Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
К борьбе за дело Коммунистической партии будь готов!
Искорка
В. Кузнецов
Солдат революции
Павлу Фёдоровичу
Дубровину —
участнику штурма Зимнего
дворца
Видно, за довольно долгий срок
Выцвело и пожелтело фото —
Худо^цавый смуглый паренёк
На посту стоит у пулемёта.
Я и сам не знаю почему*
Только мне подумалось
,
невольно,
Что в тот веч§р именно ему
Был доверен Лод охрану
Смольный
Там звучали речи Ильича
И рождались новые декреты..
Сняв винтовку с левого плеча.
Охранял парнишка съезд
Советов.
Не по росту длинная шинель
Под дождём давно уже измокла,
И фотограф, комкая фланель,
Протирал у аппарата стёкла.
На панель треногу взгромоздив,
Думал ли фотограф, что впервые
В этот час смотрела в объектив
Юность пробудившейся России!
№ 11
Год издания VI
Ноябрь 1962 г.
Ежемесячное приложение к газете
пионеров и школьников
«Ленинские искры» — орган
Ленинградского Обкома и Горкома ВЛКСМ,
Ленинградского Совета пионерской
организации имени В. И. Ленина
Р и с у н о к П. В и ск о ва
ПЯТЬ УГЛОВ
Со звоном пули
плющились
о рельсы,
А рядом
на Разъезжей,
за углом,
Ругались от души
красногвардейцы,
На все лады
крестя
проклятый дом.
Кончался башней он,
пятиэтажный,
В одном из окон башни —
пулемёт.
Красногвардейцам было очень
важно
Убрать того, кто в них
прицельным бьёт.
И Загородный в прорези
прицела
Сводил в струну трамвайные
пути,
И пять углов немели под
обстрелом.
Верней, не пять — четыре из
пяти!
Четыре. Только этот — серый,
пятый,
Всё грохотал и жил ещё пока,
Когда рыжебородого солдата
Схватили за рукав два паренька.
— Марш по домам! — солдат
прикрикнул строго.
Но паренёк совсем к нему
приник
И прошептал:
— Мы, дяденька, ей-богу,
На Лиговке видали броневик!
Нам проходные все дворы
знакомы.
Мы сбегаем. Нас юнкер
не убьёт!..
И вот в окошке углового дома
Навеки захлебнулся пулемёт.
...Уже давно не ходят здесь
трамваи,
Но до сих пор; высокий серый
дом
2
Отметинами пуль напоминает
Мне об Октябрьских битвах,
о былом.
И до сих пор свежи следы на
вышке,
Где расписался броневик
свинцом...
Я тему для стиха взял не из
книжки.
Мне рассказал об этом тот
парнишка,
Что бегал к Лиговке. Он был
моим отцом.
Кирилл Ровда
Рисунки Г . Моисеевой
Ботинки
В дни Октябрьской годов нецких каменноугольных ко
щины ветераны революции пей». Этот «Копикуз» хозяй
обычно вспоминают об исто ничал до самого изгнания
рическом залпе «Авроры», Колчака из Сибири. По ребя
штурме Зимнего, о бурных честву, он мне казался ка
ночах в Смольном. А я жил ким-то толстопузым чудовитогда за тридевять земель от щем-спрутом, высасывающим
Питера да" и был, по правде из людей кровь. «Копикуза —
сказать, молокососом, маль толстое пузо, — говорили ра
чишкой. На угольных копях бочие, — попил нашей кро
в Сибири рассыльным слу вушки».
жил в конторе. Газеты,
Революция всколыхнула и
письма с почты носил, бума наш заброшенный в глуши
ги там всякие на склад, со рабочий посёлок. О сверже
склада, на шахту. В лавочку нии царя мы узнали очень
за папиросами конторщикам быстро. Для меня, как для
бегал.
мальчишки, самой впечат
До революции это глухие ляющей была картина, когда
места были. Почта два раза в шахтёры разоружали уряд
неделю приходила. На трой ника и стражников — эту во
ке. С ямщиком. С колоколь оружённую опору царизма на
цами. Газеты по две недели руднике, и вывозили на тач
из Москвы шли. Теперь вся ках в облитых смолой меш
кий мальчонка, где бы ни жил, ках особенно ретивых при
служников адКузбасс знает.
министра
ц и и.
Слава о нём,
Меня это по
о его тружени
трясло:
ведь
ках гремит по
сильнее уряд
всюду. А тогда
ника в посёлке
что такое был
зверя не было.
Кузбасс? Не
А тут он сидел
с к о л ь к о не
перед рабочи
больших ко
пей, хозяином
ми ж а л к и й,
которых был
б е з о ружный.
Как тут было
«Копикуз». Не
слыхали? Так
не поверить,
с о к р а щ ённо
что жизнь кру
называлось
то перемени
«Акционерн о е
лась!
общество куз
Начались'
митинги. Приезжие ораторы
распинались и доказывали,
что войну с Германией надо
продолжать. Это были мень
шевики и эсеры, как мне
сказали. С пеной у рта
они нападали на Ленина:
Ленин был против войны.
А у меня отец на войне
погиб. Четверо сирот оста
лось с матерью. Я самый
старший. И потому я всей ду
шой стоял за Ленина и нена
видел меньшевиков и эсеров.
На всю жизнь запомнил их
вожаков: меньшевика, ходив
шего босым, в посконной ру
бахе навыпуск, . с большой
гривой седых волос; эсера,
щеголявшего в истоптанных
башмаках и в штанах с за
платами. Этим хотели они
приобрести авторитет у рабо
чих. Но шахтёры быстро ра
зобрались, кто их друг и кто
враг, и пошли за большеви
ками. С какой радостью
встречали они страстные сло
ва большевика, посланца Путиловского завода, когда тот
говорил, что войну надо кон
4
*
чать, фабрики и заводы ото
брать от капиталистов, землю
у помещиков!
И когда из Петрограда
пришла весть о победе боль
шевиков в Октябрьском вос
стании, рабочие послали при
ветствие партии большеви
ков. Я тоже голосовал от все
го сердца за радостное посла
ние, хоть и был мальчишкой.
Но споры не прекращались
и после того, как пришла Со
ветская власть. Спорили вез
де. И у нас, в конторе, всё ки
пело. Начнут, бывало, кон
торщики о Ленине спорить.
Бог ты мой, горячатся, кри
чат, чуть до драки дело не
доходит. А я слушаю. Хочет
ся и мне слово вставить, да
где уж тут! Думаю, какой из
меня политик? Нос не дорос!
А споры интересные, быва
ло, разгорались.
I Был там у нас один — Иван
Антоныч. Из волостных пи
сарей. Сказывали, будто пре
жде где-то в притаёжной во
лости проживал он vи даже
лавчонку бакалейную дер-
жал. Подтор
говывал. Рево
люция прижа
ла ему хвост.
Вот и» подался
на копи. Пона
чалу овечкой
прикинулся, а
потом
разо
шёлся — удер
жу нет. Не
взрачный та
кой на вид,
плюгавенький,
но почерком
славился. Писал действитель
но отменно. Многие завидо
вали. По тогдашним време
нам это не последнее дело
было — красиво писать. Пи
шущих машинок ещё мало
было.
Вошёл он в доверие к на
чальству. А начальство на
копях ещё старое сидело:
национализация затянулась.
Послали
рабочие
ходока
к Ленину, а он только при
Колчаке вернулся.
Через
фронт пробрался и в под
полье ушёл. Это я вперёд за
бежал, чтоб понятно было.
Ну, а тогда и развязал язык
наш Иван Антоныч. Думал,
ежели цены ему нет, то всё
можно. Вот он-то и говорил,
будто немцы товарища Ле
нина Владимира Ильича в
запломбированном
вагоне
привезли и он-де немцам на
руку норовит...,
Я весь горю. Хочется вме
шаться в спор и крикнуть:
«Врёшь, мерзавец!» Да сме
лости не хватает: постарше
меня он. Потом осмелел. Пря
мо в глаза ему правду режу.
Прочитаю чтонибудь в «Бед
ноте» — газета
такая была —
и в пику ему.
А он шипит,
з л орадствует:
«Всё равно, го
ворит,
боль
шевикам
не
устоять. С раз
рухой не сла
дят. Нет у них
своей интел
лигенции. Они
только ломать умеют. Ситцу
нет, обуви нет. В лаптях хо
дить будем».
Я горячился, размахивал
руками, но... доказать не мог.
Разруха, действительно, была
огромная: все видели. Да
ведь не большевики принес
ли её, от царя досталась. Ну
да где ему втолковать? Не
хватало у меня пороху.
А конторщики, которые за
Ленина, смеются: «Ты, гово
рят, Коля у нас настоящий
большевик!» Ну а какой я
был большевик? Многого не
понимал. Грамотой особенной
не мог похвалиться. Да и газет-то толком не читал.
Пришёл Колчак. Кое-кто
из наших скрылся. Иные попритихли. А контра* разная
задрала нос. Иван Антоныч
напустил на себя много важ
ности, торжествовал: как же,
его слова сбылись. Теперь
ему не перечили. Побаива
лись. И я помалкивал. Но так
продолжалось, пока Колчак
наступал. А когда он из-под
Вятки начал смазывать пят
ки, вот тогда-то вы бы погляI
дели на Ивана Антоныча:
осунулся, задумчивый стал.
И всё молчит. А мы осмеле
ли: своих ждали. К приходу
Красной Армии кумачу до
были, с флагами встречали.
Иван Антоныч совсем ску
ксился. Но оставался при
своём. И когда из Крыма вы
полз и подобрался к Донбассу
барон Врангель, оживился
вдруг Иван Антоныч, снова
вступил в споры: возвраща
лась былая самоуверенность.
В неделю транспорта по
призыву большевиков многие
служащие и трудившиеся на
поверхности рабочие спу
скались вечерами в шахту:
рубили, как умели, уголь.
Ходил иной раз и Иван Анто
ныч. Не от души, конечно, а
так, для виду. И когда мы
очутились с ним в забое один
на один, он опять завёл своё:
«Ни к чему всё это, всё рав
но без хозяев не наладить за
водов и фабрик».
Я стоял на своём.
А дальше случилось вот
что. Был у нас в материаль
ной части, один интересный
старик. Из царских ссыль
ных. Он-то и получал «Бед
ноту». При царе монархиче
скую газетку «Речь» выписы
вал, чтоб подозрения не бы
ло, при Колчаке скрывался
где-то. Вот он мне как-то и
показал заметку в «Бедноте»:
«В Петрограде восстановлена
и пущена в ход первая госу
дарственная обувная фабрика
„Пролетарская победа”».
Взял я газету — и к Ивану
Антонычу. Ну, думаю, теперь
не отвертишься! А он надви6
нул на нос очки, посмотрел
на заметку и с этаким, пони
маете,
пренебрежительным
спокойствием говорит:
— Написать всё можно, 'бу
мага терпит...
Я этого, признаться, не
ожидал и даже на минутку
растерялся. А потом такое
меня зло взяло. «Не верит! —
думаю. — Не хочет верить!»
Готов был в горло вцепиться
ему. Но что поделаешь? Он
конторщик,
ин-тел-лигенция! А я мальчишка, рассыль
ный, сын шахтёра.
А делал он, надо вам ска
зать, вредное дело. Агитиро
вал. Сбивал с толку людей.
Иные поддавались. Вижу, не
столковаться с ним. Не одо
леть!
И тут подвернулся такой
случай. Приехал к нашим со
седям родственник из Моск
вы. Военный. На побывку.
А я дружил с их мальчишкой
Лёнькой. Бывал у них часто.
Много рассказывал москвич
интересного: про Москву, про
Ленина. Он его два раза ви
дел. Один раз в каком-то по
чётном карауле стоял на
Курском вокзале, другой раз
на митинге. И стоял близко.
«Душевный, говорит, чело
век. Ему, говорит, во всём ве
рить можно. Это наш чело
век».
А я и так давно верил.
И вот увидел я на сундуч
ке соседского родственника
новые ботинки. Он их из Мо
сквы в подарок брату, дяде
Игнату, Лёнщшному отцу,
привёз. Простые ботинки,
солдатские. Но добротные,
ладные... Взял я их в руки. под мышку и со всех ног бро
Вижу на подошве клеймо: сился в контору.
«Петроградская государствен
Был день получки, там ещё
ная обувная фабрика „Про работали. Вбежал в расчёт
летарская победа”». У меня ную часть, где сидел этот
дрогнуло сердце, забилось от плюгавенький Иван Антоныч,
радости. Затряслись руки. развернул на ходу тряпицу и
«Это тебе не лапти», — ду положил перед самым его но
маю. — Не бумага, что всё сом новенькие ботинки. А сам
стерпит. Это ботинки! На отдышаться не могу.
стоящие, кожаные, с клей
— Вот, смотрите! С клей
мом. Фальши быть не мо- мом. Петроград. «Пролетар
же¥».
ская победа». А вы говори
— Дядя, — сказал я. — Дай т е — всё можно написать, в
те мне на один час ботинки. лаптях ходить будем!..
Я принесу их в сохранности.
И гордость и обида были в
Ей-богу. Только показать.
моих словах.
Поначалу москвич не пони
К столу сбежались все, кто
мал, в чём дело. А я торопил был в комнате. Иван Анто
ся, захлёбывался и толком не ныч не торопясь взял в руки
мог объяснить... Но потом он ботинки, ленивым движе
понял.
нием, как-то нехотя, надел
И вот завернул я драгоцен очки и посмотрел на клеймо.
ную ношу в тряпку, схватил Поцарапал ногтем. Всё пра7
вильно. А потом, помолчав, ружающих. Смеялись все.
Один Иван Антоныч при
с презрением процедил:
— Ты ещё молокосос. Мо смирел и начал молча щёл
жет, это только для пропа кать на счётах. Рука его за
метно дрожала. Ему было не
ганды пущено.
— Для пропаганды?!—вос по себе.
Я успокоился. Было ясно:
кликнул я. И не помня себя
от гнева замахнулся на него ему никто не верил. Победа
рукой, в которой уже держал была на моей стороне, явная
и очевидная. Ботинки перехо
ботинки.
Кто-то сзади схватил меня дили из рук в руки, и на мно
за руку. Я оглянулся. Это гих ’ лицах я видел выраже
был председатель рудкома ние изумления и радости.
Зорич, старый кузнец с боль А это были люди взрослые.
шими усами, как у Тараса Дело нешуточное!
Сквозь стеклянную перего
Бульбы. Он пришёл посмо
треть, всё ли в порядке с вы родку из коридора с любо
дачей заработной платы.
пытством смотрели шахтёры,
— Эге-ге, ' голубчику, — на стоявшие в очереди за получ
чал Зорич своим густым ук кой. А когда я вышел в кори
раинским басом, — да ты, я дор, они обступили меня тес
вижу, горячий хлопец! Здо ной толпой, хлопали одобри
рово ты его... На все лопатки. тельно по плечу, называли
Як у библии отой маленький молодцом и долго рассматри
Давид великого Голиафа. По вали первые советские ботин
дивись, що ты зробыв з чоло- ки, вместе со мной радуясь
виком? Вин весь поблиднив, победе над плюгавым коцторяк ота стина.
щиком с приплюснутым но
Раздался весёлый смех ок сом.
Леонтий Раковский
Рисунки
И.
Скоробогатова
Жутов хутор
Уже темнело, когда
комбриг Будённый при
ехал на Самохин хутор,
занятый
его
конни- ■
ками.
Утром белые не вы
держали натиска будёновской
кавалерийской бригады и бро
сились наутёк в степь.
Будённый послал оба свои
кавалерийские полка и резерв
ный кавалерийский дивизион
преследовать бегущего против
ника.
Ока Городовиков с первым
кавалерийским полком должен
был, разгромив врага, сосре
доточиться у хутора Жутоввторой, а Маслаков со вторым
кавалерийским полком— у ху
тора Самохина.
Маслаков своё задание вы
полнил. Оставалось узнать,
выполнил ли задание Городо
виков.
Будённый увидел М аслако
ва на хуторской улочке, заста
вленной тачанками, повозками
обоза и санитарными линейка
ми. В стороне у костра жались
пленные. Маслаков, усталый,
но радостно возбуждённый, го
ворил о чём-то с комэском-2,
лихим рубакой Горбачёвым.
— Маслаков, у тебя связь с
Городовиковым есть? — спро
сил комбриг, спрыгивая с ко
ня.— Как там у него?
— До полудня, Семён Ми
хайлович, связь была, а к ве
черу
потерялась, — ответил
Маслаков. — Должно, что-ни
будь случилось с Городовико
вым.
:— Ничего не могло случить
ся!— вспыхнул горячий ком
бриг. Он верил в исполнитель
ного, непоколебимого Оку Городовикова, своего земляка и
Друга.
— Он наверняка уже на ху
торе Жутов-второй.'Вот я сам
сейчас к нему доскачу!— ре
шительно сказал комбриг и,
кликнув
ординарца
Колю
Кравченко, поскакал к Жутову.
Они безо всяких оказий до
ехали до хутора.
Уже окончательно стемнело.
На хуторе Жутов царил пол
ный покой. Но привычное ухо
кавалериста-разведчика изда
ли улавливало топот копыт,
храп лошадей и звяканье стре
мян и уздечек. Ясно: на хуто
р е — кавалеристы. Вот и воро
та ближнего двора гостепри
имно распахнуты настежь.
Будённый и ординарец спо
койно въехали во двор, на ко
тором в вечерней полутьме
маячили фигуры людей и ло
шадей.
Комбриг соскочил с коня и
хотел было уже окликнуть:
«Товарищи, а где комполка?»
Но осекся: мимо него кавале
рист вел к коновязи лошадь.
Будённый своим острым гла
зом сразу приметил: хвост у
лошади был длинный, необрезанный. Все красные кавале
ристы коротко подрезали ло
шадиные хвосты, а белые
оставляли так. Кроме того,
винтовка у кавалериста выгля
дывала из-за правого, а не изза левого плеча, как носили
красные.
«Да это же белоказаки! —
обожгла комбрига тревожная
мысль. — Напоролись, чёрт
возьми!»
Во дворе располагалось, по
всей видимости, больше десят
ка белых.
Будённый глянул на ворота.
Его ординарец, аккуратный
Коля Кравченко, по-хозяйски
закрывал за собою широкие
скрипучие ворота.
«Незаметно не уйдёшь! Н а
кроют! И колодец тут же, вс
10
дворе. Нет причин выводить
комей на улицу», — с огорче
нием подумал Будённый.
Было досадно, что так глу
по, так нелепо попались в ло
вушку к этим «пугачам», как
звали казаков иногородние.
Но комбриг не растерялся.
Мысль работала лихорадочно.!
Он шагнул к Кравченко, схва
тил его за руку и шепнул:
— Это белые! Не прогово
рись, не назови меня «това
рищ »— сразу зарубят! И не
робей,—как-нибудь вырвемся!
А один из белоказаков уже
громко спрашивал:
— Кто же это ещё к нам
припожаловал?
— Свои, станичники, свои!
Мы из третьей сотни вашего
же семьдесят второго! — не те
ряя резона, бодро ответил Бу
дённый. Он назвал полк белых
который под натиском Масла
кова отступал к хутору Само!
хину.
— Д а мы-то не из семьдесят |
второго, а из шестьдесят вось
мого!
— Эк куда хватил, семьде
сят второй! Семьдесят второй
правее остался!— ответило ему
несколько голосов.
— Ишь беда-то какая! Плу
таем целый вечер! — сокру
шённо сказал Будённый. —
Так ещё в лапы красным уго
дишь!
К нему подошёл пожилой
бородатый казак. Будённый
старался поставить своего бу
ланого коня так, чтобы «беля
ки» не видели подрезанного
хвоста, но бородач — как на
рочно— подошёл к лошадино
му крупу и, ударив ладонью по
гладкой спине коня, загудел
басом:
— Э-э, постой, милок! А по
чему, страннички, у ваших ко
ней хвосты обтяпаны, а? —
спросил он.
«Вот разодрал глотку! Ры
чит, точно из кади!» — с нена
вистью подумал о бородаче
Будённый, но ответил спо
койно:
— Не знаю, станичники, как
довелось вашему шестьдесят
восьмому, а наш семьдесят вто
рой попал, как в соломорезку.
Не то что хвосты, а и головы
летели! Наших коней скосил
красный пулемёт. Мы спаслись
только тем, что сумели добыть
лошадей у красных. И тут уже
не будешь смотреть, есть ли у
коня хвост или вовсе нет!
— Это верно!
— Что и говорить, — казак
без коня дёшево стоит!
— В бою всяко случается! —
охотно соглашались с Будён
ным обступившие их белока
заки.
Будённый говорил и радо
вался тому, что ни у него, ни у
ординарца нет винтовок, одни
шашки да револьверы. А то
если бы ещё белоказаки уви
дали, что у них винтовка заки
нута за левое плечо, ну тогда
разговор был бы короток...
Винтовка — не лошадиный
хвост, не отговоришься!
— Уж дозвольте, станични
ки, переночевать вместе с ва
ми. А поутру мы свой полк
легче отыщем. Ночью ещё за
бредёшь невесть куда, — гово
рил Будённый.
— И то верно!
— Что ж, оставайтесь, ме
ста хватит. Ставьте коней да
идите в хату. Хозяйка у нас
добрая, салом да молочком по
потчует, — гудел бородач.
— Спасибо, станичники! Как
говорится: блин не клин, брю
ха не расколет! — ответил Бу
дённый. — Я с полным удо
вольствием. А вот дружок
мой, — кивнул он на притих
шего Колю Кравченко, — ж и
вотом что-то стал маяться.
Ему способнее будет на дворе.
— Это у него медвежья бо
лезнь приключилась!
— С переляку! — смеялись
белоказаки.
Кравченко, держась за ж и
вот, пошёл в тёмный угол, а
Будённый делал вид, что соби
рается устраивать коня на
ночь. Ему хотелось подольше
остаться в темноте, не идти в
хату, не показываться «беля
кам» на свету— в хате уж за
жёгся огонь.
Он опасался, что среди бело11
казаков найдётся кто-либо из
станицы Великокняжеской или
с хуторов Дальнего и Жеребкова, где его знали в лицо, по
тому что это были его родные
места. Опасался, что выдаст
его кавказская в серебре шаш
ка и суконный френч вместо
обычного поношенного царско
го мундира, который носили
все казаки.
Белоказаки успокоились и
разошлись по двору; Они зани
мались лошадьми — поили,
подвязывали торбы с овсом,
устраивали лошадей на ночь.
Говорили о том, о сём, и пре
жде всего — о сегодняшнем
бое.
Будённый делал вид, что во
зится с конём: сводил его к ко
лодцу, бесстрастным голосом,
привычно покрикивал на була
ного, а сам внимательно слу
шал, что говорят белые.
Из их рассказов Будённый
понял, почему Маслаков поте
рял связь с Городовиковым.
Ока гнал превосходящего по
численности противника до ху
тора Жутов-второй, не предпо
лагая, что-здесь его ждёт заса
да. У самого хутора залегла
цепь пластунского батальона
белых. Пластуны пропустили
свою конницу, а по кавалерий
скому полку Городовикова
ударили вдруг.
Ока Иванович не ожидал та
кого оборота дела, и ему при
шлось откатиться к Абганерову.
В воспоминаниях о прошед
шем бое, как обычно, не обо
шлось без преувеличений, хва
стовства и вранья. Послушать
*12
белоказаков— так красная ка
валерия ничего не стоила.
Безудержнее всех врал ка
кой-то по-комариному въедли
вый тенорок.
— А я, станичники, сегодня
чуть не захватил в плен самого
ихнего
Абыдённого, — зали
вался он.
—: Д а ну, что ты бре
шешь? — усомнился кто-то.
— Ей-богу! Как погнали мы
красных, я гляжу — скачет он,
Абыдённый!
— Откуда же ты, Потапыч,
знаешь, что Зто Будённый? Ты
же дальше своей Старомин
ской и ёвету не видывал!
— Как не узнать? Первое: у
Абыдённого усы, что у тарака
на — во-о!
Будённый, слушая, невольно
погладил усы: верно, говорит,
шельмец! Усы, между прочим,
тоже выдать могут!
— Второе, — продолжал те
норок: — конь. Конь у Абыдён
ного булатый. И через всю спи
ну у него чёрный ремень.
А грива что вороново крыло!
«Вот вражина, как точно
описывает, — поглаживал коня
Будённый.— Хорошо, что мы
на этот проклятый хутор за
темно явились. А если б вкати-;
лись сюда чуть пораньше, не
унесли бы ног!»
А тенорок всё звенел:
— Как увидал я его, эту бисову душу, давай нахлёсты
вать своего игреневого. Он у
меня удал, да у Абыдённого —
сколько живу — такого не ви
дывал: летит, как птица! Ни
как не могу достичь до этого
анчихриста, чтоб его сашкой
полоснуть!!.
— Что ж, так его, ирода, и ещё чёрт, несёт! — ответил Бу
не споймал? — смеялись каза дённый, уводя коня в темноту.
Заскрипели ворота, и во
ки, видимо не очень-то веря
двор с шумом ввалилось чело
россказням своего дружка.
— Не споймал! У него не век двадцать верховых. Из их
конь, а сатана! Такая же, как разговоров Будённый понял,
что приехал взвод, назначен
и он сам!
Будённый не мог не улыб ный в сторожевую заставу. Бе
локазаки поили коней, пили
нуться.
— Пойдём-ка лучше хозяй сами, осматривали сбрую, ляз
ское сало есть, это вернее бу гали затворами винтовок, при
дет! — говорили
белоказаки. готавливаясь ехать на заставу.
И, перебрасываясь шутками, Ими командовал высокий сер
повалили в хату.
дитый, словно невыспавшийся,
— Ну, станичники, айда к урядник.
нам до кумпании, — пригласил
У Будённого сразу созрел
Будённого бородач, проходя план. Он подошёл к уряднику,
мимо него.
стоявшему у дома, и, вытянув
— Зараз, я только подпругу шись, приложил руку к шапке.
погляжу — чего-то
ёрзает,—
— Господин вахмистр, — об
говорил Будённый, притво ратился Будённый к уряднику.
ряясь, что подтягивает под Он нарочно повысил его в чи
пругу.
не.— Дозвольте вернуться в
Когда двор опустел, Коля свою часть. Мы из семьдесят
Кравченко, крадучись, подбе второго.
Отстали... — сказал
жал к комбригу:
он, стараясь держаться в тени,
— Семён Михайлович, ти не входить в небольшую полокаем!
• су света, лившегося из окна.
— Отстали? Вояки! — пре— Погоди. Слышь, кого-то
13
зрительно покосился на Бу
дённого урядник. — А пропуск
знаете?
— Никак нет, господин вах
мистр!
— Ну так знай: клинок!
— Слушаюсь! — козырнул
Будённый и с лёгким сердцем
пошёл к своим коням.
Коля Кравченко, слышавший
весь разговор, уже сидел на
коне, готовый ускакать из про
клятого хутора.
На дворе по-прежнему стоя
ла суматоха: казаки входили и
выходили из хаты, кто-то ж е
вал на ходу, кто-то закуривал.
Будённый вскочил на своего
буланчика и спокойно, не спе
ша выехал за ворота.
Комиссар, весь штаб и ком
полка Маслаков уже не на
шутку беспокоились за судьбу
своего комбрига и обрадова
лись, когда увидели его живым
и невредимым.
Будённый смеясь рассказал
обо всём товарищам и велел
тотчас же поднять по тревоге
полк. Он приказал окружить
хутор Жутов и ударить на бе
лых со всех сторон.
Пропуск, который сказал
урядник, помог будёновским
разведчикам проникнуть в рас
положение белых и без едино
го выстрела снять их полевые
караулы.
Маслаков напал на белых
внезапно, среди глубокой но
чи. Белоказаки спросонья не
оказали большого сопротивле
ния, хотя в Жутове располага
лось три кавалерийских полка
и пластуны. Часть белых была
изрублена, многие сдались в
плен. И лишь небольшая гор14
сточка белоказаков успела
скрыться в степи.
Пленных
выстроили
на
окраине хутора.
Ночь прошла. Чуть светало.
Будённый подскакал к плен
ным и крикнул:
— Здорбво, станичники!
Они приветствовали молодо
го красного комбрига, словно
старого генерала.
Будённый и все конники не
могли удержаться от смеха:
— Ишь заучили!
— Вот что значит привычка!
— А это вбили в солдатскую
голову на всю жизнь!
— Ну, станичники, — весело
обратился к пленным Будён
ный, — скажите, а с кем это я
сегодня ночевал вот здесь, в
Жутове? Кто со мною гово
рил — три шага вперёд!
Строй пленных не шеве
лился.
— Может, вы забыли, я вам
напомню: ночевал я в этом
крайнем дворе, вон где коло
дец. И со мной был ординарец,
вот он, — Будённый обернулся
и показал на улыбающегося
Колю Кравченко.
Пленные молчали, искоса по
глядывая друг на друга.
— Стало быть, никого нет, а
жаль. Ну, а, может, жив тот,
кто рассказывал, как хотел
поймать Абыдённого?
— Жив! — раздался чей-то
тенорок, и из строя вышел не
молодой, худощавый казак. —
Это я, ваше превосх... ваше
благородие... — не знал, как и
величать Будённого.
— Здорово
ты,
дружок,
умеешь брехать! — без злобы
смотрел на него Будённый.
— Брехать — не устать, бы
ло б кому слушать, — сказал
стоявший сбоку от комбрига
Маслаков.
— Зачем брехать? Я не бре
хал! Рази я неправильно гово
рил: у Абыдённого, говорил я,
конь булатый, во лбе у коня
звёздочка, грива как вороново
крыло. Что, скажете, неверно?
Вот он, — указывал пленный
на будёновского коня и огля
дывался на всех, как бы тре
буя подтверждениям вот, мол,
люди добрые, всё в порядке —
и масть, и грива, и звёздочка'
Будённый улыбнулся, раз
глядывая казака.
— А откуда же ты так зна
ешь моего коня?— удивлённо
спросил он. — Что он тебе —
сват, брат?
— Мне один станичник ска
зывал, что убёг из вашего
плену.
— Ну, положим, конь это
ещё пустое дело. А вот скажи,
когда это я от тебя убегал, как
ты своим куркулям плёл, а?
Когда?
Улыбка сползла с лица ком
брига. Он уже презрительно
смотрел на лжеца.
Пленный, потупившись, мол
чал.
— Д а если бы я с тобой
встретился в степу, я бы тебя
возгрей перешиб! Нет, друг, у
тебя правды столько, сколько
у козы хвоста! У вас, беляков,
у всех правды нет и не бу
дет!— сказал, помрачнев, Бу-;
дённый и поехал прочь.
Ж. Дахие
В космос!
На детской площадке
звонкоголосой
Взлетают качели дорогою
в космос.
Взлетают качели всё выше
и выше.
Уносят под небо девчонок,
мальчишек.
Отважны «пилоты космических
трасс»,
Идёт тренировка к полётам
на Марс!
Равновесие
Шагать по бревну
страшновато и весело,
Но в космосе важно держать
равновесие.
Я руки расставлю, как крылья
в полёте.
— Ну, кто там навстречу?
Меня не столкнёте! —
Ладонь о ладонь... Мы друг
друга ударим.
Кричит мне «Сдавайся!»
веснушчатый парень.
— Ну как бы не так! —<
отвечаю «веснушкам»,
Подумаешь, дылда, хохол
на макушке! —
Пусть ближе подходит
по круглой дорожке,
Теперь только вовремя
спрятать ладошку.
Противник сильнее,
но слишком спешит...
Сейчас он качнётся —
и сам полетит.
1в
Центрифуга
— Залезай на карусели!
Космонавты, сели все ли?
Осмотреть ремни друг другу!
Старт! Включаю центрифугу! —
Машут ветками деревья,
И смеются лужицы:
— Как там в небе, пионеры?
Головы не кружатся?! —
Не кружится голова,
Чётко слышатся слова:
— «Сокол!»
«Беркут!»
Я вас понял...
Пересели бы на пони...
— ...Обнимите крепче зебру!
На каком витке на Землю? —
Раз виток, два виток,
— Всё в порядке!
Я — «Восток»! —
Ну и скорость! Ветер-крылья!
Кружит,
кружит эскадрилья,
От летящей скорости —
Шаг до невесомости!
Рис. Б. Иванова
Борис Раевский
кЮ.Ш
сун
и
Р
ов
н
аб
ГосударственыйТимка
уроков я бегом ки
П ОСЛЕ
нулся на волейбольную
площадку. Опоздаешь — зай
мут место, потом жди.
Играем.
А рядом — дом капитально
ремонтируется. Ещё летом со
драли с него крышу, выломали
все внутренние перегородки,
окна, двери, полы и потолки —
в общем, как говорят строите
ли, вынули всю «начинку», всю
«требуху». Остались только
старинные могучие стены, тол
щиной, наверно, метра полто
ра. Будто не дом, а крепость.
На эту трехэтажную кирпич
ную коробку, пустую внутри,
теперь
надстраивали
два
этажа.
И вот играем мы, вдруг слы
шим: на этой стройке — шум
какой-то, крики. Что случи
лось? Не придавило ли кого?
— Слетай-ка, — говорю
Мишке из седьмого «Б». — Вы
ясни, что за скандал? Всё рав
но ты пока на скамье запас
ных...
Ну, Мишка оставил порт
фель, побежал туда. Вскоре
вернулся, смеётся:
— Это Тимка! Опять бузу
развёл...
13
На площадке тоже стали
смеяться. Потому что Тимку у
нас вся школа знает. Да что
там школа! Он даже в мили
ции известен. Прямо-таки зна
менитость. Специалист по вся
ким историям и скандалам.
Ребята
перемигиваются,
кричат мне:
— Беги, выручай дружка!
Не то опять влипнет!
Неохота мне с площадки
уходить. Я как раз на четвёр
тый номер переместился. Са
мое моё любимое место: у сет
ки, все мячи тебе идут. Гаси!
Но ничего не поделаешь. Н а
до Тимку вызволять.
— Становись, — кивнул
я
Афишке и помчался на стройку.
— мой приятель.
Т ИМКА
Уже давно, с пятого клас
са, мы дружим. Хотя, сказать
по чести, дружить с Тимкой
ой как трудно! Всё у него не
как у людей. Всюду он встре
вает.
Вот, например, волейбол.
Пасует Тимка не ахти как, и
режет чаще всего в сетку. Но
шумит!.. За всю команду!
— Аут!
— Сетка!
'
.
— Четвёртый удар!
— Захват!
Голос у него пронзительный,
как милицейская сирена. А ко
гда ещё волнуется, голос у не
го становится противно визг
ливым.
Ребята злятся. Подумаешь—
борец
за
справедливость!.
Судья всесоюзной категории!
Лучше бы кидал точнее.
Историй Тимкиных— не пе
речесть. Прямо какой-то «исто
рический ребёнок», как одна
жды сказал наш физик.
И в милицию его всё из-за
того же «поперечного» харак
тера водили. Пришёл тогда
милиционер в школу к дирек
тору и говорит:
— Есть у вас такой уче
ник— Тимофей Горелых?
— Натворил что-нибудь? —
насторожился директор.
— С финкой на одного гра
жданина кидался.
Директора аж в краску бро
сило. Ну, вызвали, конечно,
Тимку. Прямо с урока сняли.
Милиционер спрашивает:
— Было такое? Кидался ты
с финкой на гражданина Маль
цева в деревне Дудинка?
— Не кидался я, — говорит
Тимка, — а так... слегка при
грозил... И вовсе не финкой, а
перочинным ножиком...
Ну, в общем, выяснилась та
кая история: Тимка жил в этой
Дудинке летом у бабушки. Од
нажды вечером идёт он по до
роге, видит: на обочине жен
щина сидит, охает, левой ру
кой за грудь держится.
— Вам плохо? — говорит
Тимка.
— Заболела, — шепчет жен
2*
щ ина.— В больницу бы... Од
нако не дойти...
А дорога пустынная, маши
ны по ней редко ходят. Одна
появилась, женщина подняла
руку, но машина проскочила
мимо, даже скорости не сбави
ла. Потом грузовик мелькнул
и тоже не остановился.
— Ладно! — нахмурился
Тимка.
Стоит около женщины. Н а
конец из-за поворота «Волга»
выскочила. Тимка сразу посре
ди дороги стал, руку как регу
лировщик поднял. Стой!
Машина, скрипнув тормоза
ми, остановилась.
— Чего хулиганишь? — сер
дится водитель. — Сойди с до
роги!
А Тимка:
— Вот женщина заболела.
Свезите в больницу.
— Не по пути, — говорит во
дитель. — И вообще... Может,
у неё заразное. Тут спецтранспорт нужен.
Хочет ехать дальше. А Тим
ка не уходит с дороги.
— Вы обязаны,—говорит,—
отвезти. Как вам не стыдно!
— Ты, сосунок, меня не стыди! — рассердился водитель. —
Я знаю тебя. У бабки Анфисы
живёшь. Вот я ей пожалуюсь.
А ну — с дороги!..
Тогда Тимка вын^л из кар
мана нож, открыл лезвие...
— Ты что? Убьёшь меня? —
усмехается водитель. Но сам,
между прочим, побледнел.
— Убивать не буду, — гово
рит Тимка,— а шину проколю.
Из принципа проколю. Честное
пионерское...
19
/
— Хулиган ты, а не пио
нер! — раскипятился
води
тель. — Я жаловаться буду!
Но в общем — всё-таки отвёз
больную.
...Выслушали милиционер и
директор эту историю, перегля
нулись.
— Н-да, — говорит
дирек
тор.— Однако... Всё-таки... Ес
ли все будут за ножи хва
таться...
— Угрожать запрещено, да
же словами. А тем более хо
лодным Ъружием, — говорит
милиционер. — Придётся тебе
проследовать...
Отвёл Тимку в отделение.
Долго там беседовали с ним.
В конце концов взяли слово,
что больше ^ожом махать не
будет. Отпустили.
...Да мало ли подобных «по20
двигов» числилось за
Тимкой?! У него пря
мо-таки талант такой
особый: обязательно
впутаться в какую-ни
будь историю. «Исто
рический ребёнок!» И
совсем не все Тимки
ны дела оканчивались благо
получно.
Однажды, на майские празд
ники, спускался Тимка по сво
ей лестнице. Подошёл к четыр
надцатой квартире, уже руку
поднял, чтобы позвонить, —
там у него дружок Володька
ж ил,— да вспомнил, что Во
лодька вместе с родителями на
собственном «Москвиче» в Ри
гу укатил.
Хотел дальше вниз идти,
вдруг слышит: за дверью-— го
лоса. Тихие, приглушённые го
лоса...
Вот номер! Кто бы это? Ведь
у Володьки в квартире никого
не осталось? Факт! Пустая
квартира...
«Так, — подумал Тимка.—
Воры...»
Прислушался. Точно — голо-
Поэтому-то я и поспешил с
са. Один — грубый такой, слов
но из бочки. Другой — потонь волейбольной площадки на
ше. Мигом скатился Тимка стройку. Что там Тимка ещё
вниз, разыскал дворника.
выкинул?
— Быстрей! — говорит.
В
четырнадцатой квартире воры!
ОЗЛЕ огромных ног ба
шенного крана толпились
Я на лестнице покараулю, чтоб
не удрали. А вы зовите на по люди. Среди них я сразу уви
мощь.
дел Тимку, хотя ростом он
Сам опять на лестницу. На был, пожалуй, меньше всех.
всякий случай на один пролёт Он суетился, махал руками и
выше поднялся, чтобы воры, так пронзительно верещ ал,—
если выйдут, не заметили его. ну прямо петух.
Прораб — дюжий дяденька
Ждёт.
в
кирзовых сапогах и синей
Декоре пришёл дворник с то
холщовой
куртке, рубя воздух
пором, кочегар из котельной.
рукой,
сердито
говорил:
За ним ещё двое жильцов увя
зались.
— Нет, вы скажите: стройка
у
меня
или детсад? Тут раство
— Слышите? — шепчет Тим
ра
нехватка,
каменщики про
ка, и глаза по-куриному при
стаивают,
сборного
железобе
крывает. — Голоса... А Володьтона
не
завезли.
Забот—
по
ка-то со своими уехал.
— Точно, уехали, — шёпотом лон рот. И ещ ё— здрасьте —
подтверждает дворник. — И со пацаны лезут...
мной попрощались...
— А деревья зачем кале
чить?
— не слушая его, надса
Прислушались. Да, голоса.
И говорят тихонько, таятся, живался Тимка. — В позапро
шлом году ямы копали, саж а
значит...
ли,
ухаживали, поливали. И
— Ломайте замок, — шепчет
вот,
пожалуйста! — Тимка
Тимка. — Схватим их!
ткнул пальцем в ствол тополя.
Но дворник замахал рукой.
Я поглядел: кожа с тополи
Прислонился к двери. Слу
ного
бока содрана с «мясом».
шает. Потом вдруг как захохо
Висят
белые лохмотья. Чем
чет! Гулко, на всю лестницу.
тан:?
Посмотрел — на
— Это ж радио! — кричит.— это
соседних
тополях
такие же
Выключить забыли!
