Бёрнер Вася
Стрелять может каждый. Попадать не очень
В середине июля 1984 года Хайретдинов провёл реорганизацию поста. После того, как с Зуба Дракона ушли разведчики Ефремова, расклад сил изменился, обстановка потребовала вмешательства человеческого интеллекта. Естественно, Комендант вмешался, перевёл меня, с ручным пулемётом, со Второй точки на Третью, в качестве усиления огневой мощи. Дополнительно поставил задачу ухаживать за АГСом. На Вторую точку, до компании к себе и Герасимовичу, Хайретдинов забрал Петьку Слюсарчука и Саню Тимофеева. С вертолёта нам сбросили ещё один АГС, Хайретдинов торжественно вооружил им Саню.
Таким образом, я очутился на Третьей точке с Мишей Гнилоквасом, сержантом Манчинским и Андрюхой Орловым. Эти монтажники-высотники, за месяц боевого дежурства, обнесли позиции своего поста каменной стеной в рост человека. На сторону Хисарака устроили большую бойницу с АГСом. Ещё четыре бойницы, предназначенные для стрельбы из автоматов, направили на Хисарак и на вертолётку. Туда же, на вертолётку, открывался большой дверной проём, в котором не было ни двери, ни косяка.
Всё это великолепие каменного зодчества пацаны обтянули сверху маскировочной сетью и подпёрли трёхметровой занозистой доской в центре помещения, чтобы сеть не провисала.
Мне стало интересно, насколько эффективно действовала подобная маскировка, я вышел «на улицу», отошел от поста в сторону вертолётки и попытался рассмотреть нашу позицию. Скажу честно, меня впечатлило. Третья точка оказалась очень надёжно замаскирована. Наша советская масксеть имела настолько грамотную раскраску, что с расстояния в 20–30 метров воспринималась, как большая каменная глыба. Я смотрел на неё в упор, но не мог разглядеть «Третий точка» и троих вооружённых мужиков, хотя точно знал, что они там есть.
В первый день службы на новом месте я обошел и рассмотрел все подходы к посту, оценил, где противник мог подобраться незамеченным, а где мог подобраться замеченным. Подумал, в каком месте должно располагаться моё тело при ночном дежурстве, и в каком — при дневном. После чего утёр пот со лба, принялся стойко и мужественно преодолевать тяготы воинской службы. С этого момента дни потянулись длинной нудной цепочкой. Дежурить-спать, спать-дежурить. Ну и ещё немножко попить, изредка покурить и слегонца пожрать.
Первые восторженные впечатления от знакомства с горами у меня прошли. На втором месяце созерцания охренительных пейзажей с высоты почти 3000 метров, в мою башку пришла фаза торможения. Сколько времени человек может держать грудь на восторженном вдохе? Не очень долго, иначе придётся сделать себе стыдно, если что-нибудь пойдёт на так. Острые ощущения от обстрелов, мин и от войны в целом, прошли, вместо них в голове поселилась постоянная настороженность и переросла в привычку не высовываться, прятаться за валунами, не рисоваться на горном хребте на фоне дневного неба. Стало нормой жизни ходить от укрытия к укрытию, наступать ногами только на крупные валуны и выходить за территорию поста исключительно с пулемётом в руках.
В один из дней службы на Третьей точке, мне удалось убедить Хайретдинова насчёт необходимости развивать способы владения пулемётом. А заодно проводить ежедневную пристрелку ближайших позиций, пригодных для нападения на наш пост. Хайретдинов дал мне «добро» на тренировки и пристрелку, но сказал, что только одиночными и только в сторону Хисарака. Чтобы лишний раз не напрягать нежный слух «Графика». Я ничего не имел против стрельбы одиночными. «Жить без цели — бесцельно жить», — подумал я и пошел расставлять мишени на скалах в виде стреляных гильз от АГС-17.
Гильзы от АГСа выглядят, как стаканчики. Их удобно ставить, они не падают от ветра потому что не слишком большие и не слишком маленькие. Каждый день я вешал на плечо пулемёт, брал подмышку цинк, в который было насыпано десяток-полтора таких гильз и уходил в сторону единственной возвышающейся над нами сопки. Там лазал по скалам, расставлял гильзы. Затем возвращался, занимал позицию и принимался методично сбивать одиночными выстрелами сверкающие на разных дистанциях мишени. Иногда случалось, что Хайретдинов приходил и говорил: — «Да уймись ты уже! У меня отдыхающая смена наступила, а ты поспать не даёшь». Тогда я унимался и начинал чистить пулемёт.
Практически каждый день я проводил стрелковую подготовку из личного оружия. С детства мне было известно, что не бывает боксёра навсегда, или штангиста на всю жизнь, или меткого стрелка на сто лет. Если пацан тренируется, колбасит боксёрский мешок каждый день, бегает кросс, машется в спаррингах, тогда он боксёр. А если полгода потренировался, задрал нос кверху и забил болт на занятия, то это не боксёр. Достаточно быстро у него на пузе вырастает слой сала, снизится выносливость, сила и точность удара. И превратится он в толстомясый жиртрест с одышкой и сколиозом.
Со стрельбой та же история. Либо человек тренируется определять дистанцию на глаз, правильно выставлять прицельную планку, нарабатывает привычку надлежащим образом удерживать оружие, не болтать стволом, задерживать дыхание и плавно вдавливать спусковой крючок. Либо он — толстомясый жиртрест с одышкой и сколиозом.
Учение без размышлений бесполезно, размышление без учений — тоже. Судьба Военная позволила мне объединить и одно, и другое. В результате ежедневных упражнений с пулемётом я осознал, что РПК-74 имеет великолепные стрелковые характеристики. По точности боя он значительно превосходит автомат ввиду того, что имеет более толстый и длинный ствол. При выстреле ствол оружия получает сильные нагрузки и изгибается, особенно сильно в районе крепления газоотводной трубки. Он там «вихляет», как бобик хвостиком, и рассеивает пули по мишени, как горошины по огороду. У АК-74, к тому же, на конце «хвостика» навинчен довольно массивный ДТК, чтобы уже вилять, так вилять.
https://www.youtube.com/watch?v=L_E_GJayano
Любой химик знает — чем толще железяка, тем трудней её изогнуть, тут разночтений быть не может. Раз так, то толстый ствол РПК деформируется меньше, чем ствол автомата, что обеспечивает меньшее отклонение пули от линии прицеливания. Плюс к тому, пулемёт в полтора раза массивней автомата, это приводит к меньшей отдаче при выстреле, а значит пуля летит точнее.
По моему личному мнению, РПК-74 вполне мог бы посоревноваться с СВД насчёт точности стрельбы на дистанции до пятисот метров. Винтовка со своим мощным патроном «лягается» значительно сильней, чем РПК-74 с мало импульсным боеприпасом:
Дульная энергия РПК-74 — 1567 Дж СВД — 4100 Дж
Во время службы мне никто не доводил подобной информации, поэтому пришлось прийти к данным «открытиям» эмпирическим способом, так сказать, на собственном опыте. В учебном подразделении меня готовили в противотанковые гранатомётчики, научили хорошо, базара ноль, экзамены весь наш учебный взвод стал на отлично. По окончании обучения меня направили в 365-й гвардейский мотострелковый полк и, в качестве офигенно отличного гранатомётчика, вооружили … ручным пулемётом, как будто так и было задумано. Я понимаю, что в Советской Армии всё устроено таким образом, чтобы противник не догадался, ну, то есть, вообще ни о чём и никогда. Но хотя бы вводную лекцию по матчасти РПК-74 можно было бы для меня провести. Или «Руководство по 5,45мм … ручному пулемёту Калашникова» дать почитать. Но, как говорится в песне: — «Что было, то было», в горы меня отправили с ручным пулемётом и фамилию не спросили, поэтому я решил позаботится о себе самостоятельно, ибо на войне то, чего ты не умеешь — может отуметь тебя.
Следующим упражнением, которое я придумал для себя, стало овладение стрельбой на ходу «с наводкой автомата (пулемета) по стволу без использования прицела». Есть такой термин в «Руководстве».
Данное упражнение я отрабатывал на склоне со стороны ущелья Хисарак. А там, как известно, «работали» вражеские ДШК и КПВ. В дополнение к этой напасти мне следовало остерегаться рикошета своих пуль, ибо стрелял я по крупным булыжникам, подходящим по размеру под ростовую мишень. Дальность стрельбы в этом упражнении не превышала пятидесяти метров, потому что не следует мечтать о себе лишнего, хрен кто попадёт на дистанции триста метров белке в глаз, наводя оружие по стволу. Поэтому стрелял я почти в упор. Даже столовой ложкой можно нанести вред здоровью, если засовывать её в рот сверх всякой меры. Хотя, большинство здравомыслящих людей умудряются не калечить себя во время приёма пищи. Мне тоже удалось не травмировать себя рикошетом, я приловчился довольно уверенно поражать крупные валуны одиночными выстрелами «от бедра». При определённой наработке количества упражнений, любой человек получает навык действовать по «скелетно-мышечной памяти». Примерно такое происходит у музыкантов, когда они исполняют отработанное произведение и в это время думают, как бы стопочку накатить и огурчиком прикусить. То есть, совершают точные, выверенные движения не задумываясь. Мой личный жизненный опыт показал, что научиться подобному может любой нормальный пацан в нашем подъезде, я видел, как некоторые бренькали на гитаре в жутко упитом состоянии.
На моё счастье, ответственный Комендант поста Зуб Дракона, с пониманием отнёсся к боеспособности своего подчинённого, выделил время и место для проведения занятий по стрельбе. Чем я с удовольствием воспользовался.
После завершения очередных стрельб в один из дней, я устроился на территории Третьей точки, под доской, подпиравшей масксеть, разобрал пулемёт, разложил детали на армейском ящике и принялся тщательно за ними ухаживать. Руки у меня были заняты, голова свободна, я начал в ней вспоминать рассказ Андрюхи Шабанова. Когда-то, во время служения Родине на Зубе Дракона, его «прорвало» на лирику. После штатного обеда в «Идальне», Андрюха безуспешно обшарил свои карманы насчёт покурить, поднялся, сгонял в СПС, вернулся с трубкой и банкой окурков.
— Лучше перловка с хлебом, чем сосать лапу без хлеба.
— Комфорт, достигнутый в комфорте не так значим, как комфорт, достигнутый без комфорта.
— Люди думают, что без проблем скучно жить. А зря. В наших трудных условиях, если завтра что-то будет, то вчера прошло не напрасно. А оно так и случилось. Пока ты спал солнечным днем, я выполнял боевую задачу, вёл наблюдение в дневное время. Расположился поудобнее, прижался голой спиной к горячей скале, грел свои косточки и наблюдал за всем, за чем можно было наблюдать. Вдруг, мое боковое зрение, зафиксировало, слева от меня, в десяти метрах, чуть ниже по склону, в сторону первого поста, едва заметное движение. На скалу вылезла ящерица, вернее, показались ее голова и две передние лапы. Судя по размерам, это был небольшой варан — варанчик. Его морда немигающими глазами уставилась на меня.
Не хочу сказать, что кровь у меня в крови, я не кровожадный, — «Места под солнцем много, всем хватит», — подумал я и продолжил вести наблюдение. Через некоторое время я опять посмотрел на рептилию. Она сидела на том же месте и буравила меня глазами. Я стал сомневаться, что она просто греется, мне стало казаться, что она ждет. Ждет, когда я, на нагретой скале, дойду до полной готовности, как котлета на сковороде.
Данные предположения стали подтверждаться, вскоре я зафиксировал какие-то колебания и движения со стороны неприятного соседа. Этими движениями оказались манипуляции раздвоенного языка. Не частые, но достаточно отчетливые, чтобы я их мог видеть, вернее оценить. Кто-то, скажет, что ящерке стало жарко и она, таким образом, охлаждала себя. Возможно. Солнце подходило к зениту, скала раскалилась, мое тело нагрелось и покрылось капельками пота. В голове мелькнула догадка: — «Облизывается, гадина! Решила, раз от меня пошел запах пота, то я уже готов, или подхожу к готовности».
Но, Советский солдат, стойко переносящий все тяготы и лишения воинской службы, не дрогнул перед врагом, не дрогнет и перед какой-то гадиной, в виде ящерки. Она была явно не наша, еще в штабе полка, на инструктаже и постановке боевой задачи, мне довели информацию, что в данном ущелье нет мирного населения. Всех, кого в процессе выполнения боевой задачи, удастся выявить, следует считать потенциальным противником, который подлежит, изучению, наблюдению и полному уничтожению. Враги коварны, не гнушаются гадскими выходками и по этой причине у меня с ними разногласия. «Идут они на хрен со своим дзен-буддизмом»! — подумал я, превратился в сгусток моральной стойкости, твердой рукой взял автомат, отточенным движением произвел одиночный выстрел. Ящерка, завертелась в воздухе и улетела вниз в ущелье.
В этот момент я познал Закон Вертолета, который гласит: — “Если в одном месте, что-то улетело, то в другом что-то прилетит“.
В моём случае прилетел не “что-то“, а “кто-то“. И был это разъяренный Прапорщик Хайретдинов. Характер у него золотой, потому и тяжелый. Во время моего выстрела он выполнял свой ежедневный, вполне обыденный, но оттого не менее важный подвиг — совершал обход постов и в данный момент, шел с первого поста, через наш, на третий. На полпути от Первой точки он остановился и обернулся назад. В этот момент раздался выстрел и траектория полета пули, на величину одного шага, не совпала с траекторией движения прапорщика. Так бывает. И достаточно регулярно. Поэтому, к нам па пост влетел раздосадованный Комендант с такой гримасой гнева, что его фамилия показалась нестрашной. Он увидел меня с удивленным и вполне невинным лицом, и выкрикнул: — «Ты что творишь, членомвредитель! В твоём возрасте пора быть гораздо старше»! — и принялся рассказывать все эротические подробности моего происхождения, начиная с мезозойской эры. Потом, плавно перешел на особенности строения моего тела, мозга, моего образования. Долго вспоминал крепким и теплым словом моих родителей, учителей, а также отцов-командиров, формировавших мой внутренний мир — самое влажное место в человеке. Во время рассказа, прапорщик отчаянно жестикулировал и гримасничал, что придавало его словам особую силу.
В процессе лекции к нам стали присоединяться новые слушатели, более-менее свободные от насущных дел. Хайретдинов, окинул взглядом вновь пришедших, сплюнул на пол: — «Тьфу ты, век живи, век учи», и перешел от меня на всех, рядом стоящих, и на Зубе живущих. Стал обучать правилам и нормам, совместного проживания на точке, в условиях горной местности. Особо отметил о необходимости проявлять осторожность и доброжелательное отношение к людям, расположенных выше и ниже по постам. При этом развивать, чувство товарищества, взаимовыручку и боковое зрение. Особенно “БОКОВОЕ” отметил он, и посмотрел на Мишку Мампеля. «От врага, мы более-менее знаем, чего ожидать, а вот от самих себя нихрена!» Что было вполне справедливо.
Немного остыв, прапорщик, еще раз разъяснил, всю опасность моего поведения. И строго запретил стрельбу, метание гранат, какую-либо взрывную деятельность вдоль постов. Даже дружеское перебрасывание камней, друг в друга. Никто и ни что, не должно взрываться или стрелять, без особого случая или на то, его особого распоряжения.
Данные рассуждения Андрея Викторовича Шабанова прочно врезались в мою память. Именно поэтому я проводил тренировочные стрельбы за территорией поста на склоне со стороны Хисарака и с разрешения Коменданта. «Безопасность — наше всё», — хотелось мне написать на желтой дощечке из цинка с боеприпасами к АГСу и поставить на видном месте. Особенно когда по скалам звонко впечатывались крупнокалиберные пули от ДШК и КПВ.
