Матабар [Кирилл Сергеевич Клеванский] (fb2) читать онлайн

Матабар

Пролог

Величаво и степенно пенились широкие волны на поверхности чистой, практически прозрачной горной реки. Она разделяла цветущее плато на две половины. С запада и востока высились заснеженные верхушки седых гор.

Говорят, раньше, до прихода сюда цивилизации Новой Монархии с их ружьями и «анализаторами», жители долины еще помнили имена этих горных вершин. Они приносили небольшие дары в придорожные святилища и храмы, почитая тех, кто жил на плато. Как те, в свою очередь, чтили горных богов.

Но отгремели пушечные залпы, опавший обожженным снегом черный порох давно стал удобрением для новых всходов в полях, а где-то на севере проложили очередные километры железных дорог, по которым стучали стальными колесами паровозы.

Волшебных зверей, ради их ядер — вожделенного ресурса магов, либо истребили, либо загнали так глубоко в горы, что охота на них стала невозможной.

Ученые Новой Монархии начертили карты и перевели на общий язык местное наречие, но не стали ломать головы над множеством имен и традиций. Тогда, сто девяносто шесть лет назад, после окончания восстания Темного Лорда, созвавшего под свои знамена многочисленные расы Первородных, книгочеи назвали эту горную цепь Алькадой. А местных жителей — Алькадцами.

На том ученые мужи в своих не менее ученых мантиях и старинных кампусах в Метрополии и порешили. Они не спрашивали мнения ни обитателей гор, ни, тем более, их богов. Ученые вообще не верили в богов и не беспокоились, было ли это взаимно…

Время шло и, вскоре, из-за карт, книг, железной дороги, троп из странного камня, школ, салунов, подков у лошадей, стальных плугов и еще множества иных груд металла и предметов «цивилизации», жители долин и сами забыли, как их когда-то звали.

Святилища забросили и отдали на растерзание мху и подгорным лесам. Имена богов предали забвению. Древние ритуалы и обычаи облачили в костюмы детских праздников. Мудрецов в рясах и робах заменили сельские учителя, пришедшие на работу в отстроенные из камня и дерева школы. Их неброские костюмы пропахли мелом и дешевым спиртом.

Салунов, почему-то, отстроили больше, чем школ…

Даже древние капища, куда вели самые тайные тропы, пали под натиском, гремящей металлом и шуршащей учеными мантиями, цивилизации. Теперь вместо них стояли деревянные церкви Светоликого, а пастырь в черных одеждах с книгой священного писания в руках читал проповеди.

Так долина, некогда чтившая горных богов и их потомков, превратилась в очередной « Субъект Новой Монархии, находящейся под контролем Трех Палат Парламента Десятого Созыва и Правительства Двадцатого Съезда, под названием — Пригорная Губерния».

Кажется — именно так это преподавали в тех самых школах на уроках Общественного Строя.

Чуть меньше, чем два века потребовалось цивилизации, чтобы превратить жителей долины в настоящих Алькадцев. Тех, чьи женщины носят платья, работают швеями в душных цехах фабрик, разносят напитки в салунах и тавернах, растят детей, учат их в школах, исправно ходят в церковь на шестой день, любят своих мужей и отцов.

Тех мужей и отцов, трудящихся в шахтах, добывающих ценный ресурс, коим так богаты горы Алькады или рвут плечи на лесопилках. Мужей и отцов, потеющих в плавильнях в соседних цехах на тех же фабриках, где их любимые жены и дочери шьют для них плотные рабочие робы.

И те и другие гнули спины в поле, работали на фермах, смотрели в непременно светлое будущее и надеялись, что их дети, получив хорошее образование, может быть даже став бухгалтером или, будь на то воля Светлоликого, юристом или врачом, переедут в город.

Город…

Говорят города — это как деревни, только в сотни раз больше. Говорят, там дома из искусственного камня, металла и стекла; говорят там есть улицы, по которым ездят повозки без лошадей, а на тротуаре горят железные палки без всякого масла или дерева. Говорят, там живут сотни тысяч людей и…

Много чего говорят.

Особенно те Алькадцы, коим посчастливилось там побывать. На все окрестные поселки и деревни таких не набралось бы больше сотни. Путь до ближайшего города-миллионника Новой Монархии был не близким, а до первой железнодорожной станции предстояло пересечь дикие прерии. Неделя в дилижансе посреди бескрайнего моря трав и холмов. Моря, полного сухопутных пиратов и хищного зверья.

А затем еще несколько дней пути на поезде. И если кому-то кажется, что находиться в несущейся по стальным прутьям, чадящей паром металлической коробке безопаснее, то… он ошибается. «Пираты» — разбойники и монстры никуда не исчезают, стоит путешественнику шагнуть на перрон. Скорее, даже, наоборот…

Так что неудивительно, что Алькадцы, все такие цивилизованные, в деревнях и поселках, порой поднимали взгляды к горам. Когда заканчивались уроки в школах, когда не звенели колокола в церквях, когда менялись смены в шахтах, на фермах и лесопилках, когда солнце больше не светило над холмами и полями, они тайком, тихо, под сумерки, рассказывали своим детям про горный народ.

Про мужчин и женщин с кожей, обласканной пламенем и волосами, похожими на ночь. Могучие и древние, из числа Первородных, они были теми, кого зачали горные боги, а затем отдали на воспитание зверям. От того у них глаза — не людские. Со зрачками-веретенами и радужками, практически полностью закрывающими белки.

Они рассказывали, что когда-то горный народ жил здесь в большом количестве. Те заброшенные, старые святилища и капища, что порой встречались на дорогах и среди вырубок лесопилок, принадлежали именно им. Там обитатели вершин молились своим горным богам, жестоким, но справедливым.

Алькадцы вспоминали разные истории об этом народе.

О том, что те владели тайнами, которые цивилизованные люди Новой Монархии называли певучим словом — магия. О том, что горный народ обладал жуткой силой — их женщины могли таскать на себе ледниковые валуны, а мужчины — ладонями рубить деревья. О том, что с малолетства горный народ учился у зверей, дабы их дети отвыкли от родителей и могли сами позаботиться о себе в суровых условиях жизни среди горных вершин.

Будто были те, кто учились у горных барсов, чтобы стать воинами столько же грозными и бесстрашными, как дикий шторм. А еще те, кто ходил тропами рысей, обретая навыки лучших следопытов. Рядом с ними всегда упоминались подопечные медведей, способные одолеть любые речные преграды и побороть любого противника.

Были и такие, что под началом горного козла учились находить пищу даже в самых непригодных условиях или те, что бежали следом за орлами — такие Матабар могли пересечь всю Алькаду быстрее, чем сейчас ездили паровозы по железным дорогам.

Но больше всего детям нравились истории про тех, что учились у… небольшой белки. Такие Матабар обретали возможность слышать шепот деревьев, смех горных ручьев, угрюмые рассказы камней и валунов; они становились хранителями историй и легенд.

А еще… еще были ученики волков. Те, что уходили по их тропам в неведомые края, где и обретали это таинственное и певучее слово — «магия».

Но про них взрослые вспоминали редко, куда чаще они говорили, что именно горный народ стал одним из первых Первородных, кто вступил под знамена Темного Лорда, дабы отделиться от Новой Монархии. За что и были практически полностью истреблены войсками. Ведь как бы ни был силен, быстр, могуч, хитер или зорок горец, но что он может против залпа пушек, кавалькады, ружей и ученых магов из самой Метрополии.

Тем более, что, говорят, в день, когда люди вторглись на гору, на помощь Матабар так и не явился их великий маг, некогда стоявший плечом к плечу с Темным Лордом.

Но, как и всегда, мрачная история облачилась в легкий саван из поучительных мифов и красивых легенд. Детям часто рассказывали и про чудесные артефакты Лорда — Меч Мрака, который был способен разрезать свет и Посох Звезд, наделявший чары Лорда столь высоким могуществом, что даже полсотни имперских магов не могли с ним справиться.

И, конечно же, существовало пугающее пророчество. Что после того, как людям явится три знамения, Лорд вернется дабы сокрушить своих врагов и исполнить данную им клятву. Для первого — в разгар жаркого лета и засухи, вдруг пойдет снег, а воздух затрещит от лютого мороза. Второй знак — в яркий полдень мир окутает непроглядная ночь. Что же до третьего знамения — то о нем не упоминалось, мол — затерялось где-то в истории.

Но оставим сказки для бабушек и дедушек с их внуками, а сами вернемся к горцам.

Разумеется, кто-то из Матабар остался в живых. Они ушли глубоко в свои горы, но никто больше не приносил дары в святилища, никто не молился старым богам. И вот уже вскоре немногочисленным остаткам горцев пришлось начать спускаться в долину. Их мужи женились на Алькадских девушках, работали в полях и на фабриках, рубили камень под родными горами. Их дети не учились у зверей, не пели песен горным богам. Кожа их, когда-то цвета красной меди, побелела; волосы — больше не напоминали ночь, а зрачки округлились.

Так в долине растворились гордые жители снежных вершин.

— А как их звали? — спросит особенно чуткий ребенок. Он, только-только получив «государственный анализатор», будет наводить пластину с рунами, закрепленную на запястье, то на цветок, то на стол, то на маленький кристаллик в основании кухонной плиты.

И руны, на пластине, будут складываться в письмена.

Цветок домашний. Опасность: нет. Уровень силы: нет. Концентрация Лей: нет.

Стол кухонный. Опасность: нет. Уровень силы: нет. Концентрация Лей: нет.

Бытовой накопитель компании «Бри-И-Мен». Концентрация Лей: 1 луч I- ой Звезды

Даже не понимая, что именно пишут руны на пластине, мальчик почувствует некое таинство, скрытое за происходящим. Что-то, что всем давно уже кажется обыденным, но для него — мальчишки, недавно севшего за парту в школе, все еще волшебным и мистичным.

Дети куда лучше и тоньше чувствуют этот мир и знают, какую силу имеют имена.

Взрослые же, оглянувшись, чтобы их, мало ли, не слышал сосед, способный донести в управу, отвечали шепотом:

— Матабар.

— Матабар… — с придыханием повторяли дети, пока им не закрывали рот ладонью.

Нельзя произносить вслух имя этой расы Первородных. Ведь если не тюремный срок, то штраф от шерифа за такое своеволье точно можно схлопотать. И когда ты, работая шесть дней из семи, по шестнадцать часов из двадцати четырех, с трудом зарабатываешь в месяц восемь имперских эксов, то штраф в четыре экса и пятьдесят ксо — не та сумма, которую можно позволить себе за знания о далеком прошлом.

— А они еще живут там? — спросит ребенок, смотря в окно, на поверхности которого так заманчиво плясал отсвет масляной лампы.

Будто где-то среди горных вершин зажгли костры и Матабар танцевали и пели песни, общаясь со своими жуткими богами.

— Ходят слухи, — отвечала им мать, пока мыла посуду. — Что у семьи егерей, которые хранят горный лес от контрабандистов, есть следы крови древнего народа. Но это просто слухи, малыш.

— А можно я тоже буду мат… — ребенок, увидя строгий взгляд матери и отца, замолкнет.

Он почувствует, что в этом есть некая тайна, секрет. И ему захочется стать его частью — быть похожим на родителей. Так же надежно держать язык за зубами.

Смотря в окно, он будет фантазировать об учениках зверей, могучем народе Матабар. Но недолго. Скоро и его закрутит в жернова цивилизации. Школа, работа и такие же ночные разговоры с уже своими детьми. Куда там до семьи егерей, лишь изредка показывающихся в городе, чтобы продать шкуры и купить муки да специй.

Так он и не узнает, что где-то там, среди горных вершин, где величаво и степенно пенятся широкие волны на поверхности чистой, практически прозрачной реки, на излучине, занимая широкий холм, стоит старый, трехэтажный дом. Достаточно большой, чтобы вместить под своими сенями четыре поколения одной семьи.

Но давно уже покосились его прохудившиеся и поросшие мхом крыши, на многочисленных верандах не звучали ни смех, ни песни — только стояли ощерившиеся сломанными досками ящики, разбитая мебель и прочий хлам. Из двух дымоходов — один обвалился, а второй лишь изредка чадил.

Все окна, выше второго этажа, уже давно накрепко заколочены и занавешены циновками, проглядывающимися сквозь прорехи в ветхой древесине.

Причал около реки безнадежно сломан — большую его часть унесло течением внутрь горной цепи, а то, что осталось, использовалось в качестве мостков для стирки.

Семье из четырех человек ни к чему огромная сторожка, построенная здесь цивилизованными людьми Новой Монархии. Во всяком случае — не вся.

Но, все же, они любили этот старый, странный, огромный дом.

В этот вечер, когда внизу, в долине, кто-то рассказывал своему ребенку истории о Матабар, последние из них смотрели на огни, бутонами ночных цветков распускавшиеся у подножья и не знали, что грядет.

Глава 1

Арди уже второй час, спрятавшись в кустах ежевики, наблюдал как его дедушка, что-то насвистывая в свои забавные усы, вырезает из упавшей на землю ветви березы маленькое животное. Может быть опоссума? Или бельчонка?

Арди надеялся, что опоссума.

Бельчонок у него уже имелся. Стоял на полке над кроватью среди нескольких своих собратьев. Маленькой рыси по имени Шали с таким забавным, острым носиком. Компанию ей составлял медвежонок Гута. Чуть неуклюжий, всегда сонный и забывчивый, но из-за этого отнюдь не менее любимый друг мальчика. Третьим… ну, вернее — четвертым, в их дружной компании оказался, как раз таки, недавно найденный бельчонок Скасти.

Мальчик не очень ладил со Скасти.

Тот вечно что-то таскал с кухни. То печенье, то варенье, то еще какое угощенье. И вот как объяснить маме, что это не он — вовсе не Ардан Эгобар, шести лет отроду, метр тридцать шесть сантиметров в высоту, с розовыми щеками, черными волосами и янтарной радужкой глаз — не тот вор, что каждую ночь пробирается за угощением.

Во всем виноват Скасти!

Но сколько бы Арди не надувал по-детски пухлые щеки (так ему говорила мама — Арди. Не надувай свои пухлые щеки… Вообще—то ничего они не пухлые!), сколько бы не улыбался наивной улыбкой и невинно чесал затылок, но почему-то кроме дедушки никто не верил, что деревянная белка могла хоть что-то выкрасть.

Вредный Скасти.

Так что единственный ребенок на всю Алькаду — Арди, очень сильно надеялся, что дедушка выточит опоссума. Ну или котенка барса. Он порой видел их. Не котят, разумеется. Взрослых барсов. Для этого всего-то требовалось отправиться вверх по реке, к северной роще. И, естественно, постараться, чтобы никто не заметил небольшого приключения.

Родители строго настрого запрещали Арди покидать их сторону горы. Они говорили что-то о звериных тропах, о договоре со смотрителями и прочие, малопонятные слова.

Просто почему, если Шали, Гута и даже вредный Скасти никогда не делали ничего плохого для своего двуногого друга (не считая украденного печенья, будь неладен этот бельчонок), то с какой стати остальные звери должны поступать как-то иначе?

Так вот.

Поднявшись вверх по реке, до северной рощи. Затем пробравшись через поваленный старым ураганом ельник, а за ним, короткими пробежками через несколько опушек, то можно оказаться на Ястребином Утесе.

Почему Ястребином?

Так его называл Арди. Он любил давать всему имена. Мама говорила, что это потому, что мальчика раздражало, что за всю свою жизнь он знал всего четыре имени — свое, мамино, отца и дедушки, хотя… это, наверное, нельзя было назвать именем. Ведь его все и всегда называли просто — «дедушка».

И вот на этом самом Ястребином Утесе, спрятавшись за камнем — Попа Прыщавого Огра, при хорошей погоде, благословении горных богов и немыслимой удачи, по ту сторону ущелья можно увидеть высокие пики Алькады. Их дикие леса, быстрые реки, величавые озера и бесконечные каменные волны, уходящие вплоть до самого горизонта. И там, иногда, мальчику удавалось понаблюдать за барсами — королями горных пиков.

— Захвати с собой горсть?

Арди вздрогнул и не сразу понял, что это именно голос дедушки выдернул его из воспоминаний о стародавнем приключении. Ведь с последней эспд… эксе… э-к-с-п-е-д-и-ц-и-и прошло уже почти три дня! Огромный срок! Арди даже казалось, что ему лет было меньше, чем сейчас. Хотя, скорее всего, это как-то связано с тем, что вчера у него случился день рождения.

Мама испекла его любимый ежевичный пирог. А еще…

— Ну как оно там?

— Что… где?

— В облаках.

Арди посмотрел на небо. Может с его дедушкой что-то не так? Сегодня на небе ни облачка. Да и дождь, если верить Скасти, придет с западных склонов только к вечеру третьего дня. Не то чтобы мальчик доверял этому пронырливому бельчонку, но тот еще никогда не ошибался с погодой.

— Ну так что? Я дождусь сегодня своей порции ежевики? — не оборачиваясь, будучи, казалось бы, полностью поглощенным своим делом, спросил дедушка. — Или ты решил слопать весь куст?

— И ничего я не решил, — насупился мальчик, но очередную горсть, все же, в рот не закинул.

Он убрал её в карман своей простенькой куртки. Её сшила мама. Как, собственно, и его серые штаны; связала шапку с забавным узором в виде двух оленей, рубашку с пятнами как у енотов (их ошибочно принимают за полоски, но это не так!), да и вообще — всю одежду, что носила их семья, делала именно мама. Кроме ботинок. Их приносил папа. Откуда-то из по-сел-ка. Что это за место — Арди не знал.

Но очень надеялся, что однажды там побывает.

Отец обещал.

— Ар…

— Да-да! — перебил мальчик, после чего, спотыкаясь, покинул свое убежище и добежал до дедушки.

Он с гордостью, немного оцарапанный, слегка испачкавшийся, протянул горсть черных ягод. Дедушка окинул бедолагу взглядом странных глаз.

В детстве Арди часто их сторонился. Но теперь он уже совсем взрослый и его не пугали ни желтый цвет, ни зрачки веретена, ни слишком острые и длинные клыки во рту деда.

Сдвинув кустистые брови, дедушка сделал вид, что нахмурился. Глубокие морщины на его высоком лбу сгрудились складками измятой простыни; седые, редкие волосы упали на хрупкие плечи, а из-под покрытой несколькими шрамами верхней губы показались те самые клыки.

— Разве мать не учила тебя, засранец, что старших перебивать нельзя?

— Дедушка, я ведь уже не маленький, — насупился мальчик. — А еще… что значит — засранец?

Дедушка икнул, а его лицо мгновенно приобрело прежний, добродушный вид. Отложив нож, он заозирался по сторонам, словно опасаясь, что в любой момент мама Арди может выскочить с кухни, вооруженная скалкой и половой тряпкой. Порой именно так она встречала отца, когда тот задерживался по ту сторону ущелья.

— Спросишь у своего от… — дедушка осекся и, вздохнув, взъерошил волосы на голове парнишки. — Он обещал успеть к празднику?

Арди кивнул. Чуть опустив голову, он перебирал пальцами стружку, оставшуюся после работы дедушки. Маленькая и колючая.

Рука дедушки сместилась с головы на плечо Арди и притянула его поближе. Дедушка всегда напоминал Арди старый дуб. Наверное, когда-то тот был могуч и широк, но сейчас, после многих бурь, лесных пожаров, жуков древоедов он стал сухим и ветхим.

И все же, рядом с ним, ощущалось что-то такое… как если в непогожий день, когда косой ливень так и норовит забраться за шиворот, а хлесткий ветер постоянно режет щеки, вдруг оказаться в теплом месте, где вкусно пахнет и никто никуда не торопит.

Дедушка всегда приятно пах. Лесом. И снегом. Только глупцы говорят, что снег не имеет запаха. Арди точно знал, что снег пах — пах его дедушкой.

— Я рассказывал тебе историю про принца Эдвина и то, как он обхитрил духов воды?

— Когда он заковал их магией льда и убедил, что те перепутали себя с духами земли?

Дедушка что-то неразборчиво проворчал.

— А историю про княжну Веселину, одним шагом пересекшую кипящее озеро, чтобы…

— Чтобы встретиться с сыном, которого она считала погибшим.

И опять это ворчание, звучавшее рычанием недовольного лесного кота.

— Дедушка, ты рассказываешь мне истории каждый раз, когда отец задерживается на работе!

— Проклятый засранец мог бы задерживаться и по-реже… так у меня скоро все истории закончатся!

Арди все еще интересовало значение незнакомого ему слова. Спрашивать у мамы было явно бесполезно, так что он решил поинтересоваться у Скасти. Наглый бельчонок постоянно говорил что-то такое, что заставляло Гута и Шали громко кричать, чтобы Арди ничего не услышал.

— Сколько уже времени прошло? — дедушка начал рыться в карманах, но, как обычно, оставил свою записную книжку где-то на кухне.

Такой большой, что Арди однажды играл там с родителями в прятки на протяжении нескольких часов. Это еще почему-то вызывало приступ хохота у дедушки, когда тот узнал о безусловной победе мальчика. По какой причине был тот смех — Арди так и не понял.

— Пятнадцать дней, четырнадцать часов и сорок две минуты.

— Да? И как ты это узнал?

— Посмотрел на часы, — как нечто само собой разумеющееся, ответил мальчик.

Дедушка только улыбнулся. Не так, как прежде. Без клыков. Да и морщины его не пытались изобразить горный ручей.

— Раз уж у тебя день рождения…

— Он был вчера!

Дедушка прижал мальчика чуть сильнее. Не чтобы стало больно, а чтобы просто… Арди не знал зачем. Но каждый раз, когда дедушка так делал это служило знаком, что мальчик поступал как-то неправильно.

— Никогда не перебивай, когда тебе что-то говорят Ардан, — странные глаза дедушки блеснули чем-то железным. — Всегда слушай до конца и, тогда, поверь мне, услышишь намного больше, чем свою речь в словах чужака.

Арди нахмурился. Он ничего не пон…

— Разберешься, маленькое ты бедствие, — и снова волосы мальчика оказались взъерошены. — А теперь, раз уж у тебя вчера был день рождения, то давай я сделаю тебе еще один подарок. И не спрашивай зачем. Если ты опять начнешь сыпать на меня своими бесконечными вопросами, то мы проторчим здесь до самого вечера! А я еще надеялся застать остатки вчерашнего пирога до того, как они окончательно засохнут.

Пирог… у Арди едва слышно заурчало в животе. Мальчик спохватился и протянул дедушке горсть ежевики, после чего и сам взял несколько ягод. Так они и сидели несколько минут.

Дедушкина трость покоилась рядом, а Арди, болтая ногами, пинал в её сторону камешки, пытаясь попасть по блестящему наконечнику.

— А что за подарок? — осмелился, наконец, спросить мальчик.

— О, это самый дорогой подарок, который только может сделать один человек другому.

Глаза мальчика зажглись от предвкушения. Самый дорогой подарок? Может новый нож? В лесу никак без ножа. Так что сколько бы не противилась этому отец, но сколько Арди себя помнил, у него за поясом, в коричневых ножнах, покоился небольшой, но острый нож. Правда после стольких приключений, попыток что-нибудь, как дедушка, смастерить, да и просто использований по необходимости — тот пришел в не самый лучший вид.

Хотя нет.

Арди посмотрел на сотню раз починенные сапоги, которые, тем не менее, уже скоро станут пятым ртом в их семье. Может быть ботинки? Такие, чтобы и через реку, и по мокрой от дождя земле, и сквозь бурелом?

А может…

— Это ответ.

Мальчик так поник, что буквально уменьшился прямо на глазах.

— Ответ?

— Да, ответ! — чего не скажешь о дедушке, чьи глаза вспыхнули ночными огнями. — Но не простой ответ. Простых ответов, Арди, как опавшей листвы по осени. Ты идешь по ним, хрустишь, слушаешь шелест и тебе даже нравится, но ты знаешь, что жизни в таких — совсем нет. Это же будет ответ особенный. Редкий, как янтарь. Как раз под цвет твоих глаз. Ими ты пошел в свою бабушку.

Бабушку Арди никогда не видел. Даже имени не знал. Почему так — тоже не знал.

— Но! — вздернул указательный палец дедушка. — Тебе придется подумать. Потому что столь редкий ответ. Искренний ответ. Им нельзя разбрасываться. Иначе какая в нем редкость. Так что внимательно подумай и задай вопрос. Но всего один.

Всего один вопрос. У Арди их даже за последние десять минут накопилось не меньше тысячи. Вот только кроме отца, никто, обычно, не выдерживал его расспросов и уже спустя всего двадцать, может тридцать вопросов находили предлог, чтобы прекратить разговор. Наивные. Они думали, что Арди, будучи маленьким, забудет об этих вопросах. Но это они — «взрослые», забывали, что Ардан Эгобар уже совсем не ребенок!

Арди задумался.

В его голове кружился ворох мыслей. А кем работает его отец? Почему они не спускаются вниз — в по-сел-ок? Почему никто из тех, чьи песни порой слышит мальчик и чьи огни видит, не поднимаются наверх? Почему никто, кроме дедушки, не верит, что он действительно играет со своими деревянными друзьями, а те играют с ним в ответ? Из-за чего зимой холодно, а летом жарко? Почему идет дождь? Из-за чего иногда он хочет в туалет надолго, но чаще — быстро? А что это значит — засранец? И кто такие ублюдки? Ну и еще с десяток слов, которые тайком от мамы, использовал дедушка.

Вопросов было так много, что по сравнению с ними, попытка Арди сосчитать все звезды на небе не выглядела такой уж головокружительной.

Но один вопрос Арди интересовал больше всего.

На противоположной стороне ручья находилась небольшая вырубка. Несмотря на то, что там не стояло ни сарая, ни загона, ни ящиков с зимними припасами, все родные, раз в несколько месяцев, ходили туда пропалывать сорняки и посыпать тропинки речным песком. А еще они очень бережно относились к принесенным с гор валунам, которые там лежали.

Не в тесной кучке или красивом узоре, как это было в некоторых местах по всей Алькаде, а достаточно широко. Так, что между каждым из камней можно было поставить стол и несколько стульев.

А еще на них значились символы, выведенные странной черной краской. Такую не смывал дождь, не стесывал ветер, да и сколько не три тряпкой — не сотрешь. Арди знал. Пробовал. И единственный раз в жизни получил настоящий нагоняй от дедушки. Таким рассерженным он не видел его ни до, ни после.

И тогда отец рассказал ему, что под теми камнями спят их родственники. Арди тогда не понял, зачем они спят под землей, если можно забраться в кровать и завернуться с головой в одеяло — ни с чем не сравнимое удовольствие. Проигрывало только разве что ежевичному пирогу.

И снова в животе заурчало.

— А что им сниться? — прошептал мальчик.

Дедушка сперва удивленно изогнул правую бровь, а затем обернулся и посмотрел в сторону выглядывающего из-за леса дома. Где-то там, чуть дальше, журчал ручей и лежали те самые камни.

Морщины дедушки снова слились воедино. Но не так, как в прошлый раз. Не сердито. А как-то иначе. Это напомнило Арди тот случай, когда они с отцом чинили крышу и мальчик, плохо закрепив веревку, сорвался вниз и сильно ударился рукой о землю.

Неужели он что-то сломал дедушке⁈

Но он ведь не хотел и…

— Все в порядке, — улыбнулся дедушка. Арди до этого не знал, что улыбка может выглядеть такой же сломанной, как и вся мебель выше первого этажа в их доме. — Это сложный вопрос, Арди. Но раз уж я пообещал тебе честный ответ, а запомни, неряшливый ты проныра, что данное кому-то слово — самое драгоценное и самое хрупкое, чем ты когда-либо будешь обладать…

Арди нахмурился. Он прекрасно помнил, как сильно мама расстроилась, когда он разбил её вазу для цветов. Вот она точно была хрупкой.

Как хрупким могло являться слово, если его даже пощупать нельзя.

Но Арди привык — дедушка часто говорил что-то сумасшедшее.

— Арди, помнишь историю про девочку Этерли?

Мальчик нахмурился еще сильнее. Среди бесчисленного множества легенд и мифов, что он слышал от своего дедушки, именно про Этерли он помнил мало что.

— Когда ты мне целый час рассказывал про то, как девочка не могла дослушать длинный рассказ своего брата и поэтому стала ужином ЖуткоПаука?

Дедушка кивнул.

— Да, конечно, помню! — мальчик аж подскочил на скамейке. — Мне не нужно рассказывать её заново!

Дедушка только улыбнулся. Как обычно — немного шутливо и как-то… Арди не знал, как подобрать нужные слова для этой улыбки. Он просто ощущал себя так же, как когда забирался зимой под теплый плед. Его носу было немного холодно, но внутри, наоборот, все согревалось и так и норовило уволочь за собой в сон.

— Ты не находишь себя немного похожим на Этерли?

— Я? — переспросил ребенок. — Но я ведь мальчик! А она девочка. Я, конечно, никогда не видел девочек, но вот папа показывал, чем отличается олень от оленихи. Думаю я тоже отличаюсь.

— Разумеется отличаешься. Но я не про внешний вид… впрочем, ладно. Я лишь к тому, что ответ мой не окажется быстрым или простым. Тебе придется и послушать, и хорошенько подумать, — дедушка прищурился, а Арди почувствовал себя как в тот раз, когда два волка пробрались к ним в курятник.

Они внимательно изучали своего противника, держащего в лапах миниатюрный стальной коготь. Арди тогда не испугался! У него даже имелся шрам на груди, чтобы доказать это! Мама им гордилась, а вот отец устроил страшный нагоняй и неделю не позволял выйти из дома.

Собравшись с духом, мальчик решительно ответил:

— Я готов!

— Тогда слушай, — дедушка снова достал ножик и продолжил вырезать из дерева нового друга Арди. — Много лет назад…

— А насколько много?

Дедушка прокашлялся и сделал такой странный звук… ну, как когда рыба хвостом по поверхности бьет. Арди все время забывал это слово.

— Так много, что если ты возьмешь весь песок с берега реки и попытаешься его сосчитать, то у тебя не наберется и половины нужного срока.

Мальчик изумленно выдохнул.

— Это получается, — он еще какое-то время загибал пальцы и хмурил лоб. — Больше тысячи, да?

— Намно-о-о-го больше, — кивнул дедушка. — И если ты не будешь задавать преждевременных вопросов, то куда быстрее услышишь на них ответы.

— Но как я услышу ответ, если не задам вопрос?

Дедушка только улыбнулся. Арди же, покачав головой, шлепнул себя кулаком по груди, а затем приложил тыльную сторону ладони костяшками ко лбу. Это был их с дедушкой секретный знак, который нельзя было показывать никому другому. Он означал что-то вроде — «я буду вести себя хорошо»,

Вокруг шумел засыпающий лес.

Опавшие листья кружили в причудливом танце, чем-то напоминающим мальчику пляски пламени в их немного кашляющем камине. Тот забавно плевался черной сажей и иногда — дымом. Отец все собирался заняться починкой, но, как говорила мама, находил дела поважнее.

Ветер забирался под куртку мальчика и немного покусывал кожу. Но пока еще не так сильно, как это будет через пару месяцев. Ведь в вышине, принося на своих крыльях эхо снежных вершин, уже собирались в стаи перелетные птицы. Они спешили покинуть Алькаду и устремлялись на юг, в прерии.

Арди слышал рассказы мамы о прериях — она там родилась. Слышал, и не мог поверить, что существуют озера из травы, а земля такая ровная, что на ней даже валун кажется высотой с гору.

— Когда-то давно, ничего не было, — Арди уже открыл было рот, но заметил, как постепенно сливаются воедино морщины дедушки. Все обдумав, он пришел к выводу, что лучше будет немного помолчать. — Появился свет. Если ты спросишь у меня… потом спросишь… откуда он появился — я не отвечу. Да и никто не ответит. Мнений много. Кто-то считает, что это произошло случайно, другие — что свет пришел из разрушенного богами мира-прародителя, а наш мир — один из множества появившихся в результате этой катастрофы осколков. Другие же полагают, что свет принес с собой Светлоликий.

Арди помнил истории мамы про Светлоликого. Она рассказывала, что в детстве, когда ей пришлось перебираться через прерию, она встретила пастыря этого бога. И тот сопроводил её на дилижансе в поселок, где и познакомились родители мальчика. Дедушка и отец никогда не позволяли себе в присутствии мамы как-то скверно отзываться о Светлоликом и его вере, но, когда мама не слышала, они…

— Бог, заслуга которого в том, что он — это свет, — фыркнул дедушка. — Тоже мне… бог… Только маме не говори.

Арди провел пальцем по губам, показывая, что надежно их застегнул. Дедушка улыбнулся, кивнул и продолжил рассказ.

— Когда появилось все сущее, то из перворожденного хаоса, — дедушка покосился на нахмурившегося мальчика, до того сильно сжавшего край скамейки, что у него аж руки затряслись. — Хаос, засранец, это тот суп, который ты приготовил нам два года назад.

— По рецепту Скасти?

Дедушка скривился.

— Я еще долго буду помнить отваренную грязь, приправленную тиной и илом.

— Но Скасти сказал, что всем понравится!

Дедушка только покачал головой и снова растрепал его волосы.

— Никогда не верь белкам — те еще ублюдки, — он прокашлялся и продолжил рассказ. — Так вот из супа, внутри которого варились все стихии и все сущее, появились многие из старых богов. Большая их часть, с приходом цивилизаций человеческих королевств — погибли. В них перестали верить. А вера для бога — она как пища для человека. Нет пищи — нет человека. Нет веры — нет и бога.

Арди плохо понимал, что говорит ему дедушка. Он не знал, кто такие боги. Отец запрещал дедушке рассказывать Арди что-либо про странные деревянные статуи, разбросанные по лесам Алькада. Помимо разных фигур — старцев, молодых мужей, старух дев, те часто изображали сказочных животных. Орла с четырьмя крыльями, или медведя, одетого в звезды рассветного неба, рысь, похожую на жеребенка или барса с четырьмя хвостами. Но дедушка, когда отец задерживался, все же иногда упоминал, что это покровители Матабар.

Матабар — это название народа отца Арди и его дедушки. Мама же родилась в крупном поселке Кавест, сгоревшем в пожаре, а её семья брала начало в царстве Галес, но оно исчезло в истории, став одним из столпов Империи.

— Так вот, маленький проныра, у каждого народа — людей с их машинами и городами; орков, живущих в степях; подгорных дворфов; великанов с далекого севера; Фае, спрятанных в тени холмов; у жителей морского дна и небесной выси, как и у многих других, есть свой миф. Своя история. Свое понимание того, что видят те, кто заснул.

— Заснул под землей? — все же не успел поймать себя за язык Арди.

Но дедушка не рассердился.

— Не все сопровождают ушедших под землю, мальчик, — произнес он. Так же надломленно, как недавно улыбнулся. — Но это вопрос тела. Что же касается иного…

— Иного… чего?

Дедушка пожал плечами.

— Кто-то называет это разумом, другие — духом или душой, третьи — искрой. Не важно. Это ведь лишь название, а не имя.

Арди кивнул. Дедушка всегда говорил ему, что на свете очень важно знать имена. Если знаешь имя — то знаешь и того, кому оно принадлежит. Именно поэтому нельзя называть свое полное имя первому встречному. Так что, чтобы Ардан привык, дедушка и мама не звали его никак иначе, нежели Арди. Отец, правда, всегда этому сопротивлялся и называл исключительно полным именем.

— Про остальные народы ты узнаешь сам, если захочешь, конечно, — дедушка еще и сомневался! Как можно не захотеть узнать что-то интересное⁈ Как говорила Шали — без новых знаний, нет новой пищи. Арди понятия не имел, что это означало. Но звучало загадочно. — Что же касается народа твоего отца — мы привыкли считать… верить, что наши ушедшие отправляются по не видимым тем, кто еще жив, тайным лесным тропам прямиком к высоким горным пикам. Там они сбрасывают обличие плоти и предстают в форме духа своего бога.

— Своего бога?

— Разумеется, — дедушка коснулся простенького, почерневшего от времени, облупленного амулета на его шее. Если очень постараться, то в его деревянных очертаниях можно было опознать орла. — у каждого из Матабар свой бог. Но мы называем их иначе — духами покровителями. И когда приходит время, мы сбрасываем плоть и становимся такими же, как наши духи. Их продолжением. Их частью. Но при этом — остаемся сами собой.

У Арди начала немного болеть голова.

— Прости, мелкий засранец, — в который раз ему взъерошили волосы. А потом мама будет ругать за неопрятность! — Сам я не знаю, как еще объяснить, а нужных слов, сказанных мне в твоем возрасте, уже и не помню. Так что это самый искренний ответ, на который я способен.

— Спасибо, — поблагодарил Арди.

Он смотрел себе под ноги. Деревянная стружка забавно смешивалась с разноцветными листьями. Совсем как в том супе по рецепту бельчонка.

— А кем стала бабушка?

— Твоя бабушка? — глаза дедушки ненадолго стали напоминать озеро по ранней весне. Очень глубокие и подернутые чем-то прозрачным и слегка влажным. — Тем ручьем, на берегу которого стоит наш дом.

— Разве можно стать ручьем?

— Разумеется, — спокойно ответил дедушка.

Арди, подражая рыбе, несколько раз молча открыл и закрыл рот. В его голове вопросов роилось даже еще больше, чем прежде. Так много, что мальчик переживал, как бы они не полезли у него из ушей.

— Но теперь, когда с этим покончено, давай посмотрим, справишься ли ты с заданием, — дедушка отодвинул полу пальто и показал маленького барса. С усиками, четырьмя лапами и невероятно длинным, пушистым хвостом. — Назови мне его имя…

Он протянул фигурку Арди и тот ощутил в руках рыхлую поверхность игрушки. Та все еще помнила теплоту пальцев дедушки и теперь щедро делилась ей с Арди. Он поднес изделие к носу и втянул запах. Пахло березой, землей и, немного — сталью. Арди заглянул в глаза барсу. Большие и темные. Как дно пустого колодца, стоящего поодаль от их дома.

— Помни, Арди, — прошептал над ухом дедушка. — Покажи мне его, а не скажи.

Но чтобы показать это имя, нужно было сперва его услышать самому.

И Арди прислушался.

Он прислушался к тому, как легко ступали лапы барса по снежным камням далеких пиков Алькада. Почти неслышимые, едва лишь различимые среди тишины высоких скал. Он почувствовал, как аккуратно движется этот величественный и мудрый зверь, забираясь все дальше и дальше, чтобы всего одним прыжком, орлом спустившись на спину добыче, забрать её с собой.

Мальчик почувствовал на ладони несколько уколов от острых, крепких когтей. Провел пальцем по густому меху. Заглянул в глаза, в которых не покажется ни жалости, ни симпатии.

После той встречи с волками, мальчик навсегда запомнил, что для тех, у кого есть клыки и когти, в мире могут быть только добыча и охотники. А дедушка объяснил ему, в тайне от отца, что в этом нет ничего плохого.

Арди стоял рядом с самым свирепым хищником Алькада. И самым незаметным. Охотником, бегущим по тропам орлов, а затем исчезающим в снежных вихрях.

И Арди услышал это имя. Теперь требовалось его показать.

Он протянул ладонь к далекими пикам Алькада и взял с них горсть снега, посыпав ею фигурку. Достав нож и вооружившись тростью дедушки, он сточил с неё толику стального порошка, окунув в него когти барса.

Подняв фигурку, Арди поставил её на тропу птиц, а затем опустил на землю, где подхватил кусочек показывающегося у горизонта ночного неба, накрыв им глаза зверя. А когда все было готово, прошептал на ухо барса.

— Здравствуй, Эргар, — и, как учил дедушка, продолжил. — Будь мне другом, ибо мы пока не братья. Мы с тобой разного племени, но живем на одной земле. Ты береги землю со своего края, а я буду беречь со своего. И если наши пути пересекутся, мы будем знать, что мы — одного племени.

— Молодец, Арди, — похлопал его по спине дедушка, после чего накрыл фигурку ладонью. Когда же он убрал, то… на коленях мальчика все так же лежала маленькая деревянная фигурка. Ведь не мог же Арди действительно взять кусочек ночи, утащить с далеких вершин снег и превратить сталь в когти.

Но все же.

— Здравствуй, котенок двух племен, — прошептал барс, после чего уснул.

— Ему потребуются силы, — произнес дедушка. — он пришел из самых глубин гор, которых ты называешь Алькадой. И ему надо отдохнуть. Поставь его на полку к другим своим друзьям — они помогут набраться сил.

Арди кивнул. Дедушка никогда не сомневался в том, что деревянные фигурки могли играть с мальчиком.

— Ты… — дедушка хотел сказать что-то еще, но вдруг обернулся к дому. Его руки сжались на трости, а взгляд стал каким-то другими. Чем-то напоминающим Арди его собственный нож.

— Беги в сарай, запри там двери и не выходи, пока не позовут.

— Но…

Дедушка всего лишь посмотрел на него, а Арди уже вспомнил себя в тех самых кустах ежевики. Он пробирался через них к сараю. Небольшому сооружению на границе их владений. Покошенное, но с крепкой крышей, пусть и дырявыми стенами. Там стояли какие-то инструменты, называния которых Арди не знал, а еще шкаф, запертый тяжелым замком.

Мальчик разок пытался его открыть, но отец не позволил даже спросить, что находится внутри. Сказал, что если духи смилостивятся, то мальчик вообще никогда не узнает, о содержимом таинственного шкафа.

Разумеется, Арди не раз и не два пытался выяснить правду о о том, что внутри, но так и не достиг успеха. Но, хотя бы точно знал, что это не карабин, не револьвер и не патроны с порохом. Их отец мальчика держал на стене. У Арди никогда не возникало желания взять в руки оружие. Его любопытство было целиком и полностью удовлетворено сценой, ставшей причиной нескольких его кошмаров.

Он немного слукавил дедушке, когда сказал, что это отец показал ему разницу между оленем и оленихой. Скорее это вышло из-за того, что Арди, вопреки наказу отца, отправился по его следам и увидел, что значит — «охота». И теперь он знал, что гром железной палки и едкий, неприятный запах означают — кровь и боль.

Почему же мальчик сейчас думал об оружии. Просто так и не добежав до сарая, он застыл в густых зарослях можжевельника. Отодвигая ветку, мальчик не мог отвести взгляда от поляны около их крыльца.

Там стояла его мама.

В своем обычном платье — синем, с широкими юбками, в всегда идеально чистом переднике, она держала в руках карабин. Дуло ствола смотрело вниз, но руки крепко сжимали деревянный приклад. На начищенной стали отражались её каштановые волосы и искристые, нежно-карие глаза. У Арди была красивая мама. Он знал об этом от отца.

Перед ней замер дедушка. Как он успел добраться сюда быстрее Арди — кто знает. Но что куда сильнее заинтересовало мальчика — то, чего он никогда не видел.

Другого человека.

Да-да, перед ним, на опушке леса, у самой границы поляны, всего метрах в пятидесяти стоял человек. Достаточно высокий, чтобы дотянуться макушкой до подбородка его дедушки.

Голову чужака прикрывала кожаная шляпа с высокой округлой тульей, вогнутой сверху и широкими, подогнутыми полами. Лицо, покрытой щетиной и маленькими впадинками, напоминало Арди наждачную бумагу.

Желтоватые зубы, постоянно мяли какую-то гадость, делающую его слюну того же оттенка. Одет человек был в заплатанное пальто коричневого цвета, черные штаны сявными следами недавнего ремонта и высокие сапоги со странными железками у каблуков. Эдакие кругляшки с острыми зубчиками.

Голос у него звучал глубоко, но мягче, чем у отца.

— Где Гектор? — незнакомец сплюнул желтой слизью себе под ноги.

— Что ты…

— Не ты, старик, — перебил странный человек, после чего отогнул полу пальто, демонстрируя серую жилетку. Хотя, наверное, не её саму, а серебристое украшение в виде перекрещенных меча и пистолета. Странно — Арди, из историй дедушки, считал, что украшения носят только женщины. — А шериф Келли Брайан.

— Шериф? — дедушка явно нахмурился. — Я помню, как выглядел шериф. Ты на него не похож.

— Да? А на кого я, по-твоему, похож, старик?

— На того, кому моя невестка отстрелит его сраные яйца, если он сейчас же не уберется отсюда.

Мама Арди вскинула карабин, уперла его в плечо и щелкнула затвором. У мальчика сердце пропустило несколько ударов. А странный человек с забавным именем Шерифкелли казалось даже не заметил ружья.

— Нападение на офицера Империи при исполнении? — хмыкнул он, подтягивая штаны и наглядно демонстрируя пояс с патронами и две кобуры с револьверами. — Помню в детстве мы пугали девчонок у костра рассказами про жутких, сумасшедших полулюдов, живущих на горе. И, если честно, вы совсем не жуткие. Сумасшедшие — скорее всего да, но не жуткие.

Арди не понравилось, как это произнес Шерифкелли. Да, он тоже считал, что его дедушка — немного тю-тю. Но это был его дедушка!

— По вашей же книге правил, жители долины не могут подниматься в гору…

— Без законной на то причины, — снова перебил незнакомец. — Шериф Даниил, старик, не стоит здесь сейчас перед тобой, потому что его гнилые кишки стали ужином для ночного зверья… может и вам что-то перепало, темные?

Арди даже отсюда увидел, как руки дедушки крепко сжали трость, а мамин указательный палец лег на спусковой крючок.

— Угомонитесь, дамочка, — махнул на неё Шерифкелли. Да что за странные имена⁈ Шерифкелли, Шерифданиил… они что, братья? Да и мало кто из ночных зверей станет есть гнилые кишки. Свежие — еще может быть. Но гнилые… — Я понимаю вашу радость встретить другого человека, но все-таки можно как-то поласковее. Я же женат.

— Ты бы не выдержал и пяти минут моих ласк, слизняк, — процедила его мама.

Да, его мама всегда была ласковой и очень аккуратно расчесывала волосы Арди, но причем здесь это?

Незнакомец только пожал плечами.

— Я к вам с миром, вообще-то, — произнес он спокойным тоном.

— Не знаю, как заведено у людей, но у нас не оскорбляют тех, к кому пришли с миром, — строго ответил дедушка.

— Резонно, конечно. Но спешу заметить, что это дамочка первой достала железо, — незнакомец кивнул в сторону карабина. — Но ладно. Ваше общество, поверьте, мне ничуть не более приятно, чем мое — вам. Так что спрошу еще раз. Спрошу, как законный представитель власти Новой Монархии в этом ублюдочном краю. Где Егерь Гектор Эгобар?

Какое-то время на поляне стояла тишина. Неприятная такая. Вязкая. Как смола. Арди даже боялся, что кто-нибудь в ней задохнется.

— Он все еще не вернулся из обхода Алькады, — ответила мама.

— В горах, да? — протянул незнакомец. — Давно?

— Чуть больше двух недель, шериф, — она как-то так странно произнесла это слово, что Арди начал сомневаться правильно ли он понял имя незнакомца.

— Значит скоро вернется, — проговорил себе под нос шериф…Келли. — Я приду через два дня, — после чего покосился на живот мамы. Арди уже привык к тому, что у мамы большой живот. Он все время спрашивал, что она такое съела, чтобы так потолстеть, но никто не отвечал. Все только говорили, что мальчика скоро ждет сюрприз. — Вам бы стоило спуститься вниз. Из города, в кое-то веки, прислали не вонючую пьянь, а вполне вменяемого коновала. Вместо виски он предпочитает шлюх. И это нисколько не оскорбление в вашу сторону, госпожа. Просто советую обратиться к нему по поводу родов. Вы, вроде, на сносях уже.

— Спасибо за заботу, шериф, — медленно, с паузами, проговорила мама Арди. — А теперь, если вам дороги ваши яйца и шлюхи фельдшера, то вы уберетесь с моей поляны и этой горы.

— Да сколько угодно, — незнакомец снова сплюнул, после чего как-то странно махнул шляпой и направился вниз по тропинке.

Мама опустила карабин только спустя несколько минут. Арди же, всем своим «я», испытывал нечто такое, когда услышал шум, оказавшийся голодными волками.

Глава 2

Арди лежал на кровати и смотрел в потолок. За окном уже сгустилась темная ночь. Слышались цикады. Они забавно щелкали, то сливаясь в единый ритм, то представляя совершенно не предсказуемую какофонию, так сильно раздражавшую мальчика.

Накрывшись одеялом, набитым пухом, ребенок размышлял о сегодняшнем дне. Компанию ему составляли четыре фигурки зверей. И несмотря на то, что они, как и все вокруг Арди, были из дерева, но, все же, отличались от общей атмосферы комнаты.

Небольшая, но достаточно просторная, чтобы здесь пусть и тесно, но комфортно разместилась резная кровать вдоль дальней стены. Кажется, отец и дедушка сами её сколотили. И если раньше Арди чувствовал себя на ней лилипутом, то теперь — все таким же лилипутом, но чуть большего размера. Если постараться, вытянуться всем телом, то можно было с трудом дотянуться кончиками пальцев ног и рук до её краев.

А еще на изголовье, Арди, тайком, под матрасом, делал зарубки — отмечал, как далеко он в очередном своем приключении умудрялся забраться за дозволенные ему границы.

Из того же серого дерева, что и кровать, рядом стояла тумбочка. На ней лежали вещи Арди, его нож и еще всякие безделушки. Красивые речные камешки, маленький осколок кристалла, принесенного ручьем, два соколиных пера и… обломок оленьего рога. Вот и все нехитрые сокровища ребенка.

Еще имелся шкаф. Покосившийся, с хлопающими, пошарпанными дверцами, но довольно крепкой штангой внутри. Достаточно крепкой, чтобы Арди, копируя отца, на ней подтягивался. До турника, установленного между деревьями поодаль от давно уже не работающего водяного колеса — мальчик не дотягивался.

Как можно догадаться, шкаф, как и все вокруг, тоже сложен из деревянных досок.

В отличии от фигурок.

Почему-то каждая из них, словно подражая живым зверям, отливала своим собственным цветом.

Но эти мысли, как и многие другие, лишь промелькнули и больше не задерживались в голове Арди. Он был занят совершенно другим. Куда более важным делом. И это даже не процесс созерцания потолка, по которому сейчас полз маленький паучок, спешащий по своим, паучьим делам.

— Кто это был? — спросил вслух Арди. — И что за странное слово… шериф.

— Может это значит, что он мастер собирать мед? — прозвучал грузный, густой, ленивый голос.

— Гута, какой мед! — ответил ему свистящий, чуть рычащий голос. — Вам лишь бы лапу сосать, да о меде думать! Шериф — это совсем другое. Шериф это… не знаю. Я слышала от волков, что иногда к ним в угодья приходят двуногие с дурно пахнущими, гремящими палками. И тогда льется кровь не добычи, а охотников.

— М-м-м, — протянул первый голос. — Мы не сосем лапу, Шали.

— Спящие Духи! Это все, что ты услышал из моей речи⁈

Арди чуть улыбнулся. Гута и Шали порой часами могли вот так забавно пререкаться. А всего один единственный раз, когда мальчик позволил себе подобное с мамой, то получил тряпкой чуть пониже спины. Несильно, конечно, но урок был усвоен.

— Ой, да что вы оба понимаете! — пискнул третий голос. Голос, обычно не сулящий ничего хорошего. — Шерифами называют тех, кто у двуногих приходит за слишком послушными детенышами! Они забирают их в такое место, где всем одинаково состригают шерсть на голове, заставляют носить странные листья на своем теле, а еще дают в руки эти самые палки и отправляют драться против других двуногих!

— Скасти, хватит врать! Ты смотри — Гута уже боится!

— Этот медведь боится вообще всего!

— Если бы ты его пореже пугал, то он, может быть, не так сильно и боялся!

— Ха! — засмеялся писклявый голосок. — Если я не буду его пугать, то как же он справиться со своим страхом?

— Я тебя ударю, — прогудел густой бас.

— Вот о чем я и говорю, Гута! Чтобы я тебя пугал? Да ни в жизнь! Не было такого никогда! Шали все врет!

Арди слегка прыснул. Скасти был хитер, смешон, но очень труслив.

— А почему забирают только послушных? — спросил мальчик.

— Потому что ни один непослушный детеныш не согласиться на такие изуверства! — резко воскликнул Скасти, после чего понизил голос и добавил. — Так что, Арди, прости, но, кажется, больше у тебя не получится поучится у меня мудрости. Скоро придет твое время стричь шерсть на голове! А у тебя и так её почти и нет, бедолага.

Арди не хотел стричь никакой шерсти! А еще…

— А как же мама… и дедушка, и папа?

— Я…

— Не слушай его, Арди, — перебил свистящий голос.

— Да, верно, Шали, — добавил бас. — не слушай ты эту белку, Ард.

— Вот так всегда! — фыркнул Скасти. — Все только и говорят — не слушай Скасти, не делай, как говорит Скасти, а потом мы все оказываемся в жо…

Скрипнула половица.

Та самая, что около входной двери. Её каждый раз пытались починить и отец, и мама, и даже дедушка. Но сколько бы не старались, какие бы идеи они не придумывали, у них так и не получалось решить задачу. Так что всегда, когда кто-либо заходил домой, то те, кто находился в данный момент внутри, мгновенно об этом узнавали.

Арди посмотрел на свой нож, ставший причиной этого «чуда».

Иногда, очень редко, но все же — Скасти посещали хорошие идеи…

— Папа пришел!

Арди вскочил ноги, схватил с подоконника жестяную кружку и, аккуратно отодвинув тумбочку, улегся на пол и приложил свое нехитрое устройство дном к уху, а горлышком к стене. Первым звуком, что он услышал стало гулкое — « дух», а затем чуть более стеснительное и неловкое — « кац». Воображение мальчика тут же нарисовало, как отец свалил с плеч тушу оленя… хотя нет, звук не такой хлесткий. Рога не ударили о пол. Наверное, небольшой кабан.

Большого, взрослого кабана даже его отец не смог бы дотащить до дома на своих плечах. Только волоком. Так что да — молодой кабанчик. Рядом, судя по звуку, поставили охотничье ружье.

От следующего звука мальчик немного скривился. Разве его родители не мог делать это потише? Целуются они…

— Ардан уже спит?

По телу мальчика пошли мурашки. Голос его отца напоминал шелест просыпающегося леса. Не густой, ни жидкий, не гулкий, ни пустой. Он звучал домом. Живой голос. В котором то половица скрипнет, то мышь где-то зашкребется. Арди надеялся, что когда он вырастет, то у него тоже будет такой голос.

— Да, Гектор. У мальчика был трудный день.

— Разумеется… день рождения и…

— Он был вчера, — перебила матушка. Кто-то другой мог бы подумать, что она злилась, но это не так. Арди вообще не видел его маму злящейся. Сердитой, строгой, иногда раздраженной, но не злящейся. — Ты опоздал.

Отец на какое-то время замолчал, а затем открыл двери шкафа прихожей, тоже совсем чуть-чуть, но скрипящие, и убрал туда что-то со звуком « кряк».

— Тогда подарок отдам по утру.

Подарок? С таким звуком? Явно не нож и не сапоги. Что-то другое… что-то тяжелое, чтобы Арди мог это услышать, но не очень большое, потому что легко поместилось на полку в шкафу.

Из дальнего конца коридора послышалась немного шелестящая походка. Дедушка не пользовался дома тростью и хромота выдавала его еще до того, как тот входил в комнату.

— Здравствуй, Гектор.

— Здравствуй, — не холодно, но, все же, отстранено произнес отец Арди.

Арди никогда не понимал, что за отношения были между его отцом и дедушкой. Они жили под одной крышей, ели за одним столом, вместе смеялись на праздниках и порой делились друг с другом историями. Но мальчик никогда не слышал теплоты в голосе Гектора по отношению к дедушке. Более того — папа никогда не называл своего собственного отца по имени.

Как, впрочем, и мама.

Так что Арди не знал, как зовут дедушку. Он много раз задавал этот вопрос, но вместо ответа получал только все новые и новые истории, явно выдуманные дедушкой на ходу.

— Как в горах?

— На южном склоне сошла лавина, — ответил отец. — пришлось переждать в заимке. Из-за этого и задержался…

— Я не об этом.

— Да?

— Не надо, Гектор. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Он должен был уже направиться к нам.

Арди услышал, как кулак ударил по стене. В прихожей повисла тишина.

— Не забывай, ты живешь под моей крышей. А значит — по моим правилам.

А вот отец умел злиться…

Арди съежился.

Даже отсюда он увидел длинные клыки его отца, острый вертикальный зрачок и длинные волосы, темнее ночи, окружившей их дом. И хотя в присутствии Арди отец никогда не поднимал ни голоса, ни руки, но мальчик хорошо знал, что происходит с теми, кто снискает гнев его отца.

Как-то раз к ним на поляну пришел медведь. Он напугал Арди, заставив того закричать. От неожиданности, конечно. Ведь Арди общался с Гутой, а значит хорошо знал косолапых.

Вот только отец понял это неправильно…

Медведь еле унес ноги, а мама потом еще неделю зашивала длинные порезы на руках и плечах его отца.

— С каких пор, глупый мальчишка, этот дом — твой?

— С тех самых пор, старик, как ты сам так решил.

Но как бы ни были странны отношения дедушки и папы, Арди еще никогда не слышал, чтобы они так говорили друг с другом. И пусть он не видел ничего, кроме того самого паучка, переместившегося с потолка на стену, но воображение рисовало яркие краски семейной ссоры. А еще… кто шел к ним с той стороны ущелья?

— Столько лет уже прошло… — голос дедушки дрогнул. Зазвучал сломанным деревом.

— Сколько бы не прошло, старик, — и такой же у отца. — Сколько бы не прошло…

Они замолчали. Матушка не вмешивалась. Но Арди чувствовал, даже отсюда, как она крепко сжимала руку его папы.

— Пока я дышу, он не приблизиться к этой стороне горы, — произнес, наконец, отец. — Я тебя предупреждаю, старик. Только я замечу на горизонте его хвосты — то сожгу, ко всем демонам тьмы, все капища и святилища на километры вокруг.

Дедушка тяжело вздохнул и, кажется, покачал головой.

— Ты не даешь своими ранам зажить, мальчик. Живешь в прошлом и…

— Замолчи! — гаркнул отец и на него тут же шикнула матушка.

— Арди разбудишь.

— Ардан, — процедил отец. — Его зовут — Ардан. Ардан, сын егеря Гектора и швеи Шайи. И когда придет время, он отправится в школу в поселке. Выучится. Станет плотником или, может, если повезет, то получит лицензию на охоту. Если же нет — пойдет на ферму.

— Последний из матабар? Плотник или ковбой?

Отец тяжело зашагал в сторону коридора. Проходя мимо того места, на котором остановился дедушка, он что-то тому прошептал, но Арди не смог разобрать, что именно.

Судя по отдаляющемуся звуку шагов, все трое направились на кухню. А значит…

Арди подхватил стакан, поставил тумбочку обратно и направился к другому концу комнаты. Туда, где у самого пола находилась решетка вентиляции, чтобы воздух цирк… циркур… в общем — ходил по дому. Так папа говорил.

Но мальчик, благодаря Скасти, нашел ей другое применение. Все тем же стаканом, вернее — его ручкой, Арди подцепил решетку и, надув от усердия щеки, пыхтя, поставил тяжеленную железяку на пол, после чего почти по полголовы забрался внутрь, чтобы…

— Не дело детенышу слушать разговоры взрослых охотников.

Голос, только что прозвучавший, походил на первые раскаты грома весенней грозы. Легкие. Едва-едва зарождающиеся где-то на самой границе слышимости. Но даже так — не сулящие ничего хорошо.

— Здравствуй, Эргар, — поздоровался Арди. — Меня зовут…

— Чем заняты вы трое? — кажется, барс не обращал на мальчика никакого внимания. — Почему этот детеныш ходит и пахнет, как двуногий? Разве ему не исполнилось шесть зим и шесть лет? Шесть полных циклов уже миновало. Вы выбрали ему наставника?

— Мы…

— Я…

— Эргар, Гроза Горных Пиков, мы…

— Закрой свою пасть, белка, — рыкнул барс. — Твое присутствие здесь столь же неуместно, как…

— Эй! — возмутился Арди. Он вылез из вентиляции и подошел к полке, где стояли четыре игрушки. — Не знаю, кто тебя воспитывал, Эргар. Но Скасти — мой друг. Как и Шали, как и Гута. Не ссорься с ними, — подумав, мальчик добавил. — пожалуйста. Они хорошие. И я знаю, что подслушивать нехорошо.

Мальчик вдруг почувствовал, что Эргар смотрит на него. Или в него. Заглядывает куда-то внутрь. Под кожу. Под кости. Еще глубже. Будто видит насквозь. Очень неприятное чувство.

— Ты переживаешь за свою семью, невежественный детеныш, — не спрашивал, а утверждал Эргар. — Это не оправдание нарушению закона охоты, но резонный повод. Иди, слушай, а мы с твоими друзьями немного побеседуем.

И игрушки замолчали. Арди же, немного обеспокоенно переводя взгляд с одного зверька на другого, вернулся обратно к вентиляции. Судя по всему, он успел пропустить начало разговора. Или его продолжение… или начало продолжения…

— Новый шериф? Жаль. Старина Даниил серьезно прикладывался к бутылке и дерьмово играл в карты, но он мне нравился.

— Да, — матушка поставила на стол тарелку и звякнула столовыми приборами. — Не очень приятный, но, кажется, достойный человек. Келли Брайан. На вид не старше тридцати.

— Достойный, — в привычной манере фыркнул дедушка. Этим он чем-то напоминал Скасти. — Как задница прыщавого огра.

— Задница прыщавого огра? — удивился отец. — Так лестно? Значит действительно парень не промах.

— Ну, он не испоганил себе штаны от одного моего вида, так что я дам ему за это несколько очков.

Папа засмеялся. Смеялся он звонко и легко. Не скрывая ни зубов, ни клыков.

— И чего он хотел?

Ножки стула слегка клацнули по полу. Это матушка села рядом с отцом.

— Искал тебя.

Отец только странно хмыкнул. Арди не понял смысла этого звука. А в звуках он, как любил себе говорить, разбирался неплохо. Все же все важные новости он узнавал именно так — приложив ухо либо к стакану, либо залезая в вентиляцию.

— Егеря — отдельное подразделение имперской армии. Будь он старшим по званию, еще имелся бы смысл сообщить нам о смене занимающего пост, но… Так что с какой стати ему подниматься на гору?

Арди не знал почему, но никто из жителей поселка у подножья и окрестных поселений никогда не поднимались на гору. Только всего один раз, один мальчик, убегая от дразнящих его детей, подобрался слишком близко к границам холмов. Арди как раз в это время гулял и сумел помочь бедолаге, спрятав его в кустах, а потом тут же сбежал, чтобы не попасться никому на глаза.

— Может быть им требуется больше шкур? — предположила мама. — Скоро зима. А новых пальто и шуб я не делала уже как четыре сезона.

— Может и так.

Дедушка опять вздохнул. На этот раз так же, как и Арди, когда знал, что ему придется мыть посуду. Матушка называла это — обреченностью.

— Помнишь три месяца назад на западе сгорела ферма семьи Огденов?

— Да, — отец отложил в сторону ложку. — бедолаги… если мы бы узнали раньше, могли бы что-то сделать.

— Это была банда Шанти’Ра.

Банда? Арди помнил из историй дедушки, что банда, это такое сборище немытых, небритых и не очень приятных разбойников. Во всяком случае именно так дедушка о них отзывался. Но ведь это в историях. Придуманных сказках.

Откуда банде взяться здесь? В настоящем мире?

Отец, почему-то, очень долго молчал, пока не спросил:

— Шанти’Ра? Что это фанатики забыли так близко к горе?

— Не знаю, Гектор, — с насмешкой, опять же — прямо как Скасти, произнес дедушка. — Может быть руда Эрталайн, осколок которой лежит у твоего сына на тумбочке? Может быть, остатки волшебных зверей за ущельем? А может просто они решили разграбить поселок, снасильничать девок и пополнить запасы провианта перед зимой. Или же пришли свести старые счеты… Кто знает, кто знает.

Отец выругался. Очень серьезно. Если бы такие слова сказал Арди, то ему бы рот помыли с мылом. Такое уже бывало. Разумеется — из-за Скасти. Бельчонок уверял, что эти слова означают что-то вроде — «спасибо за угощение». Оказалось — нет.

— А ты откуда знаешь, старик?

— У меня есть свои источники, мальчишка. И они были бы и у тебя, если бы ты не…

— Шайи, как думаешь, Шанти’Ра могли бы стать причиной, по которой у нас появился новый шериф?

Матушка ответила не сразу.

— Может да, а может и нет, дорогой, — она забрала тарелку и направилась к раковине. — В любом случае, если шериф людей решил подняться к нам на гору, то… дела их плохи. Иначе бы они не решились просить помощи у тех, кем пугают своих же собственных детей.

Отец снова выругался.

— Можно предложить им подняться к нам, — протянул папа.

Раздался звук падающего стула и что-то грозное, и звериное прозвучало в следующих словах дедушки.

— Людское племя? На моей горе? Ты сошел с ума, мальчишка! Ты порочишь могилы своих предков. Твоя мать лежит там и…

И точно такое же звериное рычание, но уже со стороны отца.

— Я знаю, где лежит моя мать, старик! И я знаю, что тебя не было! Не было тогда, когда нас жгли и расстреливали! Или тебе показать шрамы? Они все еще не зажили, отродье темного!

— Раз уж ты так хорошо это помнишь, засранец, так с какой стати пускать сюда людей?

— С такой, да разрази тебя гнилое пламя, что за этим столом сидит человеческая женщина. Твоя собственная невестка. Мать Ардана. И сам Ардан, в котором течет кровь людей.

— И кровь матабар, — железно произнес дедушка. — И если бы ты все еще помнил, как слышать и как видеть, то понял бы, что её куда больше человеческой.

Отец выдохнул и тяжело опустился на стул.

— У меня нет причин ссориться с тобой, старик. Ни причин, ни желания. Ты уже слишком стар, чтобы я набил твою проклятую морду, а я не так молод, чтобы видеть в этом хоть какой-то смысл.

— Слизняк, — едва ли не сплюнул дедушка и не без труда поставил мебель обратно.

Арди так и не понял, в какой манере произнес последнее слово дедушка. Но вряд ли — серьезно. Ведь правда? Не серьезно же?

— Я знаю свои грехи, Гектор. И я несу их на плечах ничуть не меньшим количеством шрамов, чем и ты. Но никогда я не отворачивался от своего племени, от своей истории, от того…

— Да всем плевать, старик! — перебил отец. — Как же ты этого не поймешь. Плевать! Двести лет назад попытались, и что? Что изменилось? Тебе сказать? Ничего не изменилось! Людские паровозы идут все дальше и дальше вглубь материка. По океанам и морям ходят их корабли и лодки, сделанные из железа, а в небе скоро будут парить шары из стали. Их воины вооружены винтовками, артиллерий и пулеметами. Звездные Маги призывают заклинания, о которых даже не догадывались наши мудрецы, Говорящие и Эан’хане. Двести лет назад Темный Лорд еще мог дать им бой, но сейчас… сейчас…

— Сейчас они губят друг друга, — стоял на своем дедушка. — Они грызутся друг с другом. Делят кровью то, что мы делили словом.

— Может и так. Но разве мы сейчас живем в королевстве Эктас? Среди великанов и эльфов? Разве наша одежда сшита полуросликами, а орудия выкованы дворфами? И снова — нет. А знаешь почему, старик? А потому что нет больше Эктаса. Так же, как и полуросликов. А те немногие дворфы, что еще помнят имя земли, сейчас работают в Метрополии — строят людям их башни из металла и стекла. Великаны? О, они трудятся в портах, поднимая на плечах контейнеры с грузом, пришедшим из земель, которые ты сам когда-то считал мифическими. А для них всего-то надо было — пересечь Мелкоморье и Ласточкин Океан. Люди справились с этим за несколько веков, а мы — не смогли за двенадцать тысяч лет. Все вокруг теперь — людское. И даже если они перебьют друг друга, то мы исчезнем куда раньше, чтобы стать этому свидетелями.

Арди не понял почти ничего из того, что сейчас сказал его отец. Он лишь помнил, что дедушка часто рассказывал ему про королевство Эктас и его жителей. Про короля и королеву. Про рыцарей. Придворных. Про все то, что осталось где-то в далеком прошлом. Куда более далеком чем даже… прошлый год! А прошлый год Арди, казалось, миновал вообще в прошлой жизни.

— В твоих словах нет чести, Гектор.

— Честь? Что, прости? А ты не забыл сперва сдуть пыль с этого слова? Честь… — отец выпил содержимое стакана и с силой поставил его на стол. Арди разок попробовал содержимое бутылки, спрятанной в одном из кабинетов на кухне. Ну и гадость же горькая! — Честь я не надену на Ардана зимой, чтобы он не замерз. Честью я не куплю лекарства для твоей проклятой ноги. Честью я не накормлю Шайю и всех нас. Нет, старик. Тебе, наверное, не знакомо это слово — но надо работать. Тяжело. Очень тяжело. А если не знаешь как — посмотри на людей. Они покажут.

— Я…

— Я-я-я-я, — перебил отец. — Всю свою жизнь я слышу от тебя только одно единственное слово. « Я». Хватит. Утомил. Иди ложись спать. Сходи к духам на святилище. Прогуляйся по лесу. Запудри мозги Ардану очередной байкой. В общем — займись тем, чем ты оправдываешь свое поганое существование. Только от меня отстань.

— Дорогой, это уже слишком.

— Слишком? Шайя, уже завтра ты родишь на свет еще одного члена нашей семьи, — у Арди сердце отправилось в путешествие по всему телу. Так вот оно что! Вот что за сюрприз! У Арди появится сестренка? Нет, зачем ему сестренка. Пусть лучше это будет брат! Они вместе будут… — А запасов у нас с трудом хватает на четверых. Любая промашка на охоте, стоит мне меньше продать шкур, и все. Будем питаться кореньями и шишками.

Дедушка хмыкнул. Как-то… неприятно.

— Если бы ты попросил, то весь сарай был бы завален мясом еще до наступления рассвета.

— Нет, спасибо, старик. У меня есть свои руки. Свою семью я прокормлю сам. Хотя, возможно, ты не знаком с этим словом — сам. В своей жизни ты сам сделал только одно. Вернее — не сделал.

— Мальчишка, не забывайся!

— Арди спит, — произнесла мама и голоса тут же стихли.

— Ты собираешься рискнуть собой в людских разборках? Ради чего, Гектор?

— Да как же ты не поймешь! — шепотом прокричал, если такое было возможно, отец. — Чем чаще я им помогаю, чем больше они видят, что между нами нет различий…

— Но они есть, мальчишка.

— Не важно! Главное, что чем больше я веду себя как человек, тем человечнее…

— Ты никогда не станешь в их глазах человеком!

— Хватит! — вскочил на ноги Гектор. — Мне плевать на себя. Может чуть меньше, чем на тебя, но — плевать. А вот на Ардана и того, кого носит под сердцем Шайя — нет. Именно к ним начнут относиться, как к равным. И, может, их будет ждать чуть более простая и приятная жизнь, чем та, что ты подготовил для меня.

Дедушка, судя по звукам, уже собирался что-то пылко ответить, как вмешалась мама.

— Если кто-то из вас разбудит Арди, — прошипела она ничуть не хуже, чем та змея, с которой мальчик играл прошлым летом. — То в этой семье станет на два рта меньше.

Дедушка выдохнул и захромал в сторону выхода с кухни. У самых дверей он остановился и сказал:

— Если ты так действительно думаешь, Гектор. Действительно полагаешь, что люди хоть когда-то будут принимать Арди за человека. За равного себе. То ты глуп. Более того — ты безумен. И слеп. Слеп даже больше, чем глуп. Хотя, если честно, я не знаю, что хуже. Но ты прав — это твоя семья. И я не вправе решать за тебя. Делай что считаешь должным, а я буду делать то, что считаю должным я. И если наши пути пересекутся…

— Не трать воздух, — в который раз перебил отец. — у тебя его и так осталось немного. А я пока не собирался показывать Ардану, как копать могилы. Побереги свое сердце, старик. Мой мальчишка, по какой-то глупой случайности, сильно к тебе привязался. И это единственная причина, по которой я терплю тебя здесь. Но и у моего терпения есть границы. Не переходи их. Потому что, клянусь могилой матери, тебе не понравится то, что ты там увидишь.

На этом разговор закончился и дедушка молча отправился в свою комнату. Арди же остался внутри вентиляции. Он впервые услышал столь тяжелую ссору с таким огромным количеством страшных слов. Да, папа и дедушка порой грызлись, напоминая собой двух запертых друг с другом росомах, но чтобы так сильно… да и вообще…

— Этого достаточно, человеческий детеныш, — за спиной прозвучал гром рыка снежного барса. — пришло время засыпать.

— Но я еще…

Что случилось дальше, Арди не помнил.

* * *

Мальчик сидел на берегу ручья и водил палочкой по песчаному дну. Его завораживало то, как едва-едва нарисованное изображение вредного бельчонка тут же исчезало, стоило водяному ветру подуть среди толщи прозрачной жидкости.

Водяной ветер… Арди помнил истории дедушки о духах, появившись до того, как родился их народ. Эти духи носили обличие зверей и стали… Арди забыл, как правильно сказать — проводниками? Да, наверное, дедушка так говорил.

Духи стали проводниками для первых людей, спустившихся с деревьев. Почему именно с деревьев — не знал даже дедушка.

Люди начали учиться у зверей-духов, а в последствии приняли имя — Матабар. Они жили в горах. В горах, которые Арди знал под именем Алькада.

— Пап.

— Да? — прогудел отец.

Арди посмотрел в отражение ручья. Отец носил почти квадратные черты лица с массивной нижней челюстью и высоким лбом. Мама говорила, что страшнее его папы может быть разве что бизон, родившийся от двух братьев. Арди никак не понимал, как вообще кто-то может родиться от двух братьев, чем вызывал всеобщий смех.

— А с мамой все будет в порядке?

Отец, опустившись на корточки, сидел рядом и тоже что-то рисовал. Совсем не веткой, а огромной палкой. Такой Арди целый день мог бы изображать из себя рыцаря древнего королевства Эктас, про которое так часто ему рассказывал дедушка.

Папа был большим.

Мама говорила, что так кажется каждому ребенку, но, во-первых, Арди уже давно не был ребенком, а во-вторых — он все равно не знал никого другого своего возраста. Так что, наверное, мама шутила. Потому как входя в дом отец всегда пригибался, чтобы не задеть головой дверной проем. Он мог одной ладонью взять кувшин с молоком не держа последнего за рукоять.

Или еще — Арди на отцовских плечах чувствовал себя даже удобнее, чем на единственном целом кресле в их доме. Оно располагалась в гостиной около того самого камина. А еще, Арди только сейчас это понял, он никогда не боялся отца, в отличии от того же дедушки.

Не боялся ни острых папиных зрачков, ни длинных клыков, ни странного цвета глаз и слишком густых волос на теле, больше напоминающих шерсть. Папа много и часто брился, но это не особо помогало.

— Твой дедушка позаботиться об этом, — ответил папа.

И Арди сразу поверил. Конечно позаботиться. Их с отцом выставили из дома, стоило только отойти каким-то там водам. А еще мама кричала. Арди старался не плакать. Мама и дедушка не любили, когда Арди плакал. Они не показывали виду, но мальчик чувствовал, что плакать нельзя.

А вот папа…

— Лучше?

Арди кивнул и вытер запястьем остатки мокрых дорожек на глазах. Он видел в волнах ряби на поверхности ручья отражение своего лица. Покрасневшие глаза, чуть опухшие ноздри и щеки.

— Лучше, — кивнул мальчик.

Отец улыбнулся, демонстрируя ровный ряд чуть желтоватых зубов с двумя длинными клыками, правый из которых казался немного короче. Отец никогда не рассказывал, где сломал его, так что у воображения мальчика имелся неиссякаемый источник для фантазий.

Может отец пытался побороть горную пуму? Или дрался с медведем еще до того, как на свет появился сам Арди? Или соревновался с кабанами — кто первым повалит молодую березу?

Папа бы справился.

Мама все время жаловалась, что из ткани и шкур, которые уходят на одежду отца, можно было бы одеть нескольких клиентов из по-сел-ка. Чудное слово. Арди надеялся что и место было ему под стать. Таинственное и волшебное.

Волшебное…

Может там даже волшебники имелись? Ничто так не завораживало мальчика, как истории дедушки про волшебников, колдунов, шаманов и чародеев.

— Ты ведь не расскажешь маме? — спросил Арди, пытаясь успеть дорисовать бельчонка до того, как его вновь унесет водяной ветер.

— Хм, — протянул отец, прикладывая палец к подбородку.

Арди посмотрел на свои руки. Интересно, а у него тоже потом ногти станут походить на когти?

— А что мне за это будет? — спросил папа слегка прищуриваясь, так что Арди сразу понял, что тот не серьезно.

Когда отец прищуривался, то это был верный знак, что над мальчиком сейчас начнут подшучивать.

— Я не скажу дедушке, что утром именно ты намазал его трость маслом, из-за чего дедушка и упал.

Отец пару раз молча моргнул.

— Так это был ты, Ардан! — воскликнул он, едва не роняя палочку. — Ты же души не чаешь в этом, — папа поперхнулся, явно задержав на языке какое-то другое слово. — старике! А я-то думал, что забыл убраться после того, как смазывал карабин.

Арди отвернулся.

Он любил дедушку.

Но…

— Он назвал тебя слизняком, — прошептал мальчик. — Гута говорит, что так оскорбляют трусов. А Шали говорит, что худшее, что может случиться с охотником — он станет трусом. Скасти, конечно, спорит, но мне кажется — Шали права.

Отец посмотрел на него строго, но… тепло. В этом они с дедушкой были похожи. Оба как два больших камина. Ярко светившие уютом и теплом, но иногда, изредка, кашлявшие неприятным дымом.

— Ты нас подслушивал? — спросил отец, слегка напрягая желваки.

Признак «строгости».

— Вы просто очень громко разговаривали, — уклончиво ответил мальчик, стараясь не смотреть в глаза отцу.

Папа вздохнул и слегка щелкнул Арди по носу. Не сильно. Но ощутимо.

— На тебя плохо влияет эта белка, Ардан.

— Скасти тут… — мальчик уже хотел встать на защиту бельчонка, который целое утро сыпал комплиментами Арди за его идею с тростью. Как внезапно замолчал.

Отец никогда не верил, как, собственно, и мама, что деревянные фигурки могли разговаривать. Так что откуда знать отцу, что именно Скасти учил Арди, как можно соврать, не говоря при этом ни слова лжи. Бельчонок еще рассказывал, что это знание ему досталась от « сидхе с очень убедительной грудью».

Разумеется, кто такая «сидхе» и как грудь может быть — убедительной — Арди не знал.

— Откуда…

— В детстве и у меня были игрушки, Ардан, — отец отложил веточку и прислонился спиной к стоявшей рядом иве.

Ветвями, словно волосами, она ласкала гладь журчащего ручья. Арди часто приходил сюда полюбоваться тем, как непредсказуемо танцуют её листья в воде. А зимой — они драгоценными камнями сияли под коркой льда.

Папа похлопал себя по бедру и Арди, отложив веточку, с радостью уселся на широченную ногу отца. Даже шире, чем скамейка. Та самая, что они сколотили с дедушкой в березовой роще.

Мальчик прислонился спиной к груди отца и расслабился настолько, что почти заснул. Он чувствовал себя спокойно и умиротворенно. Ничего не боялся и ни о чем не переживал. Папа был рядом. Все было хорошо…

— А почему тогда ты всегда говорил мне, что это неправда? — спросил Арди без тени обиды или негодования в голосе. Ему просто было любопытно. Как и всегда. — Что мои игрушки не могут со мной разговаривать.

Он повернулся посмотреть на отца и тот, крепко обняв ребенка, улыбнулся.

— Потому что они не могут, — ответил папа и мальчик вновь прислонился к груди. — С тобой говорят не игрушки, Ардан. А те, кого дедушка позвал, чтобы они присматривали за тобой.

— Позвал дедушка?

Отец промолчал, а Арди вновь почувствовал, как вопросы начинают подбираться к его ушам. Он даже думал прикрыть их, чтобы не посыпались наружу. Дурацкое ощущение, которое преследовало его с устремленностью почуявшего кровь волка.

— Когда-то и мне… мой дедушка делал такие игрушки, — прошептал отец. — И когда пришло время я… отправился к своему учителю. Шесть лет я ходил, как ходил он. Говорил, как говорил он. Думал, как думал он. И жил, как жил он. А когда пришло время возвращаться обратно, то я… не сразу вспомнил, кто я такой.

Папа замолчал. А Арди, приложив ладонь к груди отца, почувствовал то, что чувствовал, когда по ранней весне касался кромки льда. Еще крепкий, но готовый вот-вот треснуть.

— Как ты смог вспомнить? — спросил мальчик.

Он не знал, была ли это придуманная история, как у дедушки, или папа действительно что-то рассказывал ему о своем прошлом. Прошлом, о котором Арди почти ничего не знал.

— Меня позвала моя мама, Ардан, — чуть дрожащим голосом произнес отец и прижал Арди еще крепче. Так, что стало даже немного больно, но мальчик не показал виду. Он чувствовал, что его отцу было куда больнее, чем ему. — Но я не успел прийти. Не успел вернуться, сын. Люди из долины меня опередили.

— Они… обидели бабушку? — недоумевал мальчик. — Обидели так, что ей пришлось уйти?

Отец кивнул.

— И куда она ушла?

— Очень далеко, Ардан. Очень далеко… — глаза отца напоминали бегущий рядом с ними ручей. По их поверхности тоже шла едва заметная рябь. — Но не вини людей, сын. Они пришли не из-за злобы или алчности. А из-за страха.

— И кто их напугал?

Отец посмотрел на него. Так же, как прошлым вечером на Арди смотрел барс Эргар. Посмотрел куда-то внутрь. Под кожу. Под кости.

— Мы, — коротко ответил папа.

— Мы? — мальчик окончательно перестал понимать, что ему говорят. — Но как мы можем кого-то напугать, если даже не спускаемся с горы⁈

Отец отвернулся и его взгляд, казалось бы, устремился куда-то к дальним пикам старой Алькады. Но Арди чувствовал, так же ясно, как чувствовал бриз, оглашавший окрестности о скором приходе зимы, что взгляд этот смотрел даже еще дальше.

— Когда-то нас было больше, сын. Намного больше.

— Намного больше? — нахмурился мальчик. — Шесть… нет, десять⁈

Отец покачал головой.

— Если взять эти десять и прибавить еще много раз по десять, то все равно — будет мало.

Ничего себе! Сколько же это тогда! И куда все подевались? Почему мальчик был вынужден один бродить по горе и играть с деревянными игрушками, а не другими детьми?

— Они все ушли, да? — тихо прошептал Арди. — Ушли туда же, куда и бабушка?

На этот раз папа утвердительно кивнул и опустил подбородок на макушку мальчика.

— Если вдруг, Ардан, когда-нибудь, — отец слегка отстранился, а потом снял с шеи тонкую кожаную полоску. К нему был привязан длинный, белый клык. Развязав узел и сделав длину ремешка намного меньше, папа повесил клык на шею мальчика. — когда-нибудь я не смогу вернуться, чтобы забрать этот… подарок, то… — отец моргнул и отвернулся к реке. Арди буквально услышал треск весеннего льда внутри груди отца. — Слушай дедушку. Уважай мать. Береги брата. И никогда не забывай, Ардан, что в тебе течет не только кровь Матабар, хранителей гор, но и кровь людей. Кровь Галессцев, народа, выковавшего нашу Империю. И ты в праве сам выбирать свою судьбу и свой путь. Никто и никогда не сможет сказать тебе, кто ты есть. На что способен, а на что — нет. Только ты сам выбираешь свою жизнь. И еще, — отец повернулся обратно и аккуратно поцеловал Арди в макушку. Так нежно и бережно, будто боялся, что она расколется надвое, стоит ему сделать что-то не так. — помни, что я люблю вас больше всего на этом и любом другом свете.

Мальчик чуть заторможено кивнул.

— А теперь пойдем. Тебе пора познакомиться с братом.

Отец поднял мальчика, встал на ноги, и легко, словно перышко, усадил Арди себе на плечи. И вместе с ним побежал, наперегонки с птицами, один прыжком преодолевая ручьи и овраги, обратно к дому.

— А откуда ты знаешь, что у меня теперь есть брат? — спросил, смеясь, ребенок. Вместе с ветром, играющимся с волосами ребенка, из головы выветрился и странный разговор.

Папа как-то таинственно, так же, как и дедушка, улыбнулся и прошептал:

— Ветер рассказал.

Глава 3

Вместе с отцом они буквально ворвались в родительскую комнату. Немногим больше, чем у самого Арди, но какая-то… родная. Уютная. Солнце светило через слегка потрескавшееся стекло в вечно открытых окнах. Арди не помнил, чтобы их закрывали даже зимой. Хлопки занавесок, чем-то напоминающих совиные, слышались даже из коридора. А еще здесь всегда приятно пахло.

Мама не забывала каждые несколько дней менять цветы в высокой вазе, спрятавшейся в углу комнаты на небольшом резном столике из вишни. Единственном предмете мебели яркого цвета в их царстве слегка обшарпанных серых досок.

Арди подошел к кровати. Во рту тут же появился привкус железа. Пахло кровью, так же отчетливо, как и цветами. Удивительная смесь из уходящей осени и чего-то, что мальчик еще не испытывал прежде. Что-то невидимое, но осязаемое — липкими, жадными, скрюченными пальцами вцепилось ему в сердце и крутило, вертело, мяло, как только вздумается. Из легких выбило воздух.

Мальчик схватился за поручень кровати и, как в детстве, нашел в ней пристанище и спасительный край, куда нет пути кошмарам, мучившим его ночами. Он впитал в себя силы, данные воспоминаниями об объятьях родителей и смог поднять взгляд на маму.

Та чем-то напоминала те самые доски. Измятая, покрытая испариной, тяжело дышащая. На серых простынях виднелись следы крови, так что мальчик только сильнее сжал пальцы.

— Не бойся, — прошептала она. Тихо, едва слышно. Может даже и не потрескавшимися губами, а одними только глазами цвета столика, где стояли её любимые цветы. Карие, но с отливом. Почти вишневые. — Подойди, Арди.

Мальчик посмотрел сперва на отца, а затем на дедушку. Тот выглядел постаревшим, но широко улыбался. Как и все вокруг. В отражении вазы солнце за окном подмигивало, то показываясь, то скрываясь за низкими облаками. И мальчик подумал, как сильно они сейчас все походили на это самое солнце. Буквально светящиеся. Не кожей или яркими глазами. А изнутри.

И Арди окунулся с головой во что-то, чему не знал нужного слова для описания, но чувствовал, что никогда не забудет этого момента. Его больше не беспокоили ни отброшенные в угол комнаты скомканные тряпки с багряными пятнами, ни едкий запах, ни привкус меди на кончике языка.

Медленно, аккуратно ставя ногу, будто даже шагом мог разбить сложившуюся картину, как ту самую вазу, он подошел к изголовью. Мама все еще тяжело дышала. Её мокрые, спутанные волосы разлетелись по подушкам и маленькими змейками опускались на слегка дрожавшие плечи.

— Посмотри, Арди, — пальцами, вдруг показавшимися мальчику такими хрупкими, она бережно отодвинула край небольшого одеяльца, обернутого вокруг белоснежной простыни. — Познакомься, Арди. Это Эртан. Эрти. Твой брат.

Мальчик наклонился. Он сперва даже не понял, что именно увидел. Что-то маленькое, фиолетового цвета. Если бы не забавное сопение и едва различимые пальчики на миниатюрных ручках, Арди бы и вовсе подумал, что мама немного… устала и принесла откуда-то баклажан.

Но с каждой секундой, с каждым ударом сердца, мальчик все сильнее и сильнее ощущал, нечто странное. Невидимые нити, прочнее любых канатов, которыми отец привязываллодки, опутывали его с ног до головы. Но не душили. Они тянули его. Тянули к этому маленькому свертку, пахнущему цветами и чем-то сладким.

Непроизвольно Арди протянул руку вперед и маленькие, мягкие пальцы схватили его собственный — указательный. Они едва заметно сжались и Арди понял, что не одного только его опутывали канаты. Они прочно связали их двоих. Невидимой, нерушимой связью.

— Здравствуй, — произнес мальчик на незнакомом, певучем языке. Он придумал его прямо сейчас. А может вспомнил… но — не важно. — Я брат тебе. А ты брат мне. Эти земли — твои земли. Мы будем вместе ходить среди камней и трав, воды и ветра. Мы одно целое. Ты. И я.

Нечто в свертке зевнуло и разжало пальцы, а затем завернулось внутрь простыни. Арди же отошел назад. Ощущение, что его опутывали тяжелые канаты постепенно уходило, но оставляло за собой другое. Ощущение завершенности. Будто бы раньше мальчик ходил по миру только с половиной себя, а теперь, внезапно, оказался целым.

— Время пришло, Гектор, — прошептал дедушка, но Арди почему-то его услышал.

Как он услышал шелест деревьев за опушкой, журчание постепенно укутывавшегося в лед горного потока и даже смех далекого ручья, еще помнившего рисунки двух людей. Арди видел, как птицы парили среди далеких облаков и, кажется, мог различить узор перьев на их широких крыльях. Он видел далеко, слышал глубоко и чувствовал то, что еще не ощущал никогда прежде.

— Только через мой труп, старик, — процедил отец. — А теперь…

— А теперь, — перебила мама. Голос её, в отличии от внешнего вида, звучал железом. — может мой муж подойдет к своему младшему сыну?

Арди моргнул и наваждение исчезло, пропало где-то в звонком смехе отца, утиравшим слезы. Он широко улыбался и сиял так, что на его фоне, подмигивающее солнце выглядело скромной искрой от лучины. Матушка, едва заметно покачивая Эрти на руках, что-то ему нашептывала. Что-то ласковое и нежное. Арди даже казалось, что он знал, что именно. Будто и ему когда-то, над ухом, закутанному в одеяло, тихо дарили звуки, навсегда оставшиеся в самых глубоких и потаенных уголках памяти.

— Пойдем, — тихо произнес дедушка, сжимая плечо мальчика.

Арди поднял взгляд на дедушку и замер. Его глаза одернулись едва заметной, прозрачной пеленой, но далеко не это заставило мальчика застыть. Дедушка, в отличии от смеющегося отца и превратившейся в теплое одеяло матери, представлялся… как небо перед осенним дождем. Еще светлое, но готовое вот-вот упасть на плечи неприятной моросью. Наверное, так выглядела усталость у взрослых.

Усталость и что-то еще. Арди пока не знал этого чувства. Но, наверное, оно походило на то, когда он ожидал поймать в реке большого карася, а выловил жабу. Тоже хорошо, но не то.

— Пойдем, — повторил дедушка.

Арди хотел что-то возразить, но неожиданно сильные и крепкие пальцы, схватив мальчика за плечо, буквально вытащили его из комнаты. Арди успел посмотреть на родителей в немой просьбе выручить, но тех полностью поглотило содержимое маленького свертка, убаюкиваемого на руках матушки.

Миновав коридор, все такой же пыльный и скрипучий, сколько не чини и не убирайся, они вскоре оказались на крыльце. Только там дедушка разжал пальцы и тяжело опустился на кресло-качалку, где проводил многие вечера.

Арди посмотрел на небо.

Смеркалось. На востоке, за пиками Алькады, уже разворачивала прохладные объятья ночь, сулящая принести с собой сварливую осень. Арди не любил осень. И лето. Ему нравились зима и весна, потому что…

— Ардан.

Мальчик вздрогнул. Он отвернулся от далеких гор и посмотрел на дедушку. Тот спрятал глаза за слегка дрожащей, словно еще больше высохшей ладонью. Если недавно дедушка напоминал старый дуб, то теперь походил на дерево, сожженное молнией. Того и гляди — рухнет кучкой праха.

— Дедушка!

Мальчик подскочил к креслу и собрался было схватить дедушку, но замер. А вдруг одного его прикосновения окажется достаточно, чтобы слегка покачивавшийся вперед-назад старец действительно рассыпался.

— Все в порядке, — улыбка дедушки дрожала едва ли не сильнее, чем его руки. — Нам надо поговорить, Ардан.

Слова дедушки окутывали его. Вернее — не слова. Всего одно единственное — его собственное имя. Оно проникало туда же, куда смотрели Эргар и отец. Глубоко. Туда, куда Арди не хотел бы, чтобы хоть кто-то забирался. Не осознанно, а просто… потому что.

— Твой брат, Ардан, — звуки постепенно смолкали. Исчезли едва начавшие свое пение цикады. Пропал извечный мелодичный шорох смеющихся лиственных крон, качавшихся в такт бегущему среди их вершин ветру. Арди погружался под воду. Незримую, но от того ничуть не менее явную. — Он родился не таким, как ты.

Его брат? У него был брат?

Все вокруг отдалялось. Размывалось. Мальчик словно вновь спрятался внутри серванта и, выбирая момент, чтобы выскочить и всех напугать, смотрел на мир сквозь призму старых, мутных стекол.

— Кровь матабар в нем спит и вряд ли когда-то проснется, — слова дедушки острыми занозами проникали все глубже и глубже, а Арди ничего не мог поделать. — Слушай мой голос, Ардан. Не отвлекайся. Сосредоточься на нем.

Арди выполнил просьбу и мир вокруг исчез. Мальчик словно одновременно находился тут, на родном крыльце, и где-то далеко. Под толщей не только воды, но и речного ила, укрывшего его холодным, далеко не приятным одеялом.

Но надо терпеть.

Дедушка попросил.

— Эти узы лишь навредят твоему пути, мой мальчик, — длинные, острые занозы, кажется, достигли своей цели. Нашли те канаты, что только несколько минут назад соединили Арди с Эрти.

Эрти…

Его брат…

У него был брат.

Маленький и беззащитный. Как тот бельчонок, которого так сильно просил спасти Скасти. Было страшно. Очень страшно. Но Арди, все же, его спас. Он забрался на самое высокое дерево в сосновой роще. Победил палкой гигантского филина и, гордо неся порезы от стальных когтей птицы, помог забившемуся в маленькое дупло бельчонку. Вытащил его на свет и, увидев и услышав в глазах бедняги нужные слова, нашел его семью и вернул бельчонка домой.

Причем тут бельчонок?

Все так не ясно, так не четко.

— Слушай мой голос, Ардан, — дедушка говорил как из далека. Из прошлого или из будущего. — Кто бы ни родился в этот вечер, он не брат тебе, — иглы вонзались в канаты, пытаясь разорвать их крепкие узлы. — Вы никогда не станете одним целым. Путь ваш — две разные дороги. Он твоя семья, но не одно с тобой. Его удел — его земля. Твой удел — твоя земля.

Все больше и больше игл впивалось в узы, от чего-то казавшиеся Арди самым ценным, чем он обладал. Но дедушка ведь не собирался ему навредить. Арди знал это, чувствовал. Дедушка любил его. Арди чувствовал и это.

Но…

Эрти.

Его брат.

Брат.

— Н-н-нет, — с трудом произнес Арди.

Он отшатнулся. Схватился за клык, висевший на его груди, словно тот мог дать ему сил. Столько сил, сколько имелось лишь у одного человека, которого знал Арди. Его отца. У Гектора Эгобар точно хватило бы сил, чтобы отрыть себя из холодного ила и выплыть наружу.

— Ардан…

— Нет-нет-нет-нет, — из раза в раз повторял Арди, все сильнее и сильнее сжимая клык.

Внезапно мальчик почувствовал, как что-то горячее стекает по его пальцам. Наваждение ушло. Никакие острые занозы больше не пытались рассечь канаты. Все такие же целые и невредимые, они крепко держали что-то ценное глубоко внутри мальчика.

Он резко открыл глаза и увидел перед собой фигуру столь же удивительную, сколь и ужасную. Размером со взрослого медведя, с лапами каждая толщиной с березу, когтями и клыками, сверкавшими лунными серпами и четырьмя хвостами, опутывавшими Арди.

Фигура блестела и мерцала, а сквозь неё, как сквозь самый чистый ручей, был виден сжавшийся дедушка. Он будто уменьшился в размерах и обмяк, расплывшись телом по креслу.

— Ты не прав, Эргар.

— Может быть, старый друг, — смутно прозвучало рычание барса. — Но у меня долг перед Гектором. И, земля и небо свидетели моим словам, я его выплачу. Даже если этим уничтожу нашу последнюю надежду.

Арди почувствовал, как дедушка смотрит уже совсем не на призрака, а сквозь него — прямо на мальчика. И, впервые с самого детстве, Арди испугался этих жутких глаз. Совсем не тех — родных и знакомых, что он видел каждый день.

Мальчик поддался эмоциям и, все еще не разжимая окровавленного кулака, сжимавшего клык, побежал. Куда глаза глядят. Сквозь опускавшуюся на гору ночь. Сквозь мхи и овраги. Сквозь буреломы и кусты. Подальше от него. От того, кто надел на себя лицо дедушки, кто говорил его голосом и дышал его грудью, но им не являлся.

Исчезал призрак, унося с собой слова уставшего старика.

— Ты уже это сделал, Эргар, Гроза Горных Пиков.

* * *

Арди очнулся на краю каменного уступа. Широкого ровно на столько, чтобы здесь, лежа, мог поместиться один мальчик. Язык Ворчливого Старика. Любимое место Арди на всю округу. Почему?

Мальчик повернулся на живот и слегка свесился. Сегодня, от чего-то, он ничего не видел, кроме странных, черных облаков, закрывших небо над по-сел-ком. Обычно, в любую другую ночь, Арди мог различить в ночи странные огни, светлячками, мерцающими у подножья горы. Странные, потому что выглядели какими-то неживыми. Ненастоящими. Не пришедшими в виде белых змей с неба, или не появившимися из красных искр, высекаемых особыми камнями.

И среди этих огней передвигались едва различимые точки. Люди. До того, как на гору поднялся шериф, Арди никогда не видел других людей ближе, чем позволял уступ. Вот только никому из домашних не нравилось, что мальчик сюда приходил. Может переживали, что сорвется и свалится на склон. Как говорил дедушка, если такое произойдет, то до подножья доедет лишь любопытный нос Арди.

Дедушка.

Мысли путались… скреблись в голове голодными мышами. Юркими и ловкими. Такие не поймаешь.

Как вообще Арди здесь оказался?

Он не помнил.

Последнее, что четко и ясно отзывалось в памяти мальчика — его отец подошел знакомиться с Эрти. И на этом все. Затем туман, внутри которого иногда вспыхивали яркие осколки чего-то неприятного.

— По…ги…е!

Донес до ушей Арди восходящий ветер. А еще он принес с собой самые разные запахи. Среди них имелись и новые. Что-то едкое, горючее. Соленое. Сладковато-приторное. Новых запахов оказалось больше, чем уже знакомых. Но именно на последних сосредоточился мальчик.

Горелое дерево, горячее железо и… кровь.

Что-то происходило в поселке. Скрытое черными облаками с дурацким запахом гари. Что-то жуткое, разом напомнившее Арди о тех липких холодных пальцах, с которыми он недавно познакомился в спальне родителей.

— Надо сказать отцу! — сам себе едва не дал подзатыльник мальчик.

Он уже собрался было побежать домой, как увидел на камнях уступа два алых следа. Следа, очень похожих на его собственные ладони. Настолько, что мальчик не удержался и приложил к ним руки.

Один в один.

Кровавые следы.

Его следы.

Мальчик посмотрел на руку. На ней уже затянулся глубокий порез, оставленный клыком животного. Тем самым, что сейчас не очень удобно висел на его же груди.

— Детеныш.

Арди резко обернулся. Позади него на пробивавшейся сквозь камень траве стояла игрушка барса. Она слегка мерцала в свете ярких звезд Алькады.

— Эргар? Что ты… — мальчик помотал головой. Нет-нет. Все не то. — Прости! Мне нужно домой! Отец должен…

— Гектор… — деревянные глаза Эргара едва заметно блестели. — Тот, из чьего семени ты пришел, детеныш, уже там. Среди двуногих.

Арди замотал головой. Мысли из мышей превратились в крыс. Неприятных. Дурно пахнущих. Совсем как те облака, что постепенно поднимались в гору. Скреблись о камни, заставляя чернеть склон.

— О чем ты говоришь, Эргар⁈ — воскликнул мальчик, сжимая подаренный ему клык. — Мой отец дома! С мамой и Эрти! Я должен его предупредить!

— Ты опоздал, детеныш. Двуногий с железом приходил к твоему логову. Он забрал Гектора с собой.

Двуногий с железом? Тот шериф?

— Посмотри, — едва слышно прошептал Эргар и словно прикоснулся к мальчику. — Посмотри вниз моими глазами, детеныш. Слушай моими ушами. Ты это заслужил. Как и Гектор…

Мир вокруг расширился, углубился. Арди увидел цвета, название которых не знал, да и даже не предполагал, что могут существовать подобные оттенки. Запахи приобрели объем и форму, оставляя за собой полупрозрачные, туманные образы своих обладателей. Потоки ветра обернулись широкими реками, бороздяшими воздух, полный тысяч самых разнообразных деталей. Звуки из шепота обернулись громовыми раскатами.

Но мальчика не волновало открывшееся ему великолепие, скрытое за завесой слепоты людских очей, глухоты ушей и почти отсутствующего нюха.

Его глаза, сверкавшие зрачками, сузившимися до толщины веретена, смотрели вниз. Они пронзали расступившиеся своды черного дыма, словно оторопевшего перед маленькой фигуркой барса. Не прошло и мгновения, как клубы мрака отступили от горы.

То, что раньше казалось далеким и мифическим местом — по-сел-ком, теперь открылось Арди с решительностью распахнутого сундука, более не способного хранить секретов. Мальчик увидел то, что, если верить историям дедушки, называлось улицами. Тропинки, не вытоптанные в лесной траве, а буквально выбитые на земле, покрытые утрамбованной пылью и редким дощатым настилом.

Дома. Много домов. Маленькие и большие, широкие и узкие. С вывесками и без. Со стеклами и ставнями.

Какие-то непонятные пузатые постройки и много железа. И криков. И вони. И грохота. Запаха огня и меди.

Но мальчик не боялся. Что бы не сделал Эргар, он отдал Арди не только свои глаза, уши и нос. Но, может быть, сердце.

Лежа на уступе, вцепившись пальцами в острые камни, Арди бежал среди запахов и звуков. Он перепрыгивал через стонущих на земле женщин, укрывавших плачущих детей от ехидно смеющихся языков лилового пламени, пожиравшего крыши и стены построек. Порой женщины вскрикивали, когда проносящийся мимо всадник нажимал на спусковой крючок револьвера и пуля, со свистом покидая дуло, врезалась в тела бегущих и кричащих людей.

Арди миновал упавшего мужчину, подбиравшего каких-то змей, выскользнувших из раны на его животе. Мальчик перепрыгнул через крышу дома, где кричали люди. И не понятно, кричали ли они от той боли, что вызывали в глотках их собственные вопли, или из-за огня, постепенно подступавшего все ближе и ближе к запертым в деревянной ловушке сельчанам.

Мальчик проскользнул под двумя всадниками, буквально в упор стреляющими друг в друга из карабинов. В одном из них он узнал шерифа Келли Брайна, половину груди которого закрывала текучая алая повязка, пропахшая, как и все вокруг, медью.

Мальчик бежал по следу запахов, он прыгал через овраги соцветий и вспышек далеких звуков, выискивая среди какофонии погрузившегося в… хаос мира то единственное, что имело для него хоть какое-то значение.

Поселок горел, люди вопили.

Десятки всадников кружили вокруг бегущих, плачущих, кричащих горожан. Кто-то стрелял, другие пытались укрыться, но то, что им казалось спасительным углом, на деле оборачивалось огненной ловушкой, когда проносившийся мимо всадник, поджигая маленькую, красную палочку, кидал её под стены здания. Звучали взрывы, алые брызги бутонами летних цветов окрашивали небо, чтобы упасть на землю узором с запахом смерти.

Мальчик бежал.

Бежал до тех пор, пока не нашел, что искал.

Среди гари, копоти и стонов, он увидел здание — одно из немногих, что пока не тронуло безразличное к страданиям и мольбам пламя. Арди на мгновение показалось, что он смог почувствовать и его… почувствовать огонь. Ощутить не как нечто теплое, неопасное, а… почти живое. Почти разумное. Способное что-то рассказать. Будто бы в треске, во взрывах и всполохах, Арди мог расслышать едва заметные звуки, складывающиеся в…

— Школа… дети, — запахи и звуки приняли образ лежащего на земле мужчины.

Он чем-то напоминал дедушку. Пахнущий старостью и сыростью. Силы покинули его, и он выронил простое охотничье ружье.

Рядом стоял Гектор.

Мыском сапога он подкинул оружие в воздух и, крутанув на пальцах свой излюбленный карабин с резным узором на стволе, нажал на спусковой крючок. Скачущий прямо на него всадник с уже искрящейся в ладони красной палочкой, упал с коня и накрыл собой фитиль. Не прошло и одного удара сердца, как гулкий взрыв, оборачиваясь очередным бутоном огненного цветка, пронзил его тело и пылающим клинком показался между лопаток.

Арди видел это.

Его отец — нет.

Он подхватил ружье старика-охотника и, опустившись на правое колено, скрывшись за широкой бадьей с водой, закрывая спиной вход в здание, где плакал десяток детей — таких же как сам Арди, раз за разом передергивая затвор нажимал на спусковой крючок.

— Щелк, Бум!

— Щелк, Бум!

Ритмично и в чем-то даже спокойно отвечало ружье. Еще дымящиеся гильзы падали под ноги Гектору, но тот не обращал внимание на их предательские укусы, оставлявшие на штанах и коже черные следы.

— Егерь! — из клубов дыма, звуки и запахи сформировали очертания еще одного мужчины. Моложе, чем дедушка, но старше, чем отец Арди. — Прикрой меня!

Отец, молча, развернулся в сторону силуэта и, отбросив опустевшее ружье, вытащил из кобуры револьвер. Одной рукой, заводя курок и вдавливая спусковой крючок, он сделал несколько выстрелов.

Сперва Арди показалось, что Гектор метил в кричавшего, но, когда силуэт пробежал под градом пуль, рассекавших пространство с противоположной стороны улицы, понял, что это не так.

Силуэт перепрыгнул через бадью и, подтащив к себе все то же ружье, прислонился спиной к укрытию, где теперь скрылся и Гектор.

— Ублюдки! Сыны шлюх! — перечислял незнакомые слова столь же незнакомый силуэт. Он перезаряжал охотничье ружье. — Где служивые, за которыми посылал Келли⁈

Вместо ответа Гектор вытащил из-за пояса одну из взрывающихся палочек и, поджигая фитиль, швырнул в сторону здания с покосившейся вывеской.

— Не докинешь ве…

Чтобы не хотел сказать силуэт, остатки фразы заглушил взрыв и вопли, слившиеся в единый гул. Снова клубы дыма, снова запахи смерти и крови. Части силуэтов разлетались по покрасневшей от меди улицы. В её вязких отражениях плясали всполохи огня, перепутавшего ночной кошмар с праздником.

— Срань, Гектор, — сплюнул силуэт. — Иногда я забываю, что ты не человек.

— Поменьше слов, Олег, — процедил отец и, за пару мгновений перезарядив оба оружия, снял с головы широкополую шляпу и повесил её на дуло карбина. Он медленно приподнял своеобразное пугало над бадьей. С противоположной стороны улицы, с крыши одного из немногих, еще неподдавшихся пожару зданий, прозвучал выстрел.

Продырявленная шляпа улетела куда-то в сторону, а отец прижал карабин к телу.

— На крыше тюрьмы два стрелка.

— Почему два? Анализатор показывает одного.

Отец повернулся к силуэту и нахмурился.

— А, ну да, — кивнул тот. — Клятые уши и глаза матабар…

Какое-то время оба они сидели в тишине. Пока вокруг кричали люди, раздавались взрывы и все больше веса набирал запах меди, они не покидали укрытия. Кто-то счел бы подобное трусостью, но Арди знал, что пока за спиной его отца находились дети — чтобы не произошло, Гектор Эгобар не покинет своего поста.

— Скажи мне, лейтенант, — буквально прорычал отец Арди, чем заставил ребенка, находящегося за десяток километров от происходящего, вжаться в скалу. — С какой стати Шанти’Ра брать в осаду Эвергейл ради тюрьмы.

Силуэт, надо отдать ему должное, довольно-таки быстро справился с оторопью.

— Келли он…

— Он что?

Силуэт отвернулся.

— Те фермеры, помнишь?

Отец нахмурился еще сильнее.

— Огдены?

— Они самые, — кивнул силуэт, после чего ненадолго высунулся из-за укрытия и выстрелил в проносящегося мимо них наездника.

Пуля промазала мимо человеческого силуэта, но угодила в лошадиный. Куда-то под самую голову. Конь даже заржать не успел. Могучие ноги подломились и животное полетело вперед, вместе с не успевшим вынуть ступни из стремян наездником. Оба они, переламывая кости друг другу, свалились в кучу прямо под самой «тюрьмой».

— Проклятье! И кто только строит тюрьму напротив школы! — выкрикнул силуэт и тут же вернулся обратно в укрытие — с крыши здания по ним уже стреляли еще двое силуэтов.

— И что не так с Огденами? — напомнил отец, иногда разряжавший револьвер куда-то в сторону кричащей тьмы.

— Кроме того, что им выпустили кишки? — усмехнулся силуэт, вновь перезаряжавший ружье. — О, сущие пустяки, Егерь. Госпожа Огден — в девичестве — госпожа Брайан.

— Брайн? Как…

— Ага, — силуэт по имени «лейтенант» высунулся и снова выстрелил. — Как Келли Брайн.

Отец произнес что-то на незнакомом Арди языке.

— Так что наш бравый отставной офицер кавалерии не придумал ничего лучше, кроме как выследить младшего сына главаря Шанти’Ра и упечь его за решетку, отправив телеграмму в Дельпас.

И опять незнакомый язык и очень резкие, короткие слова.

— Это что-то на дворфийском?

— На орочьем, — поправил отец, после чего вытащил из голенища сапога нож и, подняв его на уровень глаз, поймал отражение стрелков, высовывающихся с крыши. — Если мы не спустим их оттуда, то даже если законники успеют сюда до того, как от Эвергейла останутся одни угли, то…

— Эй… Егерь.

Отец повернулся к силуэту. По животу последнего растекалась лужа с медным запахом и цветами скорой смерти.

— Проклятье, лейтенант!

Гектор притянул к себе незнакомца, но тот этого уже не почувствовал. Глаза Эргара увидели момент, когда что-то невесомое, почти незримое, не имеющее ни запаха, ни цвета, покинуло уста обладателя странного имени — Лейтенант. Последний вздох. Так вот, что дедушка имел ввиду в своих историях.

Отец снял шляпу с головы погибшего и прикрыл ею лицо мертвеца, после чего, отставляя в сторону карабин и снимая кобуру с револьвером, выпрямился во весь рост.

Арди хотел закричать, но губы не двигались, а язык застыл безжизненным камнем. Он захотел вскочить, побежать на помощь к отцу, но тело не слушалось, буквально слившись со скалой.

Ведь те двое, что на крыше, они же сейчас…

Но карабины молчали.

Выстрелы так и не выплюнули в ночь смертельной стали. Отец стоял с ножом напротив еще одного силуэта. Ростом даже выше, чем отец. Шире в плечах. Арди с трудом мог представить, чтобы такая махина вообще оказалась способна перемещаться всего на двух ногах, но вот она — стоит напротив Гектора.

Ноги — толщиной с молодые дубы, руки — шириной в шею мустанга. Квадратное лицо, с такой же квадратной челюстью и двумя острыми клыками, почти касающимися щек.

— Orla kan du, — силуэт говорил что-то на незнакомом Арди языке — том же, на котором только что ругался Гектор. Но вот мгновение, другое и Арди начал понимать смысл слов. — … между нами с тобой. Нет ни вражды, ни крови, горец. Все прошлое в прошлом. Все забытое — забыто. Наши народы братья. Ты стережешь свою землю, я свою.

— Здесь нет твой земли, орк, — произнес отец. Он зачем-то снял куртку и рубашку, оставшись только в штанах. В руках он держал свой широкий охотничий нож. — Забирай своего сына и уходи из поселка.

— Уходить из поселка? — прорычало чудовище, пришедшие из дедушкиных сказок. — Оглянись, матабар, что осталось от этого поселка?

— Большая часть людей успела укрыться, — стоял на своем отец. Дедушка всегда говорил, что Гектор славился своей упрямством. — Дома можно отстроить. Мертвых похоронить. Уходи, орк. Скоро сюда прибудут законники.

— Маршалы? — то ли фыркнул, то ли прогоготал орк. — Не будет никаких маршалов, матабар.

Силуэт что-то отвязал от пояса. Что-то округлое и тяжелое. Он кинул это под ноги к отцу.

— Значит не успели… — протянул Гектор, перекладывая нож из левой руки, в правую.

Силуэты за спиной чудовища вскинули ружья, щелкнули затворы, но никто из них так и не вдавил дуги спускового крючка. Грозный, громоподобный рык и взмах могучей руки заставил их замереть.

— Хочешь сражаться, горец⁈ — взревело чудовища. — Со мной⁈ С побратимом⁈ Ради кого? Ради своих хозяев⁈ Ради поработителей и угнетателей⁈ Что скажут на это твои предки⁈ Боги и духи отвернуться от твоего пути, отступник!

— Проклятье, — немного устало вздохнул Гектор и покачал головой. — Ты напоминаешь мне одного старика, орк. Вы оба живете в прошлом. И — прошлым. Темный Лорд пал, орк. Давно пал. Нет больше собратьев. Нет больше ни твоей земли, ни моей. Есть одна. На всех. И если ты не уйдешь, то я буду защищать её. Как и завещали, как ты сказал, боги — до последней капли крови.

Отец чуть пригнулся и расставил ноги на ширине плеч. Его тело вдруг вспыхнуло чем-то белым. Белым и очень холодным. Мышцы, и без того немногим меньшие, чем у орка, увеличились в размерах. Надулись вены. Жилы протянулись канатами по всему телу. Клыки во рту удлинились, волосы-шерсть поднялись дыбом, а на руках вытянулись острые, желтые когти.

— До последней капли твоей крови, побратим, — уже не сказал, а порычал Гектор, выглядящий не тем, кем его знал и помнил Арди.

Нет, там, среди крови, дыма и огней стояло нечто среднее, между человеком и фигуркой Эргара. Кто-то принявший облик горного барса.

— Матабар, — орк стащил верхнюю одежду и взял в руки короткие топоры. — Сегодня история вашей расы оборвется. Но не бойся. Я буду рассказывать истории о твоей храбрости своим детям. А те — своим детям и однажды они сложатся в песни и…

— Нет, орк, — рычал Гектор. — это я расскажу сыну о том, что этой ночью освободил равнину от разбойников Шанти’Ра.

— Сыну? — опустил топоры орк. — Матабар не прервутся на тебе и том старике, Гектор Эгобар, последний из Людей Гор? Поверит моим словам Воющий Волк — это самая радостная весть, что я слышал за последние двадцать лет!

Орк ударил древками топоров о грудь и издал животный вопль, на мгновение превратившийся в раскаты гулкого грома, заставившего смолкнуть все прочие звуки.

— Убери клыки и когти, матабар, — произнес орк спокойным, даже дружелюбным тоном. — бери свою женщину, старика и сына. Возвращайся в горы. Мы не станем идти по следу. Мое слово.

— Проваливай, — только и ответил Гектор.

Орк зарычал и вновь поднял топоры.

— Глупец! Тебе не справиться со мной! Только не тому, кто столько лет носил шкуру человека, забыв о том, кто он такой на самом деле! — силуэт чудовища ударил топорами друг о друга. — Ты умрешь!

— Сегодня умрешь только ты!

Арди не знал, даже не догадывался, что можно двигаться с такой скоростью.

Если бы не глаза Эргара, то стой он хоть вплотную к отцу, не сумел бы различить его движений. На том месте, где только что стоял Гектор, на земле остались только вмятины от пяток.

Сам же охотник взмыл в воздух и, крутанувшись вокруг оси, приземлился прямо перед орком. До того, как Арди успел понять, что именно происходит, Гектор уже выстрелил правой рукой в стремительном, прямом, как стрела, выпаде.

Орк взревел и вскинул топоры, но те встретили лишь воздух. Гектор, ни секунды не сомневаясь в своих действиях, перебросил нож в левую руку и поймав у самого основания гарды, скользнул вдоль земли.

С кошачьей прытью и ловкостью, он пролетел между ног у орка и, одновременно с тем, как чудовище отпрыгнуло в сторону, чтобы не лишиться паха, отец полоснул силуэт чуть ниже колена. Кровь с чужим, непонятным запахом и цветом оросила землю.

— Острые когти, Барс! — загоготал орк, вместо того чтобы хотя бы вскрикнуть от боли.

Нет.

Он, смеясь, и сам бросился в атаку. Разбуженным медведем, не видя перед собой ничего, кроме цели, скрестив топоры, орк помчался вперед. От его шагов дрожала земля, а в воздухе застыли искры безумных, смеющихся глаз, пьяных от битвы и крови.

Топоры, напоминая собой лопасти водяного колеса, рассекли воздух в миллиметре над головой Гектора, успевшего пригнуться. Отец Арди оттолкнулся от земли и, перепрыгнув через орка, снова вытянул нож, оставляя уже вторую полоску — на этот раз на спине орка.

И теперь-то тварь взревела. Серая кровь дугой выстрелила в небо. Кто-то вскинул ружье.

— Не сметь! — прорычало создание. — Orak Han-da!

Он развернулся, выпрямился и горой навис над отцом. Дыхание силуэта монстра выровнялось. Он расставил топоры в разные стороны, а затем свел их вместе, порождая звон такой силы, что Арди закричал от боли в ушах.

Мальчик прикрыл их ладонями, чувствуя, как по пальцам стекают ручейки крови. Но, несмотря на это, он не отводил глаз от поединка.

Топоры чудовища вспыхнули странным сиянием и воздух, подчиняясь воли монстра, превратился в шар, вонзившийся под ноги Гектору.

Охотника швырнуло в воздух безвольным котенком.

— Отец! — с паникой закричал Арди.

Орк уже прыгнул следом, занеся топоры над головой, готовясь обрушить оружие в жутком рубящем ударе. Но Гектор… он будто оттолкнулся от чего-то. Словно отыскал в невесомости, в метре над землей, опору надежнее каменной тверди.

Извернувшись змеей, он перемахнул через орка и, когда тот приземлился на землю, уже был готов. Нож крутанулся в ладони отца. Тот перехватил оружие обратным хватом и с силой вонзил клинок в бок чудовища.

Монстр взвыл.

— Отец! — возликовал Арди.

Глупый монстр! Куда ему тягаться с отцом Арди! На всю Алькаду не найдется охотника быстрее и сильнее, чем…

— Поймал тебя, — прошипел, с улыбкой, орк.

Глаза Гектора расширились. Он отпустил рукоять ножа и попытался отскочить в сторону, но не успел. Орк сжал его в своих железных объятьях. Сдавил, как медведь давит жертву.

— Отец…

Гектор зарычал.

Его острые клыки впились в ключицу монстра. Когти на ногах и руках резали и били плоть. Серые брызги сперва дождем, а затем и водопадом падали на землю, но тварь крепко стояла на ногах. Несмотря на раны и кровь, она продолжала, ухмыляясь, сдавливать Гектора.

Арди почувствовал, как что-то горячее стекает по его щекам.

Слезы.

Цвета пожара.

— Прощай, матабар.

— Ар…д…ан… — прохрипел Гектор.

В следующее мгновение орк завыл голодным волком и, напрягая мускулы, в последний раз сдавил объятья. Хрустнули кости, кровь и жидкости потекли из глаз, рта, ушей и носа Гектора. И когда монстр разжал руки, тот упал на землю. Дрогнул, дернулся, потянулся куда-то к скале и застыл, так и оставшись лежать на земле с вытянутой рукой.

— Отец… вставай, отец… — шептал мальчик. — хватит притворяться… отец.

Орк наклонился к телу, поднял с земли нож и, слизнув с него собственную кровь, заткнул за пояс.

— Orak Han-da… Славная битва, — произнес он, после чего повернулся к зданию и принюхался. — Людские дети… — произнес он с легкой грустью. — Почему ты не сказал, Гектор…

Монстр покачал головой и что-то скомандовал своим людям. Те, убрав оружие, развернулись и направились вниз по улице, оставив здание не тронутым.

Арди же…

Он смотрел вниз. Туда. Под холм. Там, на песке, лежало что-то, что раньше являлось его отцом. Самым большим и самым могучим хищником Алькады. Неприступным и непоколебимым. Родным. Теплым. Самым надежным. Его отцом.

— Нет, — произнес Арди. — Нет-нет-нет.

Он так сильно сжал камни, что те коснулись костей в его пальцах.

— Папа…

Глаза мальчика из веретен обернулись длинными полосками. В его рту показались короткие клыки, волосы на голове зашевелились, а из пальцев полезли когти.

Этот монстр…

Эта тварь…

Арди потянулся вниз. Он окунулся в звуки гремящего пожара. Те наполнили его. Совсем не теплом. Болью. Десятки криков сливались в этом треске. Сотни воплей. Мужские и женские тела, сгорая в огне, источали запахи глумящейся смерти. Их кожа лопалась, кости оборачивались пеплом. И тот, сливаясь с черным дымом, скользил по ветру, закрывая собой фигуры убийц.

Дедушкины сказки никогда не врали.

Монстры действительно существовали.

И с одного из них Арди не сводил взгляда.

Орк, идущий по улице, остановился. Постояв немного, он обернулся к сокрытой в ночи горе. Их взгляды встретились. Или, может, так показалось Арди. Но что ему точно не показалось, так это шепот, который он различил во всполохах пламени.

— Не вздумай, детеныш! — прогремел Эргар, но было поздно.

Ардан протянул вперед ладонь и с его уст сорвалось имя. На мгновение хаотичный танец пылающего поселка застыл. Пламя замерло. А затем, вытянувшись лентой, коснулось плоти орка.

Упал без чувств мальчик, бледный и холодный. Он едва ли не повис на горном уступе. А где-то там, посреди горящего Эвергейла с колен поднимался орк, лицо которого плавило пламя в форме детской ладони.

— Я буду ждать тебя, — произнес монстр перед тем, как скрыться среди клубов дыма. — последний матабар.

Глава 4

Снег хрустел под ногами идущих. Жадно чавкал, проваливаясь на несколько пальцев внутрь, оставляя на тяжелых ботинках бриллиантами мерцавшие на звездном свету кристаллики льда. Шайи поежилась и потянулась к лицу, но вовремя вспомнила наказ дедушки и не стала тереть опухшее от слез лицо. Она лишь крепче сжимала сверток из шерстяных одеял и трепья, откуда порой вырывались маленькие, едва заметные облачка пара.

— Еще немного, родная, — прозвучало из тьмы. Ветер, радостно приветствовавший горную зиму, поднял клубы снежной пыли, так что Шайи почти не видела идущего впереди. — Потерпи. Осталось совсем чуть-чуть.

И может именно поэтому ей почудилось, словно там, в блестящем мраке, среди снега и редких низкорослых деревьев, с гордо поднятой головой идет её муж — Гектор. Шайи ускорила шаг, почти по колено проваливаясь в холод и влагу, потянулась рукой и всем телом, но лишь коснулась меха на капюшоне слегка сгорбленного старца, несущего на руках её первенца.

Нет, все это лишь иллюзия.

Гектор Эгобар уже несколько часов как лежал под камнем рядом с тем местом, что еще недавно Шайи называла домом. Но что за дом, когда туда не возвращается муж, где не звучит смех детей, и где больше нет… ничего. Только потухший очаг, прогнившие половицы и пустые комнаты. Такие же пустые, как значимая часть сердца Шайи…

— С Арди все будет в порядке, — повторял дедушка.

Они нашли его спустя несколько часов после того, как Гектор, вместе с новым шерифом, спустился с горы и отправился в Эвергейл. Холодный, бледный, со следами крови на лице и руках. Такой маленький и сжавшийся. На щеках, в алых разводах, блестели заледеневшие капли слез.

Шайи, увидев сына, кажется, забыла, как дышать. Весь воздух выбило из легких и она, пойманной в сети рыбой, молча открывала и закрывала рот. А затем, ослабевшая от родов и волнений, легко подхватила слишком большого для своего возраста мальчика словно пушинку и побежала.

Уже в этот момент, когда её руки крепко прижимали к себе старшего сына, она знала. Четко и ясно. Без всяких сомнений и пустых надежд.

Её муж мертв.

Спустя еще несколько часов это подтвердил шериф и те люди, что принесли на гору изломанное тело Гектора. Шайи смотрела на побледневшую кожу, на почти выскользнувшие глаза из орбит, на опухший язык, плетью свисавший изо рта. На засохшую пену в уголках губ. Но все равно видела своего любимого мужа. Того, кто…

Она помотала головой.

Шайи не могла позволить себе очередные рыдания и скорбь. Все это потом. Не сейчас.

— У нас нет выбора, — словно ответил её мыслям идущий впереди старик.

Его ноги не проваливались в снег. Кожа не синела под гнетом пощечин северного ветра. Он шел сквозь вьюгу, на высоте в несколько километров так же легко, как иной господин прогуливался от одного салона к другому.

Шайи прижимала к себе крепко спящего Эрти и в чем-то завидовала младшему сыну. Укутанный в тепло и уют, он еще не знал, как жесток и суров окружавший их мир. Как тот жаден до любой, самой маленькой крупицы радости. И как похож на ночное небо. На бесконечную тьму, лишь изредка пронизываемую осколками света. Света, который больше не казался Шайи таким уж ярким.

Все вокруг побледнело. Исцвело. Померкло. Будто краски, еще недавно наполнявшие их дом и всю Алькаду, тоже скорбели об утрате своего последнего охотника.

— Я могла бы работать больше, — у Шайи не оставалось сил, чтобы перекрикивать вой горного ветра, но она знала — дедушка услышит. — не только швеей, но еще прачкой и поваром и…

— И кто будет воспитывать Эртана? — перебил дедушка. Несмотря на буран, ветер и отсутствие воздуха на такой вершине, Шайи четко слышала его голос. Будто они снова сидели на кухне, пили цветочный чай и болтали о чем-то незначимом, но таком приятном. Вот только… не было ни чая, ни кухни, а разговор ножами резал душу женщины. — Я не смогу, Шайи… ты знаешь.

Эртан…

Дедушка ни разу, на памяти Шайи, не называл своего старшего внука так, как его назвал когда-то Гектор. Он рассказывал, что ветер мог поймать оброненное слово и донести до слуха тех, кому не следовало знать данного при рождении имени.

— Может кровь матабар в нем просто спит, может…

— Может, — опять перебил дедушка. — а может и нет… Я слабею с каждым днем, Шайи. Я чувствую это.

Дедушка остановился. Так резко, что Шайи едва не налетела на своего проводника сквозь холод и мрак. И видит Светлоликий, в это краткое мгновение, когда до сухой, сгорбленной спины оказалось рукой подать, что-то внутри женщины предательски зашептало.

Остановись.

Протяну руку.

Толкни его.

Забери сына.

Беги…

Беги!

Но бежать было некуда. Шайи никогда не считала себя слабой. Да и никогда ею и не являлась. Но, за тридцать лет своей жизни, она хорошо усвоила урок, что этот мир, по крайне мере здесь — на юге прерий, принадлежал тем, кто сильнее. Она, едва перенесшая непростые роды, потерявшая кормильца, умеющая в жизни лишь одно — шить одежду, не могла отнести себя к данной касте.

Да и даже будь это не так… природа распорядилась иначе. Она, в своей глупой своенравности решила, что сильнее, с рождения, должны быть мужчины. И зачем? Чтобы пойти и умереть ради тех, кто тебя ненавидит и пугает историями о твоем народе собственных детей?

И где сейчас эта сила?

Здесь, на холодной, высокой горе они находились вчетвером. Старик, доживающий свои последние годы; новорожденный ребенок; маленький мальчик, пребывающий в волшебном сне, и изнеможенная роженица.

О Светлоликий…

— Не пройдет и дюжины лет, Шайи, — продолжил дедушка. — как мой путь среди смертных закончится, и я отправлюсь к своим королевам и к своей жене. У меня едва хватит сил, чтобы помочь тебе с Эртаном. А Арди… ты знаешь его. Знаешь лучше, чем даже тот бог, которому ты молишься по ночам. Потому что это ты привела его в этот мир. Сквозь свои боль, кровь и слезы. Ты. Не он. И ты знаешь, кем вырастит Арди среди людей.

Слезы раскаленными прутами протянулись по щекам Шайи и даже ветер, заботливо принесшей морозные льдинки, оказался неспособен хоть немного остудить их жар. Перед внутренним взором Шайи жизнерадостный, добрый и любознательный мальчик, неизвестно как находивший в своем сердце место для каждого, будь то голодный бельчонок или надломленная ветка на дереве, постепенно меняется.

Становится нелюдимым. Его больше не интересуют далекие горизонты. Все реже он обращает свой взор к пикам Старой Алькады. Забываются сказки дедушки, а резные игрушки-фигурки уже давно обращены в пепел в горячей печи.

Мальчик, после школы, пропадает на стрельбище, а затем, ночью, как впервые почувствует в руках силы, он тайком исчезнет и отправится в прерии — искать убийцу отца. И только Светлоликий знает, что хуже — если он найдет или…

— Шесть лет, дедушка, — плечи Шайи осунулись. Она внезапно так ясно ощутила вес сказанного — весь тот объем жизни, заключенный в прозвучавших словах, что едва ли ноги не подкосились от тяжести. — Шесть лет…

— Родная моя, — дедушка подошел ближе и на мгновение в его глазах Шайи увидела другие — такие родные и любимые. — я не стану говорить, что они промелькнут для тебя незаметно. Нет. Совсем не так. Поверь мне — ты будешь стонать и выть. И порой пытаться убежать сюда, чтобы отыскать сына. Ты успеешь поседеть. Сердце твое не будет знать покоя из-за разлуки. Лицо исполосуют морщины.

Шайи чувствовала, что дедушка не просто говорит, а… вспоминает. Вспоминает кого-то родного. И с такой же болью, с какой Гектор, очень редко, но говорил о своей матери.

— Но каждый раз, когда ты захочешь увидеть сына, просто смотри сюда, — дедушка повернулся к пикам Алькады, раскинувшимся под плотным одеялом из облаков. — здесь второй дом Арди. И каждый раз, когда тебе будет неспокойно, тоскливо или одиноко, ты будешь знать, что с твоим сыном все в порядке. Что с каждым днем он становится сильнее. Храбрее. Самостоятельнее. И когда придет время, он вернется к тебе, обнимет и ты найдешь в нем самую надежную опору и подмогу. Таков путь матабар, моя родная. Мы уходим детьми, чтобы вернуться охотниками.

Дедушка развернулся и пошел дальше, забираясь все выше и выше по заснеженному склону. Шайи молча шла следом. Каждый её шаг, каждый вздох, она делала с едва заметной даже для самой себя, тусклой надеждой. Что вот сейчас, вот еще немного и она проснется. Все окажется дурным сном. Наваждением старых богов, оставшихся лишь в сказках и легендах.

Но реальность раз за разом напоминала о себе. Забившимся снегом за голенища. Болью в животе. Слезами на лице. Легкими, опустевшими из-за нехватки кислорода. Ветром. Ночью. И внезапно вернувшимся чувством, от которого Шайи надеялась, что сбежала тогда, почти двадцать пять лет назад.

Когда точно так же, как сегодня Эвергейл, горел её собственный поселок. Не из-за Шанти’Ра и орков, а потому что в городок пришли бандиты, решившие, что смогут найти чем поживиться. А может просто потому, что устали от суровой зимы прерий, где не спрятаться от непогоды. А даже самый небольшой холод, принесенный ветром, сколько бы теплой одежды ты не надевал — способен заморозить даже кости.

И только теперь, будучи и сама матерью, готовой расстаться с ребенком ради его же блага, Шайи поняла тот взгляд, которым её провожала собственная мать. Взгляд, который она так боялась однажды увидеть в зеркале, а теперь знала — он уже там. Этот печальный, обреченный, полный сожаления и скорби. Взгляд уже не совсем живого человека.

И если матери Шайи с ним пришлось прожить всего пару часов — ровно до того момента, пока пуля из револьвера не оставила Шайю сиротой, то ей самой…

Шесть лет…

— Мы пришли, — произнес дедушка и остановился.

Шайи вынырнула из воспоминаний и на мгновение еще раз отдалась пьянящей надежде, что все вокруг — сон. Иначе как еще можно было объяснить, что вьюга, хоть и не стихла, но не касалась этого странного места. С виду — обычная поляна, вот только…

Шайи огляделась.

Её тело постепенно покрывалось мурашками из-за того, что воздух вокруг из холодного, влажного и мерзлого, вдруг обернулся легким и приятным. Слегка прохладным, но не более того. А еще ноги теперьутопали не в тяжелом, вязком снегу, а в высокой зеленой траве. Она качалась в такт спокойным порывам ветра, и Шайи казалось, что уголком глаз она видела странные фигуры, бредущие вдоль спирали из камней, выложенных здесь хитрым узором.

Но стоило ей повернуться, как наваждение исчезало. Единственное, что оставалось неизменным — стена из снега. Шайи на мгновение ощутила себя маленьким паучком, которого поместили в высокую банку. Только вместо стеклянных стенок — кружащий вокруг поляны буран. Снежная стена, вихрем вьющаяся на границе поляны, очерченной простыми речными камнями.

Капища…

Шайи часто слышала о них от дедушки и, почти никогда, от мужа.

Места, где, еще до прихода в эти края империи Новой Монархии, охотники из племен матабар собирались, чтобы помолиться своим богам и духам.

Но сама Шайи никогда прежде здесь не появлялась.

Перебраться через ущелье разделявшее старую и новую Алькады — уже испытание не из легких, а забраться на один из высоких горных пиков… Шайи сомневалась, смогла бы она пройти весь этот путь, если бы не жизненная необходимость.

Слова дедушки, пусть и неприятные, горькие и в чем-то даже обреченные, хранили в себе правду. Шайи действительно не смогла бы одновременно заботиться о детях и работать. Не говоря уже о том, что Эрти, судя по всему, родился не очень сильным ребенком и ему потребуется куда больше внимания. Да и молоко… у Шайи еще в прошлый раз обнаружились проблемы с набором молока.

Гектору постоянно приходилось отправляться в поселок за специальными смесями и лекарствами, которыми они поддерживали Арди.

Теперь Гектора нет…

Дедушка бережно опустил спящего мальчика в центр каменной спирали, после чего повернулся к Шайи. Они встретились взглядами.

— Если у тебя остались какие-то сомнения, то сейчас самое время отказаться, — произнес дедушка.

Шайи посмотрела на сына. На его смешные, пухлые щеки. На длинные, волнистые волосы. На слегка курносый нос и милые ямочки, появлявшиеся когда ребенок улыбался. А улыбался он часто. Так часто…

Она снова слышала его смех и детский крик. Опять ворчала на то, как он хулиганил и играл, где не стоило.

О Светлоликий, сколько бы она отдала, чтобы все это вернуть…

Она подошла к мальчику и провела пальцами по бледному лицу своего дитя. Убрала выбившуюся прядку, вот-вот соскользнувшую бы на нос. А затем отошла и, видит Светлоликий, истратила все силы на то, чтобы не сорваться, не подбежать к сыну, схватить на руки и стремглав броситься прочь с горы.

— Тогда приступим, — кивнул дедушка.

Он снял с шеи деревянный кулон на кожаном шнурке и положил его на грудь Арди, после чего обеими руками обхватил посох и поднял над землей, направляя навершием куда-то в зенит. Губы старца зашевелились. Он что-то шептал. Медленно, на распев. И сперва Шайи казалось, что ничего не происходит. Но с каждым мгновением, проведенным среди камней капища, что-то менялось.

Не в ней самой. И тем более не вокруг. А скорее в том, как она все ощущала. Ей начало казаться, что камни пришли в движение. Закружились в хороводе, двигаясь вокруг застывшего центра, оберегавшего её сына. И будто те едва заметные фигуры остановились и начали в такт словам дедушки танцевать в рваных, но ритмичных плясках. Почти незримые, полупрозрачные.

Вдруг дедушка ударил посохом о землю и Шайи отчетливо услышала звон. Самый настоящий. Как если бы ударили друг о друга хрустальные осколки или два пустых железных котла. Сперва звонкий, а затем глухой, он волнами расходился по горным пикам.

Звук, который совершенно точно не мог издать старый, резной посох, бьющий о сырую землю. Но раз за разом, когда дедушка опускал посох вниз — Шайи слышала этот же звон. И чем чаще тот звучал, тем сильнее менялся мир вокруг.

Камни начали подпрыгивать и принимать причудливые формы зверей, птиц, рек и долин, холмов и горных пиков, облаков и даже звезд. Фигуры становились только плотнее, а мир вокруг…

Шайи показалось, что она увидела ели и сосны, дубы и кедры. Они поднимались повсюду из тьмы, обретая контуры в снежной вьюге, не смевшей ступить на порог капища. Ей почудилось, будто в вышине закричали соколы и ударили крыльями орлы. Как под ногами зажурчали ручьи и едва слышно забила весенняя капель. Будто звери со всей Алькады, как и сама горная цепь в ипостасях каждого сезона явились к границам каменного круга.

Низко поклонились. Прошептали что-то на своем неведомом смертным языке и… ушли.

Все стихло.

Застыло.

Шайи вновь стояла в центре каменной спирали и единственное, что оставалось удивительным в происходящем — это стена из снежной вьюги, кружащая на границе круга. Может ей померещилось? Причуда измученного сознания, истерзанного скорбью, страхом и изнуренного горной болезнью?

— Это не правильно, старый друг.

Шайи дернулась и посмотрела в сторону дедушки. Прямо напротив старца сидел барс. Человека и зверя разделял маленький мальчик. Хотя… Шайи никогда не видела таких зверей.

Размером с мустанга, его шерсть слегка мерцала, но не отражала свет, а будто сама его и порождала. Откуда-то изнутри. За спиной создания плавно колыхались хвосты. Сразу шесть. Или четыре… от одного взгляда на их причудливые движения у Шайи начинала кружиться голова.

— Таково было желание Гектора, Эргар, — с запинками, тяжело дыша, произнес дедушка. — Он просил, чтобы если с ним что-то произойдет, то Арди выучился у тебя путям Первых Охотников. И у тебя перед ним долг.

— Уплата моего долга — оберегать этого мальчишку его первые двенадцать снегов! — рявкнул барс. — А не быть его учителем!

Немного успокоившись, Эргар склонил голову, а затем посмотрел на мальчика.

— Я провел с детенышем несколько дней и видел его сердце, — продолжил он куда спокойнее. — В нем нет жажды битвы. Его путь лежит не среди барсов, старик. Он обладает хитростью белки и остротой ума рыси. Он слаб. И духом, и телом. Ему не удастся выжить на горных тропах. Пусть отправляется в лесные разливы. Ты позвал не того и…

— Арди… не слаб! — Шайи и сама не знала, откуда нашла в себе силы, чтобы произнести эти несколько слов. — Не слаб…

Барс повернулся к ней и она, отчего-то, увидела в его янтарных глазах что-то сродни человеческой эмоции. Заинтересованности.

— Ты та самка, что привела Ардана на свет и испортила кровь Первых Охотников, — не спрашивал, а утверждал барс. — И если бы не ваше кровное родство, я бы не дал тебе подняться сюда, в наши земли. Так что говори, но учти. Если мне не понравятся твои слова — я избавлю тебя от страданий, как и то дитя, что ты держишь на руках. А кровью и плотью напою и накормлю дитя Гектора, дабы искоренить в нем все человеческое. Может тогда он окажется достаточно силен, чтобы бежать среди барсов.

Глаза Шайи вспыхнули огнем. Таким горячим, что, кажется, снежная стена отступила еще дальше.

— Пробыл с ним несколько дней? — переспросила она. — Я носила Арди девять месяцев под собственным сердцем. Шесть лет я была рядом с ним. Видела, как он борется с ночными кошмарами, как отгоняет от себя злые мысли, когда задерживается его отец. Как спешит утешить и помочь любому, кто только потянется к нему. Невзирая на опасности и преграды. Как….

— Это вовсе не те качества, чтобы бежать среди барсов, самка, — произнес барс и сделал шаг вперед. — Ты сделала свой выбор. У тебя не получилось…

Шайи знала, что она не сможет убежать. И знала, что дедушка ей не поможет. Не потому, что не хочет, а просто у того совсем не осталось сил. Вот так закончится её путь? На странном святилище народа её мужа? С дитем на руках, которому не суждено будет даже узнать имени родной матери?

Но барс, сделав первый шаг, так и не сорвался в стремительном прыжке. Он стоял, не сдвинувшись, и смотрел себе под ноги.

Маленькие, озябшие, посиневшие пальцы легли тому на шерсть.

Арди, все еще пребывавший без сознания в странном сне, каким-то чудом дотянулся до барса и попытался схватить его за лапу.

Потянулись длинные секунды, сливаясь в томительные минуты молчания. Пока, наконец, Эргар не произнес.

— Я не знаю, что из этого получится, старик, — прошептал он. — За тысячи лет, что духи гор, лесов и озер берегли и учили Первых Охотников, еще не было такого, чтобы детеныш обучался у чужого учителя.

— Это так, — кивнул дедушка. — но, может, именно поэтому, потому что мы следовали предначертанному, то перед тобой сейчас лежит последний нашей крови? Последний матабар?

Барс перевел взгляд на дедушку. Они какое-то время безмолвно общались, после чего Эргар отвернулся. Он обхватил Арди одним из хвостов и бережно опустил на свою широкую спину. Не оборачиваясь, барс произнес:

— Он либо вернется охотником, — и Шайи знала, что зверь обращается именно к ней. — либо не вернется вовсе.

И в следующее мгновение на капище сверкнула молния и обрушилась вьюга, мгновенно скрывшая барса из виду. И только протяжный женский плач, пронзавший вой ветра, доносился вслед спящему мальчику, уносящемуся вглубь древних гор.

Глава 5

Арди хорошо знал это чувство. Когда уже проснулся, но так не хочется открывать глаза. Лежишь, слегка высунув лицо, позволяя утреннему солнцу приближающейся осени ласкать не только уютное одеяло, в которое окутался с ног до головы, но и подставленный кончик носа.

Лучики тепла слегка щекотят веки, а уши ловят редкие, тихие шаги по пока еще тоже дремлющему дому. Где-то половица проскрипит, оповещая кухню о том, что мама скоро начнет приготовление завтрака. Может быть, даже сделает черничные оладья…

Зажурчит вода в навесном умывальнике — это дедушка забавно фыркая, умудряется, собрав воду в ладони, не только умыть лицо, но и половину тела.

И ты лежишь в кровати, слушаешь все это, знаешь, что уже не спишь, но так не хочешь вставать. Ведь впереди дела, заботы, что-то делать, куда-то идти, а здесь так спокойно.

Еще пару минут. Просто пару минут. В тепле. Уюте.

Дома.

Арди знал это чувство. И потому не мог спутать его с тем, что испытывал сейчас.

Он лежал на чем-то промерзлом и грубом, что кололо ему бок и мяло ребра. Солнце, дерзкое и острое, резало лицо брызгами еще горячего, золотого рассвета. Не было ни одеяла, ни скрипа, ни запаха черничных оладий. Здесь пахло иначе.

Сыростью. Затхлостью. Камнями и снегом.

Арди съежился.

Ему было холодно.

Но не так холодно снаружи, как внутри. Раз за разом перед его внутренним взором пролетали сцены в которых могучий егерь сражался с монстром. Вот-вот он должен был одержать победу, чудовище пало бы к его ногам, но нет — тварь как-то схитрила. Обманула Гектора. Умудрилась выкрасть заслуженную победу. Нет, его отец не мог проиграть. Он не мог ум…

Арди сжался в маленький комочек. По щекам ребенка, оставляя горячие полоски, падали крупные капли слез.

Его мало волновало почему вокруг пахнет камнями и горой, почему ветер пронизывает до самых костей. Все, чего хотел мальчик в эту секунду, это проснуться. Понять, что его опять мучают кошмары, но стоит дойти до родительской комнаты, взяться за поручень их кровати, и все уйдет. Все беды пройдут. Ночные кошмары станут смешными и незначительными на фоне теплого взгляда материнских глаз и отцовского смеха.

Но он не просыпался.

— Я знаю, что ты не спишь, детеныш.

Арди вздрогнул, услышав нечеловеческий рык. Сперва он подумал, что ему почудилось, затем — не мог понять, почему рык казался ему смутно знакомым, но стоило найти в себе силы открыть глаза, как все встало на свои места.

Он лежал посреди темной, чуть сырой пещеры. Но не потому, что сюда заливали дожди, или с пологого свода капала вода, нет. Вовсе не поэтому.

Арди непроизвольно отшатнулся в сторону.

За те годы, что он провел в доме на излучине горной реки мальчик успел привыкнуть к виду крови. Когда мама свежевала дичь или отец, вернувшись с удачной охоты, снимал шкуры с добычи.

Кровь не была для Арди чем-то чуждым или неприятным. Он относился к ней спокойно. Как к чужой, так и к своей.

Но, все же, между тем, что вязко, сродни болотной трясине, текло по камням темного логова и тем, что мальчик видел на кухне пролегала целая пропасть отличий.

Глубокая и темная.

Мальчик не стал в неё вглядываться.

Ему хватало вида барса, величиной с дикую лошадь, за которыми Арди порой наблюдал с высоты Ястребиного Утеса. И, наверное, нормальный мальчик должен был бы испугаться длинных, окровавленных клыков размером с ладонь, когтей, разрывавших еще дергавшуюся плоть горного козла, но не Арди. Ребенка нисколько не тронуло даже то, что глаза козла, еще не остекленевшие, таящие в себе последние крупицы жизни, напоминали янтарным цветом его собственные.

Хотелось бы сказать, что такое даже не спокойствие, а отрешение от происходящего было связано с тем, что в барсе и его слегка дергающихся переплетающихся хвостах Арди узнал Эргара, того, кого он еще недавно считал своей игрушкой, но нет.

Ему было как-то… все равно.

Все равно, что белоснежная шерсть зверя, покрытая синими пятнами, сбилась в тошнотворные алые комья, что усы на морде напоминали гирлянды. Только не такие, как делали папа с мамой в канун Восхождения, а… уродливые. С ошметками внутренних органов, плоти, с капающей на землю кровью и слюной.

Глядя на все меньше и меньше дергающегося козла, Арди не испытывал ни страха, ни отвращения, ни ужаса. Теперь он знал, что значат эти слова. И что за чувства скрывали взрослые за набором букв и звуков.

Но ощущал нечто иное.

Тянущее, тяжелое. Камнем давящее чуть выше груди. Это нечто придавило мальчика к скалам, сдавило легкие, не позволяя сделать глубокий и свободный вдох. Мысли путались и то и дело возвращались обратно к сцене, созданной дымом и гарью.

Глаза Арди уже не могли плакать, но он чувствовал, что горячие дорожки на его щеках так и не могут остыть. Может быть это из-за этого невидимого груза внутри, а может…

— Тебе надо поесть, детеныш, — прорычал барс, продолжая вгрызаться в податливую плоть.

Хрустели кости, чавкали мышцы и жир. Козел уже больше не дергался, а его глаза покрылись мутной пеленой. Арди узнал её. Узнал смерть. Странно, но он даже не удивился тому, что она ничем не отличалась от той, что пришла за его отцом. Она выглядела одинаково. Серая, неподвижная, превращающая живых существ в сломанные игрушки.

Арди хотел уже было ответить, что не голоден, но живот предательски заурчал.

Когда он последний раз ел или пил? Да и вообще, какой сегодня день? Сколько времени он провел в этой пещере и как тут очутился? Где его ма…

Горло сдавил колючий ком. Глаза обожгло едким кипятком.

Арди отвернулся, попытался отгородиться от постепенно заполнявшего пещеру запаха крови и мяса и закрыл глаза. Ему ничего не хотелось. Только проснуться. Может, если он сейчас заснет, то очнется уже в новом дне и все произошедшее действительно окажется затянувшимся кошмаром.

Мальчик не видел, как барс, зависнув над добычей и подождав некоторое время, совсем по-человечески покачал головой и продолжил трапезу. Вскоре на полу пещеры, заливая ту кровью, лежали лишь обглоданные кости.

* * *

Арди видел как длинные жгуты мрака сдавливают фигуру его отца. Размытое пятно нависло над Гектором. Ощерившееся изогнутыми клыками-ножами, с глазами, вспыхивающими искрами алого, оно смеялось. Арди пытался закричать. Предупредить отца. Попытаться как-то ему помочь, но не мог даже сдвинуться с места. Только стоять и смотреть, как облако дыма пожирает Гектора, погружая мальчика все глубже и глубже во тьму одиночества.

— Детеныш.

Мальчик с трудом открыл глаза. Его губы почти не двигались, а если им все же приходилось пошевелиться — кровоточили и болели. Руки тоньше хвороста, кожа на них сперва посерела, а затем и вовсе стала прозрачной. Иногда мальчику даже казалось, что он видел собственные кости. А может так оно и было на самом деле.

Глаза плохо видели. Все сливалось, кружилось в осколках разбитого зеркала. Или вазы… Арди не помнил, что именно он разбил. Или — где находился.

— Луна приходила уже шесть раз, детеныш. Я слышу шепот духов над твоей головой.

Мальчик снова закрыл глаза.

У него все еще не получалось проснуться. Но ничего, в этот раз он точно справится. Он закроет глаза, а когда откроет их, то увидит не каменную пещеру и барса, а комнату в родном доме и улыбающееся лицо мамы. Она, возможно, уже сделала ежевичный пирог и черничные оладья. Арди даже мог почувствовать их запах… наверное…

* * *

Теплое и мягкое одеяло укрывало Арди по самую макушку. Он нехотя вылез и огляделся. Все тот же дощатый пол, местами немного прогнувшийся от старости и сырости. Отец каждый раз говорил, что надо его переложить, а матушка лишь украдкой смеялась. Гектор обещал заняться досками столько, сколько Арди себя помнил. Наверное, это была такая тра-ди-ция у родителей.

Во всяком случае — так говорил дедушка.

На дальней стене висел небольшой жестяной умывальник с качающимся языком. Если не слить с него всю воду, то по хвостику вечно падали пухлые капли. Так что рядом ютилось ведро. Оно имело сразу несколько назначений помимо очевидного — спасать Арди от необходимости бегать ночью на улицу по зову природы.

Его, правда, приходилось мыть каждое утро — мама строго за этим следила, но Арди считал себя ответственным ребенком и никогда не забывал ни про гигиену, ни про уборку.

Тумбочка, решетка вентиляции, пузатый шкаф. Все на месте. Даже полка с игрушками.

Мальчик повернулся к окну. Ветер пробивался сквозь пока еще не замазанные смолой щели и трещины. Он шаловливо дергал сшитые мамой занавески и заставлял стекло слегка дрожать в раме.

Скоро зима и отец обещал научить Арди как ухаживать за окнами и дверьми, чтобы сохранять тепло в доме. Мальчик этого очень ждал. Ему нравилось узнавать что-то новое, а работая вместе с отцом по дому, ребенок чувствовал себя очень важным и взрослым. Наравне с мамой, дедушкой и папой.

Сладко потянувшись, Арди быстренько умылся, оделся и посмотрел на полку с игрушками. Скасти, Гута и Шали пока еще спали. Они вообще могли не просыпаться целыми сутками, а порой, даже, неделями. Дедушка объяснял это тем, что у друзей мальчика могут быть свои дела и у них не всегда остается время, чтобы развлекать «мелкого засранца».

Но ничего страшного. Он расскажет им про свой кошмар позже — когда те проснутся.

Кошмар…

Арди не помнил, что именно ему приснилось, но чувствовал остатки липких пальцев страха, сжимавших все его тело. Может, если присмотреться, он даже обнаружит их отпечатки. Хотя — просто пятна от сбившейся простыни.

Еще раз осмотрев свои владения и на найдя в них ничего необычного, мальчик облегченно выдохнул и побежал вниз по лестнице.

— Мама, дедушка! — кричал он, перепрыгивая через ступеньки. — Я проснулся! Чего будем делать⁈ Может поправим стойки под теплицу⁈

В ответ он услышал лишь непривычную для раннего часа тишину. Мама не прикрикнула привычным напоминанием о том, что по лестнице бегать нельзя, а дедушка не предложил ему погулять по ближайшем пролескам.

И еще — почему-то не пахло едой, хотя мальчик не помнил ни единого утра, когда мама не сделала бы ему завтрак. Так что неудивительно, что Арди первым делом заглянул на кухню. Солнечные лучи пускали забавные блики, бегающие друг за другом по поверхности шкафчиков и пола.

Мамы не было.

Как и дедушки.

Мальчик нахмурился. Неужели они пошли ставить теплицу без него? Странно, конечно, но стоило проверить. Арди, схватив шляпу с прибитого рядом со шкафом гвоздя, заменявшего крючок, выбежал на улицу.

Холодный, осенний ветер тут же забрался ему под рубашку и лизнул шею, заставляя все тело покрыться мурашками. Серые облака ползли с высоких пиков Алькады. Их тени тягучими кляксами укрывали постепенно желтеющий ковер высоких трав. Кроны деревьев все тише и тише шелестели, теряя свои, как говорил дедушка — «летние перья».

Арди почувствовал знакомый запах и улыбнулся. Он повернул голову в сторону и увидел высокого, плечистого мужчину. В коричневой, кожаной куртке, в высоких сапогах, местами потертых, а кое-где и несколько раз починенных, в плотном жилете и с извечной кобурой у правого бедра. Он сидел на ступенях дома и курил трубку.

Мальчик часто спрашивал у отца, зачем тот вдыхает этот горький и едкий дым, на что тот отвечал:

— Главное, не повторяй моих ошибок, когда вырастешь.

Голос отца, глубокий и звонкий, как и всегда подействовал на Арди успокаивающе. Он подошел поближе, сел рядом и уперся головой в предплечье Гектора. Он ощущал себя так же, как и когда сидел в роще, прислонившись спиной к высокому дубу. Такому, что не сломишь ни ураганом, ни, даже, молнией.

— А где все остальные? — чуть погодя спросил мальчик.

Отец вытащил трубку изо рта и указал ею на подножие горы.

— Там, — ответил он.

Арди опять нахмурился.

— Что они там делают? Мама ведь не спускается в поселок.

Ветер задул чуть сильнее и холоднее, но мальчик не обращал на это внимание. Он сидел, свесив ноги на следующую ступеньку и слушал шелест деревьев. Как и учил дедушка, он пытался услышать их разговоры, но все, что мог различить, это легкое шуршание в вышине и тонкий скрип качающихся стволов.

— Им пришлось, — ответил отец, выдыхая облако серого дыма. Мама постоянно напоминала Гектору, чтобы тот даже не думал курить в доме. — Твоя мама сейчас снимает комнату в салуне у Миссис Бэйрег. Она хорошая женщина. Потеряла мужа, когда они переселялись сюда с востока.

— Но зачем маме там комната?

Отец, словно не слыша вопросов, продолжал говорить, но делал это как-то сухо, монотонно, без эмоций.

— Твой дедушка устроился барменом в том же салуне. Не думаю, что он сможет долго проработать. Он всегда имел сложные отношения с алкоголем. Но пока не подрастет Эртан, у Шайи не будет возможности подрабатывать. Только если прачкой. Но не переживай, они справятся.

Все те же, что и прежде, липкие, холодные пальцы начали ползти по ногами мальчика. Они поднимались все выше и проникали все глубже, пока опять не дотянулись до сердца, заставляя пропускать удар за ударом.

— Папа?

Что-то горячее обожгло щеку мальчика. Он дотронулся до лица и увидел на пальцах соленые капли.

— Я не хотел уходить, Ардан, — очередное облако дыма потянулось к небу, превращаясь там в большую, серую тучу. Ветер шквалом обрушился на крышу дома, пробежался по лугу и заставил волны на реке подняться белой пеной. — Но что случилось, то случилось.

— Пап, я не понимаю…

— Поймешь, — перебил Гектор. — Потом. Не сейчас. Сейчас важно, чтобы ты понял другое, Ардан. Понял, что тебе надо жить. И понять, что эту самую жизнь, кроме тебя самого, никто не сохранит и не сбережет. Никто, кроме тебя, не позаботиться о Шайи и Эртане. Никто, кроме тебя, не позаботиться и о тебе самом, Ардан. Тебе надо стать сильным. Ради твоих мамы и брата. Ради себя.

Мальчик вдруг понял, что его так беспокоило. Все это время, он не мог вспомнить, как оказался в постели, что делал прошлым вечером и почему от отца пахнет не только дымом, но и горячим железом.

Гектор резко обнял мальчика. Крепко. Очень крепко. Так, словно хотел вобрать сына внутрь себя. Никогда не отпускать. Арди оказался в теплой темноте, куда провалился все глубже и глубже. Он уже не понимал, сидит ли на ступеньках рядом с отцом, спит или… жив ли он вообще.

Только темнота и тепло.

— Слушай Эргара, сын, — откуда-то издалека, едва слышно, как из-под воды, доносился голос отца. — Он поможет тебе стать тем, кем я никогда не хотел, чтобы ты становился. Но помни, что лишь половина тебя — матабар…

* * *

Арди открыл глаза.

Он снова лежал посреди темной пещеры. Снаружи, завывая, дул ветер. Он принес с собой молнии и проливной дождь. Тяжелые капли, сливаясь широкими потоками, бежали по камням, чтобы оказаться запертыми в небольшой каменной чаше, из которой лакал воду огромный барс.

— Эр… — мальчик хотел позвать того, но не смог.

Губы тут же растрескались в кровь, причиняя нестерпимую боль. Но сил не оказалось даже закричать. Слипшееся горло лишь издало хрип, наждачной бумагой прошедшийся по гортани. Так Арди и лежал, смотря на то, как барс глотает воду. Мальчику казалось, что он может почувствовать её холодный аромат, слегка напоминавший молоко — настолько сильно ему хотелось пить.

Покрытые коростой глаза плохо видели. Все постепенно сливалось в одну размытую картину, пока, вдруг, морозная влага не коснулась его губ и что-то теплое и пушистое не умыло ему лицо.

Арди смог широко открыть глаза и увидеть, как над ним склонилась усатая, пушистая, белоснежная морда размером с голову пони. Из небольшой щелки между черных полосок, заменявших зверю губы, текла струйка холодной воды.

В синих глазах Эргара мальчик прочитал короткий, строгий приказ. И, судя по тому, как ярко блестели стальные когти, выпущенные из передней лапы, у мальчика имелся весьма небольшой выбор.

И он постепенно запил. С трудом лакал струйку воды с дурным запахом и вкусом. Она напоминала кровь.

Но мальчик этого почти не замечал. Его так сильно мучила жада, что когда струйка иссякла, а барс отошел в сторону, то Арди еще какое-то время машинально лакал воздух.

— А теперь спи, детеныш.

Арди хотел было возразить, но глаза сами собой закрылись и мир опять погрузился во тьму.

* * *

Арди просыпался от самых разных ощущений. Помнится был даже случай, когда жарким летом он не опустил на окно москитную сетку, натянутую между четырьмя досками. В итоге, каким-то неведомым чудом или, может, Скасти решил разыграть, но в комнату пробралась змея. Мальчик тогда еще не умел разбираться в этих пренеприятнейших существах и потому, почувствовав что-то холодное и немного мокрое, ползет у него по ноге — вскочил, как ужаленный.

Благо, никто в действительности его не жалил, а змейка оказалась безобидным ужиком.

И до этого момента, Арди полагал, что тот эпизод с ужом являлся воистину его самым неприятным пробуждением. Увы, как говорил дедушка, в этой жизни нет ничего постоянного.

Пробуждение, с тянущим чувством в груди, буквально воющим животом и стучащими от холода зубами — вот теперь безусловный король всех неприятных пробуждений Арди. Все так же лежа посреди глубокой пещеры, он едва нашел в себе силы, чтобы приподняться на локте и оглядеться.

Ничего не поменялось — все тот же влажный свод со свисающими каменными конусами и пол, устланный костями, кусками слипшегося меха и подгнившими останками, от которых тянуло мерзким запахом, забивающимся куда-то аккурат под череп. Вдалеке, на небольшом возвышении, лежал Эргар. Он делал вид, что спал, но по слегка качавшемуся хвосту Арди понял, что барс притворяется.

Мальчик повернул голову ко входу. Он не знал, сколько времени проспал, но в небольшой каменной чаше все еще осталось немного воды.

— Пить, — с трудом прохрипел ребенок.

Тишина. Не та, которая повисает в опустевшей комнате, а лесная. Тишина с примесью шепота ветра, далеких криков птиц, ночного пения сверчков и редкого воя волков, идущих по лунной тропе. Арди хорошо знал все эти звуки. Он родился среди них.

Но там, среди стен родного дома, они звучали как-то иначе. Нет так остро, не так резко и совсем не так… опасно.

— Пить, — повторил мальчик.

Эргар приоткрыл левый глаз, затем лениво потянулся, зевнул и перелег на другой бок.

— Вода там, — ответил он, качнув хвостом в сторону чаши.

— Но…

Барс, совсем как огромный кот, отвернулся от мальчика и накрыл нос правой лапой, спрятав его от ветра. Пещера снова погрузилась в тишину. Арди почувствовал, как плотный ком опять сдавил горло. Что-то горячее вот-вот было готово хлынуть из глаз, как вдруг, среди ночного многоцветия звуков, он различил тихий, знакомый голос:

« Тебе надо стать сильным. Ради твоих мамы и брата.»

Арди отвернулся от барса и снова посмотрел на чашу. От живительной влаги его отделяло шесть метров. Шесть метров мокрого, неровного пола с острыми каменными зубьями, наточенными костями, бурыми пятнами застывшей крови и порывов горного ветра, задувавшего в пещеру.

Мальчик сцепил зубы и попытался подняться на ноги. Помогая себе руками, цепляясь за стену, разрывая кожу на подушечках пальцев, ломая ногти, Арди кое-как поднялся на дрожащих, негнущихся ногах. Сделал шаг и… второй уже не смог. Рассекая ладонь о стену и разбивая коленки и плечо о пол, мальчик рухнул там же, где и стоял.

Из горла вырвался не то крик, не то стон. И не столько от боли физической, сколько от другой, которую Арди прежде еще никогда не ощущал. Болело где-то внутри. Там, где все всегда было целостно, заполнено до краев, вдруг появилась пустота. Жадная и голодная, как дикая собака, впервые почувствовавшая вкус крови. И почему-то Арди знал, что она уже больше никогда не исчезнет.

Сколько бы он не пытался её заглушить и чем бы он не пытался её наполнить, она всегда будет возвращаться. Раз за разом откусывая от него все новые кусочки, пока от того Арди, что прятался на утесе, наблюдая за тем, как орлы летают на перегонки с облаками, не останется даже воспоминаний.

« Тебе надо стать сильным.»

Всхлипывая, глотая сопли и слезы, сквозь мутное нечто, Арди смотрел прямо перед собой. На чашу с водой. Отец никогда и ни о чем не просил Арди. Он только всегда молча делал все, что требовалось их семье. Невзирая ни на что. И только теперь после своей… после своей… после того, как Гектор ушел, он попросил лишь об одном.

Позаботиться о маме.

Позаботиться о брате.

Приглядеть за дедушкой.

Арди еще раз шмыгнул носом и, с трудом, сквозь боль и все те же слезы, вытянул перед собой правую руку. Он схватился окровавленными пальцами за каменный выступ и потянул тело вперед.

Острые грани пола царапали кожу и рвали одежду, с каждым новым движением мальчик оставлял за собой все новые кровавые следы. Его маленькое, хрупкое, истощенное тельце покрывалось змеящимися красными полосами и болезненными пятнами самых разных оттенков.

И те шесть метров, что он прошел бы и не заметил, Арди проделал едва ли не за полчаса, если на этой горе вообще существовало время.

Скуля, скрипя зубами, иногда вскрикивая от боли, глотая слезы, мальчик сумел приподняться и поднести лицо к чаше. Сил оставалось только на то, чтобы изредка складывать губы трубочкой и, вместе с воздухом, всасывать еще и воду.

Утолив жажду, ребенок вновь рухнул на пол, но на этот раз он уже ничего не почувствовал — силы окончательно покинули его, унося куда-то во мрак.

* * *

Арди никогда не думал прежде, что можно ощущать то, как поднимаются веки. Помнится, прошлым летом они вместе с отцом тащили по натянутым веревкам сбитые доски на крышу. Те неохотно скрипели и терлись о стены дома, заставляя мурашки бегать по всему телу.

Сейчас мальчик испытывал похожие ощущения. С той небольшой разницей, что мурашки, поднимавшиеся под обрывками одежды, причиняли нестерпимую боль.

Как бы Арди не повернулся — все болело, ныло и саднило. И, наверное, он бы заплакал, если бы в глазах осталось хоть немного слез. Но вместо них — лишь жгучее ощущение где-то под все теми же веками и колючий комок, давивший изнутри на горло.

С потрескавшихся детских губ сорвался едва различимый, тихий стон, тут же потонувший в вое ветра, радовавшегося тому, что приближается его царство, а тихие и спокойные летние дни уходят в прошлое.

— Хорошо, что ты проснулся, детеныш, — громкое, мокрое чавканье заставило Арди повернуть голову в сторону пещеры. Сам он лежал практически около выхода. Как только не замерз — загадка. — Ночью мне казалось, что духи забрали тебя к твоим предкам.

Эргар опять грыз чью-то лапу. Нечто среднее между горным козлом и небольшим оленем.

Арди не помнил, как называлось это животное. А может и не знал. Дедушка всегда рассказывал, что в лесах и горах старой Алькады можно встретить осколки легенд и былин прошлого, еще не утонувших в пыли истории… чтобы это не означало.

В животе заурчало и, на удивление, при виде окровавленного мяса, которое барс разрывал клыками вместе с кожей и костями, Арди скрутил не рвотный рефлекс, а приступ голода. Хотя прежде, когда отец и дедушка, иногда, пару раз в месяц, просили у мамы оставить им сырого мяса, Арди всегда уходил с кухни. Его тошнило от одного вида окровавленных лиц старших родственников, не говоря уже о запахе.

Мальчик, ощущая не только боль, но и пусть и немного, но больше сил, чем вчера, пополз в сторону еды. Движения все так же давались ему непросто и каждый рывок или толчок оставляли новые царапины, ушибы и даже порезы. Но что-то новое, пока тихое и незаметное, внутри Арди заставляло его со все большим усердием и даже каким-то остервенением двигаться к цели.

И когда до мяса оставалось, в буквальном смысле, рукой подать, Арди заметил, что Эргар застыл. Барс так и завис с бедром в клыках. По его серебристому меху стекали вязкие, с кусочками плоти, капли крови. Они капали на пол, разбиваясь дождем алых брызг, отражавшихся в глазах зверя. Зрачки, сузившиеся до состояния тонких полосок, неотрывно следили за мальчиком.

Арди вдруг ясно, как если бы это была его собственная мысль, осознал, что если он двинется к мясу еще хоть немного, то…

Мальчик бросил быстрый взгляд на длинные когти, которыми Эргар удерживал добычу.

— Еда, — прохрипел Арди.

Барс издал звук, похожий одновременно на рык и фырчание.

— Это моя добыча, детеныш, — произнес зверь строго и грозно. — и я не помню, чтобы ты участвовал в охоте. Мой голод еще не утолен. Когда я закончу — ты сможешь заняться своим.

Мальчик, привыкший, что каждое утро его ждал вкусный завтрак, вечером — сытный ужин, а любое угощение или редкая сладость всегда доставалась в первую очередь именно ему, лежал на холодном полу и смотрел, как клыки и когти рвут плоть и огромные шматы мяса исчезают в бездонной глотке барса. Даже маленького кусочка от каждого из них было бы достаточно, чтобы утолить голод ребенка, но барс был непреклонен.

Тянулись минуты, пока, наконец, барс, не срыгнув часть крови и обломков костей, не отошел в сторону от того, что некогда являлось «добычей». Теперь же на полу лежал каркас животного с небольшими ошметками мяса, которые барс не стал отдирать от обслюнявленных, обглоданных костей.

— Можешь приступать, — будто с насмешкой произнес барс и растянулся на своем ложе, принявшись вылизывать шерсть от крови.

Арди поднял с пола небольшую кость. Сказать, что она воняла — отвесить весьма нетривиальный комплимент этому понятию, так как простое слово «вонь» явно не дотягивала до того серно-металлического, с легким оттенком гнильцы и испражнений, запаха, которые источала кость. Вот только мальчик этого почти даже не почувствовал.

То «нечто», что заставило его, невзирая на боль, усталость и ломоту в теле, двигаться в сторону пищи, точно так же — заставило буквально вгрызться зубами в остатки мяса на кости. Арди не заметил, как проглотил первую порцию, затем вторую, третью и… остановился он лишь когда понял, что уже некоторое время обсасывает «голую» косточку.

Отбросив её в сторону, мальчик с ужасом смотрел на окровавленные, покрытые непонятной слизью, ладони. Осознание произошедшего накрыло его волной, гребнем которой выступал все тот же запах. Только теперь Арди не только его вдыхал, но и каждым движением языка воссоздавал внутри собственного рта.

Живот забурлил, и ребенок едва сдержал рвотный позыв.

Что-то подсказывало ему, что если он сейчас расстанется с пищей (мысль об этом снова скрутила желудок) то неизвестно, когда в следующий раз ему удастся поесть.

Барс, лежавший вдали, грубо и с толикой презрения профырчал:

— Человек.

* * *

Так и потянулись дни, сменяясь неделями.

Арди просыпался, каждым новым утром замечая, что одежда на нем истончается и рвется, подставляя все больше и больше стремительно темнеющей кожи под далеко не ласковые прикосновения осеннего ветра. После пробуждения, приходящего все легче и приносящего все меньше боли, мальчик выпивал то, что скопилось за ночь в каменной чаше.

После этого, забившись в самый дальний и темный угол пещеры, мальчик просто лежал там, пока силы не покидали его и на начинался новый круг пробуждения, воды и сна. Иногда, целыми днями, Арди мог лежать в пещере совсем один. Обычно после этого Эргар возвращался с новой добычей и тогда мальчик мог утолить голод небольшим количеством мяса на кости.

Единственным занятием, которое ребенок смог для себя найти — порой выбираться из пещеры, но не далеко — всего на пару метров. За несколько недель у него даже получилось составить примерную, как говорил дедушка, «зрительную карту».

Дедушка учил, что оказавшись в незнакомой местности, надо в первую очередь представить себе центр нового края. Центром для Арди, разумеется, стала пещера Эргара. Затем, когда с центром было решено, следовало найти самый видный ориентир, который мог бы привести обратно.

Обычно, когда они играли с дедом в лесу, с этим не было проблем. Всегда находилось либо кривое дерево, сдавшееся, будучи молодым, натиску урагана. Или, может, старая звериная тропа, а порой и какой-нибудь куст, сильно выбивавшейся из общего соцветия.

Но здесь… пещера барса находилась высоко над землей. Так высоко, что мальчик впервые ранней осенью видел перед собой снежные поля. Такие глубокие, что наступив на слишком рыхлую поверхность, Арди бы утонул в них с головой. Благо он заранее проверил этот факт, столкнув под откос небольшой валун — на другой у него не хватило бы сил.

Да и лесные разливы внизу, у подножия гор, казались зубочистками, выкрашенными в золотой и оранжевый цвета. Мама использовала такие, когда делала в печи мясные рулеты. Обычно это происходило по большим праздникам и…

Мальчик отогнал от себя мысли о доме и родных. За последние дни, как он выяснил, боль скорее приносили именно подобные воспоминания, нежели ссадины и порезы на теле. Так что, ежась от холода, ребенок стоял на ледяном склоне и подолгу всматривался в высокие пики Алькадских гор, выискивая что-нибудь схожее с ориентиром.

В ясные дни ему порой почти даже удавалось опознать в далеких вершинах что-нибудь… в общем — что-нибудь. Но обычно высокие ветра и снега закрывали от взора мальчика окрестности. Так что поиски ориентира затянулись на дни, сменившиеся новыми неделями.

За это время снега вокруг пещеры стали толще, ветер злее, а погода, на удивление, яснее. Все реже тяжелые облака окутывали склон и горные вершины; все чаще, зависшими в небе камнями, они спускались в долину. Массивные кучевые выглядели ладонями сказочных каменных великанов — продолжением самих гор. Накрывали леса и поля, луга и долы, реки и озера. Аккуратно, с заботой матери и отца, они поглаживали землю, заставляя ту засыпать.

В один из таких ясных и холодных дней, мальчик и заметил в вышине один, как ему показалось, особенный пик. В отличии от всех прочих, изогнутый, как клык и не белый, а словно, немного… синеватый. Как если бы его далекие вершины покрывал не снег, а чистый, прозрачный лед.

В итоге мальчик решил назвать его — Ледяной Клык и таким образом, он смог найти ориентир к пещере. С этого момента Арди стал смелее в своих вылазках, но не рисковал уходить дальше, чем на предел видимости входа.

Так, он сумел выяснить, что пещера находилась над небольшим плато размером пару сотен метров, его мальчик тут же назвал — Прихожая. Снизу, под плато, то есть — Прихожей, сквозь черные камни, выглядывавшие из-под белого одеяла, вились тропинки, которые было решено именовать — Лестницами. Такие же Лестницы уходили и вверх, на Чердак — группу других пологих склонов, коими венчался этот пик — Хижина Эргара.

Убедившись в том, что теперь может хотя бы немного ориентироваться, мальчик попытался было отыскать, пусть и зрительно, путь домой, но… где бы они ни были, Хижина Эргара находилось так глубоко в горах старой Алькады, что Арди даже не представлял — где именно.

После очередной такой вылазки, за время которой пришлось расстаться с ботинками, подошву которых уже несколько дней крепили заточенные обломки костей, мальчик вернулся в пещеру как раз к тому моменту, как отсутствовавший пару дней барс заканчивал с трапезой.

Когда Арди, уже почти не замечавший дурного запаха мертвой плоти, подошел к груде костей, то… ничего, кроме, непосредственно, груды костей обнаружить не смог. Даже самые маленькие из них были так чисто вылизаны, что буквально утопали в слюне. Эргар же, лежа на каменной постели, показательно слизывал остатки мяса с длинных когтей.

Мальчик, несколько раз перебрав весь каркас неизвестного животного, с немым вопросом посмотрел на барса.

— Я проголодался, — только и ответил Эргар, после чего отвернулся в сторону и почти мгновенно заснул.

Арди ничего не оставалось, кроме как вернуться в свой дальний угол и укутаться там обрывками одежды, которые он решил использовать вместо одеяла. С каждым новым днем, проведенных в горах, холод становился все сильнее, а его особенно злые укусы, иногда оставлявшие темные отметины, проходили, порой, целыми днями.

Так прошло еще три дня. Воды в чаше, почему-то, становилось все меньше, но с этим мальчик знал, что делать. Предварительно согрев ладони подмышками, он накидывал снег в чашу и дождавшись, пока тот растает, утолял жажду.

Из пещеры он больше не уходил — ждал пока барс отправится на охоту. На четвертый день, когда от голода мальчик уже грыз ледышки, Эргар вернулся с добычей. И стоило Арди сделать неверный шаг в сторону мяса, как грозный рык:

— Мое! — сотряс пещеру.

Мальчик уселся рядом и почти целый час смотрел на то, как барс нарочито медленно и с буквально человеческим упоением на морде, вылизывает косточки. И, как и в прошлый раз, на каркасе не осталось даже жилки. Более того — Эргар раскусил каждую из костей и вылакал из них весь мозг, не оставив Арди даже этого.

— Я снова был голоден.

Арди, ничего не сказав, тихо вернулся в свой угол. Маленький, исхудавший, с потемневшей от ветра и солнца кожей, он укрылся обрывками тряпья. Из всей одежды у него остался лишь плотный свитер, связанный мамой, штаны, лившиеся левой штанины, да и все. Куртка, носки и рубашка пришли в полную непригодность и теперь служили в качестве кулька, куда мальчик прятал свое сокровище.

И сейчас, укрывшись свитером, как одеялом, мальчик, прижав колени к груди и обхватив их руками, пытался заснуть. И лишь слова отца, эхом звучавшие у него в голове, отгоняли мысли о том, что он был бы не против, если бы час пробуждения так и не настал. Если бы он уснул и… так всегда и спал. Может старые боги, о которых столько рассказывал дедушка, подарят ему сон.

Сон, в котором он окажется дома, среди родных, а на кухне его будет ждать ежевичный пирог.

Может боги действительно услышали ребенка, а можеттак влиял голод и усталость, но когда мальчик открыл глаза в следующий раз, то увидел перед собой маленькую кость, скорее всего принадлежащую кролику. Кость, полную мяса.

Арди вгрызся в неё зубами и ногтями так, как никогда прежде. Буквально за пару мгновений он смел мясо, вылизал кость, с трудом разломал её об камень и высосал содержимое.

— Пойдем, — произнес стоявший все это время рядом барс.

— Куда?

Эргар посмотрел в глаза ребенку. Его зрачки веретена буквально пронзали лицо мальчика и тот физически мог почувствовать покалывание на щеках. Или это из-за ветра.

— Это последний раз, когда я просто так делюсь с тобой добычей, детеныш, — прогудел барс. — Ты здесь, чтобы научиться путям охотников, так что идем.

Эргар развернулся, взмахнул хвостами и отправился к выходу из пещеры. Арди ничего не оставалось, кроме как отправиться следом.

Глава 6

Ветер поднимал вихри снежной пыли, закручивая их спиралями, а порой расправляя широкими простынями, накрывающими горные тропы, укрывая острые камни, то и дело норовящие ужалить оступившегося путника.

Эргар не оступался.

Его мощные лапы ступали по рыхлой поверхности снежного настила с той же легкостью, с которой водомерка рассекает гладь непотревоженного озера. Хвостами же, опущенными к земле, барс метлами зачищал оставленные им едва заметные следы. Он двигался плавно, но в то же время жестко и уверенно, каждый раз умудряясь выбирать такой путь, чтобы ветер дул ему обязательно в морду.

Отчего их маршрут выглядел не прямой, а сложными хитросплетениями узора из извилин, прыжков, спусков и подъемов. Словно назло, стоило Арди заприметить впереди хоть какой-то ориентир, понадеяться, что вот еще немного и они до него доберутся, как Эргар менял направление и вместо пяти минут им предстояло пройти двадцать.

И, в отличии от барса, у мальчика не было ни бугрящихся мышц, способных поднимать тело зверя в многометровом прыжке, ни длинных хвостов, позволявших удерживать равновесие на самых тонких карнизах, нависавших над бездонными пропастями, ни, тем более, теплой шерсти.

Арди был закаленным ребенком. Дедушка, стоило ударить первым холодам (с неохотного согласия Гектора), утром, днем и вечером брал мальчика с собой — купаться в ледяном ручье, а затем обсыхать на ветру.

Но никакой ледяной ручей, даже в разгар самой стервозной зимы, когда и в доме-то не везде можно спрятаться от грызущего щеки холода, не сможет сравниться с ветрами зимней Алькады.

Арди помнил несколько сказок дедушки, когда непослушные дети матабар, отправившись гулять по горным тропам, так и не возвращались домой — оставшись стеречь тайные пути в виде ледяных скульптур.

Стоило подумать об этом, как очередной порыв довольного собой ветра закружил белоснежный бархат и закутал в него ребенка. Мальчик поежился, задышал все чаще и прерывистее, пытаясь хоть как-то согреться в обрывках одежды, не рассчитанной даже на более теплый сезон. И, вдруг понял, что не может пошевелиться.

Пальцы на руках не слушались его, а на ногах… он вообще забыл, когда в последний раз чувствовал их. Как ноги, так и все, что находилось ниже пояса.

Арди, с трудом, вытянул перед собой ладони. Раньше он этого не замечал — попросту не видел. Но теперь, сквозь пелену то ли снега, то ли еще чего — разглядел, как те дрожали. И как что-то черное налипло на его кожу. Он попытался было оттереть это пятно, но тут же вскрикнул от боли и чуть было не свалился в снег. Едва устояв на ногах, Арди посмотрел вниз на ноги — на них чернота поднялась уже почти до самых колен.

— Э… р… — каждый звук, издаваемый растрескавшимися, окровавленными губами мальчика, звучал сломанной погремушкой, которой нерадивый младенец стучал о стену.

Барс, идущий впереди, остановился. Он повернул голову и, дернув усами, медленно и спокойно направился к Арди. Все так же легко ступая по гребням снежных волн, он подошел к ребенку, по пояс утопающему в снегу.

Молча, лишь немного прищуривая глаза, он обвил хвостами мальчика и вытащил его из ледяного плена, чтобы тут же положить рядом — на снег.

— Х… х…

Зубы Арди стучали так сильно, что он боялся, как бы они не раскрошились друг о друга. Перед тем, как… как… как его забрал Эргар — у Арди выпало несколько зубов, на что обрадованно отреагировали мама с дедушкой, но очень сурово — отец. И все же — мальчик боялся, что произойдет что-то, чего не должно произойти.

— Холодно не тебе, детеныш, — произнес барс, словно в насмешку усевшийся прямо напротив замерзающего ребенка. — а человеку внутри тебя.

Звуки доходили до Арди откуда-то издалека. Они терялись среди воющего ветра, среди хрустящего снега и льда и эха, танцующего по редким черным каменным гребням, выныривающим из холодного плена. Те подзывали Арди, подбадривали его, манили за собой, но он только глубже и глубже тонул в холоде, который… уже почти и не чувствовался.

Тело мальчика расслабилось. Веки начали тяжелеть, и он все падал и падал куда-то во вдруг ставшими теплыми объятья ветра и снега.

— « Я и есть человек», — может подумал, а может и сказал ребенок.

Силуэт Эргара казался ему расплывчатым и нечетким — как если бы их разделяло мокрое от ливня окно.

— Только половина тебя, детеныш, — пришел из далека голос. — Знаешь почему матабар отдавали нам своих детей лишь по истечению шести зим? Все дело в ваших клыках, Ардан.

Слова терялись где-то в теплой неге забвения, но имя мальчика обвязало его и выдернуло обратно на свет. И снова ветер кусал его щеки и уши, а холод обжигал почерневшую плоть.

— Без клыков не выжить ни среди снежных троп, ни в лесных разливах, ни в речных и озерных угодьях, — голос Эргара сотней кусачих москитов жалил разум мальчика, заставляя его оставаться на поверхности и не давая вновь утонуть в теплое забытье. — За те несколько лун, что ты провел здесь, детеныш, ты вырастил их. Пусть слабые. Пусть ненадежные. Но, все же, это клыки крови матабар от рода Эгобаров. Охотников снежных троп.

Арди отчаянно пытался ускользнуть, вывернуться из цепкой хватки своего имени и голоса барса, но у него не получалось. Вместо тепла и сна, он плавал среди холода и боли.

— Посмотри, маленький охотник, посмотри внимательно, — перед лицом мальчика появилась маленькая льдинка. В её отражении он едва мог узнать самого себя. Лицо, ужаленное ледяными пчелами, опухло и покраснело; губы растрескались и посинели; волосы на голове, ресницы и брови скорее напоминали сосульки. — Посмотри…

Один из хвостов Эргара потянулся к лицу ребенка и приподнял верхнюю губу. Та прыснула переспелым помидором, заставляя ребенка завыть и едва не захлебнуться собственной кровью — такой горячей, что она буквально плавила плоть.

А там, среди отражения льдинки, Арди увидел, как среди его зубов появились новые. Нет, у него были клыки и раньше. Отец называл их молочными, а дедушка — человеческими. Теперь же они… нет, не выглядели как у Гектора или дедушки, но все же чем-то напоминали. Не такие длинные, не такие острые, но куда более тяжелые и отчетливые, чем прежде. Достаточно мощные, чтобы прокусить шкуру, разорвать плоть и рассечь артерию.

— В тебе есть что-то от охотников, — с усталым вздохом произнес Эргар. — А может духи прошлого просто слишком глупы, чтобы увидеть обратное…

Хвост Эргара переместился с лица мальчика на его грудь, крепко обвил её и поднял над собой.

— Пойдем, маленький охотник, пришло время тебе познакомиться со своей второй половиной.

На мгновение Арди показалось, что он летит. Мимо проносились горные вершины, они птицами порхали, выныривая из замерших облаков. Еще недавно рыхлый снег, таивший в себе множество ловушек, обернулся твердой почвой, а ледяные иглы — мятежно колышущейся травой. И только когда боль немного отступила, а тепло барса постепенно приводило Арди в чувство, он смог понять, что они вовсе не летят.

Эргар бежал.

Бежал так легко и быстро, что на его фоне орлы, парящие в вышине, выглядели застывшими мошками. Барс отталкивался от самых незаметных каменных гребней, он легко опускался на столь узкие карнизы, что на них не уместилось бы и лезвие ножа, а его лапы не погружались в снег глубже нескольких сантиметров. Самые пологие и отвесные из склонов являлись для него ничем не проблемнее ровной и прямой тропы.

Они взбирались все выше и выше, пока, вдруг, не замерли.

— Посмотри, Ардан, — прозвучал глубокий рык.

И Арди посмотрел.

Каменные волны кружили среди земель из кучевых облаков и грозовых туч. Окутанные снегами, обласканные суровыми ветрами, безжизненные скульптуры, застывшие в вечном плену небесных объятий и лишь закатное солнце, еще не успевшее скрыться в сумерках наступающей ночи, щедро дарило этому краю свои любовь и теплоту.

Розовое золото разливалось среди высокой лазури, огненным дождем пылающих лучей проливаясь на то, что еще мгновением прежде казалось мертвым, а теперь расцветало жадной до каждого вздоха жизни.

Арди видел существ странных и красивых, он видел растения, что не могли существовать нигде, кроме как в его снах и фантазиях. И даже камни и скалы, снега и льда, вдруг померещились ему живыми… живущими.

Как если бы… если бы, то что ему казалось пусть и красивым, но простым и обыденным, вдруг задышало чем-то из старых дедушкиных сказок. Чем-то, что имело таинственное, в чем-то жуткое, но такое интересное название — волшебство.

— Все что ты видишь вокруг — твоя земля, — барс опустил мальчика себе на плечи. — Земля твоих предков. Они стерегли этот край. Любили его. И заплатили за это больше, чем кровью. Вдохни его запахи. Услышь его звуки. Забудь то, как назвали это место люди. Вспомни язык своих предков, Ардан. Разбуди его. И скажи имя. Имя этого края и своего народа.

И Арди сделал это.

Он вдохнул снег и лед, он услышал ветер и камни, он вспомнил сказания дедушки и странные слова, что тот иногда произносил. И что-то внутри мальчика проснулось. А может, оно и не спало вовсе.

Где-то глубоко внутри, под слоем ненужных слов и пустых речей. Оно стряхнуло с себя старую листву, вытянулось во весь рост и прошептало имя. То сорвалось с уст мальчика и тот понял, что простое «Алькада» не могло удержать в себя и малой толики смысла, укрытого снегами и облаками.

Боль отступала

А вместе с ней и чернота плоти.

Нет, Арди все еще ощущал холод, заигрывающее покусывающий его то тут, то там. Но он больше не душил его, не грыз обезумевшим псом. Мальчик вдруг почувствовал легкость в теле — словно если бы перед ним была чурка, на которой отец колол дрова, он бы легко её перепрыгнул, а случись ему по необходимости добраться на другой берег ручья — то вместо моста, он бы просто его переплыл.

— Ступай, маленький охотник, — прошептал Эргар, опуская мальчика на снежный настил. — Сделай свои первые шаги.

Арди сперва с опаской опустил ноги на рыхлый снег, ожидая что тот снова вопьется ледяными клыками в его кожу, но… этого не произошло. Холод стал сильнее, но далеко не таким, чтобы мальчик его испугался.

А тело, такое легкое и быстрое, шагая по вершине пика, лишь едва заметно погружалось в снег, оставляя за собой почти неразличимую вереницу следов.

Мальчик засмеялся.

Он бегал, прыгал, перескакивая через каменные гребни, и, порой, падая, катался по снегу, ставшему ему таким же родным, как и высокая трава у отчего дома. Иногда он поднимался на ноги и, смешно зашипев, кидался в Эргара снежными комьями. Барс, улегшийся на камень, только отфыркивался и отбивал снежки хвостами.

Глядя на то, как полукровка забавлялся со снегом, напоминая собой едва открывшего глаза котенка, он думал о том, что, возможно, слова старика не были так уж глупы и абсурдны, но тут же загонял эту мысль подальше. То, что детеныш Гектора смог пробудить в себе кровь предков еще ни о чем не говорило. Любой иной детеныш матабар рождался с тем, с чем едва-едва познакомился Арди.

Не говоря уже о том, что мальчик должен был обзавестись не только клыками (если так можно назвать эти маленькие отростки), но и когтями и крепким телом. А Ардан…

Эргар смотрел на катающегося в снегу детеныша.

Будет чудом, если тот переживет хотя бы две зимы. Но это все мысли следующего дня. А сейчас пусть немного поиграет, перед тем как Дух Дня уйдет на покой и откроет Тропы Охотников.

Когда мир вокруг начал стремительно сереть, покрываясь пеленой туманной дымки, охотник понял — пора.

Эргар коротко рыкнул и мальчик, закончив с играми в снегу, поднялся на ноги и отряхнулся. Снег полетел с него клочьями, разнося запах детеныша на всю округу. Барс недовольно сморщился. То, что потомству матабар объясняли их взрослые охотники, прошло мимо этого странного двуногого.

Махнув головой в сторону склона, Эргар спрыгнул с камня. Барс ни разу не обернулся за то время, пока они спускались. Если Ардан оступится и улетит в пропасть, переломав все кости и отправившись на Тропы Предков, то, что же, пусть будет так. Эргар не обещал старику, что будет вылизывать детеныша, будто собственного. С него и так достаточно, что он, не будучи законным учителем этого дитя, должен провести с ним шесть приходов снегов.

Но мальчик не оступался.

Арди, все еще немного шальной от той невероятной легкости, что пришла на смену холоду и боли, бежал следом за Эргаром. Он не очень понимал, что именно с ним произошло. В рассказах дедушки порой появлялись люди, которые становились как звери. Их дедушка называл оборотнями. Бывали магические, проклятые волшебниками и колдунами, а бывали полукровки — рожденные от народа Фае.

Но Арди точно знал, что он не оборотень. Его отец и мать не принадлежали к тем, кто живет по ту сторону холмов, и, тем более, он не обижал никакого волшебника. Если только…

Мальчик посмотрел на то, как Эргар, в очередной раз, легко перепрыгнул глубокую расщелину. Казалось бы — барс, размером с лошадь, должен двигаться тяжело и медленно, но на деле все оказалось не так. Даже птицы, свободно парящие среди облаков, выглядели на фоне Эргара грузными и неповоротливыми хряками.

Арди остановился перед разломом. Чуть мерзлыми, но уже совсем не черными пальцами, он спихнул вниз камешек. Тот бился о стенки расщелины и звук ударов все удалялся и удалялся, пока и вовсе не исчез. Упасть в такую — верная смерть.

Но мальчик не испытывал страха. Может быть еще час назад, увидев такой разлом шириной чуть больше, чем в метр, он бы попытался найти, как его обойти, но не сейчас. И дело даже вовсе не в барсе, чьи хвосты постепенно исчезали внизу склона — тот и не думал останавливаться и ждать своего ученика.

Просто Арди чувствовал или даже знал, что сможет перепрыгнуть.

Улыбаясь и едва ли не смеясь, он разбежался и оттолкнулся от края.

Ветер ударил ему в лицо. Небо, почему-то, показалось таким близким и родным. Руку протяни и, подобно тому, как он с дедушкой на спор ловил рыб в быстром ручье, в облаках можно поймать птицу.

Прыжок, длившийся мгновение, стал для Арди олицетворением снов, где он летал над родной долиной. Мама говорила, что такие сны — признак того, что он растет. Может оно и так — но в данный миг он действительно летел, пока не узнал горькую правду.

В бок что-то укололо, а затем сильно ударило в нос. Арди кубарем покатился по склону, не справившись с тем, чтобы удержать равновесие при приземлении. Кряхтя и ругаясь сам на себя, парнишка поднялся и потер ушибленное место.

Как там говорил дедушка?

Птицам падать больнее, чем людям?

Но вскоре внимание мальчика привлекло нечто иное. Ударившись боком о камень, он рассек кожу. И в обычный день ему бы потребовалась мамина мазь и бинт, а после — несколько недель, чтобы все зажило. Но сейчас он с удивлением обнаружил, что кровь на боку уже подсохла, образовав плотную корочку, а ранка, если на неё не давить, почти не болела.

Арди попытался было сковырнуть сукровицу, как услышал предостерегающий рык.

— Чему тебя учил твоей отец, детеныш? — Эргар внезапно появился за спиной мальчика. Арди не услышал его шагов и не почувствовал дыхания. — Не трогай засохшую рану, если не хочешь, чтобы там появились черви.

В ужасе мальчик отдернул руку от бока, после чего, заикаясь, переспросил.

— Черви⁈

Барс опять недовольно зафырчал.

— Я не повторяю дважды, детеныш. Никогда. Запомни это, — Эргар развернулся и отправился дальше по склону.

Арди, с опаской косясь на ранку, спешил следом за барсом. Он не знал, почему они двигались именно таким маршрутом, а не другим. Понятия не имел куда вообще они направлялись. Мальчик просто радовался тому, как ветер играл с его отросшими волосами, как ноги, внезапно ставшие сильными и быстрыми, позволяли ему бежать по гребням снежных волн.

Мир вокруг стал отчетливее и немного глубже. Мальчик увидел краски, названия которых не знал. Почувствовал запахи, чьих смыслов и владельцев он не мог узнать. Все это напомнило ему.

Напомнило…

Арди замер.

Что-то заболело в груди.

Изо рта вырвалось облачко пара, а тело забила мелкая дрожь. Холод, гогоча голодным волком, снова начал рвать его плоть, вылизывая кости. Арди упал в снег. Ему было холодно… так холодно…

— Человек в тебе скорбит по отцу, маленький охотник, — прозвучал голос Эргара. — Тоскует по матери, грустит о дедушке. Но это все людское, Ардан. Слушай мой голос… Шесть снегов ты прожил в шкуре тех, кто пришел в этот край чтобы забирать и уничтожать. И всего несколько шагов Духа Дня — в шкуре того, кто просто живет. Побудь в ней еще немного, маленький охотник. Позволь себе не испытывать этой тяжести человеческого сердца.

Слова Эргара, как это некогда было со словами дедушки, проникали куда-то внутрь мальчика. Но в отличии от слов дедушки, они не казались ему чужими, они не пытались ничего разорвать или разрушить. Скорее, как теплое одеяло, они окутывали что-то, что-то важное, но неподъемное, острое, колющее его. Слова барса спеленали эту боль, укрыли её и утащили куда-то в глубину.

Стало легче.

Не только телу, но и чему-то другому, чему мальчик не знал названия.

— Принюхайся, маленький охотник. Нюх — вернее глаз. Что ты чувствуешь?

Арди расширил ноздри и полной грудью вдохнул морозный воздух Алькады. На мгновение у него закружилась голова. Так много всего нового он теперь ощущал.

— Где-то есть вода, — зажмурившись ответил мальчик, вновь забывший о холоде. — И еще… что-то похожее на коз, но другое.

Арди открыл глаза. Рядом с ним, на камнях, лежал Эргар. Он опутал себя хвостами, а нос слегка опустил так, чтобы тот слился цветом с заснеженным уступом. Если бы Арди не знал, куда смотреть, то даже на расстоянии десяти шагов, не смог бы сразу распознать среди камней и снега — своего учителя.

— Вода, что бежит выше, уснула на этот сезон, маленький охотник, — Эргар странно дергал усами, немного напоминая мальчику кузнечика. — Козероги не способны разбудить её своими копытами, поэтому они спускаются ниже — туда, где вода не засыпает даже в самые темные часы власти Королевы.

— Королевы?

Эргар мотнул головой. Арди, за те долгие недели, что он провел в Хижине, успел выучить повадки учителя. Когда Эргар резко поводил носом из стороны в сторону, это всегда означало одно — не стоит лезть с расспросами.

— Запомни, маленький охотник, вода — это жизнь. Там, где есть вода, ты сможешь утолить и жажду, и голод.

С этими словами хвост барса чуть дернулся и указал ниже. Ветер дул так, что поднимал пургу к вершине, заплетая вокруг неё острые косы. Мальчику пришлось свеситься вниз и, прищурившись, прикрыть глаза ладонью, чтобы что-то различить сквозь мерцание пляшущих льдинок.

Ниже, метров в пяти или шести, несколько козерогов — больших созданий, с тяжелыми, закрученными рогами, стояли на тонких уступах. Их мощные, массивные тела, укутанные плотной шерстью, прилипли к практически пологой скале. Сперва Арди не понимал, почему те так напряжены, но когда уставший ветер взял небольшую паузу, то сквозь утихающую пургу мальчик различил группу из маленьких козочек и козлят.

Куда скромнее самцов, без таких устрашающих украшений, они, казалось, вылизывали камни, но если чуть приглядеться, становилось понятно, что по склону стекали ручьи холодной воды.

— Отец говорил, что нельзя охотится на зверей, когда те у водопоя, — прошептал Арди, отодвигаясь от обрыва.

Стоило ему это сказать, как холод вновь, бешенной, голодной собакой, скаля клыки и пожимая хвост, начал подбираться к своей добыче.

— Твой отец выбрал человеческий путь, маленький охотник, — Эргар спустился со своего лежбища и прижался к уступу. Он весь подобрался, поджал лапы и вытянул хвост, буквально вдавил морду к снежному настилу. — Зверь охотится тогда, когда он голоден. В этом нет того, что твой отец называл честью. Нет и бесчестья. Только путь, Ардан. И путь — таков.

Только путь… отпечаталось в сознании мальчика и холод снова отступил, а мысли об отце и его наставлениях заблудились где-то в дебрях ледяных вихрей.

— Когда начнется охота, детеныш, ищи самого маленького и слабого, — речь Эргара все меньше становилась понятной Арди и все больше походила на дикое рычание. — Если не получится убить одним ударом — отступи. Не трать силы попусту. А теперь — делай, как я.

Арди ожидал, что Эргар прыгнет прямо отсюда — орлом приземлившись на добычу. Мальчик видел несколько подобных сцен, когда убегал на Ястребиный Утес.

Вот только Эргар, видимо, о таком даже не подозревал. Вместо того, чтобы прыгнуть в пропасть, барс начал спускаться вниз. Сперва медленно, змеей сползая по склону, опираясь на самые незаметные уступы, хищник спускался все ниже и ниже. Снег стал его плащом, скрыв едва заметные голубые пятна на шерсти, а ветер запутал его запах, оставляя стоявших на страже самцов козерогов в полном неведении.

И, когда до цели оставалось всего несколько метров, Эргар оттолкнулся от скалы.

Мальчик никогда прежде не думал, что животное может двигаться со скоростью молнии, но именно её он и увидел. Белую, сверкающую стальными когтями, а следом зазвучал гром едва ли не треснувших скал и грозный рык:

— Чего ты ждешь⁈ — а затем пасть сомкнулась на шее ближайшего козерога.

Арди застыл. Чьи-то липкие пальцы вновь и вновь сдавливали его сердце, крутили и месили, как матушка месила тесто, перед тем, как начать печь его любимый пир…

Первые же капли крови, блеяние дергающегося в конвульсиях, придавленного Эргаром козерога, вид оголенной плоти, показавшейся их-под разорванной шкуры. То как в панике бросились врассыпную и козы и козлята, а за ними и протяжно блеющие самцы, как жадно рвал и давил барс свою жертву — все это заставило мир вокруг покраснеть.

Пальцы, сломанные и лишенные своих жутких костей, затерялись среди всего одного единственного чувства, захватившего сознание мальчика. Чувства, которое он думал, что знал, но на деле — лишь изредка, мимолетно приветствовал, никогда не пытаясь, да и не желая узнать получше.

Теперь же он мог различить тончайшие детали, ощутить все краски и осознать полноту ужаса всего одного слова — голод.

Мальчик сорвался вперед.

Он не знал, чем именно цеплялся за уступы- ногами или руками. Он бился о камни, сдирал кожу, кубарем летел вниз, на склон и, миновав Эргара, рвущего добычу, бросился дальше. Его быстрые ноги несли его следом за стадом, учащенное дыхание исторгало пар изо рта, а бешенное сердце пыталось обогнать своего владельца и первым настичь добычу.

Мир вокруг Арди стал сперва рыжим, затем огненным, а потом и вовсе — багряным. Все, что он видел перед собой — петляющего козленка. А все, что чувствовал — плетью подгонявший голод.

И, когда до цели оставалось всего рукой подать, в грудь мальчика что-то ударило. С такой силой, что он забыл как дышать. Отлетев назад, испахав спину острыми камнями, оставляя в снегу глубокую кровавую полосу, Арди замер. Неспособный пошевелиться, мальчик смотрел, как перед ним ступает оживший горный склон. Тот гремел тяжелой поступью, сотрясавшей землю, снежные покрова летели следом за ним по потокам усмиренного ветра.

— Вот и закончилась твоя охота, мал…

Грозный рык заставил ожившую гору замереть. Эргар появился из метели и ветра, встав перед Арди. Его длинные когти отражали лучи уже зажегшихся звезд, а хвосты били о ледяной настил, раскалывая тот и поднимая крупные хлопья снега.

— Эргар, Гроза Горных Пиков, — произнес склон, но чем больше Арди всматривался, тем отчетливее понимал, что глаза его обманули.

Голос принадлежал вовсе не горе, а козерогу. Только куда крупнее тех, что убежали. Размером с небольшой сарай, он обладал не одной парой рогов, а двумя. И такими массивными, что им бы могли позавидовать ветви молодого дуба.

Там, где ступал этот странный зверь, таял снег и расцветали травы и цветы.

— Ленос, Страж Южных Врат, — спокойно произнес барс. — Что ты забыл здесь, в разгар зимы?

Ленос промолчал. Вместо ответа он лишь бил копытом о землю и, через плечи Эргара, смотрел на вжавшегося в снег мальчика.

— Он пытался убить мою дочь, Эргар, — прогудел белоснежный козерог. — Так что отступи и дай моим копытам смолоть его кости, а рогам — разорвать плоть.

Ленос уже было дернулся в сторону, как куда более глубокий и протяжный рык, чем все те, что прежде слышал Арди, действительно сотряс скалы. В самом прямом смысле — они вздрогнули и сбросили часть ледяных шапок. Снег закружился в небе, сплетаясь в десятки тонких и длинных сосулек, а уже мгновением позже они дождем посыпались но Леноса, но, так и не коснувшись его шерсти, окружили мерцающим частоколом.

— Думаешь это остановит меня, старший брат?

— Не остановит, — барс, показательно, расслабился и улегся на землю. С его усов и шерсти все еще стекала кровь. — Но напомнит, Ленос, что мы вправе утолить свой голод.

— А мы вправе защищать наши жизни! — прогудел козерог и очередным ударом копыта заставил траву и цветы под его ногами взмыть вверх, окутывая и раскалывая сосульки.

— Но я не помню, о мудрый страж, чтобы королевы разрешали нам вмешиваться в пути меньших, — Эргар лениво и даже с какой-то насмешкой зевнул, демонстрируя багряные клыки. — Или, может, мне стоит позвать кого-нибудь из придворных сидхе, чтобы они нас рассудили?

Ленос еще раз ударил копытом, после чего фыркнул так сильно, что облако пара, вырвавшись из его широких ноздрей, растопило окружавший их снег и оголило черные камни.

— Если они нас услышат, — с той же насмешкой ответил козерог, после чего выпрямился и бросил быстрый, надменный взгляд в сторону мальчика. — От него воняет человеком и железом, Эргар. Не думал я, что так низко падет тот, чье имя я слышу среди горных штормов.

С этими словами Ленос развернулся и… нырнул в траву. Арди протер бы глаза, если бы мог пошевелить руками. Он так и не понял, показалось ему или, действительно, на манер форели, Ленос попросту прыгнул рогами вниз камней, исчезнув среди маленького цветочного луга.

— Ты можешь встать, детеныш? — спросил Эргар, нависнув над мальчиком.

Тот попытался подняться, но лишь застонал от боли, жидким пожаром разлившейся по телу.

Барс недовольно проворчал:

— Позор путей охотников, — но, тем не менее, бережно и нежно обвил мальчишку хвостами (от чего все равно вырвался очередной стон) и опустил себе на спину.

В несколько прыжков он вернулся обратно на плато, схватил клыками загривок еще теплого козерога и помчался обратно в Хижину. Мальчик же, лежа на широкой, пушистой и теплой спине барса, смотрел назад. Туда, где покрывался ледяной коркой цветочный луг. Впервые за долгое время он понял, как давно не видел леса.

* * *

Арди разбудил голод. Такое странное чувство, будто в животе появилась дыра, постепенно засасывающая в себя все тело, а за ним и мысли. Так что когда до носа Арди, еще до того, как он смог что-либо различить глазами, донесся аромат крови и мяса, то не отдавая себе какого-либо отчета, он схватил руками кость и впился зубами в то, что на ней еще осталось.

В этот момент мальчика не беспокоила ни тупая боль в ребрах, ни сбитые в кровь колени и локти, ни даже содранная с плеч кожа. Вгрызаясь в теплое мясо, буквально захлебываясь сочащейся кровью, разрывая клыками волокна и терзая жилы, Арди не успокоился, по не высосал из разломанной о камень кости остатки мозга.

Но даже так — голод в нем лишь немного притих. Он все еще хотел есть.

Обшаривая Хижину взглядом, он приметил Эргара, грызущего последнюю из костей. Мальчик, сам не зная зачем, аккуратно, прижимаясь к стене, начал обходить уступ барса и его самого. И, оказавшись за спиной, хотел было уже прыгнуть последнему на загривок, но получил ощутимый удар хвостом по животу.

Упав на колени и захрипев, Арди постепенно приходил в себя.

Он действительно собирался напасть на барса⁈

— И это третий урок на сегодняшний день, маленький охотник, — насмешливым тоном, выплевывая косточку, произнес барс. — А теперь, потрудись озвучить мне то, что ты сегодня узнал, детеныш.

Отдышавшись, Арди кое-как выпрямился и, усевшись под уступ, прислонился к лапе Эргара — от неё веяло теплом, а еще она оказалась куда мягче камней.

— Не надо бегать за добычей.

Эргар кивнул и добавил:

— Когда знаешь, что не сможешь догнать. Если не получилось убить первым ударом — вернись, подготовься лучше и жди своего часа. Хорошо, детеныш. Что дальше?

Арди вспомнил сегодняшний день. Он, почему-то, казался ему длиннее, чем вся прошлая жизнь. Столько всего произошло. Столько странного, удивительного и… безумно интересного!

— Надо всегда охотиться на водопоях, — не очень уверенно, даже с некоторым вопросом в тоне, продолжил Арди.

— Если ты будешь всегда охотиться на водопое, то к нему перестанут ходить. Нет, детеныш, думай лучше.

Мальчик погрузился в свои мысли. Что сегодня такого произошло, из-за чего у него не получилось поохотиться? Ведь он был быстр — куда быстрее того Арди, что он знал последние шесть лет. Его нюх позволял ему различать мельчайшие детали ароматов, щедро разлитых в воздухе. А глаза… казалось, что прежде он ходил в полудреме, а сейчас, умывшись холодной водой, окончательно проснулся и видел все ясно и отчетливо.

И все равно Арди…

— Добыча… не хочет, чтобы её поймали.

— И… — подбодрил Эргар.

— Я… не самый… лучший охотник.

— Пока не самый лучший, — с нажимом на первое слово, подытожил Эргар. — Чем больше ты будешь охотится, детеныш, тем лучше станут твои навыки, острее клыки и быстрее — когти. Никогда не позволяй сытому желудку, изобилию дичи и воды заставить себя почувствовать на вершине. Будь всегда внимателен прежде всего — к самому себе. Потому что охотишься ты не на дичь, детеныш, а на голод, а он, поверь, хитрее и изворотливее любой белки.

Белка… Скасти… какие-то мысли появились в голове Арди, но их тут же заглушил голос Эргара.

— И третий урок, Ардан, самый важный, что ты усвоил за сегодня.

Мальчик посмотрел на фиолетовое пятно на своем боку, на небольшую алую полоску на груди, а затем на длинные клыки Эргара. Все те же липкие пальцы поползли по телу мальчика.

— Выбирать добычу себе по плечу, — прошептал Арди.

— Верно, детеныш, — прогудел Эргар, после чего отвернулся ко входу в Хижину. Он смотрел куда-то в сторону горизонта, расцветающего алым и розовым. — И это единственное правило, которое, однажды, когда наступит час, тебе придется нарушить.

Мальчик хотел было спросить что-то, но вместо вопроса, который вертелся на языке, задал другой.

— А сидхе действительно существуют?

Эргар дернул хвостом и повернулся мордой к ребенку. Его голубые глаза чуть прищурились, отчего могучий хищник стал совсем похож на игривую домашнюю кошку.

— Почему ты думаешь, что их не должно существовать, маленький охотник?

Арди, со всей твердостью и резоном, ответил с непоколебимой уверенностью:

— Потому что дедушка рассказывал про них сказки.

Мгновение и вот уже стены Хижины трясутся от волнами накатывающих на них ритмичных рыков. Арди никогда не слышал, чтобы барсы смеялись и потому сначала даже немного испугался.

А Эргар все хохотал пока, чуть было, не свалился с уступа. Взяв себя в руки или, вернее, в лапы, он вновь принял свою излюбленную, ленивую, лежачую позу.

— Да, Арди, они существуют. Но не спрашивай меня, как их позвать и, уж тем более, найти.

— Почему?

— Потому что Ленос прав — ты все еще пахнешь человеком и железом. А для Сидхе, как и любого Фае, нет хуже запаха, чем запах железа.

Мальчик кивнул. Примерно тоже самое ему рассказывал и дедушка.

— А теперь, иди, детеныш, поиграй, а я вздремну, — Эргар прикрыл глаза. — Когда Дух Дня отправится ко сну, мы вновь двинемся по охотничьим тропам, но на этот раз — если ты промахнешься, я не стану делиться своей добычей.

До самого вечера Арди прыгал и бегал по Лестницам, радуясь тому, как послушно было его тело и как быстры и легки движения. Он носился по Прихожей, взлетал вплоть до самого Чердака, а когда уставал — ложился на разогретые солнцем камнем и жевал снег. Ледяная вода струилась по его горлу и губам, забавно щекоча и покалывая тело.

Вечером Эргар действительно повел его на охоту. Но и в этот раз у мальчика не получилось поймать уже другую добычу — самку горного козла. Так что пришлось ложиться спать ни с чем. На второй день они встретили молодого ирбиса и тот бросил вызов Арди, но Эргар сказал, что тот еще слишком мал и примет вызов тогда, когда отрастит клыки и когти. Ирбис не осмелился спорить, но тропой делиться не стал.

Так Арди выучил четвертый урок — за добычу иногда приходится драться.

В том же духе прошли еще три дня. На четвертый мальчик вновь стал ощущать, как Голод постепенно поглощает его, но знал, что не должен говорить об этом Эргару — тот ведь уже сказал, что не станет делиться добычей.

Пользуясь уроками барса у мальчика получилось поймать зазевавшуюся жирную птицу на Лестницах. Это стало его первой добычей, которой он поспешил похвастаться перед барсом. Тот даже одобрительно кивнул, но тут же сурово добавил, что такая добыча — удел старых и слабых охотников. Это не помешало мальчику растерзать собственноручно добытый ужин.

Только под излет второй недели охоты, мальчик, наконец, смог настигнуть маленькую козочку. И когда его тело придавило создание к камням, руки обвили шею животного, а пальцы обхватили голову, то в сознании еще недавно — ребенка, а теперь — молодого охотника, не возникло и тени сомнения.

Он хотел есть.

Он нашел еду.

Он поймал её в честной схватке скорости и ловкости.

Теперь она — его ужин.

Маленькие ручки свернули миниатюрную шею козленка, и охотник впился клыками в жесткую шкуру. Заливаясь теплой кровью, разрывая плоть, он оказался слишком занят, чтобы увидеть, как сидевший выше по склону Эргар широко улыбнулся.

Так, в охоте, играх и беседах с барсом, прошла первая зима Арди в горах Алькады.

Глава 7

Арди, едва ли не царапая животом пол пещеры, аккуратно подбирался к спящему Эргару. Дух Дня только-только начал просыпаться, а барс отдыхал после длительной охоты — целых три дня они выслеживали стадо, вычисляя их повадки, места трапез и водопои, так что учитель отдыхал. Чего не скажешь о юном охотнике, чьей энергии, как говорил Эргар, хватило бы, что породить еще один Дух Дня.

Юный охотник убедился, что ветер задувает в пещеру ему в лицо, а тень не падает на глаза барса. И, когда жертва, казалось бы, была уже в его лапах, охотник прыгнул. Он успел даже обхватить могучую шею и цапнуть за ухо Эргара, но тот извернулся, дернул лапами и придавил мальчишку к полу.

— Ай! Ну прекрати! — начал вырываться Арди, но Эрграр слишком крепко его держал. — Ну я уже умылся!

Но шершавому языку барса, чуть более нежному чем высохшая кора сосны, было все равно. Он продолжал вылизывать спину и грудь детенышу, заставляя ту краснеть и покрываться маленькими алыми бороздками.

Арди смеялся, пытался отодвинуть от себя морду барса, но все, на что оказались способны его лапы — лишь раздвинуть щеки Эргара от чего казалось, что тот как-то по-дурацки улыбается.

Когда, наконец, с утренней процедурой умывания было покончено, Эргар ткнул носом уставшего от смеха Арди.

Какое-то время они лежали молча. Грелись в лучах рассвета, заливавшего горы мягким пожаром, куда более приятным, чем язык барса.

— Красиво, — прошептал маленький охотник, глядя на то, как высокие облака пронзают ширококрылые орлы. Они взмывали со своих гнезд на Чердаке и парили над Алькадой, свободные и могучие, способные за день преодолевать расстояния, на которые Арди требовались недели.

Но сейчас они летели вниз.

Дальше Лестниц, ниже Прихожей, туда, где отряхивались от снегов лесные разливы. Ветки уже покрывались зелеными свитерами, а земля постепенно разглаживала коричневые и рыжие штаны. Алькада встречала пусть и раннюю, мокрую и холодную, с капелью и ветрами, штормами и бурями, но весну. Воздух становился слаще и теплее, снега уходили все выше и выше к горным пикам, а тихие ручьи постепенно набирали силу, чтобы вскоре стать бурными реками.

— Наша королева уходит на покой, — сквозь дрему пробурчал Эргар. — Пробуждается её сестра, а вместе с ней — и её подданные. Горы засыпают, просыпаются леса, маленький охотник. Таков бесконечный танец нашей земли.

Арди кивнул, как если бы хоть что-то понял. На самом же деле, зачастую то, что рассказывал Эргар, так и оставалось загадкой для его ушей.

— Как твои когти?

— Ой! — воскликнул юный охотник, хлопая себя по бедрам. — Точно!

Он добежал до дальнего края пещеры, где обустроил свое небольшое логово. Здесь лежали какие-то камешки, кристаллики, пара красивых перьев, оброненных неведомыми птицами, два клыка горных троллей и осколок палицы огра. Но даже среди подобного рода несметных сокровищ, почетное место занимали когти.

Последние двадцать снов Духа Дня Арди работал над ними, чем вызывал постоянное недовольство Эргара. Тот сначала вообще высказался резко против, но со временем сменил гнев на почти незаметное осуждение. Почти незаметное, потому как вместо того, чтобы каждый день напоминать Арди, что это недостойно пути охотников, Эргар начал делать это через день.

В целом, можно сказать, что ученик практически получил одобрение своего наставника.

Арди поднял пару перчаток, которые сделал из шкур козерогов нижних склонов- они обладали такой же прочность, как у высокогорных козлов, но зато оказались податливее. Так что испортив две полноценные шкуры и три мотка жил, он, все же, сумел сшить две перчатки. Благо в памяти еще остались те сцены из забытого сна. Кажется, кто-то ему знакомый когда-то давно, делал что-то подобное.

Юный охотник плохо помнил.

Только иногда, посреди ночи, отчего-то просыпался с влагой на лице и вкусом ежевики на губах.

Но на перчатках дело не закончилось. Арди добыл на дне замерзшего ручья множество длинных, чуть изогнутых камней коричневого цвета. Опять же — он помнил уроки старого охотника, полученные до того, как его взял к себе Эргар.

Старый охотник говорил, что из такого камня можно сделать оружие или инструмент и что так поступали их предки. Какие именно предки — детеныш плохо представлял.

Да, он знал, что отличается от Эргара.

У него не было такой плотной и красивой шерсти, не рос хвост, а лапы выглядели как-то странно. Но все это потому, что он еще маленький и не вырос. Но однажды, когда он достаточно окрепнет, то станет таким же, как Учитель — он тоже будет грозой горных вершин.

Самым свирепым и могучим хищником!

Но вернемся к перчаткам.

Юный охотник, оставляя раны на своей шкуре, изломав множество камней, потратив еще пару мотков жил все тех же козерогов, сумел-таки заточить камни и вставить их в перчатку.

Правда все равно, первая же игра с Эргаром показала, что длительную схватку его когти не выдерживают. Либо ломаются, либо вываливаются. Так что Арди пришлось сделать перевязь с дюжиной запасных камней, которую теперь всегда носил с собой на охоту.

— Вот! — юный охотник выложил изделие на суд учителя.

Тот опустил морду ниже, принюхался, фыркнул и, морщась, отвернулся.

— Это позор пути, — проворчал Эргар. — Если ты встретишь кого-то, кто спросит, никогда не говори, что ты мой ученик. У меня клыки от стыда вывалятся.

Арди не стал напоминать Учителю, что у него и так было всего три клыка, потому что один из них, под конец обучения, он отдал Охотнику-Родителю. И теперь Арди носил его на своей шее.

Дух Дня ускорил шаг и пещера утонула в теплом огне. Барс развалился на камне, подставляя уставшее после длинной охоты тело щедрым лучам.

— Ступай, — пробурчал, недовольно дергая усами, Эргар. — у тебя есть пять снов.

— Но один только спуск к разливам займет целый путь Духа Дня! — тут же возмутился юный охотник.

— Значит тебе стоит поспешить, — фыркнул барс и повел носом из стороны в сторону — разговор был закончен.

Арди немного пошипел, но его жалкие потуги не произвели на Учителя ни малейшего впечатления. Тот даже усом не дернул. Так что юному охотнику ничего не оставалось, кроме как взять с собой перевязь с запасными когтями, перчатки и направиться в сторону лестниц.

Если он хотел хоть немного поиграть в разливах, то ему действительно стоило поторопиться. Если, разумеется, он не хотел нарушить наставление Эргара.

В последний раз, когда он так сделал… На спине осталось несколько неглубоких шрамов, напоминавших о том, что не стоило злить Учителя и заниматься, как тот говорил, опасным баловством.

Ну и ничего не опасным! Просто мальчик вычислил лежбище Леноса и столкнул на дурацкого козерога сосульку. Кто же знал, что она понесет за собой целую лавину…

Уже около выхода Арди настиг голос Эргара:

— Если попадешь в беду, прошепчи клыку мое имя, но помни, Ардан, если так поступишь — то больше один никуда не пойдешь до тех пор, пока не минет еще пять снегов.

Пять снегов!

Юный охотник покачал головой. Это просто ужасно длинный срок!

— Хорошо, учитель! — помахал он лапой, про себя думая, что ни в коем случае не станет звать на помощь.

Да и вообще — что с ним такого может произойти. Он знал, как охотиться на добычу и как договариваться с другими охотниками. Так что самое страшное, что виднелось на горизонте — возможность не уложится в отведенный срок. Так что стоило действительно, как и сказал мудрый Учитель, поспешить!

Арди поправил перевязь, убедившись, что узел достаточно крепок, чтобы не развязаться при первой удачной возможности. А узлы, что птенцы соколов — им лишь бы набедокурить, доставляя немалое количество проблем. Но на этот раз юный охотник предусмотрел все возможные нюансы, способные помешать его первому, большому, самостоятельному путешествию.

Он выбежал из пещеры и вдохнул полной грудью уже не такой морозный, но все еще — дерущий горло ветер.Тот задувал с восточных и южных вершин Алькады, обещая принести с собой скорые паводки и бури, но до сезона дождей оставалось еще несколько недель, которые Арди и решил посветить вылазкам.

Полюбовавшись золотым рассветом, жадно откусывающим широкие куски усыпанного звездами западного неба, юный охотник побежал вниз. Его лапы ступали легко и свободно, лишь немногим погружаясь в снег, иногда покалывающий совсем нежные участки кожи. Арди все ждал, когда там вырастет шерсть, чтобы даже в самую лютую непогоду не отставать от учителя.

Миновав широкую Прихожую, которую подмела наступающая весна, убрав ледяные волны и снежные наросты, юный охотник подошел вплотную к Лестницам. Вереница каменных карнизов спускалась прямо к самому подножию горы. Даже в пасмурную погоду, когда на небесах, как говорил Учитель, танцевали духи рек и озер, поднявшиеся к своим братьям облакам, Арди не страшился и куда более пологих склонов, но сейчас…

Сердце в груди забилось чуть быстрее, а дышать стало немного сложнее. Он посмотрел на свои когти.

Может быть Эргар был прав и…

— Детеныш, — прошелестело у него над головой. — Неужели ты решил расправить крылья и покинуть гнездо?

Юный охотник поднял взгляд. Там, где-то около Чердака, сидел на камне Кайшас — четырехкрылый орел, Глаза Облаков. Несколько раз они уже пересекались на охотничьих тропах и среди всех прочих охотников, именно Кайшас являлся, как казалось Арди, другом Эргара. Во всяком случае он никогда не видел, чтобы они спорили дольше, чем… чем обычно Эргар спорил и ворчал на всех, чьи охотничьи тропы пересекались с его.

— Здравствуй! — помахал короткой лапой детеныш. — Ты тоже решил немного размять крылья⁈

— Немного размять, — насмешливо повел клювом орел. Размером с небольшой валун, его крылья имели такой широкий размах, что если он пролетал близко над землей — то покрывал её широкой тенью. Так, обычно, мальчик и узнавал, когда Кайшас их навещал. — Мои крылья всегда готовы к путям среди облаков, маленький охотник. Мне не требуется их ни разминать ни… проклятье! Опять ты!

И Кайшас потянулся клювом к перьям одного из крыльев. Орел что-то мычал и причитал, пока вычищал оттуда то ли грязь, то ли насекомое, а может и чьи-то кости или засохшую кровь.

— Давай наперегонки, Кайшас! — засмеялся Арди. — Кто выиграет — тот…

Черная тень мелькнула над юным охотником. Четыре могучих крыла потянули за собой следом снежное покрывало, почти по самую грудь укрывшее Ардана.

— Ты уже проиграл! — прокричал исчезающий вперед орел.

Но детеныш не был бы учеником Эргара, если бы так быстро и легко сдавался. Отряхнувшись от снега, все так же смеясь, он побежал следом. Огибая широкие валуны, еще припорошенные снегом, перепрыгивая через ручьи, лениво потягивающиеся под ласками молодеющего Духя Дня. Их ледяная постель начинала таять и сонная вода пока еще неохотно, маленькими струйками, тянулась вниз — к лесным разливам.

Арди буквально перелетал через знакомые ему трещины и расщелины, но в отличии от сезона снегов, делал это куда аккуратнее и, если не был уверен в своих силах, искал места поуже. Это, конечно, давало фору вредному Кайшасу.

Орел, словно в насмешку, порой зависал, развалившись крыльями на потоках ветра и подшучивал над соперником:

— Я бы сказал, что ты ползаешь, Арди, но даже на фоне сонного сурка — ты слишком медленный.

Ардан на бегу поднимал лапами комья снега и, комкая, отправлял в короткий полет, но Кайшас лишь лениво уклонялся, продолжая посмеиваться над попытками юного охотника.

Так они и соревновались почти несколько часов, пока, вдруг, ученик Эргара не оказался на самом краю Лестниц. Дух Дня, успевший подняться почти в самый центр своих владений, отправлял меткие лучи в глаза Арди.

Приложив лапу ко лбу, прячась от света, юный охотник посмотрел вниз. Действительно — спуск по Лестницам займет у него остатки дня, да и побегать по мокрым, местами обледенелым карнизам у него вряд ли получится.

Если, конечно, он не хочет где-нибудь ушибиться или и вовсе сорваться вниз. После такого Учитель вряд ли отпустит ученика хоть куда-нибудь дальше пределов Хижины.

Охотник толкнул небольшой камень и внимательно проследил за полетом осколка. Тот бился об острые гребни, отлетал от широких настилов, иногда скользя по гладким, обласканным Духом Дня ледяным щитам. Даже если поспешить, Ардан все равно…

— Хочешь, помогу?

Хлопнули могучие крылья и рядом с юным охотником опустился Глаза Облаков. Когда они оказались рядом, Арди понял, что даже если вытянется на задних лапах, то все равно не сможет посоперничать в росте с Кайшасом.

— Как поможешь? — решил уточнить Ардан.

Орел склонил голову на бок, его странные глаза моргнули, а верхнее правое крыло вытянулось в сторону лесных разливов. Отсюда казалось, что Кайшас способен накрыть их целиком, вместе с отряхивающимися от остатков снежных одеял острыми хвойными вершинами; немного щурящимися, забывшими приветствия Духа Дня лиственными тропами; пока еще лениво ползущими по земле ручьями, сбрасывающими ледяную шкуру и очами разливов — бесконечными озерами.

Ардан успел только подумать, что он, в целом не против, как на его предплечьях, слегка царапая кожу, сомкнулись в замок тяжелые когти. И следующее, что смог осознать разум юного охотника, это то, что он бежит уже вовсе не по снегу. То белоснежное, мокрое, почти неосязаемое, на что пытались опираться забавно дрыгающиеся лапы Арди — на поверку оказалось облаками.

Они стелились безмятежными холмами, пока охотник бежал тропами птиц. Ветер резал глаза и рассерженным филином ухал в ушах. Но Ардан этого не замечал. Расправив руки, он мчался среди дорог доселе неведомых ему и, возможно, большинству других земных охотников. Где-то внизу проносились Лестницы, сверкали ледяными клыками горы Алькады, ставшей вдруг такой маленькой и скромной, а Ардан что-то кричал.

Выл во все горло и улыбался до самых ушей. Кайшас смеялся так, как могут смеяться лишь те, кто привел домой в гости старого друга, которому давно уже хотел показать, что вот, смотри, как я живу, теперь мы лучше друг друга поймем.

А Арди все бежал и бежал. Он отталкивался от кучевых облаков, скользил по перьевым, перепрыгивал с одного на другое, а в какой-то момент они поднялись так высоко, что жар Духа Дня едва не обжигал кожу.

— Готов? — проскрипел голос орла.

— К чему-у-у-у-у….

Крик Ардана, постепенно переходящий в вопль, рассек небо Алькады. Кайшас сложил крылья и они, со свистом в ушах, слезами в глазах и радостью в сердце, камнем полетели вниз. Земля менялась местами с небесами, кружась в хороводе осколков реальности, которые юный охотник успевал высмотреть и осознать. Но ему не было страшно. Наоборот. Он чувствовал что-то такое… такое…

Запах каких-то ягод и чего-то… чего-то съестного. Что ему нравилось. Кажется, это называлось…

— Ну вот мы и здесь.

Арди понял, что они больше не летят и не падают. Наоборот — раскинув руки в стороны, он чувствовал под своей спиной вовсе не острые камни, голодными муравьями, впивавшимися в плоть, нет это… были самые настоящие муравьи. Маленькие засранцы забирались на тело юного охотника, заставляя того похрюкивать из-за неприятных ощущений.

Ардан вскочил, отряхнулся и чуть было не свалился на задницу. Голова закружилась, а легкие надулись мешками. Тут, внизу, воздуха оказалось куда больше, чем даже на Лестницах, не говоря уже об угодьях где охотились Эргар и его ученик.

— Дальше сам, — донеслось сквозь гул в ушах. — Не пропади, детеныш.

Арди хотел было прокричать в ответ слова благодарности и уточнить, что он никакой не детеныш, но вместо этого зашелся в кашле и, все же, свалился в траву, еще мокрую от росы. Кайшас только засмеялся и спустя несколько ударов сердца уже скрылся среди застывших в небесах облаках.

Юный охотник улыбнулся и, прикрыв глаза, распластался в траве. Куда мягче, чем острые камни Хижины, куда теплее, чем снежный настил горных троп. А запах… она пахла чем-то… чем-то таким… Арди не мог вспомнить, но ему казалось, что он уже знал этот запах — приветствовал раньше. Когда-то давно. Может во сне… или во сне о другом сне.

Дул ветер. Он гнал тяжелые, кучевые облака, в насмешку принимавшие формы птиц и зверей. Без умолку перешептывались кроны елей, хихикали скрипучие березы, а еще молодые листья, едва-едва появившиеся из набухших почек кленов и дубов, лениво потягивались, встречая весенний рассвет.

Арди потянулся, зевнул, но сумел перебороть негу, внезапно закутавшую его в теплую шерсть. Юный охотник вскочил на ноги, убедился, что времени еще предостаточно и побежал в лес — играть среди разливов.

В это время он еще не знал, что к поляне кто-то приближался.

Глава 8

Юный охотник бегал среди высокой травы, игрался с просыпающимися ручьями, помогая им освобождаться от сладкой весенней неги. Он ловко скалывал кусочки тонкой ледяной пленки, пытаясь выловить ленивых рыб. Иногда останавливался, подолгу всматриваясь в вереницу едва-едва заметных следов среди слегка примятой травы. После этого приходилось едва ли не час обнюхивать деревья, камни и скалистые отломы, оставленные древними ледниками.

Арди не знал охотников лесных разливов и не хотел в первый же сон оказаться в чьем-нибудь желудке лишь потому, что ступил на чужую тропу.

Так, за играми и развлечениями, прошел первый путь Духа Дня юного охотника, отправившегося в самостоятельные приключения. К вечеру, утомившись, Арди выбрал самое раскидистое и крепкое из деревьев. Убедившись в том, что оно не помечено лапами медведя и не искрит длинными полосками шерсти рыси или волка, ученик Эргара ловко вскарабкался по шероховатой коре и устроился на широкой ветви, спрятавшись за кронами.

Юный охотник хорошо усвоил уроки ирбиса. Пока он еще не отрастил плотную шерсть, а его когти не могли свободно рассекать плоть, а клыки — раскалывать кости, то не зачем искушать охотников своим податливым видом.

Улегшись и убедившись, что точно не свалится, даже если Дух Ночи подарит беспокойный сон, Арди начал готовиться ко сну. Как и учил Эргар, он начал со слов благодарности.

— Духи настоящего и будущего, — произнес он, глядя на то, как в вышине, среди широких крыльев Духа Ночи, загораются огни духов прошлого — тех, кто уже ушел по невидимым тропам. — благодарю вас за тропу Духа Дня, что вы постелили под моими лапами. — юный охотник сделал жест лапой — приложив тыльную сторону кулака сперва к груди, там где билось сердце, а затем и ко лбу. — Благодарю тебя, Дух Ночи, что пришел забрать меня с собой в путешествие и лишь прошу — отпусти, когда настанет час.

Арди расправил ладонь и накрыл ей небо.

— Духи старых охотников и матерей — спасибо, что ступали вместе со мной. Моя земля — ваша земля, а ваша земля — мой путь.

На этом ритуал был закончен и Арди, свернувшись калачиком, уснул. Ему даже что-то снилось. Только он не мог понять, что именно. Какая-то огромная пещера — сложенная из камня и дерева, но она почему-то словно выросла из земли. Рядом шумел ручей. И кто-то, какой-то малопонятный силуэт — ни зверь, ни птица, стоял на ступеньках. И еще пахло ежевикой. Но только-то немного странно.

Не только ежевикой, а еще чем-то. Чем-то очень…

Арди проснулся от того, что его лицо обожгло. Он протянул лапу и смахнул несколько капель влаги со щеки. Порой такое уже бывало, когда тропа Духа Ночи обрывалась влагой на его лице. Эргар говорил, что это морок и не пройдет еще и пяти сезонов, как тот перестанет тревожить. Надо только потерпеть.

Вот только еще никогда прежде из-за этой влаги Арди не было больно и…

— Пахнет.

Арди, плавно, чтобы не издавать ни звука, но достаточно быстро подобрался. Клыками затянув перевязь перчатки с когтями, он прищурился, глядя сквозь кроны.

— След обрывается, — прозвучал второй голос.

— Ищите… — лающе процедил третий. Грозный и сильный. — слабый запах… двуногих. Их детеныши не умеют ходить тр-р-ропами ср-р-реди листвы.

— Но, вожак, я чувствую, что запах идет по стволу наверх.

— Значит твой нос ошибается, Хар-р-ргли. Ищите!

И несколько теней, скрытых покровами Духа Ночи, метнулись в разные стороны. Самая крупная из них еще немного постояла внизу, принюхиваясь к стволу и земле. Она ворошила мордой траву, иногда разрывая лапами почву, но, все же, угомонилась. Ненадолго замерла, а затем резко посмотрела наверх. Арди не вздрогнул и не пошевелился. Эргар учил доверять своей маскировке, а лишняя суета лишь поможет добыче тебя отыскать.

И не важно, что добычей, в данном случае, оказался сам Ардан.

Глаза волка прекрасно видели в темноте — ничуть не хуже, чем у Эргара и его маленького ученика. Вот только несмотря на то, что они прекрасно видели, они не знали, что именно им нужно увидеть. Поэтому, среди высокой кроны, вожак стаи заметил лишь несколько светлячков и ничего более. Постояв еще несколько мгновений, он гулко рыкнул и бросился вглубь леса.

За все прошедшее время сердце юного охотника лишь немногим ускорило бег. И только сейчас, когда странный запах лесных жителей достаточно рассеялся среди деревьев и земли, Арди позволил себе выдохнуть. Если бы он хоть на секунду дал слабину, волки бы учуяли страх и не стали сомневаться в способностях нюха их ищейки.

— Но почему, — прошептал юный охотник, крепко сжимая ветку. — я не пересек ничьей тропы и не украл ничьей добычи.

Ну а те несколько рыбешек, что он все же выловил, были настолько малы, что вряд ли заставили бы целую стаю искать битвы за территорию.

— У них нет ни одной причины скалить на меня клыки, — нахмурился Арди.

Но все это, как говорил Эргар, мысли следующего дня. Пока надо было выбираться. Учитель всегда говорил, что волки не оставляют добычу и даже если уйдут на какое-то время, то обязательно вернутся по следу. Они живут стаей, не по одиночке, как гордые горные охотники и потому им требуется куда больше добычи.

Подождав еще немного, принюхиваясь к ветру и всматриваясь во тьму ночных троп, юный охотник начал собираться. Он отломил небольшую веточку и затер ей то место, где лежал, чтобы не вызывать лишнего желания выследить запах у рысей или, не приведи дух ночи, кого-нибудь из числа Отравленных-Лей. Кто это такие, Арди не знал — Эргар не любил рассказывать про Отравленных-Лей.

Спустившись на землю, юный охотник приложил лапу к стволу и произнес слова благодарности и, может ему показалось, но дерево как-то иначе скрипнуло под гнетом нарастающего восточного ветра.

Арди буквально прижался к земле, доверившись зрению и нюху. Его глаза не так хорошо видели в темноте, как у Эргара, но и этого было достаточно, чтобы приметь четыре вереницы следов и примятую тропу. Нос же подсказал уже знакомый запах засохшей крови, камней, но и добавил несколько новых и незнакомых приправ… или почти незнакомых? Кажется, эти странные нотки в глубине сознания назывались елью, можжевельником, бурым мхом и…

Юный охотник нахмурился и замотал головой. Это все остатки наваждения Духа Ночи. Он не знал ни этих слов, ни этих запахов. В горах Алькады такое не росло.

— Их четверо, — прошептал Арди выпрямляясь и прячась в густом мраке. — с ищейкой — пятеро. Слишком много для охотничьей группы стаи и слишком мало для переселения.

Эргар, когда наставлял о жизни охотников и добычи, рассказывал, что волки иногда могут переселяться на невероятные расстояния — куда большие, чем любые другие охотники горных троп, лесных разливов или речных и озерных угодий. Но делали это редко и, обычно, вслед за переселением своей добычи.

Но сейчас приходил сезон цветения. А значит — добыча переселялась сюда, а не отсюда.

Юный охотник нахмурился. Ему не нравилось происходящее. Оно противоречило всем законам и правилам, что так усердно приходилось учить в Хижине. Да и следы волков разговаривали странным запахом. Вроде бы в нем все было нормально, но что-то, все же, привлекало внимание и привлекало оно это самое внимание не очень-то приятным образом.

Чем-то напоминая тот случай, когда Арди, по незнанию, решил добыть воду из желтого снега. Эргар еще долго над ним подшучивал, а Ардан все никак не мог избавиться от мерзкого привкуса на кончике языка.

И здесь — то же самое.

— Пожалуй, для первого раза — достаточно, — кивнул своим мыслям Арди. Уроки Эргара прочно въелись в его шкуру. И, как говорил мудрый учитель — « Не можешь? Отступи, подготовься, вернись и закончи начатое».

Да, конечно, придется терпеть насмешки учителя, когда вместо пяти отведенных ему снов, он проведет в разливах всего один, но это куда лучше, чем сойтись на тропе с пятеркой явно нездоровых разумом волков. Да и то, как они перешептывались о запахе двуногих… кто такие эти двуногие? Очередные загадки. Арди, конечно, любил загадки, но только когда они являлись частью историй старого охотника.

Юный же охотник уже развернулся, собираясь поспешить в сторону, где редели леса, поднимаясь по горным тропам, как ветер сменил направление. Стих непоседливый и игривый восточный, а на смену ему задул горячий и дерзкий — южный. Он принес с собой запах воды, шум журчащего ручья, а еще…

Арди прикрыл глаза и несколько раз шумно втянул воздух ноздрями. Этот запах чем-то напоминал ему горных козлов нижних склонов, только иной. Более мягкий. А еще… еще пахло молоком и чем-то… Неуловимым. Призрачным. Таким, как если проснуться под первые подмигивания Духа Дня, сладко потянуться и посмотреть вниз, на склон, где еще только-только поднимаются неторопливые облака. И вот их запах отдаленно напоминал тот, что учуял юный охотник.

И благодаря хвостам Эргара, оставившим на груди ученика несколько длинных фиолетовых полос, он хорошо запомнил, что такой запах нельзя трогать сильным охотникам. Этот запах означал молодую самку, вынашивающую дитя и находящуюся на последних сроках.

Арди нахмурился — сейчас не время вынашивать оленят. Наоборот — сезон, когда охотники и добыча ищут себе пару, еще только впереди. Пройдет еще несколько недель перед тем, как начнется новый Круг Рождения, а ветра и земля наполнятся дурманами, пока не имеющими никакого воздействия на Арди. И все же — запах никуда не исчезал.

Эргар учил, что использовать в качестве добычи самок на сносях следует только в самых крайних случаях, когда Голод уже почти взял верх. Пусть они и легкий и простой ужин, но если каждый раз выбирать именно их, то вскоре добычи не останется вовсе.

Арди развернулся, вновь прижался к почве, но на этот раз — ухом. Не двигаясь, не дыша и заставляя свое сердце стучать все тише и реже, он прислушивался к словам, которые нашептывала ему земля. Она рассказывала о том, что где-то к востоку, в получасе отсюда, вспорхнула куропатка, что на западе, еда ли не в трех часах, топтался неуклюжий медведь, нашедший медовое дупло, а еще…

А еще к водопою бежали волки. Так быстро, что земля, не по своей воле, пыталась обмануть Арди и рассказ о их беге превратился едва ли не в полет — так редко они касались лапами земли.

Юный охотник выпрямился.

Он посмотрел в сторону, откуда пришел запах воды. Маленькая лапа так сильно сжала клык Учителя, что по лишенной шерсти шкуре потекли капельки крови.

Арди понятия не имел, почему олениха понесла в неподходящее время года и, тем более, он не знал отчего эти волки кажутся ему такими странными. Более того — все уроки наставления Эргара учили Ардана, что надо отступить, вернуться, все рассказать, обсудить, обдумать, подготовиться и только после этого вернуться на охотничью тропу

Тропа…

Юный охотник провел пальцами по волчьим следам.

Но ведь это не была охота…

И стоило ему подумать так, как внутри что-то проснулось. Что-то такое же старое, как пики высокой Алькады и такое же могучее, как ветер, несущий Кайшаса навстречу пожару Духа Дня. Оно развернулось внутри Ардана, расправилось, поднялось в полный рост и без капли страха и сомнений направило взор вперед.

Будто земля под его ногами стала тверже, обещая, что охотник не оступится и не споткнется. Деревья сомкнули кроны над головой, уверяя, что даже самые зоркие очи не смогут заметить его. Ветер, кружа вокруг, низко поклонился и поклялся укрыть и спрятать запах ото всех — не важно, будь то добыча или охотник. А вода… вода она обещала ненадолго задержать волков и не дать им совершить преступления.

Арди не понимал, что происходит, но все же, несмотря на всю свою странность, показалось что так и должно быть.

И юный охотник побежал.

Если бы он видел себя в этот момент со стороны, он бы удивился тому, как его маленькие лапы с легкостью пересекали огромные канавы, кои с трудом смог бы перепрыгнуть сам Эргар. Как ловко он отталкивался от деревьев и камней, паря в воздухе не хуже Кайшаса. И там, где его лапы касались травы, та расходилась кругами, напоминая потревоженную камнем водную гладь.

И звон летел над землей, смеялись деревья, а ветер разносил радостную весть. Звери, услышавшую её, просыпались, не веря своим ушам и глазам, они втягивали воздух, они слушали лес. И тот рассказывал им. Старые легенды, почти забытые мифы. О народе, что жил среди зверей. Народе, что берег этот край, отдавая тому свою кровь и не прося ничего взамен.

— Матабар… — шептали вековые сосны, передавая слухи своим сестрам елям, а те — теткам и сватам, березам и ивам.

— Матабар… — звенела земля, нашептывая истории камням и холмам.

— Матабар… — смеялся ветер, кружа среди бескрайних простор.

Он летел над кронами, стелился по лощинам и полям, пока не поднялся по камням к старым горам, не заставил их вздрогнуть и не закружил среди пещеры одинокого барса. Тот смотрел куда-то вниз, под Лестницы и, почему-то, его глаза светились мерным, белым светом.

Но Арди всего этого не видел и не слышал. Он лишь бежал, пытаясь успеть вовремя. Успеть до того, как произойдет что-то непоправимое.

И он успел.

Спрыгнув с невысокого обрыва, он пробежался по веренице камней, послужившим ему мостом через ручей и оказался прямо перед лицом встревоженной оленихи.

С её черных губ и мягкой, бурой шести, еще капала влага. Маленькие рожки забавно торчали за ушами, а тяжелый, массивный живот, едва ли не касался земли. Кого бы она не вынашивала — это должен быть настоящий гигант. Может быть даже не меньше Леноса.

Олениха, совсем еще молодая, попятилась и опустила вниз голову, выставляя рожки. Они смогли бы причинить Арди вред только если бы он уже был стар и слеп.

— Я сыт в этот час, — произнес Арди, прикладывая ладонь к губам, а затем к земле. — я не ищу твоей жизни, будущая мать.

Самка какое-то время не двигалась, после чего начала шумно дышать. Её ноздри раскрывались подобно зобу жабы, а затем так же шумно сдувались.

— Ты странно пахнешь, горный детеныш, — произнесла она голосом, в котором, отчего-то слышались раскаты весеннего грома и первой капели. — Ты пахнешь, как двуногий, плутающий по невидимым для него тропам и оскверняющим старые камни железом. Ты пахнешь как ирбис, едва-едва открывший глаза и облизнувший свои когти и ты пахнешь, как… — она втянула воздух еще глубже, после чего в глубоких карих глазах Арди заметил искрящиеся звезды. Но, наверное, ему показалось. — Матабар.

Матабар… эти звуки от чего-то отозвались эхом внутри юного охотника, но не минуло и одного удара сердца, как они свернулись внутри и укрылись словами Эргара, произнесенными тогда — в первый день охоты, и уснули.

Да и не было у Арди времени размышлять над ними — мурашки побежали по загривку, а то место, где у Эргара вечно плясали хвосты, сжалось. Волки подбирались все ближе.

— Тебе надо убегать, — поторопил юный охотник, на всякий случай проверяя, крепко ли сидят когти в перчатках.

— Убегать? От чего мне надо убегать, странный детеныш.

— Волки, — прошипел Арди. — сюда идут волки.

— Волки, — фыркнула олениха. — этот лес давно уже не знал голодных зим. Добычи здесь вволю. Никто не нарушит закон Матабар и не станет охотится на ждущую дитя, просто чтобы отужинать.

— Эти волки странные, — стоял на своем юный охотник. — Пожалуйста. Поверь мне. Они странно пахнут и странно говорят. Тебе надо убегать.

— Странно пахнут? — переспросила олениха, затем пригнулась и буквально уперлась мордой в грудь Арди. Она снова втянула воздух, после чего едва слышно прошептала. — Лей… они отравлены Лей…

Глаза Арди расширились, и он резко обернулся к ручью. Как раз вовремя, чтобы застать, как пять серых камней постепенно увеличивались в размерах. И то, что можно было принять за росу, оборачивалось шерстью. Как скалились их клыки и горели красным светом бездонные глаза. Особенно у самого крупного, стоявшего в центре.

У него в пасти, напоминая хищную рыбу, клыки торчали в два ряда сразу, а вокруг глаз мерцала сеточка пылающих шрамов, да и шерсть скорее напоминала змеиную свадьбу. Волокна спутывались и копошились, роились — несмотря на почти полный штиль, внезапно опустившийся на водопой.

— Кажется, твой нюх, все же, не подвел нас, ищейка! — засмеялся вожак. — Здесь действительно детеныш двуногих!

Арди попытался задвинуть олениху за себя, но рука нащупала лишь воздух. Юный охотник позволил себе на секунду обернуться, но не увидел ни олениху, ни примятой её копытами травы, ни капель влаги, упавшей с шерсти. Исчез даже запах.

— Смеешь повор-р-рачиваться ко мне спиной⁈

Юный охотник тут же повернулся лицом к вожаку стаи, но не посмел смотреть тому в глаза — это было бы равносильно брошенному вызову. Последнее, что собирался делать Арди — драться с вожаком стаи. Он прекрасно отдавал себе отчет, что не сможет, скорее всего, даже поцарапать последнего.

— Мудрый охотник, — Арди опустил голову, но не так сильно, чтобы совсем ничего не видеть — лишь показал шею в знак смирения. — я не ищу твоих троп и не спорю за твою добычу. Я лишь иду мимо по своим путям, а следы мои приходят с северных вершин. Давай разойдемся. Ты охотник и я охотник и нам нечего сегодня делить.

Волки закрыли пасти и подняли носы повыше, ловя ими нити запахов в ветру.Вожак снова оскалился, демонстрируя несколько рядов опасных клыков. Арди чувствовал исходящий от стаи запах. Странный, приторный — не такой, как от обычных зверей, и не такой, как от Эргара, Леноса или Кайшаса.

— Детеныш двуногих, знающий наш язык? — прошипел волк. — Дух Ночи воистину пр-р-ринес нам необычный ужин. Когда наши клыки р-р-разломают твои кости, а когти — р-р-рассекут плоть, я постар-р-раюсь не забыть то, что ты сказал пр-р-ро север-р-рные вер-р-ршины.

Волки опустили морды к земле и, рыча и скалясь, медленно выходили из зарослей. Они аккуратно ступали по разбросанной вдоль ручья гальке, шерсть на их загривках дыбилась, а хвосты плотно прижались между лап.

Арди медленно, не отводя взгляда, пятился назад. Сердце стучало так, что едва не вырывалось из груди — теперь не было никакой необходимости прятать свой страх. Волки чувствовали его и их морды искажались кровожадными гримасами.

— « Лучше пять снегов нотаций Учителя, чем сгинуть в их желудках» — пронеслось в голове юного охотника.

Он схватил подвешенный на шнурке клык, но выкрикнуть имя Эргара так и не успел.

Глава 9

Сперва Арди показалось, что покрытый мхом валун выкатился из леса и загремел, заставляя даже самый яростный весенний гром сникнуть и отойти в сторону, уступив место чему-то куда более грозному и могучему.

Вода в ручье вспенилась и поднялась широкой волной, окатив волков. Те прижались к земле и, пусть и скалились, но глаза Арди не обманешь — они дрожали едва ли не меньше, чем галька, танцующая хороводы вокруг незнакомца.

Тот поднял бурую лапу и опустил её перед собой. Кроны деревьев встрепенулись и потянулись ветками к волкам. Плетьми они били их по загривкам, стегали по животам и мордам. Волки кружили между ожившими ветвями, прыгали и юлили, пытаясь откусить хлеставшие их древесные жгуты, но у них не получилось.

— Хранитель! — воскликнул вожак, на чьей морде добавилось алых порезов. — Это наша добыча!

— Да что ты говор-р-ришь, безумец.

И прямо за спиной волков из леса дикой молнией, рассекающей плотные небеса, появилось нечто. Нечто, по чьей шерсти струились зеленые узоры, напоминающие собой лес, едва-едва проснувшийся по утру и сверкающий изумрудной капелью холодной росы.

Это нечто зарычало и на этот раз ожили не ветви, а травы. Они спутывали лапы волков, кидали тех на землю и пронзали плоть бесчисленным множеством лезвий.

— Уходим! — завыл вожак. — Быстр-р-рее!

Кое-как освободившись из травяного плена, израненные, побитые и окровавленные, подгоняемые стегающими спины ветвями, волки побежали вглубь леса, но Арди еще какое-то время слышал их визги и крики.

Арди, все еще сжимая клык Эргара, пригляделся внимательней. То, что ему сперва показалось валуном, на поверку оказалось медведем. Только куда больше, чем любой другой из косолапых, что прежде встречались юному охотнику. Стоя на задних лапах, ростом он едва ли не дотягивался до середины ближайшей ели. Лапы венчались куда большим количеством когтей, чем было назначено природой, а шириной туловища он мог посоперничать с горным утесом.

Но самое странное — его шерсть. С виду самая обычная, бурого окраса, достаточно плотная, чтобы согреть в холода и спасти от косого укуса, она… сверкала⁈ Нет, Арди так лишь показалось. Сверкала вовсе не шкура медведя, а то, что покоилось поверх неё. Будто медведь своей могучей лапой сорвал лоскут с западного неба, лишь едва-едва обласканного Духом Дня. Сине-золотое одеяние, усыпанное засыпающими звездами, украшенное узорами весенних ветров, парящих среди сияния уходящей ночи.

Арди повернулся и замер еще сильнее, если это вообще было возможно в его ситуации.

По другую сторону от него стояла рысь. Едва ли многим меньше Эргара, обладающего размерами двух ирбисов, вставших друг другу на плечи. Кисточки на её ушах затвердели и напоминали высокие пучки травы, а по серой шерсти струились вечно меняющиеся узоры цвета свежей листвы. Они танцевали по поверхности шкуры, иногда сливаясь в нечто… нечто… кажется… это называлось символом?

— Кто… кто вы такие? — произнес Арди, напрочь забыв все уроки и наставления учителя.

— Королевы… — просвистела рысь. — Что они сделали с нашим маленьким Арди.

— Это все Эргар, — гулким басом громыхнул медведь. — Он спрятал его сердце.

Они знали его имя? Но откуда⁈ Эти странные существа не пахли как звери, не выглядели как звери, и даже их голоса — и те не звучали по-звериному.

— Вы сидхе? — чуть тише спросил Арди, а когда странные создания качнулись в его сторону, воскликнул: — Не подходите!

И выставил перед собой клык Эргара, словно это могло бы его защитить.

Юный охотник пусть и не знал, кто такие эти сидхе, но чувствовал опасность исходящую от одного только этого слова.

Рысь и медведь переглянулись.

— Белка, — прогудел бурый великан. — Это работа для тебя.

И в то же мгновение перед Арди на гальке, будто она там все это время и стояла, появилась белка. Рыжая, со смешными полосами, как у енота… вернее — пятнами. Пятнами, а не полосами. Скасти всегда говорил, что глупые охотники путают пятна и полосы.

Скасти… кто такой Скасти?

Арди все глубже проваливался в черные глаза белки. Слишком большой. Размером с дворового кота.

Дворовые коты?

Он знал лесных котов, знал горных готов, знал даже степных котов — они иногда подходили к подножью Алькады, когда в степи оказывалось недостаточно добычи.

Почему он знал все это? Или вспоминал?

Глаза белки проникали все глубже в его сознание. Порой, кажется, они натыкались на преграду в виде грозного рыка, сотрясающего горные вершины, но не боролись с ней, а обходили, обтекали и доставали откуда-то изнутри Арди все новые и новые знания. Или старые?

Он вспомнил, как старый охотник странным когтем вырезал фигурки. И как Арди слушал горное эхо, речные смешки или лесные перешептывания. Как он брал снег с вершин дальних гор, как зачерпывал ладонью целые озера и как просил деревья отдать несколько витков своих корней. И во всем этом звучали имена. Имена его друзей, с которыми он играл до того… до того… до того, как…

Что-то горячее обожгло щеки Арди, а внутри, где-то в груди, стало нестерпимо больно, словно ему в тело вонзили раскаленный железный прут. Железный прут? Откуда он знает, что такое желез…

— ХВАТИТ! — громом прозвенел в его ушах рык Учителя.

И все воспоминания, кроме трех деревянных фигурок, тут же забылись вчерашним сном.

Белка… нет — Скасти, пошатнулся и упал на гальки. Арди тут же подскочил к нему и аккуратно поднял на ру… лапы. На мгновение юному охотнику показалось, что тот не дышит, но вот Скасти закашлялся, сплюнул чем-то серебристым и обвил хвостом лапу Арди.

— Проклятый… барс, — прошептал вечный озорник. — не хотел тобой делиться.

— Делиться… — повторил юный охотник.

Он посмотрел на медведя. На его одеяния, на то как тепло светились глубокие, маслянистые глаза и как морду растягивала добрая, беззаботная улыбка.

— Гута?

Медведь кивнул и опустился на четыре лапы. Он повернул голову на бок и улыбнулся еще шире. И на душе вдруг стало так тепло, а тело окунулось в мягкую негу. Как на рассвете, когда сон едва-едва оставляет тебя на тропе Духа Дня, но не спешит покидать окончательно, даря последние секунды на границе суровой реальности и сказочного забытья.

Арди повернулся к рыси.

— Шали?

Та легко скользнула по пенистым гребням быстрого ручья, как если бы те оказались тверже каменной земли. Она подошла и опустила голову на плечо юному охотнику. Тот вдохнул запах её шерсти и разум закружился от аромата свежей хвои; от того, как трава по юной весне дурманит обещанием скорого солнца и тепла; как горные ручьи несут с собой прохладу, но не злую и вредную, как зимой, а нежную и ласковую.

Рядом на землю опустился и медведь. Он подпер Арди боком, позволяя тому зарыться в густую шерсть. А на плечо юному охотнику забралась белка. С забавным узором в виде пол… пятен.

— Скасти, — прошептал Арди.

Он помнил их. Помнил своих друзей. Как они играли дни и ночи напролет. Как смеялись и веселились. Как Скасти вечно их разыгрывал, придумывая такие дурацкие, но смешные, пусть порой и обидные, шутки. Как Гута беззаботно болтал о том и сем, не замечая, как иногда на него рычит мудрая Шали, знающая, казалось, все и обо всем.

Арди зарылся лицом в их шерсть, обхватил лапами настолько, насколько только смог со своим маленьким телом. Он вжался в них, будто надеясь, что за их именами и образами откроется что-то еще. Что-то очень важное. Что-то, что, как ему казалось, он забыл в одном из своих снов. Но вновь, как это порой бывало после особенно громких ночных гроз, он услышал внутри слова Эргара:

« Побудь в этой шкуре еще немного… позволь себе не испытывать тяжести человеческого сердца.»

И они, эти слова, как и всегда, укутали его теплым покровом, забирая дурные мысли и тревоги, делая их чем-то, что казалось проблемами завтрашнего дня. А ведь завтра в Алькаде наступало каждый раз, а сегодня почти никогда не заканчивалось.

— Я так вам рад, — прошептал Арди. — так рад…

Он не видел, как странные звери, пахнущие природными явлениями, переглянулись. Не видел, как Скасти потянулся лапкой к груди человеческого мальчика, облаченного в шкуры, раскрашенного землей и каменной крошкой на манер ирбиса. И как Шали коротко рыкнула на белку, одними глазами произнеся: « Еще не время. Это только первая весна. Впереди еще пять».

Как суровым молчанием Гута согласился с рысью и Скасти ничего не оставалось, кроме как смириться с тем, что его маленький друг живет лишь с половиной своего сердца.

Арди так и не понял, сколько времени они провели так — в тесном клубке из шерсти, лежа на галечном берегу быстрого ручья. Может час, может три, а может и больше. Но вот вскоре живот юного охотника не самой приятной мелодией напомнил о том, что пришло время отыскать хоть немного добычи иначе вскоре может заболеть голова и Голод начнет подкрадываться все ближе.

Так что Арди, пусть и не без труда (звери явно не хотели просыпаться и отпускать старого знакомого из теплого плена) поднялся и направился к ручью. Опустившись около самого берега, он занес лапу и начал ждать. Вот проплыла первая рыбка и несколько когтей располосовало водную гладь, но речной житель лишь ловко вильнул хвостом и был таков.

Арди не расстроился и продолжил охоту… но и на второй, и на десятый и даже на двадцатый раз ему так и не удалось никого поймать.

В быстрой воде ловля шла не так хорошо, как в спокойной и еще не скинувшей ледяные покрова зимнего сна.

— Как вы узнали, что я здесь? — спросил Арди, когда решил немного отдохнуть и прерваться от охоты.

— Нам сказала любимица госпожи Сенхи’Ша, — выпалил Скасти, нежащийся на плече Гуты. — Хранительницы Сада Королев.

— Госпожа Сенхи’Ша? — переспросил Арди. — Это…

— Сидхе, — подтвердила догадку Шали.

Рысь отошла от медведя и направилась к Арди. С каждым шагом, что она делала, её размеры все уменьшались, пока та не приняла облик обыкновенной лесной охотницы, а светящиеся узоры на её шерсти не померкли настолько, что если не знать, где искать, то и не увидишь.

Шали опустилась рядом с Арди, занесла лапу над водной гладью так, чтобы тень накрыла рыбку и когда та вильнула, спасаясь от напасти, то когти рыси уже ждали добычу в том месте, где хвостатая надеялась найти спасение.

Мгновение и вот перед лапами Арди уже барахтается пойманная рыбешка.

Юный охотник нахмурился.

— Я сам могу добыть себе пропитание, — прошипел он не прикасаясь к рыбе. — Мне не нужны подачки. Я не старый, не больной и не слабый.

Звери переглянулись.

— Эргар хорошо тебя учит, — кивнула Шали. — Но он тебя учит путям снежных троп. Здесь, в лесных разливах и речных угодьях пути охотников выглядят иначе.

Арди посмотрел в сторону, куда убежали волки.

— Да уж, — проворчал он.

— А, не обращай внимания на этих блохастых, — махнул лапкой Скасти, уменьшившийся в размерах настолько, чтобы удобно устроиться на голове Арди — в том единственном месте, где росла шерсть. Пусть и очень мягкая, и уже чересчур длинная — лезла в глаза, если не затягивать ремешком. — Их явно оставила стая. Может закон какой нарушили, а может просто — нерасторопные и ленивые. Вот они и полезли к Лей, чтобы забрать не принадлежащую им силу. Но оказались слишком слабы для неё и теперь она их отравляет.

Сказать, что юный охотник ничего не понял — не сказать вообще ничего. Но виду он подавать не стал. Не хотел, чтобы Гута, Шали или Скасти подумали, что Эргар его плохо учит. Так что Арди многозначительно покивал, что вызвало приступ смеха у Скасти.

— Ты же ничего не понял, реповая башка, — и он тюкнул, не сильно, голову Арди небольшим орешком. — Лей — это то, что твой д… старый охотник, называл магией или волшебством. Она протекает везде и всюду, но незримо для глаз.

— Как тропы охотников?

— Тропы охотников иногда можно увидеть, — лениво протянула Шали, растянувшаяся на камнях. — Лей могут видеть лишь те, кто умеет Говорить.

— Ну или когда Лей становится так много, что она принимает форму светящегося камня, — добавил Скасти. — Именно поэтому в Алькаде двуногие, по науке дворфов, режут скалы — добывают Лей. И эти блохастые, видимо, нанюхались пыли и начали растить её в себе. Достаточно чтобы стать сильнее, но явно не умнее. Арди, хочешь, расскажу, как стать умнее.

— И как?

— В твоем случае? — вредная белка снова тюкнула его по голове. — Никак!

Арди зарычал и попытался поймать Скасти, но тот оказался настолько юрким, что юный охотник даже кончика хвоста своего приятеля поймать не смог. Хоть и подошел к попыткам со всей ответственностью и ретивостью — как и учил Эргар. Но каждый раз, даже если Скасти стоял к нему спиной, лапы юного охотника настигали лишь пустоту, но никак не белку.

Так, в играх, минуло еще несколько часов пока выдохшийся Арди не развалился рядом с Шали. Гута же, все это время, дремал. Он никогда не был самым активным в играх, пусть и обладал самым… Арди не знал, как правильно сказать, но ему казалось, что сердце у Гуты такое большое, что в нем нашлось бы место всему подряд — начиная вредным Скасти и заканчивая самым маленьким и незаметным листком на ветви ивы.

Живот снова заурчал.

Шали скосилась на все ту же рыбку, которая уже давно перестала бить хвостом и явно испустила свой последний дух… или рыбы не дышат?

— Не стану, — коротко рыкнул Арди и вернулся к ручью.

Снова и снова он пытался поймать рыбешку, но, как и Скасти, та каждый раз, в самый последний момент, когда когти вот-вот должны были рассечь её тельце, успевала уйти от угрозы.

Но юный охотник не сдавался. Отбросив пустые попытки, он, по науке Эргара, принялся изучать повадки рыбы, но… та не ходила на водопой — она жила в нем. Она не выбирала тропы для поиска пропитания — Арди вообще не понимал, что ела рыба. И её повадки нельзя было предсказать или прочитать, казалось, что это безмозглое создание двигалось ради движения, без цели и смысла.

Спустя еще десяток неудачных попыток, Шали поднялась и подошла поближе.

— Ты хорошо охотишься, Арди, — мурлычаще произнесла она. — но это не снежные тропы. Если ты хочешь охотиться здесь, то… мы научим тебя.

— Мне не нужны учителя, — насупился юный охотник. — у меня есть Эргар.

Он не собирался предавать доверия Учителя. Тем более — Гута, Шали и Скасти были его друзьями. Они могли играть и веселиться как раньше, а нотаций и наставлений ему хватало и в Хижине.

— Вот и правильно! — поддакнул Скасти. — Нечего тебе свою пустую голову забивать всякими глупостями. Она полнее от этого все равно не станет! Ха! Лучше на — погрызи орешек!

Юный охотник уже замахнулся поймать Скасти, но заметил, как тот юркнул в сторону, стоило только тени лапы Арди накрыть шерсть вредины. Вспоминая то, как охотилась Шали, Арди задержал свой рывок и, дождавшись пока будет понятно куда отпрыгнет белка, поймал ту за тельце.

— Ну все-все, победил, — тут же сдался бельчонок. — Орешек-то будешь?

Арди посмотрел на Гуту, затем на Шали и на грызущего орех Скасти. Он действительно не знал путей охотников долины. И, видимо, все, чему он научился на снежных тропах Алькады здесь, внизу, под её склонами, не сильно помогало.

— А Эргар…

— Если бы он не хотел этого, — прогудел Гута. — то не отпустил бы тебя сюда.

Арди сжал клык и посмотрел на северные вершины. Где-то там, на пиках, спрятанных за густыми кучевыми облака, лежал его Учитель. Гроза горных пиков. Самый свирепый и могучий хищник всей Алькады — от края до края не отыщешь того, кто мог бы посоперничать с Эргаром. Но… Арди посмотрел на свои когти. Вернее — на те речные камни, что он использовал вместо когтей.

Эргар говорил, что у каждого охотника своя собственная сила. Иногда ты с ней рождаешься, а иногда — тебе приходится её отыскать. И чтобы Арди мог стать таким же, как его учитель — ему требовалось что-то другое, что-то новое.

Тем более ему с детства нравилось узнавать все новое — иначе бы он не отыскал Ястребиный Утес и Прыщавую Попу Огра и…

Что? Откуда эти слова в его голове?

Впрочем, это все мысли завтрашнего дня.

— И когда первый урок? — с небольшой опаской спросил Арди — на его памяти уроки Эргара всегда шли в тесной паре с болью и бессонницей.

— Он был только что, — улыбнулась Шали, демонстрируя верхний ряд клыков, после чего кивнула в сторону ручья.

Арди подошел ближе, занес лапу над водной гладью, но не стал спешить. Он дождался, пока тень накроет рыбку и та юркнет в сторону, а когда стало понятно направление движения, то юный охотник просто ударил в то место, где рыбка должна была оказаться. И вот уже спустя мгновение он с жадностью вгрызался в её соленую плоть, сплевывая хрустящие на клыках косточки.

— Мы научим тебя, как ходить так, чтобы не издавать ни звука, — Шали отпрыгнула в сторону и приземлилась… где-то. Арди не смог понять, где, потому что не услышал ровным счетом ничего. — И как ориентироваться так, чтобы отыскать тропу любой добычи и охотника даже в самом незнакомом лесу, — произнесла она за его спиной.

Гута подобрался, поднялся на задние лапы и с легкостью подкинул Арди, усадив того на свои могучие плечи.

— Мы научим тебя тому, как бороться не только при помощи клыков и когтей, — прогудел бурый великан. — но и всем своим телом и как из любой схватки выйти победителем. Как крушить деревья и ломать камни, если будет на то необходимость.

Скасти легко взвился по спине Гуты и снова оказался на голове Арди.

— И мы научим тебя, как видеть то, что другие не замечают, — прошептал он на самое ухо. — И как слышать то, что другие не слышат.

— А теперь пойдемте, — поторопила Шали. — у нас не так много времени.

И они отправились вглубь леса, а Арди так и не заметил, как позади, на опушке, появилась олениха, а следом за ней словно сотни цветов, свившись воедино, обрели облик маленькой девы. Она улыбнулась, что-то прошептала лепесткам подснежников и те полетели по лесам и полям, перелетая долы и холмы, кружась вместе с радостным ветром. И каждый раз, пролетая над старыми капищами и древними заросшими святилищами, они украдкой касались деревянных истуканов.

Многохвостого ирбиса; четырехкрылого орла; громадного козерога; медведя, одетого в западный рассвет; рысь, с узорами травы в утренней росе и маленького бельчонка, грызущего орех. И там, где лепестки касались деревянных изваяний, гнили сорняки и древоточцы испуганно отступали. Лишь последняя фигура продолжала исчезать под натиском времени.

Фигура волка, выточенная из белого дерева…

Еще четыре сна Арди провел со своими друзьями в уроках, больше напоминавших игры. А затем, когда пришло время, отправился обратно. Без Кайшаса подъем к Хижине занял достаточно времени, чтобы начать переживать не сочтет ли Эргар это за опоздание и нарушение договора. Но, когда Арди показался на пороге пещеры, тот лишь лениво потянулся и соскользнул с каменного ложа.

— Учитель, — робко произнес юный охотник. — я…

— Семь снов в конце каждой луны.

— Что?

Эргар коротко рыкнул, заставляя Арди вздрогнуть. Учитель никогда не повторял дважды.

— Я могу спускаться вниз в конце каждого лунного танца на семь снов? — уточнил Арди.

— Да, — недовольно прошипел Эргар. — Раз уж тебе так…

Ирбис не договорил — маленький, двуногий детеныш крепко обвил его шею, зарываясь лицом в шерсть.

— Спасибо, учитель.

Эргар выдохнул облачко пара и посмотрел на запад. Гектор… если когда-нибудь эти места окончательно забудут древних духов и те уйдут вслед за своим народом, то Эргару будет что сказать своему нерадивому ученику, чьего сына теперь приходится воспитывать.

— Пойдем, Ардан, посмотрим, не забыл ли ты науку снежных троп.

Так прошел еще целый цикл. Весна сменилась горячим летом, затем пришла заботливая осень, пока не вернула крепкую зиму, с ветрами и бурями, чтобы та вновь уступила место красавице весне.

Большую часть лунного танца Арди проводил с Эргаром и его наставлениями, узнавая все больше и больше о горных пиках Алькады и путях охоты. Тело его становилось крепче и больше, кожа тверже, а взгляд острее.

Последние же семь дней луны он играл с Гутой, Шали и Скасти, узнавая от них новые чудеса и таинства лесных разливов и речных угодий. Порой их навещал Кайшас, помогая Арди побыстрее спуститься или вернуться обратно в горы. Они часто соревновались в скорости, а порой — в зоркости и умении обнаружить добычу на расстоянии множества шагов. Юному охотнику казалось, что четырехкрылый орел тоже хочет его чему-то научить, но не подавал виду.

И вот, когда уже казалось, что жизнь вернулась в прежнюю колею предсказуемой рутины — новые приключения не заставили себя ждать.

Глава 10

Арди сладко потянулся, причмокнул губами и неохотно открыл глаза, подставляя лицо лучам горячей весны. В сравнении со снежными тропами, которые он, признаться, полюбил всем сердцем, в лесных угодьях можно было найти свои преимущества.

К примеру — здесь всегда отыщется укрытие от проливного дождя или иного ненастья. Да, грозы, порой, вызывают дикое пламя — охотник видел такое в конце прошлой весны. Оно пожрало многие и многие шаги лесных разливов и вызвало переселение стай и табунов. Но Эргар, а затем и лесные друзья, рассказали, что подобное происходит чуть ли не каждые три-четыре цикла.

Добычи здесь, в отличии от тех же гор, всегда вволю. Буквально — проснулся, потянулся, размялся и уже через полчаса ты можешь позавтракать. А в горах — вообще не факт, что поешь в ближайший путь Духа Дня. Правда и охотников на такое изобилие тоже куда больше, чем среди камней и снегов.

Ну и тепло — в лесных угодьях даже ворчливой зимой оказывалось на порядок теплее, чем в той же Хижине.

Да и…

Додумать охотнику не дал маленький орешек, тюкнувший его по макушке.

— Проснулся уже? — радостный Скасти свесил хвост прямо на нос Арди. — Вот никак не пойму — когда стучу о дерево, звук такой короткий получается, а как о твою реповую бошку — всегда гулкий и пустой. К чему бы это?

Арди ловко дернул лапой и поймал уже спешащего на свободу бельчонка.

— Помогите, спасите, белок жизни лишают! — заверещало создание.

Охотник только улыбнулся, отобрал у Скасти орешек и, разбив о дерево скорлупу, показательно и нарочито медленно разжевал вкусную сердцевину.

Бельчонок насупился, выскользнул из цепкой хватки и, опустившись на соседнюю ветвь, нервно захлопал лапой по стволу.

— Это, между прочим, был мой завтрак, — заявил он, уперев лапки в бока.

— Скасти, — коротко рыкнула Шали, легко взбежавшая по дереву и вставшая рядом с охотником. — Хватит дергать Арди. Он только-только спустился с горы!

Вообще, Арди отпросился от Эргара еще ночью, но Шали, в целом, была права — буря застала охотника врасплох и если бы не Кайшас, указавший на расщелину в скале, где удалось переждать ненастье, то кто знает — может быть пришлось бы воспользоваться клыком Учителя, а это означало, что больше никаких путешествий по лесным разливам и встреч с друзьями. А за прошедший цикл Арди уже успел привыкнуть к тому, что в конце каждого лунного танца его ждали семь снов беззаботных игр.

Да, Шали, Скасти и Гута, в данный момент катающийся по земле и пытающийся вылизать заднюю лапу, оцарапанную в плотине бобров, учили его премудростям жизнь и охоты среди лесных разливов и речных угодий, но… делали они это не так, как Эргар. Во всяком случае за почти дюжину спусков в долину, охотник не обзавелся ни одним новым шрамом (лукавит, конечно, имелась парочка — но все заработанные собственными нерасторопностью и глупостью, а не потому, что чьи-то хвосты или когти решили закрепить новый урок).

Нет, Эргар не был злым, разве что… немного одиноким. Кроме Кайшаса Учитель почти никогда ни с кем не общался, а если не надо было охотится — не покидал пещеру дальше необходимости отлучится по нужде.

Они много беседовали. Порой играли. Эргар рассказывал старые легенды и мифы. Даже поведал о сидхе, Королевах и Королях Фае и том, как те жили среди лесов, лугов, холмов и гор, но их нельзя было увидеть, потому что они жили здесь и… не здесь. В это не здесь можно было даже прийти, но на это оказывались способны лишь самые могущественные из шаманов Матабар либо таинственные Говорящие и Эанэ’Хане.

Арди узнал и кто такие Матабар.

Так назвались те, кого духи выточили из скального камня, а не вылепили из речной глины. Матабар получились крепче людей и жили намного дольше. И боги не знали, что делать с ними и уже хотели разрушить неудачную попытку создать новую расу, но вмешались духи. Они попросили отдать Матабар им — на учебу и службу, чтобы было кому присматривать за Алькадой.

Боги согласились и так и появился народ Арди. Увы — не считая старого охотника, о котором Эргар иногда вспоминал с большим уважением, больше других Матабар не осталось. Арди иногда смотрел на камни и скалы и думал — из какого именно его вылепили. А еще, после первого цикла Нового Рождения, он немного грустил, что боги решили не давать ему ни отца, ни матери.

Он видел их у других зверей и, иногда, тосковал. Но тогда Эргар приходил и они играли — катались по снегу, бегали среди гребней и пиков Алькады, кусались и грызли друг друга, пытаясь узнать, кто одержит верх в схватке прыти и ловкости. И Учитель даже иногда проигрывал. Специально, конечно, но виду не подавал.

Нет, Эргар не был злым.

Только одиноким.

Может поэтому они и ладили?

Арди хмыкнул, погладил бельчонка и посмотрел на горные пики. Странное дело — когда он возвращался в Хижину, то всегда, точно так же, смотрел на исчезавшие под облаками леса, а когда спускался сюда, вниз, то не мог отвести взгляда от скальных вершин.

— Это двойственность твоего сердца в тебе говорит, — прошептал Скасти на ухо — так, чтобы никто не слышал. — Но ты его не слушай. Сердце не всегда надо слушать, мой друг. Иногда — приходится с ним даже спорить. Сердце — лишь часть тебя. Не забывай и про другие части, например… — бельчонок опять свесил хвост на нос охотнику, но на этот раз он предварительно испортил воздух.

Арди закашлялся, потерял равновесие и со всего размаху свалился с верхнего яруса прямо на спину ничего не подозревающему Гуте.

— Ай, — гулко погудел медведь.

— Нос тоже очень важен! — засмеялся бельчонок. Он показал язык попытавшейся поймать негодяя Шали, юркнул в листву и исчез.

Все знали, что Скасти далеко не уйдет и вернется, как только все успокоятся и забудут про его проказы.

Арди скатился по шерсти Гуты, приземлился на четыре лапы, выпрямился и потянул воздух носом. Скасти был прав — нос очень важен. И этот нос, в данный момент, учуял несколько кроличьих нор к северу. Довольно непростая добыча — порой приходилось и побегать, что шло вразрез наставлениям Эргара, но у Арди из-за солнца и теплого ветра все тело просилось броситься в любую погоню.

— Давайте наперегонки? — спросил Арди, кивая в сторону, откуда пахло завтраком.

Шали фыркнула. Она легко и грациозно спрыгнула с дерева и… опустившись лапами на спину Гуте:

— Ай.

Соскользнула с него, но не касаясь травы, буквально перелетела через Арди и оказалась на краю опушки, где друзья провели предрассветные часы и весь полдень. Гуте и Арди, в целом, было без разницы, когда охотится и резвится, а вот Шали в самое яркое время суток предпочитала спать и очень не любила, когда ей мешали.

Рысь потянулась, сладко зевнула и вытянула когти, будто проверяя все ли на месте. Она повернулась к охотнику и, забавно поморщив нос и дернув длинными усами, исчезла между деревьев.

— Догоняй! — послышалось издалека.

Арди едва не задохнулся от возмущения. Он повернулся к Гуте, но медведь лишь лениво проворчал:

— На меня не рассчитывай, — и переваливаясь с бока на бок направился в сторону ручья.

Охотник повернулся к пролеску, оттуда на него с легкой издевкой смотрели блестящие глаза с вертикальными зрачками.

— Считай, что это фора! — выкрикнул Арди, после чего бросился следом за Шали.

Он бежал среди высоких трав, пытавшихся в шутку оплести его пока пусть еще и маленькие, но уже окрепшие лапы. Перепрыгивал через ручьи, иногда огибая самые широкие и быстрые из них. Смеялся, когда Шали ныряла из стороны в сторону, чем-то напоминая шкодливую выдру. Иногда рысь позволяла охотнику почти догнать себя, но уже в следующее мгновение исчезала среди кустов лесных ягод или за высоким пнем, покрывшимся густыми мхами и грибными семьями.

В вышине кричали птицы. Порой они присоединялись к игре, но быстро теряли интерес к происходящему и уносились куда-то высоко — в сторону облаков, едва-едва показывающихся сквозь плотно сомкнувшиеся кроны. Деревья, радуясь теплу и новой жизни, надевали свои лучшие убранства, хвастаясь ими перед такими же — недавно проснувшимися, соседями. Широкая листва смыкалась над головой, превращая подножье леса в нечто, напоминающее речное дно.

Здесь точно так же, как под подолом быстрых рек, сверкали редкие лучи горячего солнца, а мелкая золотистая рябь постоянно изменяла очертания убранства. Вместо рыбок — мыши и редкие, заплутавшие зайцы; водоросли обернулись стеблями высокой травы, а песок — разноцветным мхом. И лишь суровые, ледниковые валуны напоминали о том, что ты, все же, не под водой, а на суше.

Может именно поэтому звери и называли эти места — лесными разливами?

Охотник бежал и наслаждался звуками леса, теплым воздухом и тем, как быстры и сильны были его лапы по сравнению с прошлой весной. Он больше не задыхался, не спотыкался, а те редкие случаи, когда во мхах и траве оказывался острый камень, то окрепшая шкура на лапах почти не ощущала боли от укола.

Изредка ему удавалось дотронуться до шерсти Шали, но та опять исчезала вдали. Арди же смеялся и бежал следом, он…

— Арди! Аккуратно!

Охотник не сразу понял, что его лапы не чувствуют больше влажной от росы земли.

Он посмотрел вниз и увидел, как правая лапа, словно чужая, дрыгалась над глубоким оврагом, исчезающим где-то в глубокой скальной расщелине. Арди, чувствуя, как сердце знакомо пропускает удар — так бывало каждый раз, когда Кайшас пикировал вниз с большой высоты, попытался развернуться и схватиться когтями за дерево. Но, как и всегда, в самый неподходящий момент, стоило им ненадолго зацепиться за крепкую кору и уже подарить надежду, как они треснули у самого основания и вывалились из перчатки.

Охотник так и не успел понять, что произошло раньше — клацнули в воздухе клыки Шали, не успевшие схватить его за шкуру или же его собственный крик, вырвавшийся из горла. А в следующее мгновение что-то сильно ударило по голове и мир накрыла вязкая, мокрая тьма.

* * *

— Ай, — произнес Арди в тон своему другу медведю.

Не сразу, но у него получилось открыть глаза. Каждое движение век причиняло немалую боль. Раньше, когда Эргар учил его, как себя вести после падений с высоких уступов, охотник даже не подозревал, что может быть так больно. Нет, он видел, как Учитель, после неудачной охоты, пролетев с десяток метров и пересчитав ребрами все камни и скальные клыки, затем пару дней хромал и зализывал ушибленные места, но…

Одно дело видеть, а другое — чувствовать. Теперь понятно, почему Эргар никогда не разрешал своему ученику выбирать цель ниже, чем пара метров под уступом. Надо будет, по возвращению, поблагодарить.

Потянувшись к затылку, Арди нащупал уже подсохшую корку крови и спутавшейся шерсти. Убедившись, что сильного кровотечения нет, охотник, держась за камни, поднялся на ноги. Мир вокруг слегка кружился, а по спине словно бобры хвостами стучали. Не самое приятное ощущение.

— А…ди-и-и… — донеслось откуда-то… сверху?

Проморгавшись и подождав, пока глаза начнут видеть в темноте, Арди огляделся. Если бы не тот факт, что он находился в лесных разливах, можно было бы подумать, что вокруг — горная тропа. Слева и справа поднимались высокие черные камни. Они складывались в две отвесные стены, тянущиеся выше самых высоких деревьев. Так высоко, что чтобы увидеть солнечный свет приходилось запрокидывать голову до хруста в шее.

Дышать оказалось трудно, но не из-за боли, хотя и из-за этого тоже, но скорее потому, что попросту не хватало места. Здесь было так тесно, что Арди не мог ничего сделать, кроме как стоять боком или лежать. Удивительно, что при падении он не рассек себе кожу и ничего не сломал…

— АРДИ! — громоподобно грохнуло в вышине и несколько маленьких камешков, недовольных данным обстоятельством, сорвались вниз и вскоре стукнули охотника по голове и плечам, словно он был в чем-то виноват.

— Да, Гута! — терпя боль, вызванную собственным криком, ответил Арди.

— ТЫ ЦЕЛ⁈ — и снова каменный дождь просыпался на и без того настрадавшуюся макушку охотника.

— Почти!

На какое-то время расщелина погрузилась в тишину и, с одной стороны это настораживало, а с другой — никаких каменных осадков.

— ШАЛИ ГОВОРИТ, ЧТОБЫ ТЫ ШЕЛ НА ЗАПАД! И НЕ ОТРЫВАЙ ПРАВУЮ ЛАПУ ОТ СТЕНЫ!

Арди икнул и, только услышав первые раскаты медвежьего гласа, кое-как нырнул вниз. Пусть и больно — но это лучше, чем все те же острые камни, пытающиеся срезать с него кожу. Когда маленькая лавина прошла, а эхо унялось, охотник поднялся и, как и было сказано, приложив праву лапу к стене, ответил:

— Понял!

Но видимо на этом его злоключения даже и не думали заканчиваться.

— МЫ ПРИДЕМ ПОЗЖЕ! НАДО ОБОЙТИ ПРОВАЛ! ЖДИ НАС У ВЫХОДА!

Арди икнул и, как мог, поспешил вперед. Решение он принял как нельзя вовремя, так как на этот раз расщелина решила, что с неё достаточно и пора вернуть себе покой и безмятежность. Вместо острых камешков-капель, она обрушила вниз несколько массивных валунов. Сверху тут же стало тихо, а Арди показалось, что он услышал тихий скулеж.

Несмотря на свои размеры и невероятную мощь, Гута являлся самым миролюбивым существом, которого только видел в своей жизни охотник. Он даже на рыбу редко охотился, предпочитая мед, корешки и ягоды. Так что никогда не сопротивлялся, когда Шали решала немного «вернуть разум», как она говорила, их косолапому другу. Но не стоило путать такую мягкость со слабостью — решение разозлить Гуту станет последним для любого хищника Алькады.

Иногда Арди даже фантазировал, кто выйдет победителем из схватки — Эргар или Гута, но надеялся, что никогда не станет свидетелем подобному.

— Возьми себя в лапы, — прошептал сем себе охотник. — Это все мысли завтрашнего дня.

Да. Об этом он сможет подумать и завтра. Сегодня же ему предстояло очередное приключение. Не сказать, что Арди их страшился, но куда больше ему нравилось изучать что-то новое, рассматривать с высока Алькаду, общаться с мудрыми охотниками и друзьями, чем… чем… вот это вот всё. Но если уж живешь путями охотников, то, за частую, без приключений не обойтись.

Сжав клыки покрепче, Арди начал свой путь.

Он аккуратно протискивался сквозь каменную реку — так называл расщелины Эргар, рассказывая истории, что когда-то подобными проходами пользовались шаманы Матабар и Фае. Мол, они умели разговаривать с землей и сквозь такие пути можно было пересечь всю Алькаду из одного конца в другой — меньше, чем за день.

Глупости, какие-то.

Тут и Арди-то с трудом помещался, а он, все-таки, весьма маленькой комплекции. Барсы, к семи зимам, которые разменял уже охотник, вырастали куда до больших размеров, чем их бесшерстный собрат. Не говоря уже, наверное, о шаманах древней расы охотников. Наверное, и среди Матабар Арди оставался бы маленьким и невзрачным представителем. Так что как бы они здесь поместились?

Тут так тесно, что Арди приходилось то пригибаться, то вдыхать полной грудью и втягивать живот, а затем дышать и сплевывать каменную крошку. А порой, в самых узких местах, и вовсе — ложиться и двигаться подобно ужу, ползая по холодной земле, устланной гнилыми ветками, песком и все теми же острыми камнями. Когда он выберется наружу, то будет напоминать котенка рыси, вышедшего победителем из длительной игры в «царапки».

Но Эргар говорил, что шаманы просили землю сделать проход шире и тот мог вместить целую стаю. А затем путь, который даже у Кайшаса, самого быстрого из хищников Алькады, занимал почти десять путей Духа Дня, сокращался до одного. И это по земле.

Как-то раз Арди спросил у Учителя, сколько ему потребуется, чтобы пересечь Алькаду из одного конца в другой. Учитель рассмеялся и сказал, что Арди отправится по тропам предков раньше, чем отсверкают три Духа Ночи. Но когда окрепнет и научится всем премудростям путей охотников, может и справится с задачей за… сезон. Ведь он не умел ходить среди облаков.

Целый сезон!

А тут всего один день… кем бы не являлись эти шаманы — они точно любили рассказывать сказки. И, видимо, делали это вполне сносно, раз уж другие им верили.

Сколько прошло времени с тех пор, как Арди свалился вниз — сложно сказать. Из-за того, что ущелье часто извивалось, иногда полностью закрываясь от внешнего мира широкими каменными карнизами, порой уходя куда-то вниз, иногда поднимаясь наверх, охотник потерял не только чувство времени, но и направления. Он уже не понимал, идет ли на запад, на восток или вообще — ходит кругами вокруг одной точки.

Если бы не совет не отнимать правой лапы от стены, то Арди точно заплутал бы здесь. Особенно учитывая, что ущелье часто петляло, открывая, порой, сразу до четырех поворотов на узких развилках.

А еще здесь странно пахло.

Не так, как пахнут камни и земля. А иначе. И порой охотнику даже казалось, что он слышит голоса. Тихие шепотки, переговаривающиеся у него за спиной. Так и хотелось обернуться и прокричать: « Эй, а ну хватит! Мне не страшно!».

Страшно действительно не было, только внутри появилось и не желало исчезать ощущение, что если Арди даст слабину — обернется, закричит, то держи лапу у стены, не держи — а выхода он никогда не обнаружит.

Так что все голоса и редкие тени, завораживающе отплясывающие на стенах ущелья, охотник старательно игнорировал. Он просто шел вперед. Скобля камни собственной шкурой, пригибаясь и дыша едва ли не через раз.

И, через какое-то время, когда на теле не осталось ни единого места, где не красовалась бы хоть самая тоненькая, но красная полоска — Арди увидел свет. Он даже сперва не поверил тому, что это не очередной мираж или шутки тех странных голосов. Зажмурился, не останавливаясь сделал шаг, а когда открыл глаза, то облегченно выдохнул.

Лицо лизнул радостный весенний лучик Духа Дня (видимо до его сна еще далеко), а следом за ним волосы игриво дернул пока еще прохладный ветерок. Арди, опираясь на каменные завалы, выбрался из расщелины и обернулся, чтобы посмотреть, как та выглядела со стороны.

— Как же… — только и прошептал охотник

За его спиной, вернее, теперь уже, перед его лицом — поднимался высокий, пологий скальный откос, посередине которого змеилась такая тонкая трещина, чтобы туда вряд ли просунулся бы даже опавший осенний лист.

Арди провел лапой по стене, на так ничего и не почувствовал. Ни провала, ни, как это порой бывало с лесными водопадами — невидимой пещеры по ту сторону. Только холодный, немного влажный, шерховатый камень, трещащий под натиском мха и сорняков.

Почесав затылок, ученик Эргара пообещал себе не откладывать эти мысли до завтрашнего дня и обязательно расспросить Гуту и Шали, а когда вернется на снежные тропы, то и Учителя.

Правда сперва надо дождаться своих друзей, так как с тем, насколько скоро придет Дух Ночи — Арди ошибся. Дневное светило уже скрылось, а охотника накрыла холодная темная тень. И даже упали первые капли холодного весеннего дождя. Только какие-то очень острые и твердые. Почти как град. А затем и еще несколько.

— Ц, — недовольно цокнул охотник и уже хотел наклониться, чтобы подобрать и посмотреть на странную льдинку, как его взгляд зацепился за нечто ненормальное.

Тень накрыла лишь этот овраг, а вот дальше — все еще светили посланники Духа Дня. Да и тень имела какую-то очень странную форму. А еще до чутких ноздрей дотянулся странный запах. Так пахнут камни, покрытые болотным перегноем.

На этот раз Арди не справился с порывом.

Он медленно, стараясь не делать лишних движений, обернулся. И сперва его собственные глаза отказались признать действительность, но когда существо оскалило клыки из крепчайшего горного хрусталя, охотник понял, что ему не кажется.

Над ним, скальным холмом, возвышалось создание, узнать которое можно было только благодаря рассказам старого охотника. Передние лапы длинной с молодую березу, а шириной с крепкий дуб. Покрытые мхом и травами, увенчанные живыми камнями, принимавшими форму то копыт, то когтей. Задние лапы — короткие, относительно передних, но каждая — как ледниковый валун. Собственно — ими, валунами, они и являлись.

Массивная, голая грудь, вздымалась при каждом оглушительном вздохе создания. Голова, крепящаяся прямо к торсу, без шеи, скалила сверкающие, граненные клыки, ничуть не добавляющие красоты уродливой, приплюснутой морде. Два глаза пылали алым пламенем, а широким костяным рогам мог позавидовать даже Ленос.

В центре лба создания светился крупный красный кристалл, довольно заметный на фоне листьев, травы, мха и болотной тины, заменявших волосы и шерсть.

— Г-горный т-т-тро-о-лль, — заикаясь, неуклюже пятясь назад, произнес Арди.

Но ведь это сказки! Не существует никаких Горных Троллей! Попросту не бывает!

Но вот тролль посмотрел на охотника, вжавшегося в каменную стену. Сказочный монстр наклонил к нему свою огромную башку, позволяя Арди оценить размер клыков — каждый с его ладонь. Да захоти и эта махина может проглотить его целиком и даже не жуя!

Массивные ноздри втянули воздух, вызывая такой мощный порыв ветра, что охотника едва не оторвало от земли.

— Матабар, — прогремел на манер скального эха тролль. — нельзя есть… но хочется… еда… много лет не ел…

Глаза создания померкли и он, громыхая и сотрясая землю, развернулся и направился прочь из оврага. Иногда он останавливался, втягивал воздух ноздрями, а затем двигался дальше. Арди же, с трудом слыша собственные мысли сквозь оглушительно стучащее сердце, сполз по стене и пытался отдышаться. Его тело сжимали чьи-то невидимые, ледяные лапы. Они не позволили ему не то, что схватить клык Учителя и позвать на помощь, а хотя бы даже подумать об этом!

Мерзкое, неприятное чувство.

То чувство, что Арди не хотел бы испытывать больше никогда в своей жизни.

Но, увы, у Спящих Духов имелось на этот счет свое мнение.

— Нашел… — прогудел тролль и развернулся на север.

Арди посмотрел над головой каменного гиганта и увидел там… заснеженные вершины Алькады. Но как⁈ До первых горных склонов, с того ручья, где они с друзьями провели ночь, нужно было идти едва ли не полтора дня! И вряд ли, играясь с Шали, они сильно далеко убежали.

Но все же — вот они, горные вершины. А за спиной не узкая каменная расщелина, а сплошная каменная стена.

Мысли завтрашнего дня… все это — мысли завтрашнего дня.

Арди принюхался и с ужасом обнаружил, что тролль двигался в сторону медвежьей берлоги. Причем взрослой медведицей там и не пахло. Только несколькими медвежатами чуть старше одного года — еще совсем маленькими, чтобы почувствовать тролля — тем более, что тот шел против ветра.

— Мясо, — прогудел тролль и скрылся за волной травяного оврага.

Арди вжался в стену. Сердце стучало все быстрее. Он еще раз посмотрел за спину. Гута и Шали сказали, что бы он никуда не уходил… да, нельзя никуда уходить. Он дождется своих друзей и вместе они что-то придумают.

Тролль шел не очень быстро, так что у него еще есть время. Определенно есть.

Да, надо сделать так, как сказали друзья.

В этих мыслях, сдавленный невидимыми ледяными лапами, Арди сидел около каменной стены. Он смотрел на то, как тени от деревьев ползли вокруг стволов, отмеряя сперва час, затем второй. Запах тролля все приближался к запаху медвежат. Охотник, то и дело, поднимал взгляд в сторону величавых облаков, безмятежно плывущих по темнеющему небу.

Друзья все не появлялись.

Арди прикладывал ухо к земле, но не слышал ничего, кроме удаляющихся шагов каменного создания. И если Шали умела бежать так, что её и в упор не увидишь и не услышишь, то Гуту можно было заметить заранее. Сильно заранее.

А это означало…

— Они не успеют…

Охотник посмотрел не север. Уроки учителя всплывали в голове. Тот всегда говорил, что нельзя выбирать цель для охоты, которая тебе не по плечу. Ничем хорошим это не закончится и…

« И это единственное правило, которое, однажды, когда наступит час, тебе придется нарушить.»

Эти слова Эргара, всплыв из недр памяти, буквально обожгли Арди, но… он бы хотел сказать, что они сожгли те лапы, что мокрым холодом сжимали его, не давая пошевелиться, вот только это было не так. Лапы никуда не исчезли.

Они все еще держали его. Не давали нормально дышать. Путали мысли. Заставляли сердце то пропускать удары, то биться с такой скоростью, что еще немного и оно выпрыгнет из груди.

— Кто-нибудь придет… — мямлил охотник, обхватив себя за грудь. — Кто-нибудь обязательно придет…

« Никто, кроме тебя, не позаботиться о Шайи и Эртане. Никто, кроме тебя, не позаботиться и о тебе самом, Ардан. Тебе надо стать сильным. Ради твоих мамы и брата.»

Что? Кто это сказал? Почему он слышит эти слова? Почему он знает этот голос? И еще — почему у него опять по щекам течет горячая влага? А еще… еще…

Арди попытался ухватиться за эти слова. Попытался расслышать их получше. Запомнить. Сохранить. Но они утекали, исчезая так же, как часто по утру исчезали странные сны, от которых у охотника иногда, редко, едва-едва болело в груди. Эргар говорил, что пройдет. Что осталось всего четыре с половиной цикла и все пройдет.

Но…

Арди попытался встать, но тут же перед его взором возникли оскаленные клыки волков, отравленных Лей. Тогда, цикл назад, он сглупил, решив, что может противостоять пятерке отравленных Лей. И если не бы не помощь друзей, то кто знает — успел бы Эргар ответить на клич.

Арди сжал клык Учителя в лапах.

Эргар всегда говорил, что худшее, что может стать с охотником — он проиграет не Голоду, а Страху. Арди уже был знаком с Голодом, но не знал, кто такой Страх. А теперь… теперь он ощущал лапы этого невидимого зверя, он чувствовал его смрадное дыхание на своем затылке, он слышал, как тот скреб когтями где-то внутри сердца охотника и явно видел оскал клыков — волчьих и тролльских.

Так выглядел Страх.

Он выглядел не проигранными битвами, потому что не дадут Духи солгать, Арди за время жизни на северных тропах и лесных разливах, проиграл множество битв другим охотникам.

Нет. Страх выглядел иначе.

Он выглядел как битва, которую ты так и не принял.

Арди не знал почему, но те слова, что он услышал внутри себя и уже забыл их, оставили за собой новое чувство. Чувство, что если он сейчас останется сидеть здесь и, даже если будет на то воля Духов — друзья успеют вовремя, то не важно. Четыре цикла пройдет или все десять — никогда ему не стать настоящим охотником и никогда другие не услышат его имя в бурях среди снежных пиков.

Сжав клык Учителя так сильно, что тот впился в кожу, охотник почувствовал, как кровь стекает по его лапам. Боль и гнев, гнев на самого себя, на мгновение дали ему возможность сбросить с себя хватку Страха. И этого было достаточно.

Арди вскочил и побежал.

Быстро и ловко пересекая овраги и ручьи, слушая ветер и землю, окликая птиц, дабы те разнесли весть по лесу, он бежал по следу горного тролля. Благо, высмотреть его труда не составляло. Каменная громадина оставляла за собой не просто сломанные веточки и углубления в рыхлой земле — нет, за ней тянулась вереница погнутых, а иногда и поваленных стволов, земля же и вовсе красовалась углублениями, в которых после обильного дождя могли бы поселиться лягушки.

Охотник все бежал. Ноги его были быстры, а тело отзывалось легкостью. Страх бежал следом, но Арди оказывался быстрее и когда ледяные лапы уже почти были готовы его схватить, он оказывался ловчее — как и учила его Шали. Его шаги нельзя было услышать, запах скрывал бьющий в лицо ветер, а тело — тени от деревьев и кустов.

Как наставлял Скасти, охотник вслушивался в каждый шепоток могучих стволов, в каждое движение птиц и каждое подмигивание солнца. В них он находил картины происходящего впереди. Он видел, как Тролль уже почти подобрался к опушке, а заигравшиеся медвежата, еще не окончательно скинувшие покрова недавнего зимнего сна, не могут его услышать и увидеть.

И лишь наука Гуты так ему и не давалась. Он никак не мог отыскать внутри себя тот свет, что можно надеть на себя второй шкурой, которая станет крепче камня. Так что — что ему делать, когда…

— Это мысли завтрашнего дня! — сам себя перебил Арди.

Оттолкнувшись от очередной ветви, он приземлился аккурат позади тролля, когда тот уже почти вышел к опушке с берлогой.

Охотник подхватил камень, какой смогли взять его лапы и хватило поднять не самых больших сил. На фоне клыкастой громадины тот и вовсе выглядел речной галькой. Арди размахнулся и метко метнул снаряд прямо между рогов создания. Тот отскочил с гулким эхом, а тролль…

— Еда,- прогудел и даже не обратил внимания ни на камень, ни на метнувшего его охотника.

Арди схватил второй, замахнулся, а затем вспомнил наставления Учителя. У каждой цели, будь то добыча или охотник, есть слабое место. Если найдешь его, то победа станет куда легче.

Перед внутренним взором охотника всплыл тот красный кристалл, что носил между бровей тролль.

— Бегите! — закричал Арди, огибая гиганта. — Бегите отсюда!

Он не знал, услышали ли его медвежата, успели ли птицы разнести весть по округе и позвать медведицу, смог ли ветер оставить крупицы запаха Арди, чтобы по следу выдвинулись друзья и, уж тем более — смогла ли земля запечатлеть его бег. Все, что знал охотник, это то, что его отпустили липкие холодные лапы, а горло больше не сжимали невидимые клыки.

Страх все еще маячил где-то рядом, но больше не рычал, а скорее — скулил побитым псом.

Так ему и надо.

Арди размахнулся и метнул камень, уже заранее зная, что не промахнется. Так оно и случилось. Снаряд ударил в алый кристалл, заставив тролля остановиться и завыть так громко и страшно, что качнулись кроны деревьев и разметалась земля под его валунами-лапами.

— Матабар! — зарычало создание. — Нельзя есть… но можно убить!

И два пылающих глаза уставились прямо на маленького охотника.

— Ладно, — прошептал Арди, пятясь назад — дальше от берлоги и ближе к горным склонам. — Внимание его я привлек… а дальше что?

Ответом стала оскаленная кристаллами-клыками пасть и рык, поднявший в воздух не только ворох листьев, камней и веток, но и самого Арди. Тот пролетел спиной несколько шагов и, упав, как и учила Шали, на все четыре лапы, отряхнулся и побежал.

Глава 11

Все, о чем думал в этот момент Арди — бежать. Когда мимо летели вырванные с корнями деревья, врезаясь в валуны и дождем из щепок разлетаясь по округе — Арди бежал. Когда дикий рык, похожий на грохот грязевых селей, стесывающих молодые скалы, заставлял дрожать землю под маленькими лапами — Арди бежал.

Когда птицы кричали в вышине, призывая на помощь сидхе и духов, когда ветер шумел в ушах охотника, подгоняя его и заставляя передвигать лапами быстрее, когда шум сливался тонким стоном — Арди бежал.

Он несся в сторону единственного места, где мог найти укрытие. Здесь, среди лесных разливов, он ничего не мог противопоставить огромному троллю. Последний, благодаря своим исполинским размерам, пусть и двигался медленно, но каждым шагом преодолевал такое расстояние, которое Арди пробегал за едва ли не секунду времени. Охотник буквально ощущал, как два огненных глаза прожигали шкуру на его спине.

Когда холодный ветер в очередной раз лизнул мочки ушей и заставил мурашки табуном пронестись по загривку, охотник на бегу оттолкнулся ногами, прыгнул вдоль земли и, легко проскользив по влажной траве, юркнул в канаву. С мокрым чавканьем его лапы погрузились в размокшую после дождя почву и встревоженные черви потянулись по лишенной шерсти коже.

Но все это не имело никакого значения на фоне пролетевшего над головой валуна размером с голову Гуты. Тот сломал несколько деревьев, заставив очередную птичью стаю подняться в небо, а сам ствол с треском, ломая ветви соседей, упал на мхи и траву. Удар оказался такой силы, что Арди немного подкинуло, а снаряд, пролетев еще несколько метров, пропахал глубокую борозду и остановился лишь у корней векового дуба.

Арди, крепко сжимая клык, высунулся из своего укрытия.

Тролль, замерший посреди новоявленной тропы из поваленных деревьев, разбитых пней и засыпанных ручьев, принюхивался и оглядывался. Его каменная кожа слегка подергивалась, осыпаясь на землю мелким песчаником.

— Матабар… — прогудело создание. — я тебя… чувствую…

И выбравшийся из сказок кошмар медленно, не торопясь, повернул клыкастую пасть прямо в сторону канавы, где укрылся Арди.

— Нашел, — может охотнику показалось, но в голосе тролля прозвучало самодовольство.

— Думай, Арди, думай, — процедил охотник и, отряхнув червей, вновь бросился бежать.

Он двигался так быстро, как только мог. Его лапы буквально сверкали среди листвы и травы. И каждый раз, когда сердце уже вот-вот было готово выпрыгнуть из груди, а легкие обжигал непривычный воздух лесных разливов, рев следующего по пятам тролля придавал новых сил.

Охотник прыгнул в сторону и молодая береза, обтесанная каменной ладонью, стрелой пронеслась мимо. Она пронзила ствол могучего тополя и застряла в нем на манер отломанного когтя. На секунду Арди задумался откуда он знает, что такое стрела, но уже меньше, чем через удар запыхавшегося сердца, бросился дальше.

Если бы не уроки Шали, он бы давно зацепился за корень, запутался в кустах или подскользнулся на мокрой земле, но наставления рыси давно уже стали не только частью его сознания, но и всего тела. Ориентируясь не только благодаря острому зрению, но и опираясь на все органы чувств — осязание, обоняние, чувство равновесия и слух, Арди выбирал тропы, на которых лес мог ему немного помочь.

Вот он умело юркнул между двух скальных рогов, а тролль, пусть и могучий и большой, с недовольным рыком был вынужден их обогнуть и на мгновение потерять добычу из виду. Арди же, понимая, что от запаха ему не избавиться даже в воде, мигом нырнул в густые кусты волчьей ягоды. Ярко красные капельки, застывшие на плотной зелени, должны были отвлечь взгляд даже опытной ищейки, а сам охотник был достаточно мал, чтобы, прижавшись к земле — ползти под кронами куста, у самых корней.

Вот только тролль, перебравшись через каменные рога… он не был ищейкой. Ему не надо было всматриваться, принюхиваться и слушать каждый шорох замершего леса.

— Матабар! — проревело каменное создание.

Оно вырывало с корнем очередное дерево и, вновь сшибив ладонью ветви, принялось стучать им по кустам. От каждого такого удара в небо поднимались стаи птиц, а Арди буквально подбрасывало на несколько сантиметров в воздух. Земля стонала и дрожала под яростью тролля, а охотник так сильно сжал клыки, что из десен прыснула кровь. Но лучше так, чем закричать от страха и выдать себя.

— Малявка! — бушевал тролль. — Я размажу твою голову и выпью мозги!

Арди, нащупав впереди небольшой провал, поблагодарил духов за помощь и мигом юркнул вниз. Кусты и опьяненный яростью оживший ужас из старых сказок остались наверху. Охотник же, вжимаясь всем телом в грязь, полз по пересохшему руслу. Уже через несколько секунд он выбрался на опушке волчьей поляны и, поднявшись, спрятался за стволом ивы, плачущей над тем, что лишилась своего сверкающего друга — ручья.

Хотя, они всегда плакали и…

— Это мысли завтрашнего дня, — прошипел сам на себя охотник, а затем, сложив лапы колодцем, чтобы голос стал эхом и было труднее определить откуда он звучит, прокричал: — Как же ты выпьешь мозги, если разобьешь череп? Они ведь растекутся!

Грохот дубины, бьющей кусты ягоды, стих. Земля успокоилась и замерла. Только шумные вдохи и выдохи каменных ноздрей. Сколько времени пройдет до того, как запах ягод выветрится и тролль снова сможет учуять добычу — Арди не знал.

— Где ты… маленький матабар? — процедила громадина. — Покажись и сойдемся в битве!

Он загремел, потрясая дубиной-деревом, буквально разламывая землю под кустами, вырывая из неё целые пласты дерна.

— Может лучше каждый пойдем своей дорогой? — так же в лапы прокричал охотник.

— НЕТ! — рявкнул тролль. — Ты помешал… моей охоте, маленький… матабар! Теперь я сожру… тебя!

Арди выдохнул и вжался в ствол. Если тролль действительно состоял целиком из камня, то до его разума вряд ли возможно достучаться. В конце концов — охотник не умел разговаривать с камнями, да и вообще сомневался, умели ли те думать.

Как учил Гута — делая глубокие вдохи, затем ненадолго задерживая дыхание и снова выдыхая, Арди опять посмотрел в сторону гор. До первого скального склона оставалось буквально несколько ловких, быстрых рывков через кустарники. Как учил Скасти, если ты слишком маленький, чтобы победить противника в честной схватке, то стань настолько умным, хитрым и коварным, чтобы у последнего даже не возникало мысли посмотреть в твою сторону.

Эргар всего наставлял, что, как бы это ни казалось неправильным и странным, но лучше всего охота идет именно на территории добычи. По той простой причине, что когда твоя цель оказывается где-то в незнакомом ей месте, то она куда внимательнее к окружающей обстановке, лучше все чувствует и видит угрозу. А когда в родной стихии, где все тихо и знакомо, то… если охотник умел и осторожен и не выдаст себя лишним движением, шансов на успех больше.

— ПОКАЖИСЬ! — бушевал тролль, практически уничтоживший поляну с ягодами.

Родная стихия каменного тролля — горы. Там ему все знакомо, но… откуда ему знать, что и для Арди высокие пики Алькады давно уже стали родным ареалом. Он знал каждый подъем, каждый спуск, каждый провал и… каждую расщелину.

— Эй! — охотник выпрыгнул из-за ствола и, подняв камень, метнул в спину здоровяку. — Я здесь! Поймай меня, глупый булыжник!

Не дожидаясь ответной реакции, Арди бросился через кустарник. Сцепив клыки и перетерпев то, как острые колючки резали его бесшерстную кожу, охотник выбежал на небольшую опушку. Здесь корнивспенили землю, пытаясь пробиться дальше — сквозь камни и скалы, но у них не получилось и теперь древесные локоны застыли на поверхности, напоминая собой гигантских змей.

Охотник отталкивался от них в той же легкой и непринужденной манере, в которой Шали бежала среди ветвей и трав. Да, его прыжки не были так же высоки и столь же быстры, но и их хватало, чтобы избегать ударов «палицы».

— Мелкая букашка!

С каждым ударом тролля очередной корень разлетался острыми щепками. Порой они царапали спину и бока Арди, но тот терпел. В какой-то момент, после очередного рывка, он пролетел между особенно высокой корневой волной, после чего зацепился за тонкую полоску уступа. Эргар всегда ворчал над тем, каким именно образом Арди ходил тропами горных охотников.

Вот только у ученика Грозы Горных Пиков не имелось ни хвоста, чтобы держать равновесие, ни мощных лап, способных нащупать самую незаметную из неровностей, ни гигантских мышц, которые понесли бы его ближе к облакам.

Все, чем обладал Арди — странные отростки на лапах. По какой-то причине он знал, что те называются «пальцами». И именно благодаря им он, порой, мог забираться даже на те склоны, куда Эргар не мог добраться без прыжка с соседней скалы.

— Не отставай, каменюга! — нарочито насмешливо прокричал Арди, хотя его сердце было готово выпрыгнуть из груди и убежать куда-нибудь в лес.

Тролль взревел, загрохотал, отбросил дубину, пропахавшую глубокую борозду на опушке и отправился следом за Арди. Стоило его каменным лапам коснуться скалы, как произошло нечто, чего охотник никак не мог ожидать.

Лапы тролля начали постепенно сливаться со скалой. Они вливались в неё, словно состояли не из камня, а из вязкой, мокрой глины. Арди мог поклясться — он увидел, как ехидно усмехнулся тролль и, напоминая водомерку, легко заскользил по скале.

Сердце снова бешено забилось и охотник, как мог, начал карабкаться все выше и выше.

— Мерзкая малявка! — гремело за спиной все ближе.

Арди пользовался тем, что он был меньше и от того — легче. Каждый раз, когда тролль почти уже нагонял его, охотник перепрыгивал на другой карниз или забирался на уступ, откуда перебирался на следующий утес. Тролль рычал, бросался булыжниками, разбивавшимися о каменные стены, но не мог догнать вертлявую букашку. Столь же маленькую, сколь и неуловимую.

Но и Арди приходилось нелегко. Он так часто бился о камни и резал плоть, что вскоре его передние лапы, плечи и грудь покрылись алой коркой, неприятно хрустящей при каждом движении. А в последний раз, когда тролль метнул особенно большой снаряд — тот не разбился о скалу, а наоборот — отколол от последней значительный кусок. Арди сильно повезло, что тот разлетелся на мелкую крошку после столкновения с высоким уступом. Но даже так — осколок зацепил лоб охотника и теперь левый глаз плохо видел.

Очередным прыжком преодолев глубокую расщелину (до земли уже лететь не меньше километра), Арди прижался спиной к скале и, раскинув лапы в сторону, едва удерживался на тонкой нити парапета. Ветер задувал прямо в лицо, поднимая тонкую шерсть на голове. По ту сторону расщелины медленно отцеплялась от скалы рогатая громадина.

Тролль повернулся к Арди и сверкнул алым камнем в центре своей квадратной башки. Ярко красный свет волнами расходился в стороны и в тех местах, где он касался серого покрова скал, он словно впитывался внутрь.

Камни оживали, представая в облике мягкой озерной волны, а затем, Арди даже не заметил, как это произошло, с противоположной стороны разлома в него выстрелил каменный мост. Тот врезался в нескольких метрах под ногами охотника, едва не скинув последнего с обрыва, а тролль, гогоча и что-то крича на непонятном языке, заскользил по нему в сторону Арди.

— Я буду медленно… прожевывать тебя… букашка!

Перекрикивая гул ветра, Арди напомнил:

— Тебе же нельзя есть матабар!

Тролль прищурился и оскалился. В его глазах добыче было уже некуда бежать. Букашка оказалась в западне. Сверху нависал широкий длинный уступ в форме языка. На такой не каждый козел или барс заберутся, не говоря уже про Арди. Слева и справа — гладкая, покатая, обтесанная ветрами и дождями скала, снизу голодная пасть обрыва, а спереди — точно такая же, принадлежащая троллю.

— Тише, — прошептал сам себе Арди и прикрыл глаза. — Спокойнее…

Как учил Эргар, наставляя что надо делать перед прыжком, охотник задышал ровнее и глубже. Он унял бешенный стук сердца, очистил разум и, когда открыл глаза, то время вокруг словно замедлило свои незримые, легкие шаги. Тролль, уже почти пересекший мост, тянулся лапой в сторону добычи, но делал это медленно, словно пробирался сквозь болотную трясину.

Птицы в вышине плавно махали крыльями с небольшой заинтересованностью наблюдая за происходящим. Арди даже на мгновение показалось, что он увидел белоснежные перья ветра, летящего над Алькадом. Но все это его мало волновало. Он смотрел даже не на тролля, а за спину тому. Через ущелье, обратно в ту сторону, откуда они оба лишь недавно выбрались.

Тени едва-едва ползли по склону, делая того более объемным, изящно подчеркивая каждый маленький выступ, парапет и…

Арди выдохнул и, оттолкнувшись от стены, расправив ладони, прыгнул прямо в сторону тролля. Глаза последнего расширились от удивления. Он попытался поймать букашку, но не успел. Правой лапой тролль держался за мост, а левая не успела изменить траекторию движения и лишь взмахнула где-то около лап Арди. А тот уже приземлился прямо между рогов тролля, выхватил красный камень из квадратной башки монстра, а затем оттолкнулся снова и, вместе с лучами закатного солнца, прыгнул в тонкую, узкую расщелину, где прошлой ночью его спрятал Кайшас.

Плечи и грудь обожгли острые камни. Капли яркой, вязкой крови прыснули во все стороны, а охотник, перед тем как во второй раз за день удариться головой и потерять сознание, увидел, как лишившийся кристалла тролль, вместе с созданным им мостом, рассыпался мелкой крошкой и каменным дождем полетел вниз обрыва.

* * *

Уже зная, что его ждет, Арди, выдохнув, резко открыл глаза и… тут же зажмурился. Живот скрутило, все вокруг поплыло, а изнутри, прямо к горлу, потянулся завтрак. Хотя, постойте. Он ведь даже не позавтракал!

В животе заурчало, от чего легче не стало.

Так, лежа на камнях, покрытый ссадинами, порезами и даже несколькими ранами, все еще сжимая в левой лапе красный кристалл, охотник смотрел в сторону, откуда, через трещину, должны были проникать яркие лучи Духа Дня. Вот только вместо золотого света на Арди с абсолютной незаинтересованностью взирала каменная стена.

Когда тело перестало дрожать, а звон в голове немного унялся, охотник начал аккуратно подниматься на задние лапы, свободной передней держась за стену. С каждым движением голова отзывалась чем-то мутным, вязким и заполнявшим рот неприятным ощущением. Кажется, что-то подобное он испытывал, когда впервые, по незнанию, попробовал мясо больного козла.

Эргар тогда заставил его целый вечер есть странный снег с разлома на одной из вершин. Учитель сказал, что это называется «солью». От этого снега хотелось пить, а еще все, что было съедено — лезло наружу.

Поднявшись, Арди постоял еще немного, дожидаясь пока тело окончательно привыкнет к новой ситуации, а затем подошел вплотную к расщелине. Все же — маленький, самый ловкий и настырный луч пробился через завалы. Видимо, когда тролль потерял кристалл и обернулся обычными камнями, то вызвал небольшую сель, заделавшую проход.

Охотник вздохнул и уже собирался было использовать клык Учителя, как услышал знакомый голос:

— Арди-червяк, ты там живой?

Обрадовавшись, охотник прильнул к отверстию и выкрикнул:

— Кайшас⁈

— Да, — глухо прозвучал ответ. — Лапы целы, хвост не сломал?

Арди нахмурился.

— У меня нет хвоста, и ты это прекрасно знаешь.

— Рычишь? Значит здоров… Никуда не уходи! Я позову Эргара! Он мигом разберет этот завал! Главное — никуда не уходи!

И где-то по ту сторону каменной преграды захлопали могучие крылья, а лицо Арди обдало ветром.

Выдохнув, охотник прислонился к стене и посмотрел на камень в своей лапе. Может, если он продемонстрирует добычу, то Учитель не станет сильно его наказывать и запирать в Хижине на ближайший сезон… Хотя — какое там. Скорее всего в следующий раз в лесные разливы Арди отпустят не раньше, чем минует целый цикл. Не говоря уже о том, что Учитель не постесняется использовать хвосты, как он говорил — « для закрепления урока». Сам же потом еще и вылизывать будет… Учитель не был злым, но к воспитанию подходил сурово.

Но…

Арди подкинул камень и ловко поймал.

Он ведь победил горного тролля, да? И еще помог маленьким медвежатам. Даже представить сложно то горе, что испытала бы медведица, если бы Арди не смог бы одолеть еще одного противника. Того самого, что не оставлял его в покое с момента, как волки, отравленные Лей, едва его не съели. А теперь…

Охотник прислушался к себе.

Нет, то странное создание с холодными когтями и липкой, грязной шерстью, все еще маячило где-то позади и норовило броситься на спину и вцепиться в шею, но теперь охотник знал, что с ним можно бороться. Главное — не подпускать к себе и не давать слабину и тогда все будет…

— Ардан…

Охотник резко вытащил коготь с перевязи, чудом не слетевшей с него во время забега, и выставил в сторону, откуда раздался звук. Во всей Алькаде, кроме Эргара и лесных друзей, больше не встретишь никого, кто знал бы полное имя охотника.

— Кто здесь⁈ — выкрикнул Арди. — Охотник? Я не ищу твоих путей!

В ответ только тишина.

— Добыча⁈ Я не голоден и не буду искать твоей крови!

Ничего не изменилось.

Нахмурившись, Арди уже собрался было сделать шаг вперед, как вспомнил наказ Кайшаса никуда не уходить. Сперва он нарушил слово Шайи и не остался около выхода из ущелья, а теперь собирался еще и с Кайшасом поступить так же? Эргар не просто запрет его на цикл, а может и вовсе не выпустить до того момента, пока Арди не станет полноправным охотником. А это еще пять циклов!

С другой стороны оставаться на месте, когда кто-то, где-то, явно позвал его по полному имени, значит из охотника превратиться в жертву. Учитель всегда наставлял, что нельзя относится к подобным ситуациям — подставляя им хвост.

Арди доверял своим чувствам. Он не ослышался. Ему не показалось. Кто-то действительно позвал его по имени. А значит он был здесь далеко не один.

Задышав ровнее, не убирая когти, Арди сделал несколько шагов вперед. Если бы только его глаза могли так же хорошо видеть во тьме, как у Шали или Эргара, но духи распорядились иначе. Нет, охотник все еще сносно ориентировался во мгле, но этого не хватало. Так что сейчас он мог различить очертания камней и скал лишь на расстоянии вытянутой лапы, а дальше расщелину укутывала непроглядная пелена.

После каждого шага, Арди останавливался, заставлял сердце биться медленнее и прислушивался к окружающей действительности. Но ни чужого дыхания, ни скрежета когтей, ни даже дрожания и гула скал, от которого не избавишься ни днем ни ночью. Только тишина. Тягучая и вязкая. Как смола. Она залепляла уши, лезла в глаза и неприятным послевкусием каталась по языку.

Тишины не бывает. Арди хорошо это знал. Значит здесь действительно что-то не так.

Аккуратно ступая по камнем, удивляясь тому, насколько широкой оказалась расщелина, охотник едва успел среагировать и не врезаться лицом в стену. Вытянув лапу, он провел тыльной стороной по мокрым, немного влажным камням. Пока он шел сюда — не встретил ни развилки, ни поворота, ни даже какой-нибудь ниши. Так что ошибиться с направлением попросту не мог.

И все же — вот он. Тупик. Конец пути.

— Ардан…

Охотник оскалил клыки и зарычал. Холодные когти и липкая шерсть уже лизнули его загривок, но он отмахнулся от Страха, как от назойливой букашки.

— Кто ты⁈ Что тебе надо⁈

Но вместо ответа лишь собственное эхо, бегущее среди камней и… с удивлением, Арди заметил, что кристалл в его левой лапе мерцал. Не так ярко, как когда венчал квадратную бошку тролля, но чем ближе он находился к стене тупика, тем сильнее и ярче становились волны света, расходящиеся от него в разные стороны.

Арди отодвинул кристалл от стены и тот померк, обернувшись простым цветным камнем. Охотник нахмурился и придвинул кристалл поближе. Сперва на расстояние в вытянутую лапу, затем в половину, на четверть и, наконец, когда кристалл пылал не хуже дикого пламени, попытался коснуться им стены.

Вот только едва не упал. Поймав равновесие и удержавшись на лапах, Арди с удивлением смотрел на то, как его лапа вместе с зажатым в ней камнем тролля прошли насквозь скалы.

Резко отшатнувшись, охотник с недоверием переводил взгляд с кристалла на тупик. Если бы не тот факт, что какое-то время назад он сражался (ну ладно, ладно — убежал и обхитрил!) с существом из сказок для детенышей, то решил бы, что слишком сильно ударился головой.

Один раз такое произошло на охоте с Учителем и в течении целого пути Духа Дня, Эргар вместо слова лапа по отношению к своему ученику, говорил странные «руки» и «ноги», после чего ругался и пытался исправиться, но у него не получалось. Арди тогда еще смеялся так сильно, что у него едва живот не лопнул.

— Магия? — сам у себя спросил охотник.

— Ардан…

— Да слышу я тебя! — прорычал Арди, после чего посмотрел на странную стену и процедил сквозь сжатые клыки. — Но учти, что у меня есть клык Грозы Горных Пиков! И если что — я могу его позвать!

Охотник помнил запрет Учителя упоминать их отношения как ученика и наставника, но в данном случае он ведь его и не нарушил… Скасти был бы горд!

Выставив перед собой кристалл, Арди, не закрывая глаз, принюхиваясь и прислушиваясь к происходящему, подошел к стене, а затем сделал резкий шаг вперед. И только после этого подумал, что там, вообще-то, может оказаться и пропасть! Или еще одно ущелье! Или…

Да много всяких «или», вот только ни одно из них не могло даже близко подобраться к реальности. За странной стеной тупика оказалась просторная круглая пещера, залитая белым светом, струящимся откуда-то высоко сверху.

Такая большая и широкая, что здесь смогли бы уместиться не меньше двадцати Гут. Или даже больше.

— Ого… — выдохнул Арди, до хруста в шеи запрокидывая голову назад. Сколько хватало зрения, он видел поднимавшиеся наверх стены, исчезавшие как раз где-то в озере белого света.

А еще здесь играл ветер. Знакомый. Прохладный, немного насмешливый, приносящий с собой редкие острые льдинки. Ветер высоких пиков Алькады.

— Это же… — охотник высунул язык, позволяя тому почувствовать вкус ветра, после чего прислушался к вою и широко улыбнулся. — Ну точно! Это же Ледяной Клык!

Тот странный пик, благодаря которому Арди по первости ориентировался на территории Эргара. В отличии от остальных пиков Алькады, он не приспускал ледяной шапки даже в самое жаркое лето, когда остальные горы нет-нет, да отбрасывали части белоснежных покровов, демонстрируя серые и черные узоры.

Но только не Ледяной Клык. Более того, если посмотреть на него на рассвете или закате, то вместо белого покрова, тот покрывался синим. Арди всегда хотел побывать на Ледяном Клыке, да и Учитель не был против, только отказывался довезти ученика до туда и запрещал просить помощи у Кайшаса.

Говорил, что если Арди будет суждено — он справиться с этой задачей сам. А если нет — то тогда ему нечего там делать.

— Вот только… — мигом осекся охотник. — От того места, где упал тролль и до Ледяного Клыка не меньше половины лунного танца…

И это если не останавливаться на длительный отдых, а охота будет легкой и плодовитой. Но, с другой стороны, и внутри странного ущелья в лесных разливах Арди тоже преодолел какое-то ненормальное расстояние всего за несколько часов.

Но там хотя бы прошли часы, а здесь он просто сделал шаг…

— Пожалуй, лучше вернусь.

Охотник обернулся, чтобы пройти сквозь стену, но там её попросту не оказалось. Сердце Арди пропустило удар. Он подошел к ближайшей стене пещеры, поднес к ней кристалл тролля, но тот так и не зажегся. Охотник еще какое-то время ходил вдоль границы широкого каменного круга, но сколько бы не прикладывал камень — тот никак не реагировал, а стены не исчезали.

— А Кайшас позовет Учителя вовсе не сюда… — вздохнул Арди.

Нет, возможно, когда Эргар разберет завал и обнаружит пропажу ученика, то… Да к чему это все. Арди помнил, как тогда, при встрече с Леносом, и Учитель и Страж Южных Врат сделали что-то такое, что до сих пор никак не укладывалось в голове охотника. Один заставил летать огромные сосульки, а другой — прыгнул внутрь внезапно расцветшего посреди льда цветочного луга.

Но Арди был тогда еще совсем котенком, а ни Учитель ни Ленос не являлись отравленными Лей, так что может ему просто показалось. В любом случае — надеяться, что Учитель, даже со всеми своими странностями, отыщет его здесь это безответственно, а, по словам учителя, это одно из худших качеств для самца-охотника.

Арди поднял взгляд наверх — к белому свету. Еще только оказавшись в пещере он заметил странные уступы, поднимавшиеся вереницей вдоль стен. Они тянулись все выше и выше, тоже исчезая в белом мареве. Странные, явно не ветром и дождями созданные. Слишком длинные, слишком ровные, слишком одинаковые. А еще охотник откуда-то знал, что они назывались «лестницами». Так же, как и один из спусков Хижины.

Так вот — у него абсолютно отсутствовало желание подниматься по этим лестницам в неизвестное далеко. Арди не любил приключения… жаль, только, что чувства эти не были взаимными и эти самые приключения, видимо, души в охотнике не чаяли.

— Ну ладно, — выдохнул Арди и взобрался на первую ступень. — Надеюсь, клык, в случае чего, не подведет.

Пользоваться помощью Эргара он, все же, пока не спешил. В том, что тогда Учитель действительно запрет его на пять циклов — сомневаться не приходилось.

Держа перед собой коготь и кристалл, охотник аккуратно поднимался все выше и выше. Иногда смотрел вниз, чтобы оценить примерно на каком уроне скального рубежа находится, но через какое-то время перестал — дна пещеры уже и не увидишь. Только уходящую вниз вереницу ступеней.

Странно, но белоснежный свет, венчавший странный провал, ближе тоже не становился. Сколько же ему еще подниматься…

Ладно, хоть Голод пока не сильно беспокоит. Только его сварливая сестренка — Жажда. Так что иногда охотнику приходилось останавливаться и припадать языком к влажным стенам, ожидая пока влага стечет ему на губы. Не напьешься, но и горло не будет гореть.

Сколько времени Арди поднимался по лестницам — он не знал. Просто в какой-то из очередных порывов полакать холодной, пахнущей камнем влаги, он заметил нечто странное. Сперва подумал, что показалось, но вот несколько резких движений лапой по камням, как небольшая растительность и горная пыль слетают вниз, обнажая… нечто.

Охотник склонил голову на бок и с удивлением посмотрел на стену. То, что он увидел походило на игру в «фигурки» со Скасти. Бельчонок учил Арди, как видеть то, чего не видят другие.

Например, если поднять голову в центре рощи, то можно опознать в сплетениях крон очертания зверей или птиц, живущих в этой самой роще. Или, если забраться высоко, то среди рек и озер, если сильно постараться и довериться глазам, можно различить слова, которыми те общаются друг с другом.

Но больше всего Скасти любил разглядывать облака. Он говорил, что те беседуют между собой и рассказывают о том, что видели в других, далеких краях. И если, успокоиться, как говорил Скасти — «открыть разум» и присмотреться, то можно было заметить формы, которые эти самые облака принимали для своих рассказов.

Но здесь, на камнях, Арди не надо было ни вслушиваться, ни всматриваться, ни открывать разум, чтобы последнее не значило. Он видел фигуры. Оленей и рысей, медведей, барсов, волков, кроликов, барсуков, выдр, птиц самого разного калибра и породы. Горы и холмы. Реки и леса. Озера и облака. Они застыли на камнях в рыжем и синих цветах.

Арди протянул лапу и коснулся фигур, но кроме камня ничего не почувствовал.

— Как же это…

Он поднимался по лестницам и с каждым новым шагом видел все больше и больше этих странных видов. А еще, порой, к животным и природе, добавлялись удивительные существа. Они ходили на двух лапах, держали в передних странные палки, а один раз даже была такая сцена, где таинственное существо сидело верхом на огромном сохатом.

Но самое главное! У них не было…

— Хвостов, — прошептал Арди, проводя ладонью по камням. — у них тоже нет хвостов.

Может эти странные создания — такие же как он? Тоже, без отца и матери. Сделанные духами из горных камней и названные Матабар?

Чем выше охотник поднимался, тем больше сцен замечал. Какие-то он легко узнавал — вот охота, вот игры детенышей, вот отдых на ручьях и озерах. Но большая часть оставалась для него загадкой. На некоторых камнях странные фигуры высоко поднимали посохи и спутники Духа Ночи спускались к ним с черного неба и танцевали вокруг.

А еще, бывало, они собирались всей стаей вокруг чего-то очень рыжего, сложенного из палок по-короче. Все сидели рядом друг с другом, а одна фигура поднималась и явно что-то рассказывала.

Звери ходили среди этих существ, а те ходили среди зверей. Тропами и добычи, и охотников. И порой, если присмотреться, то Арди видел среди простых животных знакомые ему силуэты. Большого медведя, одетого в рассвет — в компании существ он показывал, как поднимать камни и что-то складывать из них.

Барса со множеством хвостов — он брал с собой группу самых крупных существ и вел в горы, а затем те возвращались и уже на следующем камне их охота в лесу оказывалась куда более плодотворной.

Здесь был и четырехкрылый орел. Он поднимался высоко в небеса, где указывал крыльями на пути птиц и так существа на земле умели ходить в любых местах, словно в родных рощах. Нашлось место и для могучей рыси, легко бегущей впереди догоняющих её фигур. И для рогатого козла, благодаря которому существа узнавали какие растения они могли есть, а от каких — болел бы живот.

Но самые странные и самые большие картины были посвящены вовсе не им, а двум другим созданиям.

Маленькая белка что-то нашептывала одинокой фигуре с большой палкой и после этого фигура видела в деревьях — старых зверей, в камнях — осколки прошлых поколений своей стаи, а в кронах деревьев и реках — шепот чего-то таинственного и далекого.

Реже всего, буквально пару раз, Арди видел совсем странную картину. Огромный волк приходил в стаю странных существ. Больше Гуты… нет, даже больше двух Гут. И в отличии от всех остальных, он обладал не рыжим или синим цветами, а каким-то иным. Более… белым, наверное… и еще похожим на странные камни, которые Эргар называл лунной рудой.

Волк вдруг принимал странное обличие, похожее одновременно на зверя и на тех существ, что встречали его всей стаей. Волк ходил среди них, а затем выбирал одного. Бывало детеныша, бывало молодого охотника, а может уже и старика, после чего они вместе уходили и уже никогда не возвращались.

Так, наблюдая за странными камнями, Арди не заметил, как поднялся на самый верх. И, к его удивлению, свет, освещавший пещеру, исходил вовсе не от Духа Дня или Ночи. Вернее — и от них тоже. Вон, в вышине, над ледяными кристаллами и белыми камнями, в метрах двадцати, раскинуло объятья отверстие, через которое проникал свет молодой ночи.

Но вовсе не его видел Арди находясь у подножия. Нет. Это был свет, исходящий из ледяной громады, стоящий в центре точной копии пещеры из которой, как думал Охотник, он только что поднялся. Странное жилище, чем-то напоминающее гнездо.

Вот только оно было свито не из веточек и палок, а из ледяных деревьев. Да-да. Деревьев, чья кора являлась льдом, а кроны — снегом и камнями. Корнями они сплетались, создавая скальную платформу, на которой и расположилось гнездо. А еще, между стволами, застыла вода, но не жидкая, а твердая. И по ту сторону прозрачных отверстий как раз и лился мерный, желтый свет.

Что-то кольнуло в груди Арди и он вспомнил странные слова — «окна»… Да, эта твердая вода называлась стеклом и являлась окнами. А еще он вспомнил… «стены» — да, деревья стали стенами. Он вспомнил и что такое хижина. Перед ним стояла ледяная хижина, внутри которой горел свет и через окна можно было рассмотреть… кажется… да — шкафы! Шкафы полные… свитков и… чего-то другого. Тоже как свитки, но с твердым покрытием и множеством… не свитков, а таких штук… они тонкие и прямые и…

Он не успел поймать крутившееся на языке слово, как услышал знакомое:

— Ардан.

Охотник почувствовал горячее дыхание на затылке и тихое, низкое рычание, а когда обернулся, то увидел перед собой фигуру, сошедшую с рисунков на скалах. Да, те странные цветные камни назывались рисунками.

Вот только рисунок не мог в полной мере передать то, насколько огромен был белый волк.

Глава 12

Арди медленно обернулся. Сперва ему показалось, что он увидел светящееся дерево, только вместо коры — покрытое шерстью, а еще немного блестящее и излучающее тепло. Охотник отшатнулся, споткнулся лапой о неровный пол пещеры и рухнул прямо на мягкое место, где у нормальных зверей начинал расти хвост.

Только теперь, запрокинув голову, он смог рассмотреть стоявшего перед ним волка. Вернее — волчицу. Высотой в холке с молодую березу, с густой, струящейся шерстью, мерцающей в сумраке пещеры белоснежным светом. Позади неё, да и вокруг тоже, развевался широкий шлейф синего, ледяного тумана. И там, где он касался каменных стен, те покрывались сверкающим инеем с узором из деревьев, лугов и рек. Хрустя и переламываясь, тот расползался все шире и шире, а затем опадал звенящей капелью, еще в воздухе оборачиваясь длинными сосульками.

Широкий шерстяной воротник под вытянутой мордой дрожал, словно на ветру, хотя Арди не чувствовал ни единого дуновения, если не брать в расчет жаркое дыхание исполинской волчицы. А еще, так же, как и у тролля, в центре её лба пылал кристалл. Только не красного, а синего цвета.

— З-здрав-в-вств-в-вуйте, — заикаясь произнес Арди.

Волчица склонила голову на бок и её ледяные глаза, каждый размером с небольшой пруд, посмотрели на охотника. Но не на него самого, а куда-то глубже. Туда, куда иногда приникали слова Скасти и Эргара.

Арди почувствовал холод внутри. Такой, о каком уже успел забыть. Выронив камень тролля, он обнял себя лапами, опустился на землю и прижал колени к груди. Глаза пытались закрыться, но охотник знал, что нельзя поддаваться, нельзя засыпать. Как бы ни было холодно, надо терпеть и ни в коем случае не засыпать, а еще, если вдруг станет жарко — то это лишь обман, холод никуда не отступит и…

Все закончилось.

Волчица отвела взгляд и с губ охотника перестали срываться облачка пара, а подобие когтей на лапах вернули прежний, розовый оттенок.

— Забавно, что ты попал сюда, удачливый детеныш, не слыша…

— Так вы меня сами позвали, — перебил Арди, а затем, когда волчица резко обернулась в его сторону, то, выронив коготь и кристалл, схватил лапами собственный рот, но как это уже бывало прежде — язык поймать не успел.

Подумав, но так и не убирая ладоней, промямлил:

— Пфифе.

Старый охотник и Эргар учили его никогда не перебивать, но порой сдержаться оказывалось выше его сил.

Волчица опустилась и принюхалась.

— Ты меня слышишь, дитя человеческой самки?

Она говорила, не открывая рта и не двигая губами, но при этом Арди отчетливо слышал каждое её слово, хоть при этом и не понял половину сказанного.

— Я матабар, — просипел охотник, все же убрав лапы ото рта. — и я не знаю, кто такие человеки.

Волчица, кажется, чуть улыбнулась, после чего наклонила голову и прикоснулась камнем до лба Арди. Что произошло — он не понял, просто вот только что он сидел на попе около огромной волчицы и из провала в вышине лился свет Духа Ночи, а вот уже он лежит рядом со странным существом, а пещеру заливает свет Духа Дня.

Дул ветер, чуть завывая среди белоснежных камней и снежных узоров. Погас свет внутри хижины из ледяного стекла и таких же деревьев. А еще Арди не чувствовал ни угрозы, ни беспокойства. Ему было хорошо и тепло. Как… как под… одеялом? Да, кажется так называлось то, чем он укрывался в пещере Эргара. Шкуры козлов и козерогов, сшитые их же жилами, назывались одеялами.

— А где волчица? — спросил Арди, потирая глаза.

Кажется, он только что прекрасно выспался, что, вообще-то, весьма значительная редкость. Не такая, как искренний и честный ответ, но… Постойте. А откуда он знает, что искренний ответ на вопрос — большая редкость?

Ладно, не важно, это все мысли завтрашнего дня.

Существо рядом с Арди улыбнулось и провело пальцами-когтями по его волосам. Да! Это была не шерсть, а волосы. Они у него постоянно отрастали и Эргар отрезал их когтями, чтобы те не лезли на лицо. Точно — у него имелось лицо. А еще…

Арди поднял лапы… вернее — руки. Да! У него имелись руки и ноги! Такие же, как и у той, что сидела рядом с ним. Только его руки выглядели более… рукастыми, а вот у неё — покрытые шерстью, больше напоминавшие странные волчьи лапы. Как руки, так и ноги, ну или, все же, лапы… передние или задние, а может, вернее сказать, верхние или нижние.

Её морда или лицо… оно было одновременно схоже с тем, что охотник видел в собственном отражении на ручьях и озерах, но при этом сохраняло явные волчьи черты — все тот же длинный нос, густая шерсть, высокие, длинные уши и маленькие глаза. Теперь уже не ледяные, а ярко синие.

Но больше всего Арди заинтересовала странная шкура, в которую оделась волчица. Та крепилась на плечах поверх воротника из материала не похожего ни на кожу, ни на звериные шубы. А еще она носила… медальон? Да, кажется, это так называлось. На её шеи покоилась цепочка, увенчанная медальоном. И длинные волосы-шерсть, свитые в две косички, опускались вниз.

По центру лба странного существа все так же виднелся синий камень, только теперь он был обрамлен в… как же… ах да! В диадему. Камень оказался прямо по центру диадемы.

— Откуда я знаю столько новых слов? — спросил Арди скорее у самого себя, чем у нового собеседника.

— Я решила, что Эргар немного перестарался, пытаясь сделать из тебя того, кем ты не являешься, последний детеныш, — даже голос у неё звучал одновременно по-звериному и нет. А еще она все так же не двигала губами. Да, теперь охотник был уверен — та огромная ледяная волчица и это странное существо — одно и тоже… м-м-м… одно и тоже нечто! — Я не стала полностью забирать сказанное им — ибо это не мои слова, а ты не мой ученик, но, все же, так, мне кажется, лучше.

Арди выпрямился, встал на ноги и легонько попрыгал. Тело не болело, а голова больше не пыталась с каждым новым движением оторваться от плеч и улететь в свободном полете следом по тропам Кайшаса.

— Я видела, что тебя учили Шали и Гута, — продолжила… волчица. Пускай пока будет, все же, волчицей.

— Видели? — обернулся к ней Арди. — Где?

— В твоих снах, — уголки её губ снова вытянулись в доброй, теплой улыбке. — Ты видишь красивые сны, последний детеныш. Я наблюдала за ними всю ночь.

— Ночь… — Арди посмотрел на след Духа Дня, оставленный им в высоком небе. — Мой учитель…

— Скоро придет, — перебила его волчица, отчего глаза Арди едва из орбит не выпрыгнули. Старшие звери никогда не перебивают и…

— Это черта тех, кто умеет Слышать и Говорить, — будто прочитала его мысли волчица, при этом сделав особое ударение на последние два слова. — Мы часто говорим тогда, когда следует помолчать. Это то, чем мы платим за нашу особенность.

— Особенность, — Арди посмотрел на руки и на то место, где должен быть хвост. — я бы предпочел быть обычным барсом, а не кем-то особенным.

— И у тебя будет на это право.

— Да? Серьезно?

— Конечно, — кивнула волчица. — когда отцветут пять циклов и придет твой час выбирать себе тропу — ты сможешь остаться среди путей горных охотников и стать тем, кем когда-то стал Эргар.

Сердце Арди забилось чуть чаще.

— Неужели и правда я смогу стать таким же, как учитель⁈

Волчица опять кивнула.

Арди едва в пляс не бросился. Почему-то он знал, так же ясно, как то, что Дух Ночи сменяет каждый вечер Дух Дня, что волчица не обманывала его и говорила искренне.

— Мы говорили о твоих друзьях. В твоих снах я не увидела, как у тебя получается учится у них, — она протянула лапу-руку и указала поодаль себя, приглашая сесть. Арди, успокоившись и вспомнив, что он, вообще-то, хорошо воспитан и знает, как вести себя в обществе приличных зверей, уселся рядом. — Расскажешь?

В любой другой день или час, он бы уже давно воспользовался клыком Эргара и пускай хоть десять циклов просидит взаперти, но сейчас… Он ощущал тепло и покой. Знал, что чтобы не произошло, волчица не причинит ему вреда, а скорее даже наоборот.

— Ну, — немного потупил взор Арди. — Я могу ориентироваться в лесных разливах, как и учит Шали. Но не всегда могу отличить след одного зверя, от другого. А еще… я пытаюсь бегать так же быстро, как и она, но у меня не выходит. Шали говорит, что я делаю успехи и постепенно становлюсь быстрее, но я-то знаю, что она просто не хочет меня расстраивать.

— Понятно… а с Гутой как?

— С Гутой… Я научился правильно дышать и успокаиваться в опасных ситуациях, а еще надолго задерживать дыхание под водой. Могу всегда поймать рыбу и залезть на любое дерево, но… я не могу поднять камень даже в половину своего веса. Гута обещает, что у меня получится, но он… он как Шали. Они просто очень меня любят.

Волчица снова улыбнулась и во второй раз провела ладонью, теплой и мягкой, по волосам Арди.

— А как же со Скасти?

— Со Скасти? — переспросил охотник. — Он всегда всех разыгрывает, часто сквернословит, обманывает, выдумывает, но…

— Но у тебя получается с ним лучше всего?

Арди кивнул.

— Он учит меня слышать то, чего не слышат другие и видеть то, чего не видят другие и… мне кажется… ну, иногда, конечно. Не всегда. Но у меня получается. Так, например, в один день я едва не заблудился, но старый клен подсказал мне верный путь. Я тогда сказал Шали, что воспользовался её уроками, чтобы не обижать, но… Скасти даже не расстроился. Он сразу понял в чем дело. Или вот еще — помню, быстрый речной поток едва не забрал меня с собой, и я тогда сильно захотел, чтобы он вернул меня обратно на берег — но не хотел звать на помощь, а в следующее мгновение вот я уже на берегу. Гута тогда очень мной гордился, что я пересилил реку, но ведь это не так. Я даже не понял, что произошло.

И Арди рассказал еще много таких историй. Историй, в которые он и сам не очень верил, да и стоило ему вернуться обратно в Хижину Эргара, как все неурядицы и странности, произошедшие в лесных разливах, тут же забывались вчерашним сном.

Хотя — это сейчас Арди понял, что они забывались.

Странное ощущение. Вспоминать то, что раньше помнил, а затем почему-то забыл.

— А ты пробовал когда-нибудь говорить?

— Я постоянно говорю. Эргар иногда даже сердится на это.

— Не сомневаюсь, — хмыкнула волчица. — старый кот любит тишину… но я о другом. Пробовал ли когда-нибудь говорить так же, как Скасти учит тебя слышать.

Арди задумался. Он понял вопрос, но вот ответ на него оказался очень сложным. А еще… немного болезненным.

— Иногда… в особенно темные ночи, когда луна только начинает свой танец, мне сниться сон, — Арди сжал пальцы. Он смотрел себе под ноги, но вместо камней видел смутное видение. — Страшный сон… мне он не нравится…

— Можешь поделиться со мной?

Арди не хотел, но… волчица была к нему так добра, что отказывать было бы не вежливо.

— Там все в огне, но не таком, что спускается с неба в бурю, а в другом. И что-то горит. Что-то очень важное. Но я не знаю что. А еще я очень сильно злюсь. Прям очень-очень. Куда сильнее, чем когда Скасти совсем уж надоедает со своими розыгрышами. И еще я желаю кому-то зла… даже смерти, — Арди спохватился и повернулся к волчице. — Вы только не подумайте! Я не бешенный и не пьяный от крови! Я охочусь только когда голоден, никогда не беру лишнего и следую всем законам охоты и…

— Я и не сомневаюсь, — она накрыла шерстяной ладонью его плечо. — Эргар хорошо тебя научил. Если бы твоя стая все еще ходила бы нашими тропами, то могла бы гордиться тобой. Ты достойный охотник, Ардан.

И тут Арди спохватился.

— А откуда вы знаете мое полное имя? — спросил он настороженно.

— Я смогу ответить на твоей вопрос искренним и честным ответом, только если ты ответишь на мой, — будто бы даже с надеждой объяснила волчица. — Не потому, что не хочу, а потому что не смогу иначе.

Арди собрался с духом, кивнул и продолжил.

— В конце этого сна меня так переполняет злоба и ненависть, что… я очень громко кричу огню и пламени вокруг, чтобы оно сожрало и уничтожило того, кто спрятан в нем.

Волчица замерла, она, кажется, даже больше не дышала.

— И оно ответило на твой зов?

— Я…

Ответ Арди потонул в грозном рыке, сотрясшим камни и скалы.

— ДОСТАТОЧНО!

Внутрь пещеры, сквозь провал в её вышине, ворвалась снежная буря. Из её центра летели молнии, обжигавшие и плавившие камни. Огромные ледяные глыбы разбивались о своды, откалывая от них тяжелые валуны, а штормовой ветер поднимал тех словно щепки и вновь обрушивал вниз. Ярость бури была так сильна, что даже воздух вспыхивал синим огнем и стонал под натиском чужого гнева.

Ни одно живое существо Алькады не смогло бы даже дышать в присутствии подобного, но…

Волчица поднялась и в её лапе появилась длинная палка. Выточенная из белого дерева, покрытая странными узорами — такая простая и неприметная на фоне бури. Она слегка, едва-едва коснулась каменного пола и тот на мгновение обернулся встревоженной озерной гладью, волнами разойдясь в разные стороны; и странный звон заполнил пещеру. Но лишь на миг. Очень краткий. После чего волчица произнесла тоже самое, что и буря недавно:

— Достаточно, — но сказала это тихо и почти неслышно.

И все замерло. Шторм унялся. Ветер стих, но валуны и камни не упали — легкими перьями они опустились вниз и спокойно улеглись на полу. Погасли молнии, а ледяные сосульки вернулись на те места, откуда их сорвало и попросту приросли обратно. Арди же, с удивлением, увидел стоящего на крыше целой и невредимой хижины могучего барса.

Эргар явился за своим учеником.

— Учитель, я…

— Замолчи, — рявкнул барс. И не так, как обычно. Не строго или грозно, а… словно расстроенно, разочарованно и примерно с той же интонацией, когда Эргар злился, если наступал в грязный снег. — Ты уже достаточно сказал и сделал.

Несколько мгновений волчица и барс молча смотрели друг другу в глаза, пока учитель первым не нарушил молчание.

— У тебя не было никакого права приводить его сюда, — прорычал он гулко.

— Я знаю, Гроза Горных Пиков, — слегка склонила голову волчица. — И, клянусь именами Королев, будь у нас иной путь, я бы так не поступила.

Эргар прогудел что-то непонятное, после чего спрыгнул с крыши хижины и подошел к Арди. Последний не двигался. Обычно, он был уверен, что Учитель не причинит ему вреда, но сегодня… сегодня что-то заставляло Арди сомневаться в этом утверждении.

Барс обнюхал ученика и недовольно фыркнул, повернувшись обратно к собеседнице.

— Ты забрала мои слова.

— Только их часть, — не отрицала волчица.

— У тебя…

— Не было права, — перебила она. — я знаю, Эргар, старый друг. Но я не помню, чтобы и тебе Королевы давали право решать за наших братьев и сестер какими тропами им идти.

Эргар распахнул пасть и зарычал так сильно, что несколько сосулек упали вниз и разбились на сотни осколков. Арди стоило больших усилий, чтобы сдержаться и не рухнуть на колени, закрыв уши ладонями. Ладони… какое знакомое и приятное слово.

— Братья и сестры, — сверкнули дикой охотой глаза Учителя. — И где они теперь, Эан’хане? Где теперь, наши братья и сестры? М? Скажи же мне… ну? ОТВЕТЬ!

И очередной рык раскатами бури прокатился по пещере.

Эан’хане… кажется, Арди помнил какие-то истории связанные с этим словом. Только вот какие и откуда?

— Их больше нет, старый друг, — слова Говорящей звучали так же жалобно и разбито, как, наверное, звучало бы сердце медведицы, не успей охотник вовремя.

Эргар фыркнул и, словно на охоте, начал обходить их обоих вокруг, гневно стуча хвостами по бокам.

— И кто же их всех убил, о мудрейшая из нас?

— Люди, Эргар. Их убили люди.

— Именно! — рявкнул барс. — Эти жалкие создания, не знавшие ни первых песен, ни того как зажигались звезды, ни как прокладывались тропы. Они лишь пришли и отобрали. Все, что у нас было. Все, что мы есть. Они уничтожили наши святые земли, они пролили кровь тех, кто стерег законы и уклады. Они болезнь. Они черви, отравляющие наши края. Они закрывают землю мертвым камнем и пытаются порезать небеса стальными когтями! Из их пасти поднимается отравленный черный дым… НЕНАВИЖУ!

И клыки Эргара сомкнулись всего в сантиметре от затылка Арди. Тот не дрогнул. Нет… Учитель не мог… не мог причинить ему вреда.

— Я чувствую твой гнев, Гроза Горных Пиков, — не двигалась и волчица, пусть Арди и видел краем глаза как все крепче сжимали её странные пальцы-когти белую палку. — Но ты не можешь изменить того, что есть. В нашем последнем детеныше течет кровь обеих стай. Своими словами ты спрятал ненавистное тебе племя. Запер его внутри сердца детеныша, а вместе с ним и его дар.

И снова могучий рык. Охотник не помнил, чтобы Эргар хоть раз показывал такой гнев. Даже в те редкие случаи, когда шалости Арди заходили слишком далеко и Учитель не на шутку сердился, то это все равно ни шло ни в какое сравнение с сегодняшним днем.

— В его сердце нет и не будет места ничему человеческому, Говорящая. Я его Учитель. Я прокладываю для него тропу. И это мое решение.

Впервые Арди заметил в синих глазах волчицы отблеск чего-то недоброго.

— Ты? Учитель? Я не знаю, Эргар, как так вышло, что на тебе лежит ответственность за этого детеныша, но не обманывай ни себя, ни меня. Бегущий среди барсов? Я не вижу у него твоих клыков или твоих когтей, — она внезапно ударила посохом о землю, и волна ледяного ветра прокатилась по пещере.

Арди лишь немного поежился, но Эргар внезапно отпрыгнул назад, а на том месте, где только что стояли его лапы остались следы инея. Видя это, волчица усмехнулась.

— Ты думал, что если отдашь его Шали и Гуте, то вместе вы сможете сделать из детеныша то, чем он не является, — с каждым словом она ударяла по полу пещеры и Арди, с открытым ртом, наблюдал за тем, как оживали ледяные деревья, как из стен выбегали, выпрыгивали, вылетали птицы и звери. — Но в нем нет скорости и прыти лесной рыси, а его тело немногим сильнее человеческого — он никогда не сможет побороть медведя в честной схватке.

— Ты…

— Замолчи! — и очередной удар посоха, после которого ледяные сосульки, превратившись в хищных горных орлов, закружили вокруг барса. И каждое новое слово, сорвавшееся с губ волчицы оборачивалось ледяным видением. — Не забывайся, маленький кот! Я — есть память. Я — есть сон. Я была той, кто научила тебя ходить среди горных снегов, дабы ты мог оберегать нашу свободу. Я была той, кто научила Шали словам леса, дабы она всегда могла привести нам дичь. Я была той, кто соткала Гуте броню из звезд рассвета, дабы он всегда мог сложить нам дом. Я была той, кто свила рога Леносу, дабы он стоял на страже наших троп. Я была той, кто подарила Кайшасу два новых крыла, дабы он всегда указывал нам путь. Я была той, кто показала Скасти как видеть то, чего не видят другие, дабы он хранил наши истории. Я была той, кто дала вам Имена! Я есть та, кто была до Матабар и духов хранителей, и я буду той, кто проронит последние слезы на наших могилах перед тем, как уйти к моей матери!

Ледяные оковы сжались вокруг Эргара. Они оплели его лапы, сковали пасть, запутали хвосты. Волчица, вдруг выросшая до размеров высокой ели, занесла посох-древо над барсом.

— Р-р-р!

Но так и не опустила вниз. Арди понимал, насколько это глупо, но… это ведь был его Учитель. Они вместе ели, спали, веселились, ссорились и мирились. Смотрели на звезды. Обсуждали тропы и добычу. Эргар научил Арди всему, что тот знал об охоте и не только.

Кем бы ни была эта волчица, у неё не имелось никакого права обижать Эргара.

Так что Арди и сам не понял, как оказался между странной хозяйкой ледяной пещеры и Учителем. Прикрыв последнего спиной, Арди выставил перед собой коготь и низко зарычал, хотя, наверное, со стороны это выглядело простым писком.

На мгновение все замерло, а затем… с Эргара спали оковы, ледяные звери и птицы вернулись в стены, деревья вновь стали оплотом хижины, а сосульки втянулись в ледяной свод.

— И почему с тобой всегда так сложно, Эргар, — выдохнула волчица, вновь уменьшившаяся до прежних размеров.

Барс обошел Арди и встал перед ним так же, как недавно Арди стоял перед ним.

— Я не отдам его тебе, Ведьма Льдов и Снегов, — прорычал Учитель. — Пусть ты дочь Королевы и княжна нашей зимы. Пусть ты создала меня и этот край. Не важно кто ты была, кто ты есть, кем ты станешь. Я не дам тебе забрать его с собой. Не дам сделать из его сердца лед, а из его слов — ветер.

— Таков уклад, Гроза Горных Пиков, — чуть печально развела руками-лапами волчица. — Так было заложено с первых песен и троп. Те Матабар, что умеют не только Слышать, но и Говорить, должны уйти со мной тайными путями, чтобы присоединиться к Королевами и стать сидхе Фае. Я не знаю, что за ошибка мироздания привела к тому, что последний детеныш учится у тебя, а не у Скасти, как было написано на его душе, но такая деталь общего уклада не меняет.

На этот раз Эргар не загремел жутким ревом, а лишь прижал хвост и тело к земле. Он ощерил клыки, а длинные усы вздернулись вверх. Учитель был готов сражаться.

— Будешь драться со мной, котенок? — она произнесла это без издевки или насмешки.

— Я знаю, что это станет последним, что я сделаю на своем пути, хозяйка, — прорычал барс. — Но пусть услышат меня Спящие Духи — я уйду к своему народу с твоей кровью на моих когтях и твоей плотью в моих клыках. И когда Гек… — Учитель произнес какое-то слово, но Арди его не просто тут же забыл, а словно даже и не услышал вовсе. — спросит меня, что я сделал, чтобы удержать от твоих лап детеныша, я дам честный и искренний ответ — я скажу, что нарушил свои законы, что выбрал противника не по плечу и отдал за это жизнь.

Арди впервые слышал, чтобы Эргар открыто признал, что в Алькаде есть кто-то могущественнее и сильнее, чем он сам.

— Что же, — вздохнула волчица и подняла посох. — Пусть будет по тв…

И в этот миг в небе раздался пронзительный крик. Вихрь синего ветра ворвался внутрь пещеры, и вскоре широкая тень накрыла ледяную хижину. Четыре огромных крыла распахнулись и грозный Кайшас пронзительно прокричал:

— Будешь биться и со мной, хозяйка!

А затем из луча света вышел бурый гигант. Он встал на задние лапы, головой цепляя высокий свод.

— ЭТО МОЙ ДРУГ, КНЯЖНА! — прогудел Гута, чья броня из звезд сверкала ярче Духа Дня.

С левого его плеча легко спрыгнул слишком большой бельчонок, в лапках которого оказалась зажата небольшая палочка — она чем-то напоминала ту, что держала волчица. Только меньше и не из белого дерева, а из вишневого.

— Я бы предпочел помочь вам очиститься от блох, ваше высочество, — в своей привычной манере хихикнул Скасти. — но, смотрю, они прочно засели в ваших мозгах.

С правого же плеча Гуты грациозно спустилась рысь, лишь немногим меньше Эргара. Она ничего не сказала, только тонко прошипела и встала плечом к плечу с барсом. А в тех местах, где ступали её лапы, расцветал летний луг. Не прошло и мгновения, как из него выпрыгнул Ленос. Он забил копытом о землю и опустил рога, направив их в сторону волчицы.

— И ты, Страж Южных Врат?

— Да, моя повелительница. Простите, но… я не питаю к этому дитя теплых чувств, но он все еще — последний из нашей стаи. И для меня будет честью погибнуть в битве с вами, чтобы защитить его и не дать забрать на пути сидхе.

Волчица улыбнулась — так же, как еще недавно улыбалась Арди. Немного печально и слегка снисходительно.

— Может быть такова судьба нашей стаи, мои милые дети, — голос её был полон скорби и печали. — Сегодня я заберу ваши Имена, а вместе с ними с миром смертных расстанется последний Матабар. И наш народ уйдет в историю. Он станет песнями и праздниками и…

— « Но помни, что лишь половина тебя — матабар», — прозвучало где-то внутри Арди.

То непонятное существо с холодными когтями и липкой шерстью пыталось удержать его на месте, не дать охотнику сделать и шага. Но здесь и сейчас Арди не мог поступить иначе. Все его друзья и даже упрямый Ленос встали перед ним, и охотник точно знал, что если ничего не сделать, то он станет свидетелем их гибели. И кто он будет после этого? Да это и не важно.

Учитель наставлял не нарушать правил охоты, но в них все еще оставалось одно исключение.

Арди, не отпуская каменного когтя, будто тот мог как-то ему помочь, вышел из-за спин друзей в центр пещеры.

— Эм, — промычал он, внезапно осознав, что не знает, что говорить, но тут взгляд охотника пересекся со Скасти. Бельчонок, как это часто бывало в их играх в забытых снах, просто… подмигнул другу. Этого было достаточно. — Мудрая… Говорящая. Простите, если честно, не знаю, как вас зовут.

Кажется, звери и странная волчица оказались ничуть не менее ошеломлены поступком Арди, чем он сам.

— Атта’нха, — ответила она после небольшой заминки. — Сидхе Льдов и Снегов.

— Очень приятно, Атта’нха, а меня Арди, хотя, наверное, вы уже это знаете… Я тут, в целом, хотел сказать, что…

— Детеныш, — коротко рыкнул Эргар. — не мямли, когда говоришь.

Арди кивнул. Учитель всегда наставлял, что надо выражаться ясно и по делу.

— Мы с вами договорились обменяться ответами, но так и не обменялись.

Арди не знал, что он такого сказал, но почему-то тишина в пещере стала еще более… тихой. И только Скасти буквально в голос смеялся. Так, как умел только он. Одними лишь глазами, не издавая при этом ни звука.

— Вы спросили, Атта’нха, ответил ли мне в моем сне огонь. И, я не помню точно, но каждый раз, когда я просыпаюсь, то чувствую его жар на своей правой лап… ладони. Простите. Еще не очень привык. Вот… А вы ответите — как вы услышали мое полное имя?

И шестеро зверей синхронно повернулись к волчице. Та, отставив посох в сторону, тихо прошептала:

— Ветер рассказал.

Арди вздрогнул. Эта фраза показалась ему очень знакомой, но он не мог вспомнить, где уже слышал прежде.

— Значит, ваше высочество, — самодовольно улыбнулся Скасти. — Вы, все же, позвали сюда, на Гору Памяти, Арди. Братья и сестра, если мне не изменяет память, а она иногда подводит старину Скасти. Вот положу, бывает орех, а потом целый сезон ищу в какое именно дупло засунул заср…

— Скасти, — прогудел Гута.

— А, ну да, простите, — и бельчонок соскользнул с мохнатого ложа и встал рядом с Арди, дотягиваясь последнему аж по пояс. — Сдается мне, ваше высочество, вы немного слукавили.

— Фае и тем более мы — сидхе, не можем врать, — напомнила Атта’нха.

— Но ваша правда обманчивее любой лжи, — отмахнулся Скасти. — Вы услышали имя Арди в ветре. И, скорее всего, произошло это, когда он впервые спустился в лесные разливы и помог двоюродной племяннице Леноса.

Племянница Леноса? Так вот почему упрямый козел пришел к нему на помощь! Та олениха оказалась дальней родственницей Стража Южных Врат!

— И, когда детеныш, — Арди не стал оспаривать тот факт, что он не детеныш, а охотник. — оказался рядом с шагающими камнями, то вы отправили к нему каменного тролля, чей кристалл я вижу в лапах сорванца. Ай да Арди, ай да молодец — обхитрил безмозглую развалину. Горжусь и…

— Скасти! — снова прогудел Гута, но уже немного настойчивее.

— А? А! Ну да… — бельчонок прокашлялся и продолжил. — Да и бурю наслали скорее всего тоже вы. Вот Кайшас и спрятал глупого Арди в той расщелине. Вот только не ожидали вы, что на зов явится не последний Матабар, а… наш наивный полукровка.

Полукровка? Что Скасти имел ввиду, когда назвал Арди полукровкой? Может то, что он наполовину Матабар и наполовину барс? И поэтому не походит ни на одно, ни на другое племя?

— И, опять же, раз уж я, как вы недавно напомнили Эргару, храню наши истории, ваше высочество, то спешу напомнить, что вы вправе забирать Говорящих лишь из числа Матабар, — Скасти уменьшился в размерах и ловко запрыгнул прямо на макушку Арди и похлопал охотника по лбу. — А здесь только половина Матабар. Будем вымерять и делить?

На какой-то миг Арди показалось, что волчица сейчас примет звериный облик и разорвет его на две части, но этого не случилось. Вместо этого она наклонилась к Арди и положила ладонь тому на грудь.

— Я вижу, почему Эргар не был начертан тебе учителем, — произнесла она мягко, но твердо. — Чтобы бежать среди барсов в первую очередь требуется отважное сердце. У тебя же оно совсем не то, что у храбрецов и воинов, но… оно доброе. Даже слишком… это и помогает тебе бороться со страхом.

Сидхе переместила ладонь с груди на глаза, затем на уши и, наконец, губы.

— Зато твои глаза, уши и уста, рожденные среди двух племен, видят, слышат и говорят на языке обеих стай. Полукровки не редкость, маленький детеныш, но слишком часто в них одно начало берет верх над другим, в тебе же они, каким-то чудным для меня образом, уживаются вместе.

Арди откровенно не понимал, что происходит и о чем говорит странная волчица, просто… он опять не ощущал от неё ни угрозы, ни тревоги. Она была теплой и мягкой, пахла снегом и деревьями, почти как… почти как…

Что-то горячее обожгло его щеки, а в разуме вновь поселилось чувство, будто он что-то забыл. Что-то очень важное. Может быть сон. А может и сон о сне.

Атта’нха наклонилась еще ниже и прошептала так, чтобы услышал только Арди.

— Когда придет час самому выбирать тропу, маленький Говорящий, не слушай никого, кроме своего сердца. Ни леса, ни зверей, ни горы, ни птиц, ни реки, ни озера. Только ты сам выбираешь кто ты есть, доброе дитя.

Арди поднял взгляд полный недоумения и встретился глазами с волчицей и в них он, как учил Скасти, прочитал то, что не видели другие. Сидхе с самого начала не собиралась сражаться с его друзьями. Она бы ни за что и никогда не причинила им вреда. Ведь как может мать навредить своим любимым детям. Нет, все что произошло, все, что она сделала, случилось лишь ради одного.

Чтобы проверить его.

Так же, как она проверила его, когда привела волков Лей по его следу. Так же, как задержала рождение маленького олененка и, затем, спустя сезон, заставила ночью племянницу Леноса выйти к водопою. Так же, как привела его тропой земли в далекую рощу, куда заманила тролля. А затем и самого тролля направила к маленьким мишкам.

— Но…

— Чтобы идти тропами моих детей, — перебила она все тем же шепотом. — нужны крепкое тело, отважное сердце, сильная плоть, быстрые лапы и зоркий глаз, но чтобы идти так, как хожу я… для этого нужно лишь одно, маленький Говорящий — доброта. Пусть каждый и понимает её по-разному, но без доброты в сердце на твои слова никто не откликнется. И это — мой тебе искренний ответ. Я услышала твое имя семь полных циклов назад, когда ты впервые заплакал, встретив этот мир.

Закончив, она подмигнула (совсем, как Скасти!), а затем обратилась к зверям.

— Эргар, Гроза Горных Пиков, позволишь ли ты мне приходить к твоему ученику на третью неделю лунного танца и в течении семи снов учить его как Говорить и Слышать. Как врачевать хворь, как унимать беспокойные сны. Учить травам, плодам, воде и земле, огню и ветру.

Звери переглянулись и зашептались. Даже Скасти — и тот выглядел растерянным.

— Но, ваше высочество, — впервые на памяти Арди бельчонок говорил с кем-то в уважительной манере. Он даже поклонился! — Правильно ли я понимаю, что вы хотите обучить этого заср… Арди — искусству сидхе? Это ведь… — бельчонок помотал головой, словно пытался отряхнуться от услышанного. — Даже когда стая Матабар не знала числа, никогда прежде не случалось, чтобы таинство сидхе передавалось тем, кто не присягнул Королевам и не отказался от судьбы смертного. Вы учили лишь тех, кого забирали с собой в Фае!

— Да, — спокойно перебила Атта’нха. — ты меня правильно понял, Скасти — Мудрец Древесных Крон.

Скасти? Скасти — Мудрец? Кажется, сегодняшний день вряд ли принесет больше сюрпризов, чем уже преподнес.

— Если позволит учитель маленького Говорящего — я буду учить Арди по семь путей духа дня, каждый лунный танец, на протяжении пяти полных циклов и одного дня. Не больше, но и не меньше. И лишь от него зависит, чему сможет обучиться его разум и что примет его сердце.

Она ударила посохом о землю и звон, заливший пещеру, будто скрепил сказанное незримой печатью.

На этот раз все повернулись к Эргару. Арди же, с трудом, вел подсчет. Если он будет каждые семь последних снов лунного танца спускаться в лесные разливы, а до этого еще семь снов проводить с Атта’нха, то, получается, что с учителем у него останется всего… половина?

Но как же так. Это ведь…

— Будь по-твоему, ведьма, — фыркнул барс. — твои семь снов начинаются сегодня. Позаботься, чтобы детеныш вернулся ко мне в срок. — после чего развернулся и одним прыжком исчез из пещеры.

Остальные звери, кто поклонившись, кто произнеся несколько слов, исчезали один за другим. Лишь Скасти, ненадолго задержавшись, посмотрел на Арди, затем улыбнулся тому и юркнул куда-то по одному лишь ему видимым тропам.

Вскоре охотник остался один на один со странной волчицей.

Арди будто кто-то очень больно уколол прямо в грудь.

— Не расстраивайся, — прошептала она. — твой учитель скоро отойдет.

— Мне кажется, он на меня обижен.

— На тебя? — она улыбнулась. Так, как бывает, улыбается по утру Дух Дня, с радостью приветствующий жителей Алькады. — Нет, глупое дитя, Эргар обижен вовсе не на тебя, а на людей.

— А кто такие эти люди?

— О, Арди, однажды тебе придется выяснить это самому.

— А ты не ответишь?

— Я бы хотела, маленький Говорящий, но не на все вопросы можно дать ответ.

— А почему?

Атта’нха взъерошила его волосы и повела за собой в сторону ледяной хижины.

— Давай начнем с простого? Пожалуй… что ты знаешь о корне СемиЦветной Крапивы?

— А есть такая?

Волчица резко остановилась и посмотрела на него так, как сам Арди иногда смотрел на Скасти, когда не понимал шутит тот или нет. Когда же Атта’нха поняла, что охотник абсолютно серьезен, то вздохнула и спрятала лицо в лапе.

— О Спящие Духи…

* * *

И на этом, наконец, с приключениями, по большей части было покончено. Эргар действительно не долго сердился — всего два сезона. За это время их разговоры с Арди можно было пересчитать по пальцам одной руки, но охоте и прочим искусствам он учил прилежно. А уже к осени все вернулось в прежнее русло. Они вновь иногда ругались, чаще — играли в снегах, а по вечерам рассматривали звезды и Учитель рассказывал истории о Матабар и древнем королевстве Эктас, чьи границы простирались за самый горизонт.

Пусть и с небольшой неохотой, но он отпускал Арди в лесные разливы. По дороге охотник встречал Кайшаса и, иногда, может быть пару раз за сезон, Леноса. Последний приносил ему особенные цветы, а Кайшас рассказывал, как ориентироваться по звездам и ветрам.

В разливах Арди бегал с Шали на перегонки и учил следы зверей; плавал, лазал по деревьям и тягал валуны (в случае с Арди — небольшие камни, размером с молодого зайчика. И то, он их не поднимал, а толкал по песку) с Гутой, слушая его наставления о важности правильного дыхания и плотного обеда. Скасти, как и всегда, учил видеть в самых обычных вещах нечто невероятное и удивительное. И, признаться, эти уроки изрядно помогали Арди.

Помогали в самой интересной (только не стоит рассказывать остальным — чтобы не обидеть), новой части его жизни. Как и обещала — за семь снов до спуска в лесные разливы за ним приходила Атта’нха. Она брала его за руку и вместе они ступали по снегу, который всего за несколько минут приводил их с порога Хижины в дом волчицы на вершине Ледяного Клыка. Или, как правильно называлось это место — Гора Памяти.

Памяти, потому что те странные камни оказались наскальной жи-во-пи-сью — ужасно сложное слово. Их оставляли предки Арди, чтобы не забыть о путях и тропах Матабар. Волчица рассказывала Арди много интересного об истории и он всегда слушал с открытым ртом, но глубоко внутри ждал других уроков своего нового друга.

Иногда они приходили в её обитель — ледяной дом. Там она учила его читать и писать на языке Фае. Показывала свитки и к-н-и-г-и, а некоторые даже разрешала взять с собой в Хижину. Иногда содержимое книг вызывало у Арди головную боль — настолько оно было непонятным, но порой — открывало новые знания.

Атта’нха называла это «теорией».

Следом за которой всегда приходила «практика».

Вместе с волчицей они ходили по лесным разливам, где та рассказывала о корнях и цветах, деревьях и камнях, зверях и птицах, ручьях и озерах, насекомых и плодах. Какие-то знания требовала у Арди — потому что он должен был почерпнуть их из книг. Надо отдать должное охотнику, с последним он справлялся почти всегда. Ему очень нравилось подолгу сидеть на обрыве Лестниц, качать ногами над облаками и читать книги сидхе.

Так он узнал много нового о том, что раньше скрывалось от его взора. К примеру, как из корня жгучей ягоды и березового сока сделать лекарство, которое может снять жар. Или, что будет если смешать воду, собранную из ручья, текущего с изгибом на восток, третьего дня от начала лунного танца под светом красной звезды — не самое частое явление, но такая вода обладала особыми свойствами.

Так вот.

Если в ней растолочь жука древоруба, добавить к нему немного ножки самого обычного мухомора и настоять в листьях папоротника, то выпив такой отвар — можно видеть в ночи так же ясно, как Эргар с Шали. Арди попробовал пару раз приготовить отвар, но… в первый раз у него на голове выросли ослиные уши (Атта’нха долго смеялась, но превратила их в бабочек и те улетели), а во второй — ночью-то он видел, но днем оказался таким же близоруким, как старый крот.

Благо зелье действовало всего один путь Духа Ночи и половину пути Духа Дня.

Но даже эти знания не шли ни в какое сравнение с тем, чему еще учила его мудрая волчица. Порой они приходили в самую простую рощу, садились там спиной к спине и… слушали. Как скрипят деревья; как качаются кроны, перешептываясь на ветру; как сплетничает трава, наполненная звуками сверчков, кузнечиков и других её извечных обитателей. Бывало, ходили и под ливнями, погружаясь в мелодию трелей нитей дождя, сплетающих узор над отдыхающим от тяжелых дней лесом. А еще поднимались высоко в горы, где веселый ветер встречал их легендами и историями об удивительных землях, скрытых туманами призрачного горизонта.

Один раз они пришли к горному озеру, где вместо воды плескалось жидкое пламя — оно согрело Арди тихим, вкрадчивым рассказом о тех временах, когда горы еще не выросли из холмов, а долины не покинули соленые берега океанов.

Атта’нха хвалила Арди за то, что он, если сильно прислушается и вспомнит наставления Скасти, сможет услышать ту или иную историю, но просила больше. Она просила, чтобы в момент истории, Арди шагнул глубже. Погрузился всем своим «я» в услышанное и назвал имя рассказчика. Но не простое. А настоящее. Иногда у него даже получалось его услышать, но стоило рискнуть и ухватить ускользающее знание, как то мигом меняло очертания.

Волчица говорила, что имена не бывают постоянными. Они всегда меняются, пребывая в некоем подобие водоворота, в котором однажды едва не утонул Арди. И лишь Истинные Имена — постоянны. Но когда ты владеешь таким Истинным Именем, то оно оставляет на твоей душе отпечаток и редко когда бывает, чтобы Говорящий, вернее — Эан’хане (так назывались те Говорящие, кто владел Истинным Именем) знал больше одного Истинного Имени.

К примеру, Атта’нха знала всего два таких имени — Льда и Снега. Им она и учила Арди большую часть времени, тот прилежно старался, но цикл сменялся новым циклом — а у него никак не получалось.

Волчица не расстраивалась и старалась, чтобы и Арди держал нос по ветру, а когда тот совсем унывал, то показывала ему чудеса. Однажды она позвала по имени горный ручей и взяв с его поверхности лоскут мерцающей влаги, сплела из имен облаков белоснежные нити, позвала ветер и тот пришел к ней на поклон, делясь воспоминаниями и знаниями — Атта’нха смешала из них краски. А когда все приготовления были завершены, то она потянулась к ночному небу и стряхнула с него крупицу черного порошка, а затем зачерпнула снег с самых далеких и высоких пиков Алькады.

Что-то прошептав, волчица взяла ткань из горного ручья, подшила её нитками зимних облаков, сделала оборку из белоснежного снега, а затем из красок и порошка ночи, оставила узор таинственный и прекрасный. И синяя лента заструилась под ее пальцами-когтями.

Она укрыла ею правое запястье Арди и та обернулась браслетом. Слишком легким, чтобы Арди мог вообще заметить, что на руке что-то появилось.

— Береги его, — Атта’нха легонько щелкнула охотника по носу. — это мой тебе прощальный подарок.

— Прощальный? — тут же встрепенулся Арди. — Но ведь впереди еще целых два цикла и один день!

Волчица улыбнулась. Так, как она всегда улыбалась. Раньше Арди видел в этой улыбке только тепло и доброту, но теперь замечал и загадочность.

— Время для нас с тобой, маленький Говорящий, бежит с разной скоростью.

И время действительно бежало. Цикл сменялся циклом. Лунные танцы слились в плеяду игр среди лесных разливов, охоты на горных тропах и путешествий в компании волчицы. Пока однажды на горы Алькады не явилась очередная осень, а за ней — седая зима, обозначая собой подходящий к концу шестой цикл того, как Арди ходил тропами барсов.

Глава 13

Арди выдохнул и прислушался к снегу, шелестящему под широкими взмахами ветра. Тот собирал со сверкающего покрова кристаллики льда и кружил их в танце, заставляя петь едва слышимой трелью мягкого перезвона. Легче пения молодого снегиря, но звонче весенней капели. Ветер, наслаждаясь звуками, разносил их по округе, а Арди слушал и внимал. В какой-то момент, среди хрустящего снега, шумящего ветра и ледяной песни он услышал имя.

Оно сорвалось морозным дыханием с уст охотника и на его ладони появилась снежинка. Арди прикусил губу, стараясь не упустить услышанное имя и не потерять его сути. Он шептал, а снежинка слушала. Она изменяла форму, вытягивалась, уплотнялась и вот уже Арди смотрел в глаза котенку барса, обвившего его мизинец длинным хвостом, укрытым ледяным пухом и…

Что-то врезалось в затылок охотника. Волшебство зимы исчезло — лишь ветер, гонящий легкий снежный саван, а вместе с волшебством пропало и имя; барс, зевнув, разлетелся белоснежной пылью.

— Атта’нха! — выкрикнул Арди, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к волчице. — Но у меня только-только получилось!

Та сидела на камне, перешептывалась с птицами и деревьями и смотрела на своего маленького то ли друга, то ли ученика с привычной теплотой и маленькой, не обидной насмешкой. В лапах-руках волчица держала посох, который и поздоровался с головой Арди.

Тот все еще никак не мог поверить в то, что Атта’нха так поступила. Впервые за шесть циклов он смог не только услышать имя льда, но и произнести его!

— Мало сказать, маленький Говорящий, — улыбнулась волчица и отпустила птиц обратно по тропам облаков и ветров. — нужно уметь его удержать. В будущем, каждый раз, как будешь пытаться говорить, положи иголку между пальцев.

— Зачем?

— Чтобы уметь отвлекаться от окружающего мира, — пояснила Атта’нха. — Когда сможешь говорить и не обращать внимания на уколы — погрузи стопы в кипяток. Если и тогда сможешь говорить, то последним испытанием станет — коготь, — волчица протянула ладонь, что-то произнесла и на сером меху закружился снежный вихрь, оставивший после себя коготь из синего льда. — вонзи его между ребер и попробуй говорить. Если справишься, то… Только после этого твои разум и сердце будут достаточно крепки, чтобы попытаться узнать Истинное имя. И лишь тот, кто владеет Истинным именем может называться Эан’хане.

Арди внимательно слушал, кивал, но… мало что понимал. Если иголка еще и выглядела как нечто, что он может попытаться осилить, то остальное… имя было сложно удержать, даже если кто-то попросту рядом слишком настойчиво шумел. А уж кипящая вода и коготь между ребер…

— Не переживай, — волчица поднялась с камня и подошла уже привычно взъерошить волосы Арди. — даже с твоим талантом, маленький Говорящий этот путь может потребовать не один десяток лет.

— Эан’хане, — повторил задумчиво охотник. — это ведь значит — творящий волшебство? С языка Фае, да?

— И да и нет, — покачала головой Атта’нха. — волшебство могут творить и люди с их Звездной Магией. Эан’хане значит куда больше. Это больше, чем просто Говорящий, способный сплести вместе несколько слов. Это тот, кто может не только говорить, и призывать имена, но знает, что… — волчица явно пыталась подобрать такие слова, чтобы Арди понял о чем она говорит. — Однажды ты поймешь, маленький Говорящий, что силу, данную тебе Спящими Духами, чаще всего — не стоит звать в этот мир и то, что можно сделать с её помощью, ты можешь сделать и руками. Это и значит — быть Эан’хане. Обладать могучей силой и еще большей мудростью, чтобы её не использовать.

— А ты — Эан’хане?

Волчица рассмеялась. Легко и звонко. Немного рычаще и совсем чуть-чуть — лающе.

— Иногда я забываю, как мало ты знаешь, добрый друг.

Арди недовольно насупился.

— Я прочитал почти все твои книги и большую часть свитков, — возразил он ворчливо. — я знаю как зажечь лунный свет посреди пути Духа Дня; знаю, как услышать часть имени бури и позвать ледяную молнию; знаю как сделать из тьмы накидку, отводящую глаза; знаю как прошептать слова, которые откроют закрытые проходы; знаю как смешать сотни трав, корешков и плодов; знаю как из искр сложить звездную карту; знаю, как…

— Не все знания, маленький Говорящий, — перебила Атта’нха. — можно почерпнуть из книг и свитков. И самые важные знания, которые ты найдешь, как раз придут к тебе не через книги.

Арди имел на этот счет свое мнение. Да, ему нравилось проводить время с Эргаром, Гутой и другими лесными и горными друзьями. Но куда больше — в ледяной хижине волчицы под светом пляшущего лепестка огня, который она призывала, чтобы охотник не « портил глаза». Книги и свитки были ему куда милее. Они не пугали его Страхом, не морили Голодом, не мучили Жаждой. Просто делились своими историями, не требуя ничего взамен.

— И через ч…

— Через это, — Атта’нха накрыла ладонью то место, где билось сердце охотника. Затем зачерпнула немного снега и заставила растаять на его щеке. — И через это, — добавила она куда тяжелее. — Таков путь.

Арди ничего не понял. Знания придут к нему через ритм сердца и талый снег?

— Отвечая же на твой вопрос, — волчица отстранилась и улыбнулась. — Я та, кто учит Эан’хане.

— И как тебя, тогда, называют?

Она снова засмеялась. Арди всегда любил этот звук. Звук радости своего мудрого товарища. И еще — её тепло. Оно напоминало охотнику о чем-то. О чем-то, что он одновременно хотел и страшился вспомнить.

— Это ты тоже когда-нибудь узнаешь, добрый друг и… — Атта’нха резко замолкла, отстранилась, повернулась по ветру и, прикрыв глаза, принюхалась, забавно дергая черным носом. — Кровь предателя уже близко…

— Кровь предателя? Кто это?

Атта’нха неожиданно подхватила Арди, крепко его обняла и прижала к себе. Она зарылась волчьей мордой в его волосы и шумно задышала.

— Эй… ты чего? — с трудом произнес охотник.

— Как же больно ей было тебя отпускать, — шептала волчица. — великие матери, как же больно…

Арди на миг показалось, что он уже где-то видел подобное. Что-то кто-то, когда-то, так же крепко его обнимал и так же страшно боялся разжать объятья.

— Ну ты чего, — он гладил по её могучей, широкой спине. — даже если сегодня последний день, когда ты меня учишь, то это не значит, что я не смогу приходить к тебе играть и болтать. Вот увидишь! Когда я стану полноправным охотником, то буду навещать тебя даже чаще, чем сейчас!

Она терлась щекой о его щеку, покалывая мягкой, но острой шерстью. А затем так же резко отстранилась, наклонилась и заглянула в глаза.

— Помни, добрый друг, — прошептала она на языке своего племени. Племени Фае. Арди хорошо умел на нем читать и понимал, когда слышал речь, но когда пытался говорить, то вызывал этим у волчицы приступы неудержимого хохота. — здесь твой дом, земли твоих предков. Они жили здесь. Умирали здесь. Хранили их для своих потомков, как мать хранит дитя. Каждый шаг среди гор, равнин и холмов, лесов и полей, рек и озер этого края — твои кровь и плоть. Здесь твои духи. И чтобы не произошло, как бы далеко тебя не увела тропа, как бы одиноко ты себя не ощущал, помни, что здесь тебя ждут. И всегда будут ждать.

Затем она вытянула ладонь, прошептала что-то над ней и протянула Арди маленькую фигурку дуба. В традициях Фае дубы, пусть не такие прочные, как Железные Деревья, и не такие долгоживущие, как Кедры, являлись хранителями историй и легенд тех, кого накрывали своей щедрой тенью.

— Это твое, — прошептала Атта’нха, она обвила дуб тонким ремешком и завязала его вокруг шеи охотника. — а теперь ступай — наш последний день закончен, я больше не учитель тебе, лишь друг.

— Друг, — повторил Арди, после чего широко улыбнулся и обнял волчицу. — до завтра, Атта’нха-друг. Я приду к тебе со Скасти и Кайшасом! Они опять хотели сыграть в прятки. Эта парочка, конечно, знают леса даже лучше Шайи и Гуты, и я редко, когда выигрываю, но, думаю, вдвоем мы с тобой легко с ними справимся! Между прочим — на кону целый куст ежевики! Ставки высоки, как никогда!

— Конечно, — кивнула Атта’нха. — До встречи, добрый друг.

Арди опять улыбнулся, еще раз крепко обнял волчицу и побежал по тропе в сторону леса. Ненадолго он задумался, почему она сегодня была такой грустной. В конце концов ничего страшного из-за того, что она больше не может его учить, не произойдет. Они ведь смогут и дальше болтать, и играть. Да хотя бы просто вместе гулять по Алькаде. Этого вполне достаточно…

Арди не видел, как закружилась метель вокруг волчицы и не услышал того, как она завыла, глядя на поднимающееся над востоком холодное око Духа Ночи. Не увидел и того, как на её плечо забрался бельчонок с маленькой веточкой в лапах.

— А это оказалось больно, да, хозяйка?

— Больно, мудрец… я знала, что будет больно, но не знала, что так.

— Ей тоже было больно, хозяйка. Может даже больнее, чем вам. Как забавно, да? Полукровка… первый, за тысячи лет, смертный с кровью людей, кто учился у одной из дочерей Королевы Зимы.

— Но она знала, что её сын вернется, — произнесла волчица, словно её волновала лишь часть сказанного бельчонком. Та часть, что оказалась важнее всего остального. — Знала, что…

— Надеялась. Даже верила. Но скорее — просто надеялась, — перебил Скасти.

Они вместе смотрели на исчезающие следы на снегу.

— Мне было так страшно, мудрец, — прошептала Атта’нха. — страшно, что я больше никогда не проснусь.

— Нам тоже, хозяйка, — бельчонок выпрямился, поднял веточку и указал ей куда-то на север. — но… я верю или… просто надеюсь, что однажды мы очнемся снова и наш добрый друг улыбнется нам, позовет играть и расскажет так много историй, что мы см…

Он так и не договорил.

На поляне стоял деревянный тотем в виде волчицы с чертами человека. Она держала в лапах-руках резной белый посох и по её щекам катились слезы прозрачного янтаря. На плече сказочного создания сидел крупный деревянный бельчонок размером с молодую лису. Вот снова подул ветер, кружась среди злой пурги и скрыл их в белоснежных покровах.

Как скрыл он среди непроглядных облаков вершину горы, похожей на выточенный изо льда клык и потушил свет в хижине, обернувшейся простым скальным валуном; как он припорошил письмена и картины на стенах глубокой впадины, а затем полетел и дальше. Он поймал бегущего среди облаков четырехкрылого орла, прижал его к земле и усадил на плечи огромного горного козла с рогами, которым позавидовал бы самый гордый из сохатых. Так они и стояли древесными изваяниями на широком горном плато.

А ветер летел дальше.

Он скрывал снегами и льдами тропы в лесу, сковывал реки и озера, наряжал деревья в пушистые, белоснежные шубы и бежал, бежал, бежал пока не нагнал медведя, облаченного в рассвет и рысь, с шерстью из весенних трав. И вот уже на лугу, в окружении качающихся сосен, стоял еще один древесный тотем, изображающий странных зверей из давно забытых сказок.

Ветер все бежал, а Арди, смеясь, пытался его обогнать, не видя и не зная, как засыпает Алькада за его спиной, словно вот-вот, еще немного, и её пределы покинет та последняя искра, что дарила ей дыхание волшебства.

* * *

На каждый шорох, на каждый скрип, на каждый странный отсвет в пугающей своей неизвестностью темной чаще она реагировала единственным понятным ей образом — наводила дуло пистолета и опускала палец на спусковой крючок. Пистолет… если так вообще можно было называть эту безделушку, подаренную ей в детстве дядей.

— Кар! — хлопнул крыльями красноглазый ворон и скрылся в ночи.

Сердце билось так быстро, что иногда она не слышала из-за его шума собственных мыслей. Её легкое белое пальто едва-едва сохраняло тепло, а уши под красивой, широкополой шляпкой покраснели и… она один раз к ним прикоснулась и едва не вскрикнула от боли.

Ноги в высоких сапожках промокли и она не чувствовала пальцев.

Весь её вид говорил о том, что она никак не могла оказаться в самом центре горного леса, в лютый мороз, под светом растущей луны. Да так оно и было. Когда старуха с кулоном в виде волчьей головы сказала ей, что может помочь найти лекарство для дочери взамен лишь одной капли крови, она думала, что это просто часть представления на зимнем фестивале. Кто же мог знать, что достаточно ей моргнуть и вот она стоит посреди жуткого леса, а вокруг лишь звезды и поднимавшиеся к ним горы.

— Не подходи! — выкрикнула она и резко повернулась в сторону, откуда, как ей показалось, на неё смотрели горячие, звериные глаза.

Она взвела курок и уже было спустила крючок, как вдруг облака расступились и лес залил серебристый свет. Не веря своим глазам, она опустила пистолет. На краю поляны стоял, вовсе не маленький барс, как ей сперва показалось во тьме, а… ребенок?

Со спины, из-за роста и ширины плеч, можно было бы дать и больше, но еще по-детски наивные и добрые глаза, вкупе с пухлыми щеками выдавали возраст двенадцати, может тринадцати лет. Черные, волнистые волосы спускались до кустистых бровей, а аккуратный нос усыпали смешные веснушки. Уши торчали в разные стороны, но не так сильно, чтобы ребенка можно было назвать лопоухим.

Скорее даже наоборот. Он выглядел красивым малым, который, вероятно, когда вырастет, станет причиной женских слез и обид. Особенно эти странные, словно не совсем человеческие глаза янтарного цвета. Чарующие и бездонные. Как… как у той бабки на празднике.

— Ты знаешь её? Знаешь ту ведьму? — из её рта вырывались облачка пара, а руки дрожали.

Мальчик склонил голову на бок и нахмурился. Он будто что-то отчаянно пытался понять, но не понимал.

— Ana’elat asha egokta ana? — произнес что-то очень скрипуче и ломано на незнакомо языке. — Elat tur?

— Что? Я не понимаю… — затрясла она головой. — Я не знаю этого языка. Ты мог бы говорить на Галлеском?

Мальчик вздрогнул и на в его глазах отобразилось какое-то смутное узнавание.

— Это звук… м-м-м… язык ты говорить, — как-то рычаще, будто по-звериному, медленно проговаривал мальчик. — Чья язык оно?

— Это язык Империи Новой Монархии, — она говорила медленно, при этом стараясь не жестикулировать — мальчик то и дело смотрел в сторону пистолета. — Так называется одна из стран людей на Западном Континенте.

— Людей? — переспросил ребенок. Кажется это слово было ему знакомо. — Ты люди?

— Человек, — ответила она. — А кто ты?

Мальчик какое-то время над чем-то размышлял, после чего прикоснулся ладонью к груди. Только сейчас она заметила, что он был укрыт нелепой шубой, криво сшитой из различных шкур. Вот только каждая из этих шкур могла бы иметь высокую цену на меховом рынке Метрополии. Многие модные дома не пожалели бы и сотни эксов, чтобы выкупить их.

— Арди, — ответил ребенок. — Зовут я Арди. Ты?

Она не сразу решила, что именно стоит сказать.

— Атура, меня зовут Атура.

Мальчик принюхался, а затем сделал шаг назад.

— Врать, — замотал он головой. — Ложь. Ты врать. Зачем врать. Ложь нехорошо. Учитель говорить ложь плохо.

На мгновение ей померещилось, что она видит перед собой не человеческое дитя, а молодого кота, готового развернуться и убежать в лес.

— Постой, постой, — взмолилась она и, когда ребенок замер, продолжила успокаивающим тоном. — ты прав, прости меня. Атура — это моя служанка. Так зовут мою служанку.

— Слу-жанка? Это твой стая?

— Стая? А… семья?

Мальчик кивнул.

— Нет-нет. Служанка это… помощница. Она помогает мне с разными делами.

— Помощь? Друг? Атура — друг? — лицо ребенка чуть посветлело и расслабилось.

— Да! — она улыбнулась.

Мальчик тоже улыбнулся, а она слегка вздрогнула, увидев слишком длинные клыки. Может… может она поспешила с выводами и это дитя вовсе не принадлежало человеческому роду? Но что за раса Первородных выглядит как человек? У него не было длинных эльфийских ушей, серой или зеленой кожи орков, да и на дворфа он никак не походил. И, уж тем более, это не отпрыск великанов.

Не говоря уже о длинном списке полуразумных рас, начиная гоблинами и заканчивая ламиями.

— Ты плохо понять, — покачал головой ребенок, потом снова положил руку на грудь. — Арди, — а затем направил ладонь в её сторону. — Ты?

Она вздохнула и, сжав рукоять пистолета, произнесла:

— Октана. Меня зовут Октана Анорская.

И… ничего не произошло. Мальчик внимательно на неё посмотрел, после чего покивал.

— Правда. Ты так. Это правда. Хорошо. Но имя сложно. Буду звать — Окта. Хорошо?

На секунду её охватило явное удивление, но вскоре она с ним справилась. Кто знает, как далеко её занесло. Кстати об этом.

— Хорошо, мне нравится — Окта, — она все так же пыталась говорить спокойно и размеренно, хоть сердце все еще и торопилось выпрыгнуть из груди.

Мальчик хотел было сделать шаг вперед, но рука с пистолетом дернулась раньше, чем она успела сообразить.

Ребенок застыл, а затем улыбнулся. О Светлоликий — каких трудов ей стоило не выстрелить в ощеренное звериными клыками лицо и да простят её вечные ангелы, что она убила бы дитя.

— Страх, — мальчик сделал странный жест рукой, словно что-то хотел ей показать. — Не надо страх. Я — Арди, тут. С тобой. Я сказать слово охота. Ты не есть добыча. Охотники уйти. Мы одни. Никто не обидит Окта. Арди тут. Все есть порядок. Я сказал слово. Все слушать. Все есть порядок, Окта.

Она с трудом вообще могла расслышать, что говорит это чудное дитя, не говоря уже о том, чтобы разобрать ломанный язык империи. Ладно хоть общий смысл улавливался. Мальчик что-то сказал, и звери ушли? Может он маг? Но тогда, где регалии? По всей Империи уже несколько веков действовал закон, запрещавший магам выходить из дома без регалий, и карался он достаточно строго, чтобы только самые отчаянные маргиналы рисковали нарушать.

Хотя… может она в другой стране? Нет, это глупости.

Над головой знакомые звезды, а вокруг молодая ночь. Она переместилась куда-то на запад и, судя по холоду, весьма неблизко. Но не настолько, чтобы оказаться на границе с Королевством Нжиа, Братством Тазидахиана или землями Племен Армондо.

Скорее в центральной части материка… Либо где-то рядом с Княжеством Фатия.

Глупости — она только что перечислила всех северных соседей Империи. Все равно, что вслепую в карту пальцем тыкать в надежде угадать

— Где мы?

Мальчик какое-то время хмурился, после чего произнес:

— Antareman. Так звать языком друга она-волк. Твоя язык я не знать, как называть.

Antareman… она запомнит.

— Ведьма, которая отправила меня сюда? Ты знаешь её?

— Ведьма? — переспросил ребенок. — Aean’hane. Ты знать кого-то Aean’hane?

Это странное слово. Почему-то ей казалось, что она уже где-то слышала его прежде. Очень давно. Настолько, что забыла так же, как забывают детские сказки, рассказанные на ночь.

— Я не понимаю, — покачала она головой.

Мальчик вздохнул и показал ладонью на неё.

— Могу идти я?

— Идти? Ты хочешь подойти ко мне?

Ребенок кивнул.

— Ты холод, — произнес он. — Твой шкура влага. Ты мороз. Плохо. Жар. Духи завтра приходить. Забирают дыхание для предков.

Только сейчас она поняла, что насквозь продрогла и при всем желании, даже если бы хотела разжать пальцы, сжимавшие пистолет, то в лучшем случае попросту бы не справилась, а худшем те бы раскололись на манер тонкого стекла.

— Ладно, — произнесла она, но внутренне была наготове. Стоит только ребенку сделать неверный шаг и она выстрелит — пусть это и будет последним, что она сделает.

А ребенок, словно почувствовав её настрой, шел медленно и нарочито плавно. Приближаясь с каждым шагом, он не убирал выставленных вперед, будто в молитве,ладоней. Зачем? А затем её взгляд упал на пальцы мальчика. Он демонстрировал ей вовсе не ладони, а… ногти? Словно показывая, что не собирается причинять вреда, будто мог как-то слишком сильно её оцарапать?

Что за странное дитя. И что за странное место.

Мальчик встал рядом с ней. О Светлоликий, они поровнялись в росте! Она, конечно, госпожа весьма невысокого роста, но все же не настолько, чтобы смотреть глаза в глаза ребенку.

Все так же демонстрируя ногти, мальчик убрал руку за пазуху, откуда вытащил несколько ягод, какие-то опилки и пару сушеных цветков. Он зачерпнул снега, подышал на него, дождался пока растет, а затем закинул в рот пригоршню и запил талым снегом, тщательно прожевал и выплюнул на ладонь.

Содержимое выглядело неприятно, покрытое слюнями, да и пахло… ну вот пахло, на удивление, заманчиво. Чем-то напоминая травяной чай.

— Ешь.

— Что?

— Ешь, — мальчик показал пальцем на свой рот, а затем на её. — Ешь. Если не ешь духи будут приходить. Будут брать ты с ними. Идти тропами не для глаз. Но если хотеть…

Ребенок пожал плечами и уже собирался выкинуть склизкую кашицу.

— Стой! — выкрикнула она, после чего дрожащей рукой, сама не зная, зачем, взяла «угощение» и, зажмурившись, закинула в рот и проглотила не жуя.

Сперва ничего не происходило и она подумала, что это была какая-то дурацкая шутка, но уже вскоре начало происходить что-то странное. Будто кто-то зажег огонь прямо у неё в животе. Только не такой, что обжигает, а мягкий и согревающий, как у камина в прохладный осенний день, когда за окном пешеходы спешат поскорее вернуться по домам, а автомобили гудят, объезжая лужи.

Мурашки промаршировали вдоль затылка — она снова чувствовала пальцы на ногах, а уши не грозили вот-вот отвалиться. Каждый удар сердца разносил тепло из живота все дальше по телу и вскоре она ощущала себя если не как в погожий весенний день, то как-то похоже.

— Что это?

Мальчик открыл было рот, чтобы ответить, но подумал, улыбнулся и коротко сказал:

— Твой язык — я не знать говорить нет ложь.

Светлоликий, если бы не частое общение с иностранцами, включая выходцев из островных государств, она бы точно не поняла ни слова из речи ребенка.

— Спасибо, — поблагодарила она, но пистолет так и не убрала.

Парнишка светился не хуже уличного фонаря, явно радуясь тому, что смог помочь. Что делало это наивное и доброе дитя одно, ночью, явно в диком лесу.

— Где твои родители, мальчик?

Ребенок нахмурился.

— Родители? Арди нет родители. Есть учитель. Есть много друг. Родители — нет.

Вечные Ангелы! Она слышала истории о том, что бывали такие дети, которых растили звери. Это случалось по разным причинам. Потерянные в лесу, или оставленные там бедняками, но это единичные случаи, обычно попадавшие на заголовки желтой прессы. Один раз такого даже привозили на ярмарку. Он вел себя как волк — бросался на прутья решетки, ползал на четвереньках и рычал вместо того, чтобы говорить.

Так что… к этому ребенку подобное описание точно не подходит.

— Можешь отвести меня к твоему учителю?

Впервые за вечер она увидела в глаза ребенка что-то похожее на испуг. Вот только боялся он вовсе не за себя.

— Плохо, — он так рьяно замотал головой, что удивительно, как та не отвалилась. — Мысль плохо. Ты людь…м-м-м — человек… Учитель не любить человек. Он ест человек. Окта хорошая. Не хотеть учитель тебя есть. Грустно будет.

Она решила не акцентировать внимание на том, что учитель ребенка может её съесть. Возможно, он неправильно выразился, либо она неправильно поняла, что, в целом, одно и тоже. В любом случае — лучше не рисковать.

— Вдруг Арди может помогать Окта? — встрепенулся мальчик, показывая на себя. — Ты запах странно. Ты не ходить тропами здесь. Зачем приходить?

Она улыбнулась ребенку — злодейка судьба привела к ней слишком доброе создание. Но стоило порадоваться, что это не голодный зверь или какой-нибудь дикарь из первородных рас.

— Вряд ли ты можешь мне помочь, дитя, — она уже собиралась прикоснуться к нему, как отдернула руку — что-то подсказывало, что это будет, как выразился Арди — «мысль плохо». — Если только, конечно, ты не знаешь где растет Цветок Горного Хрусталя. Старая ведьма сказала, что я могу его найти и… Светлоликий, я даже не знаю, не мерещиться ли мне все это, а если не мерещиться, то с какой стати мне верить ведьме, я же просто…

— Цветок гора прозрачный камень? — перебил мальчик и добавил на странном языке. — Altane’Mare.

Ребенок посмотрел на неё и сделал очередной жест ладонью, словно… успокаивал её?

— Арди жаль Окта. Стая Окта есть больной охотник?

Её сердце пропустило удар.

— Моя дочь, — прошептала она, а затем тот стержень, что держал её целый год, треснул и она сломалась. Рухнула на колени, прямо в снег — горячие слезы полились из её уставших глаз. — Моя дочь заболела прошлой весной. Врачи, маги и даже целители эльфов ничего не смогли сделать. Я… я просто хотела немного развеяться. Пошла на этот дурацкий фестиваль. Никого не взяла с собой, словно глупая девка, а теперь я здесь, а она… она может не дожить до конца недели. О Светлоликий, я даже не смогу с ней попрощаться и…

Её обняли. Крепко и сильно.

— Окта больно. Арди не любить, когда больно. Учитель сердиться, но он понимать. Наверное… Я уже почти взрослый охотник, могу сам за себя решать, — она вздрогнула, услышав нормально и понятную звучащую фразу, после чего отстранилась и утерла слезы. Не дело ей плакаться на плече ребенка. — Я знать, где жизнь Altane’Mare. Запах Окта. Читать о нем. Похож на камень и соль. Запах болезнь Сердце-Камень. Старый болезнь. Плохой. Простая, когда есть Altane’Mare. Когда нет — духи приходить. Ненастоящий болезнь.

— Ненастоящая болезнь? — переспросила она.

Ребенок кивнул и задумался, подбирая слова.

— Aean’hane… м-м-м… ведьма. Ты говорить такой слово — ведьма. Ведьма делать сердце-камень. Но это плохо. Нельзя слова чтобы болезнь. Плохой путь. Недостойный.

Она перебирала в уме слова ребенка.

— Ведьма, ненастоящая болезнь, — медленно повторяла она, а затем все поняла. — Это магия? Мою дочь прокляли? Но лучшие ученые империи не смогли…

Она осеклась и замолчала. Какое-то время они так и провели. Она сидела в снегу, не зная кому и чему верить, а мальчик стоял рядом и чего-то ждал.

— Ты… можешь отвести меня к… Altane’Mare?

Мальчик вдруг надул щеки, а затем засмеялся. Легко и заливисто. Совсем не страшно. Будто и не торчали во рту длинные клыки.

— Прости, — вытер он нос. — Плохо поступать, когда смех. Теперь понимать, когда она-волк смеяться, когда Арди говорить. Ты смешно язык.

Она только и смогла, что натянуть на лицо фальшивую улыбку.

Мальчик посмотрел куда-то в чащу и явно к чему-то прислушался.

— Честно говорить — никогда прошедшие дни не ходить такая тропами. Знать как. Но не ходить.

— Тебе нельзя?

— Нет нельзя, — покачал головой ребенок. — просто…м-м-м… сложно. Никогда не пробовать. Нет нужды. Нет интереса.

— Но ты можешь…

— Для Окта пробовать, — перебил ребенок. — Окта больно. Дочь Окта плохой болезнь. Недостойный Aean’hane, — после чего ребенок произнес еще что-то на незнакомом, певучем языке, но ей не требовалось понимать дословный перевод, чтобы услышать в сказанном оскорбление. — Она-волк будет разочаровываться, если я не исправить сделать плохо. Я не смочь спать, если знать, что не помогать, когда мог пытаться помогать. Идти, Окта.

Ребенок, видимо сам не понимая, что делает — протянул руку. Затем посмотрел на неё с удивлением и таким же удивлением на Окту, когда та взялась за ладонь своей.

— Странный жест… откуда знать и… Мысль завтрашний день, — покачал он головой, после чего посмотрел на пистолет. — Оставлять тут. Запах железо. Плохо запах. Нас не пускать. А если пускать — ругаться. Я мочь говорить за я. Не смочь говорить за Окта. Оставлять, пожалуйста, запах железо.

Несколько мгновений она сомневалась, стоит ли действительно прощаться с тем единственным, что могло защитить её в этом странном лесу, но перед внутренним взором возникло лицо дочери. Вечные ангелы, только сейчас она поняла, что её дочь была немногим младше этого мальчика. На два или три года, в зависимости от того угадала ли она возраст.

В итоге, когда ребенок по имени Арди повел её за собой через лес, то за их спиной ветер укрыл снегом старый, раритетный, однозарядный пистоль — дядя, а вместе с ним и антиквары, будут явно сильно расстроены такой утратой.

Они шли между деревьями и кустами, иногда петляя не хуже зайцев, потом останавливались, замирали камнями, а затем снова шли. Если бы не уверенная походка мальчика, она бы подумала, что он её дурит и разыгрывает, но тот крепко держал её за ладонь и не отпускал, сосредоточено вглядываясь во тьму.

Она бы много отдала, чтобы узнать, что же видят его янтарные глаза во мгле. Сама могла разглядеть лишь очертания… очертания чего-то, что явно не могло находиться в заснеженном лесу. Иногда ей казалось, что они идут не по снегу, а ступают по широкой дороге, выложенной старым камнем. Деревья порой оборачивались верстовыми столпами, а кустарники — разрушенными постройками глубокой древности.

Застывшие подо льдами ручьи вытягивались лентами далеких холмов, а сами холмы вдруг падали вниз глубокими озерами. Зима сменялась цветастой весной, а затем обратно — темной и даже более холодной зимой, чем прежде.

— Октана.

— Что?

Она уже было обернулась, чтобы посмотреть кто её позвал и убедиться, что не сошла сума, как ладонь больно сдавили крепкие, слегка узловатые пальцы.

— Не оборачивайся, Окта. Это голоса теней. Они хотят сбить тебя с пути. Если обернешься — потеряем тропу и застрянем здесь на год и один день, а я не знаю, как охотится на местных тропах и…

— Ты можешь нормально говорить на Галесском⁈ — чуть ли не воскликнула она.

— Не могу, — покачал головой ребенок. — Но здесь и не надо. Здесь все говорят на своем языке, и все понимают друг друга. Так приказали Королевы.

— Приказали Королевы… — она смотрела перед собой не понимая, где странные видения, а где правда, но что-то в глубине подсказывало, что правда находилась посередине. — Где мы, Арди?

— Это земли Фае.

Она едва не оступилась.

Фае… раса первородных о которых ничего не слышали уже больше полтысячи лет. Как раз с войны Рождения Империи, когда людские царства объединились, чтобы сбросить гнет Эктас. Тогда группа солдат под предводительством легендарного сержанта Мендеры, да примет его Светлоликий, смогла выкрасть из замка фей Пламя Сидхе, что позволило перевернуть ход войны.

При помощи этого пламени маги Империи могли черпать буквально неограниченное количество энергии Лей и война, длившаяся почти четверть века, закончилась всего за два года, а из пепла и гари родилась Империя Новой Монархии.

Что же до народа Фае и их аристократов сидхе — они исчезли со страниц истории. Кто-то из ученых говорил, что те вымерли, но большинство полагало, что сидхе при помощи магии Говорящих смогли скрыться в тенях — в складках реальности, где их не могли потревожить распри смертных.

Фае всегда славились своим волшебным искусством — даже эльфы не могли с ними посоперничать, когда речь заходила о колдовстве и чарах.

— Но…

— Мы пришли, — перебил мальчик.

Он сделал шаг, она следом за ним и все вокруг переменилось. Они стояли на берегу ручья, впадающего в небольшое озеро, а вокруг… вокруг застыли деревья со стволами причудливых форм, похожих на «па» придворных танцев. Их темные кроны сплетались широкой аркой, а вместо листьев — пылали разноцветные звезды. Цветы и травы тянулись к её ногам, но она не обращала на них никакого внимания.

Её взгляд приковало к себе небо. Там в вышине, вдоль Звездного Пути, словно сменялись в диком хороводе звездные карты обоих полушарий и всех четырех сторон света. Они кружили и кружили в стремительном танце, а она…

— Не смотри, Октана, — мальчик снова сжал ладонь. — это ловушка. Мы пришли сюда без спроса, так что она затянет тебя внутрь и не отпустит.

Слова ребенка подействовали на неё не хуже холодного душа и, пусть и с трудом, она смогла отвернуться. Теперь её глаза видели перед собой лишь волшебный остров. Достаточно большой, чтобы на нем разместилось под сотню людей. По центру его росло дерево вишни, изнутри которого лился мерный, изумрудный свет, освещавший озеро и границы поднимавшегося вокруг леса.

Но не это делало его волшебным. А бесконечное множество разноцветных цветов. Здесь были и те, названия которых она знала, но куда больше — удивительных и неизвестных.

— Пойдем, — и ребенок, легко перепрыгивая с одного камня на другой, повел её по своеобразному мосту через озеро.

Она почему-то знала, что если не отпустит ладонь мальчика, то не оступится, а в противном же случае… даже не смотря вниз, на водную гладь, она знала, что озеро наполняла вовсе не вода, а что-то совсем иного толка.

Когда же они ступили на порог цветочного покрова, то она не сразу вспомнила, как дышать. Перед ними росли цветы, бутоны которых являлись пламенем и ветром, цветы в форме зверей, цветы с лепестками первого детского смеха или горячей юношеской любви. Цветы луча солнца, лишь едва-едва коснувшегося полотна молодого художника, подарив тому вдохновение. Цветы трепещущего в ожидании чуда сердца. Цветы полные скорби матери, не дождавшейся сына с войны. Цветы первых капель крови, пролитых разбитой губой.

Цветы…

— Октана, — твердо произнес мальчик и вновь его слова выдернули её из круговерти видений и чувств. — Если тяжело — прикрой глаза.

Она кивнула и опустила веки.

Кто знает, сколько именно они шли по цветочному острову. Может минуту, может час, а может и целый год. Она могла поклясться вечными ангелами Светлоликого, что чувствовала под ногами лишь хруст снега, а слышала — вой зимнего ветра.

— Вот он… — прошептал мальчик. — не открывай глаза! Я попрошу остров поделиться. Думаю, он не откажет.

И ребенок начал говорить что-то, но она не могла разобрать, что именно. Лишь крепко жмурилась, так же крепко сжимала ладонь мальчика и надеялась, надеялась всем сердцем, что, как бы глупо это ни звучало, остров не откажется. Что она действительно сможет получить лекарство для дочери. Что сегодня утром не был последний раз, когда она гладила её огненные волосы, щелкала по курносому носику и обещала, что все будет хорошо. Что это не было ложью и…

— Остров чувствует твою боль, — прошептал ребенок ей на ухо и вложил что-то холодное и гладкое в свободную ладонь. — А теперь идем обратно, только не открыв…

Но она не смогла.

Её веки поднялись и первым, что она увидела, оказался чудесный цветок. Каждый из его лепестков — словно ограненный волшебником осколок горного хрусталя, но при этом не твердый, а мягкий и словно живой. В центре же бутона едва заметно билось маленькое, розовое сердце, а растущие из него тычинки напоминали лучи солнца.

— Маленький Говорящий, — прошептал, внезапно, ветер.

Цветы под их ногами зашевелились, их бутоны закачались, а сорванные лепестки закружились в танце, но не разлетались в разные стороны, а наоборот — собирались в формы и очертания тонкого женского стана. Прилетели бабочки, сложив крылья и став глазами; спустились ветви вишневого дерева, обернувшись волосами и губами, земля поднялась, став прекраснейшим лицом, а бутоны и цветы наполнились светом и обернулись телом невиданного изящества.

Через мгновение перед ней и ребенком стояла женщина, в сравнении с которой принцессы эльфов выглядели бы деревенскими простушками, а знаменитые красавицы Княжества Скальдавин и Королевства Урдаван и вовсе померкли бы в тени.

— Зачем ты пришел в мой сад без спроса, маленький говорящий? — голос её звучал шелестом летних лесов и трелями весенних птах. — Разве ты не знаешь, что говорит закон Королев про воров?

— Прошу прощения, — она чувствовала, как дрожит рука ребенка, но тот отчаянно старался не показывать своего испуга. — произошло небольшое недоразумение. Видите ли, я ничего не краду — просто хочу взять ненадолго. Одолжить. И то — не для себя, а вот — для Окты. Её дочь захворала из-за волшебства Фае. И было бы правильно, если бы мы ей помогли.

Цветочная дева окинула её недобрым взглядом изумрудных глаз.

— Это кровь предателя, Арди, — произнесла сидхе. — Мне нет дела до крови предателя. Даже если бы мудрейшие из мудрых прокляли бы её дитя, я бы лишь отвернулась в сторону и поблагодарила духов за их милость.

Она собиралась что-то сказать, но мальчик так крепко сжал ладонь, что слова буквально превратились в тонкий стон.

— Арди… Вы знаете мое имя, но я не знаю ваше.

Сидхе окинула взглядом ребенка и засмеялась — и в смехе её звучали не только шепот цветов на лугу, но и что-то похожее на то, как скрипят мертвые деревья.

— Ты хорошо учился у моей двоюродной сестры, Арди. Знаешь, что нам нельзя задавать вопросы.

Ребенок кивнул.

— Только если мы не связаны узами, — добавил он. — И я все еще не знаю вашего имени.

Сидхе потянулась к нему руками-ветвями, но тут, внезапно, что-то заискрило на запястье ребенка и та отшатнулась в сторону.

— Сестра оставила тебе подарок, да? Хочешь — я обменяю его на цветок, который ты пытался украсть.

— Я не спорю с вами, лишь напоминаю, что все еще не знаю вашего имени.

Сидхе сверкнула взглядом и ветер закружил вокруг них, срывая бутоны и ломая цветы, но мальчик даже не моргнул.

— Что же, — произнесла она спокойно и все стихло. — трижды было сказано и трижды было услышано. Меня зовут госпожа Сенхи’Ша, Хранительница Сада Королев.

Мальчик, только услышав имя, отчего-то перестал дрожать, да и тон его наполнился уверенностью.

— Госпожа Сенхи’Ша… возможно я ошибусь, но мне кажется, что именно вашей любимице — дальней родственнице Леноса, Стража Южных Врат, я помог шесть циклов тому назад.

— Это так, — кивнула хранительница.

— Тогда, как и завещали Королевы, я предлагаю обменять мою помощь, на вашу помощь.

Сенхи’Ша, ступая по саду с грацией кошки, подошла к мальчику и наклонилась к нему так близко, что между их носами нельзя было просунуть осеннего листа.

— Ты уверен, Арди? Уверен, что хочешь расстаться с моим тебе долгом ради незнакомого человека?

— Я предлагаю обмен.

— Ты ведь даже не знаешь, кто это, — сидхе даже не отреагировала на слова ребенка. — И все равно хочешь помочь? Просто потому, что тебе жаль той боли, что она испытывает? Тебе жаль её дочери? А что ты скажешь, если я открою тебе маленькую тайну? В жилах той, кому ты так отчаянно хочешь помочь, течет кровь тех, кто причинил столько боли, что ею можно наполнить сотню озер и тысячу рек.

Мальчик вздрогнул, а затем поднял взгляд янтарных глаз и смело направил их прямо в изумрудные бездны сидхе.

— Я предлагаю обмен.

— Глупое дитя, — вздохнула сидхе и взмахнула рукой. — Трижды было сказано и трижды было услышано. Ты можешь взять этот цветок и больше нет моего долга перед тобой.

— Спасибо, госпожа хранительница, — чуть поклонился мальчик, после чего развернулся и потянул за собой спутницу, но не смог даже шагнуть.

— Я сказала, что ты можешь взять цветок, — снова засмеялась сидхе. — но ничего не говорила о том, что разрешаю тебе его кому-то отдать, — затем она повернулась к ней — к Октане и чуть сморщилась. — Сегодня, видимо, горит твоя звезда удачи, кровь предателя. Так что предлагаю тебе сделку.

— Окт… — несколько бутонов прилипли к губам мальчика и не дали ему ничего сказать, а какая-то неведомая сила не позволяла Октане оторвать взгляда от двух изумрудных очей.

— Я позволю Арди отдать тебе цветок, а вместе с ним — дам и рецепт, как приготовить лекарство. И обещаю написать его настолько понятно, что даже ученики тех, кого ты зовешь магами, — сидхе буквально сплюнула последнее слово. — смогут приготовить эликсир и спасти твоего отпрыска. А взамен лишь услуга, кровь предателя.

Октана уже собиралась ответить, как спохватилась и замолкла. Подумала немного и медленно произнесла:

— Я знаю цену, но не знаю, что за услуга.

Сидхе фыркнула и отстранилась.

— Умная и наблюдательная, да? Отличные качества для таких, как ты. Что же, — хранительница посмотрела на побледневшего мальчика, явно боявшегося не за себя. — я давно не встречала, кровь предателя, таких глупый детей, как этот. Мне даже его жаль. Немного. Так что, раз уж он использовал свой долг ради тебя, будет справедливо, если я использую свой — ради него. Такая услуга, кровь предателя — ни словом, ни делом, ни жестом, ни взглядом, ни письмом, ни намеком, ни рассказом, ни песней, никак ты не сможешь причинить вреда этому дитя, даже если этого будет больше всего другого желать твое сердце, и так буд…

— Я согласна! — прокричала Октана, словно опасаясь, что сидхе может передумать.

— Смеешь перебивать меня, человек⁈ — шипением змеи в высокой траве прозвучали слова и цветы потянулись к ногам Октаны, но вдруг замерли. — За это оскорбление цена вырастет. Помимо сказанного, ты трижды поможешь этому дитя. Первый раз поможешь словом — это будет для тебя легко. Второй раз поможешь имуществом - это сложнее, но ты справишься. Но за оскорбление и за то, что твое нечестивое дыхание загрязнило мой сад, третий раз ты поможешь ему делом и, видят духи, это будет великолепно. Ты согласна?

Октана посмотрела на мальчика. Легенды гласили, что сделки с сидхе и Фае немногим безопаснее для смертного, чем сделки с демонами и, не даст солгать Светлоликий, еще недавно она считала и тех и других — лишь детскими сказками.

Но чтобы помочь своему ребенку… даже если бы перед ней стоял Тот-что-во-Тьме и не отдавал цветок, она бы бросилась ему в глотку! Что ей какая-то сидхе…

— Я согласна.

Сидхе взмахнула рукой и вокруг закружился цветочный танец.

* * *

Арди вновь стоял посреди все той же заснеженной поляны, где встретил странное создание под названием — Октана Человек. Сперва он подумал, что ему померещилось и какая-то из картин с Горы Памяти предстала обликом снежной метели, но затем…

Он сжимал и разжимал пальцы, пытаясь вспомнить ощущение тепла на коже, когда сжимал её ладонь. Теперь же, стоя один, он глупо улыбался тому, что очередное приключение застало его врасплох.

— Но хорошо, что смог ей помочь, — прошептал охотник. — только, надеюсь, госпожа не пожалуется Атта’нха, а та не расскажет Учителю. Он же целый цикл со мной не будет разговаривать, если узнает, что я помог человеку.

И не важно, что помог он не самой Октане, а её детенышу. А даже Эргар, говоря плохо про людей, упоминал лишь их взрослых и самостоятельных особей и никогда — детенышей. Детеныши ни в чем не виноваты… ну, до тех пор, пока не вырастут.

— А странный у неё язык, да? — охотник, почему-то, все никак не мог покинуть эту поляну. — И еще страннее, что я его уже слышал где-то… и даже немного знаю. А еще… еще… новая монархия… что это значит — монархия?

« Спрошу, как законный представитель власти Новой Монархии…»

— А? Что? — обернулся Арди, думая, что услышал ветер. — Эти слова… я где-то уже слышал их.

Охотник уже было привычно отмахнулся от странных мыслей, принадлежащих завтрашнему дню, но не смог. Он сжимал и разжимал ладонь, а по коже текла струйка алой крови — когда он держал Цветок Горного Хрусталя, то порезался немного. Благо, этот цветок ничуть не опасен. Даже наоборот — он лечит сердца и снимает с них наваждения и колдовство.

Что-то всплывало в памяти Арди. Какие-то картины прошлого. Какие-то запахи. Ощущения.

Он прикрыл глаза и начал бережно перелистывать их, словно держал старую, хрупкую книгу.

— Логово? Хижина? Как у Атта’нха, только не изо льда. Из дерева. А где? Пахнет ежевикой… и еще теплом и чем-то… чем-то странным. Травой и землей… мука… это называется мука, да? Но где, — он листал их все быстрее и быстрее в поисках хоть какого-нибудь ориентира, пока не увидел то, что еще недавно казалось ему сном. Высокий каменный обрыв, — Кажется это… Ястребиный Утес? Но таких мест нет в Алькаде, — а на нем лежал камень, выщербленный ветрами и дождями, похожий на… — Попа Прыщавого Огра.

Арди открыл глаза и повернулся на запад.

— Я знаю, где это место… — прошептал он задумчиво. — Но откуда? Я ведь никогда там не был…

Какое-то время охотник стоял на месте, а затем побежал по следу ветра, пахнущего ежевикой и мукой.

А где-то высоко в горах барс, чувствуя, как сказанные им когда-то слова теряют силу, зарычал, завыл и бросился сквозь зарождающуюся бурю.

Глава 14

Арди бежал так быстро, что иногда, казалось, будто его ноги и вовсе не касаются снежного настила. Лишь едва незаметные углубления в форме стопы становились доказательствами, что серая молния, промелькнувшая среди деревьев — не видение или мираж, созданный холодным ветром. В вышине пели птицы, провожая охотника.

Небесные странники порхали рядом, презирая стужу и вьюгу. Они словно пытались что-то рассказать своему товарищу, но он их не слушал. Так же, как не слушал тянущиеся вниз ветви высоких деревьев, сбрасывающих снежные одеяла, просыпаясь в сезон, когда духи начертали им спать и видеть сны будущего и прошлого. Не достиг слуха Арди и гул уставшей земли. Спрятанная под льдами, она могла лишь скорбно наблюдать, как все дальше уносят крепкие, быстрые ноги того, кто последние шесть сезонов дарил этому краю дыхание волшебства.

Арди не видел этого, а может не замечал или даже не хотел замечать, но лес позади него менялся. Исчезало то неуловимое ощущение, царившее здесь прежде. Ощущение чего-то таинственного, сакрального, но в то же время — родного и простого. Как сказка, рассказанная ребенку, как быль, спетая бардам. Леса и реки, горы и холмы укутывала метель, укрывая под собой незримые тропы и старую магию, превращая Алькаду и её леса в нечто, пусть все еще и красивое, но обыденное.

Охотник же пытался унять сердце, вновь стремящееся выпрыгнуть из груди. Но на сей раз не из-за страха или волнения, а потому что пыталось обогнать своего владельца и как можно быстрее добраться до Ястребиного Утеса. Словно что-то ждало их там. Что-то, что сможет дать ответ на самый сложный вопрос. Вопрос, который всегда оставался для завтрашнего дня и его сложных мыслей. Вопрос:

— Кто я? — шептали губы Арди, а ветер поднимал пророненные слова и укачивал их в вышине.

Охотника не беспокоила даже буря, поднимавшаяся над горами. Черные тучи затягивали небосвод, сверкающий холодными звездами, безучастно провожавшими взглядом небольшой эпизод бесконечного хоровода танца Духов Дня и Ночи. Что им, вечным спутникам богов, до путей смертных.

Сверкали молнии, касаясь высоких пиков Алькады и гром обрушивался ударами молота на долину. В этот темный час, когда последний матабар мчался куда-то лишь в ему известном направлении, а по следу ученика бежал громадный барс, горожане внизу, на пороге широких прерий и степей, прятали своих детей, закрывали окна и запирали двери. Церковь отрицала существование других богов и сил, кроме самого Светлоликого и даже его Вечные Ангелы — не более, чем олицетворение воли Сути Света, как иногда пастыри называли своего «царя царей».

Но чем дальше от Метрополии и Святого Престола, тем больше людей и первородных еще помнили и чтили старые уклады. И здесь, на западных рубежах империи, люди, порой, чувствовали дыхание тех, кого кто-то считал сказками, а другие — лишь заснувшими осколками прошлого. И эта ночь, пугающая и чарующая одновременно, заставляла людей смотреть вовсе не на священное писание Светлоликого.

Нет-нет. Им не было дела до книги в черном переплете и орнаментом в виде солнца.

Они смотрели на амулеты, висевшие над порогом и на руны, начертанные еще прабабками на оконных рамах.

И на весь Эвергейл, отстроенный и восстановленный после набега Шанти’Ра, нашелся всего один старик, который вышел во двор. Сгорбленный, полуслепой, с дрожащими руками, в которых сжимал простой резной посох, он словно не чувствовал ни пронизывающий холод, ни хлесткие удары порывистого ветра. Те заставляли скрипеть дома, качали столбы, местами даже оборвали провода, по которым бежали «искры Лей» — новомодное изобретение ученых Магов Метрополии.

Как многое изменилось за эти шесть лет…

Но только не для старика. Даже здесь, в долине, в дали от родных мест, он все еще чувствовал в себе достаточно сил. Кряхтя и стеная, он выпрямился и поднял над головой посох, а затем с силой вонзил его себе под ноги.

— Ты справишься, — произнес он и словно еще несколько лет опустились ему на плечи. — Ардан.

И ветер, кружащий вокруг Старой и Новой Алькад, подхватил сказанное и понес через хребты, пролетел по перевалу и закружил вокруг утеса.

Там, где стоял молодой охотник.

Удивительно, как он прежде никогда этого не замечал. Что здесь, на дальнем изгибе хребта Алькады, за широким лесным перевалом, поднимаются еще одни горы. Горы, которые так же похожи на Алькаду, как младший брат на старшего.

Арди подошел к их подножию и посмотрел наверх. Там, среди туч и вьюги, он увидел утес, напоминающий голову ястреба, а сама гора — словно его острые крылья, пронзавшие облака.

— Ястребиный Утес…

И охотник, словно это была не буря, а погожий летний день, схватился пальцами за камни. Он мог бы обойти скалу, найти горную тропу и спокойно подняться наверх, но это значило бы потерять пол ночи, а может и несколько дней. Сердце Арди не позволяло такой расточительной роскоши.

Под ударами ветра, презирая уколы ледяных игл, слушая гром, Арди полз по камням, как его когда-то давно наставлял Учитель. Отсветы молний становились для него лучами ока Духа Дня. И с каждой новой вспышкой он различал тени выступов, впадины узких расщелин, скосы расколов и тонкие линии парапетов. Охотник цеплялся за них, рывками передвигая тело, прижимаясь корпусом к скале и поднимаясь все выше и выше.

Иногда едва было не срывался, но даже не чувствовал смрадного дыхания и холодных когтей. Страх, будто сам испугавшись свирепой бури, заскулил и поджал хвост, оставив наедине охотника и зимний шторм.

Стоило всего раз ошибиться, всего на мгновение оступиться, неправильно рассчитать силы, соскользнуть пальцами с особенно тонкой полоски камня, как темная пропасть внизу сожрет плоть и перемелет кости, но как и Учитель когда-то — Арди не ошибался.

Его пальцы оказались крепче когтей горного барса — любой выступ, даже толщиной с воронью косточку, был для него надежнее широкого плато. Дыхание охотника не сбивалось, а легкие раздувались широкими мехами, словно у молодого медведя, поднимающегося по камням к вершине водопада. Глаза Арди видели так же ясно отчетливо, как и глаза орла — он замечал даже самые дальние выступы и зацепы. А до ушей, будто это была белка, ищущая дупло, доносились малейшее, едва различимые свисты, когда ветер путался среди расколов, трещин и расщелин.

Не прошло и трех часов, как охотник поднялся на вершину утеса. И здесь, на широком уступе, напоминающим язык, действительно лежал испещренный камень с небольшой полоской посередине, делящий его на две половины.

Арди подошел к нему, провел рукой и улыбнулся — действительно выглядел как попа. И если не огра, то уж тролля — это точно.

Охотник повернулся и посмотрел на юг. Все замело снегом, спрятав ориентиры, тропы и деревья. Но Арди и не требовалось знать куда идти, чтобы чувствовать нужное направление. Уже не переходя на бег, он начал спокойно спускаться вниз. Камень оставался за спиной, а Арди шел через опушки. Несмотря на плотный, хрустящий покров, он ощущал привкус свежей травы, холодную влагу ручьев и медовый запах цветочных лугов.

Миновав опушки, Арди смахнул снег со старого, поваленного ураганом ельника. Там, на стволе, на месте явно неумело срезанной коры, виднелась надпись на незнакомом или… знакомом языке. Охотник нахмурился и вгляделся. Сперва письмена таили от него свой смысл, но затем он прочитал:

— Строго… на… север… — едва слышно шептал Арди. — три… опушки… попа… огра.

И каждый раз, когда пальцы касались букв, охотник ощущал исходящее от них тепло. Не такое, как Атта’нха, а другое. Совсем другое. Оно вызывало у него невольную улыбку и Арди пошел дальше. Пробравшись через снежные кустарники и сломанные деревья, он вышел на берег неширокой реки. Когда придет время сменяться власти Королев, она разойдется в ширь и станет бурным горным потоком, способным поднимать тяжелые валуны и нести их вниз — в лесные ущелья.

Но это потом. Не сейчас.

Сейчас, закованные ледяными объятьями, она спала в ожидании часа пробуждения.

Охотник пошел вниз по её течению. Какие-то смутные видения наполняли его разум. Видения, смысл которых он не мог ни осознать, ни уловить. Стоило только им всплыть в его голове, как они тут же исчезали, забываясь и подергиваясь пеленой.

Странное это ощущение — одновременно что-то помнить и нет.

Обычно Арди отмахнулся бы и сказал, что все это, как наставлял Учитель, мысли завтрашнего дня, но не теперь. Теперь, отчего-то, его сердце желало удержать видения, не дать им уйти, но разум не мог подчиниться.

А затем все это исчезло. Стало неважным.

Река уходила все дальше вниз, петляя среди скал и холмов, но Арди куда больше интересовал отходящий от неё ручей. Он змеился, кривляясь вдоль пологих берегов некогда широкого притока, а затем, у подножия белоснежного склона, вновь раскрывался объятьями речного рукава. И Арди пошел следом за манящим зовом. Через смешанный лес, сквозь размашистые кусты ежевики, аккурат на границу просторной поляны.

Сейчас спрятанная под все тем же снежным настилом, но вот летом и особенно весной — превращающаяся в цветастое полотно, в котором так забавно ловить кузнечиков и сверчков. Арди это точно знал.

Он шел по снегу, иногда замирая и смутно различая в вихрях снежной пыли очертания непонятных силуэтов. А впереди, на излучине реки, около скального наката, из серого плена которого вырвались две ели — одна высокая и статная, а другая еще совсем молодая… была молодой, а теперь тоже немного подросла.

Так вот.

Там стоял…

— Дом? — произнес Арди неуверенно.

И это слово, вдруг, стало значить для него куда больше, нежели просто постройка — пусть больше, намного больше чем хижина Атта’нха, но, по сути — тоже самое. Нет, слово дом означало другое.

Арди подошел к… крыльцу. Да, так назывались эти ступени, теперь уже прогнившие и провалившиеся под гнетом природы и времени. Они поднимались к широкой площадке. Когда-то, охотник тоже это просто знал, здесь стояло кресло-качалка и кто-то, там всегда сидел и рассказывал Арди истории и сказки. Кресло пропало, как пропала и большая часть навеса — сейчас через неё виднелось небо, где тучи волнами бились друг о друга.

Охотник поднялся к двери. Её никогда не закрывали на замок и не запирали на засов. А теперь они здесь висели оба. Широкая доска, прибитая толстыми гвоздями, скрепляла проем и саму дверь, а на нескольких скобах висел обманчиво проржавевший замок, с такой толстой дужкой, что и Гуте пришлось бы постараться, чтобы его сломать.

Арди спустился обратно и посмотрел на покосившуюся стену дома и на наглухо заколоченные окна, ведущие внутрь. Недолго думая, он подпрыгнул, уцепился за карниз и, буквально за несколько движений, вскарабкался на второй этаж, где локтем выбил доску из заколоченной рамы и юркнул внутрь. Та всегда скрипела, стоило только разыграться непогоде.

Охотник это тоже знал или даже помнил.

Он аккуратно опустился на пальцы ног, так, как учила Шали — чтобы не издать ни шума, ни скрипа, а затем опустил и стопы — правую через правую сторону, а левую — через левую, а когда пола коснулись уже и пятки, Арди пригнулся. Поджав колени и выпрямив спину, он принюхался. Здесь пахло так же, как на болотах после сезона цветений и звериных свадеб. Затхлостью и сыростью.

Плесень уже захватила большую часть стен, и теперь медленно сползала вниз. Черная и зловонная. Арди, проходя мимо, задерживал дыхание, чтобы не заболеть грудной хворью. Благодаря волчице он знал как её довольно легко и быстро вылечить, но зачем, если можно обезопасить себя заранее.

Дойдя до лестницы, охотник посмотрел вниз. Половина пролета обвалилась, а вторая не выглядела слишком надежной, чтобы на неё легко прыгать, так что спуск занял какое-то время.

Оказавшись внизу Арди на миг, вздрогнул. Он явно услышал чьи-то голоса — самца и самки. Они звали кого-то. Кого-то, кто все тем же едва различимым силуэтом, что и прежде, пронесся мимо охотника.

Он пошел по следу, мимо просторного помещения… кухня, кажется. Разбитые шкафы, обвалившиеся дверцы, среди которых парочке повезло повиснуть на не поддавшейся разорению петле. Расколовшийся умывальник — вот где ржавчина сделала свое дело. И еще Арди точно знал, что здесь должен был стоять длинный стол. Но его не обнаружилось и лишь широкое пятно чуть менее толстого слоя пыли и четыре темных квадрата на настиле, обозначали то место где он когда-то стоял.

На кухне Арди тоже увидел силуэты. Один совсем странный, а второй — чем-то напоминал Окту. Только выше и изящнее. Силуэты что-то говорили, но стоило моргнуть и те исчезали.

Охотник пошел дальше.

Мимо шкафа, ставшего пристанищем для семейства пауков, прячущихся от ненастий и охотящихся на редкую муху, залетавшую сюда. Мимо одного из комодов, покосившегося и простившегося с половиной полок — их съел жук и размочила сырость. Затем, ко второй лестнице — сохранившейся чуть лучше, чем первая. Несколько минут и вот Арди уже стоял на пороге комнаты.

Он отчего-то переминался с ноги на ногу и не решался толкнуть дверь.

Да глупости это все. Может быть, он выпил не тот отвар или это все злая шутка Хранительцы Садов. Зачем он вообще сюда пришел? Лучше поскорее вернуться обратно, пока Учитель не спохватился. После волчицы, он всегда возвращался на пару часов в Хижину и только после этого спускался в лесные разливы. Так что…

Когда Арди уже собирался развернуться и уйти, то внезапно ветер ворвался внутрь дома и закружил снежные хлопья, в чьем перезвоне охотник услышал:

— « Ты справишься, Ардан».

— Что? — обернулся охотник.

Но он все так же стоял один, в прогнившем и почти развалившемся строении. А рука, невольно дрогнув, все же толкнула дверь, и охотник оказался в комнате. Здесь стояла обнаженная кровать, лишившаяся матраса и одеял. Странных слов, чья значения Арди теперь тоже знал.

Он подошел к ней и провел пальцами по зарубкам, оставленным на деревянных направляющих. Кто-то, когда-то, отмечал там насколько далеко может дотянуться.

Арди улыбнулся. Теперь эта кровать была бы ему впору. Достаточно длинная, чтобы ноги не свешивались, но уже не столь огромная, чтобы строить на ней замки из подушек.

Охотник перевел взгляд чуть повыше и увидел длинную, узкую полку. Он прикоснулся и к ней. Здесь, как и на кухне, осталось несколько пятен, свидетельствующих о том, что когда-то, кто-то, держал на ней небольшие предметы.

Кроме кровати в комнате больше ничего не обнаружилось. Ни шкафа, ни комода, ни даже тумбочки. Только пятна на стенах в тех местах, где они когда-то стояли. Видимо кто-то вынес отсюда имущество, но не стал заморачиваться со слишком габаритной мебелью.

Мебель — забавное слово.

Арди подошел к дальней стене, где развалилась надвое решетка вентиляции. Он наклонился было к ней, но взгляд зацепился за щель между досками на оконной раме. Охотник выпрямился и подошел ближе.

Посмотрев через неё, он не увидел ничего, кроме мглы, но стоило сверкнуть молнии и там, на другом берегу реки, показались высокие камни. Камни, которых, почему-то, было на один больше, нежели должно.

Почему должно. Откуда должно. И даже — зачем должно, Арди не знал. Но он знал, что ему стоит туда наведаться.

Недолго думая, тем же путем, что и пробрался внутрь, охотник выбрался наружу. Спрыгивая в снег с покатого откоса, он на секунду отвлекся на небольшой сарай, стоявший поодаль. Сперва Арди не понял, что привлекло его внимание, а затем догадался. В отличии от дома, замок, запиравший маленькую постройку, не проржавел, а доски не тронули ни плесень, ни жуки.

Странно и…

Очередная вспышка молнии, затем оглушительный раскат грома и вот Арди уже перебирается по насквозь замерзшей реке на другой берег. Там он прошел по явно ухоженным дорожкам к высоким, тяжелым камням, сложенным каким-то сложным и хитрым образом. Таким, каким не могли их сложить ни сели, ни паводки. Да еще и письмена на них.

Арди шел, вчитывался, пока не остановился у последнего из камней.

— Гек… тор… — читал охотник. — Эго… бар. Сын… муж… отец… охотник. 442–512 от п. Э…

Арди не знал, что значат эти цифры и что такое — « п. Э.», но вот имя. Гектор Эгобар. Оно, по какой-то неясной причине, отзывалось в сердце Арди чем-то одновременно приятным и болезненным. Настолько, что охотник схватился ладонью за грудь, сжал шкуры и едва-едва умудрялся хватать ртом воздух. Будто кто-то невидимый и могучий ударил ему прямо в центр грудины и разом вышиб весь дух.

Охотник отвернулся.

Он не знал почему, но ему было больно смотреть на камень и потому… потому он смотрел на другое. Ниже, дальше по течению речного рукава, внизу склона, горели огни. Сотни огней. И не такие, как бывает, когда молния дотягивается до лесных разливов и рождает дикий огонь. Скорее… скорее они немного напоминали спутниц ока Духа Ночи — звезды. Только эти светили не в небе, а на земле.

Арди отправился туда. Через поляну и пролесок, пока не встал на границе обрыва. Он наклонился и очистил от снега камень. Если не приглядываться, то и не заметишь. Но Арди пригляделся. Потому что знал.

Маленький, красный отпечаток ладони. Кровавый отпечаток. Который не смыли дожди, не стесали ветра, не укрыла трава. И даже камень, местами отколовшийся и обратившийся в пыль, не тронул этот узор.

Арди занес над ним руку.

Где-то позади, вдали, раздался рев Учителя, но было поздно.

Охотник опустил руку, накрывая своей ладонью кровавый узор и воспоминания потоком хлынули в его сознание. Сцены прошлого один за другим врывались в разум, терзая ледяные путы, когда-то оплетавшие сердце. Они рвали их в клочья и каждый новый такой разрыв обрушивал на Арди град того, что он считал снами о снах. И так, пока, наконец, не растаял последний узел и Арди не увидел, как пылает город и как объятья орка сжимают его… его…

* * *

— Отец… — слова слетали с уст мальчика, а слезы обжигали щеки. — Мама… брат… дедушка…

Он лежал на камнях и холодный ветер пронизывал насквозь его тело — тонкие шкуры не могли удержать порывы стужи, принесенной морозами Старой Алькады. Арди била дрожь — стало настолько холодно, что едва чувствовал собственные уши и пальцы, но он не обращал на неё внимания.

Раз за разом онсмотрел на то, как течет кровь изо рта и глаз его отца, слышал как плачет мать, когда его уносил с собой громадный барс и как дедушка на глазах стареет, после того как закончил старый ритуал Эан’хане.

Слезы текли по глазам мальчика. Сердце не хотело биться. Он лежал на спине и, глядя на бушующую в небе тьму, кричал, но что буре до воплей двенадцатилетнего парнишки.

— Стоило оно того, Ардан?

Слова жгутами потянулись к разуму Арди, они попытались опутать его, проникнуть внутрь, но мальчик не позволил. Как и учили Атта’нха и Скасти, он укрепил сознание и направил свою волю против чужой.

— Нет твоей власти, Эргар, надо мной, — мальчик, поднимаясь на ноги, шептал слова старого, как сама кровь Матабар, обряда. — Больше нет.

Шесть лет назад, здесь же, на этом уступе, перед ним стояла маленькая фигурка деревянного зверя, а сейчас — громадный барс со множеством хвостов, что невозможно сосчитать. Он дышал льдом, а шерсть его пылала горной грозой. Той самой, бьющейся сейчас о скалы Алькады. И только теперь в её ярости Арди услышал имя. Имя Грозы Горных Пиков.

Барс распахнул пасть и его рык слился с грохотом грома.

— Так ты платишь мне, Ардан⁈ — из его глаз сыпались искры ледяных всполохов. И там, где они падали на землю — выстреливали ледяные иглы. — Опомнись, Ардан! Пойдем со мной! Нас ждет охота и…

— Нет, — замотал головой мальчик, не позволяя словам бывшего наставника опутать его разум и проникнуть в сердце. — нет… шесть лет прошли… я вернулся… сам.

— Сам⁈ — воскликнул барс. — Не обманывай себя, Ардан! Если бы не Скасти, ослабивший мои слова — ты бы даже не вспомнил остальных духов-хранителей!

— Нет… нет твоей власти, Эргар… — зажмурившись и сжав кулаки, повторял мальчик слова обряда. — Больше не учитель ты мне. А я больше не ученик тебе. Стереги свою землю, а я буду стеречь свою и если нашим путям суждено пересечься, мы будем знать, что мы одного племени.

И снова молнии, рык, гром, и ярость бушующего шторма.

— Если бы не уроки Атта’нха, ты бы не смог пережить даже третьей зимы в горах, полукровка! — барс бил хвостами по бокам и ходил вдоль края обрыва. — Слушай мой голос, Ардан! Слушай меня, своего учителя! Мы уходим отсюда обратно! Обратно домой, Ардан!

Слова Эргара гремящей рекой обрушивались на мальчика и тот едва было не сдался им, как услышал голос Атта’нха. Лишь он сам выбирал свой путь. Только он.

— Нет твоей власти, Эргар, Гроза Горных Пиков, — не сдавался Арди. — Шесть зим я ходил тропами барсов. Шесть зим носил шкуру горных и лесных зверей. Я выбрал свой путь и мой путь ведет меня назад, к своему роду.

Эргар прыгнул и его клыки клацнули в миллиметре от головы мальчика.

— Думаешь ты справишься без меня, Ардан⁈ — гремел шторм. — Откажешься от моих даров? Будешь страдать, как страдают люди? Думаешь выдержишь? Посмотри, как ты дрожишь! Наша Королева еще не в полной власти, а ты вот-вот заледенеешь! Думаешь ты сейчас сможешь обогнать ветер? Сможешь взобраться на гору? Ты готов отказаться от всего этого, Ардан⁈

Мальчик открыл глаза. Он посмотрел перед собой, прямо в центр вертикальных зрачков. Те пылали яростью и гневом, но куда больше — печалью.

— Я всегда буду помнить тебя, учитель, — прошептал Арди и, обняв барса за шею, утонул лицом в мягких, белоснежных мехах. — Я буду помнить все твои уроки. Я буду помнить твои добрые слова. Буду помнить твою заботу. То как ты оберегал меня и хранил. Как защищал и наставлял. Ты больше чем мой друг. Ты мой второй брат и мой второй отец.

Эргар обмяк и опустил голову ему на плечо.

— Не надо, Арди, — прошептал он едва слышно. — ради чего… ради них? — он кивнул в сторону огней Эвергейла. — Ты ведь не знаешь…

— Знаю, — перебил мальчик. — Теперь знаю. Видел на Горе Памяти… Хозяйка гор оставила последние письмена Матабар. Я все знаю.

— Тогда почему?

Арди сжал могучую шею так крепко, как только мог. Он не успел проститься с первым отцом, но, видят духи, как же больно и страшно было прощаться со вторым.

— Там моя мама, брат и дедушка. Они — моя стая. Я им нужен.

— Тебя никогда не примут, детеныш, — Эргар опутал его хвостами и прижал к себе. — Тебя будут гнать, как гнали в ту ночь волки. И ты не воин, Арди. Ты даже не настоящий охотник…

— Я знаю.

— Забирай их с собой, маленький друг, — буря постепенно стихала, а вместе с ней и голос Эргара. — сюда, на родину своих предков. Туда где дуют твои ветра, где спит твоя земля.

— Не могу, — покачал головой Арди. Слова буквально драли его горло, а из-за слез он уже почти ничего не видел. — Дедушка уже стар — он не выдержит путь, а мама и брат… это не их земля, Эргар.

Они стояли на утесе, а буря постепенно уходила, открывая вид на звездное небо.

— Не надо, Арди, — повторил Эргар. — я не смогу помочь тебе и защитить. Ты ведь еще так много не знаешь, а это тело, в котором ты будешь ходить — слабое и хрупкое.

— Не переживай, учитель, — с трудом улыбнулся мальчик. — Даже когда я не смогу бежать среди барсов, видеть глазами орла, двигаться как рысь и моя шкура потеряет силу медведя — со мной навсегда останутся уроки Скасти и Атта’нха.

Затем мальчик поднял голову и уже собирался произнести последние слова обряда, как почувствовал как что-то вонзилось ему в грудь. Сперва было так больно, что он буквально не мог вздохнуть, но вскоре вместе с болью ушло и чувство холода. Глаза мальчика снова могли видеть в темноте, уши — слышать шепот ветра, а дыхание Арди выровнялось и успокоилось.

Он смотрел на учителя из пасти которого текла серебренная кровь — тот лишился своего второго клыка.

— Я презираю людей и все людское, Ардан, — произносил барс, выпрямляясь и поднимаясь на лапы. — Когда я встретил тебя, маленького и слабого, то видел лишь человека. Для меня всегда оставалось загадкой, что нашли в тебе Мудрец и Хозяйка, но теперь…

Шерсть Эргара оборачивалась деревом, свет вокруг него мерк, а голос стихал.

— Обещай мне, маленький друг, обещай что вернешься и я поведу твоих детей по тропам снежных вершин.

— Обещаю, — кивнул Арди, глотая соленые слезы.

— Тогда до встречи, Ардан, юный Говорящий, — последний раз сверкнули глаза могучего охотника, свирепого хищника — Грозы Горных Пиков. — Я буду ждать.

Перед мальчиком стоял высокий тотем ирбиса, смотрящий куда-то в сторону Алькады. И если проследить за взглядом, то среди облаков можно увидеть скрытый в облаках пик, на вершине которого уснула в снегах Хижина.

Последние слова обряда Арди говорил уже обнимая статую.

— Здесь мои духи, — шептал Арди. — здесь моя память. Но я иду своей тропой, а ты идешь своей. И если они пересекутся, мы не будем добычей и охотником. Мы будем братьями.

И где-то в ветре прозвучало заветное:

« Трижды услышано».

И ничего не произошло. Не было ни вспышки света, ни звука молнии, ни раската грома. Арди закончил обряд Матабар. Теперь он — полноправный охотник, вольный самому выбирать, как ему идти дальше по тропе своей жизни. Как же долго он ждал этого момента, будучи детенышем и… как же больно оказалось это на самом деле.

Арди повернулся и посмотрел на восток, где око Духа Дня… погодите… как же это слово звучало… ах да — солнце. Где солнце поднималось на востоке заливая Алькаду светом. Оно освещало высокие горные пики, укрытые снегами, те застывшими волнами спорили с самим временем кто из них двоих старше. Лесные разливы раскинули широкие объятья, обещая открыть таинства и секреты тому, кто будет достаточно отважен и внимателен. А среди них сверкали речные угодья и озерные глади, оборачиваясь драгоценными камнями на короне суровых гор.

Где-то там остались его друзья. Их игры и шалости, их уроки и истории, песни и рассказы.

Мальчик вытер слезы тыльной стороной ладони и опустил взгляд на синий символ в центре своей груди. Он не знал, что сделал Эргар и почему его суть Матабар не ушла вместе с окончанием обряда, как уходила у всех полукровок, что и стало причиной растворения народа горных охотников среди жителей долины.

— Спасибо, — произнес Арди, после чего развернулся и отправился в сторону Эвергейла.

Как и прежде — он не знал, что его ждет впереди, но память о том, что ему было куда возвращаться — грела душу.

Браслет на запястье, символ на груди, фигурка дуба с клыком на шее и небрежно сшитые шкуры — вот и все пожитки, с которыми Ардан Эгобар, сын Гектора Эгобара, отправлялся в свое новое и самое опасное приключение.

Глава 15

Солнце едва-едва просыпалось над равниной — непривычное ощущение. Вместо высоких гор вокруг поднимались деревянные крыши разномастных сооружений. Арди, двигаясь по пыльным улицам, на которых уже показывались первые горожане, прятался в тени домов. Он не рисковал выходить наружу, не зная, как ведут себя местные звер… жители.

— Доброе утро, госпожа Фостер, — приподнял забавную шляпу мужчина средних лет. В синей одежде, выглядящей строго и изрядно поношено и столь же — штопано, он поправил перекинутую через плечо кожаную сумку, из которой едва не высыпались бумажные свитки, каких Арди прежде еще не видел. Белого цвета, со множеством страниц, исписанные черными чернилами и даже с несколькими картинками. — Как начало вашего дня?

— А, господин Молиньер, — расплылась в улыбке дама, поднимавшая навес над сложенными друг на друга коробками. Она уперла несколько палок в железные, покрытые медной краской, пазы, после чего дернула за веревку и широкий рулон ткани раскрылся, накрывая своеобразный… как же это… ах да — прилавок. Поднимая крышки с коробок, она выкладывала различные пекарные изделия и, почему-то, коренья. Не самые вкусные и полезные, надо сказать. Арди мог найти и поприятнее. — Как и всегда — приходили из банка, требовали взнос по кредиту.

— Разве у вас уже подходит срок аренды?

— В том-то и дело, что нет, — вздохнула дама, поправляя белый фартук, накинутый поверх поношенного пальто. — Но, говорят, у меня задолженность. Не знаю, откуда они её взяли. В обед пойду разбираться. Но что мы все обо мне. Лучше расскажите, как поживает империя.

И они рассмеялись, словно госпожа Фостер произнесла какую-то отборную шутку, хотя, впрочем, может так оно и было.

— С вас три ксо, госпожа.

— Конечно, Молиньер, — она ловко выудила из кармана фартука три небольших монетки и протянула мужчине.

Тот, в ответ, отдал свиток:

— Все как обычно, госпожа, — Молиньер снова приподнял забавную шляпу — будто обрезанное и перевернутое ведерко. — Небольшие свары на северо-западе — Армондцы в этом сезоне особенно страстно пытаются пересечь наши границы.

Фостер покачала головой, листая свиток.

— Меняем посла в Оликзасии и…

— Ох, Молиньер, вы же знаете, как меня утомляет по утру политика. Да и вечером, признаться, тоже. Лучше расскажите, что нового в столице?

— О, госпожа, — подмигнул мужчина. — все сплетни и новости богемы вы узнаете на странице за номером семь. А почем, кстати, ваши знаменитые черничные булочки?

— Какая черника зимой, Молиньер, — прыснула госпожа, после чего посмотрела на неособо оживленную улицу и повернула ключ в двери лавки. — Впрочем, может у меня остались запасы с лета. Заходите — проверим вместе.

— Госпожа, — в третий раз приподнял шляпу мужчина и они вместе скрылись в лавке.

Очень странные люди, обсуждавшие не менее странные темы. Тем более — Арди сильно сомневался, что госпожа Фостер могла сохранить каким-то чудом чернику с лета. Да тут даже чудом не поможешь! Сезонная же ягода.

Потянув носом, мальчик юркнул по дороге и, оказавшись рядом с лавкой, опустил лицо к сдобным угощениям. Они выглядели подозрительно аппетитно. А еще источали сладкий и сытный аромат. Ну и раз уж были выставлены на всеобщее обозрение, то явно являлись ничейными.

Арди протянул руку и молниеносное тиснул одну, тут же отпрыгнув за угол и снова укрывшись в тени. Опять принюхавшись, он сделал первый укус. Прожевал, проглотил и…

О…

О-о-о-о!

Эти чувства сложно передать. То, что творилось во рту Арди — он будто одновременно жевал сладкие коренья ДикоЛиста, прибавив к ним зимние ягоды, а сверху все это венчалось чем-то очень вязким и пряным.

— Шоколад, — вспомнил мальчик, как называлось это слово.

И, видимо, Молиньер и Фостер все же нашли булки, потому как из лавки раздавались звуки явного…

Арди поморщился. Нет, эти звуки принадлежали совсем другому процессу. Но сейчас ведь не весна! Или у людей все обстояло несколько иначе? Ладно, это он сможет выяснить и потом.

Дожевав булку, мальчик облизнул пальцы и побрел дальше. Не выходя из теней, он исследовал загадочных обитателей Эвергейла. Вот, к примеру, сухой и низкорослый мужчина без волос на голове, одетый в легкие одежды, укрытые белым передником и широкие штаны, заправленные в высокие ботинки, прибивал гвоздем к стене волшебную доску. Ну а как иначе еще объяснить, что она, будучи черной, каким-то чудом позволяла оставлять на себе символы белым песком, сжатым в форму пальца?

— Господин Баренби, — поздоровался с ним другой мужчина — полная противоположность первому. Грузный, тучный, высокий и с красными щеками. — Что у нас сегодня на обед в лучшей таверне города?

— Вы хотели сказать — в единственной таверне? — хмыкнул худой. — Что же, господин Эшлер, ответ на ваш вопрос зависит от ответа на мой — пришла ли партия, за которую, я, помнится, отдал вам семь эксов еще на той неделе?

— Семья Полских обещает забить последнюю тушу сегодня к полудню, ну а мне потребуется несколько часов на разделку. Так что, надеюсь, мы с вами сегодня оба получим причитающееся.

— Этот языкастый Полский-старший, — проворчал худой. Он скрестил руки на груди и подпер плечом косяк. — Что за манера — продавать мясо, которое еще не забил и нанимать мясника, когда у тебя нет туши.

Мужчина по имени Эшлер развел руками и, тем же жестом, что и Молиниьер, приподнял шляпу, после чего направился вниз по улице, где так же начал шерудить ключом в замочной скважине, приговаривая что-то о плотнике.

Арди, прищурившись, с трудом прочитал название над головой худого. На широкой вывеске было выжжено, а затем обведено краской « Кафе-таверна семьи Баренби», а вот ниже по улице, где скрылся пузатый — « Мясная лавка».

Смысл, хранившийся за незнакомыми словами, Арди так и не смог распознать. Так что просто пошел дальше. Он выбирал узкие переулки, где не горели странные огни на высоких столбах и не пахло псами. Последнее давалось особенно сложно. Весь Эвергейл оказался буквально усыпан собачьими следами и устлан их метками и запахами. Не то, чтобы Арди не смог с ними договориться, просто это муторно и долго.

Домашние звери и их диалект — это сродни тому, как Арди пытался изъясняться на языке Фае. Если собеседник не сильно вслушивался, пытаясь разобрать смысл, то все равно, как если объясняться на другом языке. Ну а в том, что псы поднимут ор, стоит им учуять запах дикого зверя, оставшийся на мальчике — сомневаться не приходилось.

Так что путь к цели оказался весьма извилист.

— Анна! — прокричал бегущий по улице детеныш. Он был одет в черные, тонкие одежды и укрыт серым пальто. — Ты сделала задание по арифметике? У меня не очень получилось там с дробями.

— Доброе утро, Невий, — с нажимом на первые слова произнесла идущая по улице самка-детеныш. Что удивительно — в точно таких же одеждах. Различия заключались лишь в том, что она шла в вязанном платке и юбке, а Невий в брюках и кепке. — И да — я сделала. И ты бы сделал, если бы не отправился с Кевином, Ольгой и Фарухом на озеро.

Детеныш развел руками и тут же икнул, когда вишневый, потертый портфель в его правой руке врезался в его же затылок.

— Ай, — потер он ушибленное место. — Видишь? Уроки еще не начались, а мне арифметика уже больно делает! И вообще — мы тебя с собой звали!

Анна отвернулась и едва слышно прыснула, после чего повернулась снова все с тем же холодным и строгим взглядом.

— И кто бы тогда сделал арифметику, если бы я пошла? Списывать не дам.

— Но как же я…

— Помогу решить! — сверкнула глазами девушка. — Ты же не дурак — ну вот и работай мозгами. А еще, между прочим, у тебя ширинка расстегнута.

— Срань Светлоликого!

— Не богохульничай! — и Анна ткнула рукой в бок Невию, пытавшемуся что-то сделать на своих штанах, что у него явно не особо получалось из-за толстых варежек.

И они ушли дальше, вскоре влившись в толпу других детенышей, одетых в такие же одежды. Среди них Арди заметил как совсем юных — тех, кому не исполнилось еще и семи зим, так и вполне себе самостоятельных охот… людей. Зим пятнадцати и старше.

Интересно, зачем люди наряжают своих молодых в такие странные наряды и что значит — арифметика? Атта’нха научила Арди многим наукам. Как найти путь по звездам, умению смотреть сквозь ветер, знанию растений и зверей, чтению и письму, но вот арифметика.

А еще, как заметил Арди, у многих взрослых осо… горожан и у каждого из их юных представителей на правом запястье из-под одежды выглядывал странный, широкий браслет-наруч, закрепленный несколькими ремешками. Иногда на нем показывались какие-то письмена, но чаще он выглядел просто непонятным украшением.

Покачав головой, охотник отправился дальше. Он миновал широкое здание, стоявшее немного на отшибе — туда и тянулись вереницы детенышей. Их приветствовали женщины и мужчины в таких же черных, строгих одеждах. А затем, на колокольне над зданием, зазвучал звон и двери здания закрылись на плотный засов.

Арди пожал плечами и юркнул в тень.

Единственное здание, что ему удалось сходу опознать — высокая постройка, сложенная из белых досок, украшенных огромным символом солнца. Около дверей стояло несколько старух, подметавших ступени метлами. Что за шаман и что за бог будут заставлять старых и больных самок из своей стаи заниматься тяжелым физическим трудом.

Арди обошел постройку, а когда уже было опять исчез в тени, резко обернулся. Ему показалось, что на него, со второго этажа храма или, как он назывался местными — церкви, смотрят чьи-то глаза. Но, видимо, чувства охотника его обманули, так как в окнах никого не обнаружилось. И все же, после этого, Арди стал двигаться медленнее и спокойнее.

Несколько раз он застывал, провожая взглядом странные виды. Лошади, не знавшие языка, с закрытыми повязками глазами, тянули повозки, поставленные на длинные палки. Те легко скользили по снегу, останавливались у некоторых домов и что-то передавая. То свертки, то какие-то вещи, то еще что-то.

Открывались лавки и люди вешали объявления со странными письменами.

Арди вчитывался в вывески, пытаясь разобраться, что происходит, но незнакомые названия таили от него свои знания. «Почтовое отделение», «Салун Китти», «Бакалея», «Музей Новой Монархии», «Мэрия», «Кузнечная и столярная мастерская братьев Кей», «Книги Гурского» ( у этой Арди ненадолго остановился, но солнце уже щедро освещало улицу, так что он решил не рисковать попасться на глаза молодому мужчине, протиравшему стекла).

Все они, пусть и сколоченные из досок, со стеклянными окнами и разноцветными вывесками и навесами, выглядели более-менее одинаково. Разве что, там, где было написано « Шериф» — здание куда более прочное, с железными решетками на окнах и привязанными рядом конями. Ну и « Оружейный магазин компании Бербон», который, кроме размеров, мало чем отличался от «Шерифа».

Солнце уже сделало несколько шагов, а Арди только-только пробрался через город на его окраину, откуда виднелись бесконечные равнины заснеженных степей и прерий. Волнами застывшего озера, укрытыми сверкающими снегами, они тянулись к самому горизонту, лишь изредка вспениваясь невысокими, но тягучими холмами. По рассказам Кайшаса — край не менее суровый и опасный, чем Алькада, но и столь же, пусть и по-своему, прекрасный.

Арди отвернулся и осознал себя стоящим на границе невысокого забора. Здесь, вдали от центра Эвергейла, каждый из домов прятался за сколоченными досками высотой под два метра. Такие не удержат любого желающего вломиться, но напомнят, чья территория и кто ей владеет. Забавный способ людей разделять угодья.

Парнишка прикрыл глаза и втянул воздух носом. Да, он не ошибся, именно здесь пахло так, как он помнил. Сдобой, супом из кореньев и оленины, свежим хлебом, а еще — ежевичным пирогом.

Здесь пахло его мамой.

Арди легко перелез через забор и оказался во внутреннем дворе. Достаточно просторный, чтобы уместить два небольших, аккуратных, двухэтажных дома. Но здесь стоял только один такой. С крыльцом из черных досок, где под навесом как раз и находилось то самое кресло-качалка. А еще светил фонарь, внутри которого плясал маленький, масленый огонек. По ту сторону окон виднелись занавески, сшитые из простой ткани и украшенные орнаментами птиц и бабочек. Из дымохода тянулся белый дымок, сливавшийся со снегом, принесенным ветром.

Ухоженные дорожки, выложенные речными камнями, немного припорошило, но их явно часто убирали. А еще вдали стоял сарай. Непохожий на тот, что помнил Арди, но тоже вполне себе сносный, хоть и немного покосившийся.

А еще, здесь не пахло ни собаками, ни кошками, что довольно удивительно, вернее даже — ненормально, потому как на весь Эвергейл Арди не встретил ни одного дома, где не отметился бы домашний зверь.

Лишь здесь…

Арди сделал шаг и вдруг почувствовал что-то в груди. Что-то смутно ему знакомое. Что-то, сродни тому, что он ощущал, когда возвращался в Хижину после лесных разливов. То ощущение, которое он испытывал рядом с Эргаром. Узы одновременно и родственные и нет.

Он почувствовал, как невидимая нить сжала его указательный палец и направила за собой. В обход дома, таясь в отступающем перед солнцем сумраке, пока он не увидел небольшой кухонный двор, куда летом явно выносили стол и стулья. А сейчас там мужчина с широкой спиной душил в снегу маленького детеныша шести зим. Тот дергался и стучал кулаками по бокам мужчины.

Тело Арди среагировало быстрее, чем его разум. Он оттолкнулся и, прыгнув, вперед, обхватил руками шею незнакомца и, как учил Гута, швырнул его через собственный корпус. Вернее — собирался, но его сил не хватило, чтобы оторвать тело взрослого самца от земли — лишь оттолкнуть и кубарем покатиться в сторону от детеныша.

Как же Арди жалел, что сейчас с ним нет его верных когтей. Но и без них, пользуясь тем, что застал добычу врасплох, он не собирался так легко сдаваться. Арди попытался ударить локтем в горло мужчине, но тот, будто ожидая этого, опустил подбородок и локоть Арди, рассекая губу и заставляя кровь прыснуть на лицо и снег, соскользнул в сторону. Охотник же, видя, что добыча скоро придет в себя, плюнул той в глаза и, перевернувшись, заполз за спину. Он обвил ногами пояс, а руки сложил треугольником вокруг шеи добычи.

Вдохнул, выдохнул и, как учил Гута, напряг все тело и потянул на себя. Неважно, насколько он слабее, чем его добыча, пока у него есть преимущество в дыхании — он сможет одолеть и добить свою цель и…

— Не трогай папу! — что-то железное ударило по голове Арди.

Того замутило, перед глазами все поплыло и на мгновение он ослабил охватку. Этого хватило, чтобы добыча вывернулась и, хрипя, отбросила его в сторону. Арди, привернувшись в воздухе, легко приземлился на пальцы ног и рук и, отпружинив, уже бросился было вперед — если не получается руками, он использует науку Эргара и зубами растерзает глотку добыче.

Но еще в прыжке он встретился взглядом с карими, большими, испуганными глазами. Детеныш держал в руках окровавленную лопату и стоял прямо перед хрипящей, поднимающейся на ноги добычей. Детеныш, чье сердце билось в такт сердцу Арди.

Охотник приземлился перед ним и, опустившись на корточки, склонил голову на бок. Так же её склонил и детеныш. Арди вытянул вперед правую ладонь, и детеныш вытянул её тоже.

Арди мигнул.

Детеныш мигнул.

Они смотрели друг на друга и не двигались.

— Эрти, — с трудом произнес Арди.

— Кто… кто ты? — отшатнулся детеныш.

Он собирался сказать что-то еще, но пришедшая в себя добыча вскочила на ноги, встала перед детенышем и вытянула из-за пояса железную палку с деревянной рукояткой. Она чем-то напоминала ту, что держала при себе Окта. Только более… гладкая, с куда большим количеством стали, а по центру у неё обозначились шесть отверстий в вытянутом барабане.

Щелкнул взведенный курок.

— Нет, Келли! Остановись!

Келли? Какое знакомое имя.

В тонкой, длинной рубашке, на улицу выбежала женщина. Её волосы побила седина. На лице появились морщины. Она стала намного ниже и меньше, чем Арди помнил, но… её черные волосы все так же были уложены в тугую косу. Яркие глаза светились небом и озерами. От неё пахло… пахло домом и теплом.

Она подбежала к нему, рухнула рядом прямо в снег и прижала так крепко, как не мог прижать даже Гута. Будто пыталась вобрать в себя. Каждую его клеточку. Каждую нотку запаха. Каждый миг той жизни, что прошла мимо неё.

Арди знал это.

Потому что он обнимал её точно так же. Не отпуская и не разжимая ладоней. Обнимал и тихонько плакал на плече.

— М-м-ма-а-м-м-ма, — прошептал он.

— Арди, — она прижимала его голову и слезы, падающие из её глаз, жидким огнем обжигали его лицо. — Арди… мой милый, милый Арди. Наконец-то…

Так они и стояли, обнявшись, не обращая внимания на окружающий мир. А затем, кашляя, на порог вышел старик в тяжелой шубе. Он опирался на резной посох, его сгорбленная спина тяжело поднималась в такт столь же тяжелому дыханию, сухие руки дрожали, но взгляд вертикальных зрачков был все таким же строгим и ясным.

Шайи улыбнулась, отстранилась от старшего сына и представила того дедушке.

Арди же, встретившись взглядом со старым охотником, не сделал ни шагу.

— Здравствуй, внук, — внезапно произнес дедушка на языке Атта’нха, но сделал это так, что…

Мальчик сперва прыснул, затем не выдержал и засмеялся. Легко, заливисто пусть и чуть плача.

— Здравствуй, дед, — ответил он и теперь уже карканьем ворона, заменявшим смех, разразился и дедушка.

А затем они крепко обнялись. Молча. Ничего не говоря. Им и не надо было. Последние из своего племени, они все уже друг другу сказали. Куда больше, чем были способны слова людей.

Дедушка отстранился и хлопнул Арди по плечам.

— Я горд тобой, внук. Очень горд.

— Спасибо, дедушка, — затем повернулся и посмотрел на Келли. Он вспомнил его. Это был тот мужчина, что шесть циклов тому назад поднимался к ним на гору и искал его отца. Шериф. Только теперь он выглядел старше, а еще явно хромал на правую ногу и связано это было вовсе не с их небольшой потасовкой. — Что здесь делает этот человек? И почему Эрти назвал его отцом?

Дедушка вздохнул и повернулся к Шайи.

— Вам надо о многим поговорить с Арди, — произнес он на языке людей.

— Я…

— А может вам сперва надо поговорить со мной? — перебил Келли и Арди зашипел. Да кем возомнил себя этот… мужчина, чтобы перебивать его мать⁈ — Проклятье, — рука Келли дернулась к револьверу (так называлась эта палка, вспомнил Арди), но застыла. Келли, все еще прикрывая детеныша, повернулся в сторону: — Шайи, милая, может ты объяснишь, что здесь происходит?

Милая?

Арди, низко зарычав, уже снова было прыгнул на Келли, но путь ему перегородил посох дедушки. Охотник посмотрел на старика и тот молча покачал головой.

Шайи же, подойдя к Арди (великие духи, только сейчас Арди понял, что она была ниже его!) обняла его за пояс.

— Это Арди, — ответила она. — сын Гектора. Мой сын. Брат Эрти и Кены.

Кена? Что за Кена? Спящие Духи, да что здесь вообще происходит⁈

— Брат? — прозвучало из-за спины мужчины, откуда выглянули испуганные, карие глаза. — У меня есть брат?

— Отличный вопрос, Эрта…

— Замолчи, глупый человек! — выкрикнул Арди. — Тебя же могут услышать! Что ты творишь⁈

— Проклятье! — воскликнул Келли. — Вечные Ангелы, я нихрена не понимаю, что говорит этот звереныш!

— Следи за языком, человек, — прокашлялся Дедушка. — его зовут Арди — тебе это уже сказали. И он не хочет, чтобы ты произносил вслух полное имя его брата.

— Брата… — повторил Келли и, спрятав лицо в ладони, что-то пробурчал, после чего выпрямился. — У вас же с Гектором был всего один сын, Шайи. Так ты мне сказала.

Шайи и Дедушка переглянулись, а Арди, заметив, как синеют губы его матери, скинул с себя шкуры и укрыл ими маму. И, видимо, сделал он это весьма опрометчиво. Келли вновь рванулся к револьверу, а глаза Шайи наполнились слезами.

— Ох Арди, — произнесла она, проводя пальцами по следам, оставшимся после охоты и уроков Эргара. — Я никогда не понимала откуда у Гектора столько шрамов…

— Срань Светлоликого… — прошептал Келли.

Арди недоуменно нахмурился. Ну да — у него имелось несколько отметин, которые напоминали ему либо о наставлениях Учителя, либо о проигрышах в играх. Ну и чего. Вон, даже у детенышей рысей, не разменявших и пяти сезонов, их намного больше. Тем более они все равно заживут. Все отметины, что он носил, лишь с последних двух циклов. Остальные уже давно сошли.

— Они заживут, родная, — словно озвучил его мысли Дедушка. Лишь он один смотрел на грудь Арди, где красовался синий символ, оставленный клыком Эргара. Будто… будто только он мог его видеть. — Не пройдет и пары лет, как шрамы сойдут. Гектор… он носил другие… Может пойдем в дом? Кена осталась одна и не думаю, что, когда она проснется, то сильно обрадуется отсутствию матери, еды и мокрым пеленкам.

— При всем уважении, старик, — довольно резко произнес Келли. Его густые брови сдвинулись над серыми глазами и Арди заметил длинный, широкий шрам от правого уха и до самого подбородка. Кажется, шесть лет назад такого не было. — Но это мой дом. Ия́здесь буду решать кто, что и когда делает. А теперь, Шайи, будь добра рассказать кто этот зве… ребенок и почему он пытался меня задушить.

— Я не есть ребенок, — произнес Арди. — Ты был нападать брат. Я защищать. Теперь забирать их с собой. Наш дом. Гора. Пока, глупый человек.

И парнишка потянул за собой Шайи, но та не шелохнулась.

— Нападать брат, — повторил Келли, а потом вскинулся. — Вот что ты подумал? Что я могу причинить боль Эрта… Эрти? Ты там совсем одичал на своей горе, сын Гектора? Мы играли, дикарь! И-г-р-а-л-и. Понимаешь меня?

Эрти за спиной Келли, не сводя глаз с Арди, утвердительно закивал головой. Арди склонил голову на бок и посмотрел на них обоих. На детеныше не было ни следа от рук или кулаков Келли, да и на самом «глупом человеке» только те отметины, что оставил сам Арди. И лишь запыхавшееся лицо Эрти и чуть дрожащие руки, явно свидетельствовали, кроме испуга, о том, что того… щекотали. Причем не очень сильно и долго.

Арди вздохнул и покачал головой.

Ну, он тоже иногда ошибается.

Как говорил Скасти — не ошибается только тот, кто никогда не нагибается. Что бы, Спящие Духи, это не значило.

— Простить. Подумать ты нападать. Брат защищать.

— О Светлоликий, — вздохнул Келли. — Я же мог тебя убить, парень. Ты вообще головой соображаешь, когда прыгаешь на взрослых вооруженных людей? Вот было бы здорово — шериф Эвергейла — детоубийца.

— Убивать? Ты я? — искренне удивился Арди. — Если брат не помогать ты. Я сворачивать шея. Как утка. Слабый шея. Простой добыча.

Дедушка, услышав это, усмехнулся, а Шайи посмотрела на старшего сына несколько иначе. По-новому. Не так, как смотрела шесть лет тому назад.

— Значит это твой сын? — Келли сделал вид, что не понял, что говорит ему Арди.

— Да, — кивнула Шайи.

— И ты мне не сказала, потому что… — Келли помахал рукой, будто подзывая кого-то.

— Потому что он жил в горах последние шесть лет.

Келли даже немного отшатнулся.

— А можно, ради Света, узнать — почему?

— Так положено, — коротко ответил Дедушка. — Теперь он вернулся.

— Ну, это-то я вижу, — пробурчал шериф, после чего прикрыл глаза и несколько секунд стоял молча. — Ладно, мне должны были поднять жалование за выслугу лет, так что сможем потянуть еще одного… товарища. Еда, одежда, плюс в школу и…

Да что позволяет себе этот человек⁈ Арди не старый и не больной, чтобы о нем заботился кто-то другой!

— Я есть сам охотник, — ударил он себя по груди. — Сам охота. Сам одежда. Сам ходить. Сам думать. Не надо ничья помощь забота об я. Я забота о других. Мать. Брат. Дед. Те, кто не мочь охота. Ты не надо.

Келли посмотрел на него, затем на Шайю, после чего поднял Эртана к себе на плечи и направился в сторону крыльца.

— Давайте лучше, действительно, поговорим дома, пока половина соседей на шум не сбежались. Еще не хватало, чтобы по городу ходили разные нелепые слухи. Да и холодно уже.

Арди никак не мог взять в толк, почему, если он вернулся, они не могли пойти обратно на гору, но решил пока понаблюдать. Здесь творилось что-то очень странное…

Поднимаясь на крыльцо, Арди пытался поймать взгляд детеныша, но Эрти каждый раз отворачивался и только крепче сжимал руку шерифа. Охотник понятия не имел, почему чувствует запах страха, исходящий от своего кровного брата. Ведь их связывали самые прочные и надежные узы. Такие не порвать ни собственной волей ни, даже, высшей магией сидхе. Арди читал о ней в нескольких старых свитках Атта’нха, но мало что понял. В любом случае — смертным такая власть недоступна.

— За эти годы многое, что произошло, Арди, — дедушка вернулся к языку Фае. Арди же, подставив плечо, помогал старому охотнику подняться на крыльцо. — Я боялся, что ты воспримешь это болезненней.

Арди смотрел на то, как Келли приобнимал его маму за талию, а та не отстранялась, а наоборот — прижималась поближе. От одного взгляда на подобное в груди болело, а кулаки сжимались так крепко, что ногти едва не резали плоть, но он уже не был детенышем.

— Отец погиб, — отвернулся Арди. — Мама красивая и может выносить еще детей, а одной по жизни тяжело. Люди ведь не такие, как… как…

Дедушка посмотрел на него, сверкнул глазами и коротко кивнул.

— Они редко когда выбирают себе пару на всю жизнь, внук. Но не думай лишнего — твоя мама всегда любила и до сих пор любит Гектора. Иначе бы я не остался с ней и Эртаном.

Арди встрепенулся и едва не отшатнулся от дедушки из-за чего тот мог и упасть. Он уже собирался возмутиться тому, как легко старый охотник произнес полное имя брата, но не успел. Они вошли под крышу и первое, что заметил Арди — знакомую ему мебель, которая когда-то стояла в доме на горе. Какая-то была просто похожей, но некоторая — той самой.

Например комод в прихожей, где сейчас оставляли обувь брат, мама и шериф. А еще прибитая к стене вешалка с тяжелыми, металлическими крючками. На ней висели пальто и несколько шуб. Из простых шкур, но сделано качественно и добротно — куда лучше, чем то, что сотворил Арди.

Теперь-то он понимал, что у него вообще хоть что-то получилось сшить только потому, что он неоднократно видел, как трудилась Шайи.

Миновав просторную прихожую, освещенную странными стеклянными свечами, внутри которых горело не менее странное пламя, они прошли на кухню. Куда меньшего размера, чем на горе, но достаточно широкую, чтобы здесь уместился тот самый стол. Массивный, сбитый из поленьев и досок молодого дуба. Чтобы такой хотя бы попросту вынести на улицу потребовались бы усилия куда больше, чем просто одного человека.

Арди повернулся к Келли и посмотрел тому в глаза. Шериф не отвел взгляда и ничуть не стушевался.

— Имущество Егеря по контракту с Армией Новой Монархии принадлежало властям, — спокойно ответил тот на немой вопрос. — Но мы забрали лишь то, что было предоставлено семье Эгобар за последние десять лет. Остальное не трогали.

Арди посмотрел на комод. Его никто не предоставлял. Его сделал Гектор. Арди хорошо помнил это, ведь они вместе тогда трудились, а отец показывал, как пользоваться рубанком, топором и стамеской.

— Думаю, что вам надо многое обсудить, — после неловкой паузы продолжил Келли. Он прижал к себе брата и коснулся губами волос Шайи. — Я буду наверху — с Эр…ти и Кеной. Позови, пожалуйста, как закончите.

Шайи кивнула, после чего посмотрела на дедушку.

Тот закряхтел, отвернулся и направился обратно на крыльцо — там его ждало кресло-качалка.

Спустя несколько секунд Арди и Шайи остались одни. Непривычно, неловко и с явным трудом, охотник смог усесться на стуле так, чтобы не хотелось спрыгнуть на пол и удобно там развалиться. Давно он уже не пользовался мебелью…

Какое-то время Шайи просто смотрела на него. Внимательно разглядывала. С теплом и любовью в глазах, теперь опутанных сеточкой морщин.

— Хочешь есть?

Арди прислушался к своим ощущениям. Та булочка, что он съел, не слишком-то долго удерживала Голод на цепи.

— Да, — честно ответил он.

Шайи кивнула и отошла к плите, Арди не мог не заметить, что поверх металлического короба, укрытого белой краской и четырех чугунных конфорок, шли какие-то тонкие синие, мерцающие письмена. Они чем-то напоминали тот огонек, что горел в стеклянной свече.

— Это новое изобретение ученых, — Шайи закрутилась между шкафчиками, доставая какие-то железки, посуду и вытащила из небольшого ледника несколько бумажных свертков. — Если честно, не знаю, как работает. Знаю только, что камня Лей, от которого это все питается, хватает на неделю, а стоят они прилично. Так что приходится экономить. Я утром готовила говядину, но ты ведь не будешь есть мясо домашнего животного.

Она помнила… хотя бы это — помнила. Охотник не ест ту дичь, что не имела возможности спасти свою жизнь. Таков закон охоты.

— Со вчера осталось жаркое из зайчатины, но оно не слишком удалось. Пересолила, кажется. Будешь?

Арди кивнул, не отрывая взгляда от плиты.

Когда Шайа повернула реле, несколько символов замерцали чуть ярче, сама плита слегка загудела, а на стене, в небольшой коробочке, которую Арди прежде не замечал, что-то засветилось. Кстати — именно от этой коробочки к плите и подходила вереница знаков.

Удивительно…

А еще удивительней то, как к этому обыденно отнеслась Шайи. Она водрузила тяжелую кастрюлю на чугунный диск, после чего потянула за небольшой рычажок — один из четырех, и вокруг конфорки заплясали синие языки пламени. Арди склонил голову на бок и попытался услышать шепот пламени, но то молчало. Как молчат мертвецы.

Хотя, может, у него просто не получилось услышать? Ведь не бывает же мертвого пламени.

Оставив жаркое разогреваться, Шайи взяла стул и села рядом с сыном. Она сняла с себя шкуры и укрыла ими Арди. В доме было тепло, хотя охотник и не чувствовал, чтобы где-то горел очаг.

— Ты так вырос, — сказала Шайи, проводя ладонью по его щеке. — Вечные Ангелы… как же я скучала, Арди.

— Я тоже скучать, — кивнул Арди.

Даже когда слова Эргара прятали его сердце от человеческой половины, он все равно скучал — просто забывал об этом по утру, но скучал.

Они опять замолчали.

— Кена? — решил нарушить тишину Арди, чувствуя себя как-то неловко. — Кто есть Кена?

Шайи едва заметно улыбнулась.

— Так зовут твою единоутробную сестру — нашу с Келли дочь. Весной ей исполнится два года, — произнесла она с заботой и кивнула в сторону лестницы. — Малышка спит на втором этаже. Потом сможешь с ней познакомиться.

Сестра? Арди прислушался к своим ощущениям. Он отыскал этот дом благодаря своей связи с братом и матерью, но вот никакой сестры не ощущал от слова «совсем».

— Даже не знаю с чего начать, — вздохнула Шайи и немного сжала ладонь Арди. Она буквально отказывалась его отпускать, словно боялась, что стоит моргнуть, и сын снова исчезнет. — После той ночи… все изменилось, Арди. Жить одни на горе мы больше не могли и спустились вниз. Какое-то время снимали комнату у госпожи Бэйрег. У неё на первом этаже был свой салун, а дедушка подрабатывал там барменом, но…

Тут задрожала крышка кастрюли, а жаркое начало плеваться маслянистыми брызгами. Шайи подошла к плите, обхватила прихваткой ручки-ушки и сняла с огня, после чего положила несколько поварешек завтрака в тарелку и поставила на стол.

Арди втянул носом аромат картошки, моркови, мяса, трав и еще чего-то ему незнакомого — видимо каких-то приправ, которые не росли в Алькаде. Он повернулся к лежащей рядом ложке и, пусть и не с первой попытки, вспомнил как ту держать. Но одно дело — держать, а другое — есть. Тем более — горячую еду. Сперва обжегшись, Арди сообразил подуть на пищу, лежащую в деревянном углублении ложки, но сдул её напрочь и та разлетелась по столу.

— Ничего страшного, сынок, ничего страшного, — Шайи, спрятав наполнившиеся влагой глаза, подхватила тряпку и принялась вытирать стол. — Ты все вспомнишь… обязательно вспомнишь…

Арди промолчал. Он просто не знал, что говорить. Более того — что чувствовать, тоже не знал. Вот его мама. Он её любил и скучал. Так сильно, что сердце, кажется, забыло, как ему нормально стучать и теперь танцевало в грудной клетке, пытаясь вырваться наружу и тоже обнять Шайю.

Он должен был ощущать себя дома, но в то же время…

— Ну вот, — улыбнулась Шайи, закончив уборку и вернувшись за стол. — Где-то год мы так жили, а потом госпожа Бэйрег занемогла и за неделю её не стало. Пришли люди из банка и… — Шайи замолчала и покачала головой. — Мы буквально остались на улице. Какое-то время денег хватало снимать комнату на троих в таверне, но Эрти был все еще маленьким и требовал много внимания, у меня опять начались проблемы с молоком и много работать я не могла. Дедушка делал что мог. Подрабатывал почтальоном, пока ноги позволяли, а по ночам уходил на ферму — следил за скотом, но легкие подвели. Так что…

Шайи снова замолчала. Она не заметила, как настолько сильно сжала ладонь Арди, что побелели её пальцы, но он молча терпел.

— А затем мне повезло устроиться секретарем к шерифу Келли Брайану. Мы сперва просто вместе работали, а затем как-то так получилось… я потеряла мужа в ту ночь, а он — жену, а до того сестру с племянниками. Может поэтому и сошлись… сначала это была просто дружба… — она вздохнула и покачала головой. — Не знаю, Арди. Не знаю, как сказать. Ты только не подумай, что я разлюбила твоего отца, просто… просто… Обручились с Келли на третью зиму, а летом уже сыграли свадьбу, ну и маленькая появилась на свет. Так, в общем, оно сложилось. Теперь мы живем тут.

Арди смотрел перед собой, видел тарелку, полную ароматного жаркого, держал в руках ложку, сидел на стуле, над головой у него светила свеча со странным огнем внутри, еще слегка подрагивала плита, чей огонь молчал мертвецом и все, вроде бы, было нормально. Вот только он чувствовал себя так же, как и шесть лет назад. Он больше не знал кто он, где он и что вокруг.

— Я устал, — произнес Арди слегка хриплым, немного дрожащим голосом. — если Келли не быть против — я спать его сарай. Завтра искать место где могу жить.

— Что ты такое говоришь⁈ — воскликнула Шайи. — Какой еще сарай, сынок! У насздесь не так много места, как на горе, конечно. Гостевая комната на первом этаже дедушкина — ему уже сложно подниматься по лестнице, второй занимаем мы с Келли, Эртаном и Кеной, но прошлым летом я попросила Келли, чтобы он утеплил и привел в порядок чердак. Я надеялась, — голос Шайи дрогнул. — верила, что ты вернешься. Я там прибралась и оставила твои вещи. Пойдем?

Арди посмотрел на мать, после чего покачал головой.

— Келли спросить. Келли хозяин здесь дом. Я у него спросить.

Шайи вздохнула и поднялась из-за стола, Арди же, бросив быстрый взгляд на жаркое и дурацкую ложку, пошел следом за матерью. Они миновали длинный коридор, на стенах которого висели небольшие картины, но нарисованные будто не рукой, а словно застывшие сцены из памяти — разве что не цветные, а черно- белые. На них были изображены Келли, его мама и Эрти.

Вот они катаются на санях по озеру. Вот собирают цветы летом. А вот в храме Светлоликого проводят какой-то обряд над его братом, поливая голову водой.

Затем поднялись по крепкой, добротной лестнице и оказались на втором этаже. Четыре двери, ведущие в три комнаты и, судя по тонкому и явно незаметному запаху для человеческого носа — в отхожею яму. Что у них делает смрадное место на втором этаже да еще и рядом с помещениями для сна⁈

Странная стая — люди.

Шайи приоткрыла ближайшую к лестнице дверь. Не слишком широко, но достаточно, чтобы Арди увидел маленькую кроватку, в которой мирно посапывала маленькая девочка-детеныш. С каштановыми волосами, розоватой кожей и в одежде, вышитой звездочками.

Келли встал в дверном проеме и перегородил вид. На его верхней губе налипла маленькая, серая «повязка» — видимо она должна была остановить кровь.

— Муж моя мать, — обратился к нему Арди спокойным тоном. Он не испытывал какой-то неприязни к шерифу, но и уважения тоже. Лишь толику признательности, что позаботился о его семье и… что-то еще. Что-то колющее сердце каждый раз, когда он видел, как Келли обнимал его мать. Что-то немного злое и неприятное. Арди пока не знал, как называется это чувство. — Просить тебя мне оставаться здесь. Чердак. Мало шума. Еда не надо. Я охотиться.

— Охотится ты не сможешь, Арди, — перебил его Келли. Охотник сжал кулаки, но промолчал. У людской стаи свои правила и ему сперва надо их узнать — так бы посоветовал Скасти. — Во всяком случае — без лицензии. Это позволялось твоему отцу, поскольку он являлся Егерем Алькадского заповедника, но у тебя нет разрешения, да и в армии ты не служил, — Келли хмыкнул, будто сказал какую-то шутку. — Не говоря уже о том, что тебе нет шестнадцати и ты несовершеннолетний.

Арди не сдержался и тихо зашипел.

— Я есть охотник. Взрослый. Сам решать.

— Арди, — погладила его по волосам Шайи. — У людей те, кому еще нет шестнадцати, считаются детьми. Им даже документы не выдают.

— Документы? — нахмурился Арди. — Что значить документы?

Келли достал из кармана брюк кожаный конверт странной формы. Затем раскрыл его на две части и показал Арди. Там, внутри, под железной скобой с одной стороны конверта обнаружилась черно-белая картинка с лицом шерифа, его имя, возраст, место жительства и еще пара символов и цифр. А с другой стороны — медальон в виде перекрещенных меча и пистолета, а снизу еще несколько неизвестных охотнику символов.

— Как получать? — спросил он, возвращая «документы».

— Когда исполнится шестнадцать — тебе их и так выдадут, — Келли закрыл кожаный конверт и убрал обратно в карман.

— Просто цикл количество? — нахмурился Арди. — Странность людской обряд быть сам охотник.

— Ну, какой уж есть, — развел руками шериф. — Охотиться ты не сможешь, я имею ввиду — по закону не сможешь! В твоих способностях я не сомневаюсь… Но если так уж хочешь, то я могу договориться с Тимофеем Полским — давно хотел забрать с него долг. Вот и повод нашелся. К тому же ему всегда нужны руки на ферме.

Арди повернулся к Шайи и та мягко кивнула.

— Хорошо, — согласился Арди. — Я работать ферма. Договор?

— Еще одно маленькое условие, Арди, — сверкнул глазами Келли. — ты пойдешь в школу.

— Школа? Что есть школа?

— Место, где учатся де… те, кому еще нет шестнадцати лет. Читать, писать и изъяснятся так, чтобы не приходилось ломать голову над сказанным. В общем — думаю, это будет полезное для тебя место.

— Но Келли, — Шайи прижала Арди к себе. — жители, они же…

— Я предупрежу родителей на следующем городском собрании, — поднял ладонь шериф. — не думаю, что кто-то будет против. В конце концов, если бы не Гектор в ту ночь, большая часть горожан осталась бы без своих чад. Ну и дадим им время свыкнуться с этой мыслью, а Арди — немного отдохнуть. Сейчас уже пятый день, впереди последний рабочий день и выходной, так что до первого дня как раз успеем купить ему одежду, обувь и учебные принадлежности. Придется немного ужаться в тратах в следующем месяце, но…

Келли посмотрел в глаза Арди и тот ответил тем же. Серые, незамутненные, они напоминали глаза опытного охотника, знающего законы троп. Келли не был плохим человеком и, почему-то, Арди это не нравилось. Почему-то ему казалось, что было бы легче, если бы шериф Брайан оказался слабаком, трусом или пьяницей. Но тот таким не был. А еще — он явно одинаково сильно любил и Шайю, и Эрти.

Что, пусть и непонятно из-за чего, но еще хуже.

Шериф протянул Арди ладонь.

— Рад знакомству, сын Гектора. Давай попробуем если не подружиться, то поддерживать друг друга, потому как будем жить рядом с теми, кого оба любим.

Он даже слова говорил правильные. Почти такие, как говорят охотники, когда смешиваются стаями.

Арди помнил этот жест. Отец научил его, как надо отвечать.

Арди протянул руку и сжал ладонь шерифа. Тот слегка дернул бровью, будто удивился, после чего повернулся к Шайи.

— Если вам нужно будет помочь — зови. Я пока… — он бросил быстрый взгляд на того, кого Арди не видел, но чувствовал и не только по запаху. Эрти прятался за дверью. — поболтаю тут немного.

— Хорошо, — кивнула Шайи.

Арди промолчал. Вместе с матерью они поднялись по лестнице и оказались на чердаке. Здесь не было картин, стены не покрывали многочисленные слои краски, обнажая доски простой осины. На полу лежал старенький, потертый ковер — Арди сразу его узнал. Когда-то давно он лежал в его комнате. А еще здесь под единственным окном стояла тумбочка и были скинуты в кучу шкуры.

Просторное помещение, но пустое. Разве что — чистое. Ни пылинки, ни паутинки. Его явно постоянно прибирали.

— Дедушка сказал, что тебе по началу надо будет привыкнуть, — Шайи снова его прижала. — Я хотела поставить кровать, шкаф и письменный стол, но он настоял, что ты не будешь знать, что с ними делать. Вот — смогла отстоять только тумбочку.

Арди подошел к той и провел пальцами по поверхности. Несколько зарубок, случайно оставленных им, когда он учился строгать палочки, никуда не исчезли. Охотник поднял взгляд и посмотрел за окно. Оно выходило во внутренний дворик, нависая прямо над козырьком черного входа. А еще из него оказывался открытый путь на крышу — стоило только зацепиться за край крыши.

Дедушка все правильно сказал.

— Отдыхай, сынок. А я, пожалуй, приготовлю тебе маленький сюрприз.

Шайи, украдкой утерла глаза, развернулась и, открыв дверь, уже начала спускаться вниз по лестнице, как её окликнул Арди.

— Мама.

— Да?

— Я тебя люблю.

Шайи улыбнулась и облегченно вздохнула.

— И я тебя люблю. А теперь — ложись спать. Видят Вечные Ангелы, у тебя на лице вся усталость этого мира.

И она ушла, оставив охотника наедине со своим новым логовом. Или теперь правильно говорить — комнатой?

Арди посмотрел на окно — там солнце поднималось над Алькадой, заливая горы и леса лучами.

Солнце или око Духа Дня?

— И кто я теперь? — прошептал на языке зверей Арди.

Глава 16

Арди лежал на шкурах и слушал голоса, доносящиеся снизу. Ему больше не требовались, как раньше, ни стакан, ни старенькая вентиляционная шахта, ставшая пристанищем для пауков. Но, в отличии от прошлого, охотник не мог понять, что именно он испытывает. Грусть от того, что лишь один из двух голосов ему родной или злость, что этот родной голос общается с другим.

— И как все прошло? — с небольшим придыханием спросила Шайи, поставив тарелку на стол.

Теперь Арди, прикрыв глаза, мог по запахам, звукам и каким-то совсем тонким ощущениям буквально увидеть, что происходило двумя этажами ниже.

— Тебе честно или соврать? — шериф отстегнул кобуру и повесил портупею на спинку стула.

Шайи вздохнула и села напротив. Арди же, открыв глаза, посмотрел за окно. Там на небе уже зажигались звезды и, вдалеке, над высокими пиками Алькады летали орлы, притянутые бескрайними просторами черного неба. Гордые и свободные, они парили среди облаков, выслеживая зазевавшуюся добычу. Вот-вот их когти схватят загривок горного козла и скинут его с обрыва, чтобы потом клювом впиться в разбитую плоть и расколотые кости.

Арди чувствовал себя этим козлом.

Только он все никак не мог упасть. Падал, пытался зацепиться хоть за что-то, но не мог. И только что-то зудело внутри. Будто раньше, там, глубоко внутри, он был целым и крепким, как молодой дуб, а теперь… теперь его точили жуки, оставляя маленькие, тянущие дырочки.

— Лучше честно, — Шайи отошла к плите, сняла чайник и налила ароматного отвара в кружку.

— Честно… — повторил Келли. — если бы все это случилось хотя бы пять лет назад — никто и слова бы не сказал, но после того, как к Дельпасу достроили железную дорогу и сюда хлынули рабочие с Синего Озера… да ты и сама знаешь, как разросся Эвергейл за последние пять лет. Вон, раньше я справлялся один, а теперь у меня четыре помощника, да и то — не хватает, да и вообще я…

— Дорогой, — перебила Шайи и сердце Арди пропустило удар.

Щеки обожгли слезы. Теперь он помнил, как называлась эта соленая горячая влага, но, видят великие духи, хотел бы забыть.

— Староста не против, — перешел к делу шериф. — Да и как он будет против — его сын был в числе тех, кого спас Гектор. Как, собственно, и дети многих. А вот те, кто приехал с юга и, тем более, шахтеры из Дельпаса… Мы ведь не в Метрополии, милая. И не на границе с Нджиа… Здесь люди первородных видели только на картинках, да и то — в лучшем случае. В их представлении…

— В их представлении другие расы мало чем отличаются от демонов, — кивнула Шайи и отвернулась к окну — слегка скрипнул её стул и зашуршало платье.

— Да простит нас Светлоликий, — тихо произнес Келли и отпил отвара. За прошедший день, в течении которого Арди не покидал чердака, он так не разу и не уловил запаха алкоголя в доме. Проклятый шериф… почему с ним так сложно… — Ору на собрании было столько, будто я предложил их детей в одной комнате с голодным зверем держать.

Они замолчали. Сидели и спокойно пили отвар. И только Шайи то вставала, нервно ходила вдоль шкафов, потом садилась, снова вставала.

— Чуть до драки не дошло, — продолжил Келли. — Местных против приезжих, если так можно выразиться, учитывая, что последние переселенцы уже года полтора как обжились.

— А что пастор?

— Тангисий? А что ему… Зеленый совсем. Ему, как мне кажется, даже двадцати нет. Да еще и иностранец. Из Свято-Престольного Улджингуда. Прямо из Армы.

— Я помню.

— А, ну да. Извини…

Опять тишина.

— Миссионер, чтоб его… — Келли произнес еще несколько слов, но Арди не смог их разобрать. — Весьма левых взглядов, кстати. Как и все там. Так что он был на нашей стороне. Мол — нужно каждому дикарю дать шанс на обращение к свету и…

— Арди не дикарь! — не выдержала Шайи и с силой хлопнула дверцей шкафа.

— Кену с Эрти разбудишь… я только-только их уложил.

И снова тишина. На этот раз тяжелая, каменная, тянущая вниз.

— Прости, — прошептала Шайи и едва слышно всхлипнула. — Я просто не знаю, что делать. Совсем не знаю…

— Градоначальник на нашей стороне, милая. Как и все, кто имеет в этом городе хоть небольшой вес. А то, что там ворчат приезжие шахтеры… пара ночей за решеткой остудят пыл самых горячих голов. Остальные побесятся, а потом бытовуха все замнет.

— А если они попробуют причинить вред Арди?

— Несовершеннолетнему? — удивился шериф. Он даже вилку в сторону отложил. — Ну тогда я со спокойной душой намотаю виселицу и разберусь по законам Империи.

— Я не про взрослых, Келли. Я про их детей.

— Здесь я бы вообще не беспокоился, — на последних словах Келли потер верхнюю губу, где все еще оставался п-л-а-с-т-ы-р-ь. — Я бы скорее переживал за сохранность тех, кто захочет потревожить твоего старшего сына, чем за него самого.

— Но он еще совсем ребенок…

Эти слова огнем обожгли Арди. Он не был ребенком. За него не надо было беспокоится. И он не требовал заботы. Нет. Это он сам должен был беспокоится о его стаи. Тревожится за них. Охотится. Выбирать лучшие угодья для логова. Ходить по тропам охотников среди равных себе. И…

Арди снова посмотрел за окно. Там высились пики Алькады. Такие знакомые и такие же родные. Где он знал каждый склон, каждый речной поворот, каждое озеро и ручей.

Охотник и сам не понял, как открыл окно и, не издавая ни единого звука, спрыгнул вниз. Легко приземлившись и, немного спружинив и перекатившись, он вытянулся во весь рост и вдохнул морозный ночной воздух. Тот дул с севера, рассказывая Арди тысячи историй о лесных разливах и горных тропах.

О его доме.

Бросив быстрый взгляд на то место, где нашли пристанище его мать и брат, он вздохнул и покачал головой. Теперь им, наверное, будет лучше без него. Без дикаря, не знающего умных слов, не умеющего говорить и даже не понимающего, как ему пользоваться столовыми приборами.

Так матери будет спокойнее.

Он будет их навещать. Пару раз за сезон.

Арди повернулся в сторону гор и уже сделал первый шаг.

— Так проще, да? — прошептали у него за спиной.

Охотник резко обернулся и обнажил клыки, но тут же опомнился. Позади него, закутавшись в шерстяной платок, стоял сухой старик. Его дедушка. Он помнил его пусть и ослабленным, но все еще могучим древом. Теперь же казалось, что некогда крепкий ствол может сломить даже едва заметный порыв весеннего ветра. И только взгляд желтых глаз, все такой же ясный и решительный, не давал Арди обмануться.

— Я бы хотел сказать, что понимаю твои чувства, внук, — продолжил дедушка на языке Фае. — но это будет ложью. На сотни километров вокруг не найдется того, кто бы понял тебя, Арди. Да может и дальше — тоже.

Охотник выпрямился и, встав рядом, подставил плечо, на которое дедушка тут же оперся всем весом. Духи… он оказался не тяжелее Скасти…

— Я им не нужен.

Дедушка повернулся к нему и, обняв за плечо, попытался, как раньше, сильно прижать к себе, но не смог.

— Если Шайи поднимется утром и не увидит тебя, это разобьет ей сердце, Арди. Это я точно знаю.

Охотник не отрывал взгляда от Алькады. А что будет с его сердцем? Выдержит ли оно?

— Ты всего день, как вернулся. То, что тебя тянет обратно на тропы — понятное чувство, внук, — дедушка прокашлялся и, посмотрев на ладонь, быстро спрятал её под платком. — Но ты ошибаешься в источнике своих чувств. Это не столько печаль или грусть, сколько страх.

И Арди действительно ощутил, как снова его грудь сдавливали ледяные когти, а к телу прижималась липкая, мокрая шерсть.

— Тебе страшно, внук, потому что здесь все незнакомо. Все не так, как было раньше — до того как ты ушел с Эргаром. И все не так, как тебя учили на тропах другие охотники. Ты снова, уже в третий раз, будто только что родившийся детеныш.

Охотник не стал спорить. Не потому, что не смог бы найти нужные слова — беседы со Скасти и Атта’нха научили его быть быстрым разумом и скорым на ответ. А потому, что дедушка был прав и лгать, убеждая его и себя… какой смысл. Как говорила Атта’нха — сны меняют реальность, а ложь лишь её портит, но в чем между ними разница не знают даже мудрецы. Арди не был мудрецом и тоже не понимал разницы, но запомнил, что ложь ничем не поможет.

— Я хотел тебе отдать его, когда подрастешь, — внезапно произнес дедушка, глядя в сторону горной тропы, ведущей к их дому. — Знаю, Гектор был бы против… но мир стал бы совсем невыносим, если бы сыновья беспрекословно выполняли заветы отцов и наоборот.

Старый охотник достал что-то из внутреннего кармана и протянул Арди. Тот присмотрелся и с удивлением увидел на ладони дедушки старинный ключ. Массивный, тяжелый, местами с облетевшей краской и слегка ржавый. Арди помнил его. Отец никогда не расставался с этим ключом и всегда держал привязанным к поясу.

— Это ведь ключ от сарая! — удивился охотник.

Того самого сарая, что многие годы таил свои секреты от любопытных глаз.

— Перед тем как отправиться вниз, твой отец попросил меня выкинуть ключ в расщелину, но я не смог, — губы дедушки едва не захрустели, когда тот попытался едва заметно улыбнуться. — не смог расстаться с нашей историей, Арди. Да и не мой это выбор. Теперь уже не мой.

Арди потянулся было к ключу, но замер и посмотрел на дедушку. Как и прежде — тот излучал тепло и надежность. Даже будучи совсем слабым и из последних сил отказывающимся отправляться по тропам духов.

— Но…

— Никаких условий или требований, — покачал головой дедушка. — хочешь — забирай и возвращайся обратно в горы. Но я бы предложил тебе немного потерпеть. Ведь тропы охотников тоже не сразу тебе дались. Так, может, и к здешним, тоже надо сперва привыкнуть. В конечном счете, Арди, самые трудные ответы мы получаем совсем в других местах.

Дедушка явно услышал тот вопрос, что Арди спросил у ветра в прошлую ночь — « и кто я теперь?». А еще дедушка прикоснулся ладонью до груди внука. Точно так же, как это сделала недавно Атта’нха.

Старый охотник закашлялся, замахал рукой на Арди и, опираясь на посох, побрел к креслу на крыльце — собирался немного вздремнуть на свежем воздухе. Арди провожал его взглядом, но помощи не предлагал. Это только бы оскорбило дедушку. Как и все охотники, которым приходил срок, он не искал ни заботы, ни поддержки, только возможность достойно и тихо уйти. Так, чтобы стая даже не заметила.

Таков закон охоты.

Но только Арди не помнил, чтобы охотники владели резными посохами, с начертанными на них символами искусства.

— Дедушка, — окликнул он единственного, кроме него, Матабар.

Тот остановился, но не обернулся.

— Ты ведь Эан’хане, так? — спросил Арди, пусть, глубоко в душе, уже знал ответ на этот вопрос. — Никто из духов-хранителей не учил нашу стаю языку Фае. И никто из охотников, как бы хорошо он не слышал, не смог бы заставить измениться уклады и сделать так, чтобы Эргар стал моим учителем, хоть я и не подходил для путей барсов.

Какое-то время старый охотник стоял и молча смотрел на звезды, а затем, не оборачиваясь, коротко обронил.

— Есть такие вопросы, Ард, которые лучше не задавать, — после чего с трудом поднялся по ступеням, прислонил посох к стене и, закутавшись в одеяла, буквально мгновенно уснул, слегка покачиваясь в кресле.

Арди же, немного постояв в тишине, повесил ключ рядом с фигуркой дуба и, бросив еще один быстрый взгляд в сторону Алькады, развернулся и в два прыжка — оттолкнувшись от стены, а затем от козырька, оказался на чердаке теперь уже, наверное, его пусть и временного, но логова.

Аккуратно закрыв за собой окно, Арди повернулся и, принюхавшись, спросил:

— Что тут делать ты?

Сперва ничего не происходило, но через несколько секунд дверь приоткрылась и на пороге показался мальчик. В ночных одеждах, украшенных разными сказочными зверями, с растрепанными каштановыми волосами и чуть сонными глазами. Он держал в маленьких, пухлых ладошках поднос, на котором стояла чашка холодного сладкого напитка и лежал кусок черствого хлеба.

Эрти явно взял все это с кухни самостоятельно, учитывая, что голоса Келли и Шайи стихли где-то в их спальне.

— Я подумал ты захочешь есть, — с небольшой тревогой в голосе пролепетал ребенок. Он огляделся и, не найдя, где оставить поднос, поставил его на пол. — Взял немного с кухни. Но ты не переживай! Если мама с папой будут сердиться, то я честно скажу, что сам все придумал!

Арди сдержал улыбку — как он успел заметить, его и дедушкины клыки могли напугать людей.

Он сделал шаг в сторону угощения и Эрти дернулся и едва не вылетел с лестницы. Арди, за несколько движений, перебежав через чердак, успел подхватить брата до того, как случилась бы беда.

Тот, кажется, даже понять ничего не успел.

— Ого, — только и сказал ребенок, когда его поставили обратно на ноги. — а как ты так быстро… ну… быстро очень, в общем.

Эрти явно с трудом подбирал слова и, то и дело, прятал глаза.

— Ты извини, что я тебя ударил, — вдруг встрепенулся он, будто вспомнил что-то очень важное. — Тебе ведь не очень больно, правда?

— Не боль, — покачал головой Арди и уселся на пол рядом с подносом. — Шкура матабар крепкий. Мой мягче. Но крепче человек. Быстро заживать. Мало боль.

На лице брата отобразилось явное облегчение и он, еще немного постояв, уселся рядом. Арди же, недолго думая, аккуратно взял чашку со сладким, вязким напитком. Вернее — он думал, что взял аккуратно. Но та едва не вывалилась из его неловкой хватки. Пришлось буквально вцепиться в край зубами, едва не расколов глиняный материал. Арди застыл, ожидая испуга со стороны брата, но тот только засмеялся, после чего тут же стушевался.

Арди же, вздохнув, отпил немного содержимого и, раскрыв глаза от удивления, буквально за мгновение осушил кружку, а затем еще и облизал донышко.

— Я знал, что тебе понравится! Это какао! Я его обожаю! — радостно воскликнул Эрти, а затем добавил расстроено. — Только оно вкуснее, когда горячее, но я не умею включать плиту.

— Какао, — повторил Арди и вытянул ладонь.

Брат сжался в комочек, но не шелохнулся. Его брат не был трусом и, возможно даже, оказался храбрее чем сам Арди. Во всяком случае, охотник, взъерошив волосы Эрти так же, как когда-то их взъерошивали ему самому, не ощутил от последнего запаха испуга. Только напряженности.

— Спасибо, — произнес Арди и, не без труда, даже учитывая наличие клыков, откусил кусок хлеба.

Эрти смотрел на него и улыбался. Чисто и искренне. А затем, вдруг, стушевался.

— Ты ведь больше не уйдешь, да?

Арди застыл.

— Я слышал, что сказал папа, но это все глупости! Что это значит — им не нравится, что ты будешь жить с нами⁈ — Эрти сжал маленькие, розовые кулачки. Неужели и Арди был когда-то таким же крохотным. — Я вот осенью тоже в школу пойду и буду тебя защищать. Никому не дам в обиду!

Он повернулся к Арди и посмотрел на него как-то… как-то сродни тому, как, наверное, когда-то Арди смотрел на отца.

— Ты только не уходи, ладно? — прошептал он. — Мне просто кажется, что ты хочешь уйти. Но ты не уходи… ты когда пришел, мне вдруг так спокойно стало… и я точно знаю, что больше не буду видеть кошмары… но ты не из-за этого оставайся. А просто оставайся. Хотя бы ненадолго. Мы ведь…

Чем дольше Эрти говорил, тем больше его глаза наполнялись влагой, а нос шмыгал соплями, да и сами слова звучали неразборчиво. Арди, в какой-то момент, приобнял брата за плечи и прижал к себе.

— Ты брат, — проговорил он, чувствуя, как и у самого в горле застыл ком. — Один племя. Одна земля. Я быть рядом ты. Не переживать. Я стеречь от кошмар. Прогонять страх.

— Ты не уйдешь? — повторил Эрти.

« Никто, кроме тебя, не позаботиться о Шайи и Эртане.»

Арди покачал головой.

— Не уходить.

Эрти кивнул и опустил голову на его плечо.

— Можно я останусь с тобой этой ночью? Я не буду мешать. Просто посплю рядом, хорошо?

Арди обнимал брата и вспомнил уроки Эргара. Он тогда думал, что быть взрослым охотником значит — самому за себя решать. Когда спать. Когда есть. Что делать. Но теперь, прижимая к себе маленького детеныша, неспособного выжить в одиночку не в мире людей, ни, тем более, в Алькаде, Арди понял, что действительно значит быть взрослым охотником.

И он чуть было не ошибся, чем предал бы все, чему его учили друзья и наставники. Он нес ответственность за своих. За брата, даже если тот называл чужого человека отцом; за мать, даже если она делила постель и кров с этим же человеком.

Это никак не меняло того, что он должен был позаботиться о них.

Таков закон охоты.

— Я всегда буду рядом, маленький брат, — прошептал Арди на языке Фае, а Эрти уже сопел носом и вряд ли что-то слышал сквозь крепкий сон. — Прости, что чуть было не струсил.

Доев хлеб, он не без труда поднял Эрти на руки и, кряхтя, отнес на шкуры, где убедился чтобы тому было мягко и тепло, после чего и сам улегся рядом. Что же, видимо его ждут очередные, будь они не ладны, приключения. Оставалось только надеяться, что в этот раз не придется драться с горным троллем.

Глава 17

Тесный воротник льняной рубашки давил на шею, но Арди терпел. Он уже один раз попытался его оттянуть, в результате чего надорвал шов. Мама ничего не сказала, но было видно, что она не сильно обрадована дополнительной работе.

За те несколько дней, названных людьми — выходными, охотник успел уяснить для себя несколько вещей. Во-первых, все в доме Келли, да и в самом Эвергейле, имели какое-то дело. Кто-то развешивал белье, дышащее едва заметным паром на холоде. Другие расчищали улицы от снега, снимали его с крыш и козырьков, носили воду из озера, где, иногда, помогали молодым мужчинам, занимавшимся заготовкой льда.

И, видимо, не у всех, как в доме шерифа, имелись эти странные Лей-кристаллы, благодаря которым печь, и плита работали без древесины, потому как Арди из окна постоянно видел, как народ, кто помладше, таскал на себе вязанки хвороста, а другие разбирали поленницы, относя в дом тяжелые охапки.

Даже маленькие детеныши и то находили занятие — бросались друг в друга скомканным снегом и строили идолов — тоже из снега. Причину подобного поведения Арди отыскать так и не смог, а спрашивать не хотелось. Несмотря на обещание брату и слова дедушки его все еще тянуло обратно на гору и он боялся, что если выйдет из комнаты на чердаке, то не удержится и сбежит.

Но вот минул шестой день, за ним незаметно прошмыгнул день седьмой и Шайи вместе с шерифом повели его в «школу». Это то странное здание, окруженное забором, в которое вереницей спешили черно-белые детеныши и те, кто постарше. Только никого из них Арди так и не встретил — они отправились еще затемно. Охотник все никак не мог привыкнуть к тому, что на ногах у него какие-то «ботинки», под брюками и рубашкой есть «нижнее белье», а вместо шкур на плечах лежит тяжелое пальто с меховой подкладкой.

Арди все пытался доказать, что ему, вообще-то, жарко и уж пальто точно лишнее. Это же предгорья. Здесь холодно не бывает. Вот только ежившиеся при каждом дуновении ветра граждане отказывались соглашаться с подобными речами.

У входа в здание их встретил седой мужчина лет сорока. У него отсутствовало несколько зубов, лицо изрезали глубокие и явно нездоровые морщины, а еще от поношенной, мятой, местами порванной одежды изрядно воняло уксусом и спиртом. Арди даже чихнул.

— Все будет в порядке, госпожа Брайн, — даже голос у него звучал как-то чавкающее. — мы приглядим за Арди и позаботимся о том, чтобы его никто не донимал, ну и чтобы он сам… не натворил дел.

— Спасибо, учитель Кольский, — слегка склонила голову Шайи.

Несмотря на отталкивающую внешность мужчины, мама обращалась к нему с явным уважением.

— Шериф, — приподнял шапку учитель.

— Кольский, — кивнул Келли.

И если от взгляда Шайи и ускользнуло то, как Келли передал этому пьянице несколько свернутых в трубочки бумажек, то Арди даже успел рассмотреть их номинал. Два экса. Так называли те непонятные бумажки, на которые жители Эвергейла меняли… да все подряд.

— Ну, пойдем, парень, — похлопал его по плечу учитель, с которым они оказались едва ли не одного роста.

Арди посмотрел на мужчину и, видят духи, великих усилий ему стоило не схватить того за запястье и не швырнуть через спину куда-нибудь подальше. Гута был бы доволен. Эргар бы вообще, наверное, даже на комплимент бы расщедрился, а вот мама…

Шайи не переставая крутила платок в руках, а её губы оказались так крепко сжаты, что превратились в тонкую белесую полоску.

— Я есть порядок, — улыбнулся ей Арди, чем взывал дрожь у учителя. — Не переживать. Охотник не обижать неразумных детеныш. Все есть порядок. Я быть логово сразу как есть возможность.

Учитель, широко раскрыв маслянистые глаза, повернулся к шерифу, но тот лишь развел руками.

Шайи же натянуто улыбнулась и кивнула.

— Я буду ждать, — только и ответила она.

Когда Келли уводил маму, та то и дело оборачивалась и смотрела на Арди и едва прятала слезы. Охотник все еще не привык, что Шайи стала такой мягкой. Он помнил её твердой и в чем-то даже суровой. Той, что может на следующий день после родов подняться на высокий Алькадский пик, презрев яростный ветер и стужу.

Но вот она скрылась за поворотом, оставив за собой лишь легкий запах ежевики. Впрочем и его вскоре перебила вонь спирта.

— Пожалуйста, сын Гектора, ради памяти твоего отца, — икнул учитель. — Постарайся не сожрать никого в первый же день, ладно? Слезы Светлоликого, ну что за начало недели…

Так, причитая, Кольский провел Арди по широкому коридору. Здесь на стенах висели листы желтоватой бумаги с рисунками и картинками, огромная карта до самого потолка и еще несколько, как теперь знал охотник, меловых досок. На них кто-то очень аккуратным, приятным почерком вывел расписание нескольких классов.

Эвергейл, даже после того, как в него, благодаря железной дороге, потянулись переселенцы оставался не самым крупным городом, так что учащихся в школе оказалось сравнительно немного. Например Арди, будучи двенадцатилетним юношей, начинал обучение с шестого класса, где, кроме него, находилось еще четырнадцать человек. Но сейчас они, скорее всего, только просыпались и умывались, готовясь к новому дню.

Кольский прервал мысли Арди. Он резко остановился и дернул на себя рукоять двери, чуть не сорвав ту с петель.

— Заходи, — коротко бросил он. — Я предупредил учителя Тенебри. Арифметику ведет. По-первости сильно тебя мучить не будет. Хотя ты все равно и двух слов связать не можешь, так что кто еще кого замучает.

Арди не понимая, зачем вязать слова, сделал шаг внутрь и тут же, как и учили лесные друзья, принюхался. Тут пахло мелом, мучными продуктами, цветами, а еще страхом. Осматриваясь, охотник никак не мог взять в толк, что так могло пугать местных обитателей. Вряд ли широкие, местами обшарпанные парты, круглые табуретки и уж точно не две доски. Первая висела прямо рядом со входом, на ней еще остались надписи с прошлых занятий. А вторая — в конце кабинета, заменяла створки довольно вместительному шкафу.

Больше здесь, кроме часов и люстры, ничего и не оказалось.

Арди, все так же принюхиваясь и присматриваясь, определил свободное место. В дальнем углу, около окна, одна из парт выглядела куда менее обшарпанной, а запах, исходивший от сидения, оказался тоньше остальных.

Тут сидели намного реже и, видимо, это было как-то связано с прорехой в стене через которую задувал веселый ветер. Арди ему был только рад.

— Ну-с, — почесал затылок Кольский. — хорошего тебя дня.

Он развернулся и вышел за дверь. Звук шагов удалялся в сторону лестницы, а вместе с ними и недовольное бурчание:

— Зверям не место в школе… проклятый шериф…

Арди сказанное никак не оскорбило. Он плохо понимал горожан, а горожане плохо понимали его. Точно так же все обстояло и в первые месяцы жизни Арди в Алькаде. Глупо ожидать чего-то иного, когда попадаешь на незнакомые для себя троп…

Арди покачал головой.

Надо привыкать.

Хотя бы ради брата с мамой.

Он больше не на тропах. Это незнакомая для него о-б-с-т-а-н-о-в-к-а. Кажется именно такое слово использовал дедушка.

Арди вздохнул и не сразу справился с замком на сшитой Шайи сумке. Из плотной коричневой ткани, подбитая местами кожаными полосками для крепости, она была украшена символами, которые можно встретить лишь на священных землях Матабар. Раньше Арди не знал их смысла, а теперь взгляд на них одновременно согревал сердце и делал немного грустно.

Он достал изнутри толстенную книгу с большой надписью золотистыми буквами « Учебник арифметики, 6ой класс, общеобразовательный режим». Рядом легла тетрадка и баночка с черной, густой водой — чернилами. В неё нужно было макать ручку с железным пером, затем поворачивать небольшую шестеренку и чернила втягивались внутрь. После чего можно было писать, регулируя жирность букв силой надавливания.

На словах — ну вот вообще ничего сложного. А на деле Арди, за дни, проведенные на чердаке, измазал все руки и лицо, но так и не смог написать ничего путного. А писать он любил. Атта’нха часто просила его записывать что-нибудь из свитков и книг Фае. Волчица уверяла, что так лучше усвоится, потому что помнить будут не только глаза, но и руки. Вот только писал там Арди такой хитрой палочкой, оставлявшей едва видимые серые нити на любой поверхности. Даже на воде.

Она чем-то напоминала легший рядом с ручкой карандаш, заботливо наточенный Шайи. Только куда удобнее и долговечнее. Во всяком случае палочка уж точно не ломалась, стоило Арди её слишком крепко стиснуть.

Убедившись, что все принадлежности на месте, Арди прищурился и поправил пальто, лежавшее рядом с ним на парте. Куда его девать он так и не догадался, но решил, что ситуация разрешится как-нибудь сама собой.

Потянулись минуты, за которыми Арди следил по неспешной прогулке стрелок на часах. Вскоре на востоке над прериями и степями запылал горячий рассвет, заливая небо светом весенних цветов, обещая жителям, что зиме однажды придет конец. Лучи солнца беззаботно отплясывали на стекле, проникая внутрь класса и заводя хороводы с пылинками, ставшими отчетливо видимыми.

Арди принюхался, а затем резко повернулся к окну рядом с собой.

— Ой, — прозвучал знакомый голос, а затем послышался звук падения, хруст снега и чьи-то спешные разговоры.

— Невий! Может будешь поменьше таскать у твоей матери булочки⁈

— И вообще попробуешь питаться чем-то кроме них!

— Кевин весит ничуть не меньше!

— Но он хотя бы не предлагает дурацкие идеи!

Арди придвинул лицо чуть ближе и увидел, как внизу, в снегу, копошились детеныши, двух из которых он узнал. Немного тучноватый, крепко сбитый, с мешковатой одеждой. Его звали Невий. А ту, что стояла слегка в стороне от кутерьмы, где оказались сразу несколько пар рук и ног, стройная (чего не скрывали ни шубка, ни школьные одежды) с длинной косой, яркими глазами и слегка розоватыми щеками — Анна.

Если охотник правильно все понял, то вторая девушка, в данный момент пытавшаяся выбраться на волю из-под тел парней — Ольга. Странное имя. Арди таких никогда не слышал. И еще куда страннее оказались её волосы цвета осенних листьев и глаза, похожие на летнее небо. Куда выше Анны, она помогла подняться низкорослому, сухому пареньку. Сухая кожа цвета мокрого песчаника, густые волосы, как воронья перья, разлетелись по голове, а тонкие губы недовольно поджимались. Он, как и Ольга, выглядел странно для Алькады, так что Арди определил в нем Фаруха.

Просто потому, что странный мальчик просто обязан был обладать странным именем.

Вскоре на снег встали и Невий с, как уже можно было догадаться, Кевином. Арди даже глаза протер. Если не считать шрама на щеке, то Кевин выглядел абсолютно точно так же, как и Невий. Только разве что одежда у него выглядела чуть опрятнее — видимо носил бережнее. А так, за исключением все того же шрама, одно лицо. И комплекция одна. Жаль, что из-за снега и того, что внизу стояло сразу несколько детенышей, Арди не мог хорошенько принюхаться — вдруг они еще и пахнут одинаково.

— Ну, — мальчик с темной кожей закончил отряхивать пальто от снега и повернулся к Невию. — Ты рассмотрел эт…

— Ребята, — окликнула их Анна и кивнула в сторону окна.

Последние несколько секунд они с Арди смотрели друг другу в глаза. Школа находилась на небольшом возвышении, так что окно располагалась где-то на высоте второго этажа. И, видимо, детенышам пришлось встать друг другу на плечи, чтобы суметь что-то рассмотреть.

— Эмм, — снова почесал затылок Невий. — Ты ведь Арди, да?

— Я есть Арди, да, — спокойно ответил охотник.

Ребята переглянулись, после чего Анна указала куда-то наверх.

— Мы тебя не слышим, — пояснила она, после чего добавила. — Там сверху есть защелка, отстегни её и подними окно.

Не слышат? Ах… ну да… людской слух.

Арди осмотрел окно и действительно обнаружил посередине рамы защелку. Вынув небольшой металлический хвостик из ушка, Арди легонько, не прикладывая усилий, толкнул окно, но то лишь жалобно пискнуло. Спасибо, что не разбилось.

— Нет-нет, — замотала головой Анна. — Возьми за раму и потяни наверх.

И она сделала несколько движений, похожих на то, когда мама развешивала белье на веревку. Арди нахмурился и еще раз внимательно осмотрел окно. То делилось на два деревянных квадрата, внутри которых оказались заключены мутные стекла. И вот нижний квадрат будто немного находил на верхний, а в стенах оказались небольшие углубления. Так что Арди, вроде как поняв принцип действия, потянул за раму и та, заскользив по пазам, действительно поднялась наверх.

— Вау, — только и проговорил Невий. — А мы думали ты совсем дикий.

Златовласая девушка резко шлепнула товарища ладонью по затылку. Тот аж икнул…

— Привет, — немного робко помахал рукой темнокожий мальчик. — меня зовут Фарух. Это вот…

Но его тут же перебили. Сделала это, собственно, та же девушка, что только что отвесила затрещину Невию.

— Ольга, — представилась она, окончательно подтверждая догадки Арди.

— Невий, — недовольно проворчал пухлый мальчик, затем указал на свою молчаливую копию. — Этот, воды в рот набравший, мой неразговорчивый брат.

Брат… может у людей имелись какие-то разные братья? Эрти, вот, пусть и был чем-то похож на Арди, но уж точно не являлся его точной копией.

— Анна, — замкнула цепочку девушка с румянами. Кажется так назывались эти пятна на щеках.

Охотник промолчал. Он им уже представился.

Ребята тоже не спешили продолжать разговор и явно чувствовали себя неловко. Ну, хоть страхом от них не пахло и то хорошо.

— Ты извини, если мы тебя отвлекли, — продолжила Анна, все это время не разрывая зрительного контакта. У зверей это считалось вызовом, а у людей — признаком хорошего воспитания. Вот и разница двух миров… — нас предупредили, что ты сегодня придешь. Мы хотели в кабинет попасть, но нас встретили по дороге шериф и твоя мама. Они предупредили, что школа закрыта изнутри и до начала занятий в здание никто не попадет.

— Не самая светлая идея, кстати, — буркнул Фарух, переминаясь с ноги на ногу. — Тут не лето же, все-таки, чтобы на улице всей школой толпиться.

Охотник пропустил его слова мимо ушей.

— Ты говорить мало правда, — чуть прищурился Арди. — Ты где-то сказать ложь.

Ребята переглянулись, после чего Фарух, как он думал, неслышно прошептал.

— Даже мой дедушка говорит на Имперском лучше, а он вообще всю жизнь в Аль-Зафире провел!

— Ц, — шикнул на него Невий. — видишь, как внимательно смотрит на тебя… слышит, наверное.

Видя это, Анна зачем-то закатила глаза, после чего улыбнулась. Легко и искренне.

— Ты очень сообразительный. Прямо как Эрти! Мы когда с мамой приходим к госпоже Брайн за платьями и одеждой, я всегда оставляю всякие головоломки для Эрти. Он с ними иногда справляется, хоть в школу еще даже не ходит!

Арди кивнул. На этот раз она говорила правду… вроде как. Пусть Эргар и оставил ему силы Матабар (хотя бы ту часть, на которую была способна его суть полукровки) но все равно в Алькаде ему словно сама земля помогала. Так что в случае с Октой он мог мгновенно понять, когда та врала, а сейчас…

— Твоя мама попросила нас приглядеть за тобой, — отстраненно и даже холодно произнесла Ольга.

И это тоже было правдой. Если бы Арди еще не был самостоятельным охотником, то обиделся бы таким пренебрежением его умений, но у людей свои законы. В их глазах он все еще был детенышем. И останется таким на следующие четыре зимы. Так что Шайи просто заботилась о нем. Как могла.

— Ну и еще нам было очень любопытно, — Невий сверкнул глазами и упер кулаки в бока. — А ты совсем не такой страшный, как рассказывают истории. И зрачки не вертикальные, и на зверя не похож, да и клыков…

Арди широко улыбнулся.

— … нет, — фразу Невий заканчивал уже без прежнего задора. — Ну, хоть небольшие.

— Небольшие это у нас, у простых людей, — шепнул ему Фарух. — а у этого… прям клыки.

Друзья переглянулись, после чего опять посмотрели на Арди. Тот, в свою очередь, спокойно изучал столпившихся внизу ребят. От цепкого взгляда не ускользнул тот факт, что под черными пиджаками они носили еще и шерстяные жилетки, не считая льняных рубашек и, явно, сразу двух комплектов белья. Видимо люди любили надевать на себя столько слоев одежды, чтобы можно как капусту чистить.

— Школу скоро откроют, — либо Анна была самой храброй среди них, либо самой ответственной, так как и в этот раз говорила именно она. — Мы постараемся прийти в кабинет первыми, но, если не получится и кто-то нас опередит и скажет тебе что-нибудь неприятное, ты, пожалуйста, не обращай на это внимания, ладно?

— Да, — поддержал Невий. — Все коренные знают, что если бы не твой отец, школа оказалась бы полупустой. Да и вообще, когда строили это здание, даже думали назвать в честь твоего отца.

Арди только сейчас вспомнил, что шесть лет назад, когда он смотрел глазами Эргара, то школа Эвергейла находилась не здесь, на отшибе, а среди других зданий прямо напротив офиса шерифа и, по совместительству, местной тюрьмы.

— Хорошо, — коротко кивнул Арди.

Будущие одноклассники помахали ему руками (кроме Ольги) и, собрав странные сумки из коричневой, плотной кожи, побежали по снегу в сторону крыльца. Арди же, опустив раму, посмотрел на часы. Если он правильно помнил значение цифр и стрелок, то до семи часов, когда начнутся занятия, оставалось всего пять минут.

Вскоре его подозрения подтвердились голосами взрослых, напоминающих детям правила поведения в здании, рассказывающим что-то об обеде и уроках. Но их слова тонули в звонком смехе, топоте ног, гуле старших ребят, жарко обсуждавших все подряд — начиная своими подработками, заканчивая сердечными делами.

Арди задышал быстрее и накрыл уши руками. Голова закружилась, а перед глазами все поплыло.

Еще никогда прежде он не оказывался в таком хаосе из звуков, запахов и новых ощущений. В лесу, даже в самых оживленных местах, никогда не было так громко и оживленно. Только, разве что, в муравейниках, но в них Арди, до этого дня, неоказывался.

Пытаясь унять бешено бьющееся сердце и марширующие по загривку мурашки. Как учил Скасти, он постепенно отсекал от себя нити новых запахов, глушил звуки незнакомых голосов и убирал глубоко внутрь сознания образы, рождаемые в разуме охотника.

Здесь не было дичи, которую требовалось выслеживать, замечая каждую мелкую деталь, подмечая малейшие нотки ароматов в редких порывах ветра. И не было охотников, на чьи тропы не стоило ступать.

Это другой мир.

И Арди медленно погружался в него.

Сколько он так просидел — понятия не имел, но в какой-то момент кто-то аккуратно потрепал его за плечо.

Арди открыл глаза и осознал себя сидящем в компании полутора десятков людей. Одного взрослого и четырнадцати детенышей. Последние расселись за парты, уже обложились учебниками и тетрадями. Надписи на доске сменились другими и статная женщина — высокая, со строгим взглядом и непонятными стекляшками в железной оправе, надетыми на нос, смотрела прямо на него.

— Ты уже так пол урока сидишь, — шепнула Анна, которая, как оказывается, села рядом с ним.

«Пол урока»… что это?

— Учащийся Эгобар, — произнесла женщина, одетая в такие же, как и все в школе, черно-белые одежды. — если вы показательно отказываетесь слушать мой урок, то с точно таким же успехом можете выйти прогуляться и не портить мне дисциплину.

Арди не понял некоторых слов, но общий посыл уловил.

— Я есть просить прощенье, — искренне извинился Арди, вспоминая как сильно болела его спина после хвостов Эргара, если тот замечал, что ученик отвлекается и невнимательно слушает. — Я быть…

— Оправдания не красят мужчину, учащийся Эгобар, — перебила учитель, после чего взяла со своего стола длинную, тонкую деревянную палочку и указала ей на доску. — Что это, по-вашему, учащийся?

Арди чуть было сходу не ляпнул — палка, но его сообразительность подсказала, что женщина указывает ему на что-то. Вот только на что. Знаний охотника хватило лишь на то, чтобы увидеть перед собой вереницу цифр, смешанную с какими-то черточками, точечками, знаками вопросов и прочими символами.

— Цифры, — немного погодя ответил Арди. — И числа. Больше не иметь знание.

Брови учителя слегка приподнялись. Как и у Анны.

— Что же, — прокашлялась она. — это, пожалуй, лучше, чем я думала… вы видите перед собой дробное уравнение с одним неизвестным, учащийся Эгобар. Новая тема, которую мы начали как раз сегодня.

— Что есть неизвестность? — спросил Арди.

Кто-то из парней в классе издал короткий, едва слышный смешок, но на него тут же зашипели соседи.

— Вот этот символ, — учитель указала на несколько черточек, напоминающих букву. — означает наличие неизвестного в уравнении. Его требуется вычислить.

Отыскать. Символ. Внутри. Цифр и чисел.

А люди точно не прокляты Лей и сохраняют здравость ума? С какой стати им добавлять буквы в числа⁈

Учитель щелкнула палочкой по доске, после чего чуть устало вздохнула.

— Садитесь, учащийся Эгобар и постарайтесь присутствовать на моем занятии не только физически. В конце концов — от итоговых экзаменов в конце года вас никто не освобождал и если вы намереваетесь после школы найти себе работу чуть более прибыльную, чем уборка навоза, то, думаю, табельный рейтинг вам портить ни к чему.

Табельный рейтинг? Она сейчас озвучила какое-то проклятье на языке демонов? Ладно, это Арди просто пытался себя немного развеселить, потому как ему не очень-то нравилось ничего не понимать.

— Благодарить, — сказал он, чем вызвал очередной сдавленный смешок.

Арди опустился на стул и взял в руки ручку. Пусть он ничего и не понимает, но это не мешает ему попросту все переписать, как учила Атта’нха и после этого уже вдумчиво прочитать. Если потребуется — то несколько раз и…

Охотник посмотрел на ручку, затем на чернила, затем на тетрадь и, отложив неблагодарное устройство, поднял карандаш. Как учил Гута — не стоит сразу же пытаться пересечь бурную реку, лучше начать с ручья и учится на мелководье. Так что…

— Апчхи, — сдавленно, едва слышно, чихнула сидящая рядом Анна.

Арди посмотрел на девушку и от его взгляда не скрылись ни посиневшие ногти, ни бледные губы, ни мелкая дрожь, заставлявшая Анну то и дело вздрагивать. Арди потянулся было к пальто, но тут же понял, что Анна как раз-таки сидит там, где и лежала его верхняя одежда.

Он огляделся и заметил, что все ученики пришли в кабинет в слишком легкой для зимы обуви. Так что, скорее всего, они её где-то переодели. Для опытного охотника, умевшего читать повадки задачка, куда более простая, чем «дробное уравнение с одним неизвестным».

В школе, скорее всего, имелось место, где детеныши переодевались, но вряд ли туда понесли его пальто. А значит…

Арди поднялся подошел к шкафу с исписанными мелом дверцами. Он приоткрыл их, после чего с улыбкой выудил из недр ветхой мебели свое пальто.

— Учащийся Эгобар! — резкий выкрик, сопровождаемый ударом палочки по доске, прервал ликование Арди. — Что вы себе позволяете⁈ Я не помню, чтобы вы спрашивали разрешения подняться, а я вам его давала!

Арди настолько опешил, что едва было не выронил пальто из рук. Что имела ввиду эта странная женщина? Может быть, он её неправильно понял?

— Что есть не так? — спросил Арди.

— Ваше поведение, учащийся Эгобар! — учителя переполняло столь глубокое возмущение, что она, кажется, даже немного задыхалась. — Что вы себе позволяете⁈ Это вам не ле… не дом! Немедленно сядьте на место! И в следующий раз позаботьтесь о том, чтобы спросить у меня разрешения подняться с места, иначе будете наказаны!

Арди прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Все как учил Гута…

Она человек и не понимает, что своими словами могла нанести любому другому охотнику столь глубокое оскорбление, что им пришлось бы сражаться до смерти на тропах охоты. Но здесь, как в очередной раз напомнил себе Арди, не было ни троп, ни охотников. Только странные и непонятные правила и устои, в которых Арди еще не разобрался.

Если он сейчас близко к сердцу воспримет сказанное про то, что взрослый и свободный охотник должен «что-то спрашивать» иначе «будет наказан», и бросится в драку, то не сделает лучше никому. Ну, может своей гордости, но точно не Шайи и брату.

— Простить, — не особо охотно проговорил Арди. — не иметь знание ваш уклад.

Но все же он не смог заставить себя отвести взгляда от карих глаз учителя — на такое унижение он просто физически не мог пойти. И стоило Арди сделать шаг, как учительница вздрогнула и прислонилась спиной к стене, слегка поджав губы. Сделала она это совершенно неосознанно, так как в следующее мгновение вернула статную осанку и вскинула подбородок, но от неё все равно пахло страхом.

Арди вздохнул.

Как сказал бы ему сейчас Скасти — « пустая твоя кедровая голова».

Вернувшись к парте, Арди укрыл ошарашенную Анну пальто, после чего опустился на стул, снова взял в руки карандаш и в гробовой тишине, прикусив от усердия кончик языка, начал старательно выводить цифры, числа и символы, пока еще таящие от него свои секреты.

— Спасибо, — прошептали рядом.

Арди повернулся и увидел глаза Анны. Она не отводила их и не прятала. И, в отличии от большинства присутствующих, от которых, после недавней сцены, пахло так же, как от учительницы — страхом, совсем не боялась. Лишь поуютней укуталась в пальто, выдохнула и улыбнулась.

Сердце охотника пропустило удар, затем еще один, а затем забилось так быстро, словно он загонял особо ретивую горную козу.

Он как-то заторможено кивнул, после чего вернулся к записям.

Оставшаяся часть урока пролетела быстрее пикирующего сокола, но, увы, за все занятие Арди смог выяснить лишь фамилию учителя — Тенебри. Покидая класс, она оставила им домашнее задание. И нет, это не что-то, что можно потрогать. Просто на доске появилось несколько « номеров заданий» которые « необходимо решить до пятого дня, иначе можно схлопотать кол».

Арди сильно сомневался, что учительница действительно загонит кому-нибудь в грудь наточенную осину, но кто знает, что за нравы у людей. Атта’нха говорила, что в людском племени до сих пор считают, что таким образом можно упокоить вампира. А когда Арди спрашивал каким, все же, образом действительно можно, волчица лишь наставила никогда не пересекаться с кровопийцами, а если такое произойдет — убегать.

Одновременно с тем, как учитель Тенебри покинула кабинет, в него зашел молодой мужчина. Лет девятнадцати, может чуть старше — наблюдение из окна чердака позволило Арди начать немного ориентироваться в возрастах людей.

Невысокого роста, гладко выбритый, с заспанными глазами и слегка грязными рукавами, он поставил портфель (так, как оказалось, называлась подобная сумка) на стол и поздоровался.

— Доброе утро, господа учащиеся, — голос у него звучал мягко и немного сладко, как патока. — сразу представлюсь нашему новенькому — меня зовут учитель Парнас, я преподаю Историю Империи и Мира.

Арди облегченно выдохнул. Ну хоть что-то, в чем он, благодаря волчице, немного разбирался.

— А у нас не будет перемены? — поинтересовался один из мальчиков.

— Почему же, — пожал плечами учитель Парнас. — будет конечно. Десять минут, как и положено. Просто сегодня я составлю вам компанию.

С этими словами он уселся за стол и достал из портфеля такой же свиток, которыми торговал господин Молиньер. Благодаря маме и Келли, Арди теперь знал, что первый работал почтальоном, а второе называлось — газетой.

— Он, видимо, тут из-за тебя, — шепнула Анна, убиравшая в свой портфель учебник арифметики и достающая другой — абсолютно идентичный, разве что на обложке поменялись слова с «Арифметика», на «Общая История». Арди поспешил отыскать в своей сумке аналогичный. — Я про то, что обычно преподаватели уходят в учительскую, а мы остаемся одни. На коротких переменах, разумеется. А на длинной можно сходить прогуляться или в столовую наведаться. Сегодня, кстати, обещают пышки на обед. Любишь пышки?

Арди нахмурился.

— Пышки?

— Ага, — кивнула Анна от чего её коса слетела с плеч и легла на парту, почему-то вызвав у Арди очередной сбой в ритме сердца. — это такие сладкие булочки посыпанные сахарной пудрой. Госпожа Фостер специально приготовила их к твоему приходу.

— Фостер, — повторил Арди, после чего посмотрел на Невия и Кевина. Те о чем-то перешептывались и иногда поглядывали в сторону охотника и своей подруги. — Мать братьев?

Анна выглядела немного удивленной, но спокойной.

— А как ты понял? По запаху?

Любому другому человеку, даже брату, Арди никогда бы не ответил. Он не учитель, чтобы наставлять других путям охоты, но… почему-то ему хотелось ответить.

— Одинаково морщить нос, когда смех, — пояснил он, указывая на лицо Невия. — Одинаковый с старшая женщина форма глаза, а еще фраза. Когда учитель заходить, братья шутить друг друга политика делать неприятно. Госпожа Фостер шутить так же с господином Молин…

Ладонь Анны легла на губы Арди и тот, с удивлением для себя, вздрогнул и покрылся мурашками.

— Ты очень наблюдательный, Арди, — Анна тут же убрала руку. — наверное, это даже, логично, что ты такой, только… про госпожу Фостер и почтальона ничего не говори, ладно?

— Секрет?

Анна улыбнулась, чуть грустно и немного отстраненно.

— О котором знает весь город, кроме мужа Эмилии — так зовут госпожу Фостер, кстати. И её детей — Невий и Кевин тоже не в курсе. Ну или в курсе, но делают вид, что не знают. В общем — не надо об этом. Особенно при них.

Арди нахмурился. С одной стороны он понял все слова, сказанные Анной, а с другой — вообще не уловил смысла. Люди не волки и не лебеди — они не выбирали себе пару на всю жизнь. Да даже Матабар, пусть и чаще, но не всегда могли похвастаться подобным. Так что если госпожу Фостер не устраивала её пара, она могла просто отказаться от неё.

— Сложно.

— У людей часто так, — Анна кинула быстрый взгляд в сторону братьев, после чего взяла тетрадку Арди. — Ты все верно записал, но ничего не решил?

— Не иметь знание решать, — поник Арди. Почему-то ему было неприятно признаваться этой девушке в том, что он с чем-то не мог справиться. — Но я разбираться. В будущее обязательно разбираться. Это есть мысль сегодняшний день. Не откладывать в завтрашний день.

— Это правильно, — согласилась Анна. — я тебе вечером помогу.

— Ты? Помогать? Вечер людские дети быть дома.

Анна повернулась к нему и удивленно спросила:

— А ты не знаешь?

Арди пожал плечами. В мире людей он не знал так многое, что если начать перечислять, придется потратить несколько путей дух… несколько дней.

— Шериф Брайн договорился с моим отцом, что ты будешь подрабатывать на нашей ферме.

Точно. Келли собирался отправиться на ферму Полских, чтобы пристроить Арди там на подработку. Забавное совпадение, что Анна оказалась дочерью человека, о котором у Арди сложилось не самое благоприятное первое впечатление. Что же, будет ему урок на будущее — не доверять словам, произнесенным о человеке за его спиной, да еще и на улице. Ну либо наоборот — не судить о человеке по его дочери и…

Спящие Духи! Как же у людей все сложно!

— Так, ну-с, господа учащиеся, — учитель Парнас хлопнул по столу и поднялся к доске, на которой за едва заметные крючки прицепил карту. — На прошлом занятии мы с вами остановились на экспансии Царства Галес, которое стало основой нашей с вами Империи.

— И вы нам еще рассказывали историю про Ивара-дурачка! — выкрикнули с задней парты.

— Не дурачка, а Ивара-целителя, — поправил Парнас, после чего подмигнул. — Пусть сути это и не меняет… ну ладно, перейдем к теме сегодняшнего урока. Записывайте — влияние звездной магии на военную экспансию Галеса.

Следующие полчаса прошли для Арди в отчаянной борьбе со сном. Охотник даже стал подозревать, что учитель Парнас обладал знаниями Эан’хане и каким-то образом его зачаровал. Но он старательно, насколько позволяли неловкие пальцы, записывал за учителем Парнасом. Тот, в отличии от учителя арифметики, больше говорил сам, нежели обращался к ученикам.

Во всяком случае, слушать про то, как расширялись территориальные притязания королевства Галес к королевству Эктас, занимавшему большую часть западного материка. И то, как эти самые притязания напрямую зависели от количества и качества Звездных Магов, как одной из основных боевых единиц Галеса…

Мало того, что было скучно, так еще и большую часть слов Арди попросту не понимал.

Все, что он знал об Эктас из книг волчицы — там жили его предки, а затем королевство пало во время войны с людьми. Больше внимания этому не уделялось. Видимо — не сильно важно.

Лишь изредка учитель разбавлял монотонный рассказ короткими вопросами.

— Откуда к нам пришла звездная магия?

И из полутора десятков поднималось, обычно, несколько рук. В основном Анны и еще одного мальчика с волосами, словно поцелованными огнем. Насколько успел сообразить Арди, в классе, во время урока, можно было говорить только если сперва поднять руку, а затем дождаться пока к тебе обратиться учитель.

— Прошу, ученица Полских, — попросил учитель и поспешно добавил. — Только не надо вставать, а то пальто уроните.

Анна прокашлялась и ответила.

— С восточного материка за три века до падения Эктас.

— Совершенно верно, — кивнул учитель. — Как вы знаете из истории древнего мира, до того, как на эти берега занесло первых путешественников из нынешней Республики Кастилии — восточный материк считался легендой.

Арди чуть было не брякнул, что в книгах Атта’нха земли за островами до сих пор являлись чем-то сродни детской сказки.

— А кто подскажет почему звездная магия обрела такое широкое распространение?

И снова рука Анны.

— Что, больше никого? Совсем никого? — в ответ лишь тишина. — Ну ладно, ученица Полских, но напоминаю, что оценку я в вашем случае поставлю только за десять, а не пять правильных ответов.

Анну, видимо, эти слова (чтобы те не значили) не сильно волновали.

— Звездная магия обладает широким набором преимуществ над магией первородных.

Учитель закивал и приободряюще помахал рукой.

— А если подробней, ученица Полских?

— Во-первых, она не требует врожденного таланта и любой желающий может ей обучиться и…

— Ага, — перебил все тот же рыжеволосый мальчик. — то-то мы с вами все в плащах и при погонах. Ты не забывай, Анна, что без кристаллов Лей высокого уровня концентрации или ядра волшебного зверя — все, что мы можем, это учить теорию.

— Ученик Кенбиш, — тихо проговорил учитель. — вы, разумеется, верно подметили недостаток этого вида искусства, но смею вам напомнить, что в моем классе не принято перебивать своих однокашников, тем более, когда к вам никто не обращался.

Мальчик по фамилии Кенбиш только фыркнул.

— Ну да, конечно, нам, простым людям, — он явно специально сделал ударение на последнем слове. — это запрещается, а вон та нелюдь сегодня…

— Кенбиш! — воскликнул учитель, после чего взял со стола широкую линейку. — Ваши ладони, Кенбиш!

Мальчик, поджав губы, вытянул вперед обе руки, после чего в классе послышалось несколько звонких, хлестких ударов. Арди сперва даже опешил, но когда понял, что все дети отнеслись к происходящему как к чему-то само собой разумеющемуся, успокоился. Видимо случившееся имело такой же смысл, как и хвосты Эргара.

— Я оставлю записку для ваших родителей, Кенбиш, — несмотря на молодой возраст, слова учителя звучали строго и железно. Как удары молотка о шляпку гвоздя. — И не приведи Светлоликий вам её не передать.

— Разумеется, учитель Парнас, — прошипел мальчишка, убирая покрасневшие ладони.

И все же, пусть и ненадолго, но в классе повисла неловкая пауза.

— Кхм… продолжайте, ученица Полских.

— Да… конечно. Так вот. Звездная Магия не требует врожденного таланта… это я уже сказала… И она намного быстрее в использовании, а вариантов применения за почти тысячу лет создали безумное множество. Не говоря уже о том, что она банально мощнее, что и стало причиной такой быстрой экспансии человеческих государств.

Учитель кивнул, после чего вернулся к доске, иногда бросая недовольные взгляды в сторону рыжеволосого.

— Отличный ответ, — похвалил он Анну. — могу лишь добавить, что именно благодаря Звездной Магии и освоению людьми Лей-линий и их кристаллизированной формы мы смогли добиться нынешнего прогресса. Но… ох, как время-то пролетело за интересной беседой… Оставим эту тему для следующего занятия. На дом вам прочитать соответствующий параграф и не забудьте, что через неделю контроль по блоку тем «Предпосылки создания Империи». Пожалуйста, подготовьтесь. А сейчас передаю вас в руки вашего учителя химии.

Вместе с тем, как Парнас покинул класс, внутрь вошла женщина преклонных лет. Седые волосы стягивала красная лента, в руках она несла не портфель, а небольшой, звенящий саквояж и, кажется, не особо была рада своему появлению здесь.

Собственно, как и ученики.

— Что есть история Ивар-целитель? — спросил Арди у Анны. — Я помнить такая фразы для учитель.

— Ты никогда не слышал⁈ — та чуть не свалилась с табуретки. — Ах, да, прости, не подумала — где бы ты слышал… это один из персонажей истории. Вымышленный или нет, никто не знает. Но он вечно попадал во всякие нелепые ситуации. У нас даже такая присказка есть — не веди себя как Ивар.

— Как Ивар, — повторил Арди, запоминая услышанное.

— Чего только стоит то, как он пытался кабана от бешенства исцелить… — засмеялась Анна и тут же покраснела и стушевалась. — но ты про это лучше у Невия спроси.

— А…

— Я не буду рассказывать, — покачала головой девушка. — это не очень… прилично.

Урок химии прошел куда спокойнее. Может потому, что ученики немного привыкли к наличию в классе новенького, может из-за самого предмета (он чем-то напомнил Арди науку волчицы о смешивании различных растений, корешков, трав и плодов) который с первого взгляда казался довольно понятным, но стоило на доске появится примерам, как Арди, и не он один, тут же потерял связь с реальностью.

Если на арифметике цифры и числа перемежевались с буквами, то сейчас все обстояло в точности наоборот. Лишь изредка среди множества букв и символов, значков и черточек появлялись хоть какие-нибудь цифры.

Арди все прилежно, насколько справлялся, записывал. Когда-нибудь он точно во всем этом разберется, но, видимо не сегодня. Посмотрев в конце урока на тетрадку и поняв, что он даже не запомнил имя учителя, решил, что и не завтра….

После химии последовала география, которую вела, что удивительно, учитель арифметики — Тенебри. Только на этот раз она вооружилась не мелом и линейкой, а картой и указкой. Кажется, речь шла о островах между двух материков. Арди внимательно слушал — ему всегда нравились истории об островных государствах. Много сказок он прочел в библиотеке волчицы о жизни Мелкоморцев.

Но сейчас еще и узнал, что, оказывается, когда-то там находился материк, но потонул из-за ужасной катастрофы, что и образовало острова и их весьма забавно расположенные государства. Два Великих Княжества — Фория и Грайниа, и их соседи Оликзасия, Линтелар и таинственный, закрытый ото всех уголок земли под названием Макинджия. По легендам, там живут изгнанные Эан’хане, занимавшиеся темными искусствами.

Арди пытался разузнать у волчицы про темные слова и это был единственный раз, когда он увидел истовую ярость и гнев во взгляде своей наставницы. Она раз и навсегда запретила ему даже думать об этом искусстве.

Про каждое учитель сказала несколько слов, объяснив их основные «статьи экспорта и импорта», что бы это ни значило.

На этом первая часть дня оказалась окончена, ученики засобирались в столовую, но вместо этого в класс вошло несколько человек в белых передниках, украшенных желтыми пятнами. В руках у них покоились жестяные подносы с тарелками и булочками.

— Мы сегодня в качестве заключенных? — прошипел рыжеволосый.

— Кенбиш, — тихо произнесла учитель Тенебри. — оставьте свои выходки до окончания занятий.

Мальчик только что-то пробубнил и взял ложку. Пока ребята с большим аппетитом поглощали мясной бульон и заедали свежим хлебом, Арди пытался разобраться, как ему приноровиться. Ложка все никак не хотела нормально лежать в руке, не пытаясь убежать куда-то в только ей ведомые дали. А даже если и получалось — охотник обжигал язык горячей жидкостью.

— Надо подуть, — шепнула Анна, продемонстрировав что именно имела ввиду.

Арди кивнул и, попытался, но произошло едва ли не то же самое, что и со стряпней Шайи. С той лишь разницей, что суп не жаркое — по столу не разлетелся, а вытек обратно в тарелку.

Охотник обескураженно посмотрел на улыбающуюся девочку. Он думал, что та начнет над ним смеяться или побрезгует, но Анна лишь отложила свой прибор, взяла ладонь Арди, сложила его пальцы хитрым образом, после чего вложила в них ложку. Она зачерпнула ей немного супа, опустила к нему лицо и, сложив губы свистком, аккуратно подула.

Арди, видимо, должен был запомнить, что происходило, но все, что он запомнил — аромат её волос. Они пахли вереском и медом.

Еще через некоторое время принесли те самые булочки. Раздали каждому по штуке вместе с белыми тряпочками. Те назывались — салфетками. А еще поставили по стакану чая. Не такого вкусного, как готовила Атта’нха, но вполне сносного.

Когда с обедом было покончено, то ученикам дали еще немного отдохнуть, после чего в класс вошел уже знакомый Арди мужчина. Все такой же помятый, хмурый и пахнущий алкоголем.

Он нес в руках два учебника и больше ничего.

— Первый урок — чтение, — произнес Кольский серым, равнодушным тоном. — Второй урок — письменность. На следующей неделе диктант и контрольное чтение. Сегодня — сдаем поэмы. Кто готов первым?

Поэмы? Их тут пишут? Арди нахмурился. Он не был готов сейчас взять и написать даже строфу, не говоря уже о целом отрывке! Он читал пару таких, как их называла волчица, песен без мелодии. Особо не проникся, но Атта’нха говорила, что любой образованный сидхе, даже если он человек, должен знать парочку. Выучить их целиком, разумеется, у Арди не получилось, но общий смысл запомнил. Волчице этого оказалось достаточно и…

— Не переживай, — шепнула ему Анна. — надо выучить только небольшой отрывок.

Арди вздрогнул.

Она тоже Эан’хане и может читать его мысли⁈ Хотя нет — глупости, конечно.

Анна, как и на прошлых уроках, подняла руку и ей тут же дали слово.

— Вступление « Поэмы о волшебниках и звездах» автора Н. К., — представила она, после чего, прикрыв глаза, начала читать по памяти:

На горе , чей пик пронзает облака ,

Где по лесам гуляет вольный ветер ,

Волшебники смотрели свысока

На правила и древней магии заветы.

Они шли по непроторенной дороге ,

Колдовство изучая годами .

Но рискнув бросить вызов природе ,

Оказались всего лишь глупцами .

Хранители земли и истинного мира

С волшебным посохом, что многих грез чудесней

Ретивей молодого конвоира

Поддерживали мягкость равновесия

Но время шло, ничто не вечно под луною

Их род исчез, а магия в забвенье.

Однако шепот ветра за горою

Подскажет верный путь к ученью

— Отлично, ученица Полских, садитесь. Кто-нибудь еще? — с все тем же отсутствующим выражением лица похвалил учитель, после чего надел на нос очки, так назывались эти стекляшки, и открыл журнал. — Что же, если желающих нет, то продолжим по списку.

Вплоть до самого окончания занятий учитель опрашивал ребят. Арди думал, что все, как и Анна, так же легко и красиво смогут прочитать отрывки поэм, но кроме неё справился разве что рыжеволосый Кенбиш, а остальные — кто слова забывал, кто путался и сбивался, кто рассказал лишь половину, а некоторые и вовсе пытались читать с учебников или написанных на ладонях подсказок.

Последних (Невия и Фаруха) Кольский огрел линейкой по ладоням и отправил в туалет — смывать чернила.

Далее последовал урок письма, где Кольский, иногда икая, порой открывая флягу и попивая оттуда что-то без цвета, но с явно неприятным запахом, вещал о правилах написания корней. Арди сперва не понял о каких корнях идет речь, но Анна помогла ему понять, что люди делили свои слова на составляющие. Одним словом — арифметика сейчас выглядела несколько проще…

На этом учебный день был закончен и ребята засобирались по домам.

Арди, весь взмокший, с гудящей головой и мутными глазами, кое-как смог надеть свое пальто и сложить учебные принадлежности в сумку. Сидя на чердаке, он полагал, что школа станет для него чем-то вроде необходимости, которую придется терпеть ради Эрти и Шайи. Ведь чему могут научить люди взрослого охотника, но… Как и сказал дедушка — в очередной раз Арди ощутил себя новорожденным.

Он опять, как и шесть зим назад, ничего не знал, не соображал и выглядел смешным и нелепым. Страшно представить, как сегодня прошел бы первый день, если Атта’нха не научила бы его нескольким наукам.

С этими мыслями Арди и сам не заметил, как оказался на улице в компании Анны, а все вокруг уже подернулось серой пленкой вечернего сумрака и око ду… солнце клонилось за высокие пики Алькады, собираясь на заслуженный сон.

— А где…

— Мы пытались до тебя докричаться, но ты просто шел за нами следом, — девушка выглядела явно обеспокоенной. — мы даже подумали, что ты зачарован. Ладно, не мы — а Невий с Фарухом. Единственное, что может отвлечь их от разговоров об оружии — звездная магия. Вот и решили, что тебя заколдовали.

Не так много владеющих искусством знали истинное имя Арди, так что зачаровать его было бы непросто. А то, что описывала Анна — так бывало с ним после уроков Скасти, когда он мог потеряться в разговорах леса и рек и провести так почти целый день, вот только еще никогда прежде он не терялся в своих собственных мыслях. Хотя, если честно, раньше их и не присутствовало в голове в таких количествах.

Пожалуй, стоит вспомнить уроки Эргара и признать, что часть из них — мысли завтрашнего дня.

Арди вздохнул, помотал головой и огляделся. Они шли по узкой тропинке, рассекающей заснеженные поля. Единственным источником света здесь служили редкие столбы с такими же странными стеклянными свечами, как в доме Келли.

Стоящие на расстоянии в десяток метров друг от друга, соединенные черными шнурами, они мерцали, излучая мерное, синее свечение.

— Я есть надо идти логово. Я говорил слово обещание для моя мама и…

— Мы заходили к тебе домой, — Анна постепенно расслаблялась. Закутанная в одежды, с поднятым воротником пальто и с вязанной шапкой, натянутой на волосы, она слегка переминалась с ноги на ногу и скрипела снегом. — Госпожа Брайн укладывала Эрти спать, так что мы поговорили с шерифом. Он попросил передать, чтобы ты не возвращался вечером один и дождался его на нашей ферме — заодно познакомишься с моим отцом и тот решит, какую работу сможет тебе дать.

Арди чуть нахмурился, но тут же напомнил себе, что у людей другие правила и здесь в порядке вещей решать что-то за детей.

Арди потянул носом по ветру и прикрыл глаза. Вдалеке пахло людьми, лошадьми, домашними животными и рогатым скотом. Ничего необычного, но отчего-то чутье охотника заставляло его напрягаться.

Анна перехватила портфель и направилась дальше по тропе.

— Пойдем? — позвала она.

Арди молча отправился следом. Отставая от своей провожатой на несколько шагов, он смотрел на свечи, горящие на столбах. Без масла или хвороста, но достаточно ярко, чтобы развеивать опускающуюся на равнины мглу.

— Что есть этот огни?

— Огни? А, ты про фонари? — Анна задержалась ненадолго, посмотрела наверх, после чего улыбнулась ему. Так же, как и на занятиях. Так, что сердце, почему-то, снова пропустило удар. — Это лампы. Работают от энергии-лей. Она передается по проводам и питает специальные кристальные пружины. Если я правильно помню… Мне брат рассказывал. Он работает старшим подмастерьем у мага-инженера в Дельпасе.

Арди сперва показалось, что Анна над ним подшучивает. Лей-линии, как он знал из текстов Атта’нха, невидимые глазу волшебные течения, скрытые в подземных недрах. Они, как реки, пропитывали земли и переносили внутри себя чистую магию. Именно благодаря их существованию все сущее обладало способностью не забывать свои истинные имена, а Эан’хане — говорить с ними.

Вот только сколько не копай (дворфы и гоблины пытались) — никогда Лей-линии не отыщешь. Но в то же время, порой, линии перекрещивались, потоки закручивались водоворотами и энергии оказывалось столько, что та «м-а-т-е-а-р-и-л-и-з-о-в-ы-в-а-л-а-с-ь» и являлась в реальности рудой или кристаллами. Звери, обитавшие рядом с такой рудой или нанюхавшиеся кристальной пыли, заражались опасной болезнью и, приобретая огромную силу, теряли разум.

Но вот все, что сказала Анна…

— Только не спрашивай меня, как все это работает. Когда брат с семьей приедут в гости, сможешь его помучить, — мучить? Арди не хотел никого мучить и… Ах, да… людская иносказательность, Анна же добавила: — Он, кстати, был в числе тех, кто прокладывал здесь кабели, когда открывали новую шахту пару лет назад. Говорят еще даже не во всей Метрополии есть кабели-Лей, а у нас, вот, есть.

Какое-то время они молча шли по снегу, а Арди все смотрел на фонари. Кабели-Лей, кристаллические пружины, Метрополия, маги-инженеры… столько новых слов, что голова немного кружилась. И, главное, ничего непонятно.

— А почему у тебя нет идентификатора? — внезапно спросила Анна.

— Иден… что?

Девушка остановилась и повернулась к нему лицом. Она переложила портфель в свободную руку и закатала правый рукав, где под одеждой обнаружилась все та же пластина, закрепленная на несколько ремешков.

— Я знаю, что большинство взрослых его не носят, — продолжила Анна тихим, размеренным тоном. — но по закону все несовершеннолетние обязаны носить идентификатор при выходе из дома.

Арди только пожал плечами. Он даже отвечать не стал, потому как не понял сути вопроса. Только указал пальцем на пластину и коротко спросил:

— Что есть?

Анна перевела взгляд с него, затем на наручи, потом снова на охотника и, наконец, поняла. В какой уже раз за сегодняшний день улыбнулась ему… Арди внезапно осенило. Так же ему улыбалась и Шали, когда знала что-то очень прозаичное и обыденно для охотников, но чего не знал Арди.

— Смотри, — Анна протянула руку с пластиной в сторону фонаря, а затем что-то нажала на кожаном ремешке.

Сперва ничего не происходило, а затем на пластине вспыхнули красные символы, сложившиеся в слова:

Уличный фонарь компании «Бри-И-Мен». Концентрация Лей: меньше условной единицы.

Напряжение — постоянное.

Надпись застыла на несколько секунд, после чего исчезла. Анна закатала рукав и отвела взгляд в сторону.

— Брат мне пытался объяснить, как это работает, но я не запомнила, — немного нехотя сказала она. — так что не смогу ответить на твои вопросы.

Арди склонил голову на бок, после чего улыбнулся, а затем не выдержал и рассмеялся.

— Простить, — произнес он взяв себя в руки. — ты есть очень хороший человек.

— Эммм, — протянула Анна. — спасибо… наверное…

Арди улыбнулся еще раз, но тут же спрятал зубы и напрягся.

— Мне не страшно, — покачала она головой. — я выросла на ферме и если бы пугалась клыков, когтей, копыт или даже рогов — из дома бы не выходила. Кстати, мне вот интересно, а как ты чистишь зу…

Арди дернул ухом, после чего резко подскочил, не без труда подхватил Анну на руки и отпрыгнул в сторону. Та даже вскрикнуть не успела, только сильно побледнела. А через мгновение увидела камень, упавший в то место, где она только что стояла.

— Совсем больной⁈ — закричали из тьмы, спрятавшейся за светом фонарей. — А если бы ты в неё попал?

— Я в нелюдя целился!

— Ну так целься лучше!

Арди поставил Анну обратно на снег, после чего выпрямился и пригляделся. Сосредоточившись, он смог различить во мгле смутные очертания нескольких ребят, одного из которых узнал.

Духи — они ведь даже шли по ветру и не знали науки охотников! Он чувствовал их запах, слышал, как быстро бились сердца и как, от двух из пяти, сейчас пахло страхом. Но при этом не заметил, пока не стало поздно. Слишком увлекся собственными мыслями. Ошибка, недостойная взрослого охотника. Если бы Эргар узнал — Арди долго бы зализывал следы от хвостов.

— Перси Кенбиш? — выглянула из-за спины Анна.

— Анна, иди домой, пока не пострадала.

И рыжеволосый мальчишка вышел на свет. Все в той же школьной одежде, но уже без портфеля. В его правой руке лежала бутылка, а в левой — камень. Не самое грозное оружие, но опасное. Особенно когда к нему прилагается еще четверо ребят. Двое из них были похожи на Кенбиша — и лицом и волосами, только разве что больше, выше и шире в плечах. И куда взрослее. А оставшаяся парочка — их, кажется, Арди видел в первый день. Они тоже учились в школе, только в старших классах.

— Это лучше вы идите домой, пока не натворили глупостей! — выкрикнула Анна. — Ты же знаешь, что он сын жены шерифа. Думаешь господин Брайн оставит это без дела⁈ А твои братья? Они совершеннолетние. Если причинят вред ребенку — их ждет виселица!

— Человеческому ребенку, — поправил один из рыжеволосых. — А это — нелюдь. Меня даже судить не будут — так, штрафом отделаюсь.

Что-то щелкнуло, а в свете ламп показалось широкое лезвие.

— Вы с ума сошли⁈ Его отец…

— В Дельпасе с такими разговор короткий, — прошипел третий рыжий, тоже обнаживший нож. — Место свое забыл? С людьми в одной школе учиться? Вали в свои горы, нелюдь, или в резервацию на север!

Арди прищурился. Из пятерых, только двое заставляли его осторожничать. Братья Кенбиш. Сам Перси и прочие школьники разбегутся, стоит только ему разобраться с парочкой взрослых. Вот только сейчас на нем было надето несколько слоев одежды, стесняющей движения. Его когти остались в горах, а одними клыками и борьбой Гуты он смог бы справиться с любым из них, но по одиночке. Вряд ли второй брат будет стоят и ждать, пока он валяется в снегу с первым.

И это не учитывая ножей.

Арди не был ранен, здесь не пролегали его тропы охоты, а за спиной раскинулись огромные просторы полей. Он легко может от них убежать и именно так и наставляли уроки лесных духов-хранителей. В этой драке не было никакого смысла и резона. Вот только…

Тонкие пальцы в варежках крепко сжимали край его пальто. Анна слегка дрожала и прятался за его спиной. Духи, только сейчас он понял, что действительно отличается от человеческих детей. Он был выше чем Анна и выше, чем Перси. Лишь немного, может на пару сантиметров, ниже старших братьев Кенбиш.

— Уходить, — процедил Арди, повернувшись обратно к пятерке. — Я не иметь желание делать вас вред.

Рыжие переглянулись и засмеялись.

— Ты слышал, Егор, звереныш даже разговаривать умеет!

— Это ты называешь разговором, братишка? Кольский, когда налакается, и тот понятней языком ворочает!

— Арди, — шепнула ему испуганная Анна. — я когда подам сигнал, ты беги. Они мне ничего не сделают, а я их ненадолго задержу.

И тут, внезапно, он понял. Понял, что девушка боялась вовсе не за себя, а за него. Маленькая, хрупкая, человеческая девочка боялась за взрослого охотника Матабар.

— Обхватить за шея, — шепнул он Анне. — моя руки не очень сильно. Не хотеть уронить.

После чего резко развернулся, снова подхватил девушку на руки и, выдохнув, прислушался. К биению пяти глупых сердец, к вою ветра, заставлявшего хрусталем звенеть веселую метель. Во всем этом он чувствовал рассказы. Рассказы о тропах, которых не увидишь глазами.

— Держаться, — повторил Арди.

— Эй!

— Что происходит?

— Что со светом⁈

— Это все зверь! Валите его!

Но было поздно. Ветер закружил вокруг охотника, а Арди пытался удержать в сознании возникшие образы. В прошлый раз, когда он повел с собой Экту, все было куда проще. Его сердце не помнило человеческой жизни, а под ногами лежала родная земля, всегда готовая помочь и проложить путь.

Арди не знал, получится ли у него сейчас отыскать тропу в край Фае, так что, когда снежный вихрь вокруг улегся, а они стояли посреди цветущего поля, над которым в вышине летали разноцветные птицы, охотник облегченно выдохнул.

— Арди… где мы? — прошептала Анна, оглядывавшаяся по сторонам. — И что там… впереди?

— Не смотри туда, — Арди отвернулся от очертаний прекрасного града на высоком холме. — иначе не выберемся.

— Ты можешь говор…

— Это долгая история, — перебил Арди. — а у нас очень мало времени. Я уже второй раз прихожу сюда без приглашения и если в прошлый считался ребенком, то теперь должен нести ответственность за проступок. А появление в Фае без приглашения — это очень тяжелый проступок. И если нас заметят — будет плохо.

Анна только заторможенно кивнула, а Арди побежал. Так быстро, как только мог. И с каждым шагом мир вокруг него менялся. Поля превращались в горы, леса оборачивались жерлами вулканов, чтобы последние вдруг раскинулись объятьями кучевых облаков. Они скользили по поверхности озер, внутри которых вместо рыб плавали звезды; перепрыгивали через камни, пытавшиеся задержать их своими величавыми речами.

И так, пока Арди, наконец, не расслышал в ветре нужный ему шепот, после чего он остановился, развернулся и сделал шаг спиной вперед. А когда открыл глаза, то снова стоял посреди снежной тропинки. Над головой мерцал свет фонаря. А еще впереди, метрах в двадцати, расположились широкие ворота с навесом. Краска на буквах давно уже облетела, но все еще можно было прочесть: « Ферма Полских». И маленькая изгородь из метровых колышков и проволоки тянулась от ворот в обе стороны.

Арди поставил Анну на землю и взял паузу отдышаться. Ему не стоило забывать, что он обладал лишь половиной силы Матабар и такие вот приключения дорого стоили.

— Арди я…

— Просьба большая, Анна, — с трудом, перемеживая слова глубокими вдохами и резкими выдохами, проговорил Арди. — Не иметь рассказ что произошло сейчас. Ни про путь в землях фей, ни про братья огненный волос.

— Но Арди! — возмутилась девушка. — Если бы не… то что, произошло, они ведь причинили бы тебе вред! Мы обязаны рассказать шерифу!

Арди упрямо покачал головой.

— Мама быть волнение. Она страх. Я не хотеть такой для она. Сильная просьба очень, Анна. Оставить секрет.

Девушка подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Почему там ты говорил понятно, а сейчас снова… так?

— Много история. Трудно искать нужный слов.

Анна прищурилась.

— А если соглашусь сохранить секрет, расскажешь?

Арди кивнул. Атта’нха никогда не запрещала ему делиться историями о фае и не наставляла хранить их в тайне от людского племени. Просто потому, что людские маги никогда не смогут проникнуть в край, защищенный искусством Эан’хане.

— Тогда пойдем скорее, — Анна схватила его за руку и потащила к воротам. — уже вечер скоро, а у нас теперь не только арифметика и правописание, но и твой рассказ! К тому же вам еще с папой разговаривать о работе. Куча дел! А я еще маме обещала…

Анна что-то еще говорила, а Арди шел следом и думал о том, что уже дважды он нарушил законы страны Фае. И, что-то ему подсказывало, что третий раз это так просто ему с рук не сойдет и, пожалуй, стоит воздержаться от посещения Фае хотя бы… лет на десять. А лучше на двадцать.

Если что и уяснил для себя Арди из историй волчицы и её книг — последнее, что ему нужно — нажить врагов в лице сидхе и Эан’хане.

Глава 18

Арди, уже по сложившейся привычке — прикусив кончик языка, закончил выводить уравнение на доске, после чего повернулся к учителю Тенебри. Та поднялась с места, поправила легкое платье и, взяв в руки мел, подошла к ученику.

Какое-то время она молча рассматривала решение Арди, после чего вздохнула и подчеркнула несколько строк.

— Это обычное уравнение, ученик Эгобар. С одним неизвестным. Зачем вы решили выразить половину примера через второе неизвестное, да еще и составили из него систему, которую решили при помощи функции.

Арди пожал плечами, улыбнулся и развел руками, по локоть испачканными мелом.

— Так красивее, — ответил он. — тем более — вы сказали решать его десять минут, а на десять минут тут не особо есть что решать.

Тенебри вздохнула и покачала головой. В этот момент она чем-то походила на сидящую на подоконнике ласточку, принесшую на своих крыльях первые лучи летнего солнца. Обе — черно белые, изящные и, в чем-то, очень строгие, но хорошие.

— И что мне вам ставить за экзамен, учащийся Эгобар?

Арди, не убирая в чем-то самодовольной улыбки, показал десять пальцев.

—Максимальный бал? — хмыкнула Тенебри, после чего вернулась обратно за парту, где открыла толстый журнал и, перелистнув с десяток исписанных страниц, вчиталась. — Еще полгода назад вы не могли решить и простого примера, а теперь, вот используете программу, опережающую ваш курс на два года. Если бы вы не стояли все это время передо мной, я сочла бы вас обманщиком и позвала бы учителя Кольского для обыска.

— У меня нет шпаргалок, — честно заявил Арди.

Тенебри окинула его сомневающимся взглядом, после чего открыла последнюю страницу журнала, где находился табельный рейтинг. Сводная таблица, в которой описывались все успехи учащегося и его рейтинг. Довольно хитрое число, которое вычислялось по всей Империи, дабы ученики, при выпуске из школы, не были привязаны к своей земле и могли поступить в колледжи, институты или даже университеты в любой точке страны.

Если, конечно, балов хватало.

— И так, что у нас тут — география и история — девять. Химия, основы физических законов — восемь балов, чтение и этикет по десятке, что удивительно, учитывая что только месяц как мне не приходится прикладывать усилия, чтобы понять вашу речь. Музыка — три бала. Учащийся Эгобар — вы не в состоянии попасть пальцами по клавишам рояля?

Арди сжал и разжал ладонь. Он только несколько недель, как справлялся с тем, чтобы сносно пользоваться столовыми приборами.

— Письмо — шесть, — продолжила учитель. Арди немного скривился. В отличии от цифр, правила чистописания давались ему куда сложнее. Запоминать все эти исключения, в которых не наблюдалось ни малейшей логики или понятных связей, да еще и исключения в исключениях, которые зависят от… Спящие Духи! Если бы не Анна, он бы, скорее всего, до сих пор не особо умел нормально разговаривать. — Иными словами, учитывая все критерии, вы располагаетесь среди десяти лучших учеников нашей школы. И что планируете делать после выпуска?

Арди в очередной раз пожал плечами. Впереди еще четыре года обучения — за это время точно что-нибудь себе найдет. Пока даже не задумывался. Ему нравилось работать на ферме Полских, где отец Анны каждый раз выдавал ему разные поручения. Но в последнее время, в основном, он ездил в рейды к ковбоям на равнины, где паслись стада. Привозил работягам еду, лекарства и прочие полезности.

Сами ковбои, по весне, ушли со стадами и возвращались в город наездами, чтобы передохнуть, пока их смена занимается выпасом. Пара недель в городе и вот они снова поднимают пыль дорог и исчезают за горизонтом.

— Хорошо, — вздохнула Тенебри, после чего резким, но скупым движением вывела в табеле максимальный бал, и начала оформление итоговой выписки. Как уже на следующую неделю выяснил Арди, учитель арифметики являлась еще и куратором их класса. — Но все же, откуда вы знаете программу старших классов?

— Брат Анны приезжал несколько месяцев назад, — не стал скрывать Арди. — у него были с собой учебники с уже пройденных программ.

— Брат Анны? Который учится в государственном колледже Дельпаса?

Разумеется, Тенебри знала о ком идет речь. В конечном счете она уже далеко не первый год работала в школе, так что большинство старших братьев и сестер нынешних учеников точно так же когда-то обучались у неё.

— Да, — кивнул ученик.

— И что? Он вам вот так просто их оставил? — Тенебри чуть сдвинула брови отчего её лицо стало чем-то напоминать лисье. — Учебники колледжей недешевое удовольствие.

— Не мне, — поправил Арди. — Анне. Я только иногда из них выписываю что-то, что мне интересно. Ну или какие-нибудь сложные задачки.

— Зачем?

Арди уже, кажется, в третий раз пожал плечами. Он вряд ли смог бы объяснить, даже при всем желании, что с детства ему нравилось решать головоломки. А уж сколько они времени провели со Скасти и Атта’нха, загадывая и разгадывая разные хитрые штуковины друг другу — тут даже и говорить нечего.

— Было интересно, — коротко ответил Арди.

Тенебри посмотрела на него, после чего вздохнула, закрыла журнал и встала из-за стола. Они находились в кабинете вдвоем — экзамены сдавались по индивидуальному расписанию и строго тет-а-тет. Считалось, что так у ученика будет меньше возможностей списать, а учитель сможет его оценить без привязки к успехам других учащихся.

Это если верить матери Анны, конечно. Госпожа Полских и сама, в те времена, когда еще могла нормально ходить (сломала ноги в несчастном случае, связанным со строптивым скакуном), преподавала в школе Историю Империи.

— Если бы у Дельпаса имелась лицензия на обучение Звездной Магии тех, кто находится в вашей, эм-м-м, ситуации…

— Смесков, — спокойно подсказал Арди.

— Это не очень культурно так выражаться, учащийся Эгобар, — строго произнесла Тенебри. — Даже если вы говорите так сами о себе.

— Кенбишу лучше расскажите о культурности выражений.

— Учащийся Кенбиш, увы, имея светлую голову на своих плечах, не может похвастаться таким же по отношению к своим многочисленным родственникам. Тем более — они не местные.

Арди промолчал. У него имелось свое мнение на этот счет, но он, вот уже полгода, держал его при себе. Как говорила Шали — «меньше болтаешь, сытнее спишь». Опять же — что бы это ни значило.

Учитель, выдержав паузу, продолжила:

— Вы не задумывались над тем, чтобы попытаться пройти отбор в школу с изучением магии, где есть лицензия на работу с представителями расовых меньшинств? С вашим табелем это может быть вполне реально.

— Ближайшая такая школа — у Лазурного моря, — развел руками Арди. — Тем более Матабар не включены в перечень рас, которым предоставляется стипендия. А платить полсотни эксов за семестр…

Арди только усмехнулся. Обучение стоимостью в сто эксов за учебный год? Таких денег он, скорее всего, в жизни никогда не увидит. Работа на ферме Полских приносила ему три экса в месяц из которых он два с половиной отдавал Келли — просто не мог себе позволить жить под чужой крышей, не внося вклада в общий быт.

— Шериф мог бы оформить кредит в банке и… — начала было Тенебри, но замолчала, увидев индифферентное выражение лица Арди. Тот не собирался брать деньги у мужа своей матери. Да, за прошедшие полгода они смогли найти общий язык, но это лишь означало, что Арди больше не видел в Келли угрозы для семьи. Не более того. — Вам же сейчас двенадцать, да?

— Тринадцать, — поправил Арди. — Как и Эрти, я родился зимой.

— Тринадцать, — повторила Тенебри и покачала головой. — Лучший возраст для того, чтобы начать занятия Звездной Магии. Раньше — и без опытных наставников вы только навредите себе, а каждый год позднее — не добьетесь больших результатов.

За окном пели птицы, приветствуя лето и провожая весну, в классе было немного душно и не спасали даже открытые настежь окна. И только на лице учителя отражалась тяжелая тень.

— Вы когда-то пытались стать звездным магом, — догадался Арди.

Тенебри сдержанно улыбнулась.

— Империя потеряет в вашем лице отличного специалиста, учащийся Эгобар, — её голос слегка, едва заметно, дрогнул. — впрочем, с такими успехами, вы сможете стать инженером или, может даже, врачом. Хотя не знаю, как вы проявите себя в следующем году, когда начнется курс общей биологии.

Арди достаточно прожил среди людей, чтобы понимать, что в данный момент Тенебри говорила не совсем с ним, а, скорее, сама с собой.

— Впрочем, у вас будет еще четыре года, чтобы разобраться в этом, учащийся Эгобар, — спохватилась Тенебри. — Я и так вас уже через чур задержала. Ступайте. Наслаждайтесь заслуженными каникулами и летом.

— И вам того же, учитель Тенебри, — слегка поклонился Арди, после чего схватил сумку, запихнул в неё табель и выскочил за дверь.

Он буквально пролетел по коридору, иногда козыряя кепкой редким учителям или ученикам, первые напоминали о том, что бегать нельзя, а последние… если были местными, отвечали взаимностью, а если приезжими — делали вид, что ничего не замечают.

После того происшествия полгода назад, когда Кенбиш с братьями и подельниками застали их с Анной врасплох, по городу пошли разные разговоры. Их сильно подпитывали рассказы братьев о том, что страшный монстр схватил Анну и исчез внутри снежного бурана. Мол — колдовство это все и магия. Но после того, как священник заявил, что не находит у Арди следов звездной магии, а шериф устроил рыжеволосым допрос (закончившийся недельным отдыхом старших братьев на больничных койках) разговоры стихли, заменившись слухами.

Те, кто еще помнил историю своей земли, добавили их в фольклор, а остальные… они просто смирились с тем, что рядом жил не совсем человек.

Разумеется, не все так гладко и иногда случались разные неприятные случаи. Например, один раз ковбой отказался принимать у Арди еду, или, к примеру, ему не продали продукты в лавке, а еще учительница химии показательно никогда не вызывала его к доске и не разговаривала напрямую несмотря на то, что являлась местной. Но Арди её не винил.

Её сын погиб тогда в пожаре, устроенном Шанти’Ра и теперь старушка испытывала неприязнь ко всем «нелюдям».

Кроме этого, иногда, учащиеся в школе, возглавляемые рыжим Кенбишем, пытались ему сказать что-то неприятное или обидное, но Арди либо пропускал мимо ушей, либо широко улыбался. Этого оказывалось достаточно, чтобы недоброжелатели притихли как минимум на неделю.

Так что жизнь протекала довольно спокойно и размеренно.

Арди даже недавно начал спать не на полу в шкурах, а на кровати, которую сам же и собрал. У него не было денег чтобы заказать мебель у столяра, а брать какие-либо средства у Келли не позволяла гордость. Пусть Скасти и назвал бы это — « шелухой вместо мозгов». Так бельчонок часто выражался о каких-то глупостях. Ну и пусть это не гордость, а глупость — Арди не собирался себе изменять.

Утро в доме Келли, затем короткое общение с братом, после чего школа, затем работа у Полских, вечером — уроки с Анной и, если придут остальные, то и с Невием с братом и Фарухом. Раньше к ним присоединялась Ольга, но чем дальше, тем все чаще она пропадала с Кенбишем и его компанией.

Так что в какой-то момент Невий, что-то вроде негласного лидера их компании, перестал её приглашать, а та не очень и напрашивалась.

— Ну как? — вот, кстати, и они.

За прошедшие полгода братья немного вытянулись, но при этом стали еще плотнее и массивнее, а вот Фарух, кажется, не особо спешил прибавлять в размерах. Хотя и сам Арди теперь рос куда медленнее, чем в Алькаде. Сейчас он немногим перевалил за сто восемьдесят сантиметров, что по меркам людей для мальчика его возраста — огромный рост, но по мнению дедушки — Арди было суждено остаться «коротышкой».

Со временем Матабар могли вырастать вплоть до двух метров двадцати сантиметров, но ему такое, кажется, не грозило. Что даже хорошо — не надо будет, как отец, пригибаться, заходя в двери. К старости, правда, рост Матабар начинал уменьшаться, что было видно на примере все того же дедушки.

— Десятка, — похвастался Арди.

— Отлично! — воскликнула Анна.

Арди тут же стушевался и чуть надвинул кепку на глаза.

— Я бы не справился без тебя, — пробурчал он.

— Конечно же бы справился! — возразила Анна. Одетая в легкое белое платье, подпоясанное широким ремешком с блестящей бляшкой. В высоких коричневых сапогах и соломенной шляпе. За эти полгода она тоже стала выглядеть как-то… иначе. Пусть Арди пока и не понимал в чем разница. — Ты вон, уже задачи брата иногда решаешь, а я пока даже с твоими пояснениями не очень могу и…

— Ну все, хватит уже! — взмолился Невий. — Устроили тут опять эти ваши… ваши… Фарух, старина, помоги.

— Сам ляпнул, сам выкручивайся, — отвернулся парнишка.

— Брат?

Кевин, как и всегда, хранил молчание. Он разговаривал, в основном, когда думал, что их с братом никто не слышит и, видят духи, Арди мог по пальцам пересчитать исключения из этого правила.

— Может потрудишься объяснить, что ты имел ввиду, Невий? — нахмурилась Анна.

Тот сделал вид, что не услышал и повернулся к Арди.

— Переодеваться пойдешь? — спросил он.

Арди окинул себя оценивающим взглядом. Он сдавал экзамены последним и кроме него все уже успели сменить школьную форму на обычную одежду.

— У меня с собой, — с этими словами Арди открыл сумку и вытащил оттуда простые холщовые штаны и серую рубаху с прозрачными пуговицами. — На озере переоденусь!

— Отлично! Тогда скорее, пока старшие мостки не заняли! В прошлый раз целый час ждали, чтобы понырять.

— Мальчишки, — фыркнула Анна. — вы бы лучше за учебники взялись, чтобы опять не закончить год в числе неуспевающих и…

— Да брось ты, — отмахнулся Фарух. — сегодня последний день экзаменов — у нас заслуженный отдых. Тем более вечером всем на подработку. Дай отдохнуть нормально.

Анна закатила глаза, что, как уже знал Арди, не имело какого-то конкретного смысла и в каждой ситуации означало нечто свое. Очень сложный человеческий жест, который ему пока не давался.

Арди хотел было поддержать Фаруха, но заметил, как на земле что-то блеснуло. Он нагнулся, подобрал и с удивлением обнаружил в ладони ключ, отданный ему дедушкой полгода назад. Видимо выпал из сумки, когда вытаскивал вещи.

Он как-то сильно закрутился в хороводе простой, но довольно насыщенной жизни Эвергейла. То одно, то другое, то в доме что-то приходилось чинить вместе с Келли, то задерживаться до середины ночи на ферме — история про ключ и старый сарай все отодвигалась и отодвигалась.

— Вы идите вперед, — пробубнил Арди, убирая ключ в карман. — я чуть позже приду.

— Уверен? — Невий закончил препираться с Анной и теперь потирал ушибленный бок. — Если к твоему приходу заявятся старшие — поплавать не успеешь.

— Ага, — только и ответил Арди, после чего улыбнулся Анне и, закинув сумку через плечо, побежал в сторону выхода из города.

До его слуха донесся встревоженный голос Анны:

— Чего это он вдруг?

И короткий вздох Невия:

— Вдруг?

Дальнейший разговор потерялся в шуме пляшущего ветра. Тот гнал облака в небе, разбивая серую крышку, накрывавшую равнину последние несколько месяцев. Людей на улице становилось все больше — они не только перемещались короткими перебежками между зданиями, пытаясь укрыться от пронизывающих ветров и снега, но и, если выпадало несколько свободных минут, гуляли и общались о праздном и не только.

Почтальон делился новостями о сплетнях и слухах Метрополии, ковбои навещали салун, иногда устраивая драки, которые приходилось разнимать шерифу и помощникам. Единственный в городе кузнец ворчал из-за очередного потока заказов на подковы, мясник уже подсчитывал прибыль с возросшего поголовья скота. И только фермеры обсуждали предстоящие проблемы — дележ выпасных земель из-за этого самого поголовья, болезни, паразитов и прочие неудачи, которые могут сильно повлиять на скот и, соответственно, на прибыль.

Арди изредка с кем-то здоровался, порой даже поднимал кепку, но, куда чаще, старался делать вид, что его здесь нет, а Эверегейл отвечал полной взаимностью.За шесть лет город вырос почти вдвое, и большинство переселенцев прибыли с юга, где отношение к представителям иных рас, ввиду их практически полного там отсутствия, весьма своеобразное. Если, конечно, верить урокам географии.

Миновав здание ремонтной лавки, Арди выбежал на широкую проселочную дорогу. Полной грудью вдохнув свежий воздух уходящей весны, охотник наклонился и снял ботинки. С наслаждением ощущая, как еще пока прохладная, влажная почва, касается стоп, он разворошил пальцами землю. В небе запел горный орел, возвращавшийся с охоты. Арди помахал тому рукой и побежал дальше.

Эти полгода он не забывал по утрам заниматься, как учил Гута, хотя вместо камня довольствовался мешком с песком. И, разумеется, на ферме приходилось и побегать, и потаскать разное, не говоря уже о тяжелой работе на конюшне. Не столько физически, сколько из-за того, что домашняя животина не особенно хорошо понимала язык диких зверей.

Арди, подставляя лицо лучам солнца, иногда останавливаясь, чтобы насладится ароматами Алькадских простор, уже через час стоял на границе хорошо знакомой ему поляны. Снег уже давно сошел и река, недавно оборачивавшаяся бурным потоком, вновь успокоилась, хоть её воды и поднялись почти до самого края каменистого берега.

Трава и цветы, за которыми больше никто не ухаживал, поднимались почти до самого колена, а дикий плющ страстно прижимался к местами провалившимся внутрь стенам егерского дома. Арди подошел к крыльцу и, проведя пальцами по подгнившим балкам, подцепил облупившуюся краску, после чего сдул ту с ладони, лепестком отправляя в полет среди потоков ветра.

— Здравствуй, — прошептал он на языке Фае. — дом.

Обветшавшее здание ответило ему едва слышимым вздохом, после чего опять погрузилось в глубокий сон. Может, когда-нибудь, в нем снова будет кипеть жизнь, светить огонь, а трубы зачадят серым дымом…

Протоптанные некогда тропинки пока еще не сдались натиску Алькадской природы, так что Арди не пришлось пробираться через заросли высокой травы. Сарай же, как и полгода назад, встретил визитера спокойствием и даже, наверное, гордостью. В отличии от дома, стены его так и не покосились, трава и плющ не смогли пересечь незримого круга, оберегавшего постройку и даже недавний паводок разбросал камни по берегу, но не задел сарая.

Арди прикоснулся к тяжелому замку, на котором не обнаружилось ни единого рыжего пятнышка ржавчины и даже петли не скрипели, словно кто-то заботливо смазывал их маслом едва ли не каждый месяц. Лишь заунывно выли доски, когда слишком сильный порыв ветра заставлял тех вздрагивать.

Ключ легко вошел в скважину и, издав едва слышный писк, провернулся. Массивные скобы разомкнулись и Арди, успев подхватить падающий замок, удивился тяжести последнего.

Пыхтя и кряхтя Арди уложил устройство на землю, после чего выпрямился и, по привычке принюхавшись, открыл дверь. В лицо как пыльным мешком ударили. Охотник чихнул, поморщился, но, подождав пока ветер сделает свое дело, все же шагнул внутрь. Без окон, с щелями замазанными глиняными растворами, сарай давно не знал солнечного света. Власть тьмы здесь сохранялась на протяжении многих и многих лет, ревностно оберегая свои территории, не пуская сюда незваных гостей, способных рассказать о внешнем мире.

Арди не заметил ни паучка, свившего бы паутину где-нибудь в углу. Не было ни следов от жуков древоточцев, пожелавших бы отведать излюбленного лакомства. Ни сырости, ни проросших сквозь настил трав и цветов, ни плесени, только пыль. Но и та, стоило открыть дверь, вырвалась наружу с ретивостью невинно осужденного пленника, которому выдали помилование за минуту до казни.

— Вот ведь… — задумчиво протянул охотник.

Лучи солнца, впервые за годы восставшие против царицы мрака, осветили всего несколько предметов. Здесь не обнаружилось ни инструментов, ни стеллажей, ни ящиков или чего-то иного, присущего простому сараю. Только приставленная к стене длинная палка, в которой Арди узнал потрескавшийся, местами обугленный, надломанный посох.

Он подошел к нему и провел ладонью по стертым символам и знакам. Древесина под пальцами превращалась в труху и, казалось, приложи еще немного усилий и посох последует примеру пыли и развеется по ветру, исчезнув среди Алькадских простор.

Рядом с посохом к стене, как сперва показалось, был приставлен тубус для карт или документов, но стоило присмотреться, как Арди увидел местами прогнившие, разваливающиеся ножны. Кожаная оплетка на них уже истлела, а лак облупился и осыпался на пол черными хлопьями. Охотник наклонился и присмотрелся к гарде меча. Сломанная и погнутая, давно разъеденная ржавчиной.

Охотник протянул ладонь, но тут же одернул. От Атта’нха он слышал немало историй о проклятых артефактах. Не говоря уже о тех легендах, что ему рассказывал в детстве дедушка. Но даже если представить, что это просто старинные предметы, не хранящие в себе ни капли магии, то они в любом случае доживали свои последние годы. И Арди не хотел случайно разломать их, порезаться или уколоться, а потом неделю или две варить самому себе зелья и отвары.

Странно, что дедушка передал ему ключ от этого места. Может он имел ввиду, что посох и меч можно продать в какой-нибудь музей и выручить за это немного денег.

— Вряд ли, — сам себе возразил Арди. — дедушка не стал бы продавать семейную реликвию.

В том, что перед Арди действительно лежали именно семейные реликвии — сомневаться не приходилось. Помня нрав отца, тот вряд ли бы согласился держать на своей земле чужие посох и меч, даже если бы те принадлежали самому королю Эктаса (в исторической реальности которого Арди сильно сомневался).

Немного разочарованно вздохнув, Арди развернулся и собирался было уйти, как внезапно обо что-то споткнулся. С удивлением посмотрев себе под ноги, он обнаружил едва заметный сучок на полу. На идеально ровном, гладко выструганном полу, где каждая доска была пригнана так плотно, что между ними едва получилось бы просунуть даже тонкий волосок.

Нахмурившись, охотник опустился на корточки и провел ладонью по сучку. Слишком маленький, чтобы его можно было ненароком заметить, но слишком крупный, чтобы оказаться случайно помилованным рубанком.

Арди, предварительно развернувшись так, чтобы можно было отпрыгнуть за дверь, надавил на сучок, но… ничего не произошло. Разве что палец поцарапал.

— Ай… — прошипел парнишка и хотел добавить несильное ругательство, как на доски упало несколько капель его крови.

Пол пришел в движение и до того, как Арди успел хоть что-нибудь сообразить, прямо перед ним часть досок опустилась вниз и отъехала в сторону, открывая вид на небольшой тайник. Внутри, на истертом сукне, лежало несколько старинных блокнотов — какие-то с обложкой, другие без; пара колец среди которых лишь одно сохранило хоть какой-то намек на целостность; маленький свиток размером с указательным палец и здоровенная книга.

А еще свеча. Вот только в ней не оказалось ни животного жира, ни парафина, ни масла, ни даже дешевого воска. И все же — Арди не сомневался, что это именно свеча. Пузатая глиняная пиала, похожая на кукольный котел. Почему не сомневался?

— Что за…

Арди протянул ладонь и коснулся оранжевого лепестка пламени. Пламени, которое горело внутри пиалы без всякой видимой на то причины.

— Жжется, — вынес вердикт Арди, отнимая палец от огня.

Оглядевшись, словно желая убедиться, что он здесь действительно один, Арди опустил руку в тайник и достал книгу. Он был готов среагировать на любую опасность. На ловушку, на вспышку света или появление хоть того же каменного тролля, но… ничего. Только заунывный вой досок и свист ветра, несущегося среди гор.

Следом за книгой, охотник выудил из тайника и все остальное, и стоило последнему предмету — кольцу, покинуть пределы схрона, как пол снова ожил и доски мгновенно вернулись на место, а сучок, обернувшись древесной пылью, вылетел вон.

— Мне бы сейчас пригодился твой совет, волчица, — с сожалением в голосе протянул Арди.

Но чудеса на этом не заканчивались.

Поставив свечу на пол, он выложил перед собой кольца и стоило это сделать, как четыре из пяти растеклись бесформенной металлической жижей, после чего на мгновение приняли очертания звезд, а затем и вовсе испарились в легком шипении, оставляя после себя едкие облачка разноцветного дыма.

Лишь последнее осталось невредимым.

— Ладно, — только и произнес Арди.

Он аккуратно поднял свиток, но не смог разобрать написанного — язык это или какой-то шифр, кто знает. Затем пришел черед нескольких дневников, ну или того, что скрывалось под данным обличием. Увы, как и в случае со свитком, Арди не смог разобрать ни слова. Причем в каждом из дневников отличались не только символы, но и почерк. Чтобы здесь не хранилось, оно принадлежало нескольким людям.

— Может хотя бы ты, — с надеждой прошептал Арди, обращаясь к большой, увесистой книге.

С опухшими от времени страницами, местами изломанной обложкой, она выглядела куда объемнее, нежели любой учебник, даже включая те фолианты, что привез с собой брат Анны.

Арди с сомнением открыл книгу ровно посередине и увидел перед собой некий символ. Он напоминал пятиконечную звезду, только начертан так, чтобы внутреннее пространство оформилось не в виде многоугольника, а круга, исписанного множеством мелких букв или рун. Линии, которые складывались во вписанные друг в друга треугольники, формирующие саму звезду, были не прямые, а волнистые, и внутри них тоже вились нити таинственных знаков.

А еще на странице, вокруг странного символа звезды очень мелким, но аккуратным почерком, тянулись полотна плотного текста. Иногда между ними появлялись самые разнообразные знаки «звезды», только увеличенные в размерах. Порой те сменялись линиями — прямыми и волнистыми, а иногда и целыми участками символа. Как если бы кто-то выделил в нем целую секцию «звезды».

Арди пригляделся и с большим удивлением обнаружил, что понимает текст… почти понимает — почерк писавшего оказался куда небрежнее, чем в книгах и свитках Атта’нха.

— Язык фае, — выдохнул охотник и начал читать.

«… уже месяц я пытаюсь улучшить простую печать Огненной Вспышки. Думаю, что слишком расточительно тратить на неё по лучу Красной и Зеленой Звезд…»

На последних словах Арди чуть было не захлопнул книгу. Если перед ним лежало то, о чем он думает, то за владение таким без лицензии и регалий имперского мага — в лучшем случае отправишься на рудники, а в худшем — сразу в петлю. Закон Империи строго запрещал неконтролируемое распространение знаний о магии. Вплоть до того, что при нахождении в доме подозреваемого незарегистрированной копии учебника, аресту подвергалась вся семья преступника, а их дом предавался огню.

Учитель Парнас объяснял это тем, что Звездная магия имеет «с-т-р-а-т-е-г-и-ч-е-с-к-о-е» значение для всех стран. Что западного, что восточного континентов. И каждое правительство, несмотря на серьезный прогресс в области технологий и появлении все новых и новых видов вооружений, ревностно охраняет свои магические секреты.

— Вот только все труды по Звездной Магии в Империи, — пробурчал себе под Арди. — записываются и печатаются только на языке людей. Их запрещено выпускать на языках первородных рас.

И, что еще загадочнее, у сидхе и Фае не имелось никакой потребности в Звездной Магии. Они ведь владели магией слов. Как, собственно, и другие расы первородных, пусть и не столь глубоко и свободно. Но те же орки с их шаманами или дворфы, с заклинателями камней, обладали знаниями тысяч лет. Да, если верить все тому же учителю Парнас, первородные нередко отправляли самых способных представителей своих общин обучаться искусству людской магии, но те учились на языке Империи…

— Ладно, — успокоил себя охотник. — как советовал Скасти — в любой проблеме надо сперва отыскать её клыки, а потом уже — обращать внимание на хвост.

Иными словами, следовало начать с начала.

Уняв рвущееся из грудной клетки сердце, Арди открыл книгу с самой первой страницы.

' Если честно, то я даже не знаю для кого это пишу. Ни один из Эан’хане никогда не согласится с моими доводами о том, что нам следует изучить магию людей, чтобы понять её сильные и слабые стороны. Им не позволит гордость. А простые Говорящие слишком пристально смотрят в рот своим наставникам, чтобы попробовать отойти от старых учений.

Да что там — я никогда не писал и от того даже не представляю, как должны быть составлены трактаты или, как их называют люди — учебники магии. Меня обучал Эан’хане моего рода, как обучали когда-то его и того, кто обучал… ну, в общем понятно… наверное…

Прости меня, кто бы ты ни был, если я позволю себя иногда сбиваться с мысли или перескакивать с одной темы на другую. Наставничество — не моя стезя, но придется довольствоваться тем, что есть.

Пожалуй, закусывая пирожком Реми, на этом я закончу столь пространное вступление и перейду к сути. Тем более нам уже пора ехать…

И еще — удачи тебе, мой неизвестный ученик. Надеюсь, те знания, которые ты здесь почерпнешь… если сможешь почерпнуть… в общем — надеюсь, что они принесут тебе хоть немного пользы.

На этом откланиваюсь и представляю твоему вниманию мои мысли о Магии Звезд.'

Текст обрывался, после чего уже на следующей странице крупными буквами значилось:

« Глава первая или — с чего начать»

Арди выдохнул и ненадолго отвлекся от книги. Только несколько часов назад он обсуждал с учителем возможность обучаться звездной магии, ясно осознавая, что этот путь для него навсегда закрыт, а все это время, оказывается, в их собственном сарае лежала книга, пусть и запретная, но хранящая в себе столь вожделенные знания.

Охотнику нравилось волшебство. Может поэтому, в тот день, много лет назад, Эргар и согласился отпускать своего ученика к волчице, потому что видел, что путь охотников не слишком интересует юного Матабар.

Арди посмотрел на тени деревьев. До начала его смены на ферме оставалось в запасе почти четыре часа. Он еще успеет туда прибежать. А что до озера — завтра как-нибудь отговорится…

' Для начала, дорогой мой ученик, я хочу чтобы ты понял одну простую вещь. Чтобы не говорили люди или наши с тобой братья и сестры — волшебство, если оно настоящее — всегда одинаково. Назовешься ли ты Эан’хане или Арх-магистром, сути твоей это не изменит ни в коей мере. Точно так же, как вода в реке, в ледниках и в облаках — остается водой. Пусть и принимает различные формы.

Поэтому собираясь изучать Звездную Магию ты нисколько не отступишь от путей своих предков, лишь рассмотришь одну из форм искусства, оставленного нам богами прошлого.

Если ты уже изучал магию слов или, да благословят тебя духи, уже призывал силу слов, то понимаешь все сложности, которые сулит путь Говорящих. Даже твой учитель — скромный… хотя давай лучше без имен. Так вот. Даже я, обладая, по словам Королевы Зимы, одним из величайших даров Эан’хане, потратил десятилетия на изучение Слов и почти век на то, чтобы овладеть одним Истинным Словом. А к тому времени, как я смог составить свое первое заклинание, не рискуя при этом уничтожить себя или свою деревню — то успел покрыться сединой и морщинами.

Да, магия Говорящих могущественна и столь же податлива (в отличии от Магии Звезд), что глина, но в то же время — требует колоссальных усилий разума и многолетних тренировок. Именно поэтому люди и были вынуждены найти свой путь к волшебству — ведь их срок жизни столь короток, что лишь единицы из них, да и те — редкие уникумы, рождающиеся раз в несколько веков, умудрялись ступить на стезю Говорящих.

Что же до Магии Звезд, то да — в отличии от пластичности глины, она скорее как железная руда. Ты можешь выковать из неё что-то свое, уникальное, но зачастую просто заливаешь в форму и…

Тебе, наверное, сейчас совсем непонятно, но я предупреждал, что могу сбиваться и…

Ладно.

Давай о простом. Магия Говорящих, как и Магия Звезд берет силу в Лей-линиях. Когда мы используем волшебство, то меняем реальность вокруг нас и чем сильнее меняем, тем больше энергии Лей на это требуется, и тем дольше изменения сохраняются. Но, рано или поздно, реальность восстановит свой первозданный вид, а магия вернется обратно в Лей-линии. Разумеется — есть способы продлить эффект изменения на почти неограниченный срок, но это слишком сложная тема, чтобы я затронул её в этой небольшой книге.'

Арди хмыкнул. Если эта книга — небольшая, то тогда что автор считал «большой»?

' Теперь к самой разнице.

Говорящие в своей магии используют энергию Лей напрямую — через имена сущностей, к которым обращаются. Магия Звезд же формирует некое подобие Лей-хранилища внутри мага. Люди называют их звездами. Всего, в теории, таких звезд может быть бесконечное множество, но когда я пишу эту книгу — могущественнейший из магов людей — Архимаг Таверий, обитающий на островах, обладает седьмой звездой. Но не спеши обманываться.

Люди не были бы людьми, если бы не стремились усложнять все вокруг себя.

Помимо самих звезд (из известных в мое время — Красная, Зеленая, Синяя, Желтая, Розовая, Черная, Серая) у каждой из них может быть до девяти лучей. Так что маг четырех звезд, что является огромным достижением для волшебника молодой Империи…'

Империя существовала уже почти пять сотен лет, так что автор текста явно жил здесь очень давно.

'… но при этом владеющий всего одним или двумя лучами в каждой из них — куда меньшая угроза, чем маг двух звезд, но у которых при этом будет больше пяти лучей. Думаю именно поэтому правительство обсуждает закон об обязательном ношении регалий… но я опять отвлекся.

Так вот — Говорящий использует энергию Лей напрямую, а Звездный — собирает её внутри себя. Разница, вроде бы, не слишком большая, но если вникнуть — колоссальная. И на этом мое нехитрое вступление для тебя — завершается. Дальше размышлять о разнице двух форм магии — не имеет никакого практического смысла, а чернила нынче подорожали… так что завершим эту мысль.

Теперь же перейдем к весьма тривиальному — чтобы изучать Звездную Магию, тебе потребуется сформировать первую — Красную Звезду. Обычно на это уходит несколько лет. Что, кажется, сродни искусству Эан’хане, но это лишь на первый взгляд.

Итак, тебе потребуется:

— Кристалл силы существа, отравленного Лей.

Благо из-за рудников Империи таких сейчас все больше и больше. Лучше всего подойдет Зеленый кристалл, но если у тебя нет такого — что же, будем довольствоваться Красным. Кстати, если ты сможешь добыть людских денег в большом количестве — то можешь купить кристалл Лей. Он тоже подойдет. Чем выше степень чистоты — тем лучше.

— Умение очищать разум.

Если ты, вместе с твоим Эан’хане еще не приступил к изучению магии слов, то лучше отложи эту книгу до тех пор, пока не научишься очищать разум до такой степени, что сможешь слышать перешептывания деревьев.

— Готовность к непростому процессу

Стоит начать конденсацию звезды и процесс уже нельзя бросать иначе это может привести к необратимым последствиям. Так что советую тебе тщательно подготовиться и лишь потом — приступать.

Итак — это три столпа, на которых держится если и не вся Звездная Магия, то её фундамент. Теперь же я приведу подробную инструкцию, что и как нужно делать. Советую тебе в начале разобраться в ней, понять каждое слово и каждый смысл, выучить наизусть и лишь затем приступать к тренировкам. У тебя будет всего один шанс на конденсацию звезды и её лучей. И здесь надо сохранить идеальный баланс — верить в свои силы и в то же время не переоценивать себя.

Не будешь в себя верить — остановишься всего на нескольких лучах. Переоценишь себя — не сформируешь звезду вовсе.

Кстати, я не сказал?

Если в процессе создания Звезды ты оступишься, испортишь процесс, то разрушишь звезду и навсегда потеряешь возможность её создать. И это касается каждой звезды. Если испортишь процесс на Красной — никогда не сможешь стать Звездным Магом. Если на Зеленой — навсегда останешься владельцем всего одной Звезды, потому что к следующей — к Синей, уже не сможешь перейти.

У тебя лишь одна попытка для каждой из звезд и результат — количество лучей, уже нельзя будет изменить.

Но ты не пугайся. Я буду с тобой.

Ну что, начнем?'

Глава 19

В тот вечер Арди, разумеется, опоздал на работу. Господин Полских был настолько недоволен этим фактом, что едва его не уволил. Ситуацию спасла Анна, которая выдумала историю о том, что попросила Арди разобраться с задачей по арифметике и они задержались с решением. Работу удалось сохранить, но отношения с фермером лучше не становились.

— Тебе стоит поменьше времени проводить с дочерью Полских, — прокряхтел дедушка, кутаясь в одеяла.

Несмотря на самый разгар летнего сезона (с момента, как Арди нашел в сарае книгу неизвестного Эан’хане минуло уже полтора месяца) дедушка постоянно мерз. И сколько бы он не кутался, не надевал разнообразной шерстяной одежды, но с каждым выдохом с его губ срывались облачка серебристого пара.

— Хозяйка скоро придет, — шептал он глядя на свои посиневшие от холода ногти-когти. И это когда столбик термометра почти не опускался ниже тридцати градусов даже ночью. — Я и так слишком долго топчу землю…

— Не говори так, дедушка, — попросил Арди, после чего поднялся и подоткнул одеяла. — все будет в порядке.

Слегка скрипело кресло-качалка, убаюкивающее старика. Пели цикады и сверчки, встречая цветастую, искрящуюся звездами ночь. Широким полотном она укрывала равнины, приходя из бескрайних степей и прерий, она стремилась укрыть высокие пики Алькады и, убежать дальше, рухнув соколом в холодные объятья океана.

Благодаря урокам географии, Арди теперь знал, что они жили на западных рубежах Империи Новой Монархии. Примерно в полумесяце от границы Теократии Енарио — небольшом государстве, каким-то чудом сохранившим суверенитет и не вошедшим в состав Империи в эпоху её завоеваний.

А там, еще дальше на запад — Обратный Океан. Забавное название, истоки которого спрятались так глубоко в истории, что даже учитель Парнас не мог ответить на вопрос « Почему именно Обратный?».

— Я и не говорю, что произойдет что-то плохое, Арди, — покачал головой дедушка. — но не будем об этом. Я слышал о твоих успехах в людской школе.

Арди кивнул.

— Это хорошо, — дедушка попытался протянуть руку, чтобы похлопать его по плечу, но не смог. Сухая, похожая скорее на ветвь мертвого дерева, чем на руку, она лишь немного вздрогнула и снова вернулась обратно под одеяла. Арди сделал вид, что ничего не увидел. — А как насчет того, что ты нашел в сарае?

Мальчик не был удивлен или поражен заданным вопросом. Если дедушка хранил у себя ключ, при этом сказав, что Гектор хотел бы выкинуть все содержимое сарая, значит — он знал о том, что хранилось не только внутри, но и под полом.

— У меня есть кристалл горного тролля, — ответил Арди ровным тоном. — но я сперва, все же, хочу сделать посох. В книге написано, что с посохом волшебство становиться таким же удобным, как чистописание с хорошей ручкой и чернилами, а не пальцем и углем.

Дедушка едва заметно улыбнулся, демонстрируя пожелтевшие зубы и дыры в тех местах, где у него когда-то красовались длинные клыки. Те выпали первым делом, ясно давая понять, что путь среди охотников оборван.

— Обратись к дубу, под которым я рассказывал тебе истории об Эктас, когда ты был маленьким, — дедушка зашелся в сухом, рваном кашле, а когда отдышался, то попытался незаметно вытереть тыльную сторону ладони, которой прикрывал рот, об одеяла. — Он помнит тебя с самого детства. Тебя и всю нашу семью. Уверен, он поделится… такой посох сослужит тебе верную и долгую службу. И всегда будет напоминать о доме.

Арди посмотрел на дедушку. С каждым месяцем тот уменьшался в размерах, его спина сгибалась коромыслом, а кожа становилась все бледнее и черные пятна на ней расползались подобно мазуту на луже. Только взгляд оставался твердым и ясным.

Таким же, как у волчицы.

Смотрящим одновременно перед собой и куда-то очень далеко. Туда, куда не могут смотреть простые смертные. В неведомые дали, где столь много таинства и секретов, что разум непосвященного мгновенно выгорит.

— Дедушка, — произнес Арди на языке Фае. — это твоя книжка? Ты автор этого труда для Эан’Хане?

Тот повернулся к нему, посмотрел как раньше — не глаза в глаза, а глубже. Глубже того, что люди называют сердцем или душой. Арди показалось, что на миг дедушке стали известны все его юношеские секреты и чаяния, все страхи и мечты. Будто его самого, как книгу, открыли и прочитали.

— Я знаю того, кто её написал, — ответил дедушка языком людей. — но я не он. Это все, что я могу ответить тебе, Арди, чтобы не соврать. А последнее, что я хочу перед тем, как встретиться с Хозяйкой, это покрыть себя ложью. Хватит. Достаточно с меня уже всего этого.

Дедушка прикрыл глаза и расслабился, расплывшись в кресле. Мерцала стоявшая рядом масляная лампа — дедушка всегда протестовал, если Шайи включала фонарь над крыльцом. Старик говорил, что в энергии Лей нет жизни и что он не хочет, чтобы его освещал мертвый огонь. Арди, почему-то, чувствовал в этих словах чуть больший смысл, чем мог понять.

— Скорее бы уже, Королева, — прошептал дедушка языком Фае. — я уже заждался тебя. Как поживают мои верные товарищи в твоих чертогах? Убраны ли мои покои? Будет ли пир и зазвенят ли трубы Града на Холме, когда я вернусь к тебе обратно? Заслужил ли я себе прощенье? Были ли мои деяния достойны свитков летописцев или я исчезну так же, как ночь по утру?

Арди почти не слушал старика — тот цитировал старую легенду Эктаса о странствующем рыцаре сидхе, который сбежал из страны Фей. Тот путешествовал среди людей и иных первородных, но не мог вернуться домой ибо Королевы и Короли Фае прокляли его за ослушание. И перед смертью, в последний миг, рыцарь спрашивал у ветра — вернется ли он домой.

История так и не открывала финала, давая возможность слушателю самому решить участь рыцаря.

Арди всегда надеялся, что Маренир, так звали того героя, все же смог попасть обратно и его встретили с почестями и праздником.

— Ступай, Арди, — прокряхтел дедушка, опять заходясь в кашле. — молодым не пристало проводить время со стариками. Обними мать, поиграй с братом. А я посплю. Устал… Ступай.

Арди кивнул и, поднявшись, еще раз проверил, чтобы одеяла были подоткнуты, а масла в лампе достаточно — как бы ни был ясен взор дедушки, но ночью тот уже плохо видел. Когда Арди уходил, то услышал, как дедушка едва слышно напевал простую мелодию.

Миновав кухню, где уже убрали посуду и приборы, Арди заглянул в гостиную, но и там никого не обнаружил — только тлеющие угли в камине и закрытую книжку, валявшуюся на одном из кресел. Эрти, как и его старший брат, обожал читать.

Поднявшись по лестнице, Арди услышал мерное сопение, раздающееся за одной из дверей. Его мама с Келли уже спали. Это у молодых, даже несмотря на подработки, сейчас лето и, в отсутствии школы, много свободного времени и сил. У более старшего поколения людей даже в свой единственный выходной находились дела.

С этими мыслями Арди постучался в дверь комнаты брата, но с удивлением не обнаружил за ней последнего. Если не у себя, не на кухне и не у камина в гостиной, то в доме имелось еще всего одно место, где мог находиться Эрти.

Арди выдохнул, взял себя в руки, и вошел в последнюю из комнат на этаже. Небольшая, но достаточно просторная, чтобы вместить маленькую кроватку, над которой свисали деревянныеигрушки в виде волшебных птиц и зверей. А еще здесь стояли шкаф, тумбочка, на полу лежал ворсистый ковер, а на подоконнике единственного окна сгрудились горы пеленок, распашонок и прочего миниатюрного белья.

Около кроватки на табуретке сидел Эрти. Он подрос за это время и, кажется, даже если кровь матабар в нем и не проснется, то младший брат вырастет куда больше и крепче обычного человека. Даже сейчас он скорее выглядел не семилетним мальчиком, а двенадцатилетним. Точно так же, как новенькие ковбои на ферме часто путали Арди с юношей лет семнадцати.

— И вот, рыцарь Маренир поднял меч, но в последний момент сдержал порыв и не отрубил голову падшему Барету. Он пощадил того и сказал: « Смерть станет для тебя слишком легким избавлением, несчастный. До конца своих дней ты будешь искупать совершенные грехи», — Эрти перелистнул страницу, после чего заглянул в кроватку и поправил одеяло. Кена, их единоутробная сестра, мирно дышала. Интересно, что той снилось? Легенды о рыцарях и волшебных государствах? Или что-нибудь о фермах, коровах и пьяницах, с которыми приходилось иметь дело её отцу. — А завтра я прочитаю тебе продолжение. В нем Маренир встретит восемь странников, которые придут с востока. Он не узнает в них героев и будет сражаться с ними, как с врагами и…

Арди подошел ближе и слегка кашлянул, привлекая к себе внимание.

Эрти вздрогнул и едва не выронил книгу.

— Ты зачем подкрадываешься? — прошептал Эрти.

— Извини, — развел руками Арди. Он потрепал каштановые волосы брата — почти того же цвета, что и карие глаза ребенка. — Теперь понятно, почему дедушка сегодня вспомнил эту легенду.

— Я надеялся Кене понравится, — вздохнул мальчик и, отложив книгу, перегнулся через перила и провел ладонью по золотистым волосам ребенка. — Она сегодня заговорила.

— Да?

— Ага, — кивнул Эрти. — Мама была на кухне. Готовила суп на неделю. И Кена такая — «Ма-ма». По слогам. «Ма-ма». Мама чуть кастрюлю не перевернула. Весь день с этой новостью носилась. Не могла дождаться, пока папа вернется, чтобы рассказать.

Арди промолчал. Он этого не застал.

Утром убежал к дому у реки — читать книгу (решил оставить её в сарае, чтобы совсем уже не искушать судьбу и не приносить запрещенный законом труд в дом того, кто этот самый закон должен стеречь), а вечером трудился у Полских. Вместе с ковбоями они заготавливали древесину на зиму. Ферма находилась слишком далеко от, как говорил брат Анны — «центральной магистрали», так что энергию-Лей к ней так и не провели.

Впрочем, каких-то эмоций по данному поводу Арди не испытывал. Странным образом он не ощущал с Кеной никакой связи. Нет, разумеется он её, возможно, за эти восемь месяцев даже смог полюбить. Все же — дочь его матери, пусть и от другого мужчины, а не Гектора. Их действительно связывала кровь, хоть и лишь половина, но…

Арди посмотрел на брата.

Если бы сейчас сюда ворвался горный тролль, то Арди отчетливо понимал кого именно он бы пытался спасти в первую очередь. Делало ли это его недостойным охотником? Что же, пусть он уже и не ходит среди зверей, но это не мешает ему воспользоваться замечательной наукой Эргара. А именно…

Все это — мысли завтрашнего дня.

— Пойдем завтра на рыбалку? — внезапно спросил Эрти. — Я вот, удочки нам новые смастерил.

Арди хмыкнул.

— Сам?

— Ну-у-у, — сразу стушевался братец. — папа принес леску и… крючки тоже, но я сам закрепил её на ветке! А еще накопал нам червей! И попросил маму приготовить бутербродов! Так что…

— Так что у меня нет возможности отказаться.

— Абсолютно верно! — беззаботно, широко, во все свои несколько молочных и коренных зубов, улыбнулся Эрти. — А то я тебя почти не вижу.

Арди почувствовал себя несколько неуютно. Он мог легко отговориться тем, что вовсе не избегал брата, а просто не мог найти свободного времени в кутерьме школьных занятий, работы и… в целом — все. Занятия заканчивались в районе двух часов дня, а на ферме Полских его ждали, обычно, часам к пяти вечера. Так что даже если не каждый день, то уж пару раз в неделю Арди мог проводить время с братом.

Не говоря уже о том, что дети, в отличии от взрослых, имели в своем распоряжении два выходных.

— Во сколько хочешь пойти?

Эрти задумался ненадолго.

— Давай, — протянул он. — в семь утра? Так, чтобы пораньше успеть на кряж.

— Хорошо, — кивнул Арди.

Он не стал говорить, что лучше бы тогда выдвинуться до рассвета.

Эрти сверкнул беззаботной, дырявой улыбкой, напоминавшей забор, из которого вытащили бо́льшую часть досок, а его старший брат бросил еще один быстрый взгляд в сторону кроватки. Маленькое тельце, свернувшееся в одеялах, мирно сопело. Пухлые щечки, светлые волосы и немного курносый нос. Кена чем-то напоминала Шайи, и Арди не понимал, почему какая-то его часть хочет сердиться из-за этой детали. Словно у Кены не было права…

Ладно…

Все это действительно мысли завтрашнего дня.

Вместе они вышли из комнаты сестры и простились у лестницы на чердак.

— Спокойной ночи, Арди.

— Спокойной ночи, Эрти.

Арди поднялся наверх, прошел мимо стопок учебников, тетрадей и карт, аккуратно сложенных на широком письменном столе, а затем плюхнулся на кровать, приставленную к окну. На небе уже зажигались звезды. Блестящие огоньки, пронзавшие мглу крыльев Духа Ночи.

Сидхе говорили, что это духи прошлого смотрели на своих потомков и берегли их сон, а иногда, даже, делились мудростью.

Люди же утверждали, что звезды — лишь скопления плотного газа, пылающего так горячо и ярко, что его видно сквозь бескрайний, холодный космос.

Арди, почему-то, больше нравилась первая теория, но верилось проще во вторую.

С этими мыслями он и уснул, а во сне бежал среди цветущих холмов и лугов Алькадского леса. Пытался обогнать свободно парящих орлов и соколов, боролся с подраставшими медвежатами, собирал ягоды, охотился на зайцев и предавался всем тем делам, что и каждое лето.

Проснулся Арди из-за плача. Кена хотела есть и Шайи спешила накормить свое дитя.

Вздохнув, Арди выбрался из-под одеяла, закинул полотенце на плечо и спустился к ванной комнате, где уже стоял в очереди Келли. Эрти всегда просыпался раньше остальных, так как любил провести время за умыванием теплой водой, нагретой энергией-Лей за ночь в баке.

— Доброе утро, Ард, — поздоровался шериф.

— Доброе, — ровным тоном ответил Арди.

Они с Келли теперь были почти одного роста — последний лишь немногим, на пару сантиметров, обгонял охотника. Шериф стоял в одних только подштанниках, так что Арди мог в полной мере рассмотреть значительное количество шрамов на торсе и руках — точек с лучиками, оставленных пулями; широких уродливых стяжек — награду за пережитый удар ножа или сабли; и целой вязи из бытовых.

Кажется, кто-то в школе что-то говорил о военном прошлом шерифа Брайна, а когда того с почетом уволили, то он отправился на малую родину, где некогда его предки занимались фермерством. Только вот ферма сгорела из-за бандитов, а все родственники — погибли в пожаре. Включая младшую сестру.

— Тимофей опять просил на тебя повлиять.

Тимофей — так звали отца Анны. Тимофей Полских. Крупнейший держатель рогатого скота по эту сторону от Дельпаса. Снабжал мясом не только Эвергейл, но и еще несколько окрестных городков.

— Если ему не нравится, что я провожу время с Анной, — парировал Арди. — то он может меня уволить в любой удобный для него момент.

Келли цокнул языком и скрестил руки на груди. Почему-то в этот момент он напоминал недовольного коня.

— Ты прекрасно знаешь, что не может.

Арди действительно знал. Если верить Фаруху и Невию, то Полских как-то раз сильно повздорил с соседним фермерством. Настолько сильно, что у них случилась небольшая ковбойская война. В результате последней — Полских и стал крупнейшим скотоводом в округе. А суда и виселицы за неправомерные действия избежал благодаря Келли. И тому факту, что у Келли появился весьма внушительных размеров, для зарплаты шерифа, дом.

Люди…

— Мы с Анной просто дружим, — отмахнулся Арди. — она ребенок.

Шериф прищурился.

— А когда ей исполнится шестнадцать лет?

Арди промолчал. Он и сам не знал, как относится к этой девушке с волосами, цвета осеннего поля. Половина его хотела дергать её за эти самые волосы, обнимать, вдыхать аромат кожи и подкладывать в парту сверчков, которых Анна так боялась. Зачем? Вот и Арди себе задавал тот же самый вопрос.

Вторая же половина смотрела на маленькую девочку, как на неразумного детеныша, еще не знающего, как укрыться от вьюги, где отыскать тропу к водопою и как пройти по лесу так, чтобы не пересечь чужих охотничьих троп.

— Нет такого закона, который не позволял бы мне общаться с человеческим ребенком, — сухо ответил Арди. — Да и даже если бы я не был полукровкой — межрасовые браки разрешены уже почти как полтора века.

Эрти все продолжал намываться, рискуя полностью вылить весь запас горячей воды. Впрочем, никто бы его за это не осудил. Шайи уже помылась сама и помыла Кену, а мужское население дома могло и потерпеть. Тем более Арди любил мыться именно холодной водой.

— Закона действительно нет, — проворчал Келли. — а вот револьверы и два десятка ковбоев — есть.

— Тавсеры вне закона.

Шериф только фыркнул.

Танс Тавсер — знаменитый, в плохом смысле слова, террорист. Его банда орудовала в северных губерниях Империи. На протяжении почти десяти лет они грабили продуктовые поезда и банки, а вдобавок еще и устраивали погромы. Почему за ними не отправили вторую канцелярию или, хотя бы, гвардию и позволили существовать столько лет? По той простой причине, что грабили и громили они исключительно территории и городки, преимущественно заселенные первородными.

Учитель Парнас утверждал, что Тавсеры и дальше бы занимались своими грязными делами, если бы однажды по ошибке не ограбили поезд Казначейства. Каким образом состав, перевозивший налоги в Метрополию, оказался на путях, где его в принципе не должно было быть — загадка.

Итог же истории в том, что оперативники второй канцелярии загнали банду, повесили каждого её члена, а самого Тавсера казнили в Метрополии, живьем содрав с последнего кожу. Говорят, что тот не кричал от боли, а смеялся и проклинал всех первородных. Это и сделало его символом для отребья, рассуждающего о превосходстве людской расы.

— Вот ты, Арди, вроде здоровый лоб. И по укладам своих предков — взрослый и самостоятельный охотник.

— Все так, — кивнул парень.

— Вот только… видишь перед собой дверной косяк?

— Чего?

— А того, мальчишка, что иногда мне кажется, что даже у дверного косяка в некоторых вопросах мозги работают лучше, чем у тебя.

Арди хотел было возмутиться, но не успел. Эрти вышел в коридор, выпуская из ванной комнаты облака пара и влажный, бьющий по лицу воздух, а когда Арди проморгался, то дверь перед ним уже захлопнулась и послышался звук лезвия бритвы, натачиваемого о кожаный ремешок.

— Извини, — немного стушевался раскрасневшийся от горячей воды братец.

— Опять замерз ночью?

Эрти кивнул. Он часто мерз. Прошлым месяцем из-за этого приезжал врач из Дельпаса. Сказал, что все дело в крови. Что, мол, её слишком мало и она не греет конечности. Неизлечимая болезнь. Это сильно ударило по Шайи и… Келли. Арди был бы рад, если бы последний никак не отреагировал, но после вынесения диагноза у Шерифа появилось несколько новых седых прядей, а на лице — морщин.

Люди…

Врач оставил лекарств, забрал деньги и уехал в город. Арди же неделю вспоминал книги Атта’нха, но сидхе и народы Фае не болели малокровием, так что им не требовалось его лечить.

— Пойдем, — вздохнул Арди и приобнял брата.

— А как же…

— Умоюсь в ручье, — перебил охотник.

Они оба переоделись в одежду, которая им была уже маловата и, если пострадает на рыбалке, то не так жалко — всегда можно пустить на тряпки или распороть и сшить что-то для Кены на вырост.

Мама выдала им по свертку с сандвичами (и попросила Арди присмотреть за братом), из кладовки братья взяли удочки, ведро, и заботливо закрытую марлей жестяную банку с червями.

Эвергейл встретил рыбаков привычной суетой и кипящей жизнью. Впрочем, миновав несколько новых домов, застраивающих недавние поля, а теперь — улицу Памяти, братья оказались за пределами городка и, смеясь и переговариваясь, играя в догонялки и перегонки, за несколько часов пересекли луга и оказались у подножия гористых холмов. Арди бросил быстрый взгляд на восток, в сторону, где небеса царапали высокие пики. Снега уже сошли с большей их части, обнажив свободно дышащие серые камни и зеленеющие верхушки сосен и елей.

Где-то там, в горной долине, проснулся кедр, под которым они со Скасти могли целыми часами сидеть и слушать леса и ветра, травы и реки, птиц и облака. Арди тогда не знал, как сильно будет скучать по хитрому, трусливому сквернослову… и как многое из того, чему бельчонок обучил своего двуного друга, окажется неожиданно полезным и умным.

— Сильно скучаешь? — спросил Эрти.

Арди посмотрел на брата, затем улыбнулся и потрепал каштановые волосы.

— Пойдем, — махнул он рукой в сторону поднимающегося зеленой волной кряжа. — окунь и плотва сами себя не наловят.

Эрти какое-то время не двигался, после чего расслабился и побежал следом.

Они пересекли холмы, спустились по извилистой тропинке через скалы и вскоре оказались на вершине каменного языка. Слева и справа от него текли два притока, спешивших обняться широкой рекой.

 узкой части природный мыс раскинулся на метров десять, а в широкой, чем-то напоминающей пончик (на полуострове находился небольшой пруд) — на все двадцать. С густой растительностью, он мог похвастаться высокими деревьями, некоторые из которых, видимо забыв, что вокруг лето, зачем-то примерили осенние, цветастые наряды.

Братья, прыгая по камням, ловко и легко, добрались до косого берега мыса и, разложив снасти, открыли банку с червями, нанизали парочку на крючки, после чего закинули тех подальше в реку.

Эрти, прищурившись, внимательно следил за поплавком, будто надеялся, что вот уже сразу, в первые секунды рыбалки, сможет выловить добычу. Арди же, заметив как рыба вольно плавает почти у самой поверхности водной глади, только немного вздохнул. Ему ничего не стоило выловить её голыми руками и… ну ладно, может, учитывая, что за последние полгода он мало практиковался (вообще не практиковался) в подобном, то такая ловля заняла бы какое-то время, но все же… Но все же он пришел сюда не ради себя, а ради брата. Так что, точно так же, как и Эрти, Арди молча следил за поплавком.

Вокруг шумел ветер, качая изумрудные ковры крон, раскинувшиеся по обе стороны от реки. Такие плотные и на вид шершавые, что напоминали собой скорее мох, нежели верхушки деревьев.

Арди плохо знал эту часть лесных разливов, так как они с друзьями никогда не появлялись на западных склонах. Тогда, не помня своего прошлого, охотник не понимал почему, а теперь знал. Знал, что зверь сторонился «новой Алькады», наводненной людьми.

К примеру, в нескольких часах к югу отсюда находилась крупная лесопилка, а еще дальше, если обогнуть скалы, можно наткнуться на вход в шахты, где добывалась Эрталайн — руда, содержащая Лей-кристаллы. Ну и не говоря уже о поселках, включая Эвергейл, расположившихся у подножья.

— Арди.

Охотник вздрогнул и отвлекся от своих мыслей.

— Да?

Эрти хотел что-то сказать, но промолчал. Лишь неловко поджимал губы и дергал удочкой. Арди не стал торопить брата. Он еще не до конца понимал, как устроен мир людей, но у зверей расспросы считались бестактным поведением и ни к чему, кроме драки, не приводили.

Когда брат будет готов, он…

— Я знаю, что папа — это не мой настоящий отец, — голос Эрти прозвучал сухо и немного дрогнул. — Но я не знаю никакого другого папы кроме этого, и…

Он опять замолчал и отвернулся в сторону. Арди же, посмотрев на удочки, начал сомневаться, что его позвали сюда именно рыбачить. Как правильно говорила Анна — Эрти не был глупым ребенком. Скорее даже наоборот. И, если честно, Арди подозревал, что Эрти, когда вырастет, станет куда умнее своего старшего брата.

— Его звали Гектор, — произнес Арди, стараясь не замечать, как цепкие, когтистые лапы вцепились ему в сердце. — Гектор Эгобар, Егерь Императорской Армии. Последний из Матабар. Хотя… наверное сейчас так лучше называть дедушку.

— А не тебя?

— Меня? — удивился Арди. Он никогда раньше не задумывался над тем, чтобы называть себя «последним из Матабар». — Я, как и ты, полукровка. Во мне лишь половина крови племени нашего отца.

— Половина, — повторил Эрти и чуть сник. — Раньше дедушка раз в месяц просил меня помочь ему сделать деревянные игрушки, — Арди вздрогнул. — но потом перестал. Он сказал, что кровь охотников во мне слишком крепко спит и вряд ли когда-то проснется.

— В этом нет ничего плохого, — пожал плечами Арди. — Так что не пережив…

— Я думал, — перебил Эрти. — что если смогу стать… стать… как ты, то увижу… отца.

Папа… отец. Видимо первым словом брат называл Келли, а вторым — Гектора. Да уж… Эрти точно не был глупым.

— Дедушка мне в детстве рассказал одну историю, Эрти, — улыбнулся Арди, чувствуя, как его щеку обжигает капля влаги. — что когда Матабар уме… уходят, то превращаются в своих духов.

— А каким был дух отца?

Арди невольно коснулся до того места, где висел клык Эргара.

— Снежным барсом, — ответил он. — так что, когда вырастешь и если будешь себя хорошо вести и прилежно учиться, я отведу тебя в настоящую Алькаду.

— Настоящую Алькаду?

Арди кивнул и показал рукой на восток, где вплоть до самого горизонта тянулась бесконечная горная гряда.

— Обещаешь?

— Обещаю, — искренне ответил Арди.

И так же, как это было почти семь лет назад, он почувствовал, как невидимые нити крепче любых цепей и канатов опутали его сердце.

— Расскажешь мне о… нашем отце? — спросил Эрти чуть более легким голосом.

— Конечно! — засмеялся Арди. — С чего бы начать…

До самого вечера Арди рассказывал брату все, что помнил о Гекторе. Смешные истории и грустные. Забавные и не очень. О том как они что-то ремонтировали, как играли, как иногда он сердился на отца, а иногда — отец на него. Слова сами собой рождались где-то внутри Ардана, вызывая в памяти все новые и новые сцены.

Эрти иногда смеялся, порой не верил сказанному, но чаще — просто молча слушал. С широко открытыми глазами, забыв про поплавок и снасти, не обращая внимания на поднимающийся ветер и все ближе подкрадывающийся сумрак.

С каждым часом и каждой новой историей, Арди чувствовал, как ослабевает хватка когтистых пальцев, как все меньше дерет горло колючий ком и насколько реже приходится моргать, чтобы не позволить предательской влаги исполосовать щеки.

И когда день был закончен, а в их ведре плескалось несколько рыбешек, Арди не знал, кому он этим рассказом помог больше и кому тот требовался сильнее. Но что он точно знал, это что здесь, по эту сторону от лесных разливов, горных троп и озерных угодий у него было нечто, столь же близкое сердцу, как и друзья-звери. А может даже куда более ценное…

Он посмотрел на уставшего Эрти, пыхтящего над снастями и удочками, и улыбнулся, а потом повернулся к горным пикам. Впервые за все время они не вызывали у него скорби, лишь легкую, в чем-то даже приятную ностальгию.

Он еще вернется туда. Однажды, но…

— Пойдем скорее домой! Мама обещала приготовить наш любимый пирог! Ежевичный!

— Скорее? — засмеялся Арди и, подхватив смеющегося брата, закинул того себе за спину. Маленькие руки обвили его шею, а ноги сцепились пятками на животе. — Ну держись, братец! Довезу с ветерком!

… но не сейчас.

* * *

Арди стоял около высокого, старого дуба. Закрыв глаза, он смотрел на на него так, как учил Скасти — сердцем.

Раньше ему казалось, что широкий ствол дерева не смогут обхватить и четверо мужчин, теперь же, став больше, Арди понял, что не хватит и шести. Могучие корни мифическими змеями разрывали землю, свиваясь у подножия серого ствола, в сумерках напоминающего сплетавшиеся в танце сказочные фигуры неведомых существ.

Крона, такой ширины, что ей позавидовали бы многие дома, укрывала поляну плотной тенью. Несмотря на то, что нижние ветви, утомленные долгой жизнью, больше уже не просыпались от зимнего наваждения, оставаясь дремать в печальной неге холодного покоя, верхние, словно застывшие в небе молнии, окрашивались самыми разнообразными цветами.

В безумном сплетении разноцветий, зеленая и изумрудная листва смешивалась с рыжей и золотой, а сверху короной венчалась синяя, почти ледяная.

Старый дуб.

Корни его уходили глубже в историю, чем история семьи Арди. Он это чувствовал. Всегда чувствовал. И когда они сидели здесь с дедушкой, прижавшись спинами к плечу могучего древесного старца, то тот не просто внимал историям, а вспоминал их. И каждый листок, каждая веточка, каждая почка, каждый бугорок на его коре — хранил больше знаний, чем библиотека Атта’нха.

Арди поклонился дубу.

Низко и искренне, как кланяется уставший путник, набредший в своем нелегком путешествии на дом, предлагающий ему уют, тепло и надежду на то, что завтрашний день не станет последним.

Птицы чирикали в вышине. Небесные странники опускались на соседние деревья, обживая их гнездами, находя в зеленых кронах краткий отдых, но никогда они не осмеливались опуститься на ветви старца.

Дул ветер.

Заставлял скрипеть далекие вершины, давая тем возможность шептаться между собой, передавая истории и слухи на многие и многие километры вокруг. Но никакие шторма и вихри не могли заставить покачнуться вершину старца или пригнуться того к земле. Гордый и непокоренный, он видел эти леса, когда те еще были лишь цветочными полями. Лишь горные пики служили ему ровесниками и напоминаниями о тех временах, когда он еще сам был молод.

Его корни впитывали в себя дожди, которые затем стали реками и озерами, они дробили камни, поднявшиеся теперь по склонам к облакам и хранили пролитую здесь кровь. Кровь охотников и добычи, ставшими частью этого дуба. Спрятанными внутри него. Как память.

Арди открыл глаза.

Перед ним стоял большой, раскидистый дуб. Старый и немного кривой, с длинными, причудливо изогнутыми ветвями. Но это лишь то, что видели глаза.

Он подошел к нему и приложил ладонь к коре. На мгновение Арди показалось, что он почувствовал вздох и легкое, почти незаметно ответное касание. Словно дуб здоровался с ним. И с его отцом. И с отцом его отца.

Старец помнил их всех.

Охотник прижался лицом к стволу.

— Меня зовут Ардан Эгобар, — прошептал он на языке Фае, не желая обманывать этого древнего смотрителя леса. — Я пришел просить у тебя дар.

Древо промолчало.

Лишь встрепенулась листва, позволив ветру нарушить свой покой. И в её шелесте и шепоте Арди услышал таинственные слова, смысла которых не понимал, а звучание — не мог не удержать, ни произнести сам. Он только чувствовал, что древо предостерегает его от чего-то. Вернее — от кого-то.

Арди не знал, что сказать еще. Да и к чему слова, если древо знало его лучше, чем кто-либо другой. Знало кровь, текущую в его жилах; знало воздух, наполнявший легкие; знало легенды, заставлявшие сердце пылать, а глаза — всегда видеть перед собой верную тропу.

Истории… старый дуб и сам был историей этих мест. Легендой, полузабытым мифом о первых охотниках и их лесах. Её воплощением.

Очередной порыв ветра обрушился на опушку и скрипнула одна из ветвей, а затем упала на землю прямо к ногам Арди. Немного изогнутая у основания, коричневого цвета, с маленькими ростками зелени. Она не была особенно красивой, да и изящества в ней не отыщешь и сколько бы Арди не старался — он не сможет выточить из неё сколько-нибудь достойного посоха. Но как бы тот не выглядел в будущем, для Арди он навсегда останется самым ценным, что может быть — памятью о родном доме.

— Благодарю, — поклонился охотник, после чего поднял ветвь и, развернувшись, направился к егерьскому дому и сараю.

Там его ждали затупившиеся столярные инструменты, доставшиеся в наследство от отца и подарок, который Гектор так и не успел вручить своему старшему сыну. Он так и остался лежать в шкафу — большой блокнот в кожаном переплете с хитрым креплением, чтобы можно было вешать к поясу.

А еще, спрятанный в вентиляционной шахте, порой мерцал красный кристалл тролля.

Но все это потом. Сперва требовалось наточить инструмент. Потренироваться на простых ветках. И лишь затем переходить к созданию собственного посоха.

За этими мыслями Арди не заметил, как за его спиной тропа к дубу, по которой он с детства ходил вместе с дедушкой, стремительно заросла травой и вереском, а затем и просвет в роще, открывавший вид на поляну и старый дуб, укрылся листвой будто бы сплотившихся вокруг деревьев, спрятавшись от внешнего мира.

* * *

Арди провел тряпкой с раствором от жуков и червей, а затем финальным штрихом нанес последний масляный мазок специальной, ворсистой кисточкой. За окном в его импровизированной мастерской, которой стала кухня егерского дома, осень уже брала свое. Листва сменяла зеленый наряд на цветастый, из золота и меди, а небо постепенно затягивалось пока еще белесыми облаками, но не стоило обманываться — не пройдет и двух декад, как те станут серыми и окончательно скроют солнце от долины.

Но охотник сейчас думал не об этом. Перед ним на столе лежал плод работы последних трех месяцев. Его посох. Длинной выше его собственного роста, почти прямой — если не считать бугорков, оставшихся от ростков веточек и широкого изгиба, служившего теперь навершием. Если не приглядываться и не знать, что изгиб когда-то был простым изломом ветви, о можно подумать, что это перо птицы или лоскут пурги, застывшей на ветру, ну а если с воображением плохо, то просто — замершее в танце пламя.

Благодаря маслам и раствору посох стал выглядеть чуть светлее обычного коричневого цвета, а вот основание Арди едва не загубил и, в результате срочной спасательной операции, теперь оно немного выделялось на общем фоне — было шире в диаметре, а цветом обладало почти фиолетовым.

И все же, Арди был горд своей работой.

* * *

Отряхнувшись от снега и сняв с головы шапку (скорее дань просьбам матери, так как особого холода в долину не приходило… во всяком случае — по мнению ученика снежного барса), а с плеч тяжелое, подбитое овечьей шерстью пальто, Арди проверил, что в мастерскую не пробрался какой-нибудь хитрый енот, а затем взял с собой дневник, кристалл тролля, осколок руды Эрталайн, и уселся на пол гостиной, где заранее начертил нужные символы, поставил в центре волшебную свечу, ставшую для него чем-то вроде талисмана, после чего опустился в центр, устроился поудобнее и прикрыв глаза, открыл разум.

Как учил Скасти, при помощи дыхания он избавился от всех лишних мыслей, оставив лишь одну — легкую и неуловимую, служившую путеводной нитью, связывавшей его суть с окружающим миром. И, как учила Атта’нха, этой нитью он обвил кристалл и руду, после чего открыл глаза.

Арди показалось, что он словно очутился на дне ручья, через поверхность которого проникали разноцветные лучи солнца. Только эти были не прямые, а вились длинными веревками, струились по ветру, что нельзя ни услышать, ни почувствовать, и чтобы не происходило — не касались ни предметов, ни самого Арди. Но если присмотреться, то те, что красного цвета немного задевали кристалл и осколок руды.

Как и было описано в книге, Арди потянулся к ним своей волей. Если бы кто увидел его со стороны, то не заметил бы никакого движение, но для Арди — он вытянул мысленно перед собой ладонь и схватил красную нить, касавшуюся кристалла. Та тут же наполнилась алым сиянием.

Арди выдохнул и потянул ладонь на себя, но чем дальше та удалялась от кристалла, тем меньше в ней оставалось света — словно тот речным песком утекал сквозь пальцы. Когда же Арди поднес ладонь к груди, то внутренним взором увидел, как где-то в недрах его разума вспыхнул первый луч алой звезды.

Не проронив ни звука, стараясь не давать эмоциям взять над собой верх, укрепив волю, как учила Атта’нха, Арди снова потянулся к свету. И если в первый раз он даже не ощутил света, то теперь ему показалось, что он держит в ладони небольшой камень.

Его рука не дрогнула и света, принесенного в этот раз, хватило, чтобы зажечь второй луч.

На третий раз вес камня увеличился кратно, и рука Арди едва не дрогнула, пролив свет на землю. И все же — он справился и зажег третий луч.

Но стоило закончиться первой тройке лучей, как тут же, как и было описано в книге неизвестного Эан’хане, помимо тяжелого валуна в руке, Арди начал ощущать боль. Сродни той, что бывает, когда нечаянно режешь палец о край бумаги. Краткая, резкая вспышка, заставляющая сжать зубы, но затем — облегчение. Вот только сейчас никакого облегчения не наступало, а вспышка не проходила. А помимо этого — с каждым разом, когда охотник приближался ладонью к свитому веревкой свету, касавшегося кристалла — тот отдалялся и начинал змеей извиваться, в попытке избежать захвата.

Покрываясь потом, не позволяя руке-воле вздрогнуть, Арди смог зажечь четвертый луч.

На пятый и шестой боль усиливалась. От пореза бумаги она перешла к резкому удару головой об острый деревянный край, а затем и к тому, что ощущаешь, когда тебе еловая ветка наотмашь ударила в глаз.

Если бы не уроки лесных зверей, Арди бы уже сдался, но все же — и вторая тройка оказалась позади, а шесть алых лучей пылали вокруг первой звезды.

Еще несколько раз вдохнув и выдохнув, Арди снова потянулся к лучам.

Теперь те едва-едва парили в вышине над кристаллом и рудой, чем-то напоминая… рыб в реке. Уже зная, что его ждет, Арди дождался нужного момента и ловко схватил луч ладонью… и чуть было все не испортил.

Одно дело знать, что на тебя обрушится чудовищный вес и боль, которая заставит вздрогнуть даже недавнюю роженицу, и совсем другое — ощущать это на себе. Арди показалось, что он держит на вытянутой руке Гуту и при этом каждая частичка его тела, каждый волосок, вплоть до кончиков ногтей, провалились в кипящее масло, где невидимые раскаленные иглы жалили его со всех сторон.

Сдержав невольный крик, сцепив зубы, Арди потянул свет на себя. Он дрожал осиновым листом, по его щекам текли кровавые слезы, а из носа ударили две теплые струйки, но, все же, он держал. Держал и тянул. Свет проливался и алые брызги тяжелыми каплями возвращались обратно внутрь света, но Арди тянул. Ему было достаточно хотя бы одной капли — самой маленькой и незаметной, чтобы зажечь седьмой луч. Если же нет — то он не сможет закончить ритуал и этим разрушит свою тропу Звездного Мага.

А вода все утекала и утекала и, видя, что не успевает, Арди выдохнул и последним, резким движением, одновременно потянул к себе воображаемую ладонь и тут же подался вперед. Видят Спящие Духи, если бы не занятия с волчицей — он не смог бы сохранить концентрацию и все бы было кончено, но…

Внутри разума пылала звезда с семью лучами.

Арди тяжело дышал. Его тошнило. Перед глазами все плыло. Руки почти не слушались, а по спине словно кто-то стучал молотком. И все же, подняв взгляд янтарных глаз, он снова смотрел на хаотично извивающийся луч алой звезды.

Даже если…

« Если знаешь, что не справишься с добычей, отступи,» — прозвучал в его голове знакомый голос наставника. — « подготовься лучше и вернись в следующий раз».

Арди мотнулся головой. Он знал, что Эргар был прав. Что тропа охотников не щадит самонадеянных глупцов, но там, перед ним, качалась сила. Самая настоящая сила. Чистая и незамутненная. Такая, с которой он сможет…

Сможет, что?

Разве он пришел сюда за силой? Разве его манила сюда власть? Нет. Все это, в момент когда Арди зачитывался дневником незнакомца, его нисколько не волновало. Только интерес и любопытство. А еще истории дедушки и свитки волчицы о волшебниках и чародеях прошлого.

О чем-то красивом и воздушном, легком и добром. О чем-то сказочном, дарящим нежный свет надежды.

В этом не было ни власти, ни силы, ни яростного натиска безумной жадности, которую Арди едва не спутал с азартом.

Эргар прав.

Это не последняя его охота.

— Достаточно, — произнес Арди и действительно открыл глаза.

Одновременно с этим блеснул кристалл тролля и раскололся надвое, а руда Эрталайн почернела и стала напоминать необработанное железо. Арди же, утерев кровь с лица, заметил, что за окном еще недавно светившее солнце сменилось на полную луну.

Но мысли об этом быстро ушли.

Великих усилий ему стоило, чтобы не попробовать сразу же поэкспериментировать с заклинаниями, указанными в книге. Арди даже пришлось ударить себя по колену, чтобы привести сознание в порядок.

Он еще успеет.

В конце концов — его семь лучей красной звезды никуда не денутся. Они с ним навсегда. До конца его жизни.

— Получается, — улыбался Арди, касаясь подвески с клыком на своей груди. — я теперь тоже — волшебник?

Глава 20

« Сегодня, дорогой ученик, я хочу представить тебе свое новое творение — Ледяная Волна»

[Звезда: Красная

Количество лучей: 5

Школа: Боевая/Стихийная

Стихия: Вода-Лед

Максимальные комбинации рун: площадь/высота/плотность/скорость]'.

Арди перелистнул страницу и начал внимательно изучать печать. Так назывались те странные символы, что он впервые увидел почти четыре года назад в сарае. Все эти сложные геометрические узоры со вписанными в них рунами и прочими символами именовались волшебными печатями. Сами по себе они не несли никакой магии или абстрактного таинства, а служили, скорее, сродни кулинарным рецептам.

Чтобы повлиять Звездной Магией на реальность требовалось не так уж и много (если на словах) — «взять» энергию собственной звезды и «вставить» в потоки эманация Лей-линий. Но если действовать буквально и действительно просто «вылить» энергию во вне, то в лучшем случае ничего не произойдет, в худшем же маг довольно серьезно пострадает и хорошо, если только на физическом уровне.

Так что печать показывала, как именно нужно сформировать нити звездной энергии, а руны уточняли некоторые нюансы. Взятые из языка Фае, они служили, как сказал бы брат Анны, тумблерами, выключателями, указателями и… одним словом — регуляторами. Отвечали за то, чтобы узор заклинания не просто взорвался энергией, а имел четкие формы во всех смыслах данного слова. Вот только Арди понятия не имел о принципе их расстановки, появлении в общем узоре и так далее, поэтому действовал наугад.

— Пять красных лучей, — прочитал Арди над печатью, после чего забубнил себе под нос. — Почти пик второй триады… и как он предполагает я это себе перепишу?

Шестиконечная звезда с несколькими вписанными внутрь неё кругами, формирующими что-то вроде узора снежинки, а вокруг — широкий пояс из белоснежного, рваного овала с десятками рун.

Все печати в учебнике незнакомец записывал исключительно разноцветными чернилами. Арди не знал, являлось ли это нормой для такого рода трудов по магии — ему просто не с чем было сравнивать.

Тяжело вздохнув, он переложил учебник на соседний стол и, щелкнув пальцами над волшебной свечой, улыбнулся привычно затанцевавшему язычку пламени. Причем его не питал ни кристалл Лей, ни вырезанная печать, которая напрямую впитывала бы энергию лей-линий. Незнакомец называл такие артефакты — творениями Эан’хане. Волшебные слова, произнесенные некогда над этой свечой, сделали её такой, какая она есть. Щелкнешь пальцами — зажжется, щелкнешь еще раз — погаснет.

Как Арди это выяснил? О, это очень длинная, скучная, весьма трагичная история, описывающая его попытку поцеловать Анну и затрещину, заменившую ему девичьи губы. Пусть Невий и утверждал обратное, называя все это — « самым смешным, что он видел в том году».

Арди макнул ручку в чернила и начал постепенно выводить узор печати в блокноте. Том самом, что отец оставил ему в качестве подарка почти одиннадцать лет назад. Будучи уже наученным горьким опытом, он не стал тут же призывать печать в реальность. Когда он это проделал с первым заклинанием незнакомца — простой «Искрой», требующей всего один луч красной звезды, то едва было не отправился на тропы предков.

Тогда Арди еще не знал, что перед тем, как призывать печать, надо либо её запомнить настолько хорошо, что с завязанными глазами сможешь начертить без единой помарки или ошибки, либо видеть её перед собой и следовать, так сказать, по инструкции.

И, видимо, незнакомец подозревал что так оно и произойдет, потому как лишь в следующей главе начал все эти объяснения и рассуждения, на тему необходимости копировать заклинание в свой гримуар (и его предварительное создание), либо вырезать на посохе, правда и у того, и у другого метода имелись как сильные, так и слабые стороны.

Посох, пусть и мог вместить себя довольно значимое количество печатей, имел маленький нюанс — он служил проводником силы звездной магии. Маг черпал энергию внутри себя, а затем проводил через посох, который сжимал эту силу, скручивал и сплетал в тугую нить, которой было куда удобней создавать печать, чем рвущимся изнутри потоком.

И вот теперь представьте, что вы сделали трубу, через которую пускаете довольно серьезный напор воды. А затем на поверхности этой самой трубы начали вырезать какие-то символы и узоры. Рано или поздно вы истратите прочность и случится прорыв. Это если сравнить с физическим миром, а здесь, все же, речь шла про магию, так что тонкости процессов оказывались куда более эфемерными.

Незнакомец настоятельно не рекомендовал вычерчивать на посохе какие-либо заклинания, помимо тех, что жизненно необходимо иметь перед собой на виду в любой момент времени. Так что посох, стоявший рядом с кроватью Ардана, за все минувшие годы так и остался девственно чистым.

Другое дело — собственный гримуар. Книга, каждая страница которой — заклинание. Она, разумеется, могла содержать столько печатей, сколько листов сумеет туда подшить маг. Но и здесь имелся свой подвох.

Печать не даром обладала десятком параметров. Фундаментальная разница искусства Эан’хане и Звездной магии, что Говорящие могли призывать силу и управлять ею собственной волей, а вот звездные маги могли лишь создать инструмент и после того, как тот явится в этот мир, уже ничего не могли поделать.

К примеру, взять простую, тренировочную Искру. Она могла лететь вверх — это одна руна, могла лететь прямо — другая, наискосок, влево, вправо, вбок. Иметь различные формы. Различную скорость. Плотность. И тому подобное. И если узор печати оставался неизменным, то вот руны в ней менялись буквально на лету.

Запомнить их — не такой уж серьезный труд для того, кто с детства учил язык Фае, но вот с их расположением приходилось попотеть — требовалось рассчитать не только количество рун, но и их расположение в узоре.

Не говоря уже о том, что каждое заклинание могло вместить в себя только определенное количество рун, но об этом позже…

Так что незнакомец советовал не ограничиваться, при копировании в гримуар, лишь базовой печатью, а сразу дописать еще несколько с измененными рунами — так, в будущем, будет проще экспериментировать.

В итоге минус гримуара в том, что если не утруждаться учебой, не пытать себя постоянным запоминанием десятка рун и сотен и тысяч вариаций их расположения, то даже печать Искры могла заполнить собой половину толстенной книги. А в нужный момент магу придется потратить добрую четверть часа, чтобы отыскать именно ту, что требуется в конкретной ситуации.

— Руна скорости, — перечислял себе под нос Арди, заполняя внешний круг. Опять же — он не был уверен, что руны, которые он именовал « скоростью», « плотностью», « направлением», « формой» и так далее — именно за это и отвечали, но эксперименты привели его именно к таким умозаключениям. — аж четыре штуки. А рун плотности — восемь. Неудивительно, что заклинание требует сразу пять лучей… это не ледяная волна, а какая-то ледяная стенка…

За почти четыре года, что он учил звездную магию по учебнику незнакомца, он встречал, до этого, всего три заклинания, которые… если так можно выразиться, могли бы выручить в трудной жизненной ситуации, связанной с тем, когда магу хотят навредить.

И все они потребляли громадное количество энергии. Даже самое первое из них — Ледяная Стрела, забирало три луча первой звезды. Арди мог использовать две таких, и, к примеру, одну Искру, а затем наступал момент истощения звезды.

Когда Арди впервые с таким столкнулся, то провел почти неделю, тратя каждый день по шесть часов напрягая сознание и вылавливая из клубков нитей лей-линий нужный ему красный цвет. Капля за каплей, луч за лучом, он восстанавливал звезду.

Разумеется, если бы у него имелся кристалл зверя или осколок руды с Лей-вкраплениями, то он мог бы сократить срок восстановления с недели до пары часов. А если осушить высококлассный накопитель, то и того меньше — от нескольких секунд, до нескольких минут в зависимости от количества энергии в накопителе. Правда это юноша уж совсем размечтался — высококлассные накопители для магов, даже в армии, если верить учителю Парнас, оставались чрезвычайной редкостью. Слишком дороги и сложны в производстве.

Но и кристаллы зверей, осколки руды и простые накопители тоже стоили денег, а Арди не мог похвастаться сильно толстым кошельком. Да, когда ему стукнуло шестнадцать и он получил от градоначальника свое удостоверение о совершеннолетии, то Полских был вынужден поднять оплату с трех эксов до минимальной разрешенной в их округе для представителей первородных и смесков — пять эксов, шестьдесят пять ксо. Из них Арди, в хороший месяц, удавалось отложить от сорока ксо, до экса, а самый дешевый накопитель в один луч красной звезды Лей компании «Бри-и-Мен» обходился в три с четвертью экса.

Не говоря уже о том, что в Эвергейле их не купишь и придется нанимать курьерскую службу до Дельпаса, что тоже удовольствие не из дешевых.

Так что для восстановления семи лучей потребуется почти три десятка эксов. Проще сразу деньгами начать печку топить, чем такие траты себе позволять. Да и какое там позволять… у Арди в целом все накопления сводились к пятнадцати эксами, которые он оставлял для…

— Об этом позже, — сам себе напомнил парень, продолжив выводить в гримуаре базовую печать Ледяной Волны.

Потратив на это почти четыре часа, Ардан начал сверять результат. Если он где-то допустил ошибку в переписывании, хоть одну маленькую неточность и копия расходилась с оригиналом, то подобная безалаберность может привести к самым страшнымпоследствиям. Как в тот раз, когда он неправильно записал количество рун в Ледяной Стреле и вместо этого получил ледяной пузырь, едва не отбивший ему пальцы на ноге, куда грохнулся с навершия посоха.

Если бы получившаяся в тот раз ерунда не требовала сразу четыре луча, то, может, Арди и не выдергивал бы страницу из гримуара, а посвятил бы время для пары тройки… десятков экспериментов и примерно столько же часов приблизительных расчетов.

Еще около полутора часов Арди потратил на тщательную проверку печати и только после этого с удовлетворением закрыл свой гримуар и продолжил чтение записей незнакомца.

' Сегодня мне пришла в голову мысль сосредоточиться на изучении печатей, связанных со льдом и водой. Я пока не понимаю, какой принцип магии отвечает за подобные нюансы, но звездная магия словно откликается на мой путь Эан’хане. Я владею двумя истинными именами и каждый раз, когда призываю звездную магию той стихии, имя которой знаю, печати обладают куда большей силой, чем я закладываю в них лучей.

Это одновременно завораживает меня, восторгает, но и заставляет задуматься. Если это не совпадение, а действительно свойство своеобразного эха магии, то, возможно, я нашел подтверждение своей теории о том, что сам смысл разделения магии на две школы не имеет особого толка. Возможно… хотя об этом я подумаю позже.

Я не знаю, смогу ли закончить этот труд, мой дорогой ученик. Страна на пороге гражданской войны. Во всяком случае — так говорят повстанцы первородных. Они приветствуют своего Темного Лорда как освободителя и уравнителя. Что же до меня — то это все волнует меньше в меньшей степени, чем изучение волшебства, что отрадно мне с тех пор, как я ползал под кустами крыжовника на лугу своих родителей.

Если когда нибудь будешь там — в моих родных горах, то обязательно навести…'

На этом месте аккуратный почерк обрывался и следующий абзац вновь рассуждал о рунах, свойствах печатей, артефактах и прочем. Кто бы ни был автор, он не соврал, когда предупреждал, что не умеет писать учебники и что часто сбивается с мысли.

— Истинное имя, да? — прошептал Арди.

Он сам умел призывать имя (не истинное, разумеется, а самое простое) льда, но не мог долго удерживать концентрацию. Да и силы в это слово вложить не то, что не мог, а просто — не умел. Волчица так и не успела рассказать ему, как вкладывать силу в слова. Так что максимум, на что хватало Ардана, когда вопрос касался умений Говорящего и искусства Эан’хане — создать в руке снежок или небольшую льдинку. Что, разумеется, сильно помогало в детских снежных войнах.

— Вряд ли совпадение, — покачал головой парень.

Он и сам замечал, что его ледяные заклинания обладают куда большей силой, чем следовало бы. Вот только сравнить оказалось не с чем. За исключением Искры и еще парочки сложно оцениваемых по мощи печатей, все остальные, что к этому моменту записал и изучил Арди, так или иначе были связаны со льдом и водой.

Может быть незнакомец неосознанно записывал и изучал именно такие?

— Ладно, на этом с теорией на сегодня все, — Арди отложил ручку, закрыл баночку чернил, погасил свечу и, завернув обе книги в тряпки, спрятал под кровать. Не самое надежное место, но кто вообще станет рыться в его комнате.

Посмотрев на посох, Ардан тяжело вздохнул.

— Извини, дружище, не сегодня, — провел он ладонью по древесине. — Полских просил прийти на ферму пораньше. А вечером фестиваль и ярмарка. Ну а потом сам знаешь, какие у нас планы.

Арди посмотрел на лежавший на столе потрепанный кошелек с убранными туда широкими купюрами. Если Фарух сдержал слово и действительно подсуетился с курьерской службой, то…

— Ард? — постучали в дверь.

— Да?

— Можно я твой аттестат возьму? — после небольшой паузы спросил Эрти.

— Зачем? — удивился Ардан.

— Ребятам покажу. Они не верят.

Ардан выдвинул ящик стола и среди прочих бумаг отыскал синие корочки диплома об окончании « 17ой сельской школы Западной Пригорной Губернии, г. Эвергейл». Для того, чтобы получить черные корочки — свидетельства идеального табеля с максимальными балами не хватало всего-лишь:

— Проклятая музыка, — прошипел парень, глядя на то, как в ряд стройных десяток вплелась четверка по музыкальным искусствам.

Ну что поделать, если в силу своеобразного взросления, Арди так и не сумел в полной мере овладеть мелкой моторикой. До сих пор, когда он садился ужинать, то какое-то время разминал пальцы, иначе попросту рисковал в любой момент случайно опрокинуть содержимое вилки или ложки себе на ноги.

Поднявшись из-за стола, Ардан подошел к двери и, повернув латунную ручку, открыл. С порога на него смотрели теплые глаза мальчика, которого впору было бы называть юношей. Удивительное дело — кровь Матабар в Эрти спала крепче, чем уставший лесоруб после затянувшейся смены. Но это когда вопрос касался магии или каких-то особенно тонких, сакральных материй.

А так…

К одиннадцати годам Эрти вымахал под метр восемьдесят, правда в плечах оказался узковат. Причем настолько, что мама шутила, что вместе с тряпьем для пугала она может сшить и два сезонных комплекта одежды для младшего сына. А если добавить сюда бледную кожу и вечно нездоровый блеск глаз, вызванный малокровием, то неудивительно, что иногда дети пытались дразнить Эрти «живым мертвецом».

Сам же Ардан к своим семнадцати застыл на отметке почти ровно в два метра, а в плечах оказался немногим шире Келли, который, в целом, не считался обладателем особенно выдающейся конституции. Но такой комплекции вполне хватало, чтобы в салунах и на фермах у Ардана никогда не возникало проблем если приходилось спорить с ковбоями или другими работниками. Когда заканчивались словесные аргументы, те не особо лезли использовать аргументы физические.

— Держи, — протянул аттестат Ардан. — Вернешь на празднике.

Эрти выхватил корочки и тут же спрятал в нагрудном кармане рубашки.

— А ты пойдешь? — удивился Эрти. — Ты же обычно их пропускаешь.

— А в этот раз не пропущу, — подмигнул Ардан. — Кстати, как там Кена?

Эрти прищурился — явно имел свои мысли на счет услышанного, но промолчал.

— Мама взяла её к госпоже Ефросии на примерку, — ответил он после короткой паузы. — Папа в патруле.

Ардан слегка вздернул бровью.

— Опять на железной дороге?

Эрти кивнул.

— Вроде они еще в начале сезона переловили всю банду Талкона, — протянул Арди.

— Говорят — не всю, — пожал плечами Эрти. — Во всяком случае, в том месяце горела лесопилка в Кривом Бору. Подозревают, что не всех добили и теперь оставшиеся мстят губернии.

Арди только покачал головой. В последние годы он так много времени уделял изучению звездной магии, что мало обращал внимание на события внешнего мира. После окончания школы и сдачи итоговых экзаменов, Арди обнаружил в своем расписании сразу несколько неожиданно освободившихся часов. График на ферме Полских у него уже давно устоялся, а что до дальнейшей своей судьбы, то…

— Тебя дедушка звал, — Эрти вернул брата обратно в бренную реальность.

— Как он?

— Как и всегда, — вздохнул младший брат. — хуже.

Ардан едва слышно выругался на языке Фае. Нет, все в доме Келли, включая самого шерифа, прекрасно знали, что с каждым прожитым днем дедушка лишь приближался к тому моменту, как отправится к своей «Хозяйке». Он буквально на глазах уменьшался в росте, увядал телом и уже даже твердый взор кристально чистых глаз некогда могучего и мудрого охотника обмяк и померк.

Арди взъерошил густую копну волос брата и, закрыв за собой дверь, направился вниз по лестнице.

— С тебя половина, — бросил он через плечо.

— Чего?

— Половина, Эрти, — повторил Ардан, после чего коротко улыбнулся и добавил. — с той суммы, которую ты на спор выиграешь у этих бедолаг.

Эрти недовольно нахмурился и поскреб затылок.

— Иногда меня жутко бесит эта твоя особенность, — прогудел младший брат. — подмечать все детали.

Признаться, Ардана иногда тоже раздражала эта привитая ему с детства черта. Она приносила куда больше проблем, чем пользы. Взять хотя бы тот случай, когда их отпустили после первого урока и ему приходилось целый час выдумывать различные поводы для Невия и Кевина, чтобы те не пришли домой раньше срока и не застали мать с почтальоном.

Арди помахал брату и, схватив куртку, вышел на крыльцо. Легкие тут же наполнились свежим, еще по-весеннему прохладным и немного влажным ветром, пришедшим из цветущих прерий. Запахи сотен диких полевых цветов едва не вскружили голову охотнику… или теперь лучше — начинающему волшебнику?

Солнце уже поднялось в зенит и улицы Эвергейла приветствовали жителей непривычным шумом и гомоном. Сегодня, в день фестиваля, даже самые жадные из начальников выделили своим работникам выходной, не говоря уже о том, что в городок стекались люди с окрестностей и даже из самого Дельпаса.

В итоге на улицах Эвергейла и яблоку упасть было негде, а в салуне и таверне в день фестиваля зарабатывали столько, сколько порой не приносил и целый сезон.

— Напоминает о доме, — едва слышно проскрипел голос, похожий на стон мертвого дерева в особо ненастную погоду. — Непонятно почему, но напоминает.

Дедушка говорил на языке Фае, а Арди… Арди старался не смотреть в его сторону. Ему было тяжело видеть на месте того, кого всегда считал несгибаемым дубом — сморщенного, облысевшего старика с пергаментной, прозрачной кожей, покрытой уродливыми бородавками и черными пятнами. Когти уже давно обломались, зубы во рту повылетали, а уши обвисли, как у пса.

Несколько одеял и плед укрывали деда; уже почти полгода, как тот отказывался возвращаться в дом. Так он и сидел на крыльце, качаясь в кресле. Ел, если кормили. Пил, если поили. И почти не разговаривал. Лишь смотрел куда-то на северо-восток. Арди сперва думал, что в сторону Алькадских пиков, но потом понял, что дедушка смотрит дальше — за заснеженные вершины и степенные облака. Куда-то, лишь в ему ведомые дали.

— О старой Алькаде? — так же на языке Фае спросил Ардан.

Дедушка причмокнул трескающимися, вспухшими губами.

— И о ней тоже, сынок. О ней тоже, — прошептал он едва слышно, после чего опустил веки и чуть улыбнулся. В последние месяцы дедушка постоянно путал Арди с Гектором и называл того не внуком, а сыном. — О белых куполах сверкающих золотыми символами наших богов и Спящих Духов. О широких улицах, где не прекращает звенеть детский смех. О тавернах, где поют менестрели и смородиновый эль течет рекой. О спорах с учеными, о битвах с рыцарями, о том, как я мальчишкой забирался в башни мудрецов и искал там знания, которые не может увидеть глаз, лишь почувствовать сердце. Все это, как старый сон, возвращается ко мне, сынок.

Если сравнить с произнесенным дедушкой за месяц, то этот монолог оказался длиннее, чем все их предыдущие разговоры вместе взятые. Вот только… вот только дедушка рассказывал не об Алькаде и поселениях Матабар, а об Эктас. Древнем королевстве Первородных. И с момента его падения прошло уже больше пяти веков. Матабар, как и большинство первородных, жили намного дольше людей, но не настолько, как те же эльфы или практически бессмертные сидхе.

Из библиотеки Атта’нха Ардан узнал, что долгожителями Матабар считались те, кому удалось разменять два века. А в среднем — увядали уже к ста семидесяти. Что делало их немногим долголетнее орков и дворфов, чьи долгожители разменивали сто восемьдесят, в редких случаях — сто девяносто лет.

Так что, из всех Первородных, Эктас могли застать лишь эльфы, способные без труда разменивать полтысячи лет, а старели лишь к седьмому веку, а их долгожители и вовсе приближались возрастом к тысячелетию. Правда таких, вроде как, после восстания Темного Лорда, не осталось и самый старый из ныне живущих Эльфов — Герцог Абраилал. Будучи одним из четырех Первородных, занимавших кресла Верхней Палаты Парламента, он в этом году встретил свой шестьсот девятнадцатый день рождения.

Арди все это знал благодаря газетам Молиньера, которые Невий использовал в качестве завертки для своих булочек и сандвичей.

— Конечно, дедушка, — не стал спорить Ардан.

— Да-а-а, — протянул старик и причмокнул губами. — ступай сынок, ступай. А мне надо подготовиться.

Легкий укол в области сердца заставил Арди остановиться на лестнице и посмотреть на последнего из Первых Охотников. Сморщенный и сухой, ростом теперь даже меньше Фаруха, почти вросший в свое кресло, он, все же, на мгновение напомнил себя прежнего.

— Подготовиться…к чему, дедушка?

— К охоте, разумеется, сынок, — уголки губ старика изогнулись в беззубой усмешке. — все силки расставлены, ветер дует нам в лицо, добыча еще не знает, что ей уготована судьба жертвы… это будет хорошая охота, сынок. Наше племя оставит следы о ней на Горе Памяти и еще много шагов Духа Ночи мы будем петь песни своим детенышам.

Арди только печально вздохнул и покачал головой. Разум постепенно покидал дедушку, смешивая в его сознании воспоминания, многочисленные сказки и осколки реальности.

— Разумеется, дедушка, — едва сдержав предательский ком в горле, ответил Арди.

— Ступай, сынок. Ступай.

Как и каждый день на протяжении последнего года, Арди ударил себя кулаком по груди, а затем приложил его тыльную сторону ко лбу.

Это был их секретный жест в детстве. И Ардан теперь повторял его каждый раз, когда прощался с дедушкой. Просто на всякий случай… если вдруг это прощание станет их последним.

Но дедушка этого не видел — лишь смотрел куда-то за горизонт, все глубже погружаясь в лабиринты своего уставшего, заслужившего покой сознания.

Закрыв за собой калитку, Арди размялся и, выровняв дыхание, побежал в сторону фермы. Келли, да и сам Полских, когда на последнего снисходило озарение в виде хорошего настроения, они оба предлагали Ардану завести лошадь.

Но, во-первых, хорошая ездовая стоила не меньше дюжины эксов, а во-вторых — что бы он был за охотник, если бы не любил бегать.

Сняв добротные, рабочие ботинки Арди завязал шнурки в узел и перекинул через плечо, после чего побежал вдоль дороги. Через холмы, вдоль лугов, иногда встречая редких попутчиков, он наслаждался тем, как его ноги-лапы легко отталкивались от рыхлой, еще прохладной земли и выкидывали тело вверх — вызывая кратковременное ощущение полета.

Вдыхая ароматы трав, иногда ловя в воздухе нотки запахов, принесенных ветрами с горных лесов, Арди, иногда, переходил с бега на шаг, чтобы немного оттянуть момент, как ему придется оказаться на ферме. Не то, чтобы он не любил работать, просто отец Анны страдал довольно распространенным среди людского племени заболеванием — жлобством и скупердяйством.

Если изначально не договориться на переработки, то о сверхурочных, даже если ты пришел на час раньше, а ушел на… день позже — можно смело забыть. Тимофей Полских найдет тысячу поводов и еще больше причин, чтобы по закону, абсолютно легально — не платить.

Были даже случаи, когда обделенные таким образом ковбои ездили в Дельпас к третейскому судье, но даже тот только разводил руками.

— Ард!

Охотник едва не споткнулся на бегу. Что за привычка у окружающих так беспардонно влезать в его мысли. Но стоило посмотреть на взмыленную лошадь, на побелевшего всадника лет двадцати пяти у которого к седлу оказалось пристегнуты сразу два карабина, как желание спорить отпало.

— Что случилось, Латис? — серьезным тоном спросил Ардан.

— Наши увидели следы волков, — ковбой развернулся в седле и указал на гору, после чего перевел палец чуть восточнее, на холмистые пастбища. — Утром вдевятером уехали к стаду, а сейчас вернулось шестеро.

— А что…

— Подрали, — перебил Латис. — двоих насмерть, еще один вряд ли доживет до ночи.

Ард не сдержался и выругался.

Печально, конечно, но не в первый и далеко не в последний раз охотники, те что, поглупее, либо недостаточно сильные для охоты в лесных разливах, спускались в долину за добычей. С чего бы Латису так переживать.

— Твой оте…

— Мой отец с утра в салуне надирается, — снова перебил Латис. — я в город за подмогой. Нужно собрать всех, кого шериф не забрал в патруль.

Латис уже почти пришпорил коня, как Арди схватил последнего за поводья.

— Ты можешь нормально объяснить, что случилось? — настойчиво попросил охотник. — С чего такой ажиотаж? И зачем тебе остальные?

— Вечные Ангелы, Ард! — выкрикнул Латис. — Анна вместе с кузинами разминулись с нашими и поехали к дальнему спуску с кряжа! К воде!

Сердце Арди пропустило удар. Стада всегда приходили на водопой, а любой лесной охотник прекрасно знал, что самое лучшее место для голодной охоты именно там.

— А сразу сказать не мог⁈ — едва не заорал охотник и, развернувшись в сторону холмов, сорвался на бег.

— Карабин возьми! — донеслось ему в спину, но Арди даже не думал останавливаться.

Так вот почему ему с самого утра было неспокойно. Чутье охотника не подвело, вот только он не смог его правильно прочесть.

Проклятье…

Проклятье!

Арди бежал так быстро, как только мог. Он перепрыгивал ручьи, холмы под его ногами вытягивались длинными полосками зелени, а пруды оборачивались лужами. То и дело охотник удерживал себя от того, чтобы прислушаться к ветру и срезать путь через тропы Фае, но это могло сыграть с ним, а что самое страшное — с Анной злую шутку. Дважды он уже приходил без спроса в предместья Града на Холме и третьего такого самоуправства ему не простят.

Мысленно убеждая себя, что Анна далеко не глупа и, повзрослев на ферме, знает, как вести себя в подобных ситуациях, вот только если Латис не приукрасил, то это были не простые волки.

— Быстрее, — билась шальная мысль в сознании Арди, заставляя сердце биться чаще. — Быстрее!

* * *

С легкостью опытного танцора (уроки этикета, которые ему никогда не давались) Арди двигался через густой лес, а его зоркие, не совсем человеческие глаза, примечали малейшие детали.

Примятая трава, погнутые ветки, сорванные листья с кустов, провалы во влажной земле — он читал эти следы так же легко, как рукопись.

Ветер нашептывал ему что-то, принося с собой запах елей и опасности. Сердце билось так быстро, что заставляло дрожать грудную клетку, и вовсе не потому, что впервые почти за пять лет Арди вернулся на тропы охоты, а потому, что в этот раз все оказалось совсем иначе. Он не охотился по законам лесов, гор и рек, а собирался нарушить те самые законы ради того, чтобы…

Добежав до длинной вырубки, через которую гоняли стада от пастбища к пастбищу, охотник замер. Солнце клонилось к закату и длинные тени очертили изгиб вереницы слов в лесной книге.

Арди пригнулся и провел пальцами по рыхлой, черной почве, еще помнящей острые когти и плотную шерсть. Следы волков, за которыми он следовал последние несколько часов, резко завернули на восток. А вот следы стада продолжали двигаться по вырубке на северо-запад.

— Спящие Духи… — прошептал Ардан.

Латис был не прав. При прочих равных лесным хищникам, особенно живущим рядом с людьми, до последних особо нет дела, потому как охота на двуногих сулит больше неприятностей, чем сытых вечеров.

Единственная причина, по которой они могли отклониться от курса и предпочесть человечину говядине, пасущейся на северо-западных склонах — отрава Лей.

Сердце сбилось с ритма, но Арди этого даже не заметил. Он заставил себя бежать еще быстрее. Так, что застонали мускулы, а жилы запели гитарными струнами. Он бежал, едва касаясь земли ногами, словно на миг превратился в существо, порожденное ветрами и лесными тенями.

Наконец, впереди показался ручей. Увязший между цветочными холмами, убаюкивающий мелодичным шумом волн, он мог похвастаться всего одним единственным раскидистым деревом, на котором кто-то, когда-то соорудил качели. Сюда часто приходили молодые люди на свидания или просто собирались компании, чтобы отдохнуть.

Достаточно было лишь перейти узкий брод, сформированный вереницей широких камней. И там, на на противоположном берегу, Арди увидел Анну. Её золотые волосы сияли в угасающем свете уставшего Духа Дня подобно маяку. Многочисленные кузины, кузены и их друзья кто веселился, кто бегал друг за другом, иные сидели на покрывалах и смотрели на закат. Такие беспечные, не имеющие ни малейшего понятия о приближающейся опасности.

Резкий треск веток и шелест листьев свидетельствовали о том, что времени почти не оставалось. Внутренним взором Ардан уже видел, как призрачные фигуры двигаются сквозь подлесок, хищно блестя дурными от Голода глазами.

Набрав в грудь побольше воздуха, охотник, не таясь, закричал во всю мощь глотки:

— Анна! Беги! Волки! — его голос эхом разлетался над водой, но даже так — в нем безошибочно угадывалась абсолютная серьезность.

Услышав свое имя, Анна отвлеклась от сестер и пересеклась взглядами с Арди. В её глазах лишь на мгновение промелькнул страх, после чего она начала что-то резко и быстро говорить остальным. Те сперва растерялись, затем принялись спорить, но дочь фермера, всю жизнь прожившая бок о бок с ковбоями, это не то же самое, что парни и девушки, приехавшие на фестиваль из крупных городков или даже Дельпаса.

Звонкий подзатыльник самому ретивому закончил распри.

Арди же, выхватив простой, рабочий нож, встал между лесом и ручьем. Он стоял неподвижно, не сводя глаз с леса. А там, среди скребущихся по стволам, грызущих листву теней, вспыхнули красные глаза. Сердце, внезапно, усмирило свой бег и дыхание охотника выровнялось.

Сколько бы лет не минуло, он помнил уроки своих друзей и наставников. И пусть, как и прежде, у него не было ни единого шанса выстоять в одиночку против охотничьей группы клыкастых, но это его не волновало. Эх, был бы с ним его посох…

— Знакомый запах, — голос, словно вернувшийся из забытого кошмара, прервал мысли Арди.

Из зарослей на свет засыпающего солнца вышел громадный волк — куда больше даже самых крупных представителей своей породы. Его глаза горели ненормальным красным светом, вокруг них шла сеточка пылающих алым трещин, а в пасти сверкали сразу два ряда желтых, кривых клыков.

Следом за вожаком вышло еще двое. Чуть поменьше, без сеточки алых трещин и с нормальным количеством клыков в пастях, но и их Арди узнал.

Чуть меньше десяти лет назад они пытались загубить олениху на сносях и добились бы своего, если бы не Шали и Гута.

— Смотр-р-р-ю ты выр-р-рос, детеныш, — прорычал вожак, начавший обходить охотника по кругу. Тело Арди выпрямилось струной.

— А я смотрю вас стало меньше, — тут же прозвучал ответ.

Арди старался делать вид, что ему не страшно, но это было не так. На тот момент, когда они встретились, волку уже было не меньше восьми лет, а минуло еще десять — вожак должен был уже давно не просто умереть, а превратиться в обглоданный червями скелет. И все же — вот он. Пусть и покрытый шрамами, но живой и здоровый и даже немного помолодевший.

Вместе с лидером, остальные отравленные-Лей тоже принялись кружить вокруг Арди, обходя его по невидимой границе полуокружности. Охотник заранее встал на берегу ручья, чтобы хищники не зашли ему за спину.

— Где же твои лесные др-р-рузья, двуногий, — гавкнул вожак, сверкнув пылающими глазами. — Или в этот р-р-раз ты без них?

— А где твоя ищейка? Или из-за того, что её нет, ты и перепутал людей с добычей?

Волк зарычал и опустил морду к земле, расставив при этом лапы и поджав хвост.

— Мой младший бр-р-рат скончался от когтей медведя, а его самка не пережила ночи после когтей р-р-рыси.

Арди понял, что сказал глупость и в подтверждение тому три черные тени одновременно бросились к нему. Инстинкты охотника среагировали быстрее, чем разум. Уроки, годами в самом прямом смысле — когтями и клыками высеченные на его шкуре, заставили тело рвануть в сторону.

Массивная челюсть сомкнулась в нескольких сантиметрах от его левого бока, а Арди, поднявшись во весь рост и подняв сжатые кулаки, подобно медведю обрушился на спину промахнувшегося волка. Раздался неприятный хруст в том месте, где рукоять ножа познакомилась с позвоночником твари. И используя инерцию, Ардан кубарем покатился вместе со скулящим хищником под ноги отпрыгнувшему вожаку, в то время как над спиной охотника проскользили когти, распоровшие его куртку и заставившие влажных змеек заструиться по коже.

Арди зарычал не хуже Гуты и, отбросив в сторону начавшего приходить в себя волка, кувырнулся через голову, отпрыгнул и приземлился на три точки опоры. Согнутые ноги служили ему задними лапами, левая рука крепко впилась в землю, а правая ладонь сжимала длинный клык.

Краем глаза Арди увидел все того же волка, что только распорол ему спину — тот собирался прыгнуть сзади, вот только прогадал и попал в зону видимости охотника.

Куда этому мохнатому до умений Шали.

Охотник снова отпрыгнул в сторону и одновременно с этим ударил ножом наотмашь. Он все верно рассчитал и должен был вспороть брюхо хищнику, но тот, каким-то неведомым чудом, словно найдя опору, смог извернуться прямо в воздухе и приземлиться в сторону.

Арди же, снова опустившись на землю, замер. Как и учил Эргар — он искал баланс между терпением и действием. Взгляд охотника не сходил со своих двух противников. Последний, с перебитым хребтом, валялся в розовой пене и страдал в последней агонии.

И стоило Арди на мгновение отвлечься на него, как вожак тут же среагировал. Он буквально растворился в стремительном прыжке, целясь прямо в горло двуногому. Но Ардан знал, что так и будет — вожак угодил в расставленную для него ловушку.

В последний момент сделав короткое движение в сторону, Арди перехватил нож прямым хватом и, острым жалом, направил прямо в глотку волку. По всем законам мироздания, тот должен был нанизаться на сталь не хуже вареного мяса, но вожак лишь выгнул шею и нож, вместо того, чтоб вспороть плоть, будто о стену ударился, лишь немногим расцарапав кожу и вырвав несколько лохмотьев шерсти.

Арди попытался удержать рукоять, но сопротивление оказалось так высоко, что пальцы невольно разжались и коготь отлетел в сторону, но еще до того, как упасть на землю — там оказался сам охотник.

Сбитый с ног вожаком, он упал на спину. Воздух тут же выбило из легких и Арди захрипел, а гигантский волк, раздирая его грудь когтями, клацал челюстью в районе шеи. Ардан пытался удержать руками могучие челюсти противника, отодвигая от себя тяжелую шею, но с каждым разом клыки твари оказывались все ближе и ближе к его глотке.

— Вкусный, — слюна волка заливала лицо Арди. — вкусный детеныш. Я сож-р-р…

Громоподобный грохот заглушил слова волка, а самого его откинуло в сторону. Заскулив от боли, заливая кровью землю, вожак посмотрел куда-то над Арди, а тот, успев вывернуться, увидел, как на том берегу ручья стояла Анна. За её спиной солнце падало за горы, а сама она крепко сжимала в руках карабин. Ни тени страха или сомнений не отразилось на её лице.

Не медля ни секунды она вскинула ружье на плечо и, мгновенно прицелившись, выстрелила еще раз.

Волк отпрыгнул в сторону и пуля рассекла другой его бок — Анна целилась прямо в глаза вожаку. А затем, передергивая затвор, выстрелы слились в едином несмолкающем грохоте. Вожак, напоследок метнув в сторону Арди взгляд полный боли и первобытной ярости, бросился в сторону леса, уводя за собой последнего из своей своры.

Анна же, повесив карабин на плечо, выхватила револьвер из кобуры и, легко прыгая по камням, направилась к Арди. Тот, не чувствовавший боли из-за горячки боя, сцепил зубы и застонал. Опасность ушла и адреналин, питавший его все это время, уходил вместе с ней.

— Арди, — Анна опустилась рядом с ним. Её голос полный тревоги и искренней заботы. — Светлоликий! Ты весь в крови!

В своем обычном прогулочном наряде — платье с закрытым декольте и высоким воротником, подпоясанным широким ремнем. Внизу юбки были распороты и подшиты, а под ними виднелись плотные штаны, заправленные в высокие рабочие ботинки. Широкополая шляпа скрывала её голову от солнца, но из-за золотых волос казалось, будто она и есть — солнце.

Она взяла оброненный Арданом нож и начала резать юбки на лоскуты, после чего сворачивала их в валики и прижимала к ранам. А Ардан не мог отвести от неё взгляда.

Лицо с мягкими чертами, густые брови, алые губы и слегка румяные щеки. Её вид, отчего-то, всегда заставлял Арди ненадолго задерживать дыхание.

— Не шевелись, — она хотела было дотронуться до него, но отняла руку, словно боялась сделать еще больнее. — Я отправила остальных в поселок. Скоро придет помощь. С тобой все будет в порядке.

— Со мной и так все в порядке, — прохрипел Арди, после чего посмотрел прямо в глаза подруге. — Спасибо, Анна.

Та только кивнула.

— Я хотел пригласить тебя на фестиваль и…

— Помолчи, Ард, — перебила Анна, но её дрожащий голос выдавал девушку лучше любых других знаков. — Обязательно пригласишь. А я тебе спою.

— Честно?

— Разумеется.

Анна умела петь и делала это очень красиво, пусть и редко. Каждый фестиваль её просили спеть или сыграть, но на памяти Арди она соглашалась всего один раз и то — для своего отца, которого очень любила. Да, Тимофей Полских вызывал у всех, кто его знал, противоречивые чувства, но вот чего не отнимешь у фермера-скряги, так это его безмерной любви к дочери.

— А вдруг… — Арди сбился. — вдруг я…

— Никаких вдруг, — Анна так яростно закачала головой, что с неё слетела шляпа.

— Я бы хотел услышать…

Она посмотрела ему в глаза. Такая красивая и такая далекая…

— Хорошо.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, отправляя в полет последние, самые яркие и самые пылкие из лучей. Мягкий прибой ручья заменил ей рояль, а отражающееся в глазах солнце — свет костров, которые уже горели на лугу, где праздновали горожане.

Стоило ей начать петь, как Арди ощутил теплые и нежные объятия, в которые его заключал голос девушки. Мелодия песни оказалась проста и ненавязчива — настоящая услада для его встревоженного сознания.

Давным — давно в горах высоких

Жил полный мудрости народ .

Охотники без грусти и тревоги

С природою кружили хоровод .

Но вот пришли железные дороги ,

Пыль, грохот и ученых привезя.

И властью беспощадных технологий

Жизнь мирную навек преобразя .

Арди прикрыл глаза, позволяя песне смыть с себя все, что произошло с ним за последние даже не дни, а годы. Все те мысли, все те стремления раздираемого двумя сущностями сердца, все переживания и беды. Они уходили вместе с волнами ручья, удаляющимися от берега.

Теперь их дом и дол захвачен.

Прогресса марш нельзя остановить .

Уклад былых времен утрачен .

А чувства прежние придется им забыть.

Но вот пришли железные дороги ,

Пыль, грохот и ученых привезя.

И властью беспощадных технологий

Жизнь мирную навек преобразя .

Деревья у пролеска, казалось, наклонились поближе, чтобы тоже послушать песню, а их листья шелестели в такт мелодии. Увядающий свет поблескивал на поверхности ручья, создавая образ эфемерной красоты, неспособной в полной мере отразить чары голоса Анны.

Остались в их сердцах воспоминания ,

Пусть время вспять не выйдет обернуть —

Духовного наследия достоянье

Укажет сквозь преграды путь .

Охотники ушли , но не забыты —

История живет в умах людей.

Друзья природы мудрости открыты .

Их свет сильнее городских огней.

С последними нотами, постепенно смолкающими в сумерках, Арди открыл глаза и встретился взглядом с Анной. Их пальцы случайно соприкоснулись, но Ардану показалось, что он прикоснулся к ней вовсе не кожей, а своим сердцем.

— Спасибо… — прошептал он. — Это было красиво.

Она улыбнулась тепло и нежно.

— Я рада, что тебе понравилось. Первые строки я взяла из поэмы и… Тебе, наверное, не очень интересно.

Они смотрели друг другу в глаза, а на востоке черный бархат небес уже зажег первые звезды и в их огнях сгорала тяжесть прошедшего дня, оставляя после себя лишь магию прозвучавшей песни и прикосновение двух сердец.

— Ард, я…

Ардан не знал правильно ли он поступает или нет, что будет после, как вообще повернется его жизнь, но в данный момент это его не волновало. Скинув тряпки с уже почти полностью закрывшихся ран, игнорируя возмущения Анны, недовольной разыгранным спектаклем, он притянул к себе такое знакомое лицо и впился губами в её. Неумело, неряшливо и настолько же боязно, как птенец, делающий первые взмахи еще неокрепшими крыльями.

Анна сперва попыталась отстраниться, но через мгновение обвила его шею руками и они вместе опустились на траву.

Они не думали о том, что сюда могут заявиться ковбои, не переживали о том, чтобы не вернулись волки. Их лишь раздражали слишком сложные застежки на одежде, слишком тугие ремни и то, что они невольно прикусывали друг друга, но затем смеялись и лишь яростнее пытались прикоснуться своим телом к телу того, кого еще недавно называли лишь другом.

А ночная мгла укрывала их прохладным одеялом, пряча от любых ненужных глаз и свидетелей. Этот вечер принадлежал только им и больше никому.

Во всяком случае — так им казалось.

* * *

— Увидимся завтра?

Она стояла в окружении нескольких ковбоев, в то время как остальные уже скакали через всю ферму к дому Полских — принести радостную весть, что с Анной все в порядке. Ардан смотрел на её лицо, вглядывался в глаза и впервые с, пожалуй, раннего детства понимал, что чувствует нечто такое, чему не знал нужных слов для описания.

— Пойдем, Анна, — поторопил девушку старший из работников фермы.

Они встретили всадников примерно через час после того как… после того, как отправились с ручья обратно в город. И всю дорогу с кряжа до фермы не могли обмолвиться ни словом. Лишь украдкой бросали друг на друга взгляды и прятали глупые улыбки.

— А? — дернулась Анна, а потом ответила. — Да, разумеется, Гарий. Пойдем.

Гарий развернул коня и они начали удаляться по ту сторону изгороди. Анна повернулась к нему и Ардан широко улыбнулся.

— Конечно увидимся, — произнес он одними губами.

Улыбнулась и Анна. Она легонько ему кивнула, а затем скрылась под холмом.

Арди постоял еще немного, после чего повернулся и направился домой. Вдали еще горели огни фестиваля и слышался смех, веселые крики, песни и эхо танцев. Люди праздновали окончание сезона, а вместе с этим и взросление своих детей, закончивших в этом году школу и провожали их в новую жизнь. Из десяти выпускников в городе остается, обычно, лишь пятеро — остальные отправляются испытать удачу.

В течении года вернутся двое; еще один — после пятилетних мытарств; предпоследний из уехавших обязательно поймает попутный ветер и заведет семью в городе по-больше, или даже в самом Дельпасе. А последний из пятерки авантюристов вскоре перестанет подавать о себе весточку, и его родители будут долго всем рассказывать о его или её успехах, скорее чтобы успокоить самих себя, чем просто похвастаться.

Странно, что Арди сейчас думал именно об этом…

Он шел по залитой лунным светом тропе, ведущей к окраине Эвергейла и его сердце пыталось отправиться в пляс, пьяное от тонкой эйфории, подаренной ему проведенным часом на берегу ручья. Лицо обдувал хрустящий от ночного мороза воздух, овеянным сладким ароматом дикой сирени, сопровождавшей путника вдоль тропы.

Мир вокруг казался более живым, чем когда-либо прежде, его цвета пестрили — будто ночь, каким-то волшебным образом, купалась в том же сиянии, что наполняло в этот момент душу Ардана.

Под аккомпанемент тихого эха его шагов, отдающегося в тишине, мысли Арди кружились ворохом сорванных ветром осенних листьев. Прикосновения Анны все еще ощущались на его коже, а смех звенел в ушах таинственными песнями фае.

Если бы рядом оказался Скасти, он бы наверняка сказал что-то про « весенний гон» и « время звериных свадеб».

Свадьба…

С каждым новым шагом, приближавшим Арди к дому, сквозь радостный гобелен его мыслей пробирались нити беспокойства. Сколько бы не писали в учебниках, что в Империи царило равноправие между представителями всех рас — это не так. На поверхности, в обычной жизни — может быть. Но здесь, на краю страны, в захолустье правил балом совсем иной закон.

И мысль о том, что их едва-едва зарождавшийся союз может быть разрушен холодным и безразличным к жизни простых людей укладом вызывала зубовный скрежет и дрожь в сжатых кулаках. Ардан тут же вспомнил многочисленные легенды и песни дедушки, сказания о влюбленных, разлученных судьбой и обстоятельствами и, зачастую, их истории заканчивались душевной болью и печалью.

Внезапно Арди замер.

Поведя носом по ветру, он сморщился. Воздух был пропитан едким запахом, когтями впивающимся в горло. Запахом гари, обугленного дерева и растерзанных воспоминаний.

По мере того, как охотник подбегал к дому, его сердце билось все быстрее и быстрее. Надменно кружащееся свечение голодного пожара, поднимавшегося над внутренним двором, отбрасывало ехидные тени, отплясывающие на заборах и стенах опустевших домов, а их призрачный шепот не предвещал ничего хорошего.

Арди буквально подлетел к калитке и рывком сдернул её с петель.

Сердце застыло.

Дюжина незнакомых фигур, спрятанных под однотипными кожаными плащами, стояли в мерцающем свете горящего сарая. Их лица были скрыты под широкополыми шляпами, а на высоких сапогах блестели шпоры, отбрасывающие такие же стальные искры, как карабины за их спинами и револьверы в кабурах.

А у одного, стоявшего поодаль от группы, в руках и вовсе покоилась ненормально длинная сабля с широкой гардой, длинной рукоятью и вязью рун, идущих в основании клинка.

Но вовсе не это заставило ледяные пальцы ужаса сдавить сердце Арди. Перед незнакомцами на земле, связанные, с заткнутыми кляпами ртами, сидели на коленях люди. Его люди. Келли, в подштанниках и домашней рубахе, плачущая у него на руках Кена, отказывающаяся отпускать игрушечного мишку; Эрти, всеми силами пытающийся сбросить со своего плеча чужую ладонь, и его мама. Поседевшая, покрывшаяся морщинами и тихо плачущая Шайи.

И посреди всей этой вакханалии, граничащей с каким-то дурацким кошмаром, стоял его дедушка. Сухой, скрюченный, иссохший он опирался на свою палку, выглядящую под стать владельцу. И только его глаза, сбросив пелену наваждения, вновь, как и раньше пылали яростной бурей, способной в своем гневе затмить рев Эргара.

Тяжесть открывшейся Ардану сцены лавиной обрушилась на его сознание, заставив на мгновение потерять себя в пучине громыхающей тьмы. Как и прежде, тогда, при первой встрече с горным троллем, что-то предательски нашептывало ему:

— Беги… сквозь земли Фае… там тебя не найдут…

И гогочущий мерзкий лай вместе с ледяными когтями тянул его обратно, прочь отсюда. Но Ардан, чувствуя отвращения не столько к страху, сколько к тому, что, пусть и на мгновение, поддался ему — сделал шаг вперед.

И в ту секунду, когда он собирался броситься на ближайшего из незнакомцев, к нему повернулся дедушка. Его глаза сверкнули потусторонним светом и тяжелые слова:

— Ардан. Замри, — произнесенные на языке Фае сковали охотника крепче любых пут, цепей и веревок.

Арди не мог ни вскрикнуть, ни даже пошевелиться. Хотя бы кончиком пальца, хотя бы моргнуть — тело полностью вышло из-под его контроля, а сердце билось лишь потому, что ему позволяли это путы истинного имени Арди, использованные дедушкой так легко и быстро, словно это не являлось высшей степенью искусства, на которое не все Эан’хане были способны и…

Дедушка стоял там, в центре пляшущих теней. Призвавший Эргара. Сумевший сломать законы матабар. Знающий язык Фае. А теперь — использовавший магию слов проще, чем Арди — звездную.

Волчица рассказывала о Говорящих и Эан’Хане, но ни в одной из легенд и историй Арди не помнил кого-то, кто обладал бы такой силой. Что же, если его дедушка, даже на закате своей жизни владеет столь могучим искусством, то сейчас все закончится. Да-да. Конечно. Все быстро закончится. Он скажет слово, и эти твари пожалеют, что вообще нашли сюда доро…

— Это все? — проскрипел дедушкин голос.

— Все, старик, — ответил стоявший перед ним высокий мужчина, если, конечно, судить по голосу. — Таковы условия сделки. Мы сохраняем жизнь этому выводку. Более того — шериф получит должность преподавателя в кадетском корпусе Дельпаса, а твоя невестка — хорошую пенсию по давней потери кормильца. Мальчишку обследуют лучшие врачи губернии, а мелкая уже получила место в отличной школе для благородных девиц. Что же до старшего, — незнакомец кивнул в сторону Арди. — все зависит от тебя. Выкинешь какой-то номер и я сделаю вид, что вот это, — мужчина помахал несколькими конвертами. — до меня не успело дойти и, так уж случайно вышло, что я прострелил ему колени… а потом живот. И умирал он долго и мучительно. Ну либо мы, как здесь и написано, доставим его в целости и сохранности до Метрополии.

Арди пытался вырваться из оков. Он должен был помочь им. Спасти их. Это же его семья. Его ответственность. Он…

— Это все? — повторил дедушка.

— Старик ты совсем глухой или…

— Цасара, — перебил дедушка, будто вообще не замечая говорившего и чуть повернул голову в сторону фигуры с саблей. — у меня есть твое слово?

На какое-то мгновение двор погрузился в тишину, нарушаемую лишь плачем Кены и треском горящего сарая.

— Ты постарел, — внезапно прозвучал мелодичный, женский голос.

Его обладатель… обладательница вышла на свет и если бы Арди не был скован, то он наплевал бы на все законы и правила. Он бы открыл пути Града на Холме и, видят духи, произнес запретные слова, что подглядел в старом свитке волчицы и призывал сюда монстров и духов… даже если бы это стоило ему жизни.

Грациозная, как кошка. Прекраснее сидхе и эльфов. С бледной кожей и волосами белее снега. Она была одета в легкую блузку с широким декольте, почти полностью открывающим грудь, едва прикрытую тканевым бюстгальтером. Плотно облегающие штаны, подпоясанные перевязью с револьверами, были заправлены в кожаные сапоги, доходящие ей почти до вершины бедер.

Она чуть приподняла шляпу с настолько широкими полями, что те заходили за плечи. Отсветы пожара выхватили из тьмы её тонкие черты лица, скорее принадлежащие фарфоровой кукле, нежели живому созданию. Собственно, живой, в полной мере этого слова, она и не являлась. Красные глаза, мутные, словно у мертвеца, и слегка выглядывающая из-под верхней губы пара длинных клыков.

Вампир.

— А ты все так же прекрасна, Цасара, — с трудом, держась за посох руками, дрожащими подобно ветвям иссохшего дерева, дедушка поклонился. — Хотя нет… дажепрекрасней, чем в тот день, когда я впервые встретил тебя.

— И попытался убить?

— Нельзя убить то, что мертво, Цасара.

Раздался короткий, ядовитый смешок.

— Пусть ты и постарел, но твой язык все так же прыток, — произнесла она с улыбкой, обнажая клыки куда более длинные и острые, чем у простого хищника.

— Спасибо, Цас…

— Вы закончили? — встрял тот же незнакомец, что рассказывал о будущем семьи. Видимо — предводитель ублюдков. — или, может, вам дать время наверстать упущенное? Можем, в целом, подождать пока местные потянутся с праздника и тогда сделке конец. Как и всем свидетелям, — мужчина повернулся к семье, а затем и к огням фестиваля. — любым свидетелям.

Но дедушка его все так же не замечал, словно тот не имел, для происходящего, ни малейшего значения.

— Мне нужно твое слово, Цасара, — с кашлем, утирая кровь, но все же — твердо сказал дедушка.

Вампир молча смотрела на собеседника, и лишь спустя несколько мгновений чуть склонила голову.

— Как и прежде, друг. Мое слово всегда с тобой.

Дедушка кивнул, после чего, со стоном, выпрямился. Ему явно давалось это с трудом. Он буквально вибрировал, но держал спину ровно, а взгляд его был обращен строго на север — к родным горам. Он и сам, на краткий миг, с очередным вывертом теней, показался Арди не немощным, иссохшим старцем, а могучим охотником двух с половиной метров роста, с плечами шириной с ось телеги, крепкими когтями и стальными клыками.

Подчиняющий себе истинные имена и говорящий на языке тайн и магии. С посохом, похожим на молодое дерево и мечом, больше напоминающим железнодорожную рельсу, чем клинок.

Но наваждение исчезло, оставив после себя лишь знакомые Арди артефакты. Те, что он когда-то нашел в сарае на горе. Ржавый меч и почти истлевший посох. Они, каким-то образом, оказались в руках дедушки.

— Не глупи, старик! — выкрикнул незнакомец, одновременно с этим выхватывая из кобуры револьвер и сжимая ладонью медальон у себя на груди.

Точно так же поступили и остальные. Они выхватили револьверы, направили их на семью Арди и сжали медальоны.

Но дедушку это совсем не тревожило.

Он повернулся к Ардану и улыбнулся. Так же, как в детстве. Когда рассказывал сказки и истории о великих волшебниках и рыцарях прошлого. Об Эктас. Крае, где такие, как они — нелюди, могли жить свободно и без утайки. Улыбнулся одними только глазами. Полными тепла и заботы.

Трескаясь и кровя, сухие губы зашевелились, произнося слова на языке Фае. А вместе с губами вскинулась левая рука дедушки и ржавый меч, не встретив ни малейшего сопротивления, по самую гарду вошел в грудь последнего из Матабар, пронзая сердце.

Тело начало падать на землю, но еще до того, как коснуться травы, задул зимний ветер. Он мгновенно затушил пылающий сарай и заставил незнакомцев укрыться плащами от принесенной следом вьюги, внезапно вторгнувшейся в ночь молодого лета. А когда все стихло, то на земле лежало сморщенное тело. Кости, словно лишенные плоти, едва-едва покрывала местами прозрачная кожа. Рядом валялись ржавые осколки разбитого меча и сотни щепок сломанного посоха.

Незнакомец подошел к телу, вытащил из-за пояса нож и наклонился к шее дедушке. Он уже занес руку, как на его плечо опустилась сабля вампира.

— Еще одно движение, Иван, и я снесу твою голову.

Тут же десять револьверов щелкнули взведенными курками и уставились прямо на Цасару.

И все снова погрузилось в тишину.

— Иваном звали моего отца, вампир, — ответил незнакомец. Он все же убрал нож, после чего выпрямился и отошел от тела. — меня зовут Йонатан. За столько лет, что мы знакомы, могла бы и запомнить.

Цасара опустила клинок, а вместе с ним револьверы спрятали и остальные. После чего вампир прошла мимо Йонатана и, встав над телом дедушки внезапно сделала то, что окончательно сломало Ардана.

Она подняла кулак, ударила им в район солнечного сплетения, после чего приложила тыльную сторону ко лбу и низко поклонилась.

И в этот момент все утратило какой-либо смысл. Арди не понимал, что происходит. Не понимал, где он. Кто все эти люди. Все запуталось. Перемешалось. Только час назад он обнимал любимую девушку, а теперь смотрел на тело последнего, кто связывал его с предками. Со всем народом Матабар.

Его семья находилась в плену. Враги вторглись в его земли.

А он лишь стоял и смотрел.

Как беспомощный котенок.

Такой же, как и десять лет назад, когда орки пришли в их дом и отняли у него отца. А теперь другие отняли у него дедушку.

Путы постепенно отпускали Арди и вместе с тем, как уходила их власть, Ардан открывал сознание. Цвета становились объемными, звуки обретали очертания, а мир вокруг начинал напоминать податливую глину. Ощущение недавнего зимнего ветра все еще не исчезло среди летней ночи и Арди потянулся к нему. К той крупице, что еще витала в воздухе, не сдаваясь под натиском чужого королевства.

И этого было достаточно.

Ардан ухватился за неё и раздул пламенем своей воли.

— Что…

— Что происходит…

Послышались голоса встревоженных врагов, но Ардан их не слушал. Все, что он слышал — шепот зимы и её вечного спутника — мрака. Он потянулся к их голосам. Он взял их в свои руки и наполнил их своей волей.

Они все ответят за содеянное.

Это его земля.

И они все…

— Еще не время, малыш, — жарко прошептали над ухом и что-то тяжелое ударило в затылок Ардану.

Падая на землю, теряя контроль над словами, он обрывками видел происходящее. Кричащую мать. Плачущих брата и сестру. Келли, плечом оттолкнувшего одного из незнакомцев и бросившегося в его сторону. А еще то, что мгновением ранее вампир стояла на другом конце двора, а теперь, почему-то, нависала над ним. А затем пришла тьма, принесшая с собой столь далекий голос Анны:

— Увидимся завтра?

Глава 21

Последний камень лег на вершину поминального надгробия и Ардан, отойдя назад, приложил кулак к груди, а затем, тыльной стороной ко лбу. Цасара, стоявшая рядом, ничего не сказала. Вампир вообще редко разговаривала. За тот месяц, что они, вместе с отрядом Йонатана жили в егерском доме, Цасара произнесла от силы несколько слов.

Арди отвечал взаимностью. У него не только не было желания, с кем-либо разговаривать, но и банально — необходимости. Да и какая необходимость может быть у пленника говорить со своими надсмотрщиками.

Вздохнув, Ардан поклонился свежей могиле дедушки, затем могиле отца и бабушки, после чего вернулся к ручью и уселся на берегу. Он смотрел вниз, на видневшийся у подножья кипящий Эвергейл и уходящие вдаль прерии и степи.

Ветер шумел в вышине, качая нарядившиеся в зеленое деревья; птицы пели песни, приветствуя, наконец, настоящее лето, наполненное теплом и запахом солнца и сладких трав. И если прислушаться повнимательнее, потянуться к этому звуку, то…

— Не стоит, Ард, — вкрадчиво произнесла Цасара. — Я убью тебя раньше, чем ты ступишь на тропы фае.

И это не звучало угрозой или предупреждением. Лишь будничная констатация факта. Как если бы кто-то сказал, что солнце встает на востоке, а засыпает на западе. И Ардан ей верил. Еще будучи учеником Эргара, он в достаточной мере успел побродить в шкуре маленького хищника, чтобы научиться определять, когда перед ним находится кто-то более сильный, умелый и свирепый.

И Цасара… она не была хищником. Или чем-то, что можно в принципе оценить. Скорее как стихийное бедствие. Небывалой красоты и смертельной опасности. Как пришедшая в горы весенняя гроза.

— Вы даже не дали мне попрощаться, — прошептал Арди, не отрывая взгляда от горизонта.

Когда он очнулся, то уже лежал связанный по ногам и рукам в егерском доме. Два дня к нему приходили лишь чтобы напоить и накормить ломтем хлеба, и чтобы не спрашивал, ни кричал и ни просил Арди — его игнорировали. И все, что мог юноша — лежать и слушать рассказы орлов, навещавших его по вечерам, о том, как Шайи, Эрти, Келли и Кена уезжают, в сопровождении других Плащей, в сторону Дельпаса. И как плачет мать, порой оборачиваясь к пикам Алькады.

А затем пришла вампир и освободила его, а когда ей попытались помешать остальные, то… произошло то, что и всегда происходило в таких случаях. Она положила руку на перевязь с саблей и все споры мгновенно утихли.

Её боялись.

И Ардан не был исключением.

Он прилежно учился под началом Атта’нха и прочел множество историй о вампирах. И ни в одной из них те не могли ходить под лучами солнца. Но вот он сидит в самый разгар летнего полдня, а Цасара стоит рядом и вовсе не собирается превращаться в столп белого огня.

— Поверь мне, малыш, так проще, — через какое-то время произнесла вампир. Её голос звучал так, что даже самые обычные слова и фразы превращались в пение. — Лучше пользуйся моментом и привыкай.

— К чему?

Она снова ответила не сразу.

— Уходить без прощаний.

Арди только покачал головой. Перед внутренним взором опять появились лица матери и брата и, даже, Келли с Кеной. Он так им ничего и не сказал. Не обнял. Не пообещал, что выберется и приедет. Заберет их и…

Спящие Духи. Больше пяти лет минуло с тех пор, как он спустился с горы. Годы прошли… и что случилось за эти годы? Сколько раз он сидел и болтал с матерью, обнимал её и говорил, что любит? Как часто он отвечал согласием на призывы брата поиграть, погулять или почитать вместе какие-нибудь книги?

Можно, наверное, пересчитать на пальцах двух рук.

Арди хмыкнул.

Что за дурак…

Он был в полной уверенности, что впереди еще вся жизнь. Успеется. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. А теперь… теперь он не знал, что таил в себе следующий день.

— Может хоть с посохом поможешь?

Цасара чуть изогнула левую бровь.

На четвертый день он добился того, чтобы ему вернули немногочисленные пожитки, среди которых нашлись и две книги по магии вместе с посохом. Но радость и небольшая надежда на побег тут же увяли, не успев толком расцвести.

В отряде Йонатана имелся свой звездный маг. Глеб Давос. Мужчина лет сорока с перебитым носом, седыми висками и неприятным запахом изо рта. Он носил синий плащ и три звезды с тремя, пятью и двумя лучами соответственно.

Устроил скандал на тему, что незарегистрированный маг изучает науку, да еще и обладает запрещенной книгой по звездной магии (она же на языке Фае была написана — вот он и вскипел) хотел даже сжечь, из-за чего чуть не случилось беды, но в дело опять вмешалась вампир. В итоге ограничились тем, что первое время Давос будет держать посох Арди и книги у себя.

Идея не самая приятная, но не слишком опасная — собственные записи Арди тоже вел на языке сидхе. И если верить учителю Парнас — специалистов по языку дворян Фае не в каждом крупном университете отыщешь.

Что, впрочем, не мешало Глебу просто перерисовать все себе в гриммуар и уже затем заняться исследованием.

— Не хочу тебя искушать, Ард, — подмигнула ему Цасара. — уважаю твою непокорность, но, поверь мне, ты скорее вынудишь их убить тебя, чем сможешь сбежать. Поверь мне — ты далеко не самый опасный из грузов, который они ловили и доставляли по назначению.

— Их… они… — повторил Ардан. — ты говоришь так, словно не имеешь никакого отношения к происходящему.

Цасара отвернулась.

— Не больше, — отрывисто и сухо произнесла она. — чем лесной волк на цепи по собственной воле служит хозяину.

Ардан поднялся на ноги и подошел к вампиру. Несмотря на то, что она едва дотягивалась ему до груди, казалось, будто он стоит у подножья одного из Алькадских пиков.

— Тогда дай мне пару секунд и я уйду по тропам фа…

— Хватит, — перебила Цасара, сверкнув мертвецкими глазами. — это лишнее, малыш. Если попытаешься — я убью тебя. Без особого желания, но и, поверь, без сомнений или сожалений.

Арди вздохнул и отвернулся, а после отправился на край плато. Цасара последовала за ним. Тут не нужно было обладать особой внимательностью или сообразительностью, чтобы понять, что она выполняла роль его личного сторожа.

Миновав луг и тонкую полосу пролеска, Ардан вышел на край обрыва и опустился на камни, свесив ноги вниз, словно дразня километровую пропасть, ждущую его первой и единственной ошибки.

Так он и сидел, слушая ветра и песни птиц, перешептывание деревьев и смех качающихся на ветру стеблей травы. И каждое мгновение ему приходилось заставлять себя не сильно прислушиваться и не искушать сердце попыткой обхитрить Цасару. Эргар бы не одобрил.

Имей терпение — всегда говорил мудрый барс, когда у Арди не получалось исполнить на охоте задуманное.

Но видят духи, как сложно давалось это клятое терпение. Особенно когда…

— Сегодня не пришла, — подметила вампир.

Арди промолчал.

Она приходила каждый день. Сперва вместе с Невием и остальными. Затем только с Невием. Потом одна, а теперь… теперь вот уже минул полдень и солнце отправилось дальше по своему извечному маршруту, а у подъема в гору так и не засветились золотые волосы.

Анна приходила, бродила из стороны в сторону, пытаясь отыскать путь на гору и пусть отсюда это выглядело так, словно она наматывала круги вокруг вполне себе протоптанного пути, но для неё все выглядело иначе. Ардан лично был свидетелем тому, как Глеб чертил нужные печати на деревьях и камнях, разбрасывая тех вокруг плато. И пусть Арди не понимал, что именно создает Давос, но тот факт, что ни птицы, ни звери, ни Анна с друзьями не могли отыскать сюда дороги, наводило на мысль о неких чарах, сбивающих с пути.

— Что вам от меня нужно?

Цасара лишь пожала плечами и придержала шляпу, не позволяя порыву ветра унести её вглубь Алькады.

— Не знаю, Ард, — только и ответила она. — В задании указана лишь задача доставить тебя в Метрополию, — после чего она посмотрела на него оценивающим взглядом и добавила. — В случае, если ты не будешь вынуждать применять силу.

Спящие Духи…

— В этом вашем задании, — протянул Ардан. — есть информация о Келли и Кене… и вы знали о проблемах с Эрти, так что…

— Успокойся, охотник, — хмыкнула вампир и села рядом с ним.

От неё пахло сыростью и тленом. А еще тяжелым ароматом цветочных духов, который, все же, не мог полностью скрыть суть живого мертвеца. Уж точно — не для матабар, пусть и полукровки.

— Ты слишком много надумываешь, — продолжила Цасара. — в этом ты похож на… — она проглотила едва не прозвучавшие слова. — Иногда все куда проще, чем кажется. Наше задание касалось только тебя и старика. Мы даже не знали, где конкретно вы живете. Только примерные границы. Пришлось, кстати, повозиться. Почти полгода вас искали. И если бы не случайная встреча с шерифом Брайном во время облавы на какую-то местную банду… Его подчиненные обмолвились о том, что у их начальника весьма колоритная семья, и если не их разговорчивость, то мы бы, может, искали вас еще столько же.

Ардан чувствовал, когда люди врали. На уровне подсознания. Может из-за того, что учащался их ритм сердца или тело выделало больше пота, зрачки вели себя как-нибудь особенно, или что еще. Будь он чистокровным матабар, то смог бы лучше описать свои ощущения. Но будучи полукровкой называл это просто — чутьем.

Так вот когда вопрос касался Цасары чутье молчало. Её сердце не билось. Тело не потело. А глаза напоминали рыбьи. Разве что красного цвета.

— Пожар на лесопилке — ваших рук дело?

— Глеб слегка перенервничал, — уголки губ вампира дернулись в усмешке от чего у Арди по спине пробежал холодок. Вот что, оказывается, ощущали другие, когда улыбался он сам. — У него в детстве произошла неприятная история с Лей-монстрами. А на лесоп…

— Появилась стая из трех волков-Лей, — перебил Ардан, уже догадываясь, как именно сложилась цепочка событий, приведших к спуску целой лавины последствий.

Вампир кивнула.

Ардан продолжил смотреть в сторону склона. Там, среди зеленых трав качались разноцветные пятна полевых цветов. Он не хотел себе в этом признаваться, но сердце чувствовало, словно те прощаются со своим товарищем, провожая его в длинный путь.

— Ты знала моего дедушку.

— Дедушку? — переспросила Цасара, затем чуть нахмурилась и кивнула. — Дедушку… да. Знала.

— Откуда?

Вампир посмотрела за горизонт, на мгновение напомнив последние дни жизни деда. Тот смотрел точно таким же взглядом. Одновременно вдаль мира реального и вглубь мира воспоминаний.

— Пойдем, малыш, — вампир поднялась на ноги и отряхнула полы кожаного плаща. В отличии от остальных она вообще никогда его не снимала. — Нам пора. Сегодня день отбытия.

Арди помнил. По какой-то причине отряд Йонатана целый месяц ждал в егерском доме, но при этом с самого начала они знали день и час, с которым выступят в сторону степей. И в отличии от мамы, Эрти и остальных, им придется не несколько дней ехать в дилижансе до железной дороги. Их путь лежал не строго на юг, к озеру на берегу которого и стоял Дельпас, а на восток — к городу Пресный.

Между этими двумя городам дорога пока еще только-только строилась, так что, по итогу, путь через прерии от гор до Пресного оказывался быстрее, чем сперва до Дельпаса, затем через озеро на пароме, а потом снова по прериям.

— Цасара, — Ардан окликнул вампира.

Та остановилась и повернулась к нему со все тем же — отсутствующим выражением лица.

Ардан не сводил с неё взгляда. Вокруг него плясал ветер, пришедший с северных вершин. Он нес в себе эхо вечных льдов и снегов высоких пиков Алькады. Достаточно, чтобы в его шепоте услышать имя льда. Может быть этого хватит, чтобы…

— Вампиры не могут находиться на солнце, — неожиданно сказала Цасара и вытянула перед собой ладонь с изящными, тонкими пальцами. — Мы используем специальный крем, но он лишь защищает нас от ожогов, а вот боль, — она несколько раз сжала и разжала кулак. — боль не уходит, малыш. Сперва ты злишься на это. Затем привыкаешь. А потом — забываешь.

— К чему ты это…

— Тебе больно и ты злишься, — вампир спрятала ладонь под плащ и демонстративно развернулась на каблуках. — это понятно. И ты строишь планы для побега, чтобы избавиться от этой боли — это тоже понятно. Но подумай вот о чем — твой… дедушка. Он отдал свою жизнь не для того, чтобы ты, даже если каким-то чудом сбежишь, провел оставшийся тебе срок в вечных бегах. Явишься к семье в Дельпас? Они и их убьют, Ардан. Думаешь, что скроешься с ними в Алькаде? Если бы это было возможно, то ты бы не был последним, в ком течет кровь Матабар.

Ардан хотел закричать. Хотел позвать льды и мрак, хотел броситься на тропы фае. Хотел в лицо ей зарычать. Хотел вцепиться когтями в горло Йонатону, Давосу и всем остальным. Хотел… но… Вампир была права. Эти люди не были простыми разбойниками, да и вообще — не принадлежали числу маргиналов. Скорее наоборот. На их бумагах красовались государственные гербовые печати, их маг носил официальные регалии, а еще они относились к казенному дому, как к личной собственности.

Иными словами — вели себя как Келли, только на более высоком уровне.

Уже на второй день Арди понял, что имеет дело с законниками. Очень странного толка, но законниками. И если так, то за их спинами стояла вся мощь аппарата власти Новой Монархии.

— Что вам от меня нужно? — повторил недавний вопрос Ардан и еще до того, как вампир успела ответить, добавил. — И не говори, что не знаешь. Даже если это действительно так, то у тебя должны быть какие-то догадки.

Она молчала. Молчал и Ардан. А ветер, пляшущий между ними, заставлял траву покрываться инеем.

— Это пока закрытая информация, но Император три месяца, как скончался.

Иней потрескался, а Арди слегка покачнулся. Из легких разом выбило весь воздух. Да, Его Императорское Величество был уже немолод, но и не настолько, чтобы…

— Он болел последние несколько лет. Пытались лечить — но безуспешно.

Ардан пытался унять бешено бьющееся сердце, и, пусть и не сразу, но постепенно у него это получилось. Нет, его особо сильно не волновал факт смерти Императора. Новая Монархия опиралась в своем правлении, в основном, на Три Палаты Парламента и Правительство Съездов. Император пусть и обладал весьма широкими полномочиями и серьезной властью, не являлся столь могучей фигурой, чтобы его падение вызвало смуту.

Проблема заключалась в другом.

В том, что Цасара знала о его смерти. Как, судя по всему, и остальные из отряда. И это делало их не просто законниками, а…

— Вы из второй канцелярии, — у Ардана даже в горле пересохло.

Вторая канцелярия — предмет для историй в газетах Молиньера. Специальное подразделение, служащее напрямую Центральной палате Парламента — органу, который всецело зависел от монарха. Если выражаться историческими терминами, то вторая канцелярия являлась дружиной (как говорили в Галесе) или гвардией (как говорили в западных королевствах, вошедших в состав империи) Императора. Вот только она не воевала, не охраняла границы, не собирала налоги, а выполняла более тонкую работу.

Грязную работу.

Все, чем вторая канцелярия отличалась от шпионов, убийц, палачей, охотников за головами, расхитителей гробниц и прочего сброда — наличием герба и лицензии.

И именно поэтому Цасара знала о ситуации с монархом.

— Одного из подразделений, — не стала отрицать вампир. — если позволишь продолжить…

Она замолчала в ожидании, а Ардан лишь сдержано кивнул.

— В первые дни осени состоится венчание на трон старшего сына Императора, а его жена, соответственно, станет Императрицей-консортом. Будет большой праздник. Очень большой. И на празднике такого масштаба люди будут ждать не только представлений, но и громких заявлений.

— При чем здесь я?

Цасара опять улыбнулась. Но на этот раз безрадостно и даже печально.

— Матабар были первыми из тех, кто присягнул Темному Лорду. Ты никогда не задумывался, почему? Почему из всех первородных, Лорд выбрал именно тех, у кого больше всего общего с людьми? Почему, скажем, не старейших первородных — орков, дварфов и эльфов, у которых, поверь, куда больше причин ненавидеть людской род.

Ардан хорошо знал историю государства. Восстание Лорда привело к новым реформам и преобразованиям в стране, которые сделали её, если не присматриваться и не разбираться в деталях, местом с равными правами для всех рас. А вот до этого все обстояло совсем иначе…

— Мой дедушка… — прохрипел Ардан. — он был… был Темным Лордом?

Этот вопрос терзал Арди с того момента, как он спустился с горы. Его старик обладал знаниями, которыми не должен был владеть простой Матабар, пусть и Слышащий или даже Говорящий. А еще эти артефакты в сарае. И могучая магия, словно прислужливый пес, готовая отозваться на первый же зов дедушки и…

Цасара засмеялась. Ардан впервые в жизни услышал звук больше напоминающий карканье воронов, чем само карканье воронов.

— Нет, малыш, — просвистела она, утерев кровавые слезы. — твой старик не был Темным Лордом.

— Ну да, он слишком молод, — вздохнул Арди, вспомнив собственные контраргументы к этой теории. С момента восстания минуло уже почти двести лет, так что его дедушка…

— Он был его учителем.

Ардану показалось, что у него земля убежала из-под ног.

— Что? Но тогда… тогда…

— На момент смерти Арору Эгобару было пятьсот семьдесят четыре года, малыш, — тихо проговорила вампир. — И он не был Темным Лордом. Как и не был он твоим дедушкой… он был твоим пра дедушкой.

Арди пытался дышать, но у него не получалось. Перед глазами все плыло. Мысли в голове отплясывали мутные пьяные танцы.

— Он был тем, кто обучил Темного Лорда магии Эан’хане и таинствам сидхе. Тем, кто выковал для него в кузне Града на Холме меч из самой темной ночи и выточил посох из дерева, хранящего свет звезды.

Меч Мрака и Звездный Посох. Детские страшилки, которые родители рассказывали малышам на ночь. Артефакты, несущие в себе великую силу.

Артефакты, которые все это время хранились в маленьком сарае на границе Алькадских гор.

— И это именно он убедил Матабар примкнуть к Лорду, — все не останавливалась Цасара и каждое её слово кувалдой било по затылку Ардана. — И это Арор поручился перед советом правителей первородных, чтобы те дали возможность Лорду выступить перед народами с призывом к восстанию против угнетателей и…

— Ты была там, — перебил Ардан. — ты была там…

Цасара бросила в его сторону быстрый взгляд и это было лучше любого ответа.

Самыми долгоживущими из рас являлись эльфы. Ударение на — живущими. Так что вампиры не попадали в эту категорию, и при прочих равных они могли существовать тысячи лет.

— Ты кажется мало знаешь о своей семье, малыш, — Цасара взмахнула копной белоснежных волос и сверкнула алыми глазами. — Когда сюда явились каратели Империи, твой прадедушка не успел помочь твоей бабушке — своей дочери… матери Гектора. Почему — не спрашивай, не знаю. Но произошедшее что-то перемкнуло в восприятии Гектора и вместо того, чтобы возненавидеть людей, он, спустя несколько лет скитаний, стал солдатом в армии… Может, в такой извращенной манере хотел выместить злость на человеческий род, пусть и на иностранцев. В итоге он много лет воевал на границе, включая ту резню, тридцать лет назад, с Фатийским Княжеством. Мы с ним несколько раз пересекались и… не знаю, малыш. Гектора, которого я знала, тяжело было отличить от простого человека. Складывалось такое впечатление, что он куда больше ненавидел собственного деда, за то, что тот не смог спасти их народ, а не людей… не знаю. Я не сильна в делах сердечных, Ард. Мое-то уже давно не бьется.

— Все это звучит, как одна из дедушкиных сказок, но хорошо, ладно, — Арди пытался найти во всем услышанном хоть какое-то здравое зерно. — предположим я тебе поверю и мой дедушка на самом деле — мой прадедушка, но тогда…

И он осекся.

В памяти всплыли все ссоры отца и де… прадедушки. Все их странные недомолвки. Все претензии. И все, что ставило их по разные стороны границы. То, как рьяно отец пытался вырастить из сына — человека, не знающего путей Матабар и то, как с равной силой, этому сопротивлялся дедушка… пра дедушка.

— У меня нет причин врать тебе, малыш, — Цасара подошла к нему и подняла было руку, чтобы положить на плечо, но не стала. — Когда мы приедем через полтора месяца в Метрополию, ты все равно все бы узнал. Теперь, хотя бы, это не станет таким большим сюрпризом.

Сюрприз не самое подходящее слово. Сюрприз, это когда ты ждешь на день рождения небольшой подарок, а получаешь нечто такое, чего никогда не думал, что у тебя может появиться, а вот услышанное сейчас… нет, это не «сюрприз». Как можно назвать сюрпризом тот факт, что вся твоя сознательная жизнь оказалась мишурой, банальной ширмой, скрывающей истину.

— Но причем здесь я?

— Изначально — не при чем, — призналась вампир. — Его будущее Императорское Величество пожелал, чтобы на коронационном торжестве присутствовал Арор Эгобар, как символ того, что между людьми и первородными наступил полный мир. Он собирался подарить ему помилование и амнистию. И если честно — я понятия не имею, почему Великий Князь Павел в последние годы так истово уверился в том, что Арор жив. Все это время старик считался мертвым — погибшим в том же сражении, когда было разбито войско Лорда.

Ардан вспомнил лекции учителя Парнаса о том, как при битве у Крепости Пашэр войска Новой Монархии одолели войско Темного Лорда и захватили последнего в плен, после чего публично казнили. Увы, в сражении пал смертью храбрых младший сын Императора Гавриила VII — Великий Князь Яков.

Вот только власти так и не смогли отыскать артефакты Лорда, что и стало причиной появления множества мифов и легенд.

— Но Арор, видимо, уже давно задолжал костлявой, — Цасара повернулась в сторону егерского дома, чья крыша виднелась между деревьев. — могу только догадываться зачем ему потребовалось столько лет поддерживать в себе жизнь и даже не хочу думать о том, какую цену он заплатил за это.

— Цену?

— У магии Эан’Хане всегда есть цена, малыш. Да и у Звездной, наверное, тоже… — она украдкой посмотрела на кожу, покрытую кремом. — Но буквально за пару месяцев до того, как мы получили задание, будущий Император поменял свою позицию. Он заявил, что появление учителя Лорда может всколыхнуть ненужные… порывы у первородных. Так что выдвинул ультиматум для Арора. Либо тот уйдет по собственной воле, либо…

— Либо вы нас убьете, — Ардан закончил за Цасару.

Вряд ли он сможет когда-нибудь забыть сказанное Йонатоном в тот злосчастный вечер.

— Ничего личного, малыш, — слегка дернула плечами вампир. — В качестве награды за добровольную казнь, корона обязалась позаботиться о вашей семье с несколькими дополнительными условиями.

— Одно из которых — мое обязательное появление в Метрополии.

Цасара повернулась к нему и заглянула прямо в глаза. От этого у Ардана по спине опять пробежал холодок.

— Появление? Ты так и не понял, Ард? К чему будущему Императору просто появление в столице потомка того, кто внес значимый вклад в бойню, перекроившую Империю? И далеко не в ту сторону, которую хотели бы многие из людей, — на этот раз Цасара все же положила ладонь на его плечо и крепко сжала. — Он хотел видеть на своей коронации символ, Ард. Символ нового времени. Но старик на эту роль никак не подходил, а вот его правнук. Да еще и полукровка. Вот что как нельзя лучше подойдет на роль символа прощения прошлых грехов и крепкого союза между людьми и первородными.

Ардан, кажется, начинал понимать, что к чему.

— Он хочет использовать меня для того, чтобы укрепить свою позицию на троне, — задумчиво проговорил Ардан. — чтобы иметь поддержку среди всех представителей и семей.

— Весьма проницательно для семнадцатилетнего, провинциального дитя, — одобрительно кивнула вампир. — Но не думай, что коронацией все закончится. Опять же — мы лишь один из отрядов оперативного отдела второй канцелярии и нас во все детали не посвящают, но тот нюанс, что корона откуда-то получила информацию о вашем существовании, местонахождении, твоей очень удачной родословной, а также фактом того, что ты обладаешь знанием Эан’Хане…

Арди чувствовал, куда клонит Цасара.

— Скажи мне, малыш, есть ли среди твоих знакомых и друзей тот, кто мог бы выдать часть этой информации?

— Среди знакомых — нет, — развел руками Ардан. — да и учитывая, как далеко Эвергейл…

Вампир нахмурилась.

— А та, что приходила сюда каждый день? Она выглядит так, будто у её семьи достаточно денег и связей.

— Анна? — сама мысль об этом была для Арди абсурдной. — Она бы никогда не стала меня подставлять.

Цасара произнесла что-то на незнакомом языке.

— Мужчины, — добавила она уже на языке Империи. — знал бы ты, малыш, сколько языков развязывает то, что женщина хранит между своих ног и то, к чему потом это приводит, то… запомни на будущее — секрет остается секретом лишь до тех пор, пока его знаешь только ты. В любом другом случае — это просто нож, который ты стараешься не пустить к собственному горлу.

— Довольно мрачный взгляд на жизнь, — заметил Ардан.

Цасара никак не отреагировала на услышанное.

— Так или иначе, малыш. После того как мы приедем в Метрополию и отдадим тебя в руки канцелярии, запомни еще кое что — ни у кого и ничего не проси. Никому не верь. Особенно знати, чиновникам и денежным китам. Чтобы тебе не обещали — обманут. Чтобы не сулили — цена, которую ты заплатишь, окажется больше, чем ты можешь себе представить.

— Я не думаю, что у меня есть что-то, чем все эти господа могут заинтересоваться.

— Пока — нет, — согласилась Цасара. — но тот факт, что тебя собираются отправить в Императорский Магический Университет…

Императорский Магический Университет — единственное высшее учебное заведение во всей стране, где не просто имелся факультет Звездной Магии, а где в целом — Звездная Магия являлась главным предметом исследований. Самое престижное заведение, ежегодно выпускающее высококлассных специалистов. Конкурс на стипендию превышал две сотни человек на место, а на платной основе стоимость одного семестра, в зависимости от факультета, начиналась с четырех сотен эксов.

— Ну и чтобы тебе не казалось, что ты покорно побрел за пастухом или бросил свою семью и все такое прочее, что может взбрести в юную и наивную голову пылкого юноши, — вампир произносила это с тем же тоном, с каким Эргар, порой, хвалил Арди после охоты. — До тех пор, пока ты сотрудничаешь с короной, то она позаботится о твоей семье. Лучшие лекари для твоего брата, отличная школа для сестры, престижная работа для отчима и, заметь, более чем достойная пенсия и содержание для матери. Они ни в чем не будут нуждаться, малыш. И, если ты будешь с собой честен, то жизнь в Дельпасе, под крылом у самой короны, и бесконечная борьба за выживание в Эвергейле — две большие разницы.

— Мне это больше напоминает ситуацию с заложниками.

— Я не слышала, чтобы заложников лечили, малыш, а затем давали им отличное образование, возможности для работы и устройства жизни лучшей, чем имеют девять из десяти жителей империи, не говоря уже про то, что им выделили в собственность трехэтажный особняк с небольшим садиком. Даже не в аренду или временное пользование. В собственность.

— Откуда такая…

— Наши коллеги, по поручению Йонатана, сами оформляли все бумаги, — пожала плечами вампир. — Ездили с ходатайствами по заведениям Дельпаса и лично принимали заверения и подписанные поручения от их руководителей. У Йонатана есть небольшой пунктик на том, чтобы его слова никогда не расходились с делом. И если он пообещал Арору хорошую сделку, то жилы надорвет, но слово сдержит.

Ардан повернулся обратно к обрыву. Там птицы парили над крышами поселка, уносясь в далекие просторы прерий, теряясь среди облаков.

По законам охоты он должен был заботиться о своей стае, но… может Цасара права? Может действительно таким образом, сотрудничая с короной, он устроит своим родным лучшую долю, чем выживание от зимы до зимы, надрывая спину и рискуя жизнью за пару эксов.

И Эрти… сама мысль о том, что состояние брата может ухудшиться порой заставляла маму Арди и его самого не спать долгими ночами. А здесь, как никак, хорошие врачи. Да и пенсия, а значит Шайи больше не придется сидеть днями и вечерами за швейной машинкой выполняя монотонную, однотипную работу и она сможет, наконец, заняться собственным делом.

Она ведь всегда хотела шить платья и делать костюмы, а не штопать штаны, зашивать куртки и строчить бесконечное белье.

А что до Арди, то… Эргар наставлял, что вожак стаи это не тот, кто сильнее или быстрее всех, а тот, кто готов взять на себя самую тяжелую ношу и нести её не жалуясь и не сетуя на нелегкую долю.

Арди справится.

Он всегда справлялся.

— Новый адрес твоей семьи, — вампир протянула небольшой клочок бумаги, на котором Арди прочитал « Предгорная губерния, г. Дельпас, улица Каменщиков, д.17». — Чтобы ты смог держать с ними связь. А если в течении полугода будешь себя «хорошо вести», то тебя отпустят в Дельпас.

Ардан несколько раз прочитал, чтобы убедится, что не забудет адрес даже если с бумажкой что-то случится, а затем убрал ту в нагрудный карман.

— Спасибо, — от всей души поблагодарил он.

— Я здесь ни при чем. Это одно из распоряжений короны. Чтобы ты там не думал, Ард, в дворцовых кабинетах сидят далеко не глупые люди, иначе… иначе бы мы не оказались в этой ситуации. Лучше воспринимай все происходящее, как высокооплачиваемую работу.

Они замолчали на какое-то время.

— Ладно, все это мы еще успеем обсудить в дороге, малыш, — Цасара похлопала его по плечу. — пойдем. При целой плеяде утомляющих качеств, Йонатан весьма пунктуален. Мы выезжаем через сорок минут.

Ардан не сдвинулся с места, заставив Цасару в недоумении изогнуть бровь.

— Если после всего сказанного ты все еще думаешь, что у тебя есть выбор — ты либо полный идиот, либо в детстве тебя уронили голов…

— Зачем ты мне помогаешь? — перебил Ардан.

Впервые за все время он увидел тень замешательства на лице вампира. Впрочем, та исчезла столь же быстро, как и появилась.

— Вампирам жилось одинаково несладко, что в Эктас, что в Новой Монархии, малыш, — ровным, лишенным всяких эмоций тоном, произнесла Цасара. — Арор хотел это изменить. Для меня — вполне себе повод помочь его правнуку. Этого достаточно, чтобы ты пошел сейчас со мной на своих двоих? Или мне вырубить тебя и самой нести к лошадям?

Ардан снова не шелохнулся, а Цасара закатила глаза (за годы жизни среди людей, Арди так и не научился понимать этот жест) и даже замахнулась, как юноша, внезапно, ударил себя кулаком по груди, а затем приложил тыльной стороной ко лбу.

Вампир замерла.

— Ты сделала этот жест над телом дедушки, — проговорил он тихо. — что он значит?

Цасара молча отвернулась и направилась в сторону пролеска.

— Ты уже и сам знаешь, — ответила она у самой границы деревьев.

Ардан действительно знал.

Теперь знал.

Он разжал ладонь и посмотрел на неё.

У Темного Лорда на стягах всегда красовался девиз, выведенный кровью поверженных врагов. Девиз, с которым, чуть больше двух веков назад, первородные, взяв оружие, отправились жечь империю. Девиз, который стал запретным в Новой Монархии и за одно упоминание которого произнесший рисковал не отделаться одним лишь штрафом.

И звучал этот девиз так:

— Долг и честь, — прошептал Ардан, после чего вздохнул и направился следом за Цасарой.

Глава 22

Арди потрепал немолодого гнедого за шею, проверил крепко ли привязан к седлу спальник, после чего затянул потуже тесемки плаща. В прерии и степи самое важное, это не рассчитывать на теплые лучи солнца и заранее озаботиться вопросом сухой и теплой одежды.

— Они должны быть уже здесь, — нервничал один из членов отряда. Ардан не запомнил его имя, да и кроме отличительной черты в виде косоглазия тот никак не выделялся из общей массы.

— Угомонись, — коротко отвесил Йонатан, спокойно покачивавшийся в седле. Кроме него и Давоса все остальные спешились. — Прошла целая неделя дождей. Почва размокла и дилижансы идут медленней. Подождем.

Уже четвертый час они ехали по границе прерии. Как и предупреждала Цасара — Йонатан действительно оказался зациклен на пунктуальности. По нему даже время можно было проверять. Каждые тридцать минут он убирал руку в карман брюк и доставал оттуда часы на длинной цепочке. Отщелкивал крышку, после чего что-то записывал в походный блокнот.

Видимо вел журнал. А может и дневник. А может…

Ардан покачал головой. Он пытался хоть чем-то занять разум, оголодавший за этот месяц по задачкам и печатям магии. А Давос, ехавший, как на зло, рядом с Арди, вряд ли расщедриться на то, чтобы отвязать от седла сумку с книгами пленника и посох последнего.

Так что все пожитки, которыми обладал в данный момент Ардан — два комплекта сезонной одежды, сшитые матерью и убранные в походные сумки, так же притянутые к седлу; походный кожаный плащ и широкополая шляпа, выданные ему отрядом (видимо, чтобы внешне не отличался); пара рабочих ботинок — пока еще крепких, но скоро потребующих оплату в виде каши; полтора десятка эксов в кошелке, спрятанным за голенищем; старый рабочий нож.

На шее у него покоился кожаный ремешок с клыком Эргара и фигуркой дуба, а на запястье — браслет из синего шелка с белой вязью рун Фае. Когда рукава куртки слишком задирались и обнажали запястье Арди, то тот тут же ловил на себе внимательный взгляд Глеба.

За этот месяц Ардан успел переброситься, пусть и парой слов, с каждым из членов экспедиции. Абсолютно разные люди, разных возрастов и даже полов (в отряде, помимо Цасары, состояло еще две женщины) но они сходились в одном — полном безразличии к своему пленнику-грузу. И только один Давос испытывал к Арди явную неприязнь, смешанную с чем-то, что можно было бы назвать алчностью.

— Потерпи немного, — шептал на языке зверей Ардан, поглаживая гриву коня. — скоро мы отправимся в путь, и ты сможешь размять ноги.

— Еда, — отвечал гнедой, покусывая траву и цветы. — Вкусность. Спокойность. Надо бежать — бежать. Не надо бежать — еда.

Арди улыбнулся. Интересно, он так же звучал для остальных, когда впервые пробовал говорить на Имперском? Увы, домашние животные плохо понимали язык диких зверей. Это как общаться на одном языке, но с носителями разных диалектов. Звучит похоже, а вот конкретные детали не разберешь.

Ардан еще раз проверил крепко ли затянут горт с подпругами и дернул за путлище — если швы разойдутся, то, для него, это самые неприятные детали седла для починки. А еще… еще он не сдержался и все же повернулся назад.

Там, на севере, поднимались родные горы, тесно обнимавшие его дом. Их могучие вершины нависали древними воинами, стоявшими на страже той жизни, что он оставил позади. Он знал, что этот вид пробудит в нем смесь меланхолии и тоски, грозящих поглотить всю душу целиком, но не мог оторвать взгляда.

Вновь его охватило глубокое сожаление о всех моментах, которые он упустил; о тех временах, когда не обнимал мать и не веселился с братом. Эти мимолетные мгновения, мерцающие в глубине сознания последними отблесками засыпающей звезды, когда-то воспринимались как должное, а теперь казались Ардану самым ценным из всего, что он уносил с собой.

Внезапно над пиками, среди степенных кучевых, показался орел, легко парящий на фоне лазурного неба. Их взгляды встретились, и хозяин небес прокричал, а его крик эхом разносился по воздуху, словно призыв, молящий Арди вернуться туда, где его дом. Но тот лишь отвернулся и спрятал взгляд.

Он не мог повернуть назад… Теперь его путь лежал дальше, в неизведанные просторы прерий и степей.

С тяжелым сердцем Арди отвернулся от гор и вес простого мимолетного жеста опустился на плечи ярмом тысячи печалей. В эту секунду он почувствовал, как само понятие «дом» растворяется в царстве воспоминаний неуловимым призраком.

Боль от осознания произошедшего ударила его не хуже пудового кулака; чистая и незамутненная, расплываясь в центре груди, она грозила разорвать ту на части. И все же, где-то внутри этой агонии маленький детеныш, когда-то проползший по камням пещеры Эргара в поисках воды, как и прежде — издал короткий, но грозный рык. Рык, полный решимости проложить новый путь и начать новую жизнь, даже когда заветные воспоминаний о доме растворились в тумане ушедших дней.

Ардан знал, что даже если дом и стал лишь одним из воспоминаний — он их не потеряет, а сохранит внутри себя вечными угольками, способными согреть даже в самые темные ночи. И с этими мыслями он резко дернул головой и смело встретил взгляд Давоса.

Тот не успел отвернуться и теперь не мог сделать вид, что произошедшее лишь случайность.

— Чего тебе? — проскрипел он зубами.

— Мне? — Ардан ткнул себя пальцем в грудь. — Ничего. Это ты уже месяц на меня волкомсмотришь.

При упоминании волков Глеб скривился и сжал поводья. Благодаря обмолвке Цасары Ардан знал, что так и будет.

— Отвали, — коротко бросил Давос.

Ардан может и хотел бы последовать этому призыву, но что-то ему подсказывало — если он так сейчас поступит, то в будущем ничего хорошего ему не светит. Полностью отдавая себе отчет в том, что имперский маг, тем более владеющий тремя звездами, это далеко не каменный тролль, Арди, все же, шагнул вперед.

Тут же дюжина пар глаз обратилась в его сторону. Цасара уже открыла было рот, но Йонатан покачал головой.

— У тебя мои книги и посох, — твердо произнес Ардан.

— И?

— Отдай.

Глеб фыркнул, после чего посмотрел на своего начальника. Йонатан только пожал плечами.

— Мы договорились, что они пока будут у меня, парень, — голос Давоса звучал надменно, но в то же время его взгляд жадно пожирал браслет на руке Арди. — Так что повторяю в последний раз — отвали.

— Мы договаривались, что это только на первое время, — стоял на своем Арди.

Их взгляды пересеклись, но Глеб не дрогнул. Даже когда Ардан, по привычке споров с ковбоями, чуть обнажил клыки и расправил плечи.

— И чего это сейчас было? — едва было не засмеялся Давос. — Парень, ты серьезно думаешь, что сможешь меня напугать? Я за свою жизнь надирал задницы таким тварям, что услышишь — обмочишься. И ты, извини, даже в очередь на попадание в их список не входишь.

Ардан это прекрасно понимал — все же, перед ним представитель второй канцелярии. Но…

— Отдай, — повторил он.

— Еще раз — мы договор…

— Месяц прошел, — перебил Ардан и подошел к лошади — немолодой серой кобыле, на которой сидел Глеб.

— Время — понятие растяжимое, — пожал плечами всадник. — Отдам, как приедем в Метрополию.

Арди сузил глаза. Как и прежде — на ручье перед мордами пяти волков или в ущелье, где он оказался один на один с троллем, Ардан понимал, что встретил кого-то, кто ему не по клыкам. И если безукоснительно следовать учению Эргара, то он должен был отступить. Подготовиться. И лишь затем напасть. Но в этом правиле имелись исключения, и учитель наставлял, что Арди сам поймет, когда стоит нарушить закон о том, что нельзя нападать на того, кто тебя сильнее.

Может Ардан и ошибался. Может оно того не стоило. Но эти посох и книга являлись частью его памяти о доме. Частью того, что связывало его с матерью, отцом, дедушкой и братом. И он не мог позволить, чтобы кто-то чужой распоряжался его светом.

— Третий раз повторю, и ты третий раз услышишь, — теперь цедил уже Ардан. — отдай. Это мое.

— Третий раз? Это меня должно как-то убедить? Сказал же — отвали, пока я тебе более доходчиво не объяснил.

Одна только Цасара, услышав сказанное, выругалась и встряхнула полы плаща так, чтобы руки могли легко дотянуться до рукоятей револьвера и сабли.

Ардан положил ладонь на шею кобылы и коротко произнес на языке зверей:

— Сбрось его.

В отличии от коня Ардана, которого Йонатан привел накануне, все остальные ездовые изначально принадлежали своим ездокам. И если бы между кобылой и Глебом установилась бы связь куда более крепкая, чем просто владелец-животное, то трюк бы не получился. Кобыла просто отказалась бы причинять вред своему другу. Но животное не испытывало ни малейшей симпатии к всаднику.

Раздалось дикое ржание, кобыла поднялась на дыбы и дернулась из стороны в сторону. Глеб, явно не ожидавший подобного, вылетел из седла и, едва не запутавшись в стременах, под всеобщий гогот кубарем свалился на землю.

Ардан же, перешагнув через приходящего в себя мага, подошел к лошади, потрепал ту за гриву, после чего начал уже отвязывать от седла сумку с книгами, как инстинкты заставили его пригнуться. Полностью удара избежать не получилось, но чужой посох, вместо того чтобы врезать железным навершием в висок, лишь содрал лоскут кожи с головы и, расцарапав цибус, отлетел от седла.

Арди отскочил в сторону и, одним ловким движением выхватив нож, низко зарычал.

— Сраное животное, — сплюнул Глеб и взмахнул посохом. Отлитый из железа, почти два метра длиной, он был украшен навершием в виде когтистой лапы, сжимавшей мутный Лей-кристалл. — Думаю начальство не сильно расстроится, если мы привезем тебя без глаз и ушей.

— Начальство может и нет, — внезапно встрял Йонатан. — а вот я — сильно.

Последнее слово он произнес с нажимом и Давос немного обмяк.

— Он напал на меня, — уже спокойнее сказал Глеб. — на представителя власти и…

— Мы не на официальном задании, — тут же поспешил напомнить Йонатан.

— Срань, лейтенант! — выкрикнул Давос. — Ты на чьей стороне? Моей или этого животного?

Йонатан выругался и поправил шляпу.

— Я на стороне благоразумия, маг, — он смачно сплюнул себе под ноги. — Нам с этим парнем еще не меньше месяца по прериям, а затем в поезде торчать. И у меня нет ни малейшего желания постоянно переживать, что вы друг друга будете пытаться на тот свет отправить.

— Пытаться? — насмешливо сверкнул глазами Глеб. — Чего здесь пытаться? Он сейчас туда и отправиться.

Прозвучал щелчок взведенного курка. И, что удивительно, его издал револьвер не Цасары, а все того же Йонатана.

— Давай так, Глеб, — произнес он вкрадчиво, чем-то напоминая готовившегося к прыжку хищника. — Ты же у нас из светского общества, так? Ну так давай и решим все по этим вашим чинным и прилежным положениям.

— Что ты предлагаешь, лейтенант?

Йонатан щелкнул пальцами по шляпе и подмигнул:

— У нормальных людей это называется мордобоем, — сказал он. — в вашем кругу — демоны не разберут. То ли дуэли, то ли поединки.

— Магический поединок? С этим зверем?

— У тебя со слухом плохо, маг? — просвистела одна из женщин. Немолодая, со множеством шрамов на лице и очень длинным ружьем с прикрученным сверху устройством, напоминающим подзорную трубу. — Шеф все тебе уже сказал. Либо вы сейчас с парнишкой выясняете все отношения, либо мы тебя здесь оставляем.

— Ага, — поддакнул кто-то третий. — Вообще не прельщает с вами возиться. Других проблем достаточно.

Давос выругался, затем посмотрел на Арди и вдруг широко улыбнулся. Очень неприятно и высокомерно.

— Отвязывай посох, щенок, — процедил он. — И книгу свою бери.

— Давос ты…

— Заткнись, вампир, — гаркнул Давос, после чего тихо, себе под нос, проворчал. — еще мертвеца мне не хватало слушать. Сраные мрази… если бы не ублюдочный майор, мне бы не пришлось терпеть ваше быдлянское невежество.

Вряд ли кто-то кроме Ардана услышал сказанное, но того в данный момент мало волновали детали отношений мага и отряда Йонатана. Он пытался сохранить внешнее спокойствие, попутно с этим отвязывая посох от седла и доставая из сумки свой гриммуар.

Из книг и свитков Атта’нха он знал о сражения Эан’хане, но те редко проходили в боевой плоскости. Состязания сводились к тому, что спорщикам предлагалось одно имя и тот, кто дольше удерживал власть и концентрацию — побеждал.

Вот только что-то подсказывало Арди, что сейчас все будет обстоять совсем иначе. Но пути назад уже не было. Он сам все это затеял, вот только…

— Проклятье! — выкрикнул Глеб и ткнул посохом в сторону противника. — Да он же даже не понимает, что делать! Лейтенант, ты спятил, если думаешь…

— Твои проблемы, маг, — ровным тоном прервал его Йонатан. — Ты сам у него отнял побрякушки, так что теперь объясняй, что делать. И смотри не испорти мне груз. Яйцами отвечаешь.

Давос какое-то время ругался, после чего прикрыл глаза и начал ровно дышать — пытался успокоиться. Взяв себя в руки, он открыл глаза и со все той же немой насмешкой посмотрел на Ардана.

— Сколько?

Арди ожидал всего, что угодно, только не этого вопроса, так что немного опешил.

— Сколько лучей у твоей звезды, щегол? — пояснил Давос. — Два, три? Сколько.

Ардан бросил быстрый взгляд в сторону Цасары и та едва заметно кивнула.

— Семь.

Кто-то присвистнул, другие цокнули языками, прозвучало несколько сдержанных аплодисментов, даже Йонатан слегка приподнял брови. Один только Давос выглядел так, словно наступил в коровью лепешку.

— По законам Империи, — начал он нехотя цедить сквозь плотно сжатые зубы. — если в магическом поединке не объявлено летальной сатисфакции, что запрещено без секундантов, назначенных Магистратом, то поединок проходит в рамках состязания в щитах.

Ардан понял из выше сказанного примерно… ничего, но вида не подавал. Во всяком случае — надеялся.

— Ты ставишь щит, я его либо взламываю, либо разрушаю, — закатил глаза Глеб. Неужели этот жест был присущ не только человеческим женщинам, но и мужчинам? — После чего щит ставлю я и взламываешь уже ты. И так до тех пор, пока не закончатся силы. Использование каких-либо средств восстановления лучей запрещено. У кого щит расколется последним, тот и проиграл.

Ардан начал листать гриммуар. Там, где-то в середине, несколько листов были посвящены одному из немногих боевых заклинаний в учебнике неизвестного Эан’хане.

— И долго мне тебя ждать, малец⁈ — выкрикнул Давос. — За это время я бы уже успел заставить тебя гнить изнутри и срать кишками!

Арди не обращал внимания. Найдя нужную печать, он пробежался глазами по рунам и описанию.

[Звезда: Любая

Количество лучей: 2 и более

Школа: Защитная/Стихийная

Стихия: Универсальное

Максимальные комбинации рун: площадь/высота/плотность/поглощение]'.

«Простой универсальный щит».

В центре разноцветного круга, заключенные цепями рунической вязи, покоились пять треугольников, под основаниями которых лежал пятиугольник, направленный вниз. Если присмотреться, то он действительно напоминал собой щит. А еще каждый луч имел цвет собственной стихии, на символ которой указывал. Земля, вода, огонь, воздух и энергия Лей. Элементы, из которых, по мнению автора учебника, формировалось все сущее.

— Ладно, беру свои слова назад. Пока ты копаешься в книжке, я бы успел заделать двух детей.

— Никто и не сомневается в твоих скоростных способностях, — прыснула одна из дам.

— Я не об этом и… проклятье… Давай уже, щенок! Это попросту несерьезно! Что за маг, который щит ставит уже полминуты? Тебя не учили, что щит должен появляться мгновенно, стоит тебе о нем подумать⁈ Это же базовое знание!

Давос все говорил и говорил и каждое его слово источало все больше самодовольства. Арди же, степенно и вдумчиво, вглядывался в печать. Конечно он подозревал, что за то время, пока размышляет, его бы даже дворовая кошка к предкам отправила, но правила, озвученные Глебом, не касались ограничений по времени. Так что Ардан спокойно размышлял о том, что, скорее всего, у него не хватит силы пробить щит Давоса.

Просто потому, что пусть тот и обгонял Арди всего на три луча, но, во-первых, далеко не «всего», а во-вторых — эти лучи принадлежали звездам более высокого порядка. Так что, опираясь на знания учебника, можно было сделать простой вывод — даже если Давос потратит всего по лучу, но каждой своей звезды, Ардану, с его ограниченным арсеналом, ни за что не сломать получившиеся чары.

Так что единственное, на что он мог рассчитывать — заставить Глеба потратить все силы, после чего использовать еще одну лазейку в озвученных правилах. Игры со Скасти научили его, что куда важнее заметить то, что не было озвучено, чем то, что было сказано.

Давос ничего не упоминал о том, что щиты можно было разбивать только магией…

Мысленно переписав руны так, чтобы щит забрал максимум энергии, Ардан взялся за посох и слегка приподнял его над землей. Перед внутренним взором сформировалась печать, а затем к ней потянулись нити энергии из недр его души, прямо из центра пылающей алой звезды.

— Ну наконец-то, — засмеялся Глеб, когда навершие посоха Арди начало слегка мерцать. — И что, мне теперь еще столько же ждать, пока ты его сформируешь?

Процесс шел долго и сложно. Впервые Ардан формировал печать не ради своих исследований и любознательности, и, тем более, ранее он не пытался на ходу менять структуру заклинания и вливать в неё весь запас энергии.

Нити то и дело пытались оборваться и прервать формирование чар, но воля Ардана была крепка. Он надежно удерживал их, изредка сверяясь с книгой и, мгновение за мгновением, чертил в разуме нужные узоры, а затем, когда звезда погасла, он с силой ударил посохом о землю, заставляя энергию Лей выплеснуться через артефакт в реальность.

На краткий миг перед ним вспыхнул узор сформированной печати, после чего вокруг замерцала радужная пелена, напоминающая мыльный пузырь. Она сферой накрыла юного волшебника, заставив мир снаружи зайтись волнами и миражами.

Арди едва поборол желание протянуть палец и коснуться тонкой пленки. Как же необычно было…

— А я уж думал окончательно поседею, — выдохнул Давос, после чего поднял посох над собой и резко опустил вниз.

Тут же вспыхнула миниатюрная огненная печать на посохе мага и её сестра, в десятки раз больше, но уже под ногами Глеба и небо над головой Ардана сверкнуло оранжевым сиянием.

— Ард! — выкрикнула Цасара. — Осторожно!

Все произошедшее не заняло и доли мгновения. Давос сформировал заклинание быстрее, чем самые ловкие из ковбоев выхватывали револьвер из кобуры, а за этим иногда и вовсе сложно уследить. И вот сверху, с треском и грохотом, заставляя жмуриться от яркого света, обрушился столб огня. Яростным змеем, сотканным из пламени, тот закрутился в крутом пике и ударил о щит, после чего растекся по поверхности пелены, отрезая волшебника от окружающего мира.

Все, что видел перед собой Ардан — пылающее пламя, пожирающее его щит. Местами тот покрылся сетью длинных трещин, а где-то и вовсе оказался пробит и языки пламени уже пытались коснуться одежды Арди. А тот, как завороженный, не мог отнять взгляда от происходящего. Лишь внимательнее вглядывался в буйство стихи, словно не было в происходящем ни малейшей угрозы.

А затем с легким звоном, напоминающим хрустальный, щит разлетелся вдребезги и пламя закружилось вокруг Арди. Жар, сравнимый с тем, что волшебник испытывал рядом с жерлом вулкана, едва не заставил его кожу оплавиться, как все стихло. Пламя исчезло так же внезапно, как и появилось, а Давос снова взмахнул посохом и заставил запылать зеленоватую печать, вливая в неё все силы без остатка. Тут же вокруг него появилась пелена, напоминающая прозрачную чешую.

Как если бы какой-то призрачный аспид свился кольцами вокруг мага, иногда мерцая ромбовидными чешуйками изумрудного цвета. В отличии от щита Ардана, кольца змея постоянно шевелились, ни на миг не останавливая свое движение.

— Забыл добавить, парень, — губы Глеба расплылись в плотоядной усмешке. — по факту, это ты меня вызывал на поединок и я, как вызванный, имею законное право предъявить требование к сатисфакции. Так вот мое требование такое — проиграешь и твои книги и посох становятся моей собственностью.

Давос не сдержался и зашелся в череде сдавленных, хриплых смешков. Глаза мага блестели болезненным светом. Буквально сочились той же жадностью до силы, что и у волков-Лей. А сердце Арди пропустило удар. У него не осталось ни малейшей искорки в лучах и, даже если Давос находился в той же ситуации, то это ничего не меняло.

Оставалось надеяться только на…

Ардан внезапно понял, что нож в его руках как-то слишком полегчал. Он скосил взгляд ниже и с удивлением обнаружил, что лезвие клинка стекло на траву расплавленными каплями, а в ладони покоилась лишь обугленная рукоять.

Глеб уже не скрывал ликующего гогота.

Арди посмотрел в его сторону, а затем прикрыл глаза. Если не нож, то… они ведь не обсуждали, какой именно магией нужно пробить щит.

Атта’нха никогда не говорила своему другу и ученику, как именно ему стоит использовать те немногие способности Говорящего, которым успел обучиться. Всегда настаивала на том, что Арди сам волен выбирать, что с ними делать.

Он открыл разум и сердце окружающему миру.

Ардан стоял на краю широкой прерии и её бесконечные просторы простирались перед ним холстом, расписанным величайшей из мелодий природы. Земля, залитая яркими красками цветущих лугов, настоящее море цветов, которые танцевали под ласками легких прикосновений ветров.

Скромный бриз шептал сквозь них, неся с собой сладкие ароматы и обещание свободы. Он пронизывал кожу Арди, заставляя руки покрываться мурашками, проникая все глубже и струясь по венам, вновь пробуждая глубокую, первобытную тоску по дикой свободе, таящейся за границей простор.

Но все это не то… все это не те имена, что он искал…

И Ардан отправился дальше.

Он бежал по тропам ветра все выше и выше.

Туда, где собирались темные тучи, наполняясь неотвратимой свирепостью шторма, что те взращивали в глубине своих задумчивых сердец. Воздух становился все тяжелее, наполненный искрами бури, разворачивающейся в вышине; сама реальность, кажется, была пьяна от предвкушения.

Ардан почувствовал предательские липкие лапы страха, пронзившие его, стоило только увидеть бурлящий водоворот клубящейся тьмы, грозившей поглотить хрупкую красоту прерий. И все же, среди ужаса, в нем зародилась не менее яростная, чем у шторма, решимость — истовое желание противостоять буре и показать, на что он способен не только необузданной силе природы, но и глубинам собственной души.

Он жаждал противостоять вихрям, позволить ветру и дождю хлестать по нему, словно те были воплощением того страха, с которым он боролся с самого детства. Встретиться лицом к лицу с этой бурей означало встретиться лицом к лицу с самим собой и Ардан знал, что только так он сможет отыскать в себе нужные силу и стойкость.

— Что… дождь?

— Вроде сегодня должна была быть ясная погода…

И в этом мраке Ардан услышал имя, он потянулся к нему и встал рядом как равный. Презирая собственный страх и сомнения, Ардан взял это имя и вложил его в свой посох, после чего размахнулся, открыл глаза и выставил перед собой, произнеся слова, не имевшие звуков.

Деревянное навершие вспыхнуло ярким белым светом и, рассекая разом обрушившийся на прерии ливень, в сторону замершего в недоумении Давоса устремилась ледяная молния. Она ударила о его щит, заставив прогнуться изумрудные чешуйки, но так и не пробила их, а Ардан, зная, что не сможет долго удерживать концентрацию, взмахнул посохом и ледяная молния, повинуясь его воли, изогнулась плетью, после чего взмыла на несколько метров вверх и, как и огненный столб Давоса, обрушилась в стремительном вертикальном выпаде.

Щит Глеба затрещал, а затем и вовсе разлетелся на сотни мелких осколков, мгновенно истаявших в воздухе, а вместе с ними исчезла и молния, обернувшись водяной струей, окатившей и без того промокших всадников.

Сам же Арди, захрипев, отшатнулся и прислонился к лошади. По его лицу и телу текли ручьи пота, а сам он тяжело дышал и, если бы не кобыла, ставшая ему опорой, он бы точно свалился на землю.

— Клятая нелюдь! — выкрикнул Давос, после чего кристалл-накопитель в навершии его посоха замерцал зеленоватым свечением, зажигая совсем не щитовую печать.

Мелькнула темная тень.

Сверкнул клинок, приставленный к груди мага.

— Не забывай, вампир, — прошипел Глеб. — кому ты служишь. Стоит мне отдать приказ, и ты сама вскроешь глотку этого ублюдка.

— Ты прав, человек, — Цасара говорила так же буднично и спокойно, как и всегда. — И я даже не стану угрожать тебя убивать. Зачем мне это? Пройдут годы, Давос. Десятилетия. Ты забудешь то, что произошло. А я буду помнить. И ждать. Может двадцать лет, может больше. Ждать, когда у тебя появятся дети. Но я не стану убивать и их, зачем. Я буду ждать еще. Пока среди них не появится тот, кто станет твоему сердцу дороже всего. Ждать, когда он или она будут придумывать имя уже своему дитя. И тогда я вырежу его из утробы матери, вместе с сердцами обоих родителей, а затем принесу тебе. И ты будешь знать, что произошедшее — твоя уплата.

Давос какое-то время вглядывался в глаза вампира, после чего резко отвернулся и, пройдя мимо Цасары, подошел к Арди. Не смотря на последнего, маг отвязал от седла сумку с книгами и бросил ту на землю, после чего вскочил в седло.

— Еще раз подойдешь к моей лошади, — произнес он тихо. Так, чтобы услышал только Ардан. — и, поверь мне, эта шлюшка-мертвяк не поможе…

Раздался выстрел.

Арди, от неожиданности, рухнул на землю. Зазвучали крики, послышалось ржание лошадей, щелчки курков, а рядом с Арданом лежал Глеб Давос. Его побитые сединой волосы разметались по лицу, на котором навечно останется запечатлено выражение полного удивления. Навечно, потому что с дыркой от пули между глаз, откуда текла густая кровь, а по ту сторону на траве разлетелись сероватые, окровавленные ошметки, он вряд ли сможет продемонстрировать какую-то другую эмоцию.

Ардан, все так же не поднимаясь, посмотрел в сторону Цасары. У той дымилось дуло револьвера, который она, ловко крутанув на указательном пальце, вернула в кобуру и запахнула полу плаща.

— Проклятье! Срань Светлоликого! Демоны и ангелы! Звездный прах и мертвые шлюхи!

— А почему шлюхи мертвые? — спросил кто-то из всадников.

— Да, б**ть, потому что! — выкрикнул Йонатан, после чего повернулся к вампиру. — Цасара! Какого хрена? Как это понимать⁈

От Ардана не скрылось, что в руках глава отряда сжимал какой-то медальон в форме черепа с несколькими рунами. Явно из языка Фае, но разобрать их из-за дождя не представлялось возможным.

— Он бы не угомонился, — вампир, все так же без тени эмоций на прекрасном лице, подошла к своему коню и, проведя ладонью по черным ноздрям, вскочила в седло. — В конечном счете это привело бы к тому, что они с Арди сцепились бы далеко в не таком гуманном поединке. Ты вот хочешь злить руководство и срывать планы будущего Императора из-за какого-то мага? Наши же шеи потом и окажутся в петле.

Йонатан выругался. На этот раз куда грязнее.

— Скажи честно, вампир — это из-за его оскорбления? Не у тебя одной здесь тонкий слух.

— Может быть, — все тем же абсолютно ровным тоном, ответила Цасара. — Но мои аргументы это не отменяет.

— Не отменяет, — согласился Йонатан. Какое-то время он переводил взгляд с амулета на безмятежную Цасару, затем выругался уже в третий раз и повернулся к отряду. — У кого-нибудь есть претензии к Цасаре за произошедшее?

Послышались насмешки и ухмылки.

— Давос давно напрашивался.

— Терпеть не могу заносчивых магов.

— И дворян! А этот вообще сразу два в одном.

— Я и сам думал над тем, чтобы поделиться с ним свинцом.

— Кровожадные вы ублюдки, — явно не без гордости, резюмировал под смешки Йонатан, после чего обратил взгляд на Арди. — Ты. Нелюдь переросток. Сними с него все, что может быть ценным для мага. Приторочь к седлу. Тело не трогай — с ним разберется зверье.

Арди сел, все еще не чувствуя в ногах силу чтобы подняться. Он никак не мог отвести взгляд от продырявленной головы и мутных глаз, еще недавно сверкавших жизнью.

— Эй! Парень! — рявкнул Йонатан. — Маршалы уже на горизонте. И мне не охота объяснять им, почему у меня тут труп. Пошевеливайся давай!

Ардан, с великим трудом, заставил себя отвернуться и, опираясь на посох, поднялся на ноги. Те дрожали не хуже ветвей сухой березы. Он посмотрел было на тело и едва сдержал рвотный позыв. Нет, он видел мертвецов и прежде, а будучи учеником Эргара не раз и сам становился причиной, по которой кого-то покидала жизнь. Но это во время охоты — совсем другое.

И он еще никогда прежде не становился свидетелем убийства. И все это…

— Да что ты замер⁈

— Я…я…я… — Ардан закачал головой. Он должен был взять себя в руки. — Я не знаю, что может быть ценным.

— Используй анализатор! Все, что содержит энергию Лей — ценное!

— У меня нет анализатора.

Детский, выданный Империей, Арди отдал брату когда тот разбил свой старый, а новый был как-то и ни к чему.

— Да за какие такие заслуги мне Светлоликий такое счастье подарил, — простонал Йонатан. — Сними с него пояс, кольца, браслеты, серьги и ожерелье. Любые нательные предметы. Посох к седлу притяни, а книгу в мешок. И почему я вообще должен это объяснять…

Арди очень хотелось заметить, что он никогда прежде не занимался мародерством и, как ни крути, не является подчиненным Йонатана, а скорее его пленником, но не стал. Стараясь не касаться трупа, он снял два кольца с разноцветными камнями, стянул цепочку, где между звеньев виднелось несколько рун, после чего расстегнул пояс и сложил все это в тот же мешок, где лежал гриммуар Давоса.

Притянув посох к седлу кобылы мага, Ардан взял поводья и привязал их к рожку своего седла.

— Ну хоть это умеет, — выдохнул Йонатан, получив несколько одобрительных смешков и дождался пока Ардан сядет в седло. — Так, малец, у нас штатный маг потерялся где-то в горах Алькады. Возможно, не справился с искушением исследовать старые капища.

— А его вещи?

— Какие вещи? — спросил кто-то из отряда.

— Именно, малец, — недобро сверкнул стальным взглядом Йонатан. — Это не вещи Давоса. Мы наткнулись на них в старом схроне, когда очень тщательно обыскивали горы в поисках пропавшего. Понял?

Ардан кивнул.

— И еще — из-за тебя мы остались без мага, так что будешь выполнять его функции.

— Но…

— Вообще не волнует, парень! — гаркнул Йонатан. — Я сказал будешь — ты ответил — так точно. Вот и весь разговор. Умеешь ты там что-то или не умеешь, знаешь или нет — меня волнует не сильнее, чем Давоса сейчас завтрашний день. А теперь пошевеливайтесь, господа. Поедем на встречу маршалам, а то потом объясняй им чудное явление, как труп заплутавшего в горах Глеба свалился к нам с неба.

— Не иначе орел принес.

— Катерина, ты когда захочешь пошутить в следующий раз — не надо. Просто не надо.

— Вот чего сразу…

— Кья! — Йонатан стегнул лошадь и сорвался в карьер.

Следом за ним поскакали и остальные. Ардан обменялся быстрыми взглядами с Цасарой и пришпорил гнедого. Он вглядывался сквозь редеющие потоки дождя в линию горизонта, но никого там не видел. И все же, Йонатан вел их в определенном направление и это наводило на некоторые мысли. Либо тот и раньше знал, что место встречи находится по другим координатам, либо обладал зрением лучше, чем у полукровки Матабар.

И оба эти варианта в одинаковой мере заставляли Ардана нервничать. Может лишь немногим меньше, чем тот факт, что он вел за собой лошадь мертвеца.

Одно было понятно. Чтобы не происходило дальше — он уже точно не дома. Его ждали приключения. Те самые, от которых он, как надеялся, смог сбежать еще в детстве. Но нет, они опять его настигли.

Арди печально покачал головой.

Глава 23

По мере того, как отряд Йонатана и маршалы сближались, Ардан все отчетливее осознавал, насколько сильно повернулась его жизнь. И как нельзя лучше для иллюстрации нового открытия подходили чужая лошадь, идущая сбоку от него и вещи того, с кем он еще совсем недавно разговаривал, пусть и не в самых приятных декорациях.

Небо над головой, подчиняясь тому, как природа возвращала свою власть и отвергала тот осколок бури, что Говорящий смог отыскать среди просторов лазури, постепенно прояснялось. Нет, Ардан все так же не обладал мощью Эан’Хане и не знал истинных слов и, наверное, если бы не годы практики Звездной Магии, то не смог бы сделать того, что сделал. Уж точно не без длительной подготовки, занимавшей вплоть до нескольких часов. Ведь одно дело — знать, как услышать отголосок имени бури и призвать ледяную молнию, и совсем другое — сделать это.

Так что он испытывал какую-то гремучую смесь гордости за себя, азарта перед новыми открытиями, грусть из-за окончательного принятия того факта, что он покидал родные края, ностальгию по матери, брату и… даже шерифу с Кеной, но еще и…

Арди посмотрел на скакуна Давоса, притянутый к седлу посох и мешок с пожитками мага…

— Йонатан Корносский, — голос главы отряда вырвал Арди из лабиринта новых для него мыслей и ощущений. — Удостоверение и верительная грамота.

С этими словами Йонатан отстегнул замочек походной сумки у седла и достал оттуда аналогичный паспорту документ, а вместе с ним и кожаную папку с вышитым алой нитью гербом империи.

Все это нехитрое добро он протянул подъехавшему к нему маршалу. Верхом на черном скакуне весьма добротной породы (насколько мог судить Ардан, проведший на ферме почти пять лет), закутанный в серый походный плащ, с двумя карабинами у седла и красноречивой перевязью с револьверами на поясе, он легонько дотронулся двумя пальцами до края полы шляпы, обозначив приветствие.

Сняв перчатки, незнакомец принял документы, попутно кивком головы сигналя одному из трех своих спутников. Все четверо всадников носили одинаковую форму — серые плащи, широкополые шляпы, немногим меньше, чем у Цасары и нагрудные эмблемы в виде перекрещенных меча и револьвера.

— Маршал Тевона Элини, — представилась девушка лет двадцати и протянула Йонатану четыре документа и такую же папочку с гербом.

В итоге сверка бумаг затянулась на добрых десять минут. Из рассказов Келли Ардан узнал, что подделка документов весьма распространенное явление на территории Империи и, вроде как, правительство собиралось что-то с этим сделать.

— Все верно, — едва ли не хором произнесли Йонатан и маршал, имени которого Арди не знал.

Причем, от внимания Ардана не укрылся тот факт, что Йонатан отдал на проверку только свое удостоверение в то время, как маршалы — все четыре.

— И что доблестная вторая канцелярия, — не без явной издевки протянул маршал. — забыла в нашем захолустье? Что-то не помню, чтобы вы здесь появлялись со времен гонений на горцев.

На этих словах сердце Арди пропустило удар, но он не подал виду… или надеялся, что не подал.

— Меня куда больше волнует, маршал Андрей Кальдрон, — Йонатан чуть вытянулся в седле и посмотрел за спины маршалам — под холм. — Что в вашей компании делают два десятка дилижансов северных переселенцев, вместо озвученных, изначально, четырех?

Ардан с облегчением выдохнул.

Он немного переживал из-за того, что никто, как будто, не обращал внимания на скопление дилижансов и путевых вагончиков у подножья. Последние — небольшие, но добротно сбитые и укрытые крепкой, тертой тканью, были запряжены одинокими кобылами, в то время как первые выглядели едва ли не положенными на бок сараями на колесах.

Коробки из досок, с отверстиями под окна, обвешанные тюками с разнообразным хабаром, где на козлах сидело по нескольку мужчин с карабинами у ног, а в руках они держали поводья упряжек. В каждой из таких мирно щепали траву от двух, до шести скакунов.

Арди раньше уже слышал про северных переселенцев. Каждый сезон они пересекали горы Алькады через ущелье Разлуки — так называлось то место, где брали свое начало две реки — одна текла на север и впадала в залив Фрегийского моря на территории Племен Армондо, а вторая — на юг.

И, зачастую, этот путь был сопряжен с множеством опасностей из-за чего Монархия и прокладывала железную дорогу через горы.

— Нас наняли в качестве проводников, — буднично пожал плечами Кальдрон, попутно накрутив пальцами кончики красноречивых, седых усов. — Законами это не возбраняется.

— Но не два же с лишним десятка семей, — буркнула Катерина, находившаяся поодаль Арди.

— Мы ведем их до развязки в Пресном, — добавил маршал. — Я так понимаю, что и вы туда едете.

Йонатан сверкнул глазами, лишь добавляя веса зависшей над ездоками атмосферы некоей напряженности.

— Учитывая, что мы заранее направили вам сопроводительное письмо, то понимаете вы все верно, — просвистел Йонатан. — Ладно, мы…

— А где ваш маг? — внезапно подала голос Тевона.

Несмотря на то, что она была самой молодой из маршалов, выглядела ничуть не менее… внушительно. Обветренное лицо; кожа, местами сгоревшая под лучами далеко не гуманного солнца прерий; потертые штаны и буквально побелевшие рукояти револьверов, доходчиво сообщавшие о том, что их далеко не раз использовали по назначению.

— Что вы имеете ввиду, госпо…

— Не госпожа, — перебила она Йонатана. — А сержант Тевона Эллини, маршальский корпус Пригорной Губернии. Это вы могли прочесть в моих документах, не говоря уже о том, что я изначально представилась.

Градус напряженности лишь повысился и краем глаза Арди заметил, как несколько из подчиненных Йонатана отодвинули свои кожаные плащи, обнажив револьверы. Так же поступили и маршалы, которых, кажется, не волновала численная диспропорция.

— Спокойней, господа, — поднял ладони Йонатан, на лице которого застыла своеобразная маска улыбающихся губ и тяжелого, хмурого взгляда. — Наш маг, увы, навсегда остался среди пиков Алькады.

Маршалы переглянулись.

— Только полный крет…

— Тевона! — железным тоном перебил Кальдрон, после чего повернулся к Йонатану. — Да примут его Вечные Ангелы, — он снял шляпу и немного склонил голову, после чего вернул головной убор обратно и обвел взглядом их отряд, ненадолго задержавшись на Арди. — А этот здоровяк и есть тот ценный груз, в сопровождении которого мы обязаны оказать вам всяческое содействие?

— Возможно, — спокойно ответил Йонатан.

Андрей какое-то время сверлил его взглядом, но добился ровно нулевого эффекта.

— Я вижу у него посох мага.

— Отдаю дань должного остроте вашего зрения, маршал.

Тевона опять было открыла рот в порыве возмутиться, но её остановил взмах руки.

— Давайте не будем ходить вокруг да около, Йонатан, — покачал головой Кальдрон. — Вы везете с собой мало того, что явно не совсем человека, а взгляд у меня на нелюдей наметан, так еще и незарегистрированного мага. И будь вы хоть трижды второй канцелярией, я не позволю вам нарушать законы нашей страны.

На какое-то время на холме воцарилось молчание. Тяжелое, густое, с явным привкусом меди на устах и запахом горелого пороха.

Все сидели как на иголках, не сводя взгляда с рук и револьверов возможного противника.

— Вас беспокоит, маршал, тот факт, что с нами смесок или то, что он незарегистрированный маг? — спросил, наконец, Йонатан.

Кальдрон мазнул взглядом по фигуре Цасаре, все это время пребывавшей абсолютно индифферентной к происходящему.

— Если бы меня волновал первый пункт, я бы сперва обратил внимание на вампира, у которого не вижу намордника установленного государством образца.

— И снова ваше зрение вас нисколько не подводит, — хмыкнул Йонатан, после чего развел руками и широко улыбнулся. — Вот ведь совпадение, маршал. Удивительно, как порой неисповедимы пути Светлоликого. Вы представляете, с нами действительно незарегистрированный маг, временно исполняющий обязанности мага нашей группы, а значит — на службе второй канцелярии. И, получается, арестовать его вы не можете.

— Да это просто цирк какой-то! — выкрикнула Тевона. — Что мы их слуш…

И вновь взмах руки заставил вспыльчивую девушку замолчать.

— Спасибо, — поблагодарил Йонатан и продолжил. — И мало того, что арестовать вы его не можете, так еще и по закону, так рьяно вами оберегаемому, маршальский корпус должен оказывать всяческую поддержку второй канцелярии. И, если я правильно помню курс общего права, то маршалы имеют полномочия приводить к присяге. А значит дело за малым — малец, здесь и сейчас, присягнет короне, и мы с вами продолжим совместный путь со спокойными и холодными головами.

Андрей с Йонатаном какое-то время играли в гляделки.

— У нас нет с собой звездных лычек, — напомнил маршал.

— Маги второй канцелярии, по особому распоряжению начальства, освобождаются от необходимости носить регалии на время действия этого самого особого распоряжения. Я начальство. Я распорядился.

Кальдрон прошипел едва слышное ругательство, после чего кивнул Тевоне.

— Но это ведь…

— Хочешь перестрелки? — процедил сквозь плотно сжатые губы Кальдрон так тихо, чтобы не услышал никто, кроме девушки. — С Плащами? И, срань Светлоликого, вампиром⁈ Ты в своем уме, девчонка⁈

И, наверное, обычные люди и не услышали, а вот Цасара и, что удивительно, Йонатан лишь кровожадно улыбнулись. И если с вампиром все было понятно, то вот с Йонатаном… Арди все никак не мог разобраться, что с главой отряда не так. Он выглядел как человек, пах как человек, но при этом явно обладал не совсем человеческими способностями.

А что про «Плащей», то так на территории империи называли, за глаза, работников второй канцелярии.

— Живо приводи его к присяге и поехали уже, — продолжил Кальдрон. — чем быстрее избавимся от этих засранцев, тем раньше я напьюсь в каком-нибудь салуне и постараюсь забыть предстоящий нам месяц в их компании.

Сержант Элини едва багровыми пятнами не пошла от еле сдерживаемого порыва, но, все же, вытащила из седельной сумки небольшую книгу, в которой легко угадывалось священное писание Светлоликого.

Она дернула поводья и, игнорируя всеобщие взгляды, подъехала к Арди. Только теперь он в полной мере смог оценить то, насколько миниатюрной и хрупкой была девушка. Не выше метра шестидесяти сантиметров и не тяжелее пятидесяти килограмм, но при этом с таким крепким стрежнем во взгляде, что невольно проникался чувством искреннего уважения.

— Представься полным именем, — строго, в приказном тоне, произнесла она.

Арди немного устало вздохнул. Благо, что не только Йонатан хорошо помнил курс общего права.

— Как представитель коренного горного народа Алькады, я напоминаю о своем праве, согласно статье конституц…

— Да-да, — перебила Тевона. — я знаю законы, маг. Можешь действовать согласно традициям своего народа. Мне без разниц… Представься.

— Ард Эгобар, сын Гектора Эгобара.

— Хорошо, Ард Эгобар, положи правую ладонь на книгу и повторяй за мной.

Арди слегка изогнул бровь.

Мгновение он боролся с искушением ничего не говорить и принести клятву на объекте, который не обладал в его глазах священностью, но…

Юноша знал текст клятвы. Та не имела особого отношения к короне. Скорее к стране и тем, кто её населял. И её, в любом случае, должен был, при свидетелях, принести любой маг, иначе просто объявлялся вне закона. Так что Ард собирался поступить по совести. Другого не одобрил бы Эргар и, наверное, даже его отец. Не зря же Гектор проливал кровь и отдал жизнь за народ Империи.

— Со всем уважением, сержант, я, конечно, могу это сделать, — абсолютно искренне произнес Ардан. Он не испытывал к девушке в частности и к маршалам в целом никаких отрицательных эмоций. — Но ваша книга не имеет для меня абсолютно никакого значения, и присяга не получит должной…

— Ангелы и демоны! — воскликнула Тевона и попыталась запихнуть книгу обратно в сумку.

Из-за нервов у неё не получилось из-за чего священное писание людского рода едва не упало на землю. Арди среагировал быстрее и успел подхватить книгу, после чего спокойно вернул её в руки маршала.

Та с легким удивлением посмотрела на Арди.

— Зачем? — только и спросила она.

— Вроде в вашей религии говорится, что это оскорбление бога — пачкать и вредить священным писаниям, — ровным тоном ответил Ардан. — Я просто хотел помочь.

И каким-то чудным образом градус напряженности над холмом резко понизился.

— Я не знаю укладов горцев Алькады, — покачала головой Тевона. — у вас есть что-то священное или…

— Вы стоите посреди наших земель, сержант, — спокойно ответил Ардан. — Эти предгорья все еще территории моего народа. Наши земли для нас святы.

Наверное, Арди поторопился заявить о том, что напряженность слегка спала, потому что после последних слов она взлетела едва не до небес. Только если прежде была направлена от маршалов на «плащей» и обратно, то теперь сконцентрировалась на Арди.

— Давайте уже закончим с этим, — проворчал Йонатан. — пока мы все не наговорили чего-то… не того.

Кальдрон согласно кивнул.

Тевона же, снова нахмурилась:

— Мне нужен от тебя, маг, какой-нибудь обряд, символ или знак того, что ты произносишь слова перед лицом своей религии.

— А просто формулы присяги недостаточно? — все также -абсолютно искренне, исходя из любопытства, спросил Ардан. — Я думал, что…

— Мальчик, - он едва не упал с седла, когда услышал из уст Цасары речь на языке Фае. — Прекрати быть таким наивным… у маршалов не самая глубокая чаша терпения.

Ардан прокашлялся, после чего ловко свесился из седла, зачерпнул ладонью горсть земли, а затем достал нож и провел по этой горсти. Короткая вспышка боли и вот уже густые, алые капли падают вниз.

— Этого достаточно? — спросил он все тем же ровным тоном.

— Если так того требуют ваши традиции, то да, — согласилась Тевона. — Теперь повторяй за мной слова присяги магов. Я, Ард Эгобар, будучи гражданином Империи Новой Монархии, присягая на верность Короне, клянусь служить на благо родины и всех народов, что её населяют. Клянусь, что интересы государства будут стоять выше моих собственных. Клянусь, что не запятнаю достоинства моих регалий. Клянусь, что не будет более надо мной господина, кроме моей страны и моей чести.

Ардан произнес нужные слова, после чего снова свесился с седла и вытер руку о траву, в то время как порез на ладони уже практически полностью затянулся.

И, словно повторяя трюки за полукровкой, градус напряженности снова упал и на этот раз едва ли не до нуля.

— Где так научился? — спросила, внезапно, Тевона.

— Работал на ферме последние годы. Там не так чтобы много времени постоянно слезать и залезать на лошадь.

— На людской? — удивилась сержант.

— А на какой еще? — удивился, в свою очередь, Арди.

От этого вопроса брови девушки, взлетели, кажется, до середины лба.

— А сколько тебе лет? — Тевону словно озарило — с такой интонацией задала она свой очередной вопрос.

— Семнадцать.

Это услышал и Андрей с остальными из-за чего послышалась новая волна ругательств.

— Срань Светлоликого, Плащ! — едва ли не взвыл маршал. — Почему ты сразу не предупредил, что везешь с собой практически мальчишку! Мы же тут чуть не перестреляли друг друга!

— Я месяц просидел на заимке в горах, — развел руками Йонатан. — Хотел немного развлечься.

В ответ на это остальные Плащи только засмеялись, вызывая очередную волну ругательств маршалов.

И, кажется, все что-то поняли и один только Арди в недоумении повернулся к Тевоне.

— А что не так-то?

— Я тебе позже объясню, — процедила сержант сверля недобрым взглядом спину Йонатана.

От неё пахло даже не злостью, а чистой ненавистью. Такой, что обычно не испытывают без какой-то личной истории. Вот только в случае с сержантом ненависть была направленна скорее не на самого Йонатана, а на его черный кожаный плащ.

— Поехали, — махнул рукой Кальдрон. — познакомлю вас с главой переселенцев. Толковый мужик. Из бывших военных. Хотя, кто тут из нас не воевал…

И вместе смаршалами они начали спуск с холма. За это время Тевона успела разъяснить Арди, что именно происходило. По закону граждане Империи Новой Монархии обладали полной свободой передвижения внутри своей страны. Переезд из губернии в губернию не требовал никаких дополнительных документов, кроме удостоверения личности. Так все выглядело на фасаде.

На деле же этот закон касался только людей, в то время как представителям первородных рас и полукровок (или, как их куда чаще называли — «смескам») требовался специальный сопроводительный документ. И если на севере страны это уже давно стало формальностью, на которую частенько закрывали глаза, то чем ближе к югу и непосредственно — столице, тем серьезнее относились к процедуре « промежуточной регистрации представителей первых рас».

Вот так высокопарно и официально.

И вся загвоздка в том, что глаз у маршалов был действительно наметан. И вот они видят, как к ним едут в неполном составе представители второй канцелярии. И ладно бы те просто потеряли где-то по дороге своего мага — какое маршалам до этого дела. Нет, они везли с собой явно не совсем человека (на этом моменте Арди слегка изогнул бровь и Тевона, словно на уроке, тут же обозначила по каким внешним признакам его легко отличить от человека. Начиная янтарными глазами и заканчивая слегка выпирающей верхней губой, скрывающей клыки. Арди даже хотел зеркало попросить — никогда за собой такого не замечал), да еще и с атрибутами мага, причем без регалий.

Учитывая обязанности маршалов поддерживать порядок на равнинах, оберегать торговые пути и ловить беглых преступников, то не трудно догадаться какое напряжение вызывал Йонатан своим нежеланием сотрудничать и открывать карты.

Ардан молча кивал, попутно понимая, что не он один отправился в путешествие из родной губернии. Эрти же тоже — полукровка.

Эти свои опасения он выложил маршалу, на что та поспешила успокоить — полномочий шерифа Брайана вполне хватало, чтобы оформить и подписать нужные бумаги.

Но почему он тогда не сделал этого для Арди?

Волшебник посмотрел на спину едущего впереди Йонатана, что-то неспешно обсуждавшего с Кальдроном, который был не так чтобы прям очень сильно рад беседе.

— На этот вопрос я тебе ответить не смогу, — подытожила сержант Элини.

К этому моменту они как раз подъехали к дилижансу, стоявшему в авангарде каравана. Вблизи повозка выглядела еще больше и вместительней, чем с холма. В ней вполне могла бы уместиться целая семья, а на том месте, что ковбои называли «дробовиком», хватало пространства для трех взрослых мужчин.

Но сейчас там сидел только один. Плотный, коренастый, с типичным для северян массивным нижним подбородком и густыми бровями. Он даже говорил с тем же акцентом, что редкие проезжавшие через Эвергейл переселенцы, коих Арди видел раза два, может три, за все минувшие пять лет.

— Эртас Говлов, — представился он, козырнув штопанной шляпой.

— Йонатан, — коротко ответил глава плащей.

Руки они пожимать не стали, только обменялись короткими приветствиями.

— На этом привал можем закончить, — сказал Андрей и уже было дернул коня в сторону, как вдруг его взгляд замер на Арди. Маршал будто что-то вспомнил и повернулся к Эртасу. — Та молодая девушка. Там еще фамилия такая была… как же её…

— Дочь Тавского?

— Точно. Тавская! — щелкнул пальцами маршал. — Так и не запомнишь даже… как она?

— Хуже, — коротко и хмуро ответил переселенец, отчего его брови стали и вовсе напоминать клок овечьей шерсти. — Сегодня уже даже не просыпалась.

— Понятно… — протянул Андрей и повернулся к Йонатану. — Раз уж с вами маг, может он посмотрит?

— На молодых девок? — хмыкнул Плащ. — Не думаю, что родители малыхи сильно этому обрадуются. Нет, я конечно…

— Она захворала, — перебил Андрей, опережая едва не вскипевшего от такого хамства Эртаса. — Три дня уже как. И с каждым часом — все хуже. Как бы не померла.

— При переселении гибнет, обычно, до трети искателей лучшей жизни, — как ни в чем не бывало, без тени эмоций, пожал плечами Йонатан. — Не она первая, не она последняя. А у нас маг — товар штучный. Так что я…

— Я посмотрю, — выехал вперед Арди, разом привлекая к себе всеобщее внимание.

Даже Цасара, все это время спокойно ехавшая позади Ардана и Тевоны, процедила что-то и проверила перевязь с саблей и револьверами.

— Малец, ты… — начал было шипеть Йонатан.

— Я же только что присягу приносил, — снова перебил Арди. — Служить на благо Империи и всех населяющих её народов. Чего стоят тогда людские клятвы, если срок им меньше часа?

Йонатан выругался, а Эртас посмотрел на сидевшего на лошади огромного мужчину с лицом юноши как-то… странно. Как на какую-то диковинку.

Плащ развернул коня и подъехал поближе к Арди, прошипев тому почти на ухо:

— Это ты меня сейчас так уколоть пытаешься, звереныш?

— Нет, — искренне и несколько обескураженно ответил Арди, затем немного подумал и добавил. — Ну, может немного, но это я понял только после того, как вы спросили. А так — если я смогу помочь ребенку, то помогу.

Какое-то время они играли с Йонатаном в гляделки, после чего тот взмахнул руками и сложил их на рожке седла.

— Да кто я такой, чтобы ограничивать в желаниях великих магов, — фыркнул он с явной насмешкой и даже издевкой. — Иди, врачуй, а мы пока тут посидим. Займемся, так сказать, нашими смертными и совсем не интересными делами.

И, незаметным для остальных движением, слегка дернул пальцами. Видимо этот жест предназначался для Цасары, потому что вместе с Арди и Андреем вглубь нагромождения повозок отправилась и вампир.

Наверное, чтобы в случае чего, успеть поймать одного беглого волшебника. Вот только сбегать он не собирался. Нет, душа его стремилась и рвалась в сторону железной дороги, ведущей в Дельпас — туда, куда увозили его семью, но… Но Цасара утром все правильно сказала.

Если бы он действительно имел возможность спрятаться от второй канцелярии, то не являлся бы одним из двух последних представителей своей расы. Да и то — лишь с половиной крови в жилах.

Нет, сейчас он ничего не мог поделать с невидимым поводком, накинутым ему на шею. Но это сейчас.

Как наставлял Эргар — « всегда подготовься перед охотой, соберись, узнай все о своей цели, выясни все пути её возможного бегства и все способы своего нападения и только после этого — бей. Ибо удар должен быть сделан лишь один. Для хорошего охотника этого более чем достаточно».

Арди требовалось время…

И тут же внутренний голос напомнил волшебнику о здоровье его брата и всех тех благах, что корона выделила семье Брайан-Эгобар в обмен на сотрудничество.

Мысли об этом кружились в его голове, пока они ехали через вставший на привал караван. Где-то люди в одежде, не совсем подходящей для длительных путешествий, неумело разбивали костры, точно так же неумело пытаясь что-то на них приготовить. На их лицах, как мужчин, так и женщин, отражались печати бессонных ночей, полных беспокойства, от чего они, несмотря на то что в основной своей массе были немногим старше тридцати, выглядели на все сорок пять.

Мало кто из переселенцев испытывал особенное счастье от сложившейся ситуации. Горы Алькады редко пересекали без серьезной необходимости, предпочитая пользоваться железной дорогой, построенной в обход горной цепи. И обычно эта необходимость приобретала облик пустых карманов. Дорога, ведущая в северные края, во-первых не была достроена полностью, так что между станциями, порой, приходилось проводить по несколько дней в дороге, а во-вторых — обходилась в весьма серьезные эксы.

И если взрослые, явно уставшие и измотанные длинным путешествием, старались не смотреть в сторону незнакомых им всадников, то вот дети отдувались за всех.

Они сновали по лагерю, придумывая какие-то совершенно невероятные игры. Без всякого страха подбегали к не совсем обычному коню Цасары, заглядывали той под шляпу, смеялись, что-то кричали и убегали снова. Носились, словно ласточки у склона.

Арди улыбался им, стараясь не показывать клыков.

Он любил детей.

Малыши его никогда не боялись.

— Пришли, — произнес Андрей, когда они подъехали к стоявшему немного на отшибе вагончику.

Эдакая очень большая телега, от борта к борту которой тянулись высокие дуги, укрытые крепкой, белой тканью.

И даже если бы не слова Кальдрона, Ардан бы и сам догадался, что они в нужном месте.

Здесь неприятно пахло. Не так, как должно было пахнуть.

Арди спешился и похлопал свою лошадь по шее.

— Постой здесь, пока я не вернусь, — прошептал он ей на языке зверей.

Спешилась и Цасара.

— Я буду тут, — бросила она, после чего развернулась спиной к вагончику и лицом к каравану.

— Пойдем, — потянул его за собой Андрей.

Они подошли к вагончику, около которого мирно паслась рыжая кобыла не самого молодого возраста. Стоя около лестницы, ведущей внутрь, Андрей тяжело вздохнул, потянулся к шляпе, затем встал по стойке смирно, а потом, все же, снял головной убор.

Было видно, что ему не очень приятно все происходящее.

— Антон! — позвал он достаточно громко.

В вагончике послышалось шуршание и вскоре шторка отодвинулась и на свет показался мужчина лет пятидесяти. Сверкающий потной залысиной, ястребиным носом, с серыми мешками под глазами и точно таким же, видавшим виды, серым карабином в трясущихся руках.

— Не пущу, Кальдрон! — он вскинул ружье и направил дуло в грудь маршалу. — Она точно проснется! Это вовсе не зараза и не болезнь, просто…

— Все в порядке, Антон, — маршал стоял в полоборота к встревоженному родителю, демонстрируя тому поднятую левую ладонь, в то время как правую скрывала пола плаща. Арди же, находившийся позади, прекрасно видел, как маршал держал пальцы около рукояти револьвера. — Мы дождались Плащей. С ними маг. Вот, привел. Зовут Ардом. Посмотрит твою дочку.

На мгновение в глазах мужчины зажглась надежда, но стоило ему посмотреть на Арди, как она тут же сменилась недоверием.

— Маг? А где тогда его плащ и погоны? — ружье, еще недавно опущенное в землю, теперь снова смотрело в грудь маршалу. — Обмануть меня собрался⁈

— Никакого обмана, — покачал головой Андрей. — Слушай, Антон. Думай сам. Я и так буду должен Плащам из-за того, что попросил у них помощи. Если тебе не надо — я с радостью…

— Нет-нет-нет, — тут же запричитал Антон. — Прости, я… просто… она все, что у меня есть, понимаешь… Понимаешь?

— Понимаю, — вздохнул Андрей и, судя по тону — действительно понимал. — Пустишь?

Мужчина еще какое-то время промешкался, но опустил, наконец, карабин и отодвинул шторку.

— Проходите.

— Давай, здоровяк, — поторопил маршал, надевая шляпу. — все там не поместимся. Я здесь побуду. Рядом. Если что, то ты… ну, понял, в общем.

Арди, если честно, вообще ничего не понял. Почему Антон так боялся маршала, зачем тому карабин и вообще… нет, все же, наверное, придется потом опять порасспрашивать Тевону.

Поднявшись по приставной лестнице, Ардан попал внутрь вагончика, где, на аккуратно сложенных тюках, посреди невзрачных сундучков и, даже, одного ветхого шкафа, на плотно набитом матрасе, под одеялом, лежала девушка.

По меркам Матабар — уже совсем взрослая, потому как не первый год могла завести потомство, а для людей — еще девочка, потому как лишь в следующем году встретила бы свое совершеннолетие.

Рядом с ней, держа в руках небольшой деревянный поднос с какими-то скляночками, сидел на ящике еще один мужчина. Куда моложе Антона. Лет тридцати двух, может тридцати пяти. И, судя по тому, что у него на голове вились блондинистые волосы; под кустистыми бровями сияли задумчивые голубые глаза; чертами лица, тонкими и острыми, можно было хлеб порезать, а нос щеголял небольшой горбинкой, то он совсем никак не мог приходится родственником этим северянам.

— Март Борсков, — коротко представился второй мужчина. — Врач.

Арди кивнул и, не найдя место, куда можно поставить свой посох, просто положил его рядом.

— Вам что-то надо? — спросил вставший за спиной Антон. — Какие-нибудь… я не знаю там… это… ну… я…

— Ничего, — успокоил его Арди. — Разве что немного света. Здесь темно. Хворь любит, когда темно и боится света.

Антон закивал головой и начал постепенно отворачивать ткань, закрепленную на крючки, прикрученные к бортам телеги.

Вскоре в вагончик проникли первые лучики солнца и Арди, найдя свободное место, что сделать было непросто, учитывая, что они вчетвером заняли почти все пространство вагончика, уселся рядом с девушкой.

Она тяжело дышала и её грудь поднималась и опускалась рывками. Неестественно бледное лицо с алыми, горящими щеками. Со спутанными от пота и воды волосами, она лежала на спине и почти не имела сил, чтобы держать голову — та упала на бок, почти коснувшись подбородком плеча.

— Мне кажется, это может быть какой-то вирус, который бедняжка подхватила в горах и…

Арди не стал слушать врача (если бы тот мог помочь — уже бы помог). Он опустился на колени рядом с девушкой и приложил ухо к её солнечному сплетению.

Сердце билось тихо-тихо. Почти неслышно. И то и дело оступалось в своих далеко не размеренных шагах.

Ардан поднял голову и поднес нос к губам девушки, после чего едва-едва надавил той на живот. Она захрипела от боли и едва слышно застонала.

Антон дернулся было к дочери, но его остановил врач, отошедший в сторону и освободивший место для волшебника.

Ардан принюхался. Пахло землей и травой, а еще…

Он повернулся к отцу девушки.

— Как давно ей плохо?

— Три дня…

— Нет, — закачал головой волшебник. — как давно ей стало хуже? Появилась усталость. Она стала раздражительной. Пропал аппетит.

— Это… как его… — Антон почесал затылок. — Эрда начала жаловаться около недели назад, но я подумал, что ей просто тяжело дался переход через горы и…

Арди не стал дослушивать. Ему требовалось узнать самое главное.

— Вы останавливались на привал около ручьев или рек, где растет куст с синими листьями?

— Да, мы еще хотели нарвать их, но маршалы сказали, что не надо. Мол — ядовитые. Вы думаете это она ими так?

— Нет, — покачал головой Ардан. — если бы она съела листья Рассвета Шахаш, то вы бы уже шесть дней, как похоронили бы её.

Ардан аккуратно прикоснулся кончиками пальцев к щеке Эрды и задышал ровнее. Как и учил Скасти, он рассеял взгляд и открыл сознание тому, чего нельзя было увидеть, если смотреть. Он пытался разглядеть то, что мир показывал, только когда смотрящий отворачивался.

Мгновение, другое и вот вокруг девушки начали клубиться тени, будто едкий смог тянулся из земли к её волосам, спутывался в них и постепенно оплетал тело. Черными жгутами, он сжимал грудь Эрды, давил на талию, пытался вжаться в бедра и опуститься еще ниже.

Но это лишь иллюзия. Обман.

Арди усилием воли отмахнулся от ложных видений и ему открылось другое.

Черный дым вовсе не держал девушку в узде. Совсем наоборот — он струился из неё. Из пор её кожи, из её волос. Он становился её продолжением так же, как становился продолжением пламени, танцующего над горящими поленьями.

Эрда словно держала внутри себя огонь и сгорала, задыхаясь в дыму собственной плоти и вместе с ней задыхаться начал и Ардан.

Он захрипел и разорвал телесный контакт, заставив мир вернуться в привычное ему состояние.

Тяжело дыша, он невольно схватился за амулет в форме дуба, словно пытаясь найти в том силы. Впервые он использовал наставления Скасти, чтобы посмотреть на нечто обладающее враждебной сутью, а не просто на окружающий мир.

— Вы её осматривали? — спросил он у врача.

— Да, — кивнул Март. — правда, у меня сейчас нет медсестры, так что осматривали женщины, но я стоял за ширмой и руководил процессом. Они не нашли ничего, что могло бы…

— За ширмой? — удивленно переспросил Арди и повернулся к Антону. — Нам нужно её раздеть.

В вагончике повисла тишина, после чего Антон кивнул и уже засобирался на выход.

— Куда вы? — остановил его Ардан.

— Попрошу жену и дочь соседа, чтобы они…

— Мне нужно посмотреть самому.

Антон замер и повернулся к Арди с не самым добрым светом в глазах.

— Да что ты себе…

— Она умрет, если я этого не сделаю, — тяжело произнес Ардан. — Тем более — она детеныш.

И если Антон, занятый душевными терзаниями, никак не отреагировал на последнее слово, то вот от внимания Марта оно точно не укрылось.

— Ладно, но…

— Нужен свет, — Ардан указал пальцем на ткань, заменявшую им потолок. — Много света.

— Чтобы мою дочь увидели все в этом клятом караване⁈ — не выдержал Антон. — Да как она после такого себе мужа найдет⁈ Проклятые южане… да что вы…

Он замолчал. Потух так же быстро, как и вспыхнул.

— Метрополия большой город… — прошептал он себе под нос. — наверное, в диаспоре слухи быстро улягутся и она… она…

Арди не так хорошо знал традиции различных народностей Империи, чтобы понять в чем заключалась проблема. Во всяком случае в Эвергейле, если кто-то подглядел за девушкой во время купания той на озере, то это не оставляло последнюю без возможности выйти замуж.

— Малыш, — вдруг прозвучал знакомый голос с той стороны покрова. — для них это действительно серьезный вопрос.

— Кто это? — чуть съежился Антон, а Март немного вздрогнул.

Ну да, Атта’нха что-то говорила о том, как речь вампира внушает непроизвольный страх представителям человеческого рода.

— Цасара, — только и ответил Арди, будто это все объясняло.

Он вздохнул и покачал головой. Кто бы мог подумать, что за сегодняшний день ему уже второй раз придется прибегать к науке Эан’Хане.

— Задерните полог, — попросил он. — мне нужна тьма.

— Но вы только что…

— Пожалуйста, — перебил Арди настолько вежливо, насколько это вообще возможно. — Просто делайте, как я вам говорю. У нас не так много времени.

Антон посмотрел на врача и тот едва заметно кивнул, после чего отец девушки все же закрыл полог, крепко затянув шнурки на шторках.

Но как бы не старался Антон, в вагончик все равно проникали лучики света, тонкими полосками прорываясь сквозь прорехи в ткани, через крепления и щели в досках. Так что для глаз простого человека вагончик погрузился в вязкий сумрак, граничащий с мраком, но для Матабар…

Арди, пусть и в серых тонах и не так отчетливо, как при свете солнца, вполне себе все видел.

— Ваши глаза… — прошептал было Март, но осекся и, аккуратно обойдя Арди, взял за плечи Антона и отвернул того в сторону.

Отец девушки был слишком занят состоянием своей дочери, чтобы разглядеть лицо склонившегося над ней мага, так что не заметил немного вытянувшихся по вертикали зрачков и через чур ярко светящейся янтарной радужки.

Именно так, если верить Эрти, Анне и остальным, выглядели глаза Ардана в темноте.

— Потерпи немного, — прошептал он на ухо девушке и принялся за дело.

И если когда он, неумело, дрожащими руками, расстегивал корсет и распутывал завязки на платье у Анны, то сейчас его пальцы бежали по одежде быстро и ловко; и даже самые тугие пуговицы и самые хитро завязанные шнурки ему не мешали.

Он не испытывал ни малейшего влечения к этому детенышу, так что даже когда следом за иссиня-черным платьем в сторону легла бежевая нательная рубашка, а потом и нижнее белье, то… Ардан лишь отстраненно отметил, что у девушки весьма крепкое тело и не более того.

Аккуратно, стараясь лишний раз не шевелить (насколько это было возможно) больную, он переворачивал её с бока на бок, проводил пальцами по коже, надавливая в тех местах, что казались ему слишком уж припухшими или наоборот — растянутыми. От каждого движения Эрда начинала стонать и что-то неразборчиво шептать, из-за чего Арди приходилось делать перерывы, чтобы больная могла набраться хоть немного сил.

— Что там…

— Не оборачивайтесь, — судя по звуку Март дернул Антона за плечи. — Смотрите перед собой и доверьтесь господину магу.

Арди же, начав с плеч, шеи и груди, уже перешел к пояснице, пока, наконец, в крестце, практически между ягодицами, не обнаружил искомый след.

Маленькая точка, похожая на простую родинку, с едва-едва заметным ореолом.

Неудивительно, что её не заметили женщины при осмотре… Ардан, если бы не свитки и уроки Атта’нха, не зная где и что искать, тоже бы не смог обнаружить ранку.

Накинув на девушку одеяло, он прислонился к бортику телеги.

— Цасара, — позвал он тихим шепотом.

— Да, малыш?

— Ты знаешь местную флору?

Вампир ответила не сразу.

— Скажи, что тебе нужно и… надейся, что я это найду.

— Хорошо, — выдохнул Ардан и посмотрел на лежавшего перед ним детеныша. У того осталось совсем немного времени… — Мне нужны деревянная кружка, кипящая вода, два листа Рассвета Шахаша, который наверняка кто-нибудь да сорвал, еще корень вереска, три бутона василька, аконит и стебель душицы.

— Я попробую собрать, — только и ответила Цасара.

Потянулись томительные минуты ожидания. Март отпустил Антона и тот опустился на сундук у изголовья. Грубыми, дрожащими руками, он настолько аккуратно и нежно гладил спутанные волосы дочери, что становилось удивительно, как много любви и сострадания хранилось в сердце этого обтесанного ветрами мужчины.

Март же, усевшись рядом с Арди, просто молча смотрел перед собой в темноту.

Сам Ардан мысленно раз за разом повторял рецепт зелья, не зная получится ли у него приготовить все так, как нужно, или нет. За время жизни в Эвергейле он лишь несколько раз помогал кому-то со здоровьем, но только в тех случаях, когда от него требовались лишь самые простые знания Эан’Хане.

— Что, по итогу, произошло? — Март, все же, не выдержал и нарушил тишину.

— Её укусил жук Шахаш, — ответил Арди, не сводя глаз с постепенно темнеющих губ девушки. У той осталось всего несколько часов… — Он питается листьями ядовитого куста, который растет на берегу некоторых рек. И этими же листьями обожают питаться медведи, для которых яд Рассвета Шахаш не представляет опасности, а листья очень сладкие, так что… Бывает они прям под чистую сгрызают весь куст, вот жук и защищает свою территорию. А у медведя шкура толстая, еще и шерсть, так что жуку не прокусить её и яд от жала остается только на поверхности кожи, но боль вызывает ужасную. После такого какое-то время медведь больше не суется к кустам.

— Надо же, — протянул Март, теребя в руках сигару, от которой пахло незнакомым сортом табака. — никогда не слышал о таком… а почему тогда название такое странное — Рассвет Шахаш?

— Потому что яд очень медленный, — пояснил Ардан. — И если жук кусает человека, то тот еще какое-то время живет, не чувствуя при этом боли от укуса. От пары дней, до чуть больше, чем неделю, а умирает, обычно, во сне. Ночью. Ну и находят его…

— На рассвете, — закончил за него Март.

Арди машинально кивнул, не отдавая себе отчет, что в темноте людям этого не видно.

— Надо тогда осмотреть других…

— Если бы были другие, то они бы давно уже столкнулись с теми же симптомами.

— Резонно, — с уважением согласился Март. — непонятно только, почему тогда пострадала только Эрда. Пока маршалы не предупредили, то к кустам успело подойти несколько человек.

Ардана это не удивляло. Рассвет Шахаш испускал легко узнаваемый для местных охотников, сладкий, приятный аромат. Этим он подманивал несчастную добычу, которую кусал жук и та умирала, становясь пищей для почвы, растений и деревьев.

Таков путь охоты.

— Её лунный цикл, — пояснил Арди. — жук среагировал на её цикл.

Март что-то произнес, но его слова заглушила Цасара.

— Я все собрала, — прозвучал голос, вновь заставивший вздрогнуть врача и Антона.

Около входа в вагончик что-то поставили и Арди, отодвинув шторку, обнаружил кружку, пузатый котелок с бурлящей водой и тряпичный сверток.

Развернув ткань, он проверил есть ли там все нужные ингредиенты, после чего, ровным дыханием успокоив шалящие нервы, принялся за дело.

Положив на дно кружки синий лист, чем-то напоминавший лист крыжовника, Арди достал нож и настругал поверх немного корня вереска. Затем взял три синих бутона и на одном сорвал четыре лепестка, на втором два, а на последнем — все. Он сжал их в кулаке, а тот занес над паром постепенно остывающей воды и держал до тех пор, пока это стало невозможным из-за боли от жара.

Разжав влажную ладонь, он бросил размякшие лепестки в кружку, куда сразу добавил цельный аконит. А стебель душицы, разломав на мелкие крупицы, уложил сверху, накрыв все это дело вторым листом Рассвета Шахаш.

После чего, развернувшись, добрался по тюкам и сундукам до девушки.

— Что… что за шуршание… — дернул головой, чем-то напоминая слепого крота, Антон. — Вы снова здесь, господин маг?

— Да, — ответил Арди, занося нож над головой девушки.

— Что… что вы собираетесь делать.

— Я…

— Он хочет прочитать молитву Светлоликому над вашей дочерью, Антон, — вдруг встрял Март. — Потому что, разумеется, не совершает никакого еретического обряда и никакой волшбы первородных, что могла бы осквернить девочку. Вы можете быть спокойны на этот счет, Антон.

Отец Эрды закивал и продолжил причитания, в которых Арди теперь смог различить молитвы Светлоликому.

Северяне…

Мысленно поблагодарив Марта, волшебник ловко отрезал клок волос девушки и вернулся к кружке. Он положил локон сверху на второй лист Рассвета Шахаш, а затем, наконец, залил содержимое горячей, но уже не бурлящей, водой.

Если он все сделал правильно, то яд Шахаш должен столкнуться с ядом аконита, и пока те будут заняты друг другом — остальные ингредиенты спеленают их и обернут не во вред, а на пользу.

Взяв в руки кружку, Арди вернулся к больной и склонился над головой Эрды. Он дул на пар так, чтобы девушка могла им надышаться, а затем, зажав той нос, начал постепенно, по чуть-чуть, вливать содержимое кружки в рот.

Процесс занял не меньше четверти часа, и все это время отец девушки не переставал читать молитвы, а Март — крутить свою сигару.

Наконец, когда кружка опустела, Арди попросил отдернуть полог.

— Все будет хорошо, моя родная, — прошептал Антон. — Все будет замечательно… вот увидишь, моя маленькая орхидея.

Когда в вагончик вернулся свет, то всем стало видно, что с лица девушки начала постепенно сходить бледность, а её дыхание слегка выровнялось.

— О Светлоликий! — воскликнул Антон, опустившись без сил рядом с дочерью. — Хвала тебе и Вечным Ангелам, донесшим до тебя мои мольбы… Хвала свету и…

Арди посмотрел на рыдающего отца, прижимавшего к себе дочь и, в этот момент, ему стало немного легче. И где-то глубоко в сознании картина с продырявленной головой сменилась этим — видом того, как Антон бережно убаюкивал ровно дышащую девушку.

Ардан, не став отвлекать Антона, подошел к Марту.

— Пусть пьет каждые три часа по кружке горячей воды с солью. Если нет соли, то в воду можно добавить немного базилика или тимьяна.

— Найдем соль, — улыбнулся Март.

Арди кивнул и, выйдя наружу, с удивлением обнаружил, что уже почти стемнело.

Маршала нигде не было, как и его лошади, а рядом стояла только Цасара.

— А…

— Кальдрон убедил Йонатана задержаться здесь на еще одну ночь, — вампир, не сводя взгляда с просторов прерий, сходу ответила на незаданный вопрос. — И он этому очень сильно был не рад, но оставим до завтра. А сейчас иди спать, малыш.

— Мне надо…

Арди подошел к своей лошади и заметил, что с седла уже отвязали и небольшую палатку, и спальный мешок.

— Там, — молча указала вампир.

Ардан помедлил немного, а затем благодарно кивнул и побрел в указанную сторону.

Дух Ночи… он даже представить себе не мог, что всего один день может длиться так долго, что посоперничает с целым месяцем. Казалось, что сегодня произошло событий больше, чем за весь прошлый год.

И, возможно, именно поэтому уставший волшебник допустил самую простую и нелепую ошибку охотников — не почувствовал, что по его пятам следует человек с запахом незнакомого табака.

Глава 24

Когда Арди проснулся, то первым делом проверил не развязались ли шнурки, крепящие «крышу» к каркасу. Конечно, это и «палаткой» назвать было нельзя. Небольшой лоскут парусины, подшитый мамой, который привязывался к двум жердям, а юбка, обеспеченная нужными отверстиями, попросту прибивалась колышками.

Это не те шатры, рассчитанные на несколько человек, что ковбои ставили в лагере стоянки. Но там они обитали куда реже, чем просто дрыхли в спальниках у костра под открытым небом.

Кстати, о спальнике — Ардан, отвернув край, вытянулся во весь рост, касаясь пальцами мокрой от ночной мороси ткани, а затем быстренько скрутил «кровать» в плотный тюк, подвязал бечевкой и, отложив в сторону, выполз наружу.

Парой движений вытащив колышки, он отвязал шнурки от жердей и, встряхнув парусину от росы, тоже свернул в тюк, к которому ловко привязал жерди и, обмотав все это дело бечевкой, уже собирался…

— А вы, юноша, по утрам не шибко наблюдате…

— Что я говорила, маг, по поводу лишних слов?

Арди, где стоял, там и выронил все свое нехитрое походное имущество. Сперва на босые пальцы ног упала палатка, довольно ощутимо проехавшись жердями по ногтям, а сверху приземлился и спальник.

Лошадь, стаявшая на выпасе поблизости, забавно фыркнула.

— Ха. Смех… Еда еще, — произнесла она на ломанном языке зверей и вернулась к занимательному процессу ощипывания зеленой травки.

Позади палатки Арди прямо на земле сидела весьма колоритная парочка. Нет, к Цасаре за этот месяц юноша успел привыкнуть. Особенно к тому, насколько вызывающе она одевалась, открывая на всеобщее обозрение едва ли не всю полноту своей далеко не маленькой груди. Не говоря уже о настолько облегающих штанах, что их и вовсе можно было спутать со второй кожей.

Но в данный момент вампир сидела совсем не одна. Напротив, прижав к вышеупомянутой груди другого человека, она держала длинный охотничий нож прижатым к его горлу. Достаточно плотно, чтобы можно было заметить пульс в артерии, которую того и глядишь вскроет сталь.

— Доброе… утро? — не очень уверенно скорее спросил, чем поздоровался Арди.

— Насколько утро может быть добрым, учитывая… — начал было Март, но его тут же прервало незаметное движение Цасары, упершее острие ножа совсем уж близко к артерии.

— Тихо, — прошипела вампир.

Судя по довольно увесистым мешкам под глазами осунувшегося Марта и тому, как спутались от пота и влаги его блондинистые волосы и слегка померкли синие глаза — врач не спал всю прошедшую ночь.

Арди незатейливо почесал макушку. Он слышал о том, что у вампиров весьма своеобразные, скажем так — брачные игры, но чтобы настолько… это, конечно, выходило…

— Это не то, о чем ты думаешь, — Цасара сверкнула алыми глазами.

— А я ни о чем и не думаю, — пожал плечами Арди и, как можно быстрее, схватил с земли свои пожитки и направился к лошади, чтобы притянуть имущество к седлу и…

— Он собирался тебя убить.

Ардан едва снова не выронил палатку и спальник, что вызывало бы, наверное, истерику у лошади, все это время наблюдавшей за происходящем.

Март едва слышно захрипел:

— Я уже говорил, что…

— Вампиры не славятся своим терпением, смертный, — клацнула клыками Цасара.

Арди, мысленно вспомнив несколько особенно сложных математических задачек (это всегда действовало на него успокаивающе), решил разобраться с проблемами поэтапно. Он, все же, закрепил ремнями между кончо и задней лукой седла спальник и палатку, после чего открыл подсумок и достал оттуда металлическую кружку с небольшой ворсистой палочкой и жестяной коробкой.

Все это великолепие называлось — зубным набором, с зубной щеткой и зубным порошком. В том году брат Анны привез. Из Дельпаса. В Эвергейле такого не найдешь.

Очень упрощало процесс ухода за зубами и…

— Ты не слышал, что я сейчас сказала?

Арди повернулся к Цасаре. Если абстрагироваться от ситуации, то сцена выглядела довольно комичной. Врач, с прижатым к горлу ножом, и держащая его в плену вампир, сидели на траве около палатки мирно сопящего мага.

Звучит, как начало какой-то дурацкой шутки.

— Зачем ему меня убивать? — вопросом на вопрос ответил Арди.

— Вот и я тоже… — очередное движение ножа заставило Марта замолчать.

— Как же ты мало знаешь, малыш, — вздохнула Цасара, заставив врача непроизвольно поморщится. Вампиры, все же, мертвы, так что «дыхание» у них должно иметь весьма своеобразный запах. — Могу поспорить, что этому смертному стало интересно все то, что ты вчера так беззастенчиво продемонстрировал.

Арди в недоумении выгнул бровь, после чего склонил голову на бок и присмотрелся к измятой одежде парочки и тому, как слегка дрожали синеватые пальцы у Марта.

Вздохнув едва ли не так же тяжело, как и вампир, Ардан вернулся к лошади, вытащил из седельной сумки котелок с огнивом, миниатюрную, складную треногу, отвязал большую флягу, а с лошади Давоса, везущей не только пожитки мага, но и мешок с топливом, достал одно маленькое поленце.

Опустившись на землю поодаль от парочки, Арди быстро и ловко сложил очаг из дерна (ковбои научили), надсек ножом в нескольких местах поленце, натолкал в него сухой травы и щелкнул огнивом.

Вскоре в небо взвилась тонкая струйка белесого дыма, а над костерком задрожал подвешенный котелок с налитой в него, чистой водой.

Жаль, конечно, было тратить ограниченный запас хвороста. В степи и прериях редко, когда найдешь хорошее топливо. Сухая трава, да кустарники — вот и все счастье. Ну или, если повезет, то у водоемов можно нарвать камыша. Но это только если с утра улыбнулась звезда удачи, что, естественно, бывает только в чужих пьяных россказнях в салунах.

Пока вода закипала, Арди уселся напротив Цасары и Марта.

— Вы тут всю ночь провели? — спросил юноша.

— Он отправился за тобой сразу, как ты лег спать, — пояснила Цасара.

Арди еще раз вздохнул, взял щетку, порошок и начал чистить зубы. При виде его нечеловеческих клыков Март лишь угрюмо покачал головой.

— Так врач убить меня собрался или обсудить вчерашнее? — уточнил Ардан.

— Возможно он хотел тебя пытать, а после того, как выяснил бы всю информацию, то убил бы.

— А, ну да, звучит вполне логично, — кивнул Арди, стараясь не впускать в свой тон сарказм.

Вампиры… после историй о них из свитков Атта’нха, юноша надеялся, что никогда с ними не встретится. И вот ведь какое забавное совпадение.

— Остался самый последний нюанс, — Ардан сплюнул белесой слюной, вытер платком губы и убрал в сторону зубной набор. — Зачем все это надо врачу?

Март открыл было рот, но тут же поник, стоило ножу опять надавить на артерию.

— Потому что он не врач, наивный малыш, — вновь сверкнули алые глаза. — а маг.

И после этих слов все сказанное прежде Цассарой перестало выглядеть, как извращенная, кровавая логика живого мертвеца, слишком долго существовавшего в этом мире и от того видевшего все исключительно в кладбищенских цветах.

Перед внутренним взором Арди опять возникла сцена с простреленной головой Давоса и юноша инстинктивно напрягся. Но с каждой новой секундой напряжение спадало.

Даже если Март действительно маг, то он не носил регалий, не имел посоха, да и артефактов на нем, вроде как, не было. Так что…

— А ты у него спрашивала что-нибудь?

— Нет, — фыркнула вампир. — нельзя верить магам, малыш. Он пытался мне что-то сказать, но я вовремя, — Цасара вновь надавила на нож. — пресекла его попытки затуманить мой разум.

Ну да… разумеется…

Вампиры…

Арди обернулся — рассветное солнце уже обжигало небо всполохами золотых пожаров и народ в лагере постепенно просыпался. Вряд ли у них осталось слишком много времени до того, как тени окончательно покинут степь, и все заметят, что на отшибе сложилась весьма примечательная ситуация.

Кстати — интересно, а почему их не заметили дозорные, расставленные по лагерю?

Но об этом Арди подумает позже. А пока:

— Можно я с ним поговорю? — спросил он у вампира.

Цасара прищурилась.

— Ты волен делать, что пожелаешь, малыш. Но помни, что все последствия твоих решений будут исключительно на твоей совести, — она в который раз дернула ножом. — я бы просто вскрыла ему глотку и выбросила за ближайшим холмом.

Арди вздрогнул и отмахнулся от навязчивой картины раскиданных по земле ошметков чужих мозгов.

К этому моменту вода забурлила и юноша, сняв котелок, налил в кружку кипятка, насыпал туда немного душистого порошка и протянул Марту.

Тот даже не пошевелился.

— Бодрящий отвар из толченого лимонника, зверобоя и еще пары трав, — пояснил Ардан, после чего показательно сделал несколько аккуратных глотков. — Он не заменит вам здоровый сон, но станет легче.

Врач… маг… или кем он там являлся на самом деле какое-то время играл в гляделки с Арди, но спустя несколько секунд протянул дрожащие руки и, забрав кружку, начал с жадность пить.

Было видно, что отвар обжигает его губы и гортань, но, морщась, Март делал один крупный глоток за другим.

Обманчивая степь днем могла прогреваться до состояния, когда земля обжигала босые ноги, а ночью наоборот — холодные ветра пронизывали тело насквозь, ледяными языками облизывая кости.

Арди даже представлять не хотел, что пришлось пережить Марту за эту ночь — сидя под открытым небом в степи в объятьях вампира.

— Спасибо, — поблагодарил он, возвращая кружку.

Ардан кивнул и задал первый вопрос:

— Вы действительно маг?

Март ответил утвердительным кивком. Чутье Матабар подсказывало, что тот не врал, вот только Арди старался полагаться не только на силы волшебной части своей крови, но и на собственный разум.

— Вы хотели меня убить?

— Нет, — твердо произнес Март.

И разум подсказывал юноше, что если бы этот мужчина действительно имел какие-то не благие намерения, то не стал бы вчера помогать с дочкой Тавского. Какой в этом резон.

Да и учитывая, что Андрей Кальдрон представил Арди как одного из «Плащей», а те находились всего паре сотен метров, то… надо быть самоубийцей, чтобы решиться на такое. Ну или очень могущественным и опытным магом.

Арди не знал, как такие должны выглядеть, но догадывался, что уж точно не как Март.

— Цасара, ты можешь убрать нож? — попросил Арди и добавил. — Пожалуйста.

— Уверен?

Юноша кивнул.

Вампир зыркнула на него, затем на Марта.

— Твой выбор, — произнесла она, после чего крутанула нож в ладони и одним, незаметным и быстрым движением, убрала куда-то под плащ.

Вампир оттолкнула от себя мага, легко поднялась на ноги и нависла над Арди холодной тенью.

— Я пойду к Йонатану, — произнесла она сухим тоном. — если этот маг тебя все же убьет — сам виноват.

И, немедля, кошачьей походкой она направилась в противоположную часть лагеря. Её странный, черный конь, в отличии от остальных даже не прикасавшийся к траве, отправился следом.

В итоге Арди и Март остались вдвоем.

— Отдых. Еда. Роса. Хорошо.

Арди бросил быстрый взгляд на свою кобылу.

Ну ладно — втроем.

— Впервые в жизни встретил вампира, — Март тер шею, на которой алело несколько царапин. — И не горю желанием повторить бесценный опыт.

— А в Метрополии нет вампиров? — удивился Арди.

Март дернул головой и посмотрел на юношу как-то… по новому. Будто увидел в нем что-то, чего не видел прежде.

— Откуда понял, что я из Метрополии?

— По взгляду, — ответил Ардан. — у вас взгляд, как у человека, который возвращается домой. У всех остальных переселенцев он совершенно другой.

Март хмыкнул.

— Подмечаешь детали, да?

Арди пожал плечами. Иначе в лесных разливах и на горных тропах не выжить. Невнимательный охотник — мертвый охотник. Ну или голодный. Что, в целом, все равно одно и то же.

— Поможешь встать? — попросил Март, протягивая руку. — Ноги за ночь отекли. Не уверен, что справлюсь самостоятельно.

Ардан поднялся сам, после чего помог мужчине. Колени последнего дрожали, а сам он едва не упал, заставив юношу удивиться тому, как легок оказался маг.

Выпрямившись, Март потянулся и зажмурился от наслаждения.

— На какой-то момент я подумал, что умру. Прямо здесь. В степи. В дали от дома. Не самая поэтичная, между прочим…

— Вы лукавите, — поморщился Ардан. — Если бы Цасара действительно хотела вас убить, то сделала бы это сразу. И вы это и сами прекрасно понимаете.

Март снова посмотрел на него тем же взглядом.

— Тяжело тебе будет в светском обществе, юноша, — произнес он с расстановкой. — порой лучше держать при себе такие мысли.

Они на какое-то время замолчали и просто стояли, обдуваемые прохладными ветрами и согреваемые первыми лучами рассветного солнца.

— Если вы маг, то…

— Де-юре закон запрещает использовать Звездную Магию без регалий, а не в целом — не носить их. В суде, конечно, этот нюанс никому еще никогда не помогал, но в такой глуши обычно всем плевать, — перебил Март. Он отстранился от Арди и пошатнулся, но тут же отказался от помощи и остался стоять самостоятельно. — Вон мой вагончик, — Март указал на маленькую, невзрачную повозку, укрытую местами дырявой тканью. — Там спрятаны и регалии, и гримуар с посохом и, если за ночь ничего не изменилось, то пара артефактов. Один даже из Княжества Скалдавин.

На этих слова Март замолчал и выжидательно уставился на Арди. Тот настолько опешил от подобного, что даже заозирался по сторонам, не понимая, чего именно от него ждут.

— Вечные ангелы, — выдохнул Март и потер брови, оставляя на них темные следы от земли, присохшей к ладоням. — Ты очень странный малый, Ард.

Арди сперва собирался заметить, что не представлялся, но потом вспомнил, что его имя упомянул Андрей, когда привел к Тавским.

— Почему?

— Да потому что любой маг, на этих словах, выглядел бы хоть сколько-нибудь заинтересованным. А учитывая ситуацию, то самые отмороженные, еще и искусились бы окликнуть вампира и позволить ей закончить начатое.

— Зачем?

Вместо ответа Март кивнул в сторону своего вагончика.

— Если даже не брать в расчет гримуар, то уж артефакт из Скалдавина точно бы заинтересовал.

— Почему?

Март прищурился, пытаясь, видимо, понять — над ним подшучивают таким образом или действительно интересуются.

— Потому что в Скалдавине видели драконов, о которых ни слуху ни духу века три, если не больше. Об этом жужжит все магическое сообщество как минимум последние лет десять. Три международные экспедиции уже отправлялись в Горы Ахрума — все безуспешно. Драконов так никто и не обнаружил. Но некоторые вернулись с артефактами магии прошлого, так что ажиотаж только усилился.

— И что в этих артефактах такого особенного?

Март выругался. Весьма непристойно. Но Арди слышал от ковбоев и похлеще.

— Ангелы и демоны, — добавил маг. — Ты что, вообщеничего не знаешь?

Ардан уже, однажды, слышал подобное от волчицы. Но с тех пор узнал многое. Вот только, видимо, это «многое» лежало в другой плоскости, нежели имел ввиду Март.

Так что юноша просто пожал плечами и, не теряя времени, вернулся к костру. Он снова налил немного воды в котелок, поставил его над пламенем и достал из сумки пару полосок вяленого мяса с банкой бобов.

Сзади донеслось урчание чужого живота.

Арди достал еще несколько полосок.

— Садитесь, — пригласил он мага. — Думаю, у нас есть время позавтракать, пока сюда не придет Йонатан.

— А это…

— Глава Плащей, — пояснил Арди.

— Понял, — ответил Март и добавил. — Я лучше постою. Насиделся за ночь.

Они снова замолчали. Вода, налитая в нагретый котелок, закипела куда быстрее, чем в первый раз и уже скоро они ели размоченное в ней мясо — абсолютно безвкусное, но сытное, и заедали бобами, пропахшими дешевым маслом.

И, судя по тому, как морщился Март, еда была для него неприятной, но не то, чтобы непривычной.

— Спрашивай уже, — предложил маг. — У тебя на лице написано вопросов больше, чем я могу сосчитать.

Арди налил кипятка в кружку и замешал себе такой же отвар, как недавно делал Марту.

Он действительно хотел задать магу столько вопросов, как, когда-то давно, засыпал ими дедушку. И не то, чтобы Борсков был первым Звездным Магов, которого встречал на своем пути юноша, просто… просто с Давосом общение как-то не заладилось.

И все же, пришлось спросить совсем другое.

— Зачем вы мне рассказали про гримуар и артефакты, раз уж они так ценны?

Март пару раз хлопнул глазами и улыбнулся. Достаточно широко, чтобы нельзя было спутать с усмешкой.

— Все же ты смышленый малый… хотя с такой комплекцией малым тебя называть несколько неправильно. Кровь орков?

Арди промолчал.

— Значит матабар, — кивнул своим мыслям Март. — Я думал их всех истребили…

Арди снова промолчал. Он пока не мог понять — нравился ли ему Март или же наоборот.

— Скажем так, парень, — Март снова потянулся, после чего начал медленно приседать и раскручивать корпус, попутно хрустя суставами. — Я видел много знахарей, деревенских лекарей, даже общался с парой целителей эльфов. И, могу тебе сказать честно, каждый из них легко бы справился с тем, с чем ты вчера возился.

Арди прекрасно знал об этом. Из свитков Атта’нха он почерпнул несколько полезных знаний о врачевании, но они там упоминались вполне поверхностно. Куда больше речь шла о совсем иного толка зельях и отварах.

— Вот только, — добавил Март. — никто из них не был так же юн, как и ты. Кажется, самая молодая знахарка, которую я встречал, была с севера Селькадо. Небольшой городок у побережья моря Анахреона. Очень приятные люди. Рыбу готовят вкусно. Только говорливые не в меру.

Север Лиги Селькадо. Арди хорошо помнил карту мира, которую вешили на доску к уроку географии. Упомянутая Мартом страна находилась, в прямом смысле, на другом конце света.

— И лет ей было, — продолжил маг. — что-то около сорока. А тебе сколько? Двадцать пять? Двадцать семь?

— Семнадцать.

Март снова выругался. Он вообще в выражениях, судя по всему, не стеснялся.

— Семнадцать, — повторил Борсков. — Да уж… Знаешь, что, парень. Когда окажешься в Метрополии, то держи свои знания искусства Фае, как можно ближе к себе и как можно дальше от остальных. Если, конечно, жизнь дорога.

— А как вы…

— Только тот, кто имеет отношение к искусству Оан’Ане…

— Эан’Хане, — машинально поправил Ардан.

Март принял вид, который красноречиво говорил: « А я тебе о чем?».

— Вот-вот, — цокнул тот языком. — то, что тебя не заинтересовали мои артефакты и гримуар, а еще ты в семнадцать лет варишь зелья, о которых большинство понятия не имеет… тут не надо быть следователем по особо важным делам, Ард. Все и так понятно.

И в этот момент Арди стало ясно, почему на самом деле Цасара хотела убить Марта. Просто потому, что это все было понятно и вампиру тоже.

Она хотела сохранить секрет своего подопечного.

— Вы же…

— Ты действительно поверишь, если я пообещаю никому не говорить?

Арди посмотрел в глаза Марта. Так глубоко, как только мог. И все, что он увидел в них — горячее и истовое любопытство, но беззлобное и не алчное.

Борсков был исследователем, а не тем, кто ради личной выгоды нарушит данное слово.

— Я вам повер…

— Проклятье, — маг отвернулся и замотал головой. — я о таком только в книжках читал… это Взгляд Ведьмы?

— Взгляд ведьмы? — переспросил Арди.

— Да, — закашлялся Март, протирая глаза. — в старых сказках пишут, что нельзя смотреть в глаза ведьмам, потому что они прямиком в душу заглядывают… Ард — так тоже больше никогда не делай.

Надо же, Арди никогда прежде…

— Обычные люди ничего не поймут, — помотал головой Март. — а вот даже самый слабый Звездный Маг сразу почувствует вторжение в свой разум.

Вот оно что… получается все те случаи, когда Арди смотрел в глаза других людей и читал, что у тех на душе, то он без спроса вторгался в их разум⁈

Как-то неприлично и даже бесчестно.

Эргар бы не одобрил.

В отличии от Скасти.

Кстати… это ведь именно бельчонок научил Арди как смотреть внутрь чужих глаз!

— А что такого необычного в магии Эан’Хане? — спросил юноша.

— Что такого необычного⁈ — чуть не подпрыгнул Март. — Для начала — почти все. Она, конечно, никогда не была запрещена, но первородные оберегали её едва ли не усердней, чем правительства — национальные секреты Звездной Магии. Ну а после восстания Темного Лорда и негласного гонения на носителей старой магии, то в стране почти не осталось тех, кто ею бы владел. А те, кто, все же, уцелел и не уехал, не особо афишируют свои знания.

Арди вспомнил библиотеку волчицы. Оказывается, все эти знания являлись для многих сокровищем, а для маленького охотника в те времена — просто интересным времяпровождением.

— И все, что я хотел спросить у тебя вечером, — на этих словах Март непроизвольно потер шею. — расскажешь ли ты мне, где их почерпнул?

— Нет, — твердо и без тени сомнений ответил Арди.

Он ожидал любой реакции. От гнева, до попытки торга, но:

— Ну, попытаться-то стоило, — беззаботно развел руками Борсков, словно заранее знал, какой услышит ответ. — Не удивляйся, парень. За все годы исследований и экспедиций я ни разу не слышал другого ответа. И все те крупицы знаний, что мне удалось собрать, были связаны либо с волей случая, либо с… — Март осекся, посмотрел на Арди и не стал заканчивать мысль. — В общем, если бы я каждый раз пытался насильно вытянуть информацию, то вряд ли бы дожил до сегодняшнего дня.

Ардан не стал упоминать, что и до сегодняшнего дня Март дожил благодаря скорее удачи, чем благоразумию.

Но, так или иначе, маг был с ним честен. И это заслуживало взаимности.

— Ваш гримуар, — произнес Арди. — мне очень любопытно, но, думаю, я никогда в жизни не стану забирать чью-то книгу.

Март прищурился.

— Кто-то когда-то лишал тебя…

— Д-давос, — с запинкой произнес Ардан, внезапно чувствуя, как сложно дается ему это имя. — Глеб Давос. Он забрал у меня посох и гримуар.

— Посох и гримуар? — глаза мага округлились. — Ты знаешь Звездную Магию?

— Немного.

— Срань Светлоликого, парень! Пойдем!

И Март буквально потащил за собой Арди. Тот не ощущал ни капли агрессии или угрозы, которая исходила бы от мага. Так что, затоптав костер и закидав дерном, убрал вещи обратно в походную сумку и, позвав лошадь идти следом, отправился за Мартом.

— Это ты сейчас с ней разговаривал? — кажется, глаза мага стали еще круглее. — На языке зверей?

— Ага.

Борсков снова выругался и, кажется, что-то упомянул на тему удивительных гигантов, которые только волей случая и чудом дожили до семнадцати лет.

Они пересекли просыпающийся лагерь, в котором народ постепенно запрягал лошадей, умывал детей и собирался в дальнейший путь. По дороге Ард встретился взглядом с Антоном Тавским, занятым колесами своего вагончика, но тот, почему-то, немного стыдливо отвел глаза.

Через пару минут они уже подошли к скромной обители, как тот сам её назвал, Марта. Он залез внутрь телеги, порылся немного среди тюков, после чего выудил на свет старую книгу явно типографского тиража.

Похлопав ей о край борта и стряхнув с обложки увесистый слой пыли, маг протянул талмуд Арди.

— Держи. Это стандартный школьный учебник по Звездной Магии для красной звезды. Только общие знания с самыми базовыми представлениями о теории.

Арди с благодарностью принял учебник, но открывать не стал. Знал, что если начнет читать, то не успокоится, пока не устанет настолько, что глаза слипаться начнут.

— И если когда-нибудь встретишься с Плащами, которые будут очень активно интересоваться, откуда у смес… прости — откуда у полукровки знания о Звездной Магии, учитывая, место, где ты вырос, то честно ответишь, что нашел у переселенцев книгу, а те уехали и… — Март осекся.

Он посмотрел на Арди. Внимательно и долго. А затем перевел взгляд на маршалов и Плащей, в данный момент собравшихся над картами и что-то обсуждавших. А потом снова на Арди.

Борсков покачнулся, схватился за бортик телеги, а затем свесил ноги вниз и обхватил голову руками.

— Во что я ввязался… во что я, о Светлоликий, ввязался, — причитал он.

Арди не понимал с чем связана такая резкая перемена настроений.

— Плащи, вампиры, полукровки вымерших матабар… когда меня хотели съесть племена Макинджии, я и то в большей безопасности себя чувствовал.

— А там действительно живут каннибалы? — спросил Арди, помятуя о рассказах про островное государство на западе от королевства Каргаамы.

— О, поверь мне, ты не хочешь знать ответ на этот вопрос, парень. Так же, как и я не хочу знать ответ на вопрос, почему ты и так находишься среди плащей, которым, кажется, плевать на тот маленький факт, что с ними едет маг без регалий, незаконно обученный непонятно кем и как — Звездной Магии. Да еще и владеющий искусствами прошлого.

Ну да, если посмотреть с такой стороны, то у разумного человека возникло бы несколько вопросов. А у мудрого — появилось бы стойкое нежелание узнавать на них ответы. И то, как себя вел Март, ясно говорило о том, что тот принадлежал числу мудрецов.

Борсков внезапно икнул.

— Давос… — прошептал он. — Ты сказал — Глеб Давос? Такой заносчивый дворянин с седыми висками?

— Ну да. Он действительно был немного седоват.

— Да еба… — Март закашлялся и проглотил последние слова ругательства.

Арди же в любопытстве склонил голову на бок.

— А с ним что не так?

Борсков опять нырнул в вагончик и вернулся уже с бутылкой, на которой, если Арди все правильно понял, маячила этикета с надписью на языке Фории, славящейся своими виноградниками.

Маг откупорил бутылку и, сперва протянув Арди, отмахнулся и приложился к горлышку. Сделав несколько шумных глотков, он еще раз прокашлялся и поставил пахучее, терпкое вино рядом с собой.

— С самим Глебом — ничего, — скрипнул зубами Март. — Сосланный баронский сынок. Лет двадцать назад, когда учился на третьем курсе Большого, подавал серьезные надежды.

— Большого?

— Так в Метрополии называют Императорский Магический Университет, — объяснил маг. — Хотя, скорее, это не он сам подавал надежды, а общественность надеялась, что Глеб пойдет по стопам старших братьев. Аркадий и Семен Давосы. Видные маги. Самый старший — Аркадий, крупный исследователь в области магической инженерии. С парой неплохих патентов, которые кормят всю их семейку. А Семен опубликовал несколько монографий на тему применения щитовой печати Драконьего Хвоста. Видать метил в армейские чины.

Арди вспомнил тот волшебный щит, напоминавший змеиную чешую, которым себя окружил Глеб во время дуэли.

— Пока не спился, — продолжил Март. — Бары, бордели и светские мероприятия, как бы ни были приятны, до добра не доводят — запомни это парень.

Ардан кивнул, а маг снова приложился к бутылке.

— И, знаешь, я даже не хочу знать, что там случилось с Глебом. Только с дворянами мне проблем не хватало.

— А разве всем магам не присуждают дворянский титул?

— Ты про титул этида? — хмыкнул Борсков. — Он имеет такой же вес, как и бумага, на котором выписывается постановление о его присвоении. И используется исключительно в юридических плоскостях. Спросишь в каких — отвечу сразу, что понятия не имею. Никогда не был силен в крючкотворстве. В любом случае — де-факто никто не считает этидов дворянами.

Такого в учебнике по общественному строю, разумеется, не рассказывали. Впрочем, насколько успел понять Ардан, там вообще не так чтобы много полезного содержалось, если речь касалась не теории, а практики.

— Хотя, иронично кончено, — протянул Март, снова прикладывался к бутылке. — Сперва поддержал Тею Эмергольд, а затем…

— Тея Эмергольд? — непроизвольно перебил Арди.

Борсков сперва посмотрел на него, как на идиота, а затем спохватился.

— Точно… ты же не знаешь ни хрена… — он немного поворчал и хрустнул шейными позвонками. — Если в двух словах, то далеко не все в Метрополии согласны с обязанностью носить регалии и плащи. Особенно «не все», это всякие модники и модницы или просто дворянские детки. И лет восемь назад, на ежегодном балу в честь Нового Года, Тея Эмергольд, видная исследователь в области Лей-линий, увидела, как дочь какого-то то ли Великого Князя, то ли герцога, колдует без регалий, и никто ей не делает замечаний и, уж тем более, не вызывает стражей правопорядка. С этого началась забастовка Эмергольд, которая отказывалась носить регалии во время колдовства. Ну и пары дней не прошло, как к ней присоединилось некоторое количество других наивных магов. Все, разумеется, закончилось так, как и всегда заканчиваются подобные глупости.

Арди выжидательно молчал. Март же немного грустно улыбнулся и щелкнул пальцами по горлышку бутылки, заставив ту издать мелодичный звон.

— Всех, кто бастовал, оштрафовали. Кто не дворянин по рождению или без тугого кошеля — тех упекли в тюрьму на пару месяцев, чтобы головы остудить. А потом сослали из столицы. А высокородные и богатеи… ну а что они. Они как всегда. Делают, что хотят.

— Но Глеб…

— Да и срать, что там Глеб, — отмахнулся Март, чей язык начал немного заплетаться. Видимо сказывались алкоголь, стресс и бессонная ночь в обществе вампира, что, в целом, тоже можно отнести к стрессу. — Язык у него без костей. И руки чесались все время. Когда полиция, вместе с Плащами, явилась разгонять забастовку Давосу-младшему показалось замечательной идеей начать с ними махаться. В результате он отправил к Ангелам, без малого, какого-то майора полиции. За такое его вообще должны были или на границу с Фатией отправить, чтобы землю жрал и говном умывался, либо за решетку лет так на дцать. Но братья и папенька подсуетились и организовали сынку местечко в оперативном отделе второй канцелярии…

По мере того, как Март заканчивал с рассказом, то он все сильнее растягивал слова и говорил только медленнее. А затем еще раз посмотрел сперва на Арди, затем на Плащей и маршалов, которые уже заканчивали с делами, а потом опять приложился к бутылке.

— Нет, ну теперь понятно, почему он у тебя посох с книгой забрал, — хмыкнул Март. — Как же — слава братьев покоя не давала. Думал, наверное, что найдет что-нибудь тянущее на монографию или хотя бы статейку. А там, глядишь, и Гильдия подсуетится и вернет в столицу такой ценный кадр.

— Гильдия?

— Да чтоб тебя, парень! — чуть ли не взвыл Март. — Гильдия Магов. Такая же, как Гильдия Строителей, или там, не знаю, портовых грузчиков например.

— Звучит…

— Нормально звучит, — с нажимом перебил Борсков. — Уже пару лет как в парламенте обсуждают идею переименовать их в профсоюзы. Ну, вроде как, прогрессивнее звучит. Но, думаю, это все из-за того что пост министра экономики занял бывший посол из Конфедерации Свободных Городов. Вот и тянет всякие заморские новшества в наш дом. А как по мне, парень, без разницы как этих воротил называть — суть-то от ярлыка не поменяется.

Арди ничего из выше сказанного в принципе ни о чем не говорило, да и…

Юноша осекся, посмотрел на то как Март качал бутылкой вина и что-то бурчал себе под нос и повернулся к Алькаде. Там, в небольшом городке, где жили в основном ковбои, лесорубы и шахтеры, самым большим его переживанием оставалось — как заработать пару эксов, не ввязаться в драку с пьяными посетителями салуна и… Анна.

Его не волновали драконы в горах Скальдавина; вампиры, разъезжающие с Плащами из второй канцелярии, да и о Метрополии он слышал разве что это столица и она, по сравнению даже с Дельпасом, казавшимся далеким и гигантским — еще более… далека и велика.

А теперь…

Теперь все стало так близко и так реально. Вот рядом с ним сидел маг, рассуждавший о странах, чьи названия Арди видел лишь на карте в пыльном школьном кабинете. Март пил вино откуда-то из центра мира и сетовал на то, что не затащил в постель красотку с берегов противоположного края света. И все это не волшебные, сказочные истории дедушки, а самая настоящая реальность.

Ардан повернулся на юго-восток.

Там, где-то за холмами и широкими степями, лежал, оказывается, целый мир и он совсем не ограничивался предгорьями Алькады, пусть и родными и такими любимыми.

И впервые за, наверное, всю свою жизнь Арди стало интересно не только, что на следующей странице книги или учебника, но и что там — за холмом. За излучиной тропы. За поворотом реки. За лесом и…

— Надеюсь мое скромное смертное существо не нарушит планов вашей светлости, о великий маг, — совершенно бесшумно и незаметно подкравшийся Йонатан картинно поклонился и широко махнул своей шляпой. — Мы, тут, видите ли, отправляемся в путь, но, разумеется, только в том удивительном случае, если вы нам позволите. Правда, увы, — Плащ отодвинул… плащ и похлопал ладонью по рукояти револьвера. — не думаю, что у вас есть выбор.

Арди повернулся было к Марту, но на месте мага лишь неспешно покачивались шторки вагончика, изнутри которого слышалось вялое копошение.

— Да, кон…

Йонатан разве что не вплотную к Арди подошел из-за чего почти уперся лбом в его подбородок.

— Еще раз попробуешь спорить со мной при моих подчиненных — прострелю колено. Возможно, даже, повыше бедра. Ну, знаешь, там, где у тебя яйца. И видимо очень большие, раз ты такой храбрый.

Арди молча кивнул. Ему не требовалось заглядывать в глаза странного человека, чтобы понять, что тот не шутит.

— Ну и отличненько, — улыбнулся Йонатан и, крутанувшись на пятках, сделал было шаг и замер.

— Девке помог? — спросил он не оборачиваясь.

— Помог.

Плащ надел шляпу и провел пальцами по полам.

— Уважаю, — тихо произнес он и куда громче добавил. — но яйца твои все еще в опасности.

Глава 25

' Здравствуй, матушка.

Пишу тебе из… наверное, глупо так начинать письмо. Но я, пожалуй, именно так и начну.

Пишу из вагончика Марта Борскова. Это хороший человек, пусть и много пьет и еще больше — треплется. В дождь, он разрешает мне переждать непогоду у него под крышей.

Когда ты рассказывала истории про прерии и степи, матушка, я часто сравнивал их со сказками дедушки. Как это может быть — ровная земля от горизонта до горизонта и небо, как единственный спутник. Но сейчас, когда над головой клубами дымов поднимаются грозовые тучи и в раскатках грома я слышу выстрелы старого охотничьего ружья, то понимаю, что ты была права.

Здесь, в глубине степи, у меня даже по первости кружилась голова. Представляешь — на сотни километров вокруг нет ничего, за что цеплялся бы взгляд, а редкий холм служит ориентиром для проводников и…

Ну да, ты, конечно же, знаешь. Как знаешь про местные ветра, несущие с собой ароматы трав и полей. И про то, как широко дышит грудь, а запах безграничной свободны дурманит голову.

Хотя это может быть из-за вина Марта.

Нет, матушка, я воздерживаюсь и не пью. Знаю, что ты бы не одобрила.

Мы в пути вот уже одиннадцатый день.

Все в порядке — не переживай.

Я помню, что ты предупреждала нас с Эрти об опасности прерий и степей, но мы не встретили ни бандитов, ни волшебных монстров. Март часто говорит, что первые опасаются Плащей и маршалов, а вторые, скорее всего, Цасары. Это вампир. И, пусть она все время и говорит, что у неё мертвое сердце, но, порой, мне кажется, что я редко когда встречал тех, у кого оно более живое…

Цасара всегда старается помочь переселенцам и, даже, иногда играет с их детьми. Те её совсем не боятся.

А еще, представляешь, Март рассказывает мне много интересного. Он рассуждает о том, что здесь должны были быть не прерии и степи, а такая же пустыня, как в Священных Эмиратах Ал’Зафиры. Все это из-за того, что Лей-линии на нашем континенте пролегают слишком близко к поверхности и меняют, как сказал Март, магнитные поля. Что это такое, «магнитные поля» — я не знаю. Но, вроде как, из-за их изменения на нашем континенте Север и Юг запутались и переплелись. И зима у нас, поскольку мы в южном полушарии, должна быть летом, а летом — зима. Как на восточном материке. А в Метрополии и вовсе — джунгли, как в Каргааме и ЛанДуоХа.

Представляешь? Зима летом, а летом — зима!

Март порой рассказывает, что бывал на реках этих стран в таких местах, где деревья, непохожие на наши, растут так плотно, что между ними, порой, даже руки не просунуть!

Удивительно, да?

Март рассказывает, что все это связано с Лей-линиями и тем, как они влияют на климат и…

Прости. Повторяюсь.

Меня, немного, занесло.

Со мной все в порядке. Сплю, ем, иногда вместе с Плащами езжу в дозор, но кроме бескрайних просторов степи мы ничего не находим.

Йонатан, так зовут главу Плащей, этому рад.

Я тоже.

А еще небо здесь красивое, матушка. Не такое родное, но красивое. Наверное — так должно выглядеть море?

Я теперь понимаю, почему ты иногда скучала по этим местам…

Тоскую по тебе.

Люблю.

Твой сын,

Арди.

P. S. Скорее всего ты получишь это письмо вместе со всеми остальными, но… не знаю как сказать… пусть их будет много.

P. P. S. Как вы? Добрались до Дельпаса? Как дом? Как здоровье Эрти? С вами все в порядке?

P. P. P. S. Надеюсь, что после Нового Года…'

— Проклятье, — щелкнул зубами Март, слезая с козлов и забираясь внутрь вагончика. — Как из ведра прям.

Арди сложил недописанное письмо и убрал в дорожную сумку к десятку других. Он отодвинул край парусины и посмотрел на небо. Там тучи сражались могучими сине-черными волнами, наползая одна на другую. И яростная буря высекала искры змеистых молний, прибивая траву к земле раскатистым рокотом грома.

Капли не просто мерно барабанили по их нехитрому своду, а, казалось, и вовсе пытались пронзить крышу насквозь.

Март отряхнул кожаный плащ-дождевик и, трясущимися руками, вытащил из своего бездонного чемодана очередную бутылку. Зубами выдернув пробку, маг приложился к горлышку и сделал несколько шумных глотков.

— Тебе уже даже и не предлагаю, — отмахнулся он от Арди.

Судя по тому, что их перестало трясти — караван встал якорем на привал. Но оно и понятно. Дождь, за последние полчаса усилившийся до ливня, мог размыть даже самые, с виду, надежные участки земли, а в таких можно не только увязнуть, но, не приведи Спящие Духи, рессору сломать или, того хуже — колесо.

— Не помню, чтобы у Матабар алкоголь запрещался так же строго, как и у орков, — Март качнул бутылкой и уселся на сундуках.

— Матушка, — коротко ответил на неозвученный вопрос Арди.

— Воцерковленная?

— Не то, чтобы, — пожал плечами юноша. — Но верит в Светлоликого и, по возможности, старается не нарушать заповедей.

— Светлоликий и его заповеди, — фыркнул Март. — у него уже столько конфессий наплодилось, что и не разберешься. Где-то можно пить алкоголь, где-то нельзя. У одних разрешено многоженство, у других разрешены однополые связи. А третьи и вовсе — строят церкви на костях неверных.

— А это у кого такие…

— Теократия Энарио, — скривился маг и, покопавшись в сундуке, достал две карты. На одной были изображены страны — примерно такая же, только с чуть устаревшими границами, висела в школе. А вторая — там, на первый взгляд, красовалась путаница из обозначений климатических зон, лесов, рек, ледников и болот — именно на ней Март объяснял Арди теорию взаимосвязи природы и Лей-линий. — Вот, смотри.

Маг, стянув зубами влажные перчатки, начал вести пальцем по бумаге.

— На юге от Ральских гор, ниже по течению реки Эвы. Теократия Энарио, — Арди посмотрел на маленький клочок земли, который на школьной карте обычно просто заштриховывался. — Поганое местечко, о котором не любят говорить в Империи.

И действительно — Ардан помнил, что в учебнике истории этому месту было посвящены всего несколько абзацев.

— А поч…

— Потому что по зубам надавали, в свое время, — засмеялся Март. — Нет, им, конечно, в этом помогли Кастильцы и Селькадо, но сути того не меняет. Гребаные фанатики смогли месяц держать оборону против тогда еще не особо окрепшей империи. Ну а затем — Инцидент Госпожи Талии поставил точку в экспансии на этом направлении.

— Что еще за инцидент?

Март глотнул вина, вытер губы рукавом, и возвел горе очи.

— Ох уж это поселково-деревенское образование… реформу провели, количество предметов вам до городского подняли, но, небось, учителя по три предмета сразу ведут?

— По два, — поправил Арди.

— По два, — снова фыркнул Март. — Что-нибудь про Сержанта Мендеру слышал?

— Только то, что благодаря ему и его отряду, Галес смог выкрасть у Фае особое пламя, с помощью которого победил в войне.

— Ну, если опустить некоторые детали, то так оно, в целом, и было, — кивнул Март. — В общем, Галес понахватал земель, стал империей, но на тот момент еще, как бы это сказать — не укрепился сам и свою власть на местах. И одним таким участком стала, как раз, граница с Энарио.

— А зачем…

— Я не историк, Ард. И не политик. Мне-то откуда знать, зачем империи потребовался этот забытый Ангелами клочок земли?

Ардан еще раз посмотрел на карту. Он тоже не видел особо критичной важности в расположении Энарио. Но, как верно подметил Март, они ведь не историки и не политики.

— Пару лет империя налаживала свой быт, а затем решила отправить Мендеру с его подчиненными и госпожой Талией в Энарио. Мол — восстановить отношения, — Март хмыкнул и щелкнул пальцами по карте. — Как итог — госпожа Талия пропала без вести. Мендера погиб от рук своих же подчиненных, а вместо восстановления отношений… видишь эту серую зону на севере, прям рядом с горами, и еще одну на юге?

Арди присмотрелся к карте. На ней действительно, если хорошо присмотреться, можно было обнаружить две серые кляксы.

— Мертвые Края.

— Мертвые края?

— Ебу…еся Ангелы! — не сдержался Март. — И на что уходят наши налоги, парень! Чтобы вас там в школе вообще ничему не учили⁈

Ардан немного нахмурился. Его школьные учителя может и не обладали учеными степенями и не учились в университетах и институтах, но ответственно подходили к своему делу.

— Не делай такое лицо, — махнул рукой маг. — Мертвые Края — это такое обобщающие определение. Где-то их называют Гиблыми Землями, Безбожными Землями, Пустошами или еще как-нибудь. Вон, смотри, такие есть еще на Пляшущем полуострове, на нашей с Оликзасией границе.

Арди посмотрел в указанное место и увидел уже третью кляксу.

— Их в целом по миру разбросано некоторое количество, просто на имперской карте указаны только наши… и если спросишь почему, я… я… не знаю, что я сделаю, но лучше не спрашивай!

Юноша кивнул. Он хорошо знал свою особенность забрасывать людей нескончаемым потоком вопросов, на которые редко когда находился ответ.

Но раз не этот, то Арди задаст другой вопрос:

— А их так назвали из-за…

— А само название тебе не о чем не говорит, парень? Мертвые, срань Светлоликого, Края. И когда я говорю — срань Светлоликого, то это не фигура речи. Боженька там реально насрал. И в говне этом копошатся самые разные твари, на фоне которых волшебные создания, воплощенные первородными для войны с Галесом, покажутся тебе пушистыми зайчиками.

Ардан вспомнил горного тролля, с которым ему пришлось сразиться в детстве. И тот совсем не выглядел зайчиком и, уж тем более, пушистым.

— И все это из-за отряда Мендеры. Что-то они там напортили то ли в Лей-линиях, то ли еще в чем. Но с тех пор по всему миру порой появляются такие язвы. Иногда их получается вылечить. Иногда нет, — Март свернул карту и, затолкав в тубус, убрал обратно. — Демоны, черные маги и не такие, как в Макинджии, а прям отпетые мрази. Ну и различного рода мутанты. В общем, чего там только нет. Вон, у Йонатана своего поинтересуйся.

— А причем здесь…

— А ты еще не догадался? — в который раз перебил Март. — Глава отряда Плащей самый, пожалуй, стандартный мутант, которого я встречал. И я бы понял, если бы это был какой-нибудь потомок тех ублюдков, что наплодил, в свое время, Галес… Ты даже не представляешь, парень, на что способна Звездная Магия, когда на неё не накладывают государственные запреты касательно всякого рода негуманных экспериментов, — последние слова Март произнес нарочито официальным тоном. — Но ведь Йонатан не отпрыск мутантов… нет, он какой-то новый вид. А ведь такого рода эксперименты по созданию суперсолдат уже давно прекращены и…

Март осекся, перевел взгляд с бутылки обратно на Арди и тут же нахмурился.

— Забудь все, что я сейчас сказал, — буркнул он и накрылся пледом. — И вообще — забудь, что мы это обсуждали… Проклятье… когда-нибудь вино доведет меня до…

О борт телеги постучали.

Март вздрогнул, обнял бутылку и вжался в сундуки.

Ардан переместился ближе к условному «входу» и, развязав тесемки на шторках, отодвинул край в сторону. В лицо тут же брызнула мелкая, холодная морось, а в ноздри ударил ледяной ветер.

— Собирайся, парень, — отчеканил Йонатан. — дело есть.

Пока Арди надевал походный плащ и шляпу, подпоясываясь перевязью с револьверами, глава Плащей не сводил взгляда с Марта, старательно делающего вид, что его в принципе не существует.

— И поменьше треплись, маг, — коротко добавил Плащ, когда Арди уже спрыгнул на землю, подставляя лицо потокам небесных вод.

Учитывая, как шумно икнул Борвсков — он принял это высказывание на личный счет. Впрочем, нельзя было его в этом винить, учитывая тонкий слух Йонатана и то, что тот, скорее всего, специально сказал так, как сказал…

Утопая по щиколотку в грязи разом размытой дороги, они дошли до группы людей, среди которых Арди узнал Эртаса Говлова. Вместе с ним под дождем, ежась под не самого лучшего качества кожаными плащами, стояло еще несколько мужчин из числа переселенцев. Все, на вид, крепкие с обветренными лицами (насколько можно было судить под ливнем) и далеко не холеными руками.

Из числа Плащей и маршалов здесь так же присутствовали почти все.

— Двадцать два человека, — подытожил Йонатан, похлопывая своего коня по загривку. Тот недовольно мотал головой — дождь заливал ему под седло. — Ты уверен в том, что видел твой мальчишка, Эртас?

Глава переселенцев кивнул.

— У реки, — он указал куда-то во тьму ночи. Сверкнула молния, ударил гром и осветил направление. Говлов указывал прямо в сторону их дальнейшего маршрута. — Шагальщик. Видимо ранен.

Ардан, чем-то напоминая Марта, шумно икнул. Шагальщики — одна из детских страшилок, которыми родители в селах и деревнях Предгорной Губернии часто пугали детей, чтобы те не думали уходить надолго в степь.

Отголоски войны королевств Эктас и Галес. И, несмотря на то, что с тех пор минуло уже больше полтысячи лет, осколки тех событий все еще тревожили, без малого, весь западный континент.

Особенно такие осколки, как Шагальщики. Настоящее их название затерялось где-то в глубинах истории, а нынешнее эти твари получили благодаря своим габаритам и тому, что их шаги были слышны в степи за несколько километров.

— Проклятая буря, — крякнул один из Плащей. Ардан почти с ним не общался, так что не помнил имени. — скорее всего из-за неё мы его и не услышали.

И, словно в подтверждение сказанных слов, снова сверкнула молния, а следом молотом по ушам грянул гром.

Да уж… действительно было трудно не услышать двенадцатиметровую тушу, покрытую мышцами и шкурой, которые, в давние времена, когда вместо револьверов и ружей, люди были вооружены луками, арбалетами и копьями, служили ей броней. Но, как это хорошо выучил Ардан на горных тропах и в северных разливах, беда никогда не приходила одна.

И если уж их настигла такая злая гроза, то совсем неудивительно, что под её ширмой спрятался Шагальщик.

— Большой? — спросил Кальдрон.

Стоявшая рядом с ним Элини, на фоне мрачных мужчин, выглядела совсем незаметной, но при этом её зоркий, строгий взгляд излучал непогрешимую уверенность. Чего нельзя было сказать о некоторых, пришедших сюда.

— Сын сказал, что метров восемь, — ответил Эртас. — но в такой ливень… да еще и тварь лежит в реке, так что может и больше.

Кто-то выругался, другие помянули Вечных Ангелов.

— Почти взрослая особь, — покачал головой Йонатан. — даже если он действительно ранен, что еще и вешает нам вопрос — а кто, или что его ранило, то все равно — лучше бы его обойти.

— У нас почти закончились запасы воды, — напомнил Эртас.

— Ты, б**ть, под дождем стоишь, — сплюнула Катерина — необычайно меткий стрелок, насколько успел выяснить Ардан. — Наберем её с запасом. Хватит до Пресного дойти.

— Катерина, помнишь наш уговор? — сверкнул глазами Йонатан.

— А я и не шутила.

— Тогда давай немного изменим условия — просто молчи.

— Воду-то мы наберем, — согласился Кальдрон и, в подтверждение своих слов, дернул полу шляпы и пролил на землю скопившуюся на ней влагу. — Но оставлять за спиной эту тварь… Для тех, кто не местный, напомню, что нюх у Шагальщиков лучше, чем у охотничьих собак, а голод у этих ублюдков буквально постоянный. Так что нам придется не просто обогнуть реку, а довольно значительно углубиться в степь, чтобы объехать тварь.

— Сколько это по времени? — спросил Эртас, выглядящий в наивысшей степени напряженно.

Маршал начал загибать пальцы.

— Дней восемь, может десять. Это чтобы наверняка не попасться монстру, — ответил он. — но, господин Говлов, в глубине степей никто не гарантирует вам, что мы не встретим если не еще одного Шагальщика, то бандитов или других тварей. Поменьше размерами, конечно, но ничуть не менее приятных.

Народ поник. Никому не хотелось встречаться с Шагальщиком, о котором если и не знали с детства, то перед тем, как отправиться в путешествие на юг страны, уж точно послушали пару леденящих душу рассказов.

Но, с другой стороны, отклоняться от маршрута так сильно, тем более без гарантий, что никаких других проблем не возникнет, тоже не особо радужная перспектива. А наличие Плащей и Вампира (хотя Ардан сомневался, что большая часть переселенцев вообще понимали, кто такая Цасара) не стопроцентная гарантия безопасного перемещения. Мелкое ворье и слабых монстров они, конечно, останавливали одним фактом своего существование, но крупные банды или твари посерьезней…

— Дождь, — внезапно прошептала Тевона. — именно поэтому Шагальщик отдыхает в реке. Если бы не дождь, он бы нас давно почуял и напал.

— Тевона, ты опять…

— Погоди, Кальдрон, — встрял Йонатан и повернулся к девушке. — Продолжайте, маршал Эллини.

Девушка кивнула ему и повернулась в сторону, куда недавно указывал Говлов.

— Ветер дует нам в лицо, да еще и ливень с грозой… и, думаю, сын господина Говлова не ошибся и тварь действительно серьезно ранена. Иначе бы она последовала за ним к нам и мы бы с вами сейчас не вели эту светскую беседу.

Опять послышались ругательства, а кто-то схватился за оружие. Мысль о том, что юноша-дозорный мог привести сюда беду до этого момента, видимо, никого не посещала.

Ардан же не видел особого смысла лезть в разговор со своим мнением. И не потому, что Йонатан угрожал его яйцам, а потому, что все и так было понятно с самого начала…

— Если мы нападем первыми, у нас будет хороший шанс завалить тварь. Клыки, когти, кровь и мех Шагальщика — все это стоит огромных денег. Думаю переселенцам, да и нам тоже, будет…

— Ты слышишь, что говоришь, девчонка⁈ — вспылил маршал Кальдрон, отчего его усы задрожали, как у таракана. — Клыки, когти… Напасть на Шагальщика⁈ Ты в своем уме⁈ Да это…

— А мне нравится, — хмыкнул Йонатан и хлопнул Эллини по плечу. — Мелкая, если устанешь носить маршальские погоны, то напиши мне весточку. Мы всегда рады ребятам с яйцами.

На этих словах он картинно обвел окружающих осуждающим взглядом.

— Расклад такой, господа переселенцы! — громко и твердо произнес Йонатан, легко перекрывая раскаты трещащего неба. — У нас с отрядом нет времени делать крюк, так что маршрут мы менять не будем. Хотите обойти реку — сколько угодно, но уже без нас. И если верите, что четыре маршала защитят вас от обитателей степей, — Плащ широко улыбнулся и сплюнул себе под ноги. — то Светлоликий вам в помощь.

Народ зашушукался, что-то обсуждая между собой, споря и ругаясь. Ардан чувствовал, как воздух, пропитанный ароматами грозы и ливня, начал наполняться запахом страха. И он не мог винить в тщедушии северных переселенцев.

Для того, чтобы пересечь горы Алькады напрямую, а не тратить лишние полгода на то, чтобы обогнуть их — уже требовалось немалое количество храбрости.

Но Шагальщик…

Арди вытер лицо, которое нещадно стегал ветер, хлеставший их острыми каплями ливня.

— Мы пойдем с тобой, Плащ, — вышел вперед Эртас. — Но если…

— Если что? — перебил Йонатан и обвел взглядом присутствующих. — Я понятия не имею, выживут все или кто-то умрет. Но скажу так — если будете думать головой, делать все, что я вам говорю и не начнете ссать — шансов выжить у вас будет вполне достаточно. А потом, глядишь, будете рассказывать внукам, как замочили огромную тварь в степях.

Народ загудел и начал спешно разматывать узлы на коновязных колышках. Арди же, первым делом, достал револьвер и зарядил в него шестой патрон. Как его учили ковбои на ферме — когда ты работаешь, то лучше всегда держать патронник под курком свободным, потому что всяких баек о том, как кто-то прострелил себе бедро или лишился пальцев на стопе — великое множество.

Над головой сверкнула молния и в отражении лужи Ардан заметил пресловутого Йонатана.

— Парень, — тяжело произнес Плащ.

— Что?

— Где, чтобы тебя Ангелы драли, твой сраный посох?

Арди защелкнул барабаны револьверов и оглянулся в сторону вагончика Марта. Его гримуар и посох, спрятанные от дождя, лежали там.

— Что это за, срань Светлоликого, маг такой, который без посоха ходит?

— Я…

— Отставить яканье, — пресек Йонатан. — Хотя, поминая, как ты с Глебом дрался, то может и к лучшему, что без посоха, — он вскочил на своего коня и, внезапно, Арди заметил, что к седлу Плаща притянут не только карабин, но и сабля. — От группы ни на шаг. Если увижу, что отклоняешься в сторону — пристрелю. Понял?

И теперь Ардан догадался, почему Йонатан позвал их «ценный груз» на своеобразную охоту. Не потому, что ему требовалось участие или помощь Арди, а чтобы тот оставался под присмотром.

— Не слышу! — рявкнул Йонатан.

— Понял, — спокойно кивнул Арди и залез в седло. Он провел ладонью по гриве своей кобылы, успокаивая взволнованное животное.

— Цасара, — окликнул Плащ.

Вампир и её конь, словно скользя по тьме, тут же материализовались поодаль от Арди.

Они с Йонатаном обменялись взглядами и, больше не говоря ни слова, глава Плащей пришпорил коня и сорвался внутрь ливневых потоков. Следом за ним потянулись и остальные всадники. Цасара же, вместе с Арди, замыкали процессию, следуя в арьергарде.

Черное небо дышало гневом, раскаты грома звучали рассерженными церковными колоколами, а потоки дождя, сильные и неумолимые, обрушивались вниз, покрывая прерию холодным серебром. Среди этого водоворота маленькими точками выглядели силуэты более двух десятков всадников, проносящихся сквозь тьму.

Лошади, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри, неслись вперед, погружая копыта в грязную землю, вздымая вязкие брызги при каждом шаге. Лица всадников, несмотря на дождь, холодный ветер и ждущего их у реки чудища, были полны решимости. Но под этой маской чувствовался страх, трепещущийся в каждом ударе сердца и шпор.

Воздух вокруг них загустел — удушающая тяжесть страха стала настолько ощутимой, что казалось, протяни руку и знакомая Арди липкая, мерзкая лапа схватит ее. Каждая молния, каждый раскат грома, казалось, только давали пищу страху, отбрасывая мимолетные, резкие тени людей, скачущих во тьму вовсе не по собственному желанию, а из-за необходимости.

Их плащи, тяжелые и пропитанные влагой, развевались и плясали на ветру, напоминая крылья заблудившихся в ненастье птиц.

Ветер неустанно хлестал по лицам, завывая голодным волком. Дождь заливал в любую попавшуюся ему щелку, будь то воротник, карманы или голенища сапог.

Ардан крепко сцепил зубы — лишние слова при такой скачке могли стоит всаднику его языка. Лишь изредка юноша поглаживал кобылу по шее и всматривался в небо.

Наконец, они пересекли очередной холм и замерли в небольшой низине у самого края реки. И то, что на первый взгляд могло показаться небольшим островком, расположившимся в широкой части излучины, на самом деле являлось живым существом.

Вздымалась огромная грудь и шумные вздохи чем-то напоминали шепот летних лесных кров, встревоженных особенно ретивыми ветрами.

Шагальщик лежал на боку — мордой к противоположному берегу и спиной к всадникам. Ветер, дувший им в лицо, дождь и несмолкающий гром служили настолько качественной маскировкой, что зверь, известный своим нюхом, слухом и зрением так их и не обнаружил.

А может то, что они смогли к нему так близко подобраться, было связано с широкой раной, край которой показывался каждый раз, когда волны реки опускались ниже, обнажая часть правого бока, на котором и лежал Шагальщик.

Зеленая кровь стекала в реку, заставляя ту мерцать в отсветах молний.

Кто бы не оставил этот рваный след на теле монстра — он лишь едва не достиг своей цели и не выпотрошил внутренности твари.

Йонатан вскинул руку и крутанул запястьем пару раз. Остальные всадники, увидев сигнал, подъехали к Плащу.

— План такой, — произнес он тихо и те, кто стояли рядом, дублировали слова стоявшим поодаль. Никто не рисковал говорить в полный голос, даже учитывая, что до реки лежало еще около сотни метров. — Мы разделимся на три группы по семь человек. Катерина — займешь высоту на три часа.

— Хорошо, командир, — кивнула стрелок, снимая чехол с прицела на своей винтовке. — Могу ли я использовать…

— Не больше двух, — перебил Йонатан.

Катерина кивнула и, дернув поводья, начала подниматься на склон в, на первый взгляд, произвольном направлении. Но, вспомнив слова Йонатана, Арди представил их как центр часов и тут же сообразил, что Катерина двигалась в том направлении, на которое указывала бы стрелка, если показывала бы цифру «3».

Остальные потратили чуть меньше минуты, чтобы поделиться на группы. В итоге Арди оказался вместе с Цасарой, Эллини и четырьмя переселенцами.

— Двигаемся строго вдоль берега и только против течения, — продолжил Йонатан, когда народ закончил распределяться. — Стреляем по коленям и не смотрите попадаете или нет. Отстрелялись, отошли от берега, перезарядились и обратно.

Народ искоса поглядывал на сопящую тварь. Даже отсюда она выглядела настолько громадной, что разум отказывался признавать её реальность и пытался обставить все так, словно глаза обманывают игры теней.

— Наша задача свалить тварь, — Йонатан крутанул на пальцах револьверы и улыбнулся. — а дальше Цасара закончит начатое. Правильно?

Вампир, вместо ответа, щелкнула по полам шляпы. Переселенцы, все так же не очень понимавшие кто такая на самом деле белокурая красавица лишь недоуменно переводили взгляды с неё на монстра и обратно.

Арди тоже, если бы не знал истинной сути Цасары, сильно бы удивился услышанному.

— Ну, господа, — Йонатан дернул за поводья скакуна, разворачивая его мордой к реке. — Потанцуем?

И, не теряя времени, Плащ сорвался с места. Его группа потянулась следом, через несколько секунд стартовала вторая, а в самом конце, так же выждав интервал, поскакали и замыкающие в составе которых был Арди.

Он чувствовал как сердце так быстро стучит в груди, что, казалось, дай ему еще немного сил и оно пробьет ребра и выскочит наружу. От страха в животе словно возникла дырка, а к горлу подступил тошнотный комок. В руках появилась дрожь, а ноги через чур сильно сжимали кобылу, которой постепенно передавались ощущения всадника.

Дождь бил по полам шляпы, сверкали молнии и гремел гром, а Арди двигался на встречу твари. Как некогда горный тролль, Шагальщик сошел со страниц давних историй и предстал перед всадниками в полной своей красе.

Арди, чувствуя, что еще немного и может потерять сознание, схватился за висевший под одеждой подарок Атта’нха. Его тотем — фигурка старого дуба, впилась ветвями в пальцы вызывая резкую вспышку боли. И Ардан завернулся в эту боль, словно ребенок в одеяло, укрываясь ей от ледяных лап страха.

Дышать стало немного легче, а взор прояснился. И в этот самый момент, Йонатан, мчавшийся впереди всех, вскинул револьверы и с двух рук выстрелили в сторону конечностей твари. Пули, расчертив воздух, врезались в плоть монстра и все завертелось.

Тварь встрепенулась, словно не поняла, что именно произошло, но затем, следом за Йонатаном огонь открыли и остальные всадники. Пули градом посыпались на монстра и то, что недавно казалось островом, внезапно ожило.

Зверь взревел и, под градом свинца, окруженный облаками пороха, начал подниматься. Его широкая, истекающая потоками вязкой, зеленой крови рана сияла во вспышках молний. Чудовище возвышалось на восемь метров в высоту, отбрасывая огромную тень на окружающий пейзаж.

На первый взгляд монстр очень напоминал медведя: массивная конституция, опирающаяся на толстые мускулистые лапы, тело, покрытое густым мехом, переливающимся оттенками темно-бурого и черного цветов.

Но все остальное, включая длинный торс; шерсть, сбившуюся клоками-косами, клыки и вытянутую морду относилось скорее к псовым.

Тварь взревела и, оттолкнувшись передними лапами, приняла неестественную позу, в которой выглядела горбуном, стоявшим на ногах, но склонившимся так низко, что руками-лапами едва не касался земли.

Два желтых глаза пылали безумной яростью. Крик животного оказался настолько силен и могуч, что с легкостью заглушил гром и заставил несколько лошадей из второй и первой группы всадников взбрыкнуть и отделиться от остальных.

Сохраняя молчание, всадники раз за разом вдавливали спусковые крючки и их револьверы вспыхивали оранжевыми вспышками. Пули свистели в воздухе. Зачастую они мазали, но некоторые попадали в цель… если так можно было назвать спутанные и потяжелевшие из-за дождя космы твари.

Шагальщик зарычал, и будто человек, сжав переднюю лапу обрушил её на всадников. Несмотря на свои громоздкие размеры, он двигался неожиданно быстро, но недостаточно, чтобы настигнуть взмыленных лошадей.

Всадники дернули поводья и бросились врассыпную. «Кулак» монстра погрузился в землю, поднимая в воздух обрывки почвы, а затем длинные когти раскрылись и, оставляя борозды глубиной почти в полметра, рассекли берег.

Арди, прижавшийся к крупу кобылы, почувствовал, как в десятке сантиметров над тем местом, где только что была его голова, пролетели камни и пласты земли. А затем он пришпорил коня, дернул поводья и тот взмыл в воздух, перепрыгивая преграду.

— Давай, ублюдок! — кричал Йонатан, разрядивший оба револьвера и выхвативший карабин. Он выстрелил, а затем хитро дернул рычаг-рукоять, крутанув на пальцах и перезарядил, снова выстреливая. — Попробуй взять нас, выкормыш демонов!

Шагальщик, которого неустанно жалили пули, поднял морду, оскалил клыки и вновь заревел. Медленно, явно через боль, весь дрожа, он двинулся по реке наверх, следуя за всадниками.

Раз за разом его массивные лапы, оставляя целые овраги на земле и поднимая в воздух столпы грязи, опускались на берег, но не настигали цели. Всадники, следуя приказу Йонатана, двигались против течения, не сворачивая и не разделяясь. И в итоге они постоянно оказывались со стороны раны монстра, не позволявшей тому нанести точный удар.

И в этот момент небо расчертила очередная молния. Только на этот раз не вертикальная, а горизонтальная. И источник её оказался вовсе не среди туч, а на том склоне, куда поднялась Катерина.

Желтый луч пронзил пространство и ударил аккурат в колено твари, расцветая в ночи бутоном яркого пламени совсем неестественного цвета полуденного солнца. А долей секунды грянул грохот взрыва.

Каким бы патроном не пользовалась Катерина — Ардан, да и большинство в строю, такого никогда не видели.

Шагальщик заревел от ярости и боли — в реку падали окровавленные ошметки его плоти, оголяя белую кость. Тот уже было развернулся в сторону, откуда прилетел луч, но в него снова посыпался град пуль, отвлекая монстра.

— Эй, забыл обо мне, засранец⁈ — то ли смеялся, то ли кричал Йонатан, видимо нисколько не переживавший о судьбе своего языка. Он раз за разом дергал рычаг карабина, посылая в полет очередную порцию свинца. — Давай! За нами, тварь!

И Шагальщик, развернувшись в сторону первой группы, снова направился против течения. Там, во тьме, Арди разглядел место, куда заманивал монстра Йонатан.

Река, в очередном изгибе, сужалась настолько, что течение создавало каскад порогов, которые и в спокойную погоду представляли немалую угрозу, а в такую… Ардан сомневался, что даже будь Шагальщик в добром здравии и полон сил, то он смог бы удержаться на них, а раненным…

Уши юноши слегка глохли от каскада выстрелов, раздававшихся, казалось, повсюду. Пороховые вспышки слепили глаза, а бушевавший монстр, пытавшийся задеть хоть кого-то, расплескивал мерцающую кровь.

Охота, длившаяся меньше минуты, растянулась в сознании нескончаемыми часами немыслимого напряжения. Всадники то и дело отклонялись от общего курса, чтобы перезарядить оружие и уже успели практически полностью опустошить ремни — патронаши.

Наконец тварь, превратившая берег в изуродованное полотно из ям и широких борозд, оказалась на самой границе бурных порогов.

Когда в ночи вновь засветился желтый луч, Цасара уже обнажила клинок, но тут зверь, внезапно, резко замер и вскинул левую лапу, прикрывая ей от выстрела Катерины раненную ногу.

Цветок пожара вспыхнул на его предплечье, выжигая лохмы и пожирая плоть, обнажив кости, но так и не свалив монстра.

На мгновение всадники застыли, а монстр, словно радуясь, зарычал еще громче и раскатистей.

— Огонь! — закричал Йонатан. — Огонь, мать вашу! Стреляйте, сукины дети!

И всадники стреляли. Кто из револьверов, кто из карабинов. Теперь уже не целясь по ногам, а просто — куда попадут. И попадали они, в основном, в небо. Адреналин, встревоженный конь под седлом, гроза и дождь — не лучшее подспорье для меткой стрельбы.

— Опасность… холм… — Ардан внезапно услышал донесшийся от Шагальщика голос, говоривший на ломанном языке зверей.

Липкие жгуты Страха давили на грудь юноши, душили его горло, но не могли заставить отвести взгляда от холма, на котором Катерина, лежавшая на земле, судорожно пыталась перезарядить винтовку.

Ноги Шагальщика согнулись в коленях, лапы погрузились в воду, а хвост судорожно забил по бокам.

Ардан дернул поводья и заставил кобылу, едва не поломав ноги, резко развернуться. Он ударил пятками по бокам и ослабил поводья, пуская скакуна в карьер.

А в этот момент, расплескивая воды реки и на миг заставляя обнажиться дно, Шагальщик оттолкнулся и взмыл в воздух. За время охоты они успели отдалиться от холма почти на три сотни метров, но при своих габаритах монстр одним прыжком пересек едва ли не больше половины отделявшего его от Катерины пространства.

Он упал на землю, заставив ту задрожать будто в её недрах проснулся вулкан.

Сзади что-то кричали, но Ардан не слушал. Мимо него свистели пули и он не знал — в него ли они летят или в Шагальщика.

Он лишь подгонял лошадь, надеясь, что Шагальщик не успеет прыгнуть второй раз, что того подведут раны на животе и на колене, но… кто бы не создал предков этой твари, они явно отлично знали свое дело.

Монстр, заставив гром стеснительно потупиться перед мощью его первобытного рева, снова сгруппировался.

Катерина, все же сумевшая справиться с винтовкой, прижалась глазом к прицелу и выстрелила, но Шагальщик, будто чувствуя неладное, снова оттолкнулся от земли, и сила толчка видимо сбила положение винтовки и желтый луч ушел куда-то высоко в небо.

Время словно замедлилось и Арди не мог отвести взгляда от того, как огромная тварь, размазавшись в небе черным пятном, летит в сторону Катерины.

Женщины, которая пришла в дом Ардана. Участвовала в том, что стало причиной смерти его дедушки. Разделении его семьи на две половины и, непосредственно, пленении самого Арди.

Но…

Он так же ясно помнил, как в тот месяц в егерьском доме, она всегда приносила ему добавку к еде. Спорила с Глебом каждый раз, когда тот пытался что-то учинить и… часто смеялась, подбадривала Арди, шутила, пусть и очень глупо и порой непонятно.

Как это уже было когда-то — половина Ардана желала удачи Шагальщику, а вторая половина не хотела увидеть, как от вечно смеющейся и шутящей Катерины останется месиво из плоти и костей.

Набрав в грудь как можно больше воздуха, не зная, что из этого выйдет, Ардан закричал на языке зверей, вкладывая в слово всю ту волю, что только мог собрать.

— Остановись!

Шагальщик дернулся и, как-то нелепо взмахнув лапами в воздухе, рухнул в нескольких метрах от Катерины. Монстр, повернувшийся к Арди и встретившийся с ним взглядами, едва слышно произнес:

— Почему… ты… помощь… им…

Ардан, произнесший всего одно слово, чувствовал себя так, словно целый день боролся в играх с Гутой.

Он даже сил на то, чтобы что-то ответить, не нашел.

Зверь качнул огромной башкой и, вновь повернувшись к Катерине, занес лапу, но опустить её не смог. Вернее — он попытался это сделать, но вместо лапы он лишь взмахнул фонтаном крови.

Встрепенулся плащ Цасары, далеко не метафорично выглядящий широкими крыльями. Вампир, обнажив длинную саблю, стояла прямо напротив Шагальщика. Маленькая точка на фоне исполинского чудовища.

Монстр зарычал и попытался ударить второй лапой. Не скованный водой, нанося удар со здоровой стороны, он двигался с прытью лесной рыси, но его удар лишь создал порыв ветра и разметал землю.

Цасара же, взмыв в небо, все с тем же не выражающим эмоций лицом, холодная и безмятежная, как облако, оказалась прямо на переносице монстра и, вытянув перед собой саблю, по самую рукоять погрузила её в череп твари.

Шагальщик еще даже понять ничего не успел, как Цасара уже оттолкнулась и полетела спиной вниз, а в её руках сияли револьверы куда большего размера, чем все, что видел прежде Ардан.

Выстрел за выстрелом, пули летели по одной и той же траектории, неизменно попадая в одну и ту же точку, а именно — прямо в центр глаз Шагальщика. По шесть пуль в каждый из пылающих желтым огнем глазниц.

Вампир, перед самым падением, кошкой извернувшись приземлилась на ноги и поднялась. Она даже одежды не помяла и не уронила шляпы.

Чудовище дернулось, потянулось к лапой вперед, а затем рухнуло на бок и застыло.

Арди, все это время скакавший прямо, вдруг почувствовал толчок в бок, затем миг свободного падения и удар о мокрую землю, разом выбивший из него дух.

Кто-то развернул его лицом к небу и скинул шляпу, подставляя лицо потокам дождя.

Проморгавшись, Арди увидел перед собой Йонатана. Тот ведь обещал, что пристрелит, если «ценный груз» отклонится от отряда. Так, что, наверное…

— Срань Светлоликого, парень, — процедил Плащ, зачем-то доставая нож и надрезая одежду Арди. — А я думал, что ты трус… Но ты не трус… ты еще хуже… герой, мать его, спаситель…

И только теперь Ардан почувствовал, как у него в правом боку словно застрял раскаленный прут. Зарычав от боли, он скосился вниз и увидел, как из него торчит каменный осколок, длиной в ладонь.

Вскоре рядом с ним столпились остальные всадники, спешившиеся и, кажется, напрочь позабывшие о туше монстра, лежавшей в паре сотен метров от них.

— Проклятье… — Элини расстегнула походную сумку и достала оттуда тугой сверток ткани.

— Терпи, малец, сейчас будет больно, — Йонатан, закончив разрезать одежду, взялся за осколок.

Первое же прикосновение Плаща к камню отправило по телу Арди волны судорог и жгучей боли. Кажется, он начал уже не столько стонать, сколько мычать.

— Почему он не теряет сознание? — видимо случайно вслух озвучил мысль Кальдрон.

— Матабар, — коротко ответил Йонатан и резко выдернул осколок из тела раненного.

На миг, от боли, Ардану показалось, что он увидел родные горы, знакомые пролески и рощи, в которых играл и веселился с друзьями-зверями.

Но над головой все так же пенилось тьмой кипящее от бури небо, а глаза заливал ливень.

Йонатана отстранил от Арди один из плащей и, прямо там, на земле, под дождем, развернул сверток Элини. Достал оттуда какие-то инструменты, затем иголку и нитки.

— Да он же помрет от боли! — воскликнул кто-то, когда стальные щипцы коснулись тела Арди.

— Ничего, потерпит, — проскрипел Йонатан. — наука будет на будущее — чтобы не геройствовал.

Плащ по имени, кажется, Станислав, раздвинул щипцами края раны и Ардан едва зубы не раскрошил — так сильно сжал челюсти.

— Все насмотрелись⁈ — рявкнул Йонатан. — Никто не додумался что-нибудь ему между зубами положить⁈

Элини взяла небольшую палочку кустарника и положила её между зубами юноши.

Ардан слабо понимал, что происходит. Просто смотрел на молнии и слушал гром.

— Внутренности не задеты, — вынес вердикт Станислав. — Вообще удивительно, что насквозь не пробило и… ах, ну да… в последнее время забываю, что наш малой не человек.

И с этими словами, вытащив щипцы из бока Арди, коновал Плащей взял у кого-то флягу, пролил содержимое на иглу и принялся зашивать рану.

Спустя несколько минут, вновь растянувшихся часами, Арди замотали широкими лоскутами ткани, стянув торс так, что было сложно дышать.

Сам же Ардан в достаточной степени пришел в себя, чтобы вновь вернуть способность реагировать на внешний мир.

Плащи смотрели на него с легкой примесью интереса и уважения, в то время как остальные — с удивлением и чем-то сродни тому, когда становишься свидетелем чужой травмы и невольно переносишь на себя всю ту гамму чувств, что испытывает пострадавший.

Это нельзя назвать состраданием. Скорее… да Спящие Духи знают, как правильно подобрать слово. Арди было не до этого.

— Поскачешь с Эллини, — распорядился Йонатан.

— Я могу и сам поех…

— Хер ты свой можешь сам потрогать, парень, — в привычно грубой манере перебил Плащ. — Все, наскакался. Пеший ты теперь. Во всяком случае, пока в лагерь не вернемся. Не зря же кобылу Глеба за собой тащили.

Арди сперва не понял, что имеет ввиду Йонатан, а затем перевел взгляд на то место, где его сбили с лошади. В грязи, в луже от дождя, лежал его гнедой.

Они не успели подружиться, но тот был хорошим скакуном. Верным и сильным. А теперь, не дыша, смотрел куда-то вдаль стеклянными, потухшими очами. Его правый бок превратился в лохмотья из плоти, вывалившихся внутренностей и раздробленных костей.

Сердце Ардана пропустило удар.

Сцепив зубы, он попытался подняться на ноги.

— Сиди, здоровяк, — начала было Эллини. — тебе нельзя…

— Пускай, — перебил её Йонатан. — Он не ребенок. Хочет, чтобы швы разошлись и его опять шили — дело хозяйское.

Ардан, игнорируя взгляды и перешептывания, качаясь и держась за постепенно пропитывающуюся кровью повязку, подошел к телу скакуна.

Он опустился рядом с ним, зачерпнул вязкой, влажной земли и провел ею по глазами лошади.

— Мы встретимся вновь, — на языке своего народа он произнес старые слова охоты. — на тропах Спящих Духов, где ты и я — мы будем братьями.

Ардан отнял руку, испачканную землей и кровью погибшего скакуна, после чего растер получившуюся смесь между ладоней. На этом обряд прощания был закончен.

Отстранившись в сторону, юноша уселся на землю, подставляя лицо потокам дождя.

Убедившись, что с ним все в порядке, переселенцы, большая часть Плащей и маршалов, направились к туше монстра. И на этот раз они пахли не столько страхом, сколько смесью усталости и не то, чтобы алчности, а, скорее, жажды заслуженной награды.

Рядом с Арданом остались только Эллини и вскоре подошедшая к ним Катерина.

— Спасибо, — она коротко кивнула Арди и отправилась к своей лошади.

Через несколько минут к ним подошла и Цасара, попутно очищавшая клинок. Единственная, кто из всех участвовавших в охоте, даже дыхание не сбила.

Ах, ну да…

Она ведь и не дышала.

Тевона посмотрела на неё недобрым взглядом.

— И почему ты сразу не могла, так…

— Вода, — перебила её Цасара в той же манере, что и Йонатан недавно. — такие, как я, не могут пересекать текущую воду. А Шагальщик был в реке.

— Мы могли бы выманить его на сушу! — вспылила маршал.

Цасара посмотрела на рану Арди и пожала плечами.

— Могли бы, — согласилась она. — но тогда были бы жертвы. Много жертв.

На этом разговор как-то сам собой затух. Вампир молча стояла рядом с раненным подопечным, а Эллини что-то невнятно бурчала, занимаясь лошадью.

Вдали слышались радостные возгласы и шум от разделывания туши Шагальщика. Ардан же, понимая, что такая рана, как эта, даже на теле полукровки Матабар будет заживать не одну неделю, смотрел в сторону огромного чудища.

И по какой-то странной для себя причине, не чувствовал особой радости от того, что они его убили.

— Относись к жизни проще, малыш, — внезапно на языке Фае произнесла вампир. — Либо ты, либо тебя. Прими это как факт. Иначе у тебя все время будет болеть сердце, — Цасара бросила быстрый взгляд на Катерину и добавила. — Оно у тебя слишком доброе.

Ардан вспомнил слова мудрой волчицы. О том, что чтобы идти её тропой, нужно доброе сердце. И о том, что самые важные уроки и знания в своей жизни он почерпнет вовсе не из книг. И как жаль, что сейчас рядом не было ни её, ни Эргара. Как ему теперь понять, что за урок он сейчас пережил и в чем заключался смысл происходящего.

Через несколько часов с разделкой туши было закончено. Самые лучшие из когтей и клыков погрузили на лошадей, ради чего большая часть всадников теперь ехали по двое. Кровь набрали во фляги, а шерсть смотали широкими валиками. Взяли столько, сколько могли.

— Возвращаться сюда с лагерем не будем, — распорядился Йонатан, когда они уже все оказались в седле и двигались в обратном направлении. — Туша явно привлечет падальщиков, так что этой ночью не спим — отклонимся на пол дня к северу и обогнем этот участок. К утру выйдем на нужную точку завтрашнего маршрута. Или теперь уже сегодняшнего…

— А если застрянем? — спросил кто-то из переселенцев. — Дождь-то заканчиваться не собирается.

— Значит не будем застревать! — рявкнул Плащ и пришпорил коня.

Когда они вернулись обратно в лагерь, то жены и дети встречали своих мужей как настоящих героев. Плакали, обнимали, целовали и с неверием в глазах смотрели на добытые трофеи, каждый из которых можно было выгодно продать в Метрополии.

Арди не встречал никто.

Он, спешившись, отказался от помощи и, под пристальным взглядом Цасары и Йонатана, вернулся в вагончик Марта.

Маг, завернувшись в одеяло, мирно храпел в обнимку с бутылкой.

Ардан несильно толкнул его и Борсков тут же открыл глаза:

— Что? Уже вернулись?

— Вернулись, — кивнул Арди. Он забрал одеяло у Марта и кивнул тому на козлы. — Всю ночь ехать будем.

С этими словами юноша опустился на сундуки, укрыл ноги и достал недописанное письмо, чудом не промокшее и не пострадавшее.

… P. P. P. S. Надеюсь, что после Нового Года смогу к вам выбраться.

Еще раз — не волнуйся. Со мной все в порядке. Едем без происшествий. Никаких приключений.

Люблю тебя.'

Глава 26

Следующие несколько дней прошли в привычной суете каравана. После ночного марш-броска, как его называл Март, который все реже прикладывался к бутылке (видимо его постепенно отпускал стресс после ночных посиделок с Цасарой), люди немного подуспокоились и уже строили воздушные замки, на тему, как выгодно продадут добытые с Шагальщика материалы.

Их, казалось, нисколько не заботили размытые дождями степи и то, что уже несколько вагончиков и один дилижанс пострадали в вязкой грязи, а несколько детей после бури захворали. Собственно, с их осмотра Арди и возвращался.

Антон Тавский, видимо, разнес весточку о том, кто помог его дочери и за неполных два дня к Ардану обратилось три семьи. И у всех, как на подбор, дети заболели болезнью легких — надышались холодным воздухом или не вовремя сменили промокшую одежду на сухую и теплую.

В целом, Арди и сам бы не отказал в помощи детенышам, да и законы охоты велели заботиться о тех, кто не в состоянии позаботиться о себе сам. Иначе стая не выживет.

Но другой вопрос в том, что он все так же, как и в прошлый раз, не был силен во врачевании и все, чем мог помочь — приготовить согревающие отвары из трав и ягод. Но переживающие родители были рады и этому.

Опустившись на полено, поставленное поодаль от костра, над которым задиристо шкваркал котелок, куда Март покидал немного сушеных листьев, пару вяленых полосок мяса и душистых кореньев, Ардан вытянул ноги и слегка скривился — правый бок все еще ныл. И, учитывая серьезность раны, замолкнет он в лучшем случае к моменту, как они доберутся до Пресного.

— И охота тебе возиться с этими северянами, — фыркнул Март, помешивая варево жестяной поварешкой.

Над головой светило солнце, смешливый ветерок гнал вперед лоскуты перьевых облаков, попутно качая высокие травы, устлавшие прерии. Ничего из окружающего пейзажа не напоминало о том, что недавно здесь гремела буря и небеса, казалось, объявили войну земле.

Только комья грязи и хлюпающая под ногами почва — вот и все свидетели ненастья.

— Странно, — прокряхтел Арди. — что врач, вроде как, ты, а по лагерю с травами бегаю я.

— Ну так ты это делаешь бесплатно, — пожал плечами маг и, достав второе такое же полено, уселся рядом. Он снял шляпу, прикрыл глаза и подставил лицо лучам почти уже осеннего солнца. — Если бы просил пару эксов, то, глядишь, и не донимали бы.

— Пару эксов? — чуть не поперхнулся Ардан. — Это просто… просто…

— Только не надо про грабеж, — отмахнулся Март, когда Арди так и не смог найти подходящих слов. — Знаешь сколько, если нет страховки, дерет любой лекарь в Метрополии? К терапевту на первичный прием — сорок ксо, потом к лечащему врачу от экса до трех, лекарства на полтинник ксо, а там, глядишь и повторный прием. Так, за раз, можно оставить под пяток эксов. И это с какой-нибудь не сильно злой болячкой. Поэтому большинство и предпочитает или не болеть, или лечиться, так сказать, народной медициной.

— А страховка…

— А страховка вообще вопрос отдельный и не менее сложный. Если удачно устроишься и выдаст работодатель, то это одно дело. А если самому покупать… еще посчитать надо, что дешевле выйдет.

Ардан присвистнул и тоже снял шляпу. Но с другой целью — поддул ей костер, чтобы суп (если это можно было так назвать) закипел быстрее. Он с утра ничего не ел…

— Так что только быстрее бы познакомил этих несчастных с реальными обстоятельствами того замечательного, полного возможностей, денег и светлого будущего, места, куда они так рьяно рвутся.

— Ты не любишь Метрополию? — спросил Арди.

— А чего её любить, — хмыкнул Март. — Каменные джунгли, пропахшие соляркой, спиртом, навозом и идиотами, мнящими себя королями мира. И это в более-менее приличных районах, здоровяк. А в рабочих кварталах, — маг отмахнулся и надулся недовольной уткой. — этнические банды, всякая шушера, маргиналы и… да, впрочем, сам увидишь.

Ардан неспешно помешивал варево, размышляя об услышанном. Большую часть он, по уже сложившей традиции, не понял.

Одно его удивляло больше остального:

— Почему тогда люди так стремятся туда попасть?

— А потому что за забором трава всегда зеленее, — ответил Март и достал из внутреннего кармана сигару. — Ну и в столице действительно больше возможностей, чем в остальных городах. Если готов зубами прогрызать себе дорожку наверх, конечно. А таких, здоровяк, не так, чтобы очень много. У кого-то кишка оказывается тонка, другим не везет, третьих ставят на место, ну вот и получается, что большинство — просто влачат свое существование. Но я так тебе скажу — во всех уголках этого мира, где я успел побывать, дела обстоят точно так же. С небольшими нюансами, разумеется, но, в целом, везде одно и то же.

Март хотел сказать что-то еще, но тут вода забулькала. Маг вскочил, достал небольшой сверток и высыпал содержимое (судя по виду — соль) внутрь варева. Втянул носом аромат и махнул рукой:

— Давай миску, здоровяк.

Арди протянул ему жестяную походную утварь и получил довольно увесистую порцию супа. Себе Борсков положил куда меньше.

Он, наверное, все же, был хорошим человеком. Чудным, эгоцентричным, скорее всего немного тщедушным, ничуть не менее сквернословящим, чем Йонатан, но по житейски хорошим.

Подув на ложку, Арди пригубил, удивился довольно сносному вкусу и принялся за трапезу. Они вдвоем, по очереди, иногда отламывали куски хлеба от краюшки и молча ели, пока у обоих не опустели тарелки и не наполнились желудки.

— Эх… — мечтательно протянул маг, прислоняясь спиной к дилижансу. Тени от облаков заботливо накрыли их, спасая от все еще знойного солнца. — Сейчас бы в Уголок Поэтов на Малой Оборонной.

— М? — вопросительно промычал Арди.

— Это такой ресторанчик, — пояснил Март и прикрыл глаза, мысленно отправляясь в очередное странствие. — На небольшой улице в Торговом районе. Относительно дорогое заведение, но в третьи дни там бывает утка с Форийскими персиками, копченая на углях. По первым дням утром можно съесть кашу с ананасами из Каргаамы, а в шестой день, если повезет и в кармане есть лишний экс, то под живую музыку, в компании приятных людей, можно отведать стейк из лучших пород вашей Предгорной Губернии.

Арди хорошо знал цены на мясо в Эвергейле. И даже отруб со спины бычка обходился не дороже семнадцати ксо за килограмм.

Метрополия… чудное место.

— Значит и у тебя есть любимые места в столице?

— Конечно, — тут же кивнул Март. — и их много. Но знаешь, как забавно. Каждый раз, когда я где-то в дали от родины, то всегда мечтаю о том, как вернусь домой, посижу в своем пыльном кабинете на работе, затем прогуляюсь по набережным и мостовым, загляну к друзьям, мы соберемся, покутим в барах и ресторанах и… через месяц мне все наскучит, а новые исследования на столе опять потянут в дорогу. Так и живу, как канатом растянутый. Одна часть меня зовет за горы и моря, а другая — на родные улицы.

Ардан вспомнил, как еще будучи молодым охотником засматривался со снежных троп на лесные разливы и, наоборот, спускаясь вниз непременно засматривался на горы.

— И, кстати, я не врач, — напомнил о начале разговора Март.

— Кальдрон до сих пор уверен в обратном.

— Да дерьмо демонов с ним, — отмахнулся маг. — Половина жителей Империи и писать-то с трудом умеют. И это несмотря на все реформы образования. Для них, вон, твои отвары волшебством кажутся. Или высокой наукой. Так что тех умений, которые я приобрел на общих лекция в Большом, так, кстати, называют…

— Императорский Магический Университет, — перебил Арди. — Я запомнил.

— А ты внимательный, — хмыкнул Март и продолжил. — в общем, этих знаний вполне достаточно, чтобы при необходимости выдать себя за врача.

Ардану очень хотелось спросить, с какой стати Борскову вообще требовалось выдавать себя за кого-то иного, а не открыто объявлять себя магом, но юноша чувствовал, что сейчас важнее было задать другой вопрос:

— Расскажешь про Большой университет?

Март мечтательно прикрыл глаза и тонко улыбнулся.

— Лучшие шесть лет в моей жизни, здоровяк, — протянул он и принялся протирать миску травой. — Вечеринки, друзья, исследования магии и… знаешь что, Ард? Я сейчас даже немного скучаю по старому хрычу — коменданту мужского крыла общежития. Помню — часто он нас гонял, если возвращались после отбоя.

Март, счастливо улыбаясь, закончил собирать остатки пищи и, смочив тряпочку водой, помыл тарелку. Главное правило походной жизни — всегда держать посуду в чистоте, потому что пару раз забудешь и вот уже в твоем обеде черви.

— Что такое общежитие?

Маг поперхнулся и посмотрел на Арди так, как порой смотрели ребята в Эвергейле, когда обсуждали что-то всем и без того понятное.

— Вечные Ангелы, здоровяк… ты словно с луны свалился… — Март покачал головой, поднялся с полена и подошел к лошадям. Протер им шеи и дал попить из бурдюка. — Общежитие это… как бы так объяснить… ты ведь, наверное, даже, что такое квартира не знаешь.

Арди только пожал плечами вместо ответа.

— В общем, общежитие, это множество комнат, а ты владеешь только одной койкой. Когда я учился то на каждом этаже студенческого общежития Большого были кухня и туалет с раковинами и унитазами. Сейчас, говорят, там даже душевые поставили. Это, скажу тебе, прям совсем уж дворянские условия — нам приходилось пользоваться общественными банями.

Ардан, с детства привыкший к наличию личного пространства, а затем еще и пять лет жизни в облике барса, где наличие собственной территории приравнивалось к едва ли не жизненной необходимости, от услышанного чуть поежился.

— Мне с соседями повезло, — продолжил маг. — Мы все были первокурсники, да еще так совпало, что все с факультета магической истории. Так что вчетвером…

— Четверо в одной комнате⁈ — не сдержался Ардан.

Март только засмеялся.

— Тебя послушать, здоровяк, то можно подумать, что ты не из какой-то глуши выбрался, а из дворянского поместья, где тебе задницу в десять рук мыли. Я тебе так скажу — в Метрополии большая часть населения живет в условиях куда худших, чем предоставляет общежитие Большого. По пять человек в комнате восемнадцать квадратов, в квартире, где на четыре комнаты живет еще несколько таких семей. По соседству с крысами, тараканами, вечно неработающей канализацией и… да, впрочем, как я уже говорил — сам все увидишь.

Борсков погладил лошадей, проверил поводья, убедился в том, что с телегой все в порядке, а затем вернулся обратно.

— Но это, конечно, как повезет, — добавил он. — Если жить исключительно в приличных районах, не выбираться в рабочие и бедные кварталы, то все немного иначе. У народа свои собственные квартиры, ну или в аренду снимают… Теплая вода, трамваи всегда приходят по расписанию, у каждого перекрестка урны, так что на тротуарах нет ни грязи, ни мусора. Стражи, опять же, патрулируют скверы и парки. А если денег две небольшие горки, то можно одну потратить и купить небольшой дом. На два или, если уж совсем жизнь обласкала, то на три этажа. В некоторые уже даже Лей-кабели провели. Щелкнешь выключателем — свет зажег. Рубильник повернул — плита, без дров, работать начала… Ну и еще перспектива жить по соседству с богатеями. Ходить в их сигарные салоны и клубы, вести светские беседы. Утром, как говориться, с женой, днем с любовницей, вечером со шлюхой в дорогом борделе. Даже прачечные там, Ард, исключительно с ароматами дорогих пёз…

Мимо прошла одна из женщин-переселенок, несущая на руках ребенка и маг замолчал, поймав себя за язык.

— Но я таких редко встречал, — Март глубоко затянулся сигарой и выдохнул неприятно пахнущее облако. Ард закашлялся и отвернулся. Он никак не мог понять, что за удовольствие вдыхать подобную гадость. — Это только в умах обычных людей, если ты Звездный Маг и закончил Большой, то перед тобой выстелена красная дорожка в беспечную жизнь.

— А это не так?

Борсков хмыкнул и стряхнул пепел на землю.

— Я бы тебе в рифму ответил, да долго слова объяснять придется, — сказал он. — Давай просто прикинем. Предположим, тебе крупно повезло попасть на бюджетные места, спонсируемые казной, и ты не платишь за учебу. Тебе даже стипендию выделяют. Эксов семь или восемь…

Арди на этих словах снова едва не поперхнулся. Стипендия больше, чем большинство зарабатывали в Эвергейле? И Март еще жаловался?

— А теперь вычитаем, — и Март начал отгибать пальцы. — За учебники заплати. За инвентарь заплати. За дополнительные лекции и факультативы. За койку в общежитии. Заболел? Все из своего кошелька. А еще ведь и питаться чем-то надо. А если тебе недостаточно предоставляемых государством печатей? Для исследования надо другие или еще что-то в этом духе. Хорошая печать даже красной звезды, здоровяк, на рынке стоит от дюжины ксо за луч. А если зеленой? Стоимость луча сразу на три умножай. Ну вот и считай…

Арди бы и рад посчитать, но пока слабо представлял от каких значений ему отталкиваться.

— Так что большинство студентов параллельно с учебой подрабатывают. А когда ты утром и днем в лекториях, вечером где-то спину гнешь, то, знаешь ли… — Март отмахнулся. — в общем, не всем в таких обстоятельствах дано стать действительно высококлассными специалистами. Не говоря уже о том, что если учишься за счет короны, то после выпуска следующие пять лет работаешь там, где скажет государство. И тут такая, здоровяк, грызьба между выпускниками начинается, чтобы не то, что на хлебные места попасть, а хотя бы в Метрополии остаться, что Ангелы кровавыми слезами умываются.

Ардан внимательно слушал и запоминал. Если верить Цасаре, а причин не верить вампиру у Арди пока не обнаруживалось, то его ждет в Метрополии не такая спокойная жизнь, как у его семьи в Дельпасе.

Нет, его это нисколько не пугало и, уж тем более, он не завидовал ни маме, ни Эрти. Наоборот — был лишь рад тому, что родные оказались избавлены от подобных тягот.

А уж он, взрослый охотник, опозорил бы хвосты своих наставников, если бы стушевался перед трудностями.

— А если, вдруг, не повезло попасть на бюджет, и ты взял кредит в банке на учебу? — на этих словах лицо Марта словно постарело на несколько лет. — Я закончил Большой, здоровяк, уже почти как двадцать четыре года. А кредит выплатил… дай-ка подумаю… ну, чтобы не соврать… лет девять назад. Может десять.

— Сурово, — согласился Ардан.

— Не то слово, Ард, не то слово, — выдохнул Борсков, но затем снова беспечно улыбнулся. — Есть, конечно, везунчики. Договор с какой-нибудь Гильдией заключившие или с дворянским родом. С армией, опять же, но такие, обычно, попадают на военный факультет, а там вообще отдельная история.

Ардан решил не уточнять, что именно за отдельная история с военным факультетом, так как не хотел рисковать хорошим настроением Марта. Если того начать засыпать вопросами, то можно, в итоге, оказаться и вовсе без ответов, потому что маг попросту устанет и пойдет либо спать, либо пить, либо зароется в многочисленные карты и книги.

— Ну и, разумеется, есть и родившиеся с серебряной ложкой в заднице и голубой кровью в жилах, но если бы кто-то из нас к таковым относился, то мы бы сейчас не сидели бы с тобой в этой забытой Светлоликим глуши и не вели бы разговор о том, как пусты наши карманы, — подытожил Март.

Они на какое-то время замолчали, смотря на лагерь со своего небольшого возвышения в виде давно уже стесанного ветрами и дождями холма. Женщины убирали костры и возвращали беззаботно бегающих детей обратно в дилижансы и вагончики. Мужчины запрягали лошадей, заканчивали латать повреждения на колесах и опорных мостах своих нехитрых средств передвижения и, разумеется, чистили оружие.

Маршалы и Плащи стояли в стороне от всего происходящего, а Цасара, в свою очередь, вообще отдельно. Она единственная, кто почти никогда не спешивалась и всегда находилась в седле. Исключения составляли те случаи, когда она сдавалась под детским натиском и о чем-то беседовала и смеялась с малышами.

В эти редкие мгновения её обычно кукольное, не выражающее эмоций лицо вдруг обретало оттенки человеческих чувств.

— Печать-то покажешь? — спросил, через несколько минут, Март.

Борсков, пару дней назад, попросил показать любую, пусть даже самую простую, из печатей, что Ардан почерпнул из того учебника, по которому учился Звездной Магии.

Юноша постепенно начинал понимать уклады магического сообщества, так что просьба Марта, которая обычному человеку могла показаться тривиальной, на деле имела под собой весьма ценную подоплеку.

Но Борсков позволял Арди прятаться от дождя у себя в вагончике, делился своей пищей и, что, наверное, самое важное, тратил время, отвлекаясь от карт и исследований на беседы. Рассказывал о Лей-линиях, природе и удивительных чудесах других стран и далеких уголков планеты.

Ардан чувствовал себя хоть немного, но обязанным странному магу отплатить той же монетой.

— Дай бумагу.

Март удивленно вскинул брови, и вытащил из кармана куртки походный блокнот и огрызок карандаша.

— По памяти? — с легким недоверием в голосе спросил маг.

— Ну да, — пожал плечами Арди. — а что такого?

— Пока ничего, — протянул маг, смотря на то, как ловко и быстро юноша чертит на бумаге круги, вписывая в них волшебные руны. — А сколько ты печатей так по памяти начертить можешь? Чтобы работали, разумеется.

Арди на секунду отвлекся от чертежа, что, кажется, еще сильнее удивило Марта.

Юноша никогда не задумывался на эту тему. Да и зачем. Но если поразмыслить, то печать Щита в базовой версии, затем Искры, Тумана, Отвода Глаз, Цветущего Цветка (очень красивая печать, создававшая из одного луча маленький ледяной цветок), Водяной Капли (если каплей можно было назвать литр наколдованной воды), Вспышка и, наверное, все. Ну и несколько вариантов этих печатей.

— Семь, плюс модификации.

— И все по памяти? — еще выше поползли брови.

— Ну да.

— И прям работают? — они уже почти коснулись линии волос Марта, что делало из его лица комичную фестивальную маску.

Вместо ответа Арди вернулся к печати Щита и спустя несколько минут закончил чертеж, протянув Марту, но тот даже не обратил внимания на бумажку.

— А сколько можешь воплотить в реальность?

— В каком смысле? — не понял Арди вопроса.

— Из скольких печатей, что ты посмотрел в учебнике, ты можешь создать заклинания.

— А почем…

— Просто ответить на вопрос, — перебил Март.

— Из всех, — не понимая, что от него хотят, ответил Ардан.

Март выругался и вытер вспотевший лоб.

— Из любых стихий, в том числе и универсальных?

— Ну да, — пожал плечами Ардан. — Водные и ледяные даются проще остальных и получаются сильнее. А в чем проблема-то?

— Проблема? Проблема, парень⁈ — Март едва не вскочил на ноги, но потом рухнул обратно на полено и засмеялся в голос. — Проблема, говорит он… Самоучка, не испытывающий трудностей ни с одной из стихий, который не знает, что такое эффект Сломанной Печати.

Ардан не стал уточнять, что его сложно было назвать самоучкой. Сперва пять лет учебы у Атта’нха, а затем учебник неизвестного Эан’хане, с которым юноша провел еще пять лет.

— А что значит — сломанная печать?

— Вопрос хороший, — крякнул Март и, затягиваясь, взял, наконец, печать щита. — Это когда в процессе создания печати маг, хоть и тратит нужное количество лучей, но… — маг неопределенно помахал рукой в воздухе, подбирая нужные слова. — Лучи это просто количество энергии Лей в твоем источнике, здоровяк. А энергия… её по разному представляют. Как жидкость. Как пламя. Как свет. Как… в общем, я из тех, кому проще представлять жидкостью. И вот ты заливаешь этой Лей печать, но либо перебарщиваешь, либо, наоборот, местами недоливаешь. И вроде лучей потратил нужное количество, а печать все равно распадается. Это и называется эффектом Сломанной Печати. И для начинающих Звездных Магов вполне нормально, когда ломается едва ли не половина из всех печатей. А учитывая, что ловить энергию Лей из поломок и возвращать обратно в звезду большинство обучаются только курсу ко второму, то каждая Сломанная Печать обходится в луч или несколько.

Арди почесал макушку и вспомнил, как по первости, у него не получилось несколько раз воплотить печать Искры, хотя, как ему тогда казалось, он делал все правильно. Но после этого такого больше никогда не случалось.

— А сколько печатей можешь воплотить в заклинание из разума, без подглядок в гримуар?

— Нисколько, — честно ответил Ардан.

Март выдохнул и на мгновение юноше показалось, что маг это сделал с явным облегчением.

— Ну хоть здесь все нормально, — произнес он. — Будь это иначе и окажись ты способен воплотить хоть одну из семи выученных печатей без подглядок, я бы счел тебя монстром. И не только я… не знаю, Ард, всей той заварухи в которую ты попал. И уж причем здесь вампиры, Плащи и столица, но лучше держи-ка ты карты закрытыми. Иногда специально ломай свои печати. А кроме водной стихии, делай вид, что все остальные даются тебе с трудом.

— Почему? — Ардан все же не сдержался от своеголюбимого вопроса.

Март выдохнул очередное едкое облако дыма.

— Это ненормально, здоровяк, — пробурчал он, продолжая изучать печать Щита. — Уж точно не для твоего возраста, социального положения и опыта. Нет, будь ты потомственным Звездным Магом, с пеленок с посохом в руках и лучшими учителями, денно и нощно тебя обучавшими, да еще и обладай недюжинным талантом, то, может, к семнадцати годам и овладел бы парой стихией и выучил дюжину печатей.

— Дюжину?

— И это в лучшем случае, — кивнул Март.

Арди посмотрел на печать щита, которую только что начертил. Он не видел в ней ничего такого сверхъестественного, чтобы не суметь выучить несколько подобных. Ему просто никогда это не требовалось. И специально он их не учил, а запомнил лишь те, с которыми чаще всего либо развлекался ради собственного удовольствия, потому что они были красивы и напоминали волшебство из сказок Дедушки, либо экспериментировал.

— Знаешь какой один из критериев для того, чтобы подать заявку на прохождения экзаменов Большого? — неожиданно спросил Март и тут же сам себе ответил. — А чего я спрашиваю… не знаешь, кончено же. Так вот, Арди, для абитуриентов шестнадцати-семнадцати лет надо знать наизусть шесть печатей. И это сходу отсеивает абсолютное большинство желающих. Так что те цифры, которые ходят по империи, про двести с лишним человек на место слегка неверны. Большинство попросту даже не подают документы, зная, что не пройдут подобный ценз. Так что реальные цифры желающих намного выше!

— Но тогда почему ты так удивляешься моему знанию семи?

— Да потому, о Вечные Ангелы! — вспылил Март. — Что всех остальных годами учили в школах, а их родители отдавали последние кровные на репетиторов, лишь бы дитятко выучилось!

— Меня тоже учили в школе, — напомнил Ардан.

— Ага. По два учителя на предмет, среди которых, срань Светлоликого, не было Звездной Магии! А мы о ней тут, если что, здоровяк, и говорим!

Март взмахнул листком, едва не подавился дымом, после чего выровнял дыхание, успокоился и еще несколько раз выругался.

Пару минут он изучал чертеж, а когда закончил, аккуратно сложил клочок бумаги и убрал в карман вместе с блокнотом.

— Неплохо, но устарело лет так на четыреста, если не больше, — вынес он свой вердикт. — Я, конечно, не военный и с боевой магией знаком исключительно в объемах, нужных для зачета по этой дисциплине… скажу тебе так, Арди. Патроны для револьвера куда дешевле Лей-кристаллов, а как стрелять ты, в случае чего, не забудешь, чего нельзя сказать о боевой магии.

Арди все так же молча слушал и запоминал. Уроки Эргара и Шайи научили его, что чем меньше говоришь и чем внимательнее слушаешь, тем больше узнаешь.

— Тут внешний контур сильно перегружен рунами, основная печать немного скошена на восходящем векторе, так что этот щит, даже если перелить в него Лей, можно взломать любым заклинанием, даже меньшей мощности, главное, чтобы в атакующем присутствовала только одна стихия. Щит просто не выдержит такой концентрации в стабилизаторе и рассыплется. Как упражнение для занятий с воплощениями эта разновидность Универсального щита весьма неплоха, но практического применения у неё нет. Во всяком случае не в наше время. А для своего века она, скорее всего, была прорывом в науке.

Март причмокнул губами и, затушив сигару, аккуратно обмотал половину тряпочкой и убрал за пазуху. Попутно он встретился взглядами с Арданом.

— Ты ведь сейчас ни слова не понял, — прищурился Март.

Арди кивнул.

— Еб…щиеся Ангелы, — вздохнул маг, повторяя свое любимое ругательство. — Нет, серьезно, здоровяк, очень советую тебе накупить учебников по общей теории Звездной Магии и проштудировать так, чтобы от зубов отлетало. А то на первой же практической лекции все выяснят, что ты ходячая аномалия.

— В каком смысле?

— А еще — задавай поменьше вопросов. Это, если честно, ужасно раздражает.

— Меня учили, что если не знаешь чего-то и не задаешь вопроса, то так и остаешься с незнанием.

Март уважительно хмыкнул.

— Звучит… глубоко. Наверное, я даже запомню. А то… — Борсков осекся и прокашлялся. — В том смысле, здоровяк. Что ты ни хрена не понимаешь в теоретической части науки, кроме, видимо, самых поверхностных знаний, но вот в практической мог бы, наверное, смело сойти за подающего надежды третьекурсника любого прикладного факультета Большого.

— А какие вообще бывает факультеты?

Март посмотрел на Арди с осуждением, но тот, насколько мог, невинно улыбнулся, по старой привычке пряча клыки.

— История Магии изучает, как можно понять, историю магии, как Звездной, так и магии первородных. Древние трактаты, артефакты прошлого, различные осколки предыдущих цивилизаций — все это по нашей части, — не без гордости заявил Март. — Затем Магическая Юриспруденция — законы для магов в империи, Ард, немного отличаются, так что нужны свои юристы. Есть еще Целительское Искусство — тоже все понятно из названия. Магическая инженерия — создание новых печатей и артефактов это к ним. Защитная Магия — специалисты по возведению промышленных щитов и, разумеется, их взлому. Кстати, обычно все стремятся попасть именно на эти два факультета.

Арди уже открыл было рот, но Март его опередил.

— Потому что, здоровяк, для этих специалистов всегда есть работа. Много работы. И оплачивается она более чем прилично. Защитные Чары, к примеру, на небольшое здание в Метрополии, так чтобы приличные. Чтобы не думать о взломщиках или случайных инцидентах… даже не пытайся задать вопрос, что это за инциденты! — Арди закрыл рот и поднял ладони в примирительном жесте. — Так вот… за такой щит в компании с хорошей репутацией можно оставить до пяти сотен эксов. Плюс по десятке в месяц за эксплуатацию.

Пять сотен… у Ардана немного голова закружилась.

— Есть еще факультеты Магической Биологии и Алхимии, но их, вроде как, собираются объединить в один. Ну и замыкают список Военный факультет и для тех, кто не имеет склонностей ни к одной из специальностей — Общих Знаний. Зачастую из слушателей этого факультета выходят учителя для профильных школ или колледжей, — Март ухмыльнулся и добавил. — Помнится, самые красивые девушки, обычно, именно оттуда. Не такие высокие требования к экзаменам на вступление, не самые тяжелые проходные, но все блага Большого — на лицо. Многие вообще полагают, что общий факультет существует строго для того, чтобы на него богатые родители отдавали своих дочерей и через них заключали выгодные союзы. Ну для большинства богатых семей это легальный способ обрести дворянство. Обучение дочки проплатили и вот вы уже пусть и номинальные, но дворяне. А там еще и замуж её удачно сбагрил… Но это если сильно в политику удариться. А так, конечно, там учатся самые разные маги и…

Март застыл и медленно, словно испугавшись чего-то, повернулся к Арди.

— Ты сказал модификации? Когда я спросил, сколько ты знаешь печатей, ты сказал, что семь и еще… модификации?

Юноша кивнул.

— Которые в учебнике нашел?

Он отрицательно покачал головой.

— Сам?

— Да.

Март шумно сглотнул.

— Работали?

— Какие-то да, некоторые нет.

— Какие-то да… — медленно, едва ли не слогам, повторил Март и всем весом оперся на вагончик.

— А что…

— Все, здоровяк, — перебил он, уже зная, какой услышит вопрос. — В этом все не так. По всем устоям, такого как ты, попросту не должно существовать. Модификации у него некоторые получаются… на переводных экзаменах не у всех получаются и народ со свистом вылетает из Большого, а у тебя, видишь ли, неуча ни демона не смыслящего в теории, «некоторые не получаются». Некоторые, о Вечные Ангелы!

Ардан хотел задать еще несколько вопросов, но Март замахал руками, поднялся на ноги, отряхнулся, закинул полено обратно в вагончик и вскоре и сам туда последовал.

Юноша остался сидеть один, обдуваемый немного кусающимися ветрами. Он смотрел на маленькие язычки робкого пламени, доедавшего последние клочки сухой травы и несколько веток из заранее заготовленного для похода хвороста.

Как много всего оказалось там, за поворотом, на секунду мысленно возвращая Арди в те мгновения, когда он…

Перед внутренним взором возникли золотые волосы, строгий, но чуть смешливый взгляд и алые губы.

Удивительным образом за прошедшие недели юноша, если бы у него хватало бумаги, мог бы каждый день писать письма брату и матери, всегда находя для них слова. Но стоило ему…

Ардан достал из одного из карманов лист бумаги. Так часто складываемый, что едва не рвущийся на линиях слома. На нем значилось всего несколько слов, написанных карандашом.

« Здравствуй, Анна…» и больше ничего.

Арди никак не мог найти нужных слов, чтобы выложить все то, что, порой, терзало его разум. То, как они сошлись, то как расстались, то как…

Он выдохнул, погружаясь в воспоминания о речном береге и теплоте женского тела, прижавшегося к нему в порыве легкой дрожи.

Ардан открыл глаза и посмотрел перед собой — лагерь уже почти окончательно собрался в дорогу, так что времени размышлять над письмом не оставалось. Или это он так себя убеждал?

Что же.

Как учил Эргар — это все мысли завтрашнего дня.

Арди затоптал костер, убрал треногу с котелком в мешок и, вместе с поленом, закинул Марту вагончик, после чего отвязал кобылу и, запрыгнув в седло, выехал в сторону Плащей.

Бывшая кобыла Глеба Давоса лишь немного фыркнула и спокойно подчинилась. Несмотря на то, что Арди не только знал язык зверей, но и вполне себе сносно умел обращаться с лошадьми, за прошедшие дни у них так и не получилось установить доверительной связи с этой немного своенравной госпожой.

Вскоре лагерь снялся с места и, вытянувшись длинной вереницей, отправился дальше в путь. Они шли в нескольких километрах от реки, чтобы всегда иметь возможность напоить коней и набрать запас воды.

Немного опасно ввиду того, что к воде часто подходили звери и бандиты, но это последние возможности пользоваться близостью к воде. Через несколько дней они свернут на восток и уйдут в широкие степи, где из воды лишь удача в виде дождя.

Ардан достал из седельной сумки учебник незнакомца и на секунду вновь задумался, кто мог написать этот труд, если уж Март сказал, что для своего времени печать Щита являлась весьма прорывной.

В том школьном учебнике, что Март в начале их знакомства так щедро подарил, Арди не нашел ничего, что сколько нибудь бы его заинтересовало. Там объяснились те понятия, которые Атта’нха рассказала своему ученику в первую же неделю. Причем куда как более… объемно, наверное.

Так что за неимением альтернативы юноша открыл следующую главу и продолжил чтение.

* * *

До самого вечера, пока не стемнело настолько, что уже невозможно было безопасно двигаться по размытым дорогам, караван не сбавлял скорости. Арди, привычный к седлу, все это время провел за чтением.

Когда же пришло время становиться на привал, то к нему подъехал Йонатан и распорядился встать в дозор на первые три часа.

Учитывая, что приходилось разжигать костры, чтобы согреться от пронизывающего ветра и приготовить еды, то необходимость в дозорных являлась вопросом выживания.

Свет от костров, особенно в безлунной ночи, было видно за десятки километров и если зверье он отпугивал, то вот бандитов…

— Смотри в оба, — приказал Йонатан тоном чуть более беспокойным, чем обычно.

— Что-то не так? — напрягся Ардан.

Плащ только сплюнул, дернул поводья и направил лошадь в другую сторону.

Арди поднялся на очередную земляную волну (караван всегда старался вставать вокруг возвышенности в виде холма или широкого бугра, чтобы в случае чего иметь возможность на неё подняться) проводил взглядом главу отряда и заметил, что тот расставил дозорных по периметру всего лагеря, задействовав не только Плащей и маршалов, но и переселенцев из числа тех, что неплохо себя показали во время охоты на Шагальщика.

Они широким кругом, оставляя между собой едва ли не по пять сотен метров, распределились вокруг лагеря парами и тройками. Один только Арди остался стоять в одиноч…

— Хороший вечер, да, ковбой?

Он обернулся и увидел подъезжавшую к нему Эллини. Глаза юноши видели в темноте не так хорошо, как у барсов или чистокровных матабар, но достаточно, чтобы он на секунду оказался заворожен внешностью Тевоны.

Под светом ярких звезд, в переливах полной луны, то и дело выныривающей из-за облаков, она выглядела… странно. Грубые черты лица, шрамы и обветренная кожа, немного мальчиковая фигура без ярко выраженной талии и грудь, надежно спрятанная под плотной курткой.

И все же было в ней что-то пьяняще завораживающее. Как в глотке воздуха после длительного пребывания в затхлом помещении.

Сильная и отважная.

Она чем-то напоминала Ардану Шали.

— Йонатан чего-то опасается? — спросил он у маршала, когда они поравнялись.

Эллини пожала плечами.

— Не так долго его знаю, как ты, — юноша не стал уточнять, что он знает Йонатана всего на месяц дольше Тевоны. — но мне кажется, он всегда чего-то опасается. Наверное это хорошая черта для Плаща, но если постоянно сидеть на нервах в прериях, то так и свихнуться можно.

Она выглядела спокойно и расслабленно. Слишком спокойно и слишком расслабленно, для того, кто не застегнул кобуры револьверов, и, явно, недавно чистил винтовку, закрепив её так, чтобы можно было выхватить любой рукой.

— Ты тоже чего-то опасаешься, — догадался Ардан.

Тевона посмотрела на него и её стальные глаза сверкнули во тьме жестким блеском.

— Ард, меня иногда от тебя прям пробирает насквозь, — тихо произнесла она. — Ты словно мысли читаешь.

— Извини… — искренне извинился Ардан.

Он знал, как часто людей нервировала привитая ему в детстве привычка подмечать все детали.

Маршал улыбнулась, от чего шрамы на её шее и скулах стали только отчетливее.

— Мне вот интересно, — протянула она. — той госпоже, что ты все время пишешь письма, повезло с тобой или нет. С одной стороны постель с тем, кто видит тебя насквозь, должна быть совершенно невероятным опытом, а с другой… ты буквально лишаешь женщину её главного оружия, Ард.

— Какого еще оружия? — не понял Арди.

Эллини только загадочно улыбнулась.

Они замолчали ненадолго, вслушиваясь в тишину степи. В отличии от леса, здесь действительно было тихо. Ни пения птиц, ни трелей сверчков, ни треска деревьев. Только ветер и биение собственного сердца.

— Я матушке пишу, — сам не зная зачем, сказал Ардан. — А той… той не получается.

Стоило закончить говорить, как Арди тут же пожалел, что поддался странному порыву поделиться своими чувствами. Какое дело ей, маршалу, слуге закона, явно видевшей в жизни, как сказал бы Март, всякое дерьмо — слушать его переживания.

Да он и сам бы…

— Первая у тебя была?

Он посмотрел на неё и не увидел во взгляде ни тени иронии или сарказма.

— Да, — кивнул Арди.

— Понятно, — выдохнула Эллини. — Когда мне было шестнадцать… Вечные Ангелы, это ведь только восемь лет назад… В общем, — она прокашлялась, явно подбирая слова. — жил на центральной улице парень. Сын поселкового врача. Года на два старше. Шахтер… Красивый, умный, высокий — все было при нем. Ну я и влюбилась. А со мной еще десяток девок. Но он ни с кем. Ни-ни. Даже не гулял и за ручку не держался. Вот я и крутила хвостом вокруг него. Достойный ведь парень. Не гулящий, работящий, руки откуда надо растут. Надежный. Казалось, что люблю. Голову вскружил, мерзавец. Ни о чем больше думать не могла. Плевала на слова родителей, на брак, на все… Верила ему. И как была рада, когда мы оказались в одной постели. Вечные Ангелы… а потом, через неделю, узнала, что не я одна такая.

Она замолчала. Ей не было ни больно, ни печально. Она просто рассказывала историю, как если бы та произошла не с ней.

— Я была у него шестой и это только за тот месяц. Я плакала, а он как обычно улыбался и приглашал еще раз провести вместе приятную ночь. Как будто не знал, что ждет на севере девушек, которые до замужества…

Тевона замолчала и отвернулась.

Арди же посмотрел на её светлые волосы и удивился:

— Я не думал, что ты с севера.

— Городок Парерст, — ответила она.

— Никогда о таком не слышал.

— Не удивительно, — пожала она плечами. — Это далеко на севере. В паре дней от Великого Ледника.

Брови Арди взлетели почти на середину лба. Великий Ледник — одна из природных аномалий на их континенте. Огромная глыба льда. Не горная шапка, не плавающий в северных морях и океане айсберг, а непонятно откуда взявшийся и как сохранявшийся ледник.

По размерам он немногим уступал Княжеству Фатии и большая его часть находилась на территории Королевства Нджиа. Но даже не в самом леднике загадка, а в том, что, если верить учебнику географии и учителю, то он поднимался над уровнем моря едва ли не на полтора километра, а его края были не пологими, как у гор, а отвесными. Эдакая ледяная громада, окруженная хвойными лесами и скалами, находящаяся в самом центре континента.

— А это, — она прикоснулась пальцами к кончикам светящихся в ночи волос. — Досталось мне от мамы. Она из Братства Тазидахиана.

Арди не знал, что сказать и потому молчал.

— У меня была подруга, Ард, — продолжила Тевона. — Мы жили по соседству. С детства вместе… Как сестры. Только она выросла умной, но некрасивой. А еще у неё отец был главой поселка. Так что как-то так получилось, сам догадайся как, что все узнали про одного красивого шахтера и нескольких красивых девушек поселка… Знаешь что было потом?

Ардан покачал головой.

— Потом выяснилось, что шахтер якобы всю жизнь любил мою подругу, а остальные девушки его соблазняли при помощи зелий, которые купили у первородных в соседних провинциях.

Насколько помнил Арди, от Великого Ледника до провинций первородных не меньше недели по равнинам. И железной дороги, в отличии от Алькадского приграничья, там не строили.

— Звучит глупо, но… — Тевона развела руками. — Каяться, Ард, и принимать кару Светлоликого я не стала. Забрала отцовские револьверы, — она похлопала себя по поясу. — попрощалась с матерью, вскочила на коня и поехала куда глаза глядят. И так уж случилось, что глядели они в сторону рекрутерского пункта имперской армии. Три года медсестрой на Фатийской границе, несколько ранений, пара бесполезных наград и вот я здесь уже как пять лет.

Эллини щелкнула свой маршальский жетон, висевший у неё на куртке. Какое-то время она молчала, а затем странно посмотрела на Арди.

— Как ты это делаешь? — спросила Тевона.

— Делаю… что?

— Вот это, — она указала на себя и на него. — Делаешь так, что мне с тобой спокойно. И что я тебе доверяю… За все прошедшие годы ты второй человек, кому я рассказываю эту историю.

Ардан посмотрел ей в глаза. Не так, как учил Скасти, а просто… посмотрел.

— Мне жаль, — тихо произнес он.

Тевона напрягла скулы, но вскоре расслабилась.

— Если бы мне хоть на секунду показалось, что ты говоришь так из вежливости — разбила бы тебе лицо, — произнесла эта миниатюрная девушка, но Ардан верил, что она хотя бы попыталась. — К чему я это все, Ард… в твоей жизни наверняка случалось дерьмо. Да и у кого оно не случалось. Но ты попытайся не делать так, чтобы дерьмо, которое произошло с тобой или из-за тебя, становилось чьей-то чужой ношей.

Ардан достал клочок бумаги и посмотрел на написанные там слова.

— Мне стоит извиниться, — тихо произнес он. — что не смог остаться. И сказать, что люб…

— Не любишь ты её, — перебила Эллини. — может и сам пока этого не понимаешь, но кому бы ты там не писал — ты её не любишь. Влюбленность и молодая кровь, но не более того. Я видела глаза мужчин, Ард, которые писали с границы тем, кого любили. И они выглядели совсем не так, как у тебя.

Разговор как-то сам собой потух и они молча продолжили вглядываться в вязкую ночь.

Шли часы.

Звезды танцевали на небосклоне, назойливо напоминая Ардану, что среди них он мог с легкостью прочесть путь обратно. Луна то и дело выглядывала из-за облаков, заливая бескрайние просторы жидким серебром.

Когда пришло время сменяться, Арди дернул поводья в сторону. По какой-то пока непонятной для себя причине, он сомневался, что они с Элини снова когда-либо заговорят.

— Слушай, Ард, я, наверное, зря так сказала и…

Он повернулся к ней, но так и не дождался продолжения. Голова Тевоны лопнула переспелым арбузом, вздымая в небо фонтан сверкающей в звездном свете крови.

— Orak Han-da! — прогремело в ночи.

Сердце Ардана пропустило удар.

Он узнал этот клич. Тот до сих пор, бывало, мучил его в кошмарах.

Клич орков банды Шанти’Ра.

Глава 27

В темноте на покровах застывшей в ночи степи не было ни вспышек факелов, ни света походных ламп. Глазам орков, чтобы видеть ночью так же ясно, как и днем хватало света полной луны.

А Ардан…

Он видел очертания их необычных коней, раза в полтора больше тех, на которых ездили люди. Видел, как они стегали их поводьями и прижимали шпорами, как сверкали их клыки и поблескивали ружья и лезвия топоров.

Сердце охотника забилось быстрее. Где-то на груди запылал раскаленным металлом символ, оставленный Эргаром.

Там, в ночи, к нему мчался убийца его отца. Тот, кто перешел пути охоты его народа.

В руках Ардана сам собой оказался нож, а из-под верхней губы показались оскаленные клыки.

Он так крепко сжал ногами бока коня, что тот жалобно заржал, но не смел и пошевелиться, чувствуя в седле уже не человека, а разъяренное животное.

Тихий рык вырвался из глотки охотника, готового сорваться вниз по холму. Сегодня он вернет покой духу отца и кровавой жатвой омоет свою тропу.

В ноздри ударил запах крови.

И этот запах на миг прояснил затуманившееся сознание. Арди посмотрел вниз, туда, где лежало тело Эллини и разум вовремя заставил охотника прижаться к шее коня. В это самое мгновение в том месте, где только что была уже его голова, просвистела пуля, унесшаяся куда-то в ночь.

Половина Ардана звала его броситься туда, вперед, в самую гущу скачущей к ним банде, а вот вторая тихо напомнила урок Эргара.

И нельзя сказать, какая именно из половин принадлежала человеку, а какая — барсу.

— Ahgrat', — на языке Фае выругался Арди и, бросив последний взгляд в сторону приближающихся всадников, развернулся и помчался в сторону лагеря.

— Орки! — кричал он, то и дело дергая за поводья и меняя направление коня. Пули свистели рядом с ним, а несколько умудрились задеть края одежды. — Орки! Всадники! Орки! В укрытие!

В лагере тут же началась суматоха.

Испуганные матери ловили ничего не понимающих детей, которым, как животным, передавался страх их родителей. Мужчины дрожащими руками схватили оружие, но по ним было видно, что они мало понимают, что им делать.

Ситуация едва было не вышла из-под контроля, когда кто-то начал запрягать лошадей в вагончик с явной целью сбежать. Но в этот момент его огрел ногой Йонатан, вернувшийся с большей частью Плащей и маршалов.

— Не успеете, — прошипел он, а затем повернулся к подъехавшему к нему Ардану. — Сколько их там, парень?

Перед мысленным взором Арди пронеслась сцена ночной степи.

— Четыре с половиной десятка, может больше, — на этих словах все, кто стоял рядом, разом побледнели, а некоторые осенили себя священным знаменем Светлоликого. — У них армейские винтовки. Из одной такой застрелили Эллини.

— Суки, — прошипел Кальдрон, одной рукой сжимавший поводья, а другой — револьвер.

Йонатан переглянулся с Цасарой и тут же начал отдавать команды.

— Оставляйте вагоны и дилижансы! — кричал он зычным, командным тоном. — Бросайте имущество! Хватайте детей и поднимайтесь на холм. Мужчинам, кто не ссыт — занимайте круговую оборону за укрытиями! За вашими спинами — ваши семьи!

На миг опешившие переселенцы застыли в дурацких позах, но их привел в чувства выстрел револьвера Цассары.

— Быстрее, смертные, — произнесла она легко и спокойно, но из её рта словно вырвалось облачко тьмы, разом раскинувшееся широкими крыльями, укрывшими границы холма и стоявший вокруг него лагерь.

Как если бы вокруг них возникла стена из черного тумана.

Даже зрение Арди, куда лучше простого человеческого, оказалось не в силах пронзить завесу.

Выстрелы с той стороны тут же прекратились. Видимо и орки не видели, что творилось по эту сторону.

А творился пусть и куда меньший, но все еще бардак. Женщины несли плачущих детей на холм, те что-то кричали и тянулись к отцам. Отцы, в свою очередь, выкладывая перед собой револьверы и патронаши, забирались на крыши вагончиков или под дно дилижансов и пытались унять руки, водящие перед их лицами мушки словно танцующих карабинов.

Арди их не винил.

Он и сам, наверное, если бы не терзавшее его сознание сцена прошлого, попытался бы спрятаться как можно дальше и глубже.

Степные орки бандиты — последнее из списка того, с чем бы хотел встретиться любой путешественник в этих краях. И, пожалуй, первое по смертоносности.

— Ну, теперь мы знаем, кто ранил Шагальщика, — сплюнул Йонатан и повернулся к Кальдрону. — Бери своих людей, старик, и поднимайтесь с ними на холм. Если прорвутся через баррикады — стреляй. Если совсем хреново будет — то сперва стреляй в женщин.

На этих словах Кальдрон едва воздухом не подавился.

— Это Шанти’Ра, — процедил Йонатан. — и ты не хуже моего знаешь, что они делают с человеческими женщинами. У племенных коров участь лучше.

Кальдрон грязно выругался, после чего развернулся и вместе с подчиненными направился за кордон из дилижансов.

— Катерина.

— Да, капитан, — кивнула девушка и поехала следом за маршалами.

— Патроны не жалей! — крикнул ей в спину Плащ.

Та, не оборачиваясь, подняла над головой неприличный жест и скрылась за баррикадами.

Ардан все это время вглядывался в стену мрака. Они с Эллини стояли в дозоре в километре от лагеря. А застрелили её с расстояния метров в семьсот (о том, что среди орков, скорее всего, был такой же меткий стрелок, как Катерина, размышлять не особо хотелось), а с начала разговора прошло уже не меньше полуминуты.

Орки должны были уже быть здесь. Но в степи, если не считать плача детей, звенела тишина.

— Парень, — Ардана, выдергивая его из лабиринта мыслей, окликнул Йонатан. — спешивайся, забирай у Марта свои посох с книгой и поднимайся на холм. И чтобы я тебя не видел и не слышал. Если все будет хреново и мы обосремся, то беги.

Арди показалось, что он ослышался и потому никак не отреагировал, а уже в следующее мгновение ему прилетела пощечина и его схватили за грудки.

Йонатан, едва не выдергивая подопечного из седла, притянул к себе. Вглядываясь в глаза Плаща Арди заметил, как постепенно удлинялись и истончались зрачки Йонатана, все меньше походившие на человеческие.

— Делай, как я говорю, — не хуже барса прорычал Плащ.

— Я могу помо…

— Не спорь! — рявкнул Йонатан. — Ты думаешь мы тут в игрушки играем⁈ Каждый, кто находится здесь, головой отвечает за твою сохранность, идиот! Головой и семьями!

И в этот момент Арди понял все то, что прежде не укладывалось в его картине происходящего. Зачем Йонатану так сильно стараться, чтобы быть уверенными в благополучии семьи пленника, почему он так легко продал Глеба, из-за чего был готов перестрелять маршалов и многое другое.

Ответ был прост.

Арди действительно являлся ценным грузом. Настолько ценным, что вторая канцелярия была готова разменять на его жизнь несколько жизней своих сотрудников.

Кивнув, Ардан развернул коня и направился в сторону вагончика Марта.

— Парень, — окликнул его Йонатан. Ардан не обернулся. — Береги яйца.

К тому моменту, как Ардан доехал до вагончика Марта с той стороны черной завесы послышался голос, который он бы не забыл даже если хотел этого.

Грубый, тяжелый голос, похожий на голос волка, рычащего на свою законную добычу. Дикий голос, могучий, пропитанный ощущением собственной силы.

— Законник, — прогремел главарь Шанти’Ра.

Арди, спешившись около вагончика Марта, посмотрел внутрь и увидел забившегося в угол мага, в руках которого покоился револьвер.

Борсков не дрожал. Он, прижавшись к борту, внимательно следил за происходящим через щелку в парусине. Увидев Арди, он жестом показал тому, где посох с книгой, а потом, так же жестом, попросил лечь и не шуметь.

Арди, в руках которого все еще находился нож, прикрепил к поясу гримуар, взял посох и улегся напротив Марта. Ноги последнего оказались около груди парня и тому пришлось сдержаться, чтобы не закашляться — маг явно давно не стирался.

— Орк, — прогудел Йонатан, подъехав к границе темной завесы.

— Поговорим?

Арди, вжимаясь лицом в сырую древесину, не отводил взгляда от Плаща.

— О чем мне говорить с тобой, орк? — Йонатан все это время крутил на указательных пальцах револьверы так, словно красовался перед кем-то, а не вел переговоры с одним из опаснейших существ степей. — Вы убили одного из наших людей. Между нами кровь, орк. И у меня есть тот, кто не против с вас этот должок стребовать.

— Ты про ходящую сквозь ночь? — спросил орк, произнеся последние слова на языке Фае. — Мой шаман уверяет меня, что сможет с ней справиться.

— Ну так давай выясним! — засмеялся Плащ. — Чего время тянуть? Или ты думаешь, что я не знаю, что вы сейчас берете нас в кольцо?

По ту сторону тоже засмеялись. И не только главарь, но и остальные орки. И этот звук, походящий на какофонию лая голодных псов, заставлял кровь немного стыть в жилах.

Ардан, напрочь позабыв, что на его поясе висят револьверы, сжал нож и посох.

— И ты ничего не можешь с этим сделать, мутант, — прогремел орк. — Сколько среди вас воинов? Пятнадцать человек? Со мной почти пять десятков. Или ты думаешь, что эти странники, попрятавшиеся за своими повозками, смогут нам сильно навредить?

— Ну, парочку-то они прикончат.

— И мы споем песни о их великой охоте и проводим их к Спящим Духам! — и орк завыл на манер волка и вскоре к нему присоединились десятки других голосов. Арди даже отсюда чувствовал, как женщины и дети на холме едва не теряют сознание от страха, да и некоторые их мужчины тоже.

— Милок, я начинаю уставать от наших прелюдий, — скалился Йонатан, которого, казалось, все это нисколько не заботило. — Уже, как говорится, охота перейти к телу.

На некоторое время повисла тишина.

— У вас наша добыча, — проскрипел орк, которого все так же скрывала черная пелена. — Это моя стая ранила Шагальщика. Он наша законная добыча. Вы украли её.

— Тот Шагальщик, насколько я помню, был ранен, но жив, — Йонатан поправил дулом револьвера чуть съехавшую шляпу. — Но я понимаю к чему ты клонишь, орк. Если подождешь пару минут, я привезу тебе все, что мы добыли со зверя.

— И мы разъедемся по своим путям?

— Именно так, — кивнул плащ.

Орк снова засмеялся.

— Люди, — прорычал он. — А как же та девчонка маршал?

— Не будем зацикливаться на старом, — развел руками Йонатан.

И опять этот лающий, чавкающий смех. А затем тихий, низкий рык.

— Слышишь меня, сын барса? — гремел голос, говоривший на языке, который Ардан слышал лишь от дедушки. Это был язык его народа. Язык Матабар. — Я чувствую твой запах. Знаю, что ты здесь.

— Говори на галесском, ублюдок! — прокричал Йонатан.

Но орк его игнорировал.

— Помнишь меня? Я знаю, что ты подглядывал в тот вечер, — голос орка словно проникал в сознание Арди, заставляя его сердце стучать все быстрее и быстрее. Будто оно превратилось в несмолкающий племенной барабан. — Помнишь, как мои руки забрали дух твоего отца? Помнишь, как он плакал, словно самка и звал тебя? Где ты был тогда, детеныш? Спрятался…

Йонатан направил револьвер в сторону голоса.

— Последний раз предупреждаю!

— … как прячешься и сейчас. Где твои отвага и достоинство охотника, детеныш? Или ты слаб? Труслив? Жалок? Таков сын Гектора Эгобара? Таков последний из горных охотников? У тебя нет чес…

Раздался выстрел. Но струйка дыма поднималась не над револьвером Йонатана, а в вагончике Марта.

И мир тут же закипел.

Йонатан, почти моментально разрядив оба револьвера во тьму, выхватил из ножен саблю и, оттолкнувшись от крупа своей лошади, прыгнул внутрь стены тьмы. Но еще до того, как он её коснулся, та вдруг запылала фиолетовым пламенем и истаяла, явив отсветам костров десятки орков.

Огромные и могучие, ни одного из них, кто был бы ниже двух метров, с бугрящимися мышцами, больше напоминающими валуны. Кто зеленого цвета, кто коричневого, их объединяли изукрашенные белой краской оголенные торсы и лица. У некоторых крест на крест, пересекая покрытую шерстью грудь, висели патронаши, но большинство, как и главарь, морда которого была изуродована ожогом в форме детской ладони, держали в руках небольшие топоры.

Ардан, вжавший недавно спусковой крючок, уже больше не помнил себя.

Как раньше, когда-то давно, он спрыгнул на землю.

Ему мешала дурацкая вторая шкура, которую кто-то нацепил на него. Он поднял лапу и сорвал её с себя, подставляя ветрам широкой степи испревшую шерсть загривка. Его бок терзала рана, еще не зажившая с прошлой охоты, но это нисколько не заботило охотника.

Он повел носом по ветру. Пахло испуганным зверьем, бившим копытами землю, испуганными людьми, кричащими что-то позади него, и пахло охотниками, пришедшими забрать его жизнь.

Но они ошиблись.

Это он заберет их жизни.

Таков закон охоты.

Он погрузил когти в землю и оскалил клыки.

Его не заботило происходящее.

Он не обращал внимание на Цасару, которая схлестнулась в битве с единственным одетым орком. В балахоне, с посохом, выточенным из костей, он шептал что-то, потрясая бусами, сложенными из черепов животных и людей. И с каждым его словом в реальность вторгались силы, которых здесь не должно было быть.

Бестелесные призраки и вспышки фиолетового огня окружили Цасару, а та все с тем же не выражающим эмоции лицом, провела ладонью по кромке своего клинка. Её черная кровь коснулась лезвия и то запылало тьмой.

Охотник не видел, как легко главарь орков отбросил в сторону Йонатана и тот упал среди десятка степняков, начав с ними лютую сечу, в которой сложно было уследить, где заканчивался Плащ и начинались его противники.

Он не слышал канонады ружей, выпускавших сталь и смерть куда-то в ночь. Не чувствовал запаха пороха.

Он лишь ниже прижался к земле, призывая ту помочь ему в охоте и не сводил взгляда с шеи своей добычи, возомнившей, что может порочить имя ушедшего к Спящим Духам охотника.

— Я сожру твое бьющееся сердце! — раздался дикий рев.

Орк на это лишь развел в стороны руки, сжимавшие топоры и широко улыбнулся. Словно только этого он и ждал все эти годы.

— Orak Han-da! — прогремел он.

Охотник подобрался и, уперев задние лапы в землю, оттолкнулся. Его тело было легким и сильным. Прошли те зимы, когда он страшился схваток с другими охотниками. Когда был юн, слаб, а его когти и клыки не могли пронзить чужой плоти.

Охотник не видел и не знал, что он оставался таким же, каким и был с утра — подтянутым, высоким, с сухими мускулами, но человеком. Человеком, окутанным плотным синим дымом, тянущегося над горящей под его ногами землей. Не видел, как дым оформлялся в очертания барса. И как поменялся цвет его глаз с янтарного, на синий.

Окутанная дымом фигура охотника мелькала по залитой лунным светом степи, и каждый мускул на его теле буквально взрывался таящейся в них силой. При каждом шаге за ним взвивались облака пыли, улавливая тусклый свет и создавая призрачную иллюзию бегущего среди горных вершин барса. Белые и черные полоски на его «шерсти» словно мерцали и танцевали, сливаясь со звездным полотном над головой.

Прямо на его пути стоял орк, крепко державшийся на ногах и казавшийся неподвижной глыбой. Парные топоры в его могучих руках выглядели двумя изогнутыми клыками, на гранях которых кипела смерть. Орк раздувал ноздри, спокойно следя за стремительным хищником, кружившим вокруг него.

Наконец, с гортанным ревом барс сделал выпад, целясь в незащищенный бок орка. Но тот, с удивительной для своих размеров ловкостью, парировал удар плоскостью топора, отклонив траекторию полета когтистой лапы. Ветер, поднявшийся от удара, взъерошил «шерсть» барса, и тот отскочил в сторону, чтобы опять бросится в атаку.

Охота только начиналась.

Выпады охотника сверкали вспышками синего сияния, а каждый его удар оставлял в воздухе маленькие кристаллики льда, которые тут же исчезали в пламени горящей под его ногами земли.

Атаки охотника были неумолимы: удар по ногам, выпад в сторону горла, стремительный рывок за спину противника. Каждое движение, каждый рывок, каждый удар оказывался рассчитан с такой точностью, что от них буквально невозможно было уклониться.

И добыча и не уклонялась.

Её зеленовато-коричневая кровь постепенно струилась по плоти, пьяня охотника своим приторно металлическим запахом.

Впрочем, орка это, казалось, нисколько не заботило. Наоборот — лишь ширился его оскал и плясало пламя в желтых глазах. Его топоры двигались в паре — один всегда в атаке, а другой готов к защите. С ревом орк сделал низкий замах, заставив противника отпрыгнуть назад, и второе лезвие пронеслось по берду снежного барса, заставляя того присоединиться к кровавым мазкам на холсте пылающей ночи.

Они резали и рвали друг друга в не стихающей круговерти плоти и стали. Охотник рычал и рвал, пытаясь зацепить противника клыками или когтями. А тот размахивал топорами, каждый раз находя момент для защиты и окно для нападения.

Но когда покрытый потом и кровью охотник сделал очередной выпад, зоркие глаза орка заметили колебание и дрожь в движениях барса. Старая рана на правом боку охотника постепенно заливала его пояс и ноги темной кровью.

Воспользовавшись случаем, орк зарычал и его топоры вспыхнули едва заметным сиянием, а затем воздух, словно подчиняясь воле орка, уплотнился в форму шара и выстрелил им в сторону нападающего.

Шар врезался в грудь барса и отбросил его в сторону, заставляя разлиться по земле кровавую лужу.

Охотник почувствовал вспышку обжигающей боли, но так и не понял, что именно его ударило. Он отступил на несколько шагов. Его бока тяжело вздымались, но глаза все так же цепко следили за добычей. Даже в огне нестерпимой боли дух охотника оказался непоколебим. С оглушительным ревом он снова бросился в бой.

Несмотря на ранение, барс сумел нанести орку несколько ударов. Его острые когти прочертили глубокие борозды на руках и лице орка. Кровь, горячая и густая, сочилась из свежих ран добычи, сгорая в огне пылающей под их ногами земли.

Но задор орка никуда не делся, а напротив — лишь рос. С ревом он бросился вперед, используя свой вес и силу, вынуждая Ардана обороняться.

Охота постепенно меняла свои роли. Теперь барс стал добычей.

Их тени, удлиненные бледным лунным светом, мерцали в степи замысловатыми узорами жизни и смерти. Звуки их борьбы, рев и лязг заглушались происходящим вокруг сражением, но для них самих весь остальной мир исчез.

Барс, почувствовав надвигающуюся угрозу, пытался отступить и выиграть время, чтобы найти слабую сторону противника. Но орк не давал такой возможности. Он буквально превратился в торнадо из стали и гула натянутых мышц. Очередным мощным взмахом он сумел сбить барса с ног древком топора.

Через мгновение орк был уже на нем, и острое лезвие второго топора, прижатого к горлу поверженного противника, пригвоздило охотника к земле.

Мир словно замедлился.

Холодный металл на шее Ардана, тяжелое дыхание орка, далекие звуки битвы — все это слилось в одно мгновение напряженной борьбы.

Его сердце постепенно замедляло свой бег, сдаваясь под натиском боли и гари, забившей ноздри. Оно больше не стучало племенными барабанами, а символ на груди не обжигал тело.

Арди ощутил слабость во всем теле, а следом за ней на его разум накатили волны боли из десятка, пусть и неглубоких, но длинных порезов змеящихся вдоль всего торса.

— Здравствуй, — прогремел над ним орк. — Очнулся?

Ардан попытался отодвинуть от себя топор, но ему не хватило сил даже чтобы хоть на миллиметр сдвинуть лезвие в сторону. Тогда он начал шарить вокруг пояса, но не обнаружил там ни револьвер, ни книги.

Оттолкнув от себя призрак отчаянья, он обхватили запястье орка — настолько толстое, что для этого Арди потребовались обе ладони.

— Давно не виделись, молодой охотник, — орк, несмотря на то, что его тело было залито кровью, даже не сбился с дыхания. — Сколько лет уже прошло? Двенадцать?

— Одиннадцать, — процедил Арди и отвернулся в сторону.

Он не хотел смотреть в лицо тому, кому, видимо, так и не сумеет отомстить за гибель своего отца. Но вид пылающего лагеря оказался ничуть не лучше огня в желтых глаза орка.

Большая часть вагончиков и дилижансов трещали, охваченные яростными языками пламени. Люди вопили, кто-то еще пытался отстреливаться, но по большей части они лишь кричали, цепляясь за последние искры угасающей жизни в жадных тенях пожара.

Орки ворвались словно нескончаемым потоком. Часть из них, с отверстиями от пуль, остались лежать в степи, но это нисколько не заботило сородичей.

Они переворачивали баррикады, разбивая их голыми руками, выхватывали отстреливающихся людей и, в самом прямом смысле слова, разрывали несчастных на части.

Ардан собственными глазами видел, как один из коричневокожих орков поднял над землей что-то орущего Антона Тавского и, схватив его за руку и ногу, напряг мышцы и с безумным гоготом подставил лицо под фонтан крови и внутренностей, выплеснувшихся из разорванного на две части северянина.

С холма звучали выстрелы маршалов. Они, порой, останавливали кого-нибудь из орков, но куда чаще либо пролетали мимо, либо задевали конечности, что никак не сказывалось на способности степняков сражаться.

Изредка звучал громоподобный выстрел винтовки Катерины и лопалась голова орка, но стрелок Плащей никак не могла одна сдержать осаду нескольких десятков монстров.

Йонатан в это время петлял уже между не десяти, а семи орков. Окровавленный, с обезумевшим взглядом, волокущий за собой ногу и хлыстом размахивающей правой, изломанной рукой.

Цасара же оказалась связана призрачными, зелеными цепями и стояла на коленях перед шаманом, лишившимся половины левой руки и глаза, но явно одержавшего верх.

Кто-то из бандитов, опрокинув дилижанс, уже начал подниматься на холм, но громоподобный выстрел отправил его к Спящим Духам.

Даже так — это лишь вопрос времени, когда орки доберутся до женщин и детей.

— Считаешь нас монстрами? — прорычал ему в лицо орк, склонившийся так близко, что Ардан чувствовал его зловонное дыхание.

— А кто вы еще?

Чудовище надавило на топор, едва непогрузив лезвие в горло юноши.

— Ты ошибаешься, охотник, — процедил орк. — мы хозяева этой земли. И это не мы пришли её грабить и разорять. Не мы попрали священные капища, разрушили храмы богов и нарекли тех, кто слышал первые песни — выродками.

Ардан молча смотрел на то, как орки добивали мужчин и, гогоча, поднимались на холм, игнорируя град стали, осыпавшийся на их тела.

Он и сам не заметил, как по его щекам заструились горячие струйки влаги. Не за себя. А за тех, слабых и беззащитных, кто стоял на холме. За детей. Таких смешных и добрых. Игравших с Цасарой и не боявшихся клыков Ардана.

— Ты испытываешь к ним жалость, охотник⁈ — рыкнул орк и еще сильнее налег на топор. Арди не знал, как долго сможет удерживать его на весу. — К тем, кто уничтожил твой народ⁈ Кто вырезал всех горных охотников⁈ Испытываешь жалость к узурпаторам и угнетателям⁈

Ардан продолжал молчать. Он не знал, что ответить этому созданию, пахнущему болью и яростью. Половина его принадлежала племени Матабар, но лишь половина. Вторая же… кровь его матери, Шайи, урожденного потомка царства Галес, тоже струилась по его жилам.

И так будет всегда.

Внезапно давление топора ослабло и Ардан смог вдохнуть полной грудью. Он в недоумении смотрел на орка, отошедшего от него в сторону.

Пары вдохов оказалось достаточно, чтобы сознание юноши очистилось, и он попытался прислушаться к ветру и огню, в попытке услышать их имена.

— Ты такой же как твой отец, — сплюнул бандит и вгляделся в ничего не понимающие глаза Ардана. — Ты не знаешь… — он засмеялся. Горько и обрывисто. — Ничего не знаешь…

Орк переступил через Арди и, скрестив руки на груди, смотрел на пылающий лагерь.

— Как думаешь, охотник, кто приютил твоего отца, когда его семью, последних из Матабар, вырезали законники? Думаешь он сам смог выжить в этом краю? Нет! — последнее слово орк произнес с такой болью, с какой Ардан даже не думал, что могут говорить эти дикие создания. — Мы, Шанти’Ра, приютили твоего отца. Десять зим он был с нами. Учился тому, как выживать в степях. Учился нашим законам и нашим обычаям. Мой отец, Вождь, принял его как родного сына. А я — как родного брата.

Его отец? Гектор Эгобар? Егерь Императорской армии десять лет провел в банде Шанти’Ра? Грабил, убивал и…

Нет, Арди не мог в это поверить. Не хотел в это поверить.

Эти слова так сильно пошатнули его волю, что уже звучащий где-то на границе сознания шепот огня тут же замолк.

— Думаешь, я вру тебе? — не оборачиваясь, хмыкнул орк. — Учителя твоего отца звали Эргар, Гроза Горных Пиков. А твое имя — Ардан, потому что именно так мой названный брат хотел назвать своего первенца. На языке твоего народа это значит — Крепкие Корни.

Голова закружилась. Арди было трудно дышать.

Нет, все это ложь.

Орк лжет.

Иначе и быть не могло.

— Однажды в степи мы встретили такой же караван. Они охотились на последних из Грозовых Птиц, — продолжал рассказ орк. — это святотатство. И мы ответили им так, как должны отвечать хозяева своего дома, когда кто-то приходит его разрушать. Мы убили их всех. До единого. Мужчин, женщин, детей, коней. Сожгли их прах и закопали его в зловонных ямах, чтобы даже памяти не осталось от осквернителей.

Ардан уже даже не мог думать. Он просто лежал и слепо смотрел куда-то перед собой.

— А твой отец… он был одним из самых свирепых воинов Шанти’Ра, Ардан, — орк провел пальцами по нескольким шрамам на своей могучей груди. — Ни один человек не мог уйти от когтей и клыков Гектора. Но в тот день… он почему-то спас ребенка. Сбежал вместе с ним от нас. И больше мы его не видели. Пока тридцать лет назад не узнали, что он вернулся обратно в горы. Мое племя хотело забрать с него кровавую дань за предательство, но я…

Орк замолчал. В этот момент один из орков, поднявшихся на холм, схватил коня Кальдрона и свернул тому шею, скинув маршала на землю. Всего одним ударом ноги он насквозь пробил грудь Андрея, последний даже вскрикнуть не успел.

Бандиты выхватывали женщин. Закидывали на плечи детей. И смеялись. Гоготали, скаля клыки в ответ воплям и мольбам.

— Пожалуйста, — прошептал юноша. — пожалуйста…

— Когда-то и мы так просили, Ардан, — твердо ответил орк. — когда нас жгли, убивали. Когда делали ожерелья из наших клыков. Но никто не ответил на наши мольбы.

Арди перевел взгляд в сторону вагончика Марта и… не обнаружил там его. Только пустоту.

Маг исчез.

— Почему ты тогда убил моего…

— Убил⁈ — развернулся к нему орк и в его желтых глазах пылала ярость. — Ты смеешь осквернять память своего отца, мальчишка⁈ Убивают подло, скрытно, из-за угла. Мы с твоим отцом бились в поединке! И я давал ему возможность уйти от него! Но Гектор выбрал путь воина! Он обменял свою жизнь на жизни человеческих детей! Orak Han-da! — гигант дважды ударил себя в грудь кулаком. — Песни о твоем отце и его воинской доблести будут петь покуда живет мое племя!

Ардан посмотрел на маленьких ребят, с которыми провел последние две недели.

Липкие жгуты снова предательски сдавили его сердце.

— Тогда забери мою и…

Топор снова завис над шеей Арди.

— Не искушай меня, мальчишка, — прорычал орк. — я ждал нашей с тобой встречи. Думал, что буду биться с воином или хотя бы охотником, достойным племени Эгобар. Но вижу лишь котенка, не знающего, кто он такой. И я бы с радостью прекратил твое существование, полукровка, — последнее слово орк буквально сплюнул. — но когда мы увидели Шагальщика, то духи заговорили с моим шаманом. Они сказали, что придет время, когда мы с тобой встретимся в третий раз. Что это будет время Великих Песен.

Орк обнажил длинный нож с рукоятью из старого клена, и настолько острым и крепким лезвием, что им можно было разрубить гальку.

Арди хорошо помнил этот нож.

Тот принадлежал его отцу.

— Я давно не верю духам и шаманам, Ардан. Именно их слова привели нас к тому, где мы сейчас есть, но… — орк крутанул нож в пальцах и метнул его вперед. Тот с чавканьем вонзился в землю по самую рукоять. — Может я уже слишком стар, может ослаб и во мне больше нет воли, достаточной чтобы забрать душу сына названного брата. Пусть так. Но я дам тебе еще один шанс.

Орк перешагнул его тело и направился во тьму степей, оставив Ардана лежать рядом с ножом. Тот манил его своей рукоятью. Так близко. Достаточно схватить, прыгнуть и, может, у него получится ударить в спину.

Но он этого так и не сделал.

— Не станешь нападать в спину? Значит в тебе, все же, есть что-то от горных охотников, Ардан, сын Гектора. Как и прежде, последний из матабар, я буду ждать тебя. И если ты окажешься силен и достоин, я назову тебе свое имя и отдам свою жизнь, — с этими словами орк развернулся, сложил ладони лодочкой и завыл, подобно волку.

Вскоре к нему присоединились голоса других бандитов. Они бросали на землю вопящих женщин, скидывали с плеч детей, позволяя тем утонуть в объятьях матерей.

Все так же смеясь и гогоча, раскидывая в стороны обломки дилижансов, потешались над теми мужчинами, коим повезло выжить. Они выхватывали из пламени невредимые меха, когти и клыки Шагальщика, забирали с собой фляги, в которых плескалась кровь зверя.

Поднимали на руки павших собратьев и, вскакивая на огромных коней, исчезали в ночи. Уже меньше, чем через минуту в лагере не осталось ни одного орка. И только их звериный вой эхом разносился над степью.

Ардан, лежа в грязи, в луже собственной крови, пустым взглядом смотрел куда-то в небо, где все так же безучастно и безмятежно выныривала из-за облаков полная луна.

Её нисколько не заботили мирские дела.

« Стань сильнее. Ради матери. Ради брата. Ради себя» — слова отца прозвучали в его голове.

В руке у него лежал нож Гектора.

* * *

Ардан очнулся на рассвете, когда солнце обожгло небо розовыми всполохами нового дня. Такими яркими и жаркими, что ему на миг показалось, что он все еще лежит на границе охваченного пожаром лагеря.

Но это было не так.

Отплевываясь от гари, Арди буквально откопал себя из горы пепла, налипшей земли и каких-то обломков. Скрипя зубами от тянущей боли в многочисленных порезах (несмотря на то, что большая часть за ночь уже успела затянуться и покрыться молодой, розовой кожей, меньше от этого не болело) и придерживая ладонью разошедшийся шов на правом боку, от которого теперь, видимо, останется на длительное время уродливый шрам, он зашагал к лагерю.

Или тому, что от него осталось. Из двух десятков вагончиков и дилижансов уцелела лишь четверть. Три вагончика и два дилижанса. А людей… Арди, проходя по лагерю, видел тела Кальдрона и остальных маршалов, почти всех Плащей; дочь Тавского, склонившуюся в немых рыданиях над останками отца и Эртаса Говлова вместе с женой и детьми, которые плакали около тела старшего сына.

Десятки тел, сложенных рядами на пепелище. Кто-то из детей звал родителей — их забирали к себе другие семьи, но было видно, что им это дается тяжело. И как их за это винить, если многие из женщин лишились этой ночью своих мужей и теперь, кто знает, справятся ли они с тем, чтобы добраться до Пресного. Просто потому, что никто не станет им помогать в ущерб себе.

Арди слышал плач и всхлипы. Слезы вытекли за прошедшую ночь, испарились вместе с дымом утихнувшего пожара, оставив за собой только боль израненной души. Такую сильную, что она буквально хрустела на зубах Ардана. Он её чувствовал так же явно, как ветер, разгонявший пепел.

Внезапно Арди ощутил, как что-то… что-то было не так. Словно в этом ветре что-то притаилось. Что-то…

Он протянул руку и почувствовал под ней шершавую поверхность бортика телеги, а затем, словно из ниоткуда, около холма возник целый и невредимый вагончик Марта Борскова, вместе с самим магом, сидевшим около него.

Ни царапины. Ни пятнышка гари.

Ардан и сам не знал, как это произошло, но он подскочил к магу и, схватив его за грудки, вздернул над землей.

— Почему⁈ — закричал он ему в лицо. — Почему ты не помог⁈ Ты ведь мог! Ты ведь маг!

Март смотрел на него без страха, но с сожалением.

— Это обычные люди, Арди, — произнес он с легким прискорбием, но не более того. — Их в Империи живет почти четыреста миллионов. Мы, маги, должны в первую очередь думать о…

— Обычные люди, — выдохнул Арди и, не дослушав мага, разжал руки.

Он вспомнил слова орка, посмотрел на немного ошарашенного Борскова, плюхнувшегося на землю.

« Обычные люди».

Юноша засмеялся. Так сильно, что едва не задыхался. Держался за живот и не мог остановиться.

Смеялся и плакал.

А может просто плакал.

Или просто смеялся.

Он вообще не понимал, что…

— Пойдем, малыш, — к нему из-за спины подошла Цасара. Она положила ему свою холодную, безжизненную ладонь на плечо и смех как-то сам собой стих. — Пойдем.

Она пошла куда-то в сторону холма, где, как заметил Арди, уцелевшие мужчины, вместе с остатками Плащей и Йонатаном, опирающимся на костыль, рыли землю.

Ардан забрался в вагончик Марта, забрал оттуда книгу и посох, после чего направился за вампиром. Цасара, если не считать несколько странных черных полос на лице и груди, выглядела лучше всех остальных.

— Не ходи за ней, здоровяк, — прозвучало за спиной. Он обернулся и увидел Марта, нервно теребящего край куртки. — Ты маг. И должен думать, как маг. А если пойдешь за ней… Не ходи.

Ардан не понимал, о чем говорит Борсков, но чувствовал себя так, как в тот день, когда делал выбор отпустить тролля и позволить тому съесть медвежат или рискнуть всем и броситься на помощь детенышам.

Он перевел взгляд на Цасару. Та молча стояла и смотрела в даль. Она не ждала его. Не звала. Ничего не говорила.

Ардан снова повернулся к Марту и тут же отвернулся опять. Ему было противно смотреть на этого человека.

Тяжело опираясь на посох, он догнал вампира.

— Это глупый выбор, малыш, — тихо произнесла она. — С ним тебя бы ждало простое и светлое будущее.

Ардан все так же молча продолжил подниматься на холм.

— Но теперь я вижу, что ты действительно правнук Арора, — едва слышно добавила Цасара.

Йонатан встретил его угрюмо, но без лишних слов протянул лопату. Вместе с остальными Арди до самого вечера копал могилы, а затем, когда родственники заканчивали с прощанием, закапывал тела, забрасывая их землей. У каждого захоронения из веревок и обугленных досок они складывали треугольники — священный символ Светлоликого.

Ардан старался ни о чем не думать. Копать, закапывать, вязать треугольники. И так по кругу. Никаких мыслей. Только рутинная работа руками.

Так что когда на небе снова засияли звезды он даже не помнил, как прошел этот день.

Вместе с остальными он стоял у свежих могил и вспоминал слова дедушки… прадедушки.

Его рассказы о том, как после смерти Матабар превращались в своих духов и продолжали жить в их форме в горах Алькады.

В школе же юноша узнал, что в религии Светлоликого души мертвых превращались в свет и на крыльях Вечных Ангелов возвращались к своему создателю.

Он размышлял над этим некоторое время, а затем Цасара увела его в сторону. Там они сели на землю вместе с кряхтящим Йонатаном, отложившим в сторону свой костыль и еще тремя Плащами — вот и все, что осталось от их отряда.

— Катерина? — позвал Йонатан.

— Да? — откликнулась стрелок.

— Пошути, что ли, как-нибудь.

— Это я легко! Заходят как-то раз в бар человек, дворф и эльф…

— Не надо! — резко перебил Йонатан. — я передумал…

Несколько минут они провели в тишине.

— Цасара.

— Что?

— Спой.

— Ты же знаешь, Иван, я это не люблю.

— Иваном звали моего отца, мертвяк. Спой уже.

Вампир подняла глаза к звездам и начала петь. И от этого звука у Арди сердце пропустило несколько ударов. Так, наверное, петь не мог ни один человек. Словно ветер звенел в горах, или реки шумели пенными гребнями, а может птица парила в вышине, скользя лишь по ей одной видимым тропам.

Голос Цасары нельзя было описать.

Лишь услышать.

И Ардан слушал.

Я воевал за родину и земли,

Что душу грели и ласкали взор.

Но нас в бою настигло поражение,

И горечь слез не смоет тот позор!

Теперь брожу я по степям и весям.

Служу тому, кто был моим врагом.

Но сердце рвет от застарелой боли —

Увижу ли когда-то отчий дом?

Видал моря я, горы и закаты,

Я слышал шепот ветра на песке.

Но не померкли шрамы от утраты

Любви и дома, что остался вдалеке.

Теперь брожу я по степям и весям.

Служу тому, кто был моим врагом.

Но сердце рвет от застарелой боли —

Увижу ли когда-то отчий дом?

Хотел бы я когда-нибудь вернуться

В тот край, где, знаю, меня ждут.

К любимым видам сердцем прикоснуться

Но годы, не замедлив бег, идут.

Теперь брожу я по степям и весям.

Служу тому, кто был моим врагом.

Но сердце рвет от застарелой боли —

Увижу ли когда-то отчий дом?

Спасенья нет и путь теперь мой вечен.

Я в этой жизни правды не добьюсь.

Но все же верю, пусть я и беспечен,

Что может быть, когда-нибудь, вернусь.

— Поганая песня, Цасара.

— Прости, Йонатан.

Плащ только отмахнулся и улегся на спину. Ардан последовал его примеру — лег на землю и положил рядом с собой посох, вдыхая аромат дуба, напоминавшего ему о доме, теперь казавшимся таким далеким, что…

Действительно.

Дурацкая песня.

С этими мыслями юноша заснул.

Глава 28

Небольшой булыжник ударился о едва заметную пелену, чем-то напоминающую мыльный пузырь и, отскочив в сторону, упал на землю.

Арди, под ногами которого мгновением прежде вспыхнула мерцающая волшебная печать, едва не рухнул следом на ту же, мокрую от утренней росы, траву.

— Проклятье, парень! — выкрикнул Йонатан, отдавая Катерине монетку в десять ксо. — Мне начинает казаться, что ты специально выигрываешь каждый раз, когда именно я ставлю против тебя!

Ардан в ответ на это только немного квело улыбнулся. Он отставил посох в сторону, опустился на полено и мерно задышал. Цасара же, жонглировавшая камнями, выбросила их за спину и, подойдя к своему подопечному, протянула тому флягу с водой.

— Спасибо, — поблагодарил юноша и сделал несколько крупных, жадных глотков.

Полегчало.

Над головой светило уже не такое жаркое солнце, а вот ветра теперь не просто кусались, а заставляли людей ежиться и кутаться в плащи. В том числе и Ардана.

Не настолько, чтобы как остальные, доставать свитеры и толстые рубахи в попытке хоть как-то спастись от раздолий ветра на ровной глади степи, но и он тоже, порой, чувствовал холод.

Чем дальше они уходили от Алькады, тем, казалось бы, слабее становились дары Эргара вместе с его половиной крови Матабар.

Нет, он все так же хорошо видел в темноте (но хуже, чем в Эвергейле), обладал острым нюхом (но уже не мог по запаху выследить человека), и, наверное, чуть большими физическими возможностями, чем у среднестатистического человека. Но даже так — среди переселенцев, не говоря уже про Плащей, нашлись те, кто на спор смог поднять куда больше веса, чем Арди.

Тот специально устроил подобное шуточное соревнование чтобы проверить свою теорию.

— Ты слишком строг к себе, малыш, — произнесла Цасара едва различимым шепотом. — в том, что произошло не было твоей вины. Они бы все равно напали. С тобой, без тебя. Не важно. Им нужна была добыча с Шагальщика.

Арди, наверное, умом все это понимал, но уже десятый день никак не мог отделаться от ощущения, что мог сделать больше. Должен был сделать больше.

И, может, тогда…

Юноша повернулся в сторону переселенцев. Из почти шестидесяти человек в живых осталось чуть меньше сорока. И большая часть из них — женщины и дети.

И если последние все время проводили в дилижансах и вагончиках, в которых их, пусть и нехотя, пускали уцелевшие семьи, то вот женщины…

Для начала всем им приходилось теперь идти пешком, что, кстати, многое говорило о Йонатане.

Удивительно, как Арди, еще пол месяца назад считавший главу Плащей жестким, даже жестоким человеком, а затем — Марта, пусть и болтливым, но с большим сердцем, хоть и странной моралью, то теперь… Теперь все перевернулось с ног на голову.

Борсков никого не подпускал к своему вагончику и принципиально не делился припасами, двигаясь при этом в самом хвосте каравана, выдерживая ото всех почтительное расстояние, но не исчезая из видимости.

В то время как Йонатан, который мог бы с легкостью оставить переселенцев на милость природы, взял на себя миссию маршалов, из которых в ту ночь никто не уцелел. Плащи бы куда быстрее добрались до Пресного без лишних забот в виде каравана переселенцев, но Йонатан так и не отдал подобного приказа.

С другой стороны, на необходимости идти самостоятельно проблемы не заканчивались. Скорее наоборот. Только начинались.

Жизнь в небольших городках, поселках и на фермах не простая, что приводило к вполне осязаемому разделению обязанностей между мужчиной и женщиной. И теперь, когда северянки лишились тех, кто занимался починкой телег, разведением и сохранением костра, защитой имущества и жизни, то…

Несложно представить, как тяжко им приходилось.

Так же, как и тем мужьям, чьих жен настигли шальные пули. Дети звали мам, не понимая куда те делись. За ними надо было следить, кормить и, наверное, разговаривать.

И как бы не хотели оставшиеся в живых подсобить, но прекрасно понимали, что в такой опасной ситуации помогая другим они в первую очередь ставят под удар себя и своих близких. Так что еще недавно радостный, полный надежд на новое, светлое будущее, пусть и не лишенный проблем и прений, караван превратился в серую, невзрачную тень себя прошлого.

— Ты делаешь успехи, — Цасара кивнула на отбитый камень.

— Наверное, — пожал плечами Арди. — мне не с чем сравнить.

После того, как он не смог ничем помочь осажденному лагерю, то Ардан, как это было уже дважды в его жизни, начал учиться.

Из него не получалось особо меткого стрелка, а силы горных охотников в дали от родного дома слабли, так что единственное, что смог придумать юноша, чтобы больше не быть обузой ни себе, ни другим; ни сейчас, ни в будущем — начать обучаться магии. И не так, как прежде, ради собственного удовольствия и интереса, а именно что — применять её.

Увы, как правильно говорил Март, Ардан ничего не понимал в фундаментальной теории, так что всю прошедшую декаду, когда он каждый день тратил по одному-два луча звезды на то, чтобы попытаться отбить камень Цасары заклинанием Универсального Щита, то выглядело это более чем жалко.

Если следовать постулатам его второй, после магии, любимой науки — науки чисел, то все можно было свести до простого применения формулы.

Есть задача — летящий в живот камень. В произвольное время, с произвольной скоростью, с неожиданного направления. И решение — Универсальный Щит. Все, казалось бы, легко, просто и понятно.

— Ты теперь можешь ставить щит и без подготовки, — стояла на своем вампир.

Да, сперва они начали с простого. Ардан брал книгу, открывал заранее печать и, как говорил Йонатан, начиналось представление.

Они стояли с Цасарой на расстоянии в двадцать шагов и вампир, без предупреждения, кидала камень, а задача Арди была поставить щит до того, как с ним поздоровается импровизированный снаряд.

Причем Цасара сил не жалела и после каждой ошибки на теле юноши оставался след болезненного урока в виде цветастого синяка.

В начале, разумеется, вообще ничего не получалось. Тело Арди инстинктивно пыталось увернуться в сторону или, на худой конец, отбить камень посохом.

Затем, когда он научился справляться с этими порывами, возникла неувязка с тем, что Ардан попросту не успевал. Камень прилетал до того, как он оформлял хотя бы половину печати. Благо уроки Атта’нха и Скасти научили его в достаточной степени владеть собственной волей и концентрацией, чтобы не терять те запасы Лей, что он тратил для создания печати. Если волшебная конструкция рассыпалась, то большую часть энергии Арди умудрялся вернуть себе до того, как та рассеивалась в пространстве.

« Большую часть», потому что примерно за каждые десять провалившихся попыток он, все же, терял один луч звезды.

А когда лучей всего семь, то математика начинает играть за чужую команду.

На третий день занятий, (которые они проводили практически постоянно, учитывая, что передвигались теперь пешком) Ардан, наконец, отбил свой первый камень. Но до триумфа было еще как до Метрополии.

Вся проблема заключалась в том, что Арди все равно знал, что в него полетит камень. И поэтому мог начать готовиться заранее. Открыть книгу. Найти печать. Сконцентрироваться и все такое прочее.

Это все равно, что как если перед началом кабацкой драки всем предложат разогреться и только потом начать мять друг другу бока.

Так что они перешли к тому, что Цасара нападала внезапно, в абсолютно произвольное время.

И вот здесь начинались проблемы, потому как Арди практически вообще не давалось применение заклинания без подготовки. Он попросту не мог воплотить формулу из своего сознания в реальность, даже учитывая, что запомнил её настолько хорошо, что мог бы начертить даже во невменяемом состоянии.

Вспоминая текст учебника неизвестного Эан’Хане Ардан даже некоторое время испытывал искушение нанести печать Щита на посох, но каждый раз забарывал его одним и тем же аргументом — посох не бесконечен. И если он будет каждый раз пытаться решить проблему простейшим из путей, то в долгосрочной перспективе это ни к чему хорошему не приведет.

Все как с охотой.

Если постоянно кормиться на водопое, то первые несколько декад будешь сыт, а затем звери попросту перестанут туда приходить.

Нет, нужно было искать другое решение.

Но оно лежало в той плоскости, к которой у Ардана не было доступа. По крайней мере — сейчас. И здесь вступало в игру сравнение с наукой чисел.

Когда Ардан сталкивался с незнакомой ему задачей, то действовал по весьма несложному алгоритму. Если у него имелась на руках нужная формула или даже не одна, то он смотрел как может их применить или изменить для решения вопроса. Если же формулы не было, то он тратил время на то, чтобы вывести свою собственную. Но для этого требовалось не просто зазубрить эти самые формулы, как делало большинство учеников, а понять суть их работы. Принцип взаимодействия.

И тогда и зубрить ничего не приходилось. Знания сами по себе укладывались в сознании, превращаясь в умения.

Этому его научила Атта’нха. Знание о том, что мох растет на дереве с северной его стороны, может помочь тебе найти путь домой, а вот понимание почему мох растет именно там — откроет целый мир новых ответов и вопросов.

В этом и крылся корень всех проблем.

Ардан не понимал почему печати работают так, как работают (хоть, приблизительно, и догадывался о назначении тех или иных рун, но….) Почему руны вписываются там, где вписываются. В чем разница одних печатей от других.

В учебнике Незнакомца (так Арди решил называть неизвестного автора труда по Звездной Магии) это не объяснялось. Может быть, автор и сам не знал, учитывая, насколько давно жил, а может считал подобное знание чем-то несущественным для использования Звездной Магии.

Да, Ардан все еще мог попросту зазубрить печать. Что, собственно, и сделал. И, даже не понимая принципа работы, ему удалось довести её воплощение до автоматизма.

Стоило только подумать, как тут же под его ногами формировалась печать Универсального Щита и все, что оставалось, ударить посохом, чтобы замкнуть энергию Лей в своей Звезде, с той, что течет в Лей-линиях.

Сперва, разумеется, печать формировалась несколько секунд (что приводило к знакомству с камнем), затем все быстрее и быстрее, пока не стала появляться практически мгновенно (о чем и говорил Давос).

— Ты все еще можешь обратиться за помощью к Марту.

Вампир кивнула в сторону мага, сидевшего поодаль. Каждый раз, когда Ардан с Цасарой начинали занятия, Борсков откладывал все свои дела и внимательно за ними следили, что-то попутно записывая в свой походный журнал.

— Я ему не доверяю, — тихо ответил Арди, и заметил тонкую улыбку вампира. — Когда ты пыталась перерезать ему горло ситуация была совсем другая!

— Возможно, — улыбка вампира стала чуть длиннее.

Арди хотел что-нибудь ответить, но подошедший Йонатан положил ему на плечо свою перевязанную руку. Глава Плащей действительно не был человеком в привычном понимании этого слова.

Меньше двух недель прошло с того момента, как ему сломали ногу и руку, а он уже лишь едва заметно хромал, а рукой… каждое утро, ради тренировки, бахвалился своим умением обращения с револьверами.

И, да будут свидетелями Спящие Духи, в который раз Арди мог убедится, что даже самый ловкий из ковбоев на ферме Полских и в подметки не годился Йонатону Корносскому. Тот, словно циркач, выхватывал железо из кобуры быстрее, чем мог уследить глаз и, на спор, подстреливал монетку в воздухе не меньше четырех раз.

Говорил, что это легко, надо только определить момент, когда монетка застынет в полете и выстрелить чуть заранее.

Арди пытался.

Чуть Катерину не подстрелил.

С тех пор, когда юноша тренировался в стрельбе, остальные предпочитали находиться у него за спиной.

— Вообще, если пораскинуть мозгами, парень, то это ты странный и не вызывающий доверия, а не этот столичный магишко, — Йонатан высморкался и показал неприличный жест сморщившейся Катерине.

— С чего бы? — удивился Ардан.

— С того бы, щегол, — фыркнул Йонатан и хлопнул его по спине. — Ну вот скажи мне, какой нормальный человек, я даже не говорю про мага, станет рисковать своей задницей ради людей, которых он видит в первый раз в жизни? И, скорее всего, больше уже не встретит.

— Но присяга…

— Присяга-хуяг… — Йонатан, натолкнувшись на осуждающий взгляд Цасары, прокашлялся. — забудь о своей деревне. Ты больше не в Эвергейле. И если будешь совать голову в петлю ради каждого встречного доходяги, то рано или поздно — задохнешься.

Наверное, Йонатан был прав. Даже закон охоты гласил, что старый и больной охотник должен покинуть стаю, чтобы не делать ту слабее, ибо во времена Голода даже не каждый сильный и молодой способен себя прокормить, но…

Арди никогда не нравился этот урок и наставление Эргара. Что-то в нем противилось этому утверждению, хоть он пока и не понимал, что именно.

— А зачем вы тогда служите во второй канцелярии? — спросил он у Плаща.

— Дай-ка подумаю, — Йонатан нарочито нелепо сделал вид, что задумался. — Когда ты мотаешь третий год на каторге из двадцати, а к тебе приходят ребята с умными лицами и холеными руками и предлагают небольшую сделку… ответил на твой вопрос?

Арди перевел взгляд с Йонатана на Цасару. Если Корносский действительно отбывал срок на каторге, откуда его вытащили ради экспериментов по созданию мутантов, то каким образом тогда Цасара могла знать его отца.

— Иван и был тем человеком, — криво ухмыльнулся Йонатан. — и я мог бы рассказать тебе, парень, слезливую историю о брошенном сыне, но, срань Светлоликого, увы. Я просто рос дебилом. С маленьким мозгом и большим членом. Вот и…

— Ты себе льстишь, — подмигнула Катерина. — мозг у тебя значительно больше того, что в штанах.

Плащи загоготали, а Йонатан, сняв шляпу, картинно поклонился, все равно заправский артист. Арди видел таких — они иногда приезжали на фестивали Эвергейла.

— Ну а ты, Катерина? — спросил Арди, переведя взгляд на стрелка.

— Ничего необычного, Ард, — отсмеявшись, ответила девушка. — Мои родители спились и продали меня в черный доходный дом.

— А что…

— Доходные дома это такие… не знаю, как сказать… здания в Метрополии, — перебила Катерина ровным и мягким тоном, но Арди заметил, как слегка дрогнули её скулы и чуть померк взгляд. Ей было больно. — Когда огромный дом, с несколькими парадными лестницами, этажей на пять, принадлежит одному человеку или компании. А квартиры и помещения сдаются в аренду.

— Не жизнь, а сказка, — протянул другой из Плащей — мужчина лет тридцати с высоким лбом и длинным шрамом на шее. — Построил такой и все — сиди, эксы считай.

— А почему дом черный? — не смог сдержаться Арди.

— Так в народе называют, — объяснила ему Катерина. — значит — незаконный. Ну, то есть в нем происходят незаконные вещи. К примеру, на первых этажах действительно квартиры, а выше… бордели, салоны наркоманов, магазины контрабанды или вообще, какие-нибудь небольшие фабрики. В моем, к примеру, производили Ангельскую Пыль.

— А что…

— Дурман, — сразу ответила стрелок. — Для курения. Как наркотический табак из Каргаамы, только искусственный. Поэтому дешевле, но и вреднее в разы. За год использования можно превратиться в безумного живого скелета, покрытого язвами и струпьями.

Зачем кому-то надо было себя травить подобным — Ардан не понимал, но предпочел не задавать очередного вопроса.

— Меня как раз продали в такую лабораторию, — продолжила Катерина. — утром и днем мы шили вещевые мешки, а ночью — варили в огромных чанах варево, из которого потом и делалась Ангельская Пыль.

— Поганые заведения, — выдохнул другой Плащ, говоривший так редко, что Ардан даже не запомнил его голос.

— Не то слово, — понуро кивнула Катерина. — Мало кто из детей протягивал дольше года. Почти без сна, из еды только объедки или, по праздникам, что-нибудь дешевое и явное протухшее. А ночью еще и пары отвара… но мне повезло. Вторая канцелярия устроила рейд по таким заведениям и один из офицеров взял меня к себе. Хороший был человек. Пил только много. Еще у него собака жила. Рыжая. Катериной звали.

Арди слегка приподнял брови.

— Родители не удосужились дать мне имя, — развела руками стрелок. — а в черном доме меня звали «эй ты». Как и всех там.

— Делает ли это тебя сучк…

Йонатан не успел договорить, как ладонь Катрины легла на винтовку. Корносский примирительно поднял ладони в воздух.

— А у нас говорят, что Метрополия едва ли не волшебный город, — чуть вздрогнул Арди.

— Волшебно дерьмовый, — сплюнул Плащ со шрамом на шее.

— Да не, — отмахнулся Йонатан, доставший нож и принявшийся ковырять им в зубах. — В последние годы куда лучше, чем было раньше. Как старик Император задряхлел и за дела взялся Наследник со всеми его законодательными инициативами, которые он смог протолкнуть через Центральную палату, то жить стало получше.

Йонатан, заметив, что на него все смотрят с большим удивлением и широко открытыми глазами, только развел руками и плутовато улыбнулся.

— Я на каторге вместе с одним бывшим адвокатом руду бил.

— И как же адвокат попал на каторгу?

— Отмывал деньги Орочьим Пиджакам.

Народ присвистнул, а Ардан сделал себе зарубку в памяти когда-нибудь спросить, что или кто такие — «Орочьи Пиджаки».

— Вон, даже Катеринские черные дома, — Йонатан подкинул нож и ловко поймал его двумя пальцами за острие. — Лет двадцать назад их было приличное количество, а теперь уже почти и не найдешь.

— Все отребье просто перебралось в рабочие кварталы, — возразила стрелок. — после промышленного бума там теперь не только фабрик столько, что вместо неба у людей черный смог, но и банд вкупе с прочими маргиналами.

Йонатан пожал плечами.

Ардан же судорожно вспоминал уроки общественного строя. Страна управлялась тремя палатами Парламента (если не считать Императора, конечно).

Нижняя и самая многочисленная формировалась выборно-мандатным образом и в неё входили депутаты со всех округов страны в количества ста двадцати трех человек. И у каждого мандат хранился на двенадцать лет, после чего срок их службы завершался, а второй раз переизбираться они не имели права.

В газете « Вестник Империи» (которую Арди имел возможность почитывать, ибо Невий заворачивал в неё булочки) порой обсуждалось в политической колонке, что данная практика создана аристократами и дворянами, дабы не дать простому народу возможности закрепится у власти. Но их всегда опровергали провластные журналисты, уверяя, что таким образом сокращается уровень коррупции.

Арди, признаться, никогда это все не интересовало. Слишком далеко от него находились что губернские центры (тот же Дельпас) не говоря уже о столице, казавшейся сказочной выдумкой.

Ну так вот — если Ардан правильно помнил уроки, то в задачи Нижней Палаты входили подготовка и обсуждения законов. После чего проекты уходили в Центральную Палату.

Она, в свою очередь, полностью зависела от Императора и его аппарата. Всего в Центральной Палате насчитывалось сорок одно место и каждый его занимавший назначался на шестнадцать лет и при этом — строго Императором. Ну и, разумеется, одного и того же человека могли назначать и два, и три и сколько угодно раз.

Центральная палата рассматривала проекты Нижней и либо отклоняла их, отправляя на доработку, либо одобряла и передавала в Верхнюю.

И вот именно Верхняя палата часто становилась предметом общественных споров (если верить все тому же «Вестнику Империи»). Все потому, что мало того, что в ней существовал «ценз по крови», так еще и места в этой палате закреплялись за аристократическими родами пожизненно.

Количество мест в Верхней палате редко когда менялось, потому как в неё входили аристократы из тех государств, что захватил Галес, когда оформлялся в качестве империи. Всего Верхняя палата насчитывала двадцать три кресла. И именно она, после одобрения Центральной палатой законов и инициатив, написанных Нижней, заверяла их и отправляла на подпись Императору.

Да, разумеется, тот обладал правом вето и мог отклонить любой указ, закон, реформу или инициативу, но подобного уже давно не происходило.

Система получалась сложной и громоздкой (ведь существовали еще и уездные управы, губернаторы, министерства и прочие чиновничьи заведения), но авторы учебника Общественного Строя уверяли, что это самый верный способ управления одной шестой всей суши и одной пятой населения на планете.

Двадцать два миллиона квадратных километров и почти четыреста миллионов населения. Империя Новой Монархии была воистину огромна.

— А у меня был выбор либо в штрафной батальон, либо сюда, — неожиданно добавил обычно молчащий Плащ. — Я, конечно, подумал, что лучше. Но в штрафбате и еда хуже, и форма не такая стильная, так еще и не платят.

— А то нас прям завалили эксами, — засмеялась Катерина. — Вон, у меня подруга на почтамте работает в Метрополии. У неё, если посчитать все премии и надбавки, и то больше получается. А она, пусть и старшая, но просто наборщица.

— И сколько? — сегодня молчуна, кажется, было не заткнуть.

— А ты что, задумался, уволиться со службы?

— Ты не увиливай, Катерина, сколько она там на почте получает?

Стрелок задумалась.

— Где-то двадцать четыре, двадцать пять эксов в месяц, если годовую премию раскидать.

Плащи, включая Йонатана, присвистнули.

— Вот ведь, — выдохнул Корносский. — а у меня со всеми выслугами и надбавками — двадцать три выходит.

Цасара весь разговор только делала вид, что слушает, а на самом деле, насколько понимал Ардан, она пребывала в некоей форме транса, практически полностью отрешившись от мира. Наверное, только так можно было сохранить рассудок на протяжении плеяды веков.

— А я хотел служить Императору, — тихо произнес тот, что со шрамом не шее. — Мой отец служил. И его отец тоже. И… нет выше чести, чем быть на стороне царской семьи.

— Цари… — фыркнул Йонатан. — Ты нам еще уроки истории Галеса расскажи, Артемий. Честь, достоинство, царская рать… Все это в прошлом. Очень далеком прошлом… Лучше бы зарплату подняли. У меня вон, сапог на зиму нет. А Катерина, небось, платья только на витрине видела.

— Я не ношу платья, — возмутилась стрелок.

— Это все потому, что у тебя денег нет. А вот были бы, чтобы ты тогда делала?

Катерина ненадолго задумалась.

— Уволилась бы со службы, уехала на Пляшущий Полуостров, куда-нибудь прямо к границе с Оликзасией и открыла бы детский приют.

Народ настолько опешил, что даже не смог ничего добавить.

— Цасара, вон, у меня была бы старшим воспитателем. Водили бы детей на море, выращивали виноград, может даже школу бы построили свою.

Йонатан помотал головой и прокашлялся.

— Так, господа, этот разговор мне начинает нравиться все меньше, так что я предлагаю тащить жребий и кто проиграет — бегает двадцать кругов вокруг…

— ГОРОД! — закричали со стороны авангарда каравана. — ВИЖУ ГОРОД!

Столько радости Ардан давно не видел. Яркая, живая, она переливалась улыбками на лицах переселенцев, звенела в воздухе детским смехом и раскатисто гремела несдерживаемыми, грубыми мужскими выкриками, зачастую перемешанными с ругательствами.

Люди обнимались, словно боясь, что их разорвут захлестывающие эмоции и как лодка в шторм, стремились прибиться к плечу такого же, как они.

Арди невольно и сам улыбнулся и перевел взгляд с улюлюкающего Йонатана на Марта.

Они были чем-то похоже. Не внешне, конечно. Манерой речи — изрядно. Даже ругались порой одинаково. Но сходство находилось не в этом.

А скорее как две тропинки, разделявшиеся у перекрестка в разные стороны. И пусть почти одинаковые, но ведущие в диаметрально противоположные направления. Так казалось Ардану, хотя Скасти бы, наверное, сказал, что он просто увидел обратную сторону дерева.

Однажды вредный бельчонок целый день подшучивал над Арди может ли тот увидеть обратную сторону дерева. Одновременно с лицевой…

— Почти по расписанию, — отдышавшись, резюмировал Йонатан. — До Пресного доберемся уже к вечеру, а поезд отходит утром.

На этих словах юноша обернулся назад, в сторону бескрайних прерий. И только где-то далеко на севере, почти у самого горизонта, если сильно присмотреться, можно было заметить тонкую белую полоску ледяных шапок Алькады.

— Пошевеливайтесь, бедолаги! — закричал Йонатан, подгоняя остальных. — Этой ночью я собираюсь спать на кровати, а не на земле!

Караван даже немного ускорился, а Арди, прямо на ходу, достал письмо Анне. Почему-то только в этот момент он понял, что именно должен ей написать.

' Здравствуй, Анна.

Пишу тебе неподалеку от Пресного. Прошло уже больше двух месяцев, как мы виделись с тобой в последний раз и от осознания этого факта становится больно.

Я все время мысленно возвращаюсь в те дни, когда ты приходила искать путь на гору. Мог ли я в тот момент выбраться к тебе?

Наверное нет.

Но я мог попытаться.

Но не сделал даже этого…

Я не знаю, что это значит и что это говорит обо мне… но в последние дни столько всего произошло, Анна… Это сложно описать и еще сложнее объяснить.

Мне бы очень хотелось сейчас встретиться с тобой лицом к лицу, поговорить так, как мы разговаривали раньше. Помнишь, когда засиживались допоздна? Обсуждали какие-то совсем несусветные мелочи, но эти мелочи казались нам таким важными и сложными, что мы взахлеб болтали, пока твоя матушка не напоминала мне, что пора идти домой.

Теперь уже никто не напомнит.

Прости, Анна.

Звучит жалко и, может быть, я и сам жалкий, но… Не знаю. В тот вечер, после ручья, возвращаясь домой я размышлял о нашем совместном будущем, о свадьбе и семье. А теперь понимаю, что не спрашивал твоего мнения. И чего хочешь ты.

Были ли мы друзьями, Анна, которых на миг пленила страсть? Или же эти чувства были настоящими?

Возможно, это не то письмо, что ты хотела бы прочесть. Но один человек сказал мне, что я должен быть честен.

Я не знаю, что к тебе чувствую. И не знаю, связано ли это с тем, что горы Алькады и ты — вы все дальше от меня. Или же то, что тогда произошло на берегу ручья были лишь наши тела, но не сердца.

Я отправлю это письмо прямо сейчас, из Пресного. Я мог бы потерпеть еще десять дней и отправить его из Метрополии, оставив обратный адрес, но так долго ждал возможности поговорить с тобой, хотя бы даже так, в письме, что больше не стерплю.

Я буду приходить на главный почтамт Метрополии каждые две недели. Если ты захочешь мне написать — пиши туда.

Если же я не получу от тебя письма, то буду знать, что…

Я бы хотел написать здесь «До свидания, Анна», но сердце мне подсказывает…'

Арди обернулся и посмотрел на едущего позади Марта, от усердия слегка прикусившего язык и что-то увлеченно пишущего в своем журнале.

А затем посмотрел на Йонатана. Немного угрюмого, коршуном следящего за степями, но… какого-то настоящего. Он был такой, каков есть.

Какими были и Катерина, Молчун, Длинная Шея (это тот, у которого шрам). И Тевона Эллини вместе с Андреем Кальдроном.

Ардан давно уже пересталспрашивать себя кто он — человек или матабар. Но при этом он прекрасно знал, кем не был или не хотел бы становиться.

Поэтому он закончил письмо так, как закончил.

' Прощай, Анна, мой первый друг среди людей.'

Убедившись в том, что больше ничего не хочет добавить, Арди сложил клочок бумаги и убрал во внутренний карман к остальным, что собирался отправить матери.

До самого вечера он сохранял молчание, в основном слушая разговоры Плащей. Те обсуждали вполне обыденные вещи. Отношения, зарплаты, командировочные и то, что им придется навестить семьи погибших и сообщить тем неприятные новости.

Договорились тянуть жребий перед каждым посещением, кто проиграет, тот и выступает в роли злого вестника.

— Не расслабляйтесь, — шикнул Йонатан. — впереди еще десять дней на поезде.

На этих словах разговоры сами собой затихли и оставшийся путь их часть каравана проделала в тишине.

Чем ближе они подбирались к Пресному, тем быстрее солнце пыталось скрыться за горизонтом, окрашивая розовыми оттенками крыши поднимающихся прямо посреди степи домов города.

Выглядело это настолько необычно, что Арди даже ненадолго застыл, пока его не подтолкнула Цасара.

Из бескрайней степи, где горизонт, казалось, тянулся бесконечно, а земля лежала беспрерывно, неожиданно возникли строения. Это было похоже на мираж, как будто кто-то взял росток цивилизации и посадил его прямо здесь, среди равнины. И по мере того, как караван приближался к цели, своеобразный мираж превращался в реальность.

Город, компактный и плотный, являлся своего рода аномалией. Небольшие деревянные дома в несколько этажей стояли плечом к плечу так тесно, что не сразу и определишь, где начинался один и заканчивался другой.

Их обожженные неумолимым солнцем фасады давно уже обветрились от порывистых степных ветров. У некоторых, тем не менее, присутствовали веранды, где на креслах-качалках сидели люди, обмениваясь кивками и короткими беседами с соседями. В воздухе жужжал негромкий гул разговоров и редкие смешки и вскрики.

Местные, видя, как караван входит в город, почти не обращали на пришедших никакого внимания. Видимо Пресный, служивший своего рода центральным узлом на ближайшие окрестности, давно уже привык к подобным визитерам и их сомнительному внешнему виду.

Арди же смотрел в оба, как губка впитывая для себя что-то новое и необычное, столь резко отличающееся от теплого и уютного Эвергейла.

Главная улица служила сердцем ковбойского городка. Здесь, даже несмотря на то, что солнце уже почти спряталось по ту сторону горизонта, кипела жизнь.

Мимо проносились мужчины на лошадях, звеня шпорами, и неторопливо прогуливались горожане, попутно с осторожностью поглядывая по сторонам.

Салуны с распахнутыми деревянными дверями манили к себе и путешественников, и местных жителей, предлагая кружки пива и зажигательные мелодии из старых пианино.

К главной улице примыкало несколько поменьше, каждая из которых рассказывала свою собственную, удивительную для горца историю повседневной жизни. Народ, сидя у порогов, что-то обсуждал, лаяли собаки, белье висело на веревках, танцуя на ветру, издавая звуки, похожие на хлопанье крыльев.

Как ни странно, церковь и ратуша располагались рядом с салуном и городским борделем. Сопоставление было почти поэтическим или наоборот — насмешливым. И словно беспристрастный надсмотрщик между этими контрастными заведениями возвышалась тюрьма и офис шерифа. Ее деревянный фасад, на тон темнее остальных, мрачно взирал на происходящее вокруг.

Отсюда, с возвышения, Арди смог увидеть то, что находилось по ту сторону застройки.

За пределами города степь вновь обретала свое господство. Но и там были заметны следы вмешательства человека. Бесконечные рельсы тянулись от одного горизонта до другого, тускло поблескивая в вечернем свете огней сторожки. Рядом с невзрачной постройкой стояла скромная платформа, сколоченная из сухих досок.

Именно с неё завтра в полдень отойдет поезд, едущий с юго западного побережья в сторону Метрополии.

— Да Демоны и Ангелы! — воскликнул Йонатан, когда его сапог увяз в очередной лошадиной куче, оставленной на и без того утопающей в грязи земле. — В следующую командировку на равнины я затребую запасные сапоги!

— Это здравая мысль, господин Корносский, — к Плащу подошел Эртас Говлов, заметно постаревший и осунувшийся. — Я не знаю, как вас отблагодарить за то, что вы…

— Хорош трепаться, — Йонатан перебил, протянув руку. Эртас замер, а затем как-то не очень уверенно её пожал. — Бывай, северянин.

С этими словами Плащ развернулся к своему отряду (тому, что от него осталось) и Арди.

— Ночуем в салуне. Берем две комнаты. Одну нам и одну Цасаре с Ардом.

— И почему именно… — начал было возмущаться Длинная Шея.

— Будешь ночевать с вампиром? — сразу осадил его Йонатан.

После чего они направились в сторону салуна, оставив позади немного опешившего Эртаса. От взгляда Арди не укрылось, как тот сжимал в левой руке трубочку из связанных нитью купюр. Но Йонатан денег не взял.

Даже не подумал об этом.

И почему-то Ардан не сомневался, что Март бы поступил иначе.

— Не переживай за них, Арди, — снова на языке Фае тихо произнесла Цасара. — Мы сделали для них все, что могли и даже больше. Дальше их судьба зависит только от них самих.

Так, спустя почти месяц совместного путешествия, без лишних прощаний и долгих расшаркиваний, они расстались с караваном.

Что чувствовал по этому поводу Арди?

С удивлением для себя — не так уж и много. Он сожалел о тех, кто остался в прериях, но в равной степени радовался за тех, кому удалось добраться до сюда.

Йонатан же, чувствуя себя как дома, распахнул двери и, игнорируя взгляды посетителей салуна, прошел к барной стойке.

Арди же, первым делом, входя внутрь, снял шляпу, как его всегда учила этому матушка. Он бывал в салунах и прежде, но никогда — в таких больших. На первом этаже за десятком круглых столов разместилось порядка полусотни мужчин. Большинство — с патронашами и револьверами. Кто-то играл в карты, другие пили и что-то обсуждали, третьи просто ужинали в относительно тихой и спокойной обстановке.

У дальней стены за пианино сидел старичок в потертом фраке и лениво перебирал пальцами клавиши. Над его головой висел прибитый к доскам череп детеныша Шагальщика, а вокруг — черно-белые фотографии каких-то людей.

Женщин, если не считать двух официанток, в салуне не было. Что, в целом, не удивительно. Зачастую их появление в подобных заведениях, особенно молодых и красивых, в лучшем случае приводило к тому, что кто-нибудь оказывался запертым на ночь за решеткой (для осветления разума, как говорил муж Шайи), а в худшем — случались перестрелки.

Так что Ардан с некоторой настороженностью взглянул на Цасару и… не обнаружил той рядом с собой. Только интуитивное ощущение подсказывало ему, что рядом кто-то был, кто-то неживой.

— К чему лишний раз провоцировать смертных, — донесся до Арди едва слышимый шепот.

Что до Катерины, то как-только взгляды посетителей переместились на неё, то она просто козырнула красноречивой черной шляпой и поправила патронаш с револьверами.

Народ что-то заворчал про Плащей и вернулся к своим делам.

Но, объективно, с Цасарой такой трюк мог и не пройти…

Йонатан же, подошедший к длинной, с потрескавшимся лаком, барной стойкой, молча положил несколько железных монеток.

— Две комнаты, — коротко сказал он.

Бармен, все это время протиравший безнадежно мутные стаканы, повертел монеты в руках, что-то проверяя, после чего убрал их в кассу и выдал два номерка.

— Воду не согреем, — серо, без тени эмоций, произнес он. — ужин и завтрак в стоимость не входят. В каждой комнате только по две кровати. Дополнительное белье не выдадим.

Плащ посверлил бармена взглядом, но тот, видимо привычный к подобным ситуациям, никак не отреагировал.

Тогда Йонатан перегнулся через стойку и вытащил откуда-то изнутри шкафа ополовиненную бутылку с надписями, если Ардан не ошибался, на языке Грайнии.

— Тогда этот виски в счет всего того, что должно было нам причитаться за уплаченные девяносто ксо. Между прочим, за такие деньги, мы бы в Дельпасе трое суток в недурном отеле жили.

— Здесь не Дельпас, — коротко ответил бармен, но на похищение бутылки никак не отреагировал.

На этом сделка была закрыта и отряд проследовал за главой на второй этаж, где вскоре разошелся по комнатам. Стоило двери закрыться, как Цасара, дрогнув подобно тому, как воздух дрожит над костром, снова появилась.

Не снимая обуви она улеглась на простую кровать, сколоченную из ветхих досок и надвинула шляпу на лицо.

— Я думал вампиры не спят, — удивился Арди.

— Малыш, есть несколько вещей, которые не стоит упоминать в присутствии женщины, — ровным тоном сказала Цасара. — Её возраст, её социальное положение и то, чем она занимается по ночам.

— Эм-м-м…

— Потом поймешь.

И вампир это произнесла таким образом, что Ардан сразу понял — разговор закончен.

Арди же, оглядевшись, уселся на кровать. Собственно здесь, кроме стола, покусанного каким-то жуками и шкафа, на котором от каждого дуновения сквозь неплотно закрытое окно, скрипела дверца, больше ничего и не было.

Получается, в примерно подобной обстановке жили Шайи и Эрти, когда…

Арди помотал головой, прогоняя от себя тяжелые мысли. Он достал из сумки учебник Незнакомца и открыл теоретическую главу, где автор рассуждал о природе влияния Лей-линий на всех живых существ планеты, но так и не мог нормально сосредоточиться. Читал, читал, а затем вдруг понимал, что уже какое-то время думает о чем-то своем и приходилось возвращаться в начало страницы.

После третьей такой попытки Арди понял, что ничего путного из всего этого не выйдет, так что закрыл книгу и убрал обратно.

Какое-то время он смотрел на Цассару, но та либо опять вошла в свой странный транс, либо невероятно убедительно делала вид, что спит.

Открыв кошелек, Ардан еще раз пересчитал наличность. Три бумажки с гербами губернии Лазурного Моря. По пять эксов каждая. Ну и в отделении для монеток уныло бренчали несколько железных кругляшков.

Разменивать крупные купюры он не хотел. Как учила матушка — чем меньше деньга, тем проще её потратить.

В животе предательски заурчало.

Пересчитав монетки и определив в них шесть ксо, Ардан поднялся с кровати и бросил мимолетный взгляд на посох и книгу. Наверное, во всем Пресном для них не нашлось бы места надежнее, чем здесь, рядом с Цассарой.

Понимая, что вампир не спит, но все равно стараясь лишний раз не шуметь, Арди аккуратно прикрыл за собой дверь и вышел в коридор. В нос тут же ударили запахи, наводнившие первый этаж, а до ушей донесся приглушенный стук кровати о стену и столь же глухие стоны, доносящиеся из дальней комнаты, дверь которой вызывала у Арди нестерпимое желание отвести взгляд.

Забавно. О таких чарах он читал у Атта’нха, и, получается, Звездные Маги изобрели свой аналог, чем и воспользовался Март.

Поправив патронаш, Арди спустился на первый этаж, где за прошедшие полчаса лишь прибавилось посетителей.

Протиснувшись к стойке, он положил на прилавок несколько монет. Бармен смахнул их в кассу быстрее, чем мог уследить глаз.

— Чем травишься? — спросил он.

Арди только несколько раз хлопнул ресницами.

— Пить чего будешь? — пояснил бармен, попутно дергая за деревянный рычаг и разливая пенное из крана сразу по четырем пузатым кружкам, откочевавшим по стойке к типичным работягам.

— А есть какао? — с надеждой в голосе спросил Ардан.

Бармен поперхнулся. Они встретились взглядом и тот понял, что визитер, на голову выше самого здорового из ковбоев, вовсе не шутит.

— Анна! — выкрикнул бармен, заставив Арди дернуться. — У нас остался тот Линтеларский порошок⁈

— Какао, что ли⁈ — донесся молодой голос откуда-то из глубин зала.

— Ага!

— Вроде был!

— Сделай порцию на четверть литра!

Ценников, естественно, нигде не было, а графитовая доска с меню безнадежно спряталась где-то за спинами ковбоев. Так что Арди не нашел ничего лучше, как с еще большей надеждой в голосе поинтересоваться:

— Может найдется сандвич? Пусть даже холодный.

Бармен вздохнул и кивнул:

— Из Лохматины.

— Отлично! — широко улыбнулся Ардан.

Лохматина — так в просторечие называли дикую корову, получившую прозвище из-за того, что её длинные, густые, шерстяные космы отрастали настолько, что иногда шлейфом тянулись следом. Из далека эти животные и вовсе походили на ходячие шерстяные шары.

Мясо жесткое. С характерным привкусом и запахом, зато дешевое.

— И мясо на галету накидай!

— Уже бегу!

И официантка исчезла где-то за дверью, ведущей в служебное помещение.

Уже через несколько минут рядом с Арди стояла кружка, доверху заполненная коричневым, густым и сладким напитком, а рядом, на деревянной тарелке, лежала не сильно обнадеживающего вида галета и явно заветренный кусок серого мяса.

Но это нисколько не смутило Ардана и он вцепился зубами в сухой, царапающий десны сандвич с жадностью, достойной оголодавшего волка.

— Ого! — официантка, стоявшая рядом с ним в полный рост, не дотягивалась даже до плеч. И это с учетом, что Арди сидел, а барные стулья здесь оказались совсем не высокими. — У тебя мамка с орком согрешила, что ли? Здоровенный такой!

Ардан в недоумении приподнял правую бровь, смерив брюнетку, лет двадцати пяти, удивленным взглядом. Она выглядела мило, а на щеках у неё красовались две ямочки.

Точно такие же, как у бармена. И еще у них одинаково высоко был посажен лоб, а вот носы оказались разные.

Чего не скажешь о второй официантке — тоже брюнетке, но без ямочек, с низким лбом, зато таким же носом картошкой, как и у её отца — все того же бармена. Просто одна пошла в папу, а другая — в маму.

Подобные детали читались для Арди порой проще, чем книги на Галесском или, как его куда чаще называли, Имперском языке.

— Прошу прощения, господин дознаватель, — вдруг побледнела официантка и исчезла среди посетителей.

После её слов те ковбои, что раньше едва ли не локтями на плечах у Ардана лежали, резко отстранились в сторону, создав вокруг юноши небольшую зону отчуждения.

Тот был вполне не против.

Только вот из-за чего официантка сделала такой вывод? Ардан нахмурился, а затем увидел отражение в мутном зеркале на барной стене.

Ну да…

Осунувшееся лицо, недельная щетина, но кроме всего прочего — черная рубашка вместе с черными штанами и патронашем с бляхой в виде герба империи. Все то, что выдали ему Плащи в начале путешествия.

— Какие новости из степей, законник? — протиснулся к нему странного вида… юноша. Ровесник самого Арди. Может на пару месяцев старше.

Коренастый, плотный, про таких еще говорили — крепкий, как пень. Но при этом с весьма пытливым, светлым взглядом серых глаз и массивной такой, квадратной челюстью, которой можно было бы гвозди в подковы забивать.

— Вечные Ангелы! — хлопнул его по плечу незнакомец, которого, видимо, нисколько не смущал наряд Ардана. — Так мы же ровесники!

— Наверное…

— Паршиво ты выглядишь, ровесничек! — парень принюхался к галете и мясу. — Да и жрешь какую-то дрянь…

Уровень симпатии Арди к этому странному человек начал стремительно падать.

— Не дело это, — тот снова похлопал его по плечу. — пойдем за наш стол! Мы тут уже третий день сидим, поезд в Метрополию ждем! Успели обменяться всеми историями, включая самые скучные и неинтересные! Так что куплю твои байки о прериях за нормальный ужин, хоть и немного остывший!

И, не говоря больше не слова, он потащил Арди куда-то сквозь зал. Тот успел подхватить в руки кружку и тарелку с сандвичем и не стал сопротивляться. Ему все равно было делать нечего, а так — может чего-нибудь новое узнает.

Пока они пробирались через посетителей Ардан заметил, что несмотря на дешевые штаны и рубаху, сапоги странного парня сделаны из кожи высочайшего качества, а рукоять револьвера, так успешно маскирующаяся под крашенное дерево, была, на самом деле, выточена из кости.

Если даже забыть про оружие, но вот на одни только эти сапоги, если продать, можно было купить добротный зимний гардероб.

У стола, стоявшего в самом дальнем конце помещения, сидело еще трое. Два юноши и одна девушка, которая очень старательно маскировалась под мужчину, но не учла отсутствие у неё кадыка. Впрочем, для местных, спрятанных под банданой волос и мешковатой одежды вполне хватало, чтобы счесть её за смазливого, субтильного юнца.

Но что куда больше насторожило и в какой-то степени удивило Ардана, так это то, что к стене рядом со столом были приставлены четыре посоха, а на столе лежала стопка из гримуаров. Так буднично, словно это были самые простые книги (хотя и те стоили немалых денег, особенно в такой глуши).

Это была группа магов. И если учесть возраст, отсутствие регалий, и обмолвку незнакомца о поезде в Метрополию, то с большой долей вероятности они ехали поступать в Университет.

Арди хрустнул галетой и внутренне улыбнулся.

Может удача, в кое-то веки, решила сыграть на его стороне?

Глава 29

— И все же мы должны были додавить эту погань в Фатии, — пьяно, едва ворочая языком, грохнул кружкой по столу Борис. Так звали того незнакомца, что несколько часов назад привел Арди к столу.

— Ну да, — фыркнул один из четверки, Крис или Крит. Долговязый, с проблемной кожей и перенесенным в детстве костным заболеванием, из-за чего его колени смотрели в разные стороны. — Прям вот разбежались, напрыгнули и взяли их.

— У нас армейский резерв в три раза больше! — не сдавался Борис. — Да и солдат! Отец говорит, что в этом году будет уже миллион двести!

Насколько понял Арди, все это время жевавший вполне сносный, хоть и остывший (как, собственно, и обещал Борис) ужин, то как минимум двое — Борис и Лен (та девушка, что тщательно выдавала себя за парня) Фахтовы, принадлежали к числу военного дворянского сословия с Тайского приграничья. Что вполне логично объясняло факт их присутствия в Пресном.

Что же до Криса или Крита и еще одного молодого человека с бегающими, крысиными глазками, то они, опять же, судя по разговору, изначально знакомы с «братьями» не были, как и друг с другом.

Пересеклись здесь, несколько дней назад, и решили вместе коротать время до прибытия поезда.

— А у Фатии миллион, — стоял на своем… пусть будет — Крис. — И учитывая, что они меньше нас почти в десять раз, то их силы не распределены по всей территории. Или тебе напомнить, что у Фатийцев как минимум четыре армии стоят на южной границе? Нашей, Вечные Ангелы, границы! А это почти сто шестьдесят тысяч штыков. И, тем более, не забывай, что в армии не только пехота, кавалерия и артиллерия. Есть еще и инженерные войска, и снабжение, и штабисты. Так что, в реальности, бойцов у нас несколько меньше, чем миллион двести.

Борис что-то проворчал и отпил еще немного пенного.

— Не говоря уже о том, — продолжил Крис. — что Тазидахцы никогда не дадут Империи выход к Мелкоморью.

Мелкоморьем назывались моря между Братством Тазидахиана, Королевством Урдаван, Линтеларом, Оликзасией, Форией, Княжеством Фатия, Грайнией и… в общем, все воды вплоть до Конфедерации Свободных Городов.

Иными словами — главная водная артерия, соединявшая западный и восточный материки. И, потому, самый прибыльный из торговых путей, за доступ к которому на всех сторонах света постоянно шли войны.

Арди, в свое время, спросил у учителя географии почему Империя не может себе позволить снарядить флот на западном побережье и поплыть в тот же ЛанДуоХа с другой стороны — планета-то круглая.

Но дело в том, что Обратный океан, несмотря на обилие островов, был, в буквальном смысле, пленен бесчисленными водоворотами. И ладно бы только ими, но его пересекало несколько течений таких быстрых и могучих, что пересечь их оказывалось не так уж и просто. Не говоря про несмолкаемые штормы и бури, порождавшие гигантские волны.

Все это было связано с влиянием Лей-линий на магнитные поля планеты или что-то в этом духе. В школе эту тему особенно не затрагивали.

Отдельные безумцы, конечно, Обратный океан пересекали, но использовать его для регулярной навигации крупным флотом не представлялось возможным.

Так что основная торговля велась по Мелкоморью или чуть длиннее, но без пересечения множества территориальных вод, через Ласточкин Океан.

— Тазидахцы сами постоянно на ножах с Урдаваном, — Борис вытер губы платком, что едва не вызывало усмешку у Ардана. Нет, Фахтовы не особо старались выдать себя за кого-то другого, но вот подобная манерность буквально кричала о принадлежности к высокому сословию. — Тем более у Урдавана армия больше. Почти такая же, как у Фатии… Вот только, не забывайте, что в случае чего мы сможем мобилизовать куда больше народа, чем Тазидахцы, Фатийцы и, даже, Кастильцы!

— Но не вместе взятые, — напомнил Крис. — а то, о чем ты рассуждаешь… если мы начнем полномасштабную войну за выход к Мелкоморью, то… вспыхнет вообще весь мир. Урдаванцы, видя, как Тазидах ослабнет из-за поддержки Фатийцев против нас, попрут на запад. В этот момент Скалдавин решит разобраться с вопросами своего анклава. Грайниа тут же возобновит бодание с союзом Линтелара, Оликзасии и Фории, благодаря которому они контролируют острова, моря и Ласточкин океан с нашей стороны. Ну а что будет происходить на восточном материке я вообще боюсь сказать.

— А чего там бояться? — хмыкнул тот, что с крысиными глазками. — Для начала, все пятеро попробуют похоронить Конфедерацию и забрать у той монополию на выход в Мелкоморье.

— Что, разумеется, — подхватил Крис. — приведет к тому, что кто-то из пятерки заключит между собой союз, чтобы остановить другой такой же союз и, в итоге, они перебьют друг друга еще не доходя до границ Конфедерации. Из-за чего, собственно, она до сих пор и стоит.

— И что, — фыркнул Борис. — по вашему из-за нашей войны с Фатийцами может что, начаться какая-то… даже не знаю как сказать… война во всем мире?

— Мировая война, — тихо поправил Лен Фахтов, причем таким нарочито низким голосом, что сразу становилось понятно, что он ей… ему не принадлежал и был искусственным.

— Да и к тому же, — Крис, видимо, настолько любил вопросы политики, что буквально не мог остановиться. — Как только мы сосредоточим усилия на северо-восточном фронте, сразу оголиться северо-западный. Ты не забывай про наши огромные границы с Армондцами.

— Они раздроблены по племенам, — возразил Борис. — И их не так уж много.

— Раздроблены, да, — не стал спорить Крис и тут же добавил. — но по последним слухам у них там объявился то ли какой-то избранный из местного пророчества, либо очередной достаточно волевой лидер, чтобы попытаться их всех объединить. А что может сильнее сплотить народ, чем внешний враг? И, раз уж ты говорил про мобилизационный потенциал, то… вспомни все истории про орды Армондской конницы. У них там в седло с рождения сажают!

Сидевшие рядом посетители не обращали внимания на их обсуждение и горячо веселились, изредка поглядывая на посохи и гримуары соседей.

— Да, конечно, — добавил Крис. — появление у нас танков и новой артиллерии немного нивелирует опасность Армоднцев, но сколько у нас сейчас танков? Если верить открытым источникам — полторы сотни. Хватит для Фатийского фронта, а на два… или, если Нджиа помогут своим собратьями и перейдут Великий Ледник, то уже на три…

Борис отмахнулся пивом, едва не пролив его на соседа сбоку. Ардан внутренне напрягся и даже поднял тарелку со стола. Он прекрасно знал, чем в салуне, битком набитым ковбоями, может закончится подобная… оплошность.

Так что терять в драке отбивную из дикой коровы не хотелось. Даже пусть та и холодная, пресная и явно приготовленная наспех без специй.

— Все равно не верю, — хмельным тоном и заплетающимся языком, Борис пытался продолжать разговор. — Что из-за Фатии может начаться такая заварушка.

— Из-за Фатии не может, — подтвердил Крис, все это время попивавший одну единственную порцию сидра. Вообще, кроме Бориса, никто особо не пил. Потому, что каждый из них не чувствовал себя здесь в безопасности. А что до дворянского отпрыска, то он привык, что вокруг никто не мог причинить ему зло, так что и вел себя так расковано. — Но из-за того, что мы, если получим выход в Мелкоморье через нейтральные воды, то сможем на порядок увеличить прибыль от торговли, да еще и поставим под угрозу Оликзасию с Форией… И даже если мы как-то еще и Тазидахин заборем, то… нет, такого нашего усиления не допустят ни Кастильцы, ни Селькадо. Им слишком выгодно, что мы буквально заперты здесь Фатийцами, Форией и Оликзасией.

— С последними двумя у нас замечательные отношения!

— Замечательных отношений, Борис, в большой политике не бывает, — покачал головой Крис. — Бывают только выгодные временные союзы. И нам выгодно союзничать с островитянами, потому что так мы меньше платим за ведение торговли в их водах и имеем пару военных баз на их островах. А им, в свою очередь, выгоден союз с нами, потому что мы служим противовесом интересам восточного материка. И ты не забывай, что у Линтераско-Оликзасийско-Форийского союза самый крупный и современный флот в мире! Только Грайния может посоперничать с ними. Что и делает.

— Тебя послушать, так весь мир все еще не сгорел только потому, что у всех разные интересы, — проскрипел тот, что с крысиными глазками.

— Система противовесов, — перефразировал Крис. — Так все и есть. И это, если что, совсем не новость. Так на протяжении всей современной истории было. Во всех странах, все войны всегда начинались, так или иначе, из-за торговых путей. Кто владеет торговым путем, тот владеет деньгами и ресурсами, кто владеет деньгами и ресурсами, тот распространяет свое влияние. А у кого больше влияния, тот и диктует всем свою волю, что приводит к еще большим деньгам и влиянию. Замкнутый круг. И, если вы внимательно посмотрите на карту, то увидите, что все столицы стоят у водоемов, потому что вода всегда была и будет самым быстрым и дешевым торговым путем, чтобы там в Метрополии не обещали с этими новомодными дирижаблями.

Закончив тираду, Крис сделал несколько шумных глотков и с самодовольны лицом отставил кружку в сторону.

— Если ты так любишь всю эту политическую возню, то зачем тогда тебе все это, — Борис обвел мутным взглядом посохи и гримуары. — Поступал бы не в Большой, а в Императорский Лицей на государеву службу.

— Потому что не всем нам, господин Фахтов, посчастливилось родиться в семье с голубыми кровями.

— Повезло⁈ — вдруг вскипел Борис. Он хлопнул ладонью о стол и начал, шатаясь из стороны в сторону, подниматься на ноги. — Да что ты знаешь о…

— Феладжо, — столь же неожиданно и тихо произнес(ла) Лен.

Все с удивлением посмотрели на брата(сестру) Бориса.

— Феладжо это столица Княжества Фатии, — пояснила он(а). — И она не находится на берегу какого-либо водоема. Как и столица Священных Эмиратов Аль’Зафиры.

— Исключение из правил, — фыркнул Крис. — А эмираты вообще на девяносто процентов — пустыня.

— Но если есть исключения из этого правила, то может и всего того, что ты говорил, тоже есть? К примеру как исключение о том, что не всем, кто родился в семье дворян, так уж сильно повезло.

Лен замолчал и снова потупил взор, вернувшись к своему травяному чаю с тяжелым, приторным ароматом.

Наверное, из всего салуна, только они с Арди пили не алкоголь, а что-то иное.

— Кхм, — прокашлялся Крис и, потирая макушку, виновато улыбнулся Борису и отвел взгляд в сторону.

Конфликт, не успевший начаться, затих как-то сам собой. И на какое-то время над их столом повисла тишина.

Арди же, закончивший, наконец, с, кажется, третьей тарелкой ужина, довольно растекся по стулу. Да, он не узнал от этих ребят ничего, что касалось бы Звездной Магии или Метрополии с Большим Университетом, зато…

Надо же, сидя в пыльном классе Эвергейла, он никогда не размышлял о тех вещах, что так пылко и рьяно обсуждали Крис с Борисом.

Для него истории о вечных распрях на границах с Фатией и Армондцами всегда звучали сродни данности. Да, есть общие границы. Да, там время от времени вспыхивали конфликты, самый крупный из которых произошел лет тридцать назад назад, когда совокупные потери Фатийцев и Империи составили почти одиннадцать тысяч человек (в учебниках она именовалась «Малая Война», а в народе — «Фатийская Резня»).

Тогда, если верить учебнику истории, дело действительно едва не дошло до войны, но все решилось дипломатией.

Вот только и до этого и после на этой границе постоянно возникают трения. И, в целом, ежегодно там гибнет с обеих сторон не меньше тысячи человек. Из-за этого отношения Фатии с Империей даже называют « горячим миром».

Но Арди никогда не задумывался, почему не начинается война. Для него вообще слово «война» существовало только в учебниках по истории и в дедушкиных сказках. А здесь…

Как и в случае с рассказами Марта, спор Бориса и Криса заставили Арди взглянуть под другим углом на то, что прежде ему казалось простым и понятным. А мир, из чердака шерифского дома Эвергейла и предгорий Алькады, вдруг вырос до невероятных размеров, где названия стран не просто символы на карте, а что-то действительно живое и настоящее.

Разговор как-то сам собой затух и, вскоре, Ардан уже тащил на спине что-то невнятно мямлящего Бориса до их, с Леном, комнаты. Не потому, что сильно хотел, а просто чувствовал себя обязанным. Все же они договорились, что ужин в обмен на истории о степях (которые Ардан все равно собирался несколько переиначить, но… об этом их, как учил Скасти, договор не уточнял), а он так ничего и не успел рассказать.

Удивившись тому, каким неожиданно легким оказался дворянский отпрыск, Ардан положил его на кровать и прикрыл шерстяным одеялом.

Надо же, а у них в комнате такого не нашлось.

— Спасибо, — поблагодарил Лен.

Ардан кивнул, после чего порылся в кармане и достал оттуда небольшой сверток и протянул брату-сестре Бориса.

— Что это?

— Для чая, — объяснил Арди. — ты когда голос коверкаешь, то горло дерешь. А это поможет. Не будет болеть и сипеть не станешь.

В глазах Лены отобразился страх, и она прижалась спиной к стене, при этом даже не думая позвать на помощь вырубившегося бра…

И тут Арди, внезапно, осенило. Перед ним, на самом деле, были не брат с сестрой.

— Ты… служанка? — спросил он.

Лена сдержано кивнула.

Ардан повернулся к спящему Фахтову и несколько иначе посмотрел на этого странного юношу. Одно дело когда дворянский отпрыск что-то забыл в Пресном, но совсем другое дело, когда у этого отпрыска есть персональная служанка, едущая с ним вместе. Да еще и будущая волшебница.

Ардан не так много времени провел вместе с Мартом, но тот успел объяснить юноше достаточно, чтобы понимать, что кем бы ни был отец Бориса Фахтова, денег там водилось более чем…

— Клац, — что-то щелкнуло около затылка Арди.

Тот медленно повернулся и увидел дрожащие руки Елены, водящей дулом револьвера едва ли не по всему лицу юноши.

— Д-д-даже н-н-не д-д-дум-м-май, — с запинками, едва попадая зубом о зуб, произнесла она.

— Я ничего и не думал, — поднял ладони Арди.

— Ну да, конечно, — заметив шок на лице юноши, служанка явно осмелела. — Из тебя такой же оперативник второй канцелярии, как из меня сестра Бориса.

Ардан мысленно печально вздохнул — вообще-то, он именно так о ней последние несколько часов и думал.

— Как давно ты следишь за нами?

— Ниск…

Она слегка надавила на дуло, прижав его ко лбу Ардана. Учитывая, что ростом девушка едва превышала метр семьдесят, то выглядело это неожиданно забавно. Сам же Арди внезапно понял, что не особо переживает из-за наставленного на него оружия.

Спящие Духи.

Еще месяц назад это заставило бы его изрядно понервничать.

— Спрошу еще раз — кто ты такой, зачем выдаешь себя за Плаща и почему следишь за нами?

Ардан вздохнул.

— Это просто недоразумение, — говорил он медленно, вкрадчиво и с расстановкой. — Я не Плащ. Меня с ним спутала официантка и это услышал Борис. Он позвал меня к столу. История о прериях в обмен на ужин. Историю, как видишь, я рассказать не успел.

Служанка прищурилась.

Несколько секунд они стояли в тишине, после чего она опустила оружие и, словно тут же лишившись сил, сползла по стене на пол.

— Извини, — прошептала она.

Арди только пожал плечами, понимая, что испытывала эта девушка. Он оставил на столе сверток со снадобьем, все это время лежавшим у него в руке, и, не теряя времени, направился в коридор.

— Спасибо, — прозвучало ему в спине. — И… меня зовут Елена Промыслова.

Юноша застыл в дверях, на секунду борясь с желанием просто молча уйти.

— Ард, — представился он. — Ард Эгобар.

И только после этого, закрыв дверь, вышел вон. На мгновение и ему самому захотелось прижаться к стене и сползти вниз. Да, он не нервничал, но слишком часто за последние недели около его головы оказывались то револьверы, то топоры, то еще какая-нибудь ерунда, которую не захочешь видеть в близости от себя.

Встрепенувшись, Арди хлопнул себя по животу.

Ну, хоть поел. Уже неплохо. День, можно сказать, прошел не зря.

Так, немного взбодрившись, он вернулся обратно в свою комнату и повернул ключ в замочной скважине. На улице уже давно смеркалось, но из-за обилия огней в домах в комнате оказался достаточно разреженный сумрак, чтобы глаза полукровки заметили несколько деталей.

Цасара все так же лежала на кровати, прикрыв лицо шляпой. Вот только и шляпа лежала немного иначе и на ботинках вампира появилось несколько пятен.

Таких же, как на ботинках Арди.

Пол в салуне из-за обилия клиентов и тесноты был изрядно испачкан в грязи и пролитом алкоголе.

— Я не собирался никуда сбегать, — буркнул Ардан, укладываясь на кровать.

— Знаю, — коротко ответила Цасара.

— Тогда поч…

— У меня есть приказ, малыш, — перебила она. — и я его исполняю.

— В меня, между прочим, целились, — напомнил Арди. Не потому, что ему хотелось поспорить с вампиром и, разумеется, вовсе не из-за того, что его ущемил тот факт, что Цасара приглядывала за ним.

А просто… просто он и сам не знал, зачем.

— У неё револьвер был не заряжен.

Арди поперхнулся и приподнялся на локте, посмотрев на вампира.

— Ты шутишь?

— Нет, — ответила она. — иначе бы мне пришлось её убить. И Бориса. И Криса. И Пивота.

Пивот! Точно! Вот как звали того, что с крысиными глазками.

Ардан положил голову на подушку и пригляделся к небольшому пятну плесени на потолке. Почему-то он увидел в нем сходство с происходящим. Но почему именно — все так же не мог сказать.

Скасти говорил, что, когда такое происходит, это просто Ардан плохо слышит окружающий мир.

Может бельчонок был прав, но об этом Арди подумает завтра.

* * *

Утром, еще до того, как рассвело солнце, в комнату (и да, она все так же была заперта) спокойно зашел Йонатан. Арди успел проснуться буквально за мгновение до того, как Плащ открыл дверь. И это либо делало большой комплимент способностям Йонатана, либо заставило бы юношу сильно покраснеть от стыда перед Эргаром.

Распорядившись, чтобы «груз» переоделся и обменявшись короткими кивками с Цасарой, Плащ отправился на первый этаж. Вампир же ждала Арди и её нисколько не смущал факт наготы юноши в момент переодевания.

Сняв казенные штаны и рубаху, Ардан нацепил сшитую матерью белую льняную рубашку и натянул штаны коричневого цвета. Умывшись и побрившись в навесной мойке, он посмотрел на свое изрядно посвежевшее лицо и остался удовлетворен результатом.

Когда они спускались вниз, то застали выходящих из салуна Бориса и компанию, но те так торопились, что даже не заметили Ардана, что, учитывая его выделяющийся на общем фоне вид, о многом говорило.

Но стоило попасть на улицу, как все становилось понятно. Не только группа Фахтова оказалась на взводе из-за прибытия поезда, но и весь Пресный. Толпы народа двигались по улице с тюками, сундуками и чемоданами. Кто на своих двоих, другие на телегах или конях. Но так или иначе путь у всех заканчивался в одном и том же месте — на переполненной платформе.

И только Плащи вместе с Арди приблизились к ней, как тут же тишину разорвал незнакомый далекий гул, с каждым мгновением становившийся все громче и ритмичнее.

Прищурившись, Ардан увидел на горизонте поднимающийся вверх шлейф белого дыма, резко контрастирующий с глубокой синевой неба. Затем, вынырнув из ряби нагревающейся под рассветными лучами земли, он увидел чудовищный силуэт паровоза, железный корпус которого блестел на солнце.

Его массивные металлические колеса крутились быстрее, чем мог себе представить юноша, выросший среди телег, дилижансов и вагончиков. А огромные поршни ритмично стучали, порождая тот самый гул. Приближение этого стального монстра звучало подобно грозе, мощной и неумолимой.

Рельсы, которые Ардан раньше считал каким-то необычным и бессмысленным творением человека, теперь явили свою суть и выстелились ровной дорогой перед монстром. Арди с удивлением наблюдал, как металлическое чудовище замедляет ход, подтаскивая за собой разноцветные вагоны. Вся процессия, несмотря на огромный вес, казалось, легко скользила, пока не остановилась у небольшой станции, казавшейся нелепой на фоне этого творения человеческой мысли.

Вокруг закопошились люди: одни высаживались из поезда, другие с нетерпением забирались на борт. Носильщики тасовали багаж, лоточники торговали своими товарами под доносящиеся из окон поезда нечленораздельные голоса и высовывающиеся руки с зажатыми в них купюрами и монетами.

Раздался резкий и пронзительный свисток, и из боков локомотива с шипением повалил пар.

— Не зевай! — выкрикнул Йонатан, придерживая шляпу и запрыгивая на подножку, где его встретил пузатый мужчина с шикарными усами, синей формой, блестящей фуражкой и белыми перчатками.

— Билеты, господа, — густым басом спросил он.

— До Метрополии, — Корносский протянул несколько желтых прямоугольников с печатями и надписями.

— Три купе в спальном вагоне второго класса, — прогудел контролер. — Будьте добры — поторопитесь. Остановка в Пресном две с половиной минуты.

— Господа! — замахал шляпой Йонатан.

Вместе с остальными Плащами Арди поднялся на борт железного судна, попутно втягивая за собой посох и книгу.

Обнаружив себя в узком, обитом досками и фанерой, коридоре, Ардан слегка поморщился от стоявшего здесь затхлого запаха пота, какой-то слишком соленой и перченой еды, а еще — гуталина.

Им особенно провоняло все, что только может провонять. Но, возможно, лишь для его носа Матабар, люди могли этого вполне и не ощущать.

— Полукровка? — внезапно остановил его кондуктор. — Для полукровок и иных рас отдельный ваг…

— Он с нами, — перебил Йонатан, утягивая Ардана по коридору.

Кондуктор хотел что-то возразить, но наткнувшись на взгляд Цасары, шумно сглотнул и промолчал, а вскоре ему уже было не до странной группы людей. Он оказался всецело поглощен сбором остальных билетов от все напиравших пассажиров.

Пройдя по истоптанному, некогда ворсистому ковру, задевая плечами и походными сумками занавески и тюль, прикрывавшие окна, они оказались перед дверьми.

Настолько тесно подогнанными, что при открытии едва не касались поручня, идущего вдоль всей «наружной» стены. Сбитые из лакированных досок, они красовались латунными цифрами.

— У нас одиннадцатое, двенадцатое и тринадцатое, — глядя в билеты, сказал Йонатан. — Срань Светлоликого, почти получалось ведь без верхних полок… было бы нас на одного поменьше.

Плащи переглянулись так, словно выбирали, кого оставить за бортом железного чудовища.

— Это не намек, идиоты, — то ли засмеялся, то ли прорычал Йонатан. — Так, ладно. Давайте распределимся. Мы с парнями втроем в одиннадцатый, Цасара с Ардом в двенадцатый и Катерина в тринадцатый.

— А почему я в последний? — возмутилась стрелок.

— Милейшая госпожа, мы лишь хотим создать вам самые комфортные из… — начал было Длинная Шея.

— Я твой язык в жопу запихаю.

— Если в вашу, то сочту это за приглашение к…

Катерина показательно одернула полу плаща, демонстрируя револьверы. Поминая, как ловко она обращалась с оружием, Длинная Шея только пожал плечами и поскорее юркнул в купе.

Постепенно и остальные рассредоточились по своим новым домам, обещавшим им пристанище на ближайшие десять дней. А по сравнению со сном на голой земле под открытым небом степей, то…

Ардан, если честно, с радостью бы вернулся обратно на свежий воздух, под купол звезд над головой и к играм с ветром. И плевать на стены, какими бы мягкими и теплыми те ни были.

— Значит так, парень, — Йонатан вырвал его из потока мыслей. — Давай без глупостей и без новых знакомств.

Арди посмотрел на Цасару, но та сохраняла маску каменного изваяния, не выражавшую ровно никаких эмоций.

— Если решишь навестить вагон-ресторан, то только с моего разрешения. Это понятно?

Зная нрав Йонатана, Ардан спокойно кивнул.

— Отлично, — плотоядно улыбнулся Плащ и указал в начало и конец вагона. — Там есть уборные. Когда будешь чистить рыло и задницу, то чтобы у двери всегда дежурил кто-то. Так что срать и ссать тоже только уведомив нас. Это тоже понятно?

Арди очень хотелось съязвить на тему, можно ли ему думать и дышать, не ставя при этом никого в известность, но к чему обострять обстановку.

— Ну и ладненько, — Йонатан тут же расслабился, получив второй утвердительный кивок, после чего неожиданно одобряюще похлопал Арди по плечу. — Ты хорошо держишься, юнец. Но не расслабляйся. Поезд может внушить ложное чувство безопасности, так что не забывай беречь свои яйца.

И с этими словами Йонатан, подмигнув, скрылся за дверью, оставив Арди наедине с Цасарой.

Учитывая, что в коридоре имелось всего три двери, то они, получается, занимали весь вагон поезда.

Ардан провел ладонью по стенам, чувствуя как подушечек пальцев касается слегка шершавый, но видно, что постоянно подновляемый, мебельный лак.

Шторы из бархатистого материала, подшитые оборками; тюль из легкой, почти прозрачной ткани, украшенной узорами, напоминающими падающие снежинки. И поручень из пусть и тонкой железной трубки, но с медными стойками и латунными крепежами.

Убранство явно не из дешевых.

— Спальные вагоны — самый удобный и самый дорогой вид путешествий, малыш, — вампир будто прочитала мысли Ардана, открывая перед ним дверь в купе.

Когда он вошел, то его взгляд сразу же привлекли два удобных дивана, манящих своей плюшевой обивкой. Красный сатин, казалось, мерцал ипереливался под легким покачиванием вагона, а его замысловатые узоры служили искусным свидетельством умений мастеров того мира роскоши, с которым Ардан не был знаком.

По мнению Арди это были не просто сиденья, а изысканные кровати, готовые принять его в объятья столь нежные, что, наверное, могли сравниться лишь…

От мысли о ручье и Анне юноше стало немного не по себе, и он их отогнал, вернувшись обратно в мир больших денег.

Напротив диванов стоял добротно сделанный шкаф, способный вместить все вещи путешественника.

Рядом примостился скромный столик, прикрепленный к полу, его поверхность вычищена до блеска и оставлена в девственной пустоте ожидать своего часа. Нависавшее сверху окно, обрамленное тяжелыми шторами, открывало вид на раскинувшиеся снаружи пейзажи. И даже на фоне коридорного убранства это были не простые занавески, а плотные, роскошные шторы, защищающие от непогоды и посторонних глаз.

Сверху располагались две верхние полки для хранения вещей, содержимое которых фиксировалось кожаными шнурами, перекрещивающимися между собой. И два туго скатанных матраса с едва заметной табличкой: « Для слуг».

— Глупости, конечно, — высказалась Цасара, снова укладываясь на спину и надвигая шляпу на лицо. — Ни разу не видела, чтобы богатеи спали в одном купе со слугами. У кого есть деньги, чтобы выкупить купе второго класса, те определят слуг в сидячий вагон.

— Сидячий вагон? — переспросил Арди.

— Ага, — кивнула вампир. — Если будет желание — можешь прогуляться в хвост состава. Там таких большинство. Люди с вещами, детьми, всем своим добром, едут сидя по нескольку дней в компании таких же бедолаг.

Ардан рефлекторно повернулся в сторону, куда уходил, через откидные переходы между вагонами, коридор.

— Впереди есть вагон ресторан, — продолжила вампир. — цены там заоблачные. Но, если тебя не смущает ужин в несколько эксов, то сходи, конечно. Ну а за ним два вагона первого класса.

Ужин в несколько эксов… за такие деньги Арди в Эвергейле мог накупить продуктов на две недели. Либо охотничье снаряжение, которое прокормило бы его в течении сезона.

А здесь — один единственный ужин.

— У нас вагон второго класса, а значит будет завтрак и горячий ужин. По меню. Вон, валяется.

Цасара кивнула на папку, обитую телячьей кожей, заботливо положенную на столик. Ардан поднял и вчитался.

' Завтрак на выбор:

Каша овсяная с фруктами

Каша гречневая с фруктами

Обед :

Не входит в стоимость.

Ужин на выбор :

Форель или семга, запеченая на решетке, с жаренными сезонными овощами.

Мясо курицы или свинины под соусом из чернослива, со свежими овощами и бобами.'

Брови Арди поползли вверх. Он не ел мясо животных, которые не имели возможности побороться с охотником за завтрашний день, но сам факт наличия здесь курицы…

Деликатесное, ведь, блюдо.

В Эвергейле куриц забивали только на большие праздники — Новый Год, День Света, чья-нибудь свадьба или рождение первенца.

За хорошую тушку курицы можно было выручить порядка двадцати, может тридцати ксо. В конечном счете выращивать их было не так уж просто — корма просили много, в курятнике сильно большое количество не поместишь, да и каждая забитая курица — это всегда отсутствие всех тех яиц, что она могла бы снести.

Куда проще было с говядиной, телятиной, козлятиной, ягнятиной и… в общем всем тем, что имело копыта и паслось на пастбищах. Этого мяса хоть отбавляй. Если есть в кармане пара ксо, то без ужина не останешься.

— Отметь на бланке свой выбор на этот вечер, — Цасара щелкнула пальцами по картонке, лежавшей под меню. — На завтрак мы уже не успели.

К картонке был прикреплен карандаш, привязанный небольшой веревочкой.

Когда Ардан отмечал форель, то его, вдруг, осенило.

— А что ты…

И он не договорил. Не стал спрашивать, что Цасара ела. Просто вспомнил как та, несколько раз день, прикладывалась к фляге, которую у той никто и никогда не просил.

Юноша скосил взгляд на пояс вампира, где и висела та пресловутая фляга, обтянутая тонкой кожаной полоской.

Объемом не больше четверти литра.

За то время, что они были в пути, она бы точно кончилась, если только…

— Они ничего не чувствовали, — снова словно прочитала его мысли Цасара. — Небольшая плата в обмен на наши услуги.

Теперь стало понятно, почему столько переселенцев жаловались на усталость и головные боли, хоть остальных признаков болезней у них не было. Ардан списывал все на нервы и переутомление, вот только ответ оказался куда проще.

— Но я не видел у них следов на шеях, — прошептал он, опускаясь на свою кровать.

— На теле человека есть куда более удобные и менее заметные места, чем шея, малыш, — ровным тоном ответила Цасара.

У Арди холодок пробежался по загривку и внезапно раздавшийся гудок паровоза, а затем тяжелый толчок, сменившийся гулом поршней и размеренным стуком колес заставили юношу и вовсе вздрогнуть.

И, он был готов поклясться Спящими Духами, Цасара издала короткий, немного самодовольный смешок. Но, возможно, ему только показалось.

Или он надеялся, что показалось…

Так и потянулись дни Арди в поезде.

Утро начиналось с того, что просыпаясь с первыми лучами солнца, заигрывающего розовыми рассветами с начинающей рыжеть степью, Ардан в сопровождении одного из Плащей, добирался до уборной.

К вечной тряске и шатанию из стороны в сторону он привык уже после первой ночи, чего не скажешь о Молчуне, который то и дело общался с внешним миром, прощаясь при этом с любой пищей. Арди даже и не представлял, что кого-то может так сильно тошнить. Сам же он особого недомогания не чувствовал, разве что к вечеру начинала кружиться голова.

Кстати, сам факт сопровождения Плащами особой роли не играл — паровоз, на первый взгляд двигавшийся с невероятной скоростью, ехал достаточно медленно, чтобы не беспокоится о том, что разобьешься, если спрыгнешь с него.

Да, если неудачно приземлиться, то может сломаешь ногу (или шею, если совсем не повезет), но выживешь.

А в уборной, рядом с железной мойкой, обитой красным деревом и, пожалуй, самым изящным отхожим местом, которое только видел в своей жизни Арди, возвышалось окно. Разбить его не составило бы труда.

Иными словами, каждый день, дважды в сутки, юноша подвергался соблазну сбежать, но… И проблема даже не в том, что вокруг простирались бескрайние прерии. Ардан смог бы найти дорогу домой — ему для этого потребовались бы лишь звезды. Суть в том, что пока он сотрудничает, то его семью в Дельпасе ждет куда более спокойная и безбедная жизнь, чем он мог им обеспечить.

Во всяком случае — пока что.

Так что после утреннего моциона Ардан возвращался в купе, а спустя некоторое время ему приносили завтрак. Две порции. Вторая принадлежала Цасаре, но той ведь без надобности. Так что юноша, без всяких зазрений совести, съедал обе.

Готовили здесь, кстати, отменно.

В течении дня Ардан занимался тем, что читал учебник Незнакомца, но тот пока воздерживался от новых теоретических знаний или пространных рассуждений на какие-либо темы и методично описывал заклинания. И, судя по тому, насколько они были разные и не особо взаимосвязанные — создавал он их по мере возникновения необходимости.

К примеру:

« Итак, дорогой неизвестный мне Ученик, мое новое творение — Морозная Тьма. Не то, чтобы мне часто требовалось от кого-то скрыться, но все же считаю это довольно полезным знанием, учитывая, что большинство смертных не видят в темноте.»

[Звезда: Красная

Количество лучей: 2

Школа: Универсальная

Стихия: Вода-Лед

Максимальные комбинации рун: площадь/плотность/температура]'.

« Советую применять это заклинание только в замкнутых пространствах, потому как на любой открытой местности оно буквально за мгновение рассеивается. Что наводит меня на мысль, что Звездная Магия может иметь более тесные отношения с законами природы, нежели магия Эан’хане и… Нет, пожалуй, сейчас я пока не стану делиться с тобой этими мыслями. Мне требуется еще какое-то время, чтобы лучше их структурировать, а тебе самому — выучить еще несколько печатей и пару других полезных навыков, о которых я упомяну позже».

Ардан тщательно перечертил печать к себе в гримуар, после чего потратил несколько часов на то, чтобы попытаться в ней разобраться. Учитывая, что это уже была не первая его печать, а Март ясно дал понять, что сама суть Звездной Магии являлась вполне себе точной наукой, то… Арди все равно не смог ничего понять.

Это не иначе, как пытаться решить сложную функцию с отрицательными значениями, когда перед этим не научился вычислять даже дискриминант.

Так что отложив в сторону попытки разобраться как именно работали печати, Ардан прикинул, по количеству рун, их свойствам и местоположению, что Морозная Тьма должна была создавать довольно плотный туман на площади метров в десять, может двенадцать, роняя, при этом, температуру градусов на шестнадцать.

Юноша хотел было поэкспериментировать с новой печатью, но вовремя сообразил, что делать это в вагоне, заполненным нервными представителями второй канцелярии, да еще и вооруженными до зубов, будет не самой светлой идеей.

Пришлось эксперименты отложить и перейти к следующей печати.

' Не знаю, хватит ли у тебя на это сил, но сегодня после того, как мне пришлось выковыривать из Басхага очередную порцию вражеских дротиков, мне подумалось, что в некоторых случаях множество маленьких стрел куда полезней одной большой.

Так что представляю твоему вниманию мое новое творение. Я назвал его Ледяным Залпом. Печать довольно сложная и прожорливая. Потребует от тебя большого внимания и нескольких экспериментов, но, будь уверен, оно того стоит. За последние полгода — мое лучшее творение.

[Звезда: Красная

Количество лучей: 6

Школа: Боевая

Стихия: Вода-Лед

Максимальные комбинации рун: количество/направление/скорость/плотность/сила]'.

С самого первого взгляда было понятно, что эта печать — модификация Ледяной Стрелы. Заклинания, до недавних событий, не вызывавшего в Арди никакого отклика или хотя бы малейшего интереса.

Его вообще все, что имело гриф «Боевая Магия» не особо интересовало. С кем ему сражаться в Эвергейле? С пьяными ковбоями или дикими животными, решившими полакомиться говядиной?

Но после всего того, что произошло…

Ардан начал усердно перечерчивать печать, попутно удивляясь тому, что видит. Для начала — потребление шести лучей. Это означало, что если Арди использует эту печать, то больше ничего, кроме Искры, наколдовать уже не сможет.

Прежде Незнакомец вообще не создавал такие объемные печати. За все время, что юноша изучал учебник, он встретил лишь Ледяную Волну, воплощавшую… волну движущегося льда.

А теперь вот это…

Перед тем, как перейти к чтению описания заклинания, Арди попытался самостоятельно разобраться в рунах. Со скоростью и направлением все было более-менее понятно — стандартный комплект для любого направленного заклинания.

Первая комбинация рун определяла скорость, с которой будет двигаться заклинание (можно было делать медленнее/быстрее), вторая же, как можно понять — куда оно прилетит.

С силой тоже относительно ясно, хотя и сложнее, потому как комбинация рун силы представляла собой комбинацию из парных рун скорости и объема, что создавало цепочку вычислений и…

Ардан прокряхтел, попутно жуя карандаш. Ну почему Незнакомец решил не тратить время для того, чтобы пояснить всю базовую теорию?

Юноша понимал, что видит перед собой головоломки, но при этом не имел никаких исходных данных для их решения.

Ладно, это все мысли завтрашнего дня…

Но вот новая комбинация рун сильно удивила Арди — количество. С таким он сталкивался впервые.

Пришлось, все же, лезть в описание.

' Ледяной Залп создаст четыре ледяных болта. У них куда меньшая дальность полета, чем у Ледяных Стрел, да и сила удара не так велика — вряд ли пробьют стальной доспех, но против деревянных щитов и кожаной брони подойдут идеально. Да и к тому же, пока ты полностью не израсходуешь энергию в печати, они останутся с тобой. Но не советую расхаживать по дорогам с четырьмя сосульками, летающими вокруг.

Во-первых, не думаю, что стража сильно это одобрит, а во-вторых, не забывай основной закон циркуляции Лей.

Все, что создано с её помощью, вернется к ней обратно.

Я не экспериментировал, но не думаю, что Ледяной Залп продержится дольше получаса до того, как рассеется.

Что же до использования, то… мой дорогой Ученик, пожалуй, этот нюанс я оставлю для твоего пытливого ума. Мой Учитель всегда поощрял мою тягу к экспериментам, так что я постараюсь посадить то же зерно в твоем сознании.

Чтобы понять, как пользоваться этим заклинанием тебе придется его применить.

Удачи'.

Ардан едва сдержался, чтобы не выругаться. Шесть лучей на эксперимент⁈ Это либо тридцать шесть часов (плюс минус) тратить на то, чтобы восстановить силы, либо, если перевести в эксы и посчитать стоимость накопителей у «Бри-и-Мен», то выходило…

Арди на секунду задумался.

— Двадцать два с половиной экса! — воскликнул он.

Цасара никак не отреагировала на возглас и продолжила созерцать внутренности своей шляпы.

О Спящие Духи…

И ведь не поспоришь же. Действительно придется экспериментировать… Арди уже жалел, что повстречал Марта и тот указал ему на вопросы, о которых юноша даже не задумывался.

Все прошедшие годы он наивно полагал, что раскусил Звездную Магию. Вот есть печать. В ней комбинации рун. Он даже приблизительно понимал, как их расставлять, чтобы менять свойства заклинаний, но…

Почему именно эти руны. Почему именно такое количество. По какому принципу они комбинируются. Что значат не только руны, но и все эти линии и фигуры внутри печати. И… еще сотня другая вопросов, на которые Ардан пока не находил ответа.

Так, за изучением учебника Незнакомца, черчением печатей и размышлением над принципами Звездной Магии, проходили световые дни Арди, после чего степь окутывал влажный, уже не очень-то теплый вечер, вместе с которым в купе снова стучался проводник, приносящий с собой ужин.

А затем сон.

Один день сменялся другим и отличить их можно было лишь благодаря одежде, постепенно, несмотря на все усилия и старания, пропитывавшейся вкрадчивым запахом немытого тела.

Ну и еще, возможно, пейзажу за окнами, но в отличии от запаха тот преображался куда плавнее и не так броско. Все чаще поднимались земляные волны, образуя широкие переливы холмов и долин. Трава становилась гуще и, то и дело, к небу стремились короткие пролески, ощетинившиеся кронами подобно холке встревоженного котенка.

Арди, благодаря Марту, теперь знал, что Лей-линии изменили природу мира и Метрополия несмотря на то, что должна была находиться в джунглях, оказалась окружена смешанными лесами, что не так уж в новинку для выросшего в Алькаде охотника. Да, в ближайших предгорьях куда чаще можно было встретить хвойные леса, но и смешанных и лиственных тоже хватало.

Глядя за окно, Ардан отложил карандаш и чуть улыбнулся, наблюдая за тем, как сокол гордо реет в небе, высматривая добычу среди пролесков и лугов.

Ему не хватало леса. Его едва слышного шепота, рассказывающего дивные истории; аромата, такого изменчивого от утра к вечеру; шуршащего веточками, листьями и мхом настила; ручьями и озерами; той пышной жизнью, что он цвел весной и летом, блестящим убранством смиренной осени и сверкающими искрами уставшей зимы.

Арди любил лес.

Может лишь чуть меньше, чем горы.

— Господин Эгобар?

Юноша дернулся и, отодвинувшись от окна, за которым мелькали уже не очень зеленые луга, посмотрел на проводника. В синем кителе, с черной фуражкой и в белых перчатках, лет тридцати, он протягивал ему стальное блюдо и две салфетки.

Седьмой день Арди питался исключительно рыбой и… не имел ничего против. Бывало, когда охота не шла, он мог месяцами есть одних только зайцев.

Но в данном случае на подносе лежала свиная отбивная.

— Прошу прощения, рыба закончилась, — извинился проводник.

— Благодарю, — принял пищу Арди.

Проводник откланялся и незаметно улизнул. Юноша же, посмотрев на мясо, вздохнул и вместе с утварью собирался выйти в коридор, как его окликнула Цасара:

— Посох не забудь с книгой.

Арди хлопнул себя по лбу, вернулся, забрал посох и прицепил гримуар к поясу за специальные цепочки. После того, как они начали отрабатывать щит, Цасара всегда напоминала подопечному, чтобы тот не расставался с принадлежностями колдовства. И если к этому он пока не привык, то вот к качке уже настолько, что чувствовал себя едва ли не крепче, чем на твердой земле.

Он спокойно постучался в соседнюю дверь и дождавшись короткого: « Войдите!», зашел внутрь.

Йонатан, Молчун и Длинная Шея, как и всегда, играли в карты.

— Чего тебе, парень? — недовольно, с видом явно проигрывающего человека, процедил Йонатан.

— Ни у кого не осталось рыбы? — спросил Ардан. — Меняю на свиную отбивную.

Плащи переглянулись и засмеялись.

— Вот, что значит — неделя в комфорте, — фыркнул Длинная Шея. — Ковбой превратился в дворянина.

Арди проигнорировал выпад и так и остался стоять с подносом.

— Рыба не мясо, а ба… — отмахнулся Йонатан и собирался добавить что-то еще, но резко замолчал и посмотрел на стену, разделявшую их купе. — Вампиры и их клятый слух… Нет, парень, нет у нас рыбы. Если так хочется — бери Катерину и иди в вагон ресторан. Амир, выдай ему семьдесят ксо из командировочных.

Молчун, чье имя Арди все равно не запомнит, порылся в сумке и выудил оттуда купюру в пятьдесят ксо и несколько монет.

Арди поблагодарил, оставил поднос со свининой на столе и, выбравшись наружу, постучал в купе Катерины.

— Не заперто!

Арди отодвинул дверь купе, застыл на мгновение, а затем резко захлопнул.

— Прошупрощения, — на одном дыхании выпалил он, мысленно стараясь изгнать из воображения образ полностью обнаженной рыжеволосой девицы, занятой чисткой револьверов.

— Вечные Ангелы, парень! — раздалось с той стороны. — Ты же не девственник! Ничего нового для себя не увидишь!

— Эй, Катерина! — прозвучал голос Длинной Шеи из дальнего купе. — Я тоже не девственник, так может…

— Яйца отстрелю! — перебила Катерина.

— Смертные, — прошипела Цасара, но слышно, при этом, было по всему вагону.

Арди же, красный как рак, постучался еще раз.

— Да погоди тогда уж, — донеслось изнутри. — Оденусь.

Стоя как полный идиот, Ардан нервно крутил в руках купюры и пытался унять колотящееся сердце. Катерина всегда носила вещи не по размеру, мешковатые и просторные. Да еще и винтовка с патронашами, плащ, сумки, все это скрадывало её фигуру. Не такую вызывающе идеальную, как у Цасары, но вампир никогда не воспринималась иначе, нежели… прекрасное и смертносное произведение искусства.

А вот Катерина…

Арди не мог отделаться от вида её длинных, сильных ног, тонкого стана, не очень большой, но крепкой груди, а еще ключиц. Спящие Духи, он даже не знал, что ключицы в принципе могут быть чем-то красивым и привлекающим внимание.

Дверь перед юношей резко распахнулась.

Стрелок Плащей, полностью одетая, смерила Арди оценивающим взглядом ненадолго задержав его в паху, почему-то при этом присвистнув.

— Я иногда забываю, Ард, что ты не человек… — зачем-то добавила она, после чего перевела взгляд ему в глаза. — Чего хотел?

— Вагон-ресторан, — промямлил он.

— Чего?

— Ужин. Вагон-ресторан.

— Ангелы и Демоны, Ард! — вскипела Катерина. — Ну хочешь, вон, грудь мою потрогай, чтобы пар выпустить! Ты можешь нормально изъясняться, или нет⁈

Арди дернулся и, усилием воли, вновь увидел перед собой не обнаженную женщину, а опасного стрелка второй канцелярии.

— Я иду в вагон-ресторан поужинать, — куда более спокойным тоном произнес юноша. — Йонатан сказал взять тебя с собой.

— Н-да? — цокнула языком Катерина и посмотрела в сторону дальнего купе. — А выдать мне командировочных этот самый Йонатан не хотел⁈

— Все расчеты по окончанию миссии! — донесся голос Корносского. — У мальца есть семьдесят ксо! Ни в чем себе не отказывайте и… да срань Светлоликого! Опять не в масть! Ну сколько можно…

Катерина закатила глаза и подхватила ничего не понимающего Арди под локоть.

— Чего застыл? — дернула его в сторону. — В чем мать родила ты меня уже видел, так что теперь угости госпожу ужином и, глядишь, мы перейдем к…

— Катерина, — тихое, вкрадчивое шипение Цасары буквально пронизывало душу насквозь.

Стрелок вздрогнула и слегка побледнела.

— Это я так шучу, — отрывисто произнесла она. — Пойдем, Ард. Посмотрим, чем богатеи давятся.

Они миновали свой вагон, затем прошли через еще один такой же, где за запертыми дверьми иногда слышались разговоры, в том числе и на незнакомых Арди языках, а затем, перешагнув очередной мостик между вагонами, оказались перед деревянной дверью, толкнув которую…

Ардан помнил рассказы Марта о «ресторанах» в Метрополии. Мол они украшены так, что парень сразу поймет, что оказался в дорогом и необычном месте. Так вот кто бы не строил этот вагон, то он, видимо, придерживался той же позиции.

Вместо купе здесь, по одну и другую сторону, стояли столы, укрытые белыми, шелковыми скатертями, на которых покоились хрустальные бокалы и серебренная посуда.

За некоторыми из них сидели путешественники. Женщины в платьях, шить которые мечтала мама Арди. Сверкающие искрящимися нитями, приталенные, почти до самого пола, они и сами чем-то напоминали длинные, высокие фужеры.

Каблучки их туфель слегка стучали о деревянный настил пола, а на, зачастую, оголенных плечах лежали меховые накидки из белого песца, лисы или норки. В сложных прическах застыли какие-то не менее интересные украшение из перьев, либо же голову прикрывали шляпки.

Напротив них или же рядом сидели кавалеры. Большинство, как один, тучные, с животами, в строгих черных костюмах с белоснежными, хрустящими сорочками. Запонки и пуговицы на их одеждах блестели драгоценными камнями и…

Арди присмотрелся — у всех, как у женщин, так и у мужчин, на запястьях или пальцах обнаруживались драгоценности. Кольца с бриллиантами, браслеты из розового и белого золота или же наручные часы, инкрустированные все теми же бриллиантами, рубинами, агатами и всем тем, что можно было выкопать, а затем дорого продать.

— Ничего себе, — выдохнула Катерина. — Обычно такого не быв… ах да. Коронация. Все съезжаются в Метрополию на коронацию.

— Господин, госпожа, — как из ниоткуда перед Арданом и Катериной возник очередной проводник. — Могу я поинтересоваться из какого вы вагона?

И, словно невзначай, он кивнул на табличку на стене:

« Напоминаем, что вагон ресторан работает только для обитателей вагонов второго и первого классов.»

Ниже эта надпись повторялась еще на нескольких языках, письменность которых Ардан никогда в жизни не видел.

— Вот, — Катерина протянула их билеты.

Проводник что-то сверил, улыбнулся и провел их к свободному столику.

— Одну секунду, господин, госпожа, — елейным голосом, едва ли не пропел молодой человек. — Я принесу вам меню. От себя посоветую мясо оленя из Царских Лесов с соусом Аоси. Нежнейшее блюдо. Очень рекомендую.

И он испарился, оставив Катерину и Арди один на один с меню, в котором не было сильного разнообразия блюд, но каждое из названий приходилось читать, потому как компонентов в нем было более, чем достаточно.

Не говоря уже о цене.

Это самое блюдо из оленя стоило…

— Шестьдесят два ксо, — прохрипел Арди, которому на какой-то момент стало нехорошо. Воздуха мало. Голова закружилась. А еще деньги карман обожгли.

— Возьмем два, — плутовато улыбнулась Катерина.

Арди виновато улыбнулась и достал на стол выданные ему деньги.

— У меня только…

— Попросим записать на счет купе, — отмахнулась стрелок. — когда будем высаживаться, у Йонатана не останется выбора, кроме как оплатить счет. Так что не переживай.

Арди сперва хотел возмутиться, что это несправедливо и вообще попахивает воровством, но затем вспомнил несколько нюансов. Для начала — он был похищен из дома, разделен с семьей и… Йонатан, несмотря на все свои положительные качества, все еще оставался неприятным мудаком.

— Но эти деньги мы потратим, — твердо сказал Арди.

Может потому, что пытался заключить сделку со своей совестью, а может просто не хотел иметь ничего общего даже с таким опосредованным, но воровством.

Это шло в разрез с законами охоты.

— О-о-о… в этом даже не сомневайся, — улыбка Катерины стала только шире, так что, возможно, она поняла эти слова как-то по своему.

Уже через четверть часа перед ними стояли два блюда с горячим, по плошке с желтоватым, пряным соусом, мисочки с овощами и бутылка виски. Скорее всего — жутко дорогущая, потому как выглядела едва ли не изящнее, чем некоторые изображения скульптур в свитках Атта’нха.

Арди попросил себе воды.

Они ели (мясо действительно оказалось вкуснейшим, Арди даже не знал, что еда в принципе может быть настолько вкусной), пили и болтали ни о чем. Катерина рассказывала какие-то байки о службе Плащей, а Арди… молча слушал.

Минуты сливались в часы, за окнами на равнины уже давно опустилась звездная ночь, а они все разговаривали, попивая чай с баснословной стоимостью в двенадцать ксо за чайник. По мнению Арди в нем должны были быть заварены травы из сада Фае за такие деньги, но… это был самый обычный чай, пусть и из Каргаамы.

— Скучаешь? — внезапно спросила Катерина.

Арди дернулся и посмотрел ей в глаза. Не так, как учил Скасти, а Март называл Взглядом Ведьмы, а просто — посмотрел.

— По чему именно?

— А что пришло первым на ум? — серьезным тоном спросила стрелок.

Арди задумался. Когда она спросила, то на мгновение перед глазами промелькнули просторы гор Алькады, а затем мама с братом и, под конец, шериф с Кеной.

Анны в списке так и не оказалось.

— Если скучаешь, то это хорошо, — вздохнула стрелок. — Хуже, когда не скучаешь. Поверь, Ард, я таких видела. Тех, кому не о чем и не о ком скучать. Пустые люди. Как, вот, эта бутылка.

Она указала на виски, который почти полностью допила. На дне болталось грамм семьдесят янтарной жидкости. Не больше.

— С виду целые, но смысла в них нет, — говорила она трезво и прямо, словно и не выпила за неполных два часа почти треть литра крепкого напитка. — Так что всегда спрашивай себя, скучаешь ли ты о чем-то или ком-то. И пока ответ положительный, значит и человек ты тоже положительный.

— Положительный человек, — повторил Арди, запоминая услышанную фразу.

— Только не путай положительного с хорошим, — вздернула палец Катерина.

— А есть разница?

— Огромная! — фыркнула стрелок. — Хороший человек — это понятие очень, как говорят, растяжимое. Что для одних хорошо, для других плохо. Да и вообще — это ярлык. Кого надо назовем хорошим, кого надо — плохим, а затем плохим объявим войну, выселим их, дискриминируем и все такое. Они же плохие. Их можно.

Ардан не особо понимал, о чем именно говорит Катерина, но внимательно её слушал.

— А положительный… — она всплеснула руками. — тоже, конечно, ярлык. Да и вообще — забудь, что я сказала. Все мы, кто делает работу, которая должна быть сделана, всегда выглядим в глазах послушного стада самыми последними мерзавцами.

— Почему?

— А потому, малец, что наше существование как бельмо на глазу этих хороших людей. Мы им, видишь ли, напоминаем, что МИР ДЕРЬМО! — последние слова Катерина выкрикнула, обведя взглядом оставшихся в вагоне посетителей. — Грязное, паршивое место, где сильный жрет и еб*т слабого. Где все друг другу врут, предают и убивают. И хорошие люди, Арди, они не хотят этого видеть. Им это неудобно. А мы напоминаем окружающим обо всем дерьмище одним лишь фактом своего наличия. Потому мы плохие. И нас надо… того этого… убрать подальше.

— Но проблема из-за этого не исчезнет же.

— Во-о-о-от, — протянула стрелок. — Ты это понимаешь. И хорошо, что понимаешь. А остальные… да ладно, Ард. Забудь. Это я спьяну. И, может, из-за того, что похоронки опять разносить. Ненавижу это дело.

Она замолчала, а Арди виновато улыбнулся господам, сверлившим их недобрыми взглядами. Может этого хватило, а может того, что на бедрах Катерины висели револьверы, а около Ардана лежал гримуар и посох, но вскоре посетители вернулись к своим делам.

Стучали колеса, качался вагон, а за окном сияли звезды, по следам которых юноша все так же легко определял, где они находятся.

— А расскажи об Алькаде, — внезапно попросила Катерина. — Я имею ввиду — настоящую Алькаду, а не ту, где мы сперва тебя искали, а затем месяц в заимке сидели. Всегда было интересно…

— Да, нам тоже очень интересно, — прозвучал рядом вполне знакомый голос.

Арди обернулся и увидел стоявшего рядом Бориса в костюме и с посохом в руках, а рядом с дворянином — Елену, которая перестала делать вид, что она мужчина и надела одно из тех длинных, приталенных платьев, вот только по складкам было понятно, что с внутренней стороны бедра у неё что-то привязано. Нож или маленький револьвер.

— Все же, мы с вами, господин Эгобар, договорились на ужин в обмен на историю, и так её и не услышали.

— Я…

Но договорить Арди не успел и, видимо, услышать историю Борису было и вовсе не суждено. Поезд, прямо на полном ходу, резко затормозил и Арди, следуя за инерцией, буквально вылетел с сидения и отправился в короткий полет до стойки между окон, сильно приложившись головой.

* * *

Когда Арди приходил в себя, то на мгновение подумал, что все, что случилось, это сон и он все еще находиться в расщелине, куда молодой охотник свалился во время игры с Шали. И не было никакого каменного тролля, волчицы с магией Эан’Хане и… всего остального.

Он так же, как и в тот раз, медленно вникал в реальность. Зрение возвращалось, расширяясь из центра по краям, а звук доносился как из глубокого колодца.

Только через несколько мгновений Ардан понял, что лежит на полу под скамьей, укрытый сорванной в полете скатертью; вокруг раскиданы предметы утвари, какая-то еда, разлиты напитки, а еще… кровь. Причем не его кровь.

— Давайте, шевелитесь! — зычно гремел незнакомый голос, вторящий в такт звону шпор на старых сапогах, стучащих о настил. — Кольца, серьги, цепочки! Всё в сумку!

— Да вы хоть знаете кто я⁈ — возмутился чей-то бас. — Я двоюродный брат самого…

Глухой удар рукояти револьвера заставил незнакомого мужчину завыть от боли и замолчать.

— Срать чей ты там брат, — щелкнул взведенный курок. — Мне всегда было интересно сможет ли пуля продырявить такое жирное пузо, как у тебя или она там застрянет, так что…

— Искрен! — одернул его другой голос. — Груз у нас, остальное не важно.

Арди не видел ничего, кроме ног, что его не сильно устраивало, так что он аккуратно, насколько мог, высунул руку из-под скатерти и подтянул к себе поднос, развернув его таким образом, чтобы через отражение оценить обстановку.

Вагон ресторан мало чем напоминал то богатое убранство, какое представлял из себя еще несколько мгновений назад. Все разлетелось на полу, сорванные занавески, валяющаяся посуда, разбитые масляные лампы, но, что куда важнее, в центре между столами стояли трое.

Мужчины в кожаных куртках, ковбойских штанах, в высоких кавалерских ботинках со шпорами, множеством патронашей и револьверов, в широкополых шляпах и… с банданами, прикрывающими лица.

Арди даже сперва не поверил своим глазам.

От мамы он слышал, что степи были опасны волшебными монстрами, орками и бандами. Но чтобы встретить за одно путешествие сразу все три напасти⁈

Один из бандитов держал за волосы Бориса, стоявшего на коленях. Рядом с дворянином, в крови, лежала Елена чей открытый перелом на правой руке выглядел весьма опасно. Она тихо рычала, пытаясь вырваться из-под ботинка одного из бандитов, но её крепко прижали к полу.

Арди слегка развернул блюдо и едва сдержал выкрик. К стене прислонилась тяжело дышащая Катерина, прижимавшая ладонь к левому боку. Сквозь её пальцы сочилась кровь.

Сколько бы не провел в беспамятстве Арди этого хватило, чтобы все перевернулось вверх дном. Как в переносном, так и в прямом смысле.

— Крезо! — выкрикнул все тот же бандит.

— Чего? — донеслось со стороны вагона второго класса.

— Что там с законниками и тварью?

— Артефакт удержит их еще на пару минут!

Бандит кивнул и повернулся к стоявшему рядом с ним.

— Искрен, найди Людевита и Седого. Если они еще не закончили обчищать первый класс, то пусть завязывают. Груз, — он потряс стонущим Борисом, пытавшимся разжать хватку на своих волосах, но у него явно не хватало сил. — уже у нас. Пока есть время — сваливаем.

— А что по поводу отхода?

Бандиты переглянулись.

— Понял тебя, Милад, — засмеялся Искрен.

Он с силой ударил по затылку Елены. Та дернулась и затихла. Ардан присмотрелся — еще дышала.

Бандит убрал ботинок со спины девушки и, повернувшись к одному из пассажиров, похлопал его по пузу.

— До встречи, ваша светлость, — картинно раскланялся бандит и, выпрямляясь, встретился взглядом с бледной, тихо всхлипывающей спутницей богатея. — А с вами, госпожа, я бы познакомился по бли…

— Искрен, мать твою! — выкрикнул, видимо, главный по имени Милад. — Делай, что тебе говорят! Когда сдадим груз, ты себе десять таких шлюх купишь!

Бандит скривился, сплюнул и отвернулся. Он зашагал в сторону вагонов первого класса, намереваясь пройти прямо через Арди.

Скасти бы сказал, что надо спрятаться под скатертью и не отсвечивать, и это, наверное, было, самым верным и правильным решением в данной ситуации…

«Это обычные люди, Арди.»

Сердце юноши забилось все быстрее и быстрее.

Их трое, вооруженные до зубов, Катерина ранена, а остальные Плащи в ловушке какого-то артефакта, не говоря уже о том, как бандиты вообще узнали о наличие в поезде группы Йонатана и даже подготовились?

Искрен все приближался.

Нет, Эргар учил не соваться туда, где его ученику было не по силам справиться. И Ардан уже несколько раз нарушил это правило, ни к чему хорошему, в итоге, не придя.

Это не его охота.

Им нужен был Борис. Они заберут его и уйдут. А он поможет Катерине и…

Их с Искреном разделяло уже несколько десятков сантиметров, а мысли все неслись вскачь.

— « Повторяй за мной слова присяги», — голос Марта сменился голосом Эллини.

Липкие нити обвили горло Арди. Помутили его разум, проникли почти в самое сердце, сдавив его так сильно, что-то замедлило ход.

Клыки орка и его топоры снова заблестели над головой юноши. Как же было страш…

Ногу что-то обожгло. Арди дернулся. Там, за голенищем, лежал нож его отца. Нож Гектора Эгобара.

Именно с ним его отец отдал свою жизнь за тех, кого когда-то сам же и ненавидел, и тех, кто пугал им своих собственных детей. И за этих детей Гектор умер.

Арди не знал зачем и почему.

Но…

Он еще раз посмотрел на Бориса, избитую Елену со сломанной рукой и Катерину с простреленным торсом. Двоих из этих людей он видел второй раз в жизни, а Катерина… как бы не выглядели их отношения с Плащами, те все еще против воли похитили его из дома, разделили с семьей и…

Арди перевел взгляд на Искрена и испуганных, раненных людей, вжавшихся в стены и углы.

А в чем, собственно, была разница между этими бандитами и тем горным троллем?

Одной этой мысли оказалось достаточно, чтобы липкие лапы Страха разжались и Арди, выхватив нож отца, полоснул им чуть выше шпор Искрена. Тот вскрикнул и рухнул на пол, а Ардан, скидывая с себя простынь, вскочил на ноги, одновременно с этим убирая нож и выхватывая револьвер. С удивлением для самого себя он так и не отпустил посох, который все еще сжимал в руках.

Но это детали.

Пользуясь тем, что застал всех врасплох, он выбил оружие из рук упавшего и дергавшего от боли в рассеченных сухожилиях Искрена, после чего направил револьвер тому прямо в голову и поднял взгляд на оставшихся двоих.

— Отпустите Бориса, — произнес он. — После чего уходите из поезда, иначе я пристрелю вашего товарища!

Главарь по имени Милад переглянулся с напарником.

— Срань Светлоликого, парень! — выкрикнула сквозь боль Катерина. — Ты идиот!

Арди не успел понять, почему именно он идиот. Он ведь все правильно рассчитал. Взял в заложники их товарища, и бандиты не смогут выстрелить, потому что тогда выстрелит он и Искрен…

— Бум! — прогремел выстрел.

Что-то вскипело внутри Арди и, только спустя мгновение он понял, что ударил посохом о пол и под его ногами вспыхнула волшебная печать, а вскипела — энергия Лей в его звезде.

Мерцающий щит пеленой окутал Арди, но либо оказался слишком слаб, не предназначен для противостояния огнестрельному оружию, а может еще несколько причин, но пуля, пробив его, лишь немного замедлилась, изменив траекторию, и вместо того, чтобы поразить сердце Ардана, задела его левое плечо.

Того развернуло в сторону и, совершенно случайно, из-за боли, он весь сжался.

Весь.

— Бум! — раздался второй выстрел.

Куда громче. Потому что прозвучал прямо рядом с юношей. Арди моргал, не понимая, что произошло и почему из дула его пистолета поднимается облачко порохового дыма.

А еще почему кричат женщины. И почему вместо головы Искрена под ним расплывается какая-то серо-красная лужа в чем-то напоминающая разбитый, протухший арбуз.

А затем все завертелось.

— Очнись, Ард! — закричала Катерина, которой тут же прилетело в челюсть, и она потеряла сознание.

— Парни! — Милад, одновременно со своим подельником, прыгнули в разные стороны и скрылись за скамьями. — Здесь еще один маг! Он завалил Искрена!

Арди же, стоя с пистолетом, не понял о ком идет речь. Он даже оглянулся и, немедленно, уставился на дуло револьвера, наставленного на него со стороны мостка, ведущего в вагон первого класса.

Инстинкты охотника, вбитые в него хвостами и вцарапанные когтями, заставили Арди рухнуть вниз, и пуля просвистела прямо над головой юноши, и он, словно дрыном из забора, ударил посохом в пах стоявшего напротив него бандита.

Тот завыл избитым псом и попытался выстрелить еще раз, но Арди был быстрее. Наверное, Плащи бы рассмеялись ему в лицо, но в этот момент он действовал исключительно на одних инстинктах, не включая разум.

Так что вместо того, чтобы еще раз нажать на спусковой крючок, Ардан попросту швырнул револьвер в лицо опешившему, седовласому бандиту, после чего выпрямился и, поднырнув под руки мерзавцу, как учил Гута, обхватил того свободной рукой за шею, а затем с силой развернул собственный корпус и подсек ноги бандита, отправив бандита в полет в сторону Милада и остальных.

Раздавшиеся выстрелы бандитов сделали несколько кровавых отверстий в летящем в них теле, а сам Арди, нырнув на мостки между вагонами, прислонился спиной к железу, уйдя с линии поражения.

Сердце стучало так быстро, будто пыталось спастись бегством из тела нерадивого владельца. Арди, пытаясь унять шум в ушах, посмотрел себе на грудь.

Сейчас было самое время сделать… ну, то, что он сделал, когда бился с орком.

Символ Эргара молчал и даже не думал светиться.

Никакого ощущения, что он снова, как и много лет назад, бежит тропами барсов, не возникало.

— Замечат…

Остатки фразы потонули в шуме выстрелов и свисте пуль, проносящихся по коридору.

— Ладно, ладно, — причитал, прикрыв глаза, Ардан. — Это просто горные тролли. Очень злые, стреляющие горные тролли, а у тебя есть посох… у тебя есть посох!

Арди попытался вспомнить хоть одну печать, но кроме щита не мог больше вернуть в память ни одной из тех, на которые потратил часы и дни своей жизни.

Дерьмище!

Он кое-как, сквозь силу, заставил праву руку разжать посох, оставив тот только в одной и начал листать гримуар, но даже не мог вспомнить, как именно структурировал свою собственную книгу и где в той находятся боевые заклинания.

— Не то, и это не то, все не то, — цедил Ардан, дергаясь в сторону после каждого нового выстрела.

Инстинкты охотника снова взвыли, и юноша опять рухнул вниз, а над его головой вспыхнул сноп искр, когда пуля, выпущенная из вагона первого класса, отрикошетила от железного поручня и по касательной проскользнула по спине Арди.

Тот зарычал от боли и поднял взгляд. Там, в вагоне первого класса, стоял еще один бандит.

— Милад! Держу эту здоровенную блядь на мушке!

— Стреляй, мать твою! Завали его!

Раздался выстрел и Арди, уже зная, что будет, одновременно с тем, как под его ногами вспыхнула волшебная печать, а вокруг замерцала пелена щита, развернулся к стреляющему боком и пуля, пронзив щит, улетела куда-то далеко в сторону.

— Ах ты мразь! — закричал бандит и, занеся ладонь над курком, сделал два быстрых выстрела, но Арди был к ним уже готов.

Он дернулся в сторону, уходя с прямой линии и, мазнув рукой около голенища сапога, прыгнул вперед. На какое-то мгновение он не очень понимал, что в руках у него не коготь, а обычный нож.

Стелясь едва ли не вдоль пола, Ардан ушел с линии двух выстрелов, третий отразил щитом и, проигнорировав вспышку боли в ноге, ударил когтем в живот противника.

Нож вошел в податливую плоть по самую рукоять, а бандита буквально оторвало от пола. Обхватив запястье Ардана, он булькал кровью и смотрел стекленеющими глазами.

Арди, на мгновение поддавшись Страху и испугавшись тому, что сделал, разжал пальцы и дергающееся в конвульсиях тело бандита рухнуло в лужу собственной мочи, дерьма и крови, бьющей толчками из рассеченной брюшной артерии.

Эргар научил своего подопечного заканчивать с добычей одним ударом…

Волосы зашевелились на затылке Ардана и тот обернулся, чтобы увидеть два револьвера с уже взведенными курками и направленными ему в лицо.

Печать уже было снова вспыхнула под ногами юноши, как револьверы, так и не выстрелив, упали на пол. Следом за ними, оставляя в воздухе кровавые разводы, полетели отсеченные руки, затем головы, следом ошметки торса и, под конец, с глухим стуком рухнули лишенные всего что выше — ноги.

А Йонатан, стряхнув кровь с сабли, убрал её в ножны. И все это произошло быстрее, чем смог бы уследить за его движениями Ардан. Все, что увидел юноша — несколько серебристых всполохов и, уже после того, как все закончилось, как облачка черного пара вырывались с посеревших губ Корносского и как вытянулись его зрачки.

Рядом с Катериной уже возился Молчун, Длинная Шея крутился над Еленой и только Цасара стояла на мостках, разделявшихвагон-ресторан со вторым классом и… методично ела еще одного бандита.

Именно ела.

Она отрывала клыками куски плоти с его шеи, груди и рук и, пока тот визжал и вопил, проглатывала их почти не жуя, попутно обливаясь фонтанирующей кровью.

Ардан закашлялся и отвернулся, будучи не уверенным, что удержит ужин в желудке.

— Парень, — донеслось ему в спину от Йонатана. — Ты что, один троих бандитов завалил? Уважаемо, конечно.

Арди даже если бы хотел не нашел бы сил, чтобы ответить. Он, стараясь не смотреть на тело мертвеца и собственные окровавленные руки, терпя боль в плече, спине и ноге, нагнулся и вытащил отцовский нож из живота трупа. Очистил его об одежду бандита и выпрямился.

Он просто был рад тому, что все закончилось.

— Эй! Парень! Почему тут валяется твой револьвер и в нем еще пять патронов⁈ Ты что… им кидался в кого-то?

Арди прикрыл глаза. Кажется, он уже знал, что за шутки ему придется терпеть в ближайшие…

Ардан резко открыл глаза и посмотрел дальше по коридору, в сторону вагонов с углем и самого паровоза. Воздух вокруг него потяжелел. Тухлый ветер, который никак не мог взяться в этих краях, задул через разбитые окна и распахнутые настежь двери.

Что-то темное потянулось по полу. Как едкий туман в безлунную ночь, пришедший с голодных топей и болот, только и ждущих, чтобы забрать в свои недра очередную жертву.

Едва заметный, горький привкус на кончике языка, отдающий болью давних расставаний и незаживших ран на выстраданном сердце.

А еще холод. Ненастоящий. Такой, что не принесли с собой дыхание и слова Королевы Зимы, а иной, противоречащий мирозданию.

За спиной закричала Цасара и в её крике не было ничего человеческого, ибо не может живой мертвец испытывать боль, но именно от неё и вопила вампир.

— Беги, малыш! — сквозь жуткую агонию, она смогла протолкнуть несколько слов на языке Фае.

Но Ардан не сдвинулся с места. Ни тени сомнений не было в его взгляде, не дрогнули руки с пылающим тьмой браслетом на одной из них.

Он никогда прежде не сталкивался с тем, что должно было явиться сюда, но достаточно слышал историй от Атта’нха.

Ард даже страха не чувствовал. Ведь это было абсолютно бессмысленно.

Бояться нужно того, от кого можно убежать, потому что страх сделает твои лапы быстрее.

Так уверял Скасти.

А демонов бояться бессмысленно, потому что и убежать от них невозможно.

И, словно в подтверждение мыслей Ардана, в пространстве возникла жуткая, гноящаяся мраком и пузырящаяся миазмами, складка из которой, выбивая остатки стекол, разрывая когтями железо и корежа крыльями металл, появилась тварь.

Монстр.

Чудище.

Демон.

Нечто, что прежде существовало даже не в легендах и мифах дедушки, а на старых, покрытых пылью свитках волчицы.

Нечто, имевшее форму одновременно летучей мыши и клубка черного дыма, из которого появлялись очертания рук и ног. С пылающей пастью, в которой клыки сливались друг с другом в форме забрала и горящим ярким, желтым светом единственным глазом.

Монстр повернулся в их сторону и люди за спиной Арди закричали от той же боли, что и Цасара. Все, кроме Йонатана. Тот лишь мычал и что-то причитал. Кажется, это были молитвы Светлоликому.

Арди стоял на ногах. Ему тоже было больно, но не сильнее, чем от пулевых ранений.

Демон словно принюхался.

— Кровь обезьяны и глиняного охотника? — прошептал он голосом столь же мерзким, сколь и ужасным. Тот одновременно напоминал копошение червей в тухлой плоти и чавканье грязи под копытами больного животного. — С каплей искусства внутри? Смеешь вставать на моем пути⁈

Тварь замахнулась рукой-дымом и сверкнули её уплотнившиеся когти, легко рассекавшие сталь. Ардан не сомневался, что даже потрать он все оставшиеся лучи на щит, то тот не замедлил бы удара монстра.

Так что, пользуясь странным, холодным спокойствием, охватившим все его сознание, он отшатнулся в сторону, пропуская удар в сантиметре от груди и посмотрел на книгу.

Перелистнул страницу, увидев знакомую печать.

Надо же… всего одной страницы в прошлый раз не хватило, чтобы найти её.

И, наверное, хорошо, что не хватило.

Подчиняя Лей своей воли, Арди направил ту по схеме, указанной в книге. Ледяная печать, заставляя железо и стекло подергиваться узорами инея, вспыхнула под ногами юноши. У него не было времени искать версию с бо́льшим количеством лучей, так что использовал самую базовую печать.

Заканчивая символ, он поднял посох и ударил им о пол, замыкая энергию. И в то же мгновение воздух перед ним закружился веретеном, температура рухнула на порядок, а пар, капли влаги, кровь и прочие жидкости, разлитые вокруг, взмыли в воздух и с треском обернулись льдинками, которые мгновенно сплавились в единую форму, представ в образе ледяной стрелы, длиной почти в метр и толщиной в несколько пальцев.

И тут же, стоило ей явиться, она полетела прямо в тварь.

Все это не заняло и мгновения. Чудище еще не успело замахнуться второй раз, как ледяная стрела ударила тому в грудь и, разлетаясь острыми осколками, застревавшими в железе, отбросила на несколько шагов назад, но видимого вреда не причинила. Разве что оставила на поверхности черного дыма демона несколько ледяных полос, похожих на царапины.

Монстр взревел и распахнул крылья, разрезая ими вагон.

— Пригнись, здоровяк!

В любой другой ситуации Арди не стал бы слушать этот голос, но в данный момент почему-то ему поверил.

Следуя указу Марта, он пригнулся и над его головой пролетел стеклянный шарик, внутри которого о стенки бился маленький комочек света.

И когда тот ударился о землю, разбиваясь на осколки и высвобождая свет, то от яркой вспышки на мгновение в вагоне вместо ночи засиял жаркий полдень. Теперь уже демон закричал от боли и, цепляясь когтями за все, до чего дотягивался, постепенно исчезал в засасывающей его омерзительной складке пространства, пока не исчез полностью, а вместе с ним и породившая его складка.

Арди, опустившись на пол и положив рядом с собой посох, думал лишь об одном.

Он потратил пять лучей.

А это почти девятнадцать эксов.

Что там Цасара говорила о стоимости ужина в вагоне- ресторане?

* * *

Поезд тронулся только к утру. Да и то — с меньшей скоростью чем раньше, потому как раскуроченный демоном вагон изрядно замедлял движение. А отсоединить его можно было только на технической станции, где паровозы загружали дополнительный уголь.

Демон…

Арди даже не верил тому, что сам же и говорил.

Шагальщики, демоны, бандиты, орки, маги, заграничные государства… все сказки, что он слышал в детстве, вдруг резко ожили, вот только юноша не был уверен в том, что сильно этому рад.

Он никогда не любил приключения. Вот книги — совсем другое дело.

— Дайте выпить, — прокряхтела Катерина.

— Потерпишь, боец, — отсек Йонатан. — Обезболивающее с алкоголем… я не собираюсь еще одну похоронку оформлять.

Длинная Шея зашил Катерину, а Арди, из остатков припасов, приготовил раненной восстанавливающий отвар. Благо она выпила его до того, как Йонатан достал из сумки какую-то ампулу и, заполнив ею шприц, впрыснул в… то место, где спина теряет свое благородное название.

С тех пор Катерина пребывала в легкой полудреме, то просыпаясь, то вновь засыпая.

В данный момент они все находились в одном купе, так как из-за повреждения вагона первого класса часть богатеев пришлось расселить по вагону второго класса, а второй класс, соответственно, к ним.

Проводники, учитывая произошедшее, может и хотели бы что-то в этом изменить, но, как прокомментировал это Март, едущий, как раз, в первом классе — « Политика Компании».

Сам Борсков, кроме данной ремарки, даже парой слов ни с кем не обмолвился и заперся в своем купе. В целом — ничего нового в поведении мага. Да и то, что он помог с демоном… Арди был уверен, что тот так поступил только потому, что тварь уничтожила бы весь поезд.

— Если мы останемся без премии, — Йонатан откинулся назад и скрестил руки на груди. — Я все выскажу полковнику. Припомню все его, блядские, заморочки. С конспирацией. С запутыванием следа. С тем, что мы целый год все это подготавливали…

Йонатан осекся, но было уже поздно.

Мысли в голове Арди понесли вскачь. И все те детали, что прежде скрывались от его внимания или же он и вовсе смотрел не на них, а куда-то в другую сторону, теперь встали в полный рост.

Все было не так с самого начала.

Зачем им разделять Ардана с его семьей? Разве не проще держать его в узде, если, грубо говоря, каждый день наглядно демонстрировать дуло, наставленное на родню. Но нет, их увезли в Дельпас, причем сделали все, чтобы убедить юношу в том, что родственников ждет хорошая жизнь.

С заложниками так не поступают.

Но зачем тогда разделять?

Потому что куда проще беречь одного, чем пятерых.

И из этого вопроса легко находился ответ на другой, который отвечал сразу на оба… странно звучит, конечно, но так оно и было.

Месяц, проведенный в доме детства Ардана. Зачем им тратить столько ценного ресурса? Ответ был прост — караван маршалов требовался Плащам куда больше, чем наоборот. И Йонатан прекрасно знал, сколько людей с собой приведет Кальдрон.

Зачем?

Надо опять отойти в сторону.

Глеб Давос. Если бы не Март, то Арди бы даже не знал, что тот являлся не просто магом, а членом семьи с довольно большим именем и значительным влиянием, но Йонатан легко разменял его на Ардана. Причем так, что можно было подумать, будто бы проблемы с Давосами не то, что волнуют его в меньшей степени, а вообще не волнуют.

Почему?

Шаг вперед.

В прямом смысле — шаг.

Шагальщик.

Он ведь не просто так оказался в реке, через которую должен был проследовать караван. Можно было бы списать на совпадение, если не совокупность остальных переменных.

Ранили орки? Что-то Ардан не заметил у них ничего, что было бы способно оставить рану, длинной в несколько метров и глубиной столько же на шкуре, которую не каждый пулемет пробьет (если верить историям). Опять же можно возразить, что это сделал шаман. Шаман, который заранее знал, что в караване будет Ардан.

Откуда?

Это, хороший вопрос.

Но вернемся к остальным.

Так вот.

Маршруты движения Шагальщиков хорошо известны маршалам, кормящихся с того, что они водили переселенцев. А значит этого чудища не должно было оказаться в реке. И его туда явно загнали, попутно ранив. И это было не орки. Потому что орки… собирались добить Шагальщика?

Они хотели… помочь Ардану?

Нет, это совсем уж глупо. Возможно он упустил какое-то значение в этом уравнении…

Но ладно, это не сильно изменит общую сумму.

Последним штрихом стал тот факт, что Бандиты знали о Плащах и Цасаре. Подготовили артефакт для того, чтобы выиграть время и еще один, чтобы обставить все так, словно поезд разрушил демон. Наверняка бы обвинили культистов Енарио в теракте или что-то подобное. Такие заголовки порой мелькали в газетах.

А еще они собирались похитить Бориса.

Мага.

А кто еще был магом? Правильно — Ардан Эгобар.

И можно было бы подумать о том, что тот слишком сильно ударился в паранойю, если бы не факт знания бандитов о Плащах и подготовке. Они просто перепутали магов…

Кстати, еще один, немаловажный пункт. Ардан не представлял особой угрозы для Плащей. В этом он отдавал себе прекрасный отчет. Видел их в деле. Но при этом с ним постоянно находилась Цасара. Наверное — сильнейшая и самая опасная из группы. Сперва он думал, что её поставили следить. Но, с другой стороны, возможно не следить…

И все это, если сложить, означало, что Плащи не только похитили Ардана, но и попутно… защищали его от кого-то. Он словно был мячом в игре, за который сражались две группы. И если одну группу он знал, то вот вторую…

Арди посмотрел в глаза Йонатану.

И тот понял. Понял, что Ардан понял.

Корносский дернулся рукой к револьверу, но застыл, удержав пальцы в миллиметре от железа.

— Ты чего, начальник? — удивился Молчун.

Йонатан спокойно убрал руку от оружия и кивнул в сторону Ардана.

Молчун взглянул на лицо юноши и тоже напрягся, как и Длинная Шея, и только Цасара с Катериной сохраняли спокойствие. Стрелок, потому что опять заснула, а вампир, как всегда, лежала надвинув на лицо шляпу, да еще и на верхней полке.

— Парень, ты взгляд-то потупи, — прошипел, не хуже вампира, Йонатан. — С такими умными гляделками в Метрополии долго не живут.

— Но…

— Что понял или, как тебе кажется, ты понял, держи это все при себе, — Корносский его даже не слушал. — Тебе надо знать только одно. Твоя семья в безопасности. Две группы наших всегда рядом с ними. А самого тебя ждут на коронации, после чего — в Большом. И это все, что тебя касается.

Ардан промолчал. Йонатан достаточно доходчиво сделал ударения на нужных словах.

На какое-то время в купе повисла тяжелая тишина. Стучали колеса, гремели поршни, за окном уже давно исчезли степи и прерии, сменившись лугами и лесами, небольшими деревушками и поселками, пролетавшими мимо станция за станцией.

Но Арди не обращал на это внимания. Он пытался решить задачку, но понимал, что у него по прежнему не хватает данных. И это… интриговало.

Он любил головоломки.

— Б**ть, парень! — не сдержался Йонатан. — Столько хороших ребят полегло, чтобы тебя довезти!

— Начальник, полегче, — спокойно произнес Молчун. — Ард правильный малый. Трусливый немного, но со стрежнем. Не пропадет.

— В жопе своей он не пропадет, — огрызнулся Корносский. — особенно когда его за неё схватят… Проклятье, парень! Только не вздумай мне это просрать!

И он потянулся куда-то внутрь нагрудного кармана плаща. Ард напрягся, но, судя по всему — зря.

Длинная Шея схватил руку Йонатана и спросил:

— Ты уверен?

— А ты против?

— Не знаю, — Шея смерил Арда оценивающим взглядом. — Молчун прав. Парень трусоватый. Я бы даже сказал плутоватый. Да и юный совсем. Кто знает, как его жизнь слепит. Тратить на него офицерскую метку…

Что такое «офицерская метка» Ардан не знал, но прозвучавших слов оказалось достаточно, чтобы Цасара приподняла шляпу и заинтересовалась происходящим.

Йонатан задумался на пару секунд, после чего скинул руку Шеи.

— Не хочу, чтобы наши труды пропали зря, — сказал он и достал из кармана черную монету. Чуть больше, чем монета ксо, а вместо герба Империи на ней красовалась гравировка Второй Канцелярии — щит. Просто щит. Самый обычный. Круглый. С заклепками по канту. И больше ничего.

Йонатан вложил монету в ладонь Ардана.

— Если когда-нибудь окажешься в заднице, — вкрадчиво произнес он. — в такой большой, крепкой, полной говна, вонючей заднице. Когда совсем не будет другого выхода — покажи человеку, принимающему решения, эту метку.

Арди чувствовал, что Плащ говорит искренне и не врет.

— Спасибо, — ответил он и убрал монету в карман.

Больше, вплоть до самой Метрополии, они не проронили ни слова.

Глава 30

В приглушенном предрассветном свете Ардан пробудился от дремоты. Мягкое покачивание паровоза и ритмичный стук колес по рельсам убаюкали его, и юноша погрузился в глубокий сон. Но теперь странное ощущение, словно он одновременно пытался прочесть десять разных книг, заставило его приподняться и откинуть тяжелый полог неги со своего сознания.

И стоило только это сделать, как в окне перед ним открылось зрелище, от которого перехватило дыхание.

На горизонте ожили силуэты монументальных сооружений, по форме и величию не похожих ни на одно из тех, что он когда-либо видел. К небу амбициозно тянулись высоченные громады из монотонного серого материала — диковинного камня (как он узнает позже — это называлось бетоном).

Исполины возвышались, сверкая окнами, в которых отражались оттенки рассветного неба. Восьми-, десяти- и даже шестнадцатиэтажные, эти чудеса архитектуры бдительно охраняли столицу, просторы которого раскинулись далеко за пределы даже таких зорких, как у Ардана, глаз.

Внезапно, на фоне этой впечатляющей панорамы Арди ощутил пугающее чувство собственной незначительности — он оказался всего лишь пятнышком в гремящей буре разросшегося мира людей.

Словно в стремлении отыскать убежище его глаза обратились вниз, к улицам. В отчаянной попытке он бежал взглядом в поисках знакомой зелени трав или насыщенного коричневого цвета рыхлой от осенних дождей земли. Вместо этого юноша увидел странное темное полотно, слегка поблескивающее от утреннего тумана. От Марта он знал, что это называется «проезжей частью»- специальной дорогой, в некоторых местах вымощенной брусчаткой, а в других — чем-то более темным и гладким… кажется… асфальтом.

Практически полное отсутствие природы, если не считать деревьев в клумбах, среди этого бескрайнего пространства искусственного камня вызвало у него странное чувство опустошенности, впрочем оно тут же уступило место любопытству.

Внимание Ардана привлекли необычные повозки, которые двигались словно по собственному желанию. В отличие от всех известных ему дилижансов, телег и вагончиков, эти не имели ни упряжки, ни лошадей. Колеса, сделанные из какого-то мутного блестящего материала, катились, казалось, сами по себе. Спереди они пылали двумя яркими, желтыми «глазами», а сзади у металлических коробок поднимался густой дым. Внутреннее убранство за стеклами, казалось, излучало едва заметное свечение. Люди, одетые в странные наряды, то и дело забирались в эти механизмы или же выходили из них, разговаривали, кричали, смеялись.

Люди…

Тротуары стали еще одним откровением для не привыкшего к такому Арди. Толпы горожан суетились вдоль улиц и море людей выглядело плотнее, чем в любой фестивальный день в его родном Эвергейле. Их разномастные наряды, и… Арди прильнул к окну, едва лбом не касаясь влажного стекла… разные комплекции. Он мог поклясться, что увидел высокого, субтильного франта с длинными, заостренными ушами и, низкорослого, широкоплечего мужчину с бородой до пояса, как и он, собственно, сам — тоже достигал лишь пояса прохожих.

С первыми ласками рассвета небо окрасилось в мягкий золотистый оттенок, отбрасывая длинные тени и придавая неземное сияние серым строениям Метрополии. Окружающий мир словно мерцал, пытаясь выдать себя за одну из сказок, что так любил рассказывать дедушка долгими зимними вечерами.

Ардан на краткий миг почувствовал себя героем одной из таких историй, оказавшимся между знакомым и незнакомым, удивлением и смятением, бурлящими внутри него.

И, если бы он действительно читал сказочную историю, то в ней, наверное, было бы сказано, что это рассветное утро стало не просто восходом солнца над столицей Империи Новой Монархии, а началом новой главы в загадочном и изрядно пугающем мире, который ему еще лишь предстояло познать.

— Ну наконец-то, — прокряхтел Йонатан, вытаскивая из шкафов их немногочисленные саквояжи и походную сумку Арди. — Вот и она — лживая, вонючая, ублюдошная Метрополия.

Поезд подъехал к перрону — не такому, как в Пресном, а сделанному из того же материала, что и все вокруг — искусственного камня. Колеса затормозили, густой белый дым на мгновение окутал окно, а когда рассеялся, то у Арди ненадолго закружилась голова.

Людей было столько, что ему казалось, будто он попал в лес, вот только вместо деревьев вокруг оказались горожане. Старые и молодые, богатые и бедные, мужчины и женщины, все они суетились, покидали вагоны десятка таких же поездов, на котором прибыла группа Йонатана и спешили внутрь огромного здания.

«Огромного», потому что такой махины Арди в жизни не видел, но на фоне тех, что высились вокруг, пока они подъезжали к вокзалу оно… все равно выглядело крупным.

— Выходим, выходим, — поторопил Йонатан.

Первой из купе вышла хромающая, перевязанная Катерина, за ней Цасара, а последним покидал помещение Арди, едва не забывший собственный посох — настолько он засмотрелся на открывшиеся за окном виды.

Попрощавшись с проводником-контролером, смерившим юношу неприятным взглядом (Ардан помнил его пренебрежительное — «полукровка?» и, как выяснилось позже, для представителей иных рас и полукровок действительно существовали отдельный вагоны — сидячий и второго класса в самом конце состава. Первый же класс являлся общим — видимо если карман туго набит эксами, то какая разница, что за кровь бежит по жилам), они вышли на… Арди бы хотел сказать — на свежий воздух, но нет.

Вместо этого он жадно вдохнул плотный, тяжелый саван, который затянул его легкие, небрежно цепляясь за них с упрямством голодного, больного зверя. Резкое жжение от незнакомых запахов — возможно, далеких… как же Март их называл… да, точно — выхлопных газов или остатков заводского дыма — дразнило и кололо незнакомые с подобном стенки горла, резко отличаясь от живительных вздохов гор и лесов.

Среди городской поэзии галдящих голосов и отдаленных лязгов царила приглушенная затхлость, напоминающая изъеденное молью пальто, заброшенное в полумраке старого, избитого плесенью шкафа.

Ардан закашлялся и едва не распрощался со скудным завтраком, но смог сдержать рвотный позыв.

— Терпи, парень, за пару недель привыкнешь, — похлопал его по спине Длинная Шея.

Арди хотел было заявить, что у него нет желания привыкать к подобному, но вместе с остальными толпа потоком понесла его вперед. Под железными навесами, минуя перрон, на котором одни люди выгружались с поезда, а другие, наоборот, садились, хотя садящихся оказалось куда меньше.

Вдоль линий на полу, протянувшихся желтой краской, они прошли к высоченным, тяжелым дверям из мореного дуба и железной обивки на клепках. Метра четыре высотой, те, кажется, никогда не закрывались — настолько плотный поток людей спешил сквозь них в обе стороны.

Арди, заключенный со всех сторон Плащами, идя среди людей, внезапно понял, что видит не самих людей, а, в основном, их головы, укрытые мужскими и женскими шляпами разнообразного фасона. Только изредка он встречался глазами с кем-то, кто так же как и он смотрел бы поверх толпы.

За дверьми оказалось огромное (хотя, наверное, Арди стоило воздержаться от этого слова, потому как все в Метрополии казалось ему — огромным) фойе. Нестройный марш каблуков стучал по начищенной плитке, укрывшей пол. Вдоль стен поднимались лестницы из мрамора (об этом материале Арди узнал из свитков Атта’нха), уходящие на следующие этажи, где снова топтались люди. И бесчисленное множество скамей, с сидевшими на них, ожидающих своего часа путешественниками.

Арди сперва не понял, как именно они понимают, когда и куда им следовать, но буквально через несколько минут его взгляд привлекло огром… полотно невероятных размеров. Но, стоило приглядеться, как стало понятно, что это жестяной лист со множеством ячеек, а по мостку вдоль этого табло ходил рабочий в синем кителе и, то и дело, менял таблички с надписями.

А еще, примерно каждые пол минуты, из железных рупоров звучал женский голос:

— Через пять минут с третьего перрона отправляется поезд до Шамтура, просьба не опаздывать!

А затем повторял это объявление еще на нескольких языках, коих Арди никогда не слышал.

Вокруг все кипело и бурлило. Люди громко переговаривались, кричали дети и им что-то объясняли матери. Слуги тащили багаж, около множества касс толпились покупатели билетов; рабочие вокзала сновали туда-сюда, а по бокам, в укромных местах, виднелись вывески… кафе. Что такое кафе и рестораны юноша, опять же, знал лишь из историй Марта.

От такого изобилия деталей кружилась голова, а живот крутило канатным узлом.

— Терпи, — все повторял Длинная Шея. — Терпи, Ард. Привыкнешь… Все привыкают.

Словно в тумане, Арди и сам не заметил, как они подошли к стойке с работниками в красных мундирах — стражи. Те задавали странные вопросы проходящим через них людям.

— Страна? Город проживания? С какой целью приехали? Надолго ли? Везете ли с собой что-то требующее декларирования?

И запрашивали документы, куда ставили какие-то печати. В основном, насколько Арди мог разобрать сквозь гул и гвалт, все оказывались из Империи, но из разных городов.

— Пора было бы уже сократить количество пограничников на вокзалах, — недовольно причитала Катерина. — Терпеть не могу очереди… и все равно ведь большинство иностранцев проходят контроль в морских портах. Зачем еще и здесь-то.

Когда подошла очередь Йонатана, то тот угрюмо протянул красномундирному пакет документов — тот же самый, что когда-то показывал маршалу Кальдрону.

В этом пакете лежали и бумаги Ардана.

Страж с лычками Министерства Внутренних Дел смерил группу оценивающим взглядом, после чего молча, не задавая никаких вопросов, поставил штампы и отдал документы.

— Приятного дня, — сквозь зубы процедил он.

— Ага, — нарочито небрежно ответил Йонатан.

На немой вопрос Ардана ответила Катерина, хромавшая с правой стороны.

— Министерство Внутренних Дел и Вторая Канцелярия терпеть друг друга не могут, — шепнула она ему на ухо.

— Почему? — удивился Арди.

По его мнению, оба этих «заведения» выполняли одну и ту же работу.

— Хороший вопрос, Ард, — развела руками стрелок, но тут же скривилась от боли и взялась за костыль. — Как узнаешь — обязательно мне сообщи.

Выйдя из ярко освещенного вокзала, Арди оказался в объятиях тусклого, широченного проспекта. По обеим сторонам возвышались элегантные здания, фасады которых были покрыты следами возраста — трещинки, небольшие сколы и потертости. Но все это скрадывалось окнами — сверкающими порталами, тепло светящимися в утренних сумерках.

Слева и справа от Арди тротуары были заполнены бесчисленными пешеходами: мужчины в костюмах и шляпах, женщины в разнообразных платьях, все они двигались едва ли не синхронно, со стороны чем-то напоминая стаи леммингов. Их шаги отдавались ритмичным эхом, своеобразной песней города, которая пульсировала в глубине мостовой.

А прямо впереди, словно магнитом притягиваемый к самой сердцевине души Арди, показалось нечто, что прежде было скрыто от него туманом.

Выныривая из горячих объятий рассвета, рассекая горизонт, монолитный титан из неживого камня и сверкающей стали тянулся ввысь, словно восстав против самих звезд. Его конструкция — лабиринт из бесчисленных окон, в каждом из которых отражался уникальный осколок души города, столь странного для Арди — одновременно отталкивающего, но и в равной степени притягательного.

Этаж за этажом, бесчисленные ступени человеческих амбиций, вздымались ввысь на почти фантастическую высоту в двадцать пять… шесть… семь этажей, а может быть, и больше. Венчал это чудо архитектуры шпиль, стройный, но непоколебимый, который, казалось, царапал лазурное небо с пылкостью и дерзостью, от которых у Арди перехватывало дыхание. Эхо голоса Марта, пронизанное благоговением, зазвучало в его сознании: «Небоскребы», — и никогда еще название не казалось таким подходящим для этого чуда.

Но пока Арди продолжал удивляться, сквозь лабиринт зданий пробился очередной шальной луч рассветного солнца, заставивший его на мгновение зажмуриться от ослепительного блеска. Когда же глаза адаптировались и вновь смогли что-то различать, то его внимание привлекла странная аномалия в прежде стройном потоке пешеходов. Две фигуры — мужская и женская — неподвижно стояли посреди горожан, а те расступались от них словно озерная гладь вдоль мостков.

И, разумеется, именно к этим двоим держала путь их группа. Подойдя ближе, Арди смог по достоинству оценить незнакомцев. Женщина лет сорока в строгом платье с широким подолом и плотной меховой накидке. Её руки были спрятаны в муфте, а со шляпы на лицо опускалась небольшая сеточка с узлами в виде роз.

Но даже через неё проглядывались красивые, ровные черты, которым шли и нос с горбинкой и слегка неправильный овал лица и, даже, немного раскосые глаза. Каким-то образом все это укладывалось в ней настолько гармонично, что нельзя было отвести глаз…

Арди прикрыл веки, досчитал до десяти и укрепил волю. Когда же он открыл их снова, то увидел перед собой женщину приятной наружности с едва заметно мерцающим кулоном.

Магия Эан’Хане либо её Звездный аналог. Не приворот, но некие чары, заставлявшие видеть немного не то, что было на самом деле.

Рядом с женщиной стоял мужчина примерно того же возраста. Плечистый, с массивной шеей, которую не прятали ни платок, ни поднятый воротник коричневого, кожаного пальто. Подпоясанный обычным широким ремнем с блестящей бляхой, в плотных штанах в полоску и в туфлях с обрубленным носом.

От внимания Арди не укрылось то, как он неловко прятал левую руку под правой, пытаясь, скорее всего неосознанно, спрятать протез, заменявший ему мизинец и безымянный пальцы.

От незнакомца веяло тем же ощущением, что и от Йонатана.

Опасностью.

— Госпожа Атура, господин Дэвенпорт, — поздоровался Корносский, у которого на этот раз в тоне не было ни тени иронии или насмешки.

— Офицер, — коротко кивнула женщина, чье имя, отчего-то, казалось Ардану знакомым, но за последний месяц он слышал столько имен, что в голове возникла неслабая путаница.

— Вот, — Йонатан подтолкнул в спину юношу. — доставили в целости и сохранности.

Госпожа Атура окинула его оценивающим взглядом, задержавшись ненадолго на боку, куда прилетел осколок вовремя охоты на Шагальщика; на груди, исполосованной орком и на ноге, которую оцарапала бандитская пуля.

И почему-то, несмотря на то что все раны были спрятаны под одеждой, Арди не сомневался, что госпожа видела их так же отчетливо, как если бы он стоял и вовсе обнаженный.

— Если это вы называете в целости и сохранности, офицер, то боюсь представить, как вы обращаетесь с менее ценными грузами.

В ответ на это Йонатан только хищно оскалился.

Атура, в свою очередь, повернулась к спутнику и сделала короткий, едва видный жест ладонью. Мужчина по имени Дэвенпорт нарочито медленно убрал руку во внутренний карман куртки, после чего достал оттуда сложенный несколько раз лист и протянул Йонатану.

Корносский выхватил бумагу, козырнул шляпой и развернулся в обратную сторону. На мгновение их взгляды с Арди пересеклись и офицер одними губами, беззвучно, прошептал:

— Береги свои яйца, Ард, — после чего ушел за спину.

На памяти Ардана, это был первый раз, когда Плащ обратился к нему по имени.

— До новых встреч, малыш, — донесся ему в спину шепот Цассары и Плащи, не сказав больше ни слова, начали исчезать где-то в толпе. И только крик Йонатана:

— Что⁈ Счет за ужин на два экса и тридцать ксо⁈ Катерина, ты в своем уме⁈

Заставил юношу ненадолго улыбнуться. Странные люди, которые не были ему ни надсмотрщиками, ни врагами, ни друзьями.

— Берите вещи и пойдемте, — поторопила его Атура. — нам вас еще в порядок надо привести.

Арди сперва удивился о каких вещах шла речь, ведь все его пожитки — заплечный мешок и гримуар были при нем. Так что он машинально огляделся.

Рядом, у ног, лежал саквояж, некогда принадлежащий Глебу Давосу. Открытый. В нем находились гримуар почившего мага и несколько артефактов, включая накопитель Зеленой Звезды, вытащенный из посоха.

Ардан посмотрел в сторону, где только что исчезли Йонатан Корносский, Цассара, Катерина, Молчун и Длинная Шея.

Люди… почему с ними всегда так сложно.

Арди захлопнул саквояж и намеревался нести его самостоятельно, но Дэвенпорт, явно не терпя никаких пререканий, забрал сумку из рук юноши. Заплечный мешок тоже исчез в могучих руках бывшего военного (а может и не бывшего).

Что удивительно — посох и гримуар он забирать не стал, словно не воспринимал их как угрозу.

В компании идущей впереди Атуры и следовавшего за его спиной Дэвенпорта, чей взгляд Арди ощущал между своих лопаток, они в молчании прошли до одной из тех странных повозок, что юноша видел из окна поезда.

Только эта была более… элегантной, что ли. С крышей из бежевой кожи, бортами обитыми лакированной вишней; с железной юбкой, волной накрывавшей колеса и фигурой парящего орла, застывшей то ли в конце, то ли в начале агрегата.

Как только они подошли к удивительному механизму, изнутри вышел пожилой мужчина в черном мундире и кепке с блестящим козырьком.

Он с поклоном открыл дверь Атуре, помогая той забраться внутрь. Через спину госпожи, Арди смог оценить внутренне убранство. Стены изнутри были обиты зеленым сатином, сидения укрыты мягчайшей телячьей кожей, а элементы фурнитуры выточены из той же вишневой породы дерева, что и снаружи.

Когда Атура села, старичок закрыл за ней дверь, предварительно убедившись, что не примнет платье, после чего обогнул агрегат и открыл дверь с другой стороны, встав рядом.

Ардан не понял, что это значило, но легкий толчок саквояжем в спину подсказал верный ответ.

Юноша прошел следом и, немного неловко, цепляясь виском края крыши, кое-как попутно убирая посох между сидений, смог забраться внутрь.

Дэвенпорт недолго провозился сзади, затем послышался хлопок от удара железной крышкой, и военный тут же очутился на соседнем со старичком месте. Тот, что-то понажимав на доске с некоторым количеством тумблеров и кнопочек, положил руки на круглую штуковину и как-то странно дернул правой ногой и в следующее мгновение они… поехали.

Без лошадей.

Это было настолько удивительно, что Арди первые несколько минут даже не обращал внимания на то, что каждый раз, когда они проезжали кочку или трещину на дорожном полотне, то он знакомил макушку с плотной, натянутой крышей.

Забавное ощущение.

— Будьте добры, господин Эгобар, не пробейте нам обивку, — произнесла Атура и её голос прозвучал куда более расслабленно и, даже, мягче, чем несколько минут назад.

— Прошу прощения, — заторможенно среагировал Арди и попытался устроиться на сидении так, чтобы ничего не испортить.

Здесь не было тесно… для обычных людей. А так, как бы он не изворачивался, то либо упирался коленями в спинку стоявшего впереди дивана Дэвенпорта и старичка, либо, ненароком, задевал клятую крышу, либо же и вовсе всем весом наваливался на дверь из-за чего вишневые накладки под ним немного жалобно скрипели.

Госпожа Атура всего этого словно не замечала. Достав из сумки мундштук, она вставила в него маленькую белую сигаретку и прикурила, наверное, самой дорогой зажигалкой, что только видел Ардан.

Внутри тут же запахло тяжелым ароматом табака и юноша невольно закашлялся.

— Терпеть не могу Новый Город, — буднично прокомментировала Атура, глядя в окно, за которым мелькали здания, люди и другие повозки без лошадей. Самых разных размеров, деталей во внешнем виде и прочих элементов убранства, но одного и того же принципа действия. — Безликие высотки и небоскребы… Хорошо хоть у Верхней Палаты хватило совести не разрешать высотную застройку в Старом Городе. Хотя все равно отгрызут свое от пирога на реконструкции исторических зданий.

— Вы правы, госпожа, — сухим голосом поддакнул старичок, крутивший колесо, с которым, насколько понимал Ардан, было связано их движение.

Куда старик крутил это колесо, туда повозка и ехала.

Повозка… едущая сама… Точно! Март говорил, что такие называются автомобилями! Ардан еще тогда подумал, будто маг над ним подшучивает, так что не поверил россказням.

А оказывается — не подшучивал.

И, если его внутренний компас все еще показывал верное направление, то они прибыли с северо-запада и теперь продвигались все ближе к заливу и, значит — центру города.

По мере того, как они все дальше уезжали от вокзала, устрашающие титаны из стали и бетона, терзавшие ранее небосклон, стали отступать, постепенно уступая место более мягкой и замысловатой панораме. Монохромность городского однообразия таяла, сменяясь пестротой красок и архитектурным изяществом. Из высоченных серых махин с тяжелыми, металлическими рамами оконных проемов, здания плавно уменьшались, но в то же время словно… взлетали.

Ардан, едва носом не вжимаясь в стекло, смотрел на величественные фасады, окрашенные в мягкие пастельные тона: зеленый, персиковый, лавандовый, подчеркнутые отделкой из драгоценных пород камня и металла, отражая роскошь и изысканный вкус былых эпох. Замысловатые кованые ограды, богато украшенные балконы и деревянные карнизы с искусной резьбой, о которой даже выросший рядом с лесопилками Ардан не мог прежде и помыслить.

И в это же время высокие окна, обрамленные безупречно белыми рамами, взирали на них без всякого интереса, часто увенчанные величественными треугольными фронтонами они напоминали очи беспристрастных смотрителей. Изящные дверные проемы, украшенные резьбой, поражали воображение, намекая на то, что за величественные залы могли таиться за их створками. Время от времени взгляд Ардана притягивал величественный силуэт шпиля, или блеск золотого или бирюзового куполов.

Между этими архитектурными жемчужинами простирались проспекты и улицы, тротуары которых, вопреки районам с высотками, были засажены зрелыми деревьями, их кроны отбрасывали блики на мощенные булыжником улицы. То и дело среди домов мелькали сады и скверы, украшенные статуями, фонтанами, аккуратно подстриженными кустами и цветами, дополняя безмятежную атмосферу, резко контрастируя с бешеной энергией человеческого муравейника, который он только что покинул.

Залитые светом от фонарей и окон, разгонявших еще немного едкий, утренний сумрак, улицы пестрили множеством мельчайших деталей, отраженных в архитектуре.

Автомобили, иногда издавая странные, визжащие и кряхтящие звуки, ехали слева и справа; пешеходы спокойно двигались по тротуарам, изредка заглядывая в лавки и магазины, чьи витрины украшали ярче чем все, что когда-либо видел Арди на фестивалях и ярмарках Эвергейла.

И, что удивительно, казалось, что никто особо не обращал внимания на окружавшую их сказочную красоту.

— Сейчас свернем на Царский мост, госпожа, — произнес старичок. — И через пару минут окажемся на месте.

— Хорошо, — коротко ответила Атура.

И они выехали на набережную широкой, черной реки, спокойным зверем гремящую о гранитные берега, заключившие её в холодные, но будто бы даже мягкие объятья. Арди пожалел, что не может высунуться из кабины, чтобы окинуть взглядом все просторы, казалось, бесконечно широкой реки. Из уроков географии он помнил, что она называлась Ньюва.

Их колеса, отбивая нечеткий ритм на брусчатке, въехали на мост. Но Ардану показалось, что это, скорее, широченный проспект, взмывший над черной гладью, нежели мост. Шириной в метров тридцать и протяженностью, наверное, чуть больше километра, он поражал своей монументальностью.

— Но как под ним проходят корабли? — прошептал юноша и понял, что случайно сказал это вслух.

— В сезон навигации мосты разводят, — ответила Атура. — По рассказам иностранцев — выглядит красиво, но для местных это жутко неудобно. Приходится запоминать расписание, но даже с ним — каждую ночь существует целых сорок минут времени, когда первый мост еще не успел опуститься и тогда берега столицы разъединены.

— Особенно неудобно тем, кто живет на островах, — кивнул молчавший прежде Дэвенпорт.

Разводящиеся мосты… Ардан слышал об этом от Марта, но, как и в случае с автомобилями, думал, что тот шутит.

Оказавшись на том берегу Ньювы, Арди успел заметить указатель на красивом, фигурном столбе.

« Остров святого Василия».

В Метрополии, кроме двух берегов, в устье реки располагалось несколько островов, соединенных с «большой землей» вот такими вот пышными мостами.

Они покатились дальше по улицам, а Арди все не мог отвести взгляда, теряясь на что ему смотреть в первую очередь. На пышные здания, пешеходов и горожан, выглядящих немного странно, но красиво или же на проезжавшие мимо автомобили и, иногда, звенящие по шпалам странные вагончики без паровоза или лошадей.

Прямоугольной формы, где нижняя часть была обшита деревом, а верхняя представляла собой вереницу стекол в рамах, они крутили железными колесами без всякой видимой тяги. Лишь два длинных металлических уса, тянувшихся от крыши к висевшим сверху проводам намекали, что в происходящем была как-то задействована ЛейЭнергия.

Трамваи.

Так их называл Март.

Так, в созерцании, казалось, бесконечного города, прошло еще минут десять, после чего они остановились около четырех или пятиэтажного здания, огороженного декоративной кованой оградой.

Декоративной потому, что она дотягивалась едва ли до пояса среднему по росту мужчине, а четырех или пятиэтажному, потому что с виду оно располагало всего четырьмя этажами. Первый, самый высокий, сиял громадными окнами, проливавшими на мокрую улицу мягкий, ровный золотой свет. Выше шло еще три, где у каждого окна примостился то ли слишком большой подоконник, то ли слишком маленький балкон. Изящные пилястры соединялись с запутанными узорами портиков, внезапно давая понять Ардану, что тот не просто так сдал контрольную по истории искусства и архитектуры на высший бал.

А еще слева от парадного входа возвышавшись слившиеся в единую колонну эркеры, венчавшиеся стеклянным куполом. И именно этот купол и заставлял усомниться в этажности. К нему примыкала пузатая крыша, на которой, если присмотреться, можно тоже было заметить тонкие полоски оконных проемов.

— Пойдемте, — поторопила его Атура, когда они выбрались из салона.

Арди, еще раз посмотрел на автомобиль, затем на здание и, только оценив то, что на улице стояло еще несколько подобных строений (они выглядели по разному и обладали отличающимся количеством этажей, но все, как один, были отгорожены оградами, а около поребриков примостились автомобили ничуть не менее изысканные, чем тот, на котором приехал Ардан) и его внезапно осенило, что этот дом, скорее всего, принадлежал… одной семьей. И это осознание потрясало, потому как он даже не хотел задумываться о том, сколько эксов потребовалось бы не только на строительство, но и для покупки земли в одном из центральных районов Метрополии.

Наверное, такие суммы и вовсе неприлично произносить вслух.

Вместе с Атурой и Дэвенпортом, несшим вещи Ардана (что немного нервировало последнего в силу воспитания Матабар), они подошли к парадному входу, и госпожа надавила на небольшую кнопочку, расположившуюся на косяке. В то же мгновение по ту сторону дубовых дверей с красивыми ручками в форме русалок, раздалась трель снегиря.

Настолько правдоподобная, что даже Арди едва было не перепутал её с настоящей.

Не прошло и мгновения, как дверь открылась и на пороге показался строго вида мужчина в еще более строгом костюме, пенсне, в белых перчатках и такой осанкой, словно проглотил жердь.

— Госпожа Атура, — слегка склонил он голову, после чего смерил Арди немногонадменно-оценивающим взглядом, но к подобному юноша уже успел привыкнуть. — Вижу предприятие хозяйки увенчалось успехом.

— Это так, — кивнула Атура.

Мужчина отодвинулся, пропуская троицу внутрь. И стоило перешагнуть порог дома, как Ардан ощутил что-то на грани сознания. Как что-то мягкое и легкое коснулось его воли, заглянуло внутрь него, буквально окутало Звезду Лей, а затем отодвинулось в сторону, усевшись рядом с внимательностью и настороженностью пастушьего пса.

Юноша, от неожиданности, заозирался по сторонам. И его не волновали ни пышное убранство прихожей, размером с весь их дом в Эвергейле, ни позолота, ни мрамор, ни широкая лестница, волной расходящейся вдоль границы второго этажа, огороженного латунной кованной то ли балюстрадой, то ли парапетом (Ардан, конечно, учился на отлично, но это не означало, что некоторые знания, со временем, не выветрились за ненадобностью). Зеркала, картины, ворсистые ковры, двери из цельного массива дерева и множество драгоценных пород металлов и камня. Все это его в данный момент нисколько не волновало.

Он пытался понять, что именно дотронулось до его сути и…

— Это заклинание домового щита, мальчик, — из коридора, уходящего в восточное крыло, прозвучал неприятный голос. И вскоре на всеобщее обозрение предстал его обладатель.

Под стать своему голосу.

Немного сгорбленный, с редкими волосами, словно мокрыми и зализанными на бок так, чтобы прикрыть лысину. С маленькими, поросячьими глазками, крючковатым носом и узловатыми пальцами, обхватившими посох. Не резной, а отлитый из странного металла и украшенный десятками магических печатей.

Поверх костюма тройки из отменной шерсти, он носил розовый плащ, что означало — пятая звезда Лей. И от взгляда Арди не укрылись золотые погоны, на которых застыли пять серебренных звезд.

Шесть, восемь, шесть, четыре и три луча.

Познаний Ардана хватало, чтобы понять, что перед ним находится очередной монстр. Только на этот раз чудовище спряталось под плащом и регалиями имперского мага. Неопределяемого возраста — ему можно было в равной степени уверенности дать как сорок, так и шестьдесят лет. И Арди, помнивший силу Ледяной Стрелы, потреблявшей всего три луча первой звезды, даже представить не мог, на что был способен этот маг.

Неудивительно, что в итоге Эан’Хане проиграли Звездной Магии. Если люди были способны за столь краткий срок взращивать подобных этому монстру магов, то поразительно, как вообще Эктас продержался в войне столько времени.

— Господин Старший Магистр, — Атура поклонилась едва ли не в пояс. — Прошу дозволить нашему гостю колдовать в доме.

Маг провел по Арди взглядом, полным высокомерия и легкой нотки презрения.

— Не думаю, что…

— Это приказ хозяйки, Урносов, — внезапно строгим и не терпящим пререкательств тоном перебил Дэвенпорт. — Или ты будешь с ней спорить, Богдан?

Тот скривился и до белых костяшек сжал свой странный посох, увенчанный здоровенным, с кулак размером, кристаллом Лей желтого цвета.

Несколько мгновений они играли с Дэвенпортом в гляделки, после чего маг все же едва заметно стукнул посохом о пол и в то же мгновение Арди ощутил, как присутствие невидимой силы, следящей за ним, исчезло.

Следом за этим, не говоря ни слова, развернувшись на каблуках так резко, что плащ взмыл совиными крыльями, Богдан Урносов исчез за дверьми, а Ардан понял, что не имеет ни малейшего желания пересекаться с этим человеком вновь.

— Зря ты с ним так, дорогой, — негромко произнесла Атура.

— Он слишком большого о себе мнения, — без тени эмоций парировал Дэвенпорт. — Юноша наш гость на ближайшие две недели. И Богдану придется, хочет он этого или нет, уважать сей факт.

Сам же Ардан никак не мог понять, что из себя представлял Дэвенпорт, раз имел возможность в подобном тоне разговаривать с таким магом.

Либо тот был в полной уверенности, что пятизвездный маг не сможет ему ничего сделать, что граничило уже не со сказками, а с бредом, либо обладал защитой некоторого иного толка.

В любом случае, Арди не сомневался, что ни Атура, ни Дэвенпорт, ни даже Богдан Уроносов — все они не являлись владельцами особняка.

— Пойдемте, господин Эгобар, — обратилась к нему Атура. Где же он мог слышать это имя… — Пройдем в вашу комнату. Хозяйка немного задерживается, но скоро поднимется. Она уже, кажется, заждалась встречи с вами.

И впервые за все время Ардан решил задать мучившие его вопросы.

— А кто, собственно, такая ваша хозяйка, где мы находимся, зачем меня сюда привезли и…

— И на все ваши вопросы, юноша, — перебил Дэвенпорт в той же манере, что недавно Богдана. — вы вскоре получите ответы. Имейте терпение.

С этими словами мужчина, ширины плеч достаточной, чтобы иметь проблемы с прохождением через дверные проемы, начал подниматься по лестнице. Ардан последовал за ним, а Атура замыкала их шествие.

Поднявшись сперва на второй, а затем на третий этаж, они некоторое время петляли по коридорам, переходя из одного зала в другой, то и дело распахивая двери. По пути Ардан не уставал восхищаться убранством.

Не его стоимостью, хотя и здесь было на что обратить внимание, а красотой. На изящество скульптур, орнамента, подобранных материалов и расцветки. Ему всегда нравились карточки в учебнике истории, демонстрировавшие предметы искусства в музеях.

А тут он словно попал в один из таких. И с одной стороны это вызывало ощущение стесненности и неуютности — как вообще в таком можно было жить, а с другой — выглядело, конечно, красиво.

За очередным поворотом Дэвенпорт плечом открыл высокие двери из кедра, выкрашенные белой краской и за ними простерлось помещение, смысл которого юноша даже не сразу понял.

Зал таких размеров, что в нем можно было разместить два класса, в котором Арди проучился пять лет жизни в Эвергейле. Высоченные окна от пола до потолка, обрамленные рамами из красного дерева. У дальней от входа стены стояла кровать, где вполне комфортно уместился бы весь отряд Йонатана, а сверху над ней свешивался балдахин из алого бархата.

Рядом у стены стоял стол, массивный и тяжелый, со множеством ящичков он блестел свежим лаком.

У стены напротив застыл платяной шкаф, куда легко можно бы убрать весь гардероб не только Ардана, но и Шайи, Эрти да и вообще — всей их семьи.

Но на этом зал не заканчивался. С левой стороны от входа расположилась еще одна пара дверей и за ними Ардан увидел таких размеров ванную комнату, что в ней банально можно было потеряться.

И, самое удивительное, при таком размахе и богатстве здесь нигде не обнаружилось камина. Как же они прогревали подобные помещения?

— Отопление подключат в течении ближайших трех дней, — Дэвенпорт сложил немногочисленные пожитки Ардана прямо в центре комнаты и, видя замешательство последнего, постучал костяшками пальцев о странные чугунные трубы, расположившиеся между окнами.

— Центральное отопление, — произнес он. — Новинка последних лет. В подвале стоит котел. Воду греет. А насосы разгоняют её по всему особняку и… проклятье. Почему я это тебе вообще рассказываю?

Ардан спохватился и отвел взгляд от глаз Дэвенпорта. Он настолько увлекся своими мыслями, что сам не заметил, как заглянул внутрь этого могучего человека. Ну, теперь он хотя бы знал, что тот не являлся Звездным Магом ибо, если верить Марту, почувствовал бы на себе Ведьмин Взгляд.

Нахмурившись, Дэвенпорт, чеканя шаг, вышел в коридор, откуда до слуха Ардана донеслось едва слышимое:

— А может быть Богдан был прав…

В комнате остался только сам юноша и Атура. Небольшая, хрупкая женщина. И даже если не принимать во внимание наличия у Ардана в руках посоха, он бы легко смог…

— Не переживайте, господин Эгобар, — она тепло и ласково ему улыбнулась. — В доме хозяйки вам ничего не угрожает.

— Но…

— Располагайтесь, — Атура даже не стала слушать. — Хозяйка подойдет в течении получаса.

Арди не собирался сдаваться и опять открыл было рот, но женщина, взмахнув подолами юбок, молча развернулась и вышла в коридор, закрыв за собой двери, оставив при этом ключ от замка с внутренней стороны.

Такое впечатление, что они всеми силами пытались создать у своего гостя ощущение, что он именно гость, а не пленник. И, возможно, в какой-то степени так оно и было, если забыть тот факт, что в Дэльпасе, под наблюдением Плащей, жила вся его семья, а на их родной земле в Алькаде теперь располагалась могила его деду…прадедушки.

— Мысли завтрашнего дня, — отмахнулся от них Арди, потому как бессмысленно было обмусоливать одну и ту же проблему, наивно ожидая, что исход будет какой-то другой.

Развязав походный мешок, Арди аккуратно сложил немногочисленные пожитки в шкаф, повесив на вешалку сшитое матерью шерстяное пальто. Скоро ударят холода и юноша не был уверен, что вдали от родных земель окажется сильно устойчив перед заморозками. Наверняка будет не так мерзляв, как обычные люди, но зимой лишний слой одежды, собственно, лишним никогда не бывает.

Закончив с этим, Ардан расстегнул саквояж Глеба Давоса. Он сразу отложил в сторону артефакты — кольцо, серьгу и нагрудный медальон, потому как без Анализатора все равно не поймет, что это такое.

В итоге достал только гримуар и накопитель Лей. Поборов желание сразу же открыть книгу, Арди положил кристалл, на пол и уселся перед ним. Прикрыв глаза, как учила Атта’нха, Ардан раскинул перед собой мысленные сети своей воли и, как наставлял Скасти, начал смотреть не на сам мир, а на те укромные места, что тот пытался скрыть от взгляда обывателя и…

Мгновенно пожалел об этом.

Может дело в щите, про который говорил Урносов, а может в том, что вокруг в целом находилось безумное количество Лей Энергии, но у юноши сложилось такое впечатление, что он окунулся с головой не просто в калейдоскоп разбитых отражений, но вдобавок тот еще и кипел, и гремел.

Мотнув головой и сдержав рвотный позыв, Ардан тут же открыл глаза и еще некоторое время боролся с головокружением. Сразу стало понятно зачем Звездным Магам нужны Анализаторы — если в любом доме точно такое же великолепие скрыто под завесой обыденности, то в нем вообще ничего не разглядишь.

— С другой стороны, — промычал Арди, вспоминая, как лечил дочь Тавского.

Когда он заглянул за изнанку реальности, то открывшийся ему вид попытался захватить его в ловушку, но юноша справился тем, что отстранился от всего лишнего.

Может и здесь получится…

Снова выровняв дыхание и опустив веки, Ардан открыл волю и взгляд потаенным уголкам мироздания и вновь на него обрушилась лавина из образов, звуков и, даже, вкусов и ощущений. Взбешенным быком они бились о его разум и волю. Без цели или намерений — все равно как стихийная сила, стремящаяся к хаотичному движению ради самого движения.

Ардан едва было не дрогнул под её давлением, но с каждым мгновением он постепенно отсекал от этого вихря ненужные ему лоскуты вспышек разноцветья, какофонии звуков и ложных ощущений. Вот только чем больше он отсекал, тем, словно, более концентрированным получался этот поток калейдоскопа. Волю становилось удерживать все сложнее и сложнее, а Ардан так еще пока и не отыскал в этом безумии кристалл Лей, лежавший прямо перед ним.

Если сравнивать с тем, как он обретал Красную Звезду, то, происходи это в подобной атмосфере и Ардан сомневался, что в принципе смог бы тогда банально обнаружить кристалл и…

— Есть! — мысленно воскликнул юноша, увидев отсветы радуги Лей и лучи кристалла.

От радости он едва было не потерял концентрацию, но вовремя взял себя в руки и, насчитав четыре луча, тут же открыл глаза и отпустил волю.

Тяжело дыша и, утирая пот, Арди поднял накопитель, подкинул его и, победно улыбнувшись, спрятал в карман.

— Но Анализатор все равно надо будет где-то достать, — подытожил он.

Отдышавшись и, посмотрев на часы, поняв, что минула лишь четверть часа, юноша взял в руки гримуар Давоса. В целом, открывая его, он ни на что особо не надеялся.

И, словно в подтверждение мыслей Арди, весь текст в книге представлял собой нечитаемую мешанину из закорючек, точек, черточек, цифр и чего-то абсолютно абстрактного.

Шифр. Логично. Ожидаемо. И, может, в свободное время Ардан и попытается его разгадать, но не сегодня.

Перелистнув страницу, он натолкнулся на первую печать. Сперва ему казалось, что она вполне понятна, но чем дольше Ардан вглядывался в её структуру, тем отчетливее понимал, что… ничего не понимает.

При беглом осмотре она выглядела куда проще, лаконичнее и стройнее тех, что создал Незнакомец. Это как сравнивать современное фермерское оборудование с плугами из прошлых веков. Смысл один и тот же, а вот удобство и возможности разительно отличались.

Вот только в печатях Давоса все руны перемешивались друг другом, сливаясь в неясной паутине, а контуры Лей-каналов соединялись в немыслимых векторах и накладывались один на другой таким образом, что нельзя было понять, где начинается один и заканчивается другой.

— Опять шифр, — разочарованно, но, в то же время, с небольшим азартом, выдохнул Ардан. — Ключ нужен не только для текста, но и самой печати.

И в тот момент, когда он уже потянулся к своему гримуару и карандашу, двери распахнулись и в зал вошел человек, которого он меньше всего ожидал увидеть.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30