Мятежный наследник (ЛП) [Элизабет Мичелс] (fb2) читать онлайн

“Есть шанс, что ты сможешь рисовать чуть быстрее, Стэплтон?” Эш высунулся из окна кареты, чтобы спросить. Если бы молодой человек, сгорбившийся на улице с маленькой кисточкой, не ускорил шаг, к заходу солнца они оба были бы в цепях.

Сейчас, должно быть, была середина утра, судя по тени, отбрасываемой конюшней на землю за окном Эша. Стэплтон заметил прикрытие гостиницы с места кучера и свернул экипаж с дороги из Бата менее чем за двадцать минут до этого. Заплатив груму за молчание, они проскользнули за здание, чтобы подогнать экипаж.

Преследующие их люди будут набирать обороты с каждой минутой, пока Эш и Стэплтон остаются здесь, но смена личности была бы более полезной, чем отдаление от их врагов.

“Зависит от обстоятельств”, - пробормотал Стэплтон мгновение спустя, не отрываясь от своей работы. Его кепка была низко надвинута на короткие светлые волосы и угловатые черты лица, но Эш расслышал нотку раздражения в его голосе. “Вы не возражаете, если львы, о которых вы просили, в целом будут похожи на больших собак?”

Эш откинулся на обитые бархатом подушки и поставил сапоги на противоположное сиденье, скрестив ноги в лодыжках. Они действительно немного спешили, учитывая преследующую их разъяренную толпу. Но печать и эмблема лорда многое говорят о его личных качествах. “Львы действительно производят впечатление силы”, - размышлял он, глядя на ворсистую ткань на потолке. “Лорд Кросби должен быть сильным парнем”.

“Теперь Кросби, не так ли?”

Эш снова одними губами произнес имя: лорд Кросби. Это было прекрасное имя, имя, которое вызывало уважение. Это было определенно лучше, чем его настоящее имя Эшли Клобейн. Конечно, для достижения этого не потребовалось особых усилий. “Скорее слетает с языка, вы согласны?”

“Пока ты платишь, я согласен”.

Эш проигнорировал язвительный комментарий об их дружбе — проведя с этим человеком каждый день с тех пор, как они покинули дом семь лет назад, он знал лучше. Стэплтона не интересовали деньги сверх того, что ему было нужно для жизни, и он не был склонен держать свое мнение при себе. Нет, Стэплтон ввязался в это грандиозное приключение и всегда был им — в отличие от Эша. Его собственные причины были немного сложнее.

Он бросил взгляд на гостиницу, видневшуюся с противоположной стороны кареты. Из открытых окон гостиницы доносился запах яичницы и сосисок на огне. С таким же успехом Эш мог бы зайти в дом за тарелкой еды, учитывая, как долго Стэплтон возился с потрескавшейся краской. Он не ел ни крошки со вчерашнего сухого торта на чаепитии в Бате, когда все начало разваливаться на куски.

Это был не первый раз, когда ему приходилось отказываться от своих планов в пользу сохранения рассудка. При его работе человек научился двигаться независимо от обстоятельств. Но он был неосторожен в Бате; он знал это. Он стал наглым в своих действиях. Каждая работа за последний месяц оставляла его скорее раздраженным, чем удовлетворенным. Была ли возможна скука для такого человека, как он?

“До следующей деревни”, - пробормотал Эш, залезая в карман и вытаскивая визитную карточку, которую хранил весь прошлый год. Он перечитал ее еще раз.

Фэллон Сент-Джеймс

Общество Запасных наследников

Возможно, пришло время для перемен.

Как четвертый сын в недавно получившей титул семье, он, безусловно, соответствовал этим требованиям. Членство в секретном лондонском клубе нисколько не привлекало его, когда он встретил Сент-Джеймса в прошлом году, но Эш не выбросил визитку этого человека. Какая-то часть его знала, что однажды он пойдет по этому пути.

Неужели пришло время?

Он провел большим пальцем по рельефным чернильным завиткам, образующим слово общество. Он стал бы частью чего-то, например семьи. Он съежился при мысли о том, чтобы записаться в другую семью после столь долгого одиночества. Но если работа в Лондоне увенчается успехом — а так и должно быть, — ему понадобится больше помощи, чем может предоставить Стэплтон. Он прищурился, глядя на визитную карточку, как будто в ней были ответы на его вопросы.

Эш стремился к своей цели с тех пор, как семь лет назад умер его отец. Непрестанные путешествия из деревни в деревню, продажа схем и зелий, оттачивание своих навыков убеждения в подготовке к этому моменту — моменту, когда он вернет то, что потерял его отец. Он изучил потенциал своего плана в прошлом году, но у него был только один шанс воплотить его в жизнь, только один шанс наконец-то наладить отношения со своей семьей. Пришло ли, наконец, время? Что за решение прорваться за старую гостиницу.

“Куда я веду многоуважаемого лорда Кросби?” Спросил Стэплтон, прерывая размышления Эша.

Что дальше? Эш сунул карточку обратно в карман и выглянул в окно. Теперь пути назад, в Корнуолл или Девон, не было; люди, следовавшие за ними из Бата, позаботятся об этом.

Когда Эш не сразу ответил, Стэплтон продолжил: “Отсюда до Оксфорда на север. На юг идет Хэмпшир. В это время года в Хэмпшире было бы неплохо. Был бы не прочь найти там дом и остаться до весны. Мы могли бы осмотреть достопримечательности, немного притормозить ...”

Эш удивленно обернулся, но Стэплтон был сосредоточен на кисточке в своей руке. Притормози? Зачем Стэплтону это понадобилось? “Ты же знаешь, у нас только два правила, приятель: не оставаться и не привязываться. Это было бы нарушением одного из них”.

“Да, хочу”. Стэплтон сделал паузу в своей работе, глядя на Эша. “Но небольшое пребывание здесь было бы желанной сменой обстановки, ты не согласен?”

“Не хочу разрушать ваши надежды, но за нами гонится разъяренная толпа. Мы нигде не можем оставаться”.

“Я могу уйти от преследования быстрее, чем кто-либо в этом бизнесе”, - сказал Стэплтон с усмешкой.

“И ты думаешь, что спокойная весна в Хэмпшире пришлась бы по вкусу таким, как мы? Чем мы будем развлекаться? Прогуляемся по берегу?” Эш рассмеялся при мысли о том, что они вдвоем будут отдыхать вместе, как пара почтенных тетушек.

“Было бы не так уж плохо. Могло бы напомнить нам о доме”, - задумчиво произнес Стэплтон, положив руку на борт экипажа.

“Ты тоскуешь по дому?” Эш скорчил гримасу. “Там для нас ничего нет. Ты не можешь хотеть вернуться к жизни слуги ради моего брата после всего этого времени”.

“Там была одна горничная”, - сказал Стэплтон, и в его глазах появился далекий, мечтательный блеск.

“Горничных много — фактически, их полно в стране, — и ни одной из них не требуется возвращаться в гости на проклятый остров Мэн”.

“Да, но этот...”

Эш покачал головой, положив конец мечтам другого мужчины об отпуске на море. Никакое количество времени, проведенного у воды, не заставило бы его смириться с мыслью о возвращении домой. “В Хэмпшире полно вдов, помнишь? Старых и ожесточенных, а не забавных”.

“Я и забыл”, - сказал Стэплтон со смешком, его кратковременный приступ ностальгии мгновенно прошел. “Значит, это Оксфорд?”

“Или, может быть, наконец пришло время”, - сказал он, пробуя возможные варианты. Карточка Сент-Джеймса камнем отягощала его карман — и его мысли.

“Время”, - повторил Стэплтон, секунду глядя на Эша, обдумывая значение его слов. “Ты что, серьезно, Клобейн?" ”Лондон?"

“Ты хочешь развлечений на весну. Я хочу—” Эш замолчал, услышав звук во дворе гостиницы. Вытянув шею, чтобы разглядеть что-нибудь в просвете между зданиями, он наблюдал, как лорд Брэкстон слезает с лошади и осматривает гостиницу. Прибыли люди из Бата. В этом и заключалась проблема потери кого—либо на пустом отрезке дороги - они не терялись долго.

“Забудь о львах. Я обнаружил, что мне очень нравятся собаки”. Он также был неравнодушен к собственной голове. Люди их еще не заметили, но скоро заметят. Если они со Стэплтоном ускользнут сейчас, то могут сбежать навсегда.

Стэплтон кивнул и встал, отряхивая руки о бриджи. “ Вам повезло, что я так же искусен в обращении с кистью, как и с вожжами кареты.

“Действительно. Возможно, тебе захочется поскорее взять бразды правления в свои руки, если мы хотим покинуть это место свободными людьми”.

Стэплтон помолчал, глядя на Эша через окно кареты. “ Тогда в Лондон. Вы уверены.

Серьезность момента отразилась в глазах его друга. Они оба знают, что это означало.

“Лондон”.

* * *

Слава богу, кадриль дала ей возможность вздохнуть свободно, потому что вальс с этим конкретным джентльменом мог привести к ее безвременной кончине.

Эванджелина отработанными шагами обошла лорда Уинфилда и протянула ему руку, не обращая внимания на сильный аромат его одеколона. Неужели он действительно искупался в этой мерзкой смеси перед тем, как прийти на бал сегодня вечером? Она сделала самый маленький вдох, на который осмелилась, сосредоточившись на своих шагах.

Изгиб ее запястья находился в точном соответствии с инструкциями по танцам, на которых настояла ее мать. Она шагнула вперед, указывая носком расшитой бисером туфельки, пока он не показался из-под бального платья.

Ее мать организовала этот сезон до второго, и в эту секунду Эванджелина исполняла идеальную кадриль, несмотря на явную нехватку воздуха для дыхания вокруг ее партнера по танцу. Она вздернула подбородок под приятным углом и улыбнулась его светлости. Вернувшись к нему, она легким, как перышко, прикосновением положила ладонь ему на плечо. Еще две улыбки, и этот танец был бы окончен.

Большинство леди позволяли музыке определять продолжительность танца, но Эванджелина считала, что танцы состоят из множества отработанных па, двух элегантных реверансов, не более чем одной задержанной руки на плече джентльмена и пяти улыбок.

Если бы она выполнила каждый шаг, как отрепетировано, она нашла бы пару, которую одобрила бы ее семья. Личность джентльмена не имела значения — даже его светлость кельн. Если Эванджелин Грин и обладала каким-либо умением, так это одеваться для роли, а затем безупречно ее играть. Роль жены ничем не отличалась от других, которые она играла в своей жизни: дочери, сестры, кузины и подруги. Она носила подобающие платья, идеально отвечала тем, кто обращался к ней, и всегда тепло улыбалась своему господину.

Чего еще может желать мужчина? Если уж на то пошло, чего еще может желать она?

В прошлом сезоне было время, когда она думала, что хочет выбрать другой путь, но она ошибалась. В конце концов, ее мать была права — Эванджелине нельзя было доверять в выборе собственного будущего.

“Я так наслаждаюсь кадрилью, лорд Уинфилд”.

“Для меня это большое удовольствие, леди Эванджелина. Ваша способность вести себя должным образом на балу, безусловно, соответствует обещанию леди Райтуорт. Вы были самой прекрасной леди на танцполе сегодня вечером. Однако должен признать, я нахожу стеклянный потолок бального зала Диллсвортов немного тревожащим. ” Говоря это, он поднял глаза, насмешливо глядя на элегантную прозрачную крышу, на которой плясали веселые точки света. “Все эти свечи, подвешенные к такому небольшому участку крыши, кажутся опасными”.

Список правил общения, составленный ее матерью, крутился в голове Эванджелины. Никогда не высказывай противоположную точку зрения и всегда уважай своих хозяев его последнее замечание попало в темную зону. Она перевела дыхание, обдумывая подходящий ответ. “Полагаю, кто-то может сказать, что это добавляет немного волнения обычному танцу. Я рад, что мы выжили ”.

“Волнение - не тот идеал, который я особо ценю. Предсказуемость дает утешение на долгие годы”, - нараспев произнес он, поднимая ее с пола.

“Мне тоже нравится знать, что должно произойти”. Она предположила, что в некотором смысле это утверждение было правдой. Ей действительно нравилось сознавать, что через мгновение она будет вдали от чрезмерного запаха лорда Уинфилда. И ей нравилось знать, что ее следующий танец бесплатный и у нее будет несколько минут, чтобы поболтать со своими кузенами. Конечно, близнецы были какими угодно, только не предсказуемыми.

Она заставила себя вернуться к разговору. Она была так близка к тому, чтобы закончить эту встречу без единой ошибки. С правильными фразами и идеальным исполнением танца она вышла бы замуж всего через несколько месяцев, если бы просто могла продолжать свое выступление. “Что, если нельзя было бы надеяться, что лето будет теплым, а зима холодной? Справиться с этим было бы непросто ”.

“Зима теплая, как лето. Какие причудливые мысли, миледи”. Он усмехнулся и покачал белокурой головой, изучая ее мгновение.

Эванджелина сохраняла безмятежное выражение лица, надеясь, что теперь он не сочтет ее чрезмерно капризной. Своим комментарием она переступила черту, и после этого попыталась стать леди, которую лорд Уинфилд хотел бы видеть своей женой. Возможно, ей действительно требовалось больше практики…

“Думаю, я предпочитаю времена года такими, какие они есть”, - наконец продолжил он.

“Как и я, милорд”, - сказала она, когда облегчение затопило ее тело. “Как вы сказали, на некоторые вещи следует полагаться”.

“Вы составляете довольно приятную компанию, миледи. Могу я рассчитывать на обещание потанцевать с вами на следующем балу?” Он наклонился слишком близко, чтобы спросить, запах его одеколона наполнил воздух вокруг нее.

Она подавила желание отстраниться, чтобы отдышаться. Он был доволен ее обществом. Все было так, как и должно быть. Она улыбнулась последней улыбкой в этой встрече. Затем она позволила своей руке провести по его руке одним долгим прикосновением, чтобы заставить его вспомнить ее, прежде чем позволить ей упасть обратно на бок. “Я надеюсь, что мы будем в полной безопасности от падающих потолков”.

“Леди Эванджелина”, - сказал он на прощание, поклонился и удалился.

Эванджелина все еще переводила дыхание, чтобы не закашляться, когда к ней присоединились ее кузены и потащили ее обратно к стене бального зала, где их никто не мог подслушать. Это была мера предосторожности, признанная необходимой ближе к концу прошлого сезона после неприятного инцидента с леди Смелтингс. Женщина слышала довольно громкое мнение Виктории о том, что новая прическа ее светлости делает ее похожей на разъяренную пчелу, готовую ужалить. Потребовалось слишком много улыбок за чаем, чтобы свести эти счеты, и они втроем договорились быть более осторожными в своих разговорах в будущем.

Ее мать, казалось, была не слишком взволнована их уходом из зала, но, к счастью, она была увлечена беседой с двумя другими дамами и не могла отчитать Эванджелину до более позднего времени. Но это не остановило ее прищуренный взгляд. Старательно игнорируя хмурый взгляд, который обжег ей затылок из-за того, что она покинула свое прежнее видное место в углу бального зала, Эванджелина взяла стакан лимонада у проходившего мимо лакея.

Она, без сомнения, дорого заплатит за свое поведение по дороге домой в экипаже, но две ее кузины стоили того, чтобы их запугать. Они втроем стали довольно близки за три года, прошедшие с тех пор, как отец Виктории и Изабель неожиданно унаследовал свой титул и поместье. Эванджелина оплакивала потерянные годы, когда ей и ее старшей сестре не разрешали навещать таких простых дворян. Даже если они были семьей. Но, по крайней мере, у нее была сестра Сью ... до прошлого сезона.

Единственной корреспонденцией, которую она получила от своей сестры за последний год, были небольшие наброски достопримечательностей, которые Сью, должно быть, видела во время своего свадебного путешествия с лордом Стилингзом, да и тех было немного. Не было никаких сообщений или местоположений — ничего, кроме рисунков. Эванджелин понимала причины такого отдаления Сью, но все равно у нее защемило сердце. Она утопила сентиментальные мысли в большом глотке лимонада. Теперь у нее была компания с кузенами, а также с ее новой подругой Розалин, и она не будет устраивать беспорядок, как это было со своей сестрой в прошлом сезоне.

“Кто следующий?” Спросила Виктория, забирая карточку с запястья Эванджелины и прищурившись, разглядывая написанные там имена. Она поморщилась. “Остаток вечера вам придется быть осторожнее с пальцами ног. Среди них нет ни одного хорошего танцора — или интересного собеседника, если уж на то пошло ”.

“Виктория”, - предупредила Эванджелина сквозь зубы, стиснутые в вежливой улыбке. “Даже когда мы стоим здесь, кто-нибудь может тебя услышать”.

“Я бы оказал им и всем остальным присутствующим дамам любезность. Кто-то должен сказать этим джентльменам, что они танцуют ужасный вальс и что их разговорные навыки ничуть не лучше, чем их способности на танцполе. Ты слышал, как лорд Херринг бубнил о своих севооборотах? Я чуть не уснул на полу во время вращения.”

“Виктория права, Эви”, - задумчиво произнесла Изабель, изучая танцевальную карточку своей кузины и хмуря пухлые губы. “Похоже, ты выбирал своих партнеров по танцам, основываясь на их способности заставить девушку заснуть”.

Эванджелина оторвала запястье от разглядывания своих кузин. Джентльмены, о которых шла речь, были выбраны на основе ранга, богатства и хорошего положения в обществе. Ее мать не принимала во внимание никакие другие факторы. “В самом деле, Изабель. Я ожидал, что ты поймешь. Должны быть сделаны исключения”. Она спрятала гримасу за бокалом лимонада. “Такие вещи мало что значат в брачной игре”.

“В игре о браке даже я не делаю ставок”, - сказала Виктория, покачав своей белокурой головкой.

Эванджелина посмотрела на свою кузину. “ От нас ждут, что мы разыграем хотя бы одну-две партии. Приложи немного усилий, Виктория.

“Меня не волнуют шансы”. Если Виктория и была кем-то, так это уверенностью в собственном мнении обо всем, что ее окружало. Эванджелина восхищалась ее силой. В ее собственной жизни, конечно, не было места подобным разговорам, но слова кузины всегда вызывали у нее улыбку.

“Я, с другой стороны, хочу играть в эту игру вечно. Разве сегодня вечером здесь не удивительно романтично? Свет свечей, розы, все эти платья и щеголеватые джентльмены...” Изабель вздохнула и окинула взглядом бальный зал, словно наслаждаясь особенно красивым закатом.

“Ты бы нашла романтику в том, чтобы тебя водили по городу, как корову, на местном фестивале урожая. Я уверен, что в этом году ты получишь ленту победительницы, Изабель, не волнуйся ”.

Изабель фыркнула и повернулась к сестре спиной, ее идеальные светлые локоны подпрыгивали при движении.

“Корова на местном празднике урожая? Серьезно, Виктория”. Эванджелина покачала головой. Хотя они и ссорились, ее кузины действительно обожали друг друга. Эванджелина думала, что комфорт их отношений дал им возможность говорить такие вещи. Они могли говорить все, что хотели, но она видела, как они смеялись и плакали вместе в течение последних трех лет. Она знала их истинную природу.

Виктория усмехнулась, как всегда не раскаиваясь, наслаждаясь ситуацией еще больше, когда Изабель бросила на нее убийственный взгляд через плечо.

Эванджелина наблюдала, как джентльмен, с которым она должна была танцевать следующим, прошел мимо них, наступив даме на пятки, когда та подошла слишком близко. Наклонившись к Виктории, она прошептала: “Возможно, ты была права насчет моего следующего партнера по танцам”.

“Конечно, был. Что тебе нужно, чтобы пережить остаток этого вечера, так это шампанское. О чем ты думал, выпивая этот лимонад, я понятия не имею ”.

“Я подумала, что меня мучает жажда”, - ответила Эванджелина, ставя бокал с лимонадом на поднос проходящего мимо лакея.

Изабель резко развернулась, очевидно, следя за их разговором, притворяясь расстроенной. “Мы идем искать шампанское? Я полагаю, поблизости есть гостиная с прохладительными напитками”.

Эванджелина оглянулась, чтобы ответить своему кузену, но в этот момент толпа расступилась, и появился он. Она моргнула, не веря собственным глазам.

Этого не могло быть. Возможно, она его вообразила.

Она вытянула шею, чтобы разглядеть сквозь толпу людей главный вход в бальный зал. Он заглянул в зал, его взгляд скользнул по танцующим, прежде чем повернуться и уйти в зал. Он был здесь. Год назад он оставил ее с пустыми обещаниями, а теперь вернулся. Она уже двигалась в его направлении.

“Вы извините меня?" Мое платье нуждается в починке, - пробормотала она, не отрывая взгляда от двери.

“Твое платье прекрасно, Эви. Ты всегда такая суетливая. Пойдем поищем шампанского, чтобы ты подкрепилась перед следующим танцем”.

“Мне действительно нужно починить свое платье”. Эванджелина пересекла комнату, прежде чем Виктория успела ответить.

Возможно, ее глаза были околдованы. Она думала, что больше никогда его не увидит. И в то же время она никогда не переставала искать его. За последний год она бесчисленное количество раз ловила себя на том, что ищет его лицо в толпе. Ее мать обвинила ее в безумии, когда в прошлом месяце она бросила их покупки, чтобы последовать за кем-то по Бонд-стрит. Этим джентльменом, к ее вечному смущению, оказался лорд Уэллсли. Эванджелина мысленно содрогнулась при воспоминании. На этот раз все было по-другому. На этот раз это был не просто другой высокий джентльмен с таким же худощавым телосложением или волосами цвета угля. На этот раз она увидела его лицо.

Она выскользнула из бального зала Диллсуортов так, что ее семья не обратила на это внимания, что само по себе было чудом. Теперь, если бы она только могла выяснить, в каком направлении ушел этот проклятый джентльмен. Диллсворт-хаус был большим домом на окраине города. Его роскошь делала его идеальным местом для проведения такого большого бала. Но его размеры также затрудняли поиск одинокого джентльмена в толпе гостей, бродящих по огромным залам.

Эванджелина повернула в конце коридора, углубляясь в менее населенные районы дома. Возможно, она потеряла его след. Кто будет бродить по полутемному залу во время бала? Но даже подумав об этом, она знала, что лорд Барниш поступил бы именно так. Впервые она встретила его в точно таком же месте на балу в прошлом году.

Ее глаза сузились при виде отблеска света, пробивающегося из щели под дверью прямо перед ней. Она поднесла руку к краю двери, ее ладонь вспотела под облегающей перчаткой. Что она найдет внутри? Что, если джентльмен, которого она видела, даже не был лордом Барнишем? Или, хуже того, что, если это был он? Глубоко вздохнув, чтобы вернуть себе обычное спокойствие, она открыла дверь.

В помещении, которое казалось маленькой библиотекой, она снова увидела его. Он стоял к ней спиной и быстро листал бумаги на столе. Комната была освещена несколькими свечами, вставленными в богато украшенные бра на стенах, но их света хватало лишь на то, чтобы не натыкаться на мебель, и его едва хватало для чтения. Однако на столе ярко горел фонарь, отбрасывая пляшущий свет на его руки. Он поднял один лист бумаги и изучил его при свете. Он наклонил голову, и она увидела краешек торжествующей улыбки — той самой улыбки, которую она искала с прошлого сезона.

“Мой Lord...it это ты”, - пробормотала она, пытаясь собраться с мыслями. Несмотря на все репетиции того, что она сказала бы, если бы когда-нибудь увидела его снова, сейчас, в этот момент, все, что она могла выдавить, - это мягкие любезности? “Я не ожидала увидеть тебя здесь сегодня вечером”, - продолжила она, мысленно закатывая глаза от собственных слов.

“Ни я, ни ты”, - ответил он, поворачиваясь к ней, опуская газету, которую держал в руке, но не кладя ее обратно в стопку на столе. “Тем не менее, рад видеть тебя сейчас”. Он был красив, как всегда. Беспечность, которая, казалось, пронизывала каждую клеточку его тела, заставила его опереться бедром о стол. Его взгляд прошелся по ее телу, прежде чем остановиться на лице. Его быстрое моргание было единственным признаком того, что она застала его врасплох. Все остальное в нем оставалось застывшим в показном томном наслаждении.

Быстро осмотрев холл позади себя, она вошла в тишину библиотеки. Облизывая губы, она искала слова, которые хотела сказать, чтобы получить ответы, которые ей нужно было услышать. Завершение, вот чего она хотела от него. Это было все, чего она хотела от него, и тогда она уйдет, не оглядываясь. В конце концов, джентльмены из ее танцевальной карточки были одобренными парами, а он - нет. “Когда я видел тебя в последний раз...”

“Я был неизбежно задержан, миледи”. Его голос был таким же ровным, как и его внешность — гладким, как стекло. И точно так же, как гласс, любой, кто оказывался в пределах досягаемости, мог быть разорван на куски в любой момент.

Эванджелина поморщилась от такого пренебрежения. Он вел себя так, словно вышел подышать свежим воздухом, а не исчез полностью как из общества, так и из ее жизни на год. Не перепутал ли он ее с партнером по танцам ранее вечером? Возможно, в отличие от нее, он вообще не помнил, как они были вместе.

Ей не следовало приезжать сюда. Ей вообще не следовало искать его на многолюдных лондонских улицах. И уж точно ей не следовало целовать его той ночью после того, как она знала его совсем недолго.

“Позволь мне загладить свою вину”, - добавил он. Уголок его рта приподнялся, скрывая обещание улыбки.

“Неизбежно задержана”, - повторила она, сжимая руки в кулаки по бокам. “На год”.

“Год. Звучит довольно убийственно, не так ли?” Он скорчил гримасу отчаяния. “Миледи, кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что свет свечей отражается в ваших глазах, как звезды в безоблачную ночь?”

“Да. На самом деле, ты мне именно это и говорил — в прошлом году”.

Мускул дернулся на его челюсти. Было ли это его единственным признанием своей очевидной ошибки? “Тем не менее, это не менее верно и сегодня”.

Похоже, он был не из тех, кто приносит извинения. И она целый год тосковала по этому мужчине! Она покачала головой, пытаясь осмыслить происходящее. “Лорд Барниш, я вижу, что совершила ужасную ошибку в своем суждении о вас. Похоже, время также сделало меня мудрее в общении с распутными джентльменами”.

При упоминании своего имени он встал из-за стола, в его глазах появилось что-то похожее на беспокойство. “Что ж, теперь я знаю проблему. Этот лорд Барниш кажется довольно ненадежным и глупым парнем, поскольку, как я понимаю, он бросил тебя. Его потеря, безмозглый придурок. Он улыбнулся той улыбкой, которая преследовала ее в воспоминаниях, в его ясных голубых глазах блеснули искорки юмора. “Я лорд Кросби”.

Она моргнула. Он зашел так далеко, что дал новое имя? Нет. Это было не то, каким образом могло произойти их воссоединение.

Она сделала шаг вперед, глядя в лицо, которое узнала бы где угодно. “Кросби, это ты? Странно, что вы обладаете таким же высоким атлетическим телосложением, как Барниш, и таким же загаром от слишком долгого пребывания на свежем воздухе. Да ведь даже приподнятая бровь, когда ты изучаешь меня, изгиб твоих губ, словно забавляющийся собственными мыслями, твои угольно-черные волосы взъерошены в той же небрежной манере. Скажи мне, ты только что выбралась из постели любовника, или тебе просто нравится заставлять приличных леди представлять себе такое… Эванджелина остановила себя, слишком поздно осознав, что она болтает о его внешности, и от этого на ее щеках вспыхнул румянец.

“Моя леди...”

Сжав кулак, чтобы не прикрыть рот от своих небрежно произнесенных, ужасно неуместных слов, она наблюдала за ним. “Ты не помнишь моего имени, не так ли?” Она не могла поверить, насколько ошибалась в нем. “Я провела прошлый год в погоне за струйкой дыма, которая растворилась в воздухе”.

Он сделал шаг к ней. “Дым от тлеющих углей, которые все еще горят, судя по твоему нынешнему гневу”.

“Дым от мерзкого пожара, с которым я теперь жалею, что никогда не сталкивался”.

“Леди Эмили”, - предложил он с намеком на извиняющуюся улыбку, явно пытаясь вернуть ее расположение. Он сделал еще один шаг к ней, поморщившись, когда она сузила глаза. “Леди Этель?”

“Добрый день, милорд”, - выдавила она.

“На самом деле сейчас ночь — не то чтобы мы стали придираться к таким нюансам в такое время”.

Она сильно толкнула его в грудь, раздраженная тем, что он не сдвинулся с места, а только опустил взгляд на ее руки в перчатках.

Он снова посмотрел на нее, его глаза мерцали в свете свечей. “Добрый вечер, хотя это было бы уместно"…Леди Элизабет.

“Ты”, — она ударила его снова, вложив в удар всю силу своего тела, но он по—прежнему не дрогнул, - “не имеешь права называть меня по имени, поэтому вряд ли имеет значение, Ирен это или Пенелопа!” Позже она поняла, что кричала. Леди никогда не кричат. Слова, произнесенные голосом матери, прозвучали в ее голове.

Одернув платье, не столько для того, чтобы расправить юбки, сколько для того, чтобы успокоиться, она сказала: “Ты можешь называть меня леди, которая оставила тебя одного в библиотеке”.

И одним последним плавным движением — таким, которое доставило бы удовольствие ее преподавателю танцев, — она выхватила листок из его рук и выскользнула за дверь. Несмотря на все огорчения, которые он ей причинил, она не позволит ему украсть у лорда Диллсворта в ее отсутствие. Она была леди Эванджелин Грин, дочерью лорда Райтуорта, а так дела просто не делались в хорошем обществе.

Двое

Эшли Клаубейн много чего натворил в своей жизни, но импульсивная погоня за вспыльчивой леди не входила в их число. Тем не менее, он пробормотал проклятие и бросился за ней.

Он знал, что в Лондоне будет хлопотная работа, и вот почему. Ладно, возможно, причина была не в этом. Как он мог предвидеть такой поворот событий? Но, тем не менее, задача оказалась хлопотной. Каковы были шансы, что девчонка вспомнит его с прошлого года, не говоря уже о том, что она будет присутствовать сегодня вечером? Действительно. Сто к одному? Может быть, тысяча? В прошлом году он был в городе всего неделю. И все же она была здесь, убегая с документом, который был ему нужен для осуществления его плана.

Он добрался до холла и заметил взмах ее юбки, когда она скрылась из виду. Как, черт возьми, ее звали? Когда он вспоминал, он мог вспомнить мягкую ласку ее губ на своих, что ее темные волосы на ощупь и пахнут лепестками роз, что она носила желтое платье. Но ее имя было загадкой. Он покачал головой и завернул за угол вслед за ней. Она направлялась к переполненному бальному залу. Он должен был остановить ее. Она могла разрушить все. Ему придется покинуть город, и он никак не сможет вернуться. “Я слишком долго ждал этого, чтобы уйти сейчас”, - прорычал он пустому залу.

Нырнув в дверь, которая, казалось, вела в неосвещенный служебный зал, он побежал в противоположный конец. Если бы он мог перехватить ее до того, как она доберется до бального зала, все было бы хорошо. Он просто обязан был добраться до нее вовремя.

Он нашел дверь в конце коридора и распахнул ее, коридор вел прямо в бальный зал. Он моргнул, заглядывая в освещенную свечами комнату, его глаза привыкали к полумраку служебного коридора. Там была она. Она разглаживала юбки и выглядела как разъяренная ледяная королева, все еще сжимая в руке нужную ему бумагу. Она обыскивала комнату, и он рискнул бы предположить, что это было сделано не для того, чтобы найти его снова.

Времени на раздумья не было. Не было времени обдумывать варианты. Высунувшись из дверного проема, он схватил ее за платье и потянул назад. Она, пошатываясь, отступила за ним в темный холл. Он в последний раз дернул ее за платье и закрыл дверь в бальный зал, погрузив их в относительную темноту.

Она ахнула. Закричит ли она? Никогда не знаешь, крикунья женщина или нет, по крайней мере, пока не представится возможность. Такого рода мероприятия были его наименее любимым способом получить ответ на этот вопрос.

“Как ты думаешь, что ты делаешь?”

Похоже, он не был крикуном. “Спасаю тебя от совершения ужасной ошибки”, - ответил он.

“Спасаешь меня? Я не нуждаюсь в спасении. И уж точно не от тебя”.

“Ах, но если я не ошибаюсь — а я редко ошибаюсь, — вы собирались передать этот документ нашим любезным хозяевам”. Он провел пальцем по ее руке вниз, к руке в перчатке, где она держала документ.

Последовала красноречивая пауза, прежде чем она убрала руку из его досягаемости. “ Ты ошибаешься. Все в этой ситуации неправильно.

“Это так, не так ли?” Он понизил голос до многозначительного рокота, ухмыляясь, когда говорил.

Она фыркнула, но не сделала ни малейшего движения, чтобы увеличить расстояние между ними. “Ты отвратителен”.

“Верно”.

“И я предполагаю, что его нет в списке гостей на этот вечер”.

“Тоже верно”.

Она изучала его, в ее мягких голубых глазах отражался отблеск одинокой свечи на стене. “Тогда почему ты здесь?”

“Более интересный вопрос заключается в том, почему ты до сих пор не ушел. Для того, кто находит мое общество таким неприятным, ты последовал за мной в два темных помещения ”.

“Я не следовала за тобой сюда”, - заявила она, ее глаза вспыхнули гневом.

“Подробности”, - возразил он.

“Довольно важная деталь, если хотите знать мое мнение”.

“Неужели? В конце истории мы в любом случае здесь”.

“Так и есть. Лорд Барниш ... я имею в виду, Кросби ... или как вы там себя называете в эти дни, мне жаль снова оставлять вас одного, но я действительно должен вернуться на бал ”.

“Чтобы выдать меня за то, что я явился сюда без приглашения”, - закончил он за нее.

“Среди прочего”. Ее взгляд упал на его рот, и она моргнула, снова сосредоточившись на его глазах. Это был мимолетный взгляд, но, тем не менее, он заметил.

“О, мы не должны забывать и о других вещах”, - сказал он, немного сокращая разрыв между ними.

“Нет, мы не должны”.

“Ты права, конечно”. Он протянул руку и провел пальцами по линии ее подбородка. “Это было бы неправильно”.

“Совершенно неправильно”, - прошептала она.

“И все же неотразима”, - пробормотал он, проводя рукой по ее щеке.

Она быстро вздохнула. Он почувствовал напряжение в изящной линии ее подбородка. Он правильно истолковал ее интерес. Когда дело доходило до обаяния, Эш не знала равных.

Когда он прикоснулся губами к ее губам, ее глаза закрылись, и она прижалась к нему. Внезапно то, что он планировал как украденный поцелуй, призванный отвлечь, вовсе не показалось украденным. Этот поцелуй был подарен добровольно. И если что-то предлагалось, он был достаточно умен, чтобы принять это.

Ее губы были сочными и жаждущими под его губами. Он углубил их поцелуй, обводя языком складку ее губ. Там задержался привкус лимона. Ее поцелуи были сладкими и в то же время терпкими, под стать леди, о которой шла речь. Черт. Он все еще не помнил ее имени.

Он запустил одну руку в темные волосы, которые блестящими локонами спадали ей на затылок, другой притягивая ее ближе. Она поднялась на цыпочки, прижимая руку к его груди. Откуда взялась эта распутница, и как он вообще мог забыть о ней?

Он скользнул ладонью вниз по ее руке к той, в которой она все еще держала документ. Он переплел свои пальцы с ее пальцами, завладевая ее ртом. Теперь у него в руках было то, за чем он пришел, но он не хотел уходить — не сейчас.

Это не входило в его планы. То, что начиналось как его выигрышный ход в их игре, каким-то образом стало ее ходом. Ему нужно было уйти. Он не мог оставаться здесь с ней — слишком многое было поставлено на карту. Он прервал их поцелуй. Следующая минута прошла в потоке морганий, вопросительных взглядов и прерывистых вздохов.

Наконец, он слегка кивнул ей и отступил на шаг. “Я ценю твой поцелуй ... даже больше, чем документ, который ты мне вернула”.

“Что?”

Он наклонился и поцеловал ее еще раз для пущей убедительности. Она не сопротивлялась прикосновению, но секунду спустя, когда его действия были четко зафиксированы, она прикоснулась к нему по—другому - приложила ладонь к его щеке.

Громкая пощечина заполнила зал, или, возможно, она эхом отозвалась только в его собственных ушах. В любом случае, это было дьявольски больно.

“По крайней мере, скажи мне свое настоящее имя”, - потребовала она. “Ты многим мне обязан”.

Он помахал листком бумаги в воздухе на прощание. “Вы можете называть меня джентльменом, который оставил вас одну в комнате для прислуги”.

Он открыл дверь, чтобы оставить ее там, как и обещал. Этим вечером все сложилось довольно удачно — неожиданно, но удачно.

Ухмылка все еще была на его лице, когда она просунула голову под его руку и попыталась остановить его от побега. Была ли леди сумасшедшей? Она была женщиной с тонкой костью, хотя и самой маленькой из всех, кого он когда-либо видел, но вряд ли она могла остановить кого-то его габаритов. Его рука лежала на двери позади нее. Она отталкивалась и все еще скользила назад по полированному деревянному полу, когда он двинулся вперед.

“Тебе это с рук не сойдет. Только не снова, не в этом сезоне”.

Снова. Это слово застало его врасплох. Он остановился, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, заметив какую—то эмоцию, светящуюся в ее глазах - эмоцию, которая не имела ничего общего с украденным документом.

Он не был уверен в том, что она имела в виду, но знал, что не может задерживаться, чтобы выяснить это. Он схватил руку, прижатую к его груди, и поднял ее, крутанув в воздухе и закружив ее в переполненном бальном зале. Ее волосы были немного растрепаны на затылке, там, где он запустил в них руки. Он не заметил этого в темноте зала. Возможно, его план не был хорошо продуман, но несколько выбившихся из порядка волосков, несомненно, были простительным проступком. Он сунул листок в карман и встряхнул пальто, чтобы положить его на место.

“Эванджелина!” - воскликнула пожилая леди, останавливая ее движение в толпе. “Твои волосы выглядят потрясающе. Я знала, что новая горничная неправильно их заколола”.

Так ее звали. Эш распознала его намек бежать так же ясно, как если бы им размахивали на большом красном флаге. “Леди Эванджелина”, - сказал он с усмешкой и поклоном как раз перед тем, как броситься к входной двери дома Диллсуортов и скрыться в ночи.

* * *

Конечно, правильнее всего было забыть о том,что произошел весь вечер. Прошлой ночью ничего не произошло. Она не видела джентльмена, которого искала с прошлого сезона. Она не последовала за ним в библиотеку, чтобы противостоять ему. Поцелуя в коридоре для слуг определенно не было. И мать Эванджелины не потратила следующие три часа, разрывая ее в клочья за исчезновение из бального зала и ее далеко не идеальную прическу.

Она выпрямила спину, отказываясь от дальнейших размышлений на эту тему, и попыталась сосредоточиться на витринах магазинов, мимо которых они проходили. Ускользнув из дома этим утром, пока ее мать встречалась с их экономкой, Эванджелина отправилась на поиски Изабель и Виктории. С ее матерью случился бы припадок, как только она обнаружила, что Эванджелина ушла из дома, оставив только записку о том, что она ходила за новыми перчатками для следующего бала. Ее оправдание в любом случае позволило бы ей на несколько часов вырваться из своей жизни, а она обнаружила, что этим утром ей нужно немного дополнительного времени. Эванджелина оглянулась через плечо, когда они шли по улице, чтобы убедиться, что они одни. Припадок матери был бы еще сильнее, если бы она услышала новость о том, что они втроем идут в гости к своей новой подруге Розалин Грей. Но Изабель заявила, что сегодня слишком жарко для закрытых экипажей, и Эванджелина согласилась.

Эванджелин познакомилась с Розалин, когда впервые приехала в город. Это был первый сезон ее подруги, и бедняжка начала не лучшим образом, учитывая недавнюю кончину ее жениха. Обстоятельства его смерти и их недолгой помолвки, конечно, держались в секрете, но Эванджелина знала печальную правду о сестре герцога Торнвудского. Она была уверена, что Розлин, как и многим другим леди, в первый сезон ей пришлось проглотить отвратительное блюдо. Имея за плечами еще один сезон, Эванджелин была не намного в лучшем состоянии.

Проходя мимо небольшого магазинчика, заполненного перчатками, веерами и лентами всех цветов радуги, она остановилась, и ее взгляд упал на витрину с витиеватыми шпильками для волос. Они казались крепкими, несмотря на перламутровые, гагатовые и блестящие кончики. Возможно, эти заколки удержали бы ее волосы на месте прошлой ночью. Тогда ее мать не увидела бы, как это выскользнуло из ее рамок.

То, что Эванджелине стало известно об истинной причине выпадения волос и о том, что это не имело никакого отношения к бедной горничной, которая их укладывала, сделало новость об увольнении горничной с первыми лучами солнца этим утром еще более болезненной для нее. Но Эванджелина не могла рискнуть высказаться по этому поводу, к сожалению, она привыкла нести бремя этой ситуации. Все, что Эванджелина могла сейчас сделать, чтобы помочь делу, - это прислать блестящую рекомендацию для горничной без ведома своей матери, и она это сделает. Если бы только он не коснулся ее волос, когда они целовались, но он коснулся. И, к стыду своему, ей это понравилось.

Эванджелина прикусила нижнюю губу, воспоминание о прикосновении его светлости осталось там, как ожог от обжигающего чая на языке на следующий день. Действительно, ожог. Жар этого поцелуя опалил ее до глубины души. Его руки в ее волосах, на ее коже были тем, о чем она мечтала с тех пор, как впервые встретила его. Закрыв глаза, она пожалела, что не может заново пережить прошедший день, хотя и с некоторыми отличиями — джентльмен, о котором идет речь, вспомнил бы ее, например.

Следовать за ним было ужасной идеей. О чем она думала? Вся череда произошедших событий была так непохожа на нее. Она была правильной, с безупречным поведением, той, на чье благоразумие все могли рассчитывать… Она должна была быть такой. Но теперь прошлое не переписать. Сам вид этого человека заставил ее действовать импульсивно и отправиться туда, где ей не следовало быть, куда она никогда больше не пойдет. Прошлой ночью она не была идеальной леди, и теперь, как и в то ужасное лето в детстве, ей придется расплачиваться за свое плохое поведение.

Я надеюсь, что тот поцелуй стоил твоих нынешних сожалений, Эванджелина.

Да помогут ей Небеса, так оно и было. Она никогда бы не признала этого вслух, но лорд Кросби — или как он там себя теперь называл — был порочным джентльменом во всех отношениях, которые имели значение. Именно поэтому ей нужно было держаться от него подальше. При условии, что он еще не исчез в очередной раз.

“Ты пользуешься румянами, которые мы нашли в том магазине в прошлом году?” Спросила Изабель, вглядываясь в отражение Эванджелины в стекле витрины.

“Конечно, нет. Я не собираюсь вступать в театральную труппу, Изабель”.

“Значит, ты сегодня восхитительно румяная без всякой на то причины”.

“Правда?” Эванджелина вздернула подбородок и продолжила идти по улице, надеясь, что у нее будет минутка, чтобы румянец на ее щеках успокоился.

Изабель, однако, прибавила шагу к своим и без того дерзким шагам и догнала ее. “Ты не настолько розовощекий, чтобы в твоем будущем была жизнь в театре, но утренний воздух тебе подходит. Хотя разве театральная жизнь не была бы великолепной? Путешествуя по городам повсюду...”

“Останавливаться в сомнительных заведениях и петь за еду?” Добавила Эванджелина. “Я не вижу в этом привлекательности”.

“О, Эви, неужели ты должна видеть ужасную реальность каждой ситуации?”

“Извини, Изабель. Я обнаружил, что сегодня утром не в духе. Пожалуйста, продолжай романтизировать в остальном убогую форму занятости. Я нахожу это освежающим ”. Определенно, это было лучшее место для ее разума, чем то, где оно находилось со вчерашнего вечера. Даже после того, как мать отругала ее за ее исчезновение и состояние ее волос, не говоря уже о чувстве вины за увольнение еще одной горничной, ее мысли продолжали возвращаться к его светлости и его грешному рту.

“Она что, опять говорит о представительницах полусвета?” Спросила Виктория, догнав их, когда дамы переходили маленькую улочку. “Сколько раз я должен повторять тебе, Изабель, что в жизни есть нечто большее, чем скандальная одежда и маски на вечеринках?”

“На этот раз это театр”, - поправила Эванджелина, слегка улыбнувшись своей кузине.

“О”. Виктория покачала головой в знак согласия. “Очень хорошо. Рада видеть, что твои мечты сделали шаг к респектабельности”.

“Я не планирую становиться актрисой или содержанкой, да будет тебе известно”, - ответила Изабель, ее обычный мечтательный вид исчез достаточно надолго, чтобы она посмотрела на свою сестру-близнеца. “Я просто нахожу эту идею интригующей”.

Виктория закатила глаза.

Близнецы продолжали свою дискуссию, пока шли по улице. Изабель была красавицей до мозга костей. Ей всегда удавалось найти изящество, волнение и романтику в любой ситуации, какой бы сложной она ни была. Некоторые— а именно Виктория, думали, что она живет в мечте, созданной ею самой. Но на самом деле она предпочла видеть окружающий мир в прекрасном свете, и Эванджелине скорее нравилось разделять точку зрения своей кузины.

Виктория, с другой стороны, была более склонна растоптать романтическую идею и немного потанцевать над ней, чем признать, что согласна со своей сестрой. Она была в полном смысле слова хойден, и Эванджелина любила ее за это. Ей очень повезло, что в ее жизни были такие замечательные дамы. Их присутствие может просто сделать этот сезон терпимым - ее второй и, надеюсь, последний сезон…

Ее мать занялась бы тем, чтобы сделать Эванджелину ярким примером леди. Ее отец хмурился из глубин своей библиотеки каждый раз, когда она проходила мимо его двери. Она будет танцевать с большим количеством титулованных и состоятельных джентльменов, таких как чрезмерно накрашенный лорд Уинфилд. И если бы она вот так выставляла носочки, когда они танцевали, и улыбалась, как положено, он или кто-то вроде него сделал бы ей предложение. Она была бы чьей-нибудь женой. И у нее наконец-то будет возможность начать все сначала.

Побег из ее нынешних обстоятельств был единственным, чего она хотела, а брак был средством, которое увезет ее далеко. Но было ли спасение от гнева матери ее единственным желанием в жизни?

Прошлой ночью в служебном зале желание иного рода заставило ее стремиться к большему. В тот момент она делала то, что ей нравилось, вместо того, что должна была делать. Там, в темном зале, она проигнорировала все, кроме собственного желания к мужчине, которого, как она знала, считала распутником.

В жизни, посвященной угождению другим, разве ей не следует позволить себе одну короткую встречу, которая была бы ее собственной? Что произойдет, если она уделит себе еще немного времени?

В этот момент ее носок зацепился за неровную почву, подбросив ее вперед. Выпрямившись, прежде чем упасть лицом вниз, она сделала глубокий вдох и продолжила путь рядом с Изабель.

“С тобой все в порядке?” Спросила Изабель, положив руку на локоть Эванджелины.

“Вполне”. По правде говоря, мысль о том, чтобы позволить себе все, что она пожелает, не заботясь о последствиях, застала ее врасплох больше, чем неровная почва. Откуда взялась эта бунтарская мысль?

Она выбросила последние несколько минут из головы, больше стыдясь своих своенравных размышлений, чем оплошности, допущенной на прогулке. Эванджелина, как ни одна леди, не могла позволить себе подобных вольностей. Она должна делать то, что ей сказали, без жалоб.

Однако она точно знала, кто снова внушил ей подобные мысли, как и в прошлом году. Его глаза все еще таились в ее памяти, ясные, пронзительно голубые, смеющиеся над списком правил, которые он нарушил за один вечер. Это была еще одна причина держаться от него подальше. Не то чтобы у нее был большой выбор в этом вопросе. К этому времени он уже должен был быть в пути из Лондона. Одно она знала наверняка — лорд Кросби никогда надолго не задерживался на одном месте.

Они поднялись по лестнице в Торнвуд-хаус и были проведены в гостиную. Розлин уже была там, к счастью, в этот визит она была не в черном. У ее новой подруги была склонность к драматизму, но Эванджелина воображала, что взросление в герцогском поместье, где, как говорили, герцог был сумасшедшим, произвело бы такой эффект на любого.

“Вот ты где. Ты, конечно, быстро ретировался прошлой ночью”, - сказала Виктория в знак приветствия.

“Единственным плюсом бала у Диллсвортов было то, что я надела свое новое платье”, - ответила Розлин, опускаясь в одно из кресел.

“Все было так плохо?” Спросила Эванджелина, глядя на Розалин. Ее растрепанные темные кудри сегодня были заплетены в косу, скрученную и заколотую у основания шеи. Она была прекрасна, как всегда, даже если под глазами у нее виднелись темные круги, свидетельствующие о беспокойном ночном сне.

“Разве твой первый бал не должен оставить приятные воспоминания на долгие годы?”

“Кто тебе это сказал?” Спросила Виктория, отступая в шоке. “Это полная чушь”.

“Виктория!” Эванджелина воскликнула.

“Так и есть”, - ответила она, пожав плечами.

“Тогда заведение оправдало свою блестящую репутацию. После того, как мой брат распугал большинство присутствующих джентльменов, вечер действительно было не спасти ”.

Эванджелина могла видеть, как присутствие Безумного герцога Торнвудского, маячащего у тебя за плечом, может омрачить события. Она сочувственно улыбнулась Розалин и села у окна.

Что-то сжалось в челюсти Розалин, когда она продолжила. “После поистине ужасного времяпрепровождения я пошла искать карету и вернуться домой”. Она покачала головой, и кривая улыбка скользнула по ее лицу. “Единственный дружелюбный джентльмен, которого мне удалось встретить за весь вечер, был на крыльце - некий мистер Брайс”.

Глаза Изабель загорелись возбуждением. “Ты должна рассказать нам каждое слово, которое он сказал, Розлин”, - поспешила сказать она, практически упав на стул рядом с Розлин.

Далее разговор, конечно, зашел о мистере Келтоне Брайсе, поскольку он долгое время был жемчужиной в глазах Изабель. Должно быть, в какой-то момент подали чай, потому что чашка в руке Эванджелины остывала, но ее мысли были далеко.

“Эви, что думаешь? Ты всегда ведешь себя прилично”, - сказала Виктория, прерывая ее мысли. “Должен ли он быть в городе в этом сезоне?”

Кто? Ей было стыдно признаться, что она понятия не имела, о ком они говорили. Она моргнула, заставляя себя отвлечься от человека, которого, скорее всего, никогда больше не увидит.

“Эви?” Снова спросила Виктория.

“Да?”

“Что-то не так?” Спросила Изабель.

Да, что-то было ужасно неправильно. Она попала в лапы мужчины, который преследовал ее во снах с момента их последней встречи. Она осмелилась иметь хоть малейшее представление о том, чего она может по-настоящему желать в этом сезоне. Ей не следовало даже рассматривать эту идею, но на краткий сияющий миг она задумалась. И, к несчастью для нее, то, чего она хотела, было лгуном, соблазнителем и вором.

Она не могла этого допустить.

Ее чашка зазвенела о блюдце от горячности ее убеждений.

Разве она не доказала, что сильнее своих искушений? Она взяла ситуацию под контроль, когда была еще ребенком, научилась следовать приказам своей матери. С того ужасного дня, когда ей исполнилось двенадцать, она посвятила себя стремлению к нормальной жизни, как и должна была делать. За последние семь лет она съела не более трех кусочков сладостей. Она никогда не говорила ничего противного джентльмену, который собирался жениться, ни во время танцев, ни за чаем. Она даже носила платья, которые в глубине души считала непривлекательными.

Однако худшим примером в ее сознании, должно быть, были ее действия по отношению к своей сестре Сью. Эванджелин разрушила их отношения в прошлом сезоне, чтобы сохранить хорошие отношения со своей семьей, и это была рана, которую она никогда не смогла бы исправить. Она сделала глоток тепловатого чая, чтобы скрыть какие-либо эмоции на своем лице. Ее прошлые проступки были достаточно ужасны и без того, чтобы выставлять ее грехи напоказ окружающим.

Эванджелина уже немало выстояла в своей жизни, и она выдержит любую власть, которую этот проклятый мужчина окажет на нее. В конце концов, он снова ушел, и ей нужно было найти подходящего мужа.

“Нет. Конечно, нет”, - наконец ответила она. Все было в порядке. Совсем ничего.

Трое

До сих пор все шло по плану Эша — финансовый документ Диллсворта, его идеальная схема, его новая связь с "Запасными наследниками" и последнее, но не менее важное, тот поцелуй с леди Эванджелиной. Он ухватился рукой за дубовые перила и пружинистым шагом завернул за угол к главной лестнице.

Вчера Эш прибыл в штаб-квартиру Общества запасных наследников, и его сразу же встретили и предложили одну из свободных комнат наверху на время его пребывания в городе. Большой дом был довольно уютным, с несколькими комнатами для гостей, удобными кроватями и достаточным местом для хранения вещей. Лично ему место на полке не требовалось, поскольку он никогда ничего не распаковывал из своих сундуков, но другие джентльмены, проживавшие под крышей Сент-Джеймса, казались вполне обжитыми, с жилыми помещениями для камердинеров, а также местом для лошадей в конюшнях в задней части здания.

Стэплтону показали его комнату и освободили место для кареты. “Ах, лондонская жизнь”, - пробормотал Эш себе под нос с усмешкой. Переезжая с постоялого двора на постоялый двор, он не привык жить в таком стиле. Впрочем, лучше бы ему не чувствовать себя слишком комфортно.

Услышав шаги по коридору за своей спиной, Эш обернулся и увидел именно того человека, с которым ему нужно было встретиться этим утром — Фэллона Сент-Джеймса. Хотя Эш и предпочел бы заниматься своими делами в городе в одиночку, работа такого масштаба требовала обсуждения и планирования.

“Интересное у вас тут местечко, Сент-Джеймс”, - крикнул он, ожидая, пока джентльмен догонит его на лестнице.

Взгляд Эша задержался на херувимах, нарисованных на потолке высоко у него над головой, когда он прислонился спиной к перилам лестницы. Штаб-квартира Общества запасных наследников была странным местом — приятным, но, тем не менее, странным — во многом как и сама группа. Эш видел великое множество зданий по всей Англии и Уэльсу, и он мог честно сказать, что это был первый раз, когда он столкнулся с таким скоплением джентльменов, сгрудившихся в здании, оформленном в таком женственном стиле. Но дело было не только в том, что дом был не в ладах со своими обитателями. Все эти джентльмены, в частности, были похожи друг на друга — скрытные, склонные к риску люди, готовые использовать любые навыки, которыми они обладали, чтобы улучшить свое положение. Было немного неловко думать, что есть так много других джентльменов с похожими взглядами на бизнес, когда он провел так много времени в одиночестве на своем пути.

Он должен был признать, что это была интересная идея - объединиться, когда общество не оказывало никакой помощи джентльменам, родившимся после первого в семье. Интересная идея, но не из тех, в которые он хотел бы окунуться с головой в обозримом будущем.

Взгляд Эша упал на большие картины в богато украшенных рамах, изображающие различных дам на фоне пейзажей и джентльменов, сидящих в библиотеках, ни один из которых не имел сходства с таинственным главой тайного общества. Как Сент-Джеймс заполучил такую собственность? Эш взглянул на приближающегося мужчину. “Я уверен, что за приобретением такого дома, как этот, стоит какая-то история. Я избавил немало женщин от их — назовем их ненужными — пожитков, но дом? Это впечатляет”.

Сент-Джеймс не ответил, спускаясь по ступенькам. Из того, что Эш знал о нем до сих пор, Фэллон Сент-Джеймс был немногословен, хотя Эш подозревал, что мысли этого человека постоянно вертелись в голове. Его темные глаза сверкали, даже когда он ничего не говорил. Это, конечно, только усилило любопытство Эша к лидеру этой группы джентльменов-неудачников. Сент-Джеймс присоединился к Эшу на нижней ступеньке и молча изучал его, точно так же, как он делал, когда Эш прибыл вчера. Был ли пристальный взгляд единственной формой общения этого человека?

Эш приподнял бровь, ухмылка приподняла уголок его рта. “Тебе не нужно проявлять щепетильность из-за меня. Я понимаю”. Он оттолкнулся от перил лестницы и сделал последний шаг вниз, в главный зал. “Это было выиграно в честной карточной игре, не так ли? Подписано предсмертным обещанием, не так ли? Послушайте, я уверен, что это было получено абсолютно честно. Я рассказывал вам историю о том, как я получил свою карету?”

“Это штаб-квартира Запасных наследников уже несколько лет. Это соответствует нашим потребностям. Я полагаю, ваше жилье вам по вкусу? ” Сент-Джеймс махнул рукой в сторону двойных дверей у основания лестницы, показывая Эшу следовать за ним.

Эш вскинул руки в знак капитуляции и ухмыльнулся. “Секреты - это то, на чем строятся жизни, подобные нашей. Ты можешь пока оставить свои при себе. Кем бы она ни была, у леди был прекрасный дом. Моих комнат более чем достаточно для моего пребывания здесь. Как я упоминал ранее, я уеду не более чем через месяц. ”

“Если ты уверен, что сможешь выполнить свою задачу за это время”, - бросил Сент-Джеймс через плечо, направляясь через зал.

“Если бы ты знал о моей быстрой работе в городах Уэльса, ты бы не беспокоился”.

“Я действительно знаю о вашей репутации в Уэльсе”, - сказал Сент-Джеймс с достаточной уверенностью, чтобы заставить Эша задуматься, как много из его прошлого известно этому человеку. “Я думаю, однако, что вы обнаружите, что высший свет - это группа, которую труднее уговорить расстаться со своими кошельками”.

“Я осознаю связанные с этим трудности”. Мысль о том, что ждет его впереди, снова нахлынула на него, как и по дороге в Лондон. Его челюсти сжались перед лицом стоящего перед ним вызова. Эш должен был добиться успеха. Он достаточно долго ждал, достаточно долго тренировался. Настала очередь лорда Райтуорта заплатить за то, что он сделал с семьей Эша. На этот раз он будет единственным, кто останется в руинах, когда Эш уедет в своей карете.

Он выслеживал лорда Райтуорта с того самого дня, как тот забрал все у отца Эша. В конце концов, нужно хорошо знать свою цель. Эш знал информацию об этом человеке из его дома в деревне и из того, что было в городе, вплоть до того факта, что он был женат и имел двух дочерей школьного возраста, его интереса к политике и склонности жульничать в карты ... по крайней мере, он знал этого человека на бумаге. И скоро придет время познакомиться с ним лично.

Он похлопал по документу, который приобрел на вчерашнем балу, все еще лежавшему у него в кармане. Получение финансовых отчетов лорда Диллсворта было первым шагом в процессе. Представители высшего общества во всех денежных вопросах следовали примеру этого джентльмена. Эш убедился в этом во время своего прошлогоднего визита в город. Убедить Диллсворта инвестировать в фальшивую компанию Эша было первым и самым важным шагом в осуществлении его долгой игры. Тогда, наконец, пришло бы время все исправить.

Паровая машина, достаточно маленькая, чтобы ею мог владеть каждый — ха! Он заставит людей поверить, что это следующий шаг общества. Как только Райтворт передаст все свои средства на попечение Эша — гораздо больше, чем у любого другого вовлеченного джентльмена, — Эш исчезнет точно так же, как ... ну, просто как steam! Это было блестяще. Состояние его отца, наконец, вернется туда, где ему и положено: к его семье. И все началось с документа, который Эш надежно хранил в кармане.

Он последовал за Сент-Джеймсом в главное помещение Общества свободных наследников. Похоже, в прошлой жизни это была гостиная - открытое пространство во всю длину большого дома. Теперь бильярдные столы стояли в центре комнаты, а кожаные кресла всех стилей были разбросаны по полу. Это была одна гостиная или пять, смешанных в мебельное рагу? Разномастные кресла, казалось, плавали внутри больших бледно-розовых стен, в то время как золотистые завитки краски образовывали бантики на потолке. Эш покачал головой и последовал за Сент-Луисом. Джеймс, пока они не добрались до столика в углу зала, расположенного так, чтобы смотреть на улицу внизу.

Подав знак подать напитки, Эш уселся в одно из кресел и посмотрел на Сент-Джеймса. Этот человек был скрытным, но Эш предположил, что это делало его идеальным лидером тайного общества вторых, третьих, а в его случае и четвертых сыновей. Это было странное направление работы. Эш так долго был предоставлен самому себе, и компанию ему составлял только Стэплтон, что оставаться на одном месте, не говоря уже о том, чтобы быть окруженным своего рода братством, было все равно что ступать по чужой земле. Он провел первые восемнадцать лет своей жизни, пытаясь сбежать от братьев, с которыми родился , следующие семь избегал их внимания, находясь в пути, только для того, чтобы приехать сюда и присоединиться к другим?

Он поерзал на стуле. Одна работа. Он доведет этот план до конца, а затем уйдет.

“Знаешь, тебе не нужно было заходить так далеко прошлой ночью”, - начал Сент-Джеймс. “Келтон Брайс - младший сын Диллсворта и член клуба здесь. Если бы ты сообщил мне о своих планах, я мог бы что-нибудь предпринять.

Эш ощетинился. “Как ты узнал об этом? Когда я уходил, была небольшая погоня, но я избегал и худшего”.

“Я полагаю, вы получили необходимую вам инвестиционную и финансовую информацию”.

“Как ты...”

“Знание Диллсворта об инвестициях вряд ли является секретом. И его текущие активы указывают на то, как вы могли бы заручиться его поддержкой. Однако, если вам понадобится что-нибудь еще, Брайс может забрать это, не вламываясь в дом этого человека.”

“Это не составило труда”, - ответил Эш с усмешкой. "Эванджелина", - повторил он про себя. По крайней мере, он узнал — и поклялся запомнить — ее имя. Несмотря на все промахи, ради этого стоило рискнуть пойти в комнату для прислуги. Этот поцелуй отвлек его на остаток вечера.

Кого он обманывал? Было утро, а он все еще думал об этом.

“Чтобы внести ясность, Диллсворт должен быть вовлечен в ваши дела здесь лишь в минимальной степени, только в той мере, в какой это абсолютно необходимо”. Сент-Джеймс кивнул лакею, и перед ним поставили чайный сервиз, в то время как Эш принял свой бокал ликера. “В этих стенах уже было достаточно драк, и без того, чтобы ты обманывал отца члена клуба”.

“Ты считаешь меня мошенником? Сент-Джеймс, ты меня обижаешь”. Эш сделал глоток своего напитка, позволяя ему остудить свои конечности. Если бы он был честен в своих планах, находясь в городе, — чего он не сделал, — Сент-Джеймс знал бы, что Эш лишь поверхностно оценивает богатство любого человека. Он никогда не смог бы отнять у семьи все, как это сделал Райтуорт. Конечно, исключением из этого правила был бы сам Райтуорт. Эш планировал забрать у этого человека все - вплоть до последней короны. Он с ухмылкой откинулся на спинку стула, вытянув ноги под столом. “Я всего лишь разносчик будущего, поставщик надежды и предназначения”.

Сент-Джеймс бросил на него быстрый взгляд, наливая чай. “ Как долго ты работал над последней частью?

“Поездка в карете в Лондон”.

“Тебе следовало проехать немного дольше”.

“Хммм ... слишком много? Я поработаю над этим. Мне нужно, чтобы все было готово к следующему дню, если я собираюсь начать завтра вечером”.

“Без документации, без прототипа? Твои слова заведут тебя слишком далеко”.

“Сейчас 1817 год, Сент-Джеймс. Будущее! Эти люди могут либо бояться перемен, либо извлекать из них выгоду”. Он наклонился вперед, махнув рукой сквозь пар, поднимавшийся от чая мужчины. “Steam — это повсюду вокруг нас. И в будущем он будет доминировать. Скоро он преобразит каждый дом. Инвестиции в steam - это инвестиции в завтрашний день ”.

“Это убедит джентльменов выделить вам инвестиционные фонды?”

Эш поднял чайник со стола и заставил больше пара выходить из горшка. “Это произойдет, если они будут опасаться за безопасность своих поместий и средств к существованию”.

“Для того, чтобы это сработало, тебе нужно нечто большее, чем немного пара”, - ответил Сент-Джеймс. “И будь добр, поставь мой чайник обратно на стол. Так получилось, что я его люблю”.

Эш положил фарфоровый сервиз с розовыми цветами обратно на стол и закатил глаза. Последние семь лет он ни перед кем не отчитывался, а до этого не умел хорошо слушать. Было ли ошибкой вступление в ряды Запасных наследников? Он проглотил реплику, которая вертелась у него на языке, вместе с виски.

“Ты знал, чего я добивался, когда пригласил меня сюда”, - сказал Эш после долгой минуты молчания.

“Мой долг - обеспечить успех всех начинаний Запасных - успех, выходящий за рамки уничтожения одного лорда в городе. Если кончина лорда Райтуорта - единственное, что вас интересует, то, во что бы то ни стало, угостите его чашкой горячего чая и поговорите о надежде на будущее. Я уверен, что он одумается. ”

“Послушай, Сент-Джеймс, ты можешь либо участвовать, либо я продолжу без тебя и Запасных Наследников”.

“Я не помешал?” Гигант в ярко-синем пальто, выглядящий несколько знакомо, опустился на свободный стул за их столом, не дожидаясь ответа на свой вопрос. “Я провела адскую ночь, пытаясь догнать какого-то джентльмена, устроившего скандал на балу у моей семьи”. Он откинул свою белокурую голову назад и закрыл глаза, подняв руку, чтобы подать знак выпить, не глядя, заметили ли это.

“Преследовал этого человека по улицам, пока не потерял его след, и мне даже не сказали, что он сделал. Я не против немного побегать за запасными, но когда приказ исходит от моего отца, ты знаешь, как это может раздражать. И в конце концов я потерял ублюдка. Конечно, это было, когда я столкнулся с Харриетт. Ты помнишь Харриетт, Сент-Джеймс. Уже рассвело, прежде чем я смог убрать ее когти со своего ...

“Брайс”, - сказал Сент-Джеймс, пытаясь привлечь внимание мужчины. “Брайс”.

Брайс открыл глаза и впервые оглядел сидящих за столом. “Кто ты, черт возьми, такой?” - спросил он Эша.

“Лорд Кросби, поставщик будущего, а будущее - это пар”, - предложил Эш, поднимая свой бокал в знак приветствия.

“Все еще нужно поработать”, - пробормотал Сент-Джеймс.

Брайс перевел взгляд с Эша на Сент-Джеймса и обратно. “Черт возьми. Ты был тем человеком, за которым я гонялся прошлой ночью. Сент-Джеймс, ты мог бы упомянуть об операции с запасными частями, которая происходила на балу у моей семьи. Не говоря уже о том, какого дьявола вчера вечером на балу у моей семьи что-то происходило. Я думал, мы договорились, что этого не должно было случиться после того инцидента несколько лет назад с ...

“Успокойся, Брайс. Кросби здесь не знал о твоей принадлежности, иначе он бы вовлек тебя. Не так ли, Кросби?”

“Конечно, приятель”, - сказал Эш, зная, что было бы легче привлечь отца этого человека на свою сторону, если бы Эш заручился его помощью. Не говоря уже о том, что участие Брайса сэкономило бы ему некоторые усилия. Что касается прошлой ночи, Эш ни о чем не сожалел. Если бы он не пошел на бал к Диллсвортам, он бы никогда больше не увидел Эванджелину. Ha! Он все еще помнил ее имя. “Я не хочу нарушать равновесие вещей, ведь я только что прибыл и все такое”.

“Кросби, не так ли?” Спросил Брайс.

“Так и есть”, - сказал Эш с усмешкой. “Знаешь, у меня наверху есть целебное тонизирующее средство, которое заставит прошлую ночь практически исчезнуть из твоей памяти”. Произнося это, он взмахнул рукой — манерность, которую перенял у гадалки в прошлом году. Людям, казалось, понравился драматизм, который это придало его словам.

“А ты?” Спросил Брайс, отпивая из своего бокала.

“Нет, но тонизирующий напиток напоит тебя до такой степени, что ты перестанешь так сильно переживать из-за воспоминаний”.

“Он мне нравится, Сент-Джеймс”. Брайс от души рассмеялся, отчего задрожали оконные стекла. “Нам бы здесь не помешал кто-нибудь с чувством юмора, после того, как мы терпели твои загадочные взгляды”.

“Приятно знать, что я не единственный, кто удостоился этого взгляда”, - сказал Эш.

Брайс наклонился ближе, хотя и не пытался понизить голос. “Ты не спрашивал его о доме, не так ли? Он вообще не любит говорить об этом. Замолкает крепче, чем преисподняя старины Харриет, если вы понимаете, что я имею в виду.”

“Брайс”, - прервал его Сент-Джеймс. “Перед твоим приходом мы обсуждали небольшое дельце”.

“Тогда не обращай на меня внимания. Продолжай. Я буду молчать, как могила”.

“Это было бы настоящим подвигом”, - ответил Сент-Джеймс, поднимая руку и делая знак лакею выйти вперед. Мужчина положил большой лист бумаги в центр стола, затем с кивком отступил назад. Crosby Steam Works было напечатано крупными официальными буквами над каким-то рисунком.

“Я полагаю, это придаст некоторую убедительность вашим словам, помимо того, что вы будете размахивать руками, намекая на испарения”.

Эш посмотрел на набросанную схему с замысловатыми колесиками, соединяющими их линиями и пометками, нацарапанными карандашом по краям. Это действительно казалось техническим, но что это было? Он поднял глаза на Сент-Джеймса. “Это ... что бы это ни было ... будет выпускать пар?”

“В данный момент это вызывает визг и запах горящих волос”. Сент-Джеймс сделал глоток чая. “Конечно, свету не обязательно знать подробности”.

“Это действительно создает впечатление настоящего научного прогресса”, - предположил Эш, изучая бумагу и поворачивая рисунок, чтобы рассмотреть его со всех сторон. Если бы он собирался использовать этот документ, ему пришлось бы запомнить его и мысленно придать знакам значение. “Как вы наткнулись на такую диаграмму? И название вверху…Crosby Steam Works ”. Это действительно звучало так, как будто это будет законная организация. Он восхищенно провел по ней рукой.

“Я знаю своего рода ученого”. Сент-Джеймс бросил на Брайса взгляд, который Эш не совсем понял. “Я нанес ему визит после нашей последней встречи. Имя Кросби было добавлено, конечно, после вашего прибытия в штаб-квартиру, но остальная часть диаграммы была завершена месяц назад.”

Брайс наклонился вперед, чтобы вместе с ними изучить газету. “Значит, так вот по какому поводу был тот визит? Steam? И я думал, мы пришли только пожелать Дину удачи с его предстоящими кандалами на ногу ”.

Сент-Джеймс пожал плечами и посмотрел через стол на Эша.

“Как ты узнал, что я приеду в Лондон?” Спросил Эш. Он даже не был уверен, и все же этот человек предпринял поездку, чтобы нарисовать научные эскизы.

Но Сент-Джеймс лишь приподнял уголок рта в намеке на усмешку, ничего не выдавая.

Эш взглянул на Брайса, но крупный мужчина только пожал плечами и сказал: “Добро пожаловать в ”Запасные наследники"".

Что касается Эша, он все еще не был уверен во всем этом. Если группа могла помочь ему с его планами, то он был рад, по крайней мере, этому. Но одного месяца принадлежности к какой-либо группе было бы достаточно. Последнее, в чем нуждался Эш, так это в чем-то, связывающем его с лондонским обществом. Еще месяц, и он уедет, независимо от того, насколько велико искушение остаться.

* * *

Ее мать настояла, чтобы она стояла именно так, чтобы соблазнить каждого присутствующего джентльмена на танец. Эванджелина поджала губы и поднесла веер к талии, где ей было велено держать его, чтобы подчеркнуть фигуру под платьем. Она сделала паузу, ожидая, пока кто-нибудь заметит. Ее рука начинала неметь, но она не осмеливалась сдвинуться со своей величественной позы.

Ее мать отошла от нее, чтобы поболтать с дамой с хорошими связями, которую она заметила в соседней гостиной. Это был первый маленький кусочек свободы Эванджелины от бдительного ока женщины с момента последнего бала, и она не собиралась терпеть неудачу.

“Эви, ты не согласна?” Изабель умоляла ее. “Скажи Виктории, что она смеется над правилами карточных залов”.

“Не приставай к ней, Изабель”, - ответила Виктория. “Разве ты не видишь, что она слишком занята, позируя для невидимого портрета? Она не может отвечать на вопросы в такое время”.

Изабель пошевелилась рядом с ней. “ Ты просто знаешь, что она согласится со мной. Леди не место в карточной комнате с джентльменами.

Эванджелина не отрывала взгляда от бурного движения на полу бального зала, жалея, что Розалин не смогла присутствовать на этом вечере. В отсутствие Сью Розлин, казалось, была единственным голосом разума, кроме ее собственного. А Изабель и Виктории требовались постоянные рассуждения. Она моргнула, как ее учили, позволив ресницам грациозно упасть на щеки, прежде чем снова широко открыть глаза.

Виктория презрительно фыркнула в самой неподобающей леди манере. “Если бы ты действительно охотилась за мужем, ты бы отправилась туда, где много добычи. Джентльмены собираются за партией карт. Логично подняться по лестнице и присоединиться к ним. ”

“Где мама наверняка снова поймала бы тебя на игре?" Виктория ... Голос Изабель затих от беспокойства.

“Я не играю в азартные игры. Видишь?” Виктория шагнула вперед, в поле зрения Эванджелины, с вытянутыми руками. “Я сижу здесь, умирая от скуки, в углу бального зала, где место таким милым юным леди, как я”.

Эванджелина вздохнула, меняя позу и поворачиваясь к кузинам. “Никто не будет пойман за игрой, потому что никто не планирует играть сегодня вечером. Не так ли, Виктория?”

“Конечно, это правда”. Виктория закатила глаза. “Все знают, что ставки на такого рода мероприятиях в любом случае невелики”.

Эванджелина прищурилась, глядя на Викторию, затем вытянула пальцы. Они похолодели от того, что она изо всех сил сжимала веер. “Подобные комментарии не помогают удержать Изабель от беспокойства”.

Полные губы Виктории скривились в раздражении. “Я всего лишь предложила прогуляться вверх по лестнице, чтобы попытаться найти ей свежего мяса для охоты на мужа”.

“Я совершенно уверена, что называть джентльменов кусками мяса не рекомендуется”, - прошептала Эванджелина, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что кто-нибудь не услышал.

“Если общество может вынудить меня выйти на брачный рынок, как свинью, которую ведут на бойню, то я, черт возьми, вполне могу обращаться к джентльменам в тех же терминах”, - парировала Виктория.

“ТСС. Ради всего святого, Виктория. Кто-нибудь может услышать подобные разговоры, и тогда ты никогда не найдешь мужа”.

Изабель встала между ними, положив руку на плечо кузины в жесте доброты. “ Не обращай на нее внимания, Эви. У нее нет желания искать мужа. Я верю, что она жаждет быть незамужней, престарелой тетей моих детей. Изабель повернулась, чтобы посмотреть на свою сестру, и редкая нежная улыбка промелькнула между ними.

“И я научу их всему, что им нужно знать”, - добавила Виктория.

“Например, как перекричать моряка?” Спросила Эванджелина.

“Совершенно верно. Я с нетерпением жду этого”.

“Бедные мои дети”, - пробормотала Изабель, но она сияла, глядя на сестру с явной любовью.

Эванджелина вздохнула и отвела взгляд от своих кузенов. И вот тогда она увидела его. Волосы темные, как грех, и высокомерие, которое было видно с другого конца комнаты. Кросби не покидал Лондон. Он не был на пути в какое-то другое место, удаленное от нее.… Он был здесь.

У нее перехватило дыхание, когда она увидела, как он поднимается по открытой лестнице на балкон над бальным залом. Он разговаривал с джентльменом, которого она не знала, — делился каким-то секретом, она была уверена. Секреты, казалось, были единственным языком, который он знал; даже его имя было вымышленным. Но почему? И кем он был на самом деле?

Он двигался в направлении карточной комнаты, посещение которой Виктории было так интересно. Скоро он окажется в стенах комнаты, куда не допускались леди, и она потеряет свой шанс узнать правду.

Эванджелина дернула Викторию за руку, чтобы развернуть ее в нужном направлении. “Если подумать, возможно, карточная комната - как раз то место, где мы можем провести этот вечер”.

“Ты это несерьезно, Эви”, - сказала Изабель, пытаясь проследить за ее взглядом, в данный момент устремленным на точку, поднимающуюся по лестнице. “Мы не должны входить туда с джентльменами”.

“Я и не предлагаю этого делать”, - ответила Эванджелина. Не было необходимости делать что-то настолько наглое. Ей всего лишь нужно было подобраться достаточно близко, чтобы узнать, почему Кросби все еще здесь. “Но я думаю, было бы упущением не подняться по лестнице. Только на мгновение, конечно”.

“Видишь, Изабель?” Сказала Виктория с видом триумфатора. “Эванджелина понимает правила охоты, и я только рада помочь ей”.

“Подожди меня”, - крикнула Изабель. “Если ты собираешься отправиться на поиски джентльменов, я пойду с тобой. Возможно, мистер Брайс в карточной комнате”.

Эванджелина бросила мимолетный взгляд на дверь гостиной. Внимание ее матери было сосредоточено на том, чтобы улыбаться в соответствующие моменты разговора, который ее окружал. Такие вещи, как улыбка и смех, не были естественны для суровой женщины, и никогда не были. Она бы не заметила, если бы Эванджелина пошевелилась всего на несколько минут. И, как обычно, ее отец ушел, как только они прибыли, без сомнения, чтобы обсудить политику с хозяином дома. В карете он совершенно ясно объяснил причины своего присутствия на этом вечере.

Покидала бальный зал хотя бы на минуту, два бала подряд? Ей придется быть более бдительной в своем поведении до конца сезона. Но сегодня вечером… Если бы она могла ускользнуть, а затем своевременно вернуться на свое место на краю бального зала и стоять соответствующим образом, как будто ничего не произошло, никто бы ничего не узнал. Ускорив шаг, Эванджелина двинулась сквозь толпу, обходя группы людей, собравшихся по краям зала.

Дом Тоттингов мог похвастаться прекрасным бальным залом, который выходил на галерею наверху. До основания лестницы было всего несколько ступенек. На этот раз ее мать не смогла найти для них место дальше от входа, и Эванджелина была очень благодарна. Лестница на галерею висела в углу, словно подвешенная к потолку. Она пошла впереди, предоставив своим двоюродным братьям подниматься по лестнице позади нее, если они хотели не отставать от нее. Он шел этим путем, и если она поторопится, то сможет поймать его до того, как он исчезнет в царстве джентльменов.

Она остановилась наверху лестницы, оглядывая по сторонам открытую галерею. Увидев две темные головы, показавшиеся из-за угла в дальнем конце комнаты, она последовала за ними. Безмятежно выглядящие портреты предков Тоттингов украшали стены, создавая впечатление, что они наблюдают за дамами, кружащимися под музыку внизу. Это был очаровательный эффект, если не учитывать, что они были обречены проводить вечность, проживая каждый бал так, как могла быть вынуждена житьтихоня с несчастным видом и недостаточным приданым. Проходя мимо, Эванджелина сочувственно кивнула портретам дам.

“Эванджелина, куда ты спешишь?” Изабель пожаловалась ей в спину. “Я не могу идти быстрее в этих тапочках. Они идеально подходят к моему платью, но я не могу сказать того же о том, что они сидят на моих ногах. ”

“Тогда почему ты сказала маме, что они божественны?” Спросила Виктория. “Я думаю, ты использовала именно это слово — божественные.”

“Разве ты их не видел? Они божественны”, - ответила Изабель, в ее голос вернулся ее обычный мечтательный тон.

“Пока твой план состоит в том, чтобы любоваться ими издалека”, - возразила Виктория. “Ты едва можешь ходить, Изабель”.

“Да, но посмотри, когда я показываю палец ноги ...” Слова Изабель оборвались, когда она сделала паузу, чтобы продемонстрировать сестре свои туфли.

Эванджелина даже не замедлила шага, не говоря уже о том, чтобы обернуться, чтобы посмотреть на туфли Изабель. Она смогла восхититься ими после того, как нашла Кросби и узнала, почему он был здесь сегодня вечером.

“Будь я проклят, если это не божественно”, - воскликнула Виктория.

“Видишь? Я же тебе говорил”.

Эванджелина покачала головой, стараясь держаться подальше от перил, выходящих в бальный зал, откуда ее могли видеть. Ее кузены могли ковылять в ее сторону, когда заканчивали обсуждать изящества танцевальных туфелек Изабель. Она замедлила шаг, только дойдя до конца галереи. Портрет угрюмого джентльмена, казалось, давал ей понять, в каком направлении ей двигаться. “Тише”, - прошептала она ему, поворачивая за угол к карточному залу.

Бра в квадратных скобах создавали гребешки света, которые струились по длинному холлу, как отделка женского платья. Если Эванджелина и ее кузены будут держаться в тени, они смогут добраться до дальнего конца, не привлекая внимания. Она оглянулась, чтобы посмотреть, не идут ли Виктория и Изабель, но столкнулась с ними, когда они заворачивали за угол.

“Уф”, - пробормотала Эванджелина, делая шаг назад, чтобы обрести равновесие. Она понизила голос до шепота. “Если мы будем осторожны, то сможем добраться до двери в карточную комнату незамеченными”.

“Без предупреждения?” Спросила Изабель, выглядя подавленной планом Эванджелины.

“Я согласна с Изабель. Если мы собираемся соблазнить джентльмена для любой из вас, это не будет делаться в тени ”.

“Что ты собираешься делать, пройти прямо по коридору, где, как мы знаем, нам быть не следует?” Спросила Эванджелина.

“Да”. Виктория улыбнулась. “И со вкусом. В конце концов, это ради тебя, а не ради меня”.

Эванджелина открыла рот, чтобы возразить, но Виктория уже взяла ее за руку и тащила по коридору. Именно она вступила на этот путь правонарушений, поэтому вряд ли могла сейчас жаловаться.

Ее нервы звенели, как колокольчик в руках нетерпеливого ребенка, когда они скользили от света к тени и снова к свету. Джентльмены, казалось, собрались в противоположном конце зала, все еще на некотором расстоянии. Дверь была оставлена открытой, и джентльмены высыпали массой темных пальто и громыхающими голосами. Запах спиртного обжег Эванджелине нос даже на таком расстоянии.

“Как ты думаешь, они не могли бы выделить для меня порцию?” Виктория задумалась. “Единственным напитком, предложенным в бальном зале, был лимонад. Ужасно скучное собрание этим вечером”.

“Мы здесь не для этого, Виктория”, - прошептала Эванджелина.

“Почему у меня такое чувство, что ты здесь не по тем же причинам, что Изабель и я?”

“Я уверена, что понятия не имею, что ты имеешь в виду”. Эванджелина еще выше вздернула подбородок, услышав обвинение в голосе кузины.

“А ты нет?” Спросила Виктория, скосив глаза в сторону Эванджелины.

Эванджелина не ответила, и Виктория больше ничего не сказала. Благодарная Виктории за редкое молчание, Эванджелина сосредоточила свой взгляд и свои мысли на группе джентльменов впереди.

Она могла видеть Кросби, стоящего рядом с джентльменом, с которым он поднимался по лестнице. Похоже, он любил тускло освещенные залы во время бала. Бальный зал, скорее всего, был слишком ярким на его вкус. Никаких танцев и болтовни для него, нет — он никого не смог бы обмануть при ярком свете бального зала.

“Эви”, - прошептала Изабель с другой стороны от нее. “Что-то не так? Ты выглядишь так, словно в любой момент можешь начать колотить джентльменов по голове. Я не думаю, что это поможет нам найти мужей.”

“У меня все хорошо, спасибо. Я просто не привыкла к такому окружению”.

“ Мы могли бы вернуться, ” предложила Изабель.

“Нет, мы зашли так далеко”. После того, как ее мать рискнула самым худшим из того, что могла предложить, покинув свой пост в бальном зале, она, по крайней мере, хотела получить ответы за свои усилия.

Они снова шагнули из света во тьму, пока джентльмены посмеивались над какой-то шуткой Кросби. Если бы только она могла слышать, она могла бы узнать, почему он присутствовал сегодня вечером. Но, судя по лицам мужчин, разговор был не таким серьезным.

Она наблюдала, как Кросби внес легкость в толпу, заставляя их казаться менее заторможенными, чем несколько минут назад. Это было то же самое, что он делал с ней в прошлом году. Было ли это просто его способом отрывать людей от их повседневной жизни и погружать их в мечту? Тогда она по глупости последовала его примеру.

Его прошлогодние слова гремели в ее памяти: Кажется, мне нужна помощь. Ты не против протянуть руку помощи? Но он вообще не нуждался в ее помощи. Он когда-нибудь действительно нуждался в чьей-то помощи? Он казался из тех, у кого были запасные планы для своих резервных планов.

“Всегда следи за дверями”, - прошептала она, вспомнив правило своей матери о том, где нужно стоять на балу.

“Что это было?” Спросила Виктория, идя рядом с ней по коридору.

“Ничего”, - ответила Эванджелина.

В прошлом году лорд Кросби обдумывал дверь, в которую он войдет, пока она все еще была в его объятиях возле той гостиной, и снова прошлой ночью в служебном зале. Она должна была догадаться в обоих случаях, должна была увидеть это в его глазах, но он ничего не сказал.

“Эванджелина, ты хмуришься на джентльменов, за которыми мы здесь охотимся”, - сказала Виктория, прерывая ее воспоминания. “Или, возможно, твоей добычей сегодня вечером является кто-то конкретный?”

“Прошу прощения”. Эванджелина напустила на лицо приятное выражение, чтобы никто не догадался о направлении ее своенравных мыслей — по-видимому, никто, кроме Виктории.

Когда они подкрались ближе, она смогла расслышать обрывки разговора, в центре которого был лорд Кросби.

“... Я сказал ей, что все пироги, которые она хочет, будут ее, если она только будет так добра убрать свою козу из моей кареты. Конечно, ее козел уже проглотил пироги, которые я доставлял. Это был последний раз, когда я навещал арендаторов в своем поместье, и последний раз, когда я доверил своему кучеру закрыть дверцу моего экипажа после того, как я вышел из него. ”

Раздался взрыв смеха, прежде чем один джентльмен задал тот же вопрос, что и она сама. “Где находится ваше поместье, лорд Кросби?”

Эванджелина замерла, прислушиваясь.

“К северо-западу отсюда, где козы вырастают до размеров лошадей, питаясь украденными пирогами”, - ответил он с усмешкой.

Зал наполнился очередным взрывом смеха, но Кросби больше не обращал внимания на джентльменов, которых он развлекал. Его взгляд встретился с ее взглядом через толпу и не отпускал. Она увидела, как в глубине его ярко-голубых глаз загорелась улыбка. Он был рад ее видеть. Ему не следовало. Ему следовало уехать из города, пока у него был шанс, сохранив свои секреты в неприкосновенности.

“Дамы”, - с поклоном предложила Кросби, привлекая внимание собравшихся к тому месту, где она стояла со своими кузенами.

“Милорд”, - предложила Эванджелина в ответ, вкладывая в свой голос уверенность, которой она не чувствовала. “Продолжайте свой рассказ. Теперь я нахожу, что мне очень любопытно, что случилось с женщиной, с которой ты столкнулся после того, как совершил свой бесспорно героический побег.”

“Эванджелина?” Знакомый голос раздался с краю группы — слишком знакомый. “Твоей матери нездоровится?”

“Отец”, - сумела произнести она, и каждая клеточка ее тела мгновенно напряглась. Изабель пошевелилась рядом с ней, но Виктория не дрогнула. Глаза Эванджелины были прикованы к Кросби с такой силой, что она пропустила ключевые фрагменты информации, как и в прошлом году. Любопытные взгляды обратились в ее сторону, включая взгляды ее отца. Что ее отец делал за пределами карточной комнаты, слушая рассказ Кросби о козле, поедающем пироги? Предполагалось, что он обсуждал какой-то ужасно скучный парламентский вопрос с лордом Тоттингсом внизу, в мужской библиотеке.

Ее взгляд скользнул по группе, которая теперь наблюдала за ней и ее кузенами. Кросби, казалось, наслаждалась вниманием, но это только заставляло ее нервничать. Ей нужно было что-то сказать в ответ на взгляды всех джентльменов. У нее определенно было достаточно практики в правильной беседе. И все же в голове у нее было пусто.

Она и так простояла здесь слишком долго. Она признала присутствие своего отца и продолжила превращаться в одну из статуй, которые мать всегда заставляла ее изображать.

Наконец, ее мозг освободился и начал функционировать. “Мама желает покинуть мероприятие сегодня вечером пораньше”. Позже она заплатит за ложь, но это поможет ей выбраться из этого проклятого зала.

Ее отец кивнул и двинулся к выходу из группы. “ Вы извините меня, джентльмены? Кросби, рад с вами познакомиться.

“Взаимно”, - ответил Кросби, но тон его был ледяным, а от взгляда, которым он одарил ее отца, когда тот отвернулся, у нее по спине пробежал холодок.

Пока она смотрела, выражение лица Кросби прояснилось и сменилось озорным блеском, который у нее ассоциировался с ним. В чем заключалась его игра?

Возможно, она не знает его настоящего имени или того, куда он делся год назад, но она чувствовала, что сегодня вечером у него были какие-то более серьезные намерения, чем просто вызвать смех у этих мужчин.

Бросив последний взгляд через плечо, когда отец вел Эванджелину и ее кузенов по длинному коридору, она поклялась выяснить это.

Четыре

Отец? Лорд Райтуорт был ... отцом леди Эванджелины?

Но дочери лорда Райтуорта были школьного возраста, с заплетенными в косы волосами, спрятанными в какой-нибудь детской. Юные леди. Эванджелина не была ни тем, ни другим. Она была красивой леди примерно двадцати лет от роду. Она не могла быть дочерью Райтуорта ... и все же это была она. Черт бы побрал Стэплтона и его плохие навыки разведчика!

Эш уставился на удаляющуюся фигуру лорда Райтуорта, удаляющуюся вместе с его дочерью. В то время как Эванджелина скользила по коридору, взмахивая длинными конечностями и обладая грациозной красотой, ее отец плелся рядом с ней, руководствуясь тем, что можно было описать только как утилитарную необходимость. Или, возможно, он был так плотно затянут в свой вечерний костюм, что уверенная походка была наилучшим возможным исходом.

Извинившись перед собравшейся группой джентльменов, Эш последовал за ними на некотором расстоянии. Он прошел по длинному коридору, ведущему обратно в галерею, глядя мимо дам-близняшек, прибывших вместе с Эванджелиной. Между отцом и дочерью не было сходства даже в цвете волос. Эш не был уверен, почему все это его так беспокоило, кроме того, что их отношения застали его врасплох.

У него было прошлое с Эванджелиной. Он мог использовать ее в своих интересах в этой схеме. Он должен быть доволен. Использовать связи, подобные той, что была с Эванджелиной, чтобы помочь своему делу, было его обычным поведением. Так он выжил. Она ничем не отличалась. Бросила ли она ему вызов, в отличие от любой другой леди, которую он когда-либо встречал? Конечно. Ее утонченная красота и застенчивые улыбки привлекали его больше, чем у любой другой леди, которую он когда-либо встречал? Очевидно, это было правдой. Но ее привлекательность не имела никакого отношения к рассматриваемому вопросу. Это невозможно.

Он последовал за парой в угол галереи, наблюдая, как они прокладывают путь двум другим. “Из всех проклятых леди Лондона ...” - пробормотал он себе под нос. Он был идиотом.

“Ты не знал”. Фэллон Сент-Джеймс присоединился к нему в конце коридора.

“Оплошность с моей стороны”, - выдавил Эш, снова мысленно проклиная Стэплтона, когда Эванджелина спускалась по лестнице со своим отцом. “То, чего я буду избегать в будущем”.

“Ты будешь избегать леди? Это кажется маловероятным”.

Эш повернулся к джентльмену, стоявшему рядом с ним. Сент-Джеймс растворился в тени в своем обычном темном наряде, как, по предположению Эша, он и намеревался. Но его острые глаза прорезали темноту, заставив Эша переступить с ноги на ногу. “Я едва знаю ее, Сент-Джеймс”.

“Очевидно”. Голос его друга был ровным, словно намазанный маслом. “Однако ты знаешь ее лучше, чем хочешь признать”.

“Черт возьми”, - пробормотал Эш. Он всегда считал себя быстро соображающим, но Сент-Джеймс каким-то образом сумел превзойти свои способности. “Как ты это делаешь? Откуда ты знаешь каждую крупицу информации, которую может предложить этот город?”

“Это моя работа - быть в курсе всего”, - ответил Сент-Джеймс, как всегда загадочно.

Эш мысленно повторил свои шаги, пытаясь вспомнить, где он допустил ошибку или оставил улики там, где их не должно было быть. “Только леди Эванджелина и я знаем о нашем прошлом”.

“Вам двоим и всем остальным, кто замечает, как ты на нее смотришь”.

“Я не—” - начал Эш, но остановился, бросив хмурый взгляд на бальный зал внизу.

“Слепой увидел бы, как ты на нее смотришь”.

“Завтра я собираюсь навестить ее отца”, - выдавил Эш.

“Убедитесь, что вы встретились с ним по поводу steam, а не для того, чтобы обсудить условия приданого”.

“Steam - это единственное, что у меня на уме”.

“Это вряд ли так”. Сент-Джеймс слегка покачал головой. “Будь осторожен, Кросби”.

Эш повернулся к Сент-Джеймсу, когда Эванджелина скрылась из виду, только для того, чтобы увидеть пустой зал. Даже джентльмены, собравшиеся там, вернулись в комнату для игры в карты. Он мог последовать их примеру и найти больше потенциальных инвесторов в игре, но это казалось неразумным — не сейчас.

Сегодня вечером была опровергнута не только его способность исследовать свою цель, но и его способность скрывать свои мысли от окружающих. При таком раскладе он был бы ужасным партнером в простой игре в вист, не говоря уже о влиянии этих способностей на его работу.

Он приехал в город, готовый сразиться с самым устрашающим противником из всех в крупнейшем городе страны. Он готовил себя к этой задаче годами. Годы!

Возможно, он действовал слишком быстро. Если бы он подольше оттачивал свои навыки, то, возможно, увидел бы Эванджелину такой, какая она есть. По крайней мере, он должен был помнить, что не может доверять никому, кроме самого себя.

Стэплтон был прав в одном — Хэмпшир был хорош в это время года. Но отступать было слишком поздно. Все, что Эш мог сделать, это смириться с этой неудачей и скорректировать угол атаки.

Он переживал из-за своих неудач, уходя с бала.

К тому времени, когда он вернулся в штаб-квартиру чуть позже, он знал правду. Шок этого вечера был вызван не отсутствием концентрации; это была способность Эванджелины сбить его концентрацию с ног. Он чуть не потерял документ на балу у Диллсвортов из-за нее. Его первый инстинкт был верен — избегать ее было решением. Вопрос был в том, как этого добиться, когда она была дочерью одного джентльмена, которого он был полон решимости заставить инвестировать в Crosby Steam Works?

Этот человек забрал все у семьи Эша, не задумываясь о последствиях, и теперь Эш должен сделать то же самое. Он все спланировал. Он принимал лишь небольшие инвестиции от других джентльменов в городе, но затем лишал Райтуорта всего, чем тот владел. Это то, чего этот человек заслуживал. Но участие Эванджелины усложнило дело до такой степени, что у Эша заколотилась голова.

Он пробормотал проклятие, падая на стул за столом в углу штаб-квартиры, где, казалось, собрались все. Было что-то успокаивающее в том, чтобы сидеть в тускло освещенной комнате, отведенной для джентльменов. Здесь не будет никаких сюрпризов, никаких непредвиденных семейных отношений, которые угрожали разрушить все, ради чего он работал.

“Я тебе не мешаю?” - спросил крупный темноволосый мужчина, направляясь к Эшу через открытое пространство для сбора людей.

“Вовсе нет”. Эш взмахом руки указал на стул рядом со своим. “Ты тоже пришел поприветствовать меня в "Запасных"? Кажется, с каждым днем джентльменов становится все больше. Я думаю, что они удваивают себя во сне.”

“С Запасными возможно все. Я Итан Мур, лорд Эйтон. Я новичок в этом месте, хотя был членом клуба много лет назад ”.

“Я полагаю, Брайс упоминал тебя в прошлый раз, когда мы разговаривали. Твой титул новый, не так ли?”

“Так и есть. К счастью, Запасные все еще позволяют мне жить здесь и поддерживать группу ”.

Эш откинулся на спинку стула, приняв, по его мнению, величественную позу. “Я Кросби”.

Эйтон кивнул и подал знак подать напитки.

Эш немного расслабился, радуясь, что есть о чем еще подумать на мгновение. “Что ты делаешь, чтобы поддержать эту группу?”

“Я боец”.

“Я верю в это”, - сказал Эш, разглядывая размер рук мужчины и его нос, который в какой-то момент был сломан.

“Спейры обучили меня этому виду спорта много лет назад”. Эйтон помолчал, глядя на стол между ними. “Теперь я вернулся”.

“Ты получил титул и все еще продолжаешь сражаться?” - Спросил Эш, когда перед ними поставили два бокала, наполненных темной жидкостью.

“Это то, что я делаю, кто я такой. Я не знаю, что еще ...” Его голос затих, и он на мгновение замолчал, прежде чем оторвать взгляд от своего бокала. Кривая улыбка, которая, казалось, соответствовала его носу, превратила его лицо в нечто довольно приятное. “Когда я вижу в глазах моего противника, что он собирается уйти влево, и я замахиваюсь для удара ...”

“Ты искусен в своем ремесле”, - предположил Эш, делая глоток.

“Это единственное умение, которым я когда-либо обладал”.

Эш понял. Умение читать людей, чтобы продать им любой товар, который был у него под рукой, было единственным умением, которым он обладал.

“Тебя когда-нибудь заставал врасплох противник?” он спросил немного слишком быстро.

Эйтон усмехнулся и одним глотком осушил половину своего бокала. “Носы сами себя не разбивают”.

“Я бы подумал, что вернуться на следующий день, чтобы снова сражаться, было нелегкой задачей”.

“На следующий день? Следующий раунд избиения, который я выдержал, был трудным. Неделю спустя у меня все еще болело ”. Он подал сигнал к следующему раунду.

Эш изучающе посмотрел на мужчину, прежде чем сделать большой глоток из своего бокала. “ Но ты вернулся к этому.

“Я так и сделал”.

Принесли напитки, и между ними воцарилось дружеское молчание. Это правда, что Эша этим вечером неожиданно ударили кулаком, но это не повод сомневаться в его мастерстве. Так же, как и Эйтону, ему нужно было вернуться к своему спорту. Он был здесь, чтобы продать Райтворту и нескольким другим джентльменам инвестиции в Crosby Steam Works. В отличие от Бата, теперь у него были схемы. Он знал терминологию. Он не будет продавать таинственные тоники и зелья, как раньше, но он был готов к этой работе.

На карту была поставлена честь его семьи. На смертном одре он пообещал своей матери, что все уладит для своей семьи, и он не собирался отступать от этого. Он не мог позволить хорошенькому личику встать на пути того, к чему он так долго стремился, даже если это хорошенькое личико принадлежало Эванджелин Грин, единственной женщине, которая знала, что он не тот, за кого себя выдает.

“Это женщина, не так ли? Ты здорово запутался”.

“Что это было?” Спросил Эш. Сказал ли он что-то вслух? Если да, то его проблемы были хуже, чем он себе представлял. Он не мог ходить, бормоча что-то себе под нос, и при этом продавать ... вообще что-либо.

“Это леди, которая заставляет тебя опрокидывать стаканчик виски и сомневаться в своих взглядах на жизнь”, - пояснил Эйтон.

Эш напрягся. “ Что ты об этом знаешь?

“Ничего особенного. Просто увидел отчаяние в твоих глазах”.

“Значит, и ты тоже, приятель?”

Эйтон резко рассмеялся. “Моя ситуация довольно сложная”.

“Мы должны создать общество”.

Эйтон поднял свой бокал и оглядел относительно пустую штаб-квартиру. “Я полагаю, мы уже в ней”.

Эш не знал, было ли это действием виски или осознанием того, что его выбрали в этот клуб именно за те способности, в которых он сомневался, но в любом случае его планы внезапно показались более осуществимыми, чем они были ранее вечером.

Завтра он отправится на встречу с Райтуортом. У него будет запасной план на случай, если дочь этого человека окажется дома, но он не позволит ей навредить его миссии. Он продавал любовные зелья юным леди, тоники для молодости старикам, а завтра пообещает лорду Райтворту финансовую выгоду, превосходящую его самые смелые мечты.

Встреча с Эванджелиной мало что значила. Важным моментом была его встреча с ее отцом ... даже если его мысли продолжали задерживаться на ней.

“За Общество запасных наследников”, - сказал он, допивая остатки своего напитка.

* * *

Эванджелина выпрямила спину и всего на секунду подняла подбородок под нужным углом. “ Лорд Уинфилд, как приятно видеть вас сегодня. Вам нравится эта прекрасная погода?

Она постаралась, чтобы ее взгляд был привлекательным, но не слишком прямым, как это было при каждой другой попытке до сих пор. Затаив дыхание, она ждала. Достаточно ли этого, но не слишком ли много? Ее ладони в перчатках вспотели, когда она прижала веер к поясу.

“Не идеально, но я полагаю, этого должно быть достаточно”, - наконец сказала ее мать. “Как только он ответит, ты ответишь ...”

“Я так люблю бывать на свежем воздухе. Когда на деревьях появляются листья к лету, это всегда напоминает мне о —”

“Что ты делаешь?” Голос ее матери стал пронзительным, угрожая разбить стекла в окнах гостиной. “Это не то, что ты должна сказать дальше. Предполагалось, что это будет: "Деревья обеспечивают приятную тень в парке’. Повторяйте за мной: ‘приятная тень в парке ”.

“Я думал—”

“Хорошая тень в парке!” - скомандовала ее мать, обводя Эванджелину взглядом, похожим на ястребиный, отмечая каждую деталь выступления дочери.

Те недостатки, которые ее мать еще не отполировала до блеска, были выставлены на всеобщее обозрение в ожидании выговора. Эванджелина старалась оставаться спокойной, потому что ерзать под таким пристальным взглядом было недопустимо. Некоторые уроки, которые никогда не забываются. Вместо этого она сосредоточила свой взгляд на углу окна. Она увидела ребенка на другой стороне улицы, который сидел на садовой скамейке и энергично болтал ногами, пока гувернантка читала по книге. Должно быть, это такая простая радость - покачивать ногами и слушать историю.

“Деревья создают приятную тень в парке”, - Эванджелин четко проговаривала каждое слово, прежде чем добавить тихим голосом: “Я только подумала, что если я добавлю немного себя к тому, что мы репетировали, это может звучать менее ... отрепетировано”.

“Конечно, это отрепетировано, дорогая”. Ее мать шагнула вперед, чтобы пригладить выбившуюся прядь волос Эванджелины, выражение неудовольствия на ее лице сморщило губы в маленькое, поджатое красноватое пятнышко. “Такую важную вещь, как разговор, нельзя оставлять на волю случая”. Она разочарованно хмыкнула и оставила волосы Эванджелины.

Эванджелина сделала самый маленький вдох, на который осмелилась, не отрывая взгляда от сцены за окном, в то время как ее мать продолжала кружить. “Мама, тебя когда-нибудь беспокоило, что мой будущий муж совсем не узнает меня, если я буду только декламировать заученные строки?”

“Знаю тебя?” Ее мать рассмеялась, из-за спины Эванджелины донеслось хриплое дыхание, от которого у нее по спине пробежали мурашки. “Вряд ли это имеет значение. Мы не можем позволить, чтобы твое будущее зависело от того, насколько джентльмен заинтересован в твоем разуме. Она встала перед Эванджелиной и остановила свой медленный, кружащий шаг. Взяв Эванджелину за подбородок пальцами, мать изучала ее лицо, больно сжимая его то так, то этак. “Ты любимая леди сезона. У тебя есть твоя внешность. Это все, что имеет значение. Она разжала хватку и продолжила медленно двигаться по кругу.

Эванджелина взяла себя в руки. Ее брак будет строиться на том, какое платье она наденет, и на нескольких комментариях о погоде. Она знала эту истину уже некоторое время. Но она по-прежнему считала это таким же неприятным, как морщинка на подошве чулка, которую нельзя исправить, не сняв обувь на публике. Только эта морщинка, набитая в подошву плохо сидящего ботинка, останется на всю жизнь. С этим ничего нельзя было поделать. Однажды она поступила вопреки воле матери и чуть не разрушила свою семью в процессе. Годы спустя она все еще расплачивалась за свой мятеж.

“Мы не можем допустить, чтобы ты высказывал свое мнение о специфике деревьев. Джентльмены могут подумать, что ты слишком погружен в неприятные мысли. Лучше придерживаться слов, которые я написал для тебя. Теперь начни сначала ”.

“Лорд Уинфилд, приятно видеть вас сегодня ...” Эванджелина сделала паузу и посмотрела на свою мать. “Я могла бы продолжить эту практику одна. Я бы не хотела портить вам утро”.

Но когда ее мать сделала глубокий вдох, надувшись, как птица, готовая ринуться в атаку, Эванджелина поняла, что зашла слишком далеко.

“После твоего пренебрежения правилами на вчерашнем балу? Ты забрала своего отца, хотя прекрасно знала, что позже вечером тебе предстоит танцевать вальс с лордом Уинфилдом. Последний вальс! Он маркиз! Мне нужно присесть. Позвони, чтобы подали чай. Она отмахнулась от Эванджелины. “Из всех глупых решений, которые ты приняла, это вполне может быть худшим. Ты больше похожа на свою сестру, чем я думал. Впрочем, не волнуйся. Мы можем избавиться от этого сходства, приложив лишь малейшее усилие с твоей стороны. ” Ее мать устало вздохнула и присела на краешек ближайшего стула.

“Я думала, ты дала понять, что готова уйти”, - сказала Эванджелина, пытаясь оправдать свои действия до того, как ситуация ухудшится. “Я забрала отца из беспокойства за тебя”. Она не торопилась заказывать чай, чтобы скрыть правду на своем лице.

“Лиииив?” Ее мать в ярости растянула это слово. “С чего бы мне хотеть уйти?”

Эта дискуссия принимала неприятное направление. Почему она решила, что сможет незаметно проскользнуть наверх вслед за лордом Кросби? Одно это опрометчивое решение могло стоить ей сезона. Этот год был ее шансом найти мужа и начать все заново. Она не могла упустить его из-за таких, как Кросби. “Возможно, вы устали или у вас разболелась голова”.

“Любое подобное состояние происходит сейчас из-за тебя. Я думал, что твои тренировки подготовили тебя к этому сезону. Очевидно, я ошибался. Каждое утро будут дополнительные уроки. Мы не можем допустить повторения вашего безумного лета.”

“Да, мама”. Горло Эванджелины сжалось при этих словах. Она знала, что это напоминание последует, но, тем не менее, оно всегда причиняло боль. Она проводила так все свои дни с того лета, когда ей шел двенадцатый год, завоевывая расположение матери, чтобы пережить вторую половину дня, но к вечеру теряла это расположение. Воспоминания о том лете даже побудили Эванджелину предать свою собственную сестру в прошлом году.

Она не сможет снова пережить гнев своей матери. Она просто обязана быть идеальной. Достижение такого идеала означало держаться подальше от лорда Кросби и действовать так, как ей велела мать. Если бы безупречность во всех деталях жизни обеспечивала ее безопасность, то именно это она и сделала бы.

“Эта семья едва оправилась от этого испытания”, - продолжила ее мать.

“Я знаю, мама”. Эванджелина опустила подбородок в знак извинения. “Я не разочарую тебя снова”.

“Я надеюсь, что нет!” Брови ее матери угрожающе сдвинулись к линии роста волос. “Ты чуть не уничтожила нас всех. Представь себе жизнь без финансирования общественных мероприятий”.

Эванджелина хранила молчание. Она давно научилась не перебивать, когда ее мать хотела заново пережить то ужасное лето. В тот день ей в голову пришла ужасная идея, о которой она сожалела до сих пор.… Не то чтобы ее угрызения совести имели значение. Она думала только о том, чтобы избавиться от двоюродной бабушки Милдред до конца лета. Женщина ужасно обращалась со всеми вокруг, но в основном со Сью и ее… Не то чтобы ее оправдания тоже имели значение. Единственное, что имело значение, это то, что ее двоюродная бабушка на некоторое время перестала поддерживать ее, прежде чем ее отец разобрался во всем. Эванджелина тогда была глупой девчонкой и действовала необдуманно, чего она не могла позволить себе сегодня.

Ее мать при каждом удобном случае ясно давала понять, что Эванджелине никогда не простят это посягательство на семью, и если она еще раз хоть на шаг переступит черту, ей больше не будут рады в их доме. Эванджелина жила в этой суровой реальности, но в этом году она найдет мужа. Возможно, она тоже не сможет выйти за рамки дозволенного по отношению к нему, но, по крайней мере, она сможет поддерживать с ним честные отношения. Это было бы новое начало.

Прошлая ночь была ошибкой. По правде говоря, каждая встреча с лордом Кросби была ошибкой. С этого момента она будет держаться подальше от этого человека. Она должна. В отличие от прошлого года, он мог взять свое вымышленное имя, воровские привычки и сомнительные намерения и покинуть город, не оглядываясь назад. Она была бы здесь, не обращая на него внимания.

Какой-нибудь другой джентльмен — например, избранник ее матери, лорд Уинфилд — был тем, на ком она сосредоточила бы свое внимание. Другие джентльмены не были окутаны тайной. Мистика была для ужасных романов, которые любила читать Изабель, а не для Эванджелины. Она любила факты — прямые, достоверные факты. А лорд Кросби был кем угодно, только не прямолинейным. Вот почему она больше никогда не будет думать о нем - начиная с этого момента.

“Полагаю, на сегодняшний вечер голубое платье”, - задумчиво произнесла ее мать, когда дверь гостиной открылась.

Третья новая горничная за последнюю неделю принесла чай. Судя по веселому выражению ее лица, она долго не протянет. Очевидно, ее не предупредили о хозяйке дома. Жизнь в этом доме была не для слабонервных.

“Чай, мои леди”. Она практически пропела свои слова.

Эванджелина напряглась от надвигающейся бури, которую она чувствовала, хотя и пыталась сдержать улыбку. Видеть улыбку в этих стенах было долгожданным глотком воздуха.

“Как тебя зовут?” - спросила ее мать, глядя на покрасневшую молодую служанку.

“Джейн. Сегодня мой первый рабочий день, и я с нетерпением жду возможности работать в таком престижном доме ”.

“Это большая часть правды”, - заявила ее мать.

Лесть. Возможно, эта служанка переживет неделю.

“Я добавила к вашему чаю немного печенья и пирожных. Кухня наполнена их восхитительным ароматом. Ваш повар действительно превзошел себя. Я подумала, что они вам понравятся ”.

Иначе, возможно, эта служанка не пережила бы и часа. Пирожные и бисквиты? Ее мать терпеть не могла много еды, не говоря уже о сладостях.

Эванджелина одарила мать своей самой любезной улыбкой, отвлекая ее внимание от промаха Джейн и давая горничной время незаметно выскользнуть из комнаты. “Голубое платье звучит очаровательно. Какие украшения ты предлагаешь?”

Горничная научится. Ключом к жизни в их доме было держать хозяйку в уравновешенном настроении. Что касается Эванджелины, она наденет наряд, который пожелает ее мать. Она найдет мужа, и к концу сезона уедет отсюда, как многие служанки за эти годы.

* * *

Эш прислонился к стене у входной двери лондонского дома лорда Райтуорта, разглядывая детали дома, пока ждал, когда его увидит этот человек. В доме было несколько роскошных предметов, таких как гобелен, который висел на стене над лестницей, и богато украшенная люстра, но ничего чрезмерного. Эшу это показалось странным. Он ожидал чего-то сверхъестественного.

Когда-то его собственный дом был доведен до предела. Он помнил скульптуры в саду, за которыми он прятался, когда его братья приходили искать его, и стены, заполненные произведениями искусства до тех пор, пока не остались только щепки между золотыми рамами.

Все это было продано вместе с остальным имуществом его семьи из-за этого человека. Его отец покончил с собой. И его мать скончалась вскоре после этого. Это было, когда Эш покинул дом, и с тех пор он не возвращался в пустую оболочку своей прежней жизни.

Оттолкнувшись от стены, он осмотрел вазу с цветами, украшавшую стол рядом с ним, но он не был экспертом в таких вещах. Если бы ваза была сделана из стопок монет, он мог бы догадаться о ее стоимости. Как бы то ни было, все, что он знал, это то, что в отличие от предметов в его бывшем доме, вазы в доме лорда Райтуорта не были разложены по ящикам и вывезены за дверь. Он мог все вернуть. Надежда на осуществление его плана еще была.

“Что ты здесь делаешь?” Легкий женский голос прозвучал у него за спиной, отчего по спине пробежали мурашки осознания.

Он обернулся, зная, кто заговорил, еще до того, как увидел ее. “ Леди Эванджелина, какой сюрприз.

Она оглянулась через плечо, прежде чем заговорить, посмотрела на пустой холл позади себя, прежде чем снова повернуться к нему лицом. “Это совсем не удивительно, если принять во внимание, что я здесь живу”. Она двинулась к нему. Свет из открытой двери позади нее падал на ее волосы цвета красного дерева и струился по рукам, придавая ей вид неземной богини, скользящей по скромному холлу. “Почему ты здесь?”

Прежде чем он успел ответить, дверь у основания лестницы открылась, и к ним присоединился лорд Райтуорт. “Лорд Кросби, хорошо, что вы пришли”.

Эш напрягся точно так же, как прошлой ночью у двери в комнату для игры в карты, но затем сдержался. Ему нужно было, чтобы этот человек доверял ему, и чтобы это произошло, Эш не мог ходить вокруг да около с хмурым видом, независимо от того, что он думал о своей нынешней компании.

“Отец”, - тихо сказала Эванджелина. Она отвернулась от Эша, чтобы поприветствовать мужчину.

“Кросби, ты знаком с моей дочерью, леди Эванджелиной?” Спросил Райтуорт. “До сих пор она наслаждалась лондонским сезоном. А ты, дорогой?”

“У меня есть ... по большей части”. Ее глаза с вызовом метнулись обратно к Эш.

Он вел опасную игру, но с другой стороны, когда это было просто? Эта красотка могла разрушить его планы в городе одним неверным словом в адрес своего отца, и все же он, казалось, ничего не мог с собой поделать. Он также не мог оторвать взгляда от ее запрокинутого лица. Эта встреча была в лучшем случае опрометчивой - но он никогда не отступал перед вызовом и не собирался начинать сейчас. Конечно, не с ней. Возможно, он мог бы использовать их общение в своих интересах. Если бы он выводил ее из равновесия, она не была бы так сосредоточена на его намерениях по отношению к ее отцу. Отвлекающий маневр — вот что было нужно этой схеме.

“Леди Эванджелина и я познакомились на балу у Диллсуортов”, - объяснил он, наконец оторвав от нее взгляд достаточно надолго, чтобы взглянуть на ее отца. “Она была настолько любезна, что быстро повернулась ко мне под руку на танцполе”.

“Это был танец? Мой опыт в быстрых поворотах, должно быть, более ограничен, чем ваш, милорд”. Эванджелина скрестила руки на груди, прежде чем внезапно опустить их по бокам с гримасой.

Эш ухмыльнулась, подумав о том, как он закружил ее в бальном зале после того, как они разделили тот поцелуй. “Быстрое вращение по полу, на самом деле, кажется, определяет это довольно хорошо. Ты не согласен?”

Легкий румянец залил ее щеки, придавая коже восхитительный оттенок розового, но это был единственный признак ее дискомфорта.

“Я полагаю, ваша дочь находит недостатки в нашем совместном танце”, - сказал он Райтворту, хотя взгляд Эша оставался прикованным к Эванджелине. “Возможно, если бы у меня была еще одна возможность доказать свое мастерство на танцполе?”

“У меня нет претензий. Я не собиралась.… Уверена, вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать события недавнего бала”, - сказала она, нервно взглянув на отца.

“Это правда”. В нынешних действиях Эша не было ничего разумного. Один неверный шаг здесь, на глазах у ее отца, и к закату он уедет из города со Стэплтоном. И все же он играл с ней. В этом и заключалась проблема с развлечениями — иногда они отвлекали даже человека на сцене. Он пришел сюда не для того, чтобы увидеть Эванджелину. Однако он солгал бы, если бы сказал, что не надеялся хоть мельком увидеть ее. К сожалению, это мимолетное знакомство закончилось — если бы только кто-нибудь донес эту новость до его непослушных глаз.

Мгновение спустя лорд Райтуорт прочистил горло, заставив Эша осознать, что он смотрел на дочь этого человека большую часть минуты. “Эванджелина, почему бы тебе не проводить лорда Кросби в библиотеку, пока я прослежу, чтобы это поместили в ”Пост"? Он держал в руках какую-то записку, когда шел по коридору мимо лестницы.

Эванджелина посмотрела, как уходит ее отец, прежде чем подойти к двери библиотеки и жестом пригласила Эша войти. “Если ты здесь, чтобы украсть документы у моего отца ...”

“Я здесь не для того, чтобы что-то украсть”. Он вытянул руки, как когда-то видел артиста на ярмарке, чтобы доказать, что у него ничего нет в рукавах.

“Тогда почему ты здесь?” Она все еще с беспокойством смотрела на его руки.

Он прошел дальше в библиотеку, осматривая комнату в поисках каких-либо улик, которые он мог бы использовать в своих отношениях с Райтвортом. К сожалению, комната была стандартной. Тома в кожаных переплетах, такие же, как в библиотеке любого другого лорда в любом другом доме страны. В каждом доме, за исключением его семьи, конечно. Он повернулся к ней. “Разве джентльмен не может нанести визит другому джентльмену, не поднимая тревоги?”

“Только не тогда, когда один из этих джентльменов - ты”.

“Вы раните меня, миледи. Я отмечаю ваши танцевальные способности, а вы оскорбляете меня всего несколько минут спустя?” Он покачал головой.

“Вы комментировали свой собственный побег”, — она посмотрела в сторону двери, прежде чем продолжить приглушенным голосом, — “с украденным документом в руках, я должна добавить. Нам еще предстоит танцевать”.

“Ошибка, которую я планирую исправить немедленно”. Пора вывести из равновесия эту леди и избавиться от ее любопытства, хотя бы на несколько минут. Его рука скользнула по ее талии, и он импульсивно притянул ее в свои объятия. Казалось, он ничего не мог с собой поделать. В данный момент это он был неуравновешенным.

Удивленное “о” сорвалось с ее губ, когда он взял ее за руку и сделал первый шаг в вальсе.

Он провел ее вокруг стульев, стоявших перед камином, прежде чем обойти стол ее отца. Ее глаза сияли, когда она посмотрела на него, застенчивая улыбка появилась на ее лице. Момент был почти невинным - почти. Помимо того факта, что они были наедине, и что он прижимал ее к себе ближе, чем позволяло общество, он был довольно впечатлен своим кратковременным отсутствием плутовства. Ее тонкая фигурка легко помещалась в его объятиях, когда она двигалась с ним по полу. Тепло ее тела проникало сквозь ткань простого дневного платья и горячило его кровь.

“Ты всегда такой?” - спросила она, нарушая ход его мыслей. “Посещаешь балы, на которые тебя не приглашают, вальсируешь в библиотеке без музыки?”

“Любой другой путь был бы довольно скучным, ты не согласна?” Он подвел ее к камину. Он медленно опустил ее руку и убрал другую с поясницы, касаясь кончиками пальцев ее талии при движении. Он не хотел отпускать ее. Но он испытал свои возможности, и в любой момент ее отец мог вернуться.

Как по команде, в коридоре за дверью послышались шаги, и она отскочила от него.

Всего секунду назад она держала руку на его предплечье, но теперь поднесла ее к своим волосам, как будто что-то поправляя там. Поправлять былонечего. Он никогда не видел леди, настолько собранной, когда она была дома в середине утра. Единственным свидетельством их танца в библиотеке были быстрые подъемы и опадания ее груди и быстрое моргание глаз. Внешне она была совершенством, но под блеском ее идеально уложенных волос и хорошо отглаженными складками платья скрывалась леди, на которую он произвел впечатление. Он отступил от нее на шаг.

“Лорд Райтуорт”, - сказал Эш деловым тоном, когда мужчина вошел. “Я только что обсуждал с вашей дочерью многочисленные преимущества принятия риска”.

“Просчитанный риск может принести вознаграждение”. Райтуорт пересел за свой стол перед окнами. “Я действительно нахожу любопытным, что моя дочь вдруг проявила такой живой интерес к финансовым вложениям”. Взгляд мужчины скользнул к Эванджелине, изучая ее в поисках ответов на какую-то загадку.

Эванджелина не дрогнула под таким пристальным взглядом, только повернулась к нему с приятной улыбкой, которая не совсем коснулась ее глаз. “Какой риск вы предлагаете сегодня, лорд Кросби ... могу я спросить?”

“Выгодный”, - предположил Эш, подавляя свои мысли о том, кто выиграет от сегодняшнего риска этого конкретного человека. Пора было начинать. В детстве он много ловил рыбу и сравнивал эту сцену своей пьесы с первым броском лески. Рыбе в воде нужно было только проявить любопытство и подплыть поближе к блестящему металлу приманки. Сегодня было не для того, чтобы что—то подцепить - на это потребовалось бы время. Сегодня было просто развить любопытство.

“Эванджелина, я полагаю, твоя мать искала тебя в холле”, - сказал Райтуорт. “Ты можешь поговорить с лордом Кросби позже. Прямо сейчас нам нужно обсудить дело”.

Эш была несколько разочарована тем, что ее попросили уйти. Правда, Эванджелине явно нравилось разбирать его на части, что усложняло ситуацию, но он не возражал против ее вопросов. Конечно, поскольку такой ход мыслей еще больше усложнил бы его ситуацию, он проигнорировал желание настоять на том, чтобы она осталась. Он должен был отвлечь ее, а не наоборот.

Глаз Эванджелины слегка дернулся от ее явного желания поспорить по поводу своего увольнения в срочном порядке. Однако, когда она открыла рот, все, что она сказала, было: “Тогда я оставляю тебя с этим”.

Она ушла, взмахнув юбками, и Эш остался с истинной целью своего сегодняшнего визита сюда — продать мист человеку, который разрушил его семью.

“Лорд Райтуорт, вы когда-нибудь задумывались о возможностях steam?”

Пять

Эванджелина в последний раз кивнула своему отражению в зеркале и повернулась, чтобы покинуть спальню. Шум ссоры был слышен даже на таком расстоянии. Она вздохнула, готовясь к битве у подножия лестницы.

Ее отец не присутствовал ни на одном из городских мероприятий в прошлом сезоне, и ее мать заявила, что незамужний статус Эванджелины лежит на его плечах. Конечно, она возложила ту же вину на плечи Эванджелины, но ее отец, казалось, не подозревал об их общей вине. И так получилось, что сегодня вечером его можно было найти в холле внизу, облаченного в свой официальный костюм и ожидающего отъезда на поэтический вечер семьи Ратледж. Этим фактом также объяснялось его недовольное ворчание по поводу того, что его вытащили из библиотеки, а также его раздражение по отношению ко всем женщинам, оказавшимся поблизости.

“И было бы неплохо, если бы ты подружилась с лордом Уинфилдом и затронула тему своей дочери”, - приказала ее мать.

“Мы идем на это мероприятие, чтобы посидеть и послушать, как дочери Джозефа Ратледжа читают стихи. Что было бы неплохо, так это если бы я мог не спать ”.

“Там будут важные представители знати”.

“Те, кто достаточно глуп, чтобы принять приглашение на вечер поэзии?” он уточнил.

“Тем не менее...”

“Я присутствую. Это то, что от меня требуется, чтобы увидеть, как Эванджелина выходит замуж и покидает нашу крышу, и это то, что я намерен сделать ”.

Эванджелина перестала слушать, все еще стоя наверху лестницы. Сегодня вечером она посидит и послушает стихи. Она улыбалась каждому доступному джентльмену хотя бы по одному разу, а к концу сезона улыбалась только одному джентльмену. Бросив последний взгляд на платье, выбранное специально для этого случая, она похлопала по складкам ткани. Все было на месте. Казалось, даже ее отец. Этот вечер начнется и закончится без проблем. Она продолжала повторять про себя похожие слова, спускаясь по лестнице. Ты будешь улыбаться. Какой-нибудь джентльмен сделает тебе предложение. Все будет хорошо.

“Эванджелина! Перестань бормотать себе под нос и немедленно спускайся вниз”.

“Я иду. Мне только нужно было найти шляпу, которую ты хотела, чтобы я надела с этим платьем”.

“Хммм, намного лучше. Я не знаю, где ты нашла то бледно-зеленое платье, которое собиралась надеть. Его нужно выбросить вместе с мусором ”.

“Мне понравилось”, - пробормотала Эванджелина. Зеленая шляпка принадлежала Сью, но она не осмелилась упомянуть имя своей старшей сестры. Не при матери.

“Теперь твои волосы выставлены напоказ в твою пользу”. Мать изучающе посмотрела на нее. Эванджелине был знаком этот встревоженный взгляд матери, так же как и значение ее сдержанного комплимента. Она собиралась внести еще одно изменение. Эванджелина была презентабельна, но еще не соответствовала стандартам красоты своей матери.

“Можем ли мы уехать сегодня в какой-то момент?” спросил ее отец, завершая изучение внешности Эванджелины. “Я бы хотел, чтобы этот вечер поскорее закончился, но это кажется маловероятным, пока мы стоим здесь”.

“Минутку”. Ее мать подняла изящный палец. Ее внимание по-прежнему было приковано к Эванджелине, от ее заколотых волос до расшитых бисером туфелек. “Я не совсем уверен в перчатках Эванджелины”.

“Я подумала, что они хорошо сочетаются с ансамблем”, - сказала Эванджелин почти шепотом.

“Я полагаю”. Ее мать дотронулась до перчаток одним пальцем, ее лицо исказилось от отвращения, когда она рассматривала их.

Ее мать испытывала отвращение к большинству вещей в жизни и обижалась на все остальное. Но пока Эванджелина не пыталась возразить, ее матери надоедала ее критика, и она переключалась на что-нибудь другое. Эванджелина затаила дыхание. Стоя в манере, которую предпочитала ее мать, она ждала. Скоро. Скоро у нее будет только новый муж, которому нужно будет угождать. Конечно, это было бы проще, чем иметь дело с ее матерью.

Когда женщина, наконец, повернулась, не внеся дополнительных изменений, Эванджелина испустила еле заметный вздох, на который осмелилась, и прошла мимо нее к двери, прихватив на ходу свою накидку. Ночной воздух холодил ее кожу, прогоняя мысли о шляпах и подходящих перчатках. По правде говоря, ее мало интересовали подобные безделушки. Это был факт, который удивил бы многих, кто ее знал. Она была известна своей внешностью, и мода сыграла большую роль в том, как она была представлена в обществе, но она не назвала бы это интересом.

Она знала несколько подходящих занятий для леди ее возраста, но ни одно, казалось, не привлекало ее внимания. Она всегда завидовала любви своей сестры к искусству, даже если мать не одобряла ее картины. Сью было чем дорожить. У нее была страсть. У Эванджелины был список увлечений, без которых она могла бы жить. И все же она была одета так же безупречно, как и любая следящая за модой леди; каждое утро с первыми лучами солнца она занималась вышиванием, а теперь направлялась послушать стихи. Тусклая мысль о сегодняшнем развлечении всколыхнулась в ней, но она подавила ее, спускаясь по ступенькам в сад. Этим вечером она просто посвятит себя поискам мужа. В этом и заключалась цель этой прогулки, а не декламации леди Ратледж, даже если теперь они были кузинами по браку.

“Эванджелина, леди, не выходите на улицу в темноте ночи”, - скомандовала ее мать от двери.

“Да, мама”. Она остановилась у садовой калитки, готовая подождать там свою семью, когда та распахнулась из-под ее руки. “О!”

Отступив на шаг назад, она услышала знакомый голос.

“Добрый вечер, леди Эванджелина”.

Она моргнула, вглядываясь в ночь. Лорд Кросби? Что он задумал, напугав ее до полусмерти таким образом? “Вы знаете мое имя. Какой сюрприз, - выдавила она, чтобы скрыть бешеный стук своего сердца.

“Как я мог забыть?” спросил он. Даже в темноте она могла разглядеть намек на усмешку, игравшую на его губах.

“Кажется, это можно сделать довольно легко”. Она перевела дыхание, пытаясь восстановить порядок в своих мыслях.

“Позвольте мне загладить свою вину. Я проходил мимо и подумал позвонить...”

“После наступления темноты?”

“Твой отец просил меня позвонить сегодня днем, но меня задержали в другом месте”.

“Как вы можете видеть, мы уходим на весь вечер”.

“Если ты предпочитаешь, чтобы я ушел ...” - начал он, но затем замолчал, наблюдая за ней с противоположной стороны ворот.

Слово "нет" слетело с ее губ, но она промолчала. Она не знала, что ее интересует в жизни; она не знала, что ей нравится, а что нет. Однако она точно знала, что по какой-то безумной причине не хотела, чтобы лорд Кросби снова уезжал.

“Кросби”, - представился ее отец, когда подошел к ним.

“Лорд Райтуорт”, - заявил Кросби, его челюсть выдавила имя без дразнящей нотки, которую он использовал, обращаясь к Эванджелине. “Я просто обсуждал свое неудачное время с вашей дочерью. Мне следовало позвонить несколько часов назад.”

“Эванджелина, дорогая, я надеюсь, ты не оскорбила его светлость”.

“Нет, мама. Лорд Кросби любит хорошую шутку. На прошлой неделе на балу он даже притворился, что забыл мое имя”, - сказала она ровным голосом, который предпочитала ее мать. “Его шутка была такой забавной”.

На этот раз она могла полностью разглядеть широкую улыбку Кросби, сияющую в темноте. Думал ли он, что это игра? И если да, то сделала ли она только что первый ход против него?

Ее мать сделала шаг вперед, хмуро глядя на мужчину, вторгшегося в их вечер. “Я не припомню, чтобы была свидетелем вашего представления моей дочери, лорд Кросби”.

“Вы были заняты с леди Смелтингс в гостиной, когда нас впервые представили друг другу”, - заявила Эванджелина, ухватившись за первое пришедшее на ум оправдание.

“На мероприятии у Тоттингов?”

“Вчера ты сказала, что танцевала вместе на балу у Диллсуортов”, - вмешался ее отец.

“Мама, нам не грозит опоздание?” Спросила Эванджелина, прерывая проницательные комментарии отца.

“Действительно”, - ответила ее мать, явно чувствуя, что подробности были опущены.

“Извини, что торопишься, Кросби. Мы направляемся на мероприятие Ратледжа в Torrent House”, - сказал ее отец, распахивая разделявшую их садовую калитку.

“Мероприятие Ратледжа в Торрент-Хаусе”, - повторил лорд Кросби. “Конечно, я собирался пойти туда сам”.

“Тогда зачем ты пришел сюда?” Спросила Эванджелина, прежде чем успела передумать.

Мать ущипнула ее за руку под видом того, что поправляла рукав платья, заставив Эванджелину подавить вздох боли. Ей следовало бы знать лучше. Задавать лорду любой вопрос с дерзким видом было против правил матери. Что-то в этом джентльмене заставило ее забыть обо всем.

“Только подумал заглянуть на минутку по пути”, - объяснил Кросби будничным тоном, но в его глазах заплясали огоньки, когда он посмотрел на нее так, словно ей только что разрешили посвятить в какой-то секрет, известный только ему.

“Пойдем с нами”, - предложил ее отец. “Мы можем поговорить в экипаже”.

“Несомненно, лорд Кросби захочет, чтобы в резиденции Ратледжей ему предоставили его собственный транспорт”, - попыталась объяснить ее мать. Было ясно, что она не хотела приезжать с таким джентльменом, скорее всего, потому, что считала его более низким рангом, чем отец.

“Я попрошу своего человека следовать за нами”. Эш повернулся и кивнул кучеру своего экипажа.

“Тогда у тебя нет причин не ехать с нами”, - сказала ее мать сквозь стиснутые зубы, которые должны были изображать улыбку. “Пойдем, Эванджелина”.

Оказавшись в экипаже, у нее не было выбора, кроме как уставиться на лорда Кросби, потому что он сидел напротив нее и рядом с ее отцом. В его глазах блеснуло озорство, когда он ответил ей таким же взглядом. Это будет долгое путешествие, несмотря на то, что до него всего несколько кварталов.

“Лорд Кросби, что привело вас в Лондон?” спросила ее мать, демонстративно разглядывая мужчину.

“Дела привели меня в город, но с момента приезда я почувствовал себя довольно рассеянным”.

“Городские развлечения так действуют на лучших джентльменов. Я до сих пор помню свой первый приезд в Лондон”. Ее отец улыбнулся какому-то воспоминанию о своей юности. Эванджелине было трудно думать о своем отце как о ком-то другом, кроме человека, которого она видела сегодня, но даже у него, должно быть, было прошлое до ее матери.

“Это ваш первый визит в Лондон, лорд Кросби?” Спросила Эванджелина, зная, что это не так, и также зная, что он не скажет правды.

В уголках его глаз появились вызывающие морщинки. “ Вообще-то, в это время я был здесь с кратким визитом в прошлом году. Возможно, вы помните, что были на балу у Геддингсов в прошлом сезоне?

“Только смутно, милорд”, - выдавила Эванджелина, зная, что именно тогда они впервые встретились.

“Как говорится, это была настоящая влюбленность. Леди Эванджелина была видением в желтом. Ее волосы были заколоты какими-то шпильками”.

“С жемчужным наконечником”, - подсказала ее мать.

Эванджелина не могла забыть тот факт, что лорд Кросби запомнил цвет платья, которое она носила в прошлом году. Она не могла вспомнить, какого цвета платье было на ней на прошлой неделе. Он был уравнением, части которого отказывались складываться в нужную сумму. Их взгляды встретились в темном экипаже, когда они тряслись по улице. Он помнил ее прическу и платье, но не имя. И если он обратил на нее такое внимание, зачем уехал из города? Еще более загадочно, зачем вернулся год спустя под другим именем и постоянно искал ту единственную леди, которая знала, что все о нем было ложью?

“Дорогая, ты помнишь то желтое платье, не так ли? Оно мне понравилось в третьем магазине, который мы посетили. Во втором была катастрофа. Сизо-голубой шелк...”

“Конечно”. Она вспомнила, что было одно платье, возможно, из двенадцати, которое ее мать не презирала. Должно быть, оно было желтым.

“Лорд Кросби, я восхищаюсь вашим вкусом в моде”, - сделала комплимент ее мать, заставив Эванджелину напрячься. Ее мать никогда не произносила приятных слов, если за ними не следовало что-нибудь ужасное. Как по команде, ее мать продолжила: “Я не могу припомнить, чтобы слышала о вашем происхождении. Где находится ваше поместье?”

“Моя семья всегда была довольно замкнутой по натуре. Они не часто бывают в Лондоне, предпочитая жизнь в Кросинг ... тонич городской суете ”. Его взгляд метнулся к темному окну, прежде чем с легкой ухмылкой остановился на ее матери.

“Крозингтоныч? Никогда о таком не слышал. Он, должно быть, маленький. ” Эванджелине не нужно было отворачиваться в сторону, чтобы увидеть выражение отвращения, которое было написано на лице ее матери, когда она произносила это заявление.

“Или это хорошо хранимый секрет. Возможно, они не любят посетителей”, - предположила Эванджелин, снова привлекая внимание Кросби. Она не знала, почему помогает этому человеку в том, что явно было уловкой, но делать это там, в темном экипаже, где никто ни в малейшей степени не мог видеть, заставило ее улыбнуться.

Из другого угла кареты ее отец откашлялся, чтобы привлечь внимание ее матери. “Я уверен, что это вполне соответствует их потребностям, миледи”.

“Хммм, вполне”, - пробормотала ее мать, но было ясно, что она на мгновение потеряла интерес к его светлости. Ни небольшое поместье, ни скрытное большое не помогли ей подняться на следующий уровень общества, и это было ее единственной заботой.

“Лорд Кросби, вам придется зайти ко мне, чтобы обсудить наши дела. Очевидно, что единственный разговор, который можно вести в присутствии дам, вращается вокруг моды и туристических направлений ”.

“Для леди существует не так уж много подходящих тем для обсуждения. Эванджелина приберегает свой самый интересный разговор для лорда Уинфилда. Не так ли, дорогой?”

“Что вы планируете обсудить с лордом Уинфилдом?” Кросби отпрянул в притворном смятении, которое было бы вполне правдоподобным, если бы не огонек в его глазах. “Я признаю, что чувствую себя обманутым из-за этого пренебрежения”.

“У меня запланирован серьезный разговор о погоде”, - сказала Эванджелина. В сказанных ею словах не было ничего плохого, но она все равно покраснела. У нее было много других интересных тем, которые она могла предложить, но ни одну из них ей не разрешалось обсуждать.

“Погода”. Кросби кивнул. “Тогда лорду Уинфилду повезло. Не знаю, смогу ли я затронуть такую тему”.

“Нет ничего постыдного в том, чтобы быть не в своей тарелке, лорд Кросби”, - сказала ее мать, когда экипаж замедлил ход перед домом Ратледжей и свет из окон, освещенных свечами, залил их экипаж.

“Очевидно, этим вечером меня обошли. Мне придется просто помечтать о оживленном обсуждении дождевых облаков ”. Он улыбнулся Эванджелине, и в этой улыбке она почувствовала, что он понял, что было невозможно. Никто не понял.

Карета остановилась, и лорд Кросби поправил пальто на плечах. “Я ценю вашу компанию в поездке сюда”.

“Взаимно”, - сказал ее отец, когда дверца кареты открылась. “Без сомнения, это будет кульминацией моего вечера”.

“Конечно, нет”, - ответил лорд Кросби, спускаясь на землю.

“Вечер, когда дамы читают стихи?” спросил ее отец. “Не так уж много соперников за эту честь, Кросби”.

“Поэзия ... конечно. Сегодняшнее развлечение - чтение стихов”. Он взглянул на дом, возвышающийся над их головами, с оттенком страха.

“Так и есть, но тогда, конечно, ты это знала”. Эванджелина улыбнулась и вошла в дом.

Когда их провели в гостиную, она чуть не отпрянула при виде собравшейся толпы людей. Только ее воспитание удержало ее от удивления при виде такой толпы. Другого бала этим вечером быть не должно. Семья Ратледж приходилась родственниками новому мужу Сью, лорду Стилингсу, и, по крайней мере, они должны быть довольны таким сборищем. Она окинула взглядом стулья, расставленные рядами перед трибуной.

“Мама, возможно, мы захотим занять места, пока можем”.

“И пропустить время пообщаться перед началом декламации? Ни в коем случае. Мы здесь не для того, чтобы слушать стихи ”. Ее мать не смотрела на Эванджелину. Вместо этого она не сводила глаз с хозяйки, сидевшей в другом конце зала. Бедная женщина была явно занята, отдавая указания лакеям внести еще один ряд стульев в заднюю часть комнаты, но это не волновало кого-то вроде матери Эванджелины. Секунду спустя ее мать отошла от нее.

“ Могу я проводить вас к месту, миледи? - Спросил лорд Кросби, подходя к ней.

“Спасибо, но я должен остаться стоять”.

“О, понятно”. Он на мгновение оглядел комнату. “Могу я спросить, почему?”

“Мы здесь, чтобы пообщаться”, - продекламировала она.

“Я вижу, что место, где я сяду, уничтожит эту возможность. Я, например, считаю невозможным говорить, как только нахожу стул, на который можно сесть ”.

“Тогда мы пригласим тебя на ужин. Какой это был бы интересный вечер”.

“Я не думаю, что твоя мать одобрила бы молчаливого гостя за ужином”.

Ее мать вообще ничего не одобряла. Теперь она была в противоположном конце зала и получила места для себя и отца в влиятельной семье в городе. Похоже, Эванджелина должна была позаботиться о себе сама. “Возможно, нам следует найти места, или, боюсь, нам придется стоять во время представления”.

“Я вижу именно то место”, - сказал лорд Кросби, протягивая ей руку.

Пройдя за ним вдоль стены в дальний конец зала, Эванджелина заняла последнее свободное место в зале — то, что стояло в углу рядом с лордом Кросби. Это было единственное место, где ни один джентльмен не мог ее увидеть. Ее план привлечь мужа не совсем сработал в ее пользу этим вечером. Конечно, все начало неуклонно выходить из-под ее контроля еще до того, как она вышла за калитку своего сада.

Она положила ридикюль и веер к ногам. Оглядывая промежутки между затянутыми в темное плечами и волосами, собранными в замысловатые вьющиеся локоны, она поискала свободное место, но его не было. Она поняла это еще до того, как посмотрела. Похоже, у нее не было выбора в этом вопросе, так что с поиском мужа придется подождать еще день. Расположившись на подиуме, пока болтовня толпы все еще разносилась по залу, она ждала.

Только после того, как лорд Кросби сел и демонстративно поправил пальто на плечах, она осознала, насколько маленькими и изящными на самом деле были деревянные стулья и насколько близко она сидела к нему. Она просто не смотрела в его сторону.

Сложив руки на коленях, она сделала глубокий вдох. Она переживет этот вечер, отказываясь думать о мужчине рядом с ней или о том факте, что он помнит, во что она была одета, когда они встретились в прошлом году. Что это значило, если вообще что-нибудь значило? Он все равно бросил ее и бросит снова.

Поэзия, она была здесь ради поэзии. Она проигнорировала легкое царапанье шерстяного пальто лорда Кросби о ее предплечье, а также слабый пряный аромат его мыла для бритья. Она сосредоточила взгляд на пустой трибуне в передней части зала. Не думай о нем. Не думай...

“Довольно тесно здесь, не так ли?” Его грубый голос прошептал ей на ухо, посылая дрожь по спине, которую она с трудом подавила.

Да, это было ужасно близко. Он был ужасно близко, и вину за всю эту ситуацию можно было возложить на его плечи — его широкие плечи, которые касались ее при каждом движении. Его даже не пригласили на это мероприятие. По его вине не хватило мест. Сегодня вечером она должна была искать мужа, а теперь оказалась в ловушке, сидя слишком близко к неженатому мужчине, который вообще не мог помочь ей в этом отношении. По крайней мере, ему придется потерпеть час или больше чтения стихов. Это был маленький лучик солнца в ненастную ночь.

“Вечер поэзии”, - сказала она достаточно громко, чтобы он услышал ее сквозь гомон толпы. “Я уверена, ты весь день с нетерпением ждал этого мероприятия”.

“Да”, - ответил он ей на ухо, снова заставив ее нервы натянуться. “Я прижал приглашение к сердцу и вздохнул. Довольно тоскливо, должен добавить”.

“Приглашение, которое ты так и не получил”, - пояснила она, отрывая взгляд от подиума, чтобы посмотреть на него.

“Да, это приглашение”. Он усмехнулся, его ясные голубые глаза искрились юмором.

“Иногда за то, что ты идешь на риск, приходится платить высокую цену”.

“И этой ценой сегодня является поэзия”. Уголок его рта приподнялся, когда он посмотрел на нее. “I jest. По правде говоря, я люблю хорошие стихи.”

“Неужели?” удивленно спросила она. “Это заставляет большинство джентльменов—”

“Хочешь проклясть? Могло быть намного хуже”.

Она вздохнула. “ Ты невозможен.

“Звучит правдоподобно”. Он растянул последние два слога и широко улыбнулся.

Она не должна была поощрять его; действительно, не должна. Но потом она это сделала. “Ты уверен, что стихи не заставят тебя плакать? Тогда я был бы вынужден угостить тебя пирогом.”

“Я просто рад сидеть, прижавшись к твоему бедру”, - прошептал он так, чтобы услышала только она, прежде чем кивнуть в сторону зала с сияющими глазами. “Смотри, кажется, начинается”. Он откинулся на спинку стула с самодовольной ухмылкой. Под видом потягивания, чтобы устроиться поудобнее, он прижался своим мощным бедром к ее бедру.

Жар опалил внешнюю сторону ее ноги и распространился по всем конечностям. Ей следовало бы убежать, но бежать было некуда. Как бы постыдно это ни было, на самом деле она не хотела отдаляться от него. Она вообще не хотела переезжать.

Там, где они сидели, их никто не мог видеть. Все повернулись спинами, и их вдвоем затолкали в тесный угол. Возможно, только в течение следующих нескольких минут ей не нужно было двигаться. В конце концов, кто узнает об этом, если она останется здесь, прижатая к боку плутоватого джентльмена? Никто.

Случайно взглянув в сторону, она увидела, что взгляд лорда Кросби устремлен вперед, как будто ему было наплевать на то, как он влияет на нее. Тонкая ткань шелкового платья, которое выбрала для нее мать, почти не отделяла его кожу от ее собственной. Она не должна думать о таких вещах. Было неприлично замечать мускулистое телосложение негодяя рядом с собой. Она моргнула, тоже поворачиваясь к передней части комнаты.

Лорд Торрент говорил что-то в знак приветствия и представлял свою старшую дочь Эйприл. Тем временем Эванджелина снова бросила взгляд в сторону лорда Кросби. На этот раз ее движение привлекло его внимание.

“Что?” Он произнес это слово одними губами.

Она только нахмурилась в ответ. Вежливая леди ничего не могла сказать в такой ситуации, и она не была вполне уверена, как отреагировала бы невежливая леди.

Кивнув в сторону подиума, он одними губами произнес: “Поэзия”. Затем он добавил еще один энергичный кивок и ухмыльнулся ей, явно зная, насколько он раздражает, и наслаждаясь каждой секундой ее дискомфорта.

Она была воплощением вежливой леди, но образы могли вводить в заблуждение. И только он мог знать о ее действиях сегодня вечером. Она подняла руку и ткнула его локтем в ребра. Это покажет ему! Только она одна вздрогнула, когда ее локоть совершенно неправильным образом задел одну из металлических пуговиц на его жилете.

Острая боль пронзила ее руку. Она зажмурилась и прижала руку к телу. В следующую секунду теплые мужские руки обхватили ее. Она открыла глаза, но лишь на мгновение увидела плавающие фигуры, пока ее глаза немного слезились от удара. Однако ей не нужно было видеть, чтобы понять, что лорд Кросби снова притянул ее за руку к себе, нежно держа за локоть.

Ее взгляд мгновенно прояснился, когда она огляделась вокруг в поисках настороженных взглядов. Но со стороны ряда перед ними не было никакого интереса, потому что внимание зала было приковано к даме на подиуме. За их спинами была стена, они были почти одни, и лорд Кросби знал это. Скорее всего, он знал это, когда усаживал ее туда. Но она из принципа не отстранилась.

Он молча стянул с нее перчатку, чтобы осмотреть повреждения на локте, в то время как леди в передней части зала говорила о цветах, пиратах или о чем-то еще. Эванджелина не слушала. Он исследовал ее кожу, пока не нашел центр пульсирующей боли в том месте, где она задела его пуговицу. Не говоря ни слова, он начал растирать рану. Она медленно повернулась и посмотрела на Кросби.

Впервые она не смогла найти ни следа юмора в его глазах. “ С тобой все в порядке? - прошептал он, озабоченно сдвинув брови, пока между ними не пролегла небольшая морщинка.

Она кивнула, но не была уверена, правда ли это, поскольку не могла отвести от него взгляда. Что она делала? Вечер должен был пройти совсем не так — бедро к бедру с таинственным и не настроенным на брак джентльменом, когда он прикасался к ней. И все же она не хотела, чтобы это заканчивалось.

Он продолжал нежно массировать ее локоть, расслабляя напряженные мышцы. Нежность его движений противоречила всему, что, как она думала, она знала об этом мужчине. Он оставит ее. Все в нем буквально кричало: Берегите свое сердце! Она знала, что лучше не позволять ему прикасаться к себе. Она знала, что лучше не позволять прикосновениям продолжаться после того, как боль в локте отступила. Она, конечно, знала, что лучше не позволять ему стягивать перчатку ниже по руке и рисовать контуры на чувствительной обнаженной коже с внутренней стороны предплечья. Но она не отстранилась. Охваченная бунтарским трепетом, она позволила ему прикоснуться к себе, даже молча умоляла его не останавливаться.

Если она хотя бы вздрогнет, момент будет упущен. Он отпустит ее руку, и она никогда больше не испытает этого. Мысль о том, что остаток вечера придется провести без тепла его ноги, прижатой к ее ноге, без щекотки его пальцев, скользящих по ее коже, или, черт возьми, постоянного внимания этого мужчины, который, как она знала, был неправильным во всех возможных смыслах, была худшей участью из всех.

Время двигалось только в передней части зала, где произносились слова и разные дамы стояли на подиуме. В дальнем конце комнаты были только они вдвоем и она ощущала нежные, но огрубевшие от жизни руки, которые рисовали закрученные линии вниз по ее руке к запястью.

Он сдвинул ее перчатку еще ниже, пока она не натянулась на ее ладонь. Взяв ее за руку, он притянул ее к себе и положил на свою ногу. Ее дыхание участилось. Если бы их кто-нибудь увидел ... Но она знала, что никто не мог видеть. Они сели на два последних места, спрятанных в дальнем углу зала. Ее глаза метнулись к нему, наблюдая за ним, ожидая его следующего шага.

Он убрал ее руку со своей ноги и поцеловал внутреннюю сторону запястья. Его губы были теплыми там, где они задержались на ее коже. Он уже дважды целовал ее наедине, и все же здесь, в углу гостиной, когда взгляды общества были отвлечены, это был самый интимный момент, который она когда-либо испытывала с мужчиной. Положив ее руку обратно на свою ногу, он надел ее перчатку на место. Он провел тыльной стороной пальцев по обнаженной коже над ее перчаткой всего на мгновение, а затем концерт закончился. Он встал, и ее рука снова упала на колени, как будто ничего не произошло.

Эванджелина подавила немедленное чувство потери, затопившее ее тело, и моргнула. Все закончилось? Этого не могло быть — пока. Она не слышала ни слова из того, что было сказано. Однако она сожалела не о стихах, которые пропустила, а о конце чего-то нежного и волшебного, что, скорее всего, никогда больше не повторится.

Она собрала свои вещи дрожащими руками и встала, избегая встречаться глазами с лордом Кросби. За последний час у них было достаточно реальных контактов, чтобы что-то неприличное отразилось на ее лице, если бы она посмотрела на него. Момент, который они разделили, обрушился на нее в суматохе поднимающейся толпы. Правда о ее диких мыслях наверняка раскроется, даже с первого взгляда, и она не могла позволить этому случиться.

Но затем она все равно подняла голову в его сторону. Казалось, что каждый день ее жизни не был потрачен на подготовку к социальным ситуациям. Возможно, ее мать была права — ей действительно требовалось больше подготовки, чтобы делать правильный выбор, находясь в Лондоне. Даже зная это, Эванджелина не могла отвести взгляд. Она была поймана в ловушку чем-то, что скрывалось за его ясными голубыми глазами, какой-то правдой, которая скрывалась за его ложью.

“Сегодня вечером зажигательная поэзия”, - сказал Эш, сосредоточившись на точке за тем местом, где она стояла, и внезапно его теплый взгляд показался ей брошенным в ледяную воду. “Вы не согласны, лорд Райтуорт?”

Эванджелина обернулась и увидела своего отца, стоящего в соседнем ряду кресел, и мать, идущую через зал в ее направлении.

“Ммм, да. Вполне”, - ответил ее отец.

“Я полагаю, леди Эванджелина была неравнодушна к последнему, Тщете человеческих желаний. Казалось, она действительно была тронута этими словами”. Он переключил свое внимание на нее. “ Вы согласны со взглядами мистера Джонсона на богатство?

Он слушал стихи? Все, о чем она могла думать, это о его прикосновении и о том, как ее рука лежала на его ноге. И все это время он оставался невозмутимым и слушал произносимые слова?

Как он это сделал? Он был здесь без приглашения, проникнув в планы ее семьи. Это он отвлекал ее во время чтения и провоцировал на каждом шагу, но именно у нее были пылающие щеки. Взволнованная сверх всякой меры, она секунду смотрела на него, прежде чем попытаться заговорить.

“Раньше я находила этот язык довольно приятным, милорд”, - наконец ответила она, понятия не имея, о чем говорит.

“Все эти разговоры о предательстве и других землях"… Мы англичане. У нас и без того хватает забот в пределах нашей собственной страны”, - проворчал ее отец.

“Мне это показалось немного унылым”, - заявил Кросби, не сводя глаз с ее отца. “Нам не нужен проводник, поскольку мы прокладываем свои собственные пути — пути, которые могут привести нас к большому богатству, если мы воспользуемся возможностью. Однако я дальновидный джентльмен, а не поэт ”.

Он имел в виду какие-то деловые отношения с ее отцом, а не стихи? Эванджелина переводила взгляд с одного мужчины на другого, ее разум колебался, пытаясь сохранить равновесие после событий вечера.

“Ты сидела в углу комнаты?” - прошипела ее мать, подойдя к ним. “Зачем вообще присутствовать?”

Эванджелина открыла рот, чтобы объяснить, но ее мать уже выделяла другие ее недостатки. Она заслужила выговор, хотя ее мать никак не могла знать о ее истинном преступлении сегодня вечером.

“Лорд Уинфилд даже не увидел бы тебя здесь — спрятавшуюся в углу комнаты, как мелкая аристократия”. Говоря это, она бросила взгляд на лорда Кросби. “Так не пойдет. Совсем не пойдет. И что ты такого сделала, что твоя перчатка так ужасно растянулась?” - спросила она, снова переводя взгляд на Эванджелину.

“Глаза действительно затуманиваются во время такой трогательной поэзии”, - вмешался лорд Кросби.

Ему не было необходимости вмешиваться от ее имени. На самом деле, ему следовало уйти. У него был опыт в этом. Почему он не уходит? То, что он был рядом, только заставляло Эванджелину думать о супе. Она моргнула, глядя на мать, не зная, что сказать, пока взгляд лорда Кросби был прикован к ней.

“И ты вытерла глаза перчаткой?” спросила ее мать, от возмущения ее голос повысился на две октавы. “У тебя нет носового платка?”

“У меня не затуманились глаза от чтения”, - начала Эванджелина тихим голосом, зная мнение своей матери о слезах, пролитых по любому поводу.

“Она права. Это был я. Уильям Блейк всегда заставляет меня плакать”, - объяснила Кросби своей семье. “Лорд Райтуорт, спасибо, что позволили мне присоединиться к вашей вечеринке этим вечером. Это было очень приятно. Леди Эванджелина, я хотел бы навестить вас завтра.

“Я полагаю, мы помолвлены в других отношениях—” - сказала ее мать.

“Ерунда”, - оборвал ее отец. “Никогда не бывает слишком занято для такого парня, как Кросби. Я рад видеть, что моя дочь наконец проявляет интерес к джентльмену”.

“Отец...” Эванджелина предупредила тихим шепотом, но больше ничего не сказала.

“Очень хорошо. Тогда завтра”, - пообещал лорд Кросби, но его взгляд был прикован не к ней, а к ее отцу. “И, лорд Райтуорт, когда я приду на этот раз, возможно, я вспомню те диаграммы, о которых упоминал”. Лорд Кросби кивнул и удалился.

Эванджелина все еще смотрела ему вслед, когда услышала, как ее отец сказал: “Я с нетерпением жду этого”.

Ее отец проводил ее мать до двери, пока женщина, как и следовало ожидать, элегантно кивала на прощание всем, мимо кого проходила. Лорд Кросби ушел. А Эванджелина осталась неуравновешенной и снова думала о нем. Диаграммы? Что он имел в виду под диаграммами?

Сегодня вечером она точно не получит никаких ответов. Однако завтра был совершенно другой день. Она последовала за отцом, ее разум все еще был затуманен.

“Мы выдадим ее замуж в течение месяца”, - пробормотал ее отец с явным ликованием.

“Кому? Пожалуйста, не выглядите таким довольным собой. Наша дочь может выглядеть намного лучше, чем Кросби ”.

“Он приедет навестить ее завтра”, - сказал ее отец, как будто это все объясняло.

Эванджелине это ничего не объяснило. Джентльмены, которые стремились уехать из города, дважды совершали кражи и регулярно пользовались вымышленными именами, не заезжали к дамам, не так ли? И если он имел в виду свою просьбу навестить ее — почему?

Должно быть, это часть его плана, каким бы он ни был. Эванджелина не смогла сдержать улыбку, тронувшую ее губы. Если бы он захотел ухаживать за ней ради какой-то выгоды со своей стороны, она заставила бы его заплатить за это. Возможно, сегодня вечером он снова вскружил ей голову своей обжигающей лаской, но с чайным сервизом между ними она была бы в полной безопасности.

Он хотел навестить ее? Ha! Позволь ему. Он был близок к тому, чтобы стать достаточно сведущим в том, что значит ухаживать за леди.

Он наверняка сбежит из Лондона в течение дня после такого скучного романа, и тогда она сможет вернуться к поискам подходящего мужа, который ей нужен, без присутствия лорда Кросби. Она потерла большим пальцем то место, где он прижался губами к ее обнаженной коже. Она не могла стереть воспоминание о его поцелуе, но могла подавить искушение большего. Эванджелине нужен был муж, а лорд Кросби — или как бы там ни было его настоящее имя — не подходил для этой работы.

Шесть

Иэн Калпеппер, лорд Брэкстон, был добродушным человеком. Он регулярно отводил глаза, когда его сестры носились по Бату, как распутницы, которыми они и были. Он всегда игнорировал тот факт, что его дворецкий брал взаймы из домашнего запаса виски, не думая возвращать ни капли. Он даже иногда угощал своих младших кузенов сладостями, когда его тетя не смотрела. Но он не мог стоять в стороне и позволить какому-то проходящему через город шарлатану обмануть свою бабушку.

Он понял, в чем дело, в тот момент, когда наткнулся на мужчину с его бабушкой. Этот фальшивый огонек в глазах мошенника привлек внимание Йена, как осколок разбитой бутылки, оставленный в траве и отражающий свет. Он наблюдал, как этот человек с поразительной легкостью рассказывает историю. Однако именно девичий смех его бабушки подтолкнул Йена к действию.

Он сделал то, что сделал бы любой джентльмен: он вышвырнул шарлатана из своего дома во время чаепития. Возможно, большинство джентльменов хорошего воспитания подождали бы, пока допьют чай, но Йен был не из тех, кто сидит и ждет. Он даже не остановился перед тем, чтобы выставить мужчину из своего дома. Он гнался за ним полпути до Лондона, пока не потерял след, а затем отправился на поиски дополнительной информации.

Теперь он провел рукой по усталым глазам. Каким-то образом он найдет способ сдержать свою давнюю клятву, данную отцу. Йен будет заботиться об этой семье, включая его довольно причудливую бабушку и — в данном случае — ее инвестиции.

“Фальшивое имя. Фальшивое состояние. Фальшивый бизнес. Есть ли что-нибудь правдивое об этом человеке?” Йен ударил кулаком по столу, уставившись на карту, лежавшую поверх стопки вырезок из местных газет окрестных городов.

Рокуэйл, его вечно нетрезвый дворецкий, подошел, чтобы поправить листки бумаги, разбросанные по столу Йена, складывая обрывки газетной бумаги, пока лицо шарлатана не взглянуло на Йена с маленького изображения, набросанного черными чернилами поверх стопки. “Истина в пудинге, как всегда говорила моя мать”.

“Рокуэйл"…Я полагаю, что это и есть доказательство, ” поправил Йен, выпрямляясь из-за стола и бормоча что-то себе под нос. “Доказательство в пудинге”.

Мужчина отошел, кивнув в знак согласия. “ Она была не слишком словоохотлива, милорд, но ей понравился хороший пудинг.

“Возможно, твоя мать была права”, - размышлял Йен, поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно на улицу внизу. День был тихий, но, с другой стороны, большинство людей были в Бате.

“Я не понимаю, как пудинг решит ситуацию, но я позвоню повару”.

“Нет”. Йен развернулся на каблуках и начал расхаживать по комнате перед окнами, как он часто делал, когда был на грани принятия решения относительно своей семьи. За два года, прошедшие с тех пор, как он унаследовал ответственность за благосостояние своей семьи, отделка деревянного пола в пространстве за его столом потускнела. “Нам нужны правда и доказательства”. Он повернулся и пошел в противоположном направлении. “Я не просто хочу, чтобы бабушкины деньги были возвращены — я хочу видеть, что этот человек не причинит вреда бабушке другого мужчины. Портативный стим.” Йен покачал головой, удивляясь наивности своей бабушки. “Он должен понести ответственность за свои действия. Я позабочусь о том, чтобы он был наказан за свое воровство”.

Рокуэйл прочистил горло, отодвигаясь в сторону, чтобы привлечь внимание Йена. “ Простите мое мнение по этому поводу, милорд, но разве у вас недостаточно забот здесь, в Бате? Ваши сестры...

“Какое-то время под присмотром моей бабушки все будет в порядке”, - вмешался Йен, уже мысленно готовясь к поездке. Рокуэйл мог спорить сколько угодно, номысли Йена были сосредоточены на этом предмете. Он вернется к тому месту, где потерял след мошенника, и будет выслеживать его оттуда. Из Беркшира на север до Оксфорда, на юг до Хэмпшира ... или прямо до Лондона. Если бы он продолжал говорить прямо… Йен развернулся и зашагал в другом направлении. Ущерб, который этот человек мог нанести хорошим членам лондонского общества, был ошеломляющим. Йену пришлось уехать. Он должен был попытаться.

“Твоя бабушка не поспевает за твоими сестрами. Ты едва справляешься с ними, и на твоей стороне молодость”.

“ Ты льстишь мне, Рокуэйл. Он сверкнул улыбкой своему дворецкому, направляясь через комнату к двери. “ Я потерпел неудачу во всех попытках управлять своими сестрами.

“Тебе понадобится помощь”, - убеждал его дворецкий. “По крайней мере, собери еще нескольких местных джентльменов. Твоя семья была не единственной, кто столкнулся с этим человеком. Наверняка другие были вовлечены в его планы”.

Йен остановился, взявшись за дверную ручку. “ Ты прав. Во время его пребывания в городе о его глупости только и говорили. Мне придется действовать быстро, чтобы собрать помощь, пока он не ушел слишком далеко.”

“Я никогда не видел, чтобы вы сидели сложа руки, милорд. Действительно, было удивительно, что вы не поймали негодяя на выезде из города на прошлой неделе”.

“На этот раз ему так не повезет”, - сказал Йен, открывая дверь. “Приготовь мою лошадь”.

Иэн Калпеппер, лорд Брэкстон, был виновен во множестве менее серьезных преступлений в этом мире, но он не был бы виновен в том, что стоял в стороне, пока его бабушку обманывали. Он отправится так далеко, как только сможет, чтобы найти человека, ответственного за кражу у его семьи. И в конце своего путешествия он поймает негодяя в свою собственную паутину лжи.

Семь

“Солгу о своем намерении позвонить? Стал бы я тебе лгать?” Эш понизил голос, чтобы спросить, заметив служанку, сидящую в углу с вышиванием на коленях и делающую вид, что не прислушивается к их разговору.

Он нашел Эванджелину в маленькой гостиной рядом с главным залом, когда приехал сегодня днем. Крошечная комната, предназначенная для приема гостей, была странным местом для проведения дня, почти как если бы она пряталась в своем собственном доме.

Когда Эш впервые переступил порог гостиной, Эванджелина обменялась многозначительным взглядом с молодой горничной, которая оставалась в углу. После ободряющего кивка горничной Эванджелина повернулась к нему с глазами, блестящими, как у ребенка, которому неожиданно разрешили сладости. Эш понял это как то, что горничная была преданной. Он, конечно, надеялся, что это правда, поскольку сейчас они обсуждали, солгал ли он о своих намерениях.

“Да, я совершенно уверена, что ты бы солгал мне”, - заявила Эванджелина. “На самом деле я совершенно уверена, что ты уже солгал и продолжаешь это делать. Чай?” Ее глаза загорелись каким-то внутренним весельем, когда она указала на сервировочный поднос, стоявший на столе перед ней.

Сегодня она была видением в зеленом. Все в ней было на месте, вплоть до последнего волоска на голове, и у него возникло непреодолимое желание взъерошить ее ухоженные перышки. Кто разгуливал по их дому с таким требовательным видом? Или сегодня она одевалась специально для него? Он дважды сменил жилет и по меньшей мере пять раз завязывал галстук, прежде чем покинуть штаб. Он сказал себе, что это должно было выглядеть уместно при встрече с ее отцом, но, как предположила Эванджелина, он был лжецом.

Он оглянулся на дверь в холл. Дела могли подождать. Вместо этого он облокотился на спинку стула напротив, где под рядом окон, выходящих в сад, сидела Эванджелина. Горничная в углу теперь уткнулась носом в свое вышивание так близко, что была опасность проткнуть его концом иглы. Она вышла из транса только для того, чтобы бросить быстрый взгляд на дверь. Тогда все казалось личным.

“Чай”, - повторил он, бросив свирепый взгляд в сторону Эванджелины. “Ты хочешь выпить чаю с кем-то, кто тебе лжет?”

“За чаем все выглядит более цивилизованно”. Она моргнула, явно веря собственным словам.

“И ты веришь, что немного воды и листьев сделают меня более цивилизованным”, - добавил он, наблюдая за ней.

Он терпеть не мог обременять ее неприятными новостями, но иногда вел себя совершенно нецивилизованно. На самом деле, его мысли о том, как она выглядела сегодня днем, и о том, что ему хотелось сделать с ее чересчур аккуратными волосами и идеально отглаженным платьем, были откровенно варварскими.

“Остается только надеяться на толику вежливости. Присаживайтесь, лорд Кросби. Ты заставил моего отца поверить, что у нас общие интересы, хотя я уверен, что твоим намерением было обсудить с ним сегодня какое-то дело, а не присоединиться ко мне за чаем. Любопытно, ты не согласен?

Она чертовски отвлекала. Единственное, что показалось ему любопытным, это то, что он должен был отвлекать ее, а не наоборот. “Очень хорошо”, - пробормотал он, обходя стулья и опускаясь на один из них рядом с Эванджелиной.

Она улыбнулась, налила чашку чая и протянула ему. Присев на краешек стула с чашкой и блюдцем в руке, она смотрела на него пристальным взглядом кошки, собирающейся поймать беспомощную мышь. “Лорд Кросби, я надеюсь, вам нравится эта прекрасная погода, которая у нас стоит”.

“Погода?” Он повернулся, чтобы обратить внимание на солнечный свет, льющийся в окна вокруг них.

“Да, милорд. Сегодня довольно приятный день, вы не согласны?” Она поднесла чашку к губам, помедлив, прежде чем сделать глоток.

“Я не придавал этому особого значения”. Он не мог оторвать взгляда от ее губ. Она нарочно проделывала это с чашкой?

“Это...” Она вздохнула. “Лорд Кросби, это то, что мы должны обсудить за чаем, поэтому я предлагаю вам так или иначе высказать свое мнение о яркости солнца”.

“Это та часть, которую вы запланировали для лорда Уинфилда? Я уверен, что должен чувствовать себя польщенным”. Вместо этого он был только раздражен. Он не хотел разговора, предназначенного для другого джентльмена — он хотел… Что ж, лучше не зацикливаться на том, чего он хотел, если они хотели сохранить цивилизованность. Вместо этого он спросил: “Почему ты так интересуешься погодой?”

“Милорд, вы шутите”. Она рассмеялась. Почему она смеялась таким фальшивым тоном? Он огляделся, не подшучивает ли кто-нибудь над ним сегодня днем. Но он увидел только, как горничная слегка скорбно покачала головой, как будто произошло что-то трагическое.

Он прищурился, глядя на Эванджелину. Что это было? Поставив чашку на маленький столик, он сказал: “Послушай, я не знаю, что мы здесь делаем, но—”

“Мы пьем чай и вежливо беседуем, милорд”. Она заявила это так, как будто это должно было быть ясно любому, и все же что-то в ситуации было не так.

“Это то, что это такое?” спросил он, наклоняясь вперед, чтобы изучить ее.

“Да. Когда джентльмен приходит с визитом, я должна подавать ему чай и говорить о погоде”. Она сделала глоток чая, ее губы изогнулись в улыбке, когда она посмотрела на него поверх края чашки. “Это то, что вы хотели. Пожалуйста, подыграйте мне, лорд Кросби”.

“И единственная доступная тема для разговора - это...”

“Погода”.

“Очевидно”. Он поменялся ролями со многими людьми за чашкой чая, и, должно быть, вот каково это - быть на другом конце этого разговора. Он понятия не имел, к чему это приведет, но если она намеревалась продать погоду, он возьмет столько, сколько сможет унести. “Могу я задать вам вопрос? Вы хотите обсудить погоду? Потому что, если я оскорбляю твою давнюю преданность туману или чему-то в этом роде ...

Ее губы дрогнули, как будто она боролась с улыбкой, но проигрывала битву. Эта первая искренняя улыбка за этот день осветила ее глаза и разлила тепло по щекам. “У меня нет никаких связей с туманом”.

“А рейн? Ты состоишь в родстве с рейном? Я бы не хотел тебя обидеть”.

Ее улыбка стала шире. “Нет, хотя я должна признать пристрастие к ветру”.

“Из тех, что проносятся по городам, разбрасывая листья и поднимая у всех волосы дыбом?” спросил он, приподняв бровь.

“А есть какие-нибудь другие?” она поддразнила.

“Не там, откуда я родом. Мой дом всегда был завален мусором от ветров, которые дули с моря ”.

“Это было”, - сказала она, прищурившись. “Значит, ты больше не живешь дома?”

“Я не был там некоторое время”. Он постарался скрыть эмоции в голосе, но потерпел неудачу. “Мой дом там, где я случайно оказался”.

“И ты никогда не задерживаешься надолго”.

“Нет. Нет, я не знаю”.

“Очень похоже на ветер”, - задумчиво произнесла она.

“Ах, и мы вернулись к погоде”. Он с усмешкой откинулся на спинку стула.

Неподалеку открылась дверь, и в коридоре за дверью гостиной послышались шаги. Эванджелина бросила панический взгляд на горничную, но девушка кивнула им, чтобы они продолжали, а сама подошла к двери и выглянула в холл. Тем не менее, они приостановили свой разговор, пока шаги не стихли вдали.

“Это, должно быть, Отец. Ты действительно здесь, чтобы обратиться к нему, что бы ты ни утверждал”. Ее взгляд был непоколебим, как будто она пыталась прочитать каждую его мысль. И да поможет ему Бог, он позволит ей. Ее голос был тихим и почти хрупким, когда она добавила: “Все в порядке, можете уходить, милорд”.

“И отказаться от этой волнующей дискуссии?” Он ухмыльнулся. Он не понимал, что делает, кроме как разрушает свои собственные планы, но он знал, что милорды и лорд Кросби сводят его с ума. Впервые за многие годы фальшь его жизни действовала ему на нервы. У него возникло абсурдное желание быть честным с ней, хотя бы в том, что касалось его имени. Мистер Клобейн или даже его проклятое настоящее имя Эшли было бы лучше, чем еще одну секунду слышать, как Эванджелина называет его как-то не так. “И это Эш Клау...” — выпалил он, прежде чем остановить себя. “Эш”, - повторил он.

“Это твое имя?”

Он знал, о чем она спрашивает. Он уже использовал при разговоре с ней два вымышленных имени, и она это знала. “Я считаю, что честность необходима во время ‘цивилизованной беседы за чаем”.

Она бросила взгляд на горничную, прежде чем снова обратить свое внимание на него, в ее глазах читалось понимание. Возможно, его желание услышать свое настоящее имя из ее уст было немного поспешным. Он раздвинул границы их предварительной дружбы. Ему следовало бы знать лучше, но, похоже, с Эванджелиной он никогда этого не делал.

“Эш”, - наконец произнесла она тихим голосом, чуть громче шепота, ее полные розовые губы поджались, привлекая его внимание к ее рту. После минутного раздумья или, возможно, нерешительности она добавила: “Ты можешь называть меня Эванджелин или Эви, если тебе больше нравится, не думаю, что ты вспомнишь это при нашей следующей встрече”.

Или, возможно, он не переступил границы дозволенного. Его сердце бешено забилось от легкости, с которой он добился вольности ее имени. Он готов был поспорить, что лорд Уинфилд не достиг таких высот в своих рассуждениях о погоде. “Какое имя вы предпочитаете?”

“Моя сестра всегда называла меня Эви”, - сказала она, и при этих словах в ее глазах загорелась улыбка.

“Я больше не забуду твое имя. Даю тебе слово”. Он помолчал, наблюдая за ней. “Эви”.

Ее дыхание стало прерывистым в тишине комнаты, и он увидел, как румянец пополз вверх по ее шее. “ Во имя честности за чаем, тебе не следует так заявлять.

“Во имя честности за чашкой чая, я бы очень хотел”. Он ни за что не забудет ее имя снова.

“Куда ты ходил в прошлом году?” Она опустила взгляд на свою чашку и покачала головой. “Прошу прощения. Ты не обязан отвечать на этот вопрос. Это не мое дело. Я должен думать о ...”

“Капли дождя и ветерок?” спросил он. “Я был в городе всего несколько дней. Деловые вопросы, ты же знаешь”, - добавил он, надеясь, что она не станет расспрашивать дальше. Это была единственная информация, которую он не мог озвучить, и по какой-то причине у него было чертовски много времени, чтобы хранить секреты от Эви.

“А в этом сезоне?” - спросила она. “Когда ты уезжаешь?”

“Похоже, тебе не терпится избавиться от меня”. Он затаил дыхание, надеясь, что она не разгадает его маневр. Уход был темой, которую он не хотел обсуждать. “Какие волнения ты планируешь устроить, когда меня не станет?”

“Я...” Она сжала губы и бросила взгляд на открытую дверь, затем на горничную в углу. “Я не должна отвечать на это. Леди неприлично обсуждать подобные намерения.”

“Теперь я должен знать”. Он понизил голос и, наклонившись, спросил: “Ты собираешься сбежать с любовником? Знаешь, теперь, когда я позвонил тебе, мы практически ухаживаем. Берегись. Я сижу прямо здесь. Он дразнил ее, и все же какая-то маленькая часть его получала от этого слишком большое удовольствие. Ему следует остановиться, но когда это он когда-нибудь поступал разумно? “Несомненно, порядочному джентльмену, за которым ты ухаживаешь, следует рассказать о таком соглашении”.

“Нет!” Она выдохнула это слово с такой силой, что могла бы отбросить армию. “У меня нет любовника. Почему ты так думаешь?” Она сложила руки на коленях. “Должно быть, поэтому я должна обсуждать только погоду”.

Но вместо того, чтобы отступить с извинениями, он наклонился ближе и прошептал: “Ты трижды следовала за мной по темным коридорам, дважды целовала меня и позволила мне прикоснуться к тебе во время чтения стихов. И мы только начали ухаживать. ” Он пожал плечами и с усмешкой откинулся на спинку стула, зная, что раздражает ее, но наслаждаясь тем, как она разозлилась на него.

“Прекрати”. Она оглянулась, чтобы убедиться, слышала ли его горничная. “Я не целовала тебя. Ты поцеловал меня. Есть разница”. Она практически произнесла эти слова одними губами, не осмеливаясь даже прошептать.

“Есть?” Спросил он, как будто они все еще обсуждали погоду, прежде чем добавить, понизив голос: “Потому что мне показалось, что ты хотела этого поцелуя”. Он прищурился, глядя на нее. “Разве ты не хотела, чтобы я тебя поцеловал?”

“Я"… На улице светит солнце, ” бушевала она. “Прекрасный день, ты не согласен?”

Он проигнорировал ее попытку сменить тему, придвинув свой стул немного ближе к ней, чтобы вместо этого продолжить их приглушенную дискуссию. “Скажи, что ты не хотела, чтобы я тебя целовал, и я никогда больше не поцелую тебя”.

“На небе почти ни облачка, что необычно для Лондона”.

“Ты хочешь, чтобы я никогда больше не целовал тебя?”

“Я уверен, что в парках полно народу”.

“Чего ты хочешь, Эви?” Его вопрос был тихим, но привлек ее внимание.

“Вряд ли это имеет значение”, - прошептала она с грустью, которую он не совсем понял, застывшей в ее глазах.

“Я бы подумал, что то, чего ты хочешь, важнее любого солнечного дня”.

“Чего я хочу, так это радовать окружающих своими словами, внешностью и поступками”, - ответила она так, словно это была реплика, отрепетированная для пьесы.

“А как же ты?” Он покачал головой, пытаясь осмыслить то, что она говорила. “Это было не то, что ты делал со мной, не так ли? Когда ты целовал меня? Прошлой ночью, когда я прикасался к тебе? Эви, ты не можешь стремиться понравиться любому джентльмену, которого видишь в зале. Ты не знаешь, к чему это может привести?” Он не должен был отговаривать ее от такого хода мыслей — это соответствовало его собственным желаниям, — но она ошибалась. Это она должна быть довольна.

“Какой безвкусной ты меня считаешь”, - прошипела она. “Конечно, я не пыталась доставить тебе удовольствие той ночью, когда ты…когда мы ... или прошлой ночью, если уж на то пошло”.

“Значит, ты действительно хотела поцеловать меня”, - сказал он, чувствуя, как его захлестывает облегчение.

Она не ответила, и этого ответа было достаточно.

“Это, по крайней мере, начало”, - пробормотал он.

“Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь более подходящем за оставшимся чаем?”

“Как облака? Они висят в небе и проливают дождь на наши головы. Они не требуют дальнейшего обсуждения ”. Однако он хотел бы знать, почему она так решительно настроена говорить только о погоде. “Эви”, - сказал он, ожидая, когда она поднимет глаза и встретится с ним взглядом.

Ее ясные голубые глаза блестели от беспокойства, но почему? Конечно, он был не из тех, кто часто пьет чай с молодыми леди, потому что он мог бы больше продвигать свои планы, проводя время с теми, у кого были чрезмерные средства для раздачи. Но разговор за чаем не казался чем-то таким, из-за чего даже юная леди могла бы расстроиться.

“Что бы ты хотел обсудить?” спросил он.

Ее взгляд метнулся к двери, минуя настороженные взгляды горничной, устремленные в том же направлении, прежде чем Эви наклонилась и прошептала: “Я не должна обсуждать ничего важного”.

“Почему бы и нет?” - прошептал он в ответ.

Она обдумывала свой ответ, какая-то тайна скрывалась в глубине ее глаз. “Я леди”, - наконец заявила она.

“Я вижу это”. Он улыбнулся ей, наслаждаясь румянцем, залившим ее щеки. Какое бы беспокойство ни переполняло ее, он хотел избавиться от него навсегда. И если это означало обсудить погоду, он бы так и сделал. Он некоторое время наблюдал за ней и мог видеть беспокойство в ее глазах, пока она приводила в порядок и без того прямой чайный поднос. “Однако во имя цивилизованной беседы за чаем мы могли бы просто поговорить”.

Она немного расслабилась. “Полагаю, если это официальное правило, я не должна его нарушать. Я никогда не нарушаю правил”.

“Я нахожу правила довольно податливыми. Я их нарушаю, и они всегда возвращаются, как новенькие, когда я с ними заканчиваю ”.

“Сколько правил ты нарушил?”

“Бентли”, - поправил он. “И я не веду подсчет. Ты когда-нибудь нарушал правила? Наверняка при случае ...”

“Когда тебя нет рядом?” - спросила она.

“Неужели я так сильно влияю на тебя?”

“Да”.

Он нераскаявшимся жестом пожал плечами. “По крайней мере, я отлично справляюсь с этой задачей”.

“В каких других делах ты преуспел, находясь в Лондоне?” Ее взгляд упал на чайный сервиз, и она снова наполнила свою чашку, хотя он подозревал, что это не имело никакого отношения к жажде.

“Честность имеет свои границы, Эви”, - предупредил он.

Она поставила чай на поднос и подняла глаза, встретившись с ним взглядом. “ Ты собираешься снова уходить, не так ли?

“Когда мои дела будут завершены”.

“Ваше дело к моему отцу”. Она нахмурила брови, изучая его. “Зачем ухаживать за мной, даже если мы оба знаем, что это не всерьез?”

“За чаем и цивилизованной беседой, конечно”. Решит ли его ответ проблему на данный момент? Он обнаружил, что ждет, его тело напряглось в предвкушении.

Она взяла свою чашку и кивнула в его сторону. “ Ясно.

В этом и заключалась проблема честности. При его работе честность всегда была недолговечной. Он не знал, почему позволил себе спутаться с Эванджелин Грин. Это было ненужное осложнение. Он мог бы изменить направление мыслей ее отца по этому поводу. Он мог бы встретиться с этим человеком, не нарушая его время, проведенное с семьей, не заявляя о желании навестить Эви. Но он позволил этому случиться. Он хотел, чтобы это произошло, уверенный, что сможет отвлечь Эви на достаточно долгое время, чтобы достичь своей цели. Но именно он терял равновесие каждый раз, когда она смотрела на него.

Возможно, в том, чтобы чаще навещать Эви в попытке встречаться с Райтвортом, все же была польза. Он мог использовать Эви как средство сблизиться с семьей и добиться своих целей. Но чтобы это оправдание его действий было правдоподобным, ему пришлось бы на самом деле обратиться к этому человеку.

При нынешнем положении дел он был здесь, потягивал чай и болтал о погоде с дамой, вместо того чтобы сидеть в другом конце зала, усердно убеждая ее отца обратить все свои неправедно нажитые доходы в пепел ради паровой машины, которой никогда не будет. И самой тревожной частью всего этого дела было то, что единственное, чего он хотел, - это наполнить свою чашку и остаться с ней на весь день.

* * *

Эванджелина проскользнула через дверь в личную гостиную своей матери, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что она по-прежнему одна наверху. Все было тихо. Она перевела дыхание, чтобы успокоиться. Находиться в личном пространстве своей матери было в лучшем случае рискованно, но она должна это сделать.

Подобрав юбки, она поспешила к книжной полке, стоявшей в дальнем углу. Она отодвинула с дороги вазу и схватила самые ценные вещи своей матери - первый и второй тома "Книги о пэрах Дебретта". Эванджелина прижала большие книги к груди. Ответы были здесь; она знала это. Поставив вазу на место, она повернулась и выбежала из комнаты.

Ее мать ходила по магазинам и будет дома в течение часа. Но пока холл наверху был пуст, пока Эванджелина спешила. Она не хотела никому объяснять свое любопытство, тем более хозяйке дома. Завернув за угол и войдя в свою спальню, Эванджелина со вздохом прислонилась спиной к закрытой двери. Она не спала прошлой ночью, думая о том, что, как она знала, должна сделать, и теперь она проследит, чтобы это было сделано.

Этот человек замышлял недоброе — в этом можно было не сомневаться. Несмотря на его заявление о честности за вчерашним чаем, оставалось множество вопросов без ответов. Он практически не обращал внимания на то, что делал в Лондоне. Бизнес. Дело было не только в этом, и она собиралась выяснить, что именно, поскольку наскучить ему до такой степени, что он сбежал, определенно не сработало.

Он всего лишь играл в ухаживания за ней, прежде чем снова уехать из города. Почему? Она имела право знать правду о нем. Не так ли? И если он был лжив в своих отношениях с ее отцом, она несла ответственность за то, чтобы остановить его.

Если мать и научила ее чему-то, так это тому, что джентльменов следует изучать. Ее заставили запоминать титулы, семьи, поместья, уровень богатства и связи в обществе каждого джентльмена в городе в этом сезоне и в прошлом. Она должна, по крайней мере, знать настоящую фамилию мужчины, которого она уже целовала — дважды! Его настоящее имя было Эш.

“Эш”, - с улыбкой прошептала она себе под нос, опускаясь на кровать.

Она увидела истинный смысл его имени в его глазах, когда он произнес его вчера. Для начала это было не так уж много, но это было лучше, чем то, что у нее было в прошлом году. Это наверняка было сокращение от чего-то еще.…Эшфорд…Эштон…

Бросив тома на кровать рядом с собой, она провела пальцами по кожаной обложке верхнего тома, прежде чем открыть книгу. Внутри был ужасно длинный список семей, который казался подходящим. "Хорошее общество" называлось "тонна". Возможно, без иронии, название соответствовало весу книг.

Эванджелина поерзала на кровати и еще больше склонилась над справочником. Это было довольно большое количество семей, когда она пыталась найти одного джентльмена. Что было интересно, поскольку ее опыт поиска одного джентльмена для замужества был прямо противоположным — должно быть больше возможностей для выбора. Устроившись поудобнее, она изучила имена. Она знала многие фамилии из своих бесед с матерью. Конечно, было много таких, которых она не знала. Те, у кого не было состояния или не было наследственного имущества, были ниже внимания ее матери.

Страница за страницей были заполнены таблицами и пояснениями к титулам пэров. У нее разболелась голова от количества информации, лежащей перед ней. Она просто хотела знать, кто такой Эш. Если бы только был способ сузить область поиска… Она пролистала большую книгу, толком не видя ее, подпрыгнув, когда ее осенила мысль.

Ветер дул с моря в его дом. Дом Эша находился на побережье. Это не совсем указывало на его истинную личность, но устраняло значительную часть.

Ее дверь с бесцеремонным грохотом распахнулась, и внутрь заглянули три дамы. “Эви, вот ты где. Мы повсюду искали тебя. ”Улыбка Изабель осветила комнату, когда она вошла внутрь, даже ее шаги были бодрыми, когда она пересекала зал.

“Ваш дворецкий пытался выгнать нас из дома, сказав, что вы недоступны для посетителей”. Розлин высмеяла последнюю фразу в драматической интерпретации дворецкого своей семьи, заставив Эванджелину подавить смешок.

“Виктория сказала ему, что мы далеки от обычных посетителей и ненадолго”. Изабель прислонилась к оконной раме, не снимая шляпки и перчаток. У них, должно быть, есть планы на вторую половину дня, подумала Эванджелина.

Виктория пожала одним плечом, подходя к зеркалу, чтобы быстро поправить прическу. “Я также упомянула, что Розлин - сестра герцога. Это действительно открывает двери в городе. Ты должна использовать это в своих интересах, Розалин.”

“Да, это действительно открывает двери”, - согласилась Розалин, изобразив на лице смиренное разочарование и поправляя перчатку на запястье. “К сожалению, эти открытые двери всегда сопровождаются недоуменными взглядами по поводу моего здравомыслия, спасибо моей семье”.

“Титул твоего брата сработал сегодня”, - сказала Виктория, утешая ее, возвращаясь в комнату и опершись бедром об угол туалетного столика. “Мне, например, понравилось выражение лица бедного дворецкого Эви”.

Конечно, в этом доме было принято называть герцогское имя. Дворецкий был обучен почти так же хорошо, как и она, в вопросах титулов.

“Кажется, мы прибыли в идеальное время. Что ты читаешь? Это выглядит ужасно скучно”, - сказала Розлин, изучая обложку книги, лежащей открытой на кровати.

“Что бы это ни было, оставь это. Мы направляемся на Бонд-стрит”, - скомандовала Виктория, словно возглавляя атаку. “Изабель нужен новый веер”.

“Потому что ты сломал мою”, - парировала Изабель.

“Потому что ты ударил меня этим”.

“О, Изабель”, - пробормотала Эванджелина, но ее проигнорировали.

“Я ничего подобного не делал. Я просто похлопал тебя по руке, как нас учили делать”.

Виктория в ужасе отшатнулась. “Не делай этого таким образом, или ты покалечишь всех джентльменов в городе к концу сезона”.

“Я действительно посоветовала ей попрактиковаться, Виктория”, - предложила Эванджелина, прерывая спор близнецов.

“Возможно, Изабель не нужен еще один поклонник”, - добавила Розлин. “Я все равно часто замечаю, что ими злоупотребляют в моде”.

“Что это, Эви?” Спросила Изабель, игнорируя обсуждение своих навыков обращения с веером и присаживаясь рядом с ней на край кровати.

“Мамина копия последней Книги пэров Дебретта”.

“Зачем тебе читать это в свободное время?” Спросила Виктория. “Она навязывает тебе более строгие занятия теперь, когда ты здесь, в Лондоне? Бедняжка”.

“Нет”, - заявила Эванджелина, выпрямляясь, чтобы подготовиться к эффекту своих следующих слов. “Я ищу джентльмена”.

“О, кто он? Расскажи нам все!” Попросила Розалин. Она прислонилась к столбику в ногах кровати.

“В этом-то и проблема”. Эванджелина провела пальцами по краю книги, со вздохом перелистывая страницы. “Я ничего не знаю”.

“Он обманул тебя?” Спросила Розалин. “Потому что, если он из тех джентльменов, которые ходят по городу и сочиняют небылицы, этого человека тебе лучше избегать”.

Эванджелина положила руку на плечо Розалин. Она всего лишь пыталась защитить Эванджелину от ее собственных проблем с джентльменами. У Розлин были свои проблемы, связанные со смертью ее жениха и всем прочим. “Розлин, ты знаешь, что избегать джентльмена не так просто, как может показаться”.

Розалин улыбнулась и сжала руку, лежавшую на ее плече. “ Я верю.

“Конечно, ты сможешь изучить своего джентльмена позже, Эви”, - с надеждой сказала Изабель. “Виктория выберет какого-нибудь кричащего поклонника, если тебя не будет рядом, чтобы помочь с решением”.

“Не кричащий”, - поправила Виктория. “Просто меньше, намного меньше”.

Изабель наклонилась вперед, умоляя: “Видишь, Эви? Ты нужна мне”.

“Я действительно должна остаться здесь”, - заявила Эванджелина.

“Я могу помочь тебе найти идеальный веер”, - предложила Розалин. “Может быть, что-нибудь с цветами?”

Виктория оттолкнулась от туалетного столика и прошла через комнату. “ Пойдемте, дорогие. Я думаю, наша остановка здесь была напрасной. Очевидно, что Эви слишком занята расследованием прошлого лорда Кросби, чтобы делать покупки с нами сегодня. Мы должны предоставить ей это. Если мы не найдем нового поклонника для Изабель, я никогда этому не услышу конца. ”

“О, это тот новый джентльмен в городе?” Спросила Изабель, широко раскрыв глаза.

“Я никогда не говорил—”

“Вам не нужно было произносить его имя”, - вмешалась Виктория. “Клянусь, многие из вас отвратительно умеют скрывать свои секреты. Вот почему я не беру тебя с собой, когда играю в карты.”

“Виктория!” Воскликнула Изабель.

“Я говорил в теоретическом смысле, Изабель. Я больше развлекаю себя только выпивкой, что является проблемой, поскольку лондонская жизнь ужасно скучна”.

Изабель могла поверить своей сестре, но Виктория не была настолько искусна в сокрытии правды от глаз кузины, как ей хотелось бы верить. Азартные игры Виктории в конечном итоге привели бы ее в горячую воду. Эванджелина только надеялась, что это произойдет много лет спустя, и гораздо позже, когда у нее появится муж, который позаботится о ее интересах.

Когда три дамы покидали ее спальню, она улыбнулась им вслед. Они были лучшей частью пребывания в городе. Если бы ей пришлось вернуться к родителям в конце сезона — или, что еще хуже, ее отправили бы жить к двоюродной бабушке Милдред в Шотландию — она бы не выжила. Ей нужны были эти дамы рядом.

Чтобы сохранить их в своей жизни, сохранить хоть какое-то подобие жизни вообще, ей нужно было найти мужа. Она опустила взгляд на страницы, исписанные мелким шрифтом, перед ней. Где-то в этих строках текста скрывалась семья, к которой она присоединится. “И что ты делаешь? Ищешь мужчину, который наверняка уйдет в течение недели”, - пробормотала она себе под нос. Если она собирается расследовать его дело, ей лучше покончить с этим до того, как ее мать вернется домой.

С чего начать? Жизнь у моря вряд ли была редкостью в Англии. Если бы только было что-нибудь еще, какая-нибудь деталь, которую она упустила. Она убрала с лица упавшую прядь волос и заправила ее за ухо, обдумывая все, что он ей сказал.

“Это Эш Кла...” - сказал он. Неужели он чуть не назвал свою фамилию? Если бы он это сделал, то для такого скрытного человека это была бы большая ошибка.

Она начала листать страницы. Час спустя она все еще просматривала девизы и фамильные гербы. Ее глаза устали, а шея болела, но, наконец, она перевернула страницу, и два имени привлекли ее пытливый взгляд. Две семьи в списках соответствовали описанию, которое она искала: Кланкарти и Клобейны.

Ее сердце забилось быстрее, когда она начала складывать кусочки головоломки воедино. Кланкарти остались в Дерби совершенно изолированными от моря. Это устранило их достаточно быстро. Что, если ни одна из семей не жила рядом с морем? Она проглотила свое беспокойство. Ей придется искать каким-то другим способом. Отказ от поисков ответов об Эше не был тем, чего она с нетерпением ждала, особенно после того, как ей пришлось отказаться от того же поиска в прошлом году.

Она вздохнула, быстро пролистывая страницы, чтобы найти другое имя. Семья Клобейн…

Проводя пальцем по печатной строке, она пробежала глазами страницу, пока не нашла слова, которые искала. Бреннен Клаубейн, родился седьмого марта тысяча семьсот восемьдесят первого года, имеет трех братьев.… Остров Мэн. Она постучала пальцем по слову "остров". “Острова, безусловно, находятся у моря”. Говоря это, она ухмыльнулась. Она вернула свое внимание к странице, ее глаза пробегали по строчкам текста в поисках дополнительной информации, но тема разговора сменилась на герцога Клермонского.

Оторвавшись от книги, она невидящим взглядом уставилась в противоположный конец своей спальни. “Мистер Эш Клобейн с острова Мэн, приятно с вами познакомиться”.

Вскочив с кровати и пробежав через комнату, она упала в кресло за своим маленьким письменным столом. Ее руки дрожали от предвкушения, когда она опустила перо на лист бумаги перед собой.

Дорогой мистер Клобейн,

Я совершенно уверена, что вы сочтете это письмо необычным, потому что я леди и пишу вам о джентльмене, приехавшем в город на лондонский сезон. Пожалуйста, умоляю вас, не составьте неправильного мнения о моем интересе к этому джентльмену, поскольку мы всего один раз пили вместе чай.

Она сделала паузу, чернила растеклись по кончику ее пера. Не было необходимости говорить незнакомцу, что она целовала этого мужчину — дважды — просто ради честности. Эта маленькая деталь могла остаться невысказанной. Одна общая чашка чая была достаточно невинным способом познакомиться с джентльменом без каких-либо предположений о ее характере.

Я полагаю, что этот джентльмен - ваш родственник. Я хотел бы узнать о…

О боже. Она не продумала эту часть своего плана. Леди не могла спрашивать о семейном происхождении джентльмена без какой-либо цели в своем вопросе, но ей нужно было подтвердить, что Эш был тем, кем она подозревала его. Игнорируя вопрос о том, почему это было так ужасно важно для нее, она побарабанила пальцами по маленькому письменному столу и уставилась в окно. Если бы только существовал какой-нибудь способ расспросить об Эше, фактически не совершая при этом социального преступления.

Я хотел бы узнать имена членов вашей семьи, поскольку бедный джентльмен, о котором идет речь, очень расстроен своим долгим отсутствием.

Она взглянула на брошенную вышивку, которую оставила на диване. Она отбросила ее в сторону вчера, когда ей было слишком противно смотреть на нее, чтобы сделать еще один стежок, и до сих пор не убрала ее. Вышивание — таков был ответ. Она улыбнулась. Наконец-то, женственный интерес, который она ненавидела, нашел хорошее применение.

С вашей любезной помощью я хотела бы сделать вышивку, которая напомнит ему о доме и облегчит его пребывание в городе.

Леди Э.

Письмо нарушало тысячу правил, которые приличная леди нарушать не должна. Она поморщилась и подписалась Леди Э. внизу записки. По крайней мере, в ответном письме она получит ответы. Если бы это действительно была его семья, они бы указали его имя среди своих родственников. Он мог быть двоюродным братом или племянником джентльмена, которому она написала. Конечно, он мог быть и не родственником, и она только что подписалась своим именем в переписке с незнакомым мужчиной. “По крайней мере, этот мистер Бреннен Клаубейн живет на острове”, - пробормотала она и запечатала записку воском.

Скоро она узнает, кем на самом деле был Эш, и тогда… Она выпрямилась на своем месте. И что потом?

Эванджелина понятия не имела, каким будет ее следующий шаг, но она знала, что хочет сделать этот шаг, зная все, что только можно, о мистере Эше Клобейне.

Восемь

Эванджелина отодвинулась от своей кузины, чтобы избежать удара по лицу от нового поклонника Изабель. Либо Изабель еще не привыкла к новому аксессуару, либо Виктория была права — она собиралась кого-то ранить, — либо и то, и другое. Эванджелина попыталась принять надлежащую позу для того, чтобы стоять на краю бального зала, но ей чуть не отрезали нос во второй раз.

“Как вы можете видеть, это действительно веер”, - сказала Изабель, взмахнув запястьем, отчего хитроумное приспособление едва не полетело через бальный зал в волосы леди Смелтингс. “И я полагаю, что ужасно скучный веер лучше, чем сломанный, который был у меня раньше”.

Это было спорно, но Эванджелина не собиралась высказывать свое мнение Изабель. Обычно это входило в обязанности Виктории, но в данный момент она танцевала кадриль с джентльменом. Поскольку Розалин не присутствовала этим вечером, Эванджелине пришлось пережить нового поклонника своей кузины в одиночестве, по крайней мере, на данный момент. “Это не так ужасно”, - попыталась Эванджелин. “У него прекрасная рукоятка, довольно прочная на вид”.

Изабель уставилась на веер в своей руке. “Прочность - это не совсем то, что нужно искать в веере, Эванджелина”.

“Когда у тебя сестра Виктория, возможно, так и следует поступить”, - сказала Эванджелина с легкой улыбкой, снова обращая свое внимание на танцующих на танцполе.

“Возможно, ты права”, - сказала Изабель, отбрасывая веер в сторону и тем самым позволяя всем, кто находился поблизости, вздохнуть с облегчением. “На более радостной ноте, у лорда Уинфилда приятное на вид тело”.

“Isabelle!” Предупредила Эванджелина, уводя свою кузину от группы дам, которые, казалось, были лишь наполовину увлечены своим собственным разговором. Другая половина будет посвящена тому, чтобы внимательно слушать обсуждения всех остальных.

“Что?” Спросила Изабель, как будто они обсуждали что-то столь же бессмысленное, как цвета ленточек. “Он следующий в твоей танцевальной карточке. Я уверен, что под этими слоями вечернего костюма у него подтянутая задница. Не такая красивая, как у мистера Брайса, заметьте, но и не ужасная.”

“Откуда тебе знать, какими качествами обладает джентльмен под одеждой, не говоря уже о его интимных местах?” Эванджелина зашипела, отказываясь даже взглянуть на тело лорда Уинфилда, чтобы понять, может ли она согласиться со своим кузеном.

“Мама говорит, что у меня богатое воображение”. Изабель просияла, накручивая на палец локон светлых волос.

“Моя мать говорит, что у тебя мания величия, но что она знает об этом?” Ответила Эванджелина.

“Возможно, и так. Однако мне это нравится таким образом. Это довольно веселое место, внутри моей головы ”.

Эванджелина часто задавалась вопросом, были ли мысли Изабель покрыты конфетами, как витрина кондитерской, которую они с сестрой видели много лет назад. Огромный торт был доверху усыпан конфетами, словно гора конфет, из центра которой сыпались шоколадные конфеты. Сью не хотела уходить, но Эванджелина оттащила ее.

Она ласково толкнула Изабель локтем, думая о сестре, которую предала. “Я бы не хотела, чтобы было по-другому, даже если это приведет к скандальным разговорам посреди бального зала”. Эванджелина не могла не заметить формы джентльменов, когда они проходили по танцполу, теперь, когда эта тема была поднята.

Имело ли значение, какими чертами обладал мужчина? У него могло не быть зубов и неудачливый характер, и он все равно обеспечил бы ей выход из ее нынешнего положения. Она была не в том положении, чтобы проявлять разборчивость, если кто-то сделает ей предложение к концу сезона.

Как раз в этот момент в дверь бального зала вошел джентльмен, который не предлагал ей выхода из сложившейся ситуации. Эш был из тех мужчин, о которых предупреждали дам, и сегодня вечером он выглядел как настоящий распутник. Его темный вечерний костюм гармонировал с струей его волос.

Он оглядел комнату. Искал ли он ее? Ее сердце забилось быстрее.

Это не должно иметь значения, Эванджелина, сказала она себе. Он всего лишь играл в ухаживание за ней - все это было ненастоящим. Он скоро уйдет. Вернется ли он на остров Мэн? И зачем притворяться, что ухаживает за ней, находясь в городе? Имел ли его интерес отношение к ее отцу? Или, возможно, он просто развлекался от скуки. Ей следовало бы отвести от него взгляд, но она этого не сделала.

“Джентльмены смотрят на нас, так почему бы нам не сделать то же самое?” Она поняла, что Изабель все еще обращается к ней.

“Полагаю, это действительно помогает скоротать время между танцами”, - пробормотала Эванджелина, очарованная покроем пальто Эша, ниспадающим с его мускулистых плеч.

Изабель проследила за ее взглядом. “ У лорда Кросби шикарная задница. Это видно по покрою его бриджей. Хотя, я уверена, вы это уже заметили.

“Я ничего не заметила”, - поспешила сказать Эванджелина. Румянец разлился по ее шее и опалил щеки, но она не могла оторвать взгляда от Эша. Воспоминание о его теле рядом с ней, о его руках на ее коже… “Я бы никогда не подумал, что это так ... вульгарно...”

“Эванджелина”, - сказала Изабель ровным тоном, которым обычно жалуются на то, что подали на ужин. “Он приходил к тебе домой на чай. Вы сказали, что сидели с ним и слушали стихи. Она остановилась, драматично покачав головой. “ Стихи, - повторила она, как будто это единственное слово подтверждало ее точку зрения.

“Этобыло не так романтично, как ты себе представляешь, Изабель”, - возразила она. Это правда, что это было не романтично. Это было что-то гораздо более интригующее, чему Эванджелина не могла дать определения и была совершенно уверена, что ей вообще не стоит размышлять.

“Ты пялишься на него в эту самую минуту. Признать, что у джентльмена красивая задница, все равно что похвалить прекрасный декор гостиной леди или пирожные к чаю ”.

“Это далеко не одно и то же, Изабель”.

“Я не предлагаю тебе сообщать ему свое мнение — ты можешь себе представить скандал?” Она хихикнула. “Теперь я это понимаю. ‘Леди Э. сообщила некоему лорду о его прекрасной заднице на балу в прошлый четверг ”.

Эванджелина отвела Изабель подальше от посторонних ушей, но если кто-нибудь услышит, о чем они говорили, ее наверняка отправят жить к двоюродной бабушке Милдред. И все же, несмотря на серьезную угрозу, которая представляла для ее будущего, ей пришлось приложить усилия, чтобы согнать с лица веселую улыбку.

“Ты явно заинтересована в нем”, - наконец заявила Изабель, как только ее смех утих.

“Неужели я?” - выдохнула Эванджелина.

“А ты нет?”

Какой интерес имел значение в ее ситуации? Где-то в этой комнате лорд Уинфилд или какой-то другой джентльмен танцевал, пил или обсуждал политику, и он скоро станет ее мужем. Эш был рядом только потому, что… Она не знала о его намерениях, но знала достаточно, чтобы понять, что они не были благородными. “Мать настаивает на ухаживании за лордом Уинфилдом”, - наконец ответила она.

“Так я слышал”.

“Отец практически столкнул лорда Кросби у меня на пути”. Она все еще пыталась понять действия своего отца в этом отношении. Она вздохнула, зная, что, в конце концов, все это ее не касалось. “Мать и отец решат этот вопрос между собой и сообщат мне о результатах. Вот так просто”.

“Ты утверждаешь, что у тебя нет чувств по поводу твоего будущего мужа?” Спросила Изабель.

“Конечно, у меня есть чувства ...” Эванджелина остановила себя, пока не призналась в слишком многом. Она снова нашла Эша в толпе и проследила за ним взглядом, когда он двинулся вдоль противоположной стены комнаты. Все в нем было неправильным. Она знала это. И все же небольшой бунтарский поступок - наблюдение за ним с другого конца комнаты - заставил ее кожу покрыться мурашками тепла. “В моем случае чувствам вряд ли можно доверять как руководителю”.

Изабель вздохнула. “Эванджелина, я восхищаюсь твоим благоразумием”.

“Однако ...” Эванджелина вошла первой, оторвав взгляд от подтянутого тела Эша, облаченного в безупречный вечерний костюм, возможно, уже в пятый раз за сегодняшний вечер. Она повернулась, чтобы посмотреть на свою кузину. “Мать всегда противоречит своему первоначальному утверждению. Я научился чувствовать но, которое вот-вот появится в следующем утверждении ”.

“Но чего ты хочешь от своего будущего?” Спросила Изабель, заставив Эванджелину на мгновение моргнуть.

“Я... я не знаю”.

“Когда я в чем-то не уверена, я следую зову сердца”, - предложила Изабель с теплой улыбкой.

Если бы только ее слова могли хоть как-то помочь в запутанной паутине жизни Эванджелины. “Откуда мне знать, чего хочет мое сердце?”

“Твои глаза всегда следуют указаниям твоего сердца. Что ты видишь?”

Ясные голубые глаза встретились с ее взглядом через танцпол, и озорная усмешка тронула губы Эша. Он искал ее. Ее желудок сжался при этой мысли.

“Что, если моему сердцу нельзя доверять в том, что оно дает правильные указания?” Спросила Эванджелина.

“Этому всегда можно доверять, Эви. И я замечаю, что ты еще ни разу не удостоила взглядом лорда Уинфилда”. Изабель наклонилась ближе и прошептала: “Я не виню твое сердце. Задница лорда Кросби размером с пять лепестков розы, а у бедняги Уинфилда всего три с половиной лепестка.”

Она повернулась, чтобы посмотреть на своего кузена. “ У вас есть система ранжирования джентльменов по ... тылам?

“Конечно”. Изабель кивнула, ее круглые глаза расширились. “Как еще мы можем решить, за кого выйти замуж? Я веду таблицу в своем дневнике — по крайней мере, вела до того, как недавно положила ее не на место. Идея пришла мне в голову из таблицы лошадей, которую Виктория прятала под своей кроватью. Если так много думать о том, на какую лошадь поставить, мы должны приложить по крайней мере столько же усилий к нашим мужьям, не так ли?”

“Ты очень мудрая. Ты знаешь это, не так ли?” Спросила Эванджелина, зная, что в ее семье Изабель часто считали капризной и даже наивной.

“Ш-ш-ш, ты разрушишь мой беззаботный образ”, - сказала Изабель с усмешкой. “А теперь, если ты меня извинишь, мне нужно подкрепиться от такого количества мыслей. Мне кажется, я видела пирожные в соседней комнате ... И мистер Брайс всего минуту назад шел в том направлении.”

“Наслаждайтесь пирожными”. Эванджелина понизила голос, чтобы добавить: “И видом мистера Брайса”.

“Наслаждайся своим видом в мое отсутствие”, - крикнула в ответ Изабель, уходя.

Если бы Эванджелина уже не краснела, она, несомненно, покраснела бы сейчас, когда все вокруг пытались понять, что имела в виду Изабель.

“Лепнина в этой комнате довольно прелестна”, - сказала она пожилой леди, которая изучающе смотрела на нее.

“Я полагаю”, - ответила женщина, ее морщины стали глубже, а брови в замешательстве сошлись вместе. “После вашего обсуждения джентльменов я почти ничего не заметила”.

“Извините меня”, - сказала Эванджелина, покидая это место.

Она не была уверена, что ее мать хотела, чтобы она сделала после того, как ее застукали за обсуждением физических качеств джентльменов на балу, но Изабель сказала ей следовать зову сердца. И прямо сейчас ее сердце говорило ей бежать.

Она молниеносно двинулась к двери. Эш тоже двигался в том направлении. Она не должна была его замечать. Твои глаза всегда следуют указаниям твоего сердца. Что ты видишь? То, что она видела, не имело большого значения. Однако было довольно тревожно, что она могла так легко найти Эша в толпе. Он снова уйдет. Но ее ненадежное сердце последует только за ней.

У двери, ведущей в холл, толпа гостей усилилась, и она металась туда-сюда, чтобы избежать своих действий за последние полчаса. Обсуждение интимных частей тела джентльменов — о чем она только думала? Но, проталкиваясь сквозь толпу людей, она понимала, что это не все, от чего она бежит.

Она снова обнаружила Эша, увлеченного мимолетной беседой с джентльменом менее чем в десяти шагах от нее, но все еще наблюдающего за ней.

Продвигаясь к холлу, она оттолкнула джентльмена, который встал у нее на пути. Ей действительно нужно было уделять больше внимания тому, куда она идет.

“ Прошу прощения, леди Эванджелина. Лорд Уинфилд протянул ей руку. “ Я шел пригласить вас на танец.

Бросив последний взгляд на Эша, она положила руку на плечо Уинфилда и позволила ему отвести себя на танцпол. “Я надеялась увидеть тебя”.

* * *

Эш вопросительно взглянул на Стэплтона и несколько раз повертел в руках нераспечатанное письмо, которое ему дали. Только один человек, которого он знал, писал такими скрежещущими, но четкими буквами, как будто огромная тяжесть давила на каждую строку текста. Он много раз видел эту надпись в детстве, но у него не было желания видеть ее сейчас.

Эш был в Лондоне уже несколько недель. Дела с Райтвортом шли дольше, чем ожидалось, но оставался ли он так долго на одном месте, чтобы позволить этому случиться? Он снова повертел письмо в руках и еще раз уставился на написанное. “Очевидно, я и так пробыл здесь слишком долго”, - пробормотал он.

“Мы могли бы уйти”, - предложил Стэплтон.

“Нет”.

Вопросы о том, как его брат так быстро обнаружил его местонахождение, пронеслись в голове Эша. И не было никакого способа узнать ответы, пока он не прочтет проклятое письмо. Вскрыв письмо, он поднес его к свету ближайшей свечи.

Дорогая Эшли,

Я надеюсь, это письмо найдет тебя. Сегодня я получил интересную записку от леди из Лондона. Мне сказали, что один из моих родственников убит горем из-за новостей из дома. Она попросила составить список всех известных семейных родственников, чтобы сшить что-то вроде напоминания о земле, о которой мечтала, и преподнести ее в качестве подарка. Вы можете представить мое удивление, узнав об этом, поскольку у меня есть только один член семьи, который остается пропавшим без вести, и он никогда не проявлял интереса к своему дому, женатым дамам или рукоделию.

Я знаю, зачем ты в Лондоне, Брат. Тебе не нужно этого делать. Это правда, что лорд Райтуорт забрал все, чем владел Отец, в уплату того долга, но это было его право сделать это. Никто не убивал нашего отца, Эшли. Отец покончил с собой. Что бы ты ни делал, находясь в Лондоне, это не исправит положение нашей семьи. Остров Мэн изменился, особенно с тех пор, как я получил титул нашего кузена два года назад. Нам не нужно, чтобы вы брали деньги у влиятельного человека в Лондоне для нашего выживания. Пожалуйста, пересмотрите свои действия.…

Эш не дочитал слова, нацарапанные чернилами перед ним. Вместо этого он скомкал письмо в руке, костяшки его пальцев побелели. Эшли — только у трех человек хватило наглости называть его так, и он не хотел видеть никого из них прямо сейчас. Он резко выдохнул. Бреннен знал, где он находится. Острые уголки смятой бумаги впились в его ладонь, когда он сжал ее еще крепче. Как он мог быть настолько глуп, чтобы посмотреть в глаза Эви и назвать ей свое настоящее имя?

Он швырнул бумажный шарик через всю комнату. Тот с разочаровывающим стуком ударился о стену и закатился под кровать, когда он повернулся, направляясь к камину в противоположном конце комнаты. Он никогда раньше не терял чувства преданности своей работе, чувства, когда говорить, а когда слушать.

Это была Эви. Или, скорее, эффект, который она на него производила. Он терял всякий разум, когда она была рядом. И теперь, с ее помощью и, очевидно, также с помощью Стэплтона, его брат знал, где он спал по ночам. Черт. К настоящему времени многие его братья должны были знать о его местонахождении. Стены его спальни, казалось, смыкались вокруг него. Они попытаются остановить его. Количество дней, которые он оставался в Лондоне, в одно мгновение сократилось вдвое.

“Вот из-за этого взгляда я не хотел дарить его тебе”, - сказал Стэплтон, все еще задерживаясь у двери, словно не зная, остаться или уйти.

“Как его человек нашел тебя, Стэплтон?” Спросил Эш сквозь стиснутые зубы. Он знал, как его брат узнал, что он в Лондоне — вина явно лежала на плечах Эви. Это не объясняло, как он передал записку Стэплтону в конюшню за штаб-квартирой. Эш никому не рассказывал об этом месте, потому что это было чуть ли не единственным правилом Спейров.

Стэплтон не ответил, а только поморщился, проведя рукой по затылку. Это был взгляд, который Эш слишком хорошо знала после многих лет совместной жизни с этим человеком.

“Леди Эванджелина виновата в том, что сказала ему, что я в городе”. Эш прошел обратно через комнату и пинком захлопнул дверь, чтобы их не услышали в коридоре. “Но Стэплтон, он передал это письмо вам — сюда, в штаб. Как именно мой брат узнал, где меня найти?”

Стэплтон колебался всего секунду, прежде чем признать правду. “ Ты помнишь ту горничную, о которой я упоминал, из кухни дома?

“Ты рассказал одной из служанок?” Неужели он ничему не научился за годы, проведенные с Эшем?

Стэплтон переступил с ноги на ногу и уставился в пол. “Я только упомянул, что мы, возможно, скоро вернемся на остров, как только закончим здесь дела. Она всегда была ко мне неравнодушна, и я подумал...

Эш резко выдохнул и отвернулся от мужчины, пока тот не сделал чего-то, о чем потом пожалеет. “Ты сообщил моим братьям, где я, чтобы по возвращении тебя ждала женщина?”

“Конечно, это звучит плохо, когда ты так говоришь”, - пробормотал Стэплтон. “Ты уже говорил, что твоя дама сказала ему, что ты был в Лондоне. Конечно, после этого мои действия —”

“Я разберусь с этим небольшим несчастьем позже”, - вмешался Эш, снова поворачиваясь к Стэплтону. “Она только сказала, что я в городе. Ты привел лакея моего брата к нашему порогу. Эш раздраженно провел рукой по волосам. “Ты знаешь, какие проблемы это могло бы вызвать, если бы кто-то вроде Сент-Джеймса услышал об этом?”

“Я не хотел причинить вреда”.

“Я знаю, что ты этого не делал, но ...” Эш разразился потоком проклятий, которые никоим образом не облегчили его страдания.

“Мы можем уехать и вернуться сюда как-нибудь в другой раз”, - предложил Стэплтон. “В Шотландии полно городов, которые мы не посетили”.

“Нет”, - сказал Эш немного слишком быстро. “Мы остаемся”.

“В самом деле? Я думаю, эта работа тебя достала. Или, может быть, это из-за той леди, с которой ты проводил время”.

“Она не имеет к этому никакого отношения”. Но Эш знал, что Эви усложнила его мысли почти по каждому вопросу с тех пор, как он увидел ее той ночью в библиотеке Дилсуорта.

“Послушайте, мистер Клобейн, я знаю вас почти всю свою жизнь. Мой отец был камердинером вашего отца. Я служил вам с тех пор, как вы покинули Остров”.

“Тогда ты должен знать, почему я не могу уйти”, - ответил Эш.

“Да. Я верю. Но отнятие у лорда Райтуорта не вернет твоего отца”, - сказал Стэплтон, повторяя слова брата Эша.

“Это вернет моей семье то, что принадлежит им по праву. Ты всегда знал о моих намерениях относительно всего этого”. Эш поднял руки, чтобы охватить всю полноту их жизней, прежде чем позволить им упасть обратно по бокам. “У нас было приключение, и оно неплохо набило карманы нам обоим, но эта работа, Райтуорт, всегда была в центре моего внимания. Ты это знаешь. Ты всегда это знал. Только не говори мне теперь, когда мы здесь, что ты на стороне моих братьев.

С годами Эш забыл, что Стэплтон когда-то был лакеем в доме своей семьи. До того, как он ушел с Эшем той ночью, он всю свою молодость был предан семье Клаубейн. Это был факт, который Эшу не мешало бы запомнить.

“Семь лет назад я дал обещание уберечь вас от беды”, - сказал Стэплтон без всяких извинений, в кои-то веки изображая лакея, а не помощника мошенника, которым он стал.

Эш подошел к столбику кровати и прислонился к нему бедром, скрестив руки на груди. “Я пообещал своей матери, когда она превращалась в пыль и разбитое сердце, что помогу этой семье. Это все, что я когда-либо пытался сделать.”

“Твое состояние в этой игре почти превышает то, что проиграл твой отец. Тебе нужны еще и монеты Райтуорта? Мы могли бы уйти. Твой брат говорит об этом в своем письме — тебе не нужно доводить этот план до конца. Ситуация на острове изменилась ... ”

“Я должен был догадаться, что ты сломал печать и прочитал письмо сам. Ты всегда держал ухо у двери, когда был лакеем”.

Стэплтон ухмыльнулся. “ Качество, которым вы всегда восхищались.

“Только когда ты используешь это для моей выгоды”, - поправил Эш. “Ты читаешь эту чушь от моего брата и позволяешь ему доставать тебя”.

“Он был убедителен”.

“Этого достаточно, чтобы ты передумал?” Эш указал на место, куда упало письмо, затененное краем кровати. “Тебе не следовало писать этой чертовой горничной, Стэплтон”.

“Ты бы понял, если бы видел ее в последние годы. Тебя не было со мной, когда я наносил тот визит прошлой осенью”. Мужчина стряхнул с себя задумчивый взгляд и имел любезность казаться извиняющимся за то, что натворил.

“Если ты хочешь вернуться домой, тогда уходи”. Эш полагал, что у него были Запасные части, чтобы помочь ему, хотя он постоянно боролся с привлечением их. Он работал в одиночку со Стэплтоном на своей стороне, и так было всегда. Но он никого не стал бы заставлять оставаться там, где они не хотели быть.

“Я не желаю этого. Я всего лишь...” Он замолчал со вздохом. “Ты не подумал о том, что мы будем делать после того, как эта работа закончится?”

Это правда, что он всегда мечтал о следующей деревне, о следующем плане. Но дорога, по которой он шел, привела его сюда. Дальше этой работы, дальше Райтворта, было дальше, чем он когда-либо думал раньше. Это было связано с большими ожиданиями от его работы здесь, в Лондоне, — вот и все. Зацикливаться на чем-либо, выходящем за рамки этой схемы, было бы непросто, не говоря уже о нарушении двух его правил: он не мог остаться и не мог ни к кому привязаться.

Эш выбросил это последнее правило из головы и снова посмотрел на Стэплтона. “Мы сделаем то же, что и всегда”.

“Переехать в следующий город и попробовать все сначала?”

“Нет, прими решение после того, как мы уедем”. Это был идеальный план. Таким образом, Эшу не нужно было думать о своей жизни за пределами Лондона. Он небрежно усмехнулся. “Только на этот раз мы заходим внутрь, когда в гостинице пахнет сосисками. Я мечтал о мясном завтраке с тех пор, как мы уехали из того заведения в Беркшире ”.

“Ты уйдешь от этой леди Эванджелин?” Спросил Стэплтон, глядя на него так, что Эш осознал, сколько времени они провели вместе за эти годы.

“Я должен, не так ли?” - сказал он, его голос звучал ровно и безжизненно даже для его собственных ушей. “Она дочь Райтуорта”.

“Предположим, что так”, - ответил его человек, но это чувство, казалось, не отразилось в его глазах.

“Я позвал ее только для того, чтобы сблизиться с Райтвортом”, - уверенно сказал Эш, хотя эта ложь заставила его внутренне содрогнуться.

“Как вы делали раньше”, - согласился Стэплтон.

“Именно. Как и каждый раз до этого. И я уйду, как и каждый раз до этого”. Но от мысли об этом ему стало немного нехорошо. Правда заключалась в том, что Эви была не такой, как все остальные леди в любом другом городе. Она была особенной. Возможно, ему действительно нужно было отвлекать ее, чтобы защитить свою личность от ее отца. И, возможно, ухаживание за ней было хорошим предлогом увидеться с Райтуортом и поддержать интерес мужчины к инвестированию в Crosby Steam Works. Но его план позволял ему одновременно часто видеться с Иви. И это желание было не таким, как всегда раньше — ни в малейшей степени.

“Приношу извинения за то, что открыл дверь для ваших братьев и вторгся сюда. Мне нужно пойти посмотреть за лошадьми ... и посмотреть, смогу ли я вернуться к карточной игре, которую бросил, чтобы найти тебя. ” Он сверкнул улыбкой, но взгляд сменился задумчивой заботой, когда он посмотрел на Эша. “Просто чтобы ты знал, я впервые слышу, как ты говоришь об уходе, как будто это рутинная работа, а не удовольствие. Возможно, тебе стоит подумать над этим. ” Он вышел прежде, чем Эш успел ответить — чертов трюк, которому Эш научил его.

Эш закатил глаза и подошел к кровати, чтобы поднять письмо, которое он бросил через всю комнату. Опустившись на стул в углу, он развернул бумагу из скомканного им комка и расправил его на верхней части бедра.

Он прочитал это три раза, прежде чем подняться на ноги. Он должен беспокоиться о своем старшем брате и самопровозглашенном патриархе семьи. Будет ли Бреннен волноваться за Эша здесь, в городе? Это было возможно, но его семья была так далека от городской жизни, что это было маловероятно. Пока Бреннен оставался на острове, все было бы хорошо. С другой стороны, у Эви был потенциал поднять больше волн, чем он мог себе представить.

Она хотела вышить картину о его семье, не так ли? Ей следовало бы сделать гобелен во всю стену — история его семьи была довольно грязной историей. Он бросил письмо в огонь, наблюдая, как оно сгорает, превращаясь в черное, унося с собой правду.

Как долго он сможет удерживать Эви от обращения к отцу с тем, что она о нем знала? Еще неделю? Две, если он будет осторожен. Теперь, когда она знала его полное имя, это был просто вопрос времени. Или, возможно, если бы она знала только часть правды, он смог бы завоевать ее доверие и удержать ее в своей жизни немного дольше.

“Ты нарушаешь свои собственные правила, Эш Клобейн”, - пробормотал он в пламя, и неохотная улыбка расползлась по его лицу. Правила должны были нарушаться до тех пор, пока они не окажутся исковерканными на земле позади него. И он точно знал, кого хотел уговорить нарушить вместе с ним несколько правил.

Девять

“Я слышал, ты написала прелестное письмо. Отличный почерк”, - обвинил Эш вместо приветствия, направляясь к Эви через пустую гостиную рано утром следующего дня.

Он полночи не спал, размышляя, почему не хочет, чтобы к их общей куче добавился еще один секрет, и все еще не знал, что с этим делать. До недавнего времени его жизнь была посвящена перспективе мести ... и это все еще было так, не так ли? Так и должно было быть. Он дал обещание своей умирающей матери, и это было не то, что следовало так легко забывать.

Конечно, он приятно провел время в дороге — свобода, острые ощущения от продажи и новый старт в новом городе, где его никто не знал. Но месть Райтворту всегда была его движущей силой. Теперь, после многих лет работы, он был как никогда близок к своей цели.

Но тогда была Эви, леди, которую он должен был использовать, чтобы отомстить ее отцу.

Вместо этого он каждый день с нетерпением ждал общества Эви, даже мельком видел ее на балу. Все острые ощущения, которые он получал от своей жизни мошенника, меркли по сравнению с тем, как колотилось его сердце, когда он был рядом с ней. И впервые он не стремился начать все сначала там, где его никто не знал.

Вместо этого он хотел, чтобы Эви узнала его получше. Он хотел выложить ей на стол неприглядную правду о своей жизни, чтобы она изучила ее, и тогда, возможно, она сделала бы то же самое для него. Он должен был взять себя в руки. Небольшая порция правды — вот все, что он мог предложить ей сейчас. Он должен помнить это. Но когда он увидел, как она подняла глаза от вышивания и встретилась с ним взглядом здесь, в гостиной, все его сложные мысли о прошлой ночи улетучились.

“Письмо! Значит, я нашла твою семью?” Воскликнула Эви, вставая со своего обычного места в гостиной перед окнами, нисколько не смущаясь своей корреспонденции.

“ТССС! Ты не возражаешь?” Он развернулся на каблуках, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости, но, к счастью, обнаружил, что холл позади него пуст, если не считать молодой горничной, которая вернулась в свой обычный угол комнаты. Она уже знала слишком много их секретов, но Эви, казалось, доверяла девушке. Он подошел ближе, оказавшись рядом с Эви всего в нескольких шагах.

“Клобейн"… Это твое настоящее имя? Эш Клобейн? ” спросила она почти шепотом.

“Для всех в Лондоне я Кросби, и я хотел бы сохранить это имя”, - тихо пробормотал он, приложив палец к губам.

“Прошу прощения”. Без предупреждения она сильно ударила его по руке своим маленьким кулачком.

“Ой!” Он отстранился от нее. “Что, черт возьми, это было?”

“Я уверен, что понятия не имею, лорд Барниш. Я имею в виду, лорд Кросби”. Она бросила на него прищуренный взгляд, от которого могла бы расплавиться плоть, если бы ее розовые щеки и пухлые губы не делали этот взгляд скорее очаровательным, чем пугающим.

Он жаждал быть честным с ней. Он мог рассказать ей все - это то, чего он хотел. Но она не могла так легко отмахнуться от того, что он делал с ее отцом, с ее семьей. Рассказав ей все, он решил бы свою судьбу. Однако иногда планы приходилось менять и приспосабливаться. Ему просто нужно было найти баланс между полной честностью и тем, к чему он привык — жизнью во лжи.

“Очень хорошо, полагаю, я заслужил твои побои”, - наконец сказал он с усмешкой, не отрывая взгляда от ее губ. Возможно, сегодня она была еще красивее, чем в его мыслях прошлой ночью, если это было возможно. “Если тебе так уж необходимо ударить меня, я, по крайней мере, благодарен, что на этот раз ты избежала встречи с моим лицом”, - добавил он, намереваясь подразнить ее за продолжающиеся оскорбления. Пока он говорил, его улыбка исчезла, и воздух вокруг них потеплел. Воспоминание об их поцелуе в комнате для прислуги окружило их так, словно он описал каждую секунду в мельчайших подробностях.

Очевидно, она думала о том же, потому что между ними повисла тишина, и ее взгляд опустился на его губы. Если он поцелует ее снова, ударит ли она его? Забьет ли, наконец, молодая служанка тревогу? Рискнуть еще раз поцеловать Эви стоило. Возможно, еще слишком рано, чтобы снова не получить пощечину, но он никогда не уклонялся от вызова. Он немного подался вперед, сокращая расстояние между ними.

“Милорд”, - пробормотал лакей из-за открытой двери, заставив Эви отпрыгнуть за пределы его досягаемости, а горничную вскочить на ноги.

“Простите, что прерываю”, - сказал мужчина, и брови его поползли к линии залысин. “Ваш фаэтон, кажется, перегородил улицу”.

Проклятый фаэтон. И Брайс сказал, что было бы хорошей идеей привезти это хитроумное приспособление. “Леди любят, когда их видят в парке”, - предположил он. Идиот. Он стоил Эшу того момента с Эви и того, что это могло обещать. Тем не менее, Эш кивнул в знак благодарности лакею, когда тот повернулся, чтобы покинуть гостиную.

“Ты приехал сюда на фаэтоне?” Спросила Эви, оглядываясь вокруг и в окно. “Фаэтоне, на фоне которого красные яблоки выглядят скучными?”

“Да, оно очень красное. Я позаимствовал его у своего друга, мистера Брайса”, - пробормотал он, пытаясь выбросить горькие мысли из головы. У него все еще могло быть время с Эви сегодня. “Я подумал, что тебе, возможно, захочется насладиться погодой. Я знаю, ты сторонник таких вещей”.

“Я говорю о погоде. Переживать ее - совсем другое дело”. В выражении ее лица была печаль, когда она говорила мягким голосом, который, казалось, она всегда использовала, когда рядом были другие. “Я мог бы покрыться веснушками в экипаже мистера Брайса”.

Эш сделал паузу, наблюдая за ней и пытаясь понять ее колебания. “Это значит, что ты не хочешь прокатиться со мной по парку? Из-за угрозы солнечного света”.

“Мне сказали, что это опасно”, - ответила она, но напряжение в ее глазах, казалось, немного спало.

“Есть только один способ узнать наверняка”. Он протянул ей руку и подождал. Пойдет ли она с ним? От ощущения неуверенности у него по спине пробежал холодок.

Эви повернулась и посмотрела на молодую служанку в углу. “ Джейн?

“Иди. Если понадобится, я скажу, что ты в своей спальне с головной болью”, - ответила горничная с ободряющей улыбкой. “У тебя нет светских мероприятий до сегодняшнего дня”.

“Если ты уверен”, - сказала Эви, прежде чем повернуться к нему. “Но мы должны поторопиться, пока кто-нибудь не заметил, что я ушла. Если к поездкам в открытых экипажах в столь модный час относятся неодобрительно, я, конечно, не хочу объяснять это. ” Она взяла его за руку и позволила отвести себя обратно в холл. Ее глаза метались по сторонам в поисках какой-то угрозы, которую он не мог увидеть.

Чего она боялась? Он хотел поговорить с ней всего несколько минут без помех, и это казалось лучшей тактикой. По крайней мере, если верить его друзьям из "Запасных наследников". “Я доставляю тебе неприятности?”

“Всегда”. Она посмотрела на него с неуверенной улыбкой. “Я слышала, что фаэтон мистера Брайса - отличный транспорт”.

“Ты знаешь об этом?”

“Я знаю человека, которому это принадлежит”, - поправила она.

“Откуда ты знаешь Брайса?” Спросил Эш с неожиданным уколом ревности.

“Я знаю кое-кого, кто ни о чем другом не говорит”, - сказала она, беря шаль у своей верной горничной, которая последовала за ними в холл. “Он водит ярко-красный фаэтон, носит только лучшие жилеты и, по-видимому, отличный танцор”.

“Ах, я должен предупредить беднягу”, - ответил Эш, наблюдая за бессловесным обменом мнениями между Эви и ее горничной, который закончился тем, что женщина ободряюще кивнула ей.

“Он должен быть таким удачливым”. Эви нахлобучила шляпу на голову и повернулась к нему. “Я не знала, что вы с ним друзья”.

“Мы члены одного клуба”, - сказал Эш, отвлеченный напряжением на лице Эви, когда она бросила последний взгляд на свою горничную.

Горничная одними губами произнесла “Я никому не скажу” и еще раз кивнула Эви.

“О? Который это?” Спросила Эви.

Что именно? Он моргнул, поняв, что она спрашивает о Запасных частях — одной из многих тем, которые он не мог с ней обсуждать. Эша избавили от необходимости подыскивать ответ, потому что дворецкий пробормотал “Милорд”, открывая им дверь, чтобы они могли уйти.

Они были почти у садовой калитки, когда он заметил, что она наблюдает за ним. “ Что-то не так?

Она покачала головой. “Мой лорд"… Ты никакой не лорд, Эш.

“Это правда”, - признал он, придерживая для нее калитку.

“Похоже, тебя не смущает это различие”.

“Я пытаюсь быть честным. Для меня это редкость. Можно подумать, ты могла бы оценить это немного больше”. Он подошел к ней вплотную, обхватив руками ее тонкую талию. Он поднял ее с земли и усадил на высокое сиденье фаэтона. Вряд ли это было похоже на уединенное место для разговора, но Брайс настоял, что так оно и было. Эш пожал плечами и перешел на противоположную сторону, кивнув, забирая поводья у Стэплтона.

Стэплтон понимающе ухмыльнулся, когда Эш сказал ему прогуляться, пока они не вернутся. Эш знал, что узнает об этом позже, но сейчас он хотел побыть наедине с Эви. Забравшись на сиденье рядом с ней, Эш подождал, пока они не скроются из виду из ее дома, прежде чем придвинуться к ней поближе и немного расслабиться перед дорогой.

“У тебя есть семья на острове Мэн”, - сказала она, глядя на него так, словно он был загадкой, которую очень нужно разгадать. “Брат?”

“На самом деле, несколько”, - поправил он. Он не должен был предоставлять ей информацию, которая могла бы привести к его падению, если бы она передала его своему отцу, но этот мост был перейден некоторое время назад, не так ли? Или это был просто слабый цветочный аромат, исходивший от нее, когда она сидела рядом с ним, который заставил его заговорить? Какова бы ни была причина, его обычно сдержанные слова срывались с его губ вместе с ней, отдавая правдой. Он вздохнул.

“Несколько. Правда?”

“Я младший из четырех”.

Она изучала его, кивая, как будто он действительно был похож на молодого, безрассудного младшего брата, которым, по утверждению его семьи, он был. Он подавил раздраженное рычание и направил лошадей за угол в парк. Затем он оглянулся на нее, почти забавляясь тем, что она все еще наблюдает за ним, пытаясь собрать воедино кусочки его жизни.

“И они живут на острове Мэн, который ты считаешь своим домом”, — задумчиво произнесла она.

Это был дом? У него больше не было дома. Его лишили всех воспоминаний и продали много лет назад. Оболочка здания не приравнивалась к дому. “Я не возвращался туда довольно давно”.

“Почему ты в Лондоне? Это не для того, чтобы наслаждаться сезоном, как многие другие джентльмены, не так ли? Это вообще бизнес, как ты утверждал?” наконец спросила она, танцуя ужасно близко к главной правде, которая стояла между ними подобно стене.

“Что, никаких пространных комментариев о состоянии погоды сегодня?” спросил он, глядя на солнечный свет, пробивающийся сквозь листву деревьев над головой.

“Ты пользуешься вымышленным именем. Ты проводишь свободное время, втираясь в доверие к джентльменам в городе. Ты украл документ у бедного лорда Диллсворта, а потом таким же образом ускользнул в прошлом году.

“На самом деле меня зовут Эш Клобейн”, - сказал он, и это прозвучало довольно неубедительно перед лицом этих ужасающих фактов.

“Да”, - согласилась она. “Кросби, однако, нет”.

Черт. Обычно в этот момент он либо переводил разговор на более безопасную территорию, либо убегал из города, перегруппировывался и пробовал снова в следующем городе по дороге. И все же, здесь, когда это было важнее всего, он рассматривал другие варианты, хотя и знал, как ужасно может закончиться этот разговор. Что произойдет, если он расскажет ей? Вряд ли он мог рассказать ей все, но, возможно, немного.

Что с ним было не так? Это было правило номер два из двух. Неужели он не мог следовать даже своим собственным правилам? Но с другой стороны, он не мог остановиться. Подобно мощным волнам, затягивающим его в неизведанные воды, он не мог бороться с течением вместе с ней.

“Если ты предпочитаешь обсуждать облака на небе ...”

“Боже, нет”. Он усмехнулся и немного откинулся на спинку сиденья. “Я родом с острова Мэн. Как я уже говорил, я младший из четырех братьев, хотя и не возвращался домой много лет. Со школьных времен я сам выбрал свой путь.”

“Ты должен был бы это сделать, как младший мальчик в семье”.

“Хммм”, - сказал он, ни соглашаясь, ни не соглашаясь. Ему не нужно было упоминать о недавнем приобретении титула его старшим братом, не так ли? Это никак не повлияло на жизнь Эша, хотя, судя по тому письму, которое он получил, это изменило ситуацию на острове.

“Что делает человек, будучи младшим из четырех?”

“Я занимаюсь продажами. В данный момент я собираю инвестиции в персональные машины steam ”. Он направил их по более уединенному пути. Не было никакого способа узнать, к чему это приведет, так же, как и время, проведенное ими вместе. Это казалось подходящим. Все, что он знал, это то, что Эви сидела, прижавшись к нему, и никто не мог прервать их разговор.

“А до этого момента?”

“Это зависит от города и людей—то, что им нужно, что у меня есть, что захотят”. Он взглянул на нее, слово, желание, наполняя воздух между ними.

Она отвела от него взгляд, дернув головой, и уставилась вперед. “И вы меняете то, что продаете, просто так. Из города в город, постоянно переезжая”.

“Да”. Он хотел посмотреть на нее. Вести этот разговор было бы достаточно сложно с ... кем угодно вообще, но особенно с Эви, без необходимости одновременно управлять лошадьми. Ему нужно было посмотреть на нее, чтобы увидеть эффект, который произвели его слова. Прямо впереди была чистая земля, где тропинка огибала группу деревьев. Остановив лошадей, он переместился так, чтобы одна его рука покоилась на спинке сиденья. Его предплечье коснулось задней части ее плеча, а ноги были вытянуты ближе к ее ногам, когда он изучал ее лицо.

Она почти отодвинулась, чтобы сохранить между ними надлежащую дистанцию. Он заметил, как она опустила взгляд на скрещенные лодыжки его ботинок, которые касались подола ее платья. Он был так сосредоточен на том, чтобы вести машину по траектории, что только сейчас заметил, как она сидела невероятно прямо и крепко держалась за сиденье по обе стороны от своих ног. Испугалась ли она их роста, пребывания с ним наедине в парке или поворота тем между ними? Он не знал, но схватил руку, сжимавшую сиденье между ними, в попытке прогнать тревожные мысли из ее головы.

Она подавила тихий вздох и посмотрела на их соединенные руки. Отстранится ли она? На секунду он затаил дыхание, словно в присутствии дикого животного, которое могло убежать от него. Но когда она переплела свои пальцы с его и посмотрела на него, она казалась скорее задумчивой, чем испуганной. Часть его была рада, что его попытка успокоить увенчалась успехом, в то время как другая часть задавалась вопросом, какого черта он затеял с этой леди.

“Цыгане, которые жили почти так же, как вы, однажды остановились на границе нашего поместья. Они предсказывали судьбу и раздавали тонизирующие средства, которые, как говорили, излечивают любые болезни — за определенную плату. Это то, чем ты занимаешься?”

И вот она стояла перед ним — правда. Потерявшись в глубине ее глаз, он пробормотал: “Все немного сложнее, чем это. Я...”

“Эш, я говорю только о погоде и моде со всеми, кого знаю. Здесь твои секреты в безопасности”.

“Это то, что ты говоришь сейчас”, - сказал он, зная, что скоро между ними все изменится. Впервые за все время он боялся того дня, когда получит свою награду и уйдет. “А что будет, когда мне придет время уходить?”

“Я укажу на то, насколько лиственным я нахожу дерево, пока ты уходишь”.

“Почему?” Она не должна была обещать защищать его. Она бы не стала, если бы знала всю историю.

“Потому что я хочу знать правду”. Она слегка повернулась на стуле и поднесла другую руку к его руке, взяв его ладонь в свои.

“Нет.” Он покачал головой, пытаясь вернуть себе здравый смысл. Это было бессмысленно, пока он был в ее обществе, но, тем не менее, он попытался это сделать. “Зачем тебе помогать мне, когда я уйду?”

“Потому что ты хочешь уйти”, - сказала она со смирением, которое сводилось на нет тем фактом, что она цеплялась за его руку, как будто он был последним кораблем в гавани.

“Ты хочешь, чтобы я ушел?”

Мгновение между ними растянулось, как остывший мед, прилипший к ложке. Ни один из них не спешил ни заговорить, ни быстро отвести взгляд. Ей явно не хватило подготовки, необходимой для ответа.

Он тепло улыбнулся ей, давая понять, что в словах нет необходимости. Он не будет давить на нее. По крайней мере, пока. Чем больше он узнавал о ней, тем больше понимал, что в том, что она оставила невысказанным, было больше правды, чем в том, что она сказала. Она говорила своим взглядом, своим пожатием руки. Это был нюанс, и он изучил каждую его деталь. Что так напугало ее, что она так боялась выражать свои мысли? Он снимал с нее все слои, пока она не обнажалась перед ним, но сегодня это означало раскрыть о себе больше, чем он хотел признать. Это был риск, но он не мог уйти от него.

“Как вы начали изучать именно эту область?”

“Область изучения?” Он рассмеялся, снимая напряжение между ними. “Это началось в школе, я полагаю. Когда я ушел из дома, я смог стать кем-то другим. Впервые я не был безответственным Эшем, младшим из четырех. Я был тем, кем хотел быть — благо называть остров своим домом, я полагаю. За пределами острова никто не знал ни меня, ни мою семью. Я мог начать все заново, стать кем угодно. Именно тогда я обнаружил, что люди — люди, отличные от тебя, — верят тому, что им говорят.”

“Что ты говоришь людям, кроме меня?”

“Ты уже знаешь, Эви”. Его взгляд опустился туда, где на ветру, который усилился за последние несколько минут, зацепился кончик ленты с ее шляпки. Отрезок блестящего голубого атласа защекотал обнаженную кожу у нее на плече. С этими словами он зажал ленту между пальцами и убрал ее с ее шеи. Затем, поскольку он был не из тех, кто сопротивляется искушению, он проследил путь, пройденный лентой, тыльной стороной пальцев коснувшись ее бледной кожи. “Я тоже не был честен с тобой, но каким-то образом ты догадался об истине”.

“Это правда”, - сказала она, не уклоняясь от его прикосновения. “Я думаю, тебе, возможно, нужно отточить свои навыки”.

“Такова была моя жизнь в течение семи лет, и ты думаешь, что теперь моим навыкам нужно поработать?” - спросил он, продолжая водить пальцами по линии ее затылка вниз к плечу. Она не вздрогнула ни от его вопроса, ни от его прикосновения. Фактически, единственным признаком того, что он оказывал на нее какое-то влияние, была хватка, которую она теперь держала за другую его руку. Он был уверен, что она не осознавала, что при этом ласкает его пальцы и смотрит ему в глаза.

“Вам следует подумать об улучшениях. Вы ни на секунду не обманули меня, лорд Кросби”.

“Даже на мгновение?” Он ухмыльнулся. “А как насчет прошлого года? Что насчет комнаты для прислуги? Я думал, что был довольно неотразим в том случае”.

“Это совершенно разные навыки”. Казалось, она осознала, как держится за него, потому что попыталась отстраниться — по крайней мере, до тех пор, пока он не усилил хватку и не остановил ее. Как она могла дразнить его по поводу поцелуев, сохраняя при этом такой чопорный вид?

“Жаль. Думаю, я бы предпочел оттачивать эти навыки с твоей помощью”. Прямо сейчас, средь бела дня, с любой возможностью быть замеченным. Он хотел ее. Он не мог сидеть здесь, имея право прикасаться к ее плечу, шее, даже к пряди волос, выбившейся из-под шляпы, и не желать чувствовать ее губы на своих. Он хотел прикоснуться к каждой частичке ее тела, попробовать ее на вкус и раскрыть все секреты, которые она скрывала под этой вуалью совершенной женственности.

“Я... я не думаю"… В этом нет необходимости, ” пробормотала она, но не отодвинулась.

“Тогда позже”, - пообещал он, больше себе, чем ей.

Она опустила взгляд, сосредоточившись на какой-то безвредной точке на его рубашке, пока говорила. “Я уверена, что вы практикуете подобные вещи в каждом затемненном зале по всей Англии. Я была просто леди, присутствовавшей в тот вечер”.

Думала ли она, что это правда? Ладно, возможно, в этом был намек на правду. Очень хорошо, большая доля правды. Но это было до того, как он узнал ее, до… Он не мог понять, что изменилось, но этопроизошло. Она была другой. “Ты была не просто присутствующей леди”. Он приподнял костяшками пальцев ее подбородок, пока она снова не посмотрела на него. “ Ты Эванджелин ... Эви, ” добавил он.

“Я полагаю, тот факт, что ты теперь помнишь мое имя, вызывает удовлетворение”, - пробормотала она, все еще выглядя обеспокоенной.

Он зашел слишком далеко. С другими он всегда мог оценить эту линию поведения и свою позицию по отношению к ней, но не с ней. И теперь она отдалялась от него. Он опустил руку на сиденье позади них. “ Я действительно забыл твое имя, Эви. Я признаю это и сожалею об этом. Однако я не забыл тебя.” Он помнил о ней все. Казалось, все, кроме одной детали, которая имела значение.

Она прочистила горло и отвела взгляд, позволяя сменить тему коротким кивком головы. Когда она повернулась обратно, с ее лица исчезли все эмоции. То ли она простила его, то ли не хотела обсуждать это дальше, было неясно, но все в ней говорило о том, что они должны двигаться дальше. “Даже после приятных перемен в твоем доме, зачем выбирать быть ...”

Он на секунду заморгал от внезапной смены темы, прежде чем закончить вопрос за нее. “Продавец? ... Мошенник?”

“Я искал более мягкую терминологию, но да. Наверняка были и другие профессии, которые тебе нравились”.

Никакая другая профессия не вернет того, что потеряла его семья, не говоря уже о том, что никакая другая не соответствовала бы его темпераменту так хорошо. Это было естественное решение. Но соответствовала ли она все еще его темпераменту? Он так и не остановился, чтобы задать вопросы, которые сейчас задавала Эви. Он бросил взгляд на лошадей, которые начинали беспокоиться под упряжью. Поводья все еще лежали, обернутые вокруг борта фаэтона, когда лошади переступали с ноги на ногу и били копытами по земле. Ему следовало бы забрать поводья и продолжить путь, но он оставался неподвижным, не желая уходить прямо сейчас.

Оглядываясь на нее, он сказал: “Это соответствует моим потребностям ... и это просто произошло. У вас когда-нибудь что-то приходило к вам так легко, что вы не задумывались о решениях, которые привели вас к этому?”

“Да, один раз. Или, я полагаю, уже дважды”. Ее взгляд на секунду опустился на его губы, прежде чем она покраснела и отвела взгляд.

Он молчал, чувствуя, что снова собирается пересечь черту. Он не хотел, чтобы она отстранялась прямо сейчас.

“Знаешь, у младших братьев и сестер действительно есть выбор помимо преступной жизни”, - сказала она через мгновение.

“Ха!” - выдохнул он, подумав о большом штаб-квартире на другом конце города, заполненной такими же джентльменами, как он, младшими братьями и сестрами, которые собрались вместе, чтобы выжить в обществе.

“Ты мог бы вступить в ряды вооруженных сил”, - предложила она. “У них довольно элегантная форма. Жизнь, прожитая под бой барабана и все такое”.

“Ты знаешь, как рано они должны вставать по утрам?” спросил он, в шоке отступая назад.

“Ты ведешь преступную жизнь, чтобы тебе не нужно было рано вставать?”

“Конечно. Разве не так все принимают жизненные решения? Не любите рано вставать? Жизнь в армии или жизнь пекаря, если уж на то пошло, исключаются ”. Он пожал плечами и нераскаявшейся улыбкой одарил ее. У него были и другие причины для выбора своего пути — например, обещание, данное матери, — но он никогда не рассматривал военную службу как вариант. Его выбор, безусловно, был серьезнее, чем когда он был вынужден вставать утром, но, к сожалению, не с большим отрывом, как он начинал понимать.

“И жалованье в армии небольшое”, - добавил он, пытаясь звучать более разумно. “Я не зарабатываю королевских денег, но я достаточно хорошо зарабатываю, чтобы вести определенный образ жизни. Я был воспитан с пониманием определенных тонкостей. Тонкости, которые не часто встречаются на поле битвы. ”

“Очень хорошо. Тогда не в армии. Как насчет дома священника? Посвяти свою жизнь служению другим и выполнению работы Господа?”

Он начал смеяться. У него не было ответа. Эш -викарий. Новый приступ смеха сотряс его тело и вызвал слезы в уголках глаз.

“Я не нахожу эту идею настолько забавной”, - проворчала она, но намек на улыбку угрожал появиться на ее лице.

Он продолжал смеяться еще мгновение, прежде чем вытереть глаза тыльной стороной ладони. “ Викарий, ” пробормотал он.

“Тогда, я полагаю, мошенник - это единственный вариант для тебя”. Она покачала головой с явным раздражением.

“Я не пользуюсь людьми, если это то, что ты себе представляешь. Я нахожу людей с избытком средств, людей, у которых есть богатство, но которые ничего хорошего с ним не делают ... тех, кто этого не заслуживает. И даже в этом случае я не уезжаю из города со всем, что у них есть. Я не смог бы жить в мире с собой, если бы поступил так с ничего не подозревающим джентльменом ”, - сказал он со всей честностью. Именно так поступил ее отец, и Эш не стала бы таким же образом грабить другую семью.

Другая семья, кроме ее собственной. Но он не хотел думать об этом сейчас. Не сейчас, когда здесь Эви.

“Только те, кто заслужил потерю своих средств своими проступками? В обществе довольно много таких людей, не так ли?”

“Я хорош в этом, Эви. Просто я такой, какой есть”, - попытался объяснить он.

“Я не согласна”. Ее слова были тихими, когда она говорила тихим, хрупким голоском, который она использовала, когда рядом были другие. “Ты способен на гораздо большее”.

Он посмотрел ей в глаза, цепляясь за веру в него, которая жила в них. Было странно, что такая сила могла исходить от таких мягко произнесенных слов. Был ли он способен на большее? Сейчас он хотел только быть способным выполнить стоящую перед ним задачу. Он подумает о большем через несколько недель, когда будет в пути из города. “Возможно”, - наконец пробормотал он. Это должно было стать его крупнейшим планом. Ему нужно было быть способным на большее, чем он был в прошлом, даже если он знал, что это не то, что она имела в виду.

“Ты ухаживаешь за мной как прикрытие для своих заговоров, не так ли?”

Ее вопрос был резче, чем пощечина, нанесенная ему в тот вечер на балу. Он не знал, какого дьявола он с ней делал, но это определенно не помогало его планам — или его бедственному положению, если уж на то пошло. “У меня никогда не было намерения использовать тебя, Эви”.

“Если вы занимаетесь такой работой, какие отношения у вас с моим отцом?”

Вот он - вопрос, которого он так боялся. “Это дело другого рода”.

“У тебя есть другой сорт?” - спросила она, в ее глазах появилось беспокойство.

“Эви, я был до отвращения честен с тобой. От мысли об этом мне становится немного нехорошо”.

“И честность не обязательна для прогулок в парке. В конце концов, это не разговор за чаем”, - сказала она, но не тем легким тоном, который использовала бы всего несколько минут назад. Она устремила взгляд вперед, на тропинку. “ С моей стороны было неправильно спрашивать. Конечно, ты не используешь моего отца в своих интересах. Тебя бы здесь со мной не было, если бы это было правдой. Это был глупый вопрос. Я не должен был предлагать такие вещи.”

Он взял ее за руку и сжал. Если он останется, ему, в конце концов, придется рассказать ей правду. Он резко вздохнул от легкости, с которой ему пришло в голову остаться. Он не остался — никогда. Он не мог, не так ли?

“Эш, ты действительно ухаживаешь за мной?”

“Я понятия не имею, что я делаю”. Ухаживать за Эви было худшей идеей, которая когда-либо приходила ему в голову, и все же он не мог уйти. Пока нет.

“Часто ли такие джентльмены, как вы, случайно ухаживают за дамами без определенной цели?”

“Похоже на то”, - проскрежетал он.

“Даже не цель, которая включает в себя деловые отношения с моим отцом?” - уточнила она. Сосредоточенное выражение ее лица почти граничило с затравленным.

Он был честен с ней, возможно, больше, чем с кем-либо когда-либо. Поэтому ему было больно делать то, что он должен. Он подобрал поводья, повернулся к ней с доброй улыбкой и солгал. “ Конечно, нет.

* * *

Сент-Джеймс,

Хотя мой последний отчет был положительным по своему характеру, я столкнулся с задержкой. Зубчатая передача, необходимая для обсуждаемой нами машины, нестандартного размера и должна быть изготовлена. Я нашел кузнеца в Лидсе.…

Эш оторвал взгляд от бумаги, которую держал в руке, но, как обычно, лицо Сент-Джеймса ничего не выражало. “Передача для какой машины? В чем дело? Оливер Дин — это тот, кто рисовал схемы?” - спросил он, возвращая письмо мужчине и перекладывая большие свернутые диаграммы в его руках.

Сент-Джеймс остановил Эша в главном зале штаба. Его встреча с лордом Райтуортом назначена менее чем через час, и было бы неразумно заставлять этого человека ждать, не говоря уже о письме, которое Эш не до конца понял. Но, должно быть, для лидера Запасных Наследников было как-то важно поделиться этим с ним, потому что Сент-Джеймс вообще не был склонен ни с кем делиться.

“Он имеет в виду твою паровую машину, Кросби”.

“Боже мой… Мне нужно еще объяснять тебе, чем я занимаюсь, Сент-Джеймс? Настоящей паровой машины не существует. Я собираю инвесторов; мы делим прибыль —”

“Я знаю, как работает бизнес”, - проворчал Сент-Джеймс, отводя Эша в сторону, чтобы пропустить группу джентльменов. “Разве джентльменам не показалось бы более законным вложить свои деньги в операцию, если бы у вас был прототип? Я попросил у Дина схемы, но потом он упомянул модель, вращающиеся шестерни и все такое ”.

“Нам нужны поворотные механизмы?”

“Это гораздо лучше, чем когда ты машешь рукой над чашкой дымящегося чая, чтобы произвести эффект”.

“Я подумал, что это довольно умно”, - сказал Эш.

“Этого не было”.

“Очень хорошо. Во всяком случае, теперь у меня есть схемы”.

“Тем не менее, я собираюсь попросить Дина продолжить его работу”.

“До тех пор сойдет и это”, - сказал Эш, держа в руке рулон бумаги.

“Вы запомнили терминологию?” - спросил Сент-Джеймс, кивая в сторону диаграмм.

“Вместе с финансовыми вложениями Диллсворта за последний год. Я проводил каждую ночь с тех пор, как приехал в город, изучая документ, который я нашел в его библиотеке ”.

“Что-нибудь полезное?”

“В прошлом году он продал свою долю в кукурузе и вложил деньги в две разные фабрики”.

“О его инвестициях в фабрики писали в " Лондон кроникл”, - указал Сент-Джеймс. “Я надеюсь, что у вас есть больше информации, чем эта”.

“В хронике упоминалось, как много он вложил в железо и трамваи на континенте? Это почти все его состояние”. Эш прошептал последние слова из уважения к Брайсу, который был где-то в штаб-квартире. В конце концов, они обсуждали семейные финансы этого человека.

“Нет, этого не произошло”, - сказал Сент-Джеймс.

“Я планирую использовать это, чтобы указать на то, что будущее за паром и промышленностью. Если Диллсворт уйдет из фермерства, другие тоже захотят уйти. На дворе 1817 год, приятель. Если мы сможем возить товары по континенту по железным рельсам, у нас будет пар для каждого дома ”.

“Это новая линия?”

“Тебе понравилось?”

Сент-Джеймс пожал плечами. “Становится лучше...”

“Рад это слышать. Я ухожу на встречу с Райтвортом”.

“Не навестить свою дочь?” - спросил Сент-Джеймс, вопросительно приподняв бровь.

“Нет”. Не сегодня, закончил Эш про себя.

“Будь осторожен здесь, Кросби”, - предупредил Сент-Джеймс, поворачиваясь.

“Эта работа - причина, по которой я здесь. Тебе не нужно беспокоиться на мой счет”. Эш проводил взглядом главу секретного клуба, прежде чем тот направился к двери. У Сент-Джеймса были все основания беспокоиться за Эша. Эш волновался за себя. Большую часть прошлой ночи и этого утра он провел, думая о своей прогулке с Эви в парке. Но сейчас было не время зацикливаться на дочери этого человека.

Он перевел дыхание, сосредоточившись на планах в своих руках и отрепетированных словах. Завтра он разыщет Эви. Сегодня…о сегодняшнем дне было сказано все.

* * *

“Эванджелина?” Она услышала, как ее мать зовет ее откуда-то из глубины дома, из-за двери в маленькую приемную.

Эванджелине не нравилось, как мать произносила ее имя. В устах женщины ее имя звучало как оружие, сплошные острые грани. Эванджелине не хотелось проводить остаток дня, размышляя о надлежащем поведении и о многих недостатках, в которых она была далека от совершенства, но она также не могла вечно прятаться в этой гостиной. Или могла? Она прижалась к оконной раме, пытаясь слиться с драпировками, позволяя солнцу согреть ее кожу еще на одно украденное мгновение, прежде чем со вздохом отступить. Это было бессмысленно. Никто не мог спрятаться от этой женщины, особенно Эванджелина.

“Эвааааан-гелиииин!” Голос ее матери становился все пронзительнее, чем дольше она оставалась одна в поисках дома.

Со вздохом она отошла от солнечного окна, где провела несколько драгоценных минут, наслаждаясь видом дня по ту сторону стекла. Ей следовало бы знать лучше. В ее жизни не было места солнцу; она могла только красноречиво говорить об этом. Шаги ее матери стали громче, и Эванджелина поспешила через комнату, чтобы взять свое брошенное вышивание с единственного стула, стоявшего в затененном углу, вдали от солнечного света. Упав в кресло, она изобразила на лице приятное выражение как раз в тот момент, когда дверь распахнулась.

“Добрый день, мама”.

“Ты что, не слышал меня?” Спросила леди Райтуорт с обвинением в голосе, входя в комнату.

“Прошу прощения. Я, должно быть, была поглощена своим рукоделием. Ты звал меня?”

“Не обращай внимания”. В комнату вошла ее мать. Всего на секунду зажмурившись от яркого солнечного света, она направилась прямо к ближайшему окну и накинула тяжелую парчовую ткань на проем. В комнате мгновенно потускнело, и ее мать повернулась, чтобы пройти через комнату. “Как только ты закончишь со своим преподавателем танцев, ты должна была прийти ко мне, Эванджелина. Нам ко многому нужно подготовиться сегодня днем. Осмелюсь предположить, что в этом сезоне ты не выкладываешься на полную катушку. А теперь поднимайся.”

“Я пытаюсь, мама”, - заявила Эванджелина, откладывая вышивку в сторону и вставая.

“И все же твоя попытка разочаровывает меня”. Ее мать подошла ближе, рассматривая ее. “Ты же не хочешь разочаровать меня, не так ли?”

“Конечно, нет”.

Леди Райтуорт поджала губы и внимательнее присмотрелась к дневному платью Эванджелины. “Талия поменьше”.

“Прошу прощения?”

“Мы должны повысить твою привлекательность для джентльменов в этом сезоне”, - объяснила ее мать. “Вчера я мило поболтала с леди Смелтингс на той ужасной вечеринке в саду. Она посоветовала мне купить корсет с более плотным шнурованием и забрать ваши платья. Имейте в виду, ваши платья по-прежнему будут модными. Но, тем не менее, более облегающими. Она довольно мудра, и ее дочь была помолвлена в первые две недели ее первого сезона.”

“Это большая удача для ее дочери”, - сказала Эванджелина, желая, чтобы то же самое было верно и для нее, чтобы она не стояла здесь в этот момент. Еще более плотные корсеты? На ней уже были надеты все платья, которые она носила, ни одно из которых ей не нравилось. Она никогда не жаловалась на это, но ее мать обсуждала ее нижнее белье с соседкой - это было уж слишком. “Вы обсуждали мое пребывание с леди Смелтингс?”

“Она всего лишь хочет помочь, дорогая. Ты ведь хочешь найти мужа, не так ли?” - спросила ее мать, сжимая пальцами ребра Эванджелины.

“Конечно. Я только...” Хочу дышать при этом, закончила она про себя.

Пальцы ее матери сильнее впились в бока Эванджелины. “ Ты жалуешься? Я и так уже позволяю тебе слишком много вольностей.

“Нет, мэм. Я...”

“Не заикайся, Эванджелина. Это так неприлично”. Руки ее матери отпустили Эванджелину. “Я думала, ты модная. Если такая уважаемая леди, как леди Смелтингс, считает, что тебе нужны более туго зашнурованные корсеты, то у тебя будут более туго зашнурованные корсеты. Все для тебя, моя особенная дочь. Горничная! - позвала она, щелкнув длинными пальцами.

“Ее зовут Джейн”, - прошептала Эванджелина, наблюдая, как молодая горничная входит в маленькую приемную.

“Моей дочери требуется подтянуть корсет. Отведи ее в спальню и сделай все возможное, чтобы подтянуть это мешковатое дневное платье. Завтра мы купим более облегающее ”.

Джейн кивнула, принимая ее приказ, но затем ее взгляд переместился на Эванджелину. Брови служанки сошлись на переносице, когда она, казалось, прочла дискомфорт, который испытывала Эванджелина, несмотря на ее усилия не показывать этого на лице. Молодая служанка перевела дыхание и выпрямила спину, новый свет загорелся в ее глазах. Затем она снова перевела взгляд на хозяйку дома. “Должен ли я сделать это до того, как она отправится в парк с лордом Уинфилдом через десять минут?”

“Лорд" Winfield...in через десять минут? Леди Райтуорт буквально взвизгнула. “Почему меня не проинформировали об этом?” Она повернулась обратно к Эванджелине. “Вы знали об этом событии?”

“Я...” - начала Эванджелина, не зная, как ответить. По правде говоря, она впервые слышала о подобном, но вряд ли могла признаться в этом своей матери. Кто—то должен взять на себя вину за оплошность - и это была либо Эванджелина, либо Джейн. Она замерла, ее взгляд переместился на Джейн, которая все еще стояла в дверях гостиной.

“Сегодня утром он оставил сообщение лорду Райтворту, миледи”, - сказала Джейн с доброй улыбкой, спасая ее от гнева матери - по крайней мере, на данный момент.

“О. Понятно”. Ее мать отступила на шаг, когда ее гнев иссяк. “Ну, мой муж занятой человек. Должно быть, это вылетело у его светлости из головы. Тогда продолжай, Эванджелина. С более тугими корсетами придется подождать до твоего возвращения. Она пронзила Эванджелину взглядом, когда та не двинулась с места. “Почему ты все еще стоишь здесь со мной, я понятия не имею. Уходи!”

“Да, мама”. Эванджелина подошла к Джейн, не понимая, что только что произошло. Лорд Уинфилд сегодня не видел отца. Отец все утро был в библиотеке с Эшем. Затем она увидела, как губы горничной удовлетворенно скривились, точно так же, как у Виктории, когда ее кузина планировала какой-то план. И тогда Эванджелина поняла. Она не планировала идти в парк с лордом Уинфилдом. Джейн солгала, чтобы спасти ее от матери на весь день. Если ее мать узнает…

“Надень новые перчатки, которые я купила для тебя, и шляпку, подходящую к этому платью”, - приказала ее мать.

“Мама, эти перчатки...” Совсем не подходят, закончила она про себя. Она должна прекратить этот фарс. Она получит краткую отсрочку от общества своей матери, но позже заплатит за это. А цена с матерью всегда была слишком высока.

“Горничная, приведи в порядок ее волосы, прежде чем она выйдет из дома”. Ее мать дергала платье Эванджелины, пока оно не повисло так, что выражение отвращения на лице женщины немного уменьшилось. “Лорду Уинфилду не понравится, что она прибудет в таком состоянии”.

“Да, миледи”, - сказала Джейн, уже вытаскивая из кармана шпильки и втыкая их в волосы Эванджелины.

“Эванджелина, ты помнишь, что ты собиралась обсудить с лордом Уинфилдом?” спросила ее мать, прищурившись.

“Как я мог забыть о приличном разговоре?”

“Кажется, довольно легко, иначе тебе не требовалась бы тренировка каждое утро. Запомни это, ни один мужчина не хочет твоего общества из-за твоего мнения”. Ее мать засунула пальцы Эванджелины в слишком маленькие перчатки и натянула их поверх ее ладоней. “Ты должна выглядеть элегантно на руке лорда Уинфилда и вести себя тихо. Вот и все. И ты будешь делать то, что я скажу.”

Конечно, она сделает так, как просила ее мать - она всегда так делала. Эта женщина, чьи крепкие объятия делали Эванджелину нежной и немного ушибленной, должна быть счастлива. Но в этом-то и заключалась проблема. Леди Райтуорт никогда не будет счастлива. Она никогда не будет довольна Эванджелиной. Эванджелина опустила взгляд на свои руки, затянутые в перчатки, которые выбрала для нее мать. Ее жизнь состояла из модных выходов, сделанных для повышения положения ее матери в обществе. Это было не ради Эванджелины. Это было ради ее матери. Эванджелина не заботилась о модной внешности; она хотела только мгновения покоя и свободы, чтобы почувствовать солнце на своем лице.

Ее мать надела на голову Эванджелины шляпу, не позволяющую солнцу попадать на ее кожу и вызывать появление веснушек. “Все это, конечно, неправильно, но я полагаю, что так и должно быть”.

“Джейн, разве ты не говорила, что мы должны пойти в парк на эту прогулку?” Спросила Эванджелина.

“Да, миледи”, - сказала Джейн с лукавой улыбкой. “И мы не хотим заставлять его светлость ждать”.

“Я так люблю бывать на свежем воздухе”, - ответила Эванджелина. “Деревья обеспечивают приятную тень в парке. Добрый день, мама. Эванджелина подошла к входной двери и вышла в яркий весенний день вместе с Джейн. Если ей суждено говорить о погоде всю оставшуюся жизнь, то, по крайней мере, она могла бы испытать это хотя бы раз.

* * *

Эванджелина отошла от своей горничной, услышав шепот ободряющих слов, и оставила Джейн сидеть одну в тени большого дерева.

Ее мать была бы в ярости, если бы узнала, что Эванджелина не пошла в парк с лордом Уинфилдом, а вместо этого приехала насладиться днем за пределами их дома. И Эванджелина была совершенно уверена, что обрушит крышу себе на голову, выйдя из тени дерева и пройдясь по солнечным дорожкам Гайд-парка, когда издалека заметила Эша. Но матери и ее правил сегодня не было.

Сообразительность ее горничной позволила Эванджелине отвлечься от подобных вещей, хотя бы на час или два, и за это она была благодарна. Джейн, конечно, уедет в течение недели — доброта, казалось, никогда не могла выжить под одной крышей с ее матерью, — но Эванджелина все равно приняла сегодняшний жест женщины.

Ее сердце бешено колотилось в груди. Чулки на лодыжках промокли от травы, а солнце припекало голову восхитительным, вызывающим появление веснушек жаром, но она только быстрее двинулась к Эш. Прошел всего день с тех пор, как она видела его в последний раз, но казалось, прошла целая вечность. Их вчерашняя поездка в экипаже все изменила, и не так, как она себе представляла.

Хотя логика подсказывала ей избегать его теперь, когда она знала, кем на самом деле был Эш Клобейн и почему он оказался в городе, она быстрее зашагала в его направлении. Конечно, Эванджелине неоднократно говорили, что она принимала ужасные решения, и, возможно, это можно отнести к их числу. Но когда он объяснил свое решение вести такую необычную жизнь, когда возмущение должно было переполнить ее, она обнаружила, что испытывает только чувство правоты, даже справедливости.

Эванджелина видела зло, которое скрывалось под поверхностью самых уважаемых членов общества. Она испытала это на собственном опыте на примере своих собственных родителей: ее отец игнорировал ее, а мать управляла ею всю свою жизнь. Неужели они двое не заслужили, чтобы у ее матери отобрали деньги на булавки, чтобы позволить Эшу вкусно поесть? Пусть он заберет их. Эванджелина никогда бы не стала воровать у своей семьи, но если бы Эш захотел это сделать, она бы не остановила его. После всех интриг ее матери было бы весьма уместно увидеть женщину, ставшую жертвой чьего-то заговора для разнообразия. Что касается ее отца, то он, без сомнения, выиграл бы от брака Эванджелины. Что такое немного денег? Даже если Эш обманывала ее отца, она доверяла Эшу.

Возможно, Эш не навсегда останется в ее жизни, но она, конечно же, не стала бы обвинять его в преступлениях и сокращать время, проведенное с ним. Она обнаружила, что хочет этого слишком сильно, чтобы заставить его уйти. Возможно, ей нельзя было доверять принимать решения за свою жизнь. Но сейчас ее это не волновало. Она приблизилась к тому месту, где он стоял на тропинке, и ускорила шаг.

Он спешился со своей лошади и ждал ее на тропинке. С поводьями, свисающими из его свободной руки, в стильном костюме для верховой езды и с волосами, развевающимися на легком ветерке, он выглядел так, словно позировал для портрета, а не просто ждал, когда она присоединится к нему. Она подавила мечтательный вздох, которым могла бы гордиться Изабель.

Эш улыбнулся ей, когда она приблизилась, протягивая свободную руку. “У меня сложилось впечатление, что ты не принимаешь участия в погоде”.

“Я только вчера каталась с тобой верхом”, - возразила она, присоединяясь к нему на тропинке.

“Поездка, на которую я должен был убедить тебя пойти. И теперь я обнаруживаю, что ты тайком сидишь на скамейке в парке, несмотря ни на что. ” Он кивнул в сторону того места, где все еще сидела ее горничная, наблюдая за ней с улыбкой.

“Неужели я тайно бездельничал?”

“Определенно испортилась погода”, - ответил он, его взгляд на секунду скользнул по ней, прежде чем вернуться к ее лицу.

“Можно окунуться в солнечный свет?” спросила она, сосредоточившись на предстоящем пути, чтобы остудить свои мысли. “Я уверена, что мама не одобрила бы, если бы это было правдой”.

“Ты выглядишь озаренной солнечным светом”.

Она опустила взгляд на свое желтое дневное платье. “О, я полагаю, я действительно выгляжу немного ...”

“Лучезарная”, - подсказал он.

У нее перехватило дыхание. Ей и раньше делали комплименты по поводу ее внешности, но почему-то в одном его слове было больше искренности, чем в любом другом, которое она когда-либо слышала. Совершив ошибку, взглянув в его сторону, она чуть не споткнулась, когда увидела соответствующий взгляд в его глазах. Она мысленно пыталась подобрать слова для продолжения их разговора, чтобы они не провели остаток дня, уставившись друг на друга в головокружительном молчании, каким бы волнующим это ни было.

“Я сбежала с новой горничной, которая, скорее всего, потеряет свой пост из-за того, что устроила мне побывку вне стен моего дома”, - объяснила она.

“Ты говоришь так, словно тюремщик запирает тебя на ночь”.

Ей часто казалось, что она заперта. Могла ли она быть честной с ним? Он рассказал ей о своей семье. Она никогда не высказывалась против своей семьи, но Эш сохранит информацию, которую она ему передаст. Может, он и мошенник, но она доверяла ему. Казалось странным питать такое доверие к человеку, который уже назвал ей два вымышленных имени, но не тогда, когда этим человеком был Эш Клобейн.

“Существует несколько типов тюрем”, - наконец сказала она, думая о слишком тесных корсетах, которые она наденет к утру. “У моего вместо прутьев ленты и бусины, но я все равно чувствую холодный металл, обернутый вокруг меня”.

“Конечно, не все так плохо. Ты говоришь так, словно тебя пытают”, - сказал он, бросив на нее беглый взгляд.

Он не понимал. Как она могла это объяснить? “ Ты знаешь, кто выбрал для меня это платье? А что с этой шляпкой? С этими перчатками? Она посмотрела на свои руки, зажатые в нечто, похожее на тиски. “Я презираю эти перчатки”, - прошептала она.

“Правда?” Он остановился и снял ее руку со своей, чтобы осмотреть. Затем, подняв другую руку, он начал теребить кончики пальцев. “Чертовски тугие, не так ли?”

“Так и есть”, - согласилась она, наблюдая за выражением его лица, а не за тем, как он возится с ее перчатками.

Он, наконец, стянул перчатки и придерживал их поводьями своей лошади, которая медленно следовала за ними. “И все же ты добровольно надел их на свои руки”.

Или не сопротивлялась, когда ей надевали их на руки — в ее положении особой разницы не было. “Я делаю то, что должна”, - ответила она, разминая пальцы, чтобы кровь снова потекла по ним.

“ Ради моды? - спросил он, рассматривая ее перчатки на свету.

Она потянулась к ним, но он отдернул их, вне пределов ее досягаемости. Он все еще не понимал. “Для выживания”, - поправила она.

“Это то, что держит тебя в плену? Тебе подробно рассказали, что ты должна носить?”

“И что я должна сказать, как я должна стоять, и кому позволено улыбаться”, - добавила она.

“Достаточно ли я высокого ранга, чтобы заслужить улыбку?”

“Ваши улыбки украдены”, - искренне сказала она.

Он пожал плечами и ухмыльнулся. “Я добиваюсь от людей того, чего хочу”.

“Тебе нужны мои улыбки?”

“Всегда”. Возможно, это был самый романтичный комментарий, который она когда-либо слышала, но затем он разрушил эффект, добавив с озорным блеском в глазах: “Улыбки, поцелуи в служебных залах, возможно, больше, когда ты в следующий раз пойдешь за мной на бал ...”

“Могу я теперь получить свои перчатки обратно?”

“Так жить нельзя, Эви”, - сказал он, встряхивая перчатки в своей руке.

“Это всего лишь перчатки. Это не конец жизни в Англии”.

“Дело не только в паре слишком тесных перчаток”, - возразил он, и в его глазах появилось беспокойство, когда он посмотрел на нее.

“Большая часть моей жизни связана обязательствами”.

“Зачем тебе носить такую болезненную одежду?”

“Потому что мои пальцы не подобают леди!” - воскликнула она, прежде чем втянуть воздух, как будто могла втянуть слова обратно в рот вместе с большим глотком воздуха.

“Что?” Он схватил ее пальцы и поднял их, чтобы осмотреть. “Кто вбил тебе в голову, что твои пальцы далеки от совершенства?”

“Пожалуйста, верните мои перчатки”, - пробормотала она.

“Чтобы ты могла натянуть их обратно на руки и раздавить свои в остальном прекрасные придатки?” Он нежно провел пальцами по красным линиям давления, которые оставили на ее руках перчатки.

“Эш, я должна их надеть”, - попыталась объяснить она, но он не отпустил ее голых рук.

“Ты несчастна с ними”, - сказал он, не поднимая на нее глаз, продолжая разглаживать морщины, зажатые в ее руках.

“Кто-нибудь может увидеть”.

“Имеет ли значение, если кто-нибудь увидит?” спросил он, наконец отпуская ее руки. “Вряд ли это преступление. Это всего лишь перчатки”. Он помахал ими в воздухе один раз, прежде чем отбросить их в сторону. “Что самое худшее, что могло случиться?”

Что было худшим, что могло случиться? Конечно, ее не выслали бы из Лондона за того, что она на мгновение сняла неподходящие перчатки в парке. “Я не уверен, что из этого может получиться”.

“Хочешь узнать?” Озорная улыбка, появившаяся на его лице, вызвала у нее желание сделать что-то большее, чем просто прогуляться по парку без перчаток.

Она смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Искушение, которое он представлял, было слишком велико во всех мыслимых смыслах. В последний раз, когда она осмелилась поступить так, как хотела, это стоило ей каждой крохи свободы, которая должна была принадлежать ей. Повторится ли это снова? Конечно, отсутствие перчаток теплым днем в парке не привело бы к краху ее семьи, как раньше.

С понимающим выражением в глазах он подбросил ее перчатки в воздух. Его лошадь фыркнула у него за спиной, но ни одна из светских матрон не выскочила из кустов, чтобы сделать ей выговор.

Она смотрела, как перчатки упали на землю, словно пара раненых птиц. “Довольно драматично, но я думаю, что положу их в свой ридикюль на хранение. Я бы не хотел, чтобы меня застукали без них по возвращении домой.”

Он мгновение изучал ее, прежде чем спросить: “Почему ты так напугана?”

Она замерла с перчатками в руках, помедлив мгновение, прежде чем снова выпрямиться.

“Не говори, что тебе не страшно. Я вижу, что ты делаешь, чтобы окружающие были счастливы, то, как меняется твой голос, когда мы одни. Ты боишься говорить громче шепота, когда рядом кто-то есть. Почему?”

Она хотела сбежать. Должно быть, в этом преимущество образа жизни Эша. Каждый раз, когда кто-то оказывался достаточно близко, чтобы стереть грязь с окон и заглянуть внутрь, он мог уйти и начать все заново. И все же она стояла как вкопанная посреди тропинки, лицом к лицу со всем, что пыталась скрывать годами. “ Знаешь, тебе повезло. Ты можешь быть кем захочешь. Ты можешь одеваться так, как считаешь нужным, выходить на улицу с солнцем на лице...”

“Я полагаю, что это правда”, - уклончиво ответил он.

“Я должна следовать желаниям своей семьи”, - сказала она, желая, чтобы он понял.

“Разве это не относится ко всем незамужним дамам?”

“Некоторые в большей степени, чем другие”. Разве он не видел? Она должна была беспрекословно выполнять все, о чем ее просили. Даже этот разговор был нарушением. Она была в парке, без перчаток, с неподходящим джентльменом солнечным днем. Она заплатит за это злодеяние. Она заплатит—

“Эви”, - сказал он, привлекая ее внимание. “Они могут быть твоей семьей, но они не владеют твоим сердцем. Мы здесь, в парке, в этот прекрасный день, и вы можете свободно пошевелить пальцами впервые за то, что, я могу только предположить, годы. Этот момент не принадлежит им. Это твое, и только твое.”

Улыбка осветила ее лицо, когда она посмотрела на него. Он был прав — это был ее момент на солнце. Ее матери здесь не было. Сегодня, в этот день с Эшем, солнечный свет принадлежал Эви.

“Я искренне надеюсь, что эту улыбку не украли, потому что я хотел бы сохранить память о ней”.

“Я украла это ради тебя”, - сказала она, и ее сердце забилось быстрее, чем дольше она стояла здесь с ним.

“Тогда я возьму это”. Его глаза озорно блеснули. “Пойдем. Этим свободным пальчикам нужно немного побродить по парку, пока у нас еще есть время насладиться им”.

Она сунула перчатки в сумку и обхватила его руку обнаженной рукой. Теплая шерсть покрывала толстые мускулы под ее пальцами. Не подобает леди замечать такие вещи. Конечно, снимать перчатки на публике тоже не подобает леди. Возможно, она не была той леди, которую годами доводили до совершенства. “Возможно, я могла бы стать леди, которая разгуливает по парку без перчаток”, - пробормотала она себе под нос.

“Эви, ты уже та леди”.

Она, моргая, посмотрела на Эша. Осмелится ли она узнать больше о том, кем она была на самом деле и кем хотела быть? Это было опасное предложение — такое, которое могло нанести ужасный ущерб, если оно будет реализовано. Она пошевелила пальцами, чувствуя, как вздрагивают сильные мужские мышцы под ее рукой. Эта опасность также вызвала улыбку на ее губах. Она могла быть чем-то большим, чем оболочкой совершенства, которой считали ее все остальные ее знакомые. И разве не разумно было изучить, кем она является сейчас, прежде чем она найдет мужа?

С Эшем на ее стороне она могла смело противостоять опасности. Пока он не бросал ее. Но как бы сильно она ему ни доверяла, оставаться рядом с ней было единственным, что, как она знала, он не мог обещать.

* * *

МЧИТСЯ ПО ГОРОДУ

“Инвестиции в steam - это инвестиции в завтрашний день”, - говорит Лорд Кросби из Crosby Steam Works. Джентльмен с научным складом ума, устремленный в будущее, лорд Кросби планирует создать первый паровой двигатель для личного использования. Это достижение науки должно стать источником энергии для каждого дома в стране. Он предполагает, что это могло бы изменить способы обработки земель и сократить время в пути от деревни к деревне, возможно, даже полностью устранить необходимость в лошадях. Пока весь Лондон ждет выхода этого самого ожидаемого изобретения, трудолюбивый лорд быстрыми темпами набирает популярность и привлекает инвесторов в город. Этот писатель нашел лорда Кросби после недавнего вечера поэзии, организованного лордом Торрентом. Дамы и джентльмены собрались вместе, чтобы отпраздновать появление письменного слова, событие, которое, по словам лорда Кросби, ему очень понравилось.

Йен с громким скрипом откинулся на спинку шаткого стула у главной двери гостиницы, прихватывая с собой на ходу номер " Таймс". Далее в статье описывались развлечения вечера и даже фасон пиджака Кросби и мимолетная вспышка его улыбки. Но взгляд Йена скользнул к маленькому наброску его светлости, который сопровождал напечатанные слова. Он знал это коварное лицо. Улыбка этого человека, возможно, и очаровала автора этой статьи, но она только заставила Йена нахмуриться.

“Лорд Кросби, наконец-то мы встретились”, - пробормотал Йен, крепче сжимая газету в руках.

Наконец-то у Йена было имя и направление. Джентльменам, с которыми он путешествовал, теперь придется прислушаться к голосу разума. Несколько дней назад Йен настаивал, что вор отправился в Лондон, и он был прав. Они и так потратили слишком много времени, наводя справки на дороге, ведущей в Оксфорд. Его взгляд метнулся к дате, напечатанной вверху страницы. Два дня назад. Несомненно, Кросби, как его теперь называли, все еще был в Лондоне.

“Время еще есть”, - пробормотал Йен, ставя чашку с кофе на стол и забирая газету с собой.

“Вы уходите на весь день, милорд?” - спросил трактирщик, прекращая подметать, чтобы пропустить Йена.

“Если повезет, моя группа отправится в Лондон сегодня”.

“Должно быть, из города пришли хорошие новости”, - сказал мужчина, кивнув на бумагу в руке Йена.

“Очень”, - сказал Йен с улыбкой. Конечно, лорд Кросби может не посчитать это такой уж хорошей новостью, когда ему пришлось встретиться лицом к лицу с семью разгневанными джентльменами из Бата. В этом и заключалась опасность новостей — они быстро распространялись даже по английской сельской местности, достигая маленьких гостиниц, где поджидали враги. Кросби не мешало бы помнить об этом.

Десять

Эш забрался в свой экипаж, держа в руке небольшой сверток. Для сегодняшнего бала было еще рано. Неожиданное поручение на Бонд-стрит в столь поздний час оставило ему достаточно времени, чтобы вернуться в штаб-квартиру лишь на несколько минут, прежде чем он снова уйдет. Когда он уезжал на вечер, то, по крайней мере, делал это в галстуке, на котором не было красных пятен. Он бросил сверток на сиденье рядом с собой и выглянул в окно.

Бонд-стрит была совсем другим местом, когда солнце опускалось низко в небе и леди и джентльмены, которые поддерживали оживленность улицы в течение дня, возвращались к своим семьям. Дальше по улице мерцал единственный фонарь, и в том месте, где он сидел, ожидая возвращения своего водителя, по сравнению с ним было совсем темно. Торговцы либо ушли на весь день, либо закрыли свои двери и сортировали свой товар на завтра, придавая улице мирную тишину с оттенком жуткого безжизненности. Он был рад, что застал портного до того, как тот ушел на весь день, иначе не посетил бы ни одно мероприятие сегодня вечером. “Чертова бутылка тоника”, - пробормотал Эш себе под нос.

Ранее он разлил целую бутылку цветной воды, которую в прошлом году продавал как тоник. Рубашки в его сундуке не пострадали, но его галстукам повезло меньше. Он мог бы распаковать свои вещи несколько недель назад в своих комнатах в штаб-квартире Spares, но он так и не распаковал их. Это не было правилом — он просто этого не делал. Может быть, тебе пора это сделать. Он проигнорировал голос, который становился все громче внутри него на прошлой неделе. Его усилиям способствовал тот факт, что голос в его голове звучал ужасно похоже на голос его старшего брата.

“Долго ждали, ваша светлость?” Спросил Стэплтон с чрезмерно официальным поклоном, явно наслаждаясь нынешней личностью Эша, а не доктора или помещика, которого он играл в прошлом.

“Достаточно долго, чтобы я удивился, что ты вообще можешь стоять. Сколько пинт ты выпил, пока я заканчивал покупки?”

“Достаточно”, - ответил Стэплтон с улыбкой. “Завидуешь?”

“Основательно. Однако я должен спросить, в состоянии ли вы вести машину? Я бы привлек взгляды, если бы увидели, как я гоняю своего одурманенного слугу по городу, поскольку я такой могущественный лорд, но я сделаю это, чтобы спасти наши шкуры.”

Стэплтон отмахнулся от его предложения. “ Я не совсем пьян. Я достаточно хорошо знаю, как замедлить потребление, когда ...

“Это...?” Перебил Эш, прищурившись в направлении магазина на противоположной стороне улицы. “Это Брайс из ювелирного магазина?”

Стэплтон повернулся в том направлении, куда смотрел Эш, вглядываясь через дорогу в витрину магазина. “Я не могу утверждать, что хорошо его знаю, но когда я осматривал его лошадь на прошлой неделе, он ни словом не обмолвился о том, что работает продавцом в магазине”.

“Совершенно верно”. Более того, Эш был уверен, что всего несколько минут назад в ювелирном было темно. “Возможно, вам следует занять свое место на случай, если нам понадобится быстро уйти”.

Стэплтон кивнул и выскользнул из-заугла кареты, оставив Эша молча изучать открывшуюся перед ним сцену.

Келтон Брайс передвигался по магазину при свете единственного фонаря. Он что-то искал. Очевидно, Запасные наследники проявляли некоторый интерес к торговле ювелирными изделиями в Лондоне. Владельцы магазинов продавали пасту по цене настоящих драгоценностей или, возможно, продавали краденое? Эш был свидетелем многих подобных заговоров за эти годы. И все же Брайс, казалось, рылся в документах, а не в драгоценностях.

Эш мог оставить свой экипаж со Стэплтоном и зайти внутрь. Он был членом того же общества и работал по ту же грязную сторону закона. И все же он не двинулся с места.

Через большое стеклянное окно он увидел, как Брайс подошел к столу в дальнем углу и начал перебирать бумаги.

Эш всегда был сторонним наблюдателем — в одиночестве. Когда он подписывал контракт со "Запасными", он не осознавал, до какой степени он менял одну пару братьев на другую, но даже сейчас между ними была стена. Стены были всегда. Три его брата всегда были вместе, всегда погружены в какое-то дело, в то время как Эш наблюдал за происходящим издалека. И вот теперь он сидел в экипаже и наблюдал, как брат другого сорта обкрадывает ювелирный магазин после закрытия магазина. Некоторые вещи никогда не менялись.

Тем не менее, он был доволен своей жизнью. Ему никто не был нужен.

Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула, положив ноги на противоположную подушку. Ему не нужны были братья любого рода. Отношения стали сложными и обременительными. В конце концов, он покинет "Запасные". Ему даже придется закончить свое время с Эви. Хотя мысль о том, чтобы наблюдать за легким шуршанием ее юбок, когда она уходит, была ... трудной.

Он на мгновение напрягся, прежде чем осознал, что шелест юбок был настоящим. Сейчас дверь ювелирного магазина открывала дама. Разве это не подруга Эви? Он был уверен, что видел их вместе на балах и тому подобном. Она была одной из близнецов. Какого дьявола она делала с Келтоном Брайсом после наступления темноты, и пока он был на задании?

Он не мог слышать их слов, но был отчасти благодарен за эту небольшую удачу, когда леди уперла руки в бедра в стандартной позе любой торговки рыбой. Брайс едва смог открыть рот, чтобы ответить. Это само по себе было довольно впечатляюще, поскольку он был известен своей способностью без умолку болтать голосом, который можно было услышать на другом конце города. Друг Эви теперь двигался к Брайсу, разведя руки в стороны, словно показывая, что у него нет оружия.

Эш наклонился вперед, чтобы лучше видеть, только для того, чтобы увидеть, как она исчезает за дверью в задней части магазина. Похоже, она вела в общую кладовую модистки по соседству, потому что в следующий момент Брайс последовал за ней в тусклый свет соседнего магазина. Что, черт возьми, происходит? Теперь Брайс заговорил, и впервые с тех пор, как он встретил этого человека, Эш поймал себя на том, что хочет, чтобы его друг заговорил. Его обычно громкий голос был приглушен стеной из окон между ними. Глаза Эша расширились, когда леди запустила шляпой в голову Брайса, попав ему по уху.

“Ты это видел?” Сказал Стэплтон с водительского сиденья, его голос эхом разнесся по пустой улице.

Но прежде чем Эш успел что-то сказать в ответ, леди начала стаскивать шляпы с полок магазина и швырять их в тело Брайса. Для такого крупного мужчины он не слишком сопротивлялся, просто использовал тыльную сторону руки, чтобы шляпы не попадали ему в глаза, пока фонарь раскачивался в его руке. Эш поморщился. Этот фонарь нужно было поставить на стол или…

Он вылетел из руки Брайса и приземлился среди большой корзины с лентами в витрине магазина.

Пламя мгновенно охватило стены, но ни Брайс, ни леди-близняшка, казалось, не заметили этого, слишком увлеченные своим спором. Эш положил руку на дверцу экипажа, готовый выскочить на улицу и крикнуть предупреждение, когда внутри здания что-то грохнуло, и его экипаж дернулся вперед. Стэплтон, как всегда, увозил их в целости и сохранности до прибытия властей. Но на этот раз Эш не мог сбежать. Он должен был помочь ... не так ли? Он не мог оставить их умирать в дыму.

“Остановись! Подожди! Стэплтон!”

Когда экипаж внезапно остановился, Эш распахнул дверцу. Но прежде чем он успел приступить к действиям, он увидел, как в переднее окно с грохотом влетел стул. Какими бы пустыми ни были улицы минуту назад, теперь собрались люди, торговцы потоком выходили из магазинов.

“Клобейн, мы уходим сейчас”, - крикнул ему Стэплтон. “Из вмешательства ничего хорошего не выйдет”.

Эш мгновение поколебался, затем, не говоря ни слова, снова уселся в карету.

Он уставился в темную бархатную подушку напротив своего сиденья, пока экипаж грохотал по улице. Уйти — вот что он всегда делал, когда обстановка накалялась. В данном случае накал был буквальным. Брайс и леди спасутся от огня. Окно уже было разбито, и поблизости было достаточно людей, чтобы предложить им помощь.

Тем не менее, он не видел их на прогулке снаружи. Он не мог быть уверен, что они выбрались невредимыми. Эта мысль не давала ему покоя. Он поднял руку, чтобы постучать по крыше, готовый потребовать, чтобы Стэплтон развернулся и вернулся на Бонд-стрит. Его кулак был занесен в воздух. Его пальцы сжались так, что кожа на костяшках пальцев натянулась, но он не постучал по крыше. Не вмешивайся. Не оставайся. Его собственные правила держали его, как тиски.

И все же, когда карета потащила его вперед, он понял. Когда дело касалось Брайса и Запасных Наследников — и, черт бы все побрал, Эви — его единственные незыблемые правила нужно было нарушать.

Может ли он принять участие и остаться немного дольше обычного? Или правила, которые он с такой готовностью нарушил, чтобы удовлетворить свои потребности, наконец, сработают и ударят по нему с силой, достаточной, чтобы покончить с ним?

* * *

Эванджелина проскользнула сквозь толпу, собравшуюся у входа в бальный зал, стремясь найти Розалин — если бедняжка вообще была здесь сегодня вечером. Когда Эванджелина услышала, что ее мать остановилась, чтобы поприветствовать кого-то позади себя, она только ускорила шаг. Этот небольшой шаг дал бы ей по крайней мере десять минут покоя, а также двадцать минут словесной перепалки позже этим вечером, но цена того стоила.

Оглянувшись только один раз, чтобы убедиться, что ей удалось сбежать, она увидела, что ее мать теперь окружена группой дам, которых она задержала, чтобы поприветствовать. Веера затрепетали, поскольку было решено, что будет завтра. Розалин упомянула, что ее брат называл их "стервятниками", и Эванджелина полностью согласилась.

К сожалению, ее подруга стала предметом сплетен, основанных на их порочных предположениях о ее прошлом. Роузлин не была виновата в том, как все закончилось для ее жениха до начала сезона, даже если у Эванджелины и были опасения по поводу деталей истории Роузлин. Но таинственная история вряд ли была достаточной причиной, чтобы испортить первый сезон юной леди. Однако такова непостоянная природа Лондона.

Эванджелина обернулась, окидывая взглядом комнату. Она сказала себе, что ищет Розалин, но знала, что это был не единственный человек, которого она искала.

День, который она провела с Эшем в парке, был самым счастливым в ее жизни. Тепло солнечного света на ее лице, возможность пошевелить пальцами без связывающих перчаток — все, что было связано со вчерашним днем, приносило ей свободу, но в том, что она наслаждалась этим днем, было нечто большее, чем просто неуловимый вкус свободы, который большинство леди считают само собой разумеющимся. Ее пальцы дрогнули при мысли о своей обнаженной руке на руке Эша. Теплый взгляд в его глазах, когда он одарил ее своей неприятной усмешкой.… Она взяла себя в руки, обходя группу джентльменов.

Сегодня вечером она еще не видела Эша. Однако она заметила Розалин, стоявшую возле дверей на террасу в задней части зала. Матери потребовалась бы нюхательная соль, если бы она увидела, что та общается с Розлин, в то время как ее подруга была текущим источником болтовни в противоположном конце комнаты. Эванджелина ускорила шаг, чтобы присоединиться к Розлин, прежде чем мать успела ее остановить.

Розалин благодарно вздохнула, когда увидела ее. “ Я думала, ты бросила меня.

“Никогда”, - пообещала Эванджелина. Она надеялась, что ее улыбка была обнадеживающей, даже если в ней и была нотка беспокойства, которое она не могла скрыть. “Виктория и Изабель еще не приехали?”

“Они сказали, что придут на это мероприятие — во всяком случае, я в это верю. Я должен был встретиться с Викторией на Бонд-стрит сегодня днем, но потом меня отвлекло крушение моих надежд и мечтаний ”.

“Конечно, все не так плохо, как кажется”, - предположила Эванджелина, зная, что все определенно настолько плохо. Ее мать потчевала ее разговорами во время их поездки сюда в экипаже. Казалось, она была очень рада сообщить о социальном падении подруги своей дочери. Все, что Эванджелина могла делать, это слушать.

“Я использую новости как предлог, чтобы надеть свое любимое платье”, - сказала Розлин, слегка приподнимая юбки. “Может быть, я и не гожусь в мужья, но я не стану вступать в свой упадок в нищете”.

Эванджелина не могла представить, чтобы Розлин Грей делала что-то нехорошее. Она не интересовалась модой так, как Розлин, но знала о ней достаточно, чтобы понять, что ее подруга была самой хорошо одетой леди в этом сезоне. Даже сегодня вечером она была воплощением элегантности в ярких тонах, с простым ожерельем на шее и замысловатыми косами, уложенными высоко на голове, чтобы укротить ее темные, растрепанные кудри.

“Разговоры о твоем присутствии при кончине лорда Эйтона не будут длиться вечно, Розалин”, - заверила ее Эванджелина. “Скоро стервятники набросятся на какую-нибудь другую ничего не подозревающую душу, и ты будешь свободна танцевать с любым джентльменом, которого выберешь”.

“Ты знаешь, что твоя мать среди тех, кого ты называешь стервятниками, не так ли?”

“Факт, который только доказывает правдивость моего заявления”, - тихо сказала Эванджелина, заставив Розалин усмехнуться.

“Кстати, о стервятниках, они летят в этом направлении”.

Эванджелина в темно-изумрудном платье выпрямила спину, защищаясь от надвигающейся бури, которая становилась все ближе. “Я избавлю тебя от неудобного приветствия и покину”.

“Весьма признательна”, - сказала Розалин с легкой улыбкой. “Я буду здесь, одна, но потрясающе выглядящая в своем новом платье”.

Эванджелина одарила подругу последней улыбкой, прежде чем отвернуться. Она перемещалась между группами беседующих и избегала леди, которая, казалось, переняла свои навыки обращения с веером на примере Изабель.

Теперь, когда Эванджелина уходила от Розалин, ее мать явно решила подождать ее в противоположном конце комнаты. Женщина ходила только тогда, когда это было необходимо, как будто даже этот маленький поступок демонстрировал слишком много человечности и, как таковой, был ниже ее достоинства. Хмурый взгляд, спрятанный за ее настороженными глазами, обещал более двадцати минут угроз и выговоров по дороге домой в экипаже.

Ну что ж. Розалин стоила такой жертвы.

Когда Эванджелина обходила группу джентльменов, от жаркого взгляда у нее по спине пробежали мурашки. Кто-то наблюдал за ней. Но вместо того, чтобы вытянуться по стойке смирно и прошествовать мимо с фальшью, которую поощряла ее мать, она улыбнулась. Эш. Она не была уверена, откуда узнала, что это он, но она знала.

Уже покраснев, она обернулась и обнаружила Эша в центре группы. Он явно был в центре какой-то дискуссии, потому что привлек внимание каждого мужчины в пределах слышимости. Она понимала их очарование. Конечно, теперь то же самое внимание было обращено на нее, когда она остановилась перед собравшимися.

“Леди Эванджелина”. Глубокий мужской голос Эша обволакивал ее, заставляя ее сердце бешено биться.

“Лорд Кросби”, - ответила она с легким реверансом.

“Вы извините меня, джентльмены?” Спросил Эш, не сводя с нее глаз. “Я совершенно уверен, что пропустил танец с леди Эванджелиной”.

“Ты не должен позволять милым ждать слишком долго, Кросби”, - поддразнил Эша пожилой джентльмен, проходя мимо.

“В точности мои мысли”. Он отвел от нее взгляд и с усмешкой повернулся к джентльмену. “Я знал, что вы здесь один из самых умных, лорд Рэндмор. Когда я вернусь, мы разработаем план, как потратить все деньги, которые я помогу тебе заработать.”

“Он провидец”, - сказал пожилой мужчина группе джентльменов, когда они уходили.

“Провидец”, - повторила она, когда Эш повел ее на танцпол как раз в тот момент, когда заиграл вальс.

Его глаза сузились, глядя на нее с дразнящим блеском, который заставил ее еще больше осознать, как близко нужно стоять к вальсу. “Я так понимаю, это намного приятнее, чем то описание, которое вы бы использовали?”

“Нет, только другой”, - сказала она, положив одну руку ему на плечо, а другую вложив в его ладонь.

“Теперь я должен спросить, какое слово вы бы использовали, чтобы описать меня”, - сказал он, притягивая ее чуть ближе и ведя за собой в первых нескольких шагах вальса, точно так же, как в тот день в библиотеке ее отца. “Подожди. Не думаю, что хочу знать твой ответ. Во всяком случае, не в таком общественном месте”.

Он считал ее настолько скандальной, что все, что она скажет, будет шокировано? Скандальным былон, а не она.

Хотя теперь, когда она задумалась, весь этот танец был скандальным. Или, возможно, это просто ее партнер по танцам заставил это казаться таковым. Она никогда не считала вальс постыдным, как считали некоторые старшие матроны света, но сегодня вечером, в его объятиях, она могла понять их точку зрения. Даже в ярко освещенном бальном зале, под пристальным вниманием множества глаз, танцевать с Эшем было захватывающе. “Неужели я похож на человека, у которого такие порочные мысли, что их не следует высказывать публично?”

“После того, как я поймал вас на том, что вы пялились на мои бриджи на последнем балу?” спросил он. “Похоже, что ваши мысли не совсем уместны, миледи”. Последнюю фразу он произнес, приподняв бровь и дразнящими нотками в голосе.

“Я не была ...” Ее голос затих, когда горячий румянец залил ее щеки. Она не могла солгать ему. Она полностью винила в этом Изабель. Ее идеей были задницы высокопоставленных джентльменов. Эванджелине пришлось немедленно навести порядок в этом разговоре. “Опасный". Именно так я бы тебя описал.

“Лорд Кросби, опасный провидец”, - задумчиво произнес он. “По-моему, звучит довольно мило”.

“Полагаю, да, если ты подумываешь о том, чтобы открыть магазин с черепицей на витрине”.

“Нет”, - выпалил он, и тень беспокойства на мгновение пробежала по его лицу. “Никаких магазинов и никаких витрин. Они слишком опасны”.

“Слишком малоподвижный образ жизни для джентльмена в разъездах?”

“Возможно”, - ответил он. Прежде чем он заговорил снова, заиграла музыка, и неприятности, казалось, были отложены на время. “Кстати, ты выглядишь восхитительно этим вечером”.

“Я?” Какой странный комплимент. Она не думала, что джентльмен никогда не назвал ее вкусной , что она могла вспомнить.

“Ммм, капельки клена на ванили”. Он опустил взгляд на вышивку на рукаве ее платья. “Ты разве не заметила?”

“Это теплый оттенок шелка, который был выбран в тон моим волосам”.

“И это так. А еще это делает тебя похожей на блюдо с кленовым мороженым”. Он наклонился ближе и прошептал: “Ты ведь простишь меня, если я попробую лизнуть, правда? Я ничего не ел с сегодняшнего утра и умираю с голоду.”

Ее глаза расширились от шока. “Я совершенно уверена, что леди Дансбери не одобрила бы, если бы кто-то лизал ее на одном из ее мероприятий”.

“Ты думала, я имел в виду тебя?” - спросил он, ведя ее за угол бального зала. “О том, чтобы лизать тебя, явно не может быть и речи на таком роскошном балу, как этот. Нет, твое платье вызывает у меня тягу к мороженому со вкусом клена. Конечно, я уверен, что прогрызенные дырки на твоих юбках тоже произвели бы неправильное впечатление. ”

У нее вырвался громкий смех, словно она молила о свободе. Она сжала губы, пытаясь подавить любые дальнейшие вспышки гнева.

Его развеселило ее ужасное публичное шоу. “Решение очевидно. Ты должна снять платье, чтобы доставить мне удовольствие за ужином, и таким образом избежать любого общественного смущения. На самом деле, это работает для всех ”.

Эванджелина издала неподобающий леди смешок, когда он закружил ее по полу.

“Встретимся завтра за мороженым”, - сказал он, как только она перестала смеяться. “Я обнаружил, что у меня есть страстное желание, которое невозможно удовлетворить здесь, в бальном зале”.

Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь говорил о мороженом как о жажде, которую нужно утолить. “То, что ты делаешь лед из Гюнтера, звучит довольно скандально”.

“Я опасен, как ты и сказал”. Он ухмыльнулся. “Если нужно, возьми с собой компаньонку”.

“Я полагаю, лед в парке - лучший вариант, чем снимать с меня платье, чтобы пообедать тканью”.

“Если бы ты знал, как я умираю с голоду, ты бы так не думал”.

“Тебе следует перекусить перед этими событиями. Никогда не знаешь, в каком состоянии поданные напитки”. Конечно, на балу ей никогда не давали ни кусочка. Мать не думала, что вид обедающей леди привлекает джентльменов, не говоря уже о времени, которое это отнимает у бального зала.

“ Сегодня вечером у меня не было времени. В моем доме возникла небольшая ... проблема. Тень беспокойства на мгновение вернулась в его глаза.

“О?”

“Ничего страшного”, - пробормотал он, но было что-то в его напряженных челюстях, что опровергало его слова.

Танец закончился слишком быстро, без учета улыбок или затяжных прикосновений, чтобы подсчитать его продолжительность. Ей нужно было отпустить его. Если бы они еще немного посидели, уставившись друг на друга в пол, завязался бы разговор. Она попыталась высвободить свою руку из его, но встретила мгновенное сопротивление, прежде чем ее рука без перчатки упала вдоль тела.

Она с удивлением посмотрела на свою обнаженную руку, прежде чем спрятать ее в складках платья, ниспадавшего на бедра. “ Как ты это сделала?

“Боюсь, это ремесленные хитрости. Танцуя с опасным джентльменом— рискуешь потерять перчатку”.

“Эш, верни это”, - прошептала она, снова взглянув на него, но только для того, чтобы увидеть веселый блеск в его глазах.

“Леди Райтуорт”, - сказал он, поворачиваясь, чтобы поприветствовать ее мать, стоявшую всего в нескольких шагах от него.

“Эванджелина”, - скомандовала ее мать. “Лорд Уинфилд ждет, чтобы отвести тебя на танцпол”. Ее взгляд метнулся к Эш, прежде чем вернуться к Эванджелине с плохо скрываемым гневом. “Приоритеты, дорогая”.

“Я должна идти. Спасибо за танец, лорд Кросби”, — сказала Эванджелина, приподняв бровь, оставив верните мою перчатку невысказанным между ними.

“Мне было приятно”. Он кивнул ей и ее матери, являя собой отвратительный образец джентльменского поведения, если бы не дамская перчатка, которую он держал в руке.

“Сейчас я собираюсь уйти, чтобы присоединиться к своему следующему партнеру по танцам”, - заявила Эванджелина, бросив взгляд в его сторону, но ничего не сказав об украденной одежде в присутствии матери.

“Конечно, ты такая”, - ответила ее мать. “Лорд Кросби знает порядок вещей. Не так ли, милорд?”

“Да”, - сказал он с широкой улыбкой.

“В самом деле?” Спросила Эванджелина, глядя на перчатку, которую он все еще держал в плену.

“Эванджелина, ты допрашиваешь титулованного джентльмена?” обвинила ее мать с фальшивым, жеманным смехом. “Я уверен, что он хорошо разбирается в правилах поведения в обществе, как и ты”.

“Я только удивляюсь его знаниям в определенных вещах, которые интересуют леди больше, чем джентльменов. Мода, например”.

“Я хорошо разбираюсь в таких вещах, миледи. Хотя, я действительно удивляюсь использованию веера. Скажите мне, леди Райтуорт, это действительно для охлаждения тела или это просто что-то, что нужно держать под рукой, чтобы поранить руки джентльменов?

“На мой взгляд, ваши руки выглядят не слишком изношенными, милорд”, - заявила ее мать. “Руки лорда Уинфилда, с другой стороны, совершенно пусты”. Она огляделась в поисках другого лорда, на мгновение повернувшись к ним спиной.

“Да, ваши руки выглядят вполне прилично, милорд”, - сказала Эванджелина, потянувшись за своей перчаткой.

Эш вырвал его у нее из рук с выражением притворного шока на лице. “ Я рад, что ты заметила.

Она пихнула его в грудь и потянулась за проклятой перчаткой, но только для того, чтобы он помахал ею у нее перед лицом. Она схватилась за край ткани, но Эш была быстрее ее, оставив ее размахивать руками за спиной матери в безумной попытке вернуть украденное имущество. Пока продолжалась их безмолвная битва, Эванджелине оставалось только надеяться, что никто не смотрит в ее сторону, чтобы стать свидетелем этого.

В следующую секунду Эш опустил руку и изобразил на лице приятное выражение. Раздраженно опустив руки, Эванджелина огляделась как раз в тот момент, когда ее мать повернулась к ним.

“Пойдем, Эванджелина. Мне кажется, я замечаю лорда Уинфилда в другом конце комнаты. Мы должны поторопиться — Розлин Грей рядом с ним. ” Ее презрение было очевидно в том, как она произнесла имя подруги Эванджелины. “Ему не следовало бы терять к вам интерес в пользу такой ... леди. Добрый день, лорд Кросби”.

В ту секунду, когда ее мать снова отвернулась, Эванджелина нырнула в руку Эша. Ее пальцы переплелись с его пальцами достаточно надолго, чтобы она подняла глаза и встретила его смеющийся взгляд. Сжав ее пальцы, он вернул ей перчатку.

“Завтра. Скандальное мороженое на солнышке”, - подтвердил он.

“Я не сомневаюсь в скандальной части”, - пробормотала она, засовывая пальцы обратно в перчатку.

“Вы назвали меня опасным”, - объяснил он. “Теперь мне нужно поддерживать репутацию”.

Она натянула перчатку должным образом и вызывающе вздернула подбородок. “Я должна была оставить тебя думать, что ты провидец”.

“Мне нравится твое определение”, - сказал он, когда она повернулась, чтобы уйти.

Пять улыбок и легкое прикосновение руки спустя, и она вернулась в бальный зал. Все в лорде Уинфилде было респектабельным и правдивым. Он был всем, на что она могла надеяться в муже, даже если он и утопался в одеколоне перед каждым балом. Он не был плохим человеком и— как заметила Изабель, непривлекательным. Он обеспечит ей комфортную жизнь вдали от матери. Он, казалось, был вполне доволен ею — ну, во всяком случае, доволен ее внешностью. Казалось, он искал что-нибудь, что можно было бы показать городу на своей руке, очень похожее на новый браслет. Она будет его сияющим украшением. Пока она продолжает сиять, это будет прекрасная жизнь. Это все, на что ей следовало надеяться.

Почему же тогда ее внимание вернулось к Эшу, когда она танцевала с лордом Уинфилдом? Их движения были схожи по характеру, прикосновение его руки к ее руке было вполне сопоставимым, и все же ее танец с Уинфилдом ни в малейшей степени не казался скандальным. И лорд Уинфилд не сочли забавным красть ее одежду. Она улыбнулась. К сожалению, она нашла это таким же забавным, как и Эш, разрази ее гнусное сердце.

Она наблюдала за Розлин, пока та вальсировала по комнате с самым неподходящим партнером по танцам. Поскольку Эш исчез с группой джентльменов, с которыми он разговаривал ранее, Эванджелина была предоставлена своим мыслям до следующего танца. Это был тот момент вечера, когда Виктория обычно говорила что-нибудь неуместное, но Эванджелин осталась размышлять о вальсе Розалин в одиночестве.

Ее подруга танцевала с новым лордом Эйтоном, младшим братом ее бывшего жениха. Общая забота о ее благополучии могла быть причиной того, что он пристально смотрел на ее подругу, но Эванджелина не думала, что это так. Возможно, она была неправа, беспокоясь о разрушении первого сезона Роузлин. Ее подруга, казалось, в данный момент лучше разбиралась во всем, чем Эванджелин. Еще раз оглянувшись в поисках Изабель и Виктории — хотя было уже слишком поздно, чтобы они могли приехать, — она задалась вопросом, что случилось, что заставило их отсутствовать. Должно быть, кто-то заболел в конце дня. Она отправит записку утром, прежде чем встретиться с Эшем за мороженым.

“Пламя чуть не унесло их обоих”, - сказала какая-то леди своей матери достаточно громко, чтобы привлечь внимание Эванджелины.

Пламя? Случился ли у кого-нибудь пожар в доме? Пожары на кухне - ужасная вещь, особенно в таком месте, как Лондон, где дома расположены так близко друг к другу. Бедная семья, о которой они, должно быть, говорят, потеряла бы все. Эванджелина обернулась, прислушиваясь к разговору, который обычно игнорировала.

“Я слышала, что он вынес девушку из магазина всего за несколько минут до того, как она умерла бы от дыма. Довольно героично”, - закончила женщина, обмахиваясь веером.

“Неужели?” - спросила другая леди, наклонившись к нему. “Леди Смелтингс сказала, что ее прижимали к его телу самым скандальным образом”.

“Боже мой. Интересно, узнают ли когда-нибудь правду”, - прокомментировала другая леди.

“Я знала, что от этих девочек будут проблемы, когда они впервые заявили, что они родственницы”, - заявила ее мать. “Троюродные сестры, знаете ли ... довольно дальние”.

Страх скрутил живот Эванджелины при словах матери. Этого не могло быть. Но Виктория и Изабель не были здесь сегодня вечером, как планировали, и это было правдой. “Мама, что-то случилось с Викторией и Изабель?” Спросила Эванджелина. “Поэтому их сегодня здесь нет?”

“Разве вы не слышали?” - спросила одна из других дам, явно взволнованная возможностью стать частью вечернего обсуждения. “На Бонд-стрит был пожар. Ваша кузина Виктория была в огне. И ее спас мистер Брайс.”

Ее мать заерзала рядом с ней при упоминании об их семейных отношениях, но Эванджелина проигнорировала ее.

“Мистер Брайс? Что Виктория делала с мистером Брайсом?” Изабель была единственной, кто больше ни о ком не говорил. Она была влюблена в этого человека столько, сколько Эванджелина ее знала. В этом не было никакого смысла.

“Это то, что всем интересно. Что она делала наедине с мистером Брайсом?” - спросила одна из дам, вызвав взрыв хихиканья, пронесшийся по группе.

Эванджелина покачала головой, не понимая. “Но он спас ее. Она в безопасности”.

“Я слышала, она довольно уютная”, - сказала одна из дам, обвиняюще приподняв брови.

“Она была в огне”, - возразила Эванджелина.

“Кого волнует эта девушка? Ты слышала, ожидается ли появление мистера Брайса сегодня вечером?” - услышала она чей-то вопрос.

Другая женщина заметила: “Леди Дансбери была бы довольна, я уверена. Однако я подозреваю, что он отдыхает от такого героического подвига”.

Эванджелина отступила на шаг, чтобы восстановить самообладание. Не годится ввязываться в кулачные бои со стаей дам на балу. Заставив себя разжать кулаки, она перевела дыхание и посмотрела на море кружащихся платьев перед собой. Неужели никого не волновали факты о ситуации или благополучие Виктории?

Она обернулась и увидела, что к ней направляется Роузлин, а за ней следует джентльмен, с которым она танцевала. Роузлин собиралась сегодня днем пройтись с Викторией по магазинам. Она была на волосок от смерти, а Виктория еще ближе. Бонд-стрит всегда казалась таким безопасным местом, но пожар… Что ж, пожары могут случиться где угодно. И что во всем этом было с Изабель? Заставлять всех ставить имя ее сестры рядом с мужчиной, которого она любила, должно быть, по меньшей мере хлопотно.

Как будто прошлый сезон повторялся. Тогда Эванджелин улыбнулась мужчине, которого любила Сью. Они вместе гуляли по саду по настоянию ее матери. Но в этом сезоне все было по-другому. В этом сезоне рядом с ней был Эш. Болтовня вокруг нее перешла в возбужденные голоса, отвлекая Эванджелину от ее мыслей.

“Меня не интересует твое мнение”, - выпалила Розлин.

“Ну, я никогда”, - ответила ее мать, застигнутая врасплох.

Эванджелина встала между ними, прежде чем ситуация могла ухудшиться. “ Если ты не против, мама, я сама разберусь с этим. Розалин, ты слышала о Виктории?

Эванджелина рассказала своей подруге все, что знала об ужасном пожаре в тот день, но ей нужно было знать больше. Сегодня вечером было слишком поздно навестить своих кузенов. Однако завтра утром с первыми лучами солнца она будет у их дверей. Ее мать могла сколько угодно отрицать их семейную близость, но Эванджелина знала правду. Она не собиралась бросать их, так же как не оставила бы Розалин одну на весь бал. Эти дамы были для нее большей семьей, чем когда-либо была ее семья.

Возможно, в этом сезоне на нее можно было рассчитывать в том, что она сделает правильный выбор. Некоторые из ее решений все еще могут быть сомнительными, иначе она не согласилась бы на лед с Эшем Клаубейном завтра днем, но она могла бы стать другом своим кузенам. Она примет мудрые решения о других вещах в своей жизни позже — после того, как проведет с Эшем немного больше времени.

* * *

Эш прислонился спиной к дереву у входа в сады Беркли-Сквер, скрестив руки на груди. День был достаточно погожий. Если бы Эви была здесь, она бы прокомментировала солнце, зеленую траву и пышность дерева, под которым он стоял. Но Эви здесь не было — она опоздала на двадцать минут. Она могла бы быть с явно более желанным лордом Уинфилдом. Воспоминание о ней в объятиях Уинфилда прошлой ночью все еще жгло.

“Возьми себя в руки, чувак”, - пробормотал он. Он никогда не был из тех, кто поддается приступам ревности. Эви должна быть с таким респектабельным, истинным лордом, как Уинфилд. Он должен желать этого для нее с тех пор, как ему было всего…

Кстати, что он делал?

Он никогда раньше не договаривался о встрече с леди за мороженым днем. Пока он не приехал в Лондон, его жизнь представляла собой череду встреч в гостиных ради продажи. Когда он все-таки отваживался покинуть эти гостиные, то всегда направлялся в какое-нибудь затененное место, чтобы склонить какую-нибудь леди к своему взгляду на вещи и улучшить свои шансы в реализации своих планов. Он едва замечал погоду на улице, прежде чем пришел сюда. Щебет птиц, пружинящая мокрая трава под ногами — во всем виновата Эви.

Он ухмыльнулся, увидев, что ее карета подъехала к дому Гюнтера, и оттолкнулся от дерева, чтобы поприветствовать ее. Кондитерская располагалась напротив парка, где люди регулярно собирались на скамейках и за маленькими столиками, чтобы насладиться угощением теплыми днями.

Леди Райтуорт первой ступила на землю, выглядя такой же несчастной, как и в тот вечер, когда читали стихи. Но мгновение спустя, увидев Эви, он напрочь забыл о леди Райтуорт.

Эви вышла из экипажа и на секунду огляделась, прежде чем заметила его в парке и направилась в его сторону. Сегодня она была одета в голубое, но он все равно назвал бы ее восхитительной. Возможно, не сегодня, не на глазах у ее матери, но, тем не менее, восхитительно. Платье Эви развевалось позади нее, как паруса на корабле, когда она скользила по открытой территории парка. Тем временем ее мать пробиралась по траве, пытаясь как можно меньше прикасаться к природе. Он подавил смешок, который пытался вырваться из его горла, скрыв его за кашлем.

“Милорд”, - сказала Эви тихим голоском, присаживаясь перед ним в реверансе.

Однажды он в полной мере поймет, почему она говорила нормально, только когда они были наедине. Даже при том, что он знал, что ее беспокойство как-то связано с матерью, он хотел понять все это. Желание узнать больше о ком-либо было пугающей мыслью. Нет — он проводил расследование. В прошлом он проводил исследования для своей работы, и этот ничем не отличался. Или так и было?

“Леди Эванджелина”, - предложил он с кивком, вполне возможно, в его голосе звучал такой же страх, как и у нее, но по совершенно другой причине.

“Эта прогулка не может занять всю вторую половину дня, потому что Эванджелине нужно подготовиться к сегодняшнему балу”, - объявила леди Райтуорт, подойдя к ним. “Лорд Уинфилд с нетерпением ждет встречи с ней там”.

“Мама, лорд Кросби пригласил нас сюда”, - предупредила Эванджелина, опустив глаза в землю.

“После того, как ты провела большую часть утра, присматривая за своими кузенами?” Ее мать преувеличенно тяжело вздохнула, убедившись, что все присутствующие заметили ее усталость. “Очень хорошо. Я полагаю, мы потратили время, чтобы преодолеть это расстояние.”

Эш не мог сказать, имела ли она в виду десять минут в карете или поход по пересеченной местности с подстриженной лужайкой, но было ясно, что ни то, ни другое ее не радовало. Честно говоря, он не был особенно рад ее присутствию здесь, потому что это вызвало напряжение в глазах Эви и заставило ее говорить тем проклятым шепотом, когда она заговорила. Но он не жаловался.

“По крайней мере, у них здесь есть прислуга”. Леди Райтуорт подняла руку и сделала знак мужчине, идущему к ним по траве, ускорить шаг. “Вкушать сладости на открытом воздухе без посторонней помощи достаточно варварски”.

Эви бросила на него извиняющийся взгляд, пока ее мать была отвлечена, но Эш обнаружил, что ее светлость скорее позабавила его, чем обидела.

“Чем могу служить?” - спросил мужчина, подойдя к ним как раз в тот момент, когда они садились за один из столов, расставленных на траве.

“Я буду шоколад”, - сказал Эш с огоньком в глазах. Прошли годы с тех пор, как он тратил время на то, чтобы насладиться блюдом со льдом. Всегда можно было посетить новый город, продать новый товар, но никогда не было времени на такие вещи, как лед в парке. Несмотря на его путешествия и быстрый темп жизни, ему следует уделять больше времени случайным простым удовольствиям.

“Мы с дочерью будем ваниль в форме розы”, - объявила леди Райтуорт, даже не взглянув в сторону Эви.

“Это то, чего вы хотите, миледи?” Спросил Эш, заметив, как слегка поникли плечи Эви. Это было слабое, почти скрытое, но оно было — разочарование.

“Конечно, ваниль - это то, чего она хочет”. Ее мать бросила на него обвиняющий взгляд, как будто он предложил Эванджелине выпить чан виски. “Не так ли, дорогая?”

“Я ... я уверен, что все будет хорошо”.

“О, смотри, вон леди Смелтингс”, - жеманно произнесла ее мать, дотрагиваясь до волос, чтобы убедиться, что они на месте. “Прошу прощения. Я должен поговорить с ней. Леди Смелтингс!” Она поднялась со своего места и крикнула через зеленую траву. “Леди Смелтингс!”

Эшу действительно следовало попытаться привлечь женщину на свою сторону. Это то, что он сделал бы при обычных обстоятельствах, но он не мог заставить себя успокоить ее. Она была не только шумной и, в целом, оскорбительной для всех чувств, но и внушала Эви беспокойство — и это был факт, который он не мог игнорировать. Он поднял руку в молчаливой просьбе немного обсудить их заказ, прежде чем спросить Эви: “Ты когда-нибудь пробовала бергамот?”

“Нет, но это действительно звучит ...” Эванджелина огляделась в поисках матери, наблюдая, как она неуклонно удаляется от них. “Ванильное будет в самый раз. В прошлом это было приятно.”

“Миледи, вы ведь знаете, какой вкус льда предпочитаете, не так ли?”

Она сжала губы и опустила взгляд на стол, легкий румянец залил ее щеки. У всех был любимый вкус льда, не так ли? Но Эви ничего не сказала.

Услышав ее молчание, Эш сказал мужчине: “У нас будет по одному из всех типов, которые вы предложите”.

“Эш ... Я" mean...my господи, это уже слишком. Моя мать этого не допустит.

“Ее здесь нет”.

Эви оглянулась и увидела, что ее мать сидит с двумя другими дамами на некотором расстоянии. “Она не одобрит, и я не должна есть больше трех кусочков сладкого”.

“Эванджелина, ты попробуешь все, что может предложить ice Gunter, пока не сможешь выбрать свое любимое”.

“У меня нет денег на булавки, чтобы ...”

“Я могу позволить себе больше, чем несколько порций мороженого. Для меня было бы удовольствием помочь вам в этом явно нелегком решении”. Он кивнул мужчине у стола, и тот направился по траве к заведению Гюнтера.

“Я должна извиниться за свою мать”, - сказала Эви после того, как мужчина удалился за пределы слышимости, ее голос, наконец, стал ровным, расслабленным, каким она говорила, когда они оставались наедине. “Сегодня днем более чем достаточно времени, чтобы перекусить мороженым, или, в данном случае, совсем немного”.

“На самом деле, все это часть моего мастерского плана - сделать так, чтобы ты была слишком больна, чтобы присутствовать на сегодняшнем балу”.

“Неужели? И я просто так попалась в твою ловушку”, - сказала она, слегка покачав головой. “Мама будет разочарована, когда я останусь дома и заставлю лорда Уинфилда найти другую партнершу по танцам”.

“Ты была бы разочарована, если бы не смогла присутствовать?” Спросил Эш, не в силах удержаться. Его не должно волновать, интересуется ли она лордом Уинфилдом. Но он также не должен быть здесь с ней и не должен с нетерпением ждать, когда весь стол будет заставлен сладостями.

“Я действительно обнаружила, что начинаю уставать одеваться для выхода в город”, - призналась она.

“Я полностью поддерживаю твое отсутствие одежды. Однако я бы предпочел, чтобы ты примерила ее на мероприятии, где я мог бы насладиться видом”.

Ее глаза округлились, когда она посмотрела на него. “Это не то, что я имела в виду под этим комментарием”.

“Тем не менее, я остаюсь при своем мнении по поводу отсутствия у тебя платья”, - поддразнил он, жалея, что не может хотя бы на одну ночь освободить ее от нетронутых платьев и испытать все, что она скрывала от мира.

“Ты со всеми дамами так разговариваешь?”

“Нет. Только ты. Другие дали бы мне пощечину”.

“Как и я”.

Он рассмеялся при этом воспоминании, когда между ними поставили два больших подноса со льдом. Все предлагаемые виды льда были разбросаны по столу, и каждому из них дали по ложке. “Я заслужил ту пощечину, которую ты мне отвесил”, - сказал он, когда мужчина снова отошел от них. “Теперь расскажи мне о своей нелюбви одеваться”.

Она моргнула, увидев перед собой обилие льда, затем откусила самый маленький кусочек шоколада, который он когда-либо видел, лежавший у ее локтя. Она слегка вздохнула, затем начала. “Знаешь, это ужасный процесс. Часами я укладывала волосы в разные стороны, была завязана в платье туже, чем ты можешь себе представить, а затем украшена десятью различными драгоценностями. Полагаю, я не интересуюсь модой так, как большинство леди. ” Она погрузила ложку в другую миску, на этот раз сделав полный рот. Он наблюдал, как ее губы изогнулись вокруг сладкого кусочка покрытого медом цветка бузины.

“Хммм. Все это”, — он помахал перед ней ложкой, прежде чем погрузить ее в один из сортов, — "служит только для того, чтобы скрыть, кто ты на самом деле. Ты приехала в город не для того, чтобы найти мужа?”

“Я”. Она оглядела стол, прежде чем остановиться на миске в конце стола.

“Казалось бы, раскрыть свою истинную личность было бы разумно до женитьбы”. Почему он советовал ей жениться? Он покачал головой и зачерпнул немного шоколадного льда, стоявшего перед Эви.

“Мне пришла в голову мысль, что это немного вводит в заблуждение”.

“И все же ты по-прежнему приходишь в парк с жемчугами и безупречно завитыми волосами”.

“Ты этого не одобряешь”, - сказала она, опуская ложку.

“Я этого не говорил”. Он не смог скрыть своего явного интереса к ней в голосе, когда говорил. Она была красива. С этим фактом было не поспорить. “Я просто отмечаю, как ты сбиваешь с пути истинного бедных джентльменов из высшего общества в этом сезоне в их поисках жен”.

“Эш Клобейн, ты утверждаешь, что я тот, кто лжет?”

“В некотором смысле”. Он улыбнулся в ответ на ее встревоженный взгляд. “Но тогда это только делает меня счастливчиком”.

“Как же так?”

“Я знаю, что ты предпочла бы простое дневное платье платью. Я одна могу представить тебя с распущенными волосами, ниспадающими на лицо. На следующем балу я буду улыбаться, зная, что тебе не нравится быть чопорной мисс в другом конце зала с драгоценностями на шее. В моем воображении ты будешь свободна и улыбнешься мне в ответ. ”

На мгновение их взгляды встретились. Он раскрыл слишком много. Он винил в случившемся избыток сахара. То, что начиналось как простое и невинноеудовольствие, стремительно превращалось в дикое и преступное желание. Он не должен быть здесь ни с какой леди, но уж точно не с Эванджелин Грин, дочерью лорда Райтуорта. И все же он с большей легкостью съел бы бочку льда, чем ушел от нее сейчас.

Она попыталась сглотнуть, на секунду привлекая его взгляд к своему горлу. “Я могу быть чопорной и украшенной драгоценностями, но я все равно буду леди, улыбающейся тебе в ответ”.

“А что с лордом Уинфилдом?” Вопрос сорвался с его губ прежде, чем он смог его остановить. Черт. Годы обучения подобным вещам, и уже через час в ее обществе он озвучивал каждую мысль, приходившую ему в голову.

“Я всегда дарил ему только его долю улыбок”.

“Ах, пронумерованные улыбки. Сколько улыбок ты ему выделяешь?”

“Пять”.

“Интересно, сколькими улыбками ты одарила меня сегодня”, - задумчиво произнес он. “Не могу сказать, что считал сегодня днем”.

“Я тоже”. Она улыбнулась ему достаточно ярко, чтобы зажечь ее глаза и стереть воспоминание о своем прежнем напряжении. Эта улыбка была чистой, бесчисленной и принадлежала ему.

Радость в ее ясных голубых глазах пронзила его сердце. С Эви все было свежим и непривычным. Даже поедание мороженого было непохожим ни на что другое опытом — просто потому, что она была здесь. И поскольку он был с Эви, он проживал этот момент так, как будто никогда раньше не пробовал шоколадное мороженое. Какие еще впечатления она могла бы привнести в него по-новому? Возможно, во всех своих путешествиях он упускал по-настоящему экстраординарные моменты, которые часто оставались незамеченными.

“Эванджелина?” Женский голос прорвался сквозь вызванную сахаром эйфорию. Мать Эви нависла над ними, возмущенно уставившись на стол, уставленный мисками со льдом. “Что ты делаешь?”

“Лорд Кросби настоял, чтобы я попытался—”

“Шафран? Амбра? Лаааавендра?” воскликнула ее мать, глядя на стол между ними, одной рукой схватившись за сердце. “А я думал, ты выше выходок своей глупой сестры!”

“Я была голодна”, - попыталась Эш, но ее мать была слишком занята, отчитывая Эви, чтобы услышать его.

“Спасибо за прекрасный день”, - сказала Эви, вставая из-за стола.

Он встал, чтобы посмотреть, как она уходит. “ Мне было приятно, поверь мне.

Эванджелина повернулась, чтобы уйти, обогнув их стол, чтобы последовать за своей матерью. Но всего в шаге от него она остановилась и обернулась. Наклонившись к нему, она прошептала: “Клен - мой любимый. Спасибо тебе”.

Он слышал слова ее матери, когда они шли по траве. “Ты откусила больше трех кусочков? Ты знаешь, что тебе нельзя есть такое количество сладостей. И это когда я уже подобрала талии ваших платьев! Горничной, без сомнения, потребуется больше времени, чтобы привести в порядок ваш корсет. Нам нужно подумать о сегодняшнем бале.

Сегодняшний бал— который Эш не планировал посещать. Он встретится с несколькими джентльменами за партией карт. Тем временем лорд Уинфилд будет ухаживать за Эванджелиной. Несмотря на то, что она будет облачена в платье, скрывающее ее истинную красоту от мира, было что-то тревожное в мысли о том, что она будет танцевать с другим мужчиной. Он ревновал?

Черт возьми, таким он и был.

В одно мгновение его прежние подозрения подтвердились. Он завидовал честному лорду, который никогда не путешествовал и которому посчастливится потанцевать с леди Эванджелин Грин. Эш покачал головой и откинулся на спинку стула, окруженный тающим льдом. Он определенно съел слишком много сахара.

Одиннадцать

Оливер Дин никогда не отказывался от проекта. С другой стороны, он считал все свои проекты незавершенными и, следовательно, никогда не завершенными. Он присел на корточки, прислушиваясь к тиканью двадцати разных часов, ни один из которых не показывал нужного времени. Он рассмотрел портативное паровое устройство со всех мыслимых сторон. Это просто не сработало бы.

Сент-Джеймсу, заказавшему эту работу, было все равно в любом случае. Глава его лондонского клуба "Запасные наследники" попросил всего лишь прототип, который, казалось, функционировал, но Олли нужно было, чтобы он заработал. Впервые в жизни он знал, что близок к созданию чего-то, что изменит мир. Он был так ужасно близок, если бы только эта проклятая штука функционировала. Он ударил по нему гаечным ключом, который держал в руке, и нахмурился, когда тот не ожил.

“Я принес тебе кое-что поесть”, - раздался голос от двери, заставивший его улыбнуться. “Твоя бабушка обеспокоена, что ты можешь зачахнуть здесь, если не будешь регулярно питаться”.

“У меня есть чай”, - сказал Олли, поднимаясь на ноги и направляясь к своему столу у двери, за которым стояла его молодая жена. “Конечно, это продлит мне жизнь до сегодняшнего вечера”.

Мэйбл поставила поднос на стопку диаграмм и изящным пальчиком коснулась чашки. “Олли, этот чай совершенно холодный и нетронутый. Я не верю, что одной мысли о чае достаточно, чтобы отвлечь твою бабушку от забот.”

“Правда?” Он ухмыльнулся, наблюдая, как она взяла один из его рисунков и изучает его, ее лицо сосредоточенно сморщилось. Даже если каждое из его изобретений потерпит неудачу, он продолжит попытки, просто чтобы Мэйбл состроила очаровательную гримаску, пытаясь понять, что он создает. Он придвинулся к ней ближе. “Я нахожу мысли о тебе довольно приятными”.

“Лестно, но в данный момент бесполезно”. Она отложила чертежи в сторону и сунула ему печенье, когда он приблизился.

“Печенье? Как я могу есть, когда ты так отвлекаешь меня?” спросил он, обнимая ее и притягивая ближе.

“Тебе нужно немного отвлечься. Ты здесь уже несколько недель”.

“Десять дней”, - поправил он. “Если бы я только мог определить правильное расположение шестеренок в этом узле… Позволь мне показать тебе. ” Он потянул ее за руку и потащил через комнату, лавируя между грудами брошенных инструментов и сломанных частей часового механизма разных размеров. Наконец, он остановился перед проклятым паровым устройством, которое никак не мог заставить работать.

“Что он делает?” - спросила она, протягивая руку, чтобы ткнуть в него пальцем.

Он провел рукой по затылку, снова обдумывая функцию машины. “ В данный момент? Она извергает воду на пол самым чудесным образом.

Мэйбл протянула руку и пальцем повернула одну из шестеренок. “Это кажется сложным”.

“Мне пришлось пересекать ремни и шестерни в большем количестве направлений, чем вы можете себе представить, чтобы довести дело до этого момента”.

Она хихикнула. “Это напоминает мне о моих попытках вязания, когда пряжа летела во все стороны. Моя сестра говорила, что я могу сделать из клубка пряжи больше, чем кто-либо из ее знакомых. Потребовались бы часы, чтобы перекрутить пряжу из рук в руки, чтобы разобраться в этом. Я уверен, ты разберешься. ”

Он притянул ее к себе и зарылся лицом в ее волосы, все еще изучая груду металла в своей мастерской. “ Я надеюсь на это. Это может все изменить. Это было бы революционно, если бы я только мог придумать, как заставить это функционировать ”.

“Тебе не нужно менять мир, чтобы я полюбил тебя, Олли. То давление, которое ты оказываешь на себя, вряд ли идет тебе на пользу”.

“Давление ... давление! Вот оно! Давление!” Он оторвал взгляд от машины, чтобы посмотреть на свою красавицу жену. “Ты великолепна!”

“Я?”

“Так и есть!” Он поднял ее с земли и закружил в воздухе, прежде чем посадить обратно перед собой. “Я все сделал неправильно. Теперь я это вижу”.

Мэйбл улыбнулась ему. “Это потому, что вы, сэр, такой умный”.

“Самое умное, что я когда-либо сделал, это женился на тебе. Что я делал до того, как ты появилась в моей жизни, очаровательная английская девушка, называющая себя французской наследницей?”

“Ты определенно ничего не ел, я уверена в этом”, - сказала она, ткнув его пальцем в живот.

“Ради тебя я прекращу работу, чтобы устроить пир. На самом деле, пойдем прямо сейчас”.

“Олли, мы не будем есть еще три часа. У повара будут припадки”.

“Через три часа мы сможем поужинать вместе”. Он обвил рукой ее шею сзади и привлек к себе для поцелуя. “Как мы скоротаем время?”

“У меня есть несколько идей, но поскольку ты эксперт по часовым механизмам, я предоставляю тебе решать”. Она повернулась и неторопливо вышла из его кабинета, подмигнув через плечо, что обещало, что трех часов вместе будет недостаточно.

Большинство не восприняло бы пар, давление или близость шлифовальных механизмов как афродизиаки, но рядом с Мэйбл они были такими. Отложив работу до завтра, Олли последовал за ней из мастерской.

Двенадцать

Эванджелина кивнула своей горничной, пожелавшей ей спокойной ночи, которая в ответ сочувственно улыбнулась ей, и подождала, пока закроется дверь, затем сняла перевязывающую ленту и запустила пальцы в тугую косу, заплетенную в волосы. Распустив заплетенные пряди, она еще несколько раз провела по ним пальцами, прежде чем забраться на кровать. Кто мог спать с волосами, собранными в такой пучок? До сих пор ее заставляли это делать, точно так же, как Джейн была вынуждена заплетать волосы в соответствии с инструкциями, но Эванджелина отказалась терпеть это дольше. Каждую ночь Джейн заплетала волосы Эванджелины в косу, из-за которой у нее почти не закрывались глаза. Каждую ночь она страдала из-за своих волос.

Но не сегодня вечером.

Это был маленький бунт. Только Джейн могла знать. Если Эванджелина положит ленту на подушку, даже если мать разбудит ее утром, она подумает, что лента развязалась ночью. Вчера Эванджелина отведала полный стол мороженого, а сегодня она будет спать с распущенными волосами. Поистине, она была шалуньей. Она усмехнулась, аккуратно укладывая ленту, которую использовала Джейн, на край своей подушки.

Ей повезло, что ее нынешней проблемой были туго заплетенные волосы. Когда она была в гостях у своих кузин, ей пришлось постараться скрыть шок от новой короткой прически Виктории. Очевидно, кончики ее волос были опалены в огне. Она все еще была красива, и стиль, казалось, соответствовал ее темпераменту, но Эванджелина предпочитала более длинную прическу.

Последствия этого ужасного пожара для жизней ее кузенов были бесконечными. Теперь, когда стало известно, что их отец пообещал Викторию мистеру Брайсу за его храбрость, короткие волосы волновали их меньше всего. Или теперь его следует называть лорд Хардуэй? Как быстро все изменилось для всех участников. Брайс пытался отказаться от титула вежливости, по словам матери Эванджелины, пока его собственный отец не заставил его.

Эванджелина покачала головой и провела пальцами по воспаленной голове. Со всем этим ничего нельзя было поделать. Она попыталась поговорить с Изабель на эту тему, хотя толку от этого было мало. Изабель не разговаривала со своей сестрой, и Эванджелина не могла винить ни одну из них. Сестринская любовь - вещь деликатная. Она бы знала.

В этот момент скребущий звук на другой стороне комнаты привлек ее внимание. Ее окно распахнулось. Незваный гость! Сердце бешено заколотилось в груди. Она слышала истории об опасностях Лондона, но всегда считала, что их дом в безопасности. Что ей делать? Она должна была что-то предпринять.

Эванджелина взяла ближайшее оружие, которое смогла найти, чтобы защититься от угрозы, забравшейся в ее спальню, — расческу для волос с серебряной оправой. Она опустилась на колени на краю кровати, держа расческу, готовясь избить вора до бесчувствия. Единственным звуком был стук ее сердца в ушах. Время, казалось, замедлилось, когда она увидела, как один мешковатый сапог перелетел через подоконник, за ним последовала крупная мужская фигура. Довольно симпатичные сапоги для обычного вора, не так ли?

“В ваш дом на удивление легко проникнуть”, - сказал он. “Вам следовало бы об этом позаботиться”.

Она замерла, все еще высоко держа кисть в руке, и, моргая, вглядывалась в затененную часть комнаты. Она находилась слишком далеко от света свечи, чтобы как следует разглядеть незваного гостя.

“Расческа для волос?” спросил он. “Вот как ты защищаешься? Правда, Эви”.

“Это все, что я смогла найти”. Она попыталась вбить немного здравого смысла в свой затуманенный разум. Эш стоял в ее спальне. “Что ты здесь делаешь?”

“Сегодня вечером не было никаких развлечений”, - ответил он, поправляя пальто на плечах.

“Если ты пришел сюда развлекаться, мне, возможно, все же придется поколотить тебя этой расческой для волос”.

Он усмехнулся и рухнул в кресло. “Не нужно забивать меня до смерти щеткой. Я проходил мимо и хотел сообщить вам о своих планах”.

“Твои планы”, - повторила она. “Ты забрался на стену моего дома, чтобы сообщить мне о планах?”

“Я проходил мимо”.

“Ты упомянул эту часть”. Она смотрела на него со слабой надеждой, что все во всем этом обретет смысл, если она только присмотрится немного внимательнее. Это не сработало.

“Тебе никогда не приходила в голову мысль пойти куда-нибудь, куда не следует?”

“Я полагаю”.

“Я хотел прийти сюда - увидеть тебя”. Он откинулся на спинку кресла, как будто оно было создано для него, и огляделся. “У тебя интересный стиль оформления, Эви. Судя по модным плакатам, можно подумать, что вы серьезно относитесь к моде and...do у вас три гардероба? ”

“Все было доставлено сюда для моего пользования”. Она поднялась с колен и встала с кровати. “Вы хотели меня видеть?”

“Я действительно вломился в твой дом”, - признал Эш, слегка кивнув.

“Так ты и сделал”, - подсказала она и больше ничего не сказала в надежде, что он объяснит, что задумал.

“Ты выглядишь лучше, чем я себе представлял”, - сказал он после минутного молчания.

“Ты вообразил меня?”

Он ухмыльнулся, наблюдая за ней. “Не совсем так, но...”

Она посмотрела вниз, только тогда осознав, что одета для сна в одну ночную рубашку, даже халата нет. Конечно, она не ожидала, что мужчина залезет к ней в окно. Она скрестила руки на груди в попытке соблюсти приличия. “Если бы я знала, что ты навестишь меня, я бы осталась одетой”.

“Если тебя это смущает, я рад, что ты не знаешь, каким я тебя представлял”, - задумчиво произнес он.

Жар пробежал по ее телу, а сердце учащенно забилось. Она сделала шаг назад от него, но наткнулась на край своей кровати.

“Эви”, - сказал он, вставая со стула. “Я залезал к тебе в окно не для того, чтобы воспользоваться тобой. Не нужно бояться”. Сократив расстояние между ними всего за несколько шагов, он положил руки ей на плечи и медленно провел ими вниз по рукам. “ Тебе не нужно прятаться от меня.

“Я не боюсь тебя. Я боюсь себя”. В своей семье она была известна тем, что принимала ужасные решения. Ей нельзя было доверять, особенно когда он вот так смотрел на нее и превращал ее конечности в лапшу.

“Даю тебе слово, что я не прикоснусь к тебе”, - заверил он ее, глядя в ее запрокинутое лицо.

“Эш?”

“Хм?”

“Сейчас ты прикасаешься ко мне”.

“Похоже, это правда”, - сказал он, как будто впервые заметил, что держит ее за плечи. “Ну, я мошенник по профессии, но я также джентльмен”.

“Это прискорбно”. Ее рука взлетела, чтобы прикрыть рот, а глаза расширились от ужаса. Она никогда не высказывала мыслей, которые проносились у нее в голове. Что бы он подумал о ней?

Он усмехнулся и отнял ее руку от губ, переплетя ее пальцы со своими. Она не могла отвести взгляд. В его взгляде не было осуждения, только что-то темное и голодное, что соответствовало эмоциям, бурлящим в ее теле. Он наклонил голову и поцеловал ее руку.

“Видишь? Настоящий джентльмен”.

“Вполне”, - прошептала она. Он стоял достаточно близко, чтобы вывести ее из равновесия, если бы не держал ее руку в своей. Жар его тела согрел воздух вокруг нее, когда она посмотрела ему в глаза. “Я могу ошибаться, потому что у меня нет большого опыта в этом вопросе, но я не думаю, что благородный джентльмен стал бы стоять в моей спальне посреди ночи”.

“Ты хочешь, чтобы я ушел?” спросил он, приподняв бровь, когда нежно коснулся ее руки.

Прошло мгновение, прежде чем она заговорила. Нет, она не хотела, чтобы он уходил. Она никогда не хотела, чтобы он уходил. “Ты сказал, что хочешь рассказать мне о своих планах”.

“Я так и сделал. Конечно, когда я думал об этом в своей карете, я не знал, как трудно будет говорить о планах и других мирских мелочах, когда ты стоишь здесь в таком виде. ” Он поднял руку к ее волосам и позволил им упасть сквозь его пальцы.

Ее глаза закрылись. После целой жизни сложных причесок, дергающих за волосы, его нежное прикосновение заставило ее прижаться к нему за большим.

“И это определенно не помогает мне сосредоточиться”.

Она открыла глаза, чтобы посмотреть на него. “ Ты хочешь, чтобы я встала в другом конце комнаты?

“Нет”. Он продолжал проводить рукой по ее волосам.

“Я мог бы уехать, если бы это помогло ...”

“А ты мог бы?” - спросил он.

“Нет. Я должен. Но каким-то образом...”

“Ты мне нравишься такой, с распущенными во все стороны волосами и без украшений. Тебе это нравится?”

“Ммм-хмм”, - пробормотала она в ответ, пока он продолжал запускать пальцы в ее волосы.

“Та леди, которую ты изображаешь в каждом бальном зале, - это не ты. Это ты. Это настоящая Эванджелина — вдумчивая, нежная и бесстрашная”.

Она никогда не считала себя смелой. “ Ты так думаешь?

“Я думаю, ты хочешь гораздо большего, чем позволяешь себе или даже признаешь”, - сказал он, наблюдая за ней.

“Ты заставляешь меня хотеть большего”, - призналась она. Он уже заставил ее понять, что есть счастье в том, чтобы знать вкус льда, который ей действительно нравится, и как приятно громко смеяться. “Я соблазняю тебя сделать то же самое?”

“Ты понятия не имеешь”. Его голос был глубоким, хриплым и более чем немного наводящим на размышления.

Она взмахнула рукой и ударила его в грудь. “Я совсем не это имела в виду”.

Он поймал ее руку и крепко прижал к себе. “И все же это не менее верно. Ты искушаешь меня сверх всякой меры. Ты искушаешь меня хотеть чего-то большего”.

Его сердце билось под ее рукой.

“Эш, это опасно — что бы здесь ни происходило...”

“Я знаю”. Он ухмыльнулся злобной ухмылкой мошенника, собирающегося украсть приз. “Скажи, что тебе это нравится так же, как и мне, Эви. Признайся, что тебе нравится нарушать свои правила со мной.”

“Это не мои правила”, - сказала она, внезапно испугавшись.

“Тогда зачем следовать за ними?”

Она сглотнула и посмотрела на него. “Я сама принимаю плохие решения”.

“Я не согласен”, - сказал он, все еще прижимая ее к себе. Он поиграл с волосами, упавшими ей на плечо. “Вчера ты сделала идеальный выбор”.

“Я съел шесть мисок сладкого сиропа, чтобы обнаружить одну маленькую деталь”.

“Тебе они понравились?” - спросил он.

Она поморщилась, не желая признавать правду. Это было неподобающе леди. “ К сожалению, так и было.

“Тогда ты приняла лучшее решение, доступное тебе на тот момент”. Его глубокий голос грохотал в ней, когда он говорил, успокаивая ее и одновременно натягивая нервы.

“Я не вышвыривал тебя из своей спальни. Я совершенно уверен, что это плохое решение”.

“Это вопрос мнения”, - сказал он с усмешкой. “А твое мнение? Чего ты хочешь, Эви?”

Ты, кричало ее сердце, но губы отказывались произносить это слово. Ее взгляд опустился с глубины его глаз на губы. Он был так близко, и все же всего лишь коснулся ее волос и прижал ее руку к своей груди. Было бы так легко подняться на цыпочки и показать ему, чего она хочет. И все же это было совсем не просто.

“Встретимся завтра вечером в Воксхолл-Гарденс”, - сказал он без предисловий.

“Что?” - спросила она, пытаясь уследить за быстрой сменой темы. “Я бы не смогла”.

“Твои тетя и дядя придут. Я буду среди их компании. Встретимся там ”.

“Это было бы скандально. Конечно, Виктория не планирует там присутствовать. Пожар. Возможно, Изабель ...” Ее голос затих, когда она попыталась сложить кусочки приглашения воедино в своей голове.

“Ты хочешь уйти, Эви?”

“Это было бы неприлично”, - ответила она, но даже она могла слышать, что ее сердце не лежит к этому. “Моя мать никогда бы этого не одобрила”, - попыталась она снова и снова потерпела неудачу.

“Ты хочешь уйти?”

“Я слышала, что это прекрасно”, - задумчиво произнесла она.

“Хочешь увидеть это своими глазами? Испытай это на себе?”

Эванджелина облизнула губы и слегка кивнула ему.

Его глаза загорелись от ее согласия. “ Тогда увидимся завтра вечером в Воксхолле.

“Я не должна”, - сказала она, покачав головой.

“Да, ты должна”. Он приподнял ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. “Эви, ты хочешь присутствовать. Ты хочешь ощутить вкус жизни. Ты хочешь увидеть фейерверк. Тебе не нужно прятаться — по крайней мере, от меня.”

Она кивнула. Это было то, что она делала — пряталась?

“Возможно, я даже поцелую тебя снова, если ты попросишь об этом. Думаешь, я не заметила, что ты пялишься на мои губы последние десять минут?”

“Я не...” Она начала возражать, но это было бы ложью, и он это знал.

“Скажи, что хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Эви”.

“Я бы никогда...” - начала она, но замолчала.

“Скажи, что хочешь меня. Скажи эти слова, и я поцелую тебя”.

“Я...”

“Скажи это”, - взмолился он.

Губы Эванджелины приоткрылись, но она ничего не сказала.

“Скажи: ‘Я хочу, чтобы твои губы были на моих, Эш". Это все, что тебе нужно сделать. Я мог бы показать тебе так много вещей, Эви. Ты хочешь, чтобы я это сделал? Скажи слова.”

Ее дыхание стало прерывистым, а сердце бешено колотилось в груди. Как ему удавалось так выбивать ее из колеи простыми словами, и почему она ничего не могла сказать в ответ?

“Я мог бы доставить тебе столько удовольствия, Эви. Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? По-настоящему прикоснуться к тебе? Если бы ты попросила меня, я бы поместил твои груди в свои ладони вот так. ” Его рука повисла в воздухе над ее грудью, достаточно близко, чтобы она могла почувствовать жар его кожи через ночную рубашку. “Затем я бы опустил рот, чтобы взять твой сосок зубами, теребя твою отполированную внешность, пока настоящая Эви не притянула бы меня ближе. Я бы взял твою грудь в рот и провел языком ...” Он вздохнул, убирая от нее руку. “Но ты должна сказать мне, что хочешь этого”.

“Эш”, - прошептала она, уже скучая по его теплу, исходящему от ее кожи.

“Снаружи есть мир, который ты мог бы испытать. Все, что тебе нужно сделать, это перестать прятаться и сказать мне, чего ты хочешь ”.

Это было не так просто, не так ли? Она открыла рот, не уверенная, как говорить о своих собственных желаниях. Она никогда так не говорила, не так, как это умела делать Эш. Но правда была в том, что она действительно хотела, чтобы он поцеловал ее. Она хотела знать об этом мужчине все. В этом тоже была проблема. Ей нельзя было доверять говорить — не сейчас. “Я...”

Он ухмыльнулся и убрал прядь волос с ее лица, при этом поцеловав в макушку. “ Ты почти на месте. Еще несколько слов. Возможно, тебе нужно больше поддержки.

“Нет”. Она отступила на два шага назад, пока ее каблуки не уперлись в стену. “Я... я вполне...”

“Эви, кто-нибудь когда-нибудь разговаривал с тобой таким образом?” Он сделал медленные шаги, чтобы сократить расстояние между ними.

“Нет”, - выдохнула она.

“Тебе нравится, когда я это делаю?” Он усмехнулся, глядя на нее сверху вниз, как будто мог услышать все мысли, которые она слишком боялась высказать вслух. “Я думаю, тебе нравится. Ты хочешь, чтобы я продолжил?”

“Я тоже должна это говорить?” - спросила она.

“Нет. По роду своей работы я понял, что иногда необходимо дать кому-то почувствовать, чего он хочет, прежде чем он заплатит за это цену”.

“Это то, что ты делаешь со мной? Это вкус того, что должно произойти?” Да помогут ей Небеса, она надеялась, что так оно и было.

“Только если ты этого хочешь. Такова моя цена”. Говоря это, он убрал ее волосы с плеч, позволив им упасть ей на спину.

“Это кажется ...” Шепот его прикосновений скользнул вниз по ее шее, когда он перебирал ее волосы. Она изо всех сил старалась не прильнуть к его ладони и не ощутить всю силу его руки на своей коже. “... разумно”.

“Я тоже так думал”. Он придвинулся к ней еще ближе, опершись рукой о стену над ее головой и окружив ее без помощи своих объятий, чтобы поддержать ее. “Если ты скажешь мне, что хочешь, чтобы я тебя поцеловал, я поцелую тебя сюда”. Он произнес эти слова в чувствительную кожу под ее ухом, прежде чем двинуться вниз по шее, не касаясь ее, но достаточно близко, чтобы она могла почувствовать тепло его губ.

Она оперлась руками о стену позади себя, чтобы не завалиться набок. Он даже не прикасался к ней, и все же она пыталась дышать.

“Я бы проложил поцелуями путь вниз по твоей шее, как раз сюда, где я могу видеть, как учащенно бьется твой пульс. Он учащается потому, что ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Эви?” спросил он, уткнувшись в ее кожу. “Ты знаешь мои условия. Скажи слова. Это только начало. Я мог бы подарить тебе целую жизнь удовольствий, если ты этого захочешь”.

“Целую—целую жизнь?” Ее голос звучал хрипло, слова тяжело ложились на язык.

Он оторвал голову от ее шеи и посмотрел на нее. Казалось, он был так же удивлен своими словами, как и она. Он ничего такого не имел в виду. Она знала это. Он всегда был готов выйти за ее дверь. И она не хотела, чтобы одно неуместное слово остановило то, что он делал прямо сейчас.

“Тебе не нужно ничего объяснять”, - почти умоляла она. “Я понимаю”.

“Итак, ты можешь говорить. Это могло бы навести на мысль, что ты просто слишком наслаждался мыслью о том, что я могу с тобой сделать, чтобы остановить меня”.

“Я не была такой”, - солгала она.

“Тогда ты не хочешь, чтобы я тебя целовал”. Он оттолкнулся от стены и отвернулся от нее.

“Эш!” - воскликнула она немного чересчур громко, хватая его за полы пальто и притягивая обратно к себе. Она поднялась на цыпочки, готовая поцеловать его и покончить с его играми, когда увидела злорадную ухмылку на его лице. Мужчина точно знал, что он с ней делал. Он сделал именно то, что сказал — дал ей попробовать то, что она могла иметь, и теперь она действительно этого хотела. Дьявольский коммивояжер.

Но прежде чем она успела сделать еще одно движение к нему, раздался стук в дверь. Эванджелина подпрыгнула, а Эш уже направлялся к открытому окну.

“Минутку”, - позвала она.

Посмотрев в окно, она всего на секунду встретилась взглядом с Эшем, но в этой секунде было обещание того, что произойдет завтра ночью.

“Воксхолл-Гарденс”, - прошептал он, и она кивнула.

“Эванджелина, я слышал, ты кричала что-то об пепле?” ее мать позвала из холла.

“Да. Ветер снаружи, ты знаешь. Пепел сдуло из камина”.

“Я пошлю за горничной”.

“Не нужно, я только что вымела весь пепел из комнаты”. Она поморщилась от правды своего заявления, наблюдая, как он исчезает в ночи. “Все в порядке. Спокойной ночи”.

“Очень хорошо, но постарайся не реветь таким образом. Это совершенно неприлично”.

Эванджелина подбежала к окну, когда услышала удаляющиеся шаги матери, и выглянула в темноту ночи. Он ушел. Опустившись в кресло, в котором Эш развалился всего несколько минут назад, она потрогала пульс на шее, там, где он произнес свои последние слова. Неприлично. Не подобает леди. Она потратила годы на обучение тому, чтобы не быть кем-то. Все, о чем просил Эш, это чтобы она была такой. Он обвинил ее в том, что она прячется, и, возможно, он был прав.

Завтра вечером она пойдет в Воксхолл-Гарденс со своими тетей и дядей, потому что ей так захотелось. Она наслаждалась вечером, потому что хотела этого, а потом рассказала бы Эшу все, что хотела, чтобы он услышал, начиная с просьбы о его поцелуе.

* * *

Он проводил много времени, ожидая под деревьями прибытия Эви. Эш не особо возражал, потому что дерево всегда давало удобное место, чтобы прислониться, но он предпочел бы провести это время с Эви, а не с деревом. Грубая кора ствола натягивала куртку, которую он надел, защищаясь от ночного холода. Что он делал? Он должен был уговаривать гостей лорда Ноттсби вложить хотя бы небольшую сумму в steam — вот почему он был здесь. Ему не нужно было многого ни от одного из присутствующих джентльменов, но он не мог нацелиться только на Райтуорта, иначе это выглядело бы подозрительно.

Сент-Джеймс каким-то образом умудрился пригласить их двоих присоединиться к вечеринке Ноттсби в Воксхолл-Гарденс. Он также попросил Эша не привлекать к этому самого Ноттсби. Конечно, не было никакого объяснения — с Сент-Джеймсом его никогда не было. Но были и другие джентльмены, на которых Эш мог сосредоточить свои усилия. И небольшое собрание значительно облегчило бы эту задачу. С другой стороны, присутствие Эви здесь только усложнило бы его истинную задачу. Он знал этот факт, и все же…

“Если ты продолжишь прятаться здесь в темноте, другие гости заподозрят неладное”, - тихо сказал Сент-Джеймс, выходя из павильона с соломенной крышей.

“Ее здесь нет”, - проворчал Эш. Он бросил еще один взгляд на тропинку, прежде чем присоединиться к Сент-Джеймсу.

“И не должна была”, - прошипел его друг. В его темно-сером наряде это прозвучало так, как будто заговорила сама ночь. “Ты думал о том, чем это закончится?”

Эш вздохнул и провел рукой по усталым глазам. “ Не очень хорошо.

“Ее следует либо использовать как пешку в твоем плане, либо вообще не вовлекать. У вас никогда не было шансов, что все закончится хорошо”.

“Я в курсе”. Он знал, что им с Эви не суждено было иметь счастливого конца. Этого знания, наряду с угрозой, которую она представляла для его планов, должно было быть достаточно, чтобы держать его подальше от нее, но этого не было. Он знал, каким идиотом был, когда прошлой ночью перелезал порог ее дома, и знал это сейчас. Но это знание не помешало ему в последний раз взглянуть на тропинку, ведущую к железному мосту, прежде чем последовать за Сент-Джеймсом к открытому строению, где собралась их группа.

“Лорд Кросби, выпейте шампанского”, - предложила леди Ноттсби, когда они появились в поле зрения. “Вы знаете, мы празднуем предстоящую свадьбу нашей дочери”.

Эш взял бокал шампанского и ступил в тусклый свет павильона. Тысячи разноцветных стеклянных фонариков висели по всему саду, отчего деревья казались ожившими от фей. Теплый свет всех цветов пролился на каменный пол, где они собрались, чему способствовали несколько фонарей, которые были расставлены на столе в задней части здания. Там же были накрыты закуски, придавая собранию интимный оттенок. Это была бы прекрасная вечеринка, если бы Эви нашла в себе смелость прийти. Как бы то ни было, ему оставалось сосредоточиться на своей работе и поболтать с хозяйкой. Делая глоток, он спрятал вздох за бокалом.

Сент-Джеймс, как всегда, отмахнулся от предложения выпить, вместо этого сцепив пальцы за спиной. “Я надеюсь, что с вашей семьей все в порядке после пожара на прошлой неделе”.

“О, вполне”, - ответила леди Ноттсби, принимая новый бокал от лакея, который обходил беседку, предлагая шампанское и пунш "арак". На скулах леди Ноттсби проступили остатки прекрасной юности, и она одарила Эша и Сент-Джеймса улыбкой, прежде чем поднести бокал к губам.

“Никогда не ожидаешь, что разразится такая трагедия”. Что-то темное и невысказанное промелькнуло на обычно невозмутимом лице Сент-Джеймса. Этот человек не предполагал, что вспыхнет пожар, когда посылал Брайса в ювелирный магазин на Бонд-стрит. Эш знал это без сомнения. Но в такой ситуации нельзя было проявлять сочувствие слишком жестко.

“Ужасные обстоятельства — этот пожар”, - сказала леди Ноттсби, покачав своей белокурой головой. На секунду ее губы надулись, прежде чем лицо озарилось ликованием. “Но это пламя привело к довольно счастливому событию для нашей семьи. Скоро приедет будущая невеста. Вы знаете, она хотела выглядеть как можно лучше, чтобы увидеть своего жениха. Мы пришли без нее. Изабель была вполне готова отправиться в путь. Леди Ноттсби взмахом руки указала на свою вторую дочь, при этом расплескав шампанское на пол.

При упоминании своего имени Изабель обернулась. Она едва удостоила взглядом Эша или свою собственную мать. Вместо этого ее взгляд остановился на Сент-Джеймсе. В ее глазах было отчаяние, которое большинство не заметило бы, но Эш зарабатывал на жизнь подобной внешностью. Отчаявшийся заплатил бы любую цену за толику надежды, а он был проводником мечты.

“Прошу прощения, я отойду на минутку”? спросил его друг, проходя через павильон.

Интересно. Похоже, Сент-Джеймс действительно играл роль Хоуп этим вечером. Эш наблюдал, как он присоединился к Изабель. Сент-Джеймс был таким же скрытным, и его трудно было разгадать, как всегда, но Изабель такой не была. Ее глаза загорелись, когда он двинулся через комнату в ее направлении, как будто она только что заметила своего давнего знакомого детства. Даже сейчас она смеялась над чем-то, что он сказал. Сент-Джеймс умел шутить? Кто бы мог подумать?

“Лорд Кросби, вам нравится все, что может предложить Лондон?” спросила ее светлость, отвлекая его внимание от настойчивого шепота и смеха с другой стороны беседки.

“Думаю, что да”, - сказал Эш в редкий момент полной честности. “Это самое долгое пребывание, которое у меня когда-либо было в городе”.

“Я очень надеюсь, что вы не планируете уезжать слишком рано. Для общества было бы позором потерять такого прекрасного джентльмена, как вы”. Она немного наклонилась вперед, когда потянулась, чтобы похлопать его веером по руке, пролив еще больше шампанского на пол.

“Я пока не собираюсь уезжать”, - сказал он, глядя на мужа женщины через беседку. Мужчина был настолько поглощен своим разговором, что не заметил, как его жена совсем опьянела.

“Ты интересуешься кем-нибудь из дам в этом сезоне?” Она сделала маленький шаг ближе к нему и, понизив голос, сказала: “Знаешь, ты довольно красив, чтобы быть холостым”.

“К сожалению, в город меня привели дела, миледи”. Он перешел тонкую грань. По его опыту, дамы, выходящие за рамки своих возможностей в отношении алкоголя, могут быть легко оскорблены отсутствием интереса. В одну секунду она могла только хлопать ресницами, а в следующую уже поднимала тревогу своему мужу. Он еще раз бросил взгляд в сторону мужчины, но, похоже, у того не было привычки смотреть в сторону своей жены.

“Мммм, тогда, возможно, кто-то с чуть большим жизненным опытом тебе больше по вкусу?” Она схватила еще один бокал шампанского и поднесла его к губам. “У каждого должно быть дружеское общение, лорд Кросби”.

Она была почти права. У такой, как она, которой нужны такие вещи, должно быть общество — общество ее мужа. Эш не жила такой жизнью. Никогда не оставайся. Никогда не привязывайся. Он сделал глоток шампанского, подыскивая правильный способ продолжить.

Иногда он использовал таких женщин, как она, чтобы они помогали ему во всем, что он продавал в то время — в разумных пределах, конечно. Ему не нужно было соглашаться на все, чего хотела женщина, чтобы получить ее помощь. Несколько хорошо подобранных слов ободрения, и она помогла бы ему с его планом. В конце концов, дамы имели большое влияние на то, как расходовались средства их мужей — даже дамы, отчаянно нуждающиеся во внимании тех же мужчин. Но когда он смотрел на леди Ноттсби, все, что он мог видеть, была тетя Эви. Сент-Джеймс был прав — он действительно провалил эту работу. “Я полагаю, что обо мне говорят иначе”.

“О? Счастливая леди”.

“ Как и вы. ” Слегка пригубив бокал, он указал на лорда Ноттсби в другом конце павильона. “ Ваш муж хвастается вашей красотой перед всеми” кто готов слушать.

“Он знает?” Ее глаза округлились, пока она искала мужчину, о котором шла речь.

Вот она — надежда. В работе Эша было много менее желательных аспектов, но ему всегда нравилось смотреть в чьи-то глаза, когда они задавались вопросом, может ли их судьба наконец измениться. “Как он мог не измениться? Твоя красота освещает сады больше, чем когда-либо могли осветить фонари.”

Она захлопала ресницами и отступила на шаг в сторону. “Лорд Кросби, вы флиртуете”.

“Тогда я в хорошей компании”. Женщина действительно была кокеткой, но он мог понять почему. Это было вызвано тем же отчаянием, которое он видел в глазах ее дочери всего минуту назад. Леди Ноттсби на самом деле не хотела его. Она хотела того, чем явно не обладала — восхищения собственного мужа.

Она поднесла бокал к губам и сделала глоток, ее глаза метнулись туда, где стоял ее муж. Когда мужчина заметил ее взгляд и посмотрел в их сторону, леди Ноттсби улыбнулась. Надежда была прекрасна. Она снова повернулась к Ясеню и открыла рот, чтобы продолжить их разговор. Но когда хрустнула ветка и его внимание привлекло движение, его внимание переключилось на дорожку снаружи.

Лунный свет отражался от бледной кожи, а фонарики освещали крошечные шпильки в ее волосах, отчего Эви казалась сотканной из ночного неба. Он не мог отвернуться. Она болтала с другой дамой, пока шла по тропинке. Эш не заметил другую женщину, только отметил, что это была женщина из пожара. Его глаза были прикованы только к Эви и к тому, как она скользила в его сторону.

“Лорд Кросби?” Леди Ноттсби наклонилась в сторону, чтобы привлечь его внимание, и от этого движения чуть не перевалилась через перила павильона.

Эш моргнул, глядя на нее, сбитый с толку, словно только что очнулся ото сна.

“Осмелюсь предположить, ты не слушал ни слова из того, что я говорила”, - заметила она, надув губы. “Что привлекло твое внимание?”

Он наблюдал, как Эви обогнула дерево, к которому он прислонился всего несколько минут назад, перебирая пальцами листья на низко свисающей ветке. Застенчивая улыбка появилась на ее лице и стала шире от удивления, без сомнения, из-за украшений и красоты ночи. Он представил, что птицы в клетках будут выглядеть точно так же, когда их выпустят в полет. Он снова перевел взгляд на тетю леди, слишком поздно осознав, что выражение лица Эви отразилось на его собственном. “ Я только что увидел...

Она обернулась. “ Иначе не скажешь, не так ли?

“Похоже на то”, - проворчал он, зная, что правда о его мыслях о ее племяннице уже раскрыта.

Леди Ноттсби захихикала, словно от шампанского. “ Дело, ради которого вы приехали в город, становится довольно интересным, лорд Кросби.

“Вы понятия не имеете, миледи. Вообще никакого понятия”.

Тринадцать

Некоторые ночи были просто сотканы из волшебства. Все было возможно, стоило только осмелиться вылезти в окно и спуститься по увитой розами решетке в своем лучшем платье, чтобы попасть туда. Сегодня вечером Эванджелина осмелилась.

Фонарики из цветного стекла освещали листья деревьев вокруг нее, придавая лесу вид заколдованного леса. Даже мрачное настроение Виктории не затмило луну, которая светила только для Эванджелины сегодня вечером. Звезды мерцали обещаниями сверху, удерживаемые прохладным ночным воздухом, коснувшимся ее щек. Это было прекрасно, и она была в этом.

Ничто не могло испортить ей настроение этим вечером: ни широко раскрытые глаза ее тети, наблюдавшей за ней, ни напряженный момент между ее некогда близкими кузенами, ни таинственный джентльмен, притаившийся рядом с Изабель. Все, что она видела, был Пепел.

“Я не думал, что ты придешь сегодня вечером”, - пробормотал он, как только они смогли поговорить наедине. Они шли в хвосте группы, которая предпочла прогуляться по Гранд-Уок вместо того, чтобы ужинать тонко нарезанной ветчиной и тарталетками.

“Вы привели веский аргумент в его пользу”.

“Правда?” Он ухмыльнулся, замедляя шаг, чтобы увеличить разрыв между ними и их группой. “Это было упоминание о фейерверке, не так ли?”

Она сильнее обхватила его руку и взглянула на него. “ Ты же знаешь, что это был не фейерверк.

“Хм, правда?” Он нахмурился, игривый блеск все еще плясал в его глазах. “Все любят фейерверки”.

“В самом деле”.

“Интересно, что это было, если не приманка в виде фейерверков. Из достоверных источников известно, что мне нужно поработать над своим умениемпродавать. Я бы не хотел упустить возможность конструктивно поразмыслить над своей способностью приводить убедительные аргументы. Я бы не хотел, чтобы пострадали мои навыки. ” Его наводящий на размышления тон не оставлял места для толкования того, какие навыки он действительно имел в виду.

Эванджелина вздохнула. “ Ты самый раздражающий мужчина из всех, кого я знаю.

“Хорошо. Я стараюсь преуспевать во всем, что делаю”.

Она также пыталась преуспеть во всем, что делала, хотя подозревала, что их мотивы были совершенно разными. Тем не менее, было приятно иметь общие намерения. Она намеревалась наслаждаться каждым ночным бризом, фейерверком и, возможно, больше всего, каждым поцелуем, который могла предложить эта ночь. Завтра и послезавтра все уладится само собой. Пока Эш был рядом с ней, она могла быть храброй и выползти из окна, чтобы посмотреть миру в лицо. Когда она взглянула на него, улыбка осветила ее лицо.

Были ли его намерения благими? Когда наступит завтра или послезавтра, он, возможно, решит уйти, как делал это раньше. Тогда она останется одна встречать жизнь. “Я надеюсь, что это правда — твое желание преуспеть”, - наконец ответила она.

“В отношении чего конкретно?”

Ты остаешься рядом со мной и устраиваешь здесь свою жизнь. Она проглотила эту правду и посмотрела на него снизу вверх. “В ... жизни. Я желаю тебе всего наилучшего”.

“Не нужно так тщательно подбирать слова, Эви”. Он накрыл ее руку своей и встретился с ней взглядом. “Ты можешь говорить мне все, что пожелаешь. Я не причиню тебе вреда. Я бы хотел, чтобы ты мне поверил.”

Они замедлили шаг, пока вся их группа не завернула за поворот тропинки впереди. Казалось, никто не заметил их отсутствия, что было к лучшему, поскольку у нее не было желания быть среди них. Все, чего она хотела, было здесь — она только хотела сохранить это подольше. Сколько времени они проведут вместе сегодня вечером? Несколько украденных минут, возможно, час, если им повезет? Если сегодняшняя ночь - это все, чем они могли обладать, она хотела прожить каждую ее секунду.

“То, что ты сказал прошлой ночью в моей спальне, о том, как ты поцелуешь меня”. Ее слова были поспешными. “Ты это имел в виду? Или ты просто плел небылицы, чтобы заставить меня встретиться с тобой здесь?” Она совершила большой скачок, придя сюда этим вечером, и теперь она была поймана в воздухе, не зная, где приземлится, но надеясь, что это будет в объятиях Эша.

“Я имел в виду все, что сказал”. Все веселье исчезло с его лица, когда он заговорил. Это было редкое явление - отсутствие озорной улыбки и огонька в его глазах. Интенсивность, пришедшая на смену этому, заставила ее задыхаться. “Я хочу всего этого и даже больше с тобой. Вопрос в том, чего ты хочешь?”

Жизнь была прямо перед ней. Все, что ей нужно было сделать, это протянуть руку и схватить это, прежде чем это пройдет мимо нее. “Я хочу, чтобы твои губы коснулись моих, Эш Клобейн”.

“Пойдем со мной”, - пробормотал он, уводя ее с тропинки.

Она не знала, куда он ведет, но знала, что хочет пойти с ним. Спотыкаясь о корни деревьев, ветки цепляются за подол платья, листья запутываются в волосах, она хотела всего этого. Тепло его руки окутывало ее даже сквозь перчатку, когда он увлекал ее глубже под прикрытие леса. Его шаг был широким, заставляя ее поспешать за ним, чтобы не отставать. Смеясь над кронами деревьев, она потерялась в этом безумном моменте. Она никогда раньше не бегала по лесу, не обращая внимания на ветки, которые цеплялись за ее платье. Как ей было объяснить… Не бери в голову; ей было все равно!

Не успела она и глазом моргнуть, как оказалась в его объятиях, ее груди прижались к его груди, когда он повел ее к стволу большого вяза. Смех, который бурлил в ней всего мгновение назад, сменился предвкушением.

Он сделал паузу, его рука скользнула по ее щеке, пока он наблюдал за ней. Лунный свет просачивался сквозь листья, падая на его кожу знойными, сияющими каплями света. Ждал ли он, что она заговорит?

“Эш”, - начала она, но замолчала, когда он придвинулся ближе к ней. Его пальцы с опьяняющей нежностью погрузились в волосы у нее на затылке. Разрываясь между желанием наслаждаться каждой секундой, словно это была вкусная ложка льда, и желанием броситься вперед, в ночь, она вздернула подбородок, предлагая ему себя. Она ждала с приоткрытыми губами и опущенными ресницами, желая этого, желая его.

Она поднялась на цыпочки, ее сердцебиение наполнило ночной воздух, когда его губы, наконец, коснулись ее губ. Добиваясь ответа своей нежной лаской, он притянул ее к себе для поцелуя. Медленно увлекая ее в какое-то темное и нуждающееся место, он преодолел ее настороженную внешность.

Возможно, под охраной она зашла слишком далеко. Между ними не было ни барьера, ни охраны, только его губы на ее губах. Она открылась ему прежде, чем он успел попросить, сплетя свои языки с его языком, пробуя его на вкус так же, как он пробовал ее. Растворяясь в нем, даже когда внутри нее нарастало новое напряжение, она тянулась к большему.

Должно быть, он чувствовал то же самое, потому что одной рукой обнял ее за талию, а другой зарылся глубже в ее волосы. Все в нем было теплым, приглашающим ее навстречу опасностям, которые обещал его поцелуй. Нуждаясь в чем-то, что удержало бы ее в этом месте, она положила руки ему на плечи. Твердая сила его тела окружала ее и пульсировала под ее легким прикосновением. Его хватка была более безрассудной, чем у нее, его руки блуждали по ее спине, шее, удерживая ее неподвижно и делая слабой.

Он прервал их поцелуй, но лишь для того, чтобы игриво прикусить ее нижнюю губу. Последовавший поцелуй заглушил его веселый смех, пока она не высунула язык, желая попробовать на вкус эту озорную улыбку, которая всегда была на его лице. Его веселье угасло, когда он застонал и притянул ее ближе.

Мгновение спустя она отстранилась, прерывисто дыша, и улыбнулась, когда он прижался своим лбом к ее лбу.

“Поцелуй меня в шею, как ты и обещал”, - прошептала она.

“Требовательная”, - пробормотал он ей в кожу, уже прокладывая поцелуями дорожку вниз по линии подбородка. “Это моя Эви. Скажи мне, чего ты хочешь”.

Его губы скользнули вниз по ее шее, давая ей больше, чем она просила. Она просила о поцелуе, но желание, охватившее ее тело, не было выражено словами. Он передаст ей все, что она скажет. Это был ее шанс выжить, погрузиться в этот опыт и не выныривать за воздухом. Она была смелой. Она могла предъявлять к нему требования — этот мужчина, который преследовал ее в мечтах, был здесь, чтобы исполнить их.

“Прикосновение" me...as ты описала это мне. Она могла быть с ним откровенна. Эш не стал бы судить ее, как другие. “Я хочу чувствовать ...”

“Что ты хочешь почувствовать?” спросил он, ловя губами пульс на ее шее, дразня ее кожу языком.

Она захныкала и крепче сжала его плечи. “ Я не знаю.… Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Или, по крайней мере, только те времена, когда я была с тобой.

“Положи на меня свои руки”, - сказал ей Эш.

“Мои руки на тебе”. Единственное знание, которым она обладала, исходило от него. Кроме того, как он прикасался к ней, она видела только пары, обнимающиеся на танцполе. Некоторые дамы сочли даже это скандальным. Очевидно, ей предстояло испытать гораздо более скандальное поведение, и у нее был Эш, чтобы показать ей все это. “Разве я не так должен прикасаться к тебе? Когда пары танцуют вальс ...”

“Они посреди бального зала”, - объяснил он. “Мы одни в лесу. Дай мне свои руки”.

“Подождите”. Она сорвала перчатки и бросила их на землю к их ногам.

“ Отличная идея, ” пробормотал он ей в губы и снова поцеловал. Он поднял ее руки в свои, направляя их, пока ладони не прижались к его спине под пальто. Каждый его вздох, тщательно сдерживаемое напряжение в мышцах, каждое ощущение его тела передавались через ее руки.

“Эш?”

“Ммм”, - ответил он ей в губы.

Он был прав. Ей не нужно было ничего от него скрывать. “Я хочу тебя. Тебя всего”.

Последовала секундная пауза, во время которой он пристально смотрел ей в глаза, прежде чем обхватить рукой ее бедро, поднимая с земли. Где-то над ними в ночном небе взорвался фейерверк с мощными вспышками взрывного света. Его губы прижались к ее губам в отчаянной мольбе. Сначала она не была уверена, чья это была мольба, но она в равной степени соответствовала ей. Он прижал ее спиной к гладкому стволу дерева, позволяя ей почувствовать, как сильно он тоже хотел ее. У нее перехватило дыхание от давления на бедра. Она крепче сжала его спину, желая большего.

Где-то во внешнем мире, который почти исчез вокруг них, знакомый, ужасный звук вторгся в ее уши. Она не хотела его слышать. Она хотела узнать больше об Эше. Крепко зажмурив глаза, она пожелала, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Но затем она услышала это еще раз.

“Что это было?” - спросила она, надеясь, что это всего лишь ее воображение.

“Я могу показать тебе, но не в общественном саду под деревом”.

“Нет, я что-то слышал”.

“О”. Он сделал паузу. Он тоже слушал?

Затем воздух снова прорезал звук, похожий на щелчок кнута по теплой коже — пронзительный, фальшивый смех ее матери. Это был смех, который она использовала, когда делала вид, что находит кого-то забавным.

Она сосредоточилась на Эше. Не было времени объяснять. У нее не было времени на прощания. Ее единственной надеждой было, что он понял, что она делает, по какому-то общему знанию, видному в ее широко раскрытых глазах.

Если мама была здесь, и этот смех означал то, что знала Эванджелина, то мама знала, что Эванджелина пошла по этому пути. Сильно толкнув Эша в грудь, она оттолкнула его, застав врасплох, когда он отшатнулся на шаг назад. Эш наблюдал за ней с растерянным выражением лица, но не двинулся к ней обратно.

Лихорадочно одергивая юбки, она посмотрела вниз, чтобы убедиться, что все в порядке. Этого должно было хватить. Времени не было. Быстрыми движениями она снова заколола выпавшие шпильки в волосы. Она коснулась своих губ, желая удержать там эту ночь и его поцелуи. Но она не могла задерживаться на желаниях и мечтах — ей нужно было уходить. Повернувшись, она побежала обратно к тропинке из тени.

Ветви цеплялись за ее юбки, а корни деревьев угрожали споткнуться, но она протиснулась мимо, наконец спотыкаясь, на тропинку. Она выпрямилась и направилась к повороту, откуда доносился голос ее матери.

Когда она появилась в поле зрения, глаза ее матери сузились, когда она извинилась перед леди, стоявшей рядом с ней. Секунды тянулись, пока она наблюдала, как реальность обрушивается на нее с каждым взмахом платья ее матери. Подобно волнам неумолимого моря, ее мать двинулась к ней, увлекая Эванджелину под воду. Как она посмела вообразить, что сможет плавать в этих водах без согласия Матери?

“Мама”, - поздоровалась Эванджелина, как только они остались одни.

Ее матери нравилось думать, что ее дочь игнорирует все наставления, которые она получила в жизни. Однако в тот момент Эванджелина встала с идеальной осанкой и совершила самый трудный подвиг из всех — она вела себя так, как будто Эша не существовало.

* * *

Эш высунулся из-за ствола дерева, откуда мог видеть Эви. Он прошел за ней всего несколько шагов, прежде чем услышал приближающихся людей. Держась в тени леса, он теперь смотрел сквозь низко свисающие ветви, не сводя глаз с тропинки прямо перед собой. Он оперся рукой о дерево, наблюдая, как леди Райтуорт подошла к тому месту, где теперь стояла Эви. Она стояла так же близко к Эви, как и он всего несколько секунд назад. Секунды, и все же он чувствовал, как все меняется, как будто то, что они разделили, просто исчезло на извилистом пути.

“В одиночестве? На улице после захода солнца, на садовой дорожке, когда твоя горничная дома? А где твои перчатки? Хорошо, что я нашел тебя вовремя, Эванджелин Грин. Я должен поблагодарить твою тетю за то, что она прислала за мной лакея и предупредила о твоем прибытии.

“Черт”, - прошептал Эш про себя. Это он навлек это на Эви. Так искоса поглядывая на нее в присутствии ее тети, чего он ожидал? Даже если леди Ноттсби была одурманена, она не отказалась от мысли защитить от него свою племянницу. Идиот! Ему следовало бы знать лучше. Он действительно знал лучше.

“Я думала, мы выше такого поведения”, - прошипела мать Эви сквозь шелест листьев, когда ветерок прошелся по деревьям. “Я должна была знать, что такой человек, как ты, никогда не изменится”.

“Я изменился, мама. Я делаю все, о чем ты меня просишь”.

“У меня сложилось впечатление, что дополнительные уроки устранили угрозу подобной глупости. Очевидно, я ошибся”.

“Я буду стараться еще больше, мама. Я вновь посвящу себя задаче—”

“Я так и думал! Во время твоего безумного лета я подозревал, что ты такая же пустая трата плоти, как и твоя сестра, но убедил себя в обратном”.

Эш отступил. Бесполезная трата плоти? Кто так разговаривал с их дочерью?

“Это не то же самое”, - взмолилась Эви. “Я изменилась. Я бы никогда...”

“Ты должна была стать особенной — сияющей жемчужиной общества. Моя дорогая дочь”. Мать Эви взяла ее за подбородок своими длинными пальцами и подняла лицо Эви к лунному свету, пробивающемуся сквозь деревья. “Эта шлюха, которая расхаживает с важным видом в темноте, не моя дочь”.

“Мама, я сделаю все, о чем ты попросишь”. Эви отшатнулась на шаг, когда мать отпустила ее. “Пожалуйста, не отсылай меня — по крайней мере, до конца сезона. Я буду такой леди, какой ты хочешь меня видеть.

“Твои уроки начнутся завтра на рассвете, и не будет ни чая с печеньем, ни отдыха от нашей задачи. Очевидно, я была слишком снисходительна к тебе. ” Она презрительно посмотрела на Эви, казалось, наслаждаясь тем, как та обращалась со своей дочерью. “Если ты докажешь, чего стоишь, возможно, я разрешу тебе поужинать завтра”.

“Спасибо, мама”. Эви склонила голову перед женщиной. “Я не разочарую тебя”.

“Это, Эванджелина, сомнительно”.

Эш больше не мог слушать. Он оттолкнулся от ствола и начал пробираться сквозь деревья, не зная, что он будет делать, когда доберется до матери Эви, и ничуть не заботясь об этом. Он был всего в нескольких шагах от тропинки, на которой они стояли, когда чья-то рука схватила его за руку и потащила обратно в тень.

“Что за ...” Эш повернулся лицом к нападавшему, только чтобы обнаружить, что Келтон Брайс пристально смотрит на него.

“Ты не можешь помочь ей”, - сказал Брайс шепотом.

“Черт возьми, я не могу”. Эш попытался вырваться из объятий своего друга, но получил толчок обратно в сторону леса.

“Если ты хочешь жениться на ней по специальному разрешению утром, будь моим гостем”. Он отпустил руку Эша и махнул ему, чтобы тот показывал дорогу.

Эш не двигался. Его тело все еще пошатывалось после проведенного с Эви времени. Он жаждал броситься вперед, но его разум отказывался сдвинуться с места. Он не вмешивался — это было его собственное правило. “Я...”

“Так я и думал. Ни один мужчина не хочет заполучить жену таким образом. Я бы знал ”. Брайс усмехнулся при этой мысли, явно думая о своей собственной ситуации.

“Я не могу прятаться здесь и позволить ей взять на себя вину за мои идеи. То, что сказала ее мать ...” Голос Эша затих, когда он покачал головой.

“Джентльмен не может оказать леди никакой помощи на залитой лунным светом дорожке в Воксхолл-Гарденз без использования ножных кандалов”.

“Ты предлагаешь мне позволить ее матери ругать ее и запугивать, чтобы она подчинилась, пока я смотрю?”

“Да”. Брайс ослабил хватку на руке Эша, но не отпустил его. “Ты должен. Спаси ее завтра, но не сегодня, не так. Или ты решишь свою собственную судьбу.”

“Почему ты вообще здесь?” - Наконец спросил Эш, высвобождаясь из объятий своего друга и натягивая пальто обратно на место.

“Встреча с моим будущим тестем”, - отрезал Брайс. “Люди говорят о женах так, как будто это награда - быть обремененным женщиной до конца своей жизни”. Он повернулся и зашагал через лес к другому участку тропинки. “Особенно к этой леди".… Я не возражаю сказать тебе, что она просто отвратительная тварь ”.

Эш поравнялся со своим другом, в последний раз оглянувшись туда, где были Эви и ее мать. Теперь они шли по дорожке ко входу в сад. Он знал, что его друг прав, но его мысли все еще были прикованы к ней. Сегодня вечером ты ничего не сможешь для нее сделать, яростно напомнил он себе. Заставив себя снова обратить внимание на своего друга, Эш сказал: “Прими мои соболезнования. Сент-Джеймс упоминал, что ты также получил звание за героизм. Теперь это Хардуэй, не так ли?”

“Я занимался бизнесом запасных частей. Ты думаешь, я хочу титул и жену, чтобы привлечь внимание к моей работе с Запасными наследниками?”

Новый лорд Хардуэй не стал дожидаться ответа Эша, а просто продолжил: “Теперь, куда бы я ни пошел, я получаю поздравления и благодарность. О, какой вы герой, лорд Хардуэй. Расскажи нам, как ты спас свою будущую жену от пожара, ” передразнил он. “Я буду благодарен им за то, что они держали свои чертовы ловушки закрытыми по поводу того пожара. Если кто-нибудь догадается, почему я был там, когда это произошло ...”

“Почему ты там был?” Эш перешагнул через бревно и пнул в сторону упавшую ветку на их пути. “Сент Джеймс мало что рассказал после того, как это произошло. Это не имело никакого отношения к моим деловым отношениям — это все, что я знаю.”

“Ты думаешь, что твоя работа - единственная, в которой задействованы Запасные?” Хардэуэй, нахмурившись, покачал головой. “Сент Джеймс запекает больше пирогов, чем мы могли бы съесть за год, и я наслаждаюсь пирогами. Повар готовит их с таким сочным соусом ...

“Тогда это была другая работа для запасных наследников”, - вмешался Эш. “Я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы титул связывал тебя с огнем”.

“Кому какое дело до титула? Мне не нужна проклятая жена”.

Эш не мог винить этого человека. Как бы сильно он ни хотел помочь Эви этим вечером, он не хотел обменивать свою свободу на жизнь, которую не выбирал. “Отец леди видел причину сегодня вечером?”

“У меня так и не нашлось времени поговорить с ним на эту тему”, - выдавил Хардэуэй, в свете фонаря блеснули его светлые волосы, когда он поднял голову и вздохнул. “Моя невеста убежала, когда я приехал, и ее мать погналась за ней. Я думал, что у меня есть шанс, когда она сбежала. Но сестра-близнец леди продолжала бросать на меня взгляды через беседку. Как на раненого щенка. В любом случае, я не мог обсуждать этот вопрос, пока кто-то, очень похожий на саму леди, смотрел на меня полными печали глазами.”

“Вот незадача”, - предположил Эш, отодвигая ветку.

“Конечно, это не моя любимая встреча с дамами-близняшками. На этот раз в деревне ...”

Эш перестал слушать. Хардэуэй, казалось, не требовал, чтобы кто-то слушал, когда он рассказывал одну из своих историй, и мысли Эша все еще витали по ту сторону лесного участка и встречи Эви с ее матерью.

Он часто задавался вопросом, что так сильно напугало Эви, что она не могла высказать свои мысли. Теперь он знал. Несколько кусочков встали на свои места, хотя у него не было подробностей ее истории. Лето безумия. Что, черт возьми, это значило? Что бы она ни сделала, это не могло оправдать то, как с ней обращалась ее мать. Ничто не оправдывало такого обращения.

Неудивительно, что она пряталась от него. На самом деле, от всего мира. Она боялась раскрыть все, что ненавидела ее мать, все, что эта женщина вырвала у нее по одному обидному слову за раз. Иногда слова были сильнее самых сильных кулаков. И все же она сказала Эшу, что хочет его. Она смеялась и улыбалась ему, целуя его с властностью женщины, которая знает, что у нее на уме. Он знал настоящую Эванджелин Грин - она показала ему.

Осознание того, чем она рисковала, чтобы встретиться с ним, открыться и впустить его в свой мир, сделало сегодняшний вечер намного ценнее. Он будет дорожить каждой секундой. Никаких сожалений. Даже если бы все закончилось плохо, вкус Эви все еще был у него на губах. Она сказала ему, что хочет его, и он держал ее в своих объятиях. Он тоже хотел ее. Воспоминание о ее теле, прижатом к нему, просачивалось в каждую щель его разума, наполняя его желанием, даже когда медленная улыбка начала расплываться на его лице.

Эви тоже улыбалась тому времени, что они провели вместе? Или эти воспоминания заменил страх? Приезд ее матери определенно растоптал угли, которые ярко горели между ними сегодня вечером. Будет ли этот страх держать ее вне его досягаемости с этого дня и впредь?

Он не знал, к чему приведут ее отношения, но пока он оставался, ему нужно было, чтобы она оставалась с ним. Он не мог потерять ее, пока нет.

Четырнадцать

Эш прошел через вечеринку в саду Пеприджей, как собака по следу лисы. Забудь о его цели, о его обязательствах перед родителями или об ответственности перед Запасными Наследниками. Ему нужно было увидеть Эви.

“Вы уверены, что она должна была быть сегодня именно здесь?” - Спросила Эш Итана, лорда Эйтона, когда они пробирались сквозь толпу, собравшуюся в тени деревьев возле дома Пеприджей.

“Я уже дважды сказал тебе ”да", Кросби", - выдавил из себя Эйтон.

“И?” Эш оглянулся на своего друга, который теперь был на шаг позади него, когда они протискивались между двумя группами болтающих дам.

Эйтон догнал его одним широким шагом, пробормотав тихим голосом, который мог услышать только Эш: “Сент Джеймс организовал твое сегодняшнее приглашение по делу Спареса”.

“Я не уверен в вашей точке зрения”, - солгал Эш, одарив улыбкой дам, мимо которых они проходили.

“Эта ваша леди, кажется, попадает в категорию вашего бизнеса, а не Щадит бизнес”, - сказал Эйтон с кривой сочувственной улыбкой.

Эш оглядел ту сторону сада, где они сейчас стояли. Там Эви разговаривала с подругой на задворках вечеринки. “Честно говоря, это довольно сложно”, - сказал он, наблюдая за ней секунду.

“Ничто, связанное с леди, не бывает простым”, - проворчал Эйтон в ответ, глядя в том же направлении. Хватило одного взгляда, чтобы понять, кто привлек внимание его друга, когда его взгляд остановился на леди, разговаривающей с Эви.

Эш одарил своего друга улыбкой, уже направляясь в сторону Эви. “Мне всегда нравился вызов”.

“Подходит ли моя шляпка к этому платью?” он услышал, как леди рядом с Эви повернулась, чтобы спросить, когда он подошел в пределах слышимости.

“Твоя шляпа всегда подходит к твоему платью. Как и моя”. Эви смотрела вдаль. Она еще не видела его.

Он замедлил шаг, заметив, какой собранной она выглядела сегодня. Как странно. Эш чувствовала себя разбитой после встречи с матерью прошлой ночью, и все же она не показала никаких признаков того, что что-то произошло.

“Розлин, - спросила Эви, - тебе когда-нибудь хотелось не носить подходящую шляпку?" Может быть, прийти на вечеринку в саду вообще без шляпы, подставить лицо солнцу и поощрить появление веснушек?”

“У одной из моих дорогих подруг веснушки, и я нахожу их очаровательными на ней”, - ответила Розалин. “Не знаю, смогла бы я сама выглядеть так”.

Эш оглянулся через плечо в поисках Эйтона. Он явно положил глаз на Розалин несколько минут назад, и Эш не собирался так быстро оставлять его в обществе. Возможно, Эйтон был мудр, в отличие от Эша, и решил не искушать судьбу, приближаясь к женщине. Но затем Эш заметил его за разговором с джентльменом, которого Эш не узнал. Вот и все, что я оставил его обществу. “Прости, приятель”, - прошептал Эш себе под нос, поворачиваясь обратно к Эви и ее подруге.

“Я обнаружила, что меня больше не волнует, как это будет выглядеть”, - говорила Эви, подставляя лицо солнцу. “Я хочу чувствовать солнце на своей коже и ветерок в волосах”.

Эш сделал паузу, услышав ее слова. Это была его Эви, настоящая Эви. Возможно, ее мать все-таки не затоптала все горящие угольки мятежа, которые в ней были. Надежда захлестнула его, заставив понять, почему люди были готовы платить такую высокую цену за флакон этого лекарства.

“Кто ты, и что ты сделала с Эванджелиной?” спросила ее подруга.

“Я знаю. Это позорно, не так ли?” Эви усмехнулась. “Мама отскребла бы меня и покрыла ароматной пудрой при упоминании о такой вещи”.

“Я никому не скажу”, - сказала ей подруга, пока Эш бесшумными шагами пробиралась по густой траве.

“Возможно, мне нельзя так доверять”, - сказал Эш прямо у них за спиной, заставив обеих дам подпрыгнуть.

Эви обернулась, выражение ее лица было чем-то средним между удивлением и облегчением. В тот момент его разум тоже был немного затуманен. Его потребность увидеть ее снова привела его сюда. Теперь, когда он стоял перед ней, что, черт возьми, ему было делать? Между ними повисла тишина, отягощенная жарой и суматохой, последовавшими за прошлой ночью.

“Леди Розелин Грей”, - выпалила Эви, моргая, глядя на него. “Это лорд Кросби. Кросби, леди Розелин—”

“Слишком занят, чтобы разговаривать с такими, как ты”, - с усмешкой закончил Эйтон, присоединяясь к ним.

“Никогда”, - ответила Розалин. “Я надеюсь, вы простите моего друга лорда Эйтона, который не контролирует мой график”.

“Полагаю, я одобряю эту дружбу, Эйтон”. Эш кивнул леди, затем повернулся к своему другу-гиганту. “Любой, кто может поставить тебя на место, заслуживает какой-нибудь медали”.

“Я боюсь, что она была бы так отягощена наградами, что перестала бы двигаться”, - сказал Эйтон, пристально глядя на леди.

“Значит, она не будет возражать, если я уведу ее подругу прогуляться по саду?” Спросил Эш.

“Конечно, нет”, - ответила Розлин, переводя взгляд с них двоих на меня с любопытством в глазах.

Эви слегка кивнула ему. “Розлин, если моя мать придет искать меня, скажи ей, что я ушла в дом, чтобы спрятаться от солнца. Я уверен, что это действие она бы одобрила.”

Его сердце сжалось, чего ему, скорее всего, следовало избегать, когда она взяла его за предложенную руку. С чего ему начать, когда он даже не был уверен, что нужно сказать? Он знал только, что то, что он увидел прошлой ночью, затмило любую мысль о том, что они разделили под тем деревом, и это была трудная задача. “Мне нужно с тобой поговорить”. Хорошее начало, Эш. Констатация факта. Факты полезны.

“Это из-за прошлой ночи?” Ее улыбка была фальшивой. Без сомнения, одна из пронумерованных.

Любая надежда, которая была у него, когда он впервые увидел ее сегодня, угасла при виде этой улыбки. Но он должен был попытаться. Ему нужно было снова увидеть ее настоящую улыбку так же сильно, как сейчас ему нужны были воздух, вода и крепкий напиток. Он вздохнул. - Да, это из-за прошлой ночи.

“Тогда нет, тебе нельзя”. Она кивнула другой даме, когда они обходили изгородь.

“Почему нет? Эви, то, чему я был свидетелем, было неправильно. Ты не можешь сказать мне, что ты...”

Эванджелина рассмеялась, чтобы скрыть его слова, бросив взгляд через плечо туда, где группа пожилых светских матрон собралась посплетничать. “О, лорд Кросби, вы шутите. У меня тоже было прекрасное утро.”

Что? Он на секунду моргнул, прежде чем проследить за ее взглядом и уловить смысл. Она не могла рисковать, чтобы ее услышали. Осматривая окружающий сад, он заметил калитку в высокой стене зелени и изменил направление движения. “Мое утро было не слишком праздничным из-за беспокойства по поводу дождевых облаков”.

Она взглянула на него, пока они шаг за шагом приближались к воротам и обретали способность говорить без проклятых погодных метафор. “ Здесь каждый день идет дождь, милорд. Каждый день.

“Тогда ты понимаешь мое беспокойство”. Он не мог вынести выражения абсолютной печали в ее глазах, которое было при одном взгляде. Ему страстно хотелось повалить ее мать на землю самым не по-джентльменски.

“Я стал довольно устойчив к нескольким лужам”.

“Ты не должен был им быть”. Его голос звучал резко даже для его ушей. Он распахнул калитку немного сильнее, чем намеревался, потому что она врезалась в стену кустарника и застряла в грязи.

Знал ли ее отец о том, как с ней обращались? Конечно, знал. Как он мог не знать? Они жили в одном доме. Эш напряглась при мысли об Эви, запертой там, пленницей в своей собственной семье.

Гнев снова разлился по его венам. Месть, которую он осуществит Райтворт, будет еще слаще из-за того, что ее отец позволил случиться с Эви. Что за мужчина ничего не сказал, пока его дочь была пленницей жизни, которую она не выбирала? Но Эш знал, что за человек Райтуорт - он знал эту печальную правду уже некоторое время. Райтуорт был из тех людей, которые разрушают семьи, и после того, чему Эш стал свидетелем прошлой ночью, очевидно, собственная семья этого человека была включена в их число. Он заплатит не только за то, что сделал с семьей Эша, но и за то, что он все еще делал с Эви. У нее не было никого — никого, кроме Эша. Он должен был защитить ее.

“Не все из нас свободны ценить солнечный свет, милорд”. Она прошла через ворота, осматривая лабиринт, в который они вошли. Она повернулась к нему с легкой улыбкой. “Но хватит о погоде”.

“Это не имеет никакого отношения к погоде”. Его слова прозвучали резче, чем он намеревался, поскольку он пытался подавить переполнявшую его ярость. Посмотрев в обе стороны, Эш повернул налево, поскольку любое направление вело в бескрайнюю зеленую неизвестность.

“Я знаю”. Она одарила его застенчивой улыбкой. “Есть ли шанс, что мы обсудим что-нибудь радостное? Сады прошлой ночью были прекрасны. Я enjoyed...my время с тобой. ”Она покраснела и посмотрела себе под ноги, когда они вошли в яркий зеленый лабиринт. “Я не хотела, чтобы это заканчивалось”.

“Я тоже”. Он сжал пальцы, обхватившие его руку, держа ее так, словно она могла броситься прочь, как раненое животное. Он бросил вопросительный взгляд в ее сторону, но в остальном промолчал. Не говоря ни слова, они двинулись дальше в лабиринт, поворачивая за один угол, затем за другой. Единственным звуком был хруст гравия под их ногами, когда они петляли по тропинке без направления.

“У мамы всегда были большие планы на мой счет. Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть”.

“Я не такой”, - сказал Эш совершенно честно.

“И все же сегодня я чувствую себя смущенным из-за этого”.

“Ты не должен быть таким. Теперь ты не одинок в своих отношениях с ней”.

Она кивнула, когда они завернули за очередной угол лабиринта. “Я пытаюсь вести себя так, как будто все хорошо”.

“Ты не обязана играть со мной, Эви”.

“Я знаю”.

“Какие великие планы у твоей матери на тебя, которые я угрожал испортить прошлой ночью?”

“Брак”, - заявила она.

“И это все?” спросил он, изучая ее. Несомненно, за этим стояло нечто большее. Брак был заключен довольно легко, не так ли? Он избежал этого с помощью Хардэуэя только прошлой ночью.

“Замужество за джентльменом, который отвечает ее потребностям — за человека с состоянием и титулом большим, чем у отца”, - пояснила Эванджелина. “Она видит во мне свой второй шанс на успех”.

“Неужели она так плохо справилась со своей собственной попыткой?” Она была леди Райтуорт с поместьем, домом в Лондоне, деньгами его семьи… Чего еще она хотела?

“Я полагаю, она хочет с презрением смотреть сверху вниз на всех тех, кто ее окружает, кто имеет несчастье не быть ею”.

“Благородная цель”, - поддразнил он. “Что такое успех в жизни без возможности бросать камни в тех, кому повезло меньше?”

“Действительно”. Она рассмеялась, и ее рука на его руке немного расслабилась.

“Эви...” Ему не следовало спрашивать, но его любопытство требовало удовлетворения. “Что это было за лето безумия, о котором упоминала твоя мать?”

“Ах, это.” Эви вздохнула, ее румянец на щеках стал темно-розовым. “Она находит способ напоминать мне об этой неудаче каждый день. Я полагаю, она не хочет, чтобы я по ошибке забыл о самом большом сожалении своего детства. Маловероятно, что я бы отмахнулся от этого, даже без ее напоминаний. Ошибки, достаточно серьезные, чтобы повлиять на всю оставшуюся жизнь, не часто забываются. Мне было двенадцать, когда это случилось. Достаточно взрослая, чтобы знать, как должна вести себя леди, но иногда людей можно подтолкнуть ... ” Эви поджала губы и на мгновение уставилась на извилистую тропинку впереди, прежде чем продолжить.

“Моя двоюродная бабушка — и в то время благодетельница нашей семьи — приехала к нам на лето. Она нам с сестрой не нравилась. Она была и остается отвратительной женщиной. Казалось, что сезон в том году никогда не закончится. Такая жестокость. Мы со Сью сидели вместе по ночам и придумывали способы избавиться от нее навсегда. Мы вели список. Ложные письма, в которых она звонила домой, окрашивали ее кожу в отвратительный цвет, пока она спала, — это была идея Сью. Это было невинно.

“Но однажды двоюродная бабушка Милдред подшутила над Сью, сказав ей, что она никогда не найдет мужа. Она сказала, что лишит Сью всех средств на покупку красок и холстов. Нужно было знать мою сестру, чтобы понять, насколько это было обидно. В любом случае, я не мог стоять в стороне и наблюдать еще один день. Сью была опустошена, а я был зол. Итак, мы взяли самые ужасные вещи из нашего списка. Той ночью, когда она была в гостиной с нашей матерью, мы с сестрой прокрались в спальню моей двоюродной бабушки. Мы заменили ее пудру для лица мукой, полили маслом пол возле ее кровати и написали ужасные оскорбления на каждом листке бумаги на ее столе. ” Эви на секунду зажмурилась, словно отгоняя воспоминания. “Потом мы пошли на кухню и положили ... ипекак в ее вечерний чай. По крайней мере, я так думал. Это было по-детски ”.

“На самом деле, я нахожу, что хотел бы знать тебя, когда тебе было двенадцать. Ты говоришь довольно забавно”.

“Двоюродной бабушке Милдред это не показалось таким уж забавным. Видите ли, мы положили ей в чай не ипекак. Это был стрихнин. Это была ошибка. Я не знаю, почему они хранились вместе в этом старом беспорядке в шкафу, но так оно и было. Бутылки были похожи. Это не оправдание, но именно это и произошло. Она была такой мерзкой. Но я не имел в виду… Доктор прибыл вовремя, чтобы спасти ее, но не ситуацию. Когда ей стало достаточно хорошо, чтобы вернуться в Шотландию, она так и сделала, прихватив с собой свои средства. Моя семья осталась без средств к существованию. И это была моя вина.”

На мгновение между ними повисла тишина, пока в голове Эш проносились цифры. Девятнадцать, двенадцать, семь ... семь лет.… Ее семья осталась без средств, потому что семь лет назад Эви случайно отравила жестокого родственника. Райтуорт забрал все, чем владела его семья, примерно в то же время. Это было больше, чем совпадение.

Ее действия, когда она была всего лишь ребенком, разрушили его семью, но в конечном итоге привели его сюда, чтобы идти рука об руку с ней. Это знание должно было заставить его презирать ее, и все же все, что он мог чувствовать, была благодарность за то, что он был здесь, идя по этому пути с Эви рядом с ним. Он, должно быть, сходит с ума. Это было действительно неподходящее время, поскольку он только что осознал, в какую передрягу себя втянул. Если он выполнит свое задание в городе и отомстит ее отцу, Эви снова увидит, как ее семья теряет все — точно так же, как это случилось, когда ей было двенадцать. Но этот человек заслужил и гнев Эви, не так ли? Почему-то Эш не думал, что Эви посмотрит на вещи с такой точки зрения.

Ее рука обвилась вокруг его руки, они шли синхронными шагами. Когда Эш заберет все, что было у этого человека, возьмет ли Эви вину на себя снова, даже если она не знала о его планах? Эш никогда не думал о семье лорда Райтуорта, когда мечтал отомстить. Он знал, что у этого человека были дочери, но тогда они не были для него настоящими людьми. И он, конечно, не представлял, что встретит Эви и почувствует.… Он не знал, что чувствует к ней, но знал, что бы это ни было, это все усложнит. Эш моргнул, чтобы снова сфокусировать взгляд на проплывающем кустарнике.

“Я никогда не признавала причастность моей сестры к отравлению моей двоюродной бабушки”, - продолжила Эви. “Не было смысла причинять ей вред правдой. Поэтому это было мое лето безумия и мое бремя, которое я должен был нести в одиночку ”.

“Это была ошибка”, - сказал он в защиту человека, который непреднамеренно причинил столько вреда в его жизни. “Вряд ли это повод тянуть время и обсуждать это день за днем”.

“Я знаю, но это то, чем занимается моя мать. Как я научусьбез этого напоминания”, - передразнила она. “По-настоящему печальная часть всего этого в том, что я считаю это своим гораздо меньшим преступлением. То, что я сделала в прошлом году сью ...” Она замолчала, покачав головой.

Что она могла натворить? В конце концов, это была чопорная и порядочная Эви. “ Это включало в себя тайком выбираться ночью в Воксхолл-Гарденс?

“Бал-маскарад в соседнем поместье”, - ответила она.

“Я впечатлен вашей смелостью, леди Эванджелина Грин”.

“Тебе не следует бояться. То, что началось в ночь бала-маскарада, навсегда останется моим тихим безумным летом. Никто, кроме моей сестры и моих кузенов, не знает об этом, но я всегда буду знать.”

“Мне некуда идти. И я не уверен, что смог бы уйти, если бы захотел. Мы повернули направо, а затем два раза налево, или налево и два раза направо, чтобы попасть сюда? Я не уверен. Я думаю, однако, что наш лучший шанс когда-либо увидеть этот лабиринт снаружи - продолжать двигаться вперед. ”

Какое-то время они шли молча. Зеленые стены тропинки становились все уже, задевая их плечи. Он не был уверен, что Эви продолжит говорить. Он задал ей очень много вопросов. Но как раз в тот момент, когда он сдался и открыл рот, чтобы сделать какой-нибудь забавный комментарий о лабиринтах, она начала.

“Я не могла снова потерпеть неудачу, только не после того, что я натворила в детстве. Я не могла даже снова сделать неверный шаг. Я бы этого не пережила”. Глаза Эванджелины были затравленными. “Если бы моя мать знала, что я был со Сью той ночью, что отчасти это было моих рук дело ...”

Она замолчала на мгновение, в течение которого он не осмеливался заговорить. “Я решил позволить ей взять вину на себя. Я позволил угрожать моей собственной сестре. Я был жесток, чтобы казаться хорошим в глазах своей матери.… Я позволил ей страдать, как страдал я сам, когда был ребенком. Один. ”

По выражению ее глаз Эш понял, что это было нечто большее. Но он больше не мог выносить боль, которую увидел в них. “Я уверен, ты хотел помочь ей. Если бы ты мог помочь ей, ты бы это сделал.”

“Ты не понимаешь. Если бы ты знал, ты бы не...”

“Я бы не стал что? Думаешь, ты достоин этой прогулки по садовому лабиринту? Веришь, что ты красивый человек? ... Я бы не остался?”

Она прикусила губу, в ее глазах выступили слезы, которые она быстро сморгнула. Он остановился, повернувшись к ней лицом там, между зелеными стенами. Положив руки ей на плечи, он повернул ее так, чтобы она посмотрела на него снизу вверх.

“Эви, ты ничего обо мне не знаешь? Иногда мы делаем то, что должны, чтобы выжить. Я понимаю. Я понимаю, что ты любишь свою сестру. Ты сделала то, что умела делать. Ты поступил правильно.”

Она кивнула, глядя на него снизу вверх. “Так положено”. Она отвернулась и сделала шаг вниз по тропинке, заставив его поторопиться, чтобы догнать ее.

“У мамы всегда были идеи”, - отрезала она. “Ее версия реальности нашей жизни. Когда я была ребенком, я знала, кем я стану. Она создала меня, сотворила из кусочков шелка, спрессованных за годы ожидания.

“У большинства леди есть приятные воспоминания о временах, когда их гувернантка стояла к ним спиной. Однажды днем она ускользнула к пруду или…Я не знаю, что еще. Я не могу представить, что можно было бы делать с такой свободой. Я всегда работала. Уроки, которые сделали из меня такую. ” Она подняла руки, прежде чем опустить их по бокам.

“Я совершила одну ошибку, когда мне было двенадцать, и я до сих пор вспоминаю об этом - как ты видела прошлой ночью. Мое лето безумия”. Она покачала головой.

Он хотел бы унять ее боль, но единственное, что можно было сделать, - это выслушать.

“После прошлогоднего бала-маскарада мама действительно хотела крови Сью. Она никогда не была добра к ней, но стало еще хуже ”. Она сделала небольшой вдох. “Когда мама принуждает меня пригласить джентльмена на танец или прогулку в саду, я принимаю это. Я всегда делаю то, что мне говорят, не так ли? Я не могу позволить себе роскошь бунтовать. Но в прошлом году мама навязала меня джентльмену, который явно положил глаз на мою сестру. И я позволила ей. Я должна была остановить это. Но вместо этого меня бросили между Сью и мужчиной, которого она любила. Я был недостаточно силен. Я должен былпоступить так, как велела мне мать . Я знала, что если не сделаю этого ... Она покачала головой и отвела взгляд. “ Они теперь женаты. Лорд и леди Стилингз. И в процессе этого я потеряла свою сестру и ближайшего друга.

Эш гладил тыльную сторону ее руки, пока они шли, желая, чтобы он мог избавить ее от боли. “Эви, ты объяснила это своей сестре?”

“Я никогда раньше не произносил этих слов вслух. Только сейчас. Только тебе”.

“Я думаю, пришло время тебе рассказать об этом своей сестре. Где она сейчас живет?”

“Она в длительном свадебном путешествии во Францию. Я не уверен, куда именно. Она не пишет писем, только присылает небольшие зарисовки мест, в которых побывала, людей, которых видела. Она художница, ” объяснила она.

“Она хотела бы услышать тебя. Я уверен в этом”.

Эви остановилась, повернувшись, чтобы посмотреть на него. “ Откуда ты знаешь?

“Я не видел своих братьев много лет, но я все еще забочусь о своей семье ... очень сильно”.

“Но то, что я сделал, было слишком ужасно. Я—”

“Слушала свою мать”, - перебил он, потянувшись к ней и обхватив ладонью ее щеку. “Ты сделала именно то, чему тебя учили. Вопрос в том, что ты хочешь делать сейчас?”

“Недостаточная сила не является оправданием моего поведения”.

“Ты достаточно сильна, чтобы исправить это. Тебе позволены ошибки”. Говоря это, он заправил крошечную прядь волос ей за ухо.

“Нет, мне не позволены недостатки”.

“Тогда я позволяю тебе совершать ошибки”, - сказал он с улыбкой. “До того дня, когда ты позволишь их себе. Я не могу допустить, чтобы ты была идеальной рядом со мной. Кем бы я казался по сравнению с тобой?”

“Идеально. По крайней мере, в моих глазах”.

Его сердце забилось быстрее. Он на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем она покраснела и отвела взгляд. Он провел рукой вниз по ее руке, пока его пальцы не переплелись с ее.

“Мне не следовало говорить тебе ничего из этого”, - пробормотала она, все еще глядя на тропинку в лабиринте.

“Почему бы и нет?”

“Признание своих ошибок перед другими только причинит мне боль”.

Он не был другим, он был Эшем. Как она могла думать иначе? “Эви, я бы никогда не сделал того, что сделала твоя мать прошлой ночью. Я бы никогда не причинил тебе боль таким образом. Он подавил свой гнев и попытался изобразить легкомыслие. “ В любом случае, со мной можно разговаривать в безопасности, поскольку мне не с кем поделиться. В моей жизни долгое время был только один человек, и он у меня на службе.”

“И ты скоро уйдешь”. Она крепче сжала его руку. “Ты этого не говорил, но это правда, не так ли?”

“К сожалению, это правда. Я хотел бы насладиться нашим совместным времяпрепровождением, по крайней мере, пока я здесь ”.

“Это то, чем ты занимался прошлой ночью? Наслаждался временем?”

“Это было приятно, но не в том смысле, который ты имеешь в виду”, - сказал он, немного обиженный ее низким мнением о нем.

“Но ты уходишь. Это не изменилось, хотя мы...”

“Мне придется уехать из города, Эви. Это не изменилось. Хотел бы я объяснить ...”

“А это просто прогулка по саду, чтобы скоротать время”.

“В этом нет ничего простого”. Он не знал, что это было, но чертовски хорошо знал, что это была не простая прогулка по саду. Он также знал, что не может давать ей никаких обещаний. Он уезжал из города, когда его работа здесь заканчивалась, какими бы сладкими ни были поцелуи Эви, как бы ему ни нравилось ее общество или то, как она лежала в его объятиях. В процессе ему придется придумать, как защитить ее от семьи, но он знал, что ему придется оставить ее.

“Некоторые вещи настолько просты, Эш”.

Он не знал, что ответить. Он всегда знал, что сказать, чтобы повернуть разговор в свою пользу. Это была работа его чертовой жизни - знать, как повернуть это дело вспять. Но Эви, которая не считала себя достаточно сильной, своими словами заставила его замолчать. Возьми себя в руки, чувак.

Она посмотрела вдаль, на тропинку, где в центре лабиринта были установлены солнечные часы. “ День, безусловно, прекрасный, - сказала она, чтобы заполнить воцарившееся между ними молчание.

“Погода, Эви? Она дошла до таких ужасных обстоятельств?” Он потянулся к ней, но она уже отошла от него слишком далеко.

“Похоже, все действительно свелось к погоде. Вы меня извините? Я обнаружил, что перегреваюсь на солнце, и мы достигли конца нашего пути ”.

“Эви”, - позвал он ее вслед, но она не обернулась, вместо этого исчезнув в живой изгороди с противоположной стороны солнечных часов.

“Это к лучшему”, - пробормотал он себе под нос. Он не знал, что сказал бы, если бы она остановилась и выслушала его. Все, что он знал, это тихий голос, эхом отдающийся в его памяти. Ты можешь называть меня леди, которая оставила тебя одного в библиотеке.

Он прищурился на солнце. Это был лабиринт, а не холодная библиотека, но, тем не менее, этот день пробрал его до костей. Он не мог позволить ей покинуть его. Выругавшись себе под нос, он повернулся, чтобы вернуться по своим следам через лабиринт. Возможно, тогда он поймет, где ошибся.

* * *

Эванджелина спустилась по ступенькам на первый этаж своего дома с отработанной грацией, все свидетельства беспокойного ночного сна были надежно спрятаны от посторонних глаз. Ее прошлое, возможно, и обратилось в Пепел в том проклятом садовом лабиринте вчера днем, но сегодня утром с этим ничего нельзя было поделать.

Всего несколько минут назад Джейн сообщила ей, что мать вызвала ее в гостиную. Как бы сильно Эванджелине ни хотелось провести утро, приводя в порядок свои мысли по поводу Эша, она знала, что не может заставлять свою мать ждать слишком долго. Эванджелина перевела дыхание у подножия лестницы и отпустила перила, полная решимости встретить этот день и свою мать так, как она всегда это делала.

“Лорд Уинфилд”, - произнесла Эванджелина мгновение спустя из-за двери гостиной, остановившись на пороге. Она перевела взгляд на мать и обратно. Самодовольное выражение лица ее матери все объясняло. Ей каким-то образом удалось задержать лорда, которого она выбрала для Эванджелины, и она не собиралась освобождать его в ближайшее время. Войдя в комнату, Эванджелина смирилась с тем, что следующие несколько часов проведет на виду, как шляпка в витрине магазина.

“Леди Эванджелина, ваша мать развлекала меня в ваше отсутствие рассказами о ваших талантах вышивальщицы”.

“Неужели?” Эванджелина бросила на мать быстрый взгляд, проходя дальше в комнату. “Я не знала, что мое мастерство заслуживает особого внимания”.

“Эванджелина, дорогая. Ты знаешь, что довольно искусна во всех домашних делах”. Ее голос был легким, чтобы скрыть скрытое предупреждение. “Нет необходимости в скромности”.

“Все в порядке, леди Райтуорт”, - вмешался Уинфилд, не подозревая о невысказанной борьбе между двумя дамами, находившимися вместе с ним в комнате. “Красота вашей дочери намного превосходит любую потребность доказать, что она достойна быть леди”.

Эванджелина мгновение смотрела на него. Должно быть, он воспринял это замечание как комплимент, но что-то в его словах задело ее за живое. “А если бы мне не повезло с внешностью, мне пришлось бы работать над собой?” наконец спросила она.

“Эванджелина!”

Лорд Уинфилд повернулся в кресле лицом к ней. “ У всех нас есть качества, которые мы можем внести в этот мир, миледи.

“Ты имеешь в виду дом моего будущего мужа. Я не могу представить, что внесу свой вклад в что-либо, кроме загородного поместья, где я буду жить”. Она не должна оспаривать его мысли. Она должна согласиться с его мнением, что она может предложить миру только красоту. Неделю назад она бы согласилась, но не сейчас.

“Разве этого недостаточно для леди?” спросил он с улыбкой, призванной очаровать. “Дом, семья, появления на нужных мероприятиях под руку с джентльменом?”

“Полагаю, так и есть”. И это было то, чего, по ее словам, она хотела — выйти замуж за джентльмена, начать жизнь с чистого листа.

Побег от матери был в пределах ее досягаемости. Уинфилд мог предложить ей жизнь за пределами этих стен, просто немного подбодрив. Вот только он считал, что ее лучшим достижением в жизни была внешность. Она была чем-то большим, чем набор изящных скул и взмахивающих ресниц ... не так ли? Эш так и думал. Сегодня будущее, которое представляла Уинфилд — то, о котором она так долго мечтала, — представлялось ей ужасно пустым. Она променяет одну тюрьму на другую, другого рода. Брак с кем-либо из множества джентльменов, представленных перед ней, никоим образом не привел к ее свободе.

“Я уверен, что только сезонные развлечения заполнили бы ваши дни. Помогать человеку выглядеть успешным в глазах окружающих - большая ответственность. Но это было бы несложной задачей для леди вашего положения, ” сказал его светлость с доброй улыбкой.

Она должна одарить его ответной улыбкой номер два — должна. Но что-то в его ожиданиях от нее беспокоило. Она не была уверена, в чем заключаются ее таланты, но знала, что она нечто большее, чем образ, созданный ее матерью много лет назад. Эш видела в ней больше, и даже без него рядом с ней она тоже это увидела. Она заслуживала большего.

Она потянулась за чайной чашкой из сервиза на столе. “Внешность леди и ее способность отражать достоинства ее мужа - это все, что имеет значение”.

“В самом деле”. Лорд Уинфилд рассмеялся над тем, что принял за шутку, и это остановило оскорбление, которое так и вертелось на губах ее матери.

“Тогда, возможно, мне не стоит есть слишком много этих бисквитов”. Она опустила взгляд на блюдо, стоявшее между ними. “Моя мама всегда так говорит”.

“Моей дочери нравится дразнить тех, кого она уважает, милорд”, - сказала ее мать с выражением дикой паники в глазах.

А моей матери нравится добиваться успеха в обществе, подумала Эванджелина. “Мама, конечно, права”, - сказала она мгновение спустя. “Хотя, по правде говоря, мне следовало бы воздержаться от всех бисквитов к чаю. Я бы не хотел отказывать его светлости в его доле. В любом случае, я предпочитаю мороженое. Скажите мне, милорд, у вас есть любимый вкус мороженого? спросила она, думая об Эше и их общем столе со сладостями.

“Эванджелина”, - предупредила ее мать. “Я уверена, что лорд Уинфилд слишком занят, чтобы тратить время на поедание мороженого”.

“Тогда я считаю, что мне повезло, что он нашел время нанести нам визит сегодня”.

“Мне приятно быть здесь. Хотя, это правда, прошло слишком много лет с тех пор, как я пробовал лед, чтобы вспомнить мой любимый вкус ”.

“Как я и думала”, - отрезала ее мать, не сводя глаз с Эванджелины. “Джентльмены с такими громкими титулами, как у Уинфилда, не предаются подобным легкомыслиям”.

“Это прискорбно. Я надеюсь, что в будущем вы найдете больше времени для досуга, милорд. Довольно приятно отведать блюдо со льдом в парке ”.

“Я буду иметь это в виду”, - ответил Уинфилд.

“Эванджелина, на улице, похоже, погожий денек. Разве тебе не нравятся такие дни, как этот?” - спросила ее мать, явно поддерживая разговор.

Эванджелина приоткрыла губы, чтобы ответить отрепетированной репликой, но затем посмотрела на свою мать, которая в ответ уставилась поверх края своей чайной чашки. Женщина форсировала это ухаживание, несмотря на явные опасения Эванджелины по этому поводу. Этого следовало ожидать, но одна тонкая нить в узловатой вышивке ее жизни требовала восстания.

Ее мать морила Эванджелину голодом, контролировала ее слова, заставляла ежедневно тренироваться, чтобы стать той, кем она не была, и угрожала отправить ее в Шотландию жить с тетей, которую она чуть не убила. Но прежде всего, ее мать положила конец единственной ночи, которую она провела с Эшем. Эванджелина никогда не простит свою мать за прекращение того, что только началось. Он уедет из Лондона, и она никогда не узнает, что могло произойти под тем вязом в парке. И за это она отказалась утверждать, что деревья давали в парке приятную тень. Молчание — это был единственный бунт, на который она отважилась, но теперь она использовала его в полную силу.

“Миледи”, - сказал Уинфилд, чтобы привлечь внимание Эванджелины спустя долгое время. “Если вам нравятся дни, проведенные в парке, я сочту за честь, если вы присоединитесь ко мне как-нибудь в ближайшее время на прогулке — в подходящее время, конечно”.

“Ей бы этого очень хотелось”, - ответила за нее мать.

“До тех пор я сохраню каждое твое изображение при себе, когда буду уходить отсюда сегодня”. Он одарил ее доброй улыбкой. “Каждая улыбка и поворот на полу бального зала заперты в моей памяти для сохранности”.

“Как это мило с вашей стороны, лорд Уинфилд”, - напевала ее мать.

Это было мило. И все же ... эти улыбки не были настоящими. Ее единственное настоящее счастье было с Эшем, и она оставила его стоять одного в центре садового лабиринта. Она оставила его там прежде, чем он смог покинуть ее. Он стал слишком близок. Он слишком много знал. Теперь все наверняка развалится. И поэтому она ушла. Она действовала из страха потерять его, но слишком большую часть своей жизни она провела в страхе и отказывалась жить. Она хотела испытать все, что могла предложить жизнь. Она хотела, чтобы у нее был стол со льдом на выбор и свобода есть из любого блюда. Возможно, Эш уже был на пути из города после их вчерашних сердитых слов, но его сила оставалась с ней.

Она улыбнулась и встала со своего стула. “ Если это решено, ты меня извинишь? Прости, что прерываю наш чай, но я должна уйти.

“Сейчас?” Ее мать в шоке отшатнулась. “Его светлость пришел сюда, чтобы навестить вас”.

“Все в порядке”, - сказал Уинфилд, вставая. “У меня тоже есть дела в городе, которыми я должен заняться. Надеюсь, мы увидимся на сегодняшнем балу, миледи?”

“Конечно”. Она будет на каждом балу. Она не хотела упускать шанс снова увидеть Эша, если он все еще здесь, и если лорд Уинфилд тоже там, пусть будет так.

Она смотрела, как Уинфилд выходит из комнаты, прежде чем поставить свою чашку на стол со звоном фарфора. “ Я тоже ухожу, мама. Я собираюсь навестить свою подругу Розалин Грей. Эванджелина не удостоила мать взглядом, расправляя складки своего дневного платья. Она не знала, как найти Эша, чтобы загладить свою вину, но она могла начать предпринимать правильные шаги в своей жизни, поддерживая свою подругу, когда ее помощь была необходима.

“Она погрязла в скандале”, - прошипела ее мать. “Я запрещаю тебе ходить в этот дом безумия. То, что должно происходить под этой крышей, невообразимо”.

Эванджелина повернулась лицом к своему тюремщику. “Я нужна моей подруге, и я не разочарую ее, как разочаровала собственную сестру”.

“Не говори со мной о своей сестре!” Ее мать поднялась на ноги, нависая над Эванджелиной, как чудовище, которым она и была.

“Очень хорошо”, - пробормотала она. Она не стала бы говорить о своей сестре, но и не повернулась бы спиной к подруге, когда та нуждалась в поддержке. Она повернулась и пошла прочь от своей матери. Если бы только сделать это постоянно было так же легко, как найти идеальный вкус льда.

Пятнадцать

“Ты потерял способность ясно мыслить?” - спросил Сент-Джеймс.

“Безусловно, да”. Эш откинулся на сиденье кареты напротив своего друга, который, казалось, в данный момент был настроен не слишком дружелюбно.

“Вы знаете о семейных отношениях между вашей леди и лордом Райтуортом, и все же вы ищете ее после того, как она оставила вас одного в саду всего лишь вчера? Даже если вы использовали ее как часть —”

“Она не моя леди”, - проскрежетал Эш. Эта мысль разозлила его, хотя и должна была упростить ему жизнь. Он должен был радоваться, что она ушла от него, но не радовался.

“Интересно”.

Эш свирепо посмотрел на Сент-Джеймса, когда тот скрестил руки на груди. “Нет, это ни в малейшей степени не интересно”.

“Я не понимаю, как это” — Сент—Джеймс сделал паузу, чтобы показать на их погоню через город, - “ пойдет на пользу вашим планам, лорд Кросби”.

“Я тоже”, - пробормотал Эш себе под нос, наблюдая, как здание за зданием проплывают мимо окна.

“Тогда зачем идти на такой риск?” - спросил Сент-Джеймс. Его острый взгляд уловил каждую деталь ситуации. “Черт”.

“Что? Я могу это исправить, на самом деле довольно легко. Я разберусь с Эви. И ее отец уже согласился вложить значительные средства в Crosby Steam Works ...”

“Ты любишь ее. Ты пошел и влюбился в дочь своего врага, как в сюжете какого-то романа. Ты знаешь, что их не просто так называют трагедиями, не так ли?”

Любовь? Эш скрестил ноги и наклонился вперед, глядя на своего друга сверху вниз. “ Сбавь темп, Сент-Джеймс. Я не люблю ее. Я не собираюсь раскрывать свое сердце во время работы. А он? Нет, то, что он чувствовал к Эви, было заботой, смешанной с похотью, не более того. “Мы с Эванджелин познакомились год назад, и она узнала, кто я, когда я впервые приехал в город. Мне пришлось поддерживать с ней отношения, чтобы заставить ее молчать ”.

“Неужели?” Сент-Джеймс приподнял темную бровь. “Насколько далеко ты продвинулся?”

“Довольно личное, тебе не кажется, приятель?”

“Я верю”. В карете стало темно, когда они завернули за угол на неосвещенную боковую улицу. В голосе Сент-Джеймса звучали довольно зловещие нотки, которые Эш приписал ночи, но они были глубже. В конце концов, специализацией этого человека были секреты.

Сент-Джеймс продолжил: “Я также думаю, что Запасные Наследники замешаны в этом твоем бизнесе. Если она охладеет к тебе — что, похоже, она уже сделала — у нас у всех будут большие неприятности ”.

“Я...” Начал Эш. “Было несколько случаев, когда… Мы...”

“Когда продавец больше не может говорить целыми предложениями, это указывает на более серьезную проблему”.

“Я в курсе”, - проворчал Эш, снова опускаясь на сиденье.

“Я должен начать принимать меры прямо сейчас, чтобы защитить Запасных. Похоже, в наши дни обществу требуется большая защита”.

“Нет”, - отрезал Эш. “Не вмешивайся. Пока нет”.

“Очень хорошо. У вас есть два дня, чтобы навести порядок в этом бардаке, или я разберусь с этим без вас”. Он постучал по крыше экипажа, приказывая Стэплтону остановиться. Мгновение спустя Сент-Джеймс растворился в ночи.

“Люблю”, - пробормотал Эш, оставшись один. Обычно острый ум Сент-Джеймса сбил его с пути истинного. Эш не любил Эви — он не мог. Любовь означала привязанность; привязанность означала остаться; а остаться было невозможно. Особенно если не принимать во внимание ее фамилию.

Но, несмотря на все эти веские причины,… Чушь собачья. Он любил Эви.

Вначале он держал ее рядом по необходимости. Но потребность продолжать видеться с ней некоторое время назад повернулась совсем в другом направлении. Сент-Джеймс был прав — теперь она угрожала всему, что Эш создавал за последние семь лет. И все же он рисковал этим ради нее. Он проводил дни в поисках ее общества, а ночи - мечтая о ней. Даже сейчас он мчался через весь город в надежде найти ее.

Проклятая любовь. Как он позволил случиться этой пародии?

Он был Эшем Клаубейном, джентльменом, предназначенным для большой дороги. Карета подкатила к остановке за пределами бала, насмехаясь над его необходимостью продолжать движение. Он чуть не рассмеялся, но, подойдя к двери, увидел ее. Выскользнув в тихую ночь в одиночестве, Эви покинула бал еще до того, как он появился. Ее обычно богато уложенные волосы сегодня были другими, как и ее украшенная драгоценностями шея — или ее отсутствие. На ней не было никаких украшений, кроме маленьких жемчужин в ушах. Она выглядела…довольной, счастливой. Это была настоящая Эви, та, которую он любил. Его рука крепче сжала дверцу экипажа.

Была бы она так же довольна, если бы знала, что он сидит в своей карете и наблюдает за ней? Ухмыляясь от уха до уха при одном только виде нее? Она довольно ясно дала понять, что если он планирует уехать, то должен продолжать в том же духе. Это было эгоистично с его стороны, но он хотел проводить с ней больше времени. Он не мог остаться. Однако еще на одну ночь…

“Эви”, - позвал он, прежде чем успел передумать.

Она повернулась и заморгала в темноте, прежде чем улыбка осветила ее лицо, и она двинулась к нему. “Я надеялась увидеть тебя сегодня вечером”.

“Я только что приехал”. Он открыл дверцу экипажа и присел на корточки в дверном проеме, ожидая движения, как только узнает, куда она направляется. “Ты уезжаешь?”

“Я пожаловалась на головную боль”. Она улыбнулась ему в такой озорной манере, что ему не было нужды спрашивать о ее здоровье.

“Я еще могу превратить тебя в мошенника. Могу я предложить подвезти тебя домой?”

Она огляделась по сторонам, явно проверяя, присутствуют ли они одни. Сделав небольшой шаг к нему, который заставил все его тело напрячься, она посмотрела на него и понизила голос: “Что, если я не захочу возвращаться прямо домой?”

“Тогда ты, без сомнения, должна пойти со мной. Я знаю как раз такое место”. Он затаил дыхание, не зная, пойдет ли она с ним. Это было неприлично; он знал, что это правда. Но она уже была за пределами бала, придумав предлог. И все же она колебалась, глядя на свою служанку, стоявшую в нескольких шагах от нее. Но когда она снова посмотрела на него, в ее глазах засиял луч надежды — луч чистого бунта. В следующую секунду она улыбнулась и подобрала юбки.

Повернувшись к своей горничной, стоявшей в нескольких шагах от нее, Эванджелина пробормотала несколько быстрых указаний. Эш наблюдал, как женщина исчезла за углом здания, явно направляясь убедиться, что головная боль Эви была правдоподобным оправданием.

После того, как он помог Эви сесть в экипаж, убедившись, что никто у входа на бал не смотрит, он высунулся и спросил, как добраться до Стэплтона. Опустившись обратно на свое место, он заметил, что Эви села напротив него. Она согласилась пойти с ним, но все же держалась на расстоянии.

“Знаете ли вы, что на печати на вашей двери изображена пара странно выглядящих собак, лорд Кросби?”

“Они символичны”.

“Чего именно?”

“Какое-то время я был в такой спешке по дороге в Лондон”.

“Они тебе идут”.

“Две уродливые собаки меня устраивают? Я полагаю, что вам нужно практиковать ключевые навыки, если вы считаете, что это лестно”.

“Собаки, как правило, бегают на свободе, становясь дикими и отбирая объедки у соседей, если им это позволено”.

“Они еще и кусаются”, - возразил он.

“Кусается? Нет. Ваши нарисованные собаки выглядят довольно послушными”.

“Правда?” Он без предупреждения потянулся к ней, поднял с противоположного сиденья и посадил к себе на колени.

“Возможно, послушный было неправильным словом”.

“Почему ты сбежал с бала сегодня вечером?”

“Тебя не было при этом”, - призналась она.

“Ты пошел туда, чтобы найти меня? Когда ты вчера уходил из сада, ты совершенно ясно дал понять, что не хочешь меня видеть”.

“И все же ты выкрикнул мое имя, когда увидел меня в следующий раз”.

“Ты знаешь мое мнение о соблюдении правил”.

“Тогда в чем мое оправдание?” - спросила она.

“Недальновидность?”

Легкий вздох сорвался с ее губ, когда она посмотрела ему в глаза. “ Это само собой разумеется.

“Тогда давай не будем этого говорить”. Он запустил пальцы в ее волосы, шелковистые пряди защекотали тыльную сторону его пальцев. Он хотел прикоснуться к каждой частичке ее тела, с удивлением изучать каждую, когда она лежала перед ним. Притягивая ее ближе, пока их губы не встретились в мерцающем свете уличных фонарей, он пытался сказать ей в этом поцелуе все, что не мог сказать вслух. Он хотел сохранить этот хрупкий момент, даже когда его тело гудело от напряжения, а легкий вес ее тела на его бедрах вызывал желание войти в нее и сделать своей прямо здесь, на обитом бархатом сиденье своего экипажа. Она должна знать, как сильно он хотел ее, поскольку в тот же момент ее глаза встретились с его со смесью любопытства и потребности. Он не потеряет контроль над ситуацией. Он не будет торопиться с ней. Сегодня вечером он хотел показать ей…

Но в этот момент, словно приняв поспешное решение, Эви подняла руки, которые она держала сложенными на коленях, и запустила их в его волосы. Когда ее сладкие губы прижались к его губам, он отбросил всякую мысль о том, что мог бы показать ей во время медленной экскурсии по тому, что могло бы быть, и углубил их поцелуй. Удерживая ее именно там, где он хотел, чтобы она была, он наклонился губами к ее губам, пробуя ее на вкус. Ее губы были мягкими и податливыми под его губами, и вскоре это томное желание распространилось по всему ее телу. Он нуждался в ней, еще больше в ней.

Он переместил руку вверх по ее талии к внешней стороне груди, его большой палец дразнил ее сосок, заставляя почувствовать его сквозь слои одежды. Она ахнула у его губ, прерывая поцелуй, чтобы посмотреть ему в глаза. Она едва дышала, и даже ее пальцы перестали отчаянно теребить его волосы. Она пыталась сохранить самообладание? Она должна знать, что ей не нужно беспокоиться о таких вещах с ним. Он заглянул глубоко в ее глаза и сжал ладонью ее грудь, призывая отпустить. Ее дыхание стало поверхностным, но в остальном она не двигалась.

Как бы сильно он не хотел произносить слова, которые были растущим предупреждением в его сознании, он произнес. “Ты хочешь, чтобы я остановился?”

“Нет. Я боюсь, что ты остановишься. Я не хочу, чтобы это заканчивалось ”. Ее голос дрогнул, когда она заговорила.

Он издал резкий смешок облегчения и притянул ее ближе, обвивая руками. “Поверь мне, когда я говорю, что остановлюсь только тогда, когда ты скажешь, что я должен”.

“Правда?” спросила она, уткнувшись ему в плечо.

Он переместил ее к себе на колени, чтобы видеть ее лицо. “Эви...” Тогда он почти произнес эти слова. Я люблю тебя. Но правда временами была довольно стойкой вещью, и сейчас была одной из них. Вместо этого он поцеловал ее со всем разочарованием, отчаянной тоской, которая была в нем, его потребность в ней росла, а не уменьшалась.

Она взялась за волосы у него на затылке, запустив пальцы под галстук, чтобы провести по его коже. Он сорвал проклятый кусок ткани со своей шеи и отбросил его в сторону в мгновение ока, прежде чем вернуть руки к ее телу. Она провела своими идеальными пальцами по его шее, заставляя его повернуть голову в ответ на ее прикосновение. Но когда она наклонилась вперед, чтобы прижаться губами к его коже, как он сделал с ней всего несколько дней назад, это лишило его всякого контроля, которым он все еще обладал.

Он провел руками по ее бокам, желая почувствовать ее еще больше. Он никогда так не ненавидел одежду, как в этот момент. Потянув за ткань ее платья с глубоким вырезом, вместе с корсетом и сорочкой, он высвободил ее груди из ткани. Красивые. Даже в темноте ее кожа сияла в отблесках лунного света, падавших на ее тело, когда экипаж мягко катился по улице. Ее дерзкие соски торчали над мятой тканью платья, умоляя о прикосновении. Глядя ей в глаза, он коснулся ее нежной кожи, блуждая руками по ней. Он снова поцеловал ее, взяв ее сосок костяшками пальцев и проводя по поверхности, пока ее руки не схватили его за рубашку.

Он слегка откинул ее назад, перекинув через свою руку, и припал губами к ее ключице. Она забилась в его объятиях, извиваясь и мучая его в процессе, когда вонзалась в него. Отказываясь прерывать исследование ее тела, он перешел к ее груди, покрывая ее поцелуями. Ему нравилось ощущение ее кожи на своих губах. Он мог целовать ее вечно. Когда он добрался до и без того чувствительных вершин ее грудей, она выгнулась ему навстречу с тихим стоном. Он провел по ней зубами, игриво покусывая, прежде чем погладить эти вершины языком.

При этих словах Эви выпрямилась, в ее глазах была чистая бессмысленная опасность. Она уперлась руками ему в грудь, на ходу стягивая пальто с его плеч. Он высвободился из рукавов, и пальто упало вокруг них на сиденье скамейки.

Он скользнул руками вверх по ее позвоночнику, привлекая ее обратно в свои объятия, прежде чем провести ладонями вниз по ее бедрам. Поддерживая ее одной рукой, надежно обхватив, он провел ладонью вниз по ее ноге. Проводя линией вверх по задней части ее колена и волоча за собой платье, он подтянул ее ноги на сиденье рядом с ними, положив одну руку на обнаженную внутреннюю поверхность бедра.

“Я не знаю, что делать”, - призналась она.

Эш застыл. Когда он поднял глаза, то встретился с ее застенчивым, но настойчивым взглядом. Он бросался в это именно так, как говорил, что не будет этого делать. “Ты не обязана ничего делать”, - заверил он ее, прежде чем заставить себя спросить: “Должен ли я остановиться?”

“Нет”, - она почти умоляла, пробегая пальцами по его плечам.

“Ты можешь делать все, что захочешь, Эви. Я дам тебе все”. Он имел в виду не только эту ночь удовольствий. Он дал бы ей все на свете, если бы это заставило ее улыбнуться.

“Тогда я хочу сделать это”, - сказала она, меняя ракурс и высовывая язык, чтобы попробовать его на вкус, целуя его с неопытным пылом, который сводил его с ума. Она была тесно прижата к его телу, ее груди касались полотна его рубашки, пока она дышала маленькими вздохами. Очевидно, ей понравилось это ощущение, потому что она снова прижалась к нему. Она опьяняла, и он тонул в ее тепле. Ему не нужен был воздух, только она.

Его рука скользнула вверх по внутренней стороне ее бедра немного быстрее, чем он намеревался. Нуждаясь в большем, он взял поцелуй под свой контроль, достигнув вершины ее ног. Проводя костяшками пальцев по мягкой сердцевине ее тела, он исследовал ее реакцию на свои прикосновения. Он хотел провести руками по всему ее телу, запоминая ее, изучая ее, заявляя на нее права.

Он обхватил ее ладонью, пока не настаивая на большем, только для того, чтобы почувствовать реакцию ее тела на вторжение его пальцев. У нее перехватило дыхание, когда она еще больше растаяла в его объятиях. Она моргнула, открыв глаза, и встретилась с ним взглядом. В ее глазах было что-то нечитаемое, но он был уверен, что в них желание смешивалось с другими невысказанными эмоциями. Прошло мгновение, в течение которого он не двигался, ощущая лишь легкую дрожь, пробежавшую по ее телу. Когда она, наконец, расслабилась от его прикосновений, он выпустил воздух, о задержке которого даже не подозревал.

“Эви”, - прошептал он, умоляя о большем. Прикусив зубами ее нижнюю губу, он притянул ее к себе игривыми поцелуями. Он не мог отвезти ее сюда на сиденье движущегося экипажа, но и отпустить ее пока тоже не мог.

Секунду спустя она обвила его шею руками, запустив руку под рубашку, чтобы обхватить обнаженное плечо. Его губы коснулись ее губ, воплощая требования, которые пульсировали в его крови, в реальность. Он услышал, как рвется ткань его рубашки, но ему было все равно. Позволил ей сорвать ее с его тела. Ему нужны были ее прикосновения, нужно было чувствовать ее рядом с собой.

Он прижал тыльную сторону ладони к упругим волосам под своей ладонью. Любая мысль о том, чтобы двигаться слишком быстро, исчезла, когда она захныкала и выгнулась навстречу его прикосновениям. Он дал ей то, чего она хотела. Возможно, она и не знала, что делать, но ее тело определенно знало.

Углубляя их поцелуй, он радовался, когда она открылась ему, открыв лучший доступ к своему телу. Он гладил ее дразнящими прикосновениями, разрушая хрупкие стены, которые она возвела вокруг своего сердца. Каждое движение его большого пальца по маленькому бутону ее лона, каждый круг, который он делал там, сбрасывал на пол еще одну частичку ее защищенной внешности. Она дрожала в его объятиях, обнаженная перед ним, раскрасневшаяся и совершенная.

Она тревожно пискнула, когда он скользнул пальцем в ее влажное тепло, но он уловил звук ртом. Когда он довел ее до переломного момента, испытывая неумолимое наслаждение, она выгнулась ему навстречу. Ее тело было податливым в его руках. Он жаждал оказаться внутри нее, но прямо сейчас она принадлежала ему — предлагалась как дар, которым он никогда не сможет отплатить. Каждым движением он пытался вернуть счастье, которое она дарила ему.

Она вцепилась в него, впившись ногтями в его плечи, и он был не намного ближе к стабильности, чем она. Выдыхая его имя у его губ, она прижалась к нему, умоляя о большем.

“Разойдись ради меня, Эви. Тебе не нужно прятаться. Не со мной”, - уговаривал он ее.

Она потянулась к свободе, которую он обещал, когда он прижал большой палец к ее сердцевине и вошел в нее, маня ее за крутой край блаженства.

“Тебе больше не нужно бояться”, - пробормотал он ей в кожу. Ее тело напряглось вокруг него, и ее объятия притянули ее ближе к его груди. Он вошел в нее одним последним движением, когда она уткнулась лицом в его плечо, заглушая там свой крик. Он старался не дрожать от удара ее оргазма.

Это было прекрасное зрелище. Ее темные волосы рассыпались по плечам, а платье смялось и собралось на талии, когда она лежала на нем, как одеяло. Она пульсировала теплыми остатками желания, становясь томной в его объятиях. Он продолжал прикасаться к ней, рисуя ленивые круги по ее обнаженному бедру.

Он все еще был невероятно тверд, и каждый толчок кареты, пока она сидела у него на коленях, давал это понять до боли. Но она была счастлива и нежилась в его объятиях, и на сегодня этого должно было быть достаточно.

Похоже, ему в голову пришла та же мысль, хотя и в гораздо более невинной версии, Иви спросил: “Должна ли я?" Я не знаю, как сделать то, что ты только что сделал, но я мог бы попытаться ...

“Нет”. Это было слишком заманчивое предложение — такое, которое привело бы к тому, что она оказалась бы обнаженной и оседлала его, пока они катались по улицам. “Позволь мне обнять тебя. На сегодня этого достаточно”.

“А завтра вечером?” - спросила она с ноткой надежды в голосе.

“Посмотрим”, - пробормотал он. Еще одна такая ночь была опасной — он знал это наверняка.

Он обнимал ее, пока экипаж ехал по улице. Он осыпал поцелуями ее обнаженное плечо, когда она прижалась щекой к его плечу, затем улыбнулся и притянул ее ближе.

Он мог бы остаться здесь навсегда, кружа по Лондону с насытившейся Эви в объятиях.

Навсегда. Он никогда раньше не думал о вечности. Это иностранное слово ассоциировалось у него со смертью и безлюдными землями. Но когда он думал об Эви рядом с ним, эта пустынная земля становилась пышной и вселяла надежду. Любовь, надежду и вечность. Он был в беде. Возможно, один из его любовных тоников действительно подействовал, и он принял его за графин виски, который держал в своей спальне. При этой мысли он улыбнулся Эви.

“Эш?” - наконец спросила она, и тепло его имени обдало его шею сбоку.

“Хммм?” Он не доверял себе, чтобы говорить прямо сейчас. Он, вероятно, выпалил бы, что любит ее, и сейчас не время, после того, что она только что с ним поделила.

“Куда мы идем?”

“Мы уже там”. Он скользнул руками по обнаженной коже ее спины, согревая ее ночным воздухом, пока прижимал к своей груди. Ее сердце билось в такт с его собственным. Он не был готов отпустить ее. “Я сказал своему водителю продолжать двигаться кругами, если это необходимо, но не останавливаться”.

Ее тихий смешок эхом отозвался в его теле. “Я полагаю, он привык к таким указаниям при твоей работе”.

“Да, но не по такой веской причине, как у меня сегодня вечером”. Он откинул волосы, упавшие ей на спину. Он не мог перестать прикасаться к ней. Хотя его тело все еще жаждало освобождения, он хотел только обнять ее еще немного. Проклятая любовь.

Она выпрямилась достаточно, чтобы встретиться с ним взглядом в тусклом свете. “Вы не ... предлагали другим дамам ... проводить вас домой, не так ли? У вас действительно довольно симпатичный экипаж. Как будто он был создан для такого рода деятельности.”

“Вообще-то, нет. Но я попробую это в соседнем городе, если ты думаешь, что это будет успешно”. В его голосе все еще звучали глубокие нотки желания, когда он заговорил. “Представь, сколько дам я мог бы здесь разместить”, - сказал он, задумчиво оглядываясь по сторонам.

Она толкнула его в плечо. “ Мне не следовало спрашивать.

“Пять? Шесть, если считать по мелочи”, - добавил он, все еще оглядывая свою роскошную карету.

“Эш”, - сделала она выговор, даже смеясь.

“Одна, только одна”, - сказал он мгновение спустя, прижимаясь своим лбом к ее лбу. Их взгляды встретились в постоянно меняющемся свете из окон. Прежде чем кто-либо из них успел прочесть в этих словах слишком много обещания, он язвительно заметил: “Я получил эту карету всего два месяца назад”.

“Ты невозможен”, - сказала она.

А потом он снова целовал ее. Ему придется поскорее вернуть ее домой, иначе родители узнают, что она не поехала туда прямо с бала. И все же он не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Вернуть ее домой означало отдать ее обратно его заклятому врагу.

“Встретимся завтра вечером”, - пробормотал он ей в губы, зная, что это самое быстрое, что он сможет увидеть ее снова, как только отпустит ее сегодня вечером.

“Хочешь еще раз прокатиться в твоем экипаже?”

“Нет. Завтра будет пункт назначения”.

Она издала тихий жалобный звук и теснее прижалась к нему на коленях, заставив его застонать от неудовлетворенного желания.

“Доверься мне”.

“Да”, - сказала она мягким голосом.

Возможно, в конце концов, стоило упомянуть о недальновидности Эви. Но вместо этого он подал сигнал Стэплтону быстрым ударом по крыше и привлек ее к еще одному поцелую.

Шестнадцать

Йен сжал кулак, который оставался скрытым под грубой поверхностью трактирного стола. Им нужно было отправляться в путь в погоне за этим парнем Кросби, но вместо этого они были здесь — обсуждали, стоит ли им вообще здесь быть. Слишком много времени было потрачено на сбор людей, которые сидели вокруг него, затем почти неделя была потрачена впустую на дорогу в Оксфорд. Но теперь они были недалеко от Лондона. С каждым днем он становился все ближе к человеку, который обманул его бабушку, но он также был близок к тому, чтобы убить других джентльменов, путешествовавших с ним. Собери окрестных джентльменов, настоял Рокуэйл.

Проклятый Рокуэйл. Что он знал? Это был последний раз, когда Йен прислушивался к совету пьяного дворецкого. Теперь он был пойман в ловушку с этими людьми, распивая эль вместо того, чтобы выполнять свою задачу.

“Возможно, нам пора возвращаться, лорд Брэкстон. В конце концов, у нас есть дома и жизни, которые ждут нас”, - сказал лорд Фезсли под одобрительный шепот других джентльменов за столом.

Йен заерзал, чтобы не притопнуть ногой в нетерпении. “Если вы хотите вернуться к своим семьям, не выполнив поставленную перед нами задачу, непременно возвращайтесь. Лорд Фезсли, я полагаю, вы вложили немалые средства в нашу добычу. Если вы хотите вернуться домой к своей жене и сообщить ей о своей неудаче, тогда действуйте. Я не держу на вас зла.

“Теперь послушай сюда, Брэкстон—”

“Я планирую проехать несколько оставшихся миль до Лондона, где наведу дальнейшие справки”. Йен указал на дорогу возле гостиницы "Кросс-Киз", где они остановились несколько часов назад, чтобы напоить лошадей и немного отдохнуть. Отдых, ха! Кому нужен отдых? Только не Йену. “Я найду этого лорда Кросби, как он теперь известен. Если ты не хочешь участвовать в последнем этапе нашего путешествия, так тому и быть. ” Он сделал большой глоток из кружки, которую держал в руке, позволяя скрытой насмешке найти свой след.

“Я полагаю, мы зашли так далеко”, - пробормотал Фезсли.

“Ты прав, Пернатый”, - поддержал его другой джентльмен из их группы. “Теперь мы знаем псевдоним этого человека, а также его направление”.

Самый молодой из их группы — хотя все еще старше Йена как минимум на десять лет — вмешался, стремясь оказаться на стороне победителя в споре. “Подумайте о том, как нас прославят как героев, которые привлекли злодея Кросби к ответственности прямо в сердце лондонского общества”.

“Я подозреваю, что в нашу честь будут торжества”, - задумчиво произнес джентльмен, стоявший рядом с Йеном.

“Без сомнения”, - согласился Йен, поднимая кружку с элем. По правде говоря, он сомневался в том, насколько они прославятся за то, что пролили свет на тот факт, что половина общества купилась на планы этого человека. По опыту Йена, джентльменам не нравилось признавать свое ошибочное мышление. Но он не собирался спорить, когда идея помогала его делу. Другие джентльмены за столом подняли бокалы ивыпили.

К завтрашнему дню они должны были быть в Лондоне, но тут начались проблемы с поиском неуловимого лорда Кросби. Казалось, что в Бате он был везде одновременно, но такова природа Бата, не так ли? Это был Лондон.

Другой джентльмен из его группы до сих пор хотел вернуться домой каждый день их путешествия. Что может принести город размером с Лондон? Сколько продуманных убедительных заявлений Йену пришлось бы сделать этим людям, прежде чем он смог бы найти Кросби? Он сделал еще глоток и провел рукой по карману, где хранил страницу из Таймс. Чернила выцвели и расплылись от того, что он разворачивал ее и перечитывал снова и снова.

Этот проклятый человек заплатит не только за то, что он сделал с бабушкой Йена, но и за доставленные Йену неудобства. У него сложилось впечатление, что управлять своими сестрами трудно. Он ошибался. Управлять шестью джентльменами в поисках справедливости и их инвестиционными фондами было гораздо сложнее. Кросби понятия не имел, какая буря надвигалась на него.

Йен улыбнулся и встал из-за стола, не в силах больше сидеть в этих стоячих водах. Ему нужно было двигаться, нужно было действовать. “Давайте вернемся на дорогу. Если мы отправимся сейчас, то сможем добраться до Лондона к ночи.

“Довольно быстрый темп ты задал для нас, Брэкстон”.

Быстро? Они так быстро сообразили? “Я только хочу, чтобы это дело было улажено своевременно. Ты сможешь отдохнуть, когда мы будем в Лондоне”.

“Нам нужно отдохнуть после путешествия с такой скоростью”.

“И я хотел бы навестить своего портного, пока буду в городе”.

“Идея Капитолия, Пернатый. Я был бы не против зайти в мой клуб. Прошло некоторое время с тех пор, как я был в городе в последний раз ”.

Йен перестал слушать и вышел за дверь. Другие джентльмены из его компании могли делать все, что им заблагорассудится. Он ехал в город только по одной причине — найти Кросби и отдать его в руки правосудия. Йен не успокоится, пока не выполнит свою задачу.

Послеполуденное солнце пробивалось к нему сквозь серые облака. Не слишком далеко, под теми же облаками, Кросби, без сомнения, был занят тем, что обманывал какого-нибудь бедного члена хорошего общества. Йен не остановится, пока не найдет этого человека.

Семнадцать

Эванджелина скомкала короткую записку на ладони и бросила ее в камин в гостиной, прежде чем ее мать успела спросить, о чем она. В любом случае, она уже запомнила слова. Словно обещание, прошептанное ей на ухо, это заставило ее улыбнуться.

Садовая калитка в восемь часов вечера.

Ваш,

Эш

Она покраснела от его приветствия. Твой. Он принадлежал ей? После того, как она преследовала его целый год, а затем заставила его преследовать ее, это все? Прошлой ночью в его экипаже она определенно чувствовала себя как настоящая. Он сказал ей, что не сможет остаться после того, как закончит свою работу. Она знала правду об их положении, но она также впервые узнала правду своего собственного сердца. Ее решения не сбивали ее с пути истинного, как думала ее семья, — они направляли ее в том маловероятном направлении, в котором она должна была идти.

Сегодня вечером Эш направлялся именно в этом направлении.

После ужасно долгого дня, заполненного нотациями ее матери, тайными планами со своей горничной и предвкушением сегодняшнего вечера, она стояла у садовой калитки, имея в запасе десять минут. Ее учили не расхаживать взад и вперед; однако ее также научили не вылезать из окна, чтобы встретить джентльмена у садовой калитки. Она повернулась и пошла обратно туда, откуда пришла, когда услышала его голос у себя за плечом.

“Уезжаешь так скоро?”

“Эш”, - воскликнула она, повернувшись к нему. Он стоял по другую сторону забора. Улица позади него была пуста, что придавало ему такой вид, как будто он просто появился у садовых ворот без необходимости двигаться. “Где ваш экипаж?”

“Ты, кажется, разочарован. Ты используешь меня ради моего прекрасного средства передвижения?” Его брови сошлись в притворном шоке.

“Конечно, я использую тебя”, - поддразнила она, приближаясь к нему у забора. “Я питаю слабость к парам собак странного вида”.

“Разве не все?” Он придержал для нее ворота.

Оглянувшись через плечо, она не увидела никаких признаков настороженных взглядов в окнах своего дома, когда выскользнула на темную улицу.

Эш взял ее за руку и повел за угол, туда, где ждал его экипаж. “ Ты снова жаловалась на головную боль?

Ее план на этот вечер был тщательно продуман. Джейн позаботится о том, чтобы через час ее видели входящей в спальню Эванджелины. По сценарию должен был состояться односторонний разговор, и в конце его Джейн уходила, запирая дверь Эванджелины, но оставляя ее окно открытым до возвращения Эванджелины. Это был блестящий план. “Сегодня вечером я читаю в постели”, - сказала она с довольной улыбкой.

“Ты хотела бы вернуться к этому?” Он взглянул на нее, и улыбка тронула его щеки. “Я бы с радостью присоединился к тебе в твоей постели. Хотя твоя книга может остаться незаконченной”.

“Куда ты меня ведешь?” - спросила она, чтобы скрыть густой румянец, заливший ее кожу.

“Это сюрприз”. Он помог ей подняться в экипаж, прежде чем присоединиться к ней.

Сегодня вечером он не заключил ее в объятия, оставив ее несколько разочарованной. Вместо этого он сел напротив нее, вытянув свои длинные ноги на полу кареты, обхватив ее ступни своими лодыжками. В этом положении она была вынуждена сидеть прямо и смотреть только в его голубые глаза. Возможно, вынужденная было слишком сильным словом, поскольку всего минуту назад она подумывала о том, чтобы забраться к мужчине на колени и прокатиться верхом. Но было что-то очень интимное в том, чтобы сидеть в затемненном экипаже и смотреть в глаза мужчине. Он подтолкнул ее ноги своими ботинками и улыбнулся ей, когда они начали отъезжать от ее дома.

Во время короткой поездки она угадывала их пункт назначения, в то время как Эш дико заявлял, куда он должен отвезти ее — в парк, чтобы поплавать в Серпантине, в гавань, чтобы понюхать дохлую рыбу, в бордель, чтобы подрумянить щеки. К тому времени, как они оказались в переулке между двумя высокими зданиями, у нее закончились догадки. Где они были? Но как только она наклонилась к окну, чтобы посмотреть, в чем дело, Эш достал галстук, который она стянула с его шеи прошлой ночью.

“Ты уже решил перебраться в свой экипаж?” - спросила она, когда он растянул ткань в руках. “Если бы ты принес несколько вариантов пальто, тебе никогда бы не пришлось уезжать”.

“Это будет сюрпризом”. Он приподнял галстук и кивнул ей, чтобы она выполнила все, что он запланировал для нее.

Ее сердце забилось быстрее, когда она посмотрела на него. “ Ты хочешь завязать мне глаза.

“Ты никогда раньше не удивлялся?”

“Не с чем-нибудь приятным”, - призналась она.

“Тогда я рад, что ты со мной сегодня вечером”. Его теплая улыбка рассеяла ее страхи.

Она наклонилась вперед на сиденье, пока не оказалась прямо перед ним. Он поднес шейный платок к ее лицу. Его пальцы легонько коснулись ее щек, когда он осторожно прикрыл тканью ее глаза и завязал ее на затылке.

“Пахнет тобой”, - пробормотала она.

“Надеюсь, это неплохое начало”, - сказал он со смехом, завязывая узел у нее за спиной.

“Нет, это...” Ее голос затих, когда она вдохнула аромат его кожи. Воспоминания о прошлой ночи захлестнули ее, когда она сидела в темноте, окруженная исключительно мужским запахом мыла для бритья, смешанным с чем-то, что принадлежало только Эшу.

Без предупреждения он прижался губами к ее губам в быстром, но останавливающем сердце поцелуе. Он взял ее руки в свои и сказал: “Я здесь. Нет необходимости опьяняться ароматом моего галстука.”

“Я не была”, - начала она, но остановилась, зная, что это ложь.

“Пойдем со мной”. В его голосе звучала улыбка, когда он вынимал ее из экипажа и ставил на землю перед собой. “Подожди. Чуть не забыл...” Она услышала, как он отошел на секунду, прежде чем вернуться, чтобы снять с ее головы шляпку и заменить ее другой.

Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но он схватил ее за поднятую руку и вложил в нее какую-то палку. “И держи это вот так. Очень хорошо, ты готова”.

Она не смогла сдержать смешок в голосе. Она чувствовала себя совершенно нелепо, держа в руке какой-то незнакомый предмет с завязанными глазами и в неизвестной шляпе. “Готова отправиться куда?”

“Со мной”. Он обхватил ее за руку и повел прочь, в неизвестность.

“Куда ты меня ведешь?” - снова спросила она, когда запах лондонской аллеи сменился на что-то слегка цветочное.

“ Ты мне доверяешь? - спросил он у ее уха.

“Да. Но я все равно хотел бы знать, нахожусь ли я в парке или в центре бального зала”.

“Ты ни в том, ни в другом месте”.

“Эш, это ни в малейшей степени не помогает”.

“Смотри под ноги”.

Она остановилась и посмотрела туда, где, по ее воображению, должно было быть его лицо. “Как я вообще могу на что-то смотреть?”

“Это правда”, - задумчиво произнес он, его голос доносился совсем не из того места, куда она сфокусировала свой взгляд.

Пока она поворачивалась, пытаясь найти его, он обхватил ее руками за талию, поднимая с земли. Секунду спустя она была в его объятиях, и он начал двигаться. Она уткнулась лицом в его шею, надеясь, что они все-таки не посреди бального зала. Когда он закончит с этим фарсом, она собиралась убить его. Он прижал ее к своей груди. Он поднимался по лестнице? По лестнице… Где тут были лестницы? Но минуту спустя она сдалась, осознав, что никогда не бывала нигде с таким количеством ступенек.

Его сердце бешено колотилось в ее теле. Ей нравилось ощущать его в своих руках, но он, должно быть, устал поднимать ее по стольким ступеням. Если бы он только снял покрывало с ее глаз, она могла бы идти. “Если ты позволишь мне увидеть, тебе не придется нести меня”, - пробормотала она в мягкие волосы, которые завивались у него за ухом.

“Это прекрасное предложение, поскольку теперь мы достигли вершины”. Он отпустил ее ноги и позволил ей скользить вниз по его телу, пока пальцы ее ног не коснулись пола.

“Вершина чего?”

“Ты ведь не собираешься перестать задавать вопросы и просто наслаждаться моментом, не так ли?”

“Нет”, - ответила она с улыбкой, при этом галстук натянулся на ее щеках.

“Очень хорошо. Будь по-твоему”. Он снял повязку с ее глаз.

Она моргнула, пока ее глаза привыкали от темноты к тусклому освещению… “Мы’re...in какой-то зал.

“Ты права”. Он переплел свои пальцы с ее и потянул ее в дальний конец зала.

Взглянув вниз, она увидела, что держит в руках большую маскарадную маску на палочке, которая придавала ей вид какого-то насекомого. “Это бал-маскарад? Потому что обычно это плохо для меня заканчивается.”

“Нет”. Он усмехнулся и забрал у нее маску. “Это было просто для моего развлечения. Ты выглядела так, словно могла ужалить меня всю дорогу сюда — довольно пугающе”.

Раздраженно вздохнув, она оглянулась и увидела служебную дверь, которая, должно быть, вела на лестницу. Редкие свечи в блестящих металлических подсвечниках отбрасывали на пол угловатые тени, пока они шли по коридору. Было довольно темно, но это было прекрасное здание, с лепниной из темного дерева, обрамляющей редкие картины, и толстым ковром под ногами. Это напомнило ей элегантность Британского музея, где часто можно было встретить Изабель, но там не хватало картин или бра, чтобы это была какая-нибудь менее используемая верхняя комната.

Как бы кто-нибудь увидел это произведение искусства, даже днем? Что за здание было элегантным, но в то же время затененным? Где-то вдалеке грохотали голоса, но там, где они были, было пусто и безмолвно. Она взглянула на Эша в поисках ответов, но он только улыбнулся. Пока они продвигались, она заметила, что ряд дверей, мимо которых они проходили, был только на одной стороне зала. Эванджелина прищурилась на одну из маленьких табличек за последней дверью, когда они замедлили ход. Герцог Килберн был выбит на богато украшенном куске металла, который висел там.

“Эш, где мы? И кто такой герцог Килберн?”

Когда он открыл перед ней дверь, она получила ответ на один из двух своих вопросов, отчего у нее перехватило дыхание. С богато расписанного потолка в центре большой комнаты свисали высокие канделябры со свечами. Там, где они стояли, в затененном ложе над собравшейся толпой, они были почти на уровне потолка. Она шагнула вперед, насчитав четыре этажа под ними, все заполненные людьми. Задыхаясь, она снова отступила назад. Кто-то мог ее видеть.

“Никто не узнает, что ты здесь”, - сказал Эш, прочитав ее мысли.

“Театр? Я всегда хотела пойти. Мама называет это вульгарным. Как тебе это удалось? Что, если герцог Килберн найдет нас здесь?” Она знала, что сболтнула лишнего, но не могла остановиться.

“Я знал, что эта шкатулка свободна”.

Она прищурилась, глядя на него. Теперь она была соучастницей его преступлений. За вторжение в личную ложу герцога в театре должно быть какое-то наказание. “Кто-нибудь мог нас увидеть”, - сказала она без всякого жара в голосе. Она не хотела уходить. “Мы не должны быть здесь”.

“Вот почему я принес это”. Он похлопал ее по шляпе.

Она забилась в угол и сняла шляпу, которую он надел на нее в переулке, чтобы осмотреть ее. Это была, безусловно, самая большая и уродливая шляпа, которую она когда-либо видела, украшенная гигантскими искусственными цветами и пучками зеленых лент, которые напомнили ей грязное болото. “Это отвратительно”, - сказала она со смехом.

“Я знаю. Никто бы не поверил, что ты наденешь что-то настолько немодное”. Говоря это, он заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. “Твой тайный визит в вульгарную часть Лондона безопасен”.

“Возможно, это станет моей новой любимой одеждой”. Надевая ее на голову, она тихо поблагодарила.

“Спасибо вам”, - парировал он. “Я полагаю, у нас есть немного времени до начала представления. Не могли бы вы присесть?” Он указал на ряд стульев в центре ложи, но она не двинулась с места в затененном дальнем углу.

“Что ты делаешь со мной, Эш Клобейн? Вламываешься в герцогскую ложу в театре… Что дальше?”

“Это, Эви, полностью зависит от тебя”. Он провел ладонями по ее рукам.

Ее сердце бешено заколотилось от выражения его глаз, как будто она была единственным человеком в мире, только она. “ Я чего-нибудь хочу? Ее взгляд опустился на его губы. Она смотрела. Она знала это и все же не могла остановиться.

“Все, что ты захочешь”, - пробормотал он. Его голос был мягким, окатывая ее волнами тепла с каждым словом. “Все, что тебе нужно сделать, это сказать это”.

“Поцелуй меня”.

Уголок его рта приподнялся на долю секунды, прежде чем он подошел слишком близко для непринужденной беседы. “Здесь, перед любопытными глазами общества?” он дразнил ее, но его руки уже были на ней, притягивая к своему телу и прижимая к задней стенке коробки.

Огромная шляпа сдвинута на затылок, когда ее плечи коснулись прохладной оштукатуренной стены. Он сократил расстояние между ними, целуя ее с гораздо большей страстью, чем в переулке. Это был поцелуй признания, указания, и она хотела следовать ему всем своим сердцем. Она не знала, куда ведет этот путь, но знала, что это приблизит Эша к ней. Она потянулась, пробуя его на вкус и ища большего ... и он соответствовал ей. С каждым ее шагом он повышал ставки, как будто это была игра — игра, в которую он играл довольно хорошо.

Его руки скользили по ее телу умелыми движениями, вверх по бокам, вниз по бедрам к изгибу ягодиц, затягивая ее в неистовый омут желания. Их тела прижались друг к другу, оба стремились к большему.

Она запустила руки в его пальто, дергая за ворот рубашки, пока не оторвала ее от одежды. Проводя руками по его спине, она наслаждалась теплом его кожи на своих запястьях, движением его мышц под ее пальцами, его телом, таким близким к ее телу.

Как раз в тот момент, когда она подумала, что была настолько близка, насколько это было возможно, к этому мужчине, о котором она мечтала весь прошлый год, он раздвинул ее ноги носком ботинка и шагнул ближе. Он приподнял ее, пока их глаза не оказались на уровне. Он прервал поцелуй, но лишь на секунду, чтобы встретиться с ней взглядом, прежде чем его губы снова оказались на ее губах.

В их коротком взгляде была какая-то эмоция, которую она не могла точно определить. Все, что она знала, это то, что никто никогда не смотрел на нее так, и никто другой никогда не посмотрит. Она положила руки ему на спину, нуждаясь в большем его прикосновении, и углубила их поцелуй. Он разделил ее отчаяние и прижался бедрами к ее бедрам с тихим стоном - своим или ее, она не была уверена.

Его руки скользнули по ее бедрам в нежной ласке, которая была прямой противоположностью жесткому поцелую, которым они обменялись, и трению его бедер о ее. Она вцепилась в его тело, ее ногти скользнули по его спине так, что наверняка оставили бы следы. Она извинится за это позже, но сейчас она потеряла всякий контроль. Годы тренировок не подготовили ее к реальности того, к чему приводило ухаживание. Не было никаких сдержанных улыбок или прикосновений, только грубые эмоции и потребность. Жесткая сила его тела, прижимающегося к ней, была ошеломляющей.

“ Эш, - выдохнула она мгновение спустя, уткнувшись в жесткую вечернюю щетину на его подбородке. Она не знала, о чем собиралась спросить, только то, что его имя повисло у нее на губах, как будто оно было ответом.

Он поднял голову, чтобы заглянуть ей в глаза, и она увидела в них что-то дикое, под стать безудержному биению ее сердца. Отпустив ее, пока ее ноги не оказались на полу, он швырнул шляпу, которую она забыла, через коробку и запустил руки в ее волосы, так что шпильки со звоном рассыпались по полу вокруг них. В следующую секунду она стянула с его плеч пальто и позволила ему упасть на пол, прежде чем потянуться и провести руками по его широким плечам.

Он посмотрел вниз, с сомнением разглядывая свое пальто, прежде чем отбросить его, чтобы оно лежало, как одеяло, у их ног. “Возможно, мне все-таки следовало присоединиться к тебе в постели”, - размышлял он.

В медленном, ищущем поцелуе он заключил ее в объятия и опустился на колени с внутренней стороны своего пальто, держа ее перед собой. Мягкая подкладка доходила ей до колен, когда платье колыхалось вокруг нее на полу.

“Это мне нравится больше”.

Здесь он принадлежал ей без риска вторжения со стороны ее семьи. Было странно чувствовать себя такой уединенной с ним, когда половина города собралась внизу в ожидании начала оперы, но с высоты их могли видеть только птицы на стропилах над богато украшенным потолком. Только с Эшем пол украденной ложи в театре мог стать романтическим спасением от блаженства. Он заставил ее осмелиться жить. Его принятие придало ей сил, и все же в его объятиях она уступила его прикосновениям и позволила себе быть слабой. Что за мужчина вызвал такую реакцию? Только Эш.

Она любила этого мужчину. Возможно, она всегда знала это в какой-то запертой части своего сердца, но Эш распахнул эти двери. С ним не было запертых дверей. Когда она начала любить его? Она не могла вспомнить ни дня, ни времени, когда зародилась любовь, знала только, что она росла в ней дикой и свободной.

“О чем ты думаешь?”

Что я люблю тебя, чуть было не сказала она, но даже храбрость имела свои границы. “ Замки и двери, ” пробормотала она.

Его руки скользнули по ее телу в жарких объятиях, когда он заглянул ей в глаза. “ Здесь, со мной, ты в безопасности, ” сказал он, неправильно поняв ее бессвязные мысли.

“Я знаю”. И с этими словами она начала вытаскивать руки из-под платья.

Мгновение спустя ее платье было отброшено в сторону, и Эш расшнуровал ее корсет и снял сорочку, оставив ее стоять перед ним на коленях в одних чулках. Прежде чем она успела дотянуться до него, Эш отбросил рубашку в сторону и вернулся к ней, его руки по очереди охватили каждый дюйм ее обнаженной кожи. Она скользнула руками по мускулистым плоскостям его груди. Копна волос покрывала его мощное тело, спускаясь к бедрам. Она опустила взгляд, чтобы увидеть, как его руки блуждают по ее обнаженной коже. Его мощные предплечья сгибались с почти благоговейной сдержанностью, когда он касался ее груди, талии, бедер.

“Эви”, - прошептал он, укладывая ее на свое пальто и прижимаясь к ней. “Ты идеальна в этом виде, с взъерошенными волосами и без украшений. Тебе не нужны драгоценности, чтобы сделать эту шею красивой. Он провел пальцами по ее груди, заставив ее вздрогнуть.

Его губы проделали тот же путь. Он провел пальцами линию вниз по ее животу, обещая, что его губы последуют за ними. Но когда он прикоснулся к ней, как прошлой ночью в своем экипаже, она вздрогнула. Последует ли его рот за пальцами даже там? Ее дыхание стало прерывистым в предвкушении того, что может произойти, когда он слегка подтолкнул ее тело к своему исследованию. Она подняла голову, наблюдая за выражением удивления и признательности на лице Эша, когда он смотрел на нее сверху вниз.

Это было неправильно — возбуждение, которое пробежало по ее телу от того, что она предстала перед ним в такой манере, — но она хотела поделиться этим с ним. Она нарушила длинный список правил, когда открылась под его прикосновением ... но кто-то мудрый однажды сказал ей, что правила - штука податливая и от них можно отказаться, когда с ними покончено.

В любом случае, соблюдайте правила.

Он положил руку на внутреннюю сторону ее бедра и отвел ее ногу в сторону, выставляя на всеобщее обозрение каждую часть ее тела. После целой жизни, проведенной в безупречных платьях, она полностью открылась ему без каких-либо украшений. Она была вольна быть кем угодно, и сегодня вечером она хотела принадлежать ему. В следующее мгновение его губы оказались на ее губах, как она и предполагала, даже надеялась, что так и будет. Его рот вытворял с ее телом то, что она считала невозможным, когда он сначала провел по ней языком восхитительными поглаживаниями, затем притянул ее ближе своими губами и, наконец, вторгся в нее. Грабя и забирая все, что она предлагала, он дергал за последние нити ее рационального мышления. Все мысли были о том, что он с ней делает и как она хочет большего.

Она запустила пальцы в его волосы, нуждаясь в прикосновении к нему. Она прижалась к нему, даже когда это захлестнуло ее, захлестнув потоком сбивающего с толку желания, и Эш был единственным источником облегчения. Она ерзала и выгибалась под ним в капризных движениях, но он все еще удерживал ее, положив одну руку ей на бедро. Другой рукой он… Она не знала, что он делал со своими злобными насмешками над самой сокровенной частью ее существа, но она глубже зарылась пальцами в его волосы в безмолвной мольбе о большем. Затем она дрожала под ним, когда он уговаривал ее перейти грань наслаждения, как прошлой ночью, своими словами - только теперь он говорил беззвучно, своими губами, руками, языком, касаясь ее, пока она не смогла больше сдерживаться.

Мгновение спустя он все еще ласкал ее тыльной стороной пальцев, когда она лежала перед ним, одновременно удовлетворенная и в то же время жаждущая большего. Хватит ли ей когда-нибудь этого мужчины, чтобы насытиться?

Он провел губами по внутренней стороне ее бедра к колену, легкая щетина на его лице царапнула ее чувствительную кожу и вызвала дрожь по позвоночнику. Он игриво прикусил внутреннюю сторону ее колена и начал двигаться вверх по ноге, медленно поглаживая подбородок и предваряя это успокаивающими поцелуями.

Таким образом он скользнул вверх по всему ее телу, твердые поверхности соприкасались с мягкими, грубая кожа с гладкой. Темный, пристальный взгляд его глаз напугал бы ее еще неделю назад, но сейчас она хотела того же, что и он. Это был мужчина, которого она любила, и с ним нечего было бояться. Восхитительное трение волос на его груди о ее заставило ее прижаться к нему всем телом. Ее колено коснулось его бедра, натянув ткань бриджей. Она хотела прикасаться к нему так же, как он к ней, чувствовать жар его кожи всем своим телом. Она не была уверена, что делать, но это началось с того, что с него сняли одежду.

Протянув руку между ними, она провела пальцами вниз по выпуклостям его живота, затем схватила за пояс его бриджей. Ее пальцы погрузились в верхний край и без того туго натянутой ткани, заставив Эша вздрогнуть над ней, его руки напряглись по обе стороны от ее головы.

Даже при том, что она наслаждалась прикосновением его волос к костяшкам пальцев, возможно, она делала это неправильно. В конце концов, она никогда раньше не снимала одежду джентльмена. Ей потребовалась помощь, чтобы одеться — возможно, он был таким же. Она провела другой рукой по вздувшейся ткани, ища пуговицы, которые должны были как-то удерживать его одежду. Эш толкнулась в ее объятия, и вся выпуклость запульсировала под ее рукой. Она замерла, ее глаза испуганно сверкнули на Эша. Но он только приподнял бровь, глядя на нее, как будто она должна была ожидать, что такое произойдет.

Она не ожидала, что такое произойдет. Она ничего подобного не ожидала, но теперь, когда она была здесь, ей хотелось большего.

Вернувшись к своей работе, она обнаружила, что секрет снятия бриджей с джентльмена на самом деле заключался в запястье. Эш постепенно успокаивался все больше и больше, чем дольше она трудилась над тем, чтобы спустить его бриджи. Он дернулся под костяшками ее пальцев, когда она задела его кожу, но в остальном оставался неподвижным. Наблюдая за ней с мрачным, почти болезненным выражением лица, он ждал, когда она закончит. Когда ткань его бриджей проиграла битву ее настойчивым пальцам, она моргнула, увидев длину его члена, которую высвободила.

Она подняла глаза и встретилась взглядом с Эшем.

“Если ты хочешь прикоснуться ко мне, ты можешь”, - прохрипел он.

Едва заметно кивнув, она положила пальцы на его член по всей длине и провела рукой вниз по поверхности. Снова подняв любопытный взгляд на лицо Эша, она наблюдала за выражением его лица, когда обхватила его пальцами. Он тяжело дышал и смотрел на нее так, словно мог погибнуть в любой момент, но не отодвинулся. Она проверила свои границы с ним и провела по нему рукой, как он касался ее в карете.

Эш застонал и склонил голову к ее обнаженному плечу, но ничего не сделал, чтобы остановить ее исследование. Она снова скользнула рукой по нему, на этот раз проведя большим пальцем по кончику. При этих словах он застонал громче и прикусил мясистую часть ее плеча. Теперь его губы скользнули вверх по ее шее, словно готовые наказать, если она осмелится продолжить.

Она осмелилась, и он посасывал основание ее шеи, пока она не заерзала под ним в ответ. Отпустив его, она провела руками по его бедрам и спине. Он принадлежал ей, чтобы наслаждаться этой ночью. Она так долго желала этого, не зная, чего именно она желает.

Она скользнула руками вниз по его спине, под ставшие свободными бриджи, и обхватила целыми пригоршнями его роскошную задницу. Ей придется рассказать об этом Изабель позже. А может, и нет, поскольку это было довольно компрометирующе.

Она хотела от него большего. То, как он прикрывал ее тело, но все еще держался на руках над ней, приводило в бешенство. Она провела пальцами по его коже и снова схватила его, на этот раз подтягиваясь, чтобы встретить его грудь. Его длина сильно прижималась к сердцевине ее тела. Ощущение было захватывающим. Она не могла отвести взгляд от желания в его глазах, прикрытых тяжелыми веками.

“Эви”, - предупредил он. Он отодвинул от нее свои бедра, и она упала обратно на пол. Именно тогда она заметила, что его руки дрожат. “Я не предполагал, что все зайдет так далеко. Я привел тебя сюда не для того, чтобы...

“Я знаю, что ты этого не делал”. Она ослабила хватку на его заднице, чтобы проследить линии мышц, которые начинались на бедрах и тянулись вверх по бокам.

Он прерывисто вздохнул и посмотрел ей в глаза. “ Я украл очень много вещей, выманил богатство обманом у ничего не подозревающих джентльменов. Его голос звучал хрипло, как будто его слова дались ему дорогой ценой. “Я совершил много плохого в своей жизни, но я не собираюсь красть это у тебя”. Он опустил руку, чтобы накрыть сердцевину ее тела, где оно все еще гудело от его усилий. “Я не возьму тебя, пока ты этого не захочешь”.

Он спрашивал, хочет ли она, чтобы это закончилось? Она вообще не хотела, чтобы это заканчивалось.

Она хотела просыпаться рядом с ним каждый день и с наступлением темноты обнаруживать себя именно в этом месте, но, возможно, на кровати, а не на полу лондонского театра. Она покачивалась на его ладони. “Я хочу этого”, - заверила она его, желая объяснить, насколько сильно, но зная, что сейчас не время для подобных разговоров. “Я хочу тебя, Эш Клобейн. Укради меня. Обмани меня. Я твоя.”

Он выдохнул с выражением, которое, как она подумала, могло быть благодарностью, и положил руку ей на бедро. Она крепче сжала его, желая, чтобы он остался с ней и повел ее в неизвестность. Его пристальный взгляд встретился с ее и удерживал ее там, пока он приподнимал ее бедра и входил в нее одним быстрым движением. Она не могла пошевелиться — контакт, которого она так жаждала, теперь придавил ее к нему. Пронзил ли он ее сердце насквозь? Это было возможно. Его тело было прижато к ее телу, когда он заполнял ее, накрывал ее, окружал ее. Она напряглась и прикусила губу, когда ее тело вытянулось так, как она и представить себе не могла. Боль, о которой ходили слухи среди дам, была омрачена волнением от того, что она наконец-то полностью овладела мужчиной, которого любила. Она хотела разделить это с ним.

Как будто он мог прочитать ее мысли — а судя по тому, как он наблюдал за ней, возможно, он мог — он провел рукой по ее бедру, призывая ее расслабиться и довериться ему. “Я больше не причиню тебе боли, Эви”.

“Ты ведь не собираешься останавливаться, не так ли?”

Он только усмехнулся в ответ, когда вышел и снова вошел в нее. На этот раз боли не было. Каким-то образом зная, что она оправилась от первоначального шока от его вторжения, он изменил свой ритм. Ее тело становилось все более и более податливым в его руках, когда она выгнулась ему навстречу. Явная мощь его тела, смешанная с чем—то более легким — веселым и бунтарским - в мощную смесь потребности, неуклонно ведущую ее вперед, в наполненную наслаждением тьму.

Она цеплялась за него, когда переезжала в мир, которого не знала и не понимала, веря, что он покажет ей все, что только можно увидеть. Все вокруг нее потрескивало от огня, который ярко горел между ними, когда она достигла какой-то безымянной вершины. Она наверняка погибнет, если не достигнет точки, к которой он ее вел. Но затем она притянула его ближе, упав под ним бесчувственной грудой. Узы, которые, казалось, связывали их в тот момент, заставили ее глаза защипать от горячих слез. Она любила его, и прямо сейчас он принадлежал ей. Он замер в ней, наблюдая, как она по спирали спускается с высот, на которые он ее толкнул.

Глаза его озорно блеснули, он поднял ее с пола и, прислонив к стене, потянул за собой. Она моргнула от внезапной перемены, осознав, что теперь она оседлала его, ее руки легли ему на плечи, а колени по обе стороны от его бедер.

“Это еще не конец?” прошептала она.

“Вряд ли. Ты моя, помнишь?” Он посасывал ее шею, пока его руки удерживали ее бедра неподвижно на нем. “Я еще не закончил добиваться от тебя удовольствия”.

Он быстрым движением оторвал бедра от покрытого пальто пола, который вонзил его глубже в ее тело, заставляя ее играть в его игру. У нее перехватило дыхание от нового ощущения их положения, и она в ответ сжала его плечи.

Довольная улыбка тронула уголки его рта, когда он на минуту прижал ее бедра к себе. Темп был слишком сдержанным, и она не смогла с ним справиться, рванувшись вперед. Он наблюдал, как она приближается к нему, с выражением благоговения на лице. Он произнес одними губами что-то беззвучное, что могло быть либо люблю тебя, либо смотрю на тебя, она не была уверена, но не придала этому значения, когда лишила себя удовольствия от его тела.

Власть ее положения над ним, способность заставить его смотреть на нее таким образом, заставить его бормотать беззвучные слова про себя, опьяняла. Она могла двигаться, как хотела, брать то, что хотела, и он позволял ей это - без осуждения.

В его глазах она могла видеть, как его уверенность в том, что он делает, боролась с ускользающим контролем. Лукавые улыбки сменились выражением дикого отчаяния, которое снова появилось и в ней. Он протянул руку, чтобы просунуть ее между ними и поиграться с тем же чувствительным местом, которое ранее сводило ее с ума, когда он прижал ее к своему телу с большей силой, чем она одна обладала. Она подчинилась его явному мастерству и позволила ему делать с ней все, что он хотел. Выгибаясь под его толчками, она почти вскрикнула, когда он притянул ее к себе в последнем сильном движении. Он потянулся к ее рту, накрывая его своим, пока пульсировал внутри нее.

Минуту спустя они все еще прижимались друг к другу, превратившись в кучу скользких от пота и все еще трясущихся частей тел. Где-то за пределами их личного мира оркестр начал настраивать свои инструменты. Интенсивность и мощь того, что они только что разделили, были слишком хрупкими для слов. Все, что она знала, это то, что ей нужно найти способ сохранить Эша Клобейна в своей жизни.

Они сидели там, пока не началась опера, музыка наполняла воздух вокруг них, но ни один из них не двинулся с места. Он оставил ее только один раз, и то для того, чтобы взять тряпку, смоченную в прохладной воде из ведра, где в углу стояла бутылка шампанского. Вернувшись к ней, он нежным прикосновением прижал ткань у нее между ног. Без сомнения, завтра у нее будет болеть, но этот жест заставил ее сердце сжаться. Бросив носовой платок обратно в сторону ведерка с шампанским, он прислонился к стене и притянул ее к себе, пока она не оказалась между его бедер, свернувшись калачиком поверх его пальто, а его умелые руки не обняли ее.

Повернув голову в сторону, она протянула руку, чтобы прижаться губами к краю его подбородка. “На театр всегда следует смотреть таким образом”. Ее голос был хриплым шепотом под высокими нотами сопрано.

“Голая и совсем не наблюдающая?” - пробормотал он ей в волосы со смешком, от которого по ее спине пробежала вибрация.

“Это прекрасно”.

“Ты прекрасна”, - прошептал Эш, продолжая блуждать руками по ее телу, по бедру, вниз по бедру, затем обратно по животу к груди. Он провел случайным узором тепла и осознанности по ее телу, убаюкивая ее в равной степени комфортом и предвкушением того, к чему он может прикоснуться в следующий раз.

Она сильнее прижалась к нему, положив руки на его бедра. “ Ты когда-нибудь хотел удержать мгновение и сохранить его навсегда? Я бы сохранил это.

Его руки сжались вокруг нее, когда на его лице промелькнула какая-то эмоция, но когда он посмотрел на нее секундой позже, эмоции исчезли. “В моей жизни трудно за что—то цепляться очень долго - за то, что есть”.

“Этого не должно быть”. Она прижалась щекой к его груди. “Я могла бы держаться с тобой”.

“Такие вещи, как мгновения, не любят, когда их запечатлевают таким образом”. Его голос звучал почти грустно. Если он чего-то хотел, все, что ему нужно было сделать, это сказать. Разве не это он всегда говорил ей?

Она перевела дыхание и озвучила вопросы, которые терзали ее разум. “А как насчет таких вещей, как быть вместе и счастье? Могли бы мы сохранить это?”

“Я не отпущу тебя — не сегодня”. Он крепче сжал ее в яростной и собственнической манере, которая успокоила ее, даже если он не ответил на ее вопросы.

Она могла сосредоточиться на том, куда это приведет их завтра, когда взойдет солнце. Прямо сейчас она не хотела думать ни о чем, кроме как о том, что происходит прямо сейчас, на полу украденной ложи в театре.

“Хорошо”, - сказала она, извиваясь в его объятиях. “Если ты не отпускаешь, это дает мне свободу действий — по крайней мере, на сегодняшний вечер”.

“Правила твоих игр несправедливы. Ты знаешь это, не так ли?” - шутливо упрекнул он, его руки скользнули по ее талии, когда она пошевелилась.

“Как и твои”, - возразила она с усмешкой. “Я училась у лучших”.

Восемнадцать

Он запустил руки в волосы Эви, пытаясь собрать их на затылке, и схватил одну из заколок, которые все еще валялись на полу вокруг них. Эш предпочитал, чтобы ее волосы каскадом ниспадали ему на плечи, когда она садилась на него верхом, но в какой-то момент ему придется уехать отсюда с ней этим вечером.

“Ты нравишься мне больше, чем моя горничная”, - почти промурлыкала она, когда он нежно провел пальцами по волнам красного дерева.

“Учитывая то, что мы только что пережили, я рад этому”. Он рассмеялся, когда она ткнула его локтем в ребра.

“Я имел в виду, что Джейн было приказано затянуть мои волосы как можно туже. Ты нежный”. Она бросила ему улыбку через плечо, прежде чем вернуться в свою позу перед ним. “На самом деле, это прекрасно”.

“Я бы порекомендовал тебе посмотреть в зеркало, прежде чем говорить это”. Он сделал озабоченное лицо, закручивая ее волосы наверх и воткнув в них несколько шпилек, чтобы удержать их там. Это не соответствовало обычным стандартам Эви, но и не соответствовало ни мятому платью, которое было на ней сейчас, ни мятому пальто, которое он повесил на один из стульев. Однако того, что было на ней надето, хватило бы, чтобы незаметно выскользнуть через служебную дверь к его экипажу.

Повернувшись, она посмотрела на него. “Мы должны скоро уезжать, не так ли?” В ее голосе была смиренная печаль, которая ему не понравилась. “Я слышал, что многие лорды прибывают только после перерыва, а он уже начался. Нас могут обнаружить здесь. Герцог Килберн может найти нас”.

Эш провел руками по коротким рукавам, прикрывавшим ее плечи, отчасти для того, чтобы разгладить складки на ткани, но в основном потому, что не мог удержаться от прикосновения к ней. “Он даже не знает, что у него есть эта шкатулка, не говоря уже о том, что он живет на большом расстоянии отсюда”, - честно сказал Эш.

“Откуда ты это знаешь?” Ее глаза сузились, но он сохранял непроницаемое выражение лица, глядя на нее сверху вниз. “Я не уверен, что слышал о герцоге Килберне. Удивительно, что моя мать забыла рассказать мне о герцогстве. Ей повезло бы связать себя узами брака с герцогом, бросив ему меня. Герцог, должно быть, счастлив в браке или дряхлый старик, которому дамы ни к чему. В любом случае... ”

Эш рассмеялся. “Шатающийся, да. Именно так я бы описал герцога”.

“А ты бы стал? Значит, ты знаешь его — владельца этой шкатулки?” Она вздохнула, наблюдая за ним. “Ты ведь не выманил у него его инвестиции обманом, не так ли?”

“Нет”. Возможно, в любом случае пришло время сказать ей правду. Он не был уверен, подходящее ли сейчас время для обсуждения этого, но тема была здесь, окружала его, когда они стояли у ложи герцога Килберна. Эш вздохнул. Пришло время. “На самом деле, я пытаюсь вернуть его состояние его семье”.

Тонкие брови Эви в замешательстве сошлись на переносице, когда она изучала его. Она открыла рот, без сомнения, чтобы задать какой-то трудный для ответа вопрос, который должен был привести к установлению истины между ними.

Он больше не мог скрывать от нее свою истинную личность и последствия этой правды, даже если это привело к концу их совместного времени. Его разум лихорадочно соображал, с чего начать. Предполагаемая дружба между их отцами? Или, возможно, то, как эта дружба распалась, когда ее отец разрушил свою? Она уже знала, что с ним стало после этого. “Есть кое-что о моем прошлом, Эви. То, чего ты не знаешь.”

И именно тогда герцог проклятый Килберн решил войти в дверь.

Эш стиснул зубы, глядя на мужчину. Эви отскочила от Эша и сложила руки на талии в попытке изобразить невинность, но он притянул ее обратно к себе, положив руку ей на поясницу.

“Брат”, - сказал Бреннен, не сводя глаз с Эша. “Так вот где я нахожу тебя”. Он закрыл дверь и повернулся, чтобы полюбоваться открывшейся перед ним сценой, выдыхая через раздутые ноздри точно так же, как, по наблюдениям Эша, делал его отец, когда Эш в детстве делал что-то плохое. Но этот человек не был его отцом. У Эша был отец, и этого отца больше нет.

“Хорошо, что вы пришли”, - солгал Эш, пытаясь изобразить приятную улыбку, хотя был совершенно уверен, что она не была искренней. “Представление сегодня довольно интересное. Вы согласны, миледи?”

Эви чуть не подавилась вздохом рядом с ним. “ Довольно мило, ” наконец выдавила она тихим, шепчущим голосом, который использовала, когда боялась.

Эш сильнееобнял ее за талию, чтобы успокоить. Будь проклят его брат за то, что он так напугал ее. Он мог бы убить Бреннена за то, что тот пришел сюда и нарушил их совместный вечер.

“Какого дьявола ты здесь делаешь?” Спросил Бреннен, сокрушенно качая головой. Они столько лет были в разлуке, и вот как его встретили?

“И тебе добро пожаловать в город”. Эш повернулся к Эви, чтобы сказать: “Прости моего старшего брата. Его манерам всегда немного не хватало”.

Взгляд его брата переместился с Эви на Эша, словно пытаясь разгадать какую-то загадку. “ Тебе не следует быть здесь.

“И все же я такой”. Этот момент был просто еще одним примером того, почему они никогда не сходились во взглядах. Все в отношениях с его братом основывалось на ожиданиях и правилах, и Эш никогда не соответствовал стандартам Бреннена. Конечно, он взял за правило не делать этого, но вряд ли это имело значение.

Бреннену хватило такта выглядеть смущенным. Вероятно, это было связано с физическими ограничениями, учитывая рост его брата и габариты в целом, а не с той близостью, которую прервал Бреннан, но это немного смягчило гнев Эша, когда он увидел, что его брат чувствует себя неловко.

“Я вижу, что не рассчитал время”, - сказал Бреннан, его взгляд был прикован к руке Эша, обнимающей Эви за талию. “Или, возможно, мое время выбрано лучше, чем я мог себе представить”. Он бросил на Эша полный отвращения взгляд, прежде чем отвесить Эви легкий поклон. “Миледи”.

Она выпрямилась, казалось, собираясь с силами. “Если вы братья, то, полагаю, я писала вам ранее в этом сезоне. Я так и не получила от вас ответа”.

“Ах, вы та леди, которая написала мне. Ваши слова о моем дорогом брате были такими трогательными, что я подумала, не приехать ли мне повидаться с ним лично”.

Эш бросил на Эви взгляд, от которого могла заледенеть вода в ванне, но ничего не сказал.

Она приняла позу, которую сохраняла на каждом балу, как будто это были доспехи, защищающие ее от его проклятой семьи. “Могу я спросить, как вы выследили нас здесь сегодня вечером? Все это довольно неожиданно. Я обнаружил, что все это немного застало меня врасплох.”

“Вы не знаете? Эшли, вы ничего не рассказывали ей о нашей семье? Миледи, я герцог Килберн, а вы находитесь в моей оперной ложе”.

“Ты герцог”, - заявила она, поворачиваясь к Эшу с обвинением в глазах. “Твой брат герцог. Это значит, что ты сын герцога”.

“Нет, титул обошел моего отца. Он скончался семь лет назад. Здешний прославленный герцог все еще привыкает к своему причудливому новому титулу. Не так ли, Бреннен? Это шокирует, что его гигантская голова смогла пролезть в дверной проем.”

“Эшли”, - пробормотала Эви, пресекая любую реплику, которую мог бы сделать его брат. “Тебя зовут Эшли, и ты происходишь из титулованной семьи. Как ты могла хранить от меня такие секреты?”

“Меня не называли Эшли с тех пор, как—”

“Эшли Лешли — так наши братья всегда называли его, когда он был молодым”, - заменил ее Бреннен. “Из-за ресниц”. Он пожал плечами. Верил ли Бреннен, что это его дело - распространять историю семьи в интересах Эви? Он не был проклятым томом в библиотеке, чтобы перечислять такие факты. То, что у него была общая родословная с этим человеком, было за пределами понимания Эша.

Рука Эша отпустила Эви, когда он сделал шаг к своему брату. “Давай, расскажи это полностью”, - выплюнул он. “В этом всегда было такое приятное звучание. Ты пришел сюда сегодня вечером, так что можешь по-настоящему повеселиться.”

“Эшли Лешли, у тебя есть сэшли?”

“И ты удивлялся, почему я так и не вернулся домой. Меня зовут Эш. Знаешь, как это рифмуется с этим? Бей, круши, разбей — мне нужно продолжать, Брат?”

Он сделал еще шаг к Бреннену, но остановился, увидев руку Эви у себя на груди. “ Эш, я знаю, кто ты. Сегодня тебе нечего доказывать.

Успокаивающий эффект одного нежного прикосновения произвел поразительный эффект. Он расслабился и посмотрел на нее сверху вниз, волнующую смесь хрупкости и силы, когда она стояла между ним и его братом. Несмотря ни на что, он улыбнулся. “Я же говорил тебе, что он старый и дряхлый”.

“Хотя и не так далеко, как ты предполагал”, - пробормотала она.

Эш перевел дыхание и сделал то, что должен был сделать с того самого момента, как впервые увидел своего брата сегодня вечером. Говоря это, он взял руку Эви в свою. “Приношу свои извинения за то, что не представил вас раньше. Это Бреннен Клаубейн, герцог Килбурн, и мой старший брат. Все остальное, что я тебе сказал, было правдой. Я четвертый сын в своей семье. А мой старший брат, по сути, лошадиная задница.

“Простите?” Бреннен поправил пальто на плечах, как будто мог физически избавиться от оскорбления.

“Так и есть”, - заверил его Эш.

Бреннен покачал головой. “Я великодушный лидер. Это нелегко, ты знаешь”.

Эш проигнорировал своего брата, глядя только на Эви. “Я был честен с тобой во всем по крайней мере восемь дней”.

“Вполне возможно, что это новый рекорд для него”, - добавил его брат с большим неодобрением. Но он не ошибся.

“Это правда”, - признал Эш.

Он затаил дыхание, но затем Эви улыбнулась, и ее улыбка быстро превратилась в смех. “Надежность на целых восемь дней. Я буду считать себя в числе счастливчиков”.

“Нет, это честь для меня”. Когда он посмотрел в ее глаза, будущее, казалось, раскрылось перед ним. Впервые за все время он не хотел отстраняться от этого.

“А как насчет еще восьми дней доверия?” - настаивала она.

Она все еще не знала о связи между их семьями, но он разберется с этим позже. Время еще было. “Возможно, я смогу это устроить”, - сказал он, морщась от боли из-за неудачного поворота событий сегодня вечером. “Но дай мне одно обещание. Не называй меня Эшли”.

“Даю тебе слово”.

Мгновение спустя Эш повернулся к своему брату. “ Не могли бы мы продолжить это восхитительное воссоединение после того, как я верну леди домой, чтобы ее не хватились?

“Конечно”. Бреннен кивнул ей на прощание. “Кажется, я не расслышал вашего имени, миледи”.

“Леди Эванджелина Грин, ваша светлость”. Слова слетели с губ Эви прежде, чем Эш смогла перевести разговор в другое русло.

“Зеленая”, - повторил Бреннен глухим голосом, посмотрев сначала на нее, затем на своего брата. “Поторопись и верни ее домой. Тогда нам многое нужно обсудить, Эш. Ты найдешь меня в отеле ”Хамплби".

Возможно, им действительно было что обсудить, но Эш не планировал заводить этот разговор сегодня вечером. Не после вечера, проведенного с Эви. От некоторых снов просто не хочется просыпаться.

* * *

“Эванджелина, дорогая, к тебе посетитель-джентльмен”, - сказала ее мать, стоя в дверях своей спальни. Ее и без того сжатые губы растянулись сильнее обычного, когда она оценивающим взглядом окинула наряд Эванджелины. Эванджелина не была уверена, что так расстроило ее мать: ее собственное простое дневное платье и небрежно уложенные волосы или джентльмен, ожидающий в гостиной, но ей было все равно. Она одобрительно погладила себя по волосам и встала из-за туалетного столика.

Этим утром все ее мысли были сосредоточены на Эше. Ее тело восхитительно ныло, каждым движением напоминая ей об их совместной ночи. Она не хотела, чтобы поездка в экипаже домой заканчивалась. Она не хотела, чтобы что-то с Эшем заканчивалось, и впервые поверила, что он чувствует то же самое. Он не давал ей никаких обещаний, но в его глазах было что-то, похожее на надежду. Она подавила улыбку, которая осталась в ее сердце, и встретила непрестанный неодобрительный взгляд матери.

“ Это лорд Уинфилд? ” спросила она бодрым тоном, от которого глаза ее матери сузились. Позволила себе свирепый взгляд. Сегодня ничто не могло поколебать прекрасного настроения Эванджелины. “Я знаю, что у лорда Кросби сегодня утром была назначена встреча. Он сказал мне.… Ладно, неважно. Я сейчас спущусь”.

“Это не лорд Уинфилд. Это лорд Брэкстон”. Ее мать осторожно повертела визитную карточку в пальцах, проверяя качество бумаги, на которой она была напечатана.

“Я ... не могу припомнить, чтобы встречался с лордом Брэкстоном”.

Глаза ее матери вспыхнули. “Он спрашивал о тебе. Очевидно, вы встречались. Болтаешь и танцуешь с лордом Кросби, когда тебе следовало бы продолжить свое знакомство с лордом Уинфилдом, а теперь на фотографии есть лорд Брэкстон, которого ты не можешь вспомнить? Что подумает о тебе лорд Уинфилд?”

“Что он не единственный джентльмен в Лондоне? Мама, я не помню этого лорда Брэкстона”.

“Преступление само по себе. Джентльменов следует изучать, запоминать их качества”.

“Я совершенно согласна”, - сказала она, думая о том, как Изабель оценила бродяг и тело Эша прошлой ночью. Прочистив горло, она взяла визитную карточку у матери. “Возможно, если я увижу его ...”

“Это верх неподобающего леди поведения”, - заявила ее мать, покачав головой, напомнив Эванджелине разгневанную курицу с трепещущими перьями. “Встречаешься в гостиной с джентльменом, которого ты совершенно не помнишь, и все это время держишь лорда Уинфилда на привязи”.

“Я никого не держал на привязи, мама. Если лорд Уинфилд висит на привязи, то это потому, что ты поместила его туда. Мои интересы лежат в другом месте ”. Она прошла мимо женщины в холл, подальше от страха, который окружал ее большую часть жизни.

“Из всех обычных...”

Эванджелина вздохнула и повернулась к матери, одарив ее тем же неодобрительным взглядом, который она так хорошо усвоила. “Прибереги свой гнев. Я знаю, ты жаждешь включить его на полную мощность, но, похоже, меня ждет абонент.”

“Это влияние твоих кузенов?” прошипела ее мать, двигаясь к Эванджелине непрерывными змееподобными движениями, угрожая ударом в любой момент. “Я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне. После всего, что я для тебя сделал”.

“На самом деле, мама, это вовсе не их влияние. Это настоящая Эванджелина, и она мне нравится. А теперь, если ты меня извинишь, мне звонят”. Она повернулась и оставила мать глазеть ей вслед, когда та спускалась по лестнице в гостиную.

“Лорд Брэкстон?” спросила она, переступая порог маленькой приемной.

“Да. Спасибо, что согласились встретиться со мной”. Джентльмен остановился посреди того, что могло быть расхаживанием по комнате, и повернулся, чтобы посмотреть на нее. Его руки были уперты в бедра, идеально демонстрируя широкие плечи и подтянутую талию. Эванджелину не интересовал джентльмен с песочного цвета волосами, но у нее было чувство, что она будет единственной леди в городе, которая не обратит внимания на его пристальный взгляд и точеную челюсть. “Я понимаю, что это крайне необычно, поскольку мы не были представлены”.

Она оглянулась, чтобы убедиться, что дверь, в которую она только что вошла, открыта, и почувствовала волну облегчения, увидев Джейн в холле. Вздохнув, она прошла дальше в комнату. “Я испытываю огромное облегчение. Я был обеспокоен тем, что совсем забыл наш танец.”

“Нет. Я только вчера прибыл в Лондон”. Он переместился в сторону и обратно, как будто требуя продолжения движения. “Боюсь, это несколько деликатный вопрос”.

“Это звучит как дурное предзнаменование”, - задумчиво произнесла она, ее улыбка по-прежнему не сходила с лица. Даже обсуждение деликатного вопроса не смогло омрачить ее настроение сегодня. “Пожалуйста, сядь. Деликатные вопросы не следует обсуждать стоя.”

Он кивнул и сел, хотя выглядел так, словно не соглашался с ее доводами. “Леди Эванджелина, говорят, что ваше имя связано с именем лорда Кросби”.

“Неужели?” Что-то внутри Эванджелины напряглось. “Я полагаю, в этом городе люди болтают. Конечно, в этом нет ничего предосудительного”, - солгала она, и все внутри нее напряглось.

“Я рад это слышать. Миледи, я не совсем знаю, как это выразить, но лорд Кросби - доверчивый человек, мошенник ”.

“Мошенник - такое мерзкое слово”, - сказала она, повторяя то, что однажды сказал ей Эш. “Конечно, лорд Кросби не сделал ничего настолько мерзкого, чтобы заслужить это”.

“Он многое сделал”.

“Я полагаю, у вас есть доказательства такого обвинения”. Она вопросительно подняла брови. Если у этого человека были доказательства, которые могли навредить Эшу, ей нужно было понять, что это было. Она должна была спасти его.

“Лорда Кросби не существует”, - ответил он с мрачным выражением на лице.

“Ну что ж. Это выставляет его в невыгодном свете”. И это все, что знал этот лорд Брэкстон? Она не была уверена, как ей удастся передать такую информацию, но ради Эша она попытается.

“Мне ужасно жаль сообщать вам такие новости, но этот человек ушел с частью состояния моей бабушки, а также нескольких других семей в Бате. Он утверждает, что собирает инвесторов для разработки нового типа парового двигателя — небольшого. Он неплохо его продает, но это полная чушь. И теперь он приехал в Лондон.”

“Понятно. Скажите, лорд Брэкстон, вы пришли сюда исключительно из благородства, чтобы предупредить меня об опасности?”

“Это ... и я надеялся заручиться вашей помощью”. Его слова были такими же осторожными, как и настороженный взгляд.

“Вы полагаете, что у меня может быть информация об этом парне Кросби”, - добавила она, желая, чтобы это интервью закончилось.

Брэкстон кивнул. “ Я надеялся, что он упомянул, где живет, пока находится в городе.

“Он даже не назвал мне своего настоящего имени, лорд Брэкстон”. Она бросила на него скорбный взгляд, в кои-то веки благодарная за уроки, которые навязала ей мать. Она хорошо научилась говорить, ничего не выдавая.

“Я понимаю, как это должно быть трудно для тебя. Похоже, у него есть привычка дружить с дамой в каждом городе, чтобы облегчить себе вхождение в местное общество. Мне жаль, что он выбрал тебя, когда был в Лондоне.”

“Что вы хотите этим сказать, милорд?” она огрызнулась. Она не была похожа ни на одну другую леди в любом другом городе, не так ли? И она не жалела, что познакомилась с Эшем.

“Я только...… Я прошу прощения, если обидел вас ...”

“Ты веришь, что я - его вход в хорошее общество?” Она много значила для Эша Клобейна — как и он для нее, — но его входом в общество она не была. Она знакомила его с кем-нибудь, пока он был здесь? Она не могла вспомнить никого, кроме своей подруги Розалин, а он ни в малейшей степени не был заинтересован в разговоре с ней. У этого человека все было не так - он должен был.

“Полагаю, я неправильно понял вашу дружбу с этим человеком. Я думал, что здесь он вел себя так же, как и во все предыдущие разы. Мои извинения”.

Слово "все" застряло у нее в голове. Все предыдущие разы. “Мы с лордом Кросби едва ли танцевали вместе”. Эванджелина смахнула несуществующие ворсинки со своих юбок, прежде чем снова взглянуть на Брэкстона. “ Боюсь, ваши источники неверны.

“Тогда это приятная новость. У меня есть сестры, но мужчина никогда не может стать невосприимчивым к слезам”. Его улыбка была бы очаровательной, если бы они не обсуждали такой болезненный вопрос.

Она прогнала образ длинной вереницы дам, стоящих на обочине дороги в Лондон, каждая из которых пережила то, что пережила она прошлой ночью. “Позвольте мне успокоить вас, милорд. Лорд Кросби для меня ничего не значит.” Она смогла сделать это заявление с такой уверенностью только потому, что это не было его настоящим именем. Переведя дыхание, она двинулась вперед. “Однако, из любопытства, скольких дам он оставил позади таким образом?”

“Номер совершенно неподобающий, миледи”, - тихо сказал он, наклонившись. “Я действительно не должен обсуждать такие вещи”.

“Тем не менее, это значительная сумма?” Ее голос сорвался на писк, и она сглотнула.

“Похоже на то”.

“Спасибо за предупреждение. К сожалению, у меня нет для вас никакой информации о местонахождении лорда Кросби”. Она старалась поддерживать беседу в непринужденном ключе, хотя одновременно хотела вышвырнуть этого человека из своего дома, допросить его, чтобы получить информацию, и погрязнуть в правде о прошлом Эша. “Что ты будешь делать, когда найдешь его?”

“Я прикажу наказать его по всей строгости английского закона”.

“Понятно”, - пробормотала Эванджелина. Ей нужно было, чтобы он ушел. Ей нужно было время подумать. “Что ж, у тебя впереди целая куча работы. Не буду тебя задерживать”.

Йен благодарно кивнул и встал. “Если ты увидишь его, сделай мне одолжение, если не возражаешь, и не упоминай о нашем сегодняшнем обсуждении здесь”.

“Конечно. Я неплохо умею хранить секреты, лорд Брэкстон”.

Он вышел из комнаты, но Эванджелина не могла пошевелиться. Число совершенно неподобающее, миледи. Скольких женщин Эш использовал, а затем бросил в своих планах? Он использовал ее таким образом в прошлом году. Но на этот раз все было по—другому, не так ли?

Конечно, в этом сезоне все было по-другому. Теперь она знала его. Ни одна из этих других дам не знала о его семье или детстве. Никто из них не ехал в его экипаже и не ходил с ним в лондонский театр. Она покраснела, зная, что те дамы, которых она представляла стоящими вдоль дороги в город, были частью его прошлого, а не будущего. Никто из них не любил его так, как она, и никто из них никогда не полюбит.

Она уже направлялась к двери. Она должна была найти Эша и предупредить его, пока не стало слишком поздно.

Девятнадцать

Найти Эша Клаубейна оказалось непросто. По правде говоря, ей не стоило удивляться. Когда человек приезжает и покидает город так быстро, как это обычно бывает, солидный дом с видом на парк маловероятен. И при его работе он, скорее всего, не хотел сообщать о своем местонахождении, находясь в городе. Хотя это было странно. За все время, что они были вместе, он никогда не обсуждал свое жилье.

Верила ли какая-то часть ее души, что он создан из дыма и растворился в ночи, когда его не было с ней? Эванджелина отбросила эту мысль, выглянув в окно кареты. Эш был талантлив, но не до такой степени.

Ее экипаж подкатил к остановке возле отеля, где, по словам герцога Килберна, он остановился, и она, моргнув, уставилась на большое строение. Отель "Хамплби" занимал целый квартал. До сегодняшнего дня она никогда не заходила в отель и выскочила оттуда без горничной, как полная дурочка. “Мама упала бы в обморок, если бы узнала, что я была в отеле, чтобы найти герцога — одна”, - пробормотала себе под нос Эванджелина, выходя из экипажа.

"Хамплби" выглядел достаточно жизнерадостно благодаря зелени у парадных дверей и услужливому лакею. Возможно, это будет не такая тайная встреча, как она себе представляла. Герцога Килберна было определенно легче найти, чем его младшего брата. Она только надеялась, что этот мужчина поможет ей найти Эша, особенно учитывая далеко не идеальное воссоединение двух братьев прошлой ночью.

Знал ли он вообще, где находится Эш?

Это был шанс, которым она должна была воспользоваться. Она протиснулась в отель, лишь коротко кивнув своему водителю и лакею, которые придержали для нее большую дверь, чтобы она вошла в здание. Она оглядела открытую комнату, проходя мимо большой цветочной композиции, установленной под мерцающей люстрой. Отели вряд ли были такими пугающими местами, как внушала ей мать. Было что-то чарующее в ярком, открытом пространстве, где собрались несколько хорошо одетых леди и джентльменов.

Заметив в другом конце комнаты прилавок из темного дерева, она направилась к нему, ее туфли при каждом шаге приятно пощелкивали по мраморному полу. “Пожалуйста, сообщите герцогу Килберну, что ему звонят”, - заявила она прежде, чем мужчина за столом успел произнести хоть слово.

“Конечно, миледи. Могу я сказать ему, кто звонит?”

Она открыла рот, чтобы ответить, но кто-то позади нее сказал: “Нет, ты не можешь”.

Эванджелина развернулась на каблуках, прекрасно зная этот голос.

“Я ненавижу делать что-то слишком легким для него”, - объяснил Эш с усмешкой.

“Эш!” Она наполовину воскликнула, наполовину выдохнула его имя с облегчением, в результате звук получился хриплым и развратным. “Слава богу, ты здесь”.

“Я тоже рад видеть вас снова”, - уклончиво ответил он, явно пытаясь понять, почему они встретились за стойкой регистрации в отеле "Хамплби".

“Я пришла сюда, чтобы найти тебя. Ты никогда не говорил мне, где живешь”, - объяснила она.

Эш оглянулась через плечо на мужчину за столом, махнув рукой в знак того, что их дело улажено, прежде чем отвести ее на несколько шагов. “Это в некотором роде секрет”.

Она улыбнулась ему, когда они шли через открытую комнату. “ Разве у тебя не все в секрете?

“Да. Однако этот секрет не мой, чтобы им делиться”.

“Я бы стал любопытствовать, чтобы удовлетворить свое любопытство, но мне нужно обсудить с тобой более важные вещи”.

Выражение его лица стало таким же озабоченным, как и у нее, когда он наблюдал за ней. “Я полагаю, в задней части отеля есть несколько столиков, накрытых для чаепития. Я проходил мимо них по пути сюда”.

Должно быть, сегодня он снова вошел в здание через какой-то служебный вход. “ Вы всегда оставляете свой экипаж в глухом переулке?

“За исключением тех случаев, когда я хочу, чтобы меня видели, да. Эта привычка сослужила мне хорошую службу, особенно когда я пробирался в твою спальню ночью”, - сказал он с улыбкой.

“Ш-ш-ш!” Она огляделась, чтобы посмотреть, не услышал ли его кто-нибудь, но в этой части отеля находилось всего несколько человек, все были заняты своими разговорами.

Эш и Эванджелина вошли в соседнюю комнату, заставленную маленькими столиками и залитую солнечным светом из высоких окон, выходивших во внутренний двор, заросший экзотическими растениями. Он повел ее через зал, явно ожидая начала серьезного разговора, пока они не дойдут до дальней части комнаты.

“Сегодня утром ко мне домой приходил лорд Брэкстон из Бата”, - сказала она, садясь поближе к углу, где они могли говорить, не будучи подслушанными.

“Вас навестил лорд Брэкстон”, - подтвердил Эш с вежливым интересом, присоединяясь к ней за столом.

“Да. Он здесь, в Лондоне, Эш. Он ищет тебя”.

“Ты боишься за меня?” Его брови сошлись в редко встречающейся хмурости, когда он наклонился вперед, крепко сжимая ее руку под столом. “Эви, я убегал от таких людей, как Брэкстон, раньше, и я сделаю это снова. У тебя нет причин для беспокойства”.

“Он знал информацию о твоем прошлом — о твоих привычках”. Она покраснела, даже когда смутно упомянула женщин в его прошлом.

“Какие закономерности? Я осторожно отношусь к таким вещам”.

“Узоры”, - повторила она, желая, чтобы он понял без необходимости произносить слова вслух. “Он сказал...”

“Эви, что бы он тебе ни сказал, пожалуйста, пойми, что Брэкстон не знает меня. Он знает, какие улики, по его мнению, собрал против меня, но он не знает меня. Не так, как ты.

Она слегка вздохнула, глядя ему в глаза. “ Именно так я и подумала. Я знала, что даже если ты оставишь женщин разбросанными на своем пути ...

“Это то, что он утверждал?” Эш рассмеялся и покачал головой, явно испытывая облегчение от ужасных новостей, которые только заставили ее свирепо посмотреть на него. Как он мог быть доволен таким заявлением о своей персоне?

“Ты не запомнил моего имени, когда мы встретились в этом году”, - напомнила она ему.

Веселье в его глазах мгновенно сменилось чем-то теплым, мягким, чем-то, чему она не могла дать точного определения. “Теперь все по-другому. Ты это знаешь. Я никогда не смогу забыть тебя, не сейчас. Не после того, как мы провели время вместе.”

“Ты не используешь меня, чтобы войти в общество?” Говоря это, она крепче сжала его руку под столом, отказываясь отпускать.

“Лорд Брэкстон заплатит за то, что вбил тебе в голову подобную мысль”, - пробормотал Эш. “Эви, что я мог бы получить, съев с тобой все виды мороженого, какие только существуют?" Было ли мне выгодно сводить тебя в театр вчера вечером? Правда в том, что мне нравится проводить время вместе. ”

“Я тоже”. Даже ей самой ее голос показался дрожащим и натянутым. “Я подумала, когда лорд Брэкстон сказал, что это ваш образец поведения, что вы используете женщин в своих заговорах"… Я подумала на мгновение —”

“Я тебя не использую”, - отрезал он.

Она не была уверена, как долго они сидели так, глядя друг другу в глаза, прежде чем она прошептала: “Я верю тебе”. Но она знала, что она совсем не похожа на тех других леди в других городах на пути Эша. Когда он посмотрел на нее, она поняла правду — она была единственной леди, которая имела значение.

“Значит, все в порядке?”

“Эш, Брэкстон хочет видеть, как ты страдаешь за то, что ты сделал. Он упомянул власти”. Между ними повисла тишина, оба знали, какими будут ее следующие слова, но ни один не хотел их слышать. “Ты должен покинуть город. Беги. Спасайся”.

“Я ... не могу”.

“Ты должен”. Она наклонилась ближе через стол, чтобы умолять его. “Я не смогла бы жить с осознанием того, что ты был заключен в тюрьму, когда я могла спасти тебя”.

“Ты спасла меня”. Его улыбка была теплее солнца, заливавшего комнату вокруг них, когда он смотрел на нее. “Но я не уйду”.

“Я не понимаю”, - сказала она, слегка покачав головой. “Какие бы средства ты ни заработал в городе, это не имеет большого значения, если ты пожертвуешь своей жизнью, чтобы получить их”.

“Впервые дело не в деньгах”, - сказал он, прежде чем его взгляд устремился куда-то поверх ее плеча.

“Нет, речь идет о мести”, - сказал кто-то позади нее. “Не так ли, Эшли?”

Эванджелина развернулась на своем стуле, застигнутая врасплох вторжением в их разговор. Герцог возвышался над их маленьким столиком. Почему этот человек должен прерывать каждое важное обсуждение, которое у них было? Обладал ли он каким-то братским инстинктом, который влек его к себе в такие моменты? Это нервировало.

“Тебя это не касается, Бреннен”, - предупредил Эш, крепче сжимая ее руку.

“Я не согласен”, - возразил герцог, придвигая стул и втискиваясь в большее из двух мест между ними. “Мы из одной семьи, насколько я знаю”.

“И это дает тебе право вмешиваться в мои разговоры с моей леди?”

Его леди. Какая-то маленькая часть ее порадовалась этим словам, даже несмотря на то, что они были произнесены резко. Эванджелина попыталась сдержать улыбку. Она принадлежала ему, а он - ей. Возможно, ему придется бежать из города, но с этим они разберутся позже. Пока его рука лежит на ее, все будет хорошо.

“Учитывая, кого ты называешь своей леди? Семья, к которой она принадлежит?” возразил герцог. “Да! У меня есть все права, и она имеет право знать правду, Брат.

Все, что Эванджелина могла делать, это переводить взгляд с одного враждующего брата на другого и ждать, когда кто-нибудь объяснит, о чем они говорят. Какую правду ей следует знать? И упоминал ли он что-нибудь о мести?

“Ты не имеешь к этому никакого отношения, Бреннен”. Эш подался вперед в своем кресле, упершись локтем в стол, как будто изо всех сил старался не броситься через покрытую белой скатертью поверхность на своего брата. “Это дело касается Эви и меня”.

“Мы братья, Эшли. Что бы ты ни делала в городе, это влияет и на меня. Наша семья не нуждается в твоей помощи, какие бы обещания ты ни давала матери. Эта безумная погоня за местью должна прекратиться.”

“Довольно требовательный теперь, когда у тебя есть герцогство, за которое нужно цепляться, не так ли?” Эш усмехнулся, обычная добродушная улыбка на его лице сменилась насмешкой. “Это не так просто, как ты думаешь, да будет тебе известно. Все здесь усложнилось”.

“Очевидно”. Взгляд герцога скользнул по Эванджелине, прежде чем вернуться к своему брату.

В наступившей тишине служанка подошла ближе. Ее глаза были широко раскрыты при виде разворачивающейся сцены, как будто она наблюдала за всем происходящим поблизости. Скорее всего, так и было. Эш и его брат ничего не делали, чтобы поддерживать свои голоса на разумном уровне.

“Чаю? Ваша светлость? Милорд? Миледи?” В ее голосе слышались нотки акцента кокни.

Эванджелина покраснела. Если ее мать упала бы в обморок, узнав, что ее дочь находится в отеле, то ее наверняка рано отправили бы в могилу, если бы она узнала, что Эванджелина была в эпицентре драки в отеле. Она уже собиралась отмахнуться от служанки, когда заговорил герцог.

“Чай с печеньем, которое мне подали ранее, был бы идеальным. Я умираю с голоду”.

Горничная с поклоном вышла из комнаты, а Эш сердито посмотрел на своего брата. “ Чай с печеньем? Конечно, подкрепитесь, пока вы собираетесь разрушить мою жизнь.

“Я пришел сюда не для того, чтобы разрушить твою жизнь. Я пришел сюда, чтобы остановить тебя”.

“Мне ничего от тебя не нужно. Мне никогда ничего не было нужно, Брен”.

“Разве ты не заметил, какой явный беспорядок ты устроил в своих планах здесь, в городе? Брось это, Эшли”.

“Я же говорил тебе не называть меня так!”

“Возможно, тебе все это ясно, но я понятия не имею, что вы двое обсуждаете. Кто-нибудь, пожалуйста, может объяснить, о чем идет этот разговор?” Она посмотрела на Эша, но ответил его брат.

“Месть”. Он произнес смелое, неоспоримое слово.

Она моргнула. “Месть против кого?” Он упоминал это раньше. Эванджелина посмотрела на Эша в ожидании ответа. “Эш, о чем он говорит?”

“Чай, миледи?” - спросила горничная, ставя башню из печенья в центр их стола и начиная наполнять чашки.

“Нет. Нет, спасибо”. Эванджелина выглянула из-за башни с едой, чтобы поддерживать зрительный контакт. “Эш?”

“Для меня тоже”, - сказал он, махнув рукой.

“Я хотел, чтобы ты объяснил —”

“Я знаю”. Он бросил холодный взгляд на своего брата, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. “Когда я впервые пришел сюда, я не знал тебя. Только позже я узнал, какая семья была вашей ...”

“Какое отношение ко всему этому имеет моя семья?”

“Все”, - произнес герцог с противоположной стороны печенья.

“Она тебя не спрашивала”.

“Тогда скажи ей уже”, - пожаловался герцог. “Или это сделаю я”.

Эш выдохнул и посмотрел на нее. Смирение с поражением убрало блеск из его глаз, и он внезапно выглядел довольно усталым. “Когда мне было восемнадцать, моя семья потеряла все. Даже нашу мебель вывезли из нашего дома на продажу. Он переплел свои пальцы с ее и крепко сжал ее руку. “Выражение безумной ярости на лице моего отца, когда его дом был опустошен, - одно из последних воспоминаний, которые у меня остались о нем”.

“Это ужасно”, - пробормотала она.

“Он закончил свою жизнь — карточные долги другому лорду были погашены, но его семье ничего не осталось. После этого здоровье матери начало ухудшаться. Она не могла смириться с тем, что преподнесла ей судьба ”.

“О, Эш”. Эванджелине хотелось прижать его к себе и предложить утешение, которого он не знал, когда был моложе.

“Скажи ей, кто виноват, Эшли”, - вмешался его брат.

Она начинала понимать, почему Эш не любила этого человека. Она никогда в жизни не встречала никого более жестокого. “Кто виноват?” - спросила она, хотя терпеть не могла плясать под дудку этого человека.

Эш некоторое время не отвечал. Единственным звуком был хруст печенья на противоположной стороне высокого сервиза. “Я обещал своей матери, что все устрою для нашей семьи. Я обещал, что верну наши средства ... и заставлю заплатить лорда, который уничтожил нашу семью ”.

Ее желудок сжался, когда детали их предыдущего разговора встали на свои места. Месть. К какой семье она принадлежала. Что она имела право знать. “ Мой отец? ” прошептала она. Ей нужно было, чтобы Эш произнес эти слова. Угрюмо, что этого не было. В тот день в парке он утверждал, что ее отец непричастен. Солгал ли он?

Он кивнул, но ей нужно было знать больше. Она должна была как-то понять.

“Вы нацелились на моего отца в своих заговорах?”

“Я... я пообещал своей матери, что твой отец заплатит за то, что он сделал с моей семьей”, - тихо сказал Эш.

Она изучающе посмотрела на него. “Ты сказал мне, что не собираешься обманывать моего отца. Ты сказал мне, и я объяснил твои действия. Если ты и хотел что-то забрать у моей семьи, то лишь небольшую сумму. Ты утверждал, что это все, что ты когда-либо делал.”

У брата Эш вырвался встревоженный возглас, но она проигнорировала его.

“Воспользоваться твоим отцом - это то, что я намеревался сделать, чему я был привержен, но потом я начал проводить все больше и больше времени с тобой”, - попытался объяснить он, но в ее ушах уже звенело от его лжи.

“Все это время лгал мне”. Эванджелина попыталась высвободить свою руку из его и, наконец, после трех попыток высвободила пальцы. Как он мог так обмануть ее после всего, что они разделили? Все их время, проведенное вместе, разговоры… Он убедил ее улизнуть в Воксхолл, чтобы встретиться с ним. Так получилось, что он приехал как раз вовремя, чтобы подвезти ее домой в своем экипаже. Прошлой ночью…

Она уставилась на него, впервые увидев в нем настоящего мошенника, каким он и был. Он разыскивал ее на каждом шагу, даже зашел так далеко, что ночью залез к ней в окно. Зачем ему заходить так далеко, если только это тоже не было частью его плана? Все его действия указывали в одном четком направлении, к которому она была слепа до этого момента. Эш соблазнил ее, чтобы погубить. “ Ты все это спланировал? Что произошло между нами?

“Нет. Боже, нет! Я никогда этого не планировал”.

“Когда ты забрал ...” Слова застряли у нее в горле. Он лишил ее девственности. Конечно, в то время она отдала это добровольно, но он точно знал, что делал. И теперь она погибла. Все шансы, которые у нее были на хорошую партию — ту, которую хотела для нее ее семья, — теперь упущены. Она отдалась ему, а он был с ней только из мести?

“Я никогда не хотел причинить тебе боль, Эви”, - сказал он самым серьезным голосом, который она когда-либо слышала от него, но это не имело значения.

“Да, ты это сделал. Ты пришел сюда, планируя месть моему отцу. И ты выполнил свою задачу на всех уровнях. Ты все это спланировал с самого начала, не так ли?”

“На семь лет”, - уточнил герцог.

Она чуть не задохнулась от учащенного дыхания. Ей нужен был воздух. - В этом сезоне я должна была найти мужа. Вместо этого я позволила тебе это сделать.… О, что я наделала? Ее руки взлетели к губам, чтобы остановить поток слов. Никому не нужно было знать, что она дала ему прошлой ночью, но она знала. Она всегда будет знать. Эш Клобейн соблазнил ее и погубил, чтобы еще больше навредить ее отцу. И ей это понравилось. В какую распутницу он ее превратил, что она наслаждалась каждым моментом своей кончины? Она была Эванджелиной. Она не делала ничего подобного - она не могла. Она вцепилась в края своего кресла, держась за него, пока мир вращался вокруг нее.

Эш потянулся к ней через стол, но она отодвинулась от него. “Я никогда не хотел, чтобы это произошло, но я не жалею об этом. Ты все изменил”.

Как он мог быть таким бессердечным? У нее отвисла челюсть. Она думала, что знает его. “ Ты не жалеешь о том, что сделала?

“Это привело тебя в мою жизнь”. Его голос был грубым.

“Каким благом, должно быть, это было для вас”, - сказала она с притворной вежливостью.

“Так оно и было, но не так, как ты это воспринимаешь, Эви”.

“Не называй меня так”, - потребовала она. “Ты солгал мне. Ты использовал меня в своих играх, и я подумала...” Она думала, что он заботился о ней, что она была особенной. Она говорила себе, что, возможно, однажды он смог бы полюбить ее так же, как она его. Но теперь этот день никогда не наступит. Он всего лишь хотел отомстить ее отцу, а она была дурочкой, попавшейся на его уловки.

“Вы уверены, что не хотите чаю?” - спросила горничная, вернувшись.

“Я не хочу твоего проклятого чая!” Она с громким скрежетом отодвинула свой стул. Она не могла здесь развалиться на части. Она проработала слишком много лет, чтобы сейчас впадать в публичную истерику. Она Эванджелин Грин, и она выйдет из этой комнаты с сохраненным достоинством. “Я ухожу”.

“Не уходи”. Эш вскочил на ноги, в его глазах была дикая решимость. “Пожалуйста, не уходи”.

“Ha! Я так долго умолял тебя о том же. Мне не следовало приходить сюда. Мне не следовало многого делать. Теперь все меняется. Я должен исправить свои ошибки, прежде чем мои неверные решения снова разрушат мою семью. Я доверял тебе, что доказывает, какой я дурак. ”

“Нет, ты не такая”. Он потянулся к ее руке, но, очевидно, передумал, так как его рука снова опустилась. “Ни в чем из этого нет твоей вины. Ты, по крайней мере, должна в это верить. Я виноват в этом, Эви, а не ты.”

Она мгновение изучала его. Почему он так настаивал на том, что ее нельзя винить? Была какая-то деталь, которую он избегал во всем этом. Она могла видеть это в его глазах. И тогда она поняла правду. Факты встали на свои места в ее сознании, несмотря на то, что он изо всех сил старался не произносить этих слов. “Семь лет. Это то, что ты сказал, не так ли? Это началось семь лет назад? Мой отец вернул то, что я потерял, - нашу семью, и он сделал это за счет твоего отца.” Секунду она смотрела на правду своих слов, отраженную в глазах Эша. “Все это произошло из-за меня. Это моя вина”.

“Это не твоя вина. Не смей так говорить”, - сказал Эш, делая шаг к ней.

“Ты знал”. Она сделала шаг назад, подальше от него и его лжи. “Ты знал в тот день в садовом лабиринте”. Она сжала губы, когда слезы навернулись на глаза. “Ты знал до того, как приехал в карете. Ты знал до театра. И все же ты не сказал мне?” Она не заплачет — не здесь и не из-за него. “Я уверен, что это сделало эту часть твоей мести намного слаще”.

“Нет!” У него хватило такта выглядеть потрясенным этим предложением. “Эви ...”

“Не надо”, - предупредила она, ткнув пальцем ему в грудь. “Ты больше не можешь мне лгать”.

“Мы устраиваем сцену”, - сказал герцог.

“Мне все равно”. И на одно ослепляющее мгновение ей стало все равно. Она повернулась, дикие эмоции бушевали в ее сердце, и схватила печенье с башни. Подняв руку, она швырнула ее в герцога, который сидел и наблюдал за ними, словно в театре. Она схватила еще одну пригоршню и швырнула их в Эша. Это не успокоило ее гнев, и это было хуже, чем плакать на публике, но сейчас ей было все равно. Ее сердце и ее добродетель лежали крошками у ног Эш — почему бы и чертовым бисквитам к чаю не быть такими же? Она уйдет с этого дня и никогда не оглянется назад.

“Эви”, - крикнул Эш ей вслед, но она уже бежала. Стук ее туфель по мраморному полу отдавался в ушах тошнотворной пустотой. Цветы, которые всего час назад казались ей очаровательными, теперь ударили ей в нос ядовитым ароматом. Ей нужно было сбежать из этого места. Темный, сырой салон семейного экипажа взывал к ней.

Первая слеза скатилась по ее щеке, как только закрылась дверца экипажа. Она бросила его. После стольких лет попыток удержать его ... она никогда не была ему небезразлична. Месть — вот и все, чего он хотел.

“Состояние отца. Мое будущее. Это моя вина. Все это моя вина”. Несмотря на любопытные взгляды проезжающих машин за окном экипажа, она упала на бок, прижавшись лицом к удобной ткани сиденья. Это лето было ничем иным, как безумием, но она не могла позволить своей семье расплачиваться за ее глупое поведение на этот раз. Только не снова. Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь, когда ехала по дороге.

Эш была всего лишь воспоминанием. Возможно, однажды она оглянется на этот день как случайный наблюдатель, без тоски или надрыва. Возможно, однажды она даже порадовалась бы, что оставила его стоять в том отеле и звать ее вслед, и ее жизнь от этого стала бы лучше. Но где-то глубоко внутри, где она знала вкус льда, который предпочитала, и как хотела, чтобы к ней прикасался мужчина, она знала, что это ложь.

Вопреки всему, ей хотелось распахнуть дверцу экипажа и убежать обратно к мужчине, который намеревался разрушить ее семью, мужчине, которому она так охотно отдала свое сердце и свое тело. Он смотрел на нее так, словно она была его будущим, и она хотела, чтобы он принадлежал ей. “ Эш... ” Она выкрикнула его имя в пустой вагон. Громкое рыдание застряло у нее в горле, и она крепче обхватила себя руками.

Ее мать все это время была права. Ей нельзя было доверять принимать решения, касающиеся ее жизни. И она никогда больше не отступит от желаний своей семьи.

* * *

Он должен уйти. Он не имел права находиться здесь, в доме Эви, после того, что произошло вчераднем. Конечно, у него никогда не было настоящего права находиться здесь. Разум Эша был пойман в ловушку, и что бы он ни делал, это возвращало его сюда, к двери Эви. Он не спал. Он ничего не ел. Он не думал, что когда-нибудь снова сможет проглотить печенье к чаю. Разумнее всего было уехать из города, но это было единственное, чего он не мог сделать.

Его провели в переднюю приемную — комнату Эви. Серое небо снаружи оставляло пустую комнату холодной и безжизненной. Когда дворецкий вернулся и сказал, что лорд Райтуорт недоступен, Эш не удивился. Вероятно, он знал, что Crosby Steam Works - пустая оболочка компании.

Кивнув, Эш направился обратно к двери. Медлить было бесполезно. Эви не хотела его видеть. Он не винил ее. В конце концов, он был джентльменом без титула и мошенником по профессии. Но потом он услышал это.

Напевает. Счастливый, нет, восхищенный напев.

Он ничего не мог с собой поделать. Он двинулся на звук, игнорируя бормотание дворецкого за спиной. Завернув за угол дверного проема в большую гостиную, он увидел Эви, стоящую на возвышении. Перед ней стояло зеркало, в котором та же самая молодая служанка, которую он видел много раз прежде, стояла на коленях у ее ног с иголкой и ниткой, а ее мать кружила ее, напевая.

Эви была закутана в тончайший шелк. Крошечные цветы спускались от ее узкой талии до пола. Все в ней было элегантным совершенством, и это не могло быть более неправильным. Он хотел подхватить ее на руки и унести отсюда туда, где она будет в безопасности от своей семьи. Но она не хотела иметь с ним ничего общего. Она бросила его. У него пересохло во рту, и все, что он мог делать, это смотреть. Я должен уйти. У меня нет права быть здесь. У меня никогда не было настоящего права быть здесь.

Взгляд Эви переместился с дальнего окна на зеркало, и она увидела его. Он знал, потому что заметил, как она слегка вздохнула. В остальном она не пошевелилась. Под глазами у нее были крошечные синяки. Похоже, прошлой ночью она тоже не спала. Он хотел бы объяснить свои действия, но не мог. Он не был честен с ней с самого начала. Это была его вина. Это была полностью его вина.

Он должен повернуться и уйти, из ее дома, из ее жизни. Но он прирос к полу, наблюдая сцену, к которой не имел никакого отношения. Ему было суждено путешествовать дальше в одиночку; такова всегда была его судьба. Он убрал бы этот образ подальше и забрал бы его с собой — не богато украшенное платье или аккуратно уложенные блестящие локоны волос, а выражение ее лица. Если бы он попытался, то мог бы представить тоску в ее глазах, когда она смотрела на него в зеркало. Но что бы она ни хотела сказать ему или бросить в него сегодня, он знал, что она не сдвинется с места. Пришло время уходить.

“Лорд Кросби”, - воскликнула ее мать, впервые обрадованная его появлением. “Мы не ждали тебя сегодня. Правда, Эванджелина?”

“Нет”, - прошептала Эви, все еще наблюдая за ним в зеркало.

Эш прочистил горло, чтобы иметь возможность говорить. “ Я пришел повидать лорда Райтуорта.

“Он со своим бизнесменом меняет кое-какие инвестиции и присматривает за некоторыми вещами для Эванджелины”, - сказала леди Райтуорт, отмахиваясь от загадочной, но красноречивой новости, как от надоедливой ошибки. “Однако вам посчастливилось мельком увидеть платье Эванджелины. Оно красивое, не так ли? Я заказала его для нее и отложила для этого случая. Из нее получится прекрасная невеста. Ты согласен?”

“Невеста”. Единственное слово сорвалось с его губ, когда он посмотрел на Эви в зеркале. Невеста?

“О да. Она приняла костюм лорда Уинфилда только сегодня утром”. Женщина просияла, поправляя рукав Эви. “Он был довольно терпелив, ожидая нашу Эванджелину”.

Эви поерзала и опустила взгляд на пальцы ног, больше не встречаясь с ним взглядом в зеркале.

“Замри, дорогая, и стой прямо. Как будто тебя не учили правильной осанке”. Ее мать неодобрительно прищелкнула языком. “Я сделал для вас все, что мог, но у лорда Уинфилда наверняка будет полно дел”.

Эви выпрямилась, ее лицо было лишено эмоций, когда она прошептала: “Да, мама. Я постараюсь угодить ему, когда придет время”.

Негласная граница, удерживавшая Эша у двери, рухнула на пол при словах Эви. Он прошел в комнату, пока не оказался у зеркала, перед которым она стояла в этом проклятом богато украшенном платье. Эви не должна пытаться угодить кому-либо, кроме себя. Она заслуживала большего, чем это ничтожное предложение в виде периода полураспада.

“ Вы хотите поздравить меня, лорд Кросби? - Спросила леди Райтуорт, подходя к Эви с другой стороны. Ее руки были сцеплены на талии, когда она смотрела на него свысока.

Эш проигнорировал женщину, нависшую над ними, и посмотрел туда, где на платформе над ним стояла Эви. “Это то, чего ты хочешь?”

“Это к лучшему, милорд”, - прошептала Эви, ее подбородок слегка дрожал, даже когда она держала его поднятым. Она смотрела прямо перед собой в зеркало, как будто его не существовало. Возможно, для нее он больше не существовал. “Мать считает—”

“Мне наплевать, во что верит твоя мать”, - прорычал он, встав перед зеркалом, пока не оказался лицом к ней. Его желудок скрутило узлом. Его могли вышвырнуть из дома в любую минуту, но он должен был попытаться. “ Эви, ты хочешь выйти замуж за лорда Уинфилда?

Ее мать отшатнулась в шоке от его резких слов. “Я никогда не слышала таких разговоров —”

“Да, это так, мама”, - огрызнулся Эви на женщину, казалось, черпая силу в своем восклицании. Возможно, Эви все-таки не совсем потерялась. “Вы слышали подобные разговоры в прошлом году от моей сестры и ее мужа. Не притворяйтесь, что это не так”.

Горничная замерла у их ног и наблюдала, как расширились глаза леди Райтуорт. “ Я никогда! Мать Эви приложила руку к сердцу и, извинившись, вышла из комнаты, заявив, что ей нужно присесть на минутку.

Эш подумал, что более вероятно, что она собирала силы, чтобы нанести новый удар, но он был рад, что у него появилась минутка поговорить с Эви наедине. “Это то, чего ты хочешь?” он снова спросил, кивком головы указав на платье, которое было на ней, и все, что к нему прилагалось.

“Это брак, который устроила для меня моя семья”, - осторожно произнесла она тихим голосом, который больше не был шепотом, но и не был ее обычным голосом.

Он сделал шаг вперед. “ Ты не ответил на мой вопрос.

“Мне нужен муж. Это к лучшему”.

“Это то, что лучше для тебя или что лучше для твоей матери?” Спросил Эш, пытаясь вывести ее из транса, в котором она находилась.

“Что ты хочешь, чтобы я сделала?” Она спустилась с помоста, из наполовину сшитого подола тянулась нитка, но служанка ничего не сказала на это.

“Не выходи за него замуж”, - сказал он, покачав головой, вглядываясь в ее лицо в поисках ответов.

Эванджелина сглотнула и на мгновение сжала губы, прежде чем заговорить. “ Почему нет? ” наконец спросила она, нарушив молчание. “ Почему я не должна выходить за него замуж?

Голос Эш дрогнул. Она не должна была выходить замуж за Уинфилда, потому что он не мог сделать ее счастливой. Уинфилд не знал настоящую Эви. Он не знал, как защитить ее от матери. Он не знал, что ей нравится, или как заставить ее по-настоящему улыбнуться. Эш знал, но взял и все испортил своей ложью.

“Ты использовал меня”, - сказала она, ее голос был хриплым от эмоций, которые едва отражались в ее глазах. “Ты солгал мне. И мы оба знаем, что ты не останешься”.

“Я совершила ужасную ошибку — это правда. Ты не обязана прощать меня за это. Я не заслуживаю твоего прощения. Но ты также не обязана выходить замуж за Уинфилда ”. Как он мог заставить ее понять? Если он не мог заполучить ее, он хотел думать о ней, улыбающейся и смеющейся где—нибудь - не с лордом, который даже не знал ее.

“Будет лучше, если я не буду принимать свои собственные решения прямо сейчас”, - заявила она так, как будто много раз повторяла эти слова про себя, чтобы запомнить их.

“Именно сейчас тебе действительно нужно разобраться в своих мыслях, Эви”. Он пробормотал проклятие и провел рукой по волосам. “Ты выходишь замуж за Уинфилда? Всего две ночи назад...

“Не смей”, - предупредила она, наконец обретя дар речи. “Мы оба знаем, что это было, и мне повезло, что у меня есть такая возможность”. Эви повернулась к горничной и отпустила ее кивком головы, прежде чем снова повернуться к нему.

“На самом деле, я не знаю, что это было за дело той ночью”, - сказал он, обрывая все, что она собиралась сказать. “Я не знаю, что вообще было между нами”. Он указал рукой между ними. “Но я точно знаю, что не хочу, чтобы ты выходила замуж за проклятого Уинфилда!”

“Месть — вот в чем суть”, - парировала она, имитируя движение его руки между ними.

“Нет”, - сказал он, даже когда его сердце начало сжиматься само по себе. “Я не был честен с тобой о том, почему я был здесь, но это никогда не касалось мести, когда ты был обеспокоен. Никогда.”

“Тогда чего ты хочешь от меня?” Слезы навернулись ей на глаза, но она сморгнула их и выпрямила спину, произнеся какое-то мысленное предупреждение, которого он не мог услышать. “Зачем ты это делаешь?”

“Я хочу, чтобы ты была счастлива”. Его голос звучал так, словно он умолял, и во многих отношениях так оно и было. Ему нужно было, чтобы она продолжала жить счастливой жизнью без него, если ему пришлось ее потерять. Ему была невыносима мысль о том, что она выйдет замуж за Уинфилда. Мужчина был слишком изысканным и напыщенным. Это не могло сделать Эви счастливой ... не так ли?

“Я выгляжу счастливым? Я выгляжу довольным этим разговором?”

“Нет. Ты выглядишь как творение своей матери, и я знаю, что ты нечто большее, чем кусок шелка и кружев ”. Он вздохнул, уперев руки в бока, чтобы удержаться от того, чтобы потянуться к ней. “Эви, не выходи за него замуж”.

“Все говорят мне, что делать”. Она подняла руки, чтобы обмотать ленту на талии, прежде чем отбросить ее и сжать их так, что побелели костяшки пальцев. “Кем быть”, - продолжила она. “Они говорят мне, что мне нравится, что носить ...” Она сглотнула и посмотрела ему в глаза. “У тебя нет собственного мнения, Эш Клобейн”.

Резкость ее слов задела его сильнее, чем если бы она дала ему пощечину. “Твое мнение - единственное, за которое я борюсь, Эви”.

“Я принимаю неверные решения. Поэтому моя семья была достаточно добра —”

“Выдать тебя замуж ради их выгоды в обществе?” Он потянулся к ней, не в силах больше сопротивляться. Он обхватил ее руками и заглянул в глаза, умоляя понять. “Они используют тебя”.

“В отличие от того, что ты сделал со мной”, - возразила она, сдерживая слезы.

“Я люблю тебя”.

Она вздохнула и закрыла глаза. “Тебе нужно уйти”.

“Я полагаю, что это дешевые слова от такого мошенника, как я, но, тем не менее, они правдивы”.

Она открыла глаза, но уставилась прямо перед собой на его галстук, вместо того чтобы встретиться с ним взглядом. “ Уходи. ” Ее тело