Планета из «созвездия Швали» [Михаил Огарев] (fb2) читать онлайн

Планета из "созвездия Швали"

Пролог

"Во всей Вселенной, в самых дальних уголках Космоса — нигде нет планеты, лучше и прекраснее, чем эта. Но она управляется безумной расой, которая постепенно уничтожает наше сокровище, нашу волшебную звёздочку, подлинное имя которой в суете позабыто. И посреди этого хаоса, зла и варварства стою я, «Серебряный Офицер» — последняя и никому не нужная надежда".

К. Карсон, Д. Макбрайд. «На последнем дыхании».

"За пурпурным островом заката, за страной забвения — глубины аида. Под аидом — тартар. Под тартаром — Великая Бездна, где корни земли и морской пучины, и звёздного неба, все концы и начала Вселенной. Там бушуют и мечутся свирепые Вихри в вечной свалке друг с другом. Там жилище сумрачной ночи в чёрном тумане. Там ужасом веет. Даже боги трепещут перед Великой Бездной Вихрей.

Меж корней, свисающих в Великую Бездну, живет Эрида-Распря".

Я. Голосовкер. «Сказания о титанах».

★ У СЕБЯ ДОМА: КАПРИЗНЫЕ ПАРТНЁРЫ ★

Эта массивная дверь в самом конце коридора выглядела просто шикарно. Обитая дорогим материалом из блестящего кожзаменителя и украшенная по краям золотой вышивкой, она сразу привлекала к себе внимание любого посетителя. А стоило приблизиться к ней на расстояние в один метр, как в самом центре готическими зелёными буквами вспыхивала внушительная надпись:

Никомед Коревич

Заместитель начальника разведки Второго Сектора Галактики «Союза Звёздных Систем»

Казалось, что после такого уведомления требовалось почтительным голосом доложить через переговорную панель о своем прибытии или даже, как в старину, осторожненько постучать, однако рослая девица, вразвалочку появившаяся из бокового перехода, распахнула дверь небрежным толчком ноги. Пыльный след от сапожка отпечатался на чёрном весьма отчётливо.

— Со свиданьицем, Никки! — развязным тоном сообщила гостья и бесцеремонно плюхнулась в хозяйское кресло. — Налил бы рюмочку ликёра, что ли! Желательно «Дикорастущая слива», то бишь «Мэйхуа»…

Хозяин кабинета — подвижный, низкорослый мужчина субтильного телосложения лет тридцати пяти — укоризненно покачал головой, но послушно направился к бару. Выполняя нахальную просьбу, он всё же заметил:

— Ах, как мы любим безобразничать! А ещё аристократка!

— А это, чтобы ты много о себе не вообража-а-ал, — протянули с иронией. — Очень уж выпендриваешься! У всех-прочих дверочки, как и положено, в стенки вдвигаются, а твоя, видите ли, нараспашку!

— Зато стильно! В «Элите», например, высшее начальство только такого дизайна и требует.

— Ого! Да мы, никак, себя на самую верхотуру поместили? И подзабыли, что пока являемся всего лишь восьмым замом у моего папочки?

— Зато самым необходимым! — передавая рюмку с ликёром, Коревич угодливо хихикнул. — И ведь ценят! Сплошные благодарности в приказах…

— …и матерные разносы при личных контактах! — с усмешкой дополнили из кресла, принимая золотистый напиток. — А уж слава-то какая про тебя идёт! Дурная и напрочь отвратная!

— Послушайте, фройляйн, а вы в курсе реформаторских взглядов на роль отцов-основателей религии «Космического крестианства»? — игриво спросил Коревич, присаживаясь на краешек своего стола. — Сейчас очень модна точка зрения, что принесённая жертва второго пророка Иуды Отверженного вполне сопоставима с жертвой высшего пророка Джошуа Искупителя! Ведь согласиться отдать своё имя на тысячелетнее поругание — это, знаете ли, поступок не для всякого!

— Ах, ах! Какие смелые параллели!

— Напротив, всего лишь логичные. Твой папаша ежемесячно красуется на конференциях и не слишком задумывается над тем, кто и как именно пачкается, чтобы его отчёты выглядели чистейшими и свежайшими… Однако, ты дегустируй, дегустируй!

Девица с презрительным хмыканьем отхлебнула из рюмки, и на её лице вдруг проступило выражение безмерного удивления:

— Ого! Настоящий призовой крем-ликёр! А я-то думала, что предел твоих возможностей — угощение тривиальным «анянясным»! Как же ты решился выбросить чуть ли не треть энергозарплаты на безделицу? Сам-то ведь предпочитаешь греться дешёвыми наливками да ромом!

— Справедливое замечание. Хотя чего ни сделаешь ради экстравагантной женщины! А кроме того, таким образом я ненавязчиво подчёркиваю свои эгоистические интересы…

При этих словах гостья столь заливисто расхохоталась, что не оставалось сомнений: она уже была основательно пьяна.

— Стало быть, всё-таки разнюхал о нашем тайном отъезде? И зазвал меня в надежде выведать подробности? А вот фигушки! Впрочем, если решишься поцеловать мою обувку…

Она не успела закончить, как мужчина немедленно повалился рядом с ней на пол и буквально-таки впился губами в запылённый сапожок. На его тощем лице появилось выражение неземного блаженства.

— Да с превеликим удовольствием! — радостно возопил он. — Больше того, готов продолжить! С одновременным продвижением и выше, и… о-ох!

Завершить рассказ о своих фривольных планах ему не удалось: поражённый резкой, прострельной болью в области висков, он не смог удержаться от мучительного стона под очередной снисходительный смешок.

— Получил? В следующий раз не слишком-то увлекайся, — небрежно поведали сверху. — И не путай меня со своими податливыми секретаршами. Или со сверхподатливой Нинет из диспетчерской.

— Ах ты, моя пепельноволосая хулиганочка! Проказница, шалунья… — выдохнул Коревич, блаженный вид которого, однако, сменился на самый восторженный. Приняв сидячую позу и пригладив волосы, он продолжил: — Демонстрируешь свои сенсорные способности направо и налево! Надеешься только на них! А напрасно. В далёком-далёком созвездии, куда ваше семейство собирается втихую отбыть, могут возникнуть такие ситуации, когда потребуется конкретная поддержка волевого и — заметь! — преданного лично вам профессионала. Командир же десантников Гуннар Озолс на такового и близко не тянет. Может быть, есть смысл его заменить мною?

— Ну, ты и проныра! Столько сумел выведать… А не боишься ненароком угодить в транспортную катастрофу?

— Не особенно. Хотя бы потому, что катастрофы и прочие кошмарики — это моя специальность. Квалифицированно убирать неугодных вы не умеете. Как говаривал один очень умный человек: «Техника — удел техников, а не политиков»!

— Да ты ещё и льстец к тому же! Догадался, что мой па спит и видит себя Председателем Совета Систем, но…

— …но пока его и в рядовые члены Совета не избирают, — хладнокровно докончил Коревич. — Какая фантастическая несправедливость! Какая политическая близорукость!

— Ладно, не разливайся соловьём, тут не та публика, не оценят. А что ещё тебе известно?

— Так, по мелочам… Например, сколько наших людей погибло в «Фонде Истины». Или какую активность начали параллельно проявлять разведбосс «Элиты» Ференц Фаст и глава одной из Ассистенций «Святого Ордена Езуитов» преподобный отец Флавий. Кстати, говорят, что это одно и то же лицо…

Девица в кресле выразительно покачала головой и весьма откровенно выругалась. Затем встала и не совсем твёрдой походкой направилась к выходу. Не оборачиваясь, сказала:

— Я свяжусь с тобою, жди. А пока что умерь свою страсть к подслушиванию — отец сильно нервничает. Ясно?

— Да мы завсегда готовы подчиниться! — с энтузиазмом воскликнули за спиной. — Не сомневайся! Кстати, как продвигается по инстанциям моё прошение насчёт дворянского звания — в качестве награды за заслуги перед Отечеством? Я уже и герб придумал! С подписью готической вязью: «Никомед-Иероним фон Коревич»! Ась?

Звучный лязг захлопнувшейся двери, похожий на щёлканье челюстей, был ему ответом. Пожав плечами, администратор разведки встал, отряхнул дорогой с переливами костюм, довольно потянулся и нажал кнопку селектора.

— Дежурный, не спи! — изрёк он неожиданно густым баритоном. — Передай: пусть готовят на допрос заключённого № 12. Нет, я сегодня в настроении, так что начнем с пристрастием, но без устрашающих штучек. А там посмотрим…

БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (Неожиданный визит)

Когда один из сотрудников, работавший в этот вечер в охране, вошёл в гостиную, Иоганн Ладвин — начальник базовой Станции — стоял у окна и быстро постукивал пальцами по стеклу. Выслушав сообщение, он коротко вздохнул и с неохотой обернулся.

— Значит, у них всё нормально, — повторил он. — А вот у нас, кажется, появились проблемы.

— Да неужели? Я так испуган! — с иронией протянул охранник и поинтересовался: — Стало быть, вечеринки не будет?

— Интересно, Дэвид, а какой ответ ты ожидаешь услышать? — прищурившись, осведомился Ладвин. — Или насмехаешься, что ли? Прекрасно ведь сам понимаешь, что теперь нас ожидает довольно скучное время!

— А я лично не собираюсь печалиться по поводу этого визита да и тебе не советую, — спокойно ответили ему. — Кто сказал, что мы здесь работали спустя рукава? Где этот презренный клеветник? Не вижу! И они не увидят… Поэтому, если ты всё-таки надумаешь прийти, то скажи мне, а я предупрежу остальных, чтобы без начальства не начинали. Благополучие коллектива должно быть на первом месте, а?

— Заботишься о товарищах, значит…

— А как же! Лина Гар-Гекоева уже перешла на пиво, представляешь? В общем, довольно им надираться в одиночку в своих каютах на сон грядущий — давно уже пора гулять всем вместе. Да и тебе после первого разговора с этими господами не помешает душевно смыть осадочек, верно?

Ладвин снова вздохнул и некоторое время молчал. Потом сказал:

— Ладно, иди, встречай… гостей. Там видно будет.

Дэвид Сач понимающе кивнул и, обернувшись на пороге, с одобрением оглядел мощную, коренастую фигуру своего шефа, затянутую в строгий комбинезон; чуть задержал взгляд на его загорелом, рубленом лице, обрамлённом аккуратной седой бородкой, пригладил свою более пышную бороду и вышел. Подождав, пока за ним закроется дверь, Ладвин достал передатчик и набрал код. Услышав чёткое, металлического тембра: «Я на связи, говорите», сказал:

— Станислав, сынок, свяжись-ка с четвёртым «цветком», запроси Злату: всё ли у неё хорошо, ну и вообще… Нет-нет, ничего особенного, на всякий случай. Пусть наведёт небольшой порядок — идеальный не обязательно, даже не нужно. И пусть сидит постоянно на приёме. Эти? Да, на подходе…

Резкий щелчок замочка отодвигавшейся двери заставил Ладвина прервать разговор. Бросив холодный взгляд на вошедших, Иоганн аккуратно пристегнул передатчик к поясу, поправил ремень и только потом обернулся. Перед ним на пороге стояли треугольником двое мужчин и одна женщина, одетые в одинаковые камуфлированные костюмы военного покроя. Находившийся чуть впереди босс улыбался широкой улыбкой. Был он, примерно, одного возраста с Ладвиным, то есть около пятидесяти лет, но казался явно моложе из-за идеально выбритого лица и полного отсутствия седины в коротких, тщательно причёсанных волосах. Его холёная, без единой морщинки, кожа говорила о постоянном уходе, а ровные, словно выточенные кисти рук — о высоком, профессиональном мастерстве личного косметолога. А два искусственных пальца на левой руке мог распознать лишь очень внимательный взгляд. Ладвин на секунду заострил на них своё внимание, потом перевёл взор на высокого парня, стоявшего справа. Как и его Станислав, это был настоящий атлет, явно из кадровых военных — подтянутый, с отличной выправкой. Классические пропорции: широченные плечи, тонкая талия, узкие крепкие бёдра… Вот только лицо у него слишком ухоженное и спокойное, словно у командира с многолетним стажем. И вообще он сильно похож на этого, с искусственными пальцами, и девушка тоже… Но девушку Иоганн рассмотреть как следует не успел, потому что старший из мужчин улыбнулся ещё более радушно и заговорил:

— Я вас приветствую, господин Ладвин! Вы получили расшифровку данных на мою персону? — последнее слово он произнёс шутливо, с лёгким прононсом. Иоганн мрачно кивнул:

— Да, персона у вас значительная…

— Вот-вот: на этой станции она соответствует только вашей, поэтому мою фамилию никто, кроме вас, не должен здесь знать. Ну а звать-величать извольте Командором — так меня называют везде, даже там, — Командор ткнул пальцем в потолок и снова лукаво улыбнулся. — Прозвище, конечно, служебное, но довольно точное. Я ведь когда-то плавал.

Несколько секунд Ладвин пристально глядел на говорившего. Затем медленно ответил, что принимает сказанное к сведению и хотел бы уточнить планы гостей на сегодняшний вечер…

— …и если вы не намечали его исключительно деловым, то можно было бы отметить ваш приезд хорошим ужином, — небрежно добавил он. Командор проявил полное понимание.

— Именно так! Сначала настоящий, основательный ужин, а потом всё остальное! — с энтузиазмом подхватил он. — Вот мы сейчас переоденемся…

— Вам показали комнаты? — спросил Ладвин и на всякий случай потянулся за передатчиком. Командор остановил его жестом руки:

— Конечно: второй этаж, угловые. Багаж должен быть уже там. А вот столовая… ага, по коридору и налево. Спасибо, Иоганн, мы скоро будем!

На второй этаж вела прозрачная стеклопластиковая лестница, плохо сочетавшаяся с капитальной прочностью стен и массивными дверями комнат. В остальном Станция оказалась стандартным трёхэтажным сооружением с кольцевыми коридорами и каютами. Три зала — прихожая на первом этаже, столовая на втором и рабочий зал на третьем — были самыми большими помещениями, вокруг которых лепились лаборатории и жилые комнаты. Две угловые оставались в резерве и содержались в полном порядке. Обстановка была такой же стандартной: по два мягких дивана возле больших окон-иллюминаторов и по два рабочих стола. Всё остальное, от библиотеки до гардероба, удобно размещалось во встроенных стенных шкафах.

— Что ж, дети мои, — сказал Командор, окинув обстановку беглым взглядом, — делить комнаты мы не станем, поскольку долго засиживаться в них не придётся. Боюсь, что и спать предстоит по-походному, не раздеваясь. Да, хлопот навалом, и твоя работа, Эльза, уже началась!

Высокая, эффектная девица состроила лёгкую гримаску.

— Ну, конечно! — фыркнула она. — А мой очаровательный братец, как всегда, будет востребован лишь в самые ответственные моменты! Или в самые торжественные… Роман, — обратилась она к атлету, возившемуся с оконным механизмом, — угомонись! Пора бы уже знать, что стёкла в угловых комнатах открываются автоматически и только в аварийных ситуациях.

Роман оторвался от своего занятия и вздохнул с выражением привычно разочарованного человека.

— Хотел бы я знать, — сказал он, — с какой радости-печали так задумано? Отчего лишь во время глобальной аварии мне предоставляется возможность выглянуть наружу и подышать свежим воздухом? Напоследок, что ли?

— Дружок, ты можешь задать ещё массу подобных риторических вопросов, — проговорил Командор, быстро и ловко распаковывая свои вещи. — Например, почему я не был награждён пять, семь и двенадцать лет назад? Или из-за чьих происков нашу организацию официально не допускают в большую политику, вследствие чего моя кандидатура на выборах…

— Па, а если отвлечься на секунду от твоей незаурядной личности и…

— Но ты признаёшь, что она истинно незаурядная? — немедленно уточнил Командор, вскинув вверх палец. Роман энергично покивал головой:

— Разумеется, не сомневаюсь, так оно и есть! Но всё же хотелось бы услышать более отвлечённый и менее приевшийся пример…

— Да сколько угодно! Эльза, девочка моя, ау-у! Не выпадай из совещания!

— Я тут, я тут и готова прийти к тебе на помощь, — отозвалась Эльза, (она уже разложила свои наряды на диване и напряжённо их оценивала). — Значит, вам нужен конкретный пример… Вот, пожалуйста: по какой причине наше правительство не проявило в свое время к этой планете ни малейшего интереса? Или почему мне уставом запрещено носить в походах форменную юбку? Нет, не обязательно «мини», но я бы в юбке смотрелась куда лучше, чем в комбинезончике, правда?

— Иногда мне кажется, — ехидно заметил Роман, — что твоя слава одного из лучших логиков разведки Сектора распространилась исключительно из-за высоких родственных связей! Твои мысли скачут абсолютно бессистемно!

— Нет-нет, послушай: если к парадной юбке добавить ещё походный ремень — знаешь, с такой толстой пряжкой… Ой, да в этой комнате нет зеркала!

Роман выразительно посмотрел на сестру и повернулся к Командору:

— Давай всё-таки послушаем тебя, ибо это теперь надолго. Мы тут немножко заболтались, прости, пожалуйста.

Командор глянул на сына, и его лицо стало серьёзным.

— Если о деле, имея ввиду последние данные, — начал он, — то мне совершенно не понятно, почему Станиславу Ладвину было отказано в праве получить образование в Метрополии? Я не говорю о Столице или даже о нашей планетной системе, но в каком-нибудь развитом Секторе, где идёт нормальная жизнь!

— А тебе это кажется важным? — осторожно спросила Эльза, подходя ближе к отцу. Тот некоторое время молчал, потом пожал плечами:

— Право, не знаю… Но такая почти мстительная жестокость уже не по отношению к самому Иоганну Ладвину, а к члену его семьи не может не удивить. Кстати, что ты о нём скажешь? Смогла его «прочитать»?

Эльза медленно провела рукой по лбу. Прошлась по комнате. Мужчины внимательно смотрели на неё. Когда девушка заговорила, то имела такое выражение на лице, словно пристально всматривалась в чьё-то отражение на воде.

— Начальник Станции сильно обеспокоен, — сказала она, — и с трудом держит себя в руках. Хотя ему кажется, что он контролирует ситуацию. В таком состоянии можно сорваться в любую минуту. Если бы я не видела его внешности и не знала о его прошлом всю правду, то вполне могла предположить, что передо мною истеричка… истерик. Наш приезд для него даже не просто неприятность, а весомая угроза!

— Угроза чему? — изумился Роман. — Нет, ты подумай: чем здесь можно испугать? Что ещё можно отнять, куда отправить подальше? Это же фактически край Галактики!

— Ну, мой дорогой, как говаривали древние, не бывает ничего настолько плохого, что нельзя было бы сделать ещё хуже, — возразил Командор. — Итак, чисто интуитивная затея с ужином приобретает вполне определённый подтекст!

— А вначале ты хотел запросто перекусить с ним и только? — с любопытством спросила Эльза. Отец воззрился на неё с удивлением:

— Конечно! За недели перелёта мне до чёртиков надоело спецпитание и таблетки для снятия побочных эффектов. Я желаю поесть в спокойной обстановке за правильно сервированным столом, в компании толковых собеседников. Я хочу и вина выпить! Да и вам, ребятки, лишь по молодости лет кажется, что всё нипочем. Небольшой отдых иногда бывает необходим даже в самый разгар сражения, а ведь в нечто похожее мы и ввязались. Хотя степень риска я ещё толком не представляю. А точной информации у нас, действительно, кот наплакал.

— Всё понятно, — кивнул Роман. — Кстати, насчёт «деток» — ты собираешься открыть им наше родство или будем держаться строго официально?

Командор встал, подошёл к окну и несколько минут стоял, постукивая пальцами по толстому стеклу почти так же, как это делал полчаса назад Ладвин. Затем резко обернулся.

— Посмотрим по обстановке, — ответил он. — Полную расшифровку данных они получили только обо мне, иначе нас сюда и не пустили бы. Хотя почему не сказать? Тоже есть свои плюсы! Одним словом, проверим, как будет протекать процесс пищеварения, и если хорошо, то…

— …то ты забудешь обо всём на свете, — кольнула Эльза и на всякий случай резво отодвинулась в сторонку. Командор осклабился.

— У всех свои недостатки, — отпарировал он, — и моя любовь к жареной ветчине не страшнее твоего помешательства на юбках с пряжками и рюмках с фляжками.

— Этот выпад не совсем удачен, — быстро вставил Роман, — и к тому же ниже пояса.

— Ничего-ничего, — успокоил его Командор, — для женщины сие не так страшно, как для мужчины… Кстати, я могу перейти сейчас к твоей детской привычке постоянно опаздывать! Давно пора идти, а ты ещё и не думал разбираться с личными вещами и…

— …и так далее, и тому подобное! — хором произнесли брат и сестра, иронично переглянувшись. Командор рассмеялся и махнул рукой, словно закрывая представление.

— Будем считать нашу пикировку небольшой разрядкой, — заключил он. — А теперь за дело. Эльза, бегом в соседнюю комнату переодеваться… не знаю, во что хочешь — сама сообрази. Роман, помоги перетащить её наряды, да не сомни! Сам же оставайся в комбинезоне. Он военного образца, может, пригодится…

БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (Заброшенная планетка)

Столовая встретила их холодным светом, струившимся с потолка, и неуютной пустотой — лишь в уголке возле кухни стояли несколько лёгких столиков. Увидев их, Командор недовольно поморщился, но ничего не сказал. Кресел не было совсем, отсутствовало и привычное цветовое меню, зато все стены оказались расписанными мерцающей рекламой. Наиболее выразительной выглядела фигура огненно-красной лисицы, вокруг которой медленно кружились и переливались разноцветными искорками очень заманчивые вещи — от дамских украшений и до яхт-планетолётов. Вверху электронно-неоновые буквы последовательно выдавали на девяти основных языках информацию: «Крупнейший государственный энергетический банк к вашим услугам!» Маленький кубик здания самого банка вращался у лисы между передних лап. При виде знакомой панорамы Роман криво усмехнулся.

— Приятно знать, — саркастически произнёс он, — что банкиры и тут «к моим услугам»! А что мне делать, если энергометры никто больше не выпускает? А стоят они довольно дорого, выходят из строя стабильно каждые два года, и у меня…

— Только сейчас озарило, да? — влезла Эльза и хихикнула. Ей погрозили пальцем:

— Не перебивай умного! Так вот, у меня есть предположение, что такими непрочными их делают специально. Как хотите, а перед нами хитро замаскированный дополнительный налог на жалованье!

— Нет, ты не прав, — заметил Командор, — энергометры большего запаса прочности можно создать лишь за счёт увеличения размеров и веса, а это нежелательно. Вспомни, что импортные ничуть не долговечнее.

— У них хоть три модификации!

— А толку? Надёжность, которая тебя волнует, почти та же, как и у нас. А если говорить о форме, то здесь тот случай, когда главный интерес представляет содержание.

— Главный интерес, — раздельно произнесла Эльза, — сейчас заключается во вкусненьком ужине! Я это очень быстро начинаю понимать…

— Согласен, но моё настроение заметно ухудшилось после знакомства вот с этим, — Командор брезгливо толкнул ногою ближайший столик. — Где я нахожусь-то? В наспех собранной харчевне трёхсотлетней давности или всё-таки в столовой на правительственной Станции Защиты и Контроля?

— А на ссыльных поселениях вам не приходилось бывать? — послышался язвительный вопрос.

Гости обернулись. Иоганн Ладвин только что вошёл и теперь направлялся к ним, тяжело ступая по упругому полу. В руках он нёс несколько небольших стульев. Одет он был в форменный костюм со всеми офицерскими знаками различий и при армейской кобуре на боку.

— Таких поселений не существует, — осторожно произнёс Роман. — К вашему сведению, закон пока не изменился, и реальными мерами наказания остаются тюремное заключение, «болевая камера» и смертная казнь.

— В самом деле? А вот я, прожив здесь долгие годы, пришёл к выводу, что перечисленное вами есть лишь юридически утверждённые меры, — Ладвин подошёл к гостям почти вплотную. — Одним словом, перед вами именно то, что я упомянул вначале.

— А я уверен, что вы излишне драматизируете обстановку, — Командор небрежно отодвинул Романа плечом и встал на его место, медленно раскачиваясь на носках, словно пытаясь этим компенсировать разницу в росте. Руки он сцепил за спиной.

— Неужели?

— Ага. Пока что я вижу обыкновенную станцию, которая, если судить по состоянию столовой, содержится… э-э… не в лучшем созерцательном виде, скажем так. Заранее приношу свои извинения, если во всём остальном у вас полный порядок, хотя, честно говоря, не уверен.

— Мужчины, а не отложили бы вы наскоки двух раздражённых руководителей на потом? — громко сказала Эльза, с тревогой наблюдая, как стремительно мрачнеет загорелое лицо Ладвина. — А ещё будет лучше, если вообще перестанете налетать друг на друга, как боевые петухи. Покормили бы сначала!

Иоганн хмыкнул и задержал свой взгляд на лице девушки. Сначала у него возникло впечатление, что перед ним — мраморная овальная маска в обрамлении длинных, спадающих на плечи волос пепельного цвета. Появлению этого театрализованного образа способствовала постоянная неподвижность лицевых мускулов Эльзы. Неестественная белизна кожи, говорившая о серьёзной пластической операции, придавала лицу не очень приятную статичность выражения — например, последние слова сопровождались недовольной гримаской, которая выглядела так, как если бы скокетничала кукла. Но зато фигурка была у девочки… Затянутая в донельзя узкое, короткое, тончайшей фиолетовой ткани платье, которое не имело ни выреза вверху, ни шлицы внизу и поэтому грозило лопнуть при первом же резком движении, — Эльза, несомненно, не должна была жаловаться на равнодушие со стороны мужчин. Ладвин поспешил перевести свой взгляд на Командора — тот снова был улыбчивым и не злым, как при первом знакомстве.

— Прошу извинить, — вздохнул он, — сказывается моя избалованность постоянным комфортом! Я уже свыше двадцати лет существую как чисто кабинетный деятель, и это вынужденное путешествие подействовало мне на нервы. Так без обид?

Ладвин попытался принять понимающий вид, что вышло неубедительно.

— Вас почему-то задела моя реплика о ссыльных, — проворчал он, подходя к столикам и составляя их вместе, — словно вы ревнивый чиновник из управления Эксплуатации и Обслуживания, а не глава разведки Сектора. А ведь она соответствует истине! Кстати, столовой как таковой у нас давно не пользуются, предпочитая кормиться отдельно, каждый в своей комнате.

— Но ведь это запре… нежелательно! — удивлённо воскликнул Роман. — Хотя бы один раз в день общение за едой… По-моему, коммуникативные трудности вам обеспечены!

— Это важно для больших коллективов, — отмахнулся Ладвин, — а у нас, к вашему сведению, всего двенадцать человек.

Услышав такое, гости не смогли сдержать изумлённых возгласов. Со словами: «Не может быть!», «Это втрое меньше минимального комплекта!» и снова: «Не может быть…», Роман и Эльза пристали к начальнику Станции, требуя объяснений, но, услышав в ответ, что «и этим порой делать нечего…», потеряли дар речи. Между тем Ладвин застелил столы куском плотной материи и заметил:

— Обычно хозяин потчует гостя, а не наоборот, но на сей раз я охотно уступаю инициативу и подожду ваших угощений и разъяснений, — (он грузно опустился на стул). — Однако, господин Командор, у ваших подчинённых весьма странное представление о дисциплине и субординации!

— А у меня демократия, — живо отозвался Командор, не переставая набирать кодовые данные блюд. — Я, знаете, отношусь к ним, как к своим детям… Что, у тебя насморк? — обратился он к Эльзе, которая тихонько фыркнула. — Ничего, сейчас глотнешь настойки на горных травах и подлечишься!

С этими словами он закончил набор, достал энергометр — небольшой сверхпрочный цилиндр, конечная часть которого была выполнена в форме лисьей морды, соединил его со счётчиком оплаты кухонного синтезатора и включил подачу энергии. На несколько секунд голова «лисы» стала такой же ярко-красной, как на рекламе напротив, послышалось лёгкое жужжание. Почти бесшумно панель пищевого агрегата отошла в сторону, и из отверстия стали появляться всевозможные яства на прозрачных тарелочках. Командор передавал их Эльзе, а она быстро и ловко расставляла на столе. Роман немного подумал, а затем переставил свой стул и сел рядом с Ладвиным — вместо расстановки «один против трёх» стало «два на два». Ладвин царапнул своего самостоятельного соседа настороженным взглядом, покачал головой и принялся рассматривать закуски. Там были сочные ломти ветчины, свежая зелень, остро пахнущие соленья и маринады из хорошо знакомых томатов и огурцов, а также основное блюдо — жареные золотистые грибы с картофельным гарниром. Напоследок на столе разместился объёмистый графин с тёмным вином, которое Командор тотчас разлил по высоким бокалам.

— Итак, — сказал он, занимая своё место рядом с Эльзой, — давайте-ка утолим немножко голод и жажду, а потом закажем десерт и побеседуем спокойно на сытый желудок. Но сначала… — он поднял свой бокал привычным, изящным движением: — За встречу!

— С приездом, — хмуро ответил Ладвин. Свой порцию он опорожнил в два глотка. Брат и сестра изумлённо посмотрели на него, переглянулись и попытались сделать то же самое. Это получилось плохо; правда, им удалось не закашляться, что Роман расценил как достижение, вспомнив о крепости напитка. Затем все энергично набросились на закуски. Ели молча, почти не отвлекаясь, и лишь Командор не сводил с присутствующих за столом внимательных глаз. Разумеется, из гостей никто не верил, что удастся дождаться десерта в полном молчании, но Иоганн тоже ничем не выдавал своей заинтересованности в предстоящей беседе. Спиртное он пил с непроницаемым видом, как простую воду. Командор же прилично багровел и не без манерности прикладывал платок к губам.

— Интересно, такая винная выдержка — это результат природного здоровья или продолжительной практики? — с ехидцей в голосе осведомился он, обращаясь к Ладвину. — Ведь моя настоечка лишь немного уступает в мощи столичным коньякам!

— Всё, что слабее, идёт легче привычного, — невозмутимо отозвался Иоганн и привстал, собирая посуду для отправки в распылитель кухонного агрегата. — Но я бы не рискнул угощать вас тем, что мы собирались пить сегодня с моими ребятами. Вещь совершенно убойной силы, хотя и довольно скверного качества.

— Да? Я не знал, что этот старенький пищевой аппарат способен увеличивать крепость за счет ухудшения вкуса, — лениво заметил Командор, доставая зубочистку.

Ладвин прищурился и, впервые открыто улыбнувшись, объявил:

— Синтезатор не имеет никакого отношения к нашему напитку. Он изготовляется из натуральных продуктов здешней флоры.

— Вино из плодов местных растений? — Роман удивлённо округлил глаза. — Во имя чего такой риск?

— Не только алкоголь, — небрежно бросил Ладвин, — плоды мы тоже употребляем в пищу…

— С ума можно сойти! — уже откровенно изумился молодой человек. — Здоровьем же рискуете! Сейчас даже в экстремальных ситуациях так не поступают — предпочитают держаться исключительно на биостимуляторах-браслетах. Вы, что же, личную энергию экономите?

Вздрогнув от бестактного вопроса, Эльза попыталась туфелькой незаметно стукнуть брата по ноге, но промахнулась и лишь неловко дёрнулась на стуле. Командор шумно вздохнул и деликатно отвернулся. Однако Ладвин не стал развивать эту немую сцену в своих интересах.

— Не всегда, — ответил он и неторопливо набрал коды десертных блюд, а затем достал из кармана свой энергометр и расплатился. — Как видите, экономим не всегда. Чаю хотите?

— Хочу… — немного смешавшись, сказал Роман, а затем махнул рукой и торопливо закончил: — Но я не понимаю! База обеспечена хорошим питанием — не самым современным, но, безусловно, полноценным. И тем не менее?

— Не следует судить опрометчиво, — корректно заметил Командор. — В данном случае будет одно понимание, если отказ от синтезированной пищи — временный, и совсем другое — если постоянный.

— Конечно же, временный, — усмехнулся Ладвин, обводя рукою разнообразные сладости, — разве можно от такого отказаться навсегда! А что касается опасений моего юного соседа, то они понятны, но беспочвенны. От естественных продуктов нет никакого вреда, нужно только привыкнуть.

— Очень любопытно! А нельзя ли рассказать об этом подробнее?

— Думаете, пригодится в жизни? — насмешливо протянул Ладвин и отпил глоток ароматного чая. — Вряд ли…

— Ну почему же? — Командор поднял на собеседника задумчивые глаза. — Очень даже вероятно, что за время посещения планеты могут возникнуть такие ситуации, когда мы будем лишены возможности пользоваться не только любимой кухней, но и походной — скажем, в вездеходах.

— О-о-о, — понимающе протянул Ладвин, — если вы всерьёз намерены здесь погулять, тогда, действительно, ваши предположения оправдаются на сто процентов!

— Правда? — несколько отстранённый взгляд Командора сразу же превратился в заинтересованный. — А вы не могли бы расшифровать свой намёк?

Иоганн нахмурился и откинулся на спинку стула, чтобы иметь возможность видеть всех гостей одновременно. Стул нервно скрипнул ножками по полу и отодвинулся назад.

— Послушайте, господа, — процедил начальник Станции, — вот что я вам скажу. Собирать информацию понемногу и вслепую — это, конечно, очень интересно, все мои сотрудники к вашим услугам. Однако я — и только один раз! — предлагаю вам приватно, лично мне сообщить цель вашего прибытия. Можете ставить любой гриф секретности. Вы не дали с корабля ни одного из условных сигналов, разрешающих здесь посадку, и, тем не менее, её получили. Причина этому одна — ваша должность, — (Ладвин тяжело двинул пальцем в сторону Командора), — поэтому моё недоумение было слишком велико. Итак? Только не убеждайте меня, что прибыли сюда по чисто профессиональному интересу!

— Видите ли, господин Ладвин, — негромко заметил Роман, — мы отлично понимаем, что любое появление здесь лиц, не имеющих отношения к нуждам Базы, сильно вас раздражает — тем более, если серьёзно отнестись к вашим недавним словам о ссыльных. Однако, если вы хотите настоящей определённости, то примите как факт чисто рабочую необходимость нашего визита! Согласитесь с этим — и все объяснения будут исчерпывающими, а иначе…

— …а иначе и разговора никакого не получится, — докончил Командор. — Мы станем с пеной у рта что-то доказывать, а вы с каждой новой фразой будете всё больше и больше подозревать нас в изворотливости и лукавстве! Прошу для начала принять абсолютность следующего утверждения: я — кадровый разведчик, а ваша планета отнюдь не курорт. Знаете, наверное, как это созвездие неофициально называют? Да-да, именно так — пренебрежительно, но верно! Какая глушь, какая невероятная даль! Какие затраты энергии, и для чего? Чтобы просто путаться под ногами? Мы не чиновнички в отпуске, и пусть вас не вводит в заблуждение внешний вид моего корабля!

— Кстати, и к проверяющим инстанциям мы никакого отношения не имеем, — быстро вставила Эльза.

— Спасибо и на этом, — кивнул Ладвин. — Чудеса да и только! Годами никого не было — и вдруг зачастили! То неизвестный грузовой корабль пронесся мимо, как ошалелый; то шикарная прогулочная «бригантина» соизволила пролететь, а теперь один из столпов разведки нашего государства появляется здесь, на окраине Галактики, в комфортабельной «яхте», и с ним двое молодых людей, похожих на… И всё это совершенно неофициально, без предварительного согласования, а у нас здесь, и в самом деле, настолько не курорт… А уж после этого ужина я, того и гляди, могу услышать просьбу или приказ выделить вам экскурсовода!

Зацепившись за неловкое упоминание о приказе, Эльза в секунду просчитала ситуацию и нашла отличный ответ, однако едва заметным жестом отец предупредил, что сейчас его очередь.

— Послушайте, Иоганн, зачем вы так? — проникновенно начал он. — В конце концов, не наша вина, что вы проводите свою жизнь здесь, верно? А что касается моего корабля, то и тут раздражение помешало вам заметить куда более интересную деталь, нежели его внешняя и внутренняя отделка — я имею ввиду экипаж. Занимательно получается: роскошная, почти увеселительная «яхта», а команда состоит из одних десантников!

— Возможно, вам полагается по чину, — проворчал Ладвин.

— Всё дело в том, Иоганн, что это мой личный корабль, и энергия, которую я затратил, чтобы оказаться здесь, это моя личная энергия. И вся экспедиция, обошедшаяся уже в состояние, это тоже исключительно моя затея, о которой никто из начальства не поставлен в известность.

— Да о каком начальстве идёт речь?! Вы же сами из крупнейших боссов и обладаете большой свободой выбора в своих действиях!

— Разумеется, — спокойно подтвердил Командор, — чем мы и воспользовались, хотя о своём отсутствии я обязан был поставить в известность некоторых лиц. Однако, — (он глянул Ладвину прямо в глаза, многозначительно улыбнувшись), — даже если вы мне не верите, я всё же попросил бы воздержаться от связи типа «Ахтунг» с вашим непосредственным руководством, чтобы запросить совета, как поступить. В этом случае не только будут абсолютно впустую потрачены государственные средства, но и серьёзно нарушатся мои тайные планы. Как вы, наверное, уже догадались, мне совершенно безразлично первое, но я никак не могу согласиться со вторым…

Выслушав сей пассаж, Ладвин дёрнул головой и коротко выругался — как ему показалось, про себя. Затем он недовольно проворчал, что если сказано всё, тогда…

— Нет, не всё, господин офицер, — сделав ответный знак отцу, в разговор вступила Эльза. — Нам без вашей помощи не справиться!

Мысленно похвалив себя за выдержку, Ладвин категорически возразил:

— Нет-нет, извините, но в дела разведки я не вмешиваюсь.

— И не надо, — Эльза мягко улыбнулась, обозвав про себя начальника Станции недотёпой. — Уговаривать не будем. От вас требуется лишь самая общая информация о планете: климат, животный и растительный мир, сведения о населении… Ну и некоторые конкретные детали. Короче говоря, нам нужен весь ваш опыт — надеюсь, понимаете?

— Я понимаю, — автоматически повторил Ладвин, — однако тогда я невольно оказываюсь причастным к выполнению вами не известного мне задания, на что не имею ни малейшего желания, ни законного права!

— Какие сложности! — холодно произнесла Эльза. — Тогда побеседуем иначе. Будьте так любезны, сообщите мне: при каких обстоятельствах здесь появлялся галактический звездолёт типа, как вы изволили выразиться, «прогулочная бригантина»?

Несколько минут Ладвин озадаченно смотрел на девушку, а затем встал и, вполне реально махнув на всё рукой, решил детально информировать.

— Звездолёт-«бригантина» появился здесь за неделю до вашего прибытия, — скучным голосом доложил он. — Шёл по обычному галактическому каналу, прыжок был один, точно рассчитанный заранее. Точка выхода почти идентична вашей. Затем подход на приличной скорости к планете, после чего наша Станция приняла их запрос или сообщение, или чёрт знает что, ибо текст не читался ни по одному из табличных кодов. Сплошная абракадабра! Мы им ответили на наших позывных, потом на всех известных нам позывных планетных систем «Элиты» — ни малейшего понимания. Дали три варианта сигналов бедствия, запросили подтверждение — и получили в подарок новую порцию непонятных знаков. Ничего не оставалось, как прервать связь и выдать стандартное предупреждение космического маяка. В общем-то, и всё.

— А что это за предупреждение? — с любопытством спросил Роман.

— Обычное, я же говорю, — Ладвин пожал плечами. — Ах, ну да… Вот: «Впереди неисследованные области пространства, поселения отсутствуют, информацию предоставить не можем». И добавочное: «Движение по курсам «004-Х» и «017-Х-2» опасно, большие области высокой и сверхвысокой гравитации; возможно, полный коллапс звёзд». Текст был передан универсальным слэнгом, так что не понять его они не могли — кто бы ни были.

— И как же они поступили? — нетерпеливо спросила Эльза.

— Рванули прямым ходом по курсу «017-Х-2», — сообщил Ладвин. — Как раз точнёхонько на предполагаемую «чёрную дыру».

Командор и Роман обменялись напряжёнными, но не совсем понимающими взглядами. Эльза же, напротив, казалась совершенно удовлетворённой.

— Рискну предположить, — вкрадчиво заметила она, ещё ближе наклоняясь к Ладвину, — что именно в этом направлении исчез так же упоминавшийся вами беспилотный звездолёт-«грузовик»?

— Почему беспилотный?

— Потому, что догадаться нетрудно.

— Но мы не определили его тип… — озадаченно пробормотал Ладвин. — Хотя это вполне возможно — ни один капитан не включит такую огромную скорость сразу после выхода из галактического канала и без какого бы то ни было сообщения. Не знаю, не знаю… Но маршрут вы угадали. И о чём это говорит?

Девушка встала и подошла к Иоганну вплотную.

— Всё говорит о том, — сказала она, пристально глядя ему в глаза, — что на вашей Базе находится наш враг. Разъяснить?

— А получится?

— Да запросто! — Эльза решительно наставила на Ладвина указательный палец. — Совершенно очевидно, что любой администратор правительственной Станции после происшедших бестолковых событий должен сделать вывод, что второй корабль — в нашем случае «бригантина» — просто догоняет, допустим, потерявший верный курс космотанкер. А якобы неудавшиеся попытки связи вполне можно объяснить поломкой трансляторов — не правда ли?

— Ничем это объяснить нельзя! — хмуро бросил Ладвин. — И даже самому далекому от техники человеку надо бы помнить, что выход из строя приёмо-передающих устройств означает полную аварию всего корабля. И ни о каком продолжении полёта не может идти и речи!

— Да поймите вы, что это неважно! — горячо возразила Эльза. — Им нужно было предоставить для вас хоть какое-то толкование своих загадочных действий — пусть и самое нелепое, если ничего другого нет! Тут одна чистая психология на примитивном, а, значит, действенном уровне! Был подсказан даже не ответ, а лишь некий намёк на ответ — и всё для того, чтобы неизвестный руководитель не предпринял ряд опасных для них шагов!

— Каких? — осведомился Ладвин и наконец сел. — Конечно, если бы моя Станция находилась не в «созвездии Швали», а на любой планете в центре Галактики — тогда, действительно, я мог бы послать сигнал «Ахтунг» или даже «Бумеранг» и вызвать корабли Охраны, а что я могу сделать здесь?

Эльза быстро перетащила свой стул к стулу Ладвина и села так, чтобы их колени соприкоснулись.

— А вдруг в вашем распоряжении имеются «звёздные энергомёты»? — прищурившись, спросила она.

— «ЗВЭНЕРы»… — Ладвин горько усмехнулся и вздохнул, стараясь не отвлекаться. — Да, находясь на таком удаленииот всех родных поселений, нам не мешало бы иметь подобное оружие. А на самом деле, я и мои люди полностью беззащитны!

— Но ведь те, кто на орбите, находятся в неведении на сей счет! И они решили, на всякий случай, охладить возможные воинственные наклонности поселенцев, запустив «дурочку»! Вдруг у командира гарнизона есть полномочия вступать в боевые действия в экстремальных ситуациях — спросить-то, и правда, не у кого! Вот вам и дали понять, что они — вполне мирные люди и ужасно торопятся перехватить свой грузовой корабль, терпящий аварию…

— …а на самом деле, удалившись за пределы досягаемости лучей нашего маяка, коварные «они» готовят нападение на эту восхитительную, богатую планету, — с издёвкой произнёс нараспев Ладвин. — В таком уж случае естественней просто запросить якобы нужную им информацию по официальному коду, а не гнать в течение получаса откровенную галиматью, не находите?

— Нет, не нахожу, — так же нараспев и с торжеством в голосе заявила Эльза, — ибо то, что вы сейчас назвали «галиматьёй», на самом деле было зашифрованным посланием для кого-то, кто на этой планете представляет их интересы!

Начальник Станции был озадачен.

— «Их интересы»? — тупо повторил он и к большой радости присутствующих начал сам подбирать всевозможные версии. — Чьи? Военных? Разведки? Корпораций? «Синдиката» или даже «Ордена»? Да помилуйте, чем же здесь можно интересоваться?! Планета старая, много раз расселявшаяся, полностью использованная, заражённая и загаженная более чем на две трети своей поверхности, включая океаны! Полезных ископаемых нет, населения практически тоже нет, ценности не представляет никакой, как и её звезда, порядком истощённая и не годная даже для производства третьесортной энергии. О ней-то и вспомнили почти случайно только в этом столетии, а Станцию поставили самую что ни на есть примитивнейшую — как опознавательный знак для правителей систем «Элита», что это место занято. Нам ни к чему, но и не ваше… А мы, несущие службу, получили многолетние контракты без права их пересмотра! И никто не сидит здесь ради заработка — он обычный, без особых льгот. Поверьте, почти все мои работники — это люди с подпорченным в той или иной степени прошлым. Можете судить по мне, вы ведь наверняка в курсе, как я получил столь заманчивое назначение?

— Да, конечно, — серьёзно, но с сочувствием сказал Командор. — Это нам известно. За совершённый девять лет назад служебный… э-э… проступок трибунал приговорил вас к тюремному заключению, которое через полгода заменили отправкой сюда на невыездную службу до выхода в отставку по возрасту. Вам было поручено доставить и смонтировать Станцию Контроля с Маяком и принять командование ими. Однако я также знаю, что остальные сотрудники подписали свои контракты добровольно, а оплата их труда (не такая уж и маленькая, стоит заметить), вынужденно сэкономленная за многие годы, позволит покинуть службу вполне обеспеченными людьми задолго до официальной пенсии!

— И вы полагаете, что этой сомнительной компенсации достаточно для добровольного вычеркивания лучших лет жизни? — Ладвин презрительно усмехнулся. — Нет, господа! Когда вы окажетесь у себя дома, то возьмите досье на моих людей (и на живых, и на сгинувших здесь, в этих проклятых местах), — и у каждого найдётся некое тёмное пятно, заставившее их приехать сюда и жить тупой, растительной жизнью тихо, не высовываясь и лишний раз не напоминая о себе. Нечего было скрывать, наверное, лишь моей жене и сыну, который попал сюда подростком. Об их добропорядочности в Службе Безопасности знали отлично, но там же мыслят глобально, оперируют созвездиями и туманностями и плюют на конкретную живую единицу… И моему Станиславу не позволили покинуть эту планету хотя бы для учебы и точного определения сенсорного коэффициента. А он, если верить нашим грубым подсчётам, выше ста!

— И если бы по окончании трёхмесячных спецкурсов стало ясно, что его «эС-Ка» достигает 101–105 условных единиц, — подхватил Роман, — то, значит, ваш сын является официальным «сверхсотником», и ему по закону должно быть предоставлено всестороннее образование за государственный счёт плюс частично оплачиваемая специализация! И в случае успехов — привилегированная работа в любом Секторе контролируемой нами Галактики…

— …а в дальнейшем право на служебный звездолёт-катер с последующей возможностью его выкупа за полцены, — с горечью закончил Ладвин. — Но что теперь говорить!

— Но ведь насчёт коэффициента — это ещё не точно, — осторожно заметил Командор. — Хотя, когда мы познакомимся со Станиславом поближе, ваши предположения, думаю, можно будет подтвердить. У Эльзы «эС-Ка» равен ста двадцати одному и, разумеется, она почувствует ровню себе.

Девушка вспыхнула и неодобрительно посмотрела на отца, ибо такие вещи было не принято рассказывать посторонним. Однако начальник Станции думал лишь о своём.

— А! Какая разница! — он яростно махнул ладонью. — Всё равно моему сыну ещё много лет придётся находиться возле меня, а кто знает, что может случиться за это время? Здесь не лучшее место для службы, господа, и уж совсем плохое для развития и совершенствования интеллекта!

Командор оценил эту невольно вырвавшуюся жалобу, и у него от волнения заблестели глаза: более удобного момента предложить сделку за весь вечер ещё не было.

— Послушайте, Иоганн, — сказал он, вставая и подходя к нему, — давайте сделаем так: вы помогаете нам в упоминавшихся уже пределах, а я гарантирую обеспечение отличного образования вашему Станиславу. Причём вне зависимости от того, добьёмся мы успеха или нет.

Ладвин слегка отодвинулся от разведчика и смерил его долгим, настороженным взглядом.

— Поразительно! — произнёс он наконец. — Значит, моя помощь, действительно, столь необходима, что вы готовы так хорошо её оплатить?

— А разве я похож на человека, занимающегося благотворительностью? — весело спросил Командор. — Поверьте, взаимные услуги уравновешенны! Ведь нам кое-что известно о неприятных аномалиях на планете, наслышаны… Своих людей терять по-глупому я не хочу, поэтому ваш восьмилетний опыт работы исключительно важен. Понимаете, мы намерены тут совершить небольшое путешествие…

— Ах, вот оно что! — Ладвин пригладил бородку с видом человека, узнавшего свою истинную цену. — Тогда, и правда, вам без меня не обойтись!

Это было сказано просто и весомо. Роман забеспокоился, не собирается ли начальник Станции диктовать условия, однако Командор так же просто кивнул:

— Разумеется, не обойтись. Во имя чего же мы обхаживаем вас со всех сторон? И ещё запомните: та плата за содействие, которую я обещал — это всего лишь минимум, задаток. В случае хотя бы частичного успеха я приоткрою для вас куда более значительные перспективы!

— Но мой сын… ведь отрицательный ответ уже был, а вы намерены…

— Меня это не касается, — голос Командора стал барственным и надменным. — Я всяким мелким управлениям не подотчётен. Ваш сын нормален, анкетно чист и не состоит на государственной службе?

— Всё верно…

— А, стало быть, я могу его взять в свое ведомство без каких бы то ни было консультаций. Разностороннего образования Станиславу не обещаю, но специальное, дающее право на офицерские звёзды, устрою. И вдобавок интересную работу в моём Секторе с быстрым продвижением по службе. Вы были армейским офицером, ваш сын станет офицером разведки, что, на мой взгляд, не хуже. Ну, а всё остальное зависит только от его способностей и трудолюбия. Насчёт же наших дел… Суть в том, дорогой Иоганн, — (на мгновение Командор по-приятельски положил руку ему на плечо), — что не так давно ко мне почти случайно попала информация, из которой следовало: вашу планету сильно недооценили! Подтверждение этих данных стоило нам превеликих трудов и большой крови — была полностью провалена целая разведсеть в «Фонде Истины». Почти кощунственно так говорить, но материалы котировались ещё дороже. Противник забеспокоился и предпринял ответные ходы — вот почему здесь начали появляться «случайные» и «заблудившиеся» корабли. Кое-кому — скорее всего, Ференцу Фасту из разведки «Элиты» — захотелось форсировать события, и теперь на планете «А-312/ХХ» из «созвездия Швали» завязывается целый узел проблем, которыми я и хотел бы заняться.

— Я понимаю… Но отчего в таком таинственном оформлении?

— Я отвечу. Но давайте сначала всё-таки договоримся принципиально. Мои гарантии: я могу прямо сейчас отправить вашего сына вместе с моим кораблём в свою планетную систему и за свой счёт. Хотя, честно говоря, будет опрометчиво лишиться прикрытия с орбиты — как-никак, а у меня «энергомёты» имеются!

— Гарантий не требуется, я вам верю, — решительно сказал Ладвин и осторожно пожал мгновенно протянутую ему руку.

— Прекрасно! — Командор от души улыбнулся. — Всё идет просто прекрасно! А теперь настала пора отбросить прочь главное препятствие, так раздражавшее вас. Видите ли, задачка, которую мы вознамерились решить, может оказаться столь сложна, что ни мне лично, ни моей группе, ни даже всем спецслужбам моего Сектора с ней справиться не удастся, и потребуется экстренная помощь Столицы и Центра…

Командор сделал эффектную паузу.

— …а возможно, что и мы втроём отлично с ней разберемся!

— Вы хотите сказать…

— Совершенно верно! Если проходит второй вариант, то на кой чёрт тогда делить с кем-то успех? Это дело начал я, ну так именно я и попробую его закончить. Получится — великолепно, все сливки от победы достанутся нам! А не выйдет — что ж, пускай работают более мощные структуры. Как видите, всё просто, и в основе большинства наших действий лежат чисто карьерные и исключительно шкурные интересы.

— Сильно сказано… Значит, возможные выгоды от этого предприятия могут быть настолько велики, что покроют расходы на перелёт? Вот теперь мне всё ясно!

— И на перелёт, и на самовольный уход со служебного поста (я не в отпуске), и на многое другое. Вы совершенно правильно разобрались в ситуации, уважаемый Иоганн. Вот почему это предприятие ещё и семейное. Позвольте, наконец, представить главных его участников: Роман, мой сын, офицер отдела Информации, две звезды… и Эльза, моя старшая дочь, боевой офицер разведки, три звезды, профиль универсальный. Почти «прима»!

— Я догадывался о вашем родстве, — вздохнул Ладвин, — вы здорово похожи… все трое.

— Есть такой грех, — рассмеялся Командор. — Ну что же, друзья мои, очевидно, в эту ночь никому из нас спать не придётся. Как, Иоганн, не возражаете? Не предстоит ли вам завтра трудный день? Если да, то…

— Не предстоит, — небрежно ответил Ладвин. — Я же говорил: работы сейчас, как таковой, нет. Конечно, люди сидят у приборов, несут вахты, но это не служба. Так что не перенапрягусь, не беспокойтесь…

БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (Первые сложности)

…Время перевалило далеко за полночь, когда в ответ на просьбу выйти на свежий воздух, Иоганн предложил подняться на крышу Станции. Её пять огромных генераторов-«лепестков» находились в полуоткрытом положении готовности, а между ними на одном из небольших выступов стояли пять шезлонгов. Неказистые на вид, они оказались очень удобными в действии и мягко пружинили, позволяя принимать расслабленные позы для отдыха. Командор первым устроился в одном из них, и его примеру последовали остальные. Прохладительные напитки и сухое вино были поставлены тут же рядом на чистый пол, после чего гости стали с интересом обозревать окрестности. Небольшой жёлтый спутник планеты был на ущербе, но в такую ясную ночь давал достаточно света для получения самых характерных представлений о здешних местах — тем более, наблюдая с высоты последнего этажа Базы.

Её куполообразная громада, увенчанная рабочим органом в виде колоссального «цветка», была построена на невысоком холме и занимала половину его поверхности. На оставшейся площади ровными спиралевидными рядами размещались базовые локаторы маяка-автомата, корпус которого находился на орбите. Других творений человеческих рук не было видно. По всему периметру холма росли лиственные деревья, местами собиравшиеся в редкие рощицы, а за ними на все стороны света кусками лежала равнина вперемежку с крупными каменистыми образованиями, ложбинами и озерками. Бинокли ночного видения легко позволяли различить на севере и на юго-востоке неровную кромку лесов — их царство простиралось далее на многие десятки миль. К такому пейзажу можно было относиться по-разному: считать его угрюмым (особенно в тёмное время суток) или вполне нормальным растительным миром — однако всё это даже отдаленно не напоминало последствия исторических катаклизмов, о чём говорил мимоходом Ладвин.

— А вы хотите катаклизмы лицезреть в натуре? Для удовлетворения чистого любопытства? — не без ехидства отмахнулся он в ответ на естественный вопрос Романа. — Прошу поверить: отвратных мест на планетке хватает! Вы, небось, даже и не облетели её, а сразу устремились на сигналы маяка и благополучно десантировались на планетолёте; я же в своё время перед тем, как сесть, не один виток сделал, прежде чем обнаружил вот этот более-менее приличный участок суши. Внешне приличный, — уточнил он. — С первого взгляда казалось, что перед нами восхитительный оазис, особенно если ранее совершить вынужденную посадку на полностью выжженное чёрное пятно диаметром в день перелёта. И климат здесь удивительный! Вроде бы, обычный четырёхсезонный цикл, но если дальше, на севере, всё идёт по накатанному кругу — жара, дожди, снег, слякоть — то у нас в течение года имеется лишь ясное лето и пасмурное лето плюс небольшие погодные нюансы. А расстояние между упоминавшейся северной точкой и нашим местонахождением не более четырёхсот миль, что никак не вяжется с такой резкой контрастностью. Да и вообще на данной широте одинаково стабильной погоды просто не должно быть!

— Стало быть, вы хотите сказать, — забеспокоился Командор, — что эта планета высшей категории опасности со всеми вытекающими отсюда последствиями?

— Разумеется. Но кого это интересует?

— Понятно… — пробормотала Эльза. — Только не наших чиновников…

— Ещё на подходе капитан звездолёта почувствовал, что здесь не всё хорошо, — внушительно начал Ладвин. — Постоянно прерывалась связь с грузовым кораблем, приборы вели себя по-странному… На сравнительно небольшом расстоянии от земли на всех четырёх лайнерах начали вспыхивать сигналы: «Тревога!», а механизмы стали давать почти непрерывные сбои. Тем, кто руководил экспедицией, вникать в дополнительные проблемы особо не хотелось, да и мало ли какие странности встречаются в незнакомых звёздных системах? Поэтому решение приняли самое что ни на есть дурацкое, зато простое: выполнили стандартные расчёты, дали задание автоматам, и они, руководствуясь голой теорией, швырнули «грузовик» с блоками Базы и все пять малых станций («цветки», как мы их называем) почти наугад — лишь бы не в воду. Короче говоря, смонтировали наши специалисты вот эту Станцию («цветки» выпускаются уже в собранном виде, включаются автоматически), врубили — ага, работает! Баста, остальное не их дело. Дали мне планетолёт, пять вездеходов и благополучно отбыли, а я и двадцать пять человек, подписавшие контракты, остались.

— Значит, вас просто бросили в неизвестность? Не может быть!

— Может, папа, — тихо сказал Роман. — Просто лет десять назад кто-то на этом мирке хорошо нажился. Представь себе, что обнаруживается древняя незарегистрированная планета — пусть на краю Галактики, но в районе, который официально принадлежит нам, согласно последнему договору о ненападении. На самом деле, разумеется, этот район никому не принадлежит, ибо с таким же успехом можно предъявлять права на соседнюю галактику «Магеллановы Облака»… Однако, хотя глобальные межзвёздные столкновения закончились 600 лет назад, картографическая делёжка всё ещё продолжается. И уж если на местных экспедициях умные люди сколачивают целые энергетические состояния, то про дальние маршруты и говорить не приходится! Можно лепить любую смету, списывать всё направо и налево — не забывай только делиться с нужными ребятами…

— Очень похоже, — процедил Ладвин, — тем более, если учесть, что со мною как с осуждённым вообще не считались. Я в качестве говорящего приложения к транспортным и специальным механизмам был просто поставлен перед фактами здешней действительности с полным правом самостоятельно во всём разобраться. Ведь после сообщения об успешном создании самой дальней планетной системы Защиты и Контроля ни сама эта система, ни планета вообще больше не представляли для правительственных функционеров интереса. И уже первое моё экстренное сообщение о многочисленных «технических мёртвых зонах» было кем-то переиначено до скромного упоминания о неких аномалиях, которые встречаются на каждом шагу при работах во внешнем Космосе. Никакой реакции не последовало, и мне самому пришлось решать весёлый вопрос: как жить и работать, если почти на семидесяти процентах здешней территории полностью перестаёт действовать любая мало-мальски сложная техника?

Здесь рассказ пришлось прервать и после короткой паузы выслушать от ошеломлённых гостей кучу вопросов. Командор в первую очередь старался выяснить расположение самих «зон»; Эльзу интересовали все подробности того, как это происходит, а Роман просто теребил начальника Базы за рукав: «А суперсвязь? А лучемёты? А гравитаторы? А защита, энергозащита тоже не работает?»

— Не работает, — подтвердил Ладвин и, помедлив, добавил: — Как и вся юго-западная линия системы Контроля и Защиты. Две из пяти малых станций угодили в такие вот зоны-провалы сразу при десантировании.

— То есть как это? — очень тихо, но явственно произнёс Командор, и лицо его неприятно заострилось. — Объяснитесь, пожалуйста!

— Извольте! Вон там, — Ладвин махнул рукой влево, — на расстоянии, примерно, ста миль отсюда находится «цветок» № 1, а ещё на сто двадцать миль дальше — «цветок» № 2. Ни один из них на сигналы не отвечал и в работе не участвовал. В своё время мы с большим трудом добрались до первого «цветка» — на лошадях и пешком — чтобы формально подтвердить причину его молчания, которая была и так ясна. Убедившись, что он надёжно врос в эту самую «техническую мёртвую зону», мы вернулись назад, ибо ко второй малой станции вообще не было подхода — перед ней оказалась так называемая «Паутина»…

— «Паутина»? — недоуменно переспросил Роман. Ладвин проникновенно кивнул:

— Да-да! Что это такое, я, к сожалению, не знаю, но пройти совершенно невозможно.

— Очень мило…

— Куда уж там! Кстати, она тут не в единственном числе, и если маршрут вашей прогулки случайно ляжет через любую из «паутинок», то можете оставить свою затею раз и навсегда.

— Чудесно… — вякнул Роман и кисло посмотрел на отца. Тот задумчиво прикусил губу, а затем достал автоматическую карту и некоторое время изучал её.

— А что с восточной линией? — спросил он наконец.

— Немногим лучше, — Иоганн краем глаза заглянул в карту. — Третий, четвёртый и пятый «цветки» на восточном направлении попали в относительно нормальные места — во всяком случае, они могут работать не только в аварийном режиме. Но малая станция № 3 (ближайшая от нас, всего восемьдесят миль) вот уже как три года не действует по особым причинам, а к пятому номеру, как и ко второму, добраться нельзя, правда, не из-за «Паутины». Таким образом, всё это время нормально функционируют лишь сама Станция-База и «цветок» № 4. Пять лет шли дежурства и на малой станции № 3 — вплоть до катастрофы…

— Прекрасно, — подытожил Командор. — А вывод из сказанного мне сделать или сами попробуете?

— Давайте я уж вас послушаю…

— «Извольте!» — передразнил Командор. — Это означает, что ваша База не выполняет своего прямого назначения! Как вам, может быть, известно, она должна служить защитой от десанта кораблей противника! А так как большинство малых станций-«цветков» не работает, то мощности дестабилизирующих волновых полей у вас явно недостаточно, чтобы контролировать всё околопланетное пространство. Эх, Иоганн, Иоганн! Да если бы я захотел, то мог сесть и без вашего разрешения. И наши враги тоже!

— Прямо здесь не смогли бы, — Ладвин откинулся в шезлонге и забросил руки за голову, — а где-нибудь ещё, скажем, на «чёрном пятне», посадка получится, это верно… Ну и что?

— Ваше спокойствие поразительно! — всплеснула руками Эльза. — А вы хоть понимаете, что все восемь лет не служили, а фактически совершали новое преступление? Это… это просто цинично!

— Ни в коей мере, — Иоганн слегка зевнул. — Грустные итоги, подводившиеся вами в таких повышенных тонах, давно известны в Управлении, которому я подчинён. В первый же год я поставил его в известность — по наивности, что ли… И, как вы, наверное, догадываетесь, на моё сообщение там спокойно наплевали! Я не удосужился даже получить ответ, не говоря уже о ремонтной бригаде, если вы это имели в виду.

— Оправдание не принимается! Вы могли подать сигнал бедствия, объявить чрезвычайное положение, предпринять самые крайние шаги…

— Да зачем, милая барышня? — (спокойствие начальника Станции постепенно переходило в нагловатую фамильярность). — Я что — вечно обязан с хрипом и храпом выказывать служебное рвение? В сокрытии фактов меня обвинить нельзя, а вот почему мне должно быть больше всех надо, не подскажете? Или я обречён на сто лет вперед благодарить родное правительство за то, как оно со мною поступило?

— Ну, знаете! — настал черёд возмутиться и Романа. — Да вы вообще помните, что натворили? Да, в те дни очередного локального конфликта из-за кучки астероидов, гори они синим пламенем! Самонадеянно решили справиться с противником по собственному плану, ошиблись и погубили и корабль прикрытия, и людей! Скажите спасибо, что военный трибунал не усмотрел в ваших действиях амбициозных или карьерных интересов, а не то вместо перевода сюда вы получили бы «болевую камеру» в тюрьме! Хоть это-то понятно?

— Догадывался, — по-прежнему лениво произнёс Ладвин. — Господин Командор, мне кажется, ваши дети несколько эмоциональны для разведдеятельности, им в самый раз будет по судейской части… Может, мы лучше поймём друг друга?

— А мы уже поняли, Иоганн, — Командор перегнулся через подлокотник и похлопал начальника Базы по плечу. — Все наши договорённости остаются в силе. Однако вы тоже не судите моих сотрудников чересчур строго! Им ведь почти не известна стратегия и тактика боя в открытом пространстве, но…

— Так негоже и рассуждать об этом! — фыркнул Ладвин. — Да будет вам известно, что успеху моей атаки помешало…

— …но они очень явственно представили себя на месте тех младших офицеров, которые погибли в результате чужой неудачи, — невозмутимо закончил свою мысль Командор. — Закроем тему: всё равно истинную степень вашей вины знает, как говорят в «Элите», только Всевышний… Кстати, о птичках: вы убеждены, что залётная «бригантинка» лишь передала на планету свой загадочный текст? Или же нечто подобное ей послали и в ответ?

— Исключено, — Ладвин рывком выправил корпус, принимая нормальную позу. — Никакие неведомые сообщения отсюда в Космос не уходили. Если хотите, то можете проверить — архивные записи всех переговоров к вашим услугам.

— Это потом, — Командор небрежно отмахнулся, — а сейчас сделаем так… Вы помните примерное расположение «технических мёртвых зон», обнаруженных вашим сыном? Да? Тогда вот вам моя карта, добавьте всё, что на ней не указано.

Ладвин разложил карту на коленях, с интересом всмотрелся, увеличил яркость подсветки и медленно взялся за регулятор индексации. Его колебания Роман истолковал по-своему и поспешил с разъяснениями:

— Да, модель новая, однако не сложнее старых. На ней отражены ваши же данные из первых донесений. Большой «ромб» — это сама Станция, где мы сейчас и находимся… так, юго-запад нас не интересует… а вот этими звёздочками обозначены «цветки» на восточной линии. Вот четвёртый «цветок», за ним неизвестная река; здесь она впадает в океан, а…

— …а зелёная точка прямо за рекою, надо полагать, и является целью намеченной экспедиции?

— Именно! Всё-таки нет худа без добра: место, куда мы стремимся попасть, находится совсем неподалеку от малой станции № 4, которая, как вы сказали, в полном порядке и работает. С вашей помощью мы туда доберёмся, а там до цели рукой подать! Дотащимся и пешком, если нельзя будет по-другому, так?

— Так! — бодро подтвердил Ладвин и, вздохнув, добавил уже совсем другим тоном: — А иного объекта для посещения у вас, случайно, не намечено?

Весь энтузиазм Романа как рукой сняло. Воцарилось тяжёлое молчание. Командор несколько раз открывал рот, собираясь задать вопрос, но впервые не решался этого сделать. Наконец, не выдержала Эльза.

— «Паутина»? — почти безнадёжно спросила она и, увидев отрицательный жест начальника Станции, встрепенулась: — Тогда, значит… Но сами же говорили, что «мёртвую зону» можно преодолеть!

— Вы ещё недостаточно хорошо знакомы с унылым однообразием нашей отрицательной терминологии, — с неподдельной горечью ответил Ладвин. — Да, «техническую мёртвую зону» удаётся пересечь своим ходом или на ручных животных, однако «зону ночной смерти» таким способом миновать уже затруднительно. Ну а «многогранники смерти» пройти вообще невозможно. Понимаете, здесь имеются и такие места, где человек живёт только днём, а после захода солнца он неминуемо погибает. Почему — толком не установлено. Я не стану забивать вам головы местными мифами и страшными сказками — всё равно никакого научного или любого доказательного объяснения у меня не найдётся. В «зоне ночной смерти» после полуночи можно уцелеть, лишь укрывшись в боевом вездеходе или в убежище с непрерывно генерируемой энергозащитой. Наконец, попадаются участки, где человеку нельзя находиться ни секунды в любое время суток! Из-за строгой отграниченности идеально прямыми линиями и наличия только тупых углов их и прозвали «многогранниками». Достаточно одному волоску с вашей головы оказаться хоть в сантиметре за роковой чертой — и вас уже не спасти. К счастью, этих «многогранников» немного, а к несчастью — на них всегда дублируются ещё и неведомые физические законы «технической мёртвой зоны». Вот почему там не воспользуешься защитой и на своих-двоих не погуляешь. Вдобавок ко всему эта смертельная геометрия собственные вкусы имеет: в одних случаях уничтожаются только люди, в других — существа с высшей нервной деятельностью, а в третьих — вообще всё живое, включая и насекомых. Но — парадокс! — растительный мир везде сохраняется, что фактически сводит на нет любые серьёзные попытки разобраться.

— Бред какой-то… — растерянно произнёс Роман и потёр ладонями щёки, его лицо покрылось мелкими морщинками. Эльза с уродливо прикушенной нижней губой находилась не в лучшем состоянии. Определённое самообладание сохранял лишь глава семейства, но и в полутьме было заметно, как нелегко это ему даётся.

— Значит, насколько я понимаю, в нашей ситуации имеется полный букет… — он не договорил и закашлялся. Ладвин фатальным жестом подтверждения склонил голову.

— Увы! — его пальцы легли на регулятор, и на карте вспыхнула голубая извилистая линия. — Вот здесь в двух милях от четвёртого «цветка» начинается очередная «техническая мёртвая зона»; вот отсюда, — (зазмеилась вторая тонкая линия, но красного цвета), — отсюда и до самой Сафат-реки идёт «зона ночной смерти», а дальше, — (чёрный пунктир отсёк почти целый край карты), — дальше начинается невидимая платформа «многогранника смерти». Как видите, его границы идут чётко вдоль линии берега вплоть до океана, а насколько далеко они уходят на восток — кто знает? Мы не имеем данных, из каких краев течёт эта река и какова её протяжённость. Есть предположение, что она естественным природным барьером отрезает от материка огромный участок суши, замыкая его между собой и водами залива. Там нет ничего особенного — сплошное хаотичное нагромождение невысоких скал и ущелий — но именно туда вам почему-то и требуется попасть. А пересечь Сафат-реку, я повторяю, невозможно. Даже по воздуху, например, на спортивных дельтапланах.

Несколько минут Командор тупо смотрел на собственную карту. Потом начал энергично выражаться:

— Да пропади оно всё пропадом! И вы говорите, что знаний, накопленных военными за тысячелетия, не хватит, чтобы форсировать одну-единственную водную преграду?! Не верю! Я от своего плана не откажусь! Я прибуду на четвёртый «цветок», и тогда посмотрим! В крайнем случае, будет использована вся мощь моего корабля!

— Радикальное средство… — безразлично протянул Ладвин. — Скорее всего, получится ещё одно «чёрное пятно», чуть поменьше уже имеющегося.

— Я имел ввиду не лучевой удар…

— Да? Так-таки и не его? Неужели хотите посадить свою «яхту» на поверхность земли как простой планетолёт? Ага, вижу, такая мыслишка мелькала… Ну что же, имеется здесь одно «окошко» неподалёку от Сафат-реки — там один раз в полгода «техническая мёртвая зона» почему-то перестаёт действовать, и на целых два часа восстанавливаются нормальные природные законы. Но и только! По истечение этого срока ваш красавец корабль превратится в сплошную глыбу металла, и вы даже люки открыть-закрыть больше не сможете! Не верите — извольте попробовать, такой день наступит через несколько недель.

Этот выпад оказался весьма болезненным — Командор скрипнул зубами и отвернулся. Роман всё ещё пребывал в состоянии некоторого оцепенения, зато его сестра уже достаточно овладела собой.

— Неужели так и ничего нельзя предпринять? — невыразительным голосом спросила она, стараясь не глядеть на начальника Станции. Тот понимающе прикрыл веки.

— Технические средства нашей эпохи здесь, и правда, бессильны, — почти извиняюще произнёс он. — Единственное, что я могу сделать — это связаться кое с кем из местных, кто достаточно хорошо к нам относится, скажем так. Например, с рыцарем Сержем де Пери. Но, понимаете… Тут ситуация тоже настолько щекотливая, что надо быть очень осторожными. Видите ли, обычного населения здесь нет. Имеются две немногочисленные группировки, ведущие между собой упорнейшую войну, корни которой уходят в далёкое прошлое этой планеты. Одни называют себя витязями, другие — богатырями. Но дело в том… как бы это сказать…

Замявшись, Ладвин оборвал себя, словно никак не мог подобрать нужных слов, и молчал так долго, что Эльза не выдержала и произнесла ободряющее восклицание: «Да продолжайте же!» Иоганн криво усмехнулся.

— Ну, если вы относительно спокойно перенесли моё сообщение о здешних природных странностях… Хорошо, попробую. Однако с чего же начать?

— Наверное, с самого первого знакомства, — сказал Командор.

БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Расстановка живых фигур)

«…и скорость, с которой он вёл вездеходный катер в этих незнакомых, дурных местах, и высота, на которой находился — всё таило в себе серьёзный риск, но выбора не было. Слишком внезапно и резко заработал на приборной панели «датчик личности» пропавшего Андриса, и эта яркая, пульсирующая полоска лишь до половины была жизненно-зелёной. Вторая её часть терялась в тревожных багровых переливах, что означало, скорее всего, тяжёлое ранение. Более точного диагноза аппаратура не давала, но теперь появилась хоть слабая надежда после двух суток бесплодных поисков, когда Иоганн, отчаявшись, отдал приказ остальным группам возвращаться, а сам всё никак не мог этого сделать, продолжая бросать машину то вправо, то влево, словно надеясь на чудо. И когда в момент облёта двух толстых, сросшихся деревьев это чудо произошло, он сначала не поверил своим глазам, но пронзительное верещание зуммера, подтвердившее точность светового сигнала, развеяло сомнения. Ладвин рывком поднял вездеход до уровня древесных крон, продублировал автоматическое управление ручным и ринулся вперёд. Почти сразу же аппарат вздрогнул и затрясся, индикаторы погасли, а механизмы отключились, но затем всё пришло в норму. Это продолжалось лишь несколько мгновений и даже не отразилось на высоте полета, но Иоганн понял, что он на полном ходу по инерции пересёк какой-то маленький участок, где господствовала совсем иная физика. Ему приходилось сталкиваться с этим невероятным явлением и в дни строительства Станции, и при вынужденной разведке близлежащих территорий. Привыкнуть к такому парадоксу ещё не позволяла кратковременность пребывания на планете, но опыта уже накопилось достаточно, чтобы не впадать в панику. Правда, сейчас он находился, если судить по продолжительности полета, слишком далеко от Базы и в полном одиночестве, но…

Отступать было нельзя.

Прошла всего одна неделя, как пропал без вести один из двух врачей группы — исчез, растворился в воздухе, словно и не было никогда такого человека в их коллективе — и вот в непонятной беде оказался Андрис Лайко, его непосредственный заместитель. Не поддавалось объяснению, как он, лично издавший приказ, запрещающий покидать Станцию без специального разрешения, сам оказался на таком расстоянии от неё — без всяких средств передвижения и связи, с одним хронометром-датчиком, вживлённым в кожу запястья левой руки. Точно такой же прибор украшал руку и самого Ладвина, только его «полоска жизни» была сплошь изумрудного колера и светила ровно. Узкое окошко электронных часов показывало полдень по местному времени.

Вездеход снова слегка вздрогнул, но спасительная инерция помогла ему и на сей раз преодолеть ещё один «мёртвый» участок. Пейзаж, менявшийся за прозрачным колпаком кабины пилота, был угрюм и спокоен. Небо было затянуто сплошной тонкой облачностью молочного цвета, сквозь которую изредка и тускло, как сквозь мутное стекло, просвечивало солнце. Внизу шло редколесье по холмистой, исключительно неровной местности, раздробленной на части глубокими оврагами, в заросших провалах которых чернела гнилая вода. Порой автопилот прокладывал свой курс над ними, и тогда вездеход, снижаясь, совершал стремительный нырок и некоторое время мчался в непосредственной близости от крутых, осыпающихся берегов настолько резких изгибов, что успешное лавирование между ними было нелёгким делом и для человека с отличной врождённой реакцией. А Ладвин к таковым не принадлежал — в эти минуты он судорожно стискивал в руках штурвал, более всего страшась очередной «технической мёртвой зоны», внезапное появление которой могло закончить его рискованный полёт полной катастрофой. Один раз он не выдержал и снизил скорость, когда на пути катера в недрах особенно извилистой балки стали внушительно вырастать рослые, колючие кустарники, а потом стеной пошли деревья. Но автоматы не подвели, и машина, ловко обогнув корявые стволы, вновь прыгнула на приличную высоту.

Волнение Ладвина немного улеглось. Он снова вернулся к первоначально заданному темпу движения, потому что зловещий красный наплыв начал уже заметно теснить ломкие зелёные тона датчика Андриса. Помощь явно запаздывала… Очень беспокоило полное отсутствие данных на указателе расстояния до запеленгованного сигнала — не было даже самых приблизительных мигающих цифр, а вместо них шли сплошные молниеобразные зигзаги, как при наведённых помехах. Иоганн рискнул чуть отвлечься, потребовал от компьютера показать полностью проделанный путь — и через секунду тихо охнул, увидев, что около получаса летел, как пьяный, по совершенно немыслимой траектории, словно преследовал постоянно петляющего невидимого зверя на какой-то фантастической охоте. Он попытался поразмыслить над этим, но сосредоточиться было трудно, особенно при частых колебаниях вездехода, то и дело самостоятельно регулировавшего высоту и огибавшего препятствия. Слева проплыл очередной холм, величиной с добрую гору; затем внизу возник и быстро удалился клочок выжженной пустыни с песчаными барханами; снова замелькали растрёпанные деревья… и вдруг в который уже раз отказала вся электроника, автоматика и механика машины, но потом больше не включилась. Ни через десять секунд, ни через сто.

Аварийное питание не срабатывало, и Ладвин медленно потянул на себя упругий рычаг установки сжатого воздуха, впервые порадовавшись, что в его распоряжении оказался вездеход далеко не новой конструкции. На современных аппаратах это почти мускульное защитное приспособление не предусматривалось, что гарантировало бы начальнику Станции немедленное падение на весьма неприятные камни и верную гибель. Сейчас же корпус катера охватили лёгкие, прочные крылья особой конфигурации, позволявшие уверенно планировать и даже сохранять нужную дистанцию от земли. Но это было единственным утешением — всей остальной сложной техники вездехода словно бы и не существовало.

Пришлось поработать штурвалом, и Ладвин сразу убедился, каким неуклюжим в управлении стал его гравилёт. При ещё сохранившейся приличной скорости требовался максимум сосредоточенности, чтобы вовремя уклоняться, менять направления и делать вынужденные повороты. Места для посадки не находилось, и оставалось продолжать опасный полёт в никуда, лихорадочно выискивая глазами хоть какую-нибудь площадку. Однако под ногами на расстоянии в несколько десятков метров однообразно чередовались мощные кустарники и скалоподобные валуны с такими устрашающими гранями, один вид которых заставлял отбрасывать всякую мысль о приземлении. Несколько раз боковой порыв ветра страшно накренял машину, и Ладвину приходилось всё ближе и ближе подтягивать к себе спасительный рычаг. В один из таких моментов он не успел среагировать и уйти от столкновения с тяжёлой ветвью; катер от удара развернуло и бросило куда-то в сторону, вниз… Всё вокруг закувыркалось, заплясало, пошло ходуном — и вдруг сильнейший рывок вдавил Иоганна в кресло. Одновременно перед его глазами вспыхнула радужным многоцветием гирлянда приборных огней, и едва слышно запел гравитационный двигатель. Снова каким-то образом попавший в нормальное пространство, вездеход резко восстановил все первоначальные функции и условия полета.

Нужно было немедленно тормозить и, переведя управление на ручное, сделать классическую вертикальную посадку… Однако Иоганн ощутимо растерялся, увидев отчаянно пищавший датчик Андриса, где среди сплошного алого поля бессильно трепетали последние всплески зелени. Потребовались минуты, чтобы прийти в себя, и удобнейший момент для остановки был упущен. Потом рука Ладвина сама собою потянулась к кнопке проверки режима запасного блока питания, и новым потрясением стал тот факт, что аккумуляторы оказались в полной исправности, только вместо положенных двадцати часов непрерывной работы в аварийных условиях они почему-то разрядились в мгновение ока. Иоганн машинально поставил их на подзарядку и потратил ещё несколько драгоценных секунд на совершенно излишний осмотр остального оборудования. А после этого принимать какие-либо решения было уже поздно: кабина вездехода вновь утратила свою миниатюрную иллюминацию, и шанс избежать катастрофы исчез вместе с лёгким световым бликом…

Ладвин до упора выжал на себя рычаг пневмоустановки, бросая в помятые крылья ничтожный запас сжатого воздуха, что помогло продлить отчаянный полёт. Но долго так продолжаться не могло, а земля внизу по-прежнему была неприветлива. Пошла мучительная борьба со штурвалом, но отвернуть вправо не удалось из-за ветра, а впереди и слева полукругом приближался уже настоящий густой лес, не оставлявший никаких шансов на продолжение неверной игры.

Спасение пришло внезапно в виде невзрачного водоёма — полуболота, полуозерка с пологим песчаным берегом. Здесь уже Иоганн не зевал и решительно направил гравикатер вниз, изо всех сил стараясь его держать в относительном равновесии. Грязная рябь воды неотвратимо приближалась, и лишь самое обыкновенное везение помогло бы более-менее удачно приводниться. Мощным нажимом руля Ладвин сумел приподнять заострённый нос вездехода как раз в тот момент, когда его пирамидальный корпус прочертил по колышущейся поверхности глубокую, брызжущую борозду. И спасительного инерционного запаса еле-еле хватило: когда всё закончилось, и катер, вздрогнув в последний раз, зарылся правым бортом в песок, обломки его хвостового псевдокрыла были полностью покрыты водой.

Ладвин очухался не сразу, хотя и не получил повреждений, за исключением сильно ушибленного плеча. Выбраться наружу оказалось непросто, так как открыть замок защитной полусферы над кабиной пилота не представлялось возможным. Во всяком случае, нормальным образом, посредством нажатия кнопки.

Иоганн понял, что придётся ещё немного попотеть, однако прошло не менее полутора часов, прежде чем с помощью ножа и других мало приспособленных для этого дела инструментов ему удалось буквально разворотить внутреннюю бортовую обшивку и выломать части запора. После этого он обессиленно расплылся в кресле, тяжело пытаясь сообразить, что же делать дальше.

Думалось плохо. Лёгкий, тёплый ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо начальника Станции, его стало клонить ко сну. С большим усилием он оторвался от этого опасного занятия и решительно защёлкнул на правой руке браслет-биостимулятор. Очень скоро всю усталость словно рукой сняло. Теперь больше суток о питании и отдыхе не стоило беспокоиться, а до Базы, наверное, было недалеко. Вся загвоздка только в направлении.

Похоже, что в здешних местах господствовал своеобразный полный штиль. Ничего не действовало — на руке у Иоганна погасли даже часы и собственный индикатор личности, а ведь и у мёртвых он продолжал источать свой красный, постепенно темнеющий свет в течение пяти часов после биологической гибели организма! Ладвин поёжился и перевёл взгляд на «абсолютный компас», который при любых условиях обязан был показывать местонахождение Станции или север, юг и так далее. Увы — он не показывал ни того, ни другого. Но наибольшей неприятностью стал выход из строя бластера. Ладвин проверил обойму, пару раз поменял в ней энергетические заряды, долго щёлкал затвором, но безуспешно. Вместо грозного оружия в его руках покоился бездействующий предмет из сложного сплава «г»-образной формы, который пришлось со вздохом спрятать обратно в кобуру. Теперь единственным средством защиты оставался короткий нож. Иоганн прицепил его к поясу, поднялся и вылез наружу — больше в вездеходе делать было нечего.

На пригорке он остановился и в замешательстве огляделся по сторонам. Ничто неуказывало нужное направление, и База могла находиться где угодно, в том числе, и за тем самым мрачным бором, который преградил ему путь. Но туда идти инстинктивно не хотелось, а три остальные неустановленные части света выглядели в бинокль совершенно равноценно в качестве возможной дороги домой. Вдобавок сложная оптика тоже потеряла все свои спецэффекты и теперь давала лишь простое увеличение. Однако и без её помощи удалось разглядеть слева от бора мрачные чёрные скалы и на некотором удалении от них — две высокие сосны, словно бы вросшие в скользкие зелёные валуны. Представлялось вполне логичным дойти до этих деревьев и, взобравшись на одно из них, определить собственную диспозицию. Воображаемая дорога хорошо просматривалась и выглядела нормальной за исключением многочисленных подъёмов и спусков.

С сожалением посмотрев в последний раз на брошенный вездеход, Иоганн быстро двинулся вперёд. Очень скоро тоскливая безжизненность окружающего мира стала всё сильнее портить и без того скверное настроение. Вокруг не было ни птиц, ни насекомых, не встречались цветы и ягодные растения, а невысокая, пожелтевшая трава и почти безлистные кустарники, напоминавшие отвратительный пустынный саксаул, угнетали своим примитивным однообразием. Потом стали попадаться и такие места, где почва рассыпАлась в прах под подошвой сапога, как будто здесь месяцами не выпадали осадки. Совсем рядом воды хватало, а тут сам воздух был суше и горчил, словно состоял из одних пылевых частичек. Дальше пошло ещё хуже, ибо те самые подъёмы и спуски, которые с лёгкостью преодолевались в начале пути, неожиданно принялись удлиняться, превращаясь из обычных равнинных неровностей в глубокие котловины. С немалым трудом преодолев две из них, Ладвин замер на краю третьей, внезапно сообразив, что отсюда, сверху, его глаза не фиксируют никакой особенной крутизны! Он обернулся назад и был потрясён, увидев небольшую ложбинку, хотя только что долго и трудно вылезал именно из неё — из пыльной, огромной ямы…

Иоганн стоял, как вкопанный, пытаясь справиться с приступом необъяснимого страха, от которого медленной судорогой сводило живот и начали подрагивать колени. Немного совладав с собою, начальник Станции бросил взгляд в сторону оставленного гравикатера — да, он был далеко; потом посмотрел вперёд — ага, деревья оказались значительно ближе! Это же подтвердила и бесстрастная оптика, едва он поднёс бинокль к лицу. Но ожидаемое облегчение не наступило. Ладвин вдруг понял, что не может и приблизительно определить, сколько времени прошло с того момента, когда он покинул место своей аварии. Часы не работали, солнца не было видно, а дневной свет не стал ни ярче, ни слабее. Его же собственная усталость вполне могла быть и куда большей, не воспользуйся он биостимулятором. Кажется, в этом физически не постоянном мире человеческие органы чувств не успевали схватывать часть происходящего или, наоборот, воспринимали слишком много в единицу времени, заставляя аналитический отдел мозга давать сбои…

С большим усилием удалось взять себя в руки и снова двинуться вперёд, на сей раз избегая новых спусков в странные впадины. При этом путь заметно удлинялся, зато на душе стало спокойнее. Словно войдя в положение заблудившегося человека, местность пошла значительно ровнее. Так Иоганн прошёл без приключений ещё с милю, однако всё время испытывая странный дискомфорт. Пытаясь уловить его суть, он рискнул отвлечься от размеренного ритма движения, и сразу же боковым зрением зафиксировал слева от себя какой-то плывущий тёмный силуэт. По мере поворота головы, силуэт становился чётче, обретал размеры и форму и наконец принял облик всадника на чёрном коне. Трудно сказать, как долго неизвестный ехал невдалеке от начальника Станции, но не вызывало сомнения, что возник он здесь не из небытия, а, скорее, из-за соседних деревьев, которые служили весьма посредственной маскировкой.

Иоганн шёпотом выругал себя за неосторожность и постарался не сбавлять темпа, хотя незнакомец не проявлял к нему интереса и даже не смотрел в его сторону. Подобное поведение выглядело подозрительным, тем более, что хищный профиль всадника отнюдь не внушал доверия. Тонкий, заострённый нос, курчавая борода и длинные, густые волосы придавали ему большое сходство с мрачными фанатиками одной дальней планетной системы, чьё сверхмистическое видение мира было не по душе даже правящим функционерам «Элиты». Вооружён он был стандартно, имея при себе треугольный щит, саблю, короткую булаву с массивными шипами и стальные дротики — как и у большинства из тех конников, что частенько появлялись и кружили около Базы. Порой они подъезжали к самому краю силового защитного поля, которое всегда включалось в такие минуты; долго всматривались в сверкающую громаду здания, а потом безмолвно удалялись. Они не проявляли ни малейшего желания вступать в какие-либо контакты, как, впрочем, и работники самой Станции, ибо местные обитатели никому не нравились. От них исходили даже не враждебность или некая абстрактная угроза, а просто что-то «атавистически дикое». Так или очень похоже выразилась однажды технолог Элен Сач, хотя и без всяких оснований к подобному выводу. Дистанционно-антропологический анализ тогда подтвердил, что налицо обыкновенные люди; скорее всего, потомки колонистов, работавших некогда на этой планете, или древних упрямцев, отказавшихся её покинуть. Такие суровые личности встречались во множестве звёздных систем Галактики, заселявшихся на протяжении тысячелетий хаотично и бестолково. Правда, их оружие и способ передвижения поначалу показались безобразно анахроничными, но объяснение этому скоро нашлось, когда Кирилл Инфантьев из обслуги волнового генератора вляпался на вездеходе в обширное болотце, где у него всё перестало работать. Хорошо ещё, что это случилось при ясной видимости и в двух шагах от Базы — помощь была оказана немедленно, хотя и пришлось изрядно повозиться. Здесь по-настоящему и состоялось знакомство с феноменом, который назвали «технической мёртвой зоной»…

Конечно, никто не сомневался, что рано или поздно встреча с аборигенами состоится, и это, как всегда, породит целый комплекс проблем. Главным образом, беспокоился сам начальник Станции, так как по инструкции сделать первый шаг в данном направлении предстояло именно ему. А заниматься этим делом очень не хотелось, учитывая немалый риск — неизбежный спутник любого контакта. Ладвин помнил, что в отчётах экспедиций, с которыми он познакомился при гипнообучении, прямо или косвенно обязательно ставился вопрос: а не лучше ли, высадившись на неизвестную планету и немного обустроившись, вообще не совать нос в местные дела? Однако ответ приходил только отрицательный, ибо почти всегда, за редкими и даже редчайшими исключениями, создание Станций Защиты и Контроля было лишь пробным шагом, за которым рано или поздно следовали другие, хорошо рассчитанные шаги, конечная цель которых легко угадывалась. Факторов, влиявших на сей процесс возвращения заблудшей галактической овцы в объятия той или иной цивилизации, было множество; порой события принимали драматический оборот, особенно при столкновении глобальных интересов разных космополитических конгломератов.

Ладвин, однако, считал, что подобная беда ему не грозит. Удалённость пресловутой «А-312/ХХ» практически от всех систем и поселений оказалась, и в самом деле, столь невообразимо огромной, что стала своеобразной гарантией от взрыва политических страстей в честь очередного её открытия. Из всех «точек» это была самая захолустная «точка», невесть когда впервые обнаруженная и освоенная — одинокий и никому не нужный фортпост человечества посреди пустого и мёртвого Космоса. И спокойная служба явилась бы для новой команды весьма существенной компенсацией за все неудобства, так или иначе связанные с этим назначением. Оставалось только поладить с местными, но…

Иоганн вновь покосился на своего спутника и поморщился: действительно, на редкость противный тип, а почему — и самому непонятно. Вон движения делает какие-то очень уж развязные: ёрзает в седле, словно под хмельком, а плечами так подёргивает, будто хочет почесаться, но руку поднять ему лень… Однако этот раздражённый ход мыслей не получил дальнейшего развития и моментально сник, потому что из-за пригорка вдруг появилась группа новых всадников, загородивших собою дорогу.

Профессиональная реакция бывшего армейского офицера опередила всё — и самообладание, и элементарную осторожность, и даже простой здравый смысл. Ладвин и моргнуть не успел, как уже стоял на полусогнутых ногах, выдвинув левую немного вперёд, и держал прямо перед собой обеими руками бластер. Мощный, большой разрушительной силы излучатель с полной энергетической обоймой и спущенным предохранителем. Вот только…

На появившихся людей его молниеносные движения не произвели никакого впечатления, словно стоять под прицелом чужого оружия было для них делом привычным. Их оказалось четверо — трое мужчин, одетых с головы до ног в костюмы, изготовленные из вполне современного защитного кожзаменителя, и совсем ещё юная девушка с ясным и спокойным не по возрасту лицом. У неё были светлые глаза и короткие золотистые волосы, которых редко касалась расчёска. Впрочем, небольшая лохматость отнюдь не портила впечатления, а симпатичная чёлочка и вовсе придавала бы вполне домашний вид, если б не маленькая резная корона на голове, очень искусно сделанная из яркого металла с точечными алмазными вкраплениями. Ладвин довольно быстро вспомнил, что это — символ и знак власти, распространённый в далёком прошлом и почти не встречающийся сейчас. Он внимательно вгляделся в загадочную всадницу и с некоторым чисто мужским разочарованием обнаружил, что красивой назвать её трудно. Черты лица были хоть и пропорциональны, но маловыразительны, а слегка вздёрнутый носик и глубокая ямочка на подбородке позволяла их хозяйке претендовать лишь на миловидность. Она уставилась на Ладвина и вдруг лучисто заулыбалась. Улыбка сразу добавила ей привлекательности, и начальник Станции поспешил отвести раструб бластера немного в сторону. Ему удалось заметить несколько любопытных мелочей: в частности, брюки и сапожки девушки были изготовлены из мягкого коричневого материала, очень похожего на тот, что идёт на спецкостюмы. В отличие от мужчин на ней не было куртки, а её пушистый свитер, отложной круговой воротник которого полностью закрывал шею, казался весьма поношенным. Из оружия у незнакомки были только дротики, тогда как у её кавалеров всего хватало — полный боевой комплект плюс массивные цепи, свисавшие с седельных крюков чёрными маслянистыми кольцами.

Попутчик Ладвина явно был из этой же компании, ибо немедленно подъехал к ней и занял крайнюю позицию. Анфас он выглядел так же угрюмо, как и в профиль. С минуту бородач лениво разглядывал человека, стоявшего перед ним в напряжённой позе, а затем столь же лениво задал вопрос.

Красивый, выразительный язык показался Ладвину знакомым. Правда, поначалу он не понял ни слова, однако таинственные механизмы памяти уже включились в работу, очень скоро выдав ответ, который оказался неожиданным. И хотя мозг уже владел достаточной информацией, начиная с фонетики и кончая акцентом, Иоганн всё ещё не мог как следует оценить возникшую ситуацию и затянул молчание настолько, что тот же самый вопрос был задан ему вторично. Звучал он так:

— И что это у вас в руках, любезный?

Нагловатой интонации вполне хватило, чтобы привести начальника Станции в чувство. Повеяло чем-то очень знакомым — возникло то обычное положение, когда отвечать стоило не по сути, а на манеру. Ладвин медленно поднял ствол бластера вверх, к плечу, и прищурился.

— Надеюсь, вы угадаете, — ответил он, немного растягивая непривычные слова. — Если принять во внимание, что один выстрел из этой штуки способен устроить здесь хороший пожар…

— Понятно, портативный огнемёт, — всадник скучающе зевнул и добавил: — Так вы его спрячьте, он ведь всё равно не действует…

«Однако!»

Намёк не слишком скрывал пока ещё расплывчатые контуры приказа, но Ладвин вовсе не собирался безропотно капитулировать. Поэтому он с минутку постоял, глядя в небо и как бы размышляя, а затем неопределённо пожал плечами и не спеша убрал оружие в кобуру.

— Прекрасно! — донеслось до Иоганна. — Перед нами вполне разумный человек. Мне кажется, с ним можно иметь дело!

Воин, давший столь лестную оценку Ладвину, находился ближе всех к девушке и если походил на неё, то лишь своей молодостью да ещё некоей общей властностью лица, когда одного взгляда достаточно, чтобы понять, как важно считаться с этим человеком. Он был среднего роста, строен и вообще хорош собою — белозубый, ухоженный шатен с красивым пробором справа. Единственный из всех мужчин чисто выбритый и без усов.

— Надеюсь, что можно, — меланхолически отозвался угрюмый всадник и, повернувшись снова к Ладвину, заметил:

— Судя по нашивкам на вашем костюме, вы из начальства?

— Именно так. Если говорить официально, то я — глава временной администрации Станции и Маяка, построенных здесь по распоряжению нашего правительства. Зовут меня Иоганн Ладвин, в прошлом кадровый офицер.

— Понятненько… Я — Герберт, а он, — (кивок в сторону франтоватого молодого человека), — Мстислав. Мы витязи.

— Очень приятно…

— Насчет приятности пока погодим. Начнем с того, что вы слишком уж беспечно разгуливаете в этих не очень весёлых местах!

— Не разгуливаю, а ищу! — возразил Иоганн. — Мой заместитель попал в беду; я же летел на выручку, не разбирая дороги, и вот… потерпел аварию. Хотел воспользоваться вон теми деревьями, чтобы…

— Нет, к ним как раз идти не стоит, — в разговор неожиданно вступила девушка. — Там опасно, а вы совсем не защищены.

— И вы, и ваши подчинённые, и вообще вся Станция, — спокойно подтвердил Герберт.

— Ну, это как сказать, — Ладвин упёр руки в бедра и решил улыбнуться. — Ведь на Станции установлены не карманные огнемётики, а солидные боевые комплексы «Лаура-4», которые в пятисекундном круговом ударе накроют любые цели в радиусе до двух миль! Так что подобраться к Базе против нашей воли абсолютно невозможно — даже теоретически.

— Ну, это как посмотреть, — (похоже, Герберт долго не спал, ибо его очередной зевок получился откровенным до неприличия). — Вы здесь, говоря с юмором, без году неделя, а мы — без недели год! Кроме того, мне отчего-то кажется, что девушка по имени «Лаура», да всего лишь четвёртая по счёту, дальше одной мили не заглянет…

— Это весьма распространённое заблуждение! — нагло отпарировал Ладвин, внутренне, однако, похолодев, так как он не только врал в частностях, но и блефовал в целом. — Хотя какая разница? Хватит и сотни метров…

— Скажите, а нет ли у вас аннигиляторов? — невыразительным голосом поинтересовался Мстислав.

— Чего-чего-чего?

— Значит, нет… жаль! Хорошо, оставим военные темы и перейдём к нашему делу.

— У нас есть общие дела? — удивился Ладвин.

— Есть, — Мстислав значительно кивнул, — и сейчас появился удобный случай, чтобы с ними определиться.

— Для начала хотелось бы знать, в чьём подчинении вы состоите и против кого построили ваш оборонительный комплекс, — заметил Герберт. — Объясните кратко, а лекций по истории человечества можете нам не читать.

— Пожалуйста, здесь нет секретов, — Ладвин снова пожал плечами. — Я подчиняюсь правительству «Союза Звёздных Систем», куда входит более половины всех заселённых планет Галактики, в том числе, и эта. Остальные объединены в так называемую «Элиту», с которой у нас были и остаются серьёзные разногласия по ряду ключевых вопросов космических масштабов. Поскольку вы не спрашиваете подробностей, я их опускаю… Скажу лишь, что дело доходило до многочисленных столкновений, которые едва не переросли во всеобщую галактическую войну без правил. Но всё это в прошлом. Сейчас у нас вооружённое до зубов перемирие, и Станция — очередное звено нашей обороны, правда, очень маленькое.

— Следовательно, запущена программа, — задумчиво произнес Мстислав и обменялся с остальными быстрыми взглядами. — И она предусматривает дальнейшую колонизацию?

— Честно говоря, не думаю, — сказал Ладвин и решил немножко нажать: — Разве что военные могут вмешаться, если появится какой-нибудь повод. На это они мастера… А так вряд ли. Вы слишком далеко!

— Ах, вояки… — процедил Герберт, поднимаясь на стременах. Его рука тряхнула уздой, на мгновение осветившись странным внутренним сиянием тёмного оттенка; конь дернулся вперёд таким рывком, словно получил пронзительный электрический удар, — и тотчас замер, почти не стронувшись с места, лишь все четыре копыта жутко взрыли землю. Послышался гул, почва под ногами у Ладвина содрогнулась. Он не удержался и повалился на бок, не понимая, что происходит. Сразу подняться ему не удалось, а пришлось сначала встать на оба колена и уж потом выпрямиться. Сделав это, Иоганн быстро окинул взглядом всадников, ожидая увидеть презрительные усмешки на их лицах, однако ошибся — они были по-прежнему невозмутимы. Лишь девушка недовольно поморщилась, но и это относилось явно не к нему. Приободрившись, Ладвин повернулся к Герберту и открыл в изумлении рот, увидев растерзанную свежую землю под его конём, словно там дико буксовали строительные машины. И кругом — осколки раздробленных камней. И глубокую трещину на вывороченном и отброшенном далеко вперёд валуне. Гранитный излом отчётливо пестрел сквозь напластования перегноя и мха.

— Как это понимать? — тихо спросил Иоганн. Герберт слегка усмехнулся, неприятно перекосив рот:

— А мелкие эмоции… нервы, знаете ли. Или намёк на возможность так встряхнуть вашу Базу, что там всё полетит вверх тормашками!

— Не уверен, что в подобном развлечении будет необходимость, — изрёк Мстислав столь степенно, словно они обсуждали нечто обыденное. — А пока попробуем договориться, иначе жизненный путь бывшего офицера и нынешнего главы временной администрации здесь и закончится… Не обессудьте, Иоганн, но так уж получилось, что вы забрели туда, куда не следовало, и времени у вас осталось лишь до захода солнца! Выбраться пешком не успеете, а у нас, к сожалению, намечены очень срочные дела…

— Постойте, — Ладвин тыльной стороной ладони вытер внезапно выступивший пот, поняв, что с ним не шутят. — Что мне грозит?

— Смерть, — спокойно произнес Мстислав, — и ещё хорошо, если лёгкая и быстрая. Здесь ночью не живут.

Ладвин недоверчиво посмотрел на него и тут вспомнил, как во время его полёта болезненно дёргался «индикатор жизни» Андриса, словно пытался передать тяжёлую агонию своего хозяина. Он вздохнул, обтёр лоб другой рукой и всё же заметил:

— Поступайте, как знаете… Хотя совсем недавно вы считали меня достаточно разумным для решения известных вам проблем.

— А нечего было хорохориться! — Герберт презрительно сплюнул. — И зарубите себе на носу раз и навсегда: какую и сколь угодно сильную организацию вы бы ни представляли, хозяева здесь мы!

— Именно так, — подтвердил Мстислав, выезжая вперёд и становясь рядом с Гербертом, — и нам глубоко плевать на смехотворные права на эту планету всяких политических объединений. Вы удобно расположились во Внешнем Космосе — ну и ладненько, а сюда лезть не советуем!

— А знаете, — осторожно начал Ладвин, — сколько подобных заявлений было сделано в аналогичных ситуациях за последнюю тысячу лет? И каковы были итоги?

— Любезный Иоганн, — на этот раз рот Герберта скривился в другую сторону, — решающим аргументом в любом споре является Сила. Так вот, в данном случае она на нашей стороне, и мы готовы это доказать!

— Кто-то из нас сошёл с ума, — вздохнул Ладвин. — О чём говорите? Вы хоть представляете, что останется от этой несчастной планеты, если по ней ударят с орбиты боевые энергомёты? Всё равно, что уронить сюда кусочек Солнца! Или поставят «вибраторы пространства» — это же вообще будет полный кошмар…

— О! Допустить подобный финал — значит, расписаться в собственном бессилии!

— Вы правы, но прецедент такого рода, к сожалению, имеется. Пару раз местных упрямцев так и не смогли убедить подчиниться, — заявил Ладвин. — Разумеется, карательные действия никто не санкционировал; в отчёте сослались на провокацию со стороны аборигенов — пришлось, мол, нанести ответный удар… Официальная же версия расследования гласила: «Планета за номером таким-то пришла в негодность из-за столкновения с ядром кометы…» Выводы делайте сами!

— «Пришла в негодность»… какое шикарное словосочетание! — усмехнулся Мстислав. — Значит, ничто не изменилось, и миром опять правят амбиции? Что ж, ваше сообщение достаточно эффектно, но не сенсационно. Если это и есть ваша главная карта, то у нас нет причины отказываться от игры, ставкой в которой оказалась наша независимость. Я ещё раз повторяю, если вы не поверили своим ушам: у вас нет козырей, мы сильнее!

— Да за счёт чего?! — не сдержался Ладвин и несколько раз ткнул пальцем в саблю, цепь и коня говорившего. — За счёт этого? Нет, вы слишком долго жили обособленно и не знаете всех возможностей современной боевой техники… — он хотел было разъяснить, что именно представляет собой космическое сражение, но остановился, уже отчётливо заметив подступавшие сумерки. — Короче, что вы хотите лично от меня? Я простой работник Шестого Управления — не друг вам и не враг.

Ответа Ладвин сразу не получил. Эта лёгкая заминка побудила его проследить за взглядами обоих витязей и убедиться, что они устремлены на девушку. Ладонь её правой руки поднялась и резко опустилась, что везде и во все времена означало для говоривших требование замолчать и обратиться в слух. Ладвин увидел, как кони мужчин отступили попарно вправо и влево, образуя короткий коридор, в конце которого и оказалась всадница. Сама же она не тронулась с места и лишь немного наклонила голову.

— Знаете, Иоганн, нас полностью устроил бы ваш нейтралитет, — её голос звучал вполне доброжелательно для такой непростой ситуации и, наверное, поэтому казался очень приятным и чистым, — однако дело в том, что земля, на которой вы без спроса обустроились, является собственностью Королевской Династии № 3. Она сейчас самая древняя в Галактике — во всяком случае, никого из представителей Династий № 1 и № 2 мы не знаем — и владеет этими землями очень давно, не менее двадцати тысяч лет. Конечно, были и такие времена, когда власть узурпировали всякого рода самозванцы, однако подлинные права всегда имелись только у нас. Они неоспоримы и защищены основными правилами хранения документации особой важности. В том числе, памятью «Архивного Аналитика» и даже «Фондом Истины», который, как я слышала, уважают и у вас.

— Уважают, но в «Элите», главным образом, — с досадой пробормотал Ладвин, чувствуя, что никакой ясности не наступает, а всё, напротив, запутывается самым нелепым образом. — «Архивные Аналитики» имеются и в наших системах. Правда, называются они «Архивы Сектора» и обладают большой самостоятельностью.

— Это мне известно, — девушка удовлетворённо улыбнулась, — а поскольку единого Космического Закона для населённых миров так и не было создано… верно, Мстислав?

— Верно, Королевна, хотя твой Серж рассказывал, что столько раз пытались объять необъятное!

— А коли так, то внутренние законы, зафиксированные последней моделью «Архивного Аналитика» любой отдельно взятой планеты, являются обязательными для всех!

— Ловко! — невесело усмехнулся Ладвин. — Вы очень изобретательно хотите доказать, что права вашей семьи абсолютны и для «Элиты», и для нас!

— Нашей семьи, к сожалению, нет, — медленно возразила девушка, — и поэтому мои слова о Династии были, наверное, не слишком скромными. Из-за трагической гибели родителей, последовавшей через пять лет после моего рождения, род Рэчери сохраняется только по женской линии, и его возглавляет моя старшая сестра. Она-то есть настоящая Королевна, а я всего лишь маленькая самозванка с фамильной короной на голове… — последние слова сопровождались немного кокетливой, но печальной улыбкой.

— Однако поскольку вы сёстры…

— Нет-нет-нет! Я лишь по её просьбе представляю в этих краях её же интересы… интересы фамилии, что бы там ни говорил Серж. И я обычная подданная, как и эти молодые люди, а потому не нужно никаких титулов. Зовут меня Малинка. Вообще-то, здесь ягода такая растёт, очень сладкая…

— Справедливое замечание, — с иронией изрёк Мстислав. — Как видите, мы не сумасшедшие и не самодуры, а всего лишь слуги Короны и об ее благе единственно и заботимся. Глава Династии Старшая Королевна живёт на севере в своём родовом замке и не любит путешествовать, но дала нам право принимать от её имени очень ответственные решения!

— В частности, как быть со мною, — Ладвин решил пока не расширять эту тему.

— В том числе, как быть и с вами… Поскольку сгонять ваших людей с насиженного места равнозначно объявлению войны — а мы уже ведём одну и на два фронта действовать не хотелось бы — то можно оставить всё, как есть, если вы примите наши условия.

— Однако ежели любезный Иоганн начнёт сейчас разливаться соловьём, что ему нужно подумать в тишине и одиночестве или поставить в известность вышестоящее руководство, — подал голос Герберт, — то переговоры не состоятся вообще.

— Ребята, а вы точно уроженцы этой планеты? — выразительно поинтересовался Ладвин. — Может быть, передо мною посланцы «Синдиката»? В таком случае мы сговорились бы скорее!

— Очень любопытно, что государственный служащий так высоко ценит преступную «куклу Синди», — многозначительно заметил Мстислав. — Нет, господин Ладвин, с такой игрушкой мы не играемся, хотя кое-что про неё слышали.

— Охотно верю, только хватка у вас больно жёсткая — вполне на профессиональном уровне!

— Ну вот, а вы говорили о нашей ограниченности!

— Да, я уже вижу, что ошибся…

— …и продолжаете ошибаться, считая ироническую линию поведения наиболее выгодной для себя, — осклабившись, сообщил Герберт. — А поскольку вам угодно балаганить, то и серьёзных разъяснений не ждите.

— Ладно, это тоже ответ, — промолвил Иоганн, с трудом уговаривая себя не реагировать. — Итак, я полностью сосредоточен и ожидаю условий.

— Да вы не пугайтесь так! Их всего два, и они вполне разумны, — ободряюще улыбнулась Малинка. — Давайте считать, что вы арендуете у нас землю, где построили Станцию, за определённую плату. Это справедливо и взаимовыгодно — весть о нашем договоре быстро распространится, и богатыри не будут к вам приставать.

— Богатыри?

— Да, это наши старые враги, и Династия постоянно воюет с ними из-за «Спорных Территорий» — воюет давно, века… Не беспокойтесь, столкновения происходят значительно южнее вашей Базы, и в конфликт вас не втянут. Но принимать у себя любых гостей, кроме меня и витязей, запрещается.

— Это условие легко выполнимо, — сказал Ладвин. — Можете оповестить, кого сочтете нужным, что по королевскому приказу Станция для посещений закрыта. А вот что касается платы…

— А она большой не будет, — успокоил Мстислав. — Допустим, две тысячи в год.

— Две тысячи… чего? — переспросил Ладвин.

Мстислав сказал.

— Ну… однако, это мно-о-го! — озабоченно протянул Ладвин, испытывая почему-то желание как следует поторговаться. — Эдак вы нас всего запаса лишите!

— Послушайте, Иоганн, не надо прибедняться, — недовольно поморщился Мстислав. — Наверное, вы уже поняли, что Династия в курсе современной жизни!

— Да… и это очень подозрительно!

— Напротив, вполне объяснимо, в чём вы и сами убедитесь, когда… когда мы немного подружимся, — пообещала Малинка. — Вот для примера: у витязей имеются «аналитики», а отсюда следует…

— Хорошо, — Ладвин сделал значительное лицо, — предположим, в это можно поверить. Однако никаких доказательств всему сказанному я не вижу, за исключением весьма странных эмоций одного бородатого парня… А судя по вашей, прямо скажу, мастерской манере вести переговоры, интригуя и угрожая не известно чем, вполне можно предположить, что вам знакомо и такое понятие, как «блеф»!

Реакция на это заявление была весьма разнообразной. Малинка поглядела на Ладвина как-то странно, а затем обернулась к Мстиславу, словно за советом. Тот равнодушно зевнул и известил окружающих, что «у этого отставника неплохая выдержка!» — было трудно понять, доволен он или сожалеет по данному поводу. Однако повторные эмоции «бородатого парня» оказались самыми сильными.

Очень громко и не стесняясь в выражениях, в которых преобладала совершенно отвратительная для этого языка сексуальная нецензурщина, Герберт заявил, что все недочеловеки, сбежавшие, как трусливые зайцы, во Внешний Космос, давно уже вырождаются; что оценка умственных способностей наглого командира самозваной станции была недопустимо завышена, и что он, потомственный витязь, оставаться в компании такого олуха больше не намерен.

— …и хоть в лепёшку разбейся, а убогому ничего не втолкуешь! — яростно чеканил он. — Подумать только: в самые дебри окостеневшей «Паутины» залез, теперь жить ему осталось всего ничего, а без доказательств ни шагу! Ну, подохнешь ты через три четверти часа, дурак старый, тогда убедишься? Тогда будешь доволен? Да и мы, если срочно отсюда не смоемся, лишь минут на пятнадцать-двадцать больше тебя протянем, а потом «истинная сила» даст сбой — и рядышком костьми ляжем… Или есть желающие? — Герберт гаркнул так громко, что все невольно вздрогнули, и решительно начал поворачивать коня. — Непостижимая же вещь — переть через «Паутину» к «зоне смерти» и рассуждать с умной рожей на отвлечённые темы!

Всё это и утомляло, и озадачивало, однако Ладвин стоял спокойно и слушал раздражённую брань вполуха, больше следя за реакцией Младшей Королевны. С удовлетворением он отметил, что и на неё откровенная похабщина произвела самое худшее впечатление: её лицо постоянно искажала брезгливая гримаса, и она еле сдерживалась, чтобы не зажать уши. Тем не менее, пересилив себя, девушка вздохнула и обратилась к Герберту с просьбой вести себя приличнее.

Тот резко обернулся, даже не потрудившись убрать с лица злобный вид и явно собираясь ответить очередной грубостью, однако Ладвин решил, что пора вмешаться. Его командирский, хорошо поставленный голос оказался очень звучным.

— Предлагаю полторы тысячи, — безмятежно заявил он. — Дело в том, господа волки, что визит следующего корабля к вашей планете намечен по графику лишь через четыре года, и у меня всё строго рассчитано на этот срок. Впрочем, если вы будете настаивать на своём, то мне ничего не останется, как сейчас согласиться на любые требования, а по возвращении на Базу всё-таки связаться с Управлением и в деталях обрисовать ситуацию. Сомневаюсь, что это в интересах Династии… Одним словом, полторы тысячи в год я вам гарантирую — для собственных нужд у меня останется лишь минимальный «НЗ». А если хотите больше… что ж, о жадности в вашем языке есть много поговорок!

— Хорошо, договорились, — быстро сказала Малинка и, тронув коня, протянула Ладвину руку. Столь же быстро её рука была перехвачена Мстиславом.

— Хочу напомнить, Младшая Королевна, что, к сожалению, ты не можешь принимать решения подобного уровня, — вкрадчиво заметил он. — Это прерогатива моя и Герберта.

— Надо было напомнить раньше. А сейчас — до-го-во-ри-лись!

— Не сходи с ума, Малинка! Наша правительница и благодетельница торопливость не одобряет! Что с тобой? На тебя это не похоже. С чего бы такой нажим?

— А я настаиваю! — решительно заявила Малинка, задорно тряхнув головой. — Довольно спорить и выгадывать… ведём себя как нищие! А перед сестрой я отчитаюсь сама!

Мстислав развел руками с видом человека, использовавшего в трудном положении все мыслимые и немыслимые средства. Затем он плавно запрокинул голову и, глядя в небо, позвал:

— Гербе-э-эрт, дорогой друг, она настаивает!

— Ну и чёрт с ней, — последовал ответ.

Ладвин кашлянул и деликатно отвёл взгляд в сторону, успев заметить, как на щеках девушки вспыхнул яркий румянец, а рука, сжимавшая поводья, заметно задрожала. По её телу вдруг судорогой пробежала волна тёмного света — и в ту же секунду Мстислав оказался между Королевной и Гербертом. Ладвин увидел, как обоих витязей качнуло в седле, будто мощным порывом ветра; затем что-то неуловимо изменилось, и уже в сторону отпрянул, громко фыркнув, конь Малинки. Она гневно глянула на Мстислава, который, как ни в чем не бывало, ответил ей очаровательной улыбкой.

— Вот видишь, и Герберт согласился, — невинным голосом сообщил он. — В таком случае, и мне возражать не пристало. Что ж, устроим господина Ладвина в седле у меня за спиной и поспешим вернуться к так неосторожно брошенной им машине. Там относительно безопасно и можно даже заночевать, хотя лучше обойтись без этого…

БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Ответный выпад)

…Уже через полчаса Ладвин отдыхал в кабине вездехода на привычном кресле пилота, но прийти в себя никак не мог. То, что происходило сейчас, поражало куда больше, чем пережитое им за последнее время. В который раз помимо своей воли он выглядывал в боковое окно, хотя ехавшего впереди Мстислава было хорошо видно через стекло переднего обзора, а Герберт исправно следовал сзади и тоже находился на месте. Но Ладвину всё ещё не удавалось поверить, что один из этих парней двумя пальцами держит на весу его катер за остроконечный нос, а второй одной рукой за хвостовое псевдокрыло! Сам же представитель всемогущей Цивилизации находился внутри с очень глупым видом — увы, как ещё можно было выглядеть человеку, которого вместе с машиной несли двое других людей с лёгкостью картонной коробки? Остальные воины, так и не проронившие ни единого слова, двигались слева и справа от процессии, а Малинка немного впереди. Должно быть, она здорово обиделась, ибо первой покинула место встречи, объехав Герберта по дуге, как зачумлённого. Ладвина, который к этому моменту удачно расположился позади Мстислава в двухсекционном седле, удивила его современная конструкция со сложной системой амортизаторов, обеспечивавших удобную поездку при самом быстром движении. Впрочем, ехали они без суетливой спешки, тщательно огибая те впадины, через которые бравый начальник Базы так храбро лез напрямик. Возле вездехода Малинка не задержалась и берегом водоема проследовала дальше, а Ладвину без лишних слов было предложено вернуться в кабину катера и особо не беспокоиться. Ничего не понимая, он выполнил это требование — а дальше наступило состояние лёгкой прострации, которое на время вообще отключило Иоганна от реальной действительности. Лишь с большим опозданием он сделал то, что обязан был сделать в первую очередь: полностью обесточил все механизмы вездехода во избежание неприятных случайностей. Выполнив это и немного оклемавшись, Ладвин уже привычным жестом сунул руку в кобуру, намереваясь проверить предохранитель бластера, и, обнаружив пустое место, лишь с досадой скрипнул зубами.

…Когда перед самой посадкой в вездеход Герберт бесцеремонно тронул Ладвина за плечо и известил, что в качестве аванса к торговому договору желает получить «во временное пользование» ещё и бластер, то у Иоганна не оказалось ни сил, ни желания затевать новый спор или уточнять детали этой подозрительной сдачи в аренду боевого излучателя. Он молча сунул его, не глядя, в чужие руки, и двинулся к машине. Тут же Мстислав с очень естественной ленцой в голосе поинтересовался, для чего Герберту понадобилась «штука», хотя сразу же добавил: «Впрочем, я догадываюсь…» Герберт энергично рассмеялся: «Ещё бы не догадаться! Вы тут с девочкой совсем расквакались: «Серж, Серж…» — «Действительно, имя этого лесного бродяги мы упоминали», — охотно согласился Мстислав. — «Ну вот, а по мне даже подумать лишний раз о такой сволочи будет много! Теперь не уйдёт…» — «Да, после твоего вызова сей одушевлённый предмет поклонения нашей Младшей Королевны очень уж старательно избегает встреч с нами…» — «Ага, скользкий гад!» На этом обмен мнениями закончился, не дав Ладвину никакой особой информации.

Очень скоро окончательно стемнело, но, как по заказу, тяжёлая облачность расползлась в разные стороны, обнажив островки чистого звёздного неба. Жёлто-лимонный спутник планеты хорошо освещал путь; правда, витязи и так двигались уверенно. Они ехали только по относительно ровной местности, по-прежнему избегая спускаться в лощины и овраги. Лишь однажды державшаяся впереди Малинка начала внезапно перемещаться вниз и скоро пропала среди густой растительности глубокого ущелья, но больше никто за ней не последовал. Напротив, Мстислав взял так круто в сторону, что, обойдя препятствие, сильно отстал от одинокой всадницы. Теперь Малинка была еле видна, да и то лишь потому, что изредка тускло посверкивали в лунном свете стальные дротики за её спиной. Так носила это метательное оружие одна Младшая Королевна, а у витязей оно размещалось в специальных колчанах с правой стороны седла. Только сейчас Ладвин стал задумываться, как много весило полное снаряжение всадников, и какую силу нужно иметь, чтобы таскать такую тяжесть. А ведь ни один из них не был и отдаленно похож на атлета…

Сигнальные лампы вездехода вдруг вспыхнули привычным зелёным светом. Негромко заверещали ожившие датчики, и вскоре контрольная панель выдала надпись: «Все системы, за исключением блока аварийного питания и пневмоустановки, в полном порядке». Тотчас ярко ожил «индикатор жизни» на руке у самого Ладвина, и на долю секунды зажглись цифры, показавшие время остановки хронометра: «12–31». Затем они слились в неразборчивое пятно и оформились в «23–25» — именно столько сейчас и было. Почти полночь.

Движение сразу прекратилось, и вездеход опустили на землю, словно витязи не хуже начальника Станции знали, что уже находятся в зоне действия нормальных физических законов. Это подтвердило и появление в кабине Мстислава, который бесцеремонно плюхнулся на второе свободное кресло. Выглядел он уставшим и осунувшимся — особенно резко в неоновом освещении кабины выделялись тёмные круги возле глаз. Их взгляд, однако, выражал полное удовлетворение. Витязь протянул руку и ободряюще потрепал Ладвина по плечу.

— Вуаля — ваши проблемы решены, — голос Мстислава тоже выдавал сильное утомление, — отсюда вы легко доберетесь до Базы. Тут по прямой не более пяти минут лёта.

— А вы, стало быть, со мною?

— Могу и с вами. Хотя действуйте на свое усмотрение, мы вам доверяем.

— Очень тронут…

— Рад это слышать. Так вот, Иоганн, обычно аванс в торговых операциях составляет двадцать пять процентов, однако поскольку вам была ещё и оказана определённая услуга — я имею ввиду спасение жизни — то мы увеличили эту цифру до пятидесяти. Итак, половину сейчас, остальное через полгода. Кстати, если ваш ум продолжает терзать законное, в общем-то, недоверие, то я могу хоть завтра наглядно продемонстрировать, в каких жутких муках кончает свои дни любое живое существо, оказавшись неподалеку от тех деревьев, к которым вы так храбро шагали. Хотите кошку там привяжем или лесную мелкую зверюгу, а хотите — дождёмся, когда Герберт изловит своего очередного недруга. Он любит разделываться с ними именно так…

— Да, похоже, что шутками не пахнет, — задумчиво произнёс Ладвин и глянул собеседнику прямо в глаза. — Кто вы, Мстислав? Сколько вам лет, где получили такое воспитание?

Витязь довольно рассмеялся, показав прекрасные, ровные зубы. Затем наклонился вперёд.

— Я понимаю, что вы поражены и желаете спросить совсем об ином, — сказал он. — Но у нас ещё будет для этого время! Правда, в северный Дворец Рэчери вас не пригласят, поэтому придётся беседовать на Станции — если, конечно, не будет возражений. Тогда мы надлежащим образом оформим наш договор, и кто знает — возможно, станем по-настоящему полезны друг другу! А пока готов подтвердить, что я действительно родился и вырос на этой планете. Мне чуть больше восемнадцати лет, что, как вы правильно полагаете, не так уж и много.

— Одно удивление сменяется другим, — вздохнул Ладвин. — Никогда не думал, что буду чувствовать себя очень неуверенно рядом с таким молодым человеком!

— Сразу видно, что вы не привыкли быть в обороне! — улыбнулся Мстислав. — Но что делать, дорогой Иоганн, пока придётся! Вы ведь совершенно не знакомы со здешней обстановкой. А посему дружеский совет: воздержитесь пока от дальних прогулок да и от ближних тоже. Тут так просто не полетаешь и не постреляешь. Не беспокойтесь, помощь окажем. Через недельку я и Младшая Королевна официально прибудем к вам в гости и предоставим определённую информацию, которая застрахует вас от опрометчивых шагов.

— Хорошо, это очень подходящее предложение, — произнес Ладвин и медленно добавил: — Именно такой состав делегации нас и устроит.

— А иного и быть не могло, — невозмутимо заверил Мстислав. — И, разумеется, строго официальным всё это будет только для нас, для наших внутренних дел. А дипломатической стороны вопроса — в плане хитросплетений космополитики — касаться пока не будем. Нет смысла окончательно запутывать ситуацию и заставлять вас брать на себя лишнюю ответственность.

Ладвин снова вздохнул и посмотрел на витязя с большим уважением. Затем он решил больше не лукавить и подтвердил, что не рискнул бы подписать договор в качестве полномочного представителя «Союза Звёздных Систем».

— Кажется, мы полностью поняли друг друга, — заключил Мстислав. Он от души зевнул, завёл было руки за голову, намереваясь как следует потянуться, но тут же раздумал и опустил их, тщательно одёрнув рукава.

Иоганн в деловом темпе включил передатчик, дал свои позывные и почти сразу же услышал встревоженные голоса дежурных Инги и Кирилла Инфантьевых. Успокоив их и заверив, что с ним всё в порядке, Ладвин передал распоряжение и нарочито важным тоном потребовал скорейшего его выполнения.

— Вызываете отсчитанный товар сюда? — поинтересовался витязь. Похоже, он не возражал против этого, ибо прикрыл глаза и покойно сложил руки на животе.

— Не мне же грузчиком быть! — надменно бросил Ладвин. — К тому же не стоит устраивать переполох посреди ночи…

Мстислав понимающе качнул головой и в течение получаса не произнёс больше ни слова. Тем временем Ладвин запустил локатор и включил на всякий случай активное освещение. Широкий луч света принялся описывать правильные концентрические круги, снимая покровы темноты спривала витязей, которые отдыхали, развалившись в густой траве. Не сразу удалось обнаружить Малинку — она расхаживала взад и вперёд прямо за кормой вездехода.

Внезапно в голову Иоганну пришла одна дерзкая мысль. Он глянул на неподвижную фигуру Мстислава, чье дыхание казалось очень спокойным и ровным, осторожно покинул машину и направился к Младшей Королевне.

Как раз в эту минуту справа вверху, над кронами скромных березок, появились мерно вспыхивавшие и гаснувшие сигнальные огни. Такой уже устаревший боевой планетолёт кольцеобразной формы был на Станции в единственном числе, и он мог не просто генерировать вокруг себя силовое гравитационное поле, но и наносить им мощные круговые удары. Ладвин понял, почему взяли именно эту громоздкую машину, и кто на этом настоял. И точно: едва аппарат приземлился, как из него выскочила взволнованная Нина и бегом бросилась навстречу мужу. Не обращая внимания на посторонних, она крепко прижалась к Иоганну. Ладвин наклонился, нежно погладил жену по лицу и услышал её торопливый шепот: «Если опасно, то…»

Он немного скосил глаза и оценил, как мастерски Нина осуществила «ложную посадку». Создавалась полная иллюзия, что машина прочно лежит на грунте — не было слышно никакого шума, огни погасли — и, тем не менее, двигатель работал, поддерживая корпус планетолета на один-два дюйма над поверхностью земли. Совсем рядом появилось едва заметное пятнышко света: стоило на него встать и нажать кнопку дистанционного устройства, как силовой конус моментально прикрыл бы их, оградив от любых внешних воздействий. Ладвин помнил, что защита «бублика» способна отразить прямой удар пресловутой «Лауры-4», и впервые почувствовал себя очень уверенно, хотя как раз сейчас ему ничто не угрожало.

Заверив Нину в безопасности их положения, Иоганн в двух словах обрисовал ситуацию и сказал, что нужно сделать. Потом он повернулся и хотел было позвать Мстислава, однако тот уже стоял рядом. Подтянутый, бодрый и свежий.

— Забирайте обещанное, — сказал ему Ладвин. — Сорок упаковок по двадцать штук в каждой. Стандартная расфасовка для разведотряда.

Он кивнул в сторону машины, из грузового люка которой начали спускаться по гравитранспортёру аккуратного вида чемоданчики из термостойкой пластмассы. Мстислав довольно улыбнулся, подмигнул и двинулся к «товару», издав на ходу короткий, сильный свист. Поднявшиеся витязи гуськом потянулись за ним. Последним шел Герберт. Проходя мимо Ладвина, он в последнюю секунду задержался.

— Счастливо оставаться, любезный, — (голос у него был таким же ленивым, как и в начале знакомства, а следов усталости не отмечалось). — По мне так век бы вас не видеть, но кое у кого тут другое мнение…

— А ты, красавчик, наверное, думаешь, что я всю жизнь мечтал лицезреть твою миловидную рожу? — громко поинтересовался Ладвин.

Контрольный огонёк уже трепетал возле его ног, в ладони удобно лежал пультик управления, незаметно переданный Ниной, а палец ласково поглаживал круглую кнопку. Иоганн полагал, что в случае нападения его собственное движение окажется быстрее, и тогда точный силовой выпад отбросит бородатого наглеца на хорошее расстояние. Ну что же, впредь ему будет наука…

В ответ витязь смачно плюнул прямо под ноги начальника Станции, а затем впервые усмехнулся, исказив свое лицо хорошим волчьим оскалом.

— Неудачный у тебя выдался денёк, дядя! — сквозь зубы процедил он. — А возиться-то и не стоило: твоего глупого дружка, я думаю, давно уже не было в живых!

Прошла минута, пять, десять… Герберт уже находился у планетолёта и снисходительно слушал Мстислава («…прикинь, эти новые модели экономичнее наших!»), а Иоганн всё стоял неподвижно. Только сейчас он понял, что измучен окончательно. Внезапно в груди появилась вяжущая боль — пришлось присесть и сделать несколько осторожных, разминочных движений. От повторения массажа остановило деликатное прикосновение к плечу.

— Вам плохо?

Двигаясь всем корпусом, Ладвин обернулся. Прямо перед ним на корточках сидела Малинка, которая одна из всех не проявила к «товару» интереса. Сейчас на её лице было если и не сострадание, то, во всяком случае, готовность к нему. Светло-голубые глаза смотрели серьёзно и сочувственно.

— Кольнуло малость… — пробормотал Иоганн и медленно попытался привстать. При этом он пошатнулся и был тотчас подхвачен под локоть. Едва ему удалось выпрямиться, как Малинка отстранилась естественным движением человека, чьей поддержки больше не требовалась. В уголках её губ снова наметились признаки улыбки, которая моментально вспыхнула, едва Ладвин неловко попытался улыбнуться сам. Он протянул руку, которая тут же встретилась с маленькой ладонью Малинки, и поразился её крепчайшему, как сталь, короткому рукопожатию. Словно зная, как нужно себя вести в подобной ситуации, девушка высказала просьбу, тем самым отвлекая начальника Станции от его боли.

— Я очень хотела бы посетить Базу и познакомиться со всеми обитателями, — объявила она. — Это возможно?

— Мстислав пообещал прибыть к нам вместе с вами через несколько дней… — осторожно начал Ладвин. Малинка покачала головой:

— Нет, я намерена погостить у вас чуть раньше и… и без него. Правда, это будет сделать непросто, потому что меня постоянно охраняют.

— Неудивительно! — согласился Ладвин. Его спазм уже прошёл, и возвратилось нормальное самочувствие. — Вы же самая настоящая Королевна — и по внешности, и по сути! Я чужой здесь, но понял это сразу. Простите за откровенность, но вы заслуживаете и охраны, и уважения, и поклонения!

Иоганн очень надеялся на действенность этого простого мужского комплимента и с удовлетворением заметил, как щёки у Малинки заметно порозовели. Она собралась что-то ответить, но тут раздался раскатистый хохот Герберта, которому Мстислав рассказывал, очевидно, что-то очень смешное. Витязи направлялись к коням, неся в руках стопкой сложенные чемоданчики, и не обращали на беседующих никакого внимания. Это полное безразличие дьявольски взбесило начальника Станции, подтолкнув его к решению сделать свой рискованный ход. Он пододвинулся к девушке почти вплотную.

— Разумеется, я буду ждать вас, Младшая Королевна, в любое время, когда пожелаете, — понизив голос и тщательно выбирая слова, начал Ладвин, — однако позвольте задать вам один несколько неожиданный вопрос… Скажите, кто такой Серж?

— О, Серж! — оживилась Малинка. — Это очень интересный человек! Можно сказать, он мой учитель. Я была бы просто рада, если вы встретитесь и с ним. Ему тоже разрешается быть вашим гостем. Я полностью за него ручаюсь, хотя он не витязь.

— Кто же он? — переспросил Ладвин. — И с кем?

— Сам с собой, — улыбнулась Малинка. — И со мною, если я ему не слишком надоедаю. Серж один постоянно живёт в заброшенных городах, хотя ночами там хозяйничает смерть. Но он её не боится да и вообще ничего не боится — не так, как наши, а по-другому… с достоинством. Всё, что мне известно о здешнем мире и об иных мирах — это его заслуга. Серж очень много знает, наверное, больше всех на этой планете. Сам он себя называет «рыцарем», но, как мне кажется, только для того, чтобы подчеркнуть свою личность, потому что из одного разговора с ним я поняла: звания «витязь» и «рыцарь» тождественны. А вот «богатыри» — это совсем другое.

— Ясно… — задумчиво проговорил Ладвин. — Очевидно, ваш учитель — ярко выраженный индивидуалист, что не всем нравится, а?

— Да-да, — с готовностью подтвердила девушка, полностью раскрываясь на провокационный характер последнего вопросительного звука. — Вот Герберт его прямо-таки ненавидит… хотя, по-моему, он всех ненавидит.

— Угу, это очень прискорбно, — поддакнул Ладвин и быстро оглянулся. — Разумеется, я хотел бы увидеть вашего рыцаря и побеседовать с ним. Будет просто чудесно, если вы приедете вместе! Я приготовлю для вас отличные подарки… Вот, например, вы не отказались бы от нашего индивидуального оружия — мы его называем «бластер», а?

— Ну, я не знаю… — Малинка очень мило пожала плечами. — Вы же сами видите, Иоганн, что от технически сложных вещей пользы в наших условиях немного.

— Да? — удивился Ладвин. — Странно! А вот Герберт буквально-таки выпросил у меня мой собственный излучатель! Для охоты на кого-то, как он сказал Мстиславу. Уж вы при случае узнайте, скоро ли он собирается его вернуть…

Тут Иоганн осёкся. Девушка, стоявшая перед ним, была уже другой: она стремительно и болезненно менялась, превращаясь из живого человека в манекен. Очень медленно, как завороженная, Младшая Королевна повернула голову и долго смотрела в сторону Герберта, который заканчивал вьючить лошадей. Затем она вновь перевела невидящий взгляд на Ладвина, и тому стало не по себе. Он пожалел, что впутался в это дело, но отступать было поздно, а язык никак не поворачивался произнести фальшивое: «Что с вами?», хотя такой вопрос удачно подводил итог проведённой комбинации. Приказав себе в очередной раз собраться, Иоганн улучил момент, когда лицо Малинки стало понемногу приобретать некоторые оттенки живых красок, и открыл рот, чтобы произнести заключительные слова, однако вместо них почему-то невнятно пробормотал совсем другое.

— «Извинить»… за что? — не сразу переспросила девушка, всё ещё смотря как бы сквозь него. Ладвин откашлялся.

— Я… мне кажется… вы огорчены, — совсем растерялся он. Малинка прикусила губу и резко повела подбородком справа налево и обратно.

— Это не так, это — другое, — тихо промолвила она, а затем, помолчав, добавила: — Простите, Иоганн, но в ближайшие дни я не смогу посетить вас, как хотела. Наверное, теперь мы увидимся только на официальной встрече, если она вообще состоится. А пока прощайте, и всего вам хорошего.

С этими словами Младшая Королевна отошла в сторонку, постояла несколько минут неподвижно, вздохнула глубоко и побежала к своему коню, оставив начальника Станции в весьма скверном расположении духа, хотя ему и удалось сделать то, что хотелось…»

БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Из прошлого в настоящее)

— Прекрасно! — воскликнул Роман и даже захлопал в ладоши, когда Ладвин в очередной раз прервал свое повествование, чтобы передохнуть и выпить глоток вина. — Замечательно, господин офицер! Это в нашем стиле: и в самом трудном положении воспользоваться первой же возможностью и залепить противнику хорошую оплеуху! А вот резкая смена настроения в отрицательную сторону мне не совсем понятна…

— Вы, стало быть, не колебались бы, — вяло уточнил Ладвин. — Значит, изложив факты, я не смог передать всю необычность психологического фона, который сильно влиял на события. Жаль, я так старался!

— Да нет, Иоганн, — поспешил успокоить его Командор, — рассказ удался на славу! Конечно же, вы расстроились, решив, что удар пришёлся совсем не по тому, кому надо!

— Вот именно, — последовало усталое подтверждение. — Вдобавок я чувствовал, что толкнул с горы снежный ком, не зная, в какую сторону он покатится.

— Да-а-а… — протянула молчавшая всё это время Эльза, — поскольку вы поручились за точность картины, то у меня просто нет слов! Так непривычно… Значит, здешние жители неимоверно сильны?

— Не все, — сказал Ладвин, — а только те, кто входит в обе враждующие группировки. Воины, одним словом. И витязи, и богатыри — это люди… ну, как бы получше выразиться… двойного темперамента, что ли. Внешне ничем не отличающиеся от нас, они в моменты наибольшей эмоциональной концентрации увеличивают свою физическую силу в сотни раз. Но счёт тут идёт на минуты — слишком долго без расслабления поддерживать в себе эдакую мощь никто из них не в состоянии.

— А как же тогда они вас тащили?

— Я догадываюсь, — перебил сына Командор. — Выходит, что «товар», который они запросили, был им по-настоящему нужен!

— Точно, — подтвердил Ладвин. — Без двойных биостимуляторов на обеих руках Герберт с Мстиславом полностью выдохлись бы максимум через треть часа. И это учитывая, что их природная сверхсила невероятно велика! Четырёх «би-браслетов» мне хватило бы для ежедневной физической работы в течение недели — практически без еды и сна. А они их полностью истощили за пару часов!

— «Старая модель»? — прищурился Роман.

— Да, у них имелись кое-какие запасы. Хотя что новая модель, что старая — особой разницы нет. Защёлкиваешь на руке и прижимаешь так, чтобы присосался к коже — всего-то и делов! Как посветлеет до полной белизны, значит, пора менять. Стоит заметить, что здешние воины редко надевают эти браслетики в минуты активных действий, а предпочитают восстанавливаться ими. Что-то вроде нашего усиленного питания.

— Таким образом, — довольно заулыбался Командор, — вы стали представлять для этой братии значительный интерес. Неплохо, господин начальник Станции, совсем неплохо! Интересно, откуда у них взялись эти самые запасы? По инструкции, как истечёт срок годности, полагается всё списать и…

— Особой загадки нет, — сказал Иоганн. — Поскольку кустарного производства биостимуляторов на планете точно не существует, не говоря уже о промышленном, остается одно: тут как раз инструкцию и нарушали. Не уничтожали «би-браслеты», как положено, а прятали на секретных складах. Или к чему-то готовились, или просто воровали, коль была возможность. Серж говорил, что эта планетишка в прошлом била все рекорды по индивидуально-массовому жлобству — жители боялись расстаться с распоследним барахлом! Биостимуляторы изготовляются так давно, что и не вспомнить, кто и когда их изобрел. Так что до нас здесь пользовались запасами прошлых лет. Они, главным образом, были сосредоточены в руках главы Династии Рэчери Старшей Королевны или её распорядителей. Только прошу: не делайте из данной информации скоропалительных выводов.

— Не буду, хотя, честно говоря, выводы напрашиваются сами собой, — заметил Командор. — А эти… «богатыри»? Как обстоят дела у них?

— Очень даже неплохо, — усмехнулся Ладвин, — так как они в биостимуляторах не нуждаются вообще. Но этими скудными сведениями я и вынужден, к сожалению, ограничиться. За все годы у нас с богатырями не было ни одного серьёзного контакта. Они ведь обитают южнее нашей Станции, возле «Спорных Территорий», куда упорно не допускают витязей, хотя и сами туда доступа не имеют. А кроме того, у меня сложилось впечатление, что их группировка нас немного презирает — это отражается в некоторых хулиганских поступках.

— Неужели мы для них тоже неполноценные, «недочеловеки», как выразился этот… Герберт? — осведомилась Эльза, брезгливо поджав губы. Ладвин помахал рукой.

— Ничего подобного! — энергично запротестовал он. — Я вас прошу не придавать большого значения мнению обычного двуногого животного! Остальные витязи всё время относили к нам вполне корректно. А что касается богатырей… Понимаете, уступая своим противникам в численности, они несколько превосходят их в своей «сверхсиле» (будем называть её так). Почему — лично мне непонятно, как и то, чем богатыри восстанавливаются. Говорят, им хватает обычной еды… Мутация? Мутация здесь, безусловно, одного типа. Теперь что получается: если у витязей такой силач, как Мстислав, — большая редкость, то у богатырей это норма. Встречаются парни и покруче! И вот представьте, выезжает эдакий красавец во чисто поле, где-нибудь за пару сотен метров до нашей Базы, чтобы удаль свою показать молодецкую; хватает какой-нибудь камушек весом под центнер, подкидывает его в голубое небушко несколько раз, ловит одной рукой, а потом швыряет в сторону Станции. Точнее сказать, в саму Станцию, так как двести метров для этого сокола ясного — ерунда, пустяк… Скажу вам, господа, это очень неприятное зрелище: ты стоишь на пороге, наслаждаешься вечерней прохладой и вдруг видишь, что прямо на тебя летит весьма приличный валун! И хотя знаешь, что датчики безопасности вовремя его засекут, а силовая защита примет на себя, погасит инерцию и отбросит назад — всё равно неуютно… И подобная, с позволения сказать, забава по плечу многим богатырям, а для витязей (предположи я, что они стали бы этим заниматься) требовался бы и груз полегче, и расстояние поменьше.

— Постойте! — запротестовал Роман. — Ведь при таком соотношении возможностей в рукопашной схватке да ещё холодным оружием богатыри просто обязаны одерживать победы! Если, конечно…

— Вот именно, «если», — Ладвин назидательно поднял палец. — Чтобы вызвать в себе сверхсилу, нужно какое-то минимальное, но время. Так вот, витязи эмоционально концентрируются чуть быстрее богатырей. Во время упорного, продолжительного боя и тем, и другим приходится пару-тройку раз расслабляться (что происходит мгновенно) и вновь усиливаться. И здесь лишняя секунда уже играет колоссальную роль! Представляете: ваш враг, скажем, взрослый мужчина, а вы ещё какие-то мгновения остаётесь с возможностями десятилетнего ребенка! Тут один удачный удар может всё решить — его ведь не отбить да и увернуться удаётся не всегда. Поэтому так велико значение лидеров обеих групп, чьи способности являются уникальными и для их сверхуровня. Как можно было пренебрегать Гербертом с его, прямо скажем, мерзким характером, если он концентрировал невероятную силу за две секунды и при этом в те годы был одним из самых могучих воинов? Сейчас подобную мощь имеет и Мстислав, но ему для её вызова требуется сосчитать уже до четырёх. Как и Вахтангу — самому быстрому атаману у богатырей…

— Скажите, Иоганн, а ваша Малинка — тоже мутант? — вмешалась Эльза. — И вообще, что вы нам скажете о здешних красавицах?

— Знаете, этот вопрос и меня очень занимал, — немного смущённо признался Ладвин. — Но все воины берегут своих девушек и стараются не подвергать их опасностям. Говорят, женщины богатырей находятся в большой зависимости от мужчин, как в «Элите». Унизительное неравенство полов, когда главой семейного клана и хозяином бывает только мужчина — независимо от его физических и умственных способностей! А у витязей — естественное равноправие, подобное тому, которое существует в нашем обществе. Но, повторюсь, и те, и другие бережно заботятся о своих подругах и не позволяют им принимать участие в сражениях. Такое внимание легко объяснимо, а не то вскоре и воевать будет некому… Что же касается Малинки, то она — несомненный мутант, причём способная усиливаться в мгновение ока. Ее сверхсила вполне подходящая, чтобы поразить наше с вами воображение, но, очевидно, недостаточна для противостояния серьёзному противнику. Поэтому Младшую Королевну стараются не оставлять без присмотра, хотя это и хлопотное дело. Понимаете, она воспитывалась в строгих семейных традициях; интересы старшей сестры, а стало быть, Династии, для неё превыше всего. С другой стороны, у девушки от природы откровенный, независимый характер, и любая опека всегда её тяготила. А тут ещё в четырнадцать лет встреча с Сержем — странным, одиноким воином с энциклопедическими знаниями кабинетного ученого и готовностью подробно ответить на все вопросы юного, симпатичного существа противоположного пола. Да витязи, я думаю, прокляли тот день, когда это знакомство состоялось! Начались частые отлучки Младшей Королевны в неизвестных направлениях, длительные прогулки вечерами и среди ночи, и вот результат: послушная кукла с куском золота на голове стала превращаться в Личность, впитывая, как губка, самостоятельность и, в определенной мере, индивидуализм своего наставника. Кое у кого эти встречи вызвали особое неудовольствие ещё и потому, что таили в себе зародыш возможной чувственной близости. Наш брат, мужчина, знаете ли, всегда преувеличивает подобную опасность… Вряд ли молоденькая девчонка смогла бы увлечься всерьёз толстым воином, годным ей в отцы, да отнюдь не красавцем к тому же!

— Напрасно вы так считаете, — бесстрастно проронила Эльза, — это вполне возможно. И наличие рядом хорошеньких мальчиков для такой любви не помеха.

Несколько секунд Ладвин удивлённо смотрел на дочь Командора, словно услышал от неё нечто совершенно новое о женской психологии. Затем он покрутил головой:

— Нет-нет, я уверен, что между ними ничего не было! Иначе Сержа непременно уничтожили бы любой ценой. В Замке Рэчери слишком сильна кастовая спесь! Ни мимолётную связь, ни тем более такой брак Династия не допустила бы, даже если этот так называемый рыцарь однозначно перешел бы на её сторону. Он для них, как и для всех остальных, чужой.

— Вот мы и дошли до ещё одного персонажа здешней драмы, — промолвил Командор. — В которой вы, Иоганн, приняли определённое участие.

— Да, это правда, — тяжело вздохнул Ладвин и двинулся всем корпусом так, что шезлонг под ним затрещал. — Действительно, к моменту встречи, о которой я вам поведал, антипатия между верхушкой витязей и Сержем де Пери достигла предела. Герберт неоднократно вызывал его на поединок и не получал ответа. Бородача это страшно бесило — он же знал, что противник не трус! А Серж вообще прекратил все контакты с представителями Династии, и даже неизвестно, встречался ли он с Малинкой в то время. Вот тут-то я и подвернулся со своим бластером. Испепеляющий луч — это вам, извините, не сабельки. И события закрутились…

Прошла назначенная Мстиславом неделя, но обещанная делегация к нам так и не прибыла. На Станции по этому поводу особо не беспокоились. Всех вполне удовлетворило моё сообщение, что контакт с местной управленческой структурой в общем и целом установлен, и что нас тревожить не будут. Как говорится, и на том спасибо, ведь в те дни важной работы было много, не то, что сейчас.

Почти незаметно пробежал месяц. Острота впечатлений от случившегося только-только начала сглаживаться, как вдруг однажды рано утром на территорию Базы вступил целый отряд из двадцати витязей во главе с озабоченным Мстиславом. Самой последней тащилась Малинка. Время от времени она низко опускала голову и прятала нос под круговой воротник своего свитера, выглядев бледной и нездоровой.

Стало ясно, что произошли неприятные события и потребовалась срочная встреча с нами. И правда — обменявшись короткими приветствиями и даже не взглянув на мою охрану, Мстислав сразу приступил к делу. Он поинтересовался, нет ли у нас каких-нибудь «умных» приборов, умеющих расшифровывать прошлое.

Конечно, у меня имелся сканирующий разведкомплект, который, увы, не помог нам в поисках Андриса. Я так и сказал витязю, добавив, что для успешной работы нужны хоть какие-то оставленные следы. На это он ответил, что следы есть, следов сколько угодно, и предложил мне в порядке дружеской помощи принять участие в некоем расследовании, обеспечив его техническую сторону. Немного подумав для приличия, я, разумеется, согласился и вскоре уже плавно покачивался в знакомом двойном седле у Мстислава за спиной. Точно так же путешествовал и Эрик Шедуэлл — мой специалист, обслуживавший поисковую аппаратуру.

На сей раз она действовала отменно — материала и впрямь было достаточно. События развернулись на довольно большой территории, поэтому пришлось проработать без отдыха около трёх дней. Как и предполагалось, мы расхлёбывали ту самую кашу, которую ваш покорный слуга если и не заварил, то уж маслица точно добавил. Правда, об этом никто не знал, кроме Младшей Королевны, но она всё время молчала и ни во что не вмешивалась. Встречаясь случайным взглядом со мной, девушка ни разу не улыбнулась.

По мере расследования мне становилось ясно: Малинка успела-таки сообщить Сержу, что с ним готовится разборка на несколько ином уровне цивилизации. Когда Герберт наконец нашёл своего врага, то плотно сел ему на хвост, но сблизиться никак не мог. Пользуясь своим преимуществом в знании местности, Серж долго таскал за собой злобного силача по лесным завалам и оврагам, изматывая его и заставляя постоянно опасаться возможной засады. В самом деле, рыцарь легко мог затаиться в густой чаще, и тогда один мощный бросок дротика с убийственно короткой дистанции в спину был столь же смертелен, как и лучевой удар бластера, который Герберт всё время держал наготове. Никогда не знавший страха (да и теперь всего лишь раздражённый осторожной тактикой соперника), он, я думаю, здорово удивился, когда, преодолев очередной бурелом, встретился с ним лицом к лицу. Это произошло там, на северо-востоке от Базы, рядом с третьим «цветком», — Ладвин вытянул в указанном направлении правую руку. — Конечно, мою характеристику их встречи нельзя понимать буквально. На самом деле, противников разделяло не меньше полусотни метров, причем Серж занимал очень выгодную позицию среди огромных камней. Несомненно, он знал, чем вооружён его недруг, и всё же рискнул так себя обнаружить.

Перемолвились ли они хоть словом, прокричали нечто оскорбительное или молча смотрели друг на друга пустыми глазами? Я не знаю. Просто через очень короткий промежуток времени после встречи Герберт открыл из бластера прямой огонь на поражение. Я был там и видел эти оплавленные валуны и выжженную полосу чёрной земли…

Ладвин замолчал и несколько минут сидел неподвижно, слегка наклонившись вперёд и всматриваясь в темноту, словно пытался как можно отчётливее вспомнить подробности событий восьмилетней давности. Разведчики тоже сидели тихо и не отвлекали его. Каждый из них по-своему видел оттенки нарисованной воображением картины, но главное угадали все.

— Стрельба из нашего оружия — дело несложное, но сноровка требуется везде, — подтвердил начальник Станции. — Если бы сей хам поставил регулятор в положение «конус», то эта история, скорее всего, там бы и закончилась, однако Герберт бил узким лучом. Отклонение от цели было совсем незначительным, но Серж уцелел.

Он продолжил отступление, а витязь упорно гнался за ним, стреляя ещё несколько раз и промахиваясь вновь и вновь. Так прошли сутки, а на следующий день погода начала основательно портиться. Небо зловеще потемнело, заметно усилился ветер, тревожное предгрозовое состояние передалось и земной природе. Лес пришёл в движение и стал сильно затруднять дальнейшие перемещения всадников, однако озлобленный бородач и не думал прекращать преследования. Не знаю, нарушился ли из-за применения чужого оружия их воинский кодекс чести или просто дело зашло слишком далеко — его решение раз и навсегда покончить с рыцарем было окончательным. Герберт ещё не догадывался, что сам уже стал объектом очень серьёзной игры. Задумайся он хоть на мгновение, почему Серж непрерывно дразнит его, а не уходит в отрыв, и всё могло пойти по-другому. Но витязем к этому времени полностью овладел азарт игрока в кошки-мышки, считавшего кошкой, естественно, себя. Он дважды поменял мои биостимуляторы на руках (мы нашли их прозрачными, полностью истощёнными) и беспрестанно направлял больше половины своей сверхсилы в коня. Конечно, то же самое делал и Серж, но у него от природы конь был гораздо более мощного сложения. Повинуясь приказам хозяина, легко преодолевая препятствия, здоровый и полный энергии, он точно шёл хитрым, продуманным маршрутом, заводя преследователя в глубь опасных восточных лесов. Скорее всего, Герберт не обращал на это внимания и считал отступление своего врага хаотичным и бестолковым. Когда же Серж внезапно вынырнул прямо перед ним из чащи, оказавшись на двадцати метрах, и с такого расстояния, фактически в упор, что было силы метнул дротик, то витязь принял эту контратаку за жест отчаяния. Успев вскинуть левой рукою щит, он отбил стальное жало, а указательным пальцем правой торжествующе нажал на спуск. Нажал, очевидно, раз и другой, и третий, но тщетно — лучевое оружие не действовало.

— «Техническая мёртвая зона»? — выдохнул Роман, следивший с неослабевающим интересом за рассказом начальника Станции. Тот выразительно прищёлкнул пальцами:

— Разумеется! Это был очень неприятный сюрприз и наверняка заготовленный заранее. Теперь витязю требовалось остановиться и дать себе хоть минутку отдыха, чтобы сориентироваться в качественно новой ситуации. Быстро вечерело, а ведь границы «технической мёртвой зоны» и «зоны ночной смерти» в этих лесах могли и совпадать! Но… нам сейчас рассуждать легко! А тогда, в горячке утомительной погони, да ещё заметив, что рыцарь упорно не желает идти на прямое столкновение и снова поворачивает коня… Короче, действия Герберта понять можно.

Убедившись в бесполезности бластера, он выхватил свой меч и ринулся вперёд длинным, могучим прыжком — то же самое сделал и Серж. Он снова опередил витязя, но на этот раз его собственное положение стало тревожным — Герберт буквально дышал ему в затылок. С треском и грохотом, ломая и круша всё на своем пути, всадники неслись по лесу дальше. Решающим оказались минуты, когда деревья внезапно расступились, обозначив впереди длинную, ровную лощину с пологим спуском. Здесь оба коня понеслись диким аллюром, и все козыри сразу оказались у догоняющего. Серж один раз рискнул оглянуться и понял, что заигрался, и что смерть подступила совсем близко. Это был воистину роковой поступок, так как даже мимолетный поворот корпуса при такой гонке всегда ломает ритм движения. Герберт выиграл ещё немного, и теперь у него была короткая, но стопроцентная возможность блестяще закончить партию. Я до сих пор не понимаю, почему он не решился метнуть меч в незащищённую спину рыцаря, куда попасть мог и плевком… А уже в следующую секунду Серж совершил отчаянный рывок и на полном скаку стал вольтижировать с удивительной легкостью для своего грузного тела. Поняв цену промедления, Герберт дважды бросал неловко выхваченные дротики — и оба раза не попал. При этом он тоже сбился с хода и потерял важную часть своего преимущества. Серж вновь увеличил разрыв, а затем рискнул внезапно направить коня вверх по очень крутому склону. Это ему успешно удалось, и вскоре противники опять оказались в густом лесу.

Тем временем началась самая настоящая гроза, типичная для здешнего климата, — почти без дождя, но при сильном, порывистом ветре, который дул, казалось, со всех сторон. Под тяжёлый громовой раскат извилистая молния рассекла на несколько частей низкое иссиня-чёрное небо, и сразу похолодало. Страшные тучи понеслись вскачь, сталкиваясь, соединяясь и разрываясь одновременно; иногда они приходили в веретенообразное движение, как при зарождающемся смерче. Свирепая хаотичность их перемещений угрожала превратить бурную непогоду в стихийное бедствие, вполне под стать тому, что творилось на земле. Конечно, такое нужно было видеть, воображение тут слишком ограничено! Два самовлюбленный маньяка лезли друг за другом напролом, валя, как тростинки, вековые деревья, выдирая и разбрасывая в разные стороны гибкий молодняк. Многослойный хруст и скрежет рушащегося леса жутко аккомпанировал атмосферному урагану. И очень трудно было поверить, что весь этот дьявольский шабаш организован парой копошащихся фигурок, чьи физические возможности слишком уж превосходили их реальные размеры…

— Карлики, возомнившие себя гигантами, и поэтому… — начала Эльза. Ладвин немного замялся, подыскивая ответ, который наиболее удачно выражал бы его чувства.

— Не совсем так, — наконец проговорил он. — Понимаете, тогда мне было столь же трудно осмыслить происшедшее, как и вам сейчас. Разум настойчиво требовал доступных объяснений, обнаруживая, кстати сказать, удивительную уступчивость в отношении их качества и такое архаичное восприятие мира, что оставалось только поражаться, из каких глубин и закоулков подсознания оно вылезло. Смешно сказать, но, глядя на длинную, гладкую сосенку, разрубленную почти посередине, мне было гораздо легче согласиться с тем, что это дело рук, скажем, мифического великана Святогора, чем представить истинную картину: на одной из полян крепыш Серж, не покидая седла, сломал дерево, затем легко вскинул на вытянутой ладони и бросил в Герберта — а тот, не сбавляя хода, поднялся на стременах и на лету рассёк ствол одним ударом клинка! Кстати, после этого эпизода окончательно выявилось превосходство коня рыцаря. Незаметно, шаг за шагом наращивая темп, он всё дальше уносил от неприятеля своего хозяина и скоро полностью растворился в непроглядной чащобе. Теперь Герберт мог двигаться только по следу, который становился всё менее отчётливым; витязь лихорадочно спешил, не обращая внимания на сгустившуюся темноту, словно его и впрямь не пугали призраки, таившиеся в ней и готовые пробудиться с наступлением настоящей ночи. В конце концов, он потерял все ориентиры и полностью запутался, а кругом сплошной стеной стоял бесконечный лес. Тогда Герберт стал просто направлять своего коня в более-менее значительные просветы между стволами, наверное, думая, что подобный путь должен был выбрать и Серж. Какое-то время в этом беспорядочном движении ничего не менялось, и вдруг корявые объятия кустарников и деревьев точно по приказу разжались, открывая впереди короткий, крутой обрыв. Это произошло столь неожиданно, что витязь еле успел осадить коня буквально на самом краю и в отблеске двух косых молний с ужасом увидел в нескольких метрах от себя страшные, тяжёлые воды Сафат-реки. Здесь начинался «многогранник смерти», здесь в своем глубоком логове и жила сама смерть — быстрая, беспощадная, неизвестной природы и способа действия. Этот комплекс необъяснимой угрозы, возникшей из иного, отвратительного мира, подействовал даже на толстокожего Герберта — он оцепенел и непроизвольно расслабился, чего делать как раз и не следовало. Витязь тупо глядел на совершенно спокойную поверхность реки, на которой резкие порывы ветра не вызывали ни волнения, ни даже обычной ряби; на ровную линию противоположного берега, закованного в мрачные скалы, — и внезапно понял всю неизбежность своего появления здесь, в этих гибельных местах, куда его с коварной смелостью заманили, чтобы расправиться с ним чужими, нечеловеческими руками. Медленно, словно ещё на что-то надеясь, Герберт обернулся, и в этот миг весь край неба над лесом за его спиной полыхнул мертвенным белым огнем, высветив, как на ладони, хищную фигуру конника с обнажённой саблей.

Теперь у витязя оставались лишь считанные секунды, чтобы вновь сконцентрироваться и попытаться хоть как-то улучшить свою позицию. Ему удалось сделать первое, но не второе: едва он начал разворачивать коня, как тут же был стремительно атакован Сержем. Бой длился очень недолго. Очевидно, полная невозможность даже малейшего отступления назад сыграла свою роковую роль, и не помогли Герберту ни его превосходство в сверхсиле, ни коронный, почти без замаха, удар мечом справа…

Он был тяжело ранен в грудь и в руку, причём именно в такой очередности — укол в предплечье последовал во время мучительного падения на землю. Я до мельчайших подробностей восстановил всю картину схватки, однако не стал воспроизводить её ход с помощью светового экрана сканера и силуэт-фигурок перед Мстиславом. Дело было вот в чём: при сползании раненого Герберта с лошади, положение его тела оказалось таковым, что Серж мог элементарно нанести второй и смертельный выпад в голову — и никаких вопросов к нему не последовало бы. Действительно, в горячке сражения всякое бывает, и доказать, что такой-то удар был фактически добивающим, просто невозможно! Но рыцарь сделал нечто совсем другое, а для этого ему пришлось перебросить клинок из правой руки в левую. Мстислав же с товарищами, не зная упомянутой мною детали, сочли двойное ранение Герберта естественным следствием бешеного поединка.

Однако хладнокровно приканчивать выведенного из строя бойца — дело совсем уж позорное, а к чести Сержа стоит заметить, что он сохраняет свое достоинство и тогда, когда его никто не видит. Итак, рыцарь просто покинул поле боя, не оказав врагу помощи и предоставив его судьбу воле случая — такое отнюдь не возбраняется! О том, что это было сделано намеренно, я решил витязям пока не сообщать…

— Ну, знаете! — Командор ухмыльнулся и звучно ударил ладонью о ладонь, высоко оценив профессиональную двусмысленность поступка начальника Станции. — Ей-ей, вы не в то ведомство пошли служить, дружище! Вы же прирождённый контрразведчик, Иоганн! Как жаль, что я не познакомился с вами раньше!

— В самом деле, — признался и Роман, — в подобной нервной обстановке я, честно говоря, проморгал бы такую возможность завести компромат!

— Да, именно так я предполагал поступить, — (всё-таки от почти искренней лести Командора на лице Ладвина отразилось явное удовольствие, хотя он и пытался его скрыть). — Однако наш герой сумел довольно-таки изящно нейтрализовать мою сильную карту. При знакомстве первое, что он сделал, — это небрежно возвратил тот самый злополучный бластер, вынудив меня рассыпаться в благодарностях, а затем в разговоре за пять минут чётко и лаконично выдал важную информацию, которую я из Мстислава вытягивал неделями по ниточке. На мои же акцентированные намеки рыцарь просто не реагировал, давая понять, что привык беседовать открыто и не любит ломать голову над разными загадками, даже если они касаются его лично. Под конец я не выдержал и задал прямой вопрос — не помню, в какой форме — и получил исчерпывающий ответ. «Видите ли, господин Ладвин, — со своей обычной полуулыбкой сказал Серж, — я придерживаюсь мнения, что любой мерзавец по убеждению (да и по рождению тоже) должен хоть раз в жизни вдоволь наглотаться того самого дерьма, которое он так щедро вываливал на других. А чтобы это потом не привело к ещё более худшим последствиям, то после такого «обеда» данная особь должна быстро скончаться». — «А как вы думаете, — резонно заметил я, — неужели Герберт перед смертью и в самом деле что-то осознал? Мне кажется, он полз по лесу к заветной опушке с единственной мыслью о выживании! Как раз от рождения он и был начисто лишён определённых эмоций, и вы напрасно продлили его агонию, рискуя, — добавил я, — своей репутацией!» — «Ну что же, — охотно согласился рыцарь, — может быть, вы и не ошибаетесь. Тогда мои действия нужно расценивать как чистой воды месть, на которую я имел законное право».

Что и говорить, этот сомнительный закон он реализовал безукоризненно. Для начала Серж оставил поверженному врагу оружие, но забрал коня, а затем любезно сообщил, что границы «зоны ночной смерти» кончаются через пару миль — там-то и там-то. При этом он забыл сказать раненому, сколько времени осталось до захода солнца. Да, стоит заметить, что тот самый второй удар по какой-то случайности продырявил Герберту не только предплечье, но и рассёк механические часы на запястье.

Теперь обречённому витязю почти не на что было надеяться, однако мужество его не покинуло. До самого последнего вздоха он тяжело тащился по чёрному растрёпанному лесу, зажимая ладонью кровоточащую рану и опираясь на меч, который то и дело глубоко проваливался во влажную землю. Скоро он мог уже только ползти, судорожно отталкиваясь ногами и лишь изредка пуская в ход здоровую руку. Ему удалось сделать невозможное и почти достичь цели; Герберт уже видел при очередных вспышках атмосферного электричества густые заросли шиповника, добравшись до которых он получал хороший шанс уцелеть, но… но ему не хватило буквально каких-то минут. Мы нашли его бездыханное тело возле опушки, указанной Сержем, и смерть витязя была очень мучительной: все черты лица оказались искажены и смяты гримасой непереносимых страданий. Отчасти это подтвердило и вскрытие, которое с разрешения Мстислава сделала наш врач Лина Гар-Гекоева. Причиной гибели стала остановка сердца — скорее всего, от болевого шока. Правда, и потеря крови была велика, но никаких иных ран, кроме полученных в поединке, да многочисленных неопасных царапин на теле Герберта не оказалось. Я обратил на это внимание Мстислава. Он хмуро кивнул и негромко бросил: «Трупыри…», а потом добавил: «Так здесь убивают только они. И чем ближе к этой проклятой реке, тем страшнее их лютость…»

— Вот и познакомились… Хорошенькое словечко! — воскликнул Командор. — «Трупыри, мертвяки, покойники, утопленники и удавленники»… надо же, какой весёлый язык! Комментариев, как я догадываюсь, не будет?

— Почти никаких, — подтвердил Ладвин. — Они действительно невидимы, или что-то в этом роде. Темнота здесь абсолютно ни при чём, ведь самая завёрнутая оптика не в состоянии что-либо прояснить. Конечно, такая пугающая неизвестность меня тяготила, и, в конце концов, взяв грех на душу, я воспользовался предложением Мстислава и провёл эксперимент с животным. Получилась очень качественная запись «пляски смерти». Я вам потом её продемонстрирую, но сомневаюсь, что зрелище жуткой, длительной агонии поможет вашим специалистам сделать открытие…

Неопределённое молчание, последовавшее сразу за этой фразой, подтвердило правоту начальника Станции. Он не без некоторого злорадства принялся украдкой рассматривать напряжённые лица гостей, и отражённая на них усиленная работа мысли что-то не говорила об очень высоком уровне интеллекта. Тогда, сжалившись, он решил их несколько подбодрить. И в самом деле, одного небрежного напоминания о здешней «языковой гибкости» с лихвой хватило, чтобы дать волю накопившимся чувствам. Заговорили сразу все и очень громко. Ладвин морщился, стараясь особо не вслушиваться в перебивающие друг друга баритон, баритон и контральто, давая возможность обладателям этих голосов как следует разрядиться. Ничего толкового из словесной суматохи выудить было нельзя. То, что в память каждого человека с раннего детства закладываются с помощью гипнообучения девять основных языков Цивилизации, являлось столь же естественным, как и необходимость воздуха для дыхания. То, что народы, входившие в «Союз Звёздных Систем», говорили лишь на трёх из них (хотя по численности чуть ли не в пять раз превосходили обитателей «Элиты») тоже имело давно известное научное обоснование. А все прочие говоры, наречия, диалекты и слэнги были скрупулёзно зарегистрированы, освоены и открыты для любого изучения, что исключало выпадение даже самой малочисленной общины из поля зрения всего остального человечества. Причём основные языки вполне могли звучать и на отдалённых окраинах, тогда как на редчайшем и сверхэкзотическом «хинди» велись беседы чуть ли не в самом центре Галактики. Неожиданным и неприятным было другое: в частности, Командор ещё не помнил случая, чтобы планета постоянно говорила на языке одного сообщества, а входила в противоположное.

— Что поделать! — вздохнул Ладвин, когда возгласы удивления по этому поводу начали несколько стихать. — Так уж разложился здесь лингвистический пасьянс! Представители здешней фауны, владеющие членораздельной речью, изъясняются лишь на одном языке. И, к сожалению, это третий основной язык планет «Элиты».

— Так-с… Намечается довольно опасный прецедент, — процедила Эльза, многозначительно взглянув на брата. Тот в свою очередь поинтересовался:

— Исключений не имеется?

— Только три, — уточнил Ладвин. — Если вы захотите, то сможете услышать в этих лесах и нашу родную немецкую речь. Вторым основным языком «Союза-Содружества» здесь владеют Серж и… и обе Королевны! Кстати, как звать-величать Старшую, мы не ведаем. А вот информацию о том, что сей дуэт Королевен находится в сложных отношениях с витязями, опорой своего трона, имеем, а как её интерпретировать — не знаем…

— Так, пока достаточно! — рявкнул Командор. — Этак мы по уши увязнем в интересных, но второстепенных проблемах. Вернёмся к первостепенным — как нам нормально передвигаться и как выжить ночью?

— Ускоренным марш-броском вы доберётесь до четвёртого «цветка», где будете в безопасности…

— Покорно благодарю вас, Иоганн! Искренне признателен! Всю жизнь, знаете, мечтал оказаться на вашем «цветке»! Спал и во сне видел! И непременно, чтоб в безопасности!

— Не нервничай так, папа…

— Я не нервничаю, Эльза.

— Да, это, скорее, болезненная самоирония, — вздохнул Ладвин. — Я очень хорошо вас понимаю, у самого было. Рассчитывать здесь не на кого, разве что витязи помогут. Через несколько дней сюда должна прибыть Младшая Королевна собственной персоной…

— Малинка?

— …а стало быть, и Мстислав. Он всё такой же красивый, самоуверенный и любознательный, так что вы, может быть, его чем-нибудь и заинтересуете. Об этом ещё будет время подумать. Хотелось бы, конечно, купить красавчика с потрохами, только я пока не представляю, как сие сделать, — Ладвин озабоченно потёр виски.

— Его не купишь, папа. Я на вашем месте попробовал бы другой путь…

Эта фраза, вылетевшая откуда-то из-за спин, была произнесена спокойным, негромким голосом, однако от неожиданности все, кроме Эльзы, вздрогнули и под треск и скрип шезлонгов быстро обернулись. Первым облегчённо вздохнул начальник Станции, затем Командор, который негромко выругался и обратился к дочери с возмущённым: «А ты, лапочка, ноль внимания!»

— А чего дёргаться-то? — огрызнулась Эльза. — Этот тип стоит тут уже минут десять и никакой агрессивности не проявляет, только подслушивает…

— Ничего себе — «только»! — хмыкнул Роман, тщетно стараясь разглядеть незнакомца, скрытого тенью «лепестка», к основанию которого он прислонялся плечом. — И какой тогда смысл в супертехнологической защите, если всё можно разузнать, подойдя поближе, выставив вперёд ухо и оттопырив ладонь?

— Не стоит беспокоиться, господа, — быстро проговорил Ладвин, незаметно показывая непрошеному гостю кулак, — это мой сынок — как всегда без приглашения. И, судя по его самоуверенному заявлению, немного под шофе…

«Сынок» несколько церемонно прищёлкнул каблуками, представившись при этом: «Станислав Ладвин. Без образования. Без работы. Без перспектив», и подошел ближе вполне твёрдой походкой. Был он высок и даже долговяз, что подчеркивалось его определённой сухощавостью, которая могла скрывать и болезненность, и выносливость. Вёл себя Ладвин-младший очень естественно, без тени смущения — как старый знакомый. Пряча заметную улыбку, он сообщил «папеньке», что того долго и терпеливо ожидала их постоянная компания, надеясь услышать хотя бы начальственный голос в переговорном устройстве с пожеланием всяческих благ, тем более, что он сам, судя по просочившимся слухам, активно выпивал и закусывал, причём исключительно заморскими яствами! Не дождавшись и вконец разобидевшись, расстроенное общество уничтожило путем принятия внутрь, помимо всего прочего, и ту порцию яблочного самогона, которая предназначалась лично для главы здешней администрации. После чего он, Стас, был послан томно вздыхавшей Кларой Фоген с поручением подробно ознакомиться с состоянием здоровья означенной главы…

— Ну и молодёжь пошла, — проворчал Ладвин, бросая яростные взгляды на своего отпрыска. — Не верьте ему, господа, в этой наглой брехне нет и половины правды!

Гости сразу повеселели. Энергично потирая руки, Командор заявил: поскольку фантазии старшего поколения исчерпали себя, а весьма кстати объявившееся талантливое юношество открывает перед ними новые горизонты, то ему, стало быть, и вера. Ему и слово…

Сокрушённо качая головой, Ладвин всё же внимательно выслушал короткое предложение сына и вынужден был согласиться: план, разработанный на его основе, почти наверняка может быть осуществим.

— Плохо лишь то, — добавил он ворчливым тоном, — что чем дальше на юг, тем ближе к зоне здешнего многовекового конфликта. А поскольку понятия «нейтралитет», тут не существует, то вам неизбежно придётся либо заручиться поддержкой одной стороны, либо договариваться с другой…

— …либо опереться на третью силу, — спокойно докончил Станислав. — На Сержа.

— Вы хотите сказать, — Командор с напряжённым вниманием подался вперёд, — что этот парень представляет собой в военном отношении нечто такое, с чем считаются обе враждующие организации? Неужели сей одиночка настолько страшен?

— Видите ли, — очень медленно произнёс Станислав, — дело в том, что Сержа, в общем-то, не боятся. С ним просто не хотят связываться.

— Но подобная реакция как раз и основывается…

— Нет, поверьте — витязи и богатыри страха не ведают! По сути, они несложные личности, без комплексов. Их же отношение к рыцарю можно сравнить с крепким коктейлем, в котором главными частями будут безусловное уважение и не менее безусловная неприязнь.

— Но ведь авторитет силы как раз на этом и базируется, — хитро улыбнулась Эльза, — а раз так…

— Да в том-то и изюминка, что «авторитета силы» у Сержа вовсе нет! Настоящие силачи — это Аггей, Иннокентий, Тит… пожалуй, ещё Вахтанг и «Малыш» у богатырей, а у витязей — Мстислав и «Ястреб». В демонстрации своей сверхмощи рыцарь никогда тягаться с ними не будет, а вот если придётся скрестить меч с мечом, булаву с булавой да на горячих конях, да во чистом поле… Тут любая из местных знаменитостей еще трижды подумает, прежде чем вязаться в такое дело!

— Серж — лучший поединщик, лучший наездник, — подытожил Ладвин, — да вдобавок единственный, кто имел безрассудство устроить свою личную базу прямо в «зоне ночной смерти». Отсюда, стало быть, и уважение. А в остальном у него с вояками всех мастей какая-то природная несовместимость.

— Очень интересный тип… — осторожно заметила Эльза, решив, что настала пора проверить Станислава и его сенсорные способности. Она сосредоточилась и легко почувствовала чужую «волну»; затем слегка нажала, но сразу же отступила и «закрылась», натолкнувшись на мгновенно поставленный психоблок. Всё сразу стало ясно.

Станислав и не подумал хоть на секунду замолкнуть и окинуть собеседников подозрительным взглядом. Продолжая увлеченно рисовать психологический портрет своего протеже, он начисто отмёл от Сержа подозрения в двуличии, и вскоре к основным компонентам напитка под названием «рыцарь из ниоткуда» добавились весьма любопытные ингредиенты…

— Да это не коктейль, а самое настоящее пойло! — воскликнул Роман. — «Желчен, высокомерен, мстителен…», а если разозлить, то становится жестоким до беспощадности! И вы предлагаете нам поставить на такого человека?!

— Да! — твёрдо заявил Станислав. — Поверьте, с Сержем вполне реально договориться! Если позволите, это я возьму на себя. Я немного путешествовал с ним, и у нас сложились хорошие отношения. Думаю, что завтра утром… то есть уже сегодня утром смогу доложить о результатах и познакомить вас.

— Как познакомить… — начал было Командор, но его тотчас перебил вырвавшийся почти одновременно из уст Романа и Эльзы возглас: «Серж здесь?!»

— Представьте себе, да, — небрежно изрек Иоганн. — Он появился примерно за час до вашего прибытия… можно сказать, даже притащился, так как был до крайности утомлён. Расседлал коня, вывесил свой флаг с родовым гербом и завалился спать в соседней с вами комнате, отказавшись и от ужина. Небось и сейчас дрыхнет без задних ног…

Последовала очередная и, пожалуй, самая эффектная за всё время пауза, по завершении которой более многочисленная родственная группа набросилась на другую с шипением и упреками, а та лишь улыбчиво отмалчивалась, наслаждаясь произведённым впечатлением. Со словами: «Я только на него взгляну!», Эльза сорвалась с места, но была вовремя остановлена осторожным папой, успевшим крепко ухватить её за мизинец левой руки. Одновременно он придавил бедро Романа, который тоже норовил подняться, очевидно, с похожими намерениями. Командору потребовалось не менее пяти минут и даже обращение к официозу, чтобы убедить несколько возбужденных своих «сотрудников» отказаться от немедленного визита.

— Только после Станислава! — подчеркнул он, коротко ударив того по плечу. — Я принимаю предложенный им план и помощь в его осуществлении. Иоганн, изложите вкратце содержание наших бесед сыну, а также передайте мое предложение. И если он согласится, то может приходить на планетолёт за формой курсанта. А сейчас я предлагаю всем немного отдохнуть или… или как получится. Кстати, — обратился он к дочери, которая наконец высвободила палец и теперь рассматривала его с озабоченным видом, — как ты относишься к тому, чтобы начать говорить исключительно на местном языке? Ведь всё равно придётся!

— Отрицательно отношусь, — проворчала Эльза, показав отцу сначала надломленный ноготь, а потом кончик языка. — Предстоит привыкать к сложнейшей грамматике, к массе исключений из правил, дикому разнобою в ударениях, а уж что касается словообразования…

— Да будет тебе! Замечательная, разнообразная лексика, можно передать какие угодно оттенки…

— Угу… «И для чего ты мне белу рученьку искалечил, дорогой папуля?» И, правда, убедительно звучит! Впрочем, для большего эффекта я сейчас повторю с подвывающими интонациями…

— Уймись, золотко, я приношу извинения, — рассмеялся Командор. — Лучше вспомни, какая народность этим языком владеет. Я-то, признаться, уверен лишь в том, что она относится к так называемой «славянской группе».

— Ну-у-у… светлокожие, как и мы… высокие, красивые… — Эльза неопределённо пожала плечами. — Особенно мужчины…

— Точно, — зевнул Роман, поднимаясь на ноги и крепко потягиваясь, — как офицер Отдела Информации могу подтвердить: ты сказала самое существенное! От себя хочу добавить, что из всех обитателей «Элиты» они наименее предсказуемы в своих действиях и наименее психически устойчивы. Когда-то очень и очень давно такой тип личности назывался «русским»…

БЛОК СОБЫТИЙ № 3 (Фройляйн Эльза собственной персоной)

«…Возможно, то, что я делаю сегодня, надиктовывая очередной фрагмент в свой секретный дневник, — необходимая мне разрядка. Возможно — просто глупость, ибо как ещё можно назвать столь упорное собирание компромата на саму себя? Уж так получилось, что все мои записи имеют настолько сильный аромат распущенности, что это можно легко почувствовать и без повышенного сенсорного коэффициента, и с пониженным, и даже вообще без оного. Да-с, пространные откровения Эльзы фон Хётцен до безобразия похожи на её деяния: капризный эгоизм сразу бросается в глаза, а вот добавочка здорового практицизма как-то не улавливается…

Но и милые родственнички тоже хороши! Заболели «куриной слепотой» да ещё этим и гордятся! Противно видеть, как их нелепый энтузиазм растет прямо пропорционально количеству новых знакомств, тогда как мною всё больше овладевает пессимизм, порой переходящий чуть ли не в страх. Но ведь мужчинам подавай доказательства и такие, которые можно пощупать и взвесить, а не женские эмоции, пусть даже научно признанные и давшие в свое время решающую прибавку в тридцать с лишним пунктов к числу моих настоящих и далеко не выдающихся способностей. В последние месяцы мой родитель вспоминает об этом только тогда, когда сочтёт нужным. Наверное, он и впрямь потерял голову от обилия свалившихся с неба ого-го-возможностей, а тут возникаю я со своим карканьем: «Обманка, мираж!»

Ладно, прекращаю ныть и перехожу к описанию фактов.

«Дело № 5: "По следам Святогора". Фрагмент № 3»

Сразу оговорюсь, что это эффектное, в старинном духе, название пришло мне в голову совсем недавно и здесь, а дома я надиктовывала информацию под обычными порядковыми номерами. Но и тут я не оригинальна: легендарное имя «Святогор» было упомянуто начальником здешней Станции в одном из его поразительных рассказов. Я заинтересовалась — пришлось несколько раз подтолкнуть моего лопоухого братца, упустившего такую изюминку. А ведь это его работа, и он обязан их собирать по одной и даже по половиночке для нашего общего информационного пирога! Правда, Ромка поспешил исправить свою оплошность и вскоре явился от Ладвина с загадочным видом. Было ясно, что вся слава от находки должна принадлежать исключительно ему. И на здоровьечко, ибо приволок он всего лишь псевдолегенду, причём словно специально состряпанную для ублажения трёх доверчивых дурачков. Мой отказ войти в эту отнюдь не гипотетическую троицу и ехидные намёки были расценены — подумать только! — как обычная женская зависть и чрезмерная придирчивость, после чего мужской дуэт принялся увлечённо делать выводы и проводить параллели. При этом вовсю шло размахивание руками, перебивание друг друга и полное игнорирование моей молчаливой оппозиции. Поэтому мне пришлось показать им нос и усесться в сторонке с презрительно-скучающим видом. На самом же деле я усиленно размышляла: кто же это осмелился с первого дня так откровенно морочить нам головы? Проверить подлинность материалов библиотеки Станции было трудно, но я не сомневалась, что кое-какие из них сварганены наспех. Мне пришло на ум, что мы, почти ни в чём ещё реально не разобравшись, уже охотно верим самым невероятным россказням. И такой вот пунктик: наше откровенное любование своим карьеризмом и до бесстыдства наглое пренебрежение к интересам государства могут быть здесь истолкованы иначе, нежели нам представляется. Ведь что, на самом деле, мы знаем — и не о таинственных обитателях планеты, а о наших же соотечественниках, вынужденных прозябать на этой ничтожной Станции? Да ничего! Они могут быть и глупы, и равнодушны, а могут и озлобленно ненавидеть любое постороннее начальство. Уж слишком доверчиво кивал головою в знак согласия Иоганн Ладвин, когда мы путали его всякими хитрыми недомолвками; слишком быстро изложил он концепцию своего жизненного пути, которая заключалась единственно в желании счастья любимому сыну и в надежде на скорую отставку с прилично обеспеченной старостью. Смех да и только! У него было бурное, боевое прошлое, честолюбивые планы; несомненно, неуёмные амбиции, из-за которых пострадали люди — что бы он сам ни думал на этот счёт. Он мог бы стать Личностью, а в результате — самая настоящая ссылка, полное отсутствие перспектив, трагическая гибель любимой жены… И неизвестно, кого он считает ответственным за все беды, выпавшие на его долю. Уж точно, что не себя самого.

Альтернативой моей мнительности могло быть частичное доверие к мифологическому рассказу, который изложил нам Роман с любезной подачи начальника Станции. Не удержавшись, я мысленно «толкнула» брата, надеясь прочесть его эмоциональное состояние. «Закрыться» он, конечно, не мог, поэтому вздрогнул и, обиженно покосившись в мою сторону, потребовал прекратить хулиганить. Этим он дополнительно подтвердил то, что я успела почувствовать — его излишнюю убеждённость и столь же излишнюю простоватость.

Желая, однако, как-то извиниться за свой нетактичный поступок, я поспешно приняла смиренный вид, благо для этого никакой особой мимики не требовалось, и блеющим голосом послушной овцы попросила ещё разок изложить образчик местного фольклора. Меня, чинно сложившую ручки на коленях и ритмично хлопающую ресницами, оглядели с некоторым подозрением, но, услышав поспешное: «…и не забудьте самые малюсенькие подробности!», сменили гнев на милость и бодро погнали рассказ по второму кругу. Разумеется, ничем новым там и не запахло, однако плохонькое искусство выразительного чтения было старательно сохранено. Роман вещал, как на студенческой вечеринке, а меня, признаться, едва опять не разобрал обидный смех после первой же фразы: «Ровно сто тысяч лет назад на здешней благословенной земле обитало свободное племя мирных землепашцев, скотоводов, охотников…» И дело даже не в том, что полный возраст человеческой Цивилизации безбожно преувеличен; в конце концов, все известные предания полны самого разнообразного вранья, искать в них точные исторические факты — дело абсолютно безнадёжное. Однако более лицемерного вступления я никогда ещё не слышала! Впрочем, возможно, всё дело в литературной традиции, насквозь фальшивой, как и прочее человеческое искусство.

Итак, далее из рассказа выяснилось, что постепенно «мирное и свободное племя» благополучно организовалось в настоящее государство, правда, очень примитивное. Несколько зависимых городов со своими жадными правителями неохотно подчинялись центру, во главе которого стоял типичный древний вождь, органично сочетавший в себе признаки сексуального маньяка, предателя, изобретательного палача и, естественно, мудрого политического деятеля и Отца народа. Этот, последний, очевидно, в знак благодарности и дал ему прозвище «Ясное Солнышко». Подлинное имя сей недостойной личности легенда не называла, сосредоточив основное внимание на его деяниях. Они были довольно заурядными: мелкие набеги на более слабых соседей и щедрые знаки внимания более сильным; карательные экспедиции против городов, вздумавших объявить себя свободными, а также постоянные поиски новых наложниц, общее число которых порой переваливало за триста. Всё это сопровождалось многочисленными пирами, длившимися неделями, в течение которых князь и его верная дружина успешно съедали, обгладывали и выпивали плоды трудов именно тех самых земледельцев, охотников и скотоводов, о ком уже упоминалось. Наиболее сильные воины «Ясного Солнышка» называли себя «витязи», что можно было рассматривать, проецируя на сегодняшний день, как удивительное совпадение…

Далее в легенде поспешно отмечалось, что жизнь правящего класса не всегда была сплошным праздником. Головную боль вызывала нестабильность северо-западных границ, но особенно беспокоил юг и юго-восток. Там время от времени совершали свои опустошительные набеги страшные существа в человеческом обличье, которых простые люди окрестили «нахвальщиками», вкладывая в это слово прямой, но зловещий смысл. Их невероятная жестокость, сплошь и рядом доходившая до садизма, их самолюбование и упоение своей жуткой, разрушительной силой даже тогда не воспринимались как патология. Это были плотоядные двуногие хищники, имевшие вполне современный мозг, который обеспечивал им все преимущества перед хищниками четвероногими. Из природных законов только голод и жажда имели власть над нахвальщиками, а инстинкты самосохранения и продолжения рода почти полностью отсутствовали, заменяясь случайной осторожностью и чисто физиологической тягой к существам противоположного пола, причём не обязательно вида «хомо сапиенс». Это и сыграло с ними злую шутку, приведя к вырождению и постепенному исчезновению с лица земли. Но сначала были годы их полного дикого господства. Нахвальщики практически не знали поражений в рукопашных схватках и легко справлялись даже с лучшими из витязей. Только неорганизованность врагов спасала «Ясное Солнышко» и его семейство от плена и мучительной смерти.

Хуже всего приходилось простому люду, о котором господа заботились постольку-поскольку; между тем, проблема физического выживания в таких условиях постепенно стала главной. И вот тут произошли события, до некоторой степени выравнявшие ситуацию. Самые могучие представители трудящихся масс тоже взялись за оружие и стали профессиональными военными — «…не за хлеб-соль и злато-серебро, но за честь и славу защитника родной земли!» Так, оказывается, и появились первые богатыри — нет нужды объяснять, как фальшиво для меня всё это прозвучало. А когда Ромка принялся подробно излагать, каким образом лидеры обоих сословий совместными усилиями почти обезопасили своё государство, на моих губах зазмеилась противная ухмылочка. Она была замечена, но оставлена без желанного внимания. И лишь когда, вторично услышав донельзя напыщенную фразу о дальнейших трагических разногласиях витязей и богатырей («…лучших сынов Отчизны!»), я не выдержала и издала громкое, неприличное хихиканье, — тогда меня в упор спросили, чем это я, зараза такая, недовольна?

На сей раз овечья шкура мне не помогла бы, и на очереди был типичный небольшой скандальчик. Однако едва я раскрыла рот, как мой папа, бывающий иногда жутко проницательным, тихо попросил воздержаться от эмоциональных комментариев — он, дескать, хочет ещё раз прослушать финальную часть…

Этот дипломатический ход погасил в самом зародыше семейно-производственную ссору, но липовому желанию папеньки не суждено было осуществиться. Едва прозвучало первое упоминание о Святогоре и его диких горах, твёрдые камни которых одни и могли выдержать невероятную тяжесть этого великана; едва начался рассказ о некоем богатыре Илье Ивановиче, который странствовал со Святогором (и даже заслужил лестное прозвище «младшего брата»), и который был свидетелем его нелепой, страшной гибели — как в нашу комнату стремительно вошёл Станислав Ладвин и с волнением в голосе сообщил, что рыцарь Серж готов с нами встретиться. При этом мимоходом было добавлено несколько слов о благополучном решении нашей проблемы.

Мужчины тотчас сорвались с места, словно им предложили свидание с трепетными девственницами, а не со здоровенным детиной неопределённого возраста и происхождения. Что же касается меня, то я проследовала за ними спокойно и с одним лишь желанием услышать, потому что уже видела означенного рыцаря и при довольно пикантных обстоятельствах.

Так получилось, что я проснулась раньше всех, доплелась до центрального окна, включила его частичное освещение и выглянула наружу, сопровождая все свои действия продолжительными зеваниями и потягиваниями. И вот тут внизу, на земле, я увидела его. Вообще-то, даже сверху он и приблизительно не тянул на парня моей Мечты, но, с другой стороны, я тоже вряд ли была девушкой в его вкусе. Хотя бы из-за более высокого роста.

Тем не менее, я белкой отскочила в сторону и заметалась по комнатке в поисках подходящих нарядов. Конечно, я догадалась, кто там занимается утренней гимнастикой, так как обычный человек не мог делать силовые упражнения в таком темпе с тяжеленной булавой. Я сразу загорелась понятным желанием познакомиться с местной знаменитостью и принялась лихорадочно сочинять мотивацию для этого. Таковая упорно не находилась, и поэтому я решила, что будет достаточно для начала пройтись мимо полуобнажённого атлета этакой вальсирующей походочкой и удалиться в направлении планетолёта — а чего мне там понадобилось, я придумаю по дороге. Итак, «я легко проплыву белокрылой лебёдушкой» (ух ты, ну и выраженьица в этом языке!), потом медленно обернусь и одарю молодого человека таким взглядом…

Для осуществления подобного плана мне пришлось как-то оттенить эту самую «белокрылость» с помощью голубого купального костюма, который прекрасно подчеркивал все достоинства моей действительно хорошей фигурки и притом удачно смягчал неестественную молочность кожи. Мой любимый чёрный цвет гораздо больше подходил для вечернего полумрака и искусственного освещения, а для солнечного утра куда выгоднее было задрапироваться в разбавленный синий. Схватив косметичку, я наспех соорудила себе изумрудные глаза, потом передумала и поменяла цвет зрачка на карий с сердоликовым переливом. Перекинув через плечо небольшое полотенце, я выбежала на лестницу, где мой энтузиазм отчего-то угас. В который уже раз пришло в голову, что мужики подобные мелочи вообще не способны заметить (им всё едино — что сердоликовый, что янтарный) и, в лучшем случае, внимание будет обращено на мои весьма соблазнительные ножки. Пришлось притопнуть пяткой и вспомнить, что я нахожусь здесь не с целью поиска жениха или любовника, а участвую в серьёзном семейном бизнесе, и что от моих способностей зависит очень многое. Укротив свою не в меру разошедшуюся физиологию, я уже относительно спокойным шагом продолжала спускаться вниз. У входной двери всё-таки потребовалось задержаться и подождать, пока моя грудь не перестала вздыматься подобно океанской волне. Справившись с этим, я ткнула пальцем в кнопку и выскользнула наружу.

К счастью, Серж не успел закончить разминку. Стоя поодаль, он высоко подбрасывал массивную палицу и после трёх переворотов ловил её другой рукой. На нём было ещё меньше одежды, чем на мне — лишь короткие матерчатые шорты прикрывали его широченные бедра. Вообще он производил с первого взгляда не очень выгодное впечатление из-за массивного сложения, которое издали казалось обычной толстоватостью. И только подойдя ближе, я убедилась в своей ошибке. Серж был невероятно плотен, практически не имел жира и состоял из сплошных мускулов, правда, они не были так рельефно разработаны, как, скажем, у моего брата. Никакой скульптурности не было и в помине: там, где у Романа возле самого плеча бицепс и трицепс сходились в чётком треугольнике, у рыцаря шла литая мышечная масса, плавно переходившая в такое же ровное предплечье. Не стоило упоминать и о талии, неразличимой на мощном, округлом торсе, очень похожем на очищенный от коры ствол дерева, зато крупно выделялась грудь двумя выпуклыми, мускулистыми плитами. Короткая, крепкая шея и круглое чисто выбритое лицо в обрамлении слегка вьющихся русых волос довершали эту своеобразную гармонию силы. Меня вновь охватило прежнее волнение, и я с трудом заставила себя двигаться дальше. Кроме того, подумалось, что этот парень может взять да и проигнорировать незнакомую нахальную девицу, которая колыханием пышных бёдер отвлекала его от тренировки. Скорее всего, он окинет её равнодушным взглядом и отойдёт в сторонку метров на двести…

Испугавшись, я ещё больше замедлила шаг, но тут же споткнулась и выронила полотенце. От досады на собственную неуклюжесть у меня выступили слёзы. Неловко выпрямившись, я сделала внутреннее усилие и собралась, надеясь, что моё лицо-маска не подведёт. И как же я обрадовалась, когда увидела, что Серж прекратил швырять свою железяку и лишь чертит ею медленные круги вокруг своего корпуса. При этом он внимательно наблюдал за мною с живым, оценивающим интересом. Я приободрилась, храбро шагнула рыцарю навстречу и вдруг почувствовала, что начинаю медленно краснеть…

О, такого события давненько не наблюдалось!

Я не могла уловить причину подобной стыдливости и очень рассчитывала, что лёгкий румянец не ухудшит впечатления от не слишком выгодной наружности, увы. Но в любом случае отступать было некуда — нас разделяло всего несколько шагов. Тогда, мысленно послав комплексы к чёрту, я в упор уставилась на рыцаря своими фальшивыми карими глазами с искусственной лучистой поволокой и принялась его разглядывать с откровенным женским любопытством. При этом я совершенно забыла, что планировала ещё и пококетничать — даже не решилась ответить, когда Серж улыбнулся мне первым. Однако, опасаясь выглядеть воображалой и злюкой, я приветливо кивнула ему и наконец-то начала двигаться плавно, и снова покачивать бёдрами. Ещё некоторое время я держала марку, а потом, не выдержав, обернулась и увидела, что рыцарь пристально глядит мне вслед. С трудом удержавшись от прощального взмаха рукой (сей легкомысленный жест был явно лишним), я, очень довольная, продолжила свой путь к планетолёту. Что поделать, это был мой пунктик, моя самая большая слабость! Некоторым оправданием могло служить лишь то, что, желая постоянно красоваться в свете прожекторов, я никогда не прикладывала усилий для их включения. Вот если это происходило само собой…

Уже поднимаясь по трапу, я сообразила, что и сама не знаю, зачем пришла, вдобавок так и не сочинив никакого предлога для утреннего визита в полуголом виде. При этом я вновь основательно порозовела, как молочный поросёночек, вспомнив о стопроцентно мужском составе экипажа. Пришлось спрыгнуть вниз и бодрым шагом протопать десять-двенадцать минут вокруг шарообразного корпуса планетолёта, пока я не вспомнила об одном неблаговидном поступке, который вчера наметила совершить. Отмахиваясь от упрёков внезапно проснувшейся нравственности, я быстро поднялась на борт и бочком-бочком, строго по стеночке, проскользнула в радиорубку. Там я, естественно, сразу угодила в жаркие объятия Алика Волкова — весьма противного малого, имевшего, однако, значительное мнение о себе и значительную должность. Разумеется, согласиться можно было лишь с последним. Именно это и заставляло меня терпеливо переносить его пылкий восторг по поводу моей сексапильной внешности, вяло перехватывать волосатые руки, стремившиеся похлопать меня по обнажённым местам, а также отпихиваться от более серьёзных приставаний. Для откровенных авансов не располагала обстановка, да и подобные вещи всегда нужно делать постепенно. Кроме того, это был первый случай в моей жизни, когда я собиралась использовать свои прелести для получения вполне определенной выгоды от мужчины. Как это называется на самом деле и какими словами — я хорошо знала, но легко могла бы себя оправдать. Ведь чтобы отправить втайне от отца межпланетное послание, которое не будет зафиксировано в бортовом журнале, нужно иметь ну о-очень близкие отношения с радистом, верно?

Итак, я с большой пользой провела это утро и поэтому шла на встречу с Сержем, лениво позёвывая. Папаша, помнивший мою давешнюю взбудораженность, был прилично удивлён. Сам же он заметно нервничал, и тут мне впервые стало ясно, сколь большие надежды были у него связаны со всей этой затеей. Он даже не подумал приодеться и находился в самом что ни на есть затрапезном виде: в тренировочных брюках, цветной тенниске и тапочках на босу ногу. Примерно так же был одет и Роман, догадавшийся, правда, натянуть рубашку с погонами. Что касается меня, то длинное до пят синее шелковое платье и серебряные браслеты на полностью оголённых руках удачно развивали утреннюю тему, а изящные туфельки на каблучках были хороши при любой погоде. Возможно, не стоило надевать жемчужное ожерелье, однако я не удержалась.

Долгожданное свидание состоялось всё в той же столовой, которой в этот момент предстояло стать конференц-залом. Нас давно ждали. За столиком перед стеклянным флаконом с не известным мне вином жуткого зелёного цвета сидели рядышком начальник Станции и рыцарь Серж де Пери, собственной персоной. Он, похоже, прочитал папины мысли, ибо оделся столь же незатейливо — кроме свободной белой рубашки, заправленной в тёмные брюки, пожалуй, нечего было и упомянуть. Его взгляд сразу же остановился на мне и задержался так надолго, что полностью удовлетворил всё моё не слишком мелкое тщеславие. Хотя, возможно, рыцаря заинтересовала пропажа лучистости из моих глаз, которую я намеренно убрала, опасаясь ехидных подколов со стороны дорогих родственников. Теперь я об этом пожалела и поспешила скромно «потупить очи долу».

Наши переговоры начались довольно своеобразно. Папа (то есть уже Командор!) выступил с импровизированной, многоминутной речью, в которой сумел ловко соединить обычное любование собою с эффектными пассажами в сторону своего визави и с уверениями в совершеннейшем почтении- уважении. Серж воспринимал всё это как нечто само собой разумеющееся, сопровождая жеманное многословие столь частыми одобрительными кивками, что у меня зародилась мысль: а не смеётся ли он втайне над нами? Крайне осторожно настроившись на «волну» его мозга, я напружинилась и начала впитывать эмоциональное состояние рыцаря, стараясь избежать даже малейших толчков. Я отчего-то была уверена в его очень высоком сенсорном коэффициенте и страшно поразилась, когда он и не попытался «закрыться». Я рискнула чуть-чуть нажать (так, самую малость), желая лишь выявить первичную реакцию, и убедилась в своей ошибке. Передо мною сидел обычный человек, и он не умел защититься от моей психоатаки, а мог только заметить её да и то, если затрагивались болевые точки. Хорошо помню, какой неприятный шок вызвали в своё время эти факты при моём медицинском обследовании и тестировании в разведцентре! Не будь я дочерью высокопоставленного чиновника секретной службы и не собирайся я на эту самую службу работать — могли возникнуть разные нехорошие последствия… Тем более, уже было известно о существовании Медеи Темир, «Мегадевы», и делом современной «Горгоны» занимались сотни сотрудников всевозможных спецслужб. Меня помучили и оставили в покое, сойдясь не на способностях, а на безобидной патологии. Я и вправду не могла внушать, двигать предметы на расстоянии или читать мысли, а умение чего-то там чувствовать сочли делом неконкретным, типа гадания на картах. А кое-какие другие возможности я постаралась от проверяющих скрыть. Сейчас я применила одну из них и неожиданно легко Сержа «прочитала». Обычно при возникновении пси-контакта сразу ощущаешь сплошной хаос чувств высокой плотности, словно на одной волне работает бесчисленное число радиостанций. Продираться сквозь эти дебри мучительно трудно; приходится частенько отключаться, чтобы не повредить собственную психику, а потом по памяти восстанавливать картину. А вот у рыцаря внутреннее состояние было на удивление стабильным! Я сразу уловила его спокойствие, полную уверенность в своих силах и такую нервную прочность, что еле преодолела соблазн влиться в эту мощную структуру. Жаль, но подобное соединение не осталось бы незамеченным — ведь я появилась бы с диаметрально противоположным миром смятенных чувств, борьбой страстей и страстишек, внося полный дискомфорт. Да плюс ещё с мигающей индексацией типа: «Я — девочка, я — девушка, я — женщина…»

Раньше мне казалось, что такое соблазнительное растворение в мужском начале при любовной физической близости должно было принести необыкновенно красивое… впрочем, дальше не буду. Букет полевых цветов, поднесенный к лошадиной морде — что она сможет с ним сделать? Я не обольщалась на свой счет, и он, действительно, был очень скромным, этот букетик, но почему же с ним всегда поступали так безобразно одинаково? Нечленораздельные, ритмические междометия да заливистое жеребячье ржание — вот и всё, что я получала за свои эксперименты по соединению душ. Всегда в такие минуты меня особенно мучила беспощадная, как приговор, мысль о нашем чисто животном происхождении, а бесконечные уверения проповедников «Элиты» в обратном вызывали лишь горький смех…

В этот момент увлёкшуюся сестрицу тихонько толкнул локотком братик и быстрым шёпотом поинтересовался, что именно её не устраивает в прекрасном папином спиче, и почему она то и дело отрицательно покачивает головой с весьма скептическим видом? Тут я, наконец, спохватилась и отвлеклась от собственных дум и от Сержа. Признавая справедливость упрёка, я, тем не менее, не удержалась и подпустила шпильку в том смысле, что настоящий спич должен быть кратким и содержать поменьше восхвалений в собственный адрес. Боюсь, это прошипелось слишком громко, так как все головы повернулись в мою сторону, а сам оратор замолк на секунду, выразительно шевеля губами. Правда, после лёгкого замешательства он быстро закруглился. В самом конце небрежным тоном и была высказана просьба, на которую, если верить Станиславу, мы уже имели положительный ответ.

Серж это подтвердил. Мне очень понравился его мягкий, немного ироничный тембр голоса и неторопливая, звучная речь, использовавшая все богатства языка. Безусловно, перед нами находился культурный человек именно нашего уровня — без предрассудков, но и без дикости. Рассеялись мои опасения по поводу того, что в разговоре начнут сквозить бесчисленные недомолвки, а из карманов будут попеременно высовываться хитрые несъедобные фиги. Безо всяких предварительных условий рыцарь пообещал вывести нашу экспедицию обходным путем к берегу океана, согласившись, что на данный момент другой возможности проникнуть в желаемый нами район нет.

Я сразу обратила внимание на это мимолётное уточнение. Немного подождав и убедившись, что мои размякшие коллеги вновь прозевали такую немаловажную деталь, я первый раз вступила в разговор с коротким проверяющим вопросом: «Скажите, Серж, а раньше?»

Выяснилось, что горе-разведчики и тут не поняли, что имеется ввиду! Роман с забавно приоткрытым ртом уставился на меня, а великолепный Командор укоризненным тоном сделал тихое замечание: «Уважаемый Серж, дорогая Эльза!» Я коротко качнула волосами и растянула губы в насмешливую улыбочку, которую «уважаемый Серж» заметил и, к моей радости, ответил точно такой же своей. Мне очень хотелось, чтобы он сразу понял, кто здесь является настоящим профессионалом, а кто сбоку припёка. Я надеялась, что в своём прекрасном платье и со вкусом подобранными украшениями буду выгодно отличаться от неряшливо одетых мужчин нашего клана, а продуманными репликами окончательно завоюю столь нужное мне внимание…

Пока всё шло просто замечательно. Во взгляде Сержа, устремленном на меня, уже сквозило нечто гораздо более значительное, чем яркое любопытство при первом знакомстве. А его ответ… Глубоким, бархатным голосом, без тени насмешки: «Совершенно верно, леди. Несколько лет назад в строго определённые дни и часы Сафат-реку можно было пересечь вплавь. Сейчас же — увы…»

Ах, леди…

Я так разволновалась, что с трудом заставила себя воспринять суть сказанного. Никто ещё не величал меня этим красивым, старинным титулом, и я даже не предполагала, сколь приятно слышать подобное обращение!

Серж, конечно, заметил произведённое им впечатление, однако не подал вида. Обратившись к Командору, он добавил, что никаких гарантий на успешный переход с востока через воды залива он опять же дать не может. «Но попробовать, конечно, стоит, — добавил он. — Я точно знаю, что этот участок берега океана полностью чист. Там нет вредных «зон», и вполне реально добраться на вездеходах — разумеется, не по прямой».

Тотчас перед ним была разложена походная автоматическая карта, и рыцарь уверенно нанёс основные вехи предполагаемого маршрута. Вслед за первой светящейся стрелкой, направленной точно на запад, появилась метка с названием «заброшенный город», и от неё, но уже южнее, пошла вторая стрелка — через смешанный лес, холмы и овраги к извилистой береговой линии океана. Последовало пояснение, что перед нами только ориентиры, добираться до которых придётся через узкие проходы между хаотично разбросанных островков «технических мёртвых зон». «Некоторые коридоры знал и я, — сказал Серж, — другие обнаружил Станислав, а остальные придётся отыскивать по ходу дела!» — «А если не найдём и наглухо застрянем буквально у самой цели?» — недоверчиво спросил Роман. — «Это не страшно, — последовал небрежный ответ. — Десяток-другой миль по не слишком гористой местности я смогу протащить ваш вездеход своими силами. Нужно только снабдить его колёсами». — «Чем-чем?» — заинтересовался мой невежественный папуля и, получив объяснение от своего более образованного сына, громогласно объявил, что это дело несложное, и что он вот прямо сейчас отдаст все необходимые распоряжения…

Я шумно вздохнула и, обратив на себя внимание, поинтересовалась, куда, собственно, думают устанавливать эти самые колёса, если нижняя часть любого из катеров представляет собою гравитационный двигатель? Однако от меня отмахнулись, как от назойливой осенней мухи, снизойдя, правда, до ответа, что специалисты, мол, своё дело знают, да и вообще перед нами ерундовая инженерная задача! Я не успокоилась и поспешила напомнить, что у нас на корабле нет ни специалистов, ни инженеров, а имеются лишь бестолковые десантники, причём явно в избытке. На меня поглядели так, словно я выдала важную тайну, и демонстративно отвернулись. Нет нужды уточнять, кто именно.

Далее Сержу был устроен настоящий перекрёстный допрос, и в течение часа он терпеливо отвечал на теребящие приставания папы и брата, с неизменной вежливостью поворачиваясь то к тому, то к другому. Старший и младший Ладвины, посидев немного, деликатно удалились, сославшись на неотложные дела (интересно, какие?), а я не принимала участия в беседе да и следила за ней не очень внимательно. Тот факт, что от сверхпримитивного приспособления мог зависеть успех сложнейшей операции, навёл меня на грустные размышления о ненадёжности нашей Цивилизации. Ее гигантская энергетическая конструкция, начиная от грандиозных фабрик в открытом Космосе возле одиноких звёзд, созданных для переработки «сырой» энергии и концентрации в сверхмалых объёмах, и кончая сетью энергетических банков и личными энергометрами — всё это, как мне стало казаться, таило в себе какой-то органический порок, который мог развиться в неизлечимую болезнь. Может быть, её симптомы мы и видим сейчас на этой планете, и нет гарантии, что неведомая зараза не пристанет к нам и не начнёт пожирать всю технологию Галактики. Человечество ведь никогда не подстраховывалось, а бездумно шло от одного научно-технического витка прогресса к другому, считая, что новая ступенька обязательно будет надёжнее старой. А теперь вот извольте — ставьте самую современную машину на дурацкие крутящиеся вертушки и тащите волоком…

…Весь остаток этого дня и долгий вечер я основательно проскучала в окружении вычислительных аппаратов Станции, сравнивая некоторые важные для нас данные. Сотрудники были весьма доброжелательны и охотно помогали мне, не догадываясь, что я занимаюсь их проверкой. Ввиду малочисленности персонала легко удалось составить предварительный список подозреваемых. Я не включила в него Уэнди Шедуэлл, постоянно работавшую по ночам в лаборатории слежения за околопланетным пространством, и Злату Йоркову, которая слишком часто в одиночестве несла дежурства на четвёртом «цветке» и в свои, и в чужие смены. Кроме этого на них больше ничего не было — довольно скучные досье с цветными плоскими фотографиями, послужные списки и никаких криминальных зацепок. Мне объяснили, что Йоркова — единственная незамужняя женщина на Станции, и сразу все вопросы были сняты. Не мешало бы при случае узнать, фригидна она или имеет с кем-нибудь связь, но вряд ли это было для нас столь существенно. Златаувлекалась звёздной астрономией, составила несколько отличных небесных карт и сделала множество фотографий созвездий и галактик в них, видимых отсюда совершенно иначе, чем из нашего Сектора. Впоследствии она могла бы неплохо заработать на собранном за годы материале и даже приготовить солидную научную монографию. Кстати, именно этим и занималась Уэнди Шедуэлл, но ввиду закрытости темы, касавшейся некоторых особенностей действия дестабилизирующих волновых полей, ей могло заинтересоваться лишь военное ведомство, которое хоть и хорошо платит, но слишком стремится усложнить частную жизнь человека. Уэнди страдала хронической бессонницей, что подтверждалось и наблюдениями коллег, и личной медицинской картой.

Значительно больший интерес представлял её муж Эрик Шедуэлл вместе со своим помощником по космической суперсвязи Феликсом Бартальски. Эта парочка была знакома очень давно, чуть ли не с детских лет. Потом их жизненные пути несколько раз пересекались да так уродливо, что приходилось вмешиваться полиции и вносить соответствующие исправления и коррективы. Имелись данные и на ещё двоих в моем перечне — работников обслуги волнового генератора Дэвида Сача и Кирилла Инфантьева. Первый из них когда-то был замечен в мимолётных контактах с разведкой «Элиты», а второй владел приёмами самообороны в таком совершенстве, что спецслужбы не раз предлагали использовать их для нападения или хотя бы для инструктажа. Всякий раз следовал равнодушный отказ, малообъяснимость которого невероятно злила доблестных мастеров «плаща и кинжала». В конце концов, придравшись к чему-то, они вынудили Инфантьева подписать контракт на эту многолетнюю работёнку, что он и сделал с полнейшей невозмутимостью. Его жена Инга настолько соответствовала ему характером, что жизнь этой пары в других условиях казалась бы подозрительной, но здесь скрывать было нечего. Они добросовестно выполняли ежедневную работу, а в свои души старались никого не пускать.

Кирилл Инфантьев стоял в моем списочке под номером пятым, а на самом деле был первым, кем я собиралась заняться всерьёз. Три года назад во время страшной трагедии, разыгравшейся на третьем «цветке», из всей уничтоженной группы, в которой находились и жена Иоганна Ладвина, и два витязя, уцелел лишь он один…»

БЛОК СОБЫТИЙ № 3 (Интриги, интриги…)

«…Вот интересно, что делает парень, когда его ужасно испугают? Не знаю, никогда не видела. Возможно, побледнеет, коленки задрожат или за сердце схватится. Но вот девчоночья реакция мне известна и вполне предсказуема: выпученные, как у лягушки, глаза и дикий, ультразвуковый визг с последующим судорожным зажиманием рта рукою. Или всё то же самое, но проделанное мысленно (если, конечно, выдержки хватит) и готовое в любой момент реализоваться на деле. Именно в таком состоянии я и находилась несколько часов назад. Первопричиной нервного срыва оказалось это отвратительное мероприятие, в которое меня впутали. Да, начав плутать «по следам Святогора», я, кажется, прилично рискую собственным здоровьем…

Нет, я не была слабонервной трусихой типа моей младшей сестренки Роксаны, которая начинала пронзительно верещать при виде любого несчастного паука, собирая вокруг себя всё мужское население с площади, размером в квадратную милю; не особенно цепенела я и при виде крови — безразлично, своей или чужой — но ничего не могла поделать, когда сталкивалась с невоспитанной особой по прозвищу «Госпожа Неожиданность». Даже от приятного сюрприза я на некоторое время терялась, а перед прочими её фокусами была попросту беззащитна! Старик Бенедикт, мой личный психоаналитик, чьими услугами я пользовалась втайне от папы, много раз обещал полностью меня вылечить от приступов внезапного страха, однако его излюбленная терапия (длительное поглаживание моего плеча) почему-то не давала положительных результатов. Может, я и сама виновата, так как наотрез отказалась от любых химических препаратов, а пихтовые ванны и прочие укрепляющие средства помогали ничуть не лучше нудных сеансов самовнушения, которые тоже были мне прописаны. Что поделать, я никогда не умела обманывать свой собственный организм — вот поэтому и пришлось восстанавливаться после знакомства с витязями аж до глубокой ночи. Заявились же они на Базу ранним солнечным утром: Мстислав, Младшая Королевна и её мини-свита, состоявшая из девушки-секретарши и трёх мрачных телохранителей-головорезов. Что и говорить, компания оказалась более чем интересной…

…Около одиннадцати вечера я стояла возле комнаты Сержа и, навострив ушки, тщетно старалась хоть что-нибудь услышать. Я знала, что он находится там, но чем занимается — понятия не имела. Возможно, лежит без движения и тупо смотрит в потолок. Или уснул, если созерцание потолка ему надоело. Гордый рыцарь не пожелал и взглянуть на прибывших гостей — то ли от непомерно раздутого самомнения, то ли оттого, что он и глава делегации витязей уже до чёртиков надоели друг другу. Подумаешь! Я тоже от этого парня не в восторге, однако же не окопалась спозаранку в своих покоях, как медведица в берлоге! Дело есть дело. Пришлось быть представленной, сделать книксен и даже реверанс, расточать улыбки и любезности, присутствовать на званном завтраке, потом на обеде и не отказаться от ужина. Именно во время завтрака и случилось кое-что, испугавшее меня чуть ли не до обморока. Поэтому всё свободное время я уединялась в каком-нибудь укромном уголке и старательно медитировала, стремясь поскорее прийти в норму. Подобные отлучки портили весь разработанный план к явному неудовольствию моего Командора, который не понимал, что со мною происходит, и желал, чтобы я больше внимания уделяла восхитительному Мстиславу. Улучив момент, папик поймал меня за юбку в коридоре и без обиняков поинтересовался, не началось ли у его доченьки расстройство желудка вкупе с кишечником от недостаточной акклиматизации? «Ты же видишь, как я лопаю — за ушами трещит!» — возразила я. — «Тогда что?»

Правду сказать я ему не могла, потому как сама ещё толком не разобралась в случившемся, а врать напропалую тоже не очень хотелось. Пришлось поднять бунт на корабле и, сделав страшные глаза, заявить, что я передумала и увиваться за этим рыжим витязем не намерена.

Что тут началось! Меня обвинили во всех смертных грехах, начиная от манкирования семейно-служебными обязанностями и до чрезмерной избалованности мужским вниманием. Типичная логика самоуверенных самцов: им и представить трудно, как это стройный, улыбчивый симпатяга Мстислав может кому-либо из женщин не нравиться! «Похоже, милочка, — озабоченно сказал мой отец, — месячное пребывание в космосе в обществе бравых десантников и полное отсутствие всякой конкуренции слишком вскружило тебе голову! Раньше, помнится, ты охотно играла с любым новым мужчиной. По крайней мере, в воображении…»

Ну, это был выпад под вздох, который я стоически выдержала. Бесполезно вдаваться в объяснения, как именно себя чувствуешь среди трёх десятков здоровенных мужиков уже после недели перелёта, и каким образом они на тебя смотрят. В столовой, в переходах, у бассейна и ванных комнат… везде и всюду. А если всё же рискнешь рассказать — наверняка получишь ярлык лицемерной жеманницы! Папочка и сейчас уверен, что на самом деле образ красавца витязя всё время стоит перед моими, затуманенными от страсти очами, но поскольку, будучи невообразимо вредной, я сразу в этом не призналась, то ни за что не признаюсь и впредь.

Да, любопытно вырисовывается: гораздо более таинственный Серж всего лишь в меру заинтересовал нашу братию, а душка Мстислав сумел буквально очаровать! То ли он слишком уж коммуникабельный, то ли одного поля ягода с моим папашей. Посмотреть только, как они вышагивают, прогуливаясь в обнимку, будто закадычные друзья! Говорят, говорят, говорят — торопясь, чуть ли не скороговоркой, — потом остановятся, посмотрят друг на друга, перемигнутся со значением и сочно расхохочутся, как сообщники на сговоре. Вообще порой мне кажется, что я никуда не улетала, а нахожусь на экзотических островах Центрального Архипелага вместе с компанией молодых состоятельных людей моего круга.

В самом деле, почти никакой разницы! Закроешь глаза, оживишь воспоминания — и увидишь ту же Роксану, рассуждающую за бокалом шампанского о новых веяниях в современной традиционалистской живописи, или своего бывшего жениха, выбирающего дрессированного хищника для охоты в камышах. А откроешь — перед тобой наяву Малинка с фужером игристого в руке; блестя глазами, она с воодушевлением сообщает, как ей понравилось последнее выступление оркестра под управлением великого Кристофера Эйми, причём электронная обработка его знаменитых медленных вальсов ей кажется — представьте себе! — значительно удачнее обычной акустической. Услышав это заявление, я чуть было не свалилась со стула да и Роман, кажется, тоже. И хотя объяснение имелось очень простое, переваривалось оно с большим трудом. Уже вошло в привычку видеть обитателей давно потерянных и вновь обнаруженных планет не слишком толковыми, не говоря уже о культуре и образованности. «Вы, так сказать, прилетели… эта… к нам, н-да? На крылатой своей штуковине, стало быть? И что… гм… править нами собираетесь? Н-да… Да нет, мы понимаем, что должен быть этот… как там его… ага, порядок! Но у нас и так всё хорошо, и этак спокойно, н-да! Вот только саблезубый змей, живущий в озере через дорогу, замучил — не берёт его нашенское оружие! Да здешние вши уж больно кусачие, хотя мы кажнюю неделю моем и рожи, и ухи, и руки, а раз у месяц непременно и волосья! Но пуще этого змея и вшей мешают нам соседи из лесного поселка. Может, накостыляем им вместе? Н-да?»

Я не очень-то сгущаю краски. Так получилось, что человечество тысячелетиями развивалось неуклюже и уродливо, тратя почти все силы на Великую Грызню, истоки которой выявить теперь не представлялось возможным. Кроме этого, существовало ещё и многое-множество средних и мелких свар, а также мельчайших и микроскопических. Они исправно пожирали свои тысячи и тысячи жизней, но с Главной сравниться не могли — тут число жертв измерялось астрономическими числами…

Смешно и грустно признаваться, но мы до сих пор не знаем, откуда родом! В какой части Галактики зародилась наша многострадальная Цивилизация, на какой именно планете впервые появился этот странный вид «хомо эректус», возвысивший себя впоследствии до «хомо сапиенс» — эта загадка не решена и в наши дни ей почти уже не занимаются, как перестали когда-то заниматься проектами вечного двигателя, абсолютного отражателя и полётов со сверхсветовыми скоростями в обычном пространстве. Слишком много осталось позади планет и целых звёздных систем, дотла выжженных жуткими войнами, и ещё больше имелось миров изувеченных, с жалкими остатками насмерть перепуганного, а порой и полусумасшедшего населения. В истории нашей расы образовались огромные провалы, которые никому и никогда уже заполнить не удастся. Невозможно и представить, сколько было потеряно сокровищ реальных и духовных, сколько народов, как прах, кануло в бездну времени, ничего не оставив о себе и после себя. Планетке, где мы сейчас находились, ещё очень и очень повезло: сильно подпорченная, она уцелела, как и её жалкое солнышко. Конечно, и здесь кипели многочисленные сражения, но не космического масштаба. Тут всласть побаловались с оружием ядерного распада, здорово поработали над этой землёй первые модификации лучемётов, не обошлось и без нумерованных «Лаур». Но сей мирок миновала самая зловещая чаша полной безысходности тех эпох, когда был изобретён принцип искусственной вибрации пространства и на его основе создан предельно изуверский способ истребления противника. Если управляемую гравитацию сначала приспособили для движения и лишь потом для войны, то с «вибраторами» вопрос был ясным с самого начала — только для мировой бойни! Она и состоялась, но далеко отсюда, захватив центральные области Галактики, главным образом, созвездие Охотника. Счёт шёл не на планеты — уничтожались целые звёздные системы, размешивались с космической пылью…

А здесь сохранилось неплохое техническое оборудование и в таком ассортименте, который обеспечивал интересующимся лицам достаточный информационный уровень. Можно было слушать не только концерты Кристофера Эйми…

Всё оказалось таким обыденным, что прямо диву даёшься! Вон у окна мой куда более настойчивый братик успешно кадрит раскрасневшуюся от удовольствия и шипучего вина Малинку, и королевское достоинство вовсе не мешает ей откровенно кокетничать. Надо признать: она действительно хорошенькая, особенно, когда смеётся. Губы, конечно, слишком уж яркие и пухлые, как две алые подушечки, зато зубки просто блеск! Ровные, тонкого жемчужного оттенка, словно специально выточенные для конкурса красоты. А уж кожа… Не кожа, а мечта! Чистая, нежно-розовая, как у полностью здорового человека, которому постоянное пребывание на свежем воздухе идёт только на пользу. А ещё ровный, аккуратный носик (не чета моей кривуле), соблазнительная ямочка на подбородке — одним словом, симпатичная мордашка! Вот лишь напрасно эта крошка считает, что если она подстриглась под мальчишку, то за волосами уход уже не нужен. А ты, золотко, так и поступила, и в результате имеешь какие-то клочки, кустики, чуть ли не колтун вместо эффектной кок-причёски, которую и соорудить-то ничего не стоит! Расчёт же на очаровательную дикарочку не сработает, ибо золотая корона уже совсем из другой оперы…

Тут сзади снова послышался двойной раскатистый хохот, но совсем уже неприличный, с какими-то переливами и бульканьем, будто существа, издававшие эти звуки, прямо-таки захлёбывались от веселья. Я представила, как из-за поворота появляется самодовольный папенька под ручку со своим новым дружбаном; как, вытаращив глаза и растопырив руки, восклицает: «А вот и дочурка моя, а мы давно тебя ищем!»; как затем он старается улизнуть, оставляя меня один на один с этим прилизанным манекеном — и мне тотчас стало нехорошо. Шаги между тем приближались, и я машинально вжалась в стену, вернее, в то, что по ошибке посчитала стеной. На самом деле это была дверь (причём чуть приоткрытая) в комнату Сержа, куда я через мгновение и ввалилась.

Мое богатое воображение моментально вогнало меня в краску, показав разобранную постель, полуобнажённого рыцаря, лишь ниже пояса прикрытого летним одеялом, и — крупным планом — себя, всю такую зарумянившуюся, в лёгком вечернем платьице на ажурных бретельках, весьма похожем на комбинацию… Однако верной оказалась только вторая часть картины, а Серж… Серж просто стоял у окна, разумеется, одетый. Ему удивительно шли мои любимые тона — чёрные с металлическим отливом брюки и тёмно-синяя приталенная майка с короткими рукавами намечали очень модный спортивный стиль, допускавший аккуратные вольности в одежде. Пришлось временно позабыть о своем идеале с «античными», как издавна принято говорить, пропорциями и признать, что на меня смотрит настоящий мужчина, образ которого не портил даже заметный двойной подбородок. Складки материи удачно скрывали некоторые незначительные недостатки, и сейчас фигура Сержа казалась мне если и не идеальной, то ого-го! Когда он сделал два мягких шага мне навстречу, скрестив при этом на груди руки, я снова поразилась их невероятной мощи. Поразилась и разволновалась настолько, что у меня пересохли губы и слегка задрожали коленки. Неизвестно откуда (известно!) возникло загадочное желание поднести расслабленным жестом ладошку ко лбу, закатить глаза и, томно пролепетав: «Мне дурно… ах!», начать плавно падать спиной вперёд в надежде, что через секунду меня подхватят куда более крепкие ладони. Проклятое воображение тотчас услужливо продолжило эту мело-сентиментальную сцену, показав, как меня несут… и кладут… и расстёгивают что-то, стесняющее моё дыхание…

Тут я, слава Всевышнему, очухалась и обнаружила, что успела донести свою лапку чуть ли не до уха. Пришлось срочно перестроиться и быстро прижать к губам указательный палец правой руки. На молчаливый вопрос рыцаря я приняла заговорщицкий вид и прошептала: «Мстислав!», сопроводив всё это тыканьем кулака с оттопыренным большим пальцем куда-то за спину.

— Понимаю… — произнёс Серж несколько странным тоном, и в уголках его губ мне почудилась ироничная смешинка. — И что же, он пристаёт, соблазняет, шантажирует?

— Неужели это его амплуа? — спросила я и игриво приоткрыла ротик. Рыцарь немного театрально вздохнул:

— Ну… как бы сказать… Не то, чтобы любимое занятие, но делает он подобные вещи превосходно. И наиболее часто.

Я постаралась звонко рассмеяться, и мне это удалось. Разговор завязывался сам собой, и не было нужды изобретать хитрые словесные конструкции.

— Нет, с подобными способностями Мстислава я ещё не сталкивалась, — весело сказала я и сделала шаг Сержу навстречу. — К тому же это ведь чисто женские черты характера! Мужчина должен требовать, принуждать и угрожать!

— Это он тоже умеет…

— Значит, мастер наезжать по поводу и без повода? — (я вовремя остановилась, так как ещё полшажочка — и можно было начинать обниматься). — Похоже, интуиция меня не подвела. Нет, пусть уж фатер его до конца и обхаживает!

— А что — на завершающий этап были запланированы вы, леди?

О! Резковато, но справедливо. Однако необходимо всё же смягчить, а как? Мгновения бежали вприпрыжку, складывались в неуклюжие минуты; многочисленные варианты ответов вспыхивали у меня в голове, тасовались, сминались и гасли, а я всё никак не могла выбрать самый удачный. И в конце концов растерявшись, просто осталась стоять перед рыцарем с округлившимися глазами и вздрагивающими губами. Серж заметил это и сразу изменил тон.

— Кажется, я заслуживаю лёгкой пощёчины, — сказал он, и разделявшее нас крохотное расстояние исчезло. Оказалось, что он уступает мне в росте самую малость и, похоже, это его совершенно не волнует. Я сразу успокоилась. Очень медленным движением моя рука коснулась мужской руки, осторожно сжала её запястье двумя пальчиками и дружески встряхнула.

— Нет, наказание будет другим, — я постаралась добавить в голос самую малость лёгкого жеманства. — Какое-то время вам предписывается обращаться ко мне исключительно аристократически — девушке нравится, хотя, возможно, она этого и не заслуживает… Вас же будем называть просто по имени. Итак, вы — Серж, а я — леди Эльза. Согласны?

Рыцарь заглянул в мои глаза и медленно склонил голову.

— Никаких проблем, — (знакомая смешинка снова тронула его губы), — я готов подчиниться. Осмелюсь лишь уточнить во избежание недоразумений: вы действительно замужняя женщина или собираетесь играть её роль? Хотя, если это ваша тайна…

— Но почему… — недоуменно начала я, потом сообразила: — Ты же сам первый сказал: «Леди»! Помнишь, там, в столовой?

— Я надеялся, что меня поправят в случае ошибки…

— Нет-нет, то есть, разумеется, да! Конечно же, я свободна, свободней не бывает! — испуганно протараторила я и с облегчением перевела дух. — А кем я буду в этом случае?

— «Мисс». Мисс Эльза, с вашего позволения. Правда, нынче подобная разница достаточно условна и почти не улавливается. Однако, если мы окажемся в Замке Рэчери, я буду вынужден соблюдать точность.

— Неужели это возможно? — я почему-то так обрадовалась, что едва не захлопала в ладоши. — Там ведь, говорят, никто из посторонних не был?

— Верно, однако вас собирается пригласить лично Младшая Королевна.

— Вы её видели сегодня вечером? И говорили с ней? — настроение моё сразу упало, я закусила губу и отошла к окну. Долго стоять спиной к рыцарю было невежливо, и пришлось развернуть правое плечо. Одновременно я постаралась весьма вызывающе выпятить грудь. Это подействовало, так как Серж тотчас снова приблизился ко мне и встал с нужной стороны. Его ответ не уступал по нахальству моему провинциальному эротизму.

— Было бы странно предполагать другое, — надменно усмехнулся он. — Только при оформлении вашей догадки нужно поменять местами члены предложения. Она пожелала видеть меня и беседовать со мною в этой вот комнате. Предварительно очень деликатно постучав в дверь. Я не мог отказать в свидании Малинке — она была моей старательной ученицей, хотя оказать решающее влияние на неё так и не удалось. Однако видеть её назойливого опекуна я уже не в состоянии! Кажется, мы в этом солидарны?

— Или просто похожи, — заметила я. — Понимаешь, мне даже трудно объяснить возникшую к вашему Мстиславу неприязнь…

— Зачем объяснять? Пусть этим занимаются мужчины, — невозмутимо изрёк Серж. — Вам что-либо доказывать совершенно ни к чему! Поверьте, прекрасная Эльза…

— Не надо, рыцарь, — болезненно поморщилась я. — Комплимент, если он хоть немного искренен, должен на чём-нибудь основываться. А здесь…

— Прекрасная Эльза, — упрямо повторил он, сопроводив свои слова резким поднятием ладони, — вот это как раз я и мог бы доказать, но… Любой самый интересный образ порой напрочь уничтожается обычным словесным описанием. Однако, если вы не против, то кое-что скажу. Мне очень понравились ваши волосы, леди. Вы вправе ими гордиться!

Да, это он попал в точку, не зная подлинной причины моей гордости. Я глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на рыцаря — он глядел на меня спокойно и серьёзно. Неужели этот парень не лицемерит, и я впрямь его заинтересовала как женщина? Вся штука в том, что по отдельности у меня было всё в порядке: есть, на что глянуть, а на ощупь — так хоть в обморок падай! Но вот этот самый проклятый образ, о котором он так красиво упомянул, ну никак не складывался из казалось бы вполне приличных компонентов. Иначе я давно была бы замужем с кучей детей впридачу.

— Нет, Серж, — с сожалением сказала я, — мне приятно слышать твои слова, но всё-таки прошу тебя: не стоит. Особенно при посторонних.

— А если я рискну? И постараюсь убедить несогласных в своей правоте? — интригующе произнёс он.

— Неужели… неужели силой?

— Вот именно. Это вообще в традициях планеты, а уж что касается чести дамы… Вы не представляете, какие пышные турниры были в прошлом, сколько отчаянных голов полегло в поединках из-за одного неосторожного слова, и скольким наглецам пришлось горько пожалеть о своём мнении, не подкреплённым ничем, кроме собственного откровенного хамства. Так что если в ответ на моё восторженное обращение к вам я замечу на чьей-либо физиономии скептическую ухмылку, то её владельцу придётся платить по счёту!

— Но это же приведёт к ссоре с непредсказуемыми последствиями! — с отчаянием воскликнула я. — Между тобою и Мстиславом, скорее всего… я же не дура, понимаю. Две девчонки, два парня, все будут стремиться привлечь внимание именно к себе и любой ценой, а в результате… о, мне даже страшно представить, что может произойти!

— Самое страшное будет, если Малинка, воспользовавшись своим королевским правом, эту ссору прекратит, а леди Эльза возьмёт да и уступит ей первенство…

При этих словах я мгновенно пришла в себя и сразу же внутренне собралась. Интрига с конечным набором различных комбинаций вырисовывалась столь чётко, что пришлось на некоторое время отложить выяснение важного вопроса, где кончается искренность Сержа, а где начинается использование меня в качестве говорящей куклы. Я не обижалась на него за это, потому что в любом случае он отдавал предпочтение мне. Было сомнительно, чтобы он успел рассчитать сложную многоходовку, хотя и совсем отбрасывать такую возможность тоже не стоило. Кто знает, над чем рыцарь размышлял, проведя половину суток в гордом одиночестве? Если над тем, как получше обвести вокруг пальца пепельную блондинку с вот таким задом и фасадом, то его ждёт горькое разочарование! Правда, честно говоря, мне не хотелось бы менять к нему отношение.

Я быстро прикинула некоторые варианты (все они сулили отличные игровые возможности) и вдруг почувствовала невероятное отвращение ко всему на свете. Всё-таки я выбрала не ту профессию.

— Извини, Серж, — тихо промолвила я, — но предоставь честь ссорить и мирить вас с Мстиславом кому-нибудь другому. Я для этой роли не гожусь.

— Неужели я дал повод подозревать себя в чём-то неприличном? — осведомился он, по-прежнему не отводя от меня пытливого взгляда. — Похоже, что вы отыскали в моих словах странный смысл!

— Да нет, рыцарь, это я всё о себе, о себе, — улыбнулась я грустно. — Ты знаешь, я тоже люблю свои волосы — они настоящие в отличие от кожи, с которой врачам ничего не удалось поделать. Правда, от природы мой цвет — каштановый, но после одного трагического случая стали расти вот такие, иногда с грязноватым оттенком. Обесцвечивание и лучшие краски не помогают. Но я горжусь тем, что их сохранила! Мои родственники осведомлены в деталях, почему меня никогда нельзя будет назвать действительно красивой, а посторонние лица обычно догадываются, в чём дело, и не заводят разговоры о моей внешности. Так что давай всё же остановимся на «мисс».

Внимательно дослушав, Серж начал выполнять галантный кивок с отводом головы назад, но внезапно скомкал всю процедуру, как-то неловко дёрнув шеей.

— Напрасно мы занялись неуклюжей конкретикой, — вздохнул он, на мгновение смешно надув щеки. — И взаимными подозрениями тоже.

— «Взаимными»?! А что имеется с твоей стороны?

— Слишком много, чтобы можно было высказать при всего лишь второй встрече, мисс…

— Шестой!

— Нет, второй, ибо я имел ввиду свидание тет-а-тет. А вопрос, который вертится у меня на языке, предполагает более длительное знакомство. Иначе я запросто могу получить репутацию любителя сцен с дешёвыми спецэффектами.

— Ага! Вот ты и попался! — я торжествующе выстрелила в рыцаря указательным пальцем. — Нарочно же пытаешься раздразнить мое женское любопытство! Хочешь, чтобы я непрерывно приставала к тебе и канючила: «Что за вопрос? Какой вопрос?», да? А, кстати, какой?

Серж развёл руками и от души расхохотался. Не удержавшись, прыснула было и я, однако постаралась поскорее проглотить смешинку. Мой интересный собеседник ограничивать себя в нахлынувшем веселье не стал.

— Нет, так мы полностью запутаемся, — сказал он наконец, вытирая глаза белоснежным платочком с какой-то подозрительной вышивкой, — давайте пока прервёмся. А то ненароком поссоримся и всю дорогу будем молчать и сердито коситься друг на друга!

— «Всю дорогу»?

— Ну да. Ехать придётся и неблизко, и неспешно, так что, пожалуй, и за недельку не обернёмся. А что вы так глядите — или перерешили? Смотрите сами… Но в любом случае послезавтра — оптимальный срок, иначе собьёмся с графика ночёвок и получим дополнительные проблемы. Впрочем, об этом я вашему отцу уже говорил.

Так. Просто великолепно! Замечательно.

— Всё остается в силе, мой рыцарь, — устало проговорила я, — просто есть сомнения касательно наших с вами «тет-а-тетов». Наверняка будут приглядывать… охотники найдутся.

— То есть, как? — брови у Сержа сложились в аккуратные домики, а уголки рта сжались, словно он в изумлении прикусил нижнюю губу. — Но ведь старшей назначены именно вы, и в вашей власти скомплектовать такую группу, которая будет просто рабочем инструментом — без нежелательных лиц!

Ах, я ещё и «старшая»? Спасибо, папа.

В течение следующих десяти минут я постаралась как можно более деликатно объяснить рыцарю, что сама в какой-то мере являюсь одушевлённым приспособлением для решения чужих проблем. Это не было явной ложью, но и к чистой правде отношения практически не имело. Просто мне показалось полезным представить дело так, чтобы выглядеть в глазах Сержа особой, почти не заинтересованной в исходе предприятия, и не посвящённой в его секреты. Меня слушали с большим вниманием, но, похоже, не очень-то верили. Ещё бы, дело же семейное!

Результат вежливого сомнения в моих словах совершенно меня не устраивал, а как поудачнее закруглиться, я не знала. Вешать же новые порции переваренной лапши на такие симпатичные Серёжины ушки тем более не хотелось. Да, на этом языке его короткое, суровое имя звучит куда мягче и красивее…

В конце концов, я не придумала ничего умнее, чем вздрогнуть, как будто услышала подозрительный шорох за дверью, и откровенно искусственным голосом громко предложила рыцарю пойти прогуляться: «…на улице такой чудесный вечер!»

Какая улица, какой вечер? Душная ночь в подозрительной местности, и романтическая гулянка под прикрытием «Лауры-22»… вон её антенны вращаются над куполом нашего планетолёта. Я сказала об этом Сержу, когда мы выходили из комнаты, и он счёл это достаточно забавным для широкой улыбки.

— Излишняя предосторожность, — (самоуверенные нотки вновь зазвучали в его голосе), — сейчас сюда никто не осмелится сунуться — ни богатыри, ни… Хотя при встрече Тит припомнит мне проведённые здесь дни! Голосок у него такой слащавый, приторный… «Что же ты, братец, — скажет, — мы ведь договаривались? Когда у чужих ты, то не должно быть гостей, а ежели они припёрлись, так сам отвали на время. Аль запамятовал, друг ситный?» Тоже мне, друг нашёлся…

— Он смеет тебе указывать?! — страшно возмутилась я. — Неужели ты не можешь поставить его на место?

Серж добродушно засмеялся и очень привычным жестом нажал на кнопку. Дверь растворилась в стене, пропуская нас в зыбкую темноту.

— Нет, вот как раз этого мужичка я поставить на место и не могу, — (в его голосе, однако, не слышалось беспокойства по данному поводу). — Приходится находить некое подобие общего языка. Кроме того, он ведь атаман и возглавляет неплохую ватагу!

— Он такой сильный?

— Он — самый сильный по моим прикидкам… среди нормальных, конечно. Но Тит вдобавок и сражаться умеет, а не просто махать железом. Я не уверен, что одолею его в единоборстве, но он ещё менее уверен в обратном.

О, Всевышний, да минует нас чаша сия! Только встречи с Титом нам и не хватает. А вот насчёт погоды я ошиблась — прохлада и густой мрак…

Неизвестно откуда тянуло свежестью — сырой и в то же время ароматной, словно где-то среди лугов, скрытое душистыми цветами и пряно пахнущими травами, затаилось тихое озеро. Если оно и было, то в его водах должны отражаться странные звёзды этого мира. Яркая точка далеко на севере, причудливое созвездие, напоминающее ковш, другие серебряные узоры и своеобразные очертания… Мелковатые и плохо различимые, они не могли сравниться с красотой и блеском пылающего ночного неба в центре Галактики, но именно от них исходила та магия Далёкого Космоса, которая извечно тянула в дорогу наше беспокойное племя. Меня снова, как и в первый день, охватило невыразимое волнение, похожее на безотчётный страх того древнего человека, который впервые вышел на берег океана и, оглядывая с высокой скалы безбрежное водное пространство, озарённое последними лучами заходящего солнца, почуял своим звериным чутьём животного и малыми зачатками получеловеческой души всю слабость и незащищённость обжитого им мирка. А сейчас то же самое понимала и я, потому что, и в самом деле, находилась на крайних границах Цивилизации. Я не удержалась и произнесла последние слова вслух, а в ответ на вопросительный взгляд Сержа попыталась передать ему своё впечатление, хотя и знала, что оно вполне тривиальное и действует лишь на человека с воображением.

Серж согласился со мною и, показывая пальцем куда-то в далёкую черноту, начал перечислять планеты этой системы с красивыми древними названиями «Меркурий», «Венера», «Марс»… Затем он неожиданно рассмеялся, пояснив, что представил, как будет себя вести богатырь Тит, если окажется на моей гипотетической скале: «Запрокинув голову, он сладко зевнёт, а потом почешет пузо и отправится мирно спать. И без всяких мыслей о бренности плоти и хрупкости существования — вида большого количества воды или небесных светлячков для этого явно недостаточно. Он же человек без фантазии! Вот если бы его уложить в дубовый гроб и заколотить гвоздями — тогда другое дело…»

— Как Святогора? — медленно спросила я и поёжилась. — Живого, здорового, полного сил… Какая страшная легенда!

— Вы с ней знакомы? — немного удивленно произнёс Серж. — Странно… как, впрочем, и сама легенда. Святогор-то лёг в гроб сам, причём с явным удовольствием! Позвольте, как это там… Вот:

Опустился в него да Святогор-великан,

Святогору гроб да понравился,

Да в длину по мере, в ширину как раз.

Говорит Святогор да таковы слова:

— Ай же ты, Илья, да мой меньший брат!

Ты возьми-ка крышечку дубовую,

Ты покрой-ка меня да с головушкой,

Полежу я в гробу, полюбуюся…

Говорит ему Илья да таковы слова:

— Ай же ты, названный да мой старший брат!

Ты игру затеял нехорошую,

Нехорошую игру да небывалую!

Не могу я твоего наказу выполнить,

И тебе так шутить не советую!

Святогор Илью да не послушался,

Он поднял ту крышку да с сырой земли,

Опустил её на гроб ровно-ровненько.

Тут сошлись края и срослись совсем,

Даже щёлочки не осталося…

— Я слышала другой вариант, прозаический, — авторитетно заявила я. — Там оставшаяся щёлочка сыграла большую роль!

— Она упоминается и здесь, — подтвердил рыцарь, — дальше, безо всякого перехода. Расхождения начинаются потом. По одной версии Святогор хотел передать Илье всю свою силу, а по другой — дохнуть на «меньшого брата» мёртвым духом. Правда, не по злобе и коварству, а лишь в порыве отчаяния.

— Ага, знаем мы это порыв, — пробормотала я. — «Жаль, что не получилось, но попробовать стоило…» Вообще-то, бред невероятный — не знаю, что и подумать!

— Толкований эта легенда имела изрядно, — (наконец-то, Серж решился взять меня под руку, а я обернула к нему свою мордочку и обратилась в слух). — По одному из них под образом Святогора подразумевались княжеские дружины, которые не могли справиться с неуловимым врагом, однако становились всё многочисленней. Народ уже не мог прокормить это бесполезное воинство и удовлетворить все его немалые прихоти и в конце концов выразил во многих своих песнях и былинах недвусмысленное желание «похоронить» своих защитничков навсегда. По другой версии осуждалась как раз излишняя исполинская сила, не имевшая ни цели, ни способа применения — недаром народный любимец богатырь Илья Иванович отказывается принять губительную мощь от «старшего брата». Есть и мнение, что в легенде чуть ли не предсказана трагическая судьба и крах всего человечества, если оно будет безрассудно стремиться к любому Абсолюту и замкнётся само на себя — и так далее. Хотя, скорее всего, перед нами просто поэзия, вольная и причудливая фантазия сказителей без всяких хитростей и подковырок.

— Откуда ты всё это знаешь? — поинтересовалась я медовым голоском, раздумывая, не прижать ли мне руку рыцаря к своей талии. Он ответил не сразу:

— Мне посчастливилось найти «компакт-библиотеку» с архивным отделом. Там очень многое сохранилось. Огромный материал, но собранный беспорядочно и совершенно не систематизированный. Если пытаться на его основе выстроить мало-мальски правдоподобную историю развития общества на этой планете — ничего не получится. Даже не разберёшь, где настоящие факты, а где фактологические вымыслы. Я, например, не разобрался, хотя имею представление о методах исследования.

— Ну, с нашей сказкой всё, вроде бы, ясно — чистый фольклор! Одна фразочка чего стоит: «Полежу я в гробу, полюбуюся…» Кошмар да и только, — поёжилась я.

— Да, здесь спорить не о чем. А как быть в других случаях, когда в литературный переплёт вкраплена определённая информация, от которой уже можно отталкиваться историку? Сопоставить не с чем, подтвердить или опровергнуть — тоже!

— Приведи пример, — попросила я и добавила: — Только чего-нибудь повеселее.

Серж искоса глянул на меня, чему-то усмехнулся, словно вспомнил именно такой фрагмент, а затем вытянул вперёд правую руку и громко провозгласил: «Никомед Четвёртый Филопатор, царь Вифинии. 89-й год до нашей эры!

Не раз царь Вифинии вспоминал о годах, проведённых в Капуе! Туда Никомед Филопатор был послан своим отцом Никомедом Третьим Эвергетом с целью обучения различным наукам, ибо Рим недаром считался самой культурной и просвещённой страной Запада, а Капуя была одним из богатейших городов и уступала только самому Риму. Она славилась своими школами (в том числе, и гладиаторскими), а также многочисленными лавками, где продавали всевозможные предметы роскоши.

Никомед регулярно писал отцу о своих феноменальных успехах (не уточняя, правда, в какой именно области) и в каждом письме постоянно просил денег, которые он тратил на модные одежды и духи, и которых ему катастрофически не хватало. Царевич завивался у лучшего парикмахера в городе, покупал самые современные и дорогие наряды. Кроме того, он начал писать стихи, подражая, естественно, Гомеру. Никомеду эти стихи очень нравились, но когда он пробовал читать их своим друзьям, то они (невежды, ничего не понимающие в высокой поэзии!) неизменно разражались гомерическим хохотом. Это сильно уязвляло самолюбие будущего царя, однако его утешало то обстоятельство, что великих не сразу оценивают по достоинству.

Да, деньки, незаметно пролетевшие в Капуе, были лучшими в его жизни! Единственное, чего страстно желал тогда Никомед, — это воссесть на вифинский престол. И что же? Сейчас он сидит на этом самом престоле, а его теперешнее положение унизительно, больше того — смешно! Вифинская знать его ненавидит, хотя и прячет свою ненависть под улыбкой. Того и гляди, насыплют яду в бокал, как пергамскому властителю Атталу Филометру, или просто прирежут, как Пруссия! Чтобы обезопасить себя от покушений, пришлось утроить охрану, и теперь священную особу царя охраняют уже свыше пятисот человек. Потом пришлось ввести должность главного отведывателя блюд, а чтобы этого обжору не подкупили, Никомед, недолго думая, назначил ему жалованье в 6000 статеров. Мало кто из придворных получал столько же! Впрочем, деньги выплачивались нерегулярно — царская казна пустовала, а сборщики налогов вместо того, чтобы набивать её золотом, набивали свою мошну. И звонкую монету приходилось занимать у ростовщиков. А занимал Никомед много и поэтому за короткий срок задолжал проклятым процентщикам огромную сумму — пять миллионов статеров! Хорошо ещё, что долги выплачивал пока Рим. И за эту услугу, и за многие другие приходилось рассчитываться, хотя и не статерами. Рим никогда и ничего не делал даром, и царь это прекрасно знал.

Никомед вздохнул и подумал о Мании Аквилии (напыщенный индюк, возомнивший себя новым Сципионом!) Теперь он столь часто наведывается в Никомедию, как будто Вифиния уже является римской провинцией, а он назначен в ней претором! Вот и сегодня Маний Аквилий прибыл с очередной просьбой, больше похожей на приказ. На сей раз «просили» уменьшить пошлины на римские товары, и он, Никомед, великий государственный муж и политик, не посмел отказать этому наглому патрицию, потому как понимал, что удержится на троне только располагая поддержкой Рима (хотя уменьшение пошлин наверняка вызовет новые волнения в народе…) О, эта вечно всем недовольная чернь! А ему придётся топить очередной бунт в крови опять же при помощи легионов трижды ненавистного ему Рима, который здесь и олицетворяет Маний Аквилий, этот лощёный боров, это ничтожество! Да поразит его молниями Юпитер-Зевс!

Ну, а может быть, не стоит исходить желчью? В конце концов, какая-то власть в Вифинии у него же осталась! Когда он скромно едет по улицам Никомедии в сопровождении сотни телохранителей, народ кричит: «Да здравствует Никомед Четвёртый Филопатор, Великий, Добрый и Справедливый!» Правда, иногда в толпе выкрикивают и ещё кое-что, но он, царь, старается не замечать этих грубых и стилистически плохо оформленных выпадов. Стихи, написанные им в редкие минуты отдыха от государственных дел, столь же прекрасны, как «Илиада» божественного Гомера. Во всяком случае, так утверждают придворные. Его двор — самый блестящий и пышный двор Азии (как говорят опять те же самые придворные). Ах, у него положительно нет оснований быть недовольным!»

Серж декламировал отлично. Я с удовольствием слушала, а когда он закончил, то, смеясь, зааплодировала, сразу вспомнив папиного зама Коревича с очень похожим имечком и характером. Однако пришлось указать, что налёт литературщины в повествовании более чем очевиден. Рыцарь сразу же согласился со мной, но заметил, что не пересказывал, а именно цитировал наизусть безупречно оформленный документ — присутствовал и номер, и код, и система тройной защиты от уничтожения. Не было только индекса группы материалов, в которую входил этот маленький кристаллик информации. И таких псевдоисторических откровений, перелицованных в серьёзные справки, в найденной библиотеке было гораздо больше, нежели простых и точных сведений.

— Это говорит о явной тенденциозности составителя, — подумав, сказала я. — Или даже о намерении приготовить спланированную «дезу» в будущее. Если хорошенько рассчитать перспективу…

— Простите, что перебиваю: а стоит ли? — едва заметно улыбнулся Серж.

Мне стало неловко — в самом деле, пошла вещать, как на официальном совещании! Не хватает только подчёркнутой жестикуляции да строгого костюма с удостоверением личности на лацкане…

Я затормозила и вынудила рыцаря повернуться ко мне лицом — пусть не забывает, что выгляжу я всё-таки не как сухарь-плесневая-корочка, а как очень даже сдобная булочка! Кажется, вышло эффектно, ибо моим локотком вновь завладели. Этого показалось мало, и я решила как следует случайно споткнуться. Сержу пришлось поддержать меня за талию — возражений на это не последовало. Хотя бы потому, что у притворщицы перехватило дыхание.

— Итак, мы пришли к соглашению, что специального обмана не было, — подытожил рыцарь, — и в моих руках оказалась лишь часть уцелевших документов.

— Угу, — с готовностью согласилась я и запела другую песню: — А ещё в твоих руках в данный момент и «мисс Эльза»! Представляю, что стало бы с бедным платьицем да и вообще со мною, свались я в ту канавку… Вы мой спаситель, Серж!

Это было уже верхом кокетства — оставалось только сложить губки бантиком. Я не собиралась переходить к откровенному заигрыванию со своим кавалером, но мне доставляло большое удовольствие слегка его раззадоривать. Небось, он истомился тут без достойного женского общества, бедняга… Ах, да — у него же была «старательная ученица»! Надеюсь, что ему успела осточертеть роль наставника королевской особы, и он воспользуется случаем и просто поухаживает за бедной, одинокой разведчицей…

Хотя, что я знаю об ихнастоящих отношениях? Ничего.

Вот уж воистину ночью не следует упоминать ни мифического дьявола, ни вполне реальную возможную соперницу! Едва Серж помог мне обогнуть ещё одну обширную лужу, предупредительно завладев и второй моей рукой, как из-за деревьев послышался весёлый смех, и навстречу нам — буквально лоб в лоб! — вышли Роман и Малинка.

Понятия не имею, что именно усвоила Младшая Королевна из уроков по этикету (да и велись ли таковые вообще), однако увиденное мною называлось: «Хоть и Манькой меня кличут, и в деревне я ходи, но сойду за городскую — ты получче погляди!» Мне так захотелось выдать вслух этот ехидный образец древнейшего славянского фольклора, что я еле-еле сдержалась. Может быть, потому, что явственно заметила, как у Сержа начала отклеиваться нижняя челюсть. Нельзя, конечно, утверждать, что ихнее Королевское Высочество и мой младший братик так уж откровенно тёрлись друг о дружку бёдрами, однако их ноги были сдвинуты весьма плотно для первого свидания. При этом своей левой рукой Малинка обвивала Романово предплечье, как вьюнок-вредитель, а в правой держала длинный стебелёк цветка с белыми лепестками и жёлтым сердечком, очевидно, полученный в презент. Время от времени она его очень старательно нюхала, а в промежутках между этим занятием обстреливала взглядами Ромку и скалила в улыбочке зубки. Встреча двух пар обещала быть весьма романтической…

Я покосилась на Сержа, но, похоже, он уже пришёл в себя, ибо вернул кусалку на место, а затем я вновь ощутила тяжесть его руки на своей талии. Что ж, если позволительно ясновельможным особам, то и мне можно поддержать рыцаря в его начинании! Для этого я очень медленно обхватила себя крест-накрест ладонями за плечи, а потом так же медленно опустила левую вниз до встречи с пальцами Сержа. И осторожно их прижала.

Не знаю, на что я надеялась, но если позлить Малинку, то ничего не получилось. Или девочка не приняла моего вызова, или вправду была чересчур наивна. Она уставилась глазищами сначала на Сержа, потом на меня и просияла, словно целый вечер мечтала увидеть нас именно в такой позе. А Серж был огорчён, я это чувствовала, и прикосновение к моему телу не очень-то его возбуждало. Оставалось надеяться, что он поймёт, как похожа простота поведения Малинки на бесхитростные подскоки щенка при встрече с хозяином, к которому он испытывает чувство обычной привязанности.

Неловко потоптавшись на месте и перекинувшись парой общих фраз, мы как-то незаметно двинулись дальше, образовав небольшую кучку — шеренги не получилось. Мне было не слишком удобно шествовать позади Ромы, сбиваясь с шага и наступая ему на пятки всякий раз, когда он оборачивался, чтобы одарить Малинку очень заинтересованным взглядом и получить в ответ радостное оживление на её лице. Явное удовольствие, которое он от этого имел, я тут же портила, показывая язык. Избавиться от вида моего длинного, розового болтальника он не мог, поскольку с его пассией я шла рядом. Что же касается Сержа, то он сохранял бесстрастный вид, словно игривое настроение молодёжи его совершенно не увлекало. А ведь и верно: он старше меня лет на десять и, стало быть, ему под сорок…

Направление в нашей бестолковой прогулке держал Роман, а когда я попыталась выяснить, куда мы все так дружно топаем, то демонстративно не получила ответа. Как и следовало ожидать, общительность проявила Младшая Королевна — оказалось, она давно хотела «посмотреть какую-нибудь летающую машину изнутри», что ей и было обещано. «В половине второго ночи?» — зловеще каркнула я обещателю в самое ухо, для чего пришлось вытянуть шею и подпрыгнуть. Осуществив этот рискованный маневр, я тотчас осмотрительно присела и вовремя, ибо от меня отмахнулись. В общем-то, время для экскурсии выбрали правильно: все, кроме охраны, спали, и можно было без помех ознакомиться с планетолётом. Если, конечно, наша гостья собиралась смотреть на него, а не на красивых офицеров.

Уфф! Наконец-то они удалились, и я снова осталась с Сержем наедине. Мы развернулись и побрели назад к Станции. Рыцарь молчал, сосредоточенно размышляя о своём, а я, запрокинув голову и вглядываясь в запылённое звёздами небо, просто шла рядом, ни о чём особо не думая. В этом не было вызова или манерности — просто я действительно немного устала.

Серж проснулся почти у самого здания, обратил внимание на мой безмятежный вид и решил, что я встала в позу и обиделась. Он принялся очень искренне извиняться за своё, как он выразился, временное выпадение из реальности. Извинений мне, в принципе, не требовалось, однако я не преминула поинтересоваться причиной «выпадения». Серж замялся и начал подбирать нужные фразы, путаясь в неопределённых междометиях и вводных словах. Видя его абсолютную неподготовленность, я сжалилась и заявила, что готова не только снять свой неудобный вопрос, но и выслушать таковой от него — и даже, может быть, ответить. Мой намёк был понят, хотя и без особой радости.

— Вы имеете ввиду то…

— …что вертелось у тебя на языке, — торопливо подтвердила я. — Помнишь, ты сказал, что меня в чём-то подозреваешь?

— Хорошо, я спрошу, — вздохнул Серж, — хотя ответа, конечно, не получу. Я хотел бы знать, когда вы посещали эту планету в последний раз.

Что-что? Может, я ослышалась, и мне повторят?

Серж правильно оценил выражение моего лица и повторил. Слово в слово.

Состояние крайнего изумления у меня отнюдь не перешло в фазу понимания. Одно это должно было служить любителю загадывать загадки достаточным ответом, однако я принялась сбивчиво и многословно объяснять, что мы здесь впервые и что вообще узнали о существовании этой планеты всего лишь несколько месяцев назад… Меня очень вежливо перебили.

— Прошу прощения, — вкрадчиво и с какими-то заговорщицкими интонациями проговорил Серж, — но я не сомневаюсь, что ваши родственники, действительно, здесь впервые. Меня интересует, когда тут бывали лично вы!

«Лично я»? Так. Ничего не понимаю.

— Откуда такие сведения? — эти слова я процедила по слогам, напряжённо глядя перед собой, а затем внезапно повернулась к Сержу лицом: — Извольте объясниться, рыцарь, вопрос слишком сложен!

Он не уклонился от моего взгляда; я же попыталась воспользоваться удобным случаем и снова его «прочесть». Сразу уловила уже знакомую «волну», подключилась, смягчила свои эмоции, но не открыла ничего нового. В основном, то же ровное спокойствие и полный самоконтроль… разве что добавилась не отмеченная ранее настороженность. Ладно, важно и это. Итак, у него, в самом деле, имеются против меня очень странные подозрения. Откуда? Это необходимо выяснить сейчас же!

— Ах, Серёжа! — пожаловалась я и вздохнула. — Неужели тебе не надоело весь вечер меня дразнить?

Никакой логики в этом пассаже не было, правды — тоже. В который раз пришлось пожалеть о неумении выразить мимикой любопытство и законное нетерпение, поэтому я просто нервно дёрнула себя за прядь волос и очень нервно топнула ногой. Не сложнее же этот парень профессионалов «Элиты»!

Оказалось, сложнее.

— Да не дразню я вас вовсе, мисс Эльза! — взволнованно воскликнул Серж и очень взволнованно всплеснул руками. — Я сам в совершенном недоумении и надеялся получить от вас некоторые разъяснения. Но посудите сами! В фамильный Дворец Рэчери не может войти никто из посторонних — в том числе, и сами витязи, как это ни парадоксально звучит. Да-да, все они — верные и бесстрашные охотники Династии, начиная от легендарного Рыжего Харриса и до нынешних Вадима Стэплтона и Авеля Птицелова, больше известного под кличкой «Ястреб», — не были там ни разу! Их, видите ли, не приглашают… Витязи живут рядом с Замком в небольшом поселении, с ними общаются немногочисленные придворные и челядь, которые, наоборот, находятся во Дворце постоянно, не имея права его надолго покидать. Разве что в сопровождении какой-нибудь важной особы — для дела!

— Как эта невзрачная девушка, которая была с Малинкой во время торжественного завтрака сегодня утром? — спросила я. Серж многозначительно хмыкнул:

— Девушка? Что ж, ради приличия можно называть её и так… «Девушку» зовут — используя дворцовое обращение — мадемуазель Ольда Ласкэ, и нынче она играет роль личного секретаря Младшей Королевны. Ума не приложу, для чего Малинке понадобился секретарь? Возможно, на присутствии Ольды настоял Мстислав или кто-нибудь из царедворцев. Она знает семь языков и может быть переводчиком.

(Ах, милый Серж, да за одну эту подробность тебя стоит крепко поцеловать — и отнюдь не в щёчку! Что ж, предупрежу наших, пусть будут поосторожнее с этой незаметной серой мышкой).

— Однако ты не очень-то уважительно к ней относишься, — заметила я. К моему удивлению, рыцарь довольно откровенно выругался:

— Кой там чёрт «уважительно»! Интриганка… столько крови мне в своё время попортила! Вот — наконец-то сподобился лицезреть её воочию…

Подумав, я решила пока ничего не уточнять и вернулась к оставленной теме, заявив:

— Странное складывается положение! Очень обидное для витязей! Служишь-служишь верой и правдой, а тебя и на порог хозяйского дома не пускают. Если только традиция?

— Вот именно — традиция! — подтвердил Серж, проведя пальцем в воздухе длинную черту. — И мне не известны случаи её нарушения. А теперь представьте: в мою комнату приходит Малинка, вежливо здоровается да с таким уважением, которого я не видел с того дня, когда обучил её пользоваться космической связью. Далее, после нескольких ничего не значащих фраз, она осторожно начинает интересоваться вами; говорит, что видела, как мы беседовали после обеда в коридоре…

— Это когда я просвещала тебя насчёт современной моды, непринуждённо размахивая ручкой и шевеля ножкой? — невольно рассмеялась я. — И твоя воспитанница, наверное, решила, что мы давно и близко знакомы!

— Очевидно, да, — кивнул Серж. — А потом Малинка просит передать госпоже Эльзе фон Хётцен приглашение посетить Замок Династии в удобное для неё время. «И ты приезжай, конечно», — поспешно добавила она мне. Понимаете? Вас приглашают персонально, а меня — в качестве бесплатного приложения к вам! Хотя я знаком с Младшей Королевной больше десяти лет, а вы — один неполный день!

— Понятно. И ты подумал…

— Да ничего я тогда ещё не подумал, уважаемая мисс Эльза! Я просто поинтересовался, а чем вызвано столь лестное для нас всех сообщение? И получил немедленный ответ, что, мол, таково желание Старшей Королевны! И это был первый случай за всё время, когда Малинка совершенно обдуманно мне солгала. Я даже и не представлял, что она на это способна!

Так… Насчёт предупреждения о неприметной серой крыске-секретарше я, кажется, опоздала. Наша фамилия раскрыта, и это неприятно. Но откуда нам было знать, что простоватая с виду девка знает столько языков, в том числе, и третий основной язык «Союза Звёздных Систем», на котором мы порой переговаривались? Эх, Ладвин, Ладвин! Столько лет прожил здесь, а так толком ни в чём не разобрался…

— Значит, приглашение исходит от самой Малинки? — уточнила я, испытывая большое желание немедленно разыскать и её, и эту Ольду, и наорать на них как следует. Серж снова кивнул — на сей раз с очень недовольным видом:

— Несомненно. Причём на свой страх и риск, без какой-либо санкции Дворца. Она не приучена к коварству и интригам, и поэтому, попав в неловкое положение и не желая обидеть меня (хотя в результате обидела гораздо больше), присоединила впопыхах моё имя к вашему. Она даже не подумала, что произойдёт, если я, так ненавидимый всеми витязями, воспользуюсь её ошибкой и с помпой прибуду в Замок Рэчери, куда им самим доступа нет! Кстати, мисс Эльза, — спохватился Серж, — то, что я вам сообщил, должно остаться между нами. Я надеюсь на ваш такт и… и всё остальное. Если о приглашении узнают, например, богатыри — у меня могут быть неприятности. Ненужные осложнения.

Ишь, ты, «осложнения»! Враг витязей станет и врагом богатырей… это больше похоже на крах независимого авторитета. А о конфиденциальности, вообще-то, предупреждают до, а не после предоставления сведений. И я сейчас могу считать себя свободной от навязываемых мне обязательств…

— Мог бы и не говорить! — возмущённо фыркнула я. — За кого ты меня принимаешь? Но… но главное мне всё-таки непонятно.

— Да, необходимо закончить, — согласился Серж и, очевидно, в знак признательности к моему благородству очень смело обнял меня за плечи. — Оставался один вопрос, который необходимо было задать Младшей Королевне, и я его задал…

— Действующие лица находились в том же положении, что и мы сейчас? — осведомилась я. — Обстановка тесноты и полного доверия?

— О, нет, — живо возразил Серж, — нюанс был в том, что мы глядели друг другу в глаза… вот так!

С этими словами он лихо меня крутанул — я вошла в вираж и очутилась в его объятиях. Не дав мне опомниться и поразмыслить о приличиях, рыцарь использовал драматический эффект:

— «А почему Ваше Высочество сами не поставят в известность госпожу фон Хётцен о том, что ей выпала невероятная удача?» — спросил я с наибольшим сарказмом. И, знаете, каков был ответ? После пяти секунд растерянности, после десяти секунд мучительных раздумий об очередном вранье, после двадцати секунд всех прочих колебаний последовало отчаянное и совершенно невероятное для Малинки признание: «Я её боюсь!» Клянусь честью, я ничего более поразительного в жизни не слышал! Вот теперь и настала очередь для слов: «И я подумал…»

— Ох, Серёженька, какой ты, оказывается, интересный и загадочный мужчина! — вздохнула я и, протянув руку, с удовольствием взъерошила его мягкие, курчавые волосы. — То ты предстаешь передо мною в виде конспиратора, то дипломата, а то — опытного, нежного соблазнителя… Я не знаю, кто ты на самом деле, и не всегда понимаю скрытого смысла твоих слов. Поверь, я никогда здесь раньше не была. А что касается подробных объяснений… Они будут, но разреши — немного позже. Мне ещё нужно капельку времени, чтобы во всём разобраться. Видишь ли, на Базе сейчас находится человек, которого я условно назову, допустим, «Незнакомец в маске» — мы его действительно не знаем, и он ходит под личиной тихого, неприметного работника. На самом же деле, это опытный и жестокий враг. А вот вполне может быть, что ты с ним хорошо знаком! И даже помимо воли выполнял его некоторые просьбы или поручения…

— И это мои слова, значит, полны скрытого смысла?! — возмущённо возопил рыцарь. — Мои, а не ваши? Сдаётся мне, мисс Эльза, вы потешаетесь надо мной и с превеликой радостью! Скажите же хоть что-нибудь более-менее понятное для несчастного конспиратора, дипломата и соблазнителя!

— Немного позже, — твёрдо повторила я и слегка упёрлась ладонью в его широченную грудь. — Обещаю, что уже в ближайшие часы смогу полностью удовлетворить твое любопытство. А пока… Если помнишь, мы сегодня виделись только во время обеда, который прошёл без гостей. Но сначала был званный, торжественный завтрак, после которого Младшая Королевна оказалась в шоковом состоянии, хотя этого никто тогда не заметил. Кроме «Незнакомца в маске». А виновницей шока Малинка считает сидевшую напротив некую Эльзу… А некая Эльза в это время сама вся тряслась от страха и ничего толком не могла — ни соображать, ни делать. А от неё, как ты уже знаешь, требовалось оказывать настойчивое внимание скользкому Мстиславу. Вот так-то, мой дорогой… соблазнитель. А теперь, пожалуйста… прошу тебя…

Серж неопределённо вздохнул, выдержал длинную паузу, а потом неохотно разомкнул свои ручищи. Чуть отступив и украдкой оглядывая себя, я решила, что попадаться на глаза родителю в таком платье сейчас не стоит, а то ещё подумает, что меня всю ночь таскали по кустам! Правда, я могу его обрадовать, сочинив, что это делал его разлюбезный витязь.

Серж принял мою реакцию на свой счет и счел её отрицательной.

— Не понравилось? — спросил он нарочито двусмысленным тоном, стараясь перевести всё в шутку. Пришлось его подбодрить и одновременно слегка уколоть.

— Сейчас понравилось, — протянула я и томно, но не слишком откровенно потянулась. — А вот когда нас было четверо — нет. Тогда твоя рука была и грубой, и слишком тяжёлой. И, самое главное, — ей вовсе не хотелось находиться там, где она оказалась.

— Но я не собирался вас использовать, чтобы…

— А как это ещё называется? — недовольно перебила я.

— Всё получилось машинально, — твёрдо ответил он.

Ну что же, с таким разъяснением можно и согласиться. Однако я сочла полезным ещё несколько секунд подержать рыцаря в некотором напряжении, а потом сжалилась и одарила его улыбкой прощения.

— Не делай так больше никогда. Хорошо? — попросила я и, поколебавшись, первая протянула руку. Она сразу исчезла в ладони Сержа, как в рукавице.

— Обещаю, — очень серьёзно ответил он. — И давай перейдём от нейтралитета к прочному миру без взаимных претензий, границ и таможенных постов?

— И это мужчина предлагает женщине! — рассмеялась я. — Да ещё такой капризе!

— А я привык брать ответственность на себя, — живо отпарировал Серж, — постараюсь справиться.

— Да уж постарайся — хотя это будет нелегко, предупреждаю честно!

— Догадываюсь…

Еще некоторое время мы гуляли в дружбе и согласии. Ко мне вернулось хорошее настроение, а потом я подверглась внезапному приступу игривости, что редко со мною бывает. Я начала раскачивать своей рукой руку Сержа, вернее, пыталась это сделать, ибо с таким же успехом можно было наклонять упругий ствол дерева. Затем я повисла на его локтевом сгибе и поджала ноги, надеясь рано или поздно сломить гордость могучей десницы с помощью своего природного физического веса. Не получилось ни того, ни другого, хотя я самым бессовестным образом проехала, как говорится, на чужом горбу не менее трёх минут, вспотев и раскрасневшись до самых плеч от усилий. Возле ступенек здания я использовала последний шанс скомпрометировать пресловутое мужское превосходство мощи и тренированности: выждав, когда рыцарь начал делать свой очередной шаг, на мгновение перенеся тяжесть тела на правую ногу, я выполнила крутой вольт и сделала Сержу классическую переднюю подножку.

Лишь в самый заключительный момент мне пришло в голову, что в случае успешного выполнения приёма моё копытце, скорее всего, будет сломано, как сухая жердочка. Однако я не успела ничего предпринять, потому что в ту же самую секунду была подхвачена под руки и брошена высоко вверх. Я очень громко взвизгнула, так как взлетела чуть ли не до окон второго этажа, и растерялась настолько, что и не попыталась как-то сгруппироваться. «Леди Эльза» безвольной куклой полетела вниз, где у самой земли, разумеется, была подхвачена. Однако коварный рыцарь, ответив на мою выходку своей, осуществил ещё и маленькую месть: он ловил меня, сделав из рук не «колыбельку», а узкое «кольцо». И в результате прохождения через него моего тела, легкое платье-комбинация задралось на мне чуть ли не до ушей. Сверхпикантность возникшей ситуации состояла в том, что для вечернего туалета подобной конструкции бюстгальтер не был предусмотрен.

В довершении всех сюрпризов я довольно чувствительно стукнулась пятками о грунт, и это последнее, в буквальном смысле, потрясение что-то перемешало у меня в голове — я почти блаженно замерла в горячих мужских объятиях, зафиксировав, таким образом, свой полный конфуз. А способный Серж сумел извлечь из этой сцены и удовольствие, и демонстрацию своих хороших манер! Едва я, наконец, встрепенулась и по слишком свободному колыханию своих прелестей сообразила, в каком нахожусь виде, как тотчас была отпущена, причём рыцарь предупредительно отвернулся и принял весьма благочестивую позу, сложив руки на груди и устремив неподвижный взор в небо. Несколько мгновений я довольно тупо смотрела, как он сосредоточенно созерцает медленное движение тёмных облаков, затем перевела взгляд на свои ноги. Они были стройны, восхитительны и полностью обнажены, как, впрочем, и живот, и кое-что повыше. С нечленораздельным кудахтаньем я стремительно одёрнула на себе платье — скорость произведённого действия была похвальной, чего нельзя сказать о его силе. В результате моего отчаянного рывка бретельки на плечах лопнули, и я еле успела подхватить то, что уже сваливалось. Вдобавок противный Серж каким-то шестым чувством угадал это новое интересное развитие событий, потому что двинул головой в мою сторону и выдал провокационное: «Уже можно смотреть?» — «Нет! Ни в коем случае!!» — завопила я, с немыслимой быстротой пытаясь связать оборванные места (почему-то непременно бантиком…) Это у меня получилось с четвёртой или с пятой попытки и по-разному на обеих сторонах, но делать было нечего, так как мне уже сообщали, что у них, значит, немыслимо затекли ноги и оставаться в неподвижной позе они ну просто больше не в состоянии! Я поспешила заметить, что у единственного представителя доблестного рыцарства, очевидно, началось раздвоение личности или даже мания величия, однако обернуться разрешила. Серж сделал это немедленно и очень обстоятельно обсмотрел меня с головы до ног. Его взгляд не был раздевающим (чего там было раздевать!), но довольно ехидным. Я не смогла его выдержать и закрылась руками, не зная, стыдиться мне или смеяться. Победило последнее желание и очень быстро.

— Знаешь, Серж, — сдавленно проговорила я, пряча лицо в ладонях и еле сдерживаясь от хохота, — когда мы договаривались о полном понимании и мире без границ, я не имела ввиду такие резкие контакты. Во всяком случае, пока что.

Серж моментально оказался рядом.

— Но, мисс Эльза, вы же сами в определённой мере спровоцировали меня своим слишком смелым поступком! — укоризненно заметил он, осторожно дотрагиваясь до моих волос. — Согласен, вначале я не сдержался. Однако потом, смею надеяться, вёл себя по-джентльменски?

— О да, разумеется! — я растопырила пальцы, высунула глаз и уставилась им на новоиспечённого джентльмена с нескрываемым сарказмом. — Особенно, когда боролся с желанием подглядывать!

— Это типично по-женски: переложить с больной головы на здоровую!

— Даже если это и так, галантный кавалер мог бы и не заметить. И вообще: девушка имеет право немного подзадорить мужчину, рассчитывая, что он должен быть в восторге от любых знаков внимания со стороны особы слабого пола! А кавалер вместо этого хватает девушку и швыряет её метров на пять вверх!

— Ну, уж если подобное действие не выражает крайнюю степень восторга, тогда не знаю, что вам нужно…

Опешив от такой наглости, я уронила руки и подбоченилась, всем своим видом выражая законное возмущение:

— Ах, я должна ещё быть и благодарна? За демонстративную насмешку! За чуть было не откушенный в испуге язык! За испорченный очень дор-рогой наряд! За многочисленные синяки и ушибы! И за моральный дискомфорт!!

— Последнее-то откуда взялось? — несказанно изумился Серж. — Жаль, что сейчас темно, а не то я предложил бы вам зеркальце, и вы смогли бы убедиться, как удивительно похорошели за время нашего знакомства! Совсем, как молодая, норовистая лошадка — грациозна, вся в напряжении и зевать не позволяет… Одно загляденье!

— Так, теперь ещё и сравнение с кобылой… Впрочем, давай сюда зеркало немедленно!

Разумеется, столь нужного предмета у него с собой не оказалось — это был чистый светский трёп. Однако Серж непринуждённо вывернулся, протянув мне взамен широкий клинок. Таким образом, предложив иной стиль, он сразу лишил меня возможности как следует поворчать. Вдобавок заметив, с каким трудом я стараюсь хоть что-нибудь рассмотреть в тусклом металле, рыцарь, улыбнувшись, произнёс:

Да, она была стройна и, как снег, свежа!

Можно скучные года бросить на весы!

Стоит только заглянуть в зеркало ножа

И небрежно подкрутить чёрные усы…

— Очень романтично, хотя и не соответствует действительности, — снисходительно промолвила я и, не желая вслух признавать, что комментарий мне понравился, ляпнула: — Умело зарифмованные словечки!

От подобной сакраментальной фразы за версту несло выдержанным ароматом хорошо набитой дуры, и Серж продемонстрировал это всем своим видом.

— Оказывается, у вас с Мстиславом одинаковые вкусы и мнения! — добил он меня. — И в оценке древнего романса, и в гастрономии!

(Да, в самом деле, за ужином мы оба закусывали коньяк селёдкой…)

— Однако несмотря на вашу явную духовную близость, которую вы так тщательно скрывали, — продолжал иронизировать рыцарь, — я бы не советовал вам экспериментировать с ним столь же смело, как и со мной. В общении с женским полом он, как и все прочие витязи вкупе с богатырями, — слишком увлекающаяся личность…

При этих словах я покраснела, но не удержалась от улыбочки, которая, наверное, вышла двусмысленной, так как Серж сразу изменил тон.

— Я говорю серьёзно, — подчеркнул он. — В подробности разрешите не вдаваться.

Что-то в его сообщении меня насторожило, но лишь у дверей моей комнаты, прощаясь на остаток ночи и сопровождая этот процесс осторожным рукопожатием, я вдруг вспомнила:

— Послушай, Серёжа, вот ты сам — рыцарь, только что тобой были упомянуты витязи и богатыри. И всё… А часом ранее ты обмолвился о каких-то ещё «ненормальных» — помнишь, когда говорили про Тита?

Не то, чтобы Серж вздрогнул, услышав мой вопрос, однако его лицо заметно и весьма неприятно изменилось — в нём появилась какая-то суетливость и настороженность. Зелёные глаза сузились и превратились в мутные, бегающие глазки, а оливкового цвета щёки вспухли некрасивыми подушками. Быстро оглянувшись по сторонам, словно пустота короткого коридора вызывала в нём сомнение, он наклонился ко мне и тихо сказал:

— А разве слово «ненормальный» нуждается в расшифровке? Их ещё называют по-старому нахвальщиками. Бывали и другие прозвища в зависимости от эпохи и места действия. Всё это лишь варианты иного, истинного их имени. Не произносите приведённые слова всуе, а если всё-таки решились, то убедитесь, что рядом нет незнакомцев и посторонних. Не рискуйте зря — вы их не узнаете, а они вас услышат и запомнят…

Никогда ещё я так внимательно не вглядывалась в стоявшего передо мной человека, чье психическое здоровье неожиданно начало вызывать тревогу. Подождав, пока Серж успокоится — по крайней мере, внешне — я заметила:

— Мне трудно оценить всю важность твоего предупреждения, мой рыцарь. Возможно, я за это поплачусь, но… Просто с детства я не любила страшные сказки и никогда не верила в них.

— Как хотите. Я вас за язык не тянул.

Резкость ответа неприятно кольнула меня, тем более, что почти сразу же Серж качнулся в коротком поклоне и пошёл прочь, хотя его комната находилась рядом. Получилось как-то неловко. Я потопталась на месте и всё же не выдержала:

— Минуточку, Серёжа! А как звучит настоящее имя тех, о ком ты меня предупредил?

Он замедлил шаг, но не остановился и даже не оглянулся. Затем свернул за угол, к лестнице, и лишь оттуда до меня донеслось:

— Красиво звучит, красиво…»

БЛОК СОБЫТИЙ № 3 (Беседы по-семейному)

«— Послушай, Эльза, немедленно перестань на меня орать!

— Я не ору!

— Нет, орёшь! Причём весьма противно! С визгливыми интонациями капризной истерички! Как вопила ночью под окнами, словно тебя насиловали…

— Я не ору!! — что есть мочи крикнула я и шарахнула ладонью по столу. Отец демонстративно зажал пальцами уши. Вскочив, я принялась быстро расхаживать по комнате взад-вперёд, бросая при каждом повороте злобные взгляды на Командора. Он отвечал мне тем же. Роман мрачно сидел в углу, даже не пытаясь вмешиваться, и было видно, что он отнюдь не на моей стороне. Через некоторое время папа слишком по-деловому осведомился, не успокоилась ли я, чем вызвал новую вспышку моего негодования:

— А я вовсе и не волнуюсь! Просто выражаю своё отношение к тому, как вы поступили! Разрабатываете планы, легко меняете их, а я от постороннего человека случайно узнаю, какое место мне в них отводится! Пожалуйста, если хотите, я вообще могу молчать в тряпочку, но и исполнять буду лишь «от» и «до». В самом деле, и зачем я нужна двум столь могучим умам?

Тут уже и Командор не выдержал; правда, не желая походить на меня и не обладая такой здоровой глоткой, он вынужден был почти шипеть:

— А где тебя всё это время черти носили, а, дорогуша? Ведь ни днём, ни ночью найти невозможно, только жрать прибегает! Просил поработать с персоналом Станции — «сейчас не могу», предложил продолжить изучение переговоров Базы — «больше не хочу», дал задание заняться Мстиславом — «а я не желаю!» Ни о чём не спросит, ничем не поинтересуется! Приказывать ей нельзя, просить бесполезно… Остаётся вымаливать согласие на коленях, ага?

— Ты сам предложил мне самостоятельность!

— Самостоятельность в подчинении, а не в руководстве! Впрочем, — отец внезапно перешёл на спокойный тон, — завтра у тебя будет полная возможность распоряжаться и принимать важные решения. Выступаете утром, не позднее десяти часов, на двух самых мощных вездеходах. Экипаж подберёшь сама. А если и это тебя не устраивает, то отправляйся на звездолёт и не мозоль мне глаза. Можешь дежурить на орбите, можешь отдыхать или открыть дом свиданий — мне всё равно.

— Приятно это слышать, — процедила я, сузив глаза до щелочек. — Я, с твоего позволения, подумаю над предложенным выбором. Кстати, если остановлюсь на идее создания борделя (кажется, каюта № 19 самая большая и пустует?), то после окончания экспедиции заходите, не стесняйтесь! Обслужу по высшему разряду, вплоть до «кругосветного путешествия». Я ведь девочка без предрассудков, вы знаете!

Командор вскочил, и я впервые видела его в такой ярости. Чудом увернувшись от сокрушительной затрещины, я обежала стол и спряталась за спиной Романа, который очень вовремя встал между нами.

— Хватит! — рыкнул он неожиданно густым басом. Затем слегка повернув голову назад, сказал: — Эльза, ты ведёшь себя отвратительно, и вообще ты не права! Немедленно извинись или, в самом деле, можешь заниматься, чем хочешь.

— Ах, как ты осмелился предложить своей гордой сестрёнке такие невозможные вещи? — брезгливо просюсюкал Командор, делая короткие попытки достать меня то справа, то слева, чему Роман так же коротко препятствовал. — Разумеется, она предпочтёт оскорблённо удалиться!

— Папа, сядь, пожалуйста, вон в то креслице… нет, не в это, немного подальше, — в голосе брата вновь зазвучал знакомый баритон. Подождав, пока Командор с явной неохотой выполнил его просьбу, он повернулся ко мне. Заметив, что я утратила всю свою воинственность, Рома осторожно взял меня за плечи:

— Что с тобой приключилось, старушка? Какая муха укусила?

Это когда-то столь любимое обращение меня доконало. Тем не менее, с трудом удерживаясь, чтобы не разреветься, я звеняще объявила:

— Я знаю, что заехала не туда. Однако извиняться не буду, хоть убейте!

Роман кивнул головою, повернулся к Командору и сделал кислую мину. Тот пожал плечами, как бы в раздумье, а затем спокойно сказал:

— Неубедительно, конечно, но большего мы всё равно не дождёмся. Ладно, принимается. Тогда, если нет возражений, продолжим наше последнее совещание. Кажется, Эльза хотела нам доказать, что работала в поте лица…

Начинать заново у меня уже не было сил, поэтому, вернувшись к столу, я осторожно присела на краешек свободного кресла и сложила ручки, как первоклассница. Затем я уставилась долгим взглядом в коричневую полировку. Моё молчание не прерывалось минут пять, после чего Командор изрёк:

— Очень интересное сообщение! Теперь хотелось бы услышать подробности.

Роман смешливо кашлянул. Я покосилась на него и увидела дразнящий кончик языка. Ну, хорошо.

— Подробности будут таковы. Во-первых, на планете действительно находится чужой разведчик, скорее всего, из «Элиты». Во всяком случае, то бессмысленное, с точки зрения Ладвина, сообщение, переданное с борта неизвестной «бригантины» — чистейшая шифровка. Мне удалось найти похожий аналог, связавшись с архивом корабля. Сам принцип кодирования сложен, и вообще в наших условиях это послание можно разгадывать долгие недели и ничего не добиться.

— В каком деле была задействована аналоговая шифровка? — требовательно спросил Командор. Я помолчала, стараясь убедить себя, что это не допрос, а деловой ритм, затем ответила:

— В операции «Мегадева и Садист». На финальной стадии. Когда истребители Разведки и спецназ «Чёрной Звезды» уже шли друг на друга.

Отец как-то интересно отвернулся, а Роман сожалеюще вздохнул:

— Там работали десятки спецслужб и ещё больше агентов. Бесполезно что-либо прикидывать…

— Первоклассных агентов! — разяще уточнила я. — Одно это уже говорит о квалификации противника. Во-вторых, ставлю вас в известность, что гордая фамилия «фон Хётцен» здесь больше не является ни для кого тайной. К Младшей Королевне приставлена унылого вида девица якобы в качестве секретаря-референта. Её зовут Ольда Ласкэ. На самом же деле она — глаза и уши тех неведомых лиц, которые являются тут подлинными хозяевами. «Династия» — типичная ширма; стало быть, обе Королевны тоже. Если вас заинтересуют подробности этих хитросплетений, то мне нужно будет посетить Замок Рэчери.

— Так ведь говорят, что это — «полюс недоступности»! — воскликнул Командор. Я очень ласково показала ему зубки:

— Я туда официально приглашена, папочка! Шли добрые люди, видят: сидит тут одна красотка, ничего не делает. Вот и зазвали в гости…

Командор хмыкнул и нехотя выдавил из себя что-то, вроде: «Ловка, шельма…», а затем попросил уточнить насчёт «добрых людей». Я ответила, но без тех деталей, что сообщил мне Серж. Не дав слушателям опомниться и задать естественный вопрос: «А за какие заслуги?», я продолжала нагнетать темп:

— В-третьих, мною совершенно точно установлено, что Станислав Ладвин — «сверхсотник», причём в скорости постановки психической защиты он не уступает хорошо обученному профессионалу. Само собой, не мешает выяснить: а кто учитель? Ради решения этой задачи я вообще отложила бы экспедицию на неопределённое время. Принимая во внимание значимость и весомость моего мнения, прошу считать предпоследнюю реплику чистой фантазией…

В-четвёртых, дорогие мои, позвольте предложить вам свой взгляд на положение вещей. Обращаю ваше внимание: несмотря на сверхсекретность миссии, нас здесь не то чтобы ждали, но, безусловно, визиту обрадовались. Все прямо-таки кинулись нам помогать, ровно ничего не требуя взамен! Один Ладвин немного поторговался, возможно, для отвода глаз. Уж слишком развесистую клюкву, то есть легенду о Святогоре и славных деяниях тех лет, он нам выдал! Так мимоходом разложены симпатии-антипатии на витязей и богатырей, что определённо привлекают последние. Затем, как чёртик из табакерки, выскакивает сынок, предлагает свои услуги и враз договаривается с местным авторитетом. Поражённый моей лучезарной красотой, авторитет оказывает мне определённые знаки внимания… Дальше на Станции, словно по заказу, появляется делегация витязей, и выясняется, что они — тоже славные ребята и могут нам здорово пригодиться! С фантастической скоростью мой предок находит общий язык с их предводителем: «Поможешь нам, мил человек?» — «Вах, да как не помочь, дорогой!» Ну, хоть стой, хоть падай… Я начинаю удивляться, почему здесь до сих пор нет богатырей! Им давно пора стоять перед нами по стойке «смирно», поедать нас глазами и подобострастно спрашивать: «Чего, господа, изволите?» — (тут я очень некстати закашлялась).

Мои родичи перемигнулись и необидно рассмеялись.

— Не злись так, детка, — посоветовал отец, — будут проблемы с желчью. Я, в общем, с тобою согласен, но причин для паники не вижу. Да, планета больше похожа на серпентарий, чем на парк отдыха, но что делать! Придется работать в более сложных условиях, нежели предполагалось. Нас используют? Безусловно. Но и в этом нет ничего удивительного — у каждого свои цели, своя выгода. Конечно, за услуги нам рано или поздно выставят счёт, а вот согласимся ли мы задним числом его оплачивать — это посмотрим.

— Ничего не выйдет, — упрямо заявила я.

— Ну, знаешь!

— Не знаю, а чувствую, мои торопливые оптимисты! Всю эту компанию мы упорно недооцениваем. Они далеко не дурачки, отлично приспосабливаются к изменившейся ситуации, могут гибко варьировать тактику. Общаясь с Сержем, я в том убедилась.

— Постой-постой! — (у Романа был вид человека, которого специально и нудно запутывают лишь для того, чтобы продлить спор на неопределённое время). — По-моему, наступил самый подходящий момент разложить всё по полочкам. Ведь ситуация понятна и проста! На заброшенной планете появляются представители могущественной космополитической группировки, которые настойчиво желают посетить один труднодоступный район. Состояние дел у администрации Базы далеко не блестящее, она опасается серьёзной проверки и готова оказать нам помощь. Я вообще считаю, что мы напрасно сеньора Ладвина ублажали: он и так выполнит все наши требования за скромное молчание. Соответственно, сюда плюсуем и его сынка. Стремление вырваться отсюда и получить золотые офицерские погоны предельно объясняет проявленную им инициативу с Сержем. А остальные? Не готов поклясться головой, но почти уверен: несмотря на разнообразное притворство, они заинтересованы в нашей силовой поддержке — все эти самозваные Королевны, их прихлебатели и прочие тёмные махинаторы, равно как и противоборствующая сторона. Будь спокойна, сестрёнка, богатыри тоже придут и предложат и, не стесняясь, попросят! Мы же через их владения проедем! Здешние драчуны только прикидываются, что не хотят впутывать посторонних в свои военные дела, а на самом деле спят и видят, как бы заручиться поддержкой сильного…

— …то есть нашей, — красиво закруглил Командор. — Согласна, великая упрямица?

— Ага…

— Не врёшь?

— Как можно-с! Даже положу последний мазок на ваше полотно: «…а разведчик "Элиты" забился в самый дальний угол, дрожит от страха перед неизбежным разоблачением и составляет скорбное завещание…» Ну, разливайте водку по фужерам, чего стоите?

— Нет, она неисправима! — взвыл Командор. — О, как же ты похожа на Агнию! И почему я доверил твоё воспитание вздорной жёнушке?

— Потому, что ты хотел мальчика.

От негодования у Командора перехватило дыхание, и его вернуло к жизни лишь радостное восклицание Романа: «Меня, папочка?»

— «Тебя, сыночек!» — передразнила я. — Ты так и не знаешь, что именно твое появление на свет помогло надолго сохранить нашу семью.

— Да как же ты можешь, Эльза! — голос у отца прорезался в полуфальцет-полутенор. — Роксана ведь тоже девочка, но она и твой брат, как цветы, а ты — колючка!

— Роксана не цветок, а кошечка… пушистая, удобная кошечка с розовым бантом на шее. Я тоже из этой породы, только, глядя на младшую сестричку, многие думают: «Брысь!», а наблюдая за старшей — «Рысь!»

— Ты даёшь! — восхитился Роман. — А я кто?

— Хорошенький, умный медвежонок, которого я очень люблю, — сдержанно улыбнулась я. — Поэтому и не хочу больше тебе возражать, тем более, что у меня кроме сложностей, домыслов и нелепиц почти ничего нет.

Продолжительное молчание после этого заявления было явно в мою пользу. Затем Роман заметил, невинно разглядывая пальцы:

— Папа, ты не помнишь, какой из «Расчётчиков Интеллекта» признал Эльзу талантливым аналитиком — внутриведомственный или Центральный?

— Понятно… — проворчал Командор, бросив на сына язвительный взгляд: — «Кукушка хвалит петуха…» Ладно, закончим прения. Дочка, тебя прервали — продолжай, пожалуйста.

Маленькая моральная победа сразу вернула мне вполне приличное расположение духа. В приступе великодушия я даже отбросила приготовленную заранее речь с прямо-таки убийственной концовкой, а скромно заметила, что, на мой взгляд, концепция под названием «Кто во что горазд» опасно упрощает действительное положение вещей и…

— …и нельзя отбрасывать другой вариант: все событий, закрутившиеся вокруг нас с момента высадки, умело организованы одним-единственным лицом, которое я обозначу как «Незнакомец в маске». Почему так? Ну-у… «мистер Икс» уже приелось. Действие развивается столь гладко и в таком хорошем темпе, что невольно закрадывается мысль: а не являемся ли мы кое для кого чуть ли не новогодним подарком, чудесно свалившимся с небес? Неким желанным ключиком к шкатулке его проблем? У меня создалось впечатление, что этот «Незнакомец» до нашего появления находился в состоянии долгого вынужденного ожидания, а сейчас ожил и начал комбинировать, словно получил важную подсказку. Вы спросите: а в чём разница — игра против нас многих или одного? Так вот…

— …вот разжёвывать как раз и необязательно, — обронил недовольно Командор. — Понятно, что в первом случае мы — солидные, тяжёлые фигуры, а во втором — кучка пешек во главе с упрямым конём, который ходит и мыслит только загогулиной. Н-да… Подходящая кандидатура на роль зловещего организатора имеется?

— Серж? — выпалил Роман, которого неожиданно увлекла моя идея. Я отрицательно повела подбородком:

— Вначале я тоже так думала, но после общения с ним изменила мнение. Он — мобильная, самоуверенная ладья, может быть, даже ферзь. Но на «короля» не похож, тем более на «дипломата».

— «Дипломат» — фигура из нетрадиционных шахмат, — разъяснил Роман отцу. — На своей и на вражеской территории она обретает разные свойства.

— Тогда остаётся только не разгаданный пока агент «Элиты», — твёрдо сказал Командор. — Если, конечно, Эльза права.

— Так давайте на неведомого хищника выпустим не менее опасного охотника, — предложил Роман. — Вернее, охотницу!

— Я должна его вычислить?

— А кто же ещё? Заодно подтвердишь, что полностью соответствуешь уровню «примы»!

— Спасибо за комплимент, у меня пока только второй класс «бета», — я мечтательно вздохнула. — Высшие разряды может присваивать лишь Столичный Сектор… Погодь-погоди, что это ты достаёшь из кармана?

Какой сюрприз! Ах, я скотина неблагодарная…

Дрожащей рукой я приняла протянутый братом чёрный футляр с правительственной монограммой, раскрыла его — и передо мною чистым червонным золотом заблестел вожделенный начальный «Браслет Отличия», означавший, что его владелец является персоной государственной важности. В сфере моей деятельности это указывало на колоссальное повышение.

— Я обратил внимание на два твоих последних дела, — сообщил мой чудесный братишка, — и пришёл к выводу, что имеется шанс сильно поднять тебе настроение! Папа помог надлежащим образом всё оформить, имы отослали материалы на суд беспристрастного и неподкупного «Столичного Расчётчика Особых Классов».

— И вы решились отдать добытые мною документы?! — ужаснулась я. — Мы же по ним собирались здесь работать! И кроме того…

— Ой, не держи меня за простачка, — поморщился отец. — Я второй десяток лет возглавляю разведку Сектора и кое-что отложил на чёрный день. Твои документы заменены на почти равноценные — они двухгодичной давности, но, как и бриллианты, не стареют. О моральной стороне дела можешь не беспокоиться: тот, кто их раздобыл и пытался доставить, погиб. Даже компенсацию выплачивать не пришлось — ни семьи, ни родственников…

— А за неделю до нашего отлёта сюда многоуважаемый «СРОК» сообщил своё решение, — продолжил Роман. — Как я и предполагал, оно оказалось более чем положительным. Твоя работа потянула на первый из Высших Классов, минуя «гамму»! Кроме того, было специально отмечено, что «…начальную стадию дела № 700-СА-09 претендующий на повышение сотрудник правительственной разведки второго класса "бета" Эльза фон Хётцен вела по уровню «экстра»! К сожалению, через высокие служебные ступеньки прыгать нельзя, поэтому тебе присвоили всего лишь «приму».

Ничего себе, уточнение! «Прима» в двадцать семь лет — такого ещё не было! Легендарный «Беглец» достиг этого уровня к двадцати девяти годам; протеже мафии «Колибри» официально вышла на класс «Мираж» в тридцать; её коллега из «Элиты» мерзкая Алина Дюнштайн получила ранг «Злой гений» в тридцать пять, а больше… больше никого не помню! Ах, да: некая авантюристка Кэрол-Кэролайн стала «экстрой» аж в девятнадцать, но дальше так и не продвинулась, а ныне ей уже под пятьдесят. Интригующая классификация, однако: сплошные нахвальщики среди разведчиков! Надо бы подробно поговорить с Ромой.

Он, как и отец, наблюдал за мною с нескрываемым удовлетворением, а его ответ был для меня чистым бальзамом:

— Похоже, старушка, ты самая молодая из разведработников с «Браслетом Отличия» во всём «Союзе-Содружестве»! Теперь остаётся заработать «экстру», а там рукой подать и до «Ордена Легендарных». Почему бы и нет? Вот это будет карьера!

Да-а… расписал перспективку! Действительно, выше для оперативника уже ничего не придумано. Имеется пара почти равноценных классов исключительной категории — «Мираж» и «Слепые глаза» (чуть весомее «экстры», однако легче «Ордена Легендарных») — но агентов в них раз-два и обчёлся. Вдобавок все они там с какими-нибудь отклонениями в психике… нет, это не для меня. Я умная, хорошая и нормальная. И «прима»! Тра-ля-ля-ля! Теперь мне бы ещё мужа или просто любящего человека. Надо получше присмотреться к здешним мужчинам…

— Вот это сколько угодно, но лишь в профессиональном плане, — хихикнув, заметил Роман, и я смутилась, сообразив, что последнюю фразу сказала вслух. Брат тем временем встал, торжественно меня поздравил и пожелал «большой и успешной работы».

— Ишь, какой хитренький! — почти пропела я. — А ты будешь обниматься с Младшей Королевной?

— Да, — спокойно подтвердил Роман, — это мне и предстоит делать, хотя сама задача трактуется несколько шире… Кстати, тебя ведь тоже планировали для объятий с Мстиславом, но ты, кажется, предпочла другие. Что ж, интуиция не подвела — завтра и в ближайшие дни вам с Сержем предстоит провести много приятных минут, которые в твоей власти довести до уровня незабываемых.

— Минуточку-секундочку! — встревожилась я. — Это что же получается: ты не будешь меня сопровождать?

— Господи, неужели придётся начинать всё сначала? — воскликнул брат. — Я понимаю, вспоминать неприятно, но ведь из-за чего ты на нас взъелась? Как раз из-за того, что отец, не поставив тебя в известность, договорился с Мстиславом — а в основе этого договора лежала, кстати, твоя идея, что тёплая компания «Иоганн Ладвин, Станислав Ладвин, Серж и богатыри» намеренно стремится увести нас от цели, предложив кружной и заведомо ложный путь. Мы же решили подстраховаться через витязей и, спустя сутки после твоего отъезда с некоторыми из вышеупомянутых господ, выступим сами, как говорится, «дорогой прямоезжей» на третий и далее на четвёртый «цветок». А там посмотрим, что к чему… Твоя же группа спокойно выполняет намеченное: выходит к берегу океана, дальше миль десять-пятнадцать вездеходы пойдут над водою, затем резкий поворот — и попытка достичь берега в нужном нам месте, минуя непроходимое устье Сафат-реки. Если всё получится — прекрасно: радиосвязь с нами, и нет проблем! А если и залив окажется под воздействием «технической мёртвой зоны», тогда возвращайтесь другим путем, выходя как раз к четвёртой малой станции. Мы к этому времени будем уже там. Вполне же разумный план, правда? Тебя лишь взбесило, что не ты сама его придумала!

— Вы всё же умудрились в бочку мёда отличного подарка бухнуть целую поварёшку дёгтя, то есть несправедливо разложенных обязанностей, — уныло заметила я. — Мне и то, и сё, и пятое, и десятое… А Ромке — всего лишь заморочить голову глупой Малинке!

Роман что-то хотел возразить, но сдержался и только поджал губы. Тут подал голос Командор.

— Сынок, — очень спокойно предложил он, — сними-ка рубашку…

— О, нет-нет, зачем? — запротестовала я. — К чему такой стриптиз? Я прекрасно представляю, как выглядят следы от девичьих поцелуев-укусов, и сама являюсь в этом неплохой специалисткой…

— Сними рубашку, я тебе говорю! — ледяным тоном повторил Командор сыну. Тот повиновался не очень охотно, сохраняя неопределённое выражение лица.

Я довольно манерно отвернулась, потом-таки не удержалась и метнула любопытный взор. То, что я успела заметить, поразило меня настолько, что удержаться от крика ужаса удалось, лишь сильно прижав пальцы к губам. Вскочив, я подлетела к брату, одновременно и веря, и не веря своим глазам. Вся его правая рука, начиная от кисти и выше, представляла собой вздувшуюся, опухшую массу жуткого фиолетового цвета, словно её садистски мяли в тисках причудливой формы. Кожа на предплечье за локтем была совсем чёрная, испещрённая глубокими, извилистыми полосами, а само плечо носили следы серьёзной врачебной обработки. Я стояла неподвижно и смотрела на этот кошмар, пока у меня всё не поплыло перед глазами.

— Уже после первой прогулки с Младшей Королевной ему пришлось ввести обезболивающее и применить пластическую терапию, — донесся до меня как бы со стороны голос Командора. — Я предложил приостановить игру, но Рома согласия не дал, сказав: «Продержусь…» Как видишь, продержался… Ночью ему пришлось вторично делать анестезию, чтобы вправить сустав и заменить разорванные мышечные волокна, используя все возможности походной медицины. Не тревожься, у него всё заживет и не до свадьбы, а значительно раньше.

— Я очень боялся за тебя, — признался мне Роман, — особенно, после того истошного визга за окном. Папа кинулся было на помощь, но потом решил не вмешиваться, вспомнив о… о твоём характере. К тому же вскоре ты заявилась собственной персоной и была, вроде, в порядке, только здорово чесалась. Под утро мы тихонько встали, осмотрели тебя и…

— …и подумали, что обязательно поинтересуемся, сколько и чего ты выпила, чтобы достичь такого состояния нечувствительности, — хладнокровно добавил Командор. — Правую туфельку ты зашвырнула в один угол, скомканное платье — в другой… Правда, туда оно не долетело, ибо по дороге попало мне в голову. Летнее одеяло моя разгорячённая дочь скинула на пол, после чего шумно плюхнулась на диван и мирно отошла ко сну в чём мать родила, если не считать практически невидимый лоскут материи на верёвочках, который почему-то называется дамскими трусиками. А в остальном, прекрасная маркиза, всё было тип-топ! Когда я склонился над своей старшенькой бэби, она сладко посапывала, положив ноги на подушку и сжимая в решительно откинутой руке вторую туфельку…

Какой позор! О-о-о, до чего я докатилась! Но когда же успела нализаться-то? Последний раз пила крепкое, вроде, за обедом, а за ужином позволила себе разве что пару рюмок ликёра… Или пару стаканов? Ах, да — была ещё стопочка коньяка под селёдочный хвост… вкусный такой хвостик, солёненький… Но этакой мелочью меня не возьмёшь! Значит, добавила у Сержа в комнате? Кажется, нет. Угощалась у себя? На прогулке? По возвращении? Ничего не помню.

— Поклёп, навет, провокация, — бессовестным голосом объявила я. — Представьте доказательства! И серьёзные, типа фотографий! Косвенным уликам не поверю!

— Сейчас, — спокойно сказал Командор и вышел из комнаты. Я испугалась и, повернувшись к Ромке, начала оправдываться, ссылаясь на внезапную потерю памяти. Он сочувственно отнёсся к моему нытью, однако заметил, что ссылка на амнезию — типичный и затасканный приём всех хронических алкоголиков, начиная с древнейших времён. Горестно вздохнув, я вернулась на своё место и погрузилась в глубокое уныние.

Сжалившись надо мною, Роман подсел рядом и принялся негромко рассказывать про свои амурно-профессиональные делишки, предварительно поинтересовавшись, как мне удалось выскользнуть из объятий Сержа целой и невредимой. Немного поломавшись и обзаведясь очередным румянцем на щеках, я призналась, что чувствовала только очень сильного мужчину и ровным счетом ничего неприятного! Потом я вспомнила:

— Наверное, Серж лучше всех умеет контролировать свою мощь — может, этим и объясняется его превосходство над другими. Понимаешь, он сказал мне… как это, постой… Ага, вот: «В общении с женщинами витязи и богатыри — слишком увлекающиеся люди». Кажется, и твоя Малинка тоже… увлеклась.

— Похоже, так оно и есть, — печально согласился Роман. — Она совершенно непредсказуема, импульсивна, как ребёнок.

— Да? Я рада, что тебе наконец-то попалась целочка!

— Ну и вредина ты, сестрёнка!

— Есть немножко… Но Малинка — почти твоя ровесница, ей никак не меньше двадцати трёх!

— Примерно, столько, — согласился Роман, — она, в отличие от некоторых, своего возраста не скрывает. А что касается остального… Её тянет к мужчинам, ей хочется нравиться, быть в центре внимания; она не умеет притворяться и обманывать, а в моменты эмоционального подъёма забывает обо всём, как, впрочем, и все девчонки на свете. Ведёт себя, как котёнок, выпускающий коготки, не думая, что они иногда становятся стальными… Ей казалось, что она просто прогуливалась со мной под ручку, слегка пожимала мне запястье, нежно проводила пальчиками по моему плечу и пару раз осторожно ущипнула за кожу — а что получилось на самом деле, ты видела. Господи, какая же у неё страшная сила! Конечно, я помню, что рассказывал Ладвин, но слушать о невероятном — это одно, а почувствовать на своей шкуре — совсем другое. Поэтому я умоляю: сохраняй трезвость и будь с этими мутантами крайне осторожна! А не то сама увлечёшься и своего кавалера чересчур распалишь, и после его жаркого поцелуя у тебя губы расплавятся… И вообще я посоветовал бы дорогой сестричке на время ограничить свои алкогольные и сексуальные аппетиты.

— Это наглость! — возмутилась я. — Ты откровенно пытаешься меня уколоть! И вдобавок намекаешь на мои якобы тесные отношения с «зелёной змеёй»!

— «Зелёным змием» — ты ещё плоховато чувствуешь язык.

— Неважно. Подумаешь, придрался к букве! Кстати, папенька что-то не торопится представить обещанный компромат, а отсюда можно сделать вывод, что всё было как раз наоборот. Пока я, не жалея сил, проводила с Сержем серьёзную подготовку, вы сами тайком топили в вине свои неудачи, а признаться в этом боитесь!

— Ну и наплела! Кстати, моя милая пустозвоночка, не знаю, чем закончилась твоя подготовка с рыцарем, а вот моя работа с Младшей Королевной прошла на «отлично». Пришлось, конечно, поступиться мужской гордостью, но надо же было продемонстрировать этой девчушке с автоматическими клещами вместо рук, что она ими натворила! Честно говоря, под конец я уже еле терпел — лазая по планетолёту и непрерывно спрашивая: «А как называется это? А для чего вон то?», Малинка всякий раз возбужденно хватала меня, за что придётся. Между прочим, у меня вдобавок трещина в одном из рёбер… Об этом я ей рассказывать не стал, а вот ручку, выбрав удобный момент при расставании, показал. Пришлось целую пьеску сымпровизировать, чтобы каждый жест был замотивирован — а как же! И её реакция вознаградила сполна. Увидев, что она со мною сделала, Малинка была настолько потрясена, что некоторое время не могла ни пошевелиться, ни слова вымолвить — так и стояла, прижав ладошки к щекам, с раскрытым ртом и расширенными глазами. Потом она протянула ко мне руку, тут же её отдёрнула, как от огня, и начался всемирный потоп… Знаешь, никогда не думал, что буду испытывать огромное удовлетворение от того, что передо мною стоит прелестная девушка и ревёт в три ручья!

— Садист! — мстительно прошипела я. — Надо было утешать!

— А как, хотелось бы знать? Обычно в таких случаях милую, несчастную крошку прижимают к груди, сажают на колени, глядят по головке, да? Увы — этого проделать я был не в состоянии, даже если б и осмелился. Пришлось успокаивать словами и с полчаса объяснять, что она не виновата, что я не сержусь, и всё такое…

— Сказал бы, что у неё физиономия от слёз распухла — сразу прекратила бы ныть!

— Так это и есть утешение по-женски? Тогда не мешало бы ещё добавить слово «дура». Эдаким баском: «Перестань скулить, ду-у-ура! Вся рожа уже в волдырях!»

— Ах, граф, вечно вы всё опошлите…

Стремительно вошёл Командор, и наш содержательный и полезный разговор прервался. Я подметила, что он больше не расположен шутить, и решила свои подковырочки оставить при себе. Сообщение, которое он принёс, касалось Романа и подтверждало, что он и впрямь добился небывалых успехов в трудном деле обольщения девушки-мутанта. Возможно, действовал самый обыкновенный комплекс вины и раскаяния, но, как бы там ни было, а Младшая Королевна, по словам отца, уже давно стоит неподалёку от нашей комнаты, царапает ногтями стену, и глаза у неё совершенно мученические, как у собаки, сидящей на цепи долгие годы. «Окончательно убита горем! — радостно сказал Командор. — Твоё плечо, сынок, полностью окупилось. Иди, поговори с нею, а не то она и вправду умрёт, не сходя с места. Давай, давай…»

Проводив Романа до двери, папик не удержался, выглянул сам, постоял так секунд несколько и вернулся в комнату в отличном настроении.

— Сразу ожила, дурочка молодая! — сообщил он, звучно хлопнув себя по бедру. — Прямо в объятия к нему готова кинуться, но боится… Ай да Ромка!

— На чём строишь расчёт? — довольно холодно спросила я. Отец удивлённо на меня уставился, а потом сообразил, что не успел рассказать о подробностях изменившегося плана, так как мы начали усердно хамить друг другу. Справедливости ради стоит признать, что весь хай подняла я.

— Нам помогут витязи, и я завоёвываю их расположение любыми способами, — коротко ответил он. — Станислав и Серж под подозрением. Пока.

— А если Мстислав приревнует? — я сделала выпад и тотчас пожалела, ибо мне незамедлительно напомнили, как возомнившая невесть что о себе «прима» чуть было всё не испортила, самовольно начав игру на другом поле. Возразить очень хотелось, однако я смирила амбиции и внимательно выслушала произнесённый с подъёмом отрывок из самодельной поэмы про отличного парня Мстислава и про то, как легко удалось с ним найти общий язык. А поэтому…

— Через сутки после твоего выхода выступим и мы, но не следом, как думают ловкачи Ладвины, а на северо-восток, к Сафат-реке. Постоянно будем держать связь, так что неприятных сюрпризов быть не должно. И вообще, как утверждает витязь, в присутствии Младшей Королевны нам нечего бояться. Авторитет Династии!

— Династия — это ширма, — упрямо повторила я.

— Сейчас — возможно, хотя лично я не уверен. Ладно, теперь о тебе. Наметила, кого возьмёшь?

— Себя, — сказала я. — Потом два мощных вездехода-гравилёта. Сержа и Станислава. Всё.

— С ума сошла! А десантники, охрана?

— Больше никого, — отрезала я. — Если не доверяешь — отправляй, и в самом деле, на корабль и поручи какую-нибудь бабью работу. Или посади под домашний арест.

— Может, так и стоит сделать…

— Решай сам. У меня ведь тоже был план и не абы какой, не с бухты-барахты — я многое продумала и просчитала. Ты просто не представляешь, как нужно, чтобы со мною поехал Ромка…

Командор крякнул и обвёл глазами углы комнаты. Потом он достал из кармана «вечную» зубочистку, повертел ею между пальцев и, не использовав по назначению, сунул обратно.

— Если бы ты была обычной «примой», а не моей непокорной дочерью… — в сердцах бросил он. — Я жалею, что втянул тебя в это дело, извини.

— Ничего со мною не случится, — твёрдо сказала я. — Справлюсь.

— Будь по-твоему, — вздохнул отец. — Тогда начинай принимать решения прямо сейчас. Рыцарь Серж через Станислава довёл до моего сведения (а я довожу до твоего), что ему хотелось бы включить в состав экспедиции одного своего знакомого — работника Станции. Из обслуги волнового генератора, некоего Кирилла Инфантьева… Что скалишься, или имеются возражения? Очень просили!

— Какие могут быть возражения у бездельницы и горькой пьянчужки? — ехидно прошелестела я. — Никаких! Принимается.

— Ну и прекрасно, — в тон мне ответствовал Командор и снова полез в карман, с трудом доставая из него большое зеркало. — Кстати, я обещал преподнести конкретное доказательство, что ты ведёшь… э-э… рассеянный образ жизни. Можешь полюбоваться.

Предчувствуя подвох, я протянула руку, не сводя с отца настороженных глаз. Увы, подвоха не было, а вот как я утром приводила себя в порядок — ума не приложу! Левый зрачок, уставившийся на меня из зеркала, был чёрного-пречёрного цвета, а правый — нежно-голубого…»

***

Куда: К-3346+ХХХ-9

Кому: «Заместителю»

«Приветик, господин Коревич!

Да-да, несложный код, полное забвение законов конспирации и всё такое. Вдобавок это сообщение я нагло посылаю на твой домашний почтовый ящик. Надеюсь, оно никого не заинтересует — обычное послание из пункта «А» в пункт «Б».

Сейчас я нахожусь в буквальном смысле на краю света, в забытом Всевышним (но не людьми) мирке, из которого, возможно, не так-то легко будет выбраться. Однако это вовсе не значит, что я прошу помощи у твоей милости — не воображай о себе слишком много! Просто захотелось подстраховаться, вот и всё.

Если на исходе ближайшего месяца ты получишь сигнал подтверждения с паролем, то можешь сделать следующее.

Приезжай на нашу новую виллу и требуй у охраны мой служебный звёздный «катер». Шифры всех кодовых замков и прочие электронные отмычки я прилагаю. Забирайся внутрь и устраивайся поудобнее.

Проблем со стартом не будет — полностью разработанный маршрут находится в бортовом компьютере. Тебе нужно лишь совершить прыжок по указанному галактическому каналу и набраться терпения.

Обнаружив искомую звезду, ты приблизишься к четвёртой планете по имени «Марс» и станешь её спутником. Виток за витком, по орбите.

В нужный момент я подам сигнал — учти, с планеты № 3! Тогда готовь планетолёт и лети на свиданьице, которого ты так жаждал. Не бойся, с отцом я как-нибудь объяснюсь. В крайнем случае, просто поставим его перед фактом.

Что ещё сказать? Теперь можно и признаться: дело, которое мы крутим, похищено у разведки «Элиты». Ты понимаешь, что это означает? Вот и отлично.

А пока не вздумай заниматься самодеятельностью! Уразумел?

Эльза фон Хётцен».

БЛОК СОБЫТИЙ № 4 (Прелесть неразборчивых знакомств)

Опушка леса, где была сделана остановка на первый ночлег, оказалась далеко не идеальной с точки зрения даже минимального походного комфорта. Вездеходы только что миновали смешанный лес и замерли перед обширным оврагом, топкое дно которого сплошь было покрыто сочной травой. Противоположный более низкий край находился неблизко, а за ним вставал новый лес — сосновый. На всём свободном пространстве между лесами, как раз над оврагом, металось, висело, колыхалось и пищало на разные голоса огромное количество крупных комаров, размером почти с человеческий мизинец. Увидев кровососов такой устрашающей величины, Эльза, до этого предпочитавшая путешествовать на открытом воздухе, немедленно забилась в самый дальний уголок машины и принялась тревожно озираться, опасаясь, что отвратительное насекомое сможет проникнуть и сюда. Затем она встрепенулась, хлопнула себя рукой по лбу, словно её только что куснули, и принялась лихорадочно законопачивать все вентиляционные щели.

Кирилл Инфантьев, вытянувшийся в кресле пилота, помогать этой работе вовсе не собирался. Он включил передатчик, уменьшил громкость и стал делиться со Станиславом Ладвиным обстоятельными соображениями по поводу предстоящего ужина. Когда же большинство отверстий было кое-как заткнуто, он скосил глаза на изрядно вспотевшую разведчицу и порекомендовал не мучиться, а просто включить защитное поле.

Предложение было дельным, но признаваться в напрасно затраченном труде, разумеется, не хотелось. Поэтому Эльза поспешила прочесть непрошеному советчику краткую лекцию о необходимости экономить драгоценную энергию, а затем, отдышавшись, потребовала как можно скорее убраться отсюда в другое место. Инфантьев невозмутимо заметил, что этот маневр как раз и потребует дополнительных энергетических расходов, после чего на него беззвучно окрысились. Тогда он пожал плечами и принялся внимательно рассматривать в оптику воздушное население оврага. Должно быть, при многократном увеличении летучая нечисть показалась особенно противной, так как молодого человека основательно передёрнуло, и в кабине прозвучало отчетливое: «Бр-р-р…» Вслед за этим из переговорного устройства донесся делано-спокойный голос Станислава, известивший, что время для ужина, вообще-то, ещё слишком раннее, а во-он там, под соснами, есть чудесное сухое местечко, куда и предлагалось незамедлительно переместиться. После этого наступило непродолжительное молчание, а потом оба вездехода через внешние громкоговорители принялись дружно вызывать Сержа.

Когда он появился из-за деревьев, то попал под нестройный хор женского и мужских голосов, требовавших с разной настойчивостью и темпераментом скорейшего продолжения экспедиции. Реакция рыцаря на это была отрицательной. Повернув коня к левому вездеходу, Серж напомнил, что пообедать им толком не удалось из-за поломки вездеходных колёс, которые вместо того, чтобы сделать как надо, сварганили наспех, присобачили кое-как, и они в два счёта раздолбали ось и раскурочились сами. Получив в ответ согласный вздох, рыцарь обратил своё внимание на правый вездеход и сообщил, что дальше идёт сложное чередование «зон» и нормальных территорий. Намеченный же на сегодня путь пройден полностью, и незачем нарушать пусть и приблизительно составленное расписание.

С ним не согласились. С громким возгласом: «Под сосенки, друзья, под сосенки!», сын начальника Станции включил гравитационный двигатель и резко поднялся на несколько метров в воздух. Несомненно, его примеру последовал бы и второй вездеход, но здесь раздражённый рыцарь неожиданно рявкнул, чтобы друзья и подруги немедленно спустились на грешную землю и в переносном смысле, и в прямом. Подождав, пока его требование очень неохотно выполнили, Серж заметил, что ежели большинство так уж настроено, то для начала надо бы снова запустить на разведку «стрекозу».

Предложение было с восторгом подхвачено, ибо в нём заключался зародыш возможной капитуляции единственного противника переезда. Со словами: «Ах, да! Конечно!», Эльза достала электронного следопыта, посадила на ладонь и осторожно включила — ей нравилось запускать его с руки, а не дистанционно. Раздалось бодрое жужжание, и неспешный полёт к мерно колыхавшейся кисее насекомых начался. «Сейчас его съедят», — опасливо пробормотал Станислав.

В самом деле, хорошо было видно, как их механизм беспрерывно подвергается настойчивым атакам. Они не могли ему навредить, но производили очень неприятное впечатление на людей — ребята дружно поёжились, а Эльза незаметно втянула назад плечо и принялась на ощупь отыскивать кнопку включения внешней энергозащиты. Один рыцарь продолжал спокойно следить за ходом эксперимента и даже подался вперед, словно ожидая скорую развязку. Внезапно «стрекоза» замедлила ход, и тотчас количество комаров вокруг неё возросло. А затем она резко дёрнулась, будто почуяла совсем рядом какое-то невидимое препятствие, и неподвижно зависла в воздухе, уже полностью облепленная противно ноющими крылатыми хищниками. Произошло это почти на самой середине оврага, к немалому торжеству Сержа. Он мог бы ничего и не говорить, однако не удержался и нарочито бесстрастным тоном (но очень живописно) обрисовал сразу поскучневшему Станиславу, что именно ожидало его, рвани он на своем катере к вожделенным «сосенкам».

Вероломная Эльза тут же переметнулась в стан победителя. Прощебетав невинным голоском: «Серёженька, не стой так близко к краю… иди сюда!» и, проявив таким образом свою заботу о рыцаре, она безапелляционно объявила, что не пустила бы его вытягивать из трясины «двух лихачей». При этом она с неописуемой наглостью небрежно мазнула пальцем сначала в сторону младшего Ладвина, а затем по спине Инфантьева. Опешившие «лихачи» не нашли, что возразить, и только покрутили головами, а потом, придя в себя, решительно выказали молчаливый протест, забравшись в тот вездеход, где нахалки не было. Та, ничуть не смутившись, живо вылезла наружу с крохотным пультом управления в руке и, стараясь ступать как можно увереннее, направилась к Сержу. Великодушный рыцарь снисходительно отнёсся к перебежчице, особенно когда та принялась глядеть на него снизу вверх восторженными глазами. В благодарность мисс фон Хётцен была подхвачена могучей дланью и легко посажена на спину лошади. Удобно устроившись, она принялась короткими нажатиями кнопок возвращать назад забуксовавшего разведчика. Всё было предельно ясно: впереди лежала «техническая мёртвая зона» в совершенно не изученном районе.

«Стрекоза» тем временем возвращалась очень медленно и в виде рыхлого, зудящего комка, который не желал распадаться. Это несколько встревожило Эльзу — она даже приостановила свои действия и намекнула невозмутимому всаднику, что не мешало бы отъехать и подальше. Рыцарь лукаво глянул на неё, а затем сжал коленями бока коня, резко отклонился в сторону и коротко, но с силой дунул в сторону оврага.

Эффект от этого простого действия оказался поразительным. На всём участке от леса до леса пронёсся небольшой шквал, как будто гигантская метла веером прошлась по зелёной, болотистой массе, выдавив на поверхность мутную воду и откинув её с шумным плеском далеко вперёд. Словно в мгновение ока очистилось и воздушное пространство: стаю зудящей нечисти разметало в разные стороны, а освобождённую «стрекозу» отбросило вправо и чуть было не перенесло за тот рубеж, откуда вернуться она уже не смогла бы. Однако аварийная автоматика не подвела: отлетели предохранители, включилась резервная мощность, предназначенная для экстренного торможения, а затем и обратный ход. Аппарат бешено завертелся, гася инерцию, потом перешёл в стадию устойчивого равновесия и начал самостоятельно возвращаться без помощи ошеломлённой операторши.

А Эльза и впрямь пребывала в шоковом состоянии после того, как через неё толчком прошла горячая силовая волна, исходившая от напряжённого мужского тела. За ничтожно малый временный период она словно успела побывать в роли сверхновой звезды перед роковой вспышкой и благополучно возвратиться к нормальному существованию. Но память сохранила, а теперь воскрешала заново то душевное переживание, тот восторг, который возник от внезапного осознания своей невероятной мощи. Эльза видела, как от её естественного дыхания, вырвавшегося из груди в такт с направленным дыханием Сержа, его одежда заходила ходуном и забилась в частом трепете; как случайный листок, попавший под этот вздох, взмыл высоко в небо, в его бледную вечернюю синеву; как под её пальцами сплющился и раскрошился чуть сжатый непроизвольным движением пульт управления, как… Но вдруг всё закончилось, сразу оборвавшись без остаточных следов, будто ничего и не происходило. Она ожидала хоть какого-нибудь ничтожного знака, смутного намёка на реальность случившегося, но и малейшего подтверждения не последовало: обычная молодая женщина сидела на обычном коне рядом с мужчиной, который небрежным усилием воли вызвал и убрал нечто, чему свидетелем оставалась только память. Образы, сохранившиеся в ней, не тускнели, но с каждой минутой казались всё более нереальными и начинали напоминать диковинный фокус, которому бесполезно искать объяснение.

…Дочь Командора наконец очнулась и, справившись с внезапной дрожью, едва успела перехватить вернувшуюся «стрекозу», которая очень довольно гудела, словно тоже что-то понимала и была в восторге и от своей удачно выполненной миссии, и от случайно захваченного пленника — один из комаров запутался в мельчайших кольчатых усиках антенн. Теперь уже без страха, который улетучился неведомо куда, разведчица отключила питание, удобно уложила умолкнувший механизм на ладони и принялась внимательно рассматривать необычную находку. Гигантский комар отчаянно вырывался, прилагая невероятные усилия для освобождения; он раздувался, увеличиваясь в поперечнике чуть ли не втрое; бился, как в конвульсиях, издавая злобный, пронзительный писк, и было удивительно видеть в хрупком существе столько целенаправленной энергии. Кажется, подобное мнение разделял и сам Серж, но одного созерцания ему было мало — словно взрослого мальчишку, его тянуло к экспериментальным исследованиям, которые заключались в желании ткнуть барахтающееся насекомое чем-нибудь в бок и посмотреть, что из этого выйдет. Вскоре на сцене появилась толстая травинка, которая и выполнила намеченное. Неизвестно, чего хотел добиться исследователь, но получил он очередную порцию судорожного метания и нервного писка, правда, уже на новой регистровой тональности. «Отпусти эту зверюгу, — немного брезгливо посоветовала Эльза и поспешно предупредила: — Только чтобы не укусил!» — «А если осмелится?» — последовал задумчивый вопрос. — «Будешь тогда защищать! И не вздумай его прихлопнуть на мне — получится ситуация услужливого медведя».

Серж ответил очень сложным движением головы, из которого трудно было понять, принял ли он замечание к сведению, или всё оставляет на волю случая. Забрав неподвижную «стрекозу», он всё же отодвинул левую руку подальше, а пальцами правой ловко согнул для большей прочности травинку вчетверо и приступил к сложной операции извлечения, стараясь причинить спасаемому как можно меньше ущерба. Это удалось блестяще — вскоре маленький вампирчик был освобождён и с помощью всё того же травяного пинцета отброшен на некоторое расстояние. Эльза, на всякий случай, опасливо прикрылась выставленным вперед плечиком и обеими ладонями, однако эта предосторожность оказалась лишней. С большой скоростью, которая свидетельствовала и об отличной форме, и о нежелании оставаться в обществе людей, комар устремился к своему любимому оврагу, уже снова заполнившемуся к этому времени его собратьями. Колыхание и занудливое нытье возобновилось, а Эльза подметила, что пока всё это происходило в строго очерченных границах — ни одно насекомое не пыталось их нарушить и совершить естественное для вида «culex pipiens» нападение.

Подобные выводы, как оказалось, сделала не только она. Инфантьев уже выбрался из вездехода наружу и занимался установкой раскладного походного стола — очень широкого, но настолько низкого, что сидеть за ним приходилось на траве. Для этого были предусмотрены удобные подушки из кожзаменителя, которые Станислав выбрасывал по одной из кабины. Делалось это с гораздо меньшим энтузиазмом, и было видно, что своего отрицательного мнения о месте, где предполагалось заночевать, он не изменил. Очевидно, его плохо скрываемое недовольство заметил и Серж, который, ссадив Эльзу на землю, расседлав и пустив погулять коня, первым делом подошёл к Ладвину-младшему и сообщил ему, что сам далеко не всесилен и не способен, например, пересечь овраг, дно которого вполне могло обернуться топким болотом. Далее Серж объяснил, что одного прыжка коня с хорошего разгона, может быть, и хватило бы, однако здесь разогнаться негде, а кроме того, некуда и приземлиться, ибо пресловутые «сосенки» вставали сплошной стеной прямо за противоположным краем оврага. Искать же проход по сторонам на ночь глядя рискованно — где-то здесь находятся земли, контролируемые «трупырями». А располагаться на отдых в их обществе даже с включенной на всю катушку защитой означало просто искать на свою задницу рискованных приключений. «А сам? Ты же сам постоянно живёшь в «зоне ночной смерти!» — всё ещё раздражённо бросил Станислав. — «Во-первых, мой стационарный кольцевой гравитатор не чета вашим передвижным, — спокойно возразил Серж, указав на вездеходы, — а во-вторых, нечего и сравнивать городских невидимых убийц с их куда более свирепой лесной разновидностью! У меня ты можешь гулять практически в полной безопасности аж до двенадцати ночи! А в опасных лесах лучше не искушать судьбу. Не то будет с тобой то же, что и с маленькой ланью, которую вам принёс живодёр Мстислав, и которую вы экспериментально умертвили, чтобы полностью, так сказать, убедиться. Моего слова оказалось мало, потребовались сильные ощущения…»

При этих словах Эльза вздрогнула, так как она только вчера ознакомилась с тем ужасным фильмом. Иоганн Ладвин не зря называл его «пляска смерти» и несколько раз повторял, сколь искренне он сожалеет, позволив его снять. Вдобавок Эльза допустила ошибку, включив поначалу объёмное изображение, и лишь на середине, не выдержав, перещёлкнула на простое плоское и вырубила звук. Двадцать шесть минут и двенадцать секунд показа испортили ей настроение надолго. Потом ещё не раз вспоминались слова, брошенные вскользь Инфантьевым, разыскавшим для неё эту запись: «Есть вещи, которые человек не имеет права делать ни в коем случае. Лучше не смотрите — прикоснётесь к обречённым».

Конечно, дочь Командора не послушалась Кирилла, однако не поленилась выяснить, что он был ярым противником безжалостного сценария и требовал его запрета в ультимативной форме. Разумеется, Иоганн Ладвин не походил на персонажа, с которым дозволялось разговаривать в подобном тоне. О временном аресте строптивого сотрудника был отдан немедленный приказ, который удалось осуществить лишь с третьей попытки и с помощью его жены Инги, уговорившей мужа подчиниться. Первые два захода были чисто силовыми и закончились ничем, если не считать пары вывихнутых рук и некоторого количества синяков, полученных добровольными исполнителями.

При всех своих недостатках Ладвин самодурством не страдал, поэтому его встревожила явная неадекватность реакции Кирилла поводу, её вызвавшему. Не найдя подходящего объяснения, он не стал наказывать, а ограничился двумя сутками гауптвахты, в одни из которых и была выполнена съёмка.

Жертву привязали к дереву в «зоне ночной смерти», установили аппаратуру и незадолго до захода солнца удалились на безопасное расстояние. Уже очень скоро маленькое животное начало проявлять признаки беспокойства, которое усиливалось по мере того, как темнело. Лань рвалась с привязи, металась в разные стороны, молотила копытцами по земле. Её тело начало выгибаться, производить внезапные падения и странные кувырки, словно эти противоестественные действия совершались без участия воли. Вдруг тишину прорезал отчаянный крик — лань подскочила в нелепом прыжке, ударилась всем корпусом о землю и забилась в диком припадке. Конечности мелькали с такой быстротой, которая не могла быть обеспечена обычной мускульной работой, затем передние хрустнули и сломались… Обезумевшее животное принялось рвать и грызть собственное тело, а в её глаза невозможно было глядеть без содрогания. К этому моменту прошло всего двенадцать минут, и Эльза не раз порывалась бросить всё и не досматривать растянутую во времени агонию. С трудом она дотерпела до конца. Он был воистину ужасным: лань принялась судорожно дёргаться, стремясь разорвать путы, которые только резали ещё живое тело. Рывки же продолжались и продолжались, а закончился этот кошмар лужей крови и частями истерзанной плоти. Последний кадр, запечатлевший оторванную голову, казалось всё ещё издававшую нескончаемый крик, был просто садистским, хотя никто его, разумеется, специально не делал.

Командор, разыскавший дочь после окончания сеанса в столовой, первым долгом отобрал у неё бутылку коньяка, после чего погнал заниматься делом. В его присутствии Эльзе пришлось еще раз проверить собранное в дорогу снаряжение, провести полную ревизию оборудования, два раза рассказать наизусть предполагаемый маршрут и получить многочисленные наставления. Работа помогла ей прийти в норму, хотя тягостное впечатление ещё долго не проходило. Наверное, именно оно и помешало Эльзе проявить принципиальность и тщательно проверить то, в надёжности чего отец не сомневался, так как конструкцию «колёс» разрабатывал лично. Вся эта хитрая механика выглядела очень красиво, однако немедленно развалилась, едва Серж попытался с помощью прочного троса перетащить вездеход, когда в этом возникла необходимость.

Эльза с удовольствием отвлеклась бы от этих неприятных воспоминаний, но оказалось, что последнее замечание рыцаря, касавшееся злополучного фильма, не понравилось Станиславу, ибо напрямую задевало его отца как главного режиссёра. Он хорошо понимал всю малочисленность аргументов в свою пользу, поэтому ограничился лишь самым бесспорным. Заснятую сцену видели все сотрудники Станции, и она потрясла их настолько, что установила в сознании надёжный барьер любой беспечности — как результат этого за всё время службы никто из людей не сгинул в «мёртвых зонах». Эльза еле сдержалась, чтобы не упомянуть о катастрофе на третьем «цветке» и проверить реакцию Инфантьева, но промолчала, потому что как раз там и погибла Нина Ладвина, мать Станислава.

К счастью, Серж тоже промолчал, явно не желая бередить старые раны, и все с удвоенной энергией принялись готовить ужин. Походные пищевые синтезаторы имелись в каждой машине, так что оставалось только использовать карты-меню вместе с энергометрами. Инфантьев, любивший овощные салаты, заполнил огромное блюдо разноцветной смесью из солёных и свежих огурцов, помидоров, лука, чеснока, разных пряных трав и большого количества тёртого сыра. Станислав, объединившись с Сержем, наделал невероятное число бутербродов с ветчиной, затем мужчины одновременно, но с разных сторон подступили к начальнице экспедиции, чтобы поинтересоваться, как насчёт… Возражения не последовало, и на столе появился кувшин с марочным виноградным вином. Что же касается самой начальницы, то, перебившись в обед пирожками, которые она таскала из синтезатора чаще других, ей захотелось сладких фруктов, из обилия которых были выбраны финики и бананы. Немного поколебавшись, Эльза не выдержала и добавила на свою тарелку здоровенную куриную котлету.

Выбравшись из вездехода последней, она заприметила, что мужчины уселись рядышком, и намеренно расположилась против них с другой стороны стола. При этом из-под Станислава была безжалостно вытащена сама большая и удобная подушка, несмотря на его многочисленные протесты. Утвердив, таким образом, свой авторитет, Эльза лично наполнила вином стаканы и, бросив проверяющий взгляд в сторону комаров, провозгласила тост, с ними же непосредственно связанный и желавший, чтобы это мерзкое зверьё никого и никогда не кусало. «Кроме наших обидчиков», — уточнил Станислав, которому никак не удавалось хорошо устроиться на маленькой думочке. На него строго зыркнули, но замечание делать не стали.

Стаканы были объёмистые, граммов на триста, аппетит разыгрался не на шутку, и Эльза моментально расправилась со своей котлетой и большей частью сладостей. Парни заправлялись основательно и не спеша, как и полагается здоровым и крепким мужикам. Утоляя первый голод, они ни на что не обращали внимания, и мисс фон Хётцен воспользовалась этим, чтобы украдкой заглянуть в зеркальце. Помня последний конфуз, она теперь обращала особое внимание на свою внешность.

На сей раз был полный порядок, требовалось лишь промакнуть платочком уголки рта. Сделав это быстрыми, элегантными движениями, Эльза столь же быстро на секундочку вытянула руку вперёд, чтобы, вместив себя до пояса в зеркальную рамочку, окончательно всё проверить и оценить. Волноваться не стоило: бюстгальтер стабильно держал высокую линию груди, на лице не было косметики, а девчоночья причёска «конский хвост» её здорово молодила. Успокоившись, довольная разведчица плеснула на донышко стакана ещё вина, заложила под язык финик и принялась незаметно разглядывать своих спутников.

Между Инфантьевым и Ладвиным-младшим имелось некоторое внешнее сходство. Оба одного роста, чуть выше шести футов, тёмно-русые волосы они аккуратно зачёсывали назад. Зрачки их глаз были черны до блеска, и уж совершенно одинаковыми казались прямые линии носа и красивые изгибы крупных, чувственных губ. Станислав носил маленькие рыжеватые усы, а Кирилл всегда был отлично выбрит, однако портретный контраст возникал из-за откровенной разницы подбородков, который у Инфантьева круто выдавался вперёд тяжёлым треугольным выступом. И сам он выглядел куда крепче сына начальника Станции, а толщиной запястий не уступал и Сержу. Никто и никогда не видел его улыбки, да и разговаривать с ним бывало не слишком интересно. К этим скудным сведениям, почерпнутым у обитателей Базы, Эльза добавила и несколько своих, полученных за время совместного восьмичасового пребывания в кабине вездехода. В частности, её сосед хорошо владел собою, был постоянно настороже и не был «сверхсотником».

Эльзу этот факт основательно сбивал с толку. Больше проверять не имело смысла да и некого. К тому же в личных делах каждого работника Станции обязательно указывался индивидуальный сенсорный коэффициент — вероятность ошибки просто-напросто исключалась. И всё же она одного за другим «прочитала» всех, надеясь уловить нечто, недоступное любым «аналитикам», но понятное только ей. Тщетно: особых способностей ни у кого не оказалось, и Станислав Ладвин оставался единственным «сверхсотником». Но кто же тогда научил его так чётко закрываться от пси-нажима по «волне»?

Эльза вертела ситуацию и так, и этак, но при любых вариантахвсё, в конце концов, сводилось к следующему. Вероятность того, что среди силачей планеты (витязей, богатырей или кто там ещё был) мог найтись хотя бы один с сенсорным коэффициентом выше ста, практически равнялась нулю. Здесь неизвестная мутация целенаправленно формировала человека, сверхсильного мускулами в энной степени, и как раз за счёт мозга, который в основном только на эту особенность и работал. Слово «мускулы», конечно, требовалось взять в кавычки — сами по себе даже прекрасные мышцы Сержа могли быть превзойдены любым упорно тренирующимся атлетом, а тот же Мстислав и вовсе не представлял ничего особенного в этом плане. Дочь Командора понимала, что Серж, Мстислав, Малинка и прочие местные уникумы в минуты своей концентрации фактически представляли собой живые гравитаторы с нулевым радиусом направленного силового поля. А при таком положении вещей требовать от мозга ещё чего-то особенного, связанного с высшей нервной деятельностью, означало хотеть слишком многого. Сбалансированный таким образом человек, существуй он на свете, давно бы стал властелином мира и уж не пошёл бы ввязываться в тупую тысячелетнюю войну, в которой надуманным принципам какой-то там Династии противостояла спесь и пустые амбиции её противников.

Таким образом, учителя из местных костоломов у Станислава быть не могло. Правда, ничего не известно о людях из таинственного Замка Рэчери, но Эльзу заверили, что ни с кем из них работники Станции в контакт не вступали. Больше того, мадемуазель Ласкэ была первым человеком из Дворца, кто посетил Базу за все восемь лет её существования. Проверке эта информация пока не поддавалась.

Оставалось одно: помочь неопытному парню разобраться со своими незаурядными способностями мог лишь настоящий профессионал — то есть тот самый разведчик «Элиты», которого мисс фон Хётцен и должна была вычислить. Спросить же напрямую Ладвина-младшего она никак не могла. И не только из-за нарушения собственной конспирации, но и потому, что имела все основания считать Станислава игрушкой в чужих руках или, что ещё хуже, оружием. Тем более опасным, так как он и сам, видимо, толком не знал, на что способен.

Особый интерес и подозрение вызвало у Эльзы то обстоятельство, что с самого начала пути у них образовалась отличная команда — ребята не ссорились, понимали друг друга с полуслова и без малейшего неудовольствия подчинялись вздорной девице, любящей покомандовать и повоображать. Эта самая девица начинала уже сомневаться в правильности выбранной линии поведения. Не похожа ли она на беспечную мышку, пустившуюся в путь с тремя вежливыми с виду котами? Не наступит ли момент, когда коты остановятся, сядут, деловито повяжут накрахмаленные салфетки, облизнутся и промурлыкают: «Всё, крошка, приехали…»? Весь первый день дочь Командора потратила на одни наблюдения, самым любопытным из которых оказался тот факт, что Серж и Кирилл тщательно скрывали своё близкое знакомство.

…Отправив в рот очередной финик, Эльза смягчила его приторную сладость глотком терпкого, кисловатого вина и обратила внимание на то, что мальчики начали негромко переговариваться. Станислав поинтересовался у рыцаря, какой маршрут намечен на завтра, причём спрашивающий не сомневался, что таковой имеется. Уточняющий вопрос задал и Кирилл, который так же полагал, что в этих краях Серж бывает не впервые.

Тот не стал ломаться и подтвердил, что встречался с подобными комарами и раньше. Овраг следовало обойти справа, удлинив путь миль на десять-двенадцать, зато дальше будет чистый участок значительной протяжённости, и вездеходы пойдут на хорошей скорости. Эта линия явится гипотенузой в треугольнике, который им предстоит описать. «А если бы с самого начала и прямо?» — спросил Станислав. — «Я так и хотел, но ты же видишь, в каком состоянии колёса! А там такая территориальная мешанина, что «стрекоза» будет останавливаться каждые пять минут». — «Так часто?» — «Да. Впрочем, если желаете, я в состоянии тащить машины и волоком». — «Не желаем — двигатель повредишь». — «Вот видишь…» — «Можно взяться за руки, — неожиданно предложил Инфантьев, — а ты направишь сверхсилу по цепочке, и тогда мы вчетвером легко перенесём вездеходы, куда нужно». — «Действительно, можно, — равнодушно согласился рыцарь, — только это эффектное решение не будет эффективным. И безвредным для вашего здоровья тоже».

Кирилл пожал плечами, потянулся и откинулся назад, опершись руками о землю. Станислав продолжал выпытывать у Сержа его концепцию пути и получил ответ, что нужно либо потратить любое время, но починить «кругляши» раз и навсегда, либо выбирать дорогу, удобную для транспортного средства. И поменьше обращать внимания, если порой будут попадаться неприятные насекомые или что-нибудь в этом духе.

Эльза встрепенулась, но поскольку она делала вид, что полностью поглощена смакованием деликатесов, то решила подождать уточняющего вопроса от кого-либо ещё. Однако, к её удивлению, разъяснений никто не потребовал. Инфантьев спокойно отдыхал, лениво глядя в быстро темнеющее небо, а Станислав вообще удалился к вездеходу. Впрочем, он тотчас вернулся, держа в руке чашку чёрного кофе. Отведав дымящийся напиток и причмокнув губами, молодой человек громко поинтересовался, действительно ли Серж собирается ночевать на открытом воздухе? Увидев энергичный кивок, Ладвин-младший неодобрительно хмыкнул и занялся рассеянной уборкой стола, которая заключалась в сворачивании скатерти с остатками еды и отправлении её в люк для переработки отходов. Это несложное дело он закончил одновременно с последним глотком кофе, после чего объявил, что отправляется на покой. «Ты со мной?» — спросил он Инфантьева совершенно будничным тоном, как о давно решённом. — «Да, сейчас», — последовал утвердительный ответ, и Кирилл, снова беззвучно потянувшись, встал и направился к своему гравилёту.

Таким образом, мисс фон Хётцен был предложен ночлег в гордом одиночестве, и она терялась в догадках, пытаясь сообразить, что бы это значило. В салоне каждой из машин свободно могли расположиться по три человека на удобных откидных койках, и никто никого не стеснил бы. Поэтому вполне логичным выглядело решение, когда всяк спит там, где едет. И вот, пожалте… Подумав, Эльза постаралась себя убедить, что или ей продемонстрировали подчёркнутое уважение, как самой главной, или же к ней ночью обязательно кто-нибудь заберётся и попытается соблазнить. Возможно, Серж своим поступком намекнул, что так, мол, и так, у меня на эту девочку виды, и вы, значит, поспособствуйте… «Ух, ты!» — про себя восхитилась Эльза и резво двинулась вслед за Инфантьевым.

Она не ожидала, что тот будет переодеваться, и поэтому влезла в кабину без предупреждения. На молодом человеке уже были тренировочные брюки, но куртка ещё валялась на кресле. Налитые силой, широченные плечи Кирилла охватывала лёгкая майка, не скрывавшая крупные полушария светло-коричневых мускулов и выпуклую красивую грудь без единого волоска. Эльзе всегда нравилась у мужчин чистая, загорелая кожа без «доисторической растительности». Однако на этот раз она глянула лишь мельком и со словами: «Ой, извини…» сразу отвернулась и уселась в уголке за пульт дубль-управления. Вполне возможно, Инфантьев вовсе не желал афишировать, что именно он носит на груди на магнитном шнурке, поэтому дочь Командора прибегла к деятельной маскировке своего интереса. Она громко защёлкала разными клавишами, проверила связь со второй машиной и, не оборачиваясь, коротко указала Кириллу, чтобы он перед сном не забыл вывести по всем направлениям от вездехода датчики безопасности. Они потребляли ничтожное количество энергии, однако моментально включили бы силовую защиту, если кто-нибудь попытается под покровом темноты забраться внутрь.

За её спиной молчали и, не выдержав, Эльза обернулась. Инфантьев был уже полностью одет, его взгляд не выражал ничего особенного. На вежливо-недоуменный вопрос: «Что-нибудь не так?» он опять не ответил. И лишь на повторное, слегка встревоженное: «Кир, всё в порядке?», последовало замечание, что такая чрезмерно-датчиковая забота о себе нетактична по отношению к Сержу.

— Об этом ты не беспокойся! — весело засмеялась Эльза. — Я непременно окружу со всех сторон защитой и его! Но спасибо за напоминание.

— Он не согласится, — упрямо возразил Инфантьев, — а мы поставим себя в двусмысленное положение.

Мисс фон Хётцен поняла, однако такая принципиальность в пустяковом вопросе начала её раздражать.

— А вдруг согласится? — спокойно протянула она и, выдвинув ноги, игриво пошевелила коленками. — Уж я буду его уговаривать с таким старанием…

В глазах Инфантьева мелькнуло что-то, похожее на снисходительное презрение, и он удалился, довольно резко стукнув ладонью по кнопке запора. Эльза насмешливо глянула ему вслед и высунула язык. Тоже мне, «мистер Нравственность» нашёлся! Как будто на вашей Станции все так целомудренны и деликатны, что спасу нет…

Голова немножко кружилась от выпитого вина, сытость перешла в приятную расслабленность, начало клонить в сон. Пришлось последовать примеру Станислава и приготовить себе бокал крепчайшего кофе с тонизирующим бальзамом. Сделав хороший глоток и зажмурившись от удовольствия, Эльза быстро завертелась на винтовом кресле, а затем решительно остановилась и занялась делом.

Для начала она подсоединила к мини-«аналитику» взятый у связистов комплект аппаратуры защиты и тщательнейшим образом проверила все программы и каналы. Очень скоро прозвучал колокольчик сигнала тревоги — под подозрением оказалась одна из запасных частот планетной связи. Эльза возбужденно заёрзала на сиденье, но справилась с волнением и, медленно хрустнув костяшками пальцев, приступила к планомерной охоте.

Предосторожность оказалась не излишней: «жучок» действительно был, но такой хитрой конструкции, что при любом неосторожном подходе должен был известить своего хозяина по коду и саморазрушиться. Временно отступившись, Эльза прошлась по линии, ведущей к хозяину, и убедилась, что перед ней ещё один стандартный передаточный блок. Не оставалось уже никакого сомнения в шпионском характере выявленных следов. Таким образом, под контролем неизвестного лица находился мини-«аналитик» их вездехода и бортовой компьютер, не говоря уже о возможности примитивного подслушивания разговоров. Наверняка подобная техника имеется и на остальных машинах, подумала Эльза. И на Базе, и на «цветках»… Но на Станции их специалисты в первый же день установили надёжную защиту; значит, не исключено, что есть дополнительный транслятор, своего рода сверхстраховка. Это можно было выяснить, ибо в её распоряжении находилась первоклассная неоэлектроника.

Эльза снова подступилась к передаточному блоку, который она вначале ошибочно приняла за самостоятельный, и принялась за работу. Где-то через полчаса удалось засечь и не два, а целых четыре подканала — значит, сверхстраховка была четырёхкратной! Подканал № 3, судя по его мощной энергетической пульсации, наверняка вёл к Базе-Станции, направление остальных проследить не представлялось возможным. Экранированные трансляторы могли быть расположены в любом укромном уголке и даже в комарином овраге, наберись у противника смелости туда сунуться. Таким образом, самый надёжный путь нейтрализации электронных шпионов заключался в установке вокруг «жучка» компьютерной «сонной блокады», которая принимала на себя и полностью гасила все поступающие сигналы. «Жучок» мог трудиться вовсю, болтать и разглагольствовать или посылать лаконичные отчёты — на передаточный блок не будет поступать ничего.

Мисс фон Хётцен прищёлкнула языком и хотела было сделать победный жест, но потом ограничилась продолжительным почёсыванием кончика носа. Хорошо, вражеская программа будет обезврежена, а как насчёт передачи дезинформации? Увы, самостоятельную контрпрограмму ей разработать не под силу. Вот если бы здесь был Ромка! Но у него более важное задание: гладить Малинку по всклокоченной макушке и следить, чтобы упавшим волоском не перебило палец…

Ладно, вздохнула Эльза, удовлетворимся тем, что придумали сами.

Работа пошла, как по маслу, и вскоре важнейшие узлы вездехода оказались под контролем. После генеральной проверки Эльза включила «сонную блокаду» и осторожно подсоединилась к мини-«аналитику» машины Станислава. Он не функционировал, и мог быть без помех исследован тем же способом.

После двадцатиминутных трудов нашёлся ещё один точно такой же «жучок» и в аналогичном же месте. Теперь дочь Командора разделалась с ним в два счёта. Она выполнила подготовительные действия и принялась было насвистывать победный марш, как вдруг сообразила, что если её машину позаимствовали напрокат у Ладвина-старшего, то вездеход, где сейчас спали Станислав и Кирилл, предоставил сам Командор — лично, из охраняемого ангара собственного планетолёта…

Громко и довольно неприлично выругавшись, Эльза открыла шкафчик, не глядя, нашарила флакон с коньяком и булькнула в свой бокал порцию, значительно превышающую остаток остывшего кофе. Выпив противный коктейль единым духом, она отшвырнула пустую пластиковую посудину в сторону и принялась медленно вращаться вместе с креслом по часовой стрелке и обратно. Голова, конечно, прояснилась, но предположения в неё лезли самые что ни на есть идиотские. В частности, идея, что подозрительный отец решил проследить за своей дочуркой таким вот экзотическим образом, вполне могла занять достойное второе место на конкурсе тихих сумасшедших. Первое место было зарезервировано для мыслишки похлеще: «Да он сам шпион и есть! Или его любимый сынок…»

Несколько минут Эльза сосредоточенно обдумывала, может ли в принципе Роман быть завербованным разведкой «Элиты», и какие блага должны ему предложить, чтобы купить с потрохами. Жизненные запросы брата оказались немалыми и в конце концов захмелевшая сестрица сбилась со счёту, так как пальцы на руках и ногах кончились. Тогда она шумно вздохнула и тихонько обозвала себя дурой, потом нежно пропела это слово, а затем гаркнула во весь голос. Звукоизоляция у вездехода оказалась хорошей, и её никто не услышал. Эхо так же не возникло — стало быть, не последовало ни подтверждения, ни отрицания.

Шутки шутками, а расследование по поводу такой находки необходимо было провести. Заблокировав хитроумную подслушивалку и на второй машине, Эльза села за рацию и принялась вызывать Базу. Там никто не отвечал. Тогда она вызвала дежурного по планетолёту, который проявил отменную инициативу, и вскоре в переговорном устройстве послышался немного взволнованный голос Командора. Сообщение дочери буквально его ошеломило, так как он тоже не нашёл ничего лучшего, чем пообещать проверить весь экипаж. С ним согласились, что это неплохая мысль, но в данный момент попросили срочно установить кое-что другое.

Отец предложил созвониться через час и отключился, оставив Эльзу в состоянии задумчивости. Какое-то время она размышляла, рассеянно посматривая в оптику ночного видения, затем перевела взгляд на своё запястье. Индикатор часов показал «23–28». Тогда девушка поднялась, подошла к отделению, где лежали её вещи, и достала из-под одежды свой бластер. Перещёлкнув предохранителем и убедившись, что оружие исправно, мисс фон Хётцен несколько раз взвесила его на руке и, поколебавшись, запихнула обратно. Затем она вернулась к ночным экранам, внимательно вгляделась в трансформированную темноту и выразительно покачала головой.

Комаров в овраге не было.

Эльза провела рукой по лбу, соображая; затем решила больше не медлить и включила первую ступень защиты с контрольными датчиками. Последовательно зажглись чёткие надписи: «Готовность» — «Проверка» — «Рабочий режим», потом экран монитора залил ровный зелёный свет, и появилось яркое сообщение: «На всех уровнях спокойно».

Это означало, что к вездеходу не приближался даже муравей.

Дочь Командора выбралась из кабины и осторожным шагом прошлась по опушке. Было на редкость тихо и как-то пустынно, словно с наступлением ночи замерла вся жизнь. Она уже видела, что неизвестно куда пропал и Серж вместе с конем, но не решилась его окликнуть. Захотелось лишь убедиться, что он не свалился в овраго-болото и не был там съеден. Для этого требовалось подойти к самому краю и попытаться что-нибудь заметить во тьме. Или вернуться в машину за специальным биноклем.

Эльза предпочла второй вариант, но, очутившись в тепле и уюте, ей сразу расхотелось вылезать обратно. Тогда она решилась включить моторы и подняться вверх до той точки, откуда можно было всё разглядеть, не нарушая собственного комфорта. После выполнения несложного маневра легко удалось убедиться, что овраг действительно опустел. Лишь по-прежнему виднелась растительность теперь уже неопределённого цвета, да воды, казалось, стало больше.

Вернув гравилёт на прежнее место, мисс фон Хётцен обесточила все его активные механизмы и пригорюнилась возле единственного освещённого монитора. Тишина и покой… теперь ясно, что никто из мужчин его нарушить не собирается. Мальчики предпочитают дрыхнуть после дневных трудов, уныло подумала Эльза. Какие-то они тут холодные, не чувствуется темперамента и жизненной энергии. Могли хотя бы ночные посиделки устроить или просто зайти, развлечь одинокую девушку разговором — видели же, небось, что не спит, бессонница, и луны на небе никакой! И последняя надежда в виде гордого рыцаря умотала невесть куда… Мисс фон Хётцен издала тягучий полувздох-полустон и положила голову на сложенные руки. Перед самым носом оказался передатчик, с помощью которого она переговаривалась с рыцарем в течение дня. «Серёженька не придёт, — объяснила передатчику Эльза. — Он узнал, что я плохая девочка, что у меня много-много поклонников. И обиделся. И плюнул в мою сторону жёваной бумажкой. И поехал к другой…»

Внезапно Эльза выпрямилась и шлёпнула себя по коленке: а ведь он и вправду мог обидеться! Она так и не выполнила своего прогулочного обещания, хотя торжественно заверяла, что в самые ближайшие часы всё прояснит и разложит по удобным полочкам. Ничего подобного — взяла и обманула парня самым бессовестным образом, а он оказался таким деликатным, что дважды не напоминает… то есть вообще не напоминает. А с другой стороны, не раскрываться же перед ним, рассказывая о своих способностях! А не сделав этого, ничего не растолкуешь. Ведь что произошло за тем самым злополучным завтраком-то? Да ничего особенного, просто против неё применили её же собственный излюбленный приём — сенсорное сканирование с внезапным нажимом по «волне».

Эльза опять хрустнула пальцами, а потом нервно забарабанила ими по панели «аналитика». Всё случилось так быстро и неожиданно, что чуть было не привело её к психическому срыву. Торжественная кормёжка началась как положено: угощения, речи, негромкое чавканье… Тут ей и пришло в голову, что более удобного момента для проверки новых гостей просто не придумаешь — все их «волны» как на ладони! И она приступила — осторожненько, строго по порядочку, начиная с правого фланга. Там аппетитно жевали телохранители Младшей Королевны, не представлявшие никакого интереса: обыкновенные «чайники», надутые, блестящие и пустые. Сплошные рефлексы а ля «косолапый с пчёлами» — только и способны, что намахиваться и отмахиваться. Далее располагался кушающий, пьющий и приятно улыбающийся Мстислав. Он тоже на гения не тянул и представлял из себя обычный мужской стандарт с очень устойчивой психикой. Почти как Серж, только ещё более самоуверенный и высоченного о себе мнения. Эльза преодолела большой соблазн ткнуть его покрепче, чтобы хоть на миг переделать его самодовольную физиономию в удивлённую, и с большим интересом принялась знакомиться с Младшей Королевной. Легко взяла её «волну», удобно настроилась — и вот тут-то всё и произошло…

Даже вспоминая об этом сейчас, дочь Командора покрылась гусиной кожей, а тогда только невероятное усилие воли спасло её от публичного позора. Почувствовав чудовищную головную боль, словно там вспыхнуло адское пламя, она вцепилась обеими руками в край стола, чтобы под него не рухнуть, и еле-еле смогла закрыть рот, иначе еда вывалилась бы обратно. Ей не удалось даже сделать простой глоток! Боль не проходила, а, наоборот, принялась пульсировать мощными, нарастающими всплесками. Тут перед глазами Эльзы возникло лицо Малинки, и было видно, что с ней происходит то же самое. Младшая Королевна держалась из последних сил, побелевшая, как мел, или как сама Эльза.

Сколько прошло времени, прежде чем уже не важная мисс фон Хётцен, а жалкая, полураздавленная козявка в её мраморно-холодном обличье пришла в себя и отчаянным усилием прервала все мысленные контакты, сказать было трудно. Наверное, не так уж и много, потому что Командор ещё не закончил очередную речевую импровизацию, благодаря которой никто ничего не заметил. С большим трудом Эльза перевела дух и медленно, буквально подкрадываясь, потянулась за бокалом с газированным напитком. Сделав несколько маленьких глотков и проглотив наконец злосчастный кусок сыра, она снова встретилась глазами с Малинкой и увидела в них изумление, боль и страх.

Значит, в тот момент, когда обе девушки находились в односторонней сенсорной связи друг с другом, кто-то настроился на «волну» Эльзы и даже не просто ткнул, а надавил — очень мощно и совершенно безжалостно. А через Эльзу досталось и Младшей Королевне. И она, бедняжка, решила, что это сделала пепельная блондинка, сидевшая как раз напротив. Вот и разгадка фразы: «Я её боюсь», так удивившей Сержа…

Но кто это был на самом деле? Кто решился так вызывающе продемонстрировать свои сверхспособности? И самое главное: как у него это получилось?

Эльза расстроенно застучала каблучками и очень недовольно поморщилась: она так привыкла считать свои возможности уникальными! Кроме Медеи Темир больше не было известно ни одного человека, который умел бы вступать с себе подобными в псевдотелепатический контакт или сканировать чужой мозг. Кстати, сама Эльза терпеть не могла этого термина и называла себя только «экстрасенсом» и «повелительницей мира чувств». Она всегда стремилась к лидерству, компенсируя недостаток природной красоты дерзкой экспансивностью, которая базировалась на точном расчёте. В зрелом возрасте дочь Командора много тренировалась, используя свой талант исключительно на отбивание парней у гораздо более привлекательных подружек. Подружки недоумевали, каким образом этой «породистой уродине» удавалось заинтересовывать их собственных, ещё вчера таких влюблённых кавалеров и уводить за собой, как загипнотизированных крыс? Были истерические слёзы и многочисленные угрозы, и даже пара разборок, причём проблему одной из них Эльза решила довольно уверенно, так как закончила два спецкурса по самообороне под руководством профессионалов из папиного ведомства. Тогда на вторую разборку явились сразу восемь девок, которые прихватили с собой двух молодчиков полууголовного типа, давно готовых для «болевой камеры». Вдобавок за этой дикой компанией увязались и двое благовоспитанных мальчиков, которых Эльза, как следует раздразнив, оставила с носом. Теперь они жаждали насладиться её публичным унижением, для чего и помогли заманить в безлюдный уголок городского парка.

Там дочь Командора позволила схватить себя за руки и даже разорвать хорошее платье, лишь бы к ней приблизилась на контактное расстояние одна особа, всё это и организовавшая. Та по своей глупости рискнула — и грохнулась в пыль, получив каблучком сапожка по зубам. Сама же Эльза успешно увернулась от двух оплеух справа и слева, хотя её крепко держали. Особа тем временем кое-как поднялась — с расквашенной мордой, но спокойная, словно не желая тратить нервы на пустяки, когда впереди ждала долгая, сладостная месть. Начало этой мести было обычным: уголовнички с пакостными ухмылочками двинулись вперёд, а фройляйн фон Хётцен попытались поставить на колени. Она поупиралась немного, а затем серией взрывных ударов локтями вернула себе свободу и нехорошо заулыбалась — дюжина глупых мозгов была полностью открыта для пси-удара, а их «волны» воспринимались с предельной чёткостью. Однако всё зашло уже слишком далеко, чтобы просто закончиться — даже пришедшие тихо посмотреть мальчики имели вполне серый и взъерошенный вид. Со всех сторон грязным потоком хлынул густой мат, причём визгливые женские голоса изощрялись больше других. Круг неотвратимо сужался и, понимая, что больше медлить нельзя, дочь Командора подключилась ко всем мечущимся «волнам» сразу. Ей хватило времени, чтобы максимально сконцентрироваться, а затем стая с визгом ринулась навстречу, и Эльза ударила нерастраченной внутренней энергией одновременно по двенадцати направлениям.

До того кошмарного завтрака на Станции она и не представляла, какую именно боль могла причинить своей эмоциональной пси-атакой! Видно лишь было, что весьма существенную, так как злобная компания дружно рухнула на землю, едва не сбив её с ног. Торжествующий вой оборвался, перейдя в мучительные стоны. Однако для пущей безопасности (и чтобы покрепче запомнили) необходимо было добавить. Девушка и добавила — весьма добросовестно, с мстительным удовольствием, почти полностью опустошив свой мозг. Когда она уходила, её враги могли только слабо дёргаться, наподобие раздавленных земляных червяков.

События того вечера доставили фройляйн Эльзе неподдельное удовлетворение. Теперь весь город узнал, как опасно связываться с крутой дочерью Густава фон Хётцена, которая оказалась способной постоять за себя и без помощи папы — могущественного главы разведки Сектора Галактики.

Эльза после этого случая вообще заважничала и некоторое время считала себя гением всех времён и народов. Однако вскоре поступило первое сообщение о феномене Медеи Темир — недоверчивое; затем второе — паническое, а третье обеспечило разведку Сектора напряжённой работой на годы вперёд.

Трудно было предположить, что мрачное дело «Мегадевы» позволит дочери Командора заглянуть в такое гигантское зеркало, что для отражения всех её способностей хватило бы крошечного уголка…

Но даже Медея-Мегадева не могла настраиваться на сенсорную «волну» чужого мозга — правда, этого ей и не требовалось.

Хронику событий тех лет Эльза представляла смутно. В финальной партии непосредственно участвовал следователь Разведки Никомед Коревич, а она заканчивала своё образование и получала навыки работы, которую нисколько не любила. Кроме того, первое же самостоятельное дело закончилось несчастным случаем, и только блестящий конечный результат помог неопытной разведчице избежать серьёзного нервного срыва. Самолюбие и тщеславие всегда стояли у неё на первом месте, и терзания по поводу испорченной внешности были до определённой степени смягчены (ещё бы — раскрыла в одиночку целую преступную группу во главе со «Злым гением»!) Эльза утешила себя тем, что из «колдуньи» каштановой она стала пепельной «колдуньей». И взяла это слово в качестве своего профессионального псевдонима.

И вот пожалуйста — в каком-то ничтожном «созвездии Швали», на затюканной вконец планетке нашёлся ещё некто, умевший, как и она, читать длину «волны» и непосредственно воздействовать на мозг. Это было тем более странно, что вне сложнейшей технологической цивилизации особые способности у человека не развивались. Все общественные формации, ориентированные на Природу-матушку и сделавшие из неё фетиш, славились стабильной усреднённостью. Исключений не имелось.

…Эльза почувствовала, как затекла её рука, и нехотя переменила позу. В сущности, гадать особенно не приходилось, только вот плохо, что она сама о себе толком ничего не знает. Ей твёрдо были известны два проверенных пункта: если в ответ на её пси-воздействие человек отвечает психоблоком, «закрывается», или хотя бы неуклюже пытается на подсознательном уровне это сделать — перед нею «сверхсотник». А если он не может сопротивляться психовторжению или на первой стадии даже не чувствует его — это обыкновенная личность с сенсорным уровнем до ста единиц. Цифра «сто» была в определённой мере абстрактной (с таким же успехом можно было взять любое круглое число), но методика расчёта безупречной. В этом сомневаться не приходилось, но после всего случившегося у дочери Командора закралось подозрение: а не может ли специально подготовленный «сверхсотник», почувствовав контакт на сенсорном уровне, притвориться и выдать себя за простачка? Он «открывает» передо мной свой мозг, думала Эльза, а сам усилием воли удерживается от естественного противодействия… Да нет, ерунда, это невозможно, ведь когда неожиданно колют иголкой, то отрицательная реакция неизбежна! Хочешь не хочешь, а либо заорёшь, либо зрачки расширятся — я же не предупреждаю, когда ловлю чужую «волну»! А вдруг именно этим и предупреждаю? Вдруг существуют такие люди? То, что она до сих пор их не встречала, ничего не значит — теория вероятности никем ещё не отменена. Но всё равно в это было трудно поверить. Да и не хотелось…

Гораздо больше Эльзе нравился другой вариант, почти полностью прояснявший ситуацию. Так как она не успела проверить одну только девушку-секретаршу Ольду Ласкэ, сидевшую как раз за Малинкой, то можно было предположить, что ответная пси-атака — дело её ума. Она вполне могла оказаться «сверхсотницей» — знание такого числа языков указывало на феноменальную память. О гипнообучении здесь речь не шла: требовалась очень сложная техника и опытные специалисты, иначе легко было не научить, а искалечить. Эльза кляла себя за самоуспокоенность и за расхлябанное состояние: ведь она растерялась настолько, что не смогла определить даже направление полученного пси-удара, а уж «волны»-то привыкла ловить чуть ли не автоматически!

И наконец её двойником мог быть и Станислав Ладвин — единственный пока твёрдо установленный «сверхсотник» на планете.

Но для чего это ему могло понадобиться? Демонстрация силы? Глупо. Вот мотив мадемуазели Ласкэ вполне понятен: не смей трогать наших, не суйся к Королевской Особе! Хотя что-то уж слишком много функций эта девка выполняет — и секретарь, и переводчик, и тайный соглядатай, а теперь ещё и телохранитель…

Но самое важное — в этом случае уже не остаётся сомнений, что за Династией стоит кто-то чужой, вернее, чужие, не являющиеся уроженцами планеты.

…Сигнал вызова на связь вернул Эльзу из оцепенения. Она потянулась к передатчику и охнула, ощутив ужасные покалывания во всём теле. Чёрт, просидела больше часа, сменяя одну неудобную неподвижность на другую…

Сообщение, переданное Командором, улучшить настроение никак не могло. Упавшим голосом он известил, что такие или похожие «жучки» сидят в мини-«аналитиках» его личных вездеходов, хорошо живут в главном компьютере Станции и с удобством разместились в вычислительных устройствах опять-таки его персонального планетолёта, в котором он и спустился на эту проклятую землю. Единственным утешением стало то обстоятельство, что на самом звездолёте подобной дряни не нашлось — это избавило от неприятной проверки весь личный состав. И дураку было ясно, что на Базе орудует враг. Роман попробовал определить, кто из работников Станции приходил в гости на планетолёт — оказалось, что все. «Нет лишь уверенности относительно Кирилла Инфантьева, так как одни его видели, а другие в этом сомневаются. Передающий тебе горячий привет радист Алик Волков утверждал, что точно не заходил, а жена Инфантьева говорит, что собирался! Но ведь он сейчас с тобою, верно? Так уж разберись с ним сама…»

Эльза опять выругалась, но без злобы, даже чуть насмешливо: ей понравилась быстрота и сообразительность неведомого противника, его дерзкие, упреждающие действия. Но ничего, подумала она, никуда ему от меня не деться! С вами, дружок, будет танцевать такая «прима-балерина», которая не стушуется перед вашим более высоким положением в табели о рангах — наверняка «экстра», как минимум.

А Роман тоже хорош со своими советами! Напомнить бы ему, как он сам ночью прогуливал по планетолёту Малинку — «а что вон то, а для чего это?» А вот сюда, милочка, «жучка» для подслушивания можно поставить, если он у тебя есть! Нет, детка, блохи из волос не подойдут, и таракан из твоего кармана тоже не годится…

Приятно было заметить, что апломба у её папочки прилично поубавилось. Он уже не распоряжался, а советовался с дочерью как с равной и, что самое главное, к этим советам собирался прислушаться. Он пообещал, что прикажет Роману уделить большое внимание мадемуазели Ласкэ и даже не стал допытываться, почему; он согласился не поднимать шума из-за случившегося; наконец, ему пришлось признать правоту «старшенькой бэби» относительно того, кто является главным их врагом. Не ожидавшая такой безоговорочной капитуляции, Эльза расчувствовалась и наказала отцу беречься и приглядывать за увлекающимся братом. Сама же она заверила, что непременно выполнит возложенную на неё задачу и разоблачит разведчика «Элиты». Эльза не сомневалась, что это ей удастся, хотя не взялась бы назвать источник такой уверенности.

Договорившись о главном и пожелав друг другу спокойной ночи, они отключили связь, и мисс фон Хётцен сразу устало опустилась на койку. Уже далеко за полночь, а завтра нужно быть свежей, зевнула она и принялась было раздеваться, но потом передумала. Можно ограничиться простым разуванием и содрать с себя надоевший за день бюстгальтер. Как это было там, на Станции: один сапожок в угол, а другой — кому-нибудь в голову… Эльза брыкнула ногой и с мелким злорадством убедилась, что сброшенная обувка упала точно на подушку койки Инфантьева. Затем она приняла горизонтальную позу, до хруста потянулась и застонала от наслаждения. Сон прилетел сразу, но перед тем, как окончательно забыться, Эльза приподнялась на локте и бросила последний взгляд на сверкающую надпись: «На всех уровнях спокойно». Вот и хорошо, подумала она, вот и славно, чудесно, замечательно… Это значит, что ко мне не заползёт ни муравей, ни комар, ни любая злая твар… Нет, так сказать нельзя, не позволяет грамматика — стало быть, не укусит ни комарь, ни другая, в общем, тварь. Да, так будет лучше, лучше и правильней. Законченная мысль, законченный день, законченная ду-урочка… Спокойного сна, моя дорогая, спокойного сна, и пусть тебе приснится мужчина, который это сказал…

БЛОК СОБЫТИЙ № 4 (Очередные сюрпризы)

К полудню надоедливая облачность наконец разошлась, и выглянуло долгожданное солнышко. Посверкивая лучами сквозь деревья, оно сразу рассеяло однообразную скукоту разреженного соснового леса. Почва кругом была неровная, растрескавшаяся; то и дело попадались многочисленные холмики, ямы, иногда земляные нагромождения, поросшие бурым мхом. Но для гравикатеров все эти неудобства значения не имели, и полёт их в метре от земли был ровен и стабилен. Немного впереди энергично двигался Серж. Поводья он бросил, управляя конем одними коленями, и животное слушалось малейшего их нажатия. Указанные препятствия оно даже не замечало, и лишь фонтаны сухой земли, бившие с резкой силой из-под копыт, объясняли секрет этой лёгкости. Характерного тёмного свечения вокруг фигуры рыцаря в такие минуты почти не наблюдалось, и ни Эльза, ни Кирилл не могли уловить начало его эмоциональной концентрации. Они постоянно запаздывали со своими догадками и в конце концов отказались от этого развлечения. К удивлению Эльзы, её спутник остался заметно огорчённым. Желая выяснить, в чём тут дело, она немедленно пристала к нему, как пиявка. После некоторого молчания Инфантьев довольно сухо сообщил, что ему крайне редко приходится не доверять своей реакции. Кроме того, здешняя мутация даёт сверхсилу, но не увеличивает прямо пропорционально скорость её использования. С осторожным предположением Эльзы, что у Сержа всё обстоит иначе, и что именно его уравновешенность и придаёт ему качества идеального бойца, Кирилл нехотя согласился, оформив это едва заметным кивком. «Серж, конечно, собирает свою сверхсилу в секунду, — добавил он, — но это не значит, что ему удастся превзойти меня в ловкости и быстроте».

Эльза решила не спорить с подобным сомнительным заявлением и лишь поинтересовалась, имеется ли здесь кто-нибудь ещё, столь же проворный в боевых движениях. «Только Младшая Королевна, — последовал ответ, — но, говорят, что и этому её научил именно Серж. Остальные здешние мордовороты по моим меркам неуклюжи. Они владеют колоссальной мощью и довольны ею вполне — как гиппопотамы, мокнущие в тёплой воде. Вся их значимость держится на примитивном антитехническом шантаже, поэтому им и в голову не приходит, что можно совершенствоваться. А рыцарь догадался, и вот результат: авторитет, личность…» После этого Инфантьев замолчал и переключил своё внимание на дорогу.

На дороге между тем всё было спокойно: чуть впереди двигался вездеход Станислава, далее Серж, и на небольшом расстоянии от него мерно гудела «стрекоза». За утро она ещё ни разу не зависла, что подтверждало правильность решения рыцаря выбрать именно этот путь. Правда, им пришлось отклониться не на десять, как было обещано, а на двадцать одну милю к западу, но задержка прошла без приключений. Путешествовали они всё время по берегу мелководной речушки, которая не то вытекала из того самого оврага, не то вливалась в него. Определить более точно не удавалось из-за мутной, стоячей воды, словно это был какой-то нелепый канал с извилистыми берегами.

Такое беззаботное, многочасовое существование позволило Эльзе полностью сосредоточиться на своей главной проблеме. После лёгкого перекуса (сладкий творог, булочки и холодный кофе) она засела за компьютер и работала с ним, пока у неё не заломило шею. Удалось составить подробный план, уточнить сомнительные детали. Настроение было отличным, потому что уже ранним утром полностью исчезло то небольшое напряжение, которое она ощущала весь предыдущий день.

Наверное, всё началось с того, что она проспала, а когда её попытались разбудить с помощью радиосигнала, то услышали в ответ не вполне внятное, но довольно неприличное выражение. Почти сразу же после этого Эльза окончательно проснулась и сообразила, что именно она ляпнула — в переговорном устройстве был отчётливо слышен мужской смех. То ли ей снился тяжёлый сон, то ли просто побудка получилась излишне громкой, но первые свои действия мисс фон Хётцен совершила в некоем неопределённо-безразличном состоянии: она сначала отключила защиту, а уж потом невпопад принялась переодеваться. Пришедший пожелать ей доброго утра, Инфантьев застал дочь Командора в измятых брюках, полупрозрачной маечке, в бюстгальтере поверх неё и полностью разлохмаченной. По тому, как он поспешно отвернулся, Эльза догадалась о своём малопривлекательном виде, а неловко схваченное зеркальце эту догадку подтвердило. Пользоваться хитрой косметичкой было уже некогда, и пришлось спешно наводить лоск-блеск и марафет с помощью расчёски и питательной момент-маски. Чтобы как-то реабилитировать себя, дочь Командора в темпе позвала всех завтракать и за столом с радостью обнаружила, что её перестали воспринимать только как навязанную вредную командиршу. Над нею беззлобно подшучивали и посмеивались над ответными запальчивыми возражениями; отвечали, когда она встревала в их междусобойные разговоры, просили передать то или иное кушанье — одним словом, царила непринуждённая обстановка давно знакомых людей. В знак благодарности Эльза наготовила много изысканных закусок, воспользовавшись для этого личной пищевой картой, хотя и не была уверена, что столько съедят. Однако мужчины показали чисто мужской аппетит, истребив всё подчистую.

Очень важным было и то, что Инфантьев если и не оттаял до конца, то значительно потеплел. Когда путешествие возобновилось, и они остались в вездеходе вдвоём, Кирилл бросил замыкаться в себе и достаточно охотно поддерживал беседу, хотя сам разговора не начинал. Эльза краем глаза следила за ним без всякой задней мысли — просто продолжала знакомиться с новым человеком, желая побыстрее к нему привыкнуть. Она терпеть не могла натянутой атмосферы, предпочитая правилам хорошего тона лёгкую бесцеремонность. Поэтому, занимаясь своими делами, дочь Командора время от времени начинала тарахтеть на отвлечённые темы или напевать разные легкомысленные мелодии. Точно так же она вела себя и дома, что подтвердили бы её отец и брат, окажись они тут.

Вспомнив о Романе, Эльза с досадой куснула себя за губу: он как раз и нужен был позарез! Приступив к анализу имеющейся информации, она обнаружила, что одного вычислителя ей мало. Вопросы, то и дело возникавшие по ходу проводимого следствия, требовали консультаций такого характера, который возникал лишь при живом общении.

Метнув быстрый взгляд на спину Инфантьева и определив по её напряжённому положению, что «Кир» полностью занят своими водительскими обязанностями, Эльза вновь включила аппаратуру и сосредоточилась, решив больше не отвлекаться.

Итак, давным-давно тому назад начальник здешней Станции Иоганн Ладвин проявил несвойственное ему любопытство, послав за государственный счет в «Фонд Истины» запрос относительно Династии № 3, и этим стронул с места тот самый роковой камешек, с которого и началась наша лавина. Причём до крупных камней дело ещё не дошло, даже средние только-только начинают сыпаться. А поэтому очевидно следующее: до того, как группой Ладвина-старшего и Андриса Лайко была построена здешняя Станция космической защиты, этим мирком никто не интересовался — ни наши, ни ваши. Стало быть, неприятельского разведчика в первоначальном составе команды Ладвина не имелось, потому что ему нечего было здесь делать. Отсюда вопрос: когда появилась причина, то как он умудрился на этой планетке оказаться? Ведь нуль-транспортировка по-прежнему остаётся любимым детищем фантастов и, похоже, останется таковым навсегда!

Что ж, достопочтенная Эльза, дабы прояснить сей исключительно важный момент, тебе придётся прикинуть на глазок, где конкретно ловкий разведчик «Элиты» может находиться. Два предположения на выбор: либо он среди персонала Станции, либо как-то устроился в загадочном Замке Династии Рэчери и занимает там далеко не последнее положение. Так… второй вариант придётся отбросить. И не только из-за сплошного тумана, но и потому, что 99 процентов имеющихся фактов указывают как раз на идею под номером один. Кроме того, представляется маловероятным, чтобы шпион был заброшен сюда на крошечном корабле-катере, а для посадки использовал аварийную капсулу. Немог же он, в самом деле, знать, что ряд «цветков» не работает, и что единого поля защиты не существует! Самоубийц нынче у нас мало, тем более в «Элите».

Значит, всё это время разведчик находился здесь, на Базе, при официальном статусе и при фальшивой личности! А попасть сюда легально он мог единственным способом — во время пересменки, около четырёх лет назад, завербовавшись работать по контракту. Как раз тогда по графику пришёл первый и пока что последний грузовой корабль, который перезарядил энергетические ёмкости Станции и сменил группу сотрудников, не пожелавших продлевать договора с правительством. Так, посмотрим, сколько прилетело, сколько осталось… По инструкции на таких Базах должно быть минимально сорок человек; здесь инструкцию послали подальше, и первоначально высадилось всего двадцать пять, не считая самого Иоганна Ладвина. За три с половиной года службы пятеро работников погибли и ещё десятерым надоело тут до чёртиков. А Управление сумело прислать на замену лишь восьмерых — итого имеем уже восемнадцать. Далее буквально через год после пересменки ещё пять человек находят свой конец ночью на третьем «цветке» — вот и остались те тринадцать, с которыми мне и предстоит работать. Ага… А сколько из них составляют явившиеся во вторую смену… как, все восемь в полном составе? Ну и сюрпризец! Тогда из первой партии продолжают служить старший и младший Ладвины, уже привлекавший мое внимание Дэвид Сач и супружеская чета Инфантьевых — блаженный Кирилл и кроткая Инга! Вот те раз — кто же будет у меня главным подозреваемым, если Кир так неожиданно срывается с крючка?

Ладно, прицепимся с другой стороны — попробуем разобраться с этой великолепной восьмёркой через их сенсорные коэффициенты. Жаль, что проверку провести нельзя — сравнивать не с чем — но вот лесенку из претендентов в резиденты полезно будет составить, пригодится. Значит… секундочку-минуточку… щёлк-щёлк-щёлк… в скобочках укажем основную специальность… Вот и общая картинка, можно полюбоваться:

01. Эрик Шедуэлл (главный связист) — 94

02. Феликс Бартальски (связист) — 92

03-04. Лина Гар-Гекоева (врач) — 90

03-04. Злата Йоркова (обслуга волнового генератора) — 90

05. Уэнди Шедуэлл (обслуга маяка) — 87

06. Курт Фоген (техник) — 84

07. Клара Фоген (техник) — 83

08. Леонид Гар-Гекоев (обслуга маяка) — 82

Из оставшейся компании, напротив, складывается исключительно ровная полочка:

09. Кирилл Инфантьев (обслуга волнового генератора) — 89

10. Инга Инфантьева (обслуга волнового генератора) — 89

11. Дэвид Сач (обслуга волнового генератора) — 89

12. Иоганн Ладвин (в частности, начальник генератора) — 89

И наконец № 13 — Станислав Ладвин («сынок»!) — где-то 105–110 единиц.

Итак, о логически мыслящая Эльза, у тебя имеется восемь полновесных подозреваемых. Казалось бы, можно приступать к раскрутке, если бы не свирепо грызущий душу червь сомнения: не верится мне, что на такое важное задание руководители разведки «Элиты» послали агента, не дотягивающего до уровня «сверхсотника» от шести до восемнадцати единиц!

Нельзя забывать, что самая полная информация по этому делу есть только у значительных персон Сектора № 6 Провинции № 6 «Элиты», а нам досталась минимальная часть сведений, отчего мы и движемся полуслепым манером. Но противник-то на подготовку имел три года, которые прошли от неосторожного запроса Иоганна Ладвина о Династии и до визита грузового корабля! И что в результате — не нашли «сверхсотника»? Не верю!

Эх, не в меру разволновавшаяся Эльза, на самом деле, ты всё понимаешь, просто тебе не хочется признаваться, что существующий ответ будет очень и очень неприятным. Если посланный сюда агент является опытным профессионалом (а это видно из его действий), и при этом его «эС-Ка» меньше ста — значит, против клана фон Хётцен действует разведчик с нездоровой психикой. Таких тяжёлых личностей относительно немного, но все они представляют исключительную опасность в силу непредсказуемого поведения. Раньше подобных людей величали «злыми гениями» — теперь так называют класс разведчиков «Элиты» очень крутой котировки: на порядок выше престижной «экстры»! Сюда же относятся международные галактические классы «Мираж» и «Слепые глаза» — в них имеются агенты как и в «Элите», так и у нас. Ещё выше только «Орден Легендарных», но туда с «эС-Ка» меньше 120-ти нечего и соваться. А у меня — 121, так что, возможно… Однако хватит, о хвастливая Эльза, мечтать будешь потом.

Ладушки, попробуем для начала вспомнить кого-нибудь с того берега. Во-первых, сразу же определимся насчёт моего сегодняшнего уровня и чуть постарше. Хотя чего здесь выяснять? Известны всего лишь три «примы» с сенсорным коэффициентом меньше ста: Габриэл Ленди («Элита»), Маленький Виктор и Ласло Чер-Чер (оба работают под прикрытием «Элиты», но на самом деле являются людьми «Синдиката», двойные агенты). Потом Кэрол-Кэролайн (не помню ни фамилии, ни хозяев) — единственная мощная «экстра» с «эС-Ка» — 87, но она уже далеко не молода.

А с кем приходилось сталкиваться лично? О-хо-хо… Алина Дюнштайн, моё первое дело! Она гонялась за мной с фантастическим упорством и догнала, кстати, но тут я извернулась и подложила ей такую свинью… Вот был фокус: «третьеклашка» Эльза переиграла «Злого гения» и всю его команду! Хотя Дюнштайн весьма подло отреваншировалась — это после удара из её бластера мою внешность пришлось рисовать заново. Коэффициент Алины… м-м… кажется, в пределах 87–92, а реакция на все двести.

«Госпожа»… «госпожа»… ах, да — «госпожа Метелица»! Невзрачная такая женщина, низкорослая и безволосо-белобрысая, стрижка даже под мальчика не тянула. Имя… имя не помню, что-то вроде Ганны или Герды. Фамилия… фамилия, вроде бы, Гансвид. Виделись мельком, её мне представил папин заместитель Никомед Коревич, сообщив, что какое-то время они будут работать вместе. Впрочем, в то время он ходил у моего Командора в обыкновенных шестёрочках. Ни личного «эС-Ка», ни хозяев не знаю, очень плохо, а вот класс у неё был не по возрасту серьёзный. Так, а какой? Забыла! То ли «Мираж», то ли «Слепые глаза»… Чёрт, это же Ромкина работа, его хлеб! Он же штаны просиживает в отделе Информации! А я знаю слишком мало — не моя епархия да и не особо интересовалась. Во всяком случае, меньше, чем мальчиками.

Пойдем, о забывчивая Эльза, дальше. Теперь придётся поступиться гордостью и назвать того, кому ты проиграла по всем статьям: Симона-Игрока. Вообще-то, парень просто чудо, жаль, что из «Элиты»! Какую провёл классную разработку: и в постельку меня уложил, и кое-что важное выудил и вообще чуть было не пристукнул: он же с приветом… Но работал так изящно, с таким обалденным шармом! Да, если бы не помощь страховочной группы, мне пришлось бы плохо. Класс «Мираж», «эС-Ка» — 94.

Спасибо папиной проницательности — боюсь, что мои пси-способности не пригодились бы. До самого последнего момента я не догадывалась, кто этот Симон на самом деле, а вовсе не заботливый гид по незнакомому городу.

И наконец «Светлячок». Вот уж с кем мне не хочется больше встречаться! Видите ли, в своё время молоденькой практикантке Эльзе фон Хётцен было рекомендовано присутствовать на его допросах — должна же она наглядно представлять, какие типы могут оказаться нашими противниками! Несмотря на все меры предосторожности, я не чувствовала себя в безопасности. Будь моя воля, я бы засадила эту первобытную субстанцию в «болевую камеру» на веки вечные, однако наше мудрое руководство сочло возможным обменять «дьявола на чёрта», то бишь на кого-то из провалившихся своих. «Светлячок» имел «эС-Ка» — 89, класс «Мираж» и маленькие безволосые руки, непрерывно подёргивавшиеся в опущенном положении или шевелившиеся отвратительными чёрными пауками, если он держал их на коленях. Как только у кого-нибудь здесь я замечу подобные верхние конечности, то задам такого стрекача, что за мною ни на каком техническом средстве не угонятся…

А кого излишне нервная Эльза знает хотя бы понаслышке? Увы, очень немногих. Ахмеда Сахмаджарова, например, смуглого, с тоненькими усиками стрелочкой… Макса Шустерса, любящего бархатное пиво и классическую живопись планеты К-1066 нашего Сектора… Ивана-Ижицу, полного и неуклюжего, как кошка на последней стадии беременности… Эти мальчики, потешные в мирной обстановке и очень опасные в боевой, — надёжные агенты «Элиты», равно как и молодящаяся Антуанетта Аввакумова («А-А»), и некая Фулова, и некий Гидеон… Так, кто ещё? Фарид, «старый Фарид», единственный приятный противник, по слухам, погиб; у исчезнувшего знаменитого «Беглеца» коэффициент 99, а это ни туда и ни сюда. Интересно, что у нашего бездарного Ника Коревича индекс точно такой же — ничего себе, природа подшутила!

Вот, кажется, и все «злюки». Из представителей класса «Мираж» ещё вспоминаются лишь Близорукий Клемент да Ирочка Колибри — кстати, люди «куклы Синди» и, разумеется, двойники.

Хуже всего было бы столкнуться в качестве противника именно с Ирой, отнюдь не мирной птичкой по характеру. Имеет плохую привычку сначала убивать и лишь потом оценивать необходимость своих действий. Да и то не всегда.

Ладно, у кого же имеются «слепые глазки»? Тут вообще полный туман. Слышала когда-то о Лие Слободяник, черноокой красавице, и о Питере Слободкине, черноволосом уродце… Они не родственники, а о внешнем сходстве и говорить не приходится. Потом был, вроде бы, Жилет-Жильбер или Жакет-Жаклин, то ли кличка, то ли фамилия… А может, Скелет-Сомбреро, чёрт его знает — не помню! Что-то, когда-то видела краем глаза и слышала куском уха, но когда и чего — не соображу, хоть лопни. Даже пол не помню, что для меня совсем уж удивительно.

О, теряющая драгоценное время, Эльза, а ведь ты изволишь заниматься бесполезным делом! Точного «эС-Ка» этих кое-как и через пень-колоду припомненных молодцов и молодиц ты всё равно не знаешь, а о каком грамотном поиске тогда может идти речь? Ну, решишься ты отбросить «Светлячка», потому что, как ни крути, а с чёрной кожей здесь никого не имеется; не замечено и похожих на заплывшего жиром Ваню-Ижицу или на тощую, как антенна, старую деву Дюнштайн — и что с того? Надобно заняться вплотную как раз восьмёркой станционников и только восьмёркой! Чтобы отыскать замаскированного негодяя, необходимо выяснить, как они провели все эти годы, чем занимались в свободное время, какие имели привычки — вдруг и отыщется необходимая для раскрутки зацепка? Стоит заметить, что на фотографиях из личных дел работников Базы я никого не опознала. Не припомнил и Рома.

Итак, поехали! А с кого начнём? В общем-то, всё равно — проверять придётся всех, включая и проигнорированных ранее женщин с именами Злата и Уэнди. Может, за них и приняться… или всё-таки лучше за Кирилла? Тьфу ты, бестолковка, он же в их компанию не входит, а из головы вот не выходит! Это явно неспроста…

Закинув ногу за ногу, Эльза то так, то этак старательно разглядывала мощную, расширявшуюся к основанию шею Инфантьева. Шея понравилась, захотелось повиснуть на ней, поджав ножки. Идея была вполне привычная, но неосуществимая, как и большинство таких идей. Это всегда вызывало у мисс фон Хётцен определённую злость: им, мужикам, значит, можно подойти, ущипнуть, шлёпнуть и даже пощупать, а нам, девицам, нельзя хотя бы привстать на цыпочки и обвить руками? Однако в данном случае «нельзя» было тройным. И если правила хорошего тона и какая-то там жена Эльзу не остановили бы, то вот две металлические планочки, висевшие на тонком шнурке, являлись непреодолимым препятствием.

Задумчиво катая между ладоней пустой стакан из-под коктейля, дочь Командора пыталась догадаться, отчего у её спутника всё в жизни пошло наперекосяк. Ему тридцать четыре года, а позади нет ничего примечательного. Нет солидного положения, необходимого для серьёзного специалиста и семейного человека, нет и признаков состояния и частной собственности. Нет и не будет никаких радужных перспектив, если, разумеется, он не завербован, но такого жизненного плана пожелать трудно.

А ведь до восемнадцати лет всё шло просто замечательно! Кирилл был единственным мальчиком на девять старших сестер, и отец души в нём не чаял. В прошлом кадровый офицер полиции, влюблённый в свою работу, в мундир и дисциплину, организатор парадов и торжественных церемоний, он мечтал увидеть дорогого наследника на своём, а в дальнейшем на более высоком посту. Возражений против этого поначалу не имелось, и привычным занятием папы было многословное размышление вслух после обязательного семейного ужина на тему, в какой именно офицерский корпус сыну лучше поступить. Сам он колебался между авторитетным университетом Полиции и привилегированными частями специального назначения «Янтарные Береты»; девочки высказывали свои соображения, исходя, главным образом, из красоты и оригинальности оформления повседневной и парадной формы. Никто не замечал, что Кирилл всё меньше и меньше принимал участия в этих посиделках, а если и присутствовал, то большей частью помалкивал, явно не стремясь в центр внимания. И вот однажды, вскоре после окончания колледжа, он заявился под ручку с худосочной девицей и спокойно объявил, что изменил свои взгляды на жизнь и поэтому выбирает мирную гражданскую специальность. Да, ещё он собирается жениться, и вот его суженая. Зовут её Инга Шорн, из очень хорошей семьи. Правда, они беженцы из «Элиты», но имеют надёжный вид на жительство, включая и право быть избранными в местные органы власти после получения полноценного гражданства. Кстати, он не совсем понимает, почему на лицах его родственников ужас и отчего не слышно поздравлений?

Седой и величественный Бруно Инфантьев был почти убит на месте и лишь минут через пятнадцать смог кое-как прийти в себя. Однако он даже и не попытался переубедить сына — то ли понимал, что молодости свойственно тупое и великое упрямство, то ли слишком хорошо представлял, с какого рода характером ему придётся иметь дело и откуда такой характер взялся. Он ещё надеялся, что как-нибудь всё образуется… Однако время шло, а Кирилл последовательно отказывался работать на «СБ», разведку, в спецназе и в десанте. Словно в насмешку над всеми, он при этом уверенно победил в семи подряд чемпионатах Сектора по рукопашному бою вольного стиля, причём и в своей полутяжёлой категории, и в абсолютной весовой. Тем временем на него вырос большой зуб кое у кого в силовых ведомствах. Прицепиться было к чему, вернее, к кому, так что «полноценное гражданство» не помогло. Перед Инфантьевым-младшим встал жёсткий выбор: или — или. Без всякого колебания он подтвердил своё решение не применять боевые способности в реальном деле и… и оказался в «созвездии Швали», в системе не лучшей звезды и далеко не на лучшей планете вместе со своей верной и бездетной женой. Да-а, как это там, у классиков? «Когда кажется, что тебя любят, ты платишь в ответ тоже любовью, а потом ещё и многими другими вещами…»

…Размышления дочери Командора прервал резкий сигнал на её новом пультике дистанционного управления «стрекозой». Почувствовав торможение, она вынужденно наклонилась, уронила стакан и с досадой отшвырнула его носком сапожка в сторону. Всё: хороший, беззаботный путь кончился.

Дорогу замершим вездеходам преградил очередной овраг — на сей раз без подозрительной живности и относительно узкий, но глубокий, с каменистым, неровным дном. «Стрекоза» колыхалась у самого его края, делая едва заметные попытки двинуться вперёд, но тотчас прекращала их, извещая всех басистым пением об очередной «технической мёртвой зоне». Вылезшая по обыкновению самой последней, Эльза неохотно приблизилась к остальным, собираясь открыть совещание по всей форме, с кворумом и председательствующим. Однако Кирилл и Станислав опередили её инициативу, обратившись почти одновременно к Сержу с вопросом: «И что дальше?»

Вместо словесного ответа тот ловко выключил «стрекозу», подхватил её ладонью, затем медленно отъехал в сторону на высокое, обрывистое место, с силой ткнул коня каблуками и одним могучим прыжком легко преодолел препятствие. Вновь грянули в разные направления комья земли, а от тяжёлого удара вполне реально содрогнулась почва. Мужчины восторженно покачали головами, а Эльза с крайне неодобрительным видом принялась отряхивать свою одежду от грязевых крошек, словно специально попавших именно в неё. От этого занятия её не отвлекло и сообщение Инфантьева, что на другом берегу включенная Сержем «стрекоза» ожила и немедленно изъявила желание продолжать дальнейший полёт. Напротив, дочь Командора демонстративно отвернулась и, плюнув на испачканный сапожок, пошла его усиленно тереть пучком травы. Кирилл удивлённо пожал плечами и заспорил со Станиславом, который азартно предлагал как следует разогнаться, ну а всё остальное легко сделает инерция! Ему возражали, что это слишком рискованно, ибо ходили слухи о «мёртвых зонах» с сюрпризами. Итог дискуссии подвела, естественно, мисс фон Хётцен, проквакавшая тембром Бабы-Яги: «Я не разрешаю!» Станислав возвысил было голос, но тотчас вернулся к нормальным интонациям и спокойно поинтересовался, у кого имеются лучшие идеи.

Вопрос был уместным, ибо овраг-расщелина тянулся и вправо, и влево насколько хватало глаз. Не желая, однако, отказываться от своего непродуманного запрета, Эльза задрала нос и повернула его в противоположную от остального общества сторону, показывая всем своим видом, что она намерена лишь принимать предложения от других и ставить на них свою визу или вето. Возражений из-за спины не последовало, но и дельных советов тоже. Тогда Эльза подбоченилась, заплела узелком ручки и принялась обстоятельно рассматривать листья деревца, возле которого стояла. Время шло, сзади прочно воцарилось продолжительное молчание; наконец, не выдержав, она обернулась. Её глазам открылась типичная картина тихого бунта: Кирилл и Станислав сидели на травке, поджав под себя ноги, сложив ладони чашечкой и разместив на них подбородки. Их взгляды, устремлённые на упомянутое деревце, выражали кротость и созерцание. В некоторой надежде Эльза по-гусиному вытянула шею и уставилась на рыцаря, но и тот не желал брать на себя инициативу («…хотя сам же сюда и завёл, чучело гороховое!») и лишь бесстрастно подбрасывал рукою вибрирующее тело «стрекозы».

Мысленно пообещав припомнить впоследствии нерешительным мужикам их демарш, разгневанная начальница экспедиции встала в позу завоевателя, набрала в грудь побольше воздуха и воинственно прокричала: «Внимание на меня! Серж поедет туда! — (взмах рукой налево от себя). — Я и Инфантьев — сюда! — (рука отлетает направо, задевает ветку, слышится злобное, болезненное шипение). — Станислав остаётся с машинами…» — (сдавленным голосом, потирая запястье).

«Нерешительные мужики» поднялись и, переглянувшись, сразу же приступили к выполнению грозного наказа. Возражать не стал и Серж; он зевнул, тряхнул мощными плечами, а затем переключил крылатого разведчика на «полный назад-поиск» и неспешно двинулся на север. В ожидании выбранного товарища по разведке, Эльза принялась было старательно обсасывать ушибленный палец, но прервала своё лечебное занятие, вспомнив, что неплохо бы вооружиться. Однако не успела она сделать по направлению к вездеходу и пары шагов, как из него ловко выбрался Инфантьев, и стало ясно, что он обо всём позаботился. Помимо прочных курток он нёс бинокли, аварийные пояса-аптечки и свой бластер. Его он сразу же протянул Эльзе, и это говорило о многом.

Облачившись в походное обмундирование, они включили запасную «стрекозу» в режим «вперёд-поиск» и бодро двинулись вслед за ней. Местность несколько понижалась, идти было удобно. Дочь Командора семенила по самому краешку крутого берега, то и дело заглядывая вниз. Там ничего интересного не наблюдалось. Мелкие камни самых разнообразных форм и очертаний; куски горных пород, покрытые грязью и заплесневелым мхом, и никакой растительности. Потом стали появляться груды чёрного угля, словно насыпанные конусом, причём сам уголь был влажным и тускло отсвечивал. На аварийном пояске у Эльзы внезапно коротко затрещал счётчик радиации и стих — то же самое случилось и у шедшего сзади Инфантьева. Обменявшись недоуменными взглядами, молодые люди продолжили свой путь, однако Кирилл вежливо, но решительно оттеснил Эльзу немного в сторону, указав на сильно растрескавшуюся землю. Та подчинилась, но не слишком охотно и не прекратила свои заглядывания в глубины расщелины, словно там вот-вот должно было появиться нечто особенное. Но внизу чёрный уголь сменился бурым, потом пошли кучи крупной красной соли и снова камни, но на сей раз гладкие, чуть ли не отшлифованные, очень похожие на морскую гальку. Подобное многообразие известных минералов наверняка утомило бы и геолога, но Эльза почему-то делала вид, что ей страшно любопытно.

Так прошло около получаса. Вездехода уже не было видно, «стрекоза» по-прежнему старательно атаковала невидимую границу, но не продвигалась вперёд ни на миллиметр и лишь бочком-бочком удалялась всё дальше на юг. Станислав дважды выходил на связь, сообщая, что Серж продолжает свой поход в сторону севера. Успехи у него не лучше ихних, и если непредсказуемая начальница решила разделить личный состав… и так далее, с весьма ехидными подковырками. В самом конце было заявлено, что лично им, Станиславом, означенная проблема давно решена; что такую сверхэлементарную задачку с детской математикой он запросто щёлкает в уме… и тому подобное. Посоветовав поскорее возвращаться, он с треском отключился. Эльза возмущённо фыркнула и гордо возобновила свое движение. Инфантьев невозмутимо последовал за ней.

Конечно, пора было признать, что поспешная разведка не удалась, и самое время поворачивать назад. Мисс фон Хётцен потихоньку начала прикидывать, как бы получше об этом объявить, не уронив собственного престижа. Хорошим предлогом явилась бы ссылка на непомерно возросшие трудности пути, но, как назло, ничего такого не замечалось. Другое дело, что сама природа была какой-то диковатой: невзрачные деревца стояли с полуобломанными верхушками и редкими ветвями, словно им не хватало жизненного пространства. Эльзе начинало казаться, что когда-то здесь был густой лес, но все здоровые деревья уничтожила некая злобная сила, специально оставив лишь кучку обезображенных уродцев. «Не иначе, это дело рук того самого Святогора, причём явно подвыпившего, — проворчала дочь Командора себе под нос. — Взял и покидал выкорчеванный лес на другую сторону…»

Действительно, за оврагом валялось много хаотично разбросанных стволов — некоторые из них давно сгнили, а другие выглядели вполне свежими. Вообще там флора была совершенно иной: в изобилии росла очень высокая трава, коричневыми островками колыхались на ветру камышовые заросли, немало встречалось взлохмаченных плакучих ив. Эльза посмотрела себе под ноги и с отвращением оттолкнула сапожком осклизлый булыжник — он коряво покатился, оставляя неровный след в серо-жёлтой пыли. Настроение начало уверенно портиться, захотелось прогуляться по зёленой травке.

Поднеся к глазам ладонь козырьком, Эльза ещё раз оглядела противоположный берег, всё-таки жалея, что она не путешествует именно там. Внезапно вдали, на небольшом холме, ей почудилась быстрая, мелкая возня. Тогда она сменила ладошку на походный бинокль и включила экранный спецэффект. Перед глазами сразу возникла чёткая картинка, как на экране сверхплоского монитора. Дочь Командора пригляделась и, удивленно присвистнув, толкнула бедром Инфантьева.

— Смотри туда! — радостно заговорила она. — Справа… ага, видишь? Это же олешка, честное слово! Ах, какой хорошенький!

В самом деле, на указанном холмике находился маленький оленёнок — гладкий, весь в светлых пятнышках, с крошечными тупыми рожками и огромными-преогромными карими глазами. Он усердно трудился над чахлым кустиком, стараясь оторвать единственную ветку с сочными листьями. Ветка не поддавалась, но и оленёнок не уступал — изогнувшись и упираясь копытцами в грунт, он неровными рывками тянул её на себя, поводя из стороны в сторону своей красивой головкой. Он был очень увлечён своим занятием, которому отдавался, как и все дети, с большой серьёзностью.

— Какая прелесть, Кир! — Эльза едва не приплясывала от восторга. — Наконец-то, нормальное живое существо! Что значит «очень похож»? Чего ты пихаешься? Куда глядеть? Погоди, я ещё не налюбовалась! Ну, что там такое? Так… трава колышется… постой… Ой-ой-ой, мамочка моя родная!

Последний свой возглас Эльза сопроводила каким-то безнадёжным подвыванием, а затем мгновенно выхватила из кобуры бластер и, сдернув предохранитель, большим пальцем загнала регулятор в положение «луч-игла». Однако не менее быстро её запястье оказалось в зажиме руки Инфантьева, который яростно проговорил: «Через "мёртвую зону" из энергетического оружия стрелять очень опасно!»

— Ну и чёрт с ней, с опасностью! — не менее яростно шипела Эльза, пытаясь освободиться. — Он же один, заступиться некому! Да что же это такое — ведь его сейчас на твоих глазах убьют, загрызут, растерзают! Пусти немедленно… урод бесчувственный!!

Ничего не помогало, и в конце концов бластер из онемевшей руки выпал на землю. Пресекая новую попытку им овладеть, Инфантьев был вынужден оттолкнуть молодую женщину — вернее, попытался это сделать, так как в ответ неожиданно нарвался на резкий бросок через бедро. Только сила и отличная реакция помогли ему избежать немедленного падения. Пошатнувшись, Кирилл устоял, но лишь на секунду, ибо столь же быстрая подсечка всё-таки опрокинула его на бок. Только тут он вспомнил, с кем имеет дело, и ему пришлось приложить все усилия, дабы выйти из затруднительного положения. Эльза успела схватить оружие, но не воспользоваться им. Почти неуловимое для глаза круговое движение ноги вновь выбило излучатель, а второй точный удар под колено свалил потерявшую над собой контроль разведчицу на песок. Там она и осталась сидеть, низко опустив голову и обхватив её руками.

Инфантьев, не глядя на неё и стараясь тяжело не дышать, подобрал и спрятал бластер, после чего снова взялся за бинокль. За это время картина почти не изменилась: оленёнок по-прежнему возился с неподатливым кустом, а поодаль из травы в минуты несильных порывов ветра показывались три крупных серых туловища с приоткрытыми зубастыми пастями. Это были волки, стоявшие в готовой к нападению позе. Кирилл негромко выругался и скрипнул зубами.

Тупо глядя перед собой, Эльза тщетно пыталась успокоиться. Ей было и стыдно за свою дикую невыдержанность, и до слёз жалко беззащитного зверька, которому она помочь оказалась не в состоянии. В конце концов, она кое-как поднялась и, даже не отряхнувшись, поплелась назад, развозя по щекам выступившую в уголках глаз влагу. Когда её окликнули, то вначале она не отреагировала. И лишь повторное: «Да посмотри же, куда глядят волки… дурочка!» вернуло дочь Командора к действительности. Больно уж неожиданным оказалось само обращение.

Нехотя Эльза возвратилась к Инфантьеву, горестно думая, что вполне заслуживает брошенного им обидного слова. С тоскою она снова взяла в руки бинокль, повертела, борясь с желанием зашвырнуть подальше, но пересилила-таки себя и со страдальческим выражением поднесла его к глазам. Кирилл указал, куда нужно смотреть, а поскольку Эльза не шевельнулась, то он развернул её, взяв, как куклу, за плечо. Она устало вгляделась и почти машинально настроила изображение. То, что ей пришлось увидеть, не способствовало поднятию настроения. Как раз напротив холма, на небольшом расстоянии, сквозь мерно покачивавшуюся растительность виднелось полосатое тело нового хищника. Его усатая морда была низко опущена, на спине двумя лопастями выделяли широкие лопатки. Вся фигура казалась окаменевшей, и лишь беспрестанно подрагивал от возбуждения белый кончик длинного хвоста. Внезапно он быстро завернулся крючком вправо и влево, и зверь с необыкновенной грацией бесшумно двинулся вперёд. Он пригибался почти до земли, таясь до последнего, решающего появления, и не сводил с жертвы своих жёлтых глаз. На его пути встретился свободный от травы участок, и тут дочь Командора рассмотрела, кто был перед ней. Столь могучего представителя семейства кошачьих она видела впервые, так как тигры на планетах её родного Сектора не водились. Ей приходилось встречаться лишь с чёрным барсом, но он сильно уступал в размерах и мощи здешнему хищнику — молодому, ещё не заматеревшему до конца, но полному сил и энергии.

— Вместо трёх диких убийц мой малыш достанется на обед одному, — со злостью бросила Эльза, не глядя на Инфантьева. — Ты за этим меня позвал… умник?

Кирилл не успел ничего возразить, так как в следующую секунду оленёнок заметил смертельную опасность. Уже почти отломанная веточка выпала у него изо рта, жалобный крик отчаяния огласил воздух. Зверёк со всех ног бросился бежать, куда глаза глядят, но тут же запутался и упал. В ответ раздался жуткий, хриплый рёв — тигр ринулся к холмику частыми короткими прыжками. Эльза попыталась было отвернуться, не желая видеть тяжёлое зрелище, но боль в плече, крепко стиснутом Инфантьевым, заставила её бросить ещё один взгляд через овраг. После этого она смотрела, не отрываясь и едва дыша.

В тот самый момент, когда тигр был уже рядом с местом, где продолжал барахтаться оленёнок, высокая трава справа и слева от него вдруг словно вспенилась, и как из-под земли возникли двенадцать здоровенных волков. В одном точно рассчитанном прыжке они достали полосатого зверя, и тот оказался в капкане из оскаленных пастей — по шесть с каждой стороны. По два волка повисли на передних и задних лапах, девятый вцепился тигру в хвост, а остальные мёртвой хваткой в загривок. И тут же ошеломлённая Эльза увидела, как те три волка, что были замечены ею в первый раз, выскочили из своего укрытия и на огромной скорости понеслись к месту схватки. Теперь хорошо была видна их неестественная величина в росте и необыкновенно крупная грудь. По строению фигур они больше походили на откормленных догов, и лишь серые шкуры, узкие морды с черными шишками носов и мохнатые хвосты говорили, что это всё-таки не собаки. Они были совсем близко, выходя в страшную, молчаливую атаку.

— Гляди! — вдруг вскрикнул Кирилл, опять рывком разворачивая Эльзу, и ей не пришлось спрашивать, куда. В увеличитель точно попала последняя картинка разворачивающейся драмы — с тыла изо всех сил спешили на помощь своим собратьям ещё пятеро волков точно таких же устрашающих размеров.

В группе, первой атаковавшей из засады, были менее крупные особи, что компенсировалось их большой гибкостью и выносливостью. Тигр с яростным рёвом метался, подпрыгивал, катался на месте, но ни одного из нападавших сбросить ему не удалось. Полосато-серый клубок ненормальными скачками двигался по земле, и гробовое молчание было ответом тигру на все устрашающие звуки, которые вырывались из его пасти.

То ли он заметил появление новых врагов, то ли понял, что, если сейчас ему не удастся решительно освободиться, то дело примет совсем худой оборот, но все его лапы и корпус внезапно заработали, как шатуны у древней технической машины. Словно палочки, подброшенные с переворотом, в воздух взлетел один волк, потом другой, третий… оставляя за собой кровавый след, с трудом отполз в сторону четвёртый, который терзал тигриный хвост. Казалось, ещё немного — и природное качество силы восторжествует над мелким количеством, но тут подоспели три серых гиганта. Перед заключительным прыжком крайние чуть отклонились, словно лепестки короткого веера, и одновременно с двух сторон вцепились огромной кошке прямо в область глаз. Это оказалось и очень болезненным, и эффективным, так как дало возможность третьему, который чуть помедлил, делая удивительно разумную паузу, ухватиться за незащищённое горло.

Тотчас налетела и последняя пятёрка, и Эльза вновь поразилась тому, что они не кинулись в гущу схватки, как попало. Волки быстро и очень внимательно обследовали всю кучу-малу, а затем каждый из них без суеты и с хирургической точностью вгрызся в самые уязвимые места жертвы. Теперь из кровавого месива доносились неприятные, харкающие звуки и тяжёлые хрипы близкой агонии.

Совершенно случайно Эльза сдвинула корпус бинокля немного вбок, и тут её глазам предстало такое, отчего самый настоящий холод пробежал по коже. Ноги молодой женщины сильно задрожали, и поддержка Инфантьева оказалась как раз кстати, хотя и она была сделана не вполне уверенной рукой.

Совсем рядом, буквально в нескольких шагах от места схватки, спокойно стоял их оленёнок и с интересом наблюдал за её финалом. Он был всё такой же хорошенький и казался очень уравновешенным. Несколько раз он поскрёб копытцами землю перед собой, делая это даже с какой-то небрежностью. Почти как солидный, уверенный в себе человек, который расположился в удобном кресле и рассеянно покачивает ногой, созерцая не лишённое занимательности зрелище…

Какое-то время Кирилл и Эльза, словно загипнотизированные, с ужасом смотрели на него, а когда, спохватившись, переключили оптику на общий план, то всё уже было кончено.

Серые хищники вышли победителями в этом странном сражении, но победа обошлась им недёшево. Четверо из них были мертвы, ещё трое сильно пострадали, в разной мере досталось и остальным. Пара волков безуспешно пыталась вернуть к жизни погибших: они облизывали их окровавленные морды, дышали на них, упорно толкали носами и пытались как-то приподнять неподвижные тела. Убедившись в тщетности своих попыток, они жалобно заскулили и в сильном волнении принялись метаться взад и вперёд. Другие возились с тяжелораненными с бОльшим успехом. Волку с разодранным боком тщательно вылизали рану, удивительным образом остановив кровотечение, затем натаскали больших мясистых листьев какого-то растения и осторожно прикрыли пострадавшее место. Потом два крупных самца легли впритирку рядом с ним, и его тело не без помощи других взгромоздилось на их спины. Совершенно синхронно, как идеально запрограммированные автоматы, волки медленно поднялись и, ступая нога в ногу, плавно побежали прочь, словно санитары, несущие больного в какой-то невиданный госпиталь…

Значительно труднее было оказать помощь великану, схватившему тигра за горло. У него оказались перебиты передние лапы и что-то неладное с шеей — он не мог держать голову прямо, а то и дело ронял её на грудь. Другие живые носилки уже расположились перед ним, а рядом суетились звери помельче: кто подталкивал, кто зачем-то быстро рыл яму, а кто пытался тащить зубами за шкуру. Ничего не выходило, волки стали нервничать, что проявлялось в их излишне резких движениях и раздражённом, отрывистом ворчании. Потом вдруг они все вместе склонились над раненым, низко опустив морды. «Сейчас прикончат», — хрипло прошептал Кирилл, и Эльза ответила ему мрачным кивком. Однако, когда серая куча распалась, то оказалось, что искалеченный зверь уже полностью лежит на подставленных спинах. Его развернули к ним хвостом и, пятясь задом, он как-то сумел вскарабкаться. Не выдержав, Эльза всплеснула руками и отчаянно замотала головой:

— Нет-нет, не может быть! Животные так не поступают! Что же это такое, Кирилл?

Даже, если у Инфантьева и имелось, что сказать, он не успел произнести ни слова, потому что увидел, как в гущу волков, пританцовывая, вбежал оленёнок и бодро заскакал вокруг импровизированной «скорой помощи», готовой к отправке. Один из хищников, небольшой, с разорванным ухом, бросился к нему, широко распялив пасть, и зарычал, но оленёнка это не сильно взволновало. Свои прыжки он прекратил, но не отступил ни на шаг, а принялся спокойно и деловито рассматривать страшные клыки, способные враз перегрызть ему горло. Тотчас вмешался волк-гигант: боковым ударом корпуса он отбросил в сторону своего озлобленного собрата, а оленёнка мягко толкнул носом в грудь. После этого вся стая тронулась с места и неспешно побежала прочь, даже не отведав мяса поверженного врага. Впереди всех уверенно бежал красивый олешка, смешно шевеля треугольным хвостиком-листиком…

…Обратная дорога к вездеходам показалась Эльзе вечностью. Навалилась невероятная усталость, будто визуальное напряжение сразу перешло в физическое. Она даже не захотела отвечать на тревожные вызовы Станислава, начисто позабыв о придуманной для себя командирской роли, так что поддерживать связь пришлось Инфантьеву. Судя по раздражённому голосу, он чувствовал себя не лучше и ограничился кратким сообщением, что всё в порядке: «…мы возвращаемся — то же самое следует сделать и Сержу». Затем Кирилл молча возвратил бластер дочери Командора, и та, не глядя, схватила его и пихнула в карман куртки. До самого конца пути они не перемолвились ни словом. Только очутившись возле машины и побросав внутрь кабины своё снаряжение, им удалось наконец преодолеть неловкость и почти одновременно попросить друг у друга прощения за своё поведение. Легче им от этого почти не стало.

Второго вездехода рядом не было — он уже находился по другую сторону оврага, а возле него, облокотившись на защитный колпак, стоял улыбающийся Станислав. Небрежно помахав вернувшимся рукою и не заметив их угрюмых лиц, он торжествующим голосом прокричал, до какой скорости и откуда именно следует разгоняться, чтобы совершить удачный прыжок. При этом было замечено, что разница в весе между их машинами, конечно же, учитывалась…

БЛОК СОБЫТИЙ № 4 (Обмен любезностями)

— Послушай, Серж, мы точно успеем? А то ты совсем не торопишься! Приём.

— Не извольте тревожиться, мисс! Всё идёт по графику, только вместо трёх с половиной часов резервного времени у нас останется полтора — запас вполне достаточный. Так что для беспокойства нет причин! При…

— Приятно это слышать. Конец связи, друг любезный.

Эльза отключила селектор и деловито застрекотала многочисленными кнопками компьютера. Сидевший за рулями управления, Станислав понаблюдал за нею несколько секунд с плохо скрываемой усмешкой.

— Вы общаетесь друг с другом так, словно вас разделяют бесконечные пространства, — с иронией заметил он. — Забавное зрелище!

— Было бы ещё забавнее, если бы я всякий раз, как возникнет необходимость, высовывала голову наружу и голосила на всю округу, — беззлобно отпарировала Эльза. — К твоему сведению, для этого техника и придумана.

— Да я не о том. Я имел ввиду исключительно манеру разговора.

— А чего не так-то? — Эльза драматически приподняла брови. — Да, я волнуюсь, это вполне понятно: я не такая толстокожая, как некоторые. Даже краткого двухдневного знакомства с вашим миром с лихвой хватило, чтобы почувствовать к нему устойчивую антипатию. А что сейчас? Движемся, как полусонные, прямо на «зону ночной смерти»; до захода солнца осталось всего ничего, а ты хочешь, чтобы я беззаботно насвистывала «Чижик-пыжик»?

— Не слыхал о такой песенке, — покачал головою Станислав, — должно быть, что-то легкомысленное? Лучше напевать успокаивающие мелодии; например, «Вальс над волнами» будет в самый раз. Ля, ля-ля-ля…

— Какой вальс, какие волны… — Эльза со вздохом прильнула к экранам ночного видения. — Вон лес по-прежнему тянется, бурелома полно. Похоже, гроза надвигается, всё небо тучами обложило. Наверное, из-за такой угрюмой темноты мне и неуютно — кажется, что времени больше, чем есть на самом деле.

— Понимаю, — согласился Станислав и, не удержавшись, сверил свои часы с точнейшим хронометром компьютера. — Но волноваться, право, не стоит. Местность мне определённо знакома, и заброшенный город должен вот-вот появиться. А что касается пресловутого «после захода солнца», то это всего лишь зловеще-красивое выражение. На самом деле убийственные функции «зон ночной смерти» привязаны к вполне выверенному времени с небольшими отклонениями в ту или другую сторону. Как правило, дело обстоит так: в 22–00 желательно подумать о безопасном ночлеге; с 22–30 до 23–00 пора запирать входы и выходы и включать силовую защиту, а уж после одиннадцати и до утра лучше всего сидеть тихо, как мыши, и не искушать судьбу. Мы и не будем — в хорошем темпе минуем зачарованный городок, самое позднее, в половине десятого. Потом ещё пару миль отмахаем для надёжности, и можно спокойно располагаться на отдых хоть под открытым небом!

— Ни за какие коврижки! — Эльза выставила ладони вперёд и опасливо втянула голову в плечи. — Пусть свою храбрость в очередной раз демонстрирует наш бесстрашный рыцарь или его атлетический дружок с манерами незаурядного костолома…

— Почему дружок? — прищурился Станислав. — Я особой близости между ними не замечал.

— Не любовник же! Сам ведь знаешь, что Инфантьев находится здесь по личной просьбе Сержа. Я-то намечала путешествие втроём и на одной машине.

— Кстати, а что у вас произошло с Кириллом? — после некоторой заминки полюбопытствовал Станислав. — Если, конечно…

— Этот коварный мужчина покусился на мою честь! — торжественно объявила Эльза и для наглядности описала указательными пальцами обеих рук полукруги возле своих бёдер, обтянутых эластичными брючками. — Однако, получив решительный отпор, он удалился на неопределённое время — зализывать раны и приводить в порядок уязвлённое самолюбие!

— Я так и подумал! — рассмеялся Станислав. — В самом деле, он выглядел очень мрачным, когда явился с вещами и попросил поменяться машинами. Кроме того, вы так долго отсутствовали и не отвечали на вызовы…

— Поди, ответь, когда вокруг тебя такая образина увивается, — протянула Эльза. — Нет, всё-таки нужно было настоять, чтобы возле меня находился Роман. А то вокруг столько молодых, горячих мужчин на одну беззащитную девушку!

— Да, а почему наша компания хоть и тёплая, но слишком малочисленная? Сначала, кажется, собирались всей семьей, а потом вдруг ограничились…

— …«одной свиньёй»! — со злостью бросила Эльза. — Ничего, не извиняйся, с этой поговорочкой ты вряд ли знаком. А потому так сложилось, что меня не послушались! Главная часть семьи, видите ли, захотела побыстрее оказаться рядом с вожделенным местом, куда… в общем, где у нас есть дела. А тут, как по заказу, появился Мстислав и обещал без помех довести желающих аж до Сафат-реки, к четвёртому «цветку».

— Но для чего? — неподдельно изумился Станислав. — Проводить вас туда — дело нехитрое, и я бы смог да и любой сотрудник Станции! Можно добраться на лошадях, а можно и на вездеходах, правда, по очень запутанному маршруту — сначала придётся выписать такой зигзаг, а потом во-от такой… Только что там делать? На берегу стоять и смотреть?

— По-моему, как раз именно за этим. Есть люди, которые наслово не верят, что каменную стенку нельзя прошибить голой… э-э… голым телом. Им надо толкнуть её рукой, лягнуть ногой и обязательно напоследок долбануть лбом — а вдруг всё же рухнет? Мой папенька из таких.

— Ну что ж, если он захочет проводить эксперименты с Сафат-рекой, то может — до полного истребления собственного экипажа, — спокойно заметил Ладвин-младший. — Надеюсь, что Мстислав не поглупел и подобного не допустит. Ладно, хоть бедную Йоркову сменят — сидит на «цветке» уже пятый месяц!

— А почему так долго-то? И в одиночку? — спросила Эльза, воспользовавшись удобным моментом. — Обычная смена — не свыше сорока пяти рабочих дней.

— А никто больше не соглашается, — разъяснил Станислав, — особенно после событий на третьем… Конечно, отец может и приказать, но для чего из-под палки гонять, когда имеется доброволец?

— И что за резоны у добровольца подвергаться пытке одиночеством, если, конечно, он не страдает тайным комплексом нарциссизма? Кстати, ведь и мужеством надо обладать незаурядным, чтобы годами вести такую жизнь — я права?

— Да, Злата Йоркова уже через месяц после своего прибытия к нам начала постоянно нести вахты на четвёртой малой станции — сначала с Дэвидом Сачем и со мною, а потом и одна. Дэвид явно не горел желанием торчать столько времени вдали от остальных… хорошо хоть он согласился помочь мне освоить работу оператора. Да, мисс, перед вами — очень способный оператор Станции контроля и защиты, к сожалению, не дипломированный. Так вот, по три-четыре месяца Злата там загорает, запертая в четырёх стенах, но чего это ей стоит — знает лишь она сама. Её просьбы о временной подмене зачастую напоминают сигналы бедствия: всё, больше невмоготу! Конечно, ей тотчас предоставляют отпуск на две-три недели и привозят на Базу, где она и отдыхает на полную катушку, что выражается в многочисленных застольях, разговорах, пересудах и… — тут Станислав несколько замялся.

— Понятно, — покивала Эльза, — разумеется, у неё есть поклонник или поклонники…

— Конечно, есть — она же нормальная, здоровая женщина!

— А…

— Нет, мисс фон Хётцен, подробностей не знаю, прошу понять меня правильно.

— Да я всего лишь хотела спросить, нравится ли она тебе?

— «Всего лишь»? Вот эта деталь мне, представьте, известна, но и её сообщать я не намерен, — и Станислав решительно поджал губы.

Эльза одобрительно усмехнулась и впервые посмотрела на молодого человека с действительным интересом.

— Ну, хорошо, а кто её подменяет на время подобных длительных уик-эндов?

— Честно говоря, чаще всего — никто…

— Мне следовало догадаться. Конечно же, «цветок» постоит и так, не завянет!

— …а иногда — Эрик Шедуэлл.

— Тоже по собственной инициативе?

— Не совсем, — после некоторой паузы неохотно ответил Станислав. — В основном, по настоянию его жены Уэнди.

— Да? Как интересно! — у Эльзы сразу загорелись глаза, она вскочила и пристроилась рядышком с собеседником. — Стало быть, Злата…

— Послушайте, мисс, — взмолился Ладвин-младший, вытирая ладонью лоб, — давайте оставим эту тему? Если говорить откровенно, то Йоркова — единственный человек, кто с самого первого дня ответственно относился к своим обязанностям, а не между гулянок и не по настроению. Её малая станция № 4 всегда в норме, техника исправна и в постоянной готовности к немедленным действиям, что не всякий день бывает и на самой Базе. Когда одному оператору приходится по утрам пудрить нос, чтобы скрыть хорошо и со знанием дела нагулянную красноту, а его руки с трудом отвинчивают колпачок термоса с жидкостью, цветом похожей на чай, но с совершенно иным запахом и вкусом; когда его коллега варганит собственную диссертацию на казённой аппаратуре и за счёт государственных средств, которые потом ловко списываются, — тут, знаете ли, не до организованности и порядка. Йоркова тоже любит работать на себя, но субэлектронный мини-телескоп она привезла с собою и не изощряется в остроумии, как некоторые, выдающие приватные исследования за общественно-необходимые, чтобы выклянчить у администрации толику дармовой энергии…

— Ох, ох, ох! Человек без недостатков, прямо герой труда!

— Нет, мисс, — хмыкнул Станислав, — здесь героев нет, и Злата не исключение. Если вас так уж интересует хоть какой-нибудь компромат, то извольте: она — несусветная жадина. Примеров приводить не буду, но… Если бы вы видели, какое сияние разлилось на её рожице, когда она узнала, что за свои муки одиночества будет получать больше всех — почти столько же, как и мой отец! Полторы ставки и премиальные. Плюс бесплатная страховка от всего на свете…

Что ж, подумала Эльза, если всякий раз, желая «оставить неприятную тему», этот парень будет выдавать такие шикарные монологи, то дело у меня продвинется. Однако пока всё, что удалось выяснить, относится к сфере личных взаимоотношений между членами коллектива и вполне заурядным и неизбежным сварам. Итак, эта Йоркова «голодает» в тупой изолированности на своём «цветке» до тех пор, пока у неё не сдают нервы — тогда она срывается с места и требует немедленного отдыха на Базе, где готова обслужить всех мужчин подряд, включая и обоих Ладвиных. Уэнди Шедуэлл ревнует к ней своего мужа, но сама, кажется, активно посматривает на чужих… хотя это может относиться и к жене Инфантьева — Инге. И что мне с того? А уж знать, кто и за чей именно счет обтяпывает личные делишки, и подавно не интересно. Самое любопытное в другом: для чего передо мною вывалили сразу столько грязненького белья? Причём показано неглупо, не в открытую, а через полупрозрачную занавесочку. Нет, дружок, на любителя подглядывать в замочную скважину ты не похож, а если успел оценить мои слабости, то, стало быть, и сам далеко не так прост, как хочешь казаться…

Очень громко запищал дискант сигнала вызова связи. Станислав вопросительно глянул на Эльзу и после её кивка снова включил селектор. Кабину наполнил голос Сержа, который выразил надежду, что обитатели данного вездехода не совсем ещё заснули, а если так, то пусть скорее подадут какой-нибудь знак, свидетельствующий, что они в достаточной мере бодрствуют и видят то же, что и он сам — огни искомого города.

Заболтавшиеся молодые люди поспешили с уверенным, нагловатым напором гаркнуть: «Угу, видим! Ага, и давно!», после чего наконец обратили внимание на то, что свечение, появившееся впереди, — слишком яркое и многокрасочное для бортовых огней головной машины. Вначале выплывшее откуда-то снизу, оно по мере дальнейшего продвижения поднималось выше, увеличивалось в размерах и расширялось по сторонам. Лес рассеивался, деревья расступались и, когда последние из них остались позади, мягкий неоновый свет полностью вступил в свои права, отогнав надвигавшуюся ночь и открыв перед затаившей дыхание дочерью Командора сверкающий всеми разноцветными огнями городок. Машины замедлили ход, а потом и вовсе остановились, зависнув в воздухе.

— Ну, как? — раздался голос Сержа. — Имеются какие-либо отличия от поселений на ваших планетах?

Рыцарь находился далеко впереди у крайнего двухэтажного здания, формой напоминавшего прекрасный парусный корабль. Сходство было тем более полным ещё и потому, что сам дом едва заметно покачивался, словно и вправду находился на волнах, а не среди растительного моря цветов восхитительных тонов и расцветок. Все они имели очень толстые, длинные стебли, что давало им возможность достигать окон первого этажа, выполненных под большие иллюминаторы. Взгляд из них должен был создавать иллюзию плавного движения, а при некотором ветерке эффект обещал быть и вовсе поразительным. Цветы-гиганты были точно одного размера, словно выведенные по заказу. Такая величина, вполне характерная для пышных, величавых пионов и жёлтых, глянцево отсвечивающих шапок хризантем, казалась не очень естественной для маленьких, скромных головок синих фиалок. Особенно красивые крупные венчики васильков были сочного голубого цвета, хранившего в сгустившихся сумерках всю чистоту и нежность утреннего летнего неба. Ярко-зелёный плющ и тёмно-зелёный вьюнок завладели окнами второго этажа, создавая своими гирляндами необычные узоры, похожие на старинные абстракции, когда два-три колера да искусственная подсветка от стен пробуждали фантазию у зрителя, вызывая только ему одному понятные образы под настроение. Эльзе показалось, что изумрудные побеги тихонько шевелятся, незаметно превращаясь в щупальца неведомого хищника, который спрятался где-то на палубе и сейчас собирается схватить беспечного Сержа… Пришлось энергично помотать головой, чтобы отогнать странное видение.

— Серж, — прошептала в микрофон дочь Командора, — я просто не верю своим глазам! Точно такие же городки у нас имеются почти на каждой планете!

— Представьте себе, я знаю, — последовал немного насмешливый ответ, — приходилось видеть по каналам космосвязи. Конечно, подобные городишки существуют для тех, кто победнее — вы-то владеете куда более роскошными особняками!

— Нет, так говорить нельзя… несправедливо! Неправильно! — обиженно отозвалась Эльза. — Что значит «победнее»? Это чудесные, уютные домики, оснащённые всеми мыслимыми удобствами, дизайн вот только слишком экстравагантный. Конечно, те, кто живут в таких коттеджах, не обладают значительным энергетическим состоянием, но ведь это означает, что им недоступно разве что самое дорогое — индивидуальные космические путешествия! Всё остальное у них есть: самые современные модели всевозможных синтезаторов, гравилётов…

— …и прекрасные морские яхты, и прогулочные подводные лодки, и недвижимость на островах Центрального Архипелага, — (голос Сержа и не собирался терять свою насмешливость). — А также крупная земельная собственность и возможность жить, не заботясь о завтрашнем дне и после-после-послезавтрашней пенсии…

— Не передёргивай! — Эльза начинала злиться, жалея, что это приходится делать на расстоянии. — Всего этого нет и у нашей семьи!

— Ах, «всего»? Какое деликатное уточнение!

— Ну, знаешь! С таким мировоззрением тебе самое место в миссионерских центрах «Элиты»! Будешь с пеной на губах проповедовать всеобщее мифическое равенство да покорность перед волей Всевышнего! Кстати, не забудь особенно напирать на ихнюю необыкновенную духовность и громить наш меркантильный материализм! Впрочем, последнее ты уже умеешь делать.

— Очень прошу прощения, — вмешался натянутый, как струна, баритон Инфантьева, — но не пора ли двинуться дальше? К сведению спорящих, сейчас без шестнадцати десять.

— Разумеется, Кир, разумеется! — так же звеняще проговорила Эльза и, выждав пару секунд, оглушительно крикнула: — Так вот, к сведению незнающих: этот хвалёный-перехвалённый внутренний мир самого благочестивого обитателя «Элиты» не лучше моего духовного багажа ни на хрен с редькой!

Станислав выразительно крякнул и тихо пробормотал: «Это, знаете ли, вы напрасно…», после чего повернулся к Эльзе спиной. Не обращая на него внимания, та уставилась воинственным взором в микрофон, ожидая ответа. Вскоре она его получила и почувствовала, как у неё загорелись уши, ибо селектор небрежно и с сожалением выдохнул уже знакомое: «Дура…» и затем с пониманием: «Иногда избыток глупости заметен…» Определить, кому из мужчин какая реплика принадлежала, не представлялось возможным.

Выручил Станислав, весьма кстати включивший двигатель и медленно направивший машину по направлению к дому-кораблю. Тотчас же тронулся и вездеход Инфантьева.

— Между прочим, считаю своим долгом поставить вас в известность, — после недолгого молчания значительно выдал Ладвин-младший, — что границу «зоны ночной смерти» мы давно пересекли. И если у здешних «трупырей» изменился режим работы — нам крышка.

— Специально ведь пугаешь, да? — подозрительно спросила Эльза и, обрадовавшись возможности отвлечься от невыгодной для неё ситуации, набросилась на стращателя со всевозможными упреками и с требованием немедленно включить и побыстрее проскочить. Силовую защиту Станислав ей обеспечил, тронув кнопку неторопливым движением, но увеличивать скорость явно не собирался, а просто ограничился сообщением, что «мёртвая зона» по своим размерам превосходит площадь всех видимых строений почти вдвое. При этом получилось так, что несколько восточных домов не попали в это мрачное пятно. Однажды, путешествуя с Сержем, они заночевали во-он в той фигурной башенке — и ничего, всё обошлось. А вот ручная крыса, которую он тайком от рыцаря привязал к грушевому дереву у дома напротив, наутро сдохла. Точнее, она загрызла сама себя насмерть, словно у неё случился приступ какого-то сверхконцентрированного бешенства.

Сообщив столь интересные сведения и надеясь, что размышления над ними отвлекут раздосадованную молодую женщину от недавних её промахов, Ладвин-младший с удовлетворением вздохнул и стал всё внимание уделять дороге. Правда, он вёл машину весьма небрежно, иногда огибая здания с другой стороны в отличие от Инфантьева, который точно следовал за Сержем. Бравировки в этом не было — просто здесь ничего не изменилось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Поразительная чистота возле каждого жилища постоянно навевала мысли о том, что в них всё-таки есть жизнь, и что хозяева вот-вот вернутся. Однако во всех домах было темно, их безжизненно-пустые окна создавали какой-то болезненный контраст праздничной иллюминации улиц. Станислав знал, что внутри царит такой же безукоризненный порядок, всё нужное для нормальной жизни находится на своих привычных местах — чистых, без вездесущей пыли — вот только рука человека к ним не притрагивалась долгие тысячи лет. В это особенно трудно было поверить, находясь среди яркого и вместе с тем щадящего глаза света улиц и уютных площадей с действующими разноцветными фонтанами, а также проезжая мимо бассейнов с прозрачной, голубоватой водой. На её поверхности не было и следов мусора, словно лепестки цветов и листья, облетавшие с фруктовых деревьев, всегда замирали на самом краю искусственных водоёмов.

Вообще-то, большинство домов располагалось довольно хаотично, так что говорить об улицах можно было с большой натяжкой. Лишь несколько раз попадались короткие, прямые участки из десяти-пятнадцати зданий, построенных, как и следовало, по обеим сторонам широких, поросших мелкой травою, дорог. Повторов в архитектуре и дизайне не замечалось — даже очень популярные башенки удивляли количеством своих модификаций. Были среди них и толстенькие, точно скопированные с шахматных ладей и сложенные из одинаковых камней красного цвета, но разительно несхожие в деталях, словно взятые из разных комплектов; были и тонкие, вытянутые вверх, опоясанные внешними винтовыми лесенкам, каждодневный подъём и спуск по которым подходил не для каждого человека; были и такие, что напоминали собой крупную виноградную кисть. Наконец, имелась и совсем уж удивительная башенка, которая наклонилась так, будто вот-вот собиралась рухнуть — подобная прихоть создателя объяснялась, пожалуй, только стремлением к избыточной оригинальности. Но что тогда можно было сказать про дом-веер? Дом-туфельку? Дом-кувшин и дом-лампу? Казалось, что кем-то под хмельком было дано строжайшее указание проявить как можно больше выдумки, а так как фантазия обитателей оказалась довольно примитивной, то снисходительно дозволили копировать предметы окружающего мира. Странно, что при этом не нашлось человека, который как исключение построил бы обыкновенный дом — с полом, потолком и стенами на своих привычных местах.

Скосив глаза на молчавшую мисс фон Хётцен, Станислав с разочарованием вздохнул. Боевой офицер… три звезды… «эС-Ка» в 121 пункт… а по сути — неумная, взбалмошная девчонка. Ещё и обидчива не в меру! Ведь впервые здесь, смотреть бы и смотреть, затаив дыхание, а она вон насупилась, как капризный ребёнок, и глаза пустые, неподвижные…

…Глядя на экраны мониторов и действительно мало что замечая, Эльза усиленно размышляла над результатом только что закончившегося чемпионата по хамству и пришла к неутешительным для себя выводам. Правда, если судить по тривиальной тупости взаимных реплик, следовало объявить ничью, однако она понимала, что вот уже который раз за последние дни срывается самым недопустимым образом. Обычно ей удавалось контролировать всплески истеричной желчности, но на сей раз что-то ничего не получалось. Единственным утешением мог служить тот факт, что теперь-то уж мальчики окончательно признают так некстати свалившуюся им на голову начальницу разбитной, неуравновешенной бабёнкой. Это могло служить неплохой маскировкой, но Эльза вовсе не желала оставлять о себе столь невыгодное впечатление. Конечно, было бы очень приятно заморочить всем головы своими бесконечными выходками, а потом скинуть маску и, превратившись в настоящую леди, бесстрастным тоном предъявить кому-нибудь из этих парней грозное обвинение и выложить на стол железные улики. Но и это был ещё вопрос вопросов. Пока же ничего не оставалось, как попробовать превратить своё невыгодное поведение в умело сымпровизированную роль.

И всё же — как они осмелились обозвать её словом, которым кокетливо поругивать себя имела право только она сама?!

— Невежи! — громко объявила Эльза прямо в спину Станиславу. Тот слегка вздрогнул и, не оборачиваясь, уточнил:

— Мы с вами?

— Ещё чего! Этот… на жеребце, и тот — с крестом на груди…

БЛОК СОБЫТИЙ № 5 (Не всё спокойно в королевстве)

Было около пяти часов пополудни, когда на единственный в этой местности высокий холм неспешным шагом поднялись двое всадников. Девушка с небольшой короной набекрень достигла вершины первой, и тут невозмутимость её покинула: конь под ней загорячился, заплясал, внутреннее волнение хозяйки сразу передалось и ему, заставляя делать движения невероятной мощи. Заметив это, молодой витязь постарался подчеркнуть своё умение всегда сохранять присутствие духа, для чего согнал с лица и саму тень серьёзного раздумья. Свой бесстрастный взгляд он как бы нехотя послал вперёд, а потом вправо и влево, манерно прикрываясь то одной, то другой рукой, хотя солнце ему совершенно не мешало, ибо светило как раз в спину. Его лучи заливали пустое, безводное пространство до самого горизонта и лишь на севере исчезали за вершиной далёкого леса. Витязь задержал на нём своё внимание и лишь потом повернул голову к своей спутнице. Мимоходом он заглянул в круглый, отполированный до блеска щит, как бы лишний раз желая убедиться в правильности выбранной маски. Металл блекло и размыто отразил то, что от него требовалось, явственно выделив идеальную причёску, прочная укладка которой напоминала больше парик, нежели естественные рыжие волосы. Треть их сбоку была отделена ровной белой линией, и в каждом отделе все волоски лежали рядышком аккуратнейшим образом. Изредка ветерок слегка нарушал этот продуманный порядок, но затем причёска словно сама собой вновь принимала вид коллекционной, штучной работы.

Такое пристальное внимание витязя к своей и так великолепной внешности не было новым для девушки. По её лицу скользнула лёгкая улыбка и исчезла, сменившись выжидательным выражением.

— Я полностью готова, — сказала она, обращаясь к витязю. — Можешь приступать.

— К чему? — осведомился он и нарисовал пальцем в воздухе большой знак вопроса. Смешливые искорки промелькнули в глазах его спутницы, но она сдержалась.

— К очередной порции упрёков и нравоучений, — (ответным жестом было изготовление жирного воздушного двоеточия). — Обещаю всё выслушать до конца и принять к сведению!

— Моя дорогая Младшая Королевна, — рассмеялся витязь, — подобное вступление означает, что почти все мои слова будут бодро пропущены мимо твоих розовых ушек!

— Мой заботливый Мстислав, — последовал язвительный ответ, — я и в самом деле могу зажать уши пальцами или залепить воском, а потом воспроизвести весьма близко к тексту всё то, что ты мне будешь выговаривать в течение минут тридцати-сорока. Хочешь, проверим?

Мстислав патетически воздел руки к небу и громко произнёс донельзя трагическим тоном: «Как же они тебя испортили!» Младшая Королевна минутку помолчала, а затем не удержалась и с любопытством попросила уточнить, кто именно.

— Да все, с кем ты встречалась на стороне! — витязь откровенно удивился, как можно было такой очевидной вещи не заметить. — А твоё последнее увлечение осмыслить и вообще не в состоянии.

Последовала долгая пауза, за время которой к Малинке вернулась вся её серьёзность, на которую она была только способна. Задумавшись, девушка немного рассеянными движениями привела себя в порядок, а затем подняла на Мстислава взгляд, подёрнутый болью и грустью.

— Я же изуродовала его, — проговорила она наконец, сжав ладони так, что хрустнули пальцы. — Изувечила, понимаешь? Какая же я легкомысленная, бездумная дрянь!

— Вот это, девочка, ты зря, — невозмутимо возразил витязь и, подъехав вплотную, дружески потрепал Малинку по плечу. — Немножко помяла, да и случайно к тому же. При возможностях их медицины такая травма неопасна. Он выглядит очень даже ничего!

— Он — настоящий мужчина!

— Ой, да не смеши меня, Королевна! Ты сама прекрасно знаешь, что твой очередной заскок под именем «Роман» к мужчинам в нашем понимании не имеет никакого отношения! Для тебя это просто новая игрушка в человеческий рост, которой ты чуть было не оторвала лапу… Чтобы серьёзно претендовать на королевское внимание, нужно быть хотя бы таким харизматическим мордоворотом, как Серж.

— Как сказано! Однако ты так и не перестал его ненавидеть. За что?

— Ненавижу? Я?! — изумился Мстислав и снова быстро глянул на свое отражение в щите. — За наглость, в первую очередь. За тщательно скрываемую неполноценность, вследствие чего ему приходится, как заведённому, качать свои животные мускулы, так как своей истинной сверхсиле он не доверяет. За провинциальную самоуверенность, с которой он, стопроцентный чужак, лезет в проблему галактического масштаба, о чём и не подозревает. Где уж там! А? Умён, говоришь? Так это ещё хуже! Дурака, по крайней мере, можно усадить рядом с собою и с течением времени, по предложению в месяц, растолковать хоть самую малость. А этот щёголь, не дослушав и десятой части текста, уже с ироничным видом перебивает и даёт понять, что это всё — лажа и бред, причём одновременно и собачий, и сивой кобылы… «Милок, — говорю я ему как-то, — и где ты шлялся лет этак с тысячу, совершенствуя себя и без устали познавая окружающий мир? Или в каких-таких заоблачных высотах и какие сверхъестественные существа в пять минут растрезвонили тебе все тайны бытия, суть которых ты, однако, изложить не в состоянии, а лишь непрерывно гундосишь, что мы обречены, что вся наша концепция порочна изначально, что подобное было уже много раз — и так далее? Откуда ты выскочил такой ловкий и что у тебя за душой, кроме нахватанных знаний из твоей якобы уникальной библиотеки?»

— Ах, оставь, пожалуйста! — Малинка сердито затрясла головой и притопнула в воздухе сапожком. — Всё, что угодно, можно переврать до неузнаваемости! Тем более, что язык у тебя без костей!

— Это у меня-то? — улыбнулся Мстислав и с откровенным сожалением вздохнул. — Да будь так, разве я позволил бы Сержу заморочить твою пушистую головку? Ты бы тогда и подойти к нему брезговала, а не сидела бы у него на коленях.

— Откуда ты знаешь? — Малинка покраснела и опустила глаза. — Это… это всё сплетни, и вам, мужчинам, не к лицу…

— Да ладно, забудем, — (было видно, что и самому витязю подобная тема не доставляет удовольствия). — Я просто машинально ответил на твой выпад в мою сторону. «Без костей»… В том-то и дело, что вы, девочки, всегда отдаёте предпочтение говорунам и задавакам! А уж когда эти восхитительные мужские качества соединяются в одном лице…

— Ты ошибаешься! — решительно возразила Малинка. — Серж открыл мне много такого, о чём я не догадывалась… даже не могла вообразить. Кроме того, у меня возникли подозрения…

— …что в твоём официальном образовании допущены сознательные пробелы? И по молодости лет тебе, конечно, не пришло на ум, что всему должно быть своё время, иногда и неблизкое. Всё-таки ты не оценила, какие надежды возлагались именно на младшую из сестер!

— Дело в том, — медленно произнесла девушка, подняв на Мстислава серьёзные глаза, — что Серж предложил несколько иное объяснение. Вначале я с негодованием отвергла его выводы…

— …на правильности которых он и не настаивал, надеясь, что в памяти ты машинально завяжешь узелочек, к которому позже добавятся и другие! Да-а, жаль, что тогда не послушались Герберта…

— Ого! Это уже похоже на признание!

— Нет-нет, речь шла всего лишь о твоей изоляции… чёрт, какое неудачное слово! Ладно, скажем так: о некотором ограничении свободы твоего передвижения сроком на год.

— Мне почему-то кажется, что этот унылый набор слов и короткие «изоляция», «карантин» — суть одно и тоже, — спокойно возразила Малинка. — Наверное, Серж был всё-таки прав, когда заметил, что растянутое на многие годы и строго дозированное враньё в конце концов может стать почти полноценным заменителем правды!

— А вот это как раз и похоже на признание, но уже с твоей стороны!

— Видишь ли, Мстислав, нельзя было одновременно чуть ли не с пелёнок воспитывать меня как особое существо, как личность, которой суждено выполнить некую грандиозную миссию (а этим мне все уши прожужжали) и при том хладнокровно и расчётливо утаивать важную, объективную информацию. Кто это, интересно, посмел определить, когда и что мне будет положено знать?! Или Филипп-Учёный, а может и твой патрон граф Франц Усталый лишь к семнадцати годам убедились, что я не дура и не слабоумная, решив, наконец, сообщить ошеломляющую для бедной девочки новость, что в будущем ей предстоит стать матерью «резервного», как они выразились, наследника Династии? Да ещё с бесконечными запинаниями пустились в подробные рассуждения о различиях в мужской и женской физиологиях! Они, наверное, считали, что я буду глядеть на них круглыми с тарелку глазами, всплескивать ручками и щебетать: «Ой, как интересно-о! Да никогда бы не подумала!» А я взяла и выдала графу, что уже в семь лет в деталях представляла, чем он ниже талии отличается от меня. Надо было бы ещё использовать и лексику твоего любимого Герберта, но с них и так хватило — удалились с разинутыми ртами…

— Ты очень хорошеешь, когда злишься, — деликатно кашлянув, заметил Мстислав. — Именно так мой патрон и сказал после той, действительно, глупой беседы с тобою. Правда, её содержание он утаил, и вот только сейчас стало ясно, отчего милейший граф находился в некотором смущении и всё время поправлял ремень на брюках… А вот насчёт такой ранней осведомлённости, так Серж тут, конечно, ни при чём, ибо в твои семь лет его и духу здесь не было.

— Опять Серж! Нет, у тебя с ним явная несовместимость! А жаль. Поверь, он мог бы принести вам большую пользу.

— «Вам»? Прелестное уточнение! Знаешь, я впервые слышу об аккуратном разделении интересов…

— Ох, прости, я не так выразилась!

— Ой ли? Ты — очень хороший человек, Малинка, но, к сожалению, одного хорошего для жизни всегда было недостаточно. Ты и в самом деле думала, что мы заехали далеко вперёд от основной группы для чтения и выслушивания нотаций? Ни в коей мере, моя давняя подружка, ни в коей мере! Я собирался поставить перед тобою ряд важных вопросов.

— Честное слово, мне не хотелось бы…

— Мне тоже. Итак, скажи: зачем здесь Ольда?

Малинка плотно сжала губы. Помолчав, бесстрастно сказала:

— Таково было желание Старшей Королевны.

— Ага, это я понял, представь себе, — Мстислав печально двинул головой. — Я так же осознал, что Их Высочество мне уже не доверяет. Меня перестали приглашать на приёмы в Малый Замок!

— Помню. Ты терпел-терпел и как-то заявился без приглашения. Знаешь, это было великолепно!

— Да? Возможно… только потом Хельга перестала со мною разговаривать вообще.

— А ты чего ждал? — рассмеялась Малинка. — Нарушил высочайшее повеление, прервал танцы, чуть ли не насильно поцеловал сестре ручку!

— Говорят, были времена, когда подобные дерзости воспринимались королевнами благосклонно и даже поощрялись…

— А-а, значит, не зря болтали! — оживилась Малинка. — И не смей возражать: мы, женщины, имеем полное право сплетничать, это для вас должны быть ограничения!

— Ах, женщины… — с намёком протянул Мстислав. — Ну, если и впрямь «женщины», тогда, конечно… Но от простой подруги детства я был вправе ожидать хотя бы дружеского предупреждения.

— Возможно, ты не знаешь, но когда-то я была немножко влюблена в тебя… до тех пор, пока не поняла, что совершенно тебе не интересна и только надоедаю своей приставучестью. Впрочем, дальше продолжать не буду.

— Так вот в чём дело! Стало быть, давняя обида и помешала?

— Никакой обиды, — раздельно отчеканила Малинка. — Наоборот, я трезво поразмыслила и решила не портить твои честолюбивые планы.

Мстислав отвернулся и принялся разглядывать край видимого горизонта. Малинка, склонив голову, выжидающе наблюдала за ним. Потом вздохнула и примирительно сказала:

— Напрасно ты ищешь в моих словах какой-нибудь скрытый упрёк. Напротив, я хочу сказать, что понимаю тебя, а поскольку то давнее увлечение было не слишком серьёзным, то и наши отношения не испортились. Дело тут в другом. Поверь, я почти на твоей стороне, но и моему другу детства не мешало бы окончательно сделать выбор.

— Подумай, на что ты намекаешь, — не оборачиваясь, быстро проговорил Мстислав. — Века мы были единым целым, о каких-то трениях и речи не возникало! И вдруг сегодня выясняется, что Династия имеет претензии — и к кому? К нам, боевому Корпусу, своей верной и единственной опоре! А так как мой авторитет среди военных непререкаем…

— Одну минуточку, дружок! — неожиданно очень жёстко перебила Малинка, резко поведя перед собою ладонью в мягкой замше. — Мне бы хотелось сразу кое-что уточнить. Для начала: какое отношение имеет к витязям граф Франц 126-ой Усталый, и почему вас, как неразумное стадо, надо постоянно держать в некоей идеологической узде?

Мстислав медленно повернулся к девушке, в облике и повадках которой не осталось и следа от недавней взбалмошности, и мгновенно оценил вздёрнутый подбородок с углубившейся ямочкой, недобрый прищур глаз, расправленные плечи и правую руку, выразительно помахивающую охотничьей перчаткой. Он вздохнул и деланно-небрежно произнёс:

— Никак не ожидал тебя увидеть в состоянии полной боевой готовности да ещё по отношению к моей скромной персоне…

— Могу подтвердить, что ты много чего ещё не ожидаешь, — спокойно констатировала Малинка. — Например, что нам стало известно, как надоело некоему Мстиславу подчиняться бесцеремонным указаниям некоторых лиц, считающих себя более компетентными в вопросах общего руководства. Лично Старшей Королевне неприятно видеть странную зависимость самого сильного витязя от персон, тайно и важно именующих себя «политиками». Не вздрагивай, пожалуйста, это, как выражается Серж, давно уже «секрет Полишинеля». Не знаю, правда, что это точно означает, но, думаю, так говорят люди, не желающие считаться дурачками в глазах окружающих. Хочу предупредить — какие бы выводы из случившегося ты ни сделал… Изволь не перебивать меня, я ещё не закончила!

Последняя фраза, хотя и не была выкрикнута, а просто сказана, тем не менее грянула, словно гром — создалось такое впечатление, что девушка произнесла её через невидимые мощнейшие громкоговорители. Невероятная сила голоса растревожила всю равнину, и массовый взлёт ворон и галок с обезвоженной земли был ему ответом. Птиц оказалось очень много; взбудораженные, они ещё некоторое время с резкими, однообразными криками носились в воздухе, перечёркивая небо своими тёмными телами. Мстислав остро глянул на разгневанную Младшую Королевну и благоразумно решил не возникать. Покорно склонив голову, он стал рассматривать почву под копытами коня, а Малинка ещё с минуту широко раздувала ноздри, стараясь успокоиться. Наконец её грудь перестала высоко вздыматься, а голос вернул себе интонации и звук обычного человека.

— И последнее, — деловито сказала она. — От лица моей сестры и по её настоятельной просьбе я вторично предлагаю вам, витязь, официально определиться. Понимаю, ты не ожидал такого поворота и, поверь, я его специально не готовила. Все говорят, что я плохая актриса и не умею врать, как будто подобное умение является для Королевен совершенно необходимым достоинством… Так вот, нам стало известно, что «политики» всерьёз обсуждают идею дальнейшего существования Династии, но не старой с фамилией Рэчери, а в корне обновлённой. Она могла бы именоваться, скажем, «Династией Усталой» — что поделать, истинную фамилию своего рода граф скрывает так тщательно, словно за ней числятся преступления, за которые и тысячи лет спустя любым потомкам не будет прощения. Прошу тебя, сохраняй спокойствие и не хватайся руками за что попало. Представь, эта сенсация меня не слишком и потрясла. К тому же вовремя довелось убедиться, что как раз на языке некоторых солидных людей подобное поведение и называется «политикой», хотя для меня оно было и остаётся подлостью и предательством. Ничего, я как-нибудь подобное откровение переживу. Кроме того, я ни на что и никогда не претендовала, за исключением достойного к себе отношения. Но прошу твёрдо запомнить: Старшая Королевна ни в чью пользу отрекаться не собирается, и за неё я без колебания уничтожу любого! Пусть вас не вводит в заблуждение, что мы с сестрою частенько собачимся — это наши чисто девчоночьи ссоры. Но в мало-мальски серьёзных вопросах я целиком и полностью, от ушек и до хвостика, на её стороне. Прости, но меня всю жизнь воспитывали именно в таком духе. В том числе, и дядя Франц.

— Да нет, подобный солдафонский тон к воспитанности никакого отношения не имеет, — поморщился Мстислав, но головы не поднял. — Сейчас из тебя прёт хамская выучка Сержа и ничего больше. Грустно, что всё так получилось. С твоей сестрой я объяснюсь сам.

— Это сколько угодно, — согласилась Малинка. — Я только исполнила её просьбу, остальное решать вам. Поехали обратно?

— Возвращайся сама, — вяло проговорил витязь, — скажи Командору, что всё хорошо, и так далее. А я обожду вас здесь, мне нужно немного прийти в себя.

— Мстислав, — забеспокоилась Малинка и закружилась на коне вокруг витязя, тщетно пытаясь поймать его взгляд, — с тобой всё в порядке? Ох, сколько же грубостей мы наговорили друг другу! Ну, прости же меня — я по-прежнему тебя люблю, как… как товарища, и по-прежнему доверяю. Если бы вы только нашли с сестрою общий язык!

— Постараюсь, — невесело улыбнулся витязь. — Не беспокойся, проблем нет… и однако, пожалуйста, оставь меня сейчас одного.

— Хорошо-хорошо, я понимаю, — торопливо проговорила Малинка и так резко пришпорила своего коня, что тот сначала совершил гигантский прыжок и лишь потом перешёл на ровный бег. При этом девушка несколько раз оборачивалась и перестала волноваться только тогда, когда Мстислав ободряюще помахал ей рукой.

Подождав, пока Младшей Королевны не станет видно, витязь ловким движением достал из перемётной сумы небольшой передатчик и выключил его. Потом он тронул коня и неспешным шагом начал спускаться по другую сторону холма, держа курс на скрюченные деревья без листвы, которые одиноким, невзрачным видением маячили в паре сотен метров поодаль. По мере приближения к ним становилось ясно, что там находится низкорослый всадник на вороном коне. Он расположился спиной к Мстиславу, и его лица, скрытого к тому же капюшоном чёрной куртки, не было видно. В правой руке всадник держал точно такой же передатчик — его он внезапно швырнул через плечо точным, сильным броском в тот момент, когда витязь подъехал совсем близко. Мстислав приподнялся на стременах, поймал пластиковую коробочку и остановился за спиною неизвестного, не доехав до него несколько шагов.

— Возьми себе, — прозвучал уверенный, высокий голос, — и не суди по стандартному виду — это новая модель. Хотя вас и на самом примитивном аппаратике было бы слышно! Особенно, когда твоя «подруга детства» решила немножко разгневаться.

— Да, вышло не очень удачно, — озабоченно ответил витязь, рассматривая подарок и сравнивая его со своим прибором. Всадник едва заметно дёрнул плечом.

— Напротив, — возразил он, — всё получилось как нельзя лучше! В эмоциональном порыве девочка выболтала важную информацию, а сестра вряд ли её инструктировала вести себя именно так. Во всяком случае, неосторожное признание, что заседания «политиков» прослушиваются сторонниками Королевен — это прямо-таки бесценный подарок!

— Ну-у… — протянул Мстислав, — к такому выводу мы и сами пришли бы, проанализировав на досуге сказанное.

— Как знать — если бы это было подано достаточно умело, а не так примитивно, по-дилетантски, мы ещё долго ломали бы головы. А теперь уже можно уверенно строить дальнейшую стратегию. И с Династией сохранятся неплохие отношения, что, как я понимаю, для тебя важно.

— Разумеется! — воскликнул Мстислав, беспокойно пошевелившись в седле. — Думаешь, это легко — поменять плюс на знак равенства? Я уже не говорю на минус! На моих глазах рушится веками установленный порядок, и всё из-за того, что во главе Династии оказался неподготовленный человек, который к тому же мне симпатичен…

— А разве раньше, — последовал быстрый вопрос, — вами никогда не правили женщины?

— Отчего же, правили, — в голосе витязя явно не чувствовалось восторга по этому поводу. — Но ты пойми: их к этому правлению готовили десятилетиями родители — то есть высший авторитет! А здесь, как рассказывают, гибель короля Александра Девятого и королевы Алехандры Первой была неожиданной до жути… Совет остался с двумя пятилетними девчонками на руках в полной растерянности. Лучшее, до чего он сумел додуматься, это опекунство до совершеннолетия старшей из сестер, соответствующее воспитание и последующая коронация.

— Господи, такой удобный случай самим захватить власть — и на тебе!

— Да уж, по этому поводу, как говорил Филипп-Учёный, были жаркие дебаты! — подтвердил Мстислав. — Но, во-первых, кое-кому одновременная гибель правителей показалась достаточно странной, если не сказать больше. Не забывай: все короли Династии, в отличие от королев, обладали истинной силой и немалой! И вот пожалуйста — в собственном дворце, при исследовании подземелья… Однако же, думается, что свои к этому руку не приложили, ибо все находились в шоковом состоянии и до власти так и не добрались. Подозрение, естественно, падало на агентуру богатырей (уверен, что среди охранников некоторых господ есть люди атамана Тита), но тогда следовало ожидать их немедленной атаки всеми силами на Замок! Ничего подобного: богатыри тупо продолжали охранять подходы к «Спорным Территориям», как и века, словно их на это запрограммировали…

— А напади они, — поинтересовался всадник, — вы бы устояли?

— Трудно сказать, — задумчиво произнёс витязь, — мне было тогда всего восемь с половиной лет, и я понимал ещё немного. Думаю, что да, хотя обескровили бы нас порядочно. Но всё обошлось.

Во-вторых, подчёркиваю, что витязи всегда всецело стояли на стороне именно фамилии Рэчери. Они никогда не согласились бы поддержать дворцовый переворот, тем более при живых законных претендентках на престол. Можно было полностью уравнять сестёр в правах — они родились почти одновременно — но какой в этом смысл? Ломать всю затею? Не просто глупо, а глупо до идиотизма… Вариант умнейшего Филиппа мне и сейчас представляется оптимальным. Ведь всё шло, как по маслу: девочки росли, впитывая простую и понятную официальную доктрину; младшая безоговорочно подчинялась старшей, а старшая воспринимала внушаемые ей интересы как должное, и ни в чём не сомневалась. И надо же — принесло на наши головы это толстое чучело!

— Мне кажется, — с коротким смешком заметил всадник, — что у тебя к Сержу установилось какое-то мистическое отношение. Во всех мыслимых и немыслимых бедах ты винишь именно его!

— А кого же ещё? — Мстислав длинно, неприлично выругался. — Кто заморочил Малинке голову? Кто увез её в свой мёртвый город, где, представ перед ней в романтическом облике бесстрашного, непонятого одиночки, полностью подчинил своему влиянию? К счастью, ненадолго, но в этом как раз заслуга вашего покорного слуги. Но самое главное: на кой чёрт понадобилось открывать перед Младшей Королевной истинную картину мира, с которым мы ещё не готовы свести счеты? Вот после этого всё и пошло наперекосяк. Младшенькая поделилась сенсационными открытиями со Старшенькой, а та начала делать вполне определённые выводы. Её отношение ко многому стало меняться, чем и поспешили воспользоваться кое-кто из недовольных. Интриганы и ничтожества, проще гоаоря. А люди идеи начали терять свои вековые позиции! Ничего нельзя было поделать — на всевозможные попытки объяснений Старшая Королевна упорно твердила: «Почему меня обманывали?» Что можно втолковать молоденькой дамочке, которая вдруг возомнила себя центром мироздания? Граф Авксентий 144-й один раз не выдержал и весьма резко заявил разобиженной гордячке, что Династия никогда не была самоцелью для славного воинства и что главная её задача — направлять и координировать борьбу за наши непреходящие ценности. В ответ его столь же резко поставили на место, сообщив, что если он забыл, как нужно обходиться с коронованными особами, то ему могут помочь, прислав завтра квалифицированных учителей. А потом преспокойно добавили, что и насчёт истинных ценностей милейший граф тоже имеет весьма смутное представление — в силу собственной природной ограниченности. Авксентий, по счёту сто сорок четвёртый, после такого откровения минут двадцать ходил по залу, хватая ртом воздух, как свежепойманная рыба, а затем полтора часа приходил в себя с помощью самого лучшего шампанского…

— О, Господи, вот уж действительно какой дилетантизм, какая тупость! — всадник откровенно расхохотался, запрокинув назад голову (капюшон немного съехал, обнажив узкий, безволосый лоб). — Воистину сложная задача — подготовить двух простоватых дурочек, которые послушно соглашались бы со всем, что им плетут, или пару похотливых самок, готовых на всё ради оргии с крепкими мужиками! Никогда и нигде не было проблем с выращиванием серости — она сама лезла из всех щелей, раздирая на клочки цветастые покровы, изготовленные в разныхуниверситетах, академиях, специальных и высших курсах. А тут взяли и добились прямо противоположного результата! Неужели никакого порока у них не обнаружили? Или приучить не догадались? Пьянство, обжорство, сексуальные отклонения, волновые психонаркотики наконец — столько средств напридумано за тысячелетия!

— Чёрт побери, вот не желали расти Королевны дурами! — разозлённый Мстислав сорвался на крик. — Как для тебя всё просто! А ведь во главе Династии всегда стояли Личности! Которые могли успешно совладать и с нами, и с хитрыми царедворцами! А влиять на Королевен хотели очень многие люди, особенно после того, как выяснилось, что одна из них… Да что говорить, «воспитатели» навязывались ещё при живых родителях! И, между прочим, ты не забывай, что никто у нас не начертал ещё на своем гербе: «Цель оправдывает средства»!

— Вот это-то и удивительно! — презрительно сплюнул всадник. — Века и века прошли, человечество уже сотни раз по-настоящему сходило с ума и приходило в себя, лишь разбегаясь каждый раз на всё большие расстояния, а вы опять не готовы! Сейчас на подходе очередное массовое умопомрачение, после которого уцелевшим представителям вида «хомо сапиенс» предстоит в спешном порядке подыскивать для себя новую Галактику, ибо от старой мало что останется — а у вас не прекращаются мигрени из-за какого-то Сержа!

— Несправедливое и предвзятое суждение…

— Да? В самом деле? — в голосе всадника зазвучали нотки, которые вполне могли сойти и за понимающие, и за издевательские. — Тогда, дружок, вот что я скажу…

— Я весь во внимании…

— Прекрасно. Итак, Мстислав, тебе необходимо определиться.

Витязь нервно рассмеялся и тряхнул головой, на секунду рассыпав причёску.

— А не кажется, что это уже сделано? — выдохнул он. — Иначе я не с тобою проводил бы время, а терпеливо убеждал вышедших из-под контроля сестёр Рэчери, что воссоединение с остальной Цивилизацией — дело очень тонкое и осторожное…

— Во-первых, нет сомнения, что Династия и сейчас находится под контролем, только не под вашим, а во-вторых, объяснить, что вместо воссоединения вы на самом деле хотите эту Цивилизацию взять за горло — задача и впрямь непростая! Вам же всегда было нужно именно это, не так ли?

— Как и тебе! — коротко рубанул Мстислав. — И уж если мы ограничились бы двумя пальцами, то ты стиснешь всей пятернёй, а то и обеими руками!

— Иначе нельзя, — спокойно подтвердил всадник, — а то нынешние квазиобъединения типа всяких «Элит», «Союзов», «Орденов» и полууголовных структур слишком скользкие, того и гляди, вывернутся! И потом у меня довольно короткая жизнь, и нет ни возможности, ни желания отираться тут ещё двадцать тысяч лет без серьёзных надежд на успех — как это делаете вы.

— Да что ты знаешь о прошлом? — вздохнул витязь. — На этой планете бывали такие эпохи, которые очень напоминали картины ада, живописуемые некоторыми телепроповедниками довольно диковатого вида… Сотни лет уходили исключительно на борьбу за чистое выживание! Но, вообще-то, правда: я тоже хочу, чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки, и позитивные изменения произошли при моей жизни. Я хочу в них участвовать, а не утешать себя тем, что мою борьбу продолжат другие. Надоело, поверь… Вот почему я с вами, хотя это мне даётся нелегко.

— Не с «вами», а с «тобой», — холодно поправил всадник. — За мною никто не стоит.

— Вот это и тревожно… непривычно! Куда спокойнее было бы сознавать, что имеешь дело с мощной организацией примерно твоего же мировоззрения.

— Неужели моя учёба не пошла впрок? Тогда повторю: верить следует только одиночке, с двумя — более-менее продуктивно работать, ну а связавшись со структурой любого рода, можно рассчитывать лишь на собственные похороны. Кажется, примеры, связанные с прошлой деятельностью группы, именуемой «витязями», и сброда, называющего себя «богатырями», мною уже неоднократно приводились.

— Да, они были убедительными…

— Приятно узнать, что кое-какие мои усилия не пропали даром, — всадник снова усмехнулся своим коротким сухим смешком превосходства. — Что ж, тогда продолжу разъяснения, не слишком, правда, весёлые. Дело в том, что термин «определиться» имеет у меня несколько иное толкование, чем у вашей Малинки. Тебе, Мстислав, придётся не просто бесповоротно встать на мою сторону, но и подтвердить свой выбор поступком!

— Крови я никогда не боялся, если речь идёт именно об этом…

— Смотря чья кровь, дорогой витязь, смотря чья кровь! К своей, например, всегда относишься чуть бережнее. А бывают случаи, когда чужая много дороже. Но если ты собираешься и дальше вести продолжительные переговоры с собственной совестью, как и все последние годы, то можешь навсегда забыть о моём предложении. Время нас поджимает. Уже заявились первые визитёры, дальше будет хуже.

Мстислав пристально посмотрел всаднику в спину, а затем пару раз шевельнул коленями, словно намекая коню, что тому следует двинуться вперёд. Однако в последний момент витязь натянул поводья, так и не решившись продвинуться ни на шаг.

— Иногда я не понимаю, — хмуро сказал он, — зачем я тебе вообще нужен? А то, что я в доле, воспринимаю как унизительную благотворительность. Мне хотелось бы чувствовать себя если и незаменимым, то, по крайней мере, необходимым.

— Последнее определение самое точное. И не надо кокетничать и выдумывать лишнее.

— Ну, я не женщина, и потом сомнение не есть кокетство. Добро, оставим это. А вот что касается нынешних визитеров… Своих я держу под контролем, а беспокойство вызывает та парочка, которую ведёт дурак Серж по разработанному тобой маршруту. Дело в том, что их пути непременно пересекутся с разъездами богатырей Иннокентия или Тита — их ватаги постоянно тусуются в тех местах. С последним из атаманов у рыцаря достаточно хорошие отношения, а вот к Иннокентию у него неприязнь, переходящая время от времени в сильную ненависть. Если группа дочери Командора столкнётся именно с его бандой — последствия будут непредсказуемыми, что может нанести вред твоему плану.

— Ты так считаешь? — в голосе всадника не чувствовалось и тени тревоги. — Хорошо, я свяжусь с отрядом Иннокентия и предприму необходимые шаги. Там у меня свой человек.

— Однако! А… а нельзя ли обоих атаманов столкнуть лбами?

— Увы, не получится — на расчёт подобной операции просто нет времени. Скорее всего, придётся убедить Кешу хорошо встретить гостей и не чинить им препятствий.

— Жаль… — разочарованно пробормотал Мстислав. — Такой случай пропадает!

— Учись мыслить более широкими категориями. Ты теперь служишь чистой идее — значит, только себе. Истинная Индивидуальность превыше всего!

— Ох, как это всё непривычно звучит! Но твоя правда: дальше тянуть некуда. Не так давно Старшая Королевна изрекла, что по её мнению исконная война за «Спорные Территории» не является обязательной и не решает поставленных проблем.

— Ого! Представляю, что у вас творилось!

— Нет, не представляешь — такое надо было видеть. Мог произойти самый настоящий мятеж, абсолютно не нужный и крайне трагический по последствиям.

— Вот видишь! Похоже, мне придётся применить к Династии самые суровые меры.

После продолжительного молчания, ещё сильнее оттенившего зловещие слова всадника, витязь с напряжением в голосе произнёс:

— Хорошо, я согласен на жёсткий вариант.

— А всё-таки подумай, — (в ответе впервые промелькнула просительная интонация), — нет ли хоть какого-нибудь шанса перетянуть на нашу сторону любую из сестер?

— Неужели заботишься о моих чувствах? — невесело отозвался Мстислав. — Или опять имеешь некий интерес?

— Я охотно войду в альянс с Младшей Королевной…

— Ещё бы!

— …и не буду возражать против союза со Старшей. А что касается «чувства» — извини, я плохо понимаю даже значение этого слова.

— Иногда мне кажется, — (витязь всё же заставил коня сделать вперёд маленький, осторожный шаг), — что с тобою опасно и дышать одним воздухом. А иногда — что только тебя нам и не хватало все эти впустую потраченные тысячелетия.

— И какая же точка зрения берёт верх?

— Поскольку к опасностям я привык с детства…

— Мы все к ним привыкли.

— …то я всё больше склоняюсь к мысли о твоей исключительной важности. Особенно после известия о наличии агента среди богатырей. Нет, это поразительно — раз-два, и готово! А мы сколько ни возились, простого осведомителя не смогли найти, не то что полновесного предателя…

— Во-первых, вы не там искали, — надменный, сухой смех всадника теперь напоминал отрывистый кашель, — а во-вторых, блёкло расписывали перспективы и на посулы скупились. Да и что могли предложить-то? Перейти на вашу сторону — поменять шило на мыло? А я предлагаю конкретику: точную, с цифрами на калькуляторе, и в самое ближайшее время. И без дискриминации — только равноправное партнёрство! Признаюсь: мне пришлось предугадать твоё решение, и похвастаться, что знаменитый Мстислав также на моей суверенной территории. Знаешь, это произвело впечатление! Если уж глава корпуса витязей поднимает свой собственный флаг — значит, всё очень и очень серьёзно!

— Интересно, кто такой… С кем предстоит работать плечом к плечу?

— А ты всех видных богатырей знаешь поимённо?

— Конечно! — Мстислав презрительно хмыкнул. — Это же, как говорится, мой хлеб!

— А я вот не знаю… Он представился мне как «Слепой».

— То есть какой? — витязь удивился и сделал ещё одно маленькое движение вперёд. — Но среди них все зрячие!

— Очень ценное замечание… Могу лишь описать его внешность в деталях.

Мстислав задумался, что-то прикидывая. Потом равнодушно сказал:

— Да ладно, не к спеху… Тем более, я обожаю сюрпризы. А теперь ещё одно неприятное известие. Я передал твой приказ, что с Эльзой фон Хётцен должен произойти «несчастный случай», и получил категорический отказ. Я связался со страхующим — и получил отказ вторично.

— Следовало ожидать! — всадник звучно харкнул и вытер рукавом губы. — Чистоплюи дерьмовые… Не хотят понимать, на что меня толкают!

— Не надо… — испуганно протянул Мстислав, — вот этого ты, пожалуйста, не делай! С нахвальщиками лучше не связываться. Давай пока оставим в покое Командорову дочку, эту наглую блондинистую шлюху. Тем более, что неизвестно, как на её смерть отреагирует отец.

— А кто говорил о смерти? — удивился всадник. — Вполне достаточно было чувствительно искалечить… Эх, люди-людишки! Хорошо, отложим. Тогда начинаем действовать, как обговорено. Выводи своих клиентов к четвёртой малой станции, пусть они там вволю подёргаются, пытаясь укусить себя за такой близкий локоток. Продемонстрируем им Сафат-реку во всём её великолепии… Особенно, правда, увлекаться не будем — нам горы трупов не нужны, а не то эти сентиментальные горе-разведчики с перепугу могут много глупостей наделать. С их-то техникой и амбициями!

— Не стоит их недооценивать, — заметил Мстислав, — очень неглупые люди! Особенно Командор.

— Не беспокойся. Мы знаем, что делаем, а они играют втёмную. Единственная, повторяю, опасность заключается в том, что в этой темноте они способны перебить всю посуду, и нам самим будет не из чего кушать.

Мстислав понимающе покивал. Затем прищурился и задумчиво произнёс:

— Всё-таки интересно, что их так тянет за Сафат-реку? Я же совершенно точно знаю: ничего примечательного там нет. Скалы, песок, мелкий и крупный камень, пустынный пляж, залив…

— Вот это и предстоит мне выяснить, — ответил всадник и поправил немного сползший капюшон. — Кстати, что вы еле-еле плетётесь? Могли бы обернуться и за день. Или твои гости давно не ночевали на свежем воздухе?

— Нет, они решили отдохнуть как раз под крышей — на третьем «цветке». Вездеход с охраной, наверное, уже там.

— Ничего себе заявочки! Это может представлять для них опасность! В отличие от девки, отец и сын мне нужны целыми и невредимыми! Неужели Иоганн Ладвин не рассказал, что там произошло несколько лет назад?

— Рассказал, конечно, и очень их заинтересовал. Они, как я понимаю, собираются провести свое небольшое расследование.

— Рисковые люди! — с некоторым уважением протянул всадник. — Будем надеяться, всё обойдётся. Однако не зевай — мало ли что…

Сказав это, он резко откинул правую руку назад странным жестом полуприветствия-полупрощания, после чего хлестнул лошадь поводьями и, так и не обернувшись, быстро поехал прочь. Мстислав проводил его задумчивым взглядом, потом круто повернул коня и медленно двинулся в противоположном направлении.

БЛОК СОБЫТИЙ № 5 (Своенравная особа)

Роман фон Хётцен пружиняще покачивался в специально подогнанном седле и чувствовал себя превосходно. Будучи опытным спортсменом, он отлично знал, как обращаться с животным, которое его везло. Это была смирная травоядная зверюга, а ему приходилось объезжать и быстроногих хищников. Однако Командору ещё дома пришлось пройти специальный курс гипнообучения. И хотя сейчас он вовсю демонстрировал свою уверенность и специально горячил коня, в его движениях было много сходства с управлением вездеходом. Порой Роман замечал, как отец почти машинально пытается нащупать где-то под холкой переключатель скоростей, и ему становилось смешно. Сам же он управлял своей лошадью голосом и нажимом каблуков — как и все витязи. Исключение составляла лишь Ольда Ласкэ, которая нарядилась в длинное цветастое платье и поэтому располагалась на особом сиденье, позволявшем держать обе ноги вместе. Вообще эта девица была одета отнюдь не по-походному: она носила на открытой шее розовые жемчужные бусы, а на запястьях — золотые браслетики. Изнеженные, холёные пальчики были полны изящных перстней самых разнообразных переливов, а маленькие ножки, казалось, не очень уютно себя чувствовали в коротких, мягких сапожках отличной выделки. Во всяком случае, по их тревожному шевелению было видно, что они предпочли бы лёгкие туфельки, лежавшие в перемётной суме. Лишь модная чёрная курточка из непромокаемого материала с широким, отстёгивающимся капюшоном в какой-то мере говорила о том, что её владелица находится не на минутной прогулке. «Гляди, как вырядилась местная доносчица, соглядатай Двора! — шёпотом заметил тогда Командор. — Похоже, дамочка благородного происхождения! И заметь: она словно нарочно примарафетилась так, чтобы чисто по-женски унизить свою хозяйку…» — «Я не уверен, что мадемуазель Ласкэ находится в подчинении у Младшей Королевны», — поспешил возразить Роман, вспомнив давешние сомнения Эльзы по этому поводу. — «Ну и что? Пусть даже так! Однако официально она является её секретарём и должна вести себя соответственно, — резонно заметил отец. — А сама что делает? Только привлекает своим узким платьем взоры мужиков да красуется под этими взорами! Даже мне мешает на делах сосредоточиться…»

Действительно, все шестеро сопровождавших экспедицию витязей (за исключением Мстислава) глаз не сводили с очень эффектно поданной Ольды. Рядом с ней Младшая Королевна выглядела рядовым телохранителем, а её золотая корона, запутавшаяся среди всклокоченных волос, и вовсе не смотрелась. В крайнем случае, плотные брюки, неизменный свитер, прихваченный у талии пояском, да кожаный жилет нараспашку тянули лишь на скромное одеяние охотницы. На Малинку мало кто обращал внимания, а сама она, бросая ревнивые взгляды на свою секретаршу, старалась держаться возле Романа, непрерывно одаривая его своими очаровательными улыбками.

Та независимость поведения, с которой вела себя Ольда, была продемонстрирована, когда Мстислав и Малинка отправились на разведку. Едва всадники скрылись из глаз, как она, не говоря ни слова, небрежно набросила на голову капюшон и тоже поехала куда-то в сторону. Почти тотчас двое витязей двинулись следом за ней, словно значимость этой фифочки была гораздо важнее королевской. Командор и Роман проводили их долгими взглядами, а потом выразительно переглянулись.

— Вот так, приятель, — удовлетворённо заметил Густав фон Хётцен. — Убедился? Вот, кто является наивысшей ценностью всех времен и народов — франтоватая прислужница правящей бюрократии! Прогуляться ей, видишь ли, захотелось… А витязи тоже хороши! Хотя бы формальное уважение своей Королевне оказали!

— Я думаю, папа, что за мадемуазелью Ласкэ просто следят, — ответил Роман. — Те, кто отправился с нею — доверенные люди Мстислава, он их специально вызвал, помнишь? А кроме того, нельзя забывать, что Ольда — обычный человек, не обладающий сверхсилой. Как, наверное, и большинство царедворцев. Возможно, её просто охраняют.

— Не исключено, конечно, — пожал плечами Командор, — хотя мой опыт подсказывает, что она — из касты, из тех, перед кем порой заискивают. Придется тебе поработать с двумя девочками одновременно!

— Ка-ак? — опешил Роман. — Да ты понимаешь, что предложил? А если Младшая Королевна вздумает обидеться? Если ей взбредёт в голову, что я решил соблазнить её помощницу? Представляешь, какие могут быть последствия?

— Согласись, мой мальчик, — ласково промурлыкал Командор, — Малинка тебе просто очень нравится…

— Не отрицаю…

— …а тогда, значит, ты расписываешься в полном непрофессионализме! Надо ведь думать не о том, с какой из прелестниц тебе приятнее проводить время, а как максимально эффективно использовать их обеих в наших целях. Заморочить им головы, лишь поддразнив, а не поссорив — вот суть непростой работы, с которой необходимо справиться. А ты, извини, начинаешь рассуждать точно, как твоя вздорная старшая сестрёнка!

— Опять Эльзе досталось, — упавшим голосом, с обидой произнёс Роман. — И за что ты её так не любишь?

— Давай, сынок, не отвлекаться, — в голосе Командора, напротив, зазвучали железные нотки; лицо подобралось, стало волевым, глаза сузились. — Я понимаю, что тебя не готовили по специальности «ловелас, волокита, альфонс», а посему выслушай несколько соображений опытного человека, который в твои годы не просто не пропускал ни одной юбки, а коллекционировал их целыми гардеробами. Ты нацелен на Малинку (впрочем, так мы и договаривались) и ничего вокруг себя не замечаешь. А вот я кое-что подметил, представь себе. Готов поклясться: Ольда проявляет к тебе неподдельный интерес! Порой, не поворачивая голову, она загоняет оба глаза в твою сторону так далеко, что я боялся, как бы ей не пришлось остаться косой на всю жизнь… Встречаясь гляделками с Младшей Королевной, она не отворачивается, а поджимает губки и зыркает столь надменно, что её патронесса теряется. Потом эта краля отлично понимает, что под платьем с вырезом женская грудь смотрится куда лучше, чем под Малинкиной шерстяной бронёй. Кажется, ты успел оценить — пусть и мимоходом?

Роману пришлось признать правоту папиных слов, и воодушевлённый Командор продолжил распространяться на служебно-эротическую тему. Правда, негромко и не забывая поглядывать на соседствующих витязей.

— В сущности, дело-то очевидное — всё читается, как в раскрытой и отпечатанной крупным шрифтом книге. Здешние девочки приятны на вид, цвет, запах и… э-э… скорее всего, на вкус, но ты посмотри, какие пентюхи их окружают! Да, внутренне-могучие и всё такое, но внешний вид-то у них чуть ли не дистрофиков! Они же совершенно о своей внешности не заботятся! Заросли шерстью, небритые, зубы плохие, глаза воспалённые… Путного слова не дождёшься — то ли немые, то ли ничего, кроме «яволль, герр офицер!», сказать не могут. Нет, чтобы хоть немного приодеться, нарастить видимые мускулы… А с другой стороны — ты. В прекрасном костюме наездника, отложной белоснежный воротничок, развитые бицепсы — красивый, улыбчивый, галантный! Да если пожелаешь, то все эти королевны и секретарши особого профиля будут прислуживать тебе как простые служанки за один только воздушный поцелуй! А надо всего лишь, не обижая Малинку, уделить внимание и Ольде. Вдруг пригодится, кто знает? Если Малинка — это Династия, то мадемуазель Ласкэ — наверняка человек Двора, и ещё неизвестно, кто влиятельнее. Эльза права, что тут говорить! Окружение часто играет королями, а уж королевами и подавно. А тут всего лишь принцесски…

Роман старался почтительно слушать своего родителя-наставника, но в глубине души ему было очень неприятно огорчать Малинку и в самой малости. Начало пути они провели в продолжительных, негромких беседах, единственным недостатком которых было то, что вопросы задавала исключительно Младшая Королевна. Роману казалось, что она в большинстве случаев имеет неплохое представление по интересующему предмету и лишь старается разузнать новые подробности. Он послушно удовлетворял её любознательность, хотя оказалась, что рассказывать о всем известных вещах — дело не очень лёгкое. Порой Роман мучительно раздумывал, где следует поставить акценты или предложить особое разъяснение, а где можно ограничиться простой констатацией фактов. Девушка слушала внимательно и старалась не перебивать. Удалось заметить, что особенно её интересовала суть разделения человечества на два гигантских космополитических общества и причины их стойкой, взаимной неприязни. Роман поведал, что в основе разногласий лежат диаметрально противоположные взгляды на происхождение человека и на окружающий его мир. В свободном «Союзе Звёздных Систем» альфой и омегой всего сущего считали Природу, бесконечный Космос, движение от простейшего к более сложному и постепенную эволюцию человеческого мозга, стремящуюся к почти бескрайнему совершенствованию. Отсюда логично вытекала концепция полной раскрепощённости Индивидуальной Личности и её небольшой, но стойкий примат над общественным. Неизбежный и порой довольно противный агрессивный индивидуализм был ахиллесовой пятой подобной формации, однако продуманная система воспитания, в основании которой лежали понятия «Неизбежная ответственность» и «День совершеннолетия», помогали в девяносто пяти случаях из ста устранять неприятные перегибы. Правда, с оставшимися пятью процентами ничего нельзя было поделать цивилизованным путём и приходилось прибегать к помощи различного рода лечебниц и карательных органов. Эта группа психически нестабильных людей и являлась источником опаснейшей преступности — в том числе, и организованной, с которой человечество боролось, кажется, со дня своего возникновения, а полная победа над нею была так же далека, как и тогда.

Сказав это, Роман поспешил добавить, что в «Элите» с подобной проблемой дело обстоит ничуть не лучше. Несмотря на дисциплину из-под палки, многочисленные табу и повсеместные запреты на то-другое-пятое-десятое, там тоже с избытком хватало уродов, плюющих на всё и вся, кроме собственной сиюминутной выгоды. По мнению сына Командора, это отлично доказывало изначальную порочность «элитной» идеологии. Именно полное отсутствие прогресса в глобальной программе улучшения человеческих душ как нельзя лучше говорило о придуманности этой заманчивой, но — увы — фантастической субстанции. Не помогали ни тысячелетние проповеди, ни моления, ни покаяния. Максимум, чего смогли добиться на отдельных планетах «Элиты» — это покорность населения, повсеместное одобрение любых действий правящих функционеров и жёсткая нетерпимость к инакомыслящим, которых в таких мирах практически и не осталось. Конечно, верховные жрецы «Элиты» громогласно на весь Космос вещали, что их общество и есть тот самый идеал, к которому необходимо стремиться всем заблудшим, чтобы обрести спасение, и, разумеется, правящие круги «Союза-Содружества» не менее истерично объявляли всё это фикцией и самым грандиозным жульничеством во времени и пространстве. Подобная идеологическая грызня не сулила скорого объединения человечества в единую семью мирным путём — тем более, что с обеих сторон фанатиков хватало. Но фанатики «Элиты» были опаснее, ибо они время от времени выбрасывали лозунг так называемой «священной войны» с применением всех имеющихся и засекреченных средств уничтожения противника. Подобная угроза была отнюдь не шуточной, так как к личной жертвенности во имя великих целей там приучали с детства. Справедливости ради стоило признать, что в большинстве поселений «Элиты» жили обыкновенные, в меру образованные и воспитанные люди, вот только взгляды на этот мир были у них, мягко говоря, странными, а если сказать грубее — надуманными и смешными.

Здесь Роман остановился и осторожно поинтересовался у Малинки, не задевает ли высказанное им суждение как-нибудь её лично? Девушка помотала головой и, улыбнувшись, сказала, что всё, не связанное с чрезмерной критикой её, Малинкиной, внешности, особого беспокойства ей не доставляет. Однако она тут же посерьёзнела и добавила, что не совсем понимает, как могут казаться смешными убеждения, основанные на вере.

Роман тихонько вздохнул, услышав этот вопрос дошкольницы, отвечать на который приходилось, тем не менее, самым ответственным образом. На всякий случай, извинившись, если придётся повторять уже известные Очень Красивой Королевне вещи, он напомнил, что краеугольным камнем всего официального образа жизни «Элиты» является строгая, а порой и догматическая вера в Творца, во Всевышнего, в некое загадочное всемогущее, верховное существо, которое было создателем всего сущего, и, как следствие этого — в конечность человеческого пути. Роман подробно рассказал о Свободе воли, о Страшном седьмом суде, об Истинных и мнимых перевоплощениях, о постулате Вечной любви и вытекающих из него совершенно неожиданных выводах. Он старался объяснять как можно более доходчиво и предупредил, что не станет касаться огромного количества всевозможных тонкостей, в которых до конца не разбирались и сами профессиональные проповедники. Разъясняя основные положения «Космического крестианства», «Надмирного язычества», «Великих истин пророка» и стараясь не запутаться в «Тайнах перевоплощений», Роман отметил, что когда-то представители этих учений были непримиримыми противниками и откровенно враждовали между собой. Достаточно серьёзные различия в текстах, символах и обрядах имелись и сейчас, но если раньше с угрозой допытывались: «Какой ты веры, человече?», то теперь более спокойно интересуются, веришь ли ты вообще — разумеется, во Всевышнего и Бессмертие души. Если «да» и искренне, то к вам с уважением отнесутся в «Элите» и почти нейтрально — на планетах «Союза». Если «нет», то лишь на последних вы сможете жить достойно и пользоваться всеми правами.

С любопытством выслушав несколько утомлённого Романа, Малинка заявила, что — подумать только! — теперь ей почти всё понятно и лишь по-прежнему вызывает недоумение пренебрежительное отношение собеседника к вопросу о Вечной душе. «Вполне очевидно, что природа человека тройственна, сочетая в себе животное, разумное и духовное, — не моргнув глазом, выдала она. — Я не берусь определить их процентное соотношение (это у каждого по-разному), однако в том, что Душа существует, мне сомневаться не приходится! И удивительно, почему такой умный и… и симпатичный мужчина, как Роман, находит это смешным».

Ответом ей был сокрушённый вздох «умного и симпатичного мужчины», который вяло поблагодарил за столь лестное суждение о его внешних данных и умственных способностях, но не преминул заметить, что если его настойчиво призывают поверить в нечто несуществующее — например, в запасное сердце или третью почку — то он может только улыбнуться. «У меня есть тело, есть такая странная штука как мозг, — сказал он, — а вот что касается души, то, извини, такого органа я не имею. И при этом не считаю, что раз нет, то непременно нужно придумать».

Произнеся эти слова, Роман и не подозревал, что подставился и что им придётся на некоторое время поменяться ролями. Быстро перекинув ногу, устроившись поперёк седла и повернувшись всем корпусом к молодому человеку, Малинка предоставила своему коню возможность идти, как ему вздумается, а сама с жаром принялась растолковывать фон Хётцену-младшему, что к чему. В основе её рассуждений лежало древнее и принципиально не опровергаемое предположение об ответственности конструкции типа «мозг» и за рациональное, и за иррациональное в поведении человека. Младшая Королевна довольно бойко оперировала научными, теологическими и философскими терминами, причём в дебри не лезла, а выражала свои мысли вполне доходчиво. Роман не собирался как-то запутывать девушку, но было трудно удержаться от проверки, когда в одном из своих пассажей она проглядела очевидную дуаль, никак её не прокомментировав. Вежливо прервав энергичную речь Королевны, он заметил, что для телесной и духовной сущностей толкование понятий «разумность, рациональность» может совпадать, а может и различаться до полной несовместимости; следовательно, имеется треугольник с устойчивой вершиной, но имеющий два основания, которые к тому же располагаются в разных плоскостях… Как она это объяснит?

Объяснить удавалось либо начав бесконечное философско-мистическое словоблудие, к чему надо было обладать определённой склонностью, неопределённой начитанностью и отличной памятью, либо доказав известную самостоятельность мышления. Малинка продемонстрировала нечто третье — её толкование было настолько решительным и бойким, что Роман заподозрил девушку в распевании чужой и хорошо заученной песни. Первым делом она разрушила гипотетическую конструкцию собеседника, отломав и отбросив одну из плоскостей, а оставшийся треугольник разделила горизонтальной чертой посередине, мимоходом предупредив несколько озадаченного Романа, что эта воображаемая линия есть обозначение нашей мыслительной субстанции. Её движение между вершиной треугольника (Душой) и его основанием (Телесной природой) и определяет степень эволюции человечества вообще или уровень развития данной конкретной личности. У пещерного существа с его каменными топорами и полуплеменной организацией праобщества линия мозга очень мала — она фактически сведена к точке, в которой зачатки духовности почти не просматриваются. Тело и его чисто физиологические потребности контролируют всё поведение, которое устремлено исключительно на выживание или на его идеал, то есть выживание как можно более комфортное. Если же взять другую крайность — современную творчески организованную индивидуальность типа, скажем, Кристофера Эйми («…я видела фильм о нём и его личной жизни…»), то здесь получается обратная картина: духовное развитие приняло гипертрофированные формы, планка застыла у самого основания, и груз возвышенно-чувственного намертво задавил почти все естественные желания живого организма («…Эйми сутками находится за музыкальными инструментами или дирижёрским пультом, плохо питается, не выходит на прогулку… дальше я не буду…»). «Предположим, в этом что-то есть, — многозначительно заметил Роман, — однако схема получилась уж больно простая! Построен странный аморфный «лифт», в котором разместились, постоянно тесня друг друга, Тело и Душа; на заданной вертикали имеется пункт «А» и пункт «Б», определён вектор движения, а дальнейшие выводы напрашиваются сами собой…» — «Разумеется, направление движения вектора не может быть подвержено сомнению, — очень важно подтвердила Малинка с чуть ли не профессорскими интонациями в голосе, — однако обязательная поступательность развития должна сочетаться с «принципом маятника». Важно не только местонахождение «лифта», но и наличие у него свободного хода, сглаживающего неизбежные перекосы!» — «Говоря другими словами, — лукаво осведомился Роман, — достопочтенному Кристоферу Эйми не мешает регулярно совершать продолжительные пешие прогулки, наслаждаться природой, устраивать традиционные застолья с обильной закуской и выпивкой, завести многочисленных друзей, которые эти застолья будут с охотой посещать; начать интересоваться хорошенькими женщинами, а может, и создать собственную семью, пока ещё позволяет возраст, да? А когда появится желание поработать, то «маятник» послушно даст обратный ход, и всё будет в порядке!» — «А почему нет? — Малинка недоумённо приподняла брови. — У него тогда будет более счастливая, уравновешенная жизнь, и здоровье обязательно поправится…»

Роман разочарованно вздохнул, но, чтобы не обидеть Младшую Королевну, нейтрально пожал плечами с одновременным наклоном головы, означавшим: «Может, оно и так…» Вообще-то, большего от этой девочки и ожидать было трудно — хорошо ещё, что она умеет более-менее связно рассуждать на серьёзные темы. Оставалось задать необходимый вопрос и выяснить, не высказывала ли она соображения рыцаря Сержа, кои он выстрадал к сорока годам, а затем поделился ими с Малинкой, дабы окончательно завоевать девичье внимание.

Младшая Королевна немедленно ответила, и в её искренности сомневаться не приходилось. С огорчением она поведала, что Серж придерживается абсолютно иных взглядов, с которыми ей трудно согласиться. Выяснилось также, что и самому рыцарю его собственное мировоззрение не доставляет удовольствия, ибо оно отличается полным безверием и крайним пессимизмом — и это при его ровном характере и жизнелюбии! «Я неоднократно пыталась на него повлиять, — пожаловалась девушка, — но он к моим словам всерьёз не прислушивается. Правда, — добавила она, и лицо её прояснилось, — он ни к кому не прислушивается». — «А как насчёт обратного влияния?» — поинтересовался Роман. В ответ тяжело вздохнули: «К сожалению, все, кто проявляет ко мне интерес, и те, к кому иногда проявляю интерес я, в конце концов обязательно начинают строить на мне какие-то свои расчёты…» — «И Серж?» — осторожно уточнил сын Командора. — «И он, — с грустью поведала Малинка, — причём порой кажется, что именно это и занимало его больше всего». — «А знаешь, — всё так же медленно продолжил Роман, — кажется, моя сестра положила на рыцаря глаз». — «Ты так думаешь? — встрепенулась Малинка. — А… а мне показалось, что наоборот». — «И с конкретной целью?» — «Наверняка, но, уверена, не имеющей отношения к чувствам». — «Странно, что вы почти не общались друг с другом. Моя сестричка умница и к тому же замечательная собеседница!» — «Она могла подумать, что я просто ревную, — Малинка снова улыбнулась, но на этот раз лишь уголками губ, — а это неудачное начало для близкого знакомства. И ещё, честно говоря, я её немного побаиваюсь».

Тут уже рот приоткрылся у Романа. Не дожидаясь объяснений Малинки, с которыми та и не спешила, он было принялся с жаром расхваливать всевозможные достоинства Эльзы, но затем запнулся на полуслове и очень осторожно спросил, не нанесла ли его импульсивная сестрёнка какую-нибудь личную обиду Младшей Королевне?

Малинка быстро взглянула на взволнованного кавалера, а затем отвернулась и бойко помотала головой. Одним движением приняв нормальную позу всадника, она вновь обратила своё лицо к Роману и заулыбалась как ни в чём не бывало. Тот машинально задал какой-то не слишком серьёзный вопрос и сразу же получил доброжелательный и не слишком серьёзный ответ. Неловкости не возникло, и всё же что-то мешало молодому человеку продолжать беседу столь же доверительно, как раньше. К тому же он заметил в облике девушки небольшую замкнутость.

Снова вспомнив о старшей сестре, Роман почувствовал лёгкий холодок беспокойства и недовольно покосился на отца. Тот не испытывал волнения за дочь и считал, что она отлично справится. Было ясно: своего первенца он не любил. А вот сам Роман относился к Эльзе очень тепло и прощал ей любые выходки, иногда далеко не безобидные. Сейчас он находил её положение достаточно тревожным, тем более после сообщения о найденных в «аналитиках» вездеходов подслушивающих «жучков». А потом оказалось, что эта гадость имеется везде, за исключением звездолёта на орбите…

Вернувшись к мыслям о мерзких находочках, сын Командора недовольно поморщился — ему ужасно не хотелось признавать своё поражение! Когда офицеры связи, тщетно пытавшиеся раскодировать хотя бы одного из шпионских «насекомых», отступили и принялись растерянно совещаться, он взялся за это дело с достаточной уверенностью. Настроение не особенно испортилось и после того, как пришлось убедиться, что часа для подобной работы явно маловато. Ладно, подбадривал себя Роман, значит и не будем наспех этим заниматься, а потратим лучше ещё полчасика и изготовим отличного контршпиона. Неотличимого от настоящего, только полностью подчинённого мне…

Двадцати минут напряжённого труда в электронной лаборатории хватило вполне, и вскоре Роман явился, торжественно неся на ладони крошечный аппаратик, размером чуть больше зернышка. Ещё раз дотошно проверив вместе со связистами все параметры и убедившись в их полной идентичности параметрам «жучка»-оригинала, он подключил к нему свою фальшивку в качестве обыкновенного дублёра. Теперь после короткого периода привыкания можно будет «запустить насос» и методично выкачать из субэлектронного противника всю информацию о его защите — остальное будет делом несложной техники и ловкости рук!

Получилось же всё в точности наоборот. Едва Роман набрал код своего устройства, как убедился, что оно не желает его признавать! Ключ и замок, собранные одним и тем же человеком в одной и той же мастерской и замечательно прошедшие все испытания, в работе не подходили друг к другу совершенно. Опешивший конструктор сделал ещё несколько попыток — и без толку. Тогда все бросились снова сравнивать своего «жучка» с чужим и с изумлением обнаружили, что не могут найти вообще никаких различий! У своего каким-то непонятным образом изменился единственный нюанс — этот самый «замок» — и он стал работать на врага.

Чтобы переварить такое интересное известие, пришлось спешно приготовить несколько порций крепкого коктейля. Было проявлено исключительное единодушие: все потребовали «блади Мэри» с пожеланием, чтобы «крови» наливали поменьше. После принятия и усвоения полезной жидкости, Роман от всего сердца обложил «жуков» последними словами, в чём был горячо поддержан остальными. Этих слов у них нашлось так много, что в течение десяти минут к комнате, где проходили испытания, не стоило приближаться ни одной порядочной девице.

Правда, когда открылась дверь, то выяснилось, что почти всё женское население Станции ровным рядком стоит вдоль стены и внимательно слушает. Немая сцена длилась несколько секунд, за время которых мужчины покраснели до вполне различимой степени. Что же касается дам, то, чинно переглянувшись, они удалились — и с достоинством, и с лицами, лишь слегка порозовевшими, да и то не у всех. Пышущая здоровьем, белокурая Клара Фоген… сосредоточенная, растрёпанная Уэнди Шедуэлл… костлявая белохалатная врачиха Лина Гар-Гекоева… высокая, спортивная Инга Инфантьева… скромно потупившаяся мадемуазель Ласкэ… К огромному облегчению Романа, Малинка при этом безобразии не присутствовала.

Высококачественный алкоголь поднял боевой дух настолько, что началось повальное изготовление «контржучков» всевозможных конструкций и с наихитрейшими кодами. Было испробовано больше двадцати моделей в трёх-четырёх вариантах каждая; затрачены долгие часы самоотверженного труда, но результат всегда был один и тот же: при подключении защита программы моментально менялась, повинуясь некоему неустановленному сигналу. В итоге такая важная приставка «контр» исчезала, и модель в очередной раз становилась просто «шпионом». Разумеется, вражеским.

Когда к утру запасы водки подошли к концу, а томатного сока ещё оставалось слишком много, и один из офицеров плеснул его в коньяк, Роман принял решение временно дать отбой. Тем не менее, офицер успел-таки проглотить свою новаторскую смесь и тут же стал клясться, что непременно решит проблему в самом ближайшем будущем. «Надеюсь, не в вероятностном…» — уныло заметил кто-то и вполне логично поинтересовался, а что же делать дальше? После недолгих споров выяснилось, что умничка Эльза нашла оптимальное решение, и что лучше «сонной блокады» ничего не придумаешь. На том и постановили, после чего пошли отсыпаться. Роман предварительно отправился к отцу с отчётом, который уложился в четыре слова: «Ни фига не получилось…», после чего отключился. Командору пришлось проветрить помещение, дать указание блокировать только линии связи и перенести отправление экспедиции с восьми утра на двенадцать.

Итак, неведомый «Незнакомец в маске» уже действовал и вполне успешно! Под подозрением, по мнению Романа, оказались практически все работники Станции. Именно этим объяснялась его обострившаяся тревога за безопасность сестры — по крайней мере, один из её спутников мог быть не тем, за кого себя выдавал. Самоуверенная надежда Эльзы на защиту Сержа («…знаешь, братик, я ему, кажется, нравлюсь!») теперь, после тревожного замечания Младшей Королевны, выглядела довольно сомнительной. Тем более, рыцарь как-то связан с Инфантьевым, настояв на его участии в экспедиции. Станислав, передавая просьбу Сержа, ядовито поинтересовался, не он ли назначен начальником, ибо рыцарский голос отличался полновесными командирскими интонациями. Нет, вежливо ответили ему, старшей будет Эльза, а пожелание Сержа, скорее всего, удовлетворят. Так оно и случилось, хотя, как говорил отец, на физиономии его дочери промелькнула двусмысленная ухмылочка, словно нечто подобное она и ожидала услышать…

…Совсем близко фыркнула чужая лошадь, оторвав Романа от размышлений. Он повернул голову влево и увидел рядом с собой Ольду Ласкэ, которая расположилась в своём дамском седле, как в креслице, и небрежно покачивала то одной, то другой ножкой. В левой руке она держала длинную травинку и старательно ей щекотала лошадиное ухо. Удостоверившись, что её наконец заметили, девушка прекратила беспокоить бедное животное, тщательно отряхнула ладони и принялась в упор рассматривать молодого человека более чем откровенным взглядом. Делала она это не цинично, но столь обстоятельно, что Роману сначала стало жарко, а потом он рассердился и решил ответить тем же. Сын Командора надменно вскинул голову, сощурил глаза, выдержал очень длинную паузу, а затем широко раскрыл их, одновременно слегка наклонив корпус вперёд, словно заметил особо эффектную деталь в стройной девичьей фигурке. Тут же оказалось, что Ольда как раз и ждала ответного интереса к своей персоне. Она приподняла подбородок, медленным движением завела руки за спину, оперлась ими о седло так, что её грудь выразительно подалась навстречу, и замерла, позволяя оценивать себя во всех подробностях. Роману ничего не осталось, как к этому и приступить.

Он сразу же поймал себя на мысли, что не понимает, почему его сестра так пренебрежительноотозвалась о внешности Малинкиной секретарши. «Неприметности» и «невзрачности» не было и в помине — более того, в своем небесно-голубом узком платье, с великолепными украшениями мадемуазель Ласкэ казалась настоящей красавицей, равной которой Роман в своей жизни ещё не встречал. Её овальное, точёное лицо, обнажённые шея и руки были покрыты тонким загаром, придававшим упругой коже прелестный топазовый оттенок, а зрачки продолговатых глаз были настолько синими, что хотелось смотреть и смотреть в них без конца. Роман с трудом преодолел почти гипнотическое их воздействие, но только затем, чтобы попасть под аналогичное влияние удивительно ярких, пухлых губ. Пытаясь хоть как-то отвлечься от столь губительной красоты, он обратил внимание на редкую причёску Ольды — свои длинные льняные волосы она заплетала в толстую косу, переброшенную через правое плечо. Пушистый кончик косы дразняще размещался за вырезом платья. Успокоиться не удалось; когда же взгляд сына Командора сам собой переместился на тонкий девичий стан, стало ясно, что смятения чувств не избежать. В некоторой растерянности он глянул вправо, желая увидеть отца и получить от него необходимую поддержку. Он её немедленно и получил в виде очень довольного, ухмыляющегося Командора, который выставил перед собою два кулака с оттопыренными большими пальцами. При этом на его физиономии было написано: «Давай и дальше в том же духе, мой мальчик, всё нормалёк!»

Подобная оценка действий сына как добротный профессионализм оказалась весьма кстати, своевременно напомнив о работе. Роман снова оглянулся — на сей раз в сторону Младшей Королевны, опасаясь, что та имеет о его поведении мнение, совершенно отличное от папиного. Однако Малинка пока ничего не замечала — она ехала в сторонке от всех и уже длительное время находилась в состоянии глубокой задумчивости. Её возвращение (почти одновременное с появлением всласть нагулявшейся Ольды) было встречено естественными вопросами, на которые девушка рассеянно ответила и сразу же замкнулась в себе. На свою самостоятельную секретаршу она глянула лишь мельком и ничего ей не сказала, а Роман усмехнулся про себя, представив в подобной ситуации свою Эльзу и почти явственно услышав её надменный возглас: «Интересно, милочка, где это ты изволила шляться, пока я одна занимаюсь делами?!» Командор тоже неодобрительно покачал головою, но это его движение относилось к услышанному сообщению, что всё в порядке — если так, то почему не вернулся Мстислав? Ах, решил отдохнуть от трудов ратных? Ну-ну…

Роман ещё раз покосился на Малинку — та по-прежнему шествовала чуть впереди, опустив подбородок на грудь и неподвижно глядя в одну точку. Что-то у неё с Мстиславом всё-таки произошло, но об этом после, а пока… Он решительно повернулся к Ольде и широко улыбнулся.

Это было сделано как раз вовремя, так как на хорошеньком девичьем лице промелькнуло выражение некоторой озабоченности из-за невнятного поведения вроде бы уже очарованного кавалера. Увидев, что кавалер наконец-то придвинулся к ней почти вплотную, Ольда удовлетворённо стрельнула в него глазками, а на её губах расцвела ответная улыбка, в которой, однако, было слишком много обыкновенной женской гордости за свою красоту. Да, подумал Роман, Малинка улыбается куда приятнее и не так самодовольно… Что ж, стоит и нам подчеркнуть кое-какие свои мужские достоинства — достаточно обозначить движением мускулов рельеф груди и как следует расправить плечи. Будем надеяться, что непременно оценят и крепкую шею, и приятные, строгие черты лица — особенно идеально ровный, тонкий нос, предмет постоянной зависти Эльзы, которая частенько донимала родителей назойливыми вопросами относительно неудачной формы её собственного природного украшения. Впрочем, о пластической операции она не помышляла и настояла, чтобы ей оставили естественный облик, когда после тяжелейшего ранения в самом начале офицерской карьеры потребовалось экстренное вмешательство и хирургов, и косметологов. Её требование было почти выполнено — удалось сохранить всё, кроме зубов и кожи…

Действительно, Роман очень скоро убедился, что мадемуазель Ласкэ, маскируясь своей рекламной улыбкой, снова обсмотрела его самым внимательным образом и, похоже, осталась под впечатлением; во всяком случае, её глаза принялись источать потоки синего света с частотой и методичностью морского прилива. Сыну Командора это очень понравилось и, залюбовавшись, он не сразу заметил, что ему протягивают маленькую плоскую коробочку, на которой был изображен одногорбый верблюд на фоне пальм и пирамид. Это был слабый наркотик, достаточно распространённый в населённых мирах Галактики, однако его публичное употребление считалось несколько вызывающим — особенно для женщин.

— Большое спасибо, но я не курю, — пробормотал Роман, на всякий случай извиняюще разведя руками. Ольда очень мило передразнила его жест, сопроводив свои действия кокетливой гримаской разочарования. Затем она приоткрыла крышку коробочки, откуда тотчас выползла длинная сигарета, поднесла её к губам и резко сжала у основания фильтра — на противоположном конце сразу вспыхнул маленький огонёк. Сильно затянувшись, девушка запрокинула голову и выдохнула дым, после чего посмотрела на Романа с некоторой иронией.

— Наконец-то и со мной заговорили, — произнесла она певучим, мелодичным голоском, чуть искусственно удлиняя окончания слов. — Неужели вы решались на этот подвиг в течение пяти с лишним часов?

Вопрос прозвучал с интонацией лёгкого укора, и Роман постарался ответить универсальной фразой, от которой удавалось кружить по всем направлениям. Внимательно выслушав длинное сложноподчинённое предложение с придаточными времени, места и образа действия, Ольда выпятила губки с видом сомнения. Затем она улыбнулась:

— Значит, меня поставили в очередь после ваших Очень важных дел и Малинки?

— Ну-уу… она всё же Младшая Королевна, — мягко уточнил Роман. — И потом…

— Да бросьте! — Ольда легко рассмеялась и выронила из тонких пальцев сигарету с наросшим длинным столбиком пепла. — Я её знаю так давно, что общаюсь запросто, без титулов. Как и почти все остальные. Она не обижается, наверное, всё понимает.

— Вполне возможно, — (Роман машинально обернулся), — но не очень понимаю я!

— В самом деле? — протянула Ольда — А мне всегда казалось, что это улавливается с первого взгляда. Или, в крайнем случае, со второго — если вы рассеянны или страдаете близорукостью…

— Я же из другого мира, забыли? — Роман решил пока балансировать на грани игры и серьёзного разговора. — Откуда мне знать о королевских особах!

— Неужели у мужчин совсем нет интуиции? — Ольда с невинным видом округлила глаза. — Какая она Королевна! Так, обычная милая девочка, неглупая, допустим, но порой излишне простоватая. Частенько используется Старшей Королевной в качестве своей служанки…

Неожиданно почувствовав обиду за Малинку, Роман решился на укол:

— Вы рассуждаете так, словно имеете, как минимум, равное положение с Династией!

— А слова «как минимум» можно отбросить. Предположительную интонацию тоже…

Услышав это, сын Командора недоверчиво откинул голову, а затем склонился с седла, придвинувшись к девушке очень близко. Мадемуазель Ласкэ не отстранилась, и какое-то время молодые люди пристально глядели друг другу в глаза, соревнуясь в стойкости. Скоро Роман понял, что преимущество отнюдь не на его стороне. Ольда чуть приоткрыла алый рот, блеснув белоснежными острыми зубками, и лёгким движением ресниц ослабила яркость взгляда. К властной, покоряющей синеве неожиданно добавилась такая чувственность, что Роман испугался всерьёз, не в силах контролировать своё влечение. Он медленно, буквально по сантиметру, отодвинулся от роковой обольстительницы, едва не свалившись при этом с коня. И только выпрямившись и немного успокоив дыхание, сын Командора сообразил, что и сейчас, и во время нежных переглядок пальцы левой руки Ольды выбивали на её бедре спокойный, размеренный танцевальный ритм: «Раз-два-три, раз-два-три…»

— Дайте, пожалуйста, сигарету, — хрипловатым голосом попросил Роман и нервно откашлялся.

— А стоит ли? — осведомилась Ольда, без малейшего удивления доставая свой «Кэмел». — Курить вот так, с большими перерывами, вредно для здоровья!

«Близкое общение с тобою — тоже», — фон Хётцен-младший еле сдержался, чтобы не брякнуть это вслух. В самом деле, выделилось столько адреналина, а куда его растрачивать?

Он осторожно затянулся, подумав, что не баловался табаком со студенческой поры. Ольда наблюдала за ним с явным удовлетворением.

— Почему вы изменили своё решение? — поинтересовалась она. — Это ведь очень ответственный поступок!

— Да нет, чисто импульсивный, — ответил Роман. — Поступок, основанный на мгновенном желании… Кстати, любопытно: откуда у вас «верблюдик»?

— Откуда и всё остальное — питание, одежда, лекарства… У нас имеется несколько моделей синтезаторов — от пищевых до универсальных. Не таких совершенных, как на вашей Станции, но вполне надёжных! Они удовлетворяют почти все наши житейские потребности. Примерно такое же оборудование есть и у богатырей, и у некоего не слишком молодого нахала по имени Серж, по которому ваша Малинка одно время весьма активно сохла, — (последнее замечание было высказано Ольдой небрежно, вскользь). — Неужели вы думаете, что мы ведём дикарский образ жизни?

— Если судить по внешнему облику ваших спутников, — усмехнулся Роман, — то цивилизованностью от них не пахнет. Запашок имеется, но несколько иного толка… Лишь Мстислав может претендовать на исключение, но и ему не мешало бы почаще мыться!

— Так это же витязи! — удивлённо воскликнула Ольда. — Стопроцентные вояки, сторожевые волкодавы, обслуга! Какое отношение они имеют ко мне? Их же на порог Дворца никогда не пускали, не пускают сейчас и впредь пускать не будут! Пусть ещё спасибо скажут, что Старшая Королевна сдуру начала посещать Малый Замок и закатывать для них приёмы, предварительно облив себя с ног до головы духами…

— Должно быть, она считает, — значительно заметил Роман, — что с вооружённой силой лучше поддерживать ровные отношения и не ущемлять её достоинство. Не стоит оставлять витязей без внимания, а не то они могут ответить тем же!

— Ой, да вы ничего не понимаете, — нетерпеливо поморщилась Ольда. — Династия вообще ни в ком не нуждается — наоборот, это её знамя всем до зарезу необходимо. А уж что касается «вооруженной силы», то не надо меня смешить! Даже не самое их грандиозное желание — проучить как следует этого хвастунишку Сержа — так и осталось несбыточной мечтой. Хотя соотношения использовались далеко не благородные: трое витязей против рыцаря, четверо, пятеро… Говорят, аж всемером пытались! Оставалось только навалиться всей ватагой! Единственное, на что наши вояки оказались способны — это кое-как поддерживать тысячелетний паритет на «Спорных Территориях» вместо радикального решения проблемы.

«Интересно она стала выражаться!», — подумал Роман и поспешил уточнить, как именно данную задачу следовало бы решать. Ольда лениво на него поглядела и спокойно ответила:

— Иначе.

— А всё-таки, — настойчиво продолжал сын Командора, — если бы во главе команды стояли вы?

— А вам кажется, что я нахожусь где-то далеко в стороне?

— Прошу прощения за невоспитанность, недоверчивость и определённое нахальство, — вкрадчиво заметил Роман, — но такое сенсационное признание — и никакого, хотя бы самого малюсенького доказательства!

Ольда понимающе усмехнулась и деловито погрозила пальчиком.

— Похоже, что вы из тех мужчин, — сказала она, — которые, проведя ночь с девушкой, наутро выпрашивают у неё какое-нибудь подтверждение любви — колечко или перстенёк — словно перед этим они долгие часы занимались исключительно разговорами о погоде на ближайшие месяцы… Но поскольку у нас было всего лишь триста тридцать минут молчания, то я сжалюсь над вами и приглашаю навестить меня в Замке Династии Рэчери. Как, убедительно?

— Вы не шутите? — Роман и впрямь был поражён. — Вы и в самом деле обладаете такой властью?

— Да, вы точно из этих мужчин — недоверчивый и… и красивый, — томно вздохнула Ольда и едва заметным движением тронула своим сапожком сапог Романа. — Наклонитесь-ка, пожалуйста, ко мне. Нет-нет, ещё ниже… А теперь я надену вам на шею вот этот золотой медальон, его у нас называют «Знак Внимания». Покажите его любому витязю, и он незамедлительно проводит вас ко мне. Мои покои в Малой Стрельчатой Башне, на самом верху. Я слышала, что Старшая Королевна пригласила вашу сестру? Так можете явиться вместе.

— Скажите, а как она это сделала? — спросил Роман. — Что, у Королевен имеется двусторонняя радиосвязь?

— Нет, они перекрикиваются по воздуху, — передразнила Ольда. — Конечно, имеется! А теперь — вы не желаете поблагодарить?

Спохватившись, Роман принялся было строить изящные словесные сооружения, но вдруг оборвал себя и снова наклонился к девушке.

— Понимаете, — почти прошептал он ей в ухо, — при знакомстве вас представили всего лишь как скромную сотрудницу Королевской канцелярии, и за время пребывания на Станции вы не выходили из этой роли. А сейчас — фактически определили себя как главу «теневого кабинета», скажем так… Почему вы решили раскрыться?

Внимательно выслушав, Ольда повернулась к молодому человеку и сделала знак, что теперь ухо должен подставить он. Ощущая частые, еле уловимые прикосновения горячих девичьих губ, Роман изо всех сил старался держать себя в руках.

— Я предложу на выбор два ответа, — (бархатный загадочный шёпот заставлял сердце биться чаще), — попробуйте угадать правильный… Как вы думаете: может быть, я ужасно соскучилась за дни утомительного путешествия от Дворца до вашей Станции и, не замечая привычного восхищения собой, решила наплести пару заманчивых небылиц, чтобы привлечь к себе общее внимание? А может быть, я сказала чистую правду, чтобы произвести впечатление именно на вас?

— Мне кажется, эти ответы можно частично объединить, — Роман старательно облизнул враз пересохшие губы, почувствовав, как язычок Ольды на миг коснулся мочки его уха.

— Нет, нельзя… — выдохнули ему, — во втором случае моё признание предназначено только для вас и ни для кого больше.

— Тогда… тогда я предпочёл бы как раз это, — тихо сказал сын Командора, гадая, последует ли новое нежное прикосновение. Его, к сожалению, не последовало, и тогда он ляпнул:

— В подтверждение своих слов скажу откровенно: я с трудом сдерживаю желание подхватить вас на руки и усадить к себе на колени…

Выдав этот перл, молодой человек тут же спохватился и с ужасом представил, что будет, если синеглазая девица звонко чмокнет сейчас его в щёчку и проворкует: «А я и не возражаю!» Ой-ой-ой… Придётся ведь и впрямь сажать на глазах у всех! А отец просил только слегка приволокнуться, а не демонстрировать прилюдно свою мужскую неотразимость… Положение было более чем щекотливым, и оставалось надеяться на благоразумие Ольды.

Благоразумия у неё оказалось вполне достаточно. С коротким, нежным вздохом (то ли сожалеющим, то ли ироничным) девушка сообщила, что в данный момент интересное желание кавалера вряд ли стоит выполнять. Особенно если учесть, как на них смотрит Малинка…

Как Роман ни старался себя контролировать, но при этих словах ему пришлось заметно вздрогнуть. Побледнев, он с трудом заставил себя перевести взгляд на Младшую Королевну и с удивлением понял, что и её заострившееся, рассерженное лицо, и сведённые к узким щёлочкам глаза, и кулачок, быстро комкающий перчаточку, — всё это было предназначено для мадемуазели Ласкэ, а его, Романа, вообще не удостоили вниманием.

Последовавшая далее немая сцена могла бы считаться комичной, если бы её исполнители не действовали вполне серьёзно. Решительным жестом Малинка вскинула правую руку, вытянула указательный палец и несколько раз согнула его к себе. В ответ на это Ольда опустила левую руку вниз и соорудила из пальцев внушительную фигу — матовый, отполированный ноготок очень явственно выдавался вперёд. У Младшей Королевны на секунду приоткрылся рот и здорово округлились глаза, а Ольда нарочно растянула губы в противную щучью улыбочку. Тогда Малинка, не говоря ни слова, запустила в свою наглую секретаршу перчаткой.

Последствия этого отчаянного поступка оказались совсем не такими, какими, очевидно, ожидались. Маленький предмет из мягкой замши, брошенный со скоростью и силой катапультированного камня, угодил в сбрую коня и едва не свалил его на землю. При обычном снаряжении конфуз был бы неминуем, но в данном случае всё решили особенности конструкции дамского седла. От резкого толчка мадемуазель Ласкэ просто с него соскользнула, падая вниз… и Роману, который находился как раз с нужной стороны, ничего не оставалось, как здоровой левой рукой и при частичной помощи правой обхватить девушку вместе с её «ой!» за плечи, а затем рывком подтянуть к себе. Сжав ногами изо всех сил бока коня, он сумел удержать равновесие — и через миг Ольда оказалась в его объятиях. И даже не на коленях, а между ними…

Увидев, что в результате получилось, несчастная Малинка окончательно лишилась дара речи и только хватала ртом воздух. Ольда одарила её профессиональным женским взглядом, изничтожающим соперницу на месте, и очень нежно погладила Романа по щеке. Это было уже слишком. Решительно повернув коня так, что он закружился, Младшая Королевна двинулась вперёд и возглавила группу, члены которой почти никак не отреагировали на маленький инцидент. Витязи лишь равнодушно переглянулись, словно нечто подобное им приходилось видеть каждый день.

Тут Командор решил, что его вмешательство необходимо, и поторопился подъехать к удобно устроившейся парочке с повелительным восклицанием: «А позвольте-ка, девушка, мне поговорить с сыном наедине!» Девушка позволила едва заметным кивком, однако и не подумала пошевелиться. Тогда Роман спешился, желая подвести поближе её коня, но Ольда тут же обвила шею молодого человека своими полуобнажёнными руками. Пришлось снова бережно заключить её в объятия, осторожно поднести и тщательно усадить в седло, получив то ли в награду, то ли в нагрузку просьбу переобуть даму. Правда, процедура оказалась приятной, так как от каждого снятого сапожка и от синих носочков Ольды едва заметно пахло жасмином. Такой же аромат источали и ее туфли-лодочки. Роман вспомнил, что Роксана предпочитала благоухание роз, а Эльза в зависимости от настроения опылялась по всему диапазону — от нежной сирени и до запаха горелого кофе.

Характерец старшей дочери пришёл на ум и Командору, который ядовито заметил вернувшемуся Роману, что очень рад отсутствию Эльзы, так как две хитрые стервочки неизбежно привели бы их экспедицию к полному краху, перессорив всех и разругавшись под конец сами. Увидев, что сынок всё ещё пребывает в состоянии рассеянной задумчивости, папа внушительно сплюнул и бросил в сердцах: «Дурачок! Разве можно было так заигрываться?», после чего погрузился в размышления, что полезного для дела удастся выудить из случившегося.

Между тем Ольда, поудобнее устроившись в седле-кресле, направила коня в сторону Младшей Королевны. Поравнявшись с ней, но отодвинувшись на определённую дистанцию, она принялась старательно молчать и разглядывать из-под руки бесконечное степное пространство. Было ясно, что выдержки у нее хоть отбавляй, и первой начинать неизбежный разговор придётся другой девушке. Так оно и случилось — минут через пятнадцать.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — не поворачивая головы, звеняще отчеканила Малинка. Ольда тотчас вся обратилась во внимание.

— Хочу, — ответила она, но дальше не продолжила. На этот раз терпения у Малинки хватило лишь на минутку-другую, после чего ей пришлось унизиться до уточняющего: «И что же?» Ольда усмехнулась и весьма игриво помахала ей кончиком косы.

— В основном, то, что губа у тебя не дура, Королевна! — сказала она.

При этих словах Малинка здорово покраснела и сразу же бросилась в нападение.

— Как только не стыдно! — возмутилась она. — Неужели тебе мало поклонников в обоих Дворцах-Замках? И так всё время шмыгаешь то туда, то сюда, как… Ох, если б знала — никогда с собою не взяла бы!

— Ну, моё присутствие здесь от твоего желания не зависело, — небрежно заметила Ольда. — А что касается поклонников… Их и вправду хватает, но для разнообразия иногда хочется, чтобы мною занимался настоящий мужчина.

— Наконец-то, хоть одно совпадение! Действительно, какие они у вас мужчины! Стоит мне к кому-нибудь лишь протянуть руку, и всё — мужскую особь как корова языком слизнула! Остаётся одна оболочка! Ей и страшно, и осрамиться неудобно перед моей королевской особой… А вот Роман не испугался и даже ни разу не застонал, хотя с его плечом я такое сделала…

— Он же чужой! — ответила Ольда. — И просто ничего не знал.

— Да? Так узнав, должен был, подобно всем вашим, держаться от меня подальше! Вот как ты сейчас, например. А он по-прежнему, несмотря ни на что, готов ко мне прикоснуться! Во всяком случае, пока ты не влезла, — грустно закончила Малинка.

— И ты собираешься рисковать его здоровьем и жизнью ради своих фантазий? — Ольда точно так же выделила голосом последнее слово. — Извини, но ничего не получится. Только через мой труп.

— Я же первая, первая обратила на него внимание!!

— Это ещё неизвестно, неизвестно, неизвестно! И вдобавок ничего не решает. Мнение самого Романа на наш с тобой счет пока не определилось.

— Ага, после твоих эро… эротических выкрутасов…

— А что я такого сделала? Ничего особенного. Проверила, кстати, его истинное отношение к тебе — как видишь, не очень.

— Если ещё раз повторишь подобную проверочку — я за себя не ручаюсь!

Произнеся эти слова, Малинка прикусила губу и решительно пошла на сближение, от чего мадемуазель Ласкэ благоразумно уклонилась и сама заехала с другой стороны.

— Да перестать! — беззаботно сказала она. — Ничего ты мне не сделаешь. Не посмеешь.

Услышав самоуверенный ответ, Малинка как-то сникла и, не сводя глаз с Ольды, принялась о чём-то размышлять. Должно быть выводы, к которым приходила она, были неутешительными, потому что настроение у неё испортилось окончательно.

— Ну зачем он тебе? — уже почти жалобно спросила она. — Хорошо, пусть фантазии… Но ведь и у тебя реальности не предвидится!

— Это мы ещё посмотрим! — энергично выпятив подбородок, заявила Ольда. — Наши проблемы в принципе разрешаемы, в отличие от ваших. А что касается «зачем», то здесь ты всё объяснила сама как нельзя лучше. Хочешь совет? Попробуй-ка вернуть расположение Мстислава… хотя и тут у тебя достаточно сложное положение. Он ведь сейчас очень занят!

— Ах, какое замечательное предложение! — недобро усмехнулась Малинка. — И в самом деле, почему бы не набраться терпения, подождать, а потом скромно пристроиться где-нибудь сбоку, да? Похоже, всем хочется, чтобы я как можно реже вспоминала о своем королевском происхождении. Не дождётесь! А если ты ещё не поняла, чем отличается Малинка Рэчери от «просто Ольды», то я тебе это сейчас покажу. Изволь следовать за мной! И без глупостей, иначе я применю силу! У меня, как ты знаешь, её достаточно.

— Ого! Коготки выпущены и даже здоровенные когтищи! Но, честное слово, лучше втяни их обратно! Не знаю, что ты задумала, но помощи от меня не дождёшься. Можешь, конечно, погоняться за мной по полю… да, догонишь, не сомневаюсь, но при этом окончательно потеряешь лицо и не то что на принцессу — на захудалую аристократочку не потянешь! Поэтому советую не суетиться, суета для тебя губительна!

— А вот это хорошая мысль! — вдруг очень хладнокровно отреагировала Малинка. — Ты права: я гораздо лучше справлюсь сама.

Высоко вскинув голову, она повернула коня и быстро возвратилась к двум озабоченным родственникам. Увидев, какое у Королевны холодное, целеустремлённое лицо, младший из них хоть и не подал виду, но здорово занервничал, а старший преспокойно попридержал лошадь, предоставив молодёжи самой разбираться со своими проблемами.

Остановившись возле Романа, Малинка неожиданно для него мягко улыбнулась, вызвав в ответ неопределенное искривление губ, и негромко сказала:

— Роман фон Хётцен! Я приношу вам извинения и за поведение моей вздорной секретарши, и за свою собственную глупую выходку. Об Ольде нечего и говорить, но я не имела права так нелепо поступать. Мне очень жаль, простите.

Сказав это, девушка принялась вновь разворачивать коня, но тут к сыну Командора вернулась часть его сообразительности. Он быстро подался вперед и без колебания взял Младшую Королевну за руку возле локтя. Та вздрогнула, и Роман на мгновение ощутил, что невероятно, фантастически потяжелел, но при этом он вполне способен управиться с такой мощью. Затем сразу всё кончилось, но было хорошо заметно, что Малинка не расслабилась, а наоборот вся напряглась, стараясь удержаться в рамках обычного человека. Она поглядела на руку Романа с таким видом, какой обычно напускает на себя девушка, желающая осадить развязного мужчину и говорящая при этом: «Уберите…» Однако Роман не только не убрал пальцы, а постарался сжать их как можно сильнее, чувствуя, что стискивает через свитер какую-то непродавимую резиновую трубу… Малинка вздохнула и наложила сверху свою ладонь — едва касаясь, почти невесомо.

— Это, кажется, тоже похоже на извинение? — тихонько проговорила она.

Роман молча и серьёзно кивнул, про себя удивившись, почему он не получает от покорения женских сердец никакого удовольствия. Ни малейшего.

БЛОК СОБЫТИЙ № 5 (Ночная смерть)

— Кис-кис-кис, иди сюда! Иди же, глупая! Кис-кис!

— Мяу!

— Ко мне, ну? Смелее!

— Мяу! Мя-аа-вуу!

— Нет, босс, так ничего не получится — здорово одичала. Давайте-ка я попробую схватить…

— Вот этого, Гуннар, делать как раз и не надо. Удерёт непременно — видишь, окно разбито? Попробуй лучше подманить… хотя нет, у тебя внешность к доверию не располагает. Для комвзвода десанта твои здоровенные ручищи, низкий лоб и злодейские висячие усы в самый раз, а вот братья наши меньшие могут испугаться. Сгоняй лучше на вездеход за чем-нибудь вкусненьким, а этим пушистым клубком займусь я. Кис-кис-кис!

— Тоже мне клубок, Командор! Скорее, пустой серый носок, который долго таскали по колючим зарослям. Тощий, грязный, а людей не позабыл. Только мы появились — он тут как тут!

— Да, зверь помнит тех, кто о нём заботился, это тебе не человек…

— Кстати, на вездеход идти незачем — практически всё оборудование на станции работает. Пищевой синтезатор вообще как новенький, меню имеется, даже карта вин есть. Я всё осмотрел самым внимательнейшим образом: ничего подозрительного — ни следов борьбы, ни разрушений. Одно-два окошка не в порядке, и запоры у двери сломаны. И пыли, мусору предостаточно — три года не убирали! А вот энергетические ёмкости почти полные, хоть сейчас подавай питание на волновой генератор и приступай к работе. Я не специалист, конечно, однако думаю, что малая станция № 3 вполне пригодна к эксплуатации. Непонятно, почему её забросили…

— Киса, киса… здесь погибли люди, Гуннар, а причину так и не установили. А риска здешнее начальство всеми силами старается избегать. Котик, котик…

— Мя-а-а-аа-ввууу!!!

— Всё, лейтенант, это предсмертный вопль. Беги же скорее за колбасой, а не то бедное животное сейчас умрёт от голода и отчаяния. Молочка ещё прихвати!

Командир десантников Гуннар Озолс быстрым шагом направился в столовую, на ходу с удовлетворением отмечая, какой теперь кругом царит порядок. После приезда убедившись, что обстановка спокойная, он первым делом отдал распоряжение зарядить аккумуляторы станционных кибер-дворников, и те за полчаса вычистили весь первый этаж. Больше половины его занимал круглый центральный зал, который был как бы вмонтирован в квадрат из четырёх стен. Выйдя из зала, по единому кольцевому коридору можно было попасть в любую из угловых комнат. Между первой, второй и третьей размещались кладовая и ванная, а третью и четвёртую разделяла морозильная камера. Главное помещение служило одновременно столовой, библиотекой, центром связи и рабочей лабораторией. Блок управления волнового генератора занимал второй небольшой этаж, но туда Гуннар автоматических уборщиков не пустил, справедливо рассудив, что сначала там должен побывать специалист. Таковой на вездеходе имелся. По просьбе Иоганна Ладвина его сотрудник-связист Эрик Шедуэлл вызвался показать проходы среди шести «технических мёртвых зон», что лежали между Базой и «цветком» № 3. Однако сразу после прибытия на место Шедуэлл отправился, как он сказал, «осмотреть окрестности». Этот невозмутимый, немного грузноватый человек с наголо обритой яйцевидной головой оказался очень обстоятельным наблюдателем, так как знакомился с местной природой около трёх часов. Вернулся он незадолго до появления конной группы Командора и бесцветным голосом сообщил, что в радиусе в полкилометра всё спокойно — лес и болота без признаков жизни.

Известие располагало к заслуженному отдыху, однако Гуннар вместе со своим техником сначала опробовали силовую энергозащиту «цветка», и лишь убедившись, что она функционирует надёжно, дал команду «общий отбой». Ужин решили устроить на свежем воздухе, так как в шестиместной кабине транспортного гравикатера восемь человек ещё могли более-менее сносно ехать и отдыхать, а вот питаться — вряд ли. После недолгого спора со своим помощником на тему улучшения аппетита, лейтенант уступил и распорядился выдать команде по чарке старой водки. Насчёт же размеров чарки он сразу пресёк всё разговорчики, определив её в классические сто граммов, которые повелел разместить и усвоить поскорее, ибо вот-вот должно было нагрянуть высокое начальство. Причём не известно, в каком настроении.

Всё получилось как нельзя лучше, так что прибывший Командор увидел невозмутимые, в меру багровые лица своих десантников в ожидании десерта. Гуннару пришлось от него отказаться и заняться гостями. Гости повели себя по-разному: если витязи спешились и занялись конями, то девицы во все глаза принялись разглядывать новое мужское общество. Очевидно, оно по внешним данным здорово уступало одному-единственному Роману фон Хётцену, потому что и Малинка, и Ольда как по команде повернули головы к нему и одарили его очередными восторженными улыбками. Потом они глянули друг на дружку — и через мгновение разъехались с каменными, надменными лицами. Однако едва Младшая Королевна оказалась немного в стороне, хитрая Ольда тотчас вернулась обратно и как ни в чём не бывало снова расположилась возле Романа.

А Командор сразу же устремился осматривать помещения станции и в первом же из них наткнулся на потрёпанное хвостатое существо неопределённо-дымчатого цвета, которое, завидев бывших своих кормильцев, отчаянно завыло по-кошачьи, однако подойти не решалось…

…Положение моментально изменилось, едва Гуннар принёс заказанные мясо-молочные изделия. Жадно вылакав, вылизав и, давясь, сжевав, кот дозволил себя осторожно погладить и почесать за ухом. Вторая порция колбасы окончательно восстановила доверие, и своё дальнейшее обследование Командор совершал, держа на руках «Ваську» — по уверению лейтенанта, именно такая кличка мелких домашних животных была наиболее распространена в местном языке.

Очередной обход ничего нового не дал. Все треугольные комнаты выглядели так, словно в них проживали принципиальные неряхи. Мебель стояла как попало, причём бывший владелец третьей угловой разместил диван-кровать в самом её центре и положил по огромной взбитой подушке и в голову, и в ноги, и посередине. На декоративных полочках мирно соседствовали пустые кувшины из-под вина и кваса, видеокниги и домашние тапочки. Встроенные шкафчики представляли собой вместилище для ещё более странной коллекции из выглаженной и мятой одежды, нижнего белья, груды проводов белого металла непонятного происхождения и назначения, и бумажных пакетов с остатками засохшей пищи. Из одного пакета вылезла здоровенная мышь, и Командор сразу повернул к ней кошачью морду со словами: «Куси-куси её!» Однако морда и не подумала совершать предложенное действие — напротив, она зевнула, потёрлась о человеческие руки и громко замурлыкала, показывая полную удовлетворённость сложившимся положением вещей. «О, как! — улыбнулся Командор и резким движением шуганул наглого грызуна. — Смотри, Гуннар, перед тобой картина под названием: "Остановись, мгновение, ты мурр-прекрасно!" Согласен?» — «Знаете, босс, я не люблю этих царапок, — заметил лейтенант. — Равнодушные, расчётливые твари. Все блага со стороны принимают как должное и даже не помышляют их отработать. Любой щенок вашу мышатину хотя бы облаял — из чувства самоуважения…» — «Что ты! — возразил Командор. — Как можно сравнивать потомков отвратительных диких волков, стаю, с благородной ангорской или сиамской индивидуальностью? Кошки — это особая ступень в животном мире, ближе всех стоящие к человеку, у них одна общая основа личности — достоинство. Видел бы ты моего "Лорда"! Супер-аристократ, мне до него далеко…»

Гуннар в знак вежливого согласия шутливо прищёлкнул каблуками и поспешил распахнуть дверь очередной комнаты. Там царил всё такой же бестолковый порядок — правда, кровать находилась в положенном для неё месте, в углу, возле ещё одного разбитого окна-иллюминатора. Осколки разной формы и величины остро обрамляли раму по кругу, в середине зияло большое рваное отверстие. Это смущало Командора более всего: он знал, что двенадцатимиллиметровые стекла из специального состава выдерживают давление в 25 атмосфер и обладают исключительной прочностью. Он осторожно потрогал режущие края одного обломка — нет, не оплавлены и на взрыв не похоже; кажется, окошко раскокали без вмешательства энергетики. А как? Картина напоминала след от камня или куска металла с неровными краями, но если подобный предмет ещё как-то можно было представить, то на сам процесс разбивания воображения уже не хватало. Командору трудно было предположить, что может существовать человек настолько глупый и жадный, который расположится ночевать на планете высшей категории опасности, не включив контрольные датчики защиты. Ни шиша существенного на этом для себя не сэкономишь, а вот с жизнью вполне можешь распрощаться. Хотя чёрт их знает — если уж Ладвин с дружками порой жрут натуральные овощи-фрукты и глушат самогонку из картофеля, чтобы лишний раз не тратиться на пищевые синтезаторы, то нечего тогда удивляться соседству хлебных огрызков и заношенного белья в одном шкафу…

Напротив, на кладовую любо-дорого было поглядеть. Всё находилось там, где положено: в специальных зажимах, под порядковыми номерами и с описью на внутренней стороны двери. Два запаянных в целлофан бластера с неповреждённой пломбой, электронное и медицинское оборудование с пометкой, что предназначенные для трансплантации и сложных операций инструменты хранятся в морозильнике… «Кстати, он работает?» — поинтересовался Командор. — «Представьте, да! — ответил Гуннар. — Станция обесточена, а "Морозко" все эти годы исправно трудился. У него ведь автономное питание — чтобы отключить, надо забраться внутрь». — «И почти сорок месяцев энергия тратится зря? И не попытались даже вывезти основные ёмкости на Базу? Странно…» — «Или, босс, сюда надеялись когда-нибудь вернуться, или тут творились дела настолько страшные…» — «Да, в живых остался один Инфантьев. Он сейчас находится в подчинении у моей дочери, и та попытается его разговорить. Что будет сделать нелегко, Кирилл верующий». — «Из "Элиты"? Иммигрант?» — «Нет, это у него жена оттуда, а он, очевидно, попал под её влияние. И к его позиции никак не подкопаешься! Нашли утром на полу в одной из комнат без сознания; как очухался на Базе, то заявил, что ничего не помнит. Врёт, конечно…» — «А остальные?» — «Больше никого не было, только кровь повсюду. О подробностях я ещё расспрошу Мстислава — вторую спасательную бригаду возглавлял именно он». — «А первую?» — «А первой руководил как раз сам Инфантьев. Интересно, правда?» — «Более чем!» — «И подозрительно, — закончил Командор. — Вся надежда что-либо прояснить — на способности Эльзы. Ладненько… Наверх мы не пойдём, пусть там сначала Эрик Шедуэлл поколдует, а двинемся-ка мы в столовую. Уже девятый час, и нас ожидает хороший ужин!»

Ужином в центральном зале пока и не пахло, а вот избранное общество в полном составе проявляло законное нетерпение. Мстислав сообщил, что витязи расположились в рощице по соседству — так привыкли, в походной манере… Нет, у них свои припасы, а у вас они взяли лишь немного копчёного мяса. Ваш Роман проявил любезность и заплатил. «Какие пустяки!» — небрежно ответствовал фон Хётцен-младший и перенёс своё внимание на дам, которые внимательно изучали предложенное меню.

Командор тоже заметил, что Малинка успела переодеться, насколько позволяли её скромные возможности. Она освободилась от своего вечного свитера и поменяла походные брюки на мягкие спортивные, переливчатого белого цвета, в которые заправила шёлковую чёрную рубашку мужского покроя с короткими рукавами. Теперь корона смотрелась куда лучше на её старательно расчёсанной голове, и вообще девушка сейчас вполне походила на «Младшую королевну в семейном домашнем кругу». Но превзойти мадемуазель Ласкэ таким нехитрым образом было невозможно. Не помогали и две храбро расстёгнутые верхние пуговки — непостоянная полуоткрытость не могла соперничать с притягивающим взоры вырезом платья. Ольда и не подумала надеть обновку, а лишь добавила к своему дневному туалету две детали: стянула и без того тонкую талию серебристым пояском и вонзила в уши невероятной красоты сапфиры, сразу получив решающий перевес. Не смотреть на затянутую в цветные ткани изящную фигурку Ольды было нельзя, однако сын Командора понимал, что и Малинка старалась исключительно для него. Её рука время от времени тянулась к третьей пуговке на рубашке, но тотчас же бессильно падала на колени.

Желая опередить зазнавшуюся красотку хотя бы действием, Младшая Королевна вернула Роману карту вин и собиралась что-то уточнить, однако ловкая секретарша небрежно бросила поверх свои пожелания, отмеченные следами ноготка большого пальца. Фон Хётцен-младший ожидал подобной выходки и поэтому успел принять каждое меню в разные руки. Затем со словами: «Будет исполнено, сударыня…» и «одну минуточку, Ваше Высочество!», он направился к синтезатору, доставая на ходу энергометр. «Их Высочество» не могло пожаловаться на роль второго плана, хотя бы потому что полупоклон молодого человека в её сторону длился куда дольше, чем в сторону «сударыни».

Сравнив заказанное девушками, Роман только тихонько крякнул. Если Малинка скромно ограничилась двумя порциями шашлыка по-столичному, сыром, зеленью и бокалом сухого вина, то кулинарные запросы мадемуазели Ласкэ не уместились и на трёх подносах. Синтезатор трудился вовсю, выдавая одну за другой небольшие тарелочки со всевозможной снедью. Очевидно, напряжённая секретарская работа требовала полноценного питания в любое время суток, так как Ольда на вечер пожелала отведать три сорта сыра, три сорта ветчины, шесть видов маринованных грибов, салат из помидоров «дамские пальчики», салат из пикулей, два сэндвича с печенью трески, а также чью-то жареную ножку, какое-то копчёное крылышко, мелко нарезанный бананчик… Из напитков попросили открыть всего-навсего бутылочку мадеры «Далёкая звезда» шестнадцатилетней выдержки, чья энергетическая стоимость превышала затраты на весь совместный ужин. При этом девица небрежно перебросила Роману свою личную карту вин, в которой тот с удивлением обнаружил коды таких редкостей, как чёрные мускаты «Крым» и «Горное озеро фей», портвейна «Виолетта» и ликёра «Мэйхуа», причём последний синтезировался свыше двух часов, на что требовалось как раз треть месячного офицерского жалованья. По-видимому, Династия и приближённые к ней лица обладали громадными энергетическими состояниями, однако их происхождение оставалось загадкой не менее значимой, чем природа сверхсилы витязей и богатырей.

Тем временем, в ожидании своей очереди, Командор решил похвастаться редкой находкой перед всеми присутствующими. Их реакция вполне соответствовала характерам: Мстислав равнодушно провёл по спине «Васьки» двумя пальцами, Малинка с удовольствием взъерошила ему шерсть, а затем тщательно её разгладила; что касается Ольды, то она, отвернув нос в сторону, брезгливо мазнула ладошкой по воздуху на расстоянии пары дюймов от кошачьей головы, после чего старательно отряхнула руки. Обмен мнениями по поводу вновь задремавшего мурлыкалы был приостановлен заказом витязя: «Будьте так любезны, один ромштекс, один шницель… порцию картофеля, зелёный горошек, немного вареной кукурузы, пожалуй… И коньяк "Наполеон" — я думаю, на всех мужчин?» — «Безусловно! — энергично подтвердил Командор и добавил: — Мне то же самое, только впридачу ещё и лимончик». — «Тогда три комплекта», — подытожил Роман и снова принялся за дело, одновременно прикидывая, где ему лучше всего усесться.

Вопрос был отнюдь не праздным. Разместиться напротив девочек означало либо остаться голодным, либо довольствоваться полупереваренным ужином, так как было ясно, что сразу же начнутся неизбежные переглядки, мешающие сложному процессу усвоения пищи. По этой же причине не стоило и отдавать предпочтение какой-либо из сторон; вдобавок отвергнутая особа вполне могла встать и уйти из-за стола, не прикоснувшись к еде, что обещало для остальных, как минимум, испорченное настроение.

К счастью, всё устроилось само собой. Девушки соседствовать вместе не собирались, тем более, что Ольда заставила своими блюдами большую часть длинной стороны прямоугольного стола. Там её и оставили в гордом одиночестве, а Младшая Королевна оказалась на другой стороне, строго по центру. Мужчины заняли место ближе к углам, так что Роману оставалось выбрать между двумя торцами. Он предпочел сесть возле отца почти на одинаковом расстоянии от обеих представительниц прекрасного пола.

Начало ужина пришлось немного задержать. Едва успели наполнить бокалы-рюмки, как в зал вошёл невозмутимый Эрик Шедуэлл, который пожелал всем приятного аппетита и доложил Командору, что волновой генератор находится не просто в хорошем, а в идеальном состоянии. Антенны — «лепестки цветка» — словно тольковчера сошли с заводского конвейера: работают бесшумно, даже смазка сохранилась, умудрившись за годы не высохнуть под открытым небом. И вообще, первое впечатление таково, что за исполнительными механизмами кто-то постоянно и квалифицированно ухаживал («…но это, конечно, не так — там пыли по колено, ну, может, по щиколотку. Вот полюбуйтесь на обувь — шёл, загребая…»). Силовая защита тоже действует отменно, правда, вместо положенных шести точек включения функционируют лишь две — в самой генераторской на втором этаже и у главного входа на первом. Из жилых комнат и из этого зала включить энергозащиту, к сожалению, невозможно: в блоках питания сгорели предохранители да так неудачно, что менять придется не только их. Что конкретно? Да практически всё. Как считают господа, датчики контроля выпускать прямо сейчас? Ах, витязи ещё ужинают на свежем воздухе, им тогда не удастся попасть обратно на станцию… Сами включите, попозже? Хорошо, тогда ещё раз приятного вам застолья, а в дальнейшем — спокойной ночи…

Дождавшись, когда за сотрудником Ладвина закроется дверь, Командор облегчённо вздохнул и произнёс, как обычно, и тост, и пожелания (короткие, минуты на две), закончив традиционным: «Поехали!» Мужчины лихо опрокинули рюмки и потянулись за ломтиками лимона. Малинка выпила свой бокал длинными, неровными глотками, словно там алело не выдержанное вино, а горькая водка. Было заметно, что к алкогольным напиткам она не привыкла. А вот Ольда кушала свою изысканную мадеру дольше всех, смакуя каждый глоток и жмурясь от удовольствия не хуже кота на коленях у Командора. Затем она промакнула губки салфеточкой, деловито потёрла руки и решительно принялась расправляться и с сырком справа, и с мясушком слева, и с овощами перед собой. В отличие от Малинки, которая деликатно кусала пахучий шашлык, Ольда ела так споро и красиво, словно много лет только этому и обучалась. Ножи, ложки и вилочки стремительно чередовались в её руках и легко ложились на отведённые для них места, все действия были бесшумными, точными, опрятными. Жест, которым она отклонила предложение Мстислава «по второй?» был мимолётен, но совершенно однозначного прочтения, а вот Романово «по третьей!» приняла, но лишь капнула вина в свой бокал и толкнула почти полную бутылку в сторону Малинки так ловко, что она остановилась как раз перед ладонью девушки. Младшая Королевна вздрогнула, растерянно моргнула глазами, а затем перевела на Романа взгляд, в котором читался тревожный вопрос. Было интересно проверить её сообразительность ещё раз, и молодой человек сначала едва заметно покачал головой в отрицательном смысле, а потом кивнул — в утвердительном. Малинка на секунду оторопела, но вот на её лице мелькнула улыбка понимания, и она в точности скопировала движение Ольды, уронив себе в рюмку тоже самую капельку.

Негромкие, рассеянные переговоры за едой сначала были, как обычно, обо всём и ни о чём, но постепенно, как и ожидал Командор, круг тем сузился до обсуждения загадки места, где все сейчас находились. Секретарша Младшей Королевны (которую, впрочем, уже никто не принимал за таковую), отправив в рот маринованные подосиновик, подберезовик и боровичок, тем не менее вполне внятно поинтересовалась, действительно ли датчики защиты, о которых упоминал «тот лысый человечек», эту самую защиту гарантируют? При этом её взгляд был устремлён только на Романа, словно главным специалистом по вопросам безопасности являлся именно он. Пришлось доверие оценить, отложить обеденные приборы, прекратить жевать и вежливо пояснить, что барышня может преспокойно почивать даже у разбитых окон в комнатах № 1 и № 3 — ей ничего не грозит. Ольда, склонив головку, выслушала это приятное известие, немножко поразмыслила, а затем приняла озабоченный вид и заметила, что в таком случае детекторы массы датчиков необходимо настроить на самый минимум («…кажется, один грамм?»), иначе к ней может забраться какое-нибудь насекомое, возможно, ядовитое. Или скользкая, отвратительная гусеница.

Отец и сын фон Хётцен переглянулись, словно призывая друг друга к длительному терпению. Мстислав довольно усмехнулся.

— Что-нибудь не так? — невинно спросила Ольда, ритмично поднимая и опуская ресницы.

Роману очень захотелось выкинуть какой-либо ответный фортель. Решив просто подразнить, он повернул свою физиономию в сторону скучавшей за своим скромным ужином Малинки. Та живо встрепенулась, и молодые люди принялись радостно глазеть друг на друга. Если фальшивой секретарше это и не понравилось, то сначала она не подала виду; впрочем, о её настроении можно было судить по двум крепко стиснутым в кулачках острозубым вилкам. Выждав минутку, мадемуазель Ласкэ звучно позвякала ими и сообщила, что она всё-таки не рекомендовала бы Младшей Королевне ночевать в вышеназванных комнатах, а уж если та решится, то пусть в порядке исключения голышом в койку не плюхается, а наденет перед сном ночную рубашку. Да, ей могут одолжить запасную.

Малинка недовольно оторвалась от своего занятия, сердито глянула на Ольду и тут, осознав услышанное, не просто покраснела, а полыхнула таким густым алым цветом, что стала похожа на ягодку, имя которой носила. Толстый пластиковый стакан для напитка развалился в сжатых пальцах, как сухарик, но воинственного продолжения не последовало: наоборот, её светлые глаза стали стремительно набухать слезами. Положение разрядил Мстислав, который в этот миг неожиданно уронил на пол поднос с использованной посудой. Соперницам пришлось отвлечься и невольно посмотреть в его сторону, а Командор, воспользовавшись моментом, шепнул сыну, что теперь он его хорошо понимает: девушкой, которая в наше-то время в зрелом возрасте не забыла о стыдливости, в самом деле можно увлечься всерьёз! Затем он встал, быстро обогнул стол, помог витязю справиться с последствиями его случайной неловкости и громко предложил всем желающим кофейку, чайку и сладости. «Каппучино», не очень крепкий. Бальзам отдельно», — спокойно скомандовала Ольда, закуривая сигарету. — «То же самое», — попросил Мстислав. — «А мне крепкий чай, — вызывающе бросил Роман. — И Младшей Королевне тоже».

Малинка в очередной раз вздрогнула, потом с трудом подняла голову, но посмотрела на сына Командора с такой отчаянной благодарностью, что он сразу поменял отцовское «увлечься» на безрассудное в данной ситуации «влюбиться». К счастью, внимание мадемуазели Ласкэ было в самый раз отвлечено — ей поспешили принести и горячее, и отдельно, и густо посыпанное мягкой шоколадной крошкой, после чего продолжили разъяснение проблем личной безопасности на данной малой станции. Восхитившись, что скромный работник королевского аппарата имеет такие потрясающие технические познания, Командор добавил однако парочку уточнений.

— Во-первых, — сказал он, — фройляйн Ольда позабыла одну ма-а-ленькую особенность эксплуатации жилых помещений на опасных планетах… Да-да, к величайшему сожалению, ваш мир враждебен простому человеку! Но спать сегодня, заверяю вас, можете совершенно без страха. Ваша гипотетическая злющая гусеница, обладай она даже десятками длинных ног и скоростью гепарда, способна, конечно, на всех парах проскочить мимо датчиков защиты, но потом ей предстоит лишь унизительно биться своей глупой мохнатой головой о несокрушимую стену! Внутрь ей не удастся проникнуть ни через дверь, ни через окно, пусть и то, и другое находится в самом аварийном состоянии — вот как здесь. Все визуально-вентиляционно-входные отверстия зданий, расположенных в экстремальных условиях среды обитания, в обязательном порядке днём и ночью должны прикрываться ещё и второй степенью защиты, напрямую связанной с силовым полем гравитационного генератора. Так что зловредное насекомое, попытайся оно забраться в разбитое окно и потревожить чуткий сон молодой девушки, будет немедленно отброшено назад ударом, по мощи абсолютно равным нападающему действию. А во-вторых, я с вашими жизнями экспериментировать не намерен — я не Иоганн Ладвин и экономить на здоровье людей не собираюсь. Поэтому, как только все витязи окажутся здесь, в помещениях, тотчас же будет включена общая силовая защита станции — помимо датчиковой. Энергии тут хватит на годы работы, будьте уверены!

— И всё же был случай, когда не помогли никакие меры предосторожности, — задумчиво сказал Мстислав, помешивая «каппучино» ложечкой. Ольда сразу же поспешила укоризненно добавить: «Вот видите!»

— Да были ли они приняты, эти меры? — моментально отреагировал Командор. — Я сильно сомневаюсь! Впрочем, уважаемый витязь, вам, конечно, лучше знать!

— В самом деле, Мстислав, — подал голос и Роман, закончивший успокаивать взглядами расстроенную Младшую Королевну, — припомните, пожалуйста, что же тогда произошло? Может, и вправду всему виной вопиющая халатность рабочего персонала?

— Трудно сказать, — витязь глотнул кофе, на секунду замер, а затем удовлетворённо кивнул. — Я же прибыл, как говорится, к шапочному разбору, то есть чтобы отомстить врагам и похоронить наших. Ни того, ни другого сделать не довелось — ни живого гада, ни мёртвого друга… Одна кровь стояла большими чёрными лужами на полу, а уж на стенах что! Могу лишь восстановить хронологию событий. Это запомнил, как-никак, двух хороших парней здесь потерял. Итак, 24-го сентября… год называть не стану, у нас разные летоисчисления, во второй половине дня я приехал погостить на Главную Станцию с десятком своих ребят. Нас, как обычно, прекрасно приняли, устроили, а в разговоре Иоганн Ладвин пожаловался, что на третьем «цветке» происходит что-то странное. 22-го, утром, Наталья Лайко и Элен Сач, несшие там вахту, не вышли на обязательную рабочую связь с коротким отчётом. Их вызывали в течение всего дня, но безрезультатно. Так прошли сутки, и 23-го стало ясно, что придётся ехать с проверкой. На скоростном вездеходе вместе с водителем (имя его не знаю) отбыла второй врач Базы, жена Ладвина — Нина. Ей пришлось подменить основного специалиста… как там её… ах, да, Лину Гар-Гекоеву, которая в те дни заканчивала серию медико-биологических экспериментов и не могла покинуть лабораторию. Достоверно известно, что машина до третьего «цветка» добралась нормально, о чём с её борта и доложили старшему связисту Базы Эрику Шедуэллу. «Ничего тревожного не обнаружено, идём на станцию», — таково было это первое и последнее сообщение. А сегодня уже 24-е, и он, Иоганн Ладвин, охрип, безрезультатно вызывая Нину по рации ровно те же 24 часа. Необходимо посылать новых людей, но ему что-то не по себе…

— Я его хорошо понимал, — добавил Мстислав, отодвинув пустую чашечку, — но никакими соображениями поделиться не мог. Третий «цветок» считался расположенным очень удачно — ни одной вредоносной зоны поблизости не имелось. Уточнить? Да, до ближайшей «зоны ночной смерти» по прямой не менее тридцати миль. Хищных животных здесь раньше не замечалось, тигры водятся значительно южнее. Круглый год умеренно тепло, и корма достаточно. Волчьи стаи тоже сюда не заходят, не их территория. И вообще, чем ближе к Сафат-реке, тем зверей меньше. Я спросил товарищей — они одинаково пожимали плечами, а потом Мирон и Витольд предложили за два-три часа обернуться туда и обратно на конях, и всё выяснить. Я не возражал, но поставил условие, чтобы Ладвин старшим с ними послал своего человека. Кирилл Инфантьев вызвался добровольцем, а в помощь ему по жребию был назначен техник-механик Вениамин Ковен. Сказано — сделано, а лучше бы не надо. Группа ушла в пять вечера — и как в воду канула…

Витязь замолчал и до краёв наполнил кофейную чашечку коньяком. Затем он исподлобья кинул взгляд на остальных и лишь чуть-чуть пригубил. Сидевшая ближе всех, Малинка заботливо пододвинула ему одно из своих пирожных, а потом осторожно задала очень уместный вопрос.

— Нет, с четвёртым «цветком» было всё в порядке, — несколько удивлённо взглянув на девушку, ответил Мстислав, — хотя окрестности там куда более неблагополучные: и «зоны» вокруг, и эта проклятая река под боком…

— Я потому и спрашиваю…

— Спасибо, Королевна, — очень серьёзно поблагодарил Командор, — я упустил из виду эту важную деталь. Значит, связь с малой станцией № 4 всё время была хорошей?

— Отличной, — ещё раз подтвердил витязь. — Там постоянно дежурит одна и та же женщина… минуточку, имя… Злата, кажется? Да, Злата Йоркова. Так вот, она и сама точно в сроки выходила в эфир с отчётом, и при внезапных проверках почти сразу откликалась. Ей, конечно, приказали наглухо запереться и ни в коем случае не отключать защиту.

Между тем время приближалось к полуночи, а эфир молчал, как будто вся планета оказалась в «технической мёртвой зоне». У меня находилось только одно объяснение происходивших тревожных событий: малая станция № 3 была захвачена спецназом богатырей, и всех гостей поджидала засада. Несчастные работники Базы служили простой приманкой, а поджидали нас.

— Кто же из атаманов способен спланировать и осуществить столь дерзкую операцию? — страшно заинтересовался Командор. — И потом мне говорили, что террор не есть стратегия богатырей да и тактика тоже!

— Это, несомненно, почерк Иннокентия, — ответил Мстислав. — Мужичок обладает способностями матёрого диверсанта, а иногда, как он сам любит говорить, его тянет побаловаться… Он исповедует наступательные методы борьбы с нами, но больше никто из вожаков его не поддерживает.

— А если бы поддержали?

— А может, тогда всё скорее и закончится, — спокойно отозвался витязь. — Одна большая бойня на несколько лет — и финал. Или мы их, или они нас. Но, похоже, большинство богатырей считает второй вариант проблематичным, вот и приходится Иннокентию устраивать эти подлые набеги в обществе только своих головорезов.

— А в кулуарах Замка Династии ходят упорные слухи о его связях с нахвальщиками, — тихонько проворковала Ольда.

Мстислав дёрнулся на месте, словно через него пропустили электрический разряд, и быстро завертел глазами по сторонам — все невольно проследили за этими тревожными взглядами. Витязь перевёл дыхание, сложил руки на столе, сел поровнее, а затем укоризненно глянул на мадемуазель Ласкэ.

— Когда-нибудь ваш неосторожный язык накличет на наши головы такую беду… — он не закончил и отвернулся. — Или вам действительно всё равно?

— Погодите! Постойте, господа! — забеспокоился Командор. — Вы заговорили на тарабарском диалекте! О чём идет речь? Вернее, о ком?

— Ну, вот, — нервно рассмеялся Мстислав, — теперь с меня, на ночь глядя, ещё и требуют разъяснения!

— Вопрос снимается, — быстро вставил Роман. — Мы начали отклоняться от темы. Пожалуйста, продолжите свой рассказ! Значит, к Иннокентию каким-то образом «ушла» информация о выходе вашей группы на Базу погостить. Он решил этим воспользоваться, захватил место, где сейчас находимся мы, и стал ждать, вполне логично рассудив, что рано или поздно, а начальнику Станции придётся обратиться к своим могущественным гостям за содействием. И тогда он либо переловит их по одиночке, либо захватит тёпленькими всех сразу. Тактика партизанской войны — я правильно рассуждаю?

— Да, примерно так я полагал, — помолчав, ответил витязь, глядя по-прежнему только на Командора. — Вдевятером мы всё равно поделать ничего не могли, а если принимать во внимание ещё и возможную проблему заложников… Пришлось в спешном порядке вызвать вон её.

Он указал большим пальцем на Малинку, и та сразу же зарделась, а уловив на себе заинтригованный взгляд Романа, покраснела ещё больше. Слова же Командора: «Как с вами, однако, считаются!» смутили её окончательно, и она спрятала лицо в ладонях.

— Ещё бы! — с неожиданной гордостью подтвердила Ольда. — В её присутствии богатыри не только не осмелятся напасть, но и быстренько удалятся прочь, униженно бормоча извинения!

— Да? В подобную воспитанность этих разбойников трудно поверить!

— Ой, да вы просто не знаете одну ма-а-ленькую особенность нашей взбалмошной жизни, — протянула девушка и, оказалось, что она ничего не забывала и не оставляла без ответа. — Видите ли, богатыри — тоже подданные Династии Рэчери.

— Как? Что вы сказали?

— А это самое. Что слышали. И они обвиняют витязей в том…

— Довольно, хватит, замолчите! — голос Мстислава возвысился почти до громовых раскатов. — Нашим друзьям совершенно не нужно знать подробности! Тем более, хвастаться нечем.

— Стало быть, у вас веками идет гражданская война, вот оно как…

— Во-во, она самая, — преспокойно закончила Ольда, не обратив на возглас витязя ни малейшего внимания. — Всем надоевшая, дохлая и ленивая. Абсолютно ду-рац-ка-я!

Мстислав вздохнул так, что волосы у сидящего на противоположном конце стола Романа всколыхнулись, как от порыва ветра. Затем, успокоившись, он обратился к говорившей с почтительнейшей, наивежливейшей и настоятельной просьбой больше его не перебивать.

— Так я и… ничего! — Ольда удивлённо надула губки. — Пожалуйста, продолжай, сколько душе угодно! Ты как раз остановился на том, что связался с Младшей Королевной и, как обычно, установил, что она находится в дружеских объятиях Сержа. Хорошо, хоть неподалеку…

«Мне кажется, что твоя мать в молодости была на этой планете, с кем-то мне изменила, и сейчас перед нами — сводная сестра Эльзы! Поразительное сходство характеров…» — прошептал Командор сыну. Роман ничего не ответил, а лишь привычно перевёл взгляд на потолок. Малинка же взвилась из-за стола ракетой.

— Что ты врёшь, что ты врёшь, что ты врёшь! — яростно затараторила она. — Болтушка несчастная! Серж присоединился ко мне только у самой станции!!

— Вот это правда, — с иронией подтвердил Мстислав. — Их Высочество с детства обожает делать сюрпризы! Поэтому, ответив на мой вызов и горячо пообещав немедленно приехать, она, несомненно, спросонья перепутала Главную и малую станции, и в четыре часа утра бодро сообщила по радио, что на ходу позавтракала и уже подъезжает. На мое растерянное: «Куды?» было небрежно выдано: «А к "цветку" № 3!» Видели бы, что у нас началось! Вскочили на коней и понеслись, как оглашённые! Восемьдесят миль упорхнули минут за сорок… В результате встретили нашу гордую и очень довольную собой госпожу, обстоятельно беседующей с Сержем в сотне метрах отсюда. Не прерывая светского разговора, нам мимоходом сообщили, что давно уже ждут, а в здание пока не заходили из-за категорического протеста кавалера-рыцаря, который иногда бывает до жути заботливым. Мы с ребятами дружно проблеяли: «Мерси за информацию…» — и повалились в траву почти без чувств вместе с лошадьми. Впопыхах никто из нас не поменял биостимуляторы… Чуть не подохли, честное слово!

— Господи, Мстислав, я же столько раз извинялась!

— Королевны вообще не умеют извиняться да и не должны. В твоих же устах оправдания звучали примерно так: «Мальчики, вы плохо о себе заботитесь и о своих лошадках тоже. Зачем спешили — со мною ничего не случилось!»

— А и вправду, зачем? — осторожно попытался уточнить Командор. — Вы сказали, что богатыри не посмели бы напасть…

— Будьте любезны, — (витязь посмотрел на Густава фон Хётцена так, словно тот только что показал ему язык), — снимите и этот вопрос тоже.

Командор пошевелил губами, как бы тщательно прожёвывая достойный ответ, затем повел шеей и выплюнул в сторону: «Пардон…» Всё общество с разной силой вдохнуло и выдохнуло. Потом Ольда ловким движением извлекла откуда-то из складок платья миниатюрное «световое перо», подхватила салфеточку и быстро начертала пару невидимых фраз. Сделав это, она сложила из бумажки «журавлика» и коротко пульнула им прямо в живот Командору. Тот подхватил, развернул — девушка тотчас послала «пером» проявляющий импульс — и ровно на пять секунд зажглись светящиеся синие строки: «Богатыри не посмеют, а вот нахвальщики могут вполне». Затем надпись погасла навсегда.

Мстислав сделал вид, будто ничего не заметил — для этого ему пришлось сходить за очередной порцией кофе. Выпив его единым духом, как горькую микстуру, он швырнул чашку в утилизатор пищевого комбайна, попал, вытер губы и коротко закончил рассказ:

— Придя немного в себя, мы окружили станцию и медленно приблизились, хотя можно было и не осторожничать. Нашли привязанных к дереву обоих коней пропавших витязей, затем вездеход, в котором приехала Нина Ладвина — пустой, с распахнутыми люками; обнаружили в первой же комнате бесчувственного Инфантьева, всюду кровь — и никаких следов! Мы обшарили лес вокруг — тот же результат, никого и ничего. Семь человек исчезли бесследно.

— Сержу показалось, что возле входа и у окон было очень тщательно подметено. Причём вручную, — робко заметила Малинка.

— Какой сюрприз! — воскликнула непоседливая Ольда. — А вы чего ожидали? Богатыри — они идиоты или как? И порядок навели, и с собой прихватили… всех! Вполне возможно, что сотрудники Станции и поныне сидят в каком-нибудь их засекреченном логове — про запас, на будущее. Нельзя исключить, что операцию провёл не ваш сдвинутый Иннокентий, а расчётливый Вахтанг или многолетний собутыльник Сержа — Тит! Вот кто самый опасный из атаманов…

— Там было столько кровищи, что о живых давайте забудем, — резко ответил Мстислав.

— А вы хоть что-нибудь толком проверили? — не унималась Ольда. — Хоть пробы на анализ взяли? Может, она и не человечья вовсе! Ну, конечно, не взяли! Специалистов со сканирующей аппаратурой у этого мямли Ладвина попросили? Тоже нет! Побрызгали всюду ароматизированным раствором и удалились восвояси… А потом? Что, задумались, отчего противник не взял ни одного из четырёх бластеров, а разложил их по полочкам в комнатах? Или откуда ему стало известно о вашей прогулке на Базу? Фигу с два! Кстати, насчет Витольда я не грешу, а вот «Мирон» — имя типично богатырское…

— Блестящая логика! — воскликнул Мстислав. — Согласно ей вполне можно объявить господина Сержа — витязем!

— А кто он? — поспешил с вопросом Командор, желая прояснить давно беспокоивший его момент. Ольда брезгливо поморщилась:

— Как это «кто»? Бывший богатырь, разумеется! Возомнивший о себе невесть что, отделившийся от стаи и решивший стать Великим арбитром здешних мест! Чего только ни придёт в голову неженатому мужчине среднего возраста и способностей, попадись ему нечто такое, чего нет у других… А вот если бы присутствующий здесь глава нашего военного корпуса в своё время подсуетился, да одна малахольная идеалистка не помешала, то либо этот Серж сидел бы у нас под замком, либо его — прямо скажу — действительно уникальная библиотека!

«Ничего себе, хваточка! — изумился Роман, стараясь внешне выглядеть бесстрастно, так как если Мстислав обращался исключительно к Командору, то мадемуазель Ласкэ посвящала свои откровения только его сыну. — Значит, в голове у этой красотки не одни шуры-муры! Всё понимает; когда надо энергична, деловита! Блестяще образованна, по-видимому… То опытная кокетка, то надменная аристократка, а то обычная комплексующая стерва! Что она бедную Малинку всё время клюёт? А сейчас выказала способности незаурядной контрразведчицы! Да ещё некоторые фразы снабдила такими жандармскими интонациями — не знаю, что и думать!»

Зато Мстислав подумал в совершенно определённом направлении. Он тяжело, но уверенно поднялся, оттолкнул стул и раздельно сообщил, что после кофе привык обычно получать кусочек сыру, как и положено в гастрономии, а не моральную пощёчину. Поэтому он в одностороннем порядке считает ужин закончившимся и благодарит за приятное общение. А теперь он проведает своих парней, если, конечно, в его услугах никто не нуждается.

Трудно сказать, кому предназначался этот полунамёк (да и был ли он вообще), однако Командор решил не упускать окончательно инициативу и предупредительным движением ладони попросил витязя немного задержаться и показать, где именно обнаружили Кирилла Инфантьева.

Мстислав не возражал, ответив широким, приглашающим жестом руки. К его удивлению, за фон Хётценом-старшим потянулись и все остальные. Последним в комнату № 1, где было разбито первое окно, лениво втащился кот, который сразу же начал усиленно тереться о первые попавшиеся ноги и заливисто мурчать. По короткому, разобиженному повизгиванию можно было, не оборачиваясь, определить, что, к несчастью для животного, эти ноги принадлежали мадемуазели Ласкэ. Пихнув «Ваську» в сторону Командора, она сама устремилась к Роману, очевидно, в поисках защиты и утешения, но была очень ловко блокирована Малинкой. Воспользовавшись передышкой, Роман поспешил присоединиться к мужчинам — витязь как раз объяснял, в какой позе находился Инфантьев. Его скрюченное тело лежало в углу, колени подтянуты к подбородку и обхвачены рукой, как у желающего согреться человека; другая рука была завёрнута за спину и сжимала какой-то баллончик. Кирилл находился практически в коматозном состоянии и ни на что не реагировал. Порой у него почти пропадал пульс — казалось, что парень вот-вот скончается. Своей жизнью он в определённой мере обязан Сержу, который немедленно перенёс его в вездеход, подключил к портативному реанимационному аппарату, а потом запустил автопилота и погнал машину на Базу. Этим рыцарь, к большому удовольствию Малинки, здорово укрепил свой авторитет в глазах витязей, которые не смогли бы сделать ни того, ни другого, ни третьего.

На Базе Инфантьев находился без сознания ещё около суток, и врач Лина Гар-Гекоева делала всё, что могла. Больного она спасла, но осталась в полнейшей растерянности, так как и приблизительно не могла определить, что же с ним произошло. Подозрение падало на сильнейшее отравление, однако следов какого-либо яда в организме обнаружено не было. «А что по этому поводу думал Серж?» — Командор был настолько заинтригован, что чуть было не оттолкнул ластившегося к нему кота. — «У рыцаря имелась любопытная идейка, что и говорить! — криво усмехнулся Мстислав. — По его мнению, перед выездом кто-то подмешал в напиток или еду Инфантьева неизвестный транквилизатор замедленного действия в такой ужасающей концентрации, что остаётся только удивляться благополучному исходу дела». — «И что начальник Станции?» — «А ничего. Раздражённо отмахнулся. Впрочем, Ладвина можно понять: он потерял жену…»

Задумчиво почесав в затылке, Командор опустился в первое попавшееся кресло и погрузился в размышления, машинально поглаживая вновь устроившегося на его коленях «Васю». Роман тоже собирался было поломать голову над услышанным, но обнаружил, что Младшая Королевна давно и старательно гипнотизирует его своим взглядом. Увидев, что гипноз наконец подействовал, девушка подошла и хотела что-то спросить, но теперь мадемуазель Ласкэ опередила — протяжно зевнув, она нагло поинтересовалась у молодого человека, где тот её, Ольду, собирается положить спать. В отличие от Малинки она совершенно не краснела. Роман замешкался, вопросительно поглядел на отца, а потом на Мстислава, и неуверенно предложил предоставить в распоряжение девиц вторую от входа комнату с целёхонькими окошками. Мужчинам придётся довольствоваться тесным соседством в первой и третьей. «А ваши люди в вездеходе?» — спросил витязь. — «Часть из них в машине и останется, — ответил Роман, — а остальные проведут эту ночь на походных постелях здесь, в центральном зале. Придётся к его многочисленным функциям добавить ещё одну — спальную». — «Что ж, годится», — согласился Мстислав и, обернувшись к привилегированным особам, довольно сухо предложил их проводить. Малинка замялась, поглядывая на играющую своей косой Ольду, а та очень похожим пресным тоном сообщила, что уж как-нибудь сделает несколько шагов между дверьми самостоятельно. Тут же она изящно изобразила первые два, а затем остановилась и, не меняя позы, громко добавила, что если предложение главы витязей содержало намёк на тайную беседу за время прогулки между комнатами, то пусть лично её в расчёт не берут, ибо сон уже смежает ей веки. Можете где-нибудь в сторонке посекретничать с Младшей Королевной — кажется, вы ещё за день вдоволь не натрепались…

Роман уже устал ждать, когда кто-нибудь попробует поставить на место эту порой удивительно бесцеремонную дамочку. Мстислав и на сей раз не оправдал его надежды. Он ничем не ответил на скрытое оскорбление, но вышел столь стремительно, что мадемуазели Ласкэ пришлось резво отскочить в сторонку. Малинка тотчас с разгневанным видом приблизилась к ней, наставила указательный палец и хотела прочесть нотацию, но потом махнула рукой и выбежала из комнаты вслед за витязем. Было слышно, как щёлкнула входная дверь.

На Ольду этот демарш не произвёл особого впечатления. Перебросив косу через плечо и вновь спрятав её кончик за вырезом платья, она выпрямилась, развернула грудь и невозмутимо выплыла следом. Роман с облегчением изобразил несколько пируэтов из классического балета Кристофера Эйми «Отныне без тебя», но затем остановился, чувствуя, что теряет равновесие. Расстегнув ремень на брюках, он собирался было упасть в свободное кресло возле отца, как вдруг из коридора донёсся негромкий, но настойчивый женский визг. Молодой человек чертыхнулся вслух, поспешно привел пояс в порядок, но с места пока не тронулся, втайне надеясь, что продолжения не последует. Тут он сразу ошибся, так как призывный визг и слегка усилился, и пошел звучать с монотонностью причитаний кукушки, сдуру подкинувшей птенцов и теперь жалеющей о содеянном. «Давай-давай, — ободрил сына очнувшийся от раздумий Командор, — разве не слышишь: тебя зовут, приглашают, упрашивают! Иди, выручай — наверняка эта сексретарша зацепилась за что-то острое, располосовала себе юбку до пояса и сейчас не знает, что делать. Будешь отцеплять, так можешь слегка потрогать, но особо рукам воли не давай — того, что было днём, для твоего самолюбия вполне достаточно. Для моих нервов тоже».

Чудесный отец ошибся лишь самую малость и в деталях, но суть главного он схватил безошибочно. В коридоре перед Романом, который выскочил, разумеется, с самым храбрым видом, подпрыгивала с высоко приподнятым подолом платья прелестная Ольда и отбрыкивалась то левой, то правой стройной ножкой от толстого непоседливого мыша, не уступавшего ей в нахальстве. Он и не собирался бежать, а всё ползал вокруг да около. Возможно, ему очень нравились обнажённые девичьи коленки. Роман, конечно, и не подумал его растоптать, а лишь отбросил носком сапога. Мышище повёл себя несколько странно, потому что, отлетев от стенки, сразу же возвратился на исходную позицию, потешно семеня лапками. Очевидно, что Ольда только этого и ждала, так как немедленно прыгнула в поисках спасения в сторону фон Хётцена-младшего. Поскольку тот стоял рядом, а прыжок был решительным и высоким, то ничего не оставалось, как подхватить девушку левой рукой и крепко прижать к себе…

Как и опасался Командор, рискованная ситуация повторилась в точности, правда, пока без свидетелей. Похоже, что мадемуазель Ласкэ это не совсем устраивало: обхватив мужскую шею руками, она сразу же поглядела на дверь, явно ожидая появления Королевны-неудачницы в окружении витязей. Её лицо разгорелось в предвкушении удовольствия от подобной драматической сцены, а Романа тоже бросило в жар, но больше от злости: зачем же его так откровенно во второй раз подставляют?

К счастью, никто не появлялся, и оставалась возможность не превращать фарс в трагедию. Роман поудобнее подсадил девушку и, стараясь не возбуждаться по причине чересчур тонкого платья, торопливо двинулся мимо кладовой по направлению к комнате номер два.

— Ой, туда не надо! — проверещал сверху ужасно испуганный голосок Ольды. — Я там спать не буду! Этот серенький с хвостом оттуда и явился!

Сын Командора машинально развернулся и двинулся обратно. Потом он понял, что как раз направляется к выходу и, уже плохо соображая, начал подниматься по лесенке на второй этаж, в генераторскую. Подумалось, что лучше всего было бы запихнуть эту начавшую действовать секс-бомбу в морозильную камеру и не гадать, чего она на самом деле добивается.

Свои намерения мадемуазель Ласкэ раскрыла, едва они переступили порог блока управления. Оказавшись на полу и не обращая внимания на то, что её туфельки почти утонули в густой пыли, девушка быстро глянула по сторонам, почему-то содрогнулась, как от холода, и прильнула к Роману, вытянувшись в струночку и закрыв глаза. Что тут оставалось делать…

…Этот сумасшедший по длительности поцелуй завёл молодого человека настолько, что он и не заметил, как ладонь его левой руки опустилась по девичьей спине гораздо ниже талии. Ольда не возмутилась, а наоборот прижалась ещё теснее и активно противилась редким попыткам оторваться от её губ. Казалось, она способна не дышать нормально часами. В комнате стоял мерцающий полумрак, создаваемый бледно-неоновой подсветкой стен и потолка. Было так неестественно тихо, что хотелось забыть о существовании времени. Сын Командора старался ни о чём не думать и лишь глядел на слегка вздрагивающие длинные ресницы Ольды. Но вот она внезапно открыла глаза, и в них засветилась странная, холодная насмешка. Девушка сразу отстранилась с таким видом, словно ничего не произошло.

— Хорошо-хорошо, вы меня поразили. Хотелось бы знать, какими словами у вас называют цыпочек, которые ведут себя так, как я?

Это было сказано тоном человека, желающего расставить все точки над «и», однако теперь Роман уверился, что его постоянно провоцируют неведомо с какой целью. Подобный ход событий, отдававший вычурной театральностью, начинал понемногу надоедать. Смущало лишь то, что очень похожую манеру общения с мужчинами не без успеха использовала в своей профессиональной деятельности его сестра.

— Не знаю, — односложно ответил он. — Вы же не сплетни имеете ввиду, правда? А так называемое «общественное мнение» у нас отсутствует, мы же не «Элита»!

— Общественное мнение имеется у всех, — назидательно проговорила Ольда, неторопливо разбрасывая туфелькой направо и налево горсти пыли. — А что думаете лично вы? Мне это очень важно!

— Чтобы ответить на этот вопрос, — сразу же нашёлся Роман, — я должен сначала узнать, кто вы на самом деле. Иначе моя откровенность может обернуться против меня же!

— А на секретаршу не похожа?

— Ни капельки. Так что предлагаю размен пары лёгких фигур!

— О! Не ожидала! Вы начинаете падать в моих глазах! Какой плебейский торг: тайные чувства — на конкретную информатику!

— Извините, но вы сами даёте повод так вульгарно поступать. Женщина мужчину всегда использует, если не любит, и в этом нет ничего дурного, но в данном случае я не собираюсь быть в ваших руках тем инструментом, с помощью которого вы намерены и дальше унижать Младшую Королевну!

Выслушивая отповедь, Ольда старательно вычерчивала на полу острым каблучком сложную геометрическую фигуру и продолжала это делать, когда рядом замолчали. Потом она остановилась, скептически оценила изображение, обвела его в круг, а затем вздохнула, смешала всё с пылью и высоко вскинула голову. Роман удивился, как простое отсутствие улыбочки, твёрдо сжатые губы и неподвижные, похолодевшие глаза могут так сильно изменить человека. Исчезли игривость, кокетство — перед ним стояла расчётливая, деловая женщина из тех, которые требуют наличные задолго до того, как позволяют до себя дотронуться.

— Как вы думаете, — неожиданно сказала она, — сколько мне лет?

— Восемнадцать-двадцать, — без колебания и совершенно искренне ответил Роман. — Это так же очевидно, как и то, что мне двадцать четыре.

— Значит, это не комплимент, — Ольда невесело усмехнулась и подошла ближе. — Неужели вы так ничего и не заметили? Ни сеточки морщин у глаз, ни косметического шрамика-подтяжки у виска? Ни вялости кожи на шее?

Роман добросовестно всмотрелся, стараясь увидеть перечисленные недостатки, — и не увидел. Растерянно разведя руками, он собрался было об этом сказать, но Ольда устало прервала его, тряхнув головой с какой-то безнадёжной досадой. Её коса освободилась и заметалась по спине.

— Мальчишка… какой же ты ещё мальчишка! — горько сказала она. — О, невнимательный кавалер, вашей даме — сорок четыре годочка, вот так. Надеюсь, что сей прискорбный факт полностью объясняет все её сегодняшние выходки…

Роман молчал, потерявшись. Ольда сильно прикусила губку, но затем овладела собою, и её взгляд снова стал вызывающе-насмешливым.

— Если вы мучительно выбираете между «…не может быть, дорогая…» и «…а вы прекрасно сохранились!», то лучше успокойтесь, — обронила она. — Я кое-что повидала в жизни и в вашей непосредственности не сомневаюсь. Мне даже хочется вознаградить вас, хотя теперь я и не знаю, как… Ладно, о красавчик с каштановыми кудрями, сделавший выбор не в мою пользу, можете и дальше обхаживать девственную Малинку — не понимаю, чем она привлекает? Или падки на пышные титулы? Тогда советую воспользоваться моим «Знаком Внимания», приехать в Замок, и я уж, так и быть, познакомлю вас со Старшей Королевной — куда более интересной личностью! Обещаю, что понравитесь, вы в её вкусе. Кстати, она далеко не уродка, хотя и не чета мне. А теперь внесу ясность, которой некий Роман фон Хётцен так настойчиво добивался. Я, Ольда Ласкэ, — особо доверенное лицо Династии и определённой части аристократии, представляю их интересы и обладаю во Дворце влиянием куда более значительным, чем ваша наивная Малинка. Да-да, она ваша, так что действуйте без оглядки — отказу не будет. Не принимайте такой возмущённый вид, а не то я начну верить и в вашу непорочность! Но будьте осторожны! Лёгкие объятия допустимы, но крепкий поцелуй уже опасен! А если вы рискнёте проявить такую активность, как со мной… Знаете легенду о Клеопатре? Нет? Это была древняя, древняя царица, которая за ночь обычного секса требовала жизнь любовника. Младшей Королевне, разумеется, этого не нужно, боже упаси, но результат будет одинаков.

— Вы хотите сказать…

— Совсем не хочу, но предупредить обязана, и прошу прощения за цинизм в энной степени. Если у вас с Малиночкой дело дойдёт до… до сами знаете, чего, то в обязательном порядке потребуется стальная кровать, вмонтированная в стальной же пол, и титановые наручники, две пары — расчёты прочности сделаете вместе. Это для неё. Тогда можете уцелеть, а вот удовольствие получить — вряд ли…

Роман почувствовал, что начинает походить на ягоду, цветом не бледнее созревшей вишни. Ольда заметила произведённый своей речью эффект, и уголки её губ сжались.

— Так уж получилось, — с сожалением продолжила она, — что девушки, имеющие сверхсилу, «истинную силу», в любви абсолютно не могут себя контролировать: мозг отключается, а эмоции начинают вытворять такое, что помыслить страшно. Поэтому не дай бог мутантке всерьёз полюбить обыкновенного… Во Дворце вам непременно расскажут подлинную историю трагической первой и последней брачной ночи шестнадцатилетней красавицы Риммы, дочери славного витязя Владимира Смелого, и умудрённого жизнью графа Авксентия 89-го Бергского. В минуту наивысшей страсти несчастная девочка, которая до этого сдерживалась изо всех сил, не вытерпела и, как ей показалось, слегка сжала пальчиками обнажённую спину своего мужа. Крик графа, как бесстрастно повествует текст, поднял на ноги всех поголовно в обоих Замках и в городке витязей. В итоге один изуродованный до невозможности труп мужчины, и одна сумасшедшая женщина, которая прожила после этого всего неделю. Да что я тут расписываю — вы свою руку и плечо лучше вспомните…

Точным взмахом ладони алая вишенка случайно была сброшена в снежный сугроб. Роман пристально вглядывался в непроницаемую мадемуазель Ласкэ, стараясь понять, изучает она его или нет. Сорок с лишним лет цыпочке… молодке… бабе. А против неё — пацан.

— А что витязи? — спросил он, вдруг вспомнив, что их Эльза собиралась закрутить роман с Сержем; другими словами, она почти наверняка попытается его соблазнить. — Если кто-нибудь из них увлечётся простой смертной — например, вами?

— Перебьются! — отмахнулась Ольда. — Не про этих купцов товар! Впрочем, если бы я захотела принять нечто большее, чем простые знаки внимания со стороны, скажем, Мстислава, то рисковала бы значительно меньше, чем сейчас рискуете вы. Мужчины-мутанты куда более сдержанный народ, нежели мутанты-женщины. Возможно, потому, что для них любовь никогда не стояла на первом месте в списке их жизненных интересов… да на втором и третьем тоже. Если предположить невероятное, и какому-нибудь витязю, богатырю или рыцарю удастся добиться расположения некоей экзальтированной аристократки из Замка, то ей ничего плохого не сделают, если… если не захотят.

— То есть?

— Ну, это касается только богатырей, — неохотно сказала Ольда. — Мстислав может психовать сколько угодно и отрицать тоже, но я точно знаю, что среди них встречаются замаскированные нахвальщики! И нечего глядеть на меня так, будто вы не понимаете значения этого слова! «Любовь» для них — самое грязное ругательство, секс их тоже не интересует, а нужно им одно насилие — жестокое, страшное, до смерти. Им всё равно — кого… И хватит об этом! Я не суеверна, однако здешние ночи располагают к осторожности.

— Тема, действительно, неприятная, — согласился Роман, — оставим её.

— Тему я забуду с удовольствием, — лукаво улыбнулась Ольда, — а вот вас не сразу, если вообще смогу. В любом случае придётся уделить мне внимание, пусть даже чисто деловое! Я ведь обязана предоставить подробный отчёт о функционерах могучего «Союза Звёздных Систем», об их планах, интересах, возможностях… Старшая Королевна собирается резко менять стратегию и заинтересована в знакомстве с вами, так что, признаюсь, то моё приглашение было в какой-то мере санкционировано.

— Мне кажется, — осторожно попробовал уточнить Роман, — что Династия давно могла бы установить контакты. База здесь уже столько лет и…

— Смеёшься, что ли? Нас не интересуют обиженные или мелкие правонарушители! Если уж их начальничек Иоганн Ладвин выглядит полнейшим ничтожеством, то что говорить про остальных! Нас, дружок, интересуют боссы!

— Такие, как мой папаша — глава разведки Сектора…

— …или его сын, или, тем более, дочь. Всё правильно, юноша, всё верно. Как и везде, и всегда обнюхиваются и знакомятся только с сильными!

Случайно представилась очень хорошая возможность, и Роман не удержался:

— Смею заверить, мадемуазель, ваш аналитический отдел дал маху! По нашим сведениям тут имеются настолько крутые личности, что мы перед ними можем спасовать!

— Кто такие? Не знаю! Из мужчин как идеалы выдающихся самцов по внешним данным могу отметить лишь станционного техника КуртаФогена с выправкой кадрового офицера да Кирилла Инфантьева, о котором сегодня уже достаточно говорили. А женщины тут ниже всякой критики!

— С точки зрения выдающихся самок?

Ольда громко рассмеялась, но не весело, а как-то тревожно:

— Не нужно меня доставать, о противный Роман! Вот сейчас я, представьте, обиделась, и ваше любопытство останется неудовлетворенным. Больше того, я начинаю интриговать! Как, крепко стоишь на ногах? Да? Так вот: вас, действительно, активно разрабатывают, а мисс фон Хётцен грозит серьёзная опасность. Тоже мне, выбрала попутчиков… Ой-ой-ой, больно же!

— А ну, говори, красавица, что знаешь!

— Пусти… пусти сейчас же, дерзкий мальчишка… Платье помнёшь! Пусти, говорю! А беседовать по душам будем потом, если сами уцелеем!

— Это еще почему?

— «По кочану»! Нет, с вами точно с ума сойдёшь! Ладно, Малинка думать не приучена, а Мстислав постоянно себе на уме, но вы-то что притворяетесь, трах-тара-рах! Не трепещи так, это у меня заменитель ругательства!

— Почти, как у Эльзы. Она тоже знает, что я не выношу похабщину из женских уст.

— Вы ещё и не того заслуживаете! Ишь, ночёвку спланировали! «Девчоночки в комнатёночку, мальчишечки под крышечку…» Что, хотите здесь братскую могилу устроить?

— Простите, но я ничего не понимаю, — Роман потрясённо смотрел на разошедшуюся Ольду. — В чём я виноват?

Мадемуазель Ласкэ в ответ обидно присвистнула, затем красивым звериным жестом обнажила зубки, словно собираясь куснуть, но вдруг её лицо сморщилось, как у отчаявшегося человека.

— Боже мой, — с тоскливым разочарованием заговорила она, — и вы с отцом ещё смеете называть себя разведчиками! Слепые курицы, вот вы кто! Нет, слепой фазан… вернее, два фазана! А я-то думала, что мужчины бравируют опасностью и до последнего момента не включают защиту, чтобы произвести на слабый пол своё обычное фазанье впечатление! Стройный юноша по имени Роман, которому я так бесстыдно повесилась на шею, наверное, решил, что имеет дело с изголодавшейся нимфоманкой, да? Дурачок ты мой, зеленоглазый! Я и впрямь не возражала против нежного поцелуя, а прижалась к тебе в поисках защиты, как самая обычная испуганная тёлка!

— Защиты от кого? — подозрительно осведомился сын Командора, досадуя, что мадемуазель Ласкэ частично угадала его мысли. — Здесь нет мышей!

— Ух ты, мой ми-и-ленький! — Ольда начала было гладить молодого человека по виску, но не удержалась и отпустила несильный щелчок ему в нос. — Какой же ты у меня забавный! Женись только на девственнице, и пусть она первой признается в любви — любая другая сможет обманывать тебя на твоих же глазах, а ты ни о чём не догадаешься! Разумеется, здесь нет мышей, потому что нет кошки. Вот внизу кошка есть — и мыши есть…

Роман оторопел, нехороший холодок пробежал по его телу. Начиная смутно что-то соображать, он автоматически прошёлся взглядом по комнате. Механизмы генератора у противоположной стены… пульт управления в центре… пластик зловеще мерцает сквозь пыльные наносы… Странная пыль, густая и тяжёлая, как мелкий песок или соль. И вообще: откуда в герметически закрытой комнате столько белой пыли?

Ольда следила за Романом с сожалеющей улыбочкой прозорливой младшей сестрёнки. Именно так щерилась Роксана, подмечая какой-нибудь незначительный промах брата.

— Наконец-то вы начали догадываться, — женская рука волнистым движением обвела помещение. — Я, как вошла, так чуть было в обморок не грохнулась… Итак, примерно полтора часа назад здесь побывал ваш человек и проверил работу этой вот машины — мы оба слышали посторонний шум сверху да и остальные тоже. Скажите, Эрик Шедуэлл, случайно, не умеет летать? А если нет, то где же его следы?

Теперь Роман почувствовал самый настоящий испуг, мозг лихорадочно заработал, бессистемно выхватывая из общей невидимой кучи обрывки разных сведений, неясные зрительные картинки, разрозненные фразы. Слой пыли такой толщины не накопится и за тысячу лет… никаких следов, кроме наших… три года назад после трагедии тоже не осталось улик… Оружие надо бы подготовить, бластер с собой… а вот тогда бластеры разложили на полочках: по одному в каждой комнате и последний — в ванной… Чушь какая-то! Механизмы в прекрасном состоянии, а вот управление энергозащитой поломалось так ловко, что включить его можно только отсюда. Или стоя у главного входа. Но сюда ещё нужно добраться, а вот когда у тебя в спальне глубокой ночью вдрызг разлетается практически небьющееся окно, то первым делом бросаешься к аварийному комнатному блоку силового щита. И щёлкаешь там долго-долго, пока не понимаешь… но тогда уже становится поздно куда-то бежать и искать исправный. Значит, здесь была устроена дьявольская ловушка… а почему «была»? И кем? Богатыри, витязи… кто тут есть ещё? Единственный рыцарь тоже, оказывается, бродил неподалёку… Потом Ольда упомянула нахвальщиков, и Эльза вскользь говорила о каких-то ненормальных… Стоп! А кто ещё мог так распорядиться захваченным бесценным оружием? Кто навёл такой идиотский порядок, ставя на одну полку еду и обувь? Здоровые люди так не поступают, и кровь у них не чёрного цвета…

— Идём! — крикнул Роман, хватая Ольду за руку. — Идём скорее! Нужно звать витязей и отсекать это здание силовым полем от внешнего мира! Немедленно! Впрочем…

Он сорвал с пояса коробочку передатчика — застёжка отлетела и сразу утонула в густом белом месиве — и захрустел переключателями:

— Вездеход? Мне Гуннара Озолса срочно! Да, это Роман… Лейтенант? Слушай внимательно: «командирская тревога»! Остальных пока не беспокой. Да, врубай защиту, датчики выбрасывать уже нет смысла. Следи незаметно за Эриком Шедуэллом: при малейшем подозрении на что угодно — лицом вниз и руки за спину. Подробности позже. Как понял? Отлично, отбой.

— Вот это уже больше похоже на мужские действия, — прокомментировала Ольда, открывая дверь нарочито плавным движением и демонстрируя свою выдержку. — Кстати, каким приличным оружием, кроме гравитационного и энергетического, обладает ваша цивилизация? Может быть, у вас есть «любовь зомби»? Или «аннигиляторы»?

— Я не знаю, что это такое, — проговорил Роман, сбегая по ступеньками. — С нас вполне хватает изобретённых одной сволочью… то есть целым коллективом учёных сволочей «вибраторов космического пространства». Хрясь — и одна планетка наехала на другую, а все вместе на собственное солнце. И всё, покой и кладбище на десятки парсеков…

— Неплохо, — отозвалась Ольда. — Кто-то перспективно мыслил, но ужасно грубо. Наверняка какой-нибудь неудовлетворённый импотент…

Роман тормознулся перед дверью комнаты № 1, с изумлением уставившись на это странное создание в голубом, цветастом платье, которое преспокойно говорило такие дикие вещи, и в этот момент по переходам и этажам пронёсся словно бы глубокий и тяжкий вздох невидимого гигантского существа, только что пробудившегося от спячки. Перед глазами оказались электронные дверные часы, которые переморгнули и высветили: «23–01».

Из центрального зала донеслось негромкое странное постукивание, похожее на цокот дамских каблучков по начищенному паркету. Точно такой же перестук послышался и из комнаты. Роман ворвался в неё, но не обнаружил ничего нового или опасного: всё оставалось в том же виде, в каком было полчаса назад. В пустое окно дул настойчивый, прохладный ветерок, отец спокойно сидел в кресле с неподвижным котом на руках.

— Что-то вы долго, молодые люди, — улыбнулся он и добавил с намёком, глядя на сына: — Неужели порвалось так, что пришлось зашивать аж вдвоём?

— Нет, не это, — беспокойно заторопился тот, — в коридоре бегают мыши, вернее, одна мышь, но она ничего не боится. Кроме того, здесь происходят непонятные вещи, а сейчас… мне показалось…

Тут последовал вполне объяснимый сбой, так как конечные выводы ещё не были сформулированы фон Хётценом-младшим даже для себя самого. Командор перевёл внимание на Ольду, но «секретарша» напряжённо смотрела на Романа, ожидая, чем он закончит. Тогда герр Густав зевнул и мизинцем пощекотал «Ваську» за ухом.

— Видишь, приятель, — назидательно проговорил он, — тебе уже начали предъявлять необоснованные претензии! Мол, не ловишь, не охотишься… Да-да, вижу — отменные когти! Понимаю, хочешь заявить, что можешь, способен. Но не обязан! Ты, пушистик, давно уже сообразил, что для истребления мелких грызунов существует человек… не царапайся, киса, не надо… а твой удел — дарить ему покой, умиротворенность и напоминать о необходимости внутреннего равновесия… ой! О-о-о, что ты делаешь?! А-а-а-аа!!!

Дикий крик невыносимой боли внезапно и страшно потряс комнату, и было отчего: пять невероятно длинных когтей вонзились Командору глубоко в запястье. Весь побледнев под стать мертвенному люминесцентному свечению стен, он с ужасом глядел на того, кто ещё минуту назад был безобидным котом. Теперь на его руках судорожно извивалось и корчилось неведомое, отвратительно пахнущее существо, покрытое слизью; хвост бешено колотился твердым, негнущимся обрубком, и, как на шарнирах, невероятно широко открывалась и закрывалась кровавая пасть…

Ольда пронзительно закричала и вяжуще вцепилась в Романа, рванувшегося на помощь отцу. Ему не удалось освободиться несмотря на свою недюжинную силу. В этот момент вертикальная коричневая полоска кошачьего зрачка исчезла в глазницах жуткого зверя. Несколько секунд они оставались чёрными и пустыми, а потом вдруг загорелись таким ослепительно ярким светом, словно в них были вставлены электрические лампы. Огласив воздух басистым рёвом, чудовище, как заведённое, принялось терзать всеми когтями человеческое тело…

— Эй, что тут у вас творится? — за стеной послышался встревоженный голосок, и в разбитом окне показалась обеспокоенная мордочка Малинки. Увидев происходящее, она охнула и рыбкой нырнула внутрь комнаты. Упав на вытянутые руки и сделав кувырок вперёд, Младшая Королевна твёрдо сжатым маленьким кулачком нанесла сокрушительный удар.

Роман не понял, как ей удалось дотянуться, однако страшилище было сбито с колен его отца, будто мощным тараном. Пролетев несколько метров, оно шмякнулось о стену так, что обычное животное просто-напросто размазалось бы по ней кровавой лепёшкой. Это же прилипло к стеклопластмассовому покрытию тугим комком, потом медленно сползло по нему на пол и вдруг, неуловимо извернувшись, прыгнуло на Малинку со скоростью выпущенной из лука стрелы. Но та была начеку и поймала вытянутой левой рукой за шею дико воющее чудище. Оно забилось с силой взбесившегося механизма, стараясь вырваться из железной хватки Младшей Королевны. Все четыре лапы страшно выкручивались, из хвоста вырвалось кривое жало и очередями забуравило воздух, стремясь добраться до живой плоти… Но в ту же секунду девушка-мутант резко сжала кулак — раздался сухой хруст, и всё было кончено. Через мгновение Малинка отшвырнула обмякшее тело в дальний угол и гадливо затрясла рукой, стряхивая зловонную слизь.

— Боже мой, Господи, Всевышний, да что же это такое… — перепуганный, трясущийся всеми членами, Командор кое-как выдавился из кресла, даже не пытаясь удержать прыгающую нижнюю челюсть. По его лицу текли слезы, кровь густо сочилась из многочисленных, глубоких порезов, а из обезображенного запястья вытекала короткими бьющими толчками. — Ведь я же ему ничего плохого не сделал — покормил, приласкал, а?

Кажется, он не разобрался в происшедшем. Со словами: «Я сейчас перевяжу, я умею!» к нему подскочила Ольда с походной аптечкой в руках. Действительно, быстро и ловко она обработала раны, остановила кровотечение, грамотно и в нужной последовательности сделала необходимые уколы. Роман после нескольких минут оцепенения подошёл к Младшей Королевне, которая расстроенно чистила испачканные брючки; впрочем, она сразу оставила своё занятие и даже в такой момент очень трогательно ему улыбнулась. Но ответить на немой вопрос девушке не пришлось, так как в комнату вбежали Мстислав с кинжалом в руке и двое витязей. Первый их взгляд был брошен на Командора и возившуюся с ним Ольду, второй на встрёпанную Младшую Королевну. Та успела сдёрнуть с лица неподходящую улыбку и указала пальцем:

— Плохо, Мстислав. Здесь оборотни.

— Значит, твоя… твоя подружка напророчила-таки на нашу голову, — процедил витязь, отмахнувшись от возмущённого Малинкиного: «Она ни при чём!» — По её милости спать нам не придётся!

— Почему же, уснуть можем, но навечно, — не оборачиваясь, неожиданно зло отозвалась мадемуазель Ласкэ, помогая начавшему приходить в себя Густаву фон Хётцену встать на ноги. — Мы в западне, но от тебя сейчас толку мало. Ты же никогда не любил учиться, в отличие от Младшей Королевны! Почитаемый ею, не уважаемый мной и презираемый тобой рыцарь Серж когда-то объяснял методы борьбы с оборотнями и, возможно, она их не забыла.

— Главное помню, — подтвердила Малинка. — Зовите остальных, будем занимать оборону.

— Они в зале, — мрачно сказал Мстислав, — пойдём туда… Что? Хорошо, бери.

Поколебавшись, он вложил в протянутую руку Младшей Королевны свой боевой кинжал, а та, небрежно подбросив и красиво перехватив за лезвие, молниеносно метнула его в неподвижного кота-оборотня, пригвоздив того к полу. Притворившееся мёртвым, чудовище враз ожило: тело припадочно задёргалась в последней агонии; хвостовое жало замолотило по стене, оставляя на ней белесую ядовитую полосу; из раны вместо крови потекла густая чёрная жидкость, а из пасти выскочил заострённый, раздвоенный язык и заметался над десятками острейших игольчатых зубов. Затем глаза-фары ослепительно вспыхнули в роковом, предсмертном толчке, заставив Романа отшатнуться, и медленно погасли навсегда. Люди потрясённо молчали.

— Это не просто оборотень, — наконец глухо сказала Малинка. — Это же настоящий…

Закончить она не успела, так как громко скрипнул зуммер вызова на передатчиках Романа и Командора. Последний уже достаточно твёрдой рукой включил, добавил громкости, и в комнате отчётливо прозвучало сообщение Гуннара:

— Босс, нас непрерывно атакуют! Кто — мы разобрать не можем! Инфракрасные экраны бесполезны, только ещё больше запутывают картину. Защита держит хорошо, все показатели в норме. Роман, твой приказ выполнять нет нужды: «клиент» спокоен, как сурок в норе. Я буду следить за ним и дальше. Как вы?

— Более-менее… — скривившись, ответил Командор. — Извини, лейтенант, свяжемся чуть позже.

Он зачем-то отдал свой передатчик стоявшей рядом Ольде и негромко попросил: «Кто-нибудь… врубите скорее защиту!»

— Сейчас сделаю, я знаю, где и как, — вызвалась неугомонная Малинка и выбежала из комнаты. Все быстро последовали за ней. Кольцевой проход был пуст — во всяком случае, до ближайшего поворота. Отозвавшись на встревоженные голоса витязей из центрального зала, Младшая Королевна подлетела к ним и сказала что-то успокаивающее. Затем она в двух словах обрисовала положение и, дождавшись остальных, вприпрыжку выскочила обратно в коридор.

— Бесшабашная девчонка, — тихо высказала своё мнение мадемуазель Ласкэ. — Когда-нибудь доиграется…

Этот недоброжелательный прогноз почти сразу же едва не сбылся: послышался глухой удар, вскрик — и Малинка кубарем вкатилась обратно в зал, ударившись спиной о синтезатор. К Королевне подбежали, помогли подняться. Девушка тяжело дышала, но уверяла, что с ней всё в порядке.

— Я торопилась и не успела как следует собраться, — оправдывалась она, глядя на Романа, словно верила, что он о ней беспокоится больше всех. — Успела нажать, зафиксировать и только повернулась, как вдруг… Да вот же они, берегитесь!

Первым обернулся Мстислав и, опередив всех, подал команду. Мгновенно шестеро витязей взялись за руки и выступили вперёд, загородив собою Ольду и гостей. Из-за плеча самого рослого парня Роман увидел у входа двух внешне самых обыкновенных коз — одну полностью белую, другую с чёрной головой. Они постояли немного, а потом неспешно затрусили в разные стороны от двери. Фон Хётцен-младший тотчас узнал это характерное цоканье, словно каблучком по деревяшке.

— Поздно, — спокойно сказал Мстислав. — Они уже внутри.

— Они давно внутри, — поправила Ольда, — и неизвестно, в каком количестве. Знаете, куда мы забрели, недотёпы беспечные? В самое сердце новой «зоны ночной смерти»!

— Никогда не слышал ни о каких новых, — возразил один из витязей. — Все «зоны» постоянны и статичны века, а может и тысячелетия!

— Да? Если б это было так, то любой из вас и сейчас мог бы пересекать вброд Сафат-реку каждый третий четверг апреля, августа и декабря, как и три года назад! Однако прохода больше нет — значит, даже «многогранник смерти» меняет свои параметры! А ведь я говорила о подобной возможности, предупреждала, но меня же никто не слушает!

— Хорошо, что здесь «трупырей» нет, — пробормотал другой витязь.

— Нам и без них придётся вовсю стараться, чтобы уцелеть, — желчно возразил Мстислав, протягивая назад руку: — Давайте биостимуляторы… живее! И сами надевайте — по два на каждую руку!

— По одному, — деловито поправила Малинка. Она вышла немного вперёд и, чуть пригнувшись, зорко следила за неторопливыми перемещениями домашних животных. — Я и Мстислав примем бой, остальные будут в защите и на подстраховке. Впереди ночь, им перенапрягаться не следует. А вот тебе нужно…

— Гррррааа-аа!..

С глухим перекатывающимся грохотом одна из коз с головой чернильной, расплывшейся кляксы вдруг очутилась перед Младшей Королевной, атакуя вытянутым невероятно длинным копытом, как копьём. На этот раз девушка не сплоховала. Очевидно, её самолюбие было уязвлено, потому что она и не подумала уклониться от удара, а встретила его своим да такой силы, что оборотень закрутился волчком и откатился обратно, вращаясь вокруг своей оси, как на подшипниках. Белая коза высоко задрала морду, затрясла бородой и неожиданно оглушительно заржала по-лошадиному. Ольда ойкнула и прилипла к Роману.

— Между прочим, хочу напомнить, — мрачно сказал Командор, — что у нас с сыном при себе бластеры.

— Ни в коем случае! — замотала головой Малинка, спешно надевая перчатки. — Или изжаримся все вместе, или стены рухнут — не знаю, что хуже. Надо же не повезло — нарвались на этих… этих гадов в ограниченном пространстве! И теперь Мстислав и я не можем биться в полную силу…

— В самом деле, отец, — подтвердил и Роман, — примерно в таком же помещении нашу Эльзу зацепило… А сколько потом выхаживали!

— Ваша сестра перенесла энергетический удар? — тихонечко поинтересовалась Ольда и заплела своими руками руки молодого человека. — Теперь понятно, отчего у неё такая кожа…

— А что может помочь из оружия? — не отступал Командор. Мстислав недовольно притопнул:

— Да не знаю я! Малинка, где у них уязвимые места?

— Глаза, шея… область сердца… — не совсем разборчиво произнесла девушка и вдруг громко скомандовала: — Мстислав, меняемся местами, быстро! «Черноголовая» — трансформер, тебе с ним не справиться!

— А тебе? — если витязь и был задет, то ничем этого не выказал. Более того, он по-военному чётко выполнил приказ.

— Не знаю… Но пропустить — не пропущу! В крайнем случае, войду в клинч, а тебе это делать опасно… Держись!!

Этот отчаянный призыв звучал ровно столько же, сколько длился взрывной прыжок с места белой козы. Мстислав суетливо среагировал, сделав полшага вперёд и выбросив обе руки, — и был сбит, как кегля. Однако и нападавшее существо рухнуло рядом, не продвинувшись ни на дюйм. На ногах одновременно оказались оба, словно равные по силам соперники.

Цепочка витязей стала отступать назад, оттесняя незащищённых людей в угол; вцепившаяся в Романа, мадемуазель Ласкэ не всегда поспевала за ним и наступала ему на носки. За спиной сражающихся образовался небольшой коридор, в который вступил один из воинов, готовый в любой момент поддержать своего вожака. А тот далеко не чувствовал себя уверенно, так как в его руке вновь заблестел стилет, но другой, с узким лезвием. «Не поможет, — предупредила Младшая Королевна, — завязнет в теле вместе с рукой, и тебе туго придётся. Действуй кулаками и коленями. Ногу далеко не вытягивай». Сама же она находилась в свободной стойке, время от времени припадая то на одну, то на другую ступню. Левую ладонь девушка подняла над головой, правую держала возле пояса. «Черноголовая» не спешила с нападением, а подпрыгивающе двигалась в сторонке туда-сюда, разражаясь порой отвратительным, неестественным блеянием. В такие моменты она оборачивала голову к людям, и те невольно вздрагивали при виде жутко менявшегося её облика.

Зато белый оборотень долго не выжидал и вновь ринулся по прямой на Мстислава. На сей раз тот отвёл левую ногу назад и пригнулся — это помогло ему устоять, но далеко отшвырнуть ржущую гадину опять не удалось. Она принялась непрерывно атаковать витязя с короткой дистанции, чередуя выпады в голову с выпадами в живот. Мстислав держался, как скала, но по взмокшей шее и блестевшему от пота затылку было видно, чего ему это стоило.

Младшая Королевна всё чаще с беспокойством поглядывала в его сторону и в какой-то момент упустила из виду своего противника. Ещё её внимание отвлёк оглушительный визг Ольды, которая первой заметила, как «черноголовая» сорвалась с места. Легко, как белка, перескочив вдруг на стену, она попыталась обогнуть защитницу сбоку и прорваться к витязям. В длиннющем сумасшедшем прыжке Малинка достала оборотня, сбила на пол, но оказалась под ним и сразу получила четыре страшных удара выгнувшимися неожиданно вперёд острыми рогами прямо в лицо. Девушку спасла лишь броня собственного силового поля, однако первый, самый мощный удар едва её не продавил, повредив Королевне нос. «Коза» же легко уклонилась от захвата шеи и вполне благополучно отъехала назад, удовлетворённо кивая полузвериной-получеловечьей мордой. Малинка, пошатываясь, встала, неловко вытирая бегущую из ноздрей кровь, но лишь размазывала её по щекам. Ольда, внезапно отпустившая сына Командора, попыталась с аптечкой в руках проскользнуть между двумя витязями, но была весьма невежливо оттолкнута назад. Роману пришлось перехватить её за талию и удержать возле себя.

Положение становилось всё тревожнее, и Командор с опаской поглядывал в сторону входа. Появление там третьего оборотня могло означать катастрофу, ибо становилось ясно, что никто из витязей в одиночку не способен противостоять этим тварям. Герр фон Хётцен уже не снимал руки с бластера, твёрдо решив, что скорее сгорит в огне, чем позволит им до себя дотронуться — близкого знакомства с «Васькой» оказалось вполне достаточно. Приглядевшись к схватке, он осторожно намекнул стоявшему впереди него витязю, что Мстиславу необходима помощь. Тот поколебался секунду, а затем дотронулся до плеча страховавшего: «Вадим…» Теперь цепочка защиты была разомкнута, но зато сверхсила шестерых витязей в любой момент могла быть передана их командиру.

Опасения Густава фон Хётцена сбылись очень скоро. Автоматически отражая строго чередующиеся атаки на втором и третьем уровнях, Мстислав начал подзабывать про первый, чем оборотень воспользовался с пугающей разумностью. Отбив подряд два неожиданных выпада в корпус, витязь машинально вскинул руки, ожидая следующего удара в область головы, а получил рубящий по ногам, который перебросил его далеко вперёд. Он оказался в зоне досягаемости трансформера, и Малинке ничего не оставалось, как кинуться на выручку. «Черноголовая» в свою очередь понеслась на неё, развернув гигантским зубастым капканом зловонную пасть…

Словно два небольших смерча столкнулись посередине комнаты, однако натиск Младшей Королевны оказался сильнее. Уродливая масса в козлиной шкуре была опрокинута на спину, а когда ей вздумалось попугать, издав дикий, неистовый крик, девушка хладнокровно воспользовалась малюсенькой передышкой и обеими руками, сложенными в «замок», шарахнула привставшего трансформера чуть пониже левого глаза. Раздался мучительный хряск, словно с натугой ломали ствол ещё не старого дерева, адский вопль оборвался, и на полу расплылось нечто большим чёрно-белым пятном.

Тем временем другой оборотень налетел на стоявшего первым Вадима, но с ещё меньшим успехом. Сверхсилы шестерых мужчин, направленной в одного, вполне хватило, чтобы одним толчком ликвидировать прорыв, а вторым буквально впечатать монстра в стену. Здесь уже не зевал Мстислав, и вскоре «коза» захрипела и забилась всем телом, безуспешно пытаясь разомкнуть смертельный «гриф горла». Она мотала витязя в разные стороны, но всё было тщетно: зажим становился только туже. На этот раз хруст был сухим и коротким, как при резком изломе пальцев, и козья голова бессильно запрокинулась назад.

Из груди Командора вырвался клокочущий вздох облегчения, Роман отреагировал чуть тише. Ольда прекратила тоненько поскуливать и решилась выглянуть из-за его спины. Все они так и не осмелились сдвинуться с места и последовать за витязями, которые приблизились к Младшей Королевне и теперь разглядывали её поверженного врага. Тот вроде бы и не двигался, однако под растянутой грязноватой шерстью происходило какое-то еле заметное шевеление, словно там дёргались и сокращались мельчайшие мускулы. Остро пахло сукровицей и сырым мясом. Подошедший Мстислав небрежно ткнул ногой. «Стой! — запоздало вскрикнула Малинка. — Не прикасайся, можешь снова активировать!» — «Да нет, ей конец — череп же проломлен!»

Потом Роман понял, как люди становятся суеверными. Будто только и ожидая этого неосторожного заявления, козья морда вдруг поднялась и голосисто, издевательски заблеяла. С четырёх сторон вместо положенных копыт из-под шкуры высунулись какие-то толстые роговые трубки, и из них раз за разом начали вылетать ярко-красные раскалённые полосы. Даже через одежду и обувь они причиняли короткую, но невыносимую боль и моментально застывали, сковывая тело прочнейшими путами. Эти путы стягивались сильнее и сильнее — точно так же сдавливает горло мокрая кожаная удавка, постепенно высыхающая на солнце. Никто и глазом не успел моргнуть, как все оказались буквально спелёнутыми по рукам и ногам, причём стоявшим впереди Малинке и Мстиславу пришлось хуже всего. Вместо недавних победителей на полу билась и корчилась груда стонущих тел.

Увидев, что происходит, Ольда завизжала так, что у Романа заложило уши. Он быстро загородил собой красавицу и выхватил бластер, совершенно не представляя, что будет с ним делать. То же самое движение повторил и Командор, однако он, не колеблясь ни секунды, сдвинул регулятор на «луч-игла» и перещёлкнул предохранителем. Но оживший трансформер его опередил — и отец с сыном повалились сначала на колени, а потом и на бок, сопровождая каждый излом тела мучительными вскриками. Тем не менее, у Романа хватило воли ещё раз прикрыть забившуюся в угол Ольду (та прекратила голосить, но, как сумасшедшая, обеими руками изо всех сил почему-то рвала подол своей юбки). Перехватило дыхание, пришлось страшным напряжением мускулов удержаться от выдоха, чтобы не быть окончательно задушенным. Между тем трансформер прочно встал на ноги, приняв свой поддельный козий облик. Неторопливо он двинулся к молодым людям, будто знал, где именно находится самая лакомая добыча…

Не в силах такое перенести, Малинка рванулась едва ли не со всей мощью — оковы на бёдрах не выдержали и лопнули. Следующий отчаянный рывок освободил локти, однако чудовище уже приблизилось к своим жертвам. Роман хорошо видел пролом на месте левого глаза, но то, что чернело и двигалось там, внутри, нисколько не походило на мозг. Смрадное дыхание достигло его лица, он зажмурился и весь затрясся, пытаясь вжаться в стену, как вдруг за его спиной раздался оглушительный, семикратно повторенный грохот, чем-то горячим ему обожгло щёку. Роман открыл глаза и увидел, что отвратительная бестия валяется рядом с изрешечённой грудью как раз в области сердца. С трудом выворачивая шею, он обернулся — и натолкнулся на пронизывающий, жёсткий взгляд Ольды, которая сидела, поджав обнажённые колени, а в вытянутых руках держала какое-то странное оружие, отдалённо похожее на бластер, но меньшее по размерам. Ствол его дымился.

Подскочила и освободившаяся Малинка с кинжалом в руке, но добивать уже не было нужды: трансформер издыхал, его бока тяжело опадали. Тогда она склонилась над Романом и его отцом и трудилась острым лезвием до тех пор, пока не переломила дьявольский металл…

Потребовалось ещё не менее получаса, чтобы все кое-как очухались и немного привели себя в порядок с помощью воды из синтезатора и спасительной аптечки. Никто не хотел разговаривать, кроме девиц, которые с двух сторон теребили сына Командора вопросами о его самочувствии. Тот не знал, кому отвечать и кого благодарить в первую очередь, пока ему на помощь не пришёл сам Командор. Для начала он (разумеется, без всякого «спасибо») поинтересовался, что за штуковина спасла им жизнь.

— Не «штуковина», а две амазонки нас спасли! — возмутился Роман. — И не мешало бы…

— Да-да, само собой, конечно, а всё же хотелось бы узнать…

— Это «вальтер», — поколебавшись, ответила Ольда, — к счастью, он у меня был поставлен на автоматическую стрельбу. Я его в своё время выпросила у Младшей Королевны. Вернее, выспорила…

— Готов тоже поспорить, — заметил Командор, — что перед нами подарок Сержа!

— Правда, — немного смутилась Малинка, — это… это очень древнее, надёжное оружие. И рыцарь сказал, что оно будет работать в любой ситуации, даже в «технической мёртвой зоне». Я никогда им не пользовалась… мне как-то не было нужно…

— Ин-те-рес-нень-ко! — пророкотал Мстислав. — А нам об этом сказать забыли!

— Шеф, смотрите! — прервал его один из витязей. — Продолжение следует…

Все обернулись и, как по команде, поспешно сделали по большому шагу назад. Кто-то крепко заматерился, но сейчас было не до приличий.

— Господи, кто это? — вновь вскидывая бластер, тихо спросил Командор. — Одна, две… пять… девять, десять… тринадцать… Никогда такой дряни не видел! Это вообще животные?

— Не знаю, — процедил Мстислав, — но мне что-то неохота близко к ним подходить. А вам, Младшая Королевна?

— Я готова драться! — задиристо объявила Малинка. — Разрешите мне только бить со всей мощью, и уж я им покажу!

— С ума сошла? А если стену проломишь или нарушишь защиту? Ты хоть представляешь, кто сюда может заявиться из ночи?

— Хотелось бы знать, — злобно рыкнул витязь Вадим, — где эта сволочь отсиживалась и почему вылезла именно теперь?

— Позже, друзья, позже, — заторопил всех Командор. — Как же нам, правда, быть? Я что-то пока не представляю, как уцелеть…

— Из «зоны ночной смерти» ещё никто и никогда живым не выходил, если не был защищён на время тёмной половины суток. Вот ваши люди в вездеходе наверняка спасутся…

— Предлагаю всё-таки применить бластеры, — быстро заговорил Роман. — Все спрячутся за синтезатор или за пункт связи, витязи подстрахуются сверхсилой…

— Всё равно здорово пострадаем, а уж стрелок — стопроцентный смертник, — угрюмо сказал Командор, который однако так и не решился убрать своё оружие. — И спрятаться, в самом деле, негде!

— Мальчики, а можно я ещё разок попробую вас спасти? — неожиданно вылезла откуда-то из-за спин мадемуазель Ласкэ. — Просто я подумала о морозильной камере — говорят, там очень прочная дверь…

Отец и сын фон Хётцены с изумлением уставились сначала на советчицу, потом друг на друга, а затем снова на Ольду, но уже с выражением восхищения и зависти.

— Любопытно, — поразился Командор, — когда же это мы успели так поглупеть? Действительно, герметическое закрытие изнутри, титановая обшивка, включение-выключение холода опять-таки только изнутри!

— Да, это жирный шанс, — согласился и Роман, — но до камеры надо суметь добраться. Кстати, почему на нас ещё не напали?

— Серж говорил, что оборотни сначала обязательно пугают, очень любят это делать…

— Да? Ну, так мы сейчас и испугаемся — в меру, Королевна, в меру… Давайте-ка осторожненько отступать к стене, а потом бочком-бочком, и к выходу. Только бы выйти, а там «морозилка» в двух шагах!

— А вдруг в коридорчике этой дряни столько… — дальше мадемуазель Ласкэ не смогла продолжить. Очевидно, она столь явственно представила последствия, что на её лице проступил пот. Командор бесшабашно махнул бластером:

— Прошу прощения, дорогая спасительница, но альтернативы не имеется.

Движение начали тихонечко, на цыпочках, с выражением почтительного страха на физиономиях. На них неумолимо надвигались в тяжёлом молчании, но, как и предполагала Младшая Королевна, пока не спешили набрасываться. Ковыляли снова группкой: впереди заслон из витязей, за ними Командор, Роман и опять завладевшая его рукой Ольда, в арьергарде и авангарде Малинка и Мстислав. Вожак витязей первым выглянул в кольцевой проход и, убедившись, что он пуст, поманил за собою остальных. Им с трудом удалось заставить себя не побежать при виде такого близкого, спасительного убежища, но Малинка вовремя предупредила, что в этом случае на них навалятся немедленно.

Возле самой дверцы камеры с узким окошечком все как-то незаметно сбились в кучу, с нетерпением ожидая, пока Командор раскрутит маховик внешней задвижки. В самый последний момент внезапно засомневался и Роман.

— А если эта мерзость отсюда и вылезла? Вдруг тут их логово? — не подумав, сказанул он, чем сразу же привёл мадемуазель Ласкэ на грань обморока — с закатыванием глаз, дрожащим «ах!» и настойчивой попыткой опуститься на пол. Пришлось подхватить её на руки, но это не вызвало решительно никакого интереса, потому что к ним приближались уже с двух сторон коридора, и точно сосчитать теперь было трудно.

Наконец, Командор сказал: «Готово…» и немного приоткрыл бесшумно скользившую по жёлобу тяжёлую дверь. Первым он пропустил сына с притворщицей в охапку, затем, не мешкая, вошёл сам. Следом по одному двинулись витязи, до конца сохраняя выдержку.

— Никак не могу поверить, что всё так гладко прошло, — опять занервничал Роман, отступая к самой дальней стене. — Сейчас они ворвутся вслед за нами и…

— Не паникуй, чёрт тебя побери! — разозлился Командор, который стал у двери, держа палец на кнопке автоматического запора. — И не дёргай меня, а не то вот нажму случайно — и тогда тем, кто останется снаружи, действительно придётся драться в полную силу, ни с чем не считаясь…

Момент и в самом деле наступал критический — в коридоре оставались только Малинка и Мстислав. Он, к большому удивлению Романа, и не подумал пропустить девушку вперёд, а, пятясь, вошёл сам. Младшая же Королевна отодвигалась почти по сантиметру, выставив в стороны согнутые в локтях руки, её кулачки дрожали от напряжения. Вдруг она резко их разжала и выбросила ладони влево и вправо от себя, словно кого-то отталкивала. Раздался непонятный хруст и скрежет, стены здания содрогнулись, а затем Малинка влетела в камеру, опрокинувшись на спину. В ту же секунду Командор треснул по кнопке кулаком, и дверь немедленно встала на своё место. Почти тотчас на неё обрушились тяжёлые, беспорядочные удары.

— Всё-таки ты не можешь без эффектов… Королевочка, — не удержался от упрёка Мстислав, помогая Малинке подняться. — Ей-ей, позёрское умение у Сержа перенимать было вовсе не обязательно!

— Я и не собиралась театралить… — начала оправдываться девушка, как обычно, глядя только на Романа, но сразу же отвернулась с округлившимися глазами и, куснув себя за губу, перешла на нейтральный тон. — Просто я испугалась, что эти уроды бросятся вслед за мной, и будет еще хуже…

— Вот, кстати, и ответ, почему нас не тронули, — заметил Командор, с любопытством разглядывая через разорванную юбку оголённую ногу Ольды с женской полицейской кобурой на бедре (в таких сотрудницы спецназа носят боевые парализаторы). — Решили загнать в минимально ограниченное по размером пространство и там уже без помех прикончить. Немного только просчитались с дверочкой — всё ж таки не люди!

— Значит, нам здесь ничто не угрожает? — спросил Вадим, обводя взглядом незатейливое помещение с ровными рядами шкафов-холодильников. — Кроме простуды…

— Всего-то «плюс два» да и то ненадолго: сейчас я поставлю на нейтральный режим, и через полчасика потеплеет, — заверил Командор. Он подошёл к пульту управления, присмотрелся и уверенно начал вращать, перемещать и пощёлкивать. — Девочек как-нибудь укутаем, а сами перебьёмся. Что ещё? Вентиляция вполне надёжная… вот только придётся потерпеть без туалета. Окон здесь нет, дверная гляделка настолько узкая, что даже если и выбьют, кроме змеи никто не пролезет, а змей замечено не было… — (мадемуазель Ласкэ в объятиях Романа весьма заметно вздрогнула). — Наружную задвижку я, на всякий пожарный, заблокировал, саму дверь пробить невозможно и с разгона. Да и разгоняться можно только по касательной!

— А если перекос? Тогда мы и сами не откроем!

— Ну, знаешь! Это надо лупить десятитонным тараном! Фактически сейчас дверь представляет со стеной единое целое — заходит туда и сюда дюймов на десять, так что замки не нужны. Погнуть жёлоб? Теоретически… э-э… нет, не допускаю даже теоретический вариант. Считайте, что мы спаслись, а вот ваши кони…

— Лошадок как раз не тронут, — подала голос Младшая Королевна. — Оборотни почему-то ими не интересуются, а они в свою очередь не чуют оборотней…

— Почти ажур, — коротко подытожил Мстислав, потирая побелевшие щёки. — Половина второго, остаётся перебдеть часика четыре, всего-то. Предлагаю, чтобы побыстрее согреться, начать ходить по кругу. Увы, места тут немного…

Его идею насчёт размеренного движения поддержали не сразу — некоторое время витязи стояли, не шевелясь, всё ещё внутренне переживая события происшедшей схватки. Затем Малинка подошла к порядочно уже уставшему Роману, пристально поглядела ему в глаза и, ничего не сказав, решительно протянула вперёд обе руки. Тот с облегчением осторожненько переложил на них подозрительно неподвижную Ольду и поспешил отойти к отцу, слегка краснея под его насмешливым взглядом. Они оба стали наблюдать за Младшей Королевной, которая несла на вытянутых ладошках свою безмерно надоевшую «секретаршу» с таким видом, словно раздумывала, куда бы её уронить. Однако Ольда, очевидно, почувствовала разницу прикосновений — она открыла глаза, быстренько осмотрелась и, перекатившись, ловко спрыгнула на пол. Как ни в чём не бывало, она направилась прямёхонько к Роману, покачивая бедрами и посверкивая голыми коленками. Жизненная сила, если учитывать возраст, была у неё потрясающей. А у сына Командора, который измучился куда больше, чем ожидал, настроение оказалось прямо противоположным. Чуткая Малинка это поняла и, ухватив мадемуазель Ласкэ двумя пальчиками за шиворот, легко остановила. Та, как показалась Роману, попробовала было выскочить из платья, а когда это не удалось, перекрутнулась лицом к Младшей Королевне, пронзая её голубым испепеляющим взором. Начался необыкновенно красноречивый разговор без слов, сопровождавшийся появлением румянца у обеих дев, характерными поворотами голов, нервическими шевелениями локотков и пристукиваниями каблучков. Кроме того, было видно, что каждой невыносимо хочется надавать сопернице пощёчин и оттаскать за волосы. Но в который раз больше всего поражала абсолютно индифферентная реакция витязей, будто они и эти женщины существовали в каких-то параллельных мирах…

Тем временем в дверь продолжали бить с тупой, равномерной настойчивостью. К этому начали привыкать и почти не обращали внимания. Командору пришла в голову хорошая мысль: он быстренько стащил с сына куртку, скинул свою и поспешил обогреть рассерженную леди и накрыть разгневанное Их Высочество. Но и тут мирно не обошлось, ибо обе аристократки одновременно ухватились за кожанку Романа. Победа, разумеется, осталась за Малинкой: она легко выдрала драгоценную вещь из цепких рук Ольды, без промедления облачилась в неё и принялась гордо вышагивать, поглядывая на хозяина одежды почти примирительно. Потерпевшую поражение девицу пришлось с головы до пяток завалить кучей изысканных комплиментов по поводу и без повода; рассыпаться перед ней в восторгах от филигранного соответствия изумительных внешних данных и богатейшего внутреннего содержания; восхититься редчайшим сочетанием инстинктивной женской интуиции и расчётливого мужского ума… и ещё с десяток подобных банальностей… и ещё немного прочих… и ещё несколько других… Густав фон Хётцен вовсю демонстрировал навыки общения с прекрасным полом, и Роман про себя признался, что до таких вершин ему далеко. На неудовлетворённых девок следовало бы натравить как раз папашу, а самому путешествовать с увлекающейся сестрицей и охранять её от напастей. Видишь, что тут творится…

Роман стал прикидывать, не дать ли распоряжение на вездеход установить связь с Эльзой и предупредить её, чтобы не лихачила; потом сообразил, что глубокая ночь — не совсем подходящее время для столь тревожных сообщений. Потерпим до утра, подумал он и длинно зевнул, удивившись, как быстро человек может переходить от стрессового состояния к покою и наоборот. Кажется, потеплело, и можно попробовать вздремнуть, прикорнув где-нибудь у стеночки, пока всё хорошо и тихо… Тут он обнаружил, что нападения на дверь прекратились. Только сейчас или уже давно? Роман беспокойно поискал глазами отца и увидел, что он окончательно нашел общий язык с Ольдой — та как раз собиралась вновь показать ему своё оружие, доставая его из разодранного платья вместе с голой ногой. Ну что же, стало быть, недавно…

Пронзительный сигнал тревоги был похож на проверку реакции — так непредвиденно он прозвучал. Подтвердилось, что нервы у всех ещё достаточно взвинчены, ибо каждый из людей по-разному дёрнулся, как после внезапного ночного прикосновения. Только Командор выразил свое состояние застывшей, неудобной позой с криво опущенными руками, а затем едва слышно, но очень обстоятельно высказался на тему «что такое не везёт» с помощью самых откровенных солдатских ругательств. Памятуя о лингвистических способностях госпожи Ласкэ, он решил отвести душу на шестом основном языке планет «Элиты», но по-видимому не угадал, так как кончики ушей у Ольды заметно побагровели.

— Что сие означает? — поинтересовалась она таким хитреньким голоском, что вопрос можно было отнести и к шокирующей невоспитанности собеседника, и к происхождению занудливого звона. Командор предпочёл второй вариант.

— Читать умеете? — скрывая своёсмущение, он ответил чуть грубовато. — Вон мигает табло: «Внешняя энергозащита отключена»!

— Ка… каким образом?! — ошарашенно выдохнул Роман, чувствуя, как во рту всё мгновенно пересохло. — Это же запустить систему можно одним пальцем, а чтобы остановить… Только из генераторской, предварительно перекрыв дублирующую линию, и… и рубильники надо поворачивать одновременно двумя руками!

Он еще некоторое время довольно бестолково объяснял хмурым витязям все премудрости устройства блока безопасности, потом умолк, запутавшись. Командор немного подумал и обесточил звуковое сопровождение сигнала, оставив одно визуальное, а затем вызвал по рации вездеход.

К огромному, всеобщему изумлению ему ответили основательно заспанным: «С-сслышаю… Да, это дежурный… Лейтенант? Спит, как и все остальные! Не, всё нормально! Да, снаружи бесятся… А что нам до этого! Не… Не… Нет, полный порядок. Да, а как у вас? Ничего? Ну и ладненько…»

— Содержательная беседа… — пробормотал Вадим и, подавшись вперед, чётко перехватил передатчик, которым обозленный Командор в сердцах засветил по стене. Потом он подошёл к двери и несколько минут стоял, прислушиваясь. Все тоже замолкли, и тишина сделалась абсолютной. Чуть поколебавшись, витязь осторожно заглянул в смотровое оконце, и в тот же миг на него обрушился удар такой ужасающей силы, что затряслась вся станция. Вадим птицей отлетел назад и вовремя, так как вторично ахнули уже точно по стеклу, расколов его наискосок.

— А новый ночной гость работает на психику, — нервно усмехнулся Мстислав, дёргая щекой. — Пугает вполне профессионально!

— Нет, не пугает — я кое-что разглядел, — сбивчивой скороговоркой отозвался Вадим. Его правоту подтвердил третий направленный удар, после которого всех осыпало стеклянным крошевом. Послышалось громкое, свистящее шипение.

— Герр фон Хётцен, — мелко-мелко застучала зубами Ольда, — вы что-то говорили про змей?

Ей не ответили. Общее внимание переключилось на рваное дверное отверстие, а запоздало-мстительное Малинкино: «Не только про змей, но и про пауков тоже… больших таких, мохнатых пауков!» ситуацию отнюдь не разрядило. Витязи обнажили клинки. Командор попытался было вложить пистолет в трясущуюся руку Ольды, но та судорожно оттолкнула его и сделала совершенно серьёзную попытку забраться в один из морозильников. Её оттуда немедленно извлекла Малинка, сопроводив свои действия грубоватым, но вполне справедливым замечанием: «Задохнёшься, дура ненормальная!», после чего загнала потерявшую самообладание мадемуазель Ласкэ в дальний угол и загородила собой.

Предсказанного нападения пресмыкающихся и членистоногих не последовало, но до утра отдыхать никому не пришлось. В течение трёх с лишним часов в камеру непрерывно заползало щупальце — чёрное, осклизлое, толщиной в руку и бесконечной длины. Его без устали рубили в куски, а оно корчилось и яростно извивалось под доносившееся из коридора оглушительное шипение-свист. Крови не было. Отрезанные части ещё некоторое время шевелились и подскакивали, как на раскалённой сковородке, прежде чем окончательно затихнуть. К ним не стоило прикасаться незащищённой кожей — последствия были самыми болезненными — и в худшем положении оказалась как раз Ольда с её открытыми коленями и плечами. Но Младшая Королевна заботливо запеленала её в куртки Командора, Вадима и Мстислава и внимательно следила, чтобы с ней ничего не случилось. Отец и сын фон Хётцены, обливаясь пОтом, укладывали мёртвую плоть в холодильные камеры, забили их доверху и начали сваливать где придётся. И тот, и другой с ужасом отгоняли навязчивый, но вполне допустимый вопрос о том, что делать, если свободного места не останется…

…Вторжение закончилось около половины шестого утра — на точное время никто не обратил внимания. Щупальце перестало лезть, и очередной обрубок так и застрял в щели. Мстислав отстегнул последний биостимулятор и вместе с остальными витязями бессильно опустился на пол. Только через час было решено приоткрыть дверь… ещё минут через двадцать отверстие увеличили до десяти сантиметров… ещё через полчаса до тридцати… Где-то между семью и восемью часами обалдевшие от бессонницы и страхов люди по одному вывалились в пустой коридор, и сразу же их ноги погрузились на дюйм в знакомую вязкую пыль. Кроме неё больше ничего не было — ни в комнатах, ни в центральном зале, ни на втором этаже. Роман долго искал хоть какие-нибудь следы ночных сражений, но они имелись только на его теле и телах других, которым досталось больше остальных.

Не прояснил ситуацию и всласть выспавшийся экипаж вездехода, который, видимо, оттого, что поздно лёг, благополучно дрыхнул аж до начала десятого. Никаких видеозаписей они, естественно, не делали; ничего толком, разумеется, не разобрали, и определённых выводов, само собой, высказывать не могут. Наибольший шок поджидал Командора, Мстислава и К° в тот момент, когда они решили показать Гуннару и прочим неверующим морозильную камеру с останками чудовища-спрута. Даже скисшая после того, как выяснилась тайная её слабость, Ольда собственноручно обшарила всё, до чего смогла дотянуться; дотошно исследовала каждый шкаф и вылезла обратно, беспомощно разводя руками, растерянно хлопая глазищами и жалобно повторяя: «Может быть, я заболела? Может, мы все заболели?» От неё деликатно отворачивались, так как она была перепачкана той самой, уже виденной-перевиденной пылью — вот и всё, что было в наличии. Неосторожное предположение лейтенанта о массовой галлюцинации переполнило общую чашу терпения — люди дружно загалдели и зажестикулировали. Особенно громко возмущался герр Густав фон Хётцен, он же Командор.

— А раны? А синяки? А рубцы, вот эти рубцы — тоже следствие наваждения?! — в запальчивости орал он. — А нет ли мнения, что все мы перепились в стельку за ужином, потом начали выяснять отношения и навешали друг дружке фонарей? Да ещё вам мешали отдыхать бестолковыми вызовами! Нет, я отсюда так просто не уйду, пока кое-что не выясню!

Гуннар безуспешно пытался вставить хоть словечко, а потом замолчал, осознав, что человеку надо выговориться. Командор делал это добросовестно и за всех, причём треть его десятиминутных излияний пришлась на вполне терпимые для женских ушей проклятия по адресу планеты. Далее, практически без перехода, он начал выдавать распоряжения — и вполне разумные. Погнав мучеников этой ночи в ванную («…сначала мужчины, ибо дамам всегда требуется много времени…»), фон Хётцен-старший затем гарантировал им пять часов сна, а потом пообещал двухчасовой марш-бросок к «цветку» № 4 на скорости 50 миль в час. Это было осуществимо, так как и машина находилась в порядке, и кони, как и предполагала Малинка, прекрасно отдохнули, никем и ничем не потревоженные.

Лейтенант согласно козырнул и отправился выполнять свое задание, которое требовало продолжительной работы. Роман знал, насколько быстро его отец справляется с неприятностями, однако приказ провести самое тщательное временное сканирование всех без исключения приборов малой станции № 3 мог отдать только человек, сумевший сохранить после такой ночки ясный ум. Это, несомненно, делало папе честь, а вот сам сынок оказался способен лишь залезть под душ и переодеться во всё чистое. Его начало клонить в сон — освежающего эффекта горячей воды не получилось. Тогда, разозлившись, Роман «принял» биостимулятор и отправился помогать Гуннару Озолсу и Эрику Шедуэллу, работавшим в центральном зале. С их помощью удалось сделать не слишком удивившее его открытие, что система защиты была отключена дистанционно. Кому-то настолько хотелось угробить непрошеных гостей, что он предусмотрительно вмонтировал два блока дубль-управления с аккуратными «жучками»-шпионами. Шутки «Незнакомца в маске» кончились.

С наслаждением отпустив по не известному пока адресу порцию добротного славянского мата, Роман поплёлся к выходу, твёрдо решив вздремнуть только в вездеходе и в девичьей компании. Надеюсь, при папочке они не начнут цапаться, подумал он. Вспомнив о Младшей Королевне, а затем и о своей куртке, молодой человек рискнул приблизиться к ванной комнате и заглянуть в приоткрытую дверь. Да, Малинка была там — бодрая и розовая после контрастного душа, в новеньких шортах и спортивной майке, она стояла перед зеркалом и, размазывая выступившие слёзы обиды и огорчения, безуспешно пыталась привести в порядок свой распухший нос. Увидев Романа, девушка сразу же закрылась руками и пролепетала: «Оставьте меня… пожалуйста…», однако сын Командора сделал несколько шагов вперёд, ступая, впрочем, не слишком уверенно. Не зная, для чего всё это, он осторожно положил ладони на обнажённые плечи Малинки — они задрожали и сначала превратились в камень, но затем постепенно расслабились, становясь обычными нежными девичьими плечами. Роман бережно их погладил и прикоснулся губами к виску Младшей Королевны.

— Я пришёл за кожанкой… — тихо сказал он и попытался отвести её пальцы от лица. Малинка чуть поупиралась, а потом опустила руки и завела их за спину.

— На вешалке, там… — прошептала она и, не закончив, закрыла глаза. Роман вгляделся в её чистое, открытое лицо, невесело улыбнулся и, приподняв девушке подбородок, постарался как можно любовнее поцеловать её в губы. Малинка стояла, боясь пошевелиться и даже вздохнуть, а когда почувствовала себя в настоящих объятиях, лишь слабо что-то пискнула. Она не подумала, как мадемуазель Ласкэ, затянуть поцелуй и не посмела на него ответить. Зато еле слышно спросила:

— А… а Ольда слаще меня?

Фон Хётцен-младший от неожиданности застыл на месте, даже не сумев придать своей физиономии самый простенький, удивлённый вид. Однако эта неподвижность его и выручила, потому что Королевна посчитала её реакцией на незаслуженную обиду и торопливо принялась извиняться. Мстислав был прав, когда заметил, что этого она делать не умеет. Слышалось невразумительное: «…я думала, что вы… что она… что вы ей заинтересовались… Ольда может вас… всегда смело ведёт себя с мужчинами…» К последней фразе Роман сумел вернуть толику сообразительности и поспешил заметить, что в почтенном возрасте мадемуазели Ласкэ подобная реакция на молодых парней вполне объяснима.

— В каком возрасте? — удивленно переспросила Малинка и, услышав пояснение, весело рассмеялась: — И вы поверили? Она же первостатейная врунья и выдумщица! Отнимите от сказанного ей почти 20 и тогда получите настоящее число! Ольда ненамного старше меня и воспитывалась вместе с Мстиславом и… и некоторыми другими. Страшно любит воображать по делу и не по делу… Очень боится змей и пауков… обожает доставать окружающих, а вообще она — хорошая девчонка! Но ведь Ольда… ведь вы… ведь Ольда не слишком сильно вам нравится, правда?

— Правда, — не колеблясь, ответил Роман, отчего-то чувствуя себя почти законченным мерзавцем. Может быть, потому, что Малинка уж больно радостно просияла и даже забыла прикрыть платочком свой набухший носик…

…К вездеходу они шли рядышком, как можно медленнее, стараясь угадать ритм шагов друг друга и постоянно соприкасаясь кончиками пальцев. Было заметно, что Младшей Королевне очень хочется взяться за руки и в таком виде давней подружки предстать перед отвратительными синими очами мадемуазели Ласкэ. Но она никак не решалась на это, всё ещё помня о той злосчастной прогулке на Базе. Роман тоже не проявлял инициативы — мешали набегавшие приливами сожаления о своей недавней лжи. Кроме того, он догадывался, что возле машины им готовится встреча.

Картинка, открывшаяся у входа в кабину, действительно предполагала сногсшибательный эффект; во всяком случае, Командор, явившийся проследить за порядком отхода молодежи ко сну, был превращён в каменную статую типа работы Горна «Стареющий созерцатель». Сотворившая это чудо, чародейка стояла рядом и показательно дымила сигаретой. Ее слабый запах совершенно терялся в густом аромате роз, который источала роскошная, изумительной красоты лиловая пижама, расписанная этими же цветами. Облаченная в неё, украшенная рубиновыми серёжками, ожерельем и браслетами, мадемуазель Ласкэ вдобавок расплела волосы, расчесала их и теперь лениво колыхала густой льняной волной то вправо, то влево. Увидев, как выглядит конкурентка, Ольда только презрительно фыркнула и отвернулась, убежденная, что та сейчас или умрёт от зависти, или вообще растворится в воздухе, осознав полную убогость своего мышиного существования рядом с такой обворожительной прелестью. Однако Малинке после тайного, заветного поцелуя теперь всё было нипочём. Равнодушно скользнув взглядом по разнаряженной светской львице, она просто, без обиняков, заметила, что с такими камнями в ушах ей трудно будет заснуть, после чего спокойно забралась в вездеход и расположилась на первой попавшейся откидной койке. Роман собрался было последовать за ней, но в последний момент всё-таки замешкался.

— Теперь я понимаю, почему ночью на нас напали, — вкрадчиво поведал он покачивающемуся перед глазами рубину. — Если вы и дальше намерены так же цвести, то сюда сбегутся все чудища мира!

— Предпочитаю людей, — в тон ему ответила Ольда, — а насчёт нашествия чудищ можете не беспокоиться: я думаю, что от унылого Малинкиного вида они все успешно передохнут.

Высказав это мнение, мадемуазель Ласкэ уронила на землю окурочек, аккуратно задавила его ножкой и сделала не слишком удачную попытку переступить порог кабины. Со второго и третьего раза тоже ничего не получилось, и сын Командора понял, что требуется его экстренная помощь. Он не отказал себе в удовольствии сначала взять Ольду под мышками, слегка прижав её к себе со словами: «Для почти пятидесятилетнего стажа тело у вас такое упругое!», а затем неспешно переместил ладони на её талию. После некоторого раздумья и сообщения, что «…эдак тоже ничего не получится…», был принят окончательный вариант поддержки красной девицы за её же бёдра, который и воплотился в жизнь. Ольда терпеливо перенесла всю эту сложную процедуру, отплатив старательному исполнителю неблагодарным: «Огромное "thanks!" — за синяки в трёх местах…» Затем, успешно преодолев двадцатисантиметровый барьер, она принялась расхаживать среди походных кроватей, делая вид, что выбирает наиболее удобную, а на самом деле стараясь угадать, где устроится Роман. Тот проводил её восхищённым взглядом и вернулся к отцу, который начал понемногу восстанавливать свою двигательную активность и уже мог кое-как шевелить верхними конечностями.

— Знаешь, сынок, — промолвил он наконец, — а вот если изменить последнюю букву в её фамилии, то на этом языке она будет означать «нежное прикосновение», «ласка» или «красивый, пушистый зверёк»…

— Знаешь, папуля, — вздохнув, отозвался Роман, — во-первых, этот зверёк из породы хищных, а во-вторых, если добавить ещё одну буковку, уже из латиницы (например, «r») и неопределённый артикль, то получится «un lascar», что на древне-французском разговорном языке означает «смельчак», «ловкач», — одним словом, тёртый человек. Нам сейчас не помешала бы помощь столь же хитрого Никомеда Коревича, я впервые жалею, что его нет рядом…

ЭПИЛОГ

★ У СЕБЯ ДОМА: НЕНАДЁЖНЫЙ КОЛЛЕГА ★

Толстый, лысоватый мужчина c неровно подстриженной бородкой «эспаньолка» торопливо выскочил из бокового коридора и мелкими шажками засеменил к массивной чёрной двери, которая внушительно выделялась на фоне светло-коричневой стены. По привычке он начал было шарить по шероховатой псевдокоже в поисках знакомой кнопки, но тут же спохватился и неловко подёргал изогнутую рукоять. С неприятным скрипом та сделала полоборота, и дверь неожиданно легко распахнулась настежь. Чтобы удержать равновесие, пришлось облокотиться о стену, испачкав атласный рукав претенциозного лилового пиджака.

Хозяин кабинета вразвалочку сидел за своим громоздким столом и меланхолически покачивал головой, которая удобно опиралась на ладошку согнутой в локте левой руки. На его худом, скуластом лице не отражалось ничего, кроме всеобщего разочарования и отвращения ко всему на свете. Тяжёлый взгляд, брошенный исподлобья на посетителя, не обещал ни малейшей перемены к лучшему в этом мрачном настроении.

Гость вначале деликатно кашлянул в кулак, но обнаружив, что это не произвело ровным счётом никакого впечатления, нерешительно двинулся вперёд, на ходу усиленно роясь в карманах измятого костюма. Искомая вещь была найдена как раз в тот момент, когда ступни посетителя в давно не чищенных туфлях поравнялись с блестящими штиблетами человека, восседавшего во вращающемся кресле.

Тот откровенно зевнул, а затем вытянул правую руку, нетерпеливо пощёлкивая пальцами. В них тотчас была вложена небольшая треугольная пирамидка из гладкого металла. Её слегка повертели, несколько раз рассеянно подбросили и поймали, а затем небрежно швырнули на панель миниатюрного «аналитика».

Толстого мужчину эта пренебрежительная реакция очень обеспокоила. Нетвёрдым голосом он начал:

— Послушай, Никки, ты напрасно думаешь, что…

— Никомед! Точнее, достопочтенный господин Никомед! — резко бросили в ответ. — С этой минуты изволь обращаться ко мне только так и никак иначе! Уразумел, мой дорогой маниакальный сластолюбец? Ах нет, теперь уже уголовничек! С отличной перспективой недельной «болевой камеры»!

При этих словах гостя мгновенно прошиб обильный пот. Беззвучно шлёпая посеревшими губами, он хотел было как-то оправдаться, но сумел лишь прохрипеть что-то похожее на «х-хи…» Коревич зло усмехнулся:

— Да ты, милейший Петруччио, как я вижу, тоже не прочь похихикать? Боюсь, что не имеет смысла! В твоём-то положении… Впрочем, можешь одобрительно почмокать, когда будешь оценивать качество фотографий. Работал классный специалист, можешь поверить!

Оробевший мужчина неловко подхватил брошенную ему прямо в лицо толстую пачку объёмных стереослайдов. Просмотрев первые два, он с изумлением поднял глаза на презрительно щурившегося заместителя начальника разведки Сектора № 2:

— Не может быть! Каким образом?! Я же проверял номер отеля отличной электроникой! Нашей фирмы, между прочим!

— А ты полагаешь, что у частных детективов своих примочек не имеется? Поразительная наивность для дешифровальщика с твоим стажем! Впрочем, ты уже пал так низко, что о гордом понятии «квалификация» давным-давно позабыто.

— Ну, знаешь! Отрицать мои феноменальные способности!

— Твоих талантов, дружок, не хватило даже на изменение сценария собственных извращённых развлечений. Несложный грим и дилетантская легенда. Эдакие экскурсионные прогулки ещё не старого дедушки с юной внучкой. Кстати, которая она по счёту? Ах, уже восемнадцатая! Как бежит время… — разведчик помолчал немного, а затем грустно поинтересовался: — И чего, спрашивается, тебе неймётся? По ночам из виртуального секса не вылезаешь, фаллопротезирование сделал — теперь и с профессионалками вполне можешь забавляться! Нет, подавай ему только запретный плод да ещё с публичным поеданием!

— У каждого гения имеются свои слабости! — возразил слегка приободрившийся толстяк. — Вон Кристофер Эйми, композитор наш великий, занимается собиранием старинных музыкальных инструментов, а я…

— …а ты — интимных туалетов нимфеточек, — издевательски поддакнул Коревич. — А уж что касается пресловутой гениальности… Может, стоит напомнить, что твой алгоритм дешифровки звуковых сообщений после многократных проверок так и не получил одобрения официальных научных мэтров?

— Злобные происки! Гнусные инсинуации! Они же нагло завидуют! Ибо сами не способны! И только мне удалось осуществить субпространственный радиоперехват и взлом защищённых переговоров из так называемого «созвездия Швали» — не понимаю, чем эта дыра тебя заинтересовала?

— Если на время позабыть дебильный юмор господ межпланетников, то официально она называется «созвездие Золотой Шпоры», что больше соответствует истине. Ровная линия из пяти звёзд, а шестая, еле видимая даже в гигантские телескопы, — чуть на отлёте. Однако своим контрвопросом ты фактически признаёшься, что не анализируешь результаты собственных работ? Не очень-то верится!

— А, не до того — все интеллектуальные силы хобби отнимает… Хотя степень твоих интересов оценить сумел. Поэтому моим «информационным кристаллом» ты не слишком-то пренебрегай — альтернативы ведь не имеешь!

— Прекрасно! Наглость, помноженная на суперсамомнение, — это неплохая жизненная позиция, — подытожил Коревич спокойным тоном и встал из-за стола. — Однако в любом случае покрывать твои шалости у меня больше нет желания. Да и возможности тоже.

— А что я делал такого уж страшного, что? — притворно захныкал милейший Петруччио, выразительно размахивая короткими ручками. — Сплошное баловство, ничего больше! Отбирал у девчонок их нижнее бельё для своей эротической коллекции, и только! Ну и снимочки данного процесса щёлкал на память… За подобные развратные действия вроде бы не судят?

— Это если нет официального заявления или нежелательных последствий, — хладнокровно заметил Коревич и, подойдя вплотную к поникшему толстяку, рывком отнял у него компрометирующие слайды. — Однако на сей раз, дяденька, ты вляпался основательно! Видишь ли, после этого «баловства» твоя очередная жертва не на шутку перепугалась. Сначала стала заикаться, а после и вовсе потеряла голос. Насчёт его восстановления медики дают неблагоприятный прогноз. Какая трагедия для родителей, представляешь? А они у неё и горды, и уважаемы. Правда, небогаты…

— Какой кошмар! О, Всевышний, за что мне выпадают такие испытания? Послушай, Ник… Никомед, а нельзя ли откупиться? Я готов дать хорошего отступного! Скажем, треть моих энергосбережений, а?

— Похвально, что ты ещё способен на относительно благородные поступки! — ласково отозвался Коревич и слегка сжал правое запястье своего встрепенувшегося компаньона. — Ну что же, «аналитик» перед тобой, вот номер энергетического счёта на предъявителя… Перечисляй!

Эту операцию милейшему Петруччио пришлось выполнять одной левой рукой, ибо кисть другой так и осталась в аккуратном зажиме твёрдых пальцев Никомеда. Удостоверившись, что всё сделано правильно, тот одобрительно кивнул и, помедлив секунду, резко отступил назад. Почти одновременно с ним толстяк тоже отпрянул в сторону с жалобным вскриком:

— Ой! Я, кажется, обо что-то оцарапался! Надо же, какой неуклюжий…

— Не беспокойся, ты здесь ни при чём, — медленно проговорил Коревич. — Тебя уколол я.

Незадачливый дешифровальщик всё понял сразу, но от ужаса в первые мгновения не сумел даже ойкнуть — один невыносимый страх метался в его стремительно расширявшихся глазах. Затем рука неуверенно двинулась к заднему карману брюк, однако почти сразу же скользнула вверх и схватилась за сердце, скрученная внезапной судорогой.

— Разве можно прятать мини-лучемёт в таком неудобном месте? В тесном кресле вольготно не усядешься! — пожурил Никомед своего бывшего компаньона и снова вернулся за стол. — А насчёт боли не беспокойся, её не будет. Мой консультант подобрал быстрое и вполне гуманное средство. Сейчас перехватит дыхание — и всё… Это максимум, что я смог для тебя сделать.

Не обращая больше внимания на скорчившегося человечка, Коревич отключил свой «аналитик» от сети Управления и задействовал принесённый «информационный кристалл». Затем поудобнее устроился на сиденье и внимательно вслушался в резкий, энергичный голос, доносившийся из микротранслятора по каналу № 1:

— Валериану, сыну Антиоха, от «Крошки Энн» привет! К сожалению, не могу приветствовать ваш командирский талант, — (тут в голосе говорившего явственно промелькнула смешинка), — ибо на мой взгляд руководите операцией вы бездарно. Повторяю в последний раз: о десанте на планету говорить рано! Да, несмотря на то, что прошло уже пять лет. Наберитесь терпения — нами ещё не всё изучено. Лично мне как-то не очень хочется, чтобы вы превратились в тёплый трупик через часок-другой после высадки. Как говорит один здешний молодец, тут так просто не полетаешь и не постреляешь. А иногда и пешком не походишь. Нет, не под стол, а по окрестностям, — дерзкая смешинка промелькнула снова. — Кстати, советую взять на заметку, сколь приятно говорить гадости непосредственному начальству, находясь на недосягаемом расстоянии! Ага? Ладно, с лирикой покончено — теперь ловите конкретику…

Выслушав длинную серию из шестизначных цифр, Коревич неопределённо пожал плечами и включил второй канал. На этот раз говорил явно мужчина:

— Консулу № 12 от Легионера. Смею вам доложить, что верить здесь нельзя никому. Врут все поголовно на каждом шагу, строя при этом честные глазки или призывая в свидетели Всевышнего. Ко мне упорно ищут подходы, я же веду свою линию точно так, как и было оговорено. Думаю, что скоро придётся переходить к активным действиям, а не то судьба может подкинуть свою любимую шуточку под названием: «Пока семь раз отмерял, всё, что было можно, уже отрезали другие». Поэтому прошу санкционировать мою немедленную работу по прибывшим сюда высокопоставленным гостям. Вот мои некоторые наблюдения, полученные из личных контактов, а также из разговоров с коллегами…

Оценив последовавшие далее точные характеристики представителей славного семейства фон Хётцен, Коревич присвистнул от удивления и, помедлив, переключился на канал № 3. Почти сразу же после этого простого действия он непроизвольно вздрогнул, ибо тональное скрипение, доносившееся из миниатюрного динамика, на человеческий тембр походило мало. Скорее всего, так могла бы изъясняться материализовавшаяся Баба-Яга из сказочного фольклора:

— …и прошу не учить, как надо делать мою работу! И нечего каждые полгода намекать, что этот контракт вас чуть ли не разоряет — не нравлюсь, так можете найти кого-нибудь подешевле! С такой же высокой квалификацией! Одним словом, при очередном сеансе жду самых тщательных извинений. Да и премию не мешало бы подбросить! Как-никак, а уже который годик тружусь в преотвратном месте и с омерзительными людишками. Цех у меня вредный, понятно? В стародавние времена при такой утомительной работёнке полагалось бесплатно давать молоко, шоколад, печень трески в масле! И красное вино с чёрной икрой… А мне приходится весь этот рацион оплачивать из собственного кармана! Сами-то, небось, на презентациях трескаете подобные деликатесы за счёт компании? Однако же дело идёт к тому, что вскоре так смогут поступать очень и очень многие, если не все. Похоже, начинают сбываться самые худшие ваши предположения. Как получу точные подтверждения, так немедленно дам знать, а уж вы решайте. Лучше всего эту планетишку вместе с её системой прихлопнуть с помощью ха-а-рошего «вибратора космического пространства» — во избежание расползания заразы под названием «жизнь на халяву». Короче, думайте, господа бизнесмены! Ча-а-ао!

После того, как занудный скрип смолк, Никомед несколько минут напряжённо обдумывал, какой подтекст может скрываться за этой развязной болтовнёй, пересылка которой обошлась отправляющему не меньше, чем в двадцать пять — тридцать тысяч энергетических единиц. Так и не придя к конструктивным выводам, он не нашёл ничего лучшего, как снова передёрнуть плечами, и активировал последний четвёртый канал.

Этот голос понравился разведчику гораздо меньше, чем все три предыдущие. Высокий, резкий, с заметной хрипотцой, но с очень чёткой дикцией да вдобавок начисто лишённый эмоций, он порой заставлял усомниться в том, что принадлежал человеку, а не кибернетическому устройству:

— Ваше Святейшество! Позвольте выразить своё восхищение вашим гениальным планом! Все его запрограммированные ходы идеально совпадают с действительной расстановкой фигур! Кроме того, очень перспективны предложенные вами направления игры — в частности, № 1 и № 5. Со своей стороны, я гарантирую самое точное пошаговое выполнение предоставленных инструкций. Осмелюсь лишь просить ровно один месяц на разработку варианта страховки, что полностью вас обезопасит от нежелательных эксцессов со стороны людей Иоганна Ладвина. Как мной уже сообщалось, среди них имеются отпетые беспредельщики, причём без какого бы то ни было почтения к Высшим духовным ценностям, кои вы имеете честь представлять! Кроме того, есть возможность организовать вашу встречу с одной из самых интересных креатур Династии — разумеется, если вы сочтёте её целесообразной. На этом разрешите закончить. Остаюсь преданным и покорным слугой вашего пророческого гения — «ГГГ».

— Как занимательно… — пробормотал Коревич и с пониманием усмехнулся. — Сколько почтительных слов и величавых обращений! Сколько восклицательных знаков! И всё это излагается с такой поразительной бесстрастностью, что любой проницательный аналитик вполне может обнаружить здесь скрытую иронию. Хотя, с другой стороны, если этот угодливый «ГГГ» родом из «Элиты», то особо удивляться нечему. Холуйство, тонко замаскированное под почтительность, всегда помогает неплохо существовать в этом паскуднейшем из миров…

Он деактивировал «кристалл», и в тот же миг послышался частый «фа-диез» первой октавы, что означало приход срочного сообщения из внешней Сети. Не мешкая, разведчик включил соединение, внимательно выслушал, а затем вызвал диспетчерскую:

— Дежурная? Ах, это вы, очаровательная Нинет! Послушайте, сейчас к вам явится господин Зимин — это восьмой зам начальника полиции Мегаполиса. Да-да, чин в точности соответствует моему… Как, уже здесь? Так пропустите его без особой волокиты, учитывая неофициальность визита, а? Вот и славненько! Нет-нет, его люди пусть обождут внизу. Предложите им чего-нибудь тонизирующего, оборотов под тридцать. Ах, Нинеточка, уважьте мою личную просьбу! А вот закуску этим обормотам нечего скармливать, обойдутся. Ну, разве что по одной печенюшечке…

Ровно через классические десять минут означенный полицейский комиссар (плотный мужчина предпенсионного возраста с белоснежными прядями в густых «львиных» волосах) внушительно возник на пороге кабинета заместителя Командора. Ему тоже удалось справиться с непривычной дверью лишь с третьей попытки, о чём начали было добродушно Коревичу выговаривать, но сразу же замолчали, увидев возле его стола скрюченный труп.

Бледный и опечаленный, с застывшим, скорбным лицом, Никомед поспешил с объяснением, в конце которого расстроенному господину Зимину были предъявлены те самые стереослайды в качестве неопровержимой улики.

— Ай-ай-ай, кто бы мог подумать? Работник правительственной закрытой организации да вдобавок ещё и лично засекреченный! — сокрушался комиссар, покачивая своей благородной сединой. — Какой стыд! Какая отвратительная низость! Так вот кого мы разыскивали больше года!

— Несмываемое пятно на всём Управлении, — дрогнувшим голосом подтвердил разведчик. — И это во время необъяснимого отсутствия самого Густава фон Хётцена! Я, конечно, понимал, что огласки в любом случае не избежать, и всё же…

— Вы решили предоставить преступнику право выбора между публичным позором и добровольной смертью? — догадался комиссар. — Как это благородно, друг мой… Но ведь тем самым вы поставили под косвенный удар и себя лично! Я же при исполнении, а посему буду вынужден несмотря на наше знакомство… О, Всевышний, как это неприятно!

— Фатальное стечение обстоятельств… Но вы можете несколько смягчить ситуацию, отметив в отчёте, что я содействовал полиции в разоблачении матёрого мерзавца, который при аресте покончил с собой. Ампула с остатками яда при падении тела откатилась во-он в тот угол. Я, разумеется, ни к чему не прикасался…

— Ага, вижу — обычный мини-шприц из походной аптечки. И всё же теперь вас в любом случае временно отстранят!

— Уж это само собой, — печально подтвердил Никомед и очень печально вздохнул. — Ладно, буду считать, что получил дополнительный отпуск! Совершу какое-нибудь дальнее путешествие, сменю обстановку, встряхнусь немного… Надеюсь, что о подписке о невыезде речь не пойдёт?

— Конечно же, нет! Вы — типичный свидетель, оказавший к тому же неоценимую помощь следствию! Предоставьте завтра письменные показания лично мне и можете быть свободны.

— Большое спасибо, господин Зимин. Кстати, как себя чувствует последняя жертва нашего усопшего негодяя?

— Вы знаете, просто превосходно, — смутившись, ответил комиссар и сильно покраснел. — Как ни странно, её всего лишь позабавило случившееся! Необычное, пикантное приключение и только… Кроме того, теперь она пользуется у своих подруг большим авторитетом — господи, что за нравы у нынешних школьниц! Разве наше поколение было такими?

— Как можно сравнивать! Белые платьица, скромно опущенные глаза, воспитанность и стыдливость… К сожалению, времена меняются только к худшему. Однако же вернёмся к нашим скорбным делам. Думаю, господин Зимин, вам стоит немедленно посетить Первого заместителя начальника разведки Сектора и обо всём поставить его в известность. Я подожду здесь.

Оставшись один, Коревич принялся неторопливо приводить в порядок своё рабочее место. Покончив с этим несложным занятием, он с удовлетворением опустился в кресло, задрал ноги, аккуратно разместил свои ступни по обе стороны клавиатуры и медленно смежил веки. Однако это состояние покоя продлилось не более минуты, по истечение которой противно затявкал «си-бемоль» второй октавы, что означало приход экстренного сообщения по внутренней сети. Никомед лениво пристукнул каблуком по одной из клавиш, но не угадал, включив вдобавок селектор, из которого сразу же застрекотал встревоженный голосок дежурной по диспетчерской Нинет:

— Никки, наш Великий и Ужасный «исполняющий обязанности» жаждет вашей крови! А закусывать намеревается вашей же плотью! У него сейчас находится этот комиссар… о-о, какой шум! Что-нибудь произошло?

— Увы, моя драгоценная, — вздохнул разведчик и нехотя принял нормальную позу. — Полчаса назад покончил с собой один из работников Управления — к сожалению, почему-то в моём кабинете… Поэтому я лишён возможности его покидать, по крайней мере, до прихода официальных лиц. Да, тех самых, которых вы угощали аперитивом. И разгневанному «и. о.» придётся либо подождать, либо самому пожаловать ко мне, так ему и передайте. Хорошо?

Вместо ответа испуганная Нинет осторожненько отключилась, явно не желая служить посредницей в ссоре двух высокопоставленных руководителей. Коревич довольно хмыкнул. Вот и прекрасно, подумал он, теперь, как минимум, пара месяцев временной отставки мне гарантирована. А ежели ещё и господин Зимин задумается, отчего на шприце нет никаких отпечатков… Глядишь, и все полгода обеспечат!

Он в последний раз по секретной комбинации цифр включил «аналитик», перечёл послание Эльзы фон Хётцен и с затаённой мыслью всмотрелся в чёрный экран, в самой глубине которого крошечными золотыми искорками трепетали пять звёздочек и чуть в стороне — практически незаметная шестая. Именно вокруг неё вращались девять планет, и на третьей из них происходили очень заманчивые события. Наш Командор не из тех, кто срывается с насиженного места и бросает всё ради простой перспективы. Нет, герр Густав, налицо перспектива колоссальная!

— А поэтому и тебе, Никомед, пора готовиться к отъезду, — заключил разведчик и мечтательно прищурился. — Глядишь, кое-кого из старых врагов-приятелей там встретишь! Ну а скучать, я думаю, точно не придётся…

Конец первой книги сериала "Авантюристы безумной галактики".

Оглавление

Планета из "созвездия Швали"

  Пролог

  БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (Неожиданный визит)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (Заброшенная планетка)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (Первые сложности)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Расстановка живых фигур)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Ответный выпад)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Из прошлого в настоящее)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 3 (Фройляйн Эльза собственной персоной)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 3 (Интриги, интриги…)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 3 (Беседы по-семейному)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 4 (Прелесть неразборчивых знакомств)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 4 (Очередные сюрпризы)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 4 (Обмен любезностями)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 5 (Не всё спокойно в королевстве)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 5 (Своенравная особа)

  БЛОК СОБЫТИЙ № 5 (Ночная смерть)

  ЭПИЛОГ