Балкон выходил на лес. Кривые ветви шевелились от ветра, напоминая безумное море. Ни одного огонька, светлого и чистого, не было видно до самого горизонта. Отец, покачиваясь, смотрел на него. Там, на юге, была столица.
— Спокойной ночи, папа, — сказал Рейнар хрипло.
Генрих не ответил.
В лесу раздались выстрелы. Мальчик подошел ближе, положил руку на плечо отца. Сердце было готово к худшему. Однако Генрих Келлер всё же заговорил.
— Ты тоже чувствуешь это? — голос отца напоминал скрип металла, и Рейнар понял, что жажда поразила не одного его.
— Да, — тихо сказал он.
— Луна сводит с ума… — прошептал мужчина, качнувшись вперед, словно желая упасть в пропасть. — Ты видишь эти кровавые брызги, как я?
— Я вижу кровавую росу по утру в саду.
— Это не роса, — отец снова качнулся. — Это не роса…
Снова раздались выстрелы, громче и ближе, чем предыдущие. Рейнар вздрогнул. Ему показалось, что он услышал чей-то крик и, следом, хриплое урчание.
— Дай руку, сын, — внезапно приказал Генрих. — Мне нужно встать.
Очнувшись, мальчик обошел стул, встал перед отцом. Худое, изможденное лицо мэра Хейма ужаснуло его. Кожа обтянула череп, как ткань, показывая все кости. Подбородок выступил вперед, нос навис над ним, как крюк. Щеки исчезли, впали, скулы обострились — Рейнар невольно вспомнил Марту. Как же сейчас выглядит он сам?
Вой поднялся над Хеймом, словно в деревне обосновалась волчья стая.
— Дай руку, — снова приказал отец.
Вой раздался совсем рядом, сзади, за оградой. Странный, гортанный, напоминающий смех. Рейнар наклонился над ней, свесился. Внизу бегали тени, бросались на прутья забора, окружавшего особняк.
— Кто это, пап? — в испуге спросил он, поворачиваясь.
— Волки. Просто волки.
Опираясь на руку сына, мэр Хейма поднялся. Кости скрипели, дыхание отца было быстрым, будто ему не хватало воздуха.
— Отведи меня в спальню, — попросил он, сжимая ладонь Рейнара, и стоило мальчику направиться в сторону кабинета, как длинные, острые, как колья, клыки впились ему в руку, жадно высасывая кровь. В глазах у мальчика потемнело. Тени вокруг смешались, Луна насмешливо заглянула в лицо. Рейнар покачнулся. Клыки впились глубже, вызывая крик. Он вырвался, оттолкнув отца, упал на камень. Плоть жгло, как от прикосновения к раскаленному металлу. Ночь заползала в глаза.
Он открыл глаза. Сумрак одернулся, сменившись карминно-красным светом. Рука была холодна. Рейнар, дрожа, уставился на место укуса.
Бледная кожа была нетронутой.
— Пап?
Мальчик, покачиваясь, встал. Веранда пустовала — за лес заходило солнце, путаясь в саване красных облаков, как вино и кровь.
Рейнар бросился к ограде, вцепился белыми пальцами в железо. Сад внизу был скрыт сумраком наступающей ночи. Мальчик видел только серые тени, что склонились над чем-то, лежащим на земле. Новый вой раздался над Хеймом — а потом Рейнар услышал звук разрываемой плоти. Ткань зашуршала, затрещали кости, и что-то темное отлетело к самой ограде, заставив одну из теней отбиться от стаи. Новое рычание — фигура отца исчезла, став двумя рваными кусками кровоточащей плоти. Жажда исказила лицо Рейнара; мальчик отступил назад. Он видел звериные желтые глаза, зовущие к себе, и оскаленную пасть, с клыков которой капала алая слюна.
========== Мать ==========
Красные тени гуляли по Хейму, заглядывая в каждый дом, в каждую комнату, в каждую душу. Свет выжигал сознание. Рейнар Келлер слышал рычание, стоны, журчание крови и биение сотни сердец внутри себя. Перед закрытыми глазами мелькали образы: пепельные силуэты на карминовом фоне. Отца, сидевшего в кресле и падающего с крыши от его ладони; матери, танцующей в агонии с бокалом в руке; Марты, расчесывающей волосы перед грязным зеркалом; людей в обличье волков, раздирающих их тела.
Вечный закат… Вечный конец дня.
Он застрял в этом проклятом летнем дне. Трое суток прошло с тех пор, как взошла алая луна в окружении багряных облаков, и Рейнар застрял в последнем. Он проживал его раз за разом, просыпаясь в закате. Раз за разом мальчик безотчетно поднимался по лестнице к кабинету отца и скидывал его с крыши на корм оборотням. Рейнар не видел за завесой себя. Она, как кара, сводила с ума. Сколько он в этом кошмаре? Десятки, сотни лет? Возможно, он и сейчас спит… Спит, проживая день в вечности.
Может, это наказание за ошибку? Иначе за что Боги послали эту кару? Каким страшным должно быть
