Параллельно с дискредитацией Святополка происходило массовое прославление лиц княжеской крови. Тем самым церковная иерархия как бы соблазняла представителей правящих династий возможностью посмертного блаженства. Когда это происходило? На исходе XII века. Что же вызвало столь активную фабрикацию святых? Прежде чем ответить на этот вопрос, привлеку ваше внимание к тому факту, что аналогичный процесс происходил во всей Восточной и Северной Европе: особенно результативными оказались поиски святых королей и королев в Венгрии: не говоря уже о Стефане, сонм их пополнился целым десятком имен. Происходило то, что несколько раньше творилось у франков — в IX веке аббат Пасхазий Радберт ликовал: «Повсюду в этом королевстве имеются святые, и они побуждают один другого творить чудеса, подобно тому, как петухи на заре перекликаются друг с другом».
Теперь отвечу на поставленный выше вопрос: почему именно на исходе XII века церкви скандинавских и восточноевропейских стран дюжинами отправляли в рай давно и недавно почивших владетельных особ и одновременно чернили память реставратора язычества? Нет сомнений, что христианство потерпело поражение в борьбе за Север. Началось возвратное движение к старым верованиям не только среди народа, но и в верхнем этаже социальных структур — политическим выражением отхода от идеи единовластия была усилившаяся тяга к отпадению отдельных земель, а идейными памятниками этого периода стали «Слово о полку Игореве» (конец XII века), совершенно языческое по духу и стилистике, саги Севера.
Ныне в подтверждение своего вывода я могу сослаться и на данные археологии. Совсем недавно, в 1985 году, московские археологи произвели раскопки на горе Богит (Гусятинский район Тернопольской области), там, где находилось святилище со знаменитым Збручским идолом. Вот их выводы: после недолгого запустения на рубеже X–XI веков происходит новый подъем активности жречества — святилище растет, возводятся новые постройки, приносятся жертвы, появляются новые богатые вклады (источником их могли быть только владетельные княжеские дома). Пик этого подъема приходится именно на XII век, но жертвы приносятся до самого XVII столетия!
Весьма интересные факты можно почерпнуть при анализе житийной литературы. Так, житие Евфросинии Полоцкой, написанное в начале XIII века, сообщает, что героиня этого произведения, дочь полоцкого князя, родившаяся в первые годы XII века, получила языческое имя Предислава. После своего крещения она становится одной из первых поборниц христианства. Скончавшись в Киеве в 1173 году, она была погребена в Печерском монастыре, а вскоре причислена к лику святых — третьей по счету женщиной в русской церкви. Замечу, что почти одновременно сподобившиеся этой чести Ольга и Анна, жена Ярослава Мудрого, также принадлежали к правящим династиям. Если через 130–140 лет после крещения Руси Владимиром дочери правителей княжеств принимали христианскую веру и это обставлялось такими пропагандистскими эффектами, мы вправе сделать вывод об уникальности подобных ситуаций.
Массовое отступничество после полутора столетий христианской жизни? В этом нет ничего удивительного. История донесла до нас и более поразительные факты. В войсках славянских князей, сражавшихся в конце VIII века против Византии, действовали отряды скамаров — греков-повстанцев, отказавшихся от христианства. И это через четыре с половиной века после эдикта Константина I, объявившего религию Нового завета государственной во всей империи! И это несмотря на жесточайшие кары к отступникам — к примеру, вождь скамаров, захваченный в бою, подвергся по приказу Константина V ужасающему наказанию: ему отрубили руки и ноги и живым вскрыли, чтобы врачи могли наблюдать жизнедеятельность человеческого организма; после этого он был сожжен.
Про консерватизм народных масс и говорить не приходится: у вятичей, по данным археологии, до XIV века прослеживается языческий обряд трупосожжения. О слабости христианства в этот период свидетельствуют и такие факты — на горе Шлёнже в Польше, где располагалось одно из главных языческих святилищ, идолы не уничтожаются даже в XIII–XV веках — чтобы нейтрализовать их влияние, рядом возводят церкви и часовни. Память о страшном по жестокости восстании 1038 года, произошедшем после начала погрома славянских святилищ на рубеже X–XI веков, видно, еще несколько столетий обжигала церковников. То же видим и на священной горе моравских славян — Радгосте, названной так по имени божества, — поблизости от капища возводится часовня в честь святителей Кирилла и Мефодия, но требы совершаются и там и там.
Не были ли крестовые походы, первый из которых организован папством на исходе XI века, продиктованы желанием отвлечь военное сословие новоокрещенных стран от участия в антихристианском движении, нараставшем на Севере? Возможность обогатиться в процветающих странах Востока была хорошей альтернативой борьбе против уже истощенного Юга. Папы верно сумели
