старался помогать евреям, был против войны с Россией, не поджигал рейхстаг и, несмотря на все «бзики» вождя, всегда оставался ему верным. Что позднее и откомментировал Биркетт:
«Геринг проявил себя очень способным человеком, постигающим цель каждого вопроса почти сразу же, как только его формулировали и произносили. К тому же он был хорошо „подкован“ и имел в этом отношении преимущество над обвинением, так как всегда был полностью в курсе поднимаемого вопроса. Он владел сведениями, которых многие из числа обвинителей и из членов трибунала не имели. Поэтому ему вполне удалось отстоять свои позиции, а обвинение фактически не продвинулось со своей задачей ни на дюйм. Драматическое сокрушение Геринга, которое ожидалось и предсказывалось, безусловно не состоялось».
По существу, противостояние в суде для Геринга закончилось, когда обвинитель Джексон в ярости швырнул свои наушники во время одного из обстоятельных и убедительных ответов Геринга, так что смущенный лорд-судья Лоуренс был вынужден объявить перерыв. Потом были еще перекрестные допросы, которые вели и Джексон, и французский, и британский, и советский обвинители, но никому из них не удалось реально поколебать имидж, который создал себе Геринг.
Когда слушание закончилось, он, выйдя из зала, сказал своим товарищам по несчастью:
— Если вы будете вести себя хотя бы наполовину так, как держался я, все будет нормально. Но вам следует быть очень осторожными. Каждое сказанное вами слово может быть обращено против вас.
…Выступления Геринга со своими показаниями и его перекрестный допрос окончились 22 марта 1946 года, а заключительные речи обвинителей прозвучали только через четыре месяца, 26 июля. За это время эйфория, которую он испытывал после завершения защиты, улетучилась. Его «геройский» ореол постепенно потускнел из-за последующих свидетельств нацистских злодеяний. Заключительная речь в его защиту, произнесенная его адвокатом доктором Штамером, в которой все сотворенное Герингом зло было списано за счет его преданности фюреру, «этой преданности, которая стала его несчастьем», уже никак не помогла.
Геринг выглядел таким же уставшим от суда, как почти все присутствовавшие на нем. Суд длился уже девять месяцев и большинство людей в мире, поначалу внимательно следивших за его ходом, теперь волновали другие вещи.
Судья Джексон выступил с речью-резюме по итогам результатов судебного следствия со стороны американцев и на этот раз красноречием частично компенсировал свою неуклюжесть при допросе Геринга. О Геринге он сказал:
— Он являлся наполовину милитаристом, наполовину гангстером. Он приложил свою толстую руку почти ко всему… Он в равной степени является специалистом и по резне политических соперников, и по скандалам с целью устранения упрямых генералов. Он создал люфтваффе и обрушил их на своих беззащитных соседей. Он принадлежал к числу главных инициаторов депортации евреев из страны.
Выбросив указующую руку в сторону всех обвиняемых, судья провозгласил:
— Если вы собираетесь сказать об этих людях, что они невиновны, то это будет все равно что заявить, будто не было войны, не было убийств, не было преступлений.
Сэр Хартли Шокросс, главный обвинитель от Великобритании, высказался так:
— Ответственность Геринга за все эти дела трудно отрицать. При своем кажущемся добродушии он являлся таким же деятельным созидателем этой дьявольской системы, как и прочие. Кто, кроме Гитлера, лучше него знал о том, что происходит, или имел больше возможностей влиять на развитие событий… Более века назад Гете сказал о немцах, — что придет день, когда судьба покарает их, «покарает, ибо они обманывают себя и не желают быть тем, кем они являются. Грустно, что они не ведают притягательности правды, отвратительно, что мгла, дым, неистовство и бесстрашие так милы их сердцу, печально, что они простодушно подчиняются любому безумному негодяю, который обращается к их самым низменным инстинктам, который поддерживает их пороки и учит их понимать национализм как исключительность и жестокость».
Сэр Хартли сделал паузу, перевел строгий взгляд на обвиняемых и, остановив его на Геринге, продолжил:
— Это был глас провидца, ибо вот они — эти безумные негодяи, которые творили те самые дела.
Выходя из зала суда после окончания заседания, Геринг бросил Риббентропу:
— Ну вот, видели? Это все равно как если бы мы не проводили никакой защиты.
— Да, это было пустой тратой времени, — согласился тот.
Обвиняемым было предоставлено право произнести последнюю речь, прежде чем судебное разбирательство завершится, и 31 августа 1946 года Герман Геринг спокойно, но выразительно отклонил все выдвинутые против него обвинения.
— Я никогда не отдавал распоряжений об убийстве хотя бы одного человека, не приказывал совершать какие-либо иные злодеяния и не мирился с ними, если имел власть и информацию, чтобы им противодействовать, — сказал он. — Я не хотел войны и не
