самых разных местах, так ведь? В калифорнийской Венеции, в Оушен‑Парке…
— Чаплин снимался именно там, и Лэнгдон, и Гарольд Ллойд.
[1]
— А Лорел и Гарди?
— Что?
— Лорел и Гарди — у них были натурные съемки?
— А как же, в Палмсе — они частенько снимались в Палмсе, и на Мейн‑стрит в Калвер‑Сити, и на Эффи‑стрит.
— На Эффи‑стрит?
— Белла, разве можно так орать?
— Ты сказала, на Эффи‑стрит?
— Ну, да. Помилуй, сейчас три часа ночи!
— На самом верху Эффи‑стрит?
— Совершенно верно — там, где лестница. Известное место. Там еще Гарди убегал от музыкального ящика,
[2] который в конце концов его догнал и перегнал.
— Конечно, Зелда, конечно! Боже мой, Зелда, если бы ты это видела, если бы слышала то, что слышу я!
Даже у Зелды, на другом конце провода, сон как рукой сняло.
— Что происходит? Ты не шутишь?
— Господи, конечно нет! По лестнице — я только что слышала, и прошлой ночью тоже, и вроде бы позапрошлой, да и сейчас слышу — двое тащат в гору… это… пианино.
— Кто‑то тебя разыгрывает.
— Нет‑нет, они там. Я вышла — никого и ничего. Но эти ступеньки — как живые, Зелда! Чей‑то голос говорит: «
Опять из‑за тебя влипли». Это надо слышать!
— Ты напилась и решила меня подразнить, потому что я от них без ума.
— Ничего подобного! Перестань, Зелда. Вот, слушай внимательно. Что скажешь?
Минут через тридцать Белла услышала дребезжание допотопной колымаги, притормозившей на заднем дворе. Этот драндулет Зелда купила исключительно из любви к старому кинематографу, чтобы можно было раскатывать по окрестностям, заряжаясь вдохновением для статей по истории немого кино, исключительно по истории: подъехать туда, где командовал Сесиль Демилль,
[3] исследовать владения Гарольда Ллойда, с треском и грохотом покружить по съемочным площадкам студии «Юниверсал»,
[4] отдать дань уважения оперным подмосткам из «Призрака оперы»,
[5] заказать сэндвич в открытом кафе мамаши и папаши Кеттл.
[6] Такова по натуре была Зелда, сотрудница журнала «Серебристый экран», своя в немом мире, в немом времени.
Она полностью заблокировала собой парадную дверь: над необъятным туловищем, которое поддерживали ноги‑колонны, словно изваянные самим Бернини
[7] для собора Святого Петра в Риме, маячило луноподобное лицо.
На этой круглой физиономии сейчас в равных долях отражались подозрение, сарказм и скепсис. Но, заметив бледность и отрешенный взгляд Беллы, она только и смогла воскликнуть:
— Белла!
— Теперь ты веришь? — спросила Белла.
— Верю!
— Не кричи, Зелда. Мне и боязно, и любопытно, и жутко, и радостно. Пойдем‑ка.
И подруги направились по дорожке туда, где старый склон уходил старыми ступенями вниз, в старый Голливуд, и вдруг почувствовали, как время описало вокруг них полукруг — и вот уже на дворе стоял совсем другой год, потому что рядом ничего не изменилось, все здания остались такими же, как в тысяча девятьсот двадцать восьмом, дальние холмы выглядели совсем как в двадцать шестом, а ступени — как в двадцать первом, когда их только‑только зацементировали.
— Прислушайся, Зелда. Вот, опять!
Зелда прислушалась, но вначале сумела разобрать только скрежет, похожий на треск сверчка, потом стон древесины и жалобы фортепьянных струн; тут один голос стал браниться по поводу этой холеры, а другой твердил, что он тут вообще ни при чем, вслед за тем по ступеням с глухим стуком поскакали шляпы‑котелки, и сердитый голос бросил: «
Опять из‑за тебя влипли».
От изумления Зелда чуть не полетела кубарем вниз. Ухватившись за локоть Беллы, она всхлипнула.
— Это розыгрыш. Кто‑то установил магнитофон или…
— Нет, я проверяла. Здесь только голые ступеньки, Зелда, голые ступеньки!
Пухлые щеки Зелды намокли от слез.
— Надо же, его собственный голос! Уж я‑то разбираюсь, они — мои любимцы, Белла. Это Олли. Другой голос — это Стэн. А ты, как ни странно, в здравом уме!
Голоса звучали то громче, то тише, и наконец один из них вскричал:
— Эй, ты, не отлынивай!
У Зелды вырвался стон:
— Бог мой, какое чудо!
— Что прикажешь думать? — спросила Белла. — Как их сюда занесло? Это и вправду привидения? С какой стати привидения каждую ночь лезут в гору и толкают перед собой ящик? Объясни, какой в этом смысл?
Зелда окинула взглядом крутой склон и на мгновение прикрыла глаза, обдумывая ответ.
— А с какой стати привидения вообще куда‑то лезут? Собирать дань? Вершить возмездие? Нет, наши — не таковы. Возможно, их подгоняет любовь, неразделенные чувства или что‑то в этом роде. Согласна?
Сердце Беллы отсчитало пару ударов, прежде чем она ответила:
— Может, они не слышали этих слов.
— О чем ты?
— А может, слышали много раз, да не верили, потому что в прежние годы что‑то у них случилось, какая‑нибудь
