Сегодня я — Сергей Верхотуров. Когда-то, в пору своей юности, я сочинял сказки для детей, теперь пишу недетские романы. Звезд с небес никогда не хватал, ни Достоевским, ни Андерсеном себя не воображал, но детворе уж точно мои сказки нравились. Они с восторгом их читали или слушали, местами хихикали, а где-то и плакали, задумываясь над размышлениями о сущности бытия моих героев. В общем, все было почти идеально. В начале…
После того, как я перестал писать для детей и решил ввергнуть себя в писательство 18+, я поменял много мест и стран обитания. Жил и в хрущевке, и в общаге, и в шикарных апартаментах, и в Лондоне, и в итальянском захолустье. Бывал и разнорабочим, и только писателем.
Случалось, что одна страна в воспоминаниях по факту ассоциировалась только с одним творческим замыслом и одним произведением.
Я писал, отправлял книгу в редакцию, ждал выхода, а потом менял фамилию, менял страну и начинал заново. (Однажды меня занесло даже в Африку, что для человека, панически боящегося зыбучих песков, было более, чем странно. Действие книги предполагалось в пустыне Намиб, и я решил испытать все на собственной шкуре.) Каждая новая книга означала для меня смену автора. Я становился другим человеком: с другим именем, привычками, гардеробом и уровнем достатка.
Я никогда не просил роялти. Мне везло, удавалось с третьей-пятой попытки уговорить редакторов прочитать первые десять страниц. А дальше они всегда дочитывали до конца, наметанным глазом определяя, что это не первая моя книга и сколько они смогут на ней заработать. Я никогда не торговался, забирал гонорар и исчезал из их поля зрения безвозвратно.
Возможно, кто-то хотел переиздать какую-либо из моих книг, но никогда не мог найти автора, а меня это нисколько не заботило и даже не забавляло. Я забывал о том, что было, как забывают о сне, может, и приятном, но всего лишь сне.
От суммы выданного гонорара зависел выбор страны и уровень жизненного комфорта. Но в любом случае я знал: если совсем будет туго, то книгу можно написать за пару-тройку месяцев, и получится она ничуть не хуже предыдущих.
Я не старался подстроиться под вкусы читателей, чтобы заработать все деньги мира, просто в создании этих сюжетов был смысл моего существования и вся моя жизнь. Семьи не было, родни — тоже.
Последний детектив оказался, прямо скажем, не топовым, но издатель решил, что и на этом заурядном середнячке сможет заработать, и выдав мне некоторую сумму деньжищ, отправил с миром.
Полученный гонорар сулил возвращение на родину. На Европу денег не хватало. Исписался? Плохо продумал замысел? Смысла рефлексировать не было. Книга написана, имя утеряно, я теперь совсем другой человек.
Итак, сегодня я — Сергей Верхотуров. Почему я пишу «Роман, в издательство»? Возникла необходимость рассказать всю историю. Хотел написать письмо, но оно получалось слишком длинным.
И вот она, реальность сегодняшнего дня…
Деньги за последнюю написанную книгу я получил чуть меньше двух месяцев назад.
На период обустройства в Москве пришлась стадия опустошения после выплеска всех накопившихся слов на бумагу и сдачи детектива в печать. Пришло то время, когда не хочется даже думать слова, не то что писать их, когда главная мысль — «Не трогайте меня», нажата кнопка перезагрузки, система сама пытается привести себя в порядок.
Квартиру снял большую и светлую в самом центре, на Тверской улице. Почила какая-то древняя бабулька, чьи внуки даже не стали заморачиваться и что-то там разбирать, оставили все как было при жизни хозяйки. Старушенция, по всей видимости, была интересной и следящей за модой мадам с лихим прошлым, если можно так выразиться о женщине лет под 90.
Фотографии на стенах рассказывали о жизни альпинистки, которая, закончив карьеру, гоняла на байке не только по нашей стране, но и за рубежом. Встреченные попутчики, появлявшиеся на этих фотографических картинках, оставляли свои автографы, свидетельствуя тем самым о своих незаурядных судьбах. По крайней мере, мне так показалось. Ну какой обычный человек будет расписываться на фотографии со своей персоной?
Конечно, можно было как-то обустроиться и организовать окружающее пространство под свои запросы, создав иллюзию собственного жилища, без примеси «нафталина», но замысла книги не было и поэтому было непонятно, как долго мне здесь жить и стоило ли что-то предпринимать с этой, хоть и не обшарпанной, но явно не ждавшей меня квартирой. Считывалось в здешней обстановке нечто такое, что не давало мысли покоя. А он мне был необходим сейчас, как воздух. Я не мог думать, мне нужно было восстановиться.
В какой-то момент решил пройтись с визитом по старым знакомым и родным. Давно я не был в Москве. Надо было обязательно заглянуть ко второй маме, пожалеть ее и самому поплакаться в жилетку. Это был наш с ней ритуал. Когда я возвращался в город, она всегда, найдя в
