Потерянное Освобождение [Гэв Торп] (fb2) читать онлайн

Потерянное Освобождение Гэв Торп

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Император, Повелитель человечества

Примархи

Корвус Коракс, примарх легиона Гвардии Ворона

Рогал Дорн, примарх легиона Имперских Кулаков

Альфарий/Омегон, примархи-близнецы Альфа-легиона

Гор, Магистр Войны, примарх Сынов Гора

Легион Гвардии Ворона

Бран Нев, командир Рапторов

Агапито Нев, командир Когтей

Соларо Ан, командир Ястребов

Алони Тев, командир Соколов

Ланкрато Нестил, сержант Когтей

Гадрейг Дор, сержант Когтей

Кереми Орт, боевой брат Когтей

Бальсар Куртури, боевой брат Когтей

Лукар Ферени, боевой брат Когтей

Марко Диз, боевой брат Когтей

Страдон Бинальт, технодесантник

Винсент Сиккс, главный апотекарий

Навар Хеф, послушник

Легионеры-предатели

«Альфарий», альфа-легионер

Эзекиль Абаддон, Первый капитан Сынов Гора

Эреб, Первый капеллан Несущих Слово

Фабий, апотекарий Детей Императора

Гастен Лутрис Арманитан, капитан Детей Императора

Имперские персонажи

Малкадор Сигиллит, Первый Лорд Терры

Марк Валерий, префект Имперской Армии, командир Когорты Тэриона

Нексин Орландриаз, генетор Механикум

Пелон, денщик Марка Валерия

Аркат Виндик Центурион, воин Легио Кустодес

Неимперские персонажи

Атитиртир, антедил, посланник Кабала

Мог ли Император даже помыслить о подобном? Был ли миг, когда он посмотрел на свое творение и задался вопросом, кто дал ему на это право? Сомневался ли он когда-либо в истинности своей цели или в методах, которые приходилось использовать в силу обстоятельств? Или же такие сомнения лишь слабость, присущая существам не столь возвышенным, как Повелитель человечества?

Я взглянул на творение рук своих и в равной мере познал отчаяние и надежду. Теперь я понимаю, что совершил ужасный поступок, но не могу заставить себя просить прощения. Даже после всего случившегося я до сих пор считаю, что действовал с самыми благими намерениями и во имя благороднейшей из целей. Это были темнейшие времена из всех, что мы знали. Даже если теперь может показаться, будто я действовал из эгоистичных побуждений, то в свое оправдание скажу, что нас окружали враги, с которыми нам не только не приходилось сталкиваться ранее, но даже помыслить не могли, что встретимся с ними в бою.

Все, что мы создали и ради чего сражались долгие годы, находилось на грани уничтожения. На кону стояла не просто слава былых дней, но само будущее галактики. Не живший в те времена не вправе судить тех, кто жил.

Я до сих пор не в состоянии понять мотивы тех, кто намеренно либо же по капризу судьбы стал нашим врагом, и еще меньше я испытываю к ним сочувствия. Но также понимаю, что причиной раздора стала не слабость или прихоть. Люди, обладающие властью, честолюбием и возможностями, выпестовали великие планы и сочли себя выше простых смертных.

Я всегда оставался верным высшей цели своего существования, но, должен признать, также страдал от понимания тщетности добродетельности, без сомнений, двигавшей всеми остальными, которых также станут судить грядущие поколения. Даже в прошлом мы совершали деяния, которые можно было счесть неоднозначными. Смысл не в том, что произошло, но в том, почему это произошло. Во тьме, в отчаянии мы совершили нечто, что можно оправдать лишь жестокой необходимостью.

Не судите меня.

Я выше вашего осуждения, хотя и не достоин прощения.

Найденный отрывок записи, автор неизвестен, около М31

Первая глава

Былое величие Встреча братьев Новое назначение Брана

Последний раз, когда он был в Исстванской системе, его провожали совершенно иначе. Крепкий ветер трепал восемьсот ротных знамен, на черных полотнищах которых красовались золотые, серебряные и белые символы легиона. Среди мечей и щитов вились крылья и когти всевозможных форм и видов. Тысячи пар бронированных ботинок вытоптали пурпурный и темно-зеленый вереск, огромные участки лишайника истерлись под бессчетными шагами до темной земли и блеклого камня.

Долину Редарт заполонили неподвижные ряды легионеров Гвардии Ворона, в выси над ними парили «Грозовые птицы», «Громовые ястребы» и другие десантные корабли, темными силуэтами выделяясь на фоне сгущающихся сумерек. От горизонта до горизонта пролегли рваные фиолетовые облака, словно протянутые божественной дланью. Небо над армией было исчерчено инверсионными следами патрулирующих кораблей, двигающиеся еще выше точечки света выдавали присутствие судов на низкой орбите, которые, подобно медленно падающим звездам, пристально следили за церемонией.

В северном конце долины ожидали союзники Гвардии Ворона. Когорта Тэриона, облаченная в красно-золотую форму, выстроилась возле своих танков и транспортов в тени невообразимо огромных Титанов из Легио Викторум и Легио Адамантус.

Перед легионом застыла группа из полутысячи человек. Большинство из них носили начищенные до блеска темные панцирные доспехи и капюшоны, которые сейчас были опущены, открыв на всеобщее обозрение коротко остриженные головы и лица, украшенные затейливыми татуировками. В красных линзах прицеливания солдат отражался закат, их орудия-алебарды подняты в воинском приветствии. Закованная в покрытые серебряной финифтью доспехи, впереди находилась избранная гвардия, которая окружила горстку сановников в вычурных одеяниях и мантиях с золотыми галунами и тяжелыми эполетами.

По команде одного из старейшин солдаты и командиры как один преклонили колени и опустили головы перед огромной фигурой, которая медленно приближалась со стороны ожидающей Гвардии Ворона. Он не был обычным человеком. Он был примархом. Лорд Коракс, командующий Гвардии Ворона возвышался над своими сверхчеловеческими воинами, на его темных, словно сама ночь, доспехах вились гравировки башен, воронов, а также ровных строчек текстов. Он был без шлема, поэтому все могли увидеть его бледную кожу и прямые черные волосы, ниспадавшие до воротника богато украшенного нагрудника. За спиной примарха крепился летный ранец с черными крыльями, металлические перья которых издавали во время ходьбы резкий свист. Темные глаза взирали на делегацию с торжественной гордостью.

Движением когтистой перчатки Коракс приказал исстванцам подняться.

— Вы преклонили колени побежденными врагами. Теперь же встаньте жителями Империума, — объявил примарх. Его голос легко разносился ветром, разметавшим волосы по тонкому лицу. — Мы воевали друг с другом, но Имперская Правда восторжествовала, и вы поклялись принять ее учение. Согласившись с волей Императора, вы показали себя разумными и цивилизованными людьми, достойными партнерами для множества иных миров, к которым вы присоединитесь в составе Империума Человека. Не как завоеванные, не как покоренные, но как свободные люди, узревшие свет Имперской Правды и теперь с распростертыми объятиями ожидающие благ, которые она вам принесет.

Коракс обернулся к своему легиону и повысил голос, чтобы его услышали в самых дальних уголках долины.

— Мы сражались упорно и отважно, и теперь очередной мир выведен из сумрака предрассудков и раздора к свету ясности и единства Императора, — сказал он воинам. — С почтением к павшим и с уважением к стоящим здесь я объявляю Исстванскую систему приведенной к согласию!

Из восьмидесяти тысяч вокалайзеров закованных в доспехи воинов раздался оглушительный рев одобрения, поддержанный радостными криками сотен тысяч тэрионских солдат, и все это утонуло в торжествующем вое сирен Титанов.

Почти пятнадцать лет спустя Коракс вернулся сюда вместе с братьями-примархами, чтобы подавить восстание Гора, но в зоне высадки его союзники показали свой истинный облик. Подняв оружие против Железных Рук, Саламандр и Кораксовой Гвардии Ворона, предатели практически полностью уничтожили верные Императору войска, когда те десантировались на планету.

Кораксу чудом удалось вырваться из предательской ловушки. Примарх вместе с остатками своего легиона атаковал и отступал, гонимый по холмам и горам пятью легионами. Но теперь Гвардии Ворона пришлось остановиться, чтобы встретиться, наконец, лицом к лицу с разъяренными преследователями.

В первой войне на Исстване Гвардия Ворона одержала великую победу. Эта же окончилась сокрушительным поражением. Заключительный этап последней кампании Коракса в Исстванской системе завершался под аккомпанемент совершенно иных звуков, нежели когда-то.

К Гвардии Ворона понеслись первые ракеты «Вихрей». Легионеры Коракса не стали прятаться в укрытиях, гордо поднявшись во весь рост после столь многих дней молниеносных атак и безысходных отступлений. Снаряды разорвались среди отделений, сразив десятки воинов. Коракс стоял под обстрелом, словно в оке бури. Его офицеры смотрели на своего примарха и черпали силы в его отваге перед лицом Пожирателей Миров.

Загнанный на продуваемый ветрами горный склон, легион оставался непоколебимым. За вершиной начинались бескрайние солончаки, из-за которых Коракс и решил принять здесь последний бой. Перед примархом стягивались все силы Пожирателей Миров — ведомого яростью легиона Ангрона. Сам он стоял впереди своего воинства, ревя от желания пролить кровь брата. Вот синее море, замаранное пятнами крови, хлынуло из долины, намереваясь смыть Гвардию Ворона. Доведенные до бешенства невральными имплантатами и ввергнутые в боевую ярость нечеловеческим коктейлем стимуляторов воины-берсерки Пожирателей Миров ринулись по склону горы, их танки и артиллерия открыли заградительный огонь — каждый воин выл от желания исполнить данную примарху клятву крови.

Когда склоны сотряслись от взрывов ракет «Вихрей», разорвавшихся среди легионеров фонтанами пламени, Коракс оглянулся и заметил еще три прочертивших небо инверсионных следа, но они вели не в ту сторону.

Они направлялись в тыл Гвардии Ворона.

Коракс увидел, как из густых облаков вырвались ширококрылые корабли, на лету выпуская ракеты. Несущихся в атаку роты Пожирателей Миров накрыло волной взрывов. В сердце приближающейся армии расцветали разрывы, омывая пологие склоны горящим прометием. Пока Коракс пораженно взирал на происходящее, на землю обрушились яркие плазменные импульсы с орбиты, оставляя в легионе Ангрона огромные просеки.

Черные десантные корабли, украшенные символом Гвардии Ворона, с оглушительным ревом приземлялись на столбах пламени. Легионеры бросились в стороны, чтобы освободить место для посадки. Едва крупные гидравлические шасси коснулись земли, как с лязгом упали рампы и распахнулись широкие двери.

Поначалу легионеры с неверием следили за кораблями. Кто-то предупреждающе воскликнул, думая, что враги перекрасили собственные машины, чтобы сбить воинов с толку. В ухе Коракса затрещал вокс. Заговорил незнакомый ему голос.

— Лорд Коракс!

— На связи, — осторожно ответил он, не отрывая взгляд от Пожирателей Миров, которые пришли в себя после неожиданного удара и готовились возобновить атаку.

— Это префект Имперской Армии Валерий, исполняющий приказ командора Брана, мой лорд, — голос человека был напряжен, слова звучали резко и отрывисто, словно отчаянные вдохи утопающего. — Эвакуируйтесь как можно быстрее, у нас узкое временное окно для отступления.

Коракс попытался понять, о чем говорит этот человек. Он сосредоточился на детали — командор Бран. Но капитан Гвардии Ворона остался командовать обороной Освобождения, родного мира легиона, и Коракс не мог взять в толк, что Бран делает на Исстване. Стремительно оценив ситуацию, Коракс осознал, что оставленная в гарнизоне часть Гвардии Ворона прибыла сюда, чтобы эвакуировать выживших после бойни.

Примарх без промедления связался с Агапито, одним из своих командоров.

— Агапито, полная эвакуация. Поднимай всех на борт и уходи на орбиту.

Командор кивнул и принялся быстро отдавать приказы по вокс-сети, организовывая отступление Гвардии Ворона. Легионеры слаженно начали эвакуацию, и по мере заполнения отсеков десантные корабли поднимались в клубах дыма, направляясь обратно к судам на орбите. Пока Коракс наблюдал, как они исчезают в облаках, на позиции Гвардии Ворона вновь посыпались снаряды и ракеты. Взрыв слева заставил его слегка пошатнуться.

Не обращая внимания на дрожащую землю, Коракс перевел взгляд на склон, по которому к ним мчались Пожиратели Миров во главе со своим лидером. Примарх в какой-то момент смирился с тем, что ему придется умереть от рук обезумевшего брата. Ему казалась достойной гибель от клинков Ангрона, и всегда оставалась крошечная — ничтожно малая — вероятность, что Кораксу удастся сразить Пожирателя Миров и избавить галактику еще от одного предателя.

Миг спустя рядом с ним появился командор Алони. Как и у остальных Гвардейцев Ворона, его иссеченные и растрескавшиеся доспехи состояли из смешанных пластин и частей, снятых с павших врагов. В ходе боев он потерял шлем, но так и не нашел ему замену. На обветренном, морщинистом лице командора читалась смесь удивления и тревоги.

— Последний транспорт, лорд!

Оторвав взгляд от Ангрона, Коракс заметил в паре метров «Грозовую птицу» с опущенной штурмовой рампой. Примарх Гвардии Ворона сделал глубокий вдох и напомнил себе о доктринах, которым он обучал своих воинов, доктринах, на которых строил свою жизнь.

Атаковать, отступить, снова атаковать.

Сейчас они не просто отступали. Их разгромили. Кораксу претило покидать Исстван с таким позором. Он вновь посмотрел на десантный корабль, а после перевел взгляд на Пожирателей Миров. Их разделяла всего пара сотен метров. От рук предателей погибло больше семидесяти пяти тысяч воинов его легиона, многих убили легионеры-берсерки, которые сейчас неслись к ним. Бежать казалось примарху бесчестным по отношению к павшим боевым братьям, но полагать, что он может исправить свершившееся зло, будет непростительной гордыней.

Атаковать, отступить, снова атаковать.

Усмирив гнев, Коракс проследовал за Алони по рампе, его ботинки зазвенели о металл. Когда рампа начала подниматься, он бросил последний взгляд на армию Пожирателей Миров. Берсерки разочаровано выли, словно упустившие добычу гончие.

— Мы выжили, лорд, — Алони, казалось, все еще не мог поверить в случившееся. — Девяносто восемь дней!

Кораксу совершенно не хотелось радоваться. Он взглянул на Алони и остальных легионеров, сидевших на длинных скамьях транспортного отсека.

— Я прибыл на Исстван с восьмьюдесятью тысячами воинов, — напомнил примарх. — А покидаю менее чем с тремя.

От его слов веселое настроение остальных тут же улетучилось, и в десантном отсеке воцарилось мрачное молчание, нарушаемое лишь ревом корабля. Коракс стоял у иллюминатора, под его ногами безостановочно дрожала палуба. Примарх смотрел на исчезающие вдали Ургалльские холмы, но видел перед собой тысячи павших воинов, которых они оставили непогребенными.

— Что нам делать дальше? — спросил Агапито.

— Как обычно, — голос Коракса обрел силу, его слова добавляли уверенности и воинам, и ему самому. — Мы отступим, восстановим силы и продолжим сражаться. Гвардия Ворона не в последний раз встретилась с предателями. Это поражение, но еще не конец. Мы еще вернемся.

Пелена облаков скрыла Исстван-5 от взора примарха, и он больше не думал о погибших.

Кораксу было невыносимо смотреть на мрачные лица своих воинов, поэтому он покинул их, чтобы на краткий миг обрести спокойствие в проходе, ведущем к кабине пилотов. Оставшись наедине с собой, он обдумал случившееся.

За последние сто дней он дважды смотрел в лицо смерти, и оба раза ему удалось выжить. Коракса не страшила гибель в бою — подобная угроза была обыденностью для любого легионера или примарха. Он находился в нескольких шагах от смерти, ближе, чем считал возможным.

Коракс пригнулся, чтобы не удариться о потолок, прислонился спиной к стене, вытянул и уперся ногами в противоположную сторону прохода. Затем снял шлем и бессмысленно уставился на помятую решетку лицевой части, прежде чем уставшие пальцы выронили его. Он заметил на своих доспехах множество царапин и трещин, искусные гравировки покрылись вмятинами от болтерных снарядов, вычурные рисунки исчезли от лазерных выстрелов и взрывов ракет. Под слоями пластстали и керамита ныли раны. Коракс чувствовал запах собственной крови, запекшейся на десятке тяжелых ранений.

Благодаря острому слуху примарх улавливал слабый треск приемника в брошенном шлеме, его подсознание впитывало поток информации, пока разум витал где-то далеко. Опасность еще не миновала. Он знал, что следовало связаться с Браном и выяснить обстановку, но пока не мог заставить себя сделать это. Судя по вокс-сообщениям, где-то неподалеку находилась боевая баржа Пожирателей Миров. Послушав еще пару секунд о позиции и курсе предателей, Коракс понял, что ранее корабль Пожирателей Миров шел на сближение, но теперь медленно удаляется от флотилии Гвардии Ворона. Примарх счел угрозу минимальной и погрузился в воспоминания о недавних событиях.

Опасность следовала за ним по пятам, сколько он себя помнил, а война была его призванием. Коракс никогда не боялся смерти и даже против сильнейших врагов Императора сражался с твердой верой в победу. Девяносто восемь дней разрушили эту уверенность. Девяносто восемь дней он находился на шаг впереди своих преследователей. Сто дней на него вели охоту его братья-примархи. Девяносто восемь дней постоянного движения, атак и отступлений, контрударов и уклонений.

Он вздрогнул, вспомнив начало этого часа испытаний, когда предатели явили истинное лицо и Коракс едва не погиб от рук своего брата, Конрада Керза, которого называли Ночным Призраком. Коракс знал, что его считали одним из лучших бойцов Императора, и он никогда не считал Керза равным себе. Примарх Повелителей Ночи был недисциплинированным, подверженным как случайным вспышкам гениальности, так и моментам эмоциональной слепоты, которые Коракс мог использовать со смертоносной эффективностью. Но в тот момент в Ночном Призраке присутствовало нечто, что встревожило примарха Гвардии Ворона: аура, которая проникла в саму душу Коракса и нашла там слабину. Ненависть Керза шокировала Коракса, она внесла свою лепту в опустошенность, которую он ощущал после предательства Гора и своих братьев-примархов, но это не оправдывало его бегство.

Страх. Столкнувшись со своим безумным братом, он на мгновение познал страх, и теперь, находясь в безопасности полета, Коракс понял, что испытал подлинный ужас, когда заглянул в глаза Ночному Призраку.

Они были созданы из одного материала, Коракс и Керз, существа, которые выросли в тенях и страхе.

Керз жил на погруженных во мрак улицах и переулках Нострамо Квинтус; детство Коракса прошло в туннелях и подземельях тюремной луны Ликей. Керз и Коракс обитали на мирах, подчиненных воле злодеев, где слабые и беззащитные тяжело трудились до самой смерти ради власти и удовольствия других.

И тогда, осознав неимоверную злобу Ночного Призрака, Коракс понял, как близко он сам находился от того, чтобы превратиться в существо, которое хотело убить его. Их жизни представляли собой две стороны одной медали. Коракс оказался среди образованных людей, обладающих добрыми сердцами. Керзу же так не повезло, и в конечном итоге он превратился в воплощение мести и ужаса.

Керз заставил Коракса увидеть себя таким, каким он мог стать, если бы другие не привили ему культуру и принципы чести. В этот момент не страх перед Керзом обезоружил Коракса, но ужас перед самим собой, и вместо того, чтобы уничтожить объект своих страхов, он, к своему стыду, сбежал.

Теперь, оказавшись в проходе ревущего и содрогающегося десантного корабля, Коракс презирал себя за тот миг трусости. Ему следовало остаться и сразиться, следовало убить Ночного Призрака, а после и жалкого Лоргара из Несущих Слово, лишив повстанцев двух примархов, хотя бы и ценой собственной жизни. Возможно, именно поэтому он так жаждал погибнуть от рук Ангрона, отдать себя на заклание Пожирателю Миров, чтобы только избавиться от стыда проявленной слабости.

Дверь в кабину пилотов с шипением открылась, и Коракс тут же выпрямился, насколько позволял потолок, вновь превратившись в примарха Гвардии Ворона, повелителя Освобождения и лорда легионеров-астартес. Второй пилот вздрогнул, увидев Коракса прямо за дверью, на его молодом лице читалось удивление.

Примарх улыбнулся, чтобы немного успокоить юношу.

— В чем дело? — осведомился Коракс.

— Простите, лорд, вы не отвечали по воксу. Командор Бран на связи.

— Хорошо, — одобрительно кивнув, ответил Коракс. — Сейчас с ним переговорю.

Когда второй пилот нырнул обратно в кабину, Коракс взглянул ему за спину, в иллюминатор. Впереди росла в размерах боевая баржа командора Брана, темным пятном выделяясь на фоне звезд. «Мститель», который Коракс в последний раз видел на орбите Освобождения, теперь прибыл к Исствану, и, несмотря ни на что, вид корабля приободрил его.

Из дорсальной части «Мстителя» вырастали турели бомбардировочных орудий, которые нацелились на лежащий внизу мир. Затем показались орудийные батареи, палубы массивных ракетных установок и орудий, походивших на оскаленные клыки гончей. Пилот направился к яркому свету посадочных палуб, десантный корабль сменил курс, из-за чего на приподнятом носу боевой баржи завиднелся символ Гвардии Ворона.

За боевой баржей просматривались точки света, куда ярче звезд — плазменные двигатели других кораблей. Когда эвакуация подошла к концу, крошечные десантные корабли и шаттлы устремились к черным судам. Флотилия уже разворачивалась, приготовившись исчезнуть в космосе вместе со спасенными легионерами.

Коракс вновь улыбнулся, в этот раз от облегчения. Он не понимал, каким образом Бран здесь оказался, но тем не менее был рад этому. Смерть от рук Ангрона стала бы достойным концом, но, поразмыслив над этим еще раз, Коракс был рад тому, что выжил, дабы сражаться и дальше.

Бран стоял на посадочной палубе, наблюдая за приземлением десантных кораблей. Из первых транспортников уже высаживались пассажиры. По рампам устало сходили выжившие Гвардейцы Ворона.

Они представляли собою ужасное зрелище. Большинство были ранены. Их доспехи походили на лоскутные одеяла — тут сверкнул серебром наплечник Железных Воинов, там мелькнул красный нагрудник Несущих Слово. Броня была потрескавшейся и разбитой, покрытой кровью и грязью, и на каждом лице, в которое смотрел Бран, были видны следы безмерной усталости. Последние выжившие в резне у зоны высадки невидяще брели по посадочной палубе, приветствуемые улыбками и радостными возгласами воинов Брана.

К ним тут же заторопились сервы с подносами, заставленными едой и напитками, которые легионеры принялись поглощать с волчьим аппетитом, насыщая сверхчеловеческие организмы, до предела истощенные длительной партизанской войной. С них сняли наплечники и забрали на ремонт оружие, в то время как апотекарии, технодесантники и их помощники занялись уходом за ранеными и устранением поломок.

Хотя события, которые привели к возвращению выживших, были из ряда вон выходящими, доктрина легиона оставалась неизменной. Битва, в которой они победили, проиграли или просто выжили, осталась в прошлом, а их вскоре ждало следующее сражение. Воин, не готовый к бою, — не воин. Пусть они измождены, у них закончились боеприпасы, доспехи иссечены, а боевой дух как никогда низок — Гвардия Ворона находилась в зоне боевых действий, поэтому легионеры перевооружились и позволили технодесантникам и апотекариям оказать им помощь, дабы в случае необходимости они оказались в состоянии сражаться.

Сквозь толпу легионеров с лязгом и шипением двигались получеловеческие сервиторы, неся ящики с боеприпасами, коробки с гранатами и запасные части для силовых доспехов. Другие сервиторы — сгорбленные существа с кранами вместо рук и гусеницами на месте ног — прогрохотали к десантным кораблям, чтобы подвесить бомбы и ракеты с поддонов на тележках, прицепленных к их металлическим позвоночникам.

Приземлился последний шаттл. Командор тут же оказался рядом с ним, как только начала опускаться рампа. Первый вышедший космический десантник едва держался на ногах, его доспехи представляли собой мешанину красок и голого керамита. От первоначального комплекта брони у него остался лишь левый наплечник с символом легиона. Он снял шлем и бросил его на палубу.

— Агапито! — рассмеялся Бран и хлопнул по груди своего родного брата. — Я знал, что ты выживешь. Слишком упрямый, чтобы дать чему-то подобному прикончить себя.

Бран пристально посмотрел на брата. От правой щеки до горла тянулся новый шрам, но, несмотря на это, перед ним было тоже лицо, которое он знал всю жизнь. В ответ Агапито лишь слабо улыбнулся и одарил Брана теплым взглядом темно-карих глаз. Затем взял его за затылок и притянул к себе. Проявляя чувства уважения и братства, они коснулись лбами.

— Вижу, тебе не терпелось влезть в неприятности, Бран.

Отступив от Агапито, командор увидел, как по рампе спускается Коракс. Примарх возвышался над остальными легионерами-астартес, на черных доспехах было столько же вмятин и выбоин, как и у воинов под его началом.

— Я отслеживал ваши передачи, — произнес Коракс. — Почему враг передумал атаковать?

— Не могу знать, лорд Коракс, — ответил Бран. — Возможно, они поняли, что атаковать сразу три корабля будет не лучшей идеей.

— Где они сейчас? — спросил примарх.

— Отступили на сто тысяч километров, — сказал командор. — Не похоже, что они попытаются вновь напасть на нас.

— Странно, — задумчиво произнес Коракс. Он покачал головой, словно отгоняя мысль. — Прикажи остальному флоту держать курс на Освобождение.

— Слушаюсь, лорд Коракс, — сказал Бран, прижав кулак к груди. — А куда направимся мы?

— На Терру, — ответил примарх. — Мне нужно поговорить с Императором.

Бран и Агапито переглянулись, но ничего не сказали, и Коракс сразу же покинул посадочную палубу. Бран вновь посмотрел на брата и заметил, как Агапито со странным выражением оглядывает палубу, подмечая каждую деталь, но не в силах остановиться на чем-либо одном.

— Расслабься, брат, — сказал Бран, похлопав Агапито по руке. — Здесь нет врагов. Ты в безопасности.

Агапито безучастно взглянул на Брана и неуверенно кивнул. Придя, наконец, в себя, Агапито улыбнулся и взял Брана за руку в ответ.

— Да, это так, — ответил Агапито. — Я думал, что уже никогда больше не увижу корабль Гвардии Ворона изнутри.

Вдруг трижды прозвучала сирена, ее пронзительный вой оборвал ход мыслей Брана.

— Стратегиум вызывает командора Брана, — объявил голос по общему каналу связи. — Предупреждение о сближении. Вражеские корабли изменили курс и направляются к нашей позиции. Предположительный перехват через пять часов.

— Приготовиться активировать отражающие щиты, — ответил он в вокс-бусинку. Бран бросил взгляд на Агапито, выдавив из себя ободряющую улыбку: — Похоже, мы пока не совсем в безопасности.

«Мститель» попрощался с двумя остальными кораблями флотилии, и, покинув орбиту, троица направилась в разные стороны, чтобы запутать и рассеять энергетические следы своих двигателей. Прежде чем войти в варп и отправиться обратно к Освобождению, родному миру легиона, «Триумф» и «Доблесть Ворона» должны были достичь внешних границ системы. Коракс приказал «Мстителю» идти к Исствану-4, чтобы сбить с толку преследователей и в надежде соединиться с небольшим флотом тэрионских кораблей, которых Бран послал сюда несколькими днями ранее, с целью направить предателей по ложному следу.

Надежды на то, что корабли Имперской Армии могли уцелеть, почти не было. За тэрионцами отправилась армада Пожирателей Миров и множество других кораблей. Сейчас, когда легион Гвардии Ворона вместе со своим флотом был практически уничтожен, на счету был каждый корабль и солдат, а поэтому, взвесив все за и против, Коракс решил, что сможет пожертвовать парой дней ради поиска тэрионцев.

Бран также настаивал на том, что у Гвардии Ворона есть обязательства перед союзниками, и по крайней мере она должна попробовать соединиться с ними. Не считая того, что тэрионцы могли стать ценными силами, весть о том, что Император не бросает своих воинов, стала бы не менее важным фактором, особенно учитывая произошедшие на Исстване ужасные события. Тем не менее Коракс объяснил командорам, что «Мститель» слишком ценен, чтобы рисковать им без веской причины, а потому поиски не затянутся. Если появится риск быть обнаруженными, боевая баржа немедленно свернет операцию и направится к точке варп-перехода.

Едва корабли оказались вне пределов досягаемости наземного огня, были активированы отражающие щиты. Новшество с планеты Киавар, на орбите которой вращалась родная луна Гвардии Ворона, отражающие щиты представляли собой модификацию пустотных щитов, защищавших большинство имперских военных кораблей и зданий.

Пустотный щит работал на энергии самого варпа, смещая снаряды и высокоэнергетические лучи. Отражающий щит изменял модуляцию варп-ядер, которые подпитывали пустотные щиты, регулируя их на куда большую устойчивость и обращая вовнутрь так, чтобы материя и энергия, вырабатываемая кораблем, направлялись в другую сторону. Щит смещал все виды излучения кораблей Гвардии Ворона, тем самым делая их невидимыми для сканирующего оборудования.

Технология отражающих щитов прекрасно подходила стилю ведения войны Коракса, позволяя его кораблям скрытно приближаться к целям, наносить стремительные и решительные удары, после чего отступать. Из-за низкого энергопотребления режим невидимости можно было поддерживать почти бесконечно. Но, с другой стороны, у них был серьезный недостаток. Используя генераторы пустотных щитов для создания отражающих щитов, корабли тем самым оказывались беззащитными перед атаками, и им требовалось время, чтобы перейти в другой режим. На это уходило несколько минут, и все это время у корабля не было ни обволакивающего поля, ни энергетической защиты, поэтому «Мстителю» пришлось как можно быстрее покинуть орбиту.

Для авгуров и сканирующих устройств на базах и флотах предателей по всей Исстванской системе троица кораблей Гвардии Ворона будто испарилась среди звезд. Обычный глаз мог уловить мерцание, когда отражающие щиты активировались и начали отражать излучение корпусов, но затем вся энергия подобного рода стала глушиться — и корабли стали невидимы.

Еще одним недостатком отражающих щитов, преодолеть который Коракс старался уже многие годы, был низкий уровень энергии, который они могли скрыть. Реакторам следовало работать лишь в половину мощности, чтобы не вырабатывать слишком много энергии, что в свою очередь приводило к снижению скорости и сенсорных возможностей корабля. Поэтому с Исствана-5 отбыл уже медленный и полуслепой «Мститель», который, обогнув планету, вышел на заданный курс.

Корабль не направился прямиком к Исствану-4, поскольку доктрина легиона гласила, что приближаться к цели всегда следовало непрямым путем. Вместо этого он двигался обходным, зигзагообразным курсом, используя временно-дистанционную формулу, выведенную Кораксом для максимизации заглушающего эффекта отражающих щитов, чтобы сбить с толку преследователей или сенсоры, если им каким-то чудом удастся обнаружить корабль. Когда дело доходило до маневренного и незаметного передвижения, Коракс предпочитал не рисковать понапрасну.

Пройдет пару дней, прежде чем Исстван-4 окажется в пределах досягаемости ослабленного сенсора «Мстителя», и Коракс решил использовать это время для реорганизации остатков своего легиона.

Вместе с ротами Брана у него под началом осталось немногим меньше четырех тысяч легионеров различных званий и специализаций. Большинство из них примарх перевел в «Когти», тактические роты под командованием Агапито. Выживших из штурмовых взводов с несколькими заключенными в дредноуты ветеранами он объединил в «Соколы», которых возглавил Алони Тев. Наконец горстку мотоциклетных отделений, экипажей уцелевших «Лэнд спидеров» и воздушных кораблей Коракс свел под командование капитана Соларо Ана, назвав их «Ястребами».

Спустя два дня после отбытия с Исствана-5 Коракс созвал на совет своих четырех командоров и представил план реорганизации и назначений после того, как легион вновь соберется на Освобождении.

Они встретились в покоях Брана, которые отдали в распоряжение примарху, как только он поднялся на борт. Главная комната выглядела аскетически, у выкрашенных в блекло-синий цвет пластсталевых стен располагались стойки для оружия и доспехов. Обычно на них хранилось созданное мастерами легиона вооружение командора, но сейчас они пустовали — каждому легионеру следовало быть готовым к бою, поэтому воины даже спали в доспехах, сжимая в руках болтеры.

На полу был вырезан герб Гвардии Ворона — геральдическая птица с распростертыми крыльями и выпущенными когтями, окруженная цепью. На символе стоял стол из блестящего, похожего на бронзу, металла, также отмеченный круглым знаком легиона, с вокс-устройствами и дисплеями для десятка присутствующих. Сейчас экраны были безжизненными, клавиатуры и передатчики отключены — каждый сохраненный ватт энергии мог означать разницу между удачным побегом и обнаружением.

Коракс стоял лицом к двойным дверям, которые отделяли покои от стратегиума, подавшись вперед и упираясь кулаками в стол. Агапито и Алони стояли по правую от него руку, Бран и Соларо — по левую. Бран и Агапито были родными братьями и походили друг на друга как две капли воды — волевые челюсти, тяжелые брови и прямые скулы. Они родились в тюрьме, и даже многочисленные аугментации и операции, превратившие их в легионеров, не сумели полностью убрать землистый оттенок пористой кожи. У Агапито появился новый шрам, но о том, что ему пришлось пережить во время резни в зоне высадки, красноречивее всего говорили тревожные взгляды, которые он иногда бросал по сторонам.

Соларо был самым молодым из них. Когда Коракс освободил Ликей от тирании властителей Киавара, он был еще ребенком. Как и примарх, Соларо выделялся бледной кожей, острым носом и тонкими губами; вокруг командора словно витала аура постоянного движения. Даже слушая Коракса, он не переставал барабанить пальцами по краю стола.

Алони был самым старшим из их четверки и обладал совершенно другими чертами. Рожденный на пыльных равнинах Азиатики на Терре, он имел кожу несколько темнее, нежели у остальных, и узкие глаза, как ни у одного ребенка с Ликея. На его обритой голове красовалось множество золотых штифтов.

— Какова будет моя роль, лорд Коракс? — спросил Бран, когда понял, что не получил назначения.

— Ты станешь Командиром рекрутов, — сообщил ему примарх.

— Рекрутов? — Бран не мог скрыть своего разочарования. — Если бы не жребий, то на Исстване с вами был бы я, а Алони или Агапито остались бы вместе с гарнизоном на Освобождении. Мне бы хотелось получить боевое назначение, мой лорд.

— Ты его и получил, — ответил примарх и, наклонившись поближе, положил руку на наплечник командора. — Гор и его союзники-предатели вряд ли позволят нам спокойно набирать рекрутов.

— Со всем уважением, лорд, но мне не хочется возглавлять отделения скаутов, — сказал Бран.

Ему претило пререкаться с примархом, и он опасался, что им, вероятно, двигала гордыня, но даже спустя всего пару дней после эвакуации Бран стал замечать различия между теми, кто побывал на Исстване-5 и теми, кто там не был. Когда-то легион объединял общий опыт, но теперь казалось, будто резня и последующее спасение переросли в более крепкие узы. Брану хотелось доказать, что он не хуже своих братьев, и мысль о том, чтобы вновь отправиться на Освобождение уже для набора рекрутов, неизмеримо печалила его.

— Возможно, я мог бы стать капитаном вашей гвардии, — продолжил Бран. — Аренди ведь погиб в зоне высадки, а вы так и не назначили его преемника.

Со стороны других командоров раздались тихие смешки над шуткой, которую Бран не понял. Его раздражало, что между ним и товарищами выросла невидимая стена.

— Я не нуждаюсь в почетной гвардии, — мягко произнес Коракс. Примарх выпрямился во весь рост и пристально взглянул на Брана. Командор ожидал упрека, но вместо этого Коракс слабо улыбнулся.

— Я возлагаю на тебя величайшую честь, Бран, — сказал примарх. — В качестве награды за спасение я поручаю тебе восстановление легиона. Это важнейшая задача, которую можно доверить только тебе. В твоих руках находится будущее Гвардии Ворона.

Какое-то время Бран обдумывал слова Коракса, которые вселили в него уверенность. Он перевел взгляд на остальных командоров и увидел, что они согласно кивают.

— Конечно, я принимаю эту честь, лорд, — произнес Бран, склонив голову. — Но все же…, - тихо пробормотал он. — Возиться со скаутами?

— Скаутов больше не будет, — сказал примарх, явно услышав шепот Брана. — Уцелевшие отделения войдут в состав разведывательных сил Соларо. Каждый, кто близок к полной инициации, получит черный панцирь и будет отправлен в Когти. Твоим рекрутам с самого начала придется учиться воевать как настоящим бойцам. У нас нет времени для тщательной подготовки.

Настроение Брана еще больше поднялось, доставшаяся роль теперь вовсе не казалась ему плохой. После они перешли на обсуждение других тем, вроде необходимости пополнения численности воинов, а также запасов оружия и снаряжения. Для оценки того, насколько затупились когти Гвардии Ворона, предстояло провести полную опись доспехов, вооружения, транспорта и кораблей.

— Что с остальным флотом? — осведомился Соларо и вопросительно посмотрел на Брана. — Есть шанс, что наши корабли уцелели?

— Маловероятно, — ответил Бран. — Возможно, нескольким из них удалось уйти, но я не верю в это. Мы не засекли никаких передач, хотя ко времени нашего прибытия корабли Гвардии Ворона, скорее всего, ни с кем не выходили на связь.

— «Тень Императора» определенно уничтожена, — сказал Коракс, подразумевая свой флагман, — вместе с флотилией эскортных кораблей. Когда предатели открыли огонь, я получил сигналы об атаке и бедствии. Они оборвались спустя пару минут, слишком быстро, чтобы поднять отражающие щиты, а против такого количества врагов они были единственной защитой.

После упоминания о предательстве Гора и присоединившихся к нему легионов в комнате воцарилось напряженное молчание. Бран заметил, как Агапито бессознательно сгорбился, его взгляд вновь стал блуждать где-то вдали. Соларо сжал кулаки на столе, а Алони опустил голову и закрыл глаза.

— Павшие будут отомщены.

Коракс произнес эти слова шепотом, но в них звучала такая сила, что командор ни на миг не усомнился в их искренности.

Тяжелую атмосферу в комнате рассеял звонок. Коракс нажал на кнопку, и двери разошлись в стороны. За ними стоял человек в белом кителе и черных рейтузах, сжимающий в руке цифровой планшет. Для уменьшения расхода энергии пришлось отключить даже внутренние вокс-частоты «Мстителя», поэтому несколько сервов и членов команды стали посыльными, чтобы передавать приказы и сообщения по боевой барже.

— Простите за вторжение, лорд и повелители, но диспетчер Эфрения сообщает, что мы вошли в пределы сканирования Исствана-4, - доложил посыльный.

— Отлично, — произнес Коракс. — Передай Эфрении, чтобы она направила двадцать процентов реакторной мощности с двигателей на сканирующее оборудование. Я вскоре к ней присоединюсь.

Серв поклонился и покинул комнату.

— Нужно рассказать Марку, — сказал Бран.

— Марку? — переспросил Коракс.

— Префект Валерий, — пояснил командор, — старший офицер тэрионцев. Это его корабли и людей я отправил к Исствану-4.

Бран не упомянул, что это странные сны Валерия в итоге заставили его отправиться к Исствану, невзирая на приказ примарха охранять Освобождение. Брана беспокоили эти сны, и он был настроен обсудить их с примархом лично, но пока не представилось подходящей возможности.

— Как скажешь, — ответил Коракс, указав командорам на двери. — Сообщите префекту, что мы можем выделить семь часов на поиски его кораблей, не больше. Кроме того, я приглашаю его присоединиться ко мне в стратегиуме на время операции.

Бран кивнул и первым вышел из комнаты. В прилегающем коридоре ожидали двое юнцов и девушка, одетые в простые мундиры и рейтузы. Бран жестом приказал подойти одному из них.

— Передай сообщение префекту Валерию, спроси его… — Бран остановился. — Забудь, я сам с ним встречусь. Свободен.

Командор развернулся и торопливо зашагал по коридору, пока остальные лишь вышли из покоев. Ему следовало как можно скорее рассказать лорду Кораксу о снах, но лучше, если Валерий пока не станет распространяться. Когда они уберутся подальше от Исствана и ситуация стабилизируется, им двоим придется поднять эту щекотливую тему.

Вторая глава

Вызов примарха Красться под отражением Кабал указывает путь

— В чем дело? — спросил Марк, услышав, как денщик Пелон назвал его имя.

Префект лежал на койке с небольшим трактатом по флотской тактике, и хотя с тех пор, как Коракс поднялся на борт корабля, Валерий перечитал последнюю страницу по меньшей мере десяток раз, он не понял оттуда ни единого слова. Ему пока не довелось увидеть примарха, о чем он немного сожалел, но также испытывал от этого немалое облегчение.

— Вас хочет видеть командор Бран, господин, — сообщил Пелон. Юноша зашел из главной комнаты, скрытый тенью стоявшего позади него легионера.

Марк тут же вскочил с койки и заправил рубашку в брюки. Он наспех пригладил волосы, когда Пелон отступил в сторону и жестом пригласил Брана войти.

— Командор, какая честь, — коротко кивнув, сказал Марк. — Я думал, у вас есть более важные дела.

— Есть, — с серьезным выражением лица ответил Бран и бросил взгляд на Пелона.

— Пожалуйста, оставь нас, Пелон, — сказал Марк. — Думаю, тебе стоит наведаться в офицерский камбуз и разузнать насчет обеда.

Пелон кивнул и вышел из спальни. Бран молчал до тех пор, пока за денщиком с шипением не закрылись двери.

— Лорд Коракс дал семь часов на поиски твоего флота, — сказалкомандор. — Не больше.

— Боюсь, это пустая трата времени, — вздохнул Марк. Он сел обратно на низкую койку и жестом предложил Брану присоединиться к нему. В ответ командор отрицательно покачал головой и нахмурился.

— Примарх также пригласил тебя в стратегиум.

— Правда? — улыбнулся префект. — Очень признателен. Мне очень бы хотелось поздравить лорда Коракса с возвращением.

— Сны, Марк, они прекратились? — Бран возвышался над офицером, скрестив руки на массивной груди.

— Да, к счастью, прекратились, — ответил Марк. — Вороны больше не взывают ко мне, пламя в моих кошмарах погасло.

— Это хорошо, — произнес Бран, на его лице читалось облегченье. Он опустился на колено, чтобы посмотреть Марку в лицо. — Было бы неразумно отвлекать лорда Коракса лишними проблемами.

— Лишними проблемами? Не уверен, что понимаю вас, командор.

— Когда увидишь примарха, ничего не рассказывай о своих снах.

— Что ж, я и не собирался болтать перед всем стратегиумом, если вы об этом, — обиделся Марк. — Я понимаю, что это щекотливый вопрос.

— Более чем, Марк, — зло посмотрел на него Бран. — Эти сны могут быть чем-то неестественным. Обычному человеку ненормально знать, что происходит на расстоянии во многие световые годы.

— Конечно, ненормально, — согласился Марк. — Человеку несвойственно видеть такие сны, но лорда Коракса также нельзя назвать обычным.

— Ты все еще считаешь, что эти сны ниспослал тебе примарх? Что он каким-то образом сумел предупредить тебя об опасности, в которой оказался?

Валерий несколько смутился от укоризненного тона Брана.

— Несомненно, — сказал префект, поднимаясь с койки. — Не знаю, возможно, в результате кондиционирования ваши разумы стали имунны к его сообщениям. Уверен, когда придет время, лорд Коракс сможет положиться на нас.

— Не ставь меня в неудобное положение, Марк, только не перед примархом, — сказал Бран, выдав причину своего беспокойства. — Он пока не знает, почему мы покинули Освобождение, и лучше не углубляться в подробности.

— Как скажете, командор, — сказал Марк и поднял руку, обеспокоенный напряжением, сквозившим в голосе Брана. — Я не буду поднимать этот вопрос, если вы или лорд Коракс не попросите.

— Что насчет слуги?

— Кого?

— Парня, который только что ушел. Он не проболтается?

— А, Пелон. Ему можно полностью доверять. Его семья поколениями служила дворянству Тэриона. Верность у него в генах, как светлые волосы или приплюснутый нос. Он прислуживает префекту Когорты Тэриона и знает свое место, а также то, что ему следует быть осмотрительным.

— Надеюсь на это, — сказал Бран. — Тебе же лучше, если не будут ходить разные слухи. Из-за предательства Гора и легионов все стали очень подозрительными. Твои сны довольно ненормальные, поэтому о них лучше не распространяться.

— Понимаю, — произнес Марк, хотя на самом деле это было не так. Такого странного взгляда, как у командора, префект раньше не видел у легионеров. Не будь это так глупо, Марк принял бы его за страх.

— Не следует заставлять ждать лорда Коракса, — сказал Марк и, обойдя Брана, снял со стены мундир. Надев его и поправив галуны с эполетами, он кивнул на двери. — Только после вас, командор.

В стратегиуме царила тишина, нарушаемая лишь фоновым гулом пультов управления и механическим треском инфолентовых принтеров. Коракс стоял позади командного трона — кресло было слишком маленьким для него — в то время как командоры стояли позади него на верхнем ярусе, с которого открывался вид на весь стратегиум. Марк Валерий был возле Брана, смотря вниз на стратегиум, совсем крошечный в сравнении с легионерами.

Оставаться в Исстванской системе дольше необходимого было рискованно, не менее опасно, чем приближаться к Исствану-4, где собиралась армада Гора. Но несмотря на угрозу обнаружения, Коракс понимал, что за свое спасение он должен был благодарить солдат Тэриона, и поэтому ему следовало хотя бы попытаться найти выживших. Надежда была призрачной — а если на чистоту, то ее не было вовсе — но сейчас Кораксу казалось как никогда важным отдать дань уважения тэрионцам.

«Мститель» подкрадывался к Исствану-4 на минимальной мощности, для сканеров вражеского флота он казался не более чем пятном фоновой радиации. Но Коракс осмелился подойти так близко, не только чтобы уважить память тэрионцев. Любая информация, которую ему удалось бы собрать относительно возможностей и численности предателей, могла сыграть важную роль как для грядущей войны, так и увеличить собственные шансы покинуть Исстван живым.

Возле него находились десятки кораблей, возможно даже сотни. Они принадлежали Сынам Гора, Несущим Слово, Пожирателям Миров, Железным Воинам и другим легионам, которые по непонятным для Коракса причинам восстали против Императора.

Он не видел подобного зрелища со времен первого посещения системы, когда корабли Гвардии Ворона, тэрионцев, представителей Механикум и других сил, включенных в состав Великого крестового похода, привели Исстван к согласию. Его сюда послал Гор еще до обретения титула Магистра Войны. Тогда это прозвучало как запрос, даже как приглашение, но для Коракса слова Гора были словно приказ самого Императора.

Примарх Гвардии Ворона никогда не был особо дружен с Гором. Тот всегда казался ему слишком вызывающим, готовым без повода демонстрировать силу во время завоеваний. Коракс же предпочитал большую сдержанность в своих действиях, стараясь приводить миры к согласию с минимумом суеты и позерства.

Но как бы мало ни нравился ему Гор, Коракс все же восхищался им. Его поражало то, с какой легкостью Магистр Войны заводил дружбу с подчиненными, и знал, что Гор во множестве кампаний показал себя выдающимся полководцем. Он был одарен редкой способностью видеть как общую картину, так и подмечать детали, в чем сам Коракс не мог с ним сравниться.

В физическом плане Гор и Коракс были ровней друг другу в поединках и рукопашной. Подобные спарринги не создали между ними крепких уз, как с другими примархами, но Коракс никогда даже не думал о том, что однажды ему придется сразиться с Гором по-настоящему.

Он всегда был рад предоставить Магистру Войны Гвардию Ворона, внезапно атакуя тех, кто отказывался от согласия, сражаясь в тылу врага, нападая на корабли, как обычный пират, пока Гор со своим легионом — который тогда еще звался Лунными Волками — добывали славу молниеносными десантными атаками и в грандиозных сражениях.

Коракс позволял Гору получать все лавры, сам он в них не нуждался. Император не раз говорил с ним об этом. Повелитель человечества знал цену Кораксу, и хотя ему не пели дифирамбов, Спасителю Освобождению этого было вполне достаточно.

Теперь же, особенно если смотреть сквозь призму предательства, порывистость Гора казалась тщеславием, а его экстравагантность — жаждой разжигать войну. Магистр Войны впал в самовозвеличение, и при падении утащил в пропасть следом за собой многих генетических братьев Коракса.

— Поступил доклад по шестому квадранту, лорд, — объявила диспетчер Настури Эфрения, нарушив ход мыслей Коракса. Она была низкорослой стареющей женщиной, рожденной на Освобождении. Кожа Эфрении была морщинистой, седые волосы уже истончились, но ее глаза с прежней остротой и проницательностью изучали скопление экранов у главного пульта управления сканерами, над которым она склонилась. Под ее кожей вились трубки, слабо пульсируя в такт текущих по ним жизнеобеспечивающих жидкостей. По обе стороны ее шеи и вдоль пальцев тускло заблестели аугметические скобы, когда она вводила на клавиатуре требуемые протоколы.

Диспетчер стратегиума носила обычные серые штаны, заправленные в низкие ботинки, отворот ее черного кителя с широким воротником украшала рубиновая брошь в форме герба легиона, указывая на ее звание. Лицо женщины оставалось непроницаемым, пока она изучала последние результаты сканирования и поиска передач.

Она всегда была хладнокровной, даже в детстве.

Света почти не было. Сквозь трещину в скальной породе пробивался тоненький лучик, которого было достаточно для того, чтобы различить очертания предметов вокруг. Позади мальчика находилось что-то наполовину погребенное среди камней, расколотое и искореженное от неимоверной силы удара, по неровному полу было разбросано битое стекло.

Свет отражался от тысячи восьмидесяти шести осколков.

Он задался вопросом, имело ли это значение, и решил, что нет. Значение имело то, что воздух был пригоден для дыхания, в пределах допустимой нормы, а гравитация немного меньше… меньше чего? Что означает «стандартной земной»? Он пока не мог сосредоточиться, но понимал, что такое гравитация, и при необходимости смог бы расписать множество длинных уравнений по вычислению ее силы и эффекта, но это была лишь крошечная частичка массы информации, которая была небрежно рассыпана у него в голове, словно стеклянные осколки на полу.

Воздух был перенасыщен азотом.

Откуда ему это известно? Он сделал еще один глубокий вдох, но пришел к тому же заключению. Он просто знал об этом, как и о повышенной концентрации углекислого газа. Оба эти факта кружились у него в голове, пока он не сопоставил их, и на поверхность не всплыл вывод.

Искусственная атмосфера.

Это заключение не было окончательным, но казалось верным, особенно учитывая иные климатические факторы, с которыми столкнулось его тело после пробуждения в этом темном месте. Рядом определенно работал генератор. Он чувствовал электромагнитные возмущения, испускаемые его контурами.

Источник света стробировался на определенной волне, резонирующей с контурами генератора. Благодаря этому он догадался, что электричество для освещения вырабатывалось генератором, и это подтверждалось также анализом спектра света, падающего на улучшенную сетчатку его глаз.

Это было довольно тревожно.

Он совершенно не помнил это место. В действительности ему вспоминалось лишь приятное тепло, приглушенное фоновое жужжание и щелчки, а также тусклый свет, пробивающийся сквозь жидкость. Совсем не это холодное, сухое, темное место.

И голоса, беспокойные, сумасшедшие голоса, обволакивающие границу памяти. Он не помнил, о чем шел разговор, но после него осталось лишь странное чувство неприятия и недоверия.

Уровень влажности также был довольно высоким. В сочетании с низкой температурой, он был вынужден заключить, что находится недалеко ото льда. Он заметил, что его дыхание оставляет в мерцающих лучах облачка пара. Он вспомнил о слухе и удивился, что не обратил на него внимания раньше.

Поблизости раздавались звуки — звуки, которые не казались искусственными и напоминали ему о регулярных осмотрах, пока он рос и учился. Человеческие звуки.

Голоса.

Он понимал сущность языка и знал семь тысяч шестьсот сорок один язык, диалект, жаргон и наречие со всех уголков Старой Империи. Он не понимал, почему знает их, но попытался определить, к какому из языков принадлежали доносящиеся слова. У них был пан-саннамический акцент, но отрывистое звучание. Ему не удалось распознать точную субветвь наречия, но это не помешало выработать понятное восприятие.

Вскоре он смог разобрать, о чем шла беседа, и стал слушать.

— По меньшей мере четыреста покойников.

— На четыреста голодных ртов меньше, — произнес другой голос. — Вот как они считают.

— Эти дуговые буры не годятся для ледовых работ, — отозвался еще один. — Подобного следовало ожидать.

— Прекратить трепаться и за работу! — выругался новый голос, наполненный мнимой властностью. Он ощутил за горячностью дрожь, тень страха, таящегося в подсознании говорившего.

Затем раздался пронзительный визг, и в крошечную щель ворвался мерцающий красный свет, в то время как скальная порода начала вибрировать чуть сильнее.

Он ждал, настороженный, но заинтригованный.

Лазерный бур неизвестного ему дизайна подбирался все ближе. Наконец камень раскололся, и в полость хлынул свет. Он мгновенно оценил открывшееся зрелище. Группка людей, одетых в поношенные синие спецовки — семеро мужчин и три женщины — управляла лазером, пятеро направляли его рабочую часть, в то время как остальные находились в гусеничной тележке позади. Их возраст было невозможно определить, его стерли явные признаки голодания и тяжкого труда. Морщинистая обветренная кожа, растрескавшиеся губы и впалые глаза делали людей намного старше, чем они были.

С рабочими также был ребенок. Девочка, цепляющаяся за ногу одной из женщин в тягловой тележке, толкавшей бур. У крохи были длинные светлые волосы и узкое личико с пухлыми губками и ярко-голубыми глазами. Она казалась маленькой и хрупкой, словно сосулька. Как и все остальные, девочка была покрыта каменной пылью, но стерла ее со лба тыльной стороной ладони, открыв болезненно-бледную кожу.

Все они как один прекратили работать и пораженно смотрели на него. Он быстро пришел к выводу, что рабочие не рассчитывали найти его, и задался вопросом, почему его присутствие здесь было неожиданностью. Это был еще один волнующий его вопрос.

— Чего встали? — из-за рудной тележки вышел еще один мужчина, более крупного телосложения и упитаннее, чем остальные. Он носил темно-синие штаны и куртку, покрытые легким слоем пыли. Обут в прочные ботинки, на носках и пятках оббитые металлом. Лицо было скрыто тонированным визором шлема, в руке держал плеть, рукоять которой была достаточно тяжелой, чтобы играть роль дубинки. Человек резко остановился, также увидев то, что находилось в только что открытом кармане залежи.

— Какого…?

Одетые в спецовки с инструментами взрослые начали о чем-то перешептываться между собой, слишком быстро, чтобы он мог понять их. Человек с плетью, с мнимой властностью в голосе протолкнулся вперед. Маленькая девочка спрыгнула с тележки и зашла в полость кармана.

— Назад, — приказал мужчина в форме и схватил девчушку за волосы, чтобы оттащить от бреши.

Он решил, что ему не нравится человек с плетью. Крик девочки был наполнен болью и страхом, врывался в его мысли, будто раскаленный нож, которым касаются обнаженного нерва.

Он встал и пошел к людям, которые отшатнулись от него, все еще перешептываясь и бормоча от страха. Человек, причинивший вред девочке, стоял на месте, оттолкнул малышку в сторону. Страж метнулся вперед, чтобы схватить его, но двигался так медленно, что уйти от вытянутой руки было проще некуда. Мальчик ловко увернулся от стража, обеими руками ухватил его за запястье и с легкостью сломал, вызвав у мужчины болезненный вой.

Злобный человек попятился с безвольно повисшей рукой, замахнувшись плетью в другой. Увенчанный шипами конец ринулся вперед, но мальчик с легкостью уклонился и схватил его в кулак. Человек истерично засмеялся и дернул плеть, чтобы свалить его. Мальчик устоял, расставил шире ноги и дернул оружие на себя, тем самым вывихнув стражу руку. Так и не разжав хватку, страж взлетел в воздух и рухнул на землю перед другими людьми.

Подойдя ближе, мальчик заметил в глазах рабочих смесь удивления, ужаса и надежды. Несмотря на текущие по замызганному лицу слезы, маленькая девочка улыбнулась ему. Ему вдруг захотелось порадовать ее, подарить ей что-нибудь и заверить в том, что все будет хорошо.

— Как тебя зовут? — спросила она. — Меня зовут Настури. Настури Эфрения.

Он схватил облеченную в шлем голову стража, резко оторвал ее и протянул девочке, которая рассмеялась, хотя взрослые закричали от паники. А затем увидел свое отражение в визоре и понял причину их тревоги.

Он был обнажен и одет в тело мальчика, не старше Эфрении. Его снежно-белая кожа была заляпана кровью, забрызганное багрянцем лицо окаймлено копной угольно-черных волос, глаза были совершенно черными, темнее ночи.

Он принялся искать ответ на вопрос девочки, с нагих рук капала кровь. Лишь один из них казался подходящим, всплывший из глубин эмбрионной памяти.

— Девятнадцатый, — произнес он. — Я — номер девятнадцатый.

— Ничего не обнаружено, лорд, — доложила Эфрения. — Слабое фоновое эхо на тэрионских частотах, минимум пятидневной давности.

— Враги? — спросил Коракс, стиснув спинку командного трона.

— Обнаружено еще шесть кораблей — предположительно фрегаты, лорд, — добавила женщина. — Два ударных крейсера и один боевой. Насколько мы можем определить, все используют протоколы Несущих Слово. Они направляются в сторону границ системы.

— Оставаться здесь слишком опасно, — отозвался с галереи Агапито. — У Исствана-4 находится тридцать восемь кораблей.

— Тэрионцы погибли, — сказал Соларо.

— Увы, но это так, — с печальным лицом прошептал Валерий. Он бросил взгляд на Брана, а затем перевел его на примарха. — Надеюсь, об их жертве не забудут. Как только мы вернемся на Освобождение, я составлю список имен и званий.

— Не сомневайся, они будут почтены, — заверил префекта Коракс. Темные глаза примарха блестели от света экранов на стенах и пультах управления стратегиума. — Их жертва не будет забыта. Они будут отомщены.

— Примите мою благодарность, лорд Коракс, — произнес Валерий с глубоким поклоном.

Из громкоговорителя раздался приглушенный звук.

— Скачок энергии в реакторе, лорд, — сказала Эфрения.

— Уменьшить сканирующий сигнал до навигационного, — быстро ответил примарх. — Здесь мы больше ничего не найдем. Держать курс к ближайшей точке перехода, схема уклонения три.

Слуги в черных и белых одеяниях без лишних слов заторопились к пультам управления, и пару минут спустя сигнал тревоги стих.

— Зафиксировано авгурное сканирование, лорд, — быстро, но спокойно произнесла Эфрения. — Три фрегата изменили курс, направляются к точке перед нами. Сканирование указывает на увеличение количества принимаемых и передаваемых сообщений.

— Предатели заметили наше исчезновение, — сказал Коракс. Примарх подошел к диспетчеру и взглянул на экраны. — Придерживаться намеченного курса. Состояние отражающих щитов?

Прежде чем ответить, Эфрения сверилась с субэкраном.

— Маскировка на девяносто девять и три десятых процента, лорд, — ответила он. — Сбавить ход?

Коракс быстро произвел в уме необходимые вычисления, учитывая радиус действия вражеских сканеров и время, необходимое, чтобы уйти отсюда.

— Без изменений, — приказал он. — Большая скорость послужит нам лучше полной маскировки. Когда мы окажемся в двухстах тысячах километрах от врага, увеличить скорость на двадцать процентов. Мы должны прибыть к точке перехода через семь дней.

Примарх вновь сверился с дисплеями и набросал в уме расположение вражеского флота. Корабли быстро сворачивали блокаду внутренних планет, осознав, что Коракс направится внутрь системы, а не напрямик из гравитационного колодца звезды. Примарх Гвардии Ворона напомнил себе, что предателями командовал Гор, один из величайших стратегов Империума.

Его братья-изменники прекрасно знали, на что способна Гвардия Ворона, многое почерпнув из анализа его предыдущих кампаний. Они будут вести себя осторожно и ничего не принимать за само собой разумеющееся. Возможно, Гвардии Ворона удалось выбраться из ловушки на Исстване-5, но пока легион находился далеко не в безопасности.

В темном зале возле стратегиума «Мстительного Духа» шло совещание. Огромное помещение было достаточно большим, чтобы вместить несколько десятков человек, свет единственной лампы в центре потолка едва достигал дальних уголков увешанных знаменами стен. В другом конце зала, под вышитым багровым стягом с изображением золотого Ока Гора красным светом мигала пара инфостанций. Пол представлял собой пластсталевую решетку, отполированную бессчетными ботинками до тускло-серого цвета.

Как только за Альфарием закрылась дверь, глаза примарха мгновенно адаптировались к сумраку. В похожем на пещеру зале находилось еще три человека. Альфарий удивился — он ожидал, что на встречу явятся его братья-примархи. Сделав шаг вперед, он осознал, что попал не на военный совет, но на импровизированный допрос. Возможно, даже на суд.

От этой мысли примарху стало неуютно, и Альфарий принялся разглядывать остальных присутствующих с каменным, как он надеялся, выражением лица. Примарх Альфа-легиона осознавал, что испытывает терпение Магистра Войны, но даже представить не мог, на что тот был способен в своем логове.

Гор, Магистр Войны, примарх Лунных Волков — Сынов Гора, поправил себя Альфарий — сложив руки на коленях, восседал на широком троне с высокой спинкой, облаченный в тяжелые черно-пурпурные одеяния. Его лицо было скрыто тенями, глаза подернуты пеленой тьмы, лишь в их глубине таился блеск. Даже сидящий Магистр Войны приковывал к себе всеобщее внимание. Альфарий провел с Гором много времени — как в часы верности Императору, так и после — и никогда ранее не чувствовал от него такой угрозы по отношению к себе. В этот раз все было иначе. Гор казался громаднее, чем обычно.

Альфарий был самым меньшим из примархов, но не позволял этому влиять на свою уверенность. Теперь при одном взгляде на Магистра Войны и на то, как ткань одеяний обтягивает его похожие на древесные стволы руки, Альфарий понял, что товарищ-примарх мог без особых усилий сокрушить и разорвать его на части.

Несомненно, их отношения изменились. Когда-то примархи считали себя братьями, ровней. Когда Гор стал Магистром Войны, его начали почитать как первого среди равных. Но сейчас, при одном взгляде на Гора у Альфария отпали всякие сомнения, что тот считает себя повелителем, лордом, которому все должны были клясться в верности. Магистр Войны более не требовал от остальных примархов верности, он считал ее за данность.

Он также не мог ошибиться относительно роли, которую Магистр Войны играл на этой встрече. Он был судьей. Гор не сводил глаз с Альфария, пока тот шел к центру комнаты. Сумрак, размытые очертания на границе зрения — лишь грубые уловки, говорил себе Альфарий, способные впечатлить только простых людей. Но несмотря на это, примарх Альфа-легиона ощутил холодное прикосновение неуверенности.

У правого плеча Магистра Войны стоял Первый капитан Абаддон, полностью закованный в доспехи и с силовым мечом на поясе. Он выглядел в точности, как в слухах, которые ходили о нем — у него был взгляд бессердечного убийцы. Слева от Гора находился Эреб из Несущих Слово, его доспехи, украшенные золотыми символами и свисающими свитками пергамента, исписанные бессмысленными литаниями Лоргара, были выкрашены густым багрянцем. Несущий Слово наклонился и что-то зашептал на ухо Гору, так тихо, что даже сверхчеловеческий слух Альфария не сумел ничего разобрать. Магистр Войны резко посмотрел на примарха Альфа-легиона, сощурив глаза.

— Было неразумно действовать от моего имени, Альфарий, — произнес Гор, его пальцы сжались от злости. — Ты солгал, будто получил мое соизволение, и направил Ангрона с Пожирателями Миров по ложному следу, что позволило спастись Кораксу и его легиону.

— Возможно, ты не до конца предан нашим целям, — добавил Эреб прежде, чем Альфарий успел произнести хотя бы слово.

Примарх Альфа-легиона сумел сдержаться, быстро изменив поведение из-за столь явной враждебности Гора. Он встал перед Магистром Войны, держа шлем на сгибе локтя, склонив уважительно голову и всем своим видом изобразив почтительного слугу.

Абаддон положил ладонь на рукоять меча.

— Твоя двуличность хорошо известна, — оскалившись, злобно прорычал капитан. — Магистр Войны решил посвятить тебя в свои планы, и надеюсь, ты не обманешь его ожиданий.

— Я хочу возвести Гора на трон Терры не меньше твоего, — ответил Альфарий, уважительно опустившись на колено. Это была инстинктивная реакция, хотя подобное смирение уязвляло гордость примарха. — Если я и действовал без согласования, то лишь потому, что обстоятельства вынудили меня быстро принять решение.

— Я все еще не услышал объяснений твоих действий, — заявил Гор.

Магистр Войны сверлил его взглядом, словно хотел проникнуть в разум, будто пытаясь узнать его мысли. Альфарий бесстрашно встретил взгляд. Гор ничего не знал об истинных намерениях Альфа-легиона. Получи он хотя бы намек на то, что примарх заключил сделку с Кабалом, Альфарий был бы уже мертв.

— Я считаю тяжким преступлением прикрываться моей властью, к тому же усугубленным опасными последствиями.

— Гвардия Ворона до сих пор не уничтожена, — заметил Эреб, и его губы скривились в ухмылке. — Хотя от ее прежней мощи осталась лишь тень, было неразумно позволить ей уйти.

— Вы должны мне доверять, — сказал Альфарий, обращаясь скорее к брату-примарху, а не к двум легионерам. Сейчас Альфарию требовалось убедить Магистра Войны или хотя бы заработать его расположение. — Гвардия Ворона лишилась своего военного потенциала, она больше не представляет угрозы. Ее выживание, спасение Коракса — все это сыграет значительную роль в грядущей войне.

— Правда? — выплюнул Абаддон, презрительно наморщив лоб. — Какую еще значительную роль?

Альфарий не сводил глаз с Магистра Войны, отметив, что тот не так уж сильно злится. Примарх понимал, что Гор не до конца ему доверяет, но его едва ли это волновало. Его братья всегда настороженно вели себя с Альфа-легионом, с подозрением относились если не к его мотивам, то уж к методам точно. Гор ничем от них не отличался. Он всегда недооценивал силу уловок, избегая такого утонченного оружия, как шпионаж и дезинформация врага в угоду открытым действиям. Альфарий прибыл к Магистру Войны вовсе не для того, чтобы извиняться за свои действия, но чтобы доказать Гору их преимущества. То, что он сможет сделать это без вмешательства других командующих легионами, играло ему только на руку.

— Альфа-легион внедрился в Гвардию Ворона, — просто сказал Альфарий.

Он увидел, как глаза Гора слегка расширились от удивления, и с трудом подавил удовлетворение оттого, что на миг сумел ошеломить Магистра Войны. Это было не признание вины, но заявление о своей силе — демонстрация оружия, которое Альфа-легион доселе хранил в тайне. Альфарий заметил, как Магистр Войны что-то напряженно обдумывает. Если Альфа-легион сумел проникнуть в Гвардию Ворона, он мог сделать то же самое и с любым другим легионом. Магистр Войны обеспокоено склонил голову набок и впервые после прибытия Альфария перевел взгляд на Абаддона.

— Для чего? — взяв себя в руки, спросил Гор, его взгляд приобрел прежнее спокойствие. — Если бы их уничтожили, зачем было бы шпионить за мертвецами?

— Ты дал Кораксу уйти от Пожирателей Миров, чтобы защитить своих оперативников? — произнес Эреб и обвинительно ткнул в Альфария пальцем, чем окончательно вывел примарха из себя.

— Я примарх, генетор Альфа-легиона, и ты будешь выказывать должное уважение! — резко произнес Альфарий, поднимаясь на ноги. С горящим взглядом он сделал пару шагов к Эребу. Абаддон двинулся ему наперерез, наполовину обнажив меч.

— Только попробуй достать его, — сказал Альфарий, пригвоздив Абаддона злым взглядом. — Пусть я предпочитаю действовать скрытно, но еще одно такое оскорбление, и вы оба покойники.

Гор поднял руку, приказывая Абаддону отступить, и на лице Магистра Войны заиграла слабая улыбка. Казалось, он наслаждался вспышкой гнева Альфария.

— Ты какой-то замкнутый, брат, — сказал он, жестом указав Альфарию сесть в одно из кресел, расположенных вокруг трона. — Пожалуйста, объясни мне выгоду от побега Коракса.

Неохотно подчинившись Магистру Войны, Альфарий все же сел, но бросил на Эреба предупреждающий взгляд, едва Несущий Слово открыл рот.

— Побереги слова для тех, кого можно убедить ими, — предупредил Альфарий. — Твоя измена лишь доказывает бессмысленность твоего обращения к вере. Тебе оказана великая честь находиться рядом с великими людьми, и говорить ты будешь только когда разрешат.

Примарх внутренне улыбнулся, когда лицо Первого капеллана исказилось от гнева, но Эреб внял словам примарха и смолчал.

— Я располагаю достоверной информацией, что Коракс попытается вернуться на Терру, — произнес Альфарий, вновь сосредоточившись на Горе. — Он попросит помощи Императора, и тот откроет ему доступ к кое-каким секретам Древней Ночи, которые мы сможем использовать в своих целях.

— А откуда пришла эта «достоверная информация»? — безразлично спросил Гор, хотя Альфарий понял, что Магистр Войны заинтригован.

— У каждого из нас есть свои методы и источники, — уклончиво ответил Альфарий, бросив на Эреба многозначительный взгляд. Альфа-легион занимался сбором информации об остальных заговорщиках, и Альфарий прекрасно знал о странных ритуалах, которые проводили Лоргар и его Несущие Слово. Союзники Альфа-легиона в Кабале снабдили его сведениями об Изначальном Уничтожителе, Силе Хаоса. Вероятнее всего, Несущие Слово были не единственным легионом, связавшимся с силами варпа. — Но я пока предпочитаю не раскрывать своих.

— Неужели? — раздраженно спросил Гор. — Зачем тебе что-то утаивать от меня?

— Наверное, все дело в моей природе. Секретность — лучшее мое оружие, — Альфарий примирительно улыбнулся и слегка пожал плечами. — Кроме того, не думаю, что ты считаешь меня или мой легион незаменимыми, поэтому было бы неразумным выдавать те незначительные преимущества, которыми я владею. Знаю, что мои прошлые поступки не вызывают большого доверия, но уверяю, что эта информация не только проверенная, но и точная.

— Меня устраивают твои заверения, — произнес Гор, — пока.

Он откинулся на трон и заметно расслабился, чтобы подкрепить свои слова. Альфарий знал, что ему не следовало поддаваться мнимому чувству безопасности. Настроение Магистра Войны могло измениться от любого неверного ответа или коварного слова Эреба.

— Чего ты добиваешься?

— Мы позволим Кораксу обрести искомое, а затем отберем это и используем в собственных целях.

— И как твои оперативники останутся нераскрытыми? — спросил Абаддон. — Согласно докладам, от Ангрона удалось спастись менее четырем тысячам Гвардейцам Ворона. Новые лица с легкостью обнаружат, твои легионеры будут как на ладони.

— Вот почему они носят старые лица, — ответил Альфарий. Он улыбнулся и пустился в объяснения, заметив, как присутствующие все сильнее хмурятся от его слов. — Гвардия Ворона рассеялась, когда прорывалась из зоны высадки. Прошло несколько дней, прежде чем ее остатки вновь воссоединились, и за это время многие погибли. Мои апотекарии с легкостью трансплантировали лица нескольких погибших Гвардейцев Ворона добровольцам из моего легиона, но они долго готовились. Как вам наверное известно, лицевая хирургия не редкость в Альфа-легионе. Мои воины умелые и опытные, они способны внедриться, не привлекая к себе внимания. Уже сейчас они проникли в Гвардию Ворона, ожидая возможности передать сведения.

— Вы похитили их лица? — на лице Абаддона читалась смесь недоверия и отвращения.

Альфарий кивнул и посмотрел на Гора, чтобы увидеть его реакцию. Какое-то мгновение Магистр Войны сохранял прежнюю настороженность, но затем ее сменила злость, и он, нахмурив брови, подался вперед.

— Ты уверен в успехе? — спросил Гор, его слова звучали осуждающе. — Ты получал от них известия с тех пор, как они внедрились в Гвардию Ворона?

Альфарий заколебался, не зная, как правильно ответить. На этом этапе уже не было смысла лгать, хотя правда могла еще сильнее разгневать Магистра Войны.

— Они пока не выходили на связь, — признал Альфарий. — Возможно, их раскрыли или убили в бою, но это вряд ли. Они отправят отчет, когда будет о чем докладывать.

— Это будет непростой задачей, учитывая то, как глубоко им удалось внедриться, — заметил Абаддон.

— Как я уже говорил раньше, у меня есть свои методы.

Какое-то время Гор молча смотрел на Альфария, скрытые тенью глаза неотрывно следили за примархом Альфа-легиона. Эреб наклонился, чтобы что-то сказать, но Магистр Войны остановил его одним взмахом руки.

— Тебе следовало рассказать мне обо всем, прежде чем препятствовать Пожирателям Миров, — тихо произнес Гор. Альфарий решил не повторять сказанное ранее, что у него не было времени просить разрешения Магистра Войны, и определенно не упоминать о том, что такого разрешения ему бы, скорее всего, не дали бы. Судья был готов вынести приговор, и Альфарий не знал, что же победило в Магистре Войны. Он затаил дыхание, стараясь не нервничать, ибо это могли счесть за признание вины. — Ангрон дал больше поводов сомневаться в моих приказах, и он не стесняется прямо выказывать свое неудовольствие. Я не одобряю твои замыслы, брат, и буду пристально следить за тобой.

А это значит, что пока Альфа-легион оставят в покое. Альфарий медленно выдохнул, все еще оставаясь настороже.

— Есть вероятный контакт с кораблем Гвардии Ворона, движется к границе системы от Исствана-4, Магистр Войны, — вдруг произнес Абаддон. — Отменить погоню, чтобы дать им уйти?

Гор вопросительно посмотрел на Альфария, ожидая его ответа, хотя примарх до сих пор чувствовал, что ему не доверяют.

— Я бы смиренно посоветовал продолжать погоню, как прежде, — произнес примарх. — Коракс уже сейчас может подозревать насчет событий, позволивших ему спастись от Пожирателей Миров. Любое изменение ситуации заставит его действовать с еще большей осторожностью и в конечном итоге приведет к разгадке причины, по которой Гвардия Ворона уцелела.

— Согласен, — сказал Гор. — Не сомневаюсь, что Коракс сможет ускользнуть от меня и без сторонней помощи, а если я вновь вмешаюсь, это может вызвать новые сомнения и вопросы у моих союзников.

— Разумное решение, — с поклоном произнес Альфарий. — Если больше нечего обсуждать, я должен вернуться к своему легиону и продолжать операцию.

Гор жестом разрешил Альфарию удалиться, и весь путь к двери примарх чувствовал у себя на спине тяжелый взгляд Магистра Войны. Гидравлические двери оставались закрытыми, но Альфарий не оборачивался.

Пока он ждал, когда откроются двери, до его слуха донеслось бормотание Эреба.

— Брат, если я хотя бы на миг усомнюсь в том, что ты действуешь исключительно в моих интересах, я уничтожу тебя вместе с твоим легионом, — заявил Гор.

Альфарий оглянулся через плечо на Магистра Войны и его советников.

— Не сомневаюсь, брат.

Дверь с шипением открылась, и, дрожа от пережитого, Альфарий вышел из зала.

Едва Альфарий скрылся за дверью, Абаддон также попросил разрешение удалиться.

— Постой, Эзекиль, — произнес Гор, переводя взгляд с Абаддона на Эреба. — Если Альфа-легион смог внедриться в Гвардию Ворона, ему не составит труда поступить также и с нашими союзниками. Предатели уже нанесли нам ощутимый урон, и я не допущу подобного в дальнейшем. Эреб, пошли весть Лоргару, пока он не отправился на Калт. Я хочу, чтобы он послал в легионы больше своих апостолов. Эзекиль, проверь безопасность наших протоколов и доложи о результатах мне лично. В случае необходимости проведи чистку.

— Что насчет Альфария? — спросил Эреб. — Уверен, он ведет двойную игру.

— У него есть собственный план, это точно, — согласился Магистр Войны. Он встал с трона, затмив собою двух легионеров: — Но я также уверен, что мы никогда не получим бесспорных доказательств его измены. Где сейчас его боевая баржа?

— «Альфа» находится на орбите Исствана-3, - сказал Абаддон. — Направить к ней для слежки пару кораблей?

— Да, — ответил Гор. — И передай приказ, что как только мы покинем систему, «Альфа» присоединится к моему флоту. Будем пока держать Альфария на коротком поводке, пока не увидим его план в действии.

После возвращения на «Альфу» примарх отправился прямиком в личные покои. Встреча с Гором обеспокоила его куда сильнее, чем он ожидал. Альфарий задавался вопросом, упростилась бы его задача, если бы он поведал Магистру Войны о существовании Кабала. Узнай Гор о древней организации множества рас пришельцев, убедившей Альфария восстать против Императора, верность Альфа-легиона оказалась бы вне сомнений, а сам он получил бы большую свободу действий.

Но в будущем это вызвало бы новые вопросы, ответы на которые не способствовали бы взаимопониманию, а Альфарий всегда заботился о будущем. Кабал показал ему саморазрушение Магистра Войны после победы над Императором, что в конечном итоге избавит галактику от Изначального Уничтожителя. О таком исходе не следовало знать никому. Если Гор все узнает, то будет предупрежден и ничего из предсказанного не произойдет, а это означает, что измена Альфа-легиона окажется напрасной.

Как и множество раз в прошлом, Альфарий и его легион встали на опасный путь, подыгрывая двум противостоящим сторонам ради достижения третьего, самого желательного результата. Но одной ошибки, одного неверного шага будет достаточно, чтобы их изолировали и, скорее всего, уничтожили.

Эти мысли занимали Альфария, пока он шел слабоосвещенными коридорами боевой баржи. Массивный корабль казался пустым, за все время он миновал лишь нескольких сервов и полумеханических сервиторов. При встрече с повелителем они склонялись в глубоких поклонах, как полагалось всякому члену Альфа-легиона, хотя понятия не имели, что перед ними сам примарх. Его облик был непримечательным, а любые перемещения, как и других воинов, тщательно утаивались, поэтому точного местоположения Альфария не знал никто, даже его ближайшие командиры.

Большая часть Альфа-легиона еще оставалась на Исстване-5. Он внес свой вклад в резню в зоне высадки, вместе с остальными легионами, которые встали на сторону Гора, уничтожив Железных Рук, Саламандр и Гвардию Ворона.

Измена Гора по коварству могла сравниться с замыслами Альфария, но после бойни остались выжившие, и новости о великом предательстве уже наверняка успели распространиться. Альфа-легиону предстояло действовать в качестве глаз и ушей Магистра Войны по всей галактике, держа под наблюдением не только верные Императору легионы, но и тех, кто поклялся служить Гору. По словам Кабала, примарху следовало сохранять равновесие. Гор должен был выйти победителем, но ослабленным настолько, чтобы единство предателей развалилось сразу после победы. Таким образом, легионы уничтожат сами себя, и Альфарий уже приступил к воплощению в жизнь этих планов.

Для того, чтобы походить на обычного легионера, даже покои Альфария были одними из многих помещений, которые предоставляли капитанам легиона на борту «Альфы». Вход в них преграждала невзрачная металлическая дверь в боковом проходе. Согласно небольшой табличке рядом с дверью, эти комнаты занимал капитан Ниминг — искажение древнего слова на мертвом терранском языке — имя, которое Альфарий находил как забавным, так и довольно полезным. Когда на борту боевой баржи пребывало большое число воинов легиона, в помещении проживали сразу несколько человек, сменявшихся по секретному расписанию, и, кроме того, на других кораблях флота существовали такие же «ложные» комнаты. Таким способом Альфарий мог наблюдать за своим легионом, не привлекая к себе лишнего внимания.

Альфарий ввел нужный код, и двери отъехали в сторону, явив за собой небольшую прихожую, оббитую деревянными панелями, которая оканчивалась еще одной запертой дверью. Примарх закрыл за собой дверь и проверил лог терминала безопасности возле косяка, убедившись, что ни один из капитанов, также занимающих комнату, пока не вернулся.

Введя код от второй двери, Альфарий попал в сами покои — три соединенные между собой комнаты, обставленные в терранском стиле древними шкафами, креслами и столами неизвестного происхождения. Пол был покрыт бордовым ковром, пласткритовые переборки скрыты под деревянными панелями. В главной комнате стояло три кушетки с высокими спинками, достаточно крепкие, чтобы выдержать вес нескольких легионеров. Арочный переход справа вел в спальню, но Альфарий сначала повернул налево, в арсенал.

Примарх не мог снять с себя доспехи полностью, для подобного требовалась помощь нескольких сервов, а он был не готов впустить сюда кого-либо, пока на борту находился тайный гость. В комнате было пусто, не считая оружейных полок на стенах и стальной стойки для доспехов. В алькове возле одной из стен располагались две автомеханические руки. Альфарий встал к ним спиной и активировал систему снятия ранца. Руки подняли его ранец с шипением отсоединяющихся кабелей и треском отходящих силовых трубок, затем развернули на сто восемьдесят градусов и вставили в заряжающий порт в задней части алькова, который был подключен к энергетической системе «Альфы».

После этого Альфарий снял шлем с наплечниками и поместил их на стойку, стянул перчатки, наручи и налокотники и также поставил на положенное место. Наконец примарх снял остальные части, защищающие нижние участки ног.

Он решил не облачаться для аудиенции у Гора в церемониальные одеяния. Его доспехи были такими же, которые носило большинство его легионеров, на них отсутствовали знаки отличия, выделявшие Альфария среди остальных воинов. Выкрашенные в несколько слоев синего цвета, это были третьи по счету доспехи Альфария, которые хранились на борту «Альфы», хотя у него имелись и другие идентичные этим на разных кораблях. Первый свой комплект он бросил на Тиатчине после того, как силы сопротивления согласию обнаружили посреди пустыни бункер Альфария, и ему пришлось в спешке покинуть его. Вторые доспехи были серьезно повреждены в сражении с орками на Актуре Три-Восемнадцать, и из-за этого стали слишком заметными. Нынешний комплект он носил уже почти двенадцать лет, но благодаря тщательному уходу и регулярной покраске они оставались столь же безупречными, как и в день, когда их создали оружейники. На них не было ни единой царапины, шероховатости, отметины, вмятины или даже мазка, по которому их можно было бы идентифицировать — ни одной детали, которая выделяла бы Альфария среди других воинов легиона.

+ Я ощущаю присутствие. +

Отрывистый, ложный голос устройства-переводчика гостя звучал из спальни. Альфарий, сняв большую часть доспехов, быстро пересек гостиную и вошел в кубрик.

Эмиссар Кабала парил у подножия низкой кровати. На первый взгляд он был похож на стеклянную сферу размером с ладонь, наполненную клубящейся желто-зеленой газообразной субстанцией, к которой, казалось бы, хаотически крепились цифровые устройства. Приглядевшись, примарх различил в искусственной обители и само существо. Оно походило на крошечную скелетообразную руку с отсутствующим большим пальцем, его органы чувств имели вид темных блестящих линий на фоне переливающейся бледной кожи.

Его настоящее имя было непроизносимым, пол неопределенным, но Альфарий из-за выдаваемого переводчикомтонкого пронзительного голоска думал о пришельце в мужском роде и называл его приблизительным именем — Атитиртир.

В газе появились пузырьки, хотя примарх не заметил, из какого отверстия они вышли, и закрепленный внизу сферы переводчик ожил.

+ Я ощущаю, что ты встречался с Магистром Войны. +

— Гор разрешил продолжать операцию по внедрению в Гвардию Ворона, — сказал примарх. — Все идет, как запланировано.

+ Я ощущаю, что ты не был достаточно решительным. +

Альфарий подавил раздраженное рычание. Атитиртир обладал определенными эмпатическими способностями, против которых не мог устоять даже разум примарха. Посланник представился как антедил и упомянул также о некоем газовом гиганте, своем родном мире на краю галактического севера. Его психические свойства развивались под сокрушительным давлением и мощной силой притяжения планеты, поскольку обычные органы чувств и конечности были там бесполезными.

— Гор подозрителен, только и всего, — отмахнулся Альфарий. — С ним нужно действовать осторожно.

+ Я ощущаю скрытность. Твоя роль ясна. Гор должен победить. Изначальный Уничтожитель набирает силу. Теперь он связан с Магистром Войны. Были проведены ритуалы и вызваны существа из… +

Переводчик издал поток неразборчивых высоких звуков.

— Ты хотел сказать из варпа? — спросил Альфарий.

+ Такое короткое слово для такого сложного явления. +

— Вызваны существа из варпа? Ты говоришь о демонах? — Альфарий присел на край кровати, и климатическая сфера приблизилась к лицу примарха, но так, чтобы он не смог до нее дотянуться. Из ее глубин вновь поднялись разноцветные пузырьки.

+ Механизм пришел в движение. Ловушки расставлены. Твои верные Императору братья встретятся с темнейшими врагами. Они должны проиграть. +

— Ты говорил это и прежде. Пока нам нужно выжидать и разузнать как можно больше о действиях Коракса, если твои пророчества верны.

+ Не просто пророчества. Они точны. Истинны. Ворон встретится с Императором, и тот вручит ему дар, способный изменить ход войны. Его следует уничтожить. +

— Уничтожить этот дар кажется столь неразумным, — произнес Альфарий. Примарх встал и подошел к двери, прежде чем бросить взгляд на Атитиртира. — Я считаю, было бы лучше, чтобы он оказался в руках Альфа Легиона, чем превратился в обломки.

+ Мы так не договаривались. Я настаиваю на выполнении уговора. Устройство и Гвардия Ворона должны быть уничтожены. Все должно идти по плану. +

— Не думаю, — произнес Альфарий. — Мой брат-близнец Омегон уже на Киаваре, мире, вокруг которого вращается Освобождение. Там у нас имеются союзники, старые враги Коракса, которым не по душе их новые повелители-механикум и которые стремятся к независимости от Империума. Не беспокойся, Гвардия Ворона будет уничтожена, но сначала Омегон заберет трофей для Альфа-легиона.

Пришелец разразился чередой непереводимых механических криков, сфера тревожно задрожала, а газ внутри нее быстро закружился.

— Успокойся, — рассмеялся Альфарий. — Ты же не хочешь обо что-то удариться?

+ Кабал узнает о твоей нечестности. +

— Когда трофей будет моим, а Гор окажется на шаг ближе к победе над Императором, мы посмотрим, осудит ли Кабал мои действия, — сказал Альфарий, выходя из спальни. — До тех пор тебе лучше держать свои мысли при себе.

Он нажал переключатель, и дверь отгородила его от разгневанного визга Атитиртира.

План пришел в действие, и теперь наступила его самая сложная часть: ожидание. Ждать, когда его близнец на Киаваре, его брат Омегон свяжется с антиимперскими силами на мире-кузнице; ждать, когда его оперативники в Гвардии Ворона выйдут на связь с Омегоном.

Альфарий присел на кушетку, уперся локтями в колени, сцепил пальцы под подбородком и принялся обдумывать текущие планы. Теперь, когда Гор исполнял положенную роль, ничто не могло помешать тонкой игре Альфа-легиона. Все будет идти так, как замыслил Альфарий.

Третья глава

Чужой среди своих Затемнение Речь Коракса

— Обнаружены корабли дозора, — от голоса Эфрении весь стратегиум замер.

— Три эсминца, перекрещивающиеся сенсорные сканирования, обнаружены плазменные следы еще трех кораблей, предположительный класс — легкие крейсеры, — продолжила она.

«Мститель» находился всего в двух днях пути от точки перемещения, достаточно далеко от зоны притяжения звезды Исствана, чтобы совершить безопасный варп-прыжок. Развернутая кораблями предателей сеть стягивалась на протяжении последних трех дней, и сейчас боевую баржу отделяла от нее всего пара сотен тысяч километров.

Коракс взглянул на экран в подлокотнике командного трона, на котором изображалось приблизительное расположение кораблей. В доли секунды примарх высчитал их траектории и радиус сканирования.

— Слишком близко, чтобы менять курс, — заявил он. — Нам придется сделать рывок к точке перемещения. Отключить все вспомогательные системы, ввести режим затемнения, высвобожденную энергию перенаправить на двигатели.

От персонала и легионеров донесся нестройный хор подтверждений. Примарх перевел взгляд на командора Брана.

— Возьми Агапито и проверь корабль от кормы до носа. Убедитесь, что все второстепенные системы работают на минимальной мощности. Передай Соларо и Алони, чтобы они обеспечили выполнение режима затемнения, — примарх повысил голос. — Я требую полный энергетический баланс через десять минут, не позже.

— Так точно, лорд, будет сделано, — ответил Бран.

— Обнаружен запуск, лорд Коракс, — сказала Эфрения. — Корабли дозора открыли торпедный огонь, широкое рассеивание.

— Направление? — отрывисто спросил Коракс, вернувшись на свое место позади командного трона, не сводя глаз с маленького информационного экрана.

— Идут наперехват, — ответила Эфрения. — При нашей высокой скорости они пройдут перед нами.

— Хитрые ублюдки, — пробормотал Бран за спиной примарха. — Надеются, что если будут стрелять вслепую, им повезет.

— Сохранить три процента энергии для маневрирования на всякий случай, — приказал Коракс. — Всему персоналу занять боевые посты.

— Орудия, лорд Коракс? — спросила Эфрения. Ее лицо было как обычно спокойным, но примарх уловил в голосе женщины едва заметное напряжение. — Сохранить мощность для орудийных батарей?

— Нет, — ответил примарх после секундного размышления. — Если нас обнаружат, мы и так не сможем прорваться с боем.

— А что насчет трансформаторов пустотных щитов, лорд Коракс? Запустить их в режиме ожидания?

— Нет, — повторил Коракс. — Направить всю энергию исключительно на отражающие щиты и двигатели. Если предатели в нас попадут, все равно будет слишком поздно.

Отключение трансформаторов щитов добавит еще четыре минуты ко времени, которое необходимо для превращения отражающих щитов в защитные пустотные — дополнительные минуты, за которые «Мстителю» могут нанести катастрофический урон. Впервые с тех пор, как он ступил на борт боевой баржи, Коракс заметил в диспетчере нерешительность. Оно продлилось не больше мгновения, после чего Эфрения кивнула и вернулась к непосредственной задаче. Примарх услышал шум открывающихся дверей и, обернувшись, увидел выходящего Брана. Коракс вновь посмотрел на экран. Они находились в двухстах пятидесяти тысячах километрах от дозора предателей. На экране низкочастотного сенсора возникло еще семь кораблей, создавших три слоя обороны между боевой баржей и точкой безопасного перемещения. Если отражающие щиты пропустят хотя бы случайный импульс или одна из торпед взорвется неподалеку от «Мстителя», корабль примарха тотчас окажется в окружении врагов.

Он не мог ни опередить противников, ни победить их. Единственным выходом для Коракса было запастись терпением и сосредоточиться на том, чтобы избежать обнаружения. В этом он был хорош еще с детства и сейчас не собирался принимать скоропалительных решений.

Режим затемнения означал полное отключение всех второстепенных систем. Поддержка жизнедеятельности, освещение, обогрев и другие системы регулирования окружающей среды одна за другой перешли на минимальный уровень потребления, достаточный для выживания человеческой команды. Даже искусственную гравитацию уменьшили до половины терранской нормы, высвободив необходимую для плазменных двигателей энергию.

Когда воцарилась тьма, в гулких транспортировочных отсеках в глубинах трюма теснилось около полутора тысячи легионеров. Боевая баржа была спроектирована, чтобы вмещать лишь крошечную долю этого числа.

Пришлось расчистить дополнительное пространство в складах, секциях вооружения и среди опор и палуб машинного отделения. Воины ютились в служебных ходах и на лестничных клетках, а несколько десятков лифтовых и конвейерных шахт вывели из эксплуатации, чтобы освободить еще немного пространства. Но легионерам Гвардии Ворона все равно едва хватало места, чтобы просто пошевелиться. Незанятыми оставались только основные коридоры для быстрого перемещения между стратегиумом и другими важными пунктами.

Смешавшийся с толпой Альфарий наблюдал за тем, как свет вначале потускнел, а затем погас. Конечно, он не был самим Альфарием, но благодаря сложному программированию разума и небольшому психическому вмешательству библиариев легиона он счел за лучшее забыть свое имя. По всем параметрам теперь он был Альфарием.

И он был немного встревожен. Облаченный в доспехи, он сидел вместе со своим приемным отделением на мостике над плазменным реактором. Когда воздух стал истончаться, а гравитация уменьшаться, на дисплее вспыхнули символы-предупреждения окружающей среды. Альфарий инстинктивно отдал субвокальный приказ усилить авточувства шлема.

— Что ты делаешь?

Альфарий повернулся, когда над мостком разнесся голос командора Алони. Он понял, что капитан обращается к нему.

— Ты знаешь, что означает затемнение, — продолжил Алони. — Системы на минимум. Ты понимаешь, какую энергетическую сигнатуру могут выдавать полторы тысячи легионеров в доспехах? Внимание! Установить все на минимальную мощность и самые низкие частоты. Дыхательные системы, рециркуляция влаги, двигательная активность. Все. Никаких контактов, внешних переговоров, перемещений.

Альфарий согласно кивнул и снизил уровень мощности доспехов, превратившись в неподвижную статую из керамита, пластстали и адамантия. Забилось вторичное сердце, компенсируя низкую внешнюю температуру, раздулось мультилегкое, позволяя дышать не переработанным воздухом.

Остальные вокруг него поступили точно также. Здесь, рядом с реакторами, системы жизнеобеспечения отключили полностью, оставив легионеров в коконах собственной искусственной среды. Опустилась искусственная ночь, нарушаемая лишь сполохами приборных панелей и свечением экранов на двойных реакторах в пятидесяти метрах под мостиком. На доспехах легионеров стала конденсироваться влага, из лицевых масок и воздуховодов ранцев поднимались едва заметные струйки пара.

Запертый внутри доспехов, Альфарий понимал, в насколько рискованном положении находится. Сейчас его вряд ли раскроют. Из-за реорганизации легиона и нежелания остальных обсуждать случившееся на Исстване он с достаточной легкостью вжился в новую роль.

Его лицо все еще болело после трансплантации, особенно там, где пересаженная плоть нового лица сходилась с его настоящей кожей у основания шеи и вокруг горла. Переделанные кости ныли, а укороченные или наоборот удлиненные мышцы казались чрезвычайно чувствительными под похищенной кожей.

Альфарий сглотнул, вспоминая, как они нашли тело, смерть которого наступила не больше пяти минут назад, с оторванной ракетой «Вихря» ногой и сломанным об скалу позвоночником. Апотекарии действовали со всей поспешностью. На протяжении многих десятилетий воины Альфа-легиона в подражание примарху стремились выглядеть похожими друг на друга и гордились своей безликостью. Иметь черные волосы, отличительные черты лица и бледно-зеленые глаза было для него в новинку.

А еще в его разуме таились воспоминания. Он кое-что знал о легионере, личность которого присвоил. Он отведал плоть павшего Гвардейца Ворона, чтобы омофагия проанализировала и впитала информацию о жертве. Улучшенный с помощью искусства библиариев, которые были запрещены Никейским указом, но до сих пор широко практиковались в Альфа-легионе, он по возможности собрал все фрагменты жизни погибшего легионера.

Он чувствовал их — вспышки образов, обрывки разговоров. Более того, Альфарий мог ощущать то же, что и его новая личность. Он был гордым воином, ветераном Ликейского восстания, получившим место в Гвардии Ворона после объединения легиона с примархом.

Воспоминания также вызывали дискомфорт, они путали его мысли и подчас сбивали с толку. Во время бегства по Исствану-5 со своими новыми товарищами он запомнил их имена, лица и то, как сражается каждый из них. Наиболее опасными были первые дни, когда приказы передавались закодированными фразами, а команды о построениях давались на непонятном для него боевом языке, возникшем на Освобождении, где он никогда не бывал. Но его выбрали для этого задания из-за дара к языкам, быстрому уму и способности к адаптации. Его недостатки перекрывались эффективностью и слаженностью самой Гвардии Ворона, и после череды молниеносных атак он смешался с остальными, сумев избежать подозрений товарищей по отделению, а также смертоносного внимания тех, кто за ними охотился.

Все это казалось бессмысленным, пока он неподвижно сидел над реактором, который, стоит чему-то дать сбой, превратится в миниатюрную звезду, на корабле, крадущемся мимо вражеского флота под защитой лишь пары метров многослойной пластстали и адамантия. Один удачный выстрел, и он вместе со всеми на борту «Мстителя» превратится в пепел.

Он не знал, скольким из Альфа-легиона удалось внедриться, остался ли он один либо же их были десятки. Не важно. Он пока один, и действовать следовало соответственно. Альфарию следовало делать все, чтобы оставаться живым и нераскрытым, следить за Кораксом и связаться с Омегоном, когда они вернутся на Освобождение.

Столь же горячо, как Альфарий надеялся на успех, теперь он всем сердцем желал поражения своим союзникам. Кто бы их ни преследовал — Несущие Слово, Альфа-легион, Пожиратели Миров, Сыны Гора, Железные Воины, Имперская Армия — Альфарий желал им всяческих бедствий: отказ двигателя, вспышку заболевания, сбой оружия, все, что сможет предотвратить удачный выстрел, который превратит Гвардию Ворона в пыль. Он был готов пожертвовать жизнью за примарха и легион, но не таким образом, не видя противника, с которым следовало сражаться, и не выполнив задание задания, которое следовало выполнить любой ценой.

Это будет самый бессмысленный способ умереть, подумал он, когда корпус корабля слабо завибрировал от взрыва.

— Снаряд нова-орудия, — доложила Эфрения. — Шесть тысяч километров, справа по носу.

Коракс отреагировал не сразу. К эсминцам присоединились два крейсера, растущая вражеская флотилия обстреливала космос торпедами, ракетами и плазмой в попытке накрыть «Мститель» огненным покровом. Это была не особо эффективная тактика.

Космическое пространство, в котором они пытались скрыться, было бескрайним, и врагам требовалось либо невероятное везение, либо вынудить Коракса действовать так, чтобы выдать свое положение.

Без сомнения, предатели знали, что боевая баржа было где-то близко, но Коракса куда больше волновало, было ли им известно нечто еще? Выстрел нова-орудия был не настолько близким, чтобы убедить его, будто он был нацелен в «Мститель», но расстояние от взрыва до боевой баржи было намного меньшим как для ошибки при стрельбе на столь дальние дистанции. Следовало ли ему подождать второго плазменного выстрела, чтобы убедиться окончательно?

— Снижение на пятьдесят тысяч метров, три градуса на правый борт, — резко приказал он персоналу у рулевого управления.

— Навигационные щиты поглощают остаточные следы плазмы и обломки, — огласил еще один член команды. — Приближаемся к максимально допустимому уровню нагрузки отражающих щитов.

Коракс стиснул зубы. Низкоэнергетические навигационные щиты обычно использовались, чтобы уберечься от микроастероидов и прочих космических обломков, но из-за выстрела нова-орудия нагрузка на них оказалась сильнее, чем они могли выдержать. Если он увеличит подачу энергии, чтобы не дать взрывной волне дойти до «Мстителя», энергетический импульс выдаст их позицию.

— Не обращать внимания, — сказал он, когда корабль задрожал. — Исполнять предыдущий приказ.

Используя все доступное пространство, боевая баржа маневрировала в трех измерениях, чтобы уйти от точки, куда целилось нова-орудие. Это была не случайность, как ожидал Коракс — в имперских войсках нова-орудие пока еще считалось сугубо экспериментальным оружием, и лишь немногие командиры позволили бы установить его на своем корабле.

— Только что обнаружен линейный корабль третьего класса, лорд Коракс, — произнес наблюдатель стратегиума. — Вероятно, гранд-крейсер. Идет прямо за кормой, передает позывные Железных Воинов.

— Кто бы сомневался, — прошептал Коракс. Дай одному из капитанов Пертурабо возможность установить еще большее орудие, и он тебе за него руку отгрызет.

— Засекла еще один выстрел нова-орудия, — предупредила Эфрения.

В спешке она позабыла добавить титул, что примарх считал практически невероятным. Коракс заметил, как побледнело ее лицо, и побелели костяшки пальцев, когда она ухватилась за край консоли дисплея, ожидая толчка. Они не могли предупредить остальную команду, не выдав при этом позиции боевой баржи, и если нова-орудие все же каким-то чудом попадет в них, то никакие подготовки их уже не спасут.

— Разворачивается влево, разрыв в пятнадцать тысяч километров и увеличивается, лорд Коракс, — сказал Эфрения, слабо улыбнувшись и расслабив хватку. — Взрыв зафиксирован в семидесяти тысячах километрах.

— Можно предположить, что огонь ведется вслепую. Лечь на курс к ближайшей точке перемещения.

Коракс заметил две точки взрывов и постарался запомнить их. Возможно, Железные Воины пользовались некоей формулой ведения огня для вычисления местонахождения целей. Еще три или четыре выстрела позволили бы Кораксу ретроспективно рассчитать ее, чтобы избежать подобных ситуаций в дальнейшем. Кроме этого, ему оставалось лишь надеяться на лучшее.

«Мститель» продолжал двигаться вперед, опускаясь и поднимаясь, зигзагами направляясь к точке перемещения, избегая сети кораблей предателей. Временами Коракс, доверяя отражающим щитам, направлялся прямо на врага, проходя от крейсеров и фрегатов на расстоянии в десять тысяч километров, чтобы замаскировать выбросы, которые могли выдать их присутствие.

Оцепление сжималось, мерцание на экранах вражеских сканеров притягивали все больше кораблей, преследовавших призрачные обратные сигналы, которые были не более чем неясными миражами на фоне энергетической дымки вселенной.

Сидевший во мраке предоставленной капитанской каюты Коракс почувствовал вибрацию, которая свидетельствовала об очередном изменении курса. Они находились всего в половине дня от точки перемещения. Было заманчиво совершить варп-прыжок прямо сейчас и рискнуть вмешательством гравиметрических помех, но он оставался спокоен.

Несколько раз они едва не попались: торпеды отстреливали боеголовки в паре тысячах километрах от «Мстителя», в самый последний момент приходилось ложиться на другой курс, чтобы избежать вражеского сканирования, уходить от выстрелов нова-орудий, практически перегружавших навигационные щиты, вызывавших случайные всплески энергии реакторов, из-за чего боевой барже приходилось замирать на месте.

Примарх действовал без страха. Здесь не было права на ошибку, но также и не было места и тени сомнения. У него было немного вариантов — сбежать и выжить или быть обнаруженным и уничтоженным. В таких обстоятельствах решения следовало принимать без промедления, отгоняя другие мысли, которые могли затуманить его рассудок.

Сейчас они направлялись сквозь небольшой разрыв в оцеплении предателей, поэтому у них было несколько часов беспрепятственного движения. Протоколы затемнения все еще действовали, и Коракс сидел у огромной командной консоли, всматриваясь в пустые экраны и мертвые дисплеи. В мимолетном мигании красных огоньков и свете из дверей, ведущих в стратегиум, примарх различал детали комнаты.

Он привык ждать.

За долгие годы он сумел усвоить уроки терпения и точного планирования. В сотнях сражений познал, когда следовало действовать, а когда остановиться, и благодаря этому знанию всякий раз одерживал победу.

Резня в зоне высадки застала его врасплох. Примарха беспокоило, что он не заметил предательских намерений своих братьев-командиров легионов. Сидя во тьме, наедине со своими мыслями, Коракс задавался вопросом, был ли он слеп к их измене из-за собственной слабости? Был ли он слишком доверчив? Игнорировал ли тонкие намеки в поведении своих братьев? Был слишком самоуверен? Произошедшее было немыслимым, и это тем сильнее тревожило Коракса. Разве можно назвать необычным то, что он никогда даже не помышлял о том, чтобы сражаться против братьев? Его отправили вместе с остальными для наказания Гора, но ему точно следовало задаться вопросом, действовал ли Гор в одиночку. Возможно, дело в том, что предательство Гора настолько поразило его, что он, сам того не желая, попался в очевидную ловушку.

Вопросы казались тем более сложными, что у Коракса не было на них ответов.

Еще одна вибрация, очередное изменение курса. Медленно текло время. Примарху не требовалось смотреть на информационный экран, чтобы знать, что происходит. Он держал в голове положение «Мстителя» и вражеских кораблей вокруг него, их курсы были проложены у него в мыслях так же тщательно, как на схеме.

О любом значимом изменении в общей картине ему бы немедля доложили, а он пока не получал подобных извещений от Эфрении. Сложная сеть, сплетенная, чтобы поймать «Мститель», была недостаточно прочной, и в ней всегда находились щели.

Терпение.

Часы, дни, недели ожидания, а когда-то давно и целые годы, пока он готовился, скрываясь среди заключенных Ликея. В спокойствии было нечто первозданно чистое, в уединении — что-то придающее сил.

Раны все еще болели, случайные уколы ощущений, пробивавшиеся сквозь защиту его полугипнотического состояния. Кораксу приходилось смещать вес, чтобы снять напряжение со сломанных ребер, ослаблять давление на поврежденные органы. Искусственно созданное тело примарха могло выдержать невероятный урон, но было кое-что посильнее физических ран. Он вынуждал себя терпеть боль, чтобы помнить о поражении. Он страдал от тяжелейших ран, которые не могло вынести сверхчеловеческое тело и не в силах были исцелить апотекарии. Пока ему не удастся положить конец душевным мукам, он не даст своему телу излечиться.

Очередная мимолетная вспышка боли прервала его размышления, и Коракс активировал информационный экран. Проанализировав пересекающиеся курсы, примарх заприметил нечто новое: цепочку вероятностей, созданную пару часов назад благодаря крошечному изменению в расположении вражеских кораблей.

Там была щель. Точнее, не щель, а сближение четырех кораблей предателей. Спутные струи плазменных двигателей и выхлопы реакторов могли бы скрыть «Мститель» и обеспечить путь к точке перемещения раньше запланированного, если Коракс осмелится пойти по нему.

Заметив эту вероятность, примарх замер и внимательно всмотрелся в карту. Он знал, что не ошибся. Мгновенно придя в движение, примарх склонился над кнопкой активации связи.

Его палец остановился в миллиметре от переключателя.

Коракс вновь оценил ситуацию, остудив пыл и проигнорировав всплеск внезапной деятельности. После такого маневра «Мститель» окажется в пределах выстрела, по крайней мере трех вражеских кораблей. Любое действие предателей изменит динамику и раскроет положение Гвардии Ворона в опасной близости от противника.

Примарх отбросил идею.

Хотя Кораксу и не терпелось оказаться в относительной безопасности варпа — не терпелось предпринять любой дальновидный поступок — ему все же следовало придерживаться осторожности, а не хвататься за первую лучшую возможность. В зоне высадки он бросился за Лоргаром, ведомый жаждой мщения, и на краткий миг позабыл о своих обязанностях командующего легиона. Стоил ли ему этот эмоциональный порыв легиона, погибло бы столько же воинов, если бы он лично командовал отступлением? Он не будет вновь действовать опрометчиво.

Самое главное, он выжил, и не менее важным это было и сейчас. Важнее всего было не сэкономить половину дня, а выжить. Это желание выживать, звериный инстинкт продолжать дышать, который постоянно вел вперед, придавал ему сил. Он не смирится и не примет смерть. Даже сейчас, когда его легион был практически уничтожен, а врагов было куда больше, чем союзников, Коракс знал, что не сдастся. От него требовалось оберегать Гвардию Ворона, невзирая на искушения и инстинкты, призывающие его к решительным и смелым поступкам.

На Освобождении, которое некогда звалось Ликей, царило настоящее отчаяние. Слабые там погибали, безвольные отступались перед непосильной задачей. Но не Коракс. С огромным усилием он принес на Ликей свободу и ни разу не усомнился в правильности своих действий. Так почему же сейчас он думает, что ему не хватит решимости для победы?

Он продолжал неподвижно стоять во мраке. Коракс любил тьму — тени всегда были ему союзниками. Он мог бы провести подобным образом оставшиеся часы, выжидая, предвосхищая очередную дрожь корректировки курса, дожидаясь стука в дверь и нового отчета о маневрах врага, пытаясь не вспоминать ошибок и ужасов Исствана.

Пытаясь, но безрезультатно.

В комнате стоял запах пота, в воздухе витал аромат страха. Марк Валерий был бы счастлив встретиться с противником в открытом бою или даже оставаться спокойным, пока боевые корабли решетят друг друга в космических сражениях. Но от такой войны, способа ведения войны Гвардии Ворона, у него сдавали нервы и сжималось сердце.

Префект с закрытыми глазами лежал на койке, желая, чтобы, наконец, включили вентиляцию, которая очистила бы комнату от вони. Сложенные на груди руки дрожали, мокрые волосы прилипли ко лбу, а подушка и простыни под ним насквозь пропитались потом.

Если в «Мститель» угодит хотя бы одна боеголовка, им всем конец. Валерий не питал иллюзий на этот счет — отражающие щиты не могли уберечь их от ядерного взрыва мощностью с десяток мегатонн. Стены вибрировали от ударных волн далеких разрывов за тысячи километров от них, но все же слишком близко, чем это нравилось префекту.

Пелон находился в соседнем отсеке. До Марка доносилось его прерывистое паническое дыхание, и он представил себе, как слуга сидит, забившись, в уголке комнаты, прижимая колени к груди. Префект отлично понимал объявший человека ужас, ибо и сам чувствовал его.

Бомбардировка началась менее получаса назад. Коракс отослал его из стратегиума, как только начали рваться первые снаряды нова-орудия, пока еще достаточно далеко от боевой баржи, но все же слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Префект торопливо шел по коридорам и спускался бесконечными лестницами, пол под ногами и поручни постоянно вибрировали. Он старался не сорваться на бег. Гвардейцы Ворона, мимо которых он проходил, казалось, ничуть не беспокоились, вверив свои жизни отражающим щитам, как никогда не смог бы Марк. Он был имперским солдатом, тэрионцем, и привык сражаться с врагом, которого мог увидеть. Свою жизнь префект предпочитал доверять силовым щитам, танковой броне или многометровым стенам бункеров. Ему приходилось пережидать артиллерийские дуэли и орбитальные атаки, но никогда он не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.

Тьма была кромешной. Свет не включался. Валерий был по-своему благодарным за это. Куда лучше для него было сидеть в каюте, где лорд Коракс и другие не могли увидеть его трусость и услышать тихое хныканье от каждого дребезжания прокатывающейся мимо волны.

Но оставаться одному было также кошмаром. Если бы он находился на виду других, то гордость помогла бы ему совладать со страхом. Но так как префект был один, его решимость оказалась куда слабее. Тьма опутывала его так же, как воняющий потом воздух. Она камнем давила на грудь, выжимала воздух из легких, душила.

Валерий закашлялся и судорожно выдохнул. Он сел на край койки, свесил ноги на палубу. Префект непроизвольно зажмурился и обхватил руками тело, когда от правого борта до левого прокатилась очередная волна вибрации, сопровождаемая скрипом и скрежетом переборок у него над головой.

— Это безумие, — пробормотал он.

Он говорил шепотом, но слова эхом раздались у него в голове. Префект уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя нормально. Когда кошмары прекратились, он поначалу испытал облегчение. К Марку вернулся благословенный сон, и он с радостью принял его.

Но облегчение не было долгим. Спустя всего пару дней после эвакуации лорда Коракса и легиона, пустота сновидений начала давить на Марка. Он просыпался посреди ночных вахт с пустотой в мыслях, чувствуя себя так, словно его затягивает в бездну. Вскоре префект стал бояться ночей как тогда, когда его мучили сновидения с пламенем и криками умирающих воронов. Но теперь это был не обжигающе горячий ужас и паранойя, но холодный страх, который стекал по позвоночнику и превращал в лед нижнюю часть живота.

И теперь, когда он остался один во мраке каюты, этот страх вернулся, пока ракеты и снаряды озаряли небеса за стальными и рокритовыми стенами. Поджидавшая его пустота слишком сильно напоминала вакуум космоса. Из-за этого страха Марку казалось, что ему суждено погибнуть. Как ему когда-то снилось предсказание о Гвардии Ворона, так и теперь сны твердили о неизбежности его смерти. Он умрет в одиночестве, замерзнет в космосе, и его поглотит пустота вселенной.

Марк со стоном повалился лицом в подушку, пытаясь зарыться с головой в простынях, чтобы только спрятаться от пустоты, которая постепенно высасывала из него жизнь.

— Это было слишком близко, — заметил Бран, когда в паре тысяч километров от носа по правому борту расцвел взрывом снаряд нова-орудия.

— Слишком близко это попадание, — ответил Агапито. — Если мы выжили, то для меня это достаточно далеко.

— Тихо, — шикнул лорд Коракс. Его голос оставался спокойным, на лице отсутствовало всякое выражение, пока он следил за показаниями сенсора на тусклом главном экране. — Я думаю.

Примарх оставался за пультом управления с тех самым пор, как предатели открыли по ним огонь. Он вел «Мститель» по видимому лишь ему безопасному курсу, непрерывно просчитывая и корректируя маршрут с каждым новым запуском торпеды или взрывом снаряда нова-орудия.

— Лорд, мы идем слишком близко от вражеского крейсера, — предупредил один из помощников за сканером.

— Знаю, — ответил примарх, не отрывая взгляд от экрана.

— Лорд, если мы пройдем слишком близко, они засекут наш плазменный след, — добавила Эфрения. Она говорила тихо и уважительно, но в голосе все же чувствовалась тревога.

— Они засекут не только это, — ответил Коракс, с улыбкой взглянув на женщину. На мгновение он замолчал, а затем поднял палец. — Думаю, мы достигли безопасного расстояния для перехода.

— Лорд? — Бран был в не меньшем смятении, чем Эфрения. Покосившись на Агапито и Алони, он заметил напряжение на лицах своих братьев-командиров.

— Перед уходом я хочу оставить врагам последний подарок, — сказал Коракс.

— Поднять пустотные щиты и активировать орудийные батареи, лорд? — спросила Эфрения, и ее рука повисла над терминалом управления.

— Нет, — ответил примарх. — Я придумал кое-что поэффектнее.

Стоявший в стратегиуме «Прощания» апостол Несущих Слово Данаск все больше склонялся к мысли, что возложенная на него обязанность до крайности истощает его терпение. Радость анархии и бойни в зоне высадки после многих дней бесплодных поисков Гвардии Ворона казались ему далеким воспоминанием. Последние поступившие приказы не радовали. Уже более суток его корабль безрезультатно обстреливал торпедами указанную Магистром Войны местность. Это была пустая трата времени, тем более неприятная, поскольку его боевые братья уже находились на пути к Калту, чтобы внезапно атаковать Ультрадесант. Апостолу было тяжело не воспринимать это как своеобразное наказание за нарушение правил легиона, о которых его не соизволили поставить в известность.

Возможно, Данаск недостаточно посвятил себя новой цели. Иногда он замечал на себе странные взгляды Кор Фаерона и был уверен, что таким образом Магистр Веры испытывает его. Апостол не жаловался, получив эти бессмысленные приказы, и восхвалил примарха за то, что он избрал именно его для этой обременительной, но важной обязанности.

— Обнаружена энергетическая сигнатура!

Слова Кал Намира разлетелись победным криком над панелями сканнеров, оторвав апостола от размышлений.

— Где? — резко спросил Данаск, поднимаясь с командного трона. Тишину, царившую в стратегиуме большую часть патрулирования, разорвал вой сирен.

— Почти над нами, в двух тысячах километрах по левому борту, — объявил Кал Намир. — Орудийные батареи накапливают энергию. Пустотные щиты включены на полную мощность.

— Замаскируй энергетическую сигнатуру и дай мне точное местоположение. По местам стоять, — отрезал апостол, осознав, что враг мог обнаружить себя только, чтобы открыть огонь.

Он услышал тихую ругань Кал Намира.

— Говори в голос либо же молчи, брат, — проскрежетал Данаск. Он был не в настроении слушать жалобы подчиненных. Апостол нажал кнопку управления в подлокотнике трона, вызвав картинку в реальном времени с приблизительным расположением вражеского корабля. Мерцание среди звезд выдавало присутствие корабля Гвардии Ворона.

— Должно быть, сканеры дали сбой. Это бессмысленно, — произнес Кал Намир. Он вновь сверился с экранами и посмотрел на Данаска расширенными от шока глазами. — Командир, эта сигнатура означает импульс варп-ядра…

На экране возникла вражеская боевая баржа, опасно близко, она казалась совершенно черной на фоне далекого тусклого блеска звезды Исствана. Спустя пару мгновений космос вокруг корабля взвихрился от энергии, и извивающаяся радуга поглотила корабль от носа до кормы.

— Маневр уклонения! — проорал Данаск, хотя понимал, что уже слишком поздно. Корабль Гвардии Ворона исчез, скрывшись в открытой им точке перемещения. Расширяющаяся варп-дыра захлестнула «Прощание». Данаск ощутил, как сквозь него пронесся поток варп-энергии — давление внутри головы, сопровождаемое неистовой дрожью крейсера.

— Нас утянуло вслед за ними, — объявил Кал Намир, хотя это и так было очевидно, подумалось Данаску. «Прощание» яростно содрогнулось, когда пустотные щиты захлестнул бурун варп-силы. По кораблю ударили щупальца энергии имматериума, из стен, потолка и пола вырвались кольца калейдоскопической энергии под аккомпанемент далеких криков и неестественных воплей.

Вновь раздались звуки сигнальных горнов за миг до того, как взрыв разорвал на части корму корабля и пустотные щиты перегрузились от ударной волны. Вдоль бортов «Прощания» один за другим вырвались огни вторичных взрывов, когда загорелись склады боеприпасов орудийных батарей, вскрыв широкие рваные дыры в корабельном корпусе.

Визг рвущегося металла сопровождался сполохами воспламенившегося воздуха, утекающего сквозь огромные пробоины в бортах. «Прощание» крутило из стороны в сторону, искусственная гравитация ежесекундно менялась, подбрасывая Данаска и персонал стратегиума до потолка, а затем швыряя обратно на пол. Упав, оператор связи справа от апостола сломал шею о решетчатую палубу.

А затем все стихло.

Экранирование реакторов восстановилось, и взрывы прекратились. Спустя несколько минут дезориентации персонал стратегиума принялся собирать доклады о повреждениях. Во время наплыва варпа все сканеры отключились, десятки окружавших Данаска экранов были серыми и безжизненными.

— Переключить на меня рулевое управление, — проскрежетал он.

Процедуры по вычислению повреждений длились еще какое-то время. У Данаска застучало в висках, боль в основании черепа становилась сильнее, пока не начала затмевать остальные чувства.

— Могло быть и хуже, — заметил Кал Намир. — По крайней мере мы выжили.

Из глаз и носа Несущего Слово закапала кровь, по лицу Намира потекли широкие багровые ручьи.

Кровеносные сосуды в его глазах разбухали, а кожа растягивалась и истончалась. Почувствовав кровь, Данаск поднял к носу облаченную в перчатку руку и увидел на кончике пальца красную каплю. Один из помощников у орудийной консоли с криком отпрянул от панели, его форма вспыхнула синим пламенем. Человек завертелся на месте, но затем остальные повалили его на пол и принялись сбивать огонь одеждой и руками.

— Отцепитесь от меня! Мое лицо! Отцепитесь от моего лица! — завопил еще один серв и, впившись ногтями в глаза и щеки, рухнул с кресла.

На краю панели сканера замерцал, оживая, субэкран. Данаск уже знал, что он там увидит, но все же взглянул. Звезд более не было, их заменил вихрь невероятных энергий, от одного взгляда на которые болели глаза, несмотря даже на цифровое кодирование экрана. Они были в варпе.

Без полей Геллера.

Беззащитные. Едва оцепеневший разум апостола осознал это, Данаск ощутил, как в его животе что-то скребется. Он не осмелился посмотреть вниз.

Какая-то часть его разума изумлялась произошедшему. Запустить варп-двигатели так близко, чтобы утянуть «Прощание» в имматериум, и все же достаточно далеко, чтобы крейсер при этом не погиб — невероятно сложная задача. Он удивлялся, какой человек способен на подобное. Кругом царило безумие. Апостол чувствовал себя так, будто находился вдалеке от криков и рева слуг и легионеров, хруста костей, рвущей и терзающей их тела варп-энергии. Данаск понял, что задал неверный вопрос. Оказаться в варпе означало принять самую жуткую смерть, которой могло умереть живое существо. Вопрос был не в том, какой человек способен на подобное, а в том, какой человек сделает подобное.

Ответа он так и не получил. Пару мгновений спустя из его внутренностей сквозь сросшиеся ребра вырвалась рогатая краснокожая тварь, сжимая в клыкастой пасти оба сердца апостола. Мучительный, нечеловеческий, столь несвойственный легионеру крик Данаска слился с воплями остальной команды.

Они оказались в безопасности варпа. В такой безопасности, которая только была возможна в варпе, хотя навигаторы «Мстителя» с самого момента перемещения жаловались на приближающуюся бурю. Астрономикан, свет, который вел их по имматериальному эфиру, почти исчез за штормами невероятных размеров.

Коракс сказал им делать все, что в их силах. Цель была проще некуда: идти на источник света Императора, чтобы достичь Терры.

Примарх находился в стратегиуме вместе со своими командорами, устройство внутренней вокс-связи казалось миниатюрным в его огромной ладони. Режим затемнения отменили, реакторы работали на полную мощность. Стратегиум купался в свете, который казался особенно ярким после многих дней сумрака. Но настроение примарха было далеко не столь же солнечным.

Коракс не знал, что сказать воинам. Какие слова ободрения он мог сказать, если сам чувствовал себя лишенным всяческой надежды? Предатели нанесли неотразимый удар, нацеленный со смертоносной эффективностью; казалось почти невероятным, что их кто-то сможет остановить. За свою жизнь ему не раз приходилось словами поднимать измотанных воинов на борьбу и вдохновлять на великие деяния, но все, что теперь приходило примарху на ум, казалось пустыми банальностями.

Не важно. Усилием воли Коракс отбросил сомнения. Пришло время проявить те лидерские качества, ради которых он был создан. Именно в такие моменты, а не в пылу боя, где физические способности могли качнуть чаши весов, проявлялась его настоящая ценность. Он был примархом Гвардии Ворона, и именно к нему легионеры обратятся за наставлением и поддержкой. Многие из них видели тяжелые времена, но ничто из этого не могло сравниться с катаклизмом, который навлек Гор. Некоторые выжили в Объединительных войнах, другие были ветеранами Ликейского восстания. Все они были воинами, в сердцах которых ярко пылала честь легиона.

— На Исстване нам нанесли поражение, — начал Коракс, его слова транслировались по всему кораблю. — Это неприятное чувство, но я хочу, чтобы вы запомнили его. Впустите его в сердца и лелейте это ощущение. Пусть оно течет по вашим сосудам и придает силы мышцам. Никогда не забывайте, что означает поражение.

Он остановился, позволив другому чувству заменить боль и отчаяние.

— Не поддавайтесь отчаянию. Мы — легионеры-астартес. Мы — Гвардия Ворона. Мы окровавлены, но живы. Давите скорбь злостью, пока у вас не появится новая цель. Те, кого мы когда-то называли братьями…

Коракс вновь остановился, слова застревали у него в горле. Он посмотрел на Агапито, затем на Брана, Соларо и, наконец, на Алони. Глаза его командиров горели от эмоций, челюсти сжаты от едва сдерживаемой ярости. Примарх зарычал, высвобождая наружу чувства, которые держал в себе со времени побега с Исствана.

— Те, кого мы когда-то называли братьями, отныне наши враги. Они предали нас, но что еще хуже, они предали Императора. Для нас они мертвы, и мы не окажем им чести увидеть нашу скорбь. Злость — вот все, что у нас есть для них. Злость, подобной которой мы не испытывали прежде. Всего пару месяцев назад мы низвергали свою ярость во имя Просвещения. Мы несли в галактику войну во имя Имперской Правды. Эти дни миновали. Предательство тех, кого мы ныне зовем врагами, положило конец Великому крестовому походу.

— Ненавидьте их! Ненавидьте их, как ни одного врага прежде. Хулите воздух, которым они дышат, и к земле, по которой они ходят. Нет никого более низкого, нежели предатель, и никого, более достойного вашего презрения. Ненавидьте их!

В груди Коракса вспыхнула боль. Из-за волнения открылись старые раны, и по телу примарха потекла кровь. Обычный человек давно бы умер после таких ран, но примарх переносил боль без видимых признаков мучения, стоически загоняя агонию в глубины разума.

Руки Коракса задрожали, и ему пришлось прерваться, чтобы привести в порядокмысли.

— Они пытались убить нас, истребить Гвардию Ворона и стереть память о нас со страниц истории. Но предатели совершили одну ошибку: они упустили нас. Нас согнули, но не сломали, мы ранены, но не повержены. Я клянусь своими обетами Императору и преданностью вам в том, что мы отомстим изменникам! Они заплатят за свою ошибку кровью и смертью, и пока последний из них не падет от нашей руки, не знать нам ни радости, ни покоя. Мы настигнем их везде, где бы они ни прятались, как это умеет лишь Гвардия Ворона.

Поклянитесь вместе со мной, дети мои, следовать за мной везде, куда бы ни привел нас путь. Поклянитесь не давать пощады предателям. Поклянитесь убивать их без капли жалости. Поклянитесь вырезать раковую опухоль, которую Гор взрастил в сердце Империума. Поклянитесь вновь принести Имперскую Правду в галактику. Поклянитесь, что более мы не познаем поражения!

Глубоко в трюме «Мстителя» Альфарий слушал примарха и поневоле испытывал волнение. Подобный вызов был благородным. Бессмысленным, но благородным.

Четвертая глава

Путешествие к Солнцу Скудная пища Путь перекрыт

Предстояло сделать еще многое. Пока действовал режим затемнения, воины и члены команды «Мстителя» могли направить усилия на консолидацию сил. Поспешное перевооружение и реорганизация после Исствана уступили место обдуманным действиям. Временные отделения были расформированы и преобразованы, легионеров повышали до сержантов, а сержантам давали более высокие звания.

Одними из наиболее загруженных работой была горстка уцелевших легионеров из арсенала. Гвардия Ворона лишилась большей части снаряжения во время продолжительных ударов и отступлений на Исстване-5, и теперь технодесантникам предстояло распределить, починить и пополнить запасы экипировки заново созданных отделений. В трюмах «Мстителя» хранился значительный запас снаряжения, но новых силовых доспехов и оружия не хватало для всех двух с половиной тысяч легионеров на борту. Многим воинам требовалась полная замена доспехов или же отдельных частей, поэтому Страдон Бинальт вместе с остальными технодесантниками проводил большую часть времени, работая с оружием и доспехами, которые Гвардейцы Ворона забрали у побежденных врагов.

Его жизнь превратилась в бесконечный поток работы, каждый час бодрствования был наполнен треском электросварки, запахами краски, визгом пневмоключей и жаром керамитовых печей.

Бинальт необычайно заинтересовался новым снаряжением, кое- что было ему очень знакомо, иное же обладало совершенно иным дизайном, поскольку легионы снабжались десятками миров-кузниц со всего Империума. Он на скорую руку чинил комплекты доспехов Марк-4, которые носили большинство его товарищей, снимая части с устаревших комплектов Марк-2 и Марк-3 Несущих Слово, Железных Воинов и Пожирателей Миров. Но работа не была безупречной, все заплатки и временные детали ставились лишь для того, чтобы продержаться хотя бы пару сражений, если по пути к Терре «Мститель» столкнется с врагами.

На борту боевой баржи не осталось почти ничего, с чем можно было бы работать, поэтому приходилось выходить из положения. Большая часть бронетехники легиона была уничтожена или брошена на Ургалльском плато, а на складах хранилось множество теперь уже невостребованных запасных частей для танков и транспортеров. Бинальт с остальными технодесантниками придумали способ увеличить прочность созданных ими доспехов с помощью штифтов молекулярного крепления, которые обычно использовались для навешивания броневых и аблятивных плит на «Носороги» и «Хищники». Из-за этого комплекты приобрели необычный вид, на наплечниках располагались ряды огромных заклепок, походивших на узлы или волдыри. Другие же детали от техники, вроде кабелей трансмиссий, сервомеханизмов и даже запасных звеньев гусениц, использовались для доспехов нового дизайна как сменные части.

Постепенно легионеры вновь стали походить на Гвардейцев Ворона. Поножи, нагрудники, наплечники и наручи цветов всех легионов, с которыми им приходилось сражаться на Исстване, были перекрашены в черный цвет Гвардии Ворона, любовно украшены гербом легиона. Каждый мазок кисти или распыление пульверизатором стирали цвета прежних друзей и нынешних врагов, заменяя символы предателей собственными, легион как будто очищался от былых воспоминаний.

Свободного времени у Бинальта почти не оставалось, а в кратких перерывах он занимался другим, более личным, проектом. Технодесантник закрывался в маленькой комнатушке между двумя орудийными башнями правого борта, в небольшом шумном отсеке, вибрировавшем от щелканья автопогрузчиков и гудевшем от беготни команды во время постоянных тренировок.

В ней умещался лишь небольшой рабочий стол да пару полок — стула у Бинальта не было, поэтому ему приходилось все время стоять. Технодесантник окинул взглядом огромную кучу сломанных частей на столе и задумался, с чего стоит начать. Под механизмами и пучками проводов и кабелей лежали куски расколотого керамита и покореженного металла. Он заметил серводвигатель, привод и мышцеобразные фибросвязки, все системы, необходимые для создания комплекта силовых доспехов, но в непонятном ему порядке.

Он восхищался красотой творения и одновременно изумлялся мастерству проектировки и дизайна, просматривавшемуся сквозь россыпь шестеренок и силовых реле.

Бинальт начал с сортировки всех деталей, разделив их на отдельные кучи по форме и применению, отложив в сторону те, назначения которых он пока не понял. День за днем, иногда забегая всего на несколько минут, пока остальные с радостью использовали свободное время для отдыха, технодесантник все больше понимал, что перед ним находится. Наедине со своими мыслями, дополняя свои неоднозначные после произошедших событий чувства рациональным изучением, Бинальт размышлял над природой пугающего проекта, за который он взялся, разделив его на несколько достижимых целей. Занятие странным образом успокаивало технодесантника, ограждало от суматохи, царящей в легионе, и воспоминаний об Исстване — идеальная и изолированная сфера, внутри которой он мог работать с предсказуемым результатом, и где все находилось под его контролем.

Закончит он еще нескоро — возможно, даже не доживет до окончания — но Бинальт был решительно настроен во что бы то ни стало доделать это чудесное изобретение. Если ему удастся завершить его, мир станет прежним, а его существование вновь обретет смысл.

На борту легионерам практически нечем было заняться, кроме как тренироваться, есть и отдыхать. «Мститель» покинул Исстван семьдесят дней назад, но варп-штормы существенно замедляли продвижение. Альфарий постоянно находился со своим отделением, с каждым днем узнавая все больше о них и о персоне, роль которой он играл.

До него дошли слухи, будто они направлялись не на Освобождение, а на Терру. Сама мысль об этом в равной степени интриговала, захватывала и тревожила его. Ему никогда прежде не приходилось бывать на Старой Земле, хотя он давно мечтал туда попасть. Еще до того, как легион близнецов-примархов перешел на сторону Гора, Альфарий часто расспрашивал старших альфа-легионеров о месте рождения человечества. Со времен начала Великого крестового похода они больше не возвращались на Терру, и едва ли кто-то из них искренне верил, что еще когда-либо увидит великолепие Имперского Дворца.

Альфарий понимал, что присягнул на верность другой стороне, но мысль о том, чтобы оказаться возле Императора, до сих пор захватывала его, ее можно было сравнить лишь с удовлетворением, испытанным, когда настоящий Альфарий избрал его для задания. Примарх вызвал его для разговора и объяснил причину измены легиона. Император, возможно, и сам того не желая, предал своих сынов и легионы, покинув их. После чего Великий крестовый поход остановился. Примарх не мог объяснить, почему это случилось, но был уверен, что Гор вернет человечество обратно на путь Имперской Правды.

Альфарию стало интересно, увидит ли он Императора хотя бы краешком глаза, но тут же обеспокоился, ведь если он окажется в его присутствии, двойственную натуру альфа-легионера, вероятнее всего, раскроют. Ведь человека, столь одаренного, как Повелитель человечества, не обманешь измененным лицом и чужим именем?

Более того, личина Альфария родилась на Терре. А что, если другие рожденные на Терре — после резни их осталось совсем немного — заметят изъян в его маскировке, что если его неведение заметят остальные терране?

Сейчас у него не было времени волноваться относительно будущего, ведь ему следовало постоянно оставаться настороже и придерживаться присвоенного облика. В какой-то мере Альфарию повезло — его личина не отличалась болтливостью, а это значило, что он был немногословен. Благодаря апотекариям и впитанному омофагией материалу его голосовые связки и рот изменились, чтобы больше соответствовать легионеру, облик которого он принял, но для острого слуха космического десантника даже незначительное отличие могло возбудить подозрения.

Самой лучшей защитой, как для него, так и всех, кому также удалось внедриться в Гвардию Ворона, служила невероятность того, что совершил Альфа-легион. С какой стати Гвардейцам Ворона подозревать, будто враги взяли себе лица павших воинов? Это была поразительная махинация примарха, которая красноречивее всяких слов свидетельствовала о его гениальности. Если у какого-то легионера появятся сомнения насчет истинной природы Альфария, его обвинят в паранойе. Это и звучало настолько невероятно, что любые подозрения без веских доказательств, скорее всего, даже не примут во внимание.

Альфарий был решительно настроен на то, чтобы не предоставить подобных доказательств, тренируясь, обедая и отдыхая вместе со своим приемным легионом. Он с гордостью отдавал на восстановление свои доспехи, вместе со своими братьями по оружию обещал отомстить врагам и клялся в верности Императору и лорду Кораксу, пока они наносили новые символы.

Несколько раз Альфарий находился в шаге от провала. Каждый день он узнавал что-то новое — повадки, обороты речи, протоколы легиона, которые позволяли ему лучше сливаться с коллективом, но процесс не всегда шел гладко.

Последний подобный случай произошел во время тренировки по рукопашному бою. Рота собралась в одном из ангаров, среди неподвижных «Громовых ястребов» и «Грозовых птиц» — из-за огромного количества воинов залов «Мстителя», специально предназначенных для тренировок, для всех не хватало.

Сержант Дор собрал отделение и произнес вдохновляющую речь.

— Мы должны научиться биться с новыми врагами, — начал он. — Десятилетиями мы оттачивали свои навыки против дикарей и слабых противников, сталкивались со странными неприятелями, вроде исстванских Дев Битвы и нинтурнианских Дьявольских Клинков. Но теперь перед нами стоит совершенно другая задача. Нам предстоит сражаться с другими космическими десантниками.

На словах все звучало просто, но при упоминании ситуации, в которой они оказались, легионеры сразу вспомнили о том, как сильно изменилась галактика. Со стороны воинов послышался недовольный ропот, но Альфарий промолчал, не желая выдавать свои мысли по этому поводу.

— Мы тренируемся друг с другом каждый день, — заметил Лукар. — В чем разница?

— Раньше мы не пытались убить друг друга, — ответил сержант.

Воины отделения разбились на пары, вооруженные лишь боевыми ножами с мономолекулярными лезвиями. Альфарию выпало сразиться с Лукаром. Начали они по команде сержанта, делая выпады и парируя, стараясь отыскать слабые места в доспехах противника, целясь в гибкие сочленения, усиленные глазные линзы и щели между пластинами брони.

Вокруг них, сверкая ножами, сражались остальные пары. Лукар бился наравне с Альфарием, не уступая ему в скорости и силе. Клинки со скрежетом сталкивались друг с другом, принимались на наплечники или сбивались предплечьями, ни один из воинов не мог найти брешь в защите другого.

Именно тогда Альфарий допустил ошибку.

Занеся нож для удара сверху, он резко упал на колено, когда клинок Лукара взметнулся вверх, чтобы блокировать атаку. Едва соперник открылся, Альфарий сменил хватку на ноже и нанес удар, метя в уязвимое сочленение между верхней бедренной броней и пахом.

Лукар замер, острие ножа застыло всего в паре миллиметров от брони.

— Твоя взяла, — объявил Лукар, а затем сделал шаг назад и покачал головой. В его голосе звучало удивление: — Где ты этому научился?

Альфарий замялся, внезапно поняв, что этот прием был частью тренировки Альфа-легиона, который отсутствовал в доктрине Гвардии Ворона.

— Я увидел, как предатель использует его в зоне высадки, — быстро нашелся Альфарий. — Один из Несущих Слово убил этим приемом нашего брата из Саламандр.

Остальное отделение прекратило тренироваться и теперь смотрело на Альфария с Лукаром. Ему совершенно не нравилось находиться в центре всеобщего внимания. Он поднялся и вложил нож обратно в ножны, когда к нему подошел сержант Дор, склонив набок скрытую под шлемом голову.

— Что это? — спросил сержант. — Используем тактику предателей?

— Она показалась мне эффективной, — ответил Альфарий, сохраняя спокойствие.

— Внимание всем, — сказал Дор, жестом приказав всем подойти ближе. — Покажешь нам еще раз?

Альфарий повторил прием, продемонстрировав удар снизу собравшимся легионерам. Среди воинов раздалось одобрительное перешептывание, и Дор благодарно хлопнул его по груди.

— Вот что мы должны делать, — произнес сержант. Какое-то мгновение его красные глазные линзы, казалось, пристально изучали Альфария, а затем Дор продолжил, посмотрев на отделение. — Нам нужно учиться у врагов, приспосабливаться к тому, как они сражаются. Любое новшество, любое преимущество, которым вы располагаете, обязательно поделитесь им с остальными, ладно?

— Так точно, сержант, — ответил Альфарий.

Хотя его и не раскрыли, в тот же день Альфарий понял, что сделал. Однажды Гвардеец Ворона сможет воспользоваться этим приемом против Альфа-легионера или защититься от него и выйти победителем. Цель Альфария была учиться у Гвардии Ворона, а не усиливать ее. Ситуация становилась сложнее, чем он себе представлял, предстояло учитывать все больше обстоятельств.

Альфарий сосредоточился на действительно важном. Он был актером, который играл свою роль, с каждым днем сильнее вживаясь в образ. В глубине души он помнил, что верен Альфа-легиону, и не чувствовал вины за ложь тем, кого некогда называл соратниками. Они не виноваты, что выбрали неверную сторону в грядущей войне. Альфарий не чувствовал презрения или жалости к Гвардейцам Ворона, он испытывал лишь слабую печаль из-за того, что никогда вновь не сможет искренне назвать легионеров вокруг себя братьями. Их имена слетали с его уст так же легко, как лживые заявления о верности и мести, но он не был одним из них. Как и весь Альфа-легион, его избрали ради высшей цели, которая, по словам близнецов-примархов, значила куда больше преданности Императору или Гору, ибо касалась судьбы самой галактики.

И как в случае со всеми, кто не желал видеть высшей истины, Гвардия Ворона являлась расходным материалом. Она сыграет свою роль и будет уничтожена, а Альфарий вернется в свой легион, чтобы вновь сражаться рядом с настоящими боевыми братьями. Именно на этой мысли, на этой цели сосредотачивался Альфарий, пока, лежа на койке, обдумывал неизвестную задачу в будущем. Он альфа-легионер и поэтому не ждал, что его похвалят или выделят среди прочих воинов — подобная жажда славы не числилась среди традиций легиона. Он выполнит свою задачу, удовлетворится тем, что все сделано, и, получив похвалу близнецов-примархов, вновь станет одним из многих.

Стоя в галерее, которая выходила на одну из импровизированных жилых палуб, некогда бывшей стрельбищем, Коракс наблюдал, как несколько рот Гвардии Ворона ели корабельные пайки. Воины стояли за длинными раскладными столами — стулья были еще одним дефицитным предметом на борту — и усердно поглощали синтетическое мясо и высушенный соевый хлеб. Пища была хоть и безвкусной, но богатой белками и углеводами, необходимыми легионерам для поддержания жизнедеятельности. Вода, обогащенная пищевыми добавками, подавалась в грубых кружках, изготовленных сервами в мастерских на нижних палубах.

— Что у нас с припасами? — поинтересовался примарх. Он знал ответ, но хотел убедиться, что командоры контролируют ситуацию.

— Пока можно не волноваться, лорд, — ответил Агапито. Бран и Соларо завершали квартет, Алони же остался присматривать за стратегиумом. — «Мститель» готовили к трехлетнему рейсу, а этого более чем достаточно для нынешних потребностей.

— Навигаторы докладывают о тех же проблемах, что и раньше, — добавил Бран. — Мы достигнем Солнечной системы по меньшей мере через сорок дней. Они просят разрешения, чтобы мы вновь вышли в реальное пространство для подтверждения местоположения.

— Они идут наугад, — вздохнул Коракс. — Гигантские варп-штормы почти затмили Астрономикан. Мы выходили из варпа уже трижды, и каждый раз отклонялись от намеченного курса по крайней мере на пять световых лет.

— Думаете, эти варп-штормы дело рук предателей? — спросил Агапито. — А такое возможно?

— Кто знает, — ответил Коракс. Ему было известно куда больше о странных течениях варпа, нежели его командорам, и он небезосновательно считал, что Гор мог заполучить в распоряжение некую технологию или силу, которая позволяла управлять сотрясающей имматериум бурей. О природе силы, намеки на которую он получил от Императора и братьев-примархов, не стоило распространяться. — Возможно, эта буря мешает нашим врагам так же, как и нам, но это только предположение.

— Позвольте узнать, лорд, почему мы направляемся к Терре? — спросил Бран. — Я не могу понять мотивов Магистра Войны, судя по предательству на Исстване, он хочет как можно быстрее расправиться со всеми своими противниками. Может, стоило вначале укрепить Освобождение?

— Гор может этого ожидать, — сказал Коракс и отвернулся от балюстрады, чтобы посмотреть на командоров. Внизу раздался шум, когда легионеры отобедали и принялись собирать пустые тарелки. — Это достаточно веская причина, чтобы не лететь туда. Тем более, у меня есть важное дело на Терре.

Слова примарха повисли в воздухе, пока Агапито не понял, что следующий вопрос ждали от него.

— Не желаете ли поведать об этом деле, лорд?

— Мне нужно поговорить с Императором, — ответил Коракс. — Кто знает, достигли ли Имперского Дворца вести об измене Гора?

— Уверен, Император достаточно силен, чтобы узнать о постигшей его владения трагедии, — произнес Бран.

— Варп-штормы могут не только препятствовать путешествиям, — сказал Коракс. Примарх взглянул на своих командоров и заметил на их лицах замешательство. — Навигаторы, астропаты и даже сам Император связаны с варпом. Все они черпают силы из его энергии, поэтому штормы могут блокировать всевидящий взор Императора и ослеплять навигаторов на пути к Терре.

— Думаете, Гор вскоре атакует Императора? — спросил Соларо. — Он планирует напасть на Терру?

— Безусловно, — сказал Коракс. — Он отвернулся от Имперской Правды и теперь должен либо убить Императора, либо погибнуть сам. Действия Магистра Войны ведут нас к неизбежному столкновению, и иного выхода быть уже не может.

Какое-то время после слов примарха командоры задумчиво молчали. Коракс понимал своих подчиненных. Масштаб сотворенного Гором было тяжело осознать.

— Похоже, Исстван был не лучшей затеей Гора, — произнес, наконец, Бран. — Даже благодаря поддержке стольких легионов и удару, который он нанес нам в зоне высадки, ему не одолеть весь Империум.

— Нам стоит предполагать худшее, — встрял Соларо прежде, чем Коракс успел ответить. — Если другие легионы, которым мы некогда доверяли собственные жизни, пошли на предательство, то мы также не можем больше верить в лояльность Механикум и Имперской Армии.

— Тут ты прав, — согласился Коракс. — Мы понятия не имеем, скольких успели завербовать повстанцы.

Он прервался. Гора и остальных заговорщиков едва ли можно было назвать «повстанцами».

— Предатели долго планировали свои действия. Гор способен на щедрые жесты, демонстрацию могущества, но он не действует без должной подготовки. Будьте уверены, он никогда не начнет действовать, если не будет готов, а это значит, что сейчас Гор увидел наилучший шанс одержать быструю победу.

— И остановить его, конечно, придется нам, — произнес Бран, его губы гневно сжались.

— Конечно, — ответил Коракс, тонко улыбнувшись. — Разрушать Империум не в интересах наших врагов. Они хотят свергнуть Императора и стать властителями галактики. Вот почему они должны действовать стремительно, уничтожив Императора и всех его сторонников прежде, чем весь Империум окажется втянутым в войну. Не важно, какими войсками командует Гор, я согласен с Браном. Предателям не победить в затяжной войне.

Легионеры внизу начали строиться, когда из дверей в дальнем конце зала вошли новые воины. Десятки сервов принялись очищать столы и нести горы свежих пайков для новоприбывших. Коракс взглянул вниз и случайно встретился взглядом с одним из Гвардейцев Ворона. Воин выглядел понуро и мрачно, что совсем не понравилось примарху.

— Сержант Нестил, — окликнул его Коракс, и командир отделения застыл на мгновение, будто жертва, заметившая отблеск нацеленного на нее оружия.

— Лорд Коракс? — ответил Нестил. — Чем могу служить?

— Почему такой хмурый, сержант? — непринужденным голосом спросил Коракс. — Не нравится еда?

— Вынужден признаться, бывало и лучше, лорд, — произнес сержант.

— Подозреваю, Гор сидит сейчас на целой куче гроксовых стейков, сержант. Как только Император даст разрешение, мы тут же избавим его от них.

Со стороны собравшихся легионеров раздался смех, пусть несколько жидкий, но куда лучше той обреченности, которую Коракс ощущал в них прежде.

— Так точно, лорд, а еще не сомневаюсь, что у Фулгрима при желании тоже найдется пара-тройка побрякушек, которые мы с радостью отберем, — ответил сержант Нестил, чем заработал еще один взрыв смеха.

— Будь уверен, Ланкрато, будь уверен, — произнес Коракс, смеясь вместе с остальными над убогой шуткой.

Примарх взмахнул рукой и вновь вернулся к своим командорам. Его улыбка тут же погасла.

— Мы не должны позволять ранам Исствана гноиться. Силы легиона истощены, но более тяжелый урон нанесен нашему боевому духу, — сказал он. — От того, сумеем ли мы быстро восстановиться, зависит само наше выживание.

— Мы будем сражаться до последнего, — твердо сказал Соларо.

— Да, — согласился Коракс. Следующие его слова должны были придать отваги как ему, так и соратникам. — Но лучше, если мы вынудим это сделать войска Гора. Нам необходима победа, что-то, что восстановило бы нашу честь и репутацию. Если мы спрячемся на Освобождении, то отдадим инициативу врагам. Мы так не воюем. Нам следует собрать все силы, которые только возможно, и атаковать предателей. Мы должны доказать себе и всем остальным, что враги также уязвимы и что атаку на Терру можно предотвратить. Нам нанесли тяжелое поражение, но мы не можем бежать вечно. Чем раньше Гвардия Ворона нанесет ответный удар, тем быстрее посеет сомнения среди изменников, и их альянс даст трещину.

— Вы так уверены, что они легко рассорятся между собой, лорд? — спросил Агапито. Коракс нетерпеливо зашагал по галерее. Большие арочные окна с правой стороны были закрыты ставнями из рифленой стали, которые защищали от вида варпа, но примарх чувствовал его присутствие, словно гнетущую атмосферу, напряжение, от которого нельзя скрыться. От одной мысли, что Гор каким-то образом мог всем этим управлять, ему становилось неуютно.

— Легко? Нет, — ответил Коракс на вопрос Агапито, — но все же у них случится разногласие. Даже под стягом Императора мои братья все равно находили причины для ссор. Пусть некоторые сейчас прислушиваются к Гору, но каждый хочет обрести в этом восстании личную выгоду. Когда станет ясно, что своих целей им не достигнуть без значительных усилий, их решимость иссякнет, и их союз даст трещину.

— Будем надеяться, у нас все получится, — сказал Агапито.

Коракс посмотрел на командора суровым взглядом, остановившись возле узких дверей в конце галереи. Агапито слегка поник под беспощадным взором примарха.

— У нас нет места для надежды, — бросил Коракс. — Мы планируем и действуем. Надежда лишь для мечтателей и поэтов. У нас есть сила воли и оружие, и мы сами будем вершить свою судьбу.

Когда Коракс ушел, Бран, Агапито и Соларо направились обратно в общие покои.

— Почему ты упомянул о надежде, брат? — резко спросил Бран. — Разве ты не помнишь, что эти самые слова он произносил у Врат Сорок Два?

— Это был лишь речевой оборот, брат, — сказал Агапито, явно захваченный врасплох. — Конечно, я помню Врата Сорок Два. Как можно забыть ту резню?

— В дальнейшем старайся выбирать выражения, — отрезал Бран. — Кораксу пока не нужно лишних беспокойств.

По выражению Агапито было видно, что ему хотелось возразить, но затем он склонил голову, принимая упрек.

— Как скажешь, брат, — произнес он. — В дальнейшем постараюсь выбирать выражения.

Рассматривая почти опустевшие банки в ящичке, Пелон размышлял, насколько ему еще удастся растянуть остаток специй и зелени. Префект ничего не говорил по поводу незамысловатой стряпни, которой потчевал его Пелон в последнее время — для такого рода жалоб у него было слишком высокое происхождение и значительный военный опыт — но денщика грызла совесть, что аристократу Тэриона приходится питаться той же едой, что и обычному серву.

Он старался изо всех сил, чтобы хоть немного украсить пустые комнаты Валерия, разложив привезенные префектом на борт корабля вещи на узких полках и рядом со столом. На стене висели сменная форма и парадные регалии Валерия, а также его силовой меч с золоченой рукоятью, хотя своим внешним видом они лишь подчеркивали серые неокрашенные переборки вместо того, чтобы отводить от них взгляд.

Пелону удалось раздобыть на корабельном складе кисточки и пару банок краски, и хотя на все покои их не хватило, этого оказалось вполне достаточно, чтобы придать немного живости мебели и простоватым жестяным тарелкам и кружкам, которые он взял на камбузе. Казалось, Гвардия Ворона более всего ценила собственный аскетизм, как решил денщик, предпочитая суровые условия родного Освобождения всем благам, которые должны были появиться с согласием. Ему даже в голову не могло прийти, что он станет скучать по бесконечным коридорам старых шахт или по пустынным пейзажам за окнами, но оказавшись на борту «Мстителя», Пелон вспоминал о проведенном на запыленной луне времени, как об относительно уютном.

Он услышал, как с шипением открылись внешние двери, и прекратил суетиться вокруг маленького столика, на котором расставлял ужин для префекта. Валерий вошел в гостиную, без лишних слов сел за стол и быстро окинул взглядом аккуратно нарезанные протеиновые плитки, приправленные чемиррхом и орталом. Префект поднял грубую металлическую кружку, краешек которой Пелон заботливо украсил ровной красной линией, но замер, так и не сделав глоток. Он опустил кружку и, наконец, посмотрел на денщика.

— Как же я скучаю по вину, — вздохнул Валерий. — Графинчик мастиллианского красного, стаканчик игристого наринитского да хотя бы то пойло, что варганит в Хедде-Сигнис Первый трибун Натор.

Пелон промолчал. От него требовалось не говорить, а внимать. На Освобождении он несколько раз переступал эту черту, и это обернулось ему только проблемами. Учитывая то, что сейчас творилось — а ему немало удалось подслушать из разговоров Гвардейцев Ворона и членов команды о случившемся на Исстване — больше всего ему хотелось оказаться в безопасности и просто обслуживать префекта.

— Но не стоит ворчать, Пелон, — сказал Валерий так, словно только что сетовал слуга, а не он сам. — Судя по последним расчетам, до Солнечной системы осталось всего двенадцать дней. Хотя, учитывая их прежние «успехи», не удивлюсь, если навигаторам потребуется в два раза больше времени. Как же это захватывающе, не правда ли? Терра, Пелон! Разве это не замечательно?

Пелон не знал, следовало ли ему отвечать. Иногда ему было сложно понять, когда префекту требовался слушатель, а когда господин беседовал с ним. Валерий молчал и выжидающе смотрел на него, поэтому Пелон понял, что от него ждут ответа.

— Никогда бы не подумал, что увижу ее, господин, — почтительно произнес Пелон. Действительно, его чрезвычайно волновала грядущая остановка в сердце Империума. Без сомнения, их встретят всевозможные сановники, и Пелону казалось невообразимым, если Валерий будет выглядеть, словно какой-то голодранец-офицер из профессиональных полков, но, к сожалению, моющих средств и принадлежностей для починки формы у него уже почти не оставалось. — Я едва могу поверить в такую честь.

— Тут ты прав, — согласился Валерий, воткнув вилку в синтекашу, которой Пелон затейливо придал форму цветка с крошечными лепестками. Проголодавшийся префект за пару секунд разрушил творение, на приготовление которого у Пелона ушел целый час. — На Тэрионе даже не всем лордам-командорам выпадала такая честь.

— Похоже, у вас сегодня хорошее настроение, господин, — отважился высказаться Пелон и присел на краешек кровати.

— Я встречался с Кораксом и командорами Гвардии Ворона, Пелон, — сказал Валерий, пережевывая пищу. — Боюсь, мы остановимся там ненадолго. Как только появится возможность, я отправляюсь обратно на Тэрион для набора войск. Учитывая уровень потерь легиона и то, что я остался без солдат, решили, что мне нужно собрать новую когорту, чтобы сражаться вместе с лордом Кораксом против предателей.

— Хорошо, что они доверили вам подобную обязанность, господин, — произнес Пелон, но тут же пожалел о сказанном, когда Валерий аккуратно положил нож с вилкой на полупустую тарелку и, нахмурившись, обернулся к денщику.

— И с чего бы им мне не доверять?

— Я не имел в виду лично вас, господин, — торопливо сказал Пелон. — Просто доверие в последнее время большая редкость. Даже на меня экипаж бросает подозрительные взгляды, когда я хожу по делам. Хорошо, что в подобные времена примарх верит в преданность Тэриона.

— Да, ты прав, — согласился Валерий и вновь принялся за еду. С трудом пережевывая жесткое искусственное филе грокса, он улыбнулся и промычал. — Это очень важная обязанность. Нам понадобятся все мужчины и женщины, которые могут держать лазган. Это будет словно основание после согласия. Да нет, даже больше!

Префект доел ужин, запил его рециркулируемой водой и встал из-за стола.

— Темные времена, Пелон, но разве великие моменты в истории не восходят из тьмы? — спросил он, сбросив ботинки и повалившись в койку. — Никто не помнит о тех, кто жил в часы радости и достатка.

— Действительно, господин, — ответил Пелон, собирая тарелки и кружку. Уже у самой двери он остановился. — Я вам не понадоблюсь в ближайший час, господин? Мне нужно наведаться в прачечную.

— Думаю, я проживу без тебя час, — устало бросил Валерий. Пелон оглянулся через плечо и увидел, что префект уже лежит с закрытыми глазами, его грудь медленно поднималась и опускалась. — В следующий раз добавь больше соли, — постепенно засыпая, пробормотал префект.

— Как скажете, господин, — с удовлетворенной улыбкой сказал себе Пелон и прикрыл дверь.

Через сто тридцать три дня после отбытия с Исствана, «Мститель» достиг Солнечной системы, сердца Империума, места рождения человечества.

По приказу Коракса сразу по прибытию корабль поднял пустотные щиты — было бы неразумно приближаться без какой-либо защиты, а отражающие щиты могли вызвать ненужные подозрения.

В стратегиум хлынули доклады с сенсоров, в общих чертах обрисовав хаос, который творился в звездной системе. Между лунными базами и Террой двигались десятки военных, грузовых и транспортных кораблей, лавируя между слоями минных полей, орбитальными оборонительными платформами и внешнесистемными тяжелыми мониторами. Постоянно подходили новые суда — не проходило и часа, чтобы из варпа не появлялись по крайней мере два-три корабля.

Империум полнился слухами. Варп-шторма, так замедлившие Гвардию Ворона, оборвали также астротелепатическую связь. Даже при благоприятных условиях требовалось множество недель, а то и месяцев, чтобы сообщения из дальних уголков Империума достигли Терры. А если добавить к этому мощь варп-урагана, то мог уйти не один месяц, прежде чем некоторые системы даже узнают о предательстве Магистра Войны.

Коракс чувствовал, что это только начало. Десятки кораблей превратятся в сотни, возможно, в тысячи. На стороне Гора был эффект неожиданности, но левиафан, звавшийся Империумом, начал просыпаться, чтобы противостоять этой новой угрозе. В распоряжении Императора находились громадные, но громоздкие ресурсы, если собрать их воедино, они станут непреодолимой силой. В этом примарх не сомневался. Гор мог надеяться только на быструю победу, и Коракс сделает все возможное, чтобы подобного не случилось.

После обычной задержки, связанной с перенастройкой сканеров и средств связи выяснилось, что их уже долго и настойчиво вызывает «Гневный Авангард», ударный крейсер легиона Имперских Кулаков. Капитан Нориц грозил им всевозможными карами, если они не идентифицируют себя.

Судя по словам Нориза, здесь не сильно радовались незваным гостям.

— Говорит «Мститель», боевая баржа Гвардии Ворона, — ответил Бран, пока Коракс молча стоял рядом. — Мы следуем на Терру, у нас на борту лорд Коракс. Пожалуйста, обеспечьте нам свободный проход.

Ответа Имперских Кулаков пришлось подождать. Несмотря на то, что они разговаривали, используя обычную аудиосвязь, между сообщением и ответом наблюдалась существенная временная задержка, свидетельствовавшая, что «Гневный Авангард» находился в нескольких сотнях тысяч километров.

— Дальнейший проход закрыт. Отключите щиты и приготовьтесь принять абордажную партию. Неподчинение будет расценено как акт агрессии, и вы будете уничтожены.

Коракс усмехнулся, но Бран был не в настроении, чтобы спорить с капитаном Имперских Кулаков.

— Следи за языком, капитан! Лорду Кораксу необходимо встретиться с Императором. Если тебе что-то не нравится, то пусть Рогал Дорн сам поднимется на борт, чтобы обсудить это. Если ты закончил оскорблять моего примарха, обеспечь нам сопровождение, чтобы добраться до Терры без дальнейших проволочек.

— Я не имею права пропустить вас, есть у вас на борту примарх или нет, — прозвучал напряженный ответ Норица. — Все несанкционированные корабли должны подвергаться проверке. Если вы не заметили, слово легионера уже ничего не значит. Мы высадимся, а если вы будете против, то уничтожим ваш корабль.

Бран стиснул зубы от гнева и потянулся к кнопке передачи, но Коракс не позволил ему этого сделать. Примарх аккуратно отодвинул командора в сторону и склонился над аппаратом связи.

— Капитан Нориц, ваша приверженность долгу и приказам достойна восхищения, — сказал примарх, в его глубоком голосе ощущалось веселье. — Я буду рад приветствовать на борту делегацию легиона своего брата, но прошу обойтись без угроз. На этой боевой барже находится несколько тысяч легионеров, а к вашему ударному крейсеру приписано всего пятьдесят воинов.

Вновь наступила тишина, но в этот раз она длилась дольше предыдущей паузы.

— Пожалуйста, назовите себя.

Вздохнув, Коракс окинул взглядом собравшихся вокруг него легионеров и активировал тумблер передачи.

— Я — лорд Корвус Коракс, примарх Гвардии Ворона, Спаситель Освобождения, командующий 27-ой и 376-ой экспедициями, исполняющий обязанности маршала Когорты Тэриона и прославленный завоеватель тысячи миров. Если поднимешься на борт, я покажу еще парочку своих достоинств.

Какое-то время по каналу раздавалось лишь шипение статики, пока Нориц не сформулировал подходящий ответ.

— Я возглавлю абордажную партию, лорд Коракс. Пожалуйста, за это время опустите щиты.

Коракс кивнул техникам у пульта управления защитой и отступил от панели связи.

— Веди себя хорошо, он просто выполняет свой долг, — сказал примарх Брану. — Чем быстрее он закончит, тем скорее мы отправимся дальше.

— Слушаюсь, но ему ведь необязательно быть таким уж непреклонным, не находите? — спросил командор.

— Он же Имперский Кулак, — ответил Коракс. — Это у него в крови.

Хотя примарх старался говорить непринужденно, он был осторожен. Коракс знал, что на борту «Мстителя» не было ничего, что могло вызвать проблемы, но испытывал инстинктивное отвращение к пристальному вниманию. Он подавил мрачные предчувствия и приказал Брану встретить капитана Норица.

В небольшой камере раздавался тихий скрежет стамески, тайком вынесенной из забоя. Реквай сидел в углу и обтесывал кусок шлака, постепенно придавая форму своему последнему творению. Заложив руки за голову, Корвус с закрытыми глазами лежал на тонком матрасе и слушал старика. После его обнаружения миновало всего два года, на протяжении которых он скрывался в тюремных блоках, за это время тело выросло до размеров двенадцатилетнего мальчика. Реквай был последним в череде заключенных диссидентов и протестующих против строя интеллигентов, которые узнали о существовании Корвуса и согласились обучить странного ребенка всему, что знали про общество, политику и историю.

Обо всем этом Корвус не имел ни малейшего понятия. Его технические познания были огромными и включали в себя величайшие научные достижения человечества. Корвус мог распознать молекулярную структуру стен, двери и кровати. Он знал все о биологических процессах, вызывающих рост катаракт на глазах у Реквая. Старик отклонил искреннее предложение Корвуса убрать их хирургическим путем, мотивировав отказ тем, что это вызовет у стражей подозрения.

Но, несмотря на невероятный объем познаний, Корвус почти ничего не знал о людях. Казалось, будто его обучение завершилось прежде, чем ему поведали этот урок, лишив знаний о тонкостях человеческой природы, чистым листом, ждущим, пока на него запишут нужную информацию. Он понимал, что очень наивен в этом отношении, и его первый наставник Манрус Колсаис быстро исчерпал собственные знания человеческой натуры. Так началось тайное обучение Корвуса в недрах тюрьмы-шахты, которая, как он узнал, называлась Ликей.

— Так пришел конец третьей Фацианской династии, — рассказывал Реквай. Вокруг старого рассказчика в воздухе плавала каменная крошка, оседая, она оставляла на уложенном плиткой полу серый слой пыли. Руки продолжали орудовать стамеской, казалось, независимо от белесых глаз, прикованных к точке возле тусклой светосферы в потолке. — История Первых поселений началась с узурпации Неортана Чандрапакса. Среди колонистов даже проводились специальные лотереи, так велико было желание оставить задымленные города и загрязненные моря Киавара. В определенном смысле, это было первый раз за семь столетий, что хоть как-то напоминало демократию. Невзирая на социальное положение, каждая семья имела равный шанс войти в состав экипажа строящихся челнов-ковчегов. Естественно, правящая верхушка была не совсем уж глупой, и офицерами могли быть только особы знатного происхождения. Главами новых колоний предстояло стать представителям старых родов, сеть Коллегии никуда не делась, а рабочий класс эксплуатировался точно также, как и прежде.

— Кто-то идет, — сказал Корвус, услышав сквозь стены характерный стук ботинок и шум открывшихся в дальнем конце коридора дверей. — Внезапная проверка!

— Быстро, парень, ты знаешь, что делать, — сказал Реквай, с поразительной энергией вскочив на ноги.

Корвус скатился с койки, пока Реквай ногой разметывал следы своего увлечения. Старик засунул стамеску и кусок шлака в карман, пришитый к нижней части матраса, а Корвус отодвинул старое жестяное ведро, которое служило уборной. Он услышал лязг замков, и мгновением позже запоры на дверях камер поднялись с ржавым визгом. Их дверь распахнулась наружу, открыв ярко освещенный коридор, и грохот ботинок зазвучал уже явственнее.

— Мне не нужно прятаться, — Корвус замер, так и не отодвинув плиту, под которой скрывался лаз, выдолбленный им в каменной породе под тюремным блоком. — Я слышу только шестерых. Я легко с ними разберусь.

— Ох, уверен, что разберешься, — насупился Реквай. — Но где шесть, там и шесть тысяч. Думаешь, ты справишься с ними всеми?

— Могу попробовать, — парировал Корвус.

— Пока нет, парень, — сказал Реквай. — Пока не поймешь, ради чего стоит бороться. Я уже говорил, что ты обладаешь даром, но он может стать проклятьем. Если ты убьешь человека, то лишь по веским причинам. Это должно что-то значить.

Корвус вздохнул и скользнул в темное пространство под полом. Задвинув плиту обратно, он принялся шарить во тьме в поисках спичек и огарка свечи. На самом деле мальчик не нуждался в них — сквозь щели вокруг плиты проникало достаточно света, чтобы он прекрасно видел — но Реквай дал их, чтобы Корвус чувствовал себя уютнее, и поэтому он чувствовал, что обязан ими пользоваться.

Наконец свеча зажглась, ее свет отразился от резных работ Реквая, которые Корвус аккуратно выставил на узкой полке вдоль лаза. Здесь можно было увидеть самых разных зверей и птиц, некоторые представляли собой законченные творения, другие же были лишь в виде головы или морды. Они казались гротескными пародиями на существ, изображения которых хранились в голове Корвуса, но Реквай заверил его, что они существовали на самом деле — мутировавшие создания, которые обитали в слизевых заводях, кислотных гротах и бескрайних ферментных топях Киавара.

Корвуса необычайно интересовал этот мир. Пару раз ему приходилось видеть его сквозь армоплексовые окна транспортных галерей, он походил на красно-синий глаз, злобно взирающий на Ликей. Манрус объяснил ему, что Ликей был луной-тюрьмой, которая вращалась вокруг Киавара. Первых заключенных сослали сюда многие столетия назад за выступления против коронации Четвертой Династии. Позже здесь открыли залежи полезных ископаемых, и власти начали обвинять в инакомыслии и отправлять на пожизненную каторгу все большее количество людей.

Корвус понимал смысл сказанного, даже когда Манрус облекал слова в недвусмысленные выражения, будто заключение изполитических мотивов было аморальным. Устранение противников казалось Корвусу вполне логичным шагом, особенно если их можно было приставить к полезной работе. Но вот чего он не мог взять в толк, так это осуждение целых семей. При желании Корвус смог бы оправдать заключение первых подстрекателей и демагогов, ведь они распространяли антиправительственные взгляды. И в то же время он не мог понять затянувшегося интернирования тех, кто родился и вырос в шахтах.

Жители Ликея больше не считались заключенными, они превратились в колонистов, жизнь которых протекала в душной искусственной атмосфере энергетических куполов и шахт. Ведь ребенка нельзя обвинить в мятеже?

Манрус осторожно объяснил ему, что Ликей был тюрьмой лишь по названию. На самом деле он стал планетой рабов, которые должны были обеспечивать ресурсами гигантские мануфактории лежащего под ними мира. Это рассердило Корвуса, в особенности после того, как Манрус поведал ему, что всю прибыль от производства получает пара сотен членов техногильдий, потомков древних Коллегий. Манрус считал такое положение дел в корне несправедливым, и Корвус не мог не согласиться с ним.

Он услышал, как стражи наверху приказали заключенным выйти в коридор. Все это время Корвус полз по узкому туннелю, попутно восхищаясь мастерством, с которым были вырезаны статуэтки. Каждое перышко, чешуйка или волос были детализированы, выточены стамеской из неподатливого шлака.

Пламя свечи тревожно затрепетало, когда кто-то прошел по ложной плите. Сверху донесся странный глухой звук, и Корвус замер, осознав, что не заложил плиту до конца. Между стражами послышались удивленные переговоры, а затем послышались еще два удара по плите.

Корвус задул свечу и отполз в дальний угол укрытия, в трех метрах от проема. А затем в узкую щель между плитами со скрежетом пролез нож.

Сгруппировавшись, Корвус стиснул кулаки и оскалился, готовый прикончить первого, кто сюда сунется. Его не должны найти. Каждый его наставник не уставал твердить: его не должны найти. Он был аномалией, существом, которое находилось за гранью понимания киаварцев. Если его найдут, то немедленно заберут с собой.

Корвус вовсе не хотел, что его увели. Здесь у него были друзья. Друзья вроде Эфрении, Манруса и Реквая.

Плита поднялась, и по стенам туннеля заскользил луч фонарика.

— Что у нас тут? — спросил один из стражей, просунув голову в проем.

Корвус сильнее вжался в шероховатую скальную стену, сузив глаза. Луч двинулся к нему, но остановился, едва добравшись до полки со статуэтками.

— Похоже, Реквая опять потянуло на резьбу, — произнес страж. Корвус не обнаружил особой злобы в голосе человека.

— Оставь, — донесся голос сверху. — Она не опасна. Тем более, если доложим, нам же больше возни с бумагами достанется.

— Даже не знаю, — произнес сидевший возле проема страж. — Она же запрещена, если ее найдет кто-то другой, нас поставят на штрафные смены или чего похуже.

— Дай взгляну.

Страж отодвинулся, вместо его облеченной в шлем головы возникла другая, в этот раз с серебряной полосой на носу, которая обозначала капрала крыла. Он просунул внутрь фонарь, и луч света упал прямо на Корвуса.

Мальчик напряг каждый мускул своего тела, готовый прыгнуть и оторвать капралу голову, если тот попытается поднять тревогу.

К немалому удивлению Корвуса, капрал ничего не сказал. Он еще раз посветил по стенам, луч дважды прошел по мальчику, а затем встал.

— Ты прав, — произнес капрал крыла. — Можно и не докладывать. Пусть сдаст инструмент, ведь им можно пользоваться как оружием.

Плита со стуком опустилась на место, заставив Корвуса вздрогнуть. Тяжело дыша, он сжался во тьме, не в силах понять, почему его не обнаружили.

Наконец звук шагов стал удаляться, и дверь с лязгом закрылась. Затем по плите раздался тихий скрежет.

— Ты еще там, парень?

Рассмеявшись от облегчения, Корвус добрался до плиты и поднял ее вверх, радуясь растерянному бородатому лицу Реквая.

— Пока — да, — ответил Корвус.

— Я уже думал, они тебя наверняка найдут, — сказал Реквай, помогая Корвусу вылезти из проема, хотя мальчик совершенно не нуждался в помощи. — Клянусь, они глядели прямо вниз.

— Ага, — ответил Корвус. — Но они не видели меня. Как это возможно?

Реквай покачал головой и рухнул на матрас, пока Корвус вставлял плиту обратно на место, в этот раз убедившись, что она вошла плотно.

— С тобой часто происходит невозможное, — произнес старый узник. — Возможно ли, чтобы ребенка нашли под многокилометровым ледником? Возможно ли, чтобы он оторвал голову взрослому мужчине? Возможно ли, чтобы он рос в пять раз быстрее других детей? Когда дело касается тебя, многое становится возможным.

— Они смотрели прямо на меня, но не видели… — Корвус уже представил себе в воображении безграничные возможности. Как будет чудесно без проблем путешествовать по крыльям, переходить из одного блока в другой незамеченным. Где-то в глубине себя, на уровне инстинктов, он знал, что способен на подобное. Как и остальными дарами, которыми он владел, этой способностью можно было пользоваться в любое время, но Корвус пока не был уверен с какой целью.

— Хорошо, что стражи не отобрали твои статуэтки, — сказал Корвус, вернувшись в настоящее.

— Да уж, черт меня дери, — ответил Реквай. — Прежде чем уйти, капрал врезал дубинкой мне в живот. Они все ублюдки, парень, никогда не забывай об этом.

— Не забуду, — пообещал Корвус. — Они все ублюдки. Не волнуйся, Реквай, однажды мы отомстим.

Старик улыбнулся и подался вперед, жестом указав Корвусу сесть рядом с ним. Он приобнял мальчика за плечи.

— Так и будет, парень, — произнес узник. — Еще пару лет, поэтому будь терпеливым. Еще пару лет, и ты будешь готов. Не сомневаюсь, ты заставишь ублюдков заплатить за все.

Корвус улыбнулся.

Сдержав слово, Коракс встретил Имперских Кулаков в сопровождении старших офицеров и ротных капитанов. Нориц прибыл со всеми подчиненными ему легионерами, которые спустились по рампам «Грозовых птиц» на посадочную палубу и выстроились почетным караулом.

Нориз вышел последним, увенчанный гребнем шлем лежал на сгибе локтя, с плеч ниспадала длинная багровая мантия. Кораксу подумалось, что капитан был слишком молод для своего звания, его голову покрывали короткие светлые кудри, голубые глаза первым делом остановились на примархе. Капитан тяжело сглотнул и продолжил смотреть на Коракса.

— Что-то не так, капитан? — спросил примарх.

— Нет, вовсе нет, — словно опомнившись, быстро сказал Нориц. — Мы думали… мы не ожидали увидеть Гвардейцев Ворона, а тем более вас, примарх.

— И почему же?

Капитану стало еще более неловко.

— Мы получили весть, будто вы все погибли, — тихо сказал он. — Гвардия Ворона, Саламандры и Железные Руки… Нам, точнее командованию легиона, сообщили, что с Исствана никто не выбрался.

— Как видишь, это не так, — произнес Коракс. — Гвардия Ворона продолжает служить Императору.

Капитан ничего не ответил. Коракс понял, что сейчас у Норица крутилось в голове только одно объяснение: Гвардия Ворона заключила союз с Гором.

— Твои подозрения понятны, капитан, — сказал примарх. — Когда столь немногим удалось выжить после подобного предательства, сложно поверить, будто это случилось без тайного сговора. Я постараюсь развеять твои сомнения. В каких бы доказательствах ты бы ни нуждался, мы обеспечим их.

— Примите мои извинения за вынужденную проверку, примарх, — отведя взгляд, произнес Нориц. — У меня приказ проверять все корабли, которые без разрешения входят в квадрант.

— Гвардия Ворона окажет полное содействие, — ответил Коракс. — Мы отлично понимаем важность обеспечения безопасности, особенно в подобные времена. Что от нас требуется?

Нориц пробежался взглядом по выстроившимся в ряд офицерам Гвардии Ворона: покрытые шрамами лица смотрели на него с недоброжелательностью, граничащей с открытой враждебностью. Капитан перевел взгляд обратно на более дружелюбного Коракса.

— Нам приказано провести полный досмотр корабля и команды, примарх, — он оглянулся на своих легионеров. — Если это возможно, мы разделимся на десять групп. Назначьте нам связного, чтобы мы могли сообщать вам обо всех подробностях проверки.

— Я не хочу проволочек, капитан, — сказал Коракс. — Мне нужно увидеться с Императором.

— Уверен, при вашем содействии мы сделаем все тщательно и эффективно, примарх, — ответил Нориц. — Это займет не больше пары дней.

— Отлично, — сказал Коракс, хотя подобная задержка раздражала его. Он указал на Брана. — Командор Бран — капитан этого корабля, все вопросы можете обсуждать с ним. Он выделит офицеров для оказания помощи вашей проверки. Для ваших людей будут открыты все трюмы, палубы, склады, оружейные хранилища и казармы. Мой легион будет готов для досмотра.

— Благодарю вас, примарх, — ответил Нориц. Казалось, капитан хотел что-то добавить, но решил промолчать. Коракс чувствовал, будто Нориц хотел проявить нечто больше, чем простую благодарность — возможно, симпатию. — Мы начнем проверку немедленно.

Пятая глава

Проверка и заключение Прибытие на Терру Малкадор

Альфарий вместе с другими воинами из его роты стоял навытяжку в одном из основных грузовых отсеков. Всем отделениям и членам команды «Мстителя» поступил приказ приготовиться к проверке. Ряды Гвардейцев Ворона в полных доспехах и с оружием заполонили взлетные отсеки, складские помещения, орудийные палубы и кают-компании.

Альфа-легионер терпеливо ждал, пока офицер Имперских Кулаков, представленный как капитан Нориц, медленно ходил между рядами воинов, проверяя каждого легионера по очереди. Время от времени он задавал вопросы, пытаясь найти доказательства измены Гвардии Ворона.

— Они считают, что мятежники просто явились бы сюда и попросили встречи с Императором? — пробормотал Дорил слева от него.

— Может они думают, что мы здесь собираем для Гора информацию, — ответил Ордин, стоявший справа от Альфария. — Уверен, они не знают, кто друг, а кто враг.

— С одной боевой баржей сюда посмели бы сунуться лишь вконец обнаглевшие предатели, — сказал Дорил. — Если бы Гор решил действовать подобным образом, мы бы разобрались с ним меньше чем за год. Не знаю, почему примарх допускает это.

— Потому что ему нечего скрывать, — встрял Альфарий. — Сейчас каждый легион находится под подозрением, поэтому никто — и в первую очередь Дорн — не примет ничью верность как данность.

— Если этот высокомерный выскочка хочет увидеть доказательства моей верности, то у меня на левой руке остался шрам от цепного топора Пожирателя Миров, — прорычал Ордин.

— Тихо! — оборвал их сержант Дор.

Они замолчали, едва Нориц приблизился к ним. Когда капитан подошел к нему и остановился напротив, Альфарий оставался спокойным. Его шлем висел на поясе, так что лицо оставалось открытым, но в нем не было ничего, способного выдать истинное обличье Альфа-легионера. Он бесстрастно встретил изучающий взгляд Имперского Кулака.

Вопросов не последовало. Нориц пошел дальше. Альфарий подавил желание облегченно вздохнуть, понимая, насколько напряженным он был все это время.

Вскоре прозвучал приказ разойтись, и рота разбилась на отделения.

— И что дальше, сержант? — спросил Ордин, когда они строем покинули зал.

— Дальше — Имперский дворец, — ухмыльнулся Дор.

Несмотря на то, что ему не удалось найти и намека на предательство, капитан Нориц настоял, чтобы контингент Имперских Кулаков оставался на борту «Мстителя», пока боевая баржа не достигнет Терры. Не желая создавать новых проблем, Коракс согласился, отрядив Брана ему в помощники. В качестве капитана корабля в его обязанности входило разместить новоприбывших, и Бран сделал все возможное, чтобы казаться, если не откровенно дружественным, то хотя бы предупредительным и радушным. Нориц даже не пытался облегчить ему задачу — он был суровым воином, по большей части немногословным, и к тому же он так и не оставил всех подозрений касательно легиона Коракса.

Путь от точки перехода к Терре занял одиннадцать дней. За это время Нориц был приглашен к примарху, чтобы сообщить ему и командному совету текущие сведения о Горе и узнать про ситуацию на Исстване.

Они собрались в командной комнате возле стратегиума. Коракс предпочел стоять, тогда как остальные уселись за стол. Как символ доброй воли Нориц привез немного провизии с ударного крейсера, прежде чем отправить его на дальнейшее патрулирование. На столе были расставлены несколько бутылок вина, тарелки с мясом и кубки со свежевыжатым соком. Бран был бы благодарен за подобный жест, если бы Нориц сделал это в знак искренней дружбы с легионерами, а не потому, что считал подобный дар своей обязанностью. Но, несмотря на это, Бран и остальные командоры без колебаний и с аппетитом принялись за еду.

— Вам стоит знать, что я не посвящен в наиболее секретные разведданные, — начал Нориц и бросил неуверенный взгляд на Коракса, который стоял немного поодаль, возвышаясь над воинами, будто темная статуя.

— Просто расскажи, что знаешь, — произнес примарх.

— Как и следовало ожидать, у нас мало подробностей, — протянул Имперский Кулак. Он продолжал ходить вокруг да около либо действительно из-за недостатка информации, либо из-за нежелания ей делиться. — Часть нашего легиона послали на Исстван, от них до сих пор нет известий. Остальные находятся на Терре или разбираются с возникшей на Марсе проблемой.

— Какой еще проблемой? — спросил Соларо. — Что происходит на Марсе?

— Мятеж, который едва не перерос в гражданскую войну, — с кислым выражением лица ответил капитан. — Похоже, у Гора есть союзники среди Механикум, как и в легионах астартес и Имперской Армии.

— На Марсе идут бои? — голос Агапито выдавал его недоверие. — Но ведь предатели на расстоянии удара от Терры!

— Я ожидал подобного, — заметил Коракс, наклоняясь вперед, чтобы взять бутылку. Примарх осторожно плеснул в хрустальный бокал красного вина, который казался крошечным в руках Коракса, когда он поднес его к губам. — Гор не сможет начать войну против Империума без поддержки техножрецов. То, что восстание дошло до самого Марса, очень тревожные новости, и все же это не открытие.

Коракс пригубил напиток и кивнул Норицу, чтобы тот продолжал. Капитан прокашлялся и посмотрел на собравшихся командоров.

— Если ты нам не доверяешь, то Гор нанес куда более сильный удар, чем я опасался, — произнес Коракс, поняв чувства Норица. — Твое нежелание говорить начинает меня утомлять, капитан. Скажи, мы здесь напрасно теряем время?

— Мы сосредоточили усилия на укреплении Терры и защите Солнечной системы, — сказал Нориц, также налив себе вина. Он посмотрел на Коракса и командоров пристальным взглядом, а затем медленно кивнул. — Предателей на Марсе удалось изолировать, их измена дестабилизировала положение, но не настолько, чтобы нанести серьезный урон. Пока верные механикум проводят чистку в своих рядах, они не в силах обеспечить нас всем необходимым для войны.

— Это все очень занятно, но примарха интересует, что с остальными легионами, которые сражались на Исстване. Кто еще противостоит Гору? — задал вопрос Агапито.

— Я надеялся, вы об этом расскажете, — признался Нориц. — Из системы поступили разрозненные сообщения и прибыли несколько кораблей с выжившими, на этом все. Нам точно неизвестно, что произошло там на самом деле. Как я уже говорил, мы слышали, будто Гвардию Ворона уничтожили.

— Хотя последняя весть оказалась ложью, пока нам следует предполагать, что Саламандр и Железных Рук истребили, — произнес Коракс. — Ферруса Мануса убили, это я видел собственными глазами, о Вулкане же вообще ничего не было слышно. Вероятно, их легионы вырезали вместе с ними. Что насчет остальных верных войск? Насколько глубоко предательство укоренилось в Имперской Армии? Есть известия от Жиллимана, Джонсона или Хана?

— Я этого не знаю, — пожал плечами Нориц. — Командование ничего мне не сообщало, вам придется говорить об этом лично с лордом Дорном.

— А что же делает Император? — спросил Алони. — Он ведь должен возглавить войну против Гора.

Лицо Норица исказилось от неподдельной боли.

— Ничего конкретного мы не знаем, — сказал капитан, отставив бокал. — Лорда Дорна назначили командовать обороной Солнечной системы и укреплением Имперского дворца. Малкадор занимает пост регента Терры, с разрешения Императора правя вместе с нашим примархом. Говорят, Император полностью поглощен собственным делом, которое принесет ему победу над предателями, хотя понятия не имею, что это может значить.

Командоры Гвардии Ворона пораженно и неодобрительно забормотали между собой.

— Тихо, — подойдя к столу, приказал Коракс и бросил строгий взгляд на легионеров: — Если Император занят чем-то, чего мы не знаем, то нам следует верить, что это самый верный путь к победе. Вы считаете, что ему следует выйти из Имперского дворца с мечом в руке и одним махом сразить всех предателей? Он создал нас, дабы быть его воинами, и мы принесем ему победу.

После дальнейших расспросов выяснилось, что за исключением принимаемых оборонительных мер, Нориц знал немного. Джагатай-хан и его Белые Шрамы предположительно двигались к Терре, отозванные с Чондакса самим Дорном, но от них уже долгое время не было никаких вестей. Про Первый Легион, Темных Ангелов, под командованием Льва Эль’Джонсона также ничего не было слышно, они, вероятно, еще даже не знали о предательстве Гора. Леман Русс и Космические Волки были отрезаны от внешнего мира, отправленные Императором много месяцев назад покончить с Тысячью Сынами и их колдовством. Ультрадесант, крупнейший из легионов, Гор еще до резни отправил в другой конец галактики, и маловероятно, что они в ближайшее время смогут чем-то помочь. Сейчас можно было полностью рассчитывать только на Гвардию Ворона и Имперских Кулаков.

Совет окончился ничем, но по тем обрывкам информации, которыми снабдил их Нориц, складывалась далеко не радужная картина. Как и подозревал Коракс, варп-штормы оказались огромными, возможно, они охватили всю галактику. В регионе вокруг Исствана определенно бушевала мощная буря, препятствовавшая навигации и связи.

Становилось все более очевидно, что варп-разрыв являлся частью стратегии Гора. Последний раз, когда варп-штормы бушевали с подобной яростью, человеческие миры оказались в изоляции, что привело к началу Древней Ночи и распаду предыдущей человеческой империи. Лишенные возможности объединиться, скоординировать действия или доказать верность Императору, разобщенные миры Империума станут легкой добычей для предателей. Если Гор сумеет захватить Терру, то станет новым объединителем человечества и таким образом одним ударом разрушит правление Императора.

Приготовления к обороне Терры стали еще более явственны, когда «Мститель» направился вглубь системы. Солнечный боевой флот, крупнейшая армада во всем Империуме, собирал силы. Десятки военных кораблей блокировали Марс, сотни — занимали позиции на орбитах других планет, направив сенсоры в сторону границ системы в ожидании прибытия флота Гора.

Каналы связи были перегружены, частоты страт-сетей, которые использовали легионеры-астартес и Имперская Армия, иногда были забиты данными до такой степени, что на передачу единственного сообщения уходили многие часы. Над этой суматохой явственно царила аура отчаяния, словно варп в любой момент мог извергнуть сотни кораблей предателей.

По пути к пункту назначения Гвардию Ворона встречали все более увеличивающиеся в числе корабли охранения. Патрульные суда всякий раз запрашивали позывные «Мстителя», а массивные звездные крепости целились в него из своих орудий до тех пор, пока тот не покидал пределы досягаемости. Чем дальше корабль углублялся вглубь Солнечной системы, тем чаще подвергался проверкам, хотя никто не осмеливался открыто преградить ему путь.

Несмотря на заверения и помощь капитана Норица, занять место на орбите Терры было еще той задачей. После трех дней волокиты с протоколами системы безопасности и полудесятком военных юрисдикций и организаций у Коракса, наконец, лопнуло терпение. Отпустив связных, он ввел код безопасности наиболее защищенного канала, ультра-секретной частоты, которой пользовались только примархи и до отбытия на Терру сам Император.

Ответа пришлось ждать около получаса, и все это время Коракс мерил шагами стратегиум.

Наконец по воксу затрещал глубокий задумчивый голос, каждое слово произносилось взвешенно, каждый слог звучал лаконично и властно.

— Это ты, Коракс? Ты связался со мной как раз вовремя, брат. Я уже было подумал, что новости о том, что ты выжил, были еще одной ошибкой связи.

— Брат Рогал, да, это Коракс, — ответил примарх. — Если через пять минут мне не предоставят место на орбите, я расчищу его себе орудийными батареями.

В воксе раздался короткий, но искренний смешок.

— Не лучшая идея! — сказал Рогал Дорн. — Я слышал о твоем прибытии, но затем, вынужден признать, данные о твоем местоположении утонули среди иных забот. Ты желаешь встать на якорь у платформы или занять собственную орбиту?

— Нам нужно пополнить припасы, — произнес Коракс. — Я спущусь на челноке с авангардом.

— Я вышлю тебе координаты платформы «Бета-Стикс». Там есть склад со всем необходимым. Ты можешь сесть в порту Львиных Врат, я вышлю тебе на встречу делегацию.

— Делегацию? Ты так занят, что не можешь лично поприветствовать брата?

— Да. Через день я возвращаюсь в Имперский дворец.

— Понял, брат. Хотелось бы мне, чтобы наше воссоединение случилось в лучшие времена.

— Брат, кому как не тебе знать, что не судьба нам встречаться в часы мира. Поговорим завтра, сейчас меня ждут срочные дела.

С этими словами частоту вновь заполонила статика. Включился инфоэкран, и по нему желтыми буквами потекли пространственные координаты, отмеченные символом Имперских Кулаков.

— Приготовиться к стыковочным маневрам, — приказал Коракс. — И подготовьте «Грозовую птицу». Агапито, выбери мне роту для почетной гвардии. Бран, ты за главного.

В стратегиуме раздался хор подтверждений, и примарх направился к дверям. Когда они отъехали в сторону, Коракс остановился и обернулся.

— Бран?

Командор замер, не успев сесть в командный трон. Он поднялся и, посмотрев на примарха, заметил на его лице кривую усмешку.

— Да, лорд?

— Как бы я не ценил твое прибытие на Исстван, в этот раз оставайся там, где я тебя оставил.

— Так точно, лорд. Останусь.

Пока «Мститель» направлялся в орбитальный док, на борту корабля велась подготовка, чтобы Коракс с небольшой свитой мог спуститься на поверхность Терры. Бран нашел Агапито на посадочной палубе вместе с ротой своих легионеров. От металлических стен эхом отдавался лязг гусениц тяжелых сервиторов, заглушая тихий гул разогревающихся двигателей «Грозовой птицы». Брану казалось, будто его брата что-то тревожит.

— Успокойся, брат, это же не боевое задание, — заметил Бран.

— От этого оно не менее опасное, — ответил Агапито. — Нас, подобно облаку, окутывают подозрения. Ты видел, как обращался с нами капитан Нориц. Я не жду на поверхности теплого приема.

— Значит, ты должен убедить союзников, что нам можно доверять, — настаивал Бран.

Агапито задумался и взглянул через плечо Брана. Коракс вошел на посадочную палубу, кивнул обоим командорам и, не проронив ни слова, направился к рампе «Грозовой птицы».

— Не только я понимаю это, — сказал Агапито, разглядывая десантный корабль и явно думая о находящемся внутри примархе. — Сейчас не время для поспешных проявлений лояльности. Боюсь, лорд Коракс пообещает больше, чем мы сейчас можем выполнить.

— Мы не должны дать предателям беспрепятственно готовиться, — возразил Бран. — Хочешь оставить их безнаказанными?

Наклонившись к Брану, Агапито зашептал.

— Нас почти уничтожили, — произнес он. — Если мы не будем осмотрительны, запланированное для нас Гором свершится в другом месте. Ты знаешь, что сейчас у нас недостаточно сил, чтобы сражаться.

Встревоженный словами брата, Бран положил руку на наплечник Агапито.

— То, что произошло на Исстване — дело прошлое, — сказал Бран, полагая, что именно это беспокоило Агапито. — Мы потеряли большую часть легиона, но мы выжили.

— «Мы» выжили, брат? Не припоминаю, чтобы ты был в зоне высадки.

— Это не моя вина! — гневно ответил Бран, одернув руку. Его разъярило то, что из всех соратников именно Агапито открыто обвинил Брана в том, о чем, как он подозревал, думали все боевые братья. — Разве я виноват, что жребий командовать гарнизоном выпал мне?

— Ты неверно понял меня, брат, — сказал Агапито, скорбно покачав головой. — Это не личное, просто тебе никогда не понять, что значило быть там. Я не злюсь на то, что тебя не было в зоне высадки, а скорее завидую тебе.

— Ты так ничего не поведал мне или примарху об этом, — произнес Бран, гнев которого угас после признания Агапито. — Некоторые воины нашли полезным обсудить увиденное, разделить с остальными случившееся. Скажи мне, что произошло с тобой в зоне высадки?

— Нет, — ответил Агапито, сделав шаг назад. Когда освещение взлетной палубы потускнело перед открытием главных дверей, он дал сигнал своим воинам начинать посадку. Над головой раздался вой клаксонов о пятиминутной готовности. — Некоторые истории лучше оставить нерассказанными. Тебе не захочется знать, что я делал в зоне высадки.

Бран, смущенный изменением в Агапито, промолчал, и его брат отвернулся. Когда-то его брат-командор еще на Освобождении был первым, кто рассказывал о своих боевых похождениях, с упоением перечисляя убийства и моменты, когда он находился на волосок от смерти. В юношеские годы, когда они оба сражались за Освобождение, до прибытия Императора с легионом, Агапито воодушевлял борцов за свободу рассказами о своей отваге и о победах над киаварскими поработителями.

Он увидел, как Агапито остановился у рампы и принялся подсчитывать воинов отделений, с громогласными ударами ботинок о металл заходящих в «Грозовую птицу». Когда мимо Брана прошли последние легионеры, он заметил кое-что на их наплечниках, небольшой рисунок под символом легиона. Это был серый череп, почти неразличимый на фоне черноты их доспехов. Теперь, увидев его, Бран понял, что такой же знак носили и остальные воины роты. Он жестом подозвал к себе пробегающего мимо командира отделения.

— Сержант Нестил, на пару слов, — сказал командор.

— Да, капитан, — ответил Нестил, вытянувшись по стойке смирно перед Браном.

— Что это значит? — спросил Бран, указав на небольшой символ.

— Ветеран Исствана, капитан, — охотно ответил сержант. — Нам не назначили официального символа кампании или знака отличия. Нам показалось, что требуется хоть как-то сохранить память о павших в бою.

— Вы все его носите? — произнес Бран.

— Все, кто сражался там, капитан, по крайней мере в Когтях, — ответил Нестил. Сержант взглянул на Агапито, и Бран понял, что тот имел в виду.

— Чья это идея? — спросил командор.

— Не уверен, капитан, — признался Нестил. Он отвел взгляд и вновь украдкой посмотрел на Агапито. — Это одна из тех идей, которая возникает сама по себе.

— Прости, что задержал тебя, сержант, — сказал Бран, жестом указав Нестилу возвращаться к кораблю.

«Плохо дело», — подумал Бран, наблюдая, как Агапито поднимается за Нестилом по рампе «Грозовой птицы». Командор, отмалчивающийся насчет случившегося, легионеры, которые сами себе присваивают почести. Резня в зоне высадки нанесла Гвардии Ворона куда больший урон, чем просто семьдесят пять тысяч погибших легионеров.

Заняв свое место у одного из иллюминаторов, Альфарий рассматривал Терру, пока «Грозовая птица» удалялась от «Мстителя». Ему повезло войти в почетную гвардию Коракса, что, как он надеялся, обеспечит ему прекрасную возможность увидеть готовящуюся к нападению Гора оборону. Кроме прочих заданий, которые ему могут поручить, основной задачей Альфария в Гвардии Ворона был сбор информации для заключительной, неотвратимой атаки на твердыню Императора. Все, что ему удастся сейчас узнать, может предоставить Магистру Войны и его союзникам ценные сведения относительно того, чего следует ожидать.

— Что это? — спросил один из легионеров в дальней части отсека. Обернувшись, Альфарий увидел, что заключенный в сбрую Гвардеец Ворона смотрит в иллюминаторы правого борта. — Оно больше звездной крепости!

Хотя со своего места Альфарию было плохо видно, ему все же удалось разглядеть массивный корабль на низкой орбите. Он словно тянулся в бесконечность, позолоченная конструкция в форме орла с распростертыми крыльями, украшенная укрепленными орудийными башнями, лэнс-батареями, ракетными шахтами и бомбардировочными пушками. Орбитальная станция была настолько огромной, что ее тень походила на облачный покров, скрывающий Терру. Гигантское парящее сооружение окружали мерцающие пустотные щиты, окрашивая золото ее укрепленной суперструктуры в фиолетовые и красные цвета. Меньшие суда — хотя некоторые из них являлись мощными боевыми кораблями — казались крошечными рядом с ней, в ее усеянные турелями доки могли поместиться крейсеры длиною в несколько километров.

— Это «Фаланга», — ответил сержант Нестил. — Корабль-база Имперских Кулаков. Впечатляет, да? Вместо боевой баржи нам следовало бы взять на Исстван ее.

Она определенно впечатляла, но ее присутствие не было неожиданностью. Все слышали о «Фаланге», и ее прибытия в Солнечную систему стоило ожидать. Гор был прекрасно осведомлен о возможностях и системах защиты звездной крепости, и уже без сомнения разработал план, как ей противостоять. Не она была целью задания Альфария. Куда больше альфа-легионера заинтересовал золотобортый крейсер, выходящий из соседнего с «Мстителем» дока. Альфарий не был уверен, но корабль, судя по всему, принадлежал Легио Кустодес, элитным телохранителям Императора. Ему стало интересно, куда он может следовать, если сейчас усилия были направлены на защиту Повелителя человечества.

А затем снаружи все побелело, когда «Грозовая птица» вошла в терранскую атмосферу, и яркое пламя окутало корабль. Спустя некоторое время видимость прояснилась, и от открывшейся картины все внутри Альфария затрепетало.

Среди густых облаков виднелись гигантские платформы, величественно дрейфующие в окружении роев челноков и грузовых судов. Ближайший к ним парящий город, названия которого Альфарий не знал, представлял собой массу из возвышающихся зданий, извивающихся дорог и трапов. Солнечный свет отражался от многоцветного стекла спиральных шпилей и играл на зеркальных панелях фоторецепторов и конденсаторов испарений.

Но красоту изящных очертаний и арочных мостов портили угловатые уродины: орудийные башни и бункеры, окруженные лесами, на которых трудились толпы рабочих. Когда «Грозовая птица» легла на посадочный курс, улучшенные глаза Альфария различили среди роб и комбинезонов рабочих бригад блеск желтых доспехов — за возведением укреплений следили Имперские Кулаки.

«Грозовая птица» нырнула в облака, скрыв от Альфария парящий город. Взвыв двигателями, корабль стал замедляться для посадки и вновь лег на борт, кружа над звездным портом Львиных Врат, который раскинулся на скалистой поверхности Терры необъятной массой феррокрита и пластали. Альфа-легионер заметил тянущиеся на километры посадочные платформы, скрытые в тенях диспетчерских башен и оборонительных лазерных турелей.

Альфарий радовался, что прибыл сюда как друг, и задавался вопросом, вернется ли он сюда уже будучи врагом. За долгие годы службы он совершил не один десяток боевых высадок, но увидев гигантские стволы орудий орбитальной обороны и мерцание силовых полей, Альфарий понял, что легион, которому поручат захватить Львиные Врата, понесет тяжелые потери.

Пока он размышлял о грядущей войне, его разум анализировал возводящиеся укрепления. Любые сведения, которые он сможет получить, лично пронаблюдав за работой Дорна, могут оказаться бесценными для Гора, что, в свою очередь, имело важное значение для Альфа-легиона. Альфарий подмечал видимые части конденсаторов и проводку генераторов силовых полей, одновременно просчитывая огневые зоны меньших охранных огневых сооружений и автоматических лазерных пушек.

«Грозовая птица» со стуком и гидравлическим шипением выпустила шасси, оторвав Альфария от размышлений. Он настолько погрузился в сбор разведданных, что почти забыл, где находится. Альфарий сделал глубокий вдох, когда корабль, слегка раскачиваясь, приземлился, и вокруг него во все стороны взмыли клубы дыма и плазменные струи.

Он был на Терре, в столице Империума, доме Императора.

Как и обещал Дорн, Коракса уже ждали. Спустившись по рампе «Грозовой птицы», примарх заметил тридцать облаченных в золотые доспехи кустодиев. По росту и размерам они немного превосходили легионеров-астартес, хотя Коракс все равно оставался среди них самым высоким. Каждый воин Кустодианской стражи обладал уникальными доспехами, их толстые горжеты украшали орлы, крылатые черепа и иные символы, развевающиеся алые плюмажи венчали высокие конические шлемы. С поясов и высоких наплечников свисали шипованные кожаные птеруги красного цвета, которые оканчивались заостренными золотыми грузилами, на широких поножах и наручах красовались замысловатые узоры, повторяя гравировку остальных частей доспехов. В руках воины сжимали копья стражей с красными силовыми лезвиями, а за спины были перекинуты высокие щиты, украшенные имперской аквилой и черепом с лавровым венком.

Вместе с ними ждал престарелый мужчина, которого Коракс узнал с первого взгляда: Малкадор Сигиллит. В отличие от почетного караула, одетого в богато украшенные доспехи, регент Терры носил обычную широкополую мантию. Его старое морщинистое лицо было наполовину скрыто под капюшоном. Ветер, продувающий открытый трап, трепал капюшон, открывая армированные трубки, ведущие к воротнику вокруг горла, исчезающего в складках его одеяний. В руках он сжимал черный мраморный посох, навершие которого было выполнено в форме воспаряющего золотого орла, которого окутывало выходящее из самого стержня пламя. Императорский регент тяжело опирался на посох, но, несмотря на это, держался с достоинством, как подобает государственному деятелю.

Малкадор приветственно склонил голову и Коракс кивнул в ответ, когда позади него выстроилась почетная гвардия.

— Надеюсь, они здесь только для красоты, — произнес Коракс, бросив пристальный взгляд на вооруженных кустодиев.

— Исключительно для церемониала, — ответил Малкадор. — Прошу прощения за вынужденные формальности, но ты должен понимать, что в подобные времена мы не можем допускать никаких послаблений в вопросах безопасности.

— Видимо, слово примарха уже ничего не стоит, — сказал Коракс и сделал шаг вперед. Кустодии выстроились в два ряда вокруг Малкадора и него, окружив свиту примарха Гвардии Ворона.

— Только некоторых, — ответил Сигиллит. — Несколько твоих братьев остаются верны своим клятвам. Твоя преданность оценена по достоинству.

Примарх рассмеялся, но в выражении лица Сигиллита не было ни намека на веселье. Малкадор продолжал говорить, пока они спускались по трапу.

— Рогал попросил заверить тебя, что он присоединится к нам завтра, как и обещал. Нам не терпится услышать все, что ты можешь поведать о войсках Гора и о том, что он намеревается делать дальше.

— Мне почти нечего добавить, — сказал Коракс. Они прошли серебряные арочные врата высотой в сотню метров и направились к рампе, ведущей к ряду серебряных шаттлов. Они походили на огромных скарабеев со стальными крыльями, дрожащими от работающих на холостом ходу двигателей. — Похоже, есть и другие выжившие.

— Конечно, — ответил Малкадор, указав Кораксу на ближайший атмосферный шаттл. Поднявшись по рампе, они оказались в простом пассажирском отсеке с низкими кушеткам и столиками. Палуба была покрыта мягким ковром, на стенах висели портьеры с изображением сцен из Объединительных Войн. Коракс догадался, что это был личный транспорт Малкадора. Сигиллит присел на одну из длинных кушеток и жестом пригласил Коракса присоединиться к нему. Примарх покачал головой, зная, что мебель не выдержит его вес. Вместо этого он облокотился на переборку, пригнув голову, чтобы не задеть потолок шаттла.

— Не только тебе удалось выбраться из ловушки, — продолжил Сигиллит, — несколько отважных воинов также недавно прибыли из логова предателей.

— А ты уверен в их преданности? Похоже, сейчас главное оружие Гора — дезориентация и ложь.

— Мы убеждены, что они поддерживают Императора, — ответил Малкадор, — и сыграют очень важную роль в грядущей войне.

— Если ты не заметил, то война уже началась, — проворчал Коракс. Он вспомнил, что капитан Нориц использовал такой же оборот речи, словно резня на Исстване ознаменовала собой конечную точку, а не начало конфликта.

Кроме них, в шаттле никого не было, кустодии и легионеры разместились в остальных транспортах. Двигатели корабля взревели, крылья орнитоптера стремительно пришли в движение, из-за чего задрожал весь корпус. Покинув звездный порт, шаттл повернул на север, в сторону вздымающейся горной гряды. Горы состояли как из природных, так и искусственных образований. Тут и там Коракс видел вырезанные в утесах и кряжах огромные галереи и окна высотой в несколько этажей, которые выдавали скрытый под заснеженными вершинами лабиринт.

Коракс почувствовал на себе пристальный взгляд Малкадора, но какое-то время они летели в тишине. Орнитоптер несся над горами, слегка подрагивая от встречных ветров. Временами примарх замечал в овальных иллюминаторах другие шаттлы, чьи сверкающие фюзеляжи блестели на фоне серо-белых отвесных вершин.

— И что думает Император? — спросил Коракс, поняв, что Малкадор пока не упомянул Повелителя человечества. — Дорн сказал, что его назначили командовать обороной.

— Император осведомлен о сложившейся ситуации, и Дорн пользуется полной его поддержкой, — ответил регент.

— Что, и это все? — поразился Коракс. — Магистр Войны перетянул на свою сторону половину легионов, а он говорит, что Дорн пользуется полной его поддержкой?

— Он сейчас занят другим делом, которое занимает его мысли куда сильнее проблемы с Гором. Если его усилия окажутся успешными, восстание вскоре будет подавлено.

— Я прибыл на Терру для аудиенции с Императором, — сказал Коракс. Он выглянул в иллюминатор и заметил краны с экскаваторами, срывающие массивный склон горы, создавая на его месте гигантские насыпи и укрепления. На стройке работали тысячи рабочих.

— С сожалением вынужден предупредить, что это в высшей степени маловероятно, — ответил Малкадор, не отводя взгляда от Коракса. — Текущий проект отнимает все его внимание. С тех пор, как мы узнали о событиях на Исстване, я видел его лишь пару раз. Дорн и вовсе с ним не говорил, он получает все инструкции через меня. Не могу гарантировать, что наш повелитель сможет принять тебя.

По решительному виду Малкадора Коракс понял, что дальнейшие вопросы бессмысленны. Но, несмотря ни на что, примарх рассчитывал, что Император все же захочет повидаться с ним. Не важно, что говорит Малкадор, у него не может быть настолько безотлагательного дела, чтобы не найти времени поговорить со своим примархом в столь тяжелый час.

Затем ему в голову пришла мысль, объяснявшая уклончивые ответы Малкадора и его уверенность в том, что Коракс не получит аудиенции.

— А Император знает о моем прибытии? — спросил примарх.

— Нет, — честно ответил Малкадор. — Я не мог связаться с ним с тех пор, как ты появился в Солнечной системе.

— Не мог или не хотел?

Если Малкадор и обиделся на слова примарха, то не подал виду. Он ответил спокойно, его лицо при этом оставалось невозмутимым.

— Император ведет совершенно иную войну, подобных которой нам прежде не приходилось видеть, — пустился в объяснения Сигиллит. — Попытка связаться с ним во время… экспедиции, только навредит ему. Когда он вернется, его немедленно оповестят о твоем прибытии, не сомневайся.

— Ты говоришь так, будто он даже не на Терре.

Малкадор вновь замялся, хотя Коракс понимал, что дело не в двуличии, а лишь в нежелании распространяться на эту тему. Тонкие пальцы регента медленно барабанили по посоху, пока он обдумывал ответ.

— Я не вправе говорить об этом, — наконец сказал Малкадор. — Прости за такую неопределенность, но я не могу обсуждать планы Императора, тем более, я и сам не до конца их понимаю. Если выдать тебе информацию, которой Император счел за лучшее не делиться с другими, то это было бы предательством с моей стороны.

Слова Малкадора очень обеспокоили Коракса. После победы на Улланоре Император вернулся на Терру и окутал себя тайнами, хотя когда-то свободно делился со своими сынами планами и видениями будущего. Малкадор говорил таким почтительным тоном, что у Коракса не оставалось сомнений, будто текущая кампания Императора действительно имела важное значение. Хотя заверения Сигиллита в том, что в сравнении с ней меркло даже предательство Гора, звучало неправдоподобно. Империум, Просвещение — все это было часть великого плана Императора, а теперь его не стало. Разве ему не следовало бросить все и возглавить верные ему войска?

Пока эскадрилья орнитоптеров неслась над глубокой долиной, Коракс размышлял, как ему поступить, если не удастся поговорить с Императором. После разгрома на Исстване примарх больше ни в чем не был уверен, тем более в своих командирских способностях. Ему требовался совет Императора больше чем когда-либо, а мысль о том, чтобы вернуться на Освобождение, так и не повидавшись с генетическим отцом, наполняла его настоящим ужасом. Теперь, когда примарх пошел на примарха, Кораксу как никогда хотелось преклонить колени перед Императором и заверить его в преданности Гвардии Ворона.

Шаттлы с Гвардейцами Ворона летели мимо горных укреплений, воздвигаемых под руководством Дорна. Масштаб строительства был грандиозным, величайшим из тех, что когда-либо видел Коракс, а он наблюдал за восстановлением целых миров, разрушенных его легионом.

Сами горы превратились в монументальные бастионы, подрывными зарядами и монументальными машинами обращенные в контрфорсы и опорные пункты, куртины и башни. Тени орнитоптеров мелькали на многоярусныхлебедках, перетаскивавших феррокрит и адамантий, керамит и термаглас, пласталь и диаматит. Рядом с ними располагались краны, стрелы которых достигали полукилометра в длину, а также землеройные машины размером с жилые блоки.

По недавно проложенным дорогам громыхали многоотсековые краулеры с рабочими, которым предстояло присоединиться к сотням тысяч тех, кто уже трудился на верхних склонах. Сотни фуражных грузовиков и танкеров непрерывно снабжали эти караваны пищей и водой. Везде были видны символы и золотые цвета Имперских Кулаков.

— Мой брат не любит полумер, — заметил Коракс, посмотрев на Малкадора.

Задремавший было регент тут же проснулся и выглянул в иллюминатор, хотя стройка внизу его особо не заинтересовала.

— Стена без защитников не устоит против врага, — сказал Сигиллит. — Если Гор нанесет удар сейчас, кто будет удерживать укрепления?

— Я думал, Белые Шрамы направляются к Терре.

— Джагатай-хану приказали вернуться вместе с легионом, но мы не можем выйти с ним на связь с тех пор, как разразились варп-штормы.

Коракс молча слушал новости, продолжая рассматривать возводящееся внизу строение. Горные вершины срывали, оставшуюся после них породу использовали для возведения стен, перекрывавших долины между ними. Там же парили огромные лихтеры, приводимые в движение десятками роторов и двигателей, которые перевозили генераторы и конденсаторы размерами с дом для новых лазерных оборонительных турелей. Стволы самих орудий везли по мостам и высеченным в скалах туннелям на плоских платформах длиной в сотню метров.

На внешней границе работы велись уже менее хаотично. Кое-где на горных склонах виднелись окна галерей или извилистый фронт амбразур. Дороги уводили в слабоосвещенные переходы и леса вокруг выровненных посадочных площадок. Это были пределы старого дворца, воздвигнутого Императором в самом начале Великого крестового похода. На восточной вершине располагались здания, которые с высоты птичьего полета походили на гигантскую аквилу. На западе, в продуваемой ветрами долине, сотни квадратных километров были отданы под огромные ветряные генераторы высотой в сотню метров, питавшие скрытый внизу город.

Впереди лежали самые высокие горы, черными контурами вырисовываясь на фоне неба. У одной из вершин парила небесная платформа — город шириной в тридцать километров, словно балкон, выступал из склона горы, опираясь на переплетение свай и балок, протянутых между двумя горными пиками. Последние лучи солнца сверкали на золотых арках и перламутровых башнях, темных силуэтов в пурпурно-синем закате.

Пару часов спустя шаттлы достигли похожего на пещеру дока в склоне горы, вершину которой выровняли и заменили скоплением антенн и тарелок. По обе стороны километрового проема вздымались огромные столпы, испещренные узорами молний, которые разветвлялись на спиральных колоннах с орлами.

Когда орнитоптер поглотила тьма проема, мерцающие навигационные огни выхватили из мрака ряды машин на широком трапе. Коракс заметил «Громовых ястребов», «Грозовых птиц», а также десятки орнитоптеров. Были там и другие, куда более крупные корабли — плоскобокие десантные «Предвестники», выкрашенные в цвета самых разных полков Имперской Армии.

Корабли с воинами Коракса, влетевшие в док следом за шаттлом Малкадора один за другим отправились на отведенные посадочные места. Примарх хмуро посмотрел на Малкадора.

— Твоих легионеров разместят со всеми удобствами, — заверил Малкадор. — За ними присмотрят.

Шаттл Сигиллита не приземлился с остальными, вместо этого пилот направил машину к меньшему проходу под самим потолком. На пути к туннелю орнитоптер осветил целые ярусы галерей, с которых открывался вид на порт. Территория почему-то пустовала, город, в котором могли обитать миллионы человек, теперь обезлюдел. Гул крыльев орнитоптера сиротливым эхом разносился в пустом пространстве.

Пролетев в проем, находившийся между лапами еще одного орла, шаттл несколько сотен метров летел по узкому проходу, пока не оказался в округлом зале в самом сердце горы. Его высокие стены были из отполированного камня с видимыми прожилками горной породы. Из дока вела единственная бронзовая дверь, украшенная двумя пересекающимися молниями под кулаком в латной перчатке. С воем снижающейся энергии крылья шаттла стали замедляться, пока корабль Малкадора, наконец, не приземлился на каменный пол. Люк открылся с шелестом выходящего воздуха, и Коракс тут же заметил, что воздух здесь был намного разреженнее, чем внизу. Малкадор первым вышел из шаттла, казалось, его совершенно не беспокоила нехватка кислорода.

— Следуй за мной, я проведу тебя в покои. Твоих воинов поселят неподалеку.

Едва Сигиллит приблизился к двери, она распахнулась, и Коракс услышал тихий сигнал соединения связи, исходящий из посоха регента. За дверью начинались ступени, уводящие вглубь Имперского дворца.

Наблюдая за шагающими впереди воинами Легио Кустодес, закованными в золотые доспехи, Альфарий невольно сравнивал себя с ними. Физически они впечатляли не больше, чем обычные легионеры, хотя их доспехи и оружие были созданы настоящими мастерами, на что в легионе мог рассчитывать только капитан. Ему не раз приходилось слышать, будто каждый кустодий является результатом уникальных экспериментов, созданным геномантами и техносервами так же, как их доспехи — творением мастеров Механикум. После того как Альфарий сразил нескольких Саламандр в зоне высадки, он не сомневался, что Альфа-легион был равен любому другому легиону астартес, но это чувство продлилось лишь до тех пор, пока ему не пришлось встретиться с Кустодианской стражей, воины которой без особых усилий могли победить любых других слуг Императора.

Гвардейцы Ворона праздно переговаривались между собой, пока кустодии вели их вглубь Имперского дворца. Коракс и Малкадор, по мнению Альфария, направились в личный док Сигиллита — еще одни ценные данные, о которых следует доложить — сами же воины спустились в гигантском лифте на сорок шесть этажей на уровень казарм.

Верхние части дворца были облицованы мрамором и обсидианом, увешены знаменами и картинами со сценами времен Объединительных Войн. Альфарий видел изображения древних городов и храмов с башнями-луковицами, вырастающие из песков полуразрушенные пирамиды, реки, несущие свои воды к широким водопадам и зеленым пастбищам. Память о тех временах осталась лишь в картинах, красоты древней Терры давным-давно исчезли от загрязнений окружающей среды и нескончаемых войн.

Выйдя из лифта, Гвардейцы Ворона оказались в простом и функциональном с виду помещении. Стены из феррокрита были покрыты ровным слоем побелки. Арки по обе стороны длинного коридора уводили в пустующие спальни, запах свежей краски и частички каменной пыли, все еще витающей в воздухе, свидетельствовали о том, что казармы построили совсем недавно в преддверии прибытия тысяч защитников.

Докладывать было пока не о чем, но Альфарий старался держать ухо востро, чтобы не пропустить ничего важного. Он не знал, как глубоко их завели внутрь горы. Окон здесь не было, освещение обеспечивали многочисленные световые полосы в потолке и стенах, воздух поступал через вытяжку, в которую смог бы пролезть разве что ребенок. Единственным выходом наружу служили двери в обоих концах коридора — несомненно, меры предосторожности. Альфарий понял, что при необходимости зал с легкостью может стать тюрьмой. Гвардейцы Ворона, выросшие в камерах Ликея, недовольно зароптали, но сержанты быстро их утихомирили.

Командир Кустодианской стражи остановился и указал копьем на арку слева, за которой находилась спальня, где несколькими длинными рядами были выстроены койки. Еще там были личные шкафчики и полки, а также оружейные стенды и стойки для доспехов. В зале все рассчитывалось на легионеров, мебель была крупнее и прочней, нежели для обычных людей.

— Располагайтесь, — сказал командир кустодиев, голос которого, искаженный внешним эмиттером, донесся сквозь решетку шлема. — Еду и напитки вам вскоре принесут. Комнаты для тренировки ближнего боя вы найдете в южном конце зала, — наконечник копья указал на дальнюю часть коридора, — а если захотите поупражняться в стрельбе, вас отведут в предназначенное для этого помещение.

— И как нам связаться с вами? — спросил командор Агапито, явно раздраженный столь бесцеремонным обращением. — Мы здесь, чтобы сопровождать примарха, а не прохлаждаться с вами за компанию.

— За лордом Кораксом присмотрят, можете не беспокоиться, — ответил кустодий, его металлический голос не выдавал ни намека, было это ради безопасности примарха или же по каким-то другим причинам. — Вам выделят безопасную частоту. Казармы и прилегающие помещения находятся в полном вашем распоряжении, но вам запрещено выходить за южные или северные пределы этого зала. Нарушение карается массовой казнью.

— Хорошо, что нам доверяют, — съязвил Агапито.

Кустодий обернулся к командору Гвардии Ворона, и черные линзы шлема остановились на легионере.

— Кредит доверия уже исчерпан, командор. Исключений не будет. Мне поручили следить, чтобы вы не покидали помещение. Меня зовут Аркат Виндик Центурион, и все контакты будут направляться через меня. Моим товарищам запрещено общаться с вами, поэтому не пытайтесь задавать им вопросы или на что-либо жаловаться. Я вернусь через час, чтобы провести подробный инструктаж по вопросам безопасности.

Кустодианские стражи строем вышли через гигантские двери в конце коридора, и Гвардейцы Ворона остались одни. Отделение за отделением, они расселились по комнатам. Альфарий со своим отделением получили койки у самого коридора, но он даже и не подумал выскользнуть на разведку. Его примарх объяснил, что ему ни в коем случае нельзя раскрывать себя, пока не выяснится цель его задания, поэтому Альфарий не собирался рисковать, тем более под носом у кустодиев.

Когда легионеры распределили койки, оружейные сундучки и полки, Агапито построил роту.

— Я знаю, что все это очень странно, а кустодианские стражи кажутся крепче, чем хватка мертвеца, но нам придется смириться, — высказался командор. — Когда мы получим доступ к связи, я немедленно сообщу на «Мститель» о прибытии и переговорю с Аркатом, чтобы он составил распорядок дня. Не знаю, как долго мы здесь пробудем, поэтому будьте наготове и ждите приказов примарха.

Оставаться в состоянии боевой готовности было бессмысленно, поэтому Гвардейцы Ворона помогли друг другу снять доспехи, оставшись в нательниках и верхней одежде. В обычных обстоятельствах этим занималась целая армия неаугментированных помощников, но здесь подобный персонал отсутствовал. Несмотря на кажущуюся безопасность, командор составил график дежурств и назначил отделения на смены. Жизнь, состоявшая из рутины и дисциплины, могла быстро распасться из-за бездеятельности, а Агапито не хотел, чтобы воины поддавались лени.

Как и обещал Аркат, вскоре из противоположного конца коридора появились слуги с едой и понесли ее в обеденную часть зала. Сервы появились и исчезли, не проронив ни слова — возможно, им приказали ни в коем случае не беседовать с легионерами. Все слуги были мужчинами и женщинами средних лет, в одинаковых белых куртках с аквилой Императора, мешковатых черных штанах и тапочках из такого же плотного материала, на их лицах читалось вежливое безразличие, которое могло появиться только в результате многолетнего опыта.

Альфарий какое-то время прослонялся по коридору и успел заглянуть в закрывающиеся двери, когда слуги стали уходить. Как они и ожидал, дальше находились еще одна комната и двери на запоре. Отсюда определенно не удастся выскользнуть.

Вернувшись к своему отделению и усевшись за длинный стол, он понюхал ароматный пар, который поднимался от жареного мяса с тарелок перед легионерами. На каждом столе в чашах лежали свежие фрукты и овощи, а также множество другой разнообразной пищи. После корабельных пайков это был настоящий пир. Кто знает, в какие неприятности он мог угодить, и, оторвав ножку от какой-то гигантской домашней птицы, Альфарий решил для себя, что это было далеко не самое сложное задание, которое ему приходилось выполнять на службе легиону.

Шестая глава

Гость Императора Зал Побед Омегон готовится

В отличие от почетной гвардии, Коракса разместили с определенным комфортом и роскошью в похожем на виллу доме, из которого открывался вид на огромное подземное озеро. Освещенный из-под поверхности воды мощными прожекторами, покрытый сталактитами потолок блестел минеральными отложениями, которые мерцали в неравномерном освещении плескавшегося внизу водоема. Комнаты были заботливо обставлены золоченой мебелью из темного дерева, гобеленами и мягкими коврами. С потолка свисали канделябры с настоящими свечами, что было в новинку для примарха, который вырос под тусклым освещением светополос.

Комнаты были спроектированы специально под рост и телосложение примарха, что стало для него приятной неожиданностью. Кораксу пришло в голову, что предназначенные для примархов покои не должны удивлять его, ведь это Терра. На краткий миг он задался вопросом, могло ли случиться так, что со временем, когда Великий крестовый поход завершился бы, это жилье для гостей стало настоящим домом. Иногда между его братьями разгорались споры, что произойдет, когда завоюют последнюю планету и мечты Императора станут явью, но Коракс всегда желал в таком случае передать бразды правления Империумом кому-то другому. Он был командиром, а не правителем, и если бы ему не пришлось больше сражаться, он с радостью провел бы оставшиеся годы, не важно, сотни или тысячи, в уютной отставке, возможно, написал бы трактат по политологии, изложив в нем все, чему научили его ликейские наставники.

Этот дом в буквальном смысле отделял целый мир от его жилища на Освобождении, который по необходимости был небольшим и сугубо функциональным. Дело не в том, что примарх не любил роскошь. Он всегда считал своим домом поле боя, корабельную палубу либо залы командного центра.

С уходом Малкадора Коракс остался наедине с горсткой кустодиев в качестве проводников и охранников, а также небольшой группой слуг, которые возникали словно из ниоткуда, стоило ему перейти в другую комнату, более чем рады исполнить любое желание или потребность гостя-примарха. Впервые после пробуждения в темной пещере на Ликее, Коракс почувствовал, что находится в специально предназначенном для него месте. Прислуживающие ему люди казались здесь крошечными, незначительными фигурками, бродящими по дому великана, но, судя по всему, они давно привыкли к необычности здания, в котором служили.

На краткий миг примарх попытался расслабиться, хотя его ребра все еще болели, а порезы на спине то и дело взрывались болевыми спазмами. Даже во время длительного путешествия к Терре он не позволял себе отдыхать, не давал телу ни малейшей возможности для восстановления. Постоянная занятость и тревожное настроение препятствовали какому бы то ни было полноценному излечению. Раны Коракса по-своему напоминали ему о произошедшем, придавали реальности событиям, которые временами казались ему дурным сном. Каждая вспышка боли в порванных мышцах и уколы разодранной плоти были физическими спутниками душевных мук, напоминанием о десятках тысяч воинов, которым не судилось вернуться на Освобождение.

Новизну окружающей обстановки скрыл сумрак, когда в преддверии ночи приглушили свет. Встревоженный словами Дорна и Малкадора, Коракс чувствовал себя полным энергии и не мог уснуть. По его просьбе слуги принесли письменный столик, и примарх взялся за составление заметок обо всем, что случилось с тех пор, как Гвардию Ворона вместе с другими легионами отправили наказать Гора за его действия на Исстване-3.

Поначалу он писал коротко и по сути дела, обрисовав диспозицию легионов, согласованную ими стратегию и доклады разведки о Сынах Гора. Он припомнил в подробностях первоначальные маневры флота для окружения кораблей Магистра Войны, когда десантные капсулы, «Ястребиные крылья», «Громовые ястребы» и «Грозовые птицы» приготовились к штурму самой планеты. Тогда казалось, что все идет как положено, но теперь Коракс понял, что уже на том этапе план его братьев-изменников пришел в действие.

С учетом обстоятельств соединение легионов выглядело разумным шагом, выступление единым фронтом было верным способом одержать победу над изменником Гором и его легионерами. Теперь, оглядываясь на прошлое, примарх понимал, что таким образом предатели смогли подкрасться чрезвычайно близко, их боевые баржи и крейсеры двигались рядом с кораблями Саламандр, Железных Рук и Гвардии Ворона.

Несмотря на советы Коракса и выработанную Дорном стратегию, Феррус Манус первым ринулся в атаку, решительно настроенный как можно скорее уничтожить предателей. Возможно, его вынудили пойти на это тихие насмешки Фулгрима или нашептывание Лоргара. Правда останется неизвестной, ибо Горгон погиб на Исстване-5. То, что вторая волна целиком состояла из поклявшихся в верности Гору легионов, стало величайшим обманом, и они нанесли удар, против которого верные войска не могли защититься.

Чем больше он писал, тем более личным становилось его повествование. Он не мог отделить пережитое им от сухих фактов. Его пальцы летали по экрану письменного планшета, облекая в слова испытанные Кораксом ужас и отвращение, когда Железные Воины и Несущие Слово открыли огонь с холмов над Ургалльской впадиной. Невольно он вспомнил о всепоглощающем гневе, с которым вонзал когти в предателей, каждый взмах оружия сопровождался очередной вспышкой ярости.

Примарх замер, когда воспоминания привели его к встрече с Лоргаром.

Какими словами ему описать ту ненависть, которую он испытывал к своему брату? А если и найдет подходящие, то как объяснить свои чувства, когда Ночной Призрак, Конрад Керз, остановил молниевые когти Коракса в миллисекунде от горла Лоргара?

Вновь появились слуги, слушая обрывки их разговоров, примарх понял, что уже наступило утро, и они готовились подавать завтрак. Он просмотрел последние абзацы и невольно поразился их страстности. На краткий миг ему захотелось удалить документ, одним махом стереть все воспоминания, но Коракс сдержался. Как бы болезненно это не было, ему необходимо продолжать.

Стычку с Лоргаром и Керзом он описал в несколько кратких строчек, после чего вновь вернулся к сжатому стилю изложения. Примарх быстро перепрыгнул на отступление к ближайшему «Громовому ястребу», который затем подбили в нескольких километрах от места резни.

Повествование вновь пошло легко, буря в его мыслях стала стихать, и он описал сбор Гвардии Ворона с последующим отступлением в горы, ответные удары по предателям, скрывание в тенях пещер и долин, когда враги приближались слишком близко.

Завершил он кратким рассказом о прибытии Брана, как это поведал ему сам командор, а также об эвакуации с Исствана. Коракс не сомневался, что от него решили нечто утаить. Для Брана неподчинение приказам и то, что он оставил Освобождение, было смелым шагом. Кроме того, здесь явно каким-то образом был замешан тэрионец, префект Валерий. В этой истории пока что-то не сходилось, и Коракс решил выяснить правду, как только вернется на борт «Мстителя».

Захватив планшет, он направился в обеденную комнату, составляя и снабжая примечаниями список военных кораблей и войск, которые он видел во время кампании. За едой, на которую он почти не обратил внимания, Коракс добавил приложение с деталями о вражеских силах и их тактике на Исстване, а также несколько заметок относительно перемещений флота, замеченных им при бегстве из звездной системы.

Завершив повествование, он закрыл файл и передал планшет одному из помощников, приказав отдать его Малкадору. Сигиллит проследит за тем, чтобы информация попала в руки Дорну и всем, кому она сможет оказаться полезной.

К сожалению, описание пережитого на Исстване не принесло ему удовлетворения или облегчения. Оставалось еще столько безответных вопросов, что Коракс даже не знал, с которого следовало начать. Вновь и вновь, одолеваемый чувствами потери и пустоты, он спрашивал себя, что отвратило его братьев от Императора.

Желая успокоиться и отвлечься, примарх вышел на балкон, из которого открывался вид на внутреннее озеро. Он отбросил тревожные мысли в сторону и попытался сконцентрироваться на изменчивой игре света и ряби воды.

Вдоволь налюбовавшись красотами пещерного озера, примарх решил немного прогуляться. Неподалеку он заметил одинаковые жилища, которые выходили на круглую площадь, украшенную абстрактной мозаичной плиткой. Резиденции показались ему пустыми. Коракс насчитал их двадцать, что явно не могло быть простым совпадением. Это отвечало на вопрос, когда их построили, ибо в более позднее время их было бы только восемнадцать.

Снаружи дома во всем походили друг на друга, и Кораксу быстро наскучило угадывать, кому из примархов принадлежал бы каждый из них. Он уже собирался вызвать лифт, расположенный в огромной колонне на центральной площади, когда к нему торопливо приблизился слуга.

— Лорд Коракс, вам сообщение! — обернувшись, примарх увидел бегущую к нему женщину средних лет. — Лорд Дорн вернулся и хочет встретиться с вами и Малкадором.

В этот момент со стороны лифта раздался звонок, и встроенная в мраморный столб дверь отъехала в сторону, явив за собой капитана Имперских Кулаков.

— Это ваш проводник, лорд Коракс, — сказал слуга. — Простите, что так долго вас искали.

— Неважно, — ответил Коракс.

Имперский Кулак ударил кулаком по груди и кивнул, когда Коракс вошел в лифт. Дверь закрылась, и примарх с легионером погрузились в мягкое синее сияние искусственного света.

— Где я встречусь с братом? — спросил Коракс.

— Малкадор ждет вас в Зале Побед, лорд, — ответил капитан. — Мы прибудем туда через пару минут.

Дальше они ехали в тишине. Когда по подсчетам Коракса они оказались ниже уровня моря, лифт остановился. Через какое-то время Имперский Кулак привел его к массивным позолоченным дверям, украшенным гравировкой смотрящих друг на друга мужчины и женщины. На левой створке двери женщина держала в руках ребенка и меч, ее волосы ниспадали, словно водопад, сливаясь с развевающимися одеяниями, которые, в свою очередь, плавно переходили в траву у нее под ногами. На правой двери же был изображен смотрящий в небеса мужчина в рабочей спецовке и цепью с перекрещенными молниями Объединения на шее, с гаечным ключом в одной руке и пистолетом — в другой. Между ними в небесах пылала стилизованная звезда в окружении меньших точечек света.

По небу вился узорный текст на одном из древних терранских языков. В отличие от многих своих братьев, Коракс не был великим ученым и не занимался изучением доимперской культуры Терры. Его мало интересовало прошлое, он предпочитал сосредотачиваться на настоящем, дабы творить будущее. Но, невзирая не это, он инстинктивно расшифровал сообщение, примерно переведя его как «Народ Земли, Вместе».

Легким толчком распахнув двери, Коракс увидел зал длиной в несколько сотен метров. Примарх с удивлением заметил вдоль правой стены арочные окна, сквозь которые лился солнечный свет.

Судя по названию места, Коракс ожидал увидеть на стенах множество боевых наград и знамен, образцы доспехов и оружия. Но вместо этого здесь находились ряды стеклянных шкафчиков, от совсем крошечных, которые могли уместиться в ладони Коракса, до размером с танк. В них хранились собранные со всей галактики предметы, которым насчитывались столетия, тысячелетия или даже десятки тысяч лет.

Приблизившись к ближайшему шкафчику, Коракс остановился, чтобы изучить его содержимое. Он ощутил укол статики и услышал тихое гудение генератора стазисного поля. Внутри хранилась небольшая схемная плата неизвестного ему назначения. На стенде внизу висела стальная табличка, текст на которой говорил о необычайной важности предмета:

«Навигационная схема первого звездолета, способного на варп-перемещения».

Коракс от удивления сделал шаг назад. Заинтригованный, он обернулся и понял, что смотрит на каркас одноместной колесной машины. Большую ее часть составляли надувные шины. Примарх подошел ближе, чтобы прочитать название.

«Титан-вездеход».

Примарх не понял, что это означает. Машина явно не походила на Титаны Механикум — огромных машин войны высотой в десятки метров. Коракс внимательнее присмотрелся к ней, но не увидел ничего, на что можно было бы установить оружие.

Недовольно заворчав, он пошел дальше, попутно бросая взгляды на разнообразные технологические артефакты, пока глаза не остановилась на стеклянной трубке, заполненной пульсирующей темно-синей жидкостью, в дюжине метров от него. Хотя слова на табличке были на высоком готике, с тем же успехом их могли написать чужацким или мертвым языком, так как Коракс ровным счетом ничего из нее не понял.

«Менделевская формула эукариотического происхождения».

Убрав упавшую на лицо прядь волос, примарх выпрямился и заметил нечто еще. Небольшой квадратный шкафчик, меньше полуметра с каждой стороны, но судя по тому, что его разместили на центральном помосте, его содержимое имело особую важность.

Внутри покоился разбитый глиняный сосуд. Он был совершенно непримечательным, расколотым на восемь осколков из грубой некрашеной глины, покрытой царапинами и следами пальцев. Мысленно соединив частички, Коракс понял, что это своеобразная чаша.

Услышав шорох открывающихся дверей, примарх резко обернулся и увидел, как в зал с решительным видом вошел Малкадор. Его лицо раскраснелось от ходьбы, внимательные глаза горели.

— Что это за место? — поинтересовался Коракс. — Какие победы здесь восхваляются?

— Самые важные, — ответил Сигиллит, приблизившись к Кораксу. Он указал тонким пальцем на содержимое хранилища. — Одно из первых глиняных творений, сделанное рукой человека. Ему сотни тысяч лет.

— Эта чаша не кажется таким уж значительным достижением по сравнению с некоторыми другими предметами, которые здесь находятся, — произнес Коракс. — Она ведь настолько проста, что ее может сделать даже ребенок.

— И все же ты видишь одно из важнейших достижений человечества за всю нашу историю, Коракс, — сказал Малкадор. — Без этой чаши, без разума, создавшего ее, и рук, придавших ей форму, остальной зал был бы пуст. Мы прошли долгий, очень долгий путь с тех пор, как один из наших предков заметил, что определенная грязь затвердевает на солнце и решил что-то из нее сделать, но без первого шага мы бы никогда не начали свое путешествие.

— Здесь только технологические достижения? Первые шаги в новую эпоху человеческой истории?

— Большинство из них технологического и научного толка, культурных ценностей здесь немного, — ответил Малкадор. Он махнул рукой в дальний конец зала, где хранились картины, статуи, барельефы, гобелены и прочее.

Прежде чем примарх успел рассмотреть их, двери вновь открылись, и на пороге появилась фигура почти столь же высокая как Коракс, но более широкая в плечах. Светлые волосы Дорна были коротко подстрижены и стояли торчком, подобно короне обрамляя его обветренное лицо. Сейчас он был одет в полудоспех: грудь, голени и предплечья защищали пластины золоченого металла, увитые почти такими же гравировками, что и у Коракса. С плеч Дорна ниспадал длинный, до самых лодыжек, темно-красный плащ, который удерживался на левом плече застежкой в виде стиснутого кулака, а на правом — брошью, изготовленной в форме имперской аквилы. Также на нем была золотая кольчужная юбка до колен с поясом, на котором висел цепной меч с похожими на клыки зубьями и кобура с болтером. Руки Дорна были облачены в золотые сегментированные перчатки, каждую костяшку которых украшал красный рубин. Кожа примарха была смуглой и упругой, покрытой тонкими шрамами и следами от ожогов.

— Брат! — приветственно подняв руку, воскликнул Дорн, его голос громом разнесся по залу, нарушив ауру молчаливого почтения.

Примархи подошли друг к другу и взялись за запястья. Затем Дорн хлопнул Коракса по плечу, и на краткий миг его лицо озарила улыбка.

— Я пообещал, что буду сегодня, — сказал Дорн.

— Твое слово так же надежно, как возведенная тобой крепость, — ответил Коракс, отпустив генетического брата и сделав шаг назад. Дорн помрачнел.

— Надеюсь, последнее мое творение нас не подведет.

— Оно как всегда исключительно, Рогал, — заверил его Малкадор. Он жестом пригласил примархов проводить его до скамеек под высокими окнами. — В галактике нет другого человека, которому Император позволил бы строить для него укрепления.

Коракс остановился и, прежде чем присесть, выглянул в окно. За ним находилась широкая галерея, созданная, казалось, полностью из металла. Подняв глаза, он увидел в нескольких сотнях метрах тусклое небо. Здание было утоплено в глубокий разлом и тянулось за горизонт, целые этажи окон и переходов, которые соединялись крытыми мостами, извилистыми рельсовыми путями и черными дорогами.

— Канцелярские земли, — объяснил Малкадор, заметив, куда смотрит Коракс. — Три миллиона людей, которые занимаются административными вопросами Терры и Солнечной системы.

— Три миллиона? Для одной системы? — Коракс не мог поверить в услышанное. — Зачем так много?

— Ах, это лишь капля в море гражданского населения, Корвус, — сказал Сигиллит. — Их едва хватает, чтобы следить за всеми входящими и выходящими сигналами. Большая часть остальных обитает в служебных башнях над Шиволанскими высотами, а это около семисот миллионов человек.

— Но сильнее этого меня беспокоят места под казармы, — сказал Дорн, присев на темно-синюю кушетку. — Твоя армия писцов и аудиторов не сдержит Гора.

— Дай им оружие, и они покажут себя, — парировал Сигиллит, присев на другую скамью.

— Я отослал твою почетную гвардию в новые казармы неподалеку, — сказал Дорн Кораксу, пока примарх Гвардии Ворона, не отрываясь, продолжал смотреть в окно. — Там есть место еще для нескольких тысяч, поэтому по прибытии твоего легиона мы его сможем разместить.

Коракс обернулся, удивленно подняв брови.

— Думаешь, я приведу сюда Гвардию Ворона?

— А разве нет? Вас же едва хватит, чтобы защитить Освобождение. Нам нужен каждый воин для обороны Терры. По словам капитана Норица, на борту «Мстителя» у тебя тысяча семьсот четырнадцать легионеров. Когда остальные твои воины прибудут с Освобождения, сколькими в итоге я смогу оперировать при планировании?

— Притормози, братец, — произнес Коракс, скрестив на груди руки. — Я прибыл, чтобы повидаться с Императором и просить у него разрешения атаковать предателей.

— Неразумно, — пробормотал Малкадор, очевидно сам себе, но достаточно громко, чтобы Коракс услышал его. Примарх обернулся к регенту.

— Я не буду сидеть здесь, словно загнанная в угол крыса, — отрезал Коракс. Взяв себя в руки, он вновь посмотрел на Дорна. — Ты знаешь, как мы воюем, брат. Мы не стоим в башнях и траншеях. Если Гвардия Ворона должна сыграть свою роль, нам необходима свобода действий.

— Невозможно, — твердо сказал Дорн. — Хочешь ты этого или нет, я настаиваю, чтобы твой легион остался защищать Императора. Не сомневайся, Гор придет сюда. Наш главный долг — единственный долг — защитить Терру. Как считаешь, много ты навоюешь в одиночку? Напомни мне, сколько у тебя осталось воинов? Три тысячи, да? А у Гора их в сотни раз больше, и кто знает, сколько еще перешло на его сторону? Твое место здесь, на Терре, нравится тебе это или нет.

— Мне это не нравится, и мне все равно, настаиваешь ли ты, — сказал Коракс, разгневавшись тому, что Дорн считал примарха Гвардии Ворона своим подчиненным. — Я дал клятву Императору, а не тебе, и не тебе, Малкадор, на случай, если ты попытаешься заявить о своих правах регента.

Дорн и Сигиллит молча наблюдали за Кораксом, который отошел от окна, раздраженно потирая лоб. Сделав несколько шагов, примарх Гвардии Ворона обернулся и примирительно поднял руку.

— Почему вы считаете, что Гор должен атаковать Терру? — спросил он.

— Если он хочет свергнуть Императора и объявить галактику своей, другого пути нет, — ответил Малкадор.

— Мы не позволим этому произойти, — добавил Дорн.

— Вы неправильно меня поняли, — сказал Коракс. — Вы думаете, что Гор достигнет Терры. Вы уже отдали инициативу врагу и теперь стараетесь использовать отведенное вам время. Нам нужно нанести ответный удар, замедлить Гора после резни на Исстване и подавить восстание в зародыше.

— Для этого тебя и послали на Исстван, — тяжело вздохнул Малкадор. — Похоже, это ты не понимаешь ситуации. Гор заключил союз с Несущими Слово, Альфа-легионом, Железными Во…

— Я знаю лики предателей и лично видел их на Исстване, — прорычал Коракс. — Но и у нас есть сторонники. Хан и его Белые Шрамы, Лев и Первый. А что с Ультрадесантом и Тысячью Сынами?

В последовавшей неловкой тишине Дорн и Малкадор обменялись встревоженными взглядами. Примарх слегка кивнул регенту.

— Тысячу Сынов более нельзя считать верными Терре, — сказал Сигиллит. — Не буду вдаваться в подробности, но Магнус доказал, что ему нельзя доверять. Леман Русс вместе со своим легионом были отправлены покарать Магнуса за нарушение Никейского Указа.

— Что это еще значит? — непонимающе спросил Коракс.

— Пока не ясно, что именно случилось, — глухо сказал Дорн. — Волки Фенриса повели себя чрезмерно ревностно. Они разрушили Просперо и уничтожили Тысячу Сынов.

— А чего ты ждал, спустив Волчьего Короля? — спросил Коракс.

— Будь это действительно так, наших проблем бы поубавилось, — сказал Малкадор, переводя взгляд с Коракса на Дорна. — Этим утром я получил доклад с Просперо о том, что Магнусу и его легиону удалось спастись. Боюсь, из-за непродуманных действий Русса наших противников только прибавилось. Между Магнусом и Гором нет крепкой дружбы, но зато теперь появился общий враг.

Дорн раздраженно зарычал и с силой опустил кулак на скамью, после чего поднялся и посмотрел на Коракса.

— На счету каждый воин, — сказал примарх. — Ты нужен нам на Терре. Мы не сможем помешать Гору прийти сюда. Прими это как данность и приготовь свой легион к обороне.

— Только если это прикажет Император, — ответил Коракс, вновь принявшись взволнованно мерить шагами зал. — Я не буду сидеть сложа руки, пока Гор и наши братья-предатели готовятся к бою. Им следует мешать на каждом шагу, заставить заплатить за содеянное. Пока они уверены в своей безнаказанности. Я же уязвлю их гордость и докажу, что они еще не победили.

Коракс остановился и устремил взгляд на Дорна.

— Я никому не доверяю больше, чем тебе, брат, в деле безопасности Императора, но у меня нет твоих уверенности и терпения. Я должен нанести удар по предателями за то, что они сделали с моим легионом.

— Личная вендетта? — спросил Малкадор.

— Скорее вызов, — ответил Коракс. — Есть те, которых Гор попытается перетянуть на свою сторону. Он может гарантировать победу, ибо никто не сопротивляется ему. Я же разошлю по всему Имперуму весть, что Император и легионы не покинули людей.

Примарх Гвардии Ворона развернулся и направился к дверям.

— Ты куда? — резко спросил Дорн.

— Увидеться с Императором! — бросил Коракс.

— У него нет времени, не тревожь его, — выкрикнул Малкадор, бросившись за уходящим примархом.

Коракс рывком распахнул двери и оказался в окружении кустодиев-телохранителей Малкадора.

— Ты, — отрезал он, указав на их командира. — Отведи меня к Императору.

Вместо ответа кустодий посмотрел на Малкадора, который только сейчас догнал примарха.

— Это неразумно, Коракс, — сказал Сигиллит.

— Не глупи, брат, — добавил Дорн, положив руку на плечо Кораксу. Гвардеец Ворона вырвался из хватки брата.

— Я — примарх Гвардии Ворона, сын Императора, — выкрикнул Коракс. — Это мое право! Отведите меня к Императору немедленно, или я сам найду его.

Дорн с нерешительным выражением встретился с ним взглядом, и его рука предупреждающе упала на рукоять цепного меча.

— Довольно! Я не потерплю склок в моем дворце.

Коракс и Дорн одновременно взглянули на произнесшего эти слова Малкадора, хотя в отличие от обычного шепота Сигиллита, его голос теперь был глубоким и звучным. Глаза Малкадора сияли золотом, а лицо представляло собой маску блаженной радости. Его губы опять зашевелились, словно отдельно от остального тела, и регент поднял старческую руку, окруженную мерцающей аурой.

— Мой Император? — Дорн упал на колено и склонил голову: — Прошу прощения, что стал причиной конфликта.

— А ты не разделяешь стыд брата? — заговорил голос устами Малкадора, когда золотые глаза Сигиллита повернулись к примарху Гвардии Ворона.

— Прошу прощения, отец, — сказал Коракс, опустившись рядом с Дорном.

Тело Малкадора подалось вперед и опустило руку на голову примарха.

— Внимай моей мудрости.

Мысли Коракса пронзили свет и тепло, и он ослеп ко всему остальному.

В один миг Коракс мельком увидел огромный зал. Помещение было заполнено техникой: от оборудования с тысячами циферблатов и датчиков по полу и стенам вились трубки и кабеля. Воздух пах озоном, от треска и гула генераторов дрожал пол. Трансформаторы потрескивали от энергии, в дальних тенях громыхали поршни.

Среди мельтешения света и тьмы Коракс увидел сотни одетых в мантии фигур, которые следили за работой техники. Он заметил частично механизированные лица под красными капюшонами и торчащие из алых рукавов конечности из металла и проводов.

Коракс узрел все это за один удар сердца, а затем его взгляд упал на странную, но величественную конструкцию в центре зала. Это был циклопических размеров возвышение, которое протянулось до дальней стены, закованное в золото, отражавшее блеск тысячи окружавших его огоньков, и покрытое серебристыми схемами. Возвышение было соединено с расположенным рядом оборудованием десятками кабелей и труб, его поверхность гудела от электричества. В основании плинта располагались двери, достаточно большие, чтобы мог проехать танк или даже пройти разведывательный Титан Механикум.

Но взгляд примарха приковало не это.

Верхняя часть конструкции представляла собой невероятных размеров трон, окруженный искрящейся проводкой и пульсирующими энергетическими полями. На троне же в золотых доспехах восседал Император, склонив голову и крепко зажмурив глаза в чрезвычайной концентрации. По его коже текли волны пурпурно-синей энергии, на нахмуренном лбу танцевали миниатюрные бури с молниями.

По челу Императора вдруг потекла единственная капля сверкающего пота и золотом слетела со щеки. Челюсти Императора были крепко стиснуты то ли от усилий, то ли от боли. Примарх никогда прежде не видел своего отца в подобном состоянии, и на мгновение не на шутку встревожился за него.

Затем зал исчез, и вместо него возник залитый светом пейзаж. Казалось, он существовал в безвременье, созданный из одного лишь света. В самом центре слепящего сияния, как и прежде, находился Император, хотя сейчас он восседал на пылающем от энергии троне из золота. На его спинке сидел гигантский двуглавый орел, взиравший на Коракса рубиновыми очами. Здесь лицо Императора было спокойным, без признаков напряжения, замеченных примархом ранее. Казалось, Повелитель человечества медитировал.

— Отец, мой Император, это я, Корвус, — позвал он, опустившись на колено. — Если ты слышишь, пожалуйста, выслушай меня. Мой легион почти уничтожен, а враги становятся сильнее день ото дня. Я хочу знать, чего ты хочешь от меня. Мое сердце жаждет нанести ответный удар по предателям, пролить их кровь так же, как они пролили мою. Все, чего я прошу, это твое благословение, дабы пойти войной на врагов с правотой в сердце и мыслями о славе во имя тебя.

Император не шевельнулся.

— Отец! Услышь меня! — из-за нечеловеческого напряжения раны Коракса вновь открылись, по боку потекла густая кровь. Примарх не обратил внимания на вспышку боли. — Во имя защиты Имперской Правды Гвардия Ворона будет сражаться до последнего. Мы не так сильны, как прежде, но без колебаний сложим головы ради тебя. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, поделись своей мудростью, наставь меня.

С этими словами Коракс обессилено рухнул наземь. Он держался больше трехсот дней, не давая себе ни минуты покоя. С начала в нем нуждался легион. И потом он ждал этого момента, безмолвно выносил ужасающую боль лишь для того, чтобы предстать перед Императором и просить у своего повелителя дальнейшие приказы.

Он проиграл.

Он проиграл на Исстване, а теперь проиграл и здесь. Из многочисленных ран струилась кровь, будто в ответ на душевное страдание. Вместе с ней таяла его решимость и угасала воля.

— Сын.

Одно-единственное слово разнеслось по пылающим небесам, заполонив мысли Коракса прежде, чем звук достиг его ушей.

Глаза Императора распахнулись, сверкающие золотые сферы, видящие Коракса насквозь. В них танцевали точечки золотой энергии, но в его взгляде чувствовалась также доброта. Император поднялся, его золотые доспехи растеклись пучками золотых нитей, и вместо них возникли одеяния из волнистого серебра, ниспадавшие по его телу, словно серебряный водопад.

Казалось, без доспехов он как будто уменьшился, но аура присутствия осталась прежней. Их частички смешались между собой, будто дым, и превратились в нематериальные ступени, по которым Император спустился с такой же легкостью, как обычный человек по лестнице.

Он протянул руку, и Коракс почувствовал на лбу теплые пальцы. Сквозь примарха хлынул поток энергии, сращивая сломанные кости, останавливая кровотечение, соединяя порванные мышцы и органы. Примарх едва не задохнулся от вмиг заполонивших его любви и обожания.

— Встань, — Коракс сделал, как велел Император, поняв, что его силы чудесным образом восстановились.

— Прости меня, отец, — произнес Коракс и вновь рухнул на колени. — Я знаю, что ты занят важным делом, но мне нужно поговорить с тобой.

— Конечно, нужно, Корвус, — промолвил Император. Из его голоса исчезли властность и сила, оставив лишь нотку уважения и восхищения. — Ты многое пережил, чтобы попасть сюда.

Рука Императора упала Кораксу на плечо, и он выпрямился под взглядом Повелителя человечества. Отец теперь казался не таким величественным, сияние кожи поблекло, лицо обрело черты обычного человека с карими глазами и длинными темными волосами.

— Это твое настоящее лицо? — спросил Коракс.

— У меня нет такого, — ответил Император. — За тысячелетия я сменил миллион лиц, по необходимости либо же из прихоти.

— Это лицо я узнал, — сказал Коракс, смутно припоминая сон, увиденный им, когда он исцелял раны в сбитом «Громовом ястребе». — Таким ты явился ко мне, когда я родился в своей капсуле.

— Да, хотя странно, что ты помнишь это, — заметил Император. Его лицо посуровело. — Так о чем ты хотел спросить, сын мой?

— Гвардия Ворона на грани исчезновения, хотя будь у меня шанс, я бы восстановил ее, — сказал Коракс. — Но я не могу уберечь своих воинов от грядущей битвы, как и подготовить новое поколение легиона. Я прошу разрешения атаковать предателей, дабы мы погибли в лучах славы.

— Ты хочешь пожертвовать легионом? — Император казался искренне удивленным. — Но ради чего?

— Я поступаю так не из-за скорби, но из необходимости, — объяснил Коракс. — Я должен искупить свое поражение на Исстване, ведь если вина и дальше будет гноиться в моем сердце, она разорвет меня на части. Прости меня за то, что я не могу остаться защищать Терру, просто ожидая встречи с судьбой.

Некоторое время Император молчал, погрузившись в размышления. Коракс терпеливо ждал, не отрывая взгляд от его нахмуренного лица.

— Согласен, — наконец сказал Повелитель человечества. — Твоя природа требует нести разрушение и погибель врагам. Но в самопожертвовании нет необходимости. Я верю тебе, Корвус. Мне бы не хотелось этого делать, но я вручу тебе дар, очень ценный дар.

С этими словами Император вновь коснулся головы Коракса.

Казалось, Коракс утопал в разуме Императора целую вечность. Жизнь, растянувшаяся более чем на тридцать тысячелетий, попыталась заполонить мысли примарха, посылая сквозь него обжигающую боль.

Через мгновение она ушла, оставив в воспоминаниях лишь след, осколок того, что произошло давным-давно, крошечную частичку сущности Императора. Все еще пытаясь оправиться от психической атаки, Кораксу стало интересно, чувствовали ли нечто подобное астротелепаты во время Связывания Души, когда их разумы объединялись с мощью Императора.

В голове, блокируя прочие ощущения, стали вспыхивать новые воспоминания, последовательность изображений, выжженных в самой душе. Тело примарха содрогалось от нахлынувших образов, сопротивляясь заполонившим разум изображениям и чертежам.

Он чувствовал резкий запах промывочных жидкостей и слышал гудение техники и шипение дыхательных аппаратов. Коракс заметил металлические цилиндры со стеклянными иллюминаторами, собранные кольцом посреди стерильно-чистой комнаты, каждый стальной саркофаг был опутан проводами, насосами и трубками.

Примарх не просто наблюдал за действием, он был его участником, разговаривая с техником в белом халате на непонятном ему языке. Также там находились врачи в полотняных масках, облегающих капюшонах и белых перчатках.

Коракс прошелся мимо инкубаторов и, окинув взглядом цифровые дисплеи, порадовался тому, что показатели жизнедеятельности, как и положено, монотонно пикали. Он почувствовал огромное удовлетворение.

Предстояло много работы. Физические оболочки были выращены, сверхчеловеческие тела развились на основе генетических матриц, заложенных внутри каждой из камер. Но пока они были лишь пустыми сосудами, а величайшая часть проекта была еще впереди. Их зарождающиеся разумы лишь созревали для шаблонной интеграции.

Хотя эти мысли проносились у него в голове, Коракс не понимал их. В мысли проникали еще более загадочные фразы и технические термины, значение которых терялось в процессе перевода. Но, несмотря на всю сложность, примарху казалось, будто он узнает их.

Как и у остальных братьев, разум Коракса был столь же развитым, как и тело, он представлял собой огромное хранилище знаний, как военного, так и технического характера. В нем находилось нечто еще, помещенное в одно время с воспоминаниями. Сосредоточившись, Коракс внутренним взором увидел вычисления генетического сплайсинга белков и гибридизации, и лишь теперь понял, что Менделевская формула эукариотического происхождения являлась первым успешно клонированным генетическим кодом человека.

Он понял, что вся техника у него за спиной была творением его рук, и поразился гениальности сотворившего их разума. Но в воспоминаниях Коракса были участки, намеренно оставленные пустыми. Участки генетической цепочки самого Императора, которые использовались при создании примархов. Очевидно, Повелитель человечества не настолько сильно доверял Кораксу.

В голове кружились и другие воспоминания: демонтаж лаборатории после странного варп-феномена, который разбросал инкубаторы по всей галактике. Коракс увидел, как ее собирают в другом месте, подальше от алчных глаз.

И теперь он знал, где это место.

Коракс понял, что его глаза закрыты, и поспешно открыл их. Император смотрел на него, терпеливо ожидая, пока сын не изучит дар.

— Ты передал мне секрет проекта примархов? — пораженно прошептал Коракс.

— Части, нужные для создания легионов, да, — ответил Император. Он не улыбнулся. — Я должен возвращаться к паутине, мое отсутствие не останется незамеченным. Это все, чем я могу помочь тебе.

— Паутина?

— Своеобразный портал в варп, — объяснил Император. — Это мое великое начинание. Силы Империума ведут за завесой реальности войну с противником столь же смертоносным, что и легионы Гора. С демонами.

Коракс знал это слово, но не понимал, зачем Император использовал его.

— С демонами? — переспросил Коракс. — Нематериальными существами из ночных кошмаров? Я думал, они всего лишь вымысел.

— Нет, они существуют на самом деле, — сказал Император. — Их дом и родной мир — это варп, иная реальность, по которой мы путешествуем. Предательство Гора куда глубже, чем ты можешь себе представить. Он заключил союз с силами варпа, так называемыми «Богами Хаоса». Теперь демоны — его союзники, и они пытаются проникнуть в Имперский Дворец изнутри. Мои воины сдерживают их вторжение, иначе Терру захлестнет волна Хаоса.

— Я все еще не понимаю, — признался Коракс.

— Тебе и не нужно, — ответил Император. — Тебе следует знать только то, что у меня мало времени, все мои силы уходят на то, чтобы окончательно победить этих потусторонних врагов. На тебя и твоих братьев, которые остались верны клятвам, должна пасть физическая защита Империума. Я показал тебе способ, благодаря которому Гвардия Ворона сможет восстать из пепла и вновь бороться во имя человечества.

— Это невероятный дар, — произнес Коракс, — но даже сейчас я не уверен, чего именно ты хочешь от меня.

— Я уже сообщил Малкадору о своем намерении, он соберет помощников и сопровождающих, которые понадобятся тебе для изъятия генотеха, — сказал Император. — Ты попросил меня о помощи, но теперь должен помочь себе сам. Восстанови Гвардию Ворона. Уничтожь предателей, и пусть они знают, что моя воля возобладает.

— Я сделаю это, — поклялся Коракс, склонив голову и опустившись на колено. — Гвардия Ворона восстанет из могилы поражения и принесет тебе победу.

— Я вручаю тебе не только дар воспоминаний и технологии, но также возлагаю бремя его защиты. Ты обретешь силу создавать армии, как когда-то я, а это уже причина ревностно охранять ее существование. Более того, в генохранилище имеются средства уничтожить то, что было создано с его помощью. То, что я вживил в фибры каждого космического десантника, может быть разрушено, их сила и решимость сгинет одним ударом.

— Я понимаю, — ответил Коракс. — Я буду защищать его ценой собственной жизни.

— Нет, этого мало, Корвус, — настойчиво сказал Император, его слова прошли сквозь Коракса волной энергии. — Поклянись, что если враги узнают о его существовании, ты уничтожишь его и все, что были им создано. Генотех слишком опасно хранить, если Гор сможет захватить его. С подобной силой он принесет разрушение, которого ты представить не можешь. Он создаст воинство, против которого защита Рогала Дорна не сможет устоять. Поклянись мне в этом.

— Клянусь, как твой сын и слуга, — сказал Коракс, дрожа от властного голоса Императора.

— Даже если это будет означать уничтожение Гвардии Ворона и всего, что ты хотел восстановить? — слова Императора казались неумолимой бурей, давящей на разум Коракса, требующей от него подчинения.

— Даже тогда.

Император отвернулся и пошел обратно к Золотому Трону. Его опять поглотил свет, испепеляя кожу, одеяния вновь обратились в доспехи. Перед самым троном Повелитель человечества остановился и оглянулся на Коракса.

— Еще одно, сын мой, — медленно и спокойно произнес он. — Генотех защищен. Только я могу деактивировать защиту, но мне нельзя покидать это место. Уверен, с обретенными знаниями ты сумеешь попасть внутрь.

Коракс ничего не ответил, и аура золотого света вознесла Императора на Золотой Трон. Повелитель человечества снова вырос в размерах, бронированные пластины скользнули на отведенные места, пока тело полностью не исчезло под сияющей броней, которую Коракс столь много раз видел на полях сражений.

Император закрыл глаза, и с пульсацией энергии, от которой содрогнулся весь зал, а во все стороны полетели искры и волны психической энергии, сидящую фигуру окутала буря неудержимой силы.

Коракс пришел в себя, лежа на мраморном полу, над ним склонились Дорн и Малкадор, все еще не до конца веря в то, что произошло. Воспоминания были на месте, вживленные в его мозг, словно хранилище несметных сокровищ, которое только требовалось открыть, и примарх вцепился в них, как в доказательство воли Императора.

— Спасибо, отец, — благодарно сказал Коракс. Он взглянул на Малкадора, который понимающе кивнул в ответ.

— Ты получил сложное задание, Коракс, — произнес Сигиллит. — Следует незамедлительно начать подготовку.

Зал подуровня был наполнен густыми облаками пара и клубами газа. От грохота тяжелой техники подвал содрогался каждые несколько секунд, заставляя дребезжать проложенные по стене трубы и дико раскачиваться световые сферы.

Это явно было не лучшее место для укрытия, и определенно одно из самых шумных, в которых когда-либо приходилось скрываться Омегону, но оно прекрасно подходило для его цели. Расположенные под кузнями района Веллметал города Набрика, крупнейшего на Киаваре, четыре смежные комнаты, которые занимал примарх Альфа-легиона, находились в центре старого промышленного комплекса, откуда задолго до прихода Императора технократы управляли миром.

Теперь на домнах и мануфакториях красовались символы Механикум Марса, но за тысячи лет до их появления Киавар был крупным центром оружейной промышленности и кораблестроения. Старые техногильдии, которые поделили между собой планетарные ресурсы, совместно правили Киаваром, выгодно торгуя с немногочисленными соседними системами, которые были в пределах досягаемости во времена Древней Ночи.

Когда Коракс возглавил восстание на добывающей колонии Ликей, крупнейшем спутнике Киавара, авторитету техногильдий был нанесен тяжелый удар, но еще больше их оскорбил Император, в верности которому они поклялись при вхождении в Империум. Знай они, что марсиане уничтожат их монополию на промышленные товары и создадут новое общество, техногильдии непременно бы воспротивились подобному.

Тем не менее Омегону было на руку, что они предпочли не вступать в бой. Достаточно много из них были живы по сей день благодаря нечеловеческим аугментациям и замедляющим старение наркотикам — большинство которых при правлении Механикум запретили — так что примарх в итоге получил готовое ядро недовольных. Он находился здесь менее ста дней, но уже наладил контакт с тремя смотрителями техногильдий. Омегон стремительно закрепил успех, заключив соглашение о сотрудничестве по освобождению Киавара.

Когда Альфа-легион стал раскидывать сеть своих оперативников и агентов техногильдий, Омегон не сомневался, что потомки остальных пяти древних родов, которые скрывались в дыму и пламени облученных пустошей, также вскоре присоединятся к нему.

Омегона интересовало освобождение Киавара из хватки Императора исключительно настолько, насколько бы это усложнило жизнь его врагам и привело бы в конечном итоге к свержению Коракса. Киаварцы считали себя одними из лучших в области технических достижений, хотя на самом деле обладали лишь средним потенциалом, а в объеме выпускаемой продукции не могли сравниться со многими другими мирами-кузницами Механикум. Но примарх лишь раздувал и без того завышенную самооценку техногильдейцев, обещаниями и завуалированными уверениями заставив их считать, что как только они сбросят иго имперской тирании — как же часто он в последнее время пользовался этой фразой — киаварцы станут ровней самому Марсу.

Присев под обжигающе горячей трубой между сердечником генератора и колоссальным машинным валом, Омегон собрал на полу перед собой треногу и установил на нее небольшое, размером с кулак, устройство связи.

Затем примарх по памяти ввел последовательность частотных шифров — взлом протоколов безопасности сети наземных коммуникаций Механикум отнял у него пять дней — и начал передачу сигнала. Он направил сигнал через пятнадцать разных подстанций, отбил несущую волну от двух станций на орбите, установил три тупиковые точки обратной трассировки, забавы ради сделав одну из них на Освобождении и, наконец, ввел личный контрольный код.

Работа приносила Омегону удовольствие. Его не волновало, сгинет ли Коракс вместе со своим легионом, важным было лишь то, что обладание терранским генотехом, который, по словам Кабала, вскоре обретет Гвардия Ворона, сделает близнецов-примархов на шаг ближе к цели. Чтобы дать Гору наилучший шанс на успех, Императора следовало лишить соратников. Своей гибелью Гвардия Ворона сделает это возможным.

Убедившись, что лишь наиболее дотошная проверка обнаружит его вторжение в непрерывный поток информации в новых владениях Механикум, Омегон ввел частотный адрес Иядина Нетри, своего информатора в гильдии Белого Железа.

Из коммуникатора раздался треск и шипение, а затем короткий звуковой сигнал приема подсказал примарху, что связь установлена. Он бросил взгляд на небольшой схематический индикатор в передней части коммуникатора, проверив, не отслеживают ли передачу, после чего нажал кнопку приема.

— Советник Эффрит, я ждал сеанс связи с вами раньше, — голос Нетри звучал приглушенно из-за многослойного сжатия и шифрования, через которые проходила, уплотняясь, передача. — Надеюсь, все в порядке.

— Все в порядке, — ответил Омегон. Голос, который прозвучит на другом конце, ничем не будет напоминать его настоящий, модулированный и искаженный несколько раз, чтобы уничтожить любой намек на то, кому он может принадлежать. — Мне пришлось подтвердить определенные приказы и соглашения.

Конечно, Омегон ничем подобным не занимался, но он пока притворялся посредником, а не организатором заговора.

— Мы готовы предоставить доклад революционному совету, — продолжил Нетри.

— Продолжайте, — улыбаясь, сказал Омегон. Он уже создал три отдельных ячейки для каждой из гильдий, поклявшихся ему в верности, и пока примарх выжидал, на основании полученных от альфа-легионеров в Гвардии Ворона разведданных отправлял их на всевозможные несущественные задания и операции по сбору информации. Заговорщиков требовалось постоянно загружать работой и отвлекать, и, кроме того, это была отличная возможность проверить их компетентность и конспирацию. Пока его оперативники справлялись, а власти Киавара даже не подозревали, что у них возникли проблемы.

— Из отсеков в Фарсалике выкачали весь прометий. Мы пытаемся узнать почему. Колдрону Виаминексу вручили титул вице-регента Аугметического общества. До согласия он громче всех выступал против Империума.

Омегон продолжал слушать ненужные сведения Нетри, пока кое-что не возбудило его интерес.

— Пожалуйста, повтори последнее, — произнес он.

— Производство мануфакторума тридцать восемь перенесли в мануфакторум двадцать шесть, советник, — вновь сказал Нетри.

— Принято, — произнес Омегон. После прибытия Гвардии Ворона в мануфакторуме тридцать восемь изготовлялась проводка для силовых доспехов. То, что завод прекратил работу, не только интриговало, но и шло вразрез с ожиданиями Омегона. Он считал, что после резни производство комплектующих для доспехов лишь возрастет, но, видимо, случилось иначе. Последние восемнадцать дней уровень производства падал.

— Есть идеи, почему это случилось? — справился примарх.

— Не уверен, советник. Мы зафиксировали увеличение входящих и исходящих астротелепатических сообщений в Кортексном Шпиле, а также до меня дошли слухи о появлении нового типа доспехов.

— Понятно, — ответил Омегон и вновь проверил монитор пассивных помех. Судя по всему, пока их передачу не засекли. Примарх больше не хотел слушать остальную часть доклада, поэтому спросил о последнем, что считал важным. — Какие новости о Гвардии Ворона? О Кораксе ничего не слышно?

— Новостей об узурпаторе пока нет, — сказал Нетри. — В текущих докладах указываются все те же корабли и персонал, о которых вам уже сообщали. Мы пока не слышали, когда он возвращается и собирается ли возвращаться вообще.

— Отлично. Пожалуйста, распространите доклад стандартным информационным пакетом. Конец передачи.

С этими словами Омегон разорвал соединение и принялся разбирать нагромождение контуров и контролирующих устройств, смонтированное им ранее. За это время он с помощью передатчика легиона связался с Версоном. Оперативник принял передачу через пару мгновений.

— Нам нужен оперативник в мануфакторуме тридцать восемь, — приказал примарх.

— Принято, — ответил Версон. — После захода луны кого-то выделю.

Все было и так понятно, коммуникатор зажужжал, а после затих.

Прежде чем подняться, Омегон отсоединил устройство и положил его в сумку, которую затем прикрепил к поясу. Облаченный в красную мантию аколита-механикум, примарх скрыл лицо серебряно-перламутровой маской, после чего накинул на голову отороченный золотой нитью капюшон. Население, среди которого встречались выращенные в баках рабы, полумеханические сервиторы и аугметически усовершенствованные, размеры Омегона нисколько бы не смутили. Но, несмотря на это, даже когда ему требовалось идти открыто, он предпочитал выходить во время перерывов между сменами и по участкам с наименьшим движением. Всегда стоило перестраховаться.

Настало время покинуть это неуютное укрытие и направиться к следующей безопасной зоне. Больше двух дней оставаться на одном месте не следовало. Он уже знал, куда отправится дальше.

Седьмая глава

Слуга Терры К горе Не стрелять

Марк Валерий моргнул, его мысли затмило видение золотого пейзажа и эхо резонирующего голоса, значения слов которого он не мог понять. Виски ощутимо сдавливало, а глаза по какой-то необъяснимой причине болели. Голос в голове префекта изменился, стал более приземленным и настойчивым, совсем близким.

— С вами все в порядке, префект?

Еще раз моргнув, Валерий сосредоточился на стоящем перед ним человеке. Пелон. Последний проблеск золотых глаз постепенно исчезал из памяти, на их месте возникло простое лицо денщика.

— Да, я в порядке, — сказал Марк, потирая лоб костяшками пальцев. Префект обернулся и посмотрел сквозь пластекло метровой толщины на пристыкованный возле обзорной галереи корабль.

С каждой секундой его странная греза казалась все более нереальной. На миг Марк испытал гордость, разглядывая «Слугу Терры ІІІ», освещенного навигационными огнями дока на фоне скрытой в тени планеты. Корабль передали под его командование, и хотя это был обычный курьерский катер, размерами даже меньше эсминца, на него сумели установить способные на варп-перемещения двигатели. Запрос префекта, утвержденный самим Кораксом, передали по официальным каналам станции и вскоре подыскали переоборудованный катер, который мог доставить его обратно на Тэрион.

— Шаттл прибудет через пять минут, префект, — произнес Пелон.

Обернувшись, Валерий увидел, что за денщиком следовала моторизированная тележка, которой управлял лишенный ног сервитор. На тележке были уложены несколько саквояжей и чемоданов.

— Это все мое? — спросил Валерий, удивившись количеству поклажи. — У нас же катер, а не грузоперевозчик!

— Здесь по большей части припасы, которые я достал на станции, префект, — признался Пелон. Тележка с визгом замерла рядом с Валерием. — Я говорил с одним из членов команды «Намедианской Звезды», которая прибыла этим утром. Варп-штормы бушуют до сих пор. Я подумал, что лучше приготовиться к долгому путешествию. Даже без штормов путь к Тэриону занял бы не менее сорока дня.

— Хорошо, — сказал Марк, хотя судя по тяжелому вздоху префекта, он явно так не считал.

— В чем дело, префект? — Пелон бросил укоризненный взгляд на багаж. — Я что-то забыл?

— Вовсе нет, Пелон. Твое внимание к деталям, как всегда, безукоризненно, — Валерий окинул взглядом галерею и убедился, что они остались одни. Он чувствовал себя крайне разочарованным. Визит на Терру оказался кратким и небогатым на события, все его время ушло на заполнение бумаг, касающихся потери полка. — Признаюсь, у меня смешанные чувства относительно нашего возвращения на Тэрион. Мой полк уничтожен, а мне приходится возвращаться с позором.

— Вовсе нет, префект, — ответил Пелон. Покопавшись в сумках, он извлек небольшую серебряную флягу и чашу. Денщик плеснул немного темно-красного напитка и протянул его Валерию. — Если бы не вы, Гвардия Ворона была бы уничтожена.

— Но об этом никто не узнает, по крайней мере о моей роли, — прошептал Валерий. — Бран был прав, к снам, благодаря которым мы спасли легион, будут относиться с подозрением.

— Тогда вам следует с достойной уважения смиренностью хранить эту тайну, префект, — сказал Пелон. — Ведь вы отправились на Исстван не ради славы.

— Меня лишат префектуры, Пелон, — сказал Валерий, еще раз печально вздохнув. — И я не стану их винить. Я показал свою некомпетентность.

— Опять же, я считаю, что вы слишком строго себя судите, префект. Потеря вашего полка была ужасной, но необходимой. Если бы командор Бран не настоял, чтобы вы остались на «Мстителе», то уверен, вы лично возглавили бы тот отвлекающий удар. Пожертвовать жизнью, когда ее нужно сохранить — это похвально, но неверно. Вы поступили достойно, приняв столь непростое решение.

— Это так, — у Валерия чуть отлегло от сердца после заверений слуги, хотя сомнения до конца его не оставили. Рассматривая собственное отражение в окне, он заметил мерцание двигателей шаттла, вылетевшего из корпуса своего нового корабля. Он обернулся к Пелону. — Ты настоящий философ, Пелон. Где ты этому научился?

— Жизнь на палубах военных кораблей, префект, — сказал денщик, хитро улыбнувшись. — На них можно встретить уйму людей, которые научат политике и торговле. Хотя я не испытываю иллюзий, будто вскоре стану имперским губернатором.

— Где нас заберет шаттл?

— Четырнадцатый отсек, префект, — ответил Пелон. Он что-то сказал водителю-сервитору, и тележка развернулась на толстых колесах. — Следуйте за мной.

Валерий бросил еще один взгляд на звездолет, гадая, станет ли этот корабль последним, чем ему придется командовать. Он глубоко вздохнул, поправил кроваво-красную перевязь на груди и пошел следом за слугой, решительно настроившись произвести хорошее впечатление на новую команду. Назначение могло стать его последним, но это не означало, что оно должно было быть плохим.

В укромной долине в нескольких километрах от горной твердыни, где Коракс встречался с Дорном и Малкадором, на основной площадке перед ангаром их ожидали три орнитоптера и два грузовых лихтера. По металлическим корпусам колотил ливень, на черном асфальтовом круге быстро появились маленькие озерца. Вдалеке пророкотал гром, слившись с гулом двигателей и грохотом ботинок.

Ветер разметал Кораксу волосы по лицу и хлестал ледяным дождем, но примарх не отступал перед стихией. Он вырос в тесных закоулках Ликея, и поэтому радовался открытому пространству, не важно, было солнечно или снежно, ночь или день. Дышать не переработанным воздухом — даже таким загрязненным, как на Терре — примарх почитал за роскошь, о которой в детстве он мог лишь мечтать.

Гвардейцы Ворона, сопровождаемые длинными вереницами сервиторов с различным оружием и снаряжением для экспедиции, быстро грузились в транспорты. Император не уточнил, что именно защищало генотех, поэтому Коракс готовился к любой неожиданности.

Вместе с легионерами в черных доспехах шагало двадцать фигур в золоте: Легио Кустодес под командованием Арката. По словам Малкадора, их приставил к Гвардии Ворона сам Император, но Коракс подозревал, что они прибыли следить за легионерами, а не помогать им. Примарх не мог не заметить косых взглядов, которые бросали на кустодиев Гвардейцы Ворона после того, как несколько дней провели в заключении. Коракса едва ли это заботило, он был рад любой помощи, а если Кустодианская стража окажется помехой, он мог потребовать у Малкадора отозвать их из экспедиции, хотя и не был уверен, что его послушаются.

В его поле зрения попало красное пятно: Нексин Орландриаз. Он был облачен в одеяния Механикум, вместе с ним двигалась свита наполовину механизированных ординарцев и сервиторов с выхолощенными разумами. Малкадор заверил Коракса, что генетор майорис остался верным Терре, и считал его лучшим экспертом в области генетики, который мог помочь им. Примарх был не в силах обработать всю информацию и воспоминания, вживленные Императором — они приходили к нему в кратких вспышках, в наполненных кошмарами фрагментах — и он не сомневался, что знания Нексина пригодятся ему в расшифровке тайн генотеха.

Гидравлическое шипение, сопровождаемое воем доспехов, заставило Коракса повернуться к дверям, ведущим в диспетчерскую башню. На парапет вышел Дорн, теперь полностью закованный в золотые с желтым доспехи, украшенные обсидианом и малахитом, его перчатки были инкрустированы рубинами и черными алмазами. Нахмуренный тяжелый лоб Дорна избороздили морщины.

— У тебя есть все необходимое? — спросил примарх Имперских Кулаков.

— Если чего-то и нет, то волноваться уже поздно, — ответил Коракс. — Мы приспособимся.

Дорн избегал встречаться взглядом с Кораксом и смотрел вдаль, где дождь барабанил по стальным решетчатым помостам и выложенной черной плиткой крыше наполовину возведенной орудийной башни.

— Я знаю, что Император дал свое разрешение на это путешествие, но не могу отпустить тебя, не спросив в последний раз, — произнес он. — Ты не приведешь свой легион на Терру?

— Я уже все решил, — ответил Коракс. — Император показал мне способ вернуть Гвардию Ворона обратно в строй, способ, который будет лучшим для всех нас.

— Не знаю, чего ты добиваешься, и в отличие от тебя я предпочитаю не задавать лишних вопросов, — сказал Дорн. — Уверен, Император знает, что делает.

— Это говорит о том, что ты не до конца в меня веришь.

— Если этого пожелал Император, тогда я согласен. Я не сомневаюсь в тебе, брат. Мы всегда должны считать решение Императора неоспоримым, или же у нас появятся вопросы, а не являемся ли мы порождениями тщеславия? Он — Повелитель человечества, и он поведет нас к Просвещению.

— Он сделал нас теми, кем мы являемся, но я более не в силах постичь его замысел, — признался Коракс. — Думаешь, мы проиграли?

— Мы завоевали галактику во имя его, брат. Мы привели человечество к свету из мрака Древней Ночи. Он создал нас исключительно ради этой цели.

— Но Император также создал Гора и сделал его Магистром Войны, — парировал Коракс, встревожившись после слов Дорна. — Он ввел в свои замыслы таких, как Ночной Призрак.

— А что еще ему оставалось делать? — спросил Дорн. — Керз — один из нас, хотя он и жертва обстоятельств, которых мы и представить себе не можем. Мне куда лучше других известно, на что он способен.

Коракс мрачно кивнул.

— Такие как Керз и Ангрон были сломлены с самого начала. Ты знаешь, к какой крайней мере мог прибегнуть Император. Он мог…

Дорн протянул руку, не дав ему закончить.

— У тебя тревожные мысли, брат, — морщинки на его лбу стали еще глубже от раздражения, когда он оглянулся на шаттлы и стиснул кулаки. — Император все еще желает, чтобы человечество повелевало галактикой.

— И мы проследим, чтобы так оно и было, — ответил Коракс. Он крепко сжал руку Дорна и заставил Имперского Кулака посмотреть ему в глаза. — Я не сделаю ничего, что угрожало бы Империуму, брат. Мне просто нужно это сделать. Ты не видел, как в течение нескольких минут истребляют твой легион, не слышал предсмертные крики тысяч своих сынов. Пойми, брат, я пойду на все, чтобы уничтожить Гора.

— Я мельком увидел то, что Император показал тебе. Причина войны не только в Горе. Во вселенной есть извечные силы, жаждущие обрести власть над человечеством, их ведет желание сделать людей своими рабами и игрушками. Гор всего лишь пешка. Его следует уничтожить, но ценой этому не должно стать поражение в более масштабной войне. Здесь не может быть места жалости.

— У меня нет жалости к предателям, — отрезал Коракс.

— Нет, я предупреждаю тебя о жалости к самому себе, — спокойно ответил Дорн. — Направленная на себя или на других, твоя жалость в конечном итоге обернется против тебя и станет оружием в руках врага. Ты — примарх, так пусть тебя не трогают потери и скорбь. Мы были рождены для славы, но мы должны также стойко переносить утрату.

Коракс молчал. Он видел, что Дорн искренне переживает, и кивнул, соглашаясь с мудростью брата.

— Что бы ты ни искал, оно не стоит того, чтобы отдать свою жизнь, — сказал Имперский Кулак.

— Это часом не беспокойство? — слегка улыбнувшись, спросил Коракс. — Ты становишься сентиментальным, Рогал.

— Вовсе нет, — сердито ответил примарх. — У меня и так почти не осталось союзников. Потеря еще одного мне совсем не с руки. Ты намереваешься покинуть Терру, как только добудешь желаемое?

— Да, я должен вернуться на Освобождение. До отбытия мы больше не увидимся.

— Тогда удачного путешествия и славного боя, Корвус, — сказал Дорн.

— Защищай Императора, Рогал, — ответил Коракс.

Они сжали друг другу запястья и расстались, на прощание уважительно кивнув друг другу.

Мелкий снег засыпал продуваемый всеми ветрами скалистый гребень. У Коракса, направляемого лишь обрывочными воспоминаниями Императора, ушло несколько дней, чтобы отыскать это место. Найти одну гору среди множества оказалось непростой задачей, которая лишь усложнилась по прошествии десятилетий с тех пор, как Император был здесь в последний раз. В столь суровых условиях провести разведку с воздуха было невозможно, поэтому Гвардия Ворона вела поиски самостоятельно — тяжелая задача для закованных в доспехи воинов, которые вынуждены были пробиваться через снежные наносы метровой толщины, засыпавших ущелья и коварные утесы.

Пока Гвардейцы Ворона разгружали снаряжение, винты орнитоптеров стали покрываться льдом. Выгрузкой руководил Агапито, в воздух поднимался пар из решеток шлемов и ранцевых воздухоотводов Гвардейцев Ворона, помогавших сервиторам выносить поклажу, чтобы шаттлы улетели отсюда прежде, чем переохладятся двигатели.

Альфарий делал то, что приказано, быстро спускаясь по мостку грузоперевозчика с ящиком болтерных снарядов. Он не чувствовал себя уязвленным, выполняя работу, которую обычно поручали сервам и сервиторам, но радовался вместе с приемными братьями тому, что они, наконец, достигли цели. Легионеры и получеловеческие сервиторы утрамбовали снег до ледяной корки, но ботинки альфа-легионера хорошо держались на скользкой поверхности.

Поставив ящик на отведенное место, Альфарий отшагнул в сторону. Под большим навесом, защищавшим уступ от схождения снега, он заметил Коракса. Казалось, примарх просто смотрит на скалу.

Цель задания им объяснили лишь в общих чертах. Агапито просто сказал Гвардейцам Ворона, что они направляются вглубь заброшенного склада за оружием для легиона. Услышав это, Альфарий задрожал от волнения. Очевидно, это и была та причина, по которой его внедрили в Гвардию Ворона. Что бы ни хранилось на складе — хорошо защищенном складе, судя по количеству выгруженного снаряжения — оно представляло немалую ценность для Альфа-легиона. Только когда они вернутся на Освобождение, Омегон сможет подтвердить его выводы, Альфарий не сомневался, что его настоящее задание начинается прямо сейчас.

— Не думаю, что все так уж сложно, — позади Альфария отозвался Лукар, отвлекая его от размышлений.

— Что? — спросил Альфарий, неуверенный в том, не пропустил ли он начало разговора.

— Что бы здесь ни спрятали, оно не может быть таким уж важным, — объяснил Лукар.

— Почему? — к ним у груды ящиков присоединился сержант Дор. — Дело достаточно важное, чтобы мы остались на Терре.

— Здесь нет ни башен, ни оборонительных турелей, вообще ничего, что могло бы защищать склад, — продолжил Лукар. — Будь здесь что-то стоящее, это место охранялось бы сильнее Шпиля Ворона.

Поразмыслив, Альфарий пришел к неудовлетворительному выводу, что Лукар мог быть прав. Внезапно он услышал хруст снега и, оглянувшись, увидел подошедшего к ним Коракса. Очевидно, тот услышал их разговор.

— Довольно примитивный подход к вопросу обороны, — с недовольным видом заметил примарх. — Ты забыл доктрины Гвардии Ворона?

Лукар недоуменно уставился на сержанта Дора.

— Действительно мощная оборона никогда не выставляется напоказ, — напомнил сержант, постучав по шлему Лукара.

— Здесь нет ничего, что говорило бы «атакуй меня», вроде десятикилометровой куртины или сотни орудийных башен, — пояснил Коракс, окинув взглядом голый утес. — С другой стороны, непримечательный участок скалы может стать идеальным местом, чтобы скрыть мощное оружие.

— Извините, сглупил, — ответил Лукар, склонив голову перед примархом. — Я что-то плохо соображаю.

За линзами шлема Альфарий подозрительно прищурился. Он до сих пор не установил контакт с другими альфа-легионерми. До поступления инструкций от Омегона он был не вправе этого делать. Судя по ошибке Лукара, тот думал не как Гвардеец Ворона. Альфарий решил не спускать глаз со своего брата по отделению, чтобы понять, стоит ли за него беспокоиться. Если хотя бы один альфа-легионер выдаст себя, им всем придется туго.

— Как мы попадем внутрь? — спросил Альфарий, чтобы перевести разговор на другую тему и отвлечь внимание от Лукара.

Коракс посмотрел на легионера.

— Мы постучимся, — ответил примарх с хитрой улыбкой.

Когда закончилась выгрузка, Коракс объявил начало операции. Легионеры разбились на отделения, а Кустодианская стража и агенты Механикум стояли отдельными группами рядом с Гвардией Ворона.

— Пусть мы сейчас на Терре, но наши жизни подвергнутся опасности, — заявил примарх. — Трофей, который мы ищем под этой горой, защищают древние оборонительные системы. Знайте, что это задание важно не только для будущего нашего легиона, оно позволит отомстить тем, кто пытался нас уничтожить. Этот день навеки сохранится в анналах Гвардии Ворона, никто из вас не забудет ту роль, которую вы здесь сыграли. Прошлое — история. Неважно, что случилось раньше. Вас должно беспокоить только то, как мы будем действовать с этого момента. Будущее находится за этой стеной.

С этими словами Коракс отвернулся и направился к отвесному утесу. Одного взгляда на каменную стену хватило, чтобы в нем пробудился один из осколков воспоминаний, вживленных Императором. Примарх не шутил, говоря, что им придется постучать, чтобы попасть внутрь.

Хранилище было закрыто гармоническим замком, настроенным на звуковую волну чрезвычайно узкой частоты. В скале находились участки, соединенные с усилителями в структуре горы, и воспоминания Императора открыли Кораксу их точное расположение. Он поднес кулак к первому участку и напомнил себе место и интервал каждого удара, чтобы создать правильный гармонический ключ.

Он стукнул перчаткой по скале, удары разносились в пустоте за каменной стеной, но были приглушены снегом и воем ветра.

Тук. Тук-тук тук-тук. Тук-тук.

Глухое эхо стихло, и Коракс задумался — возможно, он неверно рассчитал интервал ударов или направил их не в те места. Но его сомнения рассеялись, когда скрежет шестеренок и скрежет гидравлики заставил содрогнуться весь утес.

Примарх отступил назад перед распахнувшимся порталом, две скальные двери толщиной в несколько метров без труда разошлись в стороны, открыв мозаичный пол. На небольшие черно-красные геометрические узоры полетел снег, в пещере раздался стон ветра.

— Ждите моей команды, — приказал Коракс, перешагнув порог. В воспоминаниях Императора ничего не говорилось о защите внешних ворот, но это не было гарантией безопасности. Он ощутил слабую дрожь и благодаря переданным Императором знаниям понял, что активация дверей вдохнула жизнь в древние энергоустановки, находившихся на многокилометровой глубине. В колпаки реакторов хлынула плазма, по кабелям и проводам сквозь скальную толщу побежал ток.

Вдоль арочного потолка вспыхнули красные полосы, омыв коридор адским заревом. Стены и потолок, покрытые метровыми плитами с выгравированными на них незатейливыми символами молнии вели лишь в одном направлении. Менее чем в двухстах метрах под гору похожая на зал комната резко обрывалась, несколько настенных плит были заменены позолоченными порталами. Вдоль коридора через каждые десять метров возвышались квадратные колонны, украшенные геометрическим орнаментом.

Осмотрев широкий коридор, Коракс заметил, что плитки на полу были не просто украшением. Примарх распознал схему, написанное сложным числовым кодом сообщение, хотя он не был уверен, сумел ли сделать это своими силами или благодаря воспоминаниям Императора. Плиты содержали в себе подсказку, цитату на древнем терранском языке. Возможно, она предназначалась исключительно для Императора, толика тщеславия Повелителя человечества. Хотя послание было написано на давно мертвом языке, Коракс сумел его прочитать.

Как примарх ни старался, смысл слов ускользал от него. Наставники на Ликее обучили его поэзии, понятиям рифмы, размера и такта, но Коракса никогда не тянуло к сложению стихов. Всякая поэзия слишком сильно напоминала ему рабочие песни, которые пели заключенные штрафной колонии, рубя заступами и лазерными бурами неподатливый камень. Последние три строчки встревожили Коракса, Император словно подозревал, что Империум не выстоит дольше великих империй, которые не раз появлялись за долгую историю человечества.

Коракса терзали вопросы, когда он дал экспедиции сигнал готовиться к входу в хранилище. Если содержимое этой сокровищницы было таким опасным, то почему Император решил сохранить его? Он закрыл проект примархов после того, как его творения были похищены существами из варпа, называемыми Изначальным Хаосом. Император при первой же встрече рассказал ему об этом. Мог ли Повелитель человечества знать, что когда-нибудь его технология понадобится вновь? Мог ли он действительно предвидеть, что однажды его сыну понадобятся эти секреты? Руководствовался ли он обычным прагматизмом, не желая уничтожать то, на что потратил столько усилий? Или это было лишь продолжение Зала Побед, скорее по духу, нежели по расположению, тайный музей, свидетельствующий о величайшем достижении Императора?

Вокруг Коракса раздалось эхо шагов Гвардейцев Ворона и кустодиев, не замечавших скрытого предупреждения. Затем зал наполнился лязгом сервиторов и гулом колесных транспортеров со снаряжением, окончательно разрушив атмосферу почтительной тишины.

По отрывкам воспоминаний Коракс понял, что большая часть здания располагалась глубоко под толщей горы. Двери впереди были входами в лифты, которым предстояло доставить их на нижние уровни. Примарх не припоминал здесь ловушек или охранной сигнализации, но на всякий случай предупредил экспедицию держаться начеку. Местами воспоминания Императора были смутными, поэтому немного предосторожности было бы кстати.

— Отделения семь, восемь и девять — прикрывайте тыл, — сказал Коракс, когда последний Гвардеец Ворона миновал портал, а затем приблизился к плите в двадцати метрах от входа. После прикосновения примарха она отъехала в сторону, открыв панель управления. Коракс последовательно нажал несколько кнопок, как ему подсказали чужие воспоминания, и внешние двери стали закрываться. — Транспортам — на взлет. Отслеживайте защищенный канал связи «эпсилон-шесть» и ждите нашего сигнала.

Двери закрылись с поразительно мягким стуком, погрузив Гвардию Ворона в красное сияние. Коракс быстро прошел в голову колонны, где обнаружил Агапито и агента Механикум, Нексина Орландриаза, которые о чем-то спорили.

— Но наша первоочередная задача — сохранять все найденные технологии, — прерывистый шепот генетора раздавался из механической решетки под левой частью челюсти. Из его рта торчала трубка, которая вела через плечо к дыхательному аппарату, шипевшему и жужжавшему с точностью метронома.

Генетор был закутан в мантию густого красного цвета, рукава и подол которой окаймляли золотые узоры в форме зубцов шестеренки. На шее у него висела увесистая цепь с шестеренкой-руной Марса, дизайн которой повторялся на нескольких металлических штифтах над правым глазом Нексина. Кроме искусственного легкого на нем больше не было внешних признаков механической аугментации, характерной для его собратьев из Механикум, но кожа генетора странно сверкала, словно была из серебра. Его глаза такжебыли необычными, слишком большими для лица, без видимых радужек и с темно-красными зрачками. Учитывая особую специализацию Нексина — генетор Магос Биологис — Коракс решил, что оперативник Механикум улучшил себя иными, не столь явными способами.

— Жизни моих воинов важнее любого оборудования, — ответил Агапито. — Мы уже потеряли достаточно легионеров, и я не позволю им погибнуть без веской причины.

— Видимо, ты не понимаешь, что поставлено на кон, — парировал Нексин. — Обычный воин ограничен. Он может достигнуть определенного уровня, прежде чем в нем не погаснет свет. Но оружие, технология, фрагмент наших былых достижений может жить вечно, изменяя жизни миллиардов людей.

— Жизнь — всего лишь товар, да? — прорычал Агапито. Он вплотную приблизился к сухопарому магосу, заставив Нексина ощутимо задрожать. — Я помню подобную точку зрения. Таким было киаварское кредо.

— Командор, в чем проблема? — поспешно вмешался Коракс.

Агапито заговорил, не отрывая тяжелого взгляда от генетора.

— По словам получеловека, нам нельзя здесь стрелять, — сказал командор.

— Снаряды и взрывчатые вещества могут нанести непоправимый ущерб содержимому хранилища, — добавил агент Механикум, посмотрев на Коракса неестественными глазами. — Если мы уничтожим искомое, то вся операция пойдет насмарку.

— И что ты знаешь о нашей цели? — спросил Коракс. — Чему может навредить стрельба?

— Сигиллит не снабдил меня подробной информацией, — сказал Нексин, отодвинувшись от нависающего над ним Агапито. — Но, исходя из моей специализации и умений, я составил собственную теорию по этому вопросу.

— И к какому выводу ты пришел? — осведомился Коракс, жестом приказывая Агапито отступить.

— Раз я генетор, значит, мы ищем что-то связанное с генетикой. Не хочу гадать, но могу предположить, что это каким-то образом связано с одним из трех предыдущих проектов Императора: громовые воины, примархи и легионеры-астартес. Что именно, мне не ведомо.

— Это так? — спросил Агапито, повернув скрытую под шлемом голову к примарху. — Генотех?

— Средство для восстановления легиона, — ответил Коракс. Переведя взгляд с легионера на механикум, он с явной неохотой продолжил. — Мы — легионеры-астартес, и не расстаемся с оружием. По возможности будем действовать так, чтобы сохранить содержимое хранилища. Но если чья-либо жизнь окажется под угрозой, мы будем действовать без колебаний. Если с остальным разобрались, то огонь без моего приказа никому не открывать.

— Да, лорд, — кивнул Агапито.

— Я со своей свитой подчиняюсь вашему решению, — согласился Нексин.

— Агапито, если нужно что-то обсудить, говори со мной, — сказал Коракс командору, а затем бросил пристальный взгляд на генетора. — Пойми, я и мои воины недолюбливаем тех, кто готов променять жизнь и свободу на промышленную мощь или техническое совершенство. Твое присутствие здесь не обязательно, магос.

— Я хочу лишь участвовать и помогать, — сказал Нексин. — Пожалуйста, поймите также и вы, что мне кое-что известно о вашем легионе. Ваши враги не состояли в Механикум, поэтому было бы нецелесообразно объединять техногильдии вашей родной системы и великое созидание Марса. Тем не менее признаю, что сейчас у нас одна цель, и я приложу все усилия, чтобы мои аколиты не вызвали новый конфликт.

Неуверенный, можно ли эти слова счесть за извинения, Коракс просто отвернулся от генетора и посмотрел на зал. Вдали в тусклом красном свете были видны три огромных двери.

Добравшись до дальнего конца зала, экспедиция обнаружила, что возле каждой двери находилась панель с двумя кнопками.

— Возможно, здесь требуется бинарный код? — предположил Нексин, рассматривая центральную дверь.

— Или палец, — сказал Агапито, ткнув пальцем в верхнюю кнопку. — Это же лифт.

Дверь плавно отъехала в потолок, открыв за собой клетку, в которой могло уместиться тридцать-сорок человек, или десять легионеров с полным снаряжением.

— Будем спускаться отделениями, — решил Коракс. — Агапито, организуешь здесь все. Я спущусь первым.

Приказ оказалось выполнить не так просто, как думалось вначале. Агапито хотел отправить с примархом несколько Гвардейцев Ворона в качестве авангарда, но Аркат решительно настоял, чтобы в первой партии отправился он со своими воинами. Хотя кустодий не распространялся о своих истинных намерениях, Агапито счел, что тот не хочет упускать Коракса из виду. Нексин также настаивал, чтобы его включили в первую партию, но при этом не хотел расставаться с двумя массивными орудийными сервиторами.

В конечном итоге решили, что Коракс спустится первым вместе с кустодиями, а Нексин и его бронированные сервиторы будут сопровождать отделение Гвардии. Нескольким легионерам придется смириться и ехать на спинах сервиторов, поскольку для всех в лифте не хватило бы места.

Коракс едва обращал внимание на процесс сборов, уверенный, что Агапито справится со своими обязанностями. Примарх углубился в воспоминания, пытаясь понять, что ждет экспедицию внизу. Как примарх ни старался, он не мог вспомнить это место, как и ранее главные двери, пока воочию не увидел их. Какие бы дары не вручил ему Император, они очень зависели от окружающей обстановки. Кораксу стало интересно, сделал ли это Повелитель человечество намеренно или же это был побочный эффект процесса психического внедрения.

Агапито утопал в красном свечении, пока направлял отделение в правый лифт, и Кораксу пришло на ум совершенно другое воспоминание.

Охранное освещение мерцало оранжевыми и красными цветами в унисон с воющими по всему коридору сиренами. Возле башни транзитной шахты собралась группа из двадцати заключенных в стандартных спецовках и тяжелых ботинках. В руках они сжимали гаечные ключи, заступы, молотки и прочие инструменты — импровизированное оружие, которое на протяжении последних тридцати дней аккуратно выносилось после рабочих смен.

— Ты уверен, что это верная дорога? — спросил Непенна, его испачканное смазкой лицо скривилось от страха, светлые волосы были заляпаны машинным маслом. Бывший инженер на корточках возился у открытого служебного люка, сумка с самодельными инструментами лежала на голом рокритовом полу рядом с ним. — Если мы не отключим подъемники, стражи окажутся здесь через пару минут.

— Путь верный, — заверил его Корвус. План всего здания крепко хранился у него в памяти. Он не мог объяснить товарищам, как ему удалось незамеченным разведать лабиринт коридоров и шахт, но они должны доверять ему. — Диверсионный бунт в ангарном блоке оттянет силы безопасности от блока стражей и транзитного узла в двух милях по направлению к шпилю. Вот почему я выбрал ангар, чтобы отвлечь их внимание.

— Что если ты ошибаешься? — вопрос задал один из самых юных заключенных, мальчик по имени Агапито, интернированный в третьем поколении. Его кожа была землистого цвета, как у всех, кто провел всю жизнь в искусственном климате, глаза были черными и задумчивыми.

— Он разве когда-то ошибался? — Дорсис был командиром группы, политическим поэтом средних лет, назначенный Корвусом за хладнокровие и изобретательность. Остальные обернулись к нему, стараясь найти успокоение в словах командира. — Все знают план действий. Стражи эвакуируют блокпост из башни, мы входим на склады и выносим оружие. Туда и обратно, ничего сверхсложного.

Топот детских ног предупредил Корвуса о приближении Эфрении. Со времени их первой встречи она стала старше на три года. Они пробыли друзьями всего пару месяцев, но из-за стремительно растущего разума и тела он вскоре далеко обогнал девочку в развитии. Тем не менее она все равно оставалась преданной Корвусу. Находчивая и быстроногая, Эфрения играла роль посыльного, используя лазы и вентиляционные трубы, чтобы обходить пикеты стражей.

— На четвертой палубе северного ангара вспыхнул пожар, — отдышавшись, доложила она. — Данро и остальные спрятались на ремонтной площадке, как ты и сказал.

— Хорошо, — сказал Корвус, взъерошив девочке волосы. От ее улыбки он вздрогнул, в равной степени от радости и отчаяния. Радости из-за того, что сможет стать тем, кто освободит ее, от отчаяния же потому, что Эфрения могла погибнуть при этом.

Но о подобном нельзя думать. Корвус присел на колени возле Эфрении.

— На верхней наблюдательной галерее будут стражи, — сказал он ей. — Ты знаешь, куда идти?

— Конечно, Корвус, — ответила она, словно чрезмерно опекающему родителю. — Я пройду по кухонным дымоходам, когда после объявления тревоги печи выключат.

— Хорошо, — повторил Корвус, отослав девочку с отцовской улыбкой. — И найди что-то поесть.

Она кивнула и исчезла в коридоре.

— Быстрей, быстрей, — пробормотал Стэндфар, седой старожил, которого взяли на операцию в качестве взломщика.

— Расслабься, — произнес Дорсис. Командир группы посмотрел на Корвуса, а затем на бронзовый хронометр. — До следующего патруля две минуты.

Корвус согласно кивнул. Его биологические часы были столь же точны как и те, которые могли собрать или украсть заключенные. Они ждали в напряженном молчании, прислушиваясь к усиливающемуся грохоту подъемника.

Наконец лифт с гулким грохотом остановился. Непенна принялся складывать инструменты обратно в мягкую кожаную обертку, поочередно запихивая их в специально предназначенные кармашки. Агапито и Лаудан вцепились в дверь-гармошку и распахнули ее. Остальные подняли инструменты, приготовившись к бою.

Подъемник был пуст.

— Хотел бы я, чтобы ты пошел с нами, — сказал Агапито, пока остальные торопливо запрыгивали в клетку. Юноша вытянул шею, чтобы посмотреть в лицо командиру заключенных-партизан, который теперь стал на голову выше их всех, а его неестественно быстрый рост и не думал замедляться. Корвусу уже не подходила ни одна рабочая форма, поэтому его последователям пришлось сшить ему одежду из краденых одеял, проволоки и крашеных простыней. Черно-серые, она казалась подходящей для лидера, и к тому же была явной издевкой над крикливой формой коменданта. Одежда пока была ему впору, но Корвус знал, что спустя пару недель она разойдется по швам из-за его увеличивающейся массы тела.

— Слишком большой шанс, что меня заметят, — ответил Корвус, похлопав юношу по руке. — Если стражи увидят меня, нашу тайну раскроют. Лучше, если я пока не буду высовываться. Я знаю, что вы отлично справитесь сами.

Кивнув на прощание, Агапито присоединился к остальным в подъемнике. Корвус с улыбкой закрыл дверь и весело подмигнул. Теперь, оставшись в одиночестве, он чувствовал себя как на ладони. Из шахты донесся глухой лязг цепей, когда лифт начал подниматься на верхние уровни.

Он едва мог сдержать волнение. Восстание только началось, но уже ширилось и набирало обороты. Корвус занимался разработкой этого этапа целый год, скрытно путешествуя по всему Ликею. Он разведал количество вражеских сил, изучил каждую ступеньку комплекса, где содержалось несколько миллионов узников. Корвус также создал в каждом крыле и башне связные ячейки и разработал систему тайников для передачи сообщений между рабочими сменами.

Корвус внимательно следил и запоминал действия стражей во время подстроенных инцидентов. Драка тут, сидячий протест там. Пусть это и была рискованная затея, но он скрытно присутствовал на инструктажах по вопросам безопасности и слушал, как вице-коменданты составляют графики патрулей и проверок, и благодаря полученной информации определял оптимальные маршруты для контрабанды и места тайников, которые не смогли бы обнаружить в ходе облав.

Это задание было последним за последние несколько дней, проверявшее на практике его идеи. Было неразумно действовать слишком поспешно, поэтому каждое незначительное проникновение или нарушение дисциплины Корвус тщательно выверял во времени, чтобы не вызывать подозрений. Если враги догадываются, что заключенные готовятся к бунту, то все пойдет наперекосяк, и Корвусу придется начинать сначала. И тем не менее он с последователями встал на путь, который неизбежно приведет к открытому восстанию. Боеприпасы, которые похитит группа, не хватятся еще десять дней — утром он проверил расписание инспекций. К этому времени стражи могут связать кражу с отсутствием оружия в Башне Четыре и провести масштабное ужесточение мер безопасности.

Именно на это Корвус и рассчитывал.

Покидая свои блоки, они становятся уязвимыми. Пусть у стражей, в отличие от заключенных, было оружие, последние значительно превосходили их по численности. Когда начнется революция, стражей сметут за пару кровавых дней.

Грохот ботинок заставил Корвуса скрыться в тени ближайшей опорной балки. Мимо него прошли двое стражей во главе с капралом, их взгляды безучастно скользнули по Корвусу, словно его здесь не было.

Они уже собирались свернуть за угол, когда капрал вдруг остановился. Его взгляд упал на служебную панель доступа. Корвус не мог взять в толк, что было не так, но по какой-то причине охранники насторожились. Именно тогда он заметил то же, что и капрал: крошечные пятна масла на побеленной стене.

Корвус незаметно выбрался из укрытия, молча приблизившись к стражам сзади. Он согнул пальцы, решая, кому первому сломать шею. Его выбор пал на тех, которые находились справа и по центру. Третьего он прикончит ударом локтя.

Это будет означать приближение открытых действий. Гибель трех стражников не останется безнаказанной. Корвус обдумал запасные планы, пока возвышался за стражами.

— Найдите тех, кто убирает этот сектор, — приказал капрал, указав дубинкой на масляное пятно. — Пятидневный наряд.

— Да, капрал, — ответил один из стражей.

Корвус замер на полпути, руки находились у шей избранных жертв, которые так и не заметили его присутствия.

Троица двинулась дальше, и Корвус медленно выдохнул, скользнув обратно в тень.

Все в порядке. Все идет по плану. Через сорок дней Ликей станет свободным.

— Что он делает?

Лукар, как обычно, почувствовал себя обязанным задать вопрос, который не решались произнести в слух остальные члены отделения. По приказу Дора Альфарий и еще трое воинов прикрывали три из нескольких десятков разветвляющихся коридоров, которые вели из зала, куда привезли их лифты. Остальные Гвардейцы Ворона заняли позиции возле других входов.

Альфарий бросил быстрый взгляд вправо, где мимо коридоров, задумчиво склонив голову, ходил Коракс. Кустодии не отставали от примарха, пристально следя за каждым его шагом. Контингент Механикум суетился над одним из боевых сервиторов, у которого разорвалось несколько гидролиний под весом легионеров, которым пришлось сидеть на нем во время получасового спуска.

— Мы застряли, — сказал Канни, целясь из мультимельты в самый левый проход. — Как пить дать.

— Не может того быть, — возразил сержант Дор. — Он ведь должен знать путь.

— Что-то не так, — произнес Альфарий. — Это задание с самого начала было сплошной импровизацией. Нам даже не провели инструктаж. Согласен с Канни, похоже, мы застряли.

— Мы не могли застрять, — продолжал настаивать Дор. — Пока мы шли в одном направлении — сначала большим служебным туннелем, а затем спустились на лифтах. Марко, следи за сектором! Остальных также касается.

Марко обернулся к проходу, пробормотав извинения под нос.

— Он не знает, куда идти дальше, — сказал Лукар. — Или, если знает, думает, что делать дальше.

— Древняя оборонительная система, — предположил Дор. — Он пытается понять, что ждет впереди.

— У него есть план, — после слов Марко все умолкли. Специалист по тяжелому вооружению не был болтлив, но его редкие реплики всегда попадали в точку. — Примарх знает, что будет опасно. Ему предстоит принять тяжелое решение.

— Да, именно, — согласился Дор. — Он взвешивает разные возможности. Как тогда, в Фэллхеде.

Ветераны Ликея рассмеялись. Альфарий носил личину рожденного на Терре и понимал, что воспоминания о временах восстания к нему не относятся.

— Весело тогда было, — усмехнулся Лукар. — Помните, как Тению люком в воздуховоде оторвало палец?

— Не следовало пихать его куда не надо, — заметил Дор. Его смех резко оборвался. — Стоп, видимо, примарх готов идти.

Рискуя вызвать гнев сержанта, Альфарий все же посмотрел на Коракса. Примарх о чем-то беседовал со старшим кустодием и командором Агапито, указывая на один из арочных входов.

— Отделение, построиться, — отдал приказ сержант Дор.

Восьмая глава

Стопами Тесея Темный союз Скрытая защита

Император помнил это место как Лабиринт, название из древней терранской легенды, смысл которой ускользал от примарха. Коракс знал, что не имеет значения, какой коридор они изначально выберут. Каждый из них вел в постоянно меняющуюся сеть переходов и мостов, которые реагировали на присутствие незваных гостей, уводя их от внутреннего хранилища. Здесь также находилось множество автоматизированных систем обороны, как в заранее спланированных огневых мешках, так и расположенных случайным образом. Это была хитроумная структура, не позволяющая выработать определенную стратегию, потому как здесь отсутствовала всякая логика, которую Коракс смог бы просчитать.

Примарх знал, что открытие и закрытие дверей, перемещение подвижных помостов и вращение громадных поворотных платформ управлялось таянием ледника на другой стороне горы, что было невероятно сложно предсказать даже с помощью его сверхчеловеческого разума.

Даже если бы он располагал силами полнокровного легиона, можно было все равно не найти верный путь методом проб и ошибок. Поначалу примарха расстраивала мысль о том, что он мог застрять в Лабиринте, но чем дольше размышлял над проблемой, тем больше пытался убедить себя, что Император вживил ему какую-то подсказку или стратагему, с помощью которой удастся перехитрить изменчивость Лабиринта. Если это не так, то его отправил сюда глупец, а это казалось таким же невероятным, как и ожидающая его задача.

Здесь должен быть путь, и примарх перебирал все воспоминания, которые только мог извлечь из памяти, выискивая малейший намек, который мог бы подсказать верное решение. Лабиринт был активирован сразу после последнего посещения Императора, и Повелитель человечества более не появлялся здесь. Его знания тут будут бесполезны.

Внезапно Коракса осенило. Император наблюдал за постройкой Лабиринта, и поэтому в его конструкции была определенная схема. На какой бы хитрости не основывалась его работа, Лабиринт не тянулся в бесконечность, просто количество вероятных конфигураций определялось тем, сколько их могло сложиться в определенный момент времени.

Постепенно в голове примарха сформировалась схема прорытых туннелей и возведенных мостов. Он узрел огромные двигатели в скале, которые питали Лабиринт энергией, силовые кабели, соединявшие эти двигатели с сенсором под ледником, пневматикой и шестеренками, приводившие в действие весь механизм.

Как и в случае с мозаикой на полу, где-то здесь сокрыта некая формула, единственное уравнение, которое могло объяснить невероятно сложную работу Лабиринта. Даже разум Коракса не мог охватить подобное уравнение, оно было слишком сложным, но основываясь на том, что примарх помнил о механизме действия Лабиринта, можно было начинать.

Когда перед его мысленным взором стала разворачиваться деятельность Лабиринта, Коракс заметил уязвимость. Можно заставить Лабиринт счесть самого себя себя неразрешимой дилеммой, вынудив отвечать на посторонние действия противоречивыми способами, невозможными в физическом плане.

Лабиринт следовало перехитрить так, чтобы он дал сбой и остановился.

— Мне нужно три разведывательные группы, — торопливо сказал он Аркату и Агапито. — Направляйтесь в шестой, восемнадцатый и тридцатый коридоры.

— Но разумно ли разделять наши силы, лорд? — спросил Агапито. — Вы ведь предупреждали нас о системах защиты.

— Нам необходимо разделить их, командор. Отделения должны быть в состоянии повышенной боевой готовности, — на ум Кораксу пришли другие воспоминания. — Они столкнутся с мобильными охранными устройствами и статичными орудийными установками. Они используют лазерное оружие и пушки, с легкостью пробивающие доспехи легионеров-астартес. Также они имеют широкий спектральный анализ, тепловые и вибрационные датчики, а еще дальномеры. Из строя их на короткое время могут вывести ослепляющие гранаты и плазменные разряды. Пусть легионеры ищут сенсорные панели, они должны быть установлены на самом оружии или на стенах. Не забывайте проверять потолок и пол.

— Если уничтожить сенсоры, орудия ослепнут? — переспросил Аркат.

— Лучше будет уничтожить и сами орудия, — ответил Коракс. — В защитной системе их может быть гораздо больше и, кроме того, их линии обстрела могут пересекаться. Предупредите бойцов, что боевая обстановка будет постоянно изменяться. Территория, на которой они окажутся, высокоактивна, способна видоизменяться. Используя врата и мосты, воины будут перемещаться между составными частями Лабиринта. Пересечение границы в этих местах активирует трансформацию всей структуры. Также следует быть готовым к изменениям в окружающей среде и гравитации.

— Изменения гравитации? — спросил Аркат. — Куда мы попали?

— Некоторые коридоры могут переворачиваться, здесь также есть комнаты с гравитацией, противоположной обычной силе тяжести, — продолжил Коракс. — Остерегайтесь также температурных и атмосферных изменений. Структура очень опасна, но здесь нет ничего, с чем наши воины не смогли бы справиться.

— Это похоже на кошмар, — сказал Агапито. — Как здесь пройдут наши войска? А что насчет тех, кого придется оставить позади?

— Я знаю, как структура будет реагировать, и буду направлять каждое ваше действие. Обо всех перемещениях и контактах докладывать непосредственно мне по командному каналу. Мои приказы должны исполняться без промедления. Аркат, ты должен пойти на острие.

— У меня приказ не оставлять вас одного, — ответил кустодий.

— Я должен оставаться здесь, чтобы координировать операцию, — объяснил Коракс воину в золотых доспехах. — Мне нужна твоя группа, одних Гвардейцев Ворона недостаточно, чтобы пройти Лабиринт. Я нуждаюсь в твоих воинах, кустодий, и в их полном подчинении.

— Мои приказы недвусмысленны, — возразил Аркат, покачав головой. — Кто знает, что может случиться с нами в этой структуре?

— Ты должен довериться мне, Аркат, — произнес Коракс.

— Легио Кустодес не может позволить себе такой роскоши, как доверие, — прозвучал ответ.

Примарх принялся спешно искать альтернативу, и его взгляд упал на киборгов Механикум, но Коракс сразу же исключил их. Сервиторы слишком медленно реагировали на приказы, и скорее станут помехой, чем преимуществом. Коракс вновь обернулся к Аркату.

— Я прошу твоей помощи, кустодий, — сказал примарх. — Пусть тебе приказали следить за мной, но твой долг — защищать Императора. С помощью секретов, хранимых в Лабиринте, я смогу воссоздать легион Гвардии Ворона. Он будет сражаться против Гора. Если кустодиям нужны такие союзники, то ты должен мне помочь.

Аркат какое-то время молчал, шлем скрывал от примарха выражение лица кустодия и ход его мыслей.

— Вам потребуются все мои люди? — наконец спросил он.

— Желательно, — сказал Коракс, быстро подсчитывая что-то в уме. — Но может хватить и пятнадцати.

Прежде чем ответить, Аркат вновь все обдумал.

— Хорошо, — согласился он. — В этот лабиринт мы пойдем все. Что от нас требуется?

— Спасибо, Аркат. Настройтесь на частоты Гвардии Ворона, командор Агапито предоставит подробную информацию. Пожалуйста, раздели своих кустодиев поровну между всеми группами. Агапито, ты возглавишь первую группу. Аркат, тебе я поручаю командовать второй. Старший сержант у нас Нестил, верно?

— Да, лорд, Нестил старший, — ответил Агапито.

— Тогда он возьмет третью группу. Продвигайтесь боевыми отделениями по пять человек на расстоянии в десять метров и с интервалом двадцать метров между отделениями. Все ясно?

— Да, лорд, — сказал Агапито. — Я начну инструктаж.

— Работа кажется слишком опасной ради сомнительной награды, — произнес Аркат. — Надеюсь, оно того стоит.

Обдумав слова Арката, примарху понадобилась минута, чтобы оценить дальнейшие действия. Когда Гвардия Ворона войдет в Лабиринт, Коракс и его воины уже не смогут повернуть назад. Активируются смертельные ловушки и системы защиты, отрезав все пути к отступлению. Им придется либо добраться до хранилища, либо погибнуть. Командир Гвардии Ворона не сомневался, что генотех является ключом к сопротивлению Гору, и не важно, какие жертвы следует принести, чтобы добыть его.

— Стоит, кустодий, — заверил Коракс Арката. — Император не приложил бы столько усилий, чтобы защитить нечто, не имеющее ценности. Генотех содержит секреты нашего создания, благодаря которым войска Императора умножатся стократно. Когда Гвардия Ворона нанесет удар по Гору, ты будешь доволен за сделанный выбор.

— Если мы выживем, — заметил Аркат.

— Это уже зависит от твоей дисциплинированности и скорости реакции, — ответил Коракс. — Не сомневаюсь, у кустодиев они на должном уровне.

Кивнув, Аркат вернулся к своим людям. По огромному залу загрохотали ботинки, когда Гвардейцы Ворона заняли указанные позиции. Коракс не слушал переговоры по воксу. Он закрыл глаза, представив Лабиринт. После завершения строительства сюда не ступала нога человека, поэтому примарх знал его изначальную планировку по схемам, которые вживил ему Император.

Повелитель человечества спроектировал структуру, чтобы перехитрить любого противника, но передал Кораксу достаточно знаний, тем самим предоставив ему преимущество. Теперь только от примарха зависело принятие правильных решений. Еще на Ликее старик Геб научил Коракса взламывать замки, но сейчас ему предстояло вскрыть сложнейший замок во всем Империуме, который создал сам Император.

Он сделал глубокий вдох, сосредоточившись на первых пятидесяти метрах Лабиринта. По тому, как воины преодолеют это расстояние, он поймет, сможет ли взломать структуру. Если же нет…

Коракс выругал себя за сиюминутное сомнение. Поражения не будет. Он не мог допустить его. Примарх не сказал Агапито, но в расчетах он допускал десять процентов потерь. Если все так и случится, то нельзя допустить, чтобы кустодии и Гвардейцы Ворона, которые отдадут свои жизни в Лабиринте, умерли напрасно.

Он выдохнул.

Время начинать.

Сквозь растрескавшиеся плитки крыши проникал гул воздушных барж, непрерывным потоком несущихся в загрязненных небесах Киавара. Из-за постоянного дребезжания то и дело сыпалась пыль, блестящая на солнечном свете, который пробивался сквозь трещины между плохо подогнанных настенных плит. В рабочей лачуге царила тьма, за исключением этих лучиков, которые создавали тусклый круг света в центре комнаты и высвечивали стоящие вдоль стен машины и инструменты. В воздухе стоял густой запах ржавчины, с небольшого кульверта под сломанной раковиной в стене напротив двери капала вода.

Омегон услышал шаги по металлическому помосту. Скрытый тенями, он оставался неподвижным, продолжая сжимать болтер.

Дверь со скрипом отворилась, и на свету закружились хлопья окисленного железа. Снаружи дверь освещал стробирующий фонарь, свет которого мерцал в красном тумане загрязненного ржавчиной воздуха. В проеме возник силуэт в свободном мундире и мешковатых штанах. Он бросил опасливый взгляд через плечо, прежде чем переступить порог и затворить за собой дверь, скрыв навигационные огни пролетавшей мимо воздушной баржи.

— Советник Эффрит? — позвал человек, ступив в тонкий лучик света. Его зрачки были расширены, безуспешно пытаясь проникнуть сквозь покров сумрака. От Омегона не укрылось, что его одежда было хорошего покроя, в стиле, предпочитаемом членами гильдий до прихода Механикум. Фигура мужчины была скрыта под слоями расшитых узорами одеяний, но по изможденному лицу и рукам, увитых выступающими венами, Омегон понял, что тот едва держится на ногах, его кожа сморщилась от десятилетий антиагапики. Голос его оказался столь же тонким, как и тело. — Это Арманд Элоки.

— Я вижу, кто ты, — произнес Омегон. В горле примарха завибрировал голосовой модулятор, прибавив голосу две октавы. — Добро пожаловать.

— Я не вижу тебя, — заявил Элоки.

— Так пока будет лучше, — ответил Омегон. — Слева кресло. Располагайся.

— Так встречаться довольно рискованно, — взгляд Элоки нервно метался, не в силах обнаружить Омегона. Он не садился.

— За тобой никто не следил, — уверил его примарх. — Ты вернешься обратно в гильдию так же, как попал сюда, не возбуждая подозрений.

— И все же это ничем неоправданный риск.

— Пожалуйста, присаживайся, мастер гильдии, — сказал Омегон. — Нам придется немного подождать.

— Подождать? — в голос Элоки вкралась паника. Омегон улыбнулся во мраке. Хорошо, что мастер гильдии со своими союзниками ничего не принимали на веру. По правде говоря, у них не было причины быть подозрительными. Механикум не догадывались о готовящемся заговоре, но Омегону, предпочитавшему постоянную секретность, требовалось, чтобы его пешки всегда оставались бдительными. К тому же нервозность ослабляла их позиции в ходе переговоров.

— Садись, — Омегон не рявкнул и не прорычал слово, но лишь добавил толику властности, благодаря которой его воины бесстрашно шли в бой, а оперативники отправлялись на самоубийственные задания.

Элоки нерешительно сел в шаткое кресло, обивку которого протерли поколения рабочих, приползавших в эту нору, чтобы насладиться недолгим отдыхом после работы на верфях внизу. Им не пользовались уже многие годы с тех пор, как пришли Механикум.

— В последнее время твои дела идут неважно, — раздался из мрака тихий, сочувственный голос Омегона. — Некогда твоя гильдия властвовала над Киаваром, а теперь ты превратился в служку Механикум. На тебя, мастер гильдии, трудился целый континент, а население луны в поте лица добывало руду и минералы для гильдейских мастерских. Ты был могущественным и купался в роскоши. Скучаешь ли по тем временам, мастер гильдии?

— Конечно, — отрезал старик. — Псы с Марса своей глупой иерархией и культами порушили все, что только можно. Мы теперь уже не можем поставить штамп или закрутить болт, чтобы они при этом не следили за нами своими искусственными глазами и не вели подсчеты в механических мозгах. Объедки со стола, вот чем нам приходится довольствоваться. Им не хватает храбрости разделаться с нами окончательно, поэтому они разоряют гильдии, выжимают их досуха, чтобы в конечном итоге мы сами распались, оставив им все богатства Киавара.

— И ты хочешь получить власть обратно, — поднажал Омегон. — Это понятно. Зачем тебе быть рабом далекого безразличного Императора и магов Марса, когда твои залы наполовину опустели, на столы нечего поставить, а сокровища разграблены?

— Вот именно, — сказал Элоки. — Так я и думаю, советник. Нас запугали, сломили угрозой уничтожения, но Механикум совершил ошибку, оставив нас в живых. Мы отберем Киавар обратно. Этот мир строило сто поколений, и если потребуется еще сто, чтобы отвоевать его, то мы согласны.

— Так долго вам ждать не придется, — произнес Омегон. — Не пройдет и года, как гильдии вновь будут контролировать Киавар. У вас есть могущественный союзник, которого я здесь представляю. Вас готов поддержать сам Магистр Войны, Гор Луперкаль, спаситель Империума.

— Гор? — благоговейно выдохнул мастер гильдии. Но затем в его голос опять закралось подозрение. — А почему это Гора вдруг заинтересовал какой-то Киавар?

— Вскоре ты услышишь немало пугающих историй о Магистре Войны, — сказал Омегон, проигнорировав вопрос. — Эту ложь будут распространять агенты Императора, чтобы сеять раздор между теми, кто сомневается в законности правления Терры. Но ты должен увидеть истину и остаться верным своим идеалам. Гор собирает тех, кто страдает под гнетом Императора, дабы вместе сражаться во имя справедливости. У сотен миров по всей галактике отобрали свободу, лишили самостоятельности вследствие неверно истолкованного ими согласия. Гор вернет вам свободу, но взамен он ожидает не просто поддержки от Киавара.

— Погоди, это звучит куда опаснее, чем раньше, — поднимаясь, сказал Элоки. — Не думаю, что мне нравится то, к чему ты клонишь. Почему ты упомянул о заинтересованности Гора? Неужели его волнует судьба Киавара?

— Расслабься, Арманд, — как можно спокойнее произнес Омегон. — Мы союзники, но нельзя забывать об осторожности. Император и Механикум пойдут на все, чтобы удержать власть. Ты ведь понимаешь, что я должен убедиться в искренности твоих стремлений к свободе. Сбросить оковы Механикум непросто, ты должен понимать, что вам не избежать встречи с воинами Гвардии Ворона.

— Нам не победить в войне против легионеров-астартес, — сказал Элоки. — Ты ничего не говорил об открытом выступлении, советник. Думаешь, мы глупцы? Наша цель — захватить власть постепенно, а не силой вырвать ее у тех, кто отрицает наше право на самостоятельное правление. Мне совсем не нравится, к чему ты нас подводишь.

— Я ни в коей мере не собирался обманывать вас, — солгал Омегон, в глубине души наслаждаясь манипулированием этим безвольным амбициозным человечишкой. Те же слова он говорил другим мастерам гильдий, заставляя каждого из них чувствовать себя незаменимым, лелея их драгоценное эго. — Я раскрыл тебе эти сведения только потому, что доверяю тебе. Ты достаточно надежен, и я знаю, что ты сохранишь их в тайне даже ценой собственной жизни. Гвардия Ворона не будет представлять угрозы для истинных правителей Киавара. Скажу тебе, что недавно они понесли значительные потери. Уверен, ты и сам вскоре услышишь об этом из других источников.

Здесь он не лгал. Вести о действиях Гора распространялись по всей галактике, и вскоре на Киаваре узнают, что половина легионеров-астартес отвернулась от Императора. Лучше, если версию Гора услышат первой, тем самым поставив под сомнение правдивость всех дальнейших слухов и пропаганды. Часть их договора с Магистром Войны состояла в том, что Альфа-легион будет распространять дезинформацию, набирая при этом для Гора новых сторонников. Альфарий и Омегон лучше всех подходили для подобного задания. На множестве других миров оперативники и воины Альфа-легиона уже начали сеять раздор между последователями Императора и внушать мысли о восстании тем, кому легионеры-астартес принудительно навязали согласие.

— Я слышал, что на Освобождении почти никого не осталось, планету охраняет лишь несколько кораблей, — произнес мастер гильдии.

— Они попытались убить Магистра Войны, и теперь их легион почти уничтожен. С твоей помощью мы довершим начатое и возвратим правление Киавром тем, кто этого заслуживает.

— Не понимаю, — сказал Элоки. — Гвардия Ворона напала на Сынов Гора?

— Именно. Император, позавидовав могуществу и популярности Гора, решил отнять полномочия, данные им Магистру Войны, и послал несколько легионов, чтобы заставить его сдаться. Но у Гора оказалось достаточно друзей, и вместе они уничтожили лакеев Императора. Гвардии Ворона удалось спастись лишь чудом, но их осталось совсем мало. Теперь пришло время нанести последний удар. Если, конечно, ты поддерживаешь Гора в его борьбе за свободу.

Омегон умолчал о дальнейших перспективах, но услышал, как сердцебиение Элоки участилось, когда он мысленно заполнил оставленные примархом пробелы. Туманный намек на расплату стоил для слабого человека десятка открытых угроз. Мастер гильдии мог представить себе наказание куда ужаснее всего, что смог бы придумать Омегон.

— Магистр Войны будет уважать права гильдий? Он позволит нам восстановить старые порядки?

Омегон явственно услышал в голосе Элоки расчет — жадность и жажду власти. Примарх отлично знал, что хотел услышать мастер гильдии, но тот был слишком напуган, чтобы прямо спросить об этом.

— Власть Освобождения свергнут, а колония Ликей отойдет обратно гильдиям, — заверил Омегон. — Гор дарует вам полную автономию от Терры и Марса. Он даже не потребует вашей верности, только дружбы. Он лично спрашивал о тебе, мастер гильдии.

— Обо мне? Магистр Войны знает про меня?

Омегон услышал слабый скрип за стенами хибары, почти заглушенный грохотом проезжавшей мимо грузовой машины.

— Сейчас появится еще один гость, — предупредил он Элоки. Мастер гильдии ощутимо нервничал, не зная, стоило ли ему беспокоиться. — Не тревожься.

Через пару секунд открылась дверь. На пороге появилась фигура, закутанная в черно-красную мантию. В глубине капюшона блестела золотая маска, из лицевой пластины торчали кабеля и трубки, ведущие к узорчатой медной машине на груди новоприбывшего.

— Кто это? — прошипел Элоки, попятившись от гостя. Омегон бесшумно отступил в другой угол, чтобы мастер гильдии случайно не натолкнулся на него. — Ты предал нас.

— Я же сказал, не беспокойся, — произнес Омегон. — Не суди о нем по внешнему виду.

— Меня зовут магос Унитракс, мастер гильдии, — зазвенел из-под маски голос новоприбывшего. — Я здесь, дабы помочь вам сбросить тиранию Марса.

— Ты… ты же один из них! Механикум!

— И да, и нет, — спокойно ответил Унитракс. — Я из Ордена Дракона, и подчиняюсь иной власти, нежели Терре. С помощью моих единомышленников гильдии восстановят контроль над Киаваром.

Страх словно парализовал Элоки, он не мог выдавить из себя ни слова.

— Унитракс проследит, чтобы структура Механикум была разрушена изнутри, — медленно пояснил Омегон, чтобы мастер гильдии понял его. — Когда среди магов произойдет раскол, гильдии смогут сбросить захватчиков. Ты нуждаешься в его помощи, Арманд. Поверь, тебе нужна его помощь.

— А что, если я не захочу заключать союз с этим существом? — пролепетал Элоки. — Может довольно уже этой конспирации?

— Слишком поздно, — сказал Унитракс. — Механизм пришел в действие. Ты либо обретешь власть, либо будешь сокрушен вызванными нами силами. Гильдии вновь обретут контроль над Киаваром и Ликеем. Захочешь ли ты стать одним из таких мастеров гильдии, для наших планов не имеет значения.

Осознав, что у него другого выхода, Элоки решительно кивнул, стараясь придать движению побольше бравады.

— Что ж, похоже, я не ошибся, доверившись тебе, советник, — сказал он. — Я так и знал, что дело здесь не просто в альянсе гильдий. Магистр Войны может рассчитывать на мою поддержку.

— Отлично, я рад, что мы пришли к взаимопониманию, Арманд, — произнес Омегон, едва не расхохотавшись при виде пустого высокомерия человека. Он представил себе, с какой скоростью растут амбиции мастера гильдии, как он видит себя на аудиенции с Гором, возможно, властителем десятка миров. Но для Омегона подобные стремления казались жалкими. — С твоей стороны будет разумным сейчас покинуть нас. Позже с тобой свяжутся.

— Да, хорошо, — сказал Элоки и аккуратно обошел Унитракса, чтобы добраться до двери.

— И еще одно, мастер гильдии, — вдруг произнес магос, когда Элоки уже собирался выйти.

— Да?

Унитракс протянул обтянутую белой перчаткой руку.

— Рад был познакомиться, — сказал магос.

Элоки что-то буркнул и пожал руку. В следующий миг он взвизгнул и отдернул руку, словно его ужалили.

— Гарантия твоего сотрудничества, мастер гильдии, — пояснил Унитракс и вытянул палец, на котором в тусклом свете блеснул кончик иглы.

— Что ты сделал? — панически спросил Элоки, разглядывая запястье.

— Нейротоксин, мастер гильдии. Он пока неактивен, не представляет угрозы. Но если ты расскажешь кому-то обо мне или предашь нас, то не сомневайся, что агент-катализатор вскоре окажется внутри тебя: с воздухом, пищей, водой, да с чем угодно.

Побледневший Элоки перевел взгляд с места укола на магоса, а затем без слов вывалился из комнаты.

— Это было так необходимо? — спросил Омегон, решив на будущее не подходить слишком близко к магосу-отступнику. Возможно, Орден Дракона имел в своем распоряжении яд, способный подействовать даже на примарха. — Временами ты довольно далек от утонченности.

— Будем надеяться, в яде не будет нужды, но во всем есть свои плюсы, — ответил Унитракс. — Когда Орден Дракона придет к власти, надобность в гильдиях отпадет. Чтобы облегчить в будущем их свержение, основание лучше заложить уже сейчас. Пока я не ушел, у меня есть для тебя сообщение от генерал-фабрикатора относительно событий на Марсе.

— Уверен, что есть, — сказал Омегон. — Уверен.

Стены коридора были облицованы огромными плитами из темно-серого металла. Альфарий провел по одной из них рукой, сенсоры в перчатках передали на кончики пальцев ее гладкую текстуру. Крошечные тепловые детекторы подсказали, что она холодная на ощупь. Ударив по плите кулаком, Альфарий увидел, как по ней во все стороны разбежались трещинки.

— Керамит, — сказал он. — Как наши доспехи.

— Ничего не трогай, — предупредил сержант Дор. — Только с разрешения примарха. Если что-то начнет стрелять, открывай огонь в ответ, но без приказа ни к чему не прикасайся.

— Есть, сержант, — сказал Альфарий, жалея о содеянном. В текущей ситуации за чрезмерное любопытство его вряд ли похвалят. Он вновь присоединился к группе легионеров, понимая, что привлек к себе лишнее внимание.

Отделение Дора шло первым, разделенное на две группы по пять человек. С Дором были Альфарий, Лукар, Велпс и Марко с мультимельтой. Они преодолели уже около семидесяти метров перехода, в стыках между потолком и стенами были установлены светополосы, освещавшие легионеров ровным желтым светом.

— Только посмотрите, — вдруг сказал Лукар, указав на одну из керамитовых плит впереди. — Переключитесь на тепловое зрение.

Альфарий так и поступил, авточувства доспехов переключились на инфракрасный диапазон спектра, и на его взор опустилась красная пелена. За указанной Лукаром плитой он увидел переплетение ярких полос.

— Силовые кабели, — догадался Альфарий. — Сержант?

— Вижу, — ответил Дор и поднял руку, приказывая отряду остановиться. — Командор, впереди какие-то провода.

— Понял, — немедленно прозвучал напряженный голос Агапито. — Ждите приказа.

— Пройдите тридцать метров, сержант Дор, — раздался по воксу глубокий голос примарха. — Вы увидите закрытую дверь. Дойдите до нее и ждите дальнейших указаний.

— Принято, лорд, — ответил Дор, приказав отделению выдвигаться. — Следите за орудийными системами.

Онипрошли всего пять метров, когда плита в потолке отъехала в сторону, и из проема опустилось многоствольное орудие. Лукар среагировал первым, разрядив в него очередь из болтера, разрывные снаряды изрешетили гнезда кабелей. Вниз посыпались искры, и орудие, слегка подергиваясь, безвольно повисло на манипуляторе.

— Если это самое худшее, что здесь есть, то сложностей не возникнет, — усмехнулся Лукар.

Словно в ответ на его похвальбу позади них раздался тревожный вскрик, за которым последовал треск лазерного выстрела.

— Не отвлекаться! — отрезал Дор. — Не наши проблемы. Продолжайте движение.

Отделение направилось дальше, когда по коридору прозвучали грохот болтеров и характерный треск плазмагана. Как и говорил Коракс, они оказались в зале, чуть шире основного коридора, с единственной дверью в противоположной стене. Керамитовый портал был утоплен в стену из того же материала. Альфарий не увидел ручки или замка, хотя тепловое зрение показало несколько кабелей, которые вели к дверному косяку.

— И что, мы просто будем ждать? — спросил Велпс, а затем, недолго думая, снял с пояса мелта-бомбу. — Может, прожжем дверь?

— Стоять, — крикнул Дор и предупредительно поднял руку, когда легионер шагнул к двери.

Альфарий оглянулся. За исключением размеров, зал ничем не отличался от ведущего сюда перехода. Безликость, идеальная однородность коридора встревожила его. Он был альфа-легионером и прекрасно осознавал дезориентирующую силу анонимности. В таком месте заблудиться проще простого, а Альфарий не собирался сгинуть в этом единообразном, но смертельном лабиринте переходов и комнат.

— Наверное, стоит как-то отмечать наше передвижение, чтобы не заблудиться, — предположил он.

— Ты о чем? — не понял Дор.

Альфарий достал боевой нож и выцарапал на левой стене крест.

— Если мы увидим его, то поймем, что уже были здесь, — сказал он.

Они прождали несколько минут. Альфарий обернулся и увидел, что вторая половина отделения все еще находится в коридоре, в десятке метров позади. Исходящее от силовых ранцев тепловое излучение стало усиливаться, создавая в воздухе марево. Для теплового зрения Альфария воздухоотводы на ранцах легионеров казались ярко-белыми.

— Командор, мы выдаем высокую тепловую сигнатуру, — произнес Альфарий. — Примарх говорил, что у систем защиты есть тепловые регистраторы.

— Правильно мыслишь, — согласился Агапито. — Всем отделениям, перевести системы охлаждения на максимум. Уменьшить тепловую сигнатуру.

— Нет, тепловую сигнатуру не менять, — голос Коракса звучал тихо, но напряженно. Альфарий понял, что примарх отслеживал переговоры всех отделений, что само по себе было значительной умственной нагрузкой. — Термальные сенсоры должны включиться. Вторая группа скоро выйдет на позицию. Их продвижение активирует первую трансформацию. Дверь перед вами откроется через две минуты. Приготовьтесь.

Коракс с закрытыми глазами стоял в зале с лифтами, полностью сосредоточившись на механизме Лабиринта и расположении своих отделений. Он заблокировал входящие сообщения, кроме постоянного изложение хода событий по командной сети через бусинку связи.

Словно взломщик, исследующий сложнейший из замков, примарх прокручивал в уме взаимодействие вращающихся комнат, подъемных мостов, закрывающихся дверей и опускающихся сводов. Три группы уже разделились, боевые отделения двигались по новым переходам, активируя по пути трансформацию структуры. С каждым случайным изменением план Коракса разрастался, с каждым открывающимся или закрывающимся проходом обретал четкость. Он не мог предсказать всех действий Лабиринта, но мог оперативно реагировать на каждое изменение. Время каждого действия должно быть выверенным, и примарх отрывисто отдавал необходимые приказы, направляя отделения туда, где они были необходимы.

Коракс отстранился от грохота стрельбы и рокота могучих механизмов с огромными поршнями. Не обращал внимания на ругань и предупреждения своих воинов. Его единственной целью был взлом замка.

Спустя двадцать три минуты и семьдесят метров после вступления в Лабиринт, Гвардия Ворона понесла первые потери. Легионеру из группы Агапито попал в грудь лазерный заряд поднявшейся из пола автоматической турели.

— У нас нет апотекария, — доложил сержант. — Матан выглядит неважно.

— Вы должны оставить его, сержант Каннор, — немедленно приказал Коракс. — Вернемся за ним позже. Веди отделение ко второй арке слева. Двери перед вами закроются через семь секунд.

— Матан едва дышит. Ему нужна помощь.

— Вы получили приказ, — хладнокровно сказал Коракс. Генотех — способ возродить Гвардию Ворона — был наградой куда более важной, чем одна-единственная жизнь. Промедление смерти подобно. Лабиринт уже готовился к смене конфигурации. Нерешительность могла обернуться проигрышем, и это делало все их потери напрасными. — Веди отделение.

— Есть, лорд Коракс.

Примарх отвлекся на перепалку и едва не упустил возможность провести ведущее отделение Агапито по мосту, который мог подняться вверх, когда люди Арката вошли в комнату перед ними. Коракс быстро оценил ситуацию и решил, что время еще есть.

Скат впереди казался носителю специального оружия седьмого отделения Архульду Дэйну достаточно безобидным, хотя лорд Коракс предупредил, чтобы они действовали осмотрительно. Феррокритовая дорога поднималась на десять метров над уровнем пола и вела к круглой двери, походившей на вход в корабельный шлюз. Дейн посмотрел вверх и заметил такой же проем наверху, к которому по стене и потолку вела лестница.

— И как туда забраться? — спросил он, перехватив огнемет, пока остальные воины боевого отделения продвигались к мосту.

— Без понятия, — ответил сержант Кабан. — Сосредоточиться.

Внезапно двойные двери, которые только что миновало отделение, с громким шипением захлопнулись. Пол под ногами Дэйна задрожал, раздалось характерное потрескивание.

— Стоять! — закричал легионер и остановился на полушаге. Сержант Кабан успел встать на мост, прежде чем повернуться.

— Что за… — голос сержанта утонул в грохоте вращающейся по оси комнаты, и легионеры полетели в воздух.

Дейна оторвало от пола, и он оказался в свободном полете. Керамит под ногами не позволил закрепиться с помощью магнитных фиксаторов на ботинках, и он поплыл в воздухе вместе с остальным отделением. Мимо него, планируя, к дальней стене пронесся сержант Кабан.

Гвардеец Ворона приземлился в трех метрах над полом, который теперь стал стеной. Дэйн попытался дотянуться до перекладин лестницы, назначение которой теперь стало ясным для легионера. Развернув огнемет, он выпустил короткую струю, чтобы подлететь к лестнице.

— Что ты делаешь? — требовательно спросил Кабан. Сержант приблизился к стене и вытянул руку, чтобы остановиться.

Дэйн пытался ухватиться за ближайшую ступень. Наконец его пальцы сомкнулись на металле.

Треск стал интенсивнее и перерос в пульсирующий вой. Дэйн торопливо оглянулся в поисках его источника. Лестница завибрировала от прошедшей между его пальцами энергии. Осознав свою ошибку, легионер стремительно убрал руку и оттолкнулся ногами от стены.

Молния дугой пробежала по лестнице, доспехам Дэйна и заземлилась по наружным кабелям на груди. Мышцы легионера свело спазмом, и он полетел через всю комнату, из доспехов посыпались искры, а плавящиеся герметики и вздувшиеся электросхемы воспламенились. Он почувствовал, как горит и трескается его плоть, но боль приглушил мгновенный прилив анестетиков, выработанных его телом. В голове вспыхнула невыносимая боль, казалось, что спаялись челюсти.

Продолжая вращаться, он потерял сознание, последнее, что он увидел, была вновь поворачивающаяся комната и его товарищи, которые полетели на новый пол.

— Поступили распоряжения, — сказал Дор и махнул болтером Марко и Альфарию, указывая на дверь. — Переключаю на канал отделения.

Альфарий и Марко с оружием наготове переступили через порог и оказались в огромном сводчатом зале. В десяти метрах от них пол обрывался темным провалом, трещиной в горной породе. Благодаря тепловому зрению Альфарий увидел в потолке характерный блеск силовых кабелей и еще неактивированных огневых точек.

— Через тридцать две секунды к вашей позиции опустится мост, — раздался голос Коракса, транслируемый через вокс-установку сержанта Дора. — У вас будет сорок три, чтобы пересечь его.

— Тут семь орудийных турелей, — доложил Марко. — Расположены случайным образом. Мы видим только на три из них. Придется вступить на мост, чтобы увидеть остальные.

— Укрыться негде, — добавил Альфарий. — Мы будем как на ладони.

— Ослепляющие гранаты, — ответил Коракс. — Они выведут орудия из строя на двадцать секунд.

— Недостаточно времени, лорд, — сказал Дор. — Ущелье по меньшей мере двести пятьдесят метров в ширину.

— Будете бежать, сержант, — прозвучал сжатый ответ примарха.

Альфарий хотел было возразить, но промолчал, как если бы приказ отдал его собственный примарх. Остальные, судя по всему, полностью доверяли решению Коракса, поэтому он не мог позволить себе не согласиться с ним.

— Я пойду первым, — сказал он. — Марко, сможешь попасть во вторую турель справа?

— От края пропасти? Да, — ответил Марко.

— Постой! — резко крикнул Дор, когда Альфарий уже снял с пояса ослепляющую гранату. Альфа-легионер замер.

Сержант сделал пару шагов мимо легионеров, оглядываясь по сторонам.

— Прибереги ее, пока не дойдем до моста, — сказал Дор, указав болтером во мглу, скрывавшую дальнюю часть комнаты. — Мы можем снять эти турели еще до того, как начнем переход.

По огромному залу прошел глубокий рокот, начала осыпаться пыль из острых сталактитов, которые наросли вокруг тяжелых клепаных балок, поддерживающих потолок. Из отверстия наверху стала опускаться металлическая конструкция, раскачиваясь на десятках цепей, каждое звено которых было размером с предплечье легионера.

— У вас сорок три секунды, — голос Коракса звучал спокойно, почти равнодушно.

Дор скороговоркой выкрикнул приказы, и отделение стремительно приступило к действиям. Альфарий бросился к металлическим столбам, отмечавшим место, куда опустится мост. Его шаги активировали сенсор, и из металлического потолка прямо у него над головой опустилась турель. Лукар тут же открыл огонь из болтера и из изрешеченного корпуса просыпался ураган искр.

Альфарий, полагаясь на свое отделение, не останавливался, в движении вырвав из гранаты чеку. Его слух наполнил вой мультимельты за секунду до того, как еще одна турель испарилась в тумане расплавленного металла, закапавшего на доспехи альфа-легионера.

Наконец с громовым лязгом мост упал на опорные столбы и замер. Альфарий вплотную приблизился к нему, ботинки вздымали с решетчатого пола хлопья ржавчины.

— Тридцать пять секунд, — предупредил Дор, его слова почти затерялись среди грохота болтерного огня, на этот раз уже Велпса. Загорелась очередная турель.

Альфарий, что есть сил работая руками и ногами, побежал по мосту с ослепляющей гранатой наготове, благодаря доспехам каждым шагом он преодолевал по три метра. Остальные легионеры с грохотом бросились следом, Альфарий напрягся, ожидая услышать характерный треск лазера.

— Справа, третий квадрант! — рявкнул Дор. Альфарий не оглядывался, но услышал, как остановился Велпс. Из сумрака полыхнула красная вспышка, и в метре позади него оплавился пол. Болтер Велпса взревел, и защитная турель умолкла навеки.

— Граната! — крикнул Альфарий и метнул далеко вперед детонатор ослепляющего поля. Сверкая красным, сфера полетела во тьму, когда еще одна турель открыла огонь. Луч оставил яркий след на сетчатке Альфария, прежде чем попал в настил моста прямо перед ним. Устройства управления турелью адаптировались и упреждали его движения — лишь мгновенная пауза для броска гранаты спасла легионера от прямого попадания.

Он пригнулся и побежал еще быстрее, в дальнем конце моста взорвалась граната, окутав его вихревым облаком из серебряных частичек и разрядов электромагнитной энергии.

Системы управления защитой вновь адаптировались. Турели были ослеплены, но спустя миг после того, как огонь прекратился, они вновь принялись поливать пространство лазерными рубиновыми лучами. Мимо плеча Альфария сверкнул заряд, и он едва не выругался на родном языке, но слова застряли меж стиснутых зубов, когда он ворвался в ослепляющее поле.

Внезапно с лязгом ожили шестеренки, и зашипела гидравлика. Мост под ногами Альфария содрогнулся, из-за чего легионер едва не перевалился за низкий поручень. Кругом искрилось ослепляющее поле, лишив его доступа к информации авточувств доспехов. Оглушенный и ослепленный, Альфарий изо всех сил оттолкнулся и прыгнул.

Казалось, он летел целую вечность, окутанный ослепляющим полем, не видя потрескивающих лазерных лучей, которые, безусловно, сжигали все вокруг него.

Альфарий приземлился с гулким грохотом и, едва не поскользнувшись, припал на колено, из-за чего доспехи протестующе взвыли. Он стремительно поднялся и побежал дальше, надеясь, что остальные следуют за ним, а также на то, что Коракс был прав, и впереди их ждет арка или открытая дверь. Ослепляющее облако постепенно рассеивалось, глушащие и искажающие волны расползались во мрак.

Выйдя из созданного гранатой поля, комм-связь и авточувства Альфария вновь ожили. Вокруг него сверкали лазерные лучи, выбивая из пола фонтанчики расплавленного камня. Не было смысла уклоняться от безумных очередей, поэтому Альфарий лишь быстрее побежал по покатому полу, пока его авточувства беспрестанно дрожали. Перед глазами вспыхивали пятна света, в ушах раздавался приглушенный звон — системы доспехов восстанавливались после ослепляющего поля.

— … ева сверху, — кричал Дор, появившись из рассеивающегося клубка энергетических разрядов. — Слева сверху!

Альфарий поднял болтер и заметил в инфракрасной дымке мигающий во тьме искусственный глаз турели. Тремя выстрелами он пробил корпус орудия, и в воздух взлетели обломки металла.

— Не останавливайся, — бросил Лукар, пробежав мимо Альфария и хлопнув его по плечу. Альфарий взглянул вперед и увидел, как освещенный желтым светом проем постепенно исчезает под опускающейся тяжелой дверью.

Гремя доспехами, легионеры один за другим пролезали под дверь. Марко шел последним, немного отставая из-за веса своего оружия. Внезапно из потолка сверкнул красный лазерный луч и расколол броню на его правой ноге. Извернувшись, Марко попытался проскользнуть под закрывающуюся дверь, но безуспешно.

— Оставь его, — отрезал Дор.

Словно не услышав приказа, Альфарий инстинктивно отбросил болтер и обеими руками ухватился за ранец Марко. Он потянул изо всех сил и протащил легионера под дверью за миг до того, как она с резонирующим гулом встала на место.

Они оказались в коридоре, как две капли воды похожий на тот, из которого они начали путешествие, с такими же гладкими серыми стенами, лишенными отметин. Через десять метров переход резко сворачивал вправо.

— Сержант Дор, доложить о состоянии, — судя по голосу, Коракс не сомневался, что его воины сумели преодолеть препятствие.

Дор бросил взгляд на отделение, линзы его шлема поблескивали в ярком свете единственной полосы на потолке.

— Мы прошли, лорд Коракс, — доложил он. — Но Марко ранен.

— Он может идти? — вопрос оставался безответным, пока Лукар помогал Марко подняться. Легионер подобрал мультимельту и проверил силовые кабели, соединявшие оружие с ранцем.

— Я здесь не останусь, — напряженно ответил Марко. — Но я смогу лишь бежать.

— Идти может, — передал Дор слова легионера. — Какие будут приказы?

— Пройдите тридцать метров.

— Принято. Выдвигаемся, — ответил Дор.

В этот момент из-за угла раздались лязг и шипение. Перед отделением возникла странная помесь двуногой машины и небольшого танка, с ногами-гусеницами из металлических звеньев, ее корпус имел форму турели с двумя многоствольными орудиями, угрожающе направленных прямо на воинов. В небольшом модуле на верхушке машины располагались сенсорные тарелки и искусственные глазные линзы.

Опешив от столь внезапного появления противника, легионер мог лишь наблюдать за все быстрее разгоняющимися стволами. Коракс предупреждал о подобных устройствах, но пока им приходилось сталкиваться только со статичной защитой. Еще только поднимая болтер, Альфарий понимал, что не успевает.

В бок Альфария что-то врезалось, отбросив его в сторону за миг до того, как машина-страж открыла огонь. Лукар в полете стрелял из болтера, приняв на себя орудийный огонь. Снаряды размером с кулак решетили его доспехи, разбрасывая во все стороны осколки керамита и куски покореженного металла.

Лукара отбросило назад, и он с расколотыми, изрытыми дырами и треснувшими доспехами повалился на пол. Альфарий открыл огонь, метя в сенсоры, и уничтожил линзы с антеннами.

От выстрела мультимельты Марко бок машины взорвался градом расплавленных осколков, обнажив дымящиеся платы и проводку. Секундой позже, когда турель развернулась к Марко, в дыру угодило несколько болт-снарядов Дора. Велпс разбежался и прыгнул, стиснув в руке мелта-заряд. Он уклонился от ливня снарядов стража, сбивших Дора с ног. Гневно выругавшись, Велпс стремительно влепил заряд на магазин под орудиями и отскочил в сторону.

Машина исчезла в ослепительной вспышке света, от которой на дисплее Альфария загорелись тепловые предупреждения, взрыв оказался куда сильнее, чем смог бы вызвать один мелта-заряд. В грудь и плечо Альфария попали осколки, но доспехи выдержали. Керамитовые стены коридора были покрыты трещинами и вмятинами.

— Самоуничтожился, — заметил Велпс, от огненного всполоха краска на его доспехах пошла пузырями. Выругавшись, он еще несколько раз выстрелил по дымящимся и подрагивающим останкам машины.

Альфарий посмотрел на Лукара, неуклюже лежащего на сером полу. Лицевая часть его шлема превратилась в месиво, чеканный символ Гвардии Ворона на нагруднике был искорежен до неузнаваемости, из десятка пробоин в доспехах вытекала кровь.

— Похоже, сержант жив, — доложил Марко, склонившись над неподвижным телом Дора. Сержант в ответ слабо поднял руку.

— Лукар погиб, — тихо произнес Альфарий. Гвардеец Ворона принял на себя большую часть выстрелов и спас жизнь Альфарию. Взирая на окровавленные разбитые доспехи Лукара, альфа-легионер недоверчиво покачал головой. — Почему он оттолкнул меня?

— А почему ты вытащил меня? — спросил Марко, помогая Дору подняться.

Альфарий не знал, что ответить. Эти воины были Гвардейцами Ворона, его врагами. Единственной его целью было их уничтожение, но по условиям задания ему требовалось помочь Кораксу отыскать содержимое хранилища. Это означало, что легионеры должны были оставаться в живых, чтобы проникнуть во внутренний санктум горы.

Но дело не только в этом, понял он. В конечном итоге их смерть была необходимой, но Альфарий уважал своих товарищей по отделению, возможно, даже дружил с ними. Ему и думать не хотелось, были ли это отголоски воспоминаний, впитанные омофагией из материала погибшего воина, или же нечто куда более тревожное и проблематичное.

— Мы — боевые побратимы, — тихо сказал Дор и присел, чтобы положить руку на развороченную грудь Лукара.

— Да, — произнес Велпс, прижав кулак к груди. — Боевые братья.

— Боевые братья, — прошептал Альфарий и отвел взгляд от мертвого легионера, неспособный справиться с тревожными мыслями.

Аркат с подозрением осмотрел канал впереди. Переход был длинным и узким, не более двух метров в ширину и около трехсот в длину, внезапно сворачивавший вправо. В пятидесяти метрах от них из стены выходил желоб и пересекал по диагонали весь коридор. Он приказал кустодиям остановиться и стал ждать указаний от Коракса. За три с половиной часа, прошедшие с тех пор, как Аркат вошел в Лабиринт, он проникся уважением к примарху и, возможно, стал ему немного доверять. Четыре раза предупреждения и приказы Коракса спасали его и группу от смертельных ловушек и атак. Всего несколько минут назад Аркат отскочил в сторону как раз вовремя, чтобы избежать газообразного кислотного распыления, которое бы за пару секунд прожгло его доспехи.

По каналу неспешно тек ручеек, темно-зеленая густая жидкость, уровень которой становился все выше.

— Думаю, переход будет затоплен, Коракс, — доложил Аркат.

— Это просто смазочная жидкость, — ответил примарх. — Она не опасна. Идите в конец перехода. Там будут три двери. Вам нужна та, что слева. За ней находится энергосистема, возможно, лазерная ловушка. Будьте настороже.

В последнем напутствии не было нужды — Аркат не терял бдительности с того самого момента, как вошел в смертельную структуру. Он последовал указаниям Коракса, направив группу к повороту. Вдруг позади него кто-то вскрикнул, и, обернувшись, он заметил, как в потолке открылся люк. Из него вылетели три серебряные сферы, каждая не больше его кулака.

Первая тут же разлетелась оплавленными осколками, пронзенная копьем кустодия Гания. Две другие взорвались сами по себе, засыпав Гания и Гвардейца Ворона возле него острой шрапнелью. От их доспехов пошел пар, когда кислотная смесь начала быстро прокладывать путь к плоти.

Ганий закричал — Аркат впервые услышал от кустодия такую реакцию на боль — и попытался отсоединить нагрудник. Легионер Гвардии Ворона повалился на землю с проплавленной в шлеме дырой, забрызгав пол кашицей из сжиженной кости и мозга.

— Ребра! — взревел Ганий и, сжав грудь, рухнул на колени.

Аркат действовал без раздумий, чтобы избавить Гания от невыносимой муки из-за плавящегося сердца и легких. Силовая алебарда полыхнула энергией, когда он взмахнул оружием и одним ударом отсек кустодию голову. Тело Гания повалилось на землю, эхо падения разнеслось по всему коридору.

— Вперед, левая дверь, — отрывисто бросил Аркат и указующе махнул алебардой.

Какое-то время он стоял над телом кустодия, ожидая появления новых сфер. Когда мимо него прошел последний Гвардеец Ворона, Аркат двинулся следом, напомнив себе слова примарха о том, что содержимое хранилища обеспечит поражение Гора. Бросив последний взгляд на тело Гания, начавшее сворачиваться внутрь себя, когда кислота проела позвоночник, Аркат поклялся, что заставит Коракса сдержать обещание.

Девятая глава

Глубины Терры Наследие Никеи Происхождение примархов

До хранилища генотеха было рукой подать. Коракс попытался вспомнить что-то о внутренней защите, но в воспоминаниях Императора ни о чем подобном не упоминалось. Пройдя Лабиринт, Кораксу просто следовало открыть дверь хранилища и взять трофей.

— Готовь сервиторов, — приказал примарх Нексину. — Мы пройдем Лабиринт через две минуты.

Всего они потеряли двадцать три Гвардейца Ворона, семнадцать остались в Лабиринте, ожидая, пока их заберут, еще тринадцать получили ранения, но были способны двигаться дальше. Кустодии лишились троих воинов. Коракс запомнил их имена, но сейчас было не время скорбеть об их гибели. Лабиринт еще не взломан.

Приказы продолжали слетать с губ Коракса непрерывным потоком, передвигая фрагменты головоломки туда, где они были необходимы. Он старался не думать о своих воинах как о живых существах из плоти и крови. С тех самых пор, как Коракс отправил армию заключенных сражаться со стражами Ликея, он знал, что из-за его приказов будут гибнуть люди. Пусть противник, которого примарх старался обыграть, и не осознавал себя — хотя в определенном смысле он столкнулся здесь с хитростью самого Императора — жертвы были все так же неизбежны. Миллионы, даже миллиарды последователей Императора погибнут, если Гвардия Ворона потерпит здесь поражение и не сможет остановить продвижение Гора к Терре.

Поэтому когда издалека доносился грохот болтеров, резким звоном раздающийся по вокс-сети, Коракс не позволял себе отвлекаться. Он думал лишь о поступающих докладах и приказах. Его легионеры-астартес поклялись отдать свои жизни на службе ему и Императору, а считать, что это сражение было чем-то иным, примарху казалось тщеславным.

Ведущие подразделения уже преодолели две трети структуры. Большая часть Лабиринта находилась под их контролем — координаты и маршруты отделений заставили механизмы Лабиринта принимать невыполнимые решения, что приводило к поломке двигателей, остановке поршней и заклиниванию механизмов.

Самая сложная часть была позади. Теперь Коракс четко видел вероятные конфигурации, оставшиеся на последнем отрезке пути. Победа над Лабиринтом была уже лишь вопросом времени. Тем не менее примарх не был слишком самоуверен. Лабиринт вполне мог изменить конфигурацию и бросить вызов, с которым Коракс доселе не сталкивался и не мог предвидеть. Жизни храбрых Гвардейцев Ворона и воинов Легио Кустодес все еще зависели от него.

Он направил несколько отделений к поворотной платформе, которая должна открыть путь во внутреннюю часть горы. Отдав необходимые распоряжения, Коракс связался с Аркатом.

— Кустодий, ты должен провести своих людей в комнату справа от тебя, — произнес он. — Возможна сильно укрепленная оборона. Будьте готовы.

— Кустодианская стража всегда готова, примарх, — ответил Аркат. — Судя по услышанным мною докладам, ты направляешь мою группу в самые опасные места. Ты желаешь нашей смерти, чтобы избавиться от посторонних глаз?

— Я не собираюсь этого делать, — беззлобно ответил Коракс. — Если бы я хотел избавиться от тебя, то уже давно бы так и сделал. Твои воины сражаются там, где сложнее всего потому, что они лучшие из тех, кто находится под моим началом. Вы превосходите моих легионеров, и по этой причине я поручаю вам самые тяжелые задачи. Гвардия Ворона в неоплатном долгу за оказанную вами помощь, которую я нахожу неизмеримо ценной, сделавшей это испытание намного легче для всех нас.

Какое-то время кустодий молчал, ошеломленный словами примарха.

— Очень хорошо, — наконец отозвался Аркат. — Сделаем, как вы сказали.

Внимание Коракса привлек вой гидравлики, когда к нему подошел Нексин со своими сервиторами.

— Хранилище открыто? — спросил магос.

— Почти, — подтвердил Коракс. Он просчитал кратчайший путь через Лабиринт к передовой группе и указал нужный проход. — Сюда. Следуй за мной.

Стоявший недалеко от Коракса Альфарий внимательно слушал разговор примарха с Аркатом, Агапито и техножрецом. Воины обсуждали невероятно огромные двери хранилища, преграждавшие дальнейший путь. Они были круглыми, пяти метров в диаметре, из тусклого металла, которого Альфарий никогда прежде не видел. Массивные петли высотой с космического десантника, в дверях ни единого признака запорного механизма: ни рунной панели, ни сканера, ни хотя бы замочной скважины. У двери дымились остатки четырех орудийных турелей, которые поднялись из пола, едва подошли передовые отряды.

Альфарий внимательно слушал, как командиры обсуждают дальнейшие действия. Агапито выступал за мелта-заряды, но примарх сомневался, что они пробьют преграду. Магос настаивал на том, что путь внутрь им могли бы пробурить сервиторы.

Из укрощенного Лабиринта появлялись все новые отделения, некоторые несли с собой павших воинов. Коракс заверил Гвардейцев Ворона, что бой окончен. Вдруг структуру охватило титанические судороги — по туннелям и залам прокатился скрежет металла, воздух наполнился дымом от сгорающих масел. Это продлилось всего пару секунд, но альфа-легионер подумал, что на них сейчас обрушится весь комплекс.

Когда вокруг стихло, Коракс спокойно заявил, что Лабиринт дал сбой и не в состоянии ответить на их дальнейшие действия. Он отрядил поисковые группы за блокированными и павшими собратьями, но Альфария вместе с его отделением и большей частью экспедиции направил к входу в хранилище. Здесь Альфарий и наткнулся на командиров, застрявших у последнего препятствия. Их спор зашел в тупик.

— На бурение уйдет много часов, а может дней, если оно вообще возможно, — говорил Агапито. — Другого пути нет?

Прикрыв глаза, Коракс на миг о чем-то задумался, прежде чем ответить.

— Здесь психический замок, — сказал примарх, его плечи поникли от разочарования. — Его может активировать только разум Императора.

— Тогда нам следует довериться физическим средствам, — заявил Орландриаз. Магос указал на двух тяжелых сервиторов, возвышающихся над остальной группой. — Я подготовлю своих слуг.

— Есть и другой путь, — выпрямившись, промолвил Коракс, вновь наполненный уверенностью. Он посмотрел на Арката, прежде чем взор его остановился на Альфарие. Мрачный взгляд примарха несколько встревожил альфа-легионера, но он не подал виду. — Бальсар Куртури служит в твоем отделении?

— Да, лорд, — ответил Альфарий и бросил взгляд на названного легионера, который стоял в нескольких метрах.

— Когда-то он был членом Библиариума, — продолжил Коракс.

Альфарий не подозревал, что его брат по отделению — псайкер. Слова примарха ошеломили его, но он знал, что Коракс не мог ошибиться. Альфа-легионер кивнул.

— Да, лорд, был, — сказал Альфарий, не понимая, к чему ведет примарх. Тот подозвал Бальсара к командирам.

— Это неразумно, — сказал Аркат и, подняв алебарду, встал между примархом и приближающимся легионером. — Разве вы не помните слова: «Горе тому, кто позабудет мое предупреждение либо нарушит данное мне слово. Он станет мне врагом, и я обрушу ему на голову столько несчастий, что до скончания веков будет он проклинать день, когда отвратился от моего света». Так сказал Император.

— Никейский Эдикт, — кивнул Коракс. — Я прекрасно помню эти слова, кустодий. Я лично слышал их из уст Императора.

— Тогда ты понимаешь их значение: колдовство под запретом. Я не допущу этого, — произнес Аркат.

Коракс задумчиво поджал губы, а после мягко положил руку на плечо воина и отодвинул в сторону. Затем он посмотрел на стоящего перед ним легионера.

— Бальсар, ты владеешь силами разума? — спросил примарх.

— Я был библиарием, лорд, это так, — ответил боевой брат. — Я не пользовался своими силами с тех пор, как Библиариум по вашему приказу был расформирован, и поклялся больше не применять их.

— Кому ты дал клятву, Бальсар?

— Вам, лорд Коракс, — ответил легионер.

— А если я освобожу тебя от данной клятвы, ты сможешь ими воспользоваться?

— Мой лорд… я также поклялся не пользоваться своими способностями во имя Императора, — дрожащим голосом произнес Бальсар. — Вы приказываете мне нарушить клятву?

Слова задели Коракса, и он раздраженно скривился. Это продлилось лишь пару секунд, после чего лицо примарха вновь стало спокойным, а темные глаза сузились.

— Не бывать этому, — рявкнул Аркат, прежде чем Коракс успел хоть что-то сказать. Вокруг него собрались кустодии, призванные неведомым Альфарию способом. — Эдикт Никеи нерушим.

Ни на кого не обращая внимание, Коракс вновь обратился к Бальсару.

— Ты никогда не испытывал «темных соблазнов»? — суровым и пренебрежительным тоном спросил примарх. — Чувствуешь ли ты их сейчас?

— Нет, мой лорд, я никогда не испытывал искушений, ни темных, ни каких-либо еще, — сухо ответил Бальсар. — Моя жизнь самым печальным образом была лишена всяческих искушений с тех самых пор, как я покинул Терру.

— Я не допущу колдовство, только не на Терре, — произнес Аркат. Лезвие алебарды полыхнуло сияющим полем одновременно с оружием других кустодиев. В ответ несколько десятков Гвардейцев Ворона стремительно подняли болтеры. Помедлив пару секунд, Альфарий также прицелился в кустодийского стража.

— Ты говоришь о том, чего не понимаешь, — сказал Коракс, выражение его лица было мрачным. — Император хранит Терру от сверхъестественных сил. Думаешь, он позволил бы подобное на своем мире?

— Я не вправе знать мысли Императора, а лишь слежу за исполнением его воли, — ответил Аркат. Он окинул взглядом окруживших его легионеров, а затем посмотрел на Коракса. — Колдовство под запретом.

— Так ты считаешь Императора колдуном, кустодий, или может быть его регента, Сигиллита?

— Эдикт не распространяется на моих командиров, а лишь на легионеров-астартес, — прохладно заметил Аркат.

Кустодии и Гвардейцы Ворона молча смотрели друг на друга, крепче сжимая пальцы на спусковых крючках. Альфарий взглянул на Коракса, пытаясь предугадать следующий ход примарха. Если кустодии погибнут, ситуация может сложиться хуже некуда. Будет проведено расследование, из-за которого изъятие содержимого хранилища могут не только остановить, но также привести к разоблачению шпионов Альфа-легиона. Вполне возможно, Альфарий и сам погибнет в бою, так как он оказался слишком близко к кустодиям. Невозможно было понять, о чем думает Аркат, его лицо оставалось скрытым за золотой личиной шлема. Гвардейцы Ворона также казались безликими воинами, но судя по тому, как они держали оружие, легионеры были готовы пустить его в ход.

Только лицо Коракса оставалось открытым. Примарх казался печальным, но не отводил взгляда от Арката. Коракс был безоружен, хотя Альфарий не сомневался, что примарх вполне мог справиться с Аркатом и голыми руками. Ему вдруг стало интересно, какие «темные соблазны» одолевали сейчас примарха. Единственный удар сразит Арката, а Гвардейцы Ворона успели окружить кустодиев, хотя воины в золотых доспехах заберут с собой многих легионеров.

— Отец, не бросай нас, — прошептал Коракс, не желая, чтобы его слышали остальные. В словах, выцеженных сквозь стиснутые зубы, чувствовалось сильное страдание.

Вдруг Альфарий что-то почувствовал, движение или ощущение присутствия на границе сознания. На долю секунды он словно услышал отдаленные крики и вопли. Ему показалось, будто он попал в самое пекло ужасного сражения, и тело отреагировало так, словно он боролся за собственную жизнь, оба сердца стремительно застучали, ток крови ускорился. Коридор заполонили смутные очертания, гнетущая волна силы, которая словно тиски сжала череп Альфария. Судя по ошеломленным бормотаниям остальных, не один он почувствовал нечто подобное.

В двери что-то глухо щелкнуло.

Все взоры обратились к вратам, металл которых стал лучиться мерцающим от силы золотым светом. Дверь распахнулась, и едва золотистое свечение угасло, внутри зажегся свет, озарив вестибюль с белыми стенами. Дальше была видна еще одна, меньшая дверь из серебристого металла, покрытая легкой изморозью. Закружились облачка пара, когда из входа дохнул холодный, стерильный воздух.

Собравшиеся воины в абсолютной тишине с недоверием смотрели на открытый проход. Закрыв глаза, Коракс коротко кивнул и зашевелил губами, хотя он говорил слишком тихо, чтобы его смог кто-то расслышать.

Альфарий взглянул на Бальсара и заметил, как перед линзами его шлема танцуют золотые искорки энергии. От примарха это также не укрылось, поэтому он быстро встал между бывшим библиарием и Аркатом, чтобы кустодий ничего не заметил.

— Похоже, Император решил вмешаться, — произнес примарх, пристально глядя на кустодиев.

Аркат и его воины оставались настороже. Коракс жестом указал Гвардейцам Ворона опустить оружие, и те неохотно подчинились. Примарх отвернулся от Арката, и через мгновение кустодий приказал своим людям поступить так же.

— Стоять! — вдруг крикнул Коракс, и все вновь схватились за оружие. Нексин, стоявший позади примарха, сделал шаг к двери. Магос остановился и взглянул на нахмурившегося Коракса.

— Прошу прощения, лорд Коракс, — глубоко поклонившись, произнес марсианин. — Идите первым. Я последую за вами.

Альфарий задержался на мгновение, пока Коракс с остальными направились к хранилищу. Когда мимо него попытался пройти Бальсар, альфа-легионер остановил его.

— Это ведь была не воля Императора? — сказал Альфарий.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил легионер. — Мне запрещено пользоваться своими силами. Меня никто не освобождал от клятвы.

— Но все же, — не унимался Альфарий. Маловероятно, что Император решил лично вмешаться именно сейчас, ни разу не выдав своего присутствия за время путешествия через смертельные ловушки. Наверняка здесь замешан Бальсар. — На самом деле никакой это не Император, да?

Бальсар промолчал, и Альфарию ничего не осталось, кроме как последовать за примархом и командирами. Он не знал, соврал ли ему Бальсар, хотя в его голосе не чувствовалось и намека на ложь. Ему было неуютно от мысли, что псайкеры смогут опять пользоваться своими способностями, и в равной степени тревожно из-за того, что Император все время наблюдал за ними и по просьбе Коракса помог ему. Никакая ложь не спасет Альфария, если в его разуме захочет покопаться бывший библиарий, невзирая на все предосторожности, предпринятые псайкерами Альфа-легиона для защиты от обычной проверки. Угроза психического обнаружения присутствовала всегда, но мысль о том, что подобный воин служит с ним в одном отделении, сильно его встревожила.

Если библиарии вернутся, его задание намного усложнится. Ему придется следить не только за действиями и словами, но и за мыслями.

Главное хранилище представляло собой округлую комнату с высеченным в скале куполообразным потолком. Оттуда вело несколько выходов, но едва Коракс переступил порог, его внимание приковало к себе содержимое центрального зала. Он ничего не мог вспомнить о защите внутреннего санктума, если не считать мелькнувшего воспоминания о последней мере предосторожности — любое воздействие на внешнюю дверь привело бы к подрыву термоядерного заряда, заложенного под хранилищем. Возможно, именно благодаря этому воспоминанию примарх не решился резать дверь, хотя печальные последствия этого действия стали понятны только сейчас.

Но он тут же позабыл о едва не допущенном промахе, когда его опасения сменились удовлетворением, любопытством и благоговением. Здесь находилась лаборатория Императора, где на самом деле был создан Империум. Это было место рождения примархов.

Все внутри оставалось девственно-чистым, климатические регуляторы и стазисные поля поддерживали объект в первозданном состоянии. Воздух был чист, каждая поверхность начищена до блеска. В центре комнаты возвышалось огромное, пока отключенное, устройство, усеянное кабелями и трубками, похожее на оборудование, которое Коракс видел возле Золотого Трона Императора. Оно уходило под самый потолок, покрытое сотнями застекленных проемов, в которых были видны циферблаты и колбы, трубки с цветными жидкостями и сенсорные интерфейсы.

Кустодии и Гвардейцы Ворона под командованием Арката и Агапито рассредоточились и взяли под охрану остальные двери. Воспоминания Императора были расплывчаты касательно того, что находилось за ними, но Коракс смутно припоминал огромные генераторы, холодильные камеры, банки данных и множество залов с когитаторами.

Вокруг центрального устройства извивались толстые кабеля, которые змеились по выложенному плиткой полу к двадцати другим машинам, стоявшим вокруг него. Коракс узнал их с первого взгляда: инкубаторы примархов. Внутри не было амниотических жидкостей, их стеклянные колпаки были подняты. Там, где когда-то мигали лампочки, колебались тонкие иглы, пищали и гудели наблюдательные системы, теперь царила безжизненность и тишина.

Магос Орландриаз тяжело задышал и что-то забормотал, с широко раскрытыми глазами переходя от одной машины к другой. Коракс улыбнулся тому детскому наслаждению, с которым техножрец рассматривал то одно, то другое устройство, то и дело останавливаясь, чтобы почтительно возложить на него руку, или замирал, просто рассматривая очередное чудо.

На боковой стенке каждого инкубатора был нарисован порядковый номер. Коракс быстро отыскал номер «19», свою камеру. Едва приблизившись к ней, он понял — что-то не так. Инкубатор не был цел, его капсула отсутствовала, словно могила без гроба. От него остался только корпус и внешний защитный купол: на дне скорлупы лежала груда отсоединенных кабелей и трубок.

Он вспомнил о потрескавшейся и разбитой машине, которую обнаружили под ледником. Многие годы, долгие, наполненные одиночеством годы, он думал о ней и ее назначении. Лишь после прибытия на Освобождение Императора примарх узнал, кем он был на самом деле и почему пробудился на этой странной пустынной луне.

Коракс отчетливо помнил ту встречу. Возложив руки на инкубатор, воспоминания вернулись к нему.

— Сканер засек объект, движущийся к главному доку, — доложил Агапито из-за одного из сканирующих устройств. На юном борце за свободу были черные штаны стража, куртку, довершавшую наряд, он выбросил, едва партизаны проникли в башню. На его груди медленно рубцевался кривой порез, а левая рука висела на перевязи. — Судя по траектории, он идет на посадку, но определить, что это за корабль, невозможно.

Главная башня все еще была сильно повреждена после отгремевшего здесь боя. Сторонники Корвуса заняли пустующие посты, но оборудование работало на последнем издыхании, а люди, которым никогда не приходилось иметь дело с чем-то подобным, управляли им скорее по наитию. То, что разбитый сканер смог обнаружить хоть что-то, уже можно было считать большой удачей.

Тела работавших здесь прежде людей вынесли, но на решетчатом полу и пультах еще виднелись пятна крови — уборка после свершившейся революции занимала далеко не первое место в списке приоритетных задач Корвуса, пока на Киаваре оставались противники восстания. Множество экранов и клавиатур было разбито орудийным огнем, из пробитых в крупных устройствах дыр торчала проводка, но работа некоторой части техники после того, как над ней покорпели технически одаренные последователи Корвуса, была с горем пополам восстановлена.

Защитные турели, которые усеивали невероятно огромный шпиль главной башни стражей, находились в рабочем состоянии. По приказу Корвуса революционеры захватили их в целости и сохранности.

— Привести орудийные системы в боевую готовность, — объявил Бран за пультом управления огнем. Как и брат, он также был ранен, на щеке расцвела ссадина, светлая поросль была пропитана кровью.

В башне раздался грохот вращающихся огромных турелей, направивших электромагнитные катапульты в приближающееся судно. Бран бросил ожидающий взгляд на лидера революционеров, и взъерошенные волосы упали на его юное лицо.

— Открыть огонь? — спросил Бран.

— Нет, — ответил Корвус.

Он стоял возле бронированного окна в рубкеуправления, всматриваясь во мрак. Над луной поднимался Киавар, нависая над шахтами и подкрановыми путями за далеким горизонтом. Отсюда планета казалась такой же, как всегда, но Корвус знал, что под кроваво-красным пологом облаков царит хаос. Ему казалось, словно он до сих пор видит вспышки ядерных взрывов зарядов, которые его люди сбросили по гравитационному колодцу на лежащую внизу важную станцию, но это была лишь игра воображения.

Судя по всему, гильдии были сломлены. Все их контратаки на луну безжалостно отразили, и оставшись без ресурсов Ликея, они начали грызться между собой, бросив друг против друга все силы городов-фабрик. Некоторые молили о перемирии, опасаясь новых ядерных обстрелов с орбиты, но Корвус не обращал на них внимания. «Пусть они перебьют себя сами», — думал он, разглядывая мир, который превратил в рабов не одно поколение.

Отражение Корвуса в толстом стекле накладывалось на восходящую сферу Киавара. Он был уже взрослым мужчиной, даже больше, чем просто взрослый мужчина. Он едва умещался в рубке управления на вершине Черной Башни. Те, кого Корвус освободил, звали теперь его Спасителем, он чувствовал их трепет перед его неослабевающим ростом. С момента первой встречи с заключенными Ликея миновало десять лет, но только теперь он позволил себе сполна насладиться торжеством.

Победа осталась за ним, бывшие правители были низвергнуты.

— Судно все еще приближается, — нервным голосом напомнил Агапито. — Бран, насколько точно наведение?

— Не волнуйся, брат, орудийные системы ведут его, — ответил Бран. — Корвус, у нас осталось пару минут чтобы открыть огонь, прежде чем судно окажется слишком близко.

— Мы не будем стрелять, — сказал Корвус, обернувшись к товарищам. — Возможно, это дипломатическая миссия с Киавара. К нам летит простой шаттл. В нем поместится не больше десятка человек, которые не представляют для нас серьезной угрозы. Пусть рота Восьмого Крыла встретит меня в главном доке.

Но было в шаттле и нечто еще, заинтриговавшее Корвуса. Пока судно выглядело как далекий золотистый блеск, но лидера революционеров не оставляло чувство, что внутри него находились важные пассажиры. Оно давило на него, не как предостережение, но нечто иное, чего он не мог объяснить. Корвус не сомневался, что эти пассажиры не имели дурных намерений, хотя не был уверен, откуда в нем подобная убежденность.

— Дайте знать, если что-то изменится, — сказал он, похлопав по громоздкому приемнику на поясе.

Пригнувшись, Корвус миновал покореженную дверь и вышел в коридор. Снаружи стояли на страже несколько бывших заключенных с дробовиками наготове — ненужная предосторожность, но его последователи настояли на ней. Добровольные телохранители без приказа направились следом и вместе с командиром зашли в клетку главного лифта Черной Башни.

Лифт с грохотом опустился на несколько десятков этажей, прежде чем достиг коридора, который вел к посадочному трапу главного порта. Не обращая внимания на спутников, Корвус торопливо зашагал по переходу, миновав по пути несколько групп рабочих, припаивающих металлические плиты поверх заплаток на стенах, на скорую руку поставленных после захвата башни. Кругом разлетались голубые искорки, пока Корвус целеустремленно шел к порту.

На главной палубе его уже ждал Гаппион, один из его старших лейтенантов, вместе с сотней бойцов из роты Восьмого Крыла. Над ними на фоне беззвездного неба потрескивал желтый энергетический купол.

— Быстро вы, — отметил Корвус, взглянув на лейтенанта.

— А мы были неподалеку, — с тенью улыбки на губах ответил Гаппион. На левой половине его лица красовался огромный синяк, глаз отек, лоб пересекал порез. Серые волосы были коротко острижены, но борода свисала едва ли не до пояса. Он все еще носил серую тюремную спецовку, но воротник отмечен пятью штифтами, которые сняли с формы офицеров безопасности. На некоторых из них все еще была кровь.

— Какое неожиданное совпадение, — сказал Корвус, бросив любопытный взгляд на мужчину. Гаппион лишь пожал плечами и выкрикнул несколько приказов своим людям, чтобы они сформировали защитное оцепление вокруг посадочной площадки.

Они действовали, как солдаты, подумалось Корвусу, пока он наблюдал за бывшими заключенными, занимавшими позиции на феррокритовой площадке. Еще пару лет назад они были бандитами и философами, ворами и пропагандистами. Теперь они превратились в его армию, хорошо обученную и отлично мотивированную. Он знал, что сыграл в этом немалую роль но, в свою очередь, Корвусу следовало благодарить того, кто вручил ему подобный дар. Люди повиновались ему без тени сомнений, он обладал врожденным пониманием боя. Направить атаку или разработать стратегию давалось Корвусу столь же легко, как и умение дышать.

Некоторые бойцы указали вверх, попутно что-то крича.

За границей силового барьера возникло судно, двойные плазменные следы ярко сияли на фоне темного неба. Когда шаттл преодолел преграду, Корвус заметил, что он имел форму огромной хищной птицы золотистого цвета, с вытянутыми назад крыльями, словно у пикирующего ястреба.

Какой-то миг он висел в воздухе, мощь плазменных двигателей ослабла, когда пилот, чтобы приземлиться, переключился на антигравитационные турбины. Шаттл медленно сел в центре площадки, на внутреннем круге, отмеченном красной краской.

Корвус заглянул в кабину, но с удивлением увидел, что внутри никого нет. Вид пустого корабля вызвал в нем сомнения — возможно, он был начинен взрывчаткой — отчаянный акт мелкой мести одного из мастеров гильдий.

— Оружие к бою! — выкрикнул Гаппион.

Бойцы как один подняли пистолеты, дробовики и лазерные винтовки, найденные подобранные с тел мертвых стражей и из оружейных хранилищ.

В корпусе шаттла под правым крылом открылся люк, прямо напротив Корвуса. Изнутри полился свет, и из корабля с лязгом выдвинулся трап. В лучах света возникла тень, и, прождав пару мгновений у входа, она шагнула наружу.

Люди возбужденно зашептались между собой. Оружие задрожало в трясущихся руках, некоторые бойцы с лязгом роняли его на землю. Казалось, люди по собственной воле опускались на колени, откладывая в сторону винтовки и склоняя головы. Некоторые падали ниц, что-то почтительно бормоча.

Корвус бросил взгляд на Гаппиона. Лейтенант также стоял на коленях. В его глазах стояли слезы, избитое лицо светилось от радости.

— Такой величественный… — восхищенно прошептал Гаппион. — Какая красота. Какое могущество.

Коракс в смятении перевел глаза на человека, который спускался по трапу. Тот показался ему ничем не примечательным. По правде говоря, он был настолько невзрачным, что Корвус не заметил в нем ни единой отличительной черты. Он был среднего роста, с темными волосами и смуглой кожей. Телосложением он был не крупный и не худощавый, совершенно нормальных пропорций, не намного превышающий склонившихся перед ним изможденных людей. Он был облачен в свободные одежды из белого льна, и без украшений, если не считать золотой цепи с кулоном в форме орла с распростертыми крыльями, сжимавшего в когтях молнию.

Глаза человека были столь же невыразительными, как и все остальное в нем: ни синие, ни зеленые, ни карие, но скорее смесь всех цветов одновременно. Но было в этих глазах нечто, что проникло в самую душу Корвуса и коснулось его внутреннего я. В них присутствовала мудрость и доброта, старость, смиренная, но одновременно приводящая в замешательство. И в тоже время Корвус стал свидетелем явления полубога, излучающего золотое сияние и облаченного в белые одеяния, которые пылали внутренним светом. Он увидел строгое лицо с золотыми глазами, которые пронзали его до самого естества. Странник возвышался над преклонившими колени людьми, шагая по ковру из негасимого пламени.

Он не мог совместить воедино эти два изображения. К Корвусу приближался богоподобный, грандиозный властитель, но внутри него мерцал крошечный невзрачный человечек. Наконец, когда разум Корвуса уже был не в состоянии сопротивляться чарам, он увидел новоприбывшего так же, как его последователи, и его мгновенно заполонило желание склониться перед странником.

Он попытался побороть этот инстинкт. Корвус сражался, чтобы его люди больше ни перед кем не стояли на коленях. То, как новоприбывший влиял на его людей, встревожило Корвуса. Прищурившись, он продолжал смотреть на него, не в состоянии определить, какое изображение было истинным, а какое всего лишь иллюзией, пока странник неспешно шагал по феррокритовой площадке.

— Кто ты? — задал вопрос Корвус. — Что ты сделал с моими людьми?

Странник бросил взгляд на повстанцев, которые с обожанием взирали на него, и Корвусу показалось, будто он удивился. Его светлые волосы огненной волной разметались по плечам, когда он повернулся голову. Корвуса захлестнула еще одна волна величественности, и вновь командиру партизан пришлось постараться, чтобы не свалиться на колени.

— Побочное действие, — промолвил человек, вновь сосредоточившись на Корвусе. Он уставился на лидера повстанцев пронзительным взглядом, его глаза теперь все время были золотыми, будто бездонные кладези света. Его кожа лучилась силой, словно плоть странника состояла из углей, спрятанных за тонкой бумагой. Корвус ощутил мимолетный трепет в груди и сжимающуюся в тугой узел тревогу, но это была лишь малая толика того, что испытывали его воины при виде человека. — Я — Император человечества. Я сотворил тебя.

После этих слов с глаз Корвус словно упала пелена. Он увидел Императора таким, как когда-то, наблюдавшим за растущим младенцем по ту сторону инкубатора. Тогда его лицо было искажено изгибами стекла, но черты угадывались безошибочно. Лидер повстанцев долго размышлял над лицом из своих первых воспоминаний, удивляясь, кому оно могло принадлежать. Теперь смутные образы превратились в четкие воспоминания. Корвус вспомнил шум и свет, а также громогласные голоса вокруг, вспомнил прилив силы и дезориентации, когда неестественные силы похитили его из места создания.

Теперь он безошибочно признал лицо своего отца, единственного человека, достойного его нерушимой верности. Корвус почтительно опустился на колено, поняв, что странник сказал правду. Перед ним был Повелитель человечества.

— Как ты зовешь это место? — спросил Император.

— Когда-то оно звалось Ликеем, — ответил Корвус. — Теперь известно как Освобождение.

— Хорошее имя, — промолвил Император. — Пожалуйста, встань, сын мой. Нам нужно о многом поговорить.

Так они и сделали. Корвус оставил своих людей и провел Императора в свои покои, старый пост стражей на срединных уровнях Черной Башни. Он попросил принести еду и питье для своего гостя, стыдясь скудности пищи, которую мог предложить отцу. Император лишь отмахнулся от его обеспокоенности и присел на грубо сколоченную койку, служившую креслом для массивного командира повстанцев.

— Ты узнаешь меня? — спросил Император. Выражение его лица было непроницаемым, но Корвусу почудился в голосе отца намек на удивление. Какая бы сила не воздействовала на партизан, на Корвуса она оказывала не столь сильный эффект, поэтому человек перед ним явно был таким же, как и в его старых воспоминаниях.

— Ты такой же, как в моем сне, — ответил он.

— Как интересно, — сказал Император, после чего кивнул и улыбнулся.

Они говорили о многом. Хотя Корвуса распирало от вопросов об Императоре, о себе самом и остальной галактике, оказалась, что по большей части рассказывал он, отвечая на постоянные вопросы Императора касательно событий на Освобождении и Киаваре. Корвус поведал ему обо всем, что знал об истории звездной системы и войне за свободу, которую вел последние годы.

Не переставая говорить, Корвус мерил шагами комнату, возбужденный и наполненный энергией. Император сидел на койке и иногда кивал, скорее понимающе, чем с одобрением. По правде говоря, он не пытался осуждать или одобрять его действия. Император внимательно слушал все, о чем рассказывал ему Корвус, временами задавая уместные вопросы о мельчайших деталях, желая познать жизнь сына.

— Одного я не могу понять, — наконец Корвус озвучил то, что терзало его с момента первого пробуждения. — Как я здесь оказался?

Настроение Императора испортилось, его лицо опечалилось. Впервые он отхлебнул из стакана воды, который принесли еще несколько часов назад, взгляд стал обеспокоенным.

— Существует иная вселенная, — произнес он. — Она находится подле нашей, является частью ее, но в то же время и отдельной. Она зовется варпом.

— Я знаю о нем, — сказал Корвус. — Мне не приходилось видеть его, но слышал, что корабли с его помощью могут путешествовать к далеким звездам. Еще говорят, что в некоторых машинах из Киавара заключена энергия варпа.

— Это вселенная безграничной мощи, и, как ты и сказал, в нее можно попасть при помощи кораблей или разумов людей, которых мы называем псайкерами, — продолжил Император. — Как и наша галактика, варп обитаем, в нем живут существа не из плоти, но мысли. Иногда они жаждут наших жизней, желая полакомиться душами смертных. Тебя и твоих братьев отобрали у меня обитатели варпа до того, как вы успели вырасти.

— Братья? — Корвуса немало взволновала перспектива, он тут же отложил все вопросы, которые появились у него после ответа Императора. У Корвуса было немало друзей среди заключенных Ликея, но он понимал, что отличается от них, а когда люди стали называть его Спасителем, исчезла последняя надежда на нормальные отношения. То, что существовали такие же, как он, вдохнуло в Корвуса новые силы.

— Да, у тебя есть братья, — с улыбкой сказал Император. — Их семнадцать. Вы — примархи, мое лучшее творение.

— Семнадцать? — непонимающе переспросил Корвус. — Я помню, что был номером девятнадцатым. Как так может быть?

Император поник, преисполнившись глубокой скорби. При следующих словах он отвел взгляд от Корвуса.

— Двое других, — сказал он. — Это отдельный разговор.

— Где сейчас мои братья? Они с тобой?

— Тебя и других примархов похитили силы варпа, разбросав по всей галактике на противоестественных волнах. Вот как ты оказался под ледником на этой луне. Да, едва взглянув на тебя, я увидел, что выпало на твою долю, узнал о твоей жизни. Слух о тебе, о величественном создании, которое возглавляло восстание, разлетелся дальше, чем ты можешь себе представить, и именно он привлек мое внимание. Твоих братьев, тех, которых я нашел, также раскидало по отдаленным мирам. Как и ты, все они великие воины и лидеры. Это мой дар вам. Вы — самые лучшие полководцы, обладающие несравненным разумом и физическими способностями. Я сотворил вас из собственной генетической структуры как своих сыновей и командиров в Великом крестовом походе.

— Что это за поход? Скольких моих братьев ты отыскал?

— Большинство, — ответил Император. — У меня есть огромные армии легионеров-астартес. Так же, как ты создан из меня, они — плоть от плоти твоей. Примархи — военачальники этих армий, которые отвоевывают галактику для человечества. Долгая Ночь, Эра Раздора окончилась. Во мраке тлеют останки империй древности, слабые угольки человечества почти утонули в бездонной мгле. Великий крестовый поход раздувает пламя, дабы искоренить суеверия, принеся с собой Просвещение вместо невежества. С твоей помощью я объединю человечество, и оно будет править звездами.

Так много предстояло понять, но Корвус знал, что все сказанное — правда. Не только слова Императора казались преисполнены смыслом, но также сама описанная им концепция затронула куда более глубокие чувства внутри него. То, что он примарх, созданный, чтобы сражаться и командовать, объясняло то многое, чего Корвус никогда в себе не понимал. На уровне самой своей сущности, закодированном в каждой клеточке тела, Корвус осознал свое истинное предназначение.

— Я присягаю тебе в верности, — произнес он, преклоняя колено перед Императором. Корвус встретил взгляд Императора, и его охватила радость, которой он не ощущал даже после величайшей своей победы. — Я твой сын, твой примарх, и я повинуюсь твоей воле.

— Хорошо, — сказал Император. — Армия ждет тебя. Твои воины зовутся Гвардией Ворона, они герои, отличившиеся во многих кампаниях. Когда будешь готов, ты примешь командование своим легионом.

— Разве я уже не готов? — спросил Корвус, воспрянув было духом, но вновь разочарованный словами Императора.

— Пока нет, сын мой, — ответил Император. — Но вскоре ты присоединишься к братьям и займешь место подле меня во главе Гвардии Ворона. А пока расскажи мне о Киаваре. Каковы твои намерения?

— Принести мир на планету и ее луну, а также исцелить раны прошлого, — сказал Корвус. — С твоей помощью у меня все получится.

— Мир — самая сложная цель, — поучительно произнес Император. — Победа, прекращение войны, разоружение врага — всего этого можно достичь с помощью оружия и упорства. Мир? Это уже нечто совершенно иное.

Корвус нахмурился, но медленно кивнул.

Император сделал еще один глоток, не отрывая взгляд от сына.

— И вновь поведай мне. Поведай мне о ранах, которые ты и твои сторонники нанесли этой планете, и о мире, который ты хочешь принести с моей помощью.

Среди легионеров, находившихся во внутреннем хранилище, витало ощутимое возбуждение. Альфарию многое пришлось повидать за время службы своему легиону — образы необыкновенных миров, которые он не забудет до самой смерти, и еще более необыкновенных врагов — но обыденность окружающей обстановки только придавала ей загадочности. Это была обитель науки, лаборатория, в которой Император начал воплощать в жизнь свое видение галактики.

Альфарий незаметно обошел круг инкубаторов, пока не остановился возле номера «20». Последние, недооцененные, его примархи родились в этой конструкции из металла и стекла. Она казалась такой же, как все остальные, по ней и не скажешь, что внутри росли близнецы. Возможно, Император не намеревался создавать и Омегона, и Альфария. То, что они росли вместе, во многом повлияло на их странные узы и, наверное, на более худощавое телосложение по сравнению с остальными братьями-примархами.

Знали ли примогениторы Альфа-легиона, куда отправляли своего агента? Определенно нет, подумал Альфарий. Кто мог знать, что это место до сих пор существует?

Все внутри пребывало в том же состоянии, так было оставлено десятилетия, даже столетия назад. Альфарию вдруг стало интересно, почему это место сохранили. Для каких целей? До него донеслось восхищенное бормотание магоса Орландриаза, получившего доступ к информационному терминалу в центральной колонне. Из кисти техножреца выползли провода и подключились к нескольким разъемам под мерцающей голографической рунной панелью. По широкому экрану побежали массивы символов, в глазах магоса отражался зеленый свет.

— Это… это восхитительно, — выдохнул техножрец. — Здесь так много. Так много!

— Что ты нашел? — спроси Коракс, заглянув магосу через плечо.

— Я бы сказал — все. Генетические файлы на вас и ваших братьев. Больше века я изучал сплайсинг генов и манипуляцию ими, но понимаю здесь лишь малую часть данных.

Магос взглянул на Коракса своими странными глазами.

— На анализ и расшифровку одних только базовых факторов уйдут годы.

— У нас нет в запасе так много времени, — сказал Коракс. — Гор готовится к наступлению. Мне нужно что-то, чтобы восстановить Гвардию Ворона, а не плодить бесконечные тезисы и теории для твоих марсианских друзей.

— Конечно, конечно, — пробормотал Орландриаз. Какое-то время он еще суетился возле пульта, пока Альфарий запоминал услышанное.

Так значит, Коракс намеревается воссоздать Гвардию Ворона. Альфарий не знал, возможно ли это, но если да, то полнокровный легион станет серьезной угрозой планам Магистра Войн. Альфа-легионера подобный вариант приводил в замешательство — легион уже находился на грани уничтожения, поэтому зачем нужно было позволять им спастись и пытаться ухватиться за эту соломинку?

Внезапно Альфарий понял, что в действие пришел куда более изощренный план, нежели просто уничтожение его приемного легиона. Просчитав вероятности, он пришел к неизбежному выводу: то, что намеревался сделать Коракс, хотел совершить и Альфа-легион. Если альфа-легионер сможет передать секреты генотеха своему примарху, его легион обретет главенствующее положение среди тех, кто восстал против Императора. Подобный план был не лишен смысла и вполне объяснял причину, по которой Альфа-легион перешел на сторону Гора. Магистр Войны нанес первый удар по Императору, но в конечном итоге из теней появится Альфа-легион, дабы занять принадлежащее ему по праву место.

Возглас магоса прервал ход его мыслей.

— Только взгляните!

Нахмурившись, Коракс наклонился ближе и проследил за манипуляциями Орландриаза.

— Тут мы видим производные цепочки, очаги ответвлений из материала примарха, которые Император использовал при создании первых легионеров-астартес.

Слова магоса услышали все присутствующие. Кустодии и легионеры обернулись к техножрецу, пока тот продолжал говорить скорее самому себе, чем остальным.

— Это же настоящий шедевр инженерии, — восхищался Орландриаз. — Столь изящная красота закодирована в этом строении и наполнена бесконечными возможностями.

— Говори яснее, — поторопил Коракс. — Что ты обнаружил?

— Доказательство истинного величия Императора, свидетельство того, что он — Омниссия, — во всеуслышание объявил магос. — Новая жизнь из старой жизни. Изъятые, очищенные и улучшенные миллионы лет эволюции. Это ключ.

— Ключ к чему? Перестань говорить загадками, магос, — нетерпеливо отозвался Агапито. — Что тут такого важного?

— Нужно отыскать стазисную камеру, — заявил Орландриаз, отвернувшись от экрана. Увидев собравшихся вокруг него людей, он вздрогнул, словно совершенно позабыл о них. Техножрец оглянулся, прежде чем обратиться к Кораксу. — Множество лет уйдет, чтобы найти то, что могло бы сразу вам помочь, лорд Коракс. Тем не менее где-то в хранилище есть стазисный контейнер, в котором содержится нужный нам секрет.

Слова магоса пробудили очередную вспышку воспоминаний в голове Коракса. Он увидел пылающий серебристым светом цилиндр, заключенный в сетку из золотой проволоки. В мыслях словно из ниоткуда возникла нужная последовательность, и примарх тут же ввел код на голографе.

С каждой набранной руной на центральном пульте один за другим вспыхивали десятки огоньков. Когда Коракс нажал последнюю, огоньки загорелись все разом. На экране возникли новые сообщения о деактивации режима безопасности и открытии доступа к содержимому пульта. С шипением улетучивающихся газов на центральной колонне проступили линии, которые затем преобразились в створки, открывшиеся наружу и скользнувшие в ниши. Изнутри полился серебряный свет, как и помнил Коракс, оттуда выехала замысловатая проволочная колыбель. Внутри сетки находился узкий цилиндр полуметровой высоты. Суспензорные устройства удерживали его над сеткой, поэтому казалось, словно он парил на свету. Внутри него подрагивала иссиня-зеленая жидкость, освобожденная из объятий стазисного поля.

— Вот настоящий секрет хранилища, — промолвил Коракс. Вокруг него собрались Гвардейцы Ворона, адепты Механикум и кустодии, никто не мог оторвать взгляд от разворачивающегося действа. — Вот дар Императора.

— Что это? — прошептал Агапито.

— Источник нашего существования, командор. Живой генетический материал, из которого создали примархов.

Он не обладал опытом магоса-генетора, но по своим навыкам и воспоминаниям Императора Коракс знал достаточно, чтобы понять всю важность открытия. Много лет назад Император объяснил ему, как он использовал генетический материал примархов для создания первых воинов-астартес. Гвардейцы Ворона были генетическими сынами Коракса также, как все остальные легионеры потомками своих примархов. Каждый из двадцати был лично создан Императором, со своими сильными и слабыми сторонами. Сейчас Гвардия Ворона заполучила тот слепок, из которого произошли все двадцать примархов. Он был чистым, за неимением лучшего слова, не измененный последующими экспериментами Императора. Идеальный образец, из которого можно извлечь генетическое семя для будущих Гвардейцев Ворона или же для создания совершенно нового поколения примархов.

— Вы ведь не хотите увезти этот образец с Терры? — вдруг спросил Аркат. — Я не магос, но даже мне понятно, что секрет генетического кода примархов ни в коем случае нельзя выносить из хранилища. Что если он окажется в руках Гора?

— Сам Император направил меня сюда, — ответил примарх. — Я не нуждаюсь ни в твоем предупреждении, ни в соизволении. Император желает, чтобы я вернулся на Освобождение и с помощь этой технологии восстановил свой легион.

— Это так, лорд? — спросил Агапито. — В образце содержится ключи к будущему Гвардии Ворона?

— Да, — с улыбкой ответил Коракс. — Чистый источник генетического семени, даже больше. Если мы с магосом разгадаем его секреты, то сможем соединить его потенциал с генетическим кодом Гвардии Ворона. Примархов создавали еще до рождения, а будущему легионеру приходится ждать юности, прежде чем начать имплантацию. Представьте себе поколение Гвардии Ворона, в котором объединен код обоих — ускоренное взросление примарха в сочетании со способностями легионера. То, на что в обычных условиях ушли бы поколения, теперь можно достичь за пару месяцев.

— Что насчет обучения? — отозвался Аркат. — Как объяснить им природу Просвещения? Легионер ведь не просто улучшенное тело. Его разум закален так же, как плоть. Процесс нельзя торопить, их обучение столь же важно, как и физические изменения.

— Я не говорил, что все произойдет мгновенно, — ответил Коракс, раздраженный пессимизмом кустодия. — Ты все еще не можешь понять всех дарованных нам возможностей. Сейчас для имплантации генетического семени подходит только незначительный процент кандидатов. С помощью материала примарха это уже не будет проблемой. Мы сможем взять любого ребенка в самом раннем возрасте и ускорить его развитие, как в моем случае. Любого ребенка. Общий набор вырастет с нескольких десятков тысяч до миллионов.

— Но каждый примарх был собственноручно создан Императором, — возразил Агапито. — Труд многих лет величайшего разума человечества. У нас нет подобных ресурсов, как и времени.

— Вот поэтому мы не создаем новое поколение примархов, — отрезал Коракс, раздраженный сомнениям своего командора, но тут же успокоился, вспомнив, что Агапито и остальные, возможно, за исключением Орландриаза, не могли осознать всех технических деталей. — Техножрец поможет мне выделить необходимые цепочки ДНК, и затем, используя полученную информацию, мы улучшим генетическое семя Гвардии Ворона. Соединив гены примарха и легионера-астартес, мы получим воина, куда более сильного, чем обычный легионер, но в то же время воспроизведенного в невиданных доселе масштабах.

— И я опять повторю, что такое оружие не должно покидать Терру, — настаивал Аркат. — Если бы Императору требовались подобные воины, он создал бы их сам. Он создал генетическое семя легионов таким, каким оно есть, не просто так. Или вы считаете, что сможете достичь того, чего не сумел Император?

Коракс обдумал слова кустодия. Не переходит ли он некие границы, мечтая о восстановлении Гвардии Ворона? Возможно ли сделать то, о чем он рассуждает? Примарх сделал глубокий вдох, обдумывая ответ.

— Не спорю, Император создал генетическое семя с его ограничениями по веской причине, но галактика изменилась, — произнес примарх. — Глупо считать, что Император предоставил мне доступ к этой лаборатории, не зная моих намерений. Он разрешил нам войти, чтобы мы использовали ее содержимое. Император пожелал, чтобы мы раскрыли секреты его технологии и воспользовались ими для борьбы с Гором.

У Арката не нашлось, что ответить, поэтому он отвернулся, не проронив ни слова. Теперь остался Агапито, и командор заговорил, не пытаясь скрыть опасение в голосе.

— Не знаю, что правильно, а что нет, лорд, — начал командор. — Но Аркат прав насчет того, что это опасная затея. Мы не можем позволить разлететься вестям о существовании генотеха.

— И что ты предлагаешь? — спросил примарх. — Единственный человек в этой экспедиции, не принадлежащий к Гвардии Ворона или кустодиям, это Орландриаз, а Сигиллит поручился за него.

— Если мы вернемся с технологией на Освобождение, это не останется незамеченным за пределами легиона, — сказал Агапито. — Чем меньше людей будет знать о ее существовании, тем лучше. Думаю, нам следует выучить здесь урок Императора. Нам потребуются оборудование и техники для раскрытия генетических секретов. Если подобное место будет хорошо охраняться, оно привлечет к себе ненужное внимание. На Ликее еще остались сторонники гильдий, и, несмотря на все наши усилия, они могут узнать, что происходит в Шпиле Воронов. Нам ни в коем случае нельзя возбудить их любопытство.

— Твоя правда, командор, — согласился Коракс. — Я был так сосредоточен на извлечении генетического архива, что не подумал, где нам его позже разместить. Твоей план не лишен достоинств, и я обязательно рассмотрю его.

— Так вы считаете возможным создание совершенного нового вида легионеров? — спросил Агапито с ноткой благоговения. — Таких же сильных, как мы, и за короткое время?

— Я не только считаю такое возможным, но ручаюсь за это, — сказал Коракс. — Гор намеревается нанести удар, и нам следует его отразить. Не будь у нас средств подготовить легион к грядущей войне, нам не следовало бы рисковать своими силами в подобной атаке. Император верит в меня, и я не подведу его. Гвардия Ворона сыграет свою роль в низвержении Гора.

— Не сомневаюсь, лорд, — произнес Агапито. — Что с кустодиями? Считаете, они будут мешать нам?

— Аркат сгущает краски, — сказал Коракс. — Он должен выполнять свой долг так, как считает нужным, но, думаю, он понимает, чего мы достигнем в конечном итоге. Полагаю, я сумел убедить его, что мы не представляем угрозы для Императора.

Покинуть хранилище было далеко не так опасно, как попасть в него. Изъяв содержимое внутреннего зала, включая драгоценную стазисную капсулу с материалом примарха, Гвардейцы Ворона погрузили скарб на транспортировщики припасов и тяжелые сервиторы для перевозки на поверхность.

Они работали посменно, сопровождая вереницы контейнеров и ящиков по спящему Лабиринту к ожидающим на льду возле входа шаттлам. Информационные кристаллы и блоки памяти тщательно упаковали в защитные коробки. Более крупные части оборудования, назначение которых знали только магос и Коракс, перевозились на гусеничных тележках, на которых раньше покоились боеприпасы и продовольствие для экспедиции. Внизу остались только инкубаторы и несколько силовых генераторов.

На то, чтобы доставить все на поверхность, у них ушла большая часть дня. За это время они послали сигнал ожидающему на орбите кораблю Гвардии Ворона. Десантные судна с «Мстителя» прибыли, едва последние подразделения вышли из хранилища вместе с самыми ценными сокровищами, за транспортировкой которых следили лично примарх, Орландриаз и Аркат.

Альфарий вместе с остальным отделением сержанта Дора опять переносили ящики на десантные корабли, пока командиры обсуждали, что делать дальше. Альфа-легионер старался подслушать их разговор, хотя по его обрывкам не узнал ничего, о чем сам бы не догадывался.

— Поосторожнее с этим, — предупредил Агапито, когда Альфарий взялся за ручки заиндевелого контейнера с одной стороны, а Велпс — с другой. Мигающий монитор энергоэффективности на боку контейнера указывал, что температура внутри была ниже нуля. — Если повредите стазисный генератор, то все наши усилия пойдут насмарку.

— Слушаюсь, командор, — ответил Велпс.

Они понесли груз к рампе ближайшей «Грозовой птицы», осторожно огибая снежные наносы. Альфарий молча поражался содержимому контейнера: материал, из которого были созданы примархи, а позже выведены легионеры-астартес, материал, превративший его в альфа-легионера.

В голову закрадывались странные мысли, пока он заносил контейнер в корабль. Сколько Император трудился над содержимым хранилища? Десятилетия? Века? А может целые тысячелетия? Император выжидал многие поколения, и когда заявил о себе, то стоял во главе легионеров-астартес, своих избранных воинов. Во время Великого крестового похода Альфа-легион сражался вместе со многими братьями, раз за разом наблюдая, как они воссоединяются со своими генетическими отцами, в то время как они продолжали воевать без своего примарха.

Альфарий помнил, как нашли его тезку, последнего из примархов. Событие было столь же радостным для Альфа-легиона, как аналогичное для Лунных Волков, Железных Рук или Гвардии Ворона. Каждое из них праздновали все легионы. Но воссоединение с Альфарием оказалось не таким торжественным, и остальные примархи со своими легионами уделили ему мало внимания. Природа близнецов-примархов считалась тайной, о которой не следовало распространяться, и это сделало торжества еще более скромными. Альфария до глубины души оскорбило то, что про его легион забыли все, кто уже нашел своих примархов. Их появление сочли запоздалым, заполненным мелким пробелом. Они не понимали, чем это событие было на самом деле — кульминацией Великого крестового похода, моментом вступления последнего примарха в армию Императора. Обретение Альфария стало вершиной планов Императора, а не простым появлением запоздавшего.

С помощью Велпса Альфарий поставил стазисный контейнер в отсек под палубой. Они закрепили его ремнями и закрыли отсек палубной решеткой так, чтобы груз в безопасности добрался до орбиты.

— И чувствуешь ведь благодарность, да? — сказал Велпс, указав на контейнер.

— Перед кем? — не понял Альфарий.

— Перед Императором, — пояснил Велпс. — Я просто не могу понять, почему Гор с остальными предали его. Император создал нас. В смысле, он буквально сделал нас теми, кем мы есть. Он дал нам оружие, доспехи и галактику, которую следует покорить, после чего отпустил нас. Он сделал нас будущим галактики, и за это следует быть благодарным где-то там, в глубине души. Мы почти добились цели, почти закончили. Этот ублюдок Гор, Император дал ему все, а теперь тот отвернулся от него. За такое нет прощения.

Альфарий не спорил, хотя слова Велпса жалили его. Он ничего не мог сказать в защиту принятого Альфа-легионом выбора. Он и сам не до конца понимал, зачем близнецы-примархи присоединились к Гору, но верил, что те знают, как будет лучше для легиона.

— Уверен, в конце каждому воздастся по заслугам, — сказал он, дружески хлопнув Велпса по плечу.

По рампе Альфарий спускался с тревожными мыслями. Экспедиция грузилась в шаттлы и десантные корабли. Сержант Дор с остальными ждали их возле корабля, недалеко от Агапито и Коракса. Едва Альфарий с Велпсом присоединились к своим, как к примарху подошел Аркат.

— Я говорил с Малкадором, — заявил воин, — и он согласен со мной. Я и мои кустодии отправимся вместе с вами, чтобы проследить за безопасной доставкой груза.

— В этом нет нужды, — возразил Агапито. — Ваше присутствие только вызовет подозрения. Кроме того, нам не нужна ваша помощь.

— Мой командор прав, пусть и ответил грубо, — согласился Коракс. — Группа кустодиев привлечет ненужное внимание, учитывая секретность, с которой защищается груз.

— Или мы отправимся с вами, или не отправится никто, — сказал Аркат. — У вас нет выбора.

Коракс вздохнул и кивнул.

— Что ж, кустодий, твоя взяла, — произнес примарх. — Полетите с нами. Но имей в виду, на «Мстителе» не очень много места. Вам придется разместиться с моими воинами.

— Не проблема, — сказал Аркат.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно заметил Агапито. — Гвардия Ворона с радостью окажет вам такое же гостеприимство, какое Легио Кустодес проявило по отношению к нам.

Они разошлись, оставив Альфария со своим отделением одних. Альфа-легионер бросил нервный взгляд на воинов в золотых доспехах, сопровождавших примарха. После изъятия содержимого хранилища Гвардия Ворона станет еще более бдительной, чем обычно.

Хлопок по наплечнику отвлек Альфария от размышлений. Сержант Дор указал на ближайший десантный корабль.

— Поднимайся на борт, — сказал Дор. — Мы возвращаемся на Освобождение.

Оглавление

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Первая глава

Вторая глава

Третья глава

Четвертая глава

Пятая глава

Восьмая глава

Девятая глава