АКАДЕМИЯ НАУК СССР
КОМИССИЯ ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНОГО
НАСЛЕДИЯ АКАДЕМИКА В. И. ВЕРНАДСКОГО
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ
АРХИВ АН СССР
ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ
ВЕРНАДСКИЙ
В.И. ВЕРНАДСКИЙ
Труды
по всеобщей истории
науки
2-е издание
МОСКВА
«НАУКА»
1988
Труды по всеобщ ей
Наука, 1988. 336 С.
истории
науки/В.
И.
В ернадский.- 2-е
и з д .- М:
ISBN 5 - 0 2 - 0 0 3 3 2 4 - 3
В книге публикуются исследования В. И. Вернадского по всеобщей
истории науки, в частности его труд «Очерки по истории современного
научного мировоззрения», статьи о роли Канта и Гёте в развитии естест
вознания, а также его статьи по общим проблемам истории науки и во
просам организации исследований в этой области.
Публикуемые работы раскрывают еще одну малоизвестную грань
творчества великого натуралиста-мыслителя — знакомят с ним как с
историком науки.
Книга представляет большой интерес для всех интересующ ихся раз
витием науки.
Общая редакция и вступительная статья
члена-корреспондента АН СССР
С. Р. МИКУЛИНСКОГО
Составители:
М. С. БАСТРАКОВА, И. И. МОЧАЛОВ, В. С. НЕАПОЛИТАНСКАЯ,
Н. В. ФИЛИППОВА, IА. Д. ШАХОВСКАЯ|
Рукопись подготовлена к печати
Г. А. ФИРСОВОЙ
Текст 2-го издания подготовлен к печати
Ф. Т. ЯНШИНОЙ
Предлагаемая вниманию читателя книга академика В. И. Вернадского
впервые была издана под названием «Избранные труды по истории нау
ки» (ответственный редактор член-корреспондент АН СССР С. Р. Микулинский) в 1981 г. и несмотря на значительный тираж — 12 ООО экземпля
ров —немедленно была распродана1. Сейчас, готовясь к 125-летию
В. И. Вернадского, мы выпускаем второе просмотренное и уточненное
издание этой книги под названием «Труды по всеобщей истории науки»
и одновременно его «Труды по истории науки в России», которые рань
ше не издавались. В эти книги вошли статьи, выступления, доклады и лек
ции нашего великого естествоиспытателя, публиковавшиеся при его жиз
ни в разные годы в различных изданиях, давно ставших библиографиче
ской редкостью, а также неопубликованные исследования монографиче
ского характера и статьи разной степени завершенности, сохранившиеся
в рукописях, которые В. И. Вернадский, считая их незаконченными, в пе
чать не отдавал.
Особенностью всех научных трудов В. И. Вернадского независимо от
их разнообразного содержания является тщательнейшее изучение и из
ложение истории рассматриваемой проблемы, времени и условий ее воз
никновения, всех попыток ее решения, всех вытекающих из этих попы
ток побочных выводов. Некоторые его работы, из-за обилия ссылок на
труды не только его современников в разных странах, но также и на
труды ученых эпохи Возрождения и средневековья,, на труды арабских,
индийских и китайских ученых и философов нелегко читать. Однако
ссылки и цитаты использовались В. И. Вернадским лишь как материал
для дальнейшего развития высказанных некогда идей в собственных,
только ему принадлежащих, выводах и решениях.
Для В. И. Вернадского изучение истории научных идей было сред
ством тщательного анализа современного их состояния и помогало пра
вильно формулировать задачи их дальнейшего развития, а во многих
случаях и принимать новые важные решения.
Неудивительно, что предпосылая каждой научной работе исторический
очерк, В. И. Вернадский уже с ранних лет своей творческой жизни много
времени уделял исследованию общих закономерностей развития научной
мысли. В очерке члена-корреспондента АН СССР С. Р. Микулинского
«В. И. Вернадский как историк науки» приведены цитаты из писем,
1 Казначеев В. П., Яншин А. Л. Изучение истории науки - неистощимый источник
зн ан и й .- Вестник АН СССР, 1982, № И .
4
П РЕД И С Л О В И Е
дневников и выступлений В. И. Вернадского, которые показывают, что
еще в конце прошлого века, т. е. в молодые годы у него созрела мысль
о необходимости изучения и написания общей истории естествознания,
в которой было бы показано взаимное влияние развития разных его об
ластей и направлений. Вскоре он приступил к реализации своей идеи.
Уже зимою 1902—1903 г. он прочел в Московском университете курс лек
ций по истории современного научного мировоззрения. В этом труде
Вернадского (в марте 1903 г. ему исполнилось всего 40 лет) поражает
широта замысла и обширность охвата конкретного исторического мате
риала. Он начинается рассмотрением сущности научного мировоззрения,
а далее в нем описано развитие естествознания в Европе начиная с эпо
хи изобретения книгопечатания, т. е. с конца XV в. до работ Николая
Коперника и первых кругосветных путешествий, т. е. до конца XVII сто
летия.
Проследить развитие естествознания в более поздние эпохи у Вер
надского тогда не хватило времени. Он считал работу незаконченной и
при жизни не отдавал ее в печать. Между тем по методике подхода к
анализу причин и закономерностей развития научного знания этот труд
вполне можно считать классическим и непревзойденным в значительно
более поздних исследованиях.
К продолжению своего обобщающего труда по истории естествозна
ния В. И. Вернадскому так и не удалось вернуться из-за множества
вставших перед ним новых научных проблем, но к отдельным моментам
этой истории он неоднократно возвращался в своих публикациях вплоть
до последних лет своей жизни. Это крупные исследования по истории
кристаллографии и почвоведения, «Очерки по истории естествознания в
России в XVIII столетии», «Академия наук в первое столетие своей ис
тории», многочисленные статьи о деятельности М. В. Ломоносова и ряда
других отечественных ученых, статьи о работах по естествознанию
И. Канта и И.-В. Гете, публицистические статьи о роли научных знаний
в жизни общества и о значении изучения истории знаний. Полный пере
чень работ В. И. Вернадского, посвященных этой проблеме, можно най
ти в оглавлении настоящей книги, а также в оглавлении одновременно
выводящей книги В. И. Вернадского по истории науки в России.
В последней своей большой незаконченной работе «Научная мысль
как планетное явление», которая в сильно сокращенном виде впервые
была опубликована в 1977 г., В. И. Вернадский также уделяет большое
внимание анализу и значению науки для жизни человечества.
С.
Р. Микулинский справедливо пишет, что если бы в научном на
следии В. И. Вернадского сохранились бы только его труды по истории
естествознания, то это уже позволило бы считать его великим ученым.
Работы исторической направленности, написанные В. И. Вернадским, в их
П РЕД И СЛ О ВИ Е
5
совокупности следует рассматривать как фундаментальный вклад в раз
витие современного естествознания. В этих работах наш великий ученый
пытается раскрыть закономерности взаимодействия человечества и при
роды в их эволюции, а также закономерности развития научной мысли,
связи научного мировоззрения с другими формами общественного позна
ния — искусством и литературой в их едином неразрывно связанном ис
торическом движении. В. И. Вернадский как естествоиспытатель охваты
вает мысленным взором всю обозримую историю человечества, выделяет
в ней эпохи наибольших взлетов и падений в развитии научной мысли,
раскрывает значение науки как новой материальной силы преобразова
ния человеческого общества.
В настоящей книге помещена статья В. И. Вернадского «Мысли о
современном значении истории знаний», впервые опубликованная в 1927 г.
в первом выпуске «Трудов Комиссии по истории знаний», созданной по
инициативе и под председательством В. И. Вернадского в 1921 г. при
Президиуме Академии наук. В этой статье, наиболее полно отражающей
его взгляды на необходимость изучения истории человеческих знаний,
В. И. Вернадский писал: «Научная творческая мысль как в вызывающем
ее механизме — нарождении талантливых ее создателей, так и в ее про
явлении — изменении ею энергетики планеты, входит в неразрывную
связь, всецело, в комплекс процессов биосферы, подлежащих изучению
наук о природе, в область их методов исследования. Для натуралистаэмпирика является аксиомой, неразрывно связанной со всей его мыслью
и с формой его научной работы, что такие проявления не могут быть
случайными, а столь же подчинены весу и мере, как движение небесных
светил или ход химических реакций. В своей работе он не может не ис
кать механизма, связывающего их с окружающим. В сущности, это за
дача как раз той -научной дисциплины, которая является объектом нашей
работы. Это задача истории знаний, исследования во времени научного
мышления и научного искания. Значение этой дисциплины становится
чрезвычайным, когда перед нами развертывается, захватывающее в себя
и нас, входящее в область ее ведения грандиозное природное явление.
Мне кажется, что именно такое явление суждено нам сейчас переживать,
что мы живем в особую эпоху, находимся на гребне взрывной волны на
учного творчества. Всматриваясь в него и его изучая, мы не можем не
выйти мыслью в будущее, не можем не думать о дальнейшем выявлении
в жизни человечества наблюдаемого нами явления. Мы видим, что
мы вступили в особый период научного творчества. Он отличается тем,
что одновременно почти во всей линии науки в корне меняются все ос
новные черты картины космоса, научно построяемого» 2.
2 В е р н а д с к и й В. II. Мысли о современном значении истории зн а н и й .- Наст, изд.,
с. 2 1 7 -2 1 8 .
6
П РЕД И СЛ О ВИ Е
Из этой цитаты хорошо видно, что В. И. Вернадский утверждает но
вый взгляд на историю естествознания, в котором сочетаются естествен
но-исторические и социально-исторические аспекты, в котором сохраняет
ся историческая размерность времени, а в этой размерности изучается
«научная мысль как планетное явление».
«Труды по всеобщей истории науки» состоят из трех частей. В первой
ее части помещены уже упоминавшиеся «Очерки по истории современно
го научного мировоззрения». Это 12 лекций из курса, прочитанного
В. И. Вернадским в Московском университете зимой 1902—1903 г. Вто
рая часть состоит из 7 статей по проблемам общей истории естествозна
ния, написанных В. И. Вернадским в разное время с 1903 г. по 1944 г.
Третья часть книги — это записки и выступления В. И. Вернадского по
вопросам организации исследований в области истории естествознания.
Они датируются более коротким советским периодом его деятельности —
с 1921 по 1939 г. Остановимся кратко на некоторых особенностях этих
частей.
В первой части автор сразу оговаривает намерение описать историю
развития современного научного мировоззрения. «Именем научного миро
воззрения,—пишет В. И. Вернадский,—мы называем представление о
явлениях, доступных научному изучению, которое дается наукой; под
этим именем мы подразумеваем определенное отношение к окружающему
нас миру явлений, при котором каждое явление входит в рамки научного
изучения и находит объяснение, непротиворечащее основным принципам
научного искания. Отдельные частные явления соединяются вместе как
части одного целого, и в конце концов получается одна картина Вселен
ной, Космоса, в которую входят и движения небесных светил и строение
мельчайших организмов, превращения человеческих обществ, историче
ские явления, логические законы мышления или бесконечные законы
формы и числа, даваемые математикой» (с. 51—52).
С.
Р. Микулинский и И. И. Мочалов в примечаниях справедливо ука
зывают на то, что В. И. Вернадский научным мировоззрением считал
совокупность достигнутых естествознанием разультатов исследований,
имеющих широкое значение, т. е. совокупность раскрытых наукой к на
стоящему времени фундаментальных законов и фактов. Следует добавить,
что в это понятие В. И. Вернадский включал также «теории и явления,
вызванные борьбой или воздействием других мировоззрений, одновремен
но живых в человечестве» (с. 52).
В. И. Вернадский был далек от отождествления понятий «научное
мировоззрение» и «научная истина». В его представлении истинность
научного мировоззрения всегда относительна. Оставаясь по своим убеж
дениям, как он сам писал, «реалистом», В. И. Вернадский подчеркивал,
что научные истины, которые могут считаться достоверными и хорошо
П РЕД И СЛ О ВИ Е
7
проверенными, составляют лишь часть научного мировоззрения. Осталь
ная же его часть может быть далекой от истины или даже представлять
собою фикцию. Процесс исторического развития познания состоит в том,
чтобы в его противоречии с выявляемыми природными явлениями и за
конами отметать или наоборот превращать в истину то, что ранее отно
силось к недостаточно проверенным выводам, предположениям и ги
потезам.
Весьма интересно утверждение В. И. Вернадского, что современное
научное мировоззрение и вообще господствующее мировоззрение любой
эпохи, как правило, не отражает полностью научную истину своего вре
мени. Отдельные мыслители, а иногда целые группы ученых достигают
более полного ее познания, но не их мнения определяют ход научной
мысли эпохи. В истории науки мы постоянно видим с каким трудом до
стижения отдельных ученых завоевывали признание в общем научном
мировоззрении. Многие погибали, отстаивая правоту своих мыслей. Очень
часто их идеи только после их смерти находили признание.
«Мы на каждом шагу,— писал В. И. Вернадский,—видим в научном
мировоззрении отражение борьбы, т. е. проявление оценки взглядов и
идей, которые хотя и возникают в научной среде, но стоят в стороне от
обычного ее русла» (с. 73). Заключая, он подчеркивал, что «научное ми
ровоззрение не есть научно истинное представление о Вселенной — его
мы не имеем» (с. 73). «Нельзя говорить об одном научном миросозерца
нии: исторический процесс заключается в его постоянном изменении и
это изменение научного миросозерцания в целом или в частностях со
ставляет задачу, которую должна иметь в виду история науки, взятая в
целом, история естествознания или крупных его частей» (с. 74).
Метод объективного подтверждения и проверки установленных фактов
всегда оставался критерием истины для В. И. Вернадского. «Проникшее
извне воззрение или убеждение не могло бы существовать в науке, не
могло бы влиять и складывать научное мировоззрение,— писал В. И. Вер
надский,— если бы оно не поддавалось научному методу исследования.
Это испытанное наукой орудие искания подвергает пробе все, что так или
иначе вступает в область научного мировоззрения. Каждый вывод взве
шивается, факт проверяется, и все, что оказывается противоречащим на
учным методам, беспощадно отбрасывается» (с. 55). Но это далеко не
всегда происходит легко и сразу. В. И. Вернадский это хорошо знал и
предупреждал, что «победа какого-нибудь научного взгляда и включение
его в мировоззрение не доказывает еще его истинности,—писал он.—
Нередко видно обратное. Сложным и кружным путем развивается науч
ная истина и далеко не все научное мировоззрение служит ее выражени
ем» (с. 71). Прогресс научной мысли подготавливается всем ходом исто
рии. Не всегда удается разглядеть среди множества фактов те из них,
8
П РЕД И СЛ О ВИ Е
которые определяют дальнейшие пути развития естествознания. «Несом
ненно и в наше время наиболее истинное, наиболее правильное и глубо
кое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь одиноких ученых
или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают на
шего внимания или возбуждают наше неудовольствие или отрицание»
(с. 72).
История науки убедила В. И. Вернадского в первостепенном значении
для развития науки свободы научной критики. Без свободы научной кри
тики наука, считал он, неминуемо должна захиреть. Наука,—писал
он,—должна быть доступна «полнейшей критике всякого» (с. 71). Но по
лезна,—предупреждал он,— только критика, исходящая из научных
принципов, «опирающаяся на научные истины» (там же), или, иначе го
воря, на строго проверенные, достоверные данные.
Основные пути научной мысли, научного познания, по В. И. Вернад
скому, определяются потребностями человеческого общества, запросами
производственной деятельности человека. Вместе с тем он писал, что от
вет на «вопросы, нередко возникшие на далекой от науки почве рели
гиозного созерцания, философского мышления, художественного вдохно
вения или общественной жизни, иногда служит живительным источни
ком научной работы целых поколений ученых. Эти вопросы служат
лесами научного здания, необходимыми и неизбежными при его построй
ке, но потом бесследно исчезающими» (с. 68). Иллюстрируя это положе
ние многими примерами, В. И. Вернадский в своих лекциях предупреж
дает от скоропалительности, от сиюминутных оценок, от погони за быст
рым, но мнимым эффектом.
Положив в основу исследования сформулированное им новое для того
времени (1902 г.) понятие научного мировоззрения и определив наибо
лее важные исторические силы движения научной мысли, В. И. Вернад
ский считал, что основные черты развития научного познания будут не
изменными, какую бы область науки мы ни взяли за исходную: все они
приведут к одному научному мировоззрению, подчеркивая и развивая не
которые его части.
С точки зрения сегодняшнего уровня развития науки ряд положений
в лекциях В. И. Вернадского представляется дискуссионным или даже
ошибочным. Это естественно. Однако объем материала, его изложение на
протяжении всех 12 лекций, насыщенность его конкретными историче
скими фактами, полученными, несомненно, из первоисточников, произво
дят глубокое впечатление.
Три первые лекции посвящены представлениям В. И. Вернадского о
научном мировоззрении. В четвертой, пятой и шестой лекциях он подроб
но останавливается на открытии книгопечатания, его распространении и
значении для развития научных знании. Седьмая лекция посвящена ус-
ПРЕДИСЛОВИЕ
9
тановлению формы и размеров Земли, восьмая и девятая развитию море
плавания, первому открытию Америки норманами, проникновению
европейцев в тропические страны и вторичному открытию Америки Ко
лумбом, а также состоянию картографии к началу эпохи великих геогра
фических открытий, десятая — состоянию астрономии и математики в
середине XV в. Одиннадцатая лекция освещает влияние торговли и ту
рецких нашествий на развитие научных знаний и поиски морских путей
в Индию, а двенадцатая посвящена завоеванию испанцами Мексики и
Перу, открытию Северо-Американского континента, плаванию Магеллана
и влиянию великих географических открытий на развитие картографии.
Примечательно, что в нескольких лекциях В. И. Вернадский специ
ально останавливается на значении деятельности народных масс в подго
товке прогресса научных знаний.
Язык лекций лаконичен. Автор постоянен в своей главной линии из
ложения —диалектика развития научного мировоззрения отражает диа
лектику социально-исторического развития общества, а также неравно
мерность и противоречивость этого процесса. В. И. Вернадский отмечает,
что в эпоху великих географических открытий «общество пересоздава
лось бессознательным образом раньше, чем создалось научное движе
ние» (с. 117), но в то же время раскрывает значение новых научных
фактов, 0ХКрЫТИй ддЯ исторического развития самого общества.
В целом первая часть книги глубоко освещает мало исследованную об
ласть естествознания —историю его развития на протяжении более двух
веков. Несмотря на давность изложенного в этой части материала, он со
хранил свежесть и новизну. Этот материал и выводы автора ставят перед
читателем много новых вопросов, заставляют задуматься над состоянием
развития научной мысли сегодня, над ее особенностями в недавнем прош
лом, предостерегают от возможных ошибок в будущем.
Читая лекции В. И. Вернадского по истории научного мировоззрения,
легко установить то, чего не знал и не мог знать великий естествоиспыта
тель, что он не учел и не мог учесть в своих исторических работах. Од
нако гораздо важнее найти в его мыслях, новое, еще недостаточно поня
тое нами, увидеть в них то, что открывает пути управления развитием
науки в необходимых для нашего социалистического общества направ
лениях.
Если первую часть книги составляет единое компактное изложение
истории научного мировоззрения, то статьи второй ее части более глубо
ко раскрывают динамику взглядов самого В. И. Вернадского по этому
вопросу на протяжении всей его жизни. Первая из этих статей «Прогресс
науки и народные массы» была написана летом 1903 г. как непосредст
венное продолжение мыслей трех первых лекций. Последняя статья вто
рой части «Мысли и замечания о Гёте как натуралисте» была закончена
10
П РЕД И СЛ О ВИ Е
в 1938 г. и подверглась авторской правке в 1941—1944 гг. Наиболее ин
тересна в этой части книги статья «Мысли о современном значении исто
рии знаний», о содержании которой было сказано выше.
В. И. Вернадский предвидел наступающий этап научно-технической
революции, «взрыв научного творчества», как он писал. Особенность его
взглядов на научные и научно-технические революции хорошо освещена
в работах С. Р. Микулинского (1979, 1980, 1981) и других авторов.
В вводном очерке к рассматриваемой книге С. Р. Микулинский посвяща
ет этому вопросу специальный раздел. Мы можем только присоединиться
к тому глубокому анализу взглядов В. И. Вернадского на научные рево
люции, который им дан. Подчеркнем, что в отличие, например, от Т. Куна,
который в книге «Структура научных революций» (опубликована на рус
ском языке дважды —в 1975 и в 1977 гг. издательством «Прогресс»),
утверждает, что научная революция отменяет старые представления, что
после каждой очередной научной революции, наука строится как бы за
ново вне преемственности со старым знанием. В. И. Вернадский считал,
что смена эпох «имеет яркий созидательный, а не разрушительный харак
тер... Обычно выясняется, неожиданно для современников, что в старом
давно уже таились и подготовлялись элементы нового. Часто сразу и вне
запно это старое появляется в новом облике... Это есть образ созидания,
но не разрушения, образ невидного нам раньше, но явно закономерно
шедшего процесса, ожидавшего для своего выявления своего завершения.
Такой ход научного сознания наблюдается всегда, на всем протяжении
истории мысли. Он лишь более интенсивен и охватывает большую об
ласть в периоды переломов. Всегда для него характерно созидание нового
и сохранение ранее достигнутого» (с. 215—216).
Во всей истории естествознания революционные взлеты научной мы
сли, наибольшие ее концентрации сменялись периодами депрессии, при
чем взлеты ее в разных направлениях естествознания могли быть не
строго синхронными. В. И. Вернадский отметил интересный историче
ский факт — концентрацию в одной стране или в нескольких соседних
странах талантливых ученых на протяжении одного-двух поколений.
«Такое временное сосредоточение талантливых личностей в немногих
поколениях и их отсутствие в долгие промежуточные времена иногда
века —есть общее характерное явление хода духовных проявлений чело
вечества,—писал В. И. Вернадский.— Оно резко и ярко выражено в
истории научной мысли. Мы не знаем пока, почему, как и отчего проис
ходит такое нарождение талантливых людей, орудий научной мысли и их
скопление в близких поколениях...» (с. 217).
Здесь В. И. Вернадский подходит к дискуссионному, но чрезвычайно,
интересному вопросу, который для него самого остался нерешенным.
Для его решения необходимы углубленные исследования и объяснение,
П РЕД И С Л О В И Е
И
этого явления только генетическими механизмами сегодня недостаточно.
Нельзя принять и другую крайнюю точку зрения — исключительно соци
альную причину таких волнообразных движений в научном прогрессе.
«Очень возможно,— пишет В. И. Вернадский,—что для выявления самих
периодов научного творчества необходимо совпадение обоих явлений:
и нарождения богато одаренных людей, их сосредоточение в близких
поколениях, и благоприятных их проявлению социально-политических
и бытовых условий» (с. 217). С этим заключением нельзя не согла
ситься.
В статьях второй части книги В. И. Вернадский обсуждает взаимо
связь становления новой научной мысли с системой образования и уров
нем социальных потребностей. На примере утверждения в научном миро
воззрении идей Ньютона, которые вошли в систему широкого образова
ния на протяжении двух-трех поколений, он раскрывает эту сложную
взаимосвязь. Возможно, что в этом процессе существуют еще малоизвест
ные для нас закономерности. Речь идет о глубинных процессах преемст
венности научных знаний и убеждений, о передаче научных и культур
ных ценностей от поколения к поколению, о своего рода динамике
социального наследования.
Здесь мы приближаемся к той идее, которую В. И. Вернадский раз
вивает в своей последней работе «Научная мысль как планетное явле
ние». По убеждению В. И. Вернадского, победа прогрессивных сил науки
неизбежна. «Поворот в истории мысли, сейчас идущий,—пишет он,—
независим от воли человека и не может быть изменен ни его желания
ми, ни какими бы то ни было проявлениями его жизни, общественными
и социальными. Он несомненно коренится в его прошлом».
Той же убежденностью проникнута последняя прижизненная публи
кация ученого-гуманиста — статья «Несколько слов о ноосфере»: «Важен
для нас факт, что идеалы нашей демократии идут в унисон со стихий
ным геологическим процессом, с законами природы, отвечают ноосфере.
Можно смотреть поэтому на наше будущее уверенно. Оно в наших руках.
Мы его не выпустим» 3.
Так в мыслях В. И. Вернадского историческое прошлое во многом
предопределяет современное и открывает пути развития будущего.
Как известно, еще в середине прошлого века К. Маркс утверждал,
что «естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере,
в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна
наука» 4. В. И. Вернадский в статье «Мысли о современном значении
истории знаний» (1927 г.) пишет: «Перелом научного понимания Космо
3 Вернадский В . И. Несколько слов о н оо сф ер е.- Успехи современной биологии.
1944. Т. 18. Вып. 2, с. 119.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42> с. 124.
12
П РЕД И СЛ О ВИ Е
са 5, указанный раньше, совпадает, таким образом, с одновременно иду
щим глубочайшим изменением наук о человеке. С одной стороны, эти
науки смыкаются с науками о природе, с другой, их объект совершенно
меняется» (с. 222). Здесь В. И.Вернадский вплотную подходит к учению
о единой научной картине мира, которое получило в более поздних его
работах свое развитие в идеях о ноосфере.
Учение В. И. Вернадского о неизбежности превращения биосферы
Земли в результате действия новой геологической силы — научной мыс
ли —в новую фазу развития оболочек Земли —ноосферу —сферу, пере
строенную коллективным разумом и трудом человечества для удовлетво
рения всех его потребностей,—соответствует в естественно-историческом
аспекте учению марксизма-ленинизма о неизбежности построения на
Земле коммунистического общества.
В процессе развития научной мысли и усиливающегося воздействия
на природу все большее значение приобретает новый источник знаний,
особенно важный в период научно-технической революции,—исследова
ние истории науки. «Ход времени и работа научной мысли,— писал
В. И. Вернадский,—вечно и постоянно производят переоценку в научном
мировоззрении. Прошлое паучной мысли рисуется нам каждый раз в
совершенно иной и все новой перспективе. Каждое научное поколение
открывает в этом прошлом новые черты и теряет установившиеся было
представления о ходе научного развития» (с. 179—180). Такая историче
ская прогрессивно нарастающая преемственность научной мысли в наи
большей степени проявляется во время научных революций, которые ох
ватывают весь фронт естествознания.
«Особенностью нашего момента,— писал В. И. Вернадский,— являет
ся не то, что происходят такие изменения», а то, «что они все появля
ются разом, одновременно... В сущности, сейчас это, по своим неизбеж
ным дальнейшим последствиям для людской жизни, вероятно, самое
крупное явление, имеющее место в нашей планете,—то, которое должно
было бы обращать на себя наше особое внимание и должно бы!ло бы на
правлять на расчищение его хода всю нашу волю. Меняются в корне
наши представления о материи, об энергии, о времени, о пространстве;
создаются совершенно новые понятия того же основного значения — по
нятия, всецело отсутствовавшие во всех предшествовавших научных миросозерцаниях» (с. 218).
В ходе научно-технических революций коренным образом меняется и
отношение к истории наук. Углубленный анализ накопленного опыта нау
ки в новом методологическом освещении становится неотъемлемой частью
5 Космосом В. И. Вернадский называл не внеземное пространство, как припято
сейчас, а всю окружающ ую человека природу. В этом отношении он следовал
натуралистам прошлого века, в частности А. Гумбольдту.
П РЕД И С Л О В И Е
13
самой научно-технической революции. Эта закономерность в равной мере
относится к истории искусства, истории литературы и всех других достоя
ний человеческой культуры. Вот почему так важны сейчас для нас рабо
ты В. И. Вернадского по истории науки, вот почему новое звучание при
обретает и современная историческая направленность исследований не
только отдельных наук, но особенно самой научной мысли в целом.
Если общие закономерности развития человеческого разума неизмен
ны, если «существование в прошлом тех же великих поворотов мышле
ния, какой сейчас развертывается перед нами, несомненно», то качест
венные различия таких поворотов требуют глубокого изучения. В. И. Вер
надский сам подчеркивает эту сторону в исследовании истории научной
мысли. Указывая на появление новых представлений и понятий, он гово
рит, что «этим новым понятиям часто мы не находим прямых аналогий
в прошлом» (с. 218).
Процесс эволюции биосферы в ноосферу, предсказанный В. И. Вер
надским,— это качественно новое по самой своей сущности явление в
истории планеты, не имеющее даже отдаленных аналогов в прошлом. То
же можно сказать и о современном освоении космического пространства,
совершенно новых источниках ядерной и термоядерной энергии, т. е.
о появлении все большего числа черт новой эпохи взаимоотношения че
ловека с окружающей его природой. В кратком предисловии невозможно
отразить все черты нового в понимании истории научного мировоззрения,
столь щедро раскрытые В. И. Вернадским в статьях, посвященных твор
честву И. Канта и И.-В. Гёте, так же как невозможно достаточно полно
прокомментировать оригинальные соображения ученого, касающиеся ис
тории отдельных научных идей, прогресса науки и роли народных масс
в этом прогрессе. Все это можно найти во вводной статье С. Р. Микулинского и в больших по объему примечаниях. Я лишь подчеркнул неко
торые, на мой взгляд, наиболее существенные мысли В. И. Вернадского,
важные для науки нашего времени.
Записки и речи В. И. Вернадского, опубликованные в третьей части
книги, показывают, какое глубокое и серьезное внимание он уделял ис
следованиям по истории естествознания. В этом направлении в нашей
науке сделано сегодня немало. Достаточно упомянуть о создании в 1945 г.
в системе Академии наук СССР Института истории естествознания
(в 1953 г. преобразован в Институт истории естествознания
и техники), многочисленные научные публикации которого широко из
вестны. С 1980 г. этот институт издает специальный журнал «Вопросы
истории естествознания и техники». Следует сказать, что в Геологическом
институте АН СССР и на геологическом факультете Московского универ
ситета организованы кабинеты по истории геологических знаний, а в из
дательстве «Наука» с 1960 г. выходит серия «Научно-биографическая ли
П РЕД И С Л О В И Е
14
тература» (вышло уже более 400 монографий и очерков о творчестве
выдающихся деятелей науки всех времен и народов). Отдельные биогра
фии крупных ученых с подробным разбором их вклада в мировую науку
опубликованы в различных наших издательствах. С 1980 г. изданием эпи
столярного наследия Н. И. Вавилова восстановлена серия «Научное на
следство» (Ответственный редактор С. Р. Микулинский). В 1986 г. созда
на серия «Ученые СССР. Очерки, воспоминания, материалы», целью
которой является запечатлеть и донести до новых поколений особенности
человеческих черт и научной деятельности выдающихся людей советской
науки.
Однако ощущается явное отставание в исследованиях обобщающего,
фундаментального характера по истории науки. Такие исследования, вы
полненные с учетом особенностей современной научно-технической рево
люции, очень нужны. Они могли бы иметь большое значение для пра
вильной организации управления наукой, для оценки положительных я
отрицательных сторон планирования научных исследований, при котором
могут преобладать нежелательные волюнтаристские тенденции, а творче
ская, наиболее живая и тонкая сторона научной мысли может незаслу
женно остаться в тени. Об этом неоднократно писал В. И. Вернадский
в своих работах о путях развития науки.
«Труды по всеобщей истории науки» В. И. Вернадского несомненно
послужат стимулом для работы в этом направлении.
Большой интерес, надо полагать, вызовут и работы В. И. Вернадского,
собранные в одновременно выпускаемой его книге: «История науки в
России», в которую включены как оставшиеся в рукописях, так и пуб
ликовавшиеся в разные годы его исследования, касающиеся различных
вопросов организации и проведения научных работ на территории нашей
страны. Первый раздел этой книги составляют блестящие статьи
В. И. Вернадского 1900—1911 гг., посвященные месту и значению твор
чества М. В. Ломоносова в русской и мировой науке. Много высказано в
них замечательных мыслей. Здесь нет ни возможности, ни необходимости
излагать их —яркие и одновременно глубокие, они, несомненно, бросятся
в глаза читателю, но об одной из них нельзя не сказать. М. В. Ломо
носов,—писал В. И. Вернадский,— «все время стоял, за приложение нау
ки к жизни. Он искал в науке силы для улучшения жизни человечества...
Для Ломоносова это стремление принимало характерную форму этиче
ских положений». «Стремясь к истине,—подчеркивал В. И. Вернад
ский,— он в то же время верил в гуманитарное, человеческое ее значе
ние. Полный жизни и энергии, он сейчас же стремился воплотить свою
веру в жизнь»6. Именно так, как этический принцип, воспринимал и
6 В. И. В е р н а д с к и й . Памяти М. В. Ломоносова.— Вопросы истории естествознания
и техники, 1981, № 4, с. 14.
П РЕД И СЛ О ВИ Е
15
сам В. И. Вернадский долг ученого искать пути для облегчения жизни
людей, служить благу человечества, и всю жизнь следовал этому
принципу.
Второй раздел составило никогда прежде не публиковавшееся иссле
дование В. И. Вернадского — «Очерки по истории естествознания в Рос
сии в XVIII столетии». Для своего времени это был самый фундамен
тальный труд по истории науки в России. Ничего подобного до В. И. Вер
надского никто не создавал. Но даже и сейчас, по прошествии более
чем 70 лет после его написания, этот труд, если не своим фактическим
материалом (теперь благодаря розысканиям советских историков, мы
естественно, знаем больше об этом периоде),— то мыслями, заключенны
ми в нем, тонкими наблюдениями над условиями и факторами, способ
ствовавшими или, наоборот, сдерживавшими развитие науки, этот впер
вые публикуемый труд В. И. Вернадского представляет большой инте
рес 7. В нем поставлено множество общих вопросов философии науки,
таких как характер связи науки с жизнью общества, науки и культуры
(особый параграф этой работы называется «Научное творчество как часть
национальной культуры»), о различном понимании прогресса, & одной
стороны, в литературе, живописи, философии и, с другой,— в науке, о не
обходимости различать истину и процесс ее получения и много других.
Часть третью составляют работы В. И. Вернадского по истории Петер
бургской Академии наук, большую часть которых В. И. Вернадский,
считая их не готовыми, также никогда не публиковал. К этим рукописям
может быть отнесено большинство из того, что было сказано об «Очерках
по истории естествознания в России в XVIII столетии». Когда В. И. Вер
надский еще до революции писал эту работу, он не располагал многими
материалами. Позднейшие исследования внесли уточнения в некоторые
представления и оценки, например, о роли С. С. Уварова, как президен
та Академии.
Часть четвертую составляют статьи о деятельности отдельных русских
ученых, главным образом выдающихся почвоведов и геологов. Среди них
статьи о Н. И. Кокшарове и А. В. Годолине, H. М. Сибирцеве, Ф. Н. Чер
нышеве, А. П. Павлове, А. Н. Краснове и других, большая статья «Стра
ницы из истории почвоведения (Памяти В. В. Докучаева)».
В пятой части помещены некоторые из сохранившихся в Архиве Ака
демии наук СССР отрывков и фрагментов рукописей В. И. Вернад
ского.
7 В 1912 г. В. И. Вернадский прочел в Петербургском университете курс из 6 лек
ций под таким названием. Тогда ж е он принялся за подготовку книги на эту
тему. В 1914 г. он опубликовал в виде статьи в ж урнале «Русская мысль» ввод
ную главу из этой книги. Остальные 6 глав остались в рукописи (рукопись гл. 2,
к сожалению, пропала). Вернадский считал нужным их доработать. Но на это
не хватило времени.
16
П РЕД И СЛ О ВИ Е
В целом эта книга не только дополняет наши представления
о В. И. Вернадском как выдающемся историке и теоретике науки,— пред
ставления, которые сложились под влиянием «Избранных трудов по ис
тории науки» В. И. Вернадского, опубликованных впервые в 1981 г. и
сейчас издающихся вторым изданием. Она имеет и большой самостоя
тельный познавательный интерес, обогащает наши знания о развитии
науки в нашей стране. Вместе с «Трудами по всеобщей истории науки»
она несомненно привлечет внимание ученых, организаторов науки, фило
софов, широких читательских кругов нашей страны. Работы В. И. Вер
надского сейчас получают второе рождение. Такова судьба многих гени
альных творений. В этом отношении его трудам по истории науки при
надлежит особая роль. Именно в них В. И. Вернадский указал на ряд
замечательных научных работ, незамеченных или непонятых современни
ками, обратил внимание на изучение истории естествознания, как на
важный источник новых идей в развитии науки.
Академик А . J1. Яншин
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
В.
И. Вернадский был не только выдающимся естествоиспытателем,
но и крупнейшим историком науки. Между тем, широкому кругу чита
телей его историко-научные исследования мало известны. Труды по
истории науки написаны им, главным образом, в дореволюционный пе
риод и в первые годы Советской власти. В сводном виде они никогда не
публиковались. Разбросанные по различным журналам, сборникам
и т. п., они давно стали библиографической редкостью. Кроме того, мно
гие, и среди них весьма значительные работы монографического харак
тера, никогда не публиковались. Занятый многочисленными исследова
ниями, он откладывал их завершение; большинство работ осталось в ру
кописях и набросках. Все это и побудило Институт истории естествозна
ния и техники АН СССР совместно с Архивом АН СССР подготовить
настоящее издание трудов В. И. Вернадского по истории науки, в кото
рое вошли его еще не публиковавшиеся и основные опубликованные ра
нее работы.
Ряд исследований, предлагаемых вниманию читателей, прежде всего
большая часть монографии «Очерки по истории современного научного
мировоззрения», публикуется впервые. Указанная монография является
одной из первых выдающихся попыток создания всеобщей истории есте
ствознания. Она была написана ученым на рубеже XIX и XX вв. В од
ной из заметок, сделанных в последние годы жизни, он писал: «Многое
теперь пришлось бы в ней изменить, но основа мне представляется пра
вильной».
Публикуемые работы В. И. Вернадского ярко отражают эволюцию его
мировоззрения за полвека. В них оригинально, глубоко ставятся вопросы
генезиса науки, условий и факторов ее развития, связи науки и техни
ки, роли народных масс в развитии научных знаний, сущности и харак
тера научных революций, методологии историко-научных исследований
и т. д. Не все, публикуемое в настоящей книге, бесспорно. Читатель без
особого труда разберется в том, что устарело и требует корректив с по
зиций современного уровня знаний.
Труды Вернадского насыщены многочисленными ссылками на перво
источники, фактическими данными, фамилиями, датами и т. д. Подготав
ливая своп сочинения по истории науки, ученый работал в библиотеках
Москвы, Ленинграда, Киева, Лондона, Берлина, Парижа, Копенгагена,
Праги, Варшавы и других городов Европы. При этом ссылки приводились
часто в сокращенном виде. Значительная работа по уточнению ссылочно
го аппарата была выполнена Г. А. Фирсовой. Первичную расшифровку
ПРЕД И СЛО ВИ Е К ПЕРВОМ У И ЗД АНИЮ
18
рукописей провели работники Архива АН СССР В. С. Неаполитанская и
Н. В. Филиппова, а также личный секретарь В. И. Вернадского
А. Д. Шаховская.
Ранее публиковавшиеся работы В. И. Вернадского, включенные в на
стоящее издание, сверены с рукописями, либо, если они отсутствуют,
с прижизненными публикациями. Общее руководство отбором и подго
товкой текстов к печати, а также комментированием их осуществлено
С. Р. Микулинским и И. И. Мочаловым.
В квадратные скобки в подстрочных примечаниях заключены ссылки
на новую литературу, а также те части приводимой автором литературы,
которые были расшифрованы при подготовке рукописи к печати. То же
относится и к уточнениям в основном тексте.
Цифры в тексте, ограниченные квадратными скобками, служат отсыл
кой к примечаниям, помещенным в конце тома.
Опубликованныеранее труды датируются тем годом, когда они впер
вые были напечатаны; для рукописных работ время их завершения ука
зывается согласно датировке автора либо определяется на основании
косвенных данных, оговоренных в примечаниях.
1980
г.
В. И. ВЕРНАДСКИЙ
КАК ИСТОРИК НАУКИ
*
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ XX ВЕКА
Владимир Иванович Вернадский —выдающийся ученый. Многим
это было ясно при его жизни. Но еще тверже мы в этом убеждаемся
теперь, более чем четыре десятилетия спустя после его смерти. Чем боль
ше проходит времени, чем дальше продвигается вперед наука, тем ярче
раскрывается значение, важность и глубина его идей, и притом не в
историческом только аспекте, но и в поиске путей решения новых про
блем. Из всех возможных критериев оценки труда ученого это, вероятно,
самый безошибочный, по которому мы отличаем великого ученого.
В.
И. Вернадский не просто обогатил обширную область знания, ко
торую ныне называют науками о Земле, но настолько преобразовал их
теоретические основы, что без его учения о биосфере и биогеохимических процессах, о роли живого вещества в жизни нашей планеты сего
дня нельзя представить этих наук. Он глубже, чем кто бы то ни было,
осознал связь между геологией, минералогией, кристаллографией, гидро
геологией, гидрохимией, почвоведением, географией, биологией и всех
их —с физикой и химией, понимал необходимость их тесного взаимо
действия. Он, как никто другой, видел проблемы комплексно и глобаль
но. Там, где другие видели лишь частный, специальный вопрос, он рас
крывал его взаимосвязь с другими явлениями, его место и роль в плапетарном процессе.
Идея комплексности и ее блестящее практическое осуществление во
множестве исследований — характерная черта и сила творчества Вернад
ского.
Труды Вернадского заложили фундамент для многих новых научных
направлений п новых наук —генетической минералогии, радиогеологии,
гидрогеохимип, геохимии и биогеохимии, для учений о биосфере и пла
нетарной роли живого вещества. Его идеи имели огромное значение и
для биологии. Это выразилось прежде всего во влиянии его учения о
биосфере и живом веществе, созданной им биогеохимии. Мы находим
это влияние и в формировании успешно развитой советскими учеными
биогеоценологип. Уже сами названия этих наук говорят о широком и
смелом синтезе различных отраслей знания.
В наше время, когда такой живой интерес и столько внимания при
влекают экологическая проблема и естественные глобальные процессы,
для многих вдруг, неожиданно открылось, что эти проблемы были не
только выявлены и сформулированы несколько десятилетий тому назад
Вернадским, но что его труды содержат программу и руководящие идеи
для их изучения. С большой силой и глубиной ученый показал влияние
человеческой деятельности на природу, на среду обитания π экологию
человека, на глобальные процессы на нашей планете. Он доказывал, что
20
В. И. ВЕ РН А Д С К И Й К А К И СТОРИК Н А У К И
в результате развития науки и техники человеческая деятельность стала
по своей мощи сравнима с геологическими факторами. Наука, техника,
совершенствование средств общения, связи и транспорта покончили с
былой изолированностью отдельных областей Земли. Научные знания и
техника, созданные человеком, превратились, по выражению Вернадского,
в планетное явление не только в том смысле, что их результаты быстро
становятся достоянием всего человечества, но также и в том,— и это
важно осознать всему человечеству,—что они наравне с естественными
силами природы определяют дальнейшие судьбы нашей планеты. В XX в.
наряду с биосферой возникла техносфера. Ее воздействие на жизнь пла
неты будет расти. А это требует не просто разумности с точки зрения
здравого смысла, осмотрительности в действиях, но и научного предви
дения, серьезного научного анализа и на их основе строгого регулирова
ния практической деятельности человечества и его отношений с приро
дой, комплексного и глобального подхода к оценке влияния последствий
нашей деятельности на природу. При этом Вернадский имел в виду не
одну лишь производственно-практическую, но и социальную сферу дея
тельности человечества, в том числе разрушительные последствия войн,
опасность распространения фашизма, недоверия и вражды между наро
дами.
Вернадский обладал поразительной способностью отчетливо видеть
проблемы, с которыми в будущем предстоит столкнуться человечеству,
и намечать пути их научного исследования. Так было с проблемой поис
ка радиоактивных руд, овладения атомной энергией, о чем он писал еще
в 1909 г., и во многих других случаях. Простое перечисление предвиде
ний Вернадского в различных областях потребовало бы, вероятно, мно
гих страниц.
Вернадский был ученым-энциклопедпстом, и ему нет равных в XX в.
по разнообразию областей, в которых он оставил глубокий след.
Творчество Вернадского еще далеко не раскрыто, не изучены и не
опубликованы многие его рукописи, хотя многое в этом направлении
сделано Его творчество еще ждет своего исследователя, вернее, иссле
дователей, потому что в наше время узкой специализации вряд ли ктолибо отважится охватить во всей широте идейное наследие этого учено
го. И все же только взятое в целом творчество Вернадского может рас
крыть особенности его как ученого, логику его творчества. Это не
исключает полезности исследования каждой из сторон его научной дея
тельности. Напротив, анализ его идей, методов и результатов в той пли
иной области науки представляет большой самостоятельный интерес.
Широкой известностью пользуются его труды по геохимии, биогеохи
мии, учение о биосфере; специалиста знают о непреходящей ценности
его вклада в развитие общей геологии, минералогии, кристаллографии,
кристаллофизики и кристаллохимии, гидрологии, гидрогеологии, гидрохи
мии и гидрогеохимии, географии, почвоведения, экологии, в изучение га
зового режима Земли, метеоритики, космохимии.
1 В последние годы впервые опубликованы следующ ие труды В. И. Вернадского:
Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М.: Наука, 1965; Размыш
ления натуралиста. Кн. 1. Пространство и время в неживой и живой природе. М.:
Наука, 1975; Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетное яв
ление. М.: Наука, 1977; Живое вещество. М.: Наука, 1978.
ЭН Ц И КЛ О П ЕД И С Т XX В ЕКА
21
Наряду с этим, и это значительно менее известно, Вернадский на
протяжении всей жизни, со студенческих лет и до последних своих дней,
много и специально занимался проблемами философии. В 1902 г. он пи
сал: «...Я смотрю на значение философии в развитии знания совсем ина
че, чем большинство натуралистов, и придаю ей огромное, плодотворное
значение. Мне кажется, что это стороны одного и того же процесса —
стороны, совершенно неизбежные и неотделимые. Они отделяются только
в нашем уме. Если бы одна из них заглохла, прекратился бы живой
рост другой... Философия всегда заключает зародыши, иногда даже пред
восхищает целые области будущего развития науки, и только благодаря
одновременной работе человеческого ума в этой области получается пра
вильная критика неизбежно схематических построений науки. В истории
развития научной мысли можно ясно и точно проследить такое значение
философии, как корней и жизненной атмосферы научного искания» 2.
Вернадский постоянно изучал, анализировал и сопоставлял учения
различных философских школ, притом не только европейских, но и школ
Востока, творчески осмысливал теорию познания, соотношение эмпири
ческого и теоретического в научном исследовании, соотношение естество
знания, философии, религии и искусства, постоянно возвращался к мыс
ли о глобальной роли науки, ее влиянии на будущее человечества, нашей
планеты и Космоса. Лишь немногие из этих работ он опубликовал. Ви
димо, не хватало времени для их подготовки к печати, и большая часть
из них, в том числе крупные, осталась в незавершенных рукописях.
Философские искания Вернадского были долгими и сложными. Мно
гое в его философских работах спорно, со многим нельзя согласиться.
В них сказалось то, что он ознакомился с философией марксизма только
на последнем этапе своей жизни. Ее освоению сильно мешали элементы
догматизма и схоластики во многих сочинениях по философии 30-х годов,
появившиеся под влиянием культа И. В. Сталина. Вернадский осознал
значение философии марксизма, но изучить ее систематически, а тем бо
лее пересмотреть свои давно написанные работы и заметки уже не сумел.
Изучение философских трудов В. И. Вернадского и эволюции его ми
ровоззрения только началось, и, несомненно, принесет много ценного и
интересного как для философии, так и для осмысления творческой био
графии ученого, а также для понимания тех сложных путей, какими
дореволюционная интеллигенция России приходила к идеалам социализ
ма. Это, конечно, потребует большой и специальной работы 3. Здесь же
отметим только, что его постоянное внимание к философии не было про
стым увлечением пли способом отдыха естествоиспытателя. При всей
широте и разнообразии его научных интересов, Вернадский был удиви
тельно цельной личностью, в творчестве которой все взаимосвязано и
взапмопереплетено. Его философские поиски были органично связаны с
поисками естествоиспытателя. Он был естествоиспытателем-мыслителем
2 Письмо H. Е. Вернадской 24 июля 1902 г.— Архив АН СССР, ф. 518, оп. 7, д. 41.
3 Первые серьезные шаги в этом направлении сделаны в книгах: Мочалов И. И. Вер
надский — человек и мыслитель. Под ред. С. Р. Мпкулинского. М., 1970; в статьях:
К узн ец ов И. В. Естествознание, философия и становление ноосферы.— В кн.: Вер
надский В. И. Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетное яв
ление. М., 1977, с. 163—177; К едров Б. М. К вопросу об эволюции мировоззрения
В. И. Вернадского.— Там же, с. 178—180.
22
В. И. В Е РН А Д С К И Й К А К И СТОРИК Н А У К И
в полном п глубоком смысле этого слова. Философские исследования
ученого раздвигали горизонты его естественнонаучных представлений,
помогали в выработке метода исследования, взгляда на мир, а его естест
веннонаучные исследования влияли на его философские и социальные
воззрения.
Казалось бы, творческой работы в перечисленных областях с лихвой
хватило бы на множество людей. Но Вернадский был еще и одним из
самых крупных историков науки XX в. История науки занимала особое
место в его творчестве. Она была в его глазах такой же профессией,
как работа в любой другой области знаний, только более сложной и
трудной, и стала для него таким же профессиональным занятием, как и
исследования по геологии, минералогии, геохимии. По свидетельству
А. А. Полканова, Вернадский «любил говорить, что он, в сущности,
историк науки» 4. Уже в самом начале своей научной деятельности он
писал: «Если бы не сомнения и не сознание своих недостаточных исто
рических и филологических зпанпй, я с головой окунулся бы в историю
науки...» 5 Несмотря на сомнения, Вернадский все глубже погружается
в изучение истории науки. И если вначале это было связано с его рабо
той по подготовке курсов минералогии и кристаллографии, поскольку он
был убежден, что нет лучшего способа раскрыть содержание, проблемы,
состояние и перспективы какой-либо науки, чем рассмотреть ее истори
чески, в развитии, то постепенно у него зрела мысль о более широком
значении истории науки.
Успешно продвигается его работа в области геохимии, уже зреет но
ваторская программа исследования Земли в геохимическом аспекте.
«Яснее и яснее,—пишет он,—становится картина, и мне иногда блестит
перед умственным взором общая схема химической жизни Земли, произ
водимой энергией Солнца» в. И все же мысль об истории науки не остав
ляет его: «У меня выясняется все больше и больше план истории разви
тия человеческого знания. Написать его надо много лет — можно бы, ка
залось, потратить на это всю жизнь» 7.
На изучение истории науки Вернадский смотрел уже не только с
точки зрения ее важности для углубления знаний в области той или
иной частной науки, но и для научного мировоззрения. «Меня интересу
ет,— пишет он,— не одна прагматическая сторона, хотя важно связное
изложение самого хода развития науки, согласно новейшим данным.
Ничего подобного нет в литературе. Меня завлекает мысль о возможно
сти некоторых обобщений в этой области и о возможности этим исто
рическим путем глубже проникнуть в понимание основ нашего мировоз
зрения, чем это достигается путем ли философского анализа или други
ми отвлеченными способами»8. И в заключение: «Меня все более
занимает мысль: посвятить серьезно свои силы работе над историей раз
4 Полканов А. А. Вступительное слово на заседании Отделенпя минералогии и гео
логии Ленинградского Общества естествоиспытателей, посвященном памяти
В.И. Вернадского, 15 марта 1955 г. Архив АН СССР, ф. 922, on. 1, д. 100, л. 5.
5 Письмо Ф. Д. Батюшкову 18 сентября 1889 г.— Отдел рукописей Ин-та русской ли
тературы (Пушкинский дом) АН СССР.
6 Письмо H. Е. Вернадской 28 августа 1894 г.— Архив АН СССР, ф. 518, оп. 7, д. 41,
л. 76.
7 Письмо H. Е. Вернадской 1 июля 1893 г.— Там ж е, д. 40, л. 49.
8 Письмо H. Е. Вернадской 5 июля 1893 г.— Там ж е, л. 56.
ЭН Ц И К Л О П Е Д И С Т XX В Е К А
23
вития науки. И хочется и колется: чувствую для этого недостатки обра
зования, малые силы своего ума по сравнению со стоящей задачей. На
много лет такая работа, так как много надо самому к ней готовиться» 9.
Это не были только мечтания. За ними стоял большой труд и конк
ретно, хотя пока и фрагментарно, сформулированная программа исследо
вания коренных вопросов «о значении личности и уровня общества (по
литической жизни) для развития науки, о самих способах открытия на
учных истин (особенно любопытно изучить тех лиц, которые делали
открытия задолго до их настоящего признания наукой). Мне кажется,
изучая открытия в области науки, делаемые независимо разными людь
ми при разной обстановке,—возможно глубже проникнуть в законы раз
вития сознания [познания.—С. М.] в мире»10.
Чтобы оценить оригинальность и новизну мыслей Вернадского о зна
чении и задачах истории науки, достаточно напомнить, что в то время,
когда он их высказал, теоретические проблемы истории науки еще по
существу никем серьезно не ставились. Так, Поль Таннери еще не опуб
ликовал свои программные статьи, в которых поднимался вопрос о все
общей истории естествознания как целого, развивающегося в связи с
историей общества и историей идей; Джорджу Сартону было только
11 лет, а Александру Койре едва исполнился один год и лишь
К. А. Тимирязев напечатал ряд блестящих историко-научных исследова
ний, родственных по духу мыслям Вернадского. Правда, о всеобщей
истории наук писал еще Конт, но его рассуждения были слишком об
щи и не могли произвести впечатления на Вернадского, тем более, что
он весьма критически относился к философии позитивизма.
В 1893 г. у Вернадского созревает план «Введения» в историю физи
ко-химических наук. «Но когда! — пишет он жене.— Кругом все, все
отрывает, а главное, боже, хоть немного бы веры в свой дух, хотя бы
немного самоуверенности. Право, даже завидуешь самоуверенным людям.
В сущности, ведь они всегда больше достигают» 11.
С начала 90-х гг. XIX в. и до конца жизни Вернадский не оставлял
работу по истории науки. По подсчетам И. И. Мочалова, сохранившиеся
в архивах материалы ученого по истории науки насчитывают около
8 тыс. листов. Среди них, помимо штанов, подготовительных набросков,
выписок, конспектов и т. п., рукописи крупных монографий: «Очерки по
истории современного научного мировоззрения», «Очерки по истории
естествознания в России в XVIII столетии», «Академия наук в первое
столетие своей истории» и другие работы.
Характерно, что одной из ранних работ Вернадского по истории нау
ки был набросок «Прогресс науки и народные массы» (1903), а одной
из первых его публикаций — брошюра «О значении трудов М. В. Ломо
носова в минералогии и геологии» (1900). В последующие годы ученый
опубликовал очерк истории кристаллографии (в книге «Основы кристал
лографии», 1903), «Страницы из истории почвоведения. Памяти В. В. До
кучаева» (1904), «Кант и естествознание» (1904), «Памяти М. В. Ломо
носова» и «Общественное значение Ломоносовского дня» (1911), «Из
истории идеи» (1912), «Мысли о современном значении истории знаний»
9 Там ж е.
10 Там же, л. 57.
11 Письмо H. Е. Вернадской 5 сентября 1893 г.— Там же, л. 67.
24
В. И. В Е РН А Д С К И Й KAK ИСТОРИК Н А У К И
(1927), большую статью о К. М. Бэре (1926), «Работы по истории зна
ний» (1927), «Гете как натуралист» (1938, опубликована в 1946), очер
ки о Н. И. Кокшарове, Я. В. Гадолине, Ф. Н. Чернышеве, Б. Б. Голи
цыне, А. Н. Краснове, А. П. Карпинском и другие.
Помимо этого, почти каждый труд Вернадского в специальных обла
стях сопровождался историческим обзором, часто представлявшим собой
по богатству фактического материала и новизне трактовок оригинальное
историко-научное исследование. Уже на склоне лет Вернадский много
работал над книгой «Научная мысль как планетное явление», которая
была основана на результатах изучения роли науки в обществе и
содержала большой исторический материал.
Перечисленные работы далеко не исчерпывают все труды Вернадско
го по истории науки, но и они дают представление об огромном объеме
и разнообразии его историко-научных исследований.
Научное наследие Вернадского содержит огромное богатство идей,
мыслей, наблюдений как о самом развитии науки и техники и их роли
в обществе, так и о методологии истории науки и техники как отраслей
знания. Охватить все многообразие этих идей и мыслей в одной статье —
задача не только трудная, но вряд ли вообще осуществимая. Для этого
потребуется целая книга.
В.
И. ВЕРНАДСКИЙ
И МИРОВАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ НАУКИ
В речи, посвященной К. М. Бэру (1926), Вернадский говорил, что
было время, и не столь давно, когда уже после Пушкина, Лермонтова,
Тютчева, Гоголя, в период расцвета творчества Тургенева, Толстого и
Достоевского, даже такие знатоки истории русской литературы, как ака
демик П. П. Пекарский, ставили вопрос: имеет ли русская литература
мировое значение и может ли ее история изучаться в одинаковом мас
штабе с историей великих мировых литератур. Сейчас такой вопрос
вызвал бы удивление у любого культурного человека.
Позднее перед удивленным взором современников Вернадского откры
лось великое искусство русских живописцев и зодчих X III—XVIII веков.
«Это древнее русское искусство,—говорил ученый,—как сейчас ясно
видно, могло возникнуть и существовать только при условии, что оно
было связано в течение поколений глубочайшими нитями со всей жизнью
нашего народа, с его высокими настроениями и исканиями правды» 12.
Настала пора, утверждал далее он, выяснить вековую работу русского
народа в области научного творчества.
За минувшие с того времени годы многое стало ясным. Имена вы
дающихся русских ученых, их роль в развитии научной мысли челове
чества прочно вошли в сознание нашего народа. В этом значительная за
слуга советских историков науки и техники, у истоков организации ра
боты которых стоял Вернадский.
В мае 1921 г. Вернадский выступил на общем собрании Академии
12 Вернадский В. И. Памяти академика К. М. фон Бэра.— Труды Комиссии по исто
рии знаний. Л., 1927, вып. 2, с. 3.
В. И. В Е РН А Д С К И Й И М ИРОВАЯ ИСТО РИ О ГРА Ф И Я Н А У К И
25
наук с речью об организации исследований по истории науки, филосо
фии и техники. Он обосновал важное научное, общекультурное и идеоло
гическое значение этих исследований и предложил создать при Академии
наук постоянную Комиссию по истории научных зпанпй. Бессменным
председателем ее стал В. И. Вернадский. В работе Комиссии, помимо по
стоянных сотрудников, приняли активное участие академики А. Н. Кры
лов, А. Ф. Иоффе, В. Ф. Миткевич, Н. С. Курнаков, В. JI. Комаров,
А. Е. Ферсман, В. А. Кистяковский, П. П. Лазарев, С. И. Вавилов и
другие. С 1927 г. К о м и с с и я начала издавать свои «Труды» и серию
«Очерков по истории знаний». Десять выпусков этих изданий и большая
научно-организационная и просветительная деятельность Комиссии за
ложили основы для широкого развития историко-научных и историкотехнических исследований в нашей стране. Вернадский имел в виду, что
Комиссия подготовит почву для систематической работы в этих областях
и создания со временем специального научно-исследовательского Инсти
тута и Музея по истории науки. В 1932 г. на базе Комиссии, как и
намечал Вернадский, возник Институт истории науки и техники. Музей,
к сожалению, не создан до сих пор.
С тех пор многое сделано. Изданы тысячи работ, впервые раскрывших,
пусть пока только в основных чертах, историю науки и техники в нашей
стране, значение которой для самосознания народа, для воспитания под
растающих поколений трудно переоценить; созданы мировые истории
естественных наук. Проанализировано развитие многих ведущих про
блем и отраслей естествознания и техники, изучены и сделаны достоя
нием широких кругов читателей паучные биографии многих выдающих
ся деятелей отечественной и мировой науки и техники. Но, быть может,
важнейшим научным результатом и залогом будущих больших успехов
явилось возникновение советской школы истории науки, которая, опира
ясь на марксистско-ленинскую теорию развития науки и творчески ее
разрабатывая, подняла на новый уровень теоретические основы и методо
логию историко-научных и историко-технических исследований и завое
вала мировое признание.
Так не пора ли систематически, серьезно и глубоко начать изучение
истории самой истории науки как научной дисциплины? Эта мысль
невольно приходит, когда знакомишься с историко-научными исследова
ниями Вернадского.
Как и любая наука, история естествознания и техники имеет свою
историю. Ее изучение ускорит критический анализ накопленных знаний,
раскроет противоречия и неясности в объяснении и оценке тех или иных
событий в развитии науки и техники, вытолкнет на поверхность новые
проблемы, будет способствовать разработке теоретических основ истори
ко-научных исследований, а в конечном счете и теории развития науки.
Можно с уверенностью утверждать, что история науки как особая наука
имеет в нашей стране значительно более длительную историю, чем это
до сих пор казалось. Русские ученые были среди тех, кто закладывал ее
фундамент, формулировал ее проблемы и задачи, создавал образцы исто
рико-научных исследований.
Во всяком случае уже сегодня можно сказать, что в лице
К. А. Тимирязева и В. И. Вернадского историография науки выдвинула
ученых мирового масштаба, которые по широте, глубине и смелости по
становки вопросов во многом опережали свое время.
26
В. И. В Е РН А Д С К И Й К А К И СТО РИ К Н А У К И
ИСТОРИЯ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ
КАК ОСОБАЯ ОТРАСЛЬ ЗНАНИЯ
Уже в 90-е годы XIX в., когда изучение истории науки рассматри
валось как побочное, любительское занятие естествоиспытателей, Вер
надский увидел в ней самостоятельную область научного знания со свои
ми специфическими проблемами, задачами и методами. Он понимал, что
работа в этой области вовсе не сводится к добросовестному пересказу
результатов, достигнутых той или иной отраслью естествознания в опре
деленный период, а состоит в анализе путей развития науки, закономер
ностей движения научных знаний в их связи с историей общества, и что
для этого требуется специальная подготовка. В этом убеждают не только
уже цитированные письма Вернадского 90-х годов XIX в., но буквально
все его историко-научные труды. В чеканной форме он выразил эти мыс
ли в 1939 г. в записке в Президиум Академии наук СССР, в которой на
стаивал на необходимости создания специального Института истории
естествознания и техники взамен закрытого в 1938 г. Института истории
науки и техники. Считая ошибочным предложение о создании в каждом
Отделении Академии комиссий по истории соответствующей науки (к со
жалению, оно все же было принято; положение было исправлено лишь в
1945 г., когда в АН СССР был основан Институт истории естествознания),
Вернадский писал: «История техники и естествознания, являясь специ
альной областью науки, предъявляет специфические требования к кад
рам, занятым на этом участке. Эти научные кадры, наряду со знаниями
в области своей узкой специальности, должны иметь широкую научную
подготовку в области экономики, истории и философии. Методы псторико-технических и историко-научных исследований существенно отличают
ся от методов научной работы в технических и естественных институтах
АН. Эти методы определяются существом дисциплины и изучением источ
ников, не играющих заметной роли в других научных учреждениях
АН» 15.
В конце XIX в. Вернадский пришел к мысли, что история науки яв
ляется важнейшим связующим звеном между естествознанием и филосо
фией и имеет первостепенное значение для формирования научного ми
ровоззрения. Раскрыть историю становления, развития и трансформации
научного мировоззрения, движущие силы и механизмы коренных сдвигов
в представлениях человека о мире и его месте в нем, проследить в дета
лях конкретные формы и обстоятельства, в каких происходили эти
сдвиги, переломы, перестройки в научной картине мира — так понимал
ученый цель и назначение истории науки и техники. Раскрывая прош
лое, она помогает ученому лучше понять настоящее и увидеть перспекти
ву, охватить взглядом все поле науки, осознать ее как живое разви
вающееся целое, взаимосвязи ее областей и место своих исследований в
ней, роль и назначение науки в обществе, ее отношения с другими сфера
ми человеческой деятельности.
Реализации этих целей Вернадский посвятил труд «Очерки по исто
рии современного научного мировоззрения» [1902—1903]. Широта за
мысла и невероятно обширный охват конкретного исторического материа
13 Архив АН СССР, ф. 518, оп. 4, д. 10, л. 89.
ИСТОРИЯ ЕСТЕСТВОЗН АНИЯ II Т ЕХ Н И К И К А К ОСОБАЯ ОТРА СЛЬ ЗН А Н И Я
27
ла сочетались со скрупулезным анализом фактов, неожиданными и глу
бокими обобщениями. В деталях рассматривается история открытия кни
гопечатания, исследования формы и размеров Земли, история великих
географических открытий, астрономии и математики, значение достиже
ний во всех этих областях для развития науки, победы и распростране
ния научного мировоззрения. В труде рассмотрены, далее, роль народных
масс и производственной практики в прогрессе научного знания, взаимо
действие науки и философии, науки и техники, соотношение христиан
ской и магометанской религий с наукой и другие проблемы. Очерки ох
ватывают развитие науки в XV—XVI вв.
Многое в этом труде более чем 75-летней давности, естественно, мы
можем теперь уточпить, оспорить и даже опровергнуть 14. Но удивитель
но другое — обилие поставленных проблем, которые и сегодня сохраняют
свою актуальность и ждут своего решепия. Вернадский не окончил эту
работу, но и в настоящем виде она дает вполне ясное представление о
том, как он смотрел на задачи общей истории естествознания.
История науки рассматривается им как неотъемлемая часть социаль
ной истории; основы и движущие силы научного познания заключены в
преобразующей практической деятельности человечества, труд миллио
нов простых людей, ремесленников, мореплавателей и т. д., их опыт и
наблюдения, их отношение к окружающему миру создавали почву, на ко
торой развивалась наука; последняя в самых своих истоках связана с
техникой; научное мировоззрение складывается и трансформируется
вместе с изменениями в жизни общества; развитие науки протекает
в тесном взаимодействии с философией и другими формами духовной
культуры; все это не исключает роли одаренных личностей в прогрессе
науки, напротив, он осуществляется через их деятельность, они служат
как бы его ступенями.
Наряду с общей историей естествознания и историей научного миро
воззрения, Вернадский считал важнейшими задачами истории науки
также исследование истории ведущих проблем и отраслей науки, исто
рии науки в отдельпых странах, истории методов научного исследова
ния, творчества отдельных выдающихся ученых и научных школ, истории
отдельных открытий и их технических приложений, эволюции форм ор
ганизации научной деятельности, изучение и публикацию источников по
истории науки и техники. И почти в каждую из этих областей историко
научных исследований Вернадский внес весомый вклад своими исследо
ваниями, всегда насыщенными большим фактическим материалом, неожи
данными сопоставлениями, он открыл много незамеченных прежде свя
зей между различными проблемами, отраслями знаний, явлениями
жизни.
«История науки не может являться безразличной для всякого иссле
дователя,— писал Вернадский.— Натуралист и математик всегда должен
зпать прошлое своей науки, чтобы понимать ее настоящее. Только этим
путем возможна правильная и полная оценка того, что добывается со
временной наукой, что выставляется ею как важное, истинное или нуж
ное»
щ
14 В конце 30-х — начале 40-х годов В. И. Вернадский сам писал по поводу этой рабо
ты: «Многое теперь пришлось бы в ней изменить, но основа мне представляется
правильной» (Вернадский В. //. Размышления натуралиста. Кн. 2, с. 39).
15 Вернадский В . И. Из истории идей (1912). См. настоящ ее издание, с. 203.
28
В. И. В Е РН А Д С К И Й К А К И СТО РИ К Н А У К И
История науки, философии и техники, говорил Вернадский в 1921 г.
на общем собрании Академии наук, является «не только областью зна
ний, имеющей огромное значение для выяснения истины, ее изучение
необходимо и для правильной оценки современного знания и техники,
и для создания столь необходимой, особенно у нас, преемственности на
учного творчества, осознанности значения и непрерывности научной ра
боты в определенной, имеющей корни в научной мысли страны, области.
В то же время изучение этих дисциплин... единит вместе всех разрознен
но работающих специалистов, как в области чистого, так и всех отделов
прикладного знания. Такое общение на общей работе само по себе явля
ется крупным достижением в культурной жизни страны» 16.
Вернадский неоднократно отмечал, что история науки является «од
ной из форм выяснепия научной истины» 17. В особенности ее значение
и роль возрастают в периоды крутой ломки научных представлений,
или, как мы теперь говорим, научных революций.
К взглядам Вернадского на научные революции мы еще обратимся.
Здесь же отметим, как он понимал роль истории науки в такие перио
ды. «При крутом переломе понятий и пониманий происходящего, при
массовом создании новых представлений и исканий,— писал ученый,—
неизбежно стремление связать их с прошлым. Часто это историческое
изучение является единственной возможностью их быстрого проникнове
ния в научную мысль и единственной формой критической оценки, по
зволяющей отличать цепное и постоянное в огромном материале этого
рода, создаваемом человеческой мыслью. Значительная часть этого мате
риала имеет преходящее значение и быстро исчезает. Чем скорее можно
это понять, тем быстрее будет движение нашей мысли, рост нового науч
ного миропонимания. Такой отбор научного и важного точнее и быстрее
всего может быть произведен при историческом его изучении» 18.
Говоря о значении истории науки для оценки наличных знаний и
ускорения движения науки вперед, Вернадский вовсе не отрицал того,
что главным критерием проверки научных теорий являются эксперимент
и практика 1в. Но он уловил и подчеркнул, что глубокий исторический
анализ может помочь выяснению того, насколько современные представ
ления согласуются с накопленным историческим опытом, знаниями, уже
проверенными и подтвержденными, связать современное с прошлым, вы
явить закономерный характер нового шага науки, его смысл и значение,
тем самым способствуя ускорению восприятия нового, что всегда сопря
жено с большими трудностями, а, следовательно, и ускорению научнотехнического прогресса. «История науки,— писал ученый,—является в
такие моменты орудием достижения нового. Это ее значение, впрочем,
всегда ей свойственно. Научное изучение прошлого, в том числе и паучной мысли, всегда приводит к введению в человеческое сознание нового.
Но в моменты перелома научного сознания человечества так, и только
так, открываемое новое может являться огромной духовной ценностью в
жизни человека. Этот злободневный интерес истории науки, помимо ее
16 Известия Российской Академии наук, Пг., 1921, т. 15, серия VI, № 1— 18, с. 10.
17 Вернадский В . И. Памяти академика К. М. фон Бэра..., с. 1.
18 Вернадский В. И. Мысли о современном значении истории знаний (1926). См. на
стоящее издание, с. 2 2 3 -2 2 4 .
19 См., например, Вернадский В . И. Очерки по истории современного научного миро
воззрения. См. настоящ ее издание.
П РО БЛ Е М А ГЕН ЕЗИ С А Н А У К И
29
значения, как искания истины, мы не можем и не должны забывать» 20.
Но этим, согласно Вернадскому, еще не ограничиваются значение и
задачи истории естествознания и техники. Кроме своего научного значе
ния «как одной из форм выяснения истины», «как орудия достижения
нового» она имеет еще большое идеологическое значение. «Она не мо
жет,— писал ученый,— оставлять без внимания то жизненное значение,
которое имеет сейчас для нашей страны и для нашего народа выявление
научной мысли и творческой научной работы, проникавших их прошлые
поколения, их былое.
Это выявление, возможно полное и глубокое, широкий охват этими
знаниями всего народа, имеют первостепенное значение для народного
самосознания. А осознанность народом своего бытия есть, может быть,
самая большая сила, которая движет жизнь» 21.
ПРОБЛЕМА ГЕНЕЗИСА НАУКИ,
ЗНАЧЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ УСЛОВИЙ
И РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС
В РАЗВИТИИ НАУКИ И ТЕХНИКИ
Зачатки научных знаний возникли, считал В. И. Вернадский, еще за
долго до появления науки как самостоятельной формы человеческого со
знания и деятельности. Корни научного знания теряются в бесконечной
дали веков 22.
«Наука,— писал он,—есть создание жизни. Из окружающей жизни
научная мысль берет приводимый ею в форме научной истины материал.
Она —гуща жизни — его творит прежде всего... Наука есть проявление
действия в человеческом обществе совокупной человеческой мысли» 23.
Познать научную истину, утверждал он далее, «нельзя логикой, можно
лишь жизнью. Действие — характерная черта научной мысли. Научная
мысль, научное творчество, научное знание идут в гуще жизни, с кото
рой они неразрывно связаны, и самим существованием своим они воз
буждают в среде жизни активные проявления, которые сами по себе
являются не только распространителями научного знания, но и создают
его бесчисленные формы выявления, вызывают бесчисленный крупный п
мелкий источник роста научного знания» 24.
Первоначальные знания человека о мире были вплетены в его мате
риальную деятельность, это были эмпирические знания, не поднимавшие
ся еще до теоретических выводов и обобщений. Однако накопление
эмпирических знаний сыграло решающую роль в возникновении науки,
так как благодаря им закладывались основы науки, ее фундамент —
совокупность точно установленных научных фактов. «Корни нашей науч
ной мысли,*“ замечает Вернадский,—связаны с гущей жизни... Они идут
много и глубже в даль веков, чем думают, и только отчасти связаны с
20 Вернадский В. //. Мысли о современном значении истории знаний. См. настоящ ее
издание, с. 224.
21 Вернадский В. И. Памяти академика К. М. фон Бэра..., с. 1.
22 Вернадский В . //. Из истории идей (1912). См. настоящ ее издание, с. 201.
23 Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетное
явление, с. 38.
24 Там ж е, с. 39.
30
В. И. В Е РН А Д С К И Й К А К ИСТОРИК Н А У К И
проникнутыми религиозным и художественным вдохновением религиоз
ными и философскими интуициями, построениями и обобщениями, дале
кими отголосками которых являются письменные памятники... Ясного
понятия о сумме эмпирических знаний... в эти далекие от нас времена
мы сейчас, к сожалению, иметь не можем. Нельзя, однако, не отметить,
что история знаний начинает со все большей точностью выявлять такой
объем этих эмпирических знаний и во многом такое их совершенство,
которому не верила наука XIX столетия» 2\
Вопрос о генезисе науки чрезвычайно сложен. В существенных чер
тах он не разработан до сих пор. В зачаточной форме элементы научных
знаний были слиты с практической деятельностью человека и неотдели
мы от его смутного, неясного, подчас иллюзорного представления о мире
п своем месте в нем. Имея истоком конкретно-практический опыт, они
часто выступали в мифологических, магических, т. е., в сущности, рели
гиозных одеждах. На ранних стадиях истории человек еще не научился
выделять себя из окружающего мира, и поэтому любые наблюдаемые им
явления воспринимались как обращенные непосредственно к нему и его
ближайшим соплеменникам знамения таинственных и неодолимых сил,
которые он может лишь задобрить своими ритуальными действиями.
С другой стороны,— и Вернадский, конечно, не мог это не сознавать —
никакая сумма чисто эмпирических фактов, наблюдений не способна сама
по себе породить науку. Наука невозможна без теоретического мышле
ния. Но как и когда оно возникло? Homo sapiens имел какие-то биологи
ческие задатки для его развития, выработанные в процессе предшеству
ющей длительной эволюции. Однако оно не возникает вместе с возникно
вением человеческого рода, оно должно было еще выработаться в
человеческом обществе.
Марксизм дал принципиальное решение этого вопроса. В основе раз
вития теоретического мышления лежала общественная материально-практическая деятельность человека по освоению сил природы и преобразо
ванию окружающего мира. Однако выяснить, в каких конкретных исто
рических формах, как и когда возникает теоретическое мышление,
освоение и преобразование накопленного человечеством эмпирического
материала, как формировалась наука как особая форма общественного
сознания, отличная от религиозного, философского мировосприятия,—
задача истории науки, и она до сих пор не решена.
Для Вернадского не составляло сомнения, что наука была порожде
на жизнью, практической деятельностью людей, развивалась как ее тео
ретическое отражение и обобщение. Это он считал главным и со всей
определенностью подчеркивал в своих работах. Но он видел сложность и
многоплановость процесса формирования и развития науки и настойчиво
стремился постичь его конкретные исторические формы. Отсюда поиски
в разных направлениях.
Вновь и вновь Вернадский возвращался к обсуждению того, какое
влияние на процесс становления научного знания оказывали практиче
ская производственная деятельность, философия, общественный строй,
идеология, религия, искусство и притом в разные периоды человеческой
истории, так как формы и степень их влияния на науку на протяжении
истории изменялись. Отдельные его высказывания по этим вопросам ино
25 Вернадский В. И. Избранные сочинения, т. IV, к. 2, М., 1960, с. 211.
П РО БЛ Е М А Г Е Н Е ЗИ С А Н А У К И
31
гда могут вызвать недоумение, настолько они расходятся между собой.
Происходит это из-за того, что ученый не столько формулировал и от
тачивал общую, целостную теорию, не столько заботился, особенно в на
чале своего творческого пути, о возведении строгого, завершенного во
всех деталях стройного здания,— для этого, он полагал, еще не пришло
время,— сколько намечал направление поиска, самые различные области
и явления, которые должны быть изучены, чтобы охватить картину в
целом. Это отразилось в его произведениях. Так, в работе «О научном
мировоззрении» мы встречаем утверждение о том, что наука произошла
от религии2в. Но в этом не было ничего похожего на примитивную
формулу, еще и сейчас нет-нет да и проявляющуюся во взглядах иных
людей, пишущих по истории науки и культуры и выстраивающих такой
преемственный ряд: вначале шаманы, затем жрецы, потом ученые.
В религиозных и других вненаучных представлениях, сыгравших
свою роль в возникновении науки, Вернадский видел лишь форму, в ко
торой отливались добытые в практической деятельности знания, и с по
мощью которой они входили в сознание людей. Те элементы научных
знаний, которые через религию вошли в наук у, удержались в ней толь
ко потому, что они были освобождены от религиозной шелухи и «выдер
жали пробу научного метода» 27. Они, как мы уже видели, по его мне
нию, «только отчасти связаны» с религиозным и художественным вдох
новением, религиозными и философскими интуициями. «Первые
проблески религиозного вдохновения, технических навыков или народной
мудрости,—писал он в 1912 г.,—не составляют науки, как первые про
явления счета или измерения не составляют еще математики. Они дали
лишь почву, на которой могли развиваться эти создания человеческой
личности. И для этого мысль человека должна была выбиться из рамок,
созданных вековой, бессознательной, коллективной работой поколений —
работой безличной, приноровленной к среднему уровню и пониманию...
Первые шаги научного творчества были слабы и ничтожны. Едва ли
они могли быть заметны в окружающей жизни, шедшей своим бессозна
тельным укладом, не дававшим места новому созданию человеческой лич
ности. Реальной исторической силой, меняющей жизнь данного времени,
они не были» 28.
Выделение науки из других форм духовного творчества требовало, как
писал Вернадский, «дерзкого критического отношения к господствующим
религиозно-философским или бытовым утверждениям..., удавшихся по
пыток выйти из [под] влияния религиозных представлений» 29.
Наука начала складываться в самостоятельную область, утверждал
он, приблизительно 5—6 тыс. лет тому назад30. Это он считал лишь
первым приближением, подлежащим уточнению. Однако несомненным
было для него то, что наука вырастала из потребностей практической
жизни. «Из потребностей земледелия и связанной с ним ирригациипри
создании культурных обществ,— писал он,— были тогда же выработаны
20 Вернадский В. И. Очерки по истории современного научного мировоззрения
(19 0 2 -1 9 0 3 ). См. настоящ ее издание, с. 53.
27 Там ж е, с. 52.
28 Вернадский В. //. Из истории идей (1912). См. настоящ ее издание, с. 201.
29 Вернадский В . И. Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетное
явление, с. 48.
90 Там ж е, с. 45.
32
В. И. В Е РН А Д С К И Й К А К ИСТОРИК Н А У К И
начала геометрии, а из потребностей сложного быта больших госу
дарств — торговли, военных и фискальных нужд — развились основы
арифметики»31. Одной из древнейших форм научной работы, считал
ученый, было «установление точных наблюдений, необходимых в быту,
астрономическая их проверка поколениями, и связанных с отпавшими в
конце концов иллюзорными религиозными представлениями» 82.
Важную роль в становлении науки сыграло развитие философской
мысли, прежде всего в Древней Индии, откуда ее влияние распростра
нилось на цивилизации азиатского континента. Вернадский считал допу
стимой гипотезу о ее влиянии и на Аристотеля, чья логика стала гос
подствующей в европейской науке.
Формирование науки Вернадский рассматривал как глобальный про
цесс. Он осуществлялся «не только в Европе, но и в индийском и китай
ском конгломератах человечества, на Американском и Африканском кон
тинентах» 33. Ученый полагал, что зарождение научных представлений
шло независимо в Средиземноморье, в Месопотамии, Индии, в Китае,
в Южной и Центральной Америке. Это не исключает по временам связи
и взаимного влияния в определенных областях научных исканий, как,
например, индийской культуры с культурой Халдеи. Но судьбы этого про
цесса в каждом из этих районов были разными.
Наука, говорил он, «создавалась и отделилась от своих исторических
корней — художественного вдохновения, религиозного мышления [магия,
теология и т. п.], философии —в разное время, в разных местах, раз
лично для основных черт ее структуры» 34. Из эллинской науки разви
лась единая, «вселенская» современная наука. В Китай, Индию, Амери
ку в ее новой форме она пришла из Европы.
Наука нового типа, которую мы называем по традиции современной
наукой, начала складываться в Европе в XVI—XVII вв. История ее
формирования значительно легче поддается анализу, чем генезис науки
вообще, так как мы располагаем несравненно большим и более полным
количеством источников об этом времени. Она может поэтому, в извест
ном смысле, служить моделью для изучения генезиса науки вообще, не
смотря на различие условий нового времени и далекой древности.
Вернадский подробно прослеживает процесс становления науки в Ев
ропе в «Очерках по истории современного научного мировоззрения»
(1902—1903). Глубокий анализ огромного фактического материала, не
сомненно, послужил основой для тех принципиальных выводов по во
просу о генезисе науки, которых он придерживался в последующих рабо
тах, в том числе в трудах «Из истории идей» (1912), «Научная мысль
как планетное явление» (1938) и других.
Новое научное мировоззрение пробивает себе дорогу в суровой и тя
желой борьбе. «В истории науки мы постоянно видим,—писал Вернад
ский,—с каким трудом и усилием взгляды и мнения отдельных лично
стей завоевывают себе место в общем научном мировоззрении. Очень
многие исследователи гибнут в этой борьбе» ” . В господствующем
31 Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетное
явление, с. 45.
32 Там ж е, с. 49.
33 Там ж е, с. 47.
34 Там же, с. 77.
35 Вернадский В . И. Очерки по истории современного научного мировоззрения.— См.
настоящее издание, с. 73.
П РО БЛ Е М А ГЕН ЕЗИ С А Н А У К И
33
мировоззрении, утверждал он далее, «отражаются условия внешней сре
ды, в которой идет научная деятельность —характер и строй обществен
ного устройства, организация научного преподавания, состояние техники
данной местности и данного времени и т. д. Все эти побочные условия
привносят с собою новые идеи, расширяют границы нового искания и
определенным образом вызывают к себе то или иное отношение научно
мыслящих людей... Эти отражения внешней среды должпы постоянно
быть принимаемы во внимание при изучении научной мысли» 36. Науч
ное мировоззрение, замечает мыслитель, пронизывает «борьба с философ
скими и религиозными построениями, не выдерживающими научной
критики», «в нем целиком отражаются интересы той человеческой среды,
в которой живет научная мысль. Научное мировоззрение, как и все в жиз
ни человеческих обществ, приспосабливается к формам жизни, господст
вующим в данном обществе» 37.
Борьба нового со старым мировоззрением, утверждал ученый, «была
неравная и всякая мысль, чуждая учениям, имеющим власть и силу в
своих руках, легко могла быть уничтожена и уничтожалась безжалост
но» 38 И все же, писал он, в Средние века в Европе постепенно скла
дывались условия, которые питали новые идеи, послужившие материалом
и почвой для будущего научного мышления. Главным стимулом и при
чиной их зарождения ученый считал требования жизни. «Повышались
общие условия культуры, жизнь начинала предъявлять все новые и
новые требования — создавались новые ремесла, новые отрасли техники.
В течение поколений создавались технические мастерские. В них выра
батывались традиции, накапливались знания, давался известный простор
научным запросам отдельных техников... В этой среде постепенно накап
ливался тот научный материал опыта, наблюдения, который являлся
противоречащим господствующему научному мировоззрению, и в этих
жизненных потребностях он находил себе питательную среду. Медленно,
но неуклонно он накапливался и должен был открыться перед пытливым
умом, талантливым человеком, который выходил из этой среды или с ней
соприкасался» 39. Корни нашей современной науки, «приведшие к вели
кому подъему XVII в.,—утверждал Вернадский,— одинаково зиждутся в
технике практиков —в гуще жизни —и в учености образованного об
щества» 40.
В мастерских ремесленников, братствах каменщиков, мастерских ху
дожников созревали условия возникновения новой науки. «Она,— по сло
вам Вернадского,— находилась в явном, хотя может быть и не вполне
выраженном, противоречии со средневековой схоластикой, с проникнутой
церковностью или схоластической философией наукой этого времени» 41.
Это был медленный, стихийный процесс, только отчасти, в малой,
ничтожной степени целью открытий было стремление к знанию42, его
двигала вперед жизнь, и ради нее, а не собственно науки, трудились и
36
37
38
39
Там ж е, с. 73.
Там ж е, с. 7 3 -7 4 .
Там ж е. с. 83.
Вернадский В. И. Очерки по истории современного научного мировоззрения.— См.
настоящее издание, с. 83.
40 Вернадский В. II. Гёте как натуралист (1938).— См. настоящ ее издание, с. 250.
41 Вернадский В . И. Очерки по истории современного научного мировоззрения.— См.
настоящее издание, с. 84.
42 Там же.
2
Заказ jsfi 950
34
В. И. ВЕРН А Д С К И Й К А К ИСТОРИК НАУКИ
искали новые пути ремесленники, мастера, техники и т. п., но именно он
подготовил тот мыслительный материал, а, главное — новый подход к
изучению природы, на основе чего и возникла наука пового времени.
С большой силой подчеркнул Вернадский стихийность этого процесса
и роль в нем народных масс. «На смену погибавшему мировоззрению,—
писал он,— шло новое, и его несли люди, имевшие свои корни в неза
метно выросших, наряду с тогдашними научными организациями формах,
основы которых по существу, логически уже противоречили господство
вавшим взглядам... Это люди народной среды, безымянные носители бес
порядочной массовой ж и з н и . Их имена так же мало известны нам, как
мало известны имена поэтов, сложивших народную песню, композиторов,
давших уклад своеобразной, полной оригинальности и глубины народной
музыки» 43.
Таковы были истоки, писал Вернадский в своих «Очерках», крупней
ших открытий, оказавших определяющее влияние на разрушение старого
мировоззрения и становление науки нового времени,— выяснение формы
и размеров Земли, изобретение книгопечатания, великие географические
открытия и т. д.
Касаясь великих географических открытий, Вернадский писал: «Необ
разованные люди первые начали движение за 5—6 столетий до Колум
ба — движение, которое постепенно все усиливалось и развивалось и в
X IV —XV столетиях охватило множество людей. Целый ряд этих людей
путем таких путешествий достигал образования и знания, далекого и
чуждого схоластической науке средневековья, закладывал основы нового
мировоззрения. И так же как из мастерских, так и из морских местечек
выходили люди, которые вносили в науку того времени чуждые элемен
ты — одними своими знаниями разрушали веками сложившиеся научные
представления» 44. Здесь,— полагал ученый, «вырабатывались привычка
и доверие к опыту и наблюдению, бессознательно крепли элементы на
шего современного научного мировоззрения» 4\
Сделанный им фундаментальный, имеющий принципиальное значение
вывод: «Общество пересоздавалось бессознательным образом раньше, чем
создавалось научное движение»4в, не поколеблен всем последующим
развитием историко-научных исследований.
Историко-научные исследования, проведенные после Вернадского,
внесли много нового в понимание процесса становления науки Нового
времени. Большим достижением историко-научной мысли было привле
чение внимания к внутренней логике движения научных идей. Однако в
гласном, принципиальном его исследования не только не утратили зна
чение, но приобрели еще большую актуальность, предостерегая от одно
стороннего интерналпстского взгляда на развитие науки, свойственного
многим историкам науки, работавшим одновременно и даже после Вер
надского.
Особое значепие придавал Вернадский взаимодействию науки и тех
ники. Он считал его раскрытие важным условием глубокого освещения
процессов развития науки. В 1938 г. в Записке о необходимости продол
жения изучения истории науки и техники ученый отмечал, что новым,
43 Там
44 Там
45 Там
46 Там
же, с. 87—88.
же, с. 117.
же.
же.
О Н А У ЧН Ы Х РЕВОЛЮ ЦИЯХ
35
присущим советским работам, является как раз «неразрывная связь исто
рии науки с историей техники, придавшая этим работам характерный от
печаток» 47, что «тесно связано как раз с социалистической идеологией
нашей страны» 4\
О НАУЧНЫХ РЕВОЛЮЦИЯХ
Понятие «научная революция» сейчас не сходит со страниц историко
научных работ. Но так было не всегда. В 1912 г. Вернадский, имея в
виду научную революцию XVII в., писал: «Странным образом этот вели
кий перелом в истории человечества не получил себе ясного выражения
в обычных представлениях образованного общества о своем прош
лом» 49.
После Ф. Энгельса Вернадский, вероятно, был первым, кто так глубо
ко показал, что возникновение в XVII в. естествознания нового типа было
глубочайшей научной революцией, оказавшей огромное влияние на исто
рию человечества. Наука с этого времени, писал он, приобрела значение
«исторической силы». Однако в трудах по истории человеческой культу
ры это не показано. Между тем, писал Вернадский, в XVII в. наступил
«ясный перелом, когда научное знание стало опережать технику, когда
полученные с его помощью приложения к жизни стали оставлять позади
себя коллективные создания человеческих традиций и навыков. В эту
эпоху научное представление об окружающем мире стало в резкое про
тиворечие с вековыми созданиями религиозных, философских пли обы
денных представлений... XVII в. явился началом нового времени, вхож
дения в историю человечества новой меняющей ее силы» 50.
Недостаточное внимание на протяжении длительного времени в исто
риографии науки к характеру и значению научной революции XVII в.
объясняется продолжительным господством кумулятивистской концепции
развития науки. Вернадский был одним из первых в мировой историогра
фии науки, кто решительно порвал с этой концепцией.
Понимание Вернадским характера и важнейших черт научных рево
люций особенно ярко отразилось в его статье «Мысли о современном
значении истории знаний» (1926). В ней прежде всего бросается в глаза
характеристика начала XX в. как периода «интенсивной перестройки на
шего научного мировоззрения, глубокого изменения картины мира», вно
сящего «коренные изменения в миропонимание нового времени», в пред
ставления о материи и энергии, времени и пространстве. Ученый считал,
что эти изменения по их глубине и значению превосходят все достиже
ния XIX в. и сравнимы лишь с научной революцией XVII в.51
Научная революция, по определению Вернадского, это — коренная
ломка идей о строении мира и положении в нем человека, великий по
ворот в мышлении, «перелом» в развитии науки.
Научные революции — естественный закономерный процесс в ходе
развития науки. Периоды спокойного развития сменяются «взрывной
47 См. настоящее издание, с. 271.
48 Там же.
*9 В е р н а д с к и й В . //. Из истории идей (1912). См. настоящ ее издание, с. 202.
50 Там ж е, с. 201—202.
51 В е р н а д с к и й В. //. Мысли о современном значении истории знаний.— См. настоящ ее
издание, с. 213.
2*
36
В. И. В Е РН А Д С К И Й К А К ИСТОРИК Н А У К И
волной научного творчества», когда открываются нетронутые раньше поля
исследования. «В дали веков перед нами,— писал ученый,— открывают
ся... резкие перестройки духовного сознания человека, расширения его
кругозора... Во все растущей глуби веков с большой вероятностью долж
ны мы допускать многократное повторение таких же созидательных твор
ческих подъемов, поворотов в биении разума, в росте понимания нас
самих и нас окружающего» 52.
Кардинальный вопрос, с которым сталкивается каждый, обсуждаю
щий проблему научных революций,— это вопрос о соотношении знаний,
добытых до научной революции и после нее. По концепции Т. Куна, на
писавшего специальную книгу о научных революциях53, связь между
принципами, установившимися в результате научной революции, и зна
ниями, существовавшими до нее, как бы исчезает; новая парадигма от
меняет прежнее знание. Преемственность развития науки нарушается»
Такое понимание научных революций получило довольно широкое рас
пространение. Но Вернадский решал эту проблему совсем по-другому.
Прежде всего он подчеркивал, что «научная работа этих эпох (т. е. на
учных революций.—С. М.) имеет яркий созидательный, а не разруши
тельный характер» *4. Старые знания не разрушаются, но освещаются
новым пониманием.
Вторая особенность научной революции, по Вернадскому, состоит в
том, что старые зпанпя, сохраняясь в науке, преобразуются согласно но
вым представлениям и получают новое объяснение, новую интерпрета
цию. В период научной революции, писал он, «строится и создается но
вое; оно для своего создания часто использует, перерабатывая до конца,
старое (подчеркнуто нами.—С. Л/.). Обычно выясняется неожиданно для
современников, что в старом давно уже таились и подготавливались
элементы нового. Часто сразу и внезапно это старое появляется в новом
облике, старое сразу освещается... Это есть образ созидания, но не разруше
ния, образ невидного нам раньше, но явно закономерно шедшего процес
са, ожидавшего для своего выявления своего завершения» ” .
Касаясь научной революции XX в., активным участником которой он
был, Вернадский писал: «Сейчас, когда область новых явлений, новых
достижений научного творчества охватила нашу научную работу еще
в большем масштабе, мы не ощущаем хаоса и разрушения, хотя
бы временпого. Мы живем в периоде напряженного, непрерывного сози
дания, темп которого все усиливается. Основным и решающим в этом
созидании является открытие новых полей явлений, новых областей наб
людения и опыта, сопровождающееся огромным потоком новых эмпири
ческих фактов, раньше неведомого облика» 6в.
«Неведомый облик» состоит не только в том, что открываются новыег
ранее неизвестные факты. Он состоит еще и в том, отмечал Вернадский,
что «логически вероятное заключение часто оказывается нереальным,
и наоборот, явление, шедшее в действительности, оказывается более
сложным, чем это представлялось разуму. Рассыпаются идеальные по
52 Там ж е, с. 213.
53 К у н Т. Структура научных революций (1962). М., «Прогресс», изд. 2-е, 1977.
54 Вернадский В. И. Мысли о современном значении истории знаний.— См. настоящ ее
издание, с. 215.
55 Там ж е, с. 215—216.
56 Там ж е, с. 216.
О Н А У ЧН Ы Х РЕВОЛЮ ЦИЯХ
37
строения разума, и невероятное логически, становится эмпирическим
фактом» 57. В этих словах содержится глубокая характеристика особен
ностей науки в предреволюционные и революционные периоды ее разви
тия и в то же время сильное подтверждение материалистического тезиса
о первичности, примате объективной действительности по отношению к
отражающему ее сознанию.
Научная революция не мгновенный переворот, и новое не сразу и
совсем не простыми путями входит в науку. Эта мысль прекрасно иллю
стрируется Вернадским на примере восприятия открытий Ньютона и
Эйнштейна. «Мы знаем,— писал Вернадский,— что ньютоновские идеи о
силе, действующей «мгновенно» на расстоянии, нарушали все миропони
мание ученых XVII и XVIII веков. Потребовалось несколько, около трех,
поколений для того, чтобы они наконец вошли в общее сознание, причем
огромную роль в этой победе ньютоновских идей сыграла не их логиче
ская сила, а элемент общественного характера — их внедрение в школу,
воспитание с детства в духе этих непонятных для эмпирического знания
представлений. Выросло поколение, привыкшее с детства считаться как
с фактом с тем, что людям, мысль которых была более независимой,
казалось абсурдом. Сейчас, через четверть тысячелетня, мы к ним так
привыкли, что нам трудно от них отойти в мир идей А. Эйнштейна.
Я думаю, однако, что идеи Эйнштейна легче могли бы быть жизненно
поняты противниками И. Ньютона; по сути они менее далеки от них,
чем от нас. Отказ от ньютоновских идей является не менее крутым по
воротом в ходе научного мышления, чем было их принятие. Он кладет
грань между двумя мировоззрениями, как положила такую грань для
мировоззрения новых веков и средневековья победа И. Ньютона» 58.
Третья черта научных революций — одновременное появление на про
тяжении одного-трех поколений плеяды богато одаренных личностей,
которые поднимают данную область знаний на огромную высоту и затем
долгое время не имеют себе равной замены. Происходит как бы пульса
ция научной мысли. Вернадский принимал это за эмпирически установ
ленный факт, но объяснить его он не мог. Предложенные Вернадским
предварительные объяснения генетического порядка не убедительны.
Но наличие известной периодичности творческих спадов и подъемов,
а также отмеченное Вернадским чередование стран, вырывающихся впе
ред в той или иной области творчества, и появление сразу группы мощ
ных преобразователей научных представлений — соответствует историче
ским фактам и требует объяснения.
Действительно, как справедливо писал Вернадский, чудо невиданного
расцвета древнегреческой культуры, когда на протяжении немногих де
сятилетий были созданы шедевры искусства, литературы, философии, не
имеет ничего подобного ни в прошлой, ни в последующей истории этого
народа, да и в мировой истории трудно найти ему аналогии. В подтверж
дение своей мысли Вернадский пишет далее, что во французской худо
жественной литературе между изумительными подъемами в XVI—XVII
п XIX вв., XVIII в. не создал ничего равного; Франция вы
двинула в конце XVIII — начале XIX в. большую группу великих ма
57 Вернадский В. Л. Мысли о современном значении истории знаний.— См. настоя
щее издание, с. 222.
58 Там ж е, с. 220.
38
В. И. В Е Р Н А Д С К И Й К А К ИСТО РИ К Н А У К И
тематиков. Такого одновременного появления выдающихся математиче
ских талантов Франция, по мнению Вернадского, не знала ни до, ни
после этого. В XIX в. Россия на протяжении короткого времени выдви
гает первоклассных писателей и создает великую литературу. К сказан
ному В. И. Вернадским можно добавить, что во второй половине XIX в.
в России появляется целая плеяда выдающихся ученых, совершивших
революционный переворот в ряде областей естествознания —Д. И. Мен
делеев, А. М. Бутлеров, И. М. Сеченов, В. О. и А. О. Ковалевские,
И. И. Мечников, В. В. Докучаев, П. Л. Чебышев и другие.
И. Мюллер, Г. Гельмгольц, Э. Дюбуа-Реймон подняли на огромную
высоту физиологию, но после них Германия в этой области не создала
ничего равного по значению. Центр развития физиологии надолго пере
местился в Россию, где почти одновременно работали И. П. Павлов,
В. М. Бехтерев, H. Е. Введенский, А. А. Ухтомский, А. Ф. Самойлов,
Л. А. Орбели.
Четвертая особенность, отмеченная Вернадским,— наличие социаль
ных и политических условий, позволяющих проявиться творческому по
тенциалу. Ученый считал, что благоприятные условия сами по себе не
могут вызвать появления талантов, но неблагоприятные условия могут
привести к тому, что потенциальные возможности взрыва творчества пе
выявят себя.
Вопрос о влиянии социальных условий на развитие науки и техни
ки —один из самых сложных в историографии науки. Конечно, условия
сами по себе не порождают таланты, но их роль далеко не только в том.
что они либо заглушают творческие возможности, генетически заложен
ные в человечестве, либо позволяют им выявиться. Они могут стимули
ровать их развитие, способствовать их росту, полноте и силе проявления.
Это, однако, многим представляется проблематичным или даже спорным
потому, что часто не учитывается, что влияние социальных условий в
полной мере сказывается не сразу и не автоматически. Необходимо раз
рабатывать и внедрять в жизнь сложную и тонкую систему домашнего и
школьного воспитания, систему образования, организации научной дея
тельности и т. д.
Еще сложнее вопрос о том, каким образом и какими путями осущест
вляется влияние социальных условий на содержание и направление раз
вития науки. Вернадский мало касался этих вопросов. Но уже сам факт,
что он в число условий научной революции включил влияние социаль
ных и политических факторов, показывает глубину и систематичность его
взглядов на эту проблему.
ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ
ИСТОРИКО-НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Развитие науки не прямолинейно. Это сложный процесс, полный про
тиворечий, спадов, подъемов, возвращений на новом уровне к старым,
давно оставленным или забытым взглядам, борьбы различных мнений,
гипотез, теорий, редко выходящих из этой борьбы в своем первоначаль
ном виде, но почти всегда незаметно меняющихся, преобразующихся,
впитывающих в себя новые элементы. Его нельзя свести к чисто логиче
ской схеме. Жизнь науки сложнее любой схемы. Ее развитие определя
П РО БЛ Е М Ы М ЕТОДОЛОГИИ И СТО РИ КО -Н А У ЧН Ы Х ИССЛЕДОВАН ИЙ
39
ется не только логикой движения научных идей, но прежде всего самой
жизнью, ее требованиями, условиями. На ходе развития науки сказыва
ются господствующие религиозные, философские, идеологические тече
ния, социально-психологический климат эпохи и т. п. Все это осложняет
работу историка науки.
Историк имеет дело, в сущности, с тем, чего уже нет в реальности.
Он может судить о прошлом лишь по сохранившимся памятникам было
го, которые не отражают процесса во всей его сложности. Это прекрасно
понимал Вернадский. «Сухая запись или документ, лежащие в основе
исторического изыскания,— пишет он,— дают лишь отдельное представ
ление о реально шедшем процессе» 59. Мы сказали бы, отдаленное пред
ставление, так как реальный ход процесса познания неизмеримо сложнее
и не может быть во всех своих опосредованиях зафиксирован в докумен
тах. Историк в своих рассуждениях основывается на документах, но даже
тогда, когда он установил путем долгого критического анализа их досто
верность, он не может забывать, что документы это еще не сама дейст
вительность, а лишь застывший след ее мгновения, ее частичное отраже
ние. Как фотография фиксирует какой-то миг существования человека,
по не раскрывает всех сторон его личности, так и исторический документ,
если он даже вполне объективен, что бывает далеко не всегда, не раскры
вает изучаемый процесс в целом.
Наконец, процесс познания все время движется вперед. Прошлое на
учной мысли, писал Вернадский, «рисуется нале каждый раз в совершен
но иной и все новой перспективе. Каждое научное поколение открывает
в этом прошлом новые черты... Случайное и неважное в глазах ученых
одного десятилетия получает в глазах другого нередко крупное и глубо
кое значение» в0. Понимание прошлого по мере развития науки изменя
ется, прошлое выступает в новом свете. Отсюда Вернадский сделал два
вывода.
Во-первых, «история научной мысли... никогда не может дать закон
ченную неизменную картину, реально передающую действительный ход
событий» и потому должна каждым поколением изучаться зановоβ1.
В начале XX в., когда Вернадский писал это, история науки как науч
ная дисциплина была еще слабо развита, и он исходил в своем выводе
исключительно из мысли о зависимости отражения прошлого от состоя
ния естествознания. Но если мы теперь учтем, что развивается не только
естествознание, но и история науки и техники как научная дисциплина,
совершенствуются методы ее исследования, значительно вырос уровень
знаний, объем изученных материалов и т. д., то вывод Вернадского полу
чает новое подкрепление.
Второй вывод Вернадского имеет еще большее методологическое зна
чение. «И с т о р и к писал он,—сам создает, если можно так выразить
ся, материал (точнее —предмет —С. Л/.) своего исследования, оставаясь
однако, все время в рамках точного научного наблюдения. Поэтому в
истории науки постоянно приходится возвращаться к старым сюжетам,
пересматривать историю вопроса, вновь ее строить и переделывать» βζ.
59 Вернадский В. //. Очерки по истории естествознания в России в XVIII столетии
(1914).
60 Вернадский В. И. Кант и естествознание (1904).— См. настоящее издание, с. 180.
61 Там ж е.
62 Там ж е.
40
В. И. В Е РН А Д С К И Й К А К И СТОРИК Н А У К И
Это означает, что историки не просто время от времени заново повторя
ют предшествующие исследования, используя ранее известные и включая
в орбиту внимания новые документы и материалы, но изучают такие сто
роны процесса развития науки и техники, такие проблемы и аспекты
движения научного знания, которые ранее не изучались. Расширяется
проблематика историко-научных и историко-технических исследований,
прошлому ставятся новые вопросы, связанные с новым этапом развития
науки или с новым пониманием, рожденным самим историческим мате
риалом, новой методологической установкой. В результате не просто
раздвигаются рамки старых представлений о прошлом, о закономерностях
развития науки и техники, но они нередко преобразуются, приобретают
новые черты или вовсе изменяются. Историк, таким образом, выступает
уже не в роли пассивного регистратора событий, а в роли исследователя,
создающего предмет своего изучения, формулирующего вопросы, подле
жащие выяснению. Он заново, под новым углом зрения, с определенной
целевой установкой прочитывает старые материалы о прошлом, мобили
зует новые, чтобы получить ответы на поставленные им вопросы. На
стоящий историк —это не фотограф7ремесленнпк, а художник, раскрыва
ющий не мимолетный образ, а внутреннюю сущность избранной им на
туры. Но в отличие от художника, историк направляет свою творческую
фантазию не на изображение объекта, а на формулирование исследова
тельской задачи и нопск необходимых и достаточных для ее разрешения
материалов, и затем уже строит свою картину в строгом соответствии с
ними.
Все это не означает недостоверности или субъективности истории нау
ки. Просто и сам историк, и читатель исторического исследования долж
ны осознавать, что исследование дает лишь приближенную картину, ко
торая не исчерпывает всей сложности реального процесса, что любое
историческое исследование есть лишь этап в познании действительного
хода развития науки. Например, сотни раз в исторических исследовани
ях отмечалось совпадение в основных чертах некоторых открытий, сде
ланных независимо в разное время и в разных странах. Историки регист
рировали такие случаи, но дальше этого не шли. Вернадский же увидел
в этих случаях материал для изучения структуры научного мышления,
общих закономерностей развития науки. «Изучение подобного рода явле
ний,—писал Вернадский,—несомненно открывает нам общие черты, свой
ственные научному творчеству, указывает его законы и таким образом
заставляет пас глубоко проникать в изучение психологии научного иска
ния. Оно открывает нам как бы лабораторию научного мышления. Оказы
вается, что не случайно делается то пли иное открытие, так, а не иначе
строится какой-нибудь прибор или машина» вз. «Я пытался,— писал он
через 30 с лишним лет,—выяснить структуру науки» 64. Но ведь это со
вершенно другая задача, чем та, которую решали историки науки, стре
мившиеся просто дать описание событий прошлого. Чтобы решить ее,
нужно заново исследовать весь наличный материал. Однако результатом
становится не просто более точное описание, а раскрытие совершенно но
63 Вернадский В. //. Очерки по истории современного научного мировоззрения. См. на
стоящ ее издание, с. 76.
64 Вернадский В. //. Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетное
явление, с. 39.
П РО БЛ Е М Ы М ЕТОДОЛОГИИ И СТО РИ КО -Н А У ЧН Ы Х ИССЛЕДОВАН ИЙ
41
вых сторон, аспектов, закономерностей развития науки. Новая методоло
гическая установка, даже при том же самом материале, ведет к новым ре
зультатам. Она вызывает новую организацию материала, по-новому сталкивает факты и высекает из них новые знания.
По методу решения задач истории науки Вернадский различал два
типа историко-научных исследований.
Первый — «прагматическое изложение», когда дается строгое и точ
ное описание событий и фактов, теорий, открытий в их временной по
следовательности. Он высоко ценил такую работу, поскольку она созда
ет фактическую основу, эмпирический материал истории науки. Но таким
путем, считал он, можно получить лишь представление о внешней сторо
не хода развития знаний. Он называл этот тип исследований «внешней
историей науки» в5. Прагматическое изложение развития знания, писал
Вернадский, дает «только одну сторону развития мысли. Оно не дает
нам ясного понятия об ее эволюции» ββ.
Второй тип исследований — это исследования, в которых ставится
задача выяснить «законы развития мысли человечества»в7, раскрыть
пути и закономерности научного познания, его эволюцию, понять связь
между различными явлениями, фактами, событиями, описываемыми
в истории науки.
Вернадский видел, по крайней мере, три главных направления, ве
дущих к решепию этой задачи, и руководствовался ими в своих иссле
дованиях. Первое —сравнительно-генетическое изучение научных миро
воззрений различных эпох. Из такого изучения, писал он, «можно...
вывести закономерность исторического процесса смены и переработки
одного мировоззрения в другое» в8. Второе —изучение структуры науки
различных эпох. «Законы развития мысли человечества могут быть по
няты только тогда, когда мы примем во внимание не одну главную гос
подствующую струю мысли данного периода, нередко шедшую по лож
ному пути,—но лишь тогда, когда мы охватим в наше исследование
все боковые течения, некоторые из которых шли далеко впереди и вели
человеческую мысль по верному пути к намеченной цели» в9. Третье —
изучение взаимодействия науки с другими формами общественного со^
знания — философией, религией, искусством, общей культурой, а такжо
с материальной практикой и социальными условиями данной эпохи.
Так глубоко проникал острый ум Вернадского в тогда еще мало
изученную область истории науки. Он открыл множество новых полей
исследования, и в этом непреходящая ценность его трудов, этим осо
бенно дороги они для нас, даже если не все высказанные в них мысли
мы разделяем.
Член-корреспондент АН СССР С. Р. М икулинский
65 Вернадский В. И. О значении трудов М. В. Ломоносова в минералогии и геологии.
М., 1900, с. 1 - 2 .
66 Там ж е, с. 2.
67 Там же.
68 Вернадский В. //. Очерки по истории современного научного мировоззрения. См.
настоящ ее издание, с. 79.
69 Вернадский В. И. О значении трудов М. В. Ломоносова в минералогии и геологии*
с. 2.
Часть первая
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
СОВРЕМЕННОГО
НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
*
ЛЕКЦИИ 1-3
О научном мировоззрении
I
1.
Охватить в одном общем историческом очерке развитие разнооб
разных наук о природе едва ли в настоящее время посильно одному
человеку. Для этого не сделана еще самая необходимая элементарная
подготовительная работа; для этого требуются такие специальные зна
ния, которые в XX в. не могут быть уделом отдельного исследователя.
Методы и традиции работы, разнообразный, нередко запутанный язык
символов, неуклонно разрастающееся поле фактов, разнообразная и труд
ная предварительная подготовка, наконец, в некоторых областях сно
ровка и правильный взгляд, достигаемый только долголетней привыч
кой,— исключают возможность одновременно овладеть всеми этими
науками, одинаково легко и полно разобраться во всех их конкретных
явлениях и понять все их течения. А без этого, очевидно, нельзя дать
историю развития этих областей знания, которая может быть написана
только лицом, самостоятельно работавшим и мыслившим в кругу их яв
лений, может быть написана только специалистом.
И я, конечно, не мог иметь даже в мысли дать вам в этих лекци
ях связную и полную картину развития и роста физико-химических и
геологических наук,— наук, которые в настоящее время составляют
наиболее глубоко и стройно развитую часть учения о природе. Но в об
ласти этих наук есть некоторые более основные проблемы, есть учения
и явления, есть коренные методологические вопросы, есть, наконец,
характерные точки зрения или представления о Космосе, которые неиз
бежно и одинаковым образом затрагивают всех специалистов, в какой бы
области этих наук они ни работали. Каждый из них подходит к этим
основным и общим явлениям с разных сторон, иногда касается их до
вольно бессознательно. Но по отношению к ним он неизбежно должен
высказывать определенное суждение, должен иметь о них точное пред
ставление: иначе он не может быть самостоятельным работником даже
в узкой области своей специальности.
Задачей моего курса и является дать картину исторического разви
тия этих общих вопросов, если можно так выразиться, основных проб
ЛЕКЦИИ 1 - 3
43
лем современного точного описания природы. Такая задача на первый
взгляд кажется неуловимой и чрезмерно широкой. Что считать за та
кие общие проблемы? На чем остановиться из того безграничного поля
явлении, частностей и законностей, которые ежечасно и ежеминутно до
бываются и выковываются из материала природы тысячами научных ра
ботников, рассеянных на всем земном шаре? Неуклонно, несколько сот
лет, растет и распространяется рабочая армия науки, и с каждым го
дом увеличивается количество явлений, ею фиксированных, открывают
ся все новые и новые пути в бесконечное! Мелкий факт и частное яв
ление в исторической перспективе получают совершенно неожиданное
освещение: наблюдения над ничтожными притяжениями легких тел на
гретым пли поцарапанным [натертым] янтарем привели к открытию
явлений электричества, свойства магнитного железняка дали начало
учению о магнетизме, изучение мелких геометрических фигур, наблю
давшихся в природе и получавшихся в технике, вылилось в стройные
законы кристаллографии и открыло перед нашим научным взором ори
гинальную область векториальной структуры вещества... Эти и подоб
ные нм тысячи фактов давно подавляющим образом отразились на
мировоззрении исследователей природы, вылились в разные формы:
из них сложились идея и сознание единства природы, чувство неуло
вимой, но прочной и глубокой связи, охватывающей все ее явления —
идея Вселенной, Космоса 1. Они нашли себе место в афоризмах натур
философии: «Природа не делает скачков», «В Природе нет ни велико
го, ни малого», «В Природе нет ни начала, ни конца», «Мелкие
и ничтожные причины производят в ней крупнейшие следствия»... Не
сомненно, среди ныне открываемых явлений и фактов или среди наб
людений, сложенных в вековом научном архиве, есть зародыши, кото
рые в будущем разовьются в новые важные отделы знания, подобно
тому, как в доступной нашему взору фазе научного развития учения
электричества, магнетизма, кристаллографии вытекли из изучения
свойств янтаря, магнитного железняка или кристаллов. Но не дело исто
рика их отыскивать. Историк науки, как всякий историк, имеет дело с
конкретно происходившим процессом, совершавшимся во времени,
и имеет задачей изучение только тех фактов и явлений, влияние кото
рых уже проявилось. Он имеет дело с совершившимся процессом,
а не с текущим явлением, в котором ни последствия, ни причины не вы
лились в уловимые для нашего взгляда формы. Конечно, будущий исто
рик науки увидит эти открытые для нас зародыши или темные для нас
нити процессов. Тогда он нарисует новую картину даже той эпохи, ко
торая теперь, как будто, имеет определенное и более или менее закон
ченное выражение.
Поясню эту мысль на недавно пережитом нами прошлом: с 60-х го
дов XIX столетия в области биологических наук совершился перелом
благодаря проникновению в них учения об эволюции. Еще живы лица,
сознательно пережившие этот великий переворот в научном миросозер
цании. Один из основателей эволюционного учения — Чарльз Дар
вин 2 — тогда же указал некоторых своих предшественников. До него
1 Здесь ii далее выделено В. И. Вернадским. Ред.
2 Darwin Ch. On the origin of species by m eans of natural selection of the preservatiou
of favoured races in the struggle for life. London, 1859. Введение.
44
ЧАСТЬ П Е РВ А Я .
О Ч Е РК И
ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО М И РО В О ЗЗРЕ Н И Я
историческая роль этих — нередко одиноких и скромных — работников
была совершенно темна и невидна; с тех пор приобрели значение и ос
ветились многие давно указанные факты и открытия, совершенно неза
метные и мелкие с точки зрения господствовавших раньше воззрений.
История биологических наук в области основных проблем, общих воп
росов и методологических приемов получила для нас совершенно и н о й
облик, чем для историков науки первой половины XIX ст. —для Кювье,
Бленвиля или Уэвелла. Только со второй половины прошлого века ока
залось возможным проследить значение эволюционных идеи в истории
научной мысли, увидеть, если можно так выразиться, осязать их зако
номерный и своеобразный рост непрерывно в течение столетий. Но это
явилось простым следствием того, что на наших глазах закончился
здесь один из периодов развития научной мысли, завершился опреде
ленный шедший во времени процесс, и историк науки, исходя из него,
получил возможность проследить уходящие далеко в глубь веков его
корни, восстановить постепенную картину раскрытия перед человече
ским умом идей эволюций3. К прежде выведенным им историческим
процессам, шедшим в биологических науках, прибавился новый; изме
нилось общее его впечатление о пережитой эпохе [1].
Историк науки должен всегда иметь, таким образом, в виду, что
картина, им даваемая, неполна и ограничена; среди известного в изу
чаемую им эпоху скрыты зародыши будущих широких обобщений и глу
боких явлений, зародыши, которые не могут быть пм поняты. В оставляе
мом им в стороне материале идут может быть самые важные нити ве
ликих идей, которые для него неизбежно остаются закрытыми и
невидными. Это и понятно, так как он имеет дело с неоконченным —
и может быть с бесконечным — процессом развития или раскрытия че
ловеческого разума.
Но мало этого —историк не может выдвинуть вперед изучение фак
тов пли идей, по существу более важных, широких или глубоких даже
в тех случаях, когда он может уловить их значение, если только
3 История эволюционных идей, к сожалению, не написана. Монографически разра
ботаны отдельные вопросы, но в общем до сих пор не выяснена даж е общая схема
движения мысли в этой области [1]. Из общих попыток см.: Osborn H. F. From the
Greeks to Darwin. New York. 1894; Perrier E. La philosophie zoologique avant Dar
win. Paris 1896; Fenezia G. Storia d. evoluzione. Milan. 1901; White A. A history of
the warfare of science w ith theology in Christendom. New York, London, 1900, vol. I,
p. 1—86; Häckel E . N aturlische Schöpfungsgeschichte. 7-te Aufl. Berlin, 1879, S. 1—
133; Quatrefages de. A. Darwin et ses précurseurs français. Paris. 1892. Он же. Les
ém ules de Darwin. Paris. 1894, t. I—II; Heussler H. D. R ationalism us d. XVII —
[Jahrhunderts] in [sein en ] Beziehungen zur E ntw icklungslehre. Breslau, 1885; Morelli C. Ch. Darwin e Darwinismo. Milan, 1892 (Статья Cattaneo, p. 197); Л анге Ф. A.
История материализма [и критика его значения в настоящее время]. СПб., 1883,
т. II, с. 219; Dacque E. D escendenzgedanke u. seine G eschichte. München, 1903;
Merz J. A History of European thought in the XIX century [Edinburgh]. 1903, vol. II,
p. 278; Шимкевич В. Популярные биологические очерки. СПб., 1898, с. 42. Много
численны работы в связи с новейшим эволюционным движением после Дарвина;
в настоящее время опубликован, но не переработан, драгоценный материал для
выяснения движения мысли в этой области. В общих очерках истории зоологии и
ботаники (например: Carus V. G eschichte d. Zoologie [bis auf J. Müller und Ch. Dar
w in ]. München — Oldenbourg, 1872; Sachs I. G eschichte d. Botanik. München — Ol
denbourg, 1875) роль эволюционных идей не выяснена достаточно рельефно и
полно. То ж е надо сказать и о новейшей истории биологических наук Мюллера
(Müller J. G eschichte d. organischen W issenschaften. Leipzig, 1902), главным обра
зом, посвященной истории медицины.
ЛЕКЦИИ 1 - S
45
эти факты не оказали еще соответствующего влияния на развитие науч
ной мысли. Он должен являться строгим наблюдателем происходивших
процессов, он должен останавливаться только на тех явлениях, которые
уже отразились определенйым, явно выразившимся образом, влияние
которых может быть прослежено во времени.
Так, несомненно, по существу безотносительно к историческому про
цессу, строение звездного мира или мировявляется более глубоким
и более основным вопросом, чем законы нашей планетной системы.
Но в истории человеческой мысли развитие идей о внутреннем устрой
стве планетной системы сыграло крупнейшую роль, оказало могущест
венное влпянпе на ход работ во всех без исключения областях знания;
тогда как идеи о внутренней структуре звездных систем до сих пор не
получили точного выражения, их история кажется нам бессвязным со
бранием бесплодных усилий и смелых фантазий. Конечно, ндеп о бес
конечности мира, о безначальности звездных миров, о подчинении
их тем же законам, какие господствуют в ближайшей к нам группе не
бесных тел, мысли о тождественности их состава с нашей землей —
глубоко проникли в сознание исследователей. Но внутреннее их строе
ние, те, очевидно, новые явления, какие рисуются нам и чувствуются
нами в этих наиболее широких проявлениях Космоса, еще находятся
в стадии научного зарождения, еще ждут определенного выражения.
Изучение двойных звезд, Млечного Пути или удивительно пустых
пространств около созвездия Креста в южном полушарии весьма веро
ятно откроет перед человеком совершенно неожиданные горизонты при
роды; тогда все многочисленные, веками идущие стремления, наблюде
ния и фантазии, связанные с э т и м и темными для нас вопросами, полу
чат новое выражение и обнаружат все свое значение. Только тогда
откроется смысл процесса, несомненно происходящего в научном созна
нии нашего времени, но для нас темного и непонятного, нбо его конеч
ный результат неизвестен нашему поколению. Когда он раскроется, то,
подобно тому, как некогда под влиянием эволюционных идей, изменит
ся представление будущего историка о совершавшемся в наше время
процессе научной мысли. Но в изучаемый период времени эти яв
ления не проявили себя осязательпым образом; процесс мысли, иду
щий в этой области, не раскрылся и пе подлежит историческому изучеппю4.
2.
Возвратимся к поставленной задаче, к вопросу о том, на каких же
идеях, методах или стремлениях наук можно п должпо останавливаться
при изучении развития не отдельной науки, а всей науки, естествозна
ния, взятого в целом или в крупных частях. На этот вопрос, кажется
мне, можно ответить точно. Область, доступная такому исследованию,
определяется строго и ясно. Ибо ему подлежат только такого рода
проблемы и явления, которые влияли на постепенный рост и на выяс
нение научного мировоззрения. Все же явления, обобщения или проб
4 См. любопытные указания в кн.: Struve F. G. Etudes d’astronomie stellaire. Spb., 1847,
p. 1; Liais E. L’espace céleste et la nature tropicale. [D escription phisique de l’univers
d’après des observations personnelles faites dans les deux hém isphères]. Paris, 1865,
pp. 16, 534; Secchi A . Les Etoiles, [essai d’astronom ie sidérale]. Paris, 1878, vol. II,
pp. 81, 149. О более новом движении мысли в этой области см.: Wolf R. Handbuch
d Astronomie, [ihrer G eschichte u. Literatur]. Zürich, 1893, Bd. II, S. 532; André Clu
Traité d’astronomie stellaire. Paris, 1899—1900, vol. I—II.
46
ЧА СТЬ П Е РВ А Я .
О Ч Е РК И
ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО М И РО В О ЗЗРЕ Н И Я
лемы, которые не отразились па процессе выработки научного миро
созерцания, могут быть оставлены в стороне. Они имеют значение
только в истории развития отдельных научных дисциплин, отдельных
наук.
Что такое «научное мировоззрение»? Есть ли это нечто точное,
ясное и неизменное, и л и медленно, и л и быстро меняющееся в течение
долгого, векового развития человеческого сознания? Какие явления и ка
кие процессы научной мысли оно охватывает?
Несомненно, далеко не все научные проблемы и вопросы могут
иметь значение для понимания законов его образования. Из множест
ва процессов сложения научной мысли должны быть выбраны некото
рые. Так, например, открытие Америки, объезд Африки, открытие
Австралии имели огромное значение для научного мировоззрения,
но стремление к северному или к южному полюсам, исследование внут
ренности Австралии, несмотря на крупный интерес, какой имели и име
ют эти много веков идущие работы для истории развития географии,—
все эти проблемы не оказали большого влияния на рост научною миро
воззрения. Мы знаем, что наше мировоззрение в настоящее время
не изменится — какой бы вид не приняли в будущем карты близполярных мест —конечно, если при этом не откроются какие-нибудь новые
неожиданные явления, и техника не придаст нового и крупного значе
ния холодным и пустынным местам около полюсов. История открытия
внутренностп австралийского континента представляет удивительную
картину человеческой энергии и научной силы, резкое и глубоко поучи
тельное проявление научного сознания; эти открытия дали нам карти
ну своеобразных и новых форм земной поверхности; они оставили за
метный след в экономической истории человеческих обществ, благодаря
нахождению исключительно богатых месторождений золота, но они
не оказали уловимого влияния на наше общее научное мировоззрение.
Они служат лишь лишним проявлением —среди множества других —
неодолимого стремления научной мыслп ввести в область своего веде
ния все ей доступное. Они являются одними из последних эпигонов того
великого движения, которое в сознательной форме планомерно началось
в Португалии, благодаря трудам принца Генриха в первой половине
XV столетия, и привело в конце концов к мировым географическим от
крытиям XVI века [2]. Еще последние кругосветные путешествия ве
ликих мореплавателей XVIII столетия, исследование Азии с ее древней
и своеобразной культурой, отчасти картография густонаселенной Афри
ки — более или менее сильно и могущественно отразились иа нашем
научном мировоззрении; но тот исторический процесс, который привел
к исследованию внутренности австралийского континента, шел вне яв
лений, подлежащих нашему изучению.
То же самое можно более или менее ясно проследить и в области
других наук: исторический процесс некоторых решенных в настоящее
время научных вопросов может быть оставлен совсем в стороне при изу
чении научного мировоззрения, тогда как другие, может быть, на пер
вый взгляд менее важные явления должны быть приняты во внимание.
Это резко видно, например, на истории химических соединений. Так,
открытие свойств и характера угольной кислоты —сперва в форме
«лесного газа» (gas silvestre) Ван-Гельмонтом в начале XVII столетия,
затем позже Блэком в середине XVIII в.—получило совершенно псклю-
Л Е К Ц И И 1—3
47
чительное значение в развитии нашего мировоззрения5; на ней впер
вые было выяснено понятие о газах. Изучение ее свойств и ее соеди
нений послужило началом крушения теории флогистона и развития
современной теории горения, наконец —исследование этого тела яви
лось исходным пунктом точной научной аналогии между животным и
растительным организмами. Очевидно, процесс развития идей в связи
с этим химическим соединением выступает вперед в истории научного
мировоззрения; и в то же время история огромного — почти безгранич
ного — количества других химических тел может быть свободно остав
лена в стороне, в том числе развитие наших знаний о таких важных
природных группах, каковыми являются силикаты и л и белки.
Таким образом, далеко не все процессы развития научных идей
должны подлежать изучению для выяснения развития научного миро
воззрения. Но само научное мировоззрение не есть что-нибудь закон
ченное, ясное, готовое; оно достигалось человеком постепенно, долгим
и трудным путем. В разные исторические эпохи оно было различно.
Изучая прошлое человечества, мы всюду видим начала или отдельные
части нашего современного мировоззрения в чуждой нам обстановке
и в чуждой нашему сознанию связи, в концепциях и построениях дав
но прошедших времен. В течение хода веков можно проследить, как чуж
дое нам мировоззрение прошлых поколений постепенно менялось и при
обретало современный вид. Но в течение всей этой вековой, долгой
эволюции мировоззрение оставалось научным. [3]
3.
Весьма часто приходится слышать, что то, что научно, то верно,
правильно, то служит выражением чистой и неизменной истины.
В действительности, однако, это не так. Неизменная научная истина со
ставляет тот далекий идеал, к которому стремится наука и над кото
рым постоянно работают ее рабочие. Только некоторые все еще очень
небольшие части научного мировоззрения неопровержимо доказаны или
вполне соответствуют в данное время формальной действительности и
являются научными истинами5“. Отдельные его части, комплексы фак
5 Столетов А. Очерк развития наших сведений о газах. М., 1879 г., стр. 21 сл. Корр. Н.
E ntw ickelung d. Chemie in d. neueren Zeit. München-Oldenbourg, 1871, S. 60—61.
[(G esam t. Tit. bl. G eschichte d. W issenschaften.— In: Deutschland Neuere Zeit.
Bd. 10)]. Foster M. Lectures on the history of physiology. Cambridge. 1901, p. 234.
5a Под именем «формальной действительности» я подразумеваю то представление об
окружающем, которое вытекает — в конце концов — из исследования его научны
ми приемами, в связи с критической работой логики и теории познания. Формаль
ная действительность меняется с течением времени, с ростом науки и философии;
постепенно это изменение уменьшается, и в некоторых частях своих она становит
ся незыблемой. В разных областях наукп получается по сущ еству различное пред
ставление об окружающем; наше общ ее представление о соверш ающихся явлениях
Вс елейной носит мозаичный характер. Достаточно сравнить изложение явлений в
науках биологических или общественных с тем, какое дается в некоторых отделах
физических дисциплин. Далеко не во всех областях нашего знания и не ко всем
явлениям возможно даж е прилагать данные теории познания [4]; а некоторые об
ласти — новые и сложные — находятся на самых н и з ш и х ступенях научного пред
ставления. Употребляя этот термин, мы не предрешаем, каковым окажется пред
ставление о мире при дальнейшем росте науки, насколько оно изменится при пе
реработке его на почве теории познания или каков мир сам по себе. Так или иначе
формальная действительность при всей неизбежной сложности и неполноте этого
представления является исходным пунктом всех наших обобщений в области ре
лигиозных, научных и философских концепций. Невозможно допустить какие бы
то пи было выводы, которые бы несомненно противоречили формальной действи
тельности. [5]
48
ЧА СТЬ П Е РВ А Я .
О Ч Е РК И ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО М И РО В О ЗЗРЕ Н И Я
тов, точно и строго наблюдаемые, могут вполне соответствовать дейст
вительности, быть несомненными, но их объяснение, их связь с други
ми явлениями природы, их значение рисуются и представляются нам
различно в разные эпохи. Несомненно всегда, во всякую эпоху, истин
ное и верное тесно перемешано и связано со схемами и построениями
нашего разума. Научное мировоззрение не дает нам картины мира
в действительном его состоянии. Оно не выражается только в непре
ложных «законах Природы», оно не заключается целиком в точно опре
деленных фактах или констатированных явлениях. Научное мировоззре
ние не есть картина Космоса, которая раскрывается в своих вечных и
незыблемых чертах перед изучающим ее, независимым от Космоса,
человеческим разумом. Так рисовалась картина бытия и научной рабо
ты философам — рационалистам XVII и XVIII веков и их научным по
следователям. Но давно уже исторический ход развития науки заставил
отойти от такого резко дуалистическогов, хотя иногда и бессознатель
ного взгляда на природу. Сознательно или бессознательно современные
научные работники исходят в своих исследованиях от совершенно иных
представлений о характере и задачах научного мировоззрения.
Научное мировоззрение есть создание и выражение человеческого
духа; наравне с ним проявлением той же работы служат религиозное
мировоззрение, искусство, общественная и личная этика, социальная
жизнь, философская мысль или созерцание. Подобно этим крупным от
ражениям человеческой личности, и научное мировоззрение меняется
в разные эпохи у разных народов, имеет свои законы изменения и опре
деленные ясные формы проявления.
В прошлые эпохи исторической жизни научное мировоззрение зани
мало разное место в сознании человека, временно отходит на далекий
план, иногда вновь занимает господствующее положение. В последние
5—6 столетий наблюдается неуклонно идущее, все усиливающееся его
значение в сознании и в жизни культурной и образованной части че
ловечества, быстрый и живой прогресс в его построепиях и обобщени
ях. В отдельных крупных явлениях уже достигнута научная истина,
в других мы ясно к ней приближаемся, видим зарю ее зарождения.
Под влиянием таких успехов, идущих непрерывно в течение многих
поколений, начинает все более укореняться убеждение в тождествен
ности научного мировоззрения с научной истиной. Эта уверенность
быстро разбивается изучением его истории.
Так, мы теперь знаем, что Земля обращается вокруг Солнца вместе
с другими планетами. Этот факт и бесконечное множество его следст
вий мы можем проверять различным образом и везде находить полное
совпадение с действительностью. Это научно установленное явление
кладется в основу нашего мировоззрения и отвечает научной истине.
А между тем до начала XVII столетия и даже до начала XVIII, до ра
бот Коперника, Кеплера, Ньютона, могли держаться другие представле
β Под именем дуалистического научного мировоззрения я подразумеваю тот своеоб
разный дуализм, до сих пор наблюдаемый среди людей науки, когда ученый —
исследователь противопоставляет себя — сознательно или бессознательно — иссле
дуемому им миру. Исходя из чисто объективного отношения к отдельным частным
вопросам научного исследования, работая в этих случаях в определенных рамках,
он переносит ту ж е привычную точку зрения и на всю совокупность знания — на
весь мир. Получается фантазия строгого наблюдения ученым исследователем со
вершающихся вне его процессов природы, как целого.
ЛЕКЦИЙ 1 - 3
49
ния, которые входили в состав научного мировоззрения. Они были так
же научныу но не отвечали формальной действительности; они могли
существовать только постольку, только до тех пор, пока логически вы
веденные из них следствия точно совпадали с известной тогда об
ластью явлений, или выводы из других научных теорий не вполне
ей отвечали или ей противоречили. Долгое время после Кеплера дер
жались картезианские воззрения, и одновременно с Ньютоном развивал
своп взгляды Гюйгенс. Последние признания коперниковой системы
в ее новейших развитиях произошли в цивилизованном мире уже в кон
це XVIII и даже в начале XIX столетия, когда пали последние цер
ковные препятствия православной церкви в России7 и католической
в Рим е8. Оставляя в стороне эти препятствия, вышедшие из посторон
них науке соображений, мы совершенно иначе должны относиться к тем
теориям, с которыми боролись Коперник, Кеплер, Ньютон и их после
дователи. Эти теории так же, как сама птолемеева система, из которой
они так или иначе исходили, представляли строго научную дисципли
ну: они входили как части в научное мировоззрение. Коперник, приняв*
что Земля вращается вокруг Солнца, в то же время сохранил часть
эпициклов и вспомогательных кругов для объяснения движения других
планет — ибо иначе он не мог объяснять фактов9. Найдя формальную
истину для Земли, он в то же время не мог вполне разорвать со ста
рой теорией, противоречившей его основным положениям. Поэтому его
ученые противники — Тихо Браге 10 пли Клавиус 11 —имели полное
право не принимать его основного положения, а, сохраняя единство по
нимания, пытались улучшить старинную теорию эпициклов, стараясь
объяснить при этом все те точные факты, которые были выставлены,
благодаря новым открытиям, Коперником и его сторонниками в защиту
новой теории. Точно так же после открытия законов движения планет
Кеплером, лишь в грубых чертах в то время проверенных на опыте,
законы Кеплера из вполне научных соображений оставлялись в сторо
не великими учеными и философами XVII столетия. Их не принимали
7 Ср.: Скабичевский А. М. [Очерки] истории русской цензуры. СПб., 1892, с. 19—20;
Барсов Т. Христианское чтение. СПб., 1901, т. 212, с. 125 (Постановление Св. Синода
от 1756 года).
8 Окончательно римская церковь признала вращение Земли в 1882—1835 гг., Ср.:
Heller А . Geschichte d. P hysik. Stuttgart, 1892. Bd. I, S. 366; W hite A. A history of
the warfare of science with theology in Christendom. New York, London, 1900,
vol. I, p. 156.
9 О сохранении Коперником части эпициклов и т. д. см.: Reuschle С. G. Kepler
u. d. Astronomie. [ (Mit Figurentafel) ] Frankfurt а. M., 1871, S. 10; W olf R. G eschichte
d. Astronomie. München, 1877, S. 228, 232.
10 Т. Браге (1546—1601) не принял даж е основного положения теории Коперника —
вращения Земли вокруг Солнца. Однако он относился к Копернику с величайшим
уважением и считал его одним из самых замечательных астрономов. Ср.: Drey er J.
Tycho Brahe. Karlsruhe, 1894, S. 76, 130— 131 и др. Так высказывался Браге не толь
ко в частных письмах, но и публично (например, на лекциях 1574 г.). Он умер в
1601 г., следовательно, больше полустолетия после окончательного (1543) опубли
кования системы Коперника и почти через столетие после ее появления среди спе
циалистов. О системе Браге см.: D reyer J. Указ. соч; S. 176. Wolf R. Указ. соч.,
S. 245.
11 Христофор Шлюссель, прозванный Клавиусом (1537— 1612) — видный представи
тель математики и астрономии переходного периода. О нем см.: Cantor М. Vorlesun
gen über Geschichte d. M athematik. [2-te A ufl.]. Leipzig, 1892, Bd. II, S. 512. Его воз
зрения на систему Коперника носили вполне научный характер и во многом были
правильны.
50
ЧАСТЬ П Е РВ А Я .
О Ч Е РК И
ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО М И РО В О ЗЗРЕ Н И Я
представители механического мировоззрения — Галилей 12, с одной сто
роны, Декарт и картезианцы в широком смысле — с другой, ибо Кеп
лер для объяснения открытых им правильностей мог выдвинуть только
духов небесных светил, целесообразно двигающих светила в небесном
пространстве...13 Должен был явиться Ньютон, чтобы окончательно
решить с формальной точкп зрения этот вопрос и сделать в науке не
возможными все изменения и приспособления птолемеевой системы.
И она исчезла до конца. Но было бы крупной ошибкой считать борь
бу копернико-ньютоновой системы с птолемеевой борьбой двух мировоз
зрений, научного и чуждого науке; это внутренняя борьба между пред
ставителями одного научного мировоззрения. Для тех и для других лиц
окончательным критерием, поводом к изменению взглядов служат точно
констатированные факты; те и другие к объяснению природы идут пу
тем наблюдения и опыта, путем точного исчисления и измерения.
На взгляды лучших представителей обеих теорий сознательно одинако
во мало влияли соображения, чуждые науке, исходившие лп из фило
софских, религиозных или социальных обстоятельств. До тех пор, пока
научно не была доказана невозможность основных посылок птолемеевой
системы, она могла быть частью научного мировоззрения. Труды лиц,
самостоятельно работавших в области птолемеевой системы, поражают
нас научной строгостью работы. Мы не должны забывать, что именно
их трудами целиком выработаны точные методы измерительных наук.
На этой теории развились тригонометрия и графические приемы рабо
ты; приспособляясь к ней, зародилась сферическая тригонометрия;
на почве той же теории выросли измерительные приборы астрономии
и математики, послужившие необходимым исходным пунктом для всех
других точных наук. Над этими приборами работали как раз против
ники коперникова мировоззрения. Не говоря уже о выдающихся трудах
Тихо Браге и Бю рги14, но п менее крупные наблюдатели: Биневнц
(Апиан) 15, Нониус1в, Клавиус и т. д. оставили ясный след в этой об
ласти человеческого мышления. Когда теперь в музеях попадаются,
12 Об отношении Галилея к Кеплеру см., например: Caverni R. Storia del metodo sperim entale in Italia. Firenze, 1891, vol. I, p. 130; 1892, vol. II, p. 531. Из приводимых
Наверни мест ясна полная научность этих воззрений Галилея. Из этих примеров
возражений на системы Коперника и Кеплера видно, что далеко не всегда научная
строгость отрицания приводит к правильному суждению.
13 О духах см., например, K epler /. Epitome Astronomiae Copernicanae..., 1618, Opera,
vol. VI, p. 178. Эта идея о духах находилась в теснейшей связи с птолемеевым
мировоззрением. Она очень резко сказалась и у мусульманских комментаторов,
например, у Ибн-Рошда (А верроэса).— ср. De-Boer Т. Geschichte d. Philosophie in
Islam. Stuttgart, 1901, S. 170.
14 Браге имел особую способность к постройке научных аппаратов. Об этом см.:
D reyer /. Tycho Brahe. Karlsruhe, 1894. Его аппараты резко отличались от распро
страненных тогда и быстро входили в практику ученых. Таковы были секстанты
и измерительные приборы астрономии, геометрии и т. д. Отчасти под его влиянием
развплся (см. J. Dreyer. Там ж е) другой механический гений эпохи, И. Бюрги
(1552—1632), работавший в астрономической обсерватории п лаборатории герцога
Гессен-Кассельского Вильгельма IV — одном из самых крупных научных центров
этой эпохи. Бюрги обладал исключительными математическими способностями,
и помимо изготовления планетариев, точных часов, особых циркулей и т. д., он дал
начало точным вычислительным приемам, например, крупную роль играл в разви
тии логарифмов. Первые работы Бюрги в Касселе шли вне влияния коперниковых
идей, к которым обсерватория Вильгельма IV оставалась равнодушной. О Бюрги
см.: W olf R . G eschichte der Astronomie. M ünchen, 1877. S. 273; Gerland E . u. Traumüller F. Geschichte der physikalischen Experim etierkunst. Leipzig, 1899, S. 101.
ЛЕКЦИИ 1 - 3
51
к сожалению, немногие сохранившиеся приборы, связанные с системой
эпициклов, с удивлением останавливаешься перед отчетливостью отдел
ки этих измерительных аппаратов. Благодаря сознательному стремле
нию соедипить сложность с точностью, здесь впервые выросла своеоб
разная современная техника научных приборов, это могущественнейшее
ныне орудие всего точного знания. Наконец, научное качество работ
ученых последователей теории Птолемея видно и в том, что на их
наблюдениях в значительной степени развилось противоположное им миро
воззрение; труды и методы Региомонтана 17 были в числе важных опор
ных пунктов Коперника, а Кеплер вывел свои законы, пользуясь дра
гоценными многолетними наблюдениями Браге и его учеников 18.
Таким образом, «научное мировоззрение» не является синонимом
истины точно так, как не являются ею религиозные или философские
системы. Все они представляют лишь подходы к ней, различные проявле
ния человеческого духа [6]. Признаки научного мировоззрения совсем
другие. И эти признаки таковы, что птолемеево представление о Вселен
ной входило, по справедливости, в состав научного мировоззрения извест
ной эпохи, и что в настоящее время в нашем научном мировоззрении
есть части, столь же мало отвечающие действительности, как мало ей
отвечали царившая долгие века система эпициклов. И эти по существу
неверные звенья нашего научного мировоззрения входили в него до тех
пор, пока не была доказана их невозможность, невозможность какого бы
то ни было развития птолемеевой системы, как доказывал Ньютон в
1686 г. своими великими «Philosophiae Naturalis Principia». Однако —
и после того —еще десятки лет в научной среде держались старые воз
зрения. Десятки лет ньютоновы идеи не могли проникнуть в обществен
ное сознание. В английских университетах картезианство держалось
30—40 лет после издания «Principia»; еще позже проникли во Францию
и Германию идеи Ньютона 19.
4.
Именем научного мировоззрения мы называем представление о яв
лениях, доступных научному изучению, которое дается наукой; под этим
именем мы подразумеваем определенное отношение к окружающему нас
миру явлений, при котором каждое явление входит в рамки научного
изучения и находит объяснение, не противоречащее основным принципам
15 Петр Бепевиц, называвший себя Apianus (1495— 1552), профессор в университете
в Инголыптадте, изобрел множество разнообразных астрономических и математи
ческих инструментов. Очень любопытны н сохраняют интерес его попытки решать
вычислительные задачи с помощью графических методов и механизмов. В этом
отношении деятельность его и его сына Филиппа (1531— 1589) недостаточно оцене
на. На развитие техники инструментов в Нюренберге и других городах
Южной Германии Апианы имели большое влияние. О них см.: Günther S. Peter
u. Philipp Apian [zw ei deutsche M athematiker u. Kartographen]. Prag, 1882.
16 П. Нуньец (Н ониус), профессор университета в Коимбре (1492—1577) — один из
выдающихся космогра^юв и научных техников своего времени. О нем см.: Navarrete М. Coleccion de opusculos [del excm o]. Madrid, 1848, vol. II, p. 53.
17 Лучший общий обзор работ Региомонтана см.: Aschbach J. G eschichte d. W iener
U niversität im ersten Jahrhundert ihres Bestehens; Festscrift zu ihrer 500 Jahr. W ien,
1865, Bd. I. S. 479.
18 Об учениках Браге см.: Dreyer J. Tycho Brahe. Karlsruhe, 1894, S. 407 сл. Значение
наблюдений Браге для Кеплера см.: S. 330 и след.
19 О многочисленных системах ученых X V II—XVIII вв., не признававших коперни
кову систему, см.: Heller A. G eschichte d. P hysik. В. II. Stuttgart. 1884, S. 12 сл.
О медленном проникновении обобщений Ньютона: Rosenberger F. Isaac Newton
[u. seine physikalischen principien]. Leipzig, 1895, S. 235.
52
ЧА1ЛЪ П Е РВ А Я .
О Ч Е РК И
ПО ИСТОРИИ
НАУЧНОГО М И РО В О ЗЗРЕ Н И Я
научного искания. Отдельные частные явления соединяются вместе как
части одного целого, и в конце концов получается одна картина Вселен
ной, Космоса, в которую входят и движения небесных светил, и строе
ние мельчайших организмов, превращения человеческих обществ, истори
ческие явления, логические законы мышления или бесконечные законы
формы и числа, даваемые математикой. Из бесчисленного множества от
носящихся сюда фактов и явлений научное мировоззрение обусловли
вается только немногими основными чертами Космоса. В него входят
также теории и явления, вызванные борьбой или воздействием других
мировоззрений, одновременно живых в человечестве. Наконец, безусловно,
всегда оно проникнуто сознательным волевым стремлением человеческой
личности расширить пределы знания, охватить мыслью все окружающее.
В общем, основные черты такого мировоззрения будут неизменны,
какую бы область наук мы ни взяли за исходную — будут ли то науки
исторические, естественно-исторические или социальные, или науки абст
рактные, опытные, наблюдательные или описательные. Все онп приведут
к одному научному мировоззрению, подчеркивая и развивая некоторые
его части. В основе этого мировоззрения лежит метод научной работы,
известное определенное отношение человека к подлежащему научному
изучению явления. Совершенно так же, как искусство немыслимо без
какой-нибудь определенной формы выражения, будь то звуковые элемен
ты гармонии и л и законы, связанные с красками, или метрическая форма
стиха; как религия не существует без общего в теории многим людям
и поколениям культа и без той или иной формы выражения мистическо
го настроения; как нет общественной жизни без групп людей, связанных
между собой в повседневной жизни в строго отграниченные от других
таких же групп формы, рассчитанные на поколения; как нет философии
без рационалистического самоуглубления в человеческую природу и л и в
мышление, без логически обоснованного языка и без положительного или
отрицательного введения в миросозерцание мистического элемента, так
нет науки без научного метода. Этот научный метод не есть всегда ору
дие, которым строится научное мировоззрение, но это есть всегда то ору
дие, которым оно проверяется. Этот метод есть только иногда средство
достижения научной истины или научного мировоззрения, но им всегда
проверяется правильность включения данного факта, явления или об
общения в науку, в научное мышление.
Некоторые части даже современного научного мировоззрения были
достигнуты не путем научного искания плп научной мысли —они вошли
в науку извне: из религиозных идей, из философии, из общественной
жизни, из искусства. Но они удержались в ней только потому, что вы
держали пробу научного метода.
Таково происхождение даже основных, наиболее характерных черт
точного знания, тех, которые временами считаются наиболее ярким его
условием. Так, столь общее и древнее стремление научного миросозерца
ния выразить все в числах, искание кругом простых числовых отношений
проникло в науку из самого древнего искусства —из музыки. Исходя из
нее, числовые искания проникли путем религиозного вдохновения в
самые древние научные системы. В китайской науке, например, в меди
цине 20 играют определенную роль числовые соотношения, очевидно, на
20 См.: Scheube В. Handbuch d. G eschichte d. Medicin. Leipzig, 1901, Bd. I, S. 21.
Л Е К Ц И И 1—S
53
ходящиеся в связи с чуждой нам формой китайской музыкальной шкалы
тонов. Первые следы влияния нашей музыкальной гармонии мы видим
уже в некоторых гимнах Ригведы, в которых числовые соотношения ми
рового устройства находятся в известной аналогии с музыкой,
•с песнью21. Известно, как далеко в глубь веков идет обладание пре
красно настроенными музыкальными инструментами; вероятно, еще
раньше зарождается песня, музыкальная закономерная обработка чело
веческого голоса. Тесно связанная с религиозным культом, влияя на него
и сама изменяясь и углубляясь под его впечатлением, быстро развива
лась и укоренялась музыкальная гармония. Очень скоро и ясно были
уловлены простые численные в ней соотношения. Через Пифагора и пи
фагорейцев концепции музыки проникли в науку и надолго охватили
е е 22. С тех пор искание гармонии (в широком смысле), искание число
вых соотношений является основным элементом научной работы. Найдя
числовые соотношения, наш ум успокаивается, так как нам кажется, что
вопрос, который нас мучил — решен. В концепциях ученых нашего века
число и числовое соотношение играют такую же мистическую роль,
какую они играли в древних общинах, связанных религиозным культом,
в созерцании служителей храмов, откуда они проникли и охватили науч
ное мировоззрение. Здесь еще теперь видны и живы ясные следы древ
ней связи науки с религией. От религии же, как и все другие духовные
проявления человеческой личности, произошла наука. [7]
Каждому известны выражения: Вселенная, Космос, Мировая гармо
ния. В настоящее время мы соединяем с этими представлениями идею
о закономерности всех процессов, подлежащих нашему изучению. Преж
де понимали их совсем иначе. Наблюдая правильные — простые число
вые —соотношения между гармоническими тонами музыки и производя
щими их предметами, полагали, что зависимость между ними сохраняет
ся всегда; думали, что каждому двигающемуся предмету, каждому
явлению, находящемуся в простых численных соотношениях с другими
или образующему с ним правильную геометрическую фигуру (отдельные
линии которой, как уже нашли пифагорейцы, находятся в простых чис
ленных соотношениях), соответствует свой тон, неслышный нашему
грубому уху, но проникаемый нашим внутренним созерцанием. Тогда
считали, что путем самоуглубления, погружения в тайники души можно
слышать гармонию небесных светил, небесных сфер, всего окружающего.
Известно, как глубоко такое искание и убеждение охватывало душу Кеп
лера, когда оно привело его к открытию его вечных законов. В глубоких
и широких религиозных построениях отцов церкви и ученых теологов
средних веков та же идея получила другое выражение: все существую
щие и гармонически расположенные светила поют славу творцу, и тоны
этой мировой гармонии, неслышные нам, слышны ему наверху, а нам
выражаются в закономерности и правильности окружающего нас мира.
Телеологическая идея религиозного мировоззрения нашла здесь свое
поэтическое н глубоко настроенное выражение. В научной области
21 Ср.: Deussen Р. [A llgem eine] G eschichte d. Philosophie. [L eipzig], 1894, Bd. I, S. 109
(для замечательного гимна Дпргатамы). По Д ейссену (Bd. I, S. 105), как раз этот
гнмн стопт «an d. Spitze d. ganzen E ntw ickelung d. indischen Philosophie» («У исто
ков всего развития индийской философии».*—Р ед.) .
22 Для древней математики см. любопытные соображения и доказательства в кн.:
Tannery Р. B ibliotheca M athem aticae. Leipzig, 1902, vol. I l l, p. 161.
54
Ч А СТЬ П Е РВ А Я .
О Ч Е РК И
ПО ИСТОРИИ
НАУЧНОГО М И РО В О ЗЗРЕ Н И Я
и до сих пор живо то же сознание: очень ярко его выразил типич
ный представитель формально дуалистического научного мировоззрения
XVIII столетия Лаплас, который считал возможным выразить все со
вершающееся в мировом порядке одной широкой, всеобъемлющей мате
матической формулой. В «Космосе» Гумбольдта — создании той же эпохи,
но более проникнутом религиозным чувством и натурфилософским созер
цанием,— видим мы ясное выражение того же настроения.
Оно же сказывается в существовании в науке таких числовых соот
ношений, по существу приблизительных, которым не находится никакого·
рационального объяснения, например, в так называемом законе Тициуса 23 о расстояниях между планетами солнечной системы, относящихся
между собой, как числа довольно простой геометрической прогрессии.
Между Юпитером и Марсом, вопреки этому «закону», было пустое про
странство; под влиянием этих идей сюда направились искания ожидае
мой там новой планеты, искапия, действительно приведшие в начале
XIX столетия к открытию астероидов 24. Обобщения, аналогичные «зако
ну» Тициуса, проникают во всю историю естествознания; в виде эмпири
ческих числовых законов они господствуют в областях, связанных с мо
лекулярными явлениями вещества. Они служат могущественным орудием
работы, хотя л отбрасываются дальнейшим ходом науки; они являются
простым выражением стремления к нахождению мировой гармонии.
Живые и глубокие проявления этого древнего чувства видим мы во всех
течениях современного научного мировоззрения.
Весьма часто приходится слышать убеждение, не соответствующее
ходу научного развития, будто точное знание достигается лишь при
получении математической формулы, лишь тогда, когда к объяснению
явления и к его точному описанию могут быть приложены символы и
построения математики. Это стремление сослужило и служит огромную
службу в развитии научного мировоззрения, но привнесено ему оно
извне, не вытекает из хода научной мысли. Оно привело к созданию
новых отделов знания, которые едва ли бы иначе возникли, например,
математической логики пли социальной физики. Но нет никаких основа
ний думать, что при дальнейшем развитии науки все явления, доступ
ные научному объяснению, подведутся под математические формулы
или под так или иначе выраженные числовые правильные соотношения;
нельзя думать, что в этом заключается конечная цель научной ра
боты.
И все же никто не может отрицать значения такого искания, такой
веры, так как только они позволяют раздвигать рамки научного знания;
благодаря им охватится все, что может быть выражено в математических
формулах, и раздвинется научное познание. Все же явления, к которым
не приложимы схемы математического языка, не изменяются от такого
стремления. Об них, как волна о скалу, разобьются математические обо
лочки — идеальное создание нашего разума.
23 О нем см.: Wolf R. Handbuch der Astronomie [ihrer Geschichte und Literatur]. Zü
rich, 1893, Bd. II, S. 454.
24 Влияние отголосков закона Тициуса в современных химических представлениях
(в периодической системе элементов) см. в кн.: Brauner В . Zeitschrift für anorgani
sche Chemie. [Hamburg und L eipzig], 1902. Bd. XXXII, S. 14. Его пытаются выво
дить некоторые теоретики современной натурфилософии, см. напр.: Camas E. de.—
Revue Scientifique. [P aris], 1902, (4), vol. X VIII, p. 747—748.
Л Е К Ц И И 1—3
В одном из самых интересных и глубоких научных споров, которые
происходят в наше время в области так называемых неорганических
наук, в спорах между сторонниками энергетического и механического
мировоззрений — мы видим на каждом шагу чувства числовой мировой
гармонии...25
5.
И, однако, такое проникшее извне воззрение или убеждение не
могло бы существовать в науке, не могло бы влиять и складывать науч
ное мировоззрение, если бы оно не поддавалось научному методу иссле
дования. Это испытанное наукой орудие искания подвергает пробе все,
что так и л и иначе вступает в область научного мировоззрения. Каждый
вывод взвешивается, факт проверяется, и все, что оказывается противо
речащим научным методам, беспощадно отбрасывается.
Понятно, что выражение явления в числе или в геометрической фи
гуре вполне соответствует этим основным условиям научного искания.
Понятно, почему такое стремление к числу, к числовой или к математи
ческой гармонии, войдя в область научной мысли, укоренилось и разви
лось в ней, проникло ее всю, нашло настоящее поле своего приложения.
Наиболее характерной стороной научной работы и научного искания
является отношение человека к вопросу, подлежащему изучению. В этом
не может быть различия между научными работниками, и все, что попа
дает в научное мировоззрение, так и л и иначе проходит через горнило
научного отношения к предмету; оно удерживается в нем только до тех
пор, пока оно его выдерживает.
Мы говорим в науке о строгой логике фактов, о точности научного
знания, о проверке всякого научного положения опытным или наблюда
тельным путем, о научном констатировании факта или явления, об опре
делении ошибки, т. е. возможных колебаний в данном утверждении.
И, действительно, эти черты отношения человека к предмету исследова
ния являются наиболее характерными. Наука и научное мировоззрение
являются результатом такой, ни перед чем не останавливающейся и все
проникающей, работы человеческого мышления. Этим путем создалось
огромное количество точно исследованных фактов и явлений. Применяя
к ним логические приемы работы как путем дедукции, так и индукции,
наука постепенно уясняет, расширяет и строит свое мировоззрение.
Но это не значит, чтобы наука и научное мировоззрение развивались
и двигались исключительно путем логического исследования таких фак
тов и явлений. Чрезвычайно характерную черту научного движения со
ставляет то, что оно расширяется и распространяется не только путем
таких логических ясных приемов мышления.
Существуют споры и течения в научном мировоззрении, которые
стремились выдвинуть тот или иной метод научной работы. Значение
индуктивного метода как исключительного, единственно научного, выдви
нулось как отражепие философских течений в области описательного
25 Для этих споров см. любоп[ытные] данные в кн.: Duhem P. Le m ixte et la com bi
naison chim ique. [E ssai sur révolution d’une idée]. Paris, 1902, ряд его статей uo
истории механических идей в «Revue générale des scien ces [pures et appliquées].
Paris, 1903—1904 [переиздано отдельно: Duhem P. L’évolution de la m échanique.
Paris, 1903]. Но и противники сведёния всего к движению, как, например, Дюгэм,
считают величайшим приобретением X V II—XIX столетий возможность алгебраи
чески выражать явления «качественного» характера. Весь язык символов целиком
сохраняется в этой области и при новых воззрениях.— См.: Duhem P. Revue gé
nérale des sciences [pures et appliquées]. Paris, 1903, p. 301.
56
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
естествознания. До сих пор распространено воззрение, что только таким
индуктивным путем, движением от частного к общему развивалось и
росло научное мировоззрение. Крайние сторонники этого течения смотре
ли на применение в научной области дедукции, дедуктивного метода
мышления, как на незаконное вторжение чуждых ее духу элементов.
Но в конце концов и этот метод в свою очередь наложил печать на не
которые вопросы и отрасли знания. Появилось деление наук на индук
тивные и на дедуктивные —деление, которое строго могло быть проведе
но только в немногих отдельных случаях.
В действительности спор о большем пли меньшем научном значении
дедуктивного или индуктивного методов имеет исключительно философ
ский интерес. Его значение для выяснения некоторых частных вопросов
теории познания не может быть отрицаемо. Но в науке концепции ее
движений путем индукции или дедукции не отвечают фактам, разлетают
ся перед исследованием хода действительно совершающегося процесса ее*
развития.
Эти отвлеченные построения предполагаемых путей научного разви
тия слишком схематичны и фантастичны по сравнению со сложностью*
действительного выяснения научных истин.
При изучении истории науки легко убедиться, что источники наи
более важных сторон научного мировоззрения возникли вне области
научного мышления, проникли в него извне, как вошло в науку извне*
всеохватывающее ее представление о мировой гармонии, стремление
к числу. Так, столь обычные и более частные, конкретные черты нашего
научного мышления, как атомы, влияние отдельных явлений, материя,
наследственность, энергия, эфир, элементы, инерция, бесконечность мира
и т. п., вошли в мировоззрение из других областей человеческого духа;
они зародились и развивались под влиянием идей и представлений, чуж
дых научной мысли 26.
6.
Остановлюсь вкратце на одном из них: на силе, как на причине,,
вызывающей движение. Не придавая понятию «сила» ничего сверхъесте
ственного, а называя этим словом только ту энергию, которая сообщается’
телу и вызывает его определенное движение, мы имеем в ней дело·
с новым понятием, окончательно вошедшим в науку только в XVIII сто
летии. Мы можем проследить его зарождение. Долгое время в науке
господствовало убеждение, что источником движения какого-нибудь тела
является окружающая его среда: она в газообразном и отчасти жидком
состоянии способна по своей форме придавать телу движение —этоее свойство.
Легко понять возможность зарождения этого столь чуждого современ
ному слуху воззрения: оно является абстрактным выражением полета
легких предметов по воздуху, вечно текучего (в этом представлении
слышен отголосок древних воззрений) состояния воды или воздуха они
должны быть остановлены искусственно, насильственно удержаны в не
подвижных рамках. Это есть результат наблюдения. В то же время неко
торые формы предметов и по аналогии некоторые формы путей, описы
ваемых предметами, считались по существу способными производить
бесконечное движение. В самом деле, представим себе форму идеально
правильного шара, положим этот шар на плоскость: теоретически он не
28 Ср.: Лопатин JL— Вопр[осы] филос[офии и психологии]. М., 1903г т. XIV, с. 411.
ЛЕКЦИИ 1 - 3
57
может удержаться неподвижно и все время будет в движении. Это счи
талось следствием идеально круглой формы шара. Ибо чем ближе форма
фигуры к шаровой, тем точнее будет выражение, что такой материаль
ный шарлюбых размеров будет держаться на идеальной зеркальной
плоскости на одном атоме, т. е. будет больше способен к движению,
менее устойчив. Идеально круглая форма, полагали тогда — и так дума
ли еще Кузанус (Кребс) или Коперник — по своей сущности способна
бесконечно поддерживать раз сообщенное движение. Этим путем объяс
нялось чрезвычайно быстрое вращение небесных сфер, эпициклов. Эти
движения были единожды сообщены им божеством и затем продолжа
лись века как свойство идеально шаровой формы. Как далеки эти науч
ные воззрения от современных, а между тем, по существу, это строго
индуктивные построения, основанные на научном наблюдении27. И даже
в настоящее время в среде ученых исследователей видим попытки воз
рождения по существу аналогичных воззрений 28.
Понятие о силе как о причине движения, о более быстром движении
при применении большего усилия, о сообщении чего-то самому двигаю
щемуся предмету, постепенно его тратящему,— эти идеи, проникающие
в современную науку, возникли в среде, ей чуждой. Они проникли в нее
из жизни, из мастерских, от техников, от людей, привыкших к стрельбе
и к механической работе. Абстрактные представления о движении как
следствии и свойстве некоторой среды или формы не могли никогда
найти там приложения.
Но они возникли одновременно и в кругу иных людей, придавших им
более близкую к научным построениям форму — в среде религиозных
сект, главным образом, магических и еретических, и в среде мистических
философских учений, которые издревле привыкли допускать эманации,
инфлюэнцнп, всякого рода бестелесные влияния в окружающем нас
мире. Когда в XVI—XVII столетиях впервые отсюда стала проникать
идея силы в научную мысль, она сразу нашла себе почву применения
и быстро оттеснила чуждые течения. Знаменитый спорщик и полигистор29 XVI столетия Скалигер в 1557 г., излагая эти новые в науке
идеи гениального ученого мистика Кардано, прекрасно выразил один
источник, откуда они пришли в науку: «Еще мальчиками, ничего не
зная о писаниях философов, мы видели ответ: „сила натянутой тетивы
остается в стреле*1» зс.
7.
Таким образом, хотя научный метод проникает всю науку и яв
ляется наиболее характерным ее проявлением, определяет все научное
мировоззрение, но не им исключительно оно достигается и развивается.
В него входят не только данные, добываемые применением к окружаюi·
i
27 Исторические очерки развития старинных идей о силе см. в кн.: Wohlwill. Die
Entdeckung d. Beharrungsprinzip. W ien, 1884 (о К узанусе см. там же, с. 11); Lan
ge L. Die geschichtliche Entw ickelung d. B ew egungsbegriffes [u. ihr voraussichtli
ches E ndergebniss]. Leipzig, 1886, s. 11.
28 Cm.: Duhem P. L’évolution de la m échanique. Paris, 1903.
29 Полигистор — человек больших и разносторонних знании, выдающийся ученый.
Ред.
30 О Скалнгере см. в кн.: Caverni R. Storia del raetodo sperim entale in Italia. Firenze,
1891, vol. I, p. 51; Wohlwill. Die Entdeckung d. Beharrungsprinzip. W ien, 1884, S. 24.
Очень хороша и интересна история идей о причине движения projectile (метатель
ного снаряда.—Р ед.). См.: Dujiem P. Le systèm e du monde; [histoire des doctrines
cosm ologiques de Planton à Copernic]. Paris, 1913, v o l I, p, 380 и др. (история ди
намики).
58
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
щему нас миру научных методов искания, но и другие положения, кото
рые добыты человеком иным путем, и имеют свою особую историю.
Научное мировоззрение развивается в тесном общении и широком
взаимодействии с другими сторонами духовной жизни человечества.
Отделение научного мировоззрения и науки от одновременно или ранее
происходившей деятельности человека в области религии, философии,
общественной жизни пли искусства невозможно. Все эти проявления
человеческой жизни тесно сплетены между собою, и могут быть разделе
ны только в воображении.
Если мы хотим понять рост и развитие науки, мы неизбежно должны
принять во внимание и все эти другие проявления духовной жизни чело
вечества. Уничтожение или прекращение одной какой-либо деятельности
человеческого сознания сказывается угнетающим образом на другой.
Прекращение деятельности человека в области ли искусства, религии,
философии или общественной жизни не может не отразиться болезнен
ным, может быть, подавляющим образом на науке. В общем мы не знаем
науки, а следовательно, и научного миросознания, вне одновременного
существования других сфер человеческой деятельности; и поскольку мы
можем судить из наблюдения над развитием и ростом науки, все эти
стороны человеческой души необходимы для ее развития, являются той
питательной средой, откуда она черпает жизненные силы, той атмосфе
рой, в которой идет научная деятельность.
В настоящее время, в эпоху исключительного расцвета научного
мышления, эта тесная и глубокая связь науки с другими течениями
духовной жизни человечества нередко забывается; приходится слышать
о противоречии между научным и религиозным, между научным и фило
софским и даже между научным и эстетическим мировоззрениями. Среди
течений научного мировоззрения существуют направления, которые пред
полагают, что научное мировоззрение может заменить собою мировоззре
ния религиозное пли философское [8]; иногда приходится слышать, что
роль философского мировоззрения и даже созидательная и живительная
роль философии для человечества кончена и в будущем должна быть
заменена наукой.
Но такое мнение само представляет не что иное, как отголосок одной
из философских схем, и едва ли можег выдержать пробу научной про
верки. Никогда не наблюдали мы до сих пор в истории человечества
науки без философии и, изучая историю научного мышления, мы видим,
что философские концепции и философские идеи входят как необходи
мый, всепроникающий науку элемент во все время ее существования.
Только в абстракции и в воображении, не отвечающем действительности,
наука и научное мировоззрение могут довлеть сами по себе, развиваться
помимо участия идей и понятий, разлитых в духовной среде, созданной
иным путем. Говорить о необходимости исчезновения одной из сторон
человеческой личности, о замене философии наукой, или обратно, можно
только в ненаучной абстракции. [9]
В истории науки и философии уже пережит один период подобных
утверждений. В течение многих веков различные формы христианских
церквей выставили в культурной жизни европейских народов учение об
едином религиозном мировоззрении, заменяющем вполне и исключитель
но все формы мировоззрений научного и философского. В результате
получилась только многовековая упорная борьба людей науки с притя
ЛЕКЦИИ 1 - 3
59
заниями христианских, отчасти мусульманских теологов; борьба, в кото
рой окончательно определилась область, подлежащая научному ведению,
и в результате которой религия, несомненно, очистилась от приставших
к ней исторических нарастаний, по существу ничего с ней общего не
имеющих.
В самом деле, католичество в своей вековой истории не раз ставило
вопрос о своем существовании в связь с тем или иным мнением об из
вестных частях научного мировоззрения. Оно ставило в связь с рели
гиозными догматами форму Земли, характер ее движения, способ и время
происхождения человека, положение его в ряду других органических
существ и т. д. Проходили века, вопросы эти решались в духе, противо
речащем предполагаемому conditio sine qua n o n 30a католических догма
тов, и несмотря на это, католичество не только не погибло, но стало в
XIX столетии много сильнее, чем в большинстве других эпох своей веко
вой истории [10]. Некоторые из этих положений, как движение и форма
Земли, даже вполне ужинаются со всеми учениями этой церкви и вполне
ею признаны. А между тем католическая церковь — одно из наименее
сговорчивых, наиболее цепких проявлений религиозного миросозерцания.
Если же мы всмотримся во всю историю христианства в связи
с вековым его спором с наукой, мы увидим, что под влиянием этой
последней понимание христианства начинает принимать новые формы,
и религия поднимается в такие высоты п спускается в такие глуби
души, куда наука не может за ней следовать.
Вероятно, к тому же приведут и те настроения, какие наблюдаются
в настоящее время в науке, когда наука начинает становиться по отно
шению к религиям в положение, какое долгое время по отношению к
ней занимало христианство. Как христианство не одолело науки в ее
области, но в этой борьбе глубже определило свою сущность, так и
наука в чуждой ей области не сможет сломить христианскую или иную
религию, но ближе определит н уяснит формы своего ведения. [И ]
8.
По существу, как увидим, могущественно взаимно влияя друг на
друга, все эти стороны духовной жизни человечества совершенно раз
личны по занимаемой ими области. Такое различие не вызывает сомне
ний для этики, искусства или общественной жизни — по крайней мере
постольку, поскольку они касаются науки. Несколько иначе обстоит дело
с религией и философией. В течение вековой истории эти проявления
человеческого духа давали ответы на одни и те же конкретные вопросы
человеческой личности, выражали их одинаковым образом в форме логи
ческих выводов п построений.
Взаимные отношения между наукой и философией усложнились еще
более под влиянием постоянного и неизбежного расширения области,
подлежащей ведению науки.
Это расширение границ научного миросозерцания является одним из
наиболее характерных и наиболее важных симптомов научного прогрес
са. Наука неуклонно, постоянно захватывает области, которые долгие
века служили уделом только философии или религии; она встречается
там с готовыми и укоренившимися построениями и обобщениями, не вы
держивающими критики и проверки научными методами искания. Такое
проникновение науки в новые, чуждые ей раньше области человеческого
303 — непременное условие (лат.). Ред.
00
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
сознания, вызывает споры, играющие важную роль в науке, и своеобраз
ным образом окрашивает все научное миросозерцание. Под влиянием
интересов борьбы выдвигаются научные вопросы и теории, которыег
с точки зрения строгой логики и разумности научных построений, не
должны были бы иметь место в науке. Такое значение, например, имел
в XVII—XIX столетиях в истории научного миросозерцания вопрос
о дилювии, о всемирном потопе, следы которого искались в различных
местах земного шара; с ним приходилось долго считаться научному
мышлению. Переживания этих идей еще не вымерли31. Трудно пред
ставить себе, чтобы этот вопрос —в той или иной форме — мог возник
нуть и играть какую бы то ни было роль в науке, если бы научная
мысль развивалась строго индуктивным или дедуктивным путем, вообще
как-нибудь закономерно логически. Он мог только возникнуть на почве
чуждого, религиозного миросозерцания. А между тем необходимость дать
своим концепциям место в истории земли заставила науку определенным
образом отозваться и на сказание о всемирном потопе, существовавшее
в человечестве много ранее, придала ей своеобразный отпечаток. Сперва
приняв это сказание, геология подвергла его долгой критике, и в конце
концов в научное мировоззрение вошло отрицательное отношение к этому
верованию. Это отрицание держалось в науке до тех пор, пока количество
накопившихся фактов и безусловное отсутствие следов всемирного пото
па в земных слоях не заставили выбросить даже упоминание об этом
представлении при научном изложении геологической истории земного
шара. Учение это, однако, оказало глубочайшее влияние на развитие
всех геологических воззрений, а споры и колебания научной мысли в
области этих представлений являются одной из любопытных страниц в
истории человеческого мышления.
Другой, теперь уже забытый, но чрезвычайно интересный пример
того же самого явления представляет идея о единообразии вещества во
всем мире. До известной степени эта идея вошла уже целиком в наше
мировоззрение, и нам трудно понять, как долго должна была наука
бороться с ложной мыслью о различии земной и небесной материи.
Исходя из религиозных воззрений, предполагали в средневековой космо
логии, что мир распадался на две половины —на небесную, полную со
вершенства, и на земную — полную несовершенства. С этой идеей, ниче
го не имеющей общего с наукой, должен был бороться еще Галилей,
впервые ясно и точно проведший идею о тождественности законов
и вещества во всей Вселенной 32.
В настоящем и прошлом научного миросозерцания мы всюду встре
чаем такие элементы, вошедшие в него извне, из чуждой ему среды;
очень часто на чисто научной почве, научными средствами идет в науке
борьба между защитниками и противниками этих вошедших в науку
извне идей. Борьба эта под влиянием интересов эпохи и благодаря тес
ной связи ее с жизнью общества нередко получает глубокое и серьезное
значение. Такое соприкосновение с жизнью придает научному мировоз
зрению каждой исторической эпохи чрезвычайно своеобразный оттенок;
31 Ср.: W hite A. D. A history of the warfare of science w ith theology in Christendom.
New York, London, 1896, 2 vol. (Указатель) .
32 Ср.: Goldbeck E. V ierteljahrsschrift für w iss [enschaftliche] P h ilos[op h ie]. Leipzig,
1902, Bd. XXVI, S. 143. Предшественником Галилея явился Т. Браге.— Там же,
с. 147.
ЛЕКЦИИ i —5
61
на решении абстрактных и отвлеченных вопросов резко и своеобразно
отражается дух времени.
Но, больше того, бывают эпохи, когда такой — по существу второсте
пенный — элемент приобретает подавляющее значение в научном миро
воззрении. Тогда научное мировоззрение почти целиком приобретает
боевой характер. Такова была борьба с схоластической теологией в ран
нюю эпоху Возрождения или позже, в XVIII в., когда в разных местах
Европы шла борьба за свободу мысли против католичества и протестант
ских церквей, связанных с формами государственной и общественной
жизни.
9.
На таком характере научного мировоззрения в значительной степе
ни основано и выросло то довольно распространенное, сознательное
и бессознательное убеждение, что научное миросозерцание, так или
иначе, в будущем, хотя бы и очень отдаленном, должно заменить собой
мировоззрение религиозное и философское. Это убеждение принимает
иногда даже форму научного утверждения в виде многократно повторяв
шихся в истории мысли различных представлений и схем о закономерно
сменяющих друг друга фазах и состояниях человеческого сознания, сме
нах различных мировоззрений. Не написанная история этих схем тесно
связана с религиозными и философскими брожениями средневековья,
с мистическими и апокалиптическими учениями о смене царств и перио
дов в истории человечества.
Подрывая в средние века веру в окончательное откровение истины
в христианстве, в новое время — под влиянием успехов философии и
науки —эти схемы получили иное содержание, и вылились в XVII
и XVIII вв. в учения и верования о замене старых периодов религиоз
ного сознания новым мировоззрением. В XVIII в. таким новым открове
нием являлась философия просвещения.
В XIX столетии это убеждение приняло форму знаменитой схемы по
зитивизма — схемы, сыгравшей видную роль в истории общественных
наук и не оставшейся без влияния и на научное мировоззрение. Но науч
ное изучение точных исторических фактов показывает, что мы имеем
здесь дело только с простой схемой, не отвечающей действительности,
с одним из конструктивных проявлений философского сознания, очень
характерных для последнего, но мало пли даже совсем ничего не имею
щих общего со строгим научным отношением к действительности. Анало
гичные конструктивные идеи философской мысли, как понятие об эволю
ции и ее частном проявлении — прогрессе, могли даже проникнуть из
философии в научное мировоззрение и, выдержавши критику научного
отношения к вопросу, оказать, сами изменившись в своем содержании и
понимании, могущественное влияние на современное научное миросозер
цание.
Едва ли, однако, такая судьба может ожидать и представление о сме
не в истории человечества различных фаз человеческого сознания. Оно
слишком резко противоречит наблюдению действительного хода вещей,
данным истории науки.
Не говоря уже о неизбежном и постоянно наблюдаемом питании
науки идеями и понятиям и, возникшими как в области религии, так и
в области философии,— питании, требующем одновременной работы в
этих различных областях сознания, необходимо обратить внимание еще
на обратный процесс, проходящий через всю духовную историю челове
62
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
чества. Рост науки неизбежно вызывает в свою очередь необычайное рас
ширение границ философского и религиозного сознания человеческого
духа; религия и философия, восприняв достигнутые научным мировоз
зрением данные, все дальше и дальше расширяют глубокие тайники
человеческого сознания.
Трудно сказать в настоящее время, большее ли поле занято наукой
в тех областях человеческого мышления, в которых прежде всецело
царили религия пли философия, или большее поле приобретено религией
и философией, благодаря росту и развитию научного миросознания. Как
будто происходит один, единственный процесс, который только нами —
чисто абстрактно, логически —разлагается на нераздельные по существу
части. Новые завоевания и новые ступени, достигнутые в научной
области, неизбежно передаются дальше тесно связанным с ней другим
сторонам человеческого сознания и раздвигают их пределы. Эта мысль
давно целиком вошла в научное мировоззрение нового времени, в вопро
сах жизненного творчества человечества как общественно-государствен
ного, так и технического. Здесь в общее сознание давно вошло убежде
ние, что развитие науки раздвигает рамки жизни и составляет могущест
венный элемент прогресса. Те изменения, которые в самые последние
века созданы как в формах общественной жизни, так и в технике, благо
даря открытию паровой машины, введению электричества и т. п., служат
для этого столь убедительными примерами, что сама мысль не требует
дальнейшего развития.
Но то же самое наблюдаем мы и в истории философии и религии.
Обе эти области человеческого сознания — как все в человечестве — не
представляют чего-нибудь неподвижного, они вечно растут, изменяются.
Впрочем, надо оговориться. Создания философской мысли и религиоз
ного созерцания не теряют при этом того своеобразного характера, кото
рый свойствен почти всем созданиям человеческою духа. На них лежит,
если можно так выразиться, печать бесконечности. [12]
10.
Я остановлюсь, кратко и слегка, на философии, так как область
ее ведения ближе к научному миросозерцанию, взаимное их влияние
теснее, и история философии в этом отношении изучена лучше, чем
история религий. Великие создания философского мышления никогда не
теряют своего значения. Рост философской мысли, исходя из. положений
старых систем и развивая их, в то же время как бы раскрывает в них
новые и глубокие стороны, новые проявления бесконечного. Со времен
Декарта создалась новая философия; она развивалась и углубляла че
ловеческую мысль в течение последних трех столетий необыкновенно
быстро и разнообразно. И все же старые философские системы —систе
мы Платона, Аристотеля или Плотина, с которыми нас знакомят сохра
нившиеся крупные произведения их авторов,—системы, не имеющие
прямых сторонников и которые в силу многих своих точек зрения —
научных, религиозных или философских —являются явно ошибочными,
неверными, младенческими, в конце концов открывают человечеству при
дальнейшем изучении их все новые и новые явления и идеи. Они так
же бесконечны, и их понимание так же безгранично, как бесконечно
все, к чему прикасается человеческий дух. И теперь можно вдумываться
з эти системы и читать произведения древних философов, находя в них
новые черты, находя в них такие отпечатки истины, такие отражения
бесконечного бытия, которые нигде, кроме них, не могут быть найдены.
ЛЕКЦИИ 1—3
63
Никогда они не могут раствориться целиком и без остатка передаться
новым, на их почве народившимся, созданиям человеческого мышления.
Они глубоко индивидуальны и вследствие этого непроницаемы до конца;
они дают постоянно новое отражение на вновь зародившиеся —хотя
бы под их влиянием — запросы. Толпа индивидуальностей не уничтожит
и не заменит целиком жизни, проявления и отношения к окружающему
отдельной личности; потомство индивидуальностей, на них взросшеег
не уничтожит и не заменит вечных и своеобразных черт своих предков.
В одной области мы давно свыклись с этим явлением —в мире ис
кусства. В Шекспире и Данте, в великих произведениях греческой поэ
зии каждое поколение находит новые и новые черты; их не заменят ни
приспособленные к новейшим временам подражания, ни до известной
степени на них воспитанные новые создания человеческого гения. То же
самое в и д и м мы и в других областях искусства. Та новая эпоха скульп
туры, зарождение которой мы, вероятно, теперь переживаем, никогда не
уничтожит впечатления и влияния, какое оказывает и будет оказывать
вечно юная древняя греческая пластика; точно так же новые произве
дения великих мастеров живописи XIX столетия не заставляют преда
вать забвению произведения художников XVI и XVII столетий. То же
самое видно всюду в искусстве: в музыке и архитектуре, романе и
драме.
И все же мы не можем отрицать, что здесь происходит глубокий
прогресс, идет рост и углубление искусства; произведения новых авто
ров, не заменяя и не уничтожая индивидуальности древних, открывают
перед нами совершенно новые области, недоступные пониманию прош
лых веков и которые являются уделом новых творцов. Так постоянно
создаются новые формы искусства. Поскольку можно проследить его ис
торию, нет конца возможному расширению его области, как нет конца
научно познаваемому.
История философии необыкновенно ярко выражает нам то же самое
явление и потому имеет большое значение для понимания научного ми
росозерцания. Можно точно и определенно проследить, как границы ее
постоянно расширяются под влиянием роста науки, нзъемлющей из ве
дения философии вопрос за вопросом и в то же время позволяющей ей
открывать перед человеческим сознанием все новые горизонты, новые
широкие перспективы 33. И процесс роста метафизической мысли так же
не может закончиться и получить неподвижное и застывшее выражение,
как мало может закончиться область научно познаваемого. Можно исто
рически проследить, как расцвет новой философии в первой половине
XVII в. начался лишь после того, как сложился и окончательно обозна
чился основной остов современного научного миросозерцания, чуждый и
неизвестный всей древней философии. Новое научное мировоззрение,
возникшее в XV—XVI вв., требовало новой философской переработки,
должно было дать начало новым построениям, ибо философские стрем
ления являются неизбежными сторонами человеческой природы, ее на
строения, понимания ею мира. И оно дал0 их.
И в настоящее время философия, по-видимому, переживает новую
переработку своих проблем под влиянием роста научного мышления
33 Ср.: Вернадский В. //. Кант и естествознание.— См. настоящ ее издание, с. 178—
200.
64
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
в XIX в., отвоевавшего у нее области, ранее принадлежавшие ей все
цело.
11.
Такое влияние науки неизбежно. Оно вызывается самим харак
тером научных истин, во многом резко отличающихся от великих по
строений философии, произведений искусства, идеалов и концепций ре
лигии.
Признавая вечную красоту художественного произведения, мы ясно
понимаем и неизбежно признаем, что отношение к ней человеческих ин
дивидуумов может сильно колебаться. Могут существовать целые классы
людей, у которых те или иные произведения искусства должны вызывать
совершенно своеобразные, необычные впечатления.
Разительный пример этого представляет история музыки. У разных
пародов или в разные эпохи жизни одного и того же народа проявлялись
в его музыке совершенно разные основные шкалы тонов. Например,
в истории высоко развитой, чуждой нам музыки китайцев или японцев
отсутствуют два из семи основных тонов нашей музыкальной шкалы.
В этом отношении чрезвычайно поучительно то впечатление, которое
производит на европейски образованных японцев наша музыка. Но и
более близкая нам музыка — сложные музыкальные построения инду
сов, кажутся нам чуждыми. В истории народов резко менялись самые
основные представления, как это мы видим в истории греческой музыки,
где основная шкала несколько раз менялась. Найденные древние гимны
кажутся нам странными и немузыкальными.
Идеал красоты в произведениях греческой пластики в значительной
степени создался под влиянием строения тела арийской или семитиче
ской расы. Эти произведения не могут вызывать то же чувство, как у
нас, у чуждых по строению тела, высоко художественно развитых лю
дей монгольской расы, тех же японцев.
Совершенно то же самое мы можем и постоянно будем наблюдать и
по отношению к системам и построениям, идеалам и концепциям рели
гиозным и философским. Личность может отвергать некоторые из них
или все. Общие, для всех равно неизбежные основания не могут быть
в них указаны. Тут до известной степени заключается объяснение не
обычайной силы и своеобразия в развитии этих проявлений человече
ского духа, их удивительной живучести. Несомненно, между различны
ми верованиями и между различными философскими течениями лич
ность может делать самый широкий, неподчиненный ничьему указанию
выбор, как она это делает в безграничном океане форм искусства. Дол
гой, многовековой, кровавой п полной страдания историей выработалось
это убеждение человечества.
Последователь какого-нибудь религиозного пли философского учения
не может требовать, чтобы то, что считается им несомненным и неопро
вержимым, признавалось бы таким же и всяким другим человеком, ис
кренно н сознательно относящимся к этим вопросам. Это im plicite34
признавалось даже людьми, не стоявшими на почве широкой веротер
пимости и философской свободы миений —этих великих созданий
X VIII столетия. Уже старинные схоластики, развивая философскую
мысль путем споров — диспутов, всегда признавали, что диспут может
вестись только между людьми, согласными в основных, исходных поло
34 — завуалированно, в скрытом виде (лат.). Ред.
ЛЕКЦИИ 1—3
65
жениях. Спорить об этих основных положениях считалось бесполезным.
Те разнообразные религиозные диспуты, которые играли и играют та
кую видную роль в истории церкви, могут с успехом вестись только
на почве согласия в основных, исходных пунктах. А это согласие не
может быть достигнуто убеждением, оно требует веры.
Такой характер индивидуальной свободы в оценке этих явлений да
леко не исключает их закономерного изменения во времени. Здесь на
отношение человека к религиозным и философским проблемам влияет
не только логическая работа его разума, но и неуловимые, трудно под
дающиеся учету другие состояния человеческой души. В долгой истории
религии и философии мы видим, как верования и философские системы
постепенно сменяются и исчезают, перестают находить себе последова
телей, как на их место выступают другие. Здесь наблюдается любопыт
ное и глубоко поучительное углубление их, уменьшение в них антропо
морфических черт. Свобода личного выбора между разными системами
философии и построениями религии в значительной степени обусловли
вается тем, что в создании религиозных и философских концепций и
построений участвует не один только человеческий разум со своими ло
гическими законами.
В философском творчестве всегда выступает вперед углубление че
ловека в самого себя, всегда идет перенос индивидуальных настроений
наружу, выражение их в форме мысли. При необычайном разнообразии
индивидуальностей и бесконечности окружающего мира каждое такое
самоуглубление неизбежно дает известные новые оттенки, развивает и
углубляет различным образом разные стороны бесконечного. Во всякой
философской системе безусловно отражается настроение души ее созда
теля. Философские системы как бы соответствуют идеализированным
типам человеческих индивидуальностей, выраженным в формах мышле
ния. Особенно резко и глубоко сказывается такое их значение в давае
мой ими конкретной жизненной программе, в текущем их мировоззре
нии. Пессимистические, оптимистические, скептические, безразличные
и т. п. системы одновременно развиваются в человеческой мысли и яв
ляются результатом одного и того же стремления понять бесконечное.
Такой индивидуальный оттенок философских систем еще более усили
вается благодаря мистическому настроению их созидателей, благодаря
созданию концепции и исходных путей мысли под влиянием экстаза,
под влиянием величайшего возбуждения всей человеческой личности.
В этом заключается проявление творчества человеческой души. В исто
рии развития человечества значение мистического настроения —вдохно
вения — никогда не может быть оценено слишком высоко. В той или
иной форме оно проникает всю душевную жизнь человека, является ос
новным элементом жизни. Если бы мы когда-нибудь смогли логически
разобрать художественные вдохновения гения или конструктивное со
зерцание и мистические экстазы религиозных и философских строителей
или творческую интуицию ученого, мы, вероятно, смогли бы —как хо
тел Л аплас35 — выразить весь мир в одной математической формуле.
35 Ср.: Л анге Ф. А. История материализма [и критика его значения в настоящее вре
мя]. СПб., 1883, т. II, с. 130. Лаплас являлся довольно типичным представителем
эпохи просвещения в этом отношении. Аналогичные мысли высказывались многи
ми. Их резко выражал, например, Сен-Симон, думавший одно время свести к все3
Заказ JA 950
00
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Но эти области никогда не могли поддаться логическому выражению,
войти целиком в рамки научного исследования, как никогда человек це
ликом не мог быть заменен простым автоматом.
Все это в еще большей степени верно по отношению к религии.
Здесь, подобно тому, как в жизни, на первое место выступают не явле
ния мышления, а идеальные выражения глубокого чувства, принимаю
щего более и л и менее общечеловеческий оттенок. Так или иначе, всегда
одним из основных элементов религиозного сознания является мистиче
ское созерцание и высокий подъем идеализированного чувства. Мы, оче
видно, здесь имеем дело с чуждыми науке явлениями, которые не могут
подчиниться однообразной для всех людей мерке. Благодаря этому ре
лигиозно настроенные люди постоянно выбирали все новые и новые
формы выражения своего религиозного настроения. Вся история рели
гий переполнена непрерывно возникающими и изменяющимися сектами,
ересями, новыми общинами и братствами. В конце концов это стремле
ние выразилось, наконец, в воззрении религиозных агностиков, которые
допускают полнейшую индивидуализацию, полнейшее растворение рели
гиозных верований в личности, т. е. бесконечное множество разнооб
разных религиозных концепций.
Как бы то ни было, никогда логический вывод из религиозных, фи
лософских или художественных созданий или их рационалистическая
оценка не могут быть обязательны для человека, с ними ознакомливающегося. Искусство, религия и философия в их логическом развитии ни
когда не могут быть сведены к единству. [13]
12.
Обязательность вывода для всех без исключения людей мы встре
чаем только в некоторых частях научного мировоззрения — в областях,
доступных его методам, образующих формальную действительность, хотя
бы они раньше и были охвачены религиозными пли философскими кон
цепциями. И это давно уже вошло в жизненное сознание человечества.
Всякому ясно, что дважды два —всегда четыре, что положения матема
тики неизбежны для всякого логически мыслящего существа. Но то же
мы видим и в более конкретных проявлениях научного мировоззрения.
Все научные положения, формально совпадающие с действитель
ностью (ср. с. 37—39), являются безусловно необходимыми для всяко
го философского или религиозного учения, для всякого проявления че
ловеческого сознания в тех случаях, когда оно должно считаться с ними
как с реальными явлениями. Поясню эту мысль на примере и останов
люсь опять на гелиоцентрическом движении Земли. Можно считать это
положение формально истинным, т. е. таким, которое отвечает научно
изученному процессу. Конечно, оно противоречит первым грубым пред
ставлениям и впечатлениям органов чувств. Мы видим движение Солнца
вокруг Земли, а не Земли вокруг Солнца, мы наблюдаем плоскую по
верхность нашей планеты, а не сферическую фигуру геоида. Путем мед
ленной и тяжелой работы человек отошел от этого грубого представле
ния и пришел к мысли о сфероидальной форме Земли и о гелиоцен
трической системе ее движения. Но дальнейший научный анализ дает
в наше время новую, иную картину происходящего процесса, не отве
чающую обычному пониманию гелиоцентрической системы. Ныне госмирному тяготению и область нравственных явлений. См.: Иванов II. Сеп-Симон.
М., 1904, с. 490.
ЛЕКЦИИ 1—3
67
подствующие в науке атомистические воззрения разлагают материю на
кучу мельчайших частиц или правильно расположенных центров сил,
находящихся в вечных разнообразных движениях. Точно так же и про
никающий материю эфир постоянно возбуждается и волнообразно ко
леблется. Все эти движения материи и эфира нашей планеты находятся
в теснейшей и непрерывной связи с бесконечным для нас мировым про
странством. Такое представление, недоступное нашему конкретному во
ображению, вытекает из данных физики. Но все же комплекс этих дви
жений, взятый как целое и столь отличный от нашего обычного пред
ставления о Земле, будет обращаться вокруг «Солнца» —центра других,
может быть, еще более сложных движений мельчайших частиц и точек
материи. Во всех случаях, где мы имеем дело с явлениями, так или
иначе входящими в область ведения наших органов чувств — прямо или
косвенно,—мы всегда должны считать, что то, что мы называем Зем
лею, вращается вокруг Солнца; будет ли «Земля» непосредственное
представление или впечатление органов чувств, или абстрактное построе
ние геолога, еще более отвлеченное создание физика или химика
и т. д.—все равно, во всех случаях равным образом неизбежно допу
стить движение Земли вокруг Солнца. Это предложение одинаково обя
зательно для всех людей, и в нем нет места для согласия или несогла
сия. Оно обязательно для всех религиозных и философских систем,
которые не могут делать в области ведения органов чувств утверждений,
ему противоречащих. Даже мистические и магические течения должны
считаться с этим положением, хотя они могут, придав иной смысл по
нятию времени, совершенно уничтожить значение этого факта в общем
миросозерцании. Но для данного момента и пока вопрос касается явле
ний, воспринимаемых органами чувств, даже эти наиболее далекие от
точного знания области философии и религии должны считаться с науч
но доказанным фактом, как они должны считаться с тем, что дважды
два четыре в той области, которая подлежит ведению чувств и разума.
Не касаясь, следовательно, вопроса о Ding an S ich 3β, сущности вещей
и других аналогичных философских концепций, необходимо допустить,
что научные факты и представления, согласные с формальной стороны
с действительностью, являются также обязательными для человеческо
го мышления (пока оно находится в области явлений, улавливаемых ор
ганами чувств), как обязательны для него абстрактные положения ма
тематики. Эту часть научного мировоззрения можно считать научно
истинной, и такие факты являются научными истинами.
13.
Подобный характер научных истин вызывает два в высшей сте
пени важных следствия. С одной стороны, благодаря ему наука неиз
бежно влияет на религию и философию; в тех случаях, когда устано
вившиеся положения религии или философии столкнутся с противоре
чащими им научными истинами, они не могут существовать. Религиоз
ные и философские мыслители должны взять назад свои утверждения.
Иногда это достигается углублением религиозного или философского
воззрения, причем прежние слова и утверждения приобретают новый
смысл. Иногда такие столкновения приводят к выработке новой фило
софской системы или новой религиозной схемы, из которых выбрасы
36 — вещь в себе (нем.). Ред.
3*
68
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
вается противоречащее научной истине следствие. В истории человече
ства постоянно наблюдались оба эти течения.
Другим следствием является боевой характер научного мировоззре
ния, нередко отрицательная форма его утверждений; так, например, Ко
перник учил, что Солнце не движется, Кеплер и Галилей вводили в на
учное мировоззрение отрицание небесных сфер. Еще в недавно пережи
тое время отрицательное учение об изменчивости естественного вида
животных и растений лежало в основе зоологии и ботаники и находи
лось в тесной связи с борьбой идей, исходящих из философских по
строений и религиозных верований.
Таким образом, характер научного мировоззрения —сложный; с од
ной стороны, в него входят общие положения, связанные с научным
представлением о Космосе, с другой — отрицания, вызванные необходи
мостью очистить мировоззрение от положений, достигнутых человеком
иным путем и противоречащих научным данным. Но и эти отрицатель
ные положения далеко не всегда касаются реально существующих яв
лений, как в только что указанных примерах движения Солнца или
происхождения видов, иногда они представляют настоящие фикции, про
стые «предрассудки», которые исчезают через некоторое время целиком
из научного мировоззрения, продержавшись в них прочно более или ме
нее долго. Неизбежность существования в научном мировоззрении этих
фикций придает ему еще более меняющийся со временем отпечаток,
придает характер, еще более далекий от логически ясного, хрустально
простого выражения истинного представления о Космосе. Ибо несомнен
но, что вопросы о таких фикциях и предрассудках, их обсуждение и их
оценка играют в научном мировоззрении крупнейшую роль. Дело в том,
что эти фикции нередко получают форму задач и вопросов, тесно свя
занных с духом времени. Человеческий ум неуклонно стремится полу
чить на них определенный и ясный ответ. Искание ответа на такие во
просы, нередко возникшее на далекой от науки почве религиозного со
зерцания, философского мышления, художественного вдохновения или
общественной жизни, иногда служит живительным источником научной
работы для целых поколений ученых. Эти вопросы служат лесами науч
ного здания, необходимыми и неизбежными при его постройке, но по
том бесследно исчезающими.
При ближайшем изучении истории математики до середины
XVIII столетия легко убедиться в плодотворном значении вопроса о
квадратуре круга для достижения научных истин. К решению этой за
дачи горячо стремились тысячи ученых и мыслителей, попутно сделав
ших при этом ряд величайших открытий; в этом стремлении в конце
концов они пришли к созданию новых отделов математики и затем —
уже в XIX столетии —их работы привели к доказательству недостижи
мости той задачи, к которой неуклонно стремились в течение столе
тий 37. В истории механики аналогичную роль сыграло perpetuum mo
bile, в химии —стремление к философскому камню, в астрономии —
наблюдение над гороскопами, в физиологии —искание жизненного элик
сира. Такие крупные и основные задачи, тщетность и неосновательность
37 Ср.: Rudio F. Archimedes, Huygens, Lambert, Legendre [V ier A bhandlungen über die
K reism essung]. Ü bersicht über die G eschichte d. Problems v. d. Quadratur d. Zirkels
[von d. ältesten Zeiten bis auf unsere Tage, verseh en ]. Leipzig, 1892.
ЛЕКЦИИ 1—3
60
которых могла быть выяснена только путем долгого векового опыта,
привходят в науку отчасти извне, отчасти изнутри. Они составляют круп
ную часть всякого научного мировоззрения и несомненно в значительном
количестве находятся в нашем современном мировоззрении. В последнее
время поднялся вопрос о том, что к числу таких великих заблуждений
относятся некоторые основные черты нашего современного научного ми
росозерцания. Так, частью благодаря философской разработке научных
данных Махом и другими теоретиками новейшей эмпирико — критиче
ской философии, частью благодаря развитию физической химии, выдви
нулись в последние годы возражения против одной из основных задач
современного точного знания: «все явления сводятся к движению». Еще
недавно сведёнпе явления к движению всеми считалось основной, ко
нечной целью научного знания. [14] Это стремление проникло в науку
извне, из широких идей итальянской натурфилософии XVI столетия,
а окончательно овладело ею в конце XVIII и, главным образом, в пер
вой половине XIX столетия. В настоящее время все глубже и сильнее
подымаются возражения против самой этой задачи и весьма возможно,
что это стремление, проникающее современное научное мировоззрение,
является такой же фикцией, научно важной и полезной, как искажение
perpetuum mobile или квадратуры круга в прежнее время. Но пока во
прос не решен. Я остановился на нем только для того, чтобы указать
на возможность существования и в нашем научном мировоззрении та
ких же фикций, какие бессознательно для крупнейших научных работ
ников проникали прежние научные мировоззрения. Кеплер и Браге яв
лялись последователями астрологии и составляли гороскопы, Бойль и
Ван-Гельмонт искали философский камень, вопрос о жизненном элик
сире волновал точных наблюдателей природы — иатрохимиков XVII сто
летия, perpetuum mobile и квадратура круга занимали многие века умы
великих мыслителей и ученых, п еще холодный мыслитель, яркий пред
ставитель механического и атеистического мировоззрения, философ
Гоббс в конце XVII столетия пытался решить вопрос о квадратуре
круга 38.
14.
Чемдальше, следовательно, мы вдумываемся в научное миро
воззрение, чем глубже мы его анализируем, тем более сложным, тем
более разнообразным по своему значению и составу оно нам представ
ляется!
Тем необходимее выяснить, какие же его части отвечают формаль
ной действительности, являются научными истинами, обязательными для
всякого человека, не зависящими от хода времен, смены народов и по
колений. Решение этого вопроса нередко представляет величайшие труд
ности, достигается годами усиленной работы и споров. Борьба научного
мировоззрения с чуждыми ему понятиями, выдвинутыми философией
или религией, становится поэтому еще более трудной, упорной и страст
ной. Мы очень часто даже не можем считать вопрос окончательно ре
шенным и тогда, когда научному мировоззрению удается окончательно
изгнать противоположное мнение, когда ему удается временно заковать
научные представления в ясные формы. История науки показывает нам,
что при этом человеческая мысль весьма часто приходит к ложным вы
38 Robertson G. Hobbes. London, 1886, p. 172, 183. Ср. поправки в кн.: Tönnies F. Hob
bes. Stuttgart 1896, S. 55.
70
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
водам, которые господствуют десятилетиями. В конце XVII, в самом на
чале XVIII столетия в оптике шел великий спор о природе света. Было
выдвинуто два воззрения: одно, представителем которого в конце концов
явился Ньютон, рассматривало свет как истечение из светящего тела
вещества, более тонкого, чем газ, другое, главным носителем которого
был Гюйгенс, считало свет проявлением колебательного движения эфи
ра. Победило в науке учение Ньютона.
В университетах, научных руководствах и трактатах, в работах и в
научном мировоззрении царила всецело теория истечения, доказывалась
ложность волнообразной теории зв. Мы можем перечесть по пальцам тех
отдельных ученых, которые придерживались противоположного мнения.
Главные из них Эйлер40 и Ломоносов41 принадлежали к Петербург
ской Академии наук, но они были одиноки. Даже ученики Эйлера, как
Румовский42 и Ф усс43, не приняли странных мнений своего учителя
и обходили их — при случае — молчанием. Но господствующие системы
философского мировоззрения никогда не признавали теории истечения;
картезианцы и последователи философии Мальбранша44 или Лейбни
ца 45 в этом отношении были единодушны.
Прошло сто лет, и в начале XIX столетия новые научные открытия
и труды Юнга и Френеля доставили полное торжество идее волнообраз
ного движения эфира. В этом вопросе представители философских идей
были более правы, чем их противники. Победа научного мировоззрения
над тогдашним философским была кажущейся. Научная истина находи
лась в трудах философов [16].
Примеры подобных ошибок постоянно наблюдаются в истории науки
и заставляют осторожно и внимательно относиться к господствующему
мировоззрению.
Остановлюсь еще на одном примере, который имеет интерес совре
менности. Знаменитый и совершенно исключительный гений — Майкл
Фарадей, умерший в 1865 г., шел в науке нередко своим особым путем
в полном противоречии с господствующим научным мировоззрением.
Глубоко религиозный человек, бывший всю свою жизнь последователем
и пророком в радениях сандемианцев, одной из крайних пресвитериан
ских сект, проникнутый идеей телеологической структуры мира и един
ства всего окружающего, он нередко находил законности и видел взаим
ные соотношения там, где никто до него их не признавал и не мог их
видеть, исходя из обычных научных преставлений. Фарадей никогда не
был последовательным ньютонианцем; он никогда не сводил все явления
на движение, он был сознательным протцвником атомистов. Исходя из
39 Интересно изложение теории Гюйгенса в историях физики конца X V II I— начала
XIX столетия. См. об этом в кн.: Розенбергер Ф. История физики/Пер. И. Сеченова.
СПб., 1886, т. II, с. 260 [15]. Ср.: Verdet А . Leçons d’optique physique. «Oeuvres». Pa
ris, 1869, vol. V, p. 19.
40 Euler L. Lettres a une princesse d’A llem agne. Paris. 1843, p. 66.
41 Ломоносов M. В. Сочинения. СПб, 1898, т. IV, с. 395.
42 Румовский С. Речь о начале оптики. СПб., 1763, с. 25.
43 Fuss N. Eloge de Mr. Euler. Spb., 1783, p. 27, 28.
44 О теории Мальбранша см.: Schalter /. Geschichte d. Naturphilosophie. Leipzig. 1841,
Bd. I. S. 324—325; Cauchy A. Sept leçons de phisique [gén érale]. Paris, 1868, p. 11;
Bouillier F. Histoire de la philosophie cartésienne. Paris, 1868, [vol. 2], p. 23.
45 Schalter I. Указ. соч., с. 474; Schm öger F. Leibniz in seiner Stellung zur tellurischen
P hysik. München, 1901, S. 18.
ЛЕКЦИИ 1—3
7t
своих идей, он делал опыты и развивал взгляды, резко противоположные
господствующему научному мышлению. И в ближайшее к нему время
его ученики и поклонники, касаясь этих работ великого ученого, считали
их следствием недостаточного математического образования Фарадея,
проявлением странностей его характера, умаляющими славу этого точ
ного экспериментатора. Прошли годы, и наши взгляды во многом изме
нились. Так, мы видим, как одна из этих «странных» идей Фарадея —
идея о физических векторах или силовых линиях — получила в руках
Максвелла блестящую математическую разработку, оказалась орудием
величайшей важности. И больше того, она не сказала еще своего послед
него слова: данные кристаллографии открывают перед нами новое при
менение аналогичных идей к структуре вещества, идей, которые должны
в конце концов совершенно изменить наши представления о материи.
Последовательное изменение во взглядах на эти аналогичные рабо
ты Фарадея, которое мы можем проследить в его оценке у Дюма, Капа,
Тиндаля в 1860-х годах, Гельмгольца —в 1880-х и Томпсона —в
1890-х годах, представляют любопытную схему изменения взгляда исто
рика на недавнее прошлое, вызванное непредвиденным ходом научного
развития 4в.
15.
То же видим мы на каждом шагу. Победа какого-нибудь науч
ного взгляда и включение его в мировоззрение не доказывают еще его
истинности. Нередко видно обратное. Сложным и кружным путем разви
вается научная истина, и далеко не все научное мировоззрение служит
ее выражением.
Благодаря этому создается очень своеобразное положение, которое
составляет красоту и силу научной работы и придает ей то высшее вы
ражение индивидуальности, которое мы в совершенно иной форме встре
чаем в философии, религии, искусстве и общественной жизни. Я указы
вал уже на то, что в отличие от законченных созданий этих сторон
творческой деятельности человека, законченные создания науки — науч
ные истины —являются бесспорными, неизбежно обязательными для
всех и каждого. Но то научное мировоззрение, в которое входят как эти
истины, так и те научные построения, которые более или менее полно
представляют науку данного времени, совсем не является бесспорным.
Научное мировоззрение и данные науки должны быть доступны пол
нейшей критике всякого, критике, исходящей из принципов научного
исследования, опирающейся на научные истины. И здесь открывается
широкое поле для проявления научной индивидуальности. До тех пор,
пока данные научного мировоззрения не составляют научной истины
или истинность этих данных не может быть неопровержимо доказана,
они могут и должны подвергаться критике. Вся история науки на каж
дом шагу показывает, что отдельные личности были более правы в своих
утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи ис
следователей, придерживавшихся господствующих взглядов. Многие на
учные истины, входящие в состав современного научного мировоззрения,
пли их зародыши проповедовались в прежние века отдельными исследо46 Dumas J. В. Discours et éloges académiques. Paris, 1865, vol. I. p. 51; Cap. P.-A. Mi
chel Faraday. Paris, 1868; Helmholtz G. H. Vorträge u. Reden. (1881). Braunschw eig,
1884, Bd. II. S. 272; T yn d all. Faraday as discoverer. London, 1869 (русское и зд.—
СПб., 1871); Thompson S. M. Faraday’s Leben u. Werken. Halle. 1900. О религиозных
воззрениях Фарадея см.: Thompson S. Указ. соч., с. 220.
72
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
вателямн, которые находились в конфликте с современным им научным
мировоззрением. Излагая историю современного нам научного мировоз
зрения, мы неизбежно должны касаться мыслей, идей и работ именно
этих научных работников, стоявших в стороне.
Научное мировоззрение меняется с течением времени — оно не есть
что-нибудь неизменное. Понятно поэтому, что только часть господствую
щих в данное время идей может и должна перейти в научное мировоз
зрение будущего. Другая часть будет создана ходом времени, и элемен
ты этой другой части обыкновенно вырабатываются отдельными лицами
или группами, стоящими в стороне от господствующего мировоззрения.
Истина нередко в большем объеме открыта этим научным еретикам,
чем ортодоксальным представителям научной мысли. Конечно, не все
группы и лица, стоящие в стороне от научного мировоззрения, обладают
этим великим прозрением будущего человеческой мысли, а лишь неко
торые, немногие. Но настоящие люди с максимальным для данного вре
мени истинным научным мировоззрением всегда находятся среди них,
среди групп и лиц, стоящих в стороне, среди научных еретиков, а не
среди представителей господствующего научного мировоззрения. Отли
чить их от заблуждающихся не суждено современникам.
Несомненно, и в наше время наиболее истинное, наиболее правиль
ное и глубокое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь оди
ноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не
обращают нашего внимания или возбуждают наше неудовольствие или
отрицание.
Это объясняется тем, что научная мысль развивается сложным пу
тем, и что для того, чтобы доказательство истины было понято совре
менниками, нужна долгая работа и совпадение нередко совершенно ис
ключительных благоприятных условий. Даже истины математики про
никают иногда с трудом, иногда десятками лет ждут признания.
В общем мы постоянно видим, что много раз совершается одно и то
же открытие, что оно подвергается оценке и воспринимается только
после того, как несколько раз бывало отвергаемо, как негодное и не
правильное.
Аппарат научного мышления груб и несовершенен; он улучшается,
главным образом, путем философской работы человеческого сознания.
Здесь философия могущественным образом в свою очередь содействует
раскрытию, развитию и росту науки. Понятно поэтому, как трудна,
упорна и неверна, благодаря возможности ошибок, бывает борьба науч
ного миросозерцания с чуждыми ему концепциями философии или
религии —даже при явном их противоречии с научно-господствующими
представлениями. Ибо философия и религия тесно связаны с теми бо
лее глубокими, чем логика, силами человеческой души, влияние кото
рых могущественно сказывается на восприятии логических выводов,
на их понимании.
16.
Итак, современное научное мировоззрение — и вообще господст
вующее научное мировоззрение данного времени — не есть maximum
раскрытия истины данной эпохи. Отдельные мыслители, иногда группы
ученых достигают более точного ее познания, но не их мнения опреде
ляют ход научной мысли эпохи. Они чужды ему. Господствующее науч
ное мировоззрение ведет борьбу с их научными взглядами, как ведет
ЛЕКЦИИ 1—3
73
оно ее с некоторыми религиозными и философскими идеями. И это
борьба суровая, яркая и тяжелая.
В истории науки мы постоянно видим, с каким трудом и усилием
взгляды и мнения отдельных личностей завоевывают себе место в об
щем научном мировоззрении. Очень многие исследователи гибнут в этой
борьбе. Иногда они только после смерти находят себе правильное по
нимание и оценку; долго спустя их идеи побеждают чуждые представ
ления.
В относительно недавнее время —в 1830—1840-х годах —идеи о со
хранении энергии встретили вначале суровое отношение современников;
самый важный научный журнал «Annalen d. Phisik u. Chemie» после
довательно не принял возвещавшие им мемуары Море, Р. Майера и
Гельмгольца47. Роберт Майер натолкнулся на массу неприятностей п
тяжелых впечатлений, которые не прошли даром для его нервной, впе
чатлительной натуры.
Мы на каждом шагу видим в научном мировоззрении отражение
борьбы, т. е. проявление оценки взглядов и идей, которые хотя и воз
никают в научной среде, но стоят в стороне от обычного ее русла.
На каждом шагу видно влияние отдельных личностей и борьбы с ними.
На этом зиждется рост и прогресс научного мышления.
17.
Наконец, в господствующем мировоззрении отражаются условия
внешней среды, в которой идет научная деятельность —характер и строй
общественного устройства, организация научного преподавания, состоя
ние техники данной местности и данного времени и т. д. Все эти побоч
ные условия привносят с собою новые идеи, расширяют границы нового
искания и определенным образом вызывают к себе то или иное отноше
ние научно мыслящих людей.
Организация церкви и университетов могущественно отразилась на
тех вопросах, которые возникали в науке в средние века. Борьба рабо
чего сословия, рост капиталистических предприятий выдвинули перед
экономической наукой новые вопросы и придали некоторым чертам со
временного научного мировоззрения особенно жизненный отпечаток ин
тересов дня. В науках общественных и экономических постоянно весь
кругозор науки расширялся неизбежно в связи с расширением и изме
нением общества и государства, служащих предметом их изучения. Эти
отражения внешней среды должны постоянно быть принимаемы во вни
мание при изучении научной мысли.
Итак, мы видим, до какой степени сложно то состояние мысли, изу
чение истории которого мы имеем в виду. Оно представляет нечто из
менчивое, колеблющееся, непрочное.
Научное мировоззрение не есть научно истинное представление о
Вселенной —его мы не имеем. Оно состоит из отдельных известных нам
научных истин, из воззрений, выведенных логическим путем, путем ис
следования материала, исторически усвоенного научной мыслью, из из
вне вошедших в науку концепций религии, философии, жизни, искус
ства — концепций, обработанных научным методом; с другой стороны,
в него входят различные чисто фиктивные создания человеческой мыс
ли —леса научного искания. Наконец, его проникает борьба с философ
47 См.: Merz /. G. A History of European thought in the XIX century.
1903, vol. II, p. 107.
[E dinburgh],
74
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
скими и религиозными построениями, не выдерживающими научной
критики; эта борьба иногда выражается даже в форме мелочных — с ши
рокой точки зрения ученого — проявлений. Научное мировоззрение охва
чено борьбой с противоположными новыми научными взглядами, среди
которых находятся элементы будущих научных мировоззрений; в нем
целиком отражаются интересы той человеческой среды, в которой живет
научная мысль. Научное мировоззрение, как и все в жизни человеческих
обществ, приспособляется к формам жизни, господствующим в данном
обществе.
Но при всем этом мы должны помнить, что научное мировоззрение
могущественно влияет на все формы жизни, мысли и чувства человека
и заключает в себе единственные проявления истины, которые для всех
времен и для всех людей являются бесспорными. Но определить, какие
черты научного миросозерцания истинны, нередко трудно и почти без
надежно.
При таких условиях нельзя говорить об одном научном миросозер
цании: исторический процесс заключается в его постоянном изменении
и это изменение научного миросозерцания в целом или в частностях
составляет задачу, которую должна иметь в виду история науки, взятой
в целом, история естествознания или крупных его частей.
18.
Для изучения этого изменения надо иметь твердые опорные
пункты. Исходя из современного научного мировоззрения, для его по
нимания необходимо проследить его зарождение и развитие.
Но предварительно необходимо остановиться еще на одном довольно
важном обстоятельстве. Неустойчивость и изменчивость научного миро
воззрения чрезвычайны; научное мировоззрение нашего времени мало
имеет общего с мировоззрением средних веков. Очень мало научных ис
тин, неизменных и идентичных, которые бы входили в оба эти мировоз
зрения. А между тем можно проследить, как одно произошло из друго
го, и в течение всего этого процесса, в течение всех долгих веков было
нечто общее, оставшееся неизменным и отличавшее научное мировоз
зрение как средних веков, так и нашей эпохи от каких бы то ни было
философских или религиозных мировоззрений.
Это общее и неизменное есть научный метод искания, есть научное
отношение к окружающему. Хотя они также подвергались изменению
во времени, но в общих чертах они остались неизменными; основы их
не тронуты, изменения коснулись приемов работы, новых проявлений
скрытого целого.
То же видно в искусстве; например, в стихе мы имеем определенные
ритмические формы; в течение веков открылись новые внешние формы
стиха, появились новые типы поэтических произведений, получились но
вые сюжеты. Но все же между древней гомеровой поэмой и последними
произведениями новейшей поэзии —даже учеными и сухо рационали
стическими произведениями декадентства —есть нечто общее: стремле
ние к ритму, к поэтической картине, к связи формы и содержания в
целом.
Точно так же и в научных мировоззрениях улучшились и создались
новые приемы мышления, углубилось понимание научного отношения,
но то и другое от века существовало в науке: оно создало в своеобраз
ных формах проявления как средневековое научное мировоззрение, так
и научную мысль нашего времени. Понятно поэтому, что в истории на
ЛЕКЦИИ 1—3
75
учного мировоззрения история методов искания, научного отношения к
предмету, как в смысле техники ума, так и техники приборов или прие
мов, занимает видное место по своему значению и должна подлежать
самому внимательному изучению. [17]
II
19.
Ограничив, таким образом, нашу задачу изучением развития со
временного научного мировоззрения, перед нами невольно сейчас же
возникает вопрос о способах изучения его истории.
Можно приступить к ней различным образом. Можно пытаться най
ти общие законы, которые руководят изменением научного мировоззре
ния и затем на основании их выяснить себе глубже и яснее это прояв
ление духовной деятельности человека. Эти законы тесно связаны с законообразностью, наблюдаемой в развитии отдельных наук. Они, веро
ятно, исходят или из характера человеческого разума, или из законов
общественной п с и х о л о г и и .
Так, например, в истории науки мы нередко видим многократное от
крытие одного и того же явления, повторение одних и тех же обобще
ний. В этих открытиях видны одни и те же черты, иногда они до мело
чей повторяют друг друга, а между тем в них не может быть и речи
о каких бы то ни было заимствованиях 48.
Изучение рукописей Леонардо да Винчи, умершего в 1519 г., откры
тых вновь в конце XVIII — начале XIX столетия, указало, что в них
изложены многие идеи, которые получили свое развитие в X VII—XIX
столетиях при условиях, когда ни о каких заимствованиях из Леонардо
не могло быть и речи [18]. Его рисунки турбин, подводных судов, па
рашютов и т. п. прозревают аппараты — иногда даже в деталях —вновь
созданные человеческим гением много столетий спустя. У него мы нахо
дим рисунки наклонной плоскости, напоминающие идеи, развитые сто
летие спустя фламандцем Стевином. Точно так же в его аппаратах и
проектах опытов в других областях физических дисциплин удивитель
ным образом намечаются опыты позднейших исследователей: так, пред
видятся эксперименты в области трения Кулона, конца XVIII столетия,
и д’Амонтона, конца XVII столетия. В рукописях Леонардо собраны поч
ти неотделимые от нас его собственные идеи и эксперименты, записи
традиций современных ему практиков и выписки из трудов многих за
бытых ученых и исследователей старого времени или его современников.
Исследование их открыло перед нами удивительную картину состояния
мысли отдельных исследователей конца XV — начала XVI столетия.
Мы на каждом шагу видим здесь воспроизведенными и как бы прови
денными разнообразные мелкие и крупные открытия и обобщения
48 «Повторяемость» открытия отчасти связана с необходимостью для каждой страны,
для «общества» преж де, чем и д т и дальше, пройти исторически неизбежны е пред
варительные стадии. Лориа сравнивает этот процесс с филогенетическими процес
сами эмбриологии. Такое состояние было, например, пережито человеческой мыслью
в XVIII столетии и в первой половине XIX, когда до начала настоящей синтети
ческой геометрии были независимо пройдены пути, уж е известные древним; см.:
Loria G. The Monist. [Publ. by the Open court publishing company. Chicago]. 1902,
vol. XII, p. 99.
76
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
XVII—XIX вв. Мы видим здесь то брожение мысли, которое подготов
ляет будущее науки 49.
Точно то же встречает нас на каждом шагу в истории науки. В древ
них японских хирургических и особенно гинекологических инструмен
тах видим мы иногда до мелочей повторение того, что было независимо
создано в Европе в эпоху, когда ни о каких сношениях европейцев и
японцев не могло быть речи50. Древние культурные народы Средней
Америки племени Майя достигли путем астрономических наблюдений
того же летосчисления, как культурные племена Европы и Америки.
Их год совпадал точнее с астрономическим, чем календарь уничтожив
ших их цивилизацию испанцев 51. Но и здесь все попытки найти сно
шения между этими столь разными культурами были напрасны. Одина
ковые результаты достигнуты независимо. [19]
В более новое время мы видим, как постоянно одно и то же откры
тие, одинаковая мысль вновь зарождаются в разных местах земного
шара, в разные эпохи, без какой бы то ни было возможности заимство
вания.
Изучение подобного рода явлений, несомненно, открывает нам общие
черты, свойственные научному творчеству, указывает его законы и та
ким образом заставляет нас глубоко проникать в изучение психологии
научного искания. Оно открывает нам как бы лабораторию научного
мышления. Оказывается, что не случайно делается то или иное откры
тие, так, а не иначе строится какой-нибудь прибор или машина. Каж
дый прибор и каждое обобщение являются закономерным созданием че
ловеческого разума; при новом воспроизведении, иногда столетия спустя,
в новой среде в них повторяются те же самые черты, они создаются
одинаковым образом. В истории науки мы постоянно видим это явление,
ибо почти всякая часть нашего научного мировоззрения открывалась и
вновь забывалась в течение его векового развития.
20.
Та же самая задача может быть изучаема и другим путем. Мы
постоянно наблюдаем в истории науки, что та или иная мысль, то пли
иное явление проходят незамеченными более пли менее продолжитель
ное время, но затем при новых внешних условиях вдруг раскрывают
перед нами неисчерпаемое влияние на научное миросозерцание. Так
было с идеей эволюции до Дарвина; идеи Ламарка не имели в свое время
никакого значения; они были забыты до 1860-х годов, а между тем мы
видим, как они с тех пор неуклонно влияют на научную мысль. В чем
заключались причина или причины их долгого непонимания?
Только долго после смерти Лобачевского (ум. в 1856) 52 его созда49 Литература о Леонардо да Винчи как ученом огромна. Она приведена в кн.: Hal
ler A. G eschichte d. Physik. Stuttgart. 1882. Bd. I. S. 240—242; Ср. также: SéaiUes G.
Léonard de Vinci; [l’artiste] le savant. Paris, 1892; Caverni R . Storia del metodo sperim entale in Italia. Firenze, 1891— 1898, vol. I—V; Baratta M. Leonardo da V inci ed i
problemi dell terra. Torino. 1903. О том, что в записках Леонардо да Винчи не все
принадлежит ему, указал Мюнтц: M üntz. Leonardo da V inci. P., 1898. Ср. об этом
также: Baratta М. Указ. соч. Работа критической оценки записей Леонардо да Вин
чи с этой точки зрения только что начинается.
50 Ср.: Scheube R. Handbuch d. Geschichte d. Medicin. lena, 1902, Bd. I, S. 745.
51 Humboldt A. de. V ues de Cordillères [et m onum ents des peuples indigènes de ГAmé
rique]. Paris, 1816, vol. II, p. 74; Häbler К . W eltgeschichte. Leipzig, 1899, Bd. I, S. 240.
52 См.: Васильев A. H. И. Лобачевский. Казань, 1894. с. 32. См. о предшественниках
Лобачевского: Engel F. u. S täckel P. Die Theorie d. P arallellinien [von Euklid bis
ЛЕКЦИИ 1—3
77
нпя были поняты и оказали до сих пор чувствуемое влияние на науку
и философию. Мэйо в 1668 г. открыл кислород и точно и ясно описал
его свойства; только через 120 лет, в конце XVIII в., это открытие было
правильно понято, хотя работа его никогда не была забыта и не исчеза
ла из обращения 53. Стенон в 1669 г. дал основные методические приемы
геологических исследований, но цитируемая и читаемая в течение XVI
и XVIII столетий работа его была оценена только тогда, когда в конце
XVIII в. вновь были открыты те же основные положения54. Можно было
бы без конца умножать эти примеры. Имена ученых, труды которых
были встречены с пренебрежением при их жизни и оценены много поз
же, иногда долго спустя после их смерти, очень многочисленны. Доста
точно вспомнить Лорана, Жерара, Грассманов, отца и сына, Стенопа,
Гюйгенса, Леблана, Гесселя, Майера и т. д.
Из этих примеров ясно, что недостаточно, чтобы истина была выска
зана или чтобы явление было доказано. Их понимание, проникновение
ими человеческого разума зависит от других причин, одна хрустальная
ясность и стройность, строгость доказательств недостаточны. Условия
внешней социальной среды, состояние техники, настроение и привычки
мыслящих людей науки должны быть при этом принимаемы во внима
ние. Опять перед нами стоит тот же вывод, опять мы сталкиваемся со
сложностью объекта исследования. Научное мировоззрение не есть аб
страктное логическое построение. Оно является сложным и своеобраз
ным выражением общественной психологии.
Соответственно с этим в его истории мы наблюдаем и обратные те
чения. Научная истина или точно доказанный, не противоречащий со
временному мировоззрению факт или обобщение, войдя уже в научное
мировоззрение, иногда через некоторое время из него теряются, заменя
ются ложным или явно противоречащим более развитому научному ми
ровоззрению фактом или положением. Происходит регресс научного зна
ния, в более или менее ясной форме постоянно наблюдавшийся и на
блюдающийся в крупном и мелком в истории научного мышления. Так
сменилось представление о шаровой форме Земли представлением о
плоском земном острове, многие века царившем в византийской науке и
одно время явившемся частью господствующего научного мировоззре
ния. Гелиоцентрические системы Вселенной, к которым все время скло
нялись Платон и его последователи, были окончательно вытеснены из
научного мировоззрения античного мира и средних веков геоцентриче
ским представлением. Открытые в XVII столетии и вошедшие в то вре
мя в научную мысль основные законы кристаллографии были заменены
в XVIII в. чуждыми и ложными представлениями о кажущейся правиль
ности геометрических форм кристаллических тел 5\ Они были усвоены
и добыты вновь в конце XVIII — начале XIX столетия. Когда в XVII в.
auf Gauss. Leipzig], 1895. Труды этих предшественников не были поняты пли не
обратили па себя внимапия. Их значение ясно нам только теперь [20].
53 Foster М. Lectures on the history of physiology. Cambridge, 1901, p. 185. У Мэйо так
ж е были предшественники, как, например. Рей и др., равным образом непонятые.
54 О нем см.: Jorgensen H. N iels Stensen. Kopenhagen, 1884. О его позднем признании
см: P lenkers W Der Däne [N iels] Stensen. Freiburg, 1884, Bd. I, S. 57. Стенсон раз
делил участь многочисленных предшественников, выражавших те ж е мысли, что
и он, но мепее ярко, доказательно и полно.
55 Об этом см.: Вернадский В. И. Основы кристаллографии. М., 1903, с. I, с. 9 сл.
78
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
величайший гений всех времен и народов Галилей открыл свои бессмерт
ные законы движения и положил начало динамике, его научные против
ники Беригар (Беригуарди) и Барди указывали, что Галилей повторяет
то, что давно известно в школах и сочинениях некоторых из схоластиче
ских ученых 5в. Их указания были долго встречаемы с недовернем и не
были оценены в истории развития научной мысли. А между тем они
были правы. В рукописях и печатных изданиях XVI столетия были от*
крыты труды одного из таких ученых, Иордана Неморария первой по
ловины X III столетия, в которых мы находим многие обобщения Гали
лея 57 Они были неправы только потому, что эти обобщения Неморария
были при дальнейшем росте научного миросозерцания забыты и замене
ны ложными схемами чистых аристотеликов; в лучшем случае, они
были известны отдельным специалистам, не придававшим им должного
значения.
В истории наук на каждом шагу мы видим подобную замену точного
и истинного ложным и неправильным. Можнт) сказать, что научное ми
ровоззрение поддерживается и не гибнет только благодаря сознательному
проявлению усилия, воли. Оно замирает и поглощается чуждыми вхож
дениями, как только ослабляется это его проникающее живительное
усилие.
Иногда — только иногда —можно проследить до известной степени
причину регрессивного хода научного мышления: в научное мировоззре
ние вторгаются новые создания религиозной или философской (метафи
зической) деятельности человеческого сознания, которые не могут быть
56 О Беригаре см.: Caverni Я. Storia del metodo sperim entale in Italia. Firenze. 1891—
1893, vol. IV, p. 33; о Барди: Gerland E. u. Traumiiller F. G eschichte d. p h ysik ali
schen Experim entalkunst. Leipzig, 1899, S. 89.
57 Загадочная фигура Иордана Неморария ждет своего исследователя. [21]. Уж е уче
ные XVI и XVII вв. терялись в догадках о времени его ж изни (см., например:
Biancanus /. [A cessere de Natura] mathematicorum scientiarum tractatio, atq; [Cla
rorum mathematicorum chronologia]. Bononix, 1615, p. 57 и др.). Во всяком случае,
это был ученый начала XIII в., и, по-видимому, он идентичен с Иорданом Саксон
ским, вторым генералом доминиканцев (1220—1237). На это впервые обратил вни
мание по указанию Буонкомпаньи Трейтлейн (см. Treutlein /. Р. Zeitschrift für
Mathematik [und Physik. L eipzig], 1879, XXIV, S. 125. Против возражал Денифле
(см.: Denifle. M itteilungen des Coppernicus-Ver[eins für W issenschaft und Kunst zu
Thorn. L eipzig], 1887, Bd. VI, S. IV—V. На значение Неморария указал Шаль
(Chasles. Comptes Rendus. Paris, 1841, XIII, p. 507), но его замечания не обратили
на себя внимания, и фигура Иордана начинает выдвигаться в исторической пер
спективе лишь в 1890 гг. См. о нем: Cantor М. [V orlesungen über] G eschichte der
Mathematik. [Leipzig, 1880]; Caverni R. Storia del metodo sperim entale in Italia. Fi
renze, 1895. vol. IV, p. 15; Gerland E. u. Traumiiller F. Geschichte d. physikalischen
E xperim entalkunst. Leipzig, 1899, S. 78. Едва ли освещение его идей правильно до
сих пор, так как издания его трактатов, сделанные большей частью в первой по
ловине XVI в., очень изменены издателями (Апианом, Тарталья и др.) или у ж е
были изменены в рукописях (ср.: Björnbo. Bibliotheca m athem aticae. Leipzig, 1903,
IV, p. 328). Они очень различаются по содержанию. Рукописи и издания мало или
почти не исследованы, по крайней мере, по отношению к механическим его трудам
(ср.: Duhem Р.— Bibliotheca M athematicae. Leipzig, 1905, V, p. 321). Куртце под
верг исследованию лишь чисто математические сочинения. См., например: Curtze М. Jordani Nemorarii geom etria [vel de triangulis libri IV ]. Thorn, 1887, p. X.
У ж е Апиан, издавая в 1533 г. Иордана, указывает, что это старинное сочинение
не утратило интереса и значения для его современников. См.: Nemorarius /. Liber
de ponderibus [propositiones XIII et earundem dem onstrationes]. Norimbergae, 1533,
p. 3 Оно сохранило это значение вплоть до Галилея, и хотя было известно в XVI
и XVTT вв но не было понимаемо.
ЛЕКЦИИ 1—3
79
втиснуты в рамки научно познанного, но в то же время являются для
человечества в данный исторический момент дорогими и непреложными.
В борьбе с такими чуждыми ей понятиями научная мысль замирала;
истинное, но противоречащее догмату религии или тезису метафизики,
заменялось новым представлением, с ними согласным, но научно непра
вильным.
Иногда такое движение захватывает всю область научной мысли,
и тогда наблюдаются периоды полного упадка науки, например тот,
который начался в последние столетия жизни римской империи и ко
торый несколько раз возобновлялся в течение средних веков в Европе;
то же самое резко сказалось в мусульманских государствах, в Индии и
Китае. Нельзя искать причин такого упадка в нашествии варварских
народов, иногда не имевших места; они кроются глубже.
Они связаны с изменением психологии народа и общества, с измене
нием духовного интереса личности, с ослаблением того усилия, той воли,
которая поддерживает научное мышление и научное искание, как под
держивает она все в жизни человечества!
21. Изучение многочисленных и разнообразных фактов, сюда отно
сящихся, крупных и мелких, очевидно, может дать нам общие черты,
можно выяснить причины и условия, при которых происходит регрес
сивная переработка научного мышления и научного мировоззрения в его
целом или в его частях. Этим путем мы можем подходить к выясне
нию законов развития научного мышления.
Наконец, к тем же законам нас подвело бы и изучение современного
научного мировоззрения сравнительно с научными мировоззрениями
других эпох жизни человечества. Из такого сравнительного изучения
можно было бы вывести закономерность исторического процесса смены
и переработки одного мировоззрения в другое. Можно было бы изучить
и выделить отдельно влияние на научное мировоззрение —искусства,
общей культуры, философии, религии, общественной жизни, и этим пу
тем опять-таки подойти к тем же основным вопросам о законах разви
тия научного мышления, и в частном случае, эволюции научного миро
воззрения.
Но я не имею в виду изучать современное научное мировоззрение с
этой точки зрения и не буду стараться находить общие законы его об
разования. Такая задача —вполне научная и основная — требует для
своего решения огромной подготовительной работы, без которой всякие
подходы к ней безнадежны. И эта подготовительная работа даже в об
щих, грубых чертах не сделана настолько, чтобы можно было теперь
дать хотя бы общий набросок законов развития научного мышления.
Можно только утверждать, что эти законы далеко не совпадают с зако
нами логики (наука не движется индуктивным или дедуктивным пу
тем), а являются сложным проявлением человеческой личности.
22. Но есть и другой путь изучения истории современного научного
мировоззрения —путь, который сам по себе составляет подготовку к
выяснению законов его образования, который должен быть раньше
всего определен и для которого имеются в настоящее время достаточ
ные материалы.
Это путь прагматического описания, наблюдения развития современ
ного научного мировоззрения. Это научное изложение фактов или явле
ний в их внешнем виде,— исконный путь натуралиста и рационалиста-
80
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
философа. Очевидно, только после того, как мы знаем само явление, под
лежащее нашему изучению, можно стремиться к его объяснению, к на
хождению его законов. Прежде чем искать законы и причины движения
небесных светил, надо узнать условия и характер самих светил и их
движений, надо иметь их точное научное описание. Точно так же, преж
де чем искать законы исторического сложения научной мысли, необхо
димо иметь описание ее выяснения, иметь картину исторического про
цесса, приведшего к современному состоянию мысли. Дать в общих
чертах картину исторического развития современного научного мировоз
зрения и составляет задачу будущих лекций.
Конечно, мы не должны при этом упускать те общие явления, кото
рые свойственны всякому процессу изменения научного мировоззрения:
повторяемость одинаковых открытий и обобщений, условия убедитель
ности того или иного научного положения, регрессивные течения, кото
рые наблюдаются постоянно в научном движении. Точно так же в этом
процессе всегда ясно взаимодействие науки с искусством, религией, фи
лософией, культурой и общественной жизнью. Но не эти общие явле
ния будут целью нашего изучения; наша задача гораздо более скромная
и будет заключаться в изучении картины одного конкретного процесса,
сложения одного современного научного мировоззрения. На этом конкрет
ном примере будут, конечно, до известной степени видны общие правиль
ности сложения всякого научного мировоззрения, но для изучения этих
законов необходимы подобные работы в области всех других научных
мировоззрений. Но такое исследование далеко стоит от моей задачи.
ЛЕКЦИЯ 4
Прогресс науки. — Значение книгопечатания
Первый вопрос, который стоит перед нами, конечно, заключается в
том, как долго, как давно наблюдается рост нашего современного науч
ного мировоззрения, когда оно сложилось и началось? С ним тесно связан
другой вопрос: находимся ли мы в расцвете этого роста и развития,
в середине процесса, граница которого произвольно положена нашей
мыслью, или видно начало конца, смены нашего мировоззрения новым?
Вопросы трудные, но неизбежно стоящие перед нами при начале ис
следования, и так или иначе на них надо дать себе ответ.
Мы недавно пережили конец столетия. По старому обычаю, в это
время подводят итоги прошедшему. И вы видели во всех статьях, в кни
гах и речах, как выставлялся вперед рост, как подчеркивалось значение
и влияние науки и распространение научного мировоззрения в течение
всего X IX столетия.
Со времени французской революции XVIII столетия и начатого ею
изменения картины европейского континента мы присутствуем при не
уклонном, все усиливающемся росте науки, и люди самых разнообраз
ных настроений и направлений признают глубокое значение науки в
общей жизни человечества за истекшее столетие. XIX век является од
новременно веком широкого развития исторических наук и точного зна
ния. Расширение и рост научного мировоззрения составляют его наибо
лее характерную черту. Успехи пауки, связанной с ней техники, расшире-
ЛЕКЦИЯ 4
81
пне гуманитарных интересов резко отделяют его от далекого прошлого.
Но то же самое было и много раньше. Накануне Французской рево
люции 1789 года выразитель взглядов и настроений прогрессивной ча
сти французского общества старого порядка Бомарше устами доктора
Бартоло в «Севильском цирюльнике» перечислил в 1775 г. то, что при
нес нового XVIII век — этот век просвещения:
R o s i n e . Vous injuriez toujours notre pauvre siècle.
В a r t h о 1 o. Pardon de la liberté! Qu’a-t-il produit роцг qu’on le loue?
Sottises de toute espèce: la liberté de penser, l’attaction, 1 électricité,
le tolérantisme, le quinquina, l’Encyclopédie et les drames...1
В этом перечислении, сделанном еще за 20 лет до Великой револю
ции, невольно чувствуется родственное нам настроение, когда мы вду
мываемся в итоги XIX столетия: и там, и здесь мы видим плоды и про
явления роста современного научного мировоззрения. Когда мы всмат
риваемся в итоги XVIII столетия, то в общем люди XIX столетия пере
живали многое, аналогичное тому, что переживаем мы; они переживали
это даже более резко и глубоко, так как в это время резко менялась
социальная жизнь европейского общества, между тем как мы подводим
итоги в довольно устойчивые года государственной жизни. [1]
Но зачатки того же настроения видны еще глубже в XVII в. В работах
ученых XVII в., в трудах философов, в произведениях художников мы
видим резко выраженное новое чувство просвещенного наукой человека,
противопоставляющего себя старому времени. Когда просвещенный че
ловек начала XVIII столетия оглядывался на только что прошедшее
время, на истекший век — перед ним проносились разнообразные вели
кие открытия, бессмертная работа человеческого гения. В это столетие
создавалась новая философия и был пережит человеческий период, на
поминающий только эпоху зарождения и расцвета древней греческой
философии.
Достаточно вспомнить имена Бэкона, Декарта, Гассенди, Спинозы,
Лейбница, Гоббса, Локка, Беркли и Мальбранша. В эту эпоху создава
лась и могущественно развилась новая математика, выросла физика и
механика; новые приборы, далеко раздвинувшие человеческую мысль,—
телескоп, микроскоп, часовые механизмы, барометр, термометр и т. д.
Все это — создания истекшего XVII столетия. В том же веке создались
науки об обществе и государстве, жизнь дала новые формы, и беско
нечны были достигнутые обобщения в разных областях знания и чело
веческой жизни. И в этом XVII в., мы чувствуем и находим многие
черты — основные и главные — того же самого, родственного нам миро
воззрения.
Корни этого движения лежат глубже. Ими проникнут XVI век —
век религиозной борьбы, зарождения и развития свободной мысли, окон
чательной и резкой борьбы со схоластиками — расцвет гуманистов.
К концу этого столетия у итальянских натурфилософов, Джордано Бру
но, Бэкона мы встречаем резко выраженные взгляды о будущем значе
нии науки, как устроительницы жизни, как главном благе человечества.
1 Р о з п н а. Вечно вы браните наш бедный век. Б а р т о л о . Прошу простить мою
дерзость! Но что он дал нам такого, за что мы могли бы его восхвалять? Всякого
рода глупости: вольномыслие, всемирное тяготение, электричество, веротерпи
мость, хину, «Энциклопедию» и мещанские драмы (Бомарше. Избранные произве
дения. М., 1966, т. I, с. 72—73. Ред.).
82
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
На отдельных личностях можно проследить то же самое течение да
леко в глубь веков, но непрерывающееся научное развитие и достижения
научного миросозерцания заметны нам с конца или [второй] половины
XV в.—*начала XVI в. Только с этого времени начинают резко входить
в прежнее мировоззрение части нового, и постепенно, все более и более,
этот процесс быстро ускоряется и расширяется.
Можно даже до известной степени указать границу, когда приобре
тает силу рост нового нашего мировоззрения. Эта граница определяется
открытием и распространением книгопечатания. До открытия книгопе
чатания мы наблюдаем в течение всех средних веков у отдельных лич
ностей и в отдельных местах проявления учений и мнений, изобретение
приборов и фактов, которые являются предшественниками позднейшего
времени.
Но эти открытия, факты и теории исчезали в борьбе с мощным про
тивником, в борьбе с господствующим мировоззрением, тесно связанным
с жизнью, с церковной, общественной и философской организацией.
Средние века были временем чрезвычайного брожения человеческой мыс
ли; в это время мы видим бесчисленное множество сект, ересей; перед
нами проходит длинный мартиролог людей, погибших за свои убеждения.
В то же время и в философской, и в научной мысли это было время
индивидуальных усилий, чрезвычайно слабой передачи другим поколени
ям полученного и известного, найденного личным трудом и мыслью.
В конце концов, вуниверситетах и в некоторых высших школах созда
лись центры, которые поддерживали научную работу в течение поколе
ний. Эти учреждения не подходили к тем течениям, которые стояли в
стороне от выработанных раньше, связанных с определенными условия
ми, неупругих форм работы.
А между тем элементы будущего нового мировоззрения создаются
этими отдельными мыслителями, не входящими в рамки господствующего
мировоззрения. Их нельзя искать в господствующем средневековом ми
ровоззрении. Их надо искать среди еретиков, среди людей, стоявших в
явной или скрытой оппозиции к сложившейся схоластической науке пли
философии. Прошли века, пока они проникли в университеты. Они про
никли туда, когда уже окрепли. Но им окрепнуть не давали обстоятель
ства, и мощные организации университетов и высших школ боролись с
неокрепшим противником, не могшим, вообще говоря, передать свои
идеи будущим поколениям. В эти века постоянно вновь переделывалось
одними то, что было добыто другими, и также быстро уничтожалось об
стоятельствами жизни. Чем больше мы проникаем в изучение этой эпо
хи, тем более мы удивляемся многочисленным следам индивидуальной,
своеобразной мысли, наблюдения, опыта, не нашедших последователей
или искаженных дальнейшими нарастаниями. В биографиях ученых этих
столетий мы видим нередко, какие необычайные усилия они должны
были употреблять для того, чтобы получить нужные сведения: далекие,
нередко годами длящиеся путешествия, трудные отыскивания людей,
имеющих рукописи или рецепты, иногда многолетняя работа учеником
у какого-нибудь адепта или схоластика. Человеческая личность не имела
никакой возможности предохранить, хотя бы несколько, свою мысль от
исчезновения, распространить ее широко —urbi et o rb i2 — переждать
2 — Городу и миру (лат.) ; здесь — ко всеобщ ему сведению. Ред.
ЛЕКЦИЯ 4
83
неблагоприятное время и сохранить ее до лучших времен. Вечно и по
стоянно все создавалось и вновь разрушалось тлетворным влиянием всеразрушающего времени. Только кое-где сохранились рукописи, забытые
и потерявшие живое значение, нашлись оригинальные приборы, рецеп
ты, наблюдения — живые свидетели, немногие из многих, горячей ин
дивидуальной мысли, не похожей на господствующее мировоззрение.
Борьба была неравная, и всякая мысль, чуждая учениям, имеющим
власть и силу в своих руках, легко могла быть уничтожена и уничто
жалась безжалостно. А мы знаем, что даже громко высказанная, легко
доступная мысль и теперь долгие годы, иногда десятки лет, не оказывает
своего влияния или только изредка встречает понимающих и развиваю
щих ее дальше сторонников.
Конечно, в некоторых случаях создались и здесь формы, которые пи
тали и позволяли находить убежище тем идеям, мнениям и наблюде
ниям, которые служили материалом и почвою для будущего научного
мышления. Это были, с одной стороны, требования жизни. Повышались
общие условия культуры, жизнь начинала предъявлять все новые и но
вые требования —создавались новые ремесла, новые отрасли техники.
В течение поколений создавались технические мастерские. В них выра
батывались традиции, накапливались знания, давался известный простор
научным запросам отдельных техников. И мы увидим, что из этих ма
стерских выйдут такие основные великие изобретения, как часы, теле
скоп, микроскоп, рисовальные и измерительные приборы. В связи с тре
бованиями золотых дел мастеров улучшались весы, в стеклянном деле
находили применение опыты химиков. В этой среде постепенно накап
ливался тот научный материал опыта, наблюдения, который являлся
противоречащим господствующему научному мировоззрению, и в этих
жизненных потребностях он находил себе питательную среду. Медленно,
но неуклонно он накапливался и должен был открыться перед пытливым
умом, талантливым человеком, который выходил из этой среды пли с
ней соприкасался. И действительно, вышедшие отсюда люди, как уви
дим, оказали огромное влияние на развитие научного мышления. В та
кой же обстановке среди мастерских зародилось и развилось книгопе
чатание.
Но жизнь выдвинула и другие организации, в которых могли раз
виться и получить корни — и сохраниться при всяких невзгодах —
те новые течения, которые положили начало современному научному ми
ровоззрению. Это были крупные художественные произведения, великие
создания средневекового зодчества, работы инженеров, военное дело, руд
ное дело. Когда мы еще теперь смотрим на готические соборы, всюду
в городах Западной Европы остающиеся живым следом жизни католиче
ской церкви, для нас не может быть никаких сомнений, что создатели
их должны были обладать не теми детскими понятиями о механике, ко
торые были господствующими в эту эпоху в научном мышлении; здесь
передавались и развивались другие понятия — те понятия, которые по
служили началом нового мировоззрения. Эти люди, практики, вырабаты
вали общие принципы, достигали точного знания и входили в коллизию
с чуждыми им понятиями схоластических ученых. Мы нередко наблю
даем это в биографиях художников и техников того времени. Так, Ва
зари рассказывает, что Брунеллески, знаменитый флорентийский зод
чий конца XIV — начала XV столетия, отличался большими математиче-
84
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
сними способностями, любил ставить задачи и спорить с учеными-математиками того времени, например, с Тосканелли. Он решал вопросы, пе
ред которыми останавливалась наука того времени. И это не пустые
слова биографа. Изучая постройки Брунеллески, позднейшие поколе
ния нашли в них несомненные следы его математических познаний —
форма куполов некоторых его церквей, например, S. Maria del Fiore во
Флоренции отвечает в разрезе кривым особого характера, которые, как
показал [И.] Бернулли, в конце XVII — начале XVIII столетия, являют
ся кривыми, выражающими закон наибольшего сопротивления разрыву.
Из этой среды вышли многочисленные ученые эпохи Возрождения и
XVII в., крупные новаторы. Достаточно вспомнить имена Леонардо да
Винчи и Стевина, этих первых провозвестников современного механиче
ского взгляда на природу. В этих организациях — мастерских, братствах
каменщиков, мастерских художников —веками теплилась научная
жизнь и ждала нового времени. Она находилась в явном, хотя может
быть и не вполне выраженном, противоречии со средневековой схоласти
кой, с проникнутой церковностью или схоластической философией наукой
этого времени. Но, конечно, здесь передавались только прикладные при
емы, сохранялась и развивалась привычка обращаться к природе — вер
ный глаз и твердая рука, но далеко было до систематического искания
научной истины ради нее самой —не доставало самого основного, важ
ного элемента научной деятельности. Отдельные личности могли искать
научное знание и глубоко понимать природу, пользуясь накопленным
здесь материалом этого знания. Но эта их работа также мало могла здесь
сохраниться, развиться; не собиралась она и в чуждой их настроению
научной литературе. Несомненно, однако, бессознательно эти мастерские
и эти работы питали и возбуждали среди отдельных выдающихся лиц
научную мысль, давали ей основание, чего не могли сделать рамки схо
ластики и теологии.
Была еще одна среда, одна форма организации, которая давала приют
научной мысли, опять-таки более или менее ее искажая. Это была среда
алхимиков: были отдельные частные лаборатории, рассеянные, начиная с
X—X III столетий, от границ Пиренейского полуострова до пределов
Польши, Юго-Западной Руси, Скандинавии и Византии. В этих алхими
ческих лабораториях неуклонно продолжалась традиция эксперимен
тальной работы, искаженная и изуродованная мистическими и магиче
скими верованиями и суевериями. Но и здесь мало могла сохраниться
и передаться потомкам неискаженной научная мысль тех отдельных глу
боких мыслителей, которые должны были и —мы знаем — являлись
среди адептов тайного знания. Она быстро покрывалась наростами меч
таний, но опять-таки опыт и наблюдение, неизбежно связанные с алхи
мическими трудами, постоянно вновь возбуждали и не давали замирать
научному мышлению. Но вся эта работа была вечной работой разруше
ния и созидания, работой Данаид, ибо не было ее фиксации и передачи
будущим поколениям.
В течение всех средних веков мы видим такую бесплодную работу
отдельных личностей, постоянное уничтожение ими созданного, вечное
брожение мысли. Она не могла ничего создать, ничего передать —все
разбивалось вокруг твердыни установившихся, господствующих учений,
и только приложения научного знания, лишенные обобщающей мысли,
могли поддерживаться требованиями жизни или стремлениями человече-
ЛЕКЦИЯ 4
85
души к чудесному и таинственному. У личности в ее борьбе не было
никакого средства фиксировать свою мысль во времени, сохранить и пе
редать ее потомству. В руках ее врагов были все средства ее уничто
жения.
Все это резко переменилось с открытием к 1450 г. книгопечатания,
и мы видим, что с этой эпохи начинается быстрый и неуклонный рост
человеческого сознания. Книгопечатание явилось тем могучим орудием,
которое сохранило мысль личности, увеличило ее силу в сотни раз и по
зволило в конце концов сломить чуждое мировоззрение.
Мы можем и должны начинать историю нашего научного мировоззре
ния с открытия книгопечатания. Такое значение отдельного техническо
го открытия, его неисчерпаемое влияние на человеческую жизнь не мо
жет быть удивительным и непонятным для нас, ибо мы переживаем по
добное же влияние открытия Уаттом паровой машины, изменившей весь
строй жизни и мысли человека, и сознаем будущее аналогичное в ней
изменение решением вопроса о передаче и легкой добыче электрической
и, может быть, вообще лучистой энергии.
Я позволю себе остановиться на этом примере для того, чтобы в не
скольких словах коснуться того вопроса, который был мною поставлен в
начале лекции,—вопроса о том, находимся ли мы в середине прогрес
сивного развития научного мировоззрения или оно более или менее за
кончено? Не можем ли мы ждать такого же его упадка, который уже
был не раз и который не раз предсказывался ему его друзьями и про
тивниками?
Начиная с открытия книгопечатания, научное мировоззрение разви
вается непрерывно, но будет ли этот процесс идти и дальше? Оно есть
создание человеческого духа, проявление человеческой личности и, оче
видно, должно развиваться, если условия, ему благоприятствующие, на
ходятся в соответствии с теми общими условиями среды, в которых раз
вивается человеческая личность. Это, главным образом, условия обще
ственные, религиозные, философско-этические. Для научного развития
необходимо признание полной свободы личности, личного духа, ибо толь
ко при этом условии может одно научное мировоззрение сменяться дру
гим, создаваемым свободной, независимой работой личности. С другой
стороны, научное мировоззрение есть то мировоззрение, которое выраба
тывает и развивает научную истину, т. е. такого рода независимую от
личности часть знания, которая является уделом всего человечества без
различия рас, племен и времен. Следовательно, при полной свободе лич
ности, оно требует признания для них всех общей истины, объединяющей
их всех, соединяющей их всех в одно целое. Наконец, те крупные и в'*
ликие изменения условий жизни человечества, блага культуры и техник?!,
имеющие целью общую пользу, смягчение и уничтожение всех физиче
ских бедствий человечества, отдельных классов и отдельных личностей,
сознательно достигаются только наукой, только ростом и развитием на
учного знания. [2]
Уже при самом начале своего зарождения научное мировоззрение
поставило одной из своих задач овладеть силами природы для пользы
человечества, и каждый из нас —натуралистов —при виде тех несчастич
и страданий, при виде бедственного и тяжелого положения, в котором на
ходится до сих пор значительная часть человечества, ясно сознает и чув
ствует свою обязанность работать для этого, дать необходимые для это
ckoü
86
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
го средства из тайников природы. Он верит — больше —он знает, что
именно здесь лежит разрешение тех задач, которые грозно стоят перед
всяким мыслящим и чувствующим человеком при виде людских бед
ствий, горя и страданий. То, что дано книгопечатанием, паровой маши
ной, электрической машиной — небольшая, ничтожная доля того, что
должна открыть перед нами природа! [3]
Посмотрите, как такие основные требования научного мировоззрения
бьют в один темп с ходом жизни человечества. Неуклонно развивается
свободная личность, идет широчайшая демократизация общества, куль
турный мир охватывает весь земной шар, задачей государства становит
ся помощь обездоленным... В унисон с этими элементами будущего чело
вечества идет научная деятельность, и в связи с ними развивается
научное мировоззрение. Поэтому теперь не может исчезнуть интерес к
нему, пасть и ослабнуть сознательная воля личностей, его поддерживаю
щих, как это было в первые века нашей эры, ибо теперь научное миро
воззрение тесно связано с самым живым, что есть в человечестве, с са
мым глубоким и дорогим, что может быть им найдено в окружающем
мире. [4]
Как продолжался рост научного мышления с середины XV столетия,
так будет оно расти и дальше, и граница, какую мы ему кладем,—
наше современное миросозерцание —есть произвольная граница, проведен
ная нашим разумом. В действительности это мировоззрение незакончен
ное, текучее, вечно меняющееся.
Наблюдая рост этого мировоззрения, мы замечаем, что части его вы
яснялись постепенно, одна за другой. Вначале сложились устои тех
физико-химических и геологических наук, некоторые из которых уже
выяснились к середине XVII столетия. Только на почве этих новых
принципов развились позже, в XVII—XIX столетиях, остальные стороны
современного научного мышления. Поэтому, когда я буду говорить о раз
витии научного мышления до середины XVII столетия в области этих
наук, я тем самым касаюсь всего современного научного мировоззрения,
ибо до середины XVII столетия только в этой области оно складывалось.
Этим объясняется характер лекций и то, почему я остановился для на
чала на физико-химических и геологических науках. [5]
ЛЕКЦИЯ 5
Открытие книгопечатания. — Значение деятельно
сти народных масс. — Гутенберг. — Подготовка от
крытия предыдущей исторической жизнью куль
турных народов. — Шеффер [1]
Начало современному движению положено открытием книгопечата
ния. Еще недавно праздновался 450-летний юбилей этого изобретения —
торжественно и пышно был открыт в Майнце новый памятник Иоганну
Гутенбергу, а между тем до сих пор не является доказанным, что Гу
тенберг был первым, открывшим книгопечатание, и что раньше него не
было других лиц, которые также независимо пришли к той же самой
мысли.
ЛЕКЦИЯ Ь
87
Дело в том, что это открытие не обратило вначале на себя вни
мание современников; только через несколько десятков лет после смерти
Гутенберга, почти через столетие после появления первых печатных книг
начались изыскания о тех людях, которым человечество обязано этим ве
ликим открытием !. До какой степени мал был интерес к истории книго
печатания, видно из того, что в современных ему Майнцских летописях,
среди мелких событий городской жизни XV в. совершенно упущено и не
записано никаких дат, касающихся этого события, которое представляет
почти единственное всемирно-историческое значение Майнца. В конце
XV и затем в следующих столетиях появились один за другим претен
денты на роль изобретателя книгопечатания, различные города выступа
ли в качестве первых мест появления печатных книг, допускались даже
подлоги документов2, и долгие изыскания принуждены были тратить
ся на разрушение ложных схем хода данного дела. Но эти попытки по
явились много позже того события, объяснить которое они собирались.
В значительной степени ту же судьбу, как книгопечатание, разделяют
и другие великие движения человеческой техпики; нам до сих пор, как
мы увидим, не ясна первоначальная история часового дела, неизвестны
имена лиц, открывших очки, телескоп, микроскоп и многие другие важ
нейшие орудия человеческого познания. Лишь приблизительно знаем мы
время их появления. И нельзя сказать, чтобы человек не сознавал тс го
значения, какое мог иметь каждый из этих приборов для его жизни и
для расширения его кругозора. Подобно тому, как книгопечатание, зна
чение этих приборов — например, микроскопа и телескопа, совершенно
неизвестных человеку античного мира — бросалось в глаза, вызывало на
размышления, будило мысль и возвышало человеческое сознание. Но
имя изобретателя и обстоятельства открытия исчезали и оказывались не
уловимыми для ученых и образованных людей того времени.
В этом обстоятельстве лежит не один только антикварный интерес
для современного исследователя. Здесь выясняются любопытные и важ
ные стороны процесса, приведшего к этому крупному шагу в истории че
ловечества. Дело в том, что все эти открытия делались в среде, далекой
и чуждой обычным организациям ученой или общественной работы. Они
делались людьми, находившимися вне общества того времени, вне круга
тех людей, которые, казалось, строили историю человечества, создавали
его мысль. Они делались простыми рабочими, ремесленниками, почти
всегда не получавшими обычного в то время образования, не испытав
шими тлетворного влияния господствовавшей схоластической, юридиче
ской или теологической мысли, или их отбросивших, делались людьми —
изгоями общества, выбитыми из колеи. И это явлепие не может быть
случайностью.
На смену погибавшему мировоззрению шло новое, и его несли люди,
имевшие свои корни в незаметно выросших, наряду с тогдашними науч
ными организациями, формах, основы которых по существу, логически
уже противоречили господствовавшим взглядам. Противоречили также и
их создания. Подобного рода факт проходит через всю историю челове
ческой мысли, но отчасти сохраняет свое значение и до сих пор. Поэто
1 См. обзор этпх сведений за XV—XVI столетия, в кп.: Faulmann K. Die Erfindung
der Buchdruckerkunst nach den neuesten Forschungen. W ien, 1891, S. 55.
2 О подлогах и тому подобном см., например, в кн.: Bernard A. [De l'origine et des
débuts de l'im primerie en Europe]. Paris, 1853, v. I, p. 64.
8g
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
му нет ничего удивительного, что нам неизвестны имена первых созда
телей книгопечатания. Это люди народной среды, безымянные носители
беспорядочной массовой жизни. Их имена также мало известны нам, какмало известны имена поэтов, сложивших народную песню, композиторов,
давших уклад своеобразной, полной оригинальности и глубины народной
музыки.
Когда культурные люди XV—XVII столетий занялись — по свежим
следам —восстановлением картины великого открытия, они вынесли нам
ряд имен отдельных, совсем неизвестных людей — серых людей толпы,
дали несколько дат, несколько указаний на центры начавшегося движе
ния. Исторические изыскания и критика позднейших двух столетий в
значительной степени очистили и выяснили нам хаос противоречивых по
казаний антикварной работы того времени. Из этих работ вытекает, что
центр начавшегося великого движения — определенная область Западной
Европы, а из названных имен два имени сохраняют значение. Этой обла
стью является область Рейна, причем здесь несомненно первоначальным
центром, откуда вышло книгопечатание, должна считаться Голландия,
может быть, Гаарлем и его ближайшие окрестности. В настоящее вре
мя не может подлежать сомнению, что отсюда в конце 1430-х — в на
чале 1440-х годов изошли первые печатные издания, главным образом,
грубо сделанные дешевые народные листки, школьные книги и религиоз
ные плакетты3.
Имя изобретателя нам неизвестно, но почти несомненно, что одним из
них был Лоренц Костер, гражданин Гаарлема, впервые открывший к
этому времени способ печатания подвижными буквами.
Неизвестно, насколько непосредственно связано с этим первым откры
тием книгопечатания другое движение, начавшееся на 15—20 лет поз
же, с середины 1440-х годов в Майнце \ Оно быстро достигло блестящей
техники и положило начало современному развитию этого дела. Между
городами Голландии и рейнскими немецкими городскими общинами и го
сударствами был в это время живой обмен; голландские издания и гол
ландские произведения широко распространялись всюду. В значительной
степени этому способствовала своеобразная городская культура Европы
этого времени и тесная связь между культурной жизнью городских об
щин, совершенно независимая от государственной жизни целого. Харак
тер городского управления и отчасти даже характер населения, благода
ря широкому проникновению в города немцев, был во многом схож от Малороссии и Западной Руси до границ Франции или даже на всем
Европейском континенте. Это было время распространения Магдебургского права. Многочисленные немецкие колонии, члены различных сем*'"
проникали во все города континепта и создавали между ними постоян
ный и непрерывный обмен интересов, культурных предметов, понятий.
Как мы увидим, этот характер городского общества того времени и чрез
вычайная — внегосударственная — подвижность некоторых его элементов
сыграла могущественную роль в истории первоначального [распростра
нения] книгопечатания.
3 О Голландии см.: Bernard A. De l’origine et des débuts de l'im prim erie en Europe. Pa
ris, 1853, vol. I, p. 45. Ср.: Zedier G. Zentralblatt für Bibliotheksw esen. [L eipzig],
1902. Едва ли доказана такая древпость голлапдских донат.
4 После открытия календаря на 1448 г. Цедлером, ясно, что около 1445 г. у ж е Гутен
берг в Майнце обладал пскусством книгопечатания. См.: Zedier G. Указ. соч.
ЛЕКЦИЯ 5
89
Как бы то ни было, около середины XV столетия обедневший патри
ций города Майнца Иоганн Гансфлейш, иначе Гутенберг, основал в э т о у
городе первую типографию и сделал целый ряд открытий в типограф
ском деле 5. Открытие Гутенберга было, по-видимому, сделано независи
мо от традиций голландских мастеров, хотя Гутенберг не мог не видеть
тех первопечатных изданий, которые всюду распространялись в прирейнских местностях, на что мы имеем прямые указания источников. Но Гу
тенберг, некоторые небольшие данные для биографии которого мы имеем,
несомненно был по своему типу изобретатель. Ремесленник по профес
сии, он работал в областях, требовавших некоторого образования; так,
возможно, что он имел близкое касательство к золотых дел мастерству
и даже принадлежал к этому цеху 6; сохранились ясные указания на за
нятия его шлифовальным делом, производством очков и на изобретение
нм особого рода зеркал, причем для эксплуатирования последнего дела он
основал в Страсбурге, где одно время жил, даже компанию, приведшую в
конце концов к судебному процессу, акты которого сохранились и дали
нам одни из немногих современных указаний на судьбу Гутенберга7.
Вся его личная судьба очень напоминает судьбу изобретателя, чело
века с известной определенной практической идеей, имеющего целью до
стижение для себя богатства и влияния, но в то же время увлекающегося
идеальной стороной искания и в этом увлечении теряющего грубую прак
тичность, материальную цель своей задачи. Как известно, Гутенберг ра
ботал над усовершенствованием своих идей долгие годы, может быть, де
сятки лет, обладал огромной энергией, ибо создавал дважды, если не
несколько раз, свое дело, всякий раз теряя его и начиная все сначала.
В конце концов он умер в безвестности, вдали от созданного его гением
дела, потеряв все практические плоды своих трудов. Год его смерти не
известен, но приблизительно около [1468 г.]. [2]
Одна из созданных им типографий в Майнце попала в руки ловкому
и хищному дельцу Фусту, снабжавшему Гутенберга деньгами и в кон
це концов овладевшему всем его имуществом. Фуст и ближайшие его
потомки некоторое время даже выставляли Фуста наряду с Гутенбергом
как изобретателя книгопечатания, и эта легенда одно время имела зна
чительное распространение. Но среди деятелей этой первой типографии
был один человек, которому действительно типографское дело обязано
крупными усовершенствованиями, сильно двинувшими его вперед и
давшими ему возможность широкого и быстрого развития. Это был то
варищ Фуста по ведению типографии и ученик Гутенберга Петр Шеф
фер (1430—1503), человек образованный, с университетским образовани
ем и большими техническими способностями 8.
5 О Гутенберге см.: Bernard A. De l’origine et des débuts de l'im primerie en Europe. Pa
ris, 1853, vol. I. p. 115; A. Linde. Оценку работы v. d. Linde см.: Faulmann К . Die Er
findung der Buchdruckerkunst nach den neuesten Forschungen. W ien, 1891, S. 94,
123.
6 См. решительные возражения против этого в кн.: Faulmann K. Die Erfindung der
Buchdrukerkunst nach den neuesten Forschungen. W ien, 1891, S. 35, 99.
7 K. Faulmann считает их подделкой, едва ли с достаточными основаниями. (Указ.
соч., S. 136).
8 О Шеффере см. в кн. Bernard A. De l ’origine et des débuts de l'im primerie en Europe.
Paris, 1853, vol. I, p. 217. Бернар приписывает Ш ефферу знание способа печатания
несколькими красками (с. 222), позж е забытое и вновь открытое в начале XIX сто
летия Конгривом. По крайней мере, только так можно объяснить некоторые из
90
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Благодаря трудам Гутенберга и Шеффера, типографское дело полу
чило облик, который оно сохранило многие столетия. Первые старинные
издания XV—XVI столетия считаются до сих пор образцами типограф
ского искусства, и первые крупные изменения и развитие начались в
типографском деле лишь в XVIII и, главным образом, с середины
XIX в.
Рассматривая эго открытие, мы видим, что оно имело совершенно
другие результаты, чем те, к которым стремились его изобретатели. Ос
тавляя в стороне чисто моральные представления, связанные со свойст
венным большинству изобретателей стремлением к обогащению и кото
рые являются простым житейским обстоятельством, нередко далеким от
внутренних побуждений изобретателя, несомненно, что Гутенберг и пер
вые типографщики не рассчитали и ближайших последствий своего от
крытия.
Первые печатные издания представляют необыкновенно близкую ко
пию рукописных книг. Видно и несомненно ясно стремление дать произ
ведениям печатного станка вид рукописи. Мы их с трудом отличаем от
рукописи. В них нет оглавления, счета по страницам. Характер букв со
вершенно соответствует рукописи. Заглавные буквы в начале глав укра
шались рисунками и арабесками подобно установившемуся обычаю ру
кописных книг. Очевидно, при этом увеличивался доход от продажи
книги, так как она могла продаваться по более высокой цене, прибли
жающейся к цене рукописи. Для этого даже у Гутенберга приноравлива
лась техника печатного дела. Первые печатные книги были как бы конт
рафакцией рукописей 9.
Лишь в ближайшие десятилетия жизнь поставила типографам другие
цели и раздвинула рамки печатного дела. Это было делом Шеффера и
позднейших типографов, главным образом ученых и людей идеи, восполь
зовавшихся новым искусством для своих целей, совершенно неожиданно
для изобретателей и первых ремесленников типографского дела.
Уже Гутенберг и Фуст, не отказываясь от случайных мелких изда
ний — донатов, календарей и т. д .10, старались получить громоздкие, до
рогие книги, сразу принялись за издание Библии, причем старались со
общить этим первым изданиям своего станка красоту и форму вырабо
танных веками произведений каллиграфии.
Это стремление привело их к быстрой выработке техники печатания
и, в этом смысле, имело большое значение для развития типографского
дела.
Совершенно попутно, вне сознательных стремлений, вырос другой,
гораздо более крупный результат этого изобретения — распространение
изданий, увеличение числа книг, распространение афиш, плакатов, бро
шюр. Типография явилась могущественным средством для демократиза
первых изданий Ш еффера цветными красками. Но его заслуги по сравнению с Гу
тенбергом кажутся Бернару преувеличенными (с. 306), отчасти но характеру све
дений о Шеффере, исходивших от его семьи.
9 Быстрое падение цен на книги можно проследить шаг за шагом. В 1465 г. экземп
ляр такого роскошного, приближающегося к рукописям Catolion’a был продан в
монастырь Св. Марии в Альтенберге за 41 экю; через 10 лет он стоил всего 13.
См.: Bernard A. De l'origine des débuts de l’im primerie en Europe. Paris, 1858, vol. II,
p. 10.
10 Первые издания И. Гутенберга: донат около 1444— 1447 гг. и календарь— 1448 г.
См.: Zedier G. Zentralblatt für B ibliotheksw esen. [L eipzig], 1903, XX, S. 43.
ЛЕКЦИЯ 5
91
ции идеи и знаний, вызвала огромное усиление влияния идей и воли
личности на сложившиеся общественные установления. Но это произо
шло совершенно неожиданно для самих изобретателей и было понято
современниками лишь в ближайшие десятилетия после открытия типогра
фии в Майнце. Оно произошло также непроизвольно, бессознательно, как
бессознательно создалась в мастерских сама идея типографского искус
ства.
Открытие Гутенберга с технической стороны имело длинную и мед
ленную историю. Он применил в своем деле, несколько изменив, те ап
параты и приборы, которые были выработаны долгой историей техники
и вначале служили совсем для других целей. То же самое мы постоян
но наблюдаем в истории техники как чисто прикладной, так и научной.
Каждый наш аппарат и каждая его часть имеет длинную, нередко очень
разнообразную историю.
В общем, открытие Гутенберга заключалось в том, что он — пер
вое — изобрел формы металлических букв, причем каждое слово разби
валось на отдельные, независимые буквы. Эти буквы могли быть собра
ны в рамы. Каждая буква явилась независимой и легко могла быть
захменена другой; второе —эти рамы намазывались особого рода составом —
краской, и затем —третье —они вставлялись в пресс, который отпечаты
вал краску на бумаге. Эти три части изобретения, несмотря на всю их
простоту, были достигнуты многолетним упорным трудом, и совершенст
во они получили лишь в ближайшее к Гутенбергу время, главным обра
зом, трудами II. Шеффера и его типографии. При этом первые типограф
щики воспользовались вековым опытом, достигнутым и передаваемым в
традициях разных цехов и мастерских.
Дело в том, что уже издавна в Европе были известны отдельные ча
сти типографского искусства, и были выработаны относящиеся сюда
приемы и инструменты. Недоставало только творческой, синтетической
силы ума для того, чтобы соединить их все вместе.
Уже с конца X III столетия в Европе было известно искусство печа
тания —с деревянных досок, употреблявшихся для печатания рисунков
на тканях, и в то же время для печатания картин. Этот способ печа
тания на тканях в Египте существовал уже в VI столетии. Временами
на этих картинах печатался и текст, вырезанный на дереве. Было извест
но, следовательно, искусство ксилографии. В этом искусстве употреблял
ся для отпечатывания и давления пресс. Но это не был типографский
пресс —это был как бы валик или каток. Набитая тяжелая подушка ка
талась под давлением над доской, на которой был выработан рисунок;
получался отпечаток, позволявший печатать только на одной стороне.
Такой пресс совершенно не годился для печатания разборными буквами,
и его нельзя было непосредственно перенести в типографское дело. Но
краска была уже здесь выработана традиционной работой поколений.
Это печатное искусство пришло к нам с Востока и, по-видимому, тес
но связано с культурным влиянием, какое оказало на европейскую
жизнь монгольское нашествие в первой половине X III столетия. Мы
привыкли с ужасом и тоской смотреть на это историческое событие, ко
торое гибельно отразилось на умственной жизни и на развитии нашего
государства и нашего народа, но, несомненно, оно имело другую сторо
ну, имело огромное всемирно-историческое значение. Монгольские ханы
соединили под своей властью народы различной, нередко очень высокой
культуры, и создания европейского и китайского гения, благодаря при
92
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
надлежности их к частям одного и того же государственного целого, по
лучили возможность, после векового разобщения, влиять друг на дру
г а 11. В конце X III — начале XIV столетия среди монгольских госуда
рей Китая (династии Юань)... было несколько лиц, близких к культур
ным интересам своего времени; в их государстве соприкасались и об
щались представители мусульманской, буддийской, конфуцианской и хри
стианской религий, и во всех пределах этих областей шел широкий вза
имный культурный обмен. Очевидно наибольшее значение среди этого
имел для европейского Запада Китай с его древней цивилизацией. В Ки
тае уже за несколько столетий перед этим, может быть, во II столетии,
несомненно в VI, был открыт и широко употреблялся способ ксилогра
фического печатания, способ нечатания с резных деревянных досок. Эта
первобытная форма типографского искусства и до сих пор неизменно
сохранилась в этой стране !2. Этот способ печатания не получил широко
го распространения, на него не обратил внимания, например, Марко
Поло, живший при дворце Кубнлай хана 13. Он вскоре проник в Европу,
и уже в XIV столетии мы видим его известным и распространненым в
мастерских Италии, Франции и Германии.
Как следствие монгольского нашествия, таким образом, проник в ев
ропейский Запад ксилографический способ печатания, вместе с некото
рыми другими произведениями и открытиями Востока — гречихой, бума
гой, буровыми скважинами и т. д.14 Особого развития [этот способ]
долго не получал. Но приблизительно одновременно с открытием книго
11 Разобщение Китая с Западом началось с падения династии Танг (878 год,) т. е.
с конца IX в. [По современным данным, конец династии Тан относят к 907 г.]
Монгольские ханы вошли в деятельные сношения с Индией и Африкой. Их дж он
ки доходили до Мадагаскара и Ормуза. См.: Hümmerich F. Vasko da Gama [und die
Entdeckung des Seew egs nach Ostindien, auf Grund neuer Quellenuntersuchungen
d argestellt]. München, 1898, S. 63. Помимо всяких побочных путей существовал до
падения монгольской династии (1368) прямой путь караванов через Среднюю Азию
в Пекин. (S. 64). С тех пор до XVI столетия опять прервались торговые сношения
с Китаем.
12 О существовании печатания с досок, в Китае во II и III столетиях см.: Jacob G.
[ö stlisch e K ulturelem ente im A bendland]. Berlin, 1902. Раньше всего распространи
лось искусство ксилографии в Японии, где сохранились буддийские, санскритские
тексты, напечатанные этим путем китайскими письменами в VIII в. В IX и X сто
летиях оно было известно в Египте, где печатались арабские тексты, найденные
при раскопках в Фанеме. В тибетских монастырях оно употреблялось давно — не
сомненно, с начала XIV столетия. (См.: Jacob G. Указ. соч., S. 20). Об арабских фанемских текстах см. там же, S. 21; Karabacek У. von. österreich isch e M onatsschrift
[für den Orient]. W ien, 1890, XVI, S. 169.
13 Марко Поло не обратил прямого внимания на печатание (так ж е, как и на чай);
он упоминает о печатании китайцами только тогда, когда говорит о печатании де
нежных ассигнаций. См.: Humboldt A. Kritische U ntersuchungen über d. historische
E ntw icklung d. geographischen K enntnisse von d. neuen W elt und d. Fortschritte
d. nautischen Astronomie in d. 15-ten und 16-ten Jahrhundert. Berlin, 1852, Bd. II,
S. 79.
u Бумага, по довольно достоверным китайским известиям, была изобретена около
100 лет п. э. Цаи-Лунем (Tsai Lun). Около V III—IX вв. знание о ее приготовлении
через китайских пленных проникло в Самарканд, позж е в Багдад, и на мусульман
ском востоке начало сильно распространяться в начале XI столетия. См.: Jacob G.
ö stlisch e Kulturelem ente im Abendland. Berlin, 1902, S. 16; Hammer I. von. Purgstall.
Zeitschrift d. Deutschen M orgenländischen G esellschaft. Leipzig, 1854, V III, S. 529;
K arabacek I. von. M ittheilungen [E rgebnisse] aus der Sam m lung d. Papyrus. W ien,
1889, Bd. II—III. Якоб думает, что бумага проникла на романский запад с XII сто
летия, а к немцам — в XIV в., через арабов. (См.: Jacob G. ö stlich e Kulturelem ente
im Abendland, Berlin, 1902, S. 18). Но история вопроса не выяснена.
ЛЕКЦИЯ 5
93
печатания подвижными буквами в первой половине XV столетия, в ма
стерских опять-таки Голландии было кем-то сделано другое открытие,
которое имеет несомненное значение для развития книгопечатания: был
открыт способ гравирования с металлических досок. Взаимная связь
книгопечатания и гравирования с металлических досок несомненна, ибо
нередко одни и те же лица занимались обоими искусствами, и во вто
рой половине XV столетня распространялись многочисленные дешевые
издания с гравированным текстом и рисунками, которые долгое время
признавались за произведения ксилографии, и только более внимательное
исследование указало на то, что мы имеем здесь дело с грубыми попыт
ками металлического гравирования 15. Этим путем издавались даже кни
ги без рисунков, небольшие учебники, например, так называемые «донаты» —элементарные латинские грамматики, служившие для изучения
латинского языка и расходившиеся ежегодно в тысячах экземпляров.
Эти гравировальные металлические, главным образом медные, доски были
выпуклые; рисунки получались грубые. Только около середины X V сто
летия, как дальнейшее развитие эмальной техники, по-видимому, одним
из золотых дел мастеров Флоренции, были изобретены резные медные
доски, положившие начало современному гравировальному искусству.
Очень долгое время эти гравировальные работы держались в цехах золо
тых дел мастеров, к которым, как мы знаем, принадлежал и Гутенберг,
и находились в тесной связи с первоначальным распространением ти
пографий.
Долгое время были споры среди исследователей этого дела о том,
как было изобретено книгопечатание современного типа. В биографии
Костера, написанной в XVI столетии, говорится, что он сделал свое изо
бретение, разрезав ксилографическую доску на отдельные деревянныо
буквы и затем, перекладывая и складывая их в новые доски, получил
возможность печатать разные вещи. Этот способ, однако, по-видимому,
является результатом измышления автора, и опровержение его потребо
вало долгой критической работы исследователей. Были делаемы даже
опыты, доказавшие невозможность этого способа печатания. В настоящее
время можно считать доказанным, что этим путем почти невозможно
получить правильно и аккуратно напечатанную страницу; очень вероят
но, что попытки такого печатания были, но они могли приводить только
к грубым, уродливым произведениям. Однако ко времени Гутенберга в
технике были уже известны отдельные металлические буквы, [которые]
имели определенную форму, и издавна печатались отдельные фразы и
слова. Для этого эти формы складывались в короткие фразы пли слова,
и оказывалась возможность получить отпечатки —первая форма печат
ного дела —форма чисто рудиментарная. Эти буквы употреблялись: 1) в
монетном деле и в штемпелях и 2) в переплетном деле. На корешках ру
кописей, переплетавшихся в массивные кожаные и пергаментные пере
плеты, издавна выбивались отдельные фразы, имена авторов или вла
дельцев; эти имена потом золотились — так, как это до сих пор сохрани
лось в нашем переплетном деле. Для этого употреблялись металлические
буквы —прообраз нашего теперешнего типографского шрифта; выби
тые буквы были выпуклыми. Переплетчики принадлежали к цехам зо
15 О явной связи некоторых изданий с древними гравюрами см.: Bernard A. De l'ori
gine et des débuts de 1 imprimerie en Europe. Paris, 1858, vol. II, p. 51.
94
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
лотых дел мастеров или каллиграфов, опять-таки к той среде, откуда
вышло типографское дело, или этим занимались каллиграфы — мона
хи некоторых монастырей. Еще более приближалось к открытию Гутен
берга печатание штампов —издавна известное еще со времен древних.
Мы встречаем еще у древних римлян и греков штемпели на разных
предметах обихода, и известны давным-давно сохранившиеся штемпели
греческих эскулапов, [с помощью] которых они печатали на глине пли
на другом мягком веществе свои имена, свойства и названия своих ле
карств, целые рецепты. Есть даже (этрусские) надписи на глине, полу
ченные таким способом.
Можно убедиться, что слова и фразы на таких надписях составлялись
из разборных отдельных металлических букв; следовательно, были в это
время разборные металлические буквы, позволявшие печатать. На это
сохранились указания и римских писателей.
Вскоре после открытия книгопечатания гуманисты обратили внима
ние на некоторые места из Цицерона и Квинтилиана, в которых опи
сывается употребление металлических букв для обучения детей азбуке.
Цицерон даже как бы допускает составление из них книг. После прочте
ния этих мест казалось, что римлянам оставалось сделать один шаг, одно
простое соображение для того, чтобы открыть книгопечатание. Ими
употреблялись для обучения детей азбуке отдельные формы букв,
нз которых складывались различные слова. Вырезались таблицы, как
и в типографии —буквы вырезаны в обратном порядке и дают от
печатки слов и фраз на мягком веществе, воске или глине. Один шаг
был отсюда до печатания. Но этого шага не было сделано, и это пока
зывает, что сами эти места получили для читателя иной смысл только
после открытия книгопечатания. Раньше они понимались совсем иначе.
Штемпели не дали никакого развития, кроме применения в частных пе
чатях и в монетном деле, где на металле издавна отпечатывались отдель
ные буквы и целые слова.
Монетное дело, изготовление монет в эту эпоху опять-таки сосредо
точивалось в руках особых мастеров, и в Майнце, может быть, отец Гу
тенберга имел отношение к монетному делу. Это вызвало мнение, вы
сказывавшееся не раз Бернаром, Фаульманном и д р .1в, что в этом деле
был впервые выработан еще один прибор книгопечатания — печатный
пресс и заменен им грубый пресс-валик граверов. Гутенбергом17 был
употреблен для типографского дела тот самый пресс — с известными, до
вольно значительными изменениями,—который употреблялся для штам
пования монет в монетных дворах.
Это мнение нельзя считать доказанным. Дело в том, что штампова
ние монет в Майнце хронологически не совпадает с открытием книгопе
чатания. ГородМайнц не долго пользовался правом бить монету — толь
ко с 1420 по 1464 г.; и от этого времени осталось очень мало майнцких монет.
16 Faulmann K. Die Erfindung der Buchdruckerkunst [nach den neuesten Forschungen],
Wien, 1891, S. 7.
17 Какой пресс употреблялся Гутенбергом — неизвестно. Вначале думали, что это —
пресс, подобный тем, какие издавна употреблялись в виноделии. Кажется Бернар
(Bernard A. De l’origine et des débuts de l ’im primerie en Europe. Paris, 1853, vol. I,
p. 158) первый указал на возможность монетного пресса. Рисунок пресса XV в. см.
в кн.: Faulmann K. Die Erfindung der Buchdruckerkunst nach den neuesten Forschun
gen, W ien, 1891, S. 55.
ЛЕКЦИЯ 5
95
До 1434 г. здесь был имперский монетный двор, и долго — и позд
нее —бились монеты епископами 18.
Таким образом, в результате незаметной работы прошлых поколений
в руках человечества уже находились элементы нового дела: подвижные
буквы, краска для печатания, пресс. Требовалось только дуновение че
ловеческой мысли, чтобы из этих элементов создать новое дело. Но это
была трудная и тяжелая работа. Прошли века, пока она была сделана.
Любопытно, что этот последний шаг был почти одновременно сделан
в двух местах:· на далеком Востоке —в Корее и Японии — и на далеком
Западе —в прирейнской области Европы. В обоих местах были извест
ны в общих чертах одни и те же, только что указанные элементы тех
ники, послужившие для выработки книгопечатания. По-видимому,
раньше был сделан необходимый шаг на Востоке.
В китайских источниках грубые глиняные формы знаков для печата
ния приписываются XII столетию; эта легенда имеет мало отношения к
нашему типографскому делу. Но в Японии были найдены китайские или
корейские книги, напечатанные передвижными металлическими знаками
в начале XIV, и около начала XV столетия (1403—1404) пытались вве
сти то же искусство в Корее. Однако здесь, на дальнем Востоке оно за
мерло, может быть, среди тяжелых условий государственной жизни этих
стран, находившихся в эту эпоху в рабстве. Вновь оно было создано на
дальнем Западе. Здесь нам известно имя лица, много сделавшего для это
го дела, и ясно, как долго он пробивался при наличности всех данных
для его открытия.
Гутенберг потратил на осуществление своей идеи годы упорной рабо
ты, всю свою жизнь. Особенно трудно было изготовление формы букв.
Сохранились явные следы многих усилий и неудач, потраченных им на
это дело. Буквы истирались, изменялись после первого же отпечатка,
т. е. терялось сразу преимущество подвижных букв перед неподвижными
резными досками. Они не могли давать много отпечатков, не деформиру
ясь. Задача в этом направлении была решена Гутенбергом только отча
сти; лишь его помощник П. Шеффер —в 1450-х гг.— получил необхо
димый сплав, так называемый типографский металл или гарт —hartblei. Этот металл должен был, с одной стороны, быть легкоплавким, ибо
первые типографщики сами лили свои буквы, неизбежно было исправле
ние и выравнивание букв — их легкий ремонт; и в то же время —до
статочно твердым, чтобы давать при давлении ясные и точные изобра
жения мелких предметов. Он не должен был быть очень ковок, ибо при
этом быстро бы сглаживались все части предметов при давлении, т. е.
употреблении шрифта. А между тем в XV столетии были известны толь
ко два легкоплавких металла — свинец и олово. Но оба эти металла были
в то же время чрезвычайно ковки и мягки. Надо было сделать их твер
18 Hrsg. v. Leitzm ann S. W egw eiser für d. Gebiete d. deutschen Münzkunde. W eissensse,
1869, S. 344; Сарре H. B eschreibung der Meinzer Münzen. Но Гутенберг к этим монет
ным дворам не мог иметь никакого отношения. Да и вообще, открытие монетно
го пресса относится также к XV столетию?
Любопытно, однако, совпадение в названиях технических операций в обоих
производствах — монетном и печатном. Этот пресс, судя по рисункам его в XV—
XVII вв., являлся довольно совершенным прибором, который почти не изменился
до середины XIX в., когда был заменен железным прессом. Это указывает на его
совершенство п большую работу при его открытии. См.: F aullmann К . Die Erfin
dung der Buchdrukerkunst [nach den neuesten F orschungen], W ien, 1891, S. 55.
%
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
дыми. Это была необыкновенно трудная металлургическая задача для
того времени —времени, в котором химия находилась в самом зачаточ
ном состоянии. Но нельзя упускать из виду, что как раз к этому вре
мени, к середине XV столетия, техника и здесь достигла крупных успе
хов, подготовленных незаметной работой мастерских в предыдущие сто
летня, создала новые металлы. Именно к этому времени или немного
позже была изобретена в мастерских Нюрнберга латунь лучшего качест
ва, впервые позволившая поставить на широкую ногу технику научных
и измерительных инструментов, астрономических аппаратов и произвед
шая целую революцию в предметах домашнего обихода. В то же время
в другой области вошел в дело новый сплав, одна из бронз — артилле
рийский металл, способ приготовления которого долго держался в сек
рете в цехах оружейных мастеров и который получил окончательное
развитие и л и известность в следующем XVI в. Очевидно, среди ремес
ленного люда шла в это время горячая экспериментальная работа, и мед
ленно, ощупью, накоплялись знания свойств металлических сплавов.
Какой способ употребил Гутенберг для своих литейных работ —не
известно, ибо изобретение типографского металла приписывается Шеф
феру. Он употребил для этого совершенно новый сплав и ввел его в тех
нику: для придания твердости свинцу он сплавил его в известной пропор
ции с сурьмой. Его открытие было столь удачно, и полученный сплав —
гарт — оказался до такой степени подходящим для данной цели, что
остался почти без изменения в течение 400 лет и, в общем, тот же
сплав употребляется и в настоящее время. Тот же Шеффер ввел и дру
гое приспособление: буквы уже с самого начала вырезались небольшие,
согласно стремлению типографов приблизиться к рукописям. Но все же
шрифт Гутенберга был крупный— мелкий шрифт обычного характера,—
сперва готический,—был впервые введен Шеффером. Для этого Шефферу
пришлось изменить характер литья форм и в значительной степени из
менить всю технику дела. Для литейной формы, почти несомненно, пер
вые печатники, в том числе и Гутенберг, употребляли глиняные или зем
ляные, может быть гипсовые формы. Но этим путем нельзя было достиг
нуть тонкой выработки буквы, а вырезать каждую букву из металла
представлялось невозможным, ибо для печатания надо было иметь десят
ки тысяч буквенных форм. Шеффер изобрел резную металлическую —
медную — форму для литья гарта и этим путем решил задачу легкого
массового производства букв и дал возможность иметь тонкие буквы. Для
типографии надо было только знать состав и способ употребления гарта
и иметь 40—50 медных формочек для того, чтобы во всяком месте и во
всякое время воспроизвести весь свой шрифт.
ЛЕКЦИЯ С
97
ЛЕКЦИЯ 6
Распространение книгопечатания. — Впечатление,
[произведенное] на современников. — Значение
[этого открытия] для роста и победы научного ми
ровоззрения
Решение вопроса о металле, введение станка и краски — окончатель
но решило вопрос о типографском искусстве. Первые типографии были
далеки от наших теперешних громоздких и огромных учреждений. Это
были в буквальном смысле этого слова кустарные переносные мастер
ские. Достаточна была очень быстрая выучка, ибо искусство очень ско
ро выработало простые шаблоны работы, помощь 3—4 человек, известные
небольшие знания — способа делания букв, состав сплава,—и ручной ти
пографский пресс. Со своим небольшим скарбом типографы легко пере
ходили с места на место, и в самые же первые годы нам известно мно
го бродячих и летучих типографий. Такие кустарные типографии печа
тали, главным образом, летучие листки, небольшие сочинения, брошюры;
но иногда они принимали по заказу печатание того или иного сочинения,
переезжая в новое место, если в нем получался новый, выгодный заказ.
Они появились на ярмарках, и, благодаря характеру городской жизни
Западной Европы, быстро проникли всюду.
Понятно поэтому, что типографское дело распространилось чрезвы
чайно быстро. Достаточно было 40—50 лет для того, чтобы типограф
ское искусство и печатная книга проникли всюду в пределах тогдашне
го культурного мира. До конца столетия уже создались, кроме
первоначального готического, латинский, старославянские шрифты —
глаголица и кириллица, а также еврейские печатные шрифты; оказались
возможными в этой области различные мелкие усовершенствования. Если
мы станем следить за первым распространением типографского дела, то
мы увидим, что всюду его первыми распространителями были немецкие
ремесленники, переходившие из города в город и строго хранившие це
ховую систему устройства ремесла и обучения. Они принадлежали по
занятию к близким к типографскому делу искусствам. Это были вначале
каллиграфы, золотых дел мастера, гравировальщики, переплетчики и
т. д. Достаточно просмотреть биографии первых типографов. Типограф
ское дело постепенно переходило от центра — Майнца —к периферии 1
Уже в ближайшее время, может быть даже одновременно с типография
ми Фуста и Гутенберга в Майнце, появились издания в Страсбурге —
Ментеля2, который выдавал себя и считался некоторыми за первона
чального изобретателя книгопечатания, и Пфистера в Бамберге в Бава
рии *. В обоих этих городах появилось печатное дело еще раньше
1460 г.
В 1462 г. случился мелкий факт, которому иногда придают значение
важного события для распространения типографского искусства. В этом
году во время междоусобной борьбы двух претендентов на Майнцкое кур1 Обзор распространения типографий см. в кн.: Bernard А . De Torigine et des débuts
de l'im primerie en Europe. Paris. 1853—1858, vol. I—II.
2 О Ментеле подробно см. там ж е, vol. И, р. 62; о его ранней типографии — р. 77.
3 О Пфистере см. там же, р. 20.
4
Заказ jsfi 950
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
фюрстерство город был частью разрушен войсками Адольфа Нассауского,
и типография Фуста сильно пострадала. В связи с этим выселились из
Майнца некоторые из его рабочих, развезшие в разные стороны секрет
искусства. Несомненно, среди первых типографов в разных городах нам
известны по именам некоторые первые ученики Гутенберга и рабочие
типографии Фуста — Шеффера. Но их выселение началось и раньше и
было простым следствием цехового устройства нового ремесла: после не
скольких лет выучки каждый подмастерье становился мастером и, оче
видно, отиравлялся искать заработка в новое место, так как, конечно,
Майнц не мог дать им всем работу и содержание. В результате этого
стремления уже к 1470 г. типографии распространились в разных ме
стах Голландии, Германии и в Италии. Каждая установившаяся типо
графия являлась рассадннцей новых, школой мастеров, и в то же время
всюду проникали бродячие кустари —типографы.
В 1470-х годах типографии проникли во Францию, Испанию, Англию,
Польшу; в 1480-х годах —в Данию, Швецию^ Норвегию и Португалию;
наконец, в начале 1490-х годов появляются первые печатные еврей
ские книги в Турции и в 1483 г. в Венеции выходит первая славян
ская книга (глаголицей) «Миссал» 4, изданная которянином А. Пальташичем, а в 1491 г. гуссит Святополк [Швайпольт] Фиоль (или Фейль) 5
в Кракове печатает первые славянские книги кириллицей с обращением
к читателям на малорусском языке. Позже всего проникло печатное дело
в пределы [восточной части] Европейского материка. Лишь в первой
четверти XVI столетия начинается печатание кириллицей книг для pvмын и сербов, которые в это время гибли под нашествием турок, и к се
редине века —через 100 лет после открытия —печатное дело проникает
в Московскую Русь. Почти в то же время, и даже несколько раньше,
типографии начинают свою деятельность в новых приобретениях евро
пейских культурных государств —в Азии и Америке. В 1557 г. в Гоа
появляется в печати первая книга — катехизис Св. Франциска Ксавера ®.
Таким образом, к началу XVI столетия [книгопечатанием] был охва
чен весь тогдашний культурный мир, и затем с каждым годом все силь
нее и сильнее распространялось новое искусство, п все яснее и глубже
становилось его влияние на всю умственную жизнь человечества.
Но книги распространялись не только путем открытия местных типо
графий. Они стали сразу служить предметом торговли, появились на яр
марках, возились далеко. Так, известно, что еще до 1470 г. Париж явил
ся местом, куда сбывались издания Фуста в Майнце. Нюрнберг долгое
время был местом, где печатались издания для Польши и т. д. Из писем
современников видно, что к началу 1470-х годов Париж, центр тогдаш
него образования, был наводнен изданиями разных городов 7.
До начала XVI столетня было издано до 25—30 тысяч названий книг
4 S u rmin D. Povjestknjizevnosti horvatske i srpske. Zagreb, 1898. s. 56.
5 Гусситство Фиоля не доказано, что ясно вытекает из контекста. См.: Собко Η. П.
Ян Галлер, краковский типографщик XVI века, его предшественники, товарищи
и преемники.— Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1883, ч. 230г
с. 14, 53.
6 О первой книге в Ост-Индии см.: Karkaria R. P. The first Book printed by Europeans
in the East.— The Athenaeum . London, 1902, N 3905, p. 288—289.
7 Cm.: Bernard A. De l ’origine et des débuts de Timprimerie en Europe. Paris, 1858*
vol. II, p. 313.
ЛЕКЦИЯ 6
99
и брошюр, ныне известных8 (так называемых инкунабул), т. е. до
15 миллионов экземпляров 9. При условии, что до нас дошла только часть
инкунабул, и также при относительно малой населенности Европы тог
дашнего времени и не очень широкой образованности народных масс,
[это] чрезвычайно много. Да еще статистика инкунабул далеко не за
кончена. Хотя почти везде перерыты и переписаны библиотеки, содержа
щие старые книги, все еще постоянно, ежегодно открываются все новые
и новые пропущенные издания XV века. Наконец, очень многие из этих
изданий несомненно не дошли до нас, так как многие из них представ
ляли листовки и тонкие брошюры, учебные книжки и летучие издания,
которые не хранились, быстро исчезли из обращения — были уничто
жены.
Очень скоро сказалось сильное впечатление этого нового открытия.
Оставляя в стороне многочисленные легенды и анекдоты, наросшие в ис
тории в течение веков, мы видим уже, что ученые и мыслящие люди
XV столетия вполне охватили значение этого изобретения. Это сказалось,
во-первых, в их отзывах, суждениях, в стараниях всюду распространить
типографии, и, во-вторых, в характере некоторых типографий, которые
превратились в своеобразные ученые или идейные кружки, центры горя
чей умственной работы —прообраз будущих академий.
В старинных посвящениях и предисловиях нередко типографское
дело называется «святым делом» и его значение встречалось с энтузи
азмом 10.
Из отзывов современников видно, что больше всего их поражала
быстрота работы и количество могущих быть выпущенными изданий; как
выразился один из членов таких ученых кружков, связанных с типо
графиями, епископ Кампанус, про типографа: «Imprimit ille die quantum
non serititur anno» u .
Заводы типографов того времени были ничтожны по нашим
понятиям. Книга или брошюра печатались в 275—150 экземплярах, но
известны указания на печатание главным образом листовок, воззваний и
т. п. в тысячах экземпляров (несколько заводов), например, некоторые
воззвания в Лионе в конце XV столетия [печатались] до 5000 экз.
Другой ученый, епископ Алерийский Иоанн Андреас, в 1468 г. пи
шет в посвящении папе Льву II: «Как раз в твое время среди прочих
милостей Христа пришел и этот счастливый подарок для христиан
ского мира: за малые деньги теперь и бедняк может приобрести библио
теку» 12.
И действительно, цена к н и г и уменьшилась в несколько десятков раз —
из дорогого предмета, почти роскоши, она стала обычным предметом оби
хода. Трудно оценить все значение этого факта.
8 Мейспер и Лютер считают количество книг, напечатанных в XV столетии и пзвестпых, равным 25.000 экз. Каждый завод - до 500 экз. См.: L uther I. u Meisner Н.
[D ie Erfindung der Buchdruckerkunst]. Leipzig, 1900, S. 110.
9 По подсчетам современных исследователей, в 1975 г. было известно ок. 40 тыс. на
званий, тираж которых составлял ок. 500 тыс. экземпляров. Ред.
10 «Божним делом» называл типографское искусство и И. Федоров (1574), указывая
на гонение в Москве. См.: Пташицкий С. JI. Иван Федоров московский первопечат
ник (1573— 1583 гг.) — Русская старина, СПб., 1884. кн. XLÏ, N 3, с. 462.
11 О взглядах современников см.: Faulmann K. Die Erfindung d. Buchdruckerkunst
[nach den neuesten Forschungen]. W ien, 1891, S. 5.
12 Авторская ссылка отсутствует. Источник не найден. Ред.
4*
100
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Типографии открывались при участии и содействии передовых лю
дей своего времени. Так, например, в Италию они проникли через уро
женца рейнских областей, земляка Гутенберга —кардинала Николая
Кузануса или Н. Кребса —одного из величайших гениев и ученых эпохи.
Незадолго до своей смерти, при самом возникновении типографского
дела, он уловил его значение, и его усилиями в Субиако, недалеко от
Рима, к 1464 г. открылась в монастыре приглашенными немецкими ти
пографщиками первая типография в Италии 13. Стремление выдающихся
людей воспользоваться новым искусством для своих целей исходило од
новременно из совершенно разных областей человеческих интересов. Вопервых, ученые юристы, теологи, гуманисты необыкновенно страдали от
порчи переписчиками текстов рукописей.
Работа корректирования каждого отдельного экземпляра представля
ла колоссальные трудности, и в значительной степени пропадал тяже
лый и кропотливый труд ученого издателя. В возможности иметь сразу
в сотнях точных копий исправленный текст они справедливо увидели
единственный выход из тяжелого положения. Около типографий образо
вались кружки ученых издателей, шла усиленная филологическая крити
ка текста старинных рукописей, сверка и выправка текста. Работа неко
торых типографий в этом отношении, например, типографии Альдо в
Венеции в XV—XVI столетиях и Этьенна в Париже, занимает почетное
и высокое место в истории науки. Такая типография являлась в это вре
мя центром научной работы, и, сохраняя свой характер в течение деся
тилетий, являлась своего рода научной школой.
Одновременно типографским искусством овладели люди, которые ви
дели в нем могучее средство для распространения — быстрого и широко
го —своих идей или желаний, люди общественной или религиозной про
паганды, политики. Любопытно, что уже среди самых первых изданий
типографского искусства мы имеем применение его к таким целям. Как
раз к 1450-м годам усилился натиск турок на христианский мир.
В 1455 г. пал Константинополь — гроза подходила все ближе к уцелев
шим христианским государствам Европы и находящемуся в тесной связи
с Италией славянскому побережью Адриатики. В ближайших областях —
в Италии —царило глубокое волнение, и в городах Европы находились
эмиссары папы, собирались деньги для крестового похода, для борьбы с
«неверными». В Майнце и в Кёльне находились в это время посланцы
кипрского короля, собиравшие деньги для борьбы с османами путем про
дажи индульгенций. Для быстрого и широкого распространения дела они
напечатали свои воззвания к христианскому народу, которые появляются
в числе первых датированных (1454) произведений печати14. И в бли
жайшее время мы имеем ряд изданий, вызванных борьбой с грозной си
лой мусульманства.
Так, в конце XV столетия пали почти все независимые государствен
ные организации сербского народа на Балканском полуострове. Во время
нашествия погибли массами богослужебные христианские книги. С целью
возможного их пополнения, перед опасностью распространения мусуль
13 Bernard A. De l ’origine et des débuts de l’im prim erie en Europe. Paris, 1858, vol. II,
p. 136; он не упоминает о Кузанусе.
14 О воззвании против турок 1455 г. см.: Bernard A. De l’origine et des débuts de l’imp
rimerie en Europe. Paris, 1858, vol. II, p. 1, 26, 179. Ясно, как замечает Бернар, что
в это время типографское искусство уж е было до известной степени популярно.
ЛЕКЦИЯ 6
101
манства в сербском народе, Божидар Вукович (ум. в 1540) основывает
в 1519 г. типографию в Венеции (временами —в Горажде в Герцегови
не), которая до известной степени восстанавливает разрушенные и по
гибшие церковные рукописи. Эта типография Вуковича, продолжаемая
его сыном, работала в течение более 50 лет 15.
Но то же самое, очевидно, пришло в голову представителям разных
течений. Разные сектанты подвергли печати свои произведения. Замер
шее в это время гуссистское движение вызвало к печати еще в XV сто
летии издания на чешском языке, а в начавшемся в первой четверти
XVI столетия реформационном движении типография сыграла могучую
роль, которую нам даже трудно оценить. В той или иной форме реформационпые движения начинались и происходили в католической церк
ви непрерывно в течение всех предыдущих X—XI вв., но никогда они
не приводили к таким результатам, к каким привели в XVI в. Лишен
ные широкой и неуклонной возможности распространения идей, эти реформационные течения более или менее быстро покорялись организо
ванной силе церкви; так было даже с гусситством, одним из [наиболее]
широких и сильных течений этого характера. Если церкви не удавалось
задавить или изменить движение, она легко могла его изолировать в
своей среде, как это произошло с общинами вальдейских братьев в горах
Савойи. Реформационное движение XVI в. было первым крупным тече
нием, происходившим при новых обстоятельствах. Книгопечатание доста
вило здесь непреоборимую силу личности, и организация церкви, прино
ровленная к борьбе с распространением идей путем личной проповеди
или рукописных писем и сочинений, оказалась совсем неприспособленной
для борьбы с распространением идей с помощью печатного станка16.
То же самое мы видим во всех областях человеческой мысли. Чрез
вычайно любопытно проследить те издания, которые явились первыми
печатными книгами. Среди них мы, конечно, имеем многочисленные про
изведения теологов, юристов, медиков, схоластиков, приноровленные к
господствующим идеям и воззрениям, но уже в инкунабулы —в произ
ведения XV в.— проникают совершенно другие, чуждые произведения.
Издания алхимиков и магиков, религиозные произведения сектантов,
отдельные сочинения философов и ученых, их переписка, отдельные
письма, в которых даются предварительные сведения об их открытиях,
постоянно наблюдаются в длинных списках этих произведений. II неред
ко такие издания сослужили большую службу для сохранения или рас
пространения тех или иных взглядов или идей 17. Так, например, одним
из предшественников коперниковых идей был кардинал Николай Кузанус (1401—1464), о котором я уже упоминал. Сын немецкого крестья
15 Surm in D. P ovjestknjizevnosti horvatske i srpske. Zagreb, 1898, S. 243.
16 О полном исчезновении литературы еретиков до изобретения книгопечатания см.:
Lea H. Ch. [H istoire de T lnquisition au m oyen âge, ouvrage traduit sur l’exem plaire
revu et corrigé de l’auteur par Salom on Reinack... précédé d’une introduction histo
rique de Paul Frédéricq... Paris, 1900. vol. I, p. 68]. Сохранились небольшие тракта
ты вальдейцев и один ритуал катаров (о богатстве литературы провапских ката
ров см. там же, р. 115). Очевидно, это касается области, где орудовала инквизиция
(Виклефовы сочинения сохранились в большом числе). В более близкую эпоху
XV в. литература братьев «Свободного духа» в Германии — огромная — вся исчезла.
См.: Lea H. Ch. Указ. соч., Paris, 1901, vol. II, p. 426.
17 Из 30.000 инкунабул около 1800 попадают в рубрику средневековой науки. См.:
Our library tableo — Athenaeum. London, 1904, N 3989, p. 462; Proctor ΛΛ— The Lib
rary. London, 1904, N 16.
102
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
нина, убежденный и горячий деятель католической церкви, один из ори
гинальнейших и широчайших умов своего времени. В его трудах мы ви
дим зародыши многих разнообразных идей нашего времени. Он умер в
1464 г. вскоре после открытия книгопечатания; его разнообразные труды
были оставлены в рукописях, и им угрожала судьба, общая многим его
предшественникам, которые становились известными много позже, когда
исчезало всякое живое непосредственное их влияние. Но труды Кузануса избегли этой судьбы. Они были изданы, правда через 40 лет после
его смерти, но много раньше, чем исчезло их прямое влияние. В 1501
году в Риме вышло первое, необычайно ныне редкое, их издание [1].
Это было впервые вошедшее в человеческую мысль —после идей древ
них греков — представление о том, что земля движется и вокруг оси,
и вокруг некоторой точки в пространстве, за которую Кузанус принимал
не Солнце, а вокруг особого полюса мира. Высказанная за 40 с лишним
лет до издания большого труда Коперника, не раз повторенная в других
изданиях сочинений Кузануса, эта —не вполне верная его идея, имеет
огромное значение, так как она подготовила почву Копернику. Мы видим
всюду в это время влияние этих идей Кузануса, которые были известны
и Копернику. Значение трудов Кузануса сказалось и в других областях
мысли и они постоянно цитируются —преимущественно новаторами мыс
л и — в течение всего XVI и XVII столетий. Такую же роль играют
и другие ученые, например, известный врач XVI столетия Фракасторо
(Fracastoro, 1478—1553), изданные труды которого оказали свое влияние
через десятки лет после своего появления. [2] До открытия печа
тания такие труды совершенно пропадали и гибли бесследно или ждали
столетия в пыли одной —двух библиотек.
Но мало того, мы видим ясно значение печатания уже в ближайшие
годы для фиксирования и распространения новых идей. Остановлюсь на
нескольких примерах. Коперник опубликовал свою систему незадолго пе
ред смертью — в 1543 г., между тем, как давно было известно, что она
не явилась, как deus ex machina 18, о ней знали уже в первой четверти
XVI столетия, причем это знание было широко распространено среди уче
ных людей того времени. Оказалось, что одно из писем Коперника к од
ному из его друзей было тогда же напечатано и распространено среди
специалистов. Это было около 1512—1515 гг., за тридцать лет до появ
ления в свет его окончательного сочинения. Под влиянием этой plaquet
te 19, известной ныне всего в 2—3 экземплярах, у коперниковой системы
образовались давно друзья, и отдельные мыслители придерживались ее
и принимали ее во внимание задолго до опубликования ее в окончатель
ной форме.
Другой пример представляет открытие Америки. Известно, что и
раньше делались отдельные открытия» которые совершенно исчезли из
обращения, так как их исследователи или совсем не оставляли своих опи
саний или составляли их в единственном экземпляре. Вследствие этого
не являлось возможным наносить их работы на карты и таким путем
позволять другим исследователям идти вперед, пользуясь опытом пред
шественников. Из биографий картографов до открытия книгопечатания
известно, с каким трудом добывался их материал. Про Тосканелли, од
ного из наиболее выдающихся людей в этом направлении, известно, что
18 — бог нз машины (лат.); здесь — беспричинное событие, неожиданность. Ред.
19 — небольшая брошюрка. Ред.
ЛЕКЦИЯ 6
m
он [всегда] расспрашивал возвращающихся во Флоренцию купцов, мона
хов и т. п., бывавших в дальних странах, собирал случайно попадавшие
частные письма. И все же его труд был очень случаен и далеко не от
вечал знаниям того времени, насколько они нам ныне известны на ос
новании изучения скрытых от него семейных и государственных архи
вов. Совсем другое представляет [собой] эпоха открытия Америки Ко
лумбом. Почти сейчас же были использованы имевшиеся данные, нанесе
ны на карты, и эти данные послужили исходным пунктом новых даль
нейших работ. Оказывается, что издавались и распространялись путем
печати не тайные донесения путешественников, хранившиеся в архивах
и изданные нередко только столетия спустя, а частные письма тех или
иных участников20, иногда совершенно неизвестных людей. Некоторые
из этих писем в печатном виде сохранились и составляют ныне редчай
шие из редкостей для любителей книжного дела21. Брошюрки и листки,
стоившие тогда копейки, ныне стоят сотни, если не тысячи рублей22.
Появились частные карты, рисунки 23. Но эти частные известия позволи
ли уже очень скоро нанести на карты новые данные и не дали полу
ченным результатам залежаться в архивной пыли. Еще большим было
их влияние на психологию и настроение общества.
Не меньшее значение имело изобретение книгопечатания для широко
го распространения во всем культурном мире [знания], добытого много
раньше, но остававшегося уделом немногих ученых. Так, оно сказалось
на распространении и укреплении цаших индийских (не вполне правиль
но называемых арабскими) цифр. Значение этой системы обозначения
против более обычных раньше римской, греческой или славянской циф
ровых систем заключается в том, что значение цифры зависит от поста
новки, от ее места.
В то же время в этой системе впервые вводится нуль (0) —огром
ный шаг в истории человеческой мысли. Этим необыкновенно упрощают
ся и улучшаются все вычисления. История наших обычных цифр дол
гая и далеко не вполне выясненная. По-видимому, в Индии впервые
нуль был открыт в IV столетии н. э., может быть, в III столетии, и в те
чение нескольких столетий в разных местах Индии шло развитие циф
ровых систем, до сих пор невыясненное. Уже около VII столетия индий
ские системы проникли в мусульманские государства арабов, причем во
сточные и западные государства арабских династий взяли различные
индийские системы обозначений 24. Долгое время принимали, что в Ев20 В 1493 г. появилось письмо Колумба и в тот ж е год было перепечатано три раза.
По замечанию Ternaux, едва ли какая другая книга в этот год имела такой успех.
См.: Niscount Santarem E. F. de [R echerches historiques, critiques et bibliographiques
sur Améric Vespuce et ses voyages. Paris, 1842, p. 127].
21 Одним из источников наших знаний о втором путешествии Васко да Гамы (1502—
1503 гг.) является брошюра, изданная на фламандском языке в Антверпене, веро
ятно, в 1504 г. Это письмо грубого необразованного матроса. См.: Hümmerich F.
Vasko da Gama [und die Entdeckung des Seew egs nach Ostindien, auf Grund neuer
Q uellenuntersuchungen dargestellt]. München, 1898, S. 72. По-видимому, первое пе
чатное известие об этом путешествии. Дневник другого спутника напечатан в
1588 г. в книге Рамудио I (Указ. соч.) — когда ж е первое точное указание?
22 См. обзор этих брошюр и изданий в кн.: Winsor 1. Narrative and critical history of
America. [Boston and New York]. 1899, vol. I, p. XIX.
23 Один из первых рисунков американцев (м еж ду 1497— 1501 гг. в А угсбурге); см.:
Winsor 1. Указ. соч.. П, р. 13.
24 Это доказывает, что цифры проникли после разделения халифата. Об истории цифр
104
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
роиу они проникли через мусульманских ученых, но ряд данных при
водит при этом к не вполне выясненным противоречиям, и весьма веро
ятно, что здесь было непосредственное влияние Индии на неопифагорейцев, причем около II столетия в Александрию проникло индийское
обозначение до открытия нуля, без него. Следы его мы имеем в счете
так называемыми абакусами (при помощи счетпых досок). Но первые
указания на знакомство с нулем имеются от начала XII столетия» и с тех
пор до второй половины XV столетия мы имеем указания на медленное
распространение этой системы обозначения.
В 1471 г. впервые издается одно из сочинений Петрарки с обозначе
нием страниц «арабскими цифрами», в 1482 г. они проникают в счетные
книги в печатных изданиях Петценштеднера, и с тех пор победа этого
обозначения достигнута. В начале XVI столетия оно становится народ
ным достоянием; это видно по разным изданиям одних и тех же книг:
так, первые издания счетных книг Кебеля [(1514)] дают счет только с
римскими цифрами, но в более новых изданиях, в 1520 г., уже выступа
ют наши цифры. То же самое и у Ризо (издание 1518 г.—без цифр,
1522 г.—с арабскими цифрами). С середины XVI столетия они входят
в жизнь, в протоколы и т. д.
Можно ясно проследить здесь влияние книгопечатания: то, что не
могло распространиться в течение почти 500 лет, распространилось за
немногие десятки лет. Там, куда книгопечатание не проникло, например,
в России, старое обозначение держалось много дольше [3].
Таким образом, книгопечатание всюду чрезвычайно быстро фиксиро
вало и распространяло идеи, знания, применение их к жизни. По своему
характеру оно было чрезвычайно демократическим принципом, придав
шим значение личности.
Чрезвычайно быстро оно вошло в жизнь. Так, уже сейчас же в
1460-х годах появились объявления и публикации25, которые вошли и
в торговлю.
Аналогично влияние книгопечатания на быстрое распространение
анатомических знаний. Только этим путем, благодаря рисункам и ат
ласам и [их] изданиям, быстро распространились и вошли в общее со
знание новые методы работы —трупосечение и т. д.2в
Таким образом, к концу XV в. в европейской жизни окреп и появил
ся новый фактор, который могущественно увеличил силу человеческой
личности и мысли и не дал исчезнуть появившимся к этому времени за
чаткам нового научного мировоззрения — мировоззрения нашего времени.
Оно проявилось раньше всего в изменении воззрений на форму, раз
меры и положение земного шара, а следовательно, и человека в мировом
порядке.
см.: Tropfke I. Geschichte der Elem entarm athem atik. Leipzig, 1902, S. 10—15. Надо
бы сравнить Византию.
25 Из объявлении (печатных) 1460-х годов сохранились, например, [публикации]
Ментеля в Страсбурге (см.: Bernard A. De l’origine et des débuts de l'im primerie en
Europe. Paris, 1858, vol. II, p. 85. Цаднера в Аугсбурге (там же, р. 123).
26 Töply R. G eschichte der Anatomie. Handbuch der Geschichte der Medizin. Jena. 1903,
Bd. II. S. 215.
ЛЕКЦИЯ 7
105
ЛЕКЦИЯ 7
Открытие формы и размеров Земли. — Постепен
ное проникновение научного взгляда. — Борьба с
религиозными идеями.— Идеи античного общест
ва.— Регрессивное течение под влиянием христиан
ства.— Начало обратного течения
Первым по времени, крупным основным фундаментом современного
научного мировоззрения является выяснение формы и размеров земно
го шара.
Приблизительно в первой четверти XVI столетия проникло в научное
мировоззрение и окончательно было доказано современное наше о нем
представление. К этому времени было выяснено, что Земля в виде не
большого шара висит в пространстве. С этого времени из научного ми
ровоззрения исчезли и не могли в нем держаться всякие иные о ней
представления. Это было выведено не только теоретически, исходя из
тех или иных логических оснований и соображений, но и было доказа
но, так как удалось объехать земной шар и нанести на карту получен
ные результаты.
Только после этого всякие возражения оказались немыслимыми и
мало-помалу исчезли из обращения. Дольше всего держались противопо
ложные воззрения у последователей разных христианских, буддийских и
мусульманских церквей, у которых они были более или менее связаны с
различными религиозными верованиями и иногда даже входили в круг
«откровенных» истин. Это исчезновение из кругозора образованных лю
дей ложных, с точки зрения научного мировоззрения, представлений со
вершалось медленно и окончательно происходит на наших глазах. Конеч
но, я говорю не о представлениях людей, ничего не знающих о научных
воззрениях на этот предмет и держащихся тех или иных мифов, хотя и
в этом отношении достигнуты огромные успехи, благодаря развитию и
распространению школьного образования на всем земном шаре,—но о
возражениях принципиального характера.
Очень долго религиозные люди разных религий противоставляли это
му научному факту учения, выведенные из религиозных систем, и воз
ражали, отрицая научно достоверный факт из соображений, которые они
считали равными или более доказательными, чем научные доводы. В ка
толической и протестантской церквах последнее сопротивление сломлено
было очевидностью факта в конце XVI столетия, но еще почти сто лет
после Колумба и несколько десятков лет после кругосветного путешест
вия Магеллана велась борьба сторонников христианских мировоззрений
против людей, принимавших современное представление о земном шаре.
Особенно резко проявилась она у выдающихся людей реформационного
движения, ибо они основывались в своей борьбе с католической церковью
на Библии; а в некоторых местах и выражениях книг Ветхого Завета
они думали увидеть указания, противоречащие [идее о] шаровой форме
Земли и о ее пи на чем не опирающемся положении в небесном прост
ранстве. Не только Лютер, вообще всю жизнь бывший одним из наиболее
убежденных и горячих врагов современного ему научного мировоззре
106
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ния, во всех его проявлениях в то время, или Кальвин, последовательно
и ригористически сурово подчинявший всю жизнь и мысли церковным
догмам, но и такие выдающиеся по уму и образованию реформаторы, как
Цвинглп, были всю жизнь идейными противниками нового научного фак
та и [считали] возможным уничтожить его отрицанием и ссылками на
те или иные фразы и выражения церковных книг. Правда, Цвингли умер
в 1519 г. [1] до [путешествия] Магеллана. Эти вожди реформации дума
ли, более или менее аналогично господствующим воззрениям толпы, что
небесный свод отделяет небо от Земли; наверху находятся воды и анге
лы, внизу —Земля и люди. До своей смерти Лютер, Меланхтон [2],
Кальвин, Цвингли держались этих воззрений, и еще в XVII столетии
известный представитель умеренной реформации Калинст (ум. в 1686 г.)
был обвинен протестантской церковью в ереси между прочим за то, что
в толковании псалмов не признавал, что выражение «воды выше небес»
обозначает существование на небесном своде, выше его, твердого вме
стилища для воды дождей. Но такие случаи уже были редки.
Когда вымерли вожди реформацнонных церквей, мнения которых сло
жились до кругосветного путешествия Магеллана [3], новое поколение
в общем tacito consensu1 приняло неопровержимую научную истину и
так или иначе примиряло с ней свои религиозные мнения и воззрения2.
Точно так же мало-помалу приняла ее к концу XVI — началу XVII сто
летия католическая церковь, в среде которой эта идея не встретила
большого сопротивления, может быть потому, что первые путешествия
великих открывателей были сделаны португальцами и испанцами под
покровительством и близком участии католической церкви и носили ха
рактер крестовых походов. В предварительном обсуждении планов [пу
тешествий] католические духовные [лица] принимали близкое участие;
Колумбу, Магеллану и другим не раз приходилось сталкиваться с воз
ражениями теологического характера, с указаниями на еретичность их
воззрений, но эти возражения более пли менее удачно были разбиваемы
Колумбом [и Магелланом] и их друзьями из духовенства католической
церкви, и в конце концов он [Магеллан] отправился в кругосветное
плавание, исходя из идеи о шарообразной форме Земли, с ведома и бла
гословения католической церкви 3.
Дольше всего держались противоположные воззрения в среде право
славной церкви, наиболее далекой от участия в происходившем вели
ком движении. Здесь еще в конце XVII —начале XVIII столетия, на де
сятки лет позже запоздалых голосов протестантских ревнителей, раздава
лись голоса, возражавшие против шарообразной формы Земли и так или
иначе отстаивавшие средневековые воззрения византийского монаха
Косьмы Индикопл[ова]. В Московской Руси еще до середины XVI столе
тия их защищал ученый и образованный человек —Максим Грек (ум.
в 1556), они защищались и излагались в следующем, XVII в. в лапидариусах и других популярных изданиях. Мало-помалу, в значительной
степени под влиянием южно-русских ученых и получивших образование
1 — с молчаливого согласия (лат.). Ред.
2 W hite A. History of the warfare of science w ith theology in Christendom. London,
1900, vol. I. p. 97.
3 В католических библиях в конце концов стали переводить места Ветхого Завета,
приноравливаясь к шарообразной форме Земли. Об этом см. любопытный пример:
Uzielli G.— Rivista geografica Italiana. Firenze, 1902 (IX ), p. 12.
ЛЕКЦИЯ 7
107
в университетах Запада греков, и здесь в образованном кругу в XVIII
столетии вымирают последние возражения ревнителей веры. Они долж
ны [были] так или иначе примирить тексты с научной истиной, остав
ляя последнюю незыблемой.
Образованные люди буддийского Востока еще в XVII в. придержива
лись представлении, выведенных из идей о плоской или иной форме
Земли, и лини» постепенно, начиная с XIX в., эта идея начинает исче
зать из [их] обычного представления. Деятельность католических мис
сионеров внесла [идею о шарообразности Земли] в Китай и оттуда в
Японию в XVII в., а XIX в. расширением общей культуры и распрост
ранением образования привнес эту научную истину всюду: религии так
или иначе должны были к ней приспосабливаться и изменять толкование
своих текстов, легенд н воззрений.
Под влиянием греческой науки идея шарообразной формы Земли поч
ти без сопротивления проникла в образованные слои мусульманского
Востока, но мало-помалу живая работа мысли в этой области человечест
ва была стерта. Здесь не было прямой борьбы с этим воззрением, ибо
оно, по-видимому, не противоречило никаким известным текстам свя
щенных книг, но здесь исчез живой интерес к этим взглядам 4. Арабские
писатели XIV столетия указывают, что в образованной среде одновремен
но существуют разнообразные воззрения на форму нашей планеты, и еще
в XIX в. среди образованного персидского общества научная истина о
шарообразной форме Земли была неслыханным фактом. Но и здесь к
XX столетию совершился окончательный перелом, и рассматриваемое
явление, точно установленное в начале XVI столетия, почти через 400 лет
окончательно захватило и вошло в сознание всего человечества5.
Но так же как признание, так и достижение этой истины, потребова
ло работы многих столетий. За немного веков до н. э. в среде пифаго
рейцев зародилась впервые идея о шарообразной форме Земли. Она от
сутствует у первых натурфилософов в VI и V столетиях до н. э.,
и едва ли мы можем относить ее к самому Пифагору, но несомненно она
была высказана уже много раньше Платона и, может быть, ее достигли
философы и мистики позднейших пифагорейских общин. В этих первых
представлениях идея о шарообразной форме Земли не была связана ни
с какими географическими или астрономическими данными, она заро
дилась и доказывалась соображениями чисто геометрического характера,
темн идеями гармонии и математической эстетики, которые являются
стольхарактерными для всех учений пифагорейцев, этих прародителей
всех основных корней нашего научного мировоззрения: шар есть наибо
лее совершенная, наиболее идеальная геометрическая фигура, и эту фи
гуру имеет Земля, которая занимает такое важное положение в миро
воззрении человека.
Ко времени Платона, т. е. к началу IV столетия до н. э., идея о ша
ровой форме Земли окончательно оттеснила в греческом обществе преж
ние представления о дискообразной, плоской, цилиндрической, бесконеч
ной конусообразной форме земного шара; к ней приноравливались дан
4 — для мусульман и Востока — см. В кн.: Guenther [*S.]. [Lehrbuch d.] Geophysik
[und physikalischen Geographie]. Stuttgart, [1884], Bd. I, S. 141.
5 — для арабов см. в кн.: Peschel О. Geschichte der Erd[kunde bis auf A. v. Humboldt
und Karl R itter]. M ünchen, 1865, S. 120.
108
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ные, которые добывались путешествиями и ростом культуры, из нее были
сделаны многочисленные и разнообразные следствия. После тщательной
проверки всех противоречащих положений эту идею принял Аристотель
в конце IV в. до н. э., и при распространении его идей в древнем мире
в I в. до н. э. учение о шарообразной форме Земли сделалось обычным
и общим мнением всего образованного общества, проникает всю класси
ческую литературу. В это время были высказаны и указаны многие ар
гументы, которые повторились в борьбе ученых нового времени за эту
научную истину. Исходя из этих воззрений, делались попытки географи
ческих открытий, и на основе этих воззрении строились представления
о возможности найти новые неведомые страны в будущие века.
Подробное изложение этих идей древнего мира лежит далеко от
плана моих лекций, но необходимо остановиться на некоторых отдельных
воззрениях, ибо они были живы в течение всех средних веков и оказали
большое влияние на окончательное выяснение фигуры Земли. Постепен
ное развитие римского государства сплотило воедино народы разных
культур [4] и вызвало широкие и разнообразные сношения римского
государства с огромной частью человечества. Торговые сношения велись
с Индией и Китаем на Востоке, корабли проникали в Африке за эква
тор; на Западе римлянам были известны Азорские острова, а на Севере
они имели знания о Скандинавии и, может быть, Исландии. Область, за
хваченная посредственно или непосредственно влиянием этой огромной
империи, занимала большое пространство, и представление о размерах
Земли значительно расширилось. В то же время невольно возникала
мысль о дальнейшем достижении еще неизвестных областей. Особенно в
первые века империи сильно чувствовалось расширение географического
горизонта. Сохранились указания на морские предприятия, неоднократно
осуществлявшиеся в то время с двух разных концов империи — на север,
с берегов Британии и на восток к Индии и к Китаю, по-видимому, до
устья Ян цзы Кианга, из римской гавани в Черное море —Myos Hormos
[5]. Одни и те же люди могли знать и участвовать в обоих предприя
тиях б.
Понятно, почему как раз в это время у греческих и римских писате
лей слагаются ясные представления о том, что теперь известное есть не
большая часть того, что может быть доступно будущим поколениям. Эти
воззрения дошли до нас в научных и поэтических произведениях класси
ческого мира и, несомненно, были известны в средние века. Особенно
два из них достойны упоминания; оба приблизительно от одного и того
же времени, 1-го столетия н. э.,—Страбон и Сенека 7 Страбон, приводя
мнение Эратосфена о возможности на основании шарообразной формы
Земли, плывя из Испании, попасть в Индию, высказал замечательное
6 О торговых (морских) сношениях римлян с Китаем и Индией до XII столетия
н. э. см. кн.: Rüge S . G eschichte des Zeitalters der Entdeckungen. Berlin., 1881,
S. 7; о путеш ествиях на север из Британии см. в кн.: Thoroddsen Th. Geschichte
der isländischen Geographie. Leipzig, 1897. Bd. I, S. 8; [Дитмар A. Б. В страны
золота и янтаря. М., 1963]. Ред.
7 Об эпохе Сенеки и Страбона см. в кн. H umboldt A. Kritische U ntersuchungen
über d. historische Entw ickelung d. geographischen Kenntnisse von d. neuen W elt
und d. Fortschritte d. nautischen Astronomie in d. 15-ten und 16-ten Jahrhundert.
Berlin, 1852, Bd. II, S. 153—154. [Античная география. M.. 1953]. Ср. общий
обзор литературы в кн.: Winsor I. Narrative and critical history of America.
[Boston and New York], 1884, vol. I, p. XIX.
ЛЕКЦИЯ 7
109
мнение, что в неизвестном нам океане, лежащем между западной око
нечностью Европы и восточной А з и и , вероятно лежат несколько конти
нентов —οι]εουμενη —и островов. Исходя из формы европейского матери
ка, он даже предсказывал, что их надо ждать на параллели Тины, т. е.
в направлении наибольшего протяжения Европы. Это было, несомненно,
строго научное предсказание [6], которое блистательно подтвердилось
через 1500 лет после его смерти8.
Те же вопросы в разное время ставятся Сенекой. В своих естествен
ноисторических сочинениях он исходит из ложных представлений о раз
мерах земного шара и предполагает, что, плывя на запад от берегов Ис
пании, возможно [за несколько] дней пути ири попутном ветре достиг
нуть Индии. Это [утверждение] было известно Колумбу и, между
прочим, значительно сбило с толку современные ему представления о
характере его открытия9. Гораздо большее значение получил другой
текст Сенеки, выдвинутый сейчас же гуманистами при начале эпохи
открытий и не раз приводившийся Колумбом как пророчество о его под
виге. Это одно место из хора трагедии Сенеки — «Медея» [Акт II]:
Хор поет:
«Nil qua fuerat sede reliquit Pervins orbis.
Indus gelidum potat Araxem,
Albin Persae, Rhenumque bibunt.
Venient annis secula seris.
Quibus Oceanus vincula rerum
Laxet, et ingens pateat tellus,
Tiphysqae nouos detegat orbes,
Nec sit terris ultim a T hule»10
( L . A. Senecae. Tragodiae.
L u g d u n i, 1554, p. 264).
Нельзя не обратить внимание на это место [из трагедии] Сенеки. Он
был одним из любимых, наиболее распространенных писателей средне
вековья, в него вчитывались, его перечитывали и комментировали. Он
был, быть может, более распространен, чем Аристотель. Разнообразное
влияние Сенеки дошло до конца XVIII столетия.
Таким образом, несомненно, в первые века христианской эпохи было
обычным воззрением образованного общества научная истина о шарооб
разной форме Земли, висящей в небесном пространстве, причем по воз
зрениям одних —большинства, вокруг этой точки вращались небесные
О Страбоне см. в кн.: H um boldt A. Kosmos. Entwurf einer physischen w eltbeschreibung. Stuttgart, 1847, Bd. II, S. 222-223.
О влиянии древних писателей на открытие Америки было впервые отчетливо
указано Главреанусом в 1527 г., и с тех пор эти места цитировали сь] и
обсуж [дались] многочисленными писателями XVI и следующ их столетий. См.:
Tillinghast W. Н. The geographical know ledge of the ancient considered in relation
to the discovery of America. В кн.: Winsor L Narrative and critical history of
America. New York, 1884, vol. I.
Океан разрушит оковы вещей,
10 «Ничего не оставил на прежних местах
И огромная явится взорам земля,
Кочующий мир.
И новые Тифис [7] откроет моря,
Из Аракса холодного индус пьет,
И Фула [8] не будет пределом земли»
И черпают персы Эльбу и Рейн.
Л. А. Сенека. Трагедии
Промчатся года, и чрез много веков
(Пер. С. Соловьева. М.—JI., 1932, с. 61 )«
110
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
сферы, а по мнению меньшинства образованных люден, эта шарообраз
ная Земля неслась вокруг Солнца...11 Эта научная истина, однако, не
была в то время точно доказана, хотя несомненно, косвенные доказа
тельства были совершенно неопровержимого характера. Достаточно
вспомнить градусные измерения александрийских ученых, мыслимые и
правильные лишь при [идее о] шарообразной форме Земли.
Наряду с этими научными основаниями и открытиями путешествен
ников и купцов, широко были распространены легенды о существующих
и исчезнувших будто бы областях, островах и народах. Достаточно
вспомнить Атлантиду, выдвинутую Платоном в «Тимее» — Атлантиду [9],
которую помещали уже в это время между Европой и Азией, а также
еще более древнюю легенду о счастливых —райских —островах, Гесперидах и т. д.12
Но приблизительно одновременно с тем поколением, когда жили Стра
бон и Сенека, подымалось и росло учение, которое явилось грозным про
тивником этого воззрения и одно время грозило остановить медленно
идущее расширение географических знаний. Частью под влиянием евро
пейских ученых Александрии, но главным образом под влиянием рас
пространения христианства, в общее мировоззрение вошли новые взгля
ды, и сильное религиозное одушевление охватило значительную часть
мыслящего общества. Под влиянием этого одушевления значительно
ослаб интерес к научной работе и погасло доверие к научным методам
искания.
На сцену общественной и политической жизни все более и более вы
ступали новые группы, не получившие настоящего широкого образо
вания. Государства-города античного мира превращались в огромные
мировые монархии, но в жизни государств не было еще выработанной и
прочной системы образования. Научные истины не фиксировались в под
растающих поколениях, разношерстные и разнообразные по этническому
составу и культурным традициям правящие классы не овладевали тем
научным материалом, который был добыт в других условиях жизни —
в небольшом, относительно, культурном мире древней Греции. Развитие
науки не приноровилось к новым условиям, оно не являлось действую
щим и изменяющим агентом, каким является ныне. Наука и научные
знания не проникали широко в жизнь. Научные воззрения приноравли
вались к верованиям и потребностям, вынесенным из совершенно чуж
дых им мировоззрений, и широкой волной, быстро и бесповоротно, в на
родные глубины проникали культы и воззрения Востока — христианство,
митраизм и т. д. При этих обстоятельствах проникали, распространялись
и овладевали образованием плохие и суеверные выборки и компендии
древнего географического знания. Вместо работ Страбона, Посидония или
Гиппарха получили широкое распространение в христианском мире и в
11 О некоторых сомнениях в правильности этого мнения у писателей эпохи Августа
см., например: Tillinghast W. Н. The geographical know ledge of the ancient con
sidered in relation to the discovery of America. В кн.: Winsor I. Narrative and
critical history of America. New York. 1884, vol. I.
12 Об Атлантиде сводку и литературу (до 1889) см.: Tillinghast W . Н. The geograp
hical know ledge of the ancient considered in relation to the discovery of America,
(там ж е, p. 42—46), о сказочных островах (там ж е, р. 4 6). См. также [Ж и
ров Я. Ф. Атлантида. Основные проблемы атлантологии. М., 1964; Резанов И. А.
Атлантида: фантастика и реальность. М., 1975. Ред.].
ЛЕКЦИЯ 7
111
средневековье такие нолные «чудес» популярные издания, как книги
географии Солина 13.
Юлий Солин [10], биография которого нам совершенно неизвестна,
писал свои «Collectanea», по-видимому, в первой половине III в. Он
собрал в них невероятное количество разнообразных чудесных сказаний,
расположенных в географическом порядке, так что в каждой стране он
описывал чудеса, в пей «находящиеся». Он пользовался главным обра
зом Плинием, Колумеллой, Варроном и т. д., всюду выбирая, с нашей
точки зрения, самое несуразное, и придавая всему окружающему миру
особый странный отпечаток сказочности и необыденности. Солин был
язычник, но его сочинения во множестве списков вплоть до XIV в, ока
зывали сильное и глубокое влияние на христианских ученых и христи
анское общество европейского Запада. Они отвечали чувству чудесного,
питавшемуся христианскими легендами, отвечали мистическим настрое
ниям, стремлениям получить силы для борьбы с тяжелыми условиями
действительности 14.
В это время наряду с научным методом —и даже выше его —стал
«богооткровенный» метод достижения истины на всех путях, во всех во
просах, в крупном и мелком. И как раз в священных книгах евреев, ко
торые были священны и для христиан, нашлись места, которые, каза
лось, давали более или менее ясные указания на форму земного шара.
Уже с самых первых веков христианства эти места объяснялись очень
различным образом —с одной стороны, одни отцы церкви толковали их
аллегорически, с другой —многие, главным образом сирийские и еги
петские христианские теологи первых веков христианства, толковали их
дословно и выводили из отрывочных мест целое определенное представ
ление о форме нашей планеты.
Таким образом, с одной стороны, охлаждение к научным вопросам,
с другой, появление нового —не научного, а религиозного метода реше
ния вопроса —одинаково привели в конце концов к замене или появле
нию в науке ложного представления о характере нашей планеты. Общее
охлаждение христиан к научным вопросам в это время прекрасно выра
зил Лактанций 15, в знаменитом месте своих сочинений, выдвинутом еще
в эпоху Возрождения. [12] Он перечисляет ряд вопросов, которые ста
вятся натуралистами его времени: исследование или знание причин при
родных явлений, размеров солнца, формы луны, ее нахождение на небе;
о небе и его величине, [о том] из какой оно состоит материи, подвижно
оно или неподвижно и т. д. Все эти вопросы [по его мнению] не могут
13 О Солине см. в кн.: Beazley Ch. R. The dawn of modern geography. [A history
of exploration and geographical scien ce]. London, 1897—1906, vol. I, p. 40, 247.
14 Мы нередко видим такую зам ену важного и хорошего материала, научно цен
ного плохими сводками, выбирающими только то, что по плечу серой толпе.
Такую судьбу, например, имели «хождения в святую землю», которые прибли
зительно после крестовых походов были составлены в виде гидов и руководств
и захватили все «чудесное», не заслуживающ ее внимания, массу неточностей и
несообразностей. Они заменили ценные хож дения начала средних веков, когда
такие хождения были делом выдающихся людей (например, Киевский Да
ниил) [11]. То ж е самое мы видим в современные годы. О хож дениях в «свя
тую землю» см. в кн.: Beazley Ch. R. The dawn of modern geography. [A history
of exploration and geographical scien ce]. London. 1901, vol. II, p. 184.
55 О Лактанции см. в кн.: K retsc h m er K. Die ph ysisch e Erdkunde im christlichen
M ittelalter.— В кн.: Abhandlungen geographische. W ien, 1889, S. 10, 37; K ep ler I.
Astronomie 1864. St. VI, S. 129. 184 (там ж е о Копернике).
112
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
быть познаны человеком одним разумом [ab homino], а те, которые к это
му стремятся, должны считаться сумасшедшими и помутившимися
[рассудком] [furiose dementesque].
С аналогичными воззрениями и выводами Лактанция считались и по
лемизировали еще Коперник и Кеплер. В биографиях выдающихся лю
дей этого времени мы видим, как глубоко такое чувство проникало в
душу людей и как часто горячо и сильно настроенные к науке люди
бросали ее изучение, и сильные умом, сердцем и волею люди отходили
в другие области. Это психическое настроение было более пагубно для
науки, чем все нашествия варваров, оно грозило окончательной гибелью
научного миросознания. В двух других областях человеческих обществ
аналогичное настроение действительно привело к гибели научного миро
воззрения, ибо оно подорвало питающие его корни. Это было в XIII —
XIV веках на мусульманском Востоке, когда мусульманской теологии
удалось овладеть философией и наукой того времени, выставив глубокое
учение мутакаллимов, исходящее из воззрения на науку, как на суету
сует [13], и то же самое еще раньше было сделано в Индии распрост
ранением буддизма.
Наряду с этим Лактанций и другие ученые теологи выработали свое
мировоззрение, более или менее правильно толкуя места Ветхого Завета,
касающиеся Зем ли,в. Это воззрение было в конце концов приведено в
систему и доведено до абсурда в VI в. (ок. 547) византийским монахом
из Египта Косьмой Индокопловом; оно никогда не было общепринятым в
церкви —ни в восточной, ни в западной, по пользовалось большим авто
ритетом, особенно на греческом Востоке и, как я уже говорил, держалось
до XVI—XVII вв.17 Новые исследователи нашли в его воззрениях даже
отражение и более или менее яспую окраску библейских воззрений
древнеегипетским язычеством, что вполне возможно, ибо толкование мест
Ветхого Завета по различным переводам при отсутствии настоящей кри
тики текста и знания подлинников должно было [привести] и приводило
только к ошибкам и противоречиям. Но, в общих чертах, это воззрение
более или мепее ясно высказывалось и до Косьмы. Мы его видим, на
пример, у византийских несторпан, например, Феодора из Мопсуесты. По
некоторым из этих воззрепий, Земля имеет форму более или менее круг
лого диска, в центре которого находится Иерусалим 18, а кругом океан,
за которым царит вечная тьма и покоятся основания небеспого свода.
Одни, ссылаясь ка книгу Иова, думали, что земной диск висит в возду
хе; другие на основании выражений псалмопевца, помещали его среди
океана. Мир висит, опираясь на волю —твердыню божию. К этому дис
ку прикреплен небесный свод — местожительство ангелов и бога. Косьма и раньше Феодор Мопсуест и его ученики (Севериан) придавали, та
ким образом, всему &иру форму скинии. Выше небесного свода помеща
лось вместилище вод.
16 Об учениях отцов церкви см. в кн.: K retsch m er K. Die physische Erdkunde im
christlichen M ittelalter — Abhandlungen, geographische. W ien, 1889; L e t r o n n e Re
vue des deux mondes. Paris, 1834, p. 15; B eazley Ch. R. The dawn of modern geo
graphy. [A history of exploration and geographical scien ce]. London, 1901, vol. II,
p. 330.
17 О системе Косьмы Индикопдова см. в кн.: B eazley Ch. R. Указ. соч., р. 274—302.
18 Подобно тому как в некоторых древних гречески:* картах в центре οικουμενηα
помещалась Греция, а в «пуп^ земли» — Дельфы.
ЛЕКЦИЯ 7
113
В общем, как мы видели, этих воззрений держались творцы рефор
мации —Лютер и Кальвин. Последователи этих воззрений не только
проводили и развивали их, но вели полемику с господствующим пред
ставлением о шаровой форме Земли (сферицистами) ; мало-помалу выра
боталась целая схема возражений, частью основанных на тексте священ
ных книг, частью на логической и научной критике. В подтверждение
своих воззрений, где возможно, Косьма Индикоплов пользовался показа
ниями путешественников [14], мнением более или менее авторитетных
ученых древности, в тех случаях, когда они приближались к его толко
ванию священного писания.
Мало-помалу эти воззрения охватили весь образованный мир. Но
вскоре началась реакция; приблизительно с V III—IX вв. понеА
мному все
более и более начинает возрождаться и брать верх старинное правильное
представление классического мира. Специальный исследователь космо
графических учений средних веков Кречмер находит, что с V III столе
тия ни один видный космограф не ставил под сомнение шарообразную
форму Земли. И в теологической литературе за нее стоял авторитет
Беды. В науке начинает преобладать учение о земном шаре, но логиче
ские выводы из этого учения не могли быть делаемы всегда безопасно.
Учение о дискообразной или иной форме Земли долго имело характер
официального учения, которого держались теологи и миряне, тогда как
в науке победило представление греков19.
Далеко не всегда можно было безопасно высказывать это суждение,
при случае отдельные лица за него гибли; так, в XIV в. погибли два
выдающихся ученых —в 1316 г. Пиетро д’Абано, врач и натуралист, каз
ненный инквизицией, а в 1324 г. [был] сожжен во Флоренции за учение
о существовании антиподов один из оригинальных умов XIV в., профес
сор Болонского университета Франческо Стабили из Асколи, прозван
ный Чекко д’Асколи.
Но это были последние жертвы. Два явления неудержимо давали ав
торитет учению о шарообразной форме Земли. Во-первых, господство
Аристотеля и развитие схоластики, [представители] которой безусловно
придерживались этого взгляда и, во-вторых, постепенное увеличение гео
графических знаний благодаря расширению торговых сношений, знаком
ству с арабской и древнегреческой литературой, [наконец], благодаря
новым морским открытиям. Эти новые знания пе укладывались в старые
схемы библейской географии и в то же время вполне отвечали [пред
ставлению] о шаровой форме Земли. Помогало, конечно, и то, что цер
ковь не имела окончательного и определенного ответа на этот вопрос,
и всегда могли быть найдены выдающиеся теологи и отцы церкви, [яв
лявшиеся] приверженцами или допускавшие учение о шаровой форме
Земли.
19 В церкви
и государстве еще долго царили иные мнения. Еще в середине
VIII столетня Зальцбургский епископ, ученый ирландский монах Вергилий
(ум. в 784) был осуж ден папой Захарием II за ложное и вредное учение (per
versa et iniqua doctrina) о том, что Земля имеет шаровую форму и на ней
живут в неизвестных нам странах антиподы. Идеи Вергилия, однако, неясны:
как будто он допускал для антиподов новую -луну и солнце. По-видимому,
строгие меры против него предприняты не были. О Вергилии см. в кн.:
B eazley Ch. R. The dawn of modern geography. [A history of exploration and
geographical scien ce]. London, 1897, vol. I, p. 372—373.
114
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Но, конечно, учение о шаровой форме Земли все еще было лпшь
учением, логически вытекавшим пз бывшего в то время комплекса науч
ных знаний, но все же допускавшим и существование рядом противопо
ложных учений. [Шарообразная] форма Земли могла быть доказана
только тогда, когда человек [получил возможность] объехать Землю и
нанести на карту всю картину земного шара. Это было сделано медлен
но и постепенно работой столетий.
Многие причины приводили к этому результату. Только отчасти, в ма
лой, ничтожной степени целью открытий было стремление к знанию.
Как нередко наблюдается в истории человечества, результат откры
тий превышает и оставляет далеко позади те ближайшие цели, которые
ставятся при его нахождении. Они, нередко чисто эгоистические и узкие,
раскрываются неожиданно и постепенно в широкие и мощные явления,
в которых исчезает самое воспоминание о ближайшей двигающей причи
не первого толчка и первого усилия. Так было, как мы видели, и в кни
гопечатании. Это явление нередко приводило отдельных ученых к пред
ставлениям о целесообразном ходе истории и о проявлении в ней, в той
или иной форме, руководящего разумного начала. Но то же самое, мо
жет быть, указывает на неизвестные нам общие законы развития чело
веческого сознания, на существование здесь таких закономерных процес
сов, какие являются нам в так называемых законах больших чисел или
законах статистики, где в массовом явлении проявляется своеобразная
закономерность случая.
Здесь могут существовать обе точки зрения, но остается несомнен
ным факт, что и в эпоху открытий результат выяснения формы и разме
ров Земли, имевший благодетельное и крупное влияние на развитие че
ловеческой мысли и культуры, не отвечал тем ожиданиям, желаниям и
надеждам, которые ставились людьми, делавшими открытия. Значитель
ная часть работы здесь делалась бессознательно.
Подлинно —не ведали, что творили.
ЛЕКЦИЯ 8
Факторы открытий. — Крестовые походы. — Зна
чение деятельности народных масс. — Далекие
плавания древних. — Варяги и открытие Амери
ки. — Поездки в неизвестные области
Решение вопроса о форме Земли было связано с первым кругосвет
ным путешествием. При этом, попутно, была открыта Америка [1],
и вместе с ней необычайно увеличились горизонты, доступные образован
ному человеку. До открытия Америки две трети земного шара были аб
солютно неизвестны образованному европейцу, а о той трети, о которой
он имел понятие, добрая половина его знаний была случайной, поверх
ностной, иногда относящейся к далекому, много веков бывшему раньше
прошлому. Достаточно представить себе, что мог знать в конце XV в.
о России европейский ученый Запада —итальянского или парижского
университета.
Наиболее могучим толчком к открытию нового мира служило стрем
ление, аналогичное крестовым походам,—распространение христианства
ЛЕКЦИЯ Я
115
среди «неверных» и язычников. Первые путешествия, снаряженные в
1420—1430-х гг. принцем Генрихом Португальским, носили характер
небольших экспедиций крестоносцев и логически вытекали из крестовой
борьбы португальцев с маврами. Такую же цель имели путешествия Ко
лумба и Васко да Гамы. Не раз Колумб, [Васко] да Гама и другие от
крыватели этого времени высказывали эти свои идеи и [отрицали] гру
бо материальные или корыстные поводы своих поездок [2].
Экспедиция Колумба была решена в момент воодушевления сейчас
же после взятия Гранады —последнего оплота мавров в Испании, и его
успех был встречен как «дар божий» для борьбы с «неверными». Колумб
имел задачей проникнуть в тыл к мусульманскому миру, достигнуть Ин
дии, которая, по идеям того времени, была христианской, соединиться с
легендарным царством христианского священника Иоанна, к которому
стремились помыслы христианского Запада, начиная с конца XII — нача
ла X III столетия.
Сам Колумб смотрел на доходы, которые можно было получить от
нового края, как на деньги, которые должны идти на крестовые походы,
на скорейшее обращение всех нехристиан, на приближение срока наступ
ления «царства божия» на земле, которое, как он думал, наступит через
150 лет после него. Раньше наступления этого царства, по известному
пророчеству, весь мир должен принять христианство. Та же цель рисо
валась и в умах великих португальцев, продолжателей дела принца
Генриха —Васко да Гамы и Албукерки.
В Каликуте, куда прибыл впервые Васко да Гама [3], он выразил в
ясной и рельефной форме это свое задушевное желание в речи, обращен
ной к местному радже, и в этой речи горячо защищался от обвинений в
жажде золота или обогащения, как цели предприятия \ Целью, которая
была поставлена его властителями за два поколения до него, и к кото
рой все время они неуклонно стремились, было вступить в союз с хри
стианами далекого Востока и вместе с ними, с двух сторон, довести до
конца дело, которое рушилось в кровавой смуте крестовых походов в
Палестину. И, несомненно, у целого ряда людей того времени, у многих
тысяч, носились те же чувства и идеи и вели их к тем же подвигам.
Можно сказать, что вся эпоха великих открытий явилась простым след
ствием крестовых походов [4], другой ее формой, имевшей в виду те же
цели —освобождение св. гроба, обращение в одну христианскую веру
всего человечества.
Но все дело крестовых походов, где бы оно ни происходило и про
тив кого бы оно ни направлялось: против ли арабско-сирийской куль
туры и л и мавританских государей Испании, в Провансе, в славянском
Поморье или Литве —всюду сопровождалось невероятными жестокостя
ми, разжигало дикие страсти и несло в корне своем все элементы раз
рушения и разложения, так как ставило средством достижения великой
идеи убийства и насилия, ей противоречащие по самой сути вещей.
И очень скоро материальные цели выступили на первый план; прямым
следствием открытий нового мира были невероятные жестокости
и убийства десятков тысяч людей, введение рабства в жизнь европей
1 О речи Васко да Гамы см. в кн.: Hümmerich F. Vasko da Gama [und die Entde
ckung des Seew egs nach Ostindien, auf Grund neuer Q uellenuntersuchungen dar
g estellt]. München, 1898, S. 45.
116
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ского Запада, уничтожение до конца нескольких цивилизации. Наряду
с э т и м и страшными последствиями померкла п исчезла первоначальная
цель, тем более, что на дальнем Востоке не нашлось сильного христиан
ского царства, и между Азией и Европой неожиданно оказался целый
огромный, своеобразный новый мир... Нельзя, конечно, отрицать, что кре
стовая цель была проведена первыми поколениями конквистадоров и це
лые народы были обращены в христианство. Новый свет, как и Евро
па, стал целиком или почти целиком христианским, и христианство
широко проникло в Африку и Азию дальнего Востока.
Но наряду с этими целями, первоначальной крестовой идеей и даль
нейшими корыстными п материальными интересами, уже рано у отдель
ных людей выступал вперед другой идейный интерес — интерес знания.
Нашлись люди, которые в самой неблагоприятной обстановке смогли и
сумели воспользоваться для работы на пользу науки новыми, открыты
ми из других соображений, явлениями. В неясной форме такое стрем
ление возникало у отдельных предприимчивых людей, которые желали
знать, что лежит там, далеко, за пределами вечно подвижного Океана.
Их побуждали к этому туманные надежды на обогащение, но главным
мотивом являлось бессознательное стремление вперед, в новые неизве
данные страны. Так шли веками отдельные люди, большинство которых
гибло и никогда не возвращалось, но их стремления выработали целые
поколения знающих моряков и развили энергию и силу человеческой
личности. Это та же бессознательная работа народных масс, значение
которой мы видели в истории книгопечатания. Рыбаки, идущие за до
бычей дальше своих обычных мест, мелкие купцы, плавающие на от
дельных утлых суднах, иногда монахи и более зажиточные владельцы
приморских мест —вот те лица, которые создали эту толпу.
Такое стремление должно было быть особенно сильным по всему за
падному побережью Европы, у берегов Атлантического океана: неволь
но у многих людей являлся вопрос: что же лежит дальше, за этим ог
ромным неизведанным Океаном, который нередко приносит откуда-то
неизвестные останки людей, предметов, произведений чуждого расти
тельного м ира2. На берегах Норвег[ии], [по] западным берегам Ир
ландии и Англии, Франции, Испании и Португалии всюду неуклонно
в течение веков подымалась и шла такая бессознательная, но великая
работа отдельных личностей народной толпы. Здесь началось то движе
ние, которым потом воспользовались мечтатели, государственные люди
и практики, предприниматели и стяжатели для своих целей. Понятно,
почему нам неизвестны или мало известны имена тех людей, которые
первые начали великое движение.
Данте в своей «Божественной комедии» прекрасно выразил настрое
ние некоторых из этих людей. Он передает в начале XIV в. одну
из древних легенд о смерти Одиссея. По этой легенде, Одиссей погиб,
отправившись на дальний Запад, желая знать, что лежит за предела
ми Океана. Долго он убеждал своих спутников последовать за ним;
2 О нахождении неизвестных людей, деревьев и т. п. см.: Tillinghast W. Н. The
geographical know ledge of the ancient considered in relation to the discovery
of Am erica.— В кн.: Winsor /. Narrative and critical history of America. Boston —
New York, 1884, vol. I, p. 26, 61; Humboldt A . Ansichten d. Natur, m it w issen sch aft
liche Erläuterungen. Stuttgart, 1849, Bd. 1 -2 ; Rüge S. G eschichte des Zeitalters
der Entdeckungen. Berlin, 1881, S. 221.
ЛЕКЦИЯ 8
117
наконец, через много лет это ему удалось, но корабль его разбился у
неизвестного острова, и он погиб и не мог не погибнуть, по мнению ве
ликого поэта, так как там лежал вход в рай и чистилище —убеждение,
разделявшееся многими еще во время Колумба и самим Колумбом, ко
торый одно время принял [устье] Ориноко за начало этого сказочного
царства. Данте вкладывает в уста Уллиса прекрасные слова, которые
выражают настроение отдельных лиц этой толпы. Обращаясь к своим
спутникам, которые отказываются ехать, Уллис убеждает их отдать
жизнь «постиженью новизны», ибо люди созданы не для того, чтобы
жить, как дикие звери, а для стремления к доблести и знанию3.
И эти простые, необразованные люди первые начали движение
за 5—6 столетий до Колумба —движение, которое постепенно все уси
ливалось и развивалось и в XIV—XV столетиях охватило множество
людей. Целый ряд этих людей путем таких путешествий достигал об
разования и знания, далекого и чуждого схоластической науке средне
вековья, закладывал основы нового мировоззрения. И так же как из
мастерских, так и из морских местечек в ы х о д и л и л ю д и , которые в н о
с и л и в науку того времени чуждые элементы — одними своими знания
ми разрушали веками сложившиеся научные представления.
С разных сторон шла та же работа, и общество пересоздавалось
бессознательным образом раньше, чем создалось научное движение.
В произведениях писателей XV—XVI столетий не раз указывается
на то пренебрежение, с каким эти люди, закаленные в морских путе
шествиях, противопоставляли свои, приобретенные опытом и наблюде
нием, общением с природой в течение годов и десятков лет знания ди
ким идеям о природных явлениях ученых и теологов того времени.
И здесь создавалась традиция, чуждая господствующему мировоззрению,
вырабатывались привычка и доверие к опыту и наблюдению, бессозна
тельно крепли элементы нашего современного научного мировоззрения.
Работа этой толпы выразилась, с одной стороны, в достижении не
которых стран и островов Запада, в том числе и Америки, но эти стра
ны только иногда удерживались в памяти, а большей частью через
одно — два поколения, а иногда после нескольких поездок, окончатель
но терялись, ибо очень редко эти люди могли и умели передавать свои
знания — характер картографических знаний был в то время чрезвы
чайно слаб. Здесь наблюдалось в общих чертах то, что было сделано
для познания Азии неведомыми и грубыми русскими землепроходцами
и мореплавателями \
Наряду с такими более все-таки точными знаниями была добыта
огромная масса легендарных представлений. Очень часто эти простые
люди попадали в новые места случайно, не умели вновь вернуться,
приносили лишь воспоминания о достигнутой земле. Передаваемое
от поколения в поколение воспоминание принимало характер легенды,
3 См.: Данте А. Божественная комедия. М., 1940, с. 171. Ред.
4 О землепроходцах Сибири см. характеристику у П. Головачева.
Ближайшие
задачи исторического изучения С ибири.-Ж М Н П . СПб, 1902, ч. 343, с. 57: «Не
отдельные личности, а сами народные массы были двигателями сибирской
исторической жизни, деятелями местной истории. Так продолжалось в течение
всего XVII в. и даж е части XVIII...» Особенно XVII в. создал «арену, на кото
рой свободно могли проявиться и развиться все основные черты духа северных
великоруссов» [Скалой В. Н. Русские землепроходцы XVII века в Сибири».
М., 1951].
118
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
и такие легенды проникали все население морского побережья Европы*
Опять-таки мы видим здесь повторение того, что наблюдается в исто
рии географических открытий, сделанных бессознательной работой рус
ского народа в течение столетий. Помимо легенд, принятых на веру
из эпохи классической древности, указывались в течение столетий
и искались в эпоху конкистадоров Антильские острова, куда будто бы
достигали на кораблях жители Порто, спасавшиеся от нашествия мав
ров, остров Бразил, которого достигали те или иные мореплаватели и т. д.
Такими легендами кишели острова и побережья, и многие из них мы
находим нанесенными на карты еще в доколумбово время. Память о них
никогда не иссякала, и они, очевидно, представляют переработанные на
родной фантазией воспоминания о действительно происходивших откры
тиях. Нередко эти легенды были результатом болезненного напряжения,
испуга и фантазмов, какие испытывали эти простые люди, попавшие,
нередко при страшных страданиях и в исключительной обстановке в не
ведомые страны, в чуждую местность. Бред своего воображения они при
нимали за действительность и, постепенно украшаясь в бесконечной
передаче, эти впечатлеппя одиноких людей вырастали в народной сре
де в географические легенды. Мало-помалу, они приноравливались к те
кущим знаниям или обрывкам ученых представлений. Как мы видели,
и эти последние в это время имели характер таких же сказочных ком
ментариев Солина. Еще Тацит объяснял этим путем рассказы о дале
ком севере вернувшихся из плена у далеких Германских народцев рим
ских солдат. «Ut quis ex longinquo revenerat, miracula narrabant, vim
turbinum et inauditas volucres, monstra maris, ambiguas hominum et
belluarum formas: visa, sive ex metu credita» 5.
Великие открытия народной толпы европейского побережья подго
тавливались медленно. Долгое время морские путешествия происходили
главным образом вдоль берегов. Так все время ездили финикияне
и древние греки. Даже в большинстве случаев, особенно в неизвестных
местностях, того же направления держались римляне. Только мало-по
малу, путем долгой практики и медленного прогресса большие корабли
эллинов, римлян и карфагенян привыкли делать поездки в открытом
море, но в море уже известном. В первые века империи такие поездки
из римских гаваней Египта сделались даже, по-видимому, более или ме
нее обычными. Около 120 г. н. э. Гиппал научился пользоваться [мус
сонами] для плавания из Африки в Индию. [5]
Так шли морские предприятия в течение веков, и никогда не пре
рывалась традиция древнего Рима, захватившего в свою среду вековые
морские организации финикиян, греков и египтян. Ни нашествия вар
варов, ни разрушение и падение 3[ападной] римской империи не кос
нулись извека шедшей морской торговли, путешествий и поездок вдоль
побережья.
В истории варварских нашествий мы видим не раз замечательные
поездки с этой точки зрения, указывающие на известные представления
о форме того и л и иного материка и относительную легкость больших
5 Tacites. Annalen, lib. II, cap. XXIV. 1795, p. 126. Ср. также ero: Vita Agricolae,
cap. XXVIII, Paris; Тацит К . Сочинения, СПб., 1887, т. II, с. 87: «Возвращаясь
издалече, они рассказывали чудеса, о силе вихрей, о неслыханных птицах,
о морских чудовищах, о существах, имеющ их образ людей и зверей, что они
видели или вообразили себе в испуге».
ЛЕКЦИЯ 8
119
поездок вдоль берегов. Так, в 277 г. франки, поселенные императором
Пробом на берегах Черного моря, решились вернуться назад, обогнув
Европу. Они вошли в Средиземное море и, гребя вдоль берегов Азии,
Греции, Африки и Сицилии, обогнули Испанию и Галлию и высадились
на берегах, занятых фризами и батавамп. Очевидно, такие поездки
не были чем-нибудь необычным. Мы видим в них первых провозвест
ников варяжских набегов в.
Византия до V I—VII столетий н. э. поддерживала прямой морской
путь в Индию из гаваней Египта; в тесно связанной с ней Италии
давно началось торговое движение. Арабы — новые господа Египта —
переняли и развили эту морскую торговлю. Она находилась все время
в руках того же населения, как бы ни менялся характер его господ:
римлян, византийцев, арабов. Она держалась неизменно, без влияния
западноевропейской науки до конца XV столетия. Торговцы шли места
ми в открытом море, в хорошо им известном Индийском океане. По-ви
димому, сарацины только еще могущественнее развили старинную
торговлю и мореплавание (следствие безопасности и большого однород
ного государства7).
В XV столетии корабли португальцев встретились здесь с более
неуклюжими, но лучше умеющими ориентироваться в море и владею
щими лучшими морскими инструментами арабскими кораблями. Давным
давно, благодаря взаимным влияниям, выработалось в этих морях
мореплавание арабов, индусов, малайцев и китайцев —в общем стояв
ших на одном уровне с первыми, появившимися в этих морях европей
скими судами, являвшимися пережитком и культурным остатком орга
низаторской работы древних Египта и Рима. [6]
В течение веков развились некоторые из основных приемов корабле
вождения в открытом море. Движение корабля вдоль берегов возможно
было без всяких наблюдений звезд или солнца, но в открытом море не
возможно было идти более или менее сознательно без руководящих, не
изменных точек сравнения. А между тем, задача, которая стояла перед
новым человеком, заключалась в выяснении формы земного шара
и требовала от него, так или иначе, переплытия Океана. Морские поезд
ки в далекие страны, движение в открытом море могут совершаться
различно, но для успеха они требуют знаний и точных инструментов.
С трудом и огромными случайностями могли они, однако, делаться
и на основании одних едва уловимых наблюдений на глаз — распреде
ления звезд, высоты их над горизонтом, высоты солнца. Может быть,
сюда же присоединялись более или менее сознательные наблюдения над
морскими течениями и над биологическим и физическим характером
моря. Варяги направляли свои поездки в неизвестные страны, пользуясь
направлением перелета птиц8. Вырабатывался «глаз моряка», подобно
6 О поездке франков (277) см. в кн.: Гиббон Э. [История упадка и разруш ения
Римской империи]. М., 1883. ч. I, гл. X II, с. 425.
«арабов» неясна. См.: Beazley Ch. R. The
[A history of exploration and geographical scien ce].
который описывает, как будто было так, что они
раньше морское движение r Индию и Китай.
* В подлиннике дальше следует* авторская пометка:
определения Впнланда». Ред.
7 Роль
dawn of m odem geography
London, 1897, vol. I, p. 198,
создали не существовавшее
«Воспользоваться этим для
120
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
тому, как в течение долгих годов научился по звездам ездить в своей
пустыне житель Сахары или Монголии, как не терялся в былые вре
мена казак или татарин в степи или охотник —номад, в вековом лесу.
Такая выучка носила индивидуальный характер, почти не могла быть
передаваема многим людям, требовала годов неутомимого внимания
и вхождения в дело. Она требовала отдачи всей жизни и всех мыслей
морскому делу и все же приводила к непрочным и часто обманчивым
результатам.
Морские путешествия и поездки, особенно делавшиеся на плохо по
строенных судах, сопровождались огромными опасностями, шли с очень
малой вероятностью на успех, нередко приводили к гибели. Они могли:
происходить только в определенных областях моря и только при опре
деленных условиях психических свойств человеческой расы. Безуслов
но, всегда они не давали возможности выходить за пределы точно
известных, хотя бы очень широких, морских областей.
В истории человечества мы встречаем в двух местах народы, кото
рые особенно успешно развили такие поездки в открытом море, без вся
ких инструментов — на глаз. Это были варяги в области северных мо
рей, изрезавшие на своих больших ладьях открытый океан от Белого моря
до Америки и от берегов Англии и Шотландии европейского
континента до крайних пределов Гренландии. Другим народом были жи
тели островов Тихого океана, полинезийцы, которые предпринимали еще
более далекие плавания в открытом море почти без всяких инструмен
тов, руководясь лишь звездами, солнцем и более или менее уловимыми
приметами хорошо им известного Великого океана.
Но для выяснения фигуры Земли имели значение только плавания
варягов.
Из многочисленных древних сказаний и саг, главным образом сохра
нившихся в уединенной Исландии, можно до известной степени пред
ставить себе картину их путешествий в тот более древний период, когда
они еще не знали ни компаса, ни приборов для определения высоты
солнца и звезд над горизонтом. Впервые в конце V III столетия нача
лись их далекие плавания, главнымобразом разбойничьи походы ви
кингов; в конце этого столетия они появились впервые у береговАнглии, в IX в. они дошли до Испании и Франции и, постепенно оги
бая европейский континент, появились в начале XI столетия в Среди
земном море. Но гораздо большее значение в истории географии имели
их походы в северных областях, потому что они привели к первому
открытию Америки 9.
В конце IX столетия впервые, случайно прибитые бурей, норвежцы
попали в Исландию. Здесь они уже нашли и вытеснили католических
монахов Ирландии, удалившихся сюда, по-видимому, из религиозных
целей.
Эти монахи-анахореты прибыли сюда, удалясь от людских соблаз
нов, совершенно так, как египтяне и сирийцы уходили в пустыню,
а русские подвижники —в непроходимые дремучие леса. Всюду,
на всем северном побережье Европы, мы встречаем еще до варягов не
9 Состояние вопроса об открытии Америки норманнами см. в кн.: Fischer P . I.
Die Entdeckungen der Normanen in Amerika [unter besonderer Berücksichtigung:
der kartographischen D arstellungen]. Frankfurt u. Berlin, 1902.
ЛЕКЦИЯ 8
121
определенные, но несомненные указания на многочисленные, далекие
морские плавания кельтов из Ирландии.
Но некоторым, довольно вероятным преданиям они достигли много
раньше норманнов берегов северной Америки [7], но не остались и
не колонизировали их, как не колонизировали прочно Исландию. Мо
тивом этих поездок являлось сильное религиозное чувство и одушевле
ние, которые в эти века охватили Ирландию. Во все стороны от нее шли
миссионеры христианства. В ее монастырях сохранилась образованность
в самые темные периоды европейского Запада, и в V—X столетиях Ир
ландия явилась центром широкой миссионерской и просветительной дея
тельности, охватившей весь север и значительную часть западной Европы.
Ирландские миссионеры проникли в Швейцарию и Германию, обращая
язычников. Ее ученые монахи явились учителями возрождавшейся древ
ней культуры западной Европы. Расцвет ирландской образованности и
сильное горячее религиозное одушевление, ее охватившее, совершились
чрезвычайно быстро. В середине V в. (легенда) св. Патрик обратил Ир
ландию в христианство, а уже в следующем VI в. ученики св. Коломбы
двинулись оттуда всюду на запад Европы, разнося христианство и образо
вание в глубь варварского германского мира. Крупная культурная роль,
длившаяся несколько столетий, отдаленных монастырей Ирландии являет
ся любопытным примером в научном развитии. Перед разрушением рим
ского мира за пределами разрушившейся римской империи здесь сохрани
лись довольно значительные следы древней образованности на христиан
ской основе. Св. Патрик был одним из тех высокообразованных христиан,
подобно Василию Великому, Иерониму и др., которые пытались соеди
нить достигнутое древней античной культурой /с новой верой. Этот дух
поддерживался его ближайшими последователями. В конце концов
к VII —IX вв. из Ирландии остатки сохранившейся древней культуры,
может быть несколько связанной с древнекельтской, могли проникнуть
в Европу и развиться здесь при более благоприятных условиях10.
Путешествия древпих ирландцев на религиозной основе в эти годы еще
до окончательного разрушения империи шли в двух направлениях.
Христианские подвижники и ученые монахи шли, с одной стороны,
в далекий океан, ища «пустыни» и монашеского жития в безлюдных
«островах Севера. С другой стороны, они двигались к древним местам,
ставшим священными, благодаря истории христианства — в Рим и
в Сирию. Оттуда они приносили многочисленные и разнообразные вея
ния и знания и.
Около середины V III в. варяги вытеснили из Исландии этих более
ранних пришельцев. [Отсюда] через 100 с лишком лет они достигли
Гренландии и около 1000 года, через 150 лет после появления в Ислан
дии, оттуда и из Гренландии они проникли в Северную Америку, на
званную ими Винландом (Гелюландом). Туда впервые прибыл Лейф,
сын Эрика Рыжего, открывшего Гренландию. Трудно в настоящее вре
10 Об Ирландии см.: B eazley Ch. R. The dawn of modern geography. [A history of
exploration and geographical scien ce]. London, 1897, vol. I, p. 224; 1901, vol. II,
p. 48.
11 О влиянии Сирии на архитектуру Ирландии см. в кн.: Beazley Ch. R. The dawn
of modern geography. [A history of exploration and geographical scien ce], vol. I,
p. 229. Об ирландцах см.: Ducuil. [Récherches géographiques et critiques sur le
livre «De m ensura orbis terrae...»], Paris, 1814.
122
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
мя определить точно то место Америки, где они были. Во всяком слу
чае, описания сказаний не оставляют никакого сомнения об их пребы
вании в этой стране 12.
Места эти скорее всего соответствуют каким-нибудь местностям кон
тинента между 41° и 49° северной широты. Варяги не остались в этой
чуждой стране, так как встретились с сопротивлением туземцев, по срав
нению с которыми европейцы XI в. имели мало преимуществ в техни
ке военного дела; их окружала бедная природа, и они находились
на много дней пути от своей родины — пути, который к тому же да
леко не всегда они умели совершить и с уверенностью попасть в же
лаемое место. Задача превышала их силы и их технические знания.
И все же отдельные варяги не раз достигали Америки; это являлось
скорее делом молодечества, чем крупной выгоды. Их единственным па
мятником в американских широтах, кроме саг, являются рунические
надписи, найденные на одном из островов американского севера близ
Баффиновой земли. [8]
Самое последнее указание на их неудачную попытку проникнуть
в Маркланд (лесную землю) сохранилось в середине XIV столетия
(1347), оно относится к рассказу об одном из гренландских кораблей,,
плывшем туда, но прибитом бурей к берегам Исландии13. Память
об этих поездках никогда не исчезала и сохранилась на Севере, а в то
время об этих поездках говорилось, как об обычном явлении.
Гренландские колонии неуклонно поддерживали сношения с Бергепом, и последние попытки проникнуть в Гренландию относятся к са
мому концу XV столетия, ко времени Колумба. В 1493 г. папа Алек
сандр VI делал последние исторически известные шаги прийти на по
мощь гренландцам и доставить им христианских священников. В это
время сведения из Гренландии были скудными, а ее положение было
тяжелым. В середине XIV столетия под напором эскимосов погибла за
падная — меньшая колония. Эскимосы начали теснить все больше
и больше восточную колонию, и в начале XV столетия она почти погиб
ла в борьбе. Понемногу ее связь с Европой исчезла, чему способство
вало разграбление немцами Бергена (1393) и уничтожение его флота.
По сведениям, дошедшим в начале XV столетия, часть поселенцев пре
вратилась в язычников, христианская вера исчезла среди крестьян*
и они постепенно исчезали под напором эскимосов...14
Многие причины не дали развиться и войти в общее знание первым
открытиям Американского континента. Былп открыты бедные, мало на
селенные места Северной Америки —места, которые не окупали опасных
плаваний; в то же время, около конца X в. и в XI в. предприимчи
вым жителям Севера открылись и стали доступными богатые и куль
турные страны Юга — Италия, Сицилия, Франция и Испания. Здесь,
в Сицилии, южной Италии, Франции и Англии образовались в X—XI сто
летиях норманские государства. Главный поток норманских походов
двинулся туда, ибо тяжелые материальные и социальные условия за
12 Легенда св. Брандона
(об открытии Америки) до сих пор не выяснена. См.:
B eazley Ch. R. Указ. соч., т. I, р. 230.
13 О поездке (1347 г.) в Маркланд см. в кн.: Fischer Р. Die Entdeckungen der Nor
m anen in Amerika [unter besonderer Berücksichtigung der kartographischen Dar
stellu n gen ]. Frankfurt u. Berlin, 1902, S. 46.
14 О Гренландии X IV —XV ст. см. в кн.: Fischer Р. Указ. соч., S. 50.
ЛЕКЦИЯ 8
123
ставляли их искать исхода из родной страны. Выход был найден,
и были заброшены далекие побережья холодного Запада, так же как
были оставлены плавания на Восток к Белому морю, тоже впервые от
крытому для Западной Европы норвежцем Отеро в конце IX или на
чале X в. Сюда, далеко за пределы Белого моря, шли их плавания и
грабежи богатой Биармии (Пермского царства?). [9]
Варяги не только сами совершали такие странствования и морские
походы, они очень быстро привели в движение и двинули в далекие
края и другие окрестные народы. На Балтийское море и далеко в Ат
лантический океан двинулись ладьи славянских викингов Балтийского
поморья; отголосками того же движения явились знаменитые ушкуйни
ки Новгородской республики —эти первые движения русских землепро
ходцев. В варягах Византии мы видим норманнов и славян, близких по
нравам и обычаям. Культурное значение этого первого ознакомления
с далекими морями едва ли до eux пор правильно оценено.
Но среди всех этих движений наибольшее значение в истории наше
го миросозерцания имели плавания гренландцев —выходцев из Норве
гии, достигших Америки.
В Америку попадали, однако, норвежцы с трудом; также трудны
были поездки в Гренландию, так как они не умели ориентироваться в
море; тем менее можно было нанести на карту открытые в XI в. мест
ности.
Варяги направляли свои корабли по солнцу и по полярной звезде,
но все их определения широты местности были крайне примитивны,
и в их сказаниях постоянно указывается, что они встречались с много
численными неудачами и затруднениями, чтобы попасть в искомое
место. Определять долготу они совсем не умели. Как определялась ши
рота места или, вернее, как давалось о ней понятие, дает указание со
ставленный исландцем аббатом Николаем (ум. в 1158) в первой поло
вине XII столетия путеводитель в «святую землю». Широта Иордана
определяется им так: «Около Иордана, если лечь на землю, на спину,
поднять колено, а на колено положить кулак и затем поднять прямо
вверх большой палец этого кулака, то полярная звезда на этой высо
те, а не выше» ,5. Такое грубое определение, конечно, давало довольно
ясное представление о дальности расстояния Иордана от Исландии
для привыкшего наблюдать положение полярной звезды исландского мо
ряка, но оно, само собой разумеется, не имело никакого значения
для научного знания. Не удивительно, что определенные подобным же
образом берега Винланда дают возможность помещать посещенные мест
ности на протяжении 8 градусов широты (41-“ 49°) и не позволяют ре
шить вопрос, куда же приставали там эти предприимчивые жители
европейского севера. Таким образом, это первое открытие Америки
было потеряно к середине XIV столетия, не оставив ничего, кроме ту
манного воспоминания в народных легендах и старых летописях.
Но, по-видимому, Америка была еще раз открыта и в более близкое
время — опять-таки представителями народной толпы. И это второе ее
открытие не оказало сильного и ясного влияния на изменение наших
воззрений на форму планеты. Морские течения п пассаты не раз при
15 См.: Thoroddsen Th. G eschichte d. isflän d isch en Geographie]. Leipzig, 1897, Bd. I,
S. 50.
124
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
бивали к далеким западным островам и берегам отдельных мореплава
телей. Есть ясные и довольно достоверные указания, что с конца XIV—
начала XV столетия моряки с берегов Франции уже посещали для лова
рыбы Ньюфаундлендские прибрежья, сохранившие до сих пор свое зна
чение в рыбном деле для жителей северофранцузского побережья.
В XV столетии отдельные мореплаватели случайно подходили к бере
гам Америки, принимаемой ими за Азию. Так, какой-то Иван Скальнус, может быть поляк, находившийся на службе в Дании (Иван
Школьный, или Иван из Кёльна), в 1476 г. достиг берегов Лабрадора
и Гудзонова пролива 16.
Большинство таких открытий сейчас же исчезали из обращения или
долго оставались неизвестными. О тех, которые были сделаны незадол
го до Колумба, например, о путешествии Школьного, сохранилась па
мять; так, о нем вспоминают испанские историки эпохи открытий на
чала XVI столетия. Сделанные раньше — были забыты, но, во всяком
случае, они всегда питали легенды жителей прибрежья и все более
и более усиливали стремление народной толпы выйти из тесных и тя
желых берегов Европы 17. Об этих посещениях европейцев сохранились
воспоминания и у туземцев Америки.
Уже писатели XVI столетия, Лас Касас в том числе, указывают,,
что туземцы говорили Колумбу, что они раньше видели белых борода
тых людей, прибывших из-за моря. Такие же указания встречаются и
в некоторых других точках континента, куда впервые в начале XVI в.
проникли конкистадоры. Главным образом они приближались к север
ным берегам Америки, и эта безымянная и неизвестная деятельность
толпы не осталась вполне бесплодной.
Вскоре после первой поездки Колумба, в 1497 г., другой генуэзец,
Джованни Кабото [10], бывший на службе Англин, с английскими суда
ми приплыл в Винланд по вековой дороге прежних поездок. По-видимо
му, он достиг южных местностей Канады, но так же, как и Колумб*
Кабото предполагал, что он достиг лишь каких-то северных берегов
Азии, владений Великого хана, и не подозревал, что пристал к новому
континенту18. Это мнение было общим. Думали, что эти далекие, суро
вые и малонаселенные прибрежья Запада являются берегами Азии. Этим
в значительной степени объясняется малое внимание, какое им уделяли
исследователи и ученые, торговцы и государственные люди. Стремились
к богатым странам теплого климата, к местам, где произрастали пряно
16 О Яне из Кёльна см. в кн.: Lelew er J. Histoire de geogr[aphie: Geographie du
m oyen âge. B ruxelles]. 1852, vol. I l l —IV; Ruge S . G eschichte des Zeitalters der
Entdeckungen. Berlin, 1881. S. 222; Storm G. [Norske Historisk Tidsskrift. O slo],
(2) V, p. 385) называет мнение Лелевеля неверным и считает его норвежцем,
наполовину морским разбойником (его фамилию писали: I. Scolvus или I. Skolnus).
17 Долго выставлялось в 1488 г. путеш ествие I. Cousin к берегам Бразилии. Повидимому, оно было в 1588 г. См. об этом в кн.: Courbeiller. La Géographie.
Bulletin de la Société de la géographie. Paris, 1898, vol. XIX, p. 375.
18 О путешествиях Кабото [сущ ествует] огромная литература. По-видимому, он
совершил первую поездку в 1497 г. Вначале принимали 1494 г. Может быть, он
был венецианец. Литературу см. в кн.: Harrisse H. Jean et Sébastien. Cabot,
[leur origine et leurs voyages: étude d’histoire critique; suivie d'une cartographie,
d’une bibliographie et d'une chronologie des voyages au nordouest de 1497 à 1550,
d'après des documents inédits. Paris, 1882].
ЛЕКЦИЯ 8
125
сти и другие дорогие продукты южной растительности, где добывались
драгоценные камни, жемчуг и золото. По старым, извека шедшим воз
зрениям, золото, драгоценные камни и благородные металлы находились
только в странах умеренного юга, подобно продуктам растительного мира,
и эти воззрения держались в ученых кругах еще до середины XVIII сто
летня; с н и м и еще спорил Бюффон. Хотели войти в сношения с народа
ми богатых культурных стран Азии, а не с бедными народами холодных
прибрежий. В борьбе с мусульманским миром искали врага или стреми
лись к ожидаемому союзнику в далекой Азии, а пх нельзя было найти
на малонаселенных берегах и островах, куда случайно приставали европенские мореходы.
Нельзя, однако, думать, что открытия Америки норманнами —как
Гренландии, так и Американского континента — прошли совершенпо бес
следно для научного развития. Мы видим их довольно точно нанесенны
ми на карты, и одновременно среди ученых появились попытки опреде
лить положение вновь открытых мест среди известных стран.
Первое представление, которое явилось, заключалось, по-видимому,
в том, что все эти американские области —Винланд, Маркланд, Гелюланд —считали связанными с Африкой. Так, например, объясняет их
аббат Николай в XII столетии и так это было нередко и у других геогра
фов средневековья 19. Очевидно, такое объяснение не побуждало их ни
к каким другим разведкам: все казалось ясным.
Точно так же ясным представлялось и положение Гренландии. Пред
полагали, что она образует северо-западный полуостров Европы, явля
ется продолжением северо-восточной России. Считали возможным про
никнуть пешком из Скандинавии в Гренландию через ненаселенные
области теперешней северной России. К югу Гренландию огибает Атлан
тический океан и простирается почти до Африканских островов, к кото
рым, очевидно, причисляли открытые норманнами берега Америки, как
указано выше20. Таким образом, складывалось впечатление об Атланти
ческом океане, довольно сходное с современным: между Азией и Евро
пой помещали идеальное продолжение Европы в виде Гренландии и
Африки, в виде Американских островов.
Эти идеи северных мореходов проникли в начале XV столетия в науч
ную географическую литературу. В 1427 г. датский ученый Сварт (Клав
дий Клавус Нигер) впервые дал карты северных местностей Европы, на
которые были нанесены и обработаны открытия северных мореплавате
лей 2|. Эти карты Клавуса вошли в атласы Птолемея около того же вре
мени и представляют первое дополнение к картам греческого географа.
Впервые они показали недостаточность и неполноту представления о
19 Fischer Р. /. Die Entdeckungen der Normanen in Amerika unter besonderer Be
rücksichtigung der kartographischen D arstellungen. Frankfurt u. Berlin, 1902, S. 8 ;
Werlauff E. CK Sim bolae ad geographiam medii aevi ex m onum entis Ulandicis.
Hauniae, 1821, p. 4.
20 Представления о Гренландии, огибаемой Океаном, см. в кн.: Storm G. Monumenta
historica ed. Norvegiae. Christiana. 1888, p. 75. Многочисленные указания имеются
в кн.: Fischer Р. J. Die Entdeckungen der Normanen in America unter besonderer
B erücksichtigung der kartographischen Darstellungen. Frankfurt u. Berlin, 1902,
S. 58—59.
21 О влиянии этих представлений на Клавдия Клавуса см.: Fischer Р. /. Die Entde'
ckungen der Normanen in Amerika unter besonderer B erücksichtigung der karto
graphischen D arstellungen, S. 60.
126
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
земном шаре, данном Птолемеем. Вскоре открытия в Африке н меньше,
чем через 100 лет, открытие Америки окончательно разрушили давивший
авторитет Птолемея и легенду о точности имевшихся в то время в науке
сведений. Работами священника Николая [Nicolaus Dannus Germanus] 2\
родом немца, которого неправильно называли Николай де Донис, эти
карты Сварта вошли во все атласы Птолемея и к концу XV столетня
сделались достоянием европейского Запада. Однако здесь представление
о Гренландии в конце концов было неправильно изменено, и она оказа
лась, как бы продолжением Европы, лежащей на восточной стороне от
Исландии. Этим путем исчезло из общего обихода одно из любопытней
ших приобретений и остатков заморских плаваний варягов.
В карты Клавуса и, следовательно, в обычные издания Птолемея не
вошли чисто американские открытия варягов — земли Helluland, Wineland, Markland —может быть от того, что в это время к концу XIV —
началу XV столетия, уже прекратилась всякая связь с этими странами,
но может быть, воспоминание о Маркланде видно и на обычных доко
лумбовых картах в виде острова Бразил, который является переводом
Маркланда и встречается на разных испанских и каталонских портуланах —древних картах морских побережий XV. Варягами были открыты
в Америке земли разного характера; они приплыли в начале, по-видимо
му, к скалистым берегам Лабрадора [Helluland], южнее находилась ле
систая Маркланд, а, наконец, еще южнее —богатый дикой виноградной
лозой i i дикими хлебными злаками Винланд 23. Есть данные, что Марк
ланд никогда не был потерян, и за лесом туда ездили еще в середине
XIV в., если не позже. Именем Brazil и назывались на испанских картах
острова, богатые лесом. Это был перевод Markland’a 24. Отголоски этих
старых открытий, таким образом, сохранились в названии Бразилии,
открытой Кабралем, где также встретились перед моряками богатые
строевым лесом берега Южной Америки. Сохранились указания, что эти
лесистые острова, лежащие на запад от Ирландии, отыскивались, на
пример, жителями Бристоля с 1491 г.25
22 Nicolaus Dannus Germanus. См.: Указ. соч.. с. 81. О разных типах его представ
ления о Гренландии см. также с. 85.
виноградной лозе и злаках упоминают далеко выше современного
распространения лозы первые опнсыватели Новой Шотландии (теперь лоза не
идет севернее Н [овой] Каролины). См.: Fischer Р. / . Die Entdeckungen der Nor
manen in Amerika unter besonderer B erücksichtigung der kartographischen Dar
stellungen. Frankfurt u. Berlin, 1902, S. 102—103. Сведения он взял y G. Storm
(Studier over Vinlandsreiserne. Vinlands geografi og ethnografi. K [ristian a], 1888).
Надо справиться в географических сочинениях по растительности. Есть разные
сорта виноградных лоз?
24 Об отнесении Brazil к Маркланду см.: Fischer Р. / . Die Entdeckungen der Nor
manen in Amerika unter besonderer B erücksichtigung der kartographischen Dar
stellungen. S. 9; Storm G. Norske geogriske selskab aarbong. IV. Chirstiana, 1893.
Впервые имя (название) Brazil или Brazir известно на Портуланах в 1339 г.
См.: Fischer Р. /. Указ. соч., S. 110.
25 О Бристоле см. донесение испанского посла в Англии P. de Agola (1498);
Fischer Я. /. Указ. соч., S. 110.
23 О дикой
ЛЕКЦИЯ 9
127
ЛЕКЦИЯ 9
Магнитная стрелка. — Астролябия. — Состояние
картографии
к эпохе
открытий.
Португаль
цы. — Принц Генрих. — Крушение идей о без
жизненности экваториальных стран. — Открытие
тропического мира
Но прежде, чем пускаться в далекпе страны, переплывать океаны,
человечество должно было выработать основные приемы ориентировки в
неизвестных новых местах. Направляясь куда-нибудь, надо было уметь
точно определять направление, по которому находится искомое место,
расстояние, на которое оно отстоит от места выхода. Надо было уметь
выражать взаимное расположение разных точек земного шара друг от
друга и их взаимные расстояния. При этом имели дело не с плоскостью,
а с распределением точек на шаровой поверхности. Уже со времен древ
них греков был известен для этой цели наш современный прием обозна
чений —выражение точек в широтах и долготах на идеальном земном
шаре. Но надо было уметь находить эти широты и долготы.
Эти задачи представляют большие трудности и тогда, когда мы нахо
димся на суше, но еще большие затруднения встретили человека, когда
он направился в бесконечно расстилавшийся перед ним Океан, на кото
ром не находилось никаких точек опоры. Для их получения человек
должен был воспользоваться единственными, бывшими в его распоря
жении явлениями: звездным небом, менявшимся в своем положении в
разных точках Океана, но являвшимся в неизменной картине, и тем суд
ном, на котором он пускался в открытый океан.
Только эти два элемента могли быть ему [мореплавателю] доступны
для получения необходимых и нужных ему величин. Но ими воспользо
ваться он мог, только открыв инструменты, выработав приемы и изучив
изменения явлений. На это ушли силы и работа людских поколений, бо
лее или менее сознательно двигавшихся к указанной цели.
Такого рода инструментами были: магнитная стрелка для измерения
направления, лаг для измерения расстояния (пли скорости хода кораб
ля), астролябия, градшток (секстант) для измерения широты и, наконец,
хронометр для измерения долготы. Три первых прибора достигли доволь
но грубого, но достаточного совершенства к эпохе открытий, и только
после первого ознакомления с ними стало возможным выяснение формы
и размеров Земли, этой основы всего современного научного мировоззре
ния. Для определения долготы до конца XVIII столетия приходилось
употреблять довольно трудные и мало доступные астрономические прие
мы наблюдений.
Вскоре после первых поездок норманнов в Америку появились
и на европейской почве первые научные инструменты, которые позволи
ли направлять путь корабля в открытом море с большей уверенностью.
Первым таким прибором была магнитная стрелка. Открытие магнитной
стрелки оказало чрезвычайное влияние на все развитие культуры, но нам
совершенно не известны лица, которые этому способствовали 4.
1 Любопытную историю мнении старинных ученых X III—XVIII столетий, припи
сывавших открытие стрелки то финикиянам, то грекам и римлянам, см.: Να-
128
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
По-видимому, еще до н. э. она была известна в Китае и ее употреб
ляли для определения пути в пустынях в некоторых китайских карава
нах. Употребляли для этого маленькие деревянные фигурки, внутри ко
торых находились кусочки магнита2. Но нельзя, однако, не заметить,
что не может считаться доказанным знание китайцами «магнитной»
стрелки. Они обладали каким-то способом показывать направление, но
это, может быть, был магический прибор, вроде солнечного камня нор
маннов. Вопрос этот еще требует дальнейшего исследования3. Употреб
ление магнитной стрелки китайцами в мореходном деле раньше европей
цев едва ли может считаться доказанным; точно так же, как не употреб
ляли они ее и в картографии, основы которой положены главным обра
зом более поздними трудами европейских миссионеров, [в основном]
иезуитов в XVII в., впервые введших в Китае магнитные наблюдения.
Европейские корабли, проникшие в XVI столетии в воды Китая, встре
тились в общем с более примитивным компасом в руках китайских и
корейских мореплавателей, чем тот, который находился в то время на их
судах. Это был плавучий компас. Кусочки магнита в арматуре, т. е.
включенные в железные бруски или палочки прикреплялись к соломин
кам, деревяшкам или пробкам и пускались плавать в сосуде с водой.
Конечно, они более или менее быстро принимали определенное направле
ние магнитного меридиана. Очевидно, такой примитивный компас давал
возможность определять направление с трудом и не всегда на утлых су
дах среди Океана. Он был неприменим во время морского, даже длабого,
волнения.
Совершенно такая же форма компаса появилась издавна, вероятно,
около X в., на европейском Западе; она стала впервые известной среди
итальянских моряков Средиземного моря; может быть, ее впервые ввели
туда в это время моряки [южно-нтальянского порта] Амальфи, называв
шие ее греческим словом calamita, так как в это время в Амальфи еще
нередко употребляли греческий язык. В руках амальфитян и других
итальянских моряков неуклюжий инструмент китайцев быстро получил
ряд усовершенствований. Самым крупным из них было применение
стрелки для изготовления морских карт — идея, которой никогда не до
стигли жители Дальнего Востока. Уже к концу XI столетия карты, осно
ванные на магнитной стрелке, достигли такого развития, что указывают
на относительно долгое употребление удобной переносной буссоли. Тако
вой не мог быть плавающий компас Китая и древнего средневековья. Им
был компас, в котором вертящаяся на стержне магнитная стрелка при
креплялась к разделенному на 360 градусов неподвижному деревянному
лимбу. [При помощи] этого прибора к самому началу X III в. совершена
была огромная коллективная работа толпы —морская съемка [побере
жий] Средиземного моря.
rarrete М. F. Disertacion sobre la historia de la [nâutica y de las ciencias matematicas que han contribuido à sus progresos entre los espafioles. Obra postum a del
Ехсш о]. Madrid, 1846. p. 55.
2 О компасе y китайцев см. в кн.: Sedillor. B ollettino di bibliografia e di storia
delle scienze m atem atiche. Torino, 1868. Klaproth M. Y. von. Lettre à M. le Bon
A. de Humboldt sur l'invention de la boussole. Paris, 1834.
3 О солнечном камне норманнов см. в кн.: Thoroddsen Th. Geschichte d. is [ländi
schen Geographie]. Bd. I, Leipzig, 1897. По описанию — магический прибор вроде
знаменитой рудоискательской палочки.
ЛЕКЦИЯ 9
129
Гораздо позже мы имеем литературные указания на существование
компаса, и медленно его знание проникло в ученые круги Запада.
[В этом отношении пока] совершенно невыяснена роль Византии.
Как новинкой, [буссолью] интересовались ученые, связанные в
XII —начале X III в. с Парижским университетом. В конце XII столетия
свойства магнитной стрелки были точно описаны Александром Некгамом, знавшим, однако, только плавающий компас. В 1258 г. Роджер Бэ
кон показывал как новинку и необычайную вещь такой плавучий компас
посетившему его флорентийцу Брунетто Латини, сохранившему в своих
письмах описание своей беседы с Бэконом4. Стрелка на соломинке в
опыте Бэкона постоянно направлялась —притягивалась —к Полярной
звезде.
В это время эти наиболее передовые ученые своего времени знали
компас в более грубом состоянии, чем тот, которым пользовались безы
мянные капитаны судов итальянских городских общин. Это ясно из
современных им портуланов, [морских карт], остатки которых известны.
Вся история переноса компаса безымянна, но ясно, что усовершенствова
ния его местного —европейского —характера 5.
Долгое время думали, что компас был перенесен из Китая араба
ми 6, но среди многочисленных арабских писателей мы встречаем указа
ния на него лишь в конце X III столетия, а арабский географ Ибн-Хордад бех7 в конце IX — начале X в. еще ничего не знает о свойстве маг
нита постоянно указывать на север, хотя подробно описывает притяже
ние им железных вещиц. Не знал об этом свойстве стрелки и классиче
ский мир, несмотря на сношения с Китаем.
Еще в середине X III столетия арабский купец Байлах, плававший в
Средиземном море, с удивлением, как новинку, описывает примитивный
плавающий компас капитана судна, на котором он плыл в беззвездную
ночь... Там еще через 100 лет не был известен усовершенствованный
компас европейцев8.
4 Brunetto [L atini], Tresoro — широко распространенная в X III в. рукопись: издана
5
6
7
8
5
на французском языке в 1863 г. «Les Livres de trésor. Par Brunetto Latini.
Publié pour la première fois d’après les m anuscrits de la Bibliothèque de l’arsenal
et plusieurs m anuscrits des departm ents et de l’étranger». Paris, 1863.
Cm.: Güenther S . [Lehrbuch der] Geophysik [und physikalischen G eographie],
Stuttgart, 1884, Bd. I, S. 506.
Об арабах с точки зрения [появления] компаса см.: Botto A. Atti. III. Congr.
Geogr. Ital. Fir., 1898, Proto Pisani. Ср. о компасе в кн.: Bertelli T. Rivista geografiса Italiana. Firenze, 1903, p. 1.
Ибн-Хордадбех —очень точный писатель, заведующий почтовым делом в Багдаде.
Есть французское издание de Goje (ср. о нем: Ламанский В . И. Славянское
житие Св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический
источник.— Ж урнал Мин-ва
народного просвещения. СПб., 1903, ч. 347.
с. 139).
Якоб, однако указывает на стих Ibn Adhârî (854), из которого видно, что в это
время арабы уж е знали компас в связи с мореплаванием. Jacob G. ö stlich e
K ulturelem ente im Abendland. Berlin, 1902, S. 13. У ж е по крайней мере в
XII столетии известен компас; многочисленные указания начала X III столетия
для Испании см.: Navarrette М. F. de. Disertacion sobre la historia de la [nâutica
y de las ciencias m atem âticas que han contribuido à sus progresos entre los
espanoles. Obra postuma, del E xcm o). Madrid, 1846, p. 67. Не ясна роль Византии.
Кое-какие данные могли бы дать филологические изыскания. Слово calam i ta
у итальянцев и балканских славян греческого происхождения (см. об этом:
Breusing A. Die nautischen Instrum ente bis zur Erfindung des Spiegelsextanten.
Bremen, 1890, S. 1).
Заказ № 950
130
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Вскоре, в самом начале XIV столетия, вошел в употребление новый
важный прием, сразу придавший прибору новый характер и крупное
практическое значение. Кто-то, может быть, в Амальфи, придумал при
креплять к магнитной стрелке бумажный полукруг, разделенный на на
правления стран света [и] на румбы. Этим путем был изобретен кора
бельный компас, в общем оставшийся неизменным до нашего времени.
Очевидно, он мог показывать направление и тогда, когда свободно вра
щался на стержне. Трудно оценить все значение этого простого на пер
вый взгляд приспособления. Только с тех пор компас получил значение
в морском деле и только с введения морского компаса началась, как
уже правильно указывал Гумбольдт, новая эпоха культуры. Только с это
го времени с его помощью можно было определять направление корабля
во время его хода.
Такой компас быстро распространился во всех мореходных странах,
хотя и не без препятствий. Вначале капитаны скрывали его от экипажа
корабля, так как была опасность обвинения в колдовстве. Такое скрыва
ние сильно мешает ориентироваться в первоначальной псторин прибора.
Но практическая польза была так ясна, что он вошел довольно быстро
в употребление сперва среди итальянских моряков и сразу привел к важ
ным результатам. Уже к концу XII столетия скопилось столько компас
ных наблюдений, что могли появиться довольно правильные —впервые
после греков —морские карты [берегов] Средиземного моря —портуланы, и к началу XIV столетия эти карты начали улучшаться и отражать
работу ученых. Таковы уже карты 1311—1320 гг., приписывавшиеся
прежде венецианскому ученому М. Сануто, который издал их в своей Liber
secretorum fidelium crucis, но которые, как оказалось, были исполнены
генуэзцем П. Весконте9.
Еще большее значение имело это для предприятия далеких морских
путешествий. К концу X III в. итальянские моряки —генуэзцы —откры
вают вновь забытые со времен римлян Канарские 10 и позже, к середине
века, Азорские острова; они являются учителями в морском деле испан
цев, португальцев и англичан.
Однако плавания далеко от Средиземного моря совершались, главным
образом, вдоль берегов, и еще в XV столетии испанские и французские
моряки, несмотря на знание магнитной стрелки, предпочитали плыть
вдоль берегов и.
Одновременно с магнитной стрелкой в европейское морское дело
вновь проникла морская астролябия, позволяющая определять довольно
точно широту местности, благодаря определению высоты звезд или солн
ца над горизонтом. Этот прибор перенят от арабов в середине X III сто
летия; знаменитому мистику, миссионеру и ученому этого века Раймунду Луллию из Балеарских островов приписывают первое ознакомление с
ней христианских моряков 12.
9 Об этом см.: K retsch m er K. Zeitschrift der G esellschaft für Erdkunde zu Berlin. Ber
lin, 1891, XXVI; R üge S. A bhandlungen d. K öniglich Sächsischen G esellschaft der
W issenschaften. Leipzig, 1903, XX, N VI, S. 18.
10 Rüge S. Указ. соч., S. 14.
11 См. любопытные примечания в кн.: Navarrete Μ. F. de. D isertacion sobre la
historia de la [nautica y de las ciencias m atem âticas que han contribuido à sus
progresos entre los espafioles. Obra pôstuma del E xcm o]. Madrid, 1846, p. 70.
12 Сравни о нем в кн.: Navarrete М. F. Указ. соч., р. 48.
ЛЕКЦИЯ 9
131
Но морская астролябия не была изобретением арабов; она была до
стоянием древних греков, и была известна еще во времена Птолемея,
в первом веке н. э.13 Вероятно, она сохранилась в морской практике
арабов еще со времен перехода в их господство морской торговли и мор
ского флота Восточно-Римской империи при завоевании Египта.
Но на Запад она, действительно, дошла лишь в середине X III в.,
а настоящее значение получила всего в начале XV века, когда ознаком
ление ученых с географией Птолемея вновь ввело в жизнь определение
местностей по географическим широтам. Очевидно, когда земной шар не
был обойден вокруг и не было точного градусного измерения, широты
являлись единственными точными, хотя и неполными координатами
местности.
Морская астролябия является одним из самых простых приборов и
состоит пз лимба —круга, на котором нанесены градусные деления,
и подвижной линейкн, прикрепленной к центру лимба и способной вра
щаться вокруг него. Лимб привешивается на веревке и служит как бы
отвесом; очевидно, линия, перпендикулярная к веревке, будет являться
линией горизонта. Измеряя этой линией угол Полярной звезды, можно
получить прямо широту места. Лимб делался арабами из дерева и метал
ла, но первые лимбы европейских моряков были грубыми деревянными
кругами. Очень скоро астролябия получила различные видоизменения, по
существу не дававшие ничего нового —квадранты и т. п.
Таким образом, два прибора —очень грубых и несовершенных по
нашим теперешним представлениям —в то же время явились неоцени
мым пособием при далеких плаваниях и позволили впервые пуститься
в открытое море с меньшим риском и с большей уверенностью, чем в не
давнее время. Они сразу усилили власть человека над ненадежным эле
ментом, ускорили выучку морскому делу. Появился основной элемент
всякого научного прогресса: достигнута была экономия времени и сил,
п осталась свободная умственная энергия на дальнейшее движение впе
ред.^
Конечно, определение направления и широты далеко не достаточно
для того, чтобы определить курс корабля в море: надо знать еще долго
ту места н измерить путь, пройденный кораблем. Этого делать тогда не
ум ели14.
Первые определения пути, пройденного кораблем, вначале делались
на глаз. Пока плавали вдоль берегов, легко можно было определить при
близительно пройденное расстояние и быстроту хода корабля. Но такие
определения становились трудными и недоступными при определении
пути корабля в открытом море, в неведомых новых странах.
Вначале и во всю эпоху открытий до середины или конца XVI сто
13 Об астролябии у греков см.: Tannery P. La géom étrie grecque, [com m ent son
histoire nous est parvenue et ce que nous en savons. E ssai critique]. Part I.
Paris, 1887, p. 8.
14 Эта мысль занимала тогда всех. См. любопытные данные в письме Фракасторо
к Рамузио от 1549 г. по поводу слуха о том, что кто-то открыл удобный способ
определять долготу для моряков: «Credo che questo saria cosa bellissim a, percha
niuno le poto trovare se non per g li ecilissi; ne mi so inm aginare com esser possa:
persiviohe necessaria statuivi una cosa fissa, о in cuba о in terra è fermo se non il
polo, clie a cio non puo for niente» (Fiorini M. R ivista geografica Italiana. Rome,
1900, V II, p. 436).
5*
132
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
летия для этого употреблялся глазомерный прием, дававший в опытных
руках довольно точные результаты. Наблюдали скорость прохождения
корабля по образуемой за его кормой волне. Ее могли оценивать, поль
зуясь сравнением с прежними плаваниями вдоль берегов, расстояния
местностей на которых были раньше известны.
Однако этот метод определения был доступен немногим, он требовал
многолетней, медленной выучки. В руках многочисленных мореплавате
лей, десятками лет исколесивших воды окружающих Европу морен, такая
глазомерная оценка скорости корабля дала точные и правильные резуль
таты, отразившиеся блестящим образом на портуланах, морских картах
средневековья. Но в новом неизведанном Океане, результаты были во
многом иные, и в конце концов ошибки достигли значительных раз
меров.
Конец им был положен изобретением нового простого прибора —
обыкновенного лага 15. Прибор этот, в настоящее время очень усовершен
ствованный и сложный, по [своей] идее очень прост: за единицу срав
нения берут величину судна, а время прохождения измеряют точно по
часам, причем вначале употреблялся род клепсадр [склянка]. Идея этого
приема уже указывалась кардиналом Николаем из Куз 1в. Не выяснено,
принадлежит ли она ему самому или он описывал старинный прием
практиков. Он советует измерять ход корабля: per projectionero pomi in
atque comparatione ponderun aqual uno et alio tempore. Позже заменили
такой примитивный прибор точно измеренной веревкой, которая бросает
ся перед судном и с помощью особых приспособлений может распола
гаться горизонтально. Прохождение судном известных, точно определен
ных кусков, этой веревки (лага) измеряется секундами. Такой по сущест
ву простой прием был изобретен во второй половине XVI столетия,
должно быть, английскими моряками; первое печатное его описание мы
имеем в одном из морских руководств 1577 г .17
Только с этого времени оказалось возможным точно измерять рас
стояния в открытом море, т. е. давать правильные картографические
указания. Еще позднее было достигнуто точное определение долготы ме
стности.
При отсутствии этих основных приемов исследования нет ничего уди
вительного, что не раз в первой половипе эпохи открытий терялись толь
ко что открытые, лежащие в океане острова, и попасть на новый остров,
лежащий среди океана, являлось нередко трудной задачей.
Морская астролябия даже в опытных руках легко давала ошибки, до
ходящие до градусов 18. Даже более совершенный для морских опреде
лений градшток давал для луны определение расстояния в 10', что при
водило для долгот к ошибкам в 5°. Эти ошибки для широт в лучшем
случае достигали 10'. Только после изобретения Гадлеем [1731] и Годф
15 Об этом
см.: B reusing A. Die nautischen Instrum ente bis zur Erfindung des
Spiegelsextanten. Bremen, 1890, S. 25.
18 Сочинения Николая Кузанского «De staticis experim entis». Приложение к «Archi
tecture Vitruvii» (1543, 1550).
17 Впервые в сочинении: Bourne W . (Borne). A regim ent for the Sea. L. 1577 (по 3 изд.
1592, р. 48). [См. Bourne W. A. A regim ent for the sea [and other w ritings on
navigation. Cambridge, 1963. Ред.].
18 См.: Breusing A. Die nautischen Instrum ente bis zur Erfindung des Spiegelsextan
ten. Bremen, 1890, S. 34.
ЛЕКЦИЯ 9
133
реем [1730] секстанта [1] (spiegelsextant) явилось возможным достигнуть
большей точности 19.
Колумб ошибся в своих определениях Кубы на целые 7 градусов ши
роты 20, а помощник Магеллана д’Эль-Кано, вместе с ним разделяющий
славу первого кругосветного путешествия, не мог вторично найти входа
в Магелланов пролив [2]. Более половины мореплавателей — англичан и
голландцев —в конце XVI в., имея карты, не были более счастливы в
этой попытке 21.
В истории эпохи открытий мы не раз встречаемся с открытиями, ко
торые повторялись и вновь терялись. Так, в 1567 г. Сармиенто де Гамбоа
и Менданья открыли богатую группу Соломоновых островов и определи
ли их положение на основании тогдашних способов морских определе
ний. В их данных были такие ошибки в вычислении расстояний, что на
эти острова долго не могли вновь попасть. Испанцы в конце XVI и на
чале XVII в. предпринимали неудачные попытки попасть вновь на эти
острова, потерянные среди океана, и только через 200 лет после [их] от
крытия Бугенвилль в 1768 г. вновь их достиг и укрепил навсегда сделан
ные в науке открытия 22. Но к этому времени, к середине XVIII сто
летия, упорные многолетние работы английского механика самоучки
Гаррисона и труды математиков-теоретиков дали в руки моряков верный
и простой способ определения не только широты, но и долготы места 2а.
Карты и указания мореплавателей XV—XVI столетий кишат круп
нейшими ошибками и неточностями, делающими крайне трудным их
пользование и понимание.
Употребление этих новых приборов и уменье ими пользоваться было
очень трудно. Хорошие ученые —мореплаватели, штурманы, умеющие
пользоваться приборами, ценились высоко; их положение было во многом
исключительным, они получали почести, и их наперебой приглашали раз
ные государства. В биографиях таких ученых мореплавателей XVI сто
летия — Бехайма, Америго Веспуччи, Себастьяна Кабото и др.— мы
видим не раз соперничество между правительствами, привлекающими их
к себе, сманивающими их из другого государства. Веспуччи наперерыв
приглашали испанское и португальское правительства, он богато вознаг
раждался и заслуги его оплачивались еще его семье после его смерти 2\
Себастьяна Кабото стремились заполучить испанское и английское госу
дарства. Они получают громкую известность только за уменье пользо
ваться этими громоздкими и неудобными приборами. Во флоте Васко да
19 Breusing A. Die nautischen Instrum ente bis zur Erfindung des Spiegelsextanten.
Bremen 1890, S. 44; Wolf R . G eschichte der Astronom ie. München, 1888, S. 581.
20 Об ошибке Колумба в определении Кубы см.: Winsor /. Narrative and critical
history of America. [Boston and New York.] 1886, vol. II, p. 96. Полярная звезда
от полюса была во время Колумба на 3°28', но он принимал ее равной 5 —10°;
там ж е, р. 99.
21 См.: Rüge S. Abhandlungen und Vorträge zur Geschichte der Erdkunde. Dresden,
1888, S. 47.
22 О Соломоновых островах см.: Rüge S. G eschichte d. Zeitalters derEntdeckungen.
Berlin, 1881, S. 496.
23 Определения широты появляются на картах впервые в 1410 г. (П. д’Альба)
и входят в жизнь в начале XVI в. Определения широты и долготы впервые
даны у Рейса в 1503 г. и становятся обычными значительно позж е. См.: Win
sor /. Narrative and critical history of America. [Boston and N ew Y ork], 1886,
p. 95.
24 Navarrete M. F. de. Coleccion de opusculos [del excm o]. Madrid, 1848, p. 75.
134
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Гамы, обогнувшего Африку, не было никого, кто бы умел производить
измерения морской астролябией на корабле. Гама должен был определять
широту места на суше, и еще его спутники отмечали, что хотя встречен
ные ими корабли арабов были более неуклюжи и менее подвижны, чем
португальские каравеллы, но их капитаны лучше и быстрее обращались
с приборами и легче определяли положение корабля на море. Правда,
последние плавали в знакомом им океане.
Во всяком случае, к концу XIV и началу XV столетия образовался
класс моряков, привыкших к дальним плаваниям, и до известной степе
ни они умели ориентироваться в открытом океане. В то же время от
дельные открытия и указания прибрежных жителей все более и более
усиливали убеждение, что за океаном находятся острова или страны;
эти страны всеми принимались за восточные берега Азии. К началу XV
столетия, как я уже говорил, в ученой среде не сомневались в круглой
форме Земли, но представление об этой форме приводило к некоторым
выводам, во многом отличным от современных. Благодаря путешествиям
Марко Поло в X III столетии и все большему и большему распространению
географии Птолемея, которая сделалась известной в латинском переводе
в 1409 г. и распространялась в многочисленных рукописях, в это время
знали, что Азия кончается океаном, другой берег которого думали видеть
в западном прибрежье Европы 2\ Следовательно, являлась и высказыва
лась мысль о возможности достигнуть культурных гаваней Китая и Ипдии, плывя на запад от берегов Испанпп и Португалии.
Сохранились [сведения] о попытках этого времени и даже указания
на отправившихся туда, но не вернувшихся смелых мореплавателях.
Так, в 1291 г. вспоминаются поездки генуэзцев Дорпа и Вивальди, ду
мавших попасть в Азию, плывя на запад. Позже, в XV в. не раз туда
направлялись португальцы п англичане. Вивальди и Дорпа где-то по
гибли, а английские п португальские [моряки] возвращались с пути.
Но кроме этого, появлялся [вследствие] шарообразной формы Земли
и другой вопрос: что же лежит южнее Европы и нельзя ли достигнуть
Индии другим путем, обогнув Африку? Здесь встретились с совершенно
своеобразным представлением Птолемея, заимствованным от более древ
них греческих географов. Птолемей считал, что возможна для жизпи
только небольшая полоса умеренного и теплого климата: на севере лежит
застывший океан и вечные холода, не дозволяющие жить; в центре,
вдоль экватора, находятся сожженные солнцем части земного шара,
также недоступные для человека. За ними, южнее, могут находиться
антиподы, но они отрезаны непроходимой горячей областью. Часть этой
области является в виде непроходимой пустыни Сахары, дальше лежит
непроходимый горячий океан. Аналогичные воззрения видим мы у мно
гих древних и средневековых писателей. Объезд Африки древними кар
фагенскими путешественниками или проникновение их к югу далеко за
экватор были забыты [3], и лишь некоторые отдельные ученые средне
вековья, например Альберт Великий, думали, что такое безлюдье нельзя
принимать в буквальном смысле и что по прибрежью и вдоль этого го
рячего океана есть жизнь.
Но мало-помалу получило развитие еще более крайнее воззрение, ко
25 Первое печатное издание географии Птолемея появилось в 1475 г.: м еж ду 1475—
1492 гг. их было пять. См.: Winsor I. Narrative and critical history of America, p. 28.
ЛЕКЦИЯ 9
135
торое издавна, еще в X III столетии как бы пыталось соединить оба воз
зрения: [представление] о дискообразной Земле — острове, окруженном
океаном, и представление о земном шаре. Это воззрение с церковной
точки зрения должно было являться более правильным, придерживаться
[его] было безопаснее, так как оно исключало возможность существова
ния антиподов.
Предполагалось, что материк, твердая земля в виде шара, плавает в
[другом] шаре — Океане, и их центры не совпадают. Земли нет за эква
тором, кроме небольших отрогов Евразии, соединенной с Африкой,
а кругом находится океан. Если даже пройти за горячий, безлюдный, не
проходимый пояс экваториальных стран, мы вновь вернемся к той же
Азиатской или Европейской земле. Антиподов, таким образом, не суще
ствует. Так приблизительно представляли Землю Данте в начале XIV в.,
космограф Рейс —в конце XV — пачале XVI в.
В конце концов получилось представление, сходное с тем, какого при
держивались поклонники Косьмы Индикоплова — только расширенное и
примененное к новейшим открытиям. Континент — один, вокруг него
[находятся] отдельные острова, а за ними — бесконечный Океан. Пройдя
его, [мы] опять вернемся к другой точке того же континента.
Нельзя не отметить еще одного воззрения, которое было высказано
впервые греческим ученым Кратесом и повторялось затем не раз у древ
них и средневековых географов 2б. Его мы видим, например, в картах
каноника св. Омара Ламберта в начале XII в. По этому воззрению, весь
земной шар делится на четыре суши [части св е та ]—наша обитаемая
земля [οικονίχενη], за жарким, непроходимым, может быть, Океаном
[расположен] Южный материк, а на других частях земного шара (у
антиподов) —две других таких же суши. Правда, эти воззрения не до
казывались никакими, для нас научно убедительными, данными, но они
будили мысль и влекли ее не ограничиваться известной частью земного
шара. Эти два неизвестные материка антиподов Кратеса в общем отвеча
ли Южной и Северной Америке.
Таково было состояние знаний и таковы были условия мореходного
дела, когда в 1416 г. португальский принц Генрих (1394—1460), вернув
шись из первого удачного нападения португальцев на мавров в Северной
Афрпке, кончившегося взятием Сеуты, послал первую каравеллу на юг
вдоль Африки, имея впачале, по-видимому, исключительно разведочные
цели против сурового врага, с которым боролась Португалия, т. е. цели
крестового похода. Это была первая экспедиция Г. Велью, который вновь
открыл и занял Канарские острова, явившиеся вслед за тем как бы ба
зисом морских разведочных работ португальцев протпв мавров [4].
Эта первая экспедиция Генриха была пачалом его многолетпей пла
номерной деятельности, п в действительности была началом эпохи от
крытий. В этом первом толчке к великому всемирному движению вы
ступает вперед непреклонная воля п сознательность жизни этого—
одиноко стоявшего в то время — человека. Оп принадлежал к талантли
вой семье государственных людей, создавших Португальское государство.
Жизнь его была несложна и вся отдапа на служение идее. Он родился в
26 О средневековых
последователях Кратеса см.: Beazley Ch. R. The dawn of
modern geography. [A history of exploration and geographical science] ...London,
1901, t. II, p. 570,‘ 627.
136
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
1394 г. в Опорто и был сыном короля Жуана I. Совсем молодым он при
нял участие в 1415 г. в борьбе с маврами в Сеуте, где выделился своей
храбростью. С тех пор он всю свою жизнь посвятил борьбе с мусульман
ским врагом и жил аскетом. Он был командор ордена рыцарей св. Кре
ста [по другим данным —Христа] и направил средства этого ордена на
морские предприятия против мавров 27.
В 1419 г. Зарку и Ваш Тейшейра открывают Мадейру и Порту Сай
ту, в 1431 г. Велью Кабрал —Азорские острова. В промежутке идут
многочисленные отдельные экспедиции, которые не приносили никакого
дохода, на них шли деньги рыцарского ордена, командором которого был
принц Генрих и который имел целью борьбу с «неверными». Эти экспе
диции имели характер мелких партизанских набегов —брались пленные,
убивались сопротивлявшиеся мавры и добывались сведения о стране,
им подвластной.
По-видимому, вначале план был не совсем ясен, но ясно, что целью
его были не коммерческие или научные, а чисто религиозные интересы.
Принц Генрих был сосредоточенная натура, полная искреннего п глубо
кого религиозного чувства; аскет по характеру своей жизни, он был все
цело предай своей идее, и несмотря на сопротивление и несочувствие
окружающих, неуклонно продолжал годами поставленную себе цель. Он
тратил все свое личное состояние, входил в крупные долги, вел деятель
ные сношения с агентами, которых посылал континентальным путем для
выяснения сил и характера векового врага. Долгое время португальские
корабли доходили только до мыса Бохадора, лежащего на границе тео
ретического тропического пояса. Обогнуть его никто не решался: за ним,
думали, лежала совсем непроходимая горячая пустыня. Все время порту
гальцы были в области, которой от времени до времени достигали дру
гие моряки. Давно были известны Канарские острова и за много [лет]
раньше, по-видимому, достигали отдельные мореплаватели острова Ма
дейры 2 Но и берега Африканского материка уже давно не были тай
ной для отдельных морских искателей приключений. Так, еще на Ката
лонских картах 1375 г. мыс Бохадор обозначали под именем Bugader.
Может быть, их [африканских берегов] достигали бетанкуры [5] с Ка
нарских островов 29. Все, что видели они на прилежащих берегах Афри
ки — в пустынных областях Западной Сахары, с незначительным и бед
ным населением, мало говорило против этой господствующей, вероятно,
недавно сложившейся теории. [6] Но в 1434 г., через 15 лет неослабных
усилий, один из приближенных припца Генриха — Ж. Эаниш, обогнул на
корабле мыс [Бохадор] и разрушил легенду о невозможности плыть даль
ше. Рассказывают, что Ж. Эаниш думал совершить геройский поступок,
чтобы загладить и очистить преступление или проступок, за который
должен был понести кару и потерять доверие принца. И в то время, при
тех средствах, какие были в морском деле, этот мыс, [окруженный] бур
27 О принце
Генрихе см.: Rüge S. Geschichte des Zeitalters der Entdeckungen.
Berlin. 1881; Major R. H. The discoveries of Prince Henry the Navigator, and
their results: [being the narrative of the discovery by sea, w ithin one century,
of more than half the world]. London, 1877.
28 Mayor R. H. The discoveries of Prince Henry the Navigator, and their results;
[being the narrative of the discovery by sea, w ithin one century, of more than
half the w orld]. London, 1877. p. 55.
29 Mayor R. H. Указ. соч.. p. 47; Rüge S. G eschichte des Zeitalters der Entdeckungen.
Berlin, 1881. S. 83.
ЛЕКЦИЯ 9
137
ным морем, представлял трудно проходимую преграду, особенно, если
плыть в виду берегов. Надо было обходить его открытым морем, а на это
не решались плохо экипированные корабли португальцев, только что
учившихся морскому делу. Смелая попытка Ж. Эаниша нашла последо
вателей, тем более что он указал, что за Бохадором лежит не одна только
горячая пустыня, а, по-видимому, южнее есть населенная страна.
Сперва дальнейшие попытки [в этом направлении] остановились [7].
В 1437 [году] португальцы предприняли неудачную военную экспедицию
против мавров, в которой принимал участие и принц Генрих, едва из
бежавший плена. Неудача этой экспедиции и вскоре [1440] последовав
шая смерть короля Эдуарда [Дуэрта] на несколько лет остановила сна
ряжение морских экспедиций. Лишь в 1441 г. он вновь возобновил пред
приятие. Сейчас же, через немного лет окончательно рушилась легенда
о пустынном, безлюдном характере экваториального пояса, и пал авто
ритет ложного научного представления о характере нашей планеты.
В 1441 г. Н. Триштан и А. Гонсалвиш достигли уже явно населенной
страны; в 1443 г. перед португальцами того же Н. Триштана в заливе
Аргена впервые открылась страпа, куда доходили богатые, дорогие ра
стительные продукты тропиков, и впервые возникла надежда на торговое
значение [этих] поездок. Это открытие было совершенно неожиданно для
большинства португальского и западно-европейского общества, хотя едва
ли было неожиданно для принца Генриха, который давно уже получал от
своих корреспондентов сведения о характере стран за пределами Сахары.
Около залива Аргена была основана первая торговая фактория. Экс
педиции принца Генриха сразу получили огромную популярность в стра
не, и началось лихорадочное, возбужденное стремление в новую страну.
Стимулом явилось стремление к обогащению. Это движение еще более
усилилось, когда в 1445 году Д. Диаш дошел до Гвинеи, до устья Сене
гала [8], где кончилось впервые мавританское население и появились
негры30. Вместе с тем, здесь открылся роскошный тропический мир с
невиданным богатством и разнообразием животных и растительных форм,
полный ценных продуктов флоры и с явными признаками золота. Порту
галию охватила настоящая горячка заморских предприятий. В новые
страны двинулось множество авантюристов и энергичных людей. Но
принц Генрих неуклонно продолжал все дальше свои расследования.
Вскоре Фернандиш достиг Сьерры Леоне (около 8° сев. широты), надол
го оставшейся крайним пунктом португальских экспедиций, а посланный
внутрь страны Диогу Гомиш (Diogo Gomez) принес известие, что боль
шие реки текут на восток, по направлению к Абиссинии, к той христи
анской стране, завязать сношения с которой стремился принц Генрих и
о которой в Европе имелись загадочные, смутные сведения. Диогу Гомиш
в докладе принцу Генриху прекрасно выражает настроение, которое
разделялось многими деятелями этих открытий. «Птолемей,— пишет он,—
мог высказывать очень хорошие мнения о делении мира, но в одном от
ношении он думал очень ложно. Он разделяет ему известный мир на
30 См.: Mayor R. Н. The discoveries of Prince Henry the Navigator and their re
sults; [being the narrative of discovery by sea, w ithin one century, of more than
half the w orld]. London, 1877, p. 93. Это было обнаруж епо у ж е в 1443 г. во время
экспедиции Н. Триштана. Ср.: Rüge S. G eschichte das Zeitalters der Entdeckungen.
Berlin, S. 92.
138
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
три части, именно —на среднюю, обитаемую и на необитаемые: аркти
ческую, вследствие ее холода, и тропическую, вследствие ее жары. Но в
действительности оказалось обратное. У экватора живут бесчисленные
черные народы, и деревья произрастают в трудно мыслимом обилии (ве
личине), ибо как раз на юге увеличивается сила п полнота растительно
сти, хотя формы ее являются странными» [fremdartig] 31. В 1460 г. Гомиш вместе с Ноли открывают острова Зеленого Мыса. Но незадолго
перед этим умер прпнц Генрих, и исследования португальцев временно
затормозились.
Деятельность принца Генриха, продолжавшаяся 45 лет (1415—
1460) с неуклонным упорством, является совершенно исключительной в
истории того времени. Она наложила печать на все дальнейшее развитие
географических открытий. Впервые в течение всех долгих веков появ
ляется планомерное исследование земной поверхности совершенно неиз
вестной древним; все сведения концентрируются, пользуясь новыми дан
ными, появляется возможность сделать дальнейший шаг и чисто индук
тивным путем приобретается все новое и новое количество сведений,
в конце концов в корне разрушающее господствующую научную теорию.
В то же время формируются флот и моряки; из [страны], далекой от
морских предприятий, Португалия превращается в первостепенную
морскую державу, и неуклонная воля одного человека в конце концов
привела в движение всю страну, направила ее к одной цели, правда,
вызвав в ней грубый экономический интерес обогащения, но возбудив и
энергию предприимчивости. Постепенно стремление к морским пред
приятиям охватило широкие и разнообразные круги всего португальско
го общества.
Но прпнц Генрих не только вызвал движение в своей стране. Он вел
деятельные сношения с чужестранцами, и многие из них принимали
деятельное участие в его предприятиях. Создалась легенда, разрушенная
исторической критикой, об образовании им в Сагре, где он жил, морской
академии, где он готовил и выпускал образованных моряков. Но, хотя
эта легенда и неверна, но верно, что в его руках сосредоточивались и у
него обрабатывались все сведения о новых странах. Составленные под
его влиянием карты легли, как увидим, в основание позднейшей карто
графии новых, неизвестных древним стран и местностей. Они явились
основой нашей современной карты земного шара. Понемногу под его
влиянием улучшалось морское дело, снаряжение и усовершенствование
морских судов и приборов [10].
После смерти принца Генриха в 1460 [году] остановилось на не
сколько лет дальнейшее быстрое движение [португальцев] на юг. От
крытия его моряков дошли до 8° с. ш., и только в 1471 г. Ж. ди Саптарен и П. ди Ишкубар перешли экватор и достигли 1°5Г южной широ
ты. Движения дальше на юг начались только в 1470—1480-х годах.
Такая приостановка была вызвана совершенно неожиданными труд
ностями и препятствиями, с которыми встретились португальцы.
Определение широты местности происходило главным образом путем
определения высоты Полярной звезды над горизонтом, которая в это
время, хотя была дальше, чем теперь, от полюса Мира, но все-таки до
31 О Гомише см.: Rüge S . Geschichte des Zeitalters der Entdeckungen. Berlin, S. 98;
Пет ель О. История эпохи открытий. М., 1884, с. 50. [9].
ЛЕКЦИЯ 10
139
вольно близка к нему. По мере приближения к экватору, Полярная звез
да все более и более приближалась к горизонту, и определение ее угла
делалось все менее точным, более трудным и, наконец, совершенно не
возможным. Вместе с тем, перед мореплавателями появились новые со
звездия, никогда раньше никем невиданные, и исчезали старые. Пере
плывая экватор и л и к нему приближаясь, португальцы встретились не
только с новым тропическим миром, с новой черной расой людей, но и
с новым небом. А между тем, только неизменное небо позволяло ориен
тироваться в открытом океане. Здесь же оно было новое, чуждое, неиз
вестное. Необходимо было его изучить или изобрести новые способы оп
ределения широты местности. Без этого нельзя было пускаться в новый
мир. Перед наукой того времени стала конкретная, определенная задача,
которая не могла быть разрешена простым улучшением и толкованием
авторов классического мира. Требовалось улучшить приборы, необходи
мые для морских наблюдений, и в то же время дать простые и удобные
способы определения широты, если не долготы местности. Эти задачи
были разрешены трудами многих людей, но среди них наибольшее прак
тическое влияние имели работы Иоганна Мюллера [1436—1476], про
званного Региомонтаном, но называвшего себя Де Монте Регио (Монтереджио) 32. Так переводил он имя небольшого городка Кенигсберга в
Гессене, из окрестностей которого он был родом.
ЛЕКЦИЯ 10
Состояние астрономии и математики к середине
XV столетия. —Творение Птолемея. — Венские ма
тематики. — Пурбах. — Региомонтан, его значение
и деятельность. — Бехайм [1]
Для того, чтобы правильно понять все значение деятельности Регио
монтана, надо принять во внимание состояние математических и астро
номических знаний в это время, к 1470-м годам.
Перед окончательным наступлением реакции в научной мысли, при
несенной религиозным возбуждением, породившим христианство, во
II столетии н. э. вся сумма астрономических знаний древнего мира была
в последний раз сконцентрирована и переработана в великом произведе
нии Клавдия Птолемея [ 2 ] — Μεναλησυνταζιζ —более известном под
арабским именем Almagest’a или латинском Magna constructio («Великое
построение»). Оно было составлено в Александрии в 150—160 г. н. э.,
в эпоху силы и могущества Римского государства, еще задолго до на
шествия варваров. После него деятельность ученых никогда не поднима
лась до общей переработки всего накопленного научного материала, до
разработки общей теории звездного мира. Она ограничивалась коммента
риями, сперва греческих ученых до V—-VI столетий н. э., а с X до XIV
столетия —мусульманских [3]. Прошло почти 1200 лет пока снова по
32 0 Региомонтане см.: Cantor М. [V orlesungen über] Geschichte der Mathematik.
Leipzig, 1880, Bd. II; Wolf R. G eschichte der Astronomie. München, 1877, S. 87;
Braunmühl A. von: [V orlesungen über] Geschichte der Trigonometrie. Leipzig, 1900,
Bd. I; Gassendiae P. Georgii Peurbachii et Joannis R egiom ontani [astronomorum
celebrium ] vita. Paris, 1654.
140
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
явилась аналогичная созидательная попытка человеческого мышления —
произведение Коперника. В течение этих долгих веков труд Птолемея
оставался недосягаемым идеалом, и несмотря на все его ошибки и по
грешности его надо было класть в основу всякого дальнейшего движения
вперед.
К середине XV столетия [европейская] астрономия находилась в
полном упадке, хотя теоретически придерживалась системы Птолемея,
но еще не было ни одного научного «Алмагеста», и основная задача
всякой теории—проверка ее на практике —не существовала. Были в
ходу знаменитые, составленные в Толедо в X III столетии (1252), Альфонсиновы таблицы [4], полные ошибок. Они явились не вполне удач
ной попыткой приспособить к «новому небу» устаревшие и известные в
плохих рукописях вычисления Птолемея. Действительные наблюдения
над положением звезд и планет давали отклонения в несколько граду
сов от положений, вычисленных на основании этих таблиц.
В письмах и предисловиях Региомонтана [5] сохранились указания
на причины, побудившие его к работе. Делая наблюдения над затмения
ми со своим учителем, профессором Венского университета Георгом Пурбахом [6], он обнаружил, что лунные затмения 1450-х — 1460-х годов
наступали часом позднее, чем это должно было бы быть по Альфонсиновым таблицам; планета Марс находилась от звезды, с которой должна
была совпадать, на расстоянии двух градусов и т. д.1 Каждое новое на
блюдение открывало новую ошибку. Так, например, [как] пишет Регио
монтан, однажды около 3-х часов утра 26 июля (1473 г.) он наблюдал
положение планеты Марс на небе; Марс был на одной прямой линии с
двумя звездами, находящимися в созвездии Тельца, а между тем, со
гласно таблицам, Региомонтан ожидал увидеть Марс и созвездие Тельца
совсем в разных частях неба. Такие наблюдения давно подорвали веру в
Альфонсиновы таблицы; в рукописных экземплярах и переводах птоле
меева
«Μεγααψυνταξιε»
ошибки были еще большие. Правда, наблю
дения не производились очень точно и правильно, не было еще астроно
мических обсерваторий, только отдельные наблюдатели — астрологи —
от времени до времени вели измерения, переходя с места на место. Но
уже и эти измерения несомненно и ясно указывали на полное несоот
ветствие между наблюдением и теорией. Самые приборы измерения
были грубы и мало развиты, их техника не была выработана, и, однако,
отклонения были так значительны, что далеко превышали ошибки этих
грубых инструментов 2.
Неясно было, откуда происходят отклонения между действительной
картиной неба и требованиями теории: от неверности ли самой теории
или от неверности сделанных на ее основании таблиц и вычислений.
Прежде какой бы то ни было научной работы в астрономии необходимо
было выяснить этот основной вопрос.
Вначале исследователи, оставаясь на почве классической теории, на
чали ее точную разработку и освобождение от накопленных веками лож
1 Об ошибках
в Альфонсиновых таблицах, обнаруженных Региомонтаном, см.:
Gassendiae P. Georgii Peurbaehii et Joannis Regiom ontani [astronomorum celebri
um ] vita. Paris, 1654.
2 Об истории таблиц см.: Navarrete М. F. de. Disertacion sobre la historia de la
[nâutica y de las ciencias m atem âticas que han contribuido à sus progresos entre
los espafioles. Obra pôstum a del Excm o]. Madrid, 1846, p. 41.
ЛЕКЦИЯ 10
14!
ных наростов и ошибок в вычислениях и заключениях. Нельзя отрицать,
что это был точный и правильный прием научного исследования — тот
самый, которым и теперь мы идем к решению неясных научных вопро
сов. Он еще более был правилен в то время, в эпоху средневековья,
когда теория была передана от времен, в которые человеческий ум об
ладал большими научными знаниями, чем те, какие были в обиходе в
XV столетии в Европе. Теория Птолемея основывалась на данных и на
блюдениях, равных которым не было сделано в новое время и эти науч
ные данные были обработаны математическими приемами, почти не
доступными европейским математикам. Понятно поэтому, что противоре
чие с ней отдельных случайных наблюдений не позволяли ее отбросить,
пока не была выяснена причина несовпадения ее выводов с фактами.
Невольно являлся вопрос —не лежала ли причина отклонений в невер
ной традиции теории, в ошибках и неправильных выводах, допущенных
при ее разработке?
Решение этой задачи потребовало нескольких поколений; при этом
были выработаны и улучшены методы вычислительного и наблюдатель
ного точного знания. Работа шла по двум направлениям.
С одной стороны, необходимо было обратиться к основному тексту
сочинения, в котором были собраны и обработаны все астрономиче
ские знания древнего мира, к так называемому «Алмагесту» — Μευαλη
συνταςιζ — Птолемея. Необходимо было подвергнуть его научному ис
следованию —филологической критике текста, сличению рукописей,
исправлению ошибок переписчиков и комментаторов. Необходимо было,
наконец, правильно перевести его на научный язык того времени —ла
тинский. Это могло быть сделано только после того, как гуманистиче
ское движение возродило и выработало основы критического изучения и
издания текстов авторов и позволило освоиться с законами и лексикой
греческого и латинского языков классического периода. Как известно, на
это потребовалось несколько столетий, и в полной силе и блеске движе
ние и результаты его выяснились к концу XV — началу XVI в.
С другой стороны, надо было, развивая дальше теорию Птолемея,
вычислить на основании ее современную картину неба. Наблюдения
Птолемея относились к тому небу, какое было во II столетии н. э.—
почти за 1500 лет перед тем, как начали свою работу европейские аст
рономы. Взаимное положение неподвижных звезд изменилось. Надо
было вычислить эти изменения и сверить их с действительностью.
К этому времени центр тяжести культурного мира переместился. Алек
сандрия и Греция, где работали древние астрономы, подпали под чуждое
иго магометан [7], и с каждым годом область европейской культуры
там суживалась; далеко на запад переместился центр культурного мира,
в значительной степени находился он за пределами или на отдаленных
границах бывшей Римской империи —в Англии, Испании, Германии,
в славянских областях Европы. Картина движения небесных светил —
планет, солнца, луны была иная — часы их восхода и захода не совпа
дали с теми, какие могли быть проверены, [исходя] из наблюдений
александрийцев. Далекие морские плавания от пределов севера Сканди
навии дошли до экватора и, раздвинув область неба, известного челове
ку, открыли перед ним совсем новую картину. [В небе за экватором]
появились неизвестные новые созвездия, исчезло большинство старых,
в том числе исходная точка всех вычислений древних — Полярная звез
142
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
да, полюс мира. В этой новой области, куда дошли португальцы, из ста
рых точек опоры остались на небе только солнце, луна и планеты, но
они восходили и заходили в разное время, и картина их видимого
движения была неизвестна. Для всякого движения вперед, в глубь океа
на, в еще более неизвестные страны надо было иметь хотя бы прибли
зительно точные данные о положении солнца и луны, для того, чтобы
получить понятие о географической широте и долготе местности. Иначе
нельзя было переплыть океан. Эту возможность должны были дать ученые
теоретики. Пока эта работа не была сделана, движение вперед европей
ских мореплавателей должно было остановиться или идти только вдоль
берегов. И, действительно, к 1460 г. движение остановилось. Португальцы
не шли дальше Гвинейского залива. В общих чертах задача была реше
на к 1474 г., когда появились из печати первые эфемериды [8] Регио
монтана, быстро распространившиеся и приобретшие крупное значение
в практической астрономии [9]. Они были вычислены на основании раз
вития птолемеевой системы, на основании филологически исправленного
его текста, но для их вычисления и издания должны были быть улучше
ны и развиты методы математики — придуманы новые приборы и прие
мы работы. Они имели в конце концов гораздо более крупное значение,
чем это казалось сначала, ибо, как мы увидим, они неизбежно привели
к крушению всей системы древнего мировоззрения, логически и неиз
бежно привели к Копернику.
Работа, которая стояла перед учеными исследователями, заключалась
не только в филологической критике текста,— надо было понять еще во
многом темного автора. В это время он сделался известным в значитель
ной мере из арабских источников, а арабские математики, развив [и со
единив] геометрию греков с вычислительным искусством индусов [10],
достигли к XIV столетию таких крупных результатов в вычислительных
отделах математики, например, в тригонометрии, каких в Европе при
шлось ждать до начала XVI в. Следовательно, понять птолемееву систе
му, развить и применить ее дальше, было в это время тем более трудно,
что и Птолемей, и его арабские комментаторы были [далеко] впереди
европейских ученых. Нам трудно даже перенестись в эпоху XV столе
тия, в научную работу [европейских ученых] того времени. Тогда еще
не существовали те основные и совершенно элементарные приемы всей
нашей научной работы — алгебра и тригонометрия, не говоря уже о бо
лее высоких отделах анализа. То, что преподается теперь в низших клас
сах гимназии — решение уравнений 1-ой степени — было неизвестно или
мало известно величайшим математикам того времени; решение уравне
ний второй и высших степеней было совсем недоступно; решение тре
угольников едва начиналось; основы линейной и сферической тригоно
метрии развились и выработались как раз при той работе, которую Пурбах и Региомонтан провели в связи с пересмотром п изданием
птолемеева «Алмагеста». Математика этого времени заключалась в эвк
лидовой геометрии, арифметических задачах. Самостоятельная работа
сводилась к отдельным частным вопросам, скорее частным задачам из
области теории чисел и отдельных, связанных с ними вопросов учения
о многоугольниках. В этой области вся работа шла в тесной связи с
каббалистическими и мистическими свойствами геометрических фигур и
арифметических чисел. В то же самое время исследования велись в от
дельных местах европейского континента почти независимо, традиция не
ЛЕКЦИЯ 10
143
раз прерывалась, однажды достигнутое терялось и гибло в рукописях.
В математике больше, чем где-либо, почувствовалось благодетельное
влияние книгопечатания, ибо в этой области идеального знания особенно
велико и неизмеримо то влияние, какое может оказать доступная широ
кому кругу случайных читателей кем-нибудь достигнутая истина [11].
История европейской математики переходного периода —конца XV—
и XVI столетий —в эпоху развития книгопечатания, особенно интерес
на, если сравнить ее с тем ходом развития математических знаний, ка
кой совершался ранее. Еще в X III столетии начала индийского искусст
в а -а л г е б р ы [ 1 2 ] —через посредство арабов и Византии проникли в
Италию, по крайней мере в южную, но лишь к концу XV столетия эти
знания перешли Альпы и достигли германских ученых, где в это время
появились коссисты [13] —последователи Kossische K u n st3. Это было
искусство решать вопрос о неизвестном —о вещи (по-итальянски cosa —
откуда и название искусства), принимая ее как известное, т. е. призна
вая ее как бы «х». Долго и медленно, с колебаниями, с движениями на
зад и вперед расширялось новое учение, медленно двигаясь в культур
ном мире в течение поколений. Но как по мановению жезла волшебни
ка, изменился весь ход движения мысли в новых отделах математики с
открытием книгопечатания. Доступная в сотнях и тысячах экземпляров
мысль и новое решение абстрактных задач находили себе неведомых и
неожиданных сторонников и поборников и с открытия книгопечатания
развитие математики пошло быстро, все [более] ускоренным темпом,
без перерывов и остановок. Медленно подготовлявшееся развитие алгеб
ры и тригонометрии сразу получило широкое распространение и быст
ро в течение немногих лет было усвоено научной мыслью...
Работа Региомонтана была тесно связана с невидною работой его
предшественников. Среди них один —его учитель, Георг Пурбах —повиднмому, ясно поставил ту самую задачу, разрешить которую взял на
себя Региомонтан. В конце XIV — начале XV столетия в Венском — мо
лодом тогда —университете возник небольшой кружок математиков,
который обсуждал, по-видимому, вопросы, связанные с улучшением вы
числительных математических приемов, необходимых для исправления
теории неба. О трудах этих венских математиков, которых мы мало зна
ли, еще совсем недавно знали только из сохранившихся традиций Пурбаха и Региомонтана. Лишь за последние годы начали открываться в
библиотеках и архивах их рукописи. Члены этого кружка находились под
сильным влиянием ученых Парижского университета. Здесь в X III сто
летии наблюдается некоторый расцвет естествознания и математики; мы
уже видели, что из этой среды вышли в это время первые исследования
над магнитной стрелкой [14]. Сюда к X III столетию проникли через
Испанию труды мусульманских ученых по тригонометрии, и в рукопи
сях одного из парижских профессоров этого времени, француза Иоанна
де Линериис, [Жана из Линьера] [15] мы встречаемся с первым в Ев
ропе применением тригонометрических величин к решению астрономиче
3 Об истории «косса» в Германии см.: Treutîein /. Р. Die deutsche cossabhandlungen
zur Geschichte der M athematik. L. 1879, Bd. II; Cantor M. V orlesungen über
G eschichte der Mathematik. Leipzig, 1880, Bd. II; Curtze M. Ein Beitrag zur Ge
schichte der Algebra in Deutschland im fünfzehnten Jahrhundert — A b h a n d lu n g en ]
zur Geschichte der M athematik, Leipzig, 1895, N 7, S. 31 -7 4 .
144
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ских вопросов 4. Это применение долго считалось делом Пурбаха н Ре
гиомонтана, но у де Линериис видны попытки самостоятельного вычис
ления эфемерид. В тесной связи с этими учеными Парижа с конца XIV в.
находились венские математики, развивавшие и излагавшие идеи и за
дачи, зародившиеся в Париже. Выдающихся людей среди них не было,
и улучшения, ими вводимые, носили характер частных упрощений и
усвоения навыков п привычек. Последним из этих венских математиков
был Иоанн из Гмундена (1380—1442) [16], некоторые труды которого
сохранились5. Эти труды, несомненно, возвышаются над уровнем зна
ния эпохи, поскольку они известны, но трудно решить, что принадлежит
Иоанну из Гмундена, а что парижским математикам, сочинения которых
не найдены или не изучены. Иоанн из Гмундена ссылается, например,
на Иоанна из Линьера, а в недавно изданных работах последнего неожи
данно нашли многое, что развито в более поздних изданиях венского
профессора.
Гораздо интереснее те задачи, над которыми работал этот, несомнен
но, очень образованный человек своего времени. Его работа шла на улуч
шение приемов вычисления. Он, например, впервые правильно развил
идею, высказывавшуюся еще в 1250 г. королем Леона [и Кастилии]
Альфонсом X о делении круга на 60°, 60' и 60", и дал основы соответ
ствующих вычислений. Он был одним из первых, кто после X III в. пы
тался дать эфемериды, т. е. определения положения небесных светил,
времен их восхода и захода в разные времена, в разных местах. Может
быть, еще до изобретения книгопечатания Иоанн из Гмундена приготовил
резные на дереве вечные календарив; во всяком случае, он одним из
первых ввел в календари некоторые важнейшие астрономические данные.
Наконец, год тому назад [в 1902 г.] были изданы его труды, из которых
видно, что он знал и разрабатывал тригонометрию, не больше, однако,
чем она была известна докторам Парижа. У него осталось много учени
ков, но все их имена были забыты. Однако, один из ближайших его
преемников по кафедре в Венском университете, лет через 10 после его
смерти, Георг из Пурбаха [Peurbach] пошел по тем же следам, придав
им лишь более ясное и определенное стремление. Блестящий гуманист
и большой знаток латинских поэтов, Пурбах (1423—1461) 7 преподавал
в университете древних классиков и вместе с тем занимался вопросами
математики. Несомненно, в Вене не замерли традиции Иоанна из Гмун
дена, ибо Венский университет с самого конца XIV столетия считался
центром университетского математического образования.
4 Об Иоанне де Линериис см.: Braunmühl A. von. [V orlesungen] über Geschichte
der Trigonometrie. Leipzig, 1900, Bd. I, S. 107. 260.
5 Об Иоанне из Гмундена см.: Cantor М. [V orlesungen über] Geschichte der Mathe
matik S. 163; Braunmühl А . von. Указ. соч.. S. 110, 260. Aschbach J. Geschichte
d W iener U niversität [im ersten Jahrhunderte ihres Bestehens, Festschrift zu
ihrer 500 jähr]. W ien, 1865, Bd. I, S. 455.
6 Очень вероятно, что календари из Гмундена были отпечатаны после его смерти,
может быть, Региомонтаном. Вначале они распространялись в рукописях. См.:
Aschbach /. G eschichte der W iener U niversität im [ersten Jahrhundert ihres Beste
hens, Festschrift zu ihrer 500 Jähr]. W ien, 1865, Bd. I, S. 466-467.
7 О нем см.: Aschbach J. G eschichte d. W iener U niversität [im ersten Jahrhundert
ihres B estehens, Festschrift zu ihrer 500 Jähr], S. 479; Gassendiae P. Georgii
Peurbachii et Joannis Regiomontani [astronomorum celebrium ] vita. Paris, 1654
S. 459—464.
*
ЛЕКЦИЯ 10
145
Не будучи, должно быть, непосредственным учеником Иоанна из
Гмундена, Пурбах встретил в венской ученой среде те же вопросы и
иптересы, которые волновали его предшественника. Как бы то ни было,
он начал снова ту работу, несовершенные зачаткн которой, как бы пло
хо исполненную задачу, мы видим в биографии его старшего предшест
венника. Гуманистическое образование позволило ему взять задачу более
широко. Он начал филологическую критику текста птолемеева «Алмагеста», перевод его на латинский язык и, в то же время, предпринял
улучшение вычислительных методов в связи с необходимостью вновь вы
числить все пути планет, солнца и луны, а равно изменение видимой
картины неба для сверки теории с наблюдением.
Здесь Пурбах сделал крупнейший шаг в истории всего развития ма
тематики в средние века: может быть, под влиянием арабов и Иоанна
из Гмундена, может быть, независимо, он впервые ввел систематически
тригонометрию в европейские вычисления и выработал, по-видимому са
мостоятельно, начала тригонометрических теорем и понятий. Из биогра
фических данных о нем, сообщаемых Региомонтаном, известно, что Пур
бах делал самостоятельные астрономические наблюдения и из них чер
пал уверенность в неверности ходячих данных, получаемых из таблиц и
рукописей «Алмагеста». Сохранились указания (и даже описание) на
улучшенные им астрономические приборы.
Но Пурбаху не удалось довести до конца своей работы. Еще не ста
рым —38 лет —он умер на руках своего любимого ученика Региомон
тана, и перед смертью, как пишет последний, заклинал его довести до
конца начатое им дело. Все свои рукописи он оставил в руках своего
ученика, и Региомонтан свято исполнил заветы умершего друга.
Региомонтану к концу XV столетия удалось довести до конца дело,
начатое в начале века Иоанном из Гмундена.
Региомонтан8 родился в 1436 г. в небольшом городке Кенигсберге,
в графстве Кобург. Он был сыном мельника — (Müller [по-немецки —
мельник]) и называл себя иногда Иоанн Мюллер (Johannes Müller),
[иногда] — Joannes Müllerus de Monte Regio (Кенигсберг). Двенадцати
лет от роду он поступил в Лейпцигский университет, а через три года —
15 лет переехал в Вену, привлеченный известностью Пурбаха. Это было
в 1451 г., когда Пурбах, по-видимому, был еще частным преподавателем
математики, не связанным официально с университетом. Очепь скоро
Мюллер стал ближайшим другом и товарищем Пурбаха и быстро осво
ился с небольшим математическим багажом тогдашних знаний. Уже в
1452 г.— в следующем году по приезде в Вену — он помогал Пурбаху в
преподавании, а в 1457 г., 21 года от роду, был сделан магистром уни
верситета, i i в 1458 г. начал чтение лекций о Perspectiva communis 9.
Вся его дальнейшая жизнь прошла в неуклонной и чрезвычайно ши
роко поставленной работе над установкой точной почвы для научной ра
боты в астрономии. Переезжая, в разных местах Германии, Австрии,
Венгрии, Италии он все время неуклонно работал над улучшением и раз
работкой птолемеевой теории неба, для чего уже в начале 1460-х годов
8 О Региомонтане см.: Aschbach J. Geschichte der W iener U niversität [im ersten
Jahrhundert ihres B estehens, Festschrift zu ihrer 500 Jahr], S. 537; Gassendiae P.
Georgii Peurbachii et Joannis Regiomontani [astronomorum celebrium ] vita. Paris,
1654; Doppelm aier I. G. Nachricht von den Nürnberg M athematicus u. Künstlern.
Nürnberg, 1730.
9 Aschbach /. G eschichte der W iener U niversität [im ersten Jahrhundert ihres Beste
hens. Festschrift zu ihrer 500 Jähr], S. 538.
146
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
научился по-гречески. В конце концов ему удалось приготовить к печати
критически проверенный перевод «Алмагеста», который был, однако, из
дан лишь спустя много лет после его преждевременной смерти, в сере
дине XVI в. [17]. Хотя ему не удалось издать этот перевод, но на почве
его Региомонтан все время делал свои вычисления, и эти вычисления
оказались неизмеримо более точными, чем те, которые находились в об
ращении до его трудов 10. Он опубликовал их в 1474 г., следовательно,—
не считая предварительной работы Пурбаха — потратил на них 20 лет
жизни... Для достижения своих результатов он должен был развить ме
тоды вычисления и впервые явился самостоятельным работником в три
гонометрии, открыл в этой науке ряд теорем, дал первое на западе связ
ное ее изложение, независимое от приложения к астрономии; он впервые
в ы ч и с л и л точные таблицы синусов, отчасти продолжив при этом работы
Пурбаха, которые докончил и издал. Каждому из нас, которому прихо
дилось вести вычисления, ясно, какое незаменимое, глубокое значение
должен был иметь в истории науки человек, который впервые дал в руки
всех новое, легко доступное средство вычисления. Любопытно, что Регио
монтан, ничего не зная о том, проделал в конце XV столетия ту самую ра
боту, какую за два столетия до него в середине X III столетия сделал
персидский математик в Багдаде [Мухаммед ион Мухаммед ибн Хассан
ат Тусп], прозванный Наспрэддином11 [18]. Региомонтан даже не до
шел до тех открытий, каких достиг этот великий предшественник, его
тригонометрия была все еще далека от тригонометрии ученых мусуль
манского Востока.
Но в то самое время, как в руках последних это орудие научного
мышления осталось без приложения, было погребено в рукописях, забы
то и выяснено лишь исторически в XIX в., в руках Региомонтана оно
оказалось орудием величайшей важности,явилось первым толчком в
крушении [старых] представлений о Вселенной, оказало величайшее
влияние на весь ход цивилизации, так как дало опору мореплаванию в
открытом море [19]. А между тем и мусульманские математики прила
гали ее (тригонометрию —Ред.) к комментированию и вычислению того
же «Алмагеста». Причиной различия явилось то, что Региомонтан мог
воспользоваться книгопечатанием, и это открытие придало совершенно
иное значение полученным новым данным вычислительного анализа.
Еще полный сил, закончив главную подготовительную работу,
в 1471 г. Региомонтан поселился в Нюрнберге и здесь провел пять лет
чрезвычайно энергичной и плодотворной работы. В это время он уже об
ладал и проверенным текстом «Алмагеста», и в значительной степени
кончил ту работу вычислений, которую начал с Пурбахом,—он уже вла
дел тригонометрией.
Региомонтан избрал для жизни богатый имперский город Нюрнберг
не случайно. Уже издревле Нюрнберг славился своими металлическими
работами, слесарями, художниками и золотых дел мастерами. Широкое
развитие аптечного дела, одним из крупных центров которого был в
это время Нюрнберг, давно вызвало в нем изготовление относительно
точных весов. Развитие искусства, главным образом зодчества, создания
10 Эфемериды Региомонтана были удобнее, но не точнее предшествующих таблиц.
Подробнее см. примечание 3. Ред.
11 О Насирэддине см.: Braunmühl A. [V orlesungen über] Geschichte der Trigonom et
rie. Leipzig, 1900, S. 65.
ЛЕКЦИЯ 10
147
которого XIV—XVI вв. до сих пор придают незабываемый отпечаток
этому городу и которое бюргеры разнесли далеко кругом по Германии
и в близкие славянские земли, например, в Прагу, вызвало развитие —
целый цех — механиков, занимающихся изготовлением чертежных аппа
ратов — Zirkelschmiede. Выдающиеся оружейники, тонкие художники,
[изготовляющие изделия] из олова, золота и серебра, поколениями вы
рабатывались в Нюрнберге 12, где к середине XV в. был открыт новый
металл —латунь [20], столь важный и необходимый для точных научных
аппаратов. В то же время город отличался значительной свободой, богат
ством и удобством сношений со всем цивилизованным миром; он как раз
явился в конце 1460-х годов одним из центров нового книгопечатного
дела в Средней Европе. Здесь были основаны типографии Кобургеров и
Зейденшмидта, из которых особенно Кобургер развил широкую и разно
образную издательскую деятельность. На почве старинного металличе
ского мастерства Кобургер мог поставить дело печатания широко и раз
нообразно. Даже среди горячей работы первых типографий, типографы
Нюрнберга отличались своей предприимчивостью; они брали заказы из
далеких городов, так, например, здесь печатались книги за счет польских
ученых и любителей задолго до открытия первых типографий в Польском
королевстве. Здесь же изготовлялись и лились буквы для первых русских
книг конца XV — начала XVI столетия, издававшихся в Кракове и в
Праге.
Помимо этого, бюргерство Нюрнберга отличалось некоторым матема
тическим образованием; этому способствовало широкое развитие торгово
го и банкового дела. Здесь жили некоторые из выдающихся представи
телей «коссова искусства» — первоначальной алгебры. Нельзя забывать,
что в период средних веков целый ряд математических проблем — боль
шей частью, конечно, алгебраического и арифметического характера —
возникал в связи с коммерческими выкладками и расчетами, и среди вы
дающихся математиков были купцы-счетоводы. В среде людей, привык
ших к крупному счету, издавна поддерживался интерес к арифметиче
ским и числовым задачам, здесь была среда, способная понять вопросы,
связанные так или иначе с исчислением. В практике этих людей посте
пенно вырабатывались основы двойной бухгалтерии, сложившиеся в кон
це концов в Италии в конце века. Уже в это время существовали сохра
нившиеся сборники математических игр и загадок, приноровленные к
уровню коммерческого мира — счетоводов и приказчиков.
В Нюрнберге Региомонтан явился родоначальником нового научного
течения, столь же, если не более необходимого, чем теоретическая и
практическая разработка научных данных; он начал в широком смысле
экспериментальную, наблюдательную работу. Вместе с богатым любите
лем, нюрнбергским гражданином Бернгардом Вальтером, он завел здесь
типографию, астрономическую обсерваторию и мастерскую для приготов
ления научных аппаратов. Из типографии выходили математические со
чинения, и по изданному им проспекту видно, что он думал дать крити
12 О научных работах в Нюрнберге и состоянии в нем техникп в это время см.:
Günther 5. Stockbauer u. Kopf.— В кн.: «Nürnberg. Festschrift [Dargeboten den
M itgliedern und Teilnehm ern der 65. V ersam m lung der] G esellschaft D eutscher
Naturforscher und Arzte vom Stadtm agistrate Nürnberg. Nürnberg. 1892, S. 1, 514;
Doppelmaier /. G. N achricht von den Nürnberg. M athém aticus u. Künstlern. ТЫ. 1.
2. Nürnberg 1730, S. 1, 514.
148
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ческие издания всех древних п средневековых математиков и астро
номических авторов. По-видимому, он ввел в типографское — тогда
новое —дело целый ряд улучшений. Вначале он начал печатать свои
работы у местных типографов —у Кобургера. Но технические средства
этих лучших в то время типографий были еще очень слабы для печата
ния сложных математических сочинений, полных таблиц, чертежей и
разнообразных значков. Региомонтан завел свою типографию, и его изда
ния получили широкую известность. Еще в конце XVI столетия его
считали изобретателем книгопечатания; так думал, например, известный
гуманист и математик Рамус [21].
Еще более важной была деятельность Региомонтана как основателя
обсерватории. Для нее он должен был делать сам все приборы. С по
мощью Вальтера он основал на частные средства мастерскую научных
приборов и начал проверку данных теории измерением неба. Эта работа
Региомонтана прервалась в самом начале —уехав временно в Италию,
по вызову папы, для исправления календаря, [он погиб] в 1476 г.,
на 40-м году от роду, в полном расцвете сил. Региомонтан умер внезапно, как говорили, отравленный детьми одного из своих литературных
противников, или, может быть, сраженный малярией. Эта внезапная
смерть прервала в самом начале все его работы. Трудно сказать, куда
бы они привели: Региомонтан должен был бы быстро увидеть, что все
исправления теории Птолемея в конце концов приводят все-таки к выво
дам, которые дают отклонения, большие, чем возможные ошибки наблю
дений. Он должен был бы прийти к тому, к чему вскоре пришел
Коперник.
Вальтер до самой смерти продолжал наблюдения в устроенной
им с Региомонтаном обсерватории, но мысль и рабочая сила исчезли из
нее со смертью последнего. Однако и здесь нельзя не остановиться на
крупном толчке, данном Региомонтаном. Он положил начало технике
научных приборов. В тесной связи с мастерской при его обсерватории
развилась в конце концов на благодатной почве вековой нюрнбергской
металлической техники та [отрасль] промышленности —изготовление
точных научных аппаратов, которая была до конца XVII — начала
XVIII столетия славой Нюрнберга. Позже из мастерских нюрнбергских
мастеров вышли многие научные важные изобретения, а в эпоху откры
тия отсюда по всему миру пошли точные морские измерительные инстру
менты.
Здесь в 1474 г. Региомонтан издал на немецком и латинском языках
свой первый календарь и своп эфемериды. Особенно последние имели
крупное значение. Наряду с некоторыми, чисто календарными данны
ми — о числе и времени праздников и т. п.,—здесь даны долготы, начи
ная с 1475 г., для солнца, луны и всех планет, а для луны и широты —
полный список и точно вычисленное время солнечных и лунных затме
ний. С помощью этих таблиц можно было, наблюдая время затмений и
время коньюкций, т. е. соединений [покрытий] планетой какой-нибудь
звезды [22], из этих наблюдений вычислить широту и долготу данной
местности. Достаточно было сравнить наблюдаемое время затмения или
покрытия с тем для определенного места, которое было дано в эфемери
дах Региомонтана, чтобы получить разность долгот. В то же самое вре
мя, наблюдение высоты луны или солнца над горизонтом в разное время
позволяло определить шпроту места. Эти эфемериды сейчас же получили
ЛЕКЦИЯ 10
149
широкое распространение п широкую огласку; издание быстро разо
шлось; за отдельные экземпляры платили дорогие цены, и сохранились
экземпляры целого ряда изданий этих таблиц конца XV и начала
XVI столетия в разнообразных городах, центрах мореплавания. Таблицы
расходились не только среди ученых и астрономов, но и среди практиков-мореплавателей. Их имели и ими пользовались, как видно из доку
ментов, Васко да Гама [23], Колумб [24], Веспуччи [25] и т. д. Хотя
эти таблицы все-таки были полны недостатков, а вычисления иногда
далеко не сходились с наблюдениями, все же они в некоторых отделах
составляли крупный шаг вперед и явились неоценимым подспорьем для
практического мореплавания. Таблицы Региомонтана представляли част
ное исправление Альфонсиновых, [они] не коснулись и не захватили
всех их чисел и уже в XVI столетии были заменены еще более точными
таблицами Коперника и его учеников, но в свое время они сослужили
великую службу 13.
Оставляя до другого раза разбор значения регпомонтановых трудов
для развития астрономического мировоззрения, необходимо здесь оста
новиться на том конкретном значении, какое они имели для решения
навигационной задачи, которая стояла в это время перед португальцами.
Напомню, что в 1471 г., медленно подвигаясь и плывя главным обра
зом вдоль берегов Африки, португальцы перешли экватор и достигли
1°51' южной широты. На этом их дальнейшие исследования останови
лись. Только через 12 лет двинулась новая экспедиция под коман
дой Као [27], снаряженная новыми инструментами и идущая новым
путем. Као достиг реки Конго — 15°40' южной широты. В этой экспеди
ции был кормчим и астрономом Мартин Бехайм [1459—1507] [28],
быстро выдвинувшийся и приобретший большую известность в эту
эпоху. Экспедиции Као предшествовало долгое обсуждение вопроса
о движении на юг среди ученых и моряков Португалии; в конце
1470-х годов была созвана особая комиссия —жунта —для обсуждения
этого вопроса, и в эту комиссию прошел Бехайм, неправильно выдавший
себя за ученика Региомонтана. Учеником Региомонтана он никогда не
был, но действительно явился в Португалию (в Лиссабон), вполне
уяснив значение таблиц Региомонтана для мореплавания и зная употреб
ление усовершенствованных им приборов. Бехайм принадлежал к доволь
но старинной патрицианской фамилии Нюрнберга, и еще молодым, почти
юношей, пустился в разные коммерческие предприятия; он обладал до
вольно большими для своего времени практическими знаниями приклад
ной математики и астрономии и, по-видимому, перенес в Лиссабон,
в Португалию, разработанные в Нюрнберге Региомонтаном методы вы
числения шпроты местности, позволявшие пускаться в далекие путе
шествия. Его роль во многом не вполне ясна и, по-видимому, несколько
преувеличена им самим из практических целей; но кажется несомнен
ным, что ему принадлежит честь практического применения новых таб
13 Насколько полно были заменены таблицы Региомонтана более точными коперни
ковыми видно, например, на работах Т. Браге [26]: он всюду исходит из более
широких Альфонсиновых и более точных коперниковых [таблиц], региомонтановы им уж е пе упоминаются. (Ср.: D reyer /. L. Е. Tycho Brahe. Deutsche
U ebersetzim g von M. Bruhns. Karlsruhe, 1894, S. 17, 19). Недоконченная работа
Региомонтана для астрономов все-таки не заменила Альфонсиновы таблицы, их
окончательно не заменили еще труды Коперника и его учеников.
150
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
лиц п новых инструментов в той среде, в которой в эту эпоху шли
самые важные и крупные далекие плавания.
Кроме введения таблиц Региомонтана для определения широты по
луне и звездам, Бехайм ввел два инструмента, принесенные из Нюрнбер
га; один — обыкновенная морская астролябия [29], только улучшенная,
металлическая 14, другим инструментом являлся так называемый град
шток — прибор, который долго держался в морском деле, и открытие
которого он приписывал Региомонтану. Это был, однако, гораздо более
старинный прибор, который был усовершенствован в Нюрнберге Регио
монтаном для наблюдений над кометами. Построенный Региомонтаном
градшток или, как он тогда назывался, rectangulum astronomicum, radius
astronomicum [30] был вскоре усовершенствован в Мюнхене Верне
ром [31] (описан в 1514 г.), Вальтером, Апианом [32], и в этой усовер
шенствованной форме быстро распространился в морском деле 15. Кажет
ся, в практику морского дела [градшток] действительно был впервыевведен Бехаймом, который этим путем дал в руки моряков прекрасное
средство определять высоту светил над горизонтом пли по их отношению
друг к другу при морской качке. Первое описание градштока появилось
в начале XVI столетия, когда он окончательно проник всюду в морском
деле. Только во второй половине XVI в. он стал известным в испанской
«марине» [«морском деле»], тогда как, благодаря Бехайму, португальцы
употребляли его с начала столетия 1в.
Снабженные градштоком и таблицами Региомонтана, европейцы мог
ли пуститься в открытое море, и прошло немного лет, когда следствием
этого явилось необычайное расширение научного кругозора.
Этот результат, конечно, был далек от замыслов теоретика-ученого
Региомонтана, а между тем, именно ему более всего обязана культура
и наука этими крупными открытиями. [Историческая] оценка [его за
слуг] до известной степени затруднительна, так как ему пришлось за
няться невидной и тяжелой работой по расчистке поля, но только после
этой работы сделалось возможным движение вперед.
Результаты оказались более блестящими, чем невидная, но неизбеж
ная укладка фундамента. Основы этого фундамента, всего современного
научного мышления —улучшение приборов, методов вычисления, точная
проверка теории, проверка вычислений и измерений природных явле
ний,— заложил Региомонтан, и имя его не должно быть забыто среди
более блестящих, стоящих на почве его трудов, его преемников.
14 Breusing A. Die nautischen Instrum ente bis zur Erfindung des Spiegelsextanten.
Bremen, 1890, S. 34. Он считает, что Региомонтан не ввел усоверш енствования
в астролябию. Его усоверш енствования касались лишь применения астролябии
к астрономическим целям. Надо, однако, заметить, что как раз в это время в
Нюрнберге стала применяться при постройке научных приборов латунь.
15 С введением градштока произошел полный переворот в способе наблюдения,
так как точка нуля, от которой ведется отсчет, перешла на видимую линию·
горизонта, которая не подвергается заметному изменению даж е при качке ко
рабля. Как только градшток был освоен, он сразу вытеснил все до него упо
треблявшиеся инструменты. См.: Breusing A. Die nautischen Instrum ente bis zur
Erfindung des Spiegelsextanten. Bremen, 1890. S. 91. Это сознавали сами моряки.
См., например, отзыв Девиса [33] (1594) у Брейзпнга (там ж е).
18 Breusing A. Die nautischen Instrum ente bis zur Erfindung des S p iegelsextantenr
S. 39—40.
ЛЕКЦИЯ 11
15t
ЛЕКЦИЯ И
Значение торговли и турецких нашествий.— Диаш.—
Ковильян. — Тосканелли. — Колумб и открытие
Америки.— Васко да Гама [и открытие пути в
Индию]
Таким образом, благодаря трудам ученых математиков и астрономов,
к концу XV столетия (к середине 1480-х годов) трудная задача мореход
ства в открытом море была решена, хотя и несовершенно. Прошло не
много лет, и вычислительные работы теоретиков в руках мореплавателей
привели к великим и крупным открытиям. Были еще другие события,
которые неудержимо влекли европейские государства к новому пути в
Индию, заставляли усиленно искать его.
В мусульманском Востоке совершались крупные события, все более
и более расширялось владычество турок. Они захватывали в свои руки
остатки арабских и христианских государств и в то же время со всех
сторон давили на христианские земли. Под их ударом пали последние
обломки Византии, славянские государства Балканского полуострова.
О н и угрожали Польше, Венгрии, Трансильванип, Московской Руси и
Венеции. Пала Сирия, и ослабели Египет и Аравия. Неожиданным след
ствием этого движения явилось разрушение или стеснение торговли, ста
ринных, много веков установившихся торговых сношений Европы с Вос
током,— сношений, приносивших большой доход и отчасти отвечавших
приобретенным привычкам к роскоши и комфорту. Предметами этой тор
говли были большей частью продукты, выдерживавшие и окупавшие дол
гую сухопутную перевозку — пряности, шелк и ткани, лекарства, драго
ценные камни, сахарный тростник, дорогое оружие. Захват османами
восточных берегов Средиземного моря и всего Черного моря совершенно
уничтожил один из главных путей, по которому происходили сношения
Европейского запада с Индией и азиатским Востоком. Вся торговля со
средоточилась в Египте, единственном сохранившемся средстве сноше
ний. Отсюда она шла Красным морем и всецело находилась для Европы
в руках Венецианской республики, ревниво оберегавшей свои корыстные
интересы и стремившейся совершенно монополизировать выгодную от
расль занятий. Но и тут тяжело отражалась воинствующая сила османов.
В то же время исчезал и другой старинный торговый путь в Европе.
Испанцы и португальцы к этому времени окончательно разрушили и за
хватили мусульманские государства Пиренейского полуострова. Высшие
классы здесь давно привыкли к роскоши, и давно уже здесь шла усилен
ная торговля с Востоком. Гибель мавританских государств нарушила
давно сложившиеся сношения, и в то же время победители подверглись
сильному влиянию побежденных —в жизнь образованных классов Испа
нии и Португалии проникли культурные привычки мавров. Между тем,
использовать пх было все труднее и труднее 4. Невольно искались новые
пути в далекую Индию.
1 О влиянии гибели мавританских государств см.: Major R. Н. The discoveries of
Prince Henry the Navigator, and their results; [being the narrative of the disco
very by sea, w ithin one century, of more than h alf the w orld], London, 1877, p. 45.
152
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Уже после первых открытий португальцев в подтропической Африке
из Гвинейских владений Африки начали привозить золото, пряности и
другие продукты тропического мира, рабов. Эти первые торговые опера
ции были очень выгодны и явились могучим стимулом к дальнейшему
движению. В 1487 г. Бартоломеу Диаш [около 1450—1500], спускаясь
на юг, достиг мыса Доброй Надежды. Он был в состоянии доказать и
сделать очевидным для всех, что он достиг конца Африканского матери
ка: берег повернул в другую сторону, на восток, морские волны приня
ли ипой, не береговой характер. Впервые Диаш встретился с холодными
течениями и с областью нетропического климата [в южной части Афри
ки.—Ред.]. Область экваториальных стран была фактически пройдена
и [тем самым] навсегда [была] разрушена легенда о непроходимости
тропического пояса. Диаш проник в умеренную область южного полуша
рия. Во всей силе сказалось влияние этого путешествия в открытии
Австралии п в путешествии Магеллана. По настоянию своих спутников
он вернулся назад и принес в Португалию давно ожидаемую важную
весть. Дорога в Индию была открыта. Путешествие Диаша длилось
16,5 месяцев — теперь тот же путь туда и обратно может быть совершен
в 8,5 раз быстрее. До известной степени это дает понятие о трудностях
плаваний той отдаленной эпохи.
Как это путешествие Диаша, так и все предыдущие плавания были
связаны с правительственными соображениями, и полученные результа
ты держались в секрете; карты становились известными только случай
но. Сведения проникали в публику из опубликованных частных писем
i i рассказов участников.
Подготовлялась упорно и сознательно новая экспедиция, которая
должна была довершить предприятие, идущее поколениями —в течение
почти 60-ти лет. По обыкновению португальского правительства, никогда
почти не поручалось продолжение того же дела тем же людям: оно боя
лось приобретения данными лицами слишком большого влияния и власти.
Поэтому в португальских экспедициях мы всюду встречаем все новые и
новые имена. Диаш был отстранен от дальнейшего ведения дела и погиб
в начале XVI столетия, потерпев крушение около берегов Бразилии [1].
В год возвращения Диаша на Восток были посланы два новых порту
гальских дворянина, которые должны были пробраться в христианские
государства Абиссинии и исследовать путь в Индию с берегов Африки
и Аравии. Это был П. де Ковильян и А. де П айва2. Ковильян достиг
Индии, именно Малабарского берега,— Каликуты, Гоа и т. д.— на мест
ных египетских судах, посетил значительную часть гаваней восточной
Африки и, вернувшись в Каир, прислал в Лиссабон подробные и важпые
указания о морском обычном пути в Индию с берегов Африки.
Он указывал со слов местных знающих людей, что из Гвинейского
залива надо плыть на юг и, обогнув Африку, направлять корабль или
к Мадагаскару или гавани Софала на африканском побережье — оттуда
есть прямой путь в Индию. Через 9 лет после получения этих разведоч
ных сведений Ковильяна, во время плавания Васко да Гама держался
его указаний. Самому Ковильяну не удалось вернуться на родину.
2 О Ковильяне см.: Rüge S . Geschichte des
Zeitalters der Entdeckungen. Berlin,
1881, S. 109; H umboldt A. von. Kosmos. Entwurf einer physischen W eltbeschreibung.
Stuttgart, 1847, Bd. II, S. 263, 467.
ЛЕКЦИЯ 11
153
Он был задержан в Абиссинии, в Гадеме. Ковильян умер в начале
XVI столетия [2].
Таким образом, к 1490-м годам в руках португальского правительства
находились важные и точные сведения как о возможности в условиях
обхода морем Африки, из донесений Диаша, так и об условиях достиже
ния Индии с восточных берегов Африки, из донесений Ковильяна. Но
перед тем как оно смогло ими воспользоваться, совершенно неожиданно
та же задача оказалась решенной совершенно иным путем.
Дело в том, что к той же цели давно стремились отдельные энергич
ные люди разных государств, главным образом жители итальянских
городских республик, жестоко пострадавшие от нарушения устано
вившихся сношений с османами и от монополии Венеции 3. В европей
ском обществе никогда не прерывалась традиция сношений с Востоком.
Когда португальцы проникли морским путем в Индию, они встретили
там многих европейцев, частью ренегатов, купцов, искателей приключе
ний, некоторые из которых сыграли крупную роль в истории этих мест
в то время и много помогли своими знаниями первым морским при
шельцам 4. Многие из них возвращались назад и приносили известия и
сведения о далеких странах, и в то же время восточные купцы непре
рывно посещали европейские местности. Это были люди самых разнооб
разных наций; так, например, среди мусульманских полководцев в кон
це XV в. в Индии португальцы встретили познанского еврея, принявшего
магометанство \ а в битвах 1506 и следующих годов крупную роль
играл русский ренегат Яша Мелек-Аясс6, адмирал Гуджератского шаха,
с которым им пришлось вести упорную борьбу. Среди тех, которые
возвращались, редко попадались люди выдающиеся или такие, которые
оставляли описания своих поездок, но как раз около середины XV сто
летия некоторую известность приобрел итальянец Никколо Конти, про
диктовавший точное описание своих почти сорокалетних странствований
по дальнему Востоку [3] и доставивший итальянским ученым и государ
ственным людям ряд точных и новых сведений об этих дальних краях.
Но несомненно, отдельные лица, интересовавшиеся географическими от
крытиями, записывали и расспрашивали других, бывавших на далеком
Востоке лиц. Нам сохранились несколько таких записей. В письмах
Тосканеллп, о которых я сейчас буду говорить, прямо приводятся указа
ния, что он расспрашивал и записывал сведения от купцов и других лиц
во Флоренции, предпринимавших поездки в Индию и в мусульманские
земли. Влияние тех же распросных сведений около середины и во второй
половине XV в. ясно видно на картах и глобусах известного тогда мира.
На них наносятся многие изменения, которые не имели никакого отго
лоска в литературных данных и некоторые из коих совершенно верны.
3 См. смутные указания проникновения в Индию европейских (главным образом
венецианских) купцов в кн.: Beazley C. R. The dawn of modern geography
[A history of exploration and geographical scien ce]. London, 1901, vol. II, p. 461.
4 Так, при А. Албукерки в 1507 г.— венецианец Б. д ’Альбан, 22 года бывший в
Малакке. См.: Rüge S. G eschichte des Zeitalters der Entdeckungen. Berlin, 1881,
S. 143.
5 Васко да Гама в 1499 г. встретил начальника морских кораблей в Каликуте
еврея из Познани. См.: Hümmerich F. Vasko da Gama [und die Entdeckung des
Seew egs nach Ostindien, auf Grund neuer Q uellenuntersuchungen dargestellt].
München, 1898, S. 55.
6 О Мелек-Аяссе см.: Rage S. Geschichte des Zeitalters der E ntdeckungen, S. 153.
154
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Теми же распросными сведениями все время пользовались самым широ
ким образом первые мореходы. Так, португальцы воспользовались для
составления карты Южно-Азиатского материка картами и указаниями
арабских, малайских и индийских мореплавателей; как увидим, там была
указана и Австралия [4]. Испанцы в Новом Свете с той же целью ути
лизировали распросный и картографический материал среднеамерикан
ских туземцев 7.
Путь в Индию в объезд Африки находился всецело в руках порту
гальского правительства, а по международным [нормам того времени]
ли одна держава не могла пойти тем же путем, и надо было искать
другого морского пути в Индию [5]. Таким оставался только путь пря
мого плавания на запад — путь, который сам собою напрашивался уче
ным и мыслящим людям, принимавшим во внимание шарообразную фор
му Земли; на то же указывали и мнения древних классических писате
лей, о которых я упоминал раньше. Несомненно, такая мысль приходила
в голову многим, так как имеются прямые указания на неудачные пла
вания на запад в надежде достигнуть Азии, предпринятые во второй
половине XV столетия за несколько десятилетий до Колумба, португаль
цами и генуэзцами, по-видимому, энергичными, малообразованными
авантюристами. Часть их погибла во время этих рискованных поездок,
другие вернулись назад без всякого успеха 8.
Но в это же время та же мысль зародилась и овладела двумя выдаю
щимися людьми своего времени — опытным мореплавателем и мисти
ком, Христофором Колумбом и одним из замечательных ученых эпохи,
врачом Паоло Тосканелли во Флоренции. Несомненно, между этими
людьми были сношения и, по-видимому, за много лет раньше Колумба,
Тосканелли преследовал идею о возможности достигнуть Индии, плывя
прямо на запад от берегов Испании и Португалии. Интерес Тосканелли
был интересом ученого; перед ним ясно стояло чисто научное значение
факта, хотя он никогда не выпускал из виду и то практическое влияние,
какое может оказать такое кругосветное плавание. По-видимому, он ис
ходил в своих размышлениях из работ Страбона, которому (необычно
для того времени) придавал более крупное значение, чем Птолемею.
Паоло Тосканелли (1397—1482) представляет любопытную фигуру
того времени. Он пользовался огромной известностью как врач, матема
тик, астроном п географ, и слава его далеко распространялась за преде
лы его родины. Он родился в самом конце XIV столетия (1397) во Фло
ренции, где пробыл большую часть своей жизни. От него не осталось
[почти] никаких сочинений, мы знаем об его известности из писем и
упоминаний о нем тех или иных его современников. Так, в переписке
Региомонтана сохранилось определение наклона эклпптики, сделанное
[Тосканелли], которое почти совпадает с настоящим, ему же хотел
Региомонтан перед смертью поручить просмотр своего перевода «Алма7 Зпачепие таких «распросных» сведений, т. е. вековой работы народной толпы,
видно и в более новое время. Так, например, кн. П. А. Кропоткин в своих
поездках по Сибири, впервые выяснивших правильные черты орографии Восточ
но-Азиатских горных цепей, пользовался картой на бересте, вырезанной тунгу
сом [1866]. См.: Кропоткин Я. А. Записки революционера. Лондон, 1902, с. 202.
8 См., например, о поездках, снаряженных Л. де Кассана, вследствие известий
о виденной Б. Диашом земле на западе при плавании из Гвинеи в Португалию.
См.: Rüge S. Geschichte des Zeitalters der Entdeckungen, S. 222 [ 6 ].
ЛЕКЦИЯ 11
155
геста» Птолемея; в переписке другого его выдающегося современника
Николая Кребса (Кузанского) есть [сведения] о его математических зна
ниях; в биографии и переписке Колумба — о его картах и географических
указаниях. В XIX в. были найдены некоторые его письма и записи,
в XVIII столетии был приведен в систему астрономический гномон, кото
рым он производил наблюдения во Флоренции —это все, что от него
сохранилось.
В тех или иных современных рукописях есть еще другие о нем ука
зания, которые до известной степени позволяют восстановить внешний
ход его жизни. Математические знания этого старшего современника
Региомонтана были очень невелики по нашей современной мерке.
Но Тосканелли, несомненно, обладал ясным и точным умом, который
позволял ему быть во многом впереди своих современников, и в матема
тике он, по-видимому, был на верхнем уровне своей эпохи. Но главным
образом, в двух областях знания он оставил ясные следы своей мысли:
в астрономии и в географии. Он был определенным противником астро
логии и приводил, [будучи] уже старым человеком, как доказательство
ее лживости то, что, по определению им его собственного гороскопа, он,
Тосканелли, должен был бы жить очень недолго, а между тем, дожил
уже до старости9. В астрономии он на первое место ставил необходи
мость точных наблюдений и независимо от Пурбаха и Региомонтана ука
зал на неправильность и несоответствие с действительностью альфонси
новых таблиц. Очевидно, он сам делал измерения и исправления. Его
сохранившиеся наблюдения сделаны крайне точно и открывают в нем
одного из тех строгих эмпириков, которые подготовляли будущих иссле
дователей неба. В отличие от Региомонтана, Тосканелли не имел возмож
ности начать вычислительную теоретическую работу —проверку теории
неба. Это был не теоретик, а индуктивный наблюдатель. В начале
1890-х годов были опубликованы и разобраны его наблюдения над рядом
комет XV столетия, сделанные профессором Челориа10— наблюдения,
которые сразу поставили Тосканелли в ряды первых астрономов своего
времени и подтвердили людскую молву о нем его современников. Он на
блюдал кометы, как небесные тела, за 150 лет раньше, чем это вошло
в общее сознание, после работ Тихо Браге, и Челориа, пользуясь его
наблюдениями, смог вычислить все главные элементы ряда комет XV в.
Еще большее значение, однако, имеют его картографические изы
скания.
Впервые после Птолемея Тосканелли пытался составить целую карту
всего земного шара. До него имелись только отдельные части шара;
частью очень точные морские карты, т. е. карты берегов —портуланы;
частью грубые сухопутные чертежи. Но никто не решался дать карту
всего земного шара целиком или нанести на земной глобус все те сведе
ния, которые имелись или могли быть получены. Неизвестно, составлял
ли Тосканелли глобус, но вполне несомненно, что он пытался дать карту
всего, по крайней мере, северного полушария. Из сохранившихся его
писем впдно, что он воспользовался для этого всеми данными, какие
9 Об астрологии Тосканелли см.: Wolf R. G eschichte d. Astronomie. München, 1877,
S. 84.
10 О его наблюдениях комет см.: Celoria G. Raccolta di Docum enti et studi publicati
dalla R. Commissione Colombiana dei Quarto centenario dalla scoperta dell America.
Roma, 1893, Partes III, vol. II, p. 308.
156
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
только достигали его, и он много расспрашивал людей, которые жили
на Востоке. По-видимому, съезд 1439 г. во Флоренции во время великого
церковного собора, приведшего к унии между восточной и западной
церковью, в значительной степени возбудил интерес к далекому Востоку,
и в это время во Флоренцию прибыли лица из самых далеких углов
христианского мира. В 1441 г. с одним из папских легатов, А. де Сартеано, посланным в Абиссинию, но туда не дошедшим, вернулся из
Египта венецианец Н. де Конти, 40 лет пробывший на Востоке, побывав
ший в Индии, Индокитае, Зондских островах и т. д.11, по приказанию
папы Евгения IV, Конти продиктовал знаменитому гуманисту Поджо
Брагголини подробный рассказ о своих странствованиях —первое после
Марко Поло большое описанное путешествие европейца. Есть довольно
ясные указания, что Тосканелли сносился с Конти 12.
Пользуясь указаниями Марко Поло и Конти, Тосканелли ясно и точ
но знал, что с востока Китай омывается океаном и что на этом океане
лежит Япония (Чипангу). Другой берег этого океана Тосканелли думал
видеть в Португалии. Эта простая для нас мысль была в то время
гениальным открытием. Но Тосканелли не только сделал этот вывод —
он пытался вычислить размеры лежащего между Пиренейским полу
островом и берегами Китая и Японии океана, вычислить размеры земно
го шара.
По-видимому, эти вычисления привели его к цифрам [величинам]
очень близким к современным, что заставило некоторых из биографов
Тосканелли думать, что он делал сам измерения дуги, например, между
Флоренцией и Неаполем. Это, во всяком случае, гипотеза, хотя странно
было бы случайное совпадение правильной цифры. С другой стороны,
несомненно, что Тосканелли вычислил размеры океана между Европой
и Азией, не принимая во внимание существования Америки. [Расстоя
ния, вычисленные Тосканелли], очень близки к существующим, хотя
[он] несколько преувеличил длину Азии. В этом, как увидим, он рас
ходился с Колумбом, который чрезвычайно увеличивал длину Азии
и уменьшал размеры Атлантического океана [7].
На самом древнем глобусе, сохранившемся до сих пор, глобусе Мар
тина Бехайма, сделанном в год открытия Америки —в 1492 г.—и хра
нящемся в Нюрнберге, размеры океана даны более правильные, и, повидимому, на нем мы видим нанесенной карту Тосканелли, хранившуюся
в Португалии, по морским архивам которой работал Бехайм. По-видимо
му, Тосканелли при этом первый применил для того, чтобы дать понятие
о расстояниях, градусную сетку13.
Как бы то ни было, в 1473 г. Тосканелли пишет канонику Мартинсу
в Лиссабон для передачи Португальскому королю свое знаменитое пись
мо 14 о возможности достигнуть Азии, плывя на запад от берегов Порту
11 См. примечанпе 3.
12 Об отношениях Тосканелли и Конти см.: Gallois L. Toscanelli et Christophe Co
lom b.— A nnales de Géographie. [P aris], 1902, p. 102; Uzielli G. Raccolta Colombiana.
Roma, 1892, V.
13 О градусной сетке, впервые данной Тосканелли, см.: Rüge S. Columbus. 2. Aufl.
Berlin, 1902, S. 82.
14 См.: Vignaud H. La lettre et la carte de T oscanelli sur la route des Indes par
l'ouest adressées en 1474 au Portugais Fernam Martins et transm ises plus târd à
Christophe Colomb. Paris, 1901 (Литературу см. в кн.: Rüge S. Geographisches
Jahrbuch. Gotha, 1903, XXVI.).
ЛЕКЦИЯ 11
157
галии, и одновременно с этим о н 15 посылает ему карту тех мест, какие
можно встретить на пути. Здесь лежат острова Антильские, о которых
ходили многочисленные легенды, Япония и др. Антильские острова, имя
которых сохранилось в названии открытых Колумбом островов, представ
ляют одну из древних широко распространенных легенд и служили
одним из стимулов к многочисленным поездкам. Согласно легенде, по
явившейся уже в XIV в., при нашествии мавров в Португалию епископ
города Порто с верующими отплыл в океан и достиг каких-то островов,
на которых основал христианскую общину. Легенда указывала, что этих
островов достигали отдельные —то тот, то другой мореплаватель —и
видели там 7 городов, населенных португальцами. Трудно сказать, были
ли это отголоски настоящих открытий на запад от Азорских островов,
отголоски неведомого открытия Америки, разукрашенные легендой или
эта одна из фантастических легенд, не имеющих реального значения.
В XV столетии целый ряд исследователей упорно стремился их достиг
нуть, в 1475 г., за 17 лет до Колумба, португалец Теллец получил от
правительства привилегию на владение этими островами и всеми други
ми, которые он откроет, плывя на запад. Колумб надеялся найти здесь
место отдыха и остановки при плавании в Азию. Любопытно, что Тоска
нелли точно вычислил положение Антильских островов: его Antilla нахо
дилась на месте теперешнего Гаити 1в.
Эта карта [Тосканелли] была скрыта в архивах Португалии, но
каким-то образом о ней узнал бывший вскоре после того в Португалии
Колумб и вступил в переписку с Тосканелли. Последний, вероятно
в 1480-м г. [8], прислал ему копию с письма к Мартинсу и, что еще
важнее, копию карты. С этой картой Колумб через много лет отправился
в свое плавание 17.
Вскоре после этого, в 1482 г. Тосканелли умер, не дожив 10 лет до
открытия Америки, до осуществления своей идеи. Карта Тосканелли
пропала, но письмо было сохранено в копии у Лас Касаса и в биогра
фии Колумба, составленной его сыном. Третья копня нашлась в 1871 г.
в библиотеке Колумба, на переплете одной из его книг, с его пометка
ми...18
15 Были попытки доказать ложность этого письма, но без успеха: см.: Gallois L.
A nnales de Géographie. Paris, 1902, p. 56, 98; Uzielli G. Rivista Geografica Italiana,
Firenze, 1901, V III, p. 145, 473; 1902, XI, p. 3; Ruge S. Columbus. 2 Aufl. Berlin,
1902, S. 83; Он же. Geographisches Jahrbuch. Gotha, 1903, XXVI, S. 189; Wagner H.
GÖttingenische Gelehrte A nzeigen [unter der A ufsicht der k. G esellschaft der W is
senschaften. G öttingen]...; Vignaud H. Указ. соч., с. 108. Об этом письме и отно
шениях с Колумбом см.: Uzielli G.— Raccolta Colombiana. Roma, 1893, Part III,
vol. II, p. 570.
16 Об Антильских островах см.: K retsch m er K. Die Entdeckung A m er[ica’s in ihrer
Bedeutung für die Geschichte d. W eltbildes]. Berlin. 1892, S. 195.
17 Исправленную копию топ ж е карты, по-впдимому, имел и Магеллан. См.:
Ruge S. Abhandlungen u. Vorträge zur Geschichte d. Erdkunde. Dresden, 1888,
S. 35.
18 Тосканелли считал, что расстояние океана м еж ду Европой и Азией составляет
около 4/з окружности и в нем находится 26 промежутков м еж ду Лиссабоном
и Квинсоем ([теперь] город Хангчефу в [провинции] Чо-Кианге) по 250 миль
каждый. Можно приблизительно счесть 250 миль равным 5° (так на карте
Бехайма - теоретически надо было бы не 26е, а 24е для 7 з . [120°: 2 4 -2 5 * ],
но сам Тосканелли дает приблизительный расчет. Любопытно, что если взять
за милю — флорентийскую милю, которую Тосканелли употреблял в своей ра
боте о кометах, то мы получим, как показал Учиелли, величину, почти тож дест
158
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Жизнь и личность Колумба вызвали огромное к себе внимание и во
многом имеют характер романа. О его происхождении п месте его роди
ны шли долгие, страстные ученые споры и вокруг многих событий его
ж изни
выросли легенды, разбивать которые стоило долгих и упорных
трудов научной критики. Тем более, что Колумб разделил судьбу мно
гих выдающихся людей. Он умер сам в полной уверенности, что открыл
только новый путь в давно известную Индию, и в полном неведении
того, что сделал. Прошло почти 30—40 лет после его смерти, когда
мысль о существовании нового континента между Европой и Азией про
никла в сознание современников; можно сказать, что среди ученых эта
мысль явилась исключительно господствующей к концу 1530-х годов, но
до конца столетия и даже в XVII в. Америка считалась соединенной с
Азией. Еще позже, через 20 лет, были признаны заслуги Колумба в от
крытии континента, на него обратили внимание лишь в 1571 г. через
80 лет после открытия, когда вышла в Венеции на итальянском языке
бпографпя п апология Христофора Колумба, обратившая на себя боль
шое внимание. Эта биография была издана неизвестным лицом (A. U11оа) 19 в форме перевода с испанского подлинника, написанного сыном
Колумба Эрнандо (ум. в 1539). Подлинник не был найден п не был
издан. Впоследствии было возбуждено большое сомнение в подлинности
этого сочинения, и, весьма вероятно, что мы имеем здесь дело с литера
турной мистификацией. Но, несомненно, автор или авторы имели в руках
подлинные документы, позже исчезнувшие, и наряду с романтическими
подробностями дали ряд новых и веских указаний20. Какого бы мы мне
ния ни были об этом издании, оно в свое время сыграло большую
роль, обратив общее внимание на заслуги Колумба.
За это время исчезли всякие указания современников; подлинные же
акты до середины XVIII столетия и главным образом до XIX столетия
хранились в архивах. Оставался большой простор для фантазии, и био
графия Колумба до сих пор носит ясные следы такой вековой работы.
Колумб родился, вероятно, в 1446 г. в Генуе. Все его молодые годы
прошли в морских плаваниях и, по-видимому, он доплыл до Исландии
плп Ирландии и спускался до Гвинейского залива Африки. Уже зрелым
и полным сил моряком он приехал в Португалию, куда со всех сторон
стекались моряки всех стран и народностей. В Португалии он впервые
выступил со своим планом переплыть океан и достигнуть Азии, плывя
на запад. Больше 5 лет провел он в Португалии, одно время жил на
Азорских островах, не один год потратил на попытки убедить португаль
ское правительство дать ему средства и снарядить экспедицию [9]. Как
у него зародилась эта и д ея—неизвестно. Позже, уже [будучи] глубо
ким стариком, Колумб решительно отрицал какое бы то ни было влияние
кого-либо: «Для выполнения плавания в Индию,—писал он,— мне пи в
чем не были нужны доводы разума, математика или географические
венную с настоящей, и которую Тосканелли не мог получить [лишь] путем
чтения [печатных работ]. Обо всем этом н* вполне ясном вопросе см. резюме
в кн.: Gallois L. T oscanelli et Christophe Columb.— A nnales de Géographie. Paris,
1902, N 56, p. 206.
19 [Очевидно имеется в виду: Historie del S. D. Fern. Colombo tradotte del Alfonso
U lloa. Venedig, 1571.— Ред.]
20 О значении биографии Колумба, написаппоп его сыном, см.: Rüge S. G eschichte
d. Zeitalters d. Entdeckungen. S. 315.
ЛЕКЦИЯ 11
159
карты. Это было простым исполнением пророчества пророка Исайи»2!.
Он считал, что был призван свыше исполнить великую задачу — найти
средства для крестового похода на «неверных» [10] и весь был проник
нут глубоким религиозным чувством. После открытия Америки, когда
жажда золота охватила его спутников, Колумб, выговаривая себе огром
ную власть и большие материальные преимущества, не считал эту власть
и эти преимущества принадлежащими лично ему, Колумбу. Они должны
были целиком идти на великое дело —освобождение «св. гроба», борьбу
с мусульманским врагом. Колумб был проникнут мистическим настрое
нием, он верил в близкую кончину мира через 150 лет после [своей]
смерти, и считал себя божиим избранником, призванным сыграть круп
ную роль в наступлении на земле«царства божия»; дать средства обра
тить в христианство всех иноверцев, неверие которых мешает наступле
нию на земле всеобщего счастья. Оно должно было наступить, по еван
гельскому пророчеству, только после того, как все народы земли примут
христианство, а это казалось легко доступным и достижимым, как только
разрушится мусульманское господство. Верилось в существование за
спиной мусульман великого христианского царства22, вся Индия счита
лась христианской, и падение магометан не считалось неосуществимым.
На Пиренейском полуострове гибли последние остатки магометанских
династий. Прямой морской путь в Индию соединял вместе веками раз
деленных христиан Европы и дальнего Востока. С тыла и с фронта
можно было двинуться на османов и арабов. И с непоколебимым упор
ством, полный религиозного убеждения, Колумб настойчиво преследовал
свою идею и старался вложить ее в своих современников; некоторые счи
тали его помешанным.
Он представлял собой странную смесь высокой талантливости и недо
статочного образования. Школьного образования он не получил и стоял
в стороне от обычного схоластического образования. Он был вполне
самоучка, подобно многим людям этого времени. Он выработался в шко
ле жизни, которая развила в нем неоценимые качества точного наблюда
теля и смелого эмпирика, столь далекого от большинства образованных
людей средневековья. В тех случаях, когда он не пытался выражать эти
своп наблюдения в духе обычной в его время образованности, не вводил
их в круг ведения наук его времени,—он поражал силой, ясностью и
свободой своей мысли. В этом смысле превосходная оценка его деятель
ности дана Александром Гумбольдтом. Таковы его, стоящие далеко впе
реди его времени наблюдения над распределением тепла на земном шаре,
изменчивостью в направлении магнитной стрелки (впервые [он] открыл
магнитное склонение), влиянием морских течений на форму береговых
лпнпй и т. д. Наряду с этим, как настоящий самоучка, он совершенно
не мог справиться с объяснением явлений в связи с «мудростью» своего
времени. Нередко он ставил рядом «ученое» фантастическое объяснение и
точное наблюдение опытного моряка. Человек, для своего временп весь
ма начитанный, он бессистемно пользовался полученным материалом для
21 Авторская ссылка отсутствует. Источник установить не удалось. Ред.
22 В Индию, [которая] считалась христианской, стремились в это время не только
католики. В поисках правильным образом «поставленных» священников, туда
хотели посылать миссию и гусситы-табориты (моравские братья) в середине
XV столетия. См.: Lea H. Ch. Histoire de Inquisition au m oyen âge. Paris,
1900-1901. t. 11, p. 677.
160
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
самых удивительных выводов и теорий. Так, приняв карту Тосканелли,
он в то же время, воспользовавшись некоторыми идеями Мартина Тир
ского, которые нашел у Птолемея, чрезмерно продолжил размеры азиат
ского континента, уменьшив величину лежащего между Европой и
Азией океана, так как это соответствовало его религиозной идее. Подоб
но многим современникам, Колумб думал, что за океаном лежит вход в
рай —на этом построена была «Божественная комедия» Данте. И когда
Колумб дошел до реки Ориноко, он думал, что находится у входа
в рай [11]. И в то же время рядом с этим —он ставил точное и вер
ное наблюдение: против Ориноко в океан идет много пресной воды, сле
довательно Ориноко —большая река, и земля, откуда она течет, не
может быть островом, она представляет континент, по мнению Колумба,
азиатский [12]. Его идеи о форме Земли были очень странные. Не отли
чаясь, подобно другим великим мореходам того времени, достаточным
астрономическим и математическим образованием и не будучи в состоя
нии ориентироваться в громоздком и неудобном математическом аппара
те того времени, Колумб думал сделать из своих наблюдений вывод о
том, что Земля имеет не форму шара, а форму груши [13], и на узком
конце ее находится возвышение, которое Колумб считал местом входа
в рай 23.
Он развивал, следовательно, теорию, которую проповедовали многие
церковные писатели того времени и о которой я упоминал выше,—
о литосфере, плавающей в гидросфере с несовпадающими центрами,
т. е. придерживался того воззрения, которое всецело разрушалось его
великим открытием. Его сознательная деятельность, как это часто бывает,
давала результаты, диаметрально [противоположные] тому, что он
думал. Любопытно, что в основе его воззрений о грушевидной форме
Земли лежали: 1) неточные и неправильные наблюдения с астролябией
и 2) более высокий уровень воды около Ориноко, которая вливала
в океан пресную, более легкую воду... [Исходя] из [опыта] своих
поездок, Колумб таким образом думал подтвердить то мировоззрение
о Земле, которое давалось ходячими, признанными церковью, учениями:
он думал, что нашел [доказательства] о не вполне сферической форме
Земли и возможности достижения Азии, плывя на запад.
Но нельзя не обратить внимания п здесь на двойственность ума
Колумба. Он делал ошибки в наблюдениях, но это было неизбежно для
всех в то время, так как средства наблюдения и вычисления были руди
ментарны, грубы, и можно было получать более точные данные только
путем долголетней работы и огромного навыка. Но в то же время, от
крытием вариации магнитной стрелки Колумб дал в руки картографов
чрезвычайно важное указание на причину ошибок в наблюдениях и кар
тах. Более высокий уровень воды океана около выхода пресной воды
также представлял факт самостоятельного и тонкого наблюдения.
Среди этих открытий наибольшее значение имеет констатирование
магнитного склонения и его изменения с местностью. Это было открыто
Колумбом 13 сентября 1492 г., проникло же в общее сознание лишь в
середине XVI столетия. На огромное значение этого открытия мне еще
придется указать ниже.
23 Теория Колумба о грушевидной форме Земли была встречена сейчас ж е совре
менниками с сомнением. Так ее, например, излагает П. Мартир Англериус. См.:
Bernoys I. Peter Martir Anglerius u. sein Opus Epist. Str.. 1891, S. 224.
ЛЕКЦИЯ 11
161
Впервые попытки Колумба вызвать снаряжение экспедиции на запад
проявились в конце 1470-х и в самом начале 1480-х годов в Португа
л и и 24: до 1484 г. он время от времени возвращался к этой идее, нако
нец, в этом году бежал в Испанию и начал такие же переговоры с
кастильским двором25. Опять прошло несколько лет; после долгих
неудач, отказов, споров и изучепия вопроса—и в смысле материальных
выгод и научно-теологической возможности предприятия, в 1492 г., под
влиянием падения оплота мавров — Гранады, Колумб получил, наконец,
возможность снарядить три каравеллы, одна из которых была послана
на частные средства братьев Пинсонов. Известны из дневника Колумба
перипетии этого плавания. 12 октября 1492 г. матрос Родриго из Трианы
увидел землю, которая была одним из Антильских островов, первой
Американской землей, которую окончательно открыл европеец.
Первое путешествие Колумба привело его на Антильские острова;
он открыл ряд островов, в том числе Кубу, принятую им за Чипанго
(Японию). Материка он не коснулся. Население встретил темнокожее,
принятое им за индийцев, стоявшее на странной стадии культуры: оно
не знало железа, не имело лошадей и домашних животных, но в то же
время не находилось на самой низкой стадии культуры. Всюду были ука
зания на нахождение вблизи культурных государств —речь шла о сред
неамериканской культуре Юкатана и Мексики, которые Колумбом были
признаны за указания на Китай и Японию. Были явные признаки золо
та, но в общем экспедиция принесла мало барыша. Однако возвращение
Колумба назад было триумфом. В мае 1493 г. он вернулся назад в Испа
нию, привезя с собой в качестве вещественных доказательств чудные,
невиданные произведения заморской «Индии» и нескольких захваченных
им туземцев. На месте им была оставлена колония. В том же году
осенью с целым флотом Колумб отплыл в новую открытую страну.
Началось сразу великое движение европейцев на запад.
Это плавание Колумба разрешило вековую задачу. Новый путь был
найден и в него, подобно тому, как раньше португальские искатели
наживы и приключений в Гвинею, бросились со всех сторон испанцы.
С этого года начались многочисленные плавания отдельных предприни
мателей, из которых до нас дошли немногие имена 2в. Вне пределов Ис
пании вопрос этот затронул Венецианскую республику, и в том же
1493 г. в Германии, Италии и Испании появились лубочные листки, пе
реводы частного письма Колумба.
...Но событие никем не было понято в том его значении, в каком оно
ныне нам представляется.
Больше всего волнений вопрос возбудил в Португалии, и, в конце
концов, в том же 1493 г. произошел знаменитый раздел папой Александ
24 По мнению С. Руге, Колумб выступал публично со своим планом, обращаясь
к королю Иоанну после 1481 г., может быть, не ранее 1483 (Rüge S. Columbus.
2 Aufl., S. 85). Переписка его с Тосканелли - после 1479 г.
25 О бегстве Колумба, запутавш егося в каких-то делах, см.: Rüge S. Columbus.
2. Aufl., S. 87.
2β О целом ряде мелких экспедиций нам известно только из актов суда, начатого
Пинсонами против наследников Колумба. Иначе о них не сохранилось бы ни
каких известий ни у современников ни в описании (См.: Channing Е. The Compa
nions of Colum bus.— В кн.: W ins or I. Narrative and critical history of America.
Boston and N ew York, 1886, vol. II, p. 204). Таковы путеш ествия Ojedo, D. da
Lepe, R. Bastidas и др.
6 Заказ Mi 950
162
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ром VI вновь открытых земель между Испанией и Португалией — раз
дел, произведенный без малейших географических знаний, приведший,
в конце концов, к многочисленным и разнообразным спорам и столкнове
ниям: он приводил к географически невозможным следствиям. Но это
деление мира испанцами и португальцами не имело значения для разви
тия мысли.
Вместе с тем, так как Колумб не достиг настоящей Индии и не дошел
до Китая, в Португалии начались усиленные снаряжения экспедиции во
круг Африки, по пути, указанному Диашом. Внутренние причины —
смерть короля — отложили снаряжение экспедиции до 1497 г., когда был
отправлен в Индию вокруг Африки с небольшим флотом Васко да Гама.
Это был стойкий и энергичный государственный деятель, типа древ
них римлян, и моряк, далеко стоящий от научных интересов. Обладая,
подобно Колумбу, большой энергией, он во всем представлял ему проти
воположность, был холодным и расчетливым, но ему португальцы во мно
гом обязаны успехом экспедиции. Васко да Гама попал с небольшими
силами и при полном отсутствии знаний о странах, которых достиг,
в очень трудные обстоятельства, и только его железная воля и диплома
тический такт позволили ему выйти с успехом из предприятия. Он пре
следовал государственную и коммерческую цель, а научные результаты
были получены случайно, помимо его воли, и лежали довольно далеко
от его интересов.
20 мая 1498 г., после долгого и опасного плавания, В. да Гама достиг
гавани Каликут. Португальцы достигли Индии и встретились здесь с вы
сокообразованным культурным населением. Давно желанная цель, нача
тая, как говорил в своей речи да Гама Каликутскому владетелю, за два
поколения до него, была достигнута. И в начале 1499 г., при возвраще
нии В. да Гамы в Португалию, эта весть быстро распространилась по
всей стране и по всей Европе. По возвращении В. да Гама был отстра
нен от ближайшего участия в деле и находился в почетном отдалении,
что в значительной степени было обусловлено его суровым и гордым
характером.
В это время Колумб делал свое третье путешествие и, не зная всего
значения своего открытия, достиг континента Южной Америки.
Известие о путешествии В. да Гамы произвело гораздо большее впе
чатление, чем открытие Колумба. Васко да Гама достиг настоящей Ин
дии, встретился с арабскими купцами, с христианским населением; он
был в стране, где был первоисточник тех самых продуктов, которые по
дорогой цене покупались у арабских купцов в Европе. Торговое значе
ние этого факта было огромное, и оно сразу поставило Португалию на
первое место в Европе и произвело революцию в установившемся десят
ки лет [назад] порядке. Пошатнулось значение Венеции и Египта, и на
сцену мировой жизни выступили новые страны.
Португальцы сначала открывали путь в Индию и делали из него
тайну. Другие державы долго не имели доступа в эти страны, куда
вскоре Португалия посылала корабли за кораблями, а в начале
XVI столетия уже образовала первую постоянную колонию —Гоа. Когда
португальцы прибыли в эти страны, их корабли и оружие имели мало
преимуществ перед местными —арабскими, египетскими и индийскими —
морскими и военными силами. Но вскоре это изменилось: было обращено
чрезвычайное внимание на выработку судов и орудий; во главе порту-
ЛЕКЦИЯ 12
163
гальцев стал гениальный полководец и государственный деятель Албукерки, п очень быстро начало сказываться внешнее преимущество
молодой, прогрессирующей Европы среди веками медленно укладывав
шихся стран Востока. Знание расширялось и росло, но все это сопро
вождалось жестокостями и преступлениями, связанными с деятельностью
людей наживы.
В это время испанцы с Колумбом и многими другими мореходами
тщетно искали выхода в открытое море —в Индию — среди открытого
ими материка, который они принимали за Индию. Первое время добыча
их казалась гораздо слабее португальской. Но вскоре появились леген
дарные сведения о странах, богатых золотом и серебром, со странной и
новой цивилизацией. Мало-помалу начинало выясняться сознание, что
испанцы открыли новый мир. Эта идея развивалась медленно и посте
пенно, и Америго Веспуччи был одним из первых, если не первый, ее
публично высказавший.
ЛЕКЦИЯ 12
Открытие Мексики и Перу.— Грабеж золота.— Вы
яснение Северо-Американского континента.— Экспедиция Коронадо.— Магеллан и его значение.—
Вальдземюллер.— Америка — континент.— Влияние
этих успехов на развитие картографии.— Пто
лемей.— Голландская школа.— Гемма Фризий.—
Меркатор.
Таким образом, к 1500 г., к самому началу XVI столетия, две зада
чи, к которым стремилось человечество в течение веков, были решены.
Колумб, двигаясь на запад, достиг лежащих за океаном стран, а Васко
да Гама обогнул Африку и дошел до Индии и до дальнего Востока [1].
Но эти события их современникам представлялись далеко не так, как
они теперь рисуются нам. Прошло очень много времени, пока выясни
лось все значение открытия Колумба. Колумб вначале приплыл к Ба
гамским и Антильским островам; в них он запутался и упорпо искал
выхода в открытое море с целью попасть на материк. Сперва он принял
за него Кубу, а позже, в 1498 г., достиг действительного материка Юж
ной Америки, теперешней Колумбии [2], но несколько раньше его, повпдимому, материка Северной Америки достиг на английских кораблях
другой генуэзец —Джиованни Кабото в 1497 г., может быть, в 1492 г. [3].
Всюду, где [мореплаватели] наталкивались на материк, они встреча
ли совершенно другую страну, чем известная по старинным описаниям
или достигнутая португальцами Азия, а между тем было ясно, что встре
чены и достигнуты не острова и не отдельные небольшие страны, а но
вый континент, новая ο ι κ ο ν μ ε ν . Уже в первое десятилетие —в 1500—
1510 гг.— никто не сомневался, что имеют дело с континентом *.
Это окончательно подтвердилось, когда в 1500 г. Пинсон прошел бе
рег Южной Америки почти до Пернамбуку [4], а португалец Кабрал
1 См.: K retschm er К . Die Entdeckung America's in ihrer B edeutung für die Ge
schichte d. W eltbildes. Berlin, 1892, S. 311.
6*
164
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
совершенно случайно, плывя в Азию и огибая Африку, попал в Брази
лию, южнее Байи, около 18° южной широты2. Кабрал, желая обойти
издавна известную португальцам область затишья у берегов Гвинеи и
богатое штормами море около мысов Пальмы и Лопеца, взял сильно на
запад и течением [был отнесен] к новой, неизвестной земле, носившей
явный характер континента, с большими лесами и реками и соответст
венным характером моря. Это были берега Бразилии, названной им Сан
та Круц. Кабрал проследил ее берег на протяжении нескольких граду
сов к югу, и конца ему не было видно. Ряд португальских экспедиций
быстро расширил эту береговую линию и в 1508—1513 гг. де Солис дос
тиг почти 35° южной широты, не найдя пролива [5].
Очень долгое время европейские моряки и ученые не могли разгадать
ту загадку, которая им представлялась в достигнутых областях: плывя
на запад, как теоретически следовало, они прибывали в новые земли,
но не могли попасть в те известные азиатские государства, которых до
стиг Васко да Гама и португальцы, и которые были им известны путем
вековых культурных сношений. Они встретили тропические земли, бед
ные и населенные малокультурными народами; первой мыслью явилось
представление, что они находятся у каких-то островов и архипелагов,
лежащих вблизи Китая и Японии. Это подтверждали признаки высшей
культуры, с которыми столкнулся уже Колумб во время одной из своих
поездок, всюду находивший у дикарей следы заморской торговли, встре
тивший, наконец, купеческий, относительно большой корабль племени
Майя из Юкатана, нагруженный неприхотливыми товарами — тканями,
орудиями из камня и меди и т. д. Первой гипотезой являлось представ
ление о существовании на севере пли на юге прохода — «свободного
моря», которым можно было бы обогнуть встретившийся большой остров,
и, таким образом, попасть в Китай, Японию и Индию. После путешест
вия Васко да Гамы эта задача представлялась испанцам с исключитель
ной силой и необходимостью, так как казалось, что между давно дости
гаемой целью воздвигалась преграда, которая делала напрасными все
истраченные средства и все возбужденные надежды. Они не могли через
нее проникнуть к желанной цели.
Уже Колумб упорно искал путь на север, одновременно другие иссле
дователи повернули на юг, началась беспорядочная деятельность толпы
мелких исследователей, картина которой открылась нам, благодаря су
дебному разбирательству о заслугах Колумба, поднятому его наследни
ками в 1513 г. [6] Акты процесса сохранились и открыли нам много
численные, из других мест неизвестные имена мелких искателей при
ключений, упорно всюду плававших в течение первого десятилетия среди
новых неизвестных земель и, как рой пчел, искавших проливы и пути в
Индию.
Мало-помалу перед пими открывалась огромная береговая линия
Южной Америки. Не раз то тот, то другой мореплаватель думал найти
искомый выход, обычно принимая за него устья больших рек пли глубо
кие бухты. На картах начала XVI столетия, задолго до Магеллана,
в конце южного материка был виден проход, на юг от которого тянул
2 О Кабрале см.: Hum boldt А . Kritische U ntersuchungen [über d. historische Entwick
lung α. geographischen Kenntnisse von d. neuen W elt und d. Fortschritte d. nauti
schen Astronomie in d. 15-ten und 16-ten Jahrhundert]. Berlin, 1852, Bd. II, S. 261.
ЛЕКЦИЯ 12
165
ся большой материк —Terra Australis; на севере Америка терялась в
целом архипелаге островов, лежащем па месте нынешней Северной Аме
рики — архипелаге, обнимавшем в разъединенном виде все отдельные,
в разные годы сделанные открытия твердой земли. Эти нанесенные на
карты проливы являлись в значительной мере теоретическими соображе
ниями картографов и выражением убеждепия моряков. В действительно
сти их еще никто не видел 3.
В этих исканиях испанцы не могли выбраться из встреченных ими
материковых масс, но вЪкоре вопрос получил совсем другое освещение и
быстро приблизился к определенному решению, благодаря неожиданному
открытию драгоценных металлов, накопленных вековой работой цивили
зованных государств Южной и Центральной Америки.
Уже в первую поездку Колумба испанцы встречали у островитян
немногие бедные золотые украшения. Их владельцы постоянно указыва
ли на юг, как на страну, откуда они их получали. И в позднейшее вре
мя, под влиянием этих указаний, туда, а не на север двинулись главные
экспедиции —крупные и мелкие. Признаки нахождения больших скоп
лений золота у туземцев делались все более и более ясными. Идя по
следам золота, в 1513 г. Бальбоа (1475—1517) достиг Тихого океана и
впервые подтвердил уверенность Колумба, что за пределами открытой
им суши находится свободное море, плывя которым можно достигнуть
Азии. Но это свободное море оказалось гораздо больше, чем предполага
ли испанцы. Перед Бальбоа расстилался безграничный огромный океан,
за которым не видно было никакого острова или земли, и ничего о ней
не знали прибрежные индейцы...
Около того же времени испанцы достигли и захватили Мексику и
Перу, и, разрушив культурные страны, с беспощадной жестокостью унич
тожив своеобразные цивилизации, захватили колоссальные богатства в
виде драгоценных металлов, накопленные веками властителями и высши
ми слоями населения [этих] культурных государств. В 1518 г. X. Гри
хальва впервые обменял на ничтожные европейские безделушки массы
золотых изделий и драгоценных камней у кациков, связанных с Мекси
канским государством, и в следующем 1519 г. началась экспедиция Эр
нандо [Эрнана] Кортеса, быстро и решительно разрушившая Мексикан
ское государство. Колоссальные богатства в виде золота и драгоценных
камней, отнятые у частных лиц, правителей и в храмах, попали в руки
испанцев и могущественным образом отразились на всем государствен
ном и народном хозяйстве Европы, куда неожиданно прибыли сразу
массы драгоценных металлов. Еще сильнее и с еще большей жестокостью
было совершено в 1524 г. завоевание Перу испанскими разбойниками
[во главе с] Писарро [7], овладевшими еще большим количеством дра
гоценных металлов.
Эти грабежи имели огромное психологическое значение. Под их впе
чатлением сложились представления о богатстве благородными металла
ми вновь открытых стран, и туда отовсюду еще более сильной волной
направлялись искатели приключений. В действительности, это богатство
3 Wieser F. M agalhâes-strasse u. Austral. Continent [auf den Globen des Johannes
Schoner — Beiträge zur Geschichte der Erdkunde im XVI Jahrhundert]. Innsbruck,
1881, S. 47. Наносились на карты эти проливы отчасти на основании сведений
летучих листков (там ж е, S. 28).
166
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
было кажущимся. Правда, испанцы завладели огромными количествами
золота, по это золото было накоплено веками из бедных рудников,
и было ими получено путем грабежа у частных лиц и общественных
групп. Когда грабеж был закончен, оказалось, что нет тех рудников, из
которых можно было бы с успехом добывать значительные количества
желтого металла. И мы теперь знаем, что в этих местах нет больших,
настоящих, богатых золотых месторождений, которые могли бы сравнить
ся с месторождениями Африки, Австралии, Калифорнии... Несколько
ипаче обстояло дело с серебром —в Мексике и Перу были найдены бога
тые серебряные рудники, некоторые из них продолжали разрабатывать
ся и при испанцах, другие были затеряны и заброшены среди проис
шедших с гибелью культурного государства неурядиц.
Завоевание ацтекских и инкских государств вполне и сторицей окупи
ло затраты испанцев; оно в конце концов открыло глаза на то, что ис
панцы имели перед собой новый континент. С одной стороны, в Перу
они имели новый океан, отделенный от Атлантического Южно-Амери
канским материком; с другой — разнообразные легендарные предания
заставили их искать на севере и внутри Америки новых культурных
государств, известия о богатствах которых возбуждали энергию и застав
ляли делать неимоверные усилия для их достижения. Золотые рудники
оказались относительно бедными и ничтожными, собранное работой по
колений индейцев золото в течение немногих лет было разграблено
европейцами и поделено между государствами, частными лицами и цер
ковью; серебряные рудппкп—весьма немногие — только начали откры
ваться и правильно разрабатываться. Надо было найти новые государст
ва туземных племен, так относительно легко поддающиеся грабежу и
дележу добычи!
В это время ими были предприняты многочисленные экспедиции в об
ласти современных южных и западных штатов С[еверной] Америки,
открывшие глаза на новый огромный Северо-Американский континент,
существование которого выяснилось только к середине XVI столетия.
Среди таких сухопутных экспедиций особенное значение имела экспеди
ция Коронадо в 1541 г. [8], проникшего далеко в глубь Южных штатов
[Северной] Америки. К 1540 г. работами испанских конкистадоров зна
чительная часть области южнее линии, соединяющей C.-Франциско с
Юкатаном, была исследована и пересечена в разных направлениях.
Еще одно обстоятельство возбуждало к тому же самому и заставляло
внимательно исследовать северный Американский материк. Первый путь
обхода Нового Света был найден на юге —туда, одна за другой, отправ
лялись экспедиции и, наконец, в 1520 г. Магеллан обогнул материк и
нашел давно искомый пролив. Но вместе с тем оказалось, что этот путь
труден и недоступен для торговых операций; лишь через 50 лет после
него другой мореплаватель решился проникнуть в этот пролив [9],
и нелегко было его найти в относительно холодном море, среди пустыпных и бурных берегов. Одна надежда оставалась — найти проход на се
вере, и мы видим, что одновременно с сухопутными экспедициями, ис
кавшими культурные богатые города и государства, шли плавапия вдоль
берегов Северной Америки в поисках проливов, [ведущих] в Тихий
океан. На это ушла до 1541 г. деятельность самого выдающегося испапца, имевшего власть в Новом Свете, Эрнандо Кортеса (ум. в 1547), ру
ководившего планомерно как морскими, так и сухопутными экспеди-
ЛЕКЦИЯ 12
167
цпями, стремившимися к этим целям [10]. В конце концов обе эти цели
оказались миражем. Не нашлось ни одного нового культурного города с
накопленными богатствами, ни одного пролива, но до начала XVII сто
летия то тот, то другой исследователь поднимал эти старые вопросы и
возобновлял старпнные поиски. Но это были уже эпигоны. К середине
XVI столетия вопрос мог считаться выясненным для беспристрастного
исследователя и представление о большом континенте, стеной подымав
шемся между Европой и Азией до пределов полярных стран на севере
и до Магелланова пролива на юге, было научно достигнуто. Оно получи
ло к этому времени форму представления, в котором отрицание северно
го пролива было доведено до крайности. Считалось, что Северная Аме
рика соединяется непосредственно на севере с Азией, подобно тому, как
соединены между собой Европа, Азия и Африка. Это представление
держалось до середины XVIII столетия, так как открытие пролива меж
ду Азией и Северной Америкой, сделанное сибирским землепроходцем
Дежневым в 1648 г., было скрыто в архивах Сибирского приказа Мос
ковского государства и не было известно на Западе. [И ]
В то время как границы Северной Америки к северу не были извест
ны и представляли только научный интерес, выяснилось к первой чет
верти XVI столетия окончательно и определенно существование конти
нента между Европой и Азией, континента, имеющего большие размеры,
населенного новым, чуждым европейцам и азиатам племенем.
Трудно в настоящее время проследить историю выяснения этого по
нятия. В то время не существовало той точной и ясной регистрации на
учных открытий, к какой мы привыкли теперь, и в то же время трудно
было соединить эти новые открытия с старинными представлениями о
карте Земли, которые были связаны с географией Птолемея, представ
лявшей в ту эпоху сумму географических знаний. В изложении совре
менников эти вновь открытые земли то сливались с теми пли другими
местами Азии, то идентифицировались с легендарными открытиями про
межуточных островов, сделанными в средние века, что, как мы видели,
сказалось и в названии Антильских островов и, может быть, Бразилии,
наконец, мелькало представление о новом континенте — Новом Свете.
Это название «Новый Свет» — Mundus Novus — без всяких научных о
нем представлений, явилось и распространилось сейчас же, при первых
же открытиях Колумба. Сам Колумб давал разные имена открываемым
им островам, а в 1507 г. впервые было придано имя Америка самому
большому из этих островов — ныпешней Южной Америке. Название это
имеет любопытную историю, и много было потрачено времени и сил на
борьбу с ним и на выяснение проникновения его в науку. Оно появи
лось впервые по недоразумению. В 1507 г. в Сен-Дье [Saint-Die],
[небольшом] городке Лотарингии, появилось географическое описание —
Космография — Земли и при этом первая большая самостоятельная кар
та земного шара, на которой, наряду с данными Птолемея, впервые были
нанесены все новейшие географические открытия, в том числе и испан
ские путешествия в Америке 4. Автором карты и сочинения был молодой
гуманист Вальдземюллер или, как он себя называл, Itacelymus 5, кото
рый ничего не знал об открытии Колумба, а почерпнул все свои сведе
4 См. об этих изданиях: Rage S. Geschichte des Zeitalters der Entdeckungen, S. 332.
5 Там ж е, S. 338.
168
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ния из описания Америго Веспуччи. Дело в том, что Колумб не оставил
никаких сочинений или карт. Известно было только одно его письмо к
частному лицу, опубликованное и переведенное на несколько языков в
1493 г. Но заключавшиеся в нем первые сведения были вскоре помра
чены новыми данными, которые доставили новые путешественники.
Среди них особенно выделился Америго Веспуччи® (1451—1512),
итальянский кормчий и картограф, талантливо и живо набрасывавший
очерки новых стран в письмах к флорентийцу Медичи. Америго был од
ним из первых, публично высказавших [мпенпе о том], что Новый Свет —
континент7. Эти письма во множестве распространялись, горячо чита
лись и обсуждались в Германии, Франции и Италии, они появлялись на
латинском, немецком, французском, итальянском и других языках. Вес
пуччи описал —красиво и с массой подробностей, не всегда верных,—
чудеса Нового Света, как он называл Америку, сознательно не высказы
вая тождества ее с Азией. И Вальдземюллер, думая, что он первый
попал в этот новый мир, назвал его в честь него — Америкой. Название
это имело огромный успех, ибо почтц. все сведения большой европейской
публики о Новом Свете исходили из летучих листков, в которых были
изданы письма Веспуччи, а первая карта Вальдземюллера с именем Аме
рики была издана в 1507 г. в огромном — по тогдашнему — заводе,
в 1000 экземплярах, переписывалась и воспроизводилась в Германии и
Франции, в Италии и Польше. Из всех этих экземпляров сохранился
всего один, найденный год назад [около 1900 г.] в одной из частных
старинных библиотек Германии8. Но дело было сделано; через немно
го лет —уже в 1511 г. Вальдземюллер уже сам увидел свою ошибку,
выбросил название Америки из своих сочинений и карт, но это не по
могло делу. Его название приобрело широкую популярность и быстро
проникло в печатные издания ученых. Уже в 1509 г. это название упо
требляется на картах, изданных помимо Вальдземюллера, в Страсбурге
и Вене, в 1511 [г.] на английской карте и т. д.9 Однако, в ученой среде
оно сразу встретилось с иными воззрениями и названиями, но в народ
ной среде распространялось широко.
Когда во второй четверти XVI в. выяснилось, что Новый Свет пред
ставляет континент, наряду с этим именем широко распространилось
имя Америка. В то время как другие названия приобрели национальный
характер — Новая Кастилия испанцев, Бразилия португальцев и т. д.,
это имя было народным и международным. В конце концов оно слишком
вошло в обычную речь, чтобы можно было с ним бороться, и с начала
XVII столетия оно проникло окончательно и в научные работы, распро
странилось и укрепилось картами и преподаванием. В конце концов оно
проникло и в Испанию, откуда долго было изгоняемо...
6 О Веспуччи
(и литература о нем) см.: W insor I. Narrative and critical history
of America. Boston, 1886, p. 154. Об издании в 1503 г. плакетты Веспуччи см.:
Rüge S. Указ. соч., S. 333.
7 В тексте подлинника есть далее авторская заметка — «надо обратить внимание
на то, как это могло произойти». Ред.
8 О находке карты Вальдземюллера в библиотеке гр. Вальффега Фишером и о
работах Вальдземюллера см. Fischer Р. У. Die E ntdeckungen der Normanen in
America [unter besonderer B erücksichtigung der kartographischen D arstellungen].
Frankfurt u. Berlin. 1902, S. 90; W ieser Fr. Ä. Peterm anns geographische M itteilun
gen. Gotha, 1901, Bd. 47, S. 271.
9 Об этом см.: Rüge S. Geschichte des Zeitalters der Entdeckungen, S. 340.
ЛЕКЦИЯ 12
169
Это было достигнуто главным образом проникновением в народную
среду новых знаний путем книгопечатания. Новая страна окрестилась
именем так, как создались народной деятельностью песни п сказки, на
родная музыка и поэзия. Деятельность отдельных лиц, как Вальдземюллер, была здесь случайной, и она была подхвачена и обезличена тыся
чекратной работой народной толпы.
Однако [работа] Вальдземюллера имеет и крупное научное значе
ние. Он первый печатно соединил морские карты с научной картой Пто
лемея 10, отпечатал их и одновременно создал глобус, который также
распространился в массе экземпляров. С него начались научные работы
картографов [12], неуклонно продолжавшиеся целое столетие, до второй
половины XVI в., когда в картах Меркатора и в первом атласе Ортелия,
вышедшем в 1580-м г., была окончательно создана современная карто
графия и закреплены достигнутые открытия.
Самым крупным фактом в великом движении XVI в. было путешест
вие Магеллана, совершившего в 1519—1521 гг. первое кругосветное
плавапие и окончательно неопровержимо доказавшего шаровую форму
Земли и существование континента между Европой и Азией.
Магеллан совершал свое плавание вполне сознательно и добивался
его —из практических, правда, целей — планомерно и настойчиво. Пор
тугалец по происхождению, он назывался Fernando de Magalhaens, про
исходил из достаточной и благородной португальской фамилии и родил
ся в конце XV в., около 1480-го г., т. е. был младшим современником
Колумба 4\ Молодым человеком он принял участие в индийских делах,
где провел много лет, но, в конце концов, вошел в столкновение с Албукерком, португальским вице-королем в Гоа, и должен был выйти в
отставку. В 1517 г. он удалился в Испанию, где представил в Севилье в
Управление заморскими странами проект достигнуть хорошо ему извест
ных богатых стран Индии с востока, плывя на запад и обогнув ЮжноАмериканский материк. Магеллан опирался на португальские карты
(некоторые из них приписывались Бехайму), которые указывали суще
ствование этого пролива12. Сверх того, необходимо иметь в виду, что
это предложение было сделано еще до открытия Мексики и Перу, когда
в течение 25 лет все старания испанцев получить из своих владений
доходы, сравнимые с заморскими предприятиями португальцев, были на
прасны и неудачны. Предложение делалось лицом, в течение многих лет
жившим в Индии, хорошо знакомым с морским делом и с далеким
Востоком.
В конце концов Магеллан имел успех, и в сентябре 1519 г. отплыл
от берегов Испании на пяти кораблях к берегам Бразилии; затем вдоль
этих берегов он двинулся к югу. После целого ряда трудных и опасных
10 О малом распространении имени Америка до конца XVI столетия в большинстве
изданий Птолемея см.: Santarem Е. F. de. R ech[erches historiques, critiques et
bibliographiques sur Améric] Vespuce [et ses v oyages]. Paris, [1842], p. 174, 183.
11 О Магеллане см.: Navarrete Λ/. F. de. Colleccion de opùsculos del excm o. I. Madrid,
1848, p. 143; Rüge S. G eschichte des Zeitalters der E ntdeckungen, S. 462.
12 Об указании Магелланом португальских карт см.: Hum boldt A. Kritische Un
ters [uchungen über d. historische E ntw icklung d. geographischen K enntnisse von
d. neuen W elt und d. Fortschritte d. nautischen Astronomie in d. 15-ten und
16-ten Jahrhundert]. Berlin, 1852, Bd. I, S. 233; W ieser F. M agalhäes-strasse
u. Austral. Continent auf den globen des Johannes Schöner — Beiträge zur G eschichte
der Erdkunde im XVI Jahrhundert. Innsbruck, 1881, S. 48.
170
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
плаваний, борясь как с природой, так и с возмущением экипажа и офи
церов против чужеземца-капитана, Магеллан с непреклонной волей все
время стремился к своей цели и наконец через год, 21 октября 1520 г.,
он достиг входа в знаменитый пролив, названный его именем, а 28 нояб
ря 1520 г. его эскадра вошла в новый — Великий океан, обогнув Амери
ку. Магеллан двинулся через него прямо на север и пересек океан при
страшных лишениях, голоде и болезнях. Это плавание было одно из труд
нейших, когда-либо сделанных в эту богатую проявлениями энергии
эпоху. В конце концов оно было закончено, и в марте 1521 г. Магеллан
достиг Филиппинских островов, где он встретился уже с настоящей ази
атской цивилизацией и известными ему малайцами. На этих островах,
27 апреля 1521 г. почти через два года после отплытия, Магеллан погиб
в битве с туземцами, защищая своего союзника, местного раджу, при
нявшего христианство. В это время из пяти кораблей осталось всего три,
и значительно уменьшился экипаж; в конце концов берегов Испании до
стиг из них только один под командой одного из офицеров Магеллана
Себастьяна Эль-Кано, который первый закончил кругосветное плавание.
Эль-Капо прибыл в Испанию 6 сентября 1522 г.— почти через три года
после отплытия эскадры. Из 239 человек, отправившихся с Магелланом,
вернулось всего 21, т. е. меньше 9% 13. Эти цифры могут дать понятие
о трудности и опасности той задачи, которая была разрешена Магелла
ном и приведена к успешному концу Эль-Кано [13].
Но последствия ее в научном отношении были огромны. Кроме всего
прочего она дала впервые точное представление об относительных раз
мерах суши и моря, и в представлении ученых мало-помалу начало вы
ясняться значение гидросферы, занимающей три четверти земной по
верхности, на которой еще вскоре после открытия Америки думали ви
деть преобладание суши.
После этого путешествия вся остальная работа географических ис
следований имела относительно малое значение для выяснения научпого
мировоззрения. Она дополняла только общую картину. Ее философское
и мировое значение отпало. Это видно из того, что деятельность
[в области] великих открытий постепенно замирала, окончившись приб
лизительно в первой половине XVII в.; она вновь возобновилась через
100 с лишним лет, во второй половине XVIII столетия, когда были со
вершены новые великие кругосветные путешествия, и на сцену выступи
ли Австралия и Полинезия, открытые еще в XVI столетии, но заброшен
ные с середины XVII века [14].
В этот долгий период в географии постепенно улучшались методы
исследований и приемы картографического нанесения местпости. Круп
ные успехи в этом отношении были сделаны в середине XVI столетия,
когда были разработаны неизменные методы картографических проекций.
Эта работа стояла в тесной связи с задачами, какие ставились в это
время в астрономии. Первым учителем на этом пути явились карты в
изданиях Птолемея. В «Географии» Птолемея были собраны географиче
ские знания об известном древнем мире во II столетии н. э. Птолемей
особенно старался при этом передать картографический материал; он
указывал на чрезвычайную испорченность карт переписчиками и стре
мился выработать общие правила, которые бы легко позволяли восстано
13 Rüge S. Geschichte des Zeitalters der Entdeckungen, S. 482-483.
ЛЕКЦИЯ 12
171
вить потерянную карту. Для этого он давал определение положения
нескольких тысяч мест, известных древним на основании порядка их
нанесения на карты. Это не был материал научный — это был практиче
ский дорожник известного древнего мира. Но кроме того оп научно раз
рабатывал способы проекций, причем главным образом пользовался
конической и сферической проекциями.
«География» Птолемея лежала в основе арабских картографических
работ и была с начала XV в. известна в Европе в латинском переводе,
но, как арабам, так и в Европе, она была известна без карт, которые
были составлены для книги Птолемея художником Автодемоном. Эти
карты, однако, были в некоторых рукописях средних веков, так как ис
следователи средневековой картографии (Лелевель) указывают на влия
ние на нее автодемоновых карт.
Работы датчанина Клавдия Клавуса Сварта в первой четверти
XV столетия привели эти карты в довольно сравнимый вид, и Сварт
прибавил к ним впервые карты Севера. Но только позже неизвестному
священнику Donnus Nicolaus Germanus, которого неправильно считали
монахом и итальянцем de Donis, удалось придать им ту форму, в какой
они легли в основание всей современной картографии14. Священник
Николай, по-видимому, хороший миниатюрист, в 1466 г. впервые пред
ставил Феррарскому герцогу свою обработку карт Птолемея «Cosmograp
hia», а в конце века [1478 или 1482?] эти карты были впервые напеча
таны и с тех пор выдержали много изданий. Николай Германус не про
сто переиздал карты с древпих рукописей, но впервые употребил новый
способ проекций и сверх того придал картам форму, удобную для обра
щения. Он их сверил с текстом и неудобочитаемые древние чертежи при
вел в ясность. Он дополнил в духе Птолемея его атлас рядом карт [Ита
лии, Испании, северных стран], которые или не были известны Птоле
мею, или его указания о которых явно устарели 15.
Издание птолемеева атласа имело огромное значение; эти карты лег
ли в основу научной картографической работы европейцев. Их исправ
ление п улучшение составило задачу позднейшей картографии. На этих
картах был изображен известный Птолемею и Автодемону мир.
Начиная с 1482 г., одно за другим выходили издания его «Географии»,
переработанные отдельными учеными, наконец, с 1508 г., после Рейса,
в издания Птолемея начали наноситься новые заморские открытия эпо
хи открытий, впервые картированные, как мы видели, Вальдземюллером
[15]. Эти издания выходили до конца XVI столетия и на них выросла
современная картография.
Вопросы картографии и тесно связанные с ней вопросы математиче
ских проекций являлись в это время одной из важных сторон развития
математики. Мы всюду видим стремление к географическим решениям
тех сложных задач, какие представлялись ученому прп решении матема
тических вопросов, связанных с теорией эпициклов. Утомительные и дол14 О Николае Герману се и изданиях Птолемея см.: Fischer P. J. Die Entdeckungen
der Normanen in America unter besonderer B erücksichtigung der Kartographischen
D arstellungen. F rankfurt u. Berlin, 1902, S. 80. Там приведены его карты 1466,
1474 и 1482 гг.; Он же. Acten d. V intern. Congr. cathol. Gelehrten. München,
1901, S. 496.
15 См. предисловие Николая,перепечатанное в кн.: Fischer P. J. Указ. соч., 1902,
S. 118-119.
172
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
гие вычисления, производившиеся без помощи логарифмов, при недос
таточно разработанной тригонометрии, требовали улучшения графических
приемов работы, и мы видим в этом отношении усиленную деятельность
с начала XVI столетия. В это время были созданы и улучшены много
численные и разнообразные, во многом забытые, линейки, особые цир
кули и т. п., тогда же создавались новые приемы проекций.
Основы нашей обычной проекции можно проследить еще у некоторых
математиков Парижского университета в начале X III столетия, в ту не
долгую эпоху расцвета там естественных и математических наук, о ко
торой мне пришлось не раз упоминать. У Иордана Неморария мы видим
ясные основы той сферической проекции, которую в разработанном виде
мы употребляем в географии и кристаллографии. Но эти основы остава
лись без разработки и являлись своего рода курьезными задачами. Так,
Неморарий указывал, что в сферической проекции круг, вычерченный на
шаре, остается кругом же и на плоскости.
Открытие карт Автодемона позволило точнее и полнее разобраться в
способах проекций, разрабатывавшихся Птолемеем, и яснее понять по
дымавшиеся при этом вопросы, по в то же время все сильнее и сильнее
становились узкими и практически неудобными те рамки, в которые
вкладывался тогда известный мир в картах птолемеевой проекции.
Мир расширился, явилась необходимость пользоваться картами для
таких далеких поездок океанами, о которых не имели понятия римляне
эпохи Птолемея. Как поместить весь известный мир на одном листе?
Как сделать этот лист удобным для мореплавания?
Со времени открытия автодемоновых таблиц вошла в окончательное
употребление географическая сетка, которой, как мы видели, пользовал
ся уже Тосканелли и его друг Николай из Кузы. Необходимо было, од
нако, дать по этой сетке удобные правила для мореходства. Дело за
ключалось в следующем. Если мы имеем две точки А и 5 , то корабль
не плывет по прямой линии между А и 5 , а плывет по особой кривой —
локсодроме, которая всегда остается под одинаковым углом к меридиа
ну. Этим сохраняется неизменным курс корабля. До введения парового
мореходства, когда сохранение угла требует движения по кратчайшей
линии, плавание по локсодроме являлось верхом мореходного искусства.
Впервые попытки теории локсодромы были даны около этого же време
ни П. Нониусом Ιβ.
В морской карте, очевидно, надо было дать такую проекцию, при
которой локсодрома выражается прямой линией, и в которой весь зем
ной шар помещается на одном листе. Но задача эта могла быть постав
лена лишь требованиями жизни —великими плаваниями испанских и
португальских моряков. Ее решил в 1568 г. Меркатор, открыв проекцию,
носящую его имя. Это был первый крупный триумф самостоятельной
картографической работы, первый великий шаг после Гиппарха и Пто
лемея европейской математической географии 17.
Проекция Меркатора заключается в том, что земной шар проекти
руется на цилиндр, который касается земли вдоль экватора. При этом
меридианы становятся прямыми линиями, а также прямыми линиями
16 Navarrete М. F. de. Coleccion de opusculos [del excm o]. Madrid, 1848, p. 55.
17 О Меркаторе см.: D inse. Verhandlungen d. G esellschaft für Erdkunde zu Berlin.
Berlin, 4894, XXI, N 10; Brevoort. [Journal]
ciety]. 1878.
of
the American g e o g r a p h ic a l So
ЛЕКЦИЯ 12
173
будут параллели — получается прямоугольная сетка. В этой сетке бли
жайшие к экватору места мало деформируются при проектировании,
и только местности, лежащие ближе к полюсам, деформированы значи
тельно больше. Но практически большие карты в то время требовались
главным образом для тропических и подтропических стран, а потому по
нятно, что проекция Меркатора, мало пригодная для морских плаваний
в холодных частях океана, превосходно достигала своей цели для пла
вания в теплых морях и сразу приобрела огромное значение.
Но Меркатор не был только автором особого рода проекций. Он
явился реформатором и создателем новой картографии. Мы видели, что
уже Вальдземюллер пытался соединить и улучшить карты Птолемея;
с ним вместе работали многочисленные картографы Лотарингии...18
и Нюрнберга. Но они улучшили главным образом технику работы и ма
тематические приемы проекции. Уже в самых ранних изданиях карт
Птолемея (1482) появляются линии широт; еще раньше, в начале XV в.
[они появляются] на картах Петра д’Альп (1410); позже появилась и
долгота, по-видимому, впервые на картах Рейса в 1503 г.19
Необходима была, однако, работа по существу —улучшение и усвое
ние методов съемки, определения долгот и широт, расстояний между
местностями. Карты Птолемея были схемами, они основывались на нич
тожном количестве точно установленных пунктов и переполнены были
ошибками, как бы ни исправляли и ни улучшали их. Определение дол
гот, как мы видели, и в эпоху открытий могли делаться случайно и с
большой долей погрешностей. В этой области Меркатор внес значитель
ные улучшения, производя и пользуясь наблюдениями по методам, дан
ным впервые его учителем, профессором в Лувене (Люттихе) во Фланд
рии Р. Геммой Фризием20.
Гемма Фризий родился в 1508 г. и еще молодым человеком сделался
профессором математики, а потом медицины в Люттикском (Лувенском)
университете, где и умер еще нестарым человеком в 1555 г. Он зани
мался много тригонометрией и геометрией и практическим приложени
ем математики. В 1533 г. он опубликовал небольшой трактат, в котором
указывал приемы триангуляции. Гемма указал способ точного нанесе
ния на карты местностей. За основание он взял известное расстояние
между Брюсселем и Антверпепом и с высот их соборов измерил углы
ряда точек, главным образом городских церквей. Проводя линии к этим
высотам и зная углы, очевидно, можно определить точно местополо
жение.
Обыкновенно метод триангуляции приписывается Снеллиусу, друго
му фламандцу, начала XVII в., но Снеллиус развивал лишь приемы
Геммы Фризия. Теми же приемами пользовался непосредственный уче
ник Геммы — Меркатор. Гемма же и указал впервые точный метод оп
ределения долгот путем наблюдения хода маленьких часов в разных
местностях.
Меркатор, настоящее имя — Герард Кремер, применивший метод
Геммы Фризия в картографии, родился в 1512 г. во Фландрии и в
18 Пропуск у автора. Ред.
19 Так в тексте подлинника.— Ред. О шпроте и долготе на картах см.: Winsor L
Narrative and critical history of America. Boston, p. 95.
20 О Гемме Фризии см.: Cantor М. V orlesungen über G eschichte d. Mathematik.
Leipzig, 1880, Bd. II, S. 377.
174
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОЧЕРКИ п о ИСТОРИИ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
1540-х годах учился в Лувене у Геммы Фризия. Когда начались рели
гиозные гонения, он был арестован, а после освобождения (в 1552 году)
бежал в Дуйсбург, в Германии, и там умер в конце XVI столетия
(1594). Его картографическая деятельность началась еще в Нидерлан
дах в 1537 г. изданием карты Палестины, но достигла своего апогея в
1569 году изданием карты всего света. В конце жизни он начал изда
вать атлас, который не был окончен.
Фризий и Меркатор в Голландии образовали целую школу картогра
фов, и ученик последнего, картограф испанского короля Филиппа II,
Ортелий (Эртель, 1527—1598), в 1570 г. издал первый атлас, основан
ный на новых работах и новых проекциях, атлас, окончательно отбро
сивший и сделавший лишним всю старую работу Птолемея 21.
Но для этого потребовалась почти столетняя работа и огромная
деятельность конкистадоров и моряков дальнего плавания.
Таким образом, открытие Америки привело в это время к оконча
тельному закреплению научной картографии, и форма и размеры Зем
ли выяснились в умах современников. Почти 80—90 лет ушло на эту
работу.
Она стала быстро и широко распространяться. Новая космография,
благодаря гуманистической гимназии, быстро проникла в школы и уни
верситеты.
Но, прежде чем касаться этой стороны расширения научного круго
зора в первой половине XVI столетия, приведшей к зарождению биоло
гических наук, необходимо остановиться на одновременно происшедшем
расширении общих идей о мироздании. В то самое время, как Колумб
в 1492 г. прибыл в Америку, в маленьком городке Польши, полуонемеченной Вармийской земли, молодой каноник Н. Коперник делал свои
наблюдения над небесными светилами, приведшими его к 1500 г. к соз
данию новой теории мира. К этим работам мы теперь и обратимся22.
[16]
[1902— 1903]
21 Во многом для нас неясна
история атласов. Но надо иметь в виду, что в
XVI столетии многие правительства противились составлению карт своих стран,
так как этим открывался путь в их страну во время войн. О сопротивлении
правительств см.: Mori A. Rivista Geografica Italiana. Roma, 1903, X, p. 17.
О значении атласа Ортелия см.: Rüge S . Die E ntw icklung d. Kartographie von
Amerika bis 1570. Festschrift zur 400-jährigen Feier d. E ntdeckung Amerikas.
Gotha, 1892, S. 1 .
22 На этом рукопись обрывается. Ред.
Часть вторая
ПРОБЛЕМЫ
ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
*
ПРОГРЕСС НАУКИ II НАРОДНЫЕ МАССЫ
Недавно окончился XIX век. К концу его и в ближайшие годы но
вого двадцатого столетия во всех культурных странах земного шара под
водились итоги прошедшей столетней жизни человечества. В текущей
спешной и запутанной ежедневной работе нам нет времени и возмож
ности останавливаться на размышлении и оценке разных сторон бли
жайшего прошлого. Но формальный предлог окончившегося столетия
дал возможность всюду сразу произвести эту оценку со всех точек
зрения, заставил мысли миллионов людей хотя на время остановиться
и задуматься над тем, что прожито и сделано ближайшими поколения
ми, и проникнуть хотя слегка в далекое будущее нового открывшегося
столетия. Что оно несет нам, к чему клонится вековая работа человече
ства, что вынырнет из мрака времен перед нами и ближайшими к нам
поколениями?
Конечно, итоги и ответы на такие вопросы не могли быть одинаковы
среди людей неодинакового образования, несовместимости интересов раз
ного общественного и культурного состояния, но все же из сложной и
противоречивой массы ответов возможно уловить некоторые общие ноты,
возможно, услышать общие впечатления. Эти общие впечатления ука
зывают на основные и главные черты переживаемого исторического пе
риода, входят в сознание мыслящего человечества и, в свою очередь,
направляют и определяют его дальнейшую деятельность.
Две характерные стороны прожитого столетия особенно резко выде
ляются в общественном сознании.
С одной стороны, красной нитью в истекшем столетии проходит
рост науки и развитие научного миропонимания. Они проявились как
в коренном изменении условий обыденной жизни -г· в открытиях и изо
бретениях техники, так и в проникновении научной работы в области,
которым она оставалась чужда в прежние периоды жизни человечест
в а —в создании новых «наук». Под их влиянием изменился характер
государственных учреждений, выросли новые функции государственных
и общественных организаций, совершенно неизвестные государствам и
обществам даже XVII и XVIII столетий. Впервые в этом столетии под
почти неслыханным рапыпе и своеобразным влиянием научных доктрин
и воззрений проявились в истории европейского и американского об
ществ могущественные народные движения пролетариата и социализм —
в его главных течениях — так пли иначе, исходил из научных представ
лений о правильном общественном устройстве. Под влиянием научного
движения в не менее резкой степени меняется положение религий в об
176
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
щественной жизни и понимание религиозных доктрин людьми, затрону
тыми образованием; что еще важнее, появились новые формы религиоз
ного сознания, считающиеся с теми данными, которые кажутся науч
но доказанными, и исходят из них в своих построениях, эти формы
«реформированных» религий являются явными указателями силы науч
ного движения в истекшем столетии, и едва ли до сих пор оценено все
значение этих новых форм понимания старого пли попыток новой обра
ботки искомых религиозных проблем [1]. Не менее крупное влияние
оказало развитие науки на положение к концу столетия философских
доктрин и философского миропонимания. Даже в областях искусства в
XIX в.—в этих наиболее далеких от науки проявлениях человеческого
сознания —видим мы и чувствуем могущественное влияние научного
миропонимания, главным образом благодаря коренному изменению и
открывающимся безграничным горизонтам техники...
И невольно под влиянием этой картины неуклонного роста научного
миропонимания в течение всего XIX столетия —во всех оценках и ито
гах, в умах и сознании огромного большинства мыслящего человечества
является признание роста науки, как одного из характернейших призна
ков XIX столетия, и в то же время в неясной, конечно, но в захваты
вающей форме рисуется в будущем дальнейший рост научного сознания,
чувствуется и понимается неизбежность новых, дальнейших успехов
знания, достижение наукой того, что кажется нам пока самыми смелы
ми фантазиями. В некоторых отношениях этот рост был быстрее поры
вов человеческой фантазии, и кое-где научно достигнутое опередило те
границы возможного, которые еще недавно ставились человеком.
Конечно, такое представление о значении научного развития в
XIX в. не может быть единогласным. Не отрицается сам факт, но из
меняется его оценка. Еще недавно в образованных кругах общества —
перед самым концом XIX в.— был поднят вопрос о значении научного
прогресса; наиболее громким выразителем сомнений был довольно изве
стный французский критик Брюнетьер, статьи которого вызвали разно
образное обсуждение во всей культурной прессе [2]. Ему вторил целый
хор разнообразных представителей различных религиозных — иногда
философских —воззрений. Но все это только подтверждает значение
научного мировоззрения в XIX в., ибо они подымали вопрос о продол
жительности такого преобладающего положения научного мировоззре
ния и указывали на признаки поворота настроений в сторону от науч
ного миропонимания 1 [3].
[1903]
КРИСТАЛЛОГРАФИЯ В XVII СТОЛЕТИИ
История развития знания известна нам только в самых общих чер
тах. Даже картина этого развития во многом неверна и основана на
быстрых, случайных обобщениях. Ни общие законности, которые могут
быть подмечены в ходе этой истории, ни связь развития знания с об
щим состоянием мысли, культуры и интересов периода совершенно не
1 На этом рукопись обрывается. Ред.
КРИСТАЛЛОГРАФИЯ В XVII СТОЛЕТИИ
177
ясны и непонятны. Внезапные остановки в этом развитии и столь же
быстрые — в течение немногих лет — движения мысли вперед кажутся
нам чем-то случайным, не подверженным никаким уловимым причинам.
Как, в самом деле, уловить причины появления близких талантов при
близительно в близкое время и последующий за их появлением упадок?
Великие художники, музыканты, ученые появлялись плеядами и надол
го после — иногда м[ожет] б[ыть] навсегда — иссякала в этой области
работа и движение человеческого духа. Стоит вспомнить философов,
почти современников — Гоббса, Декарта, Спинозу, Лейбница; художни
ков —Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микельанджело Буонарроти и т. д.,
и т. д. Есть ли в этом на первый взгляд хаотичном и непонятном яв
лении правильности? Чем регулируются законы развития человеческого
духа? Едва ли можно свести объяснение этих явлений к влиянию среды
и внешних причин, так как среда, и эти внешние причины в конце кон
цов сведутся к тем же самым проявлениям личного гения [1].
Решить эту задачу мы теперь не можем, но важно ее констатировать
и особенно любопытно выяснить один факт, который нередко сопровож
дает подобного рода явления. После более или менее продолжительного
упадка через некоторое время — иногда в другой стране и другой об
становке — вновь является плеяда талантливых людей, которая частью
продолжает, частью вновь независимо переделывает забытую или иска
женную работу своих предшественников. Между ними — период застоя —
период отсутствия творчества [далее три слова неразборчиво.— Ред.].
Один из очень ярких примеров такого явления я имею намерение
разработать в этом очерке. В истории кристаллографии XVII с т о л е
тия] мы видим непрерывный рост, приведший почти ко всем обобще
ниям, теперь известным, тесно связанный с философским мировоззре
нием того времени. Глубоко талантливые люди, явившиеся вождями
человеческой мысли — Кеплер, Декарт, Гассенди, Бойль, Гюйгенс и др.
взяли эти вопросы в своп руки, продумали их, двинули вперед и пере
дали потомкам. В их работе, и работе шедших с ними рука об руку
ученых с менее смелой мыслью, мы видим ясно развитой целую область
человеческого знания, которая как-то внезапно, быстро и бесследно
исчезла из научного обихода, прошла бесследно в истории развития, и в
конце XVIII ст[олетия] началось новое, более трудное завоевание дав
но известного, которое закончилось на наших глазах. И, можно сказать,
значение кристаллографии для общего мировоззрения, ясно, сильно и
глубоко внушенное учеными XVII столетия, было совсем потеряно и
должно быть еще натуралистами добыто. Работа ученых XVII ст[олетия]
пропала целиком, и в современных научных компендиях сохранилось
несколько имен, [таких], как имена Гюйгенса, Стенона, Левенгука —
случайные добытки позднейшей случайной эрудиции. Сделанные и при
писываемые им открытия были в XVIII и начале XIX ст[олетия] вновь
независимо от них добыты. Правда, известная преемственность сохра
нилась, и ученые XVIII стол[етия], например, основатель научной кри
сталлографии Р. Делилль обладал недюжинной начитанностью и на нем
можно видеть влияние кое-каких писателей XVII стол[етия]. Но это
были исключения, и эти исключения касались отдельных частных фак
тов. Имевшиеся же налицо общие данные и все материалы и законы, ле
жащие в основе всей нашей науки, не были замечены и были вновь добы
ты в конце XVIII — начале XIX стол[етий].
178
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Очевидно, возможность поставить впе сомнения это явление в обла
сти мысли заслуживает полного внимания и вполне оправдывает то изу
чение этих старинных писателей, которое мною здесь предпринято. Ибо
история развития кристаллографии1 в тех немногих работах, которые
ей посвящены, рисуется совершенно иначе, ложно и неправильно. Двой
ной период открытия всех ее законов оставлен совсем без внимания.
Но помимо этого, чисто внешнего, хотя и крайне важного —выяс
нения, изучение писателей XVII в. имеет еще значение потому, что от
крытие ими законов кристаллографии шло иначе, чем в X VIII и XIX ве
ках, и иногда необыкновенно ясно связано с основными философскими
воззрениями, откуда достигалось дедукцией и л и необыкновенно прозрачно
указывает на живую мысль, приводившую к открытию, или тот сокровен
ный духовный смысл, который позволял вести нередко тяжелые,
утомительные, безнадежные, на первый взгляд, исследования. Нередко
мы можем здесь присутствовать как бы при процессе открытия, его
улавливать. А так как оно делалось нередко независимо несколько раз,
то понятно, [что] такие данные могут дать материал для психологии
творчества, вопрос — столь мало разработанный п еще менее собранный.
[Кроме того] в первый период развития кристаллографии, в XVII
ст[олетип], мы наблюдаем повсюду тесную связь ее изучения с т[ак]
называемой] философией природы и общими философскими исследо
ваниями вещества, которые тогда резко и сильно ставились. Эта связь
исчезла при возрождении кристаллографических законов в X V III—
XIX стол[етиях], и столь важные для понимания основных вопросов
философии природы, научного мировоззрения вообще, данные кристал
лографии оказались совсем не связанными, далекими от тех теоретиче
ских попыток объяснений природы, которые рождались в таком огром
ном количестве в X V III—XIX стол[етиях]. Все наши современные на
турфилософские воззрения тесно и непрерывно сводятся к научным и
философским течениям XVII стол[етия]. Понятно поэтому, что изуче
ние истории кристаллографии этого времени, тесно шедшее с развитием
философской мысли, позволит яснее уловить значение — согласие или
противоречие данных кристаллографии с основпыми современными фило
софскими воззрениями о природе.
[1903]
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
1
Мысль и жизнь Канта в течение столетия подвергались глубокому,
нередко горячему и страстному изучению, вызвали появление не только
множества статей и сочинений, но даже ученого, специально им посвя
щенного журнала, создали, по несколько насмешливому выражению,
особую философскую пауку —кантологию. Kantforschung составляет
видную область философской мысли. Изучение и обдумывание главных
работ и хода идей Канта издавна служат прекрасной школой для мо
лодого философа. Поэтому едва ли можно найти в мысли или жизни
1 К сожалению, такой работы вполне цельной нет [2].
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
179
Канта какой-нибудь закоулок, который бы остался свободным от пред
шествовавшей работы исследователей. Но в то же время Кант в своей
умственной ж и з н и постоянно касался таких вечпых вопросов человече
ской мысли, по отношению к которым никогда не может быть сказано
последнее слово.
Кант был не только философом, но и ученым. В течение многих
лет, в тиши захудалого немецкого университета, на крайних границах
Пруссии — одной из наименее тогда культурных немецких земель, вне
центров научной жизни того времени, Кант самостоятельно работал над
вопросами астрономии, физической географии и антропологии, внима
тельно следил за развитием естествознания. В списке лекций, которые
ему приходилось читать в долгие годы его профессорской жизни, мы
встречаем почти все время наряду с философскими дисциплинами кур
сы математики, физики, физической географии, антропологии или ми
нералогии. Он даже первый или один из первых ввел в немецкие уни
верситеты систематическое преподавание физической географии \ Ре
зультаты этих запятий Канта сохранились в нескольких любопытных и
важных для его времени работах, на каждом шагу проявляются в его
философских сочинениях 2.
Конечно, в научной области Кант далеко не достиг того значения,
какое имеет он в истории человечества творческой работой своего фи
лософского мышления. И если бы Кант был только ученым натурали
стом, хотя и крупным для своего времени, то едва ли была бы надоб
ность занимать ваше внимание изложением его научной работы, так
как наука наших дней мало имеет общего с интересами XVIII столетия,
а в научной жизни того времени легко выбрать для ее характеристики
более крупные п резкие фигуры.
И если я, обычно далекий от философской работы, тем не менее вы
ступаю в философском обществе с сообщением об этой стороне творче
ской деятельности одного из величайших философов нового времени,
то делаю это потому, что изучение отношения Канта к науке его вре
мени имеет большой интерес не само по себе, но для выяснения неко
торых общих вопросов истории человеческой мысли. И в то же время,
по своеобразному характеру истории научной мысли, нельзя теперь ог
раничиваться для выяснения этого отношения старыми работами, вы
шедшими при иной фазе научного развития. Надо изучать этот вопрос
сызнова. Ибо понимание прошлого науки, хотя бы XVIII столетия, уче
ным начала XX века во многом резко отличается от представлений,
выработанных десятилетием раньше. Ход времени и работа паучной
мысли вечно п постоянно производят переоценку ценностей в научном
1 Ср. данные в кн.: Guenther S. Lehrbuch der Geophysik und physikalischen Geograp
hie. [Stuttgart], 1884, Bd. I, S. 21.
2 Общие обзоры естественноисторических работ Канта и его оценки как ученого
см. в кн.: Reuschle I. D eutsche V ierteljahrschrift [für öffentliche G esundheitspfle
ge]. [B raunschw eig]. 1869, N 122, S. 50; Thiele G. Die Philosophie Im m anuel
Kant's [nach ihrem system at. Zusamm enhänge u. ihrer logisch-historischen Enk
Wicklung der gestellt u. gew ürdigt]. Halle, 1882, Bd. I, S. 47; Zöllner /. Uber
d. Natur d. Kometen [Beiträge zur Geschichte u. Theorie d. E rkenntniss]. L [eip zig],
1872, S. 426; Drews A . Kant’s Naturphilosophie als Grundlage sein es System s.
Berlin, 1894, S. 1 ; Milhaud. Revue Philos[ophique de la France et de l ’étranger].
Paris, 1895, vol. 39, p. 480; B ecker G. F .— The A m er[ican] journ[al] of Science.
N [ew ] H [aven ], (4), vol. V, p. 97. Специальные обзоры отдельных сторон естест
венноисторических работ Канта указаны ниже.
180
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
мировоззрении. Прошлое научной мысли рисуется нам каждый раз в
совершенно иной и все новой перспективе. Каждое научное поколение
открывает в этом прошлом новые черты и теряет установившиеся было
представления о ходе научного развития. Случайное и неважное в гла
зах ученых одного десятилетия получает в глазах другого нередко круп
ное и глубокое значение; в то же время блекнут и стираются раньше
установившиеся вехи научного сознания. История научной мысли, по
добно истории философии, религии или искусства, никогда не может
дать законченную неизменную картину, реально передающую действи
тельный ход событий, так как эти давно былые события выступают в
разные времена в разном освещении, так или иначе отражают современ
ное исследователю состояние научных знаний. В этой области научных
изысканий историк, даже больше, чем где-либо, переносит в прошлое
вопросы, волнующие современность, сам создает, если можно так выра
зиться, материал своего исследования, оставаясь, однако, все время в
рамках точного, научного наблюдения. Поэтому в истории науки по
стоянно приходится возвращаться к старым сюжетам, пересматривать
историю вопроса, вновь ее строить и переделывать. И, несмотря на ог
ромную литературу, посвященную Канту в течение столетия, всякий ис
следователь увидит в его научной деятельности новое и иное в зависи
мости от состояния науки в его собственное время.
2
Общий вопрос в истории человеческой мысли, возбуждающий инте
рес к выяснению положения Канта в естествознании его времени, есть
вопрос об отношении между наукой — точным знанием — и философией.
Я говорю здесь не о выяснении этого отношения логическим путем или
с помощью философского анализа, а об изучении его путем научного
наблюдения, путем исследования исторически установленных взаимоот
ношений этих областей человеческого духа. Несомненно, эти области че
ловеческого сознания находились и находятся в теснейшем взаимодейст
вии друг с другом, и было бы делом бесплодным и неблагодарным оце
нивать большее или меньшее значение философии для развития и роста
науки или науки для развития и роста философии. Их взаимная, не
прерывная связь и взаимное —неразделимое —влияние есть историче
ский реальный факт, едва ли подлежащий в этом смысле сомнению3.
Если на почве этого общего основного положения всмотреться в ис
торический ход развития мысли, то можно заметить, что все новые
крупные научные открытия и научные обобщения — рано ли, поздно
ли — находят себе отражение и переработку в философской мысли; и,
в случае, ежели они стоят уже вне пределов существующих философ
ских систем, способствуют созданию новых. Это не есть что-нибудь спе
цифически свойственное научным истинам или научным обобщениям.
Избито и давно сознано положение, что все круппые создания общест
венно-государственного творчества или крупные интуиции религии точ
но так же отражаются на развитии философии, так или иначе имеют
значение в генезисе ее систем, ее понятий, ибо они меняют ее содер
5 См. об этом мою статью «Очерки по истории современного научного мировоз
зрения» (1902-1903) (см. настоящ ее издание, с. 4 2 -8 0 . Ред.).
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
181
жание. Точно так же научные обобщения и открытия, после своего уста
новления в умах современников, являются объектами философского
мышления, меняют содержание, доступное философии, и этим путем мо
гущественно способствуют творческой философской работе.
В этом смысле научная деятельность до известной степени пред
шествует философской работе, и после крупных научных обобщений,
раздвигающих рамки познанного или рушащих веками стоявшие, науч
но выработанные, философски обработанные положения, можно ждать
проявлений философского гения, новых созданий философской мысли,
новых течений философии.
3
Едва ли когда проявилось это так резко, как в истории новой фило
софии, в том великом перевороте, который произошел в истории челове
чества в первой половине XVII столетия. В это время в научное созна
ние проникли одно за другим великие открытия и широкие обобщения
естествознания. Физика, астрономия, анатомия и физиология, механика
в течение немногих лет изменились до неузнаваемости. Окончательно
рушились геоцентрические представления о планетной системе, исчезли
сжимавшие землю хрустальные сферы с нанизанными на них светила
ми, и небесный свод превратился в бесконечный и безначальный эфир
с рассеянными в нем мирами. Открытие телескопа и микроскопа рас
ширило горизонт и развернуло перед новым человеком такие чаяния бу
дущего, которые не рисовались в умах людей средневековья. В то же
время впервые точные физические опыты положили начало современной
физике, механике, физиологии; создался научный эксперимент, позво
ливший подходить в легкой и удобной форме в короткое время к реше
нию задач, требовавших раньше десятилетий. Эксперимент начал про
никать во все области знания и в биологических науках царил в это
время гораздо больше, чем в последующие 100—150 лет. На объектах
анатомии и астрономии начали вырабатываться приемы научного на
блюдения. Наряду с этим созданы были новые отделы математики и
открыты новые приемы и метод математической мысли, в немногие
годы оставившие далеко позади себя тяжелую и медленную работу, не
уклонно шедшую в том же направлении четыре столетия. В жизни че
ловечества был пережит в это время более крупный перелом, чем тот,
который 100—150 лет раньше выразился в движении гуманизма и ре
формации.
Резкое изменение научного мировоззрения отразилось глубоко и
ярко на расцвете новой философии. Под влиянием нового материала и
понимания природы, улучшенных приемов мышления, совершенно ново
го уклада и пределов математики содержание и материал философии
получили необычайное расширение. В философских системах XVII в.—
в одних, где получили особое внпмапие натурфилософские интересы,
па каждом шагу, в других, где резче сказалось влияние общественнополитических или религиозных и моральных запросов, более скрыто,
лишь на основном фоне мысли —сквозит изменение содержания и ха
рактера мышления под влияпием новых течений и форм математики и
естествознания. Нередко одни и те же люди работали в этих обеих об
ластях человеческого сознания, и данные науки быстро впитывались и
182
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
перерабатывались в философском мышлении, которое во второй полови
не XVII в. уже создало стройные системы в строгой гармонии с совре
менным ему научным знанием.
4
Но развитие естествознания и математики не остановилось на тех
пределах и формах, на которых застал их расцвет философской мысли*
Оно шло дальше также быстро и интенсивно.
Очень скоро получились выводы и обобщения, которые не могли быть
усвоены творцами новых философских систем, частью потому, что они
были получены позже их создания, частью потому, что они не были по
няты или оценены философскими новаторами, мысль которых уже сло
жилась и застыла ко времени новых научных открытий. Даже наиболее
новые самостоятельные философские системы конца XVII — начала
XVIII в.—системы Лейбница, Мальбранша, Беркли или Локка — не за
хватывали крупных научных обобщений и течений, появившихся к го
дам смерти их основателей. С каждым новым десятилетием несоответ
ствия между ними и данными научной работы становились все сильнее,
ярче и глубже.
И к середине XVIII в., когда началась деятельность Канта, первая
работа которого вышла в 1747 г., характер научной работы и научных
интересов, содержание естествознания и математики оказывается несо
вместимым с философскими системами, корни которых питаются науч
ным мировоззрением XVII в. К этому времени противоречия между
фактами и предположениями науки и схемами философии приводят к
столкновениям людей науки и философии. Среди первых наблюдается
недоверчивое и скептическое отношение к философской мысли, ослабле
ние интереса к философским вопросам, волновавшим ученых прежнего
поколения 4.
5
Оставляя в стороне всякого рода частности, три крупные области
естествознания стояли в это время почти вне обсуждения философов,
совершенно не принимались во внимание философским мышлением,—
и по существу не укладывались в существовавшие в то время фило
софские системы. Это были, во-первых, великие обобщения Ньютона —
гипотеза всемирного тяготения и основанное на ней, точное, логически
полное механическое и геометрическое объяснение порядка природы; вовторых, вся область наблюдательного естествознания и связанные с ней
проявления формального или генетического эволюционного понимания
природы; наконец, в-третьих, та разношерстная толпа научно установ
ленных данных, которая во все времена служила и теперь служит об
ластью, откуда исходили новые великие идеи естествознания, которая не
укладывается точно в рамки господствующих математических обобще
ний, но и не противоречит им вполне очевидно; она всегда стоит на
4 С этой точки зрения любопытно предисловие к известной работе J. J. Dortous
de Mairan « D isserta tio n ] sur la glace [ou E xplication physique de la form ation
de glace et de ses divers phénom ènes...»]. P [a ris], 1749.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
183
границе научных объяснений данного времени. В середине XVIII в.
здесь имели наибольшее значение плохо координированные химические
превращения, все возраставшая область явлений статического электри
чества и, наконец, наблюдения, связанные с жизнью, главным образом,
в области физиологии органов чувств и нервной системы человека.
Характеризуя Канта как естествоиспытателя, наиболее важно выяс
нить п определить его отношение именно к этим сторонам современной
ему науки. Ибо только здесь он сталкивался с явлениями, требовавши
ми для своего рационалпзирования новой философской обработки, но
вых построений метафизической мысли. Ученый, привыкший работать
в этих областях науки, овладевший этими сторонами совремепного ему
естествознания, перешедши к самостоятельной философской работе,
не мог остановиться на существовавших философских системах, дол
жен был искать новых путей.
Мы знаем, что в жизни Канта был период, когда он был и сам
себя называл естествоиспытателем5, когда он, главным образом, зани
мался нату рфилософскими вопросами наряду с самостоятельной научной
деятельностью. Он сам говорит®, что, вступив на университетскую ка
федру, он поставил себе, между прочим, целью издать и выработать
университетский курс физической географии, замечательная программа
которого была пздана в 1757 г.7, и необработанные, но местами инте
ресные обломки которого были подготовлены к печати перед его смертью,
по его поручению, Ф. Т. Ринком, одним из его учеников ®. Его лекции
по физической географии имели огромный успех, привлекали многих
слушателей9. И хотя едва ли можно принимать à la lettre 10 те деления
жизни Канта на периоды, которые вошли в литературу с легкой руки
некоторых историков философии и самого К ан та11 и которых я здесь
касаюсь, несомненпо, однако, что полному расцвету его самостоятельной
философской системы, т. е. 1768—1772 годам, предшествует более, чем
20-летпяя его научная деятельность, в которой на первом месте стояли
разнообразные вопросы естествознания, над которыми Кант работал
усиленно и без перерывов.
5 K an t /. N aturgesch[ichte und Theorie] d. Himmels, 1755 «[G esam m elte] Schriften»
[K önigliche Preussische Akadem ie d. W issenschaften]. В [erlin ], 1902, Bd. I,
S. 2 2 3 -2 2 4 ; [Кант // . Всеобщая естественная история и теория н е б а .- Соч. М.,
1963, т. I, с. 115-262].
e K an t I. Entwurf und A n k ü n d ig u n g ] eines C ol[legie] d. p h ys[isch en ] G eogr[apliie],
1765, [«Säm m tliche W erke»], L [eip zig], 1839, Bd. VI, S. 302. [Кант И. План лек
ции по физической географии и уведомление о них.— Соч. М., 1963, т. I.
С. 3 6 5 -374].
7 K an t 1. Там ж е, S. 301-302. Раньше эта программа относилась к 1765 г. См.:
Ибервег Ф. и Гейнце М. История новой философии. СПб., 1898, т. I, с. 232.
8 K an t I. V orles[ungen ] über p n y s[isch e] Geographie 1802. «[Säm m tliche] Werke»,
L [eipzig], 1939, Bd. VI, S. 415. Ср. литературу и критику подлинности этих
лекций в кн.: Schöne Н. Я. A ltpreusfsiche] M onatsch[rift], K ö n ig sb e r g ], 1896,
XXXIII. S. 226.
9 Ср., например: Fischer K. G esch [ich te] d. n eu er[en] P h ilos[op h ie]. Im m anuel Kant.
Heidelberg, 1898, Bd. I, S. 64.
10 — в буквальном смысле (франц.). Ред.
11 Справедливые возражения в кн.: Паулъсен Ф. И. Кант [Его жизнь и учение].
СПб., 1899, с. 86.
184
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
6
Едва ли можно считать простой случайностью, что научная деятель
ность и круг интересов тех людей, которые стояли близко к генезису
и развитию всех новых крупных философских течений X VIII столе
тия —разных форм позитивизма, материализма и сенсуализма, центром
которых была в то время, главным образом, Франция, п научная дея
тельность основателя критической философии —вращались в кругу оди
наковых научных идей и фактов, в области тех явлений, которые про
тиворечили крупным и важным выводам господствовавших метафизиче
ских систем того времени. Те же самые вопросы, с теорией тяготения
и данными наблюдательных естественных наук во главе, которые со
ставляют характерную черту научных интересов Канта, были положены
в основу натурфилософских схем энциклопедистов и исшедших из род
ственных им кругов материалистических и монистических образов
Гельвеция, Гольбаха, Кондильяка. Творцы новых систем философии в
научной области принадлежали к одному лагерю передовых ученых сво
его времени.
Наиболее характерной чертой ученых середины XVIII в. по срав
нению с предшествовавшими им научными поколениями было резко
определенное убеждепие в необходимости объяснять все явления при
роды исключительно естественными причинами. Непосредственное вме
шательство божества, тайные и не подчиняющиеся условиям времени и
места силы — духи и души, археи, сущности, стоящие вне тех явлений,
которые служат объектом научной работы, заранее и безусловно исклю
чались. Каковы бы ни были их философские пли религиозные убежде
ния —вполне ли сознательно и л и подчиняясь общему тону научной
жизни —учепые середины века были в этом отношении непреклонны,
далеко не всегда исключая существование сверхъестественных сил и соз
даний, вне области явлений, подлежащих их изучению. Это вовсе не
были эмпирики с философской точки зрения, это были служители науки,
окончательно вошедшей в жизнь человечества на равноправном поло
жении с философией и религией. То, что раньше было уделом немногих
отдельных личностей, то к середине XVIII столетия стало общим до
стоянием и в это время в великой французской Энциклопедии получило
свое громкое и блестящее выражение. На историческую арену впервые
выступило в ней самостоятельное, цельное и боевое научное мировоз
зрение 12.
Ученые этого времени не могли, конечно, научно, даже при всех на
тяжках, объяснить всех им известных фактов; они создавали для этого
различные непонятные им и неразложимые на известные элементы прин
ципы: первоначальные свойства материи — всемирное тяготение, непо
стижимым образом действующее на огромные, едва мыслимые расстоя
ния; отталкивательные силы; все проникающий эфир, обладающий
свойствами, невозможными в весомой материи; жизненную силу
12 До сих пор значение Энциклопедии и энциклопедистов для развития дауки и
научного мировоззрения не выяснено. Ни Морлей (Morley /. Diderot and the
Encyclopaedists. L [ondon], 1878, vol. I —II), ни Дюкро (Ducros L. Les Encyclopé
distes. P [aris], 1900), не говоря у ж е о более старых авторах, не дают достаточ
ного освещения этой их роли. О значении энциклопедии в истории химии любо
пытны указания в кн.: D uhem P. Le m ixte e t la com [b in aison ] chim ique. [E ssai
sur l’évolution d’une id ée]. P [a ris], 1902, p. 43.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
185
или формирующее стремление в организмах или даже вообще в мате
рии, создающее бессознательно целесообразность; положительное и отри
цательное электричество и т. д. Но все эти принципы не представляли
ничего сверхъестественного; постольку, поскольку они сказывались в яв
лениях, они не выходили за их пределы,—были лишены малейших
признаков того свободного волевого элемента, который наблюдался
и в велениях божества, и в стремлениях духов, в свободном выборе архея или роковой, не обусловленной условиями времени и места, склон
ности сущности. Это были непонятные и, может быть, неразрешимые,
иррациональные понятия того же порядка, какие в ту же эпоху окон
чательно и толпою начали входить в математику и быстро привели
к созданию новой алгебры и анализа.
7
Кант был глубоко проникнут этим основным положением естество
знания; он часто подчеркивал его в своих сочинениях не менее резко
и определенно, чем современные ему французские философы, поклоняв
шиеся науке и верившие в знание. Как в своих первых научных рабо
тах докритического периода, так во всей полноте и глубине в эпоху
критической философии он выставлял основное положение, что «в естество
знании все должно быть объясняемо естественным образом» 13, отбрасы
вал, как недопустимые, всякие объяснения, которые приводили к противо
речию с этим принципом. Являясь по содержанию и по научности укла
да мысли передовым ученым своего времени, Кант по привычкам
и по характеру научной работы жил в прошлом 14.
Форма его научпых трудов имеет резкий отпечаток чего-то старо
давнего, провинциального по сравнению с одновременными с ней произ
ведениями энциклопедистов, например, Дидро или д’Аламбера, или та
ких ученых, как Эйлер, Бюффон и др., стоявших в стороне от сложив
шихся философских и теологических школ и течений. Эти последние
отбросили вместе с картезианством и ученую литературу XVII в.
Они приводили взгляды старинных наблюдателей лишь для выяснения
новой точки зрения на вопрос. Труды ученых X V II—первой четверти
XVIII в. имеют для них лишь исторический интерес. Они сзахваты
вающим интересом следят за всем новым и неизвестным. Их интересу
ют и сейчас же утилизируются научные новинки; для них быстро
покрываются пылью забвения толстые неуклюжие произведения их пред
шественников. Новые открываемые явления, например, электричества,
магнетизма или химии, ищутся ими всюду; к ним пытаются они свести
все, что не поддается объяснению господствующими научными теория
ми. Кант же живет в старой литературе XVII в. Труды и открытия
Бойля, Варения, Мариотта, Амонтона и др. являются для него обычны
ми справочными сочинениями, из которых он еще черпает научные
факты. В книжной литературе этого старого времени Кант был начитан
не менее, чем это было обычно для философов и ученых старого зака
ла; такая эрудиция была чужда новым людям науки эпохи просвещения.
13 K a n t
L [ü b er d.] Gebrauch d. teol[ogisch er] Principien [in d. P hilosophie],
1788.— [Säm m tliche] W erke, L [eip zig], 1839, Bd. VI, S. 382.
14 О таком характере математических работ Канта см.: Milhaud-Revue philosophti
q ue], P [a ris], 1895, voL 39, p. 503.
186
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
На почве этой старосветской начитанности Кант внимательно следил
за новыми течениями, но невольно отставал на несколько —на много —
лет, может быть, в зависимости от захолустности научного центра,
в котором протекала его жизнь. Это сказалось уже в первой его рабо
те, осталось неизменным до конца жизни. В первой работе, вышедшей
в 1747 г.15 и касающейся великого спора между картезианцами и лейбницианцами о живой силе —этого первого проявления современной
энергетики16— Кант почти точно знает литературу спора до 1747 г.,
между тем как вышедшее за четыре года перед его трудом, в 1743 г.,
сочинение д’Аламбера, совершенно уничтожившее все элементы фило
софского спора, до него не дошло17. Благодаря этому, этот первый его
труд, по мысли смелый и вполне научный, сразу оказался устаревшим
пережитком прошлого. Такое отставание от быстрого роста естествозна
ния сохранилось у него до конца жизни. Так, в предисловии ко вто
рому изданию «Критики чистого разума» (1787) он приводит18,
как блестящий пример влияния разума, бросившего натуралистам яркий
свет на темные природные явления, наряду с открытиями Галилея
и Торичелли, флогистонную теорию Сталя, которая как раз в это вре
мя была разрушена гением Лавуазье. Сохранились однако известия,
что опыты этого последнего позже с интересом обдумывались и обсуж
дались Кантом. В работах последних лет Кант ясно сознавал значение
антифлогпстиков19. В отличие от современников, в научных трудах
Канта мы напрасно стали бы искать сведения явлений к новым областям,,
еще не охваченным теорией, указаний, например, на явления и факты
электричества или магнетизма. Он относился к этим объяснениям с яв
ным предубеждением20. Придавая в действительности в своих теориях
большое значение, как увидим ниже, данным химии, Кант в понимании
этих явлений не заходил дальше обобщений Ньютона. Он на химиче
ские процессы смотрел с точки зрения физики. Напрасно стали бы мы
искать в его работах своеобразный научный химический материал,
которым щеголяли французские философы его времени. В одном из своих
позднейших трудов21 он даже отрицал за химией право называться нау
кой, думал, что она навсегда останется «систематизированным искусст
вом», не станет такой наукой, какой являлись в его глазах отрасли
описательного естествознания.
Чуждый по духу ученым староверам, а по форме —ученым новато
15 Kant /. Gedanken von d. wahren Schätzung d. leb en [d igen ] Kräfte. [G e]sam m [ei
16
17
18
19
20
te] Schriften. [K önigliche Preussische Akademie d. W issenschaften]. B [e r lin ]r
1902, Bd. I, S. 1 [Кант И. Мысли об истинной оценке живых сил.— Соч. М.,
1963, т. I, с. 5 1 -8 2 ] .
Ср.: Tscheuschner K. D ie p h ilosop h iegesch ich tl[ich en ] V o ra u ssetzu n g en ] d. Ener
getik. Bern, 1901, S. 19; там ж е (с. 27) излож ение позднейш их аналогичных
идей Канта.
См. замечания Лассвица в академическом издании Канта: K ant I. [G ejsam m elte
Sehr [if ten ]. B [erlin ], 1902, Bd. I. S. 523.
K an t I. Kritik der reinen Vernunft. B [erlin ], 1900, 5. Aufl. S. 19. [Кант II. Крити
ка чистого р азум а.-С о ч ., М., 1964, т. 3].
Kant /. [Etwas über] E influss d. Mondes auf d. W itterung. 1794. [Säm m tlische]
Werke. L [eip zig], 1839, Bd. VI, S. 413-414.
Cm.: K a n t I. Betrachtung d. seit einiger Zeit wahrgenom m en Erderschütterungen.
1756. [Säm m tlische] Werke, L [eip zig]. 1839, Bd. II, S. 2 7 9 -2 8 0 .
K ant I. M etaphys[ische] A nfangsgr[unde] d. N a tu r w isse n sc h a ft], 1786. [G esam m elte]
Schriften. В [erlin ], 1903, Bd. IV, S. 470.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
187
рам, Кант был одинок среди передовых ученых своего времени. Этим,
может быть, объясняется то, что его научные труды обратили на себя
так мало внимания и не вызвали последователей, если не считать влия
ния, какое Кант оказал на многих, например, на Гердера своими лек
циями по физической географии. Он не мог, впрочем, иметь учеников
в области естествознания и благодаря приемам своей научной работы.
8
Никогда не выезжая из Кенигсберга, привыкнув с молодости к книж
ной работе, Кант в области естествознания столкнулся с явлениями,
которые в его время не могли способствовать развитию в нем интереса
к непосредственному эксперименту или наблюдению конкретных объек
тов. Для натуралиста начала XX в. его научная работа кажется чуж
дой и мало знакомой формой деятельности.
Кант был натуралистом-наблюдателем. Научное наблюдение в естест
вознании уже в то время довольно резко распадалось по объектам иссле
дования на две области. В одной имелись совершенно ясные и опреде
ленные предметы исследования или описания —растения и животные,
минералы, кристаллы, ископаемые; эти наблюдательные науки образо
вали царства природы; они стояли впереди всего описательного естест
вознания того времени. Здесь натуралист в окружающей природе непо
средственно имел дело с конкретными объектами исследования; ему не
было надобности самому создавать в сложном и неясном природном явле
нии объекты, доступные научному изучению.
Но огромная область научного наблюдения уже в то время пе уклады
валась в рамки царств природы. Сюда —к вопросам физической геогра
фии и геологии —направились интересы Канта. Лишь постепенно,
при прогрессе науки выделялись в этих областях простые элементы,
теоретические объекты, которые могли служить предметом научного
наблюдения. Все развитие этих наук заключалось долгие годы в посте
пенном выделении объектов наблюдения, логически сравнимых с теми,
которые были даны почти помимо человеческих усилий в царствах при
роды. На эту работу пошло целое столетие. Полтораста лет назад,
когда началась работа Канта, в метеорологии и климатологии не были
еще различены и выделены столь всем понятные и популярные элемен
ты погоды или климата, в геологии не были даже намечены формы
рельефа пли тектоники, не говоря уже об объектах исторической гео
логии —системах, ярусах, слоях или зонах.
Эти объекты наблюдения —в исключительных случаях, как напри
мер, Смитом в исторической геологии — могли быть созданы личным
наблюдением; для их вывода и для их установления надо было охва
тить огромный материал, непосредственно недоступный отдельному
наблюдателю. Работа натуралиста носила книжный характер. Факты
искались в картах, в описаниях путешественников, в наблюдениях тол
пы; на первое место выступал сравнительный метод исследования, зна
чение которого в этих областях знания было ясно и точно указано
Кантом еще в 1757 г.22 Вся работа натуралиста в геологии или фпзи22 K an t I. E ntw [urf und A nkündigung] ein es Collegie d. p h ys[isch en ] G eogr[aphie].
[Säm m tliche] Werke. L [eip zig ], 1839, Bd. VI, S. 309.
188
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
ческой географии в середине XVIII столетия напоминала приемы и ме
тоды, которые еще недавно всецело царили в этнографии, фольклоре,
в некоторых отделах географии. Это было неизбежно и необходимо
при данной фазе развития науки. И лишь постепенно этим путем были
выделены новые объекты научного наблюдения.
После их создания характер работы натуралиста в этих областях
знания резко изменился. Быстро организовались новые научные дисцип
лины —геология и климатология. Среди нового, научным образом уста
новленного материала исчезли и забылись громоздкие, тяжелые построе
ния первых работников, чуждые по форме далеко ушедшим вперед тру
дам потомков. Понятно, что эти старинные натуралисты-наблюдатели
не могли оставить учеников. Их работы были быстро отложены в сто
рону — стали непонятными. Их имена были быстро забыты. Ибо после
выделения и создания новых объектов наблюдения вся прошлая работа
в этих науках потеряла всякое значение. Таково было положение Кан
та в истории геологии и физической географии, ибо здесь эта подгото
вительная работа в общих чертах заканчивалась во второй половине
XVIII столетия, как раз в годы творческой мысли кенигсбергского фи
лософа.
9
В области научной работы Канта самое решительное влияние ока
зали две крупные идеи: 1) идея всемирного тяготения Ньютона в связи
с соприкасающимся с ней представлением об отталкивательпых силах
и выведенном из нее Котсом и другими учениками Ньютона действием
сил на расстояниях23 и 2) идея закономерного изменения природных
тел и явлений во времени, генетическая идея природы, блестящим об
разом введенная в круг обычных вопросов дня около середины XVIII в.
Бюффоном.
Влияние Ньютона24 и Бюффона25 чувствуется на каждом шагу
в его научной мысли, отражается на его отношении к предшествую
щим философским системам, дает своеобразный отпечаток его творче
ской научно-философской работе.
Созданное на такой почве понимание природных явлений неизбежно
приводит Канта к столкновению с теми философскими системами,
с которыми долгое время не могла расстаться его мысль, вызывает но
вую самостоятельную творческую работу его мышления.
Законы Ньютона, впервые им опубликованные в 1688 г., медленно
и с трудом проникали в научное сознание. Они находились по сущест
23 Взгляды самого Ньютона на эти явления толкуются различно. См.: Rosenber
ger F. Isaak Newton [und seine physikalischen Principien, ein Hauptstück aus
d. E ntw icklungsgeschichte d. modernen P h ysik ]. L [eip zig], 1895, S. 385—386, 407,
24 Riehl A. Der p h ilo so p h isc h e ] Kriticism us [und seine Bedeutung für die positive
W issenschaft]. L [eip zig], 1876, S. 234; Nolen D . Revue p h ilosop h [iq u e], Paris,
1879, VIII, p. 114.
25 Влияние Бюффона на Канта достаточно не оценено. Иногда Канту приписы
вают в естествознании то, что сделано Бюффоном, например, в кн.: D rews А .
Kant’s N aturphilosophie [als grundlage sein es S ystem s]. В [erlin ], 1894, S. 42.
Ср. впрочем интересные указания в кн.: Unold I. Die e th n o lo g isc h e n ] und
anthroplogeographischen] A nschauungen bei I. Kant u. Foster. L [eip zig], 1886,
S. 19.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
189
ву в прямом противоречии со всеми философскими системами. Они были
поддержаны лишь геологами, искателями естественной религии2в,
еще долго встречали сопротивление на континенте среди людей науки27.
Когда в 1727 г. Ньютон умер, то только в Англии его результаты до
стигли полного признания. В 1734 г. Вольтер начал победоносную борь
бу за них во Франции, где встретился с могущественными в науке кар
тезианцами. Позже, в значительной мере под влиянием французских уче
ных, группировавшихся в академии Берлина, главным образом, Мопертюи,
они окончательно победили в странах немецкого языка, где долго искали
их примирения с господствующей философией Вольфа. Так, Кант еще
в 1740—1750 гг. пытался примирить теорию материи, исходящую
из ньютониановых построений, с монадами Лейбница28.
Таким образом, через 70—80 лет после своего окончательного про
возглашения, к середине XVIII в., ньютоновы воззрения явились обще
признанной истиной и с тех пор безраздельно царят в естествознании.
На них покоится идеальная цель современного точного знания —свести
все наблюдаемые явления к геометрическим законам движения, привести
познаваемый мир к механической схеме.
Допустив мгновенное действие сил на расстоянии —это вечное и не
понятное чудо, с точки зрения натуралиста, стоящего на строгой почве
фактов, Ньютон, благодаря этому допущению, достиг поразительного
упрощения в применении механических законов к явлениям природы,
необычайно распространил область их приложения. Глубоко религиоз
ный христианин, он считал такое действие сил на расстоянии за непо
средственное проявление божества и даже видел в этом доказательстве
главнейшее значение своего труда29. Но в математических основах
естествознания, не касаясь этого своего убеждения, он исходил из изу
чения порядка природы, вызываемого как бы влиянием сил, мгновенно
действующих на всяких расстояниях. Ко второй половине XVIII в. боль
шинство ученых, всецело признававших схему идей Ньютона, оставило
в стороне объяснение всемирного тяготения, стало принимать его за реаль
ный факт, результаты действия которого в окружающей прйроде явля
лись удобным объектом измерения и вычисления.
Стремление охватить все явления открытой гением Ньютона перво
причиной —всемирным тяготением —становилось в науке с 1730-х го
дов все сильнее и глубже по мере того, как развивалась теория неба,
вымирали самостоятельные научные противники идей Ньютона или уче
ные, принявшие их в зрелом возрасте, подрастали научные поколения,
всецело воспитавшиеся на научном мировоззрении, проникнутом этими
идеями. В то же время поставленная Ньютоном цель казалась легкой
ясно доступной; еще не был пережит период разочарований, связанный
с приложением этих идей к области молекулярных явлений.
28 Rosenberger F. Isaac Newton
[und seine physikalischen
1895, S. 246.
27 Смм например, впечатления Лейбница и Гюйгенса в кн.:
S. 235).
28 Любопытные указания на перемену взглядов в Германии
летия стоят в связи с ньютоновыми идеями в кн.\Euler L.
d’A llem agne. P [aris], 1843, p. 321.
29 Rosenberger F. Isaac Newton [und seine p hysikalischen
1895, S. 418.
P rincipien], L [eip zig ]t
Rosenberger 1а (там ж е,
в середине X VIII сто
Lettres à une princesse
Principien]. L [eip zig],
190
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Под влиянием Ньютона те отрасли естествознания —физика, меха
ника, астрономия,—на которых и в связи с которыми выросла вся фи
лософия XVII в., претерпели в 1720—1750 годах коренное изменение.
По отношению к ним схемы господствующих философских систем ста
новились все более устарелыми и неприложимыми. И темп такого отхождения охваченной гением Ньютона науки от философии с каждым
годом усиливался.
10
Не менее характерную черту в истории мысли XVIII в. составляет
расцвет описательного естествознания, сперва в области «царств приро
ды». Судьба этих отделов естествознания в истории человечества
крайне любопытна и своеобразна. Мы привыкли теперь считать их естест
венными науками par excellence30: ботаника, зоология, минералогия —
в описательной своей части — невольно приходит нам на мысль, когда
мы говорим об естественных науках. Между тем, эти отрасли знания
долго стояли в стороне п вовсе не занимали видного места в общей
схеме естествознания.
В эпоху возникновения современного научного мировоззрения,
в XVI и первой половине XVII столетия, были положены их основы
в трудах Уоттона, Цезальпино, Геснера, братьев Богенов, Альдрованди,
Агриколы (Бауэра). Однако исследователи, работавшие над созданием
этих наук, были в числе противников нового научного мировоззрения,
тесно были связаны, если не прямо со схоластической философией,
то с Аристотелем, и нередко упорно и горячо боролись с новыми те
чениями, разрушавшими аристотелеву физику пли механику31. Понят
но поэтому, что все эти отрасли знания остались в стороне и не ока
зали влияния на развитие новой философии, тесно связанной с расцве
том тех отделов естествознания, которые разрушали схемы схоластической
натурфилософии. Лишь позже — во второй половине XVII и начале
XVIII в. —наблюдается более заметное влияние этих отраслей знания
на философскую мысль. Они проникли туда неожиданным путем —
через теологию. В конце XVII в. в «Библии Природы» и других тру
дах Сваммердама, в натурфилософских работах Коменского ярко выли
лась широко распространенная идея того времени о целесообразности
в организации живых существ, в организации природы.
Религиозное чувство, нередко охватывавшее натуралиста-наблюдателя во время его работы, выразилось здесь очень ярко. При глубоком
интересе философии XVII в. к теологическим вопросам, данные описа
тельных наук оказали известное влияние на философию Лейбница
и на исходящие из нее философские течения. Но это влияние было,
если можно так выразиться, прикладного характера. Данные описатель
ного естествознания служили лишь иллюстрацией заботливого вмешательста божественного промысла в порядок природы.
30 — по преимуществу (франц.). Ред.
31 На связь первых зоологов и ботаников с гуманистами указывал уж е Кювье.
См.: Cuvier G. H ist[oire] des sciences n a tu r e lle s depuis leur origine jusqu’a
nos jours chez tous les peuples connus]. P [a ris], 1841, vol. 2. p. 60, 218, 241. К со
жалению, история описательного естествознания X V —XVIII вв. научно не обра
ботана.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
191
Между тем, в первой половине XVIII столетия в области описатель
ного естествознания наблюдается новое могучее течение, приведшее
в конце концов к полному изменению и необычному его развитию. Лин
ней со своей системой природы и Бюффон с естественной историей слу
жат наиболее видными и влиятельными выразителями главных сторон
происшедшего здесь перелома в развитии человеческой мысли. Идя по
следам мало понятых предшественников XVII столетия, главным обра
зом, Рея, Линней32 поставил задачей описательного естествознания
расположение объектов наблюдения —элементов царств природы —
по ясным и конкретным признакам в известный порядок, который бы
в конце концов позволил приблизиться к пониманию той явной законо
мерности, которая бросалась в глаза каждому натуралисту в окружаю
щей его природе. Он применил к безбрежному полю описательного
естествознания по существу тот же самый чисто аналитический прием,
который в XIX в. позволил посредством развития идей Фурье создать
современную математическую физику.
Постепенно, по мере указаний наблюдения, улучшая своп искусст
венные классификации, Линней рассчитывал подойти ко все более пол
ному и глубокому объяснению природы и поставил конечной задачей
науки дать такую естественную классификацию ее объектов, которая по
зволила бы обнять основные принципы, определяющие строение видимого
мира. При применении идеи Линнея сразу открылось мпожество совер
шенно неожиданных правильностей и соотношении, возникли совершен
но новые научные вопросы, не приходившие в голову предшествовав
шим натуралистам, появилась возможность научного исследования там,
где раньше предполагалась «игра природы» или неподчиняющиеся стро
гим законам волевые проявления созидательной ее силы. Понятен по
этому тот энтузиазм, с которым была встречена работа великого швед
ского натуралиста. Идеи и методы Линнея сразу охватили все естество
знание, вызвали тысячи работников, в короткое время в корне изменили
весь облик наук о царствах природы. В истории человеческой мысли
они имели огромное значение, ибо они стояли совершенно вне всех гос
подствующих философских схем. Ни последствия, из них истекавшие,
ни представления о системе природы, и м и созданные, получившие
господство в естествознании, не предвиделись и не имели места или счи
тались неважными в философских системах XVII столетия. Лишь тео
логия могла воспользоваться этой научной революцией: опа извлекла
из нее новое доказательство в и д и м о г о проявления планомерной деятель
ности божественного провидения,—доказательство, охватывающее всю
природу без исключения33.
11
По существу на почве линнеевской работы стоит в середине XVIII в.
его современник и соперник Бюффон, оказавший не менее, если не бо
лее, глубокое влияние на человеческую мысль. В отличие от Линнея
52 О значении Линнея см.: Perrier E. La philosophie zoolog[ique]
avant Darwin.
P [aris], 1896, p. 32; Fries R. E. Linné II. Stockholm, 1903, S. 259, 432.
33 Любопытно, что и сам Линней, подобно Ньютону, занимался теологическими
вопросами и сильно чувствовал религиозное значение своей работы. См.:
Fries R. E. Linné II. Stockholm, 1903, S. 156.
192
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Бюффоп пытался сразу подойти к естественной классификации, искал
общий принцип, который бы позволил ему объяснить порядок природы
и разнообразные сходства, какие паблюдаются между ее объектами.
Этот принцип Бюффон нашел в эволюционной идее, в известпом гене
тическом соотношении, существующем между близкими по признакам
ж ивотны м и
или
растительными видами, вообще между разными тела
ми природы34. Исторический принцип, игравший столь малую роль
в философских идеях XVII в .35, Бюффон распространил на всю область,
научно захваченную естествознанием, на всю видимую природу. Совер
шенно непредвиденно, благодаря такому расширению области приложе
ния истории, совершился перелом в европейском обществе в понимании
значения времени. Немногие тысячелетия, с которыми под влиянием
Библии и летописных преданий политической истории привыкли счи
таться образованные люди того времени, поблекли и отошли на второй
план перед десятками или сотнями тысяч лет, в которые неизбежно
должны были укладываться те явления, результаты которых открыва
лись в окружающей нас природе реконструкциями или неизбежными
посылками бюффоновой естественной истории. На всем огромном про
тяжении времени сохранялся порядок природы и, хотя картина явлений
вполне менялась и имела мало на вид общего с окружающим нас внеш
ним миром, вся современная природа оказывалась генетически связан
ной с прошлым, и, что всего важнее, только этим путем удавалось
объяснить отдельные, нередко крупные ее черты, которые иначе каза
лись недоступными научному объяснению. Если даже объяснения Бюффопа и не были принимаемы, оказывались внешними и явно неверны
ми —основной им выдвигаемый принцип истории —значение времени —
оказал в естествознании глубокое и плодотворное влияние.
После него стало невозможным ограничиваться при изучении много
численных и разнообразных явлений природы одним описанием,
исканием ныне действующих в них причин, надо было в настоящем
искать прошлое и объяснять это небольшое настоящее, как результат
вековой деятельности почти бесконечного, теряющегося в глуби веков
прошлого. И однако эти идеи Бюффона стояли в стороне от метафизи
ческих систем, сложившихся в XVII —и начале XVIII в.
12
В рамках таких основных вопросов для будущего науки, на фоне
передовых идей второй половины XVIII столетия всецело сосредоточи
вается научная работа Канта. Она представляет попытку их синтеза.
34 О Бюффоне, кроме устарелы х теперь работ Флуранса (Flourens Р. М. / . [B uffon].
Histoire de ses travaux et de ses idées. P [a ris], 1844; он оке. Les m anuscrits de
Buffon. P [aris], 1860), c m . Perrier E. La philosophie zoologfique] avant Darwin. Paris,
1896, p. 56. [Основные идеи зоологии в их историческом развитии. СПб., 1896,
с. 6 5 -8 2 ] ; Dastre Л . - Revue des deux Mondes. P [a ris], 1900, (4), vol. 157,
p. 202.
35 Исключение составляет философия Лейбница. Но главные работы Лейбница
в этом направлении поздно начали оказывать влияние. «Protogaea» Лейбница
увидела свет лишь в 1745 г. Ср. замечания в кн.: Merz /. Т. A H istfory] of
European thougth in the X IX cen tfu ry]. [Edinburgh]. 1903, vol. II. p. 282. Впрочем,
отрывки из «Protogaea» были напечатаны уж е в 1693 г. См. Sehmöger F. Leibniz
in seiner Stellung zur tellu r[isch en ] Physik. M [ünchen], 1901, S. 38.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
193
Оригинальность его научной работы заключается в том, что он при
менял одновременно как обобщения Ньютона, так и понятие времени
к разнообразным конкретным явлениям природы в области неорганиче
ских наук —в астрономии, геологии, физической географии. Он часто
и во многом ошибался, но благодаря глубине и силе своего ума,
он не раз достигал —в крупном и мелком —обобщений, открытий и то
чек зрения, которые до него не приходили в голову его современникам
и из которых многие получили значение, научный, если можно так ска
зать, смысл только в наше пли ближайшее к нам время. Далеко не все
им найденное было ново и для его времени. Кое-что, как мы теперь
знаем, было сделано другими раньше него, но Кант достигал своих ре
зультатов самостоятельно, и труды этих его предшественников, так же,
как и работа самого Канта, не были оценены современниками. Так, в своей
теории материн, которая представляла своеобразное и очень любопыт
ное приложение принципов ньютонова мировоззрения к объяснению мо
лекулярных процессов, Кант имел предшественника в лице Бошковича,
который за немного лет до него развил с большой полнотой и глуби
ной аналогичные идеи36. Заслуги Бошковича были признаны лишь
в XIX веке. [1]
В теории ветров37 К ант38, не зная того, повторил выводы Гадлея
(1735) 39 — выводы, которые, однако, в его время были отодвинуты на
второй план силою авторитета д’Аламбера40 и не пользовались никаким
распространением. Лишь в XIX в., в 1837 г., их значение было восста
новлено Дове.
Для нас более интересны, однако, новые, вполне оригинальные
идеи Канта. Наиболее важны его идеи в области наук о неорганиче
ской природе 41.
36 См.: Endler R. Kants physische M onadologie im V erhältniss zur Philosophie u. Na
tu r w isse n sc h a ft]. d. Zeit. L [eip zig], 1902. S. 48. Теории Канта и Бошковича
однако резко отличались в понимании динамической стороны вопроса. Кант кри
тиковал теорию Бошковича. См.: K ant I. M etaphysische A nfangsgr[unde] d. Na
tu r w isse n sc h a ft]. [G e]sam m el[te Schriften]. B [erlin ], 1903, В. IV, S. 504, 642.
[Кант И. Метафизические начала естествознания.-С оч. М., 1966, т. 6, с. 5 3 -1 7 6 ].
О теории материи Канта см.: Tannery P. Revue philos[ophique de la France et
de l’étranger]. P [a ris], 1885, vol. 19, p. 26.
37 О значении работ Канта в теории ветров ср.: Zöllner I. Über die Natur der
Kometen [B eiträge zur Geschichte u. Theorie der E rkenntniss]. Leipzig, 1872, S. 476;
Reuschle L D eutsche Vierteljahrsschrift [für öffentliche G esundheitspflege. Braun
sch w eig]. 1869, S. 68—70.
• 38 K an t /. Neue Anmerkf ungen] zur E rl[äuterung] d. Theorie d. W inde, 1756.
[G e]sam m el[te Schriften]. Berlin. 1902. Bd. I, S. 489. [Кант II. Новые замечания
для пояспения теории ветров.— Соч. М., 1963, т. I, с. 34 9 -3 6 4 ].
39 Насколько работы Гадлея были забыты, видно, например, из того, что Дове
(P ogfgendorf] A n [n a len ], 1835, vol. 36, S. 321) и вслед за ним Целльнер
(Zöllner I. Указ. соч., 1872, с. 476) смешали Гадлея (1735) с Галлеем (1685),
работа которого была исправлена Гадлеем. Лишь позж е, в 1837 г., Дове исправил
ошибку и восстановил значение работ Гадлея. См.: Dove П. M eteo ro lo g isch e]
U n tersu ch u n g en ]. B ferlin ], 1837, S. 245. О ж изни Гадлея ничего не известно.
См.: P og[gendorf] Lexicon. Leipzig, 1863, Bd. I, S. 989.
40 См.: Guenther S. [Lehrbuch d ]. G eophys[ik und physikalischen Geographie. Stutt
gart, 1885], Bd. II.
41 Об оригинальности и о значении его идей в геологии X VIII в. см.: Huxley Т.
Q u a rterly ] journfal of] g eo lo g [ica l] S o c[iety ]. L [ondon], 1869, vol. 25, p. X IV —
XVI.
194
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБ1ЦЕП ИСТОРИИ НАУКИ
В 1754 г. в небольшом мемуаре42 он указал на значение приливов
и отливов моря, происходящих под влияпием притяжений солнца и лупы*
как фактора, изменяющего скорость вращения земли вокруг оси. Мед
ленно и неуклонно, благодаря однообразным движениям океана, неза
висимым от суточного вращения земли, происходит трение, и в резуль
тате этого трения должно замедляться вращение земли, должны удли
няться наши день и ночь. Кант, впрочем неудачно, пробовал даже
вычислять эти замедления. Почти через сто лет после него, в 1848 г.,
тот же совершенно верный вывод из механической картины неба был
вновь, независимо от Капта, сделан гениальным самородком Робертом
Майером43, повторен Гельмгольцем, Томсоном, французским астроно
мом Делонэ44 и, наконец, в наше время привел к одной из наиболее
оригинальных космогонических гипотез —гипотезе мироздания Джорджа
Дарвина. С тех пор эта идея не сходит с ноля научного горизонта.
В связи с этим вопросом в интересной работе в том же 1754 году
К ан т45 остановился на другом тоже вполне современном вопросе
о возрасте земли и о значении в ее истории мелких и незаметных в ко
роткие периоды времени процессов денудации. Работа эта былавызвапа распространенной в его время идеей о постепенном уменьшении
плодородия земли46. Уже Бюффон47 понял и совершенно ясно и пол
но проводил основной принцип современной геологии и биологии —
значение огромных промежутков времени. Мелкие пезаметпые явления,
процессы, происходящие на каждом шагу и нами не чувствуемые по своей
незначительности, накопляясь во времени, производят самые грандиоз
ные перевороты и изменения. Это является простым логическим выво
дом из генетического взгляда на окружающую природу. Введение*
в научную мысль этого понятия должно быть сочтено одной из вели
чайших заслуг Бюффона. По его следам ту же идею не раз образно
и ярко высказывал и К ант48, который был одним пз немногих, сразу
понявших все теоретическое значение этой простой мысли. В частном
случае, обратив внимание на постоянное разрушепие окружающей
твердой земной коры реками и текучими водами и приняв неизбеж
ность того же процесса в течение долгих периодов времени, Кант при
шел к заключению, что в результате этих мелких и незаметных про
цессов рельеф земной коры должен сглаживаться, и земной шар должен
42 Kant 1. [U ntersuchung d. Frage], ob d. Erde in ihrer Um drehung um d. A chse.
G esam m elte Schriften. Berlin, 1902, Bd. I, S. 185. [Кант IL Исследование вопроса,
претерпела ли Земля в своем вращении вокруг оси, благодаря которому проис
ходит смена дня и ночи, некоторые изменения со времени своего возникнове
н и я .-С о ч . М.. 1963, т. 1 , с. 8 3 -8 9 ].
43 Mayer I. R. Die M echanik d. W ärme in: Gesam m elten Schriften. Gotha, 1867.
44 Ср. литературные данные у PI. Райта в академическом издании сочинений Канта
«Gesammelte Schriften». 1902, Bd. I, S. 539; а также: B ecker G.— The American
journal of science. [N ew H aven], Conn., 1898, vol. 5, p. 111.
45 Kant I. Указ. соч., в Gesam m elte Schriften. Berlin, 1902, Bd. I, S. 195.
46 Kant I. U ntersuchung d. Frage, ob d. Erde in ihrer Um drehung um d. Achse.
Gesammelte Schriften. Berlin, 1902, Bd. I. S. 197.
47 Ср.:
Schöne H. 'II.
A ltpreus[sische]
M onat[schrift].
K ö n ig sb e r g ],
1896,
Bd. XXXIII, S. 282 (здесь и литература).
48 Kant I. G esam m elte Schriften. Berlin, 1902, Bd. I. S. 188, 2 1 1 -212; Он же.
E ntw [urf und A nkündigung] eines Collegii d. p h ys[ich en ] Geogr[aphie. Säm m tliche] Werke. L [eip zig], 1839, В. VI, S. 306; Он же. V orlesungen über physische
Geographie. [Säm m tliche W erke], 1839, Bd, VI. S. 557, 696 и др.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
195
в конце концов стать круглым и выглаженным, а каждая местность
приобрести равнинный характер; в пределе должны исчезнуть все ме
ханические причины движения вод и все связанные с ними —едва ли
нами ценимые —неизбежные условия жизни и культуры. В течение
долгих веков земной шар должен дряхлеть и приходить в равновесие,
в мертвое спокойствие. Если этого нет, то только потому, что в жизни
земли есть процессы, действующие в противоположном направлении.
Вначале он видел эту причину в известном действии неведомого «миро
вого духа», но позже пришел к более современным выражениям своего
взгляда49. Он нашел конкретные причины и среди них в своих рабо
тах остановился на двух —на землетрясениях50 и на вулканических
извержениях. Разрушение в течение нескольких минут землетрясением
1755 г. цветущего города Лиссабона — гибель десятков тысяч людей
и накопленных вековой культурой созданий его труда —явилось фак
том крупного значения в истории человеческой мысли. Из этой траге
дии, трудно укладывавшейся в рамки телеологических идей, в течение
всей второй половины века исходили разнообразные философские, ре
лигиозные и научные искания51. Кант отнесся к этому землетрясению
как ученый. Он составил тщательное, вполне научное критическое
его описание52, которое еще недавно привело одного из последних
научных исследователей лиссабонского землетрясения к любопытному
естествознания и математики Кант оказал влияние —долгое время
спустя после своей смерти —своим философским анализом. Правда,
уже по характеру своей философии, построенной только на данных,
добытых наукой его времени, он не мог произвести резкого изменения
в научном мировоззрении. Но глубокое влияние критической философии
на понимание положений, лежавших в основе научной работы, стало*
чувствоваться уже в первой половине XIX столетия. Достаточно при
вести немногие примеры. Иод влиянием Иоганна Мюллера в 1830-х го
дах в физиологии органов чувств —на всем характере научной рабо
ты — сказались идеи Канта в учении о так называемых специфических
энергиях органов чувств72, под его же влиянием, несомненно, находи
лись работы XIX столетия об основах геометрии. Но изложение влия
ния философии Канта на науку XIX в. выходит за пределы моей за
дачи 73.
Я хочу здесь, однако, еще раз подчеркнуть своеобразную и важную
черту научных интересов и научных проблем, которые ставились Кан
том. Этой чертой является их современность для всего XIX столетия.
Благодаря такому характеру научной работы Канта и его глубокому по
ниманию научных проблем точного знания, в течение всего XIX столе
тия его философская система в своих основах не могла устареть, не мог
ла войти в резкое противоречие с основными вопросами точного зна
ния 74. Они свободно и просто находили в ней свое место, так как
основы их были охвачены философской и научной мыслью Канта. Дело
будущего развития науки — подойти к таким задачам и к таким науч
71 О географических работах Канта см.: Schöne G. Указ. соч., S. 220 (литература);
Guenther [S]. [Lehrbuch der] G eoph[ysik und physikalischen Geographie. Stutt
gart, 1884, Bd. I; 1885, Bd. II] (указатель - pass.), Wisotzki E. Zeitsröm ungen
in d. Geographie. L., 1897.
72 ()б этом подробно: Merz Y. T. History of European thought in the XIX century.
(Edinburgh). 1903, vol. II. Впрочем, может быть, влияние Канта не было так
непосредственно, как указывал И. Мюллер, так как почва была подготовлена
Галлером, который до Канта высказывал те ж е идеи. Ср.: A scher L. A. v .
Hallers Bedeutung in d. Biologie d. Gegenwart. B [ern ], 1902, S. 15; также:
Foster M. Lectures on the history of physiology. [Cambridge]. 1901, p. 299. Галлер
оказал огромное влияние на физиологические идеи, популяризированные в Эн
циклопедии. Об этом см. Саго [Е ]. La fin du XVIII siècle. P [a ris], 1880, vol. I,
p. 180.
73 Кант имел влияние на попытки динамических теорий строения материи, кото
рые долго держались среди физиков и которым нельзя отказать в известном
научном значении. Кое-какие указания на влияние Канта на физиков-динамистов
начала XIX столетия см.: Schäller /. Geschichte d. Naturphilosophie. 1846, Bd. II,
S. 275. О значении :)тих динамических воззрений старинных физиков в кристал
лографии (Грассмаин) см.: Вернадский В. И. Основы кристаллографии. М., 1903t
ч. 1, с. 196; Reuschle /. Deutsche V ierteljahrschrift [für offentlische G esundheitspfle
ge. B raunschw eig], 1869, S. 59 (автор правильно указывает на то, что взгляды
Канта на физические процессы стали нам менее чуждыми после того, как в
науку вошло учение об энергии). О Канте как физике, идеи которого интересны
и ныне, см.: Tannery Р
Revue P h ilo so p h iq u e de la France et de l ’étranger].
P [aris], 1885, vol. 19. p. 2 6-27.
74 С этой точки зрения очень интересны неудачные попытки ближайших совре
менников Канта, например Гердера, бороться против его критики на почве
научного мировоззрения того времени. Эти попытки заранее были осуждены
на неудачу, так как философия Канта не стояла в противоречии с основами
науки в течение всего XIX столетия [2 ].
200
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
ным вопросам, которые заставят философскую мысль искать новых пу
тей, как искал и нашел их Кант, когда наука XVIII столетия вошла в
коллизию с философскими системами XVII в. Своеобразное развитие
точного знания и математики за последние десятилетия ясно, кажется
мне, показывает, что мы входим в этот новый период, и перед челове
ческой мыслью начинают слагаться новые горизонты, которые потребу
ют от нее новой созидательной философской работы. Это —дело ближай
шего будущего.
1904
ИЗ ИСТОРИИ ИДЕЙ
1
Наше время —век прошлый и век нынешний —может и должно
быть охарактеризовано, как эпоха расцвета наук о природе и матема
тики. Мы видим на каждом шагу проникновение их в окружающую
жизнь; они влияют самым могущественным образом на ход религиозно
го сознания в человечестве, изменяют философские построения, глубоко
проникают в искусство, обусловливают всю технику и с ее помощью
совершенно изменяют бытовой уклад и государственную жизнь нашего
времени.
Мы встречаемся здесь с новым фактором всемирной истории, новым
явлением, которого напрасно стали бы искать в прошлом.
Когда этот фактор появился? Когда вылились в современные формы
точное знание и математика, когда они достигли такого значения, что
с ними пришлось считаться в жизни и в государственных начинаниях?
Мы напрасно стали бы искать ответа на этот вопрос в обычных и рас
пространенных представлениях о ходе истории человечества. Мы гово
рим об эпохе Возрождения наук и искусств, но наук, далеких от точно
го естествознания и математики. Эпоха Возрождения не есть эпоха со
здания современного естествознания и математики. Мы говорим об
«эпохе открытий», но эта эпоха несколькими поколениями отделена от
расцвета точного знания. И Возрождение, и эпоха открытий явились эпо
хами подготовительными, создали почву, на которой выросло идейное те
чение, по своему значению более мощное и более глубокое, чем эти два
великих перелома в истории человеческой культуры.
Мы говорим об эпохе церковной реформы — реформации. Однако ре
формация не только не связана генетически с расцветом точного знания
и математики, но во многом она явилась средой, им враждебной, в луч
шем случае безразличной их росту и значению.
Позже, для XVII в. мы говорим о создании новой философии, для
XVIII в.— об эпохе просвещения и об их влиянии на весь уклад чело
веческой жизни. Здесь мы встречаемся уже с новой наукой и с новой
математикой как готовыми создапиями, видим их влияние на человече
скую жизнь, однако, оцениваем в ней не их, но их отражения в фило
софских идеях и построениях.
В общем ходе истории человеческой культуры, в обычных о ней пред
ставлениях нет места истории того перелома, который совершился в че
ловечестве вхождением точпого знания в его жизнь и привел впервые
ИЗ ИСТОРИИ ИДЕЙ
20 f
в многотысячелетнем его существовании к новым, неслыханным раньше
формам и укладам быта и общественного строя.
Перелом этот совершился в XVII столетии. В это столетие впервые
наука о природе и математика вдвинулись в жизнь, получили значение·
как изменяющие условия человеческого существования исторические
силы.
Никогда раньше этого не было, и напрасно стали бы мы искать ана
логий эпохи X V II—XX столетий в прошлом человечества. Недаром это*
и сознается сейчас, когда на наших глазах все ярче и сильнее выступа
ет мировая история, охватившая, как единое целое, весь земной шар,
совершенно покончившая с уединенными, мало зависимыми друг от дру
га культурными историческими областями прошлого.
Несомненно, корпи паучного знания теряются в бесконечной дали ве
ков былого. Мы сталкиваемся с ними в первых проблесках религиозного
сознания, коллективного художественного творчества или в начатках тех
ники, а их следы мы находим в самых древних остатках человечества,
в самых первобытных и диких укладах человеческого общежития.
Но эти первые проблески религиозного вдохновения, технических
навыков или народной мудрости не составляют науки, как первые про
явления счета пли измерения не составляют еще математики. Они дали
лишь почву, па которой могли развиться эти создания человеческой лич
ности. И для этого мысль человека должна была выбиться из рамокг
созданных вековой, бессознательной коллективной работой поколений,—
работой безличной, приноровленной к среднему уровню и пониманию.
Зарождение научной мысли было формой протеста против обычной на
родной мудрости или учений религии. По-видимому, это совершилось за
шесть столетий до н. э. в культурных городских общинах Малой Азии.
Но эти первые шаги научного творчества были слабы и ничтожны.
Едва ли они могли быть заметны в окружающей жизни, шедшей своим
бессознательным укладом, не дававшим места новому созданию челове
ческой личности. Реальной исторической силой, меняющей жизнь данно
го времени, они не были.
Прошло много столетий, прежде чем эти первые зачатки научного
мышления могли в свою очередь явиться силой в жизни человечества,
более мощпой или равной другим, творящим его историю, факторам. Еще
в XVI столетии мог быть спор, нужны пли нет в жизни те естественно
научные и математические знания, которые в это время были в распо
ряжении человечества; еще в эту эпоху практика мастерских, рудников,
военного, даже морского дела безнаказанно обходились без тех данных,,
которые даются наукой. В это время во многом долголетняя выучка
практического деятеля давала ему больше знания, чем то, что мог ему
дать накопленный в книгах или в преподавании научный опыт, научное
обобщение. Все это изменилось в XVII столетии; здесь мы видим ясный
перелом, когда научное знание стало опережать технику, когда получен
ные с его помощью приложения к жизни стали оставлять позади себя
коллективные создания технических традиций и навыков. В эту эпоху
научное представление об окружающем мире стало в резкое противоре
чие с вековыми созданиями религиозных, философских или обыденных
представлении о мире, и вместе с тем оно смогло доказать на деле зна
чение своих положений, ибо оно дало, несовместимые со старыми пред
ставлениями, неожиданные для него применения в мореходном и военном
202
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
деле, технике, медицине. В то же время новая математика впервые
открыла перед человечеством новые горизонты познаваемого и приемы
исчисления, несравнимые и оставившие далеко позади за собой те начат
ки геометрии, которые преподавались в школах или передавались в ма
стерских, те формы арифметики, которые перешли школьным путем от
прежних времен или создавались в торговых и банкирских конторах.
Эти создания тысячелетий были детским лепетом перед тем, что в
XVII в. в форме новой математики стало открываться перед челове
чеством.
XVII век явился началом нового времени, вхождения в историю чело
вечества новой меняющей ее силы — наук о природе и тесно с ними свя
занной математики. То, что явпо зародилось в этом веке, в последующих
получило лишь дальнейшее развитие. Конечно, разница между началом
XVII и началом XX в. в этом отношении огромная, но не будет ли еще
большей разница между XX и началом XXIII в.?
2
Странным образом этот великий перелом в истории человечества не
получил себе ясного выражения в обычных представлениях образованно
го общества о своем прошлом. [1]
Причиной этого является, с одной стороны, слабое развитие истории
научного знания, а с другой —малое проникновение ее в школьное пре
подавание и в популярную научную литературу.[2]
Нельзя сказать, чтобы история науки и научного творчества не при
влекала к себе внимания исследователей. Неизбежно ими должны были
являться обычно далекие от истории натуралисты и математики. История
математики давно уже считается одним из очень обработанных отделов
истории культуры. Значительно меньше обращала на себя внимание исто
рия естествознания и история техники. Но и здесь для истории опытных
наук —химии, физики, механики, для истории географии, астрономии
или анатомии мы имеем огромную, все растущую литературу. В общем
здесь сейчас издано много документов, произведена большая работа ис
торической критики, выяснены многочисленные факты. Значительно хуже
обстоит дело с историей описательного естествознания — зоологии, бота
ники, минералогии или таких наук, как геология, почти всех отделов тех
ники. Здесь область научного изыскания едва затронута приемами со
временной исторической науки [3]. Однако и здесь сейчас заметно ожив
ление. Создаются научные общества для изучения истории естествозна
ния и техники в широком смысле этого слова, зарождаются специальные,
посвященные им научные журналы. Но всего этого недостаточно по срав
нению с областью неизученного.
В общем история науки все еще является областью, где возможны
неожиданности —такие открытия, какие немыслимы в истории филосо
фии, религии, литературы и даже искусства. Достаточно вспомнить новые
работы Дюгема, открывшие нам для истории механики и геологии в За
падной Европе не только новые произведения, но и негаданные средне
вековые научные течения, державшиеся столетия; новые, забытые имена
великих ученых, как Альберт из Саксонии или Иордан Неморарий,
о жизни которых мы почти пичего не знаем и о влиянии которых на по
следующую, а следовательно, и на нашу, мысль не догадывались.
НЗ ИСТОРИИ ИДЕЙ
В истории науки область, охваченная исторической критикой, ничтож
на по сравнению с тем, что осталось ею не тронутым. В этом смысле ра
бота, здесь сделанная, не может даже сравниваться с тем, что достигну
то за тот же период времени в других отделах истории культуры — в
истории религии, философии, литературы или искусства.
Самый характер истории науки, по существу, отличает ее от истории
других течений культуры. Ибо в истории науки ход ее современного
развития заставляет искать и видеть в ее прошлом то, о чем и не до
гадывались прежние исследователи. Во второй половине XIX в. победа
эволюционного принципа в биологических науках заставила искать в про
шлом науки его проявление, заставила переоценить историческую роль
научных вождей прошлого — Кювье, Линнея, Бюффона. Из темных за
бытых научных рядов она выдвинула Ламарка. История зоологии или бо
таники в XVII или XVIII вв., паписапная до дарвинизма и после него,,
по существу суть создания, резко различные. Сейчас на наших глазах,
мы переживаем то же самое в истории физики. Иной представляется нам.
роль Ньютона в учении об истечении, и по существу иной является оцен
ка нами спора сторонников теории волнообразного колебания эфира со
сторонниками теории истечения, чем это было лет 10—15 назад...
История науки и ее прошлого должна критически составляться каж
дым научным поколением и не только потому, что меняются запасы на
ших знаний о прошлом, открываются новые документы или находятся
новые приемы восстановления былого. Нет! Необходимо вновь научна
перерабатывать историю науки, вновь исторически уходить в прошлое, по
тому что, благодаря развитию современного знания, в прошлом получа
ет значение одно и теряет другое. Каждое поколение научных исследо
вателей ищет и находит в истории науки отражение научных течений
своего времени. Двигаясь вперед, наука не только создает новое, но и не
избежно переоценивает старое, пережитое.
Уже поэтому история науки не может являться безразличной для вся
кого исследователя. Натуралист и математик всегда должен знать про
шлое своей пауки, чтобы понимать ее настоящее. Только этим путем воз
можна правильная и полная оценка того, что добывается современной
наукой, что выставляется ею, как важное, истинное или нужное.
В сущности, мы имеем два критерия оценки научной истины, отли
чия преходящего от вечного. Один путь —путь философской критики,,
связанный с теорией познания, другой путь — путь исторической крити
ки, связанный с историей науки.
При всем несовершенстве и неполноте этого второго пути, математик
и, особенно, натуралист в большинстве случаев останавливается на нем,
так как он дает ему прочную почву для суждения и не выводит его из
рамок работы, к которым он привык к научной области. Мне кажется,
что, даже избрав первый путь — путь теории познания, он должен, для
того, чтобы разобраться в противоречивых и неизбежно, по существу,
несогласимых построениях теории познания, или, вернее, различных фи
лософских теорий познания, обратиться к истории науки. Только после
этого он может применить безнаказанно теорию познания к оценке науч
ных построений или текущей научной работы [4].
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
20 4
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
3
Если, таким образом, для каждого мыслящего натуралиста пред
ставляют интерес и значение исторические исследования прошлого нау
ки, то они приобретают особую важность, когда касаются эпохи, в кото
рой научная мысль стала впервые исторической силой,—эпохи зарож
дения нового знания XVII столетия.
Этой эпохи касаются две новые интересные работы Е. Спекторского и
Н. Алексеева. Оба они подошли к одной и той же теме: к влиянию рас
цвета естествознания и математики в XVII в. на общественные науки
того времени. Они пытаются проследить влияние вызванных им идей в
этих областях знания и в последующие столетия, доходят до течений на
шего времени. В работе Алексеева тема исследования более широкая;
он касается многих течений нашего времени, XIX столетия, генетическая
связь которых с идеями XVII в. очень отдаленная, может быть, суще
ствует только в построениях исследователя. Этим течениям, в том числе...
критике исторического материализма, посвящена большая часть его к н и
г и . Но все же и из его книги ясно выступает перед читателем значение
естественнонаучного движения XVII века в истории наук об обществе.
Философский интерес и философская подготовка обоих исследователей
заставляет их обращать исключительное внимание на влияние естество
знания и математики, главным образом на философские основы общест
венных наук, оставляя в стороне конкретное содержание научных тече
ний, на них построенных. В то же самое время, особенно в работе Алек
сеева, благодаря характеру поставленной автором задачи, мы имеем дело
с искусственным перемещением материала вне его исторической обста
новки: автор оставляет в стороне, откладывая до будущего тома, влия
ние естественных наук, биологических и «органических» (?), ибо «исто
рически биологические апалогии выступают зачастую наряду с механи
ческими, но логически (они) не имеют с последними ничего общего» *.
Едва ли можно согласиться с этим мнением автора, но, как бы то ни
было, в его работе благодаря этому, оставлено пока без рассмотрения
влияние на науки общественные широких и крайне своеобразных тече
ний естествознания. В действительности, и в работе Е. Спекторского ог
ромная область влияния естествознания осталась без рассмотрения. Ув
лекшись развернувшейся перед ним темой, автор не закончил намечен
ной работы, напечатал ее обрывок.
Оба исследователя подходят к своей исторической теме не как исто
рики, но как философы. Несомненно, мы найдем в их работах ряд новых
исторических данных (например, глава о Вейгеле, учителе Пуффендорфа и Лейбница, в книге Спекторского), еще больше указаний на воз
можные или действительно существовавшие зависимости в истории мыс
ли. Но оба автора подходят к предмету с готовыми философскими пост
роениями, они выбирают в имеющемся материале то, что является им
нужным в их исканиях. Путем истории научных идей они пытаются по
дойти к решению философских вопросов, к исканию возможных путей
познания.
С этой точки зрения, любопытны диаметрально противоположные
1 Алексеев
Н. Науки общественные и естественные в историческом взаимоотно
шении их методов. М., 1912, с. 270.
ИЗ ИСТОРИИ ИДЕЙ
205
оценки одного п того же явления. То, что является для г. Спекторского
выражением истины, упадок чего представляется для него несчастным со
бытием в истории мысли, то его философскому антагонисту, г. Алексее
ву, рпсуется как раз наоборот. Спекторскгш стремится, например, на фоне
исторических построений, чрезвычайно прпнизить философское значение
Канта, к которому в конце концов восходят философские построения
Алексеева. В тонком, местами глубоком и интересном анализе различных
течений научпого позитивизма, позитивного рационализма и т. п. Алек
сеев разрушает то, к чему, по-видимому, стремится философская мысль
Спекторского. Оба автора, основываясь на аналогичных или даже на од
них и тех же явлениях, приходя к взаимно исключающим выводам, уве
рены в истинности своей оценки хода мысли человечества или, по край
ней мере, в верности пути, ими выбранного для этой оценкп. И возмож
но, что доля справедливого есть у каждого из них; вероятнее, впрочем,
что в целом оба неправы.
Однако я далек от мысли вмешиваться в чуждый мне философский
спор. На тот же вопрос можно посмотреть с другой, не с философской,
а с исторической точки зрения. Оценка совершавшегося при этом отхо
дит на далекий план, на первое место выступает восстановление происхо
дившего процесса. С такой исторической точки зрения можно п о д о й т и к
оценке выбранного и м и пути решения философских вопросов.
Мне кажется, что, увлекшись философской работой, оба автора едва
ли верно представили ход совершавшегося в XVII в. идейного течения
и, в частности, дали едва ли отвечающее фактам изображение взаимоот
ношения естественнонаучно-математической мысли и философии в XVII
столетии.
Великий перелом естествознания и математики в начале XVII сто
летия могущественно отражался на философском мышлении, привел во
второй его половине к созданию новой философии. Творцы новой фило
софии того времени — Бэкон, Декарт, Гассенди, Галилей, Спиноза, Гоббс,
Паскаль, Мальбранш, Локк, Беркли, Лейбниц —были широкообразованны
ми учеными, находившимися на уровне естествознания и математики своего
времени; некоторые из них, как Декарт, Паскаль, Галилей или Лейбниц,
и в этих областях человеческой мысли стояли в первый рядах, являлись
творцами нового. Их философия теснейшим образом связана с развитием
естественнонаучной и математической мысли их времени, вся целиком на
ней оспована. Всем известно могущественное влияние их философской
работы па все стороны умственной, художественной, религиозной жизни
человечества. Она отразилась и на росте обществепно-юридическпх наук,
глубочайшим образом повлияла и на работу естествознания и матема
тики.
Через новую философию в область юридических и общественных наук
неизбежно проникло влияние нового естествознания и математики, на
которых она строилась. Влияние это сказывалось двояким образом: с од
ной стороны, оно было влиянием формального характера, являлось по
пыткой перенести в область социологии ту форму научных построений,
которую, казалось, так удачно удалось приложить к математике, механи
ке, астрономии, и которая в это время господствовала в физике. Это
выразилось в приложении к науке об обществе привычного для новой фи
лософии дедуктивного метода, в попытках геометрического и механиче
ского способа рассмотрения наблюдавшихся в этой области явлений.
206
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Здесь должна была произойти та же самая переработка построений сред
невековых юристов и трактатов великих схоластиков, какая в это время
произошла для последних в области механики или физики. К сожалению,,
в работе Спекторского, вопреки поставленной им задаче, мы напрасно ста
ли бы искать выяснения этого процесса, существование которого ясно из
его собственных отдельных указаний (например для Гуго Гроция).
В конце концов приложение механических или геометрических способов
исследования привело к чисто формальным внешним научным построе
ниям, в виде пансофических систем или всеобщей математики [5]. Оно
вылилось в пустую форму, лишенную содержания. Как мы бы ни объ
яснили это явление, несомненно, что здесь полученный результат не от
вечал затраченным на него усилиям. Считать ли это неизбежным след
ствием особого характера наук об обществе, о явлениях, связанных с че
ловеческой личностью, как это делает Алексеев, или видеть в нем
результат несоответствия между состоянием науки того времени и при
ложенным к ней правильным и неизбежным приемом исследования, как
думает Спекторский, или объяснять его как-нибудь иначе,“ факт оста
ется ясным и бесспорным: результат приложения к данным отраслям
знания дедуктивного метода в XVII в. потерпел крушение и привел к
ничтожным выводам в области наук об обществе. Напрасно, однако, было
бы думать, как это допускают оба исследователя, что эти философские
приемы научных исканий привели к лучшим результатам и в области
наук о природе. И здесь в действительности их значение было ничтож
но. И здесь они смогли свести в систему добытые истины, но не помог
ли ни в чем далыпейшим открытиям. Замена физики великих схоласти
ков формальной физикой картезианцев не являлась научным прогрессом
и исторически оказала очень слабое влияние на построение теоретической
физики или механики нашего времени, некоторые боковые корни кото
рой одинаково идут и в глубь логических силлогизмов великих схола
стиков и в основанные на новой механике дедуктивные построения новой
философии. Несомненно, что главное свое содержание теоретическая фи
зика нашего времени отнюдь не получила из тех научных течений
XVII столетия, которые созданы философскими построениями пансофического, пангеометрического или иного характера. Для этого природное
явление, являющееся ее объектом, было слишком сложным. Анализ со
временной теоретической физики и механики оставит в ней ничтожную
долю на влияние философской дедукции, идущей от XVII столетия [6].
В области точного естествознания дедуктивный метод философов потерпел
то же крушение, как и в области социологии. Это есть исторический фактг
и с ним мы должны считаться. Часто говорят о ничтожном —историче
ски — значении индуктивного метода Бэкона в приложении к достиже
нию естественнонаучных истин. То же самое, однако, целиком приложи
мо и к дедуктивному методу его противников. Картезианская физика
оказалась столь же далекой от исторически добытой человеком физикиу
так же мало вела к ней, так же была груба по сравнению с природным
явлением, как мало способствовали его познанию грубые физическио
аналогии Бэкона. Формальные приемы философских построений вско
ре —уже к концу XVII и окончательно в начале XVIII в.—потеряли
свое значение даже в математике, как только высший анализ стал по
лучать в ней силу и влиять на ход работы в этой области чистого умо
зрения...
ИЗ ИСТОРИИ ИДЕЙ
207
В области социологии потерпело крушение пе то течение, которое
привело к созданию великого здания современного точного знания и ма
тематики, как думают об этом оба автора, а то самое течение, которое
и в этих областях человеческой мысли оказалось пустым и бесплодным.
Но наряду с таким логически формальным влиянием, естествознание
и математика оказали и другого рода, более глубокое влияние на ход
общественно-политической мысли... Расцвет точного знания и математики,
с одной стороны, вызвал попытки применения в области общественных
наук тех новых представлений, какие были введены наукой и выросшей
на ней философией XVII столетия при объяснении явлений природы,
и с другой стороны — он вызвал попытки изучения новых явлений, ко
торые не могли быть замечены раньше и стали доступны лишь в атмо
сфере нового научного мышления... Именно в XVII столетии под влия
нием естествознания и математики видим мы первые попытки проник
нуть в новые научные области. В это время выясняется существование
особых явлений социальной жизни, кладется основание статистике,
антропологии, этнографии, первых научных изложений явлений народно
го богатства и финансов. Здесь в конкретной работе собирания фактов и
выяснения явлений начали созидаться те новые научные дисциплины, ко
торые, наряду с ростом исторических наук, привели в конце концов к
великим обобщениям XVIII и XIX столетий в области наук о человеке.
Оставляя в стороне эту область вновь открывшихся перед научной
мыслью явлений п переходя к новым представлениям, введенным в со
циологию XVIII в. под влиянием естествознания и математики, мы встре
чаемся с такими теориями, которые обычно считаются созданиями науки
XIX столетия, но которые мы находим в полном объеме у забытых уче
ных XVII в. Таковы —представления о социальной физике и социальной
механике, учение об обществе как естественном явлении. В работах по
лузабытых ученых XVII столетия мы встречаем, например, попытки на
учных построений и обобщений, которые одно время считались создания
ми Огюста Конта, потом были перенесены в XVIII в. к Тюрго пли к
французским физиократам, и которые сейчас надо продвинуть еще на
столетие в глубь прошлого... В этих забытых учениях видим мы попытки
подойти к теории общественных явлений, не потерявшие сами по себе
значения; сверх того они теснейшим образом генетически связаны с жи
выми учениями нашего времени, с которыми мы сталкиваемся до сих
пор —с построениями позитивной социологии, исторического материализ
ма... Любопытна сама по себе формальная аналогия некоторых из этих
учений с атомистическими теориями, где место атома занимает неделимое
общественного организма — теоретический человек, свойства и проявле
ния жизни которого могут быть сведены к формальным выражениям,
очень напоминающим построения теоретической физики,—в ее элемен
тарных проявлениях.
В нашем языке и в нашем мышлении на каждом шагу мы чувствуем
отголоски этих былых механических п физических представлений о че
ловеческом обществе. Мы говорим о равновесии спл, цептробежных и цен
тростремительных силах общества, условиях устойчивости и неустойчи
вости в общественных отношениях, железных законах производства или
распределения богатств... Все эти отражения в языке когда-то жившего
течения мысли — отголоски XVII столетия.
208
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
4
Несомненно, перенос в область социологии научных идей и конструк
ций, выросших на почве естествознания и математики, не принес тех
результатов, какие от них ожидались. Нет у нас ни социальной физики,
ни социальной механики; далеки, в общем, методы исследования и осо
бенно формы представлений общественных наук от методов и схем есте
ствознания. Отчего это произошло? Являются ли эти попытки по суще
ству невозможными, вследствие коренного различия явлений обществен
ных и явлений, охваченных научными методами естествознания? Или
эти попытки были преждевременны, время для них не приспело, а в но
вой научной обстановке, с новым, накопленным двухсотлетней работой
опытом результаты усилий будут иные? Или, может быть, были иные
причины, которые указывают, что явление, которое перед нами раскры
вается, было гораздо более сложным, чем это вытекает из схем, данных
авторами? [7].
Нам кажется, что именно так обстоит дело. Мы уже видели, что по
пытки приложить к исканию научных истин, полученных дедуктивным
философским путем логических построений, кончались неудачей не толь
ко в социологии и общественных науках, но и в естествознании. Оче
видно, следовательно, причина неудачи, по крайней мере отчасти, коре
нится в недостаточности философского метода работы в применении к
научной области явлений.
Мне кажется, что изучение фактов —истории естествознания и ма
тематики —позволяет считать, что неудача целиком может лежать в
этой области —в несоответствии философских приемов работы, хотя бы
основанных на естествознании и математике, с объектом работы — с под
чиненными научной работе явлениями. Этого несоответствия достаточно
для объяснения хода исторического процесса, и нет надобности искать
причин неудачи в коренном различии двух проявлений человеческой мыс
ли —наук естественных и наук исторических —или в неполноте науч
ного материала.
Это несоответствие вызвано было в значительной мере тем, что об
ласть научных построений, охваченных философией, была узка и огра
ниченна по сравнению с тем, что в действительности вошло в это время
в научно познанное. В область наук социальных через философию были
внесены научные представления, не отвечавшие тем, которые в это время
в действительности являлись движущей, живой, созидающей силой в
пауках о природе.
Для того, чтобы выяснить это, попробуем возможно кратко всмотреть
ся в наблюдаемое явление —в историю естествознания и математики
в XVII столетии в связи с их отношением к философии.
Прежде всего бросается в глаза, что в XVII в. в области естество
знания видно очень резкое разделение на два различных лагеря. Только
часть научного естествознания оказалась связанной с новой философией
и явно порвала со старыми учениями философской мысли. Проще всего
это можно проследить по отношению к Аристотелю. В то самое время,
как сторонники старой схоластической науки и философии ополчились
против новых течений науки и философии, боролись с Галилеями, пыта
лись остановить поток новых открытий в области физики, механики, аст
рономии, разрушавший вековые навыки мысли,—в их среде были мно
ИЗ ИСТОРИИ ИДЕЙ
209
гие из тех натуралистов, которые своей научной работой положили осно
вы современной зоологии, ботаники, минералогии. Не прервалась в пер
вые десятилетия этой борьбы старого с новым и традиционная связь,
химии с боковыми течениями старой схоластической философии. И точ
ные экспериментаторы —химики были в это время в лагере защитников
философски старого, а не сторонников новой философии.
Новый Аристотель, которого дали нам гуманисты, оказал огромное
влияние на развитие описательного естествознания; в то самое время,,
как физика —и новые философы — боролись с ним и с его ролью в фи
зике и философии, одновременно изучение его творений, в их новой, бо
лее точной, форме оказало огромное влияние на рост описательного есте
ствознания. Оно воспользовалось первыми успехами филологической
критики не в меньшей степени, чем воспользовалась ими история. Из
учение древних и в области естествознания, и в области истории сказа
лось одинаковым образом: от них, от старых изложений Фукидида и Та
цита восходили к изучению новых исторических явлений — к истории
событий, неведомых древним и неизвестных им форм исторической жиз
ни. От Птолемея и традиционных древних карт —через портуланы, на
копленные работой толпы, переходили к современной картографии [8].
Феофраст, Аристотель, Диоскорид в новых изданиях явились наряду с
наблюдением природы исходными путями научного возрождения в
XVII столетии, к ним приноравливались новые научные систематики,
изложение новых растительных и животных форм. Это все происходило
одновременно с тем, что великие ученые физики и математики резко раз
рывали со старыми традициями. В то самое время, как в той среде воз
можно было презрительное отношение к гуманистическим и филологиче
ским изысканиям, здесь впервые наблюдатели-натуралисты были гу
манистами.
В то же самое время вековая работа алхимиков все более пополня
лась техническими навыками рудного дела, созданиями художественных
мастерских; она вносила в научную область вековые или коллективные
павыки, одинаково далекие и от старой схоластики, иптересов гуманиз
ма или созданий новой философии. В эту область долго пе могла про
никнуть математика; здесь не было места механике. В общем чужда ос
тавалась ей и философская мысль XVII столетия.
Плоды этих течений исторически сказались одновременно. Как раз
в XVII столетии были положены начала не только повой математике,
астрономии, физике и механике, но и новой химии, описательному ес
тествознанию. Все вместе создало расцвет новой науки.
Но лишь часть ее оказала влияние на создание новой философии.
Она изошла от наук дедуктивных — новой механики, геометрии, теоре
тической астрономии, и лишь случайно и временами оказывало на нее
влияние какое-нибудь далекое от этих областей мысли явление, как, на
пример, открытие мира микроскопически мелких существ Левенгуком...
В общем новая философия XVII в. была чужда или даже враждебна
описательному естествознанию или далекому от математики научному
опыту [9].
Когда философия вносила своп новые определения и задания в науки
общественные, она опиралась не на все естествознание своего времени,
а на его часть, и под именем научного изучепия природы ею понималась
лишь малая область этих явлений, уже наукой захваченных.
210
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
А, между тем, в дальнейшем, области, оставленные в стороне новой
философией и генетически, действительно, с ней не связанные или мало
связанные, получали все большее и большее значение. XVIII век есть в
значительной мере их век. В это время создались целые науки и беско
нечные области точного знания, где так же мало могло быть приложено
математическое или механическое освещение явлений, как мало оно мог
ло быть приложено к области наук исторических. База философского
мышления оказывалась слишком узкой по сравнению с базой науки,
на которой она пыталась создать себе вечное здание. В то самое время,
как она пыталась приложить к области наук социальных извлеченные
ею из области математики и естествознания принципы и положения, ма
тематика и естествознание коренным образом изменили свой характер.
В XVIII столетии картина знания была по существу иная, чем в XVII в.:
мелкое наблюдение восторжествовало по своим результатам над отвле
ченной дедукцией, вместо сухих и отвлеченных геометрических построе
ний, или движений точек, пли вихрей перед человечеством развернулась
поразительная по силе красок, беспорядочности и изменчивости живая
природа, вполне доступная научному исканию.
Научные задания, которые ставились в это время в действительности,
и те, которые были поставлены творцами философии XVII в., оказались
несовместимыми не только в социологии, но и в новых науках —геоло
гии, ботанике, зоологии, минералогии, химии, экспериментальной физике.
В то же время эти области знания — новое естествознание — нашли
себе опору вне философских течений и вне математики —в области исто
рического знания. Естественная история стояла по методам работы в это
время наряду с историей политической пли государственной. В XVIII в.
Бюффон давал характеристики или биографии животных, сравнимые с
характеристиками, даваемыми человеческим индивидуумам или психоло
гическим типам историками и моралистами.
Это новое естествознание могущественно влияло на социальные нау
ки. Но оно шло вразрез со стремлениями ввести в них механические или
физические представления, разрушало рационалистическую работу но
вой философии в этом направлении. Ибо в это время все новые и новые
области знания укладывались в научные рамки, которые сами, казалось,
ничего не имели общего с математикой или механикой. Если временами
и здесь высказывалась в XVIII в. вера в возможность свести в конце
концов всю природу, во всем ее бесконечном разнообразии, в рамки ме
ханического или физического понимания, перевести ее на язык матема
тических формул или механических моделей, этой вере немногих лиц
резко противоречила практика многих поколений натуралистов.
Едва ли когда вековой антагонизм — отражение разных корней их
псторического генезиса —между математиками и натуралистами дости
гал таких размеров, как в эту эпоху расцвета описательного естество
знания.
XIX
век многое сгладил. Не столько мир математических формул,
сколько мир механических моделей достиг поразительных результатов в
объяснении явлений природы. Казалось, после него могла быть вновь
поставлена задача перенесения их в область социологии — задача, столь
ярко разбитая ходом времени после XVII столетия.
Но в научном движении XIX в. мы, наряду с развитием математики
и естествознания, видим колоссальпое развитие наук исторических. Их
[ИЗ ЗАПИСОК ПО ПОЛЬСКОМУ ВОПРОСУ]
211
существование, столь далекое от математических умозрений или меха
нических моделей, делает попытки внести эти модели или обобщения в
область социологии столь же мало вероятными, как делало их в XVIII
столетии развитие нового естествознания. К тому же сейчас и в пре
делах естествознания область, стоящая за границами математики и ме
ханических моделей, не уменьшается вековым ходом научного знания,
но скорее увеличивается. В общем и сейчас математические формулы и
механические модели играют роль не большую, чем прежде, если только
мы обратим внимание не на отдельные области знания, а па всю науку
в целом. Идет работа Сизифа: природа оказывается более сложной, чем
разнообразие —бесконечное — символов и моделей, созданных нашим
сознанием...
1912
[ИЗ ЗАПИСОК
ПО ПОЛЬСКОМУ ВОПРОСУ]
История научной мысли меня интересовала уже давно; я к ней по
дошел, когда пытался ориентироваться в понимании научных основ сво
его мировоззрения. В 1890-х годах, когда я углубился в самостоятельную
работу над кристаллографией и минералогией и стал проверять основ
ные принципы этих наук, я убедился в чрезвычайной сомнительности
многих господствующих воззрений и необходимости исторической про
верки принятого на веру. След этой работы остался в моих «Основах
кристаллографии», отдельных статьях и в том изменении, какое я пы
тался придать минералогической работе. При этой работе неизбежно
пришлось углубляться все дальше и дальше в новую область и,
несомненно, пришлось войти в изучение вопросов гораздо шире и глуб
же, чем это было нужно для исходного повода.
При этом изучении я столкнулся с несомненной ложностью того
представления об историческом ходе научной мысли, как в ее целом,
так и в отдельных ее областях, который господствовал в это время в
науке, а отчасти господствует и до сих пор, хотя многое изменено за
последние 20—25 лет. Для меня стало ясным, что исторический процесс
развития науки представляется нам в ложном виде в значительной мере
вследствие узкого национализма историков, и, если можно так сказать,
невежества многих из них, так как в своих исследованиях они шли все
время в шорах, забывая о существовании источников познания прош
лого, необычных, забытых и непривычных для них и для поколений
ученых-исследователей, работавших на этом же поприще до них, на пле
чах которых они стояли. В частности, для меня было ясно, что совер
шенно не выяснена культурная роль славянских народов в истории ми
ровой научной мысли.
Это мое указание не означает отнюдь, чтобы именно в этом прене
брежении славянства я видел главные дефекты нашего понимания про
шлого в истории идей. Они были еще большими в истории забытых
течений и крупных людей и других народов. Стоит вспомнить поздней
шую работу Дюгема. Кое-что мне при этой моей работе удалось просле
дить до него самостоятельно, и выразить, например, в моих «Очерках»
212
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
по научному мировоззрению \ раньше его то, что доказано пм после.
Жизнь идет, и нет уже времени и сил для окончания и обработки этих
задач, которые так много дали и дают мне, и едва ли когда буду я
иметь возможность вернуться к ним в нужной мере. Но неуклонво к
ним постоянно возвращаются моя мысль и идейная работа, и всегда я
нахожу в этой работе новые данные для понимания современного со
стояния научного знания.
Я выдвигаю здесь забытую славянскую стихию во всемирной истории
научной мысли только потому, что она привлекла вновь мое внимание
к польскому вопросу.
Среди славянских племен в истории научной мысли выдвигаются на
первое место сербо-хорваты, чехи, поляки, русские. Первые три племе
ни тесно связаны в своей духовной культуре с единой мировой западно
европейской научной работой, начатой в средневековье; русская науч
ная мысль вступила в мировую работу с XVIII в. Много любопытней
ших исторических и культурных вопросов возникает при изучении
научной работы этих славянских народов и много нового, несомпенно,
вскроет здесь будущий историк — нового, неожиданного и сейчас почти
неизвестного нам, привыкшим к ложным историческим схемам запад
ных, главным образом немецких, историков мысли.
Под влиянием этих идей я, наряду с изучением культурной истории
сербов и чехов, вновь вернулся к ознакомлению со старой польской
культурой и, в частности, к изучению эпохи и среды Коперника и ста
рых польских культурных центров или немецких центров на польской
земле, биографий и произведений европейских ученых, сталкивавшихся
*с польской культурой, в частности, шотландца XVII в. Дависсона, забы
того алхимика, одного из первых кристаллографов, временами надолго
оседавшего в Польше. Мне пришлось многое перечитать из старой лите
ратуры и новейших обработок.
С той же целью я задумал ближе всмотреться в эпоху Коперника и
посетить места его деятельности.
При этом впервые в Торуне, куда я ездил с этой целью, я встретился
с познанскнми поляками. В Торуне я не только почувствовал полупокрытую забвением обстановку жизни своеобразной и глубокой, до сих пор
так мало осознанной человечеством личности великого каноника, ученого
и общественного деятеля, о национальности которого идет далеко не ре
шенный спор [1], я встретился там с новыми явлениями, созданиями
чуждого ему времени — с гакатиатами [2], Alldeutsche Verein [3] борь
бой не на жизнь, а на смерть, систематически вытравливаемой нз род
ной земли, из самой настоящей старой Польши, еще земли Пястов и ска
зочного Леха [4] польской расы. Вся сила экономической систематиче
ской государственной прусской машины, безжалостной и развращающей,
была поколениями направлена на эту цель, потрачены сотни миллионов
марок, внесен подкуп и разврат в народную жизнь... Поляки проявили
здесь —не польское дворянство, а польский народ —поразительную
силу сопротивления. Их не удалось и не удастся вытравить из родной
земли... Особенно мы теперь должны это помнить после тою, как мы
встретились с организованной силой немецкого государственного дости1 Очерки по истории современного научного мировоззрения. См. наст, издание.
Ред.
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
2 13
мнения в кровавом столкновении, когда мы на себе испытали, что пред
ставляет из себя этот противник. И должны и обязаны мы считаться во
всех будущих наших расчетах с проявленной здесь польским народом
несокрушимой силой.
1916
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ
ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
I
Переживаемое нами время является удивительным временем в исто
рии человечества. Сходного с ним приходится искать в далеких столетиях
прошлого. Это время интенсивной перестройки нашего научного миро
созерцания, глубокого изменения картины мира.
Представление об окружающем, с которым человечество Запада
вступило в XX век, несмотря на все успехи естествознания, математики,
исторических наук, техники, которыми так ярко может характеризовать
ся XIX столетие, по существу являлось результатом постепенного и не
уклонного развития принципов и построений новой эпохи, подготовляв
шейся в XVI i i ясно вылившейся в XVII столетии, когда окончательно
сказались в научной работе еще более ранние достижения Коперника и
путь, проложенный Колумбом, новая математика, новая философия, ко
ренная ломка идей о строении и положении в мире человека.
XX
век вносит со все увеличивающейся интенсивностью уже корен
ные изменения в миропонимание нового времени. Это изменения иного
масштаба, чем те, которые создавались в прошлом веке. Они аналогич
ны тем, какие внесли в миросозерцание средних веков философия, наука
и техника начала XVII столетия.
Возможно, что мы переживаем изменение еще большее. Может быть,
переживаемый поворот научного мышления более подобен древнему
кризису духовной жизни, тому, который имел место две с половиной
тысячи лет назад, в VI и ближайших столетиях до н. э., когда создава
лась великая эллинская наука, расцвела техника, и впервые приняла
знакомые и близкие нам формы в средиземноморском культурном цент
ре философская мысль, а в религиозных исканиях, в мистериях, твори
лась глубочайшая интуиция, искание смысла бытия.
Расцвет, внезапный и яркий, эллинского гения представлялся не раз
в XIX и в более ранних веках великим чудом, пока не было выявлено
движение мысли предшествовавшего времени.
В дали веков перед нами открываются другие такие же резкие пере
стройки духовного сознания человека, расширения его кругозора и охва
та окружающего его мыслью. Во все растущей глуби веков с большой
вероятностью должны мы допускать многократное повторение таких же
созидательных творческих подъемов, поворотов в биении разума, в росте
понимания нас самих и нас окружающего.
Перед длительностью жизни человечества ничтожны те две с поло
виной тысячи лет —восемьдесят —девяносто поколений, в которых сей
час мы можем проследить три резких подъема научного сознания. Уже
сейчас мы можем научно изучать несколько —не менее семи-восьми —
2 14
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
тысяч поколений и знаем о существовании мыслящего человека на про
тяжении сотен тысяч лет.
В этой дали времен шел тот же процесс роста человеческого разума.
Он шел по тем же законам, по каким идет и ныне, так как мы видим
всюду, что настоящее есть закономерное проявление прошлого, как бы
далеко оно от нас пн отстояло. Мы прошлое познаем по настоящему.
Существование в прошлом тех же великих поворотов мышления, ка
кой сейчас развертывается перед нами, несомненно. Достаточно предста
вить себе последствия таких великих открытий человеческого гения, как
открытие огня, земледелия или металлов, как орудий жизни.
Мы присутствуем сейчас при развертывающемся явлении, лишь из
редка наблюдаемом в истории человечества, единожды встречающемся
в сотни лет, но не единственном, а одном из многих, раньше бывших.
Для историка знания современный момент представляет тот же ин
терес и имеет то же значение, какое для астронома имеет небесное яв
ление, раз в сотни лет повторяющееся; он имеет даже большее значе
ние, так как в краткой —в космическом масштабе — жизни человече
ства, человек не может наблюдать эволюцию космоса; он может лишь
воссоздавать ее с большим или меньшим успехом в своих космогониях.
Человечество живет в одной из стадий меняющегося космоса; оно на
блюдает повторение астрономических явлений только в пределах этой
одной стадии: ему доступна лишь одна небольшая часть цикла меняю
щихся явлений. Наоборот, в эволюции научной мысли человечества
можно наблюдать смену самих стадий, охватывать эмпирически всю
область изменяющихся явлений целиком.
II
Для натуралиста, когда он охватывает любое явление природы, оно
неизбежно облекается в формы законностей. Научно мыслить значит
вводить сложное природное явление в эти формы. Повторение явлений
во времени есть одно из наиболее ярких проявлений закономерности.
В тех случаях, когда, как в науках исторических, это повторение
независимо от человеческой воли, наблюдение вновь выступающего на
историческую сцену цикла явлений приобретает особое, совершенно ис
ключительное значение.
Едва ли я ошибусь, если приму, как неизбежное и не требующее ни
каких доказательств для натуралиста-эмпирика положение, как нераз
рывно связанное со всем его мировоззрением и с его способом работы
убеждение, что все в окружающем нас мире, к чему только он может
подойти с научным анализом или с научным синтезом, все одинаково
укладывается в рамки закономерности. Натуралист-эмпирик не может
делать различия между любым явлением природы, наблюдателем кото
рого он является, будет ли оно происходить на земле или в небесном
пространстве, в материальной среде или в проявлениях энергии, т. е. в
области передачи состояний, в ничтожных объемах молекулы, атома,
электрона или протона, в огромном пространстве туманности, чуждой
нашему миру, или внутри самого человека, в созданиях его духовных
проявлений, мыслимых вне пространства. Подход его ко всем этим яв
лениям будет по существу одинаковым.
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
215
Для него все они неизбежно будут явлениями природы.
Если в явлениях духовной жизни человечества есть коренные отли
чия от других природных явлений, он этого различия не увидит по
стольку, поскольку они подчинятся его эмпирическим обобщениям. Они
выявятся, если останется не подчиняющийся законностям эмпирического
знания остаток. Другого научного подхода к изучению природных про
цессов для натуралиста нет.
Не решая, таким образом, вопроса о тождественности или о разли
чии по существу духовных проявлений человеческой ж и з н и и других
явлений природы, охваченных точным научным знанием, ученый—иссле
дователь хода научной мысли все же может утверждать, что значитель
ная часть духовной работы человечества укладывается в те же незыб
лемые «законы природы», которые он ищет и находит в своей научной
работе; она может быть сведена к обычным для него правильностям.
Это выявляется огромным влиянием развитиянаучной человеческой
мысли на явления живой или мертвой природы, от человека независи
мые. Научная человеческая мысль могущественным образом меняет
природу. Нигде, кажется, это не проявляется так резко, как в истории
химических элементов в земной коре, как в структуре биосферы. Соз
данная в течение всего геологического времени, установившаяся в своих
равновесиях биосфера начинает все сильнее и глубже меняться под
влиянием научной мысли человечества. Вновь создавшийся геологиче
ский фактор — научная мысль — меняет явления жизни, геологические
процессы, энергетику планеты. Очевидно, эта сторона хода научной мыс
ли человека является природным явлением. Как таковая, она не может
представляться натуралисту-эмпирику случайностью, она неизбежно яв
ляется его умственному взору неразрывной частью того целого, которое,
как он непреклонно знает, все подлежит числу и мере, охватывается
его эмпирическими обобщениями. В этой картине природы, научно по
строенной, должна иметь свое проявление и работа научной мысли,
в той же форме и тем же путем, каким входят в нее все другие при
родные явления, мелкие и грандиозные. Но научная мысль входит в
природные явления не только этим своим отраженным проявлением.
В ней самой есть черты, только природным явлениям свойственные.
Прежде всего это видно в том, что ходу научной мысли свойственна
определенная скорость движения, что она закономерно меняется во вре
мени, причем наблюдается смена периодов ее замирания и периодов ее
усиления.
III
Такой именно период усиления научного творчества мы и наблюда
ем в наше время, в третий раз за последние три тысячелетия.
Во все такие периоды есть общие или характерные черты, связан
ные с чрезвычайной быстротой научного творчества, открывающего не
тронутые раньше научною мыслью поля исследования. Научная работа
этих эпох имеет яркий созидательный, а не разрушительный характер.
Строится и создается новое; оно для своего создания часто использует,
перерабатывая до конца, старое. Обычно выясняется, неожиданно для
современников, что в старом давно уже таились и подготовлялись эле
менты нового. Часто сразу и внезапно это старое появляется в новом
216
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
облике, старое сразу освещается. Это — обычное образное выражепие
нашего впечатления от происходящего. Оно очень характерно. Это есть
образ созидания, но не разрушения, образ невидного нам ранынег
но явно закономерно шедшего процесса, ожидавшего для своего выяв
ления своего завершения.
Такой ход научного сознания наблюдается всегда, на всем протяже
нии истории мысли. Оп лишь более интенсивен и охватывает большую
область в периоде переломов. Всегда для него характерно созидание
нового и сохранение ранее достигнутого.
Мы совсем на-днях, на частном примере, пережили это, когда в кар
тину нашего мира проникли бурным потоком идеи о разложении атома
и уничтожении, в процессах природы, материи [ 1 ].
И все же ничто из старого не оказалось разрушенным: все освети
лось повым пониманием.
И сейчас, когда область новых явлений, новых достижений научного
творчества охватила нашу научную работу еще в большем масштабе,
мы не ощущаем хаоса и разрушения, хотя бы временного. Мы живем
в периоде напряженного, непрерывного созидания, темп которого все
усиливается.
Основным и решающим в этом созидании является открытие новых
полей явлений, новых областей наблюдения и опыта, сопровождающееся
огромным потоком новых эмпирических фактов, раньше неведомого об
лика. Бурный рост нового в повых областях гасит в нашем умственном
взоре значение старого.
Этот бурный поток нового, ускорение хода научных достижений,
когда в немногие десятилетия достигается то, что обычно создается в
столетия или в тысячелетия, очевидно, является проявлением какой-то
силы, связанной с духовной творческой энергией человека. Если нужна
для нашего ума какая-нибудь аналогия этого природного процесса, мимо
которого миллионы людей обычно проходят, его не замечая, этой ана
логией может быть взрыв.
Можно говорить о взрыве научного творчества, идущего в прочных
и стойких, не разрушающихся рамках, заранее созданных.
Для того, чтобы удобнее изучать такие взрывы научного творчества
в рамках обычных для натуралиста природных процессов, надо выра
зить их иначе, свести их на присущие им, обычные явлеппя материаль
ной среды или энергии. Духовная творческая энергия человека сюда пе
входит. Научная мысль сама по себе не существует, она создается че
ловеческой живой личностью, есть ее проявление. В мире реально су
ществуют только личпости, создающие и высказывающие научную
мысль, проявляющие научное творчество — духовную энергию. Ими соз
данные певесомые ценпости — научная мысль и научное открытие —
в дальнейшем меняют указанным раньше образом ход процессов био
сферы, окружающей нас природы.
Взрывы научного творчества, повторяющиеся через столетия, ука
зывают, следовательпо, на то, что через столетия повторяются периоды,
когда скопляются в одном или немногих поколениях, в одной или мно
гих странах богато одаренные личности, те, умы которых создают силу,
меняющую биосферу. Их нарождение есть реальпый факт, теснейшим
образом связанный со структурой человека, выраженной в аспекте при
родного явления. Социальные и политические условия, позволяющие
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
217
проявление их духовного содержания, получают значение только при
«его наличии.
Эти условия не могут вызвать появления самих таких личностей.
Ибо мы знаем, что такие личности в общей массе человечества всегда
редкое явление, не всегда имеющее место. Надо ждать иногда века,
чтобы после ухода из жизни одних вновь появились люди, способные
уловить нить, оставленную ушедшими.
Очень возможно, что для выявления самих периодов научного твор
чества необходимо совпадение обоих явлений: и нарождения богато ода
ренных людей, их сосредоточения в близких поколениях, и благоприят
ных их проявлению социально-политических и бытовых условий.
Однако основным является нарождение талантливых людей и поко
лений. По существу этот факт вызывает возможность взрыва научного
творчества; без него ничего не может быть. Если даже такие сосредото
чения талантов в немногих поколениях бывали и в промежуточные
периоды, но не выливались во взрывы научного творчества из-за небла
гоприятных условий, наличность таких пульсаций талантливости в сме
не поколений все же должна быть прежде всего для того, чтобы были
взрывы творчества.
Я не могу здесь останавливаться на сколько-нибудь полном анализе
этих явлений. Я хочу только отметить все известные факты. Всюду и
всегда в истории всех наук мы видим, как на протяжении одного, двух,
трех поколений одновременно появляются талантливые люди, поднима
ют на огромную высоту данную область духовной жизни человечества
и затем не имеют себе заместителей. Иногда надо долго ждать, чтобы
вновь появились равные им умы или равные им таланты; пногда они
не появляются. Мы видим это, например, в древней Греции в истории
искусства, литературы, философии, где на пространстве немногих десят
ков лет были сосредоточены величайшие гении всей исторической эллин
ской жизни; видим такие пустые промежутки, например, в XVIII в. во
французской изящной литературе после расцветов XVI—XVII и
XIX столетий; видим скопление великих французских математиков в
конце XVIII и в начале XIX столетия и перерыв поколения раньше
и позже. Мы пережили создание великой русской литературы одновре
менным появлением первоклассных писателей.
Такое временное сосредоточение талантливых личностей в немногих
поколениях и их отсутствие в долгие промежуточные времена —иногда
века — есть общее характерное явление хода духовных проявлений че
ловечества. Оно резко и ярко выражено в истории научной мысли.
Мы не знаем пока, почему, как и отчего происходит такое нарож
дение талантливых людей, орудий научной мысли, и их скопление в
близких поколениях, отсутствие их в других. Мы должны принимать их
за свойство нашей расы, проявление ее природы.
Это такой же природный процесс, подлежащий научному исследова
нию натуралиста, каким является воздействие научной мысли на окру
жающую живую и мертвую природу, изменение ею энергетики биосферы.
В обоих случаях научная творческая мысль как в вызывающем ее
механизме — нарождении талантливых ее создателей, так и в ее прояв
лении — изменении ею энергетики планеты, входит в неразрывную
связь, всецело, в комплекс процессов биосферы, подлежащих изучению
наук о природе, в область их методов исследования.
218
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Для натуралиста-эмпирика является аксиомой, неразрывно связан
ной со всей его мыслью и с формой его научной работы, что такие
проявления не могут быть случайными, а столь же подчинены весу и
мере, как движение небесных светил или ход химических реакций.
В своей работе он не может не искать механизма, связывающего их
с окружающим.
IV
В сущности, это задача как раз той научной дисциплины, которая
является объектом нашей работы. Это задача истории знаний, исследо
вания хода во времени научного мышления и научного искания.
Значение этой дисциплины становится чрезвычайным, когда перед
нами развертывается захватывающее в себя и нас, входящее в область
ее ведения грандиозное природное явление.
Мне кажется, что именно такое явление суждено нам сейчас пере
живать, что мы живем в особую эпоху, находимся на гребне взрывной
волны научного творчества. Всматриваясь в него и его изучая, мы не
можем не выйти мыслью в будущее, не можем не думать о дальнейшем
выявлении в ж и з н и человечества наблюдаемого нами явления. Мы ви
дим, что мы вступили в особый период научного творчества.
Он отличается тем, что одновременно почти по всей липии пауки в
корне меняются все основные черты картины космоса, научно построяемого.
Особенностью нашего момента является не то, что происходят такие
изменения,— историк науки может найти их единичные проявления, за
глушенные обычно дальнейшим ходом научной мысли, многократно в
дали прошлых десятилетий,—важно то, что они все появляются разому
одновременно. Этим вызывается тот необычайный эффект, который опи
начинают производить и в нашем мышлении, и в отражепии его в ок
ружающем нас мире.
В сущности, сейчас это, по своим неизбежным дальнейшим последст
виям для людской жизни, вероятно, самое крупное явление, имеющее
место на нашей планете,— то, которое должно было бы обращать на
себя наше особое внимание и должно было бы направлять на расчпщение его хода всю нашу волю.
Меняются в корне наши представления о материи, об энергии, о вре
мени, о пространстве; создаются совершенно новые понятия того же
основного значения — понятия, всецело отсутствовавшие во всех пред
шествовавших научных миросозерцаниях.
Этим новым понятиям часто мы не находим прямых аналогий в
прошлом. Таковы электроны, отличные от атомов, строящие материю*
но не являющиеся атомами энергии; таковы кванты. История проникно
вения квантов в наши научные построения является любопытнейшим
явлением в истории мысли, ибо ни сам творец этого представления,.
М. Планк, ни все увеличивающиеся в числе принимающие квант уче
ные не могли и не могут дать ему ясное выражение в образах нашего
понимания мира. Создание символа квантов без возможности выразить
его в ясном, логически непререкаемом геометрическом образе, и, осо
бенно, его победоносное шествие в современном научном творчестве, есть
одно из интереснейших событий в истории научной мысли* изучение
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
219
которого, может быть, позволит приблизиться к выявлению законов так
называемой научной интуиции.
Сейчас, по-видимому, мы подходим к новым дерзаниям, может быть,
не менее коренным образом меняющим наше мышление. Мы подходим
к построению мира без материи [2]. Да и так наша материя, являющая
ся для нас совокупностью атомов, совершенно и по существу отлична
от той, какую мыслили, например, Галилей, Декарт, Ньютон. Ибо атомы
материи наших представлений, почти не заключающие материальных
частиц, «пустые» пространства, в которых плавают ничтожные центры
влияний, отличные от пустоты — причем о «пустоте» атома мы ничего
не знаем — в корне отличны от тех атомов, о которых имели понятие
великие умы, создавшие миропонимание нашего времени. Логический
анализ новых понятий приводит к несводимым в единое целое противо
речиям. Они станут еще большими, если окажется невозможным выра
зить языком и представлениями классической механики и даже вообще
в образе движущихся частиц строение атомов; если действительно путь,
вначале с таким успехом проложенный Д. Томсоном, Э. Резерфордом,
Н. Бором (аналогия атома, правда, явно внешняя, с планетной систе
мой) явится окончательно недостаточным для объяснения явлений,
вскрытых нашим опытом и нашим наблюдением. Замена геометрическо
го образа атома новым символом, наподобие кванта, положит еще более
резкую грань нового миропонимания будущего от идей о мире времен
молодости людей моего поколения.
Такое представление будет иметь тем большее значение, что наша
мысль неудержимо и неизменно будет пользоваться атомами, как про
образами, несводимыми на движение, для выявления всех других мель
чайших моделей, какие будут нужны нам для построения картины фи
зико-химических явлений.
Одновременно в наше научное мировоззрение, в самую его суть, уже
вошло другое несводимое на движение представление —учение о сим
метрии. Оно находится в нем, как стороннее включение, не связанное
с другими созданными физиками и математиками моделями мира и ма
терии. А между тем эмпирическая основа учения о симметрии является
одним из самых прочных достижений науки. Его глубокое значение про
виделось Л. Пастером и П. Кюри, на нем строится учение о твердом
состоянии материи — кристаллография, оно неудержимо захватывает
химию и минералогию, но оно стоит сейчас не только вне области на
шей картины мира, оно не затронуто философской мыслью, и не выяв
лены те следствия и те приложения, которые из пего следуют п кото
рые неизбежно приведут к чуждой прошлым векам научной картине
Вселенной.
Гораздо большее внимание возбуждает учение об относительности,
которое приводит к совершенно новой картине мира, резко меняет ца
рящее до сих пор ньютоповское ее построение. Коренное изменение на
учного понятия о времени и исчезновение из картины мира всемирного
тяготения, как особой силы или формы энергии —если они окончатель
но войдут в общее сознание, а они входят —положат такую же непереходимую грань между нашим пониманием строения космоса и идеями
XIX столетия, какую положило в свое время это самое обобщение
И. Ньютона между научными новым и древним или средневековым миропониманиями. Очень часто приходится слышать, что победа теории
220
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
относительности не внесет больших изменений в научную работу, чем
вносили в нее другие крупные научные достижения XIX в., такие, на
пример, как учение об энергии.
Едва ли можно с этим согласиться. Те открытия не нарушали рамок
наших основных физических представлений, но теория относительности,,
в корне меняя ньютоновские модели мира, вводит нас в новый мир идей;
всех последствий этого шага мы не можем себе сейчас даже и предста
вить. Мы знаем, что ньютоновские идеи о силе, действующей «мгновен
но» на расстоянии, нарушали все миропонимание ученых XVII и
XVIII веков. Потребовалось несколько, около трех, поколений для того,,
чтобы они наконец вошли в общее сознание, причем огромную роль в
этой победе ньютоновских идей сыграла не их логическая сила, а эле
мент общественного характера —их внедрение в школу, воспитание с
детства в духе этих непонятных для эмпирического знания представле
ний. Выросло поколение, привыкшее с детства считаться как с фактом
с тем, что людям, мысль которых была более независимой, казалось аб
сурдом. Сейчас, через четверть тысячелетия, мы к ним так привыкли,
что нам трудно от них отойти в мир идей А. Эйнштейна. Я думаю,
однако, что идеи Эйнштейна легче могли бы быть жизненно поняты про
тивниками И. Ньютона; по сути они менее далеки от них, чем от нас.
Отказ от ньютоновских идей является не менее крутым поворотом в
ходе научного мышления, чем было их принятие. Он кладет грань меж
ду двумя мировоззрениями, как положила такую грань для мировоз
зрения новых веков и средневековья победа И. Ньютона.
В известпой мере это — возвращение к нитям искания истины,
оставленным при этом повороте в XVII столетии.
На фоне этих глубочайших изменений идей идет не менее коренное
измепение основ химии, связанное с отождествлением атома и химиче
ского элемента и с введением в наш научный кругозор представлений о
зависимости существования химического элемента от времени и о на
хождении в его среде изотопов. И здесь мы захватываем пити древних
исканий, оставленные в X V II—XVIII вв. и принадлежащие чуждому
X V II—XIX вв. научному мировоззрению средневековья. Ярко в этих
частностях сказывается огромная творческая работа этой, отделенной от
нас столетиями, полосы жизни человечества, значение которой только
сейчас стало нам ясным, благодаря достижениям истории искусства и
истории философии.
Меняется не только химия, но, благодаря новым представлениям о
химическом элементе, наблюдаемая картина звездного неба начинает
вскрывать нам негаданные раньше явления. Достаточно сейчас вспом
нить только о существовании в мире газообразных масс, плотность ко
торых в десятки тысяч раз больше плотности воды, тогда как земная
материя в самых тяжелых ее представителях, в платине или в иридии,
всего в 20—22 раза тяжелее воды. Астрономия переживает брожение
идей, которое в ее многотысячелетней истории напоминает, и по мас
штабу только с пим может сравниваться, то изменение, которое было
произведено в ее содержании, когда Галилей направил в начале XVII в.
в Падуе и во Флоренции первый телескоп в область солнечной системы.
Но сейчас область изменения представлений, не менее глубокого, охва
тывает весь доступный нашему умственному взору Космос, а не одну
систему Солнца и Земли.
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
221
V
Перелом научного мировоззрения, сейчас указанный, охватил
область физико-химических наук. В отличие от того, что наблюдалось
в XVII и XVIII столетиях, науки математические и биологические, при
огромном их росте в XIX в., не вносят в наше научное мировоззрение
изменений, вызывающих коренной перелом по сравнению с миропони
манием прошлого века.
Но в другой области знания —в понимании положения человека в
научно создаваемом строе мира — сейчас наблюдается огромный скачок
научного творчества, одновременно идущий с ростом физико-химиче
ских наук.
Напрасно стал бы человек пытаться научно строить мир, отказав
шись от себя и стараясь найти какое-нибудь независимое от его приро
ды понимание мира. Эта задача ему не по силам; она является и по
существу иллюзией и может быть сравнена с классическими примера
ми таких иллюзий, как искания perpetuum mobile, философского кампя^
квадратуры круга. Наука не существует помимо человека и есть его
создание, как его созданием является слово, без которого не может быть
науки. Находя правильности и законности в окружающем его мире, че
ловек неизбежно сводит их к себе, к своему слову и к своему разуму.
В научно выраженной истине всегда есть отражение — может быть чрез
вычайно большое —духовной личности человека, его разума.
Натуралист-эмпирик всегда должен с этим считаться; для него, с его
методами искания истины, другой мир, не связанный с отражением че
ловеческого разума, если даже он существует, недоступен. В философии
в связи с этим натуралист неизбежно является реалистом, для него e ra
научная картина мира есть нечто реально существующее.
Он может допускать возможность того, что такое отражение чело
веческого разума, а следовательно, и человеческой личности, в научпо
построяемом мире вообще не является случайностью; и уже пеизбежио
ие является случайностью большая доступность для его научного твор
чества более близких к источнику разума природных явлений, каковыми
являются все явления, связанные с жизнью человека. Всегда науки о
человеке ближе к нему придвинуты; человеческая личность может в
них проникать глубже, чем в научные дисциплины, изучающие Космос.
Изменение, происходящее в этой части картины мира, поэтому еще
глубже и сильнее отражается на человеческой жизни.
Два больших повых явления научной мысли наблюдаются в XX в.
в этой области знаний.
Во-первых, впервые входит в сознание человека чрезвычайная древ
ность человеческой культуры, в частности, древность проявления на
пашей планете научпой мысли.
Возраст земли, по условиям своего климата не отличной от совре
менной, измеряется миллиардом или миллиардами лет; в последних де
сятитысячных долях этого планетного времени несомненно уже сущест
вовала научная человеческая мысль.
Во-вторых, впервые сливаются в единое целое все до сих пор шед
шие в малой зависимости друг от друг.а, а иногда и вполне независимо,
течения духовного творчества человека.
222
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Перелом научного понимания Космоса, указанный раньше, совпадает,
таким образом, с одновременно идущим глубочайшим изменением наук
о человеке. С одной стороны, эти науки смыкаются с науками о при
роде, с другой, их объект совершенно меняется [3].
С каждым днем вскрывается все большая древность материальных
остатков прошлого человечества, рисующих его духовную жизнь в такие
эпохи, о которых не помышляли исследователи прошлого века; в то
время и в сохранившихся и в дошедших до нас проявлениях духовно
го творчества —в языке, в древних преданиях в частности — открыва
ются реальности, которые казались невероятными исторической критике
недавнего прошлого.
Совершается неожиданное для рационалиста-ученого гуманитарных
наук, опиравшегося на разум, как на нечто совершенно самодовлеющее,
но обычное для натуралиста-эмпирика явление. Логически вероятное за
ключение часто оказывается нереальным, и, наоборот, явление, шедшее
в действительности, оказывается более сложным, чем это представлялось
разуму. Рассыпаются идеальные построения разума, и невероятное ло
гически становится эмпирическим фактом.
Одно из самых могущественных орудий роста исторических знаний,
создание X V II—XIX вв.—историческая критика п достоверность ее за
ключений, требует поправок, опирающихся на эмпирический материал,
предвидеть который разум не может; природный процесс может, как
оказывается, в корне менять достижение исторической критики.
Одновременно история смыкается с биологическими науками. На каж
дом шагу начинает выявляться биологическая основа исторического про
цесса, не подозреваемое раньше и до сих пор, по-видимому, недостаточ
но учитываемое влияние дочеловеческого прошлого человечества;
в языке и в мысли, во всем его строе и в его быту выступают перед
нами теснейшие нити, связывающие его с его отдаленнейшими предками.
Все ярче выдвигается общность законностей для разных проявлений
знания —исторических и биологических наук. Она, например, ярко чув
ствует и ищется в том факте, с которым мы сейчас имеем дело —в од
ной из исторических наук, в истории знания и научной мысли. Появле
ние пачками и сосредоточение в определенных поколениях умов, могу
щих создавать переворот в научных исканиях человечества, а следова
тельно, и в энергетике биосферы, не является случайностью и вероятно
ювязано с глубочайшими биологическими особенностями Homo sapiens.
Проявлением той же неожиданно древней и сложной истории в совре
менном проявлении человека может считаться в новой форме сложив
шаяся в XX в. единая история человечества, всемирная история в небы
валом охвате, синтезирующая в единое целое работу всех цивилизаций
человечества. Раньше концепции и представления о прошлом человече
ства сосредоточивались в истории европейской, тесно связанной с среди
земноморским центром культуры. Эта европейская история казалась все
мирной. Уже в течение всего XIX столетия шла неуклонная работа к
перестройке этих не отвечающих реальному явлению представлений.
Сейчас можно считать, что это ограниченное изучение прошлого кончи
лось. Исторический процесс сознается как единый для всего Homo sa
piens, и в связи с этим, с одной стороны, укореняется связь исторических
знаний с знаниями биологическими, а с другой —в строе исторических
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
22 3
знаний идет перелом, небывалый по силе и по последствиям в их прош
лом бытии.
Так, в науках физико-химических и в науках о человеке, историче
ских, одновременно идет исключительный по силе и размаху перелом
творчества. Он находится в самом начале.
Он представляется натуралисту-эмпирику процессом стихийным,
естественноисторическим, не случайным и не могущим быть остановлен
ным какой-нибудь катастрофой. Корни его скрыты глубоко, в непонят
ном нашему разуму строе природы, в ее неизменном порядке.
Мы не видим нигде в этом строе, насколько мы изучаем эволюцию
живого в течение геологического времени, поворотов и возвращений к
старому, не видим остановок. Не случайно, связанно с предшествовав
шими ему существами появился человек, и не случайную он производит
работу в химических процессах биосферы.
Поворот в истории мысли, сейчас идущий, независим от воли чело
века и не может быть изменен ни его желаниями, ни какими бы то ни
было проявлениями его ж и з н и , общественными и социальными. Он не
сомненно коренится в его прошлом.
Новая полоса взрыва научного творчества неизбежно должна дойти
до своего естественного предела, так же неизбежно, как движется к нему
комета.
VI
Эти величайшие движения научной мысли неизбежно отражаются
уже сейчас на всей духовной структуре человечества. Они отражаются
и на его жизни, на его идеалах, на его быте. С ним неизбежно связан
новый рост философской мысли, который некоторыми уже указывается
как начавшийся, и новый подъем религиозного творчества.
С глубочайшим вниманием должен историк мысли, историк науки при
сматриваться в такие эпохи к происходящему. Он может учиться этим
путем понимать прошлое и, может быть, провидеть будущее.
Но этим не кончается его деятельность.
В такие моменты взрывов научного творчества научное изучение
прошлого научной мысли приобретает иное, более злободневное зна
чение.
Мы замечаем сейчас огромное оживление в истории знания, рост
работы в этой области. Он выявляется в быстром увеличении научной
литературы по истории науки, в создании особых центров ее изучения —
особых институтов, научных обществ и журналов, ей посвященных.
В обычной научной работе историческая точка зрения проявляется
может быть чаще, чем раньше.
Отчасти это связано с тем значением, которое имеет для историка
научной мысли переживаемый момент, невольно возбуждающий в ука
занном направлении мысль каждого ученого.
Но этот рост объясняется и другим: тем, что при крутом переломе
понятий и пониманий происходящего, при массовом создании новых
представлений и исканий, неизбежно стремление связать их с прошлым.
Часто это историческое изучение является единственной возможностью*
их быстрого проникновения в научную мысль и единственной формой
критической оценки, позволяющей отличить ценное и постоянное в:
224
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
огромном материале этого рода, создаваемом человеческой мыслью. Зна
чительная часть этого материала имеет преходящее значение и быстро
исчезнет. Чем скорее можно это понять, тем быстрее будет движение
пашей мысли, рост нового научного миропонимания. Такой отбор науч
ного и важного точнее и быстрее всего может быть произведен при исто
рическом его изучении.
Научная организация еще не применилась к новым стадиям науки.
Но мы уже видим ростки ее будущего в науках физико-химических. Они
слабы еще, но это начало. В симпозиумах американских ученых, в меж
дународных обсуждениях Фарадеевского Общества в Лондоне, в обзорах
научных журналов все ярче выступает исторический аспект при обсуж
дении самых животрепещущих, les derniers cris *, научных вопросов.
История науки является в такие моменты орудием достижения нового.
Это ее значение, впрочем, всегда ей свойственно. Научное изучение
прошлого, в том числе и научной мысли, всегда приводит к введению
в человеческое сознание нового. Но в моменты перелома научного созна
ния человечества так, и только так, открываемое новое может являться
огромной духовной ценностью в жизни человека.
Этот злободневный интерес истории науки, помимо ее значения, как
искания истины, мы не можем и не должны забывать и в нашей Комис
сии, единственном центре этой научной д и с ц и п л и н ы в нашей стране [4].
1926
МЫСЛИ II ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ
КАК НАТУРАЛИСТЕ
1.
И. В. Гёте (1749—1832) 1 не только был великим писателем не
мецкого народа. Он был первым немцем-писателем, значение и влияние
которого охватили весь мир, перешли за пределы культуры немецкого
народа, стали общим достоянием человечества.
В этом отношении немцы далеко отстали —на несколько столетий —
от английской литературы и литературы романских народов: итальянцев,
французов, испанцев. Если А. С. Пушкин (1799—1837) п А. Мицкевич
(1798—1855), младшие современники Гёте, войдут в мировую литерату
ру, как ему равные, как это, по-видимому, происходит на наших глазах
для Пушкина, то мы имеем любопытное историческое явление в истории
культуры —проявление максимального художественного гения почти
одновременно в немецком народе и в народах славянских. Мало вероят
но, что будущее понимание истории изменит это представление. Для
Гёте происходило то, что сейчас происходит с Пушкиным, о мировом
значении которого едва подозревали современники и ближайшие к нему
поколения. В немецкой культурной среде за сто лет после Гёте не яви
* - последний крик (франц.) ; здесь — самое последнее, современное. Ред.
1 Гёте умер в 1832 г. при полном непонимании его большинством немецкого
народа. Столетний юбилей со дня его рождения (1849) прошел для немецкой
культуры незамеченным. В это время Шиллер считался величайшим немецким
писателем. Лишь в 50-летие смерти Гёте (1882), а ещ е больше в следующие
юбилейные годы — 1899—1932 — укрепилось для немцев понимание его мирового
значения. (См.: Шиллер Ф - В кн.: Литературное наследство, вып. 4 - 6 . М.,
1932, с. 776 и сл.).
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
225
лось поэтов и писателей, по мировому влиянию и мировому захвату
равных JL Толстому или Ф. Достоевскому. Гёте стоит и сейчас один
среди немцев, чего не сознавал немецкий народ при его смерти п что
он пачал понимать много десятилетий позже.
2.
Гёте является вместе с тем в мировой литературе редким случаем
одновременно великого поэта и крупного натуралиста. Ученые, натура
листы в том числе, часто бывали и художниками в широком понима
нии этого слова, но исключительно редко мировые художественные дея
тели нераздельно со своим художественным творчеством охвачены были
и научным творчеством, изучением природы. Только три имени высту
пают, мне кажется, в этом аспекте, как явления одного порядка в миро
вой литературе: Платон (427—347 до н. э.) — философ, создатель худо
жественного диалога и математики, в истории которой он сыграл круп
ную роль; Леонардо да Винчи (1452—1519) и Гёте [1].
Для Гёте чувство и понимание природы в их художественном выра
жении и в их научном искании были одинаково делом жизни, были не
разделимы.
Для них всех —для Гёте очень ярко — область художественного
творчества не отделялась от творчества научного. Научный и художест
венный охваты были у них совместны и одновременны 2.
Для Гёте паучный труд буквально охватывал всю его жизнь. Для
него научная работа натуралиста в течение почти всей его жизни и до
самой его смерти была жизненным ежедневным делом, связанным с
огромной затратой сил, мысли и энергии. Он так же, как и в художест
венном творчестве, в ней находит выражение смысла жизни.
Подобно указанным выше великим прообразам в прошлом, Гёте со
хранил поразительную силу ума, жизненпую энергию и жажду знания
до глубокой старости. Смерть прервала его духовную жизнь в ее разгаре.
Это был человек, до последних дней стремившийся понять и охватить
окружающее,— природу прежде всего,— добивавшийся этого с исключи
тельной глубиной и силой. Он оставил при этом в дневных записях, ред
ко в других случаях доступные, следы своей духовной личности.
Еще одна черта личности Гёте должна быть учтена. Гёте в течение
всей своей долгой жизпи с молодости вел дневники и записи, а к концу
жизни в автобиографии своего детства и расцвета молодости восстановил
для себя (в старости) свое прошлое в единое целое. Всю жизнь он стре
мился, как мы увидим, к ежедневной научной и художественной работе,
к пониманию их положения в жизни, к их синтезу [1 а]. Не теряя никогда
времени, он работал в течение почти трех четвертей столетия с порази
тельной и неослабевающей силой труда, воли, сознания над создаваемой
им себе загадкой жизни и окружающей его природы.
В предсмертные годы, сознавая неизбежный уход, он подводил итоги
своей жизни. Сохранились записи близких его друзей (1825—1832),
когда ему было больше 76 лет: И. Эккермана, Ф. Соре и Ф. фон Мюл
лера. Две яркие черты выступают в разговорах с Гёте, сохранившихся
2 Художественное творчество создает красоту - субъективную в своей основе (но
только до известной степени), научное — всем обязательную истину. Как пра
вильно отметил Л ихтенберж е, «это различие стирается или во всяком случае
удивительным образом уменьш ается у Гёте» Lichtenberger H. La sagesse de
Goethe. P [aris], 1933, p. 33, 80; S em per M. Die G eologischen Studien Goethes.
L [eipzig], 1914, S. 342.
8 Заказ JSß 950
2 26
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
в систематических записях этих лиц. С одной стороны, резкое значение
для Гёте его личпости, его индивидуальности, одного порядка со значе
нием в реальности, в космосе всего человечества3; с другой стороны,
поставив себе вопрос: «что такое Гёте?» (Was ist Goethe?) он ответил
на него, что «это проявление — синтез бесчисленных тысяч идей, знаний,
впечатлений, пойманных и схваченных искавшей их личностью Гёте в
его долгой жизпи. Воплощение их есть «Гёте», как он жил. Я собирал
все, что проходило перед моими глазами и ушами, моими чувствами. Для
моих сочинепий (Werken) тысячи отдельных существ внесли свое, дура
ки и мудрецы, умные люди и глупые головы, дети, мужи и старцы,—
все опи пришли и принесли свои мысли, свои достижения ( Könen) г
своп испытания, свою жизнь, свое бытие. Так я пожинал часто то, что
сеял другой, работа моей жизни есть создание коллектива и это творе
ние носит имя Гёте» 4.
Для Гёте мы теряемся в избытке материала для суждения, а для
Платона и Леопардо да Випчи с трудом восстанавливаем картины их
творчества и жизни по остаткам, уцелевшим от времени. Для равпых с
ним по калибру величайших художников-ученых: Платопа, Леопардо да
Винчи мы не имеем тех материалов для их понимания, какие мы имеем
сейчас для Гёте, нам хронологически близкого: огромного материала его
произведений, записей его мыслей и разговоров, воспоминаний современ
ников, остатков его быта, жизни, круга близких ему людей \
3.
Понятпо поэтому, что в собрание сочинений Гёте неизбежно входят
его научные произведения.
Из них надо сейчас же отметить одно, которому он придавал огром
ное значение. Резко отрицательное отношепие к нему подавляющего
большинства учепых того времени (по существу правильное) было одним
из тяжелых для него трагических переживаний, наложивших глубокую
печать на всю его духовную личность. Это — работа многих лет его
жизни — «К учению о цвете» (красочности — Farbenlehre) [2]; истори
ческая его часть имеет зпачение и в настоящее время, потому что в ней
на фоне учения о цветности, которое Гёте ставил в основу понимания
природы, Гёте дал яркий, самостоятельно проработанный для своего
времени во многом новый очерк истории развития научного представле
ния о природе. Поэтому эта часть научного труда Гёте, в основе оши
бочного, не потеряла своего значения [3]. Ибо каждое поколение долж
но вновь самостоятельно пересматривать прошлое научного зпаиия, так
как благодаря ходу жизни и научной мысли в нем постоянно и на каж
дом шагу выдвигается им раньше не понятое и не замеченное предыду3 См.: Разговор Гёте с Соре 17.11.1832, за месяц (34 дня) до смерти (Sorel F.
Zehn Jahre bei Goethe. L [eip zig], 1929, S. 6 2 8 -6 3 3 ).
4 Аналогичные, но не столь личные высказывания записаны в 1824-1825 гг., за
семь лет до смерти Гёте, Эккерманом и веймарским канцлером Ф. фон Мюлле
ром [Eckerman I. Gespräche m it Goethe [in den letzten Jahren sein es Lebens].
L [eip zig ]t 1925, S. 107; Разговор с Ф. фон Мюллером 8.III.1824 (Goethes Unter
haltungen m it E. Kanzler F. v. Müller, 2. Ausg., 1898, S. 139).
5 Все это доступно нам благодаря пиетету его внуков, сохранивших все от него
оставшееся (В. В. и В. М. фон Гёте, умерш ие в 1883—1885 гг.) и великой
герцогини Веймарской Софии, организовавшей научное издание всех сочинений
Гёте (так называемое веймарское издание), куда вошли и все его наброски,
переписка, дневники.
В нем
принимали участие видные
специалисты
[J. W alther].
МЫСЛИ и ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
2 27
щими поколениями. Многое становится ясным и понятным лишь потом
кам, иногда отдаленным. Я не говорю о новых находках и открытиях,
неизвестных современникам, но о том фактическом основном материале
истории науки —сочинениях, мыслях, фактах, которые в глазах потом
ков неизбежно получают иное освещение благодаря общему прогрессу
науки и жизни, чем это представлялось, скажем, Гёте. Мы через сто лет
видим в его изложении то, что в нем было, но чего не могли видеть
современники его, читавшие его исторический очерк. Они искали в сочи
нениях своих современников не то, что можем искать мы в.
В этом трактате, написанном 131 год тому назад, современный мысля
щий человек может найти для себя неожиданное и важное, о чем не
думал писавший тогда Гёте.
4. В работах, включенных Гёте в его «К учению о цвете», мы теперь
.можем искать корни коренного перелома науки нашего времени —
XX века.
Начиная с 1896 г., через 87 лет после написания этого сочинепия Гёте, А. Беккерель (1852—1908) в Париже открыл явление радио
активности — беккерелевские лучи, как их тогда, да изредка и теперь,
называют, светящиеся излучеппя радиоактивных минералов и некоторых
урановых солей.
1896 год —год открытия беккерелевских лучей—является поворот
ным пунктом в истории человечества: в этом году началось движение
мысли —величайшее за тысячелетия — перестройка понимания окру
жающего, наших представлений о материи, нами сейчас переживаемая.
Ее подготовлявшаяся веками, история, еще не написана. И исторический
очерк Гёте в его Farbenlehre может представлять интерес для всякого,
кто решится в XX в. войти в эту область исканий.
5. Мы увидим в дальнейшем, что в этом аспекте сама фигура Гёте
как натуралиста приобретает в наших глазах совершенно иное освеще
ние, чем это было возможно в XIX столетии.
Гёте как ученый представляется в 1945 г. [4] совсем иным, чем в
год его смерти — в 1832 г.— или в год выхода исторического очерка в
его работе «К учению о цвете» в 1810 г.
В 1810 г. Гёте как ученый не был призпан немецкими учеными кру
гами, и это он больно чувствовал. В год смерти (1832) он опять-таки
был почти забыт как натуралист на своей родине. Его наиболее видным
толкователем в паучпой области был тогда Карус (1789—1869) [5], его
друг, натурфилософ (каким никогда не был Гёте) и зоолог, художник
и эстет, как раз глубоко чувствовавший красочность природы. Но исто
рической точной оценки научной работы Гёте он дать не мог, так как,
будучи больше натурфилософом, чем натуралистом, он сам был далек
от свободной научной мысли, строящей науку пашего и его времени.
К тому же немецкие государства времени Гёте и шедшая в них
научная работа пе играли той роли в мировой западной науке, какую
они стали играть в середипе XIX в., лет через 20—25 после его смерти.
Своей работой и организацией Йенского университета сам Гёте
(с 1790 г.) этот расцвет подготовлял, но до него не дожил. В эпоху
θ Такое значение истории знаний ясно сознавал и сам Гёте. Для Гёте история
знаний есть большая фуга, в которой «глас народов» входит, один сменяя другого
(Lichtenberger H. La sagesse de Goethe, p. 121).
8·
228
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЛ ИСТОРИИ НАУКИ
творческой ж и з н и Гёте (1770—1832) 7 в области естествознания герман
ская наука являлась провинцией, не вскрывшей еще свои силы. При
знание Гёте в ней, если бы оно и было, не имело бы тогда значения
в мировом масштабе (ср. §§ 12, 32, 33).
6. Судить однако о Гёте-ученом только по его научным работам
нельзя.
Сам Гёте был весь проникнут — многократно и многокрасочно это вы
сказывал — сознанием нераздельности и близости художественного
и естественнонаучного творчества. Это был натуралист-художник, кото
рый отражал свою научную работу в своем художественном творчестве
и ясно сознавал неразрывность художественного и научного охвата «при
роды». Он говорил про свое время: «Забыли, что наука первоначально
развивалась из поэзии» 8. И оп здесь совершенно правильно указал одну
из основных струй создания науки, им в своей жизни наиболее ярко
выраженную.
Но без сомнения есть резкие отличия между художественным —
в данном случае литературным — и творческим выявлением научных
исканий.
Классики всемирной литературы, широко понятной массам, неста
реют в своем влиянии тысячелетия, они требуют, копечпо, комментариев,
но многие могут и без них захватывать современного читателя. Из бес
численных произведений беллетристики времени Гёте лишь немногие,
в том числе и многие произведения самого Гёте, сохраняют свое живое
влияние через 150 лет и больше; они до сих пор живут, действенны в
современном поколении и будут жить дальше. Такие классики изящной
литературы есть у всякого народа.
7. Такая судьба не суждена творческому труду натуралиста. Вообще
говоря, научный труд испытателя природы никогда не пропадает,—в точ
но зафиксированных фактах, в научных обобщениях, в числовых дан
ных он остается вечным и нужным тысячелетия, по он обезличепный
входит в многовековой единый научный аппарат —в основу научной
работы человечества.
Говоря о науке обычно — особенно люди сторонние ей — забывают о
том, что составляет основное ее содержание, основы научного ис-каппя —
научные факты и построенные па них эмпирические обобщения *.
7 Гете пачал заниматься естествознанием в ранней юности, как это видно из его
«W ahrheit u. Dichtung» [«Поэзия и правда»]. Сам он в письме к графу
Е. Ф. Канкрину, благодаря его за присланные минералы, писал 16 июля 1830 г.:
«Уже 60 лет, как преданный естествознанию и особенно геологии и минералогии,
я собираю все, что значительно» (W. Goethes W erke (W eim [eir] A usgabe), Bd. IV,
S. 47, Bd. II, S. 185-1 8 7 ). Гёте тогда был 21 год, может быть он начал в это
время собирать свой минералогический кабинет. Любопытно указание от 1826 г.
о том, что Гёте сказал Тургеневу (по записям его дневника) о естественных
науках. «Они нашли меня, не я набрел на них». (См.: Д ур ы ли н С . - В кн.:
Литературное наследство, вып. 4—6. М., 1932, с. 296). Работы Гёте по оптике
начались в 1786 г. и непрерывно продолжались до его смерти в 1832 г.
(Loiseau Л/. M em [oires] A cad[em ie] des Sciences de Toulouse, 1930, p. 313). Инте
рес к химии, отчасти к алхимии, но и к химическому опыту он проявлял в
1769 г. (B ielschow sky A. Goethe [sein Leben u. seine W erke]. M [ünchen]. 1928,
Bd. I, S. 9 1 -9 2 ) .
8 L ichtenberger H. La sagesse de Goethe, p. 80.
9 Об эмпирическом обобщ ении см.: Вернадский В . Я. Биосфера. Л., 1926, с. 19
и сл.; Он же. Избр. соч. М., 1964, т. 5.
МЫСЛИ и ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
229
Обращают внимание на научные гипотезы, научные и научно-фило
софские теории — эти преходящие построения науки. Настоящим, основ
ным ядром научного знания являются не они, а «научный аппарат» 10,
в котором растворилась, но не пропала научная жизненная работа нату
ралиста Гёте.
Этот «научный аппарат», все растущий, есть самая характерная черта
современной науки, он создан в подавляющей своей части в X V II—
XX вв. и растет ежеминутно с поразительной быстротой, быстротой все
увеличивающейся. Миллиарды, больше, может быть, трильоны или
квадрильоны точных данных в него уже входят. Он охвачен системой,
подвижен и практически удобен для пользования. Сюда вошла и работа
Гёте, бедная числами и обезличенная. Она вошла туда, где включено все,
что уцелело из прошлых веков на протяжении восьми и больше тысяче
летий.
8.
Но классики — классические произведения отдельных личностей
естествознания и математических наук —индивидуальные и яркие про
явления научной мысли — остаются нетронутыми на фоне этого научного
аппарата, как индивидуальные научные факты. Они переходят из поколе
ния в поколение.
Мы можем среди них различать три типа научных произведений,
равных по своему значению и разных по своему характеру.
Это, во-первых, произведения натуралистов-мыслителей, расширивших
рамки научного понимания природы, введших новые методы исследова
ния пли мастерски обработавших отдельные проблемы математики и
естествознания, как Пастер, Фарадей, Спалланцани, Трамбле и др. в об
ласти опыта; Бете, Реомюр, Сваммердам, Левенгук и множество дру
гих —в области наблюдения [6].
Во-вторых, произведения натуралистов-летописцев, давших точные,
частью художественные описания и картины стран, природы ими виден
ных частей биосферы их времени, всегда меняющихся, уже сейчас не
существующих и. Биосфера имеет свою историю, как имеет свою исто
рию в ней живущее человечество.
В-третьих, произведения натуралистов, избравших поэтическую фор
му для изложения своего понимания природы и ее явлений. Блестящим
примером такой формы художественно-научного творчества является
Л укреций12 (99(95) — 55(51) до н. э.), больше философ, чем ученый,
живущий в эпоху, когда наука только что отделялась от философии
(сейчас, мы видим, временно). Эта форма художественного, научного
творчества всегда связана с философской интуицией. Она и сейчас
имеет своих представителей, но стоит в стороне от основного научного
творчества в естествознании и редко обращает на себя внимание науч
ных работников. Ученый является здесь иногда больше художником, чем
исследователем.
10 Основы этого понятия были мной указаны в моих лекциях в Московском уни
верситете в начале нашего столетия (Вернадский В. И. О научном мировоззре
нии. Очерки и речи, Пг., 1922, т. II, вып. 2).
11 О биосфере см.: Вернадский В. И. Биосфера; Он же. Биогеохимические очерки.
1922-1931 гг. М .- Л., 1940 и др.
12 Гёте одно время составил план поэмы о природе в д ухе Лукреция; об этом см.:
Л ьюис Д. Г. Жизнь И. Вольфганга Гёте. СПб., 1867, ч. II. с. 235.
230
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
В первом случае мы пмеем настоящие классические произведения —
классиков естествознания и математики, возможность ознакомления с
которыми в подлинниках пли в переводах имеет первостепенное значе
ние для культуры каждой страны. Они составляют культурное богатство
человечества и сохраняют свое значение почти так же, как классики
художественной литературы, навсегда. Только круг их читателей менее
широк, более определенный.
Для их понимания надо иметь комментарий. Понятия и слова в науке
имеют свою историю, свою живую длительность и без учета их измене
ния во времени они будут непонятны нотомкам-чптателям тем больше,
чем они древнее. Такими классиками являются произведения многих
тысяч лиц, начиная от Аристотеля или Архимеда, Коперника или Гали
лея и других до наших современников—Д. II. Менделеева пли
И. П. Павлова.
Знакомство с ними в подлиннике пли в хорошем переводе является
мощным орудием высшего образования, умственной культуры народа.
В нашей стране это сознание только входит в жизнь [7].
Необходим сейчас дальнейший шаг —внедрение чтения классиков
естествознания в высшую школу, ибо в этих трудах, которые являются
первым оригинальным выражением величайших научных достижений че
ловечества, руководящих, бессмертных, основных понятий научного
миропонимания, всякое новое поколение находит новое, не понятое со
временниками, находит намеки п указания путей будущего. Мне кажет
ся, что до сих пор только в математике чтение классиков у нас получило
то значение в высшем образовании народа, которое должно быть уделом
всей классической научной литературы. Эти труды не должны забывать
ся, должны перечитываться от поколения в поколение, прежде всего
молодежью, научное понимание которой слагается в студенческие годы.
Но естественнонаучные труды Гёте не могут считаться классически
ми в этом смысле. Больше того, они в некоторых основных своих чертах
были ошибочными, неприемлемыми, как это имело место и для учения
о цветности, даже в то время, когда они создавались. Гёте — не классик
естествознания в этом смысле.
9.
Сочинения Гёте не принадлежат по существу и к другой группе
совсем нестареющих классиков естествознания, индивидуальных произ
ведений непреходящего характера —документов прошлой, описанной
естествоиспытателем и с тех пор исчезнувшей природы (биосферы). Ибо
исторически, с ходом времени, меняется не только человек, но и био
сфера, в которой он живет (§ 8). Записи путешественников-натуралистов, наблюдавших природу годами в одной какой-нибудь местности,
натуралистов-охотников и фотографов и т. д. являются научными исто
рическими документами первостепенной важности, документами того, что
было и чего уже нет.
Каждый гражданин нашей страны должен был бы по существу иметь
возможность знать картину ее прошлого в подлинных записях современников-натуралистов. Для нашей страны мы пмеем записи за 200 лет,
местами задолго больше.
Несомненно, путешествия, такие, как «Бигль» Ч. Дарвина, «Малайский
архипелаг» А. Уоллеса или описание того же архипелага В. М. Арнольди или произведения Миклухо-Маклая, являются драгоценной лето
писью — художественно-научным воспроизведением уже не существую
МЫСЛИ II ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
231
щего былого биосферы. Они в последнем случае выражают понимание
натуралистов разных веков и стран XIX и XX вв.—А. У оллеса13
и В. М. Арнольди 4\ правда, натуралистов несравнимых по силе проник
новения в окружающее, что возмещено большей мощностью научного
знания за десятки лет, протекших со времени посещения этих мест —
Зондских островов английским и русским исследователями.
К сожалепию, понимание значения классиков естествознания как
бытописателей биосферы разных исторических эпох не проникло в доста
точной мере в нашу общественную среду. Мы не имеем на живом до
ступном книжном рынке переизданий описаний прошлого нашей страны
натуралистами П.-С. Палласом, И. Г. Гмелином, Ф. А. Игнатьевым,
А. Н. Красновым и множеством других. Это —дело ближайшего будуще
го, важное не только для понимания исторического изменения биосфе
ры 15. Оно важно, как проявление и отражение человеческой личности
и ее истории в окружающей природе. Ибо такие описания выходят за
пределы сухих и абстрактных научных документов, в них нередко нату
ралист отражает в своем описании художественную свою личность, как,
например, делал это А. Н. Краснов (1862—1914).
Этого рода классики естествознания в ряде случаев сливаются с ху
дожественной литературой по своей широкой доступности даже без ком
ментария.
10.
Гёте не оставил художественного описания биосферы своего вре
мени и не являлся классиком естествознания в таком аспекте. Но его
художественные произведения полны отражений его научных исканий,
его научной мысли. В подавляющем большинстве случаев их надо искать
в них, они не являются темой его произведений. Однако есть немногие
его произведения, где он в поэтической форме изложил результаты
своей научной работы.
Поэтическая форма изложения научных достижений является самой
древней формой научных трактатов. Научные и научно-философские об
общения проникают художественные гимны Вед — Ригведу; в частности,
их мы находим в еще более древних гимнах в области Халдейской
и Египетской культуры. Однако и посейчас, и в эпоху Гёте эта область
художественных произведений, так мало, мне кажется, привлекавших
внимание литературоведов, продолжает свое существование. В ней и
сейчас есть крупные поэты [например Нойес (Noyes)] [10].
В эпоху Гёте его старшие современники де Сен-Пьер (1737—1814),
Ж. Делиль (1738—1813), Э. Дарвин (1731—1802) и многие другие про13 Wallace A. The Malay Archipelago. London, 1893. Есть ряд русских переводов,
к сожалению, очепь старых.
14 Рано умерший ботаник В. М. Арнольди (1871-1924) напечатал в 1916 г.
прекрасную книжку «По островам Малайского архипелага» (М., 1923). О своем
путешествии через 60 лет в те ж е места, где был в 1856 г. Уоллес. Это исто
рический документ первостепенного значения. В промежутке там ж е и будто
по тому ж е маршруту был другой значительный и интересный ученый, зоолог
В. Н. Давыдов.
15 Одной из очередных задач у нас - издание материалов для истории биосферы
в прошлом нашей страны, описаний ее природы, начиная с X VIII столетия,
а где возможно, и раньше. (Боплан в XVII в. для Украины, например. Умер,
в 1673 г.) [8 ]. К сожалению, эта область огромного значения совершенно
упущ ена нашим издательством. Необходимо заставить его пополнить этот во
пиющий пробел, столь важный для подрастающих поколений [9].
23 2
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
должалп эту традицию. Поэма —латинская — «Стая» (Стойковича,
1714—1800), давшая картину мироздания на фоне новой тогда «филосо
фии природы» И. Ньютона, представляет интерес и сейчас, благодаря
латинскому же комментарию друга Стойковича — Р. Бошковпча (1711—
1787). [11]. Все этого рода произведения выходят за пределы точного
знания в область философии. Это и понятно, иначе в них не было бы
места для свободы вдохновения.
Но помимо этого есть и другая причина, которая затрудняла для
Гёте такое поэтическое творчество. Оно требует выработанного и богато
го научного языка,— им мог бы быть в XVIII в. французский, латин
ский, английский, но не мог быть немецкий.
Немецкий научный язык сложился во второй половипе XIX столетия;
после того, мне кажется, его рост чувствуется еще в XX в., после войпы.
Язык научных сочинений Гёте был уже архаичен и труден для немец
ких ученых второй половины XIX в.
Гёте проник своей научной мыслью и научным творчеством в свои
художественные произведения: «Фауст», «Странствования Вильгельма
Мейстера», «Wahrheit und Dichtung»; многие его стихотворения глубоко
проникнуты мыслью натуралиста и на каждом шагу отражают его, как
такового, и поэтому естественноисторическпе сочинения Гёте должны
входить в полном виде в собрание его сочинений. Нельзя понять Гёте,
не зная его исканий как натуралиста, его научного понимания природы.
В этом отношении он —в истории естествознания —может быть
сравнен с Леонардо да Винчи, художественное творчество которого не
разрывно связано с конкретной работой великого естествоиспытателя.
Но Леонардо как натуралист представлял резко иной тип, чем Гёте;
он много превосходил его в своих научных достижениях.
Но по интенсивности научной мысли, по глубине научного интереса,
по связи их научного исследования природы с их художественным творчестврм они могут быть сравниваемы. Леонардо был инженер. Гёте, хотя
и ставил себе, как конечный идеал, действие —die Tat —и как основ
ную цель своего главного героя Фауста —инженерное творчество, отка
зался от главного орудия ta t’a (действия) —числа и математического
мышления. Мы увидим ниже, что в своей естественноисторической рабо
те (в которой Леонардо был провозвестником современной культуры,
развернувшейся в столетия после него), Гёте в это время, в конце
XVIII — начале XIX в. оказался вне понимания современников и потом
ков, благодаря прежде всего неприятию математической картины
мира 1в.
И все же при всем этом в его научной работе имеется здоровое зерно.
Оно выяснилось в нашем веке. Мы в другом смысле, чем Гёте, тоже
отошли в XX в. от ньютоновского мировоззрения, от его пространства и
времени прежде всего,— перешли к толкованию природы как целого и к
неделимому пространству-времени. Гёте бессознательно их так охва
тывал.
11.
История естествознания в нашей стране не написана и еще не
осознана [12]. Мне много раз приходилось в нее вдумываться и ею
урывками заниматься, и я ясно вижу, что она изменит все понимание
16 О Гёте и Леонардо да Винчи см.: Столетов А . Г. Общ [едоступные лекции!
и речи. Мп 1897, с. 237.
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
233
нашего русского прошлого, как это на наших глазах произошло уже для
истории нашей литературы и нашего искусства: музыки, живописи. Мне
кажется даже, что здесь рознь между реальным прошлым и современ
ным осознанием окажется еще более резкой.
Научные работы Гёте не прошли в ней бесследно. Они оказали свое
влияние в живом научном искании еще при жизни Гёте, главным обра
зом, в Москве |7.
Гёте, благодаря мировому его признанию как поэта при жизни и бла
годаря большому значению немецкой культуры в России его времени,
имел много знакомых —частью близких друзей — среди ученых, связан
ных с Московским университетом (1806—1833). Такими были анатом
X. И. Лодер (1753—1832), долгое время профессор в Йене, учивший
Гёте анатомии, находившийся с ним в переписке, ценивший научную
работу Гёте и игравший большую роль в московском мыслящем общест
ве в начале XIX в. Еще большую роль играл в Московском университете
и обществе профессор Фишер (впоследствии Фишер фон Вальдгейм,
1771—1853). Фишер фон Вальдгейм, хотя и являлся последователем
Кювье, ценил работы Гёте и считался с ним. [14]
Зоологические идеи Гёте через них были введены в преподавание Мос
ковского университета и прочно держались до вхождения эволюционных
идей в начале 1860-х годов. Эти идеи Гёте проникли и за пределы уни
верситетской аудитории с их ограниченным в николаевское время числом
студентов. Так, их излагал на своих публичных лекциях (1845) один из
замечательных русских ученых-профессоров Карл Рулье (1814—1858),
биолог и геолог, ученый с глубоким самостоятельным и широким пони
манием природы18. А. И. Герцен находился под их влиянием в своих
натурфилософских, по существу чуждых Гёте представлениях о природе.
Гёте как ученый был выбран членом Московского общества пспытателей природы при его основании (1805), Петербургского минералогиче
ского общества (1818) и позже, уже в старости, членом Петербургской
Академии наук по физико-математическому отделению во время столет
него ее юбилея 1в.
В Московском университете его идеи долго были живы. В печатных
лекциях Я. А. Борзенкова20 мы имеем в русской научной литературе
положительную оценку его морфологических идей задолго до обращения
на них внимания у немцев Гегенбауром и морфологами XX столетия.
17 О связи Гёте с Россией см. литературу и данные в работах С. Дурылина (в кн.:
Литературное наследство, вып. 4—6. М., 1932, с. 83—504; Ж ирмунский В . Гёте
в русской литературе. Л.. 1937 [13].
18 К сожалению, крупная фигура К. Ф. Рулье, одного из замечательных русских
ученых, до сих пор не оценена в своем значении. Его рукописи не пересмот
рены, а печатные издания искажены цензурой. Большая и добросовестная
работа А. П. Богданова («К. Ф. Рулье и его предшественники на кафедре
зоологии в Императорском Московском Университете». М., 1885) не может счи
таться исчерпывающей, так как ему тоже приходилось считаться с цензурой
и он не использовал весь печатный, доступный в его время материал, не говоря
у ж е о рукописном. Необходимо научно обработать архивы К. Ф. Рулье и
А. П. Богданова, которые сохранились [15].
1§ Об обстоятельствах избрания Гёте в почетные члены Академии наук в Петер
бурге см. статью С. Дурылина в «Литературном наследстве» (М., 1932, вып. 4 —6,
с. 211 и сл.), а также статью Л. Б. Модзалевского в сб.: Гёте. 1832-1932 (Л.,
1937, с. 93).
*° Борзенков Я. Чтения по сравнительной анатомии. М., 1884, с. 85 [16].
234
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Но широкие круги русской общественности могли ознакомиться с его
научным значением только в XX в. (1920), когда молодой, погибший во
время гражданской войны в 1919 г. гётеанец В. О. Лихтенштадт21 дал
очень недурный перевод главных мест его естественноисторической рабо
ты и пытался самостоятельно и своеобразно выявить вечное значение
Гёте-естествоиспытателя.
Еще гораздо большее значение, чем в пстории науки, имел Гёте в
истории философской мысли в нашей стране. Мне кажется, это являлось
отчасти следствием архаичности немецкого языка его научных сочине
ний и широкого интереса к философскому движению в Германии, кото
рое сыграло такую большую роль в истории мысли нашей страны. Для
кружка В. Ф. Одоевского и Д. В. Веневитинова —любомудров —в 1820-х
годах, в первом серьезном философском движении в нашей стра
не [17] Гёте явился натурфилософом. В связи с этим получил значение
и Гёте-художник, и Гёте-натуралист. Таким он является в то время и
в Германии, например, для Каруса. Так понял его и Герцен. Любопытно,
что в конце XIX — начале XX в. ту же роль сыграл Гёте в религиозно
мистическом философском течении, связанном с нашими теософами.
Гёте-натуралист превратился в Гёте-мистпка и философа. Это понимание
широко передалось популярной литературе, где встречается еще до сих
пор22.
12.
Не менее сложна была судьба научных работ Гёте в государствах
немецкой культуры. Мне кажется, в его время и в близкое к нему ни
в одном из немецких университетов не было того к нему серьезного от
ношения, которое имело место в Московском университете. В общем
Гёте-ученый оставался долго и после смерти вне внимания немецкой
ученой среды. Признание пришло много позже. И тогда создалась о нем
большая немецкая и иностранная литература и как об ученом. Она со
здалась в совершенно другой обстановке, чем та, в которой жил Гёте,
в условиях коренного изменения немецкой научной ж и з н и п о сравнению
с тем, чем она была в год его смерти.
В 1840-х годах младшие современники Гёте —в числе их были боль
шие ученые, как биолог И. Мюллер (1801—1858), глубоко понимавший,
знавший и ценивший натуралиста Гёте,— быстро выдвинули немецкое
творчество в области естествознания в первые ряды мировой науки.
Уже в 1860-х годах создалась традиция высокой научной работы не
мецких высших школ в естествознании, В действительности она медлен
но подготовлялась в эпоху Гёте, но для его оценки должна была преодо
леть увлечение натурфилософией в первые десятилетия XIX столетия.
В пстории этого подъема работа Гёте в руководимом им Йенском универ
ситете, позже сдавленном меттерниховской реакцией, оставила крупный
след. До 1817 г. этот университет был одним из самых живых центров
научной работы в Германии, в нем сосредоточился было блестящий круг
немецкой культуры, смотревшей вперед, а не назад23.
21 Лихтенштадт В . О. В. Гёте. [Борьба за реалистическое мировоззрение. Искания
и достижения в области изучения природы и теории познания. 1 Пг, 1920;
о В. О. Лпхтенштадте см.: Ионов И. И. В. О. Лихтенштадт. [М азин]. Некролог.
Пг., 1921.
22 Ж ирмунский В. Гёте в русской литературе. Л., 1937, с. 161, 353, 581.
23 Гёте выдержал при этом жестокую борьбу с рутиной профессоров, с традициями
местного маленького университета мелких немецких княжеств. О своей борьбе
МЫСЛИ II ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
23 5
В области естествознания немецкие университеты заняли видное
место в середине XIX в., когда немецкие натуралисты отошли от тормо
зящего влияния натурфилософских искании и создали в своей среде пре
восходную обстановку опытных и наблюдательных научных институ
тов [18].
13. В этой обстановке целый ряд крупных немецких ученых: Э. Гек
кель, Р. Вирхов, Э. Дюбуа-Реймон, Г. Гельмгольц, Р. Кох, К. Гегенбаур,
Г. Линк, И. Вальтер и многие другие создали иное представление
о Гёте-натуралисте, чем то, которое существовало в первой половине
XIX в. Переоценка началась с 1850-х годов и длится до сих пор.
Мне кажется, книга английского натуралиста и философа Д. Г. Льюи
са (1855), давшая научную биографию Гёте и сохранившая свое значе
ние до сих пор, сыграла здесь большую роль24. Льюис был первым, мне
кажется, который обратил серьезное внимание на Гёте как натуралиста.
За 1920—1930 гг. к столетнему юбилею Гёте появился ряд работ,
не только ставящих его в историческую перспективу, но и видящих в
некоторых его научных, а не философских обобщениях живое содержа
ние для будущего науки, правда, выраженное на трудно понятном
в XX в. научном немецком языке.
В результате этого ярко выявился основной результат критической
оценки естественноисторических работ Гёте. Именно то, что в общем
наблюдения и опыты Гёте научно точны, хотя и выражены в необычной
для XX в. форме. Его опыты могут быть повторены и подтверждаются,
хотя толкование их часто противоречит научной истине. Гёте работал в
естествознании как натуралист, а не как дилетант и л и как философ25.
14. Отношение Гёте к философии и к религии, как мыслящего и со
знательно переживавшего жизнь мудреца, не могло быть одинаковым по
своим последствиям, так как философия основана на разуме, а религия
па вере, т. е. на интуиции и на эмоциональных переживаниях.
Большой труд посвящен был выяснению философских и религиозных
взглядов Гёте. Об этом создалась огромная литература. В конце концов
стало ясным, что Гёте не был философом, хотя, конечно, живя в эпоху
величайшего подъема немецкой философии, в эпоху создания немецкой
идеалистической философии, он лично встречался в живом дружеском
общении с ее творцами — Гегелем, Шеллингом2б, Фихте, Якоби и дру
гими и с кантианцами, каким был Шиллер, влиявший одно время на
Гёте, или Рейнгольд, занимавший кафедру философии в Йене.
он любил вспоминать в старости. См. записки Ф. Соре [Soret F. Zehn Jahre
bei Goethe. Leipzig, 1929, S. 111, 401].
24 Есть русский перевод книги: Л ью ис Д. Г. Жизнь В. Гёте. СПб., 1867 [19].
25 У ж е 16 сентября 1829 г. талантливый, рано умерший русский ученый (архео
лог) H. М. Рожалин (1805-1834) писал из Германии: «В Германии воздвиглась
сильная партия против философии вообще... Враги философии собрались под
знаменем Гёте и клянутся этим одним именем. Он один все проникнул, все
узнал, все решил без философии». См.: Русский архив, 1909, № 8, с. 580.
О H. М. Рожалпне см. статью С. Дурылина в «Литературном наследстве» (М.,
1932, вып. 4 - 6 , с. 4 2 1 -4 7 7 ).
26 Гёте с интересом одно время относился к натурфилософским концепциям Шел
линга, может быть даж е их учитывал при своей геологической работе. (Sem
p er М. Die G eologischen Studien Goethes. Leipzig, 1914, S. 99). Но это было
преходящ ее увлечение. В общем он работал как точный натуралист и исключал
умозрительные философские представления и выводы из геологии (там ж е,
S. 248).
236
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
Гёте, правда, на научной почве, близко лично общался с молодым
Шопенгауером, который был и до конца остался сторонником его учения
о цветности и вложил его с известными оговорками в свою философ
скую концепцию.
Как видно из этого, Гёте неизбежно был в курсе, и даже из первых
рук, того огромного философского движения, которое стало замирать и
терять действенное значение только через 15—20 лет после его смерти.
Можно сейчас видеть, что глубоко —хотя в гётевской литературе
существует и противоположное мнение — оно Гёте не затронуло. Ему
ближе были старые философы — Спиноза и Лейбниц, которые более
отвечали реалистическому его мировоззрению, как натуралиста и
пантеиста.
Гораздо более глубоко было влияние Гёте на немецкую философию.
Можно найти эти проявления даже в философии его времени, например,
у Шеллинга, где синтетический взгляд на природу Гёте явно отразил
с я 27. Еще больше было влияние Гёте в немецкой философии конца
XIX и начала XX столетия. Я не могу здесь на этом останавливаться
[20].
15.
В его научной работе как натуралиста скорее влияло его рели
гиозное ощущение природы, чувство художника, но не философа. Харак
терной чертой его личности, которая не могла высказаться вполне от
крыто в неблагоприятных для этого политико-социальных условиях его
жизни до конца, при отсутствии религиозной свободы, было то, что хотя
Гёте не был христианином, но он внешне, формально исполнял, если это
было необходимо, религиозные обряды государственной церкви. Он был
глубоким и искренне верующим, сознательным пантеистом. Личный бог
был чужд его миропредставлению. Всю жизнь он носил личину, посколь
ку это было необходимо для спокойной жизни.
Для него и его художественное творчество, и его научная работа на
туралиста неотделимы от его пантеистических переживаний. При этом
характерно, что природа Гёте совпадает почти целиком с биосферой и
всегда связана с жизнью. Он совсем не был мистиком, как это ошибочно
иногда указывают. Мистицизм совершенно отсутствовал в его чувстве
природы, несмотря на то, что, например, в Фаусте и в других художест
венных произведениях он пользовался его образами, указывающими на
его большое знакомство с мистической литературой, холодным умом им
изучавшейся.
Глубокая индвидуальность Гёте не могла словами и логикой ясно
выражать иным путем свое отношение к природе, а отсутствие в нем
мистических настроений и отход его от конкретных религий и от фило
софских систем не открывали для него других путей. В одновременном
пантеистическом подходе и к художественному, и к научному творчест
ву на протяжении всей жизни наиболее ярко выразила свое своеобразие
личность Гёте.
Его пантеизм не мог иметь почвы для широкого оглашения. Он вы
сказывал эти настроения только в тесном кругу, в частных беседах,
в дневниках и выявлял их, не подчеркивая, в своих сочинениях.
27 Merz /. A History of European thought in the X IX century [E dinburgh], 1903,
vol. II.
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
237
Сознание единства всей природы и, в частности, единства всего живо
го — человеческой личности в том числе — заставляло Гёте считать глу
боко вероятным и правильным то, что для образованного европейца его
времени не было чем-нибудь реальным, всерьез допустимым, как напри
мер метемпсихоз. [21]
В западноевропейской среде 1760—1830 гг. Гёте являлся одинокой
фигурой верующего пантепста28, а не сухого последователя рационали
стического философского пантеизма (хотя бы Спипозы).
Всякая конкретная религия и всякая конкретная философия отходила
при этом на второй план. Но одно основное положение прочно благодаря
этому проникало его научную работу и его научное понимание. Он ощу
щал «природу» (биосферу и ее проявления) как пантеист и как ученый,
как целое и нераздельное в общем и в отдельных случаях.
16.
Различие между научным и философским миропредставлениями
иногда не учитывается. Если это мыслимо допустить, и то далеко
не всегда, в области гуманитарных наук,—это недопустимо в наше вре
мя в области наук о природе.
В этой области различие между этими двумя представлениями делает
ся с каждым годом все более значительным, благодаря могучему росту
наук о природе и созданию в XX в. многочисленных новых областей зна
ния, очень мало и не глубоко схваченных философской мыслью, расши
ряющихся в своем эмпирическом содержании с поразительной быстротой,
опирающихся на неисчислимое количество научных фактов, непрерывно
увеличивающихся в быстро растущей прогрессии.
Это движение, не столь мощное, было уже ясно и в эпоху Гёте, ибо
к середине XVIII и началу XIX в. создавалось в мощном научном поры
ве основное содержание наук о природе, создавалось научное описатель
ное естествознание. Вырос в сознании натуралиста в эпоху Гёте основ
ной научный аппарат человечества— аппарат научных фактов и эмпи
рических из пих обобщепий — основное содержание науки. Процесс
начался в XVI и особенно в XVII столетии, прежде всего в гуманитар
ных науках и в астрономии; но в эпоху Гёте он достиг первого расцвета,
стал основой современного знания. С конца XVIII столетия он охватил
и экспериментальные науки — физику и химию. Древний, тысячелетний
почти почин исчисления звездного неба получил при жизни Гёте свое
современное выражение. Этот аппарат науки в фактах и в эмпирических
из них обобщениях, а не интересующие философа научные теории и ги
потезы, являются основным содержанием науки. Без него ее нет.
Минерал, растение, животпое, горная порода, почва, биоценоз, геогра
фический и геоморфологический ландшафт, геохора, река, озеро, водопад,
облака, проявления движения атмосферы, моря, вулканы, минеральные
источники, звезды, солнце, туманности и другие конкретпые частные
явления природы прежде всего сами по себе привлекают натуралиста.
Их точное, научно проверяемое описание, их полный учет, превращение
их в научно наблюдаемое явление, поражающее главным образом глаз,
28 Неприятие пантеистамп п Гёте, в частности, личного бога особенно смущало
современников, и круг близких Гёте людей пытался установить, чего нигде
не видно в идеях Гёте, что он был пантеист, допускавший бога в природе,
более высокого, чем природа. Об этом см.: B ie lsch ow sky А . Goethe [sein Leben
und seine W erke], M [ünchen], 1928, Bd. II, S. 445.
238
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
но сверх того в меньшей степепп слух, является основной работой на
туралиста.
Такое исследование может быть, как таковое, самоцелью, может за
хватить всю жизнь исследователя. «Собирайте, собирайте факты для
того, чтобы получить идею»,—где-то говорит Бюффон; это выраже
ние цитирует и Гёте.
В идеале так и должна быть описана вся природа. Дело жизни уче
ного натуралиста, требующее огромного труда, знания, точности, заклю
чается в таком учете и описании «естественных» природных тел и явле
ний. Оно дает ему удовлетворение и глубокое переживание научной
истины, для некоторых индивидуальностей полное переживание природы,
словами непередаваемое, как это было для Гёте.
Для Гёте и в художественном и в научном творчестве в основе лежа
ло не только вдохновение, мысль, но прежде всего гармонически идущее
действие — Tat, что ясно выразил Гёте в Фаусте: Am Anfang war die
T a t29.
17.
Я буду при оценке Гёте как натуралиста исходить из такого по
нимания основпой его работы. Подобно тому, Kaii для оценки его худо
жественного творчества надо исходить из его созданий —стихотворений,
романов, драматических произведений, конкретных продуктов его худо
жественной работы, так и при оценке его естественноисторпческого твор
чества надо исходить из конкретных продуктов, научно выявленных им,
им изучаемых больших и малых научных фактов и научных обобщений.
Гипотетические и теоретические надстройки, существующие и в худо
жественном творчестве Гёте, будут мной указываться не как главные
результаты его труда, а как второстепенные по существу, хотя и очень
важпые по временному влиянию их выражения.
Факты и научные обобщения, установленные Гёте, наиболее ярко и
глубоко выявляют его значение в науке. Обычно Гёте-натуралиста оце
нивают иначе, обращая главное внимание на его научные теоретические
представления, гипотезы, ведущие основные попятия его работы. Почти
все они были преходящи и отошли в историю. Я буду на них возможно
меньше останавливаться.
Надо отметить, что при таком подходе к натуралпсту-Гёте ему не раз
приписывали представления, ему чуждые. Таковы были попытки видеть
в нем одного из предшественников эволюционных представлений, пред
шественника Дарвина. Теперь, кажется, никто не спорит, что это была
историческая ошибка.
Установление факта, что Гёте был чрезвычайно точным, добросовест
ным наблюдателем и испытателем природы, было неожиданностью для
его биографов, так как многие выводы, которые он делал из этих, как
оказалось, точно установленных опытов и наблюдений, получили явно
неверное объяснение Гёте и были выражены на таком языке, который
был близок к умозрительному языку натурфилософов. Но Гёте ппкогда
не получал свои результаты из умозрения, он упорно работал как эмпи
рик глубокой интуиции.
В эпоху Гёте на смену реалистических философских систем XVII сто
летия, исходя из критической философии Канта, как будто философски
преодолевшей скептицизм Юма, открылось свободное поле для построе
19 Вначале было дело (нем.). Ред.
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
239
ния новых философий природы. И на этот путь вступили с большей или
меньшей смелостью Гегель, Фриз, Чольбе и многие другие — одинаково
неудачно [22].
Гёте был философом, как всякий мыслящий и вдумывающийся в
жизнь человек, он был философски широко образован, но был скорее
философским скептиком30. Очевидно, он мог быть при этом только —
и был — чужд всякой форме умозрительного естествознания. [23]
Лишь через 20—30 лет после смерти Гёте окончательно выяснился
печальный результат огромной натурфилософской работы, попытки уста
навливать научпые факты умозрением и диалектикой, одно время охва
тившей немецких естествоиспытателей, перешедшей границы немецкой
культуры, повлиявшей и на русских (Д. М. Велланский, М. Г. Пав
лов) [24], французских (Ж. Б. Ламарк) [25], скандинавских (X. Стеф
фене) [26] и других патуралистов. Перенос этой умозрительной методики,
философски весьма разнообразной, в конце концов кончился широким
понижением немецкого творчества в области естествознания. Прав был
Дюбуа Реймон, связывавший упадок пемецкого естествознания в начале
XIX в. с влпяпием умозрптельпой методики в философии. [27]
Между натурфилософией XIX столетия и Гёте лежала непререкаемая
грань. Он был чужд умозрительному естествознанию. Гёте причисляли
к нему по недоразумению, благодаря его религиозному пантеизму. Дру
гих религиозных пантеистов его мощности —далеких от христианства —
среди его современников учепых пе было. Они были среди ученых Древ
ней Греции —эллинизма; среди рапнего Возрождения; они входят сейчас
в научную среду в XX столетии, в связи с ростом научного творчества
в Индии, в Китае и в Японии 31.
18.
Гёте был, по диапазону своей научной работы, в области естество
знания ученым исключительной индивидуальности и широты интересов.
Он научно охватывал всю земную природу, все пауки, связанные с био
сферой. Как всякий натуралист-эмпирик, он стремился познать возмож
но больше фактов, видеть и ощущать их — их творить. Он собирал кол
лекции, повторял и придумывал опыты, строил научные приборы,
спускался в шахты, наблюдал в телескоп и микроскоп, определял естест
венные тела природы, всходил на горы, наблюдал погоду, окраски приро
ды, делал поездки, паучные экскурсии,— и это непрерывно всю свою
долгую жизпь.
Как сознательно относящийся к жизни человек, он во многом шел
методически. Для этой цели он не жалел ни денег, ни труда.
Стариком 75 лет в одном из разговоров с Эккерманом (13.11 1829) он
говорил: «Каждое удачное слово, которое я говорю, стоит мне кошелька
денег, золота. Я затратил пол миллиона талеров личных средств на то,
чтобы изучить то, что я теперь знаю, не только все состояние моего
30 «Я лично всегда старался сохранять свою свободу от философии; точка зрения
здравого смысла и рассудка является также и моей точкой зрения» (См.:
Эккерман И. П . Разговоры с Гёте [в последние годы его ж изни]. М.; Д., 1934,
с. 416).
31 Несомненно, были натуралисты-пантеисты типа Гёте среди его современников,
но они гораздо больше прикрывались христианской личиной или были проник
нуты христианством. Таков из его современников Эразм Дарвин, может быть
Бонне (1720—1793) [28]. Об Э. Дарвине см.: Холодковский Я .— Ж урнал Мини
стерства народного просвещения, 1891, XXXII, с. 1.
240
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ПСТОРИИ НАУКИ
отца, но и мое жалованье, и мои значительные литературные доходы бо
лее чем за 50 лет ушли на это, кроме того, я видел, как затрачено до
полутора миллионов талеров, пожертвованные на великие цели науки
владетельными особами32, причем я был тесно связан с организован
ными на эти деньги исследованиями и принимал участие в их исполне
нии и в их успехах и неудачах» 33.
Он имел возможность оплачивать помощников и сотрудников, имел
средства на создание двух больших научных библиотек: герцогской в
Веймаре и университетской в Йене.
Он собирал всю жизнь коллекции. В своем доме он создал целый му
зей, который держал в порядке, точно определял находящиеся в нем
предметы и постоянно пересматривал их один или с любителями.
19. Время Гёте —время окончательного создания описательного
естествознания. Оно было создано старшим его современником К. Лин
неем (1707—1778), гениально завершившим работу XVI—XVII вв. Лин
ней отчасти впервые поставил конкретную научную задачу исчислить и
определить, внести в «систему природы», все природные тела без исклю
чения и он же первый указал возможность ее решения. Он создал пер
вую удачную систему природы — научный аппарат, позволивший органи
зовать массовую работу и быстро, точно охватить для научного сравне
ния в его время меньше двух десятков тысяч видов живых организмов,
а в настоящее время почти миллион.
После смерти и при жизни Линнея в его систему внесены поправки
и изменения, но по существу они все с нею генетически связаны, изо
шли из ее критики. Во время итальянского путешествия (1785—1788)
молодой Гёте придавал системам Линнея чрезвычайное значение. Но с
течением времени он, по существу, перешел к повым формам классифи
кации, учтя успехи знания. В минералогии он перешел к химическому
и кристаллографическому подходу, учтя работы Берцелиуса, с которым
он лично встречался, и Гаюи. В ботанике он, один пз первых в Герма
нии, приложил идеи и принципы семейств растений А. Л. де Жюсье
(1796), основанные на работе его дяди Б. де Жюсье (1699—1776). [30]
20. Эти новые основные принципы описательного естествознания
Гёте не только проводил в своей личной работе, он способствовал их
проникновению в Йенский университет, который принадлежал трем
Саксонским герцогствам, в том числе прежде всего Веймарскому,
и находился десятки лет под руководством и большим влиянием Гёте.
Йена явилась центром научной работы точного естествознания.
В минералогии и в геологии там долгие годы работал И. Т. Ленц
(1748—1832), создавший, при самом деятельном участии Гёте одну из
самых больших тогдашних мипералогических коллекций. Ленц образо
вал в Йепе и центр научной работы — Минералогическое общество, пред
седателем которого с 1813 г. до смерти был Гёте.
Собственная коллекция минералов Гёте содержала до 18 000 экземп
ляров. Он над ней работал, пользуясь для химических проб помощью
йенских и веймарских химиков, в том числе п такого крупного ученого,
32 Значительная часть этих денег шла от русского двора через вел. кн. Марию
Павловну, друживш ую с Гёте, ж еп у великого герцога Веймарского. См.: статью
С. Дурылина в «Литературном наследстве» (М., 1932, Вып. 4 -6 . С. 83, 133 и др.)
[29].
33 Эккерман И. П. Разговоры с Гёте, с. 425.
МЫСЛИ II ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
241
каким был И. В. Деберейнер (1780—1849), выбившийся из низов, выд
винутый и поддержанный Гёте. [31]
Когда в Веймар, в качестве воспитателя принца, по рекомендации
известного политического мыслителя Дюпон де Намюра [Немур] [32],
приехал (1822) молодой Соре (F. Soret, 1795—1865), ученый-минералог
французской школы, Гёте близко сошелся с ним на почве минералогии.
Соре —точный натуралист, оставивший интересные записи о Гёте, одно
го времени с Эккерманом, недавно в оригинале найденные и напечатан
ные 3\ рассказывает, что Гёте вошел при его помощи в новую кристал
лографию и минералогию, центр работы которых был тогда во Франции.
В связи со своейколлекцией Гёте находился в переписке и обмене
со многими минералогами, в том числе долгое время с австрийским ад
министратором и минералогом, коллекционером Чехии И. С. Грюнером
(1780—1864). С ним Гёте делал экскурсии в Рудных горах.
Благодаря своим связям Гёте — обменом и подарками —непрерывно
увеличивал свою коллекцию. В частности, он собрал в ней образцы пре
восходных русских минералов. Они доставлялись ему богатыми русскими
минералогами-коллекционерами, которых было в то время относительно
много среди русских бар. Знакомцы его: кн. Д. А. Голицын (1734—
1803), гр. А. Г. Строганов (1795—1891), гр. А. К. Разумовский (1752—
1836) [33], Г. X. Струве (1772—1851), и др. были прекрасными специа
листами минералогии и доставляли ему русские образцы35. Некоторые
из них (Строганов, Голицын) жертвовали коллекции и минералы и в
Йенский университет. Благодаря своему положению в Веймаре, Гёте по
лучил в свою коллекцию русские минералы из Урала и Сибири из пра
вительственных и придворных сф ер36.
Резкое различие между минералами и породами не проводилось тог
да так ясно, как проводится теперь. Петрография, как таковая, не су
ществовала. Время Гёте — время «геогнозии» и «ориктогнозии». Геоло
гия как раз в его время создавалась. Гёте был знающим химиком и ин
тересовался не узкой систематикой, а пытался выяснить образование
минералов с точки зрения их парагенезиса. Эмпиризм Гёте был связан
иногда для него с большой работой, которая казалась излишней и ста
ромодной в его время, но в которой, по существу, мне кажется, Гёте
был прав. Так, местный карлсбадский бюргер, любитель-минералог Мюл
34 Soret F. Zehn Jahre bei Goethe. Leipzig, 1929. К сожалению, изданные не в
французском подлиннике, а в немецком переводе.
35 История русских минералогов-лгобителей X V III—XIX вв. до сих пор не напи
сана. Среди них были замечательные люди, были сановники и богачи, искатели
камней - крестьяне, горные служ ащ ие и разночинцы. Ими открыты многие но
вые минералы, благодаря им сохранены драгоценные и важные тела природы,
без них не могли бы составиться наши большие государственные коллекции.
До революции я встретился на Урале с некоторыми такими любителями, знатокамп-коллекционерамп из крестьян. К сожалепшо, сейчас эта огромная и
важная научная работа любителей почти замерла в нашей стране.
36 К сожалению, коллекции Гёте и Йенского университета, коллекция Голицыпа
и других не были просмотрены никем из знающих минералогию нашей страны.
В пей могут оказаться уники и новые месторождения, в наших м узеях не
сохраненные. К сожалению, в мое посещ епие Веймара в 1936 г. она была,
благодаря переделкам, недоступна. Об истории коллекции Гёте см.: Sem per М.
Die G eologischen Studien Goethes. Leipzig, 1914, S. 381. Часть этих коллекций на
ходится в коллекции Йенского университета, по-видимому, пожертвованная туда
Гёте (S em per М. Указ. соч.).
242
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЛ ИСТОРИИ НАУКИ
лер всю жизнь собирал карлсбадские Sprudelsteine [камни источника],
отложения оолитов в одном из былых периодов существования Карлсбадского источника. После смерти Мюллера Гёте внимательно изучил эти
сборы, добился покупки его коллекции и дал ее печатное описание.
Тогда эта работа казалась старомодной и ненужной, но теперь мы бы
этого не сказали. Во-первых, образование этих оолитов далеко не выяс
нено и требует переисследованпя, и во-вторых, они сохранились только
в старых коллекциях, так как древние Sprudelsteine были частью пере
работаны на известку, а частью застроены.
21. Наряду с минералогической коллекцией Гёте должно быть по
ставлено его большое остеологическое собрание, до известной степени
носящее характер палеонтологический, так как в нем были собрапы
кости послетретичных ископаемых, находимых постоянпо в то время в
Саксен-Ваймарском герцогстве и в окрестных местах при постройках,
в каменоломнях, в глинищах и при добыче песка. Эта остеологическая
коллекция создавалась в связи с анатомо-морфологическими трудами
Гёте.
Собрание коллекций было для Гёте не препровождением времени
любителя, знатока,—оно было одним из способов его научной работы.
Гёте пришел этим путем в материально благоприятных условиях своей
жизни к созданию своеобразного музея, сейчас сохраненного. Гёте,
в результате этой работы, становился знатоком той области знания, пред
меты которой он собирал. Он держал в своей памяти этим путем огром
ное количество точно установленных, постоянно обдумываемых фактов.
Он распространял этот способ научной работы на изучение нумизмати
ки, рисунков, гравюр, камней, скульптуры, медалей. Он работал так
упорно и систематически всю жизнь. Работал как ученый.
22. Своеобразную форму приняло для Гёте при этом изучение живых
тел природы — живых существ. Гёте не собирал систематически герба
рия, коллекций насекомых или птиц. Едва ли правильно объяснять это
тем, как это делали, что для этого у него не хватало времени, вернее,
это было связано у Гёте с его представлениями о биосфере. Живое он
считал необходимым изучать не в мертвых его остатках, а только в живом
состоянии на воле. Он собирал и изучал живые предметы.
Гёте неустанно гербаризировал, определял живые растения, ставя
их в систему. Ботанические сочинения Линнея и, по-видимому, его «Си
стема природы» были его настольной книгой во время его путешествия
по Италии (1787—1788), когда он достиг первых научных обобщений в
этой области знания. Таковы его морфологические работы. Он определял
открывшиеся ему новые растения итальянской флоры. В своих частых
отдыхах на минеральных водах в Чехии — в Теплице и в Карлсбаде и
их окрестностях — определение растений и их собирание (среднеевропей
ская флора) представляли одну из форм его отдыха, к которому он при
влекал светских знакомых и друзей, курортную публику. Он приспосо
бил себе здесь молодого помощника, практического знатока местной
флоры, студента Ф. Дитриха, гербариста, из семьи «травоискателей»,
у которых знание местонахождения редких, но медицински важных как
в народной медицине, так и в аптеках растений передавались из поколе
ния в поколение и являлось профессией. Эта профессия травоискателей,
может быть начавшаяся в средние века, в этой области Чехии связана
с уходом в более глухие места бежавших из университетских городов
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
24 3
медицинских студентов в 30-летнюю войну, разорившую эти области тог
дашней священной Германской империи. Ф. Дитрих собирал живых
представителей флоры, их определял и подбирал объекты для изучения
Гёте5\
Гёте в 1780-х годах и другим путем создал себе базу для жи
вого наблюдения растений —в Веймаре были собраны под его
руководством драгоценные иноземные растения в теплицах, а в парках
великолепные дендрологические коллекции. В библиотеках Веймара им
в течение десятков лет собрана была богатая литература, нужная для
определения живых и мертвых тел природы.
23.
Его методика наблюдателя природы не ограничилась собиранием
только коллекций в той или иной форме.
Гёте наблюдал природу и в более грандиозных ее процессах. В мно
гочисленных путешествиях Гёте пешком и на лошадях объездил значи
тельную часть современной Германии, значительные части Польши,
Франции (из теперешней Франции он был только в Страсбурге, не был
в Париже), Чехословакии, Австрии, Швейцарии, Италии (кончил Сици
лией и Пестумом). Лишь неспокойное для мирных передвижений время
разгара Наполеоновских войп начала XIX в. остановило планы дальней
шего расширения личного знакомства Гёте с новыми странами. Перед
наступающей бурей в конце 1797 г. Гёте вернулся из Швейцарии назад
в Веймар, отложив, казалось, навсегда в тревожные наступившие годы
новую большую поездку в Италию, куда он стремился.
Все эти передвижения Гёте, помимо тех или иных причин, их вы
звавших, были всегда связаны с изучением памятников искусства, зод
чества, скульптуры, театра, музыки, живописи, древности, прежде всего
античной и широким изучением живой и мертвой природы каждой мест
ности. Гёте охватывал каждую новую страну, как натуралист и как ху
дожник. Помимо живой природы, главным образом растительности, на
первое место перед ним выступали большие проблемы биологического
характера.
Мы увидим (§§ 15, 46), что Гёте чувствовал природу, как живую.
Природа для него была область жизни, т. е. биосфера. За пределы био
сферы можно выходить только мыслью и взором — взором и мыслью в
звездное небо, мыслью в недра планеты. Пантеистическое чувство, охва
тывавшее Гёте, конкретно не выходило за пределы биосферы. В одном
месте своих сочинений Гёте указывает о своем переживании: находясь
на гранитной вершине Брокепа на Гарце, через гранитную почву, па ко
торой он стоял, он чувствовал излияние на него внутренности ядра пла
неты 38. Это чувство не отвечало реальности. В действительности Гёте,
находясь на гранитной вершине, не выходил не только за пределы зем
ной коры, но не выходил за пределы влияния жизни, так как гранитная
оболочка земной коры отвечает метаморфизованным былым областям
жизни, былым биосферам.
Характерно, что Гёте, научно и пристально наблюдавший атмосферу,
оставался чужд при этом видимой в ней картине Космоса —звездному и
37 См.: Комаров В. Л. В. Гёте (1832—1932). JI., 1932, с. 50. Дальнейшая судьба
представителей этой семьи натуралистов интересна. Одна из последпих Дитри
хов работала в странах Нового Света как натуралист-коллектор, в XX в.
38 Bielschow sky A. Goethe [sein Leben und seine W erke] M fünchen], 1928, Bd. I,
S. 325.
24 4
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
планетному миру. Он интересовался ими, как образованный человек, не
более, не как натуралист-испытатель природы, хотя нередко наблюдал
в телескоп небесные явления.
24.
Геологическая работа в немецких ученых кругах в эпоху Гёте
шла вне того основного русла, которое благодаря главным образом анг
лийским и шотландским геологам привело течение научной мысли к ее
современному уровню.
Современники Гёте Д. Геттон (1726—1797, главным образом с 1788),
У. Смит (1769—1838, главным образом с 1791), Д. Плейфер (1748—
1819, главным образом с 1802), Ч. Ляйель (1797—1875, главным образом
с 1830) оказали в эпоху Гёте решающее влияние на судьбу геологии.
Но Гёте, как и другие немецкие геологи этого времени (1788—1832),
этого не сознавали и даже работ их не знали. Такие новаторы геологи
ческой научной мысли, как Геттон и Смит, были Гёте неизвестны даже
по имени. Об их достижениях немецкие ученые узнавали прямо или кос
венно иногда через десятки л ет 39.
Немецкая геологическая работа шла своим путем, представляла в нау
ке долго провинциальное, неяркое течение, которое в значительной мере
в данное время шло по неверпому пути и которое к последним годам
жизни Гёте было захвачено и перемолото в корне мировым течением мыс
ли. Мы видим теперь, что и тот спор о нептунизме и плутопизме, кото
рый всю жизнь горячо охватывал Гёте (нептунистический центр был не
далеко от него во Фрейбурге —А. Г. Вернер, 1750—1817), который за
нимал десятилетия мысли геологов, особенно немецких, и казался
современникам важным, но в действительности им не был,— эти оба
представления или сводили всю струкруту изучаемых геологами явлений
к влиянию поверхностных сил, царящих по современной терминологии в
биосфере —н е п т у н и с т ы
(преобладающая роль воды —Нептуна),
или допускали преобладающее влияние глубоких частей планеты, ярким
проявлением которых являлись вулканы — п л у т о н и с т ы . Высокая
температура вулканов объяснялась нептунистами связанными с поверх
ностью планеты химическими явлениями (подземные пожары и т. п.) 40,
а вулканистами в эпоху Гёте она относилась к той теплоте, которая на
блюдается в каждой точке планеты при углублении с поверхности земли
в ее глубь, как к факту наблюдения, или связывалась с космогонически
ми гипотезами.
Геттон в конце XVIII в. связал увеличение температуры с метамор
физмом, беря увеличение температуры как точно установленный эмпи
рический факт, не вдаваясь в его объяснения. Он положил в основу
научной работы геологов принцип а к т у а л и з м а , т. е. необходимость
при суждении о прошлом Земли исходить из наблюдений сейчас проис
ходящих в ней геологических явлений. Он был прав, так как объяснить
это можно было только после открытия радиоактивности в XX в.
39 В значительной мере это связано с тем, что континентальная блокада Наполеона
отрезала Англию от континента. Ляйель указывает, что Буэ и JI. фон Б ух гово
рили ему, что они из-за этого упустили работы Геттона и Плейфера. См.:
Ch. Lyell. Life, letters [and journals). L[ondon], 1881, vol II, p. 48.
40 Вопрос шел в действительности не о внутренности планеты, а о земной коре,
за пределы которой не мог тогда научно выходить геолог. Во времена Гёте
космогонические представления, связанные с внутренностью планеты, играли
ничтожную роль.
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
245
В основе этого положения лежит эмпирическое обобщение, что в гео
логии проявляется большое деление — очень долгое время, в течение ко
торого выявляется влияние ничтожных, незаметных в течение человече
ской жизпи окружающих нас явлений. «Капля воды разрушает камень».
Наблюдаемая нами окружающая природа геологически вечна. Но наря
ду с этим У. Смит, землемер по профессии, положил основы геологиче
ской стратиграфии, точно доказав, что в истории Земли неизменно про
исходит смепа во времени биоценозов и форм живых оргапизмов. Работы
Кювье и создание новой науки —палеонтологии — положили прочные
научные основы этому новому геологическому явлению. Принцип актуалпзма был в этом отношении уточнен и ограничеп. Геттон правильно
учел влияние нынешней высокой температуры для более далеких от зем
ной поверхности явлений. Немецкие плутонисты эпохи Гёте, как наибо
лее влиятельный из них Леопольд фон Бух (1774—1853), были далеки
от осторожной работы англосаксонских исследователей школы Геттопа —Ляйеля. Они часто исходили из теоретических представлений, хо
дом науки не оправданных и часто в корне неверных.
Гёте оставался чужд представлениям плутонистов, он был нептунистом, идеи которых долго господствовали среди немецких геологов под
влиянием А. Вернера, которого высоко ценил Гёте, хотя идей его мине
ралогических и геологических он не разделял4!.
Спор был сведен к experimentum crucis [решающему эксперименту],
к происхождению базальта, которое Вернер объяснял морским осадком,
Гёте —кристаллизационными силами, а ряд геологов других стран и
немногие немцы, как И. К. Фойхт (I. K. W. Foigt, 1752—1821) более
правильно рассматривали (Фойхт, 1796) как вулканическую породу.
Фойхт был близок к Гёте, хотя являлся его учителем в геологической
полевой работе, авторитет его как геолога был высок для Гёте, но в этом
конкретном явлении Гёте ошибочно его не признал 4\
Нельзя забывать политических условий для того, чтобы понять поло
жение Гёте в области геологических проблем того времени. Немецкие
ученые, как вкратце уже упоминалось, были годами отрезаны континен
тальной блокадой от Англии, где в это время создавались (Геттон, Смит)
основные понятия и методика новой геологии. Они их не знали и на них
эта работа оказала влияние лишь тогда, когда их методика работы и по
нимание происходящего сложились. Им пришлось переучиваться.
Связь с Англией французских ученых не прерывалась. Дэви, напри
мер, несмотря на блокаду, жил в Париже и переносил туда, в мировой
научный центр того времени, достижения творческой великобританской
геологической работы. Мы, которые пережили 1918—1920 гг., ярко
можем представить последствия для науки блокады Наполеона, длив
шейся дольше и в условиях общения много менее интенсивного, чем
в XX в.
25.
Для натуралиста основной работой, однако, является всегда, а в
новое время, в X V III—XX столетиях в особенности, не построение гипо
41 О создавшемся прп этом своеобразном положении см.: S em per М. Die Geologi
schen Studien Goethes, S. 172). Гёте имел свои тоже неверные рабочие гипотезы,
как и Вернер. К концу жизни он, может быть в связи с этим, поняв отсталость,
отошел от живого интереса к геологическим проблемам [34].
42 S em per Л/. Die geologischen Studien Goethes, S. 49; Goethe W. W erke. W eim [ar]
A usg[abe] 46, W jeim ar], 1825, S. 280.
246
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
тез, гипотетических обобщений, объяснений пли теорий, но точное уста
новление и изучение конкретных научных фактов, эмпирическая работа
исследователя, участие в коллективной вековой работе над созданием
эмпирического научного аппарата естествознания (см. § 7).
Этот элемент всегда присутствует в работе натуралиста, и он один
сам по себе может дать, и всегда дает ему, жизненное удовлетворение и
понимание окружающего.
Спорные вопросы и объяснения гипотез не являются, вообще говоря,
основной его работой. Их может и не быть, п они могут стоять в сторо
не от круга знании натуралиста.
У Гёте они были в значительном развитии, но они не составляли
основного элемента его работы, охватывая по времени и по труду не
большую часть его жизни. В основе лежала у него наблюдательная и
опытная эмпирическая работа естествоиспытателя. В ее процессе Гёте,
одаренный глубочайшим художественным творчеством, интуитивным пе
реживанием природы, пантеист и точный натуралист, мог углубляться и
охватывать окружающее несравнимо более точно и глубоко, чем в гипо
тезах и научных построениях вроде нептунизма, на который обычно об
ращают внимание при оценке Гёте как натуралиста4S.
В геологии он определял породы и минералы, поскольку это можно
было сделать в его время. Он работал в поле, как геолог, готовился к
своим геологическим экскурсиям так же, как он готовился к изучению
древности или произведений искусства. Ои овладевал раньше известным
в литературе о геологическом строении местности. В этой работе он
стремился к наибольшей точности и брал из нее все, что можно было
взять в его время и в его условиях. В очень многих своих обобщениях
он так же ошибался, как и в нептунистпческих представлениях. Но на
ряду с этим, конечно, он был в очень многих случаях и впереди своего
времени. «Ошибки» при таком характере работы не были ошибками в
нашем обычном понимании этого слова. Это было проявление уровпя
знания времени, раз только (что и было на деле) он работал в поле и
в кабинете, как настоящий натуралист своего времени. В виде примера
отмечу три геологические проблемы и достижения Гёте, в которых он
опередил свое время.
Во-первых, он явился одним из инициаторов создания геологической
карты Тюрингии. Любопытно, что цвета для обозначения разных геоло
гических формаций были выбраны Гёте, исходя из его идеи о цветности.
Он придавал геологической карте большое значение для геологических
разведок и с этой точки зрения поддержал карту Тюрингии, построенную
геогностом и натурфилософом Кеферштейном (1784—1866). Цвета этой
карты вошли в жизнь и сохранились в современных геологических кар
тах планеты. Они были введены в жизнь международным соглашением
на Международном геологическом конгрессе в Болонье в 1878 г.
Другая новая в то время идея Гёте связана с вопросом о геологиче
ском значении ледниковых явлений. Наблюдая в Альпах современные лед
ники, он правильно заключил о большом значении ледниковых процессов
в прежнее геологическое время в Швейцарии и в Германии и о связан
ных с этим изменением климатических условий. Он связывал это с су
ществованием в это время похолодания климата. Он был в числе пере
43 S em per М. Die geologischen Studien Goethes, S. 208.
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
247
довых геологов, у которых росла эта идея, давшая начало через 40—
50 лет после смерти Гёте новой науке гляциологии.
Еще ярче, мне кажется, это выявляется в его понимании геологиче
ского времени. Здесь он на несколько поколений шел впереди. Он был
совершенно свободен от библейского и ньютонианского представления о
времени. Он мыслил о миллионах лет существования Земли и даже су
ществования человека. Я не знаю таких его печатных выступлений при
жизни. Эти его высказывания были опубликованы в посмертпых работах
(План истории Земли и др.; также в записи разговоров).
Гёте был одним из первых, который заговорил на Западе о миллио
нах лет геологического времени, о такой длительности нашей планеты
после тысячелетнего перерыва. Это являлось следствием его пантеисти
ческого религиозного сознания. Он так же, как Геттон, мог не мыслить
о начале и конце земной природы, пока оставался в пределах геологи
ческих наблюдений.
Гёте был ярким актуалистом в геологии. Это логически вытекало из
его представления о длительности геологических процессов. Эти представ
ления были независимы от Геттона и английских и шотландских геоло
гов 44. Один из друзей Гёте, с которым он был в тесном контакте в гео
логической работе К. Э. фон Гофф, живший недалеко в Готе (1771—
1837), развивал на геологическом материале те же идеи. Немецкие уче
ные неправильно придают фон Гоффу значение новатора в этой области
геологии. Хронологически ясно, что это неверно. Ими были Геттон, Плей
фер. Эти примеры достаточны, чтобы выявить живую творческую мысль
Гёте в геологии.
Движение науки XX столетия находит в ней некоторые из своих
корней, например, то новое представление о количественном учете гео
логического времени, которое так характерно для геологии наших дней.
То же самое мы видим в конкретных, фактических наблюдениях Гёте:
факты, им наблюдаемые, не прошли бесследно и остаются как ценные
указания в архиве науки45. До конца жизни он стремился быть в кур
се новых достижений и новых пониманий в геологии. С этой целью оп
пополнял свою минералогическую коллекцию, в старости особенно46.
26.
Гёте был очень чувствителен к погоде, к барометрическому дав
лению, но только ознакомившись с классификацией облаков, выработан
ной в 1802 г. квакером JI. Говардом (1772—1864), он стал в 1815 г. вести
правильные наблюдения и зарисовки. Многолетних работ Ламарка (1800)
44 Гёте был почетным членом Вернеровского геологического общества в Эдинбурге
(1820), где жил и создавал свою теорию Земли Геттон. Но это Общество было
основано в 1808 г. В. Джемсоном (1774—1854), учеником Вернера, тогда нептунистом. Позже Джемсон принял идеи Геттона. Гёте понимал значение англий
ских геологов, но блокада отрезала его от них. Он стремился не упустить
личного общения, как это видно из проекта не состоявшихся, но предполагав
шихся посещений Веймара Мурчисоном, Конибером, Седжвиком и др. (1816—
1829) (Sem per М. Die geologischen Studien Goethes, S. 214, 342).
45 См. например, для вулкана Каммербюль около Егера (Sem per М. Die geologi
schen Studien Goethes, S. 116. 121, 180). В кпиге Земпера дапа наиболее ценная
и новая оценка геологических работ Гёте. Оценка Земпером научной среды
времени Гёте мне кажется неверной, недостаточно учтено все значение геоло
гической работы вне Германии. Попытки натурфилософской оценки едва ли мо
гут считаться удачными. Но Земпер использовал архивные данные Гётевского
архива в Веймаре и дал полный немецкий материал [35].
*e Sem per М. Указ. соч., 1914, S. 218, 219, 235.
24 8
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
в этой области он не знал. Интерес его к метеорологии проявлялся двой
ственно. Он первый в Германии организовал сеть метеорологических
станций в Веймар-Эйзенахском герцогстве, которые быстро распростра
нились в других ее государствах. Его инициативой вызвана была первая
горная станция в Шнеекоппе в Исполинских горах (Крконошах) в Че
хии.
Наряду с этими точными наблюдениями, его попытки объяснения,
самый подход к ним, были неверны и архаичны. Гёте объяснял баромет
рические колебания колебаниями силы тяжести и видел в барометриче
ском давлении в связи с этим основное первичное явление для объясне
ния погоды.
Но основная работа с точки зрения натуралиста — сбор и организа
ция новых фактов — была правильна: точное описание фактов прежде
всего, а не их объяснение; и здесь работы Гёте не пропали47.
27.
Гёте был не только наблюдателем, но и экспериментатором. Тут
мы встречаемся с неправильной оценкой его работы в этой области, свя
занной с тем, что в гётевской литературе не привыкли достаточно учиты
вать его значение как натуралиста или, правильнее, не сознавалось зна
чение эмпирической естественноисторической работы Гёте для понимания
его индивидуальности.
Главной по массе труда и времени была в его жизни эксперименталь
ная и наблюдательная работа для учения о цветах. Она длилась десятки
лет. Гёте применял здесь наблюдения в путешествиях и поездках, в поле,
в саду, в тенях деревьев, на каждом шагу, в быту. Он отыскивал всякие
случайные предметы, которые проявляли особые цветовые оттенки. Нель
зя было сделать подарка ему более приятного, как найти такой предмет
с особыми оттенками, например стеклянный цветной сосуд.
Конечно, для того, чтобы это понять, надо было войти в его своеоб
разные представления о красках в природе. Друзья его так и делали, как,
например, Эккерман.
Для той же цели Гёте построил ряд новых остроумных приборов, со
здав целый физический кабинет. [Опыты его были точны, были позже
проверены и повторены.] Собран им был огромный материал научно точ
ных опытов, при проверке правильных, но все это сделано для доказа
тельства теории, ясно для всякого физика времени Гёте, неверной.
Тут возникает любопытная загадка, по существу не психологическая,
как часто думают,—а более глубокая. Она вскрывает, мне кажется,
очень важные черты естествознания, остающиеся часто в тени в научной
работе в наше время.
Огромная опытная и наблюдательная работа Гёте о цветности в при
роде не прошла бесследно в науке. Она вскрыла и вскрывает много но
вых, неизвестных до него фактов и явлений, при жизни его или после
него частью другими вновь открытых. Так, например, Гёте первый (не
Беккерель, позже независимо от него открывший) показал, что только
синие и фиолетовые лучи заставляют светиться «болоньский шпат» (кон
креции барита). Но эта работа имела другое, гораздо большее значение:
она положила в действительности начало физиологической оптики, в то
время не существовавшей. Гёте вскрыл световое явление, которое зави
сит от глаза и его проявления, а не только от физических свойств света.
47 Ср.: Ticker H.— Die N aturwissenschaften, [B erlin ], 1934, Bd. 22, S. 81 [36].
МЫСЛИ и ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
24 9
В этой области им установлено впервые множество новых явлений и фак
тов, и работы его при внимательном чтении могут открыть новое и сей
час. Как натуралист он сделал свое основное дело, но он неправильно
только, и то относительно, его истолковал. [37]
Его работы по физиологической оптике получили в дальпейшем ходе
науки большее признание, чем это сперва сделал в 1859 г. Г. Гельмгольц.
Работы Э. Геринга [38] во многом оправдали Гёте, но и Геринг, и Гельм
гольц оторвали объяснения Гёте от его неправильной антиньютонианской
физической основы, столь дорогой для Гёте. В своей оптической работе
Гёте все время шел наблюдением и опытом. Он строил приборы, повто
рял новые открытия, например по кристаллооптике, углублялся в старую
литературу, дал ценный — по первоисточникам —очерк истории учения
о цветах и т. д. Характерно, что его больше занимала качественная, чем
количественная сторона явления. Мне кажется, что пересмотр материа
ла, собранного Гёте, может вскрыть новое не только в физиологии цвет
ности. Далеко и посейчас не все ясно и охвачено теорией в учении о
цветности природы, в проявлении цветности в биосфере. Физиологиче
ская оптика всего не объясняет.
Но не только в этой специальной, относительно небольшой области
физиологии сказалось влияние Гёте. Он еще глубже повлиял на все
учение об органах чувств, главным образом через И. Мюллера (1801—
1858) * В учениц И. Мюллера о специфических нервных энергиях, ока
завших большое влияние на всю физиологию и через нее на психологию,
сказалось влияние идей Гёте 48.
28. Будучи садоводом, имея в распоряжении своем оранжерею, Гёте
производил опыты, которые могут рассматриваться как провозвестники
экспериментальной ботаники XX столетия, развитие которой (Ф. Габерландт, К. Гебель) [39] стоит в исторической неразрывной связи с идеями
Гёте о метаморфозе растений, о значении междоузлия, увенчанного лис
том, и т. п. Гёте учитывал при этом и опыты и наблюдения практиков.
В 1794 г. старый садовод-практик Зенгель в Дрездене продемонстрировал
Гёте ряд примеров метаморфоза, которые он независимо от Гёте устано
вил. Сейчас же по опубликовании работы Гёте о метаморфозе растений
вошли в научный обиход, встречая как возражения, так и дальнейшее
развитие (А. Браун, О. Декандоль). [40] К концу XIX и началу XX в.
они вновь обратили на себя внимание и повлияли на научную мысль
(Гебель).
29. Охватывая природу, как целое явление, Гёте явился одним из
натуралистов, которые систематически вводили в научное мышление
сравнительный метод научной работы. В частности, это проявилось в его
остеологических работах, которые занимали его с конца XVIII столетия,
но опубликованы были много позже.
Нахождение межчелюстной кости в черепе человека, сделанное Гёте
самостоятельно, в действительности открывалось много раз раньше,
о чем Гёте и его современники не знали. О ней знал уже Везалий в
XVI столетии. Морфологически, но не генетически, Гёте связывал череп
с позвонком, генетической связи при этом могло по его мысли и не быть.
Эта работа Гёте имела влияние в создании сравнительной морфологии и
4в Merz I. A. H istfory] of Europ[ean] thought in the X IX
1903, vol. II, p. 482.
[century. Edinburgh],
25 0
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
не выходит из поля зрения в ней до сих пор. Эти работы отнюдь не яв
ляются столь важными для характеристики Гёте-патуралпста, как это
часто указывают. Основпой работой Гёте, как натуралиста, являлось не
обобщение, всегда умозрительное, а искание и установление эмпириче
ских факторов. Научное естествознание и эмпирпзм по существу нераз
делимы. [41]
30.
С опытной и наблюдательной работой такого рода связаны его ин
тересы к прикладным проблемам естествознания, которые он для своего
времени охватывал очень глубоко и широко, как очень немногие в его
время. Здесь мы встречаемся с представлениями, столь же глубоко свя
занными со всей его индивидуальностью и с его пантеистическим пере
живанием природы, как это мы видим и в его художественном творче
стве.
Основное значение прикладного естествознания для жизни стало яс
ным в полном размахе только в наше время в XX в. Но корни его мож
но проследить далеко вглубь, когда в XV—XVI столетиях научная мысль
пропикла в мастерские художников, в лаборатории алхимиков, к инжене
рам, к ремесленникам, к техникам и купцам —в гущу жизпп, вне уче
ных схоластических тогда, университетов, клерков, докторов юриспру
денции и медицины, философов, теологов. Корни нашей современной
науки, приведшие к великому подъему XVII в., одинаково зиждутся в
технике практиков —в гуще жизни —и в учености образованного об
щества.
В эпоху Гёте —с конца XVIII столетия — сделан был второй реши
тельный шаг, причем еще в XVI—XVII столетиях Ф. Бэкон (1561—
1625) ожидал от науки увеличения силы человека над природой, поста
вил ее задачей дать человечеству новые ее источники. Основной задачей
науки стало улучшение условий человеческой жизни. Ученые, а не чуж
дые науке государственные люди, должпы править человеческим общест
вом. Бэкоп был не одинок, эти мечтания проникали мыслителей XVI сто
летия, приводили к социальным утопиям.
Великая французская революция с ее последствиями, бурно отразив
шаяся на жизни целого поколения — 1788—1815 —привела к научному
пониманию экономической эксплуатации, к объяснению ею бедности и
нищеты одних —угнетенпых народных масс —и богатства и роскоши
других —господствующих классов и семейств династий.
Первые крупные политические мыслители, пришедшие к идеям со
циализма, как Сен-Симон (1760—1825), и к идеям анархизма, как
В. Годвин (W. Godwin, 1756—1836), ясно и определенно выдвинули, как
задачу точного знания — прикладной науки, создание народного богат
ства в такой мере, при которой при правильном его распределении не
было бы в мире нищеты — недоедания — и вызываемых этим человече
ских страданий.
Прикладное естестествознанпе, в научной его форме, получило здесь
повое глубокое паучное обоснование, связавшее его с будущим челове
ка —с новой формой его существования. Значение этих идей сказалось
скоро после смерти Гёте в развитии социализма и получило глубокое
научное обоснование в трудах К. Маркса.
Огромное историческое значение этого течения мысли стало ясным
после нашей революции в происходящих сейчас на наших глазах попыт
ках планировать государственную мощь для правильного распределения
МЫСЛИ
и
ЗАМЕЧАНИЯ
О ГЁТЕ
КАК НАТУРАЛИСТЕ
251
народного богатства и правильного использования производительных
сил — природных и социальных.
31. Мне кажется, что Гёте, внимательно относившийся к проявлениям
мысли первых социалистов, ярко выдвинувший реальную и научную
силу пракладного естествознания, как источника власти человека над
природой и источника национального богатства, сознавал нарастание но
вой идеологии. Сознавал, что наука, и прежде всего прикладное естество
знание, выдвигается как основная социальная сила будущего.
Конкретный опыт Гёте, как «камерального» министра, министра —
хозяина маленького немецкого герцогства, дал ему в свою очередь и
многолетнюю конкретную базу для размышления в этой же области.
В образной, художественной форме, как основную жизненную цель
научного знания, Гёте всего ярче выразил плод своего жизненного опы
та во второй части «Фауста» (1830—1831). Высший смысл жизни Фау
ста он видел в овладении природой, силами науки для блага народных
масс, в создании наукой, я бы сказал языком XX.,—ноосферы49. Это
казалось ему основной государственной задачей, которая для государст
венных деятелей его времени реально в таком виде почти не существо
вала.
Здесь Гёте был впереди своего времени. Он, конечно, не мог предви
деть реального конкретного будущего и форм исторически сложившегося
его выражения, которое начинает вырисовываться в наше время.
Но характерно, что в истории Фауста он придал как реальную задачу
для деятельности одного человека такую, какая исторически совершалась
только столетиями и массовой работой: отвоевание новой культурной
земли у моря. Мне кажется, в художественной мировой литературе этот
образ стоит одиноко.
32. Из предыдущего ясно, как заняты были время и мысль Гёте в
течение всей его жизни научной работой натуралиста.
В связи с этим понятно, что Гёте внимательнейшим образом следил
за ходом научного знания своего времени.
Круг людей, среди которых он вращался, был богат натуралистами
и любителями природы. Многих самых крупных натуралистов своего
времени он знал лично, со многими был в переписке.
В этом отношении жизнь его сложилась чрезвычайно необычно.
Поэт-натуралист, величайший писатель немецкого народа, слава которого
сделалась при жизни всемирной, переведенный на все культурные языки,
он в то же время, больше чем обеспеченный материально, в качестве ми
нистра немецкого княжества вошел в правящие круги европейского,
не только немецкого общества.
Гёте в Веймаре занял особое положение прежде всего вследствие
дружбы на всю жизнь с молодым герцогом Карлом Августом. Личная
дружба эта переломила всю жизнь Гёте — конечно, не она одна,—
но она явилась мощным реальным и действенным житейским фактором.
Карл Август, гораздо менее одаренный духовно, чем Гёте, все же был
необычайным явлением в своей среде. Подобно Гёте это был человек
широких естественноисторических интересов, особенно с начала XIX в,,
49 Le Roy E. L’exigence idéaliste et le fait de l ’évolution P fa ris], 1927; Вернад
ский В. И. Проблемы биогеохимип. М., 1938, т. 2. Он же. Несколько слов о
ноосф ере,—Успехи современной биологии, 1944, № 2, с. 113.
25 2
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
натуралист в душе, редкий тип натуралиста-правителя. Он сохранил до
конца жизни интерес к этой области, много читал, знал природу не из
книг. В отличие от Гёте он научно не работал, но принимал живое уча
стие в научной работе Гёте изо дня в день.
Благодаря особому характеру двора веймарского герцога, среди обыч
ной светской и придворной жизни и ее мишуры, высокие духовные ин
тересы здесь были сосредоточены в значительно большей степени, чем в
какой бы то ни было придворной среде времени Гёте и Карла Августа.
В Германии того времени, беря в совокупности все бесчисленные мел
кие самостоятельные государства, а также и большие как Австрия и
Пруссия, нигде не было духовной обстановки, подобной созданной вей
марским герцогом. К концу жизни Карл Август не устоял против траги
ческой для народа «игры в солдатики». Большие немецкие государства
того времени, как Пруссия и Австрия, были культурно, исторически и
этнически — исторически в значительной и подавляющей части своего
народа не немецкими, и это сказывалось резко в их структуре и в ду
ховной жизни. Веймарское герцогство было чисто немецкое, может быть
этнически по происхождению частью славянское. Верхние слои немецких
государств были охвачены французской культурой, мощно и свободно
двигавшей научную мысль. Веймар при Гёте и Карле Августе, прежде
всего благодаря им, стал самым мощным центром немецкой культуры.
33.
Но германские государства того времени, как я указывал в § 5,
невысоко стояли в научной мировой жизни. Они пришли в это состояние
в ближайшие десятилетия после смерти Гёте. За время Гёте, особенно
в первую половину его жизни, в области наук о природе германские го
сударства были глухой провинцией.
В это время ослабело мировое значение итальянской научной работы.
Гёте застал еще в Италии, политически разрозненной, крупных перво
классных ученых-натуралпстов, как Вольта, д’Ардупно, Спалланцани.
Итальянская научная жизнь в эпоху Гёте была выше немецкой, но ме
нее интенсивна, играла меньшую роль в европейской культуре, чем в
XVI—XVII столетиях.
Немецкая научная работа в эту эпоху Гёте быстро росла и слагалась.
Но центр научной работы в области естествознания был во времена Гёте
во Франции. Мировым научным центром являлся Париж, но работа шла и
в провинции, например в Монпелье. Англия и Шотландия стояли нарав
не впереди мировой научной мысли в области наук о природе. Велико
было значение Швеции —Линней и Берцелиус были современниками
Гёте.
В истории естествознания времени Гёте (1749—1832) большую роль
играло новое большое, нами не осознанное, культурное явление: созда
ние научной работы в России и научный охват этим путем природы Ев
разии (я понимаю Евразию как географический термин) 50.
В этой работе была большая доля участия немецких и швейцарских
ученых, но быстро создавалась и своя творческая мысль. М. В. Ломоно
сов был старшим современником Гёте. Голландия времен Гёте и Дапия,
хотя в обеих были крупные ученые, например, в Дании Эрстед и Мюл
лер [42], в это время уже потеряли значение, какое имели в XVII и в
первой половине XVIII в. Во второй половине XVIII столетия швейцар
50 Vernadsky G. A ncient Russia. N. Y., 1943, vol. I.
МЫСЛИ и ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
25 3
ская научная мысль в области естествознания стояла в первых рядах.
Испания замирала в своем былом значении. Польша переживала в эпоху
Гёте трагедию своей государственной гибели, ее начавшееся при этом
культурное возрождение слабо выразилось в области наук о природе
(А. Снядецкий) [43]. Нечего и говорить о других славянских народах.
Иуркине, величайший ученый-чех, для Гёте являлся немецким ученым.
Надо сказать однако, что Гёте в отличие от других немцев, знал и
высказывал ясное понимание о прошлом Чехии, о XIV—XV вв., когда
научно-культурная жизнь Чехии была выше немецкой.
Он, бывая в Богемии, знал и положительно относился к чешскому
культурному возрождению, которое как раз в его время пустило прочные
корни м. Быстро поднималась Северная Америка.
34. Отсутствие личного общения Гёте с французскими и английски
ми учеными являлось для него печальным обстоятельством для его на
учной работы. Это отсутствие не могло быть возмещено письменными
сношениями, которые уже потеряли к его времени то значение, которое
они имели еще в XVII и начале XVIII столетия. Гёте в Страсбурге не
встретился ни с кем из крупных французских ученых. Страсбург того
времени был чисто немецким городом. Лишь после пребывания в нем
Гёте, лишь после французской революции и наполеоновского режима он
быстро слился с французской жизнью.
Натуралисты Шотландии и англичане мало посещали Германию вре
мени Гёте: в области естествознания Германия могла дать им мало.
35. Могучее научное движение началось в Германии лишь к середине
XIX столетия, когда немецкая естественнонаучная мысль, преодолевшая
сдерживающее и искажающее ее влияние философии, впервые стала на
ноги и быстро заняла в мировой работе ведущее положение наряду с
французской, английской и шотлапдской.
Если можно жалеть об исторически не бывшем, то можно пожалеть
о том, что посещение Гёте Парижа, куда оп не раз стремился, не со
стоялось. Оно ему казалось таким близким в 1797 г., когда он с этой
целью находился в армии герцогства Брауншвейгского с французскими
роялистами. Мы знаем из биографий ученых X V III—XIX вв., какое
мощное влияние оказывал тогда Париж на всю их дальнейшую научную
жизнь. Достаточно вспомнить Дэви, Берцелиуса, А. фон Гумбольдта, Де
кандоля.
Гёте в старости правильпо оценивал роль Парижа: «Такой город, как
Париж, где на небольшом клочке земли собраны все лучшие умы боль
шого государства, которые в ежедневном общении, борьбе и соревнова
нии двигают друг друга вперед... Ко всему этому представьте себе этот
Париж не в унылую, скучную эпоху, а в XVIII столетии, когда на про
тяжении трех человеческих поколений такие люди, как Мольер, Вольтер,
Дидро привели в движение такие духовные богатства, как нигде в дру
гомместе на всей земле» 52.
Вольтер (1694—1778) и Дидро (1713—1784) были старшими совре
менниками Гёте, современниками расцвета его молодости (до 27—
35 лет).
51 См. интересный разговор Гёте с канцлером фон Мюллером от 17 декабря 1824 г.
(Goethes W. Unterhaltungen m it Kanzler F. v. Müller, 2 Aufl. В [erlin ], 1898,
S. 165).
52 Эккерман И. П. Разговоры с Гёте [в последние годы его ж изни], с. 713.
254
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ПСТОРИП НАУКИ
Гёте ощутил влияние Парижа благодаря Гумбольдту (1769—1859),
полуофранцуженному пруссаку, который там долго жил и там бы остал
ся, если бы не влияние его брата В. фон Гумбольдта (1767—1835), близ
кого друга Гёте, и Соре. А. фон Гумбольдт сыграл здесь ту же роль,
какую он сыграл для множества немецких натуралистов. Он долго зани
мал в Париже особое положение благодаря своей обобщающей мысли,
поразительной многосторонности знаний и точных научных искаппй при
полной материальной независимости.
36.
Гёте в миниатюре начал было играть ту же роль, как куратор
университета в Йене,— он не смог, однако, играть ее вполне и все боль
ше терял с ходом времени свой научный авторитет в кругу подымавшей
ся немецкой науки, так как крепко держался за свою теорию о цветно
сти. Он встал в резкое противоречие с медленно, но прочно создаваемой
в Германии точной физической и математической работой благодаря
своему неприятию ньютоновского миропредставления. Точное знание
неуклонно и непрерывно захватывало научную немецкую мысль, одно
временно с этим освободившуюся от философии и умозрительного есте
ствознания, проявлением которого казались современникам, правда, оши
бочно, научные концепции Гёте.
Поэтому научное общение Гёте было односторонним, так как он все
более и более отчуждался от тех немецких ученых, которые в его время
строили науку. Гёте горько чувствовал и страдал от этого отчуждения,
но объяснял его университетским филистерством, отношением «фахгелертеров» к стороннему их кругу исследователю. Это объяснение по су
ществу неправильно. Гёте был сам виноват в этом отчуждении по ха
рактеру своей работы, по глубокому и ошибочному в основпом непони
манию силы и правильности господствующего и все время растущего
с ходом времени научного течения и по страстности, с которой он защи
щал эти свои убеждения 53.
Не один Гёте из ученых в германских государствах того времени сто
ял вне профессиональной ученой среды. И эти другие не встречались с
тем отношением к себе, от которого страдал Гёте.
Палеофитолог гр. Ф. Штернберг, его друг, или его знакомый физик
Хладнп встречали только признание и уважение в университетской сре
де. Гёте же встречал резкую критику, несмотря на свое высокое иерар
хическое положение и почти всеобщее признание его, как великого поэ
та, потому что он шел вразрез с научной методикой точного количест
венного изучения природы и основами охваченного математикой есте
ствознания.
При очень страстном отношении Гёте к его теории цветности, совре
менникам не была ясна (как и самому Гёте) новая и ценная сторона
его опытов, связанная с создавшейся в его время наукой, физиологи
ческой оптикой, позже сведенной на основы ньютонианских представ
лений.
Гёте не мог иметь нормальное научное общение с быстро научно ра
стущими немецкими профессорами. Он встречал среди них сочувствие
53 Следы этого ясны в его сочинениях и письмах. Их еще более ярко отметили
в своих записках его современники» в том числе и близкие ему люди, как
Соре и Эккерман. См.: Soret F. Zehn Jahre bei Goethe. L [eip zig], 1929,
S. 58, 115.
М Ы СЛИ и ЗА М ЕЧ А Н И Я О ГЁТЕ К А К НАТУ РА ЛИ СТЕ
2 55
старых, отходящих, а не молодых годами и идеями восходящих людей.
37.
Ряд «натурфилософов», не сознавших этого быстрого роста нового
естествознания, но привыкших к точной методике описательных наук,
не отставали от науки своего времени в этой части своей работы (как и
Гёте, их идейный противник), но запутывались в философских тенетах
и ее умозрительной методике. Таков был, например, JI. Окен, который
находился в научном общении с Гёте. Для них, хороших специалистов,
как Окен, Карус, Неес [44], ньютоновское миропредставление было так
же чуждо, как и для Гёте. Но они, очевидно, не могли связать Гёте с
живой немецкой и мировой наукой, с наукой будущего.
Было однако достаточно немецких ученых, которым чувство к Гёте
или понимание его научного значения, несмотря на ошибочные его тол
кования, позволяло им сохранить с ним непрерывное научное общение.
Они связывали его с живым научным мировым движением. Таков был
А. фон Гумбольдт54, переживший Гёте на целое поколение (1769—
1859), и И. Мюллер (1801—1858), один из величайших биологов XIX сто
летия, создателей новой немецкой науки [45]. Оба прошли через фило
софские увлечения, но достаточно рано порвали с ними. Оба ясно пони
мали, что Гёте не является натурфилософом, а физиолог И. Мюллер
мог оценить большое и новое, что в действительности находилось в уче
нии о цветности Гёте. Мог это оценить и Пуркипе (1787—1862), физио
лог в Бреславле, один из основателей научной физиологии в Германии,
продолжавший и самостоятельно развивавший в молодости некоторые
идеи и опыты Гёте. Пуркине, один из создателей понятия о клетке,
огромная роль которого в биологии XIX столетия только теперь выяс
няется по существу, был величайшим чешским натуралистом. К концу
жизни он вернулся в Прагу первым профессором физиологии в возрож
денном чешском университете 5\
Александр фон Гумбольдт посвятил Гёте свои мемуары о географии
растений, одну из основных своих работ 5в.
Эти вопросы глубоко интересовали Гёте. Пластичность растительных
форм в связи со средой, с климатическими условиями в первую очередь
и с резким отражением ее для всех растительных семейств — идея Гум
больдта — была выражепа Гёте в художественных схемах, которые висе
ли в его комнатах и к которым он часто обращался мыслью и в раз
говорах.
54 В разговоре с Эккерманом 26 мая 1827 г., говоря о разрозненности немецких
ученых, Гёте сказал: «Каждый отделен от соседа расстоянием в 100 миль, так
что личные связи и личный обмен могут иметь место лишь очень редко.
Λ как это было бы ценно, я остро чувствую, когда такие люди, как А. фон
Гумбольдт, бывают здесь проездом: как много дают они мне в области моих
исследований и в приобретении необходимых мне знаний, в один день больше,
чем я мог бы добиться в годы одиноких поисков» (Эккерман И. П. Разговоры
с Гёте [в последние годы его ж изни], с. 713).
55 Пуркине молодым опубликовал одну из своих работ в этой области, не упомянув
в печатной своей работе роль Гёте, идею которого развивал. Это отразилось
на их отношениях и особенно на отношении к нему Гёте. Я думаю, что
Гёте считал его немцем.
56 Эта работа А. Гумбольдта заслуж ивает внимания и сейчас. Она не была охва
чена и не оценена до конца учеными XIX в. Многое в ней находящ ееся незави
симо вновь найдено в XX в. С другой стороны, многие главные выводы Гум
больдта раньше него были даны шведом Валенбергом (1780-1851) [46], что
Гумбольдт не оттенил.
256
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ПСТОРИИ НАУКИ
Другой знаток растительности тропиков, исследователь пальм, в мор
фологии которых молодой Гёте сделал открытие в Италии, ботаник,
широко образованный путешественник и натуралист К. Ф. Марциус
(1798—1868) еще больше Гумбольдта принадлежал дружескому кругу
Гёте и не раз из Мюнхена посещал Веймар.
38.
Для того, чтобы понять, как Гёте, стоявший в пекоторых отноше
ниях впереди науки своего времени, тонкий наблюдатель природы и экс
периментатор, мог очутиться в таком положении умственного одиночест
ва в ученой среде в Германии, надо вспомнить состояние естествознания
в ней в эпоху Гёте. Нельзя забывать того, что может быть только бла
годаря этой своей отчужденности Гёте мог охватить в своей работе та
кие проявления природы (биосферы), которые сближают его с научным
движением XX в., заставляют нас с ним считаться.
Только в гётевское время получило в мировой науке окончательное
признание ньютонианское представление о мироздании. Опо легло в ос
нову мировой точной научной работы. Всемирное притяжение, мгновен
но действующее, проникающее Космос, движения планет, Солнца, при
ливов и отливов, падение тел на земной поверхности и движение бро
шенного камня — объяснялось одной единой причиной, нам конкретно
непонятной и противоречащей всем нашим предметным представлениям.
Действие мгновенное, на любом расстоянии. Но вычисление, исходящее
из этого нелепого для предметно мыслящего человека представления,
приводило неуклонно к количественному подтверждению сделанного из
него вывода.
В эпоху Гёте, когда он был уже сложившимся научным исследовате
лем, создалась небесная механика. Лежандр (1752—1833), итальянец
французского происхождения, работавший потом в Берлине и Париже,
Лаплас (1749—1827), еще раньше Д’Аламбер (1717—1783) довершили
работу Ньютона. Обобщающая мысль и пропаганда Вольтера и энцикло
педистов — философов Просвещения —создали ньютонианское представ
ление о мироздании, резко отличное от понимания природы самим
Ньютоном, возникшее точно математически, как возможное, из открытых
им численных законов. Создались впервые, после тысячелетнего пере
рыва, повые отделы математики, позволившие это сделать, в создании
которых Ньютон играл первенствующую роль. Казалось, открыт был и
мог быть точно использован в жизни один из великих законов простого
по устройству мироздания. Искренний теист, единобожнпк, отрицавший
Троицу, признававший Библию, как откровение, и исходя из нее не при
знававший Христа богом, Ньютон принимал Апокалипсис и создание
земли богом несколько тысячелетий тому назад. Ньютон пытался исчис
лить точпо это начало, а также ее конец согласно Апокалипсису. Нью
тон считал, что в своей «естественной философии» он открыл один из
атрибутов управляющего миром его творца. От этого упрощенного пред
ставления о мире Ньютона сейчас в науке ничего не осталось.
Другой его вывод сохранился целиком. Ньютон впервые в истории
человеческой мысли выявил значение числа и возможность точно пред
сказывать огромную область будущих (и бывших) явлепий на всем про
тяжении хода времени. Возможность точного количественного подхода к
природе была им доказана вне сомнения.
Для того чтобы принять представление Ньютона, его современникам
пришлось в корне переработать прежнее мировоззрение, и прошло око-
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
257
ло 60 лет после издания ньютоновских Principia Philosophiae Naturalis,
прежде чем они вошли в жизнь 5\
В год, когда родился Гёте (1749), в науке победа ньютоновских
Principia (1678) была уже ясна, но большинством ученых не принята;
в этот и ближайшие годы вымирали последние крупные ученые — их
противники —ученые философы и физики, картезианцы и вольфианцы.
Гёте пережил и дальнейший большой триумф Ньютона —создание не
бесной механики и первые успехи проникновения идей Ньютона во все
отрасли физики.
А между тем Гёте до конца жизни остался чужд и враждебен ньютоннанской картине мира, принципиально не принимал ее.
39. Гёте мог это делать, оставаясь крупным натуралистом, конечно,
лишь при условии непризнания неизбежности в науке количественного
подхода к природе, ибо все успехи математической картины мира, соз
данной на положениях Ньютона, неразрывно связаны с упрощением при
роды. Гёте признавал такое упрощение в природе ее искажением.
Как это нп странно для натуралиста, такое ошибочное допущение в
общем не исказило работу Гёте, но оно, очевидно, резко отразилось в
тех его работах, в которых в его время качественные искания могли,
а следовательно, должны были быть выражены количественно. Я здесь
употребляю понятие количество не в философском его смысле, в каком
в некоторых построениях философии говорится о переходе качества в
количество, с чем в естествознании мы не встречаемся [48]. Качествен
ный подход в науке имеется в конце концов только там, где мы не мо
жем к природному явлению или телу научно подойти количественно [49].
40. В своей работе Гёте продолжал традиции описательного естество
знания, естественных наук в собственном смысле слова.
В эпоху создания новой науки и новой философии в XV—XVII сто
летиях совершенно разно отнеслись к этому процессу естествоиспытате
ли, с одной стороны, физики и математики — с другой.
Борьба новой науки со старой вылилась в борьбу против Аристотеля,
против схоластической философии, олицетворением которой он историче
ски оказался. Но одновременно впервые стали известны через гумани
стов естественноисторические сочинения Аристотеля, в средние века в
Западной Европе неизвестные. Можно в первом приближении выразить
происшедшее разделение сил так: философы, создатели нового, и те уче
ные-новаторы, которые связаны с математиками, но резко расходились
с аристотелевской физикой, оказались в ряду противников Аристотеля.
Между тем натуралисты, врачи главным образом, которые в это время
создавали новое описательное естествознание, закладывали основание
новой ботаники, з о о л о г и и , минералогии, были в общем сторонниками
Аристотеля. Таковы были Уоттон, Цезальппно, Геснер, братья Богены,
Альдрованди, Агрикола (Бауэр) [50] и другие58.
57 См.: Крылов А. Н. [Ньютон. Математические начала натуральной ф илософ и и.Собр. трудов. М.— Д., т. 7, 1936], превосходный перевод с комментариями;
Вавилов С. И. Исаак Ньютон. [М.; JL, 1943], популярная прекрасная биогра
фия. [47]
58 Подобно тому значению, какое имело в естествознании издание забытых сочи
нений Аристотеля в X V I—XVII столетии, для развития новой математики имело
открытие и толкование вновь ставших известными в то ж е время работ и теорем
древних греческих математиков — Архимеда, Аполлония и других. Гёте правильно
высоко ставил работу Аристотеля как натуралиста: «Аристотель лучше видел
9 З а к а з K t 950
258
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
В кадры науки нового времени точные знания XVII в., результаты
работы этих ученых вошли позже, в XVIII столетии, когда спор был
кончен, когда пышно расцвела новая точная наука, основанная на числе
и геометрии, и новая философия, далекая от Аристотеля. Линней дал в
руки описательного естествознания мощные орудия исследования своей
«Системой природы», быстро охватившей широчайшие круги ученых
всего мира. Эта его работа была подготовлена несколькими поколениями.
Для них число не имело того значения, какое оно имело для наук фи
зических и математических.
В этих новых науках —в минералогии, в зоологии, в ботанике, в гео
гнозии — качество имело подавляющее значение по сравнению с коли
чеством и большинство явлений никак не могло быть количественно вы
ражено. Математика проявлялась в морфологических вопросах в своей
геометрической основе.
В сторону морфологии и была направлена главным образом естествен
нонаучная точная мысль и работа Гёте.
В то же время и в новой философии XIX в., сложившейся в эпоху
Гёте, числовой подход к объяснению явлений природы не играл той
роли, какую он имел в науках чисто математического характера, науках
физико-химических в частности.
Кант всецело принял миропредставление Ньютона, картину мира им
созданную. Он пытался с некоторым успехом логически развить ее да
лее 59. Для него число, количественный охват познаваемого научно имел
не меньшее, может быть большее значение, чем для философов нового
времени, его предшественников — философии Спинозы, Декарта, Лейбни
ца. Ибо он основывался на научных открытиях Ньютопа, заменивших
натурфилософские представления философов XVII в.
Но за Кантом —в этом смысле — последовала только часть научной
философской мысли эпохи Гёте. Гегель и Шеллинг, особенно Шеллинг,
ограничили значение количественной картины природы, которую строила
наука на почве представлений и открытий Ньютона. Они расширили
базу, философски изучаемую, далеко за пределы естественной философии
Ньютона и развившейся на ней экспериментальной науки. Оставляя
даже в стороне мистиков, философы послекантовского периода в Герма
нии, натурфилософы, в частности эпохи Гёте, считались с достижения
ми Ньютона так же мало, как и Гёте, их не признавали и не стреми
лись перенести их в новые области естествознания, в это время слагав
шиеся.
41.
Непринятие значения числа в строении природы, ее количествен
ного изучения является характерной чертой миропредставления Гёте.
Гёте допускал вследствие этого и был спокоен, если получаемая ка
чественная картина, в общих чертах совпадающая с действительностью,
прямо противоречила ньютоновской картине мира. Он принципиально не
признавал реального существования явлений, которые вскрываются тольприроду, чем кто-лпбо из новейших ученых, но он слишком быстро составлял
свои .мнения» (1.Х.1828). См.: Эккерман И. П. Разговоры с Гёте [в последние
годы его ж изни], с. 390.
59 Вернадский В. И — Вопросы философии и психологии. М., 1905, № 75. с. 22. Гёте
знал эти работы Канта. См.: Goethe W. W ilhelm s M eisters W anderjahren. Buch III,
Kap. XVIII. Aus Makrien Archiv (Werke. Bd. VIII, S. 401); ср.: Sem per M. Die
geologischen Studien Goethes. L [eip zig], 1914, S. 157.
МЫСЛИ II ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
259
ко в сложных приборах, построенных человеком. Так, он не признавал
реального значения за фрауенгоферовыми линиями солнечного спектра
и, отрицая реальное существование спектра вообще, не считался с коли
чественным анализом его Ньютоном [51]. Он явно и резко не признавал
всемирного тяготения в той форме, в какой оно вошло в сознание нату
ралиста XIX в. Так, занимаясь последние годы метеорологией, Гёте до
пускал, что в барометрических колебаниях проявляются пульсации зем
ной силы тяжести — ее меньшие и большие интенсивности. [52]
Числовые данные получают путем разложения природных проблем на
более простые; их получают путем анализа природных явлений.
Гёте же мыслил синтетически. Он считал, что нельзя разделить при
родные явления на независимые друг от друга части, без вреда для по
лучаемого вывода. Надо брать природу, как целое.
Его опыты были точные, почти всегда качественные: число в них
скрывалось за геометрической общей картиной, и им никогда не выяв
лялось. Конечно, при таком общем подходе к явлениям природы Гёте
пользовался числом в химических опытах, которые делал, пользуясь по
мощью химиков, в том числе таких крупных, как Деберейнер (1780—
1849), или в кристаллографических измерениях, которые делал Соре βσ,
в числах барометра и термометра, которые он сам наблюдал. Но для
него были важны не они, а общие, вскрывшиеся при этом правильности.
42. На фоне этого основного и коренного противоречия научной ра
боты Гёте с наукой его времени, с непризнанием им числа и необходи
мости самого тщательного количественного определения всех данных,,
с непризнанием ньютоновской картины мира в ее количественном выра
жении, с непризнанием всемирного тяготения как научной истины
(о чем Гёте, сколько я знаю, нигде не говорил прямо), шла научная
работа Гёте-естествоиспытателя.
С Ньютоном Гёте не сталкивался на почве всемирного тяготения, так
как астрономией Гёте никогда не занимался, хотя наблюдал астрономи
ческие явления; Гёте с ним столкнулся на почве оптики. Здесь он был
явно неправ и благодаря этому и непризнанию многолетней упорной ра
боты Гёте в этой области — он всю жизнь чувствовал к Ньютону почти
личную нелюбовь61. Он не мог относиться к нему беспристрастно, и это
сказалось в его историческом очерке учения о цветности. Надо иметь это
в виду при чтении его.
43. Надо вносить поправки, ставить в историческую перспективу и
другие работы Гёте. Так, надо иметь в виду, что учепия о клетке с ее
значением в морфологии организмов в эпоху Гёте еще не было. Оно созда
валось при жизни Гёте, но вошло в науку в первые 10—15 лет после его
60 Любопытно с этой точки зрения то определение значения кристаллографии,,
которое дает Гёте (1821) в афоризмах, которые он приложил к «Годам стран
ствования В. Мепстера». М ежду прочим он здесь пишет: «Она дает ему неко
торое ограниченное удовлетворение и является в своих частностях столь раз
нообразной, что может быть названа неиссякаемой, благодаря чему она прочно*
и надолго захватывает и выдающихся людей» (Goethe W. W. Meisters Wander
jahren. Buch III. Kap. XVIII, Aus Makarien Archiv (W erke. Bd. V III, S. 403),
61 В записях Соре (1828) после одной из энергичных диатриб Гёте против Ньютона
(«Этот Ньютон, которым восхищается весь мир».., и т. д.) Соре отмечает: «В то
время как его слова неистощимо выбрасывались (unerschöpflich Hervor) с силой
выражения, которого я не мог выразить, его глаза горели (funkelten) необычай
ным огнем, радость победы светилась в них. а на его губах играла ироническая!
9*
260
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
смерти. Гёте лично сталкивался с чехом Пуркине, который играл видную
роль в создании этого понятия, что сделал окончательно Т. Шванн
(1810-1882) в 1842 г.
В эпоху Гёте не существовало органической химии. Значение химии
в жизни растений Гёте ясно чувствовал, но он говорил о «соках» и т. п.
Опять-таки в ближайшие 10—15 лет после его смерти окончательно сло
жился основной остов органической химии, сразу изменивший всю кар
тину явлений, так трудно выражаемую для Гёте. Значение химического
изучения он чувствовал, как и передовые ученые его времени. Еще при
жизни Гёте в работах Берцелиуса, с которым он лично общался, орга
ническая химия получила свое цельное выражение, но исследователи жи
вых организмов, каким был Гёте, этим еще не пользовались.
Микроскоп вошел в науку, создал новые отрасли знания к концу жиз
ни Гёте, а расцвел в своем зпачении несколько лет спустя после его
смерти. В 1830—1840 гг., с одной стороны, Эренберг возобновил забытые
указания Левенгука о всюдности невидимого простым глазом мира ор
ганизмов. С другой стороны — микроскоп охватил ткани животных и ра
стений и выявились клеточное строение одних организмов и одноклеточ
ный мир других. Хотя Гёте пользовался микроскопом, но в общем он
создавал свое представление о природе вне его влияния. Возможно, что
здесь было другое обстоятельство, с которым считался Гёте. Не сказа
лось ли здесь странное отношение Гёте к глазу и к изучению природы
через инструменты? Сильно близорукий Гёте никогда не носил очков.
Каковым ему казались звездное небо, Луна и Солнце? Как он видел све
товые тени? Боялся ли он потерять те оттенки цвета тени, которые дает
близорукий глаз без очков? Он смотрел в телескоп и наблюдал в микро
скоп, но это являлось противоречием для его охвата природы как целого
через глаз непосредственно. Он чувствовал природу через глаз и не хотел
ставить между ней и глазом сложных машин: он чувствовал глазом не
посредственно единую и неделимую природу как целое 62.
44.
Опыт впервые стал в эпоху Гёте проникать в изучение живой
природы все интенсивнее с ходом времени после первого расцвета его в
работах великих английских, французских и итальянских натуралистов
XVII столетия.
Гёте в этой области являлся одним из новаторов, он был близок с
А. Гумбольдтом, который тогда вновь вернулся к работам своей молодо
сти конца XVIII в., к физиологическим работам [53]. Но Гумбольдт
вернулся к этим работам на фоне и с методами новой физики и новой
химии — к количественно охватываемой природе. В своем «Космосе» и
в своих «Картинах природы» он дал блестящий синтез числа и красоты,
который был чужд концепциям Гёте. Гёте не пошел по этому пути, как
отверг и микроскопические наблюдения, которые привели в конце концов
к величайшим биологическим открытиям, уже начавшимся в его время.
Без микроскопа и без опоры на измерение и на числа теряла свою
ясность морфологическая концепция Гёте в ботанике и в зоологии.
По своей сути его идеи требовали микроскопического или количественно
усмешка и его прекрасная голова была еще более импозантна, чем всегда»
(Soret F. Zehn Jahre bei Goethe. Leipzig, 1929).
62 Любопытен его афоризм (1821): «Микроскоп и телескопы собственно спутывают
человеческий здравый смысл» (Goethe W. W. Meisters W anderjahren. Buch И,
Kap. X II, S. 246).
МЫСЛИ II ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
26!
го выражения. Они не могли удержаться и сохранить свое лицо в массе
точного числового или микроскопического наблюдения, которое в послед
ние годы жизни Гёте и вскоре после его смерти в корне изменили мор
фологические представления.
Но конкретное содержание этой научной работы конца жизни Гёте
не охватывало всего понимания его морфологических воззрений. Само
слово «морфология» введено в науку Гёте. Он понимал его шире, чем
современники, не только как проявление видимой формы, но и как одно
временное непрерывно меняющееся внутренне динамическое содержание
(хотя бы в форме химического равновесия). Поэтому они вновь вызвали
интерес морфологов только в XX в., когда научная мысль могла дать
этим динамическим равновесиям приспособляемости форм и функций ор
ганизма —выражение в числе и мере, в физических равновесиях, столь
чуждых Гёте. Признание значения внутренних процессов, невидимых про
стому глазу и даже невидимых в микроскоп, в морфологических явлени
ях сближают новые искания биологии с морфологическими представле
ниями Гёте. Но эти новые представления целиком охвачены числом и
мерой,—они по существу иные, чем думал Гёте. И все же они по суще
ству ближе к идеям Гёте, чем к господствующим научным представ
лениям его времени.
45. В геологии, как мы видели (§ 24), Гёте-нептунист отрицал зна
чение внутренних сил планеты для процессов, наблюдаемых в геоморфо
логии и в биосфере вообще, придавая основное значение воде, а вулка
ническим процессам искал объяснение в химических явлениях. По су
ществу и здесь наука нашего времени ближе к Гёте, чем господствующпе представления его времени и даже всего XIX в. Если мы включим
явления радиоактивности, неизвестные Гёте, то представления нашего
времени о геологических процессах Земли будут ближе к представлени
ям Гёте, чем к победившим в его эпоху воззрениям геологов-плутонистов. Ибо и вулканические явления, и процессы горообразовательные
оказываются проявлениями земной коры, а не внутренности планеты.
Жизнь, как и думал Гёте, играет в этих процессах огромную роль.
46. Если мы сейчас попробуем подвести итог научных исканий и ра
бот Гёте, как натуралиста, не в масштабе его времени, а по отношению
к нашему времени, мы должны будем признать, что они имеют для на
шего времени реальный интерес и указывают на явления, упущенные
наукой его времени, разрешение которых есть дело ближайшего будуще
го. Мы подходим сейчас к ним с иных сторон и в другой обстановке,
чем подходил Гёте, подходим, не выбрасывая из своего кругозора и сво
их рук могучего рычага количественного, числового научного знания.
Уже ученые конца XIX — начала XX в., как я это выше указывал,
были ближе к Гёте, чем его современники. В начале нашего века Т. Мерц
в своей истории научной мысли в Западной Европе в XIX в. указал, что
Гёте провидел многие идеи XIX столетия и до конца его сохранял свое
значение. Он выдвинул при этом [мысль], что Гёте являлся ярким пред
ставителем синтетического взгляда на природу —изучения явлений или
естественных тел, как целого 63. Эта сторона научного подхода Гёте ста
новится еще более близкой нам, натуралистам XX столетия.
63 Merz 1. A H istJory] of E urop[ean] thought in the XIX
1912, vol. I ll, p. 191, 612.
[century. Edinburgh],
262
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕП ИСТОРИИ НАУКИ
Гёте в своей работе п в своем научном мышлении не только не при
нимал ньютоновского миропредставления со всеми его последствиями и
вследствие этого отстал от своего времени, но в то же самое время он
был натуралистом, работавшим синтезом, а не анализом. Из его совре
менников Ламарк (1744—1829), Жоффруа Сент-Илер (1772—1844) и ряд
других крупных ученых являлись людьми того же умственного склада.
О. Декандоль (1778—1841), с которым сталкивался в работе Гёте,
и Кювье (1769—1832), наложивший печать на всю мировую научную
мысль, были людьми резко иного типа. Отличие Гёте от Ламарка и Жоф
фруа Сент-Илера состояло в том, что Гёте не был натурфилософом, ко
торыми были в значительной степени оба эти французские ученые и
мыслители, особенно Ламарк.
Гёте всегда был натуралистом-эмпириком, исходившим из опыта, паучного наблюдения и к ним непрерывно возвращавшегося. Может быть
даже этим объясняется неясность его идеологического подхода к изуче
нию природы. Его подход был всегда прежде всего действием, а не раз
мышлением или мечтанием.
Гёте —синтетик, а не аналитик, великий художник, чрезвычайно
ярко чувствовал единство — целое природы, т. е. биосферы, как в ее
целом, так и в отдельных ее проявлениях. Это ярко сказывалось в тече
ние всей его долголетней жизни. Очень характерно для Гёте, что его це
лое не было механически прочным, неподвижным, как мог проявляться
современникам мир всемирного тяготения. Это было вечно изменчивое,
вечно подвижное, в частностях неустойчивое равновесие, не механизм,
а организованность.
47.
Вдумываясь в нашей, резко иной научной обстановке, чем та,
в которой работал Гёте, может быть для его понимания полезно прочесть
запись Эккермана о его разговоре с Гёте, которую он сделал 113 лет
тому назад — 20 февраля 1831 г.: «Человеку свойственно,—сказал
Гёте,— рассматривать себя, как цель творения, а все прочие вещи лишь
в отношении к самому себе и лишь постольку, поскольку они ему по
лезны или вредны...» «...Если таковы мысли человека вообще, то таковы
они и в каждом частном случае; он, не обинуясь переносит этот обыч
ный взгляд и в жизнь, и в науку, и, рассматривая отдельные части ор
ганического существа, тотчас же ставит вопрос об их назначении и
пользе... До поры до времени этим можно пробавляться даже в науке;
однако очень скоро наталкиваешься на явления, для понимания которых
такой примитивный взгляд недостаточен, и при отсутствии более высо
кой точки зрения запутываешься в противоречиях» 64. На частном при
мере рогов быка Гёте это развивает. Это теологическое толкование при
роды в науке отошло в прошлое, но в эпоху Гёте оно было живо и силь
но характеризовало первую половину XIX столетия, длилось даже
вплоть до победы дарвинизма. По существу оно лежало в основе работы
Ньютона, давшего ему более глубокое обоснование в своей естественной
философии. Ньютон, глубоко верующий теист, считал, что в своем мате
матическом анализе природы он выявил атрибуты Божества, его план.
Пантеист-Гёте, рассматривавший природу, как единое целое, не прини
мал вне ее и от нее независимость провидения. «Примитивный» взгляд
на природу был ему глубоко чужд. Бык имеет рога, чтобы защищаться,
в4 Эккерман И. Я. Разговоры с Гёте [в последние годы его
ж и з е п ],
с. 558-559.
М Ы СЛИ И ЗА М ЕЧ А Н И Я О Г ЁТЕ К А К Н А ТУ РА ЛИ СТЕ
26 3
согласно теологической точке зрения. «Совершенно иное будет, если я
скажу, что бык защищается рогами, потому что они у него есть. Вопрос
о назначении, вопрос зачем совершенно не научен. Но значительно даль
ше продвигает нас вопрос как. Если я ставлю вопрос: как растут рога
у быка, то это приводит меня к рассмотрению его организации, и я вме
сте с тем узнаю, почему у льва нет и не может быть рогов» в\
Гёте в этом рассуждении оставил в стороне тот вопрос, который ста
вит натуралист, стоящий на точке зрения ньютонианского миропред
ставления, совершенно в действительности чуждый — теистической для
Ньютона — основе его научного мышления: не вопрос зачем (теологиче
ский взгляд, основанный на провидении, на промысле божьем), не вопрос
как (изучение природы, как целого), а вопрос почему (причинного объ
яснения явления, физика, разложение природы на более простые явле
ния, выделяя мысленно их пз природы и изучая отдельно от целого).
Для Гёте эта последняя точка зрения в научной работе являлась недо
пустимой. «В черепе человека есть две пустых пазухи. Вопрос зачем не
сдвинул бы меня здесь с места, тогда как вопрос как учит меня видеть
в этих пазухах остатки животного черепа; у животных при более низкой
организации они имели более сильное развитие, но и у человека, несмот
ря на высоту его организации, еще не совсем исчезли» 66.
Так как Гёте оставляет вопрос почему в стороне, то для него исче
зает следствие генетического происхождения этих пазух от животных
предков человека. Этот вывод для Гёте не представлялся логически обя
зательным. Но в природе, как целом, он эмпирически видит проявление
закономерности, которая проявляется в морфологической структуре, едипой для всего живого. Гёте не шел дальше, так как он, как натуралист
в данном случае, дальше идти в свое время не мог. Никаким объясне
нием реальности он не занимался, он, как ученый, давал только точное
описание: как. Для образованных людей XIX и XX вв., всецело проник
нутых числовым выражением причинного объяснения природы такое
успокоение мысли Гёте казалось не только недостаточным, но и непо
нятным. Пытались видеть в нем глубокий, не выраженный словами фи
лософский смысл,— чуть ли не возвращение к идеям Платона.
Мне кажется, мы видим здесь проявление строго эмпирической мыс
ли натуралиста, не выходящего за пределы описания явлений. Гёте опи
сывал закономерность окружающего, природы, которая выражается в
установленном им единстве всего, в данном случае живого, которое вы
ясняется в таких частных, казалось, фактах, как рога быка или пустые
пазухи человеческого черепа.
48.
Для нас, людей первой половины XX столетия, через сто лет
после смерти Гёте, этот характер научной работы и естественноистори
ческих обобщений научного эмпиризма Гёте представляет особый инте
рес и делает старомодно выраженную мысль Гёте, если мы переведем
ее на наш язык, живой и близкой.
Беря частный случай явления жизни, которые особенно интересова
ли Гёте, мы знаем, что, во-первых, жизнь неразрывна от окружающей
среды, и что эта окружающая жизнь среда не есть от нее независи
мая, бесформенная, ей чуждая среда космическая, как это в середине
65 Там же.
66 Эккерман П. П. Разговоры с Гёте [в последние годы его ж изни], с. 559.
264
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
XIX в. думал Клод Бернар (1813—1878), а в начале XX в. К. А. Тими
рязев. Жизнь космической среде чужда, но она неразрывно связана
с определенным строением земной оболочки —с чем-то целым и огра
ниченным —с биосферой, генетически с жизнью связанной и ею в зна
чительной степени создаваемой. Природа Гёте есть только биосфера,
имеющая определенное строение, и он был прав, когда стремился, рас
сматривая любое природное явление, искать проявления целого — при
роды —строения биосферы —в бесчисленных частных ее проявлениях.
В эпоху Гёте такое понимание природных явлений было исключением.
В действительности со времени Гёте создался огромный новый науч
ный язык, который делает чрезвычайно трудным просто и без толко
вания читать его писания. Все же в них часто можно найти, даже сей
час, новое.
Особенно два фактора, которые за последние сто лет совершенно из
менили наше понимание земной природы и которые или не сознавал
или не принимал Гёте, делают чтение его естественноисторических про
изведений без комментариев трудными. Это, во-первых, числовой и при
чинный охват понятия природы, в данном случае таковое выражение
биосферы, и, во-вторых, учет времени существования природы. В эпоху
Гёте подавляющее количество натуралистов учитывали ее тысячами
лет, может быть некоторые думали, но не высказывали этого, об извеч
ности мира. Время не входило в мышление натуралистов. Сейчас мы
живем на переломе. Мы измеряем время в земной природе миллиарда
ми лет и ищем их проявления в окружающей нас природе на каждом
шагу. А с другой стороны, мы не отделяем времени от пространства,
т. е. от реальности, от целого,— которое есть для нас время — прост
ранство, а не пространство и время, и мы не видим для нее в науке
ни начала, ни конца.
В этом отношении Гёте, как я указывал, принадлежал, благодаря
своему пантеизму, к нашему времени, а не к своему.
Как «целое» — синтетически —он охватывал не только земную
«природу», т. е. биосферу, но и каждый организм и всю их совокуп
ность — «живую природу». Синтетическое изучение объектов приро
ды —ее естественных тел и ее самой, как «целого» — неизбежно вскры
вает черты строения, упускаемые при аналитическом подходе к ним и
дает новое. Этот синтетический подход характерен для нашего времени
в научных и философских исканиях. Он ярко проявляется в том, что
в наше время грани между науками стираются; мы научно работаем
по проблемам, не считаясь с научными рамками. Гёте был натуралист
прошлого, на этот путь вступивший раньше времени. Он уже по одно
му этому представляет для нас живой интерес современности. Новое
философское творчество идет по тому же пути.
Я не говорю об абстрактных научно-философских построениях фи
зиков и математиков — хотя по существу и здесь видны черты того же
явления. Но новые философские реалистические направления XX в.
приводят к тому же самому — например, философия организма Уайтхе
да или холизм Смэтса. [54]
Гёте не был философом, по эти новые философские искания ближе
к его пониманию окружающего, чем философские системы его времени
и XIX столетия. Этот факт нельзя не отметить для правильной оценки
его положения в истории мысли.
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
265
Еще два явления надо подчеркнуть. Во-первых, то, что Гёте всю свою
жизнь менялся и все время находился, как духовная личность, в росте
и в созидании (in’s W erden). Он не остановился в этом процессе
до последних дней жизни. Нить оборвалась внезапно в7. Во-вторых, в те
чение всей своей жизни в своем in’s Werden, будучи глубоко мысля
щим и ищущим натуралистом, он в процессе своего становления никогда
не сходил с пути реальности на путь мистики или рационализма —
на путь «философии».
Это был мудрец, а не философ, мудрец-естествоиспытатель.
Очень возможно, как тонко отметил англо-американский философ
Д. Сантаяна [55], «он был слишком мудр, чтобы быть философом
в обычном смысле (in technical sense) » β8.
1938— [1944]
87 Walther J.— В кн.: Goethe als Lehrer und Erforscher d. Natur. L., 1930, S. 301.
68 Three philosophical poets. C am bri[dge], 1910, p. 139.
Часть третья
ПРОБЛЕМЫ ОРГАНИЗАЦИИ
ИССЛЕДОВАНИЙ
ПО ИСТОРИИ НАУКИ
*
О НЕОБХОДИМОСТИ СОЗДАНИЯ КОМИССИИ
ПО ИСТОРИИ НАУКИ, ФИЛОСОФИИ И ТЕХНИКИ
В России отсутствует какая бы то ни было организация, которая бы
содействовала изучению истории научной и философской мысли и науч
ного творчества. Нет в ней ни одного научного органа, который был бы
посвящен этой работе. В этом отношении мы поставлены в исключи
тельно неблагоприятное положение по сравнению с Западом и с Аме
рикой. Там есть ряд разнообразных научных обществ, посвященных изу
чению истории науки, философии, техники; издаются специальные жур
налы, посвященные этой важной области знания —главным образом
на английском, немецком, французском, итальянском языках; сущест
вуют специальные музеи, посвященные истории науки, философии, тех
ники или ее отделам; издаются критические издания сочинений, имев
ших значение в истории мысли. Отдельные музеи, издания, журналы
имеются не только по истории всей мысли или техники, но и по исто
рии отдельных дисциплин — математики, медицины, биологическим
наукам, философии и т. д. В то самое время как в мировой науке изу
чение истории научной и философской мысли идет организованным
путем, у нас эта работа совершенно распылена. Нет надобности оста
навливаться на последствиях такого положения дела. Оно ясно для вся
кого [1].
А между тем история человеческой мысли и творчества, в частности
история науки, философии и техники, являются не только областью зна
ния, имеющей огромное значение для выявления истины, ее изучение
необходимо и для правильной оценки современного знания и техники,
и для создания столь необходимой, особенно у нас, преемственности науч
ного творчества, осознанности значения и непрерывности научной ра
боты в определенной, имеющей корни в научной мысли страны, об
ласти.
В то же время изучение этих дисциплин духовной жизни человечест
ва является желательным и потому, что оно неизбежно единит вместе
всех разрозненно работающих специалистов как в области чистого,
так и всех отделов прикладного знания. Такое общение на общей ра
боте само по себе является крупным достижением в культурной жиз
ни страны.
О НЕОБХОДИМОСТИ СОЗДАНИЯ КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ НАУКИ
267
Я не могу здесь не отметить еще одной стороны этой работы.
Сейчас в истории человеческой мысли —в ее приложениях к жизни —
идет огромная переоценка старых схем, большей частью выработанных
в конце XVIII —первой половине XIX столетия. Работы, например,
Дюгема заставляют в корне пересмотреть наши представления о науч
ной мысли в средние века и о генезисе нового знания в XVI—
XVII столетиях. В истории знания при всем общечеловеческом его зна
чении очень сильно сказываются национальные течения, и отсутствие
научной работы над историей научной мысли и техники в какой-нибудь
стране отражается на полученном коллективной работой человечества
общем результате. Сейчас, например, становится ясным, что в области
истории точного знания и техники роль и значение работы, происхо
дившей среди славянских народов или в области культурного влияния
Византии, значение далекого востока Азии и Индии не охвачено мыслью
в достаточной мере и должно изменить наши господствующие представ
ления о ходе мировой научной работы. Отсутствие правильного позна
ния прошлого, внесенного в мировую культуру тем или иным народом,
далеко не безразлично и для правильного его самосознания, и для силы
и интенсивности, даже направления его текущего культурного творчест
ва. В частности, по отношению к истории —в мировом масштабе — науч
ного творчества славянских племен и русского в том числе —мы нахо
димся еще в самом начале нашего понимания происходившего про
цесса.
Ввиду всех этих соображенийя полагал бы желательным образова
ние при Российской Академии наук особой постоянной Комиссии
по изучению истории науки, философии и техники. Эта форма работы
является удобной и достаточно гибкой. Вместе с тем, если бы оказа
лась в этом отношении надобность, работа Комиссии могла бы в буду
щем без нарушения преемственности передана в более крупное учреж
дение — независимое от Академии —самостоятельное научное общество.
Но при тяжелых условиях нашей современной жизни мне кажется фор
ма академической Комиссии является наиболее практичной для успеха
дела. Полезно, может быть, вспомнить, что мы идем здесь по пути,
по которому шли и другие академии, и, например, деятельность анало
гичных комиссий в академиях Мюнхена или Кракова является далеко
не бесследной в научной работе в этой области.
Может быть, Общее Собрание сочло бы желательным обсудить сле
дующие положения:
1. При Российской Академии наук создается постоянная Комиссия
для изучения истории научной и философской мысли и творчества —
истории пауки, философии и техники — или, может быть, проще —
для изучения истории знания.
2. В состав Комиссии входят все желающие члены Российской Ака
демии наук. В дальнейшей своей деятельности Комиссия совершенно
свободна и организуется по установившейся у нас работе других ака
демических комиссий. Она выбирает своего председателя, товарищей
председателя, секретаря, сообщая об этом Общему Собранию Академии.
Выбор членов Комиссии производится ею самой.
3. Комиссия представляет ежегодно Общему Собранию Академии
отчет, представляемый в отчете Академии.
4. Комиссия имеет свой бюджет, проходящий через Академию наук.
268
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ОРГАНИЗАЦИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ ПО ИСТОРИИ НАУКИ
5. Комиссия издает как отдельные сочинения, так и периодические
издания на основании общих правил, существующих для академических
комиссий и изданий.
6. Комиссия имеет свою печать и может сноситься независимо
с отдельными учреждениями и лицами.
7. В случае прекращения работы Комиссии все ее имущество пере
ходит в распоряжение Российской Академии наук. [2]
1921
О НЕОБХОДИМОСТИ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ РАБОТ
КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ НАУК
После моего отъезда в командировку деятельность К о м и с с и и п о исто
рии наук, находящейся при Академии наук, замерла. [1] Я прошу Об
щее Собрание восстановить ее работу.
Помимо тех оснований, которые побудили Академию наук в 1921—
1922 годах организовать эту Комиссию, в настоящий момент, несомнен
но, мне кажется, должны быть приняты в соображение новые явления
в научной жизни, еще более выясняющие необходимость ее существо
вания.
Мы переживаем сейчас в научной мысли огромный перелом, взрыв
творчества, подобного которому не наблюдалось столетия. Расцвет точ
ного знания, наук, связанных с изучением нашей планеты и космоса,
совершенно меняет картину мира, и эти изменения идут со все боль
шей и большей интенсивностью. Мы не видим сейчас предела и ежегод
но встречаемся с неожиданными результатами научного творчества
все большего и большего значения. Этот взрыв научного творчества на
чинает сейчас сказываться в ярком оживлении философской мысли,
подходящей вновь к давно отошедшим на второй план основным проб
лемам, и в чрезвычайном углублении и оживлении религиозного созна
ния, в беспокойном искании новой истины. Охватывая мыслью историю
прошлого научной мысли и научного творчества, мы видим, что обычно
эти подъемы философского созидательного мышления и новых религиоз
ных построений бывают всегда тесно связаны с периодами великих
расцветов научных достижений.
Сейчас это совпало с резким и все углубляющимся изменением
нашей исторической перспективы. Мы начинаем мыслить и оценивать
прошлое как единое целое. Все более и более делается это нам необ
ходимым. Вместо истории средиземноморского центра культуры перед
нами восстает история роста и развития Homo sapiens нашей планеты.
Приносит свои плоды, входит в общее сознание давно начавшееся вы
явление творческой — философской, художественной, научной и госу
дарственной — работы великих народов Азии, и наряду с этим получает
новое освещение, приобретает повое значени невидная рапыпе роль
«неисторических» народностей.
На фоне этих глубочайших изменений за эти годы наблюдается
чрезвычайный расцвет истории науки. Сейчас мы видим энергичную ра
боту в этой области и появление —все усиливающееся —огромного ко
О НЕОБХОДИМОСТИ РАБОТ КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ НАУК
269
личества исследований и материалов на английском, французском, не
мецком, итальянском, польском и других языках. Меняется общая кар
тина ее былого. Вскрывается ее прошлое в глуби веков столь далеких,
которые, раньше казалось, не подлежат научному охвату. Роль Востока
представляется по существу иной, и чудо эллинской науки —ее зарож
дение — вырисовывается в ином свете. Вместе с тем, ярко выдвинутое
трудами Дюгэма коренное изменение наших представлений о западно
европейской средневековой науке получает не только подтверждение,
но коренным образом меняет все наши, столь вошедшие в обыденное
мышление, представления. Коренным образом меняется представление
о реальном значении науки в историческом процессе человечества.
Частью в связи со все большим проявлением значения науки в быту и
в жизни, с вырисовывающимся близким истощением легко доступных,
удовлетворявших человечество в течение тысячелетий источников энер
гии, с неизбежностью искания новых ее форм —сознание мощи науч
ного творчества, как историческим путем меняющегося фактора, быстро
укрепляется и отражается в понимании прошлого и будущего. Этим ме
няется понимание значения личности, ибо она необычайно ярко н своеоб
разно выступает в истории научной мысли.
За послевоенные годы успехи истории наук огромны; наибольший
расцвет наблюдается в англосаксонских странах; здесь создана впервые
ученая степень доктора истории науки, и история науки все больше
проникает в высшую школу, что, в меньшей степени, наблюдается
и в странах немецкого языка.
В связи с создающимся новым пониманием прошлого и с тем бес
покойством, которое сейчас охватывает мировую ученую среду, видящую
несоответствие между реальным положением науки и ученых в госу
дарственной жизни и их фактическим значением в ее созидании,
сейчас начинают расти новые искания, будящие мысль —идут попыт
ки выяснения будущего науки в человеческом обществе. Натуралист
всегда видит закономерность и ищет неизвестных законностей —
он ищет предвидения, и к этому стремится и растущая научная дис
циплина истории науки.
Этот расцвет истории науки не является случайностью, а теснейшим
образом связан с переживаемым состоянием научного творчества. Корен
ная ломка веками установившихся научных представлений, новые
неожиданные открывающиеся перспективы и возможности для науки,
идущая в ней своеобразная выработка повых понятии —достаточно вспом
нить историю идеи квантов — наряду со многим другим, неизбежно ве
дет к историческому изучению и к анализу научного материала. Нельзя
идти дальше с пзвестпой уверенностью и с ясностью мысли, не воссоз
дав исторической перспективы и реального значения идей, представле
ний и построений науки, всегда слагавшихся исторически чрезвычайно
сложным путем. Материал науки всегда при видимой однородности рез
ко разнороден.
Историческое изучение научного творчества есть сейчас необходи
мейшее орудие нашего проникновения в повые огромные открывающие
ся области научных достижений. В трудной работе в новых областях
знания без этого нельзя идти сколько-нибудь сознательно.
Этой реальной необходимостью вызвано и происходящее сейчас
-оживление в этой области, которое при единстве научной мысли охва
27 0
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ОРГАНИЗАЦИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ ПО ИСТОРИИ НАУКИ
тывает неизбежно не только область истории точных наук, но и всю
область истории научных исканий.
В этом движении слабо сейчас представлена историческая работа
русской ученой среды. Происходящее научное движение мало имеет от
ражений в русской литературе. Происходящая работа идет разрознен
но. Такое положение
не может не отразиться вредным образом
на росте науки в нашей стране.
Мне представляется, что при этих обстоятельствах восстановление
деятельности нашей Комиссии, является чрезвычайно желательным.
Она может явиться центром работы и ознакомления в этой области и
может получить серьезное значение в нашей умственной жизни, так как,
по-видимому, отвечает реальной потребности. К изучению истории нау
ки побуждает рост научных исканий, неуклонно и у нас идущий.
Может быть, ее значение будет больше, чем аналогичных организа
ций на Западе, так как у нас нет сейчас ни одного аналогичного цент
ра, а их обычно в государствах Запада несколько, и научная истори
ческая работа — особенно издание трудов —у нас поставлена менее
благоприятно, чем в Европе и в Америке.
Мне казалось бы правильным при восстановлении Комиссии не да
вать ей тех заданий, которые были даны ей в 1921 —1922 гг., а предоста
вить ей самой определить свою деятельность.
Очевидно, необходимо иметь в виду Комиссию, в случае ее восста
новления, при рассмотрении штатов, бюджета и издательской деятель
ности Академии. [2]
1926
[О ЗАДАЧАХ КОМИССИИ
ПО ИСТОРИИ ЗНАНИЙ (КИЗ)]
КИЗ имеет задачей исследовательскую научную работу в области
истории знаний. Она должна превратиться в Научный исследователь
ский институт по истории знаний и в Музей по истории знаний.
Но это возможно только постепенным путем, ибо до образования
нашей Комиссии в нашей стране не было ни одного центра научной
работы в этой области, и необходимо прежде всего подготовить кадры
научных работников и уяснить имеющиеся возможности работы.
Научное знание едино, и не может изучаться в его проявлении
в отдельной стране без одновременного изучения мирового его истори
ческого хода. Нельзя изучать приложения знания к жизни без углуб
ленного исследования истории хода мировой теоретической работы
[мысли], на которой в конце концов оно основывается. Поэтому Комис
сия не может иметь задачей изучение истории знаний только в Рос
сии и Союзе.
В то же время для исследовательской научной работы необходимо
опираться на первоисточники, а это возможно сделать быстро и полно
у нас только для нашей страны. Поэтому работа по истории знаний
в нашей стране неизбежно будет играть большую роль в работе Комис
сии.
Комиссия не может оставлять без действенного внимания и огром
ного просветительного значения своей работы при пол пом ее развитии.
[О НЕОБХОДИМОСТИ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ НАУКИ И ТЕХНИКИ]
271
Она мыслит ее в создании у нас Музея по истории знаний, правильно
поставленного по типу Германского музея в Мюнхене, улучшенного
и измененного в связи с ходом времени.
Желая создавать прочно, Комиссия, не упуская этих основных це
лей, на ближайший год стремится получить лишь первую основу
для своей научной работы.
Она считается не только с огромным теоретическим— научным
и философским — значением истории знаний, но п с практической
ее силой в области изучения применения знаний —истории техники
в широком ее понимании.
1930
[ИЗ ЗАПИСКИ
О НЕОБХОДИМОСТИ ПРОДОЛЖЕНИЯ ИЗУЧЕНИЯ
ИСТОРИИ НАУКИ И ТЕХНИКИ]
1) Сейчас наблюдается в науке все увеличивающийся рост истории
науки и техники. В огромном большинстве случаев эти две дисципли
ны не разделяются. Движение сильно увеличилось после мировой вой
ны, создаются международные научные общества, конгрессы, центры
изучения, местные научные общества по истории науки или отдельных
научных дисциплин. То же самое и по истории техники. Появляются
новые научные журналы, сильно растет литература по истории науки
и техники. Число журналов, специальных, посвященных этим дисцип
линам, достигает десятков на многих языках и все растет.
2) Лишать нашу страну единственного центра работы является ша
гом назад, реально неоправдываемым, т[ак] к[ак] все данные для рас
цвета этих областей знания у нас есть.
3) Несомненно, работа Института [истории] науки и техники нашей
Академии обратила внимание, встретила хорошую оценку в мировой ли
тературе, и мы не можем не учитывать впечатления от его внезапно
го закрытия. П о м и м о печатных отзывов, я имею письменные [отзывы]
президента Американского международного общества истории науки,
крупного ученого Сартона. Я состою членом этого Общества. То новое
пли во всяком случае более подчеркнутое, что проявилось в работе
нашего Института, это как раз неразрывная связь истории науки
с историей техники, придавшая этим работам характерный отпечаток.
4) Это тесно связано как раз с социалистической идеологией нашей
страны. Основоположники социализма —Сен-Симон и Маркс —ясно
выдвинули неразрывную связь изучения науки и техники, как основу
истории материальной и духовной культуры человечества. Мы пережи
ваем в настоящее время движение естественноисторической мысли,
идущей в том же направлении. История науки и техники, вместе взя
тые, может быть рассматриваема в геологии и биологии как история
создания на нашей планете в биосфере новой геологической силы —
человеческого труда и мысли. Эта геологическая сила, медленно созда
вавшаяся геологически длительно, в нашем столетии получила яркое
проявление, и на наших глазах биосфера превращается, как вырази
лись JIepya и Тейяр де Шарден, в ноосферу, т. е. охватывается науч
272
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ОРГАНИЗАЦИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ ПО ИСТОРИИ НАУКИ
но-технической мыслью и переходит в новую геологическую стадию.
Я считаю, что мы пе можем в нашей работе не учитывать неизбежных
тенденций будущего и с этой точки зрения отделять историю науки
от истории техники. [ 1 ]
1938
СООБРАЖЕНИЯ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ РАБОТЫ
ПО ИСТОРИИ ТЕХНИКИ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ
В СИСТЕМЕ АКАДЕМИИ НАУК СССР
I. Наиболее целесообразной формой организации работы по истории
техники и естествознания в системе Академии наук СССР является
создание специального Института при Президиуме АН.
Необходимость создания специального Института вызывается сле
дующими обстоятельствами:
а) История техники и естествознания, являясь специальной областью
науки, предъявляет специфические требования к кадрам, занятым
на этом участке. Эти научные кадры наряду с знаниями в области сво
ей узкой специальности должны иметь широкую научную подготовку
в области экономики, истории и философии.
б) Методы историко-технических и историко-научных исследований
существенно отличаются от методов научной работы в технических
и естественных институтах АН. Эти методы определяются существом
[этой] дисциплины и изучением источников не играющих заметной
роли в других научных учреждениях АН.
в) Источники, на основе которых строятся исследования по истории
техники и естествознания (архивные материалы, патенты, чертежи
и эскизы старых конструкций машин и т. д.), резко отличны от источ
ников, лежащих в основе научной работы специальных технических
и естественных институтов.
г) Языковая подготовка научных работников, занятых на участке
истории техники и естествознания, отлична от подготовки научных ра
ботников технических и естественных институтов. Наряду со знанием
европейских языков необходимо знание историко-древних языков
и наличие филологической подготовки.
д) Постановлением ноябрьского Пленума ЦК ВКП(б) в 1929 г.
в программы ВТУЗов введена в качестве обязательной дисциплины
история техники. Только специальный институт может обеспечить под
готовку по этой дисциплине учебников, преподавательских кадров
и разработать методику преподавания истории техники.
II. При организации Института истории техники и естествознания
АН СССР перед последним необходимо поставить следующие задачи:
1) Проведение исторических исследований по крупнейшим пробле
мам техники и естествознания в целях использования научно-техниче
ского опыта прошлого в интересах социалистического строительства.
2) Разработка отдельных областей истории техники и естествозна
ния для установления основных направлений научно-технического раз
вития данной области.
ОБ О Р Г А Н И ЗА Ц И И Р А БО Т Ы ПО ИСТОРИИ Т Е Х Н И К И И ЕСТЕСТВОЗН АНИЯ
273
3) Обобщение научно-технического прогресса в рамках отдельных
исторических этапов и разработка истории производства, как основы
истории человеческого общества.
4) Изучение и освещение [деятельности] знаменитых русских уче
ных революционеров в области техники и естествознания, способство
вавших своими трудами мировому техническому прогрессу.
5) Участие в работе ИМЭЛ по изучению и подготовке к изданию
рукописей основоположников марксизма-ленинизма, посвященных воп
росам техники и естествознания.
III.
Указанные выше задачи Институт истории техники и естество
знания АН СССР должен осуществлять следующими путями:
а) подготовкой монографий;
6) собиранием и публикацией источников;
в) содействием преподаванию истории техники;
г) изданием периодических органов;
д) популяризацией и пропагандой истории техники и естествознания.
1939 г.
10 Заказ JSB 950
Приложение
ПЕРЕПИСКА В. И. ВЕРНАДСКОГО
С Дж. САРТОНОМ*
В. И. ВЕРНАДСКИЙ - ДЖ. САРТОНУ
(не позднее 1 января 1936 г.)
В течение нескольких месяцев я не получил №№ 1—3 и № 6—7
«Isis» через посредничество официальной организации, единственной,
которая должна меня ими снабжать (Комиссия помощи ученым). Меня
известили официально, что Бюро Ваших публикаций в Брюсселе
не отвечает на претензии Международной книги — единственного бюро
по покупке иностранных книг, которое здесь существует. Не можете ли
Вы помочь мне?
А рх и в А Н СССР, фонд 518, on. 3-а, д. 218, л. 1.
Черновик без обращения и без подписи.
ДЖ. САРТОН - В. И. ВЕРНАДСКОМУ
8 января 1936 г.
Высокочтимый коллега,
Я передал Вашу открытку секретарю редакции JL Гине в Брюссе
ле, который займется этим.
Позвольте выразить Вам мое восхищение русскими работами, отно
сящимися к истории науки. В этой области Ваша страна дает пример
всему свету.
С глубоким уважением
Дж. Сартон
А рхи в АН СССР, ф. 518, on. 3-а, д. 218, л, 2.
* Д ж ордж Сартон (1884-1956) — выдающийся историк науки, по происхождению
бельгиец, большую часть ж изни работал в США. Основатель историко-научного
журнала «Isis» (издается с 1913 г.). Автор фундаментального труда «Introduction
to the history of science» (v. I—III, Baltimore, 1927—1948). Подлинники писем —
на французском языке. Публикуются в переводе А. Д. Шаховской. На языке ори
гинала опубликованы в статье S . R · Mikulinski. Sarton and Vernadsky. Isis, 1984,
v. 75, N 276.
П Е РЕ П И С К А В. И. ВЕРНАДСКОГО С Д ж . САРТОНОМ
2 75
В. И. ВЕРНАДСКИЙ - ДЖ. САРТОНУ
13 апреля 1937 г.
Уважаемый п дорогой коллега!
Посылаю Вам мою русскую книгу («Очерки геохимии»), вышедшую
в 1924 г. на французском языке, в 1927 и в 1934 гг.—на русском,
в 1930 г. — на немецком, и в 1934 г. — на японском *.
Эта кнпга, основанная на изучении первоначальных источников,
мне кажется, может быть интересна для историка науки, так как
во многих случаях в ней я указываю историю идей и научных откры
тий, которые представляются мне важными, но история развития кото
рых ранее не отмечалась.
Ни одно из этих издапий не было упомянуто в «Isis».
Архив АН СССР, фонд 518, on. 3-а, д. 218, л. 3. Черновик без подписи.
ДЖ. САРТОН - В. И. ВЕРНАДСКОМУ
5 мая 1937 г.
Многоуважаемый Владимир Иванович,
мой знаменитый коллега!
Благодарю Вас за письмо и за книгу, о которой я постараюсь дать
краткое резюме в «Isis». Это не всегда легко, так как мне надо
подыскать для этого компетентного сотрудника, который бы читал
по-русски.
Надо сказать, что Ваша книга затрагивает один принципиальный
вопрос, который мне еще не удалось разрешить. Большая часть совре
менных научных книг, посвященных специальным отраслям знания,
содержит заметки исторического характера. Достаточно ли этого
для того, чтобы они изучались «Isis». Или, иначе говоря, сколько исто
рического материала, как такового, может содержать книга, чтобы исто
рический обзорный журнал посвятил этому очерк?
Работы русских ученых в области истории науки вызывают мое
восхищение.
С глубоким уважением
Дж. Сартон
А рхи в АН СССР, фонд 518, on. 3-а, д. 218, л . 4.
В. И. ВЕРНАДСКИЙ - ДЖ. САРТОНУ
11 августа 1937 г.
Глубокоуважаемый коллега!
Отвечаю с большим опозданием на Ваше письмо от 5. Y 1937 г. —
я был болен.
♦ La Géochimie. Paris, «Alcan», 1924, III, 404 p.; Очерки геохимии. М.—JI.t 1927,
368 с.; 2-е изд. М., Гос. науч.-тех. горно-геолог.-нефтяное изд-во, 1934, 380 с.;
Geochemie in ausgew ählten Kapiteln. Leipzig, Akad. V erlagsgesellschaft, 1930, 370 S.
10*
276
ПРИЛОЖ ЕНИЕ
Тот принципиальный вопрос, который Вы затронули в Вашем пись
ме, я полагаю, должен быть решен «Isis».
Вы пишете: «Большая часть современных научных книг, посвящен
ных специальным отраслям знания, содержит заметки исторического
характера. Достаточно ли этого для того, чтобы они изучались
«Isis»?
Я отвечаю на этот вопрос утвердительно. Я занимаюсь историей
науки с молодости и слежу внимательно за развитием, которого достиг
ла эта область знания в нашем веке.
Я работаю в новых областях —геохимии, радиологии (радиогеоло
гии), биогеохимии, и работа в этих областях требует предварительного
глубокого исторического изучения, изучения вновь нарождающихся там
проблем.
Я думаю, что оставляя в стороне эти публикации, «Isis» не дает
полного обзора исторической работы, которая идет в настоящее время
и становится все более и более важной в изучении движения челове
ческой мысли.
Мои «Очерки геохимии» от 1934 г. появились в 1924 г. на француз
ском языке (Alcan, La Géochimie) и в 1930 г. на немецком (Geoche
mie in ausgewählten Kapiteln Leipzig. Akad. Verlagsgesellschaft).
По этим более доступным публикациям можно судить обо всем объе
ме тех исторических исследований, которые мне пришлось сделать
в процессе работы над этой книгой. Вся основа моей книги —истори
ческая.
А рх и в А Н СССР, фонд 518, on. 3-а, д. 218, л. 5 . Черновик без подписи.
ДЖ. САРТОН - В. И. ВЕРНАДСКОМУ
29 августа 1937 г.
Дорогой и глубокоуважаемый Владимир Иванович!
Благодарю Вас за Ваше письмо от 11-го, которое меня очень обра
довало.
Я с удовольствием узнал, насколько глубоко Вас интересует история
науки. Усилия, которые предпринимаются в настоящий момент в Ва
шей великой стране для изучения истории науки, наполняют меня восхи
щением.
Я сожалею о тех затруднениях, которые у Вас были в связи с по
лучением Вами книг «Isis» и «Osiris», и я передал Вашу жалобу
в Брюссель. Примите, дорогой Владимир Иванович, уверения в совер
шеннейшем моем к Вам почтении и глубоком уважении.
Дж. Сартон
До сих пор вышли только 2 тома «Osiris»; тома 3 и 5 начнут вы
ходить к концу года.
А рх ив А Н СССР, фонд 518, on. 3-а, д. 218, л. 6.
ПРИМЕЧАНИЯ
Часть первая
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
СОВРЕМЕННОГО НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ*
Рукопись В. И. Вернадского «Очерки по истории современного научного миро
воззрения» (лекции 4— 12) хранится в Архиве АН СССР (далее — ААН) (ф. 518,
on. 1, д. 166). В основу полож ен курс лекций, который В. И. Вернадский в 1902—
1903 гг. читал в Московском университете. Судя по дневниковым записям и пись
мам того времени, ученый предполагал оформить свою работу в виде книги. Хра
нящ иеся в архиве В. И. Вернадского черновики и наброски планов говорят о том,
что по первоначальному замыслу курс долж ен был состоять из 20—25 лекций,
а предполагавшаяся книга включать материал по истории химии, минералогии,
математики, механики и других наук вплоть до конца XVII в.
В делах В. И. Вернадского (ААН, ф. 518, on. 1, д. 53, л. 78) сохранился на
бросок плана этой работы. Приводим его:
«I. Общие задачи истории науки. Наука [о] неорганизованной природе. Два
направления: а) науки о Земле и Космосе, б) науки о материи и об энергии.
Характер их методов. Их значение в общем мировоззрении.
II. Общий характер средних веков. Значение религиозных вопросов. Отсутствие
общего упадка. Характер научной литературы. Университеты. Бессознательная ра
бота техников. Алхимики. Врачи. Инженеры. Х удож ники.
Значение открытия книгопечатания.
III. Выяснение фигуры и размеров Земли.
Земля по учениям древних и средневековых ученых.
Тосканелли. Колумб и другие открытия. Работа ученых-географов. Окончание —
к XVII столетию. Магеллан.
IV. Выяснения полож ения Земли в солнечной системе. Система древних. Ари
стотель и Платон. Платоники и мистики (К оббало). Коперник. Распространение ко
перниковой идеи. Окончание в XVII столетии.
V. Солнечная система.
Кеплер и его законы. Галилей. Окончание перед Ньютоном.
VI. Улучш ение методов наблюдения. Тихо Браге и его течение (А ниан). Работа
немецких и голландских ремесленников. Миддельбург и Нюрнберг. Работа алхими
ков. Теменон. Микроскоп. Термометр. Галилей и его ученики. Научное общество:
два пути — второй — через Коменского.
VII. Развитие законов движения. Идея силы. Мистики и платоники. Архей
Валентина и Ван-Гельмонт. Галилей. Его современники и предшественники.
V III. Перенос законов движ ения и понятия силы на материю. В озрож дение
атомистики. Гассенди и его предшественники. Бойль и Гюйгенс.
IX. Перенос тех ж е методов на химию. Постепенное развитие химии. Валентин.
Парацельс. Открытие газов. Мэйо, Ван-Гельмонт, Бойль и немецкие химики
XVII столетия.
* Примечания М. С. Бастраковой, И. И. Мочалова, В. С. Неаполитанской, Н. В. Фи
липповой.
278
П РИ М Е Ч А Н И Я
X. Развитие математики под влиянием развития науки о неорганизованной
природе. Тарталия* Галилей. Французские геометры XVII столетия.
XI. Проникновение точных методов в науку о живых сущ ествах. Значение
эксперимента в биологических науках. Открытия великих физиологов XVII столе
тия. Везалий. Гарвей. Борелли. Мальпиги.
X II. Эксперимент в описательных науках. Первое обобщение. Начало накопле
ния фактов и появление нового фактора —понятие вида (архей Валентина и ВанГельмонта и их значение). Начало минералогии и описательного естествознания.
X III. Общая картина естествознания во второй половине X VII столетия.
Мощное развитие философии под его живительным влиянием. Создание фило
софского и математического языка. Освобождение человеческой личности — в стрем
лении к правде.
Первые попытки воздействия созидательной науки на человеческую жизнь.
Идеи Бэкона...»
Лекции 1—3 — единственная часть «Очерков по истории современного научного
мировоззрения», которая была опубликована. Впервые они были изданы как само
стоятельная статья в ж урнале «Вопросы философии и психологии» (СПб., 1902,
№ 65) под заглавием «О научном мировоззрении». Впоследствии эта статья публи
ковалась еще три раза: В. И. Вернадский. О научном мировоззрении (отд. изд. М.,
1903); в сб.: «Философия естествознания» (М., 1906); в кн.: В, И. Вернадский.
Очерки и речи. Вып. 2. Пг., 1922. Рукопись этой статьи не обнаруж ена. В настоя
щем издании воспроизводится по тексту публикации 1922 г. В текст внесены неко
торые исправления и дополнения в соответствии с рукописными заметками
В. И. Вернадского на авторском экземпляре «Очерков и речей», хранящ емся в
мемориальном К аби н ете-м у зее В. И. Вернадского при Институте геохимии и ана
литической химии им. В. И. Вернадского АН СССР.
Рукопись лекций 4 —12 представляет собой черновой вариант, над которым
В. И. Вернадский, очевидно, предполагал работать в дальнейшем. Об этом говорят
часто встречающиеся в тексте замечания и вставки, а такж е заметки «для себя»,
например: «вернуться к вопросу о форме Земли», «справиться об этом...», «сказать
подробнее»... и т. п.
Окончательное реш ение прочитать в Московском университете курс лекций по
истории современного научного мировоззрения было принято Вернадским, по всей
вероятности, в конце 1901 — начале 1902 г. В июле 1902 г. с целью разработки этого
курса, а также для отдыха и лечения, Вернадский вы езжает за границу. Некото
рое время он работает в библиотеках Берлина, убеж даясь все более, что научное
мировоззрение в развитии общества играет роль исключительно важного фактора,
влияния которого избеж ать никто не можетг Вместе с тем все более несомненной
становится для него связь науки и научного мировоззрения с другими формами ду
ховного творчества, философией преж де всего (Письмо H. Е. Вернадской 23 июля
1902 г. — ААН, ф. 518, оп. 7, д. 48, л. 4 3).
Большое впечатление произвело на В. И. Вернадского посещ ение Торуня —
польского города, родины Коперника, входившего в то время, после раздела Поль
ши, в состав Германии. В Торунь он ездил также с целью сбора материала к
лекциям (Письмо H. Е. Вернадской 17 июля, 1902 г.— Там ж е, лл. 35—3 6).
В первой половине и середине августа 1902 г. Вернадский в Копенгагене, где он
продолжает работу над лекционным курсом. Он остановился в гостинице в неболь
шом местечке Клампенборге, недалеко от Копенгагена. Гостиница была почти пуста.
Август был хотя и теплый, но купаться в море в это время мало кто отважи
вался. Условия для спокойной работы были идеальные. Вернадский обдумывает и
заверш ает работу над самой трудной и ответственной вводной частью к лекцион-
ПРИМ ЕЧАНИЯ
279
ному курсу — «О научном мировоззрении» (В. И. Вернадский. Хронология.— ААН,
ф. 518, оп. 2, д. 33, л. 18).
В этой ж е гостинице остановились близкие знакомые Вернадского, русские фи
лософы П. И. Новгородцев и С. Н. Трубецкой (ректор Московского университета,
бывший в то время членом редколлегии ж урнала «Вопросы философии и психоло
гии»)* «Я передал рукопись для просмотра С. Н. Трубецкому,— вспоминал впослед
ствии Вернадский,— и был очень удивлен, когда он примчался ко мне во время
завтрака — был очень заинтересован... Через день или два ко мне обратился
П. И. Новгородцев с просьбой дать ее для подготовляемого им изда-ния «Проблемы
идеализма». Я ему сказал, что обещ ал ее Трубецкому; и если редакция «Вопросов
философии и психологии» примет, то я предпочту ее напечатать в этом ж урнале,
так как философски я не идеалист, а реалист» (В. И. Вернадский. Хронология.—
Там ж е, л. 18).
Начиная с работы «О научном мировоззрении», признание объективного сущ е
ствования внешнего мира, приблизительно верно отражаемого в научных теориях
и концепциях,— то, что Вернадский впоследствии обозначил понятием «аксиомы
реальности» — вполне сознательно и с большой убеж денностью принимается им в
качестве основания его философских воззрений. Не случайно он, вслед за
A. И. Герценом и Д. И. Менделеевым, относит себя к числу «реалистов», т. е.,
говоря иными словами, материалистов, а в последующ ем до конца своей ж изни ка
тегорически и неизменно настаивает на данной «аксиоме». Эту объективно прово
димую Вернадским в работе «О научном мировоззрении» связь м еж ду философ
ским материализмом, с одной стороны, научным мировоззрением — с другой, был
вы нужден признать русский философ-идеалист JL М. Лопатин, опубликовавший
обширный и несколько схоластический комментарий в статье Вернадского
(см.: Лопатин Л. М. Научное мировоззрение и философия.— Вопросы философии
и психологии, 1903, №№ 69—71; 1904, № 80).
ЛЕКЦИИ 1 -3 *
1. Впоследствии в нашей стране опубликовано большое число исследований по
этому вопросу: Ю. А. Филипченко. Эволюционная идея в биологии. Исторический
обзор эволюционных учений X IX века. М., 1977; 3. И. Берман, A. JI. Зеликман,
B. И. Полянский, Ю. И. Полянский. История эволюционных учений в биологии.
М.—JI., 1966; История биологии, т. I, М,, 1972, т. II, 1975 (подробный список лите
ратуры по данному вопросу см.: История биологии, тт. I и II).
2. Португальский принц Генрих (1394— 1460), получивший в X IX в. прозвище
«Мореплаватель», был организатором морских экспедиций к островам центральной
части Атлантического океана и берегам Африки. Основал в Португалии обсервато
рию и мореходную школу, способствовал развитию португальского кораблестрое
ния. Экспедиции Генриха Мореплавателя положили начало португальской экспан
сии в Африку. Однако сам Генрих непосредственного участия в морских путеш ест
виях не принимал. См.: Магидович И. П. Очерки по истории географических от
крытий. М., 1967. См. такж е примечания 2, 10, и 9 к лекциям 8, 9, и 10.
3. Понятие «научное мировоззрение» В. И. Вернадский употреблял в несколько
ином смысле, чем это принято в наш ей литературе. Научным мировоззрением он
считал совокупность достигнутых естествознанием результатов исследований, имею
щих широкое значение, т. е. совокупность раскрытых наукой фундаментальных
законов и фактов. Только в таком смысле и следует понимать его утверж дение о
* Примечания С. Р. Микулинского и И. И. Мочалова.
280
П РИМ ЕЧАНИЯ
том, что мировоззрение во все эпохи оставалось научным, хотя от эпохи к эпохе
оно существенно менялось.
4. Это утверж дение не совсем ясно. Возможно, автор имеет в виду (судя по
его последующим рассуж дениям ), что теоретико-познавательный анализ тех или
иных научных данных становится возможным, как правило, лишь после того, как
сами эти данные (теории, концепции, гипотезы и т. п.) достигнут определенной
степени зрелости, примут относительно завершенный характер.
5. Природа, согласно Вернадскому,— это реальная действительность, сущ ест
вующая вне и независимо от познающего его субъекта. М ожно предположить, что
Вернадский употребил понятие «формальная действительность» (оно не встреча
ется больше ни в одной его работе), чтобы подчеркнуть свою мысль о том, что
отражение наукой действительности в каж дую эпоху не абсолютно, а относитель
но, в известном смысле является упрощенным и огрубленным, и по мере развития
науки уточняется и углубляется. В каком-то смысле это понятие созвучно понятию
картины мира.
6. В данном случае, как и в некоторых других м естах этой ранней работы
Вернадского, допускается неверное истолкование весьма сущ ественных мировоз
зренческих вопросов. Утверждение, что научное мировоззрение не является сино
нимом истины, свидетельствует о диалектичности мышления Вернадского. Однако,
когда Вернадский в следующ ей фразе утверж дает, что как научное мировоззрение,
так и религиозные и философские системы каж дой эпохи представляют собою под
ходы к истине, то здесь он допускает ошибку. Далее, Вернадский не прав здесь
и в ряде других мест, рассматривая религиозное и философское мировоззрение в
одной плоскости.
7. См. вступительную статью к настоящ ему изданию.
8. Здесь Вернадский вновь религию и философию рассматривает в одной плос
кости (см. примечание 6 ). Из-за этого у него и возникает непреодолимое для него
затруднение в понимании соотношения научного и религиозного мировоззрения и
ошибочное представление о том, что научное мировоззрение не м ож ет заменить
собой религиозного. Эта трудность более усугубляется у Вернадского тем, что под
научным мировоззрением он понимает, главным образом, выводы естественнонауч
ного познания.
9. Здесь Вернадский в совершенно отчетливой форме отразил характерное для
него критическое отношение к позитивизму, который в то время и значительно
позж е был чрезвычайно распространен среди естествоиспытателей.
10. Из новой литературы, посвящ енной католической религии, см.: Мчедлов М. 27., Католицизм. М., 1970; Шейнман М . ΛΓ. Ватикан и католицизм в конце
X IX — начале X X в. М., 1958; Бабосов Е. Л/. Научно-техническая революция и мо
дернизация католицизма. Минск. 1971; Гри гуле ви ч И . Р. Папство. Век XX. М., 1978.
11. Утверждая, что наука «не смож ет сломить религию», Вернадский явно под
наукой имеет в виду естествознание. При таком понимании науки он, несомненно,
прав. Другое дело, если под наукой понимать все области научного познания, вклю
чая социальные науки, науки о человеке, его сознании, эмоциональной сфере
и т. д. Но и этого недостаточно. Окончательное преодоление религиозных предрас
судков связано с ликвидацией социальных корней религии.
12. Вернадский по чисто формальному признаку — поскольку религия и фило
софия имеют дело с человеческим сознанием — рассматривал их в одной плоскости,
хотя по своей природе они, в особенности если иметь в виду материалистическую
философию, не только принципиально отличаются, но и противоположны. Отсюда
и ошибочное представление Вернадского о том, что на религии «лежит...печать бес
конечности».
П РИ М Е Ч А Н И Я
281
13. В настоящих (11 и 12) разделах отчетливо выявилось, что Вернадский дол
гое время проводил в своих работах слишком резкую грань м еж д у наукой и фило
софией и не видел, что с возникновением марксизма сама философия приняла
принципиально иной, чем преж де, характер. Марксизм превратил философию в нау
ку. Тем самым ее выводы и полож ения стали основываться на объективном отра
жении действительности и, следовательно, приняли столь ж е общезначимый харак
тер, как выводы и полож ения любой другой науки. Но в те годы Вернадский еще
не имел представления о марксистской философии, ai все остальные философские
системы, которые воспринимались им и большинством людей того времени и рас
сматривались как единственно возможная форма философского познания, действи
тельно не были научными. Отсюда и проистекали данное и аналогичные ему ут
верждения Вернадского в его работах.
14. См. в этой связи: Л енин В. Я. Материализм и эмпириокритицизм.—
Полн. собр. соч., т. 18.
15. Имеется новое издание —Розенбергер Ф. История физики, ч. 1—3. М.; JL,
1934—1Ф36. О волновой теории света см.: ч. 3, вып. 1, с. 140— 164.
16. Об истории познания природы света см.: Дорфман Я. Г. Всемирная исто
рия физики с древнейш их времен до конца X V III века. М., 1974, с. 196—214.
17. См.: Мочало в Я. Я. В. И. Вернадский о логике и методологии научного твор
чества.— Вопросы философии, 1963, № 5.
18. Обнаруженные в последние годы новые рукописи, рисунки и чертежи Лео
нардо да Винчи позволяют воссоздать с еще большей полнотой его разностороннюю
творческую деятельность, в ряде случаев намного опередивш ую современную ему
историческую эпоху. См.: Leonardo da Vinci. II codice atlantico di Leonardo da
Vinci Manoscritti e disegni. Edizione in facs. dopo il restauro dell* originale con
servato nella Bibi, ambrosiana di Milano. Sotto l ’alto patronato del présidente della
Republica Ital. Vol. 1— 12, 1973— 1975. См. также: Leonardo’s legacy. An internatio
nal sym posium . Berk.— Los Ang., 1969. Дживелегов A. К. Леонардо да Винчи. М.,
1974; Г уковски й М. А. Леонардо да Винчи. Л .—М., 1967; Зубов В. П. Леонардо да
Винчи. М.—Л., 1961.
19. Из новейшей литературы по этому вопросу см.: Floyd G. Lounsbury. Maya
Numeration, Computation and Calendrical A stronom y.— In: D ictionary of S cientific
Biography. Vol. XV, N. Y v 1978, p. 759—818.
20. Из более новой литературы о Н. И. Лобачевском см.: Лобачевский Я. Я.
Полн. собр. соч., т. 1— 5, М.; Л., 1964— 1951; Лобачевский Я. Я. Научно-педагогическое наследие. Руководство Казанским университетом. Фрагменты. Письма. М.,
1976; Каган В. Ф. Лобачевский. М.—Л., 1948; Развитие естествознания в России
(XVIII — начало XX века). М., 1977, с. 149— 165; Идельсон Я. Я. Этюды по истории
небесной механики. М., 1975 (гл. Лобачевский — астроном).
21. Об историческом значении творчества Иордана Неморария см.: История
механики. М., 1971, с. 46—48.
ЛЕКЦИЯ 4 *
1.
Через два года после того, как была написана эта работа, началась первая
русская революция, и точка зрения В. И. Вернадского на «устойчивость государ
ственной жизни» России сущ ественно изменилась. В январе 1906 г. он писал
Я. В. Самойлову: «Все время не выходим из тяж елы х событий, которые разверты
ваются с какой-то фантастической жестокостью. Мысль невольно обращается все
время к ним, и я не знаю, какой выход будет в конце концов из всего этого?
* Примечания С. Р. Микулинского и И. И. Мочалова.
28 2
П РИМ ЕЧАНИЯ
Теперь выдвигаются выборы, но, бож е мой, при какой невероятной обстановке —
всю ду военное и чрезвычайное полож ение, обострение реакции ещ е ху ж е, чем
при Плеве; восстание в стране, которое свило себе кое-где независимые гнезда.
Все это похож е на затяж ное и,... м ож ет быть, придется пережить многолетний ост
рый кризис. Это не то, что было в конце X V III столетия во Франции — это что-то
более своеобразное и серьезное» (ААН, ф. 518, оп. 3, д. 1977, л. 14).
2. Сказанное здесь м ож ет произвести впечатление явной переоценки В. И. Вер
надским роли научного знания в его борьбе против «всех физических бедствий че
ловечества,, отдельных классов и отдельных личностей», так как по его мнению,
эти задачи с успехом разреш аются «только наукой, только ростом и развитием
научного знания». Следует, однако, учитывать, что для Вернадского вообще было
характерно в различных трудах или даж е в различных м естах одной и той ж е
работы подчеркивать и нередко резко заострять те или иные м еж ду собой связан
ные моменты одной и той ж е проблемы, что при первом знакомстве и мож ет про
извести впечатление односторонности, неправомерных преувеличений. Поэтому для
правильного понимания и адекватной оценки его взглядов очень важ но рассматри
вать их в целостном виде, учитывая также и их эволюцию, изменение во времени.
В данном случае Вернадский только подходил к верному пониманию роли народ
ных революционных движений в историческом процессе, что в известной мере уж е
сказалось, например, в набросках работы «Прогресс науки и народные массы»
(публикуются в настоящ ем том е), и вскоре приняло вполне четко очерченную и
осознанную форму под влиянием революции 1905— 1907 гг. в России.
3. В этих замечательных строках очень ярко выражено глубоко гуманисти
ческое credo В. И. Вернадского, которому он неуклонно следовал в течение всей
своей жизни, подчиняя ему свое научное творчество, педагогическую, научно-орга
низационную и общ ественную деятельность.
4. Эти рассуж дения В. И. Вернадского отражают не столько реально сущ ество
вавшую на рубеж е X IX —XX в. социально-историческую ситуацию, сколько тот
идеал, который ученый хотел бы видеть у ж е осуществившимся в действительности
и к которому он субъективно стремился, намного опереж ая реальный ход истори
ческих событий и отвлекаясь при этом от современной ему эпохи, которая харак
теризовалась как раз обратным. В этот период капитализм перерастал в империа
лизм, что сопровождалось усилением реакции по всем линиям, колониальным
грабежом, усилением эксплуатации трудящ ихся, ростом милитаризма.Лишь
впоследствии, главным образом, в своей концепции ноосферы Вернадский сумел по
казать, что рациональная организация общества есть дело более или м енее отдален
ного будущ его и что это состояние достигается в ходе бескомпромиссной и нередко
крайне ожесточенной борьбы сил прогресса, свободы и демократии против всего
реакционного. Прямой интернациональный и патриотический долг ученых, подчер
кивал неоднократно Вернадский, занять в этой борьбе четкую и недвусмысленную
позицию, решительно выступить на стороне прогресса против реакции и фашизма.
См. в этой связи: Вернадский В. Я. Химическое строение биосферы Земли и ее
окружения. М., 1965; Он же. Размышления натуралиста. Кн. 2-я. Научная мысль
как планетное явление. М., 1977; см. также: Мочалов И. И. В. И. Вернадский —
человек и мыслитель. М., 1970 (раздел V. Учение о ноосф ере).
5. Как видно из дальнейшего (лекции 5—6 и следую щ ие), основное внимание
Вернадский уделил открытию книгопечатания, характеристике эпохи Великих гео
графических открытий, истории астрономии и математики, что расходится с за
мыслом, сформулированным в конце 4-й лекции. К истории физико-химических и
геологческих наук, а также биологии Вернадский рассчитывал обратиться в по
следующ ем, но этого намерения не осуществил.
П РИМ ЕЧАНИЯ
283
ЛЕКЦИЯ 5*
1.
Впервые публикуемые лекции В. И. Вернадского по истории открытия и рас
пространения книгопечатания представляют исключительный интерес, сохраняют
свое научное значение и добавляют новые штрихи к характеристике Вернадского
как ученого. В этих лекциях, прочитанных более 75 лет назад, он с большой глу
биной и точностью раскрыл значение книгопечатания и историю его изобретения.
Со свойственным ему проникновением в сущность явлений Вернадский в своих
лекциях подчеркнул важ нейш ие моменты в истории этого великого изобретения.
Во-первых, он показал его значение для развития и распространения научных зна
ний. Ученый считал это изобретение сопоставимым по значению с великими гео
графическими открытиями. Во-вторых, он сумел понять, в чем состояла техниче
ская сущность открытия книгопечатания, которая ускользала от многих, писавших
об этом изобретении и до и после него. В-третьих, Вернадский убедительно показал,
как это изобретение было органически связано с социальными условиями опреде
ленной эпохи общественного развития.
Приоритет Иоганна Гутенберга как создателя книгопечатания упорно оспари
вался до самого последнего времени.
Еще в 1823 г. в Голландии был отпразднован четырехсотлетний юбилей откры
тия книгопечатания Лоренцом Костером. Во Франции роль европейского первопе
чатника некоторые ученые приписывают Прокопию Вальдфогелю, серебряных дел
мастеру, переселивш емуся в древний французский город Авиньон из Праги.
В итальянском городке Фельтре стоит памятник первопечатнику Памфилио Кастальди. В Бельгии та ж е роль первопечатника отводится Иоанну Брито.
Скудные сведения обо всех этих изобретателях доказывают только одно: у ж е к
середине XV столетия необходимость книгопечатания настолько назрела, новая
идея столь упорно носилась в воздухе, что многие мастера начали искать способ
печатания текстов с наборной формы. Десятки изобретателей пытались решить эту
историческую задачу века, но полную победу удалось одержать лишь Иоганну Гу
тенбергу.
Необычайно важно и очень интересно, насколько глубоко Вернадский проник
в техническую суть открытия Гутенберга. Нередко утверждают, что Гутенберг изоб
рел печатный станок, но пресс, примененный Гутенбергом для снятия оттисков с
печатной формы, в принципе, не отличался от других прессов, применявшихся в
мастерских того времени. Еще популярнее мнение, что Гутенберг изобрел способ
печатания с подвижных литер. Это ближ е к сути, но далеко не все. Подвижные
литеры были известны за много веков до Гутенберга. Изготовленные из твердого
материала, они служ или для выдaвлΉвaния на кожаном переплете рукописных
книг имен авторов или владельцев манускриптов. Сыновья Ярослава Мудрого —
великого князя Киевского — обучались чтению с помощью деревянных палочек, на
которых были изображены отдельные буквы. За тысячу лет до этого Цицерон го
ворил о подвижных литерах. Об этом напоминает в своих лекциях В. И. Вернад
ский. Цицерон употребил понятие рассыпных литер, подчеркивая, что только вели
кий поэт м ож ет их собрать в «Илиаду» или «Одиссею». Задолго до Европы в
Китае и Японии применялась печать с подвижных литер, но каждый иероглиф
гравировался в глине или на дереве столько раз, сколько он встречался в произ
ведении. Это, конечно, не было гутенберговским книгопечатанием.
Суть открытия Гутенберга состоит в том, что он изобрел способ отливать иден
тичные литеры из металлического сплава в произвольном числе и из набора этих
* Примечания Е. С. Лихтенштейна.
284
П РИ М Е Ч А Н И Я
литер создавать печатные формы, позволяющие получать идентичные оттиски.
Этот гарт, составленный из олова, свинца и сурьмы, продерж ался в типографском
деле 500 лет и, в принципе, продолжает служить книгопечатанию и поныне.
Литеры из гарта, отлитые по рецепту Гутенберга (заметим в скобках) — первая
стандартная деталь в истории европейской техники.
Стержень из твердого металла, на торце которого выгравирован литер или дру
гой наборный знак, известный сейчас в книгопечатании под названием пуансон,
и матрица, в которой ш тамп-пуансон выбивает изображ ение наборного знака и ко
торая· затем служ ит для отливки литер из гарта, существенные, если не главные
элементы принципа наборного книгопечатания. Вернадский уделяет особое внима
ние состоянию химической науки первой половины XV века, позволившей Гутен
бергу и его ученику Ш ефферу изобрести гарт и отливку шрифта.
В своих лекциях Вернадский предсказывает книгопечатанию вечное существо
вание и расцвет. Эти мысли перебрасывают мост от начала X X в. к нашим дням.
На этом полезно остановиться подробнее, ибо в последние годы в зарубеж ной Пе
чати можно прочесть мрачные предсказания о близком конце «Гутенберговской
галактики».
Представляются совершенно беспочвенными рассуж дения некоторых зарубеж
ных социологов о том, что книга отж ивает свой век, что наступает конец книги,
конец «эры Гутенберга» или «галактики Гутенберга». Говорят при этом, что радио,
телевидение, электронные средства информации у ж е вытесняют и вытеснят книгу.
Такие утверж дения противоречат фактам.
Разумеется, судьбу книги, ее роль в нашей ж изни теперь нельзя рассматривать
в отрыве от других средств информации. Однако радио и телевидение не заменяют
печатное слово, а только дополняют его. Разве появление фотографии могло вытес
нить изобразительное искусство? Те, кто это предсказывал, были посрамлены.
Изобретение Дагера и Ньепса послуж ило только новым стимулом развития и рас
пространения изобразительного искусства. Есть и более близкие наш ему предмету
примеры: появление массовых, ежедневны х газет и нынешний стремительный рост
массовых и специальных журналов не вытеснили книгу, а умнож или спрос на нее.
Семь—восемь миллиардов экземпляров книг, еж егодно получаемых читателями, до
статочно внушительное опровержение «прогнозов», лучше сказать, мрачных «про
рочеств» о смерти книги. Великие изобретения нашего века: кино, транзисторы,
магнитофоны, телевидение, и, наконец, микрокопирование и компьютеры — получи
ли распространение, а если говорить о радио и телевидении,— массовое распро
странение в последние 20 лет. Но такова неодолимая логика прогресса — именно
в это время, с 1950 по 1970 гг., число выпускаемых в мире книг удвоилось, а их
общий тираж утроился, одновременно удвоилось число грамотных, читающих лю
дей на Земле.
Книга принадлежит к тем изобретениям, которые вряд ли уйдут из человече
ской цивилизации. Она дает возможность читателю вернуться к прочитанному, по
размышлять о нем, вникнуть в него поглубж е, рассмотреть его со всех сторон,
и, наконец, за читателем остается право выбора — что читать.
Утратив монопольное полож ение в качестве средства информации, книга тем
не менее остается душой современной системы коммуникаций.
Автор' приводит в своих лекциях много литературных источников. Библиогра
фия по вопросам книгопечатания за последние 75 лет составила бы книгу, превос
ходящ ую объем этого издания. Назовем лишь две фундаментальные работы совет
ских исследователей: 400 лет русского книгопечатания, в двух томах. М., 1964;
500 лет после Гутенберга, М., 1968.
П РИМ ЕЧАНИЯ
285
2. Согласно новейшим данным, И. Гутенберг скончался 3 февраля 1468 г. О его
ж изни и деятельности см.: Киселев Я. Я. Изобретение книгопечатания и первые
типографии в Европе.— Исторический ж урнал, 1940, № 9, с. 77—89; Л ю бли н
ский В. С. Подвиг Гутенберга.— В кн.: Книга. Исследования и материалы, сб. 16.
М., 1968.
ЛЕКЦИЯ 6*
1. Сочинения Николая Кузанского начали издаваться несколько ранее, в конце
XV в. См.: Соколов В. Николай К узанский.— Философская энциклопедия, т. 4, М.,
1967, с. 71. О естественнонаучных и философских взглядах Николая Кузанского,
в частности, его космологических воззрениях см. также: Тажуризина 3. А . Филосо
фия Николая Кузанского, М., 1972; Асм ус В . Ф. Натурфилософские и научные идеи
Николая Кузанского.— Фронт науки и техники, 1938, № 2. История философии,
т. 2, М., 1941, с. 42—45; История философии, т. 1, М., 1957, с. 303. Соколов В. В.,
Тажуризина 3. А. Николай К узанский.— Вопросы философии, 1964, № 10. В рус.
пер. см.: Николай К узанский. Избр. филос. соч. М., 1937 (вступ. статья А. Ф. Ло
сева); Николай К узанский. Соч. в двух томах, т. 1, М., 1979.
2. Труды Фракасторо залож или первые основы клиники инфекционных болез
ней и эпидемиологии. См.: Фракасторо Джироламо. О контагии, контагиозных бо
лезнях и лечении. М., серия «Классики науки», 1954.
3. В России вплоть до конца XVII в. обозначали цифры знаками славянской
азбуки. Латинские цифры практически не применялись. Официально арабские циф
ры были введены Петром I. Из новой литературы по истории цифр и цифрового
счисления см.: Башмакова И. Г., Юшкевич А. П. Происхож дение систем счисле
ния.— Энциклопедия элементарной математики, кн. 1. М.; Л., 1951; Выгодский М. Я.
Арифметика и алгебра в древнем мире. М., 1967.
ЛЕКЦИЯ 7**
1. Ульрих Цвингли, швейцарский политический и религиозный деятель, цер
ковный реформатор и гуманист, создатель так называемого «цвинглианства» (одно
из реформистских течений XVI в.), родился в 1484 г., погиб в битве с католиками
при Каппелле И октября 1531 г. Плавание ж е Магеллана действительно началось
в 1519 г.
2. Меланхтон — грецизированное имя Филиппа Ш варцерда (1497— 1560) — не
мецкий религиозный деятель и филолог, сподвижник Лютера. К сказанному Вер
надски е можно добавить, что учение Коперника он определял как «злое и безбож
ное мнение».
3. Вполне вероятно, что представления Мартина Лютера о форме Земли дей
ствительно сложились до кругосветного плавания Магеллана — он родился в
1483 г., а умер в 1546 г. Но едва ли то ж е самое будет справедливо по
отношению к Ж ану Кальвину: когда началось плавание Магеллана ему было всего
десять лет (умер в 1564 г.). В данном контексте следует обратить особое внима
ние на подчеркивание В. И. Вернадским двойственности в характере мышления
вождей церковной реформации: в рамках религии они могли быть смелы, реши
тельны, в какой-то степени новаторами (хотя это не очень подходящ ее слово, ибо
вожди реформации опирались на тексты Б иблии). Но все они были откровенными
* Примечания С. Р. Микулинского и И. И. Мочалова.
** Примечания И. М. Забелина.
286
П РИМ ЕЧАНИЯ
ретроградами в науке. Вернадский признавал самостоятельность религиозного мыш
ления в истории человечества, но всегда резко отделял его от мышления научно
го, которому отдавал безусловное предпочтение. Рассуж дения на эту тему содер
ж атся во многих работах Вернадского, но здесь они особенно наглядны, потому
что спроецированы на конкретные исторические личности.
4. Завоевательные походы римлян, утверж дение их власти в Средиземноморье
и близлеж ащ их районах, безусловно, способствовали распространению греко-римской
культуры, но едва ли можно утверждать, что римлянам удалось сплотить воедино
народы разных культур.
5. Соображения В. И. Вернадского о роли древних римлян в истории географии
и географических открытиях нуж даю тся в некоторой корректировке. В других лек
циях Вернадский уточняет отдельные исторические эпизоды, но все-таки необходи
мо иметь в виду следую щ ее. В седьмой лекции Вернадский как бы опускает исто
рию более раннего периода, географические достиж ения финикийцев, греков, кар
фагенян. Так, Британские острова были открыты греком Пифеем ок. 320 г. до н. э.
Был он и севернее, у берегов Исландии или Скандинавского полуострова. Сменив
ший на Британских островах Юлия Ц езаря римлянин Гней Агрикола отправлял
свой флот на север для выяснения размеров своих реальных или вероятных вла
дений. Корабли Агриколы обогнули Британский архипелаг (это у ж е 1 в. н. э.), но
ни к Исландии, ни к Скандинавии не приближались.
Римские купцы, используя свои связи с купцами стран Ближнего Востока, до
стигали в Индийском океане берегов экваториальной Африки, но задолго до них
Африку обошли кругом финикийские моряки, нанятые египетским фараоном Нехо.
Проникали римляне по Нилу в пределы современного Судана, но эти районы были
известны египтянам. Вдоль западных берегов Африки далеко на юг заплыли кар
фагеняне: Ганнон I побывал, во всяком случае, за Зеленым Мысом. Острова в Ат
лантическом океане были такж е открыты карфагенскими мореплавателями (вероят
но, но не наверняка — А зорские).
Пределы достижения римлянами восточных районов мира определить трудно.
Очевидно, они знали западные берега полуострова Индостан (при Александре Ма
кедонском там побывала флотилия Н еарха), но очень сомнительно, что они бывали
в Китае. Называемая Вернадским река Ян цзы Кианга не поддается точной рас
шифровке. Отождествление ее с рекой Янцзы едва ли правомерно. Янцзы относится
к бассейну Тихого океана, но нет никаких сведений, что мореплаватели европей
ского происхождения бывали в античные времена хотя бы в окраинных морях Ти
хого океана.
6. Это утверж дение представляется слишком категоричным.
7. Очевидно, имеется в виду Фетида пли Титида (Thétis) — богиня моря у
древних греков.
8. Сейчас в литературе более принято написание Туле. Имеется в виду остров,
будто бы (что недостоверно), открытый Пифеем к северу от Британии. Отождест
вляется с западным побереж ьем Скандинавии, Исландией и л и с одним из Шет
ландских островов. В прошлом воспринимался как северный предел обитаемой
земли (U itim a Thûle) — Крайнее Туле.
9. Древнегреческий философ Платон писал об Атлантиде в двух сочинениях —
«Тимее» и «Критии», причем он ссылался на своего предка Солона, который слы
шал легенду от египетских жрецов. В этом плане следует обратить внимание на
две неточности у В. И. Вернадского. Во-первых, едва ли можно утверждать, что,
скажем, легенда о Гесперидах более древняя, чем легенда об Атлантиде. Во-вторых, и это более сущ ественно, ни египтяне, ни греки не помещали Атлантиду
между Европой и Азией. Греки, во всяком случае, считали, что Атлантида нахо-
П РИМ ЕЧАНИЯ
287
дилась за Гибралтарским проливом, в Атлантическом океане, и Азию не упомина
ли, хотя и сравнивали Атлантиду по размерам с Азией и Африкой. Современные
исследователи отождествляют Атлантиду с островом в Средиземном море, постра
давшим от землетрясения или изверж ения вулкана (скорее всего это Крит). См.:
Резанов И. А. Атлантида: фантастика или реальность? М., 1975.
10. Точнее — Гай Юлий Солин, в специальных работах определяемый как
«грамматик и компилятор». Название его сочинения полностью звучит так: «Со1lectania Rerun Memorabilium» (т. е. «Сборник достопримечательностей»). Сочине
ния Солина не только были широко распространены в период раннего средневе
ковья, но и служ или источником сочинений того ж е рода для других авторов.
В частности, его сочинения способствовали опровержению правильного мнения
Геродота о замкнутом характере Каспийского моря и утверж дению ошибочной точ
ки зрения о том, что Каспийское море — залив океана.
11. Точнее — Даниил Паломник — русский путешественник начала X II в.
(годы рож дения и смерти неизвестны ). В 1106— 1108 гг. совершил путеш ествие в
Палестину, которое описал в записках «Хожения Даниила Русьскыя земли игуме
на», представляющих значительную историческую ценность. См.: Православный
Палестинский сборник, т. I, вып. 3. СПб., 1883; т. III, вып. 3. СПб., 1885;
см. также: История русской литературы М.—Л., 1941, с. 365—372; Веневити
нов М. А. Х ож дение игумена Даниила в Святую землю в начале XII в е к а .Летопись занятий Археографической комиссии, вып. 7. СПб., 1884.
12. В рукописи Вернадского несомненная описка и дальнейшие строки звучат
поэтому неверно. Лукий Целий Лактанций родился около 250 г., а умер после
325 г. н. э. Ему принадлежат сочинения «Божественные установления», «О творении
божием», «О гневе божием». Научные взгляды его действительно были характерны
для периода упадка науки и интереса к ней в последний период существования
Римской империи: природу считал непознаваемой.
13. Сектантское учение мутакаллимов возникло на мусульманском Востоке
значительно раньше, чем сказано у Вернадского — во второй половине V III в. Для
основной ветви этого учения — мутазилитства — было характерно использование
античной философии и науки для подтверждения «доводами разума» мусульман
ских догм.
14. По тексту В. И. Вернадского можно заключить, что сам Косьма Индикоплов
не путешествовал. Но он был не только в Индии, но и в Персии, Восточной Аф
рике, писал о Китае и Цейлоне. Книга его называлась «Христианская топография».
ЛЕКЦИЯ 8*
1.
Америка действительно была открыта «попутно», но не в связи с первым
кругосветным путешествием, а в связи с попыткой достичь берегов Азии, двигаясь
морем в западном направлении от Европы. Но сама идея достичь Азии, находя
щ ейся к востоку от Европы, западным путем могла возникнуть лишь в том слу
чае, если авторы ее признавали шарообразность Земли. Последнее относится и к
географу Тосканелли, советами которого пользовался Колумб, и к самому Колумбу.
В. И. Вернадский эту проблему — возникновение идеи и ее осущ ествление — под
робно рассмотрел в И лекции. Магеллан, кстати, тож е отнюдь не стремился со
вершить первое кругосветное путешествие. Мероприятия «приоритетного характе
ра» — явление гораздо более позднего времени. Магеллан стремился сделать то, что
не удалось Колумбу — достичь не мнимых, а действительных тропических азиат
* Примечания И. М. Забелина.
288
ПРИМ ЕЧАНИИ
ских стран, и осуществил свой сугубо практический замысел. Никаких научных це
лей он перед собой не ставил. В. И. Вернадский специально подчеркнул эту спе
цифику в деятельности первых великих мореплавателей Нового времени в конце
7-й лекции.
2. В этой лекции Вернадский несколько преувеличивает значение религиозных
мотивов в организации дальних морских походов. Как аргументы эти мотивы ис
пользовались, да иначе и не могло быть в то время, тем более, что различного
ранга светские и церковные владыки стремились на всякий случай заполучить бла
гословение римского первосвященика. Генрих Португальский (Мореплаватель), на
пример, получил таковое в 1425 г. от папы Мартина V. Вполне вероятно, что обра
щ ение в христианство язычников, борьба с «неверными» входили и в планы самих
мореплавателей,-—все они были «детьми своего времени». Но основные цели были
все-таки иными, вполне материальными. Кстати, первая встреча капитанов принца
Генриха с африканцами ю ж нее Сахары (1443) закончилась не обращением их в
христианство, а обращением в рабство. В 1452 г. римский папа Николай V, по
просьбе Генриха Мореплавателя, предоставил португальцам монопольное право на
торговлю африканскими рабами. Если учесть, что по кодексу той эпохи христиа
нин не имел права продавать в рабство христианина, то нетрудно догадаться, ка
кими интересами руководствовались преж де всего и принц Генрих, и римский пер
восвященник. Испанских властителей тож е в первую очередь интересовало не ко
личество индейцев, принявших христианство, а количество галионов, груженны х
серебром и золотом. Вообщ е ж е во время кратковременных разбойничьих набегов
церковь «молчала». Иное дело —колонизация открытых земель: тогда церковники
начинали действовать активно и целеустремленно, хотя опять-таки не бескорыстно.
И бескорыстие самих мореплавателей не следует преувеличивать — они долго и
упорно добивались особых личных привилегий в случае успеха своих предприятий.
3. В порт Каликут, находящ ийся на юго-западном (Малабарском) берегу Индостанского полуострова, корабли Васко да Гамы привел выдающийся мореход своего
времени, ученый и поэт, араб А хмед ибн М аджид, нанятый в африканском городе
Малинди. Ему принадлежит ряд сочинений, посвященных мореходному искусству.
Три его стихотворных уд ж у за , содерж ащ их сведения о морском пути из Африки в
Индию, каким-то путем попали в Россию, были обнаружены, изучены, переведены
и опубликованы известным нашим востоковедом И. Ю. Крачковским,— об этом
можно прочитать в его книге «Над арабскими рукописями». Арабские хронисты
резко осуж дали предательский, по их мнению, поступок Ахмеда ибн М аджида. Ко
нечно, он облегчил португальцам путь в Каликуту, но едва ли можно сомневаться,
что португальцы тем или иным способом все равно достигли бы берегов Индии,—
очень у ж е методичен и последователен был их путь к ней.
В аж на и такая подробность: до Васко да Гамы в Каликуте, Гоа и некоторых
других портах Индии побывал португальский шпион (его путеш ествие вошло в исто
рию географии) некто П еру Ковильян, специально посланный в эти районы коро
лем Ж уаном II. Он успеш но справился с заданием, прислал королевскому двору
подробный отчет (сам он остался в Эфиопии и там ж е ум ер ), и Васко да Гама
располагал собранными им сведениями. У спеху Ковильяна способствовало отлич
ное знание арабского языка — он выдавал себя за мусульманина. Вернадский упо
минает его в 11-й лекции.
4. Трудно согласиться с подобной точкой зрения; она не подтверждается ре
альным ходом исторического процесса. В следующ ем абзаце (и далее в лекциях
тоже) Вернадский сам дает значительно более объективную характеристику при
чин начала «эпохи великих открытий».
П РИ М Е Ч А Н И Я
289
5. Дата, приводимая В. И. Вернадским, приблизительна (скорее всего, события
происходили лет на сто раньш е). Гиппал, видимо, одним из первых европейцев
стал пользоваться юго-западным муссоном для путеш ествия от берегов Африки в
Индию (этот муссон некоторое время даж е назывался средиземноморскими купца
ми его именем — «гиппал»). Индийские ж е и арабские купцы использовали в своих
целях периодичность муссонов задолго до него.
6. В XV в. в европейском флоте наилучшими мореходными качествами облада
ли два типа кораблей, предназначенных для дальних походов: «каравеллы» и «науш», «нао» (или «круглобокие») ; первые были быстроходнее и маневреннее — вто
рые, более крупные, медлительнее, но остойчивее. Неясно, почему Вернадский
называет их «пережитком и культурным остатком... древних Египта и Рима». Они
были вполне оригинальны и созданы португальцами за несколько десятилетий.
В другой, 9-й лекции, точно и разносторонне характеризуя личность и деятельность
принца Генриха Португальского, Вернадский сам пишет, что благодаря его усили
ям были созданы новые типы судов, что и соответствует действительности. К се
редине XV столетия португальцы нау^рглись строить трехмачтовые корабли, с по
мощью которых и были совершены Великие географические открытия. Как
кораблестроители португальцы вышли на первое место в Европе.
Но любопытна такая историческая подробность: примерно в то ж е время в
Китае строительство трехмачтовых кораблей, которое было известно у ж е несколько
веков, было запрещено и приравнено к государственной измене. Строительство ж е
многомачтовых кораблей каралось смертной казнью...
Практически одновременно с деятельностью принца Генриха Португальского
в Китае до предела обострилась борьба м еж ду двумя придворными группировками,
известными как «внутренняя партия» и «океанская партия». Первая стремилась к
самоизоляции Китая от внешнего мира, вторая — к экспансии. Седьмая экспедиция
крупнейшего китайского мореплавателя того времени Ч ж эн Хэ к берегам Африки
состоялась в самом начале 1430-х годов,— потом китайские корабли там больше не
появлялись. Португальские моряки находились тогда только на подступах к мысу
Бохадор. В 1450 г. португальцы построили первые трехмачтовые корабли. Почти
точно в то ж е самое время в Китае полную победу одерж ала «внутренняя партия»,
и Индийский океан превратился в своего рода «исторический вакуум». Португальцы,
достигшие Индии в 1498 г., у ж е не встретили в Индийском океане серьезного со
противления.
(Подробнее см.: Свет Я . М. За кормой сто тысяч ли. М., 1960; Дэвидсон Б.у
Новое открытие древней Африки/Под ред. и с предисл. И. И. Потехина. М., 1962).
7. В. И. Вернадский, очевидно, имеет в виду полулегендарного ирландского
монаха Брендана, который, по преданию, первым из европейцев достиг Америки
еще в VI в. н. э. В 1976—1977 гг. его предполагаемый путь был повторен четверкой
англичан: на одиннадцатиметровой кожаной лодке они сначала переплыли из Ир
ландии в Исландию, а затем благополучно пересекли Атлантический океан и до
стигли берегов Северной Америки.
8. Подлинность рунических надписей оспаривалась. Но недавно на материко
вом побережье Северной Америки при археологических раскопках, производивших
ся норвежцами, были найдены детали ткацких станков, характерные только для
станков средневековой Скандинавии, что доказало пребывание там викингов.
9. «Биарма» действительно отождествляется с «Великой Пермью» русских ле
тописей. Современные авторы считают, что плавание викинга Отеро состоялось
около 875 г., что он действительно плавал по Белому морю, но неизвестно, доходил
ли он до устья Северной Двины, т. е. до юж ной части Белого моря. Сведения о
викингах, которые шли «далеко за пределы Белого моря», исторически мало до-
290
П РИ М Е Ч А Н И Я
стоверны, и не совсем понятно, что имеет в виду Вернадский - по рекам в глубь
страны или восточнее горла Белого моря. Путь из «варяг в греки» обычно начи
нался с берегов Балтийского, а не Белого моря.
10. О Д. Кабото см. примечание 3 к лекции 12.
ЛЕКЦИЯ 9*
1. Строго говоря, первые секстанты (так точнее) или секстаны (так распростра
неннее) таковыми не были — их угломерная дуга составляла не одну ш естую часть
окружности, а одну восьмую, и потому они назывались океантами. Идея такого при
бора была впервые высказана И. Ньютоном, но независимо от него (и друг от
друга) его изобрели англичанин Д ж . Хэдли и американец Т. Годфри.
2. Хуан-Себастьян Эль-Кано — баск по национальности, человек судьбы пара
доксальной. Неизвестно, что побудило его принять участие в плавании Магеллана.
Во время зимовки у берегов Патагонии он принял участие в бунте, и сделал все
от него зависящ ее, чтобы свергнуть чужеземца-португальца Магеллана и вообще
сорвать экспедицию. Магеллан с удивительным хладнокровием подавил мятеж .
Эль-Кано он пощадил. И именно Эль-Кано довел до конца дело ж изни Магелла
на — завершил первое кругосветное путеш ествие в качестве капитана «Викто
рии» — единственного уцелевш его судна. Погиб он при попытке вторично совершить
кругосветное путеш ествие (в качестве главного кормчего). Вернадский ошибается,
когда пишет, что Эль-Кано не смог найти вход в известный ем у Магелланов пролив.
Он нашел его и в течение семи недель производил подробную опись берегов, но
вскоре после выхода в Тихий океан,— который на этот раз вовсе не был «тихим»,—
умер (4 августа 1526 г.). Подробнее см.: Митчел М. Эль-Кано — первый кругосвет
ный мореплаватель. Научная редакция, послесл. и прим. Я. М. Света, М., 1977 г.
3. Объезд Африки совершили не карфагенские, а финикийские путешественни
ки. Достоверных сведений о том, что карфагеняне проникали далеко за экватор,—
не существует. См. примечание 5 к лекции 7.
4. Текст В. И. Вернадского не вполне точен. Канарские острова были известны
еще античному миру. Их название — от латинского «канис»,— собака,— т. е. «Со
бачьи острова», ибо там будто бы водились крупные собаки. Коренным населением
Канарских островов были гуанчи,— племя, родственное североафриканским племе
нам. Острова эти открывали, забывали, снова открывали на протяжении многих
веков. Поворотным пунктом в их очередном открытии и завоевании было нападе
ние на острова французов под руководством рыцарей Гадифера де ля Салля и
Жана Бетанкура в 1402 г. По каким-то соображениям, Бетанкур «подарил» эти ост
рова королю Кастилии^ и они стали первой испанской колонией в водах Атланти
ческого океана. Таким образом, к началу активной деятельности принца Генриха
Португальского они у ж е были испанской «собственностью». Капитаны Генриха бы
вали, конечно, на этих островах, охотились на гуанчей, обращ ая их в рабство, но
действия эти были, так сказать, «нелегальными». Канарские острова так и остались
испанской колонией и до сих пор принадлежат Испании.
5. Очевидно, имеются в виду последователи Ж ана Бетанкура, поселившиеся на
Канарских островах, но само понятие «бетанкуры» не распространено в литературе.
6. Текст неясен. Если имеется в виду безж изненность и непроходимость тропи
ческого пояса, то и эти представления восходят к античным авторам (см. текст
лекции н и ж е).
* Примечания И. М. Забелина.
П РИМ ЕЧАНИЯ
291
7. В 1435 г. тот ж е Жил Эаниш, а в 1438 г. Гонсалвиш Валдая прошли на
своих кораблях далеко к югу от мыса Бохадор, до 23° с. ш. по крайней мере.
8. Устье Сенегала было обнаруж ено Н. Триштаном, а Д. Диаш впервые обогнул
Зеленый Мыс. Эти районы впоследствии получили название «Сенегамбия». Гвинея
расположена южнее.
9. В. И. Вернадский дает несколько другой вариант доклада Д. Гомиша, чем
О. Пешель, на которого он ссылается. Приводим текст О. Пеш еля: «Все это я пишу
с позволения его величества Птолемея, возвещавшего очень хорош ие в#щи о раз
делении мира, но весьма ошибавшегося в одном случае. Он разлагает известный
нам мир на три части, а именно на обитаемый, средний и необитаемый пояса —
арктический по причине холода, и тропический — вследствие зноя. Теперь ж е ока
залось наоборот: под экватором во множестве обитают черные племена, а деревья
достигают невероятного роста, оттого что именно на юге возвышается сила и обилие
растительности, хотя она и проявляется там в своеобразных формах» (Пеш ель О.
История эпохи открытий. М., 1884, с. 50). Острова Зеленого Мыса были случайно
обнаружены в 1456 г. венецианцем Альвизе да Кадамосто и генуэзцем Антонио
Узодимаре (их корабли отнесло бурей от африканских берегов). Антонио Ноли и
Диэгу Афонсу завершили их открытие в 1462. Итальянцы оказались на португаль
ских морских дорогах не случайно — у них было особое разреш ение принца Генри
ха, заинтересованного в расширении захватов и торговле.
10. Принц Генрих, судя по всему, действительно не создал того, что можно
было бы назвать «морской академией». Но надо иметь в виду следующ ее. Порту
гальские моряки, знакомые только со своим побережьем, вдоль которого постоянно
плавали, не нуждались в картах, и, тем более, не умели их составлять. Но без
составления неоднократно упоминаемых Вернадским портуланов, продвижение
вдоль незнакомых берегов Западной Африки теряло смысл. Поэтому, в начальный
период своей деятельности (во всяком случае) Генрих вы нуж ден был создать нечто
вроде морской школы, пригласив для обучения своих соотечественников опытных
средиземноморских кормчих, которые и преподавали «навигацию» в широком смыс
ле слова. В дальнейшем португальцы у ж е вполне обходились своими силами.
В замке Генриха не только накапливались и обрабатывались сведения о новых
странах. Его брат Педро специально ездил по европейским странам с целью нахо
дить и выкупать все сколько-нибудь интересные карты и книги. Так что постепенно
замок Генриха превратился в своеобразный культурно-морской центр Западной
Европы.
О морских судах см. примечание 6 к лекции 8. Здесь ж е можно добавить, что
прототипом каравелл послуж или португальские рыболовные и каботажные торговые
судна.
ЛЕКЦИЯ 10*
1.
Лекция посвящена интересному и важ ному периоду в развитии европейской
науки, который вошел в историю под названием Эпохи великих географических
открытий. Естественно, что многие сведения, сообщавшиеся в ней, были последую
щими исследованиями уточнены и дополнены. Таковы сведения по истории исполь
зования магнитного компаса, латуни, ряд сведений о развитии науки стран Востока
и освоении ее результатов в Европе XV в. Но и сегодня читатель с удивлением
найдет в этой более, чем 75-летней давности работе немало новых и глубоких
* Примечания Н. И. Невской.
292
П РИ М Е Ч А Н И Я
идей. Одни из них были подтверждены недавними исследованиями, другие ещ е
ж дут дальнейшей разработки.
Так, например, Вернадский писал о важной роли книгопечатания в подготовке
коперниканской революции, а современные историки астрономии пришли к этому
лишь недавно. Весьма интересно и богато мыслями и выводами сопоставление Вер
надским Региомонтана с его восточным предшественником X III в. ат-Туси. Здесь
преж де всего хочется отметить, что он тонко подметил неразрывную связь м еж ду
теоретическими работами этих учены х и развитием мореплавания, с одной сторо
ны, и м еж ду работами Региомонтана и ат-Туси и революцией Коперника —
с другой.
Анализируя известные к началу X X в. материалы, Вернадский установил, что
работы Региомонтана легли в основу развития европейского мореплавания. В то ж е
время он ясно понял, что работы ат-Туси могли сыграть аналогичную роль в раз
витии восточного мореплавания, о котором ничего не было известно вплоть до вто
рой половины XX в.
Предвидение Вернадского о возможности существования на Востоке мореплава
ния, основанного на работах ат-Туси, блестящ е подтвердилось. И в первых ж е рас
шифрованных лоциях и мореходных руководствах арабского капитана XV в. Ахмеда
ибн Маджида были обнаружены имена ат-Туси и его последователя — дамасского
астронома X IV в. Ибн аш-Шатира, которых, как выяснилось, арабские «львы моря»
чтили не меньше, чем их европейские собратья — Региомонтана (Шумовский Т. А.
Три неизвестные лоции Ахмеда ибн Маджида, арабского лоцмана Васко да Гамы,
в уникальной рукописи Института востоковедения АН СССР. М . - JI., 1957; Он же.
Арабы и море. М., 1964 г.).
Правильной оказалась и вторая его догадка о том, что именно труды ученых,
тесно связанных с мореплаванием, должны были, в конечном итоге, подготовить
революцию в общих взглядах на Вселенную. Если правильность этого утверж дения
в отношении Региомонтана не вызывала сомнений, то его справедливость в отноше
нии восточных ученых была доказана лишь недавно. И именно в трудах ат-Туси
и Ибн аш-Шатира, досконально изученны х в последние годы советскими (А. П. Юш
кевич, Б. А. Розенф ельд и др.) и американскими (Э. Кеннеди, В. Робертс и др.)
исследователями, были обнаруж ены настолько революционные взгляды, что один
из авторов даж е назвал их «докоперниканской теорией Коперника» (История ма
тематики с древнейших времен до начала X IX столетия. Под ред. А. П. Юшкеви
ча, т. I—III. М., 1970— 1973; Юшкевич А. П. История математики в Средние века.
М., 1961; кроме того, работы А. П. Юшкевича и Б. А. Розенфельда перечислены
в кн.: La science antique et m édiévale, t. I de l ’Histoire générale des sciences, sous
la direction de René Taton. Paris, 1966, p. 524—525; K en n edy E . S. Parallax Theory
in Islam ic Astronomy. «Isis», 1956, 47, N I, p. 33—53; R oberts V. The Solar and
Lunar Theory of Ibn A sh-Shatir a pre-Copernican copernican m odel. «Isis», 1957,
48, N 4, p. 428—432; Histoire Générale des Sciences, sous la direction de René Ta
ton, t. I (La Science antique et m éd iévale). Paris, 1966, p. 4 4 0 -5 2 5 , etc.).
2.
Птолемей К лавдий (ок. 100— 170) — выдающийся астроном эллинистического
Египта. Он завершил начатое Гиппархом (194— 120), работавшим на острове Родос,
дело создания геоцентрический теории движения Солнца, Луны и планет. Труд
Гиппарха до нас не дошел, а основанное на нем «Великое математическое построе
ние» Птолемея, более известное под арабизированным названием «Алмагест», было
весьма популярно у астрономов разных стран и народов и широко использовалось
вплоть до X IV в. 13 книг «Алмагеста» включали, помимо детального излож ения гео
центрической теории, звездный каталог Гиппарха, содержавш ий около 1000 звезд
(170 из них были добавлены Птолемеем, вновь наблюдавшим и все звездные вели-
П РИМ ЕЧАНИЯ
293
чины) а также таблицы движения Солнца, Луны и планет и таблицы хорд для
всех углов (прототип таблицы синусов).
3. В настоящ ее время такое утверж дение у ж е нельзя считать правильным.
В ряде исследований, выполненных советскими (А. П. Юшкевич и др.) и амери
канскими (Э. Кеннеди и др.) учеными, было показано, что индийские и особенно
арабоязычные астрономы далеко не ограничивались одними комментариями при и зу
чении «Алмагеста». За первыми переводами на арабский язык (выполненными в
X I в.) последовали тщательное изучение и комментирование (продолжавшееся
вплоть до XVI в.). Затем проводилась проверка на практике основных положений
теории Птолемея, базировавшаяся на астрономических наблюдениях восточных аст
рономов и навигационной практике арабских мореходов. Ученые разных стран Во
стока, пытаясь устранить ошибки и неточности, обнаруженны е ими в таблицах
Птолемея, вводили в них различные эмпирические поправки (ал-Хорезми и др.).
Наконец, стало ясно, что необходима коренная перестройка всей геоцентрической
теории. В работах Насир ад-Дина ат-Туси (X III в.) и Ибн аш-Шатира (XIV в.)
было начато создание элементов новой, гелиоцентрической теории, получившей
наиболее полное развитие в учении Коперника (1473— 1543). Одновременно в трудах
индийских и арабоязычных ученых IV—XV вв. закладывались также основы матема
тического аппарата, необходимого для построения гелиоцентрического учения Ко
перника.
4. «Алъфонсиновы таблицы», чаще — «Альфонсины» — астрономические табли
цы, составленные в Толедо группой астрономов, работавших под покровительством
инфанта, а с 1252 г. короля Кастилии и Леона Альфонса X «Ученого» (1223—
1284). Основаны на геоцентрической теории «Алмагеста» Птолемея, с учетом ряда
поправок, введенных арабскими астрономами. В таблицах использовалась широко
применявшаяся во всех астрономических трудах шестидесятиричная система деле
ния часов, минут, секунд и градусных мер. «Альфонсины» — яркий пример исполь
зования испанцамп-христианами опыта, накопленного недавно изгнанными ими с
Пиренейского полуострова представителями арабоязычной культуры — «маврами».
Составлению «Альфонсин» предшествовала трудоемкая работа по переводу с араб
ского многочисленных астрономических трудов, в первую очередь «Алмагеста»
Птолемея. Составленные на испанском языке в 1252 г. «Альфонсины» были впервые
опубликованы в 1283 г. Широко использовались вплоть до XVI в., так как давали
видимые положения планет на каждый день для периода с X III по XVI вв.
5. Мюллер Иоганн (1436— 1476), более известный под латинизированным име
нем «Региомонтан», т. е. «кенигсбержец» (по названию городка во Франконии, где
он родился) — немецкий астроном, математик, переводчик и книгоиздатель. Ученик
Г. Пурбаха. Подробнее о нем см.: Rosen Е . Dictionary of Scientific Biography,
v. XI, N ew York, 1975, p. 348—352; Z im m er E . Leben und W erken des Johannes
Müller von Königsberg genannt Regiom ontanus. 2 ed., Osnabrück, 1968; Joannis
R egiom ontani Opera Collectanea. Z usam m engestellt und m it einer E inleitung heraus
gegeben von F elix Schm eidler. 0 . Zeller Verlag, Osnabrück, 1972.
6. П урбах Георг (Purbach, Peurbach, 1423 — 1461), иногда Пейрбах — австрийский
астроном и математик, представитель Венской школы. Ученик основателя этой
школы Иоганна из Гмундена.
7. Как говорилось выше (см. прим. 3 и 4 ), ученые арабоязычных стран усвоили
и развивали научное и культурное наследие своих предшественников — ученых
Древней Греции и стран эллинистического мира. Астрономам стран средневековой
христианской Европы предстояло освоить то научное наследие, которым владели
ученые арабоязычных стран и которое было совершенно забыто в христианской
Европе. Необходимо было также, как правильно отмечает Вернадский, освоить но
вое для европейцев небо.
294
ПРИМ ЕЧАНИЯ
8. Эфемериды — от греческого слова «εφ—ημερις(ιδοζ)» — «дневник», «подён
ные записи». Астрономические таблицы, дающие заранее вычисленные видимые по
ложения светил (планет, комет) на любой избранный момент времени. Этот тер
мин, по-видимому, впервые введен Региомонтаном, который в 1474 г. в Нюрнберге
опубликовал таблицы с таким названием. «Эфемериды» Региомонтана содерж али
видимые положения планет на каждый день для периода 1475— 1506 гг. Принятая
Региомонтаном форма таблиц оказалась весьма удобной для мореходов.
9. Идея Вернадского о тесной взаимосвязи м еж ду развитием астрономической
теории и практическими запросами мореплавания — в общем интересная и пра
вильная. Однако в данном случае применена она не совсем удачно. Хотя «Эфеме
риды» Региомонтана оказались удобнее «Альфонсин», они не слпшком-то превосхо
дили их точностью. Естественно, поэтому, что отсутствие «Эфемерид» Региомонтана
не могло остановить продвижение португальских мореплавателей, имевших «Альфонсины». Некоторое замедление в продвижении португальцев от Гвинейского зали
ва к югу вызвано, вероятно, другим событием. Именно в 1460 г. умер португальский
инфант Генрих Мореплаватель (1394— 1460), много сделавший для освоения порту
гальцами наследия арабских мореходов. Генрих построил в 1418 г. обсерваторию, где
на основе наблюдений были составлены использовавшиеся португальскими морехо
дами таблицы Солнца. Всесторонне освоив опыт арабских мореходов Северной Аф
рики, сотрудники Генриха Мореплавателя помогли португальцам усовершенство
ватьмореходные инструменты и карты, обучить командный состав и сконструиро
вать новый тип каравеллы, имевшей хорош ую парусную оснастку. Достаточно
вспомнить, что лишь использование арабского носокормового треугольного паруса,
которого ранее европейская навигация не знала, позволило португальским судам
ходить и против ветра, практически в любом направлении, обеспечив надеж ное мо
реплавание в открытом океане. Смерть Генриха Мореплавателя, энергичного орга
низатора португальских географических открытий, естественно, несколько замедли
ла скорость продвижения португальцев к югу Африки, но не остановила их. Под
робнее о Генрихе Мореплавателе и освоении европейцами опыта арабских морехо
дов смотри в кн.: Шумовский Г. А. Арабы и море. М., 1964.
10. Под «вычислительным искусством индусов» преж де всего следует понимать
изобретенную индийским астрономом Ариабхатой (VI в. н. э.) десятичную пози
ционную систему счисления с нулем, которую он использовал для астрономических
вычислений. Индийская система цифр была заимствована арабами, а через них
позднее проникла в Европу, где получила название «арабских цифр». Однако арабо
язычные ученые не только объединили греческую геометрию с индийской цифро
вой системой, а получили и много важных самостоятельных результатов. Подробнее
о роли индийских и арабоязычных ученых в развитии математики смотри в кн.:
История математики с древнейших времен до начала X IX столетия. Под ред.
А. П. Юшкевича, т. I. М., 1970; Володарский А. И. Ариабхата. М., 1977.
11. Идея Вернадского о важной роли книгопечатания для развития науки полу
чила подтверждение в работах современных ученых. См., например, статью
О. Гингерича о роли книгопечатания в подготовке и осущ ествлении коперниканской
революции в кн.: Copernicus Y esterday and Today. V istas in Astronomy, v. 17,
Pergamon Press, Oxford, New York — Toronto — Sydney — Braunschw eig, 1975, p. 85—
95, 2 0 1 -2 1 8 .
12. Алгебру нельзя называть «индийским» искусством, хотя индийские ученые и
внесли свой вклад в развитие этой науки. Однако большим она обязана арабоязыч
ным ученым; само название ее — «алгебра» представляет собой латинизированное
ПРИМ ЕЧАНИЯ
295
искажение арабского слова «аль-джебр», заимствованного из математической работы
среднеазиатского ученого IX в. аль-Хорезми, переводы которого появилисьв Европе
с X II в. Подробнее о возникновении алгебры смотри в кн.: История математики с
древнейш их времен до начала X IX столетия. Под ред. А. П. Юшкевича, т. I, М.,
1970; Юшкевич А . П. История математики в Средние века. М., 1961.
13. Коссисты — немецкие алгебраисты XVI в., которые, заимствовав алгебру у
итальянских ученых, назвали ее «косс» или «искусство косс». Это название произо
ш ло от итальянского обозначения неизвестной величины («коза» — по-итальянски
«вещ ь»). В Германии «коза» превратилась в «косс» (cosa-*cos-*coß-*coss). О коссе
и коссистах смотри: История математики с древнейших времен до начала X IX сто
летия. Под ред. А. П. Юшкевича, т. I. М., «Наука», 1970, с. 290—291; Юшкееич А. П. История математики в Средние века. М., 1961, с. 411—414.
14. Магнитный компас широко применялся в арабской морской навигации, по
крайней мере, с X в. В 1190 г. эти знания проникли в Европу (в Италию).
К X III в. они достигли и Франции. Подробнее об этом смотри: Шумовский Т. А,
Арабы и море. М., «Наука», 1964; «Histoire générale des sciences», sous la direc
tion de R. Taton, t. I, Paris, 1966, p. 638—639; Scienza e Techica dalle origini
al novecento, v. I. A. Mondadori, Milano, 1977, p. 150—151.
15. Ж а н из Л иньера (Jean de Liniéres, в латинизированной форме Johannes
de Lineriis) — французский астроном и математик первой половины XIV в. Родился
в Линьере (Ф ранция). Около 1320 -1 3 3 5 гг. ж ил в Париже. Профессор Парижского
университета. О нем смотри: Poulie Е. John of Ligniéres or Johannes de Lineriis.
Dictionary of Scientific Biography, v. VII, N ew York, 1973, p. 122— 128.
16. Иоганн из Гмундена (Johann von Gmunden, ок. 1380—84—1442) — австрий
ский астроном, математик, теолог. Основатель Венской школы математики, учитель
Г. Пурбаха. Как показали недавние исследования, родина этого ученого — Гмунден
расположен на Т раунзее (Traunsee) в Австрии и не имеет ничего общего с Шинделем, как считали раньше. Подробнее об Иоганне из Гмундена смотри: Vogel К.
John of Gmunden or Johann von Gmunden. Dictionary of scien tific Biography
v. VII, N ew York, 1973, p. 1 1 7 -1 2 2 .
17. «Алмагест» Птолемея, подготовленный Региомонтаном, был опубликован в
1513 г. в Нюрнберге.
18. Мухаммед ибн Мухаммед ибн ал-Хасан А б у Джафар Насирэддин ат-Туси
(1201—1274) — выдающийся ученый — энциклопедист. У рож енец города Т уе в Хора
сане. Работал в Мараге (А зербайдж ан), затем в Багдаде. Основатель астрономиче
ской обсерватории в Мараге, где под его руководством были составлены знаменитые
«Ильханские астрономические таблицы». Автор ряда фундаментальных исследова
ний по астрономии, математике, философии. Подробнее о нем смотри: S e y y e d Hos
sein Nasr. Dictionary of scien tific Biography, v. X III, N ew York, 1976, p. 508—514.
19. Как показали исследования, выполненные у ж е в наши дни, для резкого
противопоставления практического использования научных достижений Региомон
тана и ат-Туси нет оснований. Выяснилось, что работы этих учены х одинаково ис
пользовались как европейскими, так и восточными мореходами. Однако книгопе
чатание очень быстро сделало содерж ание европейских лоций всеобщим достоя
нием, тогда как распространявшиеся в рукописях арабские лоции были совершенно
забыты и стали известны лишь теперь. О роли Региомонтана в европейской море
ходной практике смотри: W aters D. W. The Art of N avigation in England in Eli
zabethan and Early Stuart Tim es. London, 1958. О роли ат-Туси в арабском мореплавании см.: Шумовский Т . А. Три неизвестные лоции А хмеда ибн М аджида,
арабского лоцмана Васко да Гамы в уникальной рукописи Института востоковеде
ния АН СССР. М.—Л., 1957, с. 82.
2 96
П РИ М Е Ч А Н И Я
20. Здесь — явное недоразумение. Общеизвестно, что латунь знали в Европе с
VI в. до н. э. Скорее всего, Вернадский имел в виду то, что нюрнбергские мастера
по изготовлению научных инструментов ввели в широкое употребление этот металл.
Именно так он и говорит дальше на с. 226, и это совершенно правильно. Об ис
пользовании латуни см.: Техническая энциклопедия. Под ред. JI. К. Мартенса,
т. II, М., 1939, с. 909.
21. Петрус Рамус или Пьер из Раме (Pièrre de la Ramée, 1515— 1572) — фран
цузский гуманист, астроном и математик, горячий сторонник учения Коперника.
Погиб во время Варфоломеевской ночи.
22. Соединение (от латинского слова conjunctio) — астрономическое явление со
единения центров светил для земного наблюдения. Именно в моменты соединений
только и могут наблюдаться солнечные (соединение Солнца с Луной) и лунны е
(соединение Солнца с Землей) затмения, явления прохож дения планет по диску
Солнца (нижние соединения с Солнцем Меркурия и Венеры ), а такж е наиболее
часто наблюдаемые явления покрытий Луной звезд и планет, когда для земного
наблюдателя Луна покрывает звезду или планету на некоторое время. Все эти
виды соединений издавна широко использовались в астрономической практике для
определения географических координат мест и времени.
23. Васко да Гама (1469— 1524) — португальский мореплаватель, открывший мор
ской путь в Индию (с помощью арабского лоцмана Ахмеда ибн М адж ида).
24. Христофор К о лум б (1451— 1506) — выдающийся мореплаватель. Г енуэзец по
происхождению, находясь на служ бе у испанского короля, открыл испанцам путь
в Америку.
25. Америго Веспуччи (1451— 1512) — мореплаватель, именем которого названа
Америка. По происхождению флорентиец. Находясь на служ бе у испанского, а за
тем португальского правительств, совершил несколько путешествий в Америку.
Сведения об этих путеш ествиях, содержавш иеся в его письмах, стали широко из
вестны. Это и послужило причиной для того, чтобы назвать новый континент име
нем Америго.
26. Тихо Б раге (1546—1601) — выдающийся датский астроном. Первым из евро
пейских астрономов накопил большое количество весьма точных наблюдений, ко
торые легли в основу законов планетных движений, открытых И. Кеплером, одним
из сотрудников Тихо Браге.
27. Диого Као или Кам (Diogo Cäo или Cam) — португальский мореплаватель
XV в., совершивший несколько путешествий к берегам Африки. В одной из таких
экспедиций 1485—86 гг., которой руководил Д. Кам, участвовал и М. Бехайм.
28. Мартин Бехайм, известный также как Мартин из Богемии (1459—1507) —
географ и мореплаватель. Выходец из богатой нюрнбергской купеческой семьи. Тра
диционно считался учеником Региомонтана, во всяком случае, хорошо знал работы
этого ученого и внедрял их в навигационную практику. Подробнее о нем смотри:
Vernet Juan. Behaim, Martin. D ictionary of scien tific Biography, v. I. N ew York,
1970, p. 573—574. У Вернадского даны устаревш ие даты ж изни М. Бехайма: 1456—
1506.
29. Морская астролябия — инструмент, широко применявшийся моряками раз
ных стран. Первыми стали использовать его арабские моряки (по крайней мере,
с X в.). В XV в. от них астролябию заимствовали португальцы, а затем и моряки
других стран Европы. Подробнее об эволюции морской астролябии смотри в кн.:
Waters D. W. The Art of N avigation in England in E lizabethan and Early Stuart
Times, London, 1958. Описания и фотографии морских астролябий смотри в кн.
Gunther R . Т. Astrolabes of the World. London, 1976.
30. Градшток — широко распространенный в Европе X V —XVI вв. мореходный
П РИ М Е Ч А Н И Я
297
инструмент, представляющий собой градуированную рейку (деревянную или метал
лическую) с рядом прикрепленных к ней поперечных реек. В разных странах из
вестен под разными названиями: латинскими — «radius astronomicum» («астроно
мический луч»), «rectangulum astronomicum» («астрономический прямоугольник»);
португальским «balhestilha» («устремляющ аяся»); немецким «Gradstock» («градуи
рованный ж езл »); английскими - «Jacob’s staff» («ж езл Якова»), «cross staff» («по
перечный ж езл» или «поперечная рейка») и т. п. Как справедливо замечает Вер
надский, этот инструмент «гораздо более старинный». Арабские мореходы широко
пользовались им (смотри: Шумовский Т . А. Арабы и море. М., 1964). Об эволюции
градштока — cross staff’s смотри в кн.: Waters D. W. The Art of N avigation in
England in Elizabethan and Early Stuart Tim es. London, 1958. Таблица XXI. Описасание поперечного ж езл а и способа его употребления смотри также в кн.: Паннек у к А. История астрономии. М., 1966, с. 195— 197.
31. Вернер Иоганн (W erner Johannus, 1468— 1522) — немецкий астроном, мате
матик и географ. Ученик Региомонтана, искусный мастер по изготовлению астроно
мических инструментов. Ввел использовавшийся Региомонтаном для измерения
расстояний м еж ду звездами ж езл Якова в широкое употребление. Опубликовал
описание этого инструмента в несколько усоверш енствованном виде в 1514 г. Под
робнее о Вернере смотри: Menso F olknerts. Dictionary of Scientific Biography,
v. XIV, N ew York, 1976, p. 272—277.
32. Апиан Петер (Apian P eter), известный такж е как Петрус Апианус и Пе
тер Бьеневитц (Peter B ienew itz или Benewitz, 1495— 1552) — немецкий астроном и
географ. Картограф, автор таблиц синусов (1534 г.), конструктор астрономических и
мореходных инструментов. О нем смотри: Kish G. Apian Peter. D ictionary of
scien tific Biography, v. I, N ew York, 1970, p. 178— 179.
33. Девис Джон из Сендриджа (D avis John, ок. 1550—1605) — английский море
плаватель. Совершил несколько экспедиций в полярные районы, отыскивая северозападный морской путь в Ост-Индию. Плавал и в южном полушарии. Автор ряда
руководств по навигации и гидрографии. Подробнее о Д ж . Девисе смотри: 300 путе
шественников и исследователей. Биографический словарь. М., 1966, с. 70—71;
Waters D. W. Указ. соч.
ЛЕКЦИЯ 11*
1. Бартоломеу Диаш принял участие в индийской экспедиции П едру Алвариша
Кабрала, отправившейся в Индию из Лиссабона в марте 1500 г. Он был назначен
капитаном одного из тринадцати кораблей. Отклонившись от заданного курса, эс
кадра Кабрала действительно подошла к берегам Ю жной Америки и открыла Бра
зилию (земля была принята за остров и названа «Вера-Круш» — «Истинный
Крест»). Но Бартоломеу Диаш погиб не у берегов Бразилии, а позднее, у ж е после
пересечения Атлантического океана, у берегов Ю жной Африки: во время шторма за
тонуло четыре корабля.
2. Португальские шпионы были отправлены на восток в 1487 г., т. е. раньше,
чем Диаш вернулся на родину из своего первого плавания к мысу Доброй Н адеж
ды. О Ковильяне и городах, в которых он побывал, см. примечание 3 к лекции 8.
Умер Ковильян в 20-х годах XVI столетия.
3. Странствия итальянца Никколо Конти, принявшего мусульманскую веру,
продолжались по странам западной, ю жной и юго-восточной Азии в течение 20 лет,
с 1424 г. по 1444 г.
* Примечания И. М. Забелина.
298
П РИМ ЕЧАНИЯ
4. Европейцы появились у берегов Австралии лишь в начале XVII в.
5. Текст не вполне точен. Принц Генрих и его последователи добивались раз
личных поблажек от римских пап и получали их. Но Кастилия (Испания) призна
ла сговоры только в 1479 г., а в 1481 г. все преж ние льготы были подтверждены
папой Сикстом IV,— и только тогда они приобрели статут обязательной м еж дуна
родной нормы. Речь ж е во всех этих договорах и буллах шла о закреплении за
португальцами права на открытие и владение всеми морями и землями в Атлан
тике ю ж нее Канарских островов. Таким образом, в течение 60-ти лет не столько
меж дународное право, сколько мощь португальского флота обеспечивала португаль
цам полное господство в африканских водах.
Это был широтный «раздел мира». Меридиональный ж е «раздел мира» м еж д у
Португалией и Испанией произош ел у ж е после первого плавания Колумба, когда
стало ясно, что в западной части Атлантического океана имеются неизвестные ра
нее острова. В папских буллах 1493 г. была произвольно обозначена линия к запа
ду от Азорских островов, ставшая политическим рубежом: восточная часть Атлан
тического океана со всеми морями и землями отдавалась Португалии, западная —
Испании.
7
июня 1494 г. на основе папских булл Испания и Португалия заключили так
называемый «Тордесильянский договор», согласившись с «разделом мира», причем
португальцам удалось значительно отодвинуть демаркационную линию к западуг
что впоследствии позволило им присоединить к своим заморским владениям Бра
зилию.
6. Текст неясен, и непонятно, какую неизвестную землю на западе мог видеть
Б. Диаш при плавании из Гвинеи в Португалию. При плавании в северном на
правлении португальские корабли не уходили далеко от африканских берегов.
В южном ж е направлении, и то лишь начиная с первого плавания Васко да Гамы,
они действительно резко уклонялись к западу, чтобы миновать зону встречных те
чений и ветров (так и была случайно открыта в 1500 г. португальцами Бразилия).
7. Тосканелли преувеличил длину Азии не «несколько», а вдвое. Но Колумб
действительно еще более усугубил его ошибку.
8. В современной литературе называется 1474 г. Сохранились сведения о двух
письмах Тосканелли, но подлинники их не найдены.
9. Наиболее достоверной датой рож дения современные историки считают осень
1451 г. Когда и почему Колумб стал моряком (предполагается, что до 1472 г. он
состоял в цехе шерстяников), точно неизвестно. Его плавания к северу и к югу
от Пиренейского полуострова вероятны, но не доказаны. Однако нельзя не прини
мать . во внимание, что, предлагая свои услуги португальскому и испанскому дво
рам, он был у ж е опытным мореходом. В Португалии и на принадлежащ их ей ост
ровах Мадейра и Порт-Санту он провел девять лет (с 1476 по 1485 гг.).
10. Об истинных, т. е. преж де всего торговых целях, во всяком случае, первой
экспедиции Колумба мож но судить хотя бы потому, что в составе ее не было ни
одного свящ еннослужителя и ни одного профессионального солдата.
11. Р ассуж дения о «вратах рая», которые содерж атся в отчете королевскому
двору, биографами Колумба, как правило, всерьез не принимаются: одни считают
это болезненным бредом, другие — продуманным шарлатанством. См., в частности:
Магидович И. П. Очерки по истории географических открытий. М., 1967.
12. Это утверж дение В. И. Вернадского неточно. В отчете Колумба имеются
следующ ие строки: «И если река эта (т. е. Ориноко — Ред.) не вытекает из земно
го рая, то я утверждаю, что она исходит из обширной земли, расположенной на
юге и оставшейся до сих пор никому неизвестной...» (цит. по кн.: Магидович И. П.
Указ. соч., с. 117). Поскольку Азия была известна, то совершенно очевидно.
П РИМ ЕЧАНИЯ
299
что Колумб имел в виду нечто другое. Вообще широко распространенное мнение,
что Колумб до конца своих дней был уверен в том, что открыл всего лишь за
падный путь к берегам Китая и Индии, очень сомнительно. Колумб был слишком
умен, образован и начитан, чтобы спутать поселения индейцев Карибского моря
со столь развитыми богатыми странами, как Индия и Китай. Окажись он в стране
инков или ацтеков, тогда подобную ош ибку можно было бы признать вероятной.
Очевидно, ему из личных и политических побуж дений выгодно было поддерживать
«азиатскую версию». Отчасти это можно объяснить тем, что экспедиции Колумба
приносили небольшой доход и в любое время могли быть прекращены как нерен
табельные. Ссылки ж е на Китай и Индию, т. е. на возможность скорого обогаще
ния, поддерживали интерес к его планам в практическом смысле.
Во всяком случае, приведенная цитата подтверждает, что Колумб не был столь
наивен, как это традиционно изображается.
13.
По мнению И. Ю. Крачковского, представления Колумба о грушевидной
Земле (если опять-таки это не мистификация в связи с легендой о вратах рая)
связаны с арабской теорией «купола Земли», о которой Колумб узнал из книги
Пьера Айи «Imago mundi» (см.: К рачковский И . Ю. Изб. соч., т. IV, с. 71;
Магидович И. П. Указ. соч., с. 117).
ЛЕКЦИЯ 12*
1. В лекциях В. И. Вернадского под Дальним Востоком подразумеваются ази
атские страны, расположенные восточнее Индии. Васко да Гама во время первой
своей экспедиции там не был, а во время второй (1502—1503 гг.) ограничился раз
боем у юго-западного побереж ья Индостана. На острова Зондского архипелага впер
вые проникли португальские корабли под начальством Диогу Лопиша Сикейры
в 1509 г.
2. Место высадки Колумба впервые на американскую землю долгое время счи
талось невыясненным — указывалось несколько различных мест в Багамском архиаелаге. Но первое плавание Колумба с начала 30-х годов нашего века было не
сколько раз «смоделировано», т. е. повторено в соответствии с «Дневником первого
путешествия». Последний раз, в 1962 г., реконструкцию первого плавания Колумба
осущ ествил его прямой потомок, 17-й герцог де Верагуа, Христофор Колумб (поиспански — Кристобаль Колон,— так называли и Колумба в И спании). Все «моде
ли» подтвердили, что Колумб впервые высадился на острове, который местные ж и
тели называли Гуанахани, а Колумб назвал «Сан-Сальвадор» («Святой Спаситель»).
Впрочем, следует иметь в виду, что подлинник «Дневника» утрачен, а сущ ествую
щий «Дневник» — это пересказ, осуществленный Лас Касасом.
Во время третьего путеш ествия Колумб подошел к Южной Америке на участ
ке, относящемся к территории современной Венесуэлы, а не Колумбии (хотя и там
он позднее побывал).
3. Джованни Кабото или, по английской транскрипции, Д ж он Кабот, начал
плавать на английских судах в 1491 г., а право как капитан поднять английский
флаг на своем корабле он получил в 1496 г. Его экспедиция к берегам (как потом
выяснилось) Северной Америки была организована лишь после того, как Англии
достигли, слухи об открытиях Колумба. Поэтдму верна первая, а не вторая дата.
4. Пернам буку — ныне штат на востоке Бразилии с административным цент
ром Ресифи. Пинсоны-братья командовали двумя кораблями первой экспедиции
Колумба. В данном случае имеется в виду младший Пинсон — Висенте Яньес,
* Примечания И. М. Забелина.
300
ПРИМ ЕЧАНИЯ
командир самой маленькой каравеллы «Нинья» («Детка»). Старший Пинсон умер
сразу после возвращения в Испанию, а младший в 1499 г. предпринял самостоя
тельную экспедицию в «Индию». Таким образом, Кабрал и Пинсон одновременно
открыли тропические берега Южной Америки, но заслуги Пинсона в этом плане
значительнее, ибо он прошел вдоль восточного берега материка около 3000 км,
открыл устье Амазонки и т. п. В том ж е 1500 г. у берегов Южной Америки плавал
испанец Диего Лепе.
Вернадский внимательно прослеживает в своих лекциях выявление контуров
нового континента,— в этом смысле последние два года XV столетия (1498—
1500 гг.) были особенно удачны в географическом отношении.
5. Х уан Диас Солис плавал под испанским, а не португальским флагом: Порту
галию в те годы неведомая «Бразилия» совершенно не интересовала, ибо она у ж е
проложила дорогу в Индию. Все восточное побереж ье Южной Америки до крайней
точки — мыса Горн (он был достигнут при попытке совершить второе кругосветное
путеш ествие), открыли испанцы, хотя при «разделе мира» в 1493— 1494 гг. Бразилия
попадала в португальскую сферу влияния, что впоследствии и сказалось на судьбе
этой части Южной Америки.
Экспедиция Солиса состоялась в 1515—1516 гг. Экспедиция открыла устья рек
Парана и Уругвай, и Солис полагал, что нашел пролив из Атлантического океана
в Тихий (точнее, в «Южное море», присоединенное к испанской короне Бальбоа,
см. н и ж е). Солис погиб в стычке с индейцами, Магеллан, продолживший маршрут
и дело Солиса, назвал устья двух рек Рио-де-Солис, но с середины XVI в. они
стали называться Ла-Плата.
6. Подробнее об этом см.: Свет Я . М. Севильская западня (тяж ба о Колумбо
вом наследстве). М., 1969.
7. В 1524 г. Франсиско Писарро и его сначала сподвижник, а позднее смертель
ный враг Диего Альмагро совершили лишь первую и неудачную попытку достичь
владений инков, т. е. современного Перу. Неудачной была и вторая попытка,
предпринятая в 1526 г., но одному из капитанов тогда удалось пленить плывших
на бальсовом плоту перуанцев, которые подтвердили существование огромного го
сударства— Биру или Перу. Фактическое завоевание государства инков было осу
ществлено в 1532 г., а затем испанцы распространили свою власть на огромную
территорию Южной Америки, включающую современные Перу и Эквадор. Альмаг
ро был убит по приказу Писарро, а 70-летний Писарро погиб от рук сторонников
Альмагро. Ныне естественным образом мумифицированное тело (в условиях пустын
ного климата) Писарро выставленно в стеклянном ящике на всеобщ ее обозрение
в главном соборе Лимы, столицы Перу, основанной Писарро, а место его бывшего
захоронения в том ж е соборе отмечено белыми мраморными плитами.
8. Экспедиция Франсиско Васкес Коронадо, осущ ествленная в 1540— 1541 гг.,
особо выделяется Вернадским (см. начало лекции) потому, что она окончательно
доказала огромность Северо-Американского континента как особой структуры лика
Земли.
9. Это неточно. См. примечание 2 к лекции 9.
10. Последние годы, проведенные в Северной Америке, Кортес был занят не
поисками прохода из Атлантического океана в Тихий, а освоением Тихоокеанского
побережья, в частности Калифорнии, в чем не достиг успеха. Америку он покинул
в 1540 г., а в 1541 г. у ж е принял участие в военном походе против мавров в Се
верной Африке.
11. В данном случае важны следующ ие подробности. В 1525 г. послом к папе
римскому Клименту VII вторично был отправлен великим князем московским
Василием Ивановичем некто Дмитрий Герасимов. Это был образованный человек,
П РИ М Е Ч А Н И Я
301
владевший несколькими языками. Но, кроме того, он владел и обширными знания
ми о своей стране. Во время второго посещ ения Рима он сблизился с писателем
Павлом Иовием, который записал его рассказ о Московии и в том ж е году опубли
ковал на латинском языке рассказ-книгу Герасимова. Вероятно, это было первое
сочинение, более или менее достоверно знакомящ ее западного читателя с нашей
страной. Но есть в этой книге Герасимова-Иовия нечто поразительное, принадле
ж ащ ее, безусловно, Герасимову: там высказана идея, что островов Прянностей юговосточной Азии можно достичь не только трудным путем вокруг Африки или ещ е
более трудным пересечением «Южного моря»,— Герасимов утверж дал, что в эти
столь заманчивые края можно попасть если плыть вдоль северных берегов Азии
так,-чтобы берег все время оставался справа. Иначе говоря, Герасимов предложил
северо-восточный вариант проникновения в южно-азиатские страны. Но для этого
надо было знать, что северо-восточную Азию и северо-западную Америку разделя
ет пролив... Судя по всему, Герасимов был в этом уверен. Есть свидетельства, что
он даж е демонстрировал свой чертеж с обозначением этого пролива.
Мы не располагаем никакими данными, которые позволили бы ответить на во
прос: из каких источников Дмитрий Герасимов получил эти невероятные для того
времени сведения. Скорее всего, это фантастическая географическая экстраполяция
сведений о плаваниях поморов по «Студеному морю».
Но зато мы располагаем вполне точными сведениями о тех последствиях, кото
рые имели место в научном и деловом плане после выхода в свет книги Гераси
мова-Иовия. По тем временам очень быстро она была переведена с латинского
на другие языки и неоднократно переиздавалась в странах Западной Европы.
В географии и картографии идеи Герасимова привели к возникновению пробле
мы так называемого «Анианского пролива», т. е. пролива, разделяющ его Азию и
Америку. Впервые он появился на карте одного из итальянских картографов, но
он нанесен и на мировые карты упоминаемых Вернадским знаменитых картографов
XVI в. Меркатора и Ортелия. Поиски ж е «Анианского пролива» и споры о его ре
альности продолжались три столетия.
Заинтересовались проливом и «деловые люди» — преж де всего купцы Англии и
Голландии. К середине XVI столетия они убедились, что пройти в Тихий океан,
огибая Америку с севера, невозможно, и попытались, воспользовавшись идеей Ге
расимова, отыскать северо-восточный проход. С этой целью были отправлены на
восток английская экспедиция Уиллоуби — Ченслера (Ченслора) и голландская экс
педиция Баренца. Они закончились неудачно, но Ченслер довел свой корабль до
Архангельска и был принят в Москве Иваном IV (вскоре был заключен торговый
договор м еж ду Россией и Англией).
Впервые проливом м еж ду Азией и Америкой прошли русские землепроходцы
во главе с торговым человеком Федотом Алексеевым (Поповым), как отмечено у
Вернадского, в 1648 г. Деж нев участвовал в походе как представитель властей.
Никто из них, однако, не мог оценить научной значимости свершенного. Но сведе
ния о плавании все-таки проникли на запад — тут Вернадский неточен.
Интерес к Анианскому проливу вновь возник в России при Петре I. Первым
поднял вопрос о морском пути в Китай спальник Петра Федор Салтыков. Прове
рить, сущ ествует ли пролив, убеж дал Петра во время его заграничной поездки
Лейбниц. С этой целью и была организована Первая камчатская экспедиция во
главе с Берингом, причем Беринг знал, что русские этим проливом у ж е проходили.
В 1728 г. корабль Беринга вышел из Тихого океана в Ледовитый, но американского
берега никто не видел. Окончательно доказали сущ ествование пролива несколько
позднее подштурман Федоров и геодезист Гвоздев, описавшие оба берега. Назва
ние проливу — Берингов пролив — дал английский мореплаватель Д. Кук.
302
ПРИМ ЕЧАНИЯ
12. Своим названием Америка действительно обязана Вальдземюллеру. Но Вер
надский явно преувеличивает его заслуги в области картографии. Первая достовер
ная карта мира, на которой нанесены новейшие открытия (т. е. дополнена карта
Птолемея), была создана в 1508 г. фламандцем Яном Рейсом (Вернадский упоми
нает его в лекции). Америка на ней названа «Земля Святого Креста или Новый
Свет».
13. На судне «Виктория» в Испанию вместе с Эль-Кано вернулось 18 человек.
Несколько позднее вернулись на родину ещ е 12 человек из экипажа, попавших в
плен к португальцам на островах Зеленого Мыса (вместе с ними прибыл в Испа
нию и плененный малаец). Остались в живых еще 5 человек из экипажа судна
«Тринидад», затонувшего у южноазиатских островов.
14. Как у ж е отмечалось, европейцы появились у берегов Австралии в самом
начале XVII столетия.
15. См. примечание 12 к этой лекции.
16. Среди черновиков В. И. Вернадского, хранящ ихся в Архиве АН СССР, най
ден следующий набросок дополнения к этой части работы:
«Открытие нового мира не могло остаться без влияния на расширение общего
кругозора. [Оно привело к] полному падению [авторитета] Аристотеля, игравшего
столь большую роль в средневековой схоластике.
Накопление нового материала. [В этом отношении] испанские и итальянские
путешественники [явились] предшественниками современной физической географии.
[Однако, многие из них] остались совсем в стороне, и работы их были забыты. Но
[благодаря их трудам] изменилось, в частности, [общ ее п р ед ста в л ен и е [о] тропи
ческих областях Земли.
[Был открыт] американский мир животных, [обнаружены новые для европей
ца] животный тропиков. [Все это стимулировало] работу зоологов, систематиков
и т. д. [Большое значение] изучение американской фауны имело для Бюффона,
пришедшего к учению об изменчивости видов; известно также, какое значение
имело изучение американских видов для Дарвина». (ААН, ф. 518, on. 1, д. 166).-М. С. Бастракова, В. С. Неаполитанская, Н. В. Филиппова.
Часть вторая*
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
ПРОГРЕСС НАУКИ И НАРОДНЫЕ МАССЫ
Отрывок публикуется по рукописи, хранящ ейся в Архиве АН СССР (ф. 518,
on. 1, д. 166). Он представляет собой начало «этюда», как его называл автор,
примыкающего непосредственно к трем вводным лекциям книги «Очерки по исто
рии современного научного мировоззрения» (см. настоящий том).
Статья В. И. Вернадским не была закончена. История ее создания в какой-то
мере может быть воспроизведена по письмам автора к ж ен е летом 1903 г.
В июле 1903 г. Вернадский выехал в Австрию для участия в работе IX М еж
дународного геологического конгресса. По пути в Вену и после окончания Конгрес
са он посещает ряд городов Германии, Австрии, Венгрии, Югославии.
Во время этой поездки у Вернадского зреет замысел работы «Прогресс науки и
народные массы», которая долж на была стать продолжением введения в его курс
* Примечания С. Р. Микулинского и И. И. Мочалова.
П РИМ ЕЧАНИЯ
303
лекций по истории современного научного мировоззрения. Своими размышлениями
по поводу этой работы он делится в письмах к ж ен е, отмечая, в частности, что в
рамках разрабатываемой проблемы его очень заинтересовали предшественники на
учного социализма.
Высказываемые в этой связи соображения Вернадского интересны не только
сами по себе. В них обнаруживаются зародыши его последующ их воззрений на
социализм (его отношение к науке, роль его в революционной борьбе народных
масс и т. п.), которые получили относительно полное развитие лишь много лет
спустя, особенно в книге «Научная мысль как планетное явление» (1938) (см.:
Вернадский В. И. Размышления натуралиста, кн. 2. Научная мысль как планетное
явление. М., 1977).
В письмах ию ля—августа 1903 г. Вернадский писал: «Я хочу обработать два
этюда: 1) о прогрессе науки (в связи с демократическими движениями) и 2) о зна
чении народных масс в выработке современного научного мировоззрения. Много
дорогой думал». «Я начал набрасывать свой первый очерк, который обдумал во
время поездки и прогулок. Его темой будет вторая часть вступления в курс, кото
рую я не напечатал в «Вопросах философии [и психологии]»,— «Прогресс науки и
народные массы». Я считаю, что интересы научного прогресса тесно и неразрывно
связаны с ростом широкой демократии и гуманитарных построений — п обратно.
Мне кажется, мы имеем здесь область явлений, до сих пор очень мало сознанных
и выраженных». «Много думаю над своей статьей о прогрессе науки и развитии
демократии (народных м асс). Но план ее разрастается, и я не знаю даж е, когда
приблизительно кончу. Я все-таки не хочу выходить за пределы, м ож ет быть, двух
этюдов». «Тема моя о прогрессе науки и народных массах все разрастается.
И здесь столько надо обдумать и выяснить себе... Как отрицание великих фило
софских идей явился политический радикализм и либерализм начала X IX столетия.
Но как первое в истории человечества крупное народное движ ение под влиянием
науки — явился социализм. Его предшественники очень интересны. Это были пер
вые пружины. И мне хочется несколько остановиться на них — на Годвине, Оуэ
не, Шелли, сен-симонистах... Думаю, что у этих первых искателей мысли находит
ся много верного и глубокого. В то ж е время все яснее становится роль Дидро и
энциклопедистов... Но все это наброски мыслей! И сколько кругом неизвестного и
исполнимого» (.Вернадский В . И. Письма к H. Е. Вернадской 15, 18, 28 июля и
1 августа 1903 г.— ААН, ф. 518, оп. 7, д. 49, лл. 38, 39, 44, 46).
1.
Приспособление религии (главным образом, католической) к науке стало в
XX в. одним из направлений модернизации религиозного сознания. Свидетельствуя
о силе науки (как это верно подмечает Вернадский) и, напротив, переживаемом
религией глубоком кризисе, это приспособление, однако, является и поныне чисто
формальным, никоим образом не затрагивая природы религии, продолжающ ей оста
ваться антинаучной по своей сущности, враждебной науке и научному мировоззре
нию. См. подробнее: Шейнман М. М. Модернизм и модернизация в католицизме.—
В кн.: Ежегодник М узея истории религии и атеизма, т. 2, М.; JL, 1958; Мчедлов М. П. Эволюция современного католицизма. М., 1967; Он же. Католицизм. М.,
1974; Бабосов Е. М. Научно-техническая революция и модернизация католицизма.
Минск, 1971; Наука и теология в XX веке (Критика теологических концепций нау
ки). М., 1972; Наука против религии. Науки о неорганической природе и религия.
М., 1973; Гараджа В. И. Неотомизм — разум — наука. (Критика католической кон
цепции научного знания). М., 1969; Он же. Научно-технический прогресс и кризис
католической теологии.— В кн.: Религия в век научно-технической революции.
М., 1979.
304
П РИМ ЕЧАНИЯ
2. Брюнетъер, Фердинанд (1849— 1906) — французский критик, историк и теоре
тик литературы. В первый период литературной деятельности представлял пози
тивистское направление во французской историографии литературы, пытался при
менить к исследованию историко-литературного процесса методы естественных наук
и преж де всего теорию эволюции Дарвина. В дальнейшем переш ел на позиции
откровенного идеализма.
3. Обращает на себя внимание дальновидность Вернадского, который у ж е в кон
це X IX — начале XX в. заметил и обратил внимание на зарож дение тех взглядов,
получивших в настоящ ее время широкое распространение в капиталистических
странах под названием антинаучного движения и «поворот настроения в сторону
от научного миропонимания», принимающий ныне форму прославления мистики и
иррационализма.
КРИСТАЛЛОГРАФИЯ В XVII СТОЛЕТИИ
Публикуется по тексту рукописи (ААН, ф. 518, on. 1, д. 168). Она хранится
среди черновиков, планов и библиографических заметок к работам В. И. Вернад
ского, относящимся к 1900—*1904 гг. и, по-видимому, представляет собой набросок
вступления к книге «Основы кристаллографии» (М., 1903).
Вероятно, первоначально автор предполагал дать более подробную характери
стику кристаллографии XVII в., показать ее развитие в связи с историей естество
знания того времени. В архиве Вернадского вместе с рукописью хранится следую
щий план работы:
«Зарождение кристаллографии. Связь со старыми воззрениями. Коперник, Энц ел и [й ].
Первые научные работы Кеплера. Тесная зависимость его мировоззрения от Ко
перника. Положение Кеплера в науке и философии его времени.
Два разных течения. Связь с натурфилософией. Италия... Парацельс. Отсюда
самостоятельно — Дависсон, Кирхер, пошедший по неверному пути...
Философские течения: Декарт (влияние К еплера). Гассенди, Бартолин (пере
вел Декарта и стоял к его воззрениям очень близко).
Зарож дение натуралистов: Листер. Дана? Бокконэ? Левенгук, Бойль и Гук,
Гульельмини и Гюйгенс» (ААН, ф. 518, on. 1, ед. хр. 168).
Каких-либо черновиков или фрагментов, продолжающ их излож ение, среди ар
хивных материалов В. И. Вернадского не найдено.— В. С. Неаполитанская, Н. В. Фи
липпова.
1. Этой ошибочной точки зрения, приписывающей решающую роль в истории
личному гению, психическому складу личности и т. п., последовательно Вернадский
в сущности никогда не придерживался. На р убеж е X IX —XX вв. у него можно
встретить положения, явно отдающие предпочтение народным массам как главной
движ ущ ей силе истории. В дальнейшем возобладала именно эта линия развития
социально-исторических воззрений Вернадского.
В этом наброске обращает на себя внимание присущ ая Вернадскому у ж е в
ранние годы глубина постановки вопроса. Так, в этой краткой заметке отчетливо
выступают идеи о необходимости исследовать закономерности движения научной
мысли, намечается анализ научных революций, а также высказывается замеча
тельная мысль об изучении психологии научного творчества, в частности, изучения
повторных открытий. В последующ их работах Вернадского эти идеи получили даль
нейшее развитие.
2. Одна из первых попыток дать связное излож ение истории кристаллографии
была предпринята самим Вернадским. См.: Вернадский В . И. Основы кристалло
ПРИМ ЕЧАНИЯ
305
графии. М., 1903 (гл. 1. Очерк развития кристаллографии). Из новейшей литературы
см.: Шафрановский И. И. История кристаллографии с древнейших времен до нача
ла X IX столетия. JL, 1978; Шафрановский И. IL История кристаллографии. X IX век.
Л., 1980.
КАНТ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
Публикуется по тексту кн.: Вернадский В. И. Очерки и речи, вып. 2. Пг, 1922.
В основу статьи полож ен доклад, прочитанный Вернадским 28 декабря 1904 г.
на заседании Московского психологического общества, посвященном памяти Канта.
Впервые опубликован (очевидно, в значительно расширенном и дополненном ва
рианте) в ж урнале «Вопросы философии и психологии» (1905, № 76). под загла
вием «Кант и естествознание XVII столетия» и перепечатан ватем в 1922 г.
в «Очерках и речах». При повторном издании название было автором несколько
изменено («Кант и естествознание»). Подлинник доклада в архиве Вернадского
не найден.
По мнению специалистов, изучающ их творчество Канта, работа Вернадского
представляет «глубокое и тонкое исследование» (Арсеньев А. С., Г ул ы га А. В . Ран
ние работы Канта.— В кн.: Кант Иммануил. Соч. в шести томах. Т. 2. М., 1964,
с. 8 ). Своего значения она не утратила по настоящ ее время.
Статья Вернадского не раскрывает всю тему, обозначенную в названии. Фак
тически в ней рассматривается только один аспект — Кант как натуралист. Влия
ние ж е Канта на естествознание почти не освещено. Этот вопрос был рассмотрен
Ф. Энгельсом в «Диалектике природы», которая впервые была опубликована только
в 1925 г. Тем более любопытна некоторая перекличка с мыслью, развитой Ф. Эн
гельсом о том, что с крупными сдвигами естествознания постепенно изменяется,
принимает новые формы и философия. В статье бросается в глаза острое чувство
историзма.
1. Бошкович, Руджер Иосип (1711—1787), хорватский физик, математик и аст
роном, в своем главном труде «Теория натуральной философии, приведенная к еди
ному закону сил, сущ ествующ их в природе» (1758) глубоко развил теорию строе
ния вещества, основанную на представлении о непротяженных, неделимых иден
тичных материальных точках, м еж ду которыми действуют силы, подчиняющиеся
универсальному закону. Идеи Бошковича оказали большое влияние на физиков
первой половины X IX в. Вернадский, упоминая Бошковича в ряде своих работ,
высоко ценил значение его творчества в развитии естествознания. Из новейшей ли
тературы о Бошковиче см.: История философии, т. 1, М., 1957, с. 654—656;
Годыцкий-Ц вирко А. М. Научные идеи Рудж ера Иосипа Бошковича. М., 1959.
Многолетняя работа автора над книгой, к сожалению, не была завершена; неиз
менную поддерж ку к своей работе над первоисточниками он встречал со стороны
В. И. Вернадского и С. И. Вавилова (Годыцкий-Цвирко А. М. Указ. соч., с. 4 ).
2. Личность И. Канта, главным образом, его философские и естественнонауч
ные труды и воззрения, привлекают внимание Вернадского в конце XIX — начале
XX в. Этот интерес, естественно, подогревался и общей духовной атмосферой,
господствовавшей в среде определенной части российской интеллигенции, где нео
кантианство стало «одним из наиболее влиятельных рационалистическо-метафизи
ческих течений» («История философии в СССР», т. 4, М., 1971, с. 92).
Однако не в характере Вернадского было «плыть по течению». От неоканти
анства его отталкивали свойственные ему негативные черты, глубоко антипатичные
ученому,— стремление ограничить сф еру компетенции разума, боязнь «метафизи
ки» и т. п. Вопреки неокантианскому поветрию, он был убеж ден, что не в этом
направлении леж ат магистральные пути научного и философского творчества че
11 Зак аз 950
306
ПРИМ ЕЧАНИЯ
ловечества. «Теперь стремится человеческий ум не к кантианству п критике разу
ма, а к м етаф изике»,- подчеркивал Вернадский (Дневники. 1 8 9 9 -1 9 0 1 .- ААНГ
ф. 518, оп. 2, д. 6, л. 23).
Это убеж дение еще более укреплялось благодаря самостоятельным размышле
ниям над кардинальными вопросами кантовской философии. Раздумья Вернадского
по поводу философии Канта отражены в его записях 1901 г.
Первый и исходный вопрос, который интересует Вернадского,— это постановка
и решение Кантом центральной гносеологической проблемы взаимоотношения объ
екта и субъекта.
«Кант,— пишет Вернадский,— принял за исходное — различие субъекта от ок
ружающ его. Он противопоставляет в той или иной форме «я» — «миру». Отсюда
н еизбеж ен дуализм в какой бы то ни было форме. Понятие личности (разума)
явилось для него неразложимым, цельным, исходным. Подвергая это исходное пред
положение обдумыванию, для него получились совершенно иные отношения окру
жающ его к личности, чем если бы он шел обратным путем: получились категории
разума и мир, как то или иное их проявление. Отчего он исходил из такого пред
положения? Является ли столь цельным и неразрывным наш е понятие личности?
Эти вопросы могут быть разрешены научно, и их научное исследование стоит вне
границ естествознания, ставимых критической философией Канта» (Вернадский В .
Мысли. 1901— 1911.— ААН, ф. 518, on. 1, д. 161, лл. 8—9).
Сохранение Кантом-философом столь характерного для X V II—X V III столетий
дуализма субъекта и объекта при одновременном смещении его в сторону субъек
та непосредственно отразилось, по мнению Вернадского, на истолковании им ряда
проблем метафизики, в первую очередь - проблемы пространства и времени.
Понятия пространства и времени, отмечает Вернадский, «Кант принимает как
готовые: онсчитает все эти понятия — в здоровом, нормальном существовании —
присущими всем людям. Его дальнейш ее излож ение идет на этом фундаменте.
Но самый такой фундамент является далеко не доказанным.» Согласно Канту, пи
шет далее Вернадский:
«Существует разум и должно от него отличать понимание.
Существуют представления о времени и пространстве...
В действительности надо было бы сказать:
В человеке развивается (или постепенно открывается) разум и понимание и
развиваются представления о времени и пространстве.
Изучение генетического (эмбриологического) процесса должно дать точное по
нимание явления, чем работа над готовым, законченным.
И то и другое может изучаться различным путем — как в психологии (и физио
логии), так и в истории философии (или вообще истории мысли)» (Там ж е, л. 8 ).
И далее:
«В учении Канта о времени и пространстве чувствуется недостаточная научная
обработка основных, исходных положений.
Кант ставит вопрос: являются ли время и пространство врожденными или при
обретенными представлениями?... Но мож ет ли быть с научной точки зрения чемлибо иным представление о «врожденном» — раз мы примем во внимание эмбрио
логическое развитие нервной системы?» (Там ж е, л. 8 ).
Сопоставляя посылки кантовской философии с естественнонаучными представ
лениями о пространстве и времени, Вернадский подчеркивает существенные рас
хож дения, имеющ иеся м еж ду ними:
«Время и пространство — понятия сложные? Чем может быть доказана их цель
ность и первичность, принимаемые в критической философии? Соответствуют ли
время и пространство естествознания времени и пространству Канта?
П РИМ ЕЧАНИЯ
307
Мне кажется, нет.
Любопытны и отчасти рисуют такие различия парадоксы времени и про
странства.
Кант ставит, как характерное для времени, не только последовательность яв
л ений, но и их одновременность. С этой точки зрения окружающ ий нас мир явле
ний мозаичен. Звездный небосклон состоит из разнородных явлений. Если рассмат
ривать их по отношению к субъекту как одновременные, то получается различие
понятий времени в смысле Канта и в смысле описательного естествознания и т. д.»
{там ж е, л. 10).
Таким образом, если в 1904 г. в работе «Кант и естествознание» Вернадский
подчеркивает отсутствие противоречий м еж ду философией Канта и научными дан
ными X V III—X IX вв., то в записях 1901 г. акцент делается на другую сторону.
В ернадский отмечает, что новые естественнонаучные полож ения у ж е начинают яв
ственно приходить в противоречие с основами кантовской философии. Для совре
менного естествоиспытателя поэтому — таков вывод заметок 1901 г.— должно быть
характерно критическое отношение к философии Канта, принять ее целиком и без
сущ ественны х поправок ученый XX в. никак не может. С другой стороны, для него
могут приобрести ценность такого рода философские концепции и системы, с кото
рыми кантовская философия находилась в свое время в противоречии (см. там
эке, лл. 1—2, 10).
ИЗ ИСТОРИИ ИДЕЙ
Статья воспроизводится по кн.: Вернадский В. И. Очерки и речи. вып. 2, Пг.
1922.
Впервые она была опубликована в ж урнале «Русская мысль» (1912, № 10)
и перепечатана затем в 1922 г. в сб. «Очерки и речи». Поводом для ее написания
послуж или книги Е. В. Спекторского «Проблема социальной физики в XVII столе
тии» (т. 1. Варшава, 1910) и H. Н. Алексеева «Науки общественные и естествен
ные в историческом взаимоотношении их методов» (т. 1., М., 1912). Подлинник
статьи среди рукописей Вернадского не обнаруж ен.
Печатается здесь с незначительными сокращениями. Опущены некоторые места
полемического характера, которые, наруш ая в известной степени последователь
ность изложения, затрудняют восприятие основного текста.
1. Изучение революции в науке в XVII в. в последнее время заняло одно из
первых мест в историографии науки в связи с изучением проблемы становления
нового знания.
2. Замечание Вернадского о важности истории науки в школьном преподава
нии остается весьма актуальным, (см.: Ярошевский М. Г ., Зорина J1. Я . История
науки и школьное обучение. М., 1978). В этой области среднего и высшего обра
зования предстоит еще многое сделать.
3. В настоящ ее время это утверж дение у ж е устарело. За последние несколько
десятилетий отечественными и зарубежными исследователями созданы многочислен
ные труды по истории геологии, минералогии, зоологии, ботаники, истории техники.
См., например: Павлов А. П. Очерк истории геологических знаний. М., 1921;
Тихомиров В. В.. Хайн В. Е. Краткий очерк истории геологии. М., 1956, История
теолого-географических наук, вып. 1—3. М., 1959—1962; Шатский Н.С. История и ме
тодология геологической науки.— В кн.: Шатский Н. С. Избр. труды, т. 4, М., 1965;
Г ор деев Д. И . История геологических наук, ч. I. От древности до конца X IX в. М.,
1967; История геологии. М., 1973. Развитие физико-географических наук X V II—
X X вв. М., 1975; Шафрановский И. И. Выдающиеся русские минералоги. М.-Л.,
1949; Барсанов Г. П. Минералогия. В кн.: Развитие наук о Земле в СССР. М., 1967;
Р ай ков Б. Е. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина, т. 1—4. М.—Л., 1952—
11*
308
ПРИМ ЕЧАНИЯ
1959; История биологии с древнейших времен до наших дней, т. I. История биоло
гии с древнейших времен до начала XX века. М., 1972; т. II. История биологии
с начала XX века до наших дней. М., 1975; Очерки по истории русской ботаники.
М., 1947; Б азилевская Н. А Б е л о к о н ь И. П., Щербакова А. А. Краткая ис
тория ботаники. М., 1968; Ш ухардин С. В. Основы истории техники. М., 1961;
История техники, М., 1962; Л и лли С. Люди, машины и история. М., 1970; Очерки
истории техники в России (в 3 кн.), 1978; Техника в ее историческом развитир.
М., 1978 и др. См. также: История естествознания. Литература, опубликованная в
СССР. 1917-1966. М., 1949-1977; История техники. М., 1950-1978.
4. Здесь уместно сказать, что среди естествоиспытателей Вернадский был од
ним из первых, кто столь тонко уловил органическую связь, сущ ествующ ую м еж ду
историко-научными изысканиями, с одной стороны, и исследованиями в области
теории познания, эпистемологии — с другой. История науки рассматривается Вер
надским как история опыта познания.
5. В XVII столетии пансофпческие построения и вера в универсальность и все
могущество математического метода были теснейшим образом связаны с механи
стическим мировоззрением той исторической эпохи, выросшим на почве расцвета
механики п математики. При этом пансофические системы могли заключать в себе
также и определенное прогрессивное, гуманистическое содерж ание. Такой характер
носила, например, «Пансофия» Я. А. Коменского (1592—1670) — сочинение, в кото
ром была предпринята попытка охватить в одной системе все человеческие знания
таким образом, чтобы они составили логическое целое, в котором одно вытекает из
другого. Предполагалось, что одинаковые знания всех обо всем должны стать сред
ством всеобщего улучш ения человечества, устранения споров и войн и установле
ния международного сотрудничества. В подстрочном примечании В. И. Вернадский
указывает, что Алексеев напрасно обильно употребляет иностранные слова и ис
кажает русскую речь.
6. Далее в статье следует фраза о «резком разногласии (несогласии - С. М.)
с изложением истории мысли XVII века Спекторским и Алексеевым» и их оценкой
роли дедуктивного метода в развитии естественных и общественных наук. За этой
фразой следует в статье излож ение собственной позиции В. И. Вернадского по этим
вопросам.
7. Речь идет о схемах Алексеева и Спекторского. Первый полагал, что все дело
в коренных отличиях социальных явлений, второй в преждевременности поиыток
применения в социологии естественнонаучных методов. В. И. Вернадский на про
тяжении всей своей статьи много раз указывал на мнения этих авторов, выражая
в большинстве случаев несогласие с ними. В 1912 г., когда писалась статья, это име
ло смысл. Сейчас вряд ли это может многих интересовать. Напротив, мысли самого
В. И. Вернадского о путях развития науки представляют живой интерес. Чтобы не
отвлекать от них внимание читателя, многие ссылки на названных авторов здесь
опущены.
8. Порту лапы (портоланы, компасные карты) — морские навигационные карты,
употреблявшиеся с X III по XVI вв. в связи с торговым мореплаванием в Среди
земном море, на которых подробно показывались береговые полосы, указывалось
много географических наименований. Ориентация по таким картам в пространстве
была сопряжена со значительными трудностями. В конце XV — начале XVI в.
портуланы уступили место картам с сетью меридианов и параллелей.
9. Впоследствии Вернадский изменил свою точку зрения, подчеркивая тесную
связь, существовавшую м еж ду расцветом естественных наук в X V II—XVIII вв.,.
с одной стороны, и развитием философской мысли, материалистической филосо
фии - с другой.
П РИМ ЕЧАНИЯ
309
ШЗ ЗАПИСОК ПО ПОЛЬСКОМУ ВОПРОСУ!
Фрагмент из записок, не имеющ их авторского названия, которые были написаны
В. И. Вернадским в апреле 1916 г. в Ялте. Публикуется по рукописи (АНН, ф. 518,
оп. 2, д. 68).
1. Спор о национальной принадлежности Николая Коперника, искусственно раз
дувавшийся немецкими националистами, о котором пишет Вернадский, в настоящ ее
время решен со всей определенностью. Исследования историков науки бесспорно
доказали, что великий астроном был сыном польского народа. См., например:
«XXXI sem aine de synthèse. Copernic.» Paris, 1975; Николай Копернпк (1473—
1973), М., 1973; Рыбка E., Рыбка П. Коперник. Человек и мысль. М., Перев. с поль
ского, 1973.
2. Члены «Союза содействия германству в восточногерманских окраинах» —
реакционной антипольскои организации германских шовинистов конца X IX —
начала XX в.
3. A lldeutsche Verein (Пангерманский союз) — организация немецких национа
листов и шовинистов. Возникла в 1891 г. Пангерманисты активно содействовали
установлению в Германии фашистской диктатуры (1933 г.).
4. Герой польского народного эпоса, главное действующ ее лицо легенды «О Лехе*
Ч ехе и Русе». По преданию, около 550 г. Л ех основал польский город Гнезног
впоследствии ставший одним из главных центров, вокруг которого произошло объ
единение польских княжеств в единое древнепольское государство.
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ ЗНАНИЙ
Статья публикуется по тексту «Трудов Комиссии по пстории знании» (вып. 1,
Л., 1927). В ее основу полож ен доклад, прочитанный Вернадским на первом пуб
личном заседании Комиссии по истории знаний АН СССР 14 ноября 1926 г. На
этом ж е заседании выступили П. П. Лазарев с докладом «Влияние московских фи
зиков на создание научных школ» и М. А. Блох с докладом «О работе по изуче
нию истории знаний в Германии».
Статья Вернадского составила содерж ание первого выпуска «Трудов» Комиссии,
Подлинник ее в Архиве АН СССР не обнаружен.
1.
В данном случае Вернадским употребляется не философское понятие мате
рии — объективная реальность, сущ ествующ ая вне человека и независимо от него,
а в узком, сугубо физическом и конкретном смысле вещества — совокупности счи
тавшихся ранее неделимыми и неразложимыми атомов. Такое понимание материи
среди многих естествоиспытателей являлось достаточно широко распространенным
и привычным.
В философии Вернадский считал себя сторонником реализма — того течения,
которое, по его словам, исходит из безусловного признания так называемой «аксио
мы реальности», т. е. существования вне и независимо от познающего субъекта
внешнего мира, к которому, в конечном счете, принадлежит и сам субъект. Созна
тельно или бессознательно, отмечал Вернадский, наука исходит именно из этой
аксиомы. Б ез признания этой аксиомы наука вообще существовать не может.
Поэтому, говоря об «уничтожении материи», Вернадский вовсе не подразумевал
под этим «уничтожение» объективной реальности, существование которой для него
являлось фактом, не подлежащ им никаким сомнениям. Подробнее о философских
воззрениях Вернадского см.: Мочалов И. И. В. И. Вернадский — человек и мысли
тель. М., 1970; он же. Философские и естественнонаучные основы мировоззрения
В. И. Вернадского (автореферат докт. дисс.). М., 1971.
310
П РИМ ЕЧАНИЯ
2. См. примечание 1.
3. Уместно здесь напомнить высказывание К. Маркса о том, что «впоследствии
естествознание включит в себя науку о человеке в такой ж е мере, в какой наука
о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука» (Маркс К.,
Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 596).
4. Во второй половине 20-х гг. зародился еще один центр изучения истории
науки в СССР. В феврале 1925 г. при Коммунистической Академии общественных
наук начала работать Секция естественных и точных наук, которую возглавил
О. Ю. Шмидт. Одной из задач Секции была «детальная работа по выяснению исто
рии развития науки, как подготовка к построению марксистской истории науки».
Планы работы Секции предусматривали сбор и обобщение фактического материала
при условии совместной работы естествоиспытателей, историков и экономистов.—
М . С. Бастракова.
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЁТЕ КАК НАТУРАЛИСТЕ
Подлинник —машинописный экземпляр с пометой В. И. Вернадского: «Прошу
печатать» и его подписью от 28 окт. 1938 г. хранится в Архиве АН СССР (Ф. 518,
on . 1, д. 201). Впервые эта статья была опубликована в 1946 г., у ж е после смерти
автора, под заглавием «Гёте как натуралист» [Бюллетень Московского Об
щества испытателей природы. Новая серия. Отдел геологический. 1946, т. XXI (I) ].
Редакция сочла нужным сохранить название, данное В. И. Вернадским в 1938 г.
При сравнении журнальной публикации с подлинником оказалось, что в перво
начальный авторский текст были внесены редакционные изменения и сделаны не
которые купюры.
Интерес Вернадского к ж изни и творчеству Гёте имеет давнюю историю. Пер
вое упоминание о том, что этот интерес принял исследовательский характер, встре
чается в 1909 г. в одном из писем к сыну: «Изучаю Гёте — уж асно много любопыт
ного и много такого странно далекого как по содержанию, так и по времени»
(Вернадский В. И. Письмо к Г. В. Вернадскому 28 июля 1909 г.— Центр, гос. Архив
Октябрьской революции СССР. ф. 1137, on. 1, д. 200, л. 59). В последующ ие годы
работа над естественнонаучным наследием Гёте продолжалась Вернадским в зави
симости от обстоятельств с большей или меньшей регулярностью.
В марте 1936 г. Вернадский заключает с Литературно-художественным отделом
Госиздата договор на редактирование естественноисторическпх сочинений Гёте, ко
торые предполагалось включить в 13-томное юбилейное пздание его сочинений,
с обязательством написать для этого издания специальную статью о Гёте как на
туралисте (Вернадский В. И. Хронология.—· ААН, ф. 518, оп. 2, д. 48, л. 130).
В октябре 1936 г., во время своей последней заграничной поездки, Вернадский по
сещ ает Веймар с целью знакомства с Музеем Гёте, в том числе и с хранящ имися
там естественноисторпческими (минералогическими и др.) коллекциями. В Веймаре
Вернадского избирают членом Общества Гёте.
Над статьей Вернадский работал с большим подъемом, тем более, что эта ра
бота шла целиком в русле давних его увлечений творчеством великого немецкого
поэта. «Здесь сейчас вторично отделываю записку о Гёте как натуралисте»,— пи
ш ет он А. Е. Ферсману летом во время пребывания в Узком (подмосковном акаде
мическом Доме отдыха) (Вернадский В. И. Письмо к А. Е. Ферсману 12 июля
1937 г.— Кабинет-музей В. И. Вернадского при Институте геохимии и аналитической
химии им. В. И. Вернадского АН СССР).
В октябре 1938 г. Вернадский сдал статью в печать (Вернадский В . И . Хроно
логия.— ААН, ф. 518, оп. 2, д. 48, л. 170).
П РИМ ЕЧАНИЯ
311
В мировой литературе статья Вернадского выделяется основательностью и глу
биной раскрытия исторического значения естественнонаучного наследия Гёте. Осо
бенно привлекает внимание анализ и оценка идей Гёте в свете современного есте
ствознания. Как справедливо отмечает Г. Н. Волков, «он обстоятельно и убедитель
но показал, в каких именно представлениях Гёте шел впереди своего времени и
впереди всего X IX века» (Коммунист, 1974, № 17, с. 82).
В 1957 г. в серии «Классики науки» были изданы «Избранные сочинения по есте
ствознанию» Гёте, монография И. И. Канаева «Гёте как естествоиспытатель» (Л.г
1970) и др.
1. В. И. Вернадский упустил здесь еще одно имя — человека, органически соче
тавшего в себе поэта, худож ника и ученого — М. В. Ломоносова, хотя в других сво
их работах Вернадский проникновенно и много писал о выдающемся значении твор
чества Ломоносова в области науки и культуры.
1а. Далее в квадратных скобках (поставленных синими чернилами, видимо, прэт
редактировании) : «А эти данные и это стремление были по силе и непрерывности
исключительны». Вся информация, имеющ аяся здесь, в сущности, содержится в
следующ ей фразе. Поэтому, вероятно, и появились при редактировании квадратные
скобки.
2. Самое обширное научное сочинение Гёте в двух томах «К учению о цвете»
(«Zur Farbenlehre») с альбомом таблиц вышло в свет в 1810 г. Гёте работал над
этой книгой около 20 лет, потратив на нее много сил и времени. В этой работе
теории Ньютона о разлож ении света над ряд цветов Гёте противопоставил свою
антропоморфную в своей основе концепцию «полярности» света и тьмы в объек
тивном мире, оказавшуюся, естественно, ошибочной. Однако, потерпев неудачу в
качестве физика, Гёте одерж ал победу как физиолог, внеся существенный вклад в
создание нового научного направления — физиологии цветного зрения. См. Гёте
Иоганн Вольфганг. Избранные сочинения по естествознанию. М., 1957, с. 261 —
358; Канаев И. И. Гёте как естествоиспытатель. Л., 1970 (гл. 4. Учение о цвете, или
хроматика).
3. Историческая часть книги Гёте заняла почти весь второй том первого изда
ния. Она называется «Материалы к истории учения о цвете». В согласии с общей
оценкой этой части Вернадским, И. И. Канаев пишет о ней следующ ее: «История
развития учения о цвете показана в книге Гёте на фоне истории культуры, в той
мере, в какой он мог ее тогда узнать и понять. Он хотел эту часть рассматривать
«как символ истории всякой науки» (письмо Кнебелю от 25 февраля 1807 г.).
Некоторые высказывания самого Гёте отличаются глубиной мысли, ясностью и кра
сотой формы. Эта часть нашла ценителей. По обширному материалу, охваченному
ею и представленному в виде текстов редких и малодоступных сочинений старин
ных мастеров науки, эта работа до сих пор оказывается единственной в своем:
роде и служит для справок специалистам» (Канаев И. И. Указ. соч., с. 353).
4. Конечно, следует - 1938 г. вместо 1945 г., как в тексте; 1945 г. был простав
лен, очевидно, редакцией журнала при подготовке статьи к печати.
5. К ар ус К ар л Густав, немецкий биолог и врач, натурфилософ, живописец, ав
тор статей о Гёте, которого он навестил в 1821 г. и с которым переписывался.
6. Спалланцани Ладзаро (1729— 1799) — итальянский натуралист. Впервые опыт
ным путем доказал невозможность самопроизвольного зарож дения, осуществил ис
кусственное оплодотворение у земноводных и млекопитающих и другие экспери
менты.
Трамбле Абраам (1710— 1784) — швейцарский натуралист. Его исследования по
регенерации способствовали внедрению экспериментального метода в биологию.
Бете Генри Вальтер — английский естествоиспытатель и путешественник, сов
312
ПРИМ ЕЧАНИЯ
местно с А. Уоллесом предпринял в 1848— 1859 гг. исследование бассейна Амазонки.
Реомюр Рене Антуан (1683— 1 7 5 7 )— французский естествоиспытатель, член
Парижской Академии наук. Известен трудами в области физики, зоологии и дру
гих наук.
Сваммердам Ян (1637— 1680) — голландский натуралист. Основные труды в об
ласти анатомии человека и животных, особенно насекомых, а также моллюсков,
земноводных и др. См.: История биологии с древнейших времен до начала XX в.
М., 1972.
7. К настоящ ему времени в нашей стране изданы и продолжают издаваться
труды многих выдающихся ученых в сериях «Классики науки» п «Мыслители
прошлого». В научно-биографической серии АН СССР вышло около 300 работ, по
свящ енных ж изни и деятельности отечественных и зарубеж ны х творцов науки и
техники.
8. Б оплан Гийом (ок. 1600—1673) — французский инженер. В 1630— 1648 гг. слу
ж и л в польской армии, руководил строительством крепостей на юге Украины.
В 1650 г., вернувшись во Францию, издал книгу «Описание Украины», в которой
имеются интересные сведения о борьбе украинского народа против гнета польской
шляхты, о населении, географии и этнографии Украины, Польши и Крыма. См.:
Боп лан Г. Описание Украины.— В сб.: Мемуары, относящиеся к истории Южной
Руси, вып. 2. Киев, 1896.
9. К настоящ ему времени в нашей стране переизданы, а также впервые изданы
по рукописям многие сочинения выдающихся учены х натуралистов и путеш ествен
ников, в том числе сочинения, путевые дневники и записки: Д. Г. Мессершмидта
(совместное издание АН СССР и АН Г Д Р ), П. П. Семенова Тян-Шаньского,
H. М. Пржевальского, H. Н. Миклухо-Маклая, В. А. Обручева, А. Н. Краснова,
Н. А. Северцова, Η. П. Рычкова, Ф. Ф. Беллинсгаузена, М. Е. Головина и многих
других.
10. По всей вероятности, Вернадский имеет в виду А. Нойеса (род. в 1880 г.) —
английского поэта, новеллиста и литературного критика. См.: N oyes Alfred. Col
lected poems, vol. 1—3, N. Y., 1913—1920.
11. Сен-Пьер Ж ак А нри Бернарден — французский писатель, автор «Этюдов о
природе» (1784), принесш их ему широкую известность. Произведения Сен-Пьера
были популярны в России в конце XVIII — начале X IX в.
Делиль Ж ак — французский поэт и переводчик, автор поэтического трактата о
физике.
Дарвин Эразм — английский врач, натуралист, поэт, дед Ч. Дарвина. В поэмах
«Ботанический сад» (1 7 89-1792) и «Храм природы» (1803) в поэтической форме
излагал свои естественнонаучные воззрения. См.: Дарвин Эразм. Храм природы.
Предисловие акад. E. Н. Павловского. М., 1954; Дарвин Ч. Жизнь Эразма Дарви
н а.— В кн.: Дарвин Ч. Соч. М., 1959, т. 9, с. 250—306.
Стойкович Бенедикт (1714—1800) — философ и математик, в 1744 и 1755 г. пере
лож ил латинскими стихами трактаты Декарта и Ньютона.
О Р. Бошковиче см. примечание 2 к статье В. И. Вернадского «Кант и естество
знание» (настоящее издание, с. 305).
12. К настоящ ему времени полож ение в этой области изменилось коренным об
разом. Советскими историками науки созданы такие фундаментальные труды, как:
История естествознания в России, т. 1—3. М., 1957— 1962 г.; Развитие естествозна
ния в России (XVIII — начало XX века). М., 1977; История Академии наук СССР,
1724— 1917, т. 1—2, М.; JL, 1958— 1964, а также многочисленные работы о развитии
отдельных отраслей знаний в нашей стране. (См.: История естествознания. Биб
лиографический указатель. Литература, опубликованная в СССР, М., 1977).
П РИМ ЕЧАНИЯ
315
13.^ См. также: Избранные произведения русских естествоиспытателей первой
половины X IX века. М., 1959. История Московского университета. 1755—1917, т. I,
М., 1955. См. также примечание 12.
14. Лодер Христиан Иванович — анатом, профессор университетов в Йене, Гал
ле, а затем в Москве, основатель ряда медицинских и научных учреж дений
(в частности, Анатомического театра в Москве).
Фишер фон Валъдгейм Григорий Иванович (1771—1853). Родился п учился в«
Германии, друж ил с Гёте, Шиллером, Гумбольдтом. С 1804 г. до конца ж изни —
профессор Московского университета. Почетный член Петербургской Академии
наук, один из основателей Московского общества испытателей природы. См.:
Житков Б. М ., Г. И. Фишер фон Вальдгейм. М., 1940; Микулинский С. Р. Разви
тие общих проблем биологии в России. М., 1961.
15. К настоящ ему времени полож ение полностью изменилось. В 1954 г. в серии
«Классики науки» под редакцией JI. Ш. Давиташвили и С. Р. Микулинского изданы
«Избранные биологические произведения» К. Ф. Рулье. Изданы монографии:
С. П. Петров. К. Ф. Рулье. М., 1949; Райков Б . Е. Русский биолог-эволюционист
К. Ф. Рулье,— В кн. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина. М.—JL, 1955,
Микулинский С. Р. К. Ф. Рулье и его учение о развитии органического мира. М.,
1957, он же. Карл Францович Рулье. Ученый, человек и учитель (1814— 1858).
М., 1979.
17.
Борзенков Яков Андреевич (1825— 1 8 8 3 )— русский биолог, профессор Мос
ковского университета. В начале 1850-х годов вокруг К. Ф. Рулье сформировалась
группа молодых ученых, которая составила первую в мировой биологической науке
додарвиновского времени школу зоологов-эволюционистов (Н. А. Северцов, А. П. Бог
данов, С. А. Усов и др.). В эту группу ученых входил также и Я. А. Борзенков.
О нем и научной школе К. Ф. Рулье см. подробнее: М икулинский С. Р. Карл Фран
цович Рулье. Ученый, человек и учитель (1814— 1858 г.г.) М., 1979, с. 115, 275—314.
17. Лю бом удры — члены Общества
любомудрия,
литературно-философского
кружка, существовавшего в Москве в 1823—1825 гг. В кружок входили В. Ф. Одо
евский (председатель), Д. В. Веневитинов (секретарь), И. В. Киреевский, А. И. Ко
шелев, H. М. Рожалин и др. Члены общества, носившёго преимущ ественно философ
ский характер, изучали сочинения Б. Спинозы, И. Канта, И. Фихте, Ф. Ш еллинга,
JI. Окена и других философов. После разгрома восстания декабристов любомудры,
опасаясь возможных репрессий, распустили Общество (его устав и протоколы были
сож ж ены В. Ф. Одоевским). Гёте, как это верно отмечает Вернадский, оказал за
метное влияние на любомудров. См.: Пятковский А. П. Князь В. Ф. Одоевский и
Д. В. Веневитинов. СПб., 1901; Гринчак А. Изгнание М ефистофеля.— В кн.: Пути
в незнаемое, сб. 14. М., 1978, с. 156— 166.
18. См. История биологии с древнейших времен до начала XX в. М., 1972.
19. Лью ис Джордж Генри (1817— 1878) — английский журналист, литературный
критик, натуралист и философ. Вернадский имеет в виду его книгу «Life and works
of Goethe» (London, 1855).
20. Подробнее о влиянии учения Гёте о цвете на немецкую философию первой
половины X IX в. (Гегель, Ш опенгауэр) см.: Канаев И. И. Указ. соч., с. 107— 109.
21. Под метемпсихозом понимаются различные философские концепции (в част
ности, некоторые течения древнеиндийской и древнегреческой философии — фило
софии упанишад, буддизм, пифагорейство и др.), постулирующ ие бессмертие и бес
конечность превращений духовного начала, нередко с ярко выраженными биокосмическими оттенками (см. подробнее: История философии, т. I. М., 1957, с. 47,
49, 56, 85). Насколько можно судить по тексту, Вернадский, вероятно, в данном
случае имел в виду не это философское понимание термина «метемпсихоз», а осо
314
ПРИМ ЕЧАНИЯ
бое мировосприятие, свойственное Гёте, вы ражавшееся в стремлении охватить ок
ружающ ий мир и самого человека в их целостности.
22. Фриз Якоб Фридрих (1773—1843) — немецкий философ, последователь Кан
та и Ш лейермахера, истолковывавший их учения в духе психологизма.
Чольбе Г енрих (1819— 1 8 7 3 )— немецкий философ, склонялся к материализму,
но в дальнейшем эволюционировал в сторону панпсихизма.
23. Пожалуй, эту оценку следует признать несколько завышенной. Действи
тельно, как естествоиспытатель Гёте стремился преж де всего к точной констатации
фактов, строгому описанию явлений природы во всем их неповторимом своеобразии
и многокрасочности. Однако в их объяснении он мог иногда допускать и ошибки
в силу склонности как раз к «умозрительному естествознанию». Так произошло с
той частью его «К учению о цвете», где он, вступая в полемику с И. Ньютоном,
пытается обосновать, по существу, умозрительную концепцию объяснения цвета
(см. также примечание 1). Впрочем, ошибочность этой части трактата Гёте, как и
некоторых его геологических и других идей, отмечает в данной работе и сам Вер
надский.
24. Велланский Данило Михайлович (1774—1847), Павлов Михаил Григорьевич
(1793— 1840) — русские ученые, испытавшие в 20—30-е годы X IX в., как и некото
рые другие естествоиспытатели России (А. И. Стойкович, Я. К. Кайданов, П. Ф. Горянинов, М. А. Максимович), определенное влияние немецкой идеалистической фи
лософии, в особенности шеллингианства. Однако господствующего полож ения натур
философия Шеллинга в русской науке не получила; ряд русских ученых, таких,
как И. Е. Дядьковский, К. Ф. Рулье, и др., выступили с резкой критикой идеали
стической натурфилософии. Многие из тех отечественных естествоиспытателей, ко
торые даж е отдали дань увлечению натурфилософией, вскоре стали отходить от
нее. Так, профессора Московского университета М. Г. Павлов, М. А. Максимович,
которые вначале увлеклись философией Ш еллинга и Окена, выступили в 20-е годы
X IX в. с критикой шеллингианства. (См. избр. произв. русских естествоиспытателей
первой половины X IX в. М., 1959 г.).
Вернадский, при всем несомненно критическом отношении его к натурфилософ
ским построениям, отнюдь не склонен был отрицать, что некоторые частные натур
философские идеи могут представлять для естествознания определенную ценность.
«Среди натурфилософской, в общем бесплодной, литературы и в общей массе по
терянных туманных исканий иногда встречаются отдельные верные и глубокие
идейные построения»,— писал он (Вернадский В. И. Биогеохимическая энергия в
зем ной коре. 1933.— ААН, ф. 518, on. 1, д. 12, л. 33). В качестве примера ученый
ссылается на идею взаимопревращ аемости химических элементов, которая нашла,
в частности, отражение «в туманных мечтаниях натурфилософов первой половины
X IX века» (Вернадский В. И. Избр. соч. М., 1954, т. 1, с. 396).
Подробнее об оценке Вернадским натурфилософии см.: Мочалов И. И. Пробле
мы философского знания в творчестве В. И. Вернадского.— Вопросы философии,
1971, № 9, с. 1 3 2 -1 3 4 .
25. Из текста не ясно, что именно имеет в виду Вернадский, говоря о влиянии
немецкой идеалистической философии на творчество Ламарка. Очевидно, что воп
рос этот сам по себе достаточно слож ен и требует самостоятельного анализа.
О философских и общебиологических воззрениях Ламарка см.: Поляков И . М. Эво
люционное учение Ламарка, его философские и общебиологические предпосылки;
Геллерштейн С. Г. Ламарк как психофизиолог.— В кн.: Ламарк Жан-Батист. Избр.
произв. в двух томах. T. II. М., 1959. Пузанов И . И. Ж ан-Батист Ламарк М., 1959,
он же. Ламарк, Жан-Батист (1744— 1829).— Филос. энциклопедия, т. 3, М., 1964,
с. 141— 142.; История биологии с древнейших времен до начала XX в. М., 1972.
ПРИМ ЕЧАНИЯ
315
26 Стеффене Хенрик (1773—1845) — естествоиспытатель, философ и литератор*
выходец из Норвегии. В молодые годы увлекался философией Спинозы, слушал лек
ции Шеллинга в Йене. Восторженно принял идеи шеллингианской натурфилософии,,
которая оказала на его творчество большое влияние.
27. Дюбуа-Реймон Эмиль (1818— 1896) — немецкий физиолог и философ, уче
ник И. Мюллера, автор ряда выдающихся открытий в области физиологии, один из*
основоположников электрофизиологии. В его философских воззрениях сложно пере
плетались элементы
механистического материализма,
агностицизма и позити
визма.
28. Б о н н е Шарль — швейцарский биолог и философ. См.: Л ун кеви ч В. В. От
Гераклита до Дарвина. М., 1960, т. 2, с. 65—75; История биологии с древнейш их
времен до начала XX в. М., 1972. Об Э. Дарвине см. примечание 11.
29. «Фактически с 1804 года, когда великая княжна Мария Павловна стала·
ж еной почти слабоумного наследного принца Веймарского,— Веймар стал офици
ально обязательным пунктом паломничества всех лояльных к правительству рус
ских, начиная с величеств и высочеств.
А в Веймаре их всех обязательно вели к «великой держ аве словесности»...
Мария Павловна, одно приданое которой, привезенное на 80 русских подводах,
стоило несколько годовых бюджетов карликового государства, постаралась стать пол
номочным послом русского царя, а значит, и Священного союза при этой «великой
державе», при Гёте. Она навещала его не м енее трех раз в неделю. Из России к
Гёте текла река богатых подарков, замаскированных под вклады в его научны е
коллекции,— собрания древних русских монет, золотые и платиновые самородки,
уральские самоцветы» (Гринчак А. Изгнание М ефистофеля.— В кн.: Пути в незнае
мое, сб. 14, М., 1978, с. 1 6 3 -1 6 4 ).
30. Ж ю с ь е Бернар (1 6 9 9 -1 7 7 6 ), Ж ю сье Антуан Лоран (1748-1836) — француз
ские ботаники, члены Парижской Академии наук.
31. Деберейнер Иоганн Вольфганг — немецкий химик, первооткрыватель ката
лиза.
32. Дюпон de Немур Пьер Самюэль (1739— 1817) — французский экономист и
политический деятель, представитель школы физиократов.
33. Голицын Дмитрий Алексеевич.— русский ученый и дипломат. Автор книг
и статей по естествознанию, философии и политической экономии. Почетный
член Петербургской Академии наук и ряда иностранных академий и научных об
ществ; член Вольного экономического общества в Петербурге. Друг Вольтера, Дидро
и других французских просветителей. По своим взглядам был близок к материа
листам X VIII в.
Строганов Александр Г ри горьеви ч.— видный царский сановник, министр внут
ренних дел, член Государственного совета, один из последних представителей
семейства Строгановых — русских купцов и промышленников, известных своей дея
тельностью по освоению Урала и Сибири. У Строгановых имелись богатейшие биб
лиотеки, коллекции картпн. минералов, монет и т. д.
Разумовский Андрей К ирил лови ч .— русский государственный деятель, дипломат.
34. Вулканическую природу базальта доказал русский натуралист В. М. Севергин. В 1789 г., изучая близ Геттингена выходы базальта, которые нептунисты отно
сили к осадочным породам, Севергин определил его вулканическое происхож дение.
См.: Развитие естествознания в России. М., 1977.
Из новой литературы о воззрениях Гёте в области геологии и минералогии см.:
Канаев И. И. Указ. соч., с. 381—408. Автор присоединяется к общей оценке Г ёте
как натуралиста и геолога, данной Вернадским (Канаев И. И. Там ж е, с. 408).
35. См. примечание 34.
316
П РИМ ЕЧАНИЯ
36. О Гёте как метеорологе см. также: К анаев И . И. Указ. соч., с. 372—381.
37. См. примечание 2.
38. Геринг Эвальд (1834—1918) — немецкий физиолог.
39. Габерландт Фридрих (1826—1878) — австрийский натуралист-ботаник. Ис
следовал фазы развития сельскохозяйственных растений и влияние на них внеш
них факторов, автор работ по искусственному орошению, акклиматизации, шелко
водству, борьбы с вредителями и др.
Гебель К арл (1855—1932) — немецкий ботаник, исследовал строение растений
в связи с их морфологическими функциями; чл.-корр. АН СССР (1924), президент
Баварской Академии наук (1930).
40. Б ра ун Александр (1805—1877) — немецкий ботаник, изучал морфологию,
физиологию и историю развития растений.
Декандоль Огюстен Пирам (1778— 1841) — швейцарский ботаник, основополож
ник сравнительной морфологии растений. О нем см. подробнее в кн.: М икулинский С. Р., Маркова Л. А., Старостин Б. А. Альфонс Декандоль (1806— 1893). М.,
1973, с. 9 - 2 5 ; 3 8 - 4 1 .
41. О Гёте как биологе, морфологе и ботанике см.: К анаев И . И. Указ. соч.,
с. 195—278.
42. Вероятно, Вернадский имеет в виду выдающегося датского археолога, со
временника Гёте, Отто Фредерика Мюллера (1730—1784).
43. Снядецкий Анджей (Енджей) (1768—1 8 3 8 )— польский химик, геолог, биолог
и врач. В ряде своих работ Вернадский высоко оценивает Снядецкого как натура
листа и мыслителя.
44. Окен Лоренц (1779— 1851) — немецкий естествоиспытатель и натурфилософ,
ученик и последователь Ф. В. Шеллинга.
Пеес фон Эзенбек Христиан Готфрид (1776—1 8 5 8 )— немецкий ботаник и на
турфилософ.
О К. Карусе см. примечание 4.
45. Помимо А. фон Гумбольдта и И. Мюллера следует упомянуть и таких вы
дающихся ученых, как Ю. Либих, Г. Гельмгольц, Э. Геккель, Э. Д ю буа—Реймон,
Р. Вирхов, Т. Шванн и др.
46. В аленберг Георг — шведский ботаник и путешественник, исследовал флору
Скандинавии, Швейцарии, Карпат.
47. См. также: Ньютон Исаак. Лекции по оптике. М., 1946; Оптика или трактат
об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света. М., 1954; Математиче
ские работы. М.—Л., 1937; Всеобщ ая арифметика или книга об арифметическом
синтезе и анализе. М.—Л., 1948. О ж изни и творчестве И. Ньютона см. кн.:
Исаак Ньютон. 1643-1727. Сб. статей к трехсотлетию со дня рож дения. М.; Л., 1943.
48. С данным утверж дением нельзя согласиться, тем более что сам Вернад
ский, анализируя конкретные геологические (геохимические, радиогеологические)
процессы, отмечал переход количественных изменений в качественные, количества
в качество, как он говорил, что более соответствует сущ еству дела по сравнению
с употребляемой в данном случае формулой — «переход качества в количество»,
которая не выражает сама по себе всей сложности и многообразия этого процесса.
49. Приведенная формулировка не вполне точна, качественный подход во всех
случаях является исходным этапом в исследовании любого природного явления.
Кроме того, количественная характеристика никогда не выступает в чистом виде.
Количество всегда является характеристикой определенного качества.
50. Уоттон Эдуард (1492— 1555) — английский естествоиспытатель. Автор обстоя
тельного труда по зоологии «О различиях животных» (1552), в котором он дал опи
сание ряда животных, придерживаясь в основном системы Аристотеля.
П РИ М Е Ч А Н И Я
317
Цезалъпино ( Чезальпино) Андреа (1519—1 6 0 3 )— итальянский медик, естество
испытатель и философ. Предшественник У. Гарвея в изучении кровообращения.
Предложил первую систему растительного царства, оказавшую большое влияние на
развитие ботаники.
Геснер Конрад (1516— 1565) — швейцарский естествоиспытатель, филолог. Автор
пятитомной «Истории животных» — первой зоологической энциклопедии того вре
мени, в основу которой была полож ена классификация Аристотеля.
Алъдрованди Улиссе (1522—1 6 0 5 )— итальянский натуралист, автор трудов по
естественной истории.
Агрикола (Бауэр) Георг (1494—1555) — немецкий ученый в области горного
дела и металлургии. Впервые обобщил опыт горнометаллургического производства,
систематизировав его по процессам. В минералогии им описаны 20 новых минера
лов и установлены методы их определения. См. Агрикола Г О горном деле и ме
таллургии. Серия «Классики науки», М., 1962; Ш ухардин С. В. Георгий Агрикола.
М., 1955.
51. См. примечание 2.
52. В статье «Опыт ученпя о погоде» (1825) Гёте критиковал всякие попытки
объяснять изменения погоды влиянием солнечной теплоты, положением Луны и
другими причинами, внешними по отношению к Земле. Он допускал существование
известного подъема и падения силы притяжения Земли, подобное вдоху и выдоху,
«пульсацию» силы тяжести, что находилось в противоречии с теорией тяготения
Ньютона. См.: Канаев И. И. Указ. соч., с. 378—379.
53. О взаимоотношениях и творческом содруж естве Гёте и А. Гумбольдта см.:
К анаев II. И. Указ. соч., с. 103— 105.
54. Уайтхед Алфред Норт (186-1— 1947) — английский математик, логик и фило
соф. Для него было характерно стремление к связи и согласованию философии и
естественнонаучных открытий X IX -X X вв. Во второй период своего творчества
переходит на позиции объективного идеализма, родственного платонизму. Мировой
процесс понимается Уайтхедом как «опыт бога». В физическом мире каж дое из со
бытий изменяется, имеет временной характер и в этом смысле оно органично. По
нятие материи поэтому подлежит замене, по Уайтхеду, понятием организма. Наука
занимается изучением организмов различных уровней.
Смэтс Ян Христиан (1870—1950) — южноафриканский политический деятель,
британский фельдмаршал, философ-идеалпст. Разработал идеалистическую фило
софскую концепцию, получившую название холизма, согласно которой в основе
эволюционных процессов леж ит активность нематериальных и непознаваемых «це
лостностей».
Таким образом, характеристика концепций Уайтхеда и Смэтса как «реалисти
ческой», в том смысле как Вернадский понимал реализм как философское направ
ление, ошибочна. Вернадского, очевидно, привлекла идея целостности, которая хотя
и в извращенной форме нашла отраж ение в названных концепциях. См.: Богомо
лов А. С. Англо-американская бурж уазная философия эпохи империализма. М.,
1964, он же. Идея развития в бурж уазной философии X IX и XX вв. М., 1962.
55. Сантаяна Джордж (1863— 1952) — бурж уазны й философ, создатель идеали
стической метафизической системы, автор многочисленных работ по эстетике, куль
туре и литературе. См.: Богомолов А. С. Англо-американская бурж уазная филосо
фия эпохи империализма. М., 1964.
П РИМ ЕЧАНИЯ
31 8
Часть третья*
ПРОБЛЕМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ИССЛЕДОВАНИЙ
ПО ИСТОРИИ НАУКИ
О НЕОБХОДИМОСТИ СОЗДАНИЯ КОМИССИИ
ПО ИСТОРИИ НАУКИ, ФИЛОСОФИИ И ТЕХНИКИ
Воспроизводится по тексту протоколов Общих собраний Российской Академии5
Наук за 1921 г. (ААН, Протоколы ОС РАН, 1921, № 83, ф. 1, оп. 1а, д. 169, лл. 3 4 -3 6 .).
Записка о необходимости создания Комиссии по истории науки, философии и
техники была доложена В. И. Вернадским на Общем собрании Академии н аук
14 мая 1921 г. Опубликована в ж урнале «Известия РАН», 1921, серия VI, т. 15,
№ 1— 18, с. 1 0 - 1 2 .
1. Первые попытки объединить работу по истории науки в России были сдела
ны незадолго до Великой Октябрьской социалистической революции. В 1914 г. при
Академии наук возникла Комиссия, целью которой была разработка ее истории.
Предполагалось подготовить обзоры развития отдельных отраслей науки, очерки по*
истории академических учреж дений, написать краткую историю Академии наук.
По поручению Комиссии В. И. Вернадский работал над общим очерком истории
Академии наук. В 1915 г. при Академии наук начала работать Комиссия по под
готовке серийного издания «Русская наука». Это издание, как отмечал впоследствии
Вернадский, «впервые должно было подвести итоги глубокому историческому про
цессу — росту, углублению и расширению научной мысли в среде нашего народа».
Однако намеченные мероприятия осуществлены не были, и вплоть до 1921 г.
в России действительно отсутствовала какая бы то ни была организация» по и зу
чению истории науки.
2. Общее собрание Академии приняло следую щ ее постановление по докладу
В. И. Вернадского: «Учредить Комиссию истории науки на общих основаниях, на
каких учреждаю тся Комиссии, и поручить непременному секретарю созвать первое
заседание, известив всех членов конференции» (ААН СССР, Протоколы ОС РАН
1921 г., § 83). Первое заседание Комиссии состоялось И июня 1921 г. В нем при
няли участие В. В. Бартольд, В. PI. Вернадский, В. М. Истрин, А. П. Карпинский,
П. П. Лазарев, Н. Я. Марр, С. Ф. Ольденбург, В. А. Стеклов, Ф. И. Успенский.
Председателем комиссии был избран В. И. Вернадский. Комиссия поставила п ер ед
собой задачу разрабатывать не только общую историю науки в России и за рубе
жом, но и «историю научной деятельности самой Академии» (ААН, ф. 2, on. 1—
1917, д. 27, л. 67). В качестве первоочередной работы была намечена подготовка
очерков по истории отдельных отраслей науки. В начале 1922 г. Комиссия по исто
рии науки стала называться Комиссией по истории знаний (К И З).
О НЕОБХОДИМОСТИВОЗОБНОВЛЕНИЯ РАБОТ
КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ НАУК
В.
И. Вернадский выступил с запиской о необходимости возобновления работ
Комиссии по истории наук на Общем собрании АН СССР 3 апреля 1926 г. Текст,
приложенный к протоколу собрания, датирован 21 мая 1926 г. Здесь воспроизводит
ся по тексту, опубликованному в «Известиях АН СССР», 1926, серия VI, т. 20,
* Примечания М. С. Бастраковой.
П РИМ ЕЧАНИЯ
319
№ 1— 18. (Рукопись записки хранится в ААН, Протоколы ОС АН СССР, 1926, § 93,
ф. 1, оп. 1а, д. 175, лл. 25—27).
1. В. И. Вернадский находился в научной командировке с июня 1922 г. по март
1926 г. Он посетил Англию, Польшу, Францию, Чехословакию; читал лекции в
Карловом университете в Праге, в 1923 г. принимал участие в работе Ливерпуль
ской сессии Британской ассоциации наук, несколько лет работал в Париже; вел
исследования по проблеме живого вещества в лабораториях Парижского универси
тета, читал лекции по геохимии, вел экспериментальные исследования в Институ
те радия М. Склодовской-Кюри.
2. Общее собрание АН СССР приняло по докладу В. И. Вернадского следующ ее
постановление: «Положено признать в принципе необходимым возобновление работ
указанной Комиссии и просить В. И. Вернадского сообщить Президиуму свои сооб
раж ения о составе этой Комиссии» (ААН, Протоколы ОС за 1926, § 93, ф. 1,
оп. 1а, д. 175, с. 23—24).
Председателем Комиссии по истории знаний (КИЗ) был избран В. И. Вернад
ский; в состав ее вошли М. А. Блох, А. А. Борисяк, А. Ф. Иоффе, А. Н. Кры
лов, П. П. Лазарев, Н. Я. Марр, Э. Л. Радлов, Г. В. Хлопин и др. Первое
заседани е комиссии состоялось 14 октября 1926 г. В. И. Вернадский выступил с
докладом «Мысли о современном значении истории знаний» (См. наст. изд.).
В 1926—1927 гг. Комиссия вела подготовку к печати сочинений М. В. Ломоносов
ва, начала разработку рукописного наследия К. М. Бэра, и В. О. Ковалевского;
подготовила ряд работ по истории науки в России X V III—XX вв. С 1927 г. по
инициативе В. И. Вернадского Комиссия начала издавать «Очерки по истории зна
ний» и «Труды Комиссии по истории знаний».
[О ЗАДАЧАХ КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ ЗНАНИЙ (К И З)]
Публикуется по рукописи, хранящ ейся в Архиве АН СССР (ф. 518, оп. 4,
д . 48, л. 42). По-видимому, Записка о задачах Комиссии по истории знаний была
подготовлена в связи с разработкой нового Устава Академии наук. Во всяком слу
чае, среди материалов В. И. Вернадского, относящ ихся к марту 1930 г. и касавших
ся судьбы и задач Комиссии по истории знаний, имеется несколько набросков его
записок, адресованных в Комиссию по уставу АН. В некоторых из них он каса
ется характера организации и работы Комиссии или будущ его института. Так, в на
броске, датированном 29 марта, В. И. Вернадский указывает, что Комиссия должна
работать при Общем собрании Академии и «объединять работу как натуралистов,
так и представителей гуманитарных наук». Этого требуют сами «объекты исследо
вания, комплексные в значительной части». Конкретные исследования в области
«техники, медицины, земледелия, математики, естествознания — выходят из круго
зора историков и требуют самой тесной связи с лицами, работающими в I Отделе
нии Академии наук», с другой стороны, «история знаний есть дисциплина истори
ческая, и работа не мож ет в ней идти без широкого участия историков». Касаясь
задач, стоящих перед Комиссией, он подчеркивал: «Подготовка специалистов, выра
ботка методики научной работы должна явиться первой задачей Комиссии» (ААН,
ф. 518, оп. 4, д. 48, л. 43).
В 1932 г. Комиссия по истории знаний была преобразована в Институт истории
науки и техники при АН СССР.
320
ПРИМ ЕЧАНИЯ
[ИЗ ЗАПИСКИ О НЕОБХОДИМОСТИ ПРОДОЛЖЕНИЯ ИЗУЧЕНИЯ
ИСТОРИИ НАУКИ И ТЕХНИКИ]
Публикуется по рукописи, хранящ ейся в Архиве АН СССР (ф. 518, оп. 4, д. 6 0).
Черновой набросок записки, названной в подлиннике «Памятка для президента
Академии наук СССР академика В. Л. Комарова», хранится в Архиве среди материа
лов, связанных с работой В. И. Вернадского в Институте истории науки и техники.
Записка сопровождалась рядом предложений, направленных на то, чтобы раЬота
по изучению истории науки не прерывалась после закрытия Института. В част
ности, он предлагал создать специальный сектор в составе Института истории АН
СССР, в который должны были войти академики Н. И. Вавилов, В. И. Вернад
ский, Б. Д. Греков, Н. Д. Зелинский, Ф. Ю. Левинсон—Лессинг, П. П. Лазарев,
И. А. Орбели, Л. А. Орбели, Д. М. Петрушевский, С. Г. Струмилин, А. Е. Ферс
ман, В. Г. Фесенков и др. По мысли Вернадского, сектор долж ен был впоследствии
реорганизоваться в «Дом Менделеева или Лобачевского» — учреж дение, аналогичное
Пушкинскому дому, задачей которого было бы «сохранение и изучение истории
науки и техники в России и в Союзе на мировом фоне с архивом и с материа
лами для биографий учены х и техников» (портреты, предки и т. д.)» (ААН,
ф. 518, оп. 4, д. 60, л. 21).
1.
О понимании В. И. Вернадским ноосферы см. его труды «Химическое строе
ние биосферы Земли и ее окружения» (М. 1965); «Размышления натуралиста,
кн. 2. Научная мысль как планетное явление» (М., 1977).
СООБРАЖЕНИЯ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ РАБОТЫ
ПО ИСТОРИИ ТЕХНИКИ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ В СИСТЕМЕ АКАДЕМИИ
НАУК СССР
Публикуется по рукописи, хранящ ейся в Архиве АН СССР, (ф. 518, оп. 4, д. 10).
Опущен заключительный IV раздел Записки, в котором перечисляются конкретные
темы исследований на 1940 г. и указываются предполагаемые исполнители.
В течение 1939-194 0 гг. Академия наук несколько раз возвращалась к вопросу
о восстановлении Института истории естествознания и техники. Окончательное ре
шение этого вопроса отодвинулось в связи с началом Великой Отечественной вой
ны. В 1945 г. при Академии наук начал работать Институт истории естествозна
ния (постановление СНК СССР от 22 ноября 1944 г., постановление Президиума
АН СССР от 9 февраля 1945 г.), а в 1953 г. на его базе был создан Институт исто
рии естествознания и техники АН СССР.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Агрикола (Бауэр) Георг (Agricola) (1 4 9 4 1515) немецкий врач, минералог 190,
257, 317.
Агрикола Гней Юлий (40—93 н. э.) рим
ский полководец 286.
Албукерки Алфонсу (1453—1515) порту
гальский колонизатор и флотоводец
115, 153, 163, 169.
Александр Македонский (Aléxandros ho
Mégas) (356—323 до н. э.) древнерим
ский полководец 286.
Алексеев H. Н. (кон. XIX — нач. XX)
русский философ-идеалист 204—206,
211, 307, 308.
Алексеев (Попов) Федот первопроходец
301
Альберт Великий
(Albertus Magnus)
(род. м еж ду 1193—1207—ум. 1280) 134,
202.
Альдрованди Улиссе (Aldrovandi) (1522—
1605) итальянский натуралист
190,
257, 317.
Альмагро Диего (XVI в.) испанский кон
кистадор 300.
Альфонс X «Ученый» (1223-1284) 144t
293.
Аль-Хорезми среднеазиатский ученый
IX в. 295.
Апиан (Беневиц) Петр (Apianus) (1 4 9 5 1552) немецкий географ и картограф
50, 51, 150, 297.
Апиан
(Беневиц)
Филипп
(Apianus)
(1531—1589) немецкий картограф 51.
Апполлоний (Пергский) (Appollonii) (ок.
200 до н. э.) древнегреческий мате
матик 257.
Ариабхата (VI в.) индийский астроном
294.
Аристотель (A ristoteles)
(384—322 до
н. э.) древнегреческий философ 32, 62,
108, 109, 113, 190, 208, 209, 230, 257,
258, 277, 302, 317.
Арнольди
Владимир
Митрофанович
(1871—1924) русский ботаник-морфолог
230, 231.
Архимед (Archim edes) (ок. 287—212 до
н. э.) древнегреческий математик и
механик 230, 257.
Асмус Валентин Фердинандовпч (1894—
1975) советский философ 285.
А фонсу Диегу (XV в.) португальский мо
реплаватель 291.
Балдая А фонсу Гонсалвиш
(XIV в.)
португальский мореплаватель 291.
Бальбоа Васко Нуньес де (1475— 1517)
испанский мореплавтель 165.
Барепц Виллем
(Barenis
Barendsz)
(1550— 1597) голландский мореплава
тель 301.
Бартольд Василий Владимирович (1869—
1930) русский востоковед 318.
Батюшков Федор Дмитриевич
(1857—
1920) русский историк литературы и
критик 22.
Беда Достопочтенный (Beda) (672—735)
англо-саксонский
летописец,
монах
113.
Беккерель Антуан Анри
(Becquerel)
(1852—1908) французский физик 227,
248.
Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич (1778—
1852) русский мореплаватель 312.
Беригар (Беригуарди) (Berigard) (1578—
1663) французский физик 78.
Беринг Витус (Bering) (1681— 1741) рус
ский мореплаватель 301.
Беркли Дж ордж (Berkeley) (род. 1685)
английский философ 81, 182, 205.
Бернар A. (Bernard) 87—90, 93, 94, 98,
100, 104.
Бернар
Клод
(Bernard)
(1813—1878)
французский филолог 264.
Вернет Томас (Bernet) (1635—1715) анг
лийский физик 196.
Бернулли (Bernoulli)
Иоганн
(1667—
1748) швейцарский ученый, математик
84.
Берцеллиус Иёнс Якоб (Berzelius) (1779—
1848) шведский химик и минералог
240, 252, 253, 260.
Бетанкур Жан (Béthencourt) (XV в.)
рыцарь 290.
Бете Генри Вальтер (Bates) (род. 1825)
английский естествоиспытатель 229,
311.
Бехайм Мартин (Behaim ) (1459—1507)
немецкий географ 133, 139, 149, 150,
156, 169, 292.
Бехтерев Владимир Михайлович (1857—
1927) русский невропатолог 38.
Бленвиль Анри (B lainville) (1777— 1850)
французский зоолог 44.
Блох Макс Абрамович (1882—1941) рус
ский историк химии 319.
Блэк Д ж озеф (Black) (1728-1799) анг
лийский химик 46.
Богданов Анатолий Петрович (1834—
1896) русский зоолог, антрополог 233,
313.
Богены — Баугин Иоганн (1541— 1613) и
Баугин Каспар (1560—1624) швейцар
ские ботаники 190, 257.
322
ИМ ЕН Н О Й У К А ЗА Т Е Л Ь
Богомолов Алексей Сергеевич — совет
ский историк философии 317.
Бойль Роберт (Boyle) (1627—1691) анг
лийский химик и физик 69, 177, 185,
277, 304.
Бомарше Пьер Огюстен (Beaumarchais)
(1732—1799) французский драматург
81.
Бонне Шарль
(Bonnet)
(1720—1793)
швейцарский биолог, философ 239,
314
Боплан Гийом (Beauplan) (ок. 1600—
1673) французский инженер 231, 312.
Б ор Нильс Генрик Давид (Bohr) (1885—
1962) датский физик 219.
Борзенков Яков Андреевич (1825—1883)
русский анатом и зоолог 233, 313.
Борисяк Алексей Алексеевич (1872—
1944) советский геолог и палеонтолог
319.
Бошкович Р удж ер Иосип
(Boscovic)
(1711—1787) хорватский натурфилософ
193, 232, 305, 312.
Браге Тихо (Brage Tycho) (1546—1601)
датский астроном 49—51, 60, 69, 149,
155, 277, 296.
Браун Александр (Braun)
(1805—1877)
немецкий ботаник 249, 316.
Брендан (VI в.) ирландский монах 289.
Брунеллески
Филиппо
(B runelleschi)
(1377—1446) итальянский архитектор
83.
Брунетто Латини (Brunetto Latini) (ок.
1220-1295) итальянский писатель 129.
Бруно Джордано (Bruno) (1548— 1600)
итальянский мыслитель 81.
Брюнетьер
Фердинанд
(Brunetière)
(1849—1906) французский критик
и
историк литературы 176, 304.
Бугенвиль Луи Антуан де (B ougainville)
(1729—1811) французский мореплава
тель 133.
Буонкомпаньи Бальтазар (Buoncompagni) (род. 1821) 78.
Бутлеров Александр Михайлович (1828—
1886) русский химик 38.
Б ух фон Леопольд (Buch) (1774— 1853)
немецкий геолог 244, 245.
Бюрги Иобст (1552—1632) швейцарский
астроном и математик 50.
Бюффон Ж орж Луи Леклерк (Buffon)
(1707—1788) французский естествоис
пытатель 124, 185. 188, 191, 192, 194,
196, 198, 203, 210, 238, 302.
Бэкон Роджер (Bacon) (ок. 1214—1292)
английский философ и естествоиспы
татель 129.
Бэкон Френсис (Bacon)
(1561— 1626)
английский философ 81, 205, 206, 250,
278.
Бэр Карл Максимович (1792— 1876) рус
ский натуралист 23, 24, 25, 28, 29, 319.
Вавилов
Николай
Иванович
(1 8 8 7 1943) советский генетик, ботаник-се
лекционер, географ 320.
Вавилов Сергей Иванович (1891— 1951)
советский физик 25, 257, 305.
Вазари Дж ордж о (Vasari) (1511—1574)
итальянский живописец, архитектор и
историк искусства 83.
Валенберг Георг (Valenberg)
(1780—
1851)
шведский
естествоиспытатель
255, 316.
Валентин Василий (V alentinus)
(кон.
XVI — нач. XVII в.) алхимик 2 7 7 -2 7 8 .
Вальдземюллер Мартин (XVI в.) немец
кий географ и картограф 163, 167—
169, 171, 173, 302.
Вальтер Иоханнес
(W alther)
(1860—
1937) немецкий геолог 226, 235, 265.
Ван-Гельмонт Ян Баптист (Van-Helmont)
(1577—1644) голландский естествоис
пытатель 46, 69, 277, 278.
Варений (Варениус) Бернхард (Warenius) (162 2 -1 6 5 0 ) голландский гео
граф 185.
Варрон Марк Теренций (Varro М. Тегrentius) (116—27 до н. э.) римский
писатель и ученый 111.
Василий Великий (Кесарийский) (329—
379) епископ 121.
Васко да Гама (Vasko da Gama) (1469—
1524) португальский мореплаватель 92,
115, 133, 134, 149, 151—153, 162—164,
288, 292, 296, 298.
Ваш Тейшейра Триштан (XV в.) порту
гальский мореплаватель 136.
Введенский Николай Евгеньевич (1852—
1922) русский физиолог 38.
Везалий Андрей (V esalius) (1514—1564)
швейцарский анатом 2 4 9 -2 7 8 .
Велланский Данило Михайлович (1774—
1847) русский натурфилософ 239, 314.
Веневитинов
Дмитрий Владимирович
(1805—1827) русский поэт, критик, фи
лософ 234, 313.
Веневитинов Михаил Алексеевич русский
археолог 287.
Вергилий (V ergilius) (VIII ст.) (ум. 784)
ученый, ирландский монах 113.
Вернер Абраам Готлиб (W erner) (1750—
1817) немецкий геолог 244, 245, 247.
Вернер Иоганн (Werner) (1468— 1522) не
мецкий астроном, математик и гео
граф 150, 297.
Веспуччи Америго (Vespucci)
(1451—
1512) испано-португальский морепла
ватель 133, 149, 163, 168, 296.
Вивальди Уголино (XIII в.) итальянский
мореплаватель 134.
Вильгельм IV (1532—1592) герцог Гес
сен Кассельский 50.
Вирхов Рудольф (Virchow) (1821—1902)
немецкий ученый, паталогоанатом 235,
316.
ИМЕННОЙ УКА ЗАТЕЛЬ
Вольта Алессандро (Volta) (1745—1827)
итальянский физик и физиолог 252.
Вольтер Франсуа Мари Аруэ (Voltaire
F. М. Arouet) (1694—1778) француз
ский писатель 189. 195, 253, 256, 315.
Вольф Рудольф (Wolf)
(1816—1896)
швейцарский астроном 50, 54.
Вольф Христиан (Wolf)
(1679—1754)
немецкий философ 189.
Габерландт
Фридрих
(Haberlandt)
(1826—1878) немецкий химик 249, 315.
Галилей Галилео (Galilei) (1564—1642)
итальянский физик, механик и астро
ном 50, 60, 68, 77, 78, 186, 205, 219,
220, 230, 277, 278.
Галлей Эдмунд (Hailey)
(1656—1742)
английский астроном 193.
Галлер Альбрехт (Haller) (1708—1777)
швейцарский естествоиспытатель 199.
Галлер Ян (Haller Jan) (XVI в.) краков
ский типограф 98.
Ганнон I (V в. до н. э.) карфагенский
мореплаватель 286.
Гарвей Уильям (Harvey)
(1578—1657)
английский врач 278, 316.
Гаррисон Джон (Harrison) (1693—1776)
английский механик 133.
Гассенди Пьер (Gassendi) (1592—1655)
французский философ 81, 177, 205,
277, 304.
Гаюи Рене Жюст (1743—1822) француз
ский минералог и кристаллограф 240.
Гвоздев Михаил Спиридонович (1-я пол.
XVIII в.) русский путешественник-гео
дезист 301.
Гебель Карл (Goebel) (1855—1932) не
мецкий ботаник 249, 316.
Гегель Георг Вильгельм Фридрих (He
gel) (1770—1831) немецкий философ
235, 239, 258, 313.
Гегенбаур Карл (Gegenbaur) (1826—
1903) немецкий биолог 235.
Геккель Эрнст (Haeckel)
(1834—1919)
немецкий биолог 235, 316.
Гельвеций Клод Адриан (Helvétius)
(1715—1771) французский философ 184.
Гельмгольц Герман Людвиг Фердинанд
(Helmholtz) (1821—1894) немецкий ес
тествоиспытатель 38, 71, 73, 194, 235,
249, 316.
Генрих Мореплаватель (1394—1460) пор
тугальский прпнц, организатор мор
ских экспедиций 46, 115. 127, 135—138,
279, 288—291, 294, 298.
Герасимов Дмитрии (XVI в.) 300, 301.
Гердер Иоганн Готфрид (Herder) (1744—
1803) немецкий мыслитель и писатель
187, 199.
Геринг Эвальд (Gering) (1834—1918) не
мецкий физиолог 249, 315.
Германус Николай (Nicolaus Dannus Ger
manus) (XV в.) немецкий священник
126, 171.
323
Геродот (Herôdotos) (ок. 484—425 до
н. э.) древнегреческий историк 287.
Герцен Александр Иванович (1812—1870) русский революционер-демократ
233, 234, 270.
Гессе ль И. Ф. немецкий кристаллограф,
в 1830 г. опубликовал теорию сим
метрии для конечных фигур 77.
Геснер Конрад (Gesner) (1516—1565)
швейцарский естествоиспытатель 190,
257, 317.
Гёте Иоганн Вольфганг (Goethe J. W.)
(1749—1832) немецкий поэт и мысли
тель 23, 33, 224—265, 310, 311, 313—
317.
Геттон Джеймс (Hutton J.) (1726—1797)
шотландский натуралист и геолог 244,
245, 247.
Гиббон Эдуард (Gibbon) (1737-1794)
английский историк 118.
Гиппал (Hippalos) (II в. н. э.) греко
римский мореплаватель 118, 289.
Гиппарх (Hipparchos) (194-120 до н. э.)
древнегреческий ученый 111, 183, 292.
Глареанус (Генрих Лорис) (Glareanus)
(1488—1563) швейцарский ученый 109.
Гмелин Иоганн Георг (Gmelin) (1709—
1755) русский натуралист 231.
Гоббс Томас (Hobbes) (1588—1679) анг
лийский философ 69, 81, 177, 205.
Говард Л. (Howard) (1772—1864) 247.
Гоголь Николай Васильевич (1809—1852)
русский писатель 24.
Годвин Уильям (Godwin) (1756—1836)
английский политический деятель 250,
302.
Голицин Борис Борисович (1862-1916)
русский физик 24.
Голицин Дмитрий Алексеевич (1734—
1803) русский ученый и дипломат 241,
314.
Гольбах Поль Анри (Holbach) (1723—
1789) французский философ 184.
Гомиш Диогу (Diogo Gomez) (XV в.)
португальский мореплаватель 137, 138,
291.
Гонсалвиш Антан (Goncalves) (XV в.)
португальский мореплаватель 137.
Горянинов Павел
Федорович (1796—
1865) русский естествоиспытатель 314.
Гофф фон К. Э. (1771—1837) немецкий
геолог 195, 247.
Грассман Юстус (Grassmann) (ум. 1852)
77, 199.
Греков Борис Дмитриевич (р. 1882) со
ветский историк 320.
Григулевич И. Р. (р. 1913) советски#
историк 280.
Грихальва Хуан (XVI в.) испанский
конкистадор 165.
Гроций Гуго (Grotius) (1583—1645) гол
ландский историк 206.
Грюнер И. С. (1780—1864) австрийский
минералог 241.
324
ИМ ЕННОЙ У К А ЗА Т Е Л Ь
Гук Роберт (Hooke) (1635— 1703) анг
лийский естествоиспытатель 304.
Гуковский М. А. — советский литерату
ровед 281.
Гульельмини
(G uglielm ini)
(XVII в.)
итальянский естествоиспытатель 304.
Гумбольдт Александр фон (Humboldt А.
von) (1769— 1859) немецкий естество
испытатель тт путешественник 54, 130,
159, 253—256, 260, 313, 316, 317.
Гумбольдт Вильгельм (1767— 1833) не
мецкий лингвист 254.
Гутенберг Иоганн (Гапсфлейш) (Guten
berg) (1400— 1468) немецкий изобрета
тель 86—91, 94—99, 283, 284.
Гюйгенс Христиан (H uygens)
(1629—
1695) голландский механик, физик и
математик 49, 70. 77, 177, 189, 277,
304.
Гюнтер Зигмунд (Guenther S.) (р. 1848)
немецкий математик, географ и ме
теоролог 193, 196.
Д ’Абано Пьетро (XIV в.) итальянский
врач и натуралист 113.
Дависсон (XVII в.) шотландский алхи
мик 212, 304.
Давиташвили Лео Шиович — советский
палеонтолог и историк науки 313.
Дагер
Луи /Как Манде
(Daguerre)
(1787—1851) французский изобретатель
284.
Д ’Аламбер Жан Лерон
(D’Alembert)
(1717—1783) французский математик и
философ 185, 186. 193, 256.
Дана Джемс (Dana) (1813—1895) амери
канский геолог 304.
Даниил Киевский (Даниил Паломник)
(нач. X II) русский путешественник 111,
287.
Данте Алигьери
(Dante)
(1265—1321)
итальянский поэт 63, 116, 117, 135,
160.
Дарвин Д ж ордж Хоуард (Darwin) (1845—
1912) английский астроном и матема
тик 194.
Дарвин Чарльз Роберт (Darwin) (1809—
1882) английский естествоиспытатель
43, 76, 230, 238, 302, 304, 312, 313,
315.
Дарвин Эразм (Darwin) (1731— 1802) анг
лийский врач и натуралист 231, 239,
312, 315.
Деберейнер Иоганн Вольфганг (1780—
1849)
немецкий
химик
241, 259,
315.
Девис Джон (из Сендриджа) (Devis)
(1550—1605) английский мореход 297.
Д еж нев Семен Иванович (ок. 1605—1672)
русский мореход 167, 301.
Декандоль
Альфонс
(De
Candolle)
(1806—1893)
швейцарский
ботаник
316.
Декандоль Огюстен Пирам (De Candolle)
(1778—1841) швейцарский ботаник 249,
253, 262, 316.
Декарт Рене
(Descartes)
(1596— 1650)
французский философ 50, 62, 81, 177,
205, 219, 258, 304, 312.
Делиль Жак (D elisle) (1738—1813) фран
цузский поэт и переводчик 231, 312.
Делилль Р. (Ромэ-Делилль Ж. Б.) (1736—
1790) французский ученый, один из
основоположников
кристаллографии
177.
Делонэ Карл Евгений (D elaunay) (1816—
1872) французский астроном 194.
Джемсон В. (Jehmson) (1774— 1854) анг
лийский геолог 247.
Дживелегов А. К.— советский литерату
ровед 281.
Диаш Бартоломеу (ок. 1450-1500) пор
тугальский
мореплаватель
151—154,
162, 297, 298.
Диаш Диниш (XV в.) португальский мо
реплаватель 137, 291.
Дидро Дени (Diderot) (1713— 1784) фран
цузский философ и писатель 185, 253,
303, 315.
Диоскорид Педаний (Dioscorides) (I в.)
греческий врач 209.
Дитрих Ф.— гербарист 242, 243.
Дове Генрих Вильгельм (Dove) (1803—
1879) немецкий метеоролог 193.
Докучаев Василий Васильевич (1846—
1903) русский естествоиспытатель 23,
38.
Дориа Тедизио (XIII в.) итальянский
предприниматель 134.
Дорфман Яков Григорьевич (1898—1974)
советский историк науки 281.
Достоевский Федор Михайлович (1821—
1881) русский писатель 24, 225.
Дэви Гемфри (Davy) (1778—1829) анг
лийский химик и физик 245, 253.
Дюбуа-Реймон Эмиль (Du Bois Reymond)
(1818—1896) немецкий физиолог 38,
235, 239, 314, 316.
Дюгэм Пьер (Дюэм) (Duhem) (1861—
1916) французский физик и историк
науки 55, 57, 202, 211, 267, 269.
Дюма Жан Батист Андре
(Dumas)
(1800—1884) французский химик 71.
Дюпон де Намюр (Немур) (Du Pont de
Nemours)
(1739—1817)
французский
экономист 241, 315.
Дядьковский
Иустин
Евдокимович
(1784—1841) русский медик и философ
314.
Жан из Линьера (Jean de L iniéres).
Johannes de Lineriis (1-я пол. XIV в.)
французский астроном и математик
143, 144, 295.
Жерар Шарль (Gerhardt) (1816— 1856)
французский химик 77.
ИМ ЕН Н О Й У К А ЗА Т Е Л Ь
Ж оффруа Сент-Илер Этьен (Geoffroy
Saint-Hilaire)
(1772—1844)
француз
ский зоолог и сравнительный анатом
262.
Ж уан II (1455— 1495) португальский ко
роль 288.
Ж юссье Антуан Лоран де
(Jussieu)
(1748—1836) французский ботаник 240,
315.
Жюсье Бернар
(Jussieu)
(1699—1776)
французский ботаник 240, 315.
Зарку Ж уан Гонсалвшп (XV в.) порту
гальский мореплаватель 136.
Зеликман А. Л. 279.
Зелинский Николай Дмитриевич (1861—
1953) советский химик-органик 320.
Земпер М. (Zemper) 247, 258.
Зубов
Василий
Павлович — советский
историк науки 281.
Ибн-аш-Шатира (XIV в.) дамасский аст
роном 292, 293.
Ибн Маджид Ахмед (XV в.) арабский
мореплаватель 288, 292, 296.
Ибн Рошд (Аверроэс) (1126— 1198) сред
невековый мыслитель 50.
Ибн Хордадбех (Ibn Khordadhbeh) (ок.
820 — ок. 912) персидский географ и
путешественник 129.
Иван IV (1530— 1584) русский царь .301.
Игнатьев Ф. А. — русский натуралист
231.
Идельсон Н. И. — советский историк нау
ки 281.
Иероним (Блаженный) (ок. 340—420) бо
гослов 121.
Индикоплов Косьма (VI в.) византий
ский купец и монах 106, 112, ИЗ,
135, 287.
Иоанн из Гмундена (Johann von Gmun
den) (1380— 1442) австрийский астропом, математик, теолог 144, 145, 293,
295.
Иовий Павел (XVI в.) писатель 300.
Иоффе Абрам Федорович (1880—1960)
советский физик 25. 319.
Ишкубар Перу (XV в.) португальский
мореплаватель 138.
Кабот Дж он (Кабото Джованни) (Caboto) (ок. 1450—1498) итальянский море
плаватель 163, 299.
Кабот
Себастьян
(Кабото)
(Caboto)
(1477—1557) англо-испанский морепла
ватель 124, 133.
Кабрал Педру Алвариш (1467— 1526) пор
тугальский мореплаватель 126, 164, 297,
300.
Каверин P. (Caverni) 49, 76, 78.
Каган В. Ф. (1869—1953) советский исто
рик математики 281.
325
Кадамосто (Ка’да Мосто) Альвизе (XV в ).
итальянский мореплаватель 291.
Кайдапов Яков Кузьмич (1779—1855)
русский естествоиспытатель 314.
Калинст (ум. 1686) представитель ре
формации 106.
Кальвин Жан (Calvinus)
(1 5 09-1564)
крупный деятель Реформации 106, ИЗ,
295.
Канаев Иван Иванович — советский исто
рик биологии 316, 317.
Канкрин Егор Федорович (1774—1845)
государственный деятель 228.
Кант Иммануил (Kant) (1724—1804) не
мецкий философ 23, 39, 63, 178—180,
182—189, 1 9 2 -2 0 0 , 205, 238, 258, 3 0 5 307 313.
Кантор М. (Cantor) (1829— 1920) немец
кий историк математики 49, 78, 139,
143, 144.
Као (Кам) Диого (Cäo Diogo) (XV в.)
португальский
мореплаватель
149,
296.
Кардано Джероламо (Cardane) (1501—
1576) итальянский математик, фило
соф 57.
Карл Август (1757— 1828) герцог Вей
марский 251, 252.
Карпинский Александр Петрович (1846—
1936) русский геолог 24, 318.
Карус Карл Густав (Carus) (1789— 1869)
немецкий естествоиспытатель 227, 234,
255, 311, 316.
Кастальди Памфилио (Castaldi) (1390—
1470) 283.
Квинтилиан Марк Фабий (Q uintilianus)
(ок. 35—95) древнеримский теоретик
ораторского искусства 94.
Кедров Бонифатий Михайлович (1903—
1985) советский философ и историк
науки 21.
Кеннеди Э. (Kennedy) американский
историк науки 292. 293.
Кеплер Иоганн (Kepler) (1571—1630) не
мецкий астроном 48—51, 68, 69, 112,
177, 277, 296, 304.
Кеферштейн (1784—1866) немецкий на
турфилософ 246.
Кирхер Атанасиус (1601—1680) немец
кий естествоиспытатель 304.
Киселев Η. П.— советский историк 285.
Кистяковский Владимир Александрович
(1865— 1952) советский физико-химик
25.
Клавиус Христофор (Шлюссель)
(С1аvius) (1537— 1612) немецкий матема
тик и астроном 49, 50.
Кобургер (XVI в.) (Coburger) типограф
147, 148.
Ковалевский
Александр
Онуфриевич
(1840— 1901) русский биолог 38.
Ковалевский
Владимир
Онуфриевич
(1842— 1883) русский палеонтолог 38,
319.
326
ИМ ЕН Н О Й У К А ЗА Т Е Л Ь
Ковильян Педру (ум. в 20-е г. XVI в.)
португальский
путеш ественник
151,
152, 153, 288, 297.
Койре Александр (Coyré) французский
историк науки 23.
Колумб Христофор (Colombo)
(1451—
1506) 106, 109, 115, 117, 122, 124, 133,
149, 151, 154— 169, 174, 213, 277, 287,
296, 298, 299.
Колумб Эрнандо (Colomb) (кон. XV —
нач. XVI в.) испанский мореплаватель,
сын Хр. Колумба 158.
Колумелла Луций Юний Модерат (I в.)
римский писатель и агроном 111.
Комаров Владимир Леонтьевич (1869—
1945) советский ботаник и географ 25,
243, 320.
Коменский Ян Амос (Komenius) (1592—
1680) чешский педагог 190, 277, 308.
Кондильяк Этьен Бонно де (Condillac)
(1715—1780) французский просветитель
184.
Конт Огюст (Conte А.) (1798— 1857) фран
цузский философ и социолог 23, 207.
Конти Никколо (Conti) (XV в.) вене
цианский купец и путеш ественник
153, 156, 297.
Коперник Николай (Copernik) (1473—
1543) п о л ь с к и й астроном эпохи Воз
рождения 48, 49—51, 57, 68, 102, 112,
140, 142, 149, 174, 212, 213, 230, 277,
278, 285, 292, 293, 296, 304, 309.
Коронадо Франсиско Васкес де (1510—
1554) испанский конкистадор 163, 166,
300.
Кортес Эрнандо (1485—1547) испанский
конкистадор 165, 166, 300.
Костер Лоренц (Coster) (XV в.) 88, 93,
283
Коте (Cotes) Роджер (1682—1716) анг
лийский математик и философ 188.
Кох Роберт (Koch) (1843—1910) немец
кий ученый-биолог 235.
Краснов Андрей Николаевич
(1862—
1914) русский ботаник и географ 24,
231, 312.
Кратес (IV в. до н. э.) философ 135.
Крачковский Ю. И. советский востоковед
288, 299.
Кропоткин Петр Алексеевич (1842— 1921)
географ и путешественник 154.
Крылов Алексей Николаевич (1863—1945)
русский математик, механик и кораб
лестроитель 25, 257, 319.
Ксавер (Ксаверий) Франциск (Xaverius)
(XVI в.) 98.
Кузанский Николай. См. Николай Кузанский.
Кузнецов
Иван
Васильевич
(1911—
1970) советский философ и историк
науки 21.
Кук Джемс (Cook) (1728—1779) англий
ский мореплаватель 301.
Кулон Шарль Огюстен (Coulomb) (1736—
1806) французский физик 75.
Курнаков Николай Семенович (1860—
1941) советский физико-химик 25.
Кювье Ж орж (Cuvier) (1769—1832) фран
цузский естествоиспытатель 44, 190г
203, 233, 245, 262.
Кюри Пьер (Curie) (1859-1906) фран
цузский физик и химик 219.
Лавуазье
Антуан Лоран
(Lavoisier)
(1743— 1794) французский химик 186.
Лазарев Петр Петрович (1878— 1942) со
ветский физик 25, 309, 318—320.
Лактанций Лукий Целий (Lactantius)
(ок. 250 - после 325) философ 111, 112,
287.
Ламарк Жан Батист (Lamarck) (1744—
1829) французский естествоиспытатель
76, 203, 239, 247, 262, 314.
Ланге Фридрих Альберт (Lange) (1828—
1875) немецкий философ 65.
Лаплас Пьер Симон (Laplace) (1749—
1827) французский астроном, матема
тик и физик 54, 65, 197, 256.
Лас Касас Бартоломе (1 4 74-1566) ис
панский историк 124, 157, 299.
Леблан Никола (Le Blanc) (p. 1742 или
1755— 1806) французский химик и ин
ж енер 77.
Левенгук Антони ван (Leeuwenhoek)
(1632— 1723) голландский биолог 177,
209, 229, 260, 304.
Левинсон-Лессинг
Франц
Юльевич
(1861—1939) советский геолог-петрограф
320.
Лежандр
Адриен
Мари
(Legendre)
(1752— 1883) французский математик
256.
Лейбниц Готфрид Вильгельм (L eibniz)
(1 6 46-1716) немецкий математик и фи
лософ 70, 81, 177, 182, 189, 190, 192г
204, 205, 236, 258, 301.
Лелевель Иоахим (Lelew el) (1786-1861)
польский историк 124, 171.
Ленин Владимир Ильич (1870-1924) 281.
Ленц И. Т. (1748—1832) минералог, гео
лог 240.
Леонардо да Випчи (Leonardo da Vinci)
(1452—1519) итальянский худож ник,
ученый и инж енер 75, 76, 84, 177, 225,
226, 232, 281.
Лене Диего (XVI в.) испанский морепла
ватель 300.
Лермонтов Михаил Юрьевич (1814—1841)
русский поэт 24.
Леруа Пьер Луи (Leroy) (1699— 1774)
271.
Либих Юстус (1803—1873) немецкий хи
мик 316.
Линней Карл (Linné) (1707—1778) швед
ский естествоиспытатель и натуралист
191, 203, 240, 242, 252, 258.
ИМ ЕН Н О Й У К А ЗА Т Е Л Ь
Листер Мартин
(Lister)
(1638—1712)
английский естествоиспытатель 304.
Л ихтенберж е Г. (Lichtenberger Н.) 225,
227
Лихтенш тадт Владимир Осипович (1882—
1919) русский революционер,
автор
книги о Гёте 234.
Лобачевский Николай Иванович (1792—
1856) русский математик 76, 281, 320.
Лодер Христиан Иванович (1753—1832)
русский анатом 233, 312.
Локк Дж он (Locke) (16 32-1704) англий
ский философ 81, 182, 205.
Ломоносов Михаил Васильевич (1711—
1765) русский ученый-энциклопедист
23, 41, 70, 195, 252, 311, 319.
Лопатин Лев Михайлович (1855—1920)
русский философ-идеалист. 56, 279.
Л оран
Огюст (Laurent)
(1807— 1853)
французский химик органик 77.
Лукреций Кар (Lucretius)
(ок. 9 9 -5 5
до н. э.) древнеримский философ 229.
Л уллий Раймунд (Lullius) (1235-1315)
испанский теолог 130.
Лункевич Валентин Викторович (1866—
1941) советский историк биологии 315.
Льюис Д ж ордж Генри (Lewis) (1817—
1878) английский философ и физиолог
229, 235, 313.
Люблинский В. С. — советский историк
науки 285.
Л ю тер Мартин (Luther) (1483-1546) вид
ный деятель Реформации 99, 105, 106,
113 285
Ляйель Чарльз (L yell Ch.) (1797-1875)
ученый геолог 244.
Магеллан Фернан (ок. 1480-1521) испан
ский мореплаватель 106, 133, 152, 163,
164, 166, 169, 170, 285, 287, 290, 300.
Магидовпч Иосиф Петрович советский
историк науки 279, 298, 299.
Майер Юлиус Роберт (Mayer R.) (1814—
1878) немецкий ученый 73, 77, 194.
Македонский Александр. См.: Александр
Македонский
Максвелл Джеймс Клерк (M axwell J. С.)
(1831-1879) английский физик 71.
Максим Грек (ок. 1475—1556) публицист,
писатель, переводчик 106.
Максимович
Михаил
Александрович
(1804-1873) русский ботаник 314.
Мальбранш Никола (1638-1715) француз
ский философ 70, 81, 182, 205.
Мальпиги Марчелло (M alpighi)
(1 6 2 8 1694) итальянский биолог 278.
Мариотт Эдм.
(Mariotte)
(1620-1684)
французский физик 185.
Маркс Карл (Marx)
(1818-1883) 250,
271, 309.
Марр Николай Яковлевич (1864-1934)
советский ученый - филолог и архео
лог 318, 319.
327
Мартир Англериус Пьетро (Martir Апglerius) (XV в.) итальянский писатель
160.
Марциус Карл (Martius) (1798-1868) не
мецкий ботаник, путешественник 256.
Мах Эрнст (1838-1916) немецкий фило
соф и механик 69.
Меланхтон (Филипп Шварцерд) (Melanchthon) (1497-1560) немецкий религи
озный деятель и филолог 106, 285.
Мелек-Аясс Яша (XVI в.) адмирал 153.
Менданья де Нейра Альваро (XVI в.)
испанский мореплаватель 133.
Менделеев Дмитрий Иванович (1834—
1907) русский ученый-химик 38, 230,
279, 320.
Меркатор (Кремер) Гергард (1512-1594)
фламандский картограф 163, 169, 1 7 2 174, 301.
Мессершмидт Даниил Готлиб
(1 6 8 5 1735) исследователь Сибири 312.
Мечников Илья Ильич (1845-1916) рус
ский биолог и патолог 38.
Микельанджело Буонароти (M ichelange
lo)
(1475-1564) итальянский скульп
тор, живописец, архитектор и поэт 177.
Миклухо-Маклай Николай Николаевич
(1846—1888) русский путешественник и
этнограф 230, 312.
Микулпнский Семен Романович (род.
1919) советский историк науки 21, 274,
313, 316.
Миткевич Владимир Федорович (1872—
1951) советский ученый-электротехник
25.
Мицкевич Адам (M ickewicz) (1798-1855)
польский поэт 224.
Мольер Жан Батист (Molière) (1622—
1673) французский драматург 253.
Мопертюи Пьер Луи Моро (Maupertuis)
(1698-1759) французский физик и ас
троном 189, 198.
Морлей Джон (Morley) (1838-1923) ан
глийский историк и публицист 184.
Мочалов Инар Иванович (род. 1932) со
ветский философ 21, 23, 281, 282, 309,
314.
Мурчисон Родерик Импи (Murchison)
(1792-1871) английский геолог 247.
Мчедлов М. П. (род. 1928) советский фи
лософ 280, 282, 303.
Мэйо (Majo) (XVII в.) 77, 277.
Мюллер Иоганн (1436-1476) См.: Регио
монтан
Мюллер Иоганн
(Müller)
(1801-1858)
немецкий естествоиспытатель физиолог
38, 44, 199, 234, 249, 255, 314, 316.
Мюллер Отто Фредерик (Müller) (1730—
1784) датский археолог 252, 316.
Мюллер фон Фридрих
(Müller fon)
(1779-1849) Веймарский канцлер 225,
226, 253.
328
И М ЕННОЙ У К А ЗА Т Е Л Ь
Насирэддин Тусп А бу Джафар Мухаммед
ибн Мухаммед (1201-1274) ученый эн
циклопедист 146, 292, 293, 295.
Неарх (ум. ок. 312 до н. э. ) флотоводец
Александра Македонского 286.
Неес фон Эзанбек Христиан Готфрид
(1776-1858) немецкий ботаник и натур
философ 255, 316.
Некгам Александр (XII в.) 129.
Нехо (VI в. до н. э.) египетский фараон
286.
Неморарий Иордан (Nemorarii) (ум. 1237)
немецкий математик 78, 172, 202, 281.
Николай Кузанский (Кребс) (1401—1464)
философ и ученый эпохи Возрождения
57, 99, 101, 132, 155, 172, 285.
Нойес A. (N oyes) (род. 1880) английский
поэт, новеллист и критик 312.
Ноли Антонио (XV в.) итальянский мо
реплаватель 138, 291.
Нониус (Нуньец, Нуньес) Педро (Nunez)
(Nonius)
(1492-1577)
португальский
математик 50, 51, 172.
Ньепс Жозеф Нисефор (Niepce) (1765—
1833) французский изобретатель 284.
Ньютон Исаак (Newton) (1643-1727) ан
глийский физик, механик, астроном и
математик 37, 4 8 -5 1 , 182, 186, 188-191,
197, 198, 219, 220, 232, 256, 257-260, 262,
277, 290, 311, 312, 314, 316, 317.
Обручев Владимир Афанасьевич (1863—
1956) советский геолог и географ 312.
Одоевский Владимир Федорович (1804—
1869) русский писатель и музыковед
234, 313.
Окен Лоренц (Oken) (1779-1851) немец
кий естествоиспытатель и натурфило
соф 255, 313, 314, 316.
Ольденбург Сергей Федорович (1863—
1934) советский востоковед 318.
Орбели Иосиф Абгарович
(1887-1961)
советский востоковед 320.
Орбели Леон Абгарович (1882-1958) со
ветский физиолог 38, 320.
Ортелий Абрахам (Ортелиус, Эртель)
(Ortelius)
(1527-1598)
фламандский
картограф 169, 174, 301.
Осборн Генри Фэрфильд (Osborn) (1857—
1935) американский биолог, палеонто
лог 44.
Оуэн Роберт (Owen) (1771-1858) англий
ский социалист-утопист 302.
Павлов Иван Петрович (1849-1936) рус
ский ученый-физиолог 38, 230.
Павлов Михаил Григорьевич (1793-1840)
русский ученый-физик, минералог 239,
314.
Паллас Петр Симон (Pallace) (1741-1811)
русский натуралист и путешественник
231.
Парацельс Филипп (Paracelsus) (1493—
1541) врач эпохи Возрождения 277, 304.
Паскаль Блез (Pascal) (1623-1662) фран
цузский математик, физик и философ
205.
Пастер Луи (Pasteur) (1822-1895) фран
цузский ученый-микробиолог 219, 229.
Паульсен Фридрих
(Paulsen)
(1846—
1908) немецкий философ 183.
Пекарский Петр Петрович (1828-1872)
русский
историк
п литературовед
24.
Петр I (1672-1725) 285, 301.
Петрарка Франческо (Petrarca) (1304—
1374) итальянский поэт эпохи Возрож
дения 104.
Петрушевский
Дмитрий
Моисеевич
(1863-1942) русский историк 320.
Пешель Оскар (Peschel) (1826-1875) не
мецкий географ 291.
Пинсон Висенте Яньес (XV в.) испанский
мореплаватель 161, 164, 299, 300.
Пинсон Мартин Алонсо (XV в.) испан
ский мореплаватель 161, 299, 300.
Писарро Франсиско (XVI в.) испанский
конкистадор 165, 300.
Пифагор (Pythagoras) (ок. 58 0 -5 0 0 до
н. э.) древнегреческий математик и фи
лософ 53, 107.
Пифей (Pythéas) (IV в. до н. э.) древне
греческий ученый и мореплаватель
286.
Планк Макс (Planck) (1858-1947) немец
кий физик-теоретик 218.
Платон (Platon) (4 2 7 -3 4 7 до н. э.) древ
негреческий философ 62, 77, 107, 110,
225, 226, 262, 277, 286.
Плейфер Д. (1748-1819) немецкий геолог
244, 247.
Плиний (Старший) Гай Секунд (Plinius)
(2 3 -7 9 ) римский ученый и писатель
.
111
Плотин (Plotinos) (204-270) греческий
философ 62.
Полканов Александр Алексеевич (1888—
1953) советский геолог-петрограф 22.
Поло Марко (Polo) (1254-1323) итальян
ский путешественник 92, 134, 156.
Поляков Илья Михайлович (1905-1976)
советский
биолог п историк науки
314.
Полянский В. И. — советский зоолог 279.
Полянский Ю. И. — советский зоолог 279.
Посидоний (Poseidonios) (ок. 135 - ок. 50
до н. э.) древнегреческий ученый и фи
лософ 110.
Пржевальский
Николай
Михайлович
(1839-1888) русский географ 312.
Птолемей Клавдий (Ptolem aios) (ок. 100—
170) древнегреческий ученый 51, 125,
131, 134,137, 139-142, 148, 154, 155,
160, 163, 167, 169-174, 209, 292, 293, 295,
302.
ИМ ЕННОЙ У К А ЗА Т Е Л Ь
П урбах Георг (Purbach) (1423-1461) ав
стрийский астроном и математик 139,
140, 142-146, 155, 293. 295.
Пуркине
Ян
Эвангелиста
(Purkynë)
(1787-1869) чешский биолог 253, 255,
259.
Пуффендорф Самуэль (Puffendorf) (1632—
1694) немецкий юрист 204.
Пушкин Александр Сергеевич (1799—
1837) русский поэт 24, 224.
Пфистер Альбрехт (1420-1470) 97.
Радлов Эрнест Леопольдович
(1854—
1928) русский философ 319.
Разумовский Андрей Кириллович (1752—
1836) русский дипломат 241, 315.
Райт Томас (1711-1786) английский аст
роном 196.
Рамузио Джованни Баттиста (Ramusio)
(1485-1557) итальянский историк 131.
Рамус Петрус (или Пьер из Раме) (Pièrге de la Ramée) (1515-1572) француз
ский гуманист, астроном и математик
148, 296.
Рафаэль Санти (Raffaello) (1483-1520)
итальянский живописец и архитектор
177.
Региомонтан (Мюллер Иоганн) (R egio
m ontanus) (1436-1476) немецкий астро
ном и математик 51, 139, 140, 142-150,
154, 155, 292-297.
Резанов Игорь Александрович —советс
кий историк науки 110, 287.
Резерфорд Эрнест
(Rutherford) (1871—
1937) английский физик 219.
Рей Дж он (Ray Wray) (1627—1705) ан
глийский естествоиспытатель 77, 191.
Рейнгольд Карл Леонгард (Reinhold)
(1758-1823) немецкий философ 235.
Рейс Ян (R eiss) (кон. XV - нач. XVI в.)
фламандский картограф 135, 171, 173,
302.
Реомюр Рене Антуан (Reaumur) (1683—
1757) французский естествоиспытатель
229, 311.
Рожалин Н. М. (1805—1834) русский уче
ный-археолог 235.
Розенбергер
Фердинанд
(Rosenberger)
(род. 1845) немецкий ученый 51, 70,
189, 281.
Розенфельд Борис Абрамович - советс
кий историк науки 292.
Руге Софус (Rüge) (род. 1831) немецкий
ученый географ 130, 133, 136-138, 1 5 2 154, 157, 158, 161, 167-169.
Рулье Карл Францевич (1814-1858) рус
ский естествоиспытатель 233, 313, 314.
Румовский Степан Яковлевич (17341812) русский астроном 70.
Руссо Жан Жак (Rousseau) (1712-1778)
французский мыслитель 195.
Рычков Николай Петрович (1746-1784)
русский путешественник 312.
329
Салтыков Федор Степанович (ум. 1715)
сподвижник Петра I 301.
Самойлов Александр Ф и л и п п о в и ч (1867—
1930) советский физиолог 38.
Самойлов Яков Владимирович (1870—
1925) советский минералог и геолог
281.
Сантарен Ж уан (XV в.) португальский
мореплаватель 138.
Сантаяна Дж ордж (Santayana)
(1863—
1952) американский философ 265, 317.
Сануто Марино Младший (Sanudo и л и
Sanuto) (1466-1536) итальянский исто
рик 130.
Сармиенто де Гамбоа Педро (XVI в.) ис
панский мореплаватель 133.
Сартон Дж ордж (Sarton)
(1884-1956)
американский историк науки 23, 271,
274-276.
Сваммердам Ян (Swammerdam)
(1637—
1680) голландский натуралист 190, 229,
311.
Сварт (Клавдий Клавус Нигер) (Sw;art)
(ум. 1562)
датский картограф
125,
171.
Сведенборг
Эммануил
(Swedenborg)
(1 6 88-1772) шведский мистик и тео
соф 196.
Свет Я. М. - советский историк, географ
289, 300.
Севергин Василий Михайлович (1765—
1826)
русский
минералог и геолог
315.
Северцов Николай Алексеевич (1827—
1885) русский зоолог и путешественник
312 313.
Седжвик Адам (Sedgw ick) (1785-1873)
английский геолог 247.
Семенов-Тян-Шаньскии Петр Петрович
(1827-1914) русский географ 312.
Сенека Луций Анней (Seneca) (ок. 4 до
н. э. —65 н. э.) римский философ 108—
110 .
Сен-Пьер Жак Анри Бернарден (De Sa
int-Pierre)
(1737-1814)
французский
писатель 231, 312.
Сен-Симон де Рувруа Анри (Saint-Sim on
de Rouvroy) (1760-1825) французский
социалист-утопист 65, 66, 250, 271.
Сеченов Иван Михайлович (1829-1905)
русский естествоиспытатель 38.
Сикейра Диогу Лопиш (XVI в.) порту
гальский мореплаватель 299.
Скалигер Жюль Сезар (Skaliger) (1 4 8 4 1558) итальянский филолог и гуманист
57.
Скальнус И. (Иван Школьный и л и Иван
из Кёльна) (XV в.) 124.
Складовская-Кюри Мари (1867-1934) фи
зик и химик 319.
Смит Уильям (Sm ith) (1769-1839) ан
глийский геодезист и инженер 187, 244,
245.
330
И М ЕННОЙ У К А ЗА Т Е Л Ь
Смэтс Ян Христиан (Sm uts) (1870-1950)
южно-африканский политический дея
тель, философ 264, 317.
Снеллиус Виллеброрд (Snellius) (1580—
1626) голландский астроном и матема
тик 173.
Снядецкий Анджей (Sniadecki) (1768—
1838) п о л ь с к и й х и м и к , геолог, биолог
и врач 253, 316.
Соколов В. В. - советский историк фило
софии 285.
Солин Гай Юлий (Solinus) (III в. н. э.)
древнеримский писатель 111, 118, 287.
Солис Хуан Диас (XVI в.) испанский мо
реплаватель 164, 300.
Солон
(Sôlon)
(ок. 6 3 5 -5 5 9 до н. э.)
афинский политический деятель 286.
Соре Ф. (Soret F.) 225, 226, 241, 254, 260.
Спалланцани
Ладзаро
(Spalanzani)
(1729-1799) итальянский натуралист
229, 252, 311.
Спекторский Е. В. - русский философ
204-206, 211, 307, 308.
Спиноза Барух (Бенедикт)
(Spinoza)
(1632-1677) голландский философ-ма
териалист 81, 177, 205, 236, 258, 313, 314.
Стабили Франческо (Чекко д ’Асколи)
(XIV в.) итальянский ученый 113.
Стевин Симон (Stevin) (1548—1620) ни
дерландский математик и инженер 75,
84.
Стеклов Владимир Андреевич (1863—
1926) советский математик 318.
Стенон
(Стено,
Стенсен)
Николай
(Нильс)
(Steensen) (163 8 -1 6 8 6 ) дат
ский естествоиспытатель 77, 177.
Стеффене Хенрик (Steffens) (1773-1845)
датский естествоиспытатель 239, 314.
Стойкович Бенедикт (1714-1800) фило
соф и математик 232, 312.
Стойкович А. И. (1764-1832) профессор
физики в Харькове 313.
Столетов Александр Григорьевич (1839—
1896) русский физик 47, 232.
Страбон (Strabon) (ок. 63 до н. э. - ок.
20 н. э.) древнегреческий географ и
историк 108-110, 154.
Строганов
Александр
Григорьевич
(1795-1891) государственный деятель
241, 315.
Струве Генрих Христофор (1772-1851)
русский посланник 241.
Струмилин Станислав Густавович (1877—
1974) советский экономист 320.
Таннери Поль (Tannery Р.) (1843-1904)
французский историк науки 23, 53, 131,
193, 199.
Тарталья Никколо (Tartaglia)
(1499—
1557) итальянский математик 78, 278.
Тацит Публий Корнелий (Tacitus) (ок.
55 - ок. 120) древнеримский историк
118, 209.
Тейяр де Ш арден Пьер (Teilhard de Cha
rdin)
(1881-1955) французский ученый-палеонтолог, философ 271.
Теофраст (Théophrastos)
(372-287 до
н. э.) древнегреческий философ и есте
ствоиспытатель 209.
Тимирязев Климент Аркадьевич (1843—
1920) русский естествоиспытатель 23,
25, 264.
Тиндаль Джон (Tyndall) (1820-1893) ан
глийский физик 71.
Тпрский Мартин (Марин) (I—II в. н. э.)
географ и картограф 160.
Тициус Иоганн Даниель (Titius) (1729—
1796) немецкий физик и математик 54..
Толстой Лев Николаевич (1828-1910)
русский писатель 24, 225.
Томсон Дж озеф Джон (Thomson) (1856—
1940) английский физик 194, 219.
Торичелли
Эванджелиста
(Torricelli)
(1608—1647) итальянский физик и мате
матик 186.
Тосканелли Паоло (Toscanelli) (1397—
1482) итальянский ученый-космограф
84, 102, 151, 153-157, 158, 160, 172, 277,
287 298
Трамбле Абраам (Trembley) (1700—1784)
швейцарский натуралист 229, 311.
Триштан Нунью (XV в.) португальский
мореплаватель 137, 291.
Трубецкой Сергей Николаевич (1862—
1905) русский философ-идеалист 279.
Тургенев Иван Сергеевич (1818—1883)
русский писатель 24, 228.
Тюрго Анн Робер Жак (Turgot) (1727—
1781)
французский государственный
деятель и экономист 207.
Тютчев Федор Иванович (1803-1873) р ус
ский поэт 24.
Уайтхед Альфред Норт
(W hitehead)
(1861-1947) английский философ - ло
гик 264, 317.
Уатт Д жеймс (W att) (1736-1819) англий
ский изобретатель 85.
Узодимаре Антонио (XV в.) итальянский
мореплаватель 291.
Уиллоуби Хью (W illoughby) (ум. 1554)
английский мореплаватель 301.
Уоллес Альфред Рассел (W allace) (1823—
1913) английский натуралист 230, 231.
Уоттон Эдуард (W otton) (1492-1555) ан
глийский естествоиспытатель 190, 257*
316.
Успенский Федор Иванович (1845-1928)
русский историк 318.
Ухтомский Алексей Алексеевич (1875—
1942) советский физиолог 38.
Уэвелл Уильям (W hew ell)
(1-я пол.
X IX в.) английский ученый 44.
Фарадей Майкл (Faraday)
(1791-1867)
английский физик 70, 71, 229.
ИМ ЕННОЙ У К А ЗА Т Е Л Ь
Фаульман K. (Faulm ann) (XIX в.) 87, 89,
94, 95, 99.
Федоров Иван (ум. 1583) основатель кни
гопечатания 99.
Федоров Иван (ум. 1733) русский море
плаватель, подштурман 301.
Фесенков Василий Григорьевич (1 8 8 9 1972) советский астроном 320.
Феофраст. См.: Теофраст
Ф ернандш п Алвар (XV в.) португальский
мореплаватель 137.
Ферсман Александр Евгеньевич (1883—
1945) советский минералог и геохимик
25, 310, 320.
Филипченко Юрий Александрович (1 8 8 2 1930) советский генетик 279.
Фиоль (Фейль) Святополк (Швайпольт)
(XV в.) 98.
Фихте Иоганн Готлиб (Fichte)
(1762—
1814) немецкий философ 235, 313.
Фишер Куно (Fischer) (1824-1907) не
мецкий историк философии 195.
Фишер фон Вальдгейм Григорий Ивано
вич (1771-1853) русский естествоиспы
татель 233, 313.
Ф луранс Мари Жан Пьер (Flourens)
(1794-1867) французский физиолог 192.
Фойхт И. K. (Foigt) (1752-1821) немец
кий геолог 245.
Ф ракасторо
Джироламо
(Fracastoro)
(1478-1553) итальянский ученый, врач,
астроном, поэт 102, 131, 285.
Френель Огюстен Жан (Fresnel) (1788—
1827) французский физик 70.
Фриз Якоб Фридрих (Fries) (1773-1843)
немецкий философ 239, 313.
Фризий Гемма (1508-1555) профессор во
Фландрии 163, 173, 174.
Ф укидид
(Thukyodides) (ок. 460 - ок.
400 до н. э.) древнегреческий историк
209.
Ф урье Жап Батист Ж озеф (Fourier)
(1768-1830) французский математик
191.
Ф усс Николай Иванович (1755-1826)
русский математик 70.
Ф уст Иоганн (Fust) (ум. 1466 пли 1467)
90, 97,98.
Хладни Эрнст Флоренс Фридрих (Chladni)
(1756-1827) немецкий физик 254.
Хлопин Григорий Витальевич (18631929) советский гигиенист 319.
Холодковский Николай Александрович
(1858-1921) русский зоолог 239.
Х эдли Джон (Hadley) (1682-1744) ан
глийский механик и астроном 290.
Цаи Лунь (Tsai Lun) (I в.) изобретатель
бумаги 92.
Цвингли Ульрих (Zw ingli) (1484-1531)
швейцарский религиозный и политиче
ский деятель 106, 285.
331
Цедлер Иоганн Генрих (Zedier) (1706—
1760) немецкий книгопродавец и изда
тель 88, 90.
Цезальпино (Чезальпино) Андреа (Cesalpino) (1 5 19-1603) итальянский медик,
естествоиспытатель и философ 190,
257, 316.
Цезарь Гай Юлий (Caesar) (102 или 100—
44 до н. э.) древнеримский государ
ственный деятель, полководец и писа
тель 286.
Целльнер Иоганн Карл Фридрих (Zöllner)
(1834-1882) немецкий астрофизик 193.
Цицерон Марк Тулий
(Cicero) (106—
43 до н. э.) древнеримский оратор и
писатель 94, 283.
Чебышев Пафнутий Львович (1821-1894)
русский математик и механик 38.
Ченслер Ричард (Chancellor) (ум. 1556)
английский мореплаватель 301.
Чернышев Феодосий Николаевич (18561914) русский геолог и палеонтолог 24.
Чжэн Хэ (XV в.) китайский мореплава
тель 289.
Чольбе Генрих (Czolbe) (1819-1873) не
мецкий философ 239, 313.
Шаль
Мишель (Chasles)
(1793-1880)
французский математик и историк ма
тематики 78.
Шванн Теодор (Schwann) (1810-1882) не
мецкий биолог 259, 316.
Шейнман М. М .- советский историк 280,
303.
Шекспир Уильям (Shakespeare) (1564—
1616) английский поэт п драматург
63.
Шеллинг
Фридрих Вильгельм
Иозеф
(1775-1854) немецкий философ 235, 236,
258, 313, 314, 316.
Шеффер Петр (Schaffer) (1425-1502) по
мощник Гутенберга 86, 89, 90, 91, 95,
96, 98, 284.
Шиллер
Иоганн
Фридрих
(Schiller)
(1759-1805) немецкий поэт 224, 235, 313.
Шмидт Отто Юльевич (1891-1956) совет
ский математик, астроном, геофизик
309.
Ш опенгауер Артур (Schopenhauer) (1788—
1860) немецкий философ 236, 313.
Ш уберт Фридрих Вильгельм (Schubert)
(1799-1868) немецкий историк 195.
Шумовский Т. А. - советский
историк
292, 294-297.
Эанпш Жил (XV в.) португальский море
плаватель 136, 137, 291.
Эйлер Леонард (Euler) (1707-1783) мате
матик, механик, физик 70, 185, 189.
Эйнштейн
Альберт (E instein)
(1879—
1955) ученый-физик 37, 220.
332
ИМ ЕН Н О Й У К А ЗА Т Е Л Ь
Эккерман Иоганн
Петер (Eckermann)
(XIX в.) немецкий мемуарист 225, 226,
240, 241, 248, 253, 254, 255, 258, 262.
Эль Кано Х уан Себастьян (XVI в.) ис
панский мореплаватель 133, 170, 290,
302.
Энгельс Фридрих (Engels) (1820-1895)
35, 305, 309.
Эратосфен (Кпренский)
(Eratosthenes)
(ок. 276-194 до н. э.) древнегреческий
ученый 108.
Эренберг Христиан (1795-1876) немецкий
натуралист 260.
Юм Давид (Hume) (1711-1776) англий
ский философ, психолог, историк 238.
Юнг Томас (Young) (1773-1829) англий
ский физик, астропом. врач 70.
Юшкевич Адольф Павлович (род. 1906)
советский историк науки 285, 2 9 2 295.
Якоб Г. (Jacob) 92, 129.
Якобн Фридрих Генрих (Jacobi) (1743—
1819) немецкий философ 235.
Ярослав Мудрый (978-1054)
великий
князь Киевский 283.
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ ..............................................................................................................................
Академик А. Л. Яншин
3
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ И З Д А Н И Ю ......................................................................
17
В. И. ВЕРНАДСКИЙ КАК ИСТОРИК Н А У К И ................................................................
Член-корреспондент АН СССР С. Р. МИКУЛИНСКИЙ
19
Часть первая
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
СОВРЕМЕННОГО НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
ЛЕКЦИИ 1—3
Открытие книгопечат ания.— З н а ч е н и е деятельности н а р о д н ы х м асс — Гут ен
б е р г .— Подготовка открытия п р е д ы д у щ е й исторической ж изнью к у л ь т у р н ы х
н а р о д о в .— Ш еф ф ер
Р асп рост ранение книгопечат ания.—Впечатление, [ п р о и з в е д е н н о е ] на с о в р е
м е н н и к о в .— З н а ч е н и е [этого открытия] д л я роста и п о б е д ы н а у ч н о г о м и р о в о з
зрения
Открытие ф орм ы и р а з м е р о в З е м л и .— Постепенное п р о н и к н о в е н и е н а у ч н о го
в з г л я д а . — Б о р ь б а с р е л и г и о з н ы м и и д е я м и .— И д е и античного общества — Р е г р е с
сивн о е течение под в л и я н и е м христианства.— Н ачал о обратного течения
Факторы открытий — Крестовые п о х о д ы .— З н а ч е н и е деятельности н а р о д н ы х
м а сс.— Д а л е к и е п л а в а н и я д р е в н и х .— В а р я г и и открытие А м е р и к и . — П о ез д к и в
неизвестные области
Магнитная стрелка.— Аст ролябия.— Состояние картографии к эп охе открытий.
П орт угальцы .—П р и н ц Г е н р и х . —К р у ш е н и е идей о безжизненности экватори
а л ь н ы х стран.— Открытие тропического м ира
ЛЕКЦИЯ 1 0 ....................................................................................... ............................................... 139
Состояние астрономии и математики к с ер еди не X V столетия.— Т в о р е н и е Пто
л е м е я . — В е н ск и е математики.— П у р б а х . — Региомонтан 1 его зн а ч ен и е и деятель
н о с т ь- Бехайм
З н а ч е н и е торговли и турецких нашествий.— Д и а ш . — К о в и л ь я н — Т о с к а н е л л и .—
К о л у м б и открытие А м е р и к и . — Васко да Г ама [и открытие пути в И н д и ю ]
114
СО Д ЕРЖ А Н И Е
334
ЛЕКЦИЯ 1 2 ...................................................................................................................................... 163
Открытие М е к с и к и и П е р у , — Г рабеж золота.—В ы я с н е н и е С е в е р о -А м е р и к а н с кого к о н т и н е н т а Э к с п е д и ц и я К о р о н а д о — М а г е л л а н и его з н а ч е н и е В а л ь д
з е м ю л л е р . — А м е р и к а — континент.— В л и я н и е этих у с п е х о в на развитие карто
г р а ф и и . П т о л е м е й Г о л л а н д с к а я ш к о л а . - Г ем м а Ф р и з и й .— Меркатор
Часть вторая
ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ИСТОРИИ НАУКИ
ПРОГРЕСС НАУКИ И НАРОДНЫЕ М А С С Ы .................................................................175
КРИСТАЛЛОГРАФИЯ В XVII С Т О Л Е Т И И ......................................................................176
КАНТ
И Е С Т Е С Т В О З Н А Н И Е ...................................................................... ..........................178
ИЗ ИСТОРИИ И Д Е Й .....................................................................................................................200
{И З ЗАПИСОК ПО ПОЛЬСКОМУ В О П Р О С У ]................................................................ 211
МЫСЛИ О СОВРЕМЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИИ З Н А Н И Й ...........................213
МЫСЛИ И ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕТЕ КАК Н А Т У Р А Л И С Т Е ...................................... 224
Часть третья
ПРОБЛЕМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ИССЛЕДОВАНИЙ
ПО ИСТОРИИ НАУКИ
О НЕОБХОДИМОСТИ СОЗДАНИЯ КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ НАУКИ, ФИ
ЛОСОФИИ И Т Е Х Н И К И ............................................................................................................ 266
О НЕОБХОДИМОСТИ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ РАБОТ КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ
Н А У К .................................................................................................................................................... 268
[О ЗАДАЧАХ КОМИССИИ ПО ИСТОРИИ ЗНАНИЙ (КИЗ) ]
.................................... 270
[И З ЗАПИСКИ О НЕОБХОДИМОСТИ ПРОДОЛЖЕНИЯ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ
НАУКИ И Т Е Х Н И К И ] ................................................................................................................ 271
СООБРАЖЕНИЯ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ РАБОТЫ ПО ИСТОРИИ ТЕХНИКИ И
ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ В СИСТЕМЕ АКАДЕМИИ НАУК С С С Р ................................ 272
ПРИЛОЖЕНИЕ
ПЕРЕПИСКА В. И. ВЕРНАДСКОГО С ДЖ. С А Р Т О Н О М ...........................................274
П Р И М Е Ч А Н И Я .................................................................................................................................277
ИМЕННОЙ У К А З А Т Е Л Ь ........................................................................................................... 321
Научное издание
ВЕРНАДСКИЙ
ВЛАД И М И Р ИВАНОВИЧ
Труды
по всеобщей истории
науки
Утверждено к печати
Комиссией по разработке
научного наследия
академика В. И. Вернадского
Академии наук СССР
Редактор издательства
Н. Б. Золотова
Художник
А. Г. Кобрин
Художественный редактор
В. В. Алексеев
Технический редактор
В. В. Тарасова
Корректоры
Ы. А. Несмеева, JI. В. Щеголев
ИБ Д° 37644
Сдано в набор 22.10.87
Подписано к печати 06.01.88
Формат 70xl00Vi6
Бумага кн.-журнальная импортная
Гарнитура обыкновенная
Печать высокая
Уел. печ. л. 27,46. Уел. кр. отт. 27,46.
Уч.-изд. л. 28,36
Тираж 10000 экз. Тип. зак. 950
Цена 2 р. 30 к.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука»
117864, ГСП-7, Москва, В-485,
Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Наука»
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
