подойти ближе мужиков-обозников. Дьявольское всё-таки создание. Жуткое оружие, похожее на человека. Кстати, если отбросить на время мысли о гуманности, эту машину можно было бы назвать совершенной. Очень изящная конструкция, что ни говори. Резонатор, замаскированный под горб (в обычном «теле» он бы не поместился), и концентратор в зобу. Но чтобы подвести импульс, его бы потребовалось сделать гораздо бо́льшим, а они просто вынесли два подводящих потока в конечности, и он перед «выстрелом» просто приставлял руки к горлу. Гениально. И при этом всём – невероятная маневренность: если бы я не видел, как он гимнастом скакал с ветки на ветку, не поверил бы. А окажись он полностью исправен – и я, может, не успел бы. Эх, Илюшка, знал бы ты, каким чудом жив остался…
…Вокруг Ильи собирался обозный люд, а он неподвижно стоял, вперив взгляд в битого врага и опустив меч к самой земле.
Долго никто не смел подойти ближе: стояли, разглядывая поверженного супостата, под которым расползалась чёрная лужа. Потом осмелели, придвинулись к остывающему телу, стали дивиться вслух:
– Эвон, с двумя стрелами по веткам скакал!..
– Да скакал-то с одной, той, что в ноге – сам видел! А когда Муромец ему в глаз засадил – сверзился.
– Ну да, ещё и после не сразу угомонился.
– Справно ты его, Илья. Добрый из тебя будет дружинник.
Самые храбрые принялись переворачивать мертвеца на спину:
– Ба, да он аж горячий!
Народ отшатнулся.
– А ну как ещё жив?..
– Да нет, кончился… Не дышит. И хоть горячий, а костенеть начал. Эвон, лапищи не разогнуть!
Перевернули на спину и вокруг заохали:
– Да кто ж это? Лицом вроде не славянских земель…
– Хазарин, должно. Тёмный весь. Да в кожах. Тьфу, по́гань!..
– А может, нежить? – робко подал голос Тюря.
На него замахали руками:
– Да ты что, парень?! Ты эту погань с нежитью-то не мешай. Не к добру так говорить. Лешака прогневишь ещё!
– Выискался догада! – поддержали с другой стороны. – Поди, портки отстирай сперва. Да кабы он нежитью был, сейчас бы уже перекинулся хоть в хорька, хоть в волка, а то и вороной обернулся бы. Вона, кровь течёт. Где ты у нежити кровь видал? Эх…
– Славяне! Да это и на кровь не похоже… Чёрное что-то… пахнет не так. Смола вроде… Чур меня береги, Чур-батюшка!
Из горла Соловья и вправду текло что-то густое и чёрное – на кровь хоть и похоже, но не то. Люди вновь попятились от тела.
– Сожжём его, что ли… Перед огнём все равны, – предложил кто-то. Хмурый Клёст – голова обозников – сказал:
– Смертью лютой убил он наших товарников. С собой возьмём, пускай подивится Владимир-князь, что за погань разгуливает по его вотчинам. Глядишь, князь не только с полюдьем места наши объезжать станет.
Обозники загалдели и стали обсуждать, на чьей телеге везти этакое чудище – никому не хотелось.
Пережидая суету вокруг убитого Соловья, Илья вернулся на дорогу и приветил напуганного Тучу. Потом стал поодаль обоза, вонзил меч в землю и, став на одно колено, принялся творить молитву Леду – суровому богу-воину…
…Лучше бы сожгли. От огня они распадаются полностью. Но и то ладно. А Илюшка молодец – только в горло его и можно было поразить. Слабое место: выход резонаторного патрубка как-никак…
