— Обыщите меня, — прошептал мальчик.
Мать тут же погладила его по голове, проворковав:
— О Джамайка, дитя мое, не трудись разговаривать. Я знаю, что у тебя ничего нет.
— Он разрешил себя обыскать, — настаивал Лодон.
— Этот ученик — мой сын. Каждый день он возвращается из школы домой, где заботится о брате с ограниченными возможностями и готовит ужин своей маме. И этого мальчика вы хотите ославить как преступника?
— Я не утверждаю, что он совершил кражу. — Лодон снизил напор, но не собирался уступить вовсе. — Он может даже не знать, что эта вещь у него.
— Обыщите меня, — повторил Джам. — Не нужен мне ваш философский камень.
— Что он говорит? — удивилась мама.
— Да бредит.
Джам почувствовал, как пальцы учителя охлопывают его карманы.
Мальчик разжал кулаки, чтобы показать пустые ладони.
— Я могу поклясться, — сказал Лодон, — что эта вещь у него была. И не осталась в классе, когда его вынесли.
— Значит, вам стоит обыскать какого-нибудь другого ребенка, — сказала мама. — Джамайка, дитя мое, ты можешь сесть? А идти? Или я сейчас заставлю мистера Растеряху отнести тебя к автомобилю.
Вместо ответа Лодон снова потрогал его. Джам попробовал перевернуться на бок и с радостью понял, что у него получилось. Даже сесть удалось! Значит, он не такой уж и слабый. Хотя прежние силы еще не вернулись. Поэтому он опирался на мать, пока та вела его к автомобилю.
— Да уж, задался первый учебный день, — проговорил он.
— А теперь скажи правду: тебя кто-то побил?
— Мама, меня уже давно никто не бьет.
— Ну, лучше б им и не пытаться. А что это за учитель?
— Идиот.
— А почему этот идиот прицепился к тебе в первый же день? Отвечай, а то мне придется сказать директору школы, что учитель неприлично тебя трогал, когда обыскивал, и тот надерет ему задницу.
— Мама, не надо таких слов.
— Задница, задница, задница… Кто из нас родитель — ты или я?
Это был их старинный ритуал, и Джам закончил фразой:
— Должен быть, я, но что-то мне подсказывает, что ты.
— Тогда полезай на сиденье, сынок.
По пути к дому Джам восстановил силы достаточно, чтобы ни на кого не опираться.
— Мама, мне уже гораздо лучше. Может, отвезешь меня в школу?
— Должна ли я сделать из этого вывод, что раньше ты притворялся? Что ты просто от нечего делать подвергаешь опасности свое будущее, пропуская занятия в школе? И чисто из прихоти создаешь мне проблемы на работе, заставляя срываться с места и везти тебя домой?
— Если бы я мог говорить, я попросил бы медсестру не звонить тебе.
— Джамайка, а ну выкладывай, что там стряслось.
— Мама! Он велел нам потрогать дурацкий камешек и рассказывал об алхимии, которая предшествовала химии. Говорил, что это философский камень. А тот, пока переходил из рук в руки, накопил электрический заряд и очередного ученика ударил током. Ронда Джонс его уронила, а мистер Лодон потребовал, чтобы подняла. Прицепился как репей, хотя Ронда перепугалась до смерти. Никакого смысла в этом я не видел, ведь он, скорее всего, просто собирался нам показать, что алхимия никакая не наука, а вот химия — да. Но почему мы все должны были трогать этот дурацкий камень?
— Позволь, угадаю. Ты увидел несправедливость и кинулся исправлять положение.
— Я только наклонился, чтобы поднять камень, и, наверное, упал в обморок, потому что очнулся на полу.
— Но ты его не трогал.
— Нет, мама. Теперь ты обвиняешь меня в краже?
— Нет, я обвиняю тебя в серьезных проблемах со здоровьем и предполагаю, что в следующий раз меня сдернут с работы из-за того, что ты упадешь замертво на баскетбольной площадке, а виной всему будет болезнь митрального клапана или что-то подобное.
— Единственный способ для меня оказаться на баскетбольной площадке — вначале умереть, и чтобы мой прах пошел на разметку.
— Я слишком много надежд возлагаю на тебя, мой бедный малыш. Если бы только… О, лучше бы я убила его, чем выходила замуж.
— Пожалуйста, не вспоминай сейчас о папе.
— Не называй его папой! Он никто и для тебя, и для меня!
— Тогда не вспоминай его каждый раз, когда совершаешь ошибку.
— В нем причина всех моих ошибок. Это из-за него я вынуждена вкалывать как рабыня каждый день. Это из-за него ты должен вывихнуть мозги, чтобы заработать стипендию в колледже. А твой несчастный брат весь остаток жизни будет прикован к постели…
Потом она, само собой, рыдала, отказывалась от утешений, пока Джам не уселся рядом и не обнял за плечи. Он помог маме войти в дом, уложил ее на диван и сделал на кухне компресс из влажного полотенца. В общем, не пожалел усилий, чтобы она успокоилась, взяла себя в руки и вернулась на работу.
После ее ухода Джам опустил жалюзи и закрыл двери. Только после этого зашел в гостиную, где перед телевизором стояла кровать Гэна. Хотя брат почти не смотрел передачи, экран светился целый день. Пожилая соседка время от времени заглядывала к ним и переключала каналы.
— Как делишки, Гэн? — спросил
