настоящая полуночная тьма. Мгновенно вспотев, трясущейся рукой, пусть и не с первого раза, но всё же достал из кармана мобильный и, включив фонарик, осветил комнату, зачем-то спросив севшим как после ангины голосом:
— Кто здесь?
Луч света промчался по пустым стенам с ободранными, свисавшими клочьями обоями, скользнув по покрытому толстым слоем паутины потолку и грязному полу. Кроме меня здесь никого не было, и потому неудивительно, что идиотский вопрос остался без ответа…
Я поторопился облегчённо выдохнуть, попятившись в сторону закрытой двери, но, к своему изумлению, оказался у окна рядом с чудом сохранившимся старомодным комодом. Недолго думая, прижался к нему спиной, продолжая освещать фонариком пространство перед собой. От внезапно раздавшегося насмешливого голоса я охнул, прижав руку к взбесившемуся испуганному сердцу и чувствуя, как узкая рубашка прилипает к спине, а натянувшаяся ткань больно врезается в мокрые подмышки:
— Хватит прятаться, Дени, я тебя нашёл… Вылезай, тут нечего бояться. В этой комнате нет никого, страшнее меня. Во всяком случае, для тебя, ― знакомый голос засмеялся тихо и неприятно, совсем как тогда, двадцать лет назад, даже не подозревая, насколько он прав….
Я пришёл на вечеринку в честь дня рождения старшего брата долговязого Пита и от души потешался над другом, утащившим косуху симпатяги Дина, чтобы покрасоваться в ней перед новенькой девчонкой.
Все ребята, включая меня, были безответно в неё влюблены, но Эмили замечала только одного «счастливчика» ― сегодняшнего именинника, с которым Пит последнее время серьёзно не ладил. Вырядившись в любимую байкерскую куртку Дина, недотёпа мечтал о встрече с неприступной красоткой, при этом боясь попасться брату на глаза, и потому большую часть времени мы с ним тусовались вне дома.
На этот раз обычно стеснительный друг был настроен решительно и, стараясь выглядеть уверенным и взрослым, жевал бледными губами зажжённую сигарету, изображая из себя заправского курильщика.
Наступил тёплый летний вечер, и, как следует «заправившись» хорошо прожаренным на гриле мясом с печёными овощами, шумная компания гостей направилась в дом ― там именинник в тайне от родителей приготовил для них кое-что покрепче лимонада.
И только мы с Питом остались в саду, где я безуспешно пытался отговорить его от глупости ― признаться в своих чувствах самой популярной девчонке школы. Ведь шансов покорить сердце Эмили у него было гораздо меньше, чем у меня, не умевшего плавать, переплыть городской пруд.
Для храбрости он уже успел выпить спрятанной от отца маминой рябиновой настойки и потому, «раскрепостившись», не желал слушать никаких доводов, наезжая на меня и пуская в ход свои тяжёлые кулаки на длинных, словно жерди, руках. Устав уговаривать упрямца не позориться перед всеми, ведь задавака-новенькая ни за что не упустила бы шанс посмеяться над лузером, я легонько тряхнул его за воротник куртки, случайно порвав «такую красоту»…
Пит как с цепи сорвался ― понятно, ведь Дин ни за что не простил бы ему этой оплошности, с удовольствием преподав урок младшему брату. Я делал вид, что защищаюсь, молча ставя блоки и не отвечая на оскорбления разошедшегося приятеля, но когда его руки дотянулись до моей головы, вцепившись в волосы, машинально провёл свой коронный удар правой, отбросив склочного неудачника в темноту…
Он даже не выругался, заныв по своему обыкновению, и это чертовски пугало. Я бросился к распростёртому на идеальном газоне телу и замер в ужасе, глядя в широко открытые, удивлённые мёртвые глаза друга детства. Его короткостриженая белобрысая голова была в крови… Кто знает, как на этой ухоженной траве мог оказаться булыжник размером с его немаленький кулак, и, плохо соображая, я потянулся к нему, зажав проклятый камень в руке…
Рядом кто-то испуганно ахнул, и взвинченный женский голос произнёс свой приговор:
— Зачем ты это сделал, Дени? Вы же друзья…
Короче, мои дела были совсем плохи, и только отец, нанявший хорошего адвоката и потративший на него все наши сбережения, спас сына от неизбежного наказания. Ведь факт драки отрицать было невозможно ― на скуле Пита красовался поставленный «виновником» синяк…
Однако даже такой «профи» в своём деле не смог защитить «преступника» от презрения и ненависти одноклассников, так и не поверивших в несчастный случай. Нам пришлось переехать, а мне ― долго приходить в себя: почти полгода я не мог спокойно спать, снова и снова переживая этот кошмар…
Говорят, у каждого человека есть собственный монстр. Сейчас я встретил своего ― не изменившегося за двадцать лет, совсем ещё мальчишку с сердитыми, полными обиды светлыми глазами. Его пухлые губы дёргались, рука теребила почти оторванный воротник злополучной куртки:
— Сволочь ты, Дени! Знаешь же, что Дин и так не спустит пропажу косухи… так зачем потянул свои грабли, придурок, ― он вдруг всхлипнул, и меня затрясло от
