закрыл глаза и отвернулся. Не хватало воздуха. Его придавила тяжестью такая вселенская тоска, будто в один миг в душе погасли тысячи солнц.
Васька присел на стул, взял Степана за руку, посчитал пульс. Помолчали оба.
— Ладно, — Васька поднялся и снял халат. — Думаю, тебе просто отдохнуть надо. Ты тут подремли пару часиков, день впереди тяжёлый: тебе ж на похороны ещё… А я домой. До работы время есть. Потом ещё раз посмотрю тебя, да отпущу…
Васька вышел, прикрыв дверь. Cлышно было, как он задержался на крыльце и похвалил собаку, та ответила ему звонким лаем.
Потом Степан услышал, как Васька ругнул себя:
— Вот растяпа! Опять забыл!
Заскрипели ступени, распахнулась дверь.
Васька вернулся. Забрал со стола ключи.
Уже у двери остановился и обернулся к Степану:
— Да, ещё про Лиду вспомнил-то! Представь, у неё же внучок остался один-одинёшенек… Лидина мать мальчонку-то после того случая опекала, а как её не стало, его и забрали в интернат. Усыновит ли кто такого, ведь большой уже, лет двенадцать ему… Вот судьба, так судьба… Да.
Васька ушёл.
Степан приподнялся на кушетке.
В окне виднелся кусочек неба. Занималось утро. Ветер разгонял облака — день обещал быть солнечным. Солнце всходило и в душе Степана.
