Вот и я в его хрупком составе
все стихи посвящаю тебе,
игроку, что свой крестик поставил
на моей незаметной судьбе.
Вот снежинок летящие банты,
вот лопух под сугробами скрыт,
вот создатель в атласных пуантах
над холодным Подольском парит.
Из случайностей и нелепостей мира глаз поэта выхватывает те штрихи, которые делают его осмысленным, пригодным для жизни и для любви. Хрупкость мироощущения, какая-то внутренняя надломленность, внезапное горькое удивление перед всем, что нас окружает, – вот основные особенности поэтики Ганны Шевчено.
И ещё – обаятельное смирение перед тайной бытия. Не опускание рук, нет, а только лишь замирание перед необъяснимым величием мира и любованием мгновенно промелькнувшей красотой.
Осенью поздней в вечернее время
чем заниматься, когда отключили
свет, и теперь не работает ноут,
фен, телевизор и микроволновка,
люстры погасли и радио тоже,
стихло жужжанье стиральной машины,
что ещё делать, когда холодильник
тих, как дремота украинской ночи,
электрочайником не разогреешь
воду и чай с имбирём не заваришь,
что ещё делать в вечернее время,
дома без света, одной, на диване,
рядом со столиком, с вазой, где восемь
яблок прекрасных лежат, краснобоких,
что ещё делать под тусклой свечою,
тонкой, церковной, немного согнутой,
купленной где и когда уж невесть,
что ещё делать? Яблоко есть.
(обратно)
Правда, увлекательная до трепета
Правда, увлекательная до трепетаВыпуск 11
Спецпроекты ЛГ / Литературный резерв / Рампа
Сцена из спектакля
Теги: Евгений Дробышев , «Самарская площадь» , искусство
Сценическое новаторство и современные технологии не испортили пьесу ОстровскогоВ одном из самых молодых театров Самары театральный сезон открывается аж в середине августа. И каждый спектакль – аншлаг, нет ни одного свободного места. Успех его крайне прост: небольшая площадка, новаторский взгляд на искусство и понимание потребностей публики. Именно «Самарская площадь», театр, открывший в этом году свой юбилейный, тридцатый, сезон, представила на суд зрителей постановку популярной ныне пьесы «Правда хорошо, а счастье лучше».
Всё начинается просто, зал, напоминающий чем-то Дом культуры, наполняется за считаные минуты, с небольшой задержкой выключается свет, и именно в это мгновение, среди советских стен, покрытых масляной краской, и привычных каждому трещин, на сцене, на экране, более напоминающем забор, мелькают кадры с Верой Холодной. Великая актриса проживает фрагменты своих фильмов под аккомпанемент песен Вертинского, исполняемых Валерием Золотухиным. Необычное вступление, длящееся не более двух минут, однозначно вызывает удивление – после такого как-то очень уж сложно представить себе пьесу Островского именно в классическом её видении.
Однако у режиссёра-постановщика, основателя театра «Самарская площадь» Евгения Дробышева совсем другие планы. Привычные герои, озабоченная своим бедственным положением Пелагея Григорьевна и «умная и красивая» Филицата появляются на сцене как раз тогда, когда этого ждёшь меньше всего. Они такие же, одетые по своему времени, находящиеся в атмосфере конца XIX века, сидят на лавочке, ведя свой привычный утомительный разговор. Но разбавить монотонность и однообразие режиссёру удалось: каждый раз, когда дамы упоминают нового героя своей истории, его имя тут же появляется на экране в стиле, присущем немому кино, – и разговор действительно воспринимается проще, когда имеет хоть какое-нибудь действие, связанное с пьесой и не нарушающее его единства.
Известную всем пьесу, поднимающую проблему богатых и бедных, неравенства и любви, становящейся при этих переменных камнем преткновения, режиссёр рассматривает сквозь призму современности. Делая вывод, что ничего в общем-то с тех самых пор в нынешней эпохе капитализма не изменилось, он пытается донести это и до зрителя, нередко вкрапляя в спектакль понятные только ныне живущим шутки и эпизоды, подчёркивающие всю злободневность труда Островского.
Отсюда и песня «Как молоды мы были» в исполнении Амоса Барабошева, и его же «Мосгордума», куда он собирается баллотироваться, и знаменитое ельцинское приветствие под аккомпанемент аплодисментов того времени, и даже англоязычная песня при выходе молодой незнакомки, о которой так много говорит Сила Грознов.
Новаторским становится и разделение действий: первое и второе отделены друг от друга мечтами Платона, в которых Глеб Меркулыч играет в карты с хозяином, а Филицата и Поликсена пританцовывают под иностранную музыку. Мечтами Амоса разделены третье и четвёртое действие: тогда герои, напоминающие персонажей знаменитого «Чикаго», выплясывают нечто похожее на танго.
Но при всех
