Я нарисовал лысому гуманоиду, здорово смахивающему на нашу новенькую, розовый платок и перетащил ее на фон в виде лунных кратеров. Подумал и добавил текст: «Иванова! А ты с какой планеты?» Готово! Скинул новый мем в общий чат, и покосился на Светку. Та захихикала и показала мне из-под парты большой палец. Чуть позже послышались сдержанные смешки и остальных ребят в классе. Петька одобрительно хлопнул меня по плечу:
— В точку, Костян! Она натурально инопланетянка.
Вообще-то не люблю, когда меня называют Костян, но Петьке можно — друг детства. Простой и надежный. А Светка — самая клевая девчонка в классе. Все пацаны завидовали, что мы с ней в одном подъезде живем.
А эта…
Странная девочка-инопланетянка появилась у нас недавно. Ее родители переехали в наш город откуда-то из Донецка. И вот теперь, это непонятное существо, своим внешним видом бесило наших девчонок и вызывало насмешки у пацанов.
Наша классная, Вера Пална, привела ее в середине литры и сказала, что эта девочка, Лена Иванова, некоторое время будет учиться вместе с нами. Прошу любить и жаловать. Девчонки тут же измерили ее взглядами, оценили нелепый розовый платок на голове, невысокий рост, дешевое платье, покоцанные туфли и признали негодной. Светка резюмировала:
— Стопудово в переходе одевается.
Петька, ткнул меня в бок и отпустил что — то насчет ее бровей и того, что лицо с большими синими глазами, смотрится из-за их, бровей, отсутствия, на редкость интеллектуально.
Кажется, мы обсуждали это достаточно громко, чтобы она услышала.
Новенькая сверкнула глазами и молча прошла на свободное место, благо сейчас их было полно и стала доставать из потрепанного рюкзака учебник, тетрадь и ручку.
А Семен Терентьич, наш литератор, укоризненно посмотрел на нас поверх очков, деликатно покашлял и продолжил вещать о Генри. Это такой буржуйский писатель. Фамилию не помню. Но у нас дома вроде есть его книжка.
Но вот чем — то она мне запала. Было в ней что — то не от мира сего. Ну, кроме странной внешности и нелепой одежды. Может быть поведение? Ни с кем не общается. Все время в своих мыслях. На подколы не ведется. Не обижается, улыбается только. Печально так улыбается. Как взрослый над детьми. Будто ей не двенадцать лет, а все сорок. Может и правда, инопланетянка?
— А ну стой, глазастая! Тебе, говорю! — Квакин сдернул платок с новенькой и вытаращился на ее лысый череп. — Опа, Колян, зацени какой скин!
Новенькая прижалась спиной к стене и уставилась глазищами на школьную гопоту. Мишка Квакин и его «братки», Колян и Федюня, отпустили что-то из блатного фольклора и дружно заржали. Ну, да, крутота, чо… Мы с Петькой переглянулись.
Тут такое дело. Понятно, что со шпаной связываться себе дороже. И впрягаться за эту, как ее, Лену, блин, Иванову, даже стремно — сами ее не раз подкалывали. Но одно дело, когда это мы, ее одноклассники, без злобы и по дурости и совсем другое, когда какие-то подонки из седьмого «Б», да еще так изощренно, с издевкой. Да и не знали мы, что у нее с волосами проблема. Ну, носит и носит этот свой дурацкий платок, может ее религия по — другому не позволяет.
— Петь, подержи-ка… — Я отдал другу рюкзак и накинул капюшон толстовки. Несколько раз присел, попрыгал, чтоб сбить дыхание, покрутил руками, вздохнул поглубже и ринулся в бой.
Вклинился между ними и Ленкой. Схватил Квакина за рукав. Тут же отпустил. Согнулся, дыша как паровоз и опираясь на коленку. Посмотрел на опешившую троицу.
— Ты чо пацан? — те, явно не знали, как реагировать. — Борзометр зашкалил?
Поднял ладонь, мол щас объясню, отдышусь только:
— Уф-ф! Квакин… Тут такое дело… Ах-хах… Да что ты… Уф-ф… Задохнулся пока бежал… Я видел менты… к директорше подвалили!.. Про тебя базар шел… Вот, кароч!
Квакин сбледнул с лица, зыркнул по сторонам глазами, кивнул, мол спасибо, братан, не забуду, и быстрым шагом, срываясь на бег, двинул к гаражам. Колян с Федюней, втянув головы в плечи, молча ломанулись следом.
— Костян, ну ты даешь! — подошел Петюня с двумя рюкзаками. — Ты в курсе вообще, что они лет пять кикбоксингом занимаются? И у кого? У Петровича! А он, сам знаешь, бандит.
— Знаю. Ну а как еще с ними? Не драться же в самом деле. — я поморщился. Нагнулся, поднял валявшийся под ногами розовый платок, отряхнул и протянул девочке.
— Лен, ты как, норм?
Инопланетянка смотрела на происходящее без испуга и волнения, с каким-то даже интересом. Медленно кивнула:
— Спасибо. Я в порядке.
Не, ну может ей и в самом деле все это нормально?
— Слушай, Костик, — сказала Светка, аккуратно откусывая пиццу и потягивая колу, — А ты, что про новенькую думаешь?
Я огляделся. Народа в пиццерии было немного, а тех, что были, рассаживали через столик. Ну, что я думаю? Да ничего не думаю. Странная она…
— Странная она. — говорю.
— И все?
— И все.
— Ну да, ну да… — протянула задумчиво Светка и как-то оценивающе посмотрела на меня. Потом отодвинула недоеденную пиццу и уткнулась в айфон.
На следующий день был еще эпизод. Лена попросила донести до дома ее рюкзак. Смотрю — стоит, на ступеньках, оглядывается растерянно. Хлопает огромными глазами. Спросил, что за дела. Говорит, рюкзак что-то вдруг слишком тяжелый стал. Поможешь? Ну, она недалеко жила, рядом с больницей. Чего бы и не донести.
Тут из дверей школы вывалилась наша компания. Загалдели:
— Костик, ты с нами?
— Костян, давай к нам!
— Ребят, сорян, — развел руками, — я задержусь, тут одно дельце…
— Ну, ну! — Светка посмотрела на инопланетянку, на ее рюкзак, перевела взгляд на меня, фыркнула и крутанувшись на высоких каблуках с красной подошвой, вся такая в обтягивающих левайсах, поцокала в Макдональдс. Блин, клевая она! Эх… Народ, с гомоном и смехом, потопал за ней. Ну да, днюха же у нее сегодня.
— Я догоню! — крикнул ей вслед. Светка, не оглядываясь вскинула средний палец. А Петька, крутанув мне у виска, припустил за ней. Я пожал плечами и закинул на свободное плечо Ленкин рюкзак.
— Фигасе! Ты чем его нагрузила? — спросил, удивляясь его тяжести. — Нам вроде столько не задают.
— Книжки любимые. Все время с собой таскаю. Помогают. Но вот что-то тяжело стало.
— Книжки? Ну да, они тяжеленные. Помню, когда зимой переезжали, сложил в коробки всю нашу библиотеку. Так думал надорвусь, пока пер их на пятый этаж. Подумал: в книгах — вся тяжесть мира. Зацени, какой смысл!
— Это да. — Лена помолчала, посмотрела на меня внимательно и добавила. — Но в них еще и спасение.
Мы потом еще несколько раз ходили вместе. Однажды, когда уже подходили к ее дому, мимо медленно проехала машина скорой помощи. Водитель крутил головой и высматривал номера домов. Ну, не везде они были. Я подсказал куда ему надо, а потом сумничал, сказав, что, когда на реанимобиль наносили надпись, перепутали стороны у трафарета и слово AMBULANCE, получилось зеркальным. Так вот и ездят теперь с надписью наоборот.
— Нет, — сказала Лена и поправила свой платок, — это сделано специально, чтобы водитель едущей впереди машины, глядя в зеркало заднего вида, правильно все прочитал и пропустил скорую.
Ничесе!
Она перестала приходить в школу через десять дней. Это особо никого не удивило. В последний год многие выпадали из обоймы. И предстоящие летние каникулы особо не радовали — «наотдыхались» уже все на карантине. До конца четверти оставалось совсем немного и надо было закрывать долги. А Ленка здорово отставала. Я услышал, как Вера Пална пытала про нее Терентьича. Тот заступался, конечно, но потом руками развел. Телефона Ленки я не знал, но дом, где она живет, конечно, помнил. Вызвался заскочить, передать список, чего и как ей догонять.
Вот только уже дойдя до подъезда, понял, что квартиру-то я ее не знаю! Провожал ведь только до подъезда.
Остановился в растерянности.
И че делать?
Сзади тонко тявкнули. Оглянулся. Пожилая женщина в стоптанных тапочках и в выцветшем фланелевом халате, выгуливала мопса. Во, спрошу у нее. Бабульки про всех жильцов знают.
— Извините! Вы не знаете случайно, Лена Иванова в какой квартире живет?
Бабуля подтянула к себе мопса, потом полезла в карман и не спеша, достала из кармана большие очки, с дужкой заклеенной скотчем, неторопливо протерла стекла фланелевой тряпочкой, долго прицеливалась, все же надела наконец и подозрительно уставилась на меня.
— А ты с какой целью интересуешься? — голосом опытного чекиста спросила она.
— Уверяю вас, у меня намерения самые серьезные. — в тон ей ответил я. — Имею важное поручение от классного руководителя навестить товарища.
Хотел еще щелкнуть каблуками, но передумал.
— Ишь ты. Ну, тогда случайно знаю. В двадцать первой они с матерью живут. Во втором подъезде.
— Большое спасибо! — я кивнул и повернулся чтобы уйти.
— Только нет ее больше. — добавила бабка. — Увезли ночью на скорой.
Меня словно по голове огрели.
Я медленно повернулся.
— Что, простите?
— Увезли, говорю. На скорой. Вон в больницу нашу. И мать там…
Ленину маму я узнал сразу. По глазам. Такие же синие и огромные. Только синяки под ними. А еще волосы у нее есть. Русые. И брови. Красивая…
Она сидела на кушетке в больничном коридоре и смотрела в стену перед собой. Я сел рядом. Огляделся. Желтые крашеные стены. Красно-коричневый пол. Мимо нас неторопливо, как-то очень осторожно, держась кто за грудь, кто за поясницу, проходили пациенты. Кого-то провезли на каталке. Пробежали медсестры. В конце коридора, там, где операционная, кто — то громко вскрикнул. Здесь, наверное, каждый день так, все время что-то происходит. Очень серьезное. И специфический запах лекарств и чего-то еще, приторного, от чего хочется съежится, спрятаться, убежать…
— Здравствуйте. Вы Ленина мама? — я потрогал женщину за плечо. — Меня Костя зовут.
Женщина вздрогнула, посмотрела на меня.
— Знаю тебя… Лена… рассказывала… Костичкой называла.
У меня в груди что — то заныло.
— В вашем городе… вот в этой больнице… работает лучший врач, который… может… — Ленина мама с трудом сдерживала слезы. — Он сказал… что сделает… все возможное. Все, что… в человеческих силах…
Она сдавленно всхлипнула. Замолчала. Потом, что-то вспомнив, пошарила рядом с собой, нашла потрепанную сумку, достала и протянула мне мятую бумажку.
— Возьми, Лена тебе передала. Наверное, знала, что придешь. Сказала, что это важно. А мне тебя искать… как-то не до того было.
Я развернул. Одно слово: NTOMOП. Правый краешек буквы Т зачеркнут.
Я знаю этот шифр. Чтобы его понять, даже не нужно зеркала. Как я дошел до дома, не помню.
Я смотрел в пространство перед собой и ничего не видел. Слезы застилали глаза. Вот яркое пятно окна, а правее — разноцветные пятна книг в книжном шкафу. Книги. Чем вы можете мне помочь? Чем вы ЕЙ можете помочь?? Чем Я могу ей ПОМОЧЬ???
С трудом проглотил ком в горле, поморгал, вытер глаза рукавом, подошел к шкафу, провел пальцами по цветным корешкам. Прочитал первое попавшееся — О. Генри. Новеллы… Что — то знакомое. Взял, пролистал. Споткнулся о название рассказа — «Последний лист». Последний! Да что ж такое! Швырнул книжку на кровать. Бухнулся рядом сам. Уставился в потолок. Тоска и безнадега…
Вспомнился самый первый день, когда классная представила нам Ленку. Будто вчера все было. Времени — то, всего ничего прошло. Вспомнил свой дурацкий мем с прилипшим к ней прозвищем. И еще всякое. Глупое. Глупое! От стыда хотелось провалиться. Тереньтич меня за эти шуточки, от которых весь класс ржал, однажды указкой треснул. Извинялся потом — первый раз в жизни, говорит, не сдержался, ударил ученика. Мало треснул.
О чем же он тогда рассказывал? О каком-то Генри. Писателя кажется, так звали. Или это фамилия его?
Я скосил глаза на книжку, лежащую рядом со мной. Так вот же — О. Генри. «Новеллы».
Да ладно???
Взял, открыл, устроился поудобнее. Ну, что там за «Последний лист»?
Дальше все завертелось в бешеном темпе. Мысль, что делать, вспыхнула сразу и целиком. Позвонил своим. Быстро все обсудили. Запустил фотошоп, набросал дизайн. Светка кликнула девчонок, они обежали нужные магазины. Потом придумали эту фишку с волосами… Я не знаю… Спасибо им!
Петька обзвонил экспресс-типографии и сделал срочный заказ.
Квакин, кто бы мог подумать — Квакин (!), со своими бойцами, уже среди ночи, примчался на отцовской тачке и до утра торчал рядом с печатником, считая тираж, чтобы всем хватило.
Телефоны не умолкали до самого утра…
С рассветом я уже караулил лечащего врача у дверей больницы. И когда наконец дождался, чуть не сбил его с ног, когда тот выходил из машины. И теперь этот немолодой уже, сутулый и очень уставший мужчина, с покрасневшими глазами, удивленно смотрел на меня и силился понять, чего от него хотят.
— Доктор! Ну, послушайте меня. Это, очень важно! Обязательно передайте ей это! Обязательно! И скажите, пусть наденет и посмотрит на себя в зеркало! Слышите? В зеркало! А потом выглянет в окно. Это тоже важно. Поверьте. Это Крайне Важно! Вы же сами говорили, что сделаете ВСЁ ВОЗМОЖНОЕ!
Врач посмотрел на меня долгим взглядом. Потом кивнул, забрал сверток и ушел.
Раннее утреннее солнце осветило площадку перед больницей, на которой мы стояли всем классом. В одинаковых футболках, с яркой надписью ЖИ8И, через всю грудь. Задрав лысые головы, мы пялились в окна третьего этажа и пытались угадать, где ее палата.
А Ленка, в такой же футболке, только с надписью наоборот:
N8NЖ — чтобы, глядя на себя в зеркало, могла прочитать правильно, стояла худыми коленками на подоконнике и уперевшись в стекло обеими руками и большущим своим лбом без бровей, смотрела на нас, улыбалась и плакала. Плакала и улыбалась. Хорошо так улыбалась, радостно.
Наша инопланетянка:)
