Какая гадость эта ваша рыба-фугу
Т. Корагессан Бойл
Sorry Fugu
«Листья салата радиччо вялые.»
«Фугу – такая гадость.»
«Полевой салат с фризе и цикорием – это просто надругательство».
«Кулебяка с виду будто бы горела в аду».
***
В течение полугода он был знаком с ней лишь заочно, по её имени и фамилии: Уилла Франк, приведенных под заголовками её статей, которые врезались ему в память колкостью её прилагательных, остроумием метафор и холодной точностью существительных. Вне зависимости от блюда, невзирая на искренность и изобретательность шеф-повара или свежесть и редкость ингредиентов, результат приготовления для неё, судя по всему, всегда оставлял желать лучшего.
***
«Утка у них усохла до состояния огарка, ожидать найти который можно было бы разве что на дне погребальной урны».
«Невзирая на его весьма ядрённо-пикантный привкус, их якобы апельсиновый соус, вероятнее всего, на деле был приготовлен из цитронов, законсервированных в уксусном маринаде».
«Лапша и спагетти – эти слова разве синонимы? Вроде бы нет, но судя по вкусу этих блюд в ресторане Удолфо уловить разницы между ними невозможно. А якобы «свежие» капеллини у них по вкусу и консистенции очень напоминали клейстер».
***
От столь резких выражений Элберт прямо обомлел. Содрогнувшись и побледнев, он ощутил, как сердце у него кануло вниз словно крокет в сотейник с кипящим маслом. Тем утром, когда она «нанизала на перо» ресторан Удолфо, он сидел за чашкой разогретого кофе-эспрессо вприкуску с ореховым докуазом, чудом уцелевшим после давки прошлым вечером. Как всегда по пятницам он выудил с поддверного коврика еженедельную газету, наскоро позавтракал и с безрассудной страстью купальщика-моржа, ныряющего в заледеневшее озеро, погрузился в колонку «Ужин вне дома». Работая посменно по графику неделя через неделю, Уилла Франк на следующую неделю уступала эту колонку другому штатному критику газеты, добросердечной и щедрой на похвалы даме по имени Леонора Мергансер, которая относилась ко всем ресторанам не хуже, чем любящая мамочка к своим восьмерым детям, поздравляющим её в День матери, и дифирамбы которой лились слюняво-восторженным потоком, смывающим её читателей со стульев и кидающим их на тумбочки с телефонам, где они начинали исступленно набирать номера ресторанов для бронирования там столиков. Но как назло эта неделя была Уиллы Франк, которой никогда ничего не нравилось.
***
Дрожащими пальцами – ведь это было лишь вопросом времени, когда она доберётся и до него, как шпионка, как убийца, прокрадется в его детище, ресторан Д'Анджело, и разделает его на филе, как и всех остальных рестораторов, – он разгладил бумагу и вгляделся в набранный жирным черным шрифтом заголовок: РЕСТОРАН УДОЛФО – ТРОГЛОДИТНАЯ ПИЩА В ПЕЩЕРНОЙ АТМОСФЕРЕ.
***
Вне себя от ужаса, он продолжил читать. Она, оказывается, посетила этот ресторан трижды: один раз в компании художника-абстракциониста из Детройта, а затем ещё два раза со своим постоянным компаньоном, молодым человеком, обладающим настолько тонким вкусом, что она обращалась к нему исключительно по прозвищу «Вкусолог». Во всех трёх случаях она была, увы, разочарована. Газополные лампы начала века, которые ещё дед Удолфо привез из Неаполя, ей не приглянулись («мы шутили, что лампы там были настолько тусклыми, будто бы мы обедали среди неандертальцев в погребе их пещеры»), равно как и открытое пламя в громоздком каменном камине, господствующим над обеденным залом («дымный и воняющий горелыми каштанами»). А вот и отзывы о блюдах. Когда Элберт добрался до строки про спагетти, у него уже больше не было сил читать. Он сложил газету так бережно, как если бы укрыл саваном истерзанное тело Удолфо, и отложил её в сторону.
***
Как раз тут в кухню сквозь распашные двери вошла Мари, в руке которой была зажата влажная тканная салфетка, применяемая ею в качестве посудомоечной тряпки. – Элберт!? – воскликнула она, переметнув тревожный взгляд с его пораженного лица на газету. – Что стряслось? Это опять она ...? Когда, сегодня?
Она готова была уже к самому худшему, но Элберт поспешил развеять её опасения, хотя свой ответ промямлил столь заунывным и слабым голосом, словно бы он испускал свой последний вздох: – Не мы, Удолфо.
– Удолфо? – её голос наполнился облегчением, которое впрочем тут же уступило место смеси недоверия и гнева. – Удолфо? – повторила она.
Он прискорбно покачал головой. Безраздельно доминируя среди ресторанов Уэстсайда на протяжении тридцати лет, Удолфо был заведением глухим к прихотям и трендам моды, никакой гламурности, зато сплошь стабильность и высочайший класс – те качества, о которых ни один супермодный
