Я всё ещё люблю (СИ) [Анна Никитина] (fb2) читать онлайн

Я всё ещё люблю Анна Никитина

Глава 1

Как только шасси касаются взлетной полосы, я начинаю нервничать. Два года я не была в родном городе. Казалось бы, каких-то семьсот тридцать дней, но как по мне, так целую вечность.

Тридцать первое декабря. В это время люди делятся на три типа. Одни готовят салат оливье и смотрят Иронию судьбы по телевизору. Вторые сидят в аэропорту в ожидании вылета куда-то в теплые края. А третий тип — те, кто возвращается на родину к близким встречать Новый год. Вот только из близких у меня осталось не так много людей. Сестра с её парнем Никитой, крестная моей дочки Тина и её фиктивный муж Руслан Клименцов. И мой друг Джан, с которым мы познакомились в самый первый день моего приезда в Гонконг.

Джан — смесь национального колорита. Его отец — потомственный азиат, а мама наполовину русская, наполовину армянка. Говорит Джан по-русски слабовато. Но благодаря моей практике в Гонконге на протяжении двух лет и учитывая то, что он азиат, у него даже очень хороший русский. Правда, иногда акцент вплетается в слова.

Когда мы только познакомились, Джан стал моим проводником в мир Азии, её культуры общения, жизни и национальной кухни, и их традиций. Обучение было легким и понятным, а с Джаном ещё и интересным. Он объяснял все доходчиво и понятно, даже если я когда-то не понимала их преподавателей.

Джан проявлял не только заботу, но и ухаживания. Старался сделать всё, чтобы залечить те раны, что остались. Нет, он делал все ненавязчиво и просто. А главное, он умел ждать и принял то, что надежды никакой нет, с мужским достоинством. Ну а когда я рассказала о своей беременности, то был рад. И даже помогал пережить токсикоз. Записывал для меня лекции, приносил морс и даже нашел ананас в первом часу ночи в Гонконге. Мы много гуляли, просвещались. Джан был первым, кто увидел Соню. Его мама акушерка, и она же принимала у меня роды. Когда узнала, что я из России, была рада. И мы с ней много разговаривали. Несмотря на известные события, которые разошлись по всему миру, я нигде не столкнулась с осуждением. Наоборот, было много поддержки и заботы даже от людей на другом конце земного шара. Было неожиданно и приятно. Потому что, честно, я очень боялась, что из-за того, что сделал мой отчим вместе с Костей, нас так же будут клеймить. Это вторая причина, по которой я приняла предложение ректора уехать.

Джан сопровождает меня в Москву с целью обмена знаниями в академии. А я как выпускница, окончившая заочное отделение на магистратуре.

Наш ректор сломал все стереотипы. Устроил не только новогоднюю вечеринку для студентов заочников бакалавриата и магистратуры, но и вручение им дипломов. Необычно. И уж точно запомнится.

Джан забирает у меня сумку, помогает спуститься с трапа с малышкой на руках и пересесть на автобус, который довозит нас до самого корпуса аэропорта. Там уже сгружаю Сонечку в коляску и отправляемся на выход в город. Когда достигаем стойки информации, нас уже окликает Тина и бежит к нам.

— Приехала! — обнимает Тина и заглядывает с нежностью на Сонечку. — С возвращением! — шепчет подруга.

— Хеллоу, Джан. Добро пожаловать в Россию.

— Хеллоу! — поднимает руку Джан. — Россиия. Здорово. — выговаривает с акцентом, но при этом его глаза искрятся чем-то новым. Для него это адреналин и путешествие. С ним легко. Он не задает много вопросов. Он просто поддерживает. Помогает. Понимает. Просто находится рядом. И как ни странно, но мне спокойно. Я сама улыбаюсь этому шаловливому парню с кучерявыми волосами и зеленой сережкой в ухе. В нем столько ещё озорства и детства, что Соня его обожает. Он с ней на одной волне. При нём она как лотос всегда расцветает.

— А вот и моя самая сладкая девочка. Как у тебя много волосиков уже, — сюсюкается подруга с Соней, и та ей улыбается в ответ.

— Три месяца назад у вас была. А так выросла, — удивляется Тина.

— Дети быстро растут.

— Это точно. Вот Мии недавно чешки в садик покупала, а сегодня уже лифчик топиком просит и шорты, чтобы если юбка в школе случайно задерется, то мальчики бы не увидели её трусы. Нет, ты представляешь? — удивляется подруга, когда мы доходим до автостоянки и загружаем вещи в багажник дорогого авто.

— Вау! Я смотрю, Руслан тебя балует. — улыбаюсь, пока пристегиваю Соню в автокресле.

— Ага. Точнее, балует свое самолюбие, — фыркает Тина.

— Ну и ты вроде не отказываешься. — вручаю дочке печенюшку и бутылочку с водичкой. Джан с ней на заднем сиденье занимает место, а я впереди с Тиной.

— А у меня есть выбор? — жалуется Тина. — Это ж его репутацию я испорчу, если жена такого человека будет ездить на общественном транспорте, есть шаурму около академии, и не дай бог, меня заметят в клубе с халтурой. Все, трындец! — разводит руками Тина. — Ещё и вся пресса как сговорились… Статьи о том, какой у меня заботливый муж… Как он меня любит… Как о Мии заботится. Другой бы и не подумал взять девушку из неблагополучной семьи. Ещё и с сестрой.

— А Мия как к нему? — интересуюсь у подруги.

— Знаешь, лучше бы она капризы устраивала. Был бы аргумент хоть для отдельной комнаты. Так нет, она в нем души не чает. Чуть что помочь, так Руслан. Куда поехать, к Руслану. Бесит, блин. — Годик потерпеть и у нас Мией будет своя квартира. И мы разведемся. Опека перестанет меня доставать.

— Все еще держат на контроле?

— Угу. Нет-нет, заявляются. — закатывает глаза, пока стоим на перекрестке. — Ладно, что мы обо мне да обо мне.

— Я так понимаю, рассказывать Кириллу о дочке сегодня на вечере ты не планируешь? — интересуется уже Тина.

— Нет, точно не сегодня. — машу головой. — А он знает… — не успеваю договорить, слова комом в горле застревают.

— Что ты прилетаешь? Знает. Руслан, зараза, проговорился. Теперь он испытывает чувство вины перед тобой. Даже вызвался сегодня у тебя кроватку детскую собирать, — улыбается Тина.

— А про Соню? — уже взволновано спрашиваю подругу. Ведь если Руслан это сообщил, то и о дочери мог. Сейчас я не готова это все оглашать. Я и так еле восстановилась после всего. Новых потрясений не хочу. Нет, это не значит, что дочь не должна знать своего отца или я хочу лишить её этого права. Просто сейчас это тяжело. Да и не время пока.

— Нет. Он просто сказал, что прилетишь не одна, — делится Тина. — Прости, — виновато улыбается подруга.

— Что-то случится, Аня? — вклинивается в наш разговор Джан, который, к слову, знает про Кирилла, но остается на моей стороне.

— Нет, ничего. Все хорошо, Джан. — улыбаюсь другу.

Квартиру, в которой мы жили когда-то с родителями, продали. И на вырученные деньги купили по однушке с сестрой. Спасибо Тине, сделка проходила под её руководством дистанционно. Всю бумажную волокиту и ремонт они с Русланом взвалили на себя. Из однушки мы перепланировали в маленькую двушку с отдельной комнатой для Сони.

Отчиму дали пожизненное. А когда он подал на развод с мамой, та повесилась в тюрьме. Так что её мы с Димой похоронили около её родителей.

Диму же повысили и перевели в другой город начальником убойного отдела. Теперь он руководит полицией и всем составом там. Ася вышла на работу психологом в школу, куда ходит и их дочка. Брат мечтает ещё о сыне, но пока не торопится с этим вопросом. Пока наслаждается тем, что в Асе загорелась жизнь. Она улыбается и выбралась из клетки затворничества.

Тина паркуется около подъезда. Сонечка уже спит. Поэтому аккуратно беру её на руки. Так что она не просыпается. Джан и Тина на себя взяли багаж. Даже сложенную коляску. Поднимаемся на лифте на пятый этаж. Дом расположен рядом с парком. Внутри на территории есть детский сад и продуктовые, аптека и охранный пункт.

На пороге нас встречает Руслан, Мия и Поля с Никитой. С воздушными шариками и накрытым столом.

— С возвращением, — тихонечко произносит Поля с присущей ей радостью. Заглядывает с трепетом и нежностью в розовый комбинезончик, что держу на руках. После здоровается и обнимает Джана. На что Никита реагирует не очень радостно. Только близкий круг знает, что Джану уж точно не нужна Поля. Они просто сходятся на своем вечном двигателе и энтузиазме.

— Привет, — первым здоровается Руслан, за ним Никита. Заглядывают в розовый комбинезон по одному.

— Такая крохотная, — улыбается Руслан, когда я расстегиваю замочки комбинезона дочки, снимаю шапку и укладываю на кроватку. Затем только сама снимаю куртку. Мальчики выходят вместе с Тиной на кухню.

Детскую они, конечно, обустроили такую, что была только в мечтах. И кроватка с мягкими бортиками, и ночник. Пеленальный столик с комодом. Шкаф. Кресло-качалка и даже диван.

Даже до мелочей продумали: подгузники, крема, пеленки, пудры. Все было в доступности. И даже небольшая аптечка.

— Спасибо, — благодарю всех собравшихся в квартире. — Я бы не справилась без вас.

— Пустяки, — отмахивается Тина. — Пойдем, твою одежду покажу. — Вот платья. — достает на выбор три наряда Тина и к каждому комплект с бижутерией. — Выбирай любое. Считай, это мой подарок на Новый год. — плюхается на кровать Тина.

Для примерки останавливаюсь на черном кружевном платье до колена с длинными рукавами и открытой спиной. К нему черные серьги, кольцо и браслет. И туфли-лодочки на каблуке.

— Он будет без ума, когда тебя увидит, — с восхищением смотрит на меня Тина.

— Ты так думаешь? — взволнованно спрашиваю у неё

— По-другому не может быть! — от её взгляда предвкушение и волнение берут верх. Так много вопросов появляется в голове, что сама поддаюсь этому мандражу. С ребятами сидим до того момента, пока не просыпается Соня. Я её кормлю и провожу с ней время. К восьми вечера меня сменяют Тина, Поля и сестра Тины Мия.

— Точно удобно посидеть с Сонечкой? А то я могу все отменить, — говорю уже на пороге.

— Точно. За нас не беспокойся. Я Мию вырастила как мать. Так что и с Соней справимся, — улыбается Тина.

— Да. А ты отдохни наконец-то. Год в декрете. Пора и жизнью насладиться. Хотя бы один вечер, — вклинивается Поля.

— Спасибо, — посылаю им воздушный поцелуй и отправляюсь под руку с Джоном в костюме с бабочкой на церемонию вручения дипломов.

Глава 2

Ректор постарался на славу. На парковке места почти не осталось. Черный спортивный внедорожник Кирилла сразу бросается в глаза. Он стоит на привычном месте, около арок второго корпуса. Подсознание сразу же подкидывает сцены из прошлой жизни.

— Все хорошо? — интересуется Джан.

— Да. Просто два года не была тут. Волнительно немножко, — улыбаюсь другу.

— Хей, я с тобой! — улыбается своей белоснежной на фоне смуглой кожи улыбкой.

— Идем? — спрашивает, и я киваю. Джан помогает выбраться из машины и схватиться за его рукав, когда я чуть не еду на льду, как на коньках.

— Осторожнее. Держись за меня. — придерживает за талию и руку меня. Заходим в академию. Внутри все рецепторы расходятся. Тут тепло и хорошо. Сдаем верхнюю одежду в гардероб и проходим вглубь академии. Внутри играет музыка и слышен гул от большого количества людей. Так что голова начинает идти кругом. Много знакомых вижу и улыбаюсь каждому. Некоторым даже машу рукой, пока озноб по коже не летит, а сердце снова выпрыгивает из груди, как сумасшедшее. Знаю эту реакцию своего организма. Она принадлежит только одному человеку.

Закрываю глаза. Пару вдохов и выдохов. Открываю глаза, поворачиваюсь и улыбаюсь. Смотрю на него в упор. Он такой же красивый, как и раньше. Даже шрам над бровью делает его ещё более мужественным. Он уже затянулся, покрылся немного жесткими волосками. Провести по ним рукой хочется. От прежней короткой стрижки не осталось и следа. Сейчас наоборот. Длинный волос и выбритые виски. На шее татуировка с элементами песочных часов, дракона и птиц. Между ними роза с шипами и капли крови. Смотрится дерзко, но красиво. Он стал еще мощнее. Жестче. Мускулистее. Рельеф был острее. Каждая мышца кажется литой. Как будто её только что сделали из стали. Взгляд такой же холодный, жёсткий и даже удивленный. Руки в карманах темных джинс.

— Привет, — первой нарушаю тишину. Знаю, что за нами сейчас наблюдает вся академия. Все видели, что происходило между нами. И какой болезненный был итог, что сейчас не только я не дышу, но и, наверное, все, кто присутствует тут. Даже музыка приглашённого диджея звучит где-то в вакууме. Отдаленно под толщей воды как будто, хотя мы стоим в метре от музыкальной колонки.

— Здравствуй, — официально звучит каждая буква, словно кусочек льда. — Представишь? — переводит взгляд на Джана. — Или мне самому? — нагло заявляет Кирилл. И я вспоминаю, каким он может быть. Ножом по сердцу расходится. И даже прозрачная пелена перед глазами появляется, но я быстро её смахиваю.

— Да, конечно, — неловко спохватываюсь и улыбаюсь. Сама тоже на Джана взгляд перевожу и немного хватаю ртом кислород. Старую привычку организм помнит. — Эм… Джан, это Кирилл Сомов, — представляю друг другу. — Капитан бывшей баскетбольной команды и сейчас тренер по баскетболу.

— Кирилл, это Джан. Он приехал к нам по обмену опытом. Будет вести тут лекции по новым технологиям, которые они испытывают у себя на родине и внедряют их в процесс обучения и применения на практике.

— Очень приятно, — вежливо здоровается и протягивает руку. Только Кир не спешит её принимать, выдерживает до последнего. Когда Джан уже убирает, схватывает и сильно пожимает, показывая превосходство. Уходит.

— Не обращай внимание. Это такая русская современная традиция.

— Окей, — кивает Джан. К нам подходит ректор.

— Здравствуйте! Знакомьтесь, Джан, прямиком из Китая. — улыбаюсь ректору, который первый оказал мне помощь в обустройстве за границей. И продлил там мое существование не на два месяца, как планировалось, а на два года. — Джан будет преподавать в нашей академии дисциплину по внедрению новых технологий из-за рубежа. — акцент делаю больше для Кирилла, чем для ректора. Он и так в курсе всего.

— Аня, ну вот, умеешь ты обрадовать! — потирает руки ректор Академии. — Джан, подходите завтра в Академию. Обсудим с вами более детально вашу деятельность. Хорошо?

— Окей, — кивает головой друг.

— Отлично! А сейчас прошу прощения, мне нужно решить ещё парочку вопросов с нашим диджеем. Кажется, я у него видел бутылочку коньяка, — отвечает напоследок ректор и оставляет нас в треугольнике, который через несколько секунд прерывает сестра Кира.

— Аня! — с радостными воплями обнимает меня. — Вернулась. А Димка, гад, даже не обмолвился, — с улыбкой ругает моего брата Кристина. После последней нашей встречи. Дима, как оказалось, все ей выложил. И мы изредка, но общались в сети. Но про племянницу она не знает.

— Он не знал. — защищаю брата.

— А это и есть тот самый Джан, которого ты обещала нам всем показать? — не успеваю ответить, как Крис уже стоит между нами, пододвигая меня ближе к Киру так, что я чуть не падаю на него. Благо он придерживает за талию и не дает упасть. По телу разряды летят. Мурашки сразу скорость набирают, расходятся по всему телу. И воспламеняется тот самый пожар в груди. Как два года назад.

— Спасибо, — шепчу пересохшими губами. Меня так в жар кинуло, что хочется охладиться. У проходившего официанта сдергиваю стакан со сладкой водичкой.

— Вы встречаетесь? — в лоб спрашивает Кир.

— Ноу. Мы только проживать вместе. Аня добрый человек. Приютить меня тут, в России.

— Интересно. — свое умозаключение делает Кир.

— Джан, а вы были в городе уже? — спасает ситуацию Кристина.

— Ноу, мы только сегодня прилетать.

— Отлично. Тогда я буду вашим гидом. Ань, не против? — поворачивается ко мне Кристина.

— Не против, — улыбаюсь сестре Кира.

— Отлично! — загорается Кристина и переводит взгляд на Джана.

— Тогда завтра можно будет погулять по городу. А сейчас в качестве твоего экскурсовода я могу тебе показать академию?

— О, было бы здорово. Экскурсии — это здорово, — показывает класс.

— Да, я так рада. — улыбается и, подхватывая за руку Джана, уводит, оставляя нас с Кириллом наедине.

— Значит, вы вместе живете? — спрашивает Кир.

— Джан впервые в России и ничего не знает. Пока ректор не предоставит ему комнату в общежитии для преподавателей, он поживет со мной.

— Ну да, гостиниц у нас в городе тоже, наверное, нет.

— Кирилл, он не знает города. Заблудится, случится что-то, а мне потом отвечать перед его родителями.

— Ммм… Ты ещё и с родителями его знакома. Быстро же вы, — хмыкает Кир, ухмыляясь. — Со мной, я помню, ты так не стремилась в отношениях.

— Его родители просто помогли мне в Гонконге. Поэтому я с ними знакома. И с Джаном мы просто друзья.

— Друзья, которые живут в одной квартире. — кивает с усмешкой. — Тебе самой не смешно? — взрывается Кир. — Между парнем и девушкой не может быть дружбы. Кто-то в любом случае проявляет чувства к другому. Это физиология, и мне дико, что ты до сих пор этого не поняла.

— В отличие от некоторых, я умею доверять людям. — уже взрываюсь я от несправедливости по отношению ко мне.

— Ты мне говоришь о доверии?! — усмехается Кир. — А кто за моей спиной устроил этот фарс со свадьбой?

— Да. Я тебе не сказала, потому что знала, что ты будешь против.

— Естественно, блять, я был бы против. Любой адекватный парень был бы против, чтобы его девушка выходила замуж за морального урода. Ещё и трахалась бы с ним. Кстати, как он ебал тебя? Лучше, чем я? — взрывается Кир. Только вот следом летит от меня звонкая пощечина. На нас оборачиваются все. Даже музыка прекращается. А мне так больно, что следом со всей силы выливаю содержимое стакана прямо на него.

— Охладись. Думаю, будет полезно. — ставлю стакан и направляюсь к выходу. Нужен свежий воздух. Единственная мысль, которая помелькает в голове. Я так много представляла нашу встречу. Так много сценариев проигрывала в голове, что сейчас совершенно оказалась не готова. Я думала, что смогу рассказать о дочке. Вот только сейчас понимаю, что нет. Не сейчас. Он не готов это слышать. И вообще, я не знаю, как дальше нам пересекаться.

— Думаешь, сбежала и этим все решила? — снова догоняет меня Кир. Становится рядом. Поджигает сигарету. Затягивается и выпускает дым с едва различимыми нотками арбуза.

— Прежде чем меня обвинять в недоверии, за собой бы последил, — уже мягче отзываюсь, хоть и внутри все горит и клокочет надавать ему по щам еще больше. Чтобы извинился.

— Я всегда тебе доверял. — не задумываясь, выдвигает.

— Серьезно? — оборачиваюсь на него. — Ты никогда мне не доверял.

— Не правда. Ты всегда знала обо мне всё.

— Давай начнём с того, что о боях без правил я узнала от твоей мамы. А когда ты в тюрьму попал, я узнала от Полины. Хотя ты мог через Диму мне позвонить, но ты этого не сделал, — указываю ему на прошлые моменты в наших отношениях. — И так было во всем. Ты хотел, чтобы я потакала тебе и доверяла во всем. Я так и делала. Только знаешь, это работает и в обратную сторону. От тебя этого не было. Может, поэтому я приняла тогда сама решение?! В этом проблема, Кирилл. У тебя ко мне никогда не было доверия. Ни-ко-гда. — последнее произношу по слогам. — Ты сам мне написал, что ненавидишь меня. Хотя какое ты право имел меня осуждать?! Ты сам когда-то трахал Алину, чтобы вызвать у меня эмоции. Ты сам от меня отказался. Сам. И я сделала свой выбор всё равно в пользу тебя. Чтобы вернуть тебе Кристину, потому что её отнял он из-за меня. Но ты не увидел этого. Ты увидел только поверхность, а глубже не стал даже вникать. Ты ни разу не выловил меня где-нибудь и не спросил, почему я это сделала. Ты просто обиделся. И решил осуждать меня. Знаешь что, Сомов? Иди ты к чëрту! — последнее предложение с таким жаром выдаю, что самой страшно, хоть и пелена из слез застилает глаза.

— Охренеть! Я ещё и виноват. Офигенная женская логика — спихнуть все на мужика. Только со мной это не прокатит, — встревает Кир. А я понимаю, как глубоко в нем сидит эта обида. Как он закалился. Он другой. Больше это не тот чувственный парень, что был влюблен в меня. Это жесткий, смелый, прущий напролом человек. А главное, что это качество возродила в нем я. Я убила его чувственность. И что теперь с этим делать?

— Тут нет правых и виноватых. Тут есть обстоятельства, — говорю уже на выдохе, когда к нам подходит заместитель ректора и уводит обратно в зал. Там мы слушаем приветственную речь и получаем долгожданные красные корочки. Два высших. Два красных. Я смогла. Я сама себя сделала. Я сама вылепила из себя то, что имею сегодня.

Остаток вечера я провожу в кругу подруг, Джана и Кристины, которая не отлипала от Джана, чем выводила на злость Кирилла ещё больше. Она, кстати, не утратила жизнелюбие и любовь к людям в целом. Даже вся эта ситуация с Костей и похищением её не сломала. Там она попала в хорошие руки. Её не трогали, как девушку. Она осталась чиста и невинна. Просто работала в клубе официанткой. Парни к ней относились хорошо, даже защищали от местных бандитов, которые положили на неё глаз. Жила у администратора дома. Она была на хорошем счету у владельца, поэтому сразу приютила её у себя, и тот был не против. Заменяла ей дочь, которую убили за наркотики. А когда выяснилось, что Кристину ищут наши службы, откликнулась первой. Отпустила с миром.

К слову, владельца не наказали. Кристина была оформлена по договору найма сотрудником на работу. Только вот он не знал, что Костя поддельные документы ему всунул, и никакой фирмы по подбору персонала у него не было. Да и соврал, что девчонка сама готова поехать. Работал с Димой он плодотворно. Поэтому и не стал его трогать. Хоть девчонок наших пришлось ему вернуть, но никто не жаловался на плохое отношение.

Домой мы вернулись за полночь. Сонечка уже спала вместе с Мией и новым зайцем. Тина и Поля ждали меня, но с моим появлением уехали по домам.

Джан поселился, как бедный родственник, на желтом диванчике в маленькой кухне.

А я все гоняла мысли под ровное сопение дочки о нашей встрече с Киром. Да, как в кино не получилось. Это только в сказках бывает «и жили они долго и счастливо». Кирилл же думает, что я спала с Костей. А значит, и дочку он воспримет так же. И как быть? Как вообще мне всё это разрулить? Может, правда ничего не говорить? Ну воспитывают же мамы как-то одни детей без пап, и ничего. Без мужского внимания точно не останется. Джан вон без ума от малышки. В конце концов, Руслан, наш крестный, и Никита смогут дать тот самый пример мужского внимания… Именно с этими мыслями я всё же отключаюсь.

Глава 3

Два года. Два гребаных года. Двадцать четыре месяца. Семьсот тридцать дней. Семнадцать тысяч пятьсот двадцать часов. Шестьдесят три миллиона семьдесят две тысячи секунд. Вот столько мне понадобилось, чтобы изгнать из своей проклятой кем-то души Бурцеву. Изгнать так, чтоб не вспоминать. Забыть взгляд голубых глаз. Милую улыбку. Её розовые щеки, когда стеснялась. И весь тот перфоманс под ее именем. Забыл. Вычеркнул. Похоронил заживо. С кусками своей плоти на самое глубокое дно.

Теперь про любовь. Это не про меня. Нырнул однажды. Спасибо, хватило сполна. Правильно Клим говорил. Ебал эту любовь. Ничего хорошего от неё ждать не нужно. Вкурил. Пережил. Шманало дико. От боли выл как голодный волк на Луну. Куски плоти в районе сердечной мышцы сдирал до крови вместе с костяшками. Нет, в боях я больше не участвую, но чтобы хоть как-то, блять, выжить, ебал эту чертову грушу. Три хуевины пришлось заменить клубу. Спасение находил только в работе и клубе, где выкладывался на полную мощь. Не для фигуры старался. Больше хотел убить ебаные нервы, память и воспоминания. Упахивался так, что приходил и сразу падал на кровать.

Алкоголь был временным пойлом, от него только хуже становилось. Хотелось, блять, идти куда угодно, искать её. Выдрать её из его объятий, когда она была с ним. С ним, блять. В его доме. Под его фамилией. Под, сука, ним. Интересно, она так же под ним стонала, как и подо мной? Сука… Эти мысли убивали. Убивали, что она с ним. Что она его жена. Блять. Я каждую, сука, ночь приезжал к этому ебаному дому, выкуривал пачки сигарет и сука, уезжал обратно утром…

Чертово адово колесо, которое проехалось по мне танком, все равно не отпускает. Кружит каждый раз, поднимая ввысь и с размаху сбрасывая вниз, разбивая в кровь. Я, блять, так хотел все сделать сам. Сука, ебаное время. Не рассчитал. Не подумал, что этот упырь свой капкан захлопнет на мне. Не думал, что рыпнется. Даже не заподозрил, что липовую херню с видео смонтирует. Знал, что Крис его рук дело. Только инфу искал. И сука нашел. Нашел бомжа, который подтвердил всё. Куда увезли. В каком направлении. А главное кто. Дал бедняге на бухло. Сам все записал на телефон. А тут этот чмырь нарисовался. Стебется надо мной тем, как у него карты разыграны. И что я, блять, в проигрыше. Что Аня станет его. И как он её будет ебать на кухонном столе и мне присылать видео. На этом у меня сорвало башню. Отделал его. Спустил пар. Выдохнул. Триггер сработал.

Аня, сука, мой фантом.

Мой триггер.

Моя, блять, ахиллесова пята.

Контрольным приговорила, когда смотрела там, в ЗАГСе. Красивая, блять. В белом платье. Нежная такая. Но такая не моя. И прямо дуло подставила к виску своим «Согласна». У меня как будто мир перевернулся. Все, блять, во мне перевернулось.

Зачем, родная? Зачем ты на это пошла? Зачем ты нас предала? Зачем убила? Зачем убила нашу любовь?

Оставалось совсем немного. Бумаги под залог были почти подписаны, когда меня отпускают насовсем. Моя девочка, зачем ты это сделала? Я бы смог… Я бы выкарабкался. Я ведь так тебя оберегал от него. Знаю, какой он урод. Не хотел, чтобы ты это прошла. А теперь, получается, сама в лапы к тигру пошла? Сама добычей быть согласилась? Зачем, родная? Только слово. Одно, сука, слово скажи. Скажи, что это ложь. Что ты не его. Что ты не согласна. Я тут. Я рядом. Я защищу. Я заберу. Только скажи.

— Я согласна. — больно режет словами. Убивает наповал. Всё, что было. Всё, что было между нами. Родная, для тебя это хоть что-то значило?!

Каждый день для меня словно пытка. Быть не рядом. Не чувствовать тебя. Но с каждым днём я пытаюсь тебя забыть. Писал, что ненавижу. Хотел бы. Не могу. Нельзя, как по заказу, разлюбить. Это чувство не проходит. Не по волшебству Нового года. Не в письме Деду Морозу. Не по щелчку пальцев. Не по гороскопу или падающей звезде. Можно расстаться на время. На год. Два. Пять. Десять. Хоть на всю жизнь, но разлюбить не под силу.

Любовь. Она сидит. Глубоко. С каждым днем растягивая рубец. Только когда новости о задержании Кости и возвращении Крис дошли, они спасли меня. Спасло то, что жизнь, пусть несправедливая и быстротечная, но такая живая и наполненная, меня взбодрила. Она одна. Она избавилась от него. Все это время она знала про него. Она все выдала в суде. С каждым словом эта уверенность во мне взращивалась и паскудно жалила. Она сделала. Она это сделала не только ради меня. Но и себя. Она вытянула своих сестёр. Отца. Себя. Меня. Мою семью. Это болью отражается во мне. Гребаное тридцать первое декабря. День, который полностью изменил мою жизнь. Я ненавижу Новый год. Если для кого-то это праздник жизни, нового витка событий, то для меня это день, когда я приобрел и потерял многое.

День, когда я вижу в аэропорту слезы сестры, как она бежит в объятия. Моя маленькая, большая и сильная девочка. Она изменилась. Другая. Больше это не та девчонка с косичками, которая ходила за мной хвостиком. Это другая девчонка, которая смогла выжить. Нам ещё предстоит многое узнать. Но другу благодарен за её спасение до гробовой доски.

Тридцать первое декабря. День, когда Дима вручил мне не только сестру, но и дурацкий конверт. Каждая строчка в нем приносила боль. Каждое слово выпуклое и с нажимом. С каким трудом ей доставалась каждая буква. С какой болью… В некоторых местах высохшие слезы.

Она ушла.

Просто ушла.

Не объяснив. Может, так проще? Так легче? Только кому?…

— Где она? — сминаю белый лист с буквами и сую в карман, подрываясь на ноги.

— Уже улетела. — спокойно говорит друг.

— Рейс… Какой рейс? — осматриваясь по сторонам, требую у Димы.

Возможно, самолет ещё там стоит. Я смогу. Я выдерну её из самолета. Заберу оттуда. Мы сможем решить. Сейчас. Тут. Вместе. Ведь сразу после встречи сестры хотел к ней ехать. Опоздал. Раньше надо было.

Дурак. Господи, какой же дурак.

— Кир, услышь меня. Она улетела. — усаживает рядом с собой Дима. — Вам надо остыть. Этот год был для вас сложным. Столько всего произошло. Вы сейчас как оголённый провод. Прикоснись, разряд получите и всё. Точка, Кир. Точка, — вставляет мораль друг. — Она выжата, как лимон. Понимаешь? Ей нужно все расставить на места. Дай и ей, и себе время. А потом вы сможете поговорить. Но сейчас вам нужно остыть. Принять решение, готовы ли вы дальше идти. Пережить этот этап, не вспоминая и не попрекая друг друга. Переварить мысли о том, что она была с этим Черногорцевым, так, чтобы не вспоминал никогда. Понимаешь? — вставляет Дима. — Я тоже хорош. — тяжело вздыхает. — Не надо было ей ничего рассказывать. Может, и не было бы ничего.

— Что ты имеешь в виду? — спохватываюсь. — Ты тут вообще причем?!

— Притом, Кир. Притом… — односложно отвечает, ещё больше загоняя меня в тупик. — Когда Аня узнала, что ты в тюрьме, прибежала в отделение, написала заявление, все подробности. Встречу с тобой просила, но не дали. Я её в тот вечер к себе забрал, она мне все и выложила. А у меня снова дело всплыло. Ей не спалось. Я ей рассказал про чертов брелок и показал его ей на свою голову… Она его узнала. Это она этому уроду дарила. И в голове сложила пазл. А тут ещё и он звонил… Она и согласилась на встречу. Там то он и вынудил её подписать договор с этой свадьбой, — усмехается друг. — Конечно, мы всё слышали. Всё записывали. Весь разговор. Так и поймали его, — вздыхает Дима и возвращается на место рядом со мной. — Она пошла на это ради тебя, потому что он ей сказал, что она виновата в её похищении. Что она влюбилась в тебя. Что ты не захотел оставаться в той стране и продолжать там делать карьеру. Он сыграл на её чувстве вины, которое и так, благодаря предкам, было в десяточку. Вот Костя и добил.

— Твою мать! — громко ору и кулаками врезаюсь в кожаное кресло. Широко расставив ноги, пальцами волосы на затылке продираю, локтями упираюсь в колени. — Почему ты мне раньше об этом не сказал? Она просила, чтобы молчал?

— Я не мог ей отказать, — бьет меня по плечу Дима. — Теперь понимаешь, что ей нужно время? И тебе тоже. Многое должно улечься…

Воспоминания того дня снова проносятся в голове. Каждая фраза. Каждое гребаное чувство, что клокочет во мне. Два года — хороший срок, чтобы научиться жить. И я научился. Смог дышать. Ездить на той машине, где мы были вместе. Посещать места. Я как чокнутый мазохист ездил на ту гребаную заброшенную площадку. Только бы воспоминания возродить хоть на миг. Мазохист, да?! Полностью с вами соглашусь. Держу в бардачке бавары письмо, а под подушкой амулет с магнитом. Её амулет.

«Пока этот амулет со мной, я всегда буду принадлежать тебе» — фраза, которая отпечаталась в сердце. Она больше, чем слова. Это клятва. Её клятва. Только в тот день, когда она, несмотря на страх и риск, пришла ко мне. Вот только он у меня. А значит, она больше не хочет мне принадлежать. И как, чёрт возьми, мне её вернуть?!

— Снова на её амулет залипаешь? — плюхается рядом со мной на кровать сестра.

— Че те надо? — устало говорю этой маленькой скорпионихе. Своё звание она полностью оправдывает. Бедный её муж. Заочно мне его уже жаль.

— Мама зовет завтракать. Идём?

— Сейчас спущусь. Иди. — отправляю сестру из своей комнаты. Последний раз всматриваюсь в крупные, шероховатые немного детали. Местами даже краска слезла. Но запах остался.

— О, наконец-то наш страдалец проявил честь с нами позавтракать, — иронизирует сестра.

— Крис, отстань от брата. Видишь, ему и так плохо. — защищает мама.

— Спасибо, ма, — улыбаюсь ей. С тех пор, как появилась Крис, дом снова ожил. А вместе с ним и мама.

— Плохо ему из-за возвращения Ани с Джаном, — вставляет сестра. И я давлюсь водой.

— Ну и яда же в тебе! — смотрю на неё в упор.

— А нечего было портить всем праздник своими выходками. Думаешь, никто не видел, как ты Джана подначивал? Как с той Авериной танцевал? Не, ничего не припоминает…

— Да ты что? удивляется мама. — Как замечательно! — улыбается. — Значит, Анечку обязательно надо пригласить в гости.

— А Джана? — спрашивает сестра.

— Ну, не знаю… — разводит руками мама.

— Пожалуйста… Пожалуйста… — делает губки бантиком Крис и родители соглашаются.

— Замечательно. Только меня на том ужине дружбы народов не будет. — сдергиваю с колен салфетку.

— Спасибо за завтрак. — целую маму в щеку. Киваю отцу.

На эмоциях вылетаю за дом. В гараж. Костюм. Шлем. Мотор. Скорость. И попутный ветер. Романтика.

В клуб добираюсь быстро. Машин на дороге почти нет. Все либо по домам сидят, либо ходят по гостям. Первое января же. Многие отходят от попойки где-то у друзей или родственников. Кто-то уже похмеляется. Кто-то продолжает есть оливье и смотреть Голубой огонек. Дети играют в снежки и лепят снежную бабу. Вот где течёт продолжение жизни. В детях. Они — наша надежда на будущее. Надежда на то, что они не будут совершать такие же ошибки, как взрослые.

В клубе я один. Тишина прельщает. Наматываю бинты на руки и становлюсь к груше. Удар за ударом становится легче. Мысли как будто разбегаются. Становятся в ряд на свои места. Пока отец рядом не занимает место тренера.

— Что происходит, Кир?

— Ничего. — на выдохе выталкиваю, когда очередной выброс произвожу.

— С Аней виделся? — спрашивает в лоб отец.

— Да. — от него не скрываю. Он в курсе. После её отъезда. Сам наблюдал, как я погибал. Был на коленях. А сейчас поднялся. Вот только с её возвращением снова на дно ухожу. Не готов был к этой встрече. Хоть и два года этим жил. И даже помнил, что однажды это произойдет.

— И как я понимаю, причиной твоей злости было то, что вчера она была не одна?

— Да. С этим Джаном. — злой выброс по груше произвожу. — Они даже вместе живут, — усмехаюсь отцу.

— Может, это к лучшему, сын. Сможешь её забыть, глядя на него.

— Смотря на его физиономию, у меня только одно желание. — совершаю ещё один выпад. — Желание разбить ему харю.

— Ладно. А что сама Аня говорит?

— Что они друзья. — меняю стойку и теперь работаю ногами. — Что она его у себя приютила, так как он тут ничего и никого не знает, кроме неё.

— Ну, тогда, может, и правда друзья? — поддерживает её отец. — Два года в чужой стране. Могли появиться друзья. Это нормально.

— Нормально с друзьями видеться, а не жить. Когда живут, это семьей называется.

— Не передергивай, Кир, — вклинивается отец. — Обстоятельства бывают разными. И ты, как никто это должен понимать. Она спасла твою семью. Она рисковала всем. Ради тебя. Хватит жить какими то мнимыми обидами.

— Я её не просил этого делать. Только меня же никто не послушал. Она же сама решила. Спасительница хренова! — разворот корпусом, удар.

— Кирилл, ты ведешь себя как ребенок. А ты мужчина. Так и будь им. Посмотри, что сделала для тебя Аня. Посмотри, что есть сейчас у тебя. Дом. Семья. Сестра. У тебя есть всё. И это всё вернула тебе Аня. И посмотри, какое пепелище она оставила после всего для себя. Она осталась одна. Она лишилась всего. Отец мертв, отчим в тюрьме, мать мертва. Осталась сестра, у которой своя жизнь. Она одна. Вот всё, что у неё осталось. И ты продолжаешь её обвинять?! Подумай о том, что ты сделал. Может быть, прежде чем её осуждать, встал бы на её сторону и посмотрел бы. — хлопает по плечу отец и оставляет меня одного. Последний выпад и, не удержавшись, падаю на ринг.

Отец прав. Я столько раз проигрывал все в голове. Но никогда не вставал на её место. Что она испытывала. Каких сил ей пришлось приложить, чтобы выдержать. Отец прав. У меня есть всё. У неё есть она. Одна.

Идиот. Какой же я идиот. Вчера столько наговорил. Боже. Извиниться надо. Хоть и триггерит эта тема. Если спала с ним, то вынесу ли такую правду? А если нет… Что дальше? Два года прошло… Любит ли ещё?

Когда шестеренки расставляются по местам, еду в первый работающий цветочный магазин. Самый большой букет её любимых цветов покупаю. Помню всё по значениям. Красные обхожу стороной пока. Нежно-розовые… Помню, что с Климом приезжали к дому. Он что-то отдавал Тине, пока она благоустройством занималась. Не знал тогда, что для неё. Может, и помог бы. Сам. Что-то для неё сделал.

У подъезда притормаживаю. Взгляд на окна кидаю. Интересно, какой этаж? Номер квартиры? Через консьержа узнать? Только есть ли она там. Не звонить же в каждую дверь в надежде, что откроет Аня. Вот только в последний момент мне становится неважной эта информация, когда вижу их вместе. Маленькая девочка крепко держится за Джана. У нее светлые волосики. Локоны торчат из под шапки. Белая шубка и сапожки с розочкой. Лица малышки не разглядеть. Джан чуть подкидывает её, удерживая. Она звонко смеется. Аня улыбается ей. Они словно семья. А значит, мне точно нет места. Значит, все было.

Теперь точно всё кончено. Выкидываю в мусорку букет и стартую от её дома. Так громко, что она обращает внимание. Замирает.

Глава 4

В зимний период темнеет рано, поэтому с Джаном и Соней выходим прогуляться днем. Ловим косые взгляды бабушек на лавочках. Две светлые девушки с белой кожей и смуглый парень. Конечно, Соня не его дочь. Хотя он относится к ней как к родной. Если присмотреться, Соня вылитая Кирилл. Тут и тест ДНК не нужен. Девочки даже шутили, что как бы мне ни хотелось скрыть Соню, у меня этого не получится. Стоит на неë взглянуть и сразу понятно, чья кровь в ней течёт. Его. Чаще стараюсь не упоминать его имя. Хотя, когда Соня была ещё в животике, я много о нём рассказывала ей. Какой он. Часто смотрела фотографии. Хоть и девчонки ругали, что тереблю себе душу.

— Ты смотри, нагуляла ребенка и даже не стыдится этого. — доносится возглас одной из пенсионерок на лавочке около подъезда.

— Не, Семеновна. Я слыхала, что она уже была с ребенком. А он её принял. Может, это одного из тех, что тут квартиру обставлял ей?

— Ивановна, точно говорю, нагуляла. Они уже с ребенком заехали вместе.

— А может, они ребенка того, украли? Ну не зря же они переехали сюда, — вклинивается третья любительница сплетен. — И ребенок на них совершенно не похож.

— Ну, кумушки-старушки, что в этот раз обсуждаем? — выходит из подъезда самая молодая из всех бабушек-пенсионерок.

— О, Петровна, ты ж тут у нас всех знаешь… — любопытствует Семеновна. — Они, когда заезжали в квартиру, документы тебе приносили, как управляющей?

— Ну, приносили. И что? — сводит брови к переносице, садясь на противоположную лавочку.

— Девчушка точно её? А то мы так посовещались тут. Может, украли? Вон муж черный, она белая. И девчонка на них не похожа.

— Семеновна, я давно тебе говорю, прекращай смотреть свой «След». Тебе уже во всем криминал мерещится, — недовольно выговаривает Петровна. — А девочка эта хорошая, и малышка эта её родная дочь. Мне свидетельство она показывала. Софья Кирилловна Соколовская. А этот парень, друг её, приехал сюда работать и временно проживает тут, пока академия ему жилье не предоставит. А вы уже тут целый сериал расписали, — разводит руками управляющая.

— Петровна, умеешь же ты хороший сюжет запороть, — недовольно чертыхается Семеновна.

Дальше я уже не вслушивалась в их разговор. Какое мне дело, кто и как обо мне подумает. С подачи своей родни и после выяснений того, чем они промышляли, я уже об этом не думаю. Они успешно сломали систему и весь тот чистый образ. Я такая, какая есть. Доказывать каждому человеку, что ты не то, что о тебе думают, бесполезно. Да и не собираюсь этого делать. Мой вектор — это Соня и её благополучие. Мне есть о ком заботиться. Мне есть кого любить. И я точно знаю, что это взаимно. И точно знаю, что она меня любит просто так.

Соня уже делает свои первые шаги, хоть ещё и не так уверенно, но самостоятельно. Да, координация подводит и иногда плюхается на попу, но уверенно встает и топает дальше. Зато бегаем мы с Джаном за ней, как электровеники, даже сейчас вокруг наряженной елки во дворе нашего ЖК. И вот только в последнюю секунду, когда уже мы оба взмокшие, а Соня, хохочущая во все горло, мчится на новый круг, Джан ловит её и подбрасывает к небу так, что её локоны развеиваются на ветру из-под шапки. Хохочет и тянет к нему ручки. Я подхожу к ним и становлюсь рядом. Издалека мы похожи на идеальную семейную картинку. Этакие мама, папа и малыш. Только далеко не каждый знает составляющее этой картины. Мама с дочкой и друг семьи. Вот он, статус каждого человека. Только когда слышу рев мотора, оборачиваюсь и понимаю, что это был Кирилл. Он видел всё. Он видел малышку. Что он подумал? Почему не подошел? Зачем приезжал? Увидел меня с Джаном и ребенком, подумал, что мы семья? Раз резко так стартанул. Видел ли он лицо Сони? Узнал, что это его дочка? Ведь они так похожи. Глаза, губы, густые ресницы. Только волосы мои. Даже пухлость губ и маленькая ямочка на подбородке от него досталась. А если не видел, подумал, что я от Джана родила? Или Кости? Что еще ужаснее. А что если он вообще испугался ребенка? Это ведь ответственность. И не каждый к этому готов. Готова ли я буду услышать его нет? И готова ли буду к тому, что он не захочет участвовать в еë жизни? Эти вопросы мучили и беспокоили не только меня, но и дочь. Всю ночь Соня плохо спала. Много плакала и если засыпала, то только на руках.

— Доченька, сколько же страхов и вопросов в голове твоей мамы. — поглаживаю малышку по спинке, нося на руках по комнате. — Ну ничего, мы сильные, мы справимся. В конце концов, всегда справлялась. — Соня только сильнее обнимает за шею и всхлипывает. Она настолько измучилась, что спать хочет, но что-то не отпускает.

— Джан, возьми, пожалуйста, Соню. А я в аптеку сбегаю, куплю мазь для десен.

— Иди сюда, принцесса, — заигрывает с ней Джан и, как всегда, завораживает своей длинной цветной татуировкой на руке. Полностью забитый рукав, переходящий на правую часть груди из черных крыльев ворона. Выбегаю из подъезда. На улице свежо. Дети играют в салочки, бросаются слепленными из снега комками. Им весело. Хотела бы я вот так беззаботно проводить время, когда нет никаких проблем. Нет груза ответственности.

— Дайте, пожалуйста, гель для десен.

— Взрослому илиребенку? — уточняет женщина.

— Ребенку.

— Возраст?

— Год и четыре месяца.

— Подешевле или подороже?

— Что из них лучше, то и давайте, — я могу сэкономить на себе, но не на дочери. Она мое всё. А значит ей самое лучшее. За время, что я сидела в декрете в Гонконге, я работала на дому. Делала проекты для магазинов, разрабатывала дизайн буклетов и рекламу для одного из банков. Хоть какие, но свои деньги у меня всегда были. Сейчас же я вернулась домой, а значит и работа мне нужна. Нужны свои деньги, чтобы содержать ребенка, квартиру и себя. Поэтому нужно подумать о работе после праздников. К тому моменту Соне уже будет полтора годика, и можно будет отдать в ясли или нанять няню. Что тоже будет практично.

К моему возвращению в квартире нас уже четверо. Женские туфли стоят у обувницы, и заливистый смех доносится из комнаты. Честно, незваных гостей я боюсь больше всего. Триггеры прошлого всë ещё не отпускают. Глаза Кости. Его ненависть. И все его действия в отношении меня ещё в памяти. И то, что могло случиться самое страшное, не подоспей Мария вовремя. Всё это ещё снится в кошмарах. Иногда даже просыпаюсь от собственного крика. Поэтому сюрпризы, как и незваных гостей, я боюсь. Сердце колотится. Ладони потеют.

— Ах, какая бусинка. Какая красивая девочка! — говорит гостья. И я открываю дверь в комнату. Соня сидит на руках у Кристины и рассматривает её яркие подвески на браслете.

— Ну и когда ты собиралась рассказать мне о том, что я стала тётей? — улыбается, смотря на Соню, но, поворачиваясь ко мне, видит моё смущение. — Понятно. Значит, никогда. — отворачивается к Соне.

— Прости, — выдыхаю, присаживаясь рядом.

— Нет, Ань, я всё понимаю. Ты злишься на Кира. И есть за что. Но я то тут причем? Родители? — спрашивает Кристина. — Знаешь, как они внучке будут рады.

— Знаю, — киваю головой.

— Тогда сегодня вечером ждем к нам в гости вместе с Соней. Пора малышке узнать, что у нее появилась куча сумасшедшей родни, — звенит фигурками на браслете Кристина, отчего Соня хохочет и улыбается. Перебирает пальчиками. — Вырастешь, тебе такой же подарю, — болтает с ней сестра Кира.

— А Кирилл? Он там будет? — осторожно спрашиваю.

— Нет. Он с парнями устраивают посиделки у Клима. Так что его не будет, — отвечает Кристина. — Он в курсе, что у него дочка есть? — спрашивает. А я лишь мотаю головой.

— Видел. Но что конкретно — не знаю. Он видел, как мы с Джаном и Соней гуляли. Как Джан подбрасывал её. На этом всё. Потом он уехал. Зачем приезжал — не знаю.

— Будешь ему говорить?

— Не знаю, Крис. После нашего разговора не знаю. Может позже, но точно не сейчас.

— Как знаешь, — пожимает плечами Крис. — Но прошу, не тяни. Он должен знать о ней. А она о нём. Каждый ребенок должен знать, что у него есть отец. И нельзя лишать её этого права. В любом случае. Не скажешь ты, скажу я. Но он узнает правду, Ань. И лучше, чтобы эту правду сказала ты, а не кто-то другой.

— Кристин, он думает, что я спала с Костей. Он мне об этом прямо сказал.

— Нет. Я, конечно, знала, что мой брат идиот, но не думала, что настолько.

— Он ведь думает, что это ребенок Кости, а не его. Поэтому он не поговорил со мной, — подскакиваю на ноги. Только сейчас до меня это доходит. Вот почему не поговорил. Вот почему уехал.

— Значит, вам нужно как можно скорее с ним поговорить, пока он себя не накрутил ещё больше.

— Только вот захочет ли он говорить со мной?

— Заставлю. Если не я, так родители точно помогут. Он их точно послушает.

— Крис, я не хочу на него давить. Не хочу действовать исподтишка. Не хочу заставлять его принимать в её жизни хоть какое-то участие только потому, что я решила её родить. Это было моим решением.

— И это было самым верным решением, Ань. И даже если Кир упрется, то у Сони точно будет лучшая в мире тетя, бабушка и дед. А у тебя будет семья, которая точно сможет теперь тебя защитить. Теперь ты не одна. Теперь ты одна из нас.

— Спасибо, — благодарю подругу.

— Я готов, — разряжает нашу обстановку Джан. На нём кофта и темные джинсы.

— Куда пойдете? — интересуюсь у двух самых близких людей.

— Я обещала Джану показать город. Сходим на выставку ледяных скульптур, в картинную галерею, покатаемся на канатной дороге и сходим на дегустацию пельменей, — рассказывает обширную программу Кристина.

— Ну, тогда удачно вам погулять. — желаю им и отпускаю с миром, держа малышку на руках. Мажу Соне десна и укачиваю. Она быстро засыпает.

Анна Соколовская: Я видела, ты приезжал сегодня. Зачем? Первой отправляю сообщение.

Кирилл Сомов: Поговорить хотел. Но увидел вашу семейную идиллию и не стал её портить.

Кирилл Сомов: Зря не рассказала о дочке. Я рад за тебя. Честно. Но чужого ребёнка я не смогу принять. Извини… Последнее сообщение приходит и камнем в горле застревает. Так больно мне ещё не было. Он заочно от неё отказался. Он даже не видел её. Не разговаривал с ней. Соня кого угодно может влюбить в себя. Она не чужая. Она его. Его.

Анна Соколовская: Без неё не будет и меня. Она моя.

Кирилл Сомов: Значит, это действительно финал.

Глава 5

Два года. Два года понадобилось ему, чтобы забыть меня. Вычеркнуть из памяти. Вычеркнуть из своей жизни. Два чертовых года. Почему я тогда не могу так легко от него отказаться? Почему я всё ещё живу надеждой на то, что всё ещё возможно? Может, для него ничего и не значили эти два года? Тогда зачем это всё нужно было? Зачем сватался? Зачем ждал под окнами, как Джульетту? Зачем говорил о любви? Чтобы вот так просто поставить точку?

Кирилл Сомов: Значит, это действительно финал.

Ведь когда любишь, то любишь целиком. Без каких-либо «но», без всяких ограничений. Без всяких исключений. Любишь от макушки до кончиков пальцев. Любишь каждую клеточку. Ловишь каждый взгляд, каждый вздох. Если любишь, то и принимаешь человека любым: располневшую, постаревшую, злую, больную, уставшую, сердитую, беременную. Любую. Принимают любую, когда любят. Внешность, обстоятельства и жизнь могут измениться в любую минуту. Но когда любишь, принимаешь человека изнутри и снаружи. Целиком и полностью.

Но Кирилл так просто отказался. От меня. От дочки. Кристина права. Соня не должна страдать из-за моих противоречий. Да, мне не хочется с ним сталкиваться. Он первый лишил себя дочери. Он первый лишил себя права быть отцом. Он первый решил не участвовать в её жизни. Так почему из-за него я должна лишать свою дочь тех, кто, возможно, её полюбит и примет. И у дочери будут ещё родные люди. Всю жизнь я не смогу от него бегать. А значит, нужно просто привыкнуть к мысли, что дочь растить я буду одна. Что для её счастья я смогу усмирить гордость и выдержать те пару часов, которые мы с Соней проведем в их доме.

— Собралась? — спрашивает Кристина. — Ты уже так пару минут стоишь, не двигаясь.

— Вспоминаю, все ли я взяла, — прищуриваюсь и, улыбаясь Соне, высыпаю смесь в контейнер. Буквально на два приема. Задерживаться там не планирую. Подгузников тоже беру четыре штуки. На несколько часов должно хватить. И то это много для пары часов. Не знаю, на что я вообще рассчитываю. А что, если родители будут против меня? Что, если так же не примут Соню?

Последний раз с мамой Кира я общалась в роддоме, когда уже родила Сонечку. Она была в боксе, а я в отдельной палате с одной девочкой. Не знаю, как мама Кира ни о чем не догадалась.

— Анечка, как ты себя чувствуешь? Голос такой ослабленный? — интересуется взволнованно мама Кира.

— Уже получше. Голос такой, потому что воспаление подхватила. Вот в больницу забрали, — вру, краснея. Им не хочется лгать. Но и правду открывать тоже не хочу. Не говорить же сейчас в лоб, что два часа назад пережила экстренное кесарево. При том, что наркоз на меня подействовал слабо, и два раза я просто теряла сознание. Одному Богу известно, как я родила. Ну и маме Джана. Дочь родилась восьмимесячной и маловесной. Не хочу никого грузить. Знаю, что они будут волноваться и переживать. А могут и приехать. Сейчас я хочу выдохнуть этот день. Подстроиться под новую жизнь. А потом уже скажу.

— Ох, боже мой. Девочка моя, может, тебе помощь нужна? Ты скажи, мы сейчас же закажем билеты и прилетим, — начинает суетиться тетя Катя. — Герман, ну что ты сидишь? Девочка вон какая! Иди, заказывай билеты.

— Не надо. Не надо никуда приезжать, — торопливо, насколько есть силы, их останавливаю. — Тут хорошая больница, кормят хорошо. И условия хорошие. За мной есть кому присмотреть. Вот мой друг Джан, — перевожу на него взгляд, когда он аккуратно заглядывает в щелочку, и машу ему, чтобы заходил. — Мы вместе работаем. Его мама врач, и мне она помогает в этой больнице.

— Ну хорошо, Анечка. Но если что, ты сразу звони, мы приедем. Ты же знаешь, как мы тебе благодарны за всё, что ты для нашей семьи сделала.

— Знаю, — киваю в ответ. Хоть и потерять мне пришлось намного больше: семью, любимого человека. Но я приобрела опыт и закалилась так, что теперь меня, кажется, ничего не способно сломать. А самое важное мое приобретение спит в боксе. — Мне капельницу пришли ставить. Может, созвонимся в другой день?

— Да, конечно. Отдыхай, моя дорогая, — спохватываются родители. Выдавливаю подобие улыбки и отключаюсь.

Вспоминаю один из наших разговоров. Их было ещё много. В основном я перезванивала, когда Соня спала, чтобы они не могли о чем-то догадаться. А сейчас как воспримут?

— Такси уже ждет, — оповещает Кристина с сумкой. Джан уже отнёс вещи в машину.

— Да, идем. — щелкаю выключателем и закрываю дверь. Проверяю ручку и только тогда спускаюсь с Соней на руках к машине.

Усаживаю в кресло дочь и сама сажусь рядом с ней. Даю её любимого зайца. Ещё в детстве мне этого зайца подарил Кирилл. На детской площадке тех самых старых домов. День влюбленных. Помню, как трепетало сердечко. Как ладошки потели. И как я сама боялась вручить это первое в своей жизни бумажное сердечко. А за ним и своё. И кому? Кириллу Сомову. Пусть хоть в этой новой жизни его частичка будет рядом. И дочь, видимо, тоже чувствует, не отпускает его. Даже постирать приходится отбирать с большим трудом и горькими слезами. Может, хоть взглянув на этого зайца что-то в нем встрепенётся. А может и вместе с Соней. Он изменит свое решение. Я не прошу любить меня. Я лишь хочу, чтобы у дочери был папа.

Любящий папа, который смог бы любить, защищать и не дал бы наступить на те грабли, на которых так искусно научил танцевать меня отчим и Костя… Все эти не родные мне люди.

— Ты с нами не поедешь? — интересуюсь у Джана, который стоит в ожидании своего такси. Но все же надежда, что передумает, у меня есть.

— Нет. Я пока в общежитии размещусь, а ты встретишься с его родителями, — присаживаясь на корточки, говорит Джан. — Ты сама справишься. Я тебе там не нужен. Тем более у тебя вон, — кивает на Кристин, — такая поддержка есть. Я там буду чужим.

— Ты не чужой. — мотаю головой с отрицанием.

— Ань, там я чужой и ещё больше буду раздражать Кирилла. А вам нужно поговорить.

— Как разместишься, набери.

— Окей. — складывает большой и указательный пальцы в форму бублика, остальные — вытянуты в символизирующим значении этого слова наглядно. Улыбается так, что тепло становится хоть на чуточку. Хотя потряхивает. Закрывает дверь машины и, наконец, трогаемся.

— Не волнуйся ты так. Родители только рады будут.

За городом все так же. Ничего не изменилось с прошлого раза, когда я тут была. Каждый уголок помню. Даже поворот. Странно, конечно. Два года. А ничего не притупилось. Даже наоборот, волнительней. Черная крыша. Высокий забор. Даже камера стоит на том же месте. Туи только выше стали.

Водитель заезжает во двор и паркуется. Кристина первая выбирается. А я делаю глубокий вдох и медленно расстёгиваю ремни на кресле и забираю Соню.

— Ну что, Сонь, пойдем знакомиться с бабушкой и дедушкой? — разговариваю с дочкой и наконец-то выбираюсь с малышкой.

Глава 6

Я знаю, что меня тут ждут. Интересно, Кристина им рассказала о Сонечке? Сказала, что ждут в гости. Значит, для них будет сюрприз, такой же, как и для меня.

Выбираемся из такси. Молчание. Ступор. Родители переводят взгляд от меня на Соню и обратно. Картина «не ждали» в своем проявлении. Значит, Кристина не обмолвилась.

— С возвращением! — первой отмирает тетя Катя и обнимает нас. — Ну и что за маленькая принцесса тут у нас? — улыбается. Протягивает ручку Соне. Дочь улыбается, но глазами на меня смотрит. Голову на плечо кладет и смотрит на маму Кирилла. Герман Константинович без слов все понимает. Сам отправил меня к сыну в тот день. Не лично. Тину прислал, когда Киру грозила опасность в бою. Ну и плюс девять месяцев. Вот итог. Конечно, Соня крошечная. На вид ей полтора и не дашь. Год минимум. Только по чертам лица можно понять, кто отец. И они понимают. Но все равно проверяют, правы ли.

— Сонечка — моя дочь.

— Сонечка. Какое красивое имя. Как у настоящей принцессы. — улыбается и рассматривает внучку. — А я тетя Катя, а это дядя Гер… — не успевает договорить, как её перебивает Кристина.

— Бабушка Катя и дедушка Герман, — поправляет Кристина и заодно расставляет все точки в вопросе родства.

— Баба. — выскальзывает новое слово у дочки. За свои полтора она знает «мама», «дай», «кайся» (каша), «на», «нет», «зая», «ням-ням», «Тиа» (Тина), «Пая» (Поля), «дядя». Так она называет Джана. Ну, я и не против. Выговорить его имя для нее еще сложно. Ну а статус дяди его и меня вполне устраивает. Поэтому каждое новое слово в её разговорном словаре я принимаю с улыбкой.

— Внученька, — так трогательно произносит, но смотрят с укором на меня. Что скрывала столько времени.

— Мам, может, уже запустишь Аню с Соней в дом? Или так и будем тут стоять? Папа уже все сумки унес. — спасает Кристина.

— И правда. Чего на улице стоим… Проходи, Анюточка. Чувствуйте себя с Сонечкой как дома, — улыбается тетя Катя. Подсознательно расслабляюсь. Ну вот, знакомство состоялось. Можно выдыхать. Вот только выдохнуть удается до момента, пока внутрь дома не попадаю. Воспоминания, как кинопленка, сразу перематываются. Кадр за кадром. Момент за моментом. Когда я была счастлива. Когда мы были вместе. Взглядом цепляюсь за эту шкуру на полу и невольно улыбаюсь. Тут то у нас и получилась Соня. Каждый миллиметр дома наполнен воспоминаниями. Теперь только и приходится, что предаваться ностальгии. Отгоняю мысли и концентрируюсь на Соне. В доме тепло, а ей в комбинезоне уже жарко, и она начинает вертеться на руках.

— Малышка, сейчас тебя раздену. Не вертись. Снимаю комбинезон, шапку и оставляю её в штанишках и кофточке. Аккуратно все складываю на верх спинки дивана. А Соню опускаю на ножки. Она осматривается. Новый дом. Новая обстановка. Новые люди. Для неё непривычно, хоть она и быстро контактирует.

— Екатерина Андреевна, может, вам чем-то помочь? — спрашиваю бабушку моей дочки, которая накрывает на стол в гостиной.

— Не надо. Занимайся дочкой и не беспокойся. — улыбается, как всегда радушно, расставляя тарелочки с домашней едой и выпечкой нас стол. Глаза разбегаются от количества еды. И салатики, и горячее, закуски и выпечка в фирменном исполнении. Да, радушие — это отличительная черта мамы Кирилла.

— Анют, а что Соня кушает? — интересуется бабушка Сони и моя не состоявшаяся свекровь.

— В принципе, уже все кушает.

— Какая молодец! — строит глазки Соне, и дочка показывает ровные белые зубки.

— Ох, как много зубиков у нас.

— А Кирилл где? — мимолетно интересуюсь. С одной стороны, я не хочу его присутствия. С другой, хочу, чтобы посмотрел, от чего отказался.

— Он сегодня в фирме. Нужно завершить один проект, — подает уже голос отец Кирилла. Как понимаю по взгляду речь о той самой фирме, из-за которой мне пришлось экстренно выводить Костю на эмоции.

— Хорошо, — отзываюсь тихо.

— Я так понимаю, он не знает о Соне? — спрашивает Герман Константинович, садясь во главе стола.

— Он знает, что у меня есть дочь. Но сам он отказался от неё. Он считает, что Соня не его дочь. Говорю правду, как есть. Скрывать и оправдывать его перед его же родителями не хочу и не буду. Пускай знают.

— Как это? — присаживается Екатерина Андреевна рядом с мужем. — Мой сын не мог отказаться от своего ребенка.

— Увы, это так. Мне бы тоже хотелось, чтобы у Сони был папа.

— Да нет. — разводит руками. — Да этого просто не может быть. Чтобы Кирюша отказался от дочки. Анют, ты сама с ним лично говорила?

— Нет, — мотаю головой. — Он приезжал ко мне в тот момент, когда мы с Джаном гуляли с Соней. Но он уехал. Позже я ему сама написала. И вот что он ответил.

Кирилл Сомов: Зря не рассказала о дочке. Я рад за тебя. Честно. Но чужого ребёнка я не смогу принять. Извини…

— Герман, что ты молчишь? Или ты подразумеваешь, что наш мальчик мог отказаться от дочки? Я ничего не понимаю.

— Нет, конечно, но… Кирилл изменился после твоего отъезда. Он много пил, курил, посещал какие-то непонятные тусовки, дрался. Через месяц после твоего отъезда он попал в аварию. Серьезное ДТП. Много порезов и швов. Его еле откачали, — рассказывает отец Кира. — Вторым ударом стало то, что Кирилл не мог ходить. Ему заново пришлось всему учиться. Восемь месяцев упорного труда. Не знаю, какой верой он жил. Но он мог винить тебя в том, что ты его оставила — да. И это моя вина.

— Почему вы мне ничего не рассказали об аварии? Мы же общались с вами. — задушено спрашиваю. В комнате будто резко стало нечем дышать. Кислород резко перекрыли. — Я бы приехала.

— И взвалила бы все на себя. Я знал это, поэтому и не рассказывал. Доступ к Черногорцеву могла получить только ты. Только ты смогла спасти девушек и мою семью, отыграв нужную сцену. — последнее особо выделяет. — Ты многое потеряла. Тебе пришлось пережить много событий, и не все они радужные. Поэтому я не рассказал. Не хотел, чтобы и в этой аварии ты винила себя.

— Но получилось, что Кирилл теперь винит меня. Он думает, что я его бросила навсегда. Он думает, что я… принадлежала Константину. — тяжело вздыхаю, пытаюсь собраться с мыслями. — В любом случае уже ничего не изменить. Я только прошу об одном — не вмешивайтесь больше. Мы сами разберемся. Примет он Соню или нет, решать только ему. Сюда я приехала за тем, чтобы моя дочь знала, что у нее есть помимо меня ещё близкие люди: бабушка и дедушка.

— Конечно, ты можешь обращаться к нам в любой момент, — поддерживают меня родители Кирилла. На этом и сворачиваем тему. Сейчас нет смысла глубоко в этом копаться. Много воды утекло. Но хоть сейчас я понимаю, почему он так себя ведет. Изменился. Злился. Думал, что я его оставила. А я жила все эти два года им. Нашей встречей.

Жизнь, правда, интересная штука. Так расставляет все по местам, что не успеваешь и пискнуть. Сегодня ты был на коне, а завтра где-то в подворотне с алкашами на пару распиваешь бутылку водки и греешь свою задницу не дома, а в подвале на котельной.

К вечеру все уже расслабились. Даже Соня с удовольствием сидела на руках у бабушки и дедушки. Игралась с ними и даже дала себя успешно покормить. Конечно, пару приемчиков пришлось показать, чтобы ложка с пюре и котлетой залетала на ура.

Соня, не боясь, но все же с некой долей волнения ходила по дому, но так, чтобы я была в поле её зрения. Мама — это все для ребенка. С мамой у детей самая крепкая связь. Её не разорвешь никакими нитями. И когда я уже и не думала о появлении Кирилла, он объявляется. И к тому же не один.

Глава 7

То, что Кирилл пришел не один ударом под дых оказывается не только для меня.

— Виктория, а ты тут какими судьбами? — спрашивает Екатерина Андреевна.

Виктория. Красивое имя. Означает победа. Да и сама она точно своего не упустит. И сейчас это её Кирилл.

— Помните, мама просила у вас рецепт тыквенного пирога с индейкой? Вы ей его обещали дать. А тут мы с Кириллом пересеклись в кафе. Он пригласил меня к вам в гости, — с лёгкостью отвечает Вика. Только вот Кир ухмыляется. Так складно поет, что тетя Катя ей верит. Ну или делает вид. Всем понятно, чем она озадачена больше. И это точно не рецепт пирога. Это лишь предлог.

Вика. Виктория. Еще дочь хотела так назвать, но потом посмотрела на нее, и имя Соня как-то больше ей подошло. Виктория красивая. Кирилл всегда умел выбирать девушек. Ну, себя я в расчет не беру. Давно поняла, что не для него была. Серая мышка — это про меня. У Вики длинные ноги. Осиная талия. Плоский живот. Такой плоский, что кости торчат. Накормить хочется. У неё нет лишнего веса. Я вот свои три кило после родов никак сбросить не могу. Мертвым грузом висят. У неё нет растяжек и целлюлита. Нет шва от кесарева. А главное — нет ребенка. Нет большой ответственности. Сопоставив нас, она в выигрышной позиции. Я в нокауте.

— Нас не представили друг другу, — обращается ко мне новая пассия моего бывшего парня. — Виктория, подруга Кира. — представляется. Видит во мне угрозу или хочет понять, кто я для их семьи… Она, как полагаю, себе тут местечко нагревала эти два года. Привел её сюда, к родителям. Значит, все серьезно. Просто так в гости он бы никого из девушек не привел. Тину и Полю в расчет не беру.

— Анна. — представляюсь полным именем. — Моя дочь Соня. — представляю и беру дочь на ручки. Специально при Кире обозначаю позицию, что она моя. Сам отказался. Он хмурится. Но всматривается в Соню. Выражение лица меняется.

— Какая прелестная малышка! — пытается с ней сюсюкаться Вика. Только дочь не реагирует. Они, как намагниченные, чувствуют с Киром друг друга. Да, родную кровь не пропьешь. Издалека почувствуешь. Они изучают друг друга. Всматриваются. В этот момент все замирают в комнате. Понимают. Только слепой не увидит их сходства. Если признает, что его, я сдамся. Не буду ничего делать. Просто буду мамой.

— Кир, она так на тебя похожа. У неё даже ямочка на подбородке такая же, — произносит без задней мысли Виктория, оборачиваясь то на Кира, то на меня.

Ну не дура ли…

Кир обдает её таким ледяным взглядом, что у меня самой мороз по коже бежит. А Соня выворачивается в моих руках так, что вся каша, что дочь съела час назад, остается у меня на одежде.

— Соня… — спускаю дочку на пол и придерживаю за руку. Со стола беру салфетки и вытираю ей ротик. Одежда осталась чистой. Другой салфеткой уже себя вытираю. Да, с маленьким ребёнком ты никогда не будешь выглядеть как звезда на красной дорожке. Скорее как мать обезьянок из мультика.

— Это надо застирать, — спохватывается мама Кира. — Пойдем, я провожу в ванную. Забирает у меня Соню и передает Киру на руки. Так быстро, что я даже опомниться не успеваю, как она меня уже спроваживает к лестнице на второй этаж.

Кристина почти сразу же следом за нами.

— Я тебе принесу что-то из своих вещей. — оповещает и уходит вглубь коридора.

Снимаю джинсы и кофту. Остаюсь в одном белье. На всякий случай оборачиваюсь в полотенце и застирываю пятна. Кидаю вещи в стиралку и ставлю на быстрый режим.

Дочь вот как специально сделала.

— Держи, — протягивает сложенную одежду Кристина. Темно-черные зауженные джинсы и белый кашемировый свитер с V-образным вырезом.

— Ты должна показать этой суке, кто тут главный, — заходится Крис, когда я натягиваю на себя вещи. — А то она таскается за ним хвостом. Спит и видит, как брат на ней женится.

Я переодеваюсь, и мы возвращаемся обратно в гостиную ко всем.

— Анна, а кто вы по профессии? — интересуется Виктория. — Я вот занимаюсь организацией брендовых мероприятий: показ мод, кинофестивали. Кстати, можно мы перейдем на ты?

— Да. Мы учились вместе с Кириллом на факультете айти-технологий Fullstack. Повышала квалификацию в Гонконге. Там же работала с крупным брендом и разработкой платформы CENTRESTAGE*. Консультировала несколько брендов удаленно. — перенимаю её метку на свою сторону. Этакий словесный пинг-понг, кто круче.

— О, я наслышана об этой платформе. Она действительно классная и удобная. И ты одна из их разработчиков. Это здорово. А почему не осталась в Гонконге? Город таких возможностей.

— Я выполнила свою работу и вернулась на родину, к семье. — на последнем слове в упор на Кира и дочку смотрю. Он хоть и не хотя, но возится с Соней. Она, как истинная леди, ненавязчиво к себе притягивает. То мишку подай, то куклу одень. Наблюдать за ними — одно удовольствие. Так бы и смотрела.

— А сейчас что с работой? — вмешивается в наш пинг-понг Герман Константинович.

— Пока я работаю мамой. С Гонконга у меня еще остались средства. А там дальше буду что-то искать.

— А что, если я предложу тебе работу в своей фирме? — спрашивает дедушка моей дочки.

— Не знаю… Соне еще два месяца до сада. Оставлять мне ее не с кем, а нанимать няню дорого.

— Зачем няню? У тебя вот в лице Кристины и Екатерины Андреевны две прекрасные няни. Такие, что с самыми дорогими нянями даже наравне не стояли. Я или Кирилл будем привозить её к тебе, а ты будешь спокойно уходить на работу. Вечером ты будешь приезжать, а я или Кирилл забирать нашу новоиспеченную бабушку домой.

С одной стороны, это хорошее предложение. И свои деньги будут, и Соня не с чужими людьми будет.

Но, с другой стороны, я буду меньше видеться с дочкой. Каждая моя отлучка от нее вызывает паническое чувство вины, которое давит. Как будто я отбираю это драгоценное время у нас двоих и отдаю ненужным вещам, жертвуя дочкой. Но и сидеть же вечно я с ней не смогу. Мне нужно будет обеспечивать нас. Золотых слитков у меня нет. Богатых родителей тоже. Поэтому крутиться нужно будет самой, чтобы обеспечить и себя, и ребенка. Но и чаще видеться с Кириллом.

— Хорошо, давайте попробуем. — соглашаюсь на предложение отца Кира.

— Отлично. Тогда сегодня остаетесь с Соней у нас, а завтра с утра бабушка Катя будет с внучкой, а мы с тобой поедем в офис. Тем более, что там снегопад начался и поздно уже возвращаться в город. — кивает на непогоду за окном. Я так закрутилась в сегодняшнем вечере, что даже не обратила внимание, как много насыпало снега.

— Ой, и правда намело. А как же я буду возвращаться в город? Сюда даже такси не доедет, — сокрушается демонстративно Вика. Ей не нравится такой расклад событий. Что её воспринимают чужой, хоть и она дочка подруги тети Кати, а меня воспринимают как родную.

— Может, я тоже смогу остаться, а завтра вместе с вами вернуться в город? — спрашивает у отца Кирилла.

— Я тебя отвезу. — подает голос Кир. Больно жалит своим решением. За все время он только наблюдал. За мной. За Викой. Что-то обрисовывал в голове. Если он решил, что буду давить через родителей, то просчитался. Не сошелся мир на одном человеке. Хоть мой еще зациклен на нем. Но сейчас я больше в интересах дочки, чем в своих.

— Спасибо тебе, Кирюша. Ты мой спаситель. — с блаженной улыбкой подходит к нему, руки в замок скрещивает на его плече. Только он и взглядом не ведет. На мне зависает. Взглядами сталкиваемся. Долго. Упорно. Никто первый не уступит. Не сдамся. Хотя так хочется. Первым игру в гляделки прерывает, чтобы соскользнуть ниже. Скулы. Губы. На них задерживается. Вниз ведет к концу разреза, останавливается. Знаю я этот огненный взгляд. Внутри все поднимается. Сжимается и пульсирует. Тело отзывается дрожью и мурашками. Черт. Знает же своего хозяина. С ним ведь только была. Контролировать это невозможно. Можно злиться, обижать словами, но глаза и тело всегда говорят правду. Они не обманут. Они показывают истину.

— Едем? — вырывает из мыслей Вика.

— Да, — отзывается Кир и, перекручивая на пальцах ключи от бэхи, уходит к задней части дома.

— Вика, если маме понадобится еще какой-то рецепт, пусть мне позвонит. Приезжать не стоит. — отдает ей бумажечку.

— Х…хорошо. Я передам маме. — с натянутой улыбкой отвечает и прощается.

Они исчезают. Я вижу, как Вика садится на переднее сиденье рядом с Киром. А когда-то там была я. Когда-то он так же отвозил домой. Перетягивал на свое кресло. Черт. Воспоминания. Иногда хочется себе память стереть, чтобы не бередить душу.

Екатерина Андреевна отводит нас в комнату Кира.

— Тут кровать побольше и комната самая тихая. — озвучивает свои доводы по нашему месторасположению.

— А Кирилл не будет против? — тушусь немного.

— Нет. Я ему в гостевой постелила. Если вернется, — оговаривается мама Кира. Но исправляется. — Он может у себя в квартире остаться.

Подмываю дочку. Меняю подгузник. Переодеваю в теплую пижаму и даю заранее подготовленную смесь. Обкладываю со стороны подушками. Хоть и спит у стены, все равно перестраховываюсь.

Сама только футболку надеваю, которую мне дает Кристина. И она, оказывается не её. Вот же засранка. Улыбаюсь сестре Кира. Выключаю светильник и ложусь к доче.

Мысль о том, что Кир сейчас с Викой, не дает уснуть. Он с ней. На квартире. Наверняка останется там ночевать. С ней удобно. Она всегда согласна. У неё нет проблем. И она не встает к ребенку. Она не устает с ним целый день. Всегда свежая. А я как вымоченный огурец к концу дня. В голове прокручиваю, что они делают. Так же ёе целует, как и меня? Любит? Наверняка. Не привел бы кого попало к родителям. Отгоняю от себя мысли, когда Соня на моих переживаниях начинает крутиться. Успокаиваюсь сама и успокаиваю Соню. Мне эти потрясения не нужны. Соня, как магнитное поле, любое мое колебание чувствует. Когда дочь засыпает, тоже засыпаю и почти вижу сон, как подо мной прогибается матрас и чье-то тело прижимается позади меня.

CENTRESTAGE* — предоставляет комплексную рекламную платформу, с помощью которой азиатские модные бренды и начинающие дизайнеры могут запускать и представлять свои последние модные коллекции и одновременно общаться с мировыми покупателями и модниками. В этом году в CENTRESTAGE принимает участие большое количество местных и международных модных брендов, что подчеркивает позицию мероприятия как ведущей азиатской платформы запуска и маркетинга для модных брендов и подчеркивает его способность создавать разнообразные возможности для бизнеса.

Глава 8

— Кирилл Германович, к вам Кристина Германовна, — доносится из рабочего телефона от секретарши. Никогда не думал, что займу одно и из кресел в отцовском бизнесе. Теперь же я стал его частью. Высокая должность. Собственный кабинет. Кожаное кресло. Панорамные окна с видом на город. Ответственность. Принятие решений. Так много сразу изменилось. Два года, а жизнь перевернулась. Думал, всё-таки со спортом свяжу как-то. А вышло иначе. Правду говорят, жизнь как шахматы. Никогда не знаешь, какой ход будет верным. И чем закончится партия. Даже самые сильные короли могут оказаться самыми слабыми пешками. А пешка может стать ладьей. Жизнь научила меня никогда недооценивать своих соперников, а ставить с собой вровень. Только так можно просчитать ход и сделать решающий. В прошлой битве я проиграл. Сейчас же намерен взять свое по праву.

— Не думал, что снова заглянешь в семейный бизнес. Передумала и готова занять соседний кабинет? — спрашиваю сестрёнку, пока она, постукивая по паркету каблуками, проходит за стол и садится напротив.

— Каждый должен заниматься своим делом. Вы с папой управлять, мама — готовить, а я лечить, — утвердительно заявляет Кристина. — Тем более, что папа уже нашел кандидатуру на моё место. Я слышала, как он сегодня с юристом разговаривал и просил подготовить документы.

Интересно, кто это? И почему отец меня не ввёл в курс нашего дела.

— А я говорил родителям, чтобы меньше тебе покупали больничных игрушек.

— Кир, мне нравится приносить пользу людям. Ты бы видел, с какой благодарностью они заглядывают в глаза, когда ты им помогаешь, объясняешь. Пытаешься помочь. Я чувствую себя нужной. Понимаешь? Даже эти часы в скорой, когда просто говорят «спасибо» не кажутся такими уж тяжелыми, несмотря на усталость. Нравится, когда выбирают меня. Одна бабушка, например, ходит только ко мне и просит только меня ей помочь. Правда, она предложила одну аферу, но я не знаю, согласиться ли… Она так по-доброму ко мне относится, что отказать сложно. И в то же время есть и моя заинтересованность.

— Надеюсь, нам не придется снова тебя вытаскивать из другой страны?

— Нет. Обещаю.

— Больше я не позволю Ане выходить замуж за кого либо.

— Ну, она и не была никогда замужем, — выдает сестра.

— За Костю она же вышла. — усаживаюсь в кресло напротив. Да и сейчас этот Джан маячит. Может и с ним в браке. Хотя кольца на пальце не было. Может, не хочет. Но ведь ребенок есть. Я бы никогда не позволил своей женщине находиться без брака и тем более с ребенком. Значит, не хочет брать ответственность на себя.

— Она не выходила за Костю по-настоящему. Это был фиктивный брак. Даже в паспорте штампа не было, а печать и паспорт поддельные. Да и брак этот суд аннулировал. Это был специально сделано, чтобы поймать на крючок Костю. А Аня только согласилась помочь.

— Почему я об этом не знал?

Я ведь собственными глазами видел регистрацию брака, свидетельство и кольца. Все было официально. — Почему мне об этом никто не сказал?

— Если бы ты пришел на суд во второй день, то знал бы. Ну, ты же выбрал вариант обидеться. Ну а не сказали, чтобы ты всё не испортил. Это уже Аня мне по секрету рассказала.

— Чем я мог все испортить? — взрываюсь. Что договоренности всех близких людей прошли мимо меня, но касались меня же. Наших отношений. И Аня смогла ими пожертвовать. Это ранит сильнее.

— А то ты не знаешь? Ты же как спичка реагируешь на Аню, стоит увидеть с ней противоположного пола человека. Ревность. Собственничество. Ты бы сразу все карты раскрыл. И непонятно, чем бы вообще это закончиться могло. Ладно. Главное, что все хорошо для нас закончилось. Для Ани, конечно, сложнее. Она потеряла всё.

— Вы могли мне всё рассказать. И было бы всё по другому.

— То есть хочешь сказать, что ты бы отпустил Аню выйти замуж за Костю? — с недоверием смотрит. Знает же, что нет. Не отпустил бы. — То-то же. — отвечает на моё молчание.

— Но я бы придумал другой план. И уже разрабатывал его, пока вы этот сценарий не воплотили.

— Кирилл, два года прошло. Пора это просто принять и забыть. Вот всяком случае, ты должен быть как минимум ей благодарен за мою жизнь.

— Ладно, проехали, — выдыхаю. Два года прошло. Действительно, пора забыть. Тем более, что Аня теперь вряд ли будет моей. У неё дочь. Семья. Хотел бы я семью. Вот так же с ней.

— Ты чего вообще приехала? — интересуюсь у сестры. — Вряд ли, чтобы поговорить о прошлом.

— Хотела спросить. Ты на ужине сегодня будешь?

— Не знаю. С пацанами хотели встретиться. А что?

— Аня с дочкой сегодня придут на ужин, — заявляет сестра.

— Вместе с Джонсом этим? — специально коверкаю его имя. Дурацкое. И как можно было так назвать человека. Как кличка у собаки. Точно. Надо будет щенку, что у нас завелся, дать такую кличку. А то месяц голову ломаю. А что? Он похож на него. Такой же черный и кудрявый. И так же пускает слюни на то, что ему не должно принадлежать.

— Не Джонсон, а Джан, — поправляет Кристина, закатывая глаза. — Да, я надеюсь, что он тоже будет, — с нескрываемой улыбкой отвечает Крис.

— Он тебе нравится? — спрашиваю в лоб.

— Да. С ним интересно.

— Хочешь его отбить у Ани? — в лоб задаю вопрос. Не хочу, чтобы она встречалась с женатым. И тем более у них общий ребенок. Не хочу, чтобы Аня страдала. — Я, конечно, был бы не против. Но Крис, у них с Аней семья. Ребенок, в конце концов.

— Боже, как тебе это в голову пришло? — заявляет ошеломленно сестра. — Аня и Джан не вместе. Они просто друзья. Тем более он переезжает от нее в общагу сегодня. Декан дал ему квартиру в нашей профессорской общаге при академии.

— Ты это откуда знаешь?

— Мы с ним вместе ходили к нему. И я его документы видела. Там печати об их браке не было. Он вообще не был женат. И детей у него нет.

— А Соня дочь Ани только. Джан крестный её. Он с ней с рождения, так как в Гонконге, пока Аня училась и работала, Джан помогал ей с Соней сидеть. Как только Аня закончила проект, вернулась сюда. А Джан приехал по обмену опытом к нам преподавать в академию. Тебе Аня этого не говорила разве?

— Говорила…

— А ты не поверил, да?

— Да, — подтверждаю её догадки.

— Господи, Кир, когда ты повзрослеешь… Уже отец, а ума так и не набрался. Ладно, оставляю тебя одного для размышления. Единственная просьба, если придешь вечером, то, пожалуйста, будь один.

— Кирилл Германович, к вам Виктория Давидовна.

— Ооо. Пожалуй, я через твои хоромы уйду. Чтобы с ней не пересекаться.

— Чем она тебе не нравится?

— С её утиными губами я бы ещё смогла ужиться, но с ватой вместо мозгов для меня уже слишком. — отпускает комментарий в адрес Вики сестра. И как только она скрывается за встроенной панелью, тогда прошу пропустить Вику в кабинет.

— Проезжала мимо твоего офиса, решила пригласить тебя на ужин, если ты не занят, — пристраивается своей пятой точкой Вика к углу моего рабочего стола. Полгода за мной ходит, как она с тетей вернулась из-за границы. Вертит своей пятой точкой, выказывает интерес. Сейчас бы нагнуть тут и отыметь. Она была бы не против. И я бы пар спустил. Только не хочется. С ней не хочется. Да и проблем потом больше будет, чем нужно. Пару раз было. И то один по пьяни. С Аней ещё ничего не решено. Думал, уехала. Всё. А тут обе вернулись. И если одну люблю и ненавижу, другую просто держу рядом. Для чего? А хуй знает. Сам себя понять не могу. С ней просто хорошо. Она как телевизор шум создает, тогда и мыслей своих меньше. Нет, я не был монахом все эти два года. Трахал направо и налево. Табу поставил на любовь и отношения. Это нахуй не нужно. Только вот с возвращением Ани где-то заныло это ублюдское местечко под названием «Семья. Любовь.»

— У меня ещё часа два работы. Потом я к родителям. — сообщаю Вике. Не хочется сегодня ничего планировать. Даже с парнями как-то интерес встречи поугас. Её хочу видеть. Пусть с дочкой. Пусть с этим ебучим Джаном. Он вряд ли отпустит. Я бы не отпустил. Интересно, правду ли Кристина сказала… А что если и правда они не вместе? Стоит ли дать нам второй шанс? А что если и дочь не его? То чья? Кости? Моя? Может ли быть моей? Нет, по срокам не подходит… Малышке на вид где-то годик. Она маленькая. Даже если посчитать, все равно не сходится. Значит Кости…

— Я могу подождать. Твоя мама как раз обещала моей тете рецепт.

— Окей, — соглашаюсь. Слова сестры о том, чтобы никого не приводил, эхом отдают. Нет уж, не в этот раз, сестренка. На реакцию Ани хочу посмотреть. Любит ли ещё. Если заревнует, то точно любит. А значит, может, крохотный шанс нам дам. Может и ребенка смогу принять. Её же кровь в ней тоже течёт. Да и ребенок тут не причем, что один родитель оказался ублюдком.

Кристина Сомова: «Ты приедешь? Мы уже собрались.»

Кирилл Сомов: «Да.»

Кристина Сомова: «Надеюсь, один?»

Кирилл Сомов: «Не надейся. Не один.»

Кристина Сомова: «Тебе всегда нужно сделать назло.»

Кирилл Сомов: «Не злись лучше, а иди открывать.»

Кристина Сомова: «Иди к чёрту. Я вижу, с кем ты.»

Появление оказалось эффектным. Вика не чувствует, что что-то не так. Быстро понимает ситуацию. Она знает Аню. Заочно, конечно. Видела наши фотографии. И знает о расставании. Аня же больше выглядит растерянной. Не ожидала моего появления. Да ещё и с кем-то. Оценивает её. Осматривает с ног до головы. А я на ней залипаю. С рождением дочки изменилась. Более женственнее стала. Попа, грудь круглее стали. Так и хочется прижаться. Помять. Довести языком до пика. Животик маленький. Изменения её только улучшили. Сделала ещё красивее. Еще больше нравится. Ещё сильнее её хочу. На неё залипаю все больше. Каждый миллиметр изучаю, пока мое поле зрения не смещается на маленькую девочку. На ней дольше всего взгляд задерживаю. Маленькая. Белокурые волосы, завитые в красивые локоны. Маленькие ручки и ножки. Вот только когда малышка поворачивается личиком, я столбенею. У неё красивые карие глазки, черные реснички, пухлые губы и коронное, что размазывает меня полностью — ямочка на подбородке. Такая же точно, как у меня. Это нельзя списать на деформацию. Галлюцинации. Моргаю несколько раз. Нет, она не исчезла. Она реальная. Она копия меня в детстве. И это невозможно не увидеть. Если первый раз я толком не видел и лишь предполагал, то сейчас это очевидно. Она моя дочь. Боже. Я папа. Я отец. Только локоны Анины. Такие же светлые волосы, как у неё. Сам замечаю, как в комнате за нами наблюдают. Это что-то нереально магическое. Знаете, такие встречи только в фильме бывают.

Только Вика действует необдуманно.

— Какая прелестная малышка! — улыбается Вика этой малышке. Ей правда тяжело устоять, чтобы не улыбнуться. — Кир, она так на тебя похожа. У неё даже ямочка на подбородке такая же, — произносит без задней мысли подруга, оборачиваясь то на малышку, то на меня. И только потом понимает суть сказанного, ловя мой взгляд. Соня понимает чуть по другому, начиная выворачиваться. Аня не успевает отпустить, как дочь срыгивает на неё.

— Соня… — возмущенно реагирует Аня. И спускает на пол. Малышка же неуверенно шагает в мою сторону.

А у меня страх возникает, что если не так что-то сделаю. Я же не знаю, как ей нравится. Как ей хорошо. Я упустил столько времени с ней. И Аня ничего не сказала. Почему не сообщила о беременности? Я бы все тут бросил. Приехал бы к ней. Помогал. Боже, как она вообще одна там справлялась? И работала, и училась, и с ребенком была.

Совесть просыпается. Но я же не знал. Сам себе отвечаю. Мог написать. Позвонить. Спросить, в конце концов. Но я же выбрал гордость. Только вот к черту она нужна, эта гордость. Когда она сама загибалась с ней. Ночь не спала. На себе всё тянула. Твою мать. Себе сейчас морду готов раскрасить. И вернуть сейчас трудно будет. Сам кучу всего наговорил. Обидел. Отказался же от дочки. Но я ж не знал, что она моя. Моя кровь. Моя плоть. Мой род. Боже…

Соня рядом становится. Мишку отдает.

— Красивый, — отвечаю первое, что на ум приходит. Она уже в сережках. Такие маленькие беленькие гвоздики.

— Кто тебе подарил такого мишку? — присаживаюсь рядом на корточки.

— Пойя. — лепечет малышка на своем. Только по смыслу догадываюсь.

— Одей кукуку. — протягивает куклу с разноцветными волосами и платье.

— Это платье? — спрашиваю малышку. И она кивает.

— А как куколку зовут?

— Сëня, — отвечает малышка.

— Сеня — это же мальчишеское имя.

— Соня, — поправляет Аня.

— А, Соня? — смотрю на малышку.

— Дя. Плинцесса Сëня. — вертит в руках одетую куклу и плавнопередвигается ближе к моим коленям. Аккуратно за них придерживаясь.

— Ты тогда тоже принцесса. Тебя же тоже Соней зовут.

— Дя, мамина плинцесса. — улыбается Соня. И я таю. В ней такое отражение меня, что я плавлюсь, как мороженое. Хочется её прижать. Но боюсь. Только участвую в её играх. Хочу теперь ближе быть. Чтобы папой назвала.

— А папиной принцессой будешь? — тихонько спрашиваю, пока Аня красиво осаживает Вику. В эту клоаку влезать не хочу.

— У меня нетю папы. — под дых бьет Соня. Так, что выть хочется. Ничего обо мне не говорила Соне.

— А я, можно, твоим папой буду?

— Дя. Ты холосый. Вот Миска со мной мало иглает. Он тоже просил быть моим папой. Но мне он не нлавится.

Мишка, значит. Интересно, кто этот Мишка? Я бы этому Мишке уши бы надрал так, чтобы и дорогу забыл.

— Обещаю. С Мишкой ты играть больше не будешь.

— Плавда?

— Папа Кирилл всегда свои обещания выполняет. — беру малышку на руки, и она охотно сидит. Играем вместе. Первый контакт налажен. Хоть и трясутся все поджилки. Ребенок уже всё понимает. Тонко чувствует. Поэтому ей только правду надо выдавать в мягкой форме. А главное, они запоминают. И их доверие очень быстро можно сломать, а восстановить уже сложнее. Поэтому и налаживать контакт с Аней придется через Соню. Сейчас она холодная, как льдинка. В этом и моя вина.

— …Может, я тоже смогу остаться, а завтра вместе с вами вернуться в город? — спрашивает Вика у моего отца. Только я опережаю.

— Я тебя отвезу, — подаю голос. Аня тоже это слышит. И воспринимает по-своему. Мы обязательно поговорим. Чуть позже. Сейчас триггер в виде Вики нужно убрать.

Хорошо, что машину изначально в гараже оставил. Сейчас бы очищать пришлось долго. А я не хочу задерживаться. Тем более, что Аня остается у нас.

По городу уже работают службы. Дороги не так забиты, но немного все же попадаем в пробку.

— Спасибо, что вызвался отвезти. Сама бы я не добралась в такую погоду.

— Я сам тебя пригласил. Поэтому это был мой долг. Ну и вряд ли бы твоя тетя была бы рада, что я тебя отправил одну. Она бы уже моему отцу звонила. А я не хочу его напрягать.

— Ты мой благородный рыцарь. — улыбается Вика

— Не идеализируй то, что я делаю. — отвечаю резковато.

— Останешься сегодня? — спрашивает Вика.

— Нет, — мотаю головой. — Я больше не останусь, Вик.

— Это из-за неё?

— Да. — правдиво отвечаю.

— Ты знал, что она вернулась?

— Да.

— Это из-за неё ты перестал ко мне приходить?

— Нет, я сам так решил.

— Ты вернешься к ней?

— Если сможет простить, то да. Я хочу быть с ней.

— А как же я?

— Вик, ты изначально знала, что кроме секса мне тебе нечего предложить. И ты…

— Согласилась, — дополняет… — Но я думала, что мы сможем притереться друг к другу. Ты сможешь её забыть, и мы поженимся. Помнишь, как моя тетя и твой папа мечтали?

То, о чем мечтал мой папа, громко сказано. Её тетя, двоюродная сестра моего папы, всегда мечтала с нами породниться. Мама Вики была не такой. И всегда приземляла взлеты Вики. Старалась больше положительных качеств внести в её воспитание. Только не успела. К сожалению, саркома не пощадила. И родная сестра моего папы умерла двенадцать лет назад. И только её двоюродная сводная сестра приняла Вику и начала заниматься её воспитанием. Таскалась вечно за нами. Пыталась стать частью нашей семьи. Якобы не отделять Вику от корней её семьи. Да и Вика сама её выбрала. Отец предлагал её удочерить, и мы были согласны. Но отец не стал судиться с тетей и встал на сторону Вики. Принял её выбор. Он участвовал в её жизни больше финансово. Хоть и тетя, заменившая Вике мать, через год вышла замуж за иностранца, и они уехали жить в Испанию. И только недавно вернулись обратно.

— Вик, не нужно было надумывать лишнего.

— Ты до сих пор её любишь?

— Да, — не скрывая, говорю.

— Из-за неё ты не сможешь быть со мной?

— Вик, дело не в ней. А во мне. Я никого не могу полюбить так, как её. Я пытался забыть. Вычеркнуть. Не помогло.

— Может, мало времени прошло? Давай уедем. Хочешь, Кир? Уедем. Будем вместе. Сменим обстановку. Страну. Развеешься. И сможешь забыть. А я буду рядом, Кир.

— Прости, Вик, — поворачиваясь к ней, говорю, — если бы я и уехал, то с ней. Забыть этот город и все, что он нам принес. С ней. Понимаешь? Прости…

— С ней да… — произносит… — Хорошо. А знаешь что, Сомов? Вали к ней… Езжай! — в истерике бьет по машине. — Чтобы духу твоего тут не было! Слышишь?!Вали к своей Анечке! — плачет Вика. Я впервые вижу её в порыве отчаяния. — Вот только знаешь что? Она не простит. Я видела её взгляд. Она ненавидит тебя. Ты ей о боли напоминаешь. Я знаю это взгляд… И когда она тебя пошлет, не вздумай приползать ко мне… Даже стоя на коленях, я тебя не приму обратно. — выплевывает и уходит в подъезд. Доводчики закрываются. Даже желания остановить нет.

А дома Аня ждет. С дочкой. С нашей дочкой. Интересно, спят ли? Помелькает в голове. Глазами на дисплей стреляю. Час ночи. Конечно, спят. Так думаю, по крайней мере. Не знаю, какой режим у Сони. Может животик. Или зубки режутся. Может и не спать. И Аня вместе с ней. Вспоминаю, как у нашего работника сын родился. Рассказывал, что период пошел, что ни он, ни жена не высыпаются. И так уже пятый месяц, а ребенку почти год. И Соне почти год. Может больше. Она только на вид, кажется, маленькая. А по мышлению уже взрослая.

Моя.

Дочь.

А я отец.

Папа.

Представляю, как будет бежать на ручки. Как буду её подкидывать, а она смеяться. Как будет называть папулей. И я гордо буду нести это звание. Получается, всё, о чём мечтал, получил. Почти всё. Осталось мою холодную леди заполучить, и тогда будет всё. Хотя… Я ещë сына хочу.

Как и догадываюсь. Дома темно. На второй этаж поднимаюсь. В коридоре только настенное бра светится и освещает комнату от приоткрытой двери. Бинго. Аня и Соня в моей комнате. На моей кровати. В моей футболке. Теперь эта наша комната будет. Закрываю дверь. Раздеваюсь и молча ложусь рядом. Прикасаюсь к ней. И блять, никакого секса не надо. Просто вот так с ней лежать уже вставляет. Вдыхать аромат её волос. Слышать сопение дочки. Вот оно счастье. Чувствовать её кожу. Своим членом к её попке прижимаюсь. Он реагирует сразу же. Встает намертво. Блять.

Сжимаю любимые ягодицы.

Боже… Как же хорошо.

— Нам мама постелила тут. Думала, ты не придёшь сегодня.

— Тш… — шепчу на ухо, чтобы Соню не разбудить. — Я тут. С вами. — даю обозначение, что принимаю дочь. И что теперь у нее есть папа. Родной папа.

Вдоль бедер глажу. Вызываю мурашки. Тело откликается. Целую шею. Она выгибается и подставляет. Соскучилась маленькая. Моя девочка. Тело реагирует быстрее. Хоть она и пытается сопротивляться. Где-то головой мешает процессу. Вдоль шеи поцелуями иду. Скулы захватываю. На уши переключаюсь. Мочки языком тереблю. Прикусываю.

— Я соскучился, — шепчу на ухо и толкаюсь членом. Она рукой только проводит по нему через ткань боксеров. Отпускаю их. Сжимает. Так, что из меня дух выбивает. Блять… Одно движение — и я на лопатках от нее. Коготками проводит. Стону в подушку, как зверь. Кусаю за шею. Зализываю там же. Под трусики рукой проникаю. Мокрая. Давно, значит, не было. Интересно, кроме меня кто-то был? Этот червяк грызет неистово. Не сейчас. Не сегодня. Отгоняю. По мокрым складочкам соки размазываю. По малым губам пальцами прохожусь. Пульсируют. Требуют. Ждут. Нажимаю сильнее. Аня выгибается. Стон издает.

— Кир… Пожалуйста… — еле выдает просохшими губами.

Нет, милая, не сейчас.

Глубже проникаю пальчиками. Внутрь захожу. Тереблю. Толкаюсь. Членом о попу трусь. Лижу за шею. Кусаю. Целую до тех пор, пока Аня ко мне не переворачивается.

Молча задерживаем контакт глазами и бешено целуемся. Только причмокивания слышно.

— Соню разбудим, — шепчет Аня. И оба смотрим на дочь. Она права.

— Ванная? Бильярдная? Сауна? — перечисляю ближайшие к комнате варианты.

— Ванная. — сходимся воедино. В нашу комнату дверь оставляем приоткрытой, чтобы, если Соня проснется, услышать.

Все разговоры на завтра оставляем. Сейчас друг другу принадлежим.

Аня в футболке остается, а я голышом перебегаю в ванную со стояком.

Там уже к черту одежду. Аню на машинку, сам рядом. К черту футболку. Откидываю куда-то. Голая. Красивая. Такая же бархатная. Нежная. Охуенная. Моя. Целую. Шею. Ключицы. Грудь. На ней больше всего задерживаюсь. Провожу по ореолам. Языком дразню сосок и Аню. Она выгибается. Ногами к себе притягивает. Членом в миллиметре от нее нахожусь. Блять. Сминаю руками грудь. Живот целую. Шрамик целую. До лобка. Языком по складочкам. Стон. Изгиб. Гулкий выдох. Тяжелое дыхание. В комнате душно становится. Пот языками кожу лижет.

— Кир… Боже… Аххх…

Моя девочка. Моя. Течёт для меня. Моя сладкая. Охуенная. Внутри такая же. Не изменилась. Только когда тянет сама меня наверх, отлепляюсь. Притягиваю за попу ближе к себе. Целую и вхожу.

— Ухххх Ахр… Аххх.

Толчки. Резко. Мощно. На всю захожу. Мечу снова свою территорию. Мне это нужно. Нам это нужно.

Еще глубже. Ещё резче. Ещё сильнее. Сжимаю. К себе прижимаю очень сильно. Хочется, чтобы все границы размылись. Но сейчас столько обиды горит в ней, что предстоит немало работы.

Толчок. Глубокий вздох. Стон. И по телу дрожь. Пульсация. Оба заливаем друг друга своими выбросами. Только мой приходится ей на живот.

Моемся и обратно к дочке идем. Переплетаю наши пальцы. Сейчас она позволяет. Аня рядом с Соней. Я за её спиной. Обнимаю. И засыпаем. Завтра будет день. Завтра сможем поговорить. Сейчас нам нужна была только эта ночь. Только наше единение.

Глава 9

— Крис, ты уверена, что мне это нужно? Мы уже два часа ходим по этому ТЦ, а ищем непонятно что.

— Мы ищем тебе деловой костюм, в котором ты будешь чувствовать себя уверенно и сексуально.

— А чем тебе мой костюм не понравился? — спрашиваю сестру Кира, которой только дай волю пошопиться, она заморит всех консультантов.

— Он слишком скучный, — отзывается Кристина, прикладывая новую вещь на меня.

— Ну я же не на праздник иду, а работать. Зачем мне яркий?

— Отлично! — довольно улыбается, складывая вешалки с вещами себе на руку. — В примерочную. — ведет меня Кристина и там развешивает каждую вешалку на крючок. — Дело в том, моя дорогая, что работать ты будешь в офисе моего отца и брата. Рядом с Киром. А знаешь, сколько девушек вокруг него вьется? И каждая хочет его заполучить, — объясняет свою тактику Кристина. И немного меня огорчает. Да, Кирилл стал ещё красивее. Да, на него не могут не засматриваться. Это нормально, что женщинам нравится, но всё равно неприятно как-то. — Поэтому ты должна быть звездой там. Уверенной, красивой и сексуальной. Женщины там как змейки. В лицо улыбаются, а стоит отвернуться, уже яд выпускают. Знаю, о чем говорю. Одна Вика чего стоит. Она, кстати, часто там бывает. Так что ты должна быть на высоте. Всё-таки тебя я вижу своей золовкой. Переоделась? — спрашивает, стоя за шторкой кабинки примерочной, Кристина.

Отодвигаю шторку и выхожу к ней.

— Класс! — спрыгивает со стола сестра Кира. — Это то, что нужно. Салатовое платье-пиджак с золотыми пуговицами и высокая шпилька делает ноги длиннее и сексуальнее. Хоть и сам наряд кажется сдержанным, только цвет сам кричащий. — восторг Кристины разделяю только тогда, когда всматриваюсь в зеркало. Красиво. Действительно, какая-то магическая уверенность появляется. В зеркале будто не та Аня. Другая. Взрослая. Бизнес леди. Которая сама. Сама со всем справится.

С каждым новым нарядом я чувствую себя смелее и более раскованно. Каждый четко подобранный наряд подчеркивает только выигрышные стороны. Уже и нет этого животика и лишних килограммов. И с каблуками не кажусь себе такой маленькой и хрупкой. Хотя с прошлого года я вообще забыла, что девушке свойственно быть хрупкой. Мне только сильной нужно было быть. И, к сожалению, до сих пор приходится. Да, Кир появился в жизни Сонечки. Я этому рада. Смотря на них вчера, сердце кровью обливалось от нежности. От того, как они смотрели друг на друга. Как играли. Как взаимодействовали. Я даже себя поймала на мысли, что зря два года ждала. Надо было рассказать. Только помощи и поддержки лишила себя и дочери.

Но ведь и у Кира было два года. Два года, чтобы написать. Позвонить. Прилететь. Но он этого не сделал. А значит, не хотел. Значит, я ему была не нужна. А сейчас? Надолго ли он сможет быть папой? Ведь изначально он от неё отказался. Думал, что чужая.

А как увидел её, так и сердце растаяло. Но надолго ли? Одно дело поиграть с ней час, а другое — быть в её жизни постоянно. Соня не игрушка. У неё есть чувства, мысли. Она живая и ранимая. Не хочу, чтобы он сделал ей больно. Не хочу, чтобы она, так же, как и я, росла без отца. Без его любви. Без полного понимая мужчин и их поступков. Ведь папа — один из первых и главных мужчин в жизни девочки. Именно он показывает, какое должно быть отношение к ней. Прививает какие-то ценности. Может объяснить вещи с мужской стороны. Девочке не только мама нужна, но и папа. Ребенку вообще семья нужна. Полноценная. Но даже если не сложилось полноценной, можно постараться сделать так, чтобы мама и папа существовали одинаково в её жизни. Чтобы любили и помогали.

В офис приезжаю вовремя. Благо пробок не было. Да и Кристина подвезла. Большое здание с множеством зеркальных окон. Большое фойе. Белая плитка. Кожаные диваны. Автомат с кофе и кулер с водой рядом. Большая стойка ресепшен. Из неё выглядывает девушка, словно с обложки журнала. Красивая. Миниатюрная. Кожа будто фарфоровая. Белая блузка, как с иголочки на ней сидит. Золотой бейджик с именем, выгравированным черными буквами: Оксана.

— Добрый день! Могу ли я чем-то помочь?

— Добрый! Герман Константинович пригласил меня на собеседование.

— Можно узнать ваше имя?

— Соколовская Анна Викторовна.

— Минутку. — девушка набирает на рабочем телефоне номер и уточняет.

— Поняла, Герман Константинович.

— Поднимайтесь на тридцать пятый этаж. Пройдите до конца коридора. Там первая дверь. — Благодарю, — отвечаю и направляюсь к лифтам. Пять дней после Нового года. Сотрудников в офисе ещё мало. В некоторых кабинетах даже свет не горит. Хотя тут их задействовано немало. Интересно, Кирилл тоже работает на этом же этаже? Утром, когда я проснулась, его уже не было. Даже намёка на то, что между нами ночью хоть что-то было. Я даже подумала, что мне это приснилось. Но не могло быть так реально все. Только ломота в теле отдавалась с небольшой болью. Всё-таки перерыв был два года. Конечно, тело откликнулось на его ласки. Когда-то любимые руки. Любимые губы. Не скрою, мне этого хотелось. Мне хотелось почувствовать себя любимой, желанной им, как раньше. А сейчас?

Сейчас я корю себя за то, что повелась на это. Повелась на чувства. Повелась на свое тело, которое хотело его ласки. Он так точно действовал. Знал, где надавить. Знал, что в любом случае я поддамся. Но больше этого не будет. Я выстою. Смогла же два года продержаться. Хотя, не скрою, хочется его увидеть.

Нахожу нужную дверь и рядом с ним вижу такую же секретаршу, как на ресепшене. Где они их подбирают? В кабинете у пластического хирурга, наверное, раз они все так похожи между собой. Нет, отличительные черты, конечно, есть, но все же.

— Здравствуйте! Вам назначено? — спрашивает девушка, оценивая мой вид. И правда, как змейки в банке. Нужно Кристину получше расспросить о женском логове тут. Все таки мне придётся тут существовать.

— Да. Герман Константинович уже ждет меня.

— Минуточку, я уточню, — скрывается за дверью кабинета, но быстро возвращается. — Проходите. — пропускает вперед и закрывает двери так, что небольшая щелочка остается. Я прикрываю плотнее. Не хочу сплетен.

— Анечка, добро пожаловать.

— Спасибо, — благодарю дедушку моей дочки.

— Как добралась?

— Спасибо, Кристина подвезла.

— Надеюсь, шоппинг удался. И моя дочь тебя не разорила, — с улыбкой спрашивает отец Кристины, зная её любовь к одежде.

— Нет, — улыбаюсь, вспоминая, сколько магазинов мы обошли и сколько Кристина купила мне вещей, ссылаясь на то, что это её благодарность за то, что я сделала в прошлом. Обе не хотим говорить об этом.

— Смотри. Значит, сидеть ты будешь в соседнем от меня кабинете. Заниматься будешь сайтом, его разработкой. Разработкой акций товаров и всем тем, что там есть. Все заказы, что будут тебе поступать через сайт, также твоя обязанность. Ты их курируешь «от» и «до». От заказа и сборки, до отправки и прибытия покупателю. Заказы поставщику. Оплата. Рассрочка. Все, что будет проходить через сайт — твоя обязанность. Ты вроде этим же в Гонконге занималась?

— Да. Меня полностью это устраивает. — соглашаюсь на должность.

— График у тебя будет пять/два, с девяти до пяти вечера. Катя в это время будет с Соней у тебя или у нас в доме. Конечно, было бы удобно в доме. Там и место побольше. И комнат больше. Тебе и Соне выделить комнату не проблема.

— Герман Константинович, я рада, что вы есть у Сони. Что приняли её. Но переезжать я не готова. У меня есть свой дом, и мне там хорошо. Да и Соне тоже. Пожалуйста, я только рада буду, если будете брать на выходные. На праздники будем приезжать, но жить одной семьей, простите, нет.

— Как знаешь, девочка. Я предложил. Давить на тебя не буду, но знай, наши двери для вас с Соней всегда открыты.

— Спасибо. Мне правда важно это знать, что у Сони есть ещё люди, которые её любят так же сильно, как я.

— Тебе спасибо за такого ангела. Когда мы уже с женой и не надеялись, ты нам такое чудо подарила.

— Ну, это уже вопросы к её папе.

— Да, вылитая она, конечно, Кирилл в детстве, — улыбается Герман Константинович. — Ну что, на должность согласна? — спрашивает Герман Константинович.

— Конечно, — без раздумий отвечаю.

— Отлично! Тогда я пойду, потороплю юристов с договорами. А ты пока тут посиди. Я Лену чай попрошу для тебя сделать. — встает из своего кресла и направляется к двери, когда она резко открывается и чуть не задевает его.

— Пап, — входит в кабинет Кир.

— Чуть отца не прибил! — возмущается Герман Константинович. — Сколько раз говорил: стучись. — Прости, а ты куда так летел? — спрашивает Кир. — К юристам. А ты чего?

— Звонили со склада. Там контейнеры твои пришли. Какие-то неполадки. Тебя требуют.

— Ладно, к ним тоже зайду. Вечно у них что-то не так. — вздыхает Герман Константинович. — А ты пока Ане компанию составь.

— С удовольствием, — садится рядом со мной Кир. Хотела увидеть? На, получи. В следующий раз нужно быть поосторожней с желаниями.

Кир наклоняется, чтобы поцеловать, только я уворачиваюсь. Не нужно это. Нам обоим не нужно. Не хочу, чтобы он вернуть меня хотел только из-за чувства вины перед Соней. Или из-за давления родителей. Не хочу, чтобы из-за ребенка. Хочу, чтобы у него желание было. Да и простить все, что он наговорил, не так просто.

— Не надо. — разворачиваюсь на стуле.

— Вчера ты охотно шла в мои объятия, — усмехается Кир, притягивая к себе.

— Вчера был слишком насыщенный день, и я хотела расслабиться, поэтому была и не против. Но больше такого не повторится. — одергиваю его руку, которая забирается под мини длину платья и почти доходит до края колготок.

— Уверен, что это не раз ещё повторится. — улыбается так же дерзко, как в том году, когда все только начиналось.

— Кир, — озвучиваю жестче и звонче. — Ты хотел поговорить, говори. Если хотел пораспускать руки, то больше не по адресу. Обратить к Вике. Думаю, она будет не против. А я пошла.

— Какая у Сони фамилия?

— Такая же, как и у меня. Соколовская.

— А отчество?

— Кирилловна. К чему ты ведешь?

— Я хочу дать свою фамилию Соне. Чтобы она носила мою фамилию. И ты тоже. Чтобы семьей были. — притягивает к себе. За ухо выпавший локон отодвигает.

— Я не против, чтобы Соня носила твою фамилию. Не против, чтобы ты участвовал в жизни нашей дочери. Не против, чтобы ты её забирал и вы проводили вместе время, как папа и дочь. Не против, если будешь помогать финансово. Но… — отхожу к окну, пытаясь собраться с мыслями. — Но семьей мы не будем. Два года назад я хотела дать нам шанс. Не дали… Два года назад я сделала всё, чтобы спасти тебя… Твою семью… А ты просто на меня обиделся. Посчитал предательницей. Хотя я всегда действовала только во благо тебе. Я пошла на риск тогда, в той комнате в клубе, чтобы тебя предупредить, когда Костя решил тебя опоить и убить. Я пошла, хотя он мог со мной потом сделать всё, что угодно, потому что у нас был договор, что я не пересекаюсь с тобой. Но я на это пошла. Я вывела его, чтобы собрать доказательства и выиграть время для твоей семьи… Я сделала всё, чтобы ты был в безопасности. Я никогда тебя не предавала.

— Я знаю… — встает со своего места и направляется ко мне. Только я останавливаю.

— Два года я ждала, что ты приедешь ко мне. Два года я ждала, что хотя бы позвонишь. Два года я жила мыслью о тебе. И знаешь, я однажды тебе позвонила, чтобы сказать, что я беременна. Что в Гонконге это подтвердили окончательно. — сдвигает брови к переносице. Словно для него это слышится впервые.

— Звонила? — удивленно переспрашивает.

— Да. И знаешь, что в ответ я услышала?… — смотрю на него в упор. Только он молчит. Всем видом показывает, что не понимает. И даже не может вспомнить. Вот только я помню. А хотелось бы забыть. — В ответ я услышала, как ты трахаешь какую-то девку. Её голос был очень похож на голос Вики. Тогда я собиралась сообщить о беременности. Сообщить, что возвращаюсь домой. А в ответ я услышала стоны и то, как ты её трахаешь. Тогда я поняла, что тебе не нужна была я. Что ты уже забыл меня и вычеркнул из своей жизни. И возможно, если бы не окончание работы и предложение декана, чтобы Джан работал в их академии, я бы вряд ли вернулась сюда. И ты никогда бы не узнал о Соне. — воспоминания душат. Комом в горле становятся. До сих пор этот момент перед глазами. Сорок минут я слышала, как он её трахал. Сорок минут, как любимый человек предавал меня на моих же глазах. Тут даже видеть не надо. Достаточно слышать. И это не мог быть кто-то другой. Это был Кирилл. Я знаю его дыхание. То, как он стонет. Я знаю его. И это было убийственно. После этого я попала на сохранение. Три месяца пролежала. В слезах и истерике. Если бы не Соня, которая росла внутри меня и оберегала меня, я не знаю, что бы было, если бы её не было…

— Я не буду оправдываться. Да, я не был монахом все эти два года. Но близко, — подходит и показывает там, где сердце. — Близко я никогда и никого не подпускал, кроме тебя. Теперь ещё и Соня там.

— Когда-то и у меня, — перевожу его руку на свое сердце. — Тут был ты. И было для тебя место. Теперь осталось лишь пепелище. Сгорело это место. Выжжено до тла. Осталась лишь я и Соня. — Из пепелище тоже можно воскреснуть.

— Слишком много времени прошло. — одергиваю его руку.

— Ничего. Я упертый, смогу все вернуть обратно.

— Не трать свои силы, лучше направь их в другое русло. На Вику, например. Может, с ней стоит попытаться. Неплохая вроде девушка. Красивая. Правда тупая, но зато мозги не будет клевать, как я.

— Не переживай о моих силах. Их предостаточно.

— Ну-ну… — возвращаюсь на свое место.

— Ты всё равно будешь моей, — шепчет Кирилл на ухо и садится напротив, когда в кабинете наконец-то появляется Герман Константинович.

Ближе к вечеру мы наконец-то утрясаем все вопросы касательно работы и моей должности. Подписываю договор. С понедельника приступаю к обязанностям. Мой кабинет будет напротив кабинета Кирилла. А значит, видеться мы будем гораздо чаще. Герман Константинович внёс меня в совет директоров, как и Кирилла. Обозначая это тем, что Кристина бизнесом заниматься не хочет. А я им как вторая дочь. Вечером с Соней мы вернулись в квартиру. Дома всё-таки лучше. Хоть мне и нравилось быть у родителей Кирилла в гостях. Там чувствуешь себя по другому. Как в родительском доме. Там тепло и уютно. Там забываешь о проблемах. Там спокойно и хорошо. — А мы плиедем завтла к бабе? — спрашивает дочь.

— Бабушка в понедельник к тебе сама приедет. А мама на работу.

— А папа?

— Не знаю. А ты хочешь к папе?

— Да. Он холоший. Иглает со мной.

— Хороший, — отзываюсь дочке, перебирая её кудряшки.

Кирилл Сомов: Когда я могу увидеться с Соней? Приходит сообщение.

Легок на помине.

Анна Соколовская: В пятницу нам на прививку. В субботу можешь забрать её к родителям.

Михаил Делягин: Привет. Не разбудил? Приходит следом за Кириллом.

Анна Соколовская: Привет. Нет, не разбудил.

Михаил Делягин: У меня два билета на концерт в субботу. Составишь компанию?

Мне нравится Миша. С ним просто. Он не ходит вокруг да около. Он говорит прямо. Без подтекстов. Он такой, какой есть. Да, чуть жесткий. Прямой. Да, у него нет детей. Сам воспитывался в детском доме. Поэтому и характер тоже закаленный. Соне, правда, он не очень нравится. Но и Миша боится к ней подступиться. Он не знает, что такое ребенок и как с ним нужно. Для меня же Соня — смысл всего.

Кирилл Сомов: Ты же с нами поедешь?

Нет, они сговорились что ли? А может, Поля с Тиной правы и мне стоит развеяться. Не все же сидеть в четырех стенах и ждать принца на белом коне. В моем возрасте с ребенком это смешно. Никто же не говорит, что мы будем встречаться. Просто одно свидание. Как говорится, клин клином вышибают. Пусть этим клином и побудет Михаил.

Анна Соколовская: Нет, у меня на субботу планы. Отвечаю бывшему. Тем более, что им с Соней нужно привыкнуть друг к другу. И ему понять, что такое ответственность. Что такое ребенок? Готов ли он к этому? Да, и я не всегда могу быть тем страхующим канатом между ними. Им нужна своя особенная связь.

Кирилл Сомов: Интересно, какие?

Анна Соколовская: Свидание. Отвечаю дерзко и смело.

Кстати о свидании. Возвращаюсь к ответу на предложение Миши.

Анна Соколовская: С удовольствием составлю тебе компанию. Отвечаю Мише.

Кирилл Сомов: Ты это специально, да? Специально выводишь на ревность?

Анна Соколовская: А ты ревнуешь?

Кирилл Сомов: Черт возьми, да. Я, блять, ревную.

Анна Соколовская: Не ревнуй. Все равно ничего не изменится. А тебе нужно поближе познакомиться с Соней. Установить контакт. А в воскресенье ты мне её привезешь.

Михаил Делягин: Отлично. Тогда в семь я за тобой заеду.

Кирилл Сомов: Соколовская, ты доиграешься, что выпорю тебя. А потом посажу дома. Дам тебе свою фамилию и надую твой живот столько раз, сколько раз ты хоть подумаешь быть с кем-то, кроме меня. Приходит гневное сообщение от Кира. Кажется, я раздраконила гнездо со скорпионами.

Анна Соколовская: Все, не пиши мне, а то телефон на вибро стоит, а я Соню укладываю. Отправляю. И это действует. Кирилл больше не пишет. А я с Соней засыпаю.

Глава 10

Ночью спала плохо. То и дело ненужные мысли лезли в голову. Кирилл… Как много эмоций содержит имя одного конкретного человека. Шесть букв. А как загорается все во мне… Как гирлянда на новогодней елке внутри мигает разноцветными огнями. И радостно… И горько… И обидно… Сами все это устроили… Сами все разрушили. А теперь что? Между нами пропасть длиной в два года. И соединяет нас только Соня. Ну, теперь ещё и работа.

Почему, вернувшись, думала, легче станет? Отболело же. А нет. Его вижу и будто заново все вспоминаю. Глаза закрытыми держу. По телу рукой провожу. Ночь прошедшую вспоминаю. Ведь хотелось. Тело сразу откликнулось. Любила же. Конечно, любила, раз пожертвовала всем. Только Соней не смогла. Сначала так больно было, что даже подумала об аборте. А потом корила себя за это. А сейчас жизни без неё не представляю. Как я без своей сонной принцессы.

Не могу сказать, что мне не хотелось его ласк. Хотелось. Очень. Хотелось вспомнить. Хотелось вернуться в тот период, где все было хорошо. Где мы любили. Где были вместе. Где желали друг друга. Хотелось почувствовать его руки. Губы. Его тепло. Хотелось его всего. Подушечки пальцев до сих пор помнят новую его щетину. Как она слегка покалывала. Помнят очертания его тела. Запах. Силу. Мужскую энергетику. А тело помнит ту страсть, которую он отдавал. Только он мог так отдавать. Хотела, а теперь жалею? Жалею ли? Нет. Ему только соврала. Не надо ему правду знать. У него уже другая жизнь. У него Вика. Его девушка. Ведь абы кого Сомов не привел бы домой. Знаю его. Поэтому не хочу быть третьей лишней. Не хочу, чтобы их ссоры отражались на мне или Соне. Не хочу, чтобы ребенок все это видел. Для неё мы родители. Мама и папа. И это будет неизменно. Только у каждого будет своя жизнь. У него с Викой. У меня с Соней. Может быть, я тоже когда то созрею на семью. Но пока мой максимум одно свидание. И то, чтобы проверить себя же. Готова ли.

То, что Кирилл ревнует, приятно. Какой бы девушке не было бы это приятно. Но сейчас мы не в том положении, чтобы ревновать. Я свободная девушка, он в отношениях. Все законно. Поэтому ревновать он не имеет права. Запретить, конечно, не могу. Это не подвластно. Но говорить открыто, вот так… Он не в той роли находится в моей жизни, чтобы заявлять какие-то права на меня. Единственная его роль — это роль отца для нашей дочери. Большего мне и не нужно. Переболели. Отпустили. Живем дальше. Кстати о роли отца… Вот тут тот я спохватываюсь…

Девять сорок утра… В десять заедет Кирилл за дочкой. Твою ж… Проспали… Черт подери этого Кирилла. Ни выспаться, ни собраться нормально уже не успею.

— Соня, малыш, просыпайся. — бужу дочку, которая сонно потягивается на кровати и явно не собирается меня слушать. — Соня, вставай, доченька, скоро папа за тобой заедет, а ты ещё не готова. — щекочу свою принцессу по стопам её маленьких ножек, которые она со смешком прячет под одеяло.

Вот точно, имя Соня как будто с неё списано. Принцесса сна. В любой ситуации спит. И неважно где, неважно как. Я когда была маленькая, такая же была. Родители, когда ещё не развелись, в гости к друзьям ходили. Музыка, карты, веселье. А ты спишь на какой-то скамейке, счастливая и довольная. Тебе все равно на шум вокруг, на окружающих людей и вообще атмосферу. Было классно. Это такие запоминающиеся моменты. Соня такая же.

В свои год и пять она очень мудрая и рассудительная. Не принимает все за чистую монету и не ко всем пойдет общаться. Сначала присмотрится к человеку, а потом уже решает, принимать или нет. Может ещё и поэтому я ни с кем не завожу отношения. Мне важно принятие Сони. Её реакция. Хочу, чтобы в семье она чувствовала себя защищенно и знала, что мама рядом. Что её ни с кем делить не надо. А если бы и появился кто, то мне бы хотелось, чтобы Соня его приняла. И он её. Чтобы не было ревности. Её спокойствие, комфорт и безопасность мне важнее всего.

Соня все же продолжает валяться в кроватке, а я бегом натягиваю халат, делаю смешную дульку на голове. Ставлю чайник и молоко в сотейнике на плиту. Хорошо, что все электрическое. Можно не беспокоиться о газовой плите и о том, что Соня к ней приблизится. Мой страх — открытый огонь. Однажды Соня уже чуть в него не угодила. Тогда жутко перепугались.

Была у нас одна девочка во дворе, которая подошла к плите, где на огне стояла кастрюля с водой для макарон, а пламя задело её одежду. Так и загорелась. Еле спасли. Ожоги по грудной клетке, спине. Пришлось пересадку кожи делать, а в некоторых местах все же остались следы от ожога.

Параллельно бегу умываться в ванную. Чищу зубы. Не хочется показаться неряхой Кириллу. Хотя у меня внешний вид какой-то затюканной домохозяйки. Да, давно я не лежала в ванной с пеной, не делала масочки для лица. Надо бы исправить положение, но об этом подумаю потом. Ополаскиваю лицо. И промокаю его полотенцем. Уже лучше. Молоко как раз закипает. Закидываю манную крупу, довожу до кипения. Снимаю с огня. Выключаю полностью конфорку. Перекладываю кашу в тарелку и отставляю на балкон остудиться немного.

Завариваю дочке чай. Себе кофе и бутерброд с сыром и маслом. Нарезаю в кашу фрукты. Черника, банан, клубника. И ставлю тарелку и кружку в её стульчик.

— Соня, ну правда, не смешно уже. Вставай, говорю, а то папа приедет, а ты в трусах. Не красиво же, — тормошу смеющуюся дочь.

— Я вседла класивая, в тлусах или платюське, — присаживаясь на подушке и откидывая волосы назад, заявляет дочь.

— Да, ты всегда красивая. Но папа — мальчик, и он не должен видеть тебя голой.

— А кого папа мозет видеть гояй?

Боже, Соня… Любопытная ты моя. Откуда в маленькой головке столько вопросов. Даже меня в тупик ставит.

— Эм… Жену. — не стану врать дочери. Но и рассказывать о пестиках и тычинках точно не буду. Пока она ещё слишком маленькая. Хоть и любопытная.

— Но у папы неть зени… — парирует Соня.

— Девушку свою… — на крайний случай говорю.

— И девуськи нет… Этла Вика ему не пала… Он её не любит.

— Так, все, иди умываться, — отправляю дочь, и на мое счастье, она слушается. А я заправляю постель. Сажаю за стол и даю ложку. Соня уже привыкла, что дома она самостоятельный ребенок. Это в гостях она немного может покапризничать и перенять на себя мое внимание. Почувствовать почву под ногами и знать, что мама рядом. Дома же Соня самостоятельный ребенок. Знает, где и как умываться, где стоит её щетка и как нажать на дозатор с пастой. Знает, что ложкой нужно есть из тарелки. Умеет её держать и попадать в рот. Не всегда, конечно, успешно. И не всегда идеально чисто. Зато сама.

Пока дочь наяривает кашу под мимимишки, я складываю в рюкзак запасные вещи. Одежду. Бутылочку с водой. Пару игрушек. Книжки. Любимое печенье для перекуса. Там же аптечку. Надеюсь, она не понадобится. Перепроверяю еще раз и закрываю рюкзак.

— Мамоська, я все съела. Можно маинку? — просит дочь из кухни.

— Иду, Сонь. Мандаринку хочешь?

— Дя. И папе возьму. Мозя?

— Можно, зайка, можно. — улыбаюсь непосредственности дочери.

— Держи мандаринку. Скушаешь. Потом пойдем мыть руки и сделаем укольчик, а потом одеваться.

— Не хотю укойсик, — надувает губки Соня.

— Малыш, я бы тоже не хотела тебе их колоть, но они помогают тебе, чтобы ты могла хорошо бегать, стоять, ходить. Они помогают твоей крови, которая течёт по венкам. Понимаешь, малыш?

В такие моменты материнское сердце сжимается от боли. Как бы я хотела, чтобы мой ребенок был полностью здоров. Чтобы, как и все дети, могла не бояться упасть, удариться или пораниться. Но для нас это большая роскошь. Соня — очень нежный цветочек, который нужно оберегать от травм, порезов или ушибов.

Хорошо, что в Гонконге мне помогли и заболевание Сони имеет легкую форму, хоть оно и неизлечимое. То есть его можно только поддерживать. А в будущем Соне придётся активно заниматься физическими нагрузками.

Сразу подобрали оптимальное лечение. И даже донор не понадобился. Есть риск, что с возрастом форма может поменяться, и все же понадобится донор плазмы. Но я верю в лучшее. И что Соня с нами навсегда.

От мрачных мыслей отвлекает звонок в дверь.

— А вот и папа приехал, — подбадриваю дочь, завязывая последний хвостик на её головке, и иду открывать дверь.

— Привет, — здоровается Кир и ухмыляется моему виду. Да, я так и не успела переодеться. Шелковая темно бордовая ночнушка чуть выше колена и такой же халат из комплекта, подаренного сестрой на Новый год. — Классно выглядишь, — ухмыляется.

— Папоська! — бежит к нему навстречу Соня и обнимает за шею и в лоб задает вопрос. — Папоська, у тебя есть зена?

— Кто? — переспрашивает Кир недоуменно. Да, все же переводчик ему бы не помешал. Ну уж нет. Сегодня я тоже хочу отдохнуть от компании Кира. Он отец, в конце концов. Пусть тоже привыкает разбирать её Абвгдейку.

— Жена, — подсказываю я.

— Нет. Нету, — качает головой Кир.

— А девуська? — спрашивает Соня. На что Кир так же отрицательно машет головой.

— Воть. У меня есть мама, а ты мой папоська. Значит, ты можешь видеть маму гояй. — выносит свой вердикт Соня, а я округляю глаза. Кир давится смешком.

— Соня! — чуть звонче дочке говорю. Выдыхаю и для Сони повторяю. — Твой папа может видеть голой только жену. — одеваю на дочь шапку.

— Тяк позенитесь… — заводит в тупик дочь.

— Я не против, — с улыбкой парирует Кир. Вдвоем на меня смотрят.

— Зато я против. — натягиваю куртку на дочь.

— Мы с тобой её уговорим. Ты же мне поможешь? — шепчется Кир с Соней.

— Дя, папоська, — бьет пять по руке Кира. Тот её в щеку целует.

— Быстро вы сговорились.

— Просто в ней течёт моя кровь, — с гордостью отвечает Кир.

— Кстати, о крови. — серьезней уже добавляю. — У Сони гемофилия. Это наследственное заболевание. Поэтому за ней нужно следить и не допускать порезов, ссадин и ушибов. Нужно максимально её оберегать. Но это не значит, что посадить в клетку и любоваться. Она живет полноценной жизнью, просто надо находиться все время рядом. Степень заболевания, слава богу, не такая острая, и мы обошлись без донора. Только инъекции и уколы. Если Соня вдруг поранится, сразу звони мне, и я приеду. Потому что если вовремя не остановить кровь, Соня может погибнуть. — намеренно пугаю, чтобы понимал степень ответственности.

— Я понял, — максимально собранно говорит Кир. И я доверяю.

— Кир, она всё, что у меня есть. — слезы сами напрашиваются. Душат. Он обнимает одной рукой меня, другой держит Соню.

— Я позабочусь о дочери. Не переживай. Спасибо тебе за неё. — в макушку целует. — Она нереальная.

— Да, в неё невозможно не влюбиться. — вытираю слезы и улыбаюсь дочери.

— Ну что, Кукленок, готова к веселью с папой? — спрашивает Кир.

— Дяяя! — радостно визжит Соня. И меня подхватывает её азарт и счастье. Все, что хочу видеть в её глазах — радость и счастье.

Готовиться к свиданию спустя два года очень непросто. Оказывается, я просто забыла, как это делается. Два года в декрете сказываются. В Гонконге было все просто: деловой костюм, юбка или блузка — это что-то на праздничном. Высокий хвост. Минимум косметики. Только реснички. В остальное время я мама. Джинсы, спортивные штаны, кроссовки, свитшоты и свитера. Объемный пуховик и шапка. Умылась. И уже хорошо. Заморачиваться на приличный внешний вид некогда, когда ты мама в декрете, а ещё и одна. И да, важный аргумент — ты работающая одинокая мама в декрете. Это, знаете, когда малышка висит на груди, а другой рукой ты доделываешь сайт, при этом поглядываешь, чтобы молоко на плите не сбежало для каши. Поэтому быть девочкой не было времени и возможности. Я была и мамой, и папой для дочери.

Поэтому сейчас переключиться очень странно и необычно. Настраиваюсь на то, что решила с самого начала. Главное же начать. Правильно?

Ванная с пеной. Бокальчик белого игристого для настроения. Включаю одну из новинок сериала. Накладываю масочку на лицо. Класс. Сто лет, кажется, так не отдыхала. Вода теплая и приятно расслабляет. Впервые за два года расслабляюсь. Этого не хватало. Зря все-таки лишила себя помощи. Нет, девчонки, конечно, прилетали, помогали. По очереди носили на руках Соню. Меняли подгузники и даже по очереди дежурили, когда начались колики и полезли зубы. Они же нам дались с особой тяжестью. Я думала, этот период никогда не закончится. Но, как говорится, все в этой жизни имеет свой срок.

Эта перепалка может длиться вечно. Если раньше я уступала, то сейчас не вижу в этом смысла. Раньше я много чего делала. Сейчас не хочу. Сейчас у меня есть границы дозволенного. И есть я, которая вытащила себя сама. Поэтому теперь ценю себя и дочь в первую очередь, а потом остальные. Эгоистично, но зато меньше расстройства.

И если в душевное равновесие я себя привела, то вот с внешним видом все оказалось сложнее. Платьев на концерт у меня оказалось не так много. Поэтому девчачий чат в деле. И когда час мы просто не смогли договориться и собрать меня по телефону, они просто примчались на помощь.

Почти все мои наряды были ими раскритикованы. А когда появляется Тина, я нахожусь в недоумении. Она вкатывает в квартиру чемодан. С платьями, шпильками, косметикой и украшениями.

— Спасательный отряд в стиле Ксении Хромченко прибыл. — с улыбкой заваливается Тина.

— Пожалуйста, ваше сиятельство в мире квартиры Анны Соколовской. — подает бокал с шампанским Поля.

— А вообще, девочки, мне так вас не хватало! — обнимает нас троих Тина. — Вот этих посиделок, девчачьих сборов, девичника, в конце концов. Помните, как в Гонконге хоть и трудно было, но мы веселились. Были вместе.

— Правда, было круто, — поддерживает Поля.

— Девочкииии! Я так вас люблю! — уже со слезами обнимаю их я. И не важно, то ли действует шампанское, то ли просто выдыхаем все проблемы, когда вместе. Но плачем втроем и улыбаемся, сидя на полу в коридоре с чемоданом.

— Так, ладно, за работу. Времени мало, — вытирает растекшуюся тушь Тина и заряжает всех нас. Под музыку и вторую бутылку шампанского уже собираем меня втроем. Тина делает макияж, Поля подбирает наряд, примеряя на меня все. Хорошо иметь сестру одного роста, да и в целом комплекции почти одинаковые.

Три часа и я готова. К этому моменту как раз отписывается Кир.

Кирилл Сомов: Попытка посмотреть мультик прошла удачно. Главная зрительница уснула, не досмотрев. Посадил в кресло и везу домой.

Анна Соколовская: Отлично.

Анна Соколовская: Аккуратно на дорогах. Зачем-то следом добавляю.

Кирилл Сомов: Переживаешь?

Анна Соколовская: Естественно. С тобой моя дочь.

Кирилл Сомов: «НАША» ты хотела сказать.

Анна Соколовская: ДНК теста ещё не было. Откуда тебе знать?

Кирилл Сомов: Я и без ДНК знаю, что она моя. Она похожа на меня.

Да тут и спорить бесполезно. Похожа, конечно, похожа.

К вечеру на симфонический оркестр готова. Классическая музыка в новой интерпретации звучит великолепно. Особенно для меня, которая обожает классику. В детстве выросла на ней. А потом остальное же слушать уже не разрешалось отчимом. Это, видите ли, плохо на нас могло отразиться.

Михаил Делягин: Я приехал. Мне подняться?

Анна Соколовская: Спускаюсь.

Так близко для встречи я не готова. Встретить и проводить до подъезда можно, но в квартиру — нет. Это личная моя граница и за её пределами я могу встречаться с кем угодно. Но в квартире только близкие. Кирилл. Как красным стоп-сигналом горит. Его же приняла в квартиру… Горит в голове. Да, приняла. Отвечаю сама же себе мысленно. Хотя не планировала. Планировала вывести к нему, но мы проспали и все пошло не по плану. Пришлось впустить в квартиру. Но дальше дверного коврика его не было. Так что, считай, границу не нарушил. Внутри не был. Территорию непометил. Боже, описываю как кота. Хотя Сомов и есть кот. Когда что-то нужно, весь белый и пушистый, такой ласковый и о ноги трется. А может и когти выпустить, и укусить.

Еще раз осматриваю себя в зеркало. Завитые в локоны волосы, струящееся черное платье с открытой спиной из сетки.

Разрез чуть ниже бедра и до голеностопа. Красиво. Элегантно и женственно. Черная шубка. Стрелки и смоки. Такой я себя никогда не видела. Красивая. Впервые могу сама себе понравиться.

— Пожелайте удачи. — поворачиваюсь к девчонкам.

— Срази его! — салютует мне сестра бокалом шампанского.

— Только, чур, спать домой, — дает указания Тина. — А так, веселись, моя девочка. Ты это заслужила.

— Спасибо. — их поддержка мне нужна была. Мне нужно было знать, что я делаю правильно. Сомнения, что нужно ли мне это сейчас, не покидали, но девчонки придавали бодрости. Одно свидание не помешает же. В любом случае, всегда могу вернуться домой, — успокаивала в лифте саму себя.

— Привет. — глазами встречаемся с Мишей. Он в костюме с бабочкой. Таким его вижу впервые. Обычно что-то привычное на нем: джинсы, свитер, пуховик и кроссовки. Миша помогает сестре в её магазине в вечернее время, помимо основной работы. Днём находится в офисе и руководит отгрузкой.

— Привет. Выглядишь суперски, — выдает своеобразный комплимент Миша. — Прости. На свидания я не так часто хожу, поэтому могу что-то не так сказать.

— Ничего, все нормально, — улыбаюсь в ответ. По крайней мере, он честный, и это подкупает. — Едем?

— Да, конечно, — спохватывается и подает мне руку. Помогает забраться в машину.

В филармонии до вечера мы наслаждаемся музыкой. В антракте обсуждаем трактовки и схватываем по канапешке. И досматриваем вторую часть. После плавно перемещаемся за обсуждением в уютный ресторанчик. Тут все ещё украшено по-праздничному. Шарики. Елка. Подарки, упакованные под ней. Елочные шары и медведи мягкие. Дед Мороз под елкой как символ.

–..Мне понравилось необычное прочтение Чайковского. Столько новых граней звучания.

— Да, согласен. Молодые исполнители видят это по-новому, придают шарм забытым мелодиям, чтобы нынешнее поколение вспомнило, какие шедевры творили классики… — поддерживает Миша. И мне нравится. С ним интересно. Наедине он раскрывается больше и глубже. Не такой скованный. — С кем Соню оставила? — меняет тему мой спутник.

— С её отцом. — выдаю правду Мише. Чем удивляю. — Ты решилась рассказать? И как его реакция? — прощупывает почву.

— Хочет удочерить и дать свою фамилию. Вот сегодня изъявил желание провести с ней время. Хочет наладить с ней контакт.

— А с тобой? — открыто спрашивает.

— Миш, мы с ним навсегда остаемся близкими людьми. Пусть в прошлом мы любили. Но сейчас у нас дочь, и она навсегда нас связывает. Мы будем с ним общаться, как бы мне этого не хотелось. Но у Сони должны быть полноценные родители, пусть и не в отношениях. — говорю откровенно. Он должен понимать, чтобы в будущем, мало ли, если получится, не было вопросов.

— Просто… Ты мне нравишься, Ань. И я бы хотел и дальше за тобой ухаживать. Но мне нужно понимать, есть ли между тобой и отцом Сони хоть что-то?

— Между нами есть родительские обязанности. Сейчас я не могу сказать, что готова к полноценным отношениям. Два года — большой срок, и перестроиться трудно. Но с тобой мне легко. Ты хороший друг. Но давай пока просто будет то общение, которое есть, а там посмотрим.

— Хорошо, Анют, — сжал мою ладонь Миша. Наедине он больше проявляет себя и позволяет. Не скажу, что мне не нравится, но и не так сильно хочется. Мыслями к Киру возвращаюсь. И он дает о себе напоминанием. Телефон вибрирует. На экране надпись «Кирилл Сомов». Да, переименовала. Когда волком выла. Когда больно было.

— Да, — быстро отвечаю. Только вот испуганный голос и плач Сони заставляет встрепенуться. — Что с Соней?

— Ань, прости. Не уследили, — быстро говорит Кир. — Она за шариком полезла, он выскользнул из её рук, а она упала прям на него. Ногу поранила. Кровь идет. Остановить не можем.

— Давно произошло? — подрываюсь с места.

— Минут десять как.

— Не давай Соне смотреть на свою кровь. У неё может паническая атака случиться.

— Уже… — твердит Кир. — Соня… Соня, — слышу на заднем фоне, как её зовет.

— Возьми её лицо в свои руки и подуй на неё. Заставь её сфокусироваться на тебе. На нос и рану лед приложите, только полотенцем обмотайте и в районный центр. Там около вас есть ближайший. Я видела, когда к вам ехала. Я выезжаю, — накидываю шубку и отключаюсь.

— Миш, прости. Соня упала и сильно поранилась. Они везут её в больницу. — извиняюсь перед спутником.

— Конечно. Я отвезу. — На ходу расплачивается. Доезжаем быстро. Благо пробок нет.

В приемном покое сталкиваемся с Кириллом и его родителями.

— Как Соня? — первое, что спрашиваю.

— Её забрали в реанимацию. Она потеряла сознание.

— Боже… Бедная моя девочка…

— Прости, я не уследил, — виновато говорит Кир. А у самого трясется все. Переживает. Винит себя. Сейчас обнять хочется. Успокоить. Была в такой же почти ситуации, когда впервые Соня упала. Тогда то и узнали о её диагнозе. Папа мой болел так же. Я лишь была переносчиком. Но Соня унаследовала, что среди девочек очень редко. Обычно болеют мальчики. Их в большей степени поражает.

— Анечка, не слушай его, он меня выгораживает, — обращает на меня внимание заплаканная Екатерина Андреевна. — Соня шар стеклянный захотела, что на елке висел. А он стеклянный. Я подумала ещё, что ребенок уронит, порежется. А у нас второй такой же, только деревянный, висел на елке в кухне. Я попросила ее посидеть, сказала, что сейчас такой же принесу, как слышу хруст и плачь. Забегаю, а там Соня лежит, плачет. Ножка от табуретки валяется, осколки от шара и кровь. Много так. Потом уже Кирилл прибежал вместе с отцом. Он сказал о диагнозе. Пытались остановить кровь сами. Не получилось. Тебе сразу позвонили, — всхлипывает бабушка моей дочки.

— Екатерина Андреевна, пожалуйста, успокойтесь. Я никого не виню. Это могло случиться и со мной, и с Тиной… Неважно, с кем бы не осталась Соня, это могло случиться. Просто сейчас важно знать степень. Если все серьезно, то может потребоваться донор. Будем надеяться, что все обойдется. — как можно, собираю свою волю в кулак.

— Миш, спасибо тебе. Дальше мы справимся. Извини, что так вышло. Но сейчас, сам понимаешь, я дочке нужнее.

— Конечно. Звони, если нужна будет помощь. Все, что смогу, сделаю, — держит за руку Миша, и это не ускользает мимо Кира. Ему неприятно. Но сейчас он не в том положении, чтобы устраивать сцены.

— Спасибо, я позвоню.

— Буду ждать. Пока, — прощается Миша со мной и остальными. Только Кирилл оставляет без внимания. Детский сад. Только сейчас мне всё равно.

— Аня, тебя просят подойти рассказать о Соне.

— Да, конечно, — делаю глубокий вдох и вытираю слезы. Сейчас не время. Соне нужна сильная мама.

Медсестре рассказываю обо всех диагнозах, прививках и о наследственном, конечно. И о том, что принимаем. Предоставляю все документы. Хорошо, что в век технологий все можно хранить в телефоне. Отправить по почте. И там распечатают.

— Господи… Ну почему так долго… — принимаюсь расхаживать из угла в угол. — Почему никто не выходит? Уже два часа прошло… — потираю ладони. — Если с ней что-то случится, я не вынесу. Я просто не буду жить. Не буду. Соня — всё для меня.

— Тише, — обнимает меня Кирилл. Я позволяю. Сейчас особенно хочется его поддержки. Его. Как отца нашей дочери. Почувствовать, что не одна в этой проблеме. Не одна с этим столкнулась, как тогда. Тогда я думала, умру. Хорошо, что помогли. Обошлись малым.

— С Соней все будет хорошо, — шепчет Кирилл и целует в висок. — Наша девочка сильная, она справится.

Наша.

Так тепло от этого.

Наша.

Наша доченька.

Наш цветочек.

Наша любовь.

Да, любовь. В ней течёт наша с Кириллом любовь. Ведь по любви была создана.

— Ну почему они ничего не говорят? — в истерике пытаюсь увернуться. Ещё и подол дурацкий мешает. Сейчас бы привычную одежду.

Наконец-то выходит врач.

— Родственники Соколовской Софьи Кирилловны тут?

— Да. — первая подлетаю. Следом Кирилл и остальные.

— Кто?

— Мать. Это отец. — показываю на Кирилла.

— Кровотечение удалось остановить. Но девочка потеряла много крови, и в связи с заболеванием ей требуется переливание крови. Есть среди вас донор с третьей отрицательной? — спрашивает врач. — Мы, конечно, сделаем запрос, но сами понимаете, группа и резус не самый пользующийся спросом.

— Не надо донора, — встревает Кирилл. — У меня такая же группа и резус.

— Тогда пройдемте. — уводит Кирилла за собой и закрывает двери в реанимацию.

Сейчас два любимых человека на реанимационном столе. Как бы я не относилась к Кириллу, как бы не отталкивала, но да, он все же любимый человек. Он отец нашей дочери. Нашей принцессы. Он прав. Она сильная. И Кирилл сильный. Он тоже справится. Сейчас я вдвойне переживаю. Как будто две половины сердца забрали и воздух весь выкачали. Сейчас главное, чтобы жили. Оба. Остальное все на второй план уходит. Пусть живут. Пожалуйста.

Пока идет операция, отзваниваюсь Тине и прошу привезти мои вещи. Они почти сразу же стартуют с Климом.

— Аня, боже, что произошло? — спрашивает Тина и вручает пакет. В двух словах пересказываю.

— А Кирилл где?

— В реанимации. Он донор Сони. — всхлипывая, рассказываю.

— Так, тише. Все хорошо, не вешать нос, — подбадривает Тина. — Пойдем, помогу переодеться.

И с ней вправду быстрее получается. У меня бы так быстро расстегнуть все эти микроскопические пуговки не получилось бы. У Тины выходит ловко и быстро. Ныряю в джинсы и толстовку. Туфли меняю на удобные кроссовки.

Часа два ещё проводим в ожидании. Сказать, что за это время я перебрала и прочитала всевозможные молитвы — это не сказать ничего. Я так за себя никогда не молилась, как за Соню и Кирилла. Но ожидание наконец-то сменяется новостями от врача.

— Операция прошла успешно. Вашей дочери ничего не угрожает. Она ещё в тяжелом состоянии и пока будет находиться в реанимации под нашим присмотром. Но опасность миновала, — делится хорошими новостями доктор. — Муж ваш тоже в полном порядке. Восстанавливается. Но просится домой.

— А к Соне можно?

— На две минуты, не больше. В реанимации находиться нельзя. Так что поезжайте домой.

— Спасибо, доктор. Спасибо за все.

— Это моя работа, — с улыбкой произносит доктор. — Извините, но мне пора. Смена ещё идет.

— Да, конечно. Извините. Спасибо ещё раз.

— Екатерина Андреевна, Генрих Константинович, поезжайте домой, отдохните. Все хорошо. — обнимаю родителей Кирилла. — Я присмотрю и за Соней, и за Кириллом. Как только ему лучше будет, отправлю домой отсыпаться, — с улыбкой добавляю. Общий груз спал. Легче даже дышать стало.

— Хорошо, Анечка. Но если что нужно, звони. Мы семья все-таки для вас с Соней.

— Спасибо.

— Анют, мы тоже поедем. — подходит ко мне Тина и Руслан.

— Конечно, — обнимаю ребят. — Спасибо за поддержку.

— Если что-то нужно, звони, — добавляет Руслан.

— Спасибо.

Не ожидала, что так много людей откликнется. Тут я не одна. А там была. Лишила такой мощи себя и дочь. Глупая. Но больше не дам из-за своей гордости страдать Соне. Она будет в семье. Будет знать бабушку и дедушку. Папу. Близких людей. У неё такая большая семья. И есть люди, которые её любят так же сильно, как я.

Медсестра провожает меня в палату. Маленькая моя девочка. Лежит под проводами и аппаратами. Ещё меньше кажется. Слезы глаза застилают. Молча скатываются по щекам. Моя сильная девочка.

— Она под обезболивающими препаратами и наркоз ещё действует, поэтому спит. Спать ещё долго будет, организм должен восполнить силы, — поясняет медсестра, видя моё состояние.

— Спасибо, — криво улыбаюсь ей.

— Не волнуйтесь вы так. Девочка ваша сильная. Врач у вас хороший. Все будет хорошо.

— А можно вас попросить об уходе за Соней дополнительно? Я заплачу, — спрашиваю медсестру и протягиваю ей купюры. Только она отодвигает мою руку.

— Не нужно. Тут за всеми уход хороший. На эти деньги лучше Соне вкусняшек купите, когда она поправится.

— Спасибо. Извините, если обидела.

— Все хорошо. Это нормально, когда родители желают для своего ребенка самое лучшее. — Нам уже пора.

— Девочка моя, я так тебя люблю! — целую в висок дочку. — Я скоро вернусь, — осторожно поглаживаю по руке, чтобы ничего не задеть. — А можно я номер свой оставлю? А вы мне позвоните, как Соня очнется.

— Можно, конечно, — улыбается медсестра.

— Спасибо, — протягиваю ей карточку с номером на обратной стороне.

— А вот и ваш папа. — проводит в палату к Кириллу. — Вашему мужу нужен покой и восполнить силы, — показывает на темную шоколадку медсестра. — Как только будете чувствовать себя хорошо, можете ехать домой. В реанимационном отделении вам оставаться нельзя.

— Хорошо. Спасибо. — благодарю медсестру.

— Держи шоколад, легче станет. — протягиваю ему вкусняшку.

— Не хочу, — отмахивается от нее. — Как Соня? — первое, о чем спрашивает. Приятно, что переживает.

— Опасность позади, — отвечаю и прислоняюсь лбом к его плечу. — Спасибо. Ты спас нашу дочь. Если бы не ты… Даже думать не хочу, что бы было.

— Я не мог иначе. Она же наша. — так тепло отзывается и пытается подняться, но его ведет.

— Мммм… Голова кружится. — взвывает Кир.

— Садись, — возвращаю на место. — Ешь, — протягиваю кусочек шоколада.

— Не хочу… Домой хочу.

— Дольку съешь, отвезу.

— Правда?

— Да.

И Кир съедает. Удается два кусочка запихнуть. Шатаясь и опершись об меня, мы с Кириллом покидаем больницу. Если бы ему не нужно было отлежаться, я бы там в коридоре ночевала. Но была бы рядом с дочкой. Врачи правы, в реанимации нельзя. Но что делать, когда материнское сердце там.

— Поехали, — завожу мотор и адрес в навигатор. Сама на права выучилась в Гонконге. Там, конечно, правила и тип вождения другой, но за рулем тут не впервые.

Домой доезжаем быстро. Кирилл даже уснуть успел. В комнату уже полусонного затаскиваю. Еле уговариваю снять обувь и хотя бы куртку. С трудом удаётся все это стащить и кинуть на кресло.

— Боже, какой ты тяжелый! — сваливаю его на кровать, чуть не падая следом.

— Останься, — просит Кирилл.

— Тебе нужно отдыхать.

— Уууу… Голова болит… — давит на жалость Кирилл. — Останься со мной, — просит ещё раз. — Разве можно оставлять человека одного после того, как он спас нашу дочь? — особенно выделяет последние два слова. — Обещаю, приставать не буду.

— Ладно, но только на одну ночь. И только потому, что спас нашу дочь.

Снимаю обувь. Сама в толстовке остаюсь. И только касаюсь его груди. Он обнимает, я растворяюсь в его объятиях и уплываю во снах.

Глава 11

Утром я подрываюсь раньше, чем Кирилл. Он еще спит. Ровное дыхание. Спокойный. Домашний. Уютный. С ним хорошо. Помню еще, как было хорошо. Как рвалась. Как плевала на всех. Как бежала. Только бы его увидеть. Только бы почувствовать рядом. Только бы сорвать хоть немножечко его теплоты. Только бы почувствовать ту веру в себя. Только бы набраться его силы все выдержать.

Он.

Он был главным мотиватором все это закончить. Он был главной целью, чтобы обрести покой и нормальную жизнь. Только ради его я рисковала. Изменила всё. Предала всех. Предала любовь. Ту любовь, о которой пишут в книгах или снимают фильм. Ту любовь, которая глубоко меня окрыляла и помогала бороться. Ту любовь, которая несла меня вопреки всему. Предала. А главное, я предала себя. Ту, которая у меня всегда была. И вот только с Кириллом я почему-то обретаю себя. Он как будто та недостающая часть меня, которая делает единой целый механизм. Без одной детали существовать можно, но не в полную силу.

— Анечка проснулась. Доброе утро, — улыбается краешками губ Екатерина Андреевна. Видно, что спала плохо. Что плакала. Видно, как переживает.

— Екатерина Андреевна, — обнимаю за плечи маму Кирилла. — Не вините себя. Это могло произойти где угодно и когда угодно. Вы замечательная бабушка, и Соня вас очень любит.

— Спасибо тебе, Анюта, что не держишь зла. Представляю, что ты пережила. И если бы с Соней что-то случилось, я бы этого не выдержала. Однажды я уже похоронила ребенка. Не смогла бы жить, если бы это повторилось вновь.

— Кирилл никогда не говорил, что у вас был ещё один ребенок.

— Он не знает о нем. Мы ему не говорили, чтобы он не чувствовал вины перед погибшим братом, — вертя в своих руках чашку с чаем, рассказывает мама Кирилла. — Кирилл и Максим были двойняшками. Все шло замечательно ровно до третьего триместра. Потом пошло как в тумане. Помню, что пошла на плановое КТГ, а оказалась в роддоме на операционном столе. Как потом мне рассказали, на КТГ были слабые шевеления детей. Сделали УЗИ, а там картина маслом. Маловесье. Да и сроки не совпадают с размерами деток на месяц. При этом малыши не перевернулись даже. А там и давление подвело. Высокое было, хотя я себя чувствовала прекрасно. Кислород детям не поступает. Сделали пункцию околоплодных вод, а они зеленые. Моя гинеколог в скорую. Быстро и экстренно отвезли в роддом. Анестезию вкололи. Только она мне не помогла. Все прелести кесарева прочувствовала на живую. До сих пор страшно вспомнить, — вздрагивает от воспоминаний мама Кирилла.

— Кирюшу вытащили первым. Он не дышал, весь зеленый был в водах. Ему качали сердце, и через минуту он закричал. Навсегда запомнила этот крик. Крик победы. Его победы за жизнь. Максимку вытащили вторым. С ним было сложнее. Тройное обвитие пуповиной и он наглотался вод. Очень долго врачи заводили сердце, но не судьба. Максим не закричал. Я ждала. Считала минуты. Но тишина. Ни через десять. Ни через пятнадцать. Ни через полчаса. Врачам большая благодарность. Они не останавливались. Боролись за него до последнего. Даже когда понимали, что он не живой, они всё равно продолжали качать, потому что я просила. Сорок минут. Час. Они прекратили качать его сердце. Было поздно. Так и вышло, что в один день я праздную два события: жизнь и смерть. Кирилл всегда меня спрашивал, почему на его день рождения я всегда плачу, а я не могу сказать, что это день для меня значит намного больше. Он как и делает меня счастливой, так и уязвимой. Я не набралась смелости ему сказать. И, наверное, никогда не смогу, — качает головой Екатерина Андреевна.

— Кирилл с детства рос хулиганом, но четко знал цену своим словам, поступкам. Знал, что хорошо, что плохо. Он всегда в ком-то искал опору. Вторую часть себя как будто. И нашел. Тебя. Когда он с тобой, он будто находит сам себя. Он будто смотрит в свое отражение. Вы как пазлы притягиваетесь. У вас единые цели. Единые взгляды. Единые поступки. Даже аскеза у вас одна и та же. Вы станете горой за любимых людей, но при этом себя будете рвать на части от боли. Это хорошее качество в семье. Такие люди сходятся раз и на всю жизнь. Они не могут по другому. Если они выбирают человека, то пройдут рядом всё. Неважно в дружбе, работе, любви и семье. Это качество просто наделенное. Они просто смотрят в одну точку. Добиваются цели вместе. Они как черное и белое. Как лед и пламя. Как плюс и минус. Как магниты. Они существуют вместе. Дополняют. Двигаются. Живут. Любят. Ненавидят. Желают. Но никогда не посмотрят на другую сторону. Такие как Кирилл… Ты… Вы однолюбы, — подводит итог Екатерина Андреевна. — Вам нужно поговорить и простить друг другу прошлые ошибки. Попытаться наладить отношения. И выстроить новые. Хотя бы ради Сони. В идеале я бы хотела такую невестку, как ты, но это не мне решать. Это ваша жизнь. И какой бы выбор каждый из вас не сделал, я его приму. Но хочу чтобы ты знала, эти двери всегда для тебя и Сони открыты.

— Спасибо, — подаюсь навстречу и обнимаю её. Слезы по щекам вытираю. Столько многого она о Кирилле рассказала, что это просто нужно переварить. Он ведь никогда не рассказывал о себе. Что-то мимолетное только. Он всегда только делал для меня. Поступки. В нем всегда они горели больше слов. Он доказывал ими. А мне было странно поверить в его любовь. Ведь мы такие разные, как мне казалось. А мама Кира увидела в нас другое.

Мы магниты.

Да, точно. Мы как магниты. Вечно спорим, притираемся. Сходимся и вновь отдаляемся. Но при этом друг без друга невыносимо плохо. Так что внутренности выкручивает. Лихорадкой покрываешься. Оказывается, Сомов — это просто мой диагноз. Мой мир.

Я не стала будить Кира и поехала в больницу одна.

— Почему не разбудила? — плюхается на скамейку рядом со мной Кир. Переодетый. Свежий. Такой другой. Свой какой-то.

— Ты крепко спал. А врачи сказали, что тебе нужно восстановление. Кстати, как себя чувствуешь? Ел что-нибудь?

— Да, мама впихнула в меня столько всего, что пришлось у Крис помощь просить, чтоб сбежать, — усмехается Кир. — Есть новости?

— Да. Соня ненадолго приходила в себя. Воды немного попила и опять уснула. Врачи говорят, что она много сил потеряла, поэтому сейчас восстанавливается во сне.

— Это хорошо. Значит, на поправку идет наша девочка, — улыбается Кир.

— Да.

Следующую неделю мы с Киром приезжали к Соне постоянно. И, слава богу, она шла на поправку. Через три дня нас уже перевели в обычную палату, которую Кир, конечно же, выкупил для нас троих. Мы читали Соне сказки по очереди. Смотрели мультфильмы и объедались сладким. Смотреть, как Соня и Кирилл ладят — просто бальзам на душу. Их отношения настолько крепко и быстро переходили на тот уровень доверия и безусловной любви, которой мне не удалось завоевать. Ещё через несколько дней нас и вовсе выписали. И Соня сразу же напросилась к бабушке.

— Котенок, может, домой? Отдохнешь. Твои игрушки по тебе соскучились. А завтра уже поедем к бабушке.

— Неть. Бабуська зе войнуется.

— Хорошо, котенок, поехали к бабушке. — сдаюсь напору дочери.

У родителей Кира проводим чуть меньше недели. Соня же полностью окрепла. Да и у меня появилась возможность выйти на работу.

— Ну что, молодежь, завтра рождественский вечер в офисе. Жду вас двоих. И отказы не принимаются, — смотрит в упор Герман Константинович.

— Я обязательно должна там присутствовать? — осторожно спрашиваю. — Не люблю я все эти тусовки. Мне лучше дома с дочерью закрыться. Погулять, испечь имбирные пряники, сделать какао и улечься на теплый плед под новогодний мультик.

— Обязательно, Анюта. Ты уже как член нашей большой семьи. Как и Кирилл, входишь в совет директоров. Так что пора привыкать к общению с другими людьми.

— Хорошо, Герман Константинович. Буду.

— И дома я просто Герман. Хорошо?

— Да, конечно. — смущает меня.

Следующий день проходит спокойно до того момента, пока на пороге комнаты не появляются женщины из салона красоты с пакетами, сумками и чемоданчиками. Сейчас я позволяю им увлечь меня за собой. Но потом выскажу за все Киру. Втайне все провернул. Конечно, не хочет опозориться мной. Где я и где светское общество.

В профессиональных руках этих феечек чувствую себя королевой. Каждая занята своим делом. Одна наносит макияж, другая занимается волосами, третья — руками, а четвертая аккуратно раскладывает пакет с платьем на кровать.

Атласное изумрудное платье с полу прозрачным лифом и корсетом, украшенным черными жемчужинами. Черные туфли-лодочки на высокой шпильке. Эффективные стрелки с акцентом на глаза. И красная помада. Она почти бордовая. Я никогда такой не красила. И красный у меня вызывал двоякое чувство на губах у женщин. А тут он смотрится необычно и вписывается в образ, задуманный мастерицами. Я в таком ступоре пребывала, когда меня развернули к зеркалу. Это была не я. Точнее, другая я, которая эффектная, красивая и женственная. Словно принцесса из сказки. Никогда не думала, что могу такой быть. Неужели волшебный вечер только начинается…

В Рождество ведь тоже желания сбываются? А сегодня так хочется в них верить.

В конце лестницы меня уже поджидает Кирилл. Весь в черно-белом смокинге с бабочкой. Такой красивый. Мы словно принц и принцесса. Красиво сочетаемся. Инь и Ян.

— Красивая, — перехватывает мою руку Кирилл. — Самая-самая красивая, — шепчет Кирилл и второй рукой по спине касается. Запускает топот мурашек так, что ноги подкашиваются. Ещё крепче за него хватаюсь. В нём такой огонь горит. Такой блеск глаз. Он так смотрит, что я вспыхиваю. С такой нежностью, страстью, восхищением и… любовью, как мне кажется.

— Ты тоже красивый, — добавляю. — Очень, очень красивый. Едем?

— Да, — отзывается Кир. Помогает одеть шубку и забраться в машину. Сам рядом со мной на заднее сиденье садится. Водитель впереди начинает трогаться, а я спохватываюсь. — А Герман Константинович?

— Отец уже в офисе. — опережает Кирилл.

— Хорошо, — выдыхаю, немного расслабляясь.

— Я рядом, — сжимает мою руку Кирилл. Поддерживает. И я благодарна за это.

— Спасибо, — прикасаюсь сама к его плечу.

— Ты говорила, что благодарна мне за спасение нашей дочери. Я придумал, как именно ты меня отблагодаришь, — с ухмылкой говорит Кир.

— И как?

— Начиная с сегодняшнего вечера и до окончания завтрашнего вечера, мы будем втроем.

— Втроем?

— Соня. — поясняет очевидное.

— Точно.

— Проведем время, как семья. Я даже на твою квартиру согласен, хоть там и очень тесно. В моих планах, конечно, мы вместе живем в нашем доме.

— У тебя есть дом?

— У нас, — поясняет. Большим пальцем узоры чертит по моей ладони. — Я его купил, когда ты согласилась быть моей женой. А потом…

— Прости… — все, что нахожусь сказать.

— Давно… — глухо отзывается Кирилл и выходит из машины. Помогает мне выйти.

— Боже… Как тут красиво! — масштабы вечера я, конечно, представляла, но не думала, что будет так феерично. Большая елка, украшенная огнями, шарами и лентами. В каждом шарике можно увидеть не только своеобразный символ Нового года, но и шарики с фотографиями сотрудников, причастных к компании. Официанты, снующие с бокалами игристого между сотрудниками, директорами, гостями. Тут и фотографы, и журналисты. Много тех, кого видела по телевизору, в журнале или просто слышала. Такое количество людей я даже представить не могла.

— О, дети, вы вовремя! — встречает нас Герман Константинович. — Анечка, пойдем, я представлю тебя остальному совету.

— Геннадий Семенович Онищенко, Пётр Сергеевич Казаков, Алексей Михайлович Кудряшов. — представляет нас Герман Константинович.

— Анна Соколовская. — представляюсь сама.

— Очень приятно, — выступает один из мужчин и целует мою руку в знак признательности. Киру это не нравится, он челюсти сжимает, но сказать ничего не смеет, пока отец тут.

— Наконец-то наше мужское общество разбавит такая прелестная девушка. Анна, вы замужем?

— Нет, но есть дочь. — с этой информацией сразу пресекаются все вопросы. Дальше я косвенно присутствую в их разговорах. Редко вставляю свои пять копеек. Больше наслаждаюсь вечером. Расслабляюсь так, что беру у проходившего мимо официанта бокал с шампанским. Он, конечно, сразу же бьет по рецепторам. Теплом разливается по организму. Плавиться сразу начинаю. Даже румянец появляется. Впервые как-то спокойно.

— Я тебя оставлю на пару минут. Мне нужно кое с кем переговорить по поставкам. Не против?

— Нет, мне есть чем заняться. — салютую бокалом.

— Только не увлекайся сильно. На вечер у меня на тебя планы. — целует в висок при всех. А я краснею. Нет, ну вот зачем сказал? Только предвкушение создал. Внутри все расцветает. Порхает. И окрыляет. Зуд даже появляется. Теперь мне вечера в вечере хочется больше, чем наше присутствие тут.

— Аня! — окликает мужской голос. И я оборачиваюсь.

— Миша? — ошарашенно на него смотрю. Не ожидала. За время нахождения в больнице мы пару раз переписывались. Он предлагал помощь, но Кир на каких-то инстинктах его опережал.

— Выглядишь супер. — обнимает меня и отстраняется.

— Спасибо. А ты что тут делаешь?

— Отдыхаю, как один из сотрудников этой махины.

— Здорово. Не знала, что ты тут работаешь.

— А ты как тут?

— Я состою в совете директоров компании. Ну и с недавнего времени новый сотрудник.

— Поздравляю. Если нужна будет помощь, обращайся. Все, что касается склада и отгрузки, смогу помочь.

— Отлично. Спасибо. Хорошо хоть кого-то иметь в друзьях в такой компании. — улыбаюсь Мише и краем глаза вижу, как Кир к нам направляется. Только вот ему путь преграждает девушка, якобы случайно падая на него.

— Прости. Каблук, видимо, подвернулся.

— Ничего, бывает. Но ты бы меньше увлекалась шампанским.

— Да ладно, — отмахивается она. — Один раз можно. С Рождеством, Кирилл Германович.

— И тебя, Катя, с Рождеством! — дальше я уже не слушаю. Концентрируюсь на Мише и на том, что он рассказывает.

— Потанцуем? — спрашивает Миша и протягивает руку.

— С удовольствием. — отдаю бокал и вкладываю в его руку свою. Раз Кирилл нашел себе спутницу, то почему мне нельзя? Только Кирилл нас прерывает. Отодвигает его двумя пальцами, как будто он не человек, а назойливая муха.

— Стоило оставить одну, как пчелы собрались на мед, — ухмыляется Кир. — Кажется, мы договорились, что мы вместе… Сегодня и завтра. — плавно ведет в танце. Задает ему свой темп.

— Я решила, что ты передумал. — киваю на ту девушку с откровенным декольте, с которой он разговаривал. В ней так и кричит все: «возьми меня». Кир ухмыляется, когда переводит взгляд на неё, а потом на меня.

— Мы работаем в одном отделе. На одном этаже. Пересекаемся в основном на обеде и в курилке, — объясняется Кирилл. — Ревнуешь?

— Ещё чего! — фыркаю на него.

— Ну да, конечно, — ухмыляется он довольно. — Не было у меня с ней ничего. Тебя только хочу. Всю. До единого. Тобой горю, Ань. Сука, ебашит по всем фронтам меня, Ню.

Ню. Как давно этого не было. Обычного. Нашего. Ню. Как давно меня так не называл. Своей, что ли. Так искренне. Трепетно.

— До свидания, Анечка. Приятно было познакомиться. Кирилл Германович. Маме Кате привет, — пожимает ему руку один из члена директоров в Совете.

— Непременно передам, Петр Сергеевич.

— Последние почести розданы, можно катить домой, — говорит Кир. — Устала?

— Немного, — слегка улыбаюсь. — Давно так долго не ходила на каблуках. Ноги гудят просто. И Кир это понимает по своему. Неожиданно подхватывает меня на руки. Так, что юбка оголяет правую ногу в разрезе.

— Кир! — визжу, ухватываясь за его шею. Но он усаживает за стол рядом с гардеробной. Сам снимает мою шубку и свое пальто. Накидывает и также несет в машину.

— Домой, — говорит водителю и поднимает между нами перегородку. Делает музыку чуть громче и перехватывает меня, усаживая на свои колени лицом к себе. Притягивает. В волосы зарывается, как раньше. Все чувства обостряются. Целует. Жадно. Неистово. Пылко. Так что кислорода становится меньше. Легкие работают на каком-то запасном генераторе. По коже мурашки расходятся волною. Вот он, мой полюс притяжения. Моя тихая гавань. Верх платья спускает. Целует. Ласкает. Сминает. Лижет. И снова зацеловывает шею, ключицы, грудь. На ней детально останавливается. Горошинку между пальцев перехватывает. Перекатывает. Оттягивает и отпускает, языком прихлопывая. И я опускаюсь в бездну. Свою личную сладкую пытку. Мне плевать, что мы в машине. Что не одни. Что там, за перегородкой слышно. Пространство в машине сужается. Переходит в какое-то энергетически заряженное поле нашими феромонами. Сама реагирую. Тянусь к нему. Пальто. Пиджак. Жилет. Рубашка. Тело накаченное. Мускулистое. Красивое. Прикасаюсь пальчиками. Поглаживаю. Провожу ноготками по рельефному торсу. И сама целую шею, ключицы, тело. Прохожусь по тем оголенным участкам, по которым могу. Вперемешку с ласками Кирилла уже становлюсь мокрой. Не просто мокрой. Там целый потоп. Океан внутри меня. Отрываемся и немного в себя приходим, когда останавливаемся. Кирилл шубу накидывает на голый мой верх. Сам надевает пальто. Помогает выбраться. Дает отмашку водителю, и машина скрывается. Дома тихо и темно. Только уличные фонари и несколько бра от лестницы дают тусклый свет.

Вваливаемся в дом. Заведенные. Возбужденные. Горячие. К стеклянной стене прижимает. Полностью срывает платье. За ними трусики летят. Холод от стены по соскам расходится. Делает её еще больше воспламененной. Уязвимой. Возбуждённой. Реакцию дает незамедлительно. Внутри скручивает. Хочу уже внутри почувствовать. Только сейчас понимаю, как истосковалась. Сколько накопленного желания во мне образовалось. Бляшка ремня с грохотом падает на пол. Не уверена, что мы не разбудим весь дом. И даже стыдно немного становится, но азарт и какой-то экстрим возбуждает сильнее.

Кир на полную заходит.

Резко. Выдыхаем и замираем вдвоем. Наслаждаемся. Дальше по нарастающей. Кир вбивается с таким голодом, похотью и страстью. С каждым толчком как будто выбивает всё, что с нами было. Отпускаем вдвоем прошлое. Изгоняем. Закусываю щеку изнутри до крови, чтобы не разбудить дом.

— Отпусти себя, — шепчет Кир. И я отпускаю. Стону. Надсадно дышим. Только шлепки и хлюпанье слышится. Резко. Сильно. Желанно. Дышим страстью. Любовью. Возбуждением.

— Моя… Моя. — жестче и резче толкается…

Ещё толчок… Второй… Пятый… Ещё и ещё…

— Ухр… Ахр…

— Мокрая моя девочка… Моя… — вколачивается со всей дурью… Никогда себя так не чувствовала. Любимой. Красивой. Желанной. Сексуальной. С ним только такие эмоции. Только с ним.

— Боже, Кир… Я сейчас… — и я улетаю в другую вселенную. Покрываюсь мурашками. Дрожу неистово. Закручивает, как на центрифуге. Раскачивает, словно на таблетке по волнам лечу. Раскручиваюсь. Выдыхаю. Через мгновение и Кир меня догоняет. Заливает мою спину своим семенем. Пульсирует. Его много. Оно растекается. По телу россыпью сползают вязкие соки. Кир чем-то вытирает, когда перестает выпускать головастиков, которые тут же погибают от воздуха. К себе разворачивает. Взгляд шальной. Расплывчатый. Целует. Жадно. Но с счастьем. Каким-то дурачеством.

Новый год. Вот он, наш новый. Белая страница в нашей с ним жизни. Правда ведь говорят, что Новый год — это как получить ещё один шанс. Шанс простить. Сделать больше. Сделать лучше. Дать больше. Любить больше. Любить сильнее. Хотя в нашем случае куда уж сильнее.

За окнами разноцветные взрывы по небу расходятся.

— С Новым годом, родная!

— С Новым годом, родной!

Наш Новый год. Где есть только мы. Где есть наша семья. Где есть он. Где есть я. Где есть Соня.

С Новым годом нас!

Глава 12

Мужчина и женщина — две составляющие целого мира Вселенной под названием Семья. Каким будет этот мир, решают только эти двое, которые его создали. Будет ли в нем гармония и лад, или он будет сотрясаться от огня и ураганов.

Кого впустить в этот мир, для кого открыть его двери, зависит тоже только от них.

Самым главным центральным ядром навсегда должны оставаться две его основополагающие половинки — мужчина и женщина.

— Мамоська, папоська, вы теперь вмесе? — запрыгивая на кровать, спрашивает Соня и ложится между нами.

— Вместе, солнышко, — отвечает за меня Кирилл. — Если мама не против, конечно, — лукаво подмигивает Кир.

— Мамоська, ты не плотив?

— Не против, зайка. — глажу по волосикам дочку.

— Улаа! Мои папа и мама вмесе. А вы позенитесь тепель?

— Конечно, поженимся. И будем жить вместе.

— Плавда?

— Ну, я же обещал.

— А кодла?

— А прям сегодня, — заявляет Кирилл уверенно. Отчего даже я в ступор вхожу.

— Кирилл, — чуть строже говорю. Не хочу, чтобы обманывал ребенка. Все-таки это не правильно.

— Что? Ну правда, Ань, давай сегодня поженимся? Чего тянуть? У нас уже ребенок есть так-то.

— Я готова выйти за тебя, но там же нужно ждать время после подачи заявления. А сейчас праздники ещё. Люди дома отдыхают.

— Я подниму связи. Нас хоть сейчас распишут. Вот прям даже вот тут могут и не вылезая из кровати.

— Низя в кловати, — машет головой Соня. — Мама говорила, что невестла должна быть в белом платье, а жених в костлюме и бабоське, — серьезно говорит дочь.

— Ну, правда, Кир, у меня ни платья, ни туфлей, ничего нет.

— Ладно, сдаюсь мнению большинства. Но кольцо то я могу тебе одеть?

— Кольцо… Ммм… Можешь, — счастливо улыбаюсь. Неужели в нашей жизни наконец-то спокойно? Хочу, чтобы так всегда было. Я, Кир и Соня. Вот так по утрам валяться в кровати, когда никуда не надо. Готовить завтрак. Гулять вместе, смотреть фильмы, укладывать Соню спать, а по ночам быть вместе и любить до безумия. Отдавать себя. Мы столько прошли. Столько пережили. Что уже не должно быть как-то иначе.

Утром мы все же сообщили о том, что мы вместе родителям Кира.

— Дети, боже, как мы за вас рады! — обнимает нас тетя Катя, которую я уже называю мамой. Она действительно как мама. Такая теплая, солнечная и любит, несмотря ни на что. Принимает каждого как родного. Но за свою семью порвет. Вот он, материнский инстинкт.

— Спасибо, ма. Только не плачь, ладно? — целует её в макушку Кир. — А то Аню мне ещё расстроишь. Смотри, у неё уже глаза на мокром месте.

— Это я от счастья, — улыбаюсь сквозь слезы. И это действительно от счастья.

— Так когда свадьба? — уже за ужином спрашивают родители.

— Через неделю, — добавляет Кир, чем обескураживает всех. — Вообще я хотел сегодня, но Аня и Соня отговорили.

— Боже, сынок, к чему такая спешка?

— Не хочу, чтобы кто-то на нее имел виды.

— Я и так кроме тебя никого не вижу. — сильнее его пальцы сжимаю.

— А как же торжество? Банкет…?

— Ой, не надо этого. Можно просто близких друзей и родители. Чисто семейный вечер, — вклиниваюсь в разговор. Раньше хотела пышную свадьбу. Много гостей, чтобы все видели, какая я счастливая и восхищались. Сейчас же. Счастье любит тишину, и я с этим согласна. Не хочу шумихи. Хочу близких людей рядом, которые правда будут счастливы.

Неделя проходит в суете… И вот наконец-то белое платье. Фата. Букет белых роз. И дрожь во всем теле. Я так долго этого ждала, что страшно как-то.

— Жених приехал! — сияющая Кристина оповещает. А меня еще больше трясти начинает. Это словно сон. Так боюсь проснуться.

Музыка где-то на первом этаже играет. Слышны голоса, а за ними смех. Тина и Поля выполняют весь свой задуманный план по выкупу невесты. И по тому, с какими темпами они двигаются, понятно, что Кир точно решил оплатить всë. Ещё два шага и вот он тут.

Так и есть. Открывающаяся дверь. Облако парфюма. Черный смокинг и свадебный букет в его руках. Сияющие глаза. Мой будущий муж.

— Ты… невероятная, — шепчет Кир, целуя в висок, пока на нас смотрит толпа гостей. — Готова? — протягивает руку.

— Всю жизнь готова. — вкладываю свою руку в его. Провожают нас аплодисментами. Рассаживаемся по машинам. Мы с Киром в одной. Вместе. Так спокойней.

— Волнуешься? — усмехается Кир. — Я рядом. — сжимает сильнее и целует. Мурашки по всему телу запускает.

— Кир, помаду сотрешь. — расслабляюсь немного. Поцелуй, как эликсир, уверенности и спокойствия придает.

— Похрен. Вот вообще… Веришь же?

— Верю, но все равно, девочки старались же.

— Ты всегда красивая. Для меня красивая и без этого всего. — обводит глазами платье с глубоким квадратным вырезом.

— И ты для меня, — улыбаюсь ему. — Но всё же давай подождем регистрации.

— Долго ждать.

— Боже, какой ты не терпеливый! — в открытую смеюсь.

— С тобой только. — он тоже смеется. — Всегда хочу тебя целовать… Ласкать… Любить. Веришь?

— Верю, Кирюш, верю, — сжимаю его пальцы, когда мы наконец-то подъезжаем к ЗАГСу.

В комнате ожидания проводим меньше десяти минут.

— Так, молодожены, готовность пятиминутная. Слышите музыку, начинаете двигаться в зал регистрации.

— Ну что, навсегда Сомова?

— Навсегда, Кир. Навсегда. — звучит как клятва. Но это и есть клятва. Моя. Она всегда была со мной. Срослась корнями в мое сердце. В меня. Сомова. Шесть букв. А такие родные, будто уже мои. Чувствую себя Сомовой давно. С тех самых сложных, когда только все зарождалось. Даже не верится, что сейчас все просто обретет формальность. И в горе и в радости мы будем навечно. Навечно связаны любовью. Навечно связаны Соней.

Марш Мендельсона начинает звучать, и мы, словно парящим облаком по залу плывем. Вместе. За руку. С нами любимые люди. Родители. Друзья. Хотела бы я, чтобы тут был мой папочка. Он бы за меня порадовался. Точно знаю.

— Согласны ли вы, Сомов Кирилл Германович, взять в жены Соколовскую Анну Викторовну?

— Согласен, — улыбается светящийся Кир

— Согласны ли вы, Соколовская Анна Викторовна, взять в мужья Сомова Кирилла Германовича?

— Согласна, — с застилающими от слез глазами произношу. Меня накрывает волной эмоции. Счастлива.

— Есть ли в зале те, кто выступает против этого брака?

Мы знаем, что нет. Смотрим друг на друга, только вот подвох всё таки присутствует.

— Есть. Я против этого брака. — выдает Вика входящая в зал регистрации.

Глава 13

Иногда мне кажется, что обстоятельства или что-то свыше против нашего брака. Почему, как только мы доходим до той точки, чтобы быть вместе и перевернуть эту страницу жизни и быть вместе навсегда, как сразу же что-то происходит?

— Вика, блять, какое против? — взрываюсь я.

— Прости, милый, что нарушаю твои планы, но внутри меня наш малыш растет, — с улыбкой отвечает Вика. Так что я охуеваю от произошедшего. Когда, мать вашу, я так накосячил? Нет, блять, я трахал её. Не скрываю, но все было четко. Единственный раз я не помню как вообще у нее оказался. И что между нами было. Неужели тогда? Сука… Я не помню… Но и если было, то не исключаю возможности, что ребенок мой. Блять…

— Вот, — протягивает белый листок с фото УЗИ и справкой со сроком беременности в двенадцать недель. Блять. Приблизительно тот день, когда я нажрался и уехал с ней. Твою мать… Ну почему, сука, сейчас?!

— Так молодые, я регистрирую брак или нет?

— Да

— Нет, — отражает Аня с сожалением. Но крепко держит за руку. — Извините, но сегодня свадьбы не будет, — четко заявляет, хоть и видно, как ей это тяжело дается. Но держит себя в руках. А мне ещё хуже видеть её такой. Сука! Обещал, что она не будет плакать из-за меня. А по итогу снова. Сноваболь причиняю.

— Подождите, ничего не надо отменять. — обращаюсь к женщине.

— Кир, — с мольбой в глаза заглядывает. И руку отпускает.

— Давай поговорим, Ню, — уже прошу я. Самого трясет, как в турбине. Слезы сами катятся из глаз. И нихуя не стыдно. Блять, меня сейчас словно катафалком переехали. Больно. Так, что внутренности выворачивает.

— Кир, она в положении. О чем тут говорить?

— Это не меняет того, что я хочу на тебе жениться.

— Ты спал с ней?

— Ню..

— Ты спал с ней?

— Да, — болезненно выдыхаю.

— Это может быть твой ребенок или нет?

— Может. — честно сообщаю.

— Тогда возьми ответственность, Кир. Я знаю, каково растить ребенка одной. Знаю, потому что пришлось испытать это. Мы с Соней никуда не денемся. Я люблю тебя.

— Ню… Ты не представляешь, как мне тяжело.

— Знаю… Иногда я думаю, что кто-то сверху против нашего брака… Против нас. Может, и правда нам не стоит быть вместе. Ну невозможно столько всего на нас сваливаться.

— Нет. Мы будем вместе. Я тебе обещаю. Я возьму ответственность за Вику, но до того момента, как она родит. Сделаю тест ДНК, и если окажется, что ребенок мой, то я буду содержать ребенка, но с Викой разведусь.

— Кир, как будет дальше, давай не будем загадывать.

— Я могу видеться с Соней? — спрашиваю Ню.

— Конечно, Кирюш. Соня твоя дочь, и она очень любит тебя. Единственное прошу, если и вы будете видеться, то без Вики. Нечего ребенка травмировать.

— Конечно. Мы будем втроем проводить время.

— Сомневаюсь, что Вика этому будет рада.

— А вот это уже не ей решать, когда и как я буду проводить время.

— Хорошо, Кир, — соглашается Аня. — Я домой поеду. Устала.

— Я отвезу тебя. — подрываюсь с места.

— Не надо. — отрезает Аня. — Реши тут вопрос. А меня Никита с Полей отвезут. Одна хочу побыть.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Я позвоню.

— Да.

Провожаю взглядом силуэт Ани, Сони, её сестры и моего друга.

Самое хуевое чувство, что убрать эту боль не смогу. Сам виноват. Сам, блять, и расхлебывать буду.

В зал возвращаюсь. Там родители суетятся.

— Анечка где? — сходу мама спрашивает.

— Домой поехала.

— Может, не надо было? К нам бы поехала. Одной сейчас плохо будет, а так мы рядом будем и с Соней поможем.

— Мам, она одна побыть хочет.

— Бедная девочка, столько всего пережила. И эта явилась. Ни стыда, ни совести! — плюется мама.

— Чтобы в нашем доме этой вертихвостки больше не видела. У меня одна невестка и внучка.

— Хорошо, мам, не волнуйся только. Езжайте с папой домой. Я тут со всем разберусь.

Перехватываю взглядом Тину и Руслана. Он взглядом понимает. Увозит родителей домой, оставляя нас с Викой вдвоем.

— Поехали.

— Куда?

— Соберешь свои вещи и переедешь ко мне на квартиру. Спать мы будем раздельно. Завтра нас просто распишут. Я возьму ответственность, но до момента, пока ребенок не родится. Сделаем тест ДНК. И если подтвердится, что мой, то я просто буду помогать ребенку. Но вместе мы не будем. Я женюсь на Ане.

— Не надо делать одолжение. Если тебе я противна, то не надо брать никакой ответственности. Я сделаю аборт, и на этом покончим.

— Если бы ты хотела его сделать, то сделала бы и сейчас бы не портила мою свадьбу. Но раз ты появилась тут, то, значит, хотела, чтобы о нем я узнал.

— Я тебе совсем безразлична?

— Я не люблю тебя. Врать не собираюсь. Живем только ради ребенка.

— Как скажешь. — притихшая Вика выдает. Уставившись в стекло, плачет. Нет сейчас ни сил, ни времени на её истерики. Да и желания успокаивать тоже.

К вечеру только возвращаюсь в квартиру. Столько барахла, что чувство, что Вика не на шесть ближайших месяцев поселилась, а навечно. С её родителями вопрос решился быстро. Такому раскладу они были рады. Конечно, все время охомутать хотели, вот и получилось.

— Твоя комната. — показываю Вике одну из гостевых.

— А ты где будешь спать?

— В другой комнате.

— Ты ко мне не прикоснешься больше?

— Моя бы воля, я бы и раньше не прикасался. — откровенно говорю. — Спокойной ночи.

В кабинете закрываюсь с этой гребаной бумажкой. Двенадцать недель. Утром надо будет проверить, правда ли. Найти клинику и врача. Самому убедиться в беременности. Никто из кабинета выгнать меня не сможет.

Всё это дурацкий сон напоминает.

Кирилл Сомов: Я люблю тебя. Ане отправляю. Прочитано, но без ответа. Понимаю. Ей сейчас не до моих признаний. Только больнее делаю. Моя Ню. Моя нежная девочка, прости меня.

Глава 14

Утро вечера мудренее. Так называется сегодняшний день. И если вчера все было неопределенно, то сегодня часть вопросов должна решиться точно.

— Доброе утро, — улыбается Вика и спокойно хозяйничает на кухне. Быстро освоилась. А ещё вчера в машине вела себя как короткая овечка. Как же быстро меняются женщины, стоит им войти в жизни мужчины и в его жилище.

— Привет, — спокойно говорю. Если она действительно беременна, и этот ребенок мой, то я не хочу, чтобы он нервничал.

— Кофе?

— Спасибо. Я сам сделаю. — насыпаю в турку молотые зерна и воду. Ставлю на плиту и жду, пока вскипит оживляющая жидкость.

— Я смотрю, ты тут освоилась, — усмехаюсь с Вики, которая в коротких шортах и топе сидит на стуле за барной стойкой.

— У тебя просторная квартира. — улыбается. И ей пофигу вообще, как со стороны это выглядит. — Я прошлась по квартире, там комната ещё одна гостевая есть. Её можно в детскую переделать. Я уже присмотрела парочку вариантов. — открывает смартфон и показывает детский интерьер комнаты.

— Вик, стой! Остановись! — пресекаю уже размечтавшуюся Вику о смене интерьера в моей квартире. — Сначала сделаем УЗИ и тест ДНК. Если все подтвердится, то я от ребенка не откажусь.

— Ты не веришь мне?

— Нет, — отвечаю ей честно. — Прости, но я должен убедиться. Тем более мы не встречались с тобой. Да, у нас был мимолетный секс однажды. И второй раз по пьяни, когда я не помню ни хрена. И давай будем честными, у тебя тоже было немало партнеров. Так что я не единственный, кто может быть отцом.

— Зато я знаю, кто отец моего ребенка. И это ты, Сомов Кирилл Германович. — тычет в меня своим наманикюренным пальцем со сдерживаемыми слезами. — А ты обо мне такого низкого мнения. Ну конечно, куда мне до святой Анечки, которая кинула тебя и вышла замуж за твоего врага. Уехала, бросив тебя, и там родила. Куда мне до неё. — взмахивает руками. — Не то, что я бегаю за тобой, как собачонка, с самого детства. С самого детства тебя люблю. А ты, как слепой, никого не замечаешь, кроме неё. Что? Что мне сделать, чтобы ты так же меня любил, как её? Переспать с твоим врагом или что, Кир? Скажи, я сделаю. Только будь со мной, Кир. Я люблю тебя. С детства люблю. — прикасается Вика. Кладет руки на плечи и пытается поцеловать. Аккуратно убираю её руки и отхожу к окну.

— Тебе даже рядом со мной стоять противно?

— Вика, я тебе говорил, что тебя я не люблю. Что семью с тобой не планирую. То, что ты забеременела, возможно, от меня, я этого не исключаю. Но семей мы не будем. Я люблю Аню. Всегда её буду любить. Понимаешь? Даже если бы она мне изменила, родила бы от другого, я бы все равно любил бы её. Это не изменить. Понимаешь?! Если любишь, то любишь ни за что-то, а просто любишь. И тут неважно, делаешь что-то или нет. Нельзя просто заставить полюбить, Вик. Вот тут, — в солнечное сплетение, в районе груди ладонь свою прижимаю. — Нельзя любить всю жизнь, а в четверг разлюбить. Так не бывает. Мне жаль, что ты поняла меня по-другому. Придумала того, чего нет на самом деле.

— Ты сам дал мне эту надежду, — вздыхает Вика. — Сам сказал, что, возможно, у нас бы получилось. А тут она вернулась и всё. Ты, как осёл, на поводочке к ней идешь.

— Выражения выбирай! — злюсь уже.

— А то что? — встает в позу. — Я что, не правду сказала? Ты не видишь, как выглядишь со стороны. Она появилась, и ты сразу побежал к ней в ножки кланяться. Царица нашлась со своим выродком. А ты и рад за ней таскаться. — у меня будто стоп-кран срывает. Пересекаю холл настолько быстро, что в считанные секунды оказываюсь около Вики. Прижимаю к стенке.

— Ты можешь оскорблять меня сколько хочешь. Но ещё слово про Аню и мою дочь, и я за себя не ручаюсь.

— Что, убьешь, да? И даже твой ребенок внутри меня тебя не остановит? — продолжает выводить Вика. Это единственное, что останавливает не вписать ей леща для отрезвления. Ребенок, который внутри. Мой, не мой — похрен. Там маленькая жизнь. — И это все из-за этой швали! — ерепенится Вика. Клянусь, я держался. За руки втаскиваю её в ванную под душ и спускаю ледяную воду.

— Остудись. — сдерживаюсь только потому, что ребенок внутри и телефон звонит как раз. Только поэтому и выхожу оттуда. Похрен на неё, мокрую. Даже её просвечивающаяся грудь через белую рубашку не вызывает интереса.

— Кирюша, привет! — в трубке давно родной и любимый голос крестной. — Посмотрела я твои фотографии. Ну что могу сказать. Вроде все реально написано, и по снимку действительно беременность есть, и те двенадцать недель совпадают с тем, что я увидела на снимке. Но ты сам взрослый человек, понимаешь, что написать можно что угодно. И такую фотографию УЗИ в интернете найти тоже не проблема. Поэтому тут нужно только осмотреть лично.

— За этим и написал.

— Через час я освобожусь, и, если есть возможность, приезжайте вместе. Я посмотрю. Тогда и смогу все тебе рассказать.

— Анонимность?

— Обижаешь, крестник.

— Прости. Через час буду, — мягко отвечаю. Крестная — лучшая подруга моей мамы ещё со школьной скамьи и с одного двора. Жили они напротив друг друга. А когда мама забеременела уже мной, то о том, кто будет крестной, не оставалось сомнения. Лена, как я её называю, по её же просьбе, со мной была в разные периоды жизни. Она знает намного больше из того, что было в моей жизни, чем родители. Никогда не выдавала, а прикрывала только. Ну и волшебных подзатыльников тоже от нее выслушивал. Но прислушивался.

Вика же, пока я разговаривал, босыми ногами прошлепала в комнату. Туда и направляюсь. Нагло открываю дверь одной из гостевых.

— Собирайся.

— Куда? — перепуганно шепчет. Надеюсь, этот контрастный душ охладил её пыл.

— В клинику. У тебя есть двадцать минут на сборы, — пока она не начала заводить по новой, закрываю дверь и ухожу на кухню. Там меня ждал ещё один сюрприз этих дней. Про кофе я, благодаря Вике и её истерии, забыл, и оно сбежало прямо на плиту и пол. — Твою мать! — кидаю турку в мусорку. Там уже бесполезно отмывать и спасать. Давно пора было кофемашину купить, но руки не доходили. Теперь, кажется, пора. Пока Вика наводит марафет, закатываю рукава на рубашке и оттираю плиту и пол от сбежавшего напитка. Запускаю Гошу для полной влажной уборки. Корм коту в миску насыпаю и водичку в кружку. Если все коты, как коты, пьют из миски, то этот, как царь, ему только прохладную и из прозрачной большой кружки подавай. А тушка эта ещё британского происхождения, с королевской родословной лениво посматривает. Заказываю белые и бордовые лилии в салоне для крестной.

— Я готова.

— Поехали. — беру пиджак с кресла и ключи с ключницы в прихожей.

До клиники доезжаем как раз к назначенному времени.

Крестная: На третий этаж. 101 кабинет.

Поднимаемся молча. Вика только глазами сверкает на меня. Злится. А что, хотела, чтобы я молча принял её ребенка и расписался с ней? Тогда я бы точно был ослом. Если мой, то отказываться не собираюсь. Да, накосячил. Да, признаю. Но на то мы и люди, чтобы учиться на своих ошибках. Но если не мой, то, извините, не моя жизнь. И разбираться Вике придётся самой. Я не нянька, чтобы подтирать сопли и брать на себя ответственность за другого ребенка. У меня есть своя семья. Дочь, с которой бы я сейчас хотел проводить время. А не торчать в клинике с Викой и выяснять все это.

— И меньше налегай на сладкое и больше пеших прогулок, а то оформлю в стационар. — открывается дверь кабинета и выходит девушка с округлившимся животом и вместе с ней крестная в форме мед. работника.

— Хорошо, Елена Александровна.

— Проходите, — уже к нам обращается. Поднимаемся. Вика неохотно мнется на пороге кабинета.

— Не стесняемся. — слегка подталкивает Вику вглубь кабинета.

— Спасибо, мой хороший, — улыбается Лена. — Как мама?

— Все хорошо, — киваю, что сейчас, при Вике вряд ли нужно делиться хорошими новостями о том, что есть теперь внучка и мама как будто заново родилась.

— Как тебя зовут? — обращается к Вике.

— Виктория.

— Вика: «победа» означает. Давай мне свои документы, выписки. Нужно посмотреть всё. И она слушается. Отдает папку, какие-то выписки.

— Полип давно удалили?

— Восемь месяцев назад.

— Хорошо, — отзывается Лена, просматривая бумаги. И ещё задает парочку вопросов.

— Проходи за ширму, штаны приспускай и оголяй живот. Там есть пеленочка рядом. А я сейчас подойду.

— Хорошо, — глухо отзывается Вика.

Я вместе с Леной захожу. Рядом становлюсь, чтобы экран видеть.

— Дата последних месячных?

— 22 октября.

— До этого беременность, выкидыши, аборты были?

— Выкидыш.

— Почему?

— В аварию попала. Срок был 6 недель, но не удалось спасти.

— Чистили или вакуумом?

— Чистили.

— Ну что, беременность есть. Срок 12–13 недель. Сердечко уже бьется. Развивается по срокам. То есть с плодом всё хорошо. Сейчас что-нибудь беспокоит?

— Сплю плохо. И настроение меняется резко.

— Перед сном можешь выпить чай с ромашкой, мелиссой. Он хорошо расслабляет и успокаивает. Теплые ванны с ромашкой. Но не долго. Десять минут достаточно. То, что настроение меняется, это гормональный фон меняется. Это нормально. Это может быть вплоть до родов, — объясняет крестная.

— Держи влажные салфетки. — протягивает ей пачку. — Можешь вытираться и одеваться.

— ДНК тест можно провести? — вклиниваюсь в их разговор.

— Да, на этих сроках можно сделать. Достаточно сдать твою кровь и плазму у матери.

— Сейчас можем провести?

— Да, конечно, — отзывается Лена. — Я приглашу медсестру. Она все сделает.

— А результаты?

— Через три дня.

— Долго. Быстрее никак нельзя сделать?

— Нет. Это и так быстро, Кир. Люди неделю ждут. Но ты мой крестник, поэтому я потороплю лабораторию.

— Спасибо.

— Держите анализы и выписку, — протягивает нам по листочку. — Вика, вот мои рекомендации по витаминам, диете и по твоей бессоннице.

— Спасибо.

— Если захочешь, я могу вести твою беременность.

— Да. — опережаю её с ответом. — Если подтвердится, что мой, она будет наблюдаться у тебя.

— Ладно. Там потом определитесь. — отпускает нас крестная.

— Не наседай слишком на девушку, она боится тебя, — шепчет мне на ухо крестная, когда прощаемся.

— Поверь мне, она не из тех, кто боится. Видела бы ты, что она закатила перед приездом сюда. Поняла бы меня.

— Все равно, крестник, она в положении. Будь немного снисходительнее к ней. Это не так просто — выносить и родить. Сам знаешь, как мне мой Сашка достался.

— Ладно, я постараюсь.

— Я в тебя верю.

Анализы у нас берут быстро. И наконец-то нас отпускают.

— Что дальше?

— Дальше ты живешь в квартире три дня до результатов теста. А там посмотрим.

— А потом?

— Потом посмотрим.

— А сейчас ты куда? — интересуется Вика.

— Завезу тебя домой. А потом на работу.

— Я думала, мы вместе время проведем.

— Вика, проводить время вместе мы будем только у Лены в кабинете. И то только узнать, как обстоят дела.

— Ну да, я и забыла, что моя компания больше тебе не пара.

— Да, это так. Ты и сама это знаешь. Нечего себя накручивать. Нас объединяет только ребенок. И то, пока неизвестны результаты теста. Может, ребенок окажется не моим.

— Это твой ребенок, Сомов. Твой!

— Я не исключаю такого варианта, но пока я не увижу результаты. Прости, но на слово я не поверю.

Завожу Вику домой, сам мчу в офис. Отец на переговорах в соседнем городе. Я тут сейчас за главного. Наконец-то возвращаюсь в рабочую рутину и как-то мысли в другом ключе крутятся. Ани нет, работает удаленно. Только в сети вижу. На звонки по-прежнему не отвечает. Заслужил, че тут гадать.

В рабочем чате пишу сообщения. Тут точно увидит.

Кирилл Сомов: Привет. Как дела? Как Соня? Первая мысль, за которую цепляюсь: Соня. Она, как наш маячок, сейчас поддерживает отношения.

Анна Соколовская: Привет. Нормально. Расстроилась, что ты не приехал сегодня.

Кирилл Сомов: Прости. С Викой на УЗИ ездили. И тест как раз сделали на отцовство.

Анна Соколовская: И что показал?

Кирилл Сомов: 12–13 недель.

Анна Соколовская: Жаль. Я не стану врать.

Но я надеюсь, что все у неё будет хорошо.

Кирилл Сомов: Мне тоже.

Кирилл Сомов: Я могу сегодня заехать к Соне?

Анна Соколовская: Конечно.

Кирилл Сомов: Привезти что-то?

Анна Соколовская: Она какую-то куклу просит. Но я её так и не нашла в магазине, что рядом. А в город не выезжала ещё.

Кирилл Сомов: Скинь фото, я найду и куплю. Может, ещё что-то? Фрукты, овощи, соки?

Анна Соколовская: На твое усмотрение.

Кирилл Сомов: Я соскучился.

Анна Соколовская: Соня тоже соскучилась.

Кирилл Сомов: Я и по тебе соскучился. Уже прямо пишу. Это остается прочитанным, но в пустую. Ответа дальше не следует.

Кирилл Сомов: Люблю вас, мои девочки. Иду ва-банк. На это точно ответит.

Анна Соколовская: И Соня тоже тебя любит.

Кирилл Сомов: А ты?

Анна Соколовская: Не рви душу.

Кирилл Сомов: Всего три слова. Это же так просто, когда любишь.

Анна Соколовская: Кирилл Германович, если у вас нет никаких поручений, то я выхожу из диалога. У меня ещё куча работы и ребенок. Хорошего дня.

Анна Соколовская прислала фото.

Анна Соколовская покинула чат.

Твою мать. Ну вот почему каждый раз жизнь испытывает меня на прочность? Какой канат во мне должен лопнуть, чтобы я послал все к чертям и делал, как они хотят? Почему просто нельзя быть счастливым?

Два часа трачу на поиски куклы. Никогда не думал, что буду этим заниматься. Но я папа и этому статусу надо соответствовать. Заказываю с доставкой в офис. Так же продукты. Отлично. К вечеру это все забираю и еду к моим девочкам наконец-то.

Глава 15

Ожидание. Вся наша жизнь, череда ожиданий. Мы ждем удобного момента, времени года, каникул, дня рождения или нового года. Ожидание как чудо. Ты веришь и настраиваешься на него, вот только будет ли это чудом и осчастливит тебя или реальность будет намного суровей зависит не только от нас. Иногда в этом завязаны другие люди. И ты с этим ничего не можешь сделать, только подстроиться и ждать. Ждать, того момента когда все решиться.

Три дня на то, чтобы определить отец ли Кирилл ребенку Вики. Я рада, что Вика беременна, но и кривить душой я, не буду, я не хочу чтобы ДНК-тест подтвердился, и Кир стал отцом её ребенка.

Как бы не было, нашим детям прийдется его делить. И Соне не хочу чтобы больно было, она так к нему привязалась. С самого первого дня, она его приняла. Поняла, что она папина дочка. Папина малышка. Папина принцесса. Да, девочкам нужна мать. Но и отец очень важен. Многие вопросы в будущем я не смогу ответить так, как это сделает Кирилл со своей мужской стороны, и я это понимаю. Но с другой стороны, он будет с ней.

Да, я сама на этом настояла.

Помню все эти месяцы беременности, роды, рождение. Бессонов ночи. Колики. Зубы. Я все это прошла в одиночку и знаю как это тяжело. Поэтому и не хотела, чтобы Вика была в этом одна. Я прошла и это совсем не легко.

Но и спокойно смотреть как Кирилл будет с ней, я не смогу. Не смогу делать вид, что всё хорошо. Не смогу смотреть им в глаза и улыбаться. Не смогу видеть как они с коляской гуляют по парку. Как меняют подгузники и кормят его. Отмечают каждый месяц. Это морально для меня тяжело. Тяжело отпустить человека которого любишь всем сердцем к другой. Отдать его просто потому, что жалеешь другого малыша и его маму. Потому, что сама прошла этот путь. Я ненормальная, да?!

Но а как по другому?

Найти бы выход из этого лабиринта. Найти бы такой, чтобы всем было хорошо. И нам с Соней. И Вике с малышом. И Кириллу, который как британский флаг между нами, и мы его разрываем.

От мыслей отвлекает звонок в дверь.

— Екатерина Андреевна, добрый день. Что-то случилось?

— Здравствуй, Анечка. — приветствует мама Кира. — Ничего просто соскучилась по внучке.

— Бабуська. — бежит в колготках моя кроха к маме Кира в объятия. — А что ты мне пливезла?

— Сонь, дай бабушке хоть раздеться. — снимаю с рук Екатерины Андреевны Соню.

— Ничего. — раздевается бабушка Сони и проходит на кухню вместе с пакетами. — Я тут вам вкусненького напекла. Пирожки с картошечкой и грибами, варенечки, малиновое варенье, фрукты, овощи домашние тепличные, прямиком с нашего огорода, борщик с домашней курочкой.

— Екатерина Андреевна, ну куда столько. Мы, вдвоем столько не осилим. — улыбаюсь несостоявшейся свекрови.

— Ничего, моя невестка и внучка должны хорошо питаться. А мне все равно дома скучно, вот и готовлю.

— Спасибо. — обнимаю женщину, а у самой слезы на глазах появляются. Так с ней уютно и тепло. Она действительно как мама. Теплая, домашняя, родная.

— Ну ты чего. — вытирает дорожки от слезинок.

Что-то с рождением Сони совсем сентиментальная стала. Гормоны ещё в норму не пришли что-ли.

— Всё хорошо. Мы сейчас с Соней борщик покушаем и гулять пойдем. Там такая погода хорошая. Снежок выпал. Бабу снежную лепить будем, да Сонь?

— Дяяя- поднимает руки в верх в своем стульчике Соня. — А мама?

— А мама работать будет. — кивает на мой ноутбук Екатерина Андреевна.

Точно, я ж с заказчиком переписывалась. Совсем из головы вылетело. Кирилл, блин в сети появился вот я и вспомнила про тест и вчерашний вечер.

Так хорошо было когда он приехал.

— Привет. — вваливается с пакетами Кир и куклой которую заказывала Соня.

— Папоська. — бежит к нему Соня и обнимает за шею.

— Привет моя принцесса, скучала?

— Скусяла.

— И я по тебе скучал.

— Сино сино?

— Сильно сильно. Очень сильно. — обнимает её Кир. — Так скучал, что привез тебе подарок, чтобы ты всегда помнила обо мне. — вручает ей ту самую куклу.

— Папоська пасиба. Ты самый лусий. — обнимает о

Соня и Кир. И я таю как мороженое. На эту идиллию хочется смотреть вечно. Счастье любит тишину. И вот сейчас тут, такое простое домашнее счастье. Когда он приходит с работы. Ваш ребенок бежит к нему в объятия, а дома пахнет едой. А потом вы вместе играете, смотрите телевизор и укладываете ребенка спать. Вот оно простое человеческое счастье. Женское счастье. Слезы сами собой напрашиваются, смахиваю их пока эти двое меня не видят. Они заняты куклой и её распаковкой.

Иду на кухню и подогреваю ужин. По-любому с офиса и питался сухомяткой, и то если вообще ел. Картошечку с мясом. Пирог с творогом и яблоками и чай. Ломтиками хлеб нарезаю.

— Меня отпустили. — с улыбкой появляется Кир в кухне и ставит пакеты на столешницу.

— Это для Сони вкусняшки, творожки, печеньки, соки, и даже мороженое купил. — выкладывает на стол, а я убираю в специальный шкафчик и мороженое в холодильник. — А это для тебя. — протягивает стаканчик с лавандовым рафом, клубничную ватрушку, и лавандовое мороженое с клюквенным сиропом. Как я люблю.

— Спасибо. — улыбаюсь отцу Сони. — Мой руки и садись ужинать. Только вот он сзади прижимается. Обнимает так крепко, в захват берет, что легким резко воздуха не хватает. Носом по шее ведет. В волосы зарывается. Вдыхает носом.

— Я соскучился, Ань. Мне пиздец как плохо без вас. Без тебя. Без Сони. Вот так хочу приходить, без приглашения. Просто домой. К нам домой. Где мы все вместе. Ты, я, Соня. Ужинать вместе. Засыпать вместе. Быть вместе.

— Кир… — тяжело вздыхаю. — Я тоже этого хочу. Я тоже тебя люблю. Но сейчас всё так сложно… Вика… Её беременность.

— Давай завтра распишемся? Тайно. Никто не будет знать. Только ты, я и Соня.

— А Вика? Ребенок? А вдруг он твой?

— И что? — поворачивает к себе. — С ней я жить всё равно не смогу. А ребенку я помогать смогу, няню в конце концов нанять, если ей тяжело будет. Ведь у Сони тоже есть я, и она тоже нуждается во мне. Не только тот ребенок, котрый у Вики. Почему о ней ты беспокоишься больше, чем о нас?

— Потому что пошла это все в одиночку.

— Прости… Я не хотел этого. Я хотел видеть тебя беременную. Видеть как растет наша дочь. Как она появляется на свет. Как она растет. Как меняется. Хотел бы проживать это время рядом с тобой. Позволь мне быть рядом? Любить? Заботиться? Оберегать? И быть рядом. Быть в горе и радости. Быть твоим навсегда.

— Я очень этого хочу, Кир… Очень. Но…

— Ну чего? Чего ты боишься маленькая моя?

— Боюсь. Боюсь, что Вика не пойдет на твои условия. Боюсь, что будет тобой манипулировать. Боюсь, что Соне может навредить. Я же видела её Кир. Она любит тебя. И она пойдет на что угодно. Я видела эти глаза. У меня были такие же, когда я шла воевать за себя, тебя и Кристину. Это страшно, Кир. Я боюсь.

— Не бойся, я не посмею, чтобы она навредила тебе или Соне.

— Она не отпустит тебя. Она придумает, что угодно, но ты постоянно будешь рядом с ней. И ребенок лишь прикрытием будет. Она этим будет манипулировать, видя как ты любишь Соню, она будет ревновать, а это страшно Кирилл. Женская месть, ревность, очень страшные вещи.

— Все будет хорошо. Где моя воинственная Ню? Решила сдаться?

— Устала она. Я просто хочу быть с дочкой, и знать что с ней всё хорошо.

— Я рядом, слышишь. Теперь я тот, кто будет о вас заботиться и я не дам, чтобы с вами что-то случилось. Ты веришь мне?

— Верю. — киваю и обнимаю его.

— Так, что ты согласна быть моей женой?

— Да. — в третий раз соглашаюсь.

— Боженька любит троицу. — улыбается Кир и вытирает дорожки от соленых слез поцелуями, завершает в губы.

— Только давай после результов распишемся?

— Ну вот опять двадцать пять. Малышка, я же рассказал, что результат какой бы он не был, ничего не поменяет. Я люблю тебя и хочу с тобой провести остаток всей своей жизни. Воспитывать детей. Как минимум я ещё троих хочу.

— Боже, Кирилл имей совесть. Один максимум. Вынашивать и рожать всё таки мне.

— Ну это мы позже обсудим. — подмигивает. — Хочу нянчить внуков. Наслаждаться старостью вместе. Гулять вдоль набережной летом выгуливая маленькую собачку на поводке. Осенью ходить по грибы. Зимой наряжать елку и готовить селедку под шубой вместе с оливье. А весной — дарить тебе цветы на восьмое марта. Все это я хочу с тобой Сомова Анна Викторовна.

— Я ещё не Сомова.

— Через три дня будешь. — идет на компромисс Кирилл. И я расцветаю как бутон розы в прохладную погоду. Счастлива, что Кирилл хоть и не хотя, но идет на мои условия.

— Спасибо. — целую его в щеку.

— Но через три дня мы идем в ЗАГС и там становимся полноценной ячейкой общества, без разницы какой ДНК тест покажет ответ, поняла?

— Да. — киваю.

За счастье надо бороться. Кирилл правильно говорит. Почему я кому-то должна отдавать собственное счастье. Мужчину. Семью. Почему я из-за своих принципов, должна лишить своего ребенка полноценной семьи. Ведь я не против его общения с тем ребенком. Нет. Да, и Кир сам не хочет быть с Викой. Получается, я просто ей его отдавала. При этом наказывая нас самих и Соню в том числе. За счастье нужно бороться. Своё я выгрызла ещё год назад. Так почему сейчас сдавалась, когда Кир не сдался? Почему просто не стала рядом. Ведь так и существует семья. Только плечом к плечу. И сейчас я становлюсь рядом и подставляю свое плечо. Теперь он не один. И я буду бороться до конца. Раз Кир за нас, то и я вместе с ним.

Вечернее время пролетает очень быстро. Мы играем с Соней. Купаем её и укладываем спать. Да так, что я сама проваливаюсь в сон и встаю только утром, когда Кирилл ушел. Постель ещё теплая, значит недавно. Шесть утра. — бросаю взгляд на будильник. Соня ещё спит. Лишь смс отправляю.

Анна Соколовская: Доброе утро. Почему не разбудил?

Кирилл Сомов: Доброе утро, маленькая моя. Ты сладко спала, я не стал будить. Хорошего тебе дня. Я к родителям переодеться и в офис.

Анна Соколовская: Аккуратно на дороге. — последнее что отправляю и Кир отвечает быстро смайликом из красного сердечка. И проваливаюсь дальше в сон. Только глубоким утром просыпаюсь вместе с Соней, умываемся, подмываемся, завтракаем. Расстилаю в коридоре теплый коврик, на нем плед и бросаю игрушки. На стол ноутбук, блокнот и ручка. Чашка кофе и пару конфет.

Захожу в чат и разгребаю письма по работе. Составляю заказы и отправляю на сборку. Чеки на оплату отправляю заказчикам. Параллельно с этим играю с дочкой. Хорошо со стороны никто не видит. А днем как раз и приезжает мама Кирилла. Ей о нашем решении говорить не стала. Поженимся тогда. Думаю она нас точно не осудит. Екатерина Андреевна помогает. До самого вечера развлекает Соню, а та счастлива побыть с бабушкой. Места правда не так много. Но я успеваю сделать много рабочих сделок.

— Уснула. — заходит ко мне Екатерина Андреевна.

— Спасибо вам. — улыбаюсь маме Кира. — Она вас так любит.

— И я её. — расцветает мама Кирилла.

— Анечка, может быть вы с Соней к нам переедете? Герман часто ездит в разные города на встречи, сделки. Домой возвращается только вечером. Кирилл тоже в офисе пропадает. Кристина в медицинском, да в соседнем городе обосновалась на работе, тоже не часто бывает теперь. А я одна весь день практически. Скучно. А так и ты сможешь работать из дома или наш водитель возить тебя в офис, я сейчас не часто выбираюсь в город и Соне там больше места и воздух свежий и занятий много.

— А как же Вика?

— Не вспоминай эту вертихвостку. — сердится мама Кирилла. — Она не пара моему сыну, и никогда ей не была. То, что произошло полностью вина её и Кира. Мой сын тоже хорош. Свои психи алкоголем заливал, вот и случилось то что случилось. Но с этим он сам разберется. А невестка как и внучка у меня одна — это ты и Соня. Соглашайся, Анют? — подбадривает Екатерина Андреевна. — И втроем не так скучно будет.

— Хорошо. Это действительно хороший шанс, да и помощь мне действительно нужна.

— Вот и отлично. — обнимает меня Екатерина Андреевна. — Попрошу Кирилла и Германа помочь тебе с переездом в ближайшее время.

— Спасибо. — благодарю маму Кирилла.

— Ну, что я тогда поехала домой. Завтра приеду.

— уже на выходе говорит Екатерина Андреевна.

— Не надо, завтра я сама побуду с Соней. Сегодня смогла сделать больше, чем предполагала. Поэтому завтра справлюсь с ней сама.

— Ну хорошо, тогда я комнату для Сони и для вас подготовлю. Пока. — прощается мама Кира.

Убираю ноутбук. Купаюсь и ложусь к дочке.

Глава 16

Вот он день икс. Сегодня всё будет известно. Из клиники мне позвонили ещё утром, что результаты теста готовы. Вике ничего не говорил. Сам собрался и уехал. Только почему так тяжело на душе? Боюсь ли того, что там покажет… Не знаю. С одной стороны, я хочу стать отцом и увидеть рождение своего ребенка…Но с другой я бы хотел это рождение увидеть от Ани, а не от Вики.

А что если ДНК окажется положительным? Сможет ли Аня принять этого ребенка? Ведь так или иначе я буду ему помогать и учувствовать в его жизни.

Как говорил отец "накосячил- будь добр нести ответственность за содеянное. " А его я подвести не могу. Все уроки понимал и внимал. Другого варианта не было.

Смотрю на двери клиники через лобовое. Тут ещё неизвестность, там уже постфактум. Сложно…. Ноги не несут… Как будто заведомо знают результат и как можно дольше оттягивают момент.

Перед дверью в лабораторию читаю свою аскезу.

"Ангел мой, будь со мной. Ты — впереди. я — за тобой".

Именно она помогала мне подняться когда было невыносимо туго. Когда думал, что предел, но стоило произнести и как будто силы прибавлялось, вставал и шёл. По шагу. Через боль. Через сука, сцепленные зубы и кулаки, шёл.

События двух летия назад — меня убили. Появление Аня- разозлило и воскресило. Появление Сони — воскресило в моем организме и черном сердце от которого в прошлой жизни остался лишь пепел, новый огонь жизни, любви. Сейчас этот орган работает на максимум. За двоих, троих точно выгребу. Появление же Вики с беременностью раскатало нахрен, жизненные ориентиры.

— Добрый день. Я за результатами анализа.

— Добрый. Фамилию назовите.

— Сомов Кирилл Германович

— Минутку. — что-то набивает в компьютере. Распечатывает листок.

— Вы сейчас посмотрите результаты или позже? — спрашивает девушка в медицинском халате с узорами на одной стороне из бело-красного креста и змеек.

— Позже. — отвечаю задумчиво. Она понимает вкладывает в конверт листок бумаги и отдает мне.

— Спасибо. — глухо отзываюсь и иду к машине. Дождь фигачит, даже намокает этот чертов конверт. Меня душит так, словно одна из тех змей, что сверлил взглядом на халате медсестры обвиваются вокруг моей шеи, чтобы задушить и лишить жизни.

В салоне кондиционер на всю включаю. Открываю конверт.

…Мать: Кëнинг Виктория Абрусимовна

Предположительно отец: Сомов Кирилл Германович.

Вероятность отцовства Сомова Кирилла Германовича девяносто девять и девять процентов…

Твою мать!

Мать твою!

У Вики ребенок от меня. Как? Как, блять, можно сделать ребенка женщине, и сука этого напомнить?! Если после Ани, я блять если прсунывал, то сука в защите. Следил, чтобы не было погрешности. Нахуй, тогда мне не нужна была эта ответственность. Да и семью не планировал. Аня тогда, разбомбила. Растоптала нахрен. Все жизненные функции вытрясла своим браком… Разводом… И блять побегом. Детектива нанял, чтоб нашел её тогда. Я сука срывался на всех подряд.

В зале зависал с парнями, в бане, или трахал очередную шлюху чисто чтобы физически не распасться на кусочки. Должен же был выгрести. Только этот трах, был чисто на животном инстинкте. Никакой любви. Поцелуев и прочих нежностей. Нагнуть. Презик. Трахнуть. Душ. Оставить наличность. И свалить в закат. Даже с Викой по трезвому когда было. Четко знал, что делаю. Три подхода. Три новых презерватива. Три сука раза, я в неё не кончал даже.

Как блять?

Как получается, что она беременна от меня?

Конверт с результатом в бардачок. Пачка сигарет. Зажигалка и никотин, который ядом проникает внутрь, заполняя оголенные участки.

Сука, и что со всем этим делать?

Риторический вопрос конечно. Ответ на него один. Принимать и брать ответственность. Мой. Значит мой. Но быть с Викой семьей однозначно нет, но обманывать и говорить, что не мой ребенок, её тоже не буду. Я, сука, мужском буду. Как потом вырастет ребенок. Узнает кто его отец и приедет ко мне, а как я ему в глаза посмотрю? То, что не люблю его мать, одно дело. Но маленький человек, тут не при чем. Он уже есть и этого не изменить.

Поднимаю голову и прочесываю затылок. Сколько тут просидел, хер его знает. Пятая по счету сигарета заканчивается и когда я выкидываю окурок вижу знакомую фигуру.

Олеся.

Олеся- домработница в доме Вики. Она знает обо всем и обо всех. В курсе каждой сплетни и новости в их доме. Конечно сразу мне не расскажет ничего, но вот если заплатить, то раскроет карты точно. Единственное на, что она падшая это денежные купюры. Этим я и собираюсь воспользоваться.

Дожидаюсь, пока она перейдет трамвайные пути, и подходит ближе к парковке, чтобы пройти в центр как я понимаю. Вот тут я и ловлю её. Резко открываю водительскую дверь прямо у неё перед носом.

— Совсем охренел? — бросает Олеся, а потом и замолкает.

— Сорян, не увидел. — бросаю нелепо.

— Ладно, я пойду. — пытается обойти меня. То есть её не смущает что я тут делаю в центре репродукции один. И что очень интересно, её это даже не волнует, хотя уже давно бы спросила. Натура её такая, что ей все нужно знать и доложить и поиметь за это.

— Не так быстро. — преграждаю ей путь. — Информация нужна о твоей хозяйке.

— Я сплетнями не занимаюсь. — гордо поднимает голову Олеся. Смешно конечно выглядит.

— С каких пор? — усмехаюсь выкуривая ещё одну сигарету, лезу за наличкой и показываю купюры. — По деньгам не обижу.

— У меня встреча с врачом через десять минут.

— Временем располагаю. — даю понять, что не отстану. Если кто и должен мне дать информацию то точно она. Мать вряд ли расколет свою дочь, отца там тоже есть своя выгода в беременности от меня Викой. А вот Олеся, тот кто в этом не заинтересован, но владеет информацией. Которой хочу владеть я. Как говорил Натан Ротшильд «кто владеет информацией-тот владеет миром.»

— Через квартал есть уютная пекарня, там нас никто не увидит. Буду там через полчаса. — отвечает Олеся и обходит меня, скрывается за дверью центра.

Палю двадцать пять минут около центра на той же парковке. Чтобы быть уверенным что Олеся не свалит.

Пачка сигарет почти выкурена. Пропускаю звонок от Ани. Следом сбрасываю от Вики и родителей. В конце отключаю телефон. И выезжаю с парковки к пекарне. Сажусь за дальний столик.

Две минуты.

Одна минута.

Заказываю два кофе.

Десять секунд и в кофейне появляется Олеся.

Глава 17

— Я взял наглость заказал два кофе.

— Спасибо, но не стоило. — благодарит, но чувствует явно неуверенно себя.

— Что тебя интересует? — прямо задает вопрос.

Листок с результатом ей показываю. Для неё неудивительно.

— Поздравляю. А я тут причём?

— Вот только не надо мне тут заливать, что ты не в курсе была. — затягиваюсь сигаретой и просовываю купюру, прижимаю рукой. — Я задаю вопросы ты отвечаешь, максимально честно. Если соврешь, узнаю, поняла?

— Да.

— Что было когда я пьяный оказался у Вики.?

— Ничего, ты спал. Вика попыталась к тебе приставать, но ты её отпихнул. И продолжил спать, правда довел её до психа тем, что во сне разговаривал.

Ну это не было для меня секретом. С появлением Ани которая проникла не только в моё сердце, но и во снах была тоже она.

— И что я сказал? — протягиваю ещё одну купюру.

— Что любишь Аню.

— Как получилось, что Вика забеременела от меня, при том, что я использовал презерватив? — хоть некоторые слова её вводят в стеснение, она отвечает, складывая ещё одну купюру в карман куртки.

— Она использовала совет своей тети.

— Какой конкретно? Что она использовала?

— Минуту. — Олеся что-то ищет в телефоне и вручает мне. — Не знаю зачем я это сняла, но видимо, как знала, что понадобятся.

На фоне Вика и её тетя-мать. Моя двоюродная тётя.

— … У Абруса проблемы в бизнесе ему нужна финансовая помощь. Сама понимаешь, Сомов отличный вариант, чтобы помочь ему. И ты с ним будешь как сыр в масле кататься.

— Тётя я бы с радостью. Сама за ним с детсва как проклятая таскаюсь, только есть проблема. Ему на меня плевать.

— Переспи с ним. Забеременеешь и считай он твой. Нашла проблему. — фыркает моя тётя. А у меня кулаки сжимаются.

— Неужели меня учить тебя надо как соблазнить мужика и уложить в постель. — подходит ближе к Вике. — Напои его, белье красивое и всё. Пьяный мужик, как лакомый кусок, способен на все рядом с соблазнительной девушкой. А ты у меня красотка ещё та.

— Думаешь, я не пыталась его соблазнить? Только он на меня не реагирует. Даже пьяный. Не целует даже. Спит со мной только с защитой. Будто я, заразная какая-то. Сделает свое дело уходит сразу же покурить. Одевается и уходит молча. Будто я проститутка. Противно от этого.

— Тоже проблема. — передергивает плечами Лариса. — Сделал дело в защите, не проблема. Взяла содержимое и перелила все что там в баночку — протягивает её ей. — и бегом в это всё в морозилку. Так сохраннее. А ему водичку принесла, чтоб не заподозрил, зачем ты в холодильник лезла. Ну и потом я, позвоню знакомой, она в репродукции работает и сможет сделать эко тебе. Так что он даже знать не будет, а потом ты просто обрадуешь его тестом на отцовство. И никуда он от тебя не денется. Ты будешь беременна, он будет обязан расписаться с тобой. Ты обеспеченна на всю жизнь, и сможешь всегда манипулировать ребенком. Поверь мужчины всегда для своих чад все сделают, особенно если это ещё и мальчик. Наследник.

— Тётя… Ты прелесть. Спасибо, так и сделаю. Как раз сегодня он обещал заехать.

— Как раз сегодня и сможешь всё воплотить. — поднимается с дивана Лариса и Вика следом. — Только белье по откровеннее надень. Мужчины любят глазами.

— Позвони как все сделаешь, я тебя соединю со знакомой.

— Хорошо тётя.

— И не медли, от тебя зависит как дальше буду жить я, и ты. Я и Абрус все сделали, чтобы ты ни в чем не нуждалась, имела хорошее образование, внешность, одежду. Любые прихоти выполнялись твои. Теперь твоя очередь нас отблагодарить.

— Я понимаю тётя. Сделаю всё, что в моих силах… — на этом запись прекращается. Передаю себе файл на почту.

— Центр куда она ездила знаешь? — протягиваю телефон Олесе и затягиваюсь по новой.

— Знаю, ездила с ней, когда эко делали.

— Пиши. — протягиваю салфетку и ручку. Только она сомневается. Не решается. Только пара купюр решают вопрос. И через минуту салфетка отправляется в мой карман с адресом.

— Есть ещё что мне нужно знать?

— Нет, я рассказала всё, что знала.

— Хорошо. — протягиваю ей ещё две купюры.

— Если Вика узнает, что это я тебе рассказала, она будет в бешенстве.

— Не узнает, обещаю. — ещё пару купюр протягиваю к ней. — У тебя же муж есть, вот и поезжай к нему. Возьми выходной. Расплачиваюсь в кофейне и стартую в центр.

Охреневаю когда понимаю, что это тот же центр, где работает мамина подруга и моя крестная. Залетают туда на взводе. Первым делом в регистратуру. Фото Вики нахожу в соцсетях и показываю девушке.

— Видела? Была тут? — спрашиваю у девушки в форме около стойки.

— Даже если и видела, это закрытая информация. — выдает девушка и отворачивается от меня продолжая заниматься своим делом. Протягиваю ей в карман купюры.

— Что вы себе позволяете? — орет девушка. Отдавая мне купюры назад.

— Не паникуй, просто ответь. — возвращаю обратно её ладонь в карман её формы.

— Можно ещё раз посмотреть? — спрашивает ещё раз. Показываю фото Вики ещё раз.

— Да, приходила. Пару раз точно видела.

— У кого наблюдается, можно узнать?

— Этого я точно не могу сказать. Узнают,что я распространяю информацию о пациентах, меня выгонят с работы. Извините.

— Моя крестная заведует этим центром, мне напрямую к ней пойти. Кстати, как ваша фамилия?

Не хочу быть козлом, но сейчас по-другому не могу. Нужно этот клубок распутать.

— Фамилию девушки назовите? — возвращается за стойку регистрации к компьютеру.

— Кëнинг Виктория Абрусимовна. — называю.

— У Рубцовой.

— В каком принимает?

— В 105. — незамедлительно отвечает, уже понимает, что спорить со мной бесполезно.

— Спасибо. — подмигиваю девушке. Нужный кабинет нахожу быстро. Он на первом этаже в конце коридора. И дергаю за ручку, в спину возглас девушек — Мужчина, тут оче… — обрывается за закрытой дверью.

— Выйди. — жестко рявкаю медсестре которая рядом стоит с креслом.

— Мужчина, что вы себе позволяете? Выйдите отсюда и не пугайте мне пациенток.

— Это я блять себе позволяю? Это вы что себе позволяете? Вы в кого тут играете? В купидона блять?

— Я не понимаю, о чём вы?

— Сейчас я, популярно тебе объясню…

— Что тут происходит? — влетает в кабинет моя крестная и заведующая этим центром. — Кирилл…Юлия Алексеевна…Объяснитесь.

— Вот эта… — блять, крутится в голове, но сдерживаюсь. Не хочу обесценивать звание медработники как у крестной. Перевожу дыхание…потому что хочется, сука, тут все разрушить к херам. Но зная сколько сил и труда вложила крестная, сдерживаюсь.

— Юлия Алексеевна, сделала эко, той самой девушке с которой я к тебе приходил, без моего ведома. Это подсудное дело Юлия Алексеевна, вам это знакомо? — смотрю на неё. — А я теперь расхлебываю то, что вы с ней натворили — показываю фото Вики. И понимаю, что она её узнает. И она понимает за чем я тут.

— Юлия Алексеевна, это правда? — спрашивает Лена.

— Нет. — отпирается. — Ко мне много девушек приходит на прием. Я много кому делаю эко, но чтобы без спроса, такого допустить не могу.

— Юлия Алексеевна, скажите правду? Я же могу и по камерам посмотреть и архивы поднять и если надо лабораторию на уши поднять.

— Елена Александровна я работаю двенадцать лет в этой сфере. Через меня столько девушек беременных и эко прошли, но все всегда по обоюдному согласию. На меня нет ни единой жалобы.

— Считай я первый и последний. — реально взрываюсь. — Потому что сегодня вы точно тут работать больше не будете.

— Молодой человек перестаньте мне угрожать.

— Я дала вам шанс Юлия Алексеевна. — с вызовом говорит крестная. — В аппаратную.

В аппаратной появляемся все вместе.

— Кость, выйди. — говорит мужчине за креслом у аппарата.

— Да, Елена Александровна. — спешно поднимается и выходит.

— Примерные сроки я уже знаю. Сама наблюдала Викторию, поэтому и найти будет не сложно. — говорит Лена ища по камерам, вводя какие-то цифры и данные. Проваливается в архивные папки записей и даже стертых, которые всё равно имеют свойства храниться, если знаешь куда надо лезть. Там то они и находятся. И вся спесь сходит с Юлии Алексеевны. Гордо поднятая голова, усмешка, скепсис. Она прогадала.

На камерах видно всё. И день, когда Вика с Олесей приносят материал в контейнере и как они его заносят в спец бокс лаборатории. И другой, когда происходит посадка. Другой, когда результаты… Потому что видно реакцию Вики и моей тетки.

Сука, развели, как лоха.

Обидно, что за неуравновешенные действия своей матери, расплачивается ребенок внутри неё. Он для неё как просто средство к существованию. А дальше что? Ведь я уже свою роль объяснил. Не поменяю точно. За него страшно.

— Елена… — начинает врачиха Вики, но не успевает продолжить её перебивает Лена.

— Заявление по собственному на стол. — смотрит прямо в глаза. — Я дала ваш шанс признаться Юлия Алексеевна, и это можно было решить, но вы, выбрали другой путь. Возможно в этом есть и моя вина, слишком вам доверяла.

— Лаборатория подтвердила, что в ячейке твои ДНК-Кирилл. — переводит взгляд на меня и обратно на Юлию.

— Жду заявление в течении часа, все дела передайте Волковой Светлане, я её предупрежу. Расчет в бухгалтерии. Отрабатывать две недели не нужно. Ключи от кабинета и центра сдайте завхозу. Всего хорошего. — встает крестная и уходит, я вместе с ней.

Глава 18

— Ты где? — рявкаю в трубку Вике. Вот сейчас плевать, что она беременна.

— У родителей, — отрывисто отвечает. Явно напугана моим напором. Но сейчас по-другому не могу. Я, сука, на взводе. Их план провалился. Мой зреет давно.

— Будь там. Я сейчас приеду.

— Кир, что-то случилось? — осторожно спрашивает.

— А почему ты спрашиваешь?

— Ну, ты злишься. А я даже не знаю причины, что могла сделать не так. Мы ведь даже не пересекались сегодня.

Сука, не знаешь, что сделала не так? То есть даже крупица совести не зреет?

— Уверена, что не знаешь? — спрашиваю жестко.

— Мм… Нет, — отвечает сразу же. А ведь я дал шанс сейчас сказать правду или хотя бы попытаться намекнуть.

— Сейчас узнаешь… любимая, — специально жестко выделяю последнее слово.

Две сплошные. Красный сигнал светофора. ГАИшники. Все это идет к херам. Игнорирую на полную. Сейчас в моей башке орет сирена. Не просто красным, а сука, алым полыхает. Сжигает все, что было к Вике. Хоть малейшее отношение. Если раньше я относился как к обычной девушке, подруге, родственнице, то сейчас этим поступком она все перечеркнула. Тетя и подавно. С такими родственниками и врагов не надо.

К дому её подъезжаю. Вика, видимо, предупредила охрану, так как они открывают без промедления. Паркую сразу же машину. Тут машина Абруса и моей тети Ларисы. Рядом Викина машина стоит. Отлично. Все змейки в одной банке собрались. Значит, решить будет намного проще со всеми разом.

— Где она? Спрашиваю сходу, как только влетаю в дом моей «любимой», сука, тетушки. — Викуся, выходи по-хорошему. Иначе если я тебя сам найду, будет хуже.

— Тише, — приговаривает Лариса, появляясь с бокалом вина из-за барной стойки. — Она спать легла. Ты ей позвонил, она разнервничалась. А это сейчас ей противопоказано. Сам знаешь почему. — показывает на чуть округлившийся живот. Только свой. И там явно не в беременности дело.

— Вика, выходи, подлый трус. Я ж всё равно найду тебя! — не реагирую на тетушку. Открываю первые три двери. Пусто. Вика сама же понимая положение, выходит. Сонная. Хоть тут не соврали. Подлетаю и вцепляюсь в горло, оттесняя к стенке.

— Какого хера ты, мать твою, творишь?! — конкретно на эмоциях напираю. — Какого хера, я спрашиваю?

— Кирилл, ты меня пугаешь. — вжимается в стенку Вика. Со слезами вжимается испуганно. Как загнанный зверек.

— Пугаться надо было, когда ты действовала по плану своей любимой тетушки.

— О чём ты?

— Харэ ломать комедию, Вика. Не в кассу. знаешь ли, сейчас строить из себя такую правильную.

— Я не понимаю! — кипятится Вика, действительно делая вид, что не понимает.

— О беременности твоей.

— А что с ней не так?

— Блять, Вика, не доводи до греха. Сама знаешь, что с ней. Как именно получился этот ребенок. — жестко выдаю. Контакт глазами держу. Она пытается отбить этот шквал, но не получается и пасует. Отворачивается.

— Ты спал со мной. Так и получилось. Как и у всех.

— Нет, Вика. Я тебя не трахал. Я тебя, сука, имел. Но, блять, я всегда предохранялся. И именно этот момент, сука, не давал мне покоя. — в глаза смотрю. Она понимает. Не выдерживает. Оборона дает трещину. Сама расслабляется под моим натиском. — Я думал, что в тебе есть хоть капля человеческого от матери. Но нет. Ты такая же тварь, как и она. — перевожу взгляд на Ларису. И она нападает незамедлительно.

— То есть ты спал с моей племянницей и сейчас хочешь избежать ответственности, ещё и меня оскорблять смеешь? Сам по уши в грязи и меня ещё смеешь к этому приплетать.

— Так не пойдет, Кирилл. Сделал ребенка, будь добр, женись на Вике. А то какую репутацию ты создашь Виктории, — вступает до этого молчавший Абрус.

— Знаете, Абрус Имронович, оказывается, чтобы сделать ребенка и отец не нужен. Можно просто использовать биоматериалы его семени и подсадить к себе. А потом «обрадовать» новостью об отцовстве. Так, Вика? — выхожу на прямой диалог, включая уже всех. Абрус в недоумении стоит, Вика в страхе, а Лариса в ужасе, что раскрыли, но пытается держать лицо покерфейсом.

— Это как? — спрашивает Абрус. Один, видимо, из всех, кто не в курсе.

— А вот так, — показываю ему видеозапись разговора Ларисы и Вики. Записи с камер видеонаблюдения в центре. В конце предъявляю бумажку с подтверждением моих ДНК в ячейке самого центра. Он явно в шоке. Морщится. Кривит губы. Натужно дышит носом. Крылья носа раздуваются, как у настоящего быка.

— Кстати, Юлию уволили, — оглушаю двух дам новостью. — Благодаря моей крестной, не по статье. Хотя то, что вы втроем сделали — уголовное дело.

— В какой… Какой момент я упустил из твоего воспитания? Когда ты стала такой дрянью? — обращается уже Абрус к дочери.

— Может, тогда, когда после смерти мамы ты через две недели женился на её сестре, — полушёпотом выдает Вика.

— Я же для тебя старался. Чтобы ты не нуждалась в матери. Чтобы это был близкий для тебя человек.

— А ты… — переводит взгляд на Ларису. — Ты же сказала, что у них было по обоюдному согласию. Какого черта вы ломаете ему жизнь?

— Я не ломаю. — поднимает свой взгляд на отца Вика.

— Да я просто хотела быть любимой. Быть в семье. Я тебе никогда не была нужна. Ты откупался от меня подарками. А ты только делала вид. Для тебя я была только целью заполучить моего отца и денег побольше. А ты… Ты ранил больнее всего. — переводит на меня взгляд, полный боли и слез. — Я люблю тебя с самого детства. Я думала, что мы сможем стать одной семьей. Ты дал мне шанс. Только это ложью было. Ты никогда не давал мне шанса. Ты никогда меня не любил. Аня вернулась в город, и ты к ней побежал, как загипнотизированный. Я думала, если я забеременею, то ты вернешься ко мне, и ты её забудешь. Но нет… Ты никогда ко мне не относился как к ней. Никогда… Никто меня не любит.

— Я тебе об этом говорил. Я не обещал тебе свадьбу, дом, детей и любовь до гроба. Ты знаешь, что я люблю Аню, и этого не изменить. Нельзя заставить разлюбить или полюбить кого-то. Это не кино и не роман, Вика. Как ты вообще на это согласилась? Ладно, она все мозги пропила. Она совсем без тормозов после того, как убила твою мать, чтобы быть с твоим отцом. Но ты же, Вик, вроде адекватная девчонка, должна понять, что вскроется всё.

— Я просто хотела быть с тобой. Любыми путями.

— Только сердцу не прикажешь, — сажусь рядом с ней.

— Что теперь будет? — тихо спрашивает Вика.

— Я буду с Аней. Тебе и ребенку буду помогать финансово, ну и участвовать в его жизни. Но быть с тобой, жить, растить детей мы не будем, Вика.

— Хорошо. Только, пожалуйста, не надо заявление писать. Пожалуйста.

— Не буду. Но если посмеешь ослушаться, я это все вынесу в доказательства, и меня оправдают. А вот тебя накажут. Так что если не хочешь проблем, то смирись со своим положением.

— Хорошо. Спасибо.

Наконец-то обговорив с Викой и решив все, на душе легче становится. Вот только напрягаюсь, когда дозвониться до Ани не могу. А из её дома валит дым и огонь. Оцепление полицией по всему периметру. Скорая помощь, пожарка.

Что тут, мать вашу, произошло?

Когда подъезжаю, слышу грохот и чьи-то визги…

Глава 19

Это утро с самого начала не задалось. Учитывая, что я почти всю ночь работала. Накопилось поставщиков и грузов немало. И каждый хочет ужать максимально сроки или выбить приличную скидку. Поэтому пришлось разбираться.

Кирилла дергать не хотела. Ему и так сейчас хреново. Он на взводе из-за ДНК. Вика убеждает, что он отец. Кирилл в это не верит. То, что спал с ней, не отрицает, но точно не делился с ней своими головастиками. Он уверен. Так как Вика может утверждать, что он отец? Этот вопрос остается открытым.

Сегодня должно все решиться. Сегодня должны прийти результаты теста. Конечно, мне бы хотелось, чтобы результат был отрицательным. Но если он будет положительным, я в любом случае приму этого ребенка. И то, что Кирилл его отец.

Мысли разлетаются, как стая птиц, когда в дверь настойчиво трезвонят.

— Валентина Семеновна, доброе утро! — распахиваю входную дверь, чуть потягиваясь. Так быстро слетать с кровати я не привыкла.

— Долго спите, молодежь. — ехидничает. — То, что в доме газом продолжает фонить, никому не интересно. Все спят. А потом авария случись, все Семеновну винить будут. На вот, подписывай. — протягивает мне листок и ручку. На нем уже расписались все собственники квартир на первом этаже.

— Так мы же уже вчера составляли петицию в Горгаз, ЖКХ, управляющую компанию. А эта к кому?

— На прием к мэру.

— Ладно, — подписываю и отдаю листок. — Вчера кто-то из газовиков приезжал?

Наша заявка была составлена оператором. Вторые сутки в доме воняет газом. Откуда — понятия никто не имеет. Наши бабульки сразу же подняли вопрос и стали трубить во все инстанции. Доконали всех проживающих своими подписями. Раз пять сама лично вчера открывала и подписывала. На шестой уже не выдержала, сама позвонила в Горгаз и вызвала их для проверки. Только заявку составили, а приезжал ли кто-нибудь — неизвестно. Звонков не было.

— Никто не приезжал. Я все глаза промозолила около подъезда. Никого, — разводит руками пенсионерка. — Ладно, пошла дальше обходить. А то Петровна меня опередит. — шоркая тапочками, поднимается на третий этаж. Закрываю за ней двери. Семь утра. Смысла ложиться спать уже нет. Умываюсь. Делаю кофе и завтрак себе и Соне. К девяти утра мы договорились с Екатериной Андреевной, что она заберет Соню и пройдет в поликлинике всех врачей, что нам нужно. А я доделаю оставшуюся работу. Соберу наконец-то вещи и перееду к ним. Затягивать уже нет смысла. Да и обижать родных людей не хочется. Екатерину Андреевну я воспринимаю как маму. Такую, которой у меня никогда не было. Она мне её полностью заменила. Мама, которая любит и принимает.

Как и договорились, мама Кирилла появляется вовремя. Без двух минут девять. Соня уже готовая стоит. Осталось одеть комбинезон и шапку.

— Доброе утро, Екатерина Андреевна, — пропускаю маму Кира в квартиру.

— Доброе утро. Девочки, что у вас так газом пахнет?

— Это во всем доме пахнет. Мы уже вызвали службы, но пока никто не отреагировал. Наши бабульки жалобу мэру понесли.

— Правильно. Должны же они отреагировать. Как так? Люди живут, и газом пахнет. А если бомбанет, не дай бог… Ой, даже думать не хочу! — перекрещивается Екатерина Андреевна.

— Бабуська плиехала, — бежит на ручки Соня.

— Привет, моя сладкая. Ну что, готова в поликлинику идти?

— Не хотю. Лутьсе на гойку! — надувается Соня.

— Давай так: сначала в поликлинику, а потом на горку. Идет?

— Дяя!

— Ну, тогда давай одеваться.

Собираю я их быстро. Отдаю рюкзак с пеленкой, подгузниками, салфетками, парой игрушек и карточкой. Также кладу бутылку с водичкой. Сама убираю на кухне, купаюсь и сажусь за работу. Днем наконец-то заканчиваю и собираюсь. От Кирилла вестей нет, но и я его не трогаю. Спокойно собираю сумку.

— Анют, ну зачем столько всего брать? Что нужно, купим. Оставь тут.

Я всегда была бережливой и к деньгам относилась так же. Купить можно всегда, но на это надо заработать. А это труд, время и силы. Так зачем покупать, если можно взять с собой то, что есть. Ближе к вечеру приезжает Герман Константинович, помогает спустить сумки, коляску, кроватку и нужные вещи для Сони. Её одеваю и отправляюсь на улицу вместе со свекрами.

— Чёрт, документы забыла. — вспоминаю, что оставила папку на столе в кухне после того, как Екатерина Андреевна с Соней вернулись из поликлиники. — Я быстро.

— Хорошо. Мы пока на парковке встанем, а то загородили проезд перед домом.

— Да, отлично, — киваю и забегаю в подъезд. Второй этаж. Бегом поднимаюсь. Не хочу заставлять ждать. Газом воняет ещё сильнее. Заявка так же в работе числится. Звоню ещё раз.

— Девушка, ваша заявка числится. Но машин мало, не хватает рабочих. Как только ближайшая машина освободится, сразу же приедут.

— Ладно, спасибо. — заканчиваю разговор.

Беру папку с документами Сони, со своими и с документами на эту квартиру. Осматриваюсь, все ли выключила. Как бы ни было, я рада этой крошке. И тому, что в ней мы с Соней были счастливы. Два месяца. Досталась она мне в самый последний момент. Сроки в Гонконге поджимали. Покупателя на родительскую четырехкомнатную не было. Да и кто захочет купить квартиру убийцы, насильника и зверя. Никто. Поэтому и желающих было мало. Цеплялись за самый более или менее сносный вариант. И наконец-то все было готово. Документы подписаны. Сделка прошла успешно. А деньги с Полей разделили пополам. За такую вырученную сумму найти что-то приличное, как у Кира, вариантов не было. Просить у него помощи я не собиралась. Тогда это нужно было бы раскрыть себя и дочь, а мне этого не хотелось. Пришлось искать вариант приземлённый. Нашла вторичку в старом доме, но евродвушка. Мне это подходило. И даже то, что живут здесь в основном бабульки, меня не смущало. Площадка детская есть. До поликлиники, что взрослой, что детской, пять минут ходьбы. До рынка десять минут. Уехать отсюда можно было в любой район городка. Так что я согласилась на этот вариант и не прогадала. Свое жилье в любом случае хорошо, каким бы оно ни было. Я люблю эту маленькую квартирку и всё, что с ней связано. Прощаюсь и улыбаюсь. Щелкаю выключателем. В этом момент раздается хлопок, пол подо мной проваливается и я лечу вниз, в темноту. Свой крик слышу. Куда-то приземляюсь спиной. Больно адски. Чувствую хруст. Что-то упало на ногу. Боль адская во всем теле. Дышать невозможно. Везде темнота. Через некоторое время начинаю понимать физически, что нужно что-то делать. Пытаюсь вспомнить, где телефон. Нахожу в кармане куртки. Расстёгиваю молнию. Слава богу, зарядка полная, но связи нет. Тогда включаю фонарик. Хоть осмотреться надо. Плиты какие-то. Одна из них на моей ноге. Пошевелиться нет возможности, как и встать. Дальше осматриваюсь. Чьи-то глаза в темноте. Но когда они подбираются ближе, понимаю, что это заблудившийся пёсик, которого мы подкармливали с девчонками с нашего подъезда.

На улице какой-то шум техники. Сообразить, что делать дальше, не могу. Голова раскалывается. Дотрагиваюсь до места, где болит. Там кровь. Замечательно. Ещё и головой ударилась.

— Гаф… Гаф. — пес лает прямо на ухо.

— Граф, миленький, только не на ухо. Голова болит. И спать хочется. Но выбираться надо. Собираю всю силу в кулак и когда понимаю, что на улице тихо, ору.

— Помогите! Помогите! — ору с перерывами, пока есть силы. Граф вместе со мной лает. А дальше… А дальше я проваливаюсь в сон… И слышу где-то во сне, как мне кажется…

— …Мы её нашли. Девушка без сознания. У неё глубокая рана на голове и раздроблены кости на правой ноге. Она прижимала к себе пса. Он громко лаял, поэтому мы услышали и шли на его зов, надеясь, что там кто-то есть ещё живой. — говорит чей-то мужской голос. Рядом всхлипывающий женский.

— Мам, пса заберите с собой. Я за скорой поеду.

— Хорошо, сынок, — проскальзывает голос Екатерины Андреевны. Пытаюсь пошевелиться, но боль адски раздается во всем теле. Я затихаю. Только вслушиваюсь. Но уже тишина. Никаких голосов. Мне холодно. Дико холодно. Пытаюсь услышать свое сердце. Оно тихо стучит. Как будто жизнь ускользает. Но оно стучит, а значит, нужно бороться. У меня есть для кого. Соня. Кирилл. Екатерина Андреевна. Герман Константинович. Моя семья. Есть для кого жить. Я смогу. Я справлюсь. Только мозг подсказывает, а хватит ли сил?

Глава 20

Время как же его катастрофически мало, когда речь идет о чьей-то жизни. Стрелки с неминуемой скоростью бегут, сменяя каждый раз все новую и новую цифру пока не заканчивают свой бег по кругу. Они не останавливаются, они бегут по кругу пока ты жив и останавливаются тогда, когда останавливается твое сердце или сердце близкого тебе человека…

Минуя все встречные полосы и красные светофоры я мчусь за скорой, предварительно успокоив дочь. Всё произошло на её глазах. Малышка видела, как рухнул дом и там была мама. Я знаю этот страх. Я видел его в своих глазах, когда пропала Кристина и мама от горя чуть не покинула нас с отцом. Я нашел её первой. Холодную. С еле слышным пульсом. Страх. Боль. Отчаяние, вот что было тогда. И сейчас отражением себя я вижу в глазах своей дочери.

«Господи пожалуйста не допусти. Пожалуйста пусть Аня будет жива. Я никогда её не оставлю. Не покину, только пожалуйста, пусть она будет жива.»

Эту же мантру я повторяю про себя нарезая, круги около операционной. Секундная стрелка бежит неумолимо нарезая каждый раз новый круг. Уже больше двух часов прошло как Аню увезли в операционную. И никто оттуда не выходит….

Три… Пять… Шесть… Семь… Девять… Девять сорок и мои часы останавливаются…

Просто черт возьми, останавливаются! Ни одна стрелка не шевелится. Я пытаюсь взболтать, растереть, все что угодно лишь бы стрелка хоть одна дала крошечный шанс на сдвиг…

— Пожалуйста… Пожалуйста… — молю на циферблат ручных часов. — Я не могу её потерять. Не сейчас. У нас дочь. У нас семья в конце концов, она не может вот так нас оставить. Это не правильно. Возвращайся, слышишь, Ань возвращайся, пожалуйста. Ты нужна нам. — от бессилия зажимаю руки в кулаки.

Там за дверью врачи продолжают бороться. Интубируют её… Пытаясь завести её сердце снова. И наконец-то этот действует. Часы отмирают, стрелки совершают новый круг, а линия на экране становится кривой и сердце начинает стучать, аппарат пищать. Врачи дальше продолжают операцию.

— Господи, спасибо.

Десять… Одиннадцать… Двенадцать двадцать…

— Доктор, что с моей невестой?

— Ваша невеста потеряла очень много крови, нам пришлось сделать переливание. Сейчас состояние пациентки крайне тяжелое. Она впала в кому. Помимо кровопотери, у пациентки раздроблена правая нога, и сломано правое ребро, оно задело легкое. Сейчас мы сделали всё, что от нас зависит. Дальше уже борьба только её. Если она захочет жить, то она будет жить. То, что падение с такой высоты и не сломан позвоночник, уже говорит о том, что ваша невеста родилась под счастливой звездой.

— Я смогу быть с ней рядом? Я оплачу свое пребывание, любую палату.

— Сейчас её переведут в палату при операционном блоке. На стойке я скажу медсестрам, чтобы вас проводили к ней в палату днём, но ночью тут быть не разрешается.

— Спасибо доктор. — благодарю врача и наконец-то выдыхаю. Первый бой окончен, впереди много предстоит побороться, но я готов.

Наша встреча изначально была кармической друг для друга. Но сильной в любви. Воспоминанием почему-то всплывают слова гадалки, к которой меня, потащила как-то раз Аня, потому что всё, что она говорила её подругам сбывалось.

— Ну Кир почему ты упрямишься? Мне так сложно было с ней договориться. — дуется Аня.

— Вот и иди сама раз веришь в эту чушь.

— Это не чушь, всё что она говорит всегда сбывается. Вот Светка была у неё вчера со своей сестрой, тоже не верила, а она ей сказала быть осторожней и под ноги смотреть, иначе ногу сломает. Сегодня Света на костылях пришла, с лестницы вчера упала и ногу сломала. Вот.

— Пошли… Пошли Кир. Ну ради меня, пожалуйста.

— Ладно, пошли, но только, чтобы ты успокоилась и поняла, что всё что она говорит это бред.

— Хорошо-хорошо. — улыбается Аня и тащит меня в дом этой ведунье.

Ожидал я конечно, черепов, свечек, карт Таро и многой другой дребедени, которой обычно занимаются эти шаманские женщины. Но мои ведения оказались напрасными и разбитыми в пух и прах. Обычная квартира. Много света и зелени. Никаких черепов. Черного кота. Красных ковров круглого стола и стеклянного шара. Наоборот белый ворсистый коврик, маленький квадратный столик на полу и много разноцветных подушек.

Сама же женщина выглядела немного странноватой. Черные волосы покрытые цветастой банданой. Карие глаза. Много бус на шее, которые при походке позвякивали в, такт. Босые ноги с какими-то нитками. Длинное платье и на поясе повязан длинный цветастый шарф как у цыганей.

— Знала, что ты все-таки решишься прийти. Не ожидал, такого. Разбит и растерян? — спрашивает меня женщина подкуривая ладан в светильнике и окуривая нас с Аней. — Садитесь. — указывает на подушки. Мы с Аней выполняем и когда готовы, она резко притягивает нас за ноги, стопами к себе.

— Что вы мать вашу делаете? — пытаюсь выдернуть свою ногу из захвата.

— Тише Кир. — успокаивает Аня. — Карина специализируется на стопах. Она по ним все рассказывает.

— Я знал, что тут что-то не так и вот оно. Наконец-то. А я то думал, что это я уже идиот неверующий, а нет здоров пока.

— Кир. — взвизгивает Аня недобро смотря на меня. Черная буря в ней клубится. Из голубых глаз в серые превращаются.

— Вы родственные души. Вам повезло найти друг друга, но впереди вас ждет немало испытаний, чтобы быть вместе. Вы кармически связаны и перед друг другом в долгу. Ты первой- обращается к Ане. — отдашь свой долг ему, и будешь вознаграждена человеческой жизнью. Второй тебе придётся пройти самой и принять вторую человеческую жизнь. Третий отдаст он. — обращается уже ко мне. Когда вы рискнете жизнью друг за друга, тогда кармический долг перед друг другом будет выполнен. И у вас появятся близнецы. — обращается к нам женщина опуская наши ноги.

— Ты — переводит стрелки снова на меня. — Ты упрямый. Твой характер как огонь. Ты подпаляешь окружающих. Но однажды ты сдашься и положишь свое сердце к её ногам. Твой. — переводит на Аню взгляд. — Твой характер как вода. Мягкий и спокойный. На вид ты можешь быть мягкой и пушистой, но внутри ты как камень, если что наметила не отступишь, хоть и бывает сомневаешься в своих решениях. Рядом с тобой людям хорошо и спокойно. Ради любимого человека можешь сделать всё, что угодно, даже рискнуть жизнью.

— Дайте. — командует и мы снова протягиваем свои стопы.

— Ай блин, руки, а не ноги. — отмахивается. Но вкладывает наши ладони друг к другу. — Запомните мои слова. Вода и огонь хоть они и совсем разные, но дополняют друг друга. Как и вы двое. Никто не сможет вас разлучить.

— Может и вправду мы кармически связаны между собой. — размышляю вслух уже в палате. — Каждая наша встреча подобна испытаниям. Нет той белой полосы. Она как будто по касательной проходит едва задевая. Сколько ещё впереди.

«Ты первой отдашь свой долг ему, и будешь вознаграждена человеческой жизнью.»

Первый долг, если рассуждать, Аня отдала за меня, когда спасла жизнь Кристине и вернула жизнь моей семье. За это вознаграждение человеческая жизнь. Господи, это же Соня. — Наконец-то догоняю смысл сказанного Кариной. Второй долг её собственный и вот он. Но какую человеческую жизнь ей придётся принять? Беременности нет. Врачи бы увидели. Может не сказали?

Аня пока подключена к аппаратам и обмотана всеми возможными трубочками, датчиками. Полтора месяца, меняемся с моей мамой, Полей, и Тиной дежурствами около неё. Ночи я спал с Соней, ей так спокойнее, когда нет мамы. Для ребенка мама- это всё. Это бескрайняя вселенная. И самая крепкая связь на свете. Самая сильная любовь, которой нет равных. Ещё месяц уже мы проводили в палате все вместе, когда Аня уже дышала самостоятельно, но всё ещё рецепторы на ноге не всё реагировали, и оставляли для осмотра. Но ещё через месяц наконец-то всё встало на места, и мы вернулись домой.

Следующие три месяца ушли на полную реабилитацию. Учились заново ходить. С палочкой, по стеночке, за руку, а потом и сама Аня делала уверенные шаги. Соня конечно крутилась рядом и тоже пыталась помочь Ане. Эта история отразилась на ней. Она стала как-то взрослее, взгляд осмысленней, хоть и ей почти три года. Стала больше играть во врача и пытается делать многие вещи самой, чтобы Аня лишний раз не напрягалась. Это трогательно, но и щемит отцовское сердце, что не уберёг дочку от такого резкого взросления. Что не уберёг любимую женщину от такой боли. Но всё, что я могу сейчас, это быть рядом, заботиться и помогать. Любить своих девочек так сильно, как только могу. А всё остальное мы переживём, и если понадобится я и жизнь свою отдам, только бы они были счастливы.

Глава 21

— Даже не верится, что мы наконец-то переехали, — делится со мной Аня, складывая грязную посуду в мойку после новоселья с друзьями и родителями, несмотря на жуткую усталость этого суматошного дня. Многое осталось тут доделать, но главное — это наше гнездышко, и теперь мы тут будем жить своей семьей.

— Да. Теперь нас ждут только хорошие времена. — соглашаюсь с ней и помогаю на кухне. Вдвоем быстрее справляемся. — Теперь мы всё будем делать вместе. Вместе просыпаться и засыпать, готовить завтрак и ужин, смотреть фильмы и заботиться о нашей дочери. — обнимаю и уволакиваю с кухни, выключая там свет, оставляя только верхнюю подсветку. — Давай потанцуем? — включаю музыку и медленно даю темп. Сейчас хочется никуда не торопиться, а наслаждаться каждым мгновением. Тем более, что родители как раз увезли к себе Соню с ночевкой. С Графом они так спелись, что Соня теперь остаётся там с ночевкой с одним удовольствием. С моим отцом делали ему конуру. Чего только туда Соня не намостила: и свитер, и подушку, и плед. В итоге в неё и половины Графа не поместилось. Пришлось половину убрать. Зато Граф спит, как барин теперь. На подушке.

Раскручиваю Аню перед камином в медленном танце под мелодию из плейлиста…

Небо сыпет на город белые лепестки.

И нам некуда уходить.

Нас ведут друг к другу все пути.

Позади этажи от боли до радости.

И созвездия наших судеб стали отраженьями.

Смотри, мы словно ангелы земные.

Соединились тайны линий.

И слова не важны.

Мы же как две капли воды.

Я каждой клеточкой твоя.

Ты каждым атомом мой.

У нас с тобой одна вселенная,

Нам не выжить в другой.

Я дальше тени не уйду.

Неразделимы с тобой.

Я каждой клеточкой твоя.

Ты каждым атомом мой…[1]

— Я ещё не всё осмотрела, но увидела, что на втором этаже четыре детских комнаты. Ты хочешь ещё детей?

— Да, с тобой я хочу много детей. У нас впереди ещё близнецы. Помнишь?

— Ты веришь ещё в это предсказание?

— Да. Мне кажется, она была права. Иначе почему мы ещё вместе? Почему через столько проходим? Почему на нас столько сваливается? Не думала об этом?

— Думала о том, что ты прав. И все эти предсказания — это бред. Ведь я уехала. И тогда думала, что мы больше не встретимся.

— Почему ты тогда решила уехать? — решаюсь на вопрос этот. Если и закрывать этот гештальт, то только сейчас.

— После всего, через что я прошла, я многому научилась. И один из этих уроков в том, что у меня не было никого в этой жизни. Человек, который может утешить меня — это лишь я сама. Единственное, что я тогда могла сделать, это снова полюбить себя. А потом я узнала, что беременна Соней. Когда впервые это услышала, была шокирована. Но, несмотря на шок, словами не описать, как я была счастлива, Кирилл. Перед этим я столько пережила. Я не знала, что делать дальше. Я испугалась. Моя жизнь стала похожей на американские горки. Всю свою жизнь я не знала, смогу ли любить кого-то больше, чем тебя. Узнав, что беременна Соней, я осознала, что любовь матери сильнее всего. Но также я поняла, что Соня не заслуживает того, чтобы не знать своего отца. Я была уверена, что ты будешь любить её так же сильно, как меня.

— И ты не ошиблась. Я люблю нашу дочь больше всего на свете. Она наша частичка. Плод нашей с тобой любви. Мы сделали с тобой идеального человека, и я надеюсь, что в этой жизни она найдет себе достойную пару. Достойного мужчину, который смог бы со мной посоревноваться в любви к ней.

— Когда очень сильно любишь человека, можешь пожертвовать всем ради него. Даже жизнью. Я уверена, Кирилл, наши дети выберут достойных спутников жизни, и нам их просто нужно поддерживать, любить и принимать.

— Я люблю тебя. Спасибо, что согласилась стать моей женой. — прижимаюсь губами к Аниным губам. В этот поцелуй я вкладываю намного больше, чем страсть. В этом поцелуе вся моя любовь. Вся моя нежность. Сегодня я хочу показать ей, что больше ей не нужно быть сильной. Не нужно быть одной. Теперь у неё есть я. И теперь она может быть слабой и просто любимой мной женщиной. Отрываюсь только для того, чтобы уточнить: — Согласилась же?

— Боже… — смеется Аня. А я нервничаю, как мальчишка. — Сомов, конечно, я стану твоей женой.

— Отлично! — припечатываю это соглашение новым поцелуем. Он более глубокий. Более клятвенный. В нем вся сила, нежность, власть, страсть, любовь. В нём жизнь.

Когда дует ветер любви, его мягкие порывы наполнены теплотой. Её сменяет заманчивый соблазн. Так я сдаюсь перед тобой, моя любовь. Так странно, что заставило тебя любить меня так долго? Я задаюсь вопросом. Как бы ни был я жесток к тебе, твоё сердце никогда не переставало меня любить. И я продолжаю искать ответы. Твоя любовь. Какая она? Всегда она будет преданной и непоколебимой? Или это лишь желание получить моё сердце? Если сегодня ты победишь, долго ли ещё будешь любить? Или однажды победив, ты уйдёшь, разбив мне сердце? Мы расстанемся, и ты не вернёшься? Я не знаю, насколько твоя любовь ко мне велика и сколько она продлится. Но этого достаточно, чтобы я понял и решил никогда не терять эту женщину.

Любовь не завидует.

Любовь не гордится.

Любовь бесконечна.

Любовь не повторится.

Клянусь быть вечностью.

В твоём дыхании.

В каждом касании. Клянусь.

Любовь надеется.

Любовь прощает всё.

Любовь не купить.

Любовь не променяется.

Клянусь быть вечностью.

В печали и в радости.

До самой старости…[2]

Не разрывая поцелуя, подхватываю на руки Аню и несу, как самую драгоценную ношу, в нашу спальню. Нашу. Боже, как звучит. Как же я давно об этом мечтал. Мечтал забрать её к себе. Любить всю жизнь. Быть рядом и никогда больше не отпускать. Не отпущу.

— Аня, ты знаешь, пускай я был со многими женщинами… — она отворачивается, пытается встать и оттолкнуть меня, но я, как скала нависаю над ней. — Погоди, дослушай. Но ты единственная женщина в моём сердце. И я могу сказать, что, оказавшись в моём сердце, из него непросто выбраться.

— Я люблю тебя, Сомов. И только попробуй куда-то от меня уйти. Я из-под земли тебя достану, но никуда тебя не отпущу.

— Договорились, — улыбаюсь во все свои неполные тридцать два. — Эту клятву надо скрепить, — ухмыляюсь.

— Клятву, насколько я знаю, только кровью скрепляют, — задумчиво делится Аня.

— У меня есть другой способ. — впиваюсь с новым поцелуем, подминая её красивое и дико соблазнительное тело под себя.

Долго целуемся. Делимся тем, что накопилось. Всё сливаем друг на друга. Впитываем кожей. Ласкаю свою Ню долго. Каждый сантиметр или даже миллиметр на её коже не оставляю без внимания. Хочу, чтобы эта ночь запомнилась. Хочу, чтобы она стала началом нашей новой жизни тут.

А возможно, и подарила две другие. Хочу видеть её беременной. Хочу видеть, как наливается её грудь молоком. Как растет живот. Хочу видеть рождение. Хочу носить на руках наше продолжение. Хочу это всё проживать с ней вместе. Не в одиночку, как раньше, а вместе с этим справляться.

Щёки, шея, плечи, ключицы и грудь… На ней дольше всего задерживаюсь. Это мой фетиш, мать вашу.

Живот… Лобок и, наконец, та самая нежная и чувствительная орхидея, которая от одного прикосновения моих пальцев отзывается не просто мгновенно, а молниеносно. Аня вздрагивает и выгибается, сминая руками новое постельное, что подарили Руслан с Тиной. Первый раз довожу до оргазма руками. Полностью расслабляя её тело и мозг соответственно. В нирвану отправляю.

А вот второй раз уже вхожу и целую в губы. Задерживаюсь в ней.

— Господи, как же в тебе охренительно! — совершая ещё несколько толчков подряд. Заряжаю нас на ту самую единую волну. Не только в жизни, но и в сексе.

Секс — это своеобразный танец любви двух людей. И у каждого этот танец свой. Он неповторимый. И каждый раз он разный. Каждый раз этот танец с разными эмоциями, вибрациями тела и души.

Сейчас это самый прекрасный танец, который я только чувствовал. В нем такой коктейль чувств, что сносит крышу. Хмелею, как от алкоголя. Хотя опрокинул в себя только стопку. В основном как на детоксе, но с долей послабления сегодня.

Знал, что сегодня головастики должны быть в боевой готовности и соображать нормально, а не по синей лавочке всё делать. Сегодня принял решение оплодотворить свою женщину. Дать новую жизнь двум людям в нашей семье. Собрать свою стаю воедино.

Не знаю, сколько раз толкаюсь в тело любимой женщины, но когда чувствую выброс, то до последней капли наполняю свою любовь. До предела. Больше нету между нами границ. Они стерты. Размыты. Разрушены. Есть только любовь. Есть только мы.

Всё-таки застолбил. Завоевал. Присвоил. Запустил процесс. Осталось окольцевать и фамилию дать. Всё.

А ещё каких-то три с половиной года назад выдал.

Зачем-то выхватил телефон и свой номер вписал ещё и дерзко подписал.

— Мой Сомов. И рядом красное сердечко в виде смайлика зачем-то приставил. Знал же, что предки могут спалить.

— Да никогда! — с жаром выпалила тогда Аня. Помню этот дерзкий взгляд. Она не была уже тем ребенком, над которым я мог шутить. Хоть она никогда не обижалась. Плакала, но никогда не злилась на меня.

— Все равно будешь моей, Сомова. — уже тогда поставил перед собой конкретную цель и её подготовил, чтоб знала, что я не отступлю.

— Нет! — с тем же жаром продолжила выпаливать. — И я Бурцева. Бур-це-ва. — повторила по слогам, с трудом переводя дыхание.

— Угу. — всё, что выдаю тогда. Залипаю на её губах. Хотел к ним прикоснуться. Выставляя по обе стороны от неё руки и прислонившись к ней почти вплотную, едва соприкасаюсь к её губам.

Помню этот поцелуй. Он был робким с её стороны. Она, как осенний лист от ветра, дрожала, почти не дышала, и если получалось циркулировать воздух, то с трудом, точно. Не шевелилась даже.

Интересно, я всё так же записан в её телефоне? Эта мысль проносится в моей голове, пока мирно посапывающая Аня лежит на моей груди. Интерес усиливается, когда лезу в контакты. Никуда больше. Скрывать нечего между нами. Но у каждого свое пространство должно быть. И нахожу. Точно. Как и записал «Мой Сомов». Только рядом с сердечком ещё один смайлик нарисовался, с рожками и злым лицом. Моя злюка любимая. Сам невольно улыбаюсь себе. Делаю скриншот и отправляю себе. Убираю его и оставляю только сердечко рядом с моим контактом. Закрываю и блокирую экран мобильника. Свой беру и отправляю своей же невесте в чат с подписью «Люблю тебя, моя злючка-колючка Сомова, даже несмотря на то, что поставила мне такой смайл.». Рядом сердечко приставляю. Отправляю любимой и блокирую свой экран телефона. Ненадолго. В следующую минуту он загорается и высвечивается «Вика»…

[1], [2] — Artik &Asti — «Вселенная».

Глава 22

Несмотря на вибрирующий телефон, аккуратно перекладываю Аню на подушку, выхожу из комнаты и отвечаю на звонок. До родов ещё полтора месяца. Зачем понадобился — непонятно.

— Да, — отвечаю на звонок. Только вместо Вики приветствует другой мужской голос.

— Вас беспокоит капитан полиции Рогожский Дмитрий Анатольевич. Ваш номер телефона был последним из входящих. Вам знакома Виктория Абрусимовна?

— Да. Что с ней?

— На шестом километре произошла авария. Девушка пострадала. Её доставили в больницу вместе с другими пострадавшими в машине. Скажите, кем вы приходитесь пострадавшей?

— Отцом её ребенка, — отвечаю ещё в ступоре. Второй час ночи. Куда Вика могла ехать?! Или откуда?! Шестеренки работают с усердием.

— Хорошо. Запишем ваш номер и вызовем тогда на допрос. Ещё скажите, может, пострадавшая говорила, куда она едет? — спрашивает представитель власти.

Перематываю в голове всё, что помню из разговоров накануне. Стоп. Кажется, Вика говорила про какую-то вечеринку в честь дня рождения какого-то их друга семьи за городом.

— Эмм… Точно не помню, но она должна была с отцом и мачехой уехать на вечеринку за городом. Скорее всего, они возвращались с неё. Вика сейчас быстро устает и не любит шумных компаний.

— Спасибо, проверим. Доброй ночи, — почти отключается капитан, но я всё же опережаю.

— Скажите, в какую больницу её увезли?

— В городскую клиническую больницу.

— Спасибо, — отключаюсь и натыкаюсь на Аню с одеждой в руках.

— Я с тобой поеду. — протягивает штаны и кофту с длинным рукавом. Ночи ещё холодные, хоть и апрель на дворе.

— Уверена? Может, останешься дома.

— Нет. Пусть Вика и причинила мне боль, но ребенок важнее. Сейчас непонятно, что с ними двумя.

— Спасибо, — целую в лоб и прижимаюсь к ней. — Люблю тебя.

— И в горе, и в радости. Помнишь?

— До самой смерти, малыш. — целую в губы. Накидываем на себя куртку и кроссы. Ключи от машины и наконец-то едем в больницу.

— Документы у тебя собой, чтобы подтвердить, что ты отец? — спрашивает Аня на полпути.

— Да. В бардачке лежат, — киваю на него внутри панели с её стороны. Достает папку и сжимает её в руках.

— Всё хорошо?

— Да. Просто предчувствие нехорошее… Что-то должно произойти.

— Запоздалое предчувствие. Уже произошло, — сарказмом выдаю, но оба понимаем, что это нервное. Там сейчас за две жизни врачи борются.

В больнице появляемся меньше чем через полчаса. На стойке показываю документы, и нас пропускают в операционный блок. Там уже замечаем Ларису и Абруса. По внешнему виду понимаю, что они были в машине вместе с Викой.

— Как она? — спрашиваю отца Вики. Они сидят отдельно друг от друга. На нём окровавленная рубашка с порванным рукавом и перевязана правая рука. Лариса же отделалась синяками и порезами на ноге.

— Операция ещё идет. — тихо отзывается Абрус.

— Что произошло? — спрашиваю уже у обоих.

— А ты у этой идиотки спроси, которая у нас навигатором, оказывается, работает. Короткую дорогу она, блять, знает. А то, что там ремонт, сука, дороги, она не знала. И то, что там полоса для большегрузов тоже. — взрывается Абрус, смотря на Ларису. Та только всхлипывает. — Не дай бог с моей девочкой что-то случится, я из тебя всю душу вытрясу, поняла меня, дрянь! — хватает загорло Ларису и припечатывает к стенке. — Жену мою убила, теперь за дочь взялась! — орет он на всё отделение. На нас уже косятся. Разнимаю эту жгучую парочку в разные стороны.

— Кто врач? — спрашиваю Абруса. Разговаривать сейчас об аварии смысла нет. Только ярость возродить. Сейчас это не поможет. Главное, чтобы ребенок и Вика были живы.

— Крестная твоя принимает роды. Я ей позвонила. Меня Вика попросила, когда… — всхлипывает. — Когда ещё была в сознании. А остальные местные врачи. — подает охрипший от удушья голос Лариса.

— Вот чёрт тебя дернул сказать про эту дорогу? Вика же ещё ехать не хотела, сомневалась. Нет же, тетушка настояла.

— Я хотела, чтобы мы быстрее доехали домой, чтобы Вика меньше напрягалась за рулём. Тяжело же ей. Всё-таки не первый месяц, а седьмой.

— Доехала быстрее? Дома сейчас? Всё хорошо у тебя? — сыплет вопросами, а у самого глаза стеклянные. Нервы сдают.

— Хватит на меня орать! Не один ты переживаешь за Вику. Она мне как дочь. Я столько лет её воспитывала.

— Воспитывала? — ухмыляется Абрус. — Ты её по модным бутикам таскала, да по неделям моды. Если бы ты её воспитывала, она бы не ходила беременной без мужа. И тем более таким способом. Ты свою жизнь хотела улучшить. Говори на чистоту. Меня уже от твоего вранья тошнит.

— Я просто хотела ей помочь завоевать любимого мужчину. Что в этом плохого?

— Хватит! — рявкаю на них. — Дома будете выяснять отношения. А сейчас нужно ждать. Надеяться, что с Викой и ребенком будет всё хорошо. А вы развели тут пинг-понг. Кто хороший, кто плохой. — это срабатывает. Остальное время сидим молча. Наконец-то двери операционной открываются и выходит моя крестная. Мы все подрываемся.

— У вас девочка. Два килограмма двести тридцать грамм сорок пять сантиметров. Пока она будет в стационаре лежать, ей нужно набрать вес и окрепнуть, — информирует нас Лена.

— Спасибо, — выдыхаю я. — А что с Викой?

— За неё пока борются врачи. — отделывается фразой. Но следом выходит мужчина в медицинской форме.

— Нам очень жаль, но девушку спасти не удалось. Слишком большая кровопотеря и травмы, которые не были совместимы с жизнью. Хотя то, что она была жива столько времени, и нам удалось спасти её дочь — это уже чудо. Но с вашей девушкой, к сожалению, чудо не произошло. Мы боролись до последнего. Даже если бы нам и удалось её реанимировать, то девушка навсегда осталась бы инвалидом, прикованной к коляске. Пострадал поясничный и позвоночный отдел. Также смещение плеча и вывих руки. Задеты органы брюшной полости и началось внутренне кровотечение, несмотря на то, что внешние тоже были. Приносим вам свои соболезнования… Нам искренне жаль…

— Моя девочка… Моя дочь… Нет! Этого не может быть… — в панике кричит Абрус. По щекам текут слезы. Сам не впервые вижу, как плачут сильные мужчины, но реально задевает за живое. Не знаю, что он чувствует. Но эту боль представить невозможно. Потерять ребенка. То, что не передать словами никому и никогда. Это такая сумасшедшая боль, которая как яд съедает тебя самого, разрушая на атомы весь твой организм. Выжигает всё внутри. Поначалу с этим невозможно жить, а потом ты просто существуешь на каких-то резервных возможностях. Но внутри тебя никогда не зажжется этот свет.

— Я… Я должен её увидеть… Нет. Я не верю. — прорывается в операционную. С врачом удается его усмирить. В руках хоть и затихает, и мы ослабеваем хватку. Он это чувствует и мгновенно отталкивает и врывается туда, где Вика. Ужасающая картина, где всё в крови и также сама Вика. Как её зашивают. Как начинают сворачивать аппараты. Отключают от них его дочь.

Даже мне внутри больно. Я не желал Вике смерти. Да, она натворила много глупостей, но кто из нас их не делает? Она любила, как могла… Она боролась за свое счастье, как умела… Разве за это можно судить?! Я думаю, нет. Каждый из нас способен на ошибки. Главное их признать и двигаться дальше. Только когда он убеждается, что она действительно мертва, выходит из операционной. Молча. Все молчат. Тут слова сейчас лишние. У него появилась внучка, но потерял дочку. Счастье и горе в одном флаконе. Только счастье ли для него? Когда он сам себя винит во всём, что случилось.

— Я заберу дочь и внучку. Вику похороню в Америке.

— Мне очень жаль, что Вика умерла. Правда. Но, Абрус, дочь я тебе не отдам. Прости. — говорю то, что чувствую и считаю правильным. — Ей будет лучше жить со мной в полной семье. Ты сможешь её навещать когда угодно. Препятствий для этого я устраивать не буду.

— А твоя девушка согласна воспитывать ребенка от чужой девушки? — кивает в сторону Ани. Вот тут я осекаюсь сам. Сейчас я подумал о себе и ребенке. Но он прав. Что скажет Аня? Я об этом не подумал. Готова ли она будет принять её?

— Согласна, — подает голос Аня и встает рядом со мной, сжимает мою руку. — Малышка будет знать, кто её родная мама и что вы родной дедушка. Но я согласна с Кириллом. Жить малышке лучше будет в полной семье и воспитываться родителями, бабушкой, дедушкой и тетей. У неё будет большая семья, полная любви и заботы.

— Хорошо. Я подпишу нужные документы. — сдается Абрус. — Сегодня я заберу дочь, и мы улетим. Не надо было изначально возвращаться в Россию, но Вика очень хотела…

— А я? — подает голос Лариса.

— С тобой я развожусь. Только из-за Вики я терпел все твои выходки и закидоны. Моя дочь мертва, а значит, и с тобой нам больше не стоит быть. Документы на развод я пришлю курьером, — глухо поясняет Абрус, несколько раз переводя дыхание. Сейчас ему тяжело. Может, время и сможет усмирить его боль…

— Как назовешь мою внучку? — последнее, что спрашивает Абрус.

— Вика говорила, что если будет девочка, то она бы хотела, чтобы малышку завали Дариной. В честь её родной мамы и бабушки. Я выполню её просьбу.

— Спасибо, — слегка улыбается, но слезы всё равно прорываются у него. Обнимает меня и уходит.

— Кто будет с малышкой находиться? — задает вопрос Лена.

— Я буду, — отзывается Аня так быстро, что я не успеваю слово вставить. Только потом спрашиваю.

— Ты точно решила?

— Да, Кир. Я хочу с ней познакомиться. Привыкнуть. Сегодня она потеряла мать. Ту, в которой она была семь месяцев. Она знает её голос, её привычки. Изнутри ребенок чувствует мать. И сегодня этой мамы у неё не стало. Я хочу попытаться ей её заменить. Поэтому нам нужно познакомиться и побыть наедине друг с другом. Чтобы она почувствовала во мне близкого человека и смогла довериться.

— Хорошо. Я помогу тебе в этом и поддержу твое решение.

— Спасибо. Для меня это правда важно. Мы будем одной семьей, и я хочу, чтобы мы все любили друг друга.

— Я люблю тебя.

— И я тебя, Кирюш.

— Ну, раз договорились, пройдем, оформимся. Документы с собой твои?

— Да. В телефоне только. Поможет?

— Можно. Но лучше подвезти оригиналы или копии хотя бы.

— Хорошо. Позже можно будет подвезти и за вещами съездить?

— Конечно, я распоряжусь. Слава богу, когда-то тут десять лет отработала. Многие ещё помнят и выполняют мои просьбы.

— Спасибо, — благодарит Аня, и они уходят вместе с кувезом, где лежит малышка.

Глава 23

Когда все бумаги оформлены, наконец-то размещаюсь в палате. Тут точно люкс, не иначе. В Гонконге я лежала в обычной палате с тремя девчонками и нашими чадами. Но тут иначе. Просторная палата. Она даже огромная по меркам того, что было у меня. Светло- персиковый стены, холодильник, кулер с водой, комната с большой кроватью и с разными датчиками. Тумбочка, бра. Кондиционер и телевизор, что в обычных условиях не встретишь. Там спасают девичьи разговоры по душам и всякая вкусняшка, которую любимый человек втайне привезет своей жене. Просторный шкаф для одежды, пеленальный столик и кроватка для младенцев. Все красивенько тут. Мягкие бортики, розовый пледик и матрасик с простыней. Мило так выглядит. Я и забыла уже все эти младенческие прелести. Невольно улыбаюсь, осматривая всё. Заново всё проходить придётся. Только теперь ситуация другая. Со своим ребенком как-то проще. А тут много страхов и вопросов возникает. Сможет ли принять меня Дарина? Справлюсь ли я? Смогу ли я дать ей всю ту любовь, на которую способна только мама? Не буду ли в ней видеть Вику? — Господи, помоги! — складываю руки на груди. — Помоги пройти этот путь. Помоги нам справиться со всеми трудностями. Помоги полюбить и принять друг друга. Аминь! — перекрещиваюсь, смотря в окно из комнаты на купол церкви, который находится относительно близко к больнице.

Когда открывается дверь, я надеюсь, что это Кирилл. Но это Елена заглядывает, а затем проходит вглубь комнаты вместе с другим врачом.

— Анюточка, я хочу тебя познакомить с Людмилой Геннадьевной. Она детский врач-педиатр. Она будет курировать вашу малышку. По всем вопросам обращаться сможешь к ней. Так как я не работаю в этой больнице, то оставаться не могу. Но Людмила Геннадьевна прекрасный врач, так что оставляю вас, девчонки, в надежных руках.

— Очень приятно познакомиться, — отвечаю искренне. Она тоже улыбается мне. Глаза добрые, да и на вид страха не вызывает. — А что сейчас с малышкой? Мне её принесут?

— Сегодня девочка будет под наблюдением в кювезе с остальными только родившимися детками. Ей ещё нужен теплообмен. Также нужно взять анализы. И в первые сутки малыши могут терять вес. Так что нужно понаблюдать. Если всё будет хорошо, то завтра вечером малышку вам принесут. И вы сможете её самостоятельно кормить, поить и ухаживать за ней.

— Спасибо, — благодарю этих женщин.

— Анечка, я тогда прощаюсь с тобой и желаю удачи. У вас все получится, — обнимает меня крестная Кира.

— Спасибо. До встречи.

— Пока-пока! — выходят вместе с Людмилой Геннадьевной из палаты. И я остаюсь одна. Пока не появляется Кир с сумкой. Ставит на пол и притягивает меня к себе. Крепко обнимает. Целует. Нежно. Трепетно. Выдает свои эмоции через нашу связь. Мы действительно стали чувствовать друг друга с полуслова, полувзгляда. Родные души? Не знаю. Может, и правда родные. Согласна с этим. Давно согласна. Ведь кроме него никого другого не вижу. Да и не хочу видеть. Мой Кир. Мой Сомов. Мой друг. Моя любовь. Моя опора. Моя вселенная.

— А тут уютно. — осматривает комнату и только потом сцепляемся взглядами. — И кровать большая. — ухмыляется и подмигивает.

— Только не говори, что ты тут останешься. — более серьёзно уже говорю.

— Да, — плюхается на кровать Кир. — Не хочу, чтобы ты одна с этим разбиралась.

— Кир, ну я же попросила. Мне нужно время, чтобы с ней познакомиться, привыкнуть.

— А я что? Обещаю, мешать не буду. Но ты же помнишь, что в горе и радости вместе? Вот поэтому я хочу быть рядом в разные периоды. Тем более не тебе одной предстоит знакомство. — между прочим, как бы замечает.

Нет, он, конечно, прав. Он малышку тоже не видел. Даже на руки не брал, хотя является главным членом в её жизни. Её вообще к груди матери хотя бы прикладывали? Черт, не спросила. И крестная Кира уже уехала.

— А Соня? Она же дома. Ей мы тоже нужны.

— Соня с моими родителями едет на дачу к тете Тане на все выходные. Там рыбалка, пони, много детей. Так что ей точно не до меня будет.

— Ладно, — сдаюсь его напору. Развешиваю и раскладываю на места маленькие вещички: подгузники, присыпку, влажные салфетки, пеленки. Свои вещи тоже на место раскладываю. Банные принадлежности отношу в ванную комнату, которая оказывается в палате. Вот для мамы точно роскошь. У нас это все на этаже было. Приходилось девочек просить, чтобы приглядели, и бегом в душ. За пять минут успеваешь и тело помыть, и голову. Нежиться под душем времени нет. И так каждую подстраховывали. А если ещё и слышишь, что где-то плач, то купаешься ещё быстрее. Кто там говорил, что солдат должен одеться, пока не догорит спичка? Поверьте, это херня по отношению с тем, как моется мать в душе в роддоме. Там не то что она догореть не успеет, она даже до середины с огнем не успеет доползти.

Вечером мы пару раз поднимаемся в отделение недоношенных деток. Наша, оказывается, ещё самая крупная, хотя всё равно кажется крохотной. Взять на руки пока не разрешили. Она была под капельницей. Мы лишь погладили по ручке, и первое, что сделала Даринка — она так крепко стиснула мой палец, что у меня внутри всё перевернулось. Моя девочка. Пусть не родная. Пусть её выносила другая, но она моя. Я уже люблю эти крохотные пальчики, ручки, ножки. Эту маленькую кареглазую девочку. Второй раз мы навещали, когда она спала. Тогда рука не дернулась её разбудить.

К вечеру следующего дня наконец-то нам её принесли. Такую крошечную. Завернутую в пеленку с какими-то мишками. Первое, что делаю, беру на руки и прикладываю к груди. Осторожно так. Как самую драгоценную ношу. Маленькая. Хрупкая. И легкая. Соня была чуть больше и тяжелее. Она же как пушинка. На руках что-то гулит на своем языке. Кряхтит. Делаю смесь и даю малышке. Она его жадно глотает. Аппетит хороший, что радует. Может, не так и долго тут пробудем. Дома всё же лучше и спокойнее. Только сейчас понимаю, что в новом доме комната не готова, и в шоке поворачиваюсь к Киру, который следит, как я ношусь столбиком с Даринкой на руках.

— У нас ничего не готово. Нет ничего для дочки. Ни столика, ни кроватки, даже коляски, Кир, — в панике смотрю на него, а он лыбится.

— Ты чего улыбаешься?

— Пока утром ты спала, я всё заказал по интернету. Завтра доставят. Соберу своих парней на сабантуй и будем разбираться. — улыбается и перехватывает у меня Даринку. Ей не очень нравится, и она срыгивает на него всю кашу.

— Наверное, у тебя ей больше нравится. — передает мне и скрывается в ванной.

— Даринка, нельзя так папу обижать. Он тебя любит. — строже голос делаю, а она своими глазенками на меня смотрит и хмурится. И следует протест в виде подарка с полным подгузником. Зато счастливый вздох вызывает улыбку.

Раскрываю бодик, снимаю носочки и раскрываю подгузник. Он больше неё размера на два, хотя на пачке написано: «для младенцев». Странно. Подмываемся в ванной и закутываемся в полотенце. Всё-таки мамский опыт не проходит так быстро. В памяти отложились всё манипуляции со времен Сони. Только тогда я одна была, а тут Кир. И всё по-другому чувствуется. Он помогает. С подгузником, конечно, впервые сталкивается, но смотрит, запоминает.

Вытираю насухо малышку и укладываю на пеленальный столик. Достаю из пачки подгузник и подкладываю уже расстегнутый подгузник под детскую попку, захватывая немного и спинку. Присыпкой прохожусь по интимной зоне и только тогда застегиваю крепко подгузник.

Отлично, с первым справились. Дальше бодик, штанишки и носочки. Аккуратно просовываю головку и ручки, застегиваю внизу подгузника кнопочки. Ножки уже слегка подстыли. Делать нужно чуть быстрее, но из-за того, что она маленькая и хрупкая, боюсь сделать больно.

— Пока я буду натягивать штаны, ты оденешь носочки, — командую Киру и протягиваю розово-белые носочки ему в руки. Смотрит в ужасе на меня и ждет поддержки.

— У тебя все получится. Это просто носки, — подбадриваю его, когда левую ножку засовываю в штанишки, следом правую ножку и поднимаю до пояса. Кир тоже справляется, хоть и не сразу. Ногами Даринка болтает быстро, поймать сложно, но ему удается. Хлопаю в ладоши, когда он справляется.

— Дааа! Я сделал это! Я молодец! — улыбается Кир. Гордится собой. А я им. Улыбаюсь его непосредственности. Что иногда он может быть таким веселым, легким и счастливым. Я от него подпитываюсь, как от солнышка. Кир забирает дочку и ходит с ней на руках по палате, пока я убираю всё, что лежит. Грязный подгузник в мусорку. Присыпку на место. Полотенце в ванную. Даринка засыпает быстро. Первая и три следующих проходят спокойно. На удивление, Даринка ведёт себя спокойно, даже когда у неё берут с пятки кровь, она спит. Только ножкой повертела и всё. Когда остальные вокруг кричат, наша сонная принцесса спит. Вес мы набираем быстро и уверенными шагами движемся к выписке. Кирилл тоже уже справляется с ролью отца. Хоть и первый блин комом всё же был. И был он с подгузником, который он надел на Даринку задом наперед.

Но сам же и исправил под моим руководством. Доча терпеливо ждала отцовские мучения, но всё же победили. Может покормить и укачать. Хоть она ещё и не понимает, но много рассказывает ей интересного, когда ходят столбиком. У него же и засыпает быстро. Он своей аурой её окучивает как будто. Смотреть на них — сплошное удовольствие. Даже подумать не могла, что мне достанется такой мужчина. Мой мужчина. Ещё три дня мы проводим в больнице и наконец-то выписываемся домой. Выдыхаю взволнованно. С одной стороны, наконец-то дома вместе. С другой — страшно. Тут и персонал, и помощь. А там только мы и маленький ребенок.

Днём передаю сумки Киру. И он забирает в машину.

— Там нас уже ждут все. С шарами, цветами и с двумя ростовыми мишками Тедди.

— Боже, а они то зачем?

— Это Соня придумала, — улыбается Кирилл, пока я застегиваю конверт на Даринке. Кир берет её на руки, и мы вместе выходим к родным.

— Урааа! — шквал эмоций от родных и друзей. Все поздравляют. Даже второй дедушка Даринки присутствует. Молча поздравляет. Для него это и боль, и радость одновременно.

— Можно подержать?

— Конечно, — Кир вкладывает в его руки конверт с внучкой. Он так нежно смотрит на неё. Она его тоже изучает. Гулит что-то на своем. Он целует её в носик и передает конверт Киру обратно. Пожимают руки. — Спасибо, — кивает на Даринку. И свободной рукой меня обнимает. — Спасибо, что согласилась ей заменить мою дочь. Я вижу, как он тебя любит. Хоть и Вика натворила дел, но моей внучке повезло с тобой. — эти слова комом в горле застревают не только у меня.

— Абрус, поехали к нам? Посидим, выпьем за внучку, за её рождение. Теперь и ты член нашей семьи, — вступает Герман Константинович.

— Спасибо за предложение, но у меня самолет через два часа.

— Хорошо. Но если что, знай, что всегда рады видеть. — тот лишь кивает и ещё раз смотрит на внучку. Фотограф делает много моментов с выписки. Это кажется самым трогательным. Соню знакомим с Даринкой.

— Маинькая. — поглаживает по головке и целует её в носик. — А мы сможем с ней иглать?

— Солнце, не сейчас. Твоя сестренка очень маленькая, и пока она только ест, спит и делает свои дела в подгузник.

— А я бойсая, раз не хожу в подгузник?

— Конечно, большая, — обнимаюсь с дочей. — Тебе же уже три года будет, а Даринке всего неделя. Ты же подождешь, когда она немного подрастет, чтобы играть с ней?

— Дааа, — обнимает меня Соня. Вот она, моя вселенная. Дочки. Любимый мужчина. Дом. Семья. Что ещё нужно для счастья?

Глава 24

В машине Даринка засыпает, но ненадолго. На половине пути ворочается и кряхтит, а после и вовсе начинает плакать. Пытаюсь успокоить погремушками, но они ещё больше её драконят, и плач становится сильнее. Приходится нарушать технику безопасности и брать малышку на руки. Даю попить водички. Тогда немного затихает. Но когда бутылка становится неинтересной, Даринка продолжает хныкать. Поднимаю чуть выше и поворачиваю попой к себе. Понятно. Полный подгузник сюрприза — вот тебе и плачущий ребенок. Конечно, полежи в какашках хотя бы пять минут, тут и не так орать будешь.

— Кир, далеко до дома?

— Пять минут, родная. А что? — смотрит в зеркало на нас Кир.

— Авария тут у нас. Да, дочь, — улыбаюсь этой маленькой принцессе. Она что-то гулит на своем, соглашается.

— Понял, — улыбается Кир и сосредотачивается на дороге. Минует поворот и последний на улице дом наш. Наше гнездышко. Выходим с Даринкой первыми. Переднюю пассажирскую открываю и помогаю Соне выбраться из кресла и из машины. Кирюша берет её на руки и заносит сумки. Парни помогают, родители тоже. Дома становится как-то спокойно. Даже Даринка перестаёт хныкать и разглядывает всё. Ей сейчас всё в новинку. Каждый уголок, каждая новая вещь. С ней во вторую от нас комнату проходим и застываем на пороге. Комната как из моего дома, когда мы жили семьей. Я, мама и папа. Не было отчима, а было полно любви, смеха и тепла. Боже, слезы застилают глаза. На окнах розовые занавески. Есть кресло-качалка. В углу напольная лампа, а у стены детская кроватка. Рядом связка из розовых шариков и один серебристый, в форме облачка, с именем Дарина, с её ростом, весом и датой рождения. Ещё несколько таких связок по комнате. Пеленальный комод. И полочка на стене. Там несколько погремушек стоит, камера и радионяня. Шкаф для вещей малышки. Длинная угловая полка со всякими погремушками, книжками, ингалятором. Большой мягкий розовый ковер на полу. У другой стены большой раскладной диван с мягкими подушками и большим плюшевым медведем.

— У меня нет слов… Это… Это так мило. Спасибо, — оборачиваюсь к Киру и целую его в щеку. — Ты о стольким позаботился.

— Я не знал, что конкретно нужно. Читал форумы родителей и около роддома с папашками разговаривал, впитывал, что они говорили. Вот картинка примерная и собралась. Если что лишнее, скажи — уберем.

— Нет, — машу головой. — Это самая лучшая комната для девочки. Кир улыбается. Оставляет нас с Даринкой и идет к гостям. Девчонки во главе с Екатериной Андреевной химичат на кухне, парни во дворе с шашлыком. Соня остается рядом и наблюдает.

— Мамоська, а можно я тебе помогать будю?

— Можно, солнышко, можно, — улыбаюсь моей первой принцессе. Снимаю с младшей конверт. И откладываю в сторону. Штанишки и носки туда же летят. Расстёгиваю бодик и задираю его верх. Поднимаю Даринку, стелю пеленку и снимаю грязный подгузник, сворачиваю и выкидываю в специальный утилизатор рядом с комодом. Топаем вместе в ванную. Подмываемся. В углу замечаю детскую ванночку и горку. Мысленно улыбаюсь. Даже этот момент он усмотрел. Гордость и любовь к Киру расцветает с новой силой. А ведь боялась, что он не любит детей. Что когда-то не примет и Соню. А в итоге на двоих у нас уже двое детей.

— Дейзи, мамоська. — подает детское полотенце-уголок Соня.

— Спасибо, моя принцесса, — целую её в носик и укутываю младшую в него. В комнате справляемся быстрее. Носочки, штанишки, бодик, шапочка и царапки. На штанишках Даринка уже уснула. Так что мне пришлось её только переложить в кроватку и укрыть пледиком. Включаю радионяню. В этот момент чувствую, что по ногам что-то мохнатое трется. В панике стою, понимаю, что заорать не могу. Разбужу Даринку. Медленно опускаю глаза в пол. Кот. Большой полосатый кот с белыми лапками.

— Мау.

— Это Лорд, — вклинивается откуда-то Кир и берет этого кабана на руки. Тот бодается в него и мурчит, когти в руку запускает. Но Кир даже не морщится, с надеждой смотрит.

— Мы с папоськой его от собак спасьи. — грустные глазки делает Соня. Понимает, что скажу нет. Закатываю глаза. Ну вот, и что с ними делать?!

— Граф, Лорд. Титулованные то какие! — усмехаюсь, и они расслабляются. Даже сам Лорд, кажется, понял, что тут он надолго. Довольно помчал на кухню хрустеть кормом.

— У тебя тоже будет титул. Достаточно сменить фамилию. — обнимает сзади Кир. — Я серьезно. Мама уже всё подготовила. Друзья, родственники и их семьи только нас ждут.

— Может, рано? Даринка только родилась. Кто с ней побудет? Да и платья у меня нет.

— Вообще-то есть, — улыбается Кир.

— То есть? Я же ничего не покупала. А то… — смущаюсь своему поступку, но не смогла иначе. — А то платье я порезала. Сам знаешь.

— Я кое-что нашел. — протягивает мне листок с эскизом свадебного платья, который я рисовала, когда ещё мы были вместе, до всей этой заварухи. Но вот только я положила его в тайную коробочку с другими воспоминаниями. — Прости, не удержался. — топит на эмоциях. А меня размывает. Там же всё, что было с детства. Первые признания в любви. Первая валентинка с мишкой, первый фантик от жвачки «love is…», билетик в кино и парк аттракционов, носовой платок, первая совместная фотография на моем дне рождения, кулон на двоих и этот эскиз. Кир словно шкатулку в прошлое открыл. Так волнующе и трепещуще, что воздуха не хватает. Кровь по венам бежит. Все процессы ускоряются. Сердце, как одурелое намахивает.

— Его уже сшили для тебя. Осталось только примерить и если есть какие-то детали, то их изменить. — тише приговаривает Кир, когда Даринка, причмокивая своими губками, маленькую ладошку подкладывает под щечку. Вдвоем смотрим и умиляемся.

— А с малышкой дочка моей крестной посидит. Она как раз нянечкой работает в доме малютки. Знает, как ухаживать за грудничками.

— Уговорил, — выдыхаю, поправляю одеяльце и настраиваю радионяню на Даринку. Вторую с собой беру, чтобы наблюдать. Хоть и знаю, что в запасе как минимум два часа есть. Прикрываем дверь и идем к гостям.

Тут наконец-то расслабляюсь, хоть и слезы рвутся наружу, смотря на стол, где полно изобилия. И знаю, чьих это рук дело. Свекровь. Она взвалила на себя не только кухню, когда я была в роддоме, но и Соня была на них. Оформление свадьбы и сейчас этот стол тоже всё её рук. Такая любовь. Такая помощь, что слезы льются, и я действую порывисто и обнимаю свою свекровь.

— Спасибо, — слезы катятся. — За все спасибо, мам. — впервые так называю. Мне самой хочется. Екатерина Андреевна ведь мне её заменила. Мне не хватало своей мамы. А дочери так и вовсе её не узнают.

— Ну что ты, дочка. — улыбается. И так тепло становится.

— Просто всё, что вы делаете, меня растрогало. У меня не было нормальной семьи, и поэтому для меня это очень много значит. Я передать не могу, как я вам благодарна. — отстраняюсь и говорю то, что на душе.

— Мой сын выбрал тебя, а ты его. Значит, и ты моя семья. Моя вторая дочка. А как я могу не любить своего дитя? Так не бывает.

— Спасибо. — обнимаю ещё раз.

— Всё хорошо. Не нужно слез. — вытирает соленые дорожки от слез. Так только мама может. Настоящая. Искренняя. Преданная и любящая. Сердце парит от восторга. Что все эти люди — моя семья. Моя большая семья, где даже слез не стыдно. Их поймут и примут.

— Ты чего? — спрашивает Руслан Тину.

— Растрогалась, — вытирает подруга под глазами. — Это так мило.

— Ооо, надо выпить. А то тут гормональный женский всплеск начинается.

— Согласен, — поддерживает Герман Константинович. — Вот с тебя тогда тост.

— Вещай, Клим, давай, — поддерживает его Никита, сам же ухмыляется. Все в окружении знают, что Руслан — последний человек, который будет говорить тост.

— Ну что, друг мой, — начинает Руслан. — ещё каких-то пять лет назад ты говорил о том, что женишься ближе к тридцати годам, а дети будут где-то в тридцать пять. И что мы наблюдаем сейчас. Ты же, мать его, первый открываешь эту эстафету. Но главное, как открываешь! У тебя уже двое детей. Охренеть, конечно! Но знай, мы рядом и очень за вас рады. За вашу крепкую семью. До дна.

— А вы догоняйте, давайте, — подмигивает Кир Руслану.

— Ещё и перегоним, — ухмыляется тот и подмигивает Тине. — Я как минимум пятерых пацанов и девчонку хочу, — подводит Руслан, чем шокирует Тину настолько, что она поперхнулась.

— Решил баскетбольную команду собрать? — подначивает его Ник.

— Почему нет? Если всех наших детей собрать, да это… Это ж охренеть, какой разрыв будет.

— Согласен, — поддерживает его Кир. — Мы же тоже не остановимся на девочках, Анют? — подмигивает мне Кир.

— Боже, Кир, дай с двумя разобраться. — краснею от его предложения, как светофор на перекрестке.

— Разберемся, но только недолго. — шепчет на ухо. И я ещё гуще ухожу в краску. Она, мне кажется, проникает во все уголочки моего тела. Чувствую, как жаром обдает щеки и уши. Они просто горят не только от его взглядов, но и от слов.

— Тогда у меня второй тост, — перехватывает инициативу Кирилл. — За детей и их рождение.

Все поддерживают. Расходимся ближе к девяти вечера. Кирилл помогает кормить Даринку. Мы с Екатериной Андреевной убираем со стола. Загружаем всё в посудомойку. Мусор относим в бак. Столбиком ходим поочередно. Провожаем гостей и родителей домой. Пока Кир развлекает Даринку, я купаю Соню и укладываю спать. Засыпает быстро, не успевая даже подушки коснуться. С Мией наигрались вдоволь. Целую в щечку доченьку, поправляю одеяло и выхожу из детской.

— Спит. — выхожу в зал к Киру. — А вы тут как?

— Тоже. — шепотом говорит. Поднимаемся во вторую детскую и перекладываем с папиного плеча на кроватку. Немного подкачиваем в кроватке и уходим. Наконец-то время для двоих пришло. Хотелось побыть вместе. Наедине. Без гостей. Без кучи других людей. Дома спокойнее. Только мы и дети. Наше гнездышко. Наша семья. Дыхание становится учащеннее, сердцебиение на максимум. Поцелуй все глубже и интимнее. Объятия все жарче и сильнее. Накал растет. В комнате душно становится. Вещи к черту летят. Сжимаем друг друга так сильно, что кости трещат.

— Соскучился?

— Пиздец как. Сутки тебя не видел, а будто бы сдох, родная.

— Люблю тебя.

— До гроба и даже после него. Помнишь?

— Помню, родной, помню. — на этом сливаемся в жарком поцелуе. Теперь у нас двое детей по сторонам. Сплоченность тише, дыхание отрывистей. Движения на максимуме. Руки по всем точкам припечатывают. Гладят. Распаляют. Ласкают. Сминают. Оставляют отметины. Мне нравится. Каждый раз с ним новый. Каждый раз эти ощущения выдает на максимум. Тут не нужно слов. Кир сам все показывает в действиях. Скучал. Точно скучал. Выдает это по максимум. Мокрые. Разгоряченные. Влюбленные. Выше неба, звезд, да черт, выше самой вселенной. Наполняем друг друга до краев.

На пике выдаем столько эмоций, что заглушаем поцелуем этот контакт. Он как фейерверк, взрывается. Наполняет. Разливается бескрайним простором во все клетки организма, придавая ему всё новое и новое значение. Мы как будто размножаемся внутри. Прорастаем друг в друга корнями так, чтобы быть точно неделимыми.

— Выше неба, родная.

— Выше неба, родной.

Глава 25

Боже, этот день настал. Я не верю своему счастью. Когда-то это было далекой мечтой, а сегодня становится реальностью. Я в платье мечты стою в самом красивом замке Чехии. Город моих родителей. Город архитектуры. Не знаю, как удалось свекрови все организовать, но это правда сказка. Мечта, которая стала реальностью. И эта мечта происходит со мной. Стоило все это пережить, чтобы стоять тут в подвенечном платье из длинного воздушного шлейфа, расшитого мелкими кристалликами лифа с белоснежной сеткой-вставкой. И такой же длинной фатой, которая как облако укрывает нас в поцелуе. Сама атмосфера замка наполнена Готикой, старинной архитектурой, большими колоннами, мозаикой и витражами. Но самое главное — тут была самая романтическая история любви. Хозяином этого прекрасного замка был наследник австрийского престола Эрцгерцог Франц Фердинанд, который купил это место, чтобы удалиться в него со своей возлюбленной. Девушка не была королевских кровей, поэтому Францу пришлось отречься от прав на престолонаследие за себя и своих наследников, чтобы жениться на ней. Эта история напоминает мне нас. Ведь я тоже не из богатой семьи. Да и тем более с такой родословной, как у меня, мне действительно повезло, что Кирилл влюбился в такую, как я. История достойна Золушки. И принц полюбил принцессу. Нашу историю можно описать не только в любовных романах, но и в сказках для детей. Что пришлось преодолеть, чтобы сейчас быть вместе. Обязательно эту историю сохраним для наших детей и внуков. Но именно сейчас я чувствую, что принадлежу этому роду. Роду Сомовых. Роду, где начинается новая история. И мы её творим. Наполняем. Очаровываем и окрыляем.

Не дышу, когда понимаю, что паника начинает набирать обороты и слезы вырываются наружу. Это от счастья. Точно от счастья. Концентрирую внимание на нежнейшем букете из белых и нежных роз, зелени и ещё каких-то бусинок. На нежной атласной ленте, перевязанной вокруг стеблей и спускающейся по ним.

— Господи… — вырывается у Поли. — Ты… Ты такая красивая, сестренка. — выражает эмоции, не скрывая слёз. — Настоящая принцесса. — кружусь осторожно на каблуках, чтобы не зацепить подол и фату. — Дай я тебя обниму. — делает это. Я медленно вдыхаю кислород и её цветочный аромат духов. За ней следом и Тина врывается в пространство комнаты.

— Тайные обнимашки, да? — весело проговаривает. — А про меня забыли. А ну-ка дайте обниму вас. — обнимает. Смехом заряжает пространство, и я улыбаюсь ей. Мои две опоры, которые проходили разные этапы в моей жизни, но никогда не отвернулись, а подставляли плечо и жилетку для слез. Горжусь ими. — Пора. — первой отстраняется Тина, когда в комнату входит Герман Константинович. Девчонки отступают и выходят.

— Готова? — спрашивает будущий свекр и берет меня под руку. Сегодня он будет вести меня к алтарю. К моему мужу. Это ещё сильнее трогает. Выдыхаю в цветы и просто киваю. Считаю шаги до крутой лестницы со старинным красным коврам с желтыми вензелями по бокам с двух сторон. Готические горгульи сейчас, как мне кажется, улыбаются вместе со мной. Как будто бы знают, какую историю я сотворю. И с каждым шагом я ближе к ней.

Растворяюсь в потоке своих шагов, а после в музыке, пока мы не выворачиваем в зал, где все нас ждут. Прямой взгляд, и мы сталкиваемся глазами. В его взгляде такая любовь и нежность горит, что хочется со всех ног бежать и уткнуться в его грудь. Чтобы закрыл от всего. По-моему я переборщила, когда говорила, что хочу веселую свадьбу, чтобы весь мир узнал о наших чувствах. Тут все. Родители Кира. Семья Никиты и Руслана в полном составе. Друзья и знакомые. Все, кто был как-то причастен к нашей истории. Сегодня они разделяют с нами этот день. И это волнительно и прекрасно.

Шаг… Два… Три… Поднимаю взгляд на Кира. В нем ураган бушует. Руки в кулаки. Желваки играют на лице. Брови то сходятся к переносице, то разглаживаются. Ноздри расширяются и сужаются. Вижу, как дышит, как всё его тело сейчас живет своей жизнью. Хоть он и старается держаться, но всё равно в любимых глазах блеск появляется. И это трогает. У меня же первая слезинка проскальзывает, скатывается до подбородка и опускается на цветы. Приказываю себе держаться и заставляю себя ровно дышать и идти. Крепко сминаю пальцами рукав пиджака моего свекра. Он улыбается и поглаживает другой рукой мою руку, которая от силы белая, как мрамор. Успокаивает. И это действует. Немного ослабеваю хватку. Но почву под ногами ощущаю только когда Генрих Константинович передает меня Киру. — Береги её, сын. — вкладывает мою руку в руку Кира. Другой пожимает его руку и обнимает.

— Безусловно, отец, — отзывается Кир. И крепче сжимает мою руку, переплетая наши пальцы. Убедившись, становится рядом с мамой. Смотрим друг на друга, отрываясь от реальности. Чуть не пропускаем слова епископа, который решился не просто наш брак зарегистрировать, а заключить его на небесах, обвенчав нас.

— Согласны ли вы, Сомов Кирилл Германович, взять в жены Соколовскую Анну Викторовну?

— Согласен, — улыбается своей обескураживающей улыбкой. А у меня страх зарождается. Леденеет всё вокруг. Потому что как только мы доходим до этой черты, кто-то появляется и портит всё. Боюсь этого момента. Глаза прикрываю. Дышу отрывисто.

— Согласны ли вы, Соколовская Анна Викторовна, взять в мужья Сомова Кирилла Германовича? Вслушиваюсь в тишину. Только дыхание учащенное и мое сердцебиение.

— Согласна. — выдыхаю в тишину. И всё выдыхают. А я в напряжении стою. Глазами Киру выдаю свою панику.

— Есть ли в зале те, кто выступает против этого брака? Вот этого вопроса я боялась больше всего. И Кир, видимо, понимает причину моей паники. Ещё сильнее сжимает мои пальцы и улыбается. Тишина в зале образовывается. Я в неё вслушиваюсь. — Раз несогласных или воздержавшихся нет, то объявляю вас мужем и женой, — объявляет епископ. И меня волной жара накрывает. Кир опускает фату и накрывает мои губы долгим поцелуем.

Долго гуляем и фотографируемся с друзьями в саду при замке. На Карловом мосту, около Собора Святого Вита, Староместская и Вацлавская площади.

Приезжаем к ресторану, который находится высоко в горах. Из него открывается вид на весь город. Потрясающий закат и огромная смотровая площадка. Восхищает и завораживает. Родители встречают с хлебом и солью, караваем и традициями. Большой кусок откусывает, конечно же, Кир. В нашей семье так и есть. Он глава семьи.

Моя любовь.

Моя жизнь.

Мой муж.

Муж.

Боже, это действительно совершилось. Я Сомова.

А ещё несколько лет назад говорила, что никогда ей не стану. Сейчас же смешно. Улыбаюсь.

— И что тебя так рассмешило, Сомова Анна Викторовна? — улыбается мой муж, ведя меня в нашем первом танце.

— Вспомнила наш первый разговор в академии, когда сказала, что никогда не буду Сомовой.

— Да. Что-то такое припоминаю, — ухмыляется Кирилл. Ему весело. Мне тоже. — Но в итоге ты моя. — целует в губы и, приподнимая, кружит. Облако из фаты нас накрывает. Мы как под куполом. Оно взмывает вверх. Окутывает нас от всего взгляда, как мне кажется. Многие охают и аплодируют. Мне хорошо.

После мы разрываем танцпол. Не только с друзьями, но и родители не отстают. Так отжигаем, что в конце вечера я забываю о приличной невесте и просто скидываю туфли и продолжаю танцевать. Выливаю туда всю энергию, что скопилась. Перелистывая этим старую жизнь и начинаю новую.

Глава 26

С момента свадьбы прошло три года. Мы наконец-то обжились дома. Сейчас тут была полная идиллия. Девчонки между собой хорошо ладили. Соне уже шесть, а Даринке три года. Разница замечательная. Конечно, младшая всюду хвостиком бегает за Соней, но она и не против. Соня больше увлекается художественной гимнастикой. Уже были первые соревнования, заняла второе место. Даринка была очень рада за сестру. Да и смотря на их отношения, я поняла, что готова снова стать мамой.

До сих мучает то, что я лишила Кирилла самого процесса беременности: как растет живот, как развивается внутри меня ребёнок. Я видела его тягу к Даринке маленькой. Как часто он брал её на руки, как играл, кормил, купал. При этом он никогда не обделял Соню. У них вообще своя связь. У них даже правило есть: раз в месяц, в воскресенье, они проводят время только друг с другом. Играют, рисуют, смотрят мультики, едят сладости. Могут поехать в какую-нибудь игровую зону для развлечения… Но главное — провести время вместе.

С появлением Дарины, честно. у меня был страх, что у Сони появится ревность к сестре. Что Кир будет ей уделять меньше внимания. Но он всё так грамотно выстроил, что меня это восхитило. Соня помогала мне с Даринкой. Могла присмотреть, если нужно было отлучиться на кухню или сбегать в магазин за молоком. Но, уложив Даринку спать, наступало наше было с ней время. Мы рассказывали друг другу секретики, что произошло в садике и на гимнастике. Либо читали какую-то книгу и потом делились своими мыслями. Это время было волшебным.

И вот сейчас, сидя в комнате дочки, мы, полусидя за книгой на кровати, читаем её вслух.

«… Так Маленький принц приручил Лиса. И вот настал час прощанья.

— Я буду плакать о тебе. — вздохнул Лис.

— Ты сам виноват, — сказал Маленький принц. — Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно. Ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил…

— Да, конечно, — сказал Лис.

— Но ты будешь плакать!

— Да, конечно.

— Значит, тебе от этого плохо.

— Нет, — возразил Лис. — Мне хорошо. Вспомни, что я говорил про Золотые колосья. Он умолк. Потом прибавил:

— Поди взгляни еще раз на розы. Ты поймешь, что твоя роза — единственная в мире. А когда вернешься, чтобы проститься со мной, я открою тебе один секрет. Это будет мой тебе подарок.

Маленький принц пошел взглянуть на розы.

— Вы ничуть не похожи на мою розу, — сказал он им. — Вы еще ничто. Никто вас не приручил, и вы никого не приручили. Таким был прежде мой Лис. Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он единственный в целом свете.

Розы очень смутились.

— Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. — Ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это её, а не вас, я поливал каждый день. Её, а не вас, накрывал стеклянным колпаком. Её загораживал ширмой, оберегая от ветра. Для неё убивал гусениц. Только двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки. Я слушал, как она жаловалась и как хвастала. Я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. Она моя.

— И Маленький принц возвратился к Лису.

— Прощай… — сказал он.

— Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет. Он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.

— Самого главного глазами не увидишь, — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.

— Твоя роза так дорога тебе, потому что ты отдавал ей всю душу.

— Потому что я отдавал ей всю душу… — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.

— Люди забыли эту истину, — сказал Лис. — Но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу.

— Я в ответе за мою розу… — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить…».

— Мамочка, а у Даши братик родился. Когда у меня братик появится?

— А ты хочешь братика?

— Да. Я буду с ним играть. Делиться игрушками. Вот у тёти Тины родился сынок. Я с ним играла. Мне понравилось.

— Малыш, мальчики не играют с куклами. Им нравятся машинки, мячики, солдатики…

— Ну и что? А у нас во дворе горка есть, качели. Мы будем там играть. У меня машинка игрушечная есть.

— Солнышко, мы подумаем с папой об этом. — дочку в носик и подкладываю одеяло так, чтобы тепло было.

Конечно, я задумывалась о пополнении. Сегодня я должна начать новый цикл приема противозачаточных. С появлением Дарины и Сони мы понимали, что сейчас не время для беременности, поэтому я просто обезопасила нас от нежелательной беременности приёмом таблеток.

— Уложила? — спрашивает Кирилл, наливая в бокал красное вино.

— Да, — с улыбкой перехватываю его. Он садится рядом. — Знаешь, что Соня попросила?

— М? — заинтересованно поворачивается ко мне.

— Братика.

— Так в чем проблема? — приподнимает бровь в вопросе. — Я готов. А ты? — спрашивает.

— Я сегодня не выпила таблетку. — оповещаю его.

— Намёк понял. — подхватывает и несёт меня в спальню. В нашу спальню. Сколько времени бы тут не занимались любовью, а всегда по-разному воспринимали. Сейчас ответственность какая-то чувствуется. Будто не зачатие производим, а какой-то мировой переворот. Внутри всё дрожит.

— Расслабься и получай удовольствие. — целует меня мой муж.

— Сделай меня беременной. — пылко отвечаю на поцелуй.

— Задача поставлена, приступаю к выполнению. — со смешком выдает. — Если серьезно, расслабься, Ань. — целует так, что я уплываю и правда, расслабляюсь в его ласках до момента, пока все его семя не выбрасывается в меня. Наполняя, пульсируя и доводя до дрожи. Боже, если всё так пойдет дальше, то в следующем месяце я уже буду беременной. Но ни в следующем, ни через месяц, и даже ни через год беременность не наступала. Как будто специально обходила меня стороной. Сколько использованных тестов и баночек с красной крышкой я использовала — не сосчитать. В аптеке уже с жалостью на меня смотрели. Два года попыток и очередной тест в моих руках. А глазами, как назло, за беременяшек цепляюсь.

Да что ж такое…

Как наваждение…

— Пожалуйста… Пожалуйста… — молю про себя, сидя на унитазе с тестом в руках. Задержка около недели. Ну не может быть просто так. Хотя и раньше я на этом же обжигалась. Так же задержка, а по факту тест отрицательный. Сколько слез и отчаяния. Ну, сейчас может всё не так. Может правда беременность наступила. Вчера тошнило и банку солёных огурцов приговорила. С Соней так же было. На огурцы тянуло. — Пожалуйста… Пожалуйста… — про себя тихо повторяю. Домашние все спят. До будильника ещё сорок минут. Кстати о времени. Семь минут прошло. Можно переворачивать. Зажмуриваюсь и переворачиваю. До пяти дохожу и открываю глаза.

Отрицательный.

Выбрасываю его к черту. Умываюсь холодной водой.

К черту всё. Может, правда не суждено? Ну, есть две дочки, ну и буду их воспитывать. Закапываю глаза и подкрашиваю, чтобы Кир не заметил, что плакала. На него тоже всё это выливаю. Он тоже переживает. А сейчас ещё и проблемы на работе. Какой-то крупный северный проект ведёт через океан. Нужно просчитать до мелочей всё. Работает даже дома, после офиса. Хоть и на всех находит время. Я тоже работаю, но больше на него ответственности. Я удаленно, с гибким графиком, чтобы девчонок отвезти. Одну в сад, другую в школу, а потом и на дополнительные занятия. Даринка выбрала на удивление всем плавание. Она с детства любит воду. Хорошо занятия у девчонок плюс-минус в одно время и в одном здании, но в разных корпусах. Это облегчает метания по всему городу.

Для Кира и Сони делаю яичницу. Даринка любит кашу с фруктами и орехами. Себе делаю тост с ветчиной и сыром. Кофе на себя и мужа. Детям — какао.

— Семья, завтрак готов. — оповещаю. Реагируют молниеносно. Каждый спускается на кухню.

— Доброе утро, мамочка! — подходят дочки.

— Доброе утро, мои хорошие! — целую каждую в макушку. — Помогайте накрывать. Соня отвечает за тарелочки, Даринка за столовые приборы.

Каждую привлекаю к помощи. Девочки должны уметь создавать уют и при этом помогать и не лениться. Конечно, я не так, как моя мать, их воспитываю, но понимаю, что белоручками их воспитывать не хочу. В жизни может разное случиться, и в любой момент каждая должна позаботится о себе. Поэтому этому нужно учить в детства.

— Доброе утро. — входит в столовую Кир.

— Доброе утро, папочка! — девчонки произносят хором.

— Как всё красиво! — смотрит на стол, где девчонки расстарались. Салфеточки, стаканы, хлебница, тарелки с ложками и вилками. Тарелка с фруктами, графин с соком и водой.

Я уже подношу каждому завтрак.

— Я помогу, — вклинивается Кир и подходит со спины.

— Доброе утро. — целует в макушку.

— Доброе, — отзываясь, целую в щеку. И обратно возвращаюсь к напиткам.

— Снова отрицательный? — спрашивает. Я лишь глаза поднимаю на него. Слезы там стоят. Губу закусываю и мотаю годовой.

— Тш-ш-ш. Всё хорошо. — гладит по волосам. — Хочешь, обследование пройдем?

— А ты пройдешь?

— Конечно, — заверяет Кир. — Это наша проблема. Общая. И наедине с этим я тебя оставлять не хочу. Что нужно будет сдать, я сделаю. Не проблема.

— Спасибо, — выдыхаю.

— Отдохни. А я девчонок отвезу. — целует в щеку. И помогает отнести напитки. Завтрак проходит мирно, со смехом, как обычно.

— Девчонки, одевайтесь, я вас отвезу. А после сна вас бабушка с дедушкой заберут к себе на выходные. — вопросительно смотрю на него. И когда успел?

— Утром. Когда был в душе. — тут и становится понятнее. Тест тому причина.

— Ураа! Мы увидимся с Графом! — вопят девчонки на радостях. И выскальзывают из-за стола.

— Спасибо за завтрак, мамочка, — целует в щеку Соня и относит свою посуду в раковину. Следом за ней Даринка. Большая уже такая. Пять лет. А когда-то была маленьким комочком. Выходила же.

— Спасибо большое, мамочка, — целует младшая и так же относит в раковину посуду, становясь на подставку.

— Отдохни. Я отвезу девчонок и приеду.

— А заказ?

— Дома поработаю. — целует в губы, пока девчонки не видят. Пол часа и дома тишина. Убираю кухню, ставлю стирку, расправляю глажку. К этому моменту как раз появляется Кир.

— Я договорился. Лена нас ждет через час.

— Хорошо, — отзываюсь глухо. Я не могу понять, как первый наш раз получился таким быстрым. Что через два месяца я узнала о беременности. А тут пять лет впустую. Ни одного намека. Ни одного шанса. Это выматывает и опустошает.

Лена принимает нас через час. Даёт направления на анализы, которые нам нужно сдать, и отправляет в лабораторию. Через неделю будут результаты. Эти семь дней кажутся вечностью. В понедельник и вовсе места себе не нахожу, пока ждем своей очереди.

— Заходите, — говорит нам Лена.

— Ну что, по анализам всё хорошо. Никаких отклонений нет. Можно, конечно, пропить вам витамины, но мне кажется, даже они не нужны.

— Может, пропьем всё-таки? — настаиваю.

— Хорошо, — соглашается. — Я выпишу название для вас двоих.

— Спасибо. Но если у нас всё хорошо, почему не наступает беременность? Пять лет мы для этого всё делаем, но мимо.

— Значит, ваше время ещё просто не пришло. Расслабьтесь и не думайте об этом. Оно само придёт тогда, когда нужно. С моей подачи мы ещё сдали анализы в пяти клиниках, и все они твердили одно.

— Вы здоровы.

Это бесило.

В один из вечеров Кир пришёл в очень хорошем настроении.

— Ну что, приняли?

— Да. Проект ушел в разработку на государственном уровне.

— Аааа! Поздравляю! — целую мужа. Это действительно порыв. Он работал над ним долго и упорно. Знаю, сколько было вложено сил и времени. Но это того стоило.

— У меня для тебя подарок. — протягивает конверт. Там два билета на Мальдивы. — У нас не было медового месяца. Я подумал, что это нужно исправить. У девчонок каникулы, они с моими поедут в Испанию к Абрусу на свадьбу. Там пробудут две недели, а мы на Мальдивах. Согласна?

— Да.

Две недели действительно того стоили. Океан. Белый песочек. Много зелени. Морепродуктов. Фруктов. Интересных мест. Мы много плавали. Занимались дайвингом. Катались на велосипедах и много занимались любовью. То ли на меня так подействовал отдых, но я действительно переключилась на отдых больше, чем на желательную беременность. И это того стоило. Через две недели, когда вернулись домой, джетлаг давал о себе знать: бессонница, тошнота. Смена поясов подействовала нормально.

— Слушай, может, ты беременна? — спрашивает Тина в один из своих визитов после нашего возвращения.

— Да ну. Не может быть. Пять лет без результата, а тут раз и забеременела. — отмахиваюсь от неё. Хотя доля сомнения всё же поселилась. И вечером делаю тест. Ожидание уже не такое нервное. Скорее смирение наступило что-ли. Или я просто отпустила это. Но то, что происходит дальше, меня действительно шокирует.

Положительный.

Тест положительный.

Две полоски.

И это точно не галлюцинации.

Проверяю ещё раз на другом тесте.

Положительный.

Реву в туалете. С двумя баночками жёлтой жидкости и двумя тестами в руках.

Пять лет ожидания.

И вот оно, счастье.

Записываюсь в ближайшую клинику на УЗИ. И через три часа я выхожу оттуда с фотографией и заключением. Беременность 3 недели. То есть на отдыхе всё получилось. Когда я отпустила себя и расслабилась.

Заезжаю в магазин за тортом по спецзаказу и забираю его. Торт ко дню рождения мужа. Собрались все: друзья с детьми, родители.

— А вот и торт, — подношу со свечками в темноте. Он задувает, и только потом включается свет, и он читает надпись на нём.

«Папа, жди меня. Скоро буду.»

— Ты серьезно? — спрашивает, не веря.

— Да. Я сделала тест и УЗИ. Они подтвердили.

— Аааа! Я буду папой. Снова. — поднимает меня и прокручивает. Девчонки смеются. Гости тоже подхватывают этот вайб и поздравляют.

— Надо заново задуть свечки. — ошеломляюще заявляет.

— Зачем?

— Желание новое загадать. А то это уже сбылось. — смеется и кайфует. Господи, как же этого не хватало.

Глава 27

Кто-то спросил меня, что такое брак. Есть много определений. Для кого-то брак — это счастье. Для кого-то брак — это страдание. Но для меня брак — это забота о любимом человеке. Дарить ему уют и заботиться о нём каждый день, даже если придётся пожертвовать собственным счастьем. Если это заставляет его улыбаться, думаю, оно того стоит.

Счастье в любви к кому-то. Видеть его хорошие стороны. Даже если он сам их не замечает.

Четыре месяца безусловного счастья. Я беременна от любимого человека. Наши малыши, как думает Кирилл, это мальчики и точно близнецы, растут не по дням, а по часам. На таком сроке мой живот имеет уже достаточно чёткие очертания. На боках и бедрах появляются растяжки, которые даже литры крема не спасают. И с каждым днём их становится больше. Всё-таки тело женщины — поистине уникальное творение Всевышнего. Оно может быть утраченным и сексуальным, а может вместить целого человека и даже не одного и произвести его на свет. В женщине много силы и мужества, но так же нежности и мудрости.

Кирилла, в отличие от меня, мои растяжки не парили. Он тихо посмеивался, когда я пятый раз за день втираю их в кожу.

— Ты специально меня провоцируешь, да? — хищно ухмыляется, как кот перед добычей. — Мажешься тут, стоишь, соблазняешь. А я ведь не железный, могу и не удержаться.

— Да ну тебя! — со смехом покидаю комнату.

В любой удобный момент его руки на животе. Хорошо, что было лето и открытые топы можно было носить с удовольствием.

Ночью же Кир доказывал всю свою любовь и нежность. Особенно трепетно задерживаясь на животе. Ванильный секс. Так сейчас говорят. Но да, именно ванильный у нас и был. И это было прекрасно. И каждый раз трепетно и волшебно.

Мы всё делали вместе. Готовили, накрывали на стол, гуляли и сдавали анализы. Тут он больше моей моральной поддержкой стал. Купать девчонок, конечно, теперь было его задачей. Но я была рядом. Поднимать что-то тяжелее пульта от телевизора или телефона запрещалось. Я буквально таяла от такой заботы, иногда скатываясь в истерику. Гормоны, чтоб их.

Но так было ровно до шестого месяца беременности. В одну ночь я проснулась от дикой боли в животе и лужи крови на простыне.

— Кииир, — испуганно и истошно, в слезах кричу, зная, что муж в кабинете доделывает какие-то чертежи по работе, чтобы завтра благополучно их отдать вышестоящим структурам.

— Кииир! — моя паника набирает обороты. Но, слава богу, муж появляется на пороге комнаты и сразу же подскакивает ко мне.

— Где-то болит? — взволновано спрашивает, хоть и пытается скрыть это. Осматривает, а я руки протягиваю. Они в крови. — Всё будет хорошо. — обнимает и подхватывает меня, стягивая попутно кровавые шорты и трусы. Усаживает на диван и даёт чистое белье. Попутно кому-то звонит. Я лишь обрывки фраз слышу.

— Да… Да. Не знаю… Нет, не было… Да, всё нормально… Да, хорошо. Едем. — отключается, подхватывает снова на руки, забирая с комода папку, бутылку воды и ключи от машины.

До центра добираемся с геометрической скоростью.

Берут анализы. Останавливают кровотечение уколом и капельницей.

— Полегче? — спрашивает Кирилл, присаживаясь рядом.

— Да, немного отпустило. — держу его за руку.

— Хорошо, — гладит по руке муж, когда к нам заходит Елена.

— Анечка, как себя чувствуешь?

— Нормально, отпустило.

— У тебя был очень сильный тонус и угроза выкидыша. Но мы сделали всё, чтобы сохранить беременность. Сейчас тебе нужно обследоваться полностью, чтобы получить полную картину. На шестом месяце такие кровотечения вызывают подозрения. Поэтому я, как твой лечащий врач, тебя госпитализирую.

— Скажи, по ночам хорошо спишь? — спрашивает Елена.

— Ммм… Не очень. Часто бессонница. Но даже после сна я всё ещё уставшая. Последнюю неделю часто кружится голова.

— Хорошо, проведем обследование и выясним причину. А сейчас отдыхай.

— Спасибо.

— Отпустишь меня? — заглядывает в глаза. — Я договорюсь о совместной палате и позвоню Тине, чтобы собрали твои вещи и привезли.

— Хорошо.

— Не скучай. Я быстро. — целует в висок и выходит.

Три дня проходит, как у меня берут всевозможные анализы. Куча баночек, колбочек, УЗИ, КТГ… Я не знаю на что у меня только не брали. Самым долгим было ожидание. Два дня ждать результатов. Зато можно отдохнуть. Это время мы проводили за поисками имени для наших мальчиков. Да, у нас будут мальчики. Это показало вчерашнее УЗИ. Близнецы.

— Ну что, молодежь, готовы узнать пол своих детей? — с улыбкой спрашивает Лена, стоя за спиной мужчины-УЗИста. — Или сделаем сюрпризом?

— Хотим, — подтверждаем хором.

— Так… Ну, кто тут у нас… — проговаривает Евгений Романович. Чуть улыбаясь, поворачивает экран к нам. — Видите, папа, вот тут?

— Да. Это что? Глаза? — спрашивает Кирилл, с неопределённостью глядя в экран.

— Это гениталии, папа, — со сдавленным смешком комментирует Евгений.

— А почему их четыре? — уже вклиниваюсь я обеспокоенно.

— Ну, у вас близнецы. Поэтому их четыре.

— Близнецы? — переглядываемся с мужем. — Двое… Всё, как и говорила гадалка…

— Может, посмотреть по святкам? — предлагаю альтернативный вариант.

— Давай, — соглашается Кир.

— Так, январь… Открываю гугл и набираю в поисковой строке.

— О! Не так много и имён, — удивленно сообщаю.

— Тимофей, Илья, Антон…

— Антон сразу «нет». Будут Антошкой дразнить. — отсеивает первое имя Кир. — Дальше давай.

— Так… Даниил, Иван, Игнат.

— О, Игнат мне нравится. — спохватывается Кир. — Игнат Кириллович. По-моему звучит. Как тебе?

— Да, красивое имя.

— Ладно. Ещё какие есть?

— Сергей…

— Не то… Не сочетается.

— Михаил, Пётр, Никита…

— Нет. Нужно что-то красивое. И чтобы сразу видно было нашу Сомовскую породу.

— Леонтий. — ещё перечисляю.

— Леонтий Кириллович… — смакует имя так, как будто на дегустации чего-то значимого и большего находится. Хотя своя правда в таком скрупулезном выборе имени есть. Ведь как корабль назовешь, так он и поплывет. А плыть им с ним всю жизнь. Хоть иногда я готова была прибить его за новый выброс имени.

— Эм… Надо подумать. — делает умозаключение.

— Боже… — смеюсь над его суровостью и серьёзностью. И этот человек управляет бизнесом, решает сверхзадачи и находит решение в раз. А два имени мы уже не можем выбрать два месяца. Боже, помоги.

— Доброе утро! Ну что, выбрали? — спрашивает Елена, наблюдая все эти дни за нашими баталиями.

— Доброе, — улыбаюсь врачу. С ней мы настолько сдружились, что рожать в её руках мне не страшно. Лена обладает своей какой-то умиротворяющей энергетикой и солнечным теплом, что с ней спокойной становится, как будто раз, и всё хорошо. — Нет, он снова забраковал несколько имён, — слегка злясь, говорю. — Вот рожу возьму и сама назову. А ты потом не бухти.

— Так, голубки, успокоились и не поднимаем давление. Да? — спокойно взаимодействует с нами. — Время ещё есть.

— А что с результатами анализов?

— Тут всё не очень хорошо, — тяжело вздыхает. — Анют, у тебя нарушена работа почек. Причиной может быть аутоиммунное расстройство. Скажи, с первой беременностью у тебя такое было?

— Да. Я тогда три месяца пролежала на сохранении. Но всё обошлось.

— Будем надеяться, что и в этот раз всё обойдется, — вздыхает Лена. — Твою историю я ещё подниму в ближайшие дни на консилиуме. Но сейчас мы можем только лечить и купировать симптомы.

— Хорошо, — соглашаюсь. Я сталкивалась уже с этим. Значит, и в этот раз всё будет хорошо. Рядом со мной те, в кого я верю.

— Я пропишу лечение. Главное, побольше отдыхай и не перетруждайся. Никаких тяжестей и строгая диета.

— Поняла.

— Тогда эту неделю лечитесь ещё тут. Потом дома будешь выполнять все мои распоряжения. Поняла?

— Конечно, — киваю в знак согласия.

— Всё это очень серьезно. Сейчас главное нам сохранить всех троих человек.

— Спасибо, — обнимаю Лену.

Ещё неделю мы проводим тут. А потом возвращаемся домой под чуткое руководство родителей Кира. Они окружают такой заботой, что от счастья плакать хочется. И почти ни к чему не подпускают.

— Боже, Кир, я на седьмом месяце беременности, а не болезни. — держу миску с салатом. И как только я ставлю её на стол, в глазах резко темнеет.

Глава 28

Всё, что случается в этом мире, — это не стечение обстоятельств. Всё происходящее имеет причину и следствие. Причина нашей встречи. И причина, из-за чего мы расстались. Всё имеет значение…и что нам пытаются донести…

— Завтра Тина с Мией и Марком приедут, нужно в магазин заехать, продукты купить? — поворачивается Анюта ко мне, отрывая свой взгляд от светофора на котором мы остановились. Сегодня как все сговорились, стоим на каждом светофоре.

— Сейчас заедем, а то снова без меня тяжести таскать будешь. — чуть сурово говорю.

— Ну не могу я сидеть без дела, когда вокруг все заняты.

— А ты наслаждайся, скоро нам скучно точно не будет. Полный дом детей.

— Это точно. — улыбается… Нравиться видеть её такой. Улыбающейся. Красивой. Счастливой. С этой беременностью она раскрылась по новому. В ней появилась какая-то неземная нежность и лёгкость. Она словно ангел спустившийся, успокоить мою душу и внести покой. Так странно даже могучие львы рядом с женой становятся пушистыми котятами. Сам усмехаюсь этой фразе. — О, Кристина с Амиром тоже подъедут. — оповещает любимая. — И нечего вздыхать. — следом оповещает. — Не лезь в жизнь своей сестры. Она сама разберется. Ты же меня выбрал никого не спрашивая.

— Нет, ну я хотя бы не мчал в другой город в неизвестную работу. Бросила все… Поехала ухаживать за какой-то бабушкой к черту на куличики…

— Значит так складывается её судьба. — бросает батон в продуктовую телегу. — Просто доверяй своей сестре.

— Я доверяю. — говорю правду. — Но переживаю за неё.

— Она тоже тебя любит. Просто прими её выбор. Ей с ним жить и детей крестить, но не тебе или родителям. Пора её отпустить. И ты как брат должен её благословить.

— То есть он ей предложение будет делать? — только сейчас доходит смысл Аниных слов. — Прекрасно.

— Будь паинькой и не испорти момент. — целует в щеку, когда заканчиваем с продуктами и идем на кассу.

— Отлично. Спасибо, что хоть предупредили. — вздыхаю, выкладывая всё на ленту.

— Крис вообще тебе не хотела говорить.

— Узнаю сестру. Это в её стиле. — отпускаю едкий комментарии в её сторону, Аня только глаза закатывает от моего упрямого поведения в сторону Кристины и всей этой затеи.

— С вас пятьсот сорок три рубля. — говорит продавщица пожилой женщине.

— Сейчас деточка. — достаёт из кармашка потерянного синего цвета халата кошелек. Такой же потрепанный жизнью. Достает двести купюрами аккуратно сложенными одна в другую. — Держите. — притягиваю кассирше полную сумму. — Не нужно, я оплатил. — трогаю её за руку. И женщина поднимает взгляд полный боли и радости.

Вспоминает. Долго выглядывается и только потом спрашивает.

— Кирюша?

— Да. — киваю головой, попутно собирая продукты в пакеты.

— Как ты вырос. Настоящим мужчиной стал. — треплет аккуратно за щёку, хоть и немного промахивается, когда к ней подбегает малец лет десяти. В заношенных кедах, на которых шипы пропали лет пять назад, и такой же форме.

— Ба, ну я ж тебе говорил, без меня не ходи. — забирает у неё пакет с продуктами. Там молоко, хлеб, две луковицы, и пара сосисок.

— Темушка, познакомься это мой ученик, и выдающийся баскетболист Кирилл Сомов.

— Приятно познакомиться. — пожимает руку как взрослый. — Ба о вас часто говорила.

— Надеюсь только хорошее.

— Конечно мой мальчик, конечно. — заверяет чуть улыбаясь.

— А это моя жена Анна. — представляю её же ученицу.

— Здравствуйте Аглая Юрьевна.

— Анечка, здравствуй. — губы растягивает в подобие улыбки. — Всё таки этот сорванец добился своего.

— Да. — отвечает Анюта смущаясь. Нет вы смотрите, у неё уже четверо детей скоро будут, кольцо на пальце и моя фамилия, а она смущается до сих пор. Хотя это смущение вставляет крепче любого алкоголя. Так, что сразу хмелем по венам не только в солнечное сплетение, но и в пах. Там особый вихрь кружит.

— Как вы себя чувствуете, Аглая Юрьевна?

— Потихоньку, возраст конечно берёт своё, но пока вот этого юного на подниму, помирать не собираюсь. — кивает в сторону мальчишки. Он помогает открыть подъезд и зайти ей. Я помогаю следом, держа её под руку, удобно другой перехватываю пакеты с другими продуктами, пока Аня разговаривала по моей просьбе с ней на улице.

Заходим в квартиру. Тут всё сохранилось как и в мою школьную молодость. Советский шкаф с зеркалом. Обувь аккуратно в уголочке. Рядом двое пар тапочек. Кухонька с маленьким деревянным столом и таким же фартуком и ящиками. Зал настенным ковром и шведской стенкой с хрусталем, книгами и сервисом. Телевизор плазменный, тот который дарили, когда на пенсию провожали.

Аглая Юрьевна была любимым преподавателем всех учеников. Относилась с пониманием и даже нас защищала. Единственный предмет который знали все и ходили на её уроки всё, так это её История. Она всегда могла захватить внимание и удерживать его до конца урока.

— Ох, а что же мы сидим, надо чаем вас угостить. — спохватывается. — Совсем дура старая стала. Ох… — Аглая Юрьевна сидите, я поставлю. — опережает её Аня. — Пойдем покажешь где тут руки помыть, а заодно и пакеты разобрать.

— Кирюш, ты бы поговорил с Темой. Он как и ты баскетболистом хочет быть. — Вон — показывает в угол, где лежит мяч.

— Он твой мяч из рук не вынимает. В любое время с ним. Он хороший мальчишка, но в нём слишком много энергии. Он взрывной. Чуть что нём по его, показывает характер. Дерется.

— А почему он у вас? Его мать где?

— Вита… -вздыхает. — Она с отцом Артема ещё года три назад развелась. Потом вышла замуж, пол года назад они отдыхать поехали, Артема у меня оставили. А назад уже не вернулись. Самолёт их разбился. Никто не выжил и Вита моя тоже. Вот у меня Тема и остался. Пока я никому не говорила. Но в школе, и там озадачатся его проживанием, а я сама видишь в каком состоянии. Боюсь его в детский дом заберут. Его уже забирали, так потом возвращали. Он снова сбегал. Может ты с ним поговоришь? Я слабею с каждым днем, но что я, ему могу дать. Ему семья нужна.  К н и г о е д . н е т

— Не волнуйтесь, я с ним поговорю. — заверяю.

— А вот и чай. — в комнату входит Аня и Тема. Несёт поднос с сахарницей и корзинку со сладостями.

Аккуратно расставляют на стол. Мне листок протягивает с диагнозом.

— Артём покажешь, что умеешь делать? — подхватываю мяч, когда заканчиваем чаепитие. Он загорается сразу же. Помню у себя этот запал. Этот огонь. Эту неконтролирующую силу. Да, семья ему нужна точно. Права Аглая Юрьевна.

Спускаемся. Он на позиции становится. Я, следом. Мяч разыгрываем. Показываю несколько хитрых фишек. Потом отдыхаем на скамье. Протягиваю листок с диагнозом.

— Да, ей говорили в больницу ложиться. Но она из-за меня не хочет. Боится, что меня тогда в детдом загребут, а я сбегу.

— А ты?

— Не хочу я туда. — отмахивается. — Мне с ба хорошо, и мама вернется скоро.

— Артём ты же не маленький, должен понимать, что мамы уже нет в живых. А бабушка с каждым днем стареет, а тебе нужна семья. В детском доме тебе смогут найти новую семью, и ты сможешь реализовать свою мечту стать баскетболистом.

— Не хочу я в детдом. — злится и срывается. — А если меня заберут, я сбегу. — уходит. Сейчас этот возраст, когда всё воспринимается в штыки. Любое слово, действие. Даже если оно во благо.

Прощаемся, обещаем ещё приехать.

— Кир… -прерывает поток моих мыслей Аня. — Давай его усыновим.

— Да… - отрешенно соглашаюсь. — Подожди, что?

— Я же знаю, что ты об этом думаешь. Я видела как ты на него смотрел. Аглая Юрьевна права, ему нужна семья, любовь. Сам он сейчас как бомба замедленного действия. Ты кстати такой же был. Он мне тебя в твоем возрасте напомнил. Та же самоотдача. Взрывная энергия.

— Ты уверенна? — спрашиваю.

— Да. — кивает со слезами на глазах.

— Ты же сам об этом думал, я видела это в твоих глазах. Ты же принял решение.

— Я не знал как ты отреагируешь. — заключаю мысленно. Дальше мои шестеренки уже крутятся в другую сторону. Какие документы нужны. И сколько на это нужно времени.

— А девочки? Как они отреагируют?

— Они точно не будут против, ещё одного брата- улыбается. — Будем полноценной семьёй.

Семь. Я.

— Пять детей и двое взрослых. — заключает светлую мысль.

— Люблю тебя. — целую в губы, щеки. Слизываю солёные дорожки.

Месяц почти проходит, когда документы почти готовы.

— Завтра забираем Тему к нам? — спрашивает Аня, когда несёт салатник к столу.

— Да — отвечаю в предвкушении. — Аглая Юрьевна, ляжет в больницу, а Тема к нам.

С девчонками Артём уже познакомился, как и с родителями. Все нашли общий язык. А мама очень долго при читала.

— Господи, Кирюша, как же Тема похож на тебя. Тот же огонь в глазах. Та же ярость, прыть. Тот же юношеский зверь в глазах. Только тут есть ещё и какая-то взрослость. Мальчику нужна любовь и ласка. Как хорошо, что вы его усыновили. Наш мальчик. — заключает мама и мы все улыбаемся. Так тепло становится.

Наш. Пусть не одной крови, но наш.

— Да, наш. — с теплотой произносит Аня и резко падает, я только успеваю подскочить и смягчить падение.

— Ключи быстро… — падает мне отец. И помогает загрузиться вместе с Аней в машину. Сам водительское занимает и везет к Лене. Сегодня на благо её смена.

Аню забирают и увозят в какой-то блок. И только через сорок минут переводят в палату. Там она лежит подключенная к аппаратам и наконец приходит в себя.

— Ммм… — просыпается. — Что… что произошло? — оглядывается.

— Ты в больнице, малыш. — становлюсь рядом. Сжимаю руку.

Господи дай мне сил, это выдержать. Месяц же было спокойно. Не было приступов. Наладился сон. Думали, что вышли на прямую, и тут…

Господи, пожалуйста, не забирай её у меня… Пожалуйста.

— Ну что у нас? — спрашиваю в нетерпении когда появляется Лена.

— Правая почка перестала функционировать. — объявляет как приговор. — Нужен донор. Я уже дала распоряжение, Аню поставили на очередь.

— И что нам делать?

— Сейчас будем поддерживать левую почку и ждем две недели, чтобы Аня, окрепла и вызываем роды. Медлить больше нельзя, это опасно и для малышей и для Ани.

— Родственники могут быть донорами, да?

— Да, если есть прямые родственники, то да. Нужно пройти обследование и если результаты покажут совместимость, то операция пройдет намного быстрее, а значит и процесс восстановления? — А сколько… — набираю в грудь больше воздуха. — Сколько ждут донора, если родственники не подойдет?

— Аня на очереди сто тридцать седьмая. При том, что приоритет, что дети и беременность.

— Значит долго. — подтверждаю теорию.

— Да. — кивает. — Я назначила лечение. Сейчас Ане нужно будет лежать под кислородом. Пить и есть только через трубочку. Витамины, капельницы, всё для поддержки не только малышей, но и организма Ани.

— Спасибо. — благодарю Лену. Сам выхожу пока она измеряет её живот и делает какие то заключения. Даёт распоряжение медсестре.

Нахожу контакт брата Ани. Диму.

— Хей, сколько лет, сколько зим… Я думал уже забыл, чертяка про меня. — с радостью в голосе обращается.

— Дим…

— Говори адрес… — одно предложение. Дима тот человек который по голосу и одной фразе может всё понять. Не зря же мент. Его природная чуйка. Через час уже в дверях больницы появляется.

— Что нужно делать? — всё что спрашивает. Он не спрашивает зачем, для чего. Он утверждает.

— Пошли объясню. — хлопаю по плечу. Знакомлю. С Леной. Она в свою очередь даёт все указания, что нужно пройти. Проходит. Два дня ждем результатов. Димка пока находится с Аней вместо меня. Я же день провожу Аглаю Юрьевну в больницу и забираю Артёма.

— Оставь ты эти вещи. — смотрю на сумку. — Аня тебе уже новое всё накупила, разложила. Кстати… — опомнившись в коридор иду. — Держи тебе подарок.

— Мне не нужно покупное, это не от души. — смотрит на коробку с бантом. Понятно одно, что подарки видел редко. Конечно, если отцу ты не нужен и он тебя незнакомому дяде в моем лице, продал за ящик водки. Просто поставил подпись и отрёкся от сына за мать вашу ящик водки. В этот момент хотелось вмазать по роже. Чудом сдержался.

— Ты сначала посмотри, что там. — киваю на коробку в его руках. Он неспешно всё же открывает. И всматривается в форму.

— Это моя первая форма. В ней я забил первые три победных мяча и вытянул команду на первое место. Теперь она твоя.

— Спасибо. — слезы катятся по этим щекам, а потом он резко стартует и врезается в меня обнимая.

— Можно я её одену?

— Конечно, она твоя. — отвечаю присаживаясь на корточки так, чтобы быть на одном уровне.

— Спасибо. — сияет. И у меня, самого всё теплеет на глазах. Победная форма тигров. Черно-оранжевая, с белыми вставками по бокам и с номером три. Моя. Теперь в ней гоняет мой сын.

Да, мой. И черт с ним, что кровь разная. Это вообще нихера не меняет. Он мой. Сразу это почувствовал.

— А где Аня? — одевается быстро. Старую кидает в, сумку. Ту да же и обувь отправляет. Сейчас в этой форме себя вижу.

— В больнице пока. Нужно немного под лечиться.

— А мы к ней поедем?

— А ты хочешь?

— Да. — с жаром отвечает. С ней он действительно как ребенок. Аня давала столько нежности, что сначала тушевался, а потом начал привыкать и уже на нежность реагировал чуть спокойнее. Вот что делает любовь и нежность. Она может растопить даже самое черствое сердце.

— Тогда собирайся и поедем.

— Я всё. — стоит с сумкой и на меня смотрит.

— Тогда поехали. Впереди едет. Рассматривает всё в машине, спрашивает. Ему интересно. На не опасном участке, беру к себе и даю порулить. Почувствовать руль, дорогу. Габариты машины. Он как ёлка в гирляндах загорается. Довольный. Сердце отмирает и отмирает. Хочется ему мир показать, все чем я увлекался показать, дать попробовать. Научить. Он сейчас как пластилин, что заложишь, то и будет в жизни с собой нести.

— Привеет. — улыбается Аня. Ещё бледнее стала. Это пугает. И больно жалит сердце.

— Привет. — Дима осторожно здоровается. — Знакомая форма. — ухмылку давит. — Ну что будешь вторым чемпионом?

— Да. — горячо отвечает Тема, только с Ани взгляда не сводит.

— Тогда чемпион позволь представится, я тебе дядя Дима.

— Артём Сомов.

— Как гордо звучит. Молодец. — хвалит его Димка. Он загорается.

— Как ты себе чувствуешь? — подходит к Ане

— Хорошо.

— Тебе больно?

— Не очень. — машет головой осторожно.

— Это из-за них? — спрашивает, на живот показывает.

— Неет, они не причём. — объясняет. Боится зародить в нём ненависть к ним. И я боюсь.

— Тогда почему ты тут? — спрашивает тихо. Ему интересно знать. Нужно. Хочет понимать. И боится правды. Боится, что опять останется один. — Чтобы не навредить им и себе. — отвечает спокойно.

— Ты не умрёшь? — задаёт главный вопрос.

— Нет… Боже… Нет, конечно. — активно машет головой и смотрит ему в глаза. В них столько боли. Самому охота завыть. — Иди сюда. — раскрывает объятия.

— Хорошо. — успокаивается. Обнимаются. Как раз Лена заходит.

— Дмитрий к сожалению вы как донор не подходите. Мне очень жаль. — подводит итог. А значит надежда рушится на глазах. — Состояние по анализам не очень хорошие. — говорит Лена. — Я провела консилиум. Завтра будем рожать. — сообщает новость и поражает нас в шок.

— То есть как рожать? Мы не будем ждать две недели?

— Нет, времени на это нет. Может быть опасно.

— Хорошо — соглашается Аня. — Я готова.

Глава 29

— Я дома. — хлопаю входной дверью. Разуваюсь и ныряю в тапочки. Сумку с ноутбуком на комод перед зеркалом опускаю. Там сейчас вся работа. Удаленно в палате работаю. Иногда срываюсь только домой, чтобы переодеться, поесть и увидеться с детьми.

— Привет, сынок. — вытирая руки об полотенце, встречает мама. А за ней уже семенят остальные. Тëма, Соня и Дарина.

— Привет, бать. — кулаками ударяем. Своеобразное, особое приветствие папа-сын, у меня такое же со своим было, сейчас это внёс в наши отношения.

— Привет, папуля. — целуют две принцессы в щеки. Одинаково.

— Как дела? — спрашиваю когда идём на кухню. Там младшие возятся с тарелочками.

— Всё хорошо. — отвечает мама. — Тему сегодня хвалил тренер. Говорит есть хорошие задатки для спорта, но много агрессии. Но всё поправимо. Девчонки сегодня молодцы, мне много помогали. Ужин вместе готовили. — ставит блюдо с картошечкой и запечённой курицей на стол. Запахи манят.

— Руки мой и давайте ужинать. — командует мама.

— Тема, принеси с кладовой банку с закаткой.

— Хорошо, ба. — отзывается и слышу как тапочками шоркает до кладовой и щёлкает выключателем. — с перцем или помидоры? Есть ещё капуста с морковкой?

— Перцы. — опережаю маму. Слышу как закрывает дверь и внимание перевожу за стол.

— Мам, а папа где?

— Он сегодня в офисе, будет поздно. У них там какой-то проект нарисовался, так они сегодня всем составом с инженерами, что-то обсуждают, рисуют. Я к нему днём ходила, пирожков отнесла.

— Помощь нужна?

— Сказал позвонит, если нужна будет твоя помощь. Ты ж знаешь, сейчас он не будет тревожить тебя, все прекрасно понимают вашу ситуацию, Кирюша.

— Ладно, позже наберу его. Давайте ужинать.

— Сонь, как в школе дела?

— Хорошо, у нас новенький в классе появился. Такой придурок.

— Почему? Достаёт тебя?

— Нет, но все девчонки по нём тащатся. — закатывает глаза. — Карине помог уровень в игре пройти, Наташе помочь с задачей, Ире дал списать на обществе. Бесит. Особенно улыбается как… Как придурок. — заключает возмущенно.

— А тебе чем помог? — интересуюсь, закидывая помидорку в рот.

— Я сама отказалась от его помощи.

— И поэтому домой сегодня мокрая пришла. — улыбается Тема, сдавая сестру.

— Я просто забыла зонт. — насупливается Соня.

— Ага, а взять второй когда он тебе предлагал, ты отказалась. — так же парирует Артем.

— Я просто не хочу поддаваться как остальные его чарам.

— А он уже тебя очаровал?

— Нет. — машет головой. — Он меня бесит.

Узнаю это возмущение. А с пацаном этим надо будет переговорить. Дать понять, что эту принцессу завоевать будет сложно. Уж я то знаю её мать. Ухмыляюсь сам себе. Нужно ему способы подсказать другие. Сам был в его роли. Аня тоже меня не подпускала к себе. Отталкивала, этим и завоевала мое сердце. Походу у нас тут тоже намечается раз и навсегда.

— Скажешь мне его фамилию и имя.

— Пап…

— Я просто узнаю о нём.

Ну и поговорю. Об этом умалчиваю дочке.

— Хорошо. — расслабляется она.

— Пап, а когда мама вернется? — спрашивает Артём.

— Когда мы братиков увидим?

— Маме, ещё нужно побыть в больнице. — говорю правду. — У мамы была тяжелые роды ваших братиков, сейчас она в реанимации лежит. Как только она придёт в себя её будут готовить к другой операции. И как только она восстановится, то мы, её заберем домой.

— Это долго ещё?

— Да. — отвечаю правду, не скрывая от детей. Смысла врать я не вижу. Если что случись я, не хочу, чтобы они обвиняли меня, что я наврал. Правда воспринимается легче, пусть и она не всегда лёгкая. Это я тоже на опыте своём понял. Да вообще, многое за это время переосмыслил. Пережил. И перетерпел. Калейдоскоп такой за эти десять с лишним лет прокрутился, что и не представить даже. Но честно, я бы низа что, этого бы не изменил.

— Как она? — подходит мама, когда от ужина не осталось и следа. Всё убрано, а дети уже по комнатам спят.

— Плохо. — говорю откровенно.

Я устал. Силы на исходе. Я не железный. Сейчас в маминой поддержке нуждаюсь. С ней легче. Как бы не было, каждому ребенку нужна мама и возвращаемся мы всегда к ней, в любом состоянии. Только мама поддержит, примет, пожалеет, и даст пинка под зад. Только родительская любовь может окрылить и наделить силой. Потому что мама всегда верит в тебя, даже когда ты сам не веришь. Или кажется нет сил, но мама находит такие слова, что они возрождаются словно из пепла.

— Вчерашние роды, прошли тяжело. Второй ребенок, что-то там перекрыл ей и задел, что пошло сильное кровотечение. Его еле остановили, она впала в кому. Когда очнется неизвестно, и очнется ли. — тяжело вздыхаю. Смотрю на тишину ночи. — Ей сделали переливание, если состояние не будет ухудшаться, то будут готовить к следующей операции по пересадке почки.

— А малыши как?

— Хорошо. — улыбаюсь, вспоминая, этих крошек, что помещаются в длину одной руки с двух сторон. — Аппетит хороший. Спят. Пока полежат в кувезах, для полного восстановления. Никаких патологий не обнаружили.

— Ну слава богу. Хоть с малышами всё хорошо. — перекрещивается мама. — Уже с именем определились?

— Да, Аня, выбрала имена. — улыбаюсь, вспоминая, как во время родов выдала.

— Леон и Теодор. — говорю маме.

— Красивые. — заключает. — Необычные. — подхватывает дальше мысль.

— Да, мы такие и хотели. Чтобы созвучно для близнецов. Учитывая как они к нам пришли.

— Мам. — обращаюсь к ней.

— Прости меня, за всё, что тебе пришлось вытерпеть от меня. За всё шалости и трудности. За всё необдуманные поступки. Я только сейчас, сам став отцом понимаю, сколько тебе пришлось из-за меня вытерпеть. Прости меня. Я тебя очень сильно люблю. И спасибо, что всегда меня поддерживала, понимала и была рядом. Чтобы обо мне не говорили, ты всегда верила мне и в меня. Спасибо. Я тебя очень сильно люблю, мам.

— Для этого и существует материнская любовь, чтобы любить, понимать, принимать своего ребенка. Прав он или нет. Неважно, мама всегда должна быть рядом. Любить, заботиться и принимать, какие-бы последствия не были.

— Спасибо мам.

— Почему у меня такое ощущение будто бы ты уже принял решение? — смотрит в глаза. Всё понимает. И это не вопрос. Утверждение. Скорее для себя произносит. Вижу понимание, принятие, что самое главное. Оно успокаивает, но главное любовь. Конечно она переживает. Мама, бы была бы не мамой, но она даже сейчас просто рядом. Просто любит. И принимает то, что я решил. Это трудно, когда ты видишь в глазах ребенка, решение от которого зависит его собственная жизнь. Но она понимает. Просто обнимает.

— Я люблю тебя, сынок. Пожалуйста, постарайся выжить.

— И я тебя люблю, мам. — на этом прощаемся в эту ночь. Лунный свет поднимается выше, озаряет ещё зелёную травку во дворе. Бассейн, мячик. Цепляет край велосипеда и детской машинки. Тут кипит жизнь. И будет выращено наше поколение. Наша история. Только тишину нарушает мелодия звонка которая расходится по залу.

— Да. Слушаю. — беру мобильник не глядя. Сегодня Лена на дежурстве.

— Правая почка совсем перестала функционировать. Левая не справляется в полную силу, нужна срочная операция. Я уже созвонилась с Александром Юрьевичем, он согласен оперировать завтра на девять утра.

— Отлично, я буду. — коротко поясняю.

— Утром зайди ко мне, повторно кровь сдашь, чтобы убедится, что по крови всё хорошо.

— Да.

— Отлично. Спокойной ночи. Отключаюсь от разговора первым.

— Вот и всё. — скорее для себя произношу. Сейчас как никогда убежден в правильности своих решений.

Конечно, ещё когда только о доноре объявили, я вместе с Димкой анализы сдавал. Была вероятность, а теперь она есть.

Когда очень сильно любишь человека, можешь пожертвовать всем ради него. Даже жизнью.

Я уверен, что это лучшее решение в моей жизни. Видеть улыбки шести людей, которых я больше всего люблю. Поначалу я вообще не представлял себя мужем или многодетным отцом. Но сейчас я понимаю эти чувства. Я сделаю всё, чтобы спасти свою семью. Свою жену.

Думая об этом, если средняя продолжительность жизни людей семьдесят пять лет, это значит, что мы живём на земле около двадцати семи тысяч, триста семьдесят пять дней. Каждую минуту и час, когда мы движемся вперёд, время нашей жизни уменьшается.

Я долго думал и осознала, что нужно быстрее делать то, что нам хочется. Не тянуть из-за нерешительности. Если хотите путешествовать — поезжайте. Если хотите что-то сделать — просто делайте. Если это касается других людей…скажите им, что вы их любите. Если ваши чувства взаимны, то вы будете счастливы. Если нет — сможете двигаться дальше, не тратя время из-за нерешительности. Если что-то осталось невысказанным, то не нужно ждать того, что оно само разрешится. Не нужно думать, кто прав, а кто виноват. С течением времени может стать ещё больнее.

Если осталось недопонимание, смирите гордость и поговорите, потому что между любящими людьми не должно быть победителей и проигравших. Если проигрываем, то вместе. Если побеждаем, то тоже вместе.

Обращаюсь ко всем влюблённым, у кого не хватает храбрости признаться, потому что они боятся отказа: не бойтесь. Есть всего два варианта ответа. Рано или поздно вы его узнаете. Поэтому лучше не тратить время впустую. Используйте время, чтобы получить прямой ответ. Я рада, если ваши чувства взаимны, но если нет — просто продолжайте идти вперёд. Это лучшее, что вы можете сделать.

— Одевайтесь. — вкладывает медсестра в мои руки прозрачно-зеленый халат и шапочку. Отправляя за ширму. Следую. Там переодеваюсь. Оставляя своюодежду и телефон на стуле.

— Готов. Что дальше?

— На кровать пожалуйста. — указывает в направлении каталки.

Ложусь. Медсестра возится с моим запястьем, вставляя катетер в него.

— Ну что всё готово? — заходит в палату врач.

— Да, Александр Юрьевич, всё готово.

— Ну тогда с Богом. — говорит он уверенно. Мои глаза устремились в потолок. Там квадратные лапы. Свет яркий, но не едкий. В глаза не бьет. Белые в крапинку панели. И стук колёс по кафелю. Скрип. Шуршание плёнки. И запах. Такой только в больничных операционных. Тут вообще своя атмосфера. Своя аура.

Взгляд перевожу. Рядом вторая каталка на ней любовь всей моей жизни. Моя жена. Мать моих детей. Моя родственная душа. Мысленно говорю, что я её люблю. До пальчиков до касаюсь. Через меня электрический ток проходит. Она бледная такая лежит. Круги под глазами только тёмные и тень от ресниц на щеках. Жизнь вместе с почкой как будто уходит.

— Не смей, меня покидать. Мы должны вырастить наших детей. Отправить их в школу, сад, институт. Увидеть их первый выпускной. Первую любовь. Первые отношения. Первую свадьбу. И первых внуков. Слышишь?! Не смей меня бросать. Я люблю тебя. — на выдохе тихо произношу. И снова глаза в потолок.

— Закрываем глазки. — появляется голова анестезиолога. И я повинуюсь. — Спокойной ночи. — последнее, что отдалённо слышу.

Глава 30

— Давай моя девочка, ещё один разочек. — говорит Елена. И я собираю все силы, которые итак на исходе. Пот сходит ручьями. Я чувствую, как капли спускаются по вискам, спине, по пояснице и даже ягодицам, которые холодят кожу вместе с кожаным темно-коричневым акушерским креслом. Чувствую, как все волосы прилипли к вискам от пота. Я так вымотана, что кажется сейчас отключусь. Уговариваю себя продержаться, хотя бы до появления малышей.

Господи дай мне сил. Я должна это сделать. Они должны появиться на этот свет. Я должна. Аня- ты же сильная. Ты справишься. Ты сможешь. Всегда же справлялась.

— Я готова. — еле шепчу.

— Схватку чувствуешь?

— Да. — киваю головой.

— Тогда насчёт три тужимся, да? — утверждается в моей готовности.

— Да.

— Один… Два… Три. — Тужимся.

И я тужусь.

— Не отпускай… Давай милая… Давай моя девочка…

— Держи-держи…

— Вот умница, головка появилась.

— Отдыхай. Ещё разок тужимся, и второй малыш появится.

Киваю. Боже, ещё разок дай силы. На полную их включи. Мне нужно ещё разок — это пройти. Пожалуйста, молю.

— Есть схватка?

Киваю.

— Тужимся. — уже не спрашивает, а, утвердительно требует и я повинуясь.

Боже последний раз. И я тужусь так, что чувствую напряжение в глазах. Боль в своих ладонях в которых я впилась ногтями, которые итак минимальной длинны.

— Умница, держи- держи моя хорошая.

— Давай — давай, ещё немного.

— Вот он. — чувствую, как высказывает что-то из меня, маленькое, синеватое и всё в какой-то белой плёнке. Живот резко ухает вниз. Мне хорошо. И наконец-то легче. Перед глазами всё плывёт и кружится. Но меня пугает, что ребенок молчит. Я слышу шлепки. Врачи загораживают обзор. Я не вижу второго малыша.

— Почему он не кричит? — спрашиваю Кира.

— Почему он не кричит. — как можно громче говорю, чтоб меня услышали. Я начинаю паниковать. Ерзаю на этом долбанном кресле. Каждое движение отдаёт боль, но сейчас это второстепенно. Мне важно, что с малышом.

— Что с ним? — ору уже истошно. Откуда-то беру силы.

— Всё будет хорошо. — заглядывает в глаза Кир. — Врачи опытные, они знают, что делать.

— Кир… Он же… Не… — собираю мысли до кучи, но выходит один сумбур, но Кир понимает.

— Нет, даже не говори.

— Уаааа… Уаааа… — слышу заветный крик и меня отпускает.

— Господи, спасибо. — молю про себя. — Спасибо.

— Ну что мамочка держи свои два комочка счастья. — кладут мальчишек на грудь. Они сморщенные. Ещё в плёнке, но такие красивые и любимые для нас.

— Леон и Теодор. — смотрю на них. Хоть и близнецы, а видно что каждый характер проявит свой.

— Мои мальчики, добро пожаловать в этот мир. Мама вас очень любит. — целую обоих в щеки и отклоняюсь назад, когда мир резко гаснет, и я проваливаюсь куда-то. Чувствую, как падаю в неизвестность. Тут темно. Как чёрная дыра, тут нет ничего. Но так же резко ослепляет белый свет. Я чувствую, как дергается грудная клетка. Как заходится сердце. Но мне почему-то не страшно. Проморгавшись понимаю, что тут светло. Всё бело-голубых тонах. А под ногами так мягко, словно на пушинку или сахарную вату наступила. Мягко и приятно.

Понять бы где я.

Делаю шаг за шагом и невидимые ступени появляются. Только позже доходит, что это облако. Всегда хотела узнать какие они на самом деле. Белое, не весомое и лёгкое. Как перышко. А ещё тут удивительно спокойно.

Сколько блукаю тут не знаю, но только вниз смотрю и себя вижу. На операционном столе. Вся белая и в крови. Врачи суетятся. Детей и Кирилла нет. Я умираю? Или уже умерла?

— Нет… Нет… Нет. Так не должно быть. — Суматошно ищу взглядом, как бы спустится.

Ни черта нету. Наверху только голоса слышу. Что ж придется подниматься. Их много. Они появляются резко. Не успеваю даже ногу донести, оно уже подо мной появляется. Нахожу источник звука и оборачиваюсь назад. Вниз, там, где мое тело. Сердце и душа находятся. Меня перевели. В операционной нет никого. Там чисто. Будто бы и не было этой крови.

Поворачиваюсь. Переступаю. Тут.

— Мама? — голос её узнаю, но всё же спрашиваю. И она оборачивается. — Папа. — выдыхаю и улыбаюсь. Чувствую, как по щекам слезы бегут.

— Ну-ну, не плачь милая. — обнимает и вытирает слёзы. Мама с ним рядом становится. За руку держаться, улыбаются. Такие счастливые и влюбленные.

— Вы вместе?

— Конечно, как же я без любви всей моей жизни. — целует её в лоб папа.

— И я тебя люблю, милый. — порывисто обнимает.

— А нас не хочешь поприветствовать? — слышу голос за спиной.

— Деда. — обнимаю за шею.

— Как же я соскучилась.

— Мы тоже дочка. — обнимает мама. — Садись поешь с нами. Не каждый день, такая возможность выпадает.

— А это, что за мальчик?

— Твой брат, Пётр. — говорит папа. А у самого глаза блестят от счастья.

— Но ему было два месяца? — вспоминаю, что рассказывала мама.

— А сейчас почти шестнадцать.

— Рад познакомиться. — обнимает. Он высокий и коренастый. Карие глаза и родинка под губой. Он на папу похож. Как две капли.

— Вы счастливы?

— Конечно. — все хором отвечают. — Мы вместе, одной большой семьёй.

— Значит тут тоже есть жизнь? — смотрю на веселящего брата и улыбаюсь. Тут спокойно. Все улыбаются. Все счастливы как в детстве. Когда мы жили вместе. Любили. И были одной семьёй. И я понимаю, что тут моя семья. Но не смотреть вниз не могу. Там тоже моя семья. Мой муж. Мои дети. Дом. Любимые вещи. Любимые мечты и планы на жизнь. Неужели всё это обо рвется. Внутри мечется правда. Хочется и тут восполнить, и заполнить боль, ту что в детстве досталась. Ту, что отняли у меня не по моей вине. Но и хочу увидеть свою другую жизнь. Состариться с мужем. Увидеть внуков. Вырастить детей. Отдать в школу и выдать замуж. Прожить их моменты. Быть рядом. Знаю каково это быть без мамы.

Они веселятся. А я лишь грустно улыбаюсь.

— К ним хочешь вернуться?

— Угу. — вытираю слёзы.

— Ну-ну не плачь. — обнимает дедушка.

— Твоё время ещё не пришло. Мы хотели, чтобы ты перестала мучаться и винить себя. Чтобы ты увидела, что мы счастливы и будем ждать тебя, когда придёт твое время. — обнимает отец, и вкладывает мешочек вместе с дедом и отходят.

— Я горжусь тобой. Я горжусь тем, что ты моя дочь. Такая смелая, искренняя, сильная духом. Я, не смогла, я сломалась. Но я счастлива, что ты всё преодолела. Я люблю тебя доченька. Прости, что не смогла дать тебе ту материнскую опору, любовь, заботу, защиту. Но ты- лучшая мать, чем я и это самая высшая для меня награда.

— Мамочка, я тоже тебя люблю. Спасибо, что это сказала. Ты даже не представляешь, как для меня это важно. И я хочу, чтобы ты знала, я давно простила тебя. Ты моя мама, а я твоя дочь и это навсегда. — обнимаю её и не замечаю, как в руках оказывается ещё один мешочек.

— Действуй сестра, проживи эту жизнь так ярко, как можешь. За меня тоже проживи. — отдаёт ещё один мешочек.

— Я горжусь тобой внучка. — говорит бабушка и вкладывает последний мешочек мне в руки.

— И что мне с этим делать? — смотрю на эту гору.

— Развяжи каждый и скажи:

— Два мира, что сошлись в одном. Только я не в том, я в своём. — и высыпь на себя каждый мешочек.

— Ладно. — хоть и частично верю, но делаю. Раскрываю. Там действительно какой-то порошок. Белый с блестками.

Беру чашу со стола и высыпаю каждый в неё. И только потом беру её в руки и произношу:

— Два мира, что сошлись в одном. Только я не в том, я в своём. — и осыпаю себя содержимым.

Как резко срываюсь вниз. Будто в кабинете лифта лечу, только вот приземляюсь я в своё тело. Распахиваю глаза так резко, что солнечный свет бьет в глаза. Я в белом халате, вокруг простыни, трубки и какие-то пищалки.

— Анюточка, проснулась детка. — гладит по волосам Екатерина Андреевна.

— Где Кир. — первый вопрос который задаю.

— Он скоро приедет. — гладит по волосам мама Катя. — Я позову врача.

Пока её нет, стягиваю маску и делаю вдох. Кислород лёгкие насыщает так резко, что темнеет в глазах и лёгкие будто надувной воздушный шарик раздуваются. Ох… Ещё больно, делать движения.

— С добрым утром. — улыбается Лена, осматривая.

— Ну что показатели в норме. — комментирует. — Кислород сегодня снимем, а вот капельницу ещё на денек оставим.

— Как себя чувствуешь?

— Немного болит всё.

— Ну это понятно. Пережить две сложнейших операции. Переливание крови. Пересадку почки.

— Долго я спала?

— Два месяца.

— Два… Месяца?

— Да. — подтверждает не только Елена, но и мама Катя кивает головой.

— Ого…

— Ну а что ты хотела, ты потеряла много крови. Организму пришлось бороться. Восстанавливаться и набираться сил. На это нужно время.

— Спасибо.

— Отдыхай. Если всё будет хорошо, через дней пять выпишу тебя.

— Хорошо. — улыбаюсь.

— Анют я Елену провожу и Кирюше позвоню.

— Хорошо. — аккуратно двигаюсь по кровати и при поднимаюсь. Палата просторная. Двух местная. Много света и окон. На тумбочке рамочка с фото, цветы и телефон. Вот его и беру.

Два месяца.

Сума сойти.

Целых шестьдесят дней прошли мимо меня.

Блин, да это целая жизнь.

Тут много чатов и пожеланий с выздоровлением.

Дохожу до Димкиного. Он не исключение. Вот только он прикрепляет ниже видео с Киром и нашими мальчиками. Они у него в руках помещаются. Он кормит одного из бутылочки. Носит столбиком и меняет памперс. Качает, когда тот плачет.

— Ты только посмотри. Боже как это мило. — комментирует брат. — Ань, возвращайся к нам, ты должна это увидеть.

Следующий чат открываю с Кириллом. Любимый муж. Тут много фото и видео с детками. И голосовые. Их открываю первыми.

— Когда прослушаешь эти сообщения, это значит, операция прошла успешно. Тебе пересадили мою почку. Я не знаю, когда мы сможем вновь поговорить после операции. Рано или поздно, поэтому я посылаю тебе голосовые сообщения. Мне так много нужно тебе сказать. Но это важнее всего. В прошлом ты, наверное, думала, что первая мной заинтересовалась. Но знаешь ли ты, что это не так? Знаешь ли ты, что я всегда тайно наблюдал за тобой? Из-за тебя моё сердце билось быстрее, я впервые испытывал к кому-то такие сильные чувства.

Нет этого не может быть. Касаюсь места где почка. Там шрам. Кирилл, он стал донором. Моим донором. Мы не только соединили брак на небесах. Но и теперь его частичка внутри меня. Мы соединились плотью и кровью. Это важнее. Это сильнее всего.

— Я был счастлив и растерян. Думал, что уже позабыл о тех чувствах. Но теперь я уверен…что никогда не забывал о тех чувствах…к тебе с того дня… Пускай в тот день я не увидел твоего лица, но помню твою взъерошенную стрижку.

— Не может быть.

— Знаю, ты мне, не поверишь. Но это правда…

— Не знаю, не слишком ли поздно рассказывать это тебе? Но я хочу, чтобы ты знала. Не знаю, есть ли у меня ещё шанс, но если не воспользуюсь им, то буду жалеть до конца своей жизни. Прошу, позволь мне быть с тобой всю твою жизнь, только прошу вернись ко мне. Вернись родная, и мы проживем с тобой долгую и счастливую жизнь. У нас столько прекрасных детей, которые спрашивают о тебе постоянно. Они любят тебя. Ты нужна им.

Мне.

Ты нужна нам.

— Ты сказала, что любишь меня. Обещала любить лишь меня одного. Поэтому я боялся, что если отдам кому-то своё сердце, то его просто выбросят, как ненужную вещь. Поэтому я не решался кого-то любить. Но ты изменила меня. Изменила мои чувства. Я никого и никогда сильнее не любил.

— Спасибо, что спасла мою жизнь. И что научила меня любить. Это заставило меня осознать, что можно скучать по человеку, даже находясь рядом с ним. Спасибо, что пожертвовала собственным счастьем и вышла замуж за такого, как я. Мужчину, который ранил твои чувства. Мужчину, который не обращал на тебя внимания, не заботился о твоих чувствах. А ещё спасибо за то, что так сильно меня любишь. С этого момента я больше не буду сомневаться в твоей любви. Обещаю. Прости меня, родная. Прости за всё, что тебе пришлось вытерпеть.

— Спасибо, что дала мне ещё один шанс. Новую жизнь. Спасибо, что стала моей женщиной, моей женой. С этого момента ты — мои душа и сердце. Я люблю тебя.

— Любимая, почему ты плачешь? — подлетает ко мне Кирилл, который только что зашёл в палату.

— Я… Я прослушала твои сообщения. — в слезах застываю. Откладываю телефон и беру мужа за руки.

— Я люблю тебя, Кирилл. — в глаза смотрю. — Никто и никогда так сильно не любил, как я люблю тебя.

— За одним исключением. — улыбается Кир, прислоняясь ко мне своим лбом. — Я люблю тебя.

Эпилог

— Мамуля, мы приехали. — слышу в коридоре смех дочек. Вытираю руки об полотенце и иду встречать двух моих принцесс.

— Ну наконец-то, я уже волноваться стала. — обнимаю и расцеловываю каждую из дочек.

— Прости мамуля, пробки. — пожимает плечами Соня.

Соня хоть и стала мастером спорта по гимнастике, но параллельно её захватила профессия актрисы кино и театра, сейчас она на последнем курсе, но ей предложили роль в одном проекте и она согласилась. Сейчас она учится и работает в Америке.

— А папа где? — спрашивает Дарина, на лету схватывая пирожок с вишней.

— Мммм… Как вкусно. — закрывает глаза от удовольствия. — Мамуля, как всегда божественно.

— Спасибо, дочуль. — благодарю Даринку. — Папа в зелёной зоне, готовят мясо с близнецами.

— О, на это надо посмотреть. — сразу же спохватывается Соня.

— Точно, а то два этих умника, сожгут его к чертовой матери. — смеется Дарина.

— Девочки, хватит подкалывать братьев.

— Мама, ты же знаешь как нам нравятся наши спарринги. — отвечает Дарина закидывая очередную черри в рот.

Даринке мы рассказали историю её рождения в восемнадцать лет. Не прям на день рождения, но не откладывали в долгий ящик точно. Конечно она переживала, что я ей не родная, очень сильно. Нам пришлось поработать с психологами. Объяснить ей, что не смотря на то, что родила её не я, люблю её я как свою и всегда буду любить. Конечно же были порывы когда она перестала звать меня мамой, что очень болезненно отзывалось во мне, но я понимала, что ей нужно время. И мы с Кириллом всё правильно сделали. Но это все прошло, и мы смогли преодолеть и выйти на ту дорожку семьи любви и понимания. Сейчас Даринка мастер спорта по воздушной гимнастике. Учится в Испании и пока проживает вместе Абрусом, его женой Натальей и их двумя детками Викторией и Степаном.

— А я тебе говорил не нужно было туда лезть… — смеется Леон.

— Ну я ж не знал, что он такой сухой… Я туда ногу, а ветка раз и обломилась, зато Тигра теперь с нами. Вон смотри какая животинка мохнатая. — показывает Тео на развалившегося в кресле пушистого жителя.

— Ну а то, что он дикий тебя не смутило. — встревает его брат.

— Зато он знает кто его хозяин. — важно резюмирует их перепалку Тео.

— Так, хозяин в следующий раз сам будешь ему лоток менять и выгуливать. — вклиниваюсь уже я.

— Ну мамуля… Мамочка, мы не можем. Завтра уезжаем на переговоры. — выстраиваются по бокам от меня близнецы и заглядывают в глаза не хуже этого дикого мурчащего мохнатого.

— Ну и что с вами делать?

— Понять, любить и выгуливать Тигру.

— Да ну вас. — смеюсь с их выражения. И как эти двое шкодных ребенка, выбрали такие серьёзные профессии, неизвестно.

Леон — управление бизнесом, маркетинговые инновации и внедрение в производство.

Теодор- первоклассный юрист. Правозащитник.

Сейчас они оба управляют фирмой после отставки Кирилла и его отца Германа Константиновича.

— Анют, ты звонила родителям? — спрашивает Кирилл, вынимая мясо из шампуров на блюдо.

— Да, они уже выехали. С ними и Лиза приедет. — вынимая любимый пирог с ягодами из духовки отвечаю любимому мужу.

— А наш Месси, скоро будет?

— Завтра прилетает, у него сегодня игра. — важно отвечает Кирилл. Хоть Артём и не занялся большим баскетболом, в футболе он почувствовал себя своим, муж не был против. Наоборот поощрял любые действия, уроки, какие-то учения. Даже отправили учиться под командованием самого Месси.

— Ну что, у меня всё готово, можем садится. — откладываю фартук на кухню и иду в гостиную, где накрыт большой гостевой стол и огромная плазма, где скоро начнется игра нашего сына.

— Наконец-то добрались. — отвечает Кир, слыша звонок в дверь. Девчонки и парни усаживаются за стол, а мы с Киром встречаем запоздалых гостей.

— Ну вы как обычно. — смеюсь обнимая Полю и Ника с детьми.

— Пробки. — так же отговаривается эта сладкая парочка. Но видя замазанный тональным кремом засос на шее, опоздали они точно не из-за пробок. Усмехаюсь сама своим выводам. Провожаем их за стол.

Следом приезжают Тина, Руслан, их дети и Мия с парнем. На троих с девчонками у нас одиннадцать детей. Конечно наш рекорд никто не побил. Мы многодетная семейка.

Самыми последними приезжают Екатерина Андреевна, с Герман Константиновичем и Лиза — девушка нашего Артёма.

— Здравствуйте. — приветствует Лиза.

— Здравствуй, дочка. — обнимаю девушку Артема и предлагаю место рядом с собой.

Нашу дружную семейку она уже знает и чувствует как дома. Лиза сама с детского дома. Мама оставила её когда ей не было и трёх лет. Просто ушла в запой оставив малышку одну в холодном доме. Когда органы опеки забрали, она написала от неё отказ. А через месяц она сгорела в доме где и ранее находилась Лиза.

Я вижу как она тянется ко мне и понимаю, что этой материнской любви ей не хватало, поэтому сейчас она эти мгновения жадно впитывает. Но, а в моих силах это дать и принять девушку своего сына как дочь.

Ведь меня Екатерина Андреевна приняла так же. Заменила мне мать. Хоть и на свою маму я действительно зла не держу. Отпустила. Простила. И стало легче жить, спать и вообще находится. Даже на её могиле мне как-то спокойно. Там своя атмосфера. Но нет больше груза и такого напряга.

— Давай… Давай… — болеет Кирилл

— Ну… Ну… — следом подхватывает Герман и вся мужская часть компании. Мы с девчонками болеем втихаря знаем как это переживательно. Особенно если там на поле твой ребенок один с мячом и на него прут другие парни такие же сильные. Ох, сколько травм нам пришлось пережить на двоих с Тиной. Сейчас Артём и Даниил играют в одной команде. Лучшие друзья. И сейчас смотрим вдвоём друг на друга, кусая губы и заламывая руки.

— Последняя дополнительная минута, если сейчас будет ничья, то мы объявим перерыв и будет ещё один тайм. — доносятся слова футбольного комментатора.

— Вот, Сомов направляется с мячом в ворота соперника… Обходит стороной одного… Удерживает мяч… И…

— Голл. — орет комментатор.

— Повторный момент…

— Голл. — уже взрываемся хором мы. Просто вся, наша компания прыгает и смеется от радости. Слезы мои предательски льются по щекам вместе с Лизой у экрана.

— Наш мальчик. — орем и обнимаемся с Лизой и девчонками. Когда слышим тишину наших мужчин и оборачиваемся. У них взгляд на входе между гостиной и коридором. Мы прослеживаем и видим двоих наших ребят. С огромными букетами красных роз. Отступаем с девчонками. Оставляем Лизу и Дарину стоять рядом.

Мальчишки подходят к своим девчонкам и оба опускаются на два колена. Хором.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спрашивает Артем у Лизы и Даниил у Дарины.

— Да. — кивает головой Лиза и просто кидается к Теме и целует. Кружит. Одевает кольцо на палец.

— Дааа. — Плача произносит Дарина. И обнимает Даниила. Тот тоже подхватывает и кружит до кухни. Одевает кольцо на палец.

— А я то думала кто первый из них нам внуков принесет, а они вдвоём решили. — улыбаюсь сквозь слезы с будущей моей свахой Тиной. Вот и породнились.

— Мы будем самыми офигенными сватами.

— Точно. — поддерживает Кирилл. — И поэтому у меня есть тост. Берем свои бокалы. Вручаем мальчикам тоже по бокалу.

— Мальчишки мы гордимся вами. Вы принесли кубок УЕФА, домой это дорого стоит. Вы учились у лучшего и добились многого. И сейчас я с большой гордостью хочу сказать, что сегодня именно тот случай, когда ученики превзошли учителя. За вашу победу и новообразованные две семьи. За нашу большую дружную семейку. За любовь. — чокаемся бокалами и погружаемся в этот бесконечный день и череду таких же дней наполненных счастьем, любовью и уважением друг к другу дней.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Эпилог