выглядел чистеньким.
Даже вода, с журчанием льющаяся из морской раковины в каменные руки херувимчика и затем стекавшая в чашу фонтана, оставалась прозрачной.
Все эти милые частности заставили меня устыдиться непрошеного вторжения, но я был преисполнен глупой решимости и потому не испытывал страха.
Испугался я, лишь заметив в одном из верхних окон тусклый свет, будто где-то в глубине помещения горела лампа. Но и тут во мне снова взыграло всепоглощающее безумие.
"Неужели я поговорю с самим Лестатом? И что, если, завидев меня, он без колебаний воспользуется Огненным даром? Тогда и письмо, и ониксовая камея, и мои горестные мольбы – все бесполезно! Все-таки следовало подарить тетушке Куин новую камею. Следовало схватить ее в объятия и расцеловать. Я должен был сказать ей хоть пару слов, ибо сейчас умру, – мелькало в голове. И тут же мысли мои приняли иное направление: "Лестат, я люблю тебя. Вот идет Квинн, который будет тебе и рабом, и учеником!""
Только полный идиот мог испытывать такое воодушевление.
Я поспешно, однако стараясь при этом двигаться беззвучно, поднялся по винтовой железной лестнице и, едва достигнув балконной двери, явственно уловил характерный запах. В доме находился человек. Что бы это значило? Я остановился и воспользовался Мысленным даром, чтобы тщательно обследовать все комнаты.
И сразу получил информацию, сбившую меня с толку. Внутри был человек, в этом не приходилось сомневаться, и он перемещался там торопливо, скрытно, сознавая, что не имел никакого права проникать в этот дом. А главное, этот таинственный незнакомец знал, что я стою у двери.
В первую секунду я растерялся. Вломившись без позволения в чужой дом, я поймал точно такого же непрошеного гостя. Меня вдруг захлестнуло неуместное возмущение. Этот субъект нарушил право частной собственности. Как он посмел влезть в дом Лестата? Что это еще за нахал? И откуда он узнал, что я здесь, что мой ум проник в его сознание?
Поразительно, но это невесть откуда взявшееся человеческое существо обладало Мысленным даром, сравнимым по силе с моим. Я мысленно спросил, как его зовут, и он неохотно ответил: "Стирлинг Оливер". Мой старый друг из Таламаски! В ту же секунду, когда я понял, кто находится в доме, Стирлинг тоже узнал меня.
"Квинн", – мысленно произнес он, словно обращаясь ко мне.
Но что ему обо мне известно? Мы не виделись несколько лет. Неужели только с помощью телепатии он успел почувствовать то изменение, которое во мне произошло? Господи, мне следовало выбросить это из головы. У меня еще было время отступить, вернуться в Хижину Отшельника и оставить Стирлинга в покое – пусть себе и дальше продолжает обшаривать дом. Я мог бы скрыться, прежде чем он догадается, кем я стал.
"Да, уйти, причем немедленно, пусть он думает, что я обычный смертный, начитавшийся Вампирских хроник. А позже, когда его здесь не будет, я вернусь".
Но я не мог сдвинуться с места. Мне было слишком одиноко. Душу мою охватывали самые противоречивые чувства. Вот в чем заключалась правда. А здесь, рядом, находился Стирлинг, и, стоило только войти, я мог бы, если повезет, достучаться до сердца Лестата.
Повинуясь порыву, я совершил то, чего ни в коем случае делать не следовало: открыл заднюю незапертую дверь и вошел. Замерев на секунду в темной элегантной гостиной, стены которой были увешаны картинами импрессионистов, я направился дальше по коридору, мимо явно пустых спален и вскоре нашел Стирлинга в одной из комнат передней половины дома – парадной гостиной, заставленной позолоченной мебелью, с тюлевыми занавесками на обращенных к улице окнах.
Стирлинг стоял возле высокого книжного шкафа у левой стены и держал в руке открытую книгу. Он едва взглянул на меня, когда я шагнул из темноты в круг света, падавшего от люстры.
Что он увидел? В первую секунду я даже не попытался найти ответ на этот вопрос Меня занимало другое. Одного только взгляда на него мне было достаточно, чтобы осознать, насколько мне дорог этот человек, как свежи воспоминания о наших прошлых встречах, когда он давал наставления восемнадцатилетнему юноше, способному видеть духов. Он почти не изменился с той поры: те же мягкие седые волосы, зачесанные назад, открытый высокий лоб и скошенные виски, большие серые глаза, полные сочувствия. Стирлинг выглядел не больше чем на шестьдесят лет с небольшим, по-прежнему был строен, и на нем ловко сидел льняной костюм, синий в белую полоску. Годы будто не коснулись его.
Постепенно, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд, я понял, что Стирлинг боится. Он смотрел на меня снизу вверх – при моем росте почти все смотрят на меня снизу вверх – и явно понимал, что со мной произошло что-то неладное, но никак не мог определить, что именно. Инстинктивно ощущая страх и не сомневаясь, что он небезоснователен, Стирлинг тем не менее не утратил достоинства, а уж достоинства Стирлингу было не занимать.
Я, конечно, Охотник за Кровью, но легко могу сойти за обычного смертного. Только не для такого
