Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3 [Артём Март] (fb2) читать онлайн

Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3

Глава 1

Мой пистолет не выстрелил. Я так и не успел разрядить Макаров в убийцу, пока тот перезаряжался. Мужик екнул, выплюнул на подбородок кровь. Потом выронил обрез и завалился вперед. В его спине зияла огромная дыра, весь плащ сзади пропитала темная кровь. Мощная пуля прошла навылет.

Наташа продолжала кричать. Я обернулся. Хлесткий громкий выстрел несколько мгновений назад разнесся по всему озеру. Мне показалось, что стреляли откуда-то из рощи.

— Витя! — Крикнула Наташа, когда я бросился к Кулыму.

Старик был жив. Я распахнул его продырявленное картечью пальто. Под ним оказалась белая рубаха, изрезанная осколками. Расстегнув ее, я обнаружил армейский бронежилет. Кулым явно знал, куда шел сегодня.

— В-витя… — Прохрипел он.

— Тихо, Марат Игоревич, — сказал я спокойно. — Сейчас мы вызовем вам помощь.

Я поднял голову, когда со стороны рощицы к нам уже бежала пара человек. Среди них был и Сом.

— Сука, мы думали, до этого не дойдет! Седой — крыса! — Выкрикнул Сом и выматерился.

Я быстро понял, что к чему. Видать, тут намечалась стрелка, на которую Седой не явился, а прислал киллера. Это жесткий косяк. Почти что зашквар, если можно так сказать.

— Давайте быстрее! — Крикнул я. — Ему нужно в больницу! Огнестрельных ранений нет, но наверняка есть внутреннее! Может недотянуть.

— Хватай его, Сеня! — Крикнул Сом, но я подлез под руку Кулыму быстрее, чем тот самый Сеня.

— Где машина⁈ — Крикнул я.

— Там! На старой стоянке, у озера! — Закричал Сом.

— Наташа! — Оглянулся я на девушку. — Жди меня на выходе, у рощицы! Буду через десять минут!

Побледневшая девушка кивнула, и тут же, быстрым шагом, пошла прочь.

— Ваши стреляли? — Спросил я, когда мы тащили Кулыма к машине.

— Этого? Киллера? — Переспросил Сом. — Да. У нас снайпер прятался в лесу. Мы знали, что может быть какая-то под#бка. Подстраховались.

— Почему ты не отговорил Кулыма? Он же понимал, что идет в ловушку.

— Дискредитация, — ответил одним словом Сом. — Теперь все узнают, что Седому, этому сукину сыну, нельзя доверять. Что слова он не держит.

— Высоковата цена, — проговорил я, глядя на задыхающегося Кулыма.

— Это только начало, — покачал головой Сом. — Седой еще свое получит.

— С-сом… — проговорил едва слышимым голосом Кулым. — Давай… Действуй, как мы с тобой говорили… Ударим, падле по самому больному… по карману…

— Понял босс. Ты только не помри!

— Витя… — Вдруг Кулым посмотрел на меня. — Вот теперь началась война… Прошу, защити Марину. Она тебе доверяет… Спрячь ее… Никто не должен… — потеряв сознание, он недоговорил.

Я нахмурился, услышав слова старика.

Добравшись до машины, мы погрузили Кулыма назад.

— Витя, — посмотрел на меня Сом.

— Я не стану вмешиваться в ваши дела, — сказал я холодно.

— Началась война, — повторил он в ответ. — Мы не сможем защитить всех. Нас слишком мало. Кулым тебе доверяет. Если этого не сделать, Марина может не выжить. Седой знает, куда надо бить.

— Если Кулым умрет, все будет кончено.

— Если Кулым умрет, все только начнется, — ответил Сом, а потом полез в карман и достал сотовый телефон. Протянул его мне.

Я посмотрел на трубку. Поджал губы. Потом все же взял ее, сунул в карман.

— Спасибо, — облегченно выдохнул Сом. — Я сообщу позже, где забрать девчонку. Только прошу, сделай это быстро. Пусть поживет у тебя, пока все не уляжется.

Коря себя за свой характер, который не позволил мне отказать девушке в помощи, я кивнул.

Сом тут же прыгнул за руль, а его дружбан Сеня — на пассажирское. Черная бэха дала по газам, свистнула резиной и умчалась, нарушив ПДД, прямо через две сплошные.

Я смотрел вслед убегающей машине, напряженно думал о том, во что же все это, в конце концов, выльется. Потом, матюкаясь самыми злыми словами, пошел к рощице.

— Ты бандит, — сказала Наташа, когда мы встретились с ней на тропинке, которой шли к водохранилищу.

Я посмотрел в ее испуганные глаза. В бледное лицо. Девушка никак не могла оправиться от увиденного. Руки ее тряслись, сама она выглядела напряженной, как струна.

Сегодня я подверг ее серьезной опасности. Пусть не намеренно, но что случилось бы, не успей снайпер выстрелить? Я бы прикончил человека на ее глазах. И что тогда? А если бы киллер успел выстрелить?

— Да, — сказал я тихо. — Я бандит. Прости, что втянул тебя во все это. Пожалуй, нам не стоило видеться.

Она громко сглотнула.

— Ну почему, единственный мужик, который мне понравился, оказался бандитом⁈ — Крикнул она в сердцах.

— Так вышло, — ответил я все также сухо. — Нам больше не стоит встречаться.

Глаза Наташи заблестели, и девушка, отвернувшись, быстро зашагала прочь. Я еще несколько мгновений смотрел ей в спину, потом тихо проговорил про себя:

— Так будет лучше.

Сом позвонил мне примерно через полтора часа. В это время я сидел в центральном парке, у все еще не запущенного после зимы фонтана. Облупленный и грязный от опавших листьев, он стоял сухим и ждал своего часа, когда же, наконец его наполнят водой. А наполнят ли вообще?

Телефон неприятно запиликал, и я посмотрел на желтый экранчик. На нем высветилось семь циферок неизвестного мне номера. Я взял трубку.

— Алло, Витя? — Услышал низковатый голос Сома.

— Да.

— Давай быстро. Связь стоит нынче как крыло самолета. Значит так. Марину нужно забрать из института. Ну ты помнишь, где. У юртехникума. У ворот будет ждать черный Пассат. Заберете оттуда вещи и отвезешь ее к себе.

— Я не на машине, — ответил я.

— Как? Был же на колесах.

— Теперь нет.

— Хм… Ну… Тогда забирай Пассат. Будет тебе плата за услуги телохранителя. В нем все вещи. Водителя отправишь на автобусе. Скажешь — мой приказ.

— Как Кулым? — Спросил я.

— Плохо. Очень. Сейчас в реанимации. Пытаются стабилизировать состояние. Я уже договорился с главврачом. С Краснодара за ним вылетел вертолет. Полетит лечиться туда.

— Не хило, — удивился я, но не выдал удивления в своем голосе.

— Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

— Я заметил. Марина знает?

— Нет. Прошу, не говори ей ничего лишнего. Можешь сказать…

— Я знаю, что сказать, — перебил я. — Не переживай, Сом.

— Ну хорошо. Давай, Витя. Конец связи.

* * *

Сом положил трубку. Обернулся на гору коробок, за спиной. Коробки лежали посреди сельскохозяйственного поля.

Колхоз, который занимался им, базировался в Новокубанске и развалился еще год назад.

Поля стояли невспаханными, и это поле покрылось тонким, но плотным ковром зеленой травы. Со всех сторон поле ограждали лесополосы. Единственная прогалина в ближайшей посадке, соединяла его грунтовкой, проходящей вдоль еще одного поля. Потом грунтовка шла на трассу, которая вела в город.

Вокруг коробок суетились кулымовские бойцы.

— Ну че, там, где оборудование? — Крикнул Сом.

— Ща! — Отозвался один из бойцов. — Вадик из машины тащит. Принесет, и можно начинать.

Мужик, что ходил вокруг коробок с герычем, обильно заливал их бензином из синей пластиковой канистры.

— Ох и начнется же веселуха, — сказал Сом, поигрывая зажигалкой Зиппо.

* * *

— Что? Как отменяется⁈ — Комар аж вскочил из-за стола. — У нас же были договоренности! И что? Ну и что⁈ — Кричал он в сотовый телефон. — Я — это не Седой! Мля, да откуда ты уже знаешь про Кулыма, Горелый⁈ Я понимаю, что такие новости разносятся быстро, но…

Косой искривился, ожидая, пока Комар поужинает и договорит по телефону. Потом он отвел взгляд. Седой поручил ему сопроводить Комара в Павлин. Когда Седой узнал, что Кулым еще не умер, то тут же запаниковал, ожидая скорой мести.

— Сам пошел в жопу! — Крикнул в трубку Комар, а потом пикнул кнопку.

Выдохнув, он злобно уставился на Косого.

— Договоренности с мясуховскими пошли псу под хвост. Какого хрена Седой вытворил⁈ Как вообще Горелый умудрился узнать о том, что случилось только два часа назад⁈

— Главарь мясуховских не дурак, — ответил холодно Косой. — И он прав. Такие новости разлетаются быстро.

— Мля! Нам нужен был тот маслозавод! Теперь на него заявятся мясуховские!

— Иван Павлович ждет вас у себя, — деликатно напомнил Косой.

— Ладно, поехали. — Комар встал из-за стола.

Он надел пиджак на рубашку, застегнул на пузике. Потом натянул пальто. Вместе они пошли прочь из ресторана, к полупустой задней стоянке, где авторитета уже ждала представительская Вольво.

Возле капота крутился водитель, пытался что-то затереть слюной.

— Что там такое⁈ — Крикнул на него Комар, подходя к машине.

— Да хер знает, босс! Оставил машину на час. Пожрать отходил! А какой-то м#день уже успел ее покоцать. Вон, капот спереди поцарапали! И как это они так?

— Капот? Как поцарапали? — Удивился Косой, замерев у своей БМВ.

В следующее мгновение его шустрый ум сложил два и два.

— Стой! — Закричал Косой поспешившему за руль водиле. — Не заводи!

Комар еще не успел сесть в салон, как двигатель запустился. В следующую секунду грохнуло. Разбрасывая горящие фрагменты кузова, вольво Комара взлетела на воздух.

* * *

— В смысле отдать машину? — Не понял здоровяк, сидя за рулем черного Пассата.

— Все вопросы к Сому, — ответил я. — Его приказ. Мне сказали забрать девчонку с занятий и взять авто.

— А я че? Пешком до Черемушек пойду?

— Не знаю, как ты пойдешь. Может поедешь. На автобусе, например.

— Не по статусу мне на автобусе ездить, — выдвинул большую нижнюю челюсть мужик.

Похоже, он даже не собирался выходить из-за руля. У меня же было очень мерзкое настроение и не было никакого желания спорить с этим бандюганом.

— Короче, — сказал я холодно. — Либо ты щас звонишь Сому, разбираешься в ситуации и выходишь из машины, либо я выволоку тебя силой.

— Че? — Он хмыкнул. — Меня? Летов, да ты оборзел?

— Это вы оборзели в последнее время.

— Машину не отдам, — ухмыльнулся здоровяк.

Я вздохнул. Потом просто открыл дверь.

— Летов, ты че⁈ — Удивился тот.

Я ничего ему больше не сказал, просто зарядил в кадык так, в полсилы, чтобы не сломать, но в то же время прочистить упрямому братку мозги.

Здоровяк схватился за шею, захрипел, стал с трудом ловить воздух ртом. Я схватил его за одежду и выволок из машины на глазах изумленных студентов, ждавших на остановке у юридического техникума свой трамвай. Студенты, впрочем, стали быстро рассасываться от греха подальше.

Я же обыскал здоровяка, пока он не пришел в себя. Достал из кармана джинсов нож-бабочку, а из куртки наган.

— Витя? — Услышал я удивленный голос Марины, стоявшей в калитке ворот техникума.

— Садись в машину, Марина, — выпрямился я. — Дедушка сказал тебе ехать со мной.

Глаза девушки на миг заблестели от радости, но она быстро подавила внешние проявления своих чувств. Удивленно глянула на братка, корчащегося у моих ног.

— А что ты сделал с Вадиком? — Спросила она.

— Вадик больно упрямый. Садись. Сегодня я твой опекун.

* * *

Седой узнал о смерти Комара, когда был уже дома. Он едва только снял пиджак и решил, наконец отдохнуть, как ему позвонил раненный Косой.

Тот, кстати, отправился в больницу с несколькими осколочными ранениями, но не серьезными.

В тот момент, Ивана Седых, по прозвищу Седой, не на шутку одолел настоящий страх. Он просто застыл на кресле, в своей комнате со стаканом коньяка, сжатым в руках.

— Сука… Да что ж это началось-то? — Прошептал Седой. — Когда это он успел-то?..

Внезапно в дверь постучались. Седой вздрогнул.

— Да! Кто там мля⁈ — Крикнул он.

— Иван Павлович! Это я, Светлана!

В дверь стучалась домработница.

— Пошла прочь! Что надо⁈

— Я… — прозвучал испуганный голос женщины. — Просто… Вам тут какая-то посылка. Нашла под калиткой. Я забрала. Оставить ее у вас под дверью?

— Мля! — Крикнул Седой и бросился на пол, закрыв голову, — дура! Это бомба! Нахер ты ее в дом притащила, идиотка⁈

— Бомба⁈ — Крикнула она, а потом Седой услышал торопливые шаги прочь по коридору.

Седой тут же полез к телефону, позвонил.

— Ваня! Езжай быстро ко мне! У меня в доме бомба!

Не дождавшись ответа, он бросил трубку, а потом не стал терять времени. Открыв дверь, увидел на пороге посылку. Посылка была необычно маленькая для бомбы. По крайней мере, ему так показалось.

Седой решил, что прыгать со второго этажа при его весе — то же самое, что взорваться на бомбе. Тогда медленно опустился, вытер пот со лба. Дрожащей рукой поднял коробочку. Потом повертел в руках. Послушал. Решившись, он отодрал длинным ногтем на мизинце скотч с крышки и открыл ее.

Глава 2

В большой гостиной комнате дома, в котором жил Седой, стояла тишина. Тут царствовала вычурная, почти что цыганская роскошь: мебель из дорогих пород древесины, позолоченные колонны и растительные мотивы в классическом стиле, соседствующие с обоями в венецианских узорах. Большая люстра с хрустальной бахромой освещала комнату.

Однако всем присутствующим было совершено не до того, чтобы любоваться, или может быть, ужасаться такой нарочитой вычурности. Все их внимание было направлено на дорогой тридцати шестидюймовый телевизор Сони, стоявший на тумбе резного дерева.

Седой сидел перед экраном в большом кресле. За его спиной стояли несколько его бойцов, в личной преданности которых Седой не сомневался. Все они тоже смотрели на большой экран с чрезмерно задумчивыми лицами.

— Сука… Падла… Тварь… — Ругался себе под нос Седой, осматривая видеокассету.

Да, в коробке, которую он принял за бомбу, ему прислали кассету.

Когда он вскрыл коробку, то очень удивился, обнаружив внутри мультики про американских кота с мышью. Цветастая пошарпанная обложка кассеты встретила его улыбками Тома и Джери. Поверх их рож ручкой было написано: «привет от Кулыма.»

На смазанных кадрах пленки Седой видел, как в чистом поле горели его коробки с наркотой. Все началось, конечно, не с огня.

В кадре, где героин в ящиках лежал сваленным в бесформенную кучу, появился один из людей Кулыма. Кто это был конкретно, Седой различенье не смог из-за ракурса и плохого качества съемки. Тем не менее в том, что это был именно кулымовский боец, не могло быть никаких сомнений.

Седой видел, как боец приблизился к куче и бросил в нее горящую зажигалку. Куча, явно сдобренная чем-то горючим, немедленно вспыхнула. Высыпавшаяся из упаковок наркота запылала у основания свалки. Языки пламени стали лизать верхние коробки, охватывая их огнем. Уже через полминуты никаких ящиков видно не было, только одна сплошная муть из видео помех и огня. Черный дым летел куда-то вверх, за край экрана.

С каждой секундой лицо Седого все сильнее и сильнее бледнело. Руки тряслись, и все окружающие это видели. Они видели его страх. Его панику. Это пугало авторитета ничуть не меньше, чем гибнущие в пламени коробки товара.

Сейчас для Седого все могло пойти прахом. Кулым не умер. О том, что именно Седой подослал киллера, раструбили на весь город. В данной ситуации Ивану оставалось только все отрицать. Гибель Комара — второй мощный удар. Седому, почему-то и в голову прийти не могло, что Кулым, этот старик, привыкший решать все «по старинке», решится на такое дерзкое убийство.

Всегда, сколько Седой знал Кулыма, тот старался разруливать все терки словами и прибегал к оружию, только когда становилось ясно, что никак иначе ситуацию не разрешить. Потому Седому казалось, что, если не обострять конфликт, он успеет ударить первым. Вот он и ударил, однако попал в молоко. Сейчас Седой матюкал себя последними словами, недооценив Кулыма. Старик хоть и был… стар, но оказался все еще крепким орешком. Почти как в том фильме.

— Босс, а там наше бабло горит, — сказал один из его людей, тупо уставившись в экран телевизора.

— А я, мля, не заметил! — Крикнул вдруг Седой.

— Мы ж столько отвалили за наркоту. И че теперь? — Спросил другой.

Это было правдой. Героин обошелся авторитетам в кругленькую сумму, которую, они, впрочем, собирались вернуть с серьезным прибытком, мешая чистяк с мукой или, на худой конец, с алебастром.

— Что теперь⁈ — Встал Седой. — Теперь мы будем мочить кулымовских. И еще. Девка его. Которая внучка. Эта мелкая тварь. Как там ее звали? Марина? Притащите ее сюда! Найдите где хотите! Убейте кого угодно, но эта мелкая сучка должна оказаться в моих руках!

* * *

Черный пассат в кузове седан третьей серии шел гладко. Хоть машина была довольно новой, она явно уже немало повидала на своем веку. Эту рабочую лошадку точно не берегли, и на спидометре уже подходило двести тысяч. Когда я вез Марину к себе домой, даже и думать не хотел, что бандиты могли возить в этой машине до меня.

С другой стороны, я не думал, что пассат состоял в угоне. Вряд ли бы Кулым разрешил катать на ней свою внучку, рискуя тем самым вляпаться в лишние проблемы.

Марина же, сидящая на переднем пассажирском, почти сразу стала задавать вопросы. Заговорила, как только мы отъехали от техникума.

— Витя, а почему деда поручил тебе меня забрать? И куда мы едем? — Она обернулась и посмотрела на заднее сидение.

На нем покоились два чемодана.

— Ты куда-то переезжаешь? — Спросила она.

— Это твои вещи, — ответил я сухо. — Некоторое время ты поживешь у меня.

— Что⁈ — Марина округлила удивленные глаза.

В следующее мгновение ее смугленькое личико зарумянилось.

— Как это у тебя? Что происходит? Что-то случилось? Что-то случилось с дедушкой?

— У него серьезные разборки назревают. Попросил меня, спрятать тебя пока что. Ты же помнишь, что было в прошлый раз?

Марина поудобней устроила загипсованную руку. Перевязь она уже не носила, но травмированное запястье все еще старалась беречь от лишних движений.

— Что? Что с дедушкой? С ним все хорошо?

— Без паники, — я посмотрел на девушку. — Все будет нормально. Я смогу тебя защитить.

Марина тяжело и глубоко задышала.

— Мне… мне надо позвонить… Надо позвонить дедушке… Я должна узнать, что происходит…

Девушка стала рыться в сумке, достала сотовый, зубами выдвинула антенну. Посмотрев на нее, я быстро вырвал телефон из ее рук.

— Что ты творишь⁈ — Вскрикнула она.

— Звонить нельзя. Нас могут отследить по сигналу сети, — соврал я.

— Я должна понять, что стало с дедушкой! Он мертв? Скажи, его убили⁈

Глаза Марины заблестели, личико скривилось, и мне стало ясно, что она сейчас заплачет. Я выдохнул, свернул на обочину, стал перегородив въезд какому-то жактовому домишке на несколько хозяев.

— Марина, — глянул я не нее. — Посмотри на меня. На меня. Да. Хорошо. Умница.

— Что с дедушкой? Что с мамой?.. — Всхлипнув, прошептала она.

— Твой дедушка жив. Все с ним сейчас хорошо, ясно? Маму тоже защитят, я уверен. Она не первоочередная цель. А вот тебе быть дома сейчас не безопасно. Даже выходить на улицу небезопасно. Потому Кулым попросил меня тебя спрятать.

— Где дедушка?

— Пока занят. Сом пообещал, что свяжется со мной позже. Вот. — Я показал ей мобильник, что отдал мне бандит.

— Витя… я хочу домой… — Пискнула она.

— Все будет нормально, — я взял ее за локоток. — Тебе надо успокоиться. Подыши со мной.

Я глубоко вдохнул, показывая ей, как надо. Девушка, пару мгновений непонимающе и испуганно смотрела мне в глаза, потом задышала почти синхронно со мной и также глубоко.

— Вот так. Умница. Вдох-выдох.

Спустя полминуты, она, немного успокоилась. Румянец сошел с ее щек.

— Сейчас едем ко мне. Я спрячу тебя там. Когда придет время, тебя заберут домой.

— Что все-таки произошло? — Решилась спросить Марина, когда мы уже поехали дальше. — Расскажи мне, пожалуйста.

— Терки с Седым и его дружком Комаром, — сказал я. — Твой дедушка знает, куда они ударят в первую очередь. Там не просто терки, а, кажется, настоящая война.

— А что случилось? Я думала, дедушка с Иваном Павловичем партнеры.

— Были. А потом у них начались разногласия. Ладно. Едем. Поговорим обо всем позже, если захочешь.

Почти до самого дома Степаныча мы доехали молча. Внезапно Марина спросила:

— Витя… А… твоя невеста… Она не будет против, если ты привезешь домой какую-то непонятную девушку?

Я вздохнул.

— Нет. Не будет, Марина.

— Ну… Просто… Если бы я была чьей-то невестой и… мой жених привел домой постороннюю девушку, да еще и оставил у себя на несколько дней… Я даже не знаю, что я сделала бы в такой ситуации.

Я хмыкнул.

— У меня нет невесты.

Девушка нахмурилась.

— Значит, ты солгал мне?

— Да.

— Но зачем?

— Ты была пьяна и пыталась позвать меня гулять. Думаю, тебе бы самой было стыдно, на следующий день.

— Нет. Ты соврал не поэтому. Ты соврал потому, что я внучка бандита, да? Ведь ты же видишь, что…

Она недоговорила и опустила глаза.

— Что я тебе нравлюсь? Да. Вижу. Я скажу тебе две вещи, Марина. Во-первых, сейчас не лучший момент, чтобы обсуждать такие вопросы. А во-вторых, ты сама прекрасно понимаешь, что я не в восторге оттого, что мне приходится участвовать в бандитских разборках.

— Но… Зачем же ты согласился помочь?

— Мы приехали, — сказал я, сделав вид, что не слышал ее вопроса. — Выходи скорее. Пойдем. Нужно еще перетащить твои вещи.

Я поставил машину у дома, рядом со стоящей тут же моей пятеркой. Вышел, открыл Марине дверь. Стал вытаскивать ее вещи.

— Идем. Нам на четвертый.

— В тесноте… да не в обиде… — Немного заторможенно проговорил удивленный Степаныч, как только увидел на пороге смущенную Марину.

— Она поспит на моем диване, — сказал я. — А я на полу, в зале, если ты не против.

В тот момент я задумался о том, что неплохо было бы снять отдельную квартиру. Из Гестии мне так и не позвонили, а пора бы уже. Может, у них там что-то случилось?

— Да, конечно. Проходи, девочка. Располагайся, — сказал Степаныч.

Когда Марина ушла в спальню, и Степаныч прикрыл за ней двустворчатые с непрозрачным стеклом двери, то вернулся ко мне и шепнул:

— Витя, что за херня тут творится? Куда ты снова влез?

— Это ненадолго, — ответил я. — Я постараюсь снять другую квартиру и съехать от тебя.

— Да меня не напрягает, что ты притащил девочку домой. А волнует только то, что эта девочка — внучка авторитета. А это уже значит, что проблемы у тебя. Что опять случилось?

Я бросил быстрый взгляд на дверь, а не подслушивает ли Марина? В полупрозрачном окне не было тени, которая могла бы указать на то, что по ту сторону кто-то стоит.

— Кулыма серьезно ранили сегодня, — сказал полушепотом я. — Внутри черемушинских разлад по полной. Так уж вышло, что он попросил меня присмотреть за Мариной перед тем, как попал в больничку.

— Живой? — Спросил Степаныч.

— Не знаю, — признался я. — В очень тяжелом состоянии.

Потом снова бросил взгляд на дверь. Внезапно, там мелькнула тень.

— А сука… — Выругался я. — Степаныч, перетащи ее вещи в зал пока что. Я сейчас.

— Она не знает? — Оглянулся Степаныч.

— Кажется, уже знает.

Когда я вошел в спальню, Марина плакала на диване. Она спрятала лицо в подушку и беззвучно рыдала. Я тихонько приблизился. Стал над ней. Повременив пару мгновений, сел рядом. Девушка тотчас же почувствовав это, отодвинулась так, будто ее ошпарили.

— Зря ты подслушала, — сказал я. — Я ведь не хотел говорить, чтобы избежать вот этого.

— Зачем? Зачем ты снова мне солгал⁈ — Обернувшись, закричала она.

— Чтобы защитить, — сказал я не задумываясь.

— Разве так можно⁈ Я должна была знать! Должна!

— И что? — Я вздохнул. — Тебе полегчало?

— Я имею право знать правду! Я тоже человек, а не какой-то вымпел, который надо из рук в руки перехватывать!

— Все верно, — повременив секунду, кивнул я. — Ты человек. И должна знать. Более того, я собирался рассказать тебе, но не прямо сейчас. Тебе тяжело, я знаю. Но всем сейчас тяжело. И будет еще тяжелее.

— Спасибо! Утешил! — Крикнула Марина и опять уткнулась лицом в подушку.

Я вздохнул. М-да. Нянькой мне быть еще не приходилось. Но оставить ее просто так я тоже не мог. Уверен, что люди Седого уже рыщут по всему городу в ее поисках.

Я подался вперед, оперся локтями о колени, сел, сомкнув пальцы.

— Ты ведь хотела правды? Думаешь, что достаточно взрослая, чтобы ее принять? А правда в том, что нам грозит опасность. Тебе, мне, Степанычу. И преодолеть ее, эту опасность, мы сможем только в одном случае — сплотившись. Вместе. Сильным можно оставаться только среди сильных. А ты сейчас среди сильных, Марина.

Девушка обернулась. Смешно, очень по-детски шмыгнула носом. По ее скулам катились горькие слезы. Глаза опухли и покраснели.

— Я тебе обещаю, что с тобой ничего не случится. Я смогу тебя защитить.

— А с дедушкой? Вдруг что-то случится с ним? Вдруг он умрет? А что, если уже умер?

— Твой дедушка сильный. Он все вынесет и сможет защитить самого себя. Именно поэтому он попросил меня позаботиться о тебе, чтобы защитить себя. Ведь все же он не всесилен, и на тебя его может не хватить. Когда все уляжется, ты вернешься домой. Но сейчас тебе придется быть сильной, как и мы все. Сильной хотя бы в том, чтобы не отчаиваться и не предаваться панике, а тем более унынию. Все остальное я возьму на себя.

Она сглотнула. Утерла слезы и выпрямилась, села на кровати.

— Пообещай мне, что будешь всегда говорить мне только правду, — сказала Марина.

— Обещаю, — серьезно кивнул я. — А ты пообещай, что будешь меня во всем слушаться. Беспрекословно. Сейчас так нужно, чтобы я мог тебя защитить.

— Я… обещаю… — Опустила Марина глаза.

— Очень хорошо.

— Но что мне сейчас делать? Как ходить на занятия?

— Пока что никак. А там дальше видно будет.

— Но в среду у меня важный семинар, а еще…

— Ты обещала, — строго сказал я.

Марина вздохнула.

— Хорошо.

— Гхм-гхм, — послышалось из-за двери. Это был Степаныч. Когда, по его мнению, мы отреагировали недостаточно быстро, он повторил натужнее — Гхрм-гхрм!

— Степаныч, ты помираешь там, что ли? — Рассмеялся я.

Марина тоже улыбнулась, и с ее губ даже сорвался легкий смешок. Это был хороший знак. Кажется, она успокоилась.

— Эм… нет. Еще нет… — проворчал он, заглянув в комнату. — Можно мне войти? Наверно, надо перетащить все эти шмотки… Простите… Вещи, в комнату Марины, не?

— Ща перетащим, — встал я.

— Я помогу, — девушка тоже поднялась.

Степаныч смерил ее взглядом, слегка прищурил левый глаз.

— Ну нате, располагайтесь, — втянул он один из чемоданов. — Разбирайте вещи, мадама.

Смутившаяся почему-то Марина опустилась на колени перед чемоданом, стала расстегивать молнию.

— Вить, на два слова, — позвал меня Степаныч.

Я оглянулся на девушку, которая бормотала что-то складывая абы как напиханные в багаже вещи, а потом вышел из комнаты.

— Ну че она?

— Вроде успокоилась, — сказал я. — Все хорошо. Обещала слушаться.

— И что теперь?

— Поищу квартиру. Нужно съезжать. Мало ли что. Не хочу, чтобы что-то угрожало тебе лишний раз. И так работа наша — не сахар.

— Я тебя не тороплю.

— Я знаю. Но нам лучше пока уехать.

Степаныч поджал губы, покивал.

— Ладно, Витя, помоги ей с вещами. Я пойду вскопаю мой старый спальник. Знал же, что пригодится.

Когда Степаныч пошел было, к кладовой, в кухне зазвонил телефон. Я не обратил на это внимание сразу и стал перетаскивать вещи в Маринину комнату. Нужно было еще убрать кое-что из моего. Не хотел бы я, чтобы девушка нашла у себя под кроватью заряженную Беретту.

— Витя! — Крикнул вдруг Степаныч из кухни.

— Да? — Вернулся я в прихожую.

— Это тебя, — сказал он, с таким лицом, будто по телефону ему сообщили, что кто-то умер.

Глава 3

Я взял у Степаныча трубку, ответил.

— Да. Летов слушает.

— Витя! — Раздался на том конце веселый голос. — Привет! Беспокоит Денис Сидоренко. Узнал?

Степаныч все это время смотрел на меня удивленными глазами. Любопытно ему было так, что он только что в рот мне не заглядывал. Даже беззвучно спросил:

— Кто?

— Как же мне не узнать начальника разрешительной системы города Армавира? — Сказал я с улыбкой.

Степаныч от этого только задумчивее посмотрел на меня и, сложив руки на груди, прислонился к дверному косяку кухни.

Вышла и Марина. С удивлением направила она взгляд своих по-детски больших глаз на меня. Казалось, она чего-то ждала, явно подумав, что разговор касается дедушки. Догадавшись о ее мыслях, я покачал ей головой, нет мол. Тем не менее она не ушла. А обхватив локотки, осталась стоять в проходе.

— Твои документы готовы. Есть там какие-то проволочки с регистрацией предприятия, поэтому забрать их сможешь послезавтра. Я передам бумаги в совет депутатов. Получите их втроем, как и сдавали.

— Спасибо, Денис Евгеньевич.

— Это тебе спасибо, Витя. Ты ж меня от смерти, считай спас, — начал Сидоренко, посерьезневшим голосом. — Следак мне один знакомый рассказал, что Михалыч в СИЗО раскололся. Выдал все свои планы. Они хотели меня тоже укокошить в день свадьбы. Если б не ты, лежать мне сейчас в сырой земле.

— Хорошо, что все хорошо закончилось, — ответил я.

— Ты, теперь, Витя, можешь ко мне обращаться по любому вопросу из моей области. Лицензии сотрудникам надо будет, или еще что — ни в чем я тебе не откажу. Спасибо еще раз.

— Ну раз так, то будем с вами работать и дальше, — покивал я.

— Да! И еще кое-что! Я там тебе приготовил небольшой презент лично от меня. Времена щас непростые, да и ты в непростом замесе оказался, — начальник разрешительной системы совсем посмурнел на том конце провода. — А сложные времена требуют особого подхода.

— О. Спасибо, — задумчиво ответил я. — А что за презент?

— А вот посмотришь. Только его забрать нужно будет отдельно. Сможешь? Не затруднит тебя?

— Где забрать? — Спросил я.

— Записывай адрес. Мимо не пройдешь, если че. Не ошибешься.

По словам Сидоренко, забрать документы нам лучше было послезавтра. Лицензии подготовили, а вот документы по предприятию, хоть и зарегистрировали, но все еще не вернули в совет. Нужно было сообщить Фиме и Жене, и тогда уже всем вместе забрать эти бумажки.

Тут встал новый вопрос о том, что нужно было искать помещение для Обороны. И это было как раз кстати, потому, что я хотел наведаться в Гестию и спросить, чего они молчат и не звонят.

Потому на следующее утро, оставив Степаныча в няньках у Марины, я засобирался в центр.

— Возьми меня с собой, можно? — Просилась Марина, которой явно было не очень комфортно оставаться в чужой квартире, где она еще и суток не провела.

— Нельзя. Я же сказал, что тебя, возможно, ищут. Надо залечь. В ближайшие три-четыре дня тебе не стоит даже из квартиры выходить.

— Но… Но что я буду тут делать? — Возразила Марина. — Можно, я хотя бы посижу в машине а? Только посижу и все!

— Нет. Нельзя. Да и я собрался идти пешком. На пятерке я не поеду, а на пассат у меня нет даже доверенности. Первый же гаишник будет наш. На лишние проблемы сейчас лучше не нарываться. Так что ты остаешься дома.

— Ну Витя!

— Ты обещала, — напомнил я.

Марина застыла, широко распахнув глаза. Потом все же опустила взгляд.

— Ниче, Марин, — запыхтел Степаныч. — Че-нибудь придумаем. Ты книжки читаешь?

— Читаю, — немного обиженно ответила она.

— Ну вот. Хорошо. У меня тут библиотека большая. Советская еще. Классика там, да и фантастика имеется. Приключения разные. Еще отец ее собирать начал, а я вот, доканчиваю. Я там даже любовные романы видал. Читаешь, любовные романы?

— Да не очень.

— Ну тогда выберешь себе что-нибудь оттуда. Что понравится. Ну и почитаешь, пока Витя не вернется. Если, конечно, тебе хочется. Вить, — Степаныч посмотрел уже на меня. — Ты только не задерживайся. У меня вечером дела. За город уезжаю с мужиками. Там одному местному помощь нужна. У него хозяйство свое, куры, ути, трактор. В общем фермерство небольшое. На него бандюки наседают. Обещали сегодня к нему заявиться. Надо помочь, выждать, когда приедут. Так что я, мож, на всю ночь.

— Понял, буду к этому времени. Главное, вернись утром, чтоб за Обороной съездили.

— Да я видать и не лягу сегодня, — сказал он.

— И еще, — надев ботинки, обернулся я к старику.

— А?

— Береги себя, Степаныч.

Утро было прохладным и серым. Хотя подходило уже десять часов, скромный армавирский поток машин не стихал. Народ торопился на работу, по делам. Жил, в общем, жизнь. Я бы даже сказал, торопился жить, учитывая, как гоняли некоторые отчаянные водители, не видя правил дорожного движения.

До центра я, привычным делом, добрался на автобусе. Выйдя на Розы Люксембург, пошел вдоль протянувшихся единым массивом домов, еще старинной, дореволюционной постройки.

Тут, не доходя центрального парка, я завернул направо, пошел к офису Гестии. Достигнув его, я нахмурился.

Окно, смотрящее с фасада здания, было вынесено. Оно просто отсутствовало, оставив только голый оконный проем. Черная копоть вымазала старинную кладку дома. Кажется, это было то самое окно, что выходило наружу из кабинета риелторов.

Торопливо пройдя дальше, я не нашел на тяжелой двери, знакомую табличку с названием организации.

На миг мне показалось, что дверь заперта. Когда я дернул большую деревянную в железных петлях ручку, дверь поддалась. Я вошел внутрь, и мне в нос тут же ударил резкий неприятный запах гари, царивший тут.

На первый взгляд все было нормально. Все, кроме запаха. Тем не менее дверь в левое крыло, где сидела Гестия, вынесли: сняли с петель, и прорубленная, видимо, топорами, она стояла теперь справа у стены.

Дальше, за ней, начиналось уже неладное. Весь коридор был черным от копоти. Я медленно прошел дальше. Мусор, кусочки штукатурки, деревянные щепки — все это неприятно захрустело под ногами.

Стало ясно — тут случился пожар. Дверь в Гестию и вовсе была сожрана пламенем до углей. Приемная внутри почернела, а стена, разделявшая кабинет с приемной, лишилась штукатурки, оголив кирпичную кладку. Деревянный, выкрашенный красным пол сняли, обнажив глубокое устланное притоптанной глиной подполье.

— Сука, — протянул я. — Видать, не согласился все-таки.

Риелтор так и не принял предложение братков, как я ему советовал. Ну а те, оказавшись совершенно отмороженными, подпалили его кабинет. Хорошо хоть все здание осталось в целости. Пожарная служба сработала на совесть.

Тогда я подумал о том, а осталась ли жива та несчастная семья? Если да, где они сейчас?

Некоторое время я постоял в прихожем коридоре, у лестницы. Прислушался. Стало ясно, что это крыло пустовало, и после пожара, тут мало кто остался. Тогда я вышел и решил пройти дальше, поспрашивать у кого-нибудь, о том, что же тут случилось. Наверняка народ, оставшийся в соседнем, пристроенном к этому доме, знает, что-нибудь о пожаре.

Первым делом на глаза мне попалась небольшая конторка. На вывеске над точно такой же, как у Гестии дверью, большими буквами было написано: Ремонт обуви. Ключи.

— Ну че он там, долго еще?

— Не знаю. Пойди да спроси.

— Так надо побырому. Эти ж в парке сидят. Ключи телке надо подбросить назад, пока она не доперла.

Совершенно не стесняясь, у дверей мастерской курили два парня лет по восемнадцать-девятнадцать. Оба одетые в спортивное, внешне друг от друга, они отличались, пожалуй, только шапками. Тот, что ближе ко мне, носил черный петушок, развернув его рожками к ушам. Другой же и вовсе смешно надел черную простую шапку колпаком, освободив оттопыренные уши.

Ушастый вздохнул. Глянул куда-то в парк, сплюнул себе под кеды.

— А Марганец — молодец. Свистнул ключ, что девка даже и не поняла, — не стесняясь посторонних ушей, сказал он.

— Главное быстро вернуть, — хмуро напомнил второй.

Все это время я шел к ним, чуть-чуть замедлив шаг. Когда приблизился на несколько метров, парни обратили на меня внимание. Оба уперли тяжелые взгляды, подходящие больше зверью, чем людям, в меня.

— Проходим, парниша, не задерживаемся, — сказал вдруг пацанчик, в петушке, когда увидел, что я направляюсь к Ключам.

Второй же, заулыбался, сунув кулаки в карманы штанов с лампасами, смешно натянул штанины изнутри, демонстрируя волосатые лодыжки.

— Занято там, — хохотнул он.

Кажется, эти были настолько оборзевшие, что ничего не боялись. Петушок даже встал у меня на пути, преградив дорогу.

— Че непонятного? Гуляй!

Петушок был высоким, выше меня, но худощавым. И напрочь лишенным чувства самосохранения. Обычно так случается с молодыми пацанами, когда у них за спиной большая сила, ОПГ, скажем. Ну или им кажется, что эта сила большая.

— С дороги, — холодным тоном сказал я. — Мне надо внутрь.

— Я тебе ж сказал, пацанчик. Занято! — подключился второй, которого я назвал про себя Шапкой.

— Пацанчика у себя в штанах увидишь, — ответил я.

— Опачки! Смелый нашелся, — разулыбался Петушок и соскочил вниз с невысокой ступеньки, поднимающей вход над тротуаром.

Он набычился, подступил близко. Второй приблизился, но держался за его спиной. Я недолго думал, и когда Петушок стал напирать, а его лицо оказалось достаточно близко, резко ударил его лбом в нос. Щелкнуло. Петушок сел на задницу. Щелкнуло снова, когда он приземлился копчиком прямо на ступеньку.

— М-м-м-м… — Сидя, он выгнул спину от боли, зажал руками обильно кровоточивший нос.

— Ты че, о#уел? — Вдруг попер на меня второй.

Он тут же достал из кармана и щелкнул дешевой, но жуткой на вид выкидухой. Нож заблестел в его руках.

Я отступил на шаг, расстегнул куртку, откинул полу, демонстрирую рукоять пистолета, сидящего во внутреннем кармане.

— Тихо-тихо! — Тут же поднял руки Шапка. — Кажется, непотяночки получились…

— Нож на землю, — приказал я.

Шапка бросил выкидуху и кинулся бежать. Недолго думая, за ним по-стариковски поковылял и Петушок.

— А Русый? — Крикнул он на ходу.

— Да в жопу Русого! — Отозвался Шапка.

Проводив их тяжелым взглядом, я вошел в мастерскую. Тут же, на пороге, встретился лицом к лицу с пацаном, которого ждали те двое. Как они и сказали, этот оказался русым. Он испугался и округлил глаза от неожиданности. Я тут же схватил его за грудки, припер к стенке. Удивленный ключник, сидевший у станка, на своем рабочем месте, даже привстал.

Русый полез в карман, видать, за ножом, но я быстро показал ему пистолет.

— Из карманов все долой, — сказал я.

Тот застыл, словно окоченевшая мышь перед котом. Медленно достал и бросил на землю складкой ножик.

— Я сказал все. Ключи тоже.

Теперь в его глазах отразилось настоящее изумление. Парень достал вторую руку, и пара ключей звякнула о деревянный пол.

— Где хозяйка ключа? — Спросил я.

— Что? Какая хозяйка? Это мои ключи!

— Не бреши. Я слышал, о чем говорили твои дружки. На улицу можешь не пялить, они свалили, как только получили от меня по щам.

— Д-да… я не вру! Мои ключи!

Я глянул вниз, на ключи. На оригинале красовался смешной брелок-мишка. Прозрачным мишутка, наполненный чем-то вязким, хранил в себе красное сердечко.

— Во оно как, — ухмыльнулся я. — Бабские фенечки носишь? И как тебя твои же не за чмырили за такое?

Он не ответил, удивленно лупая глазами.

— Слушай, лошок, — я заглянул ему в зенки самым жутким взглядом, который только смог изобразить.

— Я щас тебя заведу за дом, во дворик, и там шлепну. Хочешь?

— Да я ниче не сделал, дядь, — пробормотал он дрожащими губами.

— Чьи ключи? — Повторил я, достав пистолет.

Когда я взвел курок, парень испуганно уставился на пистолет Макарова. Гопник сглотнул, поджал побелевшие губы.

— Девки одной. Она щас в парке, у фонтана сидит, с нашим одним, с Марганцом… А… То есть с Мишей. Мишей Семерикиным.

— Он стащил у нее ключи?

— Да!

— Зачем?

Парень зажмурился, отвернулся, прижавшись затылком к стене.

— Дядь, не убивай, а? — Пробормотал он.

— Зачем? — С нажимом сказал я.

— Она из богатенькой семьи! Буржуи какие-то. Марганец с ней замутил и ключи выкрал. А мы хотели сделать себе копию и вернуть их, пока она не хватилась. И когда дома никого не будет, обнести хату!

Эти слова он быстро протараторил, глотая некоторые буквы.

— Зря вы на них полезли. Они под нами. Повезло тебе, что я тебя нашел, а не братаны мои. А то хлопнули бы вас всех и даже не поморщились. Но если узнаю, что кто-то из ваших к девчонке лезет, постреляю как перепелок, понял?

Гопник торопливо покивал, и я отпустил его. Тот тут же пустился наутек.

— Комбинаторы сраные, — проворчал я ему вслед и спрятал пистолет.

Опустившись, подобрал оба ключа и его ножик.

— У меня уже есть крыша, — проговорил испуганный ключник.

— Успокойтесь, я не бандит, — сказал я приблизившись.

Потом осмотрел ключи. Взял новый, со свежими, только что сделанными пропилами в болванке.

— А по вам и не скажешь, — не поверил мастер.

— Понимаю. Но я ничего вам не сделаю. Вот.

Я положил ключ на стол ключнику. Второй сунул себе в карман.

— Уничтожьте копию, — сказал я.

Мастер, глядя на меня испуганными глазами, взял ключ и сломал его в тисках.

— Да успокойтесь вы. Я ничего плохого вам не сделаю, говорю же. Спросить только хочу.

Подостывший ключник скромно сел на свое место.

— Они хоть вам заплатили?

— Не-а, — буркнул он. — Наехали втроем и все. Куда тут было деваться?

Я покивал.

— Скажите, а не знаете, тут была контора риелторов. Что с ней стало?

— Знаю, а чего ж не знать? — Внимательно глядя на меня, сказал мастер. — Сгорела несколько дней тому. Слава богу, пожар быстро потушили. Поговаривают, к риелторам тем пришли серьезные ребята, сказали, будут крышевать. Ну а риелторы отказались. Вот тебе и результат.

— М-да, — кивнул я. — А не знаете, живы они сами? Что с риелторами?

— Да жить-то живы. Ночью пожар случился, и у них там было пусто. Я слышал, бросили им в окно бутылку с бензином, вот все и вспыхнуло, — ответил уже расслабившийся ключник.

— А сами риелторы куда делись, не знаете?

— Да не. Не, не знаю, — пожал он плечами. — Но я б на их месте с ихним риелторством этим завязал бы и никуда больше не лез от греха подальше.

— Ладно, — направился я к выходу, — спасибо вам за информацию.

— Да че уж. Вам спасибо, что прогнали этих мелких г#%донов.

После ключника я отправился к парку. Нашел сладкую парочку довольно быстро. Девочка лет пятнадцати, интеллигентного вида, одетая в пальтишко и красненький беретик, сидела на лавочке и ела мороженое, смеялась. Рядом с ней что-то весело рассказывал пацанчик в модной цветастой олимпийке и кепке-сеточке. М-да, жених, видать, приоделся на свидание.

Я решительно пошел к ним. Парень тут же изменился в лице, увидев, как я приближаюсь. Помрачнела и девчонка.

— Ну привет, Марганец.

— Ты кто, мужик? — Грозно спросил он.

Я молча достал ключ из кармана, показал девочке. Теперь на ее беленьком личике отразился страх. Девчушка стала хлопать себя по карманам, залезла в них, а потом изумленнопосмотрела на меня.

— Нету? — Спросил я. — А это он спер. Спер и отдал свом дружкам, которых я только что разогнал неподалеку, у конторы ключника.

— Миша… Что это значит?.. — Глянула на него девушка

Пацан, не будь дурак, тут же дал стрекача, но не успел убежать. Я схватил его за шиворот, потом за грудки. Развернул к себе.

— Они под нашей крышей, — сказал я злобно. — Тронете — найдем, и всех на собственных штанах повесим, понял?

Парень торопливо закивал, а потом я отпихнул его, и тот тут же умчался, сверкая подошвами.

— На вот, возьми, — отдал я девочке ключик с прозрачным брелком-мишкой.

— Миша… — сказала она, глядя вслед пацанчику.

— Так иногда бывает, когда гуляешь с хулиганами, — сказал я.

— Зачем это он? Что он хотел?..

— Обчистить вашу квартиру хотел. Вместе со своими дружками.

— Не может быть… — Сжимая ключи, словно они были золотые, сказала девочка, — я просто не верю… Ну как так?.. Они ж были хорошие…

Я вздохнул.

— Иди лучше домой. И не гуляй больше с ним. Расскажи все отцу.

— А… А вы кто?

— Да так, мимо проходил. В общем, не переживай. Вряд ли эта шпана снова к тебе сунется. Я их хорошенько припугнул. Ну ладно, пока, девочка.

Оставив, девчонку на лавочке в небольшом шоке, я осмотрелся, а потом решил спросить у первого прохожего, не знает ли он, поблизости каких-нибудь риелторов. Он не знал. Не знал и следующий.

— Простите, — услышал я за спиной голос той самой девочки.

— Ну чего ты? — Обернулся я.

Глава 4

— Вы правда не врете? — Спросила она. — Миша меня обокрал? Может… Может, вы ошиблись? Может, вы что-то не так поняли?

— Как тебя зовут? — Спросил я, глядя на нее сверху вниз.

Она явно смутилась, отвела взгляд, судорожно размышляя, а стоит ли говорить свое имя незнакомцу. Но потом все же решилась и пискнула:

— Таня.

Девочка мялась передо мной, постоянно прятала глаза и боялась смотреть на меня прямым взглядом. В руках она теребила ручку футляра со скрипкой. Музыкантской оказалась, а я сначала даже и не заметил этого.

— А меня зовут Витя. Очень приятно, — улыбнулся я и протянул ей руку.

Таня, будто бы сначала напугалась, но все же мягко, по-женски пожала ее, вложив тоненькую ручку сверху.

— Нет, Таня, я не ошибся, — сказал я. — Проходил мимо мастерской по изготовлению ключей и наткнулся на его друзей. Один был в шапке-петушке, а другой в простой черной. Третий Русый такой, с веснушками.

— Это правда они, — испугалась девушка. — Ну разве так можно?.. Миша… он же был такой хороший, в моей школе учился, в старших классах, пока не ушел на завод работать. Его в школе все уважали.

— Или боялись, — пожал я плечами. — Но факт остается фактом. Ключи у тебя он вытащил так, что ты даже не заметила.

— Я не верю, что он мог так поступить, — стояла она на своем.

— Сколько времени ты с ним гуляешь?

— Уже достаточно. Две недели.

Я сдержанно рассмеялся.

— Эх, Таня, Таня. Втиралась эта шпана к тебе в доверие. Потому что у тебя есть что взять. И не ты ему была нужна, а денежки твоих родителей. Понимаю, что сейчас ты в шоке, но посмотри на это с холодной головой. Все встанет на свои места.

Девочка не ответила, сморщила в нерешительности пухленькие губки.

— Если вам нужны риелторы, то вам повезло. Мои мама с папой как раз этим занимаются. У нас недавно сгорела контора недалеко отсюда, а теперь они переехали под Урицкий мост. Сняли там вагончик.

— Гестия, что ли? — Удивился я, впрочем, как всегда, не выдав своего удивления.

— Ну да, — она удивилась не меньше тому, что я знаю это название. — Это я придумала имя для их фирмы. Оно означает…

— Богиню домашнего очага, — кивнул я. — Я знаю. Очень оригинальный подход.

Теперь девочка мне даже легонько улыбнулась, но тут же подавила улыбку.

— Я знаю твоих отца и маму. Они вместе работают, так?

— Так, — удивилась она снова.

— Я их клиент, квартиру искал на съем. И, выходит, мы выручили друг друга из непростой ситуации. Я от тебя гопников отвел, а ты помогла мне найти моих риелторов, — я улыбнулся. — Считай квиты. Так что, спасибо тебе, Таня.

— Это… Это вам спасибо, — ответила явно потеплевшая ко мне девочка.

— Урицкий мост, говоришь?

— Ага. Мимо не пройдете. Вагончик синий такой, стоит по Мира, у дороги, лицом на тротуар.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил я. — Ладно, Таня. Приятно было с тобой познакомиться. Лучше тебе идти на уроки.

С этими словами я было пошел к площади, но девочка меня остановила.

— Виктор… простите, не знаю, как вас по отчеству!

— Можно просто Витя, — обернулся я. — Что ты еще хотела?

— Только, пожалуйста, не рассказывайте папе, что я прогуливала школу. Он меня за это очень поругает.

Когда мы распрощались с Таней, я пошел через парк, на площадь. Широкая, устланная красной брусчаткой, она расположилась в самом центре города. С одной стороны от нее протянулся городской парк с фонтанами, мемориалам павшим воином и вечным огнем, а с другой, огражденная неухоженными елями, бежала улица Мира. Мира разделялась надвое: одна ее часть, переходя в Кирова уходила в туннель под железнодорожный мост, а сама Мира шла дальше, вдоль высокого здания гостиницы Армавир.

У основания площади, на высоком пьедестале стоял Ленин. На удивление, будто новый, отреставрированный, он казался одним из немногих памятников, за которыми тщательно следили власти города. Наверное, нашелся в совете депутатов кто-то влиятельный, кто хотя бы уважал советское прошлое страны.

Ленин обернулся лицом к площади и своей могучей бронзовой рукой указывал на улицу Кирова, которая пересекала Розочку и бежала к Кубани.

Местные шутили, что Ленин указывает то ли на тюрьму, то ли на магазин «Золотой Петушок», разместившийся на углу Ленина и Кирова. Шутники намекали так на позднесоветский дефицит. Я же придерживался другого мнения. По-моему, указывал он, как и всегда в прежние времена, в светлое будущее. К сожалению, люди сами отказались от этого светлого будущего. Пусть и не те же самые, кто так несправедливо шутил о Ленине сейчас.

Перейдя площадь, я направился дальше по Мира, минуя центральный рынок. Там пересек дорогу, прошел автостанцию и направился к Урицкому мосту, вдоль выросших как грибы после дождя, многочисленных магазинов, лавок и ларьков, что сопровождали меня на протяжении всего моего похода по местному широкому тротуару.

Там, немного не доходя до вещевого рынка под мостом, я и наткнулся на тот самый вагончик, примостившийся с одной стороны у ларька, а с другой — у широкого тента с одеждой, в котором торговали армяне.

Увидев с внутренней стороны железной, открытой настежь двери вагончика, уже знакомую табличку Гестии, я открыл внутреннюю, деревянную, прошел в помещение.

В меня тут же разом уперлись несколько взглядов. Знакомый мне Виталий Викторович сидел за простеньким столом, чуть ли не школьной деревянной партой. За ним, у стены, расположилась его супруга, красивая женщина за сорок с каре темных волос. Правда сидела она теперь не за компьютером, а клацала по клавишам простенькой печатной машинки.

Зарывшаяся в газеты секретарша Катя, притаилась в дальнем краю вагончика, уже за настоящей школьной партой, и сидя между стеллажами с документами, удивленно смотрела на меня. Были тут и еще двое новых людей. При этом одного из них я тоже знал.

Перед столом Виталия Викторовича на деревянном стуле присел потрепанного вида седой старичок. Похожий на бездомного, он посмотрел на меня мутным, практически отсутствующим взглядом, определение «безразличный» для которого было бы уже очень избыточным.

А вот вместе с ним был уже знакомый мне мужчина. Правда, свою шубу и высокую меховую шапку он сменил на легкую весеннюю кожаную куртку, топрощуюся на объемном животе, и черную же кепку-пирожок. Неизменной осталась только папка для документов из черного дерматина, которую он держал подмышкой.

Почему-то мужчина с черной папкой испугался, увидев меня. Хотя он и казался мне очень подозрительным судя по первой и последней до этого момента нашей встрече, все же между нами не было никаких конфликтов.

Тем интереснее для меня была его реакция. Как только я вошел, и наши взгляды на миг соприкоснулись, он немедленно отвел глаза и приподнял воротник куртки, пытаясь спрятать свое лицо.

— Виктор Иваныч, здравствуйте, — удивленно посмотрел на меня Виталий Викторович, риелтор. — как вы нас нашли?

— Это длинная история, — ответил я, входя и закрывая за собой дверь.

Мужчина с папкой как-то скуксился при этом, прижался ближе к столу риелтора.

— Здравствуйте, — протянув ему руку, не растерялся я. — Мы с вами знакомы, помните?

Он пробурчал что-то себе под нос и торопливо отрицательно покачал головой. Однако руку все равно пожал.

— Ну как же? Тогда на вас еще гопник напал, а я оказался рядом.

— Вы меня с кем-то путаете, — сказал он едва слышно.

В кабинете все притихли. Непонимающе пересматривались.

— Федор Иванович, кажется, — вспомнил я.

Он не ответил и снова быстро-быстро отрицательно замотал головой.

— Так что вы хотели, Федор Иванович, — сдал его с потрохами риелтор, глядя на него снизу вверх, — договор дарения вам надо подготовить, да?

— Ну вот. Говорю же, не обознался, — с улыбкой ответил я.

— Да я подожду, примите сначала молодого человека, — скромно ответил Федор Иванович, поглядывая, то на меня, то на Виталия Викторовича.

— Да ну, что вы? Вы же уже сидите, и все эти бумажки собирать ну совсем неудобно. А мне переключаться с одного дела на другое, так и вообще, — отказался Виталий Викторович.

— Ну… Короче… — замялся мужик с папкой.

— Я подожду. Вот тут посижу, — сказал я и сел на стул, что стоял у противоположной стены вагончика.

К слову, я стал догадываться, в чем тут было дело. В начале девяностых, то есть примерно в это время, в городе у нас, среди нечистых на руку людей было популярно черное риелторство. Тогда группировки по два-три человека работали вместе, разводя, преимущественно пожилых граждан на квартиры.

Не знаю, кто придумал ту схему, но была она до банальности проста и одновременно жестока. Да и сработала бы, пожалуй, только в эти неспокойные времена, когда среди властей царил настоящий раздрай.

Работали так: несколько человек, как правило, молодых или довольно интеллигентной наружности, втирались в доверие к бедным одиноким старикам. Они ухаживали за пенсионерами недельку-другую, навещали, сближались. Между делом узнавали, есть ли родственники и как оформлена недвижимость, в собственности ли она, или все еще находится во владении по старым советским документам. В зависимости от результата, предпринимались и последующие шаги.

Жертву попросту убивали, в основном травили клофелином, который мог быть смертелен для людей преклонного возраста. Потом прикапывали в чужой свежей могиле, а всем соседям рассказывали, что пенсионер куда-нибудь уехал: к внезапно обнаружившим родственникам, в пансионат, санаторий. В общем, на что хватит фантазии.

Дальше все документы изымались из квартиры покойного, а на улице находился какой-нибудь бездомный старик или старушка, отдаленно напоминающий умершего. За бутылку водки бездомного водили по всем инстанциям, переоформляя документы на себя, ну а потом новые хозяева благополучно перепродавали квартиру другим, ничего не подозревающим людям.

В девяностые черные риелторы очень часто работали под крышей какой-нибудь группировки, а в двухтысячные находились и такие, кто отправлялся в свободное плавание.

В две тысячи пятом, кстати, поймали последних ребят, промышлявших подобными преступлениями. Поймали, кстати, довольно быстро. Это были два безработных, один из которых даже считал себя черным магом и проводил над свежевскопанными жертвами какие-то дурацкие ритуалы.

Конечно, до конца я был не уверен, но и явно бездомный старик, и странно ведущий себя Федор Иванович, оказавшиеся в риелторской конторе, наводили меня именно на эти мысли.

— Да не, знаете, я, пожалуй, пойду, — заменжевался Федор Иванович. — Времени уже много, полдень почти. А дел у нас выше крыши. Да и это дело не горит. Мы с дедушкой зайдем к вам в другой раз.

Тут я не выдержал, встал. Теперь я был уверен в своей версии почти на сто процентов. Подойдя к столу Виталия Викторовича, крутившего в руках паспорт советского образца с вкладышем о гражданстве.

— Можно мне его паспорт? — Спросил я.

— Что вы себе позволяете? — Тут же возмутился Федор Иванович. — Какой вам нужен паспорт? Зачем?

— Молчать, — строго посмотрел я на него.

— Что, собственно, происходит? — Удивился Виталий Викторович.

— Есть у меня нехорошие подозрения, что вас хотят втянуть в преступную схему даже без вашего ведома.

— Верните паспорт моему дедушке. Мы уходим, — Федор Иванович тут же вырвал из рук риелотра чужие документы, взял за локоть и потянул за собой бездомного.

Я немедленно встал у них на пути. Без разговоров выдернул из рук Федора Викторовича паспорт.

— Что вы творите⁈ Да я напишу на вас заявление в милицию! — Крикнул он.

— Ха-ха, очень смешно, — поднял я на него глаза.

Потом раскрыл документ на страницы с данными гражданина. На фото был изображен хиленький, болезненно выглядящий мужчина: немного безразличный взгляд, лысина на макушке, гладко выбритое лицо.

Я снял с бездомного шапку, обнажив густые засалившиеся волосы.

— Гражданин, у нас, кажется, справился с облысением, — показал я паспорт Виталию Викторовичу. — Вот. Гляньте.

Риелтор принял документ, стал водить взглядом с фотографии на заросшего бородатого бездомного.

Тут Федор Иванович запаниковал. Он пустился прочь из вагончика, но я тут же догнал его уже снаружи, схватил за куртку.

— Помогите! Грабят! — Заорал он.

Дернув мужика за одежду, я припер его к стенке.

— Сколько?

— Ч-что? — Спросил он с ужасом, глядя мне в глаза.

— Скольких ты убил, падла?

— Я никого не убивал!

— Вот, — я показал ему развернутый паспорт. — Никита Васильевич Петренко. Это же твоя последняя жертва, так?

— Я… я… — застонал он, захлебываясь воздухом.

— Папку сюда, — грозно сказал я.

— Нет! — Испугался черный риелтор, прижав ее к груди.

Ничего не ответив, я просто отобрал ее у мужика. Отпихнул его в сторону. Тот, не решившись возразить, заторопился прочь. Оглядываясь, он с ужасом смотрел на меня.

Войдя в вагончик, я встретил на себе перепуганный взгляд риелтора и ничего не понимающий бездомного. Подойдя к столу, положил папку, расстегнул, открыл.

— Вот че-е-е-ерт… — протянул Виталий Викторович.

В папке находились документы: несколько чужих паспортов, договоры дарения и купчие, документы о регистрации по месту жительства на имя все того же Федора Викторовича, причем на разные квартиры, несколько договоров на право владение и собственности на имущество.

— Вот че-е-е-е-ерт… Это ж что выходит? — риелтор даже привстал. — Чуть не попал?

— В преступлении вас не обвинили бы, но по ментам походить пришлось бы, если что.

— Черт бы их всех побрал, — сел Виталий Викторович на место. — Мало нам пожара, еще и это!

— Успокойтесь. Все нормально, — сказал я. — У меня в органах есть опер знакомый. Передам все документы ему, и пусть работает. Радуйтесь, что хоть эта беда вас миновала.

— И правда, — кивнул риелтор. — А откуда вы знаете о пожаре?

— И это тоже долгая история, — вздохнул я, — я че пришел-то. Квартира мне нужна. Не нашли?

Риелтор оторвал глаза от чужих документов, посмотрел на меня сначала растерянно, потом засуетился.

— Да-да. Есть у нас для вас несколько вариантов. Но сообщить не успели, простите. Сами понимаете, форс-мажор.

— Понимаю, кивнул я.

— Катенька! — Позвал риелтор секретаршу. — Ну-ка, откопай-ка номера по тем квартирам, что мы нашли для Виктора! Подумать только! Черные риелторы! — Добавил он, явно еще не отойдя от произошедшего.

— У меня к вам еще просьба будет, — глянул я на Виталия Викторовича.

— Да, конечно, какая?

— А нежилыми помещениями вы не занимаетесь? Мне нужно помещение для моего агентства.

— Сожалею, не занимаемся, — покачал он головой. — Хотя… Верочка, — обернулся риелтор к супруге. — Найди мне номер Сережи Брагина.

— Где я тебе его откопаю⁈ — Возмутилась супруга Вера.

— Где-где! У себя! Я тебя просил записать, ты че, забыла⁈

— Я ничего не забываю! Не то что некоторые!

— Ну так давай, ищи! Значит, записала!

Женщина забухтела себе под нос, уткнулась в толстую тетрадь, стала листать.

— Извините за это, — растерянно улыбнулся Виталий. — Супруга у меня упрямая, что твое палено. Но я ее все равно люблю.

Женщина снова забухтела, а я не ответил, только улыбнулся.

— Но думаю, найдем для вас местечко. Есть одно на примете. Все же вы мне помогли с этими, черт возьми, черными риелторами. Отвели беду. По правде сказать, послушай я вас раньше, сидел бы до сих пор в старом офисе.

— Сделанного не воротишь. Я рад, что вы набрались смелости работать дальше.

— А как же? Мне семью кормить надо. У меня дочь мечтает в Гнесенку поступать. Она у меня на скрипке играет. А это в другой город ее отправлять, денег надо немерено. Нам только работать, по-другому никак!

— Смело, — одобрительно кивнул я.

— О! Нашла! — Сказала женщина, протянула Виталию Викторовичу тетрадь.

Тот достал сотовый, набрал номер, с задумчивым лицом приложил телефон к уху.

— Ты есть хочешь? — Громко спросил я у бомжа.

— Чего⁈ — Очень хрипло ответил он.

— Есть, говорю, хочешь⁈

— Угу…

— Ну, погоди чутка. Сейчас дела доделаю, куплю тебе что-нибудь.

* * *

Федора Ивановича трясло от паники. Руки дрожали, и он не находил себе места. Быстрым шагом он добрался до центра, там нашел уличный телефонный автомат. Зайдя под защитный козырек, отыскал в кармане несколько монет, засунул две копейки. Набрал знакомый номер, приложил трубку к уху.

— Алло! Алло! У нас ЧП!

— Кто это? — Лениво спросили на том конце.

— Это я! Федор Иванович! Ну, по квартирам!

— А. Неделю только под нами ходишь и уже накосячил?

— Да я не косячил! На меня напали! Помощь нужна, всю схему могут накрыть!

— Ладно, — вздохнули в трубке. — Рассказывай, только быстро. Я передам Горелому.

Глава 5

— Алло! Серега? — Сказал в трубку Виталий Викторович. — Ну скажи, помнишь, ты ко мне подходил с прачечной твоей? Я еще отказался продавать ее. Да не, покупатель не подвернулся. Человек хочет снять ее. В съем же? — Спросил у меня риелтор, подняв глаза.

Я кивнул, да мол. Потом добавил:

— Возможно с последующим выкупом.

— В съем. Возможно, с последующим выкупом. Тебя интересует? Ну… Да, че она у тебя стоит просто так. Болтается мертвым грузом. А то мож денег заработаешь.

Прачечная? М-да, возможно, это неплохой вариант. Тут, конечно, смотреть надо. Зависит от состояния и конструкции. Все же помещение для ЧОП проходит инспекцию в МВД, пожарной службе, городской градостроительной и должна соответствовать установленным правилам. Хотя сейчас они еще не настолько жесткие, как будут в скором времени. Охранный бизнес — дело молодое. Однако меня в большей степени, интересовало даже не это.

На объекте нужно было организовать КХО — комнату хранения оружия. Я помнил, что в эти годы, пока еще закон об охранной деятельности довольно сырой, КХО строились по армейским нормам и правилам, а некоторые из них сложно, а главное — дорого будет исполнить. Особенно если помещение изначально мало пригодно, чтобы вместить такую комнату. Минимум девять квадратных метров, окруженных двухсот миллиметровыми стенами, усиленным потолком и полом, лучше бетонным. Это, уже не говоря о цементированной бронедвери и запасном выходе, как правило, в виде железного люка в стене или потолке.

Хотя здесь явно речь идет о старой прачечной, еще советских времен, там все делалось монументально и на совесть. Может быть, квадратура помещения будет даже избыточной в нашем случае. Но если окажется, что закуток под оружейную организовать организовать слишком сложно, или нужен будет обширный ремонт — это не наш вариант.

А вот второй момент, который меня волновал — достаточная прочность здания на случай, если его придется оборонять. Я был уверен, что Оборона еще не раз перейдет дорогу местным ОПГ и самые безбашенные из них могут решиться напасть, поджечь, тупо расстрелять нас из автоматов посреди рабочего дня. Потому нужно было такое место, что, если придется защищаться, мы могли оказать сопротивление.

— О! По глазам вижу, клиент заинтересовался, — улыбнулся риелтор. — Так что, может, сразу договоримся о встрече?

С этим вопросом он обратился уже ко мне.

— Можно, — сказал я. — На этой неделе в четверг или субботу мы можем подбежать, посмотреть.

— Просит, в четверг или субботу, — передал Виталий Викторович. — Че, не можешь? А когда можешь? Позвонишь?

Он посмотрел на меня, и я кивнул.

— Ну отлично. Тогда даю парню твой номер, он позвонит. Что, сам позвонишь?

Виталий Викторович снова поднял на меня взгляд, и я без слов написал ему на первом попавшемся листе пустой бумаги номер телефона Степаныча.

— Ага. Он тоже оставил свой номер. Записывай, — когда риелтор продиктовал ему цифры, продолжил, — Для чего ему помещение? Охранное агентство открывает. Да, понял. Хорошо, до связи.

Виталий Викторович пикнул телефоном, отложил трубку.

— А что за прачечная, вы знаете? — Спросил я.

— Знаю. Бывшего кирпичного завода, ответил он. Стоит почти на границе с промзоной, туда, в советские годы, когда завод еще работал, рабочие обстирываться ходили. Не очень большое, низенькое — припомнил риелтор, подняв взгляд к потолку. — Но с большим подвалом. Сверху контора была, стиральные машинки, вроде стояли, внизу химчистка ну и погладиться можно было. У Кирпичного таких прачечных было несколько. Одна вот в городе, и еще одна или даже две — на промзоне. Руководство завода все мечтало построить одну большую на своей территории, а маленькие позакрывать, но до этого дело так и не дошло. Завод сам закрылся.

— Какие у вас познания, — улыбнулся я.

— Брат там работал по молодости. У меня тогда еще мотоцикл появился, ну и я брата частенько на работу подвозил, — заулыбался Виталий Владимирович. — Ну и в прачечную мы тоже, как водится, заезжали.

— Были там, в прачечной? — Спросил я.

— Бывал. Тогда же, в советские годы. Вроде крепкое строение. Дворик небольшой позади есть. Огороженный бетонным забором. Сережа ее купил в девяносто первом. Все думал там какой-нибудь бизнес организовать, да что-то не выходило. Потом у него начались проблемы, ну и бросил он эту идею. Стал продавать помещение, да только никому оно и к черту не сдалось. Так, уже год стоит, продается. А покупателя так все и не нашлось.

— Понял, — улыбнулся я. — Ну что ж. Глянем.

* * *

В это время. Дом Седого.

— Девку все еще не нашли? — Спросил Седой.

Не находя себе места, он ходил туда-сюда по кабинету. Одетый в домашний халат, бандит растерял всю свою солидность, которую придавал ему дорогой деловой костюм. Авторитет показался Косому очень жалким.

Косой повел плечом. Утром его отпустили из больницы. Перевязка под рубашкой приносила дискомфорт. Каждый раз, когда ткань одежды задевала ее, неглубокие, но мерзкие раны от осколков неприятно саднили.

— Нет. Еще нет. Но ее ищут. Дежурят везде, где девочка могла появиться. Я думаю, Кулым ее спрятал. Старик далеко не дурак, Иван Павлович. Понимает, что дома сейчас небезопасно.

— А что ее мамка?

— Тоже вывезли из города. Пока ищем в Кубанке, но она, скорее всего, ушла.

— Ладно. Черт с ней, — задумался авторитет. — А вот девку надо найти. Дальше. Займите ключевые заведения, что были у Кулыма. Людей у меня больше. Пусть лапу сосет. А начните с Грааля.

Косой поджал губы. Он понимал, к чему может привести такое поведение. К счастью, не все люди Кулыма были преданы или зависили от него настолько, чтобы беспрекословно подчиняться. Со многими из низов Косой мог попробовать договориться. Ему понадобятся лишние люди в будущем.

— Хорошо, — Кивнул он поразмыслив.

— Да и еще. У нас остался Корзун.

— Я знаю, где он живет. Его сдал участковый инспектор, — сказал Косой. — Пошлю кого-нибудь прикончить его.

— Нет, Слава, — сказал Седой, наливая себе коньяк. Косому он не предложил. — Нужно, чтобы ты замочил его сам. Все началось с этого козла. Он точно как-то связан с Кулымом. Поэтому я хочу, чтобы мальчишка сто процентов сдох.

Косой нахмурился. Но все же кивнул, принимая приказание.

* * *

Как оказалось, презент, о котором говорил мне Сидоренко, забрать нужно было по адресу совсем близкому к Армавирскому Масложиркомбинату. Большое производство, стоявшее по улице Кирова, прямо внутри города, прекратило работу в девяносто первом. Теперь же, насколько я знал, оно вновь готовилось запускать процесс.

По слухам, комбинат выкупила большая Московская фирма, и теперь работу его собирались наладить ближе к лету, когда созреет местная семечка, и со всего района сюда, в комбинат потечет сырье для переработки.

Понимал я также, что предприятие станет лакомым куском для местных авторитетов, и ОПГ, обязательно предложат директору, поставленному руководить производством, свои «услуги». Возможно, даже, за возобновивший работу комбинат начнется настоящая грызня, которую, впрочем, нынешние черемушкинские, скорее всего, проиграют, учитывая, что сейчас происходит в группировке. Велика была вероятность, что на комбинат заявятся неместные.

Тогда мне пришла в голову мысль, что неплохо было бы взять такой объект под свое крыло. Богатый комбинат стал бы отличным постоянным заработком для начинающей Обороны. Задачи передо мной тут стояло две: произвести на руководство серьезное впечатление, не имея за спиной даже вооруженных охранников, ну и взвесить все риски, чтобы понять, а стоит ли сразу бросаться в такое пекло. Явно будет тяжело.

Я вышел, не доезжая до масложиркомбината лишь какой-то квартал. Вытянутое к небу, характерное для производств такого типа светлое здание комбината, смотрело на город многочисленными окошками, выстроившимися в ряд под самой его крышей. Виднелись крыши и дополнительных хозяйственных построек, выглядывали из-за ограждения округлые конусы элеваторных башен для хранения семечки.

Я же завернул вправо, прошел квартал и увидел справа нужный дом. Приземистое здание красного кирпича встретило меня небольшими окошками, пухленькими невысокими ступеньками и небольшой дверью. Над ней красовалась табличка с надписью: «Армавирское городское общество охотников и рыболовов». Тут, я стал понимать, о каком презенте говорил Сидоренко.

В целом, внутри здание общество представляло бы из себя привычную многим конторку: светлый линолеум на деревянных полах, беленые, окрашенные в коричневое до середины стены, какая-то вычурная люстра в небольшом зале-прихожей, если бы не антураж.

Сразу за входной дверью меня встретили большие оленьи рога, висевшие на противоположной от входа стене. Тут и там стояли стеллажи с книгами, охотничьими и рыболовными журналами и чучелами.

Мне попалось чучело лисы, стоявшее на небольшом пьедестале и соседствующее с большим горшком, с фикусом, бобр, занявший место на вершине одного из стеллажей, даже небольшие птички, украшавшие собой несколько настенных полок.

Долго блуждать мне не пришлось. Сидоренко сказал, что мне нужен кабинет номер три. Потому миновав дверь с табличкой «Председатель», я прошел дальше, к третьему кабинету, заглянул. Внутри сидело двое мужчин и женщина. Все с интересом посмотрели на меня.

— Вам кого? — Спросила полная строгая женщина предпенсионного возраста, с пышными седыми волосами.

Женщина сдвинула большие очки на кончик носа, посмотрела на меня, приподняв черную бровь. Не ответив сразу, я огляделся по сторонам. Двое мужчин, один из которых и свитером, и бородой походил на барда, а другой, посуровее, носил седые усы, казалось, уже потеряли ко мне всякий интерес.

— Я от Сидоренко. Мне нужно забрать кое-что, — сказал я, ругая про себя начальника разрешительной системы, который решил устроить мне сюрприз. Сказал бы все прямо, и делу конец. А тут приходится шифроваться, хотя бы ради приличия.

Женщина зыркнула сначала на бородатого, потом на мужика с усами. Усатый же, будто бы все понял, посмотрел время на своих наручных, на тонком кожаном ремешке, часах.

— Ладно, Лидия Павловна, — сказал он сипловато. — Обед на носу. Я пойду чуть пораньше.

— Ага, я тоже, — спохватился бородатый, взяв под мышку несколько серых картонных папок с тесемками. — Мне еще документы надо в милицию отвезти.

Когда я прошел и сел на стул, перед столом женщины, двое мужчин торопливо покинули кабинет. Женщина же, полезла в ящик своего стола.

— Фамилия, — сказала она строго.

— Летов, — беззаботно ответил я.

Когда она достала стопку зелененьких тоненьких книжек, я уже точно знал, что приготовил мне Сидоренко.

Начальник разрешительной системы, через свои связи, каким-то образом умудрился оформить для меня охотничий билет. Вот что он имел в виду под словами, «сложные времена требуют особого подхода». Он просто решил помочь мне приобрести гладкоствол для своей защиты. Это было как раз кстати, при сложившихся обстоятельствах.

Несмотря на все удобство и возможность скрытого ношения пистолетов, я всегда считал, что нет ничего более подходящего для защиты своего жилища, чем дробовик. Для закрытых помещений, особенно квартир, такой ствол подойдет как нельзя лучше. Не зря же Гоша Сизый пришел убивать меня именно с обрезом. Решил, что таким образом быстро со мной разберется. Правда, Сизому не помогло даже его ружье.

Учитывая то, что под моей ответственностью была еще и Марина, мощный ствол мне не помешает. Если кто-то узнает, где она прячется и придет за девушкой, у меня будет отличный аргумент, чтобы остановить врага.

Ружье, например, помповое, я мог купить по охотничьему билету, а если с рук — так и вовсе без лишних бумажек. Оставалось только зарегистрировать его в милиции, и вот, у меня на руках будет вполне легальный ствол. Такими темпами, может, скоро я избавлюсь от всех этих бандитских пистолетов, применяя которые я каждый раз серьезно рисковал.

В общем, Сидоренко я был благодарен даже несмотря на не очень уместную, по моему мнению, скрытность. Однако был у меня вопрос: где он взял фото для моего охотничьего билета? Потому мне хотелось скорее заглянуть в книжечку, чтобы это узнать.

Женщина стала перебирать билеты, быстро просматривая их будущих владельцев на развороте. Билетов, к слову, было довольно много. Каждый, видать, стремился обзавестись хоть каким-то оружием в эти неспокойные времена.

Наконец, проверив всю стопку, она подняла на меня тяжелый взгляд.

— У меня нету билета на ваше имя. Раз вы от Сидоренко, значит, вряд ли писали заявление.

— Не писал, — признался я, уперев в нее не менее тяжелый взгляд.

— Ну тогда не знаю, — пожала она плечами, глянула на блестящие настенные часы в виде наручных, что висели у меня за спиной — надо искать. А у меня обед подходит. Потом я уезжаю по работе. Так что приходите завтра. А нет, — женщина изобразила задумчивый взгляд. — Завтра мне в край передавать отчеты. Так что послезавтра.

Ничего не сказав, я только пожал плечами и встал со стула. На щедро сдобренным косметикой лице женщины отразилось странное удивление. Она, будто бы, совсем не ожидала от меня такой реакции и добавила.

— Ну… Я, конечно, могу задержаться и поискать…

— Ну так поищите.

— Это не так просто. И не так быстро, — снова свела она брови, видать, почувствовав себя хозяином положения. — Но, я думаю, вы бы могли меня, скажем так, дополнительно замотивировать отыскать ваши документы побыстрее.

Чиновница многозначительно потерла большой палец об указательный и средний, явно намекая на взятку. Я хмыкнул.

— Хотите денег?

— А вы хотите билет?

— Сколько? — Спросил я, скрестив руки на груди.

Глава 6

— Сто пятьдесят, — сказала она неприятным тоном старой школьной учительницы.

— Долларов?

Женщина цокнула языком, закатила глаза. Потом скрестила большие полные руки на не менее большой груди.

— Нет, рублей. Ну конечно, долларов. У Сидоренко друзья не бедные. Раз уж ты, парень, дело с ним имеешь, то уж сто пятьдесят найдешь. Да и видок у тебя такой, что найдешь и двести. Ты ж из этих?

— Вы, — сказал я.

— Что? — Женщина удивлённо посмотрела на меня поверх съехавших на нос очков.

— Обращайтесь ко мне на вы. Не помню я, чтобы мы с вами в кумовьях ходили.

Она снова также неприятно цокнула языком. Язвительно сказала:

— Ты посмотри, какие вы у нас строптивые, может вас еще по фамилии, имени и отчеству называть?

— Конечно.

Женщина громко засопела.

— Все. У меня обед. Приходите послезавтра, а лучше на следующей неделе. Тогда и поищем ваш билет.

— Председатель у себя? — Спросил я.

Женщина нахмурила темные, совершенно неподходящие под прическу брови, которые слишком яркими пятнами выделялись на лице.

— А зачем вам председатель?

— Думаю, он в курсе всего, что тут происходит. Может, будет посговорчивее вас, — пожал я плечами беззаботно.

— Нет. Он уже ушел на обед, — сказала она таким холодным тоном, будто собралась меня убить.

— Ну я все равно проверю, на всякий случай. Вдруг ещё у себя. До обеда, так-то, пять минут.

Тут я сделал вид, что собираюсь выходить из кабинета.

— Сто, — буркнула женщина понуро.

— Много. Билет — это, скажем так, подарок. Председатель уж меня поймет.

— Стойте. Восемьдесят. Давайте сочтемся на восьмидесяти. Выкладывайте деньги, а вот ваш билет.

Чиновница залезла во второй ящик стола и достала мой билет. Показала лицевую сторону. С такого расстояния точно рассмотреть я не мог, однако мне показалось, что в него вклеена моя фотография из паспорта.

— Вот, видите, как быстро он нашелся, — улыбнулся я. — Вы, оказывается, преувеличивали, что все обстоит так сложно.

— Давайте деньги и идите.

— Зачем? — Я удивился. — Говорю же, это подарок. Пойду в кабинет к вашему председателю, поговорю с ним. Объясню ситуацию, что в вашем обществе подарки от влиятельных людей выдают только за деньги, глядишь, он и войдет в мое положение.

— Шестьдесят. Мое последнее слово, — чиновница положила билет на стол, перед собой и накрыла тяжелой рукой.

Кажется, она побаивается того, что может сказать ей начальство. Понимаю, в девяностые, при таком развале нашего государства, коррупция на самых низких уровнях — это дело в порядке вещей. Я бы даже сказал, в духе времени. Хочешь жить, умей вертеться. Но и наглеть не стоит.

А женщина, видать, поняла, что перегнула палку. Точно поймет это и председатель. Я видел по глазам, которые чиновница безуспешно пыталась сохранить бесстрастными, что она боится своего председателя, и ее за такой наглеж не погладят по головке. Поэтому решил надавить сильнее.

— Да не, спасибо, — я открыл дверь. — Пойду я.

— Стой, — еще более гневно, чем в первый раз засопела она. — Вот.

Она придвинула билет на край стола, в мою сторону.

— Забирай свою бумажку и иди.

— Вот, это уже другой разговор, — я опять улыбнулся.

Женщина сделала вид, что просматривает недопечатанный документ, оставшийся в ее машинке, я же забрал свой билет.

— Думаю, все же стоит сходить к председателю. Поговорить с ним в целях вашей профилактики.

Теперь любая бесстрастность тут же покинула женщину, и она посмотрела на меня поверх очков, но уже испуганно.

— Зачем? Я же вам все выдала! — Проговорила она удивительно милым и даже заискивающим тоном.

— Ладно. Шучу, — хмыкнул я. — Но вы тут не безобразничайте без меня.

После, сопровождаемый все еще удивленным взглядом конторщицы, я вышел из кабинета. Как я и ожидал, в охотничьем билете была моя фотография из паспорта. На ней молодой, двадцатиоднолетний я, смотрел в объектив тяжелым взглядом. С годами он, этот взгляд, становился все тяжелее и тяжелее.

Я засмотрелся в билет и не заметил, как столкнулся с кем-то в небольшом зале охотничьего общества. Когда поднял взгляд, высокий рыжий мужчина, одетый в свитер с горлом и камуфляжные штаны, обернулся ко мне.

Довольно грузный, он мог похвастаться приличным животом и полным, в короткой щетине лицом. Тем не менее широкие и крепкие плечи, толстые руки, говорили о неплохой физической форме мужика.

— Ой, прошу прощения, — сказал он низким голосом.

— Это я прошу прощения.

— А вы… — Задумчиво посмотрел на меня мужик.

— Летов. Виктор Летов.

— А! Летов. От Дениса Евгеньевича?

— От него, — кивнул я.

— А я Максим Валерьевич. Председатель местного общества охотников и рыболовов. Билет получили? С Лидией Павловной проблем не было?

— Получил, — улыбнулся я. — Не было. А что, у кого-то с Лидией Павловной бывают проблемы?

— В таких случаях как у вас, были пару раз. Лидия Павловна — человек тяжелый. Только я могу с ней найти, скажем так, общий язык.

— Как выяснилось, я тоже могу, — похвалился я.

— Ну и славно, — он вздохнул. — Ладно, Виктор, у меня обед начался. Пойду я. Бывайте.

К Степанычу я вернулся примерно через час. У меня еще оставались дела. Риелтор описал мне три подходящих варианта квартиры: две однушки в центре и двушку, почти на окраине города. Все они отличались небольшой ценой, но я попросил у него что-то посолиднее. Все же, теперь мне придется забрать с собой Марину. А девушка явно привыкла к относительному комфорту, и я видел, как тяжело ей было на новом месте.

Всю первую ночь в квартире Степаныча, я слышал, как скрипели пружины старого дивана в другой комнате. Это ворочалась Марина, не находя себе места. Два или три раза она выходила на кухню, попить воды. И в один из них мне показалось, я слышал, как девушка тихо плачет, причитает полушёпотом. Хотя… Может, это был лишь сон?

В любом случае, если жить ей будет покомфортнее, нервничать она будет меньше, и тем самым, создаст мне, в перспективе, меньше проблем и лишних поводов беспокоиться о ней.

Тогда я решил раскошелиться и попросил Виталия Викторовича найти квартиру попросторнее. Результатом поисков стала трехкомнатная квартира в районе улицы Кирова, за которую в месяц хотели шестьдесят долларов. Риелтор даже показал мне несколько фотографий, сделанных полароидом.

Квартиру я не назвал бы достаточно просторной, комнаты были небольшими. Однако ремонт и правда оказался приличным: светлые обои в каких-то бабочках, привычная мебельная стенка в зале, пузатый телевизор на железной подставке, белая, в позолоченных молдингах кухня. В одной из спален на стене почему-то повесили портрет Сталина.

Решив, что мне это подходит, я позвонил хозяйке квартиры с мобильного и быстро назначил встречу на завтра, на полдень.

Когда я вернулся домой, первым делом услышал задорное Фимино «Мимо»!

— «Д3», — ответил он тут же.

— Попал, — донесся из кухни какой-то грустноватый голос Марины.

Я разулся, снял и повесил на гвоздик куртку. Прошел на кухню.

— О, вернулся? — Поднял на меня глаза Фима. — Тебе там звонили по поводу какой-то прачечной. Тебя не было, и я попросил перезвонить чуть позже.

— Хорошо, — ответил я.

Марина тоже обернулась и посмотрела на меня каким-то обеспокоенным взглядом, тут же спрятала глаза, будто бы сконфузившись.

На кухонном столике, перед Мариной, лежал вырванный тетрадный лист в клетку. Другой же, видимо, скрывала поставленная домиком общая тетрадь в синей обложке.

— В кораблики играете? — Спросил я.

— Ага! Я выигрываю! — Похвастался Фима.

Марина вдруг встала и без слов вышла из кухни.

— Марин, ты че? — Спросил я, пропустив девушку.

— Марин! Ты че, обиделась? — Крикнул Фима ей вслед. — Да ладно тебе, это всего лишь игра! Ну че ты обижаешься?

Мы с Фимой встретились взглядами.

— Ну че она обижается? — Спросил у меня удивленный Фима.

— Поставь чайник, Фим, — сказал я. — Я щас.

Я прошел к Марининым дверям. Легонько постучал. Спросил:

— Можно?

— Нет! Я не одета! — Крикнула она в ответ.

Однако девушка забыла, что окна дверей в ее комнате полупрозрачные, и можно было рассмотреть размытый силуэт. Судя по нему, Марина сидела на диване в своих джинсах. Тем не менее я не стал ломиться к ней.

— Что у тебя случилась Марин? — Спросил я. — Нужно, чтобы ты рассказала. Ты обещала слушаться.

— Это личное! — Отозвалась девушка.

— То, что мне приходится тебя защищать, тоже личное. Седой хочет прикончить лично тебя. А чтобы я мог защитить и тебя, и, как следствие, себя, мне нужно знать, что у тебя на уме и в душе.

Марина повременила с ответом, но все же отозвалась:

— Ладно, входи.

Я посмотрел на Фиму, который из любопытства высунулся из кухни.

— Если что, скажи, что я ей поддамся, — серьезно проговорил он.

— Ладно, — я хмыкнул. Потом вошел в комнату.

Марина выглядела обеспокоенной и грустной.

— Сяду? — Спросил я.

Она кивнула и чуть-чуть отодвинулась, освобождая мне место на диване. Присев рядом, я сказал:

— Рассказывай.

Марина молчала, поджав губы. Она отвернулась, боясь смотреть мне в глаза.

— Марин.

— Ну… Я не могу…

Я вздохнул.

— Через не могу.

Она помялась еще полминуты. Потом наконец смущенно заговорила, все также не поворачивая лица.

— Мало того что они все мои вещи перекуевдили, так еще кое-что забыли. Забыли кое-что, что мне очень нужно. А сейчас такое время… Что без этого никак.

— Без чего?

— Ну… Я же девочка… И тут… Вот… — она замолчала. — В общем…

— У тебя что, месячные, что ли? — Спросил я в лоб.

— Нет, ты что⁈ — Обернулась она испуганно.

Испуг почти сразу сменился смущением, и девочка, опустив глаза, зарделась. Стала нервно поглаживать свой гипс.

— Еще нет. Но уже вот-вот.

— Ну еще бы. Видать, вещи тебе кулымовские бойцы собирали. Вряд ли кто-то из них мог даже подумать о таком. Ладно. Пойду поищу и Степаныча тебе ваты. У него точно должна быть.

— Что⁈ — Снова испугалась она. — Какая вата⁈ Я не привыкла… У меня всегда были… В общем.

Девочка обернулась, насупилась, упрямо скрестила руки на груди.

— Мне нужно, чтобы ты свозил меня домой, за… За… За средствами личной гигиены.

— Исключено, — покачал я головой. — Пока так. Солдат должен стойко выносить тяготы и лишения военной службы. Считай себя солдатом, а это всё — военной службой. Принесу тебе ваты.

— Нет, ну Витя! — Ну тогда свози меня в аптеку. Я куплю сама!

— Тоже нет. Тебе нельзя выходить из квартиры.

— Ну… Ну тогда пусть кто-нибудь съездит! Я же не смогу! У меня и так беда в семье, а тут еще и это! Да я с ума сойду с твоей ватой!

Я вздохнул. Закатил глаза. Подумал, что в этот момент мне бы проще было справиться с десятью охранниками, объявившимизабастовку, чем с одной этой девчонкой и ее женскими проблемами. Но делать было нечего.

— Ладно. Сейчас решим, — сказал я хмуро и вышел из комнаты. Тут же позвал: — Фима!

— А? Че? — Выскочил он из кухни.

— В общем, слушай, что надо делать, — приблизился я к нему.

— Чего случилось? — тут же посерьезнел он.

— Нужно поехать в аптеку и купить Марине, скажем так. Средства личной гигиены.

— Чего? — нахмурил Ефим светлые брови. — Какие еще средства?

— Ну ты не понимаешь, что ли? Личной гигиены.

Не ответив, он приоткрыл рот и непонимающе отрицательно покачал головой.

— Мля. Прокладки ей нужны. Или, там, тампоны. Что-нибудь, что найдешь.

Фима тут же переменился в лице, и вся его серьезность в один миг сменилась настоящим изумлением.

— Витя, да ты че⁈ Я б понял, на стрелку, или еще куда. Но это… Да манал я такие задания! Отвези ее саму! Пусть что хочет, то и покупает!

— Ей нельзя из квартиры. Девушку ищут по всему городу.

— Тогда езжай сам!

— Не могу.

— Почему это⁈

— Мне должны позвонить, помнишь? Остаешься только ты.

— Степаныч меня позвал, чтобы я ее охранял, пока он на дело поехал! Но в няньки я девчонке не нанимался! Не буду я ей ее… средства покупать. Выдай девке ваты!

— Фима, — я снова вздохнул. — Чем спокойней будет Марина, тем проще мне будет ее защищать. Меньше психов — больше шансов, что нас всех тут не порешат, понял?

— Не поеду и точка, — заупрямился Ефим.

— Так, ладно.

Я полез к себе в карманы. Нащупал ножики, что забрал у тех гопников. Один из них — простая выкидуха из Китая. Эффектная, со страшными шипами на обухе, для знающего человека она была очевидным барахлом.

А вот второй нож, который я забрал у Русого, оказался настолько интересным, что я даже хотел забрать его себе. Но раз уж сложилась такая ситуация, придется воспользоваться приемом, перед которым барахольщик Фима точно не устоит.

Я достал нож, раскрыл переточенный, но очень хорошо сохранившийся клинок-щучку из рукояти с деревянными, в латунных больстерах накладками. Приятно щелкнул замок клинка, когда он встал на место.

— Эт че, Бак сто десятый? — Заинтересовался, разбирающийся в ножиках Фима. — Ты где его взял?

— Отжал у одного гопоря. Сомневаюсь, что он знал, с какой редкой вещицей делает людям гоп-стопы.

— Ну… И что? Заставишь меня ехать в аптеку, угрожая ножом?

Я хмыкнул и протянул Фиме ножик рукоятью вперед.

— Если согласишься, он твой.

Глаза Ефима заблестели. На его лице отразились ужасные муки борьбы с собой. Правда, длились они совсем недолго. Фима схватил ножик. Щелкнув замком, сложил клинок и тут же сунул Бак в карман.

— Мля, если кто увидит — будет позорище, — буркнул он недовольно.

— А ты сразу прыгай в Пассат, как только выйдешь из аптеки.

— Че, серьезно? — Радостно удивился он.

— Ага. Можешь прокатиться. Ключи в зале, на тумбочке. Только не попадись ментам.

На следующий день мы получили документы по предприятию в городском совете. Вышли на улицу мы уже учредителями индивидуального частного предприятия Оборона с уставным капиталом в двадцать тысяч рублей.

Как ни странно, погода сегодня шептала. Небо почти разъяснилось и редкие, черно-серые облака плыли над головой, будто бы обходя пригревающее солнце стороной.

В большом центральном парке, несмотря на утренний час, было довольно людно. Народ спешил по делам.

— Ну че, — поигрывая своим новым ножиком, начал Фима. — Теперь можно нас поздравить? Мы серьезные бизнесмены.

— Погоди радоваться, — хмуро заметил Женя, примеряясь, как он будет спускаться по ступенькам на костылях. — Геморрой только начинается.

— Первый шаг мы сделали, — как-то мечтательно проговорил Степаныч, глядя в небо, на бегущее там облако.

— На этой неделе едем смотреть помещение, — сказал я. — Я договорился. Прачечная, вроде нормальный вариант. Но нужны деньги. Думаю, того, что у нас есть, может не хватить. Нужна форма и люди. Средства связи. Может понадобиться ремонт на первое время.

— Инстанции? — Посмотрел на меня Степаныч.

— Эт я сам. Похожу там-сям, договорюсь как-нибудь. Прорвемся.

— Пожарники, говорят, вредные, что здец, — спускаясь по ступенькам, заметил Женя.

— Говорю ж. Прорвемся. Обратного пути у нас нету. Надо не мять сиськи, и как можно скорее начать работать.

— Без оружия? — Хмуро спросил Степаныч.

— Пока без оружия. Так. А дальше уж, со временем и оружие закупим.

— Слышь, Вить, без стволов как-то совсем уж не круто, — заметил Фима, шаря взглядом где-то вдали.

— Ниче, есть у меня одна идея. Нужны швабры и черная краска, — сказал я.

— Швабры? — Удивился Степаныч.

— Да. Потому, сейчас идем за швабрами. На рынок, — хитро подмигнул я Степанычу.

— Вы, мужики, идите, — вдруг сказал Фима, глядя куда-то вдаль. — Я догоню.

— Че такое, Ефим? — Спросил я серьезно.

— Да ниче-ниче, — беззаботно рассмеялся он. — Знакомого одного увидел.

* * *

Фима обернулся, проводил взглядом остальных, следовавших через парк, на рынок. Сам же он присел на лавочку, у совета города, сделал вид, что не смотрит назад, на девятку цвета «баклажан» высаживающую у края площади его — Серегу, того самого, после которого Фимину сеструху еле откачали от передоза. Фиме даже пришлось отправить ее к матери, в деревню, пока девушка не отойдет от случившегося. Ефим боялся, что Сергей вернется, и все снова завертится. Знал он, что Машка все еще любит этого козла. Она сама призналась в этом Фиме.

Ефим чувствовал холодную решимость, что леденела в душе в этот момент. Достав из кармана нож, он украдкой обернулся. Увидел, как девятка отъехала, сдала назад, оставив Сергея курить у администрации.

Бандит докончил сигарету, бросил и затоптал окурок. Потом сунул руки в карманы черного бушлата, пошел в проулок, между большим старинным зданием, стоявшим сейчас, пустующим и стеной администрации.

Ефим встал. Щелкнул ножом, крепко сжал рукоять, а потом последовал за Серегой. Заглянув за здание администрации, Фима увидел, как Серега перешел на ту сторону, к соседнему старому дому, встретился там, еще с кем-то. Заговорил.

Их с Фимой разделяла узкая полоска переулка, и Фима решился. Он нырнул в него и медленно, крадучись у стеночки старинного дома, стал приближаться. Разок, ему даже пришлось спрятаться за выступом стены, когда Серега вдруг стал оглядываться.

Говорили они долго, и Фима успел добраться до арки, ведущей во двор, расположившийся внутри нескольких, сообщающихся друг с другом дореволюционных строений. Двор перекрывали кованые ворота, но Ефим спрятался в раке. Тут до него хоть и не четко, но доносились голоса бандитов.

— Ну и че? — спросил Серега.

— Да вот, Косой думает, что Кулым мог ему сбагрить девку. Все же, он ему доверяет, — зазвучал высоковатый голос второго.

— Ну еще бы. А че Косой так думает?

— Один из пацанов Михалыча раскололся. Сказал, что Михалыч его отправлял гранату Летову в хату забросить. Забросил, а тот, сука, живой остался. Ну, вроде, Косой вышел на хозяйку той квартиры. Щас хочет с ней побазарить. Может, она знает, где он зашкерился. А там уж, посмотрим. Вдруг телка и правда у него.

— Да мы уже почти везде все обыскали, — сказал Серега. — Я думаю, Седой нас просто так гоняет. Нету этой мелкой шлюхи в городе. Вывезли.

— Ну хрен знает. Не факт. Лады. Мы едем щас в одно место, там подруга ее живет. Посмотрим там.

— Ну а мы пожрать, — похвалился Серый. — Ща пацаны заправятся, поедем на рынок, пирожков пожрать.

— А потом?

— Да хер знает. Куда отправят.

— Вот суки, уже копают, — проговорил себе под нос Фима, перестав слушать бандитский бубнеж.

— Ну лады, давай, Сережа.

— Ага. Давай.

Услышав эти слова, Фима притих, сильнее прижался к холодному кирпичу арки, прислушался к шагам. Серый шел обратно, туда, где его оставила машина. Судя по звуку, двигался он со стороны заброшки, а не администрации.

Когда Фима понял, что бандит близко — выскочил из своего укрытия. Тут же увидел испуганное лицо Сереги, оказавшееся в десятке сантиметров от его собственного.

Рук, Ефим, будто бы и не контролировал. Нож словно бы ударил сам. Фима почувствовал легкое сопротивление одежды и плоти, а потом на пальцы, стискивающие нож, полилось что-то теплое.

— Что за херня… — Прохрипел Сергей.

Фима не ответил, прижал его к стене и ударил второй раз.

— Из-за тебя, падлы, — злобно начал он. — Моя сестра чуть на тот свет не отошла.

— Фи-и-и-им-а-а-а… — протянул ошарашенный Сергей.

— Босса твоего завалил, теперь до тебя, гнида, добрался.

— Кого?.. — Только и спросил теряющий сознание Серый.

— Э! Э! — Чужой голос эхом пронесся между домами.

Фима повернулся на звук. Худощавый, но высокий мужчина, явно тот, с которым говорил Сергей, бежал к ним, на ходу доставая пистолет.

Глава 7

Оставив Серегу сползать по стене, Фима тут же бросился бежать.

— А ну, стой! Стой, сука! — Кричали за спиной.

Со всех ног промчавшись до угла, Ефим быстро свернул вправо, оставив городской совет за спиной. Тут он побежал вдоль старинного здания. Скрылся за его передним углом. Судорожно пряча окровавленный нож в кармане, он машинально пытался нащупать пистолет за поясом джинсов. Его там не было. Когда решился и слегка выглянул, увидел, как худощавый и лысый мужичок, вооруженный ПМом, растерянно оглядывается, ища Ефима.

Прохожие, что шли по тротуару вдоль парка, старались не замечать происходящего. Украдкой поглядывая на Фиму и на бандита в деловом костюме, да еще и вооруженного, они, в конце концов, прятали глаза и ускоряли шаг.

Лысый же, не зная, куда ему бросится бежать, обернулся к проулку. Выматерившись, он кинулся обратно к умирающему, а может, уже умершему Сереге. Фима надеялся на последнее.

Переведя дыхание, он быстро достал из заднего кармана джинсов шапку, натянул ее по самые брови. Потом снял олимпийку и переодел ее наизнанку, светлой стороной наружу. Пошел, стараясь прятать от прохожих грязные, покрытые свернувшейся кровью руки.

Он прошмыгнул через парк, сторонясь будки ППС, стоявшей у входа. Там перебрался через дорогу, потом торопливо прошел за мемориалом вечного огня. Дальше, смешался с толпой, попытался затеряться в ней.

Пройдя площадь самым краем, направился к входу в центральный рынок. На рынке, зайдя в туалет — небольшое кирпичное здание, оплатил проход, но к очку так и не подошел. Он долго стоял у умывальника, отмывая коричневые от крови руки. Некоторое время думал выбросить нож, но потом просто отмыл его, с трудом закрыл клинок, в шарнир которого набилась кровь. Некоторое время оттирал пятна с одежды. Выйдя, он как ни в чем небывало влился в поток посетителей рынка, стараясь, отыскать своих в этой толпе.

* * *

— Ты сделал что? — Прошипел я холодным тоном.

— Отомстил за Машку, — отозвался Фима, подрагивая всем телом.

В олимпийке наизнанку, в грязных, запачканных темными пятнами джинсах, он стоял передо мной, не опуская взгляда.

Фима нашел нас у каменной арки ворот, которые ограничивали рынок и отделяли его от улицы Халтурина. Несмотря на это, даже за воротами велась торговля: у стен сидели бабушки-лоточницы. Прямо у тротуара, рядом с ларьком разложила свой товар: какие-то шмотки, пожилая армянка.

Женя потемнел лицом. Смотрел на Фиму, сверля его тяжелым взглядом. Степаныч, несший несколько деревянных швабр, поставил их у своих ног, придерживая за черенки, громко и очень разочарованно вздохнул.

— Он чуть не убил мою сестру, — настаивал Фима.

— Ладно. Не здесь. Отойдем, — сказал я, взяв свои эмоции в узду.

Мы перешли через дорогу, зашли в проулок между тулившимися друг к другу невысокими зданиями бытовых услуг и магазинчиков. В этом месте, у рынка, они нелогично соседствовали с жилым низкорослым массивом, состоявшим, в основном из дворов-жактов.

Остановившись как раз между шиферным забором такого домика и старого кирпича стеной небольшой обувной лавки, мы спугнули какого-то армянина, курившего в проулке. Мужик быстро затушил едва прикуренную сигарету о стену, бросил и растоптал ее. Потом торопливо вышел через другую сторону, дворами.

— Где ты его убил? — Спросил я.

— У городского совета, — Фима опустил глаза, словно провинившийся школьник. — Но я не мог по-другому! Он же вернулся бы! Вот, сейчас, Машка бы приехала обратно в город, и у них тут же закрутилось бы! И что тогда? Он бы вообще сеструху мою угробил!

— Тебя кто-нибудь видел?

Лицо Фимы ожесточилось, он отвернулся, поджав губы.

— Я спрашиваю, видел?

— Его могут искать, — сказал Степаныч. — Надо поскорее давать по в#бкам.

— Видел?

— Да, — выпалил Фима.

Степаныч растерянно тронул веки. Женя мерзко выругался матом.

— Кто видел? Кто это был? — Схватил я Фиму за плечи.

— Несколько прохожих. И… И бандос, с которым Серега разговаривал.

Женя бросил костыли и кинулся на Фиму с кулаками. Мы со Степанычем тут же встали между ними, начали разнимать.

— Я еще в прошлый раз знал, что из-за тебя нам всем п#зда! А теперь точно! — Кричал Женя.

— Тихо! Не ори! — Гаркнул на Корзуна Степаныч. — Разрулим, как-нибудь. Разрулим!

Верно, — сказал я, расцепив, наконец Фиму с Женей.

Корзуна придержал Степаныч, чтобы тот не грохнулся на землю, наступив на раненую ногу.

Сделанного не воротишь, — Сказал я, наблюдая, как Женя с трудом поднимает костыли с земли.

— Уже все. Фима накосячил. Теперь будем разруливать. Смотри, Фима, — глянул я на обиженного друга. — Где нож?

— С собой.

— Вечером мы съездим за город, и ты выкинешь его в реку, понял?

Он молча покивал.

— Дальше, — продолжал я. — Отдашь Степанычу все оружие, что у тебя есть.

— Витя, да ты что? Я ж как голый останусь!

— Все. Не обсуждается. Обманешь — предашь нашу дружбу.

— Сука, мля… — буркнул Фима.

— И еще. Смени квартиру. Переселись куда-нибудь на время, затаись. Дома тебя могут искать. Три-четыре дня из дому ты не выходишь.

— А работа?

— Никакой работы.

— И че ж мне жрать-то⁈

— А раньше надо было думать, — зло сказал Женя, закуривая сигарету, — когда ты шел бандоса убивать. У них теперь поводов нас прикончить на один больше. Везет, что еще не добрались, что сами между собой грызутся, как собаки.

— Я посмотрел бы на тебя, на моем месте! — Закричал на него Фима.

— Да не ори же ты! — Прикрикнул на него Степаныч, когда разгавкался соседский кобель.

— Ладно. Пошли отсюда, — сказал я.

— Я думал, мужики, что вы меня поймете, — обиженно втянул голову в плечи Фима.

— Ты должен понимать, что всех подставляешь, когда сначала делаешь, а потом твой собственный ум тебя догоняет, — сказал я. — Но я с тобой больше цацкаться не буду. У тебя только один выход — поумнеть. Понял? Не маленький уже, а ведешь себя, как какой-то пацан. Короче, так. Теперь без нашего ведома ни шагу. Понял?

— Бери швабры, — угрюмо сказал Степаныч.

Фима вздохнул, взял всю стопку и взвалил себе на плечи.

* * *

Кабинет Косого располагался в одном из небольших помещений бывшей обувной фабрики. Когда-то знаменитая на весь край, теперь она пустовала, а первый ее этаж заняли новоявленные бизнесмены.

Вместе с Косым сидели: небольшой обувной магазинчик, продуктовый, часовых дел мастер в своем закутке, и еще парочка людей, которыми мало кто интересовался.

Привыкший к строгости, Косой раздражался при виде всех излишеств, которые так нагло позволял себе Седой. Потому и кабинетик Косого, похожий на рабочее место средней руки начальничка, отличался сравнительной аскетичностью.

Простенький стол, скучные стены, обшиты листами лакированной фанеры, небольшой шкаф, телефон на столе. Самым дорогим тут был оружейный сейф, который Косой купил за границей.

Будь его воля, он давно бы отказался и от дорогих часов Ролекс Эксплорер, да и всех остальных в его коллекции. От большого золотого браслета на запястье, избыточно дорогой одежды. Заменил бы свою новенькую БМВ пятой серии девяносто второго года на какой-нибудь Гранд Чероки. Но, как он прекрасно знал, «пацаны не поймут». Все эти предметы роскоши — не что иное, как сигнал окружающим. Сигнал «свой-чужой». Сигнал, что с Косым лучше не связываться.

Хоть важные встречи с «нужными» людьми Косой и привык проводить в роскошном Павлине, ему не нравился этот ресторан. Скромный кабинет же, он считал одним из немногих комфортных мест в своей нынешней жизни.

Сегодня Косой был у женщины, сдававшей Летову квартиру, но не нашел никаких особенных зацепок. Узнал только, что Виктор заплатил хозяйке немалую сумму, и на разрушенной жилплощади сейчас идет ремонт. Куда Летов мог перебраться, Косой не знал. Однако у бандита были еще варианты, которые можно было разработать. Одним из них он считал Корзуна, к которому стоило бы наведаться в первую очередь, но Косой временил с этим. Временил по некоторым личным причинам.

Из размышлений его вырвал телефонный звонок. Аппарат неприятно запиликал, и Вячеслав снял трубку с его бледно-желтого корпуса. Ответил:

— Да? А, привет, мама. Как дела? У меня тоже неплохо. Сижу, вот, в конторе своей. Да. Работы выше крыши. Когда обед? А что такое? Да. Помню, что ты к ним обращалась. Ну и что? А. Очень хорошо. Помочь показать? Конечно. Во сколько они придут?

Косой бросил взгляд на скромные, еще советских времен настольные часы в деревянном корпусе. Времени подходило одиннадцать утра.

— На час дня? Да, конечно. Я заберу тебя, поедем вместе. Заеду полпервого. Давай, до встречи, мам.

Косой положил трубку. Открыл блокнот, просматривая все свои записи, касающиеся Летова, Марины и смерти Сливы.

Минут через пять в кабинет постучали.

— Да, — ответил он, не отрываясь от блокнота.

— Вячеслав Евгеньевич! — Влетел в кабинет браток, один из бойцов Седого, по кличке Лимон. Звали же его Владом Костенко.

Свое прозвище Влад получил из-за немного вытянутой формы головы и бритого черепа. Худощавый Лимон встал перед столом Косого. Вместе с ним были еще трое.

— Что случилось? — Поднял Косой взгляд единственного здорового глаза.

— Серегу Залужного порезали насмерть, — сказал Лимон. — Пока живой был, успел сказать, что это один из Летовских сделал. Как его звали? Фима, вроде, фамилии не знаю.

— Ефим Иванцов, — нахмурившись, ответил Косой.

— Да-да! Походу он! Так Серега сказал, что этот Ефим, когда его резал, еще и заикнулся, что подорвал кого-то из наших верхов.

Косой быстро сложил в голове два и два. Паренек с растяжкой. Выходит, он чуть-чуть просчитался. Это был не Корзун.

— И?

— Ну… И все… Вячеслав Евгеньевич, их наказать надо. Давайте пацанов соберем, найдем этих уродов и прикопаем!

— Надо. Найдем. — Строго сказал Косой. — Но не торопись, Владик. Садись, я тебе расскажу, как мы сделаем.

* * *

Я поднял голову, осматривая высокую девятиэтажную «брежневку» белого кирпича, высившуюся над трассой. Жилой массив состоял из трех таких домов, образующих просторный двор. Была тут старая, но популярная у детишек детская площадка, высокие тополя и абрикосы затеняли довольно широкие проезды. Вдали, несколько за пределами двора, виднелась полоса все еще крепких и вполне ухоженных гаражей.

Что сказать, съемная квартира находилась в весьма хорошем доме. Да и сам район казался достаточно благополучным.

Я прошел мимо припаркованной БМВ. Потом у палисадника, что развернулся перед подъездом. Поднялся по ступеням нужного мне входа. Попал в широкое пространство с зелеными стенами. Как ни странно, внутри было на редкость чисто, хотя ясно, что дом давненько не видел ремонта.

Нажав кнопку лифта, чьи коричневые двери теснились рядом с лестницей, стал ждать. Створки открылись, я вошел в тесный ящик лифта с затертыми фанерными стенами. Нажал большую черную кнопку шестого этажа. Подплавленная каким-то идиотом, она все же заработала. Двери с грохотом закрылись. Запустился подъемный механизм.

Лифт меня выпустил, и я вышел на широкую клетку. Нужную квартиру нашел почти сразу. Коричневая мягкая обивка ее двери тут же попалась на глаза. Я позвонил в звонок. Глянул на часы.

Время подходило, и хозяйка должна была уже ждать меня внутри. Шагов с той стороны я не услышал. Зато услышал, как щелкнул замок и дверь распахнулась.

В проеме, передо мной застыл Косой. Зрачок его полумертвого глаза задрожал. Время, между нами, будто бы на миг остановилось. В следующее мгновение бандит потянулся за полу пиджака, пытаясь достать оружие. Я дернул замок куртки на груди, чтобы добраться до своего ПМ.

Глава 8

Замешкавшись, борясь с собственной одеждой, мы все же освободили оружие. В руках Косого блеснул небольшой Вальтер. Я достал ПМ. Почти синхронно мы направили стволы пистолетов друг другу в лицо.

Я сжал зубы, немного сильнее надавил на спусковой крючок. Косой смотрел пристально. На его лице не дрогнула ни одна мышца. Он словно айсберг, стоял передо мною широкой ледяной глыбой. Все бы ничего, но суровый образ, как и всегда, портил его больной глаз.

Зрачок дрожал в глазнице. Слегка выпученный, глаз будто бы немного всасывался в череп, когда раненое веко моргало.

— Слава, они пришли? — Услышал я тихий и немного дребезжащий старческий голос, принадлежащий, очевидно, хозяйке квартиры.

Ничего не сказав, я только крепче прихватил рукоять пистолета.

Вот так номер. Неужели я решил снять жилье не у кого-нибудь, а у мамы Косого? Нет, я знал, что на том конце телефонного провода со мной говорит очень пожилая, но по голосу, довольно моложавая женщина. Кому тут придет в голову, что эта женщина — мать врага?

Кроме этого, в общем-то, бесполезного вопроса, я задавался еще одним: это случайность, или спланированная засада? На самом деле, раз уж за моей спиной не появились вооруженные братки, я склонялся к первому варианту. И тут нужно было отдать должное выдержке Косого. Если бы не его глаз, он не выдал бы мне своих эмоций.

— Не хотелось бы убивать на глазах у собственной матери, — вдруг сказал Косой, подтверждая мои догадки.

— Не хотелось бы убивать на глазах у чьей-то матери.

Косой хмыкнул.

— Убери пистолет, — сказал он. — Маме нельзя нервничать. Возраст, давление. Сам понимаешь.

— Убери первым.

— Чтобы ты пустил мне пулю в лоб?

— Ты же беспокоишься о здоровье своей мамы?

Косой поджал губы и медленно снял курок с боевого положения. Потом, чуть-чуть погодил и опустил свой Вальтер. Я проделал то же самое, спрятал ствол во внутренний карман, застегнул куртку.

— Неожиданно получилось, — признался Косой.

— Да. Есть немного.

— Слава, ну что вы тут? — Показалась в проеме маленькая худенькая старушка.

У нее было треугольное, сухое и очень морщинистое лицо, узенькие плечики. Маленькое, как согнутая тростиночка тельце она, тем не менее скрывала за ухоженным сереньким платьицем. Седые волосы скрутила в объемную дульку на затылке. Большие очки придавали ей вид учительницы, задержавшейся на своем месте.

— А я и не знал, что ты, мама, сдаешь квартиру моему знакомому, — сказал с доброй улыбкой Косой.

— Правда? — Удивилась женщина.

Я заметил, что голову ее, а также тоненькие руки, потряхивал легкий тремор.

— Да, мы с Вячеславом Евгеньевичем немного знакомы. Даже как-то выпивали вместе.

— Какая чудесная новость! — Сцепила она руки у груди. — Это же просто прекрасно, сдавать жилье не абы кому, а знакомым людям! Ну что же вы. Проходите, молодой человек. Как вас?

— Летов. Витя Летов.

— Проходи, Витя! Посмотришь квартиру! Тебе точно понравится!

Женщина торопливо прошла внутрь. Я посмотрел в глаза Косому. На его суровом лице заиграли желваки.

— Ну что же ты, проходи, квартиру посмотришь, — сказал он.

— Неужели ты думаешь, что я стану ее снимать?

— Нет. Не думаю. Но я думаю, что ты был бы не против переговорить со мной кое о чем. Момент подходящий. Вряд ли ты хочешь, чтобы пролилась кровь близких тебе людей.

— Это угроза? — Нахмурил я брови.

— Предостережение. И мне есть что тебе посоветовать, чтобы избежать лишних смертей.

С этими словами бандит обернулся ко мне широкой спиной и вошел в квартиру, оставив дверь нараспашку.

Аккуратно зайдя внутрь, я прислушался, заглянул в комнаты, насколько позволял обзор. Мне показалось, что тут они и правда вдвоем. Но бдительность терять было нельзя, и я переложил пистолет за пояс, скрыл его курткой. Потом пошел вслед за Косым.

— А меня Зоя Борисовна зовут, — сказала она, ведя меня в главную комнату. — Очень приятно познакомиться с таким симпатичным молодым человеком. Ты с женой сюда переезжать собрался? Молодая семья?

— Вроде того, — ответил я.

— Очень хорошо! Тут места много! Почти семьдесят метров. Даже и ребеночку хватит! Вот, смотри, тут у меня зал!

Мы вошли в гостиную с той самой стенкой и пузатым телевизором, которые я видел на фото. Я осмотрелся.

— Ремонт недавно проводили?

— Да! Славочка у меня, как это сейчас говорят, бизнесмен. Помог привести квартиру в божеский вид. А мне одной уже трудновато жить. Вот и забрал он меня к себе. А квартиру мужу дали, еще при советской власти. Он у меня был инженер. Помогал после войны восстанавливать армавирский масложиркомбинат. Ой, и долго же мы с ним по коммуналкам, да по чужим квартирам бегали. И вот, в семьдесят шестом дали ему наконец собственную. Представляешь?

— Представляю, — сказал я. — Квартира хорошая.

— Жалко продавать! Но и, чтоб просто так стояла, не надо. Муж у меня всегда говорил, в доме жить надо, чтобы он не захирел.

— Правильно.

— Ну пойдем, покажу тебе санузел. Он у нас раздельный.

Все это время Косой стоял за нашей спиной. В квартире я не заметил лишнего присутствия. Бандит был один.

— Вот, видишь тут, как все обустроено? Чтобы светло было и уютно, — сказала бабушка.

Так, она поводила меня по всем комнатам, и потом сели в зале.

— Ну как, понравилось тебе? — Спросила она с блеском в тускловатых глазах.

— Понравилось, — посмотрел я не на нее, а на Косого.

— Ну и отлично! Когда планируете переезжать? — Улыбнулась бабушка.

— Ма, а ты ж там тортик привезла, — вдруг сказал Косой. — И чай.

— Ой да! Я ж хотела с вами чайку попить! — Сказала старушка.

— Вы очень гостеприимны, — ответил я с улыбкой.

— А как же иначе-то?

— Давай, мам, мы с Витей отойдем, чай поставим, нарежем торт и вернемся.

— Да как же это гостя заставлять, чтобы он сам себя обслуживал⁈ — Испугалась мама Косого и попыталась встать, но бандит мягко ее остановил.

— Ма, да ты отдыхай. Устала же, я ж вижу. А Витя согласен. Да, Витя? — Зыркнул на меня Косой.

— Конечно, согласен. Отдыхайте. Мы сейчас. Телевизор вам включить?

— Ну… Ну давайте, — согласилась, наконец она. — Спасибо, спасибо, Витя!

Косой включил телевизор, и мы оставили бабушку в зале. Сами оторвались на светлую и чистенькую кухню.

На столе уже были приготовлены чашечки для чая. Беленькие, с золотистой каемкой, они покоились на аккуратных блюдцах. Во главе стола стоял покупной торт. Торт был небольшим, но шоколадным, обильно сдобренным маслеными волнами и яркими цветочками.

— На ловца и зверь бежит, — сказал Косой, гася спичку и добавляя газу на железной плите.

— Кто ловец, а кто зверь?

— Тут с какой стороны посмотреть, — хитро заметил бандит.

Он быстро поставил эмалированный белый в яблоках чайник на плиту, надел на широкий носик свисток. Потом обернулся ко мне, сидящему за столом.

— О чем ты хотел поговорить? — Спросил я.

— О сложных временах.

— В целом? Я сейчас не очень настроен болтать на политические и социологические темы, — сухо отшутился я.

— Не прикидывайся дурачком. Я говорю о сложных временах, которые настали для черемушкинских. И я намерен вывести наше небольшое предприятие из неприятностей. Раньше я думал, что это придется сделать грубо. Просто отрезать лишнее. Как ты понимаешь, это привело бы к определенным потерям.

— Не уж то я говорю с Его Высочество, серым кардиналом всея Черёмушек? — Хмыкнул я.

— А ты сегодня в ударе, — угрюмо ответил Косой.

— Просто ситуация — хоть стой, хоть падай.

— Ну. — Согласился он. — Короче. Сиськи мять я просто так не привык. Смотри, какой расклад.

Бандит сел за стол, передо мной. Посмотрел на нагревающийся чайник.

— Вас ищут. Седой знает, что это вы взорвали Сливу. Знает, кто конкретно это сделал, и, если честно, послал меня убить Ефима Иванцова. Можно сказать, что он жив только потому, что я еще не ходил его убивать.

— И что мне теперь, кинуться тебе в ножки?

— О нет-нет. Я знаю, что вы не оставили бы ни Ефима, ни Евгения Корзуна, ни Егора Степановича Елизарова. Бились бы до конца за своих. Возможно, погибло бы немало преданных мне людей, прежде чем я смог прикончить вас. Я умею уважать своего врага. Ты, Витя, сделал многое, оставаясь в городе, в сущности, никем. Но я знаю, что это ненадолго. И скоро ты свое возьмешь.

— То угрожаешь, то хвалишь, — сузил я глаза. — Чего тебе от меня надо, Косой?

От упоминания прозвища больной глаз бандита вздрогнул. Внешне, однако, бандит оставался совершенно спокойным.

— Я просто хочу, чтобы ты видел расклады. И если ты умный человек, а я считаю тебя именно таким, хоть ты и молод, ты придешь примерно к тем же выводам, что и я. И охотнее со мной согласишься.

— Я слушаю, — сказал я бесстрастным тоном.

— Седой ведет группировку к верной смерти. Сначала я в этом сомневался, но все действия наших авторитетов говорят сами за себя. Они раскололи нас, начав вражду с Кулымом, просрали наркотики, положившись на неконтролируемого Михалыча, с которым и договориться-то толком нельзя, теперь Седой в панике распыляется на мелкие проблемы. Он уже потерял авторитет у местных, попытавшись просто прикончить Кулыма средь бела дня. Теперь ни мясуха, ни кирпичный, ни даже армяне из центра, не подадут ему руки. Более того, кирпичный уже накладывает лапы на некоторых коммерсов, что ходили под нами на промзоне. А Седой с этим ничего не делает. Просто не знает, что делать.

— Как много информации, — сказал я.

— Я хочу, чтобы ты мне доверял, Витя.

Главное, чтобы эта его информация не оказалась дезинформацией. Я не знал ничего о прошлом Косова, но судя по армейской выправке и ранению, мужик явно как-то связан со спецслужбами. Может, он бывший комитетчик?

— Ну, допустим.

— Я не дам разрушить все, что своими руками создал в этом городе Кулым. Я не желаю, чтобы я и моя семья оказалась под ударом городских ОПГ, когда черемушенская окончательно развалится. А этот момент все близится.

— И что же ты предлагаешь?

— Нужно взять контроль над группировкой, пока не поздно. В группе есть преданные мне люди. Их благополучие зависит от моего. И они пойдут за мной.

— Очень хорошо, — кивнул я. — Но каким боком я тут?

— Дослушай, пожалуйста, — вздохнул Косой. — Я ждал, когда же наступит подходящий момент, чтобы пойти и прикончить Седого. Однако понимал, что на некоторое время это расколет группировку, и мне придется приложить все силы, чтобы не дать ей развалиться и отвоевать прежние позиции. Ты же находишься в опасности, пока жив Седой. Марина находится в опасности, пока жив Седой. Хотя, по моему мнению, девочку следует просто оставить в покое. Где бы она ни находилась.

С этими словами Косой многозначительно посмотрел на меня. Добавил:

— Ты ж молодой семьей переезжаешь, да?

— И что?

Он повременил отвечать, наверняка решив, что я задам какой-то вопрос относительно девушки, но я промолчал. Я не знал, в курсе ли он, что Марина у меня. Возможно, да. Особенно учитывая его слова. Тем не менее этой темы с ним я не собирался поднимать.

— А то, что есть другой, более легкий для черемушкинских способ оправиться и сменить потерявшего авторитет авторитета. Не придется вести междоусобицы, передавая очередной замшелый магазинчик из рук в руки, пока внешние враги готовятся напасть. Для тебя и твоих товарищей это обернется только тем, что вам больше не будет угрожать опасность с нашей стороны, а Кулым, если он останется жив, сможет и дальше спокойно руководить группировкой. Уж я с ним договорюсь. Он умный мужик.

Понимая, к чему Косой клонит, я все же спросил.

— Ну, скажи, Косой. Чего ты хочешь от меня?

Внезапно свисток на чайнике противно запел. Косой встал, выключил газ.

— Ну что вы там, ребятки, идите? — Послышался голос Зои Борисовны.

— Сейчас, ма! Чай завариваю! — Отозвался Косой. Потом холодно посмотрел на меня.

Если кто-то посторонний убьет Седого, и никто из черемушкинских не будет причастен к этому, группировка сплотится вокруг меня. Междоусобицы не будет. Мы почти ничего не потеряем. Хуже, чем сейчас не станет. Так скажи, Витя, — сделал он театральную паузу.

Я молчал, глядя ему прямо в глаза.

— Ты согласишься убить Седого?

Глава 9

Я не ответил на вопрос сразу. Косой же, как ни в чем небывало, взял пачку с чаем Пиквик, распаковал.

— Ты не против фруктового? У меня мама фруктовый любит.

— Не против.

Косой разложил по чашкам пакетики малинового чая. Я строго посмотрел на него, когда бандит взял кипяток и стал деликатно разливать его по кружкам.

— Здесь где-то был сахар, — сказал он, осматривая настенные кухонные ящики. — А, черт. Нету. Ну ладно, торт сладкий. Мы вприкуску.

— Ничего, — отозвался я. — Я не очень люблю сладкое.

— Очень хорошо.

Взяв нож, Косой сел за стол, стал нарезать тортик, раскладывать кусочки по принесенным блюдцам.

— Ну, — не выдержал он. — Твой ответ?

— Знаешь, Косой, — вздохнул я. — Я думаю, что ты лукавишь. Пытаешься скрыть истинные свои мотивы.

Бандит хмыкнул.

— Я вынес тебе весь сор из избы, рассказал, что сейчас происходит с моей бандой, а ты мне все еще не веришь? Даже не знаю, что тебе ответить.

— Нет, я не об этом. Я думаю, что ты лукавишь в том, что просто хочешь сохранить свое благополучие, основанное на ОПГ.

— Что за глупости? Конечно, хочу.

— Я и не сказал, что ты не хочешь, — медленно отрицательно покачал головой я. — Я сказал, что думаю, ты хочешь не только этого. Даже в меньшей степени этого. Просто выпендриваешься передо мной. Пытаешься строить из себя благородного.

— О чем ты, Летов? — Косой потемнел лицом.

— Если ты так печешься о судьбе черемушкинских, то почему спохватился только сейчас? Ты ж неглупый человек. Наверняка понимал, к чему все идет.

Косой угрюмо молчал.

— Будь ты преданным псом Седого, или хотя бы пекся за группировку, ты бы забил тревогу еще раньше, сделал бы все, что в твоих силах, чтобы не допустить раскола и проблем, что назрели уже сейчас. Может быть, даже стал тем самым «серым кардиналом». Тайно взял вожжи в свои руки, чтобы не дать авторитетам наломать дров.

— Ты подумай еще, Витя, — попытался уйти от разговора Косой. — Пойдем чай пить, а то там мама уже заждалась. Нехорошо заставлять старого человека сидеть в одиночестве.

— Но ты не сделал этого, — проигнорировал я его слова. — Ты намеренно ждал, когда начнется настоящая жопа. И прекрасно понимал, что рано или поздно она начнется. Когда в любой структуре царит раздрай, перехватить власть всегда легко. Не так ли? Все прямо как с Союзом. Раскачиваем лодку. Не мешаем бездарям, которые рушат неплохо работающую систему и переворачиваем все с ног на голову в своих интересах. Улавливаешь аналогию?

— Больно ты умный для своих лет, Витя, — с угрозой в голосе сказал Косой.

— Конечно, тебя волнует благополучие. Однако еще больше, тебя волнует власть. Ты сам хочешь управлять группировкой. Ты считаешь себя умнее Седого, Комара, Сливы или даже Кулыма. Считаешь, что это бездари, которые могут только жрать да срать. А ты-то не такой, да, Слава? Ты достоин всеобщего уважения. Статуса, власти, возможно, даже политической. Не так ли?

Косой не ответил. Я видел, как он сжимает тонкую рукоятку цельнометаллического ножика в своих грубых больших пальцах. Глаз его, выдающий эмоции, подрагивал. Зрачок, будто бы жил своей жизнью.

— Также, ты считаешь, что умнее меня. И думаешь, в моем лице найти простого исполнителя для этого грязного дела. Нет, ты не можешь убить Седого сам. Не можешь нанять киллера, чтобы убрать его. Ведь тогда ниточки будут вести к тебе. Зато ты можешь отомстить за смерть авторитета, которого, убил обиженный им простой парнишка из неоткуда. Ну и тем самым еще сильнее укрепиться во главе ОПГ. Сможешь осуществить «святую месть». Верно?

Косой уже не смотрел на меня. Взгляд его здорового глаза был опущен к столу. Сидя с каменным выражением лица, он либо слушал, либо размышлял. Потом, наконец сказал:

— Ты решил своим упрямством погубить своих же товарищей? Седой не остановится так просто.

— Ты тоже не остановишься, Слава. Так или иначе, попытаешься убрать его. Прикончить. Кроме того, я думаю, что Кулым тебе тоже не нужен. У тебя же есть «преданные люди», которым ты пообещаешь, что возведешь их на самые верхи, когда Черемушки станут ходить под тобой.

— Твой ответ — нет?

— Угадал, — кивнул я. — Но причина даже не в том, не в тех обстоятельствах, что я сейчас описал тебе, хотя вижу по твоему лицу, что попал в самую точку. Причина моего отказа проста — я не убийца и не наемный киллер. Я не вмешиваюсь в дела бандитов.

— Конечно. Чеши мне, праведник, мля, — сказал Косой. — а как же свадьба? Как же Маринка, которую ты укрываешь у себя дома?

— На свадьбе были не одни только бандиты. А Марина и вовсе не вольная жертва ваших свистоплясок. Она не виновата, что ее дед — бандитский авторитет.

— И это другое, да?

— Это другое, — согласился я.

— Не будь таким наивным, Витя, — покачал головой Косой. — Ты считаешь себя выше всех этих бандитских, как ты сказал, «свистоплясок». Но ты уже варишься во всем этом. Ты уже внутри. Ты уже, по сути, такой же как мы. Ничем от нас не отличаешься. Потому твое морализаторство действует мне на нервы.

— Кое-чем, все же отличаюсь, — хмыкнул я.

— Да, и чем же?

Я встал из-за стола.

— На моих руках нет крови, Косой. А твои в крови по локоть. Я не богатею за счет рэкета, убийств и грабежа. И никто не собьет меня с моего курса. Даже угрозой смерти.

— Очень хорошо, что ты не боишься смерти, — сказал он холодно.

— А ты? — Спросил я в ответ, а потом вышел из кухни.

— Зоя Борисовна! У вас чудесная квартира, но, к сожалению, нам она не подходит, — заглянул я в зал.

— Что? Почему? — Удивилась старушка.

— Оказалось, что у меня проблемы, кое с кем из ваших соседей, — обернулся я к Косому, сидевшему за столом с лицом темнее тучи. — Так что простите. До свидания.

Темные воды реки Кубани бежали к Новокубанску. В этом месте река была широкой, но мелкой, потому бурлила, спотыкаясь о большие валуны и коряги, затаившиеся на дне. Вдали, в полутьме, светился старостаничный мост. Над ним поблескивал своими многочисленными звездами-огнями город. Большие опоры старого еще царских времен моста, оставшиеся стоять каменными глыбами, резали реку на несколько потоков.

Мы с Фимой проехали сюда со стороны района мясокомбината. Поставив Пассат в узких двориках почти станичной застройки, пошли пешком спускаться к реке, подсвечивая свой путь фонариком.

Вся эта чудесная картина открылась нам, когда мы вышли на сыроватый песчаный пляж. Тут и там, в полумраке сумерек лежали на нем стволы мертвых деревьев, принесенные Кубанью с гор. Сейчас они казались трупами причудливых чудовищ, растопыривших свои многочисленные лапы-ветви и лапы-корни.

Мы подошли к стремнине, застыли у самой воды, стараясь не промочив обувь.

— Ну что, давай, — сказал я Фиме, глядя, как бурлит и чернеет речная вода.

Ефим достал из кармана нож, взвесил в руке. Потом, размахнувшись, пульнул его подальше, на середину реки. Всплеск тут же утонул в шуме потока.

— Все, — сказал Фима. — Доволен?

— Нет, — покачал я головой. — Избавиться от ножа мало.

— А что еще мне сделать? Все стволы вы у меня отобрали. Как менты, обшарили всю квартиру. Че, тебе еще штаны, мож, мои отдать?

Я вздохнул.

— Помнишь, что я говорил, когда вернулся из квартиры? Что там случилось?

— Да помню-помню. Косого встретил.

— Суть не в этом. Суть в том, что черемушкинские точат на нас зуб. Мы в опасности и должны пережить эту напасть. Одновременно должны открыть Оборону, как-то работать, зарабатывать. И это нелегкая задача.

— А кому сейчас легко?

— Никому, — согласился я. — Но усложнять дело тоже нельзя.

— Витя, — засопел Ефим. — Если ты притащил меня сюда, чтобы читать нотации, то нет уж, спасибо. Все, нож выкинули? Ну давай. Погнали теперь домой.

— Кто еще есть у твоей матери? — Внезапно для Фимы спросил я.

— Чего? — Не понял он.

— Кто в твоей семье? Ты так дрожишь за нее. Считаешь себя единственным, кто может эту семью уберечь. Так? Вон, за Машку готов убить. И убил. Уже дважды.

— А как иначе? Без меня ж они пропадут, — нахмурился Фима. — Машка уже чуть не пропала. А мне всего-то стоило болт положить на то, с кем она связалась.

— Так что ж с ними будет, если ты погибнешь?

— Чего? — Удивился Фима, и глаза его странно заблестели в сгустившихся сумерках.

— А ведь нас попытаются прибить, Фима. В том числе и из-за того, что сделал ты. Если нас перебьют, что будет с твоей семьей?

Хмурый, словно грозовое облако Фима, опустил взгляд.

— Пропадут, — буркнул он.

— Пропадут, — вздохнул я. — Пойми же, Фима. Во многом ты хоть и думал, что действуешь из хороших побуждений, по факту ты подверг и их, и нас опасности. Ты видишь в нас сильных людей, которым все по плечу, а потому не боишься за нас. Тогда хотя бы побеспокойся о матери и сестре. Они ведь останутся одни, если ты умрешь. И ты своими собственными руками сделал все для того, чтобы они рисковали тебя потерять.

Фима сглотнул.

— Ну а как же?.. — Сказал он несмело, — что же мне делать? Я же привык, чтоб все по-простому. Обидели — ударь в ответ. Тебя хотят убить — убей. Хочешь поесть — поешь. Хочешь гульнуть — гульни. А тут, ты мне предлагаешь так жить, как я совсем не привык.

По Фиминому лицу я буквально видел, как у него в голове борется его простой, по своей сути, способ мышления. Борется он с теми очевидными результатами, к которым такой способ привел. Ведь раньше такого не случалось. Простые действия приводили к простым и очевидным последствиям. Все для Фимы, казалось, легко и понятно. Не думал он никогда наперед и жил здесь и сейчас. Казалось, ему, что это единственный правильный способ жизни. И то обстоятельство, что этот способ привел его в тупик, будто бы ошарашило простого в действиях, мыслях, поступках Фиму.

— Сейчас — никак. Только слушаться, впитывать, учиться. А самое главное — не поддаваться своим эмоциям и желаниям. Вот знаешь, чего мне сейчас хочется? — Хмыкнул я.

— Чего?

— Пойти и свернуть шею Седому. Если задуматься, я мог это сделать. Купить у ребят плетку, СВД, то есть, набрать маслин. Подкараулить Седого где-нибудь, и бах. Нет проблем. Или, можно подложить бомбуему в тачку. Тоже вполне выполнимая задача, если задуматься. Ведь сколько проблем разом это бы решило, не?

— Ну… Наверное, да… — Задумался Фима.

— Это только на первый взгляд. По факту возникало бы еще больше проблем. Стало бы еще опаснее. Слабого врага сменил бы сильный. И тут уже так просто не выпутаться. Но пока враги грызут друг друга, у нас есть время, чтобы подготовиться.

— Я бы, на твоем месте пошел и придушил. — Признался Фима.

— Я знаю, Фима. Знаю.

— И это стало бы ошибкой, — понял вдруг он.

Раз уж с той квартирой не задалось, я вернулся в Гестию, и мне подобрали трехкомнатную квартиру, в районе улицы Ефремова. Располагалась она в похожей на прошлую брежневке, была побольше квадратурой, но ремонт в ней оказался не таким свежим. Благо и стоила она меньше, конечно, плюс коммуналка.

Через день после этого мы с Мариной переехали в новое жилье, а Фима — к Степанычу.

На следующий день, после переезда, когда я осваивался на новом месте, а Марина плохо себя чувствовала и почти все время проводила в своей, бОльшей по площади комнате, на связь вышел Сом.

Он позвонил по телефону и сказал, что Кулым, наконец, пришел в себя. Что он жив, но находится в стабильно-тяжелом состоянии и как минимум неделю пробудет в Краснодаре.

— Слушай, по поводу машины, — спросил я у сома. — Что с ней? Чья тачка-то?

— А что с ней? — Удивился он по телефону. — Оформлена на Грааль как служебный транспорт. Документы все в порядке. Ай, мля. Я ж забыл тебе доверенность выписать. Слушай, а знаешь, давай, я ее на тебя перепишу? Чего ж ты, бесплатно будешь нянькаться с Маринкой? Пусть Пассат станет тебе платой за неудобства.

— Спасибо, — улыбнулся я.

— Я пока в Краснодаре, но послезавтра поеду в Армавир. Хочешь, давай как-нибудь с тобой сгоняем в ГАИ, переоформим тачку. Позвони, как будет время.

— Хорошо, — сказал я.

В то же время, я так и не дождался звонка от хозяина помещения и решил созвониться с ним сам. Два или три раза трубку так и не взяли, на третий, ближе к вечеру, когда я уже собирался на дежурство, он, наконец, ответил на звонок.

— Алло, кто это? — Спросили в трубке строгим голосом.

— Это Сергей? — Спросил я в ответ.

— Да. Кто это?

Голос мужика на том конце звучал очень напряженно, если не сказать испуганно. Казалось, его что-то очень беспокоило.

— Виктор Летов. Я взял ваш номер в риелторской конторе, у Виталия Викторовича. По поводу прачечной.

— Ах да! Вспомнил! — Тут же смягчился тон мужика. — Простите, я принял вас за кое-кого другого.

— Кого?

— Да так, неважно. В общем, вы хотите посмотреть помещение?

— Сначала несколько вопросов. Квадратура, материал стен? Нужен ли ремонт? Какие есть коммуникации?

— Включая подвальные помещения, выходит двести квадратов. Кирпич, бетонные перекрытия, несущие стены — о-го-го. На подвальном этаже пол бетонный. Свет, вода есть. Воду правда перекрыл. Отопление — небольшая котельная на заднем дворе. На дровах или угле работает.

— А по ремонту?

— Все там не тронутое. Я купил ее вместе со всем барахлом: машинки, сушилки, гладилки. Все это распродал. Внутри остались голые стены, считай. А да. Еще почти весь внутренний водопровод, который машинки питал, какой-то у#бан снял и сдал, видать, на металлолом, пока я уезжал в Краснодар на две недели. Еще прошлым летом это случилось. Так что имейте в виду.

— Как вы знаете, у нас не будет прачечной. Так что это небольшая беда. Когда можно посмотреть?

— Завтра утром. Ну или во второй половине дня.

Мы договорились во второй половине, но с условием, что сначала я съезжу сам, и если решу, что помещение подходит, приеду еще разок, чтобы показать его остальным. Все же, не хотелось лишний раз таскать раненого Женю или Степаныча, у которого нередко бывали и свои дела.

Как мы и договаривались, на следующий день, к трем часам дня, я подъехал к бывшей прачечной. В парковочном кармане, что развернулся перед зданием, уже стояла старенькая ауди. Я поставил Пассат рядом, вышел из машины.

Кое-что в прачечной мне сразу не понравилось: не очень высокий кирпичный фасад здания выходил прямиком на дорогу. Небольшие окна, должно быть, конторы, смотрели как раз на проезжую часть. Тут же был и вход.

Я заглянул впустую ауди, шагнул на тротуар и постучал в окошко прачечной. Спустя полминуты, сквозь невысокую деревянную дверь с большой железной ручкой вышел мужчина. Худоногий, но пузатенький, он носил джинсы и обтягивающую живот черную водолазку. На нее — куртку. Хоть было не очень прохладно, однако на плечи мужчина уложил короткий красно-черный клетчатый шарф.

Мужчина носил усы, и недлинные светлые с челкой волосы. Выглядел он каким-то нервным.

Увидев меня, он внезапно выпучил глаза, испугался, и тут же закрыл дверь с той стороны. Щелкнул замок.

— Э, не понял, что за дела? — Крикнул я ему.

— Я не открою бандитам! Нет у меня денег, сказал же! — Глухо раздалось из-за двери.

— Чего? — Не понял я. — Каких еще денег?

* * *

Вечер того же дня. Павлин

— Говоришь, нашел ее? — Холодно спросил Седой, протирая губы салфеткой.

— Нашел, — не менее холодно ответил Косой. — Кулым действительно отдал девочку Виктору. А я выяснил, где Летов, Корзун, Иванцов и Елизаров окажутся все вместе. Буквально на днях.

— Ну хорошо, — засопел Седой. — Тогда иди и прикончи их. Девку привези мне.

— Они будут беззащитны. Я об этом позабочусь, — покачал головой Косой. — Потому я хочу спросить у вас, не хотите ли вы прикончить их самолично?

Глава 10

— Мы с Горелым договорились, что я все ему отдам на следующей неделе! Какого фига вы продолжаете ко мне ездить каждый день⁈ — Кричал Сергей с той стороны.

— Да успокойся ты, — приблизился я к двери, взялся за ручку. — Я не от мясуховских. Я вообще не бандит. Приехал смотреть прачечную, как мы с тобой и договаривались.

Подергав запертую дверь, я добавил:

— Открывай давай.

Хозяин прачечной притих внутри. Кажется, он был в каком-то замешательстве.

— Виктор Летов? — Спросил он немного удивленно.

— Да, это я.

Замок щелкнул. Дверь приоткрылась, и Сергей выглянул наружу. Посмотрел на меня несколько недоверчиво.

— Ты точно не из этих?

— Точно.

— Извиняюсь за такое недоразумение, — растерянно рассмеялся Сергей и открыл дверь полностью. — Входи, конечно. Просто я уже задолбался. В последнюю неделю ко мне каждый день приезжают бандюки, то домой, то сюда, то еще как-то находят. Вот я и решил, что ты один из них. Прости, конечно, но видок у тебя суровый.

— Знаю. Меня часто принимают за бандита, — добродушно улыбнулся я.

Мужчина посерьезнел, зачем-то посмотрел в обе стороны дороги, бегущей из города и уходящий под узкий туннель, на промзону.

— Ладно, заходи. Давай покажу тебе здание.

Прачечная была просторной и пустой. На первом этаже, как я и думал, располагалась небольшая конторка из двух кабинетиков: один побольше, другой поменьше. Остальное же пространство, вымощенное старым бледным кафелем, оставалось пустым. Тут, видимо, стояли когда-то стиральные машины, а также располагались прочие бытовые необходимости, которые могли бы понадобиться при стирке.

Стены, хоть и невысокие, оказались довольно толстыми, кирпичными, с плотным слоем штукатурки, и крашенные в зеленое до половины. Часть, отведенная под конторку, даже имела бетонные полы, которые застелили линолеумом, уже пожелтевшим и потерявшимся от времени.

С верхнего этажа можно было попасть на небольшой запущенный дворик. Работы тут тоже было непочатый край: заросший клубами пожелтевшего прошлогоднего бурьяна, двор был захламлен: у забора лежала куча шифера, строительным мусор, который, видать, вытянули из зданьица, валялся горкой посреди двора.

На той стороне я видел небольшую котельную. Совсем маленькое кирпичное здание с шиферной крышей притулилось у большого котла, стоящего под навесом. С обратной стороны котельной тоже был навес. Под ним лежала большая застарелая куча угля. Широкая труба, обшитая толью, тянулась через весь двор к прачечной.

Кстати, я оказался не прав, решив, что окна фасада ведут в контору. Они выходили в основное пустое помещение.

— Так, а как тут с крышей? — Глянул я наверх, на деревянный потолок с многочисленными отрезанными и заизолированными проводами под лампы.

— Деревянная, крытая шифером.

— Не течет?

— Да нет.

Тем не менее я внимательно осмотрел крашеные доски, пытаясь заметить какие-нибудь признаки сырости и гнили. Вроде ничего не нашел. Потолок выглядел добротным.

— Там балки лежат — о-го-го. — похвалился Сережа. — Подшито все это дело деревом на совесть. Еще лет пятьдесят стоять будет.

Я заметил, что, рассказывая это, Сергей как-то будто бы занервничал. Во всяком случае, его маленькие глазки странно забегали. А сам он словно поспешил перевести разговор в другую степь:

— Пойдем, я тебе покажу подземный этаж.

— Ну пойдем, — не стал пока что давить я.

Спуск отделялся стеной еще одного небольшого помещеньица, которое оказалось санузлом, соединенным с городской канализацией. Лестница вниз была старой и довольно крутой. Я решил, что, если будем снимать прачечную, лестницу придется менять.

Подвальное помещение оказалось просторным. Правда, тут пахло затхлостью и сыростью.

— Как с вентиляцией? — спросил я.

— Да было неплохо, — пожал он плечами. — Но, мож, надо прочистить.

Зеленые до половины стены выше были побелены пожелтевшей от времени известью. Пол, как и сверху, выложенный кафелем, оказался грязным. По углам валялся какой-то мусор. Потолок тоже отделали большими плитами. Поверх них парами висели многочисленные трубчатые ртутные лампы. Правда, большинство из них не работали. Зажглась только та пара, что при входе, и еще одна, подальше. Причем одна лампа из пары помаргивала, словно в фильмах ужасов.

— Тут есть окна? — Спросил я, глядя под потолок.

— Ага. Высокие, у самого потолка. Во двор ведут, —сказал Сергей.

Толстая несущая стена пронизывала оба этажа. Сверху она отделяла бытовую часть от конторы. На нижнем этаже тоже что-то было отделено.

— А там что? — Спросил я, указывая на дверь, что разместилась справа, на несущей стене.

— Там, вроде, сушилки были. А тут можно было прогладиться. И еще несколько стиральных машин стояло, — вспомнил Сергей.

— Я посмотрю?

— Валяй, — пожал плечами Серый.

Комната оказалась темной. Как только я открыл дверь, сырой, затхлый воздух старого помещения ударил в нос. Я нащупал и щелкнул выключатель. Тускловатая лампа тут же изгнала всю темень, заменив ее тусклым желтым светом.

Комната была пустой, но довольно просторной, квадратов двадцать. По площади она точно повторяла небольшой административный отдел с кабинетами на первом этаже. Окон тут не было, только вентиляционные решетки на дальней стене. Стены же, как и во всем остальном здании, были крашены до половины. Пол и потолок отделаны кафелем и плиткой.

Я оценил достаточную толщину несущей стены, а потом решил, что это место неплохо подходит под оружейную комнату. Причем, практически готовую. По площади даже немного избыточно получалось. Единственное, что тут нужно было сделать — заменить дверь и проделать люк-запасный выход.

— Здание приподнято над землей, — сказал я, припомнив высоконькие порожки при входе. — я так понимаю, подвал не весь под землей?

— Ну да. Выходит наружу примерно на метр-метр двадцать.

— А документы есть?

— А да, конечно, — покивал Сергей. — У меня в машине техпаспорт ну и договор купли-продажи. Хочешь глянуть? Я там сам ни черта разобрать не могу. Особенно в техпаспорте.

— Неси.

Мы вышли на первый этаж, и пока Сергей ходил в машину, за документами, я стал прикидывать, как можно здесь все устроить. На первом этаже были практически готовые кабинеты под административную часть: начальнику, то есть мне, бухгалтерия тоже готова. В перспективе можно было бы выделить еще место под кабинет зама, небольшой учебный класс, где можно было проводить занятия по правовой части работы. Также нелишним будет маленький медпункт с самым необходимым, диспетчерская. Снизу же отличной войдет место для хранения экипировки, раздевалка, оружейная комната, и, конечно, комната отдыха для бойцов ГБР. Ну последнее так, на перспективу.

Конечно, такое помещение будет нормальным, при условии посменной работы в организации до двадцати-тридцати человек охраны. Если Оборона разрастется, понадобится корпус побольше. Но это проблемы будущего.

В общем, без вложений тут не обойтись. Но я, естественно, иного и не ждал. Глупо было думать, что мы придем на все готовенькое. А учитывая обстоятельства, я не хотел слишком долго ходить, выискивая помещение. Нужно было как можно скорее приступить к работе.

Сергей вернулся минуты через три. Теперь он нес в руках коричневую борсетку и серую ветхую папку с надписью «технический паспорт».

— Вот, Витя. Мож, ты тут что поймешь?

Я развернул папку. Тут же наткнулся на договор купли-продажи, согласно которому Сережа был владельцем нежилого помещения. Перевернув его, стал листать страницы. Наткнулся на чертеж здания с размерами и отметками о ширине стен, за которым следовала экспликация с перечислением помещений, материалами строительства.

Как я и думал, здание шестьдесят пятого года строительства было сложено на совесть. Блок, облицовка кирпичом, мощные и толстые стены подземного этажа, укрепленные бетоном. Мощный сейсмопояс. В целом, мне показалось, хоть я и не спец в этом, что строение излишне прочное для своих размеров и предназначения. Скорее всего, оно не всегда было прачечной, и когда-то его попросту переоборудовали для бытовых нужд.

— Ну что, — сказал я, возвращая документы, — слазим на крышу? Хочу посмотреть балки, стропила, как себя чувствует потолок.

— Ну, можем, конечно, слазить, — почему-то занервничал Сережа. — Ну, просто я че-то не помню, есть у меня тут лестница, или нету.

Мы вышли во двор. Почти сразу я увидел в шиферной, пологой крыше, ляду, выполненную домиком и смотрящую на котельную. Лестница тоже тут нашлась. Высокая, кустарно сколоченная из старых досок.

Сергей, кажется, немного расстроился тому, что мы нашли ее, но виду не подал.

— О! Ну вот она! — Указал он на лестницу, стоящую у заборной плиты — а я и забыл, что она тут стоит.

— Ну да. Ее и не заметишь, — съязвил я.

Мне казалось, что Сережа совершенно не хотел, чтобы я лез на крышу. Хоть он и старался этого не показывать, создавалось впечатление, что собственник прачечной что-то от меня скрывает.

— Скажи, а чего ты там говорил про долг свой? — Спросил я.

— Долг? — Нахмурился Сергей, но потом растерянно заулыбался. — А… Долг. Да ничего особенного. Деньги нужны были для одного из моих бизнесов. Ну я занял просто. Вот, скоро уже верну.

— Взял у бандитов?

— У одних уважаемых людей.

Я указал взглядом на прачечную.

— Имущество хоть не заложил?

— Не-не! По прачечной все чисто! — Тут же отрицательно замахал руками он. — С долгом у меня вообще дело другое. Но это так. Пустяки. Я быстро разберусь. Я бы даже сказал, почти вот-вот!

— А мне так не показалось, — сказал я, взяв лестницу. — Ну че, давай перетащим?

Серега вздохнул, отложил борсетку и документы на несколько шлакоблоков, сложенных под забором.

Вместе мы взяли и перетянули лестницу под ляду. Несмотря на внешний вид, лестница показалась мне достаточно крепкой.

— То-то ты так меня испугался. Мне показалось, тебе бандосы сильно докучают.

— Докучали, — признался он. — Чуть не каждый день ко мне ездили. Но уже все. Я все это дело пресек, так сказать, на корню! Договорился с ихним главным и теперь все пучком.

— А знаешь, че за банда? — Спросил я, глядя вверх, на ляду, и щурясь от солнца.

— Да а я почем знаю? Мне все эти бандиты на одно лицо!

— Лады, — я ступил на нижнюю перекладину. — Я полез.

— Ой! Да я ж забыл совсем! — Хлопнул себя по лбу Сергей.

— М-м-м?

— Ляда ж на замке, а ключа у меня с собой нету. Как-то я не думал, что придется на крышу лезть.

— На замке? — Удивился я и прищурился, пытаясь разглядеть навесной замок на двери.

Внезапно за двором засигналили. Сергей тут же насторожился.

— Серя! Ты там⁈ — Крикнули снаружи.

Я обернулся к собственнику и увидел, как он побледнел, а на высоком его лбу выступила испарина.

— Я ж вижу, тачка твоя стоит, харе шухериться, — прозвучал другой, полный блатных интонаций голос.

— Мля… — буркнул Сергей.

— Кажется, проблемы твои подъехали.

— Суки… Везде найдут, — плюнул он. — Дома, на работе, даже тут от них не убежишь. Нигде не спрячешься. Так. Ладно. Ты побудь тут, а я сам схожу с ними перетереть.

— А чего сам? — Слез я. — Давай вместе. Глядишь, разговор культурнее пойдет.

— Не-не-не! — Запротестовал он. — Давай я сам! Если тебя тут увидят, мне еще больше проблем подвалит!

— Ты же понимаешь, как все это подозрительно? — Сказал я нахмурившись.

— Э! Ты там с кем⁈

Я увидел, как из-за железного, крашенного зеленой выцветшей краской заборчика, что протянулся от фасада до соседского участка, торчит, по нос чья-то темноволосая голова.

— Ну вот. Поздно, — я пожал плечами. — Теперь придется идти вместе.

Сергей испуганно сглотнул. Выдохнув, сказал:

— Лады, пойдем.

Мы зашагали к выходу. Как только прошли за калитку, нас тут же встретили трое молодцев. Они подъехали сюда на белой девятке. Не заглушив двигатель, поставили машину между пассатом и Сережиной ауди.

Молодцы были фактурные: один из них, высокий, но полный, с толстым лицом, носил кожанку, а под ней, нараспашку надел олимпийку. Его волосатая грудь выглядывала из горловины грязноватой майки-алкашки. Здоровяк чавкал жвачкой, показывая нам свой железный зуб на верхней челюсти.

Второй, худощавый и лысый, с бледной кожей, походил на вчерашнего арестанта. Судя по его татуированным, синими, расплывчатыми наколками рукам, он не просто «походил», а был им. Мужик, сгорбившись, смотрел не на Сергея, а на меня звериным, оценивающим взглядом.

Третий казался самым приличным. Одетый в свитер под горло и короткую коричневую куртку без воротника, он смотрел спокойно. Его лицо с очень острыми чертами выглядело сосредоточенным и безэмоциональным.

— А это кто, Серя? — Спросил мерзким звенящим голосом татуированный.

— Да так, никто, — сконфузился Сергей. — Друган мой просто. Помогает замки в прачечной менять.

С мольбой в глазах он посмотрел на меня. Я вздохнул и ничего не сказал.

— Ребят, а вы чего тут? Я ж с Горелым договорился, что деньги верну на следующей неделе. В четверг вроде.

— Да что ты мне лечишь? — Сказал вдруг тот, что был поприличнее остальных. — Я знаю тебя, — обратился он уже ко мне. — Ты Витя Летов. Кличка у тебя Врач. Это ж ты Михалыча уработал. Ты, нашу скорлупу гонял и черепа отделал у Эллады. Тебя уже вся мясуха знает. Знач смотри. К тебе, Летов, у нас вопросов пока что нету. Только к этому.

— Нету, если, конечно, ты выделываться не будешь, — буркнул татуированный.

Я тут же наградил его холодным взглядом.

— Кто из вас главный тут? — Сказал я ледяным тоном.

Бандосы переглянулись.

— Ну я, — кивнул мне приличный.

— Уйми этого наколотого. Или я сам его уйму, если полезет.

— Че сказал? — Выпрямился мужик в наколках и пошел было на меня.

— Стой, Коряга. Не быкуй, — тут же осадил его приличный. — Помнишь, че про него говорил Горелый?

Коряга волком глянул и на приличного, но все же отошел.

— А что про меня говорил Горелый? — Хмыкнул я.

— Коммерческая тайна, — отшутился приличный. — Повторяю. До тебя нам щас дела нету. Мы к этому. К Сергею.

— Давайте, мужики, без глупостей, — сказал я. — Без левых движений.

— Давайте, — согласился он. Потом посмотрел на Сергея. — Короче, так. Процент у тебя поднялся. За просрочку.

— Чего? — Удивился Сергей.

— А че ты хотел, Серя⁈ — тут же взорвался на него Коряга, спуская накопившийся пар. — Думал, тебе за просто так времени подкинут⁈

— Тихо ты. Не быкуй, говорю ж, — снова остановил его приличный. — В общем, так, Серег. С Двадцати, до тридцати.

— Не ну мужики? — Удивленно развел руки Сергей. — Где ж я вам еще десятку возьму до следующей недели⁈ Ну, давайте как-то, чтоб по-божески. Я ж готов отдать! Готов! Просто бабло сейчас не у меня!

— Ну бабло же есть? — Спросил он.

— Да есть! Есть! Только говорю ж, она щас не у меня!

— Ну вот. Знач еще найдешь.

Сергей нахмурился, опустив глаза. Я посмотрел на него, потом на остальных бандосов. Видать, парень попал крепко. Немудрено, что он как можно быстрее хотел найти себе арендатора. Деньги нужны. Да и бизнесмен из него, видать, такой себе. Жалко. Помещение хорошее, да только стоит ли связываться с таким его владельцем? Нужно расспросить Сергея, что у него там за дела, а потом уже решать, как быть дальше.

— И еще. Ты зачем его сюда привел? — Спросил у Сергея приличный.

— Я у него хочу снять помещение. А что, проблемы какие-то? — Выступил я вперед.

— Не советую тебе. Ой не советую, — покачал приличный головой.

— Совет принимается. А дальше уж я сам разберусь.

— Ну как знаешь, — угрожающе глянул он на Сергея. — Только я тебе, Сережа, напомнить хочу, что добро Горца должно в целости остаться. Мне по барабану, как ты это сделаешь.

— Не переживай, не переживай про Горца! — Поспешил ответить Сергей.

Бандиты наградили меня неприязненным взглядом, потом сели в машину и уехали.

* * *

— Ну и откудава тут этот Летов нарисовался? — спросил Пухлый, с пассажирского сидения.

— Какая разница откуда? — Ответил ему Мирон, переключая передачу.

— Летов на нашего наехал, на дядьку того с папкой. Какого хера мы на него не наехали? — Посетовал с заднего сидения Коряка.

— Да потому что дядька тот — чмо, — обернулся Мирон. — Но про Летова передать надо. Я слышал, у него с Седым терки что надо. А у меня из черемушкинских пацанов есть знакомый один. Должок у меня перед ним.

— И че? — буркнул Коряга.

— Поехали на Черемушки. Инфу ему перебросим, — сказал Мирон. — Хай в счет долга возьмет.

* * *

— А что еще за Горец? — Спросил я Серегу, когда мы вернулись к лестнице.

— Да так ниче. Знакомый мой один, — отмахнулся он. — Слыш, Вить. Мож, давай слазишь на крышу в другой раз? У меня и ключа щас нету. Да и темно там. Ты все равно ниче не увидишь.

— А я подготовился, — сказал я, доставая фонарик из кармана. — Как же смотреть дом, и на крышу не заглянуть?

— А ключ?

Я хмыкнул.

— Подержи лестницу.

Серега как-то обреченно взялся за одну из ступенек, когда я пролез выше.

— Вить. Ну, давай в другой раз, а?

— Тебе ж деньги нужны? — я глянул вниз, на Серегу.

Он покивал. Вздохнул. Тогда я полез дальше. Замочные ушки двери на ляде пустовали. Замка не было. Эх, Сережа, Сережа. Что ж ты скрываешь?

Я откинул дверь. Включил фонарик и, пригнувшись, полез под крышу. Тут было тепло, даже душно. Пахло сухим деревом.

Аккуратно переступая по стропилам, я оглядывался, видя, что Сережа не соврал. Крыша все еще оставалась крепкой. Даже шифер, хоть был он уже посеревшим и старым, до сих пор не прохудился.

Я застыл на месте, стал внимательно осматривать все вокруг, подсвечивая себе фонариком. Всюду между стропилами, в качестве утеплителя, лежала смешанная с соломой глина. Тем не менее я кое-что заметил у дальнего конька. Это была какая-то черная коробка. Когда я аккуратно подобрался ближе, понял, что это не коробка, а дипломат. Положив фонарик рядом, я взял его.

— Витя, ну че ты там? — Закрыл собой солнечный свет, Серега, вскарабкавшись следом. — Посмотрел крышу? Пошли!

Я не ответил, положив пыльный дипломат перед собой. Потом щелкнул замками. Открыл и осветил содержимое фонариком. В чемодане, в разобранном виде, лежал ВСС «Винторез» — снайперская винтовка для спецподразделений.

Глава 11

— Вот так да, — сказал я, оглядывая начищенный, пахнущий оружейным маслом ствол. — Это, походу, Горцево добро?

Легкое и компактное ружье с толстым, встроенным в ствол глушителем было разобрано на несколько частей: казенник, приклад, ствол, снайперский прицел и магазин. Тут же, в дипломате лежал пачка патронов.

— Нашел-таки, — понуро прогундосил за моей спиной Сережа. — Ну и че ты сюда полез-то? Вот если б не ты, я б спокойно перепрятал это долбаное ружье, и ты даже ничего не узнал бы. А теперь вот, получилась какая-то херня.

Я закрыл дипломат, запер его замки. А потом, к удивлению Сергея, прихватил его с собой.

— Ты куда это его тащишь, Витя?

— Да вот, интересно мне, — сказал я. — Нету у тебя еще где-нибудь здесь бандитского схрона со стволами? А то мож наткнусь на нежелательный подарочек, когда-нибудь прям посреди рабочего дня.

С этими словами я стал светить по углам, но ничего особенного больше не нашел. В целом, крыша была чиста.

— Тут — нету, — буркнул Сергей.

— А это что за ствол?

— Вить, а тебе то что? Меньше знаешь, крепче спишь.

— Ну слушай, — я взялся за стропило, аккуратно переступая по балкам, чтобы не влезть ногой в глину. — Тебе же нужен арендатор на эту дыру?

— Нужен, — вздохнул он. — По бабкам, если честно, ваще беда.

— А мне нужно хорошее крепкое помещение. Это вполне подходит. Да только проблема в одном.

— В чем же?

Серый, остававшийся все это время снаружи, залез под крышу, сел на корты, на ближайшей балке.

— В тебе, — сказал я. — Мне надо знать, что у тебя за терки с братками и стоит ли вообще с тобой связываться. А это, — я поднял дипломат, — это очень подозрительно. Почему у тебя на крыше тут, в прачечной, лежит одинокая пушка спецназа. Да еще такая, которую просто так не достать. Кто такой этот Горец?

Сережа вздохнул.

— Да тут ничего такого нету, если честно. Ты не переживай, Витя.

— Ничего такого? Сереж, это Винторез, — я потряс чемоданом. — Рассказывай и не бреши.

Он снова вздохнул.

— Ладно. Горец — это один из мясуховских авторитетов. Он киллер бывший, в восемьдесят девятом активно работал по всему краю. — Уже давно от дел отошел, но, вдруг, ему внезапно пушка понадобилась, причем не абы какая. Зачем? Я не знаю. Поговаривают, он собрался сам лично, на какое-то дело идти, молодость, так сказать, вспомнить. На какое? Да черт его знает.

— А ты тут каким боком? — Спросил я.

— А вот хрен его… Вот как все было, — Серега вздохнул тяжелей, чем в прошлый раз. — Сижу я дома вечером, в ус не дую. Тут приезжает этот вот, Мирон, который. Сует чемодан в зубы, говорит, что б спрятал, и если что, то отвечаю головой за содержимое. Ну я испугался, само собой. Давай вопросы задавать. Ну а он молчит да молчит. Рассказал только, что это пушка, которая принадлежит Горцу. Игрушка его любимая. Типа того. Ну а потом, на следующий день, из газет узнаю, что этого Горца задержали по подозрению в одном из его старинных убийств, ну и сейчас держат в следственном изоляторе.

— Выходит, пушку решили спрятать у тебя, — задумался я. — У кого-то кто на поводке, но вне банды, чтобы не подставить никого из своих, и в то же время уберечь оружие.

— Насколько я знаю, много кого из мясуховских сейчас менты трясут, но те, вроде, особо и не переживают по этому поводу, — пожал плечами Сергей. — А вот я переживаю!

— Переживают. Может винторез — орудие убийства по какому-то из старых дел? — Задал я вопрос, который, впрочем, был просто мыслями вслух.

— Да черт его знает, — пожал плечами Сережа.

— Лады. Возьми его, — я протянул чемодан Сергею. — И перепрячь. Нечего ему тут делать. А сколько ты мясуховским должен?

— Если в долларах, то пять тонн. Ну… Теперь уже пять…

— Деньги есть?

Сергей вздохнул.

— Ну… я машину собирался продать к четвергу. Тогда б хватило. А теперь черт с два. Где-то еще нужно штуку взять.

— Ладно, — задумчиво сказал я. — Полезли вниз. Расскажу тебе, как мы поступим.

Мы спустились. Первым Сергей, а я за ним. Оказавшись на земле, продолжили разговор:

— Ну смотри, — начал я. — Помещение неплохое. Я приеду с моими компаньонами, чтобы они поглядели. Если всех устроит — заплатим тебе за три месяца вперед. Нормально?

— Три месяца, по триста, — нахмурился Сережа, решая в уме нехитрую арифметическую задачку. — Считай, штука выйдет.

Мужичок обрадованно посмотрел на меня.

— Вот и закроешь долг перед мясуховскими. А эту херню, — я кивнул на ствол в дипломате, — держи от меня и от прачечной подальше. Считай, что я его не видел и ничего про все это дело с Горцем не слышал.

— Идет, — заулыбался Серега, и мы пожали руки.

— Однако не спеши так радоваться, — сказал я.

— Почему?

— Если они доверили тебе пушку, значит считают, что ты у них под колпаком. Должен по самые гланды. Потому смотри, что б процент по долгу быстрей тебя ни побежал. А это может быть.

— Еп тыть… — Тронул Серега Губы. — И че тада?

— Тада будешь решать проблемы по мере их поступления, — сказал я. — Предупрежден — значит вооружён.

С Серегой мы договорились, что встретимся через пару дней. Остальные посмотрят прачечную, и тогда уже окончательно договоримся об аренде. Мужичок, правда, сказал, что к этому времени уже продаст свою старенькую ауди и попросил, чтобы мы забрали его из офиса. Который, оказалось, находится очень близко к новому армавирскому масложиркомбинату.

— А где там офисы? — Попытался припомнить я.

— Да ты не переживай, Вить! Просто на адрес приезжайте да и все!

Серега дал мне бумажку с адресом, и на этом мы с ним распрощались. Конечно, я понимал, что определенным образом рискую, связываясь с Сергеем. Но, и терять такое хорошее здание мне не хотелось. Квадратура у него большая, за такую цену — то, что надо. Удобное расположение, учитывая, что мы собирались сконцентрироваться на охране имущества. Оборона будет расположена аккурат между городом и промзоной. Пусть до центра не очень близко, но до города — самое то.

Теперь нужно было рассказать обо всем остальным, и вечером я поехал в Элладу, где мы договорились собраться после моего визита в прачечную. Конечно, дело здесь было больше в том, что мужики просто хотели отдохнуть, немного развеяться, ну и заодно поболтать о деле.

До позднего вечера в клубе мы сидеть не собирались. Не хотелось нам слушать танцевальную музыку и находиться в куче народу, которая начнет стягиваться после десяти часов вечера. Потому мы просто заказали по пиву и сели за свободным столиком, чтобы поговорить.

На фоне негромко играла «Фаина». Я же рассказал остальным о своих впечатлениях от прачечной, но и не забыл упомянуть о том, что ее хозяин Серега оказался проблемным.

— Че-то я думаю, с этим каши не сваришь, — покачал головой Степаныч. — Какой-то он мутный, этот Сергей.

— Верно, мутный, — я кивнул. — Но зато помещение удачное.

— А мож еще че другое посмотреть? — Задумался Фима. — Армавир — город не очень маленький. Может, чего и найдется.

— Ну, пару дней у тебя есть. Посмотри, — пожал я плечами.

— Я что ли? — Удивился Фима.

— Он один только на жопу себе приключений найти может, — заметил Женя.

— Это че это, мужики? — Обиженно посмотрел на всех Фима. — Да я понял все, вы не переживайте. Мы с Витей поговорили и…

— Сомневаюсь я, что ты что-то понял, — проворчал Степаныч. — Мы еще за тобой будем расхлебывать. Вот увидишь. Не завтра, так послезавтра.

— Тебя в магазин отпусти, обязательно в дерьмо наступишь. Да так, что и на остальных разлетится, — угрюмо проговорил Женя.

— Ну, — Фима отпил пива, откинулся на спинку кресла. — Мы с тобой друг друга стоим. Я в вечно говно наступаю, а у тебя рожа такая хмурая, что любой мертвец позавидует.

— Лады. Хватит вам, мужики. Фима в себя пришел. Не будет безобразничать, — начал я. — Но в целях, так сказать, профилактики мы пока что не можем отпускать тебя, Фима, одного. Ты же понимаешь.

— Да понимаю, — махнул рукой Фима.

— Думаешь, попытать удачу тут? С этой прачечной? — Спросил Степаныч.

— Думаю, — кивнул я. — Контора получится крепкая. Да и расположение неплохое, примерно между городом и промзоной.

— Ага, — буркнул Женя. — И туда и сюда одинаково далеко.

— Верно, — улыбнулся я. — Все более-менее равномерно удаленное. А Ефремова и Черемушки так вообще, вот они. Только до цента подальше.

— Своими глазами смотреть надо, — сказал Женя задумчиво. — И прикидывать, стоит ли овчинка выделки.

— Я думаю — стоит, — сказал я.

После повели разговор о чем-то отстраненном. О глупостях, так сказать. Болтали не о чем некоторое время, пока, наконец, Женя не сказал мне:

— Слышь, Вить. Ну че, надумал ты, как мне до племянника дотянуться? Я уже чуть-чуть расходился. Намного лучше себя чувствую. Надо его выручать от нацистов-то.

— Есть про него еще вести? — Шепнул я.

— Да нет, — сказал тихонько Женя. — Насколько знаю, где сидели там и сидят. Вот нужно поехать туда и забрать Ваню.

— Просто так ты его не заберешь, — покачал я головой.

— Это почему ж? — Нахмурился Женя.

Степаныч с Фимой тоже обратили внимание на нашу беседу. Прислушались.

— Ты про племянника? — Спросил Степаныч.

— Ага, — грустно ответил Женя.

Степаныч стал задумчивым и погрустнел.

— Не просто это будет, — наконец сказал он. — Очень тяжело нам придется, если хотим выпутать его из этого гнилого болота.

— А что тут сложного? — Встрял Фима. — Давай сходим да по шее нацикам надаем. Степаныч, вон, скликает еще бойцов, и мы одним махом снесем ихнее гнездо. Да они сами разбегаться, малолетки эти, когда нас увидят. Ну а Ваньку заберем с собой.

— Не так все просто, — снова вздохнул Степаныч.

— Это почему ж? — Спросил Фима.

— Потому что Ваня убежит вместе с ними, — сказал я. — Он считает их своими, а себя — их частью. Нужный он там, понимаете? Кажется ему, что он на своем месте, что он там, где надо.

— Верно, — кивнул Степаныч.

Фима с Женей потемнели лицами. Переглянулись.

— И что ж ты тут предлагаешь делать? — Спросил Женя.

— Знаешь, в чем суть всей этой фашистской дряни? Для чего ее придумали? — Спросил я.

— Да черт его знает, — Женя сухо сплюнул. — Мало ли что было в башке у этого Гитлера, который всю эту дрянь выдумывал.

— У Муссолини, — поправил его Степаныч.

— Да похер у кого.

— Суть в том, чтобы одурачить людей, — сказал я. — Обмануть их. Дать ложные цели и ложные чувства того, что они какие-то особенные. Что они избранные, а все остальные — говно на палочке.

— Ну и что? — Спросил Женя.

— А знаешь, для чего нужен весь этот обман?

— Ну? — Спросил не Женя, а заинтересовавшийся разговором Фима.

— Ради выгоды. Во времена Великой Отечественной, под знаменем этой коричневой чумы нужные люди делали огромные деньги. Например, те же Круппы, что лили пушки для армии Третьего Рейха. А заодно и броню продавали половине Европы.

Никто меня не перебивал. Все слушали внимательно.

— И тут может быть то же самое. Если главарь у этих нацистов — умный мужик, то будет он использовать свою банду ради выгоды для себя и своего ближайшего круга.

— А если просто идейный? — Спросил Степаныч.

— Идейные долго не держаться, — покачал я головой. — Одной только идеей сыт не будешь. Если группировка продолжает существовать, значит, у нее есть ресурсная база для этого. А значит, главарь действует именно так — по-умному. А рядовым своим бандитам заливает в уши дерьмо из Майн Кампф. Чтоб были послушнее.

— Очень все это интересно, Витя, но к чему ты клонишь? Чего это ты тут за лекцию развел? — Спросил Женя.

— Да о том я говорю, что нужно, чтобы Ваня сам понял, что его используют. Сам решил покончить со всей этой дрянью и вышел из банды. А мы тут как тут. Окажемся где надо, чтобы защитить его. Ведь как известно, из подобных банд часто бывает один выход — вперед ногами.

Все молча переглянулись.

— И чего ты предлагаешь? — Спросил Женя.

— Нужно это дело решать хитростью. Слушайте, как мы поступим, — сказал я и подался к остальным.

Следующим утром мы отправились в Глубокий. Туда, где предположительно, обитала неонацистская группировка.

Туда мы поехали втроем с Женей и Фимой. С одной стороны, нужно было создать впечатление, что мы не пальцем деланные и можем за себя постоять, чтобы просто не попасть в неприятности. Ну а с другой, выглядеть недостаточно угрожающими, чтобы с нами пошли на контакт.

Сегодня был довольно теплый день. Ветра, что бушевали по ночам в последнюю неделю, перебороли наконец последние зимние холода, и они отдали позиции погоде, напоминающей весеннюю.

Небо было подернуто тонкой дымкой, которая на фоне солнца казалось молочно-белой. Солнце пригревало, и я сменил кожанку на армейский легкий китель с зелеными полевыми пуговицами, который мне когда-то подогнал Степаныч, свитер на кофту с воротником на замке, а вместо джинсов надел черные спортивные штаны под берцы.

Погода менялась. Время шло, и весна неумолимо наступала. А вместе с ней наступали еще более тяжелые времена, о которых сейчас мало кто догадывался. Скоро начнется война в Чечне, последствия которой аукнутся даже нашему городу.

Насколько я понял, фашики сидели в небольшом доме, который принадлежал то ли родственникам, то ли родителям главаря, а может, просто кого-то из банды.

По наводке Шелкопрядова, мы нашли дом быстро. Турлучный, обшитый крашенными синими листами металла, он стоял за высоким и глухим шиферным забором. Находился дом в широком, судя по протяженности забора, дворе. На улице, у распахнутой калитки мы увидели нехитрый турник из деревянных, старых столбов и железной трубы. Стоящий у старой кучи гравия, турник не пустовал.

На нем занимались пацаны. Их было трое и все бритые налысо. Худощавый и высокий парень ловко делал выход силы. Двое других — один пониже, но коренастый и широкоплечий, а с ним и другой, походивший совсем уж на ребенка лет чуть ли не четырнадцати, наблюдали за тем, как длинный выполнял упражнение.

Все трое насторожились, когда мы остановили машину метрах в ста от двора. Высокий слез с турника и стал, руки в боки. Уставился на нас. Он носил джинсы с подтяжками, в которые заправил майку-тельняшку. Когда поставил ногу на кучу гравия, я рассмотрел на нем тяжелые ботинки.

— Ну? И че делать будем? — Спросил Женя, сидя на заднем сидении пассата.

— Вы — ничего. А я пойду к ним. Попробую поговорить с главным, — ответил я.

Фима промолчал, оглянулся на явно нервничающего Женю. Тогда промолчал и я, тронул пассат, и машина, хрустя гравием под колесами, покатилась по пустой дороге. Троица внимательно провожала нас взглядом.

Поравнявшись с ними, я съехал с дороги, поставил машину у кучи. Вся троица смотрела на нас, словно дикие зверята. Коренастый скрестил мускулистые руки на груди. Из-за забора показался еще один нацик. Такой же бритый на лысо, он к тому же носил на шее черное пятно тату. С такого расстояния я не мог рассмотреть, что на нем было изображено. Себе на плечо татуированный повесил что-то напоминающее самодельные нунчаки.

— Давай, Фима, — сказал я. — Со мной пойдешь. А ты, Жень, будь в машине. Увидят, что ты на костылях, могут принять за слабость.

Женя понимающе кивнул.

Я вышел из машины.

— Здравствуйте, господа, — сказал я, подходя к ним и тоже поставив ногу на кучу гравия.

Фима же, прислонился задницей спереди, к капоту машины. Подражая нацикам, сложил руки на груди.

Высокий был высок. Обгонял меня чуть не на голову, и потому смотрел свысока, к тому же довольно надменно.

— Э, в смысле, господа? — вякнул вдруг мальчишка-нацик, и я только сейчас увидел в нем что-то неладное.

На его груди, на свободной черной кофте проглядывались очертания… небольшой женской груди.

— Прошу прощения, — хмыкнул я, — господа и дама.

Девчонка нахмурилась. От того ее маленькое, не очень симпатичное личико стало еще менее привлекательным.

— Вы кто такие? Че надо? — Борзо спросил высокий.

— Где фюрер ваш? — Не выдержал и съязвил Фима.

— Че? Че вякнул⁈ — Тут же набычился высокий, а мужик с нунчаками подошел к нам поближе.

Только сейчас я увидел, что у него на шее была наколота стилизованная свастика.

— Тихо-тихо, — глянул я на Фиму. — Не кипятитесь, ребят. Я с миром к вам.

— Так давай. Рассказывай, че надо? — Вклинился мужик со свастикой.

Если остальным по возрасту можно было дать восемнадцать, максимум двадцать лет, то этот тянул на все двадцать пять.

— Старший ваш на месте? — Спросил я.

— А че? Зачем тебе старший? — Спросил татуированный холодным тоном.

— Да! Че надо? — Подгавкнул высокий.

— Че надо? — Спросил я в ответ, сцепившись с татуированным взглядами. — Помощь мне ваша нужна. Вот что мне надо.

Глава 12

— Чего? — Удивился длинный, — че за помощь?

— Не забесплатно, конечно, — покачал я головой. — За хорошо выполненную работу, я хорошо вам заплачу.

— А ты кто вообще такой? — Кивнул на меня татуированный.

Когда он снял нунчаки, я обратил внимание, что были они совсем непростые. Тщательно отшлифованные деревяшки, скрепленные между собой прочной веревкой, оказались усилены на концах железными набойками. Получишь такими по черепу — мало не покажется.

— Главный твой где? — Ответил я вопросом. — Я только с ним говорить буду.

— Вали отсюда давай, — насел на меня крепкий скин, сжав кулаки.

Он набычился и подошел так, что нас отделяли буквально пару шагов. Упер в меня свой жесткий взгляд. Естественно, глаз я не отвел. Посмотрел на него прямо в упор и сказал:

— Вы, я вижу, тут живете небогато. На гречке такие банки нарастил, да?

— А тебе какое дело?

— Да мне-то никакого, — хмыкнул я. — Да только если лидер ваш узнает, что вы отказываетесь на ровном месте от штуки баксов, то, я уверен, очень расстроится. И тебя, пухлый, по головке не погладит.

Здоровяк сжал челюсти так, что я отчетливо услышал скрип его зубов. Скинхеды перебросились угрюмыми взглядами. Даже девочка, которая на их фоне смотрелась как-то смешно, глянула на татуированного со значением, да так, будто сообщала ему о полной своей готовности наброситься на меня и разорвать.

Дверь дома скрипнула. Я увидел, как новые кожеголовые выходят во двор. Увидел это и Фима. Мы с ним быстро обменялись взглядами, и он на редкость шустро сообразил, что надо делать.

Фима состроил вид, что собрался покурить. Достал сигарету, выпрямился и зашел за машину. Нацисты проводили его холодными взглядами. Краем глаза я увидел, как Фима закурил у багажника пассата.

Дело было в том, что к нам шла скинхедская шпана. Трое поджарых парней явно были несовершеннолетними. Бритоголовые, как все остальные, они хмуро топали по двору, за калитку. Когда показались снаружи, я увидел среди них Ваню.

Парень хоть и был еще малолеткой, выглядел возмужавшим. Внешне его можно было даже назвать суровым. Одет он был в забавные, мешковатые джинсы, футболку и вислую, явно не по размеру спортивную ветровку.

Ваня хорошо знал Фиму и общался с ним, через Женю, ссамого детства. Мы же с племянником Корзуна виделись всего несколько раз, и то, когда ему было лет десять или двенадцать, ну и почти не общались. Потому вряд ли мальчишка мог бы меня узнать, особенно через столько лет.

По правде сказать, если бы не Женя, который описал мне Ваню, я бы и сам не узнал парня, но теперь я видел некоторую схожесть с семейством Корзунов: белые едва видимые на лице брови, светлый, почти белый ежик отрастающих волос на вытянутом черепе мальчишки, дедовский подбородок, очень похожий на тот, что достался и самому Жене. А самое главное — флегматичный, немного отсутствующий взгляд.

— Здорово, пацаны, — сказал я подошедшим, — я смотрю у вас тут разновозрастная компания.

Тем временем татуированный шепнул что-то длинному. Тот сразу скривил лицо в какую-то недовольную гримасу, но кивнул.

— Серпа нету сейчас, — сказал скин со свастикой. — Отъехал не надолго. Расскажи мне, что тебе надо. Может, и договоримся.

— Уверен, что договоримся, — кивнул я. — Работа как раз, по-вашему, так сказать, профилю. Один еврей кинул моего хорошего друга на большие деньги. Ну и теперь надо, чтобы он за это ответил.

— Еврей, значит? — Хмыкнул Серп, когда приехал и мы зашли в дом.

Это был крепкий и широкоплечий мужик с полоской коротеньких волос посередине черепа.

— Говорит, еврей, — подтвердил ему татуированный, носивший немного неподходящее ему по размеру прозвище Кувалда.

Третьим из лидеров этих скинов, привезшем Серпа к дому на старой ржавой копейке, оказался молодой и крепкий как все они, парень которого называли Снегирем.

Щелкопрядов, еще когда я передавал ему папку черного риелтора, рассказал мне немного про этих скинов. Серп и Кувалда были родом из Петербурга, а Снегирь — из Москвы. Все трое бежали из столиц сюда, в Краснодарский край, потому что наломали каких-то дров у себя на малой родине. О чем конкретно шла речь, опер мне рассказать отказался. Сказал, что это «тайна следствия».

Вся троица была фактурной. Кроме свастики на шее, Кувалда носил на предплечье не очень удачный портрет Гитлера, над которым развивалась геральдическая лента с надписью «Готт мит унс» То есть, «бог с нами», если по-русски. Правда, языческое ярило, что набил Кувалда на плече, вносило определенную неясность в то, какой именно бог тут имеется в виду. Все эти художества я смог увидеть, когда скин снял свою джинсовку и остался в клетчатой рубашке с оторванными рукавами, застегнутой под самое горло.

Снегирь же, был ниже остальных по росту и татуировок не носил, правда накинул на плечи нацистский китель времен второй мировой, снятый, видать, с какого-то реконструктора. Левая часть груди кителя была усеяна разномастными значками и медалями третьего рейха. Были там, и железные кресты, и какие-то бляхи с орлами и фашистскими фасциями.

Особенно меня позабавил синий с черной свастикой крест, носивший гордую надпись «Дер дойчен маттер». По словам одного коллекционера редкостей, с которым я познакомился еще в моей прошлой жизни, в нулевых, подобные награды выдавались многодетным женщинам фашистской Германии. Знал ли об этом Снегирь, или же ему просто понравилась свастика на кресте, я даже и не брался размышлять.

На Серпе же я не видел никаких тату. Вообще, он и выглядел на редкость скромно, если такое слово, можно сказать, в отношении скинхеда. Серп носил футболку цвета хаки, заправленную в серые штаны армейского кроя. На шее, прямо поверх футболки, болтался на широкой серебряной цепи большой христианский крест. Правда, и тут Серп смог выделится. В широкие лямки брюк он вставил самодельный кожаный ремень с армейской бляхой от поясного. Самое забавное, что бляха была советская.

В общем, по одному внешнему виду этих людей, я понял, что вся их странная идеология была настоящей свалкой из всего, чего только можно: нацизм, социализм, христианство, да даже язычество. Скинхеды умудрялись сочетать, казалось бы, несочетаемые вещи. Этим они показывали, что дело тут совсем не в каких-то идеалах. Это была обычная банда, собравшаяся взять свое от девяностых и хорошенько размять кулаки.

— Ага, — кивнул я. — Еврей.

Когда приехал Серп, меня провели в дом, в небольшую кухню, которая широким окном выходила на задний двор и запущенный огород. На кухне было грязно: засаленная скатерть, тухлая стоячая вода в раковине, брошенный нарезанный хлеб и банки от консервов на кухонном столике.

— Кувалда, закрой дверь, — сказал Серп.

Татуированный нацик затворил дверь, сунув между ней и косяком специальную сложенную бумажку.

В кухне пахло сыростью. Неприятно воняло что-то из съестного, явно испортившееся. Возможно, это несло от ведра с помоями, стоявшего рядом с умывальником.

Пока меня вели в кухню, я украдкой смог оценить масштабы банды. По крайней мере, количество тех людей, что были сейчас в доме. А насчиталось их негусто, всего человек двенадцать, большинство из которых — несовершеннолетние пацаны.

По большей части они занимались ничего неделаньем, некоторые, правда, тренировались: отжимались, тягали шестнадцатикилограммовые гири.

В целом, создавалось впечатление, что главарь держит их в ежовых рукавицах, не разрешает курить, употреблять алкоголь. Тем не менее судя по пустым бутылкам водки и пива, стоявшим под столом, сама троица «лидеров» не соблюдала собственные заветы. Для меня это был хороший знак. Почти сразу же я получил и второй.

Серп встал и полез в навесной шкаф кухни. Зашуршал целлофановым пакетом. Достав несколько самокруток, он раздал их остальным. Предложил мне:

— Будешь?

— Не курю, — сказал я.

— Точно? — спросил он и закурил. Закурили и остальные.

Я тут же почувствовал терпкую вонь, напоминающую резкий запах перетертых еловых иголок.

— Афганка? — Спросил я.

— Ну, — сказал Серп и его глаза заблестели под действием зелья. — Мож все-таки будешь?

— Просветляет, — буркнул Кувалда, растянувшись на стуле.

— Тогда тем более нет, — пожал я плечами.

— Ну, как знаешь, — расслабленное от тяги лицо Серпа вдруг снова ожесточилось.

Густой дым поднялся к потолку, стал клубиться у одинокой лампочки.

— Чего тебе нужно от нас? Как нашел? — Спросил Серп ледяным голосом.

— Слышал про вас, — ответил не менее холодным тоном я. — А нужно мне порешать один вопрос.

— С Евреем, который кинул тебя на деньги, — хмыкнул Серп.

— Моего родственника.

— По тебе видно, что ты из братков, — он сделал новую тягу, выдохнул вонючий дым. — Че, сам порешать не можешь?

— Эту проблему — нет.

— Почему?

Я посмотрел на всех нациков, развалившихся на стульях, вокруг стола.

— Я из черемушенских, — солгал я. — А еврей, как раз под нашей крышей. Если я его трону, у верхов возникнут вопросы. Дело тут личное, с группировкой никак не связано. Нехорошо трогать тех, кого доешь без всякой серьезной причины. А личные обиды к серьёзным причинам не относятся. Если, конечно, это личные обиды рядового бойца.

— Ну а мы тебе зачем? — Кивнул уже привычным мне жестом Кувалда.

— Отвести подозрения. Если его изобьют ваши ребята, особенно малолетки, никто из наших на меня точно не подумает. Решат — случайность. Скинхеды избили еврея. Чего тут разбираться? Все ж и так понятно.

Скины снова переглянулись.

— И сколько? — Спросил Серп.

— Как я и сказал, тысяча бачей. Устроит?

Несмотря на блеск в глазах, главарь нациков посмурнел, сделался угрюмым, а взгляд его, хоть и был немного одурманенным, приобрел угрожающее выражение.

— Ну неплохо так-то, — сказал вдруг Снегирь и подался вперед. При этом его ордена бряцнули.

— Неплохо, если он не брешет, — мрачно сказал Серп. — До нас слухи доходят, что менты армавирские копают под нас. Никто никогда с «работой» к нам не приходил, и тут на тебе. Все прямо одно к одному.

— Надо же, — рассмеялся я сдержанно. — Я уже и забыл, что кто-то у нас может мусоров бояться.

— А кто тебе сказал, что мы боимся? — Всполошился вдруг Кувалда и переложил свои нунчаки из подмышки в правую руку.

— Только бараны по сторонам не смотрят, — пространно выразился Серп.

— Это верно, — хмыкнул я. — Ну тогда пусть, я не знаю, Перун меня молнией грохнет, если я вру.

Серп гневно засопел. Кувалда угрожающе сузил зенки. Только Снегирь продолжал немного туповато смотреть на меня.

— Ты, че, дебилов нашел, что ли? — С угрожающей хрипотцой в голосе проговорил Серп.

— Я думал, что нашел надежных исполнителей, но, кажется, ошибся, — вздохнул я. Потом встал, — ну лады. Не хотите, поищу кого другого. Может кто из мясуховских гопарей согласиться. А если попытаетесь не дать мне уйти — знайте, денег у меня с собой нету.

— Тысяча двести. Тогда по рукам, — повременив пару мгновений, ответил Серп.

— Вот это другой разговор, — я кивнул. — По рукам. Но у меня условие.

— Ну? — Вопросительно кивнул Серп.

— Надо, чтобы все выглядело натурально. Если черемушенские узнают, что я херачу своих же комерсов, меня прикопают где-нибудь в посадке за городом. Потому пусть на еврея наедут малолетки. Вон те трое, которых я за двором видел, пацаны такие, вроде крепкие. Если они дело сделают, все будет выглядеть как межнациональная рознь. Типа, подростки, гормоны шалят, ну и отбуцкали первого попавшегося им нерусского. На таких и братва не наедет. Что с них взять? Дебилы какие-то.

— Ване и Сереге с Сашкой уже давно пара себя показать, — согласился Снегирь. — Уже несколько недель они у нас, а еще никакой пользы, толком, и не принесли.

— А тут принесут аж тысячу двести зеленых пользы, — улыбнулся я.

— Лады, — согласился Серп. — Ну садись, дружище. Обсудим подробности. Ты, мож, выпьешь с нами?

— Обсудим, — я вернулся за стол. — Да и выпить можно. Чего уж там.

Когда мы переговорили, и я пошел на выход, снова увидел во дворе Ваню. Вместе с каким-то своим дружком, примерно того же возраста. Пацаны на спор толкали гирю. Выиграв, Ваня кинул гирю себе под ноги.

— Че, скусил? — Хмыкнул он.

— Да че ты мне загоняешь⁈ — Крикнул второй. — Последних два раза не считалось. Ты руку не выпрямил!

— Не свести, выпрямил!

— Ага. Мамке своей будешь заливать. А я все видел. Так что хрен тебе, а не победа!

— Да⁈ А ты скорее обсерешься, чем хотя бы столько сделаешь!

Пацаны стали в шутку спарринговаться и тут же вошли в клинч. Ваня захватил лысую голову дружка, стал натирать кулаком. Оба ржали, по-детски неуместно ругались матом. Дети они и есть дети. И даже лысина или вскидывание зиги не искоренит из них детскость, пока самой ей не придет время выветриться из молодой головы. Как я и думал, Ваня чувствовал себя тут среди своих.

Пацаны расцепились. Глубоко дыша, стали давить друг другу лыбы.

— Че уставился? — Заметил вдруг второй, как я смотрю на них.

— Тебя забыл спросить, пацан, — хмыкнул я.

— Ты больно языкастый, — выступил вперед Ваня. — Че, мож раз на раз?

Я рассмеялся.

— Раз на раз у тебя писька еще не отросла со мной выходить. Вы б хоть вдвоем потянули бы.

— Мы в вдвоем и не таких разматывали, — стал храбриться второй мальчишка.

Ухмыльнувшись, я принялся снимать китель. Бросив его в сторону, подкатил рукава.

— Мож еще кого себе в помощники возьмите?

— А мож ты возьмешь? — Выпятил грудь Ваня.

— Ну как знаете. Че, прямо тут? Или на травку пойдем?

— На травку будешь телок укладывать!

— Даже так. А ты сам-то хоть одну телку уложил? — Я пошел к ним. — Ну лады. Обещаю, что рожи вам сильно не попорчу.

Мы стали друг напротив друга прямо на закатанном в старый плотный бетон дворе.

— Че, браток, — вышел на хлипкое крыльцо Серп. — Развлекаешься?

— Да вот. Учу хлопцев твоих субординации, — сказал я, не отвлекаясь от злых, звериных глаз нацистиков. — А то больно дерзко базарят.

Мы встали в стойки. Некоторое время топтались на месте, подняв руки, готовые для удара. Потом они синхронно пошли полукругом в разные стороны. Я не сдвинулся с места. Первым ударил Ваня. Выбросил умелый прямой правой. Я тут же парировал предплечьем, перехватил кулак, захватил его руку под мышку.

— М-м-м-м… — Замычал он от боли, когда я приложил небольшое усилие к его локтю.

Второй ударил следом, почти таким же движением. Я поймал его тонкое запястье левой, дернул чуть вниз, перекрутил, обратив пацана спиной к себе. Сильно заломил ему руку, вывернув к самой лопатке.

— А-а-а-гх… Сломаешь! — Тут же пожаловался пацан.

Ваня же, к его чести, молчал, стиснув зубы и держась за плечо.

— Чуть-чуть еще поднажать, — сказал я ему, — и будет хороший такой перелом. Сдаетесь?

— Сдаюсь! Сдаюсь! — Тут же крикнул второй, и я его отпустил.

Пацан схватился за руку, согнулся, борясь с нахлынувшей болью в плече, резко принявшем нормальное положение.

Серп смотрел за всем этим и лыбился, показывая просветы на месте выбитых зубов.

— А ты? Сдаешься? — Спросил я.

Ваня не ответил. Он стал без разбора колотить левой, но все удары пришлись мне в блок. Я поднажал еще сильнее, и только теперь он охнул, осел на колени.

— Сдавайся парень, — уже забеспокоился я. — Сломаю же.

— А ну, отставить, Вано, — крикнул Серп. — Тебе на дело скоро. Ты мне там с одной рукой не нужен.

— Сдаюсь… — Нехотя прохрипел пацан.

Я тут же ослабил хватку, и Ваня вскочил, красный как рак. Смотрел он на меня так, будто был готов снова ринуться в драку. В этот момент я подумал, что, если его не вытащить из банды, парень плохо кончит. Такие безрассудно смелые ребята часто первыми идут в расход.

— Крепкий он, да? — Заулыбался снова Серп.

— Ага. Хороший боец.

— Да и ты не промах, смотрю. Быстро ты их разделал. А пацаны у меня бойкие. Взрослых только так ложат. Браток, ты мож, к нам хочешь? Как поднимусь, будешь у меня в капитанах ходить.

— Охлади бутылку в морозилке и положи на плечо, — сказал я Ване, проигнорировав вопрос Серпа. — быстрей пройдет.

— Обойдусь, — буркнул он.

Я ухмыльнулся.

— Упрямый. Это у вас, видать, семейное, — сказал я, и тут же внутренне одернул себя.

— Чего? — Удивился Ваня.

— Ничего. Вали отсюда давай, — зло гаркнул на него я, ругая себя за неосмотрительность.

Пацан некоторое время смотрел на меня как-то удивленно. Потом его взгляд снова ожесточился, но выражение теперь стало другим. Если раньше пацан смотрел надменно, то теперь в глазах читались почтение и страх. Держась за плечо, он пошел ко второму.

— Серег, — услышал я приглушенные слова Вани. — Я где-то тут бутылку видел с под водки. Не попадалась?

Выйдя за двор, я быстро направился к машине. Сел в пассат.

— Ну как там все прошло? — Спросил Фима, пробывший все это время на переднем сидении. — Ты че-то долго.

— Все нормально, — ответил я. — По плану. Ладно. Поехали, пока Шнепперсон не передумал. Я его еле уговорил побыть приманкой. Пришлось пообещать ему защиту, ну и что в Обороне у него будет собственный отдельный кабинет.

Фима прыснул. А вот Женя выглядел угрюмым как никогда.

— Че ты Жень? — Спросил я, когда обернулся. — Нормально все?

— Нормально, — не отрывая взгляда от старого дома, сказал он. — Короче… Поехали скорее.

Я тронул машину и развернулся. Через пять минут мы уже гнали по трассе к Армавиру. Из хороших автомобильных колонок звучал голос Летова. Он с надрывом тянул «моя оборона».

— Я передумал! — Внезапно перекричал Женя рок-музыканта.

— Че? — На миг оторвавшись от дороги, обернулся я на заднее.

— Отменяй весь свой план, Витя! Я не согласен!

Глава 13

— Так, — хмуро сказал я и притормозил.

Пассат замедлился, и я свел его на обочину. Почувствовал, как под колесами захрустел гравий. Не глуша двигателя, я обернулся к Жене.

— Чего ты? Что случилось?

— Не выгорит это, Витя. Больно рискованно все, — покачал головой Корзун. — Ты ж знаешь, мне Ванька как брат младший. Да, пусть глупый еще, с пулей в голове. Но ты ж понимаешь, что я за него горой. Когда отчим его буянил, я ж ходил дядьку Генку усмирять, чтоб тот пацана не кошмарил.

Фима тоже обернулся, непонимающе посмотрел то на меня, то на Женю.

— Чего ты, Жень? Мы ж с тобой все обсудили. Ты был согласен, — проговорил я.

— А сейчас передумал. Слишком это все сложно. Вдруг что-то не получится? Шнепперсона надо будет защитить, разогнать пацанов. А что, если эти утырки за неудачу Ваню станут избивать? Или чего еще похуже?

— Боишься? — Спросил я, заглянув Жене в глаза.

Женя замолчал. Бледнокожее лицо его почти незаметно побелело. Внешне он казался совершенно спокойным. Только едва слышимо подрагивающий голос, да кожа на щеках, ставшая болезненно светлой, выдавали какие-то Женины эмоции. Но я знал своего друга. Понимал, какая буря сейчас бушует у него в душе.

— Я воевал, — сказал он дрожащим голосом. — Вот там страшно было. А тут я не боюсь. Просто…

— Боишься, — я вздохнул. — Боишься за Ваню. Это нормально, Женя. Боишься, потому что хочешь уберечь.

— Нет, не боюсь, — покачал он головой. — Давай мы уж тут как-то попроще. Давай подкараулим, да просто похитим пацана. И все тут. Пусть у меня поживет. Я его за замок посажу, хер он из квартиры выйдет. А как одумается, так отправлю к сестре.

— Женя, — я вздохнул. — Он так просто не одумается. Те бритоголовые для него щас родней мамки, да и тебя вместе с ней. Момент упущен. Нужно следовать плану. Тогда все получится. Ваня сам поймет, что для Серпа он просто расходный материал, как патрон в магазине. Больше ты тут ничего не сделаешь.

— Сука, мля! — Взорвался вдруг спокойный до того Женя, сильно ударил в обивку крыши кулаком, — я, что ли виноват, что пацан в собственном соку варился⁈ Я виноват, что он сидел дома, с этим алкашом, пока сеструха вкалывала на работе, чтобы хоть как-то семью содержать⁈ Я, что ли⁈

— Тихо, Женя. Тебя никто не обвиняет, — покачал я головой. — Все нормально.

— И что я теперь должен делать⁈ А если пацан того⁈ Да я ж себе этого не прощу! Сука! Лучше бы я схлопотал пулю, чтобы всего этого не видеть! Единственный мужик в семье, и так про#бать племяша⁈ Да че это за херня⁈

Я поджал губы, глядя ему в глаза. Тут мне все стало ясно. Женя винил себя в том, что Вано подался к нацикам.

— А что я мог сделать?.. У меня, у самого мамка дома сидит, иной раз так горюет, что не есть по три дня! А за квартиру платить надо. Я ж всегда на работе…

Женя, погас так же быстро, как и вспыхнул. Он опустил глаза. Некоторое время сбивчиво и глубоко дышал. Потом успокоился, последний раз громко выдохнув носом.

— Лады. Извиняйте, мужи. Ранение это, еще и Ванька. Че-то все навалилось, вот я и психанул.

— Да нормально все, — тихо сказал я. — Я тебя прекрасно понимаю, Жень. Ты, считай, в семье, один мужик нормальный. Считаешь, что должен всем помогать, тянуть всех. Думаешь, что это твоя вина, раз Ванька ушел в банду, а ты за ним не уследил. Но скажи мне, ты сестре помогаешь деньгами?

— Помогаю, если просит, — буркнул он. — А при чём тут это?

— Ты че, сидел все это время дома, штаны протирал, что ли? Ты на воротах стоял как проклятый. Рисковал каждый раз нож под ребро получить. И все ради бабла. Чтобы можно было своих выручить. Да, с Ванькой вот как вышло, но ты тут не виноват.

— Все, не надо. Поехали, — отмахнулся Женя.

— Нет. Надо, — настоял я. — Мне надо, чтобы все мои бойцы, а тем более друзья, были душевно уравновешенные. Только тогда мы останемся сильными. Только тогда сможем все преодолеть. А если лишние тараканы в голове, то и в руках силы не будет, Жень.

— Ай… — он снова махнул рукой.

— Ты тут не виноват, — повторил я. — От себя сделал, все, что мог. Сейчас мы тоже сделаем все, чтобы вытянуть оттуда Ваню. Сделаем все грамотно. Целый будет твой племяш.

— Надо было мне его к себе жить взять, — опустил глаза Женя. — Я ж хотел. Но, сука, не решился. Подумал, а справлюсь ли я с ним? А мамка-то с Ванькой сживутся? И как я его буду воспитывать, если сам постоянно на сменах?

— Жек, прекращай, — покачал я головой. — Так сложились обстоятельства. Теперь пацана надо вытягивать. И главное, как ты сейчас можешь мне помочь — поверить, что все у нас получится. Понял?

Женя поджал тонкие губы, отвернулся.

Фима, который все продолжал водить взглядом от меня к Жене, затих, как будто бы ожидая развязки какого-то кино.

— Ладно, — сказал Женя на выдохе. — Прав ты тут, Витя. С Обороной я тоже тебе не верил, но вижу, что ты в правильную сторону идешь. Хочешь для себя и нас бОльшего. Ты не подведешь.

— Не подведу, — кивнул я. — Ну че, едем?

— Стойте, — вдруг вклинился Фима. — Я тут это, можно поссать сбегаю?

— А че не сбегал, пока мы разговаривали? — Спросил Женя раздраженно.

— Так это… Интересно было, чего решите.

С нациками мы договорились провернуть все следующим вечером. Я дал им наводку, что Шнепперсон будет возвращаться домой в восьмом часу вечера, и поймать его можно в пустом дворе, у его подъезда. Роль подъезда выполнял, как ни странно, подъезд. Правда, мой, ведущий в тот самый дом, в котором мы с Мариной сейчас снимали квартиру.

По договоренности, Серп привезет пацанов ко двору и высадит. Они должны будут сначала наехать на Шнепперсона, а потом избить, с обязательным ломанием ног и прочих конечностей. Естественно, ломать еврейского юриста никто не будет, потому что мы не позволим.

По задумке, Степаныч должен будет подоспеть и шугануть пацанов, шмальнув пару раз в воздух для лучшего эффекта. На этом, по сути, первая часть плана была окончена и настанет время переходить ко второй, гораздо более сложной.

— Ой вэй, — сказал трясущийся в машине Шнепперсон. — Может, мы еще-таки переиграем все взад? Шнепперсону не очень хочется оказаться какой-нибудь боксерской грушей.

— Не окажешься, — сказал я, выглядывая через лобовое, чтобы убедиться, хорошо ли просматривается подъезд. — Ты будешь в полной безопасности. Степаныч не даст им сделать тебе ничего плохого.

— Очень хочется в это верить, — сказал юрист, сжимая свой пустой портфельчик.

— Ты только это, — с заднего сидения начал Фима. — Веди себя как-нибудь пофактурнее. Как-нибудь по-еврейски.

— Это как же я, разрешите спросить, должен себя вести? — Обернулся к нему удивленный и раздраженный еврей. — На ходу кушать мацу и одновременно почитывать Тору? Или, может, Шнепперсон должен сообщать каждому встречному, что он таки еврей, и чтобы в Шаббат не выходит на работу?

— Ну… если хочешь, — не понял иронии Фима, — можешь еще надеть круглую шляпу, как у вас принято.

— Ага, и лапсердак, — кисло добавил Женя. — Фима, ты лучше молчи. За умного сойдешь.

— Будет вам известно, что Шнепперсон к харедим не относится, — сказал юрист обиженно.

— Чего? — Удивился Фима.

— Шнепперсон у нас не ортодокс, — пояснил я.

В следующее мгновение, Монтана на моем запястье пропищала назначенное время, и я сказал:

— Ну ладно, давай, Шнепперсон. Пошел, боец.

— Ну, смотрите. Если в теле Шнепперсона сломается хоть какая-то, самая маленькая косточка, это будет дорого вам стоить.

С этими словами юрист вышел из машины, хлопнул дверью. Потом пошел прочь от высокой и старой раскидистой абрикосы, в черной тени которой мы поставили пассат.

Юрист, осторожно и как-то сутулясь, словно бы пугаясь любого шороха, направился через двор к дому, потом вдоль стены, к подъезду, в котором, к слову, уже ждал Степаныч.

— Ну и где они? — Спросил Женя, и в его голосе едва слышно прозвучали нотки беспокойства.

— Щас будут, — ответил я.

Шнепперсон же вдруг взял и дошел до подъезда. Растерянно потоптался у порога полминуты, а потом пошел обратно.

— А че это он делает? — Удивился Фима.

— Тихо. Жень, не видишь, где их машины? — спросил я.

Женя, всмотрелся в свое окошко, потом переложил костыли и полез по дивану к противоположной двери, стал смотреть.

— Нету.

— Кинули, — сухо сплюнул Фима.

— Не-не, — покачал я головой отрицательно. — Бабки им нужны, это было сразу видно. Они придут. Опаздывают, только.

— Главное, чтобы юрист не сдрейфил и не пошел обратно, — холодно проговорил Женя.

Однако против Жениного ожидания, Шнепперсон дошел до угла, сделал вид, что завязывает шнурок, потом направился к подъезду.

— Вон! Вон идут! — Аж подпрыгнул на месте Фима, тыкая пальцем в лобовое.

С другой стороны двора к юристу решительно направлялись трое бритых подростков.

— Ваня среди них? — Спросил Женя, подавшись между нашими с Фимой сиденьями. — С ними же?

— Будет с ними, — уверенно сказал я.

— А если нет?

— Будет.

* * *

Шнепперсон боялся. Он ходил у девятиэтажки всего лишь минуту, но для него будто бы прошла целая вечность. Его трясло. Был ли это страх, или же прохлада ранневесеннего вечера атаковали юриста, он не понимал. Тогда решил, что причина, и в том, и в другом.

Когда он медленно шел к подъезду второй раз, ему приходилось бороться с всевозрастающим желанием посмотреть по сторонам, чтобы увидеть, откуда надвигается опасность. Вся животная часть Шнепперсона требовала этого. Требовала просто бросить все и убежать. Однако он держался.

Держался в основном потому, что был по-настоящему деловым человеком и умел соблюдать договоренности так же крепко, как это делал и сам Летов.

Он помнил, как прекратились нападки на его контору, когда Летов одолел Михалыча. Помнил, как, держась Витиного слова, его друзья исправно, каждый день, дежурили у него в кабинете, чтобы не допустить наезда. Шнепперсон помнил и потому согласился. Потому и держался. Он верил Летову, ведь этот человек единственный, кто протянул юристу руку помощи в критический момент.

А глупости с кабинетом в Обороне были больше шуткой и требованием, чтобы сохранить лицо. Шнепперсон понимал, что получил от Летова и его людей главное — безопасность. Сейчас он среди сильных, и это поможет ему пережить неспокойное время.

При любых других обстоятельствах он не согласился бы, или, зная о нападении, убежал, стараясь держаться подальше. А сейчас Шнепперсон терпел. Терпел, потому что знал — Летов не подведет его.

Когда он увидел, как из-за угла противоположного дома выходят и быстро движутся к нему трое молодых парней, Шнепперсон захотел убежать. Он едва справился с дрожью в ногах, чтобы не сорвать весь план Летова. Переборов себя, юрист даже остановился недалеко от входа в подъезд. Сделал вид, что роется в своем пустом портфельчике.

— Ну здорово, жидяра, — крикнул один из скинов моложавым, звонким голосом.

У Шнепперсона кровь застыла в жилах от страха. Юрист бросил на них по-настоящему испуганный взгляд.

Они были уже здесь. Уже каких-то два метра разделяли их со Шнепперосном. Шнепперсон хотел было что-нибудь ответить скинхедам, но язык словно бы отсох. Только это он и успел почувствовать, потому что в следующий момент на него налетели.

Парнишка, что был повыше, с налету ударил его подошвой большого ботинка в плечо. Юрист не почувствовал боли. Его откинуло на стену, и ноги принялись отказывать. Шнепперсон стал сползать прямо под боты нацикам.

— Гаси его! Ноги ломай, ноги! — Кричал кто-то из них.

Вся троица показалась Шнепперсону безликими, совершенно одинаковыми призраками во тьме. Призраками, которые сейчас нанесут ему непоправимый вред.

«Сейчас меня забьют до смерти, — пролетело у Шнепперсона в голове. — Сейчас меня будут бить. Прыгать на мне, пока я не испущу дух».

Едва юрист оказался у их ног, прозвучал выстрел. Потом еще и еще один. Парни замерли.

— Вы че, суки! — Раздался хрипловатый голос Степаныча. — Этот под нами ходит! Перестреляю всех, как собак!

Шнепперсон, закрывал голову руками, но поднял взгляд. Вся трое налетчиков застыли над ним, обратили свои одинаковые лица в одну и ту же сторону. Когда раздался четвертый выстрел, все как один принялись бежать прочь. Во дворе эхом разлетелся гул подошв их тяжелой обуви.

— Ну че ты, живой⁈ — Подскочил к юристу Степаныч.

— Да пока дышу-таки, — проговорил он непривычным самому себе хриплым голосом.

— Ну, вставай. Ниче не сломали?

— Нет, — прохрипел он опять, — не успели… Малолетние звери…

— Все нормально Шнепперсон, — Степаныч поднял его на ноги, стал отряхивать плащ юриста. — Все хорошо. Ты красавец. Смелый. Отлично сработал.

— Упаси меня бог от такой работы, — проговорил Шнепперсон и услышал в собственном голосе привычно ироничные нотки. Это был хороший знак.

* * *

— Че за херня там случилась? — Обернулся Снегирь, когда троица парней влетела на заднее сидение его копейки. — Стреляли⁈

— Там этот жид был не один! — Крикнул ему Ваня. — Видать, кто-то из братков его сторожил!

— Нас чуть не постреляли! — Заорал Серега. — Над башкой так пули и свистели!

— Давай, погнали! — Вклинился третий, по имени Саша. — Он же может быть не один! Вдруг еще братки есть! Замочат нас щас, как щенков!

— Мля! — Крикнул Снегирь и дал по газам, — походу, нарвались мы!

Копейка буксанула, свистнула резина задних колес, и они сорвались с места.

* * *

— Ну ты, Шнепперсон, красавец! — Похлопал ему по спине Фима. — Мы уже перепугались, что тебя сейчас начнут бить. Возможно, даже ногами. А ничего! Ты даже перед лицом, так сказать, врага, не потерял решительного расположения духа!

— Попрошу меня не трогать, — кисловато сказал Шнепперосн, отстраняясь от Фимы.

Все вместе мы стояли под абрикосом, у пассата.

— Молодец, юрист, — посмотрел я на него одобрительно. — Все сделал как надо.

— Вам спасибо, — посмотрел он сначала на меня, потом на Степаныча. — Я уж думал, из Шнепперсона под той стеной выбьют-таки дух. А вы успели.

— Степаныч успел, — улыбнулся я.

— Ай, — старик отмахнулся. — Да чего там было успевать-то? Я просто в подъезде спрятался и наблюдал, пока нацики не подойдут.

— Ну, так что? Был среди них Ваня? — Спросил Женя юриста.

— Да откуда Шнепперсон знает? — Развел тот руками.

— Так, я ж тебе его описал.

— Знаете, темнота и то обстоятельство, что тебя сейчас забьют ногами до смерти, как-то не способствует-таки узнаванию чужих, совершенно незнакомых молодых людей. Да еще и когда все они, извините, побриты налысо.

Женя не ответил, только засопел.

— Да был он там. Я уверен, — сказал я. — Других Серп не прислал бы. Я с ним буквально договорился о том, что придет именно Ваня.

— А ты, Степаныч, не рассмотрел? — Спросил у него Женя.

— Не. Я другими вещами занимался.

— Я уж напугался, ты их постреляешь, — улыбнулся Женя натянуто.

— Из чего? — Рассмеялся Степаныч и передал Жене свой пистолет, которым он гонял пацанов.

— Хм, — Женя улыбнулся уже искренне. — Откуда у тебя такое добро?

— А вот… — Хмыкнул Степаныч. — Места знать надо.

— Чего там? — Вытянул шею любопытный Фима, пытаясь взглянуть на пушку из-за плеча Шнепперсона.

Женя хмыкнул и дал ствол мне. Это оказался советский стартовый пистолет ИЖ. Железный тяжеленький и черный он оттопырил свою широкую спусковую клавишу, встроенную в рукоятку с бакелитовыми накладками.

Заряженный холостыми, пистолет мог причинить вред разве что стрелку, если облако пороховых газов попадает ему в лицо из выходного отверстия для патрона, расположенного сверху корпуса.

— О-о-о-о, — сказал Фима, принимая ствол. — Сигнальный⁈

— Стартовый, — сухо ответил ему Степаныч.

— Блин, крутой какой, — Фима повертел ствол в руках. — Слышь, Степаныч, а подари его мне, а? Я, когда был маленький, всегда о таком мечтал. Вы ж у меня все пушки забрали.

— Шиш тебе, отдай сюда, — Степаныч выхватил у него ИЖ.

— Степаныч, ты че такой жадный? — Обиделся Фима.

— Да мне не жалко. Просто я тебя знаю. Ты ж с этой игрушкой умудришься кого-нибудь замочить. Ну или влезть в неприятности.

— Ну? И че теперь? — Спросил у меня Женя.

— А теперь действуем дальше, — сказал я. — Нациков мы, так сказать, прогрели. Теперь надо дожимать. Ну че, Степаныч, ты со своими договорился?

— Ну, — Кивнул он. — Завтра с утра подбегут.

— Сколько?

— Пятеро. Ну и я шестой. Все приедут с пушками.

— Хорошо, — я кивнул. — Как сказал классик, все идет по плану.

Внезапно во двор въехал милицейский бобик ППС. Мы удивленно замерли, когда откуда непойми взявшаяся машина подкатила к нам, а потом из всех дверей полезли менты.

Глава 14

Их было пятеро. Менты, казалось, сначала были настроены довольно решительно, но, когда окинули нас взглядом, явно поумерили свои амбиции. Еще бы. Нас очень легко было принять за членов ОПГ, а простые ппсники не хотели бы нажить себе неприятностей.

Наша компания уперла удивленные взгляды в милиционеров, которые, в свою очередь, на миг застыли у бобика. Потом тот из них, что, видимо, был главным, прочистил горло, одернул китель и, стараясь выглядеть решительно, направился к нам. Остальные переглянулись растерянно и потопали за ним следом.

Тусклый ближний свет фар бобика освещал двор, задевал и нас, просветлив уже загустевшую тьму.

— Сержант Крапивко, — взяв под козырек, представился милиционер.

На вид было ему где-то под тридцать. Может, двадцать пять-двадцать семь лет. Остальные орлы оказались и того младше. Окружили нас, пряча глаза.

— Здравствуйте, — поздоровался я первым, а потом подключились и остальные.

— На пульт дежурного поступила жалоба, что тут слышна стрельба, — сказал он вежливо. — Скажите, вы ничего такого не слышали?

Мы переглянулись.

— Слышали, — пожал я плечами.

— Ну да, — подхватил Степаныч. — Это мы стреляли. Из вот этого вот.

Старик совершенно спокойно протянул милиционеру свой ИЖ рукоятью вперед. В полутьме я видел, как на молодом лице сержанта заиграло задумчиво-хмурое выражение. Он медленно принял пистолет, видимо, не совсем понимая, что вообще происходит.

— Это стартовый, — пояснил Степаныч. — Холостыми патронами хлопает. Вот, собрались с мужиками, не виделись давно. Ну я и вынес, похвастаться.

Милиционер покрутил ИЖ в руках, напряг зрение, чтобы рассмотреть его поподробнее. Потом поднял на меня глаза.

— Разрешите ваши документы, — сказал он строго, но смерив меня взглядом еще разок, добавил, — пожалуйста.

Я пожал плечами и полез в нагрудный карман кожанки, достал паспорт. Остальные тоже стали копошиться в поисках своих документов.

— Извините, а я с собой паспорт не ношу, — сказал Фима.

— Я тоже, — неожиданно добавил Шнепперсон.

Сержант посмотрел на них очень равнодушно.

— Значит, стрельба велась из этого? — Спросил мент у Степаныча.

— Ага. Хлопает как надо, — хмыкнул тот.

— Поверю на слово, — он вернул мне паспорт.

Остальные ментята тоже отдали мужикам документы.

— Уже вечер, хоть и неглубокий, — сказал Крапивко, стараясь придать голосу строгости. — Шуметь не стоит. Особенно стрелять из этой штуковины.

Он протянул Степанычу стартовый пистолет.

— Согласен, — пожал плечами тот. — Че-то я не подумал. Сглупил. Не повторится, товарищ сержант.

Милиционер едва заметно кивнул. На его лице возникло настоящее облегчение.

— И еще. Не могли бы вы, пожалуйста, не шуметь больше? — Спросил он как-то робко.

— Мы тише воды, ниже травы, — я улыбнулся.

Сержант снова со всей серьезностью кивнул, а потом позвал своих идти к машине. Весь наряд потопал к урчащему в холостую бобику.

— Хорошо, что не решили нас забрать в участок, — проговорил Женя хмуро. — А то у меня с собой беретта.

— А у меня ПМ, — сказал я.

— А у меня газовый баллончик без разрешения, — снова удивил всех Шнепперосн.

— Повезло, — хрипловато начал Степаныч, — что нынче многие менты боятся братков как огня и лишний раз не лезут на рожон. И еще повезло, что очень уж мы на этих братков похожи.

— Ну что? — Спросил я, провожая взглядом, бобик, который уже выезжал со двора. — Во сколько завтра выдвигаемся?

На моих Монтанах было шесть утра. Посмотрев время, я скрыл часы рукавом олимпийки, глянул на Степаныча, занявшего сидение и мявшего в руках черную маску-балаклаву.

В салоне буханки, помимо меня, Фимы и Степаныча было еще пятеро бойцов. Трое из них молодые, и насколько я знал, по словам Степаныча, состоявшие на действительной службе в органах. Еще двое — мужики постарше. Один — с черными, с проседью волосами и очень морщинистым грубым лицом по имени Василий, другой лысый с усами, которого звали Степан.

Под сиденьями, в чехлах, лежало охотничье оружие — переломки и помповые ружья, которые мужики взяли с собой.

Несмотря на всю серьезность работы, которая нам предстояла, народ прибывал в веселом расположении духа. Степаныч перебрасывался со своими знакомыми шутками, седовласый Василий рассказывал служебные байки.

— Слышь, Вить, — спросил вдруг Фима, показав мне свою маску. — А начерта нам маски-то? В Глубоком жеж только старые бабки да деды сидят. Им вообще похер будет на все эти разборки. Лишь бы быстрее закончились.

— Это, Фима, не для них, — сказал я. — Не для бабок с дедами.

— М-м-м… — неопределенно протянул Фима, вроде как показывая этим, что понял.

— Во мля, — крикнул нам в салон водитель пирожка — дедок, которого я не знал. — Внимание, мужики. Прямо по курсу продавец полосатых палок.

— Сука… — Бурнкл Фима.

— Чего? — Привстал степаныч, посмотрел в окошко в кабине. — А, ну да. Тут поворот на хутор Южный. Гайцы тут стоят время от времени. Ловят, кто из хутора выезжает. Перегар у водил вынюхать пытаются.

Я встал со своего места, прошел к окошку в кабину и посмотрел внутрь, протиснувшись между другими любопытными, решившими убедиться, что там и правда, ГАИ.

— А мы че? Мы, если че, на стрельбище едем, — проговорил Степан.

— Ну, — подхватил Василий. — Документы все при нас. Проблем быть не должно.

Дорогу тут пересекала другая трасса, и сразу за перекрестком, обочина разрослась в большой накатанный многочисленными колесами разных машин пустырь. Его огибала лесополоса, бежавшая тут вдоль всей дороги. Вот на пустыре и стояла белая девятка ГАИ. Два мента, вооружённые полосатыми жезлами, прислонились к кузову и уставились на нашу буханку.

Когда один из них выпрямился, поправил фуражку и решительно пошел к дороге, я понял, что сейчас нас будут тормозить.

— Мужики. Приготовились. Нам тут полосатую палку предлагают, — сказал водитель, когда гаишник поднял жезл. — Никому в хозяйство не надо?

Усатый и один из молодых прыснули. Водитель сбросил скорость и свернул на обочину. Он намеренно проехал чуть-чуть дальше, чтобы заставить милиционера пройти к нам лишних пятьдесят шагов.

Гаишник зашел со стороны водителя, представился и заговорил с нашим водилой. Тот полез за документами, а мент стал заглядывать в талон техосмотра, прилепленный на ветровом стекле буханки. Когда закончили с проверкой документов, я услышал слова гаишника:

— Куда путь держишь, начальник? Кого везешь? Вон вас сколько набилось в салон-то.

— Да вот. Едем с мужиками отдохнуть. У нас намечается, так сказать, активный отдых. Куда? Да за Кубань. Пострелять по мишеням хотим. Размяться, так сказать, перед сезоном охоты.

— На старое стрельбище, что ли?

— Да-да, на стрельбище.

Шофер повернулся к нам, шепнул мне:

— Щас будут шарить по салону.

В ответ я кивнул.

Гаишники открыли двери, заглянули в салон. Тот из них, что был первым, нахмурился, увидев внутри целый взвод крепких мужиков.

— Здравия желаю, — немного заторможено проговорил он. — Ну что. Гражданское оружие транспортируем?

Получив утвердительный ответ, гаишники попросили предъявить документы, показать ружья и патроны к ним.

У меня и Фимы, к слову, стволов не было. Мы договорились, что ребята подгонят нам какие-нибудь пушки, для убедительности.

— А вы? Без оружия? — Спросил у меня гаец, когда осмотрел наше оружие и поднялся от чехлов с ружьями, разложенных на полу буханки.

— Без. Я так, за компанию еду. С друзьями.

Милиционер взглядом пересчитал стволы, потом пересчитал нас. Его лицо сделалось таким кислым, что казалось, мокни его в тазик с чаем, чай станет лимоновым.

Он шепнул что-то своему коллеге, и тот тихонько вышел из машины, пошел к своей девятке.

— Что, товарищ инспектор, у нас что-то не так? — Спросил я. — Вы ж видели документы. И охотничьи билеты и регистрация на ружья у всех, вроде, в порядке.

— Да не-не. Нормально все, — как-то растерянно проговорил он. — Так, проверяем кое-что.

Было видно, что гаец нервничает, но пытается этого не показывать. Вот только испарина, выступившая у него на лбу, сдавала милиционера со всеми потрохами.

Я украдкой глянул на Степаныча, и тот тихонько кивнул мне в ответ. Встал со своего места.

— Начальник, выйдем на пару слов?

— В смысле? — Гаец сделал вид, что не понял.

— Да у нас тут, кажется, недопонимание произошло. Хочу его устранить.

Гаишник окинул нас взглядом еще раз, потом молча вышел из салона, спустился по ступеньке. За ним последовал Степаныч. Разговаривали они недолго. Когда Степаныч вернулся, гаец снова заглянул в машину.

— Все нормально мужики. Счастливо пострелять.

— Удачной смены, — ответил ему я, когда остальные сухо попрощались.

Гаец захлопнул дверь, и буханка двинулась дальше. Сквозь окно я видел, как он возвращается к машине и говорит о чем-то со своим товарищем.

— Сколько дал? — Спросил я у Степаныча тихонько.

— Сотку зелени.

— Хорошо. Должен буду.

— Ай, — махнул рукой Степаныч, — забыли.

— Жеке счет выставишь, — хохотнул Фима.

Степаныч махнул рукой и ему, но теперь молча.

Когда мы поехали дальше, я в основном думал только о том, чтобы нацики не сорвались с места и не свалили, боясь мести «бандитов».

Мои опасения оказались напрасными. Когда мы подъезжали ко двору их дома, я увидел у ворот ту самую красную копейку, на которой ездил Снегирь.

— Ну че, мужики, — спросил Степаныч, натягивая маску. — Готовы?

— Давайте спокойно, без пальбы. Там все-таки почти все там малолетки, — сказал я, надев балаклаву. — Как договаривались, наедем. Если кто будет рыпаться, по башке ему и нормально.

— Да не боись, Витя, — сказал сквозь маску седой Василий, — все будет в лучшем виде. Мы свое дело знаем.

Мужики, вооруженные охотничьим гладкостволом, напряглись, ожидая, когда водитель доедет до места. Мне, к слову, достался помповый дробовик Меверик восемьдесят восемь. Видавшее виды ружье потерлось от использования, но, оставалось вычищенным и должно было работать четко как часы. У дробовика был длинный охотничий ствол, магазин на пять патронов, плюс шестой я сразу загнал в патронник на всякий случай. Я практически точно понимал, как поведет себя Серп, когда мы прижмем его компашку, но предосторожность никогда не повредит.

Машина поравнялась с двором, и народ, без всякого сигнала стал быстро покидать буханку. Работали мужики профессионально: выходили так, чтобы не мешать друг другу длинными стволами своих охотничьих ружей. Мы с Фимой выскочили из машины последними.

— Давай, мужики, погнали, — тихо сказал я и пошел вперед.

Вся группа устремилась следом. Думали, что калитку придется сносить дробью, но она оказалась незаперта. Во двор мы вошли легко. Кажется, нацики еще даже не проснулись.

Входную дверь же, пришлось ломать.

— Внимание, вхожу! — Крикнул Степаныч, вооруженным похожим на мой Мевериком, только совсем новым, с укороченным стволом и семизарядным магазином. Мы рассредоточились за его спиной. Раздался хлопок выстрела, и на простой деревянной двери, на месте замка, образовалась здоровенная дыра. Степаныч пнул дверь и ворвался в дом. Остальные последовали за ним.

В доме было несколько довольно просторных помещений: большая прихожая, зал и две спальни. Часть группы тут же вошла в зал, застав там нескольких пацанов, едва проснувшимися от шума. Они еще лежали кто на койке, кто на диване, кто прямо на полу.

— На колени! — Тут же послышалось оттуда.

— Не двигаться, руки за голову!

В одной из спален Степаныч с Василием застали Серпа вскачившим с кровати. Я, Фима и еще один боец вошли во вторую. Там оказался Кувалда. Снегиря в доме не было.

Нацик встретил нас в одних трусах, и я увидел, что на ногах у него тоже были какие-то татуировки. Да только рассматривать их времени не нашлось. Спросонья Кувалда тут же бросился к серванту, чтобы схватить свои уже бесполезные, в общем-то, нунчаки.

— На колени! — Заорал на него Фима, нацелив вертикалу.

Нацик даже не отреагировал. Он схватил нунчаки, обернулся, ошалело глядя на нас троих. Я среагировал быстро. Выступил вперед и со всего размаха дал бандиту в рожу прикладом. Голова его смешно дернулась набок, на лице быстро выступила кровь из разбитых губ и щеки. Кувалда завалился на койку, закрыл лицо руками.

— Встать! — Заорал на него я грубым, немного искаженным голосом. — Встать, сука!

— Тих-тих, мужики! — сказал Серп, когда Степаныч вывел его в прихожую под дулом дробовика. — Давайте по-хорошему! Можно ж договориться, чего вы⁈

— На колени! — заорал на него Василий, и Серп тут же подчинился.

— Шагай, — подтолкнул я Кувалду из комнаты.

Бандит шел, закрывая руками разбитое лицо. В прихожей опустился на коленки.

— Тут их шестеро! — Доложили из зала.

Как я и подумал, не все ночевали в доме. Наверное, только те, кому негде было жить.

— Че с ними делать?

— Давайте всех во двор! — Сказал я.

Когда нациков стали выводить по одному, я увидел среди них и Ваню. Пацан хоть и выглядел сонным, но уже злобно посматривал на наших бойцов. Если у остальных пацанов в глазах стоял настоящий ужас, у Вани он смешался с какой-то нездоровой решимостью.

Как я и ожидал, племянник Жени попытался сделать глупость. Каким-то образом он подначил еще одного парнишку, и оба они накинулись на одного из молодых, попытались отнять его двустволку. Впрочем, один из пацанов тут же получил люлей и грохнулся на траву. Ваню же оттащил я, схватив его взятым за цевье и приклад Мейвериком.

Я отбросил пацана в палисадник, под толстый ствол сухого винограда, что тянулся по забору, направил ружье на Ваню.

— Встать! — Грубо гаркнул я.

Ваня медленно поднялся, и я подтолкнул его прикладом к остальным.

Пленных мы разместили на заднем дворе, в заросшем прошлогодним бурьяном саду.

— Мужики! Мы тут при чем? Это один из ваших к нам пришел! Он наводку дал! Мы ни сном ни духом! — Трясся под Фиминым ружьем Серп.

— Завали хлебало, — грубым, чуть более низким, чем обычно голосом сказал я. — Тот, кто к вам приходил, уже на кладбище.

— Не убивайте! Подставили нас! — Не унимался Серп.

Я глянул на бойцов Степаныча. Те стояли без движения, держа всех на мушке. Степаныч украдкой кивнул мне.

— Знач так, — выступил я вперед. — Как там тебя?

— Дима! Дима я, мужики! — тут же признался Серп.

— Слушай сюда, Дима, — я присел рядом с ним на корты, положил дробовик на плечо. — Походу хана вам всем пришла. Наезд на нашего мы просто так проигнорировать не можем, ты ж понимаешь.

— Да я толком и не знал ничего! Мы против вас вообще ничего не имеем! Это все тот, что к нам приходил! — Попытался оправдаться Серп.

— А это уже боженька разберет, — пожал я плечами, — виноваты вы или нет.

Я встал.

— Ну че, прямо тут их порешаем? — Обратился я к остальным.

— Да, давай. Че с ними возиться? — Подыграл мне Степаныч.

Судя по тому, как затрясся Серп, и заплакал Кувалда, наш маленький спектакль добился своих результатов.

— Да не. Знаешь, — изобразил я задумчивость. — Мож ну их всех? Че патроны тратить? Потом еще трупы туда-сюда таскать. Значит… Вот как мы сделаем. Ты ж у них главный? — Обратился я к Серпу.

Тот молчал, опустив голову.

— Да знаю, что ты. Не ссы. Короче. Кто избил еврея? Он сказал, их трое было. Трое пацанов. Ну-ка, скажите, кто из вас, козлов малолетних, напал на нашего коммерса?

Все молчали. Пацаны, держались стойко. Никто из детей не проронил ни слова. Пусть они боялись, тряслись, но не собирались выдавать своих. Вано и вовсе, застывший как камень, стоял на коленях и смотрел перед собой.

— Заберем троих виноватых, а остальные — пи#дуйте куда хотите. — Добавил я. — Что б только рож ваших мы в городе больше ни видели. Ни то порешаем, как собак.

— Вон те двое, — тут же проговорил Серп. — Третий ночует не у нас! Вон тех берите! Это… как их… Ваня и Саша! Они вызвались еврея валить!

Все пацаны-скинхеды аж глаза подняли. На их лицах отобразилось такое изумление, которого, я уверен, они в своей жизни еще не испытывали.

— Кто? Встань и покажи точно, — приказал я Серпу.

Сопровождаемый стволами ружей Серп медленно поднялся. Указал пальцем.

— Вон и вон. Это вот Ваня. Тот Саня. Третий живет по адресу…

— Ну отлично, — сказал я, когда лидер нациков сдал пацанов.

— Да как же это? — Не выдержал и спросил изумленно Ваня. — Как же это так?

— Мы ж все как один! Один пучок!

— Русские своих не сдают!

— Такие вот русские, — кивнул я на Серпа, — как вы видите, сдают. Еще и с радостью. Лады. Пакуй этих двоих. За третьим потом вернемся.

Под прицелами Ваню с Сашкой скрутили, надели на головы заготовленные мешки и увели.

— Нормально. Уходим, — шепнул мне Степаныч.

Я глянул на него и кивнул. Потом поднял ружье стволом вверх и выстрелил в воздух. По округе разнеслось эхо громкого хлопка. Остальные нацики вздрогнули.

— Всем лежать! Мордой в землю!

Серп с Кувалдой поспешили выполнить мой приказ. Глядя на них, оставшиеся четверо ребят сделали то же самое.

— Лежать так, пока не услышите, как мы уезжаем. Увижу, что хоть один из вас хлеборезку задрал, буду стрелять на поражение!

Когда мы покидали двор, никто из нациков не шевельнулся. Мы загрузили Ваню с Сашей в машину и уехали из Глубокого. Путь наш теперь лежал в поля, за несколько километров отсюда, туда, где нас уже ждали.

Проехав по трассе, мы свернули на грунтовку, к посадкам. Проехали по нешироким колеям, которые проложили здесь когда-то колхозные машины. Добравшись до места, стали выходить и выводить пацанов.

— Замочите нас? — проговорил Вова приглушенным мешком голосом, когда я поднял его с места и повел вон из салона.

— Молчи, — ответил я.

Мы поставили мальчишек на колени, лицом к полю. Здесь ждал нас Женя, а вместе с ним и опер Шелкопрядов, на чьей машине они и прикатили. Шелкопрядов посмотрел на пацанов, потом на меня. Кивнул.

Женя же не отрывал взгляда от стоящего перед ним Вани. В Жениных глазах явно читался страх. Он боялся посмотреть в лицо своему племяннику. Боялся того, что может произойти, когда я сниму мешок.

— Ну что, начнем, — сказал я и сдернул мешок с Ваниной головы.

Глава 15

Следом Фима снял мешок и со второго паренька. Оба стояли на коленях, опустив головы, но потом, Ваня все же поднял взгляд.

Женя, стоявший перед ним на костылях, кажется, теперь даже не пытался скрыть своих эмоций. Он просто смотрел на парня сверху вниз и глаза его, к моему удивлению, заблестели.

— Ванька, — прошептал Женя.

Пацан будто бы и вовсе впал в ступор, видя перед собой родного дядьку. Он расширил глаза и упер свой взгляд в Женю.

— Ванька, ну ты чего? — Проговорил Женя, едва слышно, потом отбросил костыли.

Скривившись от боли, он стал на колени рядом с пацаном, положил ему руку на плечо. В следующее мгновение схватил за одежду, привлек к себе, обнял.

— Дурак ты, Ванька, — проговорил он, — дурак последний. И я тоже дурак.

— А ч-что такое? — Немного невнятно спросил второй парнишка Саня. — Че тут такое-то? Че происходит-то?

Он принялся удивленно оглядываться, щуриться от солнца.

— Не дрейфь, пацан, — приблизился к нему я со спины.

Саша же втянул голову в плечи от страха.

— Не будет вас никто стрелять. Если пообещаешь вести себя смирно, я развяжу руки.

Он торопливо закивал. Опустившись, я перерезал ему путы страшным ножом-выкидухой, потом освободил и Ваню. Его руки просто повисли плетьми. Казалось, он все еще пребывал в сильном шоке. Выглядел мальчик так, что скорее спокойнее бы принял собственную казнь, чем-то обстоятельство, что перед ним оказался Корзун.

— Что тут происходит-то? — Повторил Саня, водя взглядом по всем присутствующим, ставшим перед пацанами полукругом.

— Специальная операция, — хмыкнув, посмотрел на пацана Шелкопрядов. Потом его хитрый взгляд скакнул на меня. — Против молодежных банд. Александр Смирнов, правильно я понимаю твою фамилию?

— Да… А… откуда вы знаете? — Со страхом в голосе проговорил Саша.

— Из хорошей семьи пацан. Отличником в школе был, — покачал головой Шелкопрядов. — А из дома свалил. Тебя родители в свое время обыскались. Все морги обзвонили.

Саня молчал, открыв рот.

— Чего ж ты сбежал от семьи, к людям, которые тебя при первой же жопе подставили под удар, а? — Спросил Шелкопрядов.

Пацан опустил хмурый взгляд и всхлипнул.

— Что со мной будет? — Спросил он тихо.

— Ниче. Нормально все будет. Возьму у тебя кое-какие объяснения и отправлю домой. Каждый может оступиться. Ты парень нормальный. Глупый только, но ниче. Поумнеешь. Ты только скажи, чего поперся к нацикам?

— Хотел… Хотел быть среди сильных.

— Ну и как, — хмыкнул я, — как тебе среди… хм… сильных?

— Я не знаю. Оказалось, что нету там сильных, — грустно сказал парень. Потом он поднял взгляд, снова осмотрелся. Добавил: — А тут есть.

— Лады, вставай, — поднял его Шелкопрядов. — Че на коленях стоять. Пойдем в машину. Тебя мамка дома ждет.

Он отвел парня к своим жигулям, посадил в машину, и совершенно не переживая, оставил его одного, вернулся. Посмотрел на Ваню с Женей. Корзун что-то тихо говорил пацану, никто их не беспокоил.

— Спасибо, что информировал, — сказал мне Шелкопрядов. — Сработали вы что надо. Хотя, конечно, такую самодеятельность у нас не одобряют.

— Сам знаешь, как щас органы работают, — ответил я.

— Знаю, — с грустью покивал опер. — Короче, так. Возьмемся за эту банду, как надо. Может, показания парней дадут, за что уцепиться. Наверняка они знают о каких-нибудь их грязных делишках. Надеюсь, будет у нас повод прижать главарей этой группировки.

Я кивнул и рассказал ему, где живет третий мальчишка, а еще в общих чертах то, что видел в доме нациков.

— Ну, они теперь, скорее всего свалят оттуда, если не дураки, — пожал плечами опер. — Ну ниче. Надо будет — найдем. Ну че там, Корзун? Ваньку мне тоже допросить надо.

— Минутку. Пусть поговорят, — одернул опера его.

Шелкопрядов вздохнул.

— Ладно. Пойду пока что покурю.

Женя с Ваней отошли поговорить. Я наблюдал, как они стоят в зеленом, устланном ковром травы поле, чуть вдали от остальных. Женя, опираясь на костыли, казался каким-то… оробевшим. Ваня же, скрестив руки на груди, будто бы боялся смотреть на него, отвернулся.

— Ну че там? Мне мужиков надо отпускать, — сказал Степаныч, подойдя ко мне вместе с Василием.

— Езжайте. Я попрошу Шелкопрядова докинуть нас до города, — ответил я.

Степаныч молча кивнул. Мы пожали руки, и он ушел к остальным, ждущим у буханки.

— А ты молодец, круто придумал, — сказал вдруг Василий.

— Спасибо. Надо было дать парням понять, что из них хотели вырастить просто бандитские кулаки. А по факту никакие они там были не свои.

— Жестко, конечно, но правильно, — кивнул он.

— Такие времена. Только и приходится, что жестко работать.

— Кстати, — кивнул мне Василий. — Я слышал, ты там собрался открывать охранное агентство. Когда начинаете работать?

— Скоро, — сказал я. — Очень скоро.

— Люди нужны? — Спросил он. — Я ветеран. Служил в Афгане, в Зените состоял. Да че-то по армейской карьере высоко и не поднялся. Лейтенант я. Ну и вот, сейчас, думаю, куда бы приткнуться.

— Опытные бойцы нам нужны, — улыбнулся я.

— Организатор ты, как я вижу, хороший, — серьезно сказал он. — Такое дело с этими нациками провернул, что не каждый сможет. Возьмешь к себе? Все ж, со Степанычем мы давние товарищи. Хочу чувствовать себя среди своих. Устал уже шариться по шабашкам. В моем возрасте хочется стабильности.

— Еще бы, — хмыкнул я.

— У меня дочка скоро женится, — улыбнулся он. — А там зять, как говорят, не#уй взять. Помогать придется, а постоянной работы нету.

— Приходи. Найдем тебе место. Но предупреждаю. Сначала работа будет не сахар.

— А где сейчас для простых людей сахар бывает? — Проговорил он и протянул мне руку. Я пожал.

Женя с Ваней не закончили, даже когда буханка уже отчалила. Внезапно я увидел, что они ругаются: парень заговорил на повышенных тонах, замахал руками. Женя же, поникший, смотрел перед собой, в землю.

Странно было видеть такого Корзуна. Обычно Женя держался настоящей скалой, но теперь, кажется, потерял контроль над ситуацией. Я почти не колебался в своем решении и все же пошел к ним. Когда приблизился, они замолчали.

— Ну что вы тут? — Спросил я.

— Да нормально, Вить. Еще чуть-чуть, и пойдем, — сказал Женя.

Ваня же посмотрел на меня волком. Я заглянул ему в глаза в ответ.

— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — проговорил я.

— Да че ты можешь знать? — Прошипел Ваня. — Разыграл весь этот карнавал. Нахера? Че вам всем надо от меня?..

— Вить, пожалуйста, не лезь, — сказал Женя.

— Думаешь, что ты никому не нужен, — продолжал я. — Дома у тебя отчим, которого ты ненавидишь. Мать, которую не видишь. Вот тут дядя, пристающий к тебе с дурацкими разговорами, что даже начинать их не хочется. Да еще и те люди, которым ты верил, оказались крысами.

Ваня молчал.

— Выходит, ты никому не нужный, так? — Спросил я.

— А что нет⁈ — Взорвался вдруг Ваня. — Кому я нужен, ну скажи, кому⁈ Ой, да и похер! Сам как-нибудь управлюсь! Не удержите! Все равно уйду куда-нибудь!

— Валяй, — пожал я плечами.

— Витя, — нахмурился Женя.

— Ну если хочет, пусть уходит. Поди, считает себя уже не маленьким, так?

Ваня только гневно засопел.

— Так, — кивнул я. — Вижу по глазам, что так. Ну и пусть идет куда хочет. Удержать, его и правда никто не удержит. Да только сначала путь узнает вот что: Женя тебе говорил, на что он был готов, чтобы вернуть тебя домой?

— Витя, тихо, — отрицательно покачал головой Женя.

— Если бы он не рискнул жизнью, чтоб меня выручить в перестрелке, то рискнул бы ею в другом месте — встречаясь с братками, чтобы под прикрытием продать им левый ствол. Ментам помогал. А знаешь почему?

— А мне какое дело⁈

— Да чтобы тебя дурака выручить. Чтобы ты не сдох где-нибудь в драке, полгода проведя с нацистами. Вот для чего. Жека за тебя горой. Если б я его не одернул, пришел бы он сам туда всяким серпам да кувалдам головы разбивать. Прям так, костылями.

Ваня снова не нашелся что ответить, но посмотрел на Женю. Я видел, что во взгляде мальчика появилось какое-то сомнение.

— Скажи ему, Жень. Че ты мне тогда рассказывал?

Женя отвел взгляд, поджал тонкие губы.

— Ну, давай-давай. Знаю, что ты не привык с людьми по душам разговаривать. Но сейчас надо. Яйца в кулак и пошел.

— Вань, — решился Женя, помолчав пару мгновений. — Я знаю, что дома у тебя не сахар. Знаю, что с Генкой ты не ладишь, а мать вечно на его стороне.

— Да знаю, что ты знаешь. Ну а мне-то че⁈

— Иди ко мне жить, — сказал Корзун. — Будем ты, я да мамка.

Ваня удивленно округлил глаза.

— Время сейчас такое, — смутился как-то Женя. — Сложное. А дальше, видать, будет только хуже. С мамкой я один не справляюсь. А вдвоем с тобой я вижу, что мы сдюжим. Ты ж пацан крепкий, смелый. Будет мне подмога.

Ваня сначала будто бы снова попал в ступор, но потом погрустнел, опустил плечи.

— Ты ж мне как младший брательник, — неуклюже хромая, приблизился к нему Женя. — Я ж тебя с пеленок…

Он недоговорил. Обнял пацана за плечи, и тот ответил. Ваня с Жекой обнялись, но теперь крепко и взаимно.

— Вот в школу закончишь, в армию сходишь, — заговорил приглушенно и торопливо Женя, — я тебя к себе, в Оборону возьму. Будешь с нами работать в охране.

Родственники расцепились, и Ваня стыдливо отвернулся, утер глаза.

— Ну че вы там⁈ — Крикнул мне Шелкопрядов от машины. — Че вы там застряли⁈

— Да все нормально! — Закричал я ему. — Щас поедем домой!

К обеду мы были уже дома. Пришлось подождать в отделении милиции, пока опер разговаривал с Ваней, брал показания.

Мы с Женей все это время провели на улице, на небольшой лавочке, перед входом в отдел. Погода нынче была по-настоящему весенней. Хотя все еще стояла прохлада, а утром и вовсе было довольно холодно, небо оставалось ясным. Солнце к обеду начало пригревать. Щебетали первые перелетные птички, вернувшиеся в наши края с зимовки.

— Спасибо, Вить, — вдруг сказал Женя. — Без тебя бы, я даже и не знал, как справиться со всем этим.

— Да ладно. Разве ж мог я тебе не помочь?

Помолчали. Женя будто мялся, норовя сказать еще что-то.

— Чего ты? — Спросил я.

— Да… ты это… Сможешь свозить меня к Ваньке домой, как-нибудь? Шмоки его надо перевести к нам в квартиру.

— Да без проблем.

— И еще…

— Ну?

— Поблагодарить тебя кое-чем хочу. Потому давай сначала ко мне, а потом уже поедешь домой. Нам же еще сегодня прачечную надо смотреть. Дел много.

— А чего ты хотел-то? — Удивился я.

— Есть у меня кое-что для тебя, Вить. Нелишним будет. Не, даже и не отказывайся. Иначе мне будет не по себе. Буду чувствовать себя тебе должным.

— Да ну, глупости, — махнул я рукой. — То ты мне поможешь, то я. Все, как всегда.

— Да не, — покачал он головой. — Сейчас не все, как всегда. Если б не ты, я б с Ванькой никогда б по душам поговорить не решился бы. А оказывается, иногда надо. Хоть это и сложно.

— Сложно, — согласился я. — Потому я всегда и говорю, что надо знать, что на душе у товарищей. Иначе начнется разлад. Всякая дрянь в голове копится. Мысли не хорошие. И это только жизнь портит, и тебе, и окружающим.

— Больно сложно все это… Ну да ладно, — Женя поправил костыли, которые положил рядом, на лавочку. — Короче, подарок у меня для тебя есть. Заедем ко мне, даже не спорь.

Когда мы вернулись к Жене домой, его мама очень удивилась тому, кого мы привезли с собой.

— Будет жить с нами⁈ — Округлила она глаза, но, видя, как хмурится Женя, поторопилась ответить: — ну… ну хорошо. А родители не против?

Все еще хмурый Ваня не ответил. За него заговорил Женя:

— С этим я сам порешаю. Ничего.

Когда мы отправили Женину маму покормить Ваню, Корзун повел меня в свою комнату.

— Короче, — начал он. — Тебе нужнее. Я как купил, уже полгода не доставал его из сейфа.

— Что не доставал? — Спросил я, приподняв бровь.

— А вот, увидишь, — хмыкнул он. — Охотничий билет у тебя есть. А пушку, если че, я тебе продал.

С этими словами Женя открыл свой шкаф, сдвинул в сторону немногочисленную верхнюю одежду, какие-то рубашки и висящие на плечиках свитера. В глубине шкафа я увидел старый оружейный сейф. Крашенный-перекрашенный металлический ящик был небольшим и запирался на ключ.

— От отца достался, — сказал Женя. — Он у меня еще охотой увлекался. Но недолго. Ружье свое продал почти перед смертью, а сейф вот остался. Ща, погодь.

Женя полез на антресоль шкафа, нашел среди пыльных коробок с новогодними игрушками и еще какого-то хлама спрятанный там ключик. Отомкнул сейф. Потом открыл.

Я заметил, что на ногах Женя держался уже довольно уверенно, хотя без костылей ходить ему явно было еще сложно.

— Вот, Витя, — выпрямился он, глядя на содержимое железного ящика. — Новенький. Настрел у него патронов двадцать. И теперь он твой. Спасибо за помощь.

Глава 16

В сейфе расположился легендарный ТОЗ-34. Ружье выглядело совсем новым. Когда Женя взял его в руки, в комнате немедленно появился легкий и приятный аромат оружейного масла.

— Брал его с новья. Не удержался и прикупил подарочный, глянь, какая красота.

Женя протянул ружье мне. На металле коробки, в том месте, где шарнир соединял ее со ствольной частью, была выгравирована охотничья сцена — гончая догоняла лису. Сцену обрамляло красиво выделанные на железе еловые ветви. С обратной стороны тоже оказалась гравюра, изображающая лося с большими, ветвистыми рогами, стоящего в лесу.

Темное дерево металла оказалось гладким и тщательно отполированным. На прикладе вырезан изящный подщёчник, облегчающей прицеливание. На верхнем стволе красовалась аккуратная перфорация, уменьшающая парусность оружия.

Однако было в нем что-то не так. Сначала я почувствовал это на ощупь, тронув приведенный в небоевое положение спусковой крючок. Крючок, к моему удивлению, которого я, конечно, не выдал, оказался единственным.

— Красивое, — сказал я. — А че крючок один? Второй потерял, вот и хочешь сбагрить мне ствол?

Женя посмеялся.

— Да не. Степаныч мне с ним помог. Я, как ты видишь, так себе стрелок. С пистолетом едва справляюсь.

Женя показал мне правую искалеченную руку, на которой отсутствовал указательный палец, мизинец и верхняя фаланга безымянного. Надо же, мы все так привыкли к увечью Козруна, что я, обычно, совсем забывал, что с его кистью что-то не так. К тому же Женя лукавил. За те несколько лет после ранения, он неплохо научился управляться с оставшимися пальцами, а в рожу своей клешней бил едва не сильнее, чем кто-нибудь другой, здоровой рукой. Дело было в том, что пальцы его в некоторых местах потеряли чувствительность.

— Ну вот Степаныч ружье мне и подшаманил. Сняли мы спусковой механизм с какого-то старенького ТОЗ-57 мож слышал? Спортивное ружье такое.

— Слышал, — кивнул я.

— Ну вот и поставили сюда. Правда, часть деталей пришлось заново изготавливать, да и предохранитель на ружье перестал работать. Но зато он у меня теперь, как пятьдесят седьмой, одним крючком с двух стволов стрелять умеет. Мне-то, с моими пальцами между спусками переключаться было очень сложно, а так ниче, нормально. Приноровился даже. Вести огонь получается гораздо быстрее.

— Вот, кулибины, блин, — хмыкнул я.

— Ага. Тут мы еще кое-че рихтанули. Ствольную муфту отшлифовали, чтобы шарнир меньше изнашивался. У ТОЗов же это болячка. Люфты со временем появляются, трещины на коробке. Приклад переделали, чтоб упрочнить соединение с коробкой. Щечки вот, знакомый мой токарь выстругал. Все дерево маслом пропитали, чтоб от воды защитить. Ну и мушку заменили. Поставили побольше. Короче, ружье получилось что надо.

— Не жалко? — Спросил я.

— Ай, — он махнул рукой. — А чего жалеть? Я с него два или три раза стрелял. Не охотник я. На охоту не езжу. У меня вон, трофейная беретта в куртке валяется и мне вполне хватает. А ты ж не зря охотничий билет получил. Теперь вот, перерегистрируешь его в ментовке и будет твое.

— Ну, спасибо, Женя, — я улыбнулся. — Подарок что надо.

— Да это тебе спасибо, — скромно сказал он.

— А че ж ты нам ружьем не похвастался, когда купил?

— Да ну. Я вообще не очень хвастаться люблю. Ходишь с такой штуковиной и самому на душе приятно, а знает кто про мою игрушку или нет, это мне безразлично. Да еще и Фима. Он бы точно прицепился, дай мол пострелять. А потом ружье мне вернет или все в говне, или и вовсе по частям. Ну поэтому мы только со Степанычем его и перерабатывали. Всё думал, все вместе когда-нибудь поедем на охоту, там и покажу. А щас такие времена, что не до охоты.

— И то верно, — кивнул я. — Ну ладно, Женя, — я пожал ему руку. — Я заеду за тобой в половину третьего. У нас сегодня еще много дел будет.

К трем часам дня похолодало. На небе появились темно-серые облака, и когда они заслоняли солнце своими огромными телами, становилось по-настоящему зябко.

Широкая улица Кирова представляла из себя две несколько полосные дороги, бегущие: одна к центру, другая от него, к Советской Армии. Разделяла обе проезжие части большая, не ухоженная парковая зона. Тут, на левой стороне улицы, стояло знаменитое кафе «Романтика», что не раз и не два переходило из рук в руки местных группировок, и сейчас, насколько я знал, после внезапной и таинственной смерти прошлого владельца, принадлежало кому-то из мясуховских.

Мы ехали по правой части дороги, в сторону Советской Армии. Я помнил, что нужный адрес, о котором говорил нам Сережа, владелец прачечной, находился где-то недалеко от масложиркомбината.

За забором комбината и правда стояло старое, обшарпанное трехэтажное здание, однако, по моим воспоминаниям, сейчас оно пустовало. В общем, я решил добраться до места, а там уже посмотреть.

— Время сколько? — Спросил Женя с заднего сидения пассата.

— Три подходит, — ответил я. — Скоро уже будем на месте.

— Что-то плохое у меня предчувствие, — хмуро проговорил Степаныч, глядя в окошко переднего пассажирского. — Че-то душа у меня не на месте.

За окошком, по узенькому тротуару, ходили туда-сюда пешеходы. В парке, с левой стороны от нас, я видел мальчишку с отцом. Они играли с собакой. Большая и красивая немецкая овчарка бежала за брошенной ими палкой.

Между стволами деревьев, на той стороне улицы, по которой нам предстояло ехать обратно, я заметил патруль ГАИ. Отметив это у себя в памяти, решил, что патруль надо будет объехать, чтобы не нарваться на лишние проблемы.

— Да ты просто нервный какой-то в последнее время, — хрустнул яблоком Фима, потом неприятно зачавкал.

— Рот закрой, — буркнул ему Степаныч.

— Степаныч, ты че злой такой? — Обиделся Фима. — Че я такого сказал-то?

— Рот закрой. Не чавкай, — смягчил он тон, обратив лицо назад, к Фиме, — ни то все по дороге растеряешь.

Фима засопел, но чавкать перестал.

— Уже и поесть нормально не дают, — сказал он хмуро.

— Не ну а че? Двадцать третий год тебе идет, а все как дите! — Сказал Степаныч.

— Очень злобное и кровожадное дите. Бандосов режет, авторитетов гранатами взрывает. Чур меня от таких детей, — ехидно заметил Женя.

— Вот вы все на меня ругаетесь-ругаетесь, а Витя меня в группу быстрого реагирования поставит. Будете знать потом. Да, Витя?

Я не ответил. Проехав мимо широкой проходной масложиркомбината, разделившийся на проезд для грузовых машин, ворота для легковушек и КПП, я отметил, что на стоянке комбината стояли легковые авто. Новенькая БМВ заехала под тень высокого тополя, растущего у ограждения. Рядом с ней остановилась подозрительно знакомая девятка.

К слову, когда мы миновали масложиркомбинат, я наткнулся на то, что и ожидал. Дом, что высился через проулок, почти сразу за комбинатом, оказался пустым. Осыпавшаяся штукатурка на фасаде, темные, как мертвые глаза окна — все указывало на то, что тут нет ни души. Это было единственное здание в округе, в котором могла расположиться какая-нибудь контора. Очевидно, что контор тут не было.

— Адрес правильный? — Спросил Степаныч.

— Не вижу отсюда, — отозвался Фима. — Тут, видать, и таблички нету. Мож мы проехали? Есть здесь где-нибудь еще конторы?

— Я только жилые дома видал. Дальше, наверно, надо, — сказал Женя.

— Не, — отрицательно покачал я головой. — Дальше номера уже большие пойдут. А ну-ка.

Обернувшись, я подождал, пока проедет нива, идущая в крайнем правом ряду и сдал назад, к комбинату. Остановился прямо напротив КПП.

— Какой там, у Сережи этого адрес? — Спросил Степаныч.

— Кирова сто двадцать восемь, — ответил я, уже найдя взглядом небольшую табличку, висевшую слева на бетонной стене ограждения производства.

— Офис, значит? — Хмыкнул Степаныч.

— Либо Сережа снимает кабинет в конторе комбината, либо…

Закончить мысль я не успел. Решетчатая дверь КПП открылась и с территории комбината вышли люди. Их было пятеро. Первым шел угрюмый мужчина лет шестидесяти. Одетый в деловой костюм и плащ, он быстро шагал к припаркованной БМВ.

Мужчину я узнал почти сразу. Знал его еще из прошлой жизни. Рослый, он имел широкое лицо, с немного обвисшими от возраста щеками, редкие темные волосы с проседью и прищуренный злой взгляд. На бледноватой коже обильно проступили старческие пятна.

Это шел Горелый — главарь мясуховских. Горелый был вором в законе, из блатных. Будучи рецидивистом, сидел, он, насколько я знал, еще при советской власти. Потом, в конце семидесятых вышел, некоторое время о нем ничего не было слышно, а вот в восьмидесятых Горелый вновь объявился, но почти сразу опять сел на несколько лет. Тогда, кстати, он уже был главарем нарождающейся мясуховской группировки, а засадил его в зону ни кто-нибудь, а просто шофёр из станицы Красная, решивший помочь советской милиции.

К слову, тогда, в восьмидесятые, у района, получившего название мясуха, по месту нахождения армавирского мясокомбината, зародилась дурная слава.

Дети рабочих, оставленные без присмотра вечно занятыми родителями, стали сбиваться в небольшие группировки. Сначала все было довольно невинно, но продлилось это до первой стычки между улицами.

У подростков, которым некуда было девать силы, вошло в обычай устраивать, время от времени, массовые драки. Схлестывались они то на старом школьном стадионе, то на пустыре, за комбинатом, то на речке. Из этих мальчишек и получились первые мясуховские бандиты. Ну а Горелый вовремя их возглавил и стал строить крепкую иерархию.

Начиналась она с детишек. Везде в городе, в школах, ПТУ и даже техникумах можно было найти молодых мясуховских гопников. Если видишь гопоря, скорее всего, это пацан с мясухи. Занимались они в основном гоп-стопом, принося банде каждый по копеечке.

Над ними стояли ребята постарше которых мясуховские называли бригадирами. Бригадиры уже отчитывались перед верхами, в которых состояли бойцы — настоящие, серьезные бандиты. Возглавляли все это дело Горелый и еще несколько авторитетов.

Этим, своим глубоким укоренением в городе, мясуховские сильно отличались от остальных группировок, даже от тех же черемушкинский, в чьих рядах не найти было малолетних детей-преступников.

Горелый шел в сопровождении еще четверых мужчин. Двое из них, наверное, были авторитетами, щеголяли аккуратными деловыми костюмами, словно бизнесмены. Один даже нацепил малиновый пиджак. Этих людей я не знал.

Оставшаяся пара явно была простыми бойцами. Одетые в кожанки и джинсы, они шли за спинами своих главарей, чутко, словно псы, оглядываясь по сторонам.

Вся компания погрузилась в БМВ, а потом, в сопровождении белой девятки, машины отъехали, умчались вперед, по Кирова.

— Горелый, — шепнул Степаныч. — Комбинат еще не открылся, а они уже заявились сюда крышу предлагать.

— Мне кажется, они не первые, — сказал Женя.

— Кто знает, — ответил я. — У черемушкинских сейчас другие проблемы. А кирпичный с армянами сюда не лезут.

— А чего ж они тогда так торопятся? — Спросил Степаныч.

— Не знаю. Мож бояться, что появится еще какой-нибудь игрок. Пожирнее. Такой, которого очень сложно будет сдюжить.

Монтана пикнула на руке, и я глянул время. Было уже три часа дня.

— Ну, куда нам ехать-то? — Спросил Женя.

— Давайте подождем минутку, — ответил я.

Ждали мы недолго. Уже скоро, сквозь КПП прошел… Сережа, наш арендодатель. Увидев нас, он как-то сконфузился, весь сжался и замедлил шаг. Я вышел из машины.

— Хороший у тебя офис, — хмыкнул я. — Размером с целый комбинат.

— Ага, ну да, — растерянно засмеялся Сергей. — Да я че-то сам не знаю, зачем брякнул про офис. Я щас тут работаю, бригадой рабочих руковожу. Бригадиром.

— Серый! — Вдруг крикнули ему с КПП.

Там вышел с территории полный мужик в спецовке.

— Ты че, отпросился, значит, а сварку бросил в цеху, не убрал! Давай-ка, на место ее отволоки! — Прокричал он.

— Федор Степаныч, да меня люди ждут! — Ответил сконфуженный Сережа.

— Давай-давай. Харе отлынивать!

— Ну ладно! Мужики, — он обернулся к нам. — Ну, подождите пять минуток. Щас, сварку приберу и выйду!

— Ну давай, бригадир, — хмыкнул я.

Сережа убежал обратно на комбинат и вернулся минут через семь.

— Ну че, садись давай, — сказал ему я. — Поехали.

— Да не! — Он отмахнулся, — я на своей!

— Че, не продал машину? Нашел деньги?

— Угу, — как-то неопределенно промычал Сережа. — Да вот. Никак не мог я вас предупредить, что меня с работы забирать не надо. Что я на колесах. Вон там моя машина стоит, на стоянке, за углом.

— Ну давай-давай, — сказал я нахмурившись. — Двигай, а мы за тобой.

Мы поехали за Сережей, по обратной стороне улицы Кирова. Всю дорогу позади, через машину, держались за нами странные жигули.

Время от времени шестерка перестраивалась в левый ряд, выныривая из-за машин, и я видел в зеркало, сквозь ее лобовое, серьезные лица сидящих внутри братков. Я не мог сказать наверняка, следят ли они за нами или просто едут по своим делам. Но подозрения у меня были нехорошие.

Как только мы достигли квартала, на котором стояли гайцы, я свернул влево, не доезжая политеха, и погнал по узкой улице, вдоль школы. Там, объехав квартал, стал на светофоре, перед Кирова. Когда опять свернул на нужную улицу, шестерка жигулей пропала, и я уже не видел ее, сомневаясь в своих опасениях.

* * *

— Да, — ответил Косой на звонок сотового телефона, — слушаю.

Седой, сидевший на заднем пассажирском машины Косого прислушался.

— Очень хорошо, — ответил Косой. — Ждем.

После он отключил вызов, сунул телефон в карман.

— Ну че они там, Слава? — Спросил авторитет.

Седой обернулся к нему, проговорил:

— Все нормально. Едут. Готовим бойцов.

— Отлично. Давай и этого фраерка вместе с ними упакуем. Меньше народу — больше кислороду.

— Понял, — сухо ответил Косой.

* * *

Мы подъехали к пустому стояночному карману перед прачечной. Я припарковал пассат, а Сережа поставил свою ауди рядышком, вышел из машины.

Я хлопнул дверью, покинув салон, остальные сделали то же самое. Первый раз увидев Сергея, все поздоровались и перезнакомились.

— Выглядит невзрачненько, — сказал Фима, когда Сергей ушел вперед, отпирать дверь прачечной.

— А че тут не так? Прачечная, она и есть прачечная, — сказал Женя, доставая свои костыли из багажника.

— Ну я думал, будет как-то посолиднее. Надо ж внушать. Чтоб у клиента, понимаешь, уважение сразу проснулось при виде нашей конторы. А у меня сейчас только желание поссать просыпается, — проговорил Фима.

— Ну поссы, — сказал ему Степаныч.

— Нам щас главное — функционал, — я замкнул пассат на ключ. — А там дальше, когда дело пойдет, уже и над внешним видом поработаем.

Мы направились в здание, и Фима понуро проговорил за моей спиной:

— У них, видать, и сортира нету.

Сережа провел мужиков по помещению, показал оба этажа. Даже Женя, при всех сложностях с ногой и костылями, решил спуститься на цокольный.

Степаныч оценил прочность стен и большую квадратуру. Женя молча кивал, слушая рассказы Сережи о том, что все тут сделано на века. Фима расстроился, когда узнал, что в санузле нет воды и нервничал, думая, наверно, о том, где бы поссать.

— Ну че. Пойдем во двор? — Спросил Сережа, который стал вдруг каким-то нервным, как только перешагнул порог прачечной.

Говорил он с легкой дрожью в голосе, постоянно украдкой останавливался и будто бы прислушивался, оглядывался на вход.

— Слышь, у тебя опять что-то случилось? — Отвел я его в сторонку, когда все поднялись на надземный этаж.

— Да не-не, Витя. Все путем, — растерянно засмеялся он.

— Точно?

— Ну… Да…

Мы вышли во двор, и Фима первым делом побежал за котельную.

— А че это он? — Спросил удивленный Сережа.

— Проверяет состояние котла, — сухо проговорил Степаныч.

— Ага. Ему уссаться, как интересно было, работает котел или нет, — добавил Женя флегматично.

— Да не-не. Работает он, — заверил Сережа, странно поглядывая назад, туда, где за углом здания скрывались ворота во двор.

— Ну че, работает⁈ — Крикнул Женя Фиме, когда тот вернулся.

— Что работает? — Удивленно спросил Фима.

— Тук-тук, — прозвучал за спиной громкий знакомый голос, я обернулся.

У стены прачечной стоял Косой. В следующее мгновение человек десять братков образовались позади него. Все вооруженные: кто с обрезами, кто с пистолетами. Был даже автоматчик.

Я нахмурил брови, глядя Косому прямо в единственный здоровый глаз.

— Ну че, ребята, — послышался еще один знакомый голос. — Как делишки?

Из-за спин бойцов протиснулся во двор не кто иной, как Седой. Располневший бандит, одетый в костюм, был похож на какого-то депутата.

— Ну че вы, оборонцы, — хмыкнул он. — Вроде босяки босяками, а вон сколько всего наворотили.

Я зло посмотрел на Сережу.

— Я ни при чем, — шепнул тот. — Они меня заставили.

— Твои деньги ждут в машине, — громко сказал ему Седой. — А пушку мы найдем. Это я тебе обещаю.

Не зная, что ответить, Сережа водил взглядом от застывших на месте мужиков к вооруженным браткам.

— Давайте без глупостей, — сказал Косой и достал из-за пазухи свой Вальтер, — руки за голову, Летов. Не надо создавать друг другу лишние проблемы.

Глава 17

— Кто из нас тебе дорогу перешел? — Сказал я. — Или ты решил всех разом просто завалить, и дело с концом?

— Ты мне нужен, Летов, — проговорил Седой холодно. — И этот, как его, который Сливу укокошил.

— Ефим Иванцев, — напомнил Косой.

— Да, вот он.

Фима переменился в лице. Черты его ожесточились, взгляд стал тяжелей некуда. Он выглядел словно солдат, который должен сейчас подняться в штыковую.

— Остальных отпустишь? — Спросил я.

— Нахрена? — Пожал Седой плечами. — Раз уж вы все тут, то грех будет не прокатиться загород всем вместе.

— Мы бы и сами не ушли, — шепнул мне Женя, стоявший немного позади, — не оставили бы вас с Фимой.

Я судорожно соображал, что мне сейчас делать. Откроем огонь прямо тут — погибнем все. Конечно, есть шанс, что я убью Косого или Седого, но какой с этого прок, если Женя с Фимой и Степанычем полягут? Нужно было не рыпаться и думать, как выходить из ситуации.

— Зачем тебе они? — Вышел я вперед, и братки встрепенулись, вскинув стволы.

— Тихо-тихо… Ни шагу ближе… — Протянул Косой угрожающе.

— Я подговорил Фиму поставить растяжку. Он всего лишь исполнитель. Я заказчик, — солгал я.

— Витя, не надо, — сказал Фима похолодевшим голосом.

— Пусти их. Я сам с тобой поеду. Больше тут тебе никто не нужен, — проигнорировал я Фимины слова.

— Врешь, — неприятно улыбнулся Седой. — Я знаю, в чем было дело. Знаю, что Сливу подорвал именно Иванцев. У него с одним из наших были терки из-за сестры. Да только вместо Сереги он порешал Сливу. Но теперь и до Серого добрался. Так что не выгораживай своих, герой.

Я нахмурил брови, глядя Седому прямо в глаза.

— Ты так не смотри, — хмыкнул он. — Глазами меня прожечь все равно не получится.

— Держите их на мушке, — проговорил Косой и спрятал Вальтер в карман плаща.

Потом он достал из другого милицейские наручники, пошел ко мне. Все, в том числе и я внимательно следили за тем, как Косой приближается. Я почувствовал, что ладонь зачесалась взять пистолет. В голове промелькнула короткая мысль о том, как я выхватываю оружие, а потом падаю мертвый под градом пуль. Все остальные мои товарищи убитыми валятся на землю следом.

Лучше уж помереть, чем вот так сдаться.

— Не вздумай, — сказал Косой, догадываясь, наверное, что я задумал сделать, — Не вздумай, Витя.

Он открыл дужки наручников. На миг застыл передо мной.

— Если что, — почти прошептал он, — мое предложение еще в силе. Согласишься — все уйдете живыми. Даю слово.

Я нахмурился, но промолчал.

— О чем ты там с ним болтаешь, Слава? — Спросил Седой.

— Предлагаю не буянить прямо тут, а сдаться. Дольше поживут.

— И че они?

Я заглянул в глаз Косому. Второй, искалеченный глаз, вел себя на удивление спокойно в этот раз. Зрачок дрожал, но не сильно, и казалось, что глаз почти нормальный.

В следующее мгновение я протянул ему руки. Косой посмотрел на мои оголившиеся из-под рукавов запястья, потом снова глянул в глаза. Медленно кивнул.

Доверять Косому на все сто процентов я не мог. Но если был хотя бы шанс спасти товарищей, я должен им воспользоваться. Я знал, что Косой даст мне убить Седого, даже создаст для этого все условия. Но также я знал, что, возможно, он попытается прикончить и меня. Вон как здорово получается: пленный освобождается, убивает авторитета, а новоиспеченный лидер тут же мстит за своего погибшего предшественника и отправляет мне пулю в лоб.

А черт… Ладно, так хоть есть шанс. Есть время подумать.

Косой защелкнул наручники на моих запястьях, а я во время этого смотрел на изумленные лица остальных.

Степаныч выглядел так, будто не верит своим глазам. Лицо Жени было напряженным, будто бы высеченным из камня. Только в глазах его читалось недоумение. Фима вообще выглядел изумленным, словно ребенок, узнавший только что, что Деда Мороза не существует на свете.

А я просто взял и подмигнул им. Все недоуменно переглянулись. Начавший что-то понимать Степаныч, достал из-за пазухи пистолет, бросил перед собой.

— Сдаюсь, — сказал он, заложив руки за голову.

Его примеру последовал и Женя, кинув на траву у своих ног беретту. Фима, у которого не было оружия, видя, как его друзей сковывают наручниками, впал в ступор и словно бы поддаваясь стадному инстинкту, протянул руки подошедшему братку.

— И вон того тоже берите, — кивнул на Сережу Седой.

— Что⁈ — Удивился он. — А я что сделал, Иван Павлович⁈ Я ж все, как договаривались…

— Заткни хайло, — прикрикнул на него один из братков. — Руки давай.

— За что? Что не так-то? — Продолжал причитать Сережа, пока бандит защелкивал наручники на его запястьях.

— Ну че, поехали, Косой, — сказал Седых, проигнорировав Сережены вопросы. — Путь у нас неблизкий, а времени мало.

Бандитский кортеж представлял из себя пять машин. Каждого из нас рассадили в отдельную, причем в салон. Это было странно. Нас не били, не засовывали в багажники, чтобы унизить, как это принято в бандитской среде.

Я предположил, что дело тут было, наверное, в том, что большинство из тех братков, что составляли группу, подчинялись именно Косому. Это, по сути, были его люди, и то обстоятельство, что мы поехали по-человечески, в салонах, давало хоть и небольшой, но все же повод довериться Косому.

Наверняка он довезет нас до места, даст мне возможностьприкончить Седого, но отпустит ли потом всю нашу компанию? Этого я не знал. И в этом вопросе, пока что не мог на него надеяться.

Что касается убийства Косого… Переживал ли я по этому поводу? Испытывал ли какие-то угрызения совести относительно того, что придется убить человека. Нет. Обстоятельства сложились так, что от меня вновь, как и в первый день моего попадания в прошлое, зависит жизнь моих друзей и судьба Обороны. И если в прошлый раз достаточно было позвонить, то сейчас придется нажать на курок. К этому я был готов.

К слову, я оказался в машине с Косым и Седым. Авторитет, и его «подручный», были на передних сидениях. Вел машину Косой. Седой же, покуривая Кэмел, глядел в окно. Казалось мне, что он нервничал, потому что с момента отъезда тянул сигареты одну за одной. В кабине пропахло вонючим табаком, клубился дымок.

Я оказался на заднем сидении, между двух братков. Сидевшим справа был худощавый высокий и лысый мужик. Из разговоров бандитов я понял, что погоняло у него Лимон. Слева был другой, крепкий, высокий, занимавший чуть не половину сиденья мужлан.

Здоровенный скорее от природы, чем от тренировок мужик мог похвастаться крупным раздвоенным подбородком, горбатым носом и маленькими, под массивными надбровными дугами глазками. Грубое его лицо имело напряженное и даже нервное выражение. Маленькие глазки глядели на меня злобно. Голос его, какой-то нечеловечески низкий звучал внушительно.

Я заметил, что Косой смотрит на здоровенного с опасением, словно тигр на медведя, готового вот-вот, отобрать его добычу.

Приехали мы на старый корпус заброшенной свинофермы, расположившийся километрах в двадцати от Армавира. Ограды тут уже не было. Сетку-рабицу, должно быть, давно украли, и голые деревянные столбы окружали территорию фермы.

Длинные, пустые корпуса ее стоявшие друг за другом приземистыми зданьями, походили на трупы огромных окаменевших гусениц.

Когда-то тут, в сажках, сидели сотни свиней, за которыми ухаживал какой-то местный колхоз. С развалом страны у колхоза, видимо, начались серьезные проблемы, и ферма стала никому не нужна. Не нужна настолько, что бандиты решили избрать ее местом нашей казни.

За фермой, подъезд с которой подходил с трассы Армавир-Отрадная, протянулись сельскохозяйственные поля. Часть из них оказалась привычно пустой. Другая была все же подготовлена для засева культурами.

— Кого первым? — Спросил Косой, когда машины выстроились в ряд, на заросшем бурьяном, полном битого кирпича дворе фермы.

— Летова, конечно, — сказал Седой. — Потом Иванцова. Ну а дальше уже пофигу, кто попадется.

— Сами будите?

— Да, Слава. Сам, — покивал Седой. — Пусть эти суки от меня пулю получат.

Косой кратко кивнул. Когда мы вышли из машины, авторитет спросил у здоровяка:

— Лёва, дай свой ствол, а то я пушку не взял.

Здоровяк, который оказался Лёвой, молча кивнул и достал из кармана куртки наган, кустарно снабжённый длинным глушителем. Протянул авторитету.

— Топай, — сказал мне Косой, потом глянул на Седого. — Давайте я с вами схожу. Мало ли что он выкинет.

— И правда, — согласился тот, — Лёва, — ты тоже пошли с нами.

Здоровяк снова молча кивнул, и по едва уловимому блеску в глазах Косого я понял, что присутствие этого бандоса в его планы явно не входило. Конечно же, он никак не возразил авторитету, молча приняв его приказ.

— Сначала отведем на пустырь их главного, — проговорил хрипловато Седой. — Потом уже вернемся за остальными.

— Думаю, лучше взять всех разом, — сказал Косой, видимо, пытаясь как-то исправить невыгодную ситуацию со здоровяком. — Иначе провозимся с ними больно долго. А время поджимает, сами знаете.

Седой кивнул и скомандовал остальным браткам, кто вышел из машин, вывести Фиму, Женю и Степаныча с Сережей.

Нас повели вдоль корпуса свинофермы, подальше от машин. Потом завели за угол, в промежуток между приземистыми зданиями. Тут был пустырь. Нас погнали дальше, к неширокой, но глубокой, заросшей травой канаве, по которой когда-то отводили местные сточные воды.

— Давай их туда, — сказал Седой. Потом присыпем чем-нибудь.

Ко рву я шел первым. За мной Косой, потом здоровяк Лёва, Седой и все остальные. Внезапно я услышал, как Косой крикнул у меня за спиной.

— Ану стой, сука!

Обернуться я не успел, потому что могучий удар по стопе сбил меня с ног. Я тут же грохнулся на мягкий травянистый ковер, и почувствовал, как Седой схватил меня за одежду, навис, оказавшись почти вплотную. Я поднял голову, посмотрел на бандита.

— Тихо. Мало времени, — сказал он, украдкой засовывая мне в карман свой Вальтер. — Твои наручники. Цепь подпилина, легкое усилие, и она лопнет.

Он поднялся и крикнул браткам, кто уже хотел подбежать на помощь:

— Тихо! Все нормально уже! Я сам! — Потом опустил взгляд на меня. — Вставай, Летов. Думал, я дам тебе свинтить?

— Чего там? — Окликнул Косого Седой.

— Летов попытался деру дать. Прыгнуть в канаву, — сказал Косой.

— Вот сучек, — посетовал Седой.

— Вставай, говорю! — Косой больно ударил меня ногой по голени. — Кому, сказано⁈

Потом опустился и дернул за плечо, заставляя встать. При этом шепнул:

— Удачи.

— Ну, давай быстрее со всем этим закончим, — немного капризно проговорил Седой.

Нас вели не меньше четырех бойцов, не считая Косого с Седым. Как минимум один из них — здоровяк, был явно человеком Седого. Кто еще был за него, я не знал.

Всех поставили на колени, у рва. Я глянул на Женю, что оказался справа. Тот кривился от боли в ноге, смотрел перед собой. Ефим, казался спокойным тихим и сосредоточенным. Вся незрелость будто бы выветривалась из него, когда опасность оказывалась близко. Степанычыча поставили слева, он глянул на меня с надеждой во взгляде. Серый просто трясся, стоя на коленях. Он скулил и пускал слезы и слюни.

— Так что. С Летова начнем? — Спросил Косой своим низковатым голосом.

— С Летова, — подтвердил Седой. — Правда, сначала, надо нам с тобой кое-что прояснить.

Я услышал звук передергиваемого затвора. Правда, раздался он не у меня над ухом, как можно было ожидать, а где-то гораздо выше. Вокруг повисла жутковатая тишина. Я буквально собственной спиной почувствовал напряжение, от которого загустел воздух вокруг. С трудом я обернулся, поднял глаза.

Седой стоял, протянув руку с наганом. Он целился в Косого.

— Ты думал, что самый умный, да Слава? — Спросил он у Косого, застывшего без движения, словно каменная глыба. — А я знаю, что ты задумал, сволочь.

Глава 18

Время будто бы замерло на мгновение. Адреналин дал в голову так, что, казалось, все звуки вокруг, кроме моего собственного сердцебиения, исчезли.

Бандиты, стоявшие над нами, сами, словно бы опешили от происходящего. Они замешкались, когда план Косого, их главаря, внезапно пошел под откос. Сам Косой смотрел в ствол пистолета с каменным лицом. Седой надавил на спуск, чтобы убить его. Я увидел, как сдвинулся курок нагана, переходя в боевое положение.

Все это пролетело между двумя ударами сердца моего сердца. Именно этого времени мне хватило, чтоб решиться. Словно пружина, я отчаянно прыгнул назад, вцепившись в одежду авторитета.

Рука Седого дрогнула, наган выстрелил. Пуля ушла в воздух. Страшно скривив губы, Седой наставил было пистолет на меня. В следующий момент эти губы лопнули, словно вишня. Все потому, что Косой дал ему в лицо своим тяжелым кулаком. Авторитет завалился на землю, а на Косого тут же накинулся Лёва. Вместе они покатились в канаву, стали бороться на дне.

Не успел я вскочить, как над головой засвистели пули редких пистолетных выстрелов. Потом округу прочертила длинная очередь. Один из бандитов, что вел нас на казнь, странно крякнул, схватился за горло. Я видел, как красные пятна крови расцветают на его рубашке. Очередь прошила его от живота до шеи.

Огонь вели со стороны корпусов свинофермы. Стреляли из окон, из-за углов и куч строительного мусора, валявшихся там. Должно быть, это остальные люди Седого напали на Косовских со спины.

— Все в канаву, быстро! — Заорал Степаныч и завалился вперед, увлекая за собой хнычущего Серегу.

Когда раздалась новая очередь, обороновцы вместе с оставшимися бандитами поныряли в траншею.

Упав, Седой схватился за лицо. Кровь быстро вымазала пальцы бандита. В правой он продолжал сжимать оружие. Я перевернулся набок, быстро-быстро намотал звенья цепочки наручников друг на друга, дернул что есть сил. Браслеты больно впились в кожу, но цепка лопнула, звенья попадали мне на одежду. Я судорожно полез в карман за Вальтером. Выхватив его, наставил на Седого. Увидел его испуганное, испачканное кровью лицо. Увидел, как он держит меня на мушке нагана.

Он сглотнул, отчего дряблая шея его дернулась. А потом, нажал на курок. Механизм двойного действия стал отводить курок от барабана, но Вальтер оказался быстрее.

Гулкий хлопок потерялся в гуле перестрелки, которую вели между собой бандиты. В глазу Седого возникло аккуратное красное отверстие, когда пуля вошла в череп. Кровавые брызги вырвались из затылка, и авторитет тут же откинулся назад.

Рядом со мной легла пуля, вырвав клочок земли с травой. Терять время было нельзя, и я по-пластунски пополз к канаве.

— Их больше! У них автоматы! — Кричал кто-то из бандитов Косого.

— Вон подходят! Щас перестреляют всех нас, как уток!

Я скатился в канаву и угодил прямо на Косого, сидевшего на трупе Лёвы, с окровавленной ножом-бабочкой в руках. Наши взгляды встретились, когда я отпрянул к пологому заросшему травой спуску.

— Убил, — догадался он.

Я не ответил.

— Он точно умер?

— Точно, — кивнул я.

— Канава ведет к пересохшему каналу. Вон там, — кивнул Косой куда-то вверх, — роща есть. Метров пятьсот. Сможете укрыться там.

С этими словами он стал шарить во внутренних карманах пиджака.

Просвистела пуля. Еще один боец Косого, раненный, грохнулся на дно.

— Босс! Подходят! Вон бегут!

— Сука, — прохрипел Косой, бросив карманы и оглядываясь вокруг в поисках хоть какого-то оружия.

— Вить! Витя! — Закричал мне Женя, корчившийся от боли в ноге на травянистом дне канавы, — граната! Моя граната у меня в кармане!

Я быстро понял, что придумал Женя и кинулся к нему, когда сверху уже слышны были шаги бандосов. Огнем их больше никто не останавливал, и через пару мгновений, они вычистят нашу траншею от всего живого.

Гранату я нашел быстро. Она лежала во внутреннем кармане расстегнутой Жениной куртки. Выхватив ее, я машинально, как в армии, сорвал чеку и заорал во все горло:

— Граната!

А потом метнул ее из траншеи.

— Сука! Граната! — Послышалось сверху. — Ложись!

Сам же я, не дожидаясь даже того, пока она упадет, кинулся к выходу из канавы, залег у края и начал стрелять. Видя мой маневр, Косой не стал долго удивляться. Схватив чей-то пистолет, он пошел следом. Запоздало к нам присоединились оставшиеся бойцы.

Насколько я успел понять, напали на нас человек семь. Большая часть из них, боясь гранаты, кинулась по укрытиям. Трое, кто не успел, залегли почти у канавы. Я видел, как Косой со своими безжалостно убивал их точными выстрелами почти в упор. Среди погибших оказался и автоматчик, пытавшийся, видимо, первым добраться до нашего укрытия.

— Сука! Положили! Они их положили! — Заорал кто-то из бандосов.

— Взрыва не было! Осечка!

— Босса завалили! Тикаем нахер отсюда!

Мы увидели, как короткими перебежками, оставшиеся бандиты побежали прочь, к ближайшему корпусу свинофермы. Пистолеты на таком расстоянии были уже бесполезны, но Косой со своей братвой методично продолжали отстреливать патроны, пока пушки не встали на затворные задержки.

— Твоя граната осечку дала, — сказал Косой, переводя дыхание. — Не взорвалась.

— Она была без взрывчатки. Зато время выиграли.

— Умно, — он кивнул. — Вот.

Косой достал из внутреннего кармана маленький ключик от наручников.

— Освободи своих товарищей. Вон он, мразь эта лежит. — Косой указал взглядом на тело Седого. Лежа в окружении еще нескольких трупов, он истекал кровью. Большая лужа образовала темный ореол мокрой земли, вокруг его головы. — Теперь в банде начнется кавардак. Эта сука как-то все поняла, узнала о моих планах.

— Это меня уже не касается, — сказал я. — Главное чтобы ты отвалил от нас и Марины.

Косой приподнялся на руках, всмотрелся куда-то вдаль.

— Эти падлы щас заберут все тачки, — сказал он. — А мою — попортят, мрази.

Сказав все, что хотел, я соскользнул на дно ямы, чтобы снять всем наручники и помочь Жене подняться. Ко мне тут же подошел Степаныч и избавился от наручников, взял ключ, чтобы освободить и других.

— Летов! — Окликнул меня Косой, взобравшись наверх.

Стиснув Вальтер, я обернулся.

— Марину я оставлю в покое, но с тобой все гораздо сложнее.

— Вот млять… — пропыхтел Женя, услышав его слова.

— Верить тебе, Косой, видать, нельзя, — выпрямился Степаныч.

— Дослушайте, сначала, — сказал Косой. — Я не знаю, как давно Седой узнал о моих планах. Не знаю, кто еще из ОПГ в курсе всего происходящего. У Седого было много возможностей убить меня раньше. Я его знаю, он бы их не упустил. Если решился только сейчас, значит, выяснил все недавно. Но даже так, предупреждаю, та часть черемушкинских, что теперь подо мной, будут вам врагами. Не спеши поднимать на меня мой же пистолет, Витя, — помолчав хмыкнул он, видя, как я сжимаю Вальтер.

Я не ответил, глядя на Косого исподлобья.

— Терки между нами останутся, это да, — холодно проговорил бандит. — Я должен убрать тех, кто сегодня пытался убить нас. Остальным же буду вынужден представить все так, что ты убил Седого без моего участия. Что я тут совершенно не при чем. Это нужно, чтобы не допустить еще большего раскола организации. При таких раскладах, ты и твои люди останутся врагами. Но сегодня ты спас мне жизнь, Витя. И потому я сделаю все, чтобы никто из черемушенских даже и не подумал о том, чтобы свести с вами счеты.

— Тебе не поверят, — покачал я головой. — Такая информация распространяется быстро. Уже завтра и мясуховские, и кирпичный будут знать, что ты хотел убрать Седого. А кто его убил на самом деле — уже не так важно.

— Признаюсь, что я с тобой согласен, Витя, — кивнул он. — Но шанс все замять еще есть, — он хмыкнул, достал сотовый телефон. — Я думаю, вы как-нибудь доберетесь до города. Дорога вон в той стороне.

— Да уж доберемся, — сухо сказал я.

— И еще. Пистолет можешь оставить себе. Будем считать, что это та часть моей благодарности, которую я могу гарантировать.

Остальные двое бандитов вытащили раненого и поплелись вслед за Косым, который по телефону уже раздавал приказания, указывая на валяющиеся вокруг трупы.

— Думаешь, мы от него отделались? — Морщась от боли, сказал Женя, когда я помог ему подняться.

— Да, — кивнул я, глядя туда, где совсем недавно стоял Косой. — По крайней мере, на время. А ты, кстати, красавец. Умно с гранатой придумал. Пойдем, найдем ее.

— Ай. Да черт с ней, — он махнул рукой. — Она уже исчерпала свой заряд удачи. Сваливаем отсюда.

— Давайте уже как-нибудь возвращаться, — сказал Степаныч. — Видать, придется на попутках.

— А с этим что делать? — вклинился Фима.

Мы все обернулись к нему. Фима стоял на дне канавы и держал за шиворот трясущегося Сергея.

Домой мы вернулись поздно. Выйдя к трассе, долго стояли на обочине, пытаясь поймать попутку, но все машины пролетали мимо. Еще бы, будь я на месте водителя, сам бы трижды подумал, прежде чем пустить в салон такую компанию: четыре бугая с суровыми рожами и трясущийся от страха мужичок. ОПГ, ни дать ни взять.

Когда мы уже решили, что в этом деле удачи нам не светит и собирались идти к городу пешком, ситуацию поправил автобус.

Желтый БЗ-07, на базе знаменитого газона, совершенно внезапно съехал на обочину, перед нами, когда Степаныч поголосовал ему рукой.

Нас не испугался старичок — шофер шестидесяти семи лет, по имени Федор Сергеевич. Из нашего с ним знакомства я узнал, что Федор Сергеевич всю жизнь был водителем и работал на гараже в одной из местных станиц. Катался он на школьном автобусе, детишек возил. Когда страна развалилась, гараж разворовали, и Федор Сергеевич получил автобус, который был к нему приписан. Выкупил чуть не на последние сбережения, продав жигули.

Старик рассказал, что с тех пор, старый автобус его и кормит. Федор Сергеевич активно участвовал в похоронах, возил молодых на свадьбах, катал тех, кому надо, в город. Сегодня он ехал в поселок Прогресс. Знакомые в местной школе, где с автобусами была сейчас беда, попросили его привезти тамашних мальчишек в Новокубанск, на ежегодную медкомиссию в военкомат.

— А ты смелый, — Сергеевич, — обратился к нему Степаныч, сидевший на сиденье у входной двери. — Решился остановиться.

— А чего мне вас бояться? — Вращая баранку, обернулся водитель и поправил крупные очки на большиносом и морщинистом лице. — Мужики как мужики. В беду попали, как тут не остановиться?

— Спасибо тебе, дядь, — улыбнулся я. — Выручил.

Федор Сергеевич, кажется, совсем не боялся бандитов. Видимо, был он из тех, совершенно советских поколений колхозников, которые слабо себе представляли, что это такое — современное ОПГ.

Если большинство людей с переменами, наступившими в стране, переменились и сами, то таких, как Федор Сергеевич, видимо, не поменять. На самом деле, я радовался этому. Приятно было встретить на своем пути открытого и простого человека, которого не изменили лихие 90-е.

Так, под веселые байки из своей молодости, Федор Сергеевич довез нас практически до Степанычева дома.

— Ну, бывайте, мужики! — Попрощался он. — А я дальше поехал.

Когда мы вошли в квартиру Степаныча, первым делом я от души дал Сереге в морду. Грохнувшись в прихожей, он схватился за разбитую скулу, стал отползать.

— Не убивайте! Прошу, не убивайте меня! — Взмолился он.

— Сюда иди, — поднял его Фима.

Они со Степанычем отвели Серегу в кухню. Усадили за стол.

— Фима, подежурить тут, возле него, — сказал я.

Подпирая батарею у подоконника, Фима кивнул, закурил в приоткрытую форточку. Протянул Сереже пачку своих сигарет Погану.

— Будешь?

Трясущийся от страха Сергей полез за сигаретой. Полминуты пытался подкурить ее от спичек, которые нашел на столе.

— А других нету? Эти сыроваты, ты, видать, не просушил, — пролепетал он заискивающе, когда сигарета погасла в очередной раз.

— Пасть закрой, — между затяжками сказал ему Фима. — Кури, какие дают.

— Вы… Вы ведь меня не убьете? — Снова подал голос Сергей.

— Закрой пасть, говорю.

Я с Женей и Степанычем отошли в соседнюю комнату, заговорили вполголоса:

— Ну че будем делать с ним? — Спросил Степаныч.

— Что-что? Кокнуть его, и дело с концом, — злобновато проговорил Женя. — Эта сука на нас бандосов натравила. А помещение — да черт с ним. Другое найдем.

— Я против, — покачал головой Степаныч. — Херачить его? Вот так просто, как бандосы? Не по душе мне это все, молодежь, не по душе. Я ж из советской милиции. Да. Сука он последняя. Ну а что, мало щас таких? Так давай каждого второго того в расход. Да и помещение у него хорошее. Вряд ли мы тут еще где такое, за такую-то цену найдем.

— Степаныч, — нажимал на него Женя. — Из-за него нас всех чуть не грохнули. За бабло он нас продал.

— А мы сами мало, что ли, делов наворотили, за которые нас хотели черемушенские прибить? — Не сдавался Степаныч.

— Ты нас с ними не сравнивай!

— Женя, все в жизни пулей не решишь.

— А этого надо порешить!

— Мужики, — вступил в разговор я, наконец. — Ладно. Давайте без этого. Я считаю так: помещение и правда хорошее. Правда нам будет выгодно его использовать. Хочу ли я убивать Сергея? Нет. Не хочу. Заслужил ли он этого? Возможно. Тут разобраться надо. Допросить Серегу, пусть расскажет, как на него черемушкинские вышли. Пусть расскажет все, как на духу. У него ж и с мясухой какие-то проблемы. Как-то он с ними связан. Помните, я говорил про винторез?

— Ну, — кивнул Степаныч. — А Седой что-то упоминал про пропавшее оружие, когда нас похватали.

— Ну вот, — продолжал я. — Куда ни кинься, всюду мина. Сначала допросим, потом будем решать, что с этой скотиной делать.

— А если что, отпустить его предлагаешь? — Нахмурился Женя.

— А тебе лишь бы кому пулю в лоб… — Одернул его Степаныч.

— Сначала расспросить — потом решать. Когда с плеча рубишь, только хуже становиться, — вздохнул я. — Надо понять, с кем мы имеем дело. Он же, сука, врет постоянно.

— Мож и прачечная не его, — сказал Женя. — Мож он и тут брешет.

— Я видел договор купли-продажи, — покачал я головой. — Судя по нему, его это строение. Но надо выяснять. Развяжем ему язык. Жень?

— М-м-м?

— Слыхал в кино такое? «Хороший полицейский, плохой полицейский»?

— Слыхал, конечно, — тот кивнул. — Это как пряник с кнутом.

— Ну вот. Давай ты на него пойдешь «с кнутом» а я «с пряником». Глядишь и выпытаем.

— Да пускай Степаныч с ним поработает. Он же у нас мент бывший. Умеет людей допрашивать.

— Да ну тебя, Женя, — сухо плюнул Степаныч. — Давайте это уж как-то без меня. Башка раскалывается, давление скачет, что сил нет никаких. Пойду, вон, себе чая с ромашек заварю. Успокоюсь хоть.

Степаныч сразу же утопал в кухню. Поставил греться чайник.

— Остается у нас только фокус с полицейскими, — хмыкнул я.

— Бить его можно? — Женя, уставший стоять, с трудом присел на табуретку.

— Только не сразу.

— Лады. Давай ты первый, — согласился он. — Рана разнылась от всей этой беготни. Надо дать ноге передышку.

Я кивнул и ушел в кухню. Застал там Сережу с таким испуганным лицом, что я подумал, будто у него вся кровь от кожи отлила, такой он был бледный. А смотрел Сергей, при этом на чайник, нагревающейся на печи.

Я улыбнулся. Видать, он подумал, что мы его собрались кипятком пытать. Ну пусть думает. Может, будет разговорчивей.

Я молча подошел к столу. Отодвинул табурет и сел.

— Покурил? — Спросил я.

— Не… Сырые они… — Дрожащим голосом проговорил Сережа, взглядом указывая на сигарету, лежащую на столе.

— Ты смотри, какая строптивая дама нам попалась, — выдохнул дым Фима. — Всей ей не так.

— Короче, слушай, — я заглянул Сереже в глаза. — Сейчас ты нам будешь рассказывать, как, зачем и почему ты навел на нас черемушенских. Расскажешь, как ты связан с мясуховскими. Откуда у тебя винторез.

— Так я же все рассказал! — Удивился испуганно Сережа.

— Ага. А еще ты рассказал нам, что у тебя свой бизнес и офис. А оказался сварщиком на заводе. Раньше-то я во всю эту хрень влезать не хотел. Не хотел мозги себе лишним забивать. Но ты, Сережа, меня в эту херню втянул сам. Теперь тебе нужно рассказать все спокойно и обстоятельно. И помни. Сейчас твоя судьба решается.

— Я все рассказал!

— Почему Седой хотел тебя убить? — Спросил я.

— Так я ж свидетель оказался!

— Да? А когда договаривался ты нас сдать, об этом подумать не мог?

Сережены зрачки нервно забегали.

— Я… Я… — Стал задыхаться он.

— Тише-тише. Подыши, — сказал я. — Фима, покури, пожалуйста, на балконе.

— Да ладно, — вздохнул Фима и загасил сигарету в жестянке из-под армейской гречки с мясом. — Я послушаю. Интересно, че этот жук нам расскажет щас.

— Я все уже рассказал! — Настаивал он.

— Больно много вопросов не раскрытых получается, — я отрицательно покачал головой. — Как и зачем ты вышел на черемушенских? Как с ними договорился? Прачечная тебе принадлежит вообще? Или и тут ты набрехал?

— Я… ну…

Сережа затрясся, начал бубнить что-то невнятное. Я встал из-за стола, и он аж вздрогнул.

— Степаныч? У тебя выпить есть? — Спросил я.

— Нервишки расшалились? — Хмыкнул Степаныч, возвращаясь из соседней комнаты. — Есть самогон. Отличный. Знакомый мой на медвежьем говне настаивает.

Фима туповато засмеялся.

— Ладно. Шучу. На опилках. Будешь?

— Я нет. Ему вон налей.

Степаныч прошел в кухню и достал из глубины пенала полуторалитровую банку с мутноватой жидкостью. Налил Сереже полный граненый стакан.

— На, — поставил на стол.

Сережа молчал. Тупо лупая глазами, уставился на меня.

— Че смотришь, пей давай, — кивнул я на стакан.

Тот сглотнул, а потом взял самогон и стал пить. Пил долго, громко глотая спиртное. Кадык ходил на его тонком горле. Гулко стукнув дном о стол, Сережа скривился, занюхал рукавом.

— Ну как? Нормально зашло?

Тот закивал.

— Ну теперь давай. Рассказывай.

Сережены глазенки помутнели, и он заявил:

— Говорю ж, Витя. Все я тебе уже рассказал: и про мясуховских, и про схроны мои с пушками.

Вдруг Сергей осекся. Глаза прояснились, а на лице появилось перепуганное выражение.

— Все рассказал! За бабло! За бабло я вас сдал и все! Долг у меня был перед мясуховскими! Клянусь здоровьем моей мамочки, царство ей небесное!

Все в комнате затихли.

— Схроны, говоришь, — сказал я холодным тоном.

— Да… да это я оговорился! У меня только винторез был! Ну и все!

— Так. Ладно, — я скрестил руки на груди. — Женя! Ну давай, твой черед.

Глава 19

Женя, мрачный как туча, появился в дверном проеме. В кухни повисла тишина. На миг мне показалось, что Сережа, увидев Корзуна, даже окончательно протрезвел.

Женя медленно прошел на костылях к столу. Повернул стул боком, чтобы удобней было садиться. Потом неуклюже, кривясь от боли, сел, отдал мне костыли. Повернувшись к Сергею, угрюмо посмотрел на него.

Глазки Сережи тут же забегали от меня к Корзуну.

— Да я ж говорю, — едва слышно начал он. — Говорю ж. Я вам все рассказал… Все, что знал.

— Помнишь, что спрашивал у тебя Витя? — Спросил Женя таким холодным тоном, что я подумал, будто Сергей сейчас обоссыться.

— Ну… Да… Но я же ничего не знаю…

— Отвечай, — приказал Женя.

— Я же уже сказал…

Договорить Сергей не успел. Женя дернулся, стальной хваткой левой руки впился ему в реденькие волосы, а потом резко приложил бедолагу рожей о стол. Бабахнуло так, что подпрыгнула пачка спичек. Фима аж скривился, видя, как лоб Сережи впечатался в столешницу. Мы со Степанычем, наблюдая, никак не отреагировали.

Сергей откинулся на спинку стула, схватился за лицо. Замычал от боли.

— М-м-м-м… нос… мой нос…

Он запрокинул голову, и я увидел большой красный след от удара на его лбу. Из носа же стала сочиться кровь. Она потекла сквозь пальцы, которыми Сергей зажал ноздри.

— Пойду схожу за ватой, — сухо проговорил Степаныч. — Ни то он мне тут всю кухню сейчас своими менстряками зальет.

— Говори, — повторил Женя.

— Мой нос… Ты мне нос разбил… — захныкал Сергей.

Я приблизился к Жене, положил ему руку на плечо, опустился и шепнул:

— Ну я ж сказал, сразу не бить.

— Да я че-то не рассчитал, — вполголоса ответил Женя. — Не хотел я ему кровь пускать.

Пожав плечами, я отошел. Женя же, заявил:

— Если не начнешь говорить, я стану ломать тебе пальцы по одному. Понял?

— Да знал бы что-то, уже сказал! — Крикнул Сергей. — А! Сука! Как же больно!

Я неодобрительно посмотрел на Женю. Мда. Уже брякнул. Теперь придется ломать, если он не заговорит. А то как-то несерьезно получается.

Степаныч вернулся в кухню. Сунул Сереге клок ваты.

— На, рассуй себе в дырки. Нечего у меня дома грязь разводить.

Тот принял, приложил к носу, и хлопок тут же стал пропитываться красным в его пальцах.

— Повторять я больше не буду, — сказал Женя.

Сережа только поскуливал, промакивая себе под носом. Вот только в следующее мгновение, его взгляд измученного человека переменился, стал напуганным. Все потому, что Степаныч взял с плиты закипевший чайник и направился к нему.

— Н-не надо… Не надо! — Замахал руками Сергей. — Только не кипятком!

Степаныч хмыкнул догадавшись.

— Давай ка сюда руку, сказал он.

— Нет! Не надо! Я скажу! Все скажу! Прачечная — не моя! А мясуховским я задолжал денег за стволы, что не смог им продать! А вот черемушкинские, видать, поняли, кто я такой и решили завалить, в конце концов! За то, что я продавал мясухе оружие!

Все, в том числе и я, удивились внезапному откровению Сергея.

— Степаныч, — хмыкнул я. — А можно и мне чайку?

— И мне тоже, — буркнул Женя.

— Ща, мужики, — сказал он и направился к кухонному столику.

Сережа наблюдал за этим всем с бледным, как у смерти лицом.

— Ну, — я подставил к столу третий стул. — Теперь давай подробнее, раз уж начал.

— Можно мне тоже чаю? — Жалобно попросил Сережа.

— Нельзя, — строго отрезал Женя.

— Ну тогда хотя бы еще самогону…

— Фима, — вздохнул я. — Налей ему. Только немножко.

Опрокинув треть стакана, Сергей скривился от боли в сморщившимся после крепкого алкоголя носу. Застонал, трогая переносицу.

— Короче, — начал он, — был я помоложе, интересовался, так сказать, нелегальными раскопками. В восемьдесят пятом познакомился я с парнем одним, Антон его зовут.

— Больно сдалека ты начал, — перебил его Женя. — Давай ближе к делу.

— Стой, Жень. Пусть говорит, — сказал я.

Сережа, вжавшийся было в спинку кресла, немного расслабился после моих слов. Сглотнул.

— В общем, Антон его звали, — продолжил Сережа. — Увлекался он очень войной, Великой Отечественной. Книжки читал, ну и время от времени пропадал куда-то на выходных. Как я потом узнал, ездил он по всему краю, на раскопки. Искал безделушки солдатские тех времен, да и что-нибудь посерьезней, если попадется. Ну и однажды, взял меня с собой. Увлекся я его вот этим занятием, и на раскопки мы стали часто вместе ездить. Однажды году, вроде, в восемьдесят восьмом, нашли мы неразорвавшийся снаряд.

— Лучше б ты, сука, на нем и подорвался, — пробурчал немного отстраненно Женя.

Сережа хохотнул, махнул рукой. Видимо, самогон подействовал. Сергей уже не особо заботился о своем разбитом носе, и даже, будто бы немного повеселел. Лицо его, выпачканное кровью, зарумянилось.

— Да, слава те господи, нет, — улыбнулся он, но тут же подавил улыбку. Шмыгнул, втягивая кровь ноздрей.

— Дальше-то что было? — Кивнул я на него, скрестив руки на груди.

— Вот с того все и началось, — вздохнул Сергей. — Друг мой рассказал мне, что можно на этой штуке не слабо заработать. Что есть у него брат, в части сидит, завхозом. И знает, что с этим делать.

— И что сделали? — Спросил заинтересовавшийся Фима.

— Догадываюсь я, что, — хмуро проговорил Степаныч, передавая мне кружку горячего чая, вторую поставил перед Женей. — Ну ты продолжай-продолжай.

— Угу, — промычал Сережа. — Короче, отволокли мы бомбу Антонову брату. Сашей его зовут. Ну они стали над ней шаманить. Делать что-то. Что именно этого я не видел. Короче, достали они как-то из бомбы взрывчатку, ну а потом мы ее толкнули адыгам одним. В Майкоп даже за этим ездили. Ну, скажу я вам, заработали тогда нормально.

— Ну, я так и подумал, — сказал Степаныч, отпивая чай.

— Тогда-то у Антона с Сажей и возникла интересная идея, — продолжал Сергей. — Короче, после встречи с адыгами появились у меня кое-какие связи, ну а у Антона — поставщик. Брат его. Тот, сука, пронырливый оказался, как черт. Уже тогда п#здил с части все, что плохо лежало. Ну и добрался до оружия. Начали мы со старого советского, что еще с войны осталось законсервированным. Мосинки, ТТ, пистолеты-пулеметы ППШ. Сначала еще скромничали, шухирились, а после развала страны дело у нас пошло в гору. Стали мы стволы бандитам толкать по всему краю. Тогда я немало денег заработал. В девяносто первом женился, правда не пошло у меня, развелся. Не умел я, понимаете, никогда в своей жизни расставлять приоритетов. Бухал, в карты на деньги играл, проигрывал много ну и вот… На семью совсем забил…

— Что-то ты не в ту сторону разоткровенничался, — заметил я. — Давай по делу.

— Ладно, что-то я и правда… — Замялся Сережа. — Короче, поднялись мы с Антоном. Я все хотел деньги в дело пустить, помог даже тестю кое-что из недвижимости прикупить в девяносто первом. Но с бизнесом у меня не заладилось как-то. Ну и вернулись мы с Антоном к нашей торговле. Снова стали прятать все, что коммуниздил Саня в мои схроны. Они у меня по всему краю были.

— А мясуховские тут каким боком? Каким боком Винторез? — Спросил я.

— Два год назад я познакомился с мясуховскими, — сказал Сергей. — Продал им тогда так, по мелочи: наганы, ТТ, Антон где-то переделок с газовых пистолетов нашел. Самопальные, кустарно сделанные, но стреляли. И их продали. Пару месяцев назад появился у нас крунпяк. Товар — что надо. Сережа Антону два десятка АКС-74У подогнал. Надо было быстро сбыть. Антону надо было, а не мне. Решил он за бугор валить, там ему, видите ли, свободнее дышаться будет. По его мнению, конечно. Ну я договорился с мясуховскими. За день до того, как бандосы должны были приехать товар смотреть, Антон возьми, да и пропади вместе со всеми автоматами. А я еще думал, — Сергей бессильно уронил голову на ладонь, запустил пальцы в редкие волосы. — Чего он настаивал, чтобы стволы у себя на даче оставить, а не как обычно ко мне, в схрон? Ну я привык ему доверять, ну, мля, и надоверялся.

— Мне вот что интересно, — вклинился вдруг Фима. — А чего ж тебя раньше бандиты не порешали? Чего платили-то? Могли б стволы просто так забрать, и в расход.

— Да тут-то все понятно, — подал голос Степаныч. — Поток армейского оружия. Хоть и скромный, но он был. Грех такого барыгу валить. А вот чего тебе крышу не предложили, это вот вопрос интересный.

— Крыша у меня была, — похвалился было Сергей. — Только не у меня, а у Сани, что в армии сидел. Я так понимаю, у него начальник части был в доле, но и бандосы, видать, об этом знали. Нас и не трогали. Да вот только вместе с Антоном крыша и пропала. Я-то с его братцем почти и не общался. Да вот только боюсь я, что может она, эта крыша, вернуться, если я лишнего сболтну.

— Поэтому ты упирался? Не рассказывал? — Нахмурил брови Женя.

— Ага. В девяностом наехали на нас все же одни бандиты. Так, мелочь. Гопники почти. Когда Антон на них Сане пожаловался, все, сука, разом те гопники пропали. Я потом в газетах читал, что главаря этого в мешках по частям нашли. Короче, с мясуховскими можно договориться. Может, и с вами можно, — жалобно посмотрел на меня Сергей. — Вы, вроде, мужики нормальные. Сожалею я, что пришлось вас под беду подвести. А вот с теми… с Сашкиной крышей не договоришься. Страшный человек тот начальник. Везде найдет, даже на том конце страны. Уж это я точно знаю. Государственное оружие только с ведома нужных людей получиться так смело толкать. И им точно не понравится, если об этом кто левый узнает.

Мы переглянулись, но смолчали.

— Ну так и че мясуховские? — Спросил я.

— Да мясуховские обиделись, после истории с автоматами. Сказали, раз я такой кидок, то теперь торчу им пять косых. За моральный ущерб. Хорошо еще, что я додумался часть денег не брать, а то б вообще завалили. А так, время мне дали долг выплатить, за то, что я им местоположение своих схронов открыл. Думал, так откуплюсь, кое-какие пушки там еще оставались. Конечно, мясуховские все забрали, суки такие. А долг оставили. Я бегал-бегал, думал, как вернуть его. А, как говорится, процент бегал быстрее меня.

Сережа вздохнул.

— Ну и тогда они стали моими схронами свободно пользоваться. Хранили там оружие, патроны. А прачечная, — Сергей поднял на меня взгляд. — Когда-то была одним из схронов. Только потом я все оружие оттуда уволок, когда стал ее продавать, чтоб денег подзаработать. Еще до всей этой истории с АК.

— Вот это уже интересней, — сказал я. — Ты упоминал, что прачечная не твоя.

— Не моя, — он кивнул. — Она жене моей принадлежит. Батя ее был бизнесмен. Работал начальником склада сельповского, который часть сельских поселений вокруг города обеспечивал. В восьмидесятом начальник того склада проворовался, в тюрягу сел вместе со своим братом, тоже большим чиновником из какого-то колхоза. Какого, не помню. Ну и тестя моего поставили на новую должность. После СССР стал он богатым таким человеком. Начал недвижимость скупать в городе, чтобы сдавать местным. Потом бандитом задолжал, решился части имущества и денег. Я ему дал в долг, чтобы он прачечную купил. Хотел там открыть магазин автозапчастей, а само помещение купил на дочку свою. То есть, на бывшую мою жену. Аленку. Ну а потом помер. Вроде как тромб у него оторвался.

— А договор? — Нахмурился я.

— Липа, — Сережа пожал плечами. — Жена, когда узнала, что я хочу продать прачечную, не захотела мне документы отдавать. Ну я вот так выкрутился из положения. Один знакомый чинуша из горсовета мне договор написал. Сказал, что проканает при продаже.

— А винторез? — Спросил Женя.

— А про винторез я не наврал, — сделал наивное лицо Сережа. — Он и правда Горцу принадлежит. Да только вот, пропал куда-то, сука такая. Я его перепрятал в один из моих старых схронов, рассказал об этом мясуховским. А потом они звонят, мол, пушки там нету. Короче… — он тяжело вздохнул. — Если черемушкинские меня не прибили, мясуховские теперь точно прибьют.

— Ты им подогнал винтарь? — Я отпил своего уже подостывшего чая.

— Угу. Полгода назад, еще до того, как Антон меня кинул. Каким образом Саня Винторез умудрился достать, даже и не спрашивайте. Не знаю я.

— Теперь давай про черемушкинских, — сказал я.

— А что про них говорить-то? — Сергей пожал плечами. — После того как мы с тобой прачечную смотрели, ко мне сразу заявился этот, одноглазый. Прям домой, прикинь? Ну и че? Пришлось ехать с ним. Пушкой мне угрожал. Расспрашивали про вас, про встречу нашу сегодняшнюю. Одноглазый намекнул, что Седой знает о том, что я продавал пушки мясуховским. Говорит, мол, помним мы, с чьего оружия наших стреляли, когда мы терки за шиномонтажки на промзоне с мясуховскими разруливали. Намекал мне, значит, таким образом, что я еще и у нах на крючке. Но потом сказал, что они сегодня добрые, и предложил денег. А куда мне было деваться? Кокнули бы меня прямо там, небось. Ну я и согласился. Да один хрен, бабла того не увидел. Знал я, что разводят меня как лоха, но боялся, что прибьют.

— Вот как, — засопел я задумавшись.

Мда… День получился насыщенный, аж некуда. С утра Женя с Ваней, днем Седой чуть не грохнул. Вечером вот, этот Сережа на нашу голову нарисовался с его «крышей» из вояк, небось. Ну ничего не поделать. Думаю, все, что нам нужно, он выложил. Теперь надо решать, что с ним делать.

— Есть еще что сказать? — Спросил я.

— Да… да нет… — Пожал Сережа плечами. — Вроде все рассказал.

Выглядел он как человек, смирившийся с любой своей судьбой. На самом деле понятно было, что, конечно же, это не так. Алкоголь притупил его страх.

Сергей, хотя и не выглядел совсем уж поднабравшимся, тем не менее нормально так опьянел. Видно это было по расслабленной его позе, безразличным глазам.

— Ну тогда, Серега, будем решать, что с тобой делать, — проговорил я.

В этот миг, весь алкоголь будто бы разом выветрился из его головы. Выражение глаз Сергея из безразличного тотчас же переменилось на испуганное.

— Короче, — заглянул я ему в глаза. — Вот как мы с тобой поступим.

Глава 20

Я встал из-за стола, возвысился над Сергеем. Тот вздрогнул. Казалось, опьянение в один миг выветрилось из его головы. Румяное лицо побелело, глаза выкатились, и он устремил свой испуганный взгляд на меня. Потом Сергей дернулся. Он опрокинул стакан, когда я достал пистолет из внутреннего кармана. Сергей попытался встать, но грохнулся со стула, стал отползать к батарее, под окно.

— Стой! Я же все рассказал! Что ты хочешь сделать со мной⁈ Что со мной будет⁈

Хмыкнув, я отложил пистолет на стол, присел рядом с забившимся чуть не под батарею и зажмурившимся Сережей.

— Говоришь, могут быть у тебя проблемы оттого, что ты рассказал нам всю схему?

Зажмурившийся Сергей открыл один глаз, потом и второй. Быстро-быстро проморгался. Видя, что вместо того, чтобы причинить ему вред, я заговорил, он приподнялся на локте.

— Да черт вас знает… Даже мясуховские не знали, ни имен, ни схронов, никого, кто в этой схеме фигурировали. Не знали толком, откуда оружие берется. И всех это устраивало. А вот вы теперь больше знаете, чем они. Я даже не знаю, как на это посмотрят там, — он показал пальцем в небо, намекая на свою крышу. — Вдруг завтра кто из вас в ментовку побежит? Или просто взболтнет об этом, где не надо. Все, финиш мне. Найдут и будут отрезать по кусочку. Очень они свой бизнес охраняют. Прям рьяно. И что ж тогда? Помирать, как вы понимаете, мне не очень хочется.

— Раньше надо было думать, когда ты во всю эту хрень вписывался, — проговорил Женя.

— Тебя и так загасят, — сказал я. — Чужое оружие из своих схронов ты мясуховским сдал? Сдал. Схроны свои сдал? Сдал. Всю сеть им изговнял.

— Да я ж тут при чем⁈ Это Антон всех кинул! Да и потом, мы с Антоном — малая часть всего предприятия! Так, подкинулись на Сашено предложение, ну и вот результат!

— Ну чего ты мне-то это все рассказываешь. Им расскажи, — пожал плечами я.

Сережа сглотнул так, будто проглотил весомый такой голыш, застрявший у него в горле.

— Короче, скажу я, че ты сделаешь, — продолжил я. — Свалишь из города, из края, Сережа. Свалишь как можно быстрее. Прямо завтра же на первой электричке. Если увижу тебя здесь в городе, по хрен когда, завтра или через год — завалю. Завалю нахер при первой же встрече. Понял?

На самом деле я не хотел его убивать. Он просто дурачок и плут, которым постоянно пользовались разные нечистые на руку люди. Другое дело напугать. А в таком вопросе я могу быть очень убедительным.

— Так… У меня же тут работа… — простонал он.

— Да мне побоку, — нахмурился я. Потом посмотрел на Ефима.

— Фим. Партийное задание тебе. Поедешь завтра вместе с этим на вокзал. Проследишь за ним, чтоб билеты купил, куда захочет и сел хоть на поезд, хоть на электричку. Можешь взять мою машину и пистолет. Для убедительности. Только вокзал и все. Рыпнется куда-нибудь в сторону, начнет тебя забалтывать, уговаривать на что-нибудь, ты знаешь, что делать.

Фима ухмыльнулся и кивнул.

— Я… да я не могу уехать! Не сейчас! — Раскричался Сережа.

— Ну или так или, — я указал взглядом на Вальтер, лежащий на столе.

Сережа притих, втянул голову в плечи.

— И еще, номер жены твоей есть? — спросил я.

— Есть… В… в записной книжке… А зачем тебе?

— А книжка где?

Сережа хлопнул себя по груди, тут, мол, в кармане.

— Давай сюда.

Сережа быстро залез во внутренний карман своего пиджака, достал видавший виды блокнот в синей обложке. Протянул мне.

— Там… Помечено Алена… — Пробурчал он.

Я взял и пролистал исписанные номерами и пометками страницы. Было там много интересного. Очень скоро я стал понимать, что в руки мне попала крайне полезная вещь с контактами, которые можно было использовать в будущем для дела Обороны.

Я увидел номер телефона того самого Мирона с мясухи, что приезжал к нам в день, когда я первый раз увидел прачечную; цифры с пометками «комбинатконтора» и «пацан с кирпичного». Видимо, речь шла об армавирском масложиркомбинате, где работал Сережа. А что за пацан с кирпичного такой, я не знал.

Большой, жирно обведенный ручкой, номер с пометкой «Винторез». Очень интересно. Чего мог касаться этот контакт? Ведь судя по словам Сергея, пушку достал его знакомый Саша из военной части. Было ли это правдой? Да вот хрен знает. А что, если имеется ввиду не тот контакт, что передал оружие самому Сережу, а тот, кто его недавно забрал? В любом случае сюда мне не было никакого смысла влезать. Да и, надеюсь, не придется. Но время покажет.

Дальше были пометки, которые, возможно могут помочь мне с Обороной: «Помп. руж. дешево. Илья Иванович Залужный». Особо привлекла мое внимание запись «Ашот Тигранович ОВД. Крайний случай!!!». Номер рядом с ней был написан красной ручкой. Так Сережа что? И нашим, и вашим? Значит, у него есть, как минимум, знакомые из органов. И если логически подумать, учесть деятельность Сергея, они как-то связанны с оружейной тематикой.

Ну и на одной из последних страниц я, наконец, увидел отметку «Жена. Бывш.» с номером телефона.

Интересно. Выходит, у нашего Сережи есть приличные такие контакты с людьми, торгующими оружием. Легально или нет, это я постараюсь выяснить при случае. Короче, был бы Сережа не таким расхлябистым, давно бы сделал на всем этом деле хороший бизнес.

— Много у тебя тут интересного в книжке есть, — ухмыльнулся я.

Ничего не ответив, Сережа только снова сглотнул, а потом принялся водить взглядами по остальным мужикам, подошедшим ближе.

— Отпустите меня домой… Мне надо вещи хоть какие-нибудь собрать, — умоляющим тоном протянул Сергей.

— Хер тебе, — я встал. — Сегодня остаешься тут, у Степаныча. Не против?

С последним вопросом я уже обратился к хозяину квартиры. Степаныч, глядя на Сережу с угрюмым выражением, сказал:

— Хай остается. Отпустим щас — учудит что-нибудь. А так я возле него подежурю. Нету у меня не каких дел.

Степаныч угрожающе глянул на Сергея.

— Выкинешь чего-нибудь — вставлю швабру в жопу и трижды проверну, понял?

Сережа торопливо закивал.

— Ну и отлично. Лады. Пора мне, — я глянул на Монтану. — Времени много. Еще тачку надо забрать с прачечной. Поеду. Жень, за тобой позже вернусь.

— Да ладно уж, — он отмахнулся. — Я на автобусе.

— Сиди, куда ты после всей этой свистопляски собрался со своей раной? Заеду.

До прачечной я доехал на последнем автобусе. Полкилометра пришлось пройти пешком. Когда я завернул за угол и направился по тротуару до парковочного кармана, где стоял пассат, то уже с этого расстояния заметил, что у машины, мирно стоящей под фонарем (правда, не работающим), терлись трое каких-то гопников.

Я ускорил шаг. Когда один из них присел у двери и стал там что-то ковырять, а другой стал у капота, пытаясь его поддеть, я побежал.

— Э! Э! — Крикнул я, приближаясь к машине.

Гопники испуганно обернулись. В сумерках я не увидел их лиц, но судя по субтильному телосложению парней, были это совсем молодые люди, а то и вовсе малолетки.

Завидев меня, они все как один бросились бежать. Последнего, того, кто замешкался у капота, я успел схватить за шиворот олимпийки. Остальные, даже и не думали остановиться. Напрочь забыв о приятеле, дали деру со всех ног.

— А ну сюда иди, сука, — встряхну его я и обратил к себе.

В полутьме рассмотрел черты его лица. К моему удивлению, это оказался никакой не мальчишка, как я думал до этого, а вполне себе мужик, только низкорослый и тощий как палка. У него было неприятное лицо с такими глубокими морщинами на лбу, что рассмотреть их можно было даже в сумерках. Сломанная носовая перегородка некрасиво свернулась направо.

— Мужик! Пусти! — Крикнул он, — я не…

Договорить он не успел, потому что немедленно схлопотал от меня по сусалам.

От единственного, признаюсь, не очень сильного удара, мужика аж повело. Когда я отпустил его, вор закачался, словно пьяный, упал, вмазался лицом в крыло пассата, сполз под колесо.

— А ну иди сюда, — Я поднял мужика на четвереньки. — Че сюда полез?

— Да я ничего, я случайно тут…

— Не бреши, — я отвесил ему звонкий подзатыльник.

— Запчасти… магнитола, — заблеял он не очень разборчиво.

Я похлопал его по карманам, достал короткую школьную линейку, сделанную из металла, широкий скотч и маленький пластмассовый фонарик. Осветив ему рожу, перевел луч света на кузов, чтобы посмотреть, нет ли царапин.

Толкнув вора на землю, поддал по почкам. Пока мужик валялся, ловил ртом воздух и мычал, я осмотрел капот. Новых коцок не увидел.

— Скажи спасибо, что не успел вскрыть, — зло сказал я. — А то б я тебя прям тут на месте отдедал так, что ты месяц срал бы костями. Пшел отсюда!

Он с трудом, но быстро поднялся, забавно забуксовал задними ногами и неловко дал стрекача с низкого старта. Прихрамывая, побежал по проезжей части прямиком на промзону.

— Тьфу ты, — сплюнул я. — Денек, мля.

С этими словами я отомкнул машину, сел и завел двигатель, чтобы вернуться за Женей.

Когда я приехал домой, Марина еще не спала. Все это время, в замкнутой квартире, девушка была одна, хотя свой комплект ключей у нее был. Марина уже заслужила определенное доверие, и я понимал, что сама она никуда не убежит.

— Витя, куда ты пропал на весь день?

— Долгая история, — сказал я, снимая обувь.

— Ой… А что ты такой грязный весь? — Удивилась она. — Что-то случилось?

— Нет. Все хорошо. Рабочие моменты.

— Ты… ты ранен? Точно все хорошо?

Обеспокоенная, она приблизилась. Мне показалось, что девушка хотела опуститься, взять меня за лицо, посмотреть, все ли со мной в порядке, но не решилась.

— Хорошо, Марин. Не беспокойся. — Я встал, развел руки. — Видишь. Все со мной нормально.

Глаза Марины внезапно округлились от испуга, она даже тронула губы, прикрыв рот.

— Что? — Спросил я.

— Это… кровь?

Я оттянул свитер, заметил, на нем, в области груди, пятно. В песочно-желтые нити вязаной кофты впиталась кровь и теперь осталась на ней большой буро-красной коркой. Видимо, попала, когда я застрелил Седого.

Вздохнув, я вспомнил наш с Мариной договор. Девушка исправно выполняла свою часть, потому справедливо будет ей все рассказать, хотя и опуская особо кровавые подробности.

— Кровь, — кивнул я. — Но не моя. Проблемы были сегодня, теперь порешались. Сейчас умоюсь, расскажу.

Округлив свои большие глаза, Марина покивала.

— Ты голодный? — Спросила девушка, когда я снял кожанку и принялся стягивать свитер.

— Есть немного. У нас макароны есть. И тушенка. Сейчас сварганю нам что-нибудь, Марин.

Марина застыла без движения, глядя на меня, стоящего с голым крепким торсом. Смущение загорелось на ее лице милым румянцем. Он смотрелся необычно ярким и даже красивым на смуглой коже девушки.

— Что? — Спросил я, комкая в руках пыльный свитер.

— Я… Ничего… — Быстро одернула она себя. — Давай… Давай я тебе приготовлю. Хочешь?

— А ты умеешь? — Удивился я и даже не скрыл этого. — Я думал, у тебя дома кухарка есть. Кулым явно может себе такое позволить.

— Может, — она вздохнула. — Но готовка — это для меня особенная вещь. Иногда я отвлекаюсь, когда что-нибудь стряпаю. Дурные мысли уходят.

— Полагаю, — я пошел в ванную. — Сейчас у тебя в голове целый рой дурных мыслей. Чего ж не готовишь?

— А кто будет кушать это все? Тебя почти дома не бывает, а мне много не надо. Да и мне неловко как-то было предложить. Вот теперь решила что надо. Я же вижу, ты устал.

— Да не, нормально. Но утверждение справедливое. Хорошо, готовь. С радостью отужинаю твоей стряпней.

Марина заулыбалась и даже забыла смущенно подавить улыбку, как часто делала это раньше.

Пока я приводил себя в порядок, слышал, как девушка суетится на кухне. Это было… неожиданно приятно.

Всю жизнь я заботился о себе сам. С юношества привык к тому, что никто и ничего не сделает за меня. Признаюсь, мне казалось, что такой образ жизни в порядке вещей. Что он полезен, чтобы стать личностью.

В девяностых я так и не успел завести себе семьи. Женщины у меня были, и немало, но работа отнимала все мое свободное время, и барышни быстро уходили, поняв, что они никогда не станут чем-то, что занимает для меня первое место. Я их понимал, но крутиться было нужно. Позже, после предательства Шелестова, стало и вовсе не до женщин.

Так я и не смог в полной мере почувствовать на себе настоящей и искренней женской заботы. Такой, которую дают не за что-то, а просто так, от всей души. Глядя на Марину, я понимал, что ей хочется окружить меня именно такой заботой. Тогда я честно, по-мужски, признался себе, что мне хочется этого.

Из ванной я вышел, как раз когда Марина засыпала тоненькую лапшу в кипящую воду.

— Я сделаю что-нибудь вроде макарон по-флотски, — смущенно сказала она, видя меня, голого по пояс.

— Хорошо, — я сел за стол.

— Витя… Сегодня, пока тебя не было, кое-что случилось.

— Что?

Девушка оставила плиту и села напротив.

— Кто-то приходил. Стучал, звонил. Звал тебя. Голос мужской.

— Я так понимаю, не знакомый тебе.

— Нет. Звал напористо, прям так, будто у него к тебе какие-то претензии. Ругался. Я испугалась, затихла. Притворилась, что дома никого нет.

— Умница, — похвалил я. — Хорошо, что не кинулась открывать. Мало ли что.

— Угу. Я думала, он сейчас дверь ломать начнет, так бился.

Задумавшись, я прикинул, кто это может быть. Кто-то из черемушкинских? Нет. Если бы они узнали, где Марина, то и правда попытались бы вынести дверь. Дело это не хитрое. Если надо, эта деревяшка их не остановит. Кто-то из соседей? Да меня тут никто сроду не знает. Не знакомился я тут ни с кем. В гости не ходил. А если б милиция по мою душу, что, в принципе, возможно, учитывая, что случилось сегодня, думаю, тоже вошли бы, если нужно.

В общем, пока сложно было сказать, кто именно мог ко мне заявиться. Но иметь в виду это обстоятельство надо.

— В котором часу приходили?

— Где-то… — Марина закатила глазки, вспоминая, — где-то в четыре часа. Но точно не скажу.

В четыре часа… Значит, Седой был еще жив. Так что вряд ли милиция. Остальные варианты я отмел, ведь кто бы ни приходил, звал он именно меня, не Марину. Точно не люди Седого или Косого, ведь те должны были знать, что меня увезли на свиноферму.

— Ладно, — сказал я. — Если еще придут, действуй так же. А я попробую выяснить, кто это мог быть.

— Вить, я боюсь оставаться дома одна, — пискнула Марина. — Вдруг опять заявятся, но на этот раз станут дверь ломать.

— Хм… — Я тронул подбородок. — Кое-что изменилось, Марин. Теперь, думаю, такой опасности как раньше тебе уже не угрожает.

— Почему? — Удивилась она.

Тогда я вкратце рассказал ей события сегодняшнего дня. Марина слушала сначала с интересом, но испугалась, когда я стал говорить про ловушку Седого и про то, что случилось позже.

— Значит, Седых погиб в перестрелке? — Спросила она.

— Погиб. Теперь там рулит Косой. Он хочет договориться с твоим дедушкой и пообещал тебя не трогать. Теперь ты можешь выходить из дома, но ненадолго и недалеко. Ну или иногда ездить со мной, если тебе скучно. Ездить по каким-нибудь простым делам.

— Я очень устала за эти дни, — опустила Марина взгляд. — Очень. Хочу домой.

— Я знаю. Скоро все закончится.

— Про дедушку нет новостей? — Спросила она.

— Нет, — я отрицательно покачал головой. — Сом бы позвонил. Он, кстати, должен быть уже в городе. Но думаю, проблем у него щас выше крыши. Черемушкинские, можно сказать, развалились. Теперь он будет как-то с Косым договариваться от имени твоего дедушки.

— Надеюсь, с Сомом тоже все хорошо, — Вздохнула Марина, но сразу же встрепенулась, как воробушек. — Ой!

Она подскочила, побежала к плите.

— Переварятся же!

Еда не переварилась. Уже через десять минут я уплетал жаренную с тушенкой лапшу. С голодухи это нехитрое блюдо показалось мне таким вкусным, что я едва держался, чтобы не набивать при Марине полный рот.

Марина же сидела рядом. Она не ела, сказала, что не голодна, не пила чай, не ушла в другую комнату по каким-то своим делам. Нет, она просто сидела и смотрела на меня. Смотрела, как я ем. И улыбалась.

— Чего ты? — Хмыкнул я, прожевывая тушёнку.

— А? А что я? Да ничего, — засмущалась девушка. — Так просто… Просто смотрю…

— Спасибо, — улыбнулся я в ответ. — Очень вкусно.

Следующим утром, часов в десять, я решил позвонить Сереженой жене. Я помнил, что женщину звали Алена, и, если честно, не рассчитывал особо, что смогу с ней поговорить сейчас.

Учитывая ее бывшего горе-муженька и умершего отца, который влез в долги перед бандосами, я примерно представлял, как эта женщина может сейчас жить. Вряд ли она богата и не дует в ус. Скорее всего, после всего с ней приключившегося, ведет скромный образ жизни, стараясь никуда не влезать. Может, она и вовсе не дома. Работает и просто не возьмет трубку.

К моему удивлению, после многочисленных гудков, на той стороне ответили.

— Алло, — Прозвучал женский голос.

— Я разговариваю с Аленой Брагиной? — Спросил я.

— Ну… да… — насторожилась женщина. — А кто это?

— Меня зовут Виктор Летов. Я звоню поговорить по поводу прачечной.

Внезапно звонок оборвался. Зазвучали короткие гудки. Женщина бросила трубку.

— Так-с, ладно, — вздохнул я, устроился поудобнее на табурете у телефона и снова набрал номер.

Глава 21

Дозвониться женщине я смог только ближе к обеду. Утром она просто не подходила к телефону, а потом и вовсе сняла трубку с телефонного аппарата, и я постоянно слышал короткие гудки.

Признаюсь, эта ситуация меня даже раззадорила, и я твердо решил, что рано или поздно смогу поговорить с ней по телефону. В конце концов, она подошла к аппарату.

— Алло? — Прозвучал уже знакомый голос.

— Только не бросайте трубку, пожалуйста, — сказал я. — Это я, Летов. По поводу прачечной.

— Что вам нужно⁈ — Тут же стала кричать она в трубку, — чего вы хотите от меня⁈ Последнее забрать⁈ Нет, так просто я не отдам прачечную каким-то там бандитам!

— Если бы она очень нужна была бандитам, вы бы уже отдали ее. Вас бы заставили.

— Все, до свидания! — Крикнула женщина и уже хотела было бросить трубку.

— Аренда. Хочу взять ее в аренду, — сказал я торопливо.

Коротких гудков, которых я ожидал, не последовало. На том конце зашумела тишина.

— А кто вы? — Помолчав немного, спросила женщина.

— Виктор Летов. Охранное агентство Оборона, — сказал я. — Я ищу помещение и мне очень приглянулась ваша прачечная. Я бы хотел взять ее в аренду под контору.

— Вы… вы не из бандитов? А то мне тут звонили всякие, говорили, что бывший муж должен денег, и они заберут прачечную в качестве оплаты.

— Нет, не из бандитов. У меня совершенно честный бизнес.

— Это… это очень хорошо, — медленно и немного удивленно сказала женщина. — Извините меня, что не брала трубку. Мне в последнее время постоянно звонят и угрожают. Говорят, Сережа, бывший муж, задолжал денег и грозятся за это забрать все, что у меня осталось от отца.

— Проблемы Сережи — это проблемы Сережи. Повторюсь: если бы было надо, уже забрали и давно. А это было только эмоциональное давление с их стороны, чтобы вы повлияли на своего мужа.

— Говорите так, будто знакомы с Сергеем, — в голосе женщины появились нотки недоумения.

— Знаком. Он, собственно, и показал прачечную мне. Хотел сдать в аренду, а теперь оказалось, что у него нет на это юридических прав.

— Вот засранец… — Протянули на том конце. — Сукин сын, падла какая. Ты посмотри на него! Вы знаете где эта скотина⁈ Я бы наплевала в его наглую харю!

— Сережа уехал, — сказал я, припоминая наш со Степанычем утренний телефонный разговор.

Сергея посадили на поезд до Сочи. Почему туда? Да понятия не имею. Он попросился сам. К тому же осмотрительный Степаныч решил отвезти его вместе с Фимой. Когда Сергея завезли на квартиру за деньгами и кое-какими вещами, Степаныч отобрал у него договор на Прачечную. Теперь этот плут не сможет показывать свою липу кому ни поподя.

— Жалко, — засопела женщина. — Эта тварь столько крови нам попила, столько денег высосала из отца, что сил никаких нет. А теперь он просто свинтил и ему даже ничего не будет.

— Он говорил, — я ухмыльнулся, — что помог вашему папе купить прачечную.

— Брешет! Брешет, сукин сын! Он пытался уговорить отца отдать ему часть тех денег на покупку какой-то ссаной иномарки. Типа, перепродаст и заработает больше! Слава богу, отец не согласился! Это я была дура влюбленная, а папа тогда все уже про Сережу понял! Это ж из-за Сергея папе пришлось связаться с бандитами! Ну и связался. Да так, что у нас все отобрали!

— Печально, — вздохнул я. — Я так понимаю, деньги вам сейчас очень нужны. Предлагаю вам триста долларов в месяц. Как вам?

— Согласна! Согласна! — Торопливо ответила женщина.

— Тогда давайте встретимся и обсудим все лично. Куда к вам подъехать?

* * *

Сочи. Несколько недель спустя

Сережа вышел из дома, в котором сейчас снимал комнату. Он решил уехать в Сочи, потому, что здесь у него жил один хороший знакомый — одноклассник по имени Миша, с которым они дружили с самой школы. Потом, конечно, дружба их поугасла, но Сережа почему-то думал, что Миша очень обрадуется его приезду и с радостью предложит пожить у него. Пожить совсем немного, пока Сергей не встанет на ноги, на новом месте. Немного — это всего полгодика, ну максимум год.

Миша не обрадовался, но пожить разрешил. Правда, не бесплатно. Это очень огорчило Сережу. Сбережений не хватало, и Сергей устроился в одну из местных частных строительных компаний разнорабочим. Никуда получше он наняться не смог, а здесь надеялся, что деньги хотя бы на еду и квартиру у него будут.

Нет, Сергей мог бы закрутить что-нибудь более прибыльное, но не совсем законное, правда боялся светиться. Боялся, что очень скоро его начнут искать, если уже не начали.

Уже вторую неделю, изо дня в день, он просыпался рано утром, собирался и шел на набережную, где сейчас как раз проходила реставрация одного ресторанчика. Одного из многочисленных, но обветшалых после развала страны, заведений города.

Сегодня привычным делом, Сергей снова встал в шесть утра, позавтракал позавчерашними макаронами и пошел на работу, чтобы к восьми успеть на стройку.

Он прошел по заковыристым, пологим улицам города, спустился к морю. Нынешний Сочи ему не нравился. Каменный и извилистый, он стал грязным и запустелым. Сергея встречали облупленные фасады советских многоэтажек, замусоренные тротуары, грязные и небезопасные подземные пешеходные переходы, не очень приятный запах субтропических растений. Это тебе не светлый и живой Сочи советского времени, в котором Сергей бывал неоднократно.

— Слышь мужик, дай закурить? — Незнакомый и грубый мужской голос вырвал Сергея из плена собственных мыслей.

— А? Что? — Удивился он и глянул на здоровенного мужика, возникшего перед ним.

Мужчину он встретил в длинном подземном переходе, ведущем в небольшой парк, из которого можно было выйти на набережную. Высокий и пузатый мужик носил джинсы и светлую майку с воротником, обтягивающую объемный живот. Поверх нее он надел великоватый ему, шерстяной пиджак, который явно был не к месту в душноватом сочинском апреле. Небритый и лысоватый, мужик смотрел на Сережу недобрыми маленькими глазами. Походил на армянина, хотя акцента Сергей не заметил.

— Простите, не курю, — сказал Сергей торопливо, когда на душе появилось неприятное предчувствие.

— А времени сколько?

— Эх… Часы дома забыл, — растерянно заулыбался Сергей, пытаясь скорее уйти.

— Э… — Снова окликнул его мужик.

Сергей обернулся.

— Привет тебе от Корастелева, — сказал мужик и достал сзади, из-за пояса, ПМ с глушителем.

В следующее мгновение раздался громкий лязг механизмов пистолета, сопровождаемый приглушенными хлопками выстрелов. Эхо пробежало по всему переходу. В Сережу разом всадили шесть пуль.

Сергей упал, толком и не поняв, что же случилось. Бывший торговец оружием умер быстро, даже не почувствовав, как кровь сочится из ран и стекает на напольную плитку перехода.

* * *

Армавир. На следующий день после звонка Летова Алине Брагиной

Следующим днем, после ночной смены я встретился с Алиной. Это была невзрачная женщина лет тридцати пять или сорока. По лицу ее, видно было, что когда-то в юности, она отличалась красотой. Но бедное существование и много жизненных невзгод превратили ее в серую мышку.

Женщина жила небогато и одиноко. Замуж пока не вышла, а детей от Сережи у нее не было.

В первые минуты встречи женщина казалась напуганной, привычным делом, решила, что я бандит. Встречают же по одежке. Я поспешил ее успокоить и Алина, вроде, пришла в себя.

Она пригласила меня в свою однокомнатную хрущевку. Вместе мы попили чаю, поговорили о делах. Потом сразу же поехали в риелторскую контору Гестию, где нам подготовили договор аренды. После — в горсовет, за государственной регистрацией.

— Если надумаете в будущем, я могу продать вам прачечную, — сказала довольная Алина, получив деньги за первый месяц. — А то че она стоит мертвым грузом? А так, может, продам свою квартиру, добавлю денег и переберусь в жилье получше.

На этом мы и расстались.

Следующие несколько дней мы со Степанычем и Фимой оценивали фронт работ. Решили, что начать стоит со двора. Степаныч нанял одного мужика из близкого к Армавиру хутора Родниковский, и тот пригнал к прачечной синий трактор «Белорус» с телегой. Целый день мы, собственными силами убирали с заднего дворика строительный мусор и выросший там бурьян.

В самой же прачечной наметили предстоящие работы: решили сорвать кафель, содрать старую штукатурку, заменить проводку. В конторке мы хотели, ко всему прочему, убрать затертый пол и сладить новый. Ну и, в конце, поклеить обои и побелить свежеоштукатуренный потолок. Новая сантехника — само собой. Когда все будет готово, займемся диспетчерской, ведь нам нужна связь. Параллельно — оружейной комнатой.

Спустя еще пару дней, из Москвы пришли, наконец, сертификаты, которые обещал нам Худяков, и мы донесли их Сидоренко. Степаныч стал подыскивать нам людей, чтобы был какой-то начальный персонал. Первым вызвался тот самый Седой Василий, который помогал нам в деле с нациками. Нужно было получить для него сертификат и лицензию охранника, но мы решили поднабрать еще нескольких человек, и уже тогда связываться с Худяковым по поводу обучения.

Остро встал вопрос рабочих для ремонта и, конечно, стройматериалов. К слову, бригад-шабашников в городе было хоть отбавляй. Многим сбитым коллективом, трудящимся еще с советских времен на госпредприятиях, а теперь ушедшим в свободное плавание, нужна была работа. Проблема только в том, что среди шабашников немало было и низкосортных работяг. Натолкнуться на таких можно легче легкого. Впрочем, работу по найму стройбригады я взял на себя.

Со стройматериалами решили так: я отвечаю за кирпич, которого нужно было немного, только на перегородки, за паркет, которым решили стелить пол, за сантехнику. А Степаныч с Фимой найдут, где подешевле можно взять цемент, проводку, электрооборудование, известь для побелки и подходящие обои.

Девяносто третий год — это настоящий хаос в строительном деле. Многое достать было просто невозможно, кое-что очень сложно, а что-то совсем за бесценок.

С кирпичом было сложно. Насколько я помнил еще по прошлой моей жизни, на Новокубанском Керамическом заводе, где я брал кирпич в прошлый раз, в старой моей жизни, очередь на заказы доходила до трех-пяти месяцев. Конечно, так долго ждать я не мог и потому, нужно было как-то решать этот вопрос, чем я и собирался заняться, посетив предприятие.

Фима и Степаныч нацелились, первым делом, на армавирский хозяйственный рынок. Располагался он под Урицким мостом и отделялся от вещевого широкими железнодорожными путями, через которые постоянно приходилось бегать туда-сюда.

Появившийся еще в советское время, как государственный, к девяностым годам рынок превратился в полустихийный. Сотни работяг из Армавира и ближайших городов приезжали сюда, чтобы избавиться от своей «зарплаты»: сковородок, эмалированных чайников, лампочек, тазов и прочего барахла, которым им платили получку на предприятиях.

Все помнят, как тогда, на заводе, на котором ты мог работать, просто не было денег. Работяги получали за свой труд совершенно бесполезную для них продукцию. Стремясь как-то выжить, они сбывали ее, где могли, чтобы кормить свои семьи.

Простой советский человек, не понимающий, что такое частный бизнес, не понимал так же, как правильно вести торговлю. Потому разность цен доходила до анекдотичности, когда один и тот же товар продавали за копейки, а через дорогу уже за бешеные деньги. Ведь находились проныры, которые наживались на чужих невзгодах.

Там, на армавирском хозрынке, и было решено взять остальное по приемлемой цене.

Оборона потихоньку, по кирпичикам, начинала формироваться, и это радовало меня. Тем не менее я решил, что неплохо было бы начать работу предприятия раньше, чем будет готова контора. Денег у нас немного, и они скоро кончатся. Нужно было крутиться дальше.

* * *

Армавир. Ресторан «У Сома»

Валентин Сергеевич Кандратенко — новый, приехавший из Москвы, исполнительный директор Армавирского масложиркомбината был чернее тучи. Глядя на Горелого, он ковырял свое недоеденное жаркое.

Главарь местного ОПГ сидел напротив Кондратенко и спокойно поглощал первое — борщ со сметаной. Брал с продолговатого подноса черный хлеб, щедро намазанный чесноком.

Сергей Агарков — молодой зам Кондратенко, расположился по правую руку от своего начальника. Хотя он и старался на выдавать волнения, с самого начала «деловой» встречи его потряхивало. Особенно неприятно ему было под взглядом высоких и крепких мужиков, стоявших, за спиной Горелого. Бандиты сомкнули руки под животами и выглядели расслабленно. Агарков знал, что после того, что намеревался сказать бандитам Кондратенко, зам с легкостью может почувствовать крепкие кулаки этих людей на своей шкуре. От этой мысли у Агаркова сильно вспотела спина.

— Судя по тому, что вы, дорогой Валентин Сергеевич, уже, видимо, сыты, — сказал хриплым, прокуренным голосом Горелый. — Мы можем переходить к делам.

— Полагаю, можем, — ответил Кондратенко, пригладил и без того аккуратно зачесанные налево темно-каштановые волосы.

— В прошлую нашу с вами встречу я сделал вам некое предложение, — сказал Горелый. — Скажите, Валентин, еще кто-нибудь приходил к вам за это время по похожему делу?

— Пока нет, — сухо ответил Валентин Сергеевич.

— Очень хорошо. Я слышал от наших общих знакомых, что в следующий понедельник по железной дороге придет новая поставка стройматериалов для комбината. Дело движется, а?

— Движется, — согласился Кондратенко.

— Запуститесь в срок?

— Постараемся.

Горелый хмыкнул, потом закурил. Агарков при этом чуть было не поморщился от неприятного табачного запаха, но придержал свои эмоции, чувствуя на себе взгляды бандитов.

— Слышал я также, что на территории комбината размещение этих стройматериалов весьма затруднено. Вы арендуете под это дело склад на промзоне.

— Кажется, у нас с вами очень болтливые общие знакомые, — хмуро заметил Кондратенко.

Горелый не ответил, а только хрипло засмеялся. Потом закашлялся, харкнул в салфетку.

— Прошу прощения, — сказал Горелый таким тоном, будто сделал окружающим одолжение. — Так вот. Вы знаете, что город у нас сейчас неспокойный. Больно много в нем развилось всякой погони. Если вы примете мое предложение, я с радостью сделаю так, что ни одна поганая собака не коснется ни склада, ни вашего предприятия.

«Одна поганая старая псина уже хочет наложить лапу не только на склад, но и на весь комбинат», — подумал Агарков.

— В противном случае бог знает что может случиться, — пожал плечами Горелый.

С этими словами он показал в улыбке желтые зубы, слегка обернулся, посмотрев на одного из своих бугаев. Братки сдержанно засмеялись.

— Что же вас рассмешило? — Спросил Кондратенко.

Горелый тут же переменился в лице, помрачнел.

— Насколько я знаю, вы были бы рады оказаться среди учредителей комбината, — продолжал директор. — Верно?

— Кажется, у вас тоже есть болтливые общие со мной знакомые, — угрюмо и даже зловеще проговорил Горелый.

Кондратенко пожал плечами.

— Извините, но мы вынуждены вам отказать, — вздохнул он. — Холдинг у нас большой, серьезный. Работаем с иностранцами. И все только официально. Насколько я знаю, вы не являетесь владельцем официального, надлежащим образом зарегистрированного охранного предприятия. Так ведь?

Горелый молчал.

— Потому вашими услугами мы воспользоваться не сможем, если даже очень захотим. Тем более, ваша цена намного выше рыночной.

Горелый встал так, что большой и круглый стол вздрогнул. Зазвенела посуда. Немногочисленные посетители зала для особенных гостей обернулись, посмотреть, что же там зашумело.

Кондратенко же, опустил взгляд в тарелку, выбрал и отправил в рот самый большой кусок говядины.

— Жри, пока можешь, — прошипел Горелый. Потом посмотрел на своих озадаченных происходящим людей, добавил: — борщ тут — говно.

Не попрощавшись, бандиты быстро удалились.

— У нас будут проблемы, — вполголоса проговорил испуганный Агарков.

— У нас уже проблемы, Сережа, — выдохнул Кондратенко. Потом он снял дорогие очки, протер салфеткой. Тяжело вздохнул. — Охрану из Москвы могут прислать только через месяц. Мы можем столько не протянуть.

— Компании же нужен этот комбинат, — удивился Агарков. — Чего они так тянут с охраной?

— По стране полно подобных предприятий. И все нужны Холдингу. И самое обидное — все эти предприятия примерно в равных условиях. Братва разгулялась, делает что хочет. Короче, нужно нам как-то выйти из ситуации, Сергей. Правда, я пока не знаю как.

Кондратенко положил тяжелую голову в ладони, запустил пальцы в волосы.

— В Армавире нет, насколько мне известно, охранных контор, — задумался Агарков. — Но можем выяснить. Вдруг кто-то появился. Не думали мы, что Москва так затянет со всем этим.

— Сможешь выяснить? — Кондратенко поднял взгляд. — У меня щас дел выше крыши.

— Конечно, Валентин Сергеевич, — покивал он. — Я даже знаю, кому можно позвонить. А вот прямо сейчас и позвоню.

Агарков достал из кожаного портфеля пухлый сотовый телефон, выдвинул антенну, стал набирать номер, найденный в ежедневнике.

— Алло, — сказал он, когда на том конце взяли трубку. — Денис Евгеньевич? Вы это? Да-да! Это Агарков. Как у вас там, в разрешительной системе дела? Работаете?

Кондратенко с интересом посмотрел на своего зама. Тронул гладко выбритый подбородок.

— Очень хорошо, — продолжал Агарков. — Что звоню? Вопрос у меня к вам один есть, может, поможете?

Глава 22

— Витя, ну пожалуйста, — ныла Марина, сидя на пассажирском. — Ну можно я что-нибудь другое поставлю?

— А чем тебе Летов не нравится? — Спросил я, переходя на пониженную передачу.

Мы ехали в Новокубанск. Небольшой городок, протянувшийся в полутора десятках километров от Армавира, был, тем не менее, центром всего района. Именно в нем и располагался нужный мне завод керамических изделий.

Узкая двухполосная трасса тянулась от Армавира к Новокубанску, за окном мелькали стройные тополя. Было тепло. Небо сегодня разъяснилось, и солнце поднялось уже достаточно высоко.

— Он поет ужасно! Воет, как умалишенный, да еще и хрипит, — обиженно проговорила Марина.

— А ты слушай слова, — пожал я плечами, оглядывая низкорослые домишки Красной поляны — поселка, выросшего вдоль дороги.

— Да я пробовала, но ничего понять не могу. О чем он вообще хрипит?

Я хмыкнул.

— Вырастишь — поймешь.

— Ха-ха, — надулась она. — Ну давай включим радио, ну пожалуйста. Ну что тебе, сложно, что ли?

— Ладно, включай.

Девушка подалась к магнитоле, стала высматривать, какую кнопку нажать.

— А как тут? Как переключается?

Я молча щелкнул, включив радио. Попал на Европу Плюс и из колонок полился приятный голос Мегги Релли с ее Everytime We Touch.

— Ну вот, другое дело, — сказала довольная Марина.

— Чем бы дитя ни тешилось, — улыбнулся я.

Впрочем, улыбка быстро сошла с моих губ, когда я увидел гаишников. Экипаж дежурил у небольшого магазина — бывшего местного сельпо. Расположив свою девятку на нешироком гравийном пятачке перед сельпо, гаишники беззаботно стояли у машины. Потом один из них взял с капота и направил на нас радар. Похожий на большой побледневший фен для волос, это был Барьер М-2.

По этому поводу я не беспокоился, ведь скорость я не превышал. Однако я все равно напрягся. Мало ли что придет в голову гайцу. Возьмет да тормознет просто так. А тут уже могут быть проблемы с пассатом.

В этот же самый момент запищал сотовый, лежащий в ванночке торпеды, под пепельницей.

— Некстати, — буркнул я, но телефон взял. Осмотрел незнакомый номер.

— Алло, Летов? Это Сидоренко беспокоит, — отозвались в трубке, когда я ответил на звонок.

— Вы, Денис Евгеньевич, не вовремя, — сказал я, видя, как один из гайцов направился к обочине, протягивая свою полосатую палку. — Очень не вовремя.

— Да? А че такое?

— За рулем еду.

— Да я быстро, пять секунд. Хочу кое-что тебе сообщить.

— Ну вообще не вовремя, — покачал я головой, сворачивая на пятачок у дороги.

— О, — обрадовался почему-то Марина, видя, как молодой гаец, почти пацан, направляется к нам и обходит пассат сзади.

— Короче, — продолжал Сидоренко. — Знать мне надо, ты работаешь уже или нет. Тут серьезные люди интересуются. Нужна охрана. Срочно.

— К чему спешка? — Спросил я, опуская стекло своей двери.

— Да им нужно быстро ответ дать. Работа прям срочная.

— Здравия желаю, — суховато сказал гаец, глядя на меня как-то свысока. — Документики, пожалуйста.

— Подождите секунду, — сказал я, соображая как выкрутиться.

Гаишник от моих слов как-то посмурнел. Принялся внимательно меня рассматривать, думая, видать, что я этого не замечаю.

М-да. Права-то у меня с собой есть, а вот ни доверенности, ни документов на машину не было. Не сделали еще. Гаец же, заглянул в талон техосмотра, приклеенный на лобовое, перекинулся взглядами со своим коллегой, оставшимся у девятки.

Марина все это время странно всматривалась в гаишника, будто бы пыталась кого-то в нем узнать.

— А откуда у вас мой номер? — Спросил я Сидоренко, чтобы потянуть время.

— Да позвонил кое-кому из кулымовских, — сказал он, — я чуть-чуть в курсе, что у вас сейчас, скажем так, есть общие дела по поводу Марины. Ну там мне номер и дали.

— Угу, — протянул я медленно. — Ну… А что за работа?

— Степа? — Спросила вдруг Марина у гайца, — Степ, ты?

Инспектор насторожился, всмотрелся сквозь лобовое, потом опустился к открытому окошку.

— О! Марин⁈

— Степа! Привет!

— А это ты, что ли? Тебя везут? — Удивился мент.

— Угу! В Кубанке у меня дела, вот и поехала, — сказала сообразительная Марина. — Дедушка отправил.

Внимательно наблюдая за их разговором, я заметил, как гаишник немного побледнел.

— Торопишься, что ли? — Спросил он растерянно.

— Очень! Очень тороплюсь! — Марина подалась через мое место к окошку, — прям очень. Не успею — будет у меня беда.

Когда Марина приблизилась, я почувствовал ее приятный аромат: смесь духов и телесного запаха молодой девушки. Краем глаза заметил декольте на светлой блузке. От вида ее небольшой, но красивой груди, во рту начала скапливаться слюна. Выгнутая спинка девушки выглядела с этого ракурса не менее эффектно, чем грудь.

— Да мне зам с масложиркомбината звонил, — говорил в это время Сидоренко в трубке. — Им очень нужна охрана. Ну и попросил спросить, к кому можно обратиться. Конечно, я сразу рассказал им о тебе. Ну, заинтересовались. Там люди серьезные, только официально работают.

— Ну, я и не знал, что ты тут едешь, — растерялся гаишник, болтавший в это время с Мариной. — Вы превысили, конечно, но ладно. Для тебя, Марин, я сделаю исключение. Езжайте.

Услышав слова гаишника краем уха, я незаметно ухмыльнулся. Он брехал. Я знал, что мы ехали не больше шестидесяти и гаишники просто решили докопаться. Бабла срубить на взятках. Но просчитался. Видимо, гаец — знакомый Марины, причем достаточно хороший, чтобы понимать, чья она внучка.

— Прости за беспокойство, счастливого пути, — разулыбался инспектор, напрочь забыв про то, что минуту назад просил мои права.

Недолго думая, я поднял стекло и, не попрощавшись, тронул пассат, чтобы выехать на проезжую часть.

— Вот такая ситуевина у них, — закончил свой рассказ Сидоренко.

— Понял, — сказал я. — Передайте им, что мы работаем и готовы оказать комбинату свои услуги. Спасибо, Денис Евгеньевич.

— Да не за что! Тогда я скажу им твой номер телефона, ладно?

— Конечно, — согласился я. — Пусть звонят в любое время.

— Так вот, оказывается, куда Степа делся, — задумчиво сказала Марина, когда мы выехали из Красной поляны. — В милицию пошел работать.

— Кто это? — Спросил я.

— Да парень из моей школы. Учился на два класса старше меня. Когда я была в первом классе, мы дружили. А в восьмом он мне даже в любви признавался, — Марина кокетливо стрельнула в меня глазками.

— Вот как, — хмыкнул я.

— Угу. А кто звонил?

— От тебя очень приятно пахнет, Марина, — сказал я, посмотрев на нее с улыбкой.

— Что? — Девушка удивилась. Даже, я б сказал, изумилась внезапному моему комплименту.

Ее маленькое треугольное личико тут же зарумянилось и она поспешила спрятать взгляд своих больших глаз. Смутилась.

— Спасибо, Витя, — тихо ответила она.

Чтобы попасть на керамический завод, нужно было проехать весь Новокубанск. Малоэтажный город встретил нас почти что деревенской застройкой. Неширокая главная улица Мира повела нас напрямик, к противоположной окраине города.

Новокубанский завод керамических стеновых изделий встретил нас угловатым, похожим на кирпич корпусом своей конторы. Вход на его обширную территорию перекрывал большой КПП с красными распахнутыми воротами. У входа суетились люди. На большой открытой стоянке, закатанной в бетон, к въезду стояла длинная очередь грузовых машины, стремящихся попасть за ворота, чтобы скорее загрузиться.

— Не хило, — проговорил я, медленно проезжая вдоль очереди камазов, газов, зилов и прочих калхид.

— Чего тебе надо? Стой! Скоро заедешь! — Орал на водителя застывшей перед воротами машины какой-то маленький толстенький мужичок, одетый в пиджак на тельняшку. — Подготовят кирпич — запустим!

— Да у меня горит, понимаете⁈ У меня горит! — Кричал в ответ водила.

— У всех горит! Никуда твой кирпич не денется!

Как я и думал, со стройматериалами будет туго. Но, к слову, кирпича нам нужно было совсем немного. С учетом того, что потолки высокие, а стены будут класть в полкирпича, достаточно будет шестьсот-семьсот штук. Да еще и на новые порожки останется.

— Вон, смотри, Вить, — Марина указала на вход в красное кирпичное здание конторы. — Нам туда. Видать, там кирпич заказывают.

— Нет, — я покачал головой, открывая дверь. — Там тебе скажут приезжать где-нибудь в июне. Очередь большая.

— А что же делать?

— Сиди тут. Я щас.

Я вышел из машины, потопал к мужику в тельняшке.

— Здравствуйте, — сказал я ему.

— Здрасьте, — сухо ответил он, глядя куда-то вверх, вроде как на крышу КПП.

— Я за кирпичом.

— У вас готово или только заказывать будите?

— Заказывать.

— Ну тогда вам в контору.

— Не, — я покачал головой. — Так не покатит. Долго ждать. Нужно мне заказать побыстрее.

— Ну а что я могу сделать? — Развел он руками и снова уставился на свою крышу.

— Заработать, — я пожал плечами.

Мужик пристально посмотрел на меня. Я заметил на его крупном носу большую бородавку с тремя волосками, но виду не подал.

— Вон как.

— Ну да. Потому мне бы как-то побыстрее. Кирпича мне немного надо, всего семьсот штук. Думаю, это производство никак не затормозит.

— Ну лады, иди за мной, — согласился он.

Мы прошли через КПП и попали на широкий двор кирпичного завода. Вдали, за конторой, я видел длинные и высокие цеха по формовке и обжигу кирпича. На широченном дворе, там и тут стояли на деревянных палетах готовые изделия. Черновой кирпич, который не использовали для облицовочных работ, хранился сложенный в длинные и широкие стенки. Большие красные кучи осколков лежали вдали, у бетонного ограждения.

Завод кипел и работал: там пятьдесят третий газон, снабженный краном, грузил в камаз пачки кирпича; тут жилистые и голые по пояс работяги вручную закидывали в прицеп старинной Колхиды грубый черновой кирпич.

Предприятие оказалось на редкость активно функционирующим. А еще единственным на несколько районов. Отсюда и такой ажиотаж.

Мужик в тельняшке повел меня через двор, к большому крытому железом навесу, который стоял у сложенных в несколько длинных рядов пачек с красивым облицовочным кирпичом, необычного для этого времени, белого цвета.

Под навесом стоял мужичок в пыльноватом пиджаке и фуражке. Он разговаривал с еще одним, которого можно было бы охарактеризовать емким термином «новый русский». Высокий, пузатый лысоватый мужик, одетый в светло-серый деловой костюм с таким отливом, что на солнце, он, должно быть, отбрасывает блики, ругался, размахивая сотовым телефоном. Пыльный мужичок только разводил руками.

— Вон у тебя сколько лежит! — С не очень подходящей ему блатной интонацией кричал пузатый. — Бери да грузи! Я с твоим начальством договорился. Так чего ты тупишь⁈

— Я ж вам уже в десятый раз повторяю, — настаивал пыльный мужичок. — Вы договорились на изготовление. Тут вас вперед подвинули. Ваши четыре с половиной тысячи будут готовы через неделю. Тогда и заберете.

— Не, это ты не понял, — зажав под мышкой борсетку распальцованно жестикулировал толстяк. — Я обо всем договорился. Берешь вон тот кирпич и грузишь. Нахер его делать, если уже готовый есть? Машины щас, через пять минут подъедут. Я позвонил.

— Этот чужой. Уже оплачен, — нахмурил густые брови пыльный.

— Ага! Мной оплачен! Так что давай, дядя, не отсвечивай и делай, че говорят.

— Четыре тысячи! Так мне ж сегодня всем не хватит выдать! И че мне, людей, что по три месяца ждали назад разворачивать? Они ж вон они, за воротами!

— Стой, ща они разберутся там, — скромно остановился перед навесом тельняшка. — Тогда пойдем.

— Эт кто? — Спросил я.

— Который? Вон тот, в фуражке — Василь Иваныч. Бригадир смены наш. С ним поговорить можно. А этого пузатого я не знаю. Какой-то ненормальный. Чужой кирпич хочет забрать. Я слышал, к директору, как к себе домой зашел, чуть не с ноги. Ну и теперьпальцы веером, орет, вот. Никак не угомонится. Не поймет, что его только на изготовление подвинули, а на выдачу так просто не получится встать, всех перепрыгнуть. Он частник, а вперед него много предприятий идут.

— Ладно, щас глянем, что можно сделать, — сказал я, направляясь под навес.

— Э! Стой, парень! Ну не влезай! — Вполголоса попытался одернуть меня тельняшка.

— Здравствуйте, — обратился я к Василию Ивановичу, когда вошел под навес.

Тот в ответ торопливо кивнул, сказал неразборчивое:

— Здрсте.

— Кирпич мне нужен, срочно. Но немного. Сказали, можно с вами договориться, что б побыстрей.

Пузатый уставился на меня с открытым ртом, нахмурил реденькие бровки.

— Слышь, пацан, — потряс он большим золотым браслетом на запястье правой руки, — не видишь, я разговариваю? Ща мы за дела перетрем, а ты перекури пока мест где-нибудь.

— Через меня, — кивнул Василь Иваныч, проигнорировав слова пузатого. — Но смотря сколько попросите. Если много — и смысла вам нет. Заказы сейчас большие.

— Мне семьсот штук.

— Э, вы че? — Удивился толстый. — Але, дядя, я тут!

Он принялся размахивать перед лицом пыльного рукой.

— Але, гараж!

Василий Иванович отвернулся, опустив глаза в пол. Нервно поджал губы. Я же, хмуро посмотрел на толстого, а потом хлопком откинул его руку от лица бригадира.

— Ты че, офигел⁈ — Изумился толстый.

— Вежливей будь, — сказал я. — Ни то вылетишь отсюда как пробка.

— Слышь, олень! — Набычился толстый. — А ты не попутал? Щас, один звонок, и мои подъедут. Будешь себя по кусочкам собирать!

Я вздохнул. Оценил толстого. Был он высок почти как я, но дряблый, тяжелый. Ну ни че. Большой шкаф громче падает.

— Пшел отсюда, — сказал я и толкнул мужика из-под навеса.

— Ты че⁈ — Выронил тот борсетку, тут же за ней нагнулся. — Че творишь⁈

Голос его дрогнул, и блатная интонация куда-то улетучилась. Я молча схватил толстого за рукав, потащил к КПП.

— Руки убрал! Ты че⁈ — Вырывался он, но я уцепился еще и за ворот пиджака.

Мужик дернулся, попытался высвободиться. Видя, что он теряет равновесие, я отпустил. Толстяк грохнулся на землю, извалявшись в красной пыли. Он перекатился через спину, встал на четвереньки, потом на колени.

— Ну все, пацан, хана тебе! — Размазывая по лицу пыль, сказал мужик.

— Тебя до выхода до толкать, или сам дойдешь?

Работа вокруг будто бы приостановилась. Взгляды работяг были прикованы к нам. Тельняшка аж рот открыл. Василий Иваныч ухмылялся, сложив руки на груди.

— Все, сука… — Мужик достал телефон. — Ща мои подъедут, раскатают! — Заорал он.

— Ну, — я кивнул. — Давай-давай.

Толстый погрозил мне пальцем, приложил трубку сотового к уху.

— Ало, Сом? Здорова! Тут беспредел! Да фраер какой-то на меня наехал, дела вести не дает, избил, прикинь?

— Сом, говоришь? — Я хмыкнул. — Ну, передавай Сому привет от Вити Летова!

Эти слова я почти прокричал, чтобы было слышно на том конце провода.

Толстяк в лице переменился. Удивленно вскинул брови, слушая что-то в трубке.

— К-как вас, говорите, зовут? — Спросил он у меня уже вежливей.

— Виктор Летов.

— Виктор Летов, — передал он в трубку. — Да, Сом. Понял. Щас.

Толстяк сглотнул, поднял на меня свои маленькие, как бы щенячьи глазки.

— Извините, пожалуйста. Я ж не знал, кто вы такой. В-вас к телефону, — пролепетал он.

Я хмыкнул. Взял трубку из пыльных рук толстого, ответил:

— Здорова, Сом. Как жизнь?

Когда мы заказали кирпич, Василий Иванович сказал, что готов он будет через три дня. Пришлось оплатить товар через кассу ну и добавить кое-что за срочность. Правда, гораздо меньше, чем было принято. Иваныч постарался и сделал, так сказать, скидку. Поблагодарил, что я поставил назойливого «предпринимателя» на место.

В три часа дня мы были уже в Армавире. Сом, к слову, сказал, что Кулым как раз сейчас едет в город. Старик будет долечиваться дома. Пока он не встает с кровати, но, в целом чувствует себя гораздо лучше. Марина была рада слышать хоть какие-то новости о дедушке.

В четыре мне позвонил незнакомый номер и представился Сергеем Агарковым.

— Здравствуйте! Виктор Летов? Я в Оборону попал? — прозвучал в трубке довольно молодой мужской голос.

— Да, здравствуйте.

Мужчина сказал, что является замом директора масложиркомбината и хочет встретиться со мной, как можно быстрее. А ведь я даже не успел сообщить остальным из Обороны, что нам, возможно, подвернется работа.

— Как можно быстрее, это когда? — Спросил я.

— Если вы сможете, то прямо сегодня. А лучше часа через два. Устроит? У нас, правда, мало времени.

— Куда торопитесь? — Хмыкнул я.

— При встрече Валентин Сергеевич вам все расскажет.

— А кто это?

— Ну… Директор комбината, — Агарков почему-то удивился моему вопросу.

— Понял, добро. Давайте увидимся.

К назначенному времени я уже был в ресторане «У Сома», где Агарков забронировал нам столик. Ожидая на своем месте, я посматривал то на вход в зал для особых клиентов, то на свои часы.

Потом решил перекусить и заказал на ужин мясную тарелку с курицей и запеченной картошкой. Едва отпустил я официантку, как в зал вошли двое мужчин в деловых костюмах. По виду, довольно дорогих. Один из них — высокий и солидный, с каштановыми, зачесанными набок волосами и до синевы выбритыми щеками. Второй молодой худощавый и светло-русый носил на лице маленький, немного скошенный подбородок и от-то выглядел каким-то неуверенным.

Я быстро догадался, что это тот самый Валентин Сергеевич и его помощник Агарков.

Мужчины подошли, посмотрели на меня, но почему-то удивленно.

— Извините, но это наш столик, — строго сказал Валентин Сергеевич. — У нас тут деловая встреча. Вы, кажется, ошиблись местом. Вернитесь за свой стол, пожалуйста.

— Здравствуйте, — я встал, протянул Валентину Сергеевичу руку. — Валентин Сергеевич?

— Ну да, — нахмурил тот пушистые брови.

— Я Виктор Летов, и встреча у вас со мной.

Валентин Сергеевич сначала удивился, но быстро подавил в себе эту эмоцию. Снова нахмурился.

— Вы? Вы что ли начальник охранного агентства? — немного пренебрежительно бросил он. — Вы смеетесь, блин?

Глава 23

— А что вас не устраивает? — Спросил я, не поведя и бровью.

Валентин Сергеевич удивленно поднял брови, но всего лишь на мгновение. Потом, состроив бесстрастное выражение лица, посмотрел на Агаркова. Тот только пожал плечами.

— Значит, вы и есть директор охранного агентства Оборона? — Спросил Валентин Сергеевич.

— Да.

— Так вам же и тридцати нет. Слишком вы молоды, чтобы занимать такой пост, — директор комбината нахмурился. — Что-то здесь неладно.

— Хотите сказать, если бы на встречу пришел солидный мужчина в деловом костюме, но оказался жуликом, вы бы поверили ему охотней, основываясь на одном только внешнем виде и возрасте? — Спросил я совершенно спокойно.

Валентин Сергеевич не ответил сразу, а окинул меня оценивающим взглядом. Поджал большие губы.

— Сейчас жуликом видитесь мне именно вы.

— Где вы работали раньше? — Спросил я.

Вопрос, кажется, озадачил обоих мужчин, но если Агаркова он скорее заинтересовал, то Валентина Сергеевича уколол, задев будто бы, его деловую гордость.

— А какая вам разница? — Спросил он, помолчав, чтобы обдумать ответ.

— Наверняка в довольно крупном бюрократическом аппарате. Такие, как вы доверяют скорее документам, чем людям, — предположил я.

— Слишком вы проницательны для своего возраста, — сузил глаза начальник комбината. Вы правы. При советской власти я много лет проработал начальником бухгалтерии на нескольких крупных заводах в Московской области. Потом до восемьдесят девятого был директором одного из них.

Зазвучал приглушенный цокот невысоких каблучков официантки. Это мне принесли жаркое. Девушка замешкалась, видя, как мы втроем стоим у стола. Глядя на меня, она пискнула:

— Извините, подавать?

— Да, пожалуйста, — ответил я и сел. — Возможно, мужчины тоже захотят сделать заказы.

Жестом я пригласил Агаркова и Валентина Сергеевича присесть за стол. Директор, уже знакомым мне образом поджал губы, прочистил горло. Расстегнув пиджак, он все же расположился за столом. Его помощник опустился на свое место следом.

— Раз уж вы обратились ко мне, значит, работаете только с зарегистрированными установленным образом компаниями, — начал я. — А сейчас в Армавире существует только одна такая, и это Оборона. Будь все иначе, вы бы просто согласились на предложение бандитов.

Агарков снова удивленно поднял брови, но тут же взял себя в руки. М-да, самообладания этому мужику не занимать. По крайней мере, в таких, деловых вопросах.

— Армавир — маленький город, — растерянно рассмеялся Агарков, явно чувствуя напряжение, исходящие от своего директора. — Все всё про всех знают.

— Я привык говорить то, что думаю, Виктор, — начал Валентин Сергеевич. — Извините, если это вас как-то обидит, но я, пожалуй, поступлю так и сейчас.

— Пожалуйста, — пожал я плечами беззаботно.

— Признаюсь, вы скорее напоминаете мне братка средней руки, чем директора охранного агентства. Я очень рискую, обращаясь к вам. Потому что считаю, что руководитель — лицо предприятия. Если судить по вам, то предприятие у вас, мне кажется, довольно незрелое, и вряд ли может профессионально оказать нам услуги того объема и в том качестве, в котором нам требуется.

— Ну что ж, — я пожал плечами. — Внешность часто бывает обманчива. Вот вы мне показались человеком, который в первую очередь смотрит на факты, а не строит пустых догадок.

Директор помрачнел от моих слов. Украдкой переглянулся с Агарковым.

— А факты таковы, — продолжал я. — У вас есть большое предприятие и нет крыши. Поддержки из центра ждать пока не приходится, а местные братки с радостью придут к вам в гости, чтобы предложить свои услуги. А… Вижу по вашему лицу, что я не ошибся, и они уже приходили. А вы ответили отказом.

Валентин Сергеевич помрачнел еще больше. Проговорил:

— Пусть вы и директор фирмы, хотя документов я пока и не видел. Но сможете ли оказать нам услуги надлежащего качества? Сейчас сложно сказать. У вас нет никаких рекомендаций.

— Ой, одна есть, — вклинился Агарков.

Мы молча посмотрели на молодого замдиректора.

— Денис Евгеньевич Сидоренко рассказывал мне, что Летов со своими людьми, а также совместно с сотрудниками охранной фирмы Алекс, обеспечивал охрану одного свадебного торжества, что проходило в банкетном зале Арарат, тут, в городе.

— И как? — Спросил Валентин Сергеевич.

— Виктор спас жизнь Денису Евгеньевичу на той свадьбе, — сказал Агарков. — Там был налет бандитов, и Виктор Летов смог его предотвратить. Да еще и помог милиции задержать главаря банды.

Пару мгновений директор комбината смотрел на своего подручного, нахмурив брови. Лицо Валентина Сергеевича было каменным и безэмоциональным. Мужчина тщательно пытался скрыть свои истинные мысли. Тем не менее, посмотрев на меня, он проговорил:

— Можно ли глянуть ваши учредительные документы?

Я молча взял серую папку, которую принес с собой и, потянувшись через стол, положил перед директором. К этому моменты подоспела официантка. Она принесла Агаркову и Валентину Сергеевичу заказы: люля, запеченные на мангале и большую хачапури по-аджарски, за которую тут же взялся молодой зам.

— Извините, я сегодня не обедал, — смущенно пояснил Агарков, отправляя в рот обмазанную в мягком сыре и яйце краюшку хачапури.

Валентин Сергеевич временил с едой. Он отставил тарелку, взял мою папку, стал листать.

— Все лицензии и сертификаты на месте, — задумчиво проговорил он. — Реквизиты имеются. В принципе, договор с вами заключить мы можем. Какой у вас штат?

— А какой вам нужен? — Спросил я, и вопрос, по-видимому, застал директора врасплох.

— Как это, какой нужен? — Не понял он.

— Какой объект? — Спросил я. — Документация по каждому составляется индивидуально. Индивидуально подбирается количество охранников, которые будут на объекте. Но есть один момент.

— Какой?

— Оборона — молодое предприятие. Юридически вы сможете заключить с нами договор, это так, но если объект достаточно велик, мне придется привлечь часть охранников, которая, пока еще, будет работать не совсем официально. Если вся эта затея с охраной нужна вам только для отчетности перед проверяющими — мы и правда вам не подходим. Если главная цель — защитить имущество комбината от посягательств, скажем так, третьих лиц, то никого лучше Обороны вам не найти.

— Нас интересует последнее, — с набитым ртом проговорил Агарков.

— Сергей! — Строго зыркнул на него директор.

— Простите, — скуксился под его взглядом Агарков.

— Непроверенная, молодая фирма, — покачал головой Валентин Сергеевич. — Слишком рискованный фортель, если честно. Мы заплатим вам денег, а вы не сможете защитить комбинат. Что тогда?

— А если вы останетесь совсем без охраны, что тогда? — Спросил я в ответ.

Нахмурившись, Валентин Сергеевич как-то обреченно покивал головой.

— Что вам нужно охранять? — Спросил я.

— Для начала склад. Охрану самого предприятия возьмет на себя Москва, правда, только через месяц. На это время, собственно, мы и ищем, кого бы нанять. Как вы и догадались, нам уже угрожает одна ОПГ. Потому, собственно, мы и торопимся.

— Какая из?

— Мясуховские, — громко выдохнул Валентин Сергеевич. А что, вы их знаете?

— Приходилось сталкиваться, — кивнул я. — В общем, давайте не будем тянуть кота за причинное место. Я вижу, Валентин Сергеевич, что вы сомневаетесь. В принципе, я вас понимаю. На вашем месте я бы тоже сомневался, не зная себя, конечно. Мы заключим с вами договор на охрану склада, я подберу персонал, составлю график и план охранных мероприятий. Вы же, в свою очередь, оцените эффективность работы. Кто знает, может, Оборона придется вам по душе, и необходимость тащить сюда охрану из Москвы пропадет.

Директор армавирского масложиркомбината задумался. Потом шепнул что-то своему заму. Тот, торопливо проживав бортик хачапури, только что отправленный в рот, протер губы салфеткой и тоже шепнул что-то директору.

— Ну что ж, — вздохнул Валентин Сергеевич. — Думаю, такое предложение нас устроит. Обстоятельства давят, а Оборона — единственная фирма, которую мы можем нанять быстро. Если окажется, что вы столь профессиональны, как говорите, комбинат закроет все свои потребности в охране. Все же, кроме вас в городе нет агентств, к которым мы могли бы обратиться.

* * *

— Пожалуйста, Вячеслав Евгеньевич, не надо, — взмолился Лимон, стоя на коленях перед Косым.

Косой вздохнул, глянул на свои ролексы, которые надел сегодня с утра. Времени подходило четыре часа дня.

Если бы не ветерок, что налетал с севера, было бы довольно тепло. Солнце уже начинало опускаться, пригревало все меньше. Покачивались тонкие верхушки все еще голых деревьев. Рощица стеной протянулась по всему берегу Кубани, река мерно шумела за деревьями.

Старая проселочная дорога бежала вдоль зеленой поляны, на которой остановились Косой и его люди. Поставив свои машины у всеми забытой дороги, они окружили застывшего на коленях Лимона. Косой знал, что именно Лимон слил Седому информацию о том, что внутри группировки готовится переворот.

— Ну и зачем ты это сделал? — Спросил Косой, глядя на бывшего своего подчиненного свысока. — Че тебе не хватало, а, Лимон? Бабла мало получалось? Думал, Седой тебе больше будет платить? Ну? Чего молчишь?

Лимон опустил лысую голову, всхлипнул. Бандита колотило от страха. Он нервно сучил руками, связанными за спиной. Сучил так, будто верил, что в любой момент наручники могут освободить его запястья.

— Остальных, кто с тобой был, я уже выловил. Выловлю и других, — продолжал Косой. — Я наведу порядок в банде.

— Этого я и боялся, — дрожащим голосом проговорил Лимон.

— Чего?

— Ч-что вы… ты не наведешь порядок. Не сможешь просто. Ты ж видишь, какие времена настали? Я подумал, что решись ты Седого сбросить, хана нам придет. Накинутся, и разорвут нас наши конкуренты. И че я тогда буду делать? Без бабла остался бы. А может, и вообще сдох. Думал, что если Седой останется у руля, будет в Черемушках все как раньше. Будет порядок и стабильность.

— Понятно, — хмыкнул Косой. — Ты сдрейфил в последний момент.

— Я подумал в последний момент. В другой момент, будь все спокойно, я бы не отвернулся от тебя, Косой.

При упоминании своего прозвища, Косой почувствовал, как засвербело в больном глазу. Он стерпел неприятные ощущения.

— Порядок и стабильность будут, — покивал Седой. — Но только ты, крыса, уже этого ничего не увидишь.

Косой достал свой новый американский глок, с которого настрелял едва тридцать патронов, передернул затвор. Потом совершенно буднично направил ствол оружия в голову Лимона. Раздался выстрел. Вороны сорвались с верхушек деревьев и, каркая, умчались прочь.

Мертвый лимон завалился набок.

— Давайте, ребятки, работайте, — сказал Косой.

Бандосы тут же достали с полика заднего сидения малиновой девятки несколько тридцати двухкилограммовых гирь и веревки. Другие двое схватили мертвого Лимона за ноги и потащили к реке. Гири с веревками понесли следом.

Кубань текла близко, и Косой даже слышал всплеск, с которым тело Лимона отправилось в спокойные и глубокие воды этой части реки.

— Все, босс, отправили его сомиков кормить, — сообщил один из бандитов, когда все они вернулись к машинам.

— Отлично. Погнали отсюда, пацаны, — хмуро сказал Косой, натирая непослушный глаз. Он хотел было уже сесть в машину, но внезапно зазвонил его сотовый телефон.

— Да, алло?

— Здравствуйте, Вячеслав Сергеевич! — Зазвучал на том конце знакомый, с заискивающими нотками голос Саши Шелествова.

Косой почти позабыл про этого плута, который должен был принести Черемушкинским Оборону Летова на блюдечке. Тот план провалился, а потом внутри ОПГ началась вся эта кутерьма, которую Косой сейчас разгребал.

— Привет, Саша, — сухо ответил Косой. — Я занят. Позвони потом.

— Стойте, Вячеслав Сергеевич, я быстро! — Протараторил Шелестов. — По делу звоню, срочному.

— Ладно, у тебя тридцать секунд.

Косой посмотрел на свои наручные часы, засек время.

— Короче, документы по охранному агентству я получил, все готово. Мне нужны деньги, чтобы работать дальше!

— Денег сейчас не дам, — жестко ответил Косой. — Мне не до этого. Покури пока. Потом вернемся к охранной фирме.

— Что? — Удивился Шелестов. — Ну как же? Я и помещение уже нашел и…

Косой не дал Шелестову договорить. Он нажал отбой вызова и сунул телефон в карман.

* * *

— Вот мразь одноглазая, — сухо сплюнул Шелестов, отложив сотовый телефон. — Гнида какая! Я, значит, хлопотал, бегал как дурак, а он мне — денег не будет!

Капа разочарованно засопел. Потом взял банку с мутным самогоном, который притащила в шелестовский жактик Тетя Фрося, налил себе четверть граненого стакана. Опрокинул не закусывая.

— Ты б не налегал, Сережа, — обеспокоенно проговорил Шелестов, поерзав на табурете, за столом.

— Ай, — махнул рукой поддатый Капа. — А че еще делать? Только бухать. С обороновскими мы пролетели. Даже Женю Корзуна уломать нам этот Летов не дал. И че теперь? Меня после того, как Степаныч по всему городу про меня раструбил, типа, со мной дел иметь нельзя, ни на одни ворота не берут. Сижу без денег, как оборванец. Даже на комбинат пришлось пойти.

По правде сказать, Шелестову надоело слушать унылые Капины сетования, но возразить он не решился.

— Да не дрейфь ты, Сережа, — только и сказал он. — Щас в Черемушках все утрясется, ну и заработает наш Скорпион. Будешь ты при деле.

— Я скорее с голодухи сдохну, — буркнул Капа.

«Или от алкашки, — подумал Шелестов. — Алкашка тебя, Сережа, быстрее убьет, чем голодуха.»

— А сейчас, между прочим, — продолжал Капа, наливая себе новую стопку, — на моем комбинате охрана нужна. Если бы этот одноглазый кашу среди Черемушенских не заварил, мы б уже на воротах комбината стояли нашим Скорпионом, стригли бы бабло. А тут фига. И непонятно, когда все это разрулится.

— Нужна охрана? — Приподнял бровь Шелестов. — А че там у тебя? На комбинате-то.

— Да бандосы наехали, — накатив еще раз, сказал Капа. — Ой… Хорошая… Но жестко идет.

Он крепко занюхал вонючий самогон рукавом.

— Мож тебе чего на закусь дать? — Обеспокоенно спросил Шелестов.

Он знал, что Сергей, если напьется водяры или самогону, бывает буйный. Это его немного пугало. А Сережа в последнее время прикладывался к бутылке все чаще и чаще: смена кончится и Сережа уже под градусом.

— Да не, — махнул рукой Капа. — Ну ее. Закусь эту.

— Ладно, — Шелестов вздохнул. — Так че там на комбинате-то?

— Мясуховские наехали. Начальство срочно ищет, кого бы поставить себе на склад.

— А ты откуда знаешь? — С сомнением спросил Шелестов.

— Так бандюков у нас все видали. Я как раз с обеда в цех шел, когда Горелый заявился на комбинат со своими. Ну а в конторе у меня знакомая есть одна. Галька. Молодая баба, помощник главного бухгалтера. Я за ней приударяю щас. Она рассказывала мне кое-что про всю эту тему.

— Хм, — задумался Шелестов. — Помощник главного бухгалтера? Слушай, Сережа, а давай-ка попробуем вот что…

* * *

Утро следующего дня. Армавирский масложиркомбинат

— Сергей Яковлевич! Сергей Яковлевич!

Агарков обернулся на тоненький женский голос. Он как раз шел по коридору в кабинет директора, чтобы отчитаться о работах, уже выполненных на комбинате. Да и еще на элеваторе возникли некоторые проблемы с монтажом новой сушилки. Нужно было как-то их решать, а Валентин Сергеевич еще даже не в курсе.

— А, привет, Галочка, — не улыбаясь сказал Агарков.

Нет, при других бы обстоятельствах, холостой Агарков наградил бы симпатичную бухгалтершу улыбкой, но сейчас, рядом со стройной миниатюрной девочкой шел какой-то худощавый, незнакомый ему парень в деловом костюме, который явно приходился ему не совсем по размеру. Особенно бросались в глаза брюки, широкие словно трубы.

— Сергей Яковлевич, здравствуйте! — Догнала его Галя.

— Здрасьте, — скромно сказал парень, слащаво улыбаясь.

— Привет, привет. А кто это с тобой?

— Да помните, вы упоминали, что на комбинате охрана нужна? — Разулыбалась Галочка.

— Ну? И что?

— Ну вот, — она указала взглядом на давящего лыбу паренька.

— А вы, собственно, кто? — Недоуменно поднял брови Агарков.

— Разрешите представиться, — Немного театрально начал паренек. — Александр Шелестов. Представитель охранного агентства Скорпион.

Глава 24

Армавирский масложиркомбинат

— Мы выбили, буквально выдрали из и так худенького бюджета страны деньги на восстановление комбината, вы же понимаете, Валентин Сергеевич, что брать и использовать их нужно, пока дают, — проговорил почти без акцента Джордж Нойзман — американец и, по совместительству присланный из Москвы сотрудник холдинга в экзотической должности генерального проверяющего.

— Работа и так идет с определенным опережением, — хмуро сказал Кондратенко, нервно перекладывая листы с отчетами, с места на место.

Нойзман ему не нравился. Кондратенко знал о нем немного, но то, что было известно директору комбината, настораживало.

Джорж Майкл Нойзман был американцем. Еще в советские годы он занимал довольно высокий пост в американском посольстве. В какой именно должности, Кондратенко не знал. Зато знал, что был у Нойзмана в собственности немалый пакет акций в холдинге. После развала страны, когда зарубежные «партнеры по опасному бизнесу» вгрызлись в новорожденную Россию словно стадо гиен, у Нойзмана начались проблемы.

Американец проиграл какую-то подковерную политическую игру внутри посольства, подал в отставку. Правда, совсем из строя его не вывели, только отодвинули подальше от главной кормушки. Будучи собственником акций, он поступил на работу в холдинг, и его направили сюда, в провинцию.

Кондратенко подозревал, что это была своеобразная и довольно мучительная для американца ссылка. Была ли это просто доля побежденного, которую Нойзману пришлось принять, или его сюда отправили с какими-то другими целями, Кондратенко не знал. Однако кое о чем догадывался. Догадывался, или, вернее сказать, слышал он также и о том, что Джордж Майкл Нойзман в прошлом служил в ЦРУ. Впрочем, это могли быть только сплетни.

Нойзман, одетый в дорогой, подогнанный по фигуре костюм громко засопел. Мужчина под шестьдесят, он был крепким и статным для своего возраста.

Идеальная укладка на на удивление пышной шевелюры темных волос с проседью, налаченая по-солдатски, всегда чистая обувь, дорогой подогнанный костюм — в этом был весь Нойзман. Осанка, манера держаться, властный и холодный голос — все в нем кричало о превосходстве над окружающими.

Американец считал себя выше любого на комбинате. На простых работяг Нойзман и вовсе смотрел как на дерьмо и нарочито избегал встречи с каждым из них.

Сейчас, сидя в кресле перед Кондратенко, он смотрел на директора почти так же надменно, как на простого рабочего. Разве что, не кривясь от отвращения.

— Чем раньше мы запустимся, тем быстрее комбинат начнет приносить прибыль, — холодно и очень угрюмо проговорил Нойзман. — Вы слишком медленно решаете проблемы по переоборудованию предприятия. Известно ли вам что-нибудь о неполадках в сушилке на элеваторе?

— Нет, — признался Кондратенко, — не известно.

— Очень плохо, директор, — снисходительно вздохнул американец. — Конечно же, вопрос с охраной вы тоже все еще не решили. А первые проблемы уже начались. Я слышал о хм… gangsters, братках, как вы их называете, что заявились на завод.

— Этот вопрос сейчас решается, — заметил Кондратенко. Я бы даже сказал, уже почти решен.

— Кого вы наняли?

— Единственное доступное официальное агентство в городе. Пусть молодое, но у него есть хорошие рекомендации от моих знакомых.

Американец снова засопел да так пренебрежительно, что Кондратенко захотелось скрипнуть зубами, однако он сдержался.

— Ох уж эти русские, — покачал головой Нойзман. — Если вы не можете наладить порядок на мелком заводике, что уж говорить о целой стране? Где б вы были, если б не мы?

— Не отвлекайтесь от рабочих вопросов, Джордж, — холодно проговорил Кондратенко.

— Oh my God… If you want to do it well, do it yourself, — покачал головой американец.

— Высоко взлетел да сел в курятник, — пробурчал себе под нос Кондратенко.

— Что? — не расслышал американец.

— Говорю, что работа в этом направлении ведется. Скоро подготовим договоры на оказание охранных услуг.

— Как это говорится у вас, у русских, клин клином вышибают? Наймите других бандитов. Оформите с ними договор. Документы и лицензии для охранной фирмы подготовим после, для отчета. За счет средств комбината.

— У комбината и так не очень много средств, — проговорил Кондратенко. — На охрану уже заложили.

— Молодое агентство «Оборона», — хмыкнул американец. — Да ваши «братки», порвут их, если захотят. Я навел кое-какие справки про этого Горелого. Настоящий бешеный пес. Холдингу нужен хороший отчет об охране. Напишите его. Я знаю ваших русских бандитов. Они будут неплохо охранять объект. Вот и наймите противоборствующую Горелому группу.

— Мы работаем только с официальными юридическими лицами, — напомнил Кондратенко.

— О нет уж, увольте меня от этих глупостей, — рассмеялся Нойзман. — Связываться с этой Обороной — рисковая затея. А если наймем каких-нибудь бандитов, и склад будет защищен, и отчет подготовим положительный.

— Бандиты хотят не просто работать на нас. Они хотят завладеть частью предприятия, — начал Кондратенко. — Скажите, Нойзман. Слышали ли вы такой занятный термин из современной российской действительности — «крыша»?

«Когда я тут закончу, владеть будет почти нечем», — подумал про себя американец.

Потом он поймал себя на том, что мысль прозвучала в его голове на русском языке. Он внутренне поморщился, подумав, что нужно скорее заканчивать в этой дыре и возвращаться на родину.

— За кого вы меня принимаете? Конечно, слышал, — солгал Нойзман.

— Вот, — кивнул Кондратенко. — Все начинается с охраны, а через полгода и моргнуть не успеете, как в учредителях сидят бандиты. Они не станут считаться ни с какими методами. Надо запугать? Запугают. Убить? Убьют. Власти ничего не смогут с этим сделать. Да и холдинг тоже. Просто не успеет. Таких как мы комбинатов по стране много. И у всех одни проблемы.

— Хватит нести мне этот bullshit, — отмахнулся американец. — Нам нужно сохранить активы, пока они не начнут, хм… приносить деньги. Потому работайте быстрее и наймите уже кого-нибудь стоящего.

Внезапно в дверь постучали.

— Да, да, — сказал Кондратенко, чувствуя на себя кислый взгляд Нойзмана.

Директор был рад, что кто-то еще заявлися сюда. Оставаться один на один с американцем совсем не нравилось Кондратенко.

Дверь приоткрылась, и внутрь протиснулся Агарков, при этом он упорно от кого-то отмахивался:

— Я же вам сказал, что не нужны нам ваши услуги! У нас уже есть договор!

— Оборона? Да это сборище дилетантов! — Сквозь дверной проем звучал высоковатый мужской голос. — Вы даже не представляете, какие люди стоят за Скорпионом! Очень серьезные люди!

— Прошу, уйдите, я занят! — Пытался отвязаться от назойливого посетителя Агарков.

Дверь распахнулась на полную, и в кабинет ввалились трое. Худощавый мужчина в костюме едва ли не хватал Агаркова за рукава. Вместе с ними тут оказалась перепуганная девчонка-бухгалтерша Галя, которая, впрочем, тут же пропищала извинения и убежала.

Агарков и незнакомец сконфузились, застыв в дверях.

— О каких «серьезных людях» вы говорили? — Надменно приподняв подбородок, спросил Нойзман. — Да-да, вы. Мальчик в отвратительном костюме.

— Я? — Удивился незнакомец.

— Да. Как вас зовут?

— Саша Шелестов, — сглотнул он.

— Проходите, Саша, — покровительственно улыбнулся американец. — Расскажите мне поподробнее про Скорпион и ваших «серьезных людей».

* * *

Офис Косого

Косой вычеркнул из блокнота несколько фамилий и прозвищ, обвел жирным овалом одну из них, а потом отложил паркер, откинулся на стуле. Закрыл глаза и принялся устало массировать веки. Больной глаз свербел. Надо бы уже закапать лекарство.

Чистки в банде продолжались, и Косой поймал себя на мысли, что уже устал от них. К тому же завтра предстояло много дел. Он знал, Кулым вот-вот вернется в город, но встретиться с дедом, который все еще не мог подняться с койки, пока не позволяло его здоровье, а говорить с Сомом, одним из его приближённых, Косой считал ниже своего достоинства.

Кроме того, на вечер была забита стрелка с пацанами с кирпичного. Они совсем обнаглели, забрав себе небольшой цех по сбору металлолома. Пусть потеря незначительная, но просто так оставлять все это было нельзя. Косой надеялся, что палить на стрелке не придется, однако, чем черт не шутит.

Косой было хотел подняться из-за стола, но противно запиликал сотовый телефон. Косой вздохнул, опустился обратно. Кресло под ним неприятно скрипнуло.

Звонили, видимо, с уличного автомата, и на память Косой не смог определить номер. Выдвинув антенну, он взял трубку.

— Да, — сказал Косой сухо.

— Вячеслав Евгеньевич! Это Саша Шелестов!

— Че тебе надо? Сказал же, денег не будет.

— Вячеслав Евгеньевич, я договорился о работе для нашего Скорпиона, причем на классных условиях!

— Чего? — Нахмурился Косой. — Саша. Завязывай с самоуправством. Будешь доставать меня, привяжу к елке в лесу и забуду на неделю. Понял? Давай, не приставай.

С этими словами Косой отключился.

— Как же ты за#бал, — прошептал он. — Без тебя проблем выше крыши. А еще ты тут.

Конечно, Косой не собирался отказываться от идеи ЧОПа, просто для этого было еще не время. Сейчас возникли более важные проблемы, а охранное агентство Косой хотел контролировать самостоятельно от и до.

Не успел он подняться, как дверь в его кабинет без стука открылась. Косой даже на мгновение опешил от такой наглости, но быстро подавил удивление. Схватил со стола свой глок.

В кабинет не спеша вошел молодой, чуть за тридцать, мужчина. Смуглый, похожий на цигана или скорее кавказца, он носил пиджак на черную водолазку и джинсы. Полноватый, с короткими черными волосами, залысинами на висках и легкой щетиной, он прошел по кабинету так, будто это место принадлежало ему.

Косой заметил большую золотую цепь на его шее, надетую поверх водолазки. На руке, о дорогие часы Ролекс Субмаринер с метками белого золота, терся такой же как цепь внушительный браслет.

Мужчина прошел к столу Косого, сел на кресло.

— Приветствую, Вячеслав, — потянулся он пожать руку. — Как жизнь, брат.

Косой ответил на рукопожатие, украдкой бросил взгляд в окно. Увидел дорогой шестисотый на стоянке, рядом с его бэхой. Тут же стояла еще одна БМВ и девятка людей Косого. Крупные кавказцы в брюках, черных кожанках и солнцезащитных очках курили в компании охранников Косого. Вячеслав знал, почему охрана не остановила парня. Они видели его еще при Седом, Комаре и Сливе. Видели и узнали.

— Дед Хасан передает привет, — показав желтые зубы, с характерным акцентом проговорил мужчина.

— Приветствую, Лаша, — холодно сказал Косой и благоразумно отодвинул пистолет на край стола. — Ну как, уже короновали?

— Да вот недавно. Хасан поставил меня за баблом следить. Вот я и тут.

Это был Лаша Павлович Шушанашвили. Мужчина, хоть и молодой, уже входил в ближайшее окружение Деда Хасана и был ему крепко предан.

В прошлый раз, когда они виделись, не был он еще вором в законе, а едва откинулся с зоны. Теперь все изменилось. Косой знал, что перед ним сидит очень опасный человек. Опасный и влиятельный. Вести себя нужно было предельно аккуратно. Догадался он также и о том, зачем сюда явился этот вор в законе.

— Как перелет? Как с Краснодара добрался? — спросил Косой, присев за стол.

— Да пойдет, брат, — пожал плечами Лаша.

— Устал? Может отдохнуть хочешь? Расслабиться? Ресторан, сауна? Может, девочки? В нашем городе есть неплохие места. Развеешься, Леша. А о делах поговорим, скажем, завтра или послезавтра. У меня сейчас, возникли небольшие проблемы.

— Да знаю я, брат, что все черемушкинские убиты, — Ухмыльнулся он. — Знаю, что Седого ты завалил.

— Пришлось, — напрягся Косой.

— Не, не, нормально все, Слава, — вальяжно помахал рукой Лаша. — Мне все равно, что там внутри были у вас за терки. Нам главное бабки, сам понимаешь. За гостеприимство благодарен я тебе, братан. Да только сначала давай побазарим за дела, а там уж можно, и девочек, и водочки. И мож чего еще, че у тебя там есть. Я тут ненадолго. Послезавтра уезжаю в Краснодар, к тамошним пацанам.

— Мы должны были отдать часть с прибыли от наркотиков только через два месяца, — Тут же перешел к делу Косой. — Почему ты приехал так рано?

— Ну вот так, — он пожал плечами, — планы поменялись.

Такая внезапная смена планов застала Косого врасплох. Он знал, что черемушкинские покупали наркотики у Хасана по цене, немного ниже рыночной. Взамен должны были вернуть часть денег с продажи героина. Если бы дело пошло как надо — все остались бы в плюсе. Однако вышло как вышло.

Косой понимал, что рано или поздно платить придется. Даже рассчитывал, что сможет выплатить Хасану причитающееся, когда разберется с внутренними терками в банде и окончательно возьмет власть в свои руки.

Лапу на те деньги, что были у Седого, Косой уже наложил, но сейчас ему самому предстояло немало расходов. Как минимум нужно было содержать своих людей, а многие из тех комерсов, кто раньше исправно платил деньги, теперь, узнав о смерти авторитетов, могут попробовать соскочить. Всех придется приводить в чувство заново. И на это тоже нужны деньги.

Сейчас, услышав от Лаши Шушанашвили новости о том, что долг нужно выплатить немедленно, Косой почувствовал, что вся его затея рискует сдуться. Однако просто кинуть Деда Хасана тоже нельзя. Это верная смерть. Придется где-то брать еще денег. Но где?

— Хорошо, вопросов никаких, — пожал плечами Седой, мастерски изобразив спокойствие. Бабки есть, можешь быть спокоен.

Хасановский Лаша довольно кивнул. Они еще немного поболтали ни о чем, так, за жизнь, и Лаша Шушанашвили уехал из офиса. Вечером они договорились вместе попариться в бане.

— Сука, — выдохнул Косой злобно, когда машина Лаши отъехала от парковки. — Приперся, мля на мою голову. Придется дать ему денег.

В следующий момент в голову Косому пришла одна мысль. Он глянул на ролекс. Времени было полдень, и может быть, Шелестов уже добрался домой.

Косой взял сотовый, открыл ежедневник и нашел номер Шелестова, позвонил.

— Да, алло? — Ответили на том конце.

— Здорова еще раз, Саша, — ответил Косой потеплевшим тоном. — Что ты там хотел сказать про работу Скорпиона?

* * *

Полдень следующего дня

— Ну как ты? — Спросил я, войдя в Маринину комнату. — Ты совсем не пообедала.

— Не хочется, — вздохнула она.

Марина сидела на сложенном диване и смотрела в небольшое окно, куда-то на небо. Сквозь приоткрытую форточку мерно дул теплый весенний ветерок, колыхал шторы.

— Я очень переживаю, — сказала она, помолчав полминуты. — Почему он так?

Я понимал, в чем причина. Кулым прибыл в город и сегодня утром я отвез Марину домой, чтобы проведать дедушку. Увидеться с Кулымом Марине не дали его люди.

— Марат Игоревич сейчас не может поговорить с тобой, — сказал тогда Сом. — Поживи у Вити еще пару дней.

— Почему он не захотел говорить со мной? — Марина глянула на меня, и в ее больших ясных глазах стояли слезы. — С ним что-то не так? Дедушка умирает?

Я знал, в чем была причина. Разговор с Кулымом тогда, на свадьбе, открыл мне глаза на него настоящего.

Кулым был стариком. Больным человеком, который уже давным-давно должен отдыхать, рассказывая подрастающим внукам истории из своей бурной молодости. Однако этого позволить себе он не мог. Его положение и образ жизни обязывали старика оставаться сильным. К этому он и привык. Показать кому-то свою слабость было не в характере авторитета.

Кулым просто не хотел, чтобы внучка, которая видела в нем защиту и опору, узнала его другим: немощным и слабым.

Однако из этого вытекал новый вопрос: почему Кулым открылся мне тогда, на той свадьбе?

— Нет, Марин, — я приблизился к девушке, сел рядом. — Дай Кулыму время. Я уверен, он мечтает увидеть тебя не меньше, чем ты его. Просто дедушка не хочет огорчать тебя своим болезненным видом.

— Ты так думаешь? — Марина повернулась ко мне.

— Уверен.

Она вздохнула, и мы немного помолчали.

— Знаешь, — начала вдруг Марина. — Я бы хотела, чтобы этого всего не было. Хотела бы жить обычной жизнью. Родиться в простой семье. Хотела бы, чтобы не было в моей жизни никаких ОПГ.

— Уверена? — Спросил теперь я. — Благодаря дедушке ты имеешь многое, чего нет у простых граждан нашей страны сейчас. Как минимум ты всегда знаешь, что утром у тебя будет завтрак, в полдень обед, а вечером ужин. Есть такие люди, которые не имеют даже этого.

— Но я также знаю, что каждый день моих близких могут убить, а вместе с ними и меня. — возразила Марина. — Это очень тяготит.

— Я знаю. Но ты должна быть сильной. Помнишь? Как мы с тобой договаривались.

Марина помолчала еще немного. Я заметил, как она придвинулась ко мне чуть-чуть ближе. Это движение было едва уловимым и будто бы случайным.

— Скажи, Витя, как у тебя это получается?

— Что?

— У тебя в жизни столько проблем, столько опасностей и невзгод, что будь я на твоем месте, у меня, наверное, просто взорвалась бы голова от напряжения. Как ты справляешься?

— Тут нет никакой тайны. Я просто делаю, что должен.

— И все? Так просто?

— Это совсем непросто, — покачал я головой. — Жизнь сейчас сложная, особенно несправедливая и опасная. Такие уж времена. Но, скоро они уйдут в прошлое со всем этим беспределом, бандами, заказными убийствами, нищетой и голодом.

— Все вокруг твердят, что будет только хуже.

— Нет. Не будет.

— Почему ты так уверен?

— Просто поверь мне. Мир я не могу поменять. Медленно, но, верно, он изменится сам. Однако я могу сделать мир лучше для себя и моих близких. Этим я и занимаюсь. Ведь нельзя же просто сесть и умереть, ведь так?

Марина улыбнулась.

— Это очень мужской ответ, — девушка приблизилась еще немного.

Я почувствовал, как ее бедро коснулось моего. Не ответив на ее слова, только пожал плечами.

— Неужели ты не позволяешь себе никаких слабостей? — Чуть не прошептала она, приблизив свое лицо так, что я почти почувствовал дыхание девушки. — Неужто ты постоянно…

Она недоговорила. Недоговорила, потому что я обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал в губы. Девушка издала глухой стон, прижавшись ко мне всем телом. Она была горячей. Очень. Кожа ее прямо-таки пылала под одеждой, и мне захотелось сорвать эту одежду, чтобы почувствовать истинный жар ее тела. Сейчас я этого хотел. Хотел и все. Она тоже хотела.

Мы страстно целовались, и Марина была словно податливая глина в моих руках. Я ловко расправился с застежкой на ее платье, взялся за бюстгальтер.

Внезапно в другой комнате зазвонил телефон.

— Тихо, — я аккуратно отстранил Марину.

— Витя, пожалуйста! — Жарко дыша взмолилась девушка. — Не уходи! Перезвонят!

— Нет, это может быть важно. Подожди минуту, — я встал, и Марина немного обиженно проводила меня взглядом.

Подойдя к телефону, я взял трубку:

— Алло. Да, Летов слушает.

— Виктор, — прозвучал на том конце знакомый голос. Я услышал в нем нотки беспокойства. — Звонит Валентин Кондратенко. Директор комбината.

— Да, слушаю. Что-то случилось?

— Случилось, — выдохнул в трубку Кондратенко. — У нас проблемы, Виктор.

Внезапно в дверь забарабанили. Квартира наполнилась таким грохотом, будто дверь сейчас выбьют.

— Летов! — Заорали снаружи. — Я знаю, что ты дома! Открывай!

Глава 25

— Открывай, Летов! Мы слышали, как ты взял телефон! — Продолжали орать из-за двери.

— Ты там, я слышал! Выходи давай по-хорошему!

Перепуганная Марина, стояла в дверях на кухню, придерживая угрожающие соскользнуть с плеч платье. Видимо, впопыхах девушка забыла застегнуть молнию. Даже в этот критический момент я отметил в мыслях, как соблазнительно выглядит она в таком образе. Стало немного обидно, что нас с ней прервали на самом интересном месте.

— Что там у тебя? Что за шум? — Удивился на том конце Кондратенко.

Не ответив ему сразу, я помахал Марине, иди, мол в комнату. Когда в дверь снова с грохотом застучали, девушка бросила испуганный взгляд в прихожую, но послушалась, опасливо ушла прочь изакрылась в спальне.

— Выходи, иначе будем дверь ломать!

— У меня тут небольшие проблемы нарисовались, — сказал я директору масложиркомбината. — Перезвоните.

— Когда? — Спросил Валерий Сергеевич. — У меня тут тоже срочные новости.

— Давайте вечером. Ваше дело подождет до вечера?

— Ну… Ну хорошо… Подождет. До связи.

Наскоро попращавшись, я повесил трубку и пошел с кухни. Направился, правда, не к двери, а в зал, где в шкафу, без сейфа лежало подаренное Женей ружье.

— Если не выйдешь на счет три, мы начинаем ломать! — Звучал из-за двери приглушенный голос. — Раз!

— Витя… — Позвала меня Марина, когда я прошел мимо ее спальни.

Девушка опасливо выглянула в приоткрытую дверь.

— Тихо. Будь у себя, — бросил я, не замедляя шага.

— Два!

Я открыл шкаф, глянул на свой, покоившийся в чехле ТОЗ, который, правда, оставался разряженным. Ни сейфа, ни патронов купить я не успел. Не успел, также зарегистрировать оружие в органах. Тем не менее ружье должно было послужить мне и так. Все же, видок у него внушительный.

Взяв чехол с оружием, я извлек ружье, направился в прихожей коридорчик.

— Три! — Заорали с лестничной клетки. — Давай, Пухлый!

В дверь грохнуло. Штукатурка посыпалась с деревянных откосов. Задрожала хлипкая дверная ручка. Грохнуло еще раз, но я особо не переживал из-за того, что они ломятся. Дебилы как-то позабыли, что выбить дверь, открывающуюся наружу, просто так, плечом, будет довольно проблематично. Ну пусть постараются. Так, ради смеха.

С ружьем на перевес я подошел, щелкнул замком и просто распахнул дверь на полную. В квартиру немедленно ввалился толстый бандит. Взяв разгон, чтобы ударить дверь плечом в очередной раз, он пролетел в проем, грохнулся мне под ноги. Я же успел отступить.

Оставшаяся пара: Мирон и татуированный Коряга застыли на клетке, когда я направил в них дула двустволки…

Выходит, это были мясуховские. В тот раз, когда Марина осталась одна, это они ломились ко мне. Но зачем? Я решительно не мог понять. Ну ничего. Сейчас будем разбираться.

— Встать, — отойдя, кивнул я стволом Пухлому.

Маленькие, немного заплывшие глаза Пухлого сделались большими, он открыл рот, показав свой железный зуб.

Когда Мирон потянулся куда-то за пояс, я быстро направил ружье на него.

— Тихо-тихо. Без глупостей. Пушку на пол.

Мирон нахмурился. Медленно вытащил пистолет Макарова. Он повременил, глядя в дуло ружья. Потом, опустившись, положил ствол на линолеум, у ног Пухлого.

— Ты тоже, дрыщара, — глянул я на Корягу.

— Да ты брешешь, — прошипел он и состроил мерзкую рожу, обнажив желтоватые плохие зубы. — Не заряжено оно у тебя.

— Хочешь проверить? — Холодно сказал я, — ну давай. Дернись.

Коряга уставился на меня волком, с шипением, как змей, выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

— Коряга, не глупи, — сказал серьезно Мирон. — Ствол на пол. Мы пришли мирно поговорить. Проблема у нас.

— Когда приходят говорить мирно, не выбивают двери. Ну, ты, че разлегся? — Я снова указал пушкой на Пухлого. — Вставай давай.

Тот тяжело поднялся.

— Оружие на пол. Два шага назад.

Пухлый достал свой ТТ, положил на пол, потом, растолкав остальных плечами, вышел за их спины, на клетку. Последним, под строгим взглядом Мирона, избавился от ПМа Коряга.

— Теперь пните пушки ко мне, — сказал я.

Мирон переглянулся с остальными, потом двумя пинками отправил стволы вглубь моей квартиры. Я медленно отодвинул их ногой к стенке.

— Что надо?

— Винторез, — сказал Мирон. — Горелый отправил нас за пушкой.

— У меня его нет. Я тут при чем?

— Мы знаем, что ты видел ствол у Сережи на прачечной, — скрипуче проговорил Коряга.

— Пришлось подвезти Сережу кое-куда, чтобы перепрятать ствол. Когда мы спросили, зачем перепрятывать прямо сейчас, эта крыса призналась, что ты нашел пушку, — сказал Мирон.

— Так что, ты единственный из чужих, кто его видел до того, как он пропал, — с упреком в голосе проскрипел Коряга.

— И начерта он мне нужен?

— А я откуда знаю? Продать, например. Винтарь сейчас больших денег стоит! — Хмыкнул татуированный Коряга.

— Если ты нас убьешь, тебя на лоскуты порежут, — промычал Пухлый.

— Ты не в том положении сейчас, чтобы мне угрожать, — я ухмыльнулся. — Короче, так. Ствола у меня нету. Да и Сереже я сказал, чтобы он уволок эту пушку подальше от моей прачечной.

— Угу-у-у… — Протянул Мирон. — Ты, знакомый с Сережей левый мужик, узнал про ствол, а буквально через день пушка исчезает, а вместе с ней и Сережа. Что тут еще думать?

— Если ты намекаешь на то, что я сговорился с ним, чтобы укрась несчастный винтарез, то сам подумай, как глупо это звучит.

Мирон, к моему удивлению, которое я, как обычно, не выдал, и правда задумался.

— Я при чем? Я только исполнитель, — выдал он. — Ты Горелому это скажи. Да и сам Горец очень расстроится, когда из СИЗО выйдет, а его винтаря нету.

— Это не мои проблемы.

— Горелый так не считает, — отрицательно покачал головой Мирон. — Мы выследили тебя и должны были привести Горелому. Он ждет на заброшенной керпичке, на промзоне.

М-да. Попал в переплет, даже ничего для этого не сделать. Ну что ж. Надо разруливать ситуацию. Сами они по-любому не отстанут. Если отпустить их сейчас — вернутся. Прибить? Тут вообще проблем не наберешься. Мясуховские точно станут мстить. Тут надо действовать с умом.

Краем глаза я увидел, что Марина выглянула из комнаты. Любопытная девушка уставилась на бандитов, и они это заметили.

— Зайди, — сказал я строго.

Марина вздрогнула от моего голоса и тут же скрылась в дверях своей комнаты. Я видел, как Мирон проводил девушку взглядом.

— Пусть приедет в Грааль, на чужую территорию, — сказал я холодно. — Тогда я с радостью поговорю с ним один на один. Думаю, мы поймем друг друга.

Бандиты переглянулись.

— Да ты че, с ума сошел? — Удивился Мирон. — Будешь еще говорить Горелому, что ему делать?

— Ты же хочешь разрешить это недоразумение или как? Ну, можем и по-другому. Вы попытаетесь схватить меня и отвести к своему боссу. Но у меня в стволе два патрона полные тридцать второй дроби. Двух выстрелов мне хватит на всех троих. Так что, если хочешь, чтобы все разрешилось мирно, звони Горелому. Надеюсь, сотовый у тебя с собой. Иначе совсем тебе не повезло.

Мирон довольно громко сглотнул.

— Хорошо. Но один из нас останется с девчонкой. Нам нужны какие-то гарантии, — сказал Мирон.

Я понимал, что сказано это было больше для того, чтобы попытаться сохранить лицо перед братками.

— На твоем, месте, я бы не стал диктовать условия человеку с ружьем, — ухмыльнулся я. — Поедем на вашей тачке. Стволы, деньги, документы, все что есть, оставите у меня. Будет мне небольшой залог. Выворачивайте карманы. Все на пол.

— Да ты вообще в край охренели! — Возмутился Коряга. — Ты берега попутал. Думаешь, можешь с нами так рамсить? Бессмертный, что ли?

— А ты? — Кивнул я на него стволом.

Грубое лицо Коряги ожесточилось еще сильнее. Черты его заострились. На скулах заходили желваки.

Первым сдался Мирон. Еще бы, он, видать, был бригадиром над этими, и если облажается, с него спросят больше всех. Он зазвенел чем-то в карманах, бросил перед собой стопку купюр, какую-то мелочь, ключи, складной нож и портмоне с документами. Остальные, повременив, тоже поддались. На пол посыпалась всякая мелочь: монеты, купюры, кастет, зажигалки и прочий мусор.

— Телефон можешь оставить, — Сказал я, когда Мирон достал сотовый. — Звони давай.

Бандит пикнул несколькими кнопками, приложил пухлую трубку к уху.

— У него занято, — сказал Мирон, опустив телефон.

* * *

Большой кирпичный завод, построенный в шестидесятые годы, пустовал с конца восьмидесятых. Перестройка сильно ударила по предприятию, а начавшаяся в конце развала страны разруха добила промышленный гигант города. Десятки лет труда советских людей лежали теперь не теле Армавира мертвыми, затихшими цехами, заброшенными складами, разрушенными хозяйственными корпусами завода. Горелому было плевать на это. Он даже не думал об этом. Просто не задумывался о таких вещах.

Старик в окружении пятерых своих людей ждал на складе. Разговаривая по телефону, он обернулся. Почему-то его внимание привлекла большая дыра в крыше. Через дыру виднелись высокие трубы кирпичного, царапавшие спокойное синее небо.

— Кого он решил нанять, говоришь, в качестве охраны комбината? Летова? — Прокуренным голосом спросил Горелый. — Да ладно. Во дает. Ну, это проблему мы решим прямо сейчас. Да, можешь не беспокоиться об этом. Лады, пацан. Хорошо работаешь. Возможно, я даже решу помочь тебе с твоей просьбой. Давай, пока.

Горелый пикнул сотовым, сунул его в карман.

— Как хорошо все выходит, — обернувшись, улыбнулся он своим людям. — Только нарисовался «конкурент», и вот он уже у меня в руках.

Бандосы, сидевшие на грудах оставшегося здесь кирпича и блока, рассмеялись.

Новость о том, что вот-вот, уже сегодня он раздавит так внезапно нарисовавшуюся преграду на своем пути, этого Летова, подняла Горелому настроение. Так удачно все сложилось. Горелый то хотел спросить с него за ствол, а, выходит, уберет с шахматной доски начальника единственной в городе охранной организации. Незначительная фигура оказалась наредкость вредной. Горелый понимал, что в будущем она может вырасти во что-то такое, что доставит по-настоящему большие проблемы. Вот только не мог он знать, что это «будущее», наступить гораздо быстрее, чем он думает.

Спустя мгновение телефон снова зазвонил.

— Да, — ответил он, узнав номер. — Мирон, ну че там, Летов у вас? Везите его скорее.

Полминуты он слушал отчет Мирона. С каждым словом бойца настроение Горелого портилось все сильнее и сильнее.

— Чего он хочет⁈ — Не поверил Горелый своим ушам. — Чего-чего⁈

* * *

— Горелый согласен, — сказал Мирон, выдохнув. — Повезло тебе, Летов, что он согласился. Я даже такого не ожидал.

— Это тебе повезло, — ледяным тоном проговорил я. — Значит, вот как поступим. Пушки останутся здесь. Ваше добро тоже. Пойдете первыми, я за вами. Поедем на вашей машине. Я сзади один — вы двое, — я указал на Пухлого и Мирона, — спереди.

— Нас трое. Считать умеешь? — Зло заметил Коряга.

Не сводя с них стволов, я опустился, взял чей-то ПМ. Ловко перехватив его за раму, пальцами одной руки отвел затвор. Проверил наличие патрона в патроннике. Потом сунул пистолет в карман.

— А ты обойдешься. Во дворе пока покуришь, петушок.

Коряга аж побледнел от злости.

— Ответишь за базар, пацан, — стиснув зубы, проговорил он.

— Ага. Свисти. Повернулись быстро, — сказал я, — Руки за голову, чтобы я видел.

Бандиты, помедлив, подчинились.

— Марина, иди сюда, — скомандовал я, и девушка опасливо выглянула из комнаты. — Подойди ближе.

Девушка приблизилась, и я шепнул ей:

— Запри дверь, как я выйду. А еще собирай вещи. Мы переезжаем.

Марина сначала удивилась, но все же кивнула.

Взяв бандосов на мушку ПМа и прихваченного ТТ, я повел их вниз. По пути, у входа, забрал ключи, которые выкинул Мирон.

— Пойдем по лестнице. Придется попотеть тебе, а, Пухлый? — Сказал я.

Пухлый обернулся, кинул в меня испуганный взгляд.

Спустя минут пять мы вышли во двор. Пошли к белой девятке, припаркованной у последнего подъезда. Я отомкнул машину сам. Потом приказал Мирону и Пухлому сесть вперед.

— Пять шагов назад, — сказал я Коряге и тот очень нехотя подчинился. — Теперь спиной ко мне.

Изумленные бабушки, сидевшие на лавках, не сводили с нас взглядов. Прохожие торопились скорее уйти со двора.

Я сел в машину, приказал Пухлому открыть бардачок, чтобы убедиться, нет ли там оружия. Пухлый взял оттуда наган и под дулом ТТ передал мне. Мирон при этом посмотрел на него как на идиота.

— На ключи и езжай, — сказал я Мирону, протягивая связку.

Бандит выхватил ключи и завел машину. Так, мы и поехали, оставив озлобленного Корягу за бортом. За этим зеком нужен был глаз да глаз, потому я и решил избавиться от него хотя бы так. Если Мирон создавал впечатление благоразумного человека, а Пухлый меня просто боялся, то этот мог выкинуть что-нибудь нежелательное, пока мы едем к Граалю.

У входа в ресторан нас тут же встретили бойцы Кулыма. Они немедленно насторожились, стянулись к подозрительной группе незнакомых людей. Правда, меня узнали быстро.

— Летов? — Удивился один из кулымовских. — А ты тут че?

— У меня встреча деловая, — сказал я, спрятав пистолеты, но держа троицу мясуховских перед собой.

Тут бояться было нечего. Попробуй эти трое что-нибудь выкинуть, даже резко дернуться, кулымовские быстро бы их усмирили.

— Это с кем же? — Удивился другой кулымовец.

— С Горелым, — пожал я плечами.

— Кончай сказки рассказывать, — не поверил третий.

— Верь-не верь, — я пожал плечами. — Но он скоро будет здесь. Не переживайте, мы мирно. Но, на всякий случай держите ухо востро.

Бойцы переглянулись.

— А я тебя знаю, — кивнул один из них на Мирона. — Ты из мясухи. Пацаны, он из мясухи!

— Летов, ты че, не шутишь, что ли? — Нахмурился первый.

— Скоро увидите сами.

Бойцы пошептались, и старший разрешил нам войти.

— Верим мы тебе. Больно много ты сделал для босса, — шепнул он, когда я входил внутрь. — Я в тот раз, на свадьбе, вместе с Кулымом я ехал. Если б ни ты, меня бы тоже расстреляли в том гелике.

Там мы совершенно спокойно, разместились за дальним столиком, тем, что расположился на достаточном расстоянии от окон. Уселись так, будто и правда пришли просто пообедать и поговорить о деле.

— Слушай, Летов, — спросил Мирон. — А чего ты такой смелый-то? Горелый тебе твою борзоту не простит. Пусть он согласился, но так просто не спустит тебе этого.

— Зато зауважает, — сказал я.

Конечно же, пойдя на такой отчаянный шаг, я очень рисковал. Тем не менее, поехать с ними и вовсе было бы смерти подобно. Лучше уж побазарить с Горелым на нейтральной территории. Там, где местные бойцы не позволят развязать стрельбу. Моя безопасность была единственным поводом для дерзости. В остальном я собирался просто спокойно поговорить с авторитетом. Рассказать, что произошло с их стороны недопонимание, и я никак не причастен к пропаже винтореза. А винтарь, видать, и правда был очень важен для братков, раз уж сам Горелый ждал меня на кирпичном заводе.

Горелый появился спустя минут пять. Я видел, как главарь мясуховских в одиночку вошел в Грааль. Отдал официанту свой плащ и оставшись в костюме, по-старчески сгорбленный, пошел к нам.

Приблизившись, он окинул меня недобрым взглядом. А потом по очереди посмотрел на подчиненных. Мирон с Пухлым переглянулись сначала между собой, потом со мной. В следующий момент они почти синхронно встали из-за стола и так и застыли, пока их главный садился напротив меня.

— Значит, это ты Виктор Летов, — прохрипел он.

— Я.

Горелый как-то свистяще вздохнул. Поджав губы, поднял реденькие брови. По-стариковски высокий лоб его собрался в глубокие складки.

— Слышал я о тебе. И про свадьбу, и про Седого. И еще кое про что. Признаться, я думал, что человек, совершивший все те дела, несколько старше, не такой зеленый.

— Если уж я зеленый, то ваши люди вообще детишки, — сказал я.

— М-да, — он вздохнул. — Сплоховали ребятки. Сплоховали. Тут я соглашусь. Ну ниче. Я с ними потом поговорю.

Пухлый и Мирон почти одновременно побледнели. Мирон даже как-то нервно задергался. Прочистил горло.

— Ну так че, Летов, — уставился на меня авторитет. — Поговорим с тобой о деле?

Глава 26

— Именно для этого я и здесь, — сказал я. — Скажите, как вас зовут? Я знаю только прозвище — Горелый. Но имени никогда не слышал.

Старик хмыкнул. Подозвал официантку. Девушка торопливо подбежала к нашему столику. Я, тем временем, обратил внимание на настороженных кулымовских бойцов, чутко следивших за каждым движением авторитета.

— Можно мне на первое борщ, а на второе что-нибудь мясное, — вальяжно махнул рукой Горелый. — Что у вас есть? Такое, сытное, но не особо тяжелое.

— Ну… — Растерялась девушка. — Могу предложить запечённое в горшочке мясо.

— Свинина? — Скривил нос Горелый.

— Нет. Говядина.

— Пойдет, — он важно кивнул. — Ну и графинчик водочки. Холодненькой. Водку неси к борщу. Летов, ты что-нибудь будешь?

— Я не голоден.

— Ну что ж. Пусть это и не очень вежливо с твоей стороны, но насколько я понял, ты отличаешься определенной… Дерзостью. Так что ладно. Пообедаю в одиночестве.

Горелый наградил официантку ленивым взглядом. Жестом приказал отвалить, и девушка быстро убежала.

— Как меня зовут, спрашиваешь? — Зыркнул на меня авторитет. — Коля я. Николай Матвеевич.

— Будем знакомы, — сухо ответил я.

— Будем. Ну так что? Где винторез, Летов? Куда ты дел любимый ствол моего близкого друга?

— Почему вы решили, что я его взял?

— Ну…

Горелый задумался, потом извлек из внутреннего кармана портсигар, достал сигару с заранее обрезанным кончиком. Подкурил от золотистой зиппо.

— Возможно потому, что ты единственный из посторонних, кто о нем знал, — сказал он, выдыхая едкий сигарный дым.

— Можно же было спрятать пушку в любом надежном месте, в любом схроне, которые, я уверен, у вас имеются, — ответил я. — Но вы этого не сделали. Отдали дорогое оружие человеку, которого подозреваете в сговоре со мной. Подозреваете, что мы договорились свистнуть оружие, а потом Сережа просто испарился. По-вашему, вероятно после того, как мы толкнули оружие кому-нибудь из ваших врагов.

— Догадливый, — голос Горелого похолодел.

— Не кажется ли вам, что довольно неосмотрительно доверять важное оружие такому ненадежному человеку, как Сергей Брагин?

Главарь мясуховских молчал, уставившись на меня змеиным взглядом. Казалось, он хочет загипнотизировать меня, подчинить своей воле, чтобы я сказал то, что ему нужно. Чтобы признался.

— Кажется довольно неосмотрительным, — продолжал я. — Если бы вы не считали, что Сергей у вас на крючке. А вы считали именно так. Мужик должен вам как земля колхозу, плюс ко всему, отдал вам оружие и раскрыл свои тайники. Вы считали, что Сергей у вас под колпаком. Ведь наверняка вы обещали ему защиту от поставщика стволов.

— Эта болтливая сука тебе все растрепала, — злобновато прохрипел Горелый. — Я бы сказал, что такое обстоятельство — аргумент в пользу моего мнения.

— Да, он втянул меня в заварушку, и пришлось колоть бедолагу, — пожал я плечами. — Вот Сережа и признался.

— Ты про заварушку с Седым?

— Верно.

— Признаюсь, — Горелый затянулся. — Что, убив его, ты оказал нам определенную услугу.

— Обращайтесь, — пошутил я.

Горелый хрипло засмеялся.

— Сережа больше всего боялся двух вещей, — продолжал я. — Первое — смерти, а второе — своего поставщика. Он открыто рассказал мне об этом. И прятался от поставщика под вашим крылом. Ну, или только думал, что прячется. Так что вы правда считаете, что он бы стал сговариваться со мной, чтобы украсть пушку?

— Теперь я думаю, — ухмыльнулся Горелый. — Что ты украл ее сам.

Тут уже сдержанно рассмеялся я. Горелый помрачнел, ожидая, явно, другого эффекта после своих слов.

— Я? Рисковать всем из-за единственной пушки? Нет уж. Да мне и в голову такого не придет. Как видите, я не сбегал из города, чтобы с меня за нее не спросили. Да и сам, по своей воле пришел сюда, чтобы разъяснить вам, что пропажу вы ищете совсем не там.

— А где же мне ее искать?

— Я не знаю. Но воры редко беседуют с обворованными о том, что они у них украли.

Горелый снова прыснул в кулак.

— Если только вор не дурак. Ну или не отчаянный человек. Ты, Летов, точно не дурак. Но судя по тому, что ты разговариваешь тут, со мной, храбрости тебе не занимать.

— Удача любит смелых, — ответил я.

Горелый улыбнулся. Тут ему подали борщ. Официантка принесла дорого, но безвкусно украшенную золотыми вензелями чашку, больше напоминающую салатницу. Вместе с ней поставила на стол деревянную досточку, полную зеленого лука, сала и ломтиков черного хлеба. Последним на стол отправился ледяной графин водки.

Горелый молча открыл графин, налил рюмку.

— Твое здоровье, Летов, — сказал он и опрокинул ее. Закусил хлебом с салом.

Потом авторитет взялся за борщ.

— Ты знаешь, Витя, обычно я не прощаю людям такой дерзости. Вот так просто вызвать меня в чужой ресторан… Подозвать, будто какую-то собаку. Это жесткий косяк. Неуважение.

Я молчал, безэмоционально смотрел, как авторитет хлебает свой борщ.

— Знаешь, почему я согласился прийти?

— Понятия не имею, — пожал я плечами беззаботно.

— Мне было интересно посмотреть, кого же этот хер, Кондратенко, взял охранять склад. Вот и посмотрел. Скажу тебе, что я в нем очень разочарован. Думал, он наймет на работу профессионалов, а не отъявленных храбрецов. Храбрецы имеют неприятное свойство быстро умирать.

Значит, он все знает. Горелый знает, что комбинат нанимает Оборону. Мясуховские могут попробовать убрать кого-то из нас, скорее всего, меня, пока мы не заступили на службу. Надо торопиться, чтобы быть готовым к такому повороту событий. Интересно, кто на комбинате сливает информацию бандитам?

— Я думаю, вы уже решили заглянуть к нам в гости, на склад, — сказал я. — Сможете проверить там как наш профессионализм, так и нашу храбрость.

Авторитет молчал долго. Доедал.

— А борщ и тут дерьмо, — сказал наконец Горелый, рассматривая дно чашки. — Ну да ладно. По поводу пушки, Летов, ты меня убедил.

Авторитет поднялся. Злобно глянул на девочку, несущую на подносе горячий глиняный горшочек с жарким. Напуганная официантка застыла на месте.

— Но теперь ты мой, скажем так, конкурент, Летов. А конкурентов я очень не люблю.

— Взаимно, — сказал я.

Горелый поджал бледноватые губы, покрытые старческими пятнами. Потом направился к входу. Мирон с Пухлым послушно пошли следом.

* * *

В этот момент на масложиркомбинате

Кондратенко постоянно посматривал на свои золотые часы «Луч», подаренные ему в связи со вступлением в новую должность на комбинате. Летов просил перезвонить вечером, а до вечера было еще далеко. Сейчас подходило только два часа дня.

«Да что же там у него за дела? — думал Кондратенко. — Неужели что-то важнее нашей сделки?»

У директора комбината душа была не на месте оттого, что Нойзман продавливает идею с охранной фирмой, которую вот-вот откроют бандиты.

Как же «вовремя» подоспел этот Шелестов. Будто какой-то злой рок висел над Кондратенко и послал парня ему на проблемы.

Директор понимал, что узнай вышестоящее руководство о связях с бандитами, именно Кондратенко может первым вылететь с работы. А хитрый Нойзман только умоет руки и отделается максимум каким-нибудь выговором. А может быть, и вовсе предупреждением. Американцы, рулящие холдингом, очень ревностно охраняют свое имущество.

Из собственных мыслей директора вырвал звук открывающейся двери. Это был американец.

Нойзман по своему обыкновению не постучался, а вошел прямо так, будто к себе в кабинет.

— Тук-тук, — сказал он с бОльшим, чем обычно акцентом. — Не заняты, дорогой мой Валентин Сергеевич?

— На самом деле занят. Я…

— Очень хорошо, — перебил его американец, пройдя в кабинет и сев в кресло, перед директором. — Тогда у нас с вами есть время поговорить о проблеме охраны.

— Я же говорю — знает, — разозлился Кондратенко.

— Какими-то более важными и нетерпящими отлагательств делами? Думаю, нет. Уж потрудитесь выделить немного вашего драгоценного времени мне.

Кондратенко вздохнул. Сняв очки, он помассировал веки усталых глаз.

— Ладно. Что у вас?

— Я не понимаю. Почему вы упираетесь и здесь? — Спросил Нойзман. — Скорпион вполне себе легальная фирма. Все документы уже готовы, а за ними стоят настоящие профессионалы.

— Это бандиты. Из черемушкенских, — буркнул Кондратенко. — Моя позиция в этом отношении неизменна. Нам нужна только полностью законная охранная фирма. Я не доверяю бандитам.

— Вы просто боитесь за собственное кресло. Если что-то пойдет не так, и вас обвинят в работе вопреки инструкции, ответственность ляжет на вас. Вы всего лишь не хотите вылететь с должности, — заметил американец.

— И вы тоже. Нойзман. Потому и торопите меня. Но вы меня не переубедите. Я буду настаивать на Обороне.

— Вы очень несговорчивый человек. Очень упертый. С такими трудно работать, Валентин.

— С вами, знаете ли, тоже нелегко.

— В интересах холдинга, чтобы комбинат заработал как можно быстрее, и до этого момента его имущество осталось в сохранности, нужно нанять Скорпион.

«Только до этого момента? — подумал Кондратенко. — А что потом?»

— Вы же рискуете, доверяясь дилетантам. А я ведь могу написать письмо в Москву. Письмо о том, что вы тормозите рабочий процесс, устраивая между нами разногласия. Тогда вас могут просто заменить. Снять с должности директора, и как раньше, отправить в бухгалтеры.

— Вы этого не сделаете, Нойзман, — холодным тоном сказал Кондратенко. — Такая процедура затормозит всю работу на комбинате. А вам это тоже невыгодно.

Нойзман молчал, закинув ногу на ногу. Кондратенко видел, как американец впился пальцами в мягкие подлокотники кресла.

— Что ж. У меня есть предложение. Компромисс, — сказал наконец Нойзман. — Думаю, в ваших же интересах будет принять его. Ведь мы оба хотим, чтобы комбинат заработал как можно быстрее?

Кондратенко думал долго. С минуту он молчал, сверля глазами Нойзмана. Директор пытался просчитать наперед все варианты, которые мог предложить американец. Наконец, он ответил:

— Какой компромисс?

— Вы готовы выслушать. Это уже хорошо, — сказал Нойзман. — Давайте поступим, как это говорят русские? «Ни вашим, ни нашим».

— Что вы имеете ввиду? — Спросил удивленный Кондратенко.

* * *

Когда к четырем часам дня я вернулся домой, Марина встретила меня, собрав свой чемодан и мою клетчатую сумку. Девушка как раз пила чай, когда я вошел в квартиру. Все, бросив, она встретила меня в прихожей. Кинулась на плечи, беспрерывно твердя о том, что очень переживала. Когда я ее успокоил, девушка спросила:

— Но куда же мы переедем? Неужели нам надо так торопиться? Квартира такая хорошая.

— Переедем, — сказал я. — Ты — к себе домой, а я подыщу что-нибудь поскромнее.

— Что? — Марина удивилась. — Но дедушка же сказал…

— Обстоятельства изменились. Теперь твой дом — самое безопасное место. Горелый знает, что Оборону хочет нанять мясокомбинат, и ему это не нравится. Мясуховские выяснили, где мы живем. Это значит, что я теперь в опасности. И ты тоже.

— Но… Но Витя… Так же нельзя… Почему…

Она недоговорила, потому что зазвонил телефон. Я быстро догадался, что это, должно быть, Кондратенко.

— Звонит уже не в первый раз. Я не брала.

— Почему? — Направился я к аппарату.

— Боялась, — призналась Марина.

Я взял трубку.

— Летов слушает.

— Виктор, это Кондратенко.

— Я догадался. Рановато вы. Договаривались вечером.

— Обстоятельства изменились, Летов, — сказал он. — Уже битый час стараюсь дозвониться вам. Хорошо хоть сейчас вы взяли трубку.

— Что случилось? — спросил я.

— Нам срочно нужно встретиться на комбинате. Очень срочно. Завтра вечером вы сможете?

Глава 27

— Если вы хотите встретиться завтра, почему так торопились дозвониться мне? — Спросил я. — Это все, что вы так хотели сказать?

Признаюсь, слова директора ввели меня в некоторое замешательство. Если раньше Кондратенко звучал как очень обеспокоенный человек, даже нервничающий, то теперь судя по голосу, он успокоился. Я даже подумал, сначала, что проблема, о которой он так хотел мне рассказать, решилась.

— Я и встретиться тороплюсь, — сказал директор. — У нас возникли кое-какие проблемы. Один мой, скажем так, коллега, не последний человек на комбинате, хочет нанять другую охранную фирму. Ну и настойчиво убеждает меня отказаться от работы с Обороной. Очень настойчиво.

— Мы единственная фирма в городе, — возразил я.

А потом, в голове промелькнула краткая мысль: воспоминание о том, что рассказывал мне начальник разрешительной системы, и о Шелестове, которого я видел, оббивающим его пороги. Видимо, Косой все же зарегистрировал фирму и теперь метит в комбинат. Еще бы, новое производство города — лакомый кусочек.

— Если речь идет о том, о о ком я думаю, то предупреждаю: за той фирмой стоят бандиты, Валентин Сергеевич.

Другого варианта быть не могло. Горелого в расчет брать не приходилось, ведь мясуховскеи пока что особо не думали о своем ЧОПе. У крупнейшей банды города и без этого дела шли неплохо.

— Я знаю, — вздохнул Кондратенко. — Потому я совершенно не согласен с моим коллегой и все еще настаиваю на том, чтобы Оборона занималась охраной склада.

— Так в чем же проблема?

— В том, что хм… Мой коллега очень влиятельный человек не только на комбинате, но и в холдинге. Он пытается продавить свое решение административным путем. Думает, что бандиты справятся с охраной лучше.

— И он не задумывается о последствиях?

— Он не может не задумываться, Виктор. Но, определенно, этот человек преследует какие-то свои цели. Но не суть. Это все подкованные разборки, о которых вам задумываться не стоит. Короче. Я хочу как можно скорее заключить с вами договор и направить отчет начальству. Нужно опередить Нойзмана.

— Нойзмана?

— Да. Это тот самый «коллега». Немного времени у нас еще есть. Насколько мне известно, Нойзман еще даже не встречался с начальником той охранной конторы. Но он очень деятельный и скорый на принятие решений человек. Не успеешь оглянуться, как у ворот склада уже ходят бандиты Скорпиона.

— Скорпиона? — Хмыкнул я. — В последний раз, когда я слышал о той фирме, это была Аскарида.

Кондратенко рассмеялся на дом конце.

— Серьезно? Ну что ж. Какой идиот выдумал такое название? Видать, умом там не блещут. Это дает вам перевес как минимум в один балл.

— Балл? Это что, какое-то соревнование? Я думал, у нас уже все схвачено. Договор подписываем, как никак.

— Фигура речи, — одернулся Кондратенко и прочистил горло. — Ладно, Виктор. Встретимся с вами завтра, часов в шесть, когда рабочий день закончится. Сможете?

— Хорошо, — сказал я, чувствуя какие-то сомнения относительно всей ситуации. — До встречи, Валерий Сергеевич.

* * *

Кондратенко положил трубку, оперся локтями о стол, взялся за голову. Директор комбината всегда был очень прямолинейным человеком и не любил недосказанности, а еще больше — лжи.

Такой склад характера делал Кондратенко хорошим управленцем и еще лучшим исполнителем, но очень плохим игроком в любой внутренней борьбе, какая зачастую разворачивается на предприятиях и в крупных организациях. Директора тошнило от одной только мысли об участии в подобной возне. Правда, к его сожалению, зачастую, от этого не уйдешь. Не ушел он и сейчас.

Кондратенко солгал Летову. Вернее, даже не так. Он сказал начальнику Обороны полуправду. Однако на душе Валентина Сергеевича все равно было мерзкое ощущение. Мерзкое, до физической неприязни. Будто бы слова ложи оставили во рту директора неприятный, мерзкий привкус пропавшей пищи.

* * *

— Короче, вот такие вот дела. Все не мог тебе раньше рассказать, Степаныч. Времени не было, — проговорил я в телефонную трубку. — Сначала внезапно подвернулась работа нашей Обороне, а потом еще и Горелый.

— М-да-а-а-а… — Протянул Степаныч на том конце. — Хорошо, что ты умудрился выкрутиться с этим винторезом. Но Горелый — очень опасный человек. И очень злопамятный. Он не тот, за кого себя выдает. Ходит, мля, весь такой культурный, важный. Строит из себя бизнесмена. Но на деле, это простой бандит и убийца. И когда дело доходит, скажем так, терок, вся его культурность улетучивается, хрен знает куда.

— Другого от него я и не ждал. Короче, я переезжаю. Завтра утром отвезу Марину домой, а потом найду новое жилье.

— Фима от меня съехал. Если хочешь, можешь пожить здесь, — сказал Степаныч.

— Спасибо, — кивнул я.

— Кстати, мы кое-что уже закупили для ремонта. Обои есть. Нашел мужика с одного нового бетонного завода. Тут, за городом, в сельском поселении. Привезет послезавтра цемент. За паркетом придется гнать в Лабинск. Как раз завтра с Фимой собираемся. Мы с утра поедем. Ключ я тебе кину под коврик.

— Хорошо, Степаныч. А я пока займусь вопросом с заключением договора. Дальше придется искать людей. Правда, будут пока они без документов, но это ничего. Я договорился с начальником. Его устроит.

— А сколько человек надо? — Спросил Степаныч.

— Пока не знаю. Я еще не видел объект. Вместе потом посмотрим.

На этом мы со Степанычем распрощались. Я сел на кухне, за стол, приготовил себе кофе.

— А что меня не попросил? — вошла на кухню Марина. — Я бы тебе навела.

— Я как-то привык делать все сам, — глядя в небольшое окошко кухни, сказал я.

Там, в окне, с высоты шестого этажа, было видно, как в темноте светится город Армавир. Многочисленные огни квартир и дорог тускловато выделялись, на фоне общей ночной темноты. Вдали, в центре города, я видел, как играло своими огнями ламп старое чертово колесо. Темно-синее, почти черное небо, заглушенное световым шумом города, было беззвездным.

— И… тебе совсем не нужна девушка? — Спросила Марина тихо. — Или… Или тебе не нужна такая, как я? Внучка авторитета…

— Я везу тебя домой не потому, что ты мне не нравишься, Марина. Дело тут только в твоей безопасности.

Марина тяжело вздохнула. Присела за столик.

— Мы договорились, что ты не будешь врать.

— Я не вру, Марин.

— Не в этом. Ты…

— Не хочу быть с тобой, из-за того, что ты внучка авторитета? Да, связываться с такой девчонкой — рисковая затея.

Марина как-то сжалась на табурете. Обняла обнаженные плечи. Спрятав взгляд, она отвернулась.

— Но дело тут не в этом, — сказал я в тишину, воцарившуюся на кухне.

От звука моего голоса, Марина будто бы едва заметно вздрогнула, а может быть, это мне просто показалось.

— А в чем же? — Робко спросила она.

— Женщинам не нравится, когда они отходят на задний план. Когда уступают главную роль в жизни мужчины работе. У меня были девушки, и они не могли этого вытерпеть. Потому уходили. А ты сможешь?

Марина, в грустной задумчивости, опустила взгляд. Взяла со стола чайную ложечку. Стала медленно разминать ее в пальцах, будто бы желая нагреть металл.

— Не знаю. — Сказала она, подняв глаза. — Не знаю, Витя.

Мы соприкоснулись взглядами, и я понял, что она не решилась сказать того, что хотела выразить на самом деле.

— Ну вот. Пойдем спать, Марина. Уже поздно.

За приоткрытой форточкой окна было тихо. Только шумел высотный ветер, да какая-нибудь машина шуршала шинами, проезжая под окном.

Я, как всегда, улегся спать на разложенном диване, в своей спальне этой трехкомнатной квартиры. Последнюю ночь перед переездом, перед тем как мы заключим договор на первую в нашей жизни работу, я хотел отдохнуть и выспаться.

Марина уже давно затихла в своей комнате. Еще после нашего разговора девушка обиделась на меня и за оставшийся вечер не произнесла ни слова.

Я же, как назло, не мог заснуть. Сложно было выбросить из головы мысли о планах на Оборону, о работе с комбинатом, о Горелом, от которого нужно было как-то отделаться.

Когда в коридорчике что-то зашуршало, я напрягся. Едва слышимые шаги зазвучали за дверью, приблизились. Потом скрипнули дверные петли.

— Витя, ты спишь? — Вполголоса спросила Марина.

— Нет.

Я повернулся, посмотрел на Марину. Девушка, в одной только ночнушке стояла у двери, смущенно топталась на месте. Ее обнаженные стройные ножки выглядели чудесно в тусклом свете ночного города, лившимся из окна.

— Мне вот тоже не спится. Поговори со мной пару минут, пожалуйста.

Я сел на кровати. Шуршание постельного белья показалось в тишине громким, но мягким и уютным звуком.

Марина смущенно приблизилась, села рядом.

— Холодно, — сказала она. — Может, закроем форточку?

Я вздохнул, прекрасно понимая, зачем она пришла. Когда коснулся ее руки, девушка вздрогнула, словно испуганный кролик. Мы заглянули друг другу в глаза.

— Витя… Я…

Она так и недоговорила. Мы подались друг другу навстречу, и Марина оказалась в моих объятиях. Жар ее молодого тела будоражил меня. Запах молодой девушки пьянил голову.

Марина прижалась ко мне, глухо застонала, когда мои губы коснулись тонкой, красивой Марининой шеи. Сжав ее в объятья, я рывком уложил ее на диван, словно маленькую, утонченную куклу. Оказался сверху.

Она глубоко дышала подо мной, черные в ночной полутьме глаза девушки широко раскрылись. Взгляд показался мне таким невинным, что я улыбнулся.

— Витя… — Протянула она с придыханием, и мы вновь слились в поцелуе.

Я был первым у Марины. Потому хоть внутри меня рвался опоенный страстью зверь, стремясь подчинить девушку своей силой, другое странное чувство, заставляло меня оставаться с ней деликатным и даже нежным… Оно победило зверя, и я поддался этому чувству. Поддался сознательно, потому что хотел.

Когда все закончилось, мы еще долго лежали вместе. Молчали. Я смотрел в потолок, а Марина, прижавшись к моему плечу и охватив мои бедра своим, не сводила с меня глаз. Благодарной рукой нежно гладила мою крепкую грудь, шею, лицо.

— Я готова, — прозвучал ее шепот. — Готова просто быть с тобой, чего бы мне это ни стоило. Я люблю тебя, Витя.

Ничего не ответив, я с улыбкой посмотрел на ее счастливое лицо и поцеловал в губы.

* * *

В этот момент…

Мирон подогнал свою девятку к дому Летова. Стал на обочине, не въезжая во двор.

— Приехали, — Сказал он. — Давай по-бырому.

— Ща, — отозвался Коряга, пряча в полах куртки сверток плотного пакета. — туда и назад.

— Сколько тебе надо?

— Ну если быстро вскрою капот, то минут десять. Максимум пятнадцать. А потом он зажигание чик, и пи#да этому сукиному сыну.

— Ладно, ходу. Помнишь? Он на пассате катается.

— Да помню, помню.

Дверь открылась и Коряга, оглядываясь по сторонам, торопливо зашагал во двор, к Машине Летова.

* * *

Утро следующего дня было прохладным, но солнечным. Синее небо распростерлось над городом. Мирно пели птицы, сидя на дворовых деревьях.

Мы с Мариной вышли из подъезда часов в десять утра. Перед этим я позвонил хозяйке, чтобы сообщить о съезде.

Старушку, маму Косого, очень расстроила такая новость, но я сказал, что все деньги, которые я заплатил на месяц вперед, хозяйка может оставить себе. На том и договорились.

Я обошел машину сзади, сунул ключ в дверной замок. Повернул. Пластиковый колышек замка за оконным стеклом двери щелкнул и поднялся. Открыв дверь, я сел, чтобы отомкнуть и багажник.

— Я хочу поехать с тобой, — сказала подошедшая Марина, пока я грузил багаж.

— Пока тебе безопасней будет остаться у дедушки.

Захлопнув крышку багажника, я пошел к водительскому. Марина засеменила следом.

— Витя, но, мне кажется ты неправ.

— Не прав в чем? — Застыл я у двери.

— В том, что у дедушки мне будет безопаснее, — Марина смутилась. — Вчера, в твоих объятых, я чувствовала себя защищённой, как никогда прежде, Витя. Я думаю… Думаю, что ты защитишь меня куда лучше, чем любой дедушкин человек.

— Мы с тобой договорились, что ты будешь слушаться, — напомнил я. — Садить в машину. Поехали.

Марина состроила обиженное личико.

— Но, возможно, я тебя заберу позже, когда найду новое жилье.

Девушка тут же повеселела, чмокнула меня в щечку и побежала обходить машину спереди, чтобы сесть слева, на пассажирское.

Я вернулся на свое место, вставил ключ в замок зажигания, провернул. Крутанулся стартер и пассат, рыкнув, перешел на холостое урчание. Собираясь, было закрыть дверь, я услышал голос Марины.

— Ой, что это, Витя⁈ — Сказала она, застыв у капота. Она проговорила еще что-то, но ее слова потонули в шуме двигателя.

— Что?

— Говорю, — вернулась она к водительскому месту. — Детишки балуются. Привязали к машине какую-то ниточку. Сейчас я уберу.

С этими словами девушка побежала обратно так быстро, что я спохватился слишком поздно. Марина что-то схватила у капота.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/338991

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27