социализм?
Патер Гондо в ужасе глядел на него.
— Патер Гондо, — строго произнес папа, — ты хотел сжечь изображение! Зачем? Почему ты не обошелся с ним ласково и не отнёс его к Младенцу Христу на Капитолий, откуда его свергли?
Но вы, монахи, вы всегда поступаете так! Вы могли бы овладеть народным движением, пока оно еще как спеленатый младенец лежало в колыбели, вы могли отнести его к ногам Иисуса, и тогда Антихрист увидел бы, что он не что иное, как поддельное изображение Христа и признал бы своего Господина и Владыку. Но вы не заботитесь об этом! Вы бросаете антихристианство на костер; берегитесь, как бы оно само не бросило вас туда же!
Патер Гондо преклонил колена.
— Я понимаю, святой отец. Я пойду и отыщу изображение!
Папа поднялся во всем своем величии.
— Не ищите изображения, пусть оно совершит свой путь по миру. Мы не боимся его! Когда оно приступит к Капитолию, чтобы завладеть престолом мира, мы выйдем к нему навстречу и приведем его к Христу! Мы примирим землю с небесами. А вы поступаете неправильно, — мягче продолжал он, — ненавидя его! Вы забыли, что Сибилла назвала его одним из обновителей мира. На Капитолии будут поклоняться обновителю мира — Христу или Антихристу!
— Святой отец, если он исцелит страдания мира и небо не пострадает от этого, то я не буду ненавидеть его!
Старый папа тонко усмехнулся.
— Патер Гондо, позволь и мне рассказать тебе одну сицилианскую легенду. Рассказывают, патер Гондо, что, когда Господь наш творил землю, Ему захотелось узнать, что Ему еще осталось творить. И Он послал святого Петра посмотреть, готов ли мир.
Когда святой Петр вернулся он сказал:
«Все плачут, рыдают и стонут».
«Так мир еще не готов», — сказал Господь и продолжал творить.
Через три дня Господь снова послал святого Петра на землю.
«Все смеются и ликуют», — сказал, вернувшись, святой Петр.
«Так мир еще не готов», — сказал Господь и продолжал творить.
И вот святой Петр был послан в третий раз.
«Одни смеются, а другие плачут», — сказал Петр.
«Так значит мир готов», — сказал Господь.
— И так всегда будет и останется, — заключил папа. — Никто не может избавить людей от страдания, но многое простится тому, кто поддерживает в них мужество переносить их горе!
