«продажной бездушной твари» театрально-либеральная журналистка Ксения Ларина? Съест на скудный беженский завтрак, запивая португальским мускатным. Но и сама себя Ксения Денисовна никогда не простит. За то, что лыбится прямо в ее страдающее невыносимой душевной болью лицо этот непутинский холуй и жулик Гузкин. За то что больше и пойти то не к кому! Не к кому! Внезапно Ксения Денисовна сказала твердым, не вызывающим никакой иной трактовки, голосом.
— Гузкин! Ты должен их посадить. Всех.
— Кого? — спросил Гузкин.
— Этого. — шмыгнула переполненным носом Бубубукина. — Крымненашева. Его и всю его банду.
— За что? — спрашивал дальше непонятливый Гузкин.
— Какая разница. — разозлилась Ксения Денисовна. — Как будто ты когда-нибудь заморачивался? Подсыпь что-нибудь или подкинь. Мне тебя учить? За что? За все! За хрен на трубе вот за что!
Ксения Денисовна предавала сейчас самое себя, свою молодость и свои надежды. Все это случилось, потому что она сама была предана. Тем самым важным и главным, ради чего она боролась. Ради чего жила… Светлым будущим. Это была первая и главная причина ее недостойного слезливого припадка…
Вначале все шло складно и ласково. Крымненашев и его кокушане слушали ее с восторгом, пересыпанным порошком. «Зубным порошком» по словам Зинаид Зинаидыча. Его употребляли по новой аргентинской технологии. Без зубной щётки, прямо в нос для лучшей белизны зубов. Так вот. Со все увеличивающимся восторгами выслушали они про мечтательный 89 год, про упорную борьбу людей и животных Деникин-Чапаевска. Про Тарасову рощу как символ несгибаемой веры в справедливость и неизбежное падение тирании. Выслушали, а потом подсунули из тонкой красной папки бумагу.
— Отлично! — Зинаид Зинаидыч сделал несколько задорных сальто-мортале своими гимнастическими ладонями. — Мы за вас возьмемся.
Его покрасневшие глаза смущали Ксению Денисовну. Зрачки бесконечно расширились и превратились в черные гипнотизирующие дыры. Такие же, но поменьше и пожиже, образовались на лицах Егорла и Егрипа. Снилс, в отличии от более крепкого Ндфл, начал мерзко похихикивать.
— Это начало нашей общей борьбы, Ксения Денисовна. — пафосно объявил Крымненашев. Ксения Денисовна начала читать из подсунутой бумаги.
— Я, Ксения Денисовна Бубубукина, обращаюсь к правоохранительным органам и прочим неравнодушным гражданам. Мэр нашего города Гузкин Семен Маркович не тот крепкий хозяйственник за кого он себя выдает. Кроме жены и секретаря Аглаи Семеновны Засосайкиной он состоит в преступной и порочной связи с ослом, козлом, мартышкой и косолапым мишкой. О чем я могу свидетельствовать со всей очевидностью и прямотой. На протяжении последних пяти лет я исполняла навязанную мне силой и грубым принуждением, роль осла, а по государственным праздникам и на день танкиста, еще и постыдную роль косолапого мишки…
Ксения Денисовна бросила на стол возмутительные листки.
— Это такая шутка? Это плохая шутка! — разозлилась она. — Там Тарасова роща стоит.
— Это Бинго! — ладони Крымненашева взлетели в воздух, столкнулись два раза и вновь опустились на запястья.
— Окончательное, бесповоротное Бинго, Ксения Денисовна.
— Бу… Бу… Бу… Бубубукина — закашлялся в дурацком смехе Егорл Снилс, а Егрип Ндфл молотил его по спине селедочным хвостом пряного посола.
— Откуда у вас селедка? — спросила Кения Денисовна.
— Оттуда… — Крымненашев произвел действие, не раз уже виденное Семеном Марковичем.
— Не понимаю. — не удовлетворилась полученным ответом Ксения Денисовна, все еще надеясь на конструктивный разговор. — Кому какое дело с кем спит Гузкин? Да даже, если и так… Нет. Бред. Люди ждут от нас. — Ксения Денисовна начала сомневаться. — Вас. Правды. По-настоящему правильных дел. Академик Сахаров.
— Проспект. — перебил ее Крымненашев.
— Простите.
— Проспект, говорю, хороший. Вот что значит провинция. Ксения Денисовна. Мы давно ходим по Сахарову, а не к нему. Просыпайтесь скорей, Ксения Денисовна…
— Бу… Бу… Бу… — начал было смешливый Егорл, но быстро заткнулся. Вернее это Ксения Денисовна его заткнула. Загнала, отобранную у Ндфл селедку, в горло Егорлу по самый лопушистый хвост.
— Вы такие же! — бросила Ксения Денисовна страшное и тяжелое, как мельничный жернов, обвинения.
— Неправда. — искренне возмутился Крымненашев в спину убегающей из этого подлого места Ксении Денисовне. — Разве есть у Гузкина такие штаны с таким гульфиком?
— А мне гульфик не нужен. — весомо заметил Семен Маркович, выслушав исповедь Ксении Денисовны, и задвинул то, что от него никак нельзя было ожидать. — Я постправдой не балуюсь. Даже под соленые грузди.
— Ты должен их посадить. — настаивала Бубубукина.
— Да за что? — продолжал удивляться мэр.
— Да за все. — продолжала настаивать Ксения Денисовна.
— Да за что? — продолжал валять ваньку невозмутимый ванька Семен Маркович.
И здесь Ксения Денисовна