Август 1984 года незаметно и тихо подкрался летним утром к горе Зуб Дракона и застал меня на посту наблюдения. Бинокль в ту смену находился у Бендера, а значит не у меня. Приспособления для пристального внимания к горам я не имел, изо всех сил выполнял боевую задачу просто так — водил из стороны в сторону своим солдатским пятаком. Подобный ратный труд показался мне крайне неблагодарной работой, я скучал и думал всякую фигню внутри своей недавно вымытой головы.
В ходе усердного мыслительного процесса я пришел к выводу, что если бы мне дали задание написать сочинению на тему «Как я провёл лето», то в качестве основных занятий в тексте значилось бы удовлетворение примитивных животных потребностей: пить-есть-спать и ещё немножечко, чтоб не убили. При таком образе жизни мне срочно захотелось придумать чем мы отличаемся от обезьян. Путём включения максимальной умственной мощности я принял решение, что мы отличаемся от них способностью к творчеству. А что такое творчество? Это деятельность, направленная на создание культурных ценностей. После этой мысли мне захотелось создать какую-нибудь выдающуюся ценность.
Чтобы как можно сильнее отличиться от обезьяны, логично было нанести на базальтовую скалу барельеф в виде мудрого высказывания. С детства я знал, что дольше всех живут мысли, сказанные матом, но подобная надпись сократила бы мой интеллектуальный отрыв от приматов, а мне хотелось достичь противоположного эффекта. В конце нехитрой цепочки рассуждений я задумал сотворить на скале панно следующего содержания: изобразить Золотую Звезду Героя Советского Союза и выбить «в граните» надпись: «Здесь сражались за Россию» и далее перечислить фамилии гарнизона Третьей точки.
В качестве инструмента для ваяния эпического наскального барельефа я придумал использовать бронебойные сердечники от ДШК-КПВ и корпус от мины ПОМЗ. В порыве созидания я прошвырнулся по территории поста, осмотрел валявшиеся под ногами предметы. Некоторые сердечники от удара по скалам раскололись пополам, некоторые погнулись, некоторые сильно затупились. В течении какого-то количества минут я отыскал десяток острых, благо вокруг они валялись в бесчисленном множестве. Мне ещё подумалось тогда: нормально душманов снабжают, раз они столько карбида вольфрама накидали к нам на пост. Этот материал настолько дорогой, что фашистские танки, при нападении на СССР, в своём боекомплекте имели всего лишь пять бронебойных подкалиберных снарядов с подобной боевой частью. В «восьмидесятых» Китайская Народная Республика не экономила на душманах, поставляла им боеприпасы советского образца широким потоком, лишь бы нагадить нашей Стране.
Подобранные материалы я приволок к себе на Третью точку, высыпал возле большой скальной стенки, туда же подтащил ящик и уселся на него. Сердечники решил использовать в качестве зубила, корпус ПОМЗа — в качестве молотка.
За пару минут работы я выбил изображение Золотой Звезды Героя, на этом все десять сердечников затупились. Впереди у меня была ещё почти целая смена, спешить было некуда, я поднялся, пошёл по посту, подобрал десяток следующих, не затупленных «зубил». За время работы я обнаружил, что сердечники от КПВ обладали большей устойчивостью к затупливанию, нежели сердечники от ДШК. Поэтому я искал и собирал КПВ-шные.
В течение нескольких минут я затупил об скалу второй десяток импровизированных «кернов», поднялся, пошел за следующим. Так и ходил всю смену, собирал сердечники, разминал ноги, затем возвращался к «панно», садился на снарядный ящик и продолжал долбить.
К окончанию моего дежурства на скале наметилась надпись из выбитых точек:
Далее следовало превратить точки в канавки, чтобы получился барельеф, чтобы было на века. Но «на века» не произошло. Едва я приложил свежий сердечник к надписи и принялся постукивать по нему корпусом от ПОМЗ, из скал на Третью точку вывалился Комендант.
— Та-а-а-ак! Что за дятел у нас завёлся? Касьянов, опять ты?
Хайретдинов навис надо мной, я медленно встал с ящика перед старшим по званию.
— Какого хрена ты опять вытворяешь? Думай прежде чем молчать!
Как бы я не хотел сказать, но сказал так, как и не хотел:
— Историческое панно, товарищ Прапорщик.
— Что ты за солдат, Касьянов?! Дети обязаны расти, а тебя без присмотра даже на посту нельзя оставить. Все химики такие долбанутые что ли?
— Никак нет, товарищ Прапорщик. Не все. Я ещё не самый худший вариант.
— Значит так, Вариант. Собери всю эту херь, — Хайретдинов показал пальцем на горку затупленных сердечников, — и выкинь за бруствер, нахрен! ПОМЗ положи на место, и чтоб я больше не слышал никакого долбления! Ясно?
— Так точно. — угрюмо промямлил я и потянулся к сердечникам от КПВ.
— Тарищ Прапорщик! Духи! — Из скал на Третью точку выпрыгнул Бендер с искажённым от мужества лицом и биноклем в руках.
— Где? —
