человеком по-человечьи, убеди его в споре, если можешь. Или поверь ему, если нет у тебя никакого другого выбора.
- Хусейн, - сказал Ахмад почти дружелюбно, - найди себе другую дорогу.
- Какую? - Хусейн вздрогнул, словно его змея ужалила.
- Которая попроще.
- Где же она?
- Только не здесь!
Хусейн оглядел эфиопа с головы до ног. "Может, попытаться ворваться во двор и там поговорить с соблазнителем?" - подумал он. Хусейн был уверен, что бедную Эльпи заграбастал этот придворный богатей и теперь надругается над нею. Эта мысль убивала меджнуна.
- Слушай, Ахмад, дай мне поговорить с ним... Эфиоп покачал головой.
- Только на два слова!
- Нет!
- Я крикну ему кое-что. На расстоянии...
- Нет!
- А если я проникну силой?
- Зачем?
Хусейн кипел от негодования. Убить, растоптать, удушить ничего не стоило ему в эту минуту. Он был готов на все!..
- Пусть он вернет ее, - глухо произнес Хусейн.
- Эту Эльпи, что ли?
- Да, ее.
- Но ведь он купил ее. Ты сам этого не отрицаешь.
- Пусть вернет!!!
И Хусейн сжимает кинжал дамасской стали, который раздобыл еще там, в Багдаде.
У эфиопа иссякает терпение. К тому же солнце начинает припекать. Сколько можно торчать у калитки и вести бесплодные разговоры с этим меджнуном, по уши влюбленным в румийку-гречанку Эльпи? Но Ахмад, памятуя наказ хозяина, пытается быть вежливым:
- Ты не обидишься, Хусейн, если я повернусь к тебе спиной?
- Зачем?
- Чтобы войти во двор.
- Не обижусь, но всажу кое-что меж лопаток.
Хусейн не шутил. Он обнажил кинжал. Эфиоп понял, что не стоит подставлять свои лопатки этому одержимому. Он только поразился:
- Ты так сильно любишь ее, да?
- Больше жизни! - признался меджнун.
- И все-таки я не пущу тебя во двор!
Хусейн зарычал от злости. Неизвестно, что бы он сотворил, если бы не показался сам Омар эбнэ Ибрахим.
Он был в долгополой зеленой кабе (Каба - верхняя одежда.) из плотного шелка. Белоснежный пирахан (Пирахан - нижняя рубашка.) узким вырезом охватывал крепкую шею. Светло-карие глаза, каштанового цвета бородка и небольшие усы. И прямой с небольшой горбинкой нос. А над высоким лбом - традиционная повязка, словно бы окрашенная слегка поблекшим шафраном.
Да, разумеется, это был он. И Хусейн узнал его тотчас же. Ахмад попытался стать между ним и своим господином, но Омар Хайям отстранил слугу. Хусейн решил, что этот соблазнитель чуть ли не вдвое старше его и лет ему, должно быть, не менее сорока - сорока пяти.
Омар Хайям глядел прямо в глаза своему сопернику. Будто пытался внушить ему некую мысль о благоразумии.
- Это был ты! - зарычал Хусейн.
- Я тебя не видел ни разу в своей жизни, - сказал Омар Хайям. Голос его был низкий, спокойный и, казалось, немного усталый. Он говорил сущую правду: это какой-то силач-пахлаван, а с подобными нечасто приходится встречаться придворному хакиму (Хаким - ученый, мудрец.), по горло занятом своим делом.
- А рынок? - сквозь зубы процедил Хусейн. - Вспомни рынок.
- Какой рынок?
- На котором ты купил мою Эльпи.
- Твою Эльпи? - Омар Хайям удивленно посмотрел на своего слугу и спросил его: - Эльпи принадлежит этому молодому человеку?..
Ахмад развел руками, усмехнулся.
- Не отпирайся, - сказал Хусейн. - Ты знал, что она моя, что я следую за нею с самого Багдада, когда бесстыдно рассматривал ее. Или ты полагаешь, что я ничего не смыслю?
- Нет, - спокойно возразил Хайям, - я этого не полагаю.
Он был ростом ниже Хусейна и чуть ниже своего слуги. Довольно крепкий телосложением, неторопливый в словах и движениях.
- Господин, - вмешался Ахмад, - этот молодой человек утверждает, что сделался меджнуном, совсем ослеп от любви к этой девице.
- А меджнун готов на все! - вскричал Хусейн. "Он сейчас набросится на господина", - подумал Ахмад.
- Я могу понять меджнуна,- сказал Хайям Хусейну. - Я вхожу в твое положение. Но если ты настоящий меджнун, если для тебя любовь превыше всего, то ты должен понять и своего собрата.
- Это какого же еще собрата? - проворчал Хусейн.
- Меня.
- Кого? Тебя?
- Да, меня, Омара Хайяма.
- Это ради чего же?
- Может, и я меджнун? Может, и я люблю Эльпи? И не меньше тебя.
- Я не верю.
- Ну зачем же я стал бы покупать Эльпи? Скажи на милость - зачем? Чтобы иметь наложницу?
Хайям положил руку на плечо Хусейна. И сказал вразумительно:
- Будь мужчиной. Разве любовь добывается руганью или в драке? Ты можешь пырнуть меня кинжалом, да что в том толку? Я предлагаю нечто иное. Более приличествующее меджнуну и человеку вообще.
Хусейн молчал. Он походил на темную тучу.
- Я предлагаю простую вещь: ты поговоришь с Эльпи и она решит, с кем ей быть: с тобой или со мною?
- Ты, конечно, уверен в себе...
- Я? - удивился Хайям. - Не больше, чем ты. Что одна ночь для женщины?..
- Очень многое, - хрипло проговорил Хусейн.
- А все-таки - что?
- Она за ночь может и полюбить безумно...
- ...или вовсе разлюбить, или возненавидеть, - возразил