ее, дразнившая чем-то обманчиво сладким, и правда, навевала мысль о сказочных джунглях: гибкость, смуглота, яркие от природы, полные губы, светло-карие с янтарной желтизной глаза, очень темные и очень длинные волосы. Всё это манило и обещало бог знает какие соблазны, но еще до свадьбы счастливый жених с удивлением обнаружил сдержанность и робость Ларисы, ее нелюбовь к открытому выражению чувств. О многом в постели ее приходилось упрашивать. Смущало в ней и полное отсутствие сентиментальности. Сергей, воспитанный мамой и тетками, удивлялся, что юная его жена никогда не смотрела мелодрам, не читала любовных романов, кроме входивших в программу, не выкладывала в соцсети совместных фотографий, даже со свадьбы. «Ты же филолог, — удивлялся Сергей, — вы там должны любить всякую романтику». Она же рычала, что ненавидит «розовые сопли». Вообще Лариса относилась к литературе, как к шахматам, и анализировала романы, как иные следователи ведут интересные или рутинные дела. О писателях и книгах говорила коротко и точно. Любила всё самое простое и стройное, сложности и словесный туман ее раздражали. Не могла иногда сдержать колкостей в адрес начинающих поэтов, которых в университете было достаточно. За это ее считали высокомерной и в круг восторженных почитателей поэзии не принимали. На самом же деле поэзия сильно трогала Лару, так сильно, что показывать это она считала немного даже неприличным.
В обществе университетских преподавателей, которым представил ее Сергей, Лара предпочитала помалкивать и даже в любимых ею исторических дискуссиях по возможности не участвовала. «Потому что если что не по мне, я драться лезу», — объяснялась она вроде бы в шутку.
С некоторых пор Сергей стал понимать, что это не пустые слова. Как-то весенней ночью, гуляя после театра в путаных центральных переулках, Сергей и Лара услышали дежурное «дай закурить». Доцент сдавленно закашлялся, увидев двух крепких молодых людей в одинаковых спортивных костюмах. Они мерно стучали короткими резиновыми дубинками по ладоням. Один был высокий и тощий, другой составлял ему классическую цирковую противоположность.
— Не курю, — нервно выкрикнул Сергей и тоскливо оглянулся.
— Дяденьку милиционера ищешь? — глумливо спросил высокий и нехорошо улыбнулся. — А он спать пошел.
— Я курю, иди сюда, — вдруг звонко произнесла Лара, запуская руку в большую кожаную сумку на плече.
— Понятливая, — процедил коротышка и подошел вплотную к Ларе, но вдруг ойкнул и отступил. В живот ему смотрел травматический пистолет. Второй налетчик, взмахнув дубинкой, двинулся было на выручку, но тут без лишних слов Лара открыла огонь, прострелила крепышу ногу и направила оружие на подоспевшего верзилу. Верзила заматерился, подобрал с асфальта воющего от боли товарища и потащил прочь. Сергей с открытым ртом наблюдал за женой, прятавшей оружие в сумку, дорогую дизайнерскую торбу черной кожи на узорчатом ремне.
— Откуда… откуда у тебя это? — прошелестел он похолодевшими губами.
— Купила, — хищно улыбнулась она. — Быстро пошли отсюда.
Дома Сергей выпил изрядное количество коньяка и лёг спать раньше Лары. Ей не спалось, и она как ни в чем ни бывало засела за компьютер по каким-то учебным делам. С тех пор Сергей смотрел на жену немного внимательнее и с некоторой опаской.
Лара же быстро и естественно освоила роль главы семьи. Она решала, куда ехать на выходных, где провести отпуск, чем порадовать свекровь на праздник. Сергей был отнюдь не против, он с детства привык к женской власти в доме и рад был не думать о мелочах. Однако после их ночного приключения ему казалось, что он что-то в жене проглядел. Это стало его настораживать. Или даже пугать. Всё же красавица с пистолетом — это немного чересчур. Чувствуешь себя рядом с ней не удачно женатым будущим профессором, а черт-те кем. Героем глупого детектива. Так иногда думал Сергей, глядя на сумку жены, мирно висящую в прихожей.
После университета Лариса устроилась в большое издательство и проводила почти все время на работе. Научные споры стихли, сменились обычными бытовыми дрязгами. Сергей не входил в подробности ее службы, но, редко видя ее дома, ворчал и обижался на разное. То чистых носков не найдешь, то обедать опять нужно в кафе, то ему снова идти одному к тете на юбилей. Обидевшись, он долго говорил. Самозабвенно расхаживая по комнате, доказывал Ларе, что жить, не обращая внимания на людей вокруг, недопустимо, что она лишена эмпатии и вообще морально неполноценна, раз не видит, как нехватка носков и обедов угнетает его психику. Лара вначале отшучивалась, смеялась, потом стала скучать и увиливать от разговоров, потом пару раз они крупно поссорились, так что Сергею пришлось столкнуться со «стеной непонимания», как он сам, бывало, выражался.
Стена тем временем становилась все выше. Сергей не прочь был завести детей, даже его мама, смирившись с Лариным присутствием, уже намекала, что если она не доживет до внуков, то в этом будет
