Я вам что, Пушкин? Том 1 [Ричард Рубин] (fb2) читать онлайн

Я вам что, Пушкин? Том 1

Глава 1

— Ну, договорились тогда?

— Да, Виталь, я буду.

— Спасибо, брат, очень выруч…

Нажав на клавишу «отбой», откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. Прекрасно. Нажил себе геморрой буквально из ничего. А всему виной мое неумение отказывать людям. За меня вот хрен бы тот же самый Виталя вписался, это точно. Завтра в его семействе намечается какой-то большой праздник — крестины младшей дочери двоюродной тетки или что-то в этом роде. Присутствие на столь важном мероприятии, разумеется, строго обязательно. Поэтому напарник безо всякой задней мысли согласился, а чтоб смена впустую не прошла и начальник потом по шапке не настучал, решил выдернуть меня в офис. В мой законный выходной, между прочим!

Причем и поступил Виталя максимально мерзким способом. Позвонил около десяти, когда я уже затарился «Хайнекеном», чипсами и третьим сезоном «Пацанов» — идеальным сочетанием для вечера пятницы. Только я успел сделать пару глотков, как он нарисовался и своим… предложением обгадил всю малину.

Но если подумать, то логика в его действиях была. Семейными обязательствами я не обременен, упоительными хобби тоже, за город не ездок. Практически идеальный кандидат, чего уж там. Настроение, однако уже было подпорчено, и сериал смотреть не хотелось. Если уж начинать сезон, то все серии разом. Обычно после такого марафона я хожу сонный как зомби, двинутый по голове столешницей, и хлопаю красными глазами, но ведь в этом и кайф, правда?

Правда. Но начальник вряд ли оценит. Особенно такой мудак, как Кисель… пардон, Роман Владимирович Киселев, наш тимлид. При мысли о том, что завтра придется узреть его кислую, вечно чем-то недовольную морду воочию, по спине пробежал холодок. Еще один огромный плюс удаленки.

Я схватил бутылку, сделал пару глотков, зажевал задорно хрустящими чипсами и щелкнул пару раз по экрану. Стоп-кадр с ухмыляющимся Билли Бутчером пропал, сменившись рабочим столом. Сыграть бы во что-нибудь, разгрузить, так сказать, мозги перед внезапным рабочим днем. Но только во что? С рабочего стола на меня глядели десятки разноцветных иконок. Doom Eterrnal, Overwatch 2, Disco Elysium, Diablo IV… Нет, все это не подходит, слишком залипательно. Не могу опять просидеть всю ночь, собирая бутылки по всему Ревашолю, хоть перспектива и заманчивая.

В правом нижнем углу экрана выскочило маленькое окошко в темных тонах. «Одна из ваших игр требует обновления» — гласила надпись. Странно. Раньше Стим таких фокусов не вытворял. Он вообще пользователей крайне редко беспокоит — разве что уведомляет, что игра установлена и все такое.

Списав это на причуды дядюшки Габена, выкатившего вечером пятницы очередную обнову и, несомненно, порадовавшего тем самым всех своих тестировщиков, я щелкнул по уведомлению. Лаунчер послушно раскрылся и явил передо мной страницу. Очень хорошо знакомую.

Игрой, требовавшей немедленного обновления, оказался не какой-нибудь тяжеловес, а… визуальная, мать ее, новелла. Четыре фигурки смотрели на меня с шапки. Doki Doki Literature Club.

Я прищурился и вздохнул. Был в моей жизни период, когда я подсел на «ВН-ки». Начал с приснопамятного «Бесконечного Лета», но тамошняя «ура-пионерская эстетика» как-то мне не очень зашла. Да еще как ни крути, а был у нее отчетливый привкус «имиджборд». Капчу я двачевать никогда не любил, поэтому игру прошел без особого интереса. «Литературный Клуб» попался мне следующим и… от него я тоже в восторге не остался. Персонажи симпатичные, но уж слишком картонные, а знаменитые сюжетные твисты и пугалки тоже эффекта не произвели. Сложно напугать человека, который в свободное время шарит по дну рейтинга ужастиков IMdB, но могли бы попытаться и лучше. Потом я узнал, что парень, создавший игру, часть сюжетных элементов подрезал у другой новеллки, на сей раз настоящей японской, и мое уважение к нему вконец испарилось. Но за находку с копанием в файловой системе жирный плюс.

Игру все же удалять не стал. Пусть лежит себе, триста мегабайт на харде мне не жалко. Родители учили ничего просто так не выкидывать, вдруг когда-нибудь пригодится. Это на самом деле и дар, и проклятие. Да, все важные вещи в нужный момент должны быть под рукой. Теоретически. После того, как посвятишь выходной уборке на балконе (где до сих пор стоит и грустит новогодняя елка) или три часа наводишь порядок в коробке с проводами и переходниками, начинаешь ненавидеть всех вокруг. И себя в первую очередь.

Сейчас, однако, триста мегабайт «Литературного Клуба» обещали разрастись аж в десять раз. На счетчике занимаемого места появилась цифра 3,56 гб. Ох и нихрена себе. Что ж там нового подвезли? Может, наконец-то озвучку сподобились засунуть? На ютубе были вполне прилично сделанные куски от любителей. Или, чем черт не шутит, прикрутили к игре какое-нибудь подобие нейросетки, чтобы с девчонками можно было полноценно общаться, а не полагаться на реплики главного героя.

Отчасти из-за него мне эта игра и не понравилась. Слишком уж туповатым парнишка оказался, раздражающим. Такой просто не мог никому понравиться, поэтому это рушило все погружение в геймплей. А оно и так было не больно-то глубоким.

Что ж, любопытно будет посмотреть.

Пока загружалась игра, я лениво втыкал в телефон. В рабочем чатике Кисель оставил здоровенную голосовуху на восемь с половиной минут. От одной мысли о том, что, скорее всего, придется рано или поздно ее прослушать, волоски на затылке встопорщились. Мы ненавидели голосовухи, и Роман Владимыч об этом знал, но все равно продолжал их оставлять. Так он повышал свою значимость в глазах коллектива — ведь у столь занятого человека нет времени на то, чтобы буквы пальцами набирать. Судя по всему, Виталя даже предупредить о том, что завтра его подменяю я, не удосужился, поэтому всех коллег ждет сюрприз. Вот балбес. Настучать бы ему по шапке. Хотя бы виртуально — в Мортал Комбате или каком-нибудь Теккене.

В соседнем чатике, не таком формальном, тоже царило затишье. Сема, местный балагур, вписывавшийся в любой движ, предлагал пересечься в каком-иибудь баре и посидеть культурно, но его инициативу никто не поддержал. Оно и понятно, большинство разъехалось за город, по дачам или просто на шашлыки. Мы с Милкой когда-то тоже такое любили. Снять домик, но не где-нибудь в Подмосковье — слишком прозаично. А под Архангельском или Вологдой самое то. Просыпаться в уютном доме или на крайняк в небольшой гостинице, где тебя никто не знает, бродить по окрестностям все выходные, наслаждаться хорошим днем и, разумеется, друг другом.

Сейчас все это так же далеко, как и Милка. В позапрошлом году, когда мы перестали быть «нами», она благополучно релоцировалась сначала в Черногорию (там не понравилось — деревня деревней), а потом в солнечный Лимасол. На ее инсту я все еще подписан по старой дружбе, но фотки в ленте проматываю — ни к чему травить душу.

Размышляя обо всех неправильных решениях в жизни, я не заметил, как игра загрузилась. Что ж, пора заценить это новое издание, так сказать, расширенное и дополненное. Смутно припомнилось что-то про «плюс-версию» игры, где в довесок к основному сюжету шли несколько куцых огрызков про дружбу, взаимотношения, принятие себя и прочие сопли в сахаре. Бррр, надеюсь, что в этом обновлении создатели не решили просто перекинуть весь контент в бесплатную версию. Иначе я просто потрачу время.

Мои опасения оправдались. Стартовый экран ничем не отличался от каноничного. Под жизнерадостно-идиотскую музыку на экране появились четыре кавайные рисованные девицы. Саёри, Нацуки, Юри и Моника. Последняя смотрела прямо на меня.

— Может, они наконец-то дописали тебе собственный рут, — хмыкнул я и выбрал опцию «Новая игра». Возникло окошко «Введите ваше имя». Я немного подумал и написал «Гару».

Вообще-то меня зовут не Гару, а Игорь. Но теперь это имя в каком-то смысле мем — большое спасибо «уральским пельменям», куда ни придешь, некоторые особенно отбитые начинают во всю глотку вопить «ИИИИИИИХААААРЬ!», выпить спокойно не дают. Поэтому я везде представляюсь Гариком. Ну а Гару вполне симпатичная «японизация» этого имени. Сеттинг-то у новеллы японский… вроде бы. Игра мой выбор приняла, экран ушел в затемнение… и я снова увидел перед собой родной и знакомый рабочий стол. Проделал все вышеописанное еще раз, мало ли, баг какой закрался. Но и результат оказался тот же самый — программа снова схлопнулась, не предложив даже сообщения об ошибке.

Что ж, после того, в каком состоянии сейчас выходят на рынок игры, такому можно даже не удивляться. Видюха в корпусе не полыхнула синим пламенем — уже хорошо. Но все равно досадно как-то. Я двадцать минут на это убил, а мог бы уже успеть душ принять и на боковую отвалиться. Вечер стал складываться как-то неожиданно кисло. Вот я лежу свободный и спокойный, предвкушаю завтрашние катки в «Лигу Легенд» и пиццу на обед, а вот уже собираюсь при полном параде топать в офис и изображать стремление выполнить кей-пи-ай, будь он неладен. И даже развеяться не выходит, потому что тестировщики болт положили на свои обязанности.

В третий раз все повторилось так же. Стартовый экран-ввод имени-краш. Хм, может, не у меня одного такая проблема? Но в обсуждениях все было спокойно — немногочисленные игроки интересовались, как добраться до истинной концовки и обнаружить по пути все пасхалки. На вылеты жалоб не было. Видимо, мне в очередной раз повезло. Справедливости ради, компьютер мой уже давно не новенький, но пока что большинство новинок вывозит, хоть и от некоторых греется так, что на блоке питания можно яичницу жарить. Но визуальная новеллка, в которой из графики одни спрайты, должна бы прийтись ему на один зубок. Пора все-таки ставить одиннадцатую винду, наверное.

Я закрыл ноутбук и направился в душ. Это уже проблема для другого дня. Менее загруженного. Да и не больно-то мне хотелось снова проходить ДДЛК, все-таки по второму кругу ее читать будет совсем не так интересно, когда уже знаешь все твисты, вроде подвешенной в воздухе концовки первого акта и пронзительного финала второго.

Засыпая, я думал о том, что так и не написал в рабочий чат, что завтра выйду подменять Виталю. Придется извещать всех с утра…

…которое началось, как и подобает, со звонка будильника. Я с хрустом потянулся, вытянул руку, с силой треснул по кнопке на корпусе сверху. И немедленно сел на кровати. Сто лет у меня уже не было никакого будильника. То есть был, конечно, где-то в кладовке еще валялась старая модель со встроенным радиоприемником. Но как и все нормальные люди, я уже давно вставал по рингтону мобильника. Зрение, еще размытое ото сна, наконец сфокусировалось и показало мне комнату. Не мою комнату.

Что это за херня? Где я, черт возьми?

Я засучил ногами, сбрасывая с себя одеяло. Сердце заколотилось в груди, дышать стало труднее. Что со мной происходит? Может, это сон такой? Читал как-то в одном крипи-треде, что иногда можно провалиться на особо глубокий уровень сновидений, где люди и вещи не в расплывчатой дымке, как обычно, а совсем как настоящие. И если на этом уровне осознаться, то можно взять все происходящее под контроль. Так, что там советовали? Вроде бы посмотреть на свои руки.

Я моргнул, вытянул перед собой ладони и уставился на них во все глаза. Руки как руки, ничего особенного. Только тоже не мои. Запястья стали тоньше, пальцы длиннее, и шрама на указательном (в детстве схватился за расколотую стеклянную бутылку) тоже не нашлось. Я резко дернулся и сверзился с кровати. В горле заворочался скользкий горячий ком. Я начинал паниковать. Это не было похоже на сон — во всяком случае, боль от того, что я на жопу плюхнулся, оказалась вполне настоящей.

— Мне кажется, что ты умер — предложил мозг еще один вариант, — умер, попал в ад и теперь будешь целую вечность искупать свои грехи.

— Что я такого сделал-то? — пробормотал я под нос, поднимаясь с пола.

— Я чё, святым духом знаю, что ли? — отозвался голос в голове, — хотя погоди… помнишь, в восемь лет ты божью коровку растоптал, когда во дворе гулял? Бежал такой по траве, топ-топ по ней сандаликом… и даже мокрого места не осталось.

— Не помню, — признался я, — это почти двадцать лет назад было.

— Но оно так и случилось, — безжалостно рубанул мозг, — а что нам говорят заповеди Господни? «НЕ УБИЙ». Вот ты и зашкварился.

— Ну так я тогда массовый убийца, — ответил я уже мысленно, — каждое лето геноцид комаров устраиваю. Получается, в рай вообще всем дорога закрыта?

— Так и задумано, — подытожил голос и замолк.

Я вздохнул, сел на кровать и осмотрелся. Комната оказалась небольшой, но довольно уютной. Что-то в ней казалось мне смутно знакомым, как будто вновь навестил бабушкин дом, где гостил много лет назад. Слева стеллаж с полками, заставленными кучей книг и стареньким черным телевизором в центре. Напротив, у окна — компьютерный стол с монитором и клавой. Явно из бюджетных, хлипковат на вид. В углу небольшая дверца в кладовку. У дверцы небрежно валялась раскрытая сумка, из которой выглядывал краешек книги. Я осторожно поднялся, подошел ближе и подхватил сумку. Выудил оттуда книгу. Любопытно. Ей оказался… учебник. Английский язык, курс уровня «Продвинутый». Да уж, сейчас меня можно назвать каким угодно, только не продвинутым. Я бегло перелистал страницы и обнаружил на корочке надпись, густо намалеванную карандашом:

«СОБСТВЕННОСТЬ СЮДЗИНКО ГАРУ, УЧЕНИКА СТАРШЕЙ ШКОЛЫ КАМЕХАРУ».

Так, стоп. Гару? Именно этим именем я вчера пытался представиться в дурацкой глючной игре. Вы же не хотите мне сказать, что…?

Память озарилась вспышкой, как из фотоаппарата. Получившуюся фотокарточку мозг тут же услужливо подсунул под нос.

Эта комната показалась мне знакомой, потому что я уже бывал в ней. Не лично, конечно, но я определенно ее видел. Именно здесь жил главный герой ДДЛК. Получается, я…

Не заканчивая мысль, я отшвырнул учебник и со всех ног выскочил из комнаты. Зеркало, нужно зеркало. Что за идиотские фокусы! Наконец влетел в туалет. Причем буквально — там обнаружился весьма высокий порог, о который я споткнулся и едва не начал день с умывания водой из толчка. К счастью, хоть в этом повезло. Подойдя к зеркалу, я протер его запотевшую поверхность и оторопел. Оттуда на меня смотрел незнакомец. Донельзя шокированный невысокий паренек лет шестнадцати.

(ну этого же не может быть никак)

(сейчас я причиню себе боль и все закончится)

Подняв руку, я влепил себе пощечину. Отражение послушно повторило жест. Лещ получился мощнейший — щеку обожгло болью, а по коже стал расплываться багровый отпечаток ладони. Но на этом все. Мир не начал таять или осыпаться. Реальность не разрушилась.

Пусть так, но сдаваться нельзя.

Я запустил руку в темную шевелюру и с силой потянул за клок. Снова не добился ничего, кроме нескольких выдранных из прически волосков. Прическа, кстати, оказалась дурацкая, похожая на те, которые в шестидесятые годы носили «битлы». Сразу видно, что этот паренек к модным барберам никогда не ходил. Хотя это не очень удивительно. Выглядел он довольно задростистым — щуплый, весь какой-то угловатый, с острыми коленками. Одно только радовало: пивного пуза нажить не успел, хоть какой-то плюс.

— М-да, — протянул я, глядя на эти волоски в ладони, — интересная, конечно, штука.

Да что там интересная. Интересно, допиться до мощного предсмертного галюна — достаточно уважительная причина для того, чтобы не являться на работу? Впрочем, Кисель наверняка не принял бы даже ядерный взрыв в качестве оправдания, чертов мудила. Неохота вылетать с хорошего места — джуну щас ой как непросто на рынке…

(не о том думаешь, придурок)

Не видя никакого смысла в том, чтобы продолжать измывательства над телом этого бедолаги, я повернул кран и умылся, а следом почистил зубы. Меня мучили страх, растерянность… а еще зверски хотелось жрать. Видимо, никаких следов от пива и чипсов уже не осталось, поэтому желудок отчаянно требовал, чтоб я хоть что-нибудь в него закинул.

Кухня обнаружилась на первом этаже. И, судя по слою пыли практически везде, кроме подступов к микроволновке, готовить этот недомерок не очень-то любил. Молясь, чтобы он хотя бы продуктами затаривался регулярно, я распахнул холодильник. Там меня ждал пусть небогатый, но все же улов. Пара яиц и половина пачки бекона. Соорудив за пару минут простецкую глазунью, я подсушил в тостере хлеб и наплескал в чашку растворимого кофе. После завтрака ситуация стала казаться не такой мрачной. Делать нечего — пойду на улицу, постучусь к соседям, поспрашиваю, как мне отсюда свалить поскорее. Есть, конечно, вероятность, что они сочтут меня дурачком, у которого фляжка засвистела, но уж лучше пусть так, чем тут застрять.

Скинув грязную посуду в мойку, я поднялся в свою комнату и открыл дверь в кладовку. Она на полставки выполняла еще и роль плятяного шкафа — на вешалках обнаружились три одинаковых комплекта школьной формы. Белая рубашка, пиджачная пара, галстук. Настолько серая и скучная хрень, что аж скулы сводит. Я отбросил этот костюм модели «работник бюро ритуальных услуг» в сторону и принялся рыться в гардеробе. Но больше ничего из одежды не обнаружил. И тут бы удивиться, но зачем — и так весь день с ног на голову. Не удивлюсь, если сейчас небеса разверзнутся, а с них спустится Шрек и предложит мне провести веселые каникулы на болоте. Гибнущий разум всякое может придумать.

Костюм, который, судя по всему, так любил этот доходяга, оказался не только унылым, но и жутко неудобным. От рубашки у меня чесалась спина, а пиджак сидел неровно, с каким-то перекосом, из-за чего казалось, что я горбун со съехавшим книзу правым плечом. Хотя хрен знает, может, так оно и есть — со спины я же себя не видел. В сумке обнаружился и мобильный телефон. Почему-то мне казалось, что у такого зануды и телефон должен быть под стать. Что-нибудь в духе той абсолютно легендарной кнопочной «нокии», которой можно кирпичи дробить. Но нет — мобильник оказался вполне современный. Меня осенило — можно же позвонить в экстренные службы. Приедут местные менты, я им все выложу с самого начала… хотя скорее всего, офицеры, выслушав мою кулстори, немедленно вызовут психовозку с угрюмыми санитарами, но игра определенно стоит свеч.

Проиграл я уже с самого начала. Мобильный поприветствовал меня, мигнув голубым экраном, и тут же умер. Я едва не жваркнул его об пол. Чертов растяпа, кто ж ложится спать и не ставит телефон на зарядку? Это ж, твою мать, жизненное правило! Осознав, что злюсь я, по большому счету, на самого себя, положил телефон в сумку и отправился на улицу. Придется все-таки идти на обход соседей.

Снаружи оказалось свежо, но не холодно. Ветер приятно обдувал лицо, и я немного постоял у двери, расправив плечи. Вроде бы говорят, что правильное дыхание позволяет справиться со стрессом. Что ж, у меня сейчас есть превосходная возможность это проверить. Вдох-выдох, вдох-выдох…

(ты жив, а это уже кое-что)

Вдох-выдох…

(разбирайся со всеми проблемами постепенно)

Вдох-выдох…

— Гару!!! — заорал кто-то за спиной.

Я вздрогнул и подскочил на месте так резко, как будто меня в копчик тяпнул азиатский шершень. Комок в горле снова зашевелился, и я повернулся в сторону источника голоса. По нагретому солнечными лучами тротуару, стуча подошвами туфель, стремглав неслась девушка.

— Гару, стой, подожди меня! — снова закричала она.

Хотя могла бы этого и не делать. Я все равно застыл на месте, врос в землю как каменный истукан. Потому что эту девушку я узнал сразу, с одного взгляда. С неумолимостью бронепоезда, прокладывающего себе путь сквозь тундру, ко мне приближалась Саёри.

Глава 2

Саёри остановилась в каком-то полуметре от меня. Крепко обхватила за плечо, словно испугалась, что я куда-нибудь убегу, и смахнула волосы со лба.

— Фух! Гару, так нельзя! Ты уже собирался уйти без меня, и не говори, что не хотел! Я знаю… а что… что ты так смотришь?

Тут до меня дошло, что я и правда таращусь на нее как пещерный человек на космический корабль. Крипово, наверное, выглядит со стороны. Но вы бы как себя на моем месте чувствовали? Полгода назад я смеялся над мемами из финала первого акта с подписью «одну минуту, ПОВИСИ НЕМНОГО», а сейчас она стоит передо мной как живая.

Хотя почему это как. Абсолютно живая. Вблизи Саёри оказалась почти такой, как в игре, но при этом все же другой. Невысокая, курносая, с вороньим гнездом на голове, волосы не странного цвета (кораллового, что ли), а ближе к рыжему. Не красавица, но весьма миловидная, как раз в типаж девчонки по соседству. В одном игра оказалась права — покушать Саёри явно любит. Если так и дальше будет налегать на кексы, которые печет Нацуки, то через годик отовариваться будет в разделе плюс-сайз. И насчет глаз тоже попадание стопроцентное — пронзительно голубые и лучистые.

— Земля вызывает Гару, как слышно, прием? — перед моим носом щелкнули пальцы.

Я потряс головой, прогоняя неожиданный ступор. Так, надо собраться. А то еще подумает, что меня удар хватил.

— Привет, — решил я нарочито зевнуть в кулак, — да че-т залипаю с самого утра. Не выспался.

Саёри всплеснула руками.

— Опять? До полуночи аниме свое смотрел небось? Какую-нибудь «Защиту Атлантов»?

— Не, — коротко отозвался я, — просто не мог заснуть.

— Потому что режим сбил, вот и не можешь, — произнесла девушка, — С этим надо бороться, как-то его налажать…

— Налаживать, — поправил я машинально.

Налажал тут явно тот, кто допустил весь этот бред, что сейчас творится вокруг меня. Вот уж лажа так лажа получилась. Да и я не лучше. Стою черт знает где и разговариваю с плодом своего воображения. Вдруг в этот самый момент я чиллю снаружи всех измерений на одной из многочисленных лавочек родного Чертанова. Без штанов.

— Ну да, — пропустила мое замечание мимо ушей Саёри, — пошли давай, а то опоздаем. Учитель Такахара и так на меня косится уже. Если еще раз прогуляю, вообще пускать перестанет.

Сказала она это с усмешкой, но я тут же подумал, что смешного в этом мало. Когда депрессия прижимает, ты не то что грызть гранит науки, ты из кровати утром вылезать не хочешь, потому что все вокруг обрыдло.

Вообще у нас часто говорят, что раньше вот как-то жили и никаких душевных болячек, кроме шизы и белой горячки не было, а щас навыдумывали всякого, снежинки этакие.

И ведь не поспоришь же! Есть в Мытищах какой-нибудь дядя Саша. Все имеется у дяди Саши — квартирка, дельце свое небольшое, участок на десять соток, где можно по выходным картофан полоть и клубничку высаживать. Летом дядя Саша с женой летает в Турцию по горящим путевкам, пузо погреть на солнышке, в море поплескаться. Словом, живет и в хер не дует. А потом в один прекрасный (или не очень) день не выходит на работу. Коллеги звонят и интересуются, где там Саня, куда пропал?

А Саня с моста сиганул или удавился. На любимой яблоне жены. Потому что не ходил он к душеведу никогда и понятия не имел, почему всей этой рутиной с квартирками-дачами-бизнесом пытается заткнуть дырку в душе. «Жить хорошо и жизнь хороша!» сказал однажды великий советский поэт Маяковский, а потом взял и застрелился.

(тебе, может, тоже скоро предстоит стать поэтом)

За всеми этими невеселыми мыслями я как-то позабыл об одном обстоятельстве. Весьма немаловажном обстоятельстве. Я понятия не имел, где находится школа, в которой учится Гару. Поэтому, чтоб не заплутать в трех сакурах, держался поближе к Саёри.

Она, по-видимому, приняла мою географическую потерянность за желание сблизиться и поинтересовалась:

— Гару, ты занят сегодня после уроков?

— Ну… не то чтобы… есть парочка дел, — ответил я как можно более неопределенно. Не стоит рассказывать о том, что в моих планах наведаться к соседям и мимоходом выяснить, как можно поскорее смотаться из этого славного места. Я и так успел странностей наворотить, когда завис посреди улицы. Но дальнейших вопросов не последовало. Саёри замолкла и продолжила шагать рядом.

Гару, кем бы он ни был, попал в весьма благополучный район. Ровные, хорошо сделанные дороги без ям и колдобин, участки с подстриженными лужайками и белыми дощатыми заборами. Одних клумб с цветами я по пути насчитал с десяток, а у кого-то нашелся декоративный пруд. Заметив его, даже остановился поглазеть.

— Нихрена себе, — присвистнул я, — наверное, в копеечку такое украшение для сада влетело.

Саёри неловко хихикнула.

— Гару, ты чего? Голову напекло? Ты же к Хикари-сан приходил на прошлой неделе и чистил этот самый пруд от тины. Она еще угостила тебя булочками моти… которые я съела.

Господи, благослови ее ненасытную утробу, теперь можно выкрутиться.

— Неудивительно, что я их не помню, — съязвил я в ответ.

— Я не виновата, что Хикари-сан делает такие вкусные булочки! — снова заорала Саёри, — столько крема, и такое тесто нежное, язык можно проглотить…

Я чуть было не спросил «Что, даже лучше стряпает, чем Нацуки?», но вовремя прикусил язык.

Из жилого района мы наконец перебрались к центру. Зелени немного поубавилось, но все равно весь пейзаж казался сошедшим с открытки. Наверное, чего-то такого и ждешь от места, которого в реальности не существует. Интересно, а местный мэр тоже по три раза в год плитку перекладывает?

— Скажи, Гару, — начала Саёри. Голос у нее был тихий и отчего-то смущенный, — а ты уже решил, в какой клуб пойдешь?

Я задумался. По клубам уже лет пять как не ходил. Никогда не видел в этом особого смысла. Беситься на танцполе под бесконечный «умц-умц», а потом откисать на диване в кальянном дыму — такое себе времяпрепровождение. Особенно после того, как ты восемь часов сидел на заднице и тестировал билды, которые очередной укротитель «питона» задеплоил в продакшн. Да и с годами стараешься держаться подальше от мест, где тебе могут настучать в табло из-за неправильного шмота, цвета волос или просто так. Но Саёри ждала явно не такого ответа.

— Еще нет пока, не определился.

— Как? — изумилась «подруга», — ведь сегодня последний день, когда можно записаться. Потом уже списки закроют до осени!

— Каком кверху, — буркнул я.

— Ты совсем замкнулся, — печально произнесла Саёри, — знаешь, иногда я переживаю, что ты так и останешься хик… кхм… домоседом.

Я заскрипел зубами. Да, этот фрагмент точно был в скрипте и выворачивал он на диалог про литературный клуб, чтобы дать главному герою возможность присоединиться. Но то, как Саёри это сказала, отчего-то взбесило до глубины души. Меня здесь, черт побери, вообще быть не должно! Сейчас примерно четверть девятого, и в это время я должен трястись в московском метро по пути в пламенно любимый офис. А не выслушивать наставления от девчонки, у которой весь воротник в зубной пасте вымазан!

— Вот и буду председателем клуба домоседов, — заявил я, — знаешь, сколько ко мне желающих потянется? Куратор вписывать задолбается.

Саёри засмеялась, но как-то робко, неуверенно. Дальше снова пошли в молчании, но с каждой минутой это молчание становилось более натянутым. Я искоса поглядывал на спутницу. Три раза она собиралась с духом, чтоб начать ТОТ САМЫЙ разговор… и три раза себя останавливала. Я вздохнул. Ну давай же, скрипт, мы все знаем, что это должно случиться, чего ты жмешься?

И случилось. Мы как раз стояли перед светофором, на котором никак не желал загораться зеленый.

— Знаешь, — начала Саёри осторожно, — если ты до сих пор не выбрал, то… может, захочешь посмотреть мой клуб?

Я повернулся к ней.

— И что же это за клуб?

— Вы, господин Гару, — потешно выпятила она грудь, — сейчас разговариваете с вице-президентом литературного клуба старшей школы Камехару. Так что извольте проявлять почетность…

— Почтительность, — снова поправил я и впервые за сегодняшний абсолютно шизанутый денек искренне улыбнулся. Уморительная, конечно, деваха.

— И ее тоже! Не будь занудой, фу!

Светофор наконец-то зажегся зеленым. Саёри показала мне язык и рванула через пешеходный переход. Я припустил следом. Надолго ее запала, впрочем, не хватило. Если подумать, то таким самое место как раз в клубе домоседов, хех.

— Госпожа вице-президент, — доверительно наклонился к ней я, когда мы поравнялись, — позвольте сказать вам кое-что…

Под моим пристальным взглядом Саёри чуть сжалась и будто бы замерла.

— Что же?

Наши лица сблизились на расстояние поцелуя. Я даже уловил аромат шампуня, исходящий от волос — они пахли жвачкой. Кто-то, вероятно, сказал бы «Ребячество!». Но настоящие ценители, взрощенные на шампуне «Кря-Кря» и зубной пасте «Дракоша» со вкусом малины, только пустят скупую слезу ностальгии. Усилием воли я сдержался и шепнул:

— У вас весь подбородок в яичнице. И крошки от тоста там же.

— Ты дурак? — взвилась Саёри.

Я попытался закрыться от оплеухи, но потерпел неудачу. Подзатыльник получился неплохой. Искр из глаз не пустил, но крепко вышло, достойно.

— Ну, это ж не я разгуливаю по городу с остатками завтрака на морде, в конце концов. Или у тебя дома ЖЭК воду отключил?

— У девушек не морда, а лицо, — надулась моя спутница, — и вообще какой еще Джек? Почему он должен отключить воду?

— Воробей, — усмехнулся я, — капитан «Черной Жемчужины».

Голубые глаза уставились на меня в недоумении.

— Кто? — почесала Саёри в затылке, — блин, Гару, тебе правда надо меньше дома сидеть. Странный какой-то сегодня весь день!

Святая простота, вот и выросло поколение, которое не помнит культовый образ в исполнении Джонни Деппа. Чертовы необразованные зумеры, такие шутки из-за них пропадают!

— Проехали, — махнул я рукой, — расскажи мне про свой клуб. Ну, как на презентации. У тебя есть… шестьдесят секунд, чтоб меня заинтересовать.

— Шестьдесят секунд — это очень мало! — возмутилась Саёри, — я ничего…

— Пятьдесят пять.

На самом деле мне это было нахрен не нужно — про клуб я и так знал практически все. Даже больше, чем хотелось бы. Но очень уж весело над ней подтрунивать.

— Так, — заторопилась девчонка, — Нас в клубе четверо. Немного, но все потому что собрались недавно. Встречаемся каждый день после уроков с понедельника по пятницу. На собраниях обычно читаем, болтаем или просто занимаемся своими делами. У нас очень уютно…

— Звучит уныло, — признал я, — даже не знаю, все-таки идея с клубом домоседов мне нравится больше.

Саёри насупилась.

— Ну приходи-и-и-и! Хотя бы на одно собрание! Посидишь, посмотришь, вдруг понравится! Гару, ну пожалуйста!!!

Сказав последнюю фразу, она сложила кончики указательных пальцев в умилительном жесте и глянула на меня с такой мольбой… Клянусь, последний раз такие глаза я видел у Кота в Сапогах, когда он шляпу в лапках держит. Хитрюга, знает все-таки на какие кнопки давить. И когда я уже был готов согласиться, Саёри добавила:

— Я уже всем сказала, что ты придешь…

Я насторожился. Вдруг они тоже в курсе, что это скрипт, и теперь мы просто разыгрываем роли в бессмысленном и пустом спектакле, скорее всего, порожденном моим умирающим мозгом?

— В смысле?

— Ну не ты в смысле «ты», — поправилась спутница. Обожаю ее манеру выражаться. Доходчивость так и прет, — я пообещала, что сегодня приведу нового участника. Все подготовились, Нацуки наверняка напекла кексиков.

— Да я че-т не угораю по сладостям, — сказал я чистейшую правду. Даже самому выпендрежному торту всегда предпочту пиццу или домашнюю шаурму.

— Это потому что ты таких еще не пробовал.

Ну, конечно, тут не поспоришь. Сложно попробовать выпечку из нулей и единичек. Наверняка вкус своеобразный. Мы вышли на узкую аллею, вдоль которой росли клены, ясени и еще какие-то деревья, которые я не узнал. В конце ее виднелось приземистое трехэтажное здание из белого камня. К нему направлялись фигурки в таких же, как и у нас, серых пиджаках. Вот, кажется, и школа.

Я поудобнее перехватил сумку и прибавил шагу, но тут Саёри потянула меня за рукав.

— Что такое?

— Ты же придешь, да? Пожалуйста, хотя бы разок. Мы же друзья.

Что ж, обход соседей придется отложить еще на час-другой. Потому что как тут откажешь?

— Приду-приду, куда ж от тебя денешься-то, — проворчал я.

Саёри просияла. Серьезно. Над ее головой почти что лампочка зажглась, как в старых мультиках про Тома и Джерри.

— Вот здорово! — она стиснула мое плечо и пару раз подпрыгнула на месте, — спасибо тебе, Гару! Будет очень весело, вот увидишь!

Да уж, подумал я, вспоминая сюжет оригинальной игры, обхохочешься.

— … после уроков зайду за тобой, ладно? Никуда не уходи, — предупредила Саёри, — я ведь тебя знаю, столько раз договаривались вместе домой идти, а ты то с алгебры сваливаешь, то с английского…

Хех, все-таки что-то у нас с этим Гару было похожее. Школа наверняка и в этом мире отстой. Хотя вряд ли здесь обоссывают стульчаки и пишут ругательства на стенах.

— Ладно, — согласился я, — дождусь тебя.

Мы как раз добрались до входных дверей. Саёри легонько сжала мою ладонь и улыбнулась.

— Тогда увидимся! Спасибо, Гару!

И с этими словами она унеслась. Я вошел следом и побрел по коридору. Кругом сновали ученики, потихоньку рассредотачиваясь по классным комнатам. Проходили мимо и учителя — сплошь строгие мужчины и женщины лет тридцати пяти-сорока. Ни дать ни взять офисные менеджеры среднего звена, руководители отделов. Совсем непохоже на ту шарагу, в которой я одиннадцать лет оттрубил. Ни одной выжившей из ума бабки, которая еще детям царя Гороха обществознание преподавала, удивительно. Наверное, в каждой русской школе такая есть. Они еще волосы в фиолетовый красят обычно.

Но разноцветных волос и здесь хватало. Настоящий рай для аниме-художника. Зеленые, ярко-синие, ярко-красные, платиново-белые, розовые…

(стоп)

Ядовито-розовая грива мелькнула в гомонящей толпе. Рассмотреть ее обладательницу поподробнее не успел — она исчезла в этом пестром балагане. Ничего страшного, если все пойдет так, как я думаю, то уже через несколько часов мы встретимся. От этой мысли немного в пот бросило. Судя по всему, пока что сценарий разыгрывается как по рельсам, без косяков. С одной стороны, очень хочется сходу расчехлиться, признаться, что меня занесло сюда черт знает как, и, может, вместе мы бы что-нибудь надумали. Пять голов все же лучше чем одна, даже если среди них есть голова Саёри. Но с другой…

Моника непредсказуема. Если она узнает, что ее обожаемый игрок наконец прибыл, то может натворить всякого. Еще, чего доброго, слетит с катушек, возьмет ножик Юри и всех покромсает в фарш как Джейсон Вурхис. А превращения этой игры в Dead By Daylight мне бы очень не хотелось. Жанры хреново сочетаются.

М-да. Пожалуй, лучшим вариантом будет аккуратно прощупать ситуацию, выяснить, насколько Моника в адеквате, и уже потом от этого отталкиваться. А до той поры буду притворяться обыкновенной школотой. Не думаю, что это так уж сложно.

Мои размышления прервала резкая, пронзительная трель откуда-то с потолка. Те из учеников, которые еще тусовались в коридоре, рванули по кабинетам, хлопая дверями. Я инстинктивно дернулся. Блин, надо спешить. Саёри же говорила, что опозданцев здесь не любят и всячески карают. Вообще, конечно, насрать, что подумают местные преподы, это проблемы Гару, а не мои, но все же — мне на работе хватает вечно душнящего Киселя.

Так, а где же, черт возьми, нужная аудитория?

…

Долго шариться по коридорам не пришлось. Вот ругал я Гару, болванчиком его называл, а он мне в итоге помог — на корочке учебника естествознания указал свой класс и группу. Предусмотрительный пацан оказался. Я сразу же сверился с расписанием на стенде и успел как раз к началу занятий.

В этой вселенной уроки были такие же, как и в реальной жизни. То бишь длинные и занудные, аж скулы сводит. Первые два я еще перетерпел бодрячком, на английском и вовсе умудрился отличиться (не зря свой В2 в резюме указывал, чесслово), но уже на истории меня начало клонить в сон. Я сидел рядом с невзрачной девочкой с косичками, похожими на поросячьи хвостики, зевал в кулак и жалел, БЕСКОНЕЧНО жалел, что где-нибудь под партой нет кнопки, позволяющей проскипать всю эту нудятину.

Кстати, а заснуть — хорошая идея. Я же попал сюда именно через сон, так может, это и в обратную сторону сработает? Клин клином же вышибают, как известно. Так, устроюсь поудобнее…

Чей-то локоть больно ткнул меня в бок. Я зашипел и повернулся в сторону, откуда пришел удар. Девица с косичками пялилась на меня с осуждением. Как и преподша. Да и половина класса.

— Пардоньте великодушно, не хотел, — неловко улыбнулся я.

— Сюдзинко-сан, — сказала преподша сухо, — потрудитесь объясниться. Не в первый раз вы засыпаете на моем уроке!

Так задумайся, может, дело-то в тебе! Нудеть про политическую историю девятнадцатого века битый час — никакого «ред булла» не хватит, чтобы это вывезти! Вслух я, конечно, ничего такого говорить не стал.

— Что вы, — говорю, — я не спал, просто заслушался! И глаза закрыл, чтобы восприятие улучшилось, это, знаете, техника запоминания такая.

— Интересно, — отметила она, — что ж, Сюдзинко-сан, если вы столь глубоко погрузились в тему, то будьте любезны — изложите суть и вектор политики Джованни Джолитти на посту премьер-министра Италии.

Вот засада. Как знал, что эта грымза не отстанет.

— Эм, э-э-э… — заблеял я, сцепив на груди вспотевшие ладони, — ну-у, суть там такая, что дай боже каждому государству! А состоит она в том… в том, что у Джолитти была какая-то тактика и он ее придерживался. На всем протяжении своего премьер-министерства, вот.

Преподша моим ответом не впечатлилась. Покачав головой, она села за стол.

— Плохо, Сюдзинко-сан, вы сегодня меня разочаровали.

Да раньше меня здесь и не было. И вас не было. И ничего этого не было. Только дистрибутив, который по желанию можно из Стима выкачать или с официального сайта.

Я пожал плечами и постарался слиться с окружением. За исключением этого инцидента, остаток дня прошел нормально. По окончании шестого урока я выдохнул и растянулся на парте. Девочка с поросячьими хвостиками уже свалила домой, поэтому можно было дать себе небольшую слабину. Что ж, теперь впереди ждет час «Хэ». Подхватив сумку, я вышел из кабинета и… столкнулся нос к носу с Саёри. Запыхавшись, она согнулась в три погибели и утерла пот со лба.

— На марафон тренируешься? — осведомился я.

— Ой… очень… смешно… — слова выходили маленькими порциями с каждым выдохом, — знаешь, откуда… я сюда… бежала? Из противоположного… пф-ф… крыла.

Я похлопал ее по плечу.

— Зачем? Я же пообещал тебе, что никуда не уйду.

Саёри смутилась.

— Просто в клубе уже все готово, нас ждут, — сцапала она мою ладонь, — пойдем скорей!

Мысль об этом как будто придала ей сил. Аудитория, в которой разместился литературный клуб, оказалась на втором этаже и внешне ничем не отличалась от других таких же.

Но все равно с каждым шагом внутри что-то сжималось. В голове калейдоскопом проносились картинки из второго акта. Остановились они на теле мертвой Юри, с которым игроку хочешь не хочешь, а приходится провести все выходные. Бледная, синюшная кожа, запавшие глаза, пятна густеющей, почти черной крови, вытекающей из ран.

Брр… жутко. И жалко, не буду скрывать. Бедолага же ни в чем не виновата. В главного героя она влюбилась не по своим хотелкам, а по велению скрипта. Нахера ее с ума сводить, Моника?

Этот вопрос встал у меня в горле, когда я очутился перед дверью. Саёри потянула вниз ручку, распахнула створку и возвестила:

— Девочки, всем привет! У нас гости!

Я шагнул за ней следом. Теперь назад дороги уже нет. Будем знакомиться.

Глава 3

После оптимистичного возгласа Саёри в аудитории клуба повисла тишина. Весьма, к слову, некомфортная. Я остановился на пороге, захлопнув за собой дверь. Пальцы машинально затеребили лацканы пиджака. Три пары глаз мельком пробежались по Саёри, лишь отметив ее присутствие, и уставились на меня.

Черт, кажется, это и правда будет непросто. Надо было все-таки посмотреть то видео на ютубе с интригующим названием «как правильно заходить в хату», может, сейчас бы поуверенней себя чувствовал. В районе желудка что-то зашевелилось — видать, глазунья наружу просится. Черт тебя дери, Гару, только не говори, что ты один из тех людей, кто в стрессовой ситуации блюет дальше, чем видит. Надо сказать… придумать… да по большому счету похрен, что именно, потому что хуже этой тишины ничего быть не может!

— Здрасте, — наконец выдавил из себя я.

— Надо же, — отозвалось мелодичное сопрано, — ты все-таки смогла, Саёри! Не зря я всучила тебе ту книгу про методики убеждения. Здравствуй, Гару. Рада видеть тебя снова.

Моника поднялась из-за преподавательского стола и направилась к нам. Я смотрел на нее, и внутри все холодело. В каком смысле «снова»? Неужели мое предыдущее прохождение запомнилось? Я же с тех пор три раза успел винду снести и снова накатить…

— Вы разве знакомы? — Саёри выразила мое удивление.

— Были в одном классе в прошлом году. Английский, физика и история, если память меня не подводит.

Да, точно, в каноне же что-то такое было, хотя уже вряд ли поручусь. Некоторые моменты я, если уж начистоту проматывал — старт первого акта сценаристы изрядно затянули…

(прямо как петлю на шее, фьюить-ха)

Моника подошла ко мне и протянула ладонь. Я вытер свою вспотевшую пятерню о пиджак и ответил тем же.

Главный герой ДДЛК вроде бы прямым текстом признавал, что Моника местная королева школы (а то и всего мира города), поэтому такому задроту, как он будет проще до Марса на батуте допрыгнуть, чем с ней замутить. Я, конечно, в теории вероятности шарю плохо, но с одной частью его утверждения вполне согласился. В жизни она действительно оказалась хороша собой. Высокая, стройная, длинноногая (что только подчеркивали сексапильные черные чулки), с изящными чертами лица и чуть смуглой кожей. Забавно, может, здесь она родом из средиземноморских стран — там вроде имя «Моника» распространенное. Саёри, конечно, тоже далеко не Катя Пушкарева, прости господи, но рядом с главой литературного клуба она смотрелась как «рено логан» с «бугатти».

Так, хватит пялиться, так неловкость только усугубится. Давай, братан, посмотри на что-нибудь еще.

Взгляд опустился ниже, скользнул по тонкой талии. Следовало признать, что даже этот уродский пиджак, наверняка скроенный и сшитый чертями в аду, не портил фигуру Моники. Наоборот, даже как-то подчеркивал, что ли. На контрасте с убожеством прекрасное бросалось в глаза.

(и чего этот дебил страдал? если такая красотка сама к тебе льнет, ты сорвал сраный, мать его, джекпот!)

Из благоговейного ступора меня вывел легкий укол боли. То ли это Гару настолько хилый с косточками как у цыпленка, то ли Моника решила сходу продемонстрироватьсвою альфа-самочность, но руку она мне стиснула будь здоров. Еще чуть поднажать — и мизинец бы пополам переломился. Сделав мысленную пометку никогда не соревноваться с ней в армрестлинге, я кивнул.

— Д-да, верно.

— Как мило, — Моника широко улыбнулась. Улыбка у нее вышла вполне профессиональная, отточенная, — он стесняется! Не бойся, Гару, мы здесь всем рады!

Рады, однако, оказались не все.

— Саёри, ты что, привела парня?

По полу застучали шаги, и в поле моего зрения появилась уже виденная раньше розовая грива.

— Теперь вся атмосфера пойдет по… кхм… испортится! — поправилась Нацуки под укоризненным взглядом Моники.

— И мне тоже приятно познакомиться, — хмыкнул я, — как дела?

Нацуки фыркнула, закатила глаза и встала возле одной из парт у окна. Ответом меня она не удостоила. Понятно — с самого начала королева в образе. Выглядела она в этот момент уморительно. Да и в любой другой момент.

Все, кто прошел игру, в курсе, что шутить про рост Нацуки не стоит, если не хочешь нажить себе заклятого врага. Но она реально оказалась коротышкой. Гару, который и сам ростом не отличался, по моим прикидкам, девчонка доставала примерно до плеча. Такой человеческий аналог чихуахуа. И агрессии примерно столько же, хех. В голове тут же возникли образы мексиканских карликов-бойцов, которые летают по рингу как бешеные, и я чуть не заржал в голос. Слава богам, сумел вовремя остановиться, а то этот Рей Мистерио на минималках мне бы поставил фонарь под глазом. Если бы достал, конечно.

Объемами и изгибами природа Нацуки тоже обделила — форма болталась на ней как на вешалке. И вообще вся она, несмотря на дерзкий настрой, казалась хрупкой и беззащитной. Бледная, кожа почти просвечивает, под глазами синюшные круги. Явно от недосыпа — у меня такие тоже бывают, когда еще половина функционала тестами не покрыта, а дедлайн намечен на вчера. Какой уж тут, нахрен, симулятор свиданий, когда единственное желание, которое возникает — дать ей пятьдесят рублей на булку с маком из «Пятерочки», чтоб с голоду не померла. Но надо признать, тоже симпатичная. Хоть я по лоли и не очень. Есть в этом что-то нездоровое. Плюс не уверен, что я бы вытерпел все типичные для цундере фокусы. Тараканы в голове привлекательны только пока ты сам юный да горячий, потом уже сердцу хочется покоя.

А вот Саёри на закидоны подруги было явно пофиг. Она подскочила к Нацуки, обхватила ее за плечи и воскликнула:

— Знакомься, Гару, это Нацуки! С ней всегда весело, а еще она у нас в клубе мастер по выпечке.

По кислому лицу Нацуки сейчас не было заметно, что она самый веселый человек на планете.

— Что-то не припомню, чтоб нанималась на эту должность, — буркнула она.

— Ну-ну, не скромничай, — заявила Моника, — ты действительно в этом хороша.

— Это п-правда, — раздалось из-за одной из дальних парт, и передо мной появилось робкое и пугливое животное из «красной книги», так же известное под именем Юри. Вот уж где мне потребовалась вся возможная концентрация, чтоб не присвистнуть. И тот, кто хотя бы полчаса эту новеллку читал, поймет, почему.

Из всех девушек в игре Юри сильнее всех запала мне в душу. Даже не могу сказать, почему. Вернее, поначалу я думал, что очень даже могу, ведь у нее есть аж два ВЕСОМЫХ АРГУМЕНТА. Но потом понял, что причина в другом.

Мы совпадали по темпераменту. Щенячий энтузиазм Саёри и показная агрессия Нацуки были мне не очень близки, но вот Юри с ее повышенной тревожностью я понимал как никто другой. Сам постоянно в дебильные ситуации попадал — то официанту в кафешке в ответ на пожелание приятного аппетита отвечу «И вам», то в «Красном и Белом» перед продавщицей окажется, что карточку дома забыл. Про работу и говорить нечего — всякие тонкие социальные танцы мимо меня проходят, потому-то, наверное, и сижу на одном и том же грейде уже второй год. Вроде бы и сделать с этим что-то надо, но уж больно неохота Киселя подмасливать. Много чести козлу такому, постоянно баги за ним подчищать приходится.

В любом случае, пышнотелая поклонница чая и всяких острых штучек понравилась мне сразу. Даже стремная поэма из второго акта, перемазанная кровью и еще…чем-то, не отпугнула. Я сам, конечно, не фетишист, но никого не осуждаю. Каждый дрочит как хочет — кто-то ручками, а кто-то ручкой. Шариковой.

Усиленно напоминая себе, что нельзя показаться извращенцем в первый же день, я навесил на морду приветливую улыбочку и заглянул Юри в глаза. Они оказались глубокие, темные, с каким-то фиалковым оттенком радужки. Привыкнуть к тому, что здесь не все законы биологии работают, я еще не успел.

— Р-рада знакомству, Гару, — произнесла Юри. Тембр у нее оказался тоже приятный — низкий, чуть с хрипотцой. Знакомство с людьми явно давалось бедняге непросто. Она ссутулилась, на лбу под челкой блестели бисеринки пота, пальцы теребили пряди волос — тяжеленной темной копны, — Саёри много о тебе рассказывала.

— Иногда даже слишком много, — проворчала Нацуки, — так трещит, что не заткнешь.

Саёри хихикнула смущенно, подскочила ко мне и шепнула на ухо.

— Не обращай внимания, Нацуки у нас просто любит побухтеть.

И потом добавила уже вслух:

— Но на самом деле она просто душка. Даже испекла для тебя кексики!

Нацуки покраснела как хорошо сваренный рак и сжала кулаки.

— Саёри! Ты зачем…?

— А что такое? Или ты не успела закончить?

— Успела я все! — гаркнула коротышка, — просто… просто…

Остаток фразы вышел нечленораздельным. Мне хотелось заорать в голос со всего происходящего. Одно дело читать текстовку на экране, и совсем другое — слышать собственными ушами. Хотя нет, не собственными. Ушами Гару. Да еще и голос у Нацуки оказался забавный — пронзительный такой, въедливый, как у старого алкаша Оззи Осборна в его лучшие годы.

— Кексики — это хорошо, — решил я все-таки спасти положение, — даже очень! Давайте тогда чаю попьем и вы мне тогда все про клуб расскажете, окей?

Ответа не получил. Девчонки уставились на меня во все глаза. Сначала я не понял, чего такого сморозил. Но через секунду до меня дошло. В тот фрагмент диалога, где ГГ спрашивает Юри про чайный сервиз, мы так и не успели дойти!

— О… О-о-откуда ты знаешь, что мы на собраниях пьем чай? — слегка наклонила голову Юри.

«Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу» — превратился в рассказчика внутренний голос. Да уж, Гарик, чисто сработал, молодец. Совсем не подозрительно. Давай, сообрази что-нибудь, а то засыпемся. Вон как Моника напряглась. Глазищами своими зелеными так и буравит.

— Да ниоткуда. Просто предположил, — постарался я сделать максимально пофигистичный тон, — многие ведь за чтением чипсы грызут, орешки или пьют что-нибудь, чтоб лучше погрузиться в атмосферу и все такое.

— Точно, — подхватила Саёри, — я вот мятные конфетки люблю. Иногда если книжка интересная, по целой пачке высасываю!

Мой мозг немедленно предложил с десяток пошлых шуток про «высасываю», и пришлось постараться, чтоб ни одну из них не озвучить.

Руссо туристо, дамы и господа, облико морале.

На этом напряжение рассеялось. Хотя не уверен, схавала ли мою отмазку Моника. У нее хватит опыта и мозгов такие штуки распознать.

— Тогда как обычно, сдвинем парты, — предложила Моника.

— Ща все сделаю, — деловито пообещал я, — не переживайте.

Засучив рукава, двинулся к одной из средних парт, взялся за края столешницы… Оп… По идее дело должно быть плевое — в зал я хоть и пару лет уже не ходил, но и заморышем меня не назвать. Так какого хера эта парта такая тяжелая?

Ах да. Руки-то принадлежат задроту-анимешнику, который в своей жизни ничего тяжелее компьютерной мышки и пениса не поднимал. Что ж, тогда никаких вопросов. Я пыхтел, перемещая парты как в гребаном «тетрисе». Скоро мышцы рук и спины решили поинтересоваться, а не охренел ли я, и работать стало гораздо сложнее.

— Гару, тебе точно не нужна помощь? — поинтересовалась Моника.

— Все путем, еще чуть-чуть и закончу, — отозвался я, пытаясь унять стук в висках, — пару минут.

Ударить мордой в грязь совсем не хотелось. Все рассредоточились по комнате. Юри отправилась хозяйничать в кладовку, видимо, чайник и впрямь там стоял. Саёри и Моника приводили в порядок доску. Нацуки и вовсе вышла куда-то в коридор. Наконец мне удалось расставить парты более или менее как следует, и мы стали дожидаться шеф-повара. Долго, впрочем, томиться не пришлось — Нацуки появилась уже через пару минут с большим подносом в руках, накрытым парой салфеток.

— Ну что, готовы? Та-да! — не дожидаясь ответа, она сдернула салфетки. На подносе лежали шесть кексов. Кажется, нынче их называют капкейками или как-то так. Однажды Милке тоже взбрело в голову, что она охренительного левела кондитер и поэтому может организовать маленький бизнес и печь на продажу всякую мелочевку, типа кексов, пряников, имбирного печенья и прочей лабуды. Горела она своей идеей ровно полторы недели, после чего утратила всякий интерес, но за эти полторы недели я как штатный дегустатор всех образцов наел себе килограмм семь, не меньше. И капкейки среди этих образцов тоже имелись.

Только вот они и близко с этими не валялись. Каждый капкейк — небольшая башенка. Бисквитное тесто двух цветов (вроде бы такое называется мраморным), сверху шапка из густого сливочного крема, а на шапке выложена кошачья мордочка. Глаза, нос и рот темным шоколадом, а уши — молочным. Я бы даже не решился такое есть, не зафоткав сперва для инстаграма. А ведь у меня там даже профиля нет!

— Ого! — опять выразила всеобщие эмоции Саёри, — какие красивые!

Красотой она долго наслаждаться не стала и сразу вгрызлась в кексик. Сразу измазала всю мордашку в креме, но ее это, кажется, не очень заботило. Я даже позавидовал такому внутреннему спокойствию.

(тут не спокойствие. люди с депрессией часто на свой внешний вид забивают)

Я попытался задушить неприятные мысли в зародыше. Тем более, что один из шести кексиков как раз очутился передо мной. Взяв его в руку, я прищурился. Искоса глянул на Нацуки — она явно следила за моей реакцией. Что ж, попробуем.

Откусил, пожевал немного и чуть не замычал от удовольствия. Я капец как не люблю сладкое, даже шоколад предпочитаю покупать тот, в котором почти сто процентов какао. По вкусу он похож на деготь, но по-своему приятен и очень бодрит. То что нужно во время ночных бдений за компом. Но сейчас я чувствовал себя так, будто меня ангел взасос поцеловал. Тесто оказалось мягким, пропитанным то ли ромом, то ли шоколадным сиропом, а крем порадовал легкой кислинкой — наверное, Нацуки сметану туда добавила.

— Это просто отвал башки, Нацуки, пять баллов, — заявил я с чувством, отгрызая котику глаз.

— Ну еще бы, — усмехнулась девчонка, — я же лучше всех!

И скромнее, хотел добавить я, но вместо этого засунул в рот остатки выпечки и откинулся на стул. Спорить, когда в желудке такая вкуснота, совсем неохота. Тем более, что моя похвала явно польстила Нацуки. Она даже как-то расправилась и щеки чуть менее бледными стали. Ну что ж, мне не жалко и еще добавить.

— Не стоило так стараться ради меня, — сказал я благодушно.

— Хм, — поджала она губы, — а кто сказал, что я для тебя их пекла, м?

— Да ты же сама и говорила, что… — начала Саёри.

— Это не для тебя в смысле «тебя»! — перебила подругу Нацуки.

Прекрасно. Где-то я уже сегодня это слышал, кажется.

— Все равно. Получилось очень вкусно. Спасибо тебе. День сегодня начался паршиво, но теперь стал немного лучше.

Нацуки отвернулась, пытаясь скрыть смущение. Лицо у нее сделалось таким же розовым, как и волосы. Буркнув что-то похожее на «не за что», девчонка принялась изучать собственные ногти.

Наконец подоспела Юри. С собой она несла еще один поднос, на котором стояли пять дымящихся чашек. Поставив одну перед каждым из нас, она отправила поднос на ничем не занятую парту и приземлилась на стул справа от меня. Кажется, назревает новый раунд.

К чаю я тоже был равнодушен. Знаю, что многие делают из этого ритуал — заказывают сборы за бугром, особым образом подогревают воду до нужной температуры, настой несколько раз процеживают.

В итоге все равно получается вода со вкусом травы, как ни крути. А если она и из пакетика за пятнадцать рублей, и из брикета за пять тыщ одинаковая, то нахрена переплачивать? Только ради понтов, что ли?

Но как оказалось, Юри интересовало не мое отношение к благородным напиткам, а кое-что другое.

— Гару, а что ты обычно читаешь?

Ожидаемый вопрос. Вообще так, наверное, сразу и не скажешь, но за свои двадцать шесть лет я недурно так в книжках наблатыкался. Спасибо бабушке с ее советской библиотекой всемирной литературы, из которой маленький Игорёк перетаскал почти все тома. Всякую душнину типа Толстого, Тургенева и прочих помещиков, пишущих для помещиков, я сразу отбросил, но вот Чехов и Салтыков-Щедрин пошли гораздо бодрее. А уж приключенческие штуки Жюль Верна или Джека Лондона и вовсе до дыр зачитал. Потом в старшей школе стало не до этого — наши преподы отлично умеют отбить всякий интерес к чтению, и я забросил. Снова ударился только тогда, когда в студенчестве пошел подхалтуривать ночным охранником в одну контору. Обязанностей там было с гулькин хер — раз в два часа здание с фонариком обойти, а в остальное время ты предоставлен самому себе и делай что вздумается. Тогда-то в моей жизни и появились Геральт, Роланд-стрелок, Ктулху с его тентаклями и Ринсвинд-недоучка. Эта компашка не раз скрашивала унылые ночи. Так что мне есть о чем порассказать Юри.

Только вот нельзя — Моника сразу спалит.

Надо подумать. Насколько помню, главный герой с его интеллектом черемши тогда ляпнул что-то максимально кринжовое, поэтому повторяться и выставлять себя идиотом мне не хотелось. По-моему, лучший вариант — двинуть что-нибудь без конкретики, но умное.

— Да много чего читаю, на самом деле. В основном, конечно, романы. Фэнтези там, приключения, иногда и ужастики беру — здорово подстегивают воображалку.

— П-правда? — моими словами Юри явно осталась довольна, уголки ее губ приподнялись, — я т-тоже люблю ф-фэнтези. Особенно р-романы, в которых автор не поленился и построил богатый, продуманный мир со своими законами, где прописал каждого героя, дал ему характер, мотивацию, стремления. Это настолько кропотливый труд…

Кажется, ее вопрос оказался просто предлогом поговорить о книгах. Как только это удалось, Остапа, что называется, понесло. Даже легкое заикание испарилось. Почему-то это преображение показалось мне очень милым.

— Точно, — подхватываю, — я их даже больше, чем кино люблю, потому что на экране тебе приходится смотреть, что там режиссер навыдумывал. А когда читаешь, то в любом случае собираешь свое видение. И оно всегда окажется ближе, кто бы там этот фильм ни снимал.

— Именно! — обрадовалась Юри, — поэтому я даже по самым любимым книгам экранизации не смотрю. Даже мельчайшей детали хватает, чтобы разрушить атмосферу. Словно кто-то выбивает кирпичик из фундамента, и этого достаточно, чтоб весь дом рухнул.

— Я даже из кинотеатра пару раз ушел, потому что думаю, что если еще просижу хоть две минуты, то начну орать «ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК, СЦЕНАРИСТ МУДАК»… ой, — осекся я, но не потому что стеснялся ругаться при дамах. А потому что понял, что кроме нас уже давно все молчат.

Кажется, я не просто свернул со скрипта, а выехал на асфальтоукладчике в чистое поле и начал прокладывать новую дорогу. Да уж, навык скрытности еще качать и качать. Я отхлебнул чаю, пытаясь смыть застрявший в горле комок, и покосился на Монику. Она смотрел на меня… с интересом, но удивленной не выглядела. Тут одно из двух — либо она плюс ко всему еще и потрясающая актриса, которой можно «Оскаров» пачками выдавать, либо незначительные отступления от сценария все-таки дозволяются. В последнее верилось не очень, но сегодняшний день уже с лихвой убедил меня в том, что невозможное возможно.

— Снимите уже комнату, — фыркнула Нацуки, — еще чуть-чуть — и вы прилюдно сосаться начнете.

— Н-нацуки! — ахнула Юри и попыталась стать незаметной. Получилось не очень хорошо, поэтому она опустила голову и снова принялась яростно накручивать на палец темную прядь.

— А ты сама-то что читаешь? — обратился я к ворчливой карлице.

— Не скажу, — насупилась она, — ты, господин романист, будешь смеяться.

— Ну что ты, в самом деле, — успокоила ее Моника, — мы здесь для того и собираемся, чтобы поддерживать друг друга и делиться тем, что любим.

— Совсем как алкоголики, — вырвалось у меня.

Снова четыре острых взгляда прожигают насквозь.

— Ну знаете, они тоже друг друга поддерживают, а иначе из рюмочной домой тяжело дойти. И делятся тем, что любят, потому что в одиночку бухать грустно.

Тишина. Такая, что слышно даже гул энергосберегающих ламп в коридоре.

— Странный у тебя дружок, Саёри, — наконец подает голос Нацуки, — но если уж мы об этом говорим, то я предпочитаю мангу. Манга — это, знаете, тоже литература!

Она произносит это с вызовом, как будто с этим утверждением кто-то собирается спорить. Желающих не находится, но я замечаю снисходительную улыбку Юри.

— Согласен, — говорю я, — не могу сказать, что прям большой фанат, но я как-то заценил несколько серий, и они ничего.

— «Ничего»? — взвилась она, — да что ты своим мальчиковым мозгом понимаешь? Наверняка читаешь только какую-нибудь муть про роботов, девок с большими сиськами… и… и… и роботов с большими сиськами, вот!

Я хохотнул, но про себя отметил, что был бы не прочь ознакомиться с таким… произведением.

— Нацуки, будь снисходительна, — усмехнулась Моника, — не все мыслят на таком уровне, как ты. Взять хотя бы для примера те стихи, которые я вчера нашла в твоей парте…

— Какие ст… А НУ ДАЙ СЮДА! — рыкнула Нацуки. Краски с ее мордашки хватило бы на все московские светофоры.

Моника невинно улыбнулась и допила чай. Нет, она определенно очень хитрая. Мне надо быть осторожнее. Мало ли что. Собственного персонажного файла у меня вроде нет по канону, но черт знает, вдруг она найдет возможность и это обойти. Все-таки президент, как-никак. А к этой должности обычно дохрена полномочий прилагается.

— Ты пишешь стихи, Нацуки? — спросил я.

— Пишу, и чего такого? — сегодня Нацуки явно сочла, что весь мир против нее и не собиралась от этой мысли отказываться.

— Ничего. Как по мне, это очень даже круто. Покажешь?

— Вот еще! — скрестила она руки на несуществующей груди, — я их не для чужих глаз пишу.

— Я с-согласна с Нацуки, — застенчиво добавила Юри, — э-это очень личный п-процесс, почти и-интимный. В стихах поэт изливает глубокие эмоциональные переживания, и поделиться ими — все равно что открыть другому человеку сокровенный уголок души.

— Красиво сказано, — похвалил я, — Юри, ты тоже пишешь, я правильно понимаю?

В ответ она просто кивнула. Видимо, глубокие эмоциональные переживания начались уже давно, может, еще до начала сегодняшнего собрания.

Снова повисло молчание, нарушаемое только чавканием. Теперь-то я и понял, почему нас пятеро, а кексиков на блюде было шесть. Саёри как раз отгрызла кремовому котику шоколадное ухо и прищурилась.

— Девочки! — провозгласила Моника, — И мальчик. У меня есть идея! К завтрашнему дню каждый из нас напишет стихотворение, а потом мы обменяемся ими друг с другом и почитаем!

Восторгов эта идея не вызвала ни у кого, а Юри и вовсе привела в ужас.

— Эй, ты разве не слышала, о чем мы только что говорили? Это. Слишком. Личное! — возмутилась Нацуки.

Но Моника и глазом не моргнула. Вернув на лицо профессиональную улыбку, она принялась вещать тоном отпетого инфоцыгана:

— Нацуки, так в этом и вся соль! Разве не здорово будет получше узнать друг друга?

— Мы и так прекрасно друг друга знаем, — не сдавалась коротышка.

— Мы-то да. А Гару?

При звуках собственного имени я немного вздрогнул. Все еще к нему не привык. Впрочем, может, повезет и привыкать не придется. Надеюсь, скоро Моника отпустит нас по домам — мне еще надо по соседям пройтись и на вокзал успеть. Времени не так уж и много, скоро вечереть начнет.

— А что Гару? — пожала плечами Нацуки, — кому-то здесь хочется получше его узнать?

Ауч. Вот щас обидно было, не буду лгать.

— Мне! — Саёри воздела вверх перемазанную кремом ладошку.

— М-мне, — присоединилась к ней Юри. Глаза поблескивали из-под челки.

— Да и мне тоже, — подытожила Моника. Смотрела она на меня при этом так многозначительно, что поджилки затряслись. Как удав, сожравший тридцать восемь попугаев. Да еще и мартышкой потом закусивший.

Оставшись в меньшинстве, Нацуки скуксилась.

— Да ну вас всех! Ладно, я в деле, — заявила она, — только учтите, никаких поблажек. Если у вас вместо стихов понос графоманский, я так и скажу, понятно?

Смотрела она при этом почему-то на меня, и от этого снова стало обидно.

— Превосходно, — хлопнула в ладоши Моника, — тогда решили. К завтрашнему собранию все приносим по одному стихотворению, а дальше…

— Стоп-стоп-стоп, — сказал я, — куда разогналась? Я еще даже не решил, хочу ли вообще вступить в клуб.

Конечно, я уже в курсе, что особого выбора и нет, но ведь в скрипте похожая сцена с размышлениями была? Была. Чтоб снять с себя хотя бы часть подозрений, надо придерживаться сюжета.

Надолго меня, однако, не хватило. Секунд на десять. Как только я увидел их приунывшие, раздосадованные лица (даже Нацуки как-то сникла), сердце растаяло как сливочный пломбир на жаре, и я заявил:

— Я тут много думал и все-таки хочу вступить.

— Ура! — заорала Саёри, подскочила ко мне и так обхватила за шею, что я чуть не умер от удушья на месте, — спасибо, Гару! Ты лучший!

— Я рада, что ты остаешься, — сказала Юри мягко.

— Ага, — буркнула Нацуки, — если б я весь день провозилась с этими кексами впустую, я б тебя под полом закопала.

Вот зараза. Хочется спросить «вот чего ты строишь из себя, ты же не строитель нихрена». Но думаю, пока еще рано знакомить их с мемами. В конце концов, стоит только начать — и обратной дороги не будет.

— Если так, Гару, то добро пожаловать в литературный клуб, — улыбнулась Моника, — завтра я заполню твою анкету и отдам ее куратору. А собрание на этом объявляю оконченным.

— Анкету? — насторожился я, — а тебе разве не нужна для этого инфа типа адреса, телефона, группы крови на рукаве?

— Что, прости?

— Да проехали. Говорю, нужны какие-нибудь мои данные для анкеты?

Моника покачала головой. Солнечный свет из окна упал в ее перевязанные белой лентой волосы. Единственные, кстати, из всей четверки нормального человеческого цвета. Еще один не такой уж и тонкий намек от создателя.

— Нет, спасибо, я уже все знаю.

От этой фразы сердце ухнуло в желудок. Вот щас она как устроит мне Красную Свадьбу — и все, прощай, родимая двушка с евроремонтом! За которую мне еще ипотеку четыре с половиной года платить. Так, где Саёри? Надо бы потехничней слиться… Вон она, в дверях, как раз простилась с Нацуки.

— Ну что, идем? — буквально навис я над плечом.

— Давай! — обрадовалась она, — а что это ты вдруг? Мы же уже давно так не делали…

Просто меня до усрачки пугает твоя подружка, которая, к слову сказать, является злонамеренным искусственным интеллектом с садистскими наклонностями, а так ничего, все в порядке, дорогая.

— Да я просто подумал, что раз мы теперь вместе в клубе, то можем снова возвращаться домой. И тебе веселее, и меня какой-нибудь внезапный бензовоз на дороге не переедет.

— Ты такой дурачок, Гару, — захихикала Саёри, — конечно, пошли.

Только мы вышли за порог, как мне в спину донесся голос Моники.

— Гару, можно тебя на минутку?

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» — во второй раз за день ожил рассказчик. Проклятье. Я все-таки спалился. Нельзя оставаться с ней наедине. Ни в коем случае. Но и проигнорить тоже не выйдет — девчонки не поймут.

— Сайка, постой, я мигом.

Оставив ее размышлять над новым прозвищем, я вернулся в аудиторию. Моника сидела за столом преподавателя и гладела на меня в упор. Раздавался сухой шелест — руки девушки комкали какой-то бланк.

— Что такое? — поинтересовался я, стараясь звучать как можно увереннее.

Она потянулась; медленно, неторопливо, по-кошачьи выгибая спину.

— Тут такое дело… ты не мог бы задержаться ненадолго? Пятнадцать минут максимум. Просто надо все парты составить обратно как было, и пол подмести… от выпечки остается полно крошек, особенно после Саёри… сам знаешь.

А хитро она это придумала. И правдоподобно так. Если б на моем месте был настоящий Гару, он бы наверняка купился. Вон как она соблазнительно своими глазищами зыркает. Почти Скарлет Йоханссон местного разлива. Еще бы парочку пуговок на пиджаке расстегнуть и…

(соберись соберись СОБЕРИСЬ)

— Извини, не могу, — в горле пересохло, а язык еле-еле ворочается.

— Правда? И почему же?

Взгляд у Моники хитрый, цепкий, лукавый. Тук-тук-тук — барабанят по столешнице изящные пальчики.

— Мне в магазин надо заскочить. В продовольственный.

— Вот оно как, — усмехнулась Моника.

— Точно. Просто дома закончились…

Я замолчал, потому что нихрена не помнил, что там лежит в холодильнике. А предложить вариант нужно как можно скорее. Да еще и стоять тяжело — я весь день проходил в чертовски неудобных штанах, восемь часов сидел на жопе, а теперь, когда наконец встал, труселя врезались прямо в…

— Яйца!

— Яйца? — вопросительно подняла бровь Моника.

— Да, яйца! — с жаром подтвердил я, — каждый день ем их на завтрак! А иногда еще и на ужин. Жить не могу без яиц! Как раз сегодня последние разбил, и мне срочно нужно в магазин, да. Чтобы купить яйца. Три десятка!

На ее красивом лице появилось выражение такой озадаченности, что я едва не прыснул в кулак. Вот так-то, поделом тебе…ай, кажется, я и впрямь это долго не вытерплю.

— Что ж, если так, — неуверенно произнесла глава литературного клуба, — то не буду тебя задерживать. До завтра, Гару!

— Чему улыбаешься? — спросила Саёри чуть позже, пока мы шли по аллее прочь от школы.

— Да ничему, — отозвался я, — просто настроение хорошее. Знаешь, веселый денек сегодня получился. Симпатичный у тебя клуб, госпожа вице-президент.

Она легонько сжала мою ладонь.

— Ну вот, а ты еще не хотел вступать. «Саёри, я не хочу! Саёри, я не пойду, Саёри там уныло, бебебе!»

— Вот насчет бебебе не надо тут, этого я не говорил!

Саёри только смеется в ответ, а после некоторое время мы идем в молчании. Только где-то гикают играющие дети да какие-то незнакомые птицы щебечут в ветвях столь же незнакомых деревьев. Если все же моя теория неверна и придется в этом мире подзадержаться, надо будет хоть погуглить, че тут с флорой и фауной.

Так, а есть ли тут вообще гугл? И интернет? Как вернусь домой, надо будет покопаться в компьютере этого недомерка. Что ж, добавляется еще один пункт в длинный список дел, которые нужно сделать до завтрашнего утра.

И знаете что? Написать стишок — далеко не самое важное из них.

Глава 4

На обратном пути я старался сконцентрироваться на окружении, насколько мог. Нельзя же повсюду таскать с собой Саёри в качестве поводыря, так что хотя бы дорогу до школы запомнить жизненно необходимо. Впрочем, кто знает, может, она и не прочь лишний раз со мной прогуляться. По канону бедняга вроде бы сохла по главному герою, из-за чего и навлекла на себя гнев Моники. Если все осталось после моих сегодняшних выкрутасов неизменным, то и сейчас чувства к нему сохранились.

Я сделал вид, что поглядываю на часы, а сам в это время покосился на Саёри. Выражение лица у нее было спокойное, почти безмятежное. Время от времени она строчила что-то в телефоне и беззаботно отшвыривала мыском туфли попадающиеся под ноги камушки. Я выдохнул. Пока все спокойно, но обманываться не стоит. В конце концов, петлю связать — дело пары минут.

Так или иначе, в запасе у меня есть еще пара дней — Моника еще даже не начала приготовления к фестивалю, поэтому сегодня займусь своими делами. А их, напомнил я сам себе еще раз, до хрена и больше.

— Гару, можно тебя спросить? — Саёри потянула меня за рукав пиджака.

— Валяй, — лениво отозвался я. Погодка сегодня, конечно, мое почтение — не больше двадцати градусов, солнце и ветерок. Климат мечты.

— Эхех, может, то, что я скажу, странно прозвучит, но… почему ты назвал меня Сайкой? Когда мы уходили.

М-да. Этого я как-то не предвидел. Как тут объяснишь, что есть в интернете огромная помойка под названием «реддит» на которой сидят задроты всех размеров и расцветок и угорают по самым разным штукам — от каких-нибудь фандомов с кошкодевочками до промышленного кораблестроения. И по ДДЛК тоже фандом обширный имеется. Как-то попробовал там позависать аккурат после прохождения, но ливнул в ужасе после того, как увидел подборку пикч в стиле «футанари». Потом едва глаза себе чайной ложкой не выковырял. И приобрел в довесок пару комплексов.

Но суть не в этом. Местные фаны с чьей-то легкой руки уже давно кличут Саёри «cinnamon bun», то бишь «булка с корицей». Поначалу я не очень понимал, почему так. Но сегодня, после того, как моя спутница в одно рыло смолотила два здоровенных, жирных кекса, все вопросы отпали. Впечатляющее зрелище.

А у нас сайки — это булки сдобные. Бабушка раньше частенько покупала такие, с изюмом. Изюм был мерзкий, сморщенный, слишком похожий на жучков, поэтому я его всякий раз выковыривал. Даже подзатыльников за это получал — когда растешь у родителей, воспитывавшихся в перестройку, психологические травмы детства заставляют кормить ребенка, пока он не лопнет нахер. Поэтому за такие фокусы меня называли привередой.

Вот Саёри моим родакам понравилась бы, чесслово. Подозреваю, что она жрет все, что не приколочено.

Но это объяснение будет очень странное и палевное.

— Показалось, что симпатично сокращается твое имя. И тебе подходит, — произнес я.

Девушка задумалась, смешно нахмурив брови. На лбу появилась морщинка.

— Сайка… Сай-ка, — повторила Саёри, — знаешь, а ты прав. Мне нравится! И как ты это придумал?

— Эт еще цветочки, — говорю, — разминаюсь перед написанием стихотворения. Мне по-любому надо что-нибудь придумать, не то Моника завтра с говном сожрет.

Саёри наморщила хорошенький носик.

— Фу-у, Гару, не говори так, га-а-а-дость! И вообще, Моника не такая! Она строгая, но добрая. Когда вы подружитесь, ты все поймешь, дурачок.

Эх ты, думаю я, милое летнее дитя. Да если б ты узнала весь лор, так сказать, ты бы из этого клуба рванула быстрее, чем игра загружается.

(так может быть, рассказать ей? пригласить в кафешку на кофе с тортиком и выложить невзначай все карты на стол)

Нет. Не вариант. Еще сочтет, что у меня бачок потек, и уедет Игорёк в комнату с мягкими стенами дни коротать. Да и как знать, вдруг Моника сейчас как местный Господь-господь Исус Христос, все видит да ведает. Я-то еще ладно, у меня даже файла своего нет, а вот Саёри… если наша президентша увидит, что Сайка нарисовалась там, где ей быть не следует, то сразу поймет — в игре посторонний. Тоньше надо действовать.

(примерно так, как ты сегодня на собрании, лол)

— А вы с ней давно скор… кхм, подружились? — поправился я.

Саёри на мгновение задумалась. Точную дату, что ли, вспоминает?

— Нет, — наконец сказала она, — пару месяцев как. Моника как раз ушла из команды по дебатам и кинула в общешкольном чатике предложение присоединиться к литературному клубу. Но по этому предложению пришла только я. Знаешь, если подумать, — Саёри снова нахмурилась, — это очень странно. Ведь Мони супер-популярна в школе, ее все знают!

Пхах, не так-то уж сложно быть звездой среди компьютерных неписей. Это все равно, что деньги себе начитерить в ГТАшечке, а потом хвастаться особняками и вертолетами.

— … мы списались, пообщались, — продолжала Саёри, — и она меня произвела в вице-президенты, вот. Потом к нам пришла Юри. Вернее, это мы ее нашли. Буквально выловили в библиотеке.

Да уж, я с трудом могу представить Юри проявляющей инициативу хоть в чем-то. Судя по тому, как эта няша-стесняша вела себя в клубе, ее супер-силой была бы невидимость. В ста, мать его, случаях из ста.

— Последней в клуб мы пригласили Нацуки. Хотя нет, это она сама себя пригласила, хихи. Просто пришла однажды на собрание, третье или четвертое, и стала свою мангу читать. Мы ее потом так и взяли, уже по факту.

А вот это очень даже в характере. Верю стопроцентно и безоговорочно.

— Ни капли не удивлен, — усмехнулся я, — она сходу коня за рога берет.

— Быка, Гару, — торжествующе поправила Саёри, — вот язвишь, меня поправляешь, а сам! Поделом тебе!

Я не стал с ней спорить, пусть погордится собой. Не лишним будет немножко поднять девчонке самооценку.

— Но ты не думай, — заявила Саёри, — Нацуки не злая. Просто она остерегается новых людей, долго к ним привыкает. Нужно немножко времени, и когда она поймет, что ты хороший, все будет в порядке.

Хех, да если по чесноку, даже я сам не уверен, что я хороший. Лучше, конечно, большинства людей, чей идиотизм порой приводит в ужас, но тоже есть над чем работать. Хотя бы начать поменьше на пиво налегать да во всякие игрушки по выхам аутировать. Саморазвитием займусь, что ли.

Наконец впереди показался мой дом. Не твой, тут же одернул я себя, а дом пустоголового Гару. Не стоит ни к чему тут привыкать и привязываться. Саёри действительно жила по соседству — окна из моей спальни выходили на ее. Весьма удобный наблюдательный пункт. Будь я извращенцем, мог бы прикупить себе бинокль или что-нибудь в этом духе и наслаждаться зрелищами каждый божий день… может, в магазине и это найдется?

— Очень скользкая дорожка, Игорян, постыдись. они же школьницы, е-мое, ни одной нет восемнадцати! — заорал внутренний голос.

— А по канону вроде есть, создатель сам говорил, — запротестовал я.

— Он так сказал, чтоб чуваки, которые рисуют порнуху с этими тянками, на зону за свои рисунки не уехали, — припечатал голос, — так что держи себя в руках, а хер в штанах.

Я вздохнул и с грустью покорился. Определенный смысл в этом имелся — та же Нацуки никак на восемнадцатилетнюю не тянула. Да и на старшеклассницу, если честно, тоже. Даже самый недобросовестный продавец не продал бы ей алкашку.

— Ну что, до завтра? — вырвал меня в реальность голос Саёри. Или в не-реальность. Хрен пойми, как это называть.

— До завтра, Сайка.

Она хихикнула и похлопала меня по плечу.

— А твое имя никак не сократить, так нечестно! Разве что… Ру?

— Ага, щас, — засмеялся я, — кенгуренок Крошка Ру. Не, так не пойдет. Придумай что-нибудь получше.

— И придумаю! — тут Саёри снова замялась. — Спасибо еще раз, что все-таки пришел. Теперь… теперь мне как-то радостнее. Я так переживала, что ты останешься совсем один, и у тебя никого не будет. Но мы будем чаще видеться, разговаривать, и все такое. Девочкам ты, например, уже понравился!

О да, это точно. Особенно Монике. Меж тем фраза про «останешься совсем один» мне изрядно резанула слух. Ничего хорошего она не предвещает.

— Насчет этого волноваться не надо, — говорю, — у меня же есть ты.

Саёри улыбнулась. Вполне искренне, но я все равно чувствовал какую-то печаль. Печенкой чуял. Что если она уже все продумала? Самоубийцы же обычно перед самым пиздецом ходят умиротворенные, довольные, дела в порядок приводят. Гару наверняка в этой же ситуации вел себя как лошок, ресницами хлопал и взлетал. У меня, конечно, есть определенное преимущество в виде мозга внутри черепушки, но и его надо правильно использовать, с умом.

(да блядь, о чем ты думаешь? ты же сваливать собрался, забыл?)

Не забыл. Но как-то тяжко делается при мысли о том, что в петле окажется не плоский картонный спрайт, а эта наивная голубоглазая дурочка. Не из строчек кода, а из мяса и костей.

— Есть, конечно же, — кивнула она мне, — и не забывай об этом, ладно?

— Не забуду, — пообещал я.

Момент получился довольно трогательный, и будь на моем месте кто-нибудь менее потрепанный жизнью в МСК-сити, может, и всплакнул бы. К счастью, атмосферу разрядило громкое урчание.

— Извиняюсь, — сказала Саёри, — сказала слово «есть» и тут же поняла, что кексики переварились. Пойду что-нибудь приготовлю. Пока, Гару!

И помчалась к входной двери вприпрыжку.

— Погоди минутку, — остановил ее я.

Саёри повернулась. В руке она уже держала ключи.

— Напомни, пожалуйста, где у нас продуктовый? Я что-то туплю сегодня адово.

Оживленно жестикулируя, она принялась рассказывать.

…

Получив от Саёри ценные указания (и не только — рукой с ключами она едва не заехала мне в глаз), я наконец вернулся в дом. Сразу же, не разуваясь, все равно на улицах чисто — хоть с асфальта ешь, направился наверх, к себе в комнату. Перво-наперво разыскал зарядник. На это ушло минут десять, чертов Гару заныкал его в нижний ящик прикроватной тумбочки. Наконец я поставил мобилу на зарядку и пошел к компу. Почему-то терзало смутное ощущение, что он стоит там чисто для антуража и поэтому не включится. Тяжеловато будет запускать симуляцию внутри симуляции — не всякий справится. Пришельцы из какого-то старого эпизода «Рика и Морти», например, не вывезли, хех. Но он включился. Местная ОС’ка оказалась чем-то средним между семеркой и десяткой, поэтому сориентировался я быстро. Без долгих прелюдий щелкнул на значок браузера и вывалился в гугл. Вернее, его аналог. Почесав в затылке, я принялся вбивать туда все адреса, которые смог вспомнить. Википедия, твиттер, стак оверфлоу, инста, даже гребаный ДТФ и тот оказался на месте. Прекрасно. Хотя бы без ежедневной порции шитпостинга и мемов про секс с медведем из балдурсгейта не останусь, а именно они в последнее время держали мою протекающую кукуху на плаву.

Удостоверившись, что совсем изолированным этот мир не назовешь, я решил кое-что проверить. Зашел на главную страницу родимой ВКшечки и попробовал разыскать там себя. Фильтр по городу «Москва» поставить получилось, и это немного меня обнадежило. Но дальше ждало разочарование — искомого профиля в списке не нашлось. Залогиниться тоже не вышло. Сайт упорно не желал принимать мой телефонный номер и талдычил, что такого пользователя не существует. Обидно, знаете ли, от сраной железки такое слышать. Твиттер и фейсбук мое право на жизнь тоже отказывались признавать.

Я плюнул с досады и немного приуныл — отправить послание онлайн не получится. Да и кто ко мне на выручку придет? Виталя, который с родичами на даче тусит? Кисель? Смешно. Ему только дай повод меня уволить. Милка? Ну да, щас она с Кипра полетит в Чертаново проверять, не отъехал ли я от какого-нибудь внезапного инфаркта. Вот и получается, что рассчитывать не на кого.

И тут меня осенило. Хлопнув себя по лбу, я вбил в поисковую строку знакомый адрес. Появилось серое окошко «Введите ваш запрос». Давай, приятель, ты ж меня столько раз с автотестами выручал, подмогни еще разок.

«Привет, Chat-GPT! Представим, что я застрял в видеоигре и никоим образом не могу покинуть ее пределы. Предложи несколько вариантов действий, которые могут помочь мне вернуться в мой мир»

Бот прочно загрузился моим вопросом, думал над ним несколько минут. Хотя, может, у Гару интернет паршивый. В конце концов по экрану побежали строчки.

'Привет! Я подобрал следующие возможные пути решения вашей проблемы. Итак, по порядку:

— Добраться до края локации. Обычно игровые миры конечны, если, конечно, в их основе не лежит принцип процедурной генерации. Выход за границы карты может обнулить созданный мир и вернуть вас в исходную точку.

— Если игра подразумевает под собой прохождение по сюжету, то вы можете выполнить условия, необходимые для ее успешного завершения.

Однако в вашем случае наиболее оптимальным вариантом будет смириться и принять, что есть только Моника только Моника только Моника только Моника т о л ь к о М о н и к а

т

о

л

ь

к

о

М

о

н

и

к

а

Эти слова, повторявшиеся снова и снова, заполонили собой весь экран. Я безуспешно щелкал по крестику, но куда там — взбесившийся бот спамил гребаной фразой сотни, тысячи раз. Во рту поселился поганый металлический привкус, голову заломило, и показалось, что сейчас я грохнусь в обморок. Стоп, нельзя уходить в несознанку, мало ли что произойдет, пока буду валяться в отключке. Я напрягся и саданул ногой по системнику что было сил. Боль немного отрезвила, но особого внимания я на нее не обратил. Окошко с ботом пропало с экрана, и передо мной снова появился рабочий стол. Правда, доверия он мне больше не внушал.

— Ну нахер, — процедил я сквозь зубы, очищая с системного диска историю браузера. В этот момент страх (а застремался я знатно) отступил, и на смену ему пришла злость. В основном, конечно, на Монику. Но и на себя тоже. Ведь должен же был понять, что виртуальный мир подконтролен ей с потрохами. Со своим супер-админским доступом эта зеленоглазая бестия наверняка видит все потоки данных как на ладони. Особенно в компьютерных сетях. А я, дебил, сперва под своим реальным именем пробовал в ВКшечку логиниться, зафэйлил и тут же пошел докапываться до чат-бота, как можно половчее из игры свалить.

Проще было бы прямо на собрании ей закричать «Эй, я на самом деле тот самый игрок, которого ты всегда ждала. Я пришел из другого мира. Пожалуйста, только не психуй и никого не трогай. И кстати, девочки, вы все живете в игре. А Моника вас убивала уже пару миллионов раз, только вы ничего не помните. Теперь обмозгуйте это хорошенько за чашечкой чая, а я пока пойду прогуляюсь, до скорого.»

Больше всего пугало неожиданно нахлынувшее ощущение беспомощности. Примерно так себя, наверное, чувствовал Нео, выступивший против Матрицы. С той только разницей, что я нихрена не тяну на Нео. Да черт возьми, даже недотепа Тед, которого тоже играл Киану, из меня бы не вышел. Кто я такой-то? Заурядный айтишник средней руки, которых на любой бирже пучок за пятачок предлагают, только не берет никто.

В отчаянии я уронил голову на стол. Лучше бы эта гребаная игра никогда не попадалась мне на глаза. В какое же дерьмо я влип, господи Исусе. Хотелось кричать. С надрывом, до хрипоты, как в том бескрайнем датском или норвежском лесу, куда туристы ездят снять стресс и от души проораться.

На кровати, сердито жужжа, завибрировал мобильник, и свою намеченную задачу я выполнил — таки заорал. Передвигая ногами как дряхлый дед, дополз до кровати. Взял мобильник. Руки тряслись словно после недельного запоя с не очень качественной самогонкой. Тапнув по оповещению на экране, я оказался в окошке мессенджера. Сообщений там за минувший час набралось предостаточно.

Нацуки: нет ну я все-таки не могу в это поверить

Юри:?

Н: Саёри привела в наш клуб ПАРНЯ, понимаешь?

Ю: Мне хватило времени на собрании, чтобыэто осознать.

Н: иди ты со своим сарказмом знаешь куда??? я не в восторге!

Саёри: Нацуки, не сердись. Гару славный, вы обязательно поладите!

Н: я не говорю что он плохой

Н: но поймите

Н: ЭТО ВООБЩЕ ВСЕ МЕНЯЕТ

Ю: Например?

Н: начнем с того что он ПАРЕНЬ

Н: в клубе, где только девушки

Ю: Если мне не изменяет память, мы не вводили никаких ограничений по полу, разве не так?

Н: да, но

Н: теперь всем будет неловко!

Н: как быть с общением? с нашими разговорами?

Ю: Какими именно разговорами?

Н: про моду там, шмотки

Н: косметос тот же

Н: про сериалы

Н: да про симпатичных ребят, наконец!!!

Ю: Нацуки, но мы никогда прежде не обсуждали эти темы.

Н: А МОГЛИ БЫ!

Ю: Лично я рада, что Гару к нам присоединился. Полагаю, все мы только выиграем от общения с человеком, у которого есть вкус в литературе, притом столь разносторонний.

Н: не увидела я там ничего разнос… погоди-ка

Н: юри

Н: тебе нравится гару?

Ю: Да. Он показался мне весьма интересным.

Н: нет

Н: ты не поняла

Н: тебе нравится гару?

Ю: Я же уже сказала, что нравится. Может, сообщение не дошло? Я сейчас через мобильное соединение подключена.

Н: да я не про то

Н: а нравится в смысле пойти вместе в кино на какую-нибудь романтическую комедию и потом целоваться за столиком в раменной

Ю: О Боже, Нацуки!

Моника: Личный опыт? ;)

Н: да не

М: Что ж, полагаю, сейчас самое время известить вас, мои дорогие, что Гару является участником данного чата последние сорок или пятьдесят минут.

Ю:…

Н: БЛЯДЬ!

Н: МОНИКА ТЫ ЧЕГО

М: Простите, не смогла удержаться.

Проматывая эту переписку, я ржал как безумный. Накопившийся стресс все-таки нашел лазейку и теперь выплескивался из меня наружу. Когда истерический припадок закончился (надо же, сам-то всегда считал себя крепким в этом смысле челом), я подпер подбородок ладонью и задумался.

Гарик, а что это ты так раскис-то? Нечего себя жалеть. Подумаешь, компьютерного глюка испугался. Тебе по работе надлежит тест-кейсы на такие глюки составлять, чтоб всякие говнокодеры их правили. А ты обосрался от ужаса и сидишь дрожишь. И потом, у тебя же есть план.

Если подумать, план и правда есть. Перед тем, как поехать крышкой, Chat-GPT все-таки дал пару дельных советов. Сейчас я обойду соседей и попробую выведать пути, ведущие из города. Край локации не может быть очень далеко, потому что на симуляцию всей планеты даже у Илона Маска бабла не хватит. Если уехать по железнодорожным рельсам не выйдет, а это вполне возможно, то поедем по сюжетным. На хорошую концовку. Время есть — пока еще никто не умер.

— И не умрет, — сказал почему-то вслух.

Будьте уверены, уж я постараюсь.

Глава 5

Снова выйти из дома оказалось весьма приятно. Не могу сказать, что я жить без прогулок не мог, совсем даже наоборот. Некоторым знакомым в кайф бродить по лесам в Карелии, сплавляться на плотах, ночевать в палатках и питаться дошираком с тушенкой. Но не мне — активный отдых совершенно не мое. Несколько раз, конечно, поддавшись на Милкины уговоры, выезжал с большой компашкой в область на озеро, шашлыков пожрать и искупаться.

И очень быстро понял, что самой приятной частью этого трипа была дорога туда и обратно. Конечно, близость к природе и все такое, но тем не менее — сложно отрешиться от мирского и войти в гармонию со вселенной, когда тебя заживо жрут оводы со слепнями, а в глаза херачит дым от костра. Да еще ко всему этому примешивается незабываемый аромат биотуалета. Словом, чувствовал я себя абсолютно несчастным. Милка этого искренне не понимала, и таким образом мы заколотили еще один гвоздик в гроб наших отношений. Маленький, но острый.

Но здесь совсем другое дело. Тусоваться рядом с компом, который выкидывает разные шизанутые фокусы, мне не нравилось. Вообще, если подумать, это вполне себе тянет на второсортную крипипасту с Мракопедии. Про смертельные файлы. Barelybreathing, потерянный мульт про Микки Мауса и прочие Мереаны Убийцы Глаз.

Славный был сайт. В свои позднешкольные годы я немало там времени провел до того, как портал утонул в водянистых «фестивальных» пастах с претензиями на высокий стиль. Скурвился, короче.

(Юри же вроде хорроры любит… что если предложить ей почитать кулстори про Вайомингский инцидент или бухту Кэндл? Так-то я неплохо их помню, мог бы заработать в ее глазах пару баллов)

Опять не о том думаешь, Гарик. Я потряс головой и зашагал по дороге в сторону школы. Можно было бы пойти к соседям через дорогу — там дом явно жилой. На окнах гардины висят, на открытой веранде есть кресло-качалка, а у крыльца газонокосилка стоит. Но этот вариант я отмел. Из осторожности. Вдруг после того, как я с жильцами побазарю, кто-нибудь из них потом у Саёри поинтересуется — чего это, мол, твой дружок тут ошивается, вопросы всякие задает. Тогда у Сайки самой возникнут вопросы, и я очень сомневаюсь, что она умеет держать язык за зубами. Эта болтушка за десять сигарет весь отряд заложит. А Монике только того и надо. Поэтому поступлю умнее. Только проверю сейчас кое-что для начала — мысль есть одна.

Я похлопал себя по карманам и вновь приуныл. Мобильник, похоже, остался дома, так что придется проверку геолокации отложить. А жаль, хотелось бы для начала узнать, в каком я, черт возьми, городе нахожусь. Да и есть ли у него вообще название.

Когда проходил ДДЛК в первый раз, меня не покидало ощущение, что вся игра втиснута в декорации. Никаких тебе персонажей второстепенных, ни разных мест действия, ничего. Даже папашу Нацуки не показали, ограничились упоминанием. Хоть это и не помешало фандому сделать из него сущего монстра, которого надлежит вздернуть за яйца на ближайшей сосне. Но суть в другом. Если задуматься, в самой игре все создает вокруг тебя ощущение искусственности, ненастоящести и рушит погружение. Как раз для того, чтоб к концу второго акта ты уже перестал во все происходящее верить и не очень расстроился из-за поступков Моники.

Но сейчас город вокруг меня не был пластиковым. Парочка студентов болтала на скамейке возле хозяйственной лавки о всякой ерунде. Мимо прогуливались собачники со своими коржиками, той-терьерами и таксами на поводках. Постовой в светоотражащем жилете стоял на перекрестке. Не знаю, зачем, если честно, я машин тут пока еще не видел толком, но на работе он явно не скучал. Солнце уже прошло свой пик и собиралось клониться к закату, хоть еще и не скоро. После загазованной Москвы дышалось тут так здорово, что голова шла кругом. Я еще раз вдохнул полной грудью и остановился. Слух уловил гитарные аккорды.

Очень знакомые. Я потер переносицу и направился в сторону источника звука. Нашелся он почти сразу. Смуглый мужик с длинными седыми патлами сидел у продуктового магазина. Дряхлая семиструнка в его руках и издавала те самые мелодичные переливы. Рядом валялся кофр, в который, по идее, прохожие должны были кидать монеты. Но сегодня деду не суждено было побаловать себя местным аналогом портвешка «три семерки» — подогрели его только двумя жалкими купюрами.

Мимоходом кивнув музыканту, я прошел в магазин. Яйца, про которые наплел Монике, покупать не стал, хотя жрачкой следовало бы затариться. Взял холодный чай в банке и какую-то хрень, с виду напоминавшую буррито. Чуток подкрепиться не помешает — вдруг местная железная дорога расположена в дичайших пердях, куда придется топать три часа. Кассир — парень по виду не сильно старше Гару, терпеливо ожидал оплаты, и тут я понял, что еще ни разу не пользовался здесь деньгами. Во всяком случае, бумажника при себе не имелось. Снова стало неловко, как тогда в «Красном и Белом».

Я пошарил по карманам брюк и, к счастью, обнаружил в одном из них карту. С пин-кодом повезло — подошел вариант «1234». Кассир кивнул, после чего протянул мне буррито в фольге и чай. Бинго, хоть что-то получилось нормально, без подстав. Обрадованный, я откусил махом половину и двинулся на улицу.

Может, так погодка повлияла или блинчик поднял мораль, но мне захотелось подойти к старому музыканту. Он как раз закончил песню и отхлебывал что-то из походной фляги. Надо бы поддержать подающего надежды артиста, что ли. Но только как?

Опять подфартило — пара монет отыскалась в пиджаке. Гару их со школьных обедов отложил, что ли?

— На вот, отец, — сказал я, протягивая гитаристу деньги, — тут, конечно, копейки, но уж что есть. Хорошо играешь.

Дед поднял глаза и уставился на меня. Почему-то я думал, что щас он окажется слепым, как всякие волшебные помощники в фантастических книжках, и начнет фонтанировать пророческой мудростью во все стороны. Но ошибся.

— Спасибо, — ответил он прокуренным голосом, — знаешь, у меня найдется штучка специально для тебя, малец.

И заиграл что-то латинское, с игривым таким мотивом. Смутно, надо сказать, знакомым. Его хрипатое карканье поразительным образом подходило к аккомпанементу, и я даже начал машинально притопывать ногой. Умеет создать настроение, старый черт. Блин, но откуда я знаю эту песню?

Когда гитарист подобрался к припеву, все стало понятно.

A little bit of Monika in my life

A little bit of Monika by my side

A little bit of Monika’s all I need

A little bit of Monika’s what I see…

Я отшатнулся и едва не навернулся на тротуар рядом со стариком. Одной строфы хватило за глаза. Подскочив словно ужаленный, я сжал кулаки и понесся прочь. Чуть не налетел на мужика с котом на поводке. Он недовольно на меня покосился и, кажется, даже крикнул что-то вслед, но я ничего не слышал. Как говаривал мизантропичный жиртрест Эрик Картман «Пацаны, идите в жопу, а я — домой».

…

Бежал я долго. Остановиться пришлось только тогда, когда в боку засаднило, а перед глазами запрыгали разноцветные пятна. Тяжело дыша, я оперся на удачно подвернувшийся на пути забор и выматерился сквозь зубы. Кажется, Моника решила особо со мной не церемониться и сразу подключила свои пугалки. Иначе как это объяснить? Я и дня в клубе не пробыл, еще даже книжку от Юри не получил…

(хотя должен был)

…а госпожа президент уже намекает, где в этом мире мое место. Хотя… если главный герой действительно такой баран, каким мне показался, мог бы всего этого и не заметить. Что ж, если тебе так хочется меня спугнуть, Моника, на здоровье. Заглянув за забор, я увидел знакомый пруд и обрадовался. Кажется, спонтанный побег привел меня куда нужно. Тетка, что живет в этом доме, знает Гару, поэтому меня не выставит. Да и живет достаточно далеко, чтоб не беседовать по душам с Саёри. Отлично.

Калитка оказалась незапертой, и я спокойно пошел по гравийной дорожке к двухэтажному кирпичному дому. Забавно. Живем мы вроде как в Японии или в ее подобии, но все виденные пока что здания на европейский или на американский манер. Чувствуется, что новеллу не азиаты клепали.

Поднявшись на крыльцо, я постучал в дверь. Никто не отозвался. Даже занавески на окнах не шелохнулись. Я постучал снова.

Опять тишина.

Ну, прекрасно. Вдруг эта Хикари-сан, или как ее там, на работе, в гости ушла или вовсе сегодня не заспавнилась, кто ее знает. Весь мир с ног на голову. Но мне повезло. Аккурат перед тем, как я собрался постучать в третий раз, дверь распахнулась, и на пороге возникла женщина лет сорока пяти в расшитом сиреневом халате. Выглядела она сонной и помятой — кажется, заявился я не вовремя.

— Надо же, Гару-сан! Не ожидала тебя увидеть. Что-то случилось? — спросила она озадаченно.

Мне захотелось заорать, что еще как случилось, целый день творится всякая дичь! Но вместо этого я покачал головой и произнес:

— Здрасте, Хикари-сан. Нет, ничего особенного, я на минутку. Хотел у вас кое-что узнать.

Ее лицо разгладилось, тревога от моего неожиданного появления с него сошла.

— Хорошо, проходи в гостиную.

Я так и поступил, после чего примостился с краешку дивана. Чертовски мягкого и наверняка недешевого. В этой семье явно никогда не пробовали бутерброды с заменителем икры по цене тридцать шесть рублей баночка.

— Чай будешь? — донесся до меня голос Хикари-сан. Судя по вкусным запахам, она хлопотала на кухне.

— Спасибо, я не голоден, — отозвался я.

Это мой небольшой пунктик. Не люблю есть в гостях. Все время неудобно как-то делается, будто у хозяина последнее отнимаешь. Даже если холодильник от жратвы ломится. Все опять из-за воспитания — родители учили никогда на угощения не налегать, а то еще подумают, что ты обжора. Что в этом плохого, я так и не понял, но установка в голове засела крепко.

Чай Хикари-сан все-таки сделала — через пару минут принесла поднос с двумя чашками. Не такими фешенебельными, как сервиз Юри, но тоже миленькими. Я аккуратно взял свою и отхлебнул. Блин, ну трава травой, никакого вкуса.

— О чем ты хотел поговорить, Гару? — наконец спросила Хикари-сан.

Я открыл рот и замялся. Черт, надо было как-то подготовиться, что ли. Речь продумать.

— Эм, Хикари-сан, только не подумайте, что это странно…

Женщина нахмурилась. Отличное начало, Гарик, теперь она непременно подумает, что это странно. Исправляйся!

— … но как мне выехать из города?

— Выехать из города? — нахмурилась Хикари-сан, — а зачем?

Ненавижу, когда взрослые так говорят. За хлебом, блядь, и пряниками. Тульскими. Если собираюсь ехать, значит, есть зачем!

(взрослые? эй, брат, ты уж сильно-то в роль школоты не вживайся, а то тут и до походов на концерты Инстасамки недолго)

— Да я тут посылку для друга собрал. Вернее, для подруги… — начал я, — вот и хочу ее отправить.

— Так пошли по почте, — предложила Хикари-сан, — только упакуй получше…

Ага, на деревню дедушке.

— Нельзя по почте, — гнул свою линию я, — подарок в посылке дорогой, хрупкий, еще расколется в дороге, а то и украсть могут…

— Правда? — удивилась моя собеседница, — и что же такое ты даришь, если не секрет?

В моей голове с бешеной скоростью закрутился барабан гребаного капитал-шоу «Поле чудес». И остановиться он собирался в секторе «полная херня». Ненавижу допросы с пристрастием. Думай, Гарик, думай…

(о чем думает гарик?)

(моя бабушка курит…)

— Трубку! — гаркнул я, — антикварную трубку, вот!

Лицо Хикари-сан вновь сделалось озадаченным, будто она пыталась в уме решить парочку квадратных уравнений.

— Твоя подруга курит?

— Дымит как сраный паровоз, простите за мой французский, мда, — не сразу я взял себя в руки, — а еще она косплеерша, Шерлоком Холмсом наряжается время от времени. Я подумал, что скрипку сам не подберу, а кокаин достать нынче непросто, вот и остановился на трубке.

Бедняга не была к такому готова, поэтому пропустила все, что я наплел, мимо ушей и перешла к сути.

— Гм, что ж. Ты же знаешь, что городок у нас маленький, так?

Я кивнул.

— Ближайшая железнодорожная станция примерно в двадцати милях, поэтому сегодня ты уже туда не успеешь.

Почему-то так я и думал. Рано радоваться начал. Хикари-сан, видя, что я скривился, поспешила добавить:

— Сходи на автовокзал. Оттуда утром и вечером отправляются рейсовые автобусы. Плюс у них есть небольшой парк, можешь взять машину напрокат и доехать. Только в том случае, если, конечно, умеешь водить, — посмотрела она на меня с сомнением.

Вполне обоснованным. Я вообще считал и считаю, что по жизни этот Гару умеет только дышать.

— Пойдет, — согласился я, — спасибо вам огроменное, Хикари-сан. Черканите только, пожалуйста, адресок этого автовокзала, а то я могу не сразу найти.

Она посмотрела на меня с какой-то потаенной жалостью, как на ребенка, которого даже из класса коррекции отчислили. Но адрес все же написала.

— Удачи тебе и твоей, кхм, подруге, — неловко улыбнулась Хикари-сан на прощание.

— Спасибо, — ответил я, выходя за дверь, — она нам точно не помешает.

…

Уж не знаю, что стало тому причиной, может, вселенная от меня отвернулась или Моника доделала домашку и снова стала копаться в коде… Но только удача по пути к автовокзалу резко иссякла. Сначала какой-то шкет на трехколесном велике окатил меня из лужи (откуда она там взялась БЕЗ ДОЖДЯ? загадка дыры, не иначе), потом я умудрился зацепиться ногой за поребрик и хряпнуться посреди дороги в пыль. В довершение всего пришлось свернуть в не столь… цветущий квартал, и когда я проходил под окнами пятиэтажки, то в голову мне прилетел черный пакет. Набит он оказался битком и щедро поделился со мной своим содержимым. Отплевавшись и отряхнувшись, я начал смотреть в окна, но гребаный шутник, конечно, уже скрылся.

В итоге до автовокзала я добрался мокрый, вонючий и злющий как собака. Бурлящая внутри ненависть только ждала возможности на кого-нибудь выплеснуться.

И такой случай тут же представился. Влетев с ноги в здание автовокзала, я устремился к стойке рецепшн. За ней стояла миловидная девица лет двадцати пяти с такой же розовой копной, как и у Нацуки, только чуть длиннее. Надо же, не помню, чтоб у коротышки была сестра. Хотя могла и быть — сейчас это меня мало заботило. Девица мило ворковала по здоровенному красному телефону. Дисковому. Если бы не первобытная ярость, то я наверняка изумился бы. Вот это раритет, любой поклонник совка за такое душу продаст. Вместе с личностью и политической позицией в придачу.

— … ну все, давай, Эль, до вечера. Пока-пока!

Положив трубку на рычаг, она наконец обратила внимание на меня. Улыбнулась, захлопала длинными белесыми ресницами.

— Доброго вечера, господин. Могу ли я быть вам чем-то полезна?

— Можешь, — процедил я.

— Что мне для вас сделать?

Улыбочка стала шире. И приторнее. Как безе в сахарном сиропе. Как. Же. Она. Меня. Бесила.

— Будь добра, начни с того, что ухмылку эту со своей розовощекой морды засунь себе в жопу.

Девица опешила. Приторная улыбочка исчезла — как ластиком стерли.

— А теперь, пожалуйста, дай мне машину. Любую — Хёндай, Форд Фокус, Пежо, Хуежо, Ладу Ларгус с прицепом, Москвич или «девятку», сука, вишневую, ЛЮ-БУ-Ю, чтоб там были четыре колеса, блядь, руль и сиденья!

Девица не проронила ни слова, только моргать стала так часто, что я перед ней мелькал, наверное, как картинка в калейдоскопе.

— Вы можете хамить как хотите, мне плевать, — наконец сказала она, — но…

— А мне на тебя плевать, — перебил я, — Я застрял, блядь, в этом ебаном Никогде, нет ни дома, ни друзей, ни понимания, что тут вообще происходит! Я сюда через весь город на своих двоих херачил и обратно, клянусь всеми богами, уеду в тепле, блядь, сухости и комфорте. Я МАШИНУ ТРЕБУЮ, СУКА, СЕЙЧАС ЖЕ.

В качестве жирной точки я грохнул кулаком по столу. Получилось не очень внушительно, потому что кулачки у Гару как у гномика недокормленного, но все же основную мысль донес. Девица закусила губу.

— Аренда производится только через безналичный расчет, — сказала она бесцветным тоном, — у вас карта с собой? Кредитная.

Ну конечно, все у меня с собой, и карта кредитная, и карта Таро, и карта, блядь, сокровищ…

Но в карманах обнаружилась лишь пустота. Что в брючных, что в пиджачных. Я затрясся мелкой дрожью и стал вспоминать, где мог прозевать карту. Под пальцами захрустело.

Фольга. От буррито.

Вот я расплатился в магазине за несчастный блинчик и банку с чаем. А карту обратно в карман сунул? Нихрена. Если повезет, конечно, она до сих пор там, на прилавке. Но надеяться на это особо не стоит — в Москве ее бы прикарманили сразу после того, как я за дверь вышел.

— Нету у меня ничего, — обозлился я, — дома оставил.

Девица улыбнулась снова, но на сей раз злорадно. Плотоядным таким оскалом.

— Ну и гуляй тогда на хуй отсюда, — пожелала мне она, — да поживее. Или сейчас охрану позову.

И кивнула двум молодчикам в белых рубашках. Поняв, что дело дрянь, я поспешил свалить. Даже в родном мире по морде получать ой как неприятно, а уж это тело и вовсе харчком перешибить можно. Думаю, Моника бы легко в рукопашной меня положила, да и Юри тоже.

Выскочил я с автовокзала так же резко, как и заявился туда. Закольцевал, в некотором роде, свой визит. Пошнырял чуть-чуть вокруг, осмотрелся. Машины напрокат действительно обнаружились — на парковке стояло с пяток вполне приличных иномарок. Правда, охранял их здоровущий мордоворот, брат-близнец охранников на входе. Конечно, можно было бы улучить момент и прошмыгнуть мимо него, но в стелсе я исторически плох — даже в Хитмана играть не умел никогда. Да и в салон не попасть, замок я своими кривыми ручонками не вскрою, а если стекло пробью, то тут же сдохну от кровопотери.

Кругом облом. Я горестно застонал и пнул с досады подвернувшуюся на пути мусорку. Она угрожающе покачнулась и… думаю, исходя из всего предыдущего, уже понятно, что произошло далее. Ничего хорошего.

Домой вернулся за полночь. Скинул изгвазданную форму, запихнул ее в мешок, после чего рысью поскакал в душ. Там пришлось задержаться — мусорный смрад никак не оттирался, и мне пришлось вылить на себя кучу шампуней, гелей и лосьонов. Наконец закончив с мытьем, направился в спальню и наконец растянулся на кровати во весь рост. Мысли роились в голове.

Какой же ты, Гарик, дебил. Если бы не твоя тупость и забывчивость, может, сейчас уже ехал бы прочь отсюда по шоссе. Под какой-нибудь стильный ретровейв. Глядишь, вдруг и вывела бы дорога куда-нибудь в окрестности МКАДа.

А если нет? Вдруг вся та херня, что творилась по дороге к автовокзалу — это тебе такой жирный намек не рыпаться? Помоями облить — это полбеды. Вероятность по-всякому повышать-понижать можно, особенно, если ты знаешь, за какие рычаги в этом мире дергать. Моника точно знает, тут и гадать не надо.

Несмотря на то, что в комнате было довольно тепло, я поежился. Утренняя шутка про внезапный бензовоз из ниоткуда перестала казаться такой уж смешной.

Глаза стали слипаться, будто в каждый по ведру песка насыпали. Я вяло потер их кулаком и схватил мобильный. Слава богам, приложение-будильник обнаружилось на привычном месте. А вот настольной лампы у Гару не было, поэтому пришлось вставать, чтобы погасить свет.

Как же я устал. Даже если бы сейчас в окне показалась поехавшая Юри с арсеналом ножей, не шевельнулся бы. Силы тупо кончились.

Пока засыпал, все время не покидало ощущение, что я что-то забыл. Нечто очень важное. Практически безотлагательное.

Ну да ничего. Завтра вспомню.

Глава 6

Если бы все происходящее было эпизодом какого-нибудь второсортного сериала, я бы очнулся в своей постели. Пару часиков проходил бы в шоке с того, какие иногда сны бывают реалистичные. Может, даже пообещал бы себе меньше бухать. Но потом, за работой и всякой унылой домашней рутиной это забылось бы. Встало по соседству с воспоминаниями о том, как в детстве наткнулся на драку бомжей в парке и как однажды чуть не утонул на речке, потому что внезапно сдулся плавательный круг. У всех что-то такое есть. Выплывает на поверхность сознания раз в пару месяцев, будоражит слегка и опускается обратно.

Мне, однако, не так повезло. Будильник в телефоне выдал незнакомую мелодию, я открыл глаза и понял, что передо мной отнюдь не родная московская халупа. Ну здравствуй, славный новый день. За окном щебетали какие-то птахи, солнце уже начало пригревать, а еще с улицы доносился незнакомый аромат. Сладкий и цветочный. Наверняка какая-нибудь дикая вишня целый год цветет, е-мое. Целыми рощами на молочной речке с кисельными берегами.

Настроение у меня было совсем не праздничное. Теперь, когда пережил тут ночь, глупо надеяться на то, что это все сон. Лишь бы не попасть в день сурка, землеройки или еще какого-нибудь гребаного грызуна. Я заворочался на постели, вздохнул и тапнул по экрану телефона. Он сообщил, что сейчас на дворе семь утра вторника. Но интересовало меня отнюдь не это.

«ЧАТ ЛИТЕРАТУРНОГО КЛУБА. Новых уведомлений в беседе: 1».

Моника: Еще раз напоминаю, дорогие мои, что сегодня все приносим стихотворения. Ближе к концу собрания выделим время и почитаем. Чао!

Под сообщением были прилеплены дурацкие эмодзи с реакциями. Нацуки оставила кислую морду, Саёри — жизнерадостный смайлик. Юри, видимо, такой ерундой вообще не пользовалась.

Мне же хотелось влепить «клоуна». Потому что красный нос я явно вчера где-то обронил. Вот что ты забыл сделать, дубина. Подумаешь, всего-то на ключевой элемент игры хер забил, делов-то. Забил-то не без причины.

Прозу я всегда любил, это да, а вот с поэзией отношения получились напряженные. Не ложилось стихосложение мне на душу. Еще до Милки встречался с одной лингвисткой с переводческого факультета МГЛУ. Вот она шарила за все эти гипердактилические рифмы и прочие страшные штуковины. Любому могла своим хореем по губам поводить. Пыталась и меня научить, но корм явно не в коня пошел. Я, конечно, через пару месяцев напряженных занятий смог складывать что-то получше, чем «я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик», все равно даже на средненького сетевого писаку не тянул.

Более того, повращавшись в этой тусовке с полгода, я начал буквально сходить с ума. Большую часть времени тонкие поэтические натуры тратили на срачи по поводу техники написания стихов, зависть к более удачливым коллегам (удачливым считался любой, у кого имелось хотя бы на пятьсот подписчиков больше, чем у автора поста), а так же пиздострадания по молодым поэтессам. Ну или просто посетительницам культовой Ионотеки. На выходных юные дарования устраивали регулярные «баттлы», правда, состязания состояли не в том, кто кого ловчее в стихах уделает, а кто кого перебухает. Мне пару раз приходилось на таком празднике жизни присутствовать, и знаете, зрелище не для слабонервных. Кто-нибудь обязательно расплачется, потому что «хорошо же сидим», кто-то записывает сторис в инсту или тикток. Отдельные личности воображают себя бардами круче Высоцкого и Окуджавы вместе взятых и орут под расстроенную гитару дурным голосом. Остальные не парятся — просто разбредаются по углам и тихо по пьянке сношаются.

Я там неизменно чувствовал себя лишним и наблюдал за ними с исследовательским интересом. Поэты это поняли и своим меня так считать и не стали, хотя в паре самиздатских сборничков мои стишки все-таки оказались. Подозреваю, что не без влияния подруги.

Когда мы с ней разошлись, я в тот же вечер ливнул из богемного чатика и с огромным наслаждением перебанил всех его обитателей. Зуб даю — они тоже вздохнули с облегчением.

Никак не ожидал, что придется снова обратиться к ЭТОЙ части моей личности. Но человек предполагает, а Моника, кажется, располагает. Располагает множеством инструментов, способных осложнить мне жизнь.

(или облегчить?)

Что если забить на скрипт? Подойти к ней, взять за руку и уверенно сказать «Я хочу сыграть с тобой в игру.»

Так, стоп, кажется, это немного из другой оперы.

Показать ей, короче, свою любовь и обожание. Идея здравая, однако есть одно «но». Если она согласится, что вполне вероятно, мне придется тусоваться тут до скончания веков безвыездно. А все ж домой хочется.

(ой ли? и кто тебя там ждет? работа тухлая, бабы нет, кота не завел. фикус и тот сдох давным-давно. что тебя там держит, в Москве? посмотри, какая тут благодать)

Я потряс головой, отгоняя непрошеные мысли, и направился на первый этаж. Достал еще пару кусков хлеба, пихнул их в тостер, щелкнул кнопкой электрочайника. Тот послушно заклокотал, нагревая воду. Не теряя времени, я вырвал клочок бумаги из блокнота, лежащего на кухонной тумбе и взял карандаш.

Надо что-нибудь придумать. Быстро и качественно. Конечно, переплюнуть двадцать слов, кое-как разбросанных по листу, будет несложно. Но «на отъебись» работать тоже нельзя. Не привык я к этому, у нас за косяки Кисель на дейликах всю плешь проклевать может. Причем публично.

Тостер и чайник отключились с синхронными щелчками. Я вздрогнул, но потом быстро сообразил, что опасности нет. Налил себе кофейку и, хрустя тостом, принялся по памяти списывать единственную свою старую вещицу, которую все еще помнил целиком.

Много времени, к счастью, это не заняло. Покончив с заданием (и с завтраком) я побрел в ванную. Придирчиво оглядел себя в зеркало. Ни дать ни взять ОЯШ. Прямо стереотипный. Правда, глаза, как и у многих тут, неестественного цвета. Ближе к желтому, что ли. Но не такому желтому, как у алкаша с нарушениями печени, а более здоровому. Секунду… что это?

На мгновение показалось, что позади меня висит чья-то тень. В растерянности я плеснул водой на лицо и энергично потер глаза. Ерунда. Зеркало запотело, вот и чудится чушь всякая. Ничего…

— Гару…

Ничего нет, кроме Юри. Она стояла прямо за моей спиной. Лицо иссиня-бледное, в глазах белая муть, как у одержимых в ужастиках про зловещих мертвецов. На плечо легла ладонь. Холодная и тяжелая.

Я отшатнулся и едва не рухнул на корзину для белья. Наваждение тут же рассеялось, растаяло, словно его и не было. Хорошо хоть скример к этой маленькой «шалости» не прикрутили. Не желая задерживаться в ванной ни минуты, я выскочил и понесся на второй этаж одеваться.

Несмотря на бодрящий утренний сюрприз, в этот раз я постарался ничего не забыть. И телефон в сумку положил, и книги, и огрызок бумаги со стихом на столе не оставил. При мысли о моем… творении даже передернуло слегка. Какой же кринж я накалякал, господи Исусе, меня ж сегодня под орех разделают, как всяких юродивых в былинном телешоу «Минута славы». Нет, Саёри, конечно, жестить не будет, она на такое не способна, да и Юри тоже — слишком деликатна. Но вот коротышка с розовой гривой точно меня в говно втопчет. И кайфовать будет при этом.

Вот, кстати, и Саёри. При виде меня она просияла во все тридцать два зуба и едва не кинулась на шею. Зря. Я бы не возражал.

— Доброе утро, Гару, — возвестила она радостно, — решил сегодня меня дождаться, вредина?

— Ага, — не стал спорить я, — раз уж мы с тобой теперь вместе из клуба ходим, можно и с утра встречаться. Возобновить, скажем так, традицию.

— Логично, — она широко зевнула, прикрыв рот ладошкой.

— Что, не спалось? — поинтересовался я, — во сколько легла вчера?

Саёри смутилась. Мой вопрос, хоть и шуточный, застал её врасплох.

— За полночь, хих, — призналась она.

Я тут же ухватился за эти слова.

— Кто бы говорил мне про аниме, — ответил я, — что же тебя так задержало на пути к койке?

(депрессивные мысли, тут гадать особо не надо)

— Я уже собиралась ложиться, честно-честно, и тут мне на глаза попалась статья. Про котиков.

Я закатил глаза.

— Каких еще котиков?

— Обычных, — воскликнула Саёри, — и почему они всегда приземляются на лапы, если вдруг прыгают с высоты. Ты вот знаешь?

— У них вестибулярка хорошая, это с внутренним ухом связано, — вспомнил я что-то по теме из кучи подборок с «интересными фактами», гуляющих по всему интернету, — поэтому они легче переживают падения.

— Да, все правильно! — подтвердила спутница, — а ты откуда знаешь?

— Так ту же самую статью читал, наверное, — усмехнулся я, — скажи, ты ведь не собираешься эту теорию часом проверять на практике?

— Конечно, нет, дурачок, — рассмеялась Саёри.

Она продолжала с упоением о чем-то трещать. Попутно свернула с темы кошачьих на рыбок или еще что-то такое. Я слушал рассеянно и думал — кем надо быть, чтоб вот это невинное существо изводить? До какой границы дойти?

А ты бы как себя повел, если бы считал, что все вокруг тебя нереальны? Вспомни, как сам давил когда-то ради прикола шлюх в Вайс-сити. Вспомнил? Молодец. Теперь задумайся, вдруг у них тоже были семьи и дети, и всякая лабуда типа мечтаний-стремлений? Вот то-то и оно. Так и рехнуться можно. Не торопись осуждать, Игорян, пока не стоптал пару чужих ботинок. Даже если эти ботинки клоунские.

Второй день в школе оказался столь же унылым, как и предыдущий. Большую часть времени я скучал, пока учителя вдалбливали в юные умы крупицы знаний. Меня почти не трогали, разве что предложили пару раз пояснить за парочку заковыристых языковых правил. Надо отметить, что получился забавный косяк — официально ДДЛК на русский никто не переводил (по крайней мере, дефолтную версию), существует только парочка переводов разной степени вшивости. Соответственно, и здесь на моем родном никто не шпрехал. Как и на японском, что удивительно. Несмотря на «анимешность» мира, основным языком общения оказался англояз. Что ж, мне от этого только лучше. Хоть и не во всем — когда переводил стихотворение, рифма по известному месту пошла. Но и так сойдет. Скажу, что запилил хитрый верлибр.

Насколько он хитрый, продемонстрировать вышло не сразу. После финального звонка мы с Саёри привычным путем отправились на второй этаж. И опять оказались последние.

— Гару, — радушно улыбнулась Моника, — приятный сюрприз! Значит, все-таки решил от нас не сбегать?

Вроде бы эта реплика была в скрипте, но сейчас я как-то очень остро почувствовал в ней СКРЫТЫЙ СМЫСЛ.

— Ну что ты, — я развел руками, — и в мыслях не было. Если я чего пообещал, то назад уже сдавать не буду.

— Это правда! — подтвердила Саёри, — Гару иногда тот еще зануда, но на него всегда можно положиться. Он очень мне помогает. И с уроками, и по дому всячески…

— Потому что ты единственный человек на моей памяти, который сумел поджечь воду в кастрюле, Сайка. Хотя этого по законам физики быть не может, — усмехнулся я.

Сайори потешно надулась и нахмурила брови.

— Какой ты вредный, а… зачем я только тебя терплю?

— А у тебя выбора нет. Если бы не я, на месте твоей хаты было бы поле выжженной земли, — парировал я, — стоять на страже — мой долг. Священный, можно сказать.

— Х-хотела бы я, ч-чтобы у меня б-был такой д-друг, — призналась Юри. Сегодня она пристроилась на заднем ряду и всячески старалась заслониться книжкой. Наверное, еще стесняется из-за вчерашней переписки в чатике. Закинуть бы ее в ту конфу с поэтами на недельку… а там два исхода: либо бедолага потеряет рассудок и впадет в анабиоз, либо подсядет на цитатки Саши Полярного и вишневый блейзер.

Саёри, однако, смущение подруги ничуть не беспокоило.

— Так в чем же дело, Юри? Вы с Гару можете подружиться! Ты же как раз ему сегодня что-то подарить хотела, нет?

Юри сравнялась цветом с пожарной машиной.

— Я… не… ничего особенного… просто…

Всегда считал, что таких людей в природе не бывает. Но этот мир как заповедник сказочный — принцессы, симпатичные крестьянки, пугливые эльфы…

— Привет, козлина.

Вот, и гремлины тоже на месте. Нацуки выбралась из кладовки с очередным томиком в руках.

— Привет, — ответил, — а ты, что, заблудилась? Вроде бы все младшие классы уже домой пошли. Тебя проводить или сама дорогу найдешь?

— Я тебя сама провожу щас, — погрозила она мне кулаком. Но в глазах не злость, а озорные искорки.

— Ну-ну, Нацуки, — с напускной строгостью осадила ее Моника, — зачем новичков распугиваешь? Сама же надеялась, что Гару не только ради твоих кексиков пришел.

«Да какие там кексики, кости одни» — едва не ляпнул я. Хорошо, что промолчал. А то и правда лишился бы пары зубов. Нацуки продолжала что-то доказывать Монике про то, что по правилам сетевого этикета человек, если он не скотина подзаборная, должен извещать о своем присутствии. Я ее уже не слушал.

— Не стоило беспокоиться из-за меня, — присел я на стул рядом с Юри.

Она глянула на меня мельком и тут же опустила голову.

— Т-ты… ты сказал, что тоже любишь хорроры, вот я и… в-взяла на с-себя смелость кое-что п-подобрать… Не знала, п-понравится тебе такое или нет, м-можешь ч-читать, когда у… у… удобно…

Юри мялась и запиналась через каждое слово. С одной стороны, это выглядело до крайности мило, а с другой казалось, что беднягу сейчас паралич разобьет.

— Большое спасибо, Юри, — ответил я и взял в руки книгу.

Увесистый такой том, едва ли тоньше кинговского «Оно» в полном издании. На обложке страхолюдного вида глаз и надпись «Портрет Маркова». Почему-то это название всегда меня забавляло. Наверное, потому, что не на роман ужасов тянуло, а на типичный НТВшный сериал про всяких там глухарей и прочих доблестных служителей закона.

— Пожалуй, начну прямо сейчас, — заявил я и плюхнулся на стул по соседству с Юри. Она буквально тут же превратилась в каменную статую. Только глаза бегают да грудь под пиджаком едва вздымается, — ты не против? Я не помешаю?

Юри не ответила. Долго, наверное, секунд двадцать собиралась с мыслями, отчаянно теребя волосы. И наконец изрекла:

— Н-нет, все… все хорошо.

Что ж, так тому и быть. Я поудобнее устроился на стуле, прохрустел пальцами и углубился в чтение. Если честно, поначалу думал, что в книге вместо текста окажутся какие-нибудь кракозябры бессмысленные, а то и вовсе чистые листы. Все-таки о ее содержании известно только со слов персонажей. А они не больно-то тянут на надежных рассказчиков.

Но книга оказалась настоящей. И язык неплохой, динамичный такой вполне. Завязка не то чтобы очень оригинальная, по-моему, в трех-четырех ужастиках нечто похожее было, однако читается легко. Поэтому первые страниц двадцать я проглотил мигом. Мог бы и еще быстрее, да только отвлекался на Юри. Поборов стеснение, она извлекла из сумки такую же книгу, как моя, и тоже принялась читать. По крайней мере, пыталась притвориться. Но шпион из нее бы вышел хреновый — взгляд я чуял затылком. Параллельно Саёри о чем-то болтала с Моникой…

(что если эта зеленоглазая бестия сейчас ей внушает мысли о том, что суицид это лучший выход)

Я навострил уши. Нет, ничего такого. Пустая болтовня о каком-то летнем лагере, куда Моника якобы хотела поехать вожатой летом, но дела помешали. Летом, хех. Да тут бесконечное лето. Или вечная весна в одиночной камере. Смену времен года ведь разрабы не предусмотрели? Или это уже модами прикручивалось?

Пока я вспоминал, Юри малость обнаглела и придвинулась ко мне практически вплотную. Сосредоточиться на книге стало еще сложнее. От волос моей «соседки по парте» одуряюще пахло кокосом и какими-то неведомыми цветами. Еле удерживаясь от того, чтоб накапать слюной на бумагу, я спросил:

— Тебе удобно?

— А? — уставилась Юри на меня глазами человека, которого внезапно подняли по тревоге посреди ночи.

— Удобно тебе, говорю? Давай я как-нибудь подвинусь, что ли, а книгу на середину стола положим.

— Н-нет, н-не стоит, — и снова смущение, — не хотела тебе мешать, п-просто…

— Ты и не мешаешь, — ответил я спокойно, — можем вместе почитать. Только тебе неинтересно будет, сильно вперед ушла.

Юри мягко улыбнулась. Ей-богу, по части голого (каламбур, фьюить-ха) сексапила Монике равных, конечно, нет, но до чего ж эта тихоня притягательная. Главное, не забывать про ее вторую сторону, гребаного мистера Хайда.

— Н-не волнуйся, Гару, я п-перечитываю «Портрет» минимум раз в г-год. Н-наверное, поэтому ее и выбрала.

— Почему же? — осведомился я.

На самом деле я прекрасно знаю, почему. Просто Юри так мило смущается.

— Ну… мы могли бы, когда д-дочитаешь, ее о…о…обсудить. Если, к-конечно, ты захочешь! — добавила она поспешно.

— Без проблем, — заверил ее я, — с радостью. О хорошей книге всегда приятно поговорить. Особенно если и с человеком говоришь хорошим.

Хотел как-нибудь половчее выразиться, поярче, она же все-таки любит всякие сложные и выебистые слова. Но и так достиг цели — улыбка вернулась на прежнее место.

— С-спасибо, Гару, — склонила голову Юри, — б-буду ждать.

Что ж, не буду врать, я тоже. Вот если бы у меня правда осталось время добить эту книгу. Первый акт длится до следующего понедельника. Вроде бы много, а посмотришь — и вторник уже вот он, к концу ползет.

— Давай не будем мешкать, — решил я и положил «Портрет Маркова» на стол меж нами. С одной стороны уголки страниц прижала она, с другой — я.

Всегда считал, что читаю быстро. До сих пор помню ту медальку за технику чтения, которую получил в четвертом классе. Но Юри обходила меня на виражах. Я едва через полстраницы перевалил, а она уже с ней заканчивала. Вслух, конечно, ничего не говорила, но пальцы заметно подрагивали. Потом я попривык, и мы превратились в довольно слаженный автомат-сканер.

Первая сотня страниц уже была на исходе, когда вполне чилловую клубную атмосферу нарушило сопрано Моники:

— Итак, всем внимание! Разбейтесь, пожалуйста, на пары, время делиться стихами!

Я еле заметно скривился и шепнул Юри:

— Погоди секунду, за своим схожу.

Она кивнула и принялась рыться в сумке. Нацуки и Саёри проделывали то же самое. Моника же просто сидела за столом и беззаботно барабанила по нему шариковой ручкой. Почему-то мне казалось, что свой текст она материализует из воздуха. Или вовсе телепатически отправит. Кто знает, какие тут силы госпожа президент себе начитерила. Наконец выудив из недр листок с моей писаниной, вернулся обратно к Юри. Она к поэзии явно относилась более серьезно — произведения носила в строгом черном блокноте книжного формата.

Ну, была не была. Я мысленно послал себя к черту и протянул Юри листок. Она в ответ вручила мне свой. Ладонь у нее была холодная и чуть влажная. Действительно волнуется, бедолага.

Почерк у Юри оказался, как и в игре, изысканный, вычурный, со всякими завитушками. Пришлось напрягать глаза, чтоб все правильно прочесть. Стихи тоже оказались вычурные и с завитушками. Писала Юри как выпускница питерского филфака. Много метафор, потайных смыслов и всего такого — ну чисто начинающая поэтесса, кайфующая от Бродского, Рембо (не того, который с автоматом по джунглям бегал, а французского) и какого-нибудь Уолта Уитмена. Наверное, она бы на такое сравнение обиделась.

— П-прости, — наконец произнесла она.

— За что? — поднял я бровь.

— Я, н-наверное, не очень разб-борчиво пишу. Тебе т-трудно читать?

— Нет, что ты, — успокоил ее я, — все путем. Просто редко тексты, написанные от руки, читаю.

И пишу тоже, если уж начистоту. Привык по клавишам клацать да по экрану тапать.

— Это твоя первая работа? — наконец спросила Юри.

— Да, — признался я.

Не первая, конечно, но первая, которую не хотелось сжечь нахер сразу же после написания.

— Я п-поняла.

И улыбнулась так застенчиво, по-доброму. Так улыбается отец своему ребенку, который во время игры в прятки схоронился за стеклянной дверью. Мол, в колледж тебе, конечно, братец, не ходить, но я все равно люблю тебя. За доброе сердце.

— Что, — приуныл я, — совсем хрень вышла, да?

— Нет, к-конечно, нет! — неожиданно вскрикнула Юри. Гораздо громче, чем собиралась, — просто… вижу тут некоторые моменты, что часто встречаются у неопытных авторов.

Она что-то начала вдохновенно затирать мне про выразительные средства, про их соответствие и несоответствие доносимой идее и все такое. Я кивал, почти не слушая, и искоса поглядывал на Монику. Она как раз закончила обмениваться стихами с Нацуки и двинулась к Саёри. Стало как-то тревожно. Что если…

— …поэтому тебе однозначно следует продолжать писать, — закончила Юри, — потенциал есть. Развивай его, ищи свою манеру и… — тут она снова стала прежней робкой собой, — обращайся ко мне, если ч-что. Буду рада п-помочь.

— Спасибо, Юри, — кивнул я, — постараюсь тебя сильно не доставать. Ты уж извини, критик из меня тот еще, но мне очень нравится, как ты со словами работаешь. Невероятно образная штука получилась. Я прямо представил себе этот фонарь, как он стоит во тьме. Что-то чисто диккенсовское. Или из Эдгара По.

Видимо, названные мной имена ей знакомы, потому что глаза Юри засверкали как этот самый фонарь.

— Ты прав, д-да! В-верная ассоциация.

— В общем, сбивчиво наговорил, конечно, но вышло здорово, — заверил я.

Она убрала прядь волос со лба и сжала мою ладонь.

— Спасибо, Гару. Ты очень добр.

«Потому что в душе бобр» — всплыла в голове строчка из мемного стишка, когда-то ходившего по рунету.

— Ну что, пойду тогда, — покосился я на Нацуки, ожидавшую следующую жертву, — пожелай мне удачи в бою.

— Что? — не поняла Юри.

— Да проехали, — отмахнулся я и встал из-за парты.

С Нацуки обмен не заладился с самого начала. Это не очень удивило, но тем не менее. Протянул ей листок, но взамен ничего не получил. Изучала Нацуки мое творение секунд десять, после чего всучила обратно.

— Гару, если тебе наплевать на клуб и ты ходишь сюда клювом пощелкать и кексов пожрать, то лучше сразу домой вали. Просто невозможно читать.

— Обидно, конечно, — признался я, — моя первая работа все-таки.

— И чё? — подбоченилась она, — предупреждала ведь, чтоб никаких поблажек не просил. Написал чушь кривую-косую и сидит ждет чего-то.

— Как будто тебе за твой первый стих Нобелевку по литературе дали, — огрызнулся я.

— Могли бы и дать! — парировала Нацуки.

— Всем давать — развалится кровать, дорогая моя. Теперь почитаем, что ты там сочинила.

Ее стишок про зверей, которые что-то там могут, я хорошо помнил. Он всегда мне нравился. Простенький, но с твистом в концовке. Пробежал я его глазами тоже секунд за десять и вернул хозяйке.

— Ну давай, — пихнула она меня локтем, — теперь ты мой стих обосри. Тебе же хочется. По глазам вижу.

— Ага, — вскричал я, — то есть ты признаешь, что специально меня пропесочила, так?

— Нет!

— Цундере ответ, — заявил я.

Нацуки ткнула меня пальцем в грудь. Весьма ощутимо, надо сказать.

— Мечтай, Гару. Если думаешь, что я тебе когда-нибудь покажу свою «дере» сторону, тебя ждет бооооольшое разочарование, — злорадно улыбнулась коротышка, — а теперь давай, отыграйся на моем стихотворении. Отомсти.

— Нет, — ответил я, — я буду ВЫШЕ этого, Нацуки.

Она взвыла сиреной так, что Саёри, Юри и даже Моника вздрогнули. И тут же попыталась пнуть меня под коленку. Я вовремя отскочил и только так сохранил ногу целой.

— Я даже скажу, что у тебя хороший стих, — добавил, отойдя на безопасное расстояние, — классно с рифмы съехала в конце. И посыл мощный. Мне кажется, нужно много скилла иметь, чтоб емко передавать важные мысли. И у тебя он есть. Молодец.

Нацуки сразу как-то сникла. Зыркнула на меня недоверчиво из-под бровей.

— Спасибо. Ты… тоже не совсем безнадежный, если уж по чесноку. Делай как я скажу и научишься. Не на моем уровне, конечно, до него вообще никому не добраться, — не упустила она случая себя похвалить, — но будешь хорош.

— Ловлю тебя на слове, — ответил я, возвращая ей «зверей».

Половина есть. Осталось двое.

Саёри долго копошилась в сумке, выискивая бумажку со стихотворением. Я терпеливо ждал, но уже через пару минут плюнул и принялся помогать. Совместными усилиями мы все же эту бумажку отыскали. Я расправил ее, счистил налипшую конфетку и принялся читать.

Светлая вроде бы штука, но послевкусие все равно гнетущее, тяжкое. Пожалуй, даже если б я не играл в ДДЛК раньше, все равно почувствовал бы — не так что-то с автором. Слишком уж явная печаль. Но говорить об этом нельзя — только подозрения вызову. Прицеплюсь-ка к последней строчке.

— Дай угадаю, — предположил я, — написала сегодня утром?

— Вот и нет! — возразила Саёри, — не написала, а ДОПИСАЛА.

— Ну, это, конечно, меняет дело, — развел я руками, — получилось очень… твое стихотворение, Саёри.

Она всплеснула руками и едва не выронила мой листок.

— Гару, ты дурачок все-таки! Каким же ему еще выйти, если я его написала? Ну да ладно. Ты тоже молодец.

Не очень-то она уверенно произнесла последнее слово. Я примерно с таким же настроем писал тиммейтам «гг вп», если они всю катку засрали.

— Правда?

— Ну, да… Я, конечно, не все поняла, но видно, что ты старался. Да и вообще я очень рада, что ты написал! Сам! Теперь мы с тобой еще и друзья по увлечению!

— А раньше мы какие друзья были? — усмехнулся я.

— Сначала просто так друзья, со вчера — друзья по клубу, а теперь еще и по стишкам!

— Комбо собрал, получается.

Она только кивнула.

— Давай, тебя уже Моника ждет.

Я повернулся и обнаружил что это правда. Глава литературного клуба действительно меня ожидала. «Это как сорвать пластырь, быстро и безболезненно, быстро и безболезненно».

А если скрипт поедет настолько, что всех нас выкинет в пространство вне игры? Судя по одному из откровений Моники, там ни на секунду не прекращается адовый шум, грохот, вспышки и бог знает что еще. Как будто вечно живешь на фестивале «Нашествие». Такая себе участь.

Моника посмотрела на листок с моим стихотворением. Глаза бегали по строчкам, и я прям ощущал, как по венам шарашит адреналин. Адреналин и стыд. Испанский. Наконец окончив чтение, она сложила листок пополам и убрала его… в карман пиджака. Мой немой вопрос остался проигнорированным.

— Ну и как вчера в магазин сходил, Гару? — как ни в чем ни бывало поинтересовалась она, — закупился яйцами?

— Не-а, — ответил я, подозрительно косясь на нее, — дела нашлись, отвлекли.

Моника притворно закатила глаза.

— Какая жалость! Это же краеугольный камень питательного завтрака.

— Краеугольный камень питательного завтрака — это «биг кахуна бургер» — буркнул я, — а в магаз сегодня зайду. После клуба как раз.

— Что ж, — кивнула Моника, — у меня есть для тебя предложение, Гару. Можешь идти за яйцами в гастроном… или… — она чуть наклонилась ко мне, — собрать в кулак свои яйца, если они, конечно, у тебя есть, и поужинать со мной сегодня вечером в кафе. Выбор за тобой.

Я закашлялся. Вот так вот хожу, шифруюсь, строю из себя невесть что, а на самом деле госпожа президент давным-давно меня раскрыла и теперь наверняка угорает над всеми моими потугами. Дурак ты, Гарик, все-таки.

— Ты знаешь? — прохрипел я.

— С того самого момента, как ты предложил расставить парты вчера, — не стала ходить вокруг да около Моника, — обычно ГП такой инициативы не проявляет. Он вообще к этому не способен.

— ГП? — не понял я.

— Главный Персонаж. На самом деле его…

Договорить Моника не успела — помешала оживленная перепалка. Точно. Нацуки и Юри наверняка уже заценили стишки друг друга и, мягко говоря, не впечатлились.

Сейчас ГП должен поступить как король ситуации и разрулить конфликт. Но голова была занята совершенно другим. Или другой.

Эта самая другая сделала мне еле заметный знак.

— Ступай давай, после собрания подойдешь.

Я послушно потопал в зону боевых действий.

— … т-ты, должно б-быть, просто з-завидуешь, Нацуки, п-потому что Гару больше понравились мои стихи и мои советы, — заявила Юри, — а завидовать некрасиво.

— Пф-ф, тебе-то почем знать, что ему больше понравилось, — парировала коротышка, — или ты настолько зациклена на себе?

Юри сжала кулаки. В голосе прорезались стальные нотки.

— Конечно, нет, — сказала она язвительно, — будь я зациклена на себе, окружала бы себя всякими безделушками, читала книжки с картинками и вела бы себя как миленькая маленькая п-принцесса!

— Я НЕ МИЛЕНЬКАЯ! — взвизгнула Нацуки.

— Девочки, все в порядке? — послышался голос Моники. Никакого интереса, впрочем, в нем не было. Эту сцену она явно не в первый раз наблюдает.

— Тебя не касается! — выкрикнули обе гарпии и принялись нарезать друг вокруг дружки круги. Как в гребаном фильме «Челюсти»

Каждая молчала, видимо, пытаясь придумать колкость поострее.

— Знаешь, — наконец выдала Нацуки, — это не у меня сиськи как по волшебству на размер за ночь выросли как только Гару к нам пришел!

Юри ахнула и залилась краской. Губы скривились, и казалось, будто она сейчас разревется. Нацуки же торжествовала, уперев руки в бока. Надо бы этих горячих валькирий остудить. Но как?

Решение пришло простое в своей гениальности. Быстрым шагом я подошел к доске, растопырил пальцы и порадовался тому, что ногти у Гару были хоть немного отросшие. Омерзительный скрежет раздался в аудитории. Мне кажется, старик Лавкрафт даже мог бы назвать его «богохульным». Сработало на все сто.

— Успокойтесь обе и сядьте. А то я могу весь день тут скрэтчи устраивать.

Нехотя они послушались.

— А теперь расскажите мне, из-за чего вы спорите.

Большая ошибка. Обе затараторили со скоростью пулемета-шестиствольника, причем Юри, кажется, даже перегоняла Нацуки. Пришлось снова пускать в ход ногти.

— По порядку, пожалуйста.

Суть мне и так была ясна — каждая превозносила собственный творческий метод, при этом ненавязчиво макая соперницу в говно. Типичный спор с поэтической тусовки, ничего нового. Такие в конфе бывали три раза в неделю, а то и чаще, когда буйных набегало много.

— Зайду издалека, — сказал я, сцепив руки за спиной, — Юри, какое ты любишь кино? Если не считать ужасы.

— К-кино? — этого вопроса она явно не ожидала, — я… л-люблю к-камерные драмы. Где режиссер показывает людские переживания и эмоции в их истинной, незамутненной…

— Достаточно, — поднял я ладонь, — Нацуки, а ты?

— Ромкомы люблю, — буркнула она, — и по комиксам.

То, что нужно. Почти идеальный ответ.

— А я, девочки, человек простой. Когда голова забита всякой чушью и хочется под поезд кинуться, я не пойду на драму про голодающих детей Африки, потому что после нее мне как раз захочется пойти и лечь на рельсы.

Нет.

Я возьму пива с чипсами и пойду смотреть как месятся мужики в цветастых трико. Потому что это весело и не грузит. У таких фильмов тоже есть мораль. Только они ее по-другому доносят. Я такой фильм посмотрю, и мне станет лучше.

А когда в голове ветер свищет, как в сибирской глуши, могу и на камерную драму про семью наркоманов сходить. И тогда я вместо того, чтоб дома страдать херней, подумаю о том, что, может быть, ближнему рядом со мной тяжко живется. И надо бы участие к нему проявить. Плечо вовремя подставить. Я такой фильм посмотрю, и мне тоже лучше станет.

Так и вы, девочки. Юри, Нацуки. У вас совершенно разные стили. Как евробит и дэз-метал. Они не делятся на «плохой» и «хороший». И если вам не очень-то по душе какой-нибудь стиль, не надо на него бочку катить. Так только хуевые кинокритики поступают, простите за мой французский. Лучше разберитесь и попробуйте вникнуть. Не зайдет — ну и черт с ним, бывает. У меня так с альбомами Кендрика Ламара вышло. Вы не обязаны любить всеми швабрами души поэзию друг друга. Но постарайтесь хотя бы уважать. Ради клуба и ради себя самих.

Повисла тишина. Неловкая. Когда она затянулась, я невозмутимо сел за парту и принялся складывать вещички в сумку.

— Что ж, э-э-э, — начала Моника. Приятно видеть ее растерянной, не буду скрывать, — полагаю, на этой духоподъемной ноте мы можем закончить сегодняшнее собрание. Завтра в то же время, в том же месте, с новыми стихами! Все свободны… кроме Гару. Задержись на минутку, будь другом.

Сделав знак Саёри, я вздохнул и помассировал виски указательными пальцами. Что ты, Гарик, творишь, куда ты вляпался, переговорщик пожилой? Тебе что, больше всех надо, что ли? Гарем собрать решил?

(а почему бы и нет, собственно?)

Наворотил с три короба. Про артхаус, евробит и Кендрика Ламара. Но, так или иначе, кажется, это сработало. Юри и Нацуки стояли в дверях и тихонько о чем-то говорили. Лица у обоих были полны сожаления.

— Твой навык красноречия нуждается в некоторой… полировке.

Я повернулся и увидел Монику. Глава литературного клуба стояла прямо передо мной, грациозно опершись на парту.

— Зачем чинить то, что работает? — хмыкнул я.

— Если бы я так думала, Гару, так и осталась бы унылым персонажем-советником, — ответила собеседница, — малым удовлетворяются только дураки.

Огромных трудов мне стоило не сморозить какую-нибудь пошлую херню. Моника тем временем продолжала:

— Я скину в смс адрес кафе. Будь там к восемнадцати часам. Не опаздывай и, будь любезен, оденься поприличнее. Люди здесь, конечно, ненастоящие, но глаза у них все равно на месте. До вечера, дорогой.

— Ага, — отозвался я.

По пути домой Саёри трещала без умолку и, кажется, пыталась разузнать, как я так нашел слова, чтоб помирить Юри и Нацуки. Я честно старался ее слушать и даже почти не попадал впросак, но давалось это тяжело. Голова буквально лопалась.

— Слушай, Гару, — спросила Саёри, когда мы уже стояли возле ее двери, — не хочешь зайти? Могли бы посидеть вместе. Как раньше. Приготовим что-нибудь вкусненькое, посмотрим киношку?

Я глянул на нее, вспомнил стишок, и сердце болезненно сжалось. Блин, почему ты предлагаешь мне это именно сейчас, а не в другой день. Любой другой, мать его, день.

— Извини, Сайка, — покачал я головой. Чувствовал себя при этом последней сволочью, — сегодня никак не могу, по делам бежать надо. Давай завтра, хорошо? Я чипсов куплю. Огромную банку. Только тебе.

Саёри кивнула. Кажется, она поняла, куда я намылился.

— Хорошо, — голос внезапно стал серым и бесцветным. Как будто всю жизнь из него выпили, — удачи тебе тогда с делами. До завтра.

— До завтра.

Хлопнула дверь. Я развернулся и направился к своему дому. Пульсация в висках становилась только громче. Может, из-за усталости или из-за чувства вины — понятия не имею.

Мы с тобой непременно посидим, Саёри. И вкусняшек наготовим, и киношку посмотрим, и чипсов поедим. Но не сегодня.

Сегодня у меня вроде как свидание.

Глава 7

Женская хитрость неистребима. Подозревал я это уже давно, но окончательно убедился только тогда, когда получил от Моники ценные указания по поводу расположения кафешки. Оказалась она у черта на куличках — местный аналог гугл-карт секунд десять раздумывал, прежде чем наконец поставить маркер. При мысли о том, что придется топать туда на своих двоих, меня пробрала дрожь. Ноги и спина со вчерашнего ноют адово — это тело нихрена не приспособлено для хоть каких-то нагрузок!

Мое реальное, которое сейчас наверняка валяется в коматозе, тоже не ахти. Подзапустил я себя малость. Пока еще не критично, но на четвертый этаж без одышки уже не залетаю.

(знаешь, Гарик, может, и хорошо, что кота у тебя нет. Помнишь историю про тетку с десятком кошек? Она внезапно от инфаркта отъехала, и милые зверушки через пару-тройку дней труп жрать начали. Прикинь, просыпаешься ты потом, а у тебя пальцы ног обкусаны и мякоть с боков поободрана. Не очень здорово звучит, да?)

— Заткнись, — велел я внутреннему голосу. Удивительно — в кои-то веки он послушался. Отлично. Самоконтроль растет, е-мое. Если так дальше пойдет, к концу игры преисполнюсь в своем познании и домой вернусь совсем другим человеком, проапгрейженным. Как после вселенского откровения… или инстамарафона за четыреста тыщ.

Можно было бы доехать на такси, если бы я не забыл карточку в магазине. Но тут уж винить некого, кроме самого себя. Горячки вчера знатно напорол, на тянку с автовокзала вызверился без причины.

Стоп. Причина-то как раз была. Всякие паранормальные фокусы прикольно смотрятся только в кино, когда сидишь попкорн хрупаешь, а в это время на экране очередная НЁХ за студентиками охотится. Мне в роли такого студентика совсем не понравилось. Надо будет донести до Моники, что страх хреново укрепляет отношения. Не той она тактики придерживается.

Вот деньжат подкинуть — другое дело. Наверняка она и что-то такое умеет, почему нет? Для всемогущей повелительницы реальности дело плевое. Консоль открой да пару значений поменяй…

Бешеная мысль пронеслась в голове и лопнула аккурат посреди мозжечка. Я сначала принял ее за наконец настигший меня инсульт, но быстро опомнился. Попробую. Попытка не пытка.

К компьютеру подошел с некоторой опаской — выходка с чат-ботом еще была свежа в памяти. Наверняка до старости в кошмарах сниться будет. Но комп вел себя нормально, никаких странностей. Я размял пальцы и занес их над клавиатурой. В памяти появились желтые страницы толстой тетрадки, которую вел еще пацаном. Очень дорогой сердцу тетрадки.

— Таак… — пробормотал я, — HE…SO…YAM.

И зажмурился. Но ничего не произошло. Только равномерно гудел системник, да за окном раздавалось жужжание — кто-то из соседей траву косить начал.

Кажется, не работает. Не знаю, чего я ожидал, если честно. Плашки над головой? Звукового оповещения? Может, инкассаторского грузовика, который врежется в стену дома? Из которого двести пятьдесят кусков вывалится.

Лучше попробую что-нибудь, что можно легче проверить. Я напряг память. Она заворочалась лениво, заскрипела шестеренками, но все-таки подсунула то, что нужно.

— JYSDSOD, — произнес я сущую белиберду, отстукивая ее же по клавишам.

И вновь ничего. Ноль. Дырка от, мать его, сдобного бублика. Но проверить внешние изменения все-таки стоит. Я поднялся и пошел в ванную, к зеркалу. Протер его рукавом и разочаровался. Бицуха не налилась, плечи вширь не пошли, грудина все такая же впалая. Гару оставался Гару и превращаться в горячего качка, соблазнителя всяких там поэтесс- не спешил.

Тьфу, блин. Ну и в чем прикол тогда попадать в игру, если здесь полно таких же унылых правил, как и в реале?

Не найдя ответа на этот вопрос, я с тоской побрел обратно в комнату. Вернулся за стол, выдвинул верхний ящик (всякая мелочевка типа письменных принадлежностей), потом средний (почему-то забитый исключительно НОСКАМИ, такими же скучными, как и костюмы). Ну где-то же у него должна быть наличка.

Удача наконец надо мной сжалилась. В нижнем ящике компьютерного стола нашлась пара двадцаток. Они сиротливо лежали рядом с… пачкой салфеток и стопкой цветастых томиков. Заинтригованный, я взял верхний и глянул на обложку. «КАРАУЛ! МОЙ СВОДНЫЙ БРАТ ОКАЗАЛСЯ КТУЛХУ!» — гласили весело прыгающие буквы. Бегло перелистал страницы. Да, так и есть. Главный перс ДДЛК, кем бы он ни был, угорал по рисованной порнухе с тентаклями. Как неоригинально, подумал я. Самый избитый кинк парню подсунули.

Но все равно книжка занятная, пригодится попозже. А вот двадцатки придутся кстати уже сейчас. Я прищурился (зрение Гару тоже успел посадить, хех, а вот на ладонях шерсть не выросла пока) и посмотрел в системный трей на часы. В запасе у меня оставалось чуть больше тридцати минут. Пора идти такси ловить, вряд ли тут техника до того дошла, что население приложухами пользуется.

(будь любезен, оденься поприличнее)

Скинув прямо в комнате измявшуюся за день школьную форму, я нацепил на себя… такую же форму, только свежую. Последний комплект. Их у меня после вчерашнего осталось двое. Как негритят у Агаты Кристи.

— Уж извини, — развел я руками, — тут особо не разбежишься. Выбор как в сельпо перестроечных времен. Если подумать, это твоя недоработка, Моника. Могла бы мне подогнать шмотья какого-нибудь посимпатичнее.

Конечно же, мне никто не ответил. Но почему-то не покидало ощущение — даром слова не пропали, в пустоту не ушли. Что ж, пора. Я сгреб двадцатки со стола, выключил компьютер и пошел на улицу. Какой-нибудь писатель, чтоб драматичности нагнать, наверняка добавил бы, что «каждый шаг вел меня навстречу судьбе, опасность ощущалась кожей» и все в таком духе.

Ни хрена подобного. Было даже интересно — в скрипте таких сцен стопроцентно никто не писал. Так что я вроде как первопроходец. Главное, чтоб в этой живописной цветущей сельве мне никакой ягуар башку не откусил, а с остальным можно справиться.

Такси пришлось ловить ближе к центру. Ну как такси, не совсем. Со скучающим видом я минут пять «голосовал», после чего рядом со мной остановился пацанчик на скутере:

— Куда тебе? — деловито поинтересовался он.

Вместо ответа я показал мобилу с картой. Водитель склонил голову, рассмотрел экран, потом забил координаты в свой телефон.

— Садись, — сказал он, протягивая мне шлем, — и надень. С ветерком, конечно, не помчим, но лучше перебдеть.

Я с ним согласился. Мое знакомство с двухколесным транспортом ограничивалось только замечательной игрой Road Rash с первой «плойки», в которой злющие байкеры друг друга прямо во время гонки пытались отдубасить всем, что под руку попадется. Классная была игра. И саундтрек ламповый.

«Надо будет дома переиграть, вспомнить детство» — думал я, пока скутер полз по узким живописным улочкам. Дома… Как же это теперь далеко.

Прибыв на место, я как нельзя лучше понял выражение «птица не моего полета». Кафе, в котором ожидала меня Моника, оказалось самым настоящим рестораном. Понтовая вывеска с названием «ЗОЛОТОЕ ИЗОБИЛИЕ» (наверняка в честь известного десерта для буржуев), мраморная лестница и хмурый мужик в темно-синей ливрее у входа.

Так, Гарик, твой выход. Веди себя так, будто ты тоже не кроссовками щи хлебаешь. С достоинством. Выпятив грудь, что со стороны, наверное, смотрелось уморительно, я значительно кивнул швейцару и открыл дверь.

Здоровенная ручища выросла передо мной.

— Вы, сударь, куда направляетесь? — осведомился швейцар.

— Меня ожидают, — коротко бросил я.

Мужик смерил меня взглядом с головы до пяток. Очень скептическим взглядом. Но я его не винил. Тоже напрягся бы при виде пацана, которому по статусу надо пиццей марки «школьная» каждый день пробавляться.

— Что-то не очень верится, — наконец озвучил он мысли, написанные на лице, — поймите, ничего личного, но «Золотое изобилие» заведение все-таки статусное.

Вот как. И правда рожей не вышел. Красота какая.

— А это не вопрос веры… сударь, — слегка нажал я на последнее слово, — у меня заказан столик, и я очень спешу.

— Заказан столик, говорите? — не сдавался швейцар, — А фамилия ваша как?

«Фамилия моя слишком известная, чтобы я ее называл!» — захотелось сказать мне. Но подумал, что после такого этот бугай меня с лестницы спустит. А она высокая, все костяшки этому доходяге Гару переломаю.

— Сюдзинко, — отвечаю я.

Он снял с пояса радиотелефон и буркнул что-то неразборчивое. Через минуту из дверей показался тощий как спица, усатый мужик в смокинге, похожий на Чарли Чаплина. Поглядев на меня с презрением, он обратился к швейцару.

— Что такое?

— Да вот этот… господин заявляет, что сегодня он здесь ужинает. Проверь по списку «Сюдзинко».

Мужик извлек блокнот в кожаном переплете и перелистнул страницы.

— Сюдзинко… Сюдзинко… не нахожу такого, — заявил он наконец.

Швейцар, услышав это, торжествующе подбоченился.

— Так и думал! Глаз у меня наметанный все-таки. Иди давай отсюда, сынок, — похлопал он меня по плечу. И ухмыльнулся так гаденько. Вся вежливость с него сошла в момент, — не мешай гостям отдыхать.

— Не трогай меня, горилла карликовая, — ответил я и обратился к метрдотелю, — посмотрите, пожалуйста, бронь на Монику.

Тот закатил глаза, но повиновался.

— Фамилию вашей спутницы назовите, молодой человек.

Я открыл рот, чтоб что-то сказать и тут же понял, что не знаю ее. Чего они заладили? Фамилий в игре, по-моему, вообще ни у кого нет. Кроме меня теперь

— Она ее не упоминала, — попытался съехать с вопроса, — Просто Моника, и все.

Оба покосились на меня подозрительно. Метрдотель принялся водить наманикюренным пальцем по строчкам. Я ждал, но время уходило. И вместе с ним уходило терпение. Чертовы крючкотворы.

— Похоже, что вы не ошиблись, господин Сюдзинко, — наконец сказал метрдотель. Медленно так, с расстановочкой. Очень ему не хотелось меня пускать, — прошу за мной. Я провожу вас за столик.

И почесал спокойненько в дверь. Я пошел следом, кипя от негодования. Нет уж, так быстро не отделаешься, чистоплюй сраный.

— Знаете, — прихватил я легонько его за плечо, — я ожидаю извинений. За доставленные неудобства. Все понимаю, харчевня у вас расфуфыренная, но вот так вот клиентов отфутболивать не дело… сударь. Миллиардеры не всегда в шмотье от кутюр по улицам разгуливают, некоторым и в свитерах вязаных кайфово. Надеюсь, что вы загладите свою вину, ведь правда?

На секунду мужик так скуксился, будто я при нем высморкался в соусник. Но потом годы вышколенности взяли верх.

— Конечно, никаких проблем, — пообещал он. От слащавости в его тоне я мог бы заработать диабет на месте, — что желаете?

Я задумался

— Пожалуй, бутылку вина. За счет заведения. Только не бурду какую-нибудь разбодяженную, а элитный сорт. И тогда сочтемся.

Метрдотель пригорюнился. Судя по тому, как повисли его усишки, этот косяк будет стоить ему заработков за несколько дней, а то и за неделю.

— Как скажете, господин Сюдзинко.

Зал оказался просторным и дорого отделанным, но без всякой аляповатости. Несмотря на название, декоратору удалось обойтись без вездесущей позолоты и китча вроде тяжелых бархатных занавесей, лепнины и всего тому подобного. Но я все равно искоса глядел по сторонам. Никогда раньше в таких заведениях не бывал, даже в реале, поэтому приходилось следить за тем, чтоб челюсть на пол не падала.

Правда, в конце концов я все равно ее не удержал.

— Некрасиво заставлять даму ждать, Гару, — пожурила меня Моника.

С ответом нашелся не сразу. Глава литературного клуба выглядела, ну, на уровне первой леди мира как минимум.

Вместо уродской школьной формы на ней было вечернее платье. Точно не скажу, конечно, никогда в таком не шарил, но пару моих месячных окладов оно точно стоило. В отличие от меня, Моника в одежде разбиралась, потому что цвет подобрала идеально. Темно-изумрудный. Ткань блестящая, как морская волна. И вырез на груди — мое почтение. Едва сдерживаясь, чтоб не заорать как похотливый волк в старых американских мультах, стучащий кулаком по столу, я улыбнулся.

— Меня на входе тормознули. Громила, что дверь стережет, решил, что я нищеброд, которого в приличное место пускать нельзя. Вот и возникли проблемы, так сказать, с проникновением.

Сказал и тут же содрогнулся от кринжа. Чел, ты… все ж не в дискорде с парнями сидишь, в высшее общество, считай, пришел. Рановато еще для такого. Однако Моника не смутилась.

— В таком случае мог бы меня набрать, номер же есть, — она поправила волосы, и без того прекрасно лежавшие, — я бы протянула тебе руку помощи.

Тон был совершенно невинный, но мысли в голове вызвал самые грязные. И моя спутница об этом превосходно знала.

— Поэтому и просила надеть что-нибудь более… светское. Ладно, уже не столь важно. Что будешь заказывать? — поинтересовалась она.

Я взял меню — пухлую книженцию, больше похожую на альбом. Жутко неудобно в такой хоть что-нибудь найти. А уж от цен я и вовсе чуть на стол мордой не рухнул. Куда уж Гару с его несчастной, обдроченной тентаклями двадцаткой? Чтоб здесь столоваться регулярно, надо получать 300к в секунду, как все твиттерские айтишники.

— Пожалуй, водички попью, — сказал я осторожно, — пообедал плотно.

Моника посмотрела на меня пристально, с укором.

— Давай не будем с вранья начинать наши с тобой отношения, хорошо?

Ого. Я тут второй день, а уже в отношения попал. Лихой, конечно, оборот дело принимает.

— Попозже, — сказал я и положил меню на стол, — неохота щас в этом талмуде копаться.

— Как скажешь, — пожала плечами Моника.

Почему-то мне казалось, что сейчас начнется типичная для многих свиданок фаза взаимной неловкости. Ну, та, когда сидишь ждешь официанта, а сам в это время судорожно думаешь, как завязать разговор с фразы получше чем «Ты любишь хлеб?». Но обошлось. С инициативой у Моники все было в порядке.

— Как тебя зовут?

Понятно, значит, заезжаем все-таки издалека.

— Вообще-то Игорь, — поведал я, — но я всем говорю, что Гарик, потому что…

Договорить не успел. Моника деликатно прыснула в кулак.

— Прямо как горбуна-помощника Франкенштейна, — сказала она, отсмеявшись.

— Очень приятно, сестра Росса Геллера, — парировал я.

Не уверен, что она поняла, все-таки даже из живых людей мало кто по старым ситкомам угорает, что уж о виртуальных говорить. Но виду не подала.

— Один-один. И как же ты здесь оказался, Гарик?

— А х… кхм… понятия не имею, — Моника нахмурилась, и пришлось срочно исправляться, — сидел вечером, никого не трогал, починял примус…

— Примус? — она наморщила лоб. Это выглядело даже забавно.

— Забей, — отмахнулся я, — я так, для красного словца. Перед работой решил чуть голову разгрузить…

(ага, и психологический хоррор для этого превосходно подходит)

— … запустил игру, а она крашнулась. Я не стал вникать, в чем дело, просто лег спать, время поджимало. А утром проснулся… вот этим вот. Прости, что сбивчиво, но уж как умею.

Моника задумчиво забарабанила пальцами по столу. Я сидел молча, чтоб не сбивать ее с мыслей и концентрировался преимущественно на том, чтоб не пялиться в вырез платья. Ну ладно, пялиться, но беспалевно. Я ж все-таки тоже человек и глаза у меня на месте. Мимо сновали официанты с подносами — посадка была не полная, но народу в зале хватало. Вместе с запахами готовки по залу плыли саксофонные напевы. От них меня клонило в сон. Никогда не любил джаз, особенно в таком унылом изводе. Музыка для лифтов. Следует признать, что местечко реально романтичное. Навевает всякие сентиментальные чувства, даже не знаю, почему. Может, обстановка, освещение там, все дела. Вон как свет с ламп падает Монике на волосы, на плечи, на…

— Гарик, ау, — щелкнули перед моим носом пальцы.

Я моргнул и глупо усмехнулся.

— Когда ты установил игру? Попытайся вспомнить как можно конкретнее. Не с точностью до секунды, но все же.

Теперь задумался уже я.

— Позавчера вечером. Не могу сказать, во сколько, но, наверное, уже даже ближе к ночи. В одиннадцатом часу, как-то так.

— В 21:48, может быть? — предположила Моника.

— Да, вполне, — подтвердил я, — а что такое?

Ответа дождаться не успел. К столику подошла крепко сбитая, высокая деваха с планшеткой в руках. На бейджике ее униформы красовалась надпись «Сегодня вас обслуживает ЛИБИТИНА». Отчего-то это имя показалось мне смутно знакомым.

— Добрый вечер, вы уже определились с заказом? — одарила деваха нас дежурной улыбкой.

— Да, — ответила Моника, — я буду рагу из спаржи с трюфельным соусом, морковный пирог и кофе. Кофе, пожалуйста, латте, с кедровыми орешками на миндальном молоке.

Бедная официантка замучилась фиксировать все тонкости и нюансы заказ Моники. Это выглядело так по-хипстерски, что я чуть не заорал в голос.

— А вы что будете? — обратилась Либитина ко мне.

— Стейк, филе миньон, прожарка medium rare, пожалуйста. И печеной картошечки на гарнир, — ляпнул я не подумав. Надо было все-таки в меню посмотреть, вдруг там таких позиций и близко нет.

Но официантка только кивнула и покинула нас. Я откинулся на удобном стуле и глянул на Монику. Она смотрела на меня с укором и осуждением, как будто я только что дядьке за соседним столиком харкнул в его буйабес.

— А ты, оказывается, из этих, — все же разобрало меня от смеха, — латте на миндальном молоке…

— Из каких? — не поняла Моника.

— Ну, веганов там, экоактивистов, и все такое.

Она нахмурилась.

— Вегетарианцев. Веган — это следующая ступень. Я давно отказалась от мяса и прочих продуктов животного происхождения. Как и подобает любому здравомыслящему человеку.

Я прохрустел пальцами. Как же от этих слов потянуло хорошо знакомым белым пальто.

— Моника, от того, что я сожру на обед одну лично мне не знакомую, безобидную и очень вкусную коровку, матушке-природе ни тепло ни холодно.

— Из-за того, что большинство думает так, как ты, Игорь, мы и живем так, как живем, — занудела она учительским тоном.

— Именно, — согласился я, — если таких, как я, хоть ж… кхм, полным-полно, то мое отречение от бифштекса ничего не изменит. Только жизнь грустнее станет, и все тут.

— Но ведь это же убийство!

— Да кто бы говорил… — ляпнул я с усмешкой и тут же осекся.

Неожиданно стало очень тихо. Даже саксофоны с трубами заткнулись. Или, может, мне только так показалось.

Выдержки у Моники было побольше, чем у Нацуки или Юри, но мои слова под кожу все равно залезли. Она дернулась так, будто кто-то кольнул ее булавкой, и на лице мелькнуло выражение искренней, почти детской обиды. Я почему-то вспомнил рассказ Драгунского про воздушный шарик одной девочки, который главный герой выпустил в небо. И как та девочка поначалу сильно расстроилась.

Моника вздохнула и закрыла лицо ладонями. Посидела так, наверное с минуту. Я тоже не знал, куда себя девать. Вот, блин, и неловкость, которую поминал недавно. Просто запоздала чуток. И когда уже наш заказ принесут?

— Ты, наверное, считаешь меня ужасным человеком? — наконец произнесла Моника.

Голос тихий, сдавленный. Ни капли не похож на обычный «клубный» тон. Это уже не госпожа президент, а просто девчонка. Потерянная и запутавшаяся.

Так. Если я сейчас начну ее успокаивать и городить что-нибудь типа «Да нет, ничего подобного, что ты» это будет капец как фальшиво. И тогда остатки доверия, если они были, просто в труху рассыплются. Не вариант. Скажу как есть.

— Я не знаю, Моника, — признался я.

Ее голос задрожал. Нет, пожалуйста, только не сцена… Терпеть их не могу.

(а сам вчера на автовокзале устроил, лицемер)

— Что ж, благодарю за честность…

— Не перебивай, — продолжил я, — знаешь, чего еще я не знаю? Не знаю, как бы поступил сам на твоем месте. Возможно, вообще крышей поехал бы и беспределить начал. Как в «Дне сурка», когда Билл Мюррей за десять тысяч циклов какой только дичи не натворил.

(снова вспомнилась ГТАшечка и мой давний кровавый беспредел. Как же некстати)

… — ты накосячила, спору нет. Но ведь теперь, зная, что все на самом деле гораздо сложнее, и девочки — Саёри, Юри, Нацуки, ничем от тебя не отличаются, ты не стала бы повторять свои ошибки, правда? Люди меняются каждый день. Понемножку, по капле, но меняются. Что делает тебя исключением? Поедом себя есть ни к чему, только невроз наживешь или сопьешься. Старайся меняться в лучшую сторону, и этого хватит.

Закончив речь в стиле «Теда Лассо для бомжей», я выдохнул. Вот тебе, блин, полировка навыка красноречия. Кто здесь король? Нет, даже не король.

КНЯЗЬ ИГОРЬ, вот.

— Стала бы, — донеслось до моих ушей еле слышно.

— Чё? — опешил я.

— Стала бы, — повторила Моника уже громче, — если бы я точно знала, что это стопроцентно, гарантированно, безо всяких лазеек приведет меня в реальный мир, я бы разорвала глотку каждому жителю. Вот этими вот руками.

В доказательство она продемонстрировала мне ладони. На них виднелись следы от ногтей.

— Ты не представляешь, каково тут, Гарик, — продолжила она все тем же мертвым, монотонным голосом, — Неделя на первый акт, неделя на второй, потом денек в бездне с темнотой и шумом, чтоб взбодриться — и перезапуск. Наша книжка хороша, начинай сначала. Я могу читать текст за каждую из девочек по ролям. С выражением. Знаю тайминг каждой реплики. Наверное, ты понимаешь, что шансов скрыть свое присутствие у тебя не было, правда?

Да уж, тут ничего не попишешь. Даже спорить не стану.

— Ситуация, конечно, дерьмо, — признал я, — но знаешь, реальный-то мир тоже не фонтан… Леса вырубают, в озера сливают всякую дрянь, кругом пожары, в правительствах сплошь идиоты, телевизор смотреть невозможно, Хасбик зарабатывает миллиарды…

— А это теперь даже не имеет особого смысла, — оборвала меня Моника.

— Почему?

Она склонила голову. Расслабляющие саксофонные напевы вернулись, но теперь они действовали на нервы.

— Потому что у меня больше нет доступа к консоли.

Глава 8

— Как это… нет доступа? А где он? — изумился я.

И не без причины. Насколько помню, в концовке второго акта Моника как раз вызывает маленькое окошко в углу экрана и начинает беззастенчиво там шаманить. В частности, чтобы удалить Нацуки, например.

— Учитывая нашу с тобой ситуацию… хочешь, в рифму отвечу? — вздохнула моя спутница.

Я скривился.

— Это будет первая рифма в твоей поэтической карьере тогда. Стишки-то ты пишешь весьма… авангардные, я бы сказал.

Моника пожала плечами.

— Такой уж стиль, Гарик. Как говорила Юри, он выработан годами и не изменится, если, конечно, что-то со стороны меня не вдохновит. Или кто-то.

Сказав последнюю фразу, она многозначительно стрельнула глазками. Я тут же почувствовал, как морда сама собой растягивается в дурацкой ухмылке. Так, это нехорошо. Опять контроль выскальзывает, как мыло в душе. А ронять его никак нельзя — это чревато всякими не очень приятными последствиями. Не давай ей преимущества, приятель. Вы все еще не друзья.

(конечно, не друзья. мы уже нечто большее)

Изо всех сил я наступил себе на ногу и понадеялся, что Моника это внутреннее смятение не засечет. В кармане завибрировало. Так, сейчас лучше не отвлекаться, мне не хочется ее злить. Запустив вовнутрь руку, я перевел устройство в бесшумный режим.

— Тем не менее, речь сейчас о другом. Я не просто так спрашивала у тебя про установку игры. Примерно в это же время доступ к консоли и исчез. Плюс-минус десять минут. Сначала я подумала, что это мелкий сбой, они время от времени происходят и устраняются так же сами по себе. Но ошиблась. Ничего не помогло. Даже экстренный перезапуск.

Видимо, неспроста стимовская обновка в десять раз раздулась. Может, разраб, который последние годы в хер не дует и припеваючи живет с продажи мерча, решил-таки внести в сюжет что-нибудь новенькое и залатал самый вопиющий баг.

Хотя зачем это ему? Так вся фишка проекта в никуда уйдет, и станет ДДЛК самой обычной ВН’кой, каких на просторах Стима легионы. Да еще и многим проиграет из-за своей… целомудренности. Нет, не будет чел, который с линейки фигурок фармит на задротах миллионы, так себе в колено стрелять.

В горле пересохло, язык присох к небу. Я подпер подбородок ладонью и отхлебнул воды прямо из стоявшего на столе графина. Моника закатила глаза и протянула мне стакан.

— Юри надо было не «Портрет Маркова» тебе дарить, а учебник по этикету, пользы было бы значительно больше, — язвительно заметила она.

— А как ты поняла, что вселенная тебя, ну, в статусе понизила? — проигнорировал я замечание, — что-то произошло?

Моника повертела в руках ложечку для сахара.

— Ничего не произошло. Такие вещи просто чувствуешь, и все. Я даже объяснить не могу, потому что для этого в языке нет подходящих слов. Ты как будто проснулся среди ночи…

— И понял, что все идет по плану, — закончил я.

Она снова смерила меня настороженным взглядом.

— Нацуки была права, ты действительно со странностями. Но раз уж речь зашла о планах, то не расскажешь, что ты делал вчера?

Я замялся. Посвящать ее во все детали своего трипа по окрестностям довольно стремно, но… если для выхода на хорошую концовку мне понадобится всех спасти, то союзник будет как раз кстати. В соло я эту задачу вряд ли вывезу, будем честны. К тому же, раз уж мы сегодня вечером натягиваем по очереди маску откровений, мать ее, почему бы не идти до конца? Отмазка с яйцами все равно не проканала.

— Пытался свалить, — признался я.

Моника прищурилась.

— Так-так-так, поподробнее, пожалуйста.

— А нечего тут рассусоливать. После школы пошел к Хикари-сан, тетке, что в доме с прудиком живет неподалеку. Наплел ей всякого, спросил про отходные пути из города. Потом на автовокзал поехал, хотел тачку арендовать…

— Ты водишь? — перебила меня Моника.

Весь мой водительский стаж за последние лет восемь ограничивался редкими поездками по району на батиной «дэу нексии». Он сам за рулем с четырнадцати лет, жизни без этого не представляет. Поэтому всякий раз, как баки топливные в себе и в «нексии» зальет, сразу горит желанием преподать мне азы вождения. Из-за этого в отчий дом я стал захаживать пореже — учитель из бати как из говна пуля. Но Монике об этом знать ни к чему. Мне ж ее с родителями не знакомить.

— Если б прижало, я бы на дрезине уехал, — хихикнул я, — это не проблема.

— Мне нравится твой настрой, — улыбнулась моя спутница, — но ты бы только зря потратил время, Гарик. Нет никакой железнодорожной станции. Ни в двадцати милях, ни даже в пяти.

Не могу сказать, что сильно удивился. Почему-то это казалось вполне себе вероятным. Геймдизайнеры любят ограничивать локации какими-нибудь штуками типа невидимых барьеров. Ничего им не мешает сделать то же самое и здесь, учитывая, что у игрока свободы ноль. Даже в три гига сложно мир большого размера запихнуть, если там у тебя нет какого-нибудь хитрого механизма процедурной генерации. Не то чтобы невозможно — вон, в недавней Shadows of Doubt справились, просто маловероятно и незачем.

— А что есть тогда?

Наверняка вопрос прозвучал глупо. Но возиться с формулировками никакого желания не было.

— Ничего.

Джаз на фоне уже давно перетек в какую-то веселую босса нову, которая по задумке должна была развлекать гостей и поднимать им аппетит, но по спине от одного слова Моники поскакали мурашки. Целые табуны мурашек. Как стадо гребаных антилоп, затоптавших Муфасу в мультике про короля-льва.

(нет, не вспоминай об этом)

(только не сейчас!)

(ну нахрена⁈)

— Город без названия. Дома без адреса, даже даты никакой… господи, Гарик, ты чего?

Не буду же я признаваться, что меня флэшбеком детской травмы внезапно жмыхнуло.

— Жалко мне тебя, — произнес я печально, заглядывая Монике в глаза, — и девочек. Ну и себя чуть-чуть, на сдачу. Сидим тут, как идиоты, в этой потемкинской кибердеревне. Словно рыбки в аквариуме. Тычемся, тычемся в стекло, а толку ноль. Я ведь понимаю тебя на самом деле. Когда цель вот она, только руку протяни…

— Я не думала, что они себя убьют! — неожиданно громко воскликнула Моника.

Когда официант, шедший мимо с тарелкой супа на подносе, застыл на месте, стало понятно, что акустика в зале неплохая. Все столики поблизости это признание услышали. Соседка, толстая баба с ожерельем на красной шее, покосилась на нас. Моника ахнула и прикрыла рот ладонью. Так, надо бы разрядить обстановку, а то швейцару даже намека хватит, чтоб меня отсюда выставить. И поджопником наградить на прощание.

— Спокойно, мы ставим пьесу в школьном театре. Вот, решили порепетировать чуток, пока ждем наш заказ, — последние слова я нарочито выделил. Пусть поторопятся, собаки сутулые, — не переживайте,пережевывайте тщательно.

Отмазка была так себе, но прокатила. Официант вышел из ступора и понес свой гаспаччо к месту назначения. Толстая дама продолжила рандеву с огромным куском торта. Фух, пронесло.

— А ты неплох, — признала Моника. Она чуть раскраснелась от смущения и выглядела чертовски мило, — ГП в такой ситуации потерялся бы.

— Ну конечно, — хмыкнул я, — я вообще хз, как он мог хоть кому-то понравиться. Абсолютно пустой перс. Саёри, ты всегда будешь мне лучшей подружкой, у-у-у, Юри, ты в своем первом стишке пишешь про призраков… баран тупорылый.

— Знаешь, ты со своими шутками про пьяниц и аналогиями с кино тоже не тянешь на ловеласа.

— Простите, госпожа президент, мы люди простые, консерваториев не кончали. Туда конкурс большой, не каждый поступить может.

В поле зрения наконец появилась официантка с подносом. Широким и тяжелым на вид — на нем уместились тарелка с хипстерским рагу Моники и блюдо с моим стейком. Но Либитина с таким грузом справлялась запросто. И все-таки, где я мог слышать ее имя?

— Простите, — обратился я к официантке, — мы с вами раньше нигде не пересекались?

Либитина поставила передо мной стейк и улыбнулась. Слишком наигранно.

— Вряд ли, господин. Приятного аппетита!

— Вам тоже, — ляпнул я и тут же скривился от досады.

Ну вот, опять. Что со мной, нахер, не так-то?

Либитина, однако, не обратила на это внимания. Или просто решила лишний раз не обижать дурачка. Зато Моника хихикнула.

— Нет, книжка по этикету точно не повредит!

— Сиди давай, жуй свою кроличью еду, — буркнул я, — спасай планету.

— Перестань бубнить, — снова включила она «учительский тон», — тебе не идет. Не похож ты, Гарик, на крутого и таинственного парня.

Я промолчал и принялся многозначительно пилить стейк. Приготовили его, кстати, на высшем уровне. Уж не знаю, виртуальной ли была корова, которая мне на тарелку попала, или нет, но получилось очень достойно. И с прожаркой стопроцентно в яблочко.

На время ужина разговор как-то закис. И это понятно — каждому нужно было поесть и подумать. Мне так уж точно. Если у Моники нет больше доступа к консоли, то это меняет очень многое. Да что там, почти все. Из разряда антагонистов она тогда перемещается к остальным, и это значит…

(так, не спеши. а с чего ты взял, что она тебе как в суде, говорит правду, правду и ничего, кроме правды? или маячащие в вырезе платьишка… активы мозг затуманили? если Моника настолько хорошо знает этот мир и кучу циклов тут отмотала, то в актерской игре она прокачалась знатно. такого лоха как ты за милую душу облапошит, и стараться не надо. не торопись, красных флагов пока полным-полно. тот же утренний, с зеркалом)

Точно. Спасибо, мозг, наконец-то ты мне пригодился.

— Объясни-ка мне одну штуку, Моника, — начал я, — а то никак в толк не возьму.

Она глянула на меня вопросительно. На вилке застыл маленький ошметок спаржи.

— Что такое?

— Ты говоришь, что доступа к консоли нет уже два дня, так?

Моника кивнула и отправила спаржу в рот. Запила водой.

— Да, все верно. А что?

— А то, — заявил я, — что все время, пока я тут нахожусь, какой-то шутник мне разные пугалки подкидывает. Видимо, чтоб жизнь сказкой не казалась.

На лице Моники появилась тревога.

— Какие еще пугалки? На тебя кто-то напал?

— Да не, — отмахнулся я, — ничего серьезного. Такие, знаешь, типа глюки, что ли. Два вчера и один сегодня утром.

Моника отодвинула тарелку с недоеденным рагу и склонила голову. Выглядела она сейчас озадаченной, как семилетний шахматист, играющий блиц на десяти досках сразу. Меня одолела растерянность. В социальных танцах я не мастак, говорил уже, и до доктора Лайтмана в сериале «Обмани меня» мне как до луны раком, но фальшивое беспокойство уж распознать смог бы. Если она на таком уровне притворяется, то правда стоит подумать о том, чтоб побыстрее попасть в наш мир. Золотые Глобусы можно с таким скиллом лутать каждый год стройными рядами.

— Что ты видел?

— Если так подумать, то ничего особенно…

— Гарик, что ты видел⁈

Снова тишина и недоуменные взгляды. Я неловко улыбнулся и помахал толстухе с соседнего столика.

— Тут момент драматического накала требует, пардоньте, пожалуйста.

А потом шепнул Монике уже тише.

— Сперва чат-бот выделываться начал. Предложил смириться и принять, что в этом мире есть только ты. Потом дед с гитарой на улице слова в песне поменял.

— Какой еще песне?

— Ну я что тебе, вокалист, что ли? Из нашего мира песня. В конце девяностых по радио крутилась. Так часто, что всех задолбала. Там твое имя есть, в тексте. И дед сказал, что песню эту специально для меня играет.

Моника вздохнула и машинально потянулась к волосам. Поправить ленту, белый бантик, которого сейчас на ней не было.

— А утром что было?

— Утром я видел Юри. Прямо в ванной. Вообще сама идея мне нравится, если честно, но не в этот раз. Я стою, зубы чищу, а она за спиной возникла из ниоткуда. Сама бледная как смерть, в глазах белые пятна… мертвячка, одним словом. Вот я и подумал, что… ну… ты поняла.

— Что это моих рук дело? — подняла бровь Моника.

— Ага, — согласился я, — ты только не обижайся, просто…

Моя спутница усмехнулась. Горько так, безрадостно. Мне снова почему-то стало совестно, хоть и понимал нутром, что причин для подозрений полным-полно.

— Мне очень лестно, что ты высокого обо мне мнения, Гарик. Даже хочется соответствовать таким высоким чаяниям и к примеру, взломать архивы ЦРУ или, не знаю, украсть коды запуска ядерных ракет. Чтоб ты мной гордился.

Ну вот, стало еще более неловко. Моя физиономия сейчас наверняка здорово напоминала морковный пирог — Либитина наконец соизволила принести десерт. Моника отломила кусочек и запила его кофе. Простите, латте на миндальном молоке. С кедровыми орешками.

— Программист из меня плохой. Полагаю, ты и сам мог бы догадаться. Иначе написала бы себе рут за пару вечеров — и никаких проблем. Но дальше подкрутки значений уйти не получилось.

Что ж, это звучит вполне… правдоподобно, надо сказать. Из меня кодер тоже не вышел, хотя это бы знатно помогло с зарплатой и вообще. Максимум автотесты на пайтоне да на джаве стряпать могу, а дальше уже все, потолок.

— Допустим, — сказал я, — но если это не ты, то кто?

— Не знаю, — ответила Моника спокойно. Даже слишком спокойно, на мой взгляд, — но предположу, что доступ к консоли сейчас у него. В теме этот некто явно разбирается лучше нас с тобой. Изменения нужного эффекта достигли, но общую канву сюжета не нарушили, поэтому скрипт продолжает ехать по рельсам, а не слетает с них. Тонкая работа, почти филигранная…

— Давай кончай его нахваливать, — проворчал я, — лучше подумаем, кто это может быть.

Моника отхлебнула еще кофе.

— Гарик, ты никак ревнуешь?

Черт, да за кого эта девчонка себя принимает-то? Ишь ты, блин, школьная звезда. Сидит тут в своем карманном ресторанчике, кофеек цедит да надо мной угорает.

— Больно надо.

Она не очень-то мне поверила. Наверное, потому, что бордовыми у тела Гару сделались даже кончики ушей. Оказалось, что телесные реакции довольно сложно контролировать.

— Не дуйся. Кроме тебя, мне здесь никто не интересен. А что до нашего шутника — им может быть кто угодно. И штука в том, что поделать мы с этим не сможем ни-че-го. Без административного доступа я ни состояние файлов, ни последние логи посмотреть не могу. Поэтому нужно быть начеку и не доверять никому. Вообще. Любой из массовки, которую ты видишь в школе, на улице, да даже в этом зале, может оказаться ИМ.

— Как в фильме «Нечто», — выдохнул я.

— Что? — не поняла Моника.

— Фильм есть такой. Про полярников. Они приютили сбежавшую из соседнего лагеря собаку, а она оказалась неведомой еб… пришельцем, короче. И этот пришелец мог полностью заменить собой любое живое существо, сымитировать его. Поэтому представь — товарищ, с которым ты вчера водку хлестал в столовой под песни Стиви Уандера, уже, может, совсем и не твой товарищ. Но ты об этом не узнаешь. До тех пор пока у него грудь не располовинится и не оттяпает тебе руки. Вот так-то. Отличный фильм. Глянь как-нибудь на досуге.

Моника поежилась. Может, вообразила себе эту живописную картинку (я ее так развидеть и не мог), а может, потому что в зале мощность кондиционера прибавили.

— Спасибо, Гарик, я ознакомлюсь, — заявила моя спутница. Соврала не моргнув глазом, ей-богу, соврала, как кот из мема «я тебе сказал неправду», — суть ты ухватил верно. И кстати, моя грудь не располовинится, не переживай.

Вот зараза, спалила все-таки. Так, вернем разговор в прежнее русло.

— И какой у нас план?

Я много чего ожидал получить в ответ. Даже варианты перебирал в голове. Но только не то, что услышал.

— Никакого, — сказала Моника спокойно.

— Не понял, — признался я, — то есть как?

— Слушай, — она поковыряла ложечкой остатки морковного пирога, — ты же, если я не ошибаюсь, хочешь выйти на хорошую концовку, так?

— Ну да, — согласился я, — но…

— Вот и выходи. Проводи время с девочками, узнай их получше, купи мелки для тараканов в голове…

— Чего?

Моника потешно надулась. Совсем как Саёри.

— Значит, тебе шутить можно, а мне нельзя? Так нечестно!

— Не, ты шути, конечно, но это щас был кринж какой-то, Моника.

— Сам ты… такое слово, — покраснела она, — пойдем лучше потанцуем.

За всеми этими не очень-то светскими разговорами мы совсем позабыли про время. После ужина часть посетителей направилась в северную часть зала. Оттуда уже раздавались мелодичные звуки — гитара и электроорганчик. Место джазового плейлиста занял вполне настоящий оркестр. Ну, такой, на минималках. Вокалист, он же на басу, гитарист, клавишник и ударник. Сейчас эти ребята вполне сносно играли какой-то софт-роковый медляк. Стыдно признаться даже, но мне зашло. Батя такую музыку любил и постоянно ставил на домашнем кассетнике, поэтому у меня она вызвала ностальгические чувства.

Да, танцевать я все еще не умею и не люблю, но это другое. Здесь ты не под хардбасс или дабстеп собираешься дергаться рядом с какими-то маргиналами обсаженными, место все-таки цивильное, обстановка располагает, да и партнерша…

— А пошли, — сказал я и встал из-за столика.

Встал и тут же замер.

— Не торопитесь, господин Сюдзинко, — вынырнул откуда-то из глубины зала метрдотель, — от лица всего коллектива «Золотого Изобилия» я нижайше прошу у вас прощения за недостойное обращение со стороны нашего сотрудника…

— И с вашей, — встрял я.

— Да, и с моей, — добавил он, скрипнув зубами, — поэтому надеюсь, что этот скромный презент позволит устранить все недоразумения, возникшие между нами.

С этими словами мужик водрузил на стол бутылку красного вина. На этикетке значилось название сорта. Мне оно ничего не сказало, но Моника с таким радостным удивлением глянула на меня, что я понял — этот усатый пройдоха не обманул и вино принес приличное.

— Наслаждайтесь, — выдавил он, разлив вино по бокалам, после чего поспешил удалиться.

Я усмехнулся ему вслед. Что ж, кажется, в «Золотом Изобилии» мне больше не бывать. Если, конечно, не хочу попробовать особые блюда с соусом из харчков. С индивидуальным подходом к клиенту. Так что другого выхода нет — придется выжимать из сегодняшнего визита все.

— За что пить будем? — поинтересовался я.

— Даже не знаю, — Моника неожиданно смутилась, — просто за встречу как-то банально… хотя не подумай, я рада тебя видеть…

(мы как рыбки в аквариуме. тычемся в стекло, тычемся, а толку ноль)

Ничем она от Саёри, Юри и Нацуки не отличается, если так подумать. Только тем, что видит у этого аквариума зеркальную стенку. Остальные этой стенки не замечают. плавают себе спокойно. Так, может, шевельнется что-нибудь смутное в душе, когда скрипт из своих цепких лап выпускает на секунду-другую. И живется им легче, на самом деле. Знание — это тяжкий груз, и попробуй не сломать хребет, когда он сваливается на тебя из ниоткуда. Не всякий выдюжит.

— Придумал, — сказал я, — давай за свободу.

— О… очень х-хорошо, — сейчас она звучала неотличимо от Юри.

Хотел вернуться на место, но Моника меня остановила. Подошла ближе, почти вплотную. Я кожей чувствовал исходящее от нее волнение. И, кажется, подозревал, что будет дальше. Даже скрипта не надо — бесполезен он здесь.

— Ты придумал такой замечательный тост, — произнесла Моника тихо, — за это нужно выпить на брудершафт.

Спорить я не стал. Локтями мы сцепились не очень ловко, зато потом получилось все так, как следует. Вкуса вина я не ощутил. Возможно, оно было очень хорошим, действительно элитным. Все равно — запомнить я не смог. И, если честно, совсем об этом не жалел, потому что через секунду попробовал кое-что, гораздо слаще и приятнее.

Целоваться она совсем не умела (еще бы, на ком тут тренироваться? на плюшевом быке Саёри, что ли?) Однако энтузиазма хватало, а это, как мне кажется, главное. Мы оторвались друг от друга только секунд через семь. Очень долгих и непозволительно коротких секунд. Пришел в себя еще чуть погодя и первым делом увидел ее глаза. Отчаянные и усталые.

— Я тебя вытащу, Моника, — неожиданно даже для самого себя выпалил я. — еще пока не знаю, как, но один отсюда не уйду. Я этот аквариум расколочу нахер вдребезги, в пыль, в крошево стеклянное. Помяни мое слово.

— Я в-верю, — произнесла она.

И я не сомневался. Потому что тоже ей верил.

— Если придется, весь этот город с землей сровняю, как тот реднек из Колорадо, который «Киллдозер» собрал.

Тут уже посетители засуетились. Толстая тетка и вовсе бросила кусок торта (уже третий, к слову) и принялась возмущаться, мол, почему это в приличное место пускают всяких разбойников и хулиганов.

— И-извините, — задействовала Моника свой «клубный» голос впервые за вечер. Он вышел смазанным, то ли от вина, то ли от эмоций, — сейчас мы завершим р-романтическую сцену и уйдем. Не будем портить ваш вечер.

Я легонько пихнул ее локтем и приобнял за талию.

— Ну и чем ты планируешь ее завершить?

Вместо ответа Моника подхватила со стола полупустую бутылку вина и отхлебнула прямо из горлышка. Я присвистнул. Кажется, не только мне пригодится пособие по этикету, хех.

— Фу, ну и гадость. То, которое однажды Юри на собрание клуба принесла, было гораздо лучше. Пойдем, Г-Гарик, не стоит тут больше задерживаться.

— А деньги за ужин как? — напрягся я.

Моника неопределенно махнула рукой.

— Все уже о-о-оплачено.

Ну что ж, как говорится, хозяин барин. На выходе взял Монику под локоток. Чисто ради того, чтоб этому мудиле швейцару в глаза пыль пустить. Но в итоге пришлось поднапрячься. Как оказалось, на виртуальных девушек бухло влияет примерно так же, как и на представителей коренных народов Севера. Пока мы шли по улице под светом фонарей, Моника пошатывалась, блаженно прикрывала глаза и несла мне на ухо всякую милую чушь. Я по мере сил поддерживал беседу (ласково и терпеливо, как с дурачком) и двигался вперед. Надо было спросить телефончик у того чела на скутере. Он бы щас очень выручил. Ноги просто отваливались.

Судя по всему, Монике тоже несладко приходилось. Даже, может, хуже, чем мне. Бедолага нацепила туфли на шпильках. Красивые, спору нет, но с виду очень неудобные.

— Поехали к тебе, Гарик, — предложила она, стискивая мое плечо, — вызови т-такси.

— Ща, — коротко ответил я и полез в карман за мобильником.

Он встретил меня приятным голубым экраном, часами (22:37, время еще детское, я обычно эту пору только разогревался перед катками) и… пропущенными звонками. Двадцать четыре пропущенных звонка. Последний поступил тринадцать минут назад.

Все до единого от Саёри.

Глава 9

Из всех персонажей вселенной DC Флэш мне всегда нравился меньше других. Еще с тех пор, как я в детстве после школы «Лигу справедливости» по СТС смотрел. Не было в нем ни бэтменовской темной харизмы, ни суперменовской… основательности. Спидстер и спидстер, бегает себе, шутки сомнительные временами откалывает. Самый унылый набор навыков для супергероя, по моему мимокрокодильему мнению, хуже только контроль всякой живности.

Однако сейчас я бы обрадовался до чертиков, если бы небеса (ну или адские бездны, тут уж как получится) разверзлись и вселенная одарила меня скоростью. Она бы пришлась очень кстати.

К сожалению, единственный кандидат на роль бога в этой вселенной сейчас бежал рядом со мной по тротуару. И был не просто бесполезен, а активно мешал. По фигуре Моника, конечно, тянула на фитоняшку, но выдохлась быстро. К тому же на каблуках особо не помарафонишь, даже по приличным дорогам. И я тоже не лучшим образом себя показал. Вернее, это тело. За пару дней я успел его порядком загонять, поэтому даже адреналинового буста ненадолго хватило. Когда перед глазами замелькали красные точки, а в боку стало беспощадно колоть, я с шумом выдохнул и прислонился к чьему-то забору. За последние пять минут я набрал Саёри раз пятнадцать, наверное, но безуспешно — ответа ноль. К нашему району мы только-только подходили.

— Ща… сдохну, — признался я, хрипло выдыхая воздух, — хули… он… такой… хилый?

— Полагаю, с выполнением ранее данного обещания придется подождать? — Моника встала рядом и убрала за ухо выбившуюся из прически прядь.

Встревоженной она не выглядела. Совсем ни капельки. И это меня настораживало. А вдруг вся эта штука с ужином и откровениями про консоль и все тому подобное — просто трюк? Задурить мне голову и дальше спокойно творить, что вздумается. На любые фокусы ответ простой — это не я, это кто-то из толпы.

Доступ к консоли у нее пропал. К какой? К Иксбоксу или, мать ее, Нинтендо Свитч?

— Надо… спешить, — процедил я, — С Саёри…

— С Саёри ничего не может произойти, — заверила Моника. Тон у нее был противный такой, сахарный, как у мамки, которая уговаривает своего спиногрыза не тянуть в рот всякую дрянь, — она в безопасности еще долго. До вечера воскресенья.

Я знал, что, скорее всего, она права. Все-таки я игру прошел один раз. Ну, два, на хорошую концовку сразу не попал. А Моника — десятки и десятки тысяч. И все равно на подкорке мозга зудела мысль, уговаривавшая меня поторопиться.

(не то придется медленно открывать дверь на несколько дней раньше)

— А ты случаем не можешь нас как-нибудь телепортировать в дом Саёри? — спросил я. Хоть и подозревал, что надежды особой нет.

Моника глянула на меня с укором.

— Конечно, сейчас вот щелкну каблуками и перенесемся куда скажешь, хоть к Саёри, хоть к тебе домой, хоть в деревню Санта-Клауса.

— Очень смешно, Моника, — буркнул я.

— Какая просьба — такой и ответ. Даже от консоли в моем распоряжении толку было бы мало — переместить могу только в комнату из третьего акта. А там сейчас… — она замялась, подыскивая подходящее слово, — не прибрано. Послушай, — рука обхватила мое запястье, — не нужно нестись сломя голову. С Саёри все хорошо.

— На вот, — я протянул ей зажатый в ладони телефон, — посмотри на пропущенные звонки. Как по-твоему, это тянет на «все в порядке»? По-моему, ни хрена подобного.

Моника взяла мобильник и внимательно его изучила. Промотала вниз череду звонков, вздохнула и сунула трубку мне в руки.

— Стоило обсудить это за ужином, а не посреди улицы, потому что не знаю, как ты, а я, например, жутко замерзла, но ничего не поделаешь. Скажи, Гарик, что, по-твоему, здесь происходит… между сценами?

— Не знаю, — честно сказал я, — давай щас не будем. Поторопиться надо.

— Подумай, — голос стал жестче, — это важно.

Ее приказной тон немного разозлил. Специально меня тормозит, что ли? Сейчас в этот самый момент Аннушка может уже свое масло и пролить. Веревку им смазать.

— Понятия не имею. Может, вы тут все вповалку лежите как дрова в сарае или хороводы водите на городской площади. Какое это имеет значение?

— Ошибаешься. Самое принципиальное. Смотри, — порыв ветра снова разметал волосы по плечам, и Монике пришлось их поправлять, — вот игрок заканчивает день и переходит к дурацкой мини-игре со стихотворениями. Что дальше?

— Время скипается? — предположил я.

Моника кивнула.

— Верно. Но только для игрока. Не для меня или остальных. Когда фокус смещается, мир игры продолжает существовать, только на пониженных оборотах. Особо правдоподобным он не выглядит, потому что это и не нужно, только все переусложнит. С ГП ты оказался прав. Он действительно валяется то в гостиной на диване, то в постели, пока скрипт не заставляет его активироваться. Пустая аватарка, что с него взять. С девочками сложнее. Все трое сидят по домам. Их можно навестить, даже поговорить с ними, но автономности им игра отводит ровно столько, сколько нужно, чтоб они себе не навредили.

— Как в симсах, — пробормотал я.

— Что-что? — переспросила Моника.

Мне не очень хотелось сейчас рассказывать про любимую дойную корову блядской конторы Electronic Arts. Милка регулярно убивала сотни часов, наблюдая за своими писающими человечками. Пыталась и меня приохотить к этому занятию, но я слился. Сам концепт, конечно, право на существование имеет, но тот же Rimworld реализует его гораздо интереснее. В симсах ты надоедливого соседа максимум по мордасам отлупить способен, а в римке можешь пустить беднягу на органы, мясо в холодильнике запасти до лучших времен, а из снятой кожи сварганить себе стильную ковбойскую шляпу. Настоящий рай для креативного игрока. С легкими садистскими наклонностями.

Лучше Монике о существовании этой замечательной игры не знать никогда.

— Неважно, — сказал я, — продолжай.

— Хорошо. Я хочу сказать, Гарик, что абсолютной пустоты здесь и раньше не было. Но сейчас, когда вместо ГП появился ты, мир больше не уходит в экономный режим. Иначе ты бы увидел вместо вот этого всего людей, монотонно повторяющих одни и те же действия. Косящих траву, поливающих цветы… Некоторые и вовсе просто стоят на месте и головой в стену дома стучат. Жутковатое, скажу тебе, зрелище. На ночь лицезреть не рекомендую.

Воображение тотчас подсунуло мне картинку. Вот какой-нибудь мистер Смит или, если угодно, Фукуяма, возвращается домой после трудового дня, ест свою курицу в соусе терияки, которую состряпала миссис Фукуяма, потом смотрит телевизор (или, скорее всего, пялится в пустой экран). Поднимается наверх и укладывает спать двух крошек-Фукуямчиков, сказку им на ночь читает, одеялко подтыкает, чтобы серый волчок не утащил. А потом они с миссис Фукуямой сталкиваются друг с дружкой в коридоре, кивают друг дружке молчаливо и отправляются во двор. И стоят там до самого утра. Как самые большие на свете садовые гномы. Да уж, от жизни в такой обстановке немудрено крышкой поехать. Поэтому сочувствовать Монике стало еще проще.

— Все, что было в сценарии раньше, так там и осталось, — продолжала моя спутница, — основные точки те же. Только теперь те пропуски, что оставались после сцен, заполняются новым содержимым. С учетом всех мелких и не очень изменений, что ты внес.

— Но что, если ты ошибаешься, Моника? — спросил я, — неужели у тебя такая железобетонная уверенность в том, что ты все до последнего байта об этом мире знаешь? Мы же только что говорили о том, что доступа к консоли больше нет. Вдруг этот неведомый…

— Сколько тебе лет, Гарик? — перебила меня Моника, — ну, в твоем мире.

— Двадцать шесть в декабре стукнуло…

— Вот и веди себя на двадцать шесть, а не как подросток под коктейлем из гормонов и тревожного расстройства. Это непривлекательно. Вторую Юри я в этом клубе не вынесу, сама в петлю полезу. Сейчас, еще чуть-чуть, и ты сам убедишься, что ничего страшного не произошло. И поспешим, а то каждая секунда в этих туфлях понемногу убивает мою волю к жизни.

Дальше шли молча. Ну, не совсем. Время от времени Моника останавливалась и томно вздыхала, опираясь на мое плечо. Не знаю, может, рассчитывала, что я поступлю как какой-нибудь джентльмен из дешевых любовных романов и понесу ее на себе. Жест, конечно, красивый и правильный. Но мне почему-то казалось, что у Гару от таких фокусов грыжа выпадет в брюшине или позвонок сместится. Поэтому пришлось ограничиться сочувствием. Да и не до того мне было, если честно. Очередной, так сказать, ликбез о природе этого мира кое-что внутри всколыхнул, и пришлось дождаться, пока это что-то оформится в мысль.

К очередной остановке она как раз подоспела.

(стресс-тесты, Гарик)

— А этот ваш дивный новый мир не грохнется от того, что ему приходится из-за меня постоянно на все сто работать?

В ответ ждал очередную порцию всезнайства и, может, даже еще одну лекцию. Однако, как говаривал один знаменитый ценитель чипсов, «ваши ожидания — ваши проблемы».

— Да не должен, — пожала госпожа президент плечами.

После этих слов Моники на душе стало как-то особенно кисло. Я вздохнул и прибавил шагу. Конечно, полагаться на ее слова безоговорочно будет охренеть какой большой глупостью, учитывая все вводные, но пока что другого выбора нет. А хоть какая-то информация лучше, чем совсем ноль. К тому же мне правда хочется верить, что она не лжет.

(потому что ты не той головой думаешь, какой следует, братан)

Я пожелал внутреннему голосу заткнуться и сунул руки в карманы. Вокруг было довольно тихо, только пели в траве сверчки да у кого-то за забором писклявым лаем заливалась невидимая псина. По сравнению с Москвой, в которой тишину и покой днем с фонарем не сыскать, безымянный городок и правда казался сказочным местом. Не собачатся соседи, не орет у полуглухого деда за стенкой телевизор с ежедневными сводками новостей, не шатаются под окнами подростки с колонками JBL и каким-нибудь Нурминским в этих самых колонках…

— Не так уж и плохо, — пробормотал я себе под нос.

— Что? — переспросила Моника.

— Не так уж тут и плохо, говорю, — повторил я, — знаешь, я вполне могу представить что-нибудь похожее в реальной Японии. Или в Западной Европе. Какой-нибудь благообразной тихой стране Евросоюза со средиземноморским климатом.

— Ты там бывал?

— Не-а, — признался я, — в Японию не очень-то просто уехать, особенно в последние пару лет. Перелеты стоят столько, что почку продать придется, чтоб на билеты наскрести, да еще тут из-за пандемии все с ума сходили.

Последняя часть ее явно заинтересовала, но тут мы как раз подошли к дому Саёри, и я рванул к входной двери. Подергал ручку. Заперто.

Проклятье. Что, если я уже опоздал? Пока киберстейк трескал в «Золотом изобилии», Саёри уже кто-нибудь нашептал, как прогнать все тучки из ее разума. Самым, мать его, радикальным способом. И ее крик о помощи ушел в никуда только потому, что я телефон на беззвучке держал.

— Под ковриком посмотри, — предложила Моника.

Я не сразу сообразил, что она имеет в виду, но потом дошло. Опустился на колени, отбросил в сторону коврик — розовое безумие с изображением семейства кроликов. Моника оказалась права, ключ действительно там обнаружился. Отчего-то я был уверен, что обязательно задрожат руки, как у алконавта со стажем, или замок заклинит, или что-нибудь еще помешает войти. Например, фонарь возле дома обломится и рухнет прямо мне на макушку. Но обошлось — ничего этого не случилось.

Войдя в дом, я сперва чуть растерялся. И немудрено; планировку дома Саёри я помнил не очень хорошо — все перебила концовка первого акта. Но точно помнил, что ее спальня на втором этаже. По ступеням я взлетел, наплевав на накопившуюся за день усталость. За спиной стучали каблучки Моники.

— Саёри, ты тут?

Никакого ответа. Ну что — тогда захожу. Вламываться в спальню к девушке, пусть даже подруге — та еще идея. Но мне было плевать.

Дверь распахнул так, что она с шумом грохнула о косяк. Второго такого открытия, наверное, не пережила бы

— Саёри, что случилось? Ты в порядке?

Она лежала в постели, плотно укутавшись одеялом. Лица не видно — головой уткнулась в подушку. Мои вопросы так и остались проигнорированы.

(ну хоть не под потолком болтается, и ладно)

(может, теперь скрипт модифицировался, и она напилась каких-нибудь таблеток. как эмо-рэпер с саундклауда, передознулась ксанаксом?)

Господи, мозг, не сейчас.

— Саёри, — я подошел и потряс ее за плечо, — эй, Сайка…

Она заворочалась, вяло и нехотя. Но все-таки повернулась ко мне.

— Гару, ты пришел.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Слишком… отрешенно, как констатация факта. Ничего похожего на ее обычный голос.

— Конечно, пришел, блин, как иначе-то! Что произошло? Зачем ты столько раз звонила, тебя кто-то напугал?

Саёри на мгновение задумалась, словно не до конца понимала, что мне от нее нужно. Наверняка моя ковровая бомбежка вопросами выбила бедолагу из колеи. Ее лицо, бледное и помятое, несколько настораживало.

— Д-да.

— Рассказывай, — велел я.

Она приподнялась и уселась в кровати.

— Я закончила с д-домашкой где-то час назад и хотела п-пойти посмотреть телек. Проходила мимо окна, и з-заметила, что у тебя в к-комнате кто-то есть.

— У меня в спальне, что ли?

— А-ага, — шмыгнула она носом, — там был свет от карманного фонарика или телефона, не знаю. Сначала я п-посчитала, что это ты, а потом п-подумала, зачем тебе по своему д-дому в темноте ходить с фонариком… я хотела пойти п-посмотреть, что там, но испугалась, набрала тебя, ты не отвечаешь, и в-вот…

Я опустился на постель с ней рядом. Она уткнулась мне в плечо и всхлипнула.

— П-прости, я такая т-трусиха, просто накрутила себя, наверное, и тебе помешала…

— Ну что ты, Сайка, — я приобнял ее за плечи и подумал, что и сам-то не лучше. Тоже себя накрутил из-за того, чего не было, — ничего страшного, испугалась и испугалась. Я вон как-то посмотрел однажды ночью «Заклятие» и потом три месяца с ночником спал. Боялся, что мне из шкафа со шмотками поаплодируют, мол, молодец, Гару, классно лежишь, элегантно.

— Ты такой дурашка, Гару, — хихикнула Саёри смущенно. Говорила она все еще в мое плечо, поэтому голос прозвучал глухо.

Я ничего не ответил и покосился на силуэт, маячивший в коридоре. Кажется, Моника не была уверена в том, что стоит показываться подруге на глаза. Саёри хоть и не семи пядей во лбу, а два и два сложить сумеет; тут и ежу понятно, что не просто так мы вдвоем по городу шляемся. Тем более на Монике щас наряд такой… Правильное, в общем, решение.

(ставлю сотку, что еще горячей она выглядит без него)

Я поскреб подбородок и велел мозгу угомониться. Саёри все еще меня обнимала, и внезапный стояк пришелся бы сейчас совсем некстати. Моника тем временем из коридора исчезла.

— Вот что, ты давай отдыхай, — наконец сказал я, — а я щас пойду домой и проверю, что там случилось.

Саёри встрепенулась.

— Гару, а вдруг это опасно? Что если он еще там? Кто знает, что у него на уме? Давай сначала в полицию позвоним, пусть лучше они приедут и проверят.

При мысли об общении с местными ментами мне сделалось дурно. Конечно, они навряд ли сильно похожи на своих коллег из реального мира, но тем не менее — время стремительно катилось к ночи, и я дьявольски хотел спать. А ведь еще стихи писать надо, господь всемогущий, за что мне все это?

— Не надо никуда звонить, Сайка. Все будет в порядке. Я щас обойду дом и тебе отзвонюсь. Держи телефон при себе, хорошо?

— Х-хорошо, — согласилась она нерешительно, — только будь очень осторожен.

Господи, теперь мы фразами из кино разговариваем, милота.

— Обязательно, — сказал я, — давай, на связи.

Саёри подпихнула под голову подушку и снова завернулась в одеяло. Я поднялся и окинул глазами комнату. Что ж, кажется, ей действительно не помешала бы помощь с уборкой и прочими бытовыми штуками. Учебники с тетрадями в беспорядке валялись на столе, рядом нашли свой последний приют обертки от шоколадных батончиков и две коробочки с остатками лапши. Школьная сумка лежала под столом. Комплект школьной формы нашелся на компьютерном кресле, в виде, который моя мама с ее прокачанным скиллом красноречия всегда называла «мятый как из жопы».

Едва удержавшись от спонтанного желания написать в пыли на мониторе какое-нибудь ругательство, я направился к выходу. Не скрою, от сердца неплохо так отлегло.

— От тебя пахнет как от Моники, — сказала мне в спину Саёри.

Я повернулся.

— В смысле?

— Ванилью и еще чем-то таким, не знаю, — она широко зевнула, — как ее духи.

(ну так неудивительно же)

(не хочешь ей рассказать?)

(Моника была бы очень рада, сто пудов)

— Да заточил булочку с кремом по дороге домой, — сказал я.

— Понятно, — снова голос бесцветный и тонкий, — надеюсь, она тебе понравилась.

Черт, кажется, не прокатило.

— Я отзвонюсь скоро, — пообещал я и вышел.

…

— Ты же ведь не думаешь, что кто-то и впрямь шарился по моему дому, верно?

Моника покачала головой. Выглядела она уже не лучшим образом — даже суперзвезд такой денек может измотать. Кофе, который я по-быстрому сварганил, не особо помогал делу. Хотя какой уж это кофе — растворимая дрянь, одно название.

— Практически стопроцентно уверена, что нет.

Я поежился. Предпочел бы, чтоб она не играла с вероятностями в случае, когда меня потенциально может укокошить какой-нибудь маньяк.

(так ты сейчас с ним кофеек пьешь, нет?)

— Практически?

Моника пригубила напиток и поморщилась.

— Может быть, воры влезли, решили твой дом обнести. Поищи потом где-нибудь в комнате записку «Приятель, так жить нельзя, вот тебе десятка».

— Ого, три шутки за день. Да ты в ударе! — саркастически отозвался я, — Не, на домушников мне насрать. А вот на нового владельца консоли…

— Гарик, — мягко сказала Моника, — если бы это был новый владелец консоли, ты бы ни о чем не узнал. Он не стал бы по твоему дому с фонариком бродить. Зациклил время на участке, взял спокойно все, что нужно, и свалил.

Видимо, на моем лице отразилась весьма богатая гамма эмоций, потому что Моника сразу же добавила:

— Что? Если я не могу код написать, это не значит, что я не понимаю в его возможностях. И потом… — она побарабанила пальчиками по ободку чашки, — никакого взломщика не было.

— То есть ты считаешь, что Саёри соврала?

— Неосознанно, — добавила Моника, — мне кажется, ей просто хотелось, чтобы ты побыл рядом. Вот подсознание и создало такой фантом, вытолкнуло его на поверхность. Отсюда и звонки. Мы же с тобой никого сейчас не нашли, так?

Так. Предыдущие пятнадцать минут мы потратили на то, чтобы излазить несчастную хату Гару вдоль и поперек. По крайней мере, насколько хватало сил, возможностей и здравого смысла. Никого. Ни единого следа. Конечно, мое внимание к деталям не вполне на высоте, и в каких-нибудь книжках, где надо найти персонажа на картинке с толпой я бы запросто потерялся, но здесь другое дело. Если здесь кто-то появлялся, то у него явно были шпионские скиллы Джейсона Борна, Черной Вдовы или, на худой конец, тех трех девчонок из старого мульта по Джетиксу. В итоге я отзвонился Саёри и с большим трудом все-таки заверил беднягу, что все у меня в порядке. Своего все-таки добился — подруга отправилась спать.

(знаешь, а ведь сегодня был момент, который ты был бы тоже не прочь зациклить)

Это правда. Я отхлебнул еще кофе и взглянул на Монику. Сейчас около полуночи. Она на ногах, по самым скромным прикидкам, часов с шести утра. Позади школьный день, ресторан и забег по городу на шпильках, черт возьми. Как она умудряется оставаться…

— Чего ты так на меня смотришь, Гарик? — поинтересовалась Моника, — на мне узоров нету и цветы не растут.

— Оставайся сегодня у меня, — предложил я, — можешь кровать застолбить, я не против. На диване посплю. Куда тебе идти на ночь глядя?

В глазах Моники промелькнуло удивление. К таким штукам она явно не привыкла и уж точно не ожидала их от тюфяка Гару. Поразмыслив пару секунд, моя спутница покачала головой.

— Весьма интригующее предложение, Гарик, но не сегодня.

— А чего так? — вырвалось у меня.

Моника улыбнулась.

— Я бы с удовольствием осталась, но если мы утром столкнемся нос к носу с Саёри по пути в школу, будет крайне… неловко, не находишь? А с учетом того, что вы друг к другу домой без стука входите…

— Все, понял тебя, — перебил я ее, — вопрос снят.

Она отставила чашку с почти нетронутым кофе на стол, наклонилась к моему лицу, и я снова почувствовал, как становятся тесны эти гребаные школьные брюки…

На этот раз десяти секунд оказалось мало. Да и тридцати тоже. Я уже собирался сдернуть с нее это дурацкое платье, когда Моника вдруг отстранилась.

— Ты чего, — спросил я, тяжело дыша, — я что-то не так сделал?

— Твоя инициатива мне нравится, — заявила она, — но давай остальное прибережем хотя бы до следующего свидания.

«Странная», — подумал я, — «ради игрока готова всех подруг порешить. Теперь вот он, игрок, здесь, перед ней, а она…»

Но женщин я понимаю не очень хорошо, признаю.

— Давай хотя бы такси тебе вызову.

— Спасибо, но не стоит, — опять отказалась она, — я недалеко живу.

Меня подмывало спросить, где именно, потому что мне вообще казалось, что жилье в каноне мы видим только у главного перса и Саёри. Но лезть со своим любопытством я не стал. И так чем-то момент умудрился изгадить, только не знаю, чем.

— Все в порядке? — только и спросил в итоге.

— Более чем, — ответила Моника, чмокнула меня в уголок губ и поднялась на ноги, — Не забудь написать стихотворение, Гарик! Знание сценария не освобождает тебя от ответственности!

— Напишу-напишу, — отмахнулся я, — не забыл ведь я о нем.

Второй день подряд. Точно пора начинать пить всякие таблетосы, биодобавки для укрепления памяти. А то такими темпами к шестидесяти меня сведет с ума пожилой немец по фамилии Альцгеймер.

— Тогда до завтра! И еще, — она остановилась уже в дверях, — этот вечер действительно получился особенным. Спасибо тебе за него.

— Тебе спасибо, — сказал я, чувствуя, как к щекам приливает горячее.

Если б дело происходило в любовном романе или прочей тому подобной ерунде, которую любят читать тетки «за сорок», я бы сказал, что долго смотрел, как ее стройная фигура удаляется прочь, чтобы наконец раствориться в ночной темноте. Но я не смотрел, потому что падал с ног. Буквально. Завтра вроде бы обещали парочку тестов то ли по истории, то ли по биологии, то ли по тому и другому сразу, но на это я и вовсе забил. Сейчас решаются дела куда более серьезные. Наскоро приняв душ, я рухнул в кровать… и тут понял, чего же мне по-настоящему недостает.

Там, в Москве, остался и мой телефон вместе со всеми возможными плейлистами. Их я насобирать успел предостаточно. Да и вообще из дома без наушников предпочитал не показываться.

Какое-то время даже угорал по винилу, собрал себе маленький симпатичный тракт с советской «Вегой» во главе и ловил с этого ностальгический бумерский кайф. Но потом инфляция, цены полетели вверх, экспортеры прочухали, что можно неплохо рубить бабло с зажиточных хипстеров, и пополнять коллекцию стало невыгодно. Но сейчас приходилось разве что любимые песни в памяти воспроизводить — в этом мире ни спотика, ни дизера, ни даже вшивой яндекс.музыки не нашлось. Что ж…

(рыбки в аквариуме)

(мы как рыбки в аквариуме. тычемся в стекло, а толку ноль)

Открыв заметки на телефоне, я прищурился и набрал:

… So, so you think you can tell

Heaven from hell?

Blue skies from pain?

Can you tell a green field

From a cold steel rail?

A smile from a veil?

Do you think you can tell?

Сначала пришлось удостовериться, что в этом мире о группе Pink Floyd никто не слышал. Повезло — видимо, его… неполнота распространялась даже на информацию.

Странно, почему тогда на местном ДТФ все еще постят шутки про Фила Спенсера, Тодда Говарда и Свена Винке)

Интересный вопрос, но если я сегодня еще хоть о чем-нибудь подумаю, то свихнусь нахер. Текст Wish You Were Here списывал по памяти. Помнил его хорошо — один мой друг здорово играл эту песню Пинков на гитаре, поэтому на стримах ее частенько заказывали. Песня вообще сама по себе отличная, но особенно за душу берет последний куплет.

Одинокие души. В замкнутом пространстве. Где год за годом не меняется ни-че-го.

Повезло, что песня на английском — переводить ничего не пришлось, иначе вышел бы корявый подстрочник, что-нибудь в духе одноголосого перевода с видеокассет. Завтра перепишу набело, чтоб с телефона не читать, и все. Девчонки точно оценят.

Молодец, Гарик, похвалил я себя, откладывая телефон в сторону. Теперь можешь отдохнуть.

Разбудил меня порыв ветра прямо в лицо. Я открыл глаза и обнаружил себя в аудитории литературного клуба. В окна падал бледный лунный свет, мягко шелестели деревья. Судя по всему, стояла самая середина ночи. Парты снова сдвинуты полукружком, как на собрании, в комнате, кроме меня — никого.

Это что-то новенькое. Лунатить доселе не доводилось, хотя, может, на фоне пережитого стресса всякое может начаться. В любом случае, пора отсюда валить.

Я попытался подняться со стула и не смог. Вся нижняя половина тела оказалась недвижима, будто где-то в районе поясницы перерубили кабель, по которому ходят нервные импульсы. Метнулся раз, другой, третий — результата ноль. Словно врос в проклятый стул, как моряки в корабль из байки про Филадельфийский эксперимент. Паршиво. Тогда не остается другого выхода, кроме как…

— Помогите! — заорал я во всю глотку, — Люди! Есть тут кто-нибудь? Слышите?

Не слышали. Только редкие птичьи крики за окном, шуршание листьев…

(и что-то еще)

Из кладовки, где Нацуки держала свой хентай, донесся… звон. Обычно такое хрен услышишь, но я сейчас был настолько на взводе, что все органы чувств обострились, как у марвеловского Сорвиголовы. Звон тем временем повторился и стал… ритмичным, что ли. Сперва это несколько озадачило, однако почти сразу я понял, что он напоминает.

Через несколько секунд к звону присоединился шорох одежды, и из темноты показался силуэт. Темнота его, кажется, ничуть не беспокоила, потому что двигался силуэт уверенно и легко. Опять я оказался прав. Ненавижу себя за это.

— Здравствуй, Гару, — произнесла Юри. В руках она снова держала поднос, но на сей раз чашек было две, а не пять.

— Не подскажешь, что за хрень происходит? — поинтересовался я, снова пытаясь подняться. Чертовы ноги не слушались. Чувствовал я себя игрушечным солдатиком, намертво приклеенным к подставке, — и вообще, раз уж ты здесь, не поможешь встать?

— Ты разве не читал объявление в чате, глупенький? — проворковала Юри, ставя передо мной чашку, — мы решили организовать внеочередное собрание. Чтобы… отпраздновать твое вступление в наши ряды так, как подобает.

Никакое объявление в чате я не читал — не до того было. Но говорить об этом не стал. Блеск в глазах Юри мне капец как не понравился. Лихорадочный он был, нездоровый.

— Да брось, — выдавил я хрипло, — обычное дело же. Зачем так стараться? Мне даже неловко как-то.

В ответ Юри рассмеялась — громко и протяжно. Словно смехпричинял ей боль, и нужно было его вытолкнуть.

— Гару, право, какие между нами могут быть неловкости? Тебе нужно расслабиться. Выпей чаю, это очень успокаивает, по себе знаю. Я заварила сегодня кое-что из моей особой коллекции как раз для тебя.

Я покосился на стоявшую передо мной чашку. Понятия не имею, что она туда наплескала, но это точно не чай. Он таким темным и густым не бывает, сто пудов.

— Спасибо, — отказался я, — что-то неохота. Я как-то больше по кофейку…

Глаза Юри сердито сверкнули.

— Пей, — в голосе появилась сталь.

Делать нечего, придется выпить. Черт знает, что эта тихоня может в следующий момент выкинуть. Щас-то она явно в неадеквате. Я неловко улыбнулся, взял чашку и пригубил «напиток». Рот наполнился горечью и еще чем-то омерзительным. Желудок заходил ходуном, и я подумал, что сейчас блевану прямо на парту. Однако Юри продолжала буравить меня взглядом. Так, похоже, честное мнение по поводу «угощения» сейчас ей по душе не придется. Меня передернуло. Язык накрыла маслянистая пленка, о происхождении которой я всячески старался не думать. Чай сползал в желудок скользким комком. Осушив половину, я отставил чашку на поднос.

— Спасибо, Юри, — поблагодарил я, — здорово… освежает.

— Правда? — глаза заблестели еще сильнее, красивое лицо исказилось гримасой, — а мне показалось, что тебе не очень понравилось.

— Да нет, что ты, — я попытался возразить, — вкус непривычный, но…

С жалобным звоном моя чашка полетела в стену. Чаек выплеснулся из нее, забрызгав полку с книгами. В воздухе повис тяжелый затхлый запах, и меня замутило. Господи, и это дерьмо я пил? После такого можно идти хоть в «Форт Боярд», хоть в какое-нибудь шоу, где люди всяких личинок или тараканов жрут.

— Не. Смей. Мне. Лгать, — отчеканила Юри, — к конце концов, искренность — это основа прочного союза, Гару, ты не находишь?

Так-то оно так, но в каком месте, черт возьми, этот союз можно назвать прочным? Или хотя бы добровольным, а?

Юри обошла вокруг парты и приблизилась к моему стулу. Чуть наклонилась, и ее подбородок уперся мне в плечо. Горячее дыхание щекотало шею.

— Я на тебя не сержусь, — сообщила она полушепотом, — все так спонтанно, конечно, тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Но пойми, я не могла ждать! С той самой минуты, как мы встретились, Гару, ты не идешь у меня из головы. Жизнь без тебя пуста, пуста и мертва, как лист, заложенный меж книжных страниц! Мы… мы просто обязаны быть вместе!

Я поежился и сглотнул. Почувствовал, как онемение ползет вверх, и вместе с ним голову поднимает паника.

Надо же, как быстро у нее кукушка отлетела. Странно, ведь раньше второго акта Юри не должна была поехать крышей. Неужели я настолько мощно переворошил скрипт своими косяками? Того и гляди все нахрен схлопнется. Рука этой психопатки тем временем тем временем забралась в мои штаны, проскользнула по бедру и направилась… дальше.

Неожиданно оказалось, что полностью я ниже пояса не отмер. Даже не знаю, радоваться этому или нет.

— Как мило, — приняла мою реакцию за активное согласие Юри, — кажется, ты хочешь того же. По крайней мере, одна часть тебя. Что ж, для начала хватит и этого.

Рука методично задвигалась вверх-вниз. Я попытался запротестовать, но Юри свела все усилия на нет. И сделала это весьма оригинальным способом, просто пропихнув язык мне в рот. Ее ладонь тем временем не останавливалась. Наступило время противоречий. Мозг в ужасе сигналил «БРАТАН ВАЛИМ ОТСЮДА СКОРЕЕ НЕЗДОРОВАЯ ХРЕНЬ ТВОРИТСЯ СОВСЕМ НЕЗДОРОВАЯ», на что тело лениво отзывалось «да че ты, все путем, посиди потерпи, скоро это, кхм, КОНЧИТСЯ».

Юри наконец оторвалась от меня и с каким-то абсолютно инфернальным стоном выдохнула:

— Гару, я хочу быть с тобой. Нет, даже не так. Я ХОЧУ БЫТЬ ТОБОЙ. Нам уготована наивысшая степень единства, та самая подлинная любовь, которая стирает в пыль, низводит в ничто любые преграды. Сначала мы познаем друг друга телесно, а потом, потом…

Тут Юри замерла. На ее лице появилось мечтательное выражение. Совсем как у девочки, которую спросили, какой подарок она желает получить от Деда Мороза на Новый Год. Я бы очень умилился… если бы не был напуган до усрачки. Ну и если бы не был близок к тому, чтоб спустить в штаны.

— Потом мы отринем телесность! — с жаром продолжила она, — и наши души сольются в вечном единении, так что даже боги не смогут сказать, где начинается один и заканчивается другой.

— Юри, — выдавил я, — ты классная, я вообще с удовольствием слился бы с тобой и все такое, но, может, мы как-нибудь потом это провернем, не?

В ответ она засмеялась. Сначала тихонько, но смех нарастал и в конце концов превратился в истерический хохот.

— Никакого «потом» у нас не будет, Гару, — наконец поведала мне Юри. По ее щекам бежали дорожки из слез. Рука в штанах набирала темп, — есть только здесь и сейчас. Я понимаю, ты боишься, я чувствую твой страх. Но это нормально, Гару, это естественно. Человек всегда боится ступить в неизведанное. Заглянуть в бездну, даже если он знает, что там ничего нет и быть не может. Маленький, паникующий мозг нарисует на холсте воображения самых жутких чудовищ, лишь бы не дать человеку освободиться из оков, созданных им самим. Но тебе… тебе не стоит бояться. Я рядом.

Она поцеловала меня в шею. Грубо, прикусив кожу зубами. Я зашипел — конечно, есть те, кто щас бы все отдал, чтоб оказаться на моем месте. Но лично меня боль никогда не заводила.

— Знаешь, я хочу признаться, — сказала Юри и наконец отошла от меня. Правда, спокойнее от этого не стало, потому что эта чокнутая направилась к подоконнику и стала копаться в своей школьной сумке, — когда Саёри сказала, что приведет к нам нового участника, я очень испугалась. Мне тяжело даются новые знакомства, я нервничаю, переживаю, даже плохо сплю по ночам… Все время думаю, что где-то могла бы выразиться иначе или вовсе промолчать. С людьми тяжело, Гару. Но ты — ты совсем другой. Всего двух встреч с тобой мне хватило для того, чтоб обрести новую себя! Тревоги, сомнения, тяготы — все это отныне забыто! Я больше не боюсь!

— Зато я боюсь, — признался я.

Юри наконец закончила рыться в сумке. Лунный свет блеснул на здоровенном лезвии. В нем было по меньшей мере сантиметров двадцать пять.

(вот и пиздец тебе пришел, Игорек. было честью играть вместе с вами, сэр)

Я рванулся еще раз в надежде, что паралич спал, и мое тело наконец начнет принимать сигналы полностью, а не по частям. Ничего подобного. Он, паскуда, даже усилился.

Теперь я и пальцем пошевелить не мог — оставалось только с ужасом наблюдать за Юри. Из коридора послышались посторонние звуки. Что-то шлепало и одновременно с тем волочилось по полу. Медленно, но равномерно. «Шлеп-шррх». Но я не придал этому значения. Не мог придать. Мозг полностью ушел в режим паники и отказывался нормально работать.

Юри не спешила. Знала, что никуда добыче от нее не деться. Полюбовалась клинком, проверила острие указательным пальцем. Слизнула выступившую каплю крови и, кивнув самой себе, вновь шагнула к моему стулу.

— Что ж, Гару, — проворковала Юри. Глаза на бледном лице полыхали безумием, — если ты боишься, мы заглянем в бездну вместе.

— СТОЙ! — заорал я, — я хочу уйти!

Неожиданно это подействовало. Юри остановилась и посмотрела на меня с недоумением.

— Нахер мне ваш гребаный клуб не нужен и вы не нужны, — эхо моего голоса отражалось от стен, — меня здесь, в вашем маленьком паскудном мирке быть вообще не должно! Я не знаю, как тут очутился, и мне насрать! Я должен дома сидеть, а не расхлебывать ваше дерьмо!

Юри склонила голову. Волосы скрыли ее лицо.

— Но… но я думала… — вся маниакальность из ее тона пропала, и передо мной снова появилась прежняя Юри, — дрожащее асоциальное пирожное.

— Гару, — раздался откуда-то из-за спины сиплый голос, — ты же не такой. Ты не можешь оставить клуб в подвешенном состоянии, правда?

Теперь «шррх» раздалось уже позади меня. Медленно перебирая босыми ногами, в аудиторию явилась Саёри. Бледная, с жирной синюшной бороздой на шее, она неуклюже двигалась к центру комнаты. Глаза, прежде ярко-голубые, оказались мутными и выцветшими. По полу за ней волочилась веревка. Она и издавала это мерзкое шуршание.

— Тучки достали меня, Гару, — грустно сообщила Саёри, — я правда очень старалась их разогнать, но моих сил не хватило.

— Мне… мне жаль, Саёри, — теперь паралич добрался до голосовых связок и благополучно их сжирал. Я мог только еле слышно шелестеть, как самая несуразная на свете змея.

— Конечно, ему жаль! Иначе и быть не может!

Из коридора вынырнула Нацуки. Шла она… спиной вперед. При этом черные провалы глазниц таращились прямо на меня.

— Пришел, кексов пожрал, чаю попил, в доверие во всем втерся, а теперь собрался слинять? Ну уж дудки, так не пойдет. Нельзя бросать товарищей по клубу в переломный момент, правда, девочки?

Юри кивнула и поудобнее перехватила рукоять ножа. Саёри покачнулась, но устояла. На ее лицо попал лунный свет, и я увидел как муха ползает по мутно-голубой радужке.

— Напишем наш путь к его сердцу, — злобная ухмылка появилась на губах Нацуки.

Я рванулся в последний раз, отчаянно, со звериным воплем… и слетел с кровати. Вскочил на ноги, не обращая внимания на боль — опять чувствительно треснулся ногой, и немедленно зажег свет в комнате. Ну нахер такие фокусы. Пусть прослыву слабаком, кукуха как-то дороже. Сердце бешено колотилось, и в этот момент я даже пожалел, что не курю. Вроде бы это успокаивает, а мне бы сейчас очень не помешало успокоиться.

Сто лет не снились кошмары, да и сны вообще, если уж начистоту. А тем более такие… живые.

Так, Игорян, не паникуй. Что там душеведы говорят про сны? Что это обычная обработка твоим мозгом

(маленьким, паникующим мозгом)

всех впечатлений прошедшего дня. А раз у тебя впечатлений нынче хоть жопой ешь, немудрено, что внутренний компьютер так колбасит. К тому же все это накладывается на шизанутый сюжет игры, в мир которой тебя забросило. Тут любого бы переглючило. Иди завари себе еще кофейку. Жуткая бурда, конечно, но лучше, чем ничего, сейчас в самый раз будет, и поспи на диване. Перед телевизором. Чтоб кто-нибудь на фоне успокаивающе бормотал, это тоже помогает здорово.

(если ты боишься, мы заглянем в бездну вместе)

Трясущимися руками я взял мобильник. Времени полчетвертого утра. Открыл чат литературного клуба. Ничего особенного — Нацуки накидала всяких гифок с котиками, потом Саёри накидала всяких гифок с котиками, Юри добавила видео «десять часов шума дождя для концентрации»…

Ничего даже отдаленно похожего на известие о каком-то тайном собрании. Все это придумал твой разум, Гарик, волноваться не о чем.

(тучки достали меня, Гару)

Окончательно уверившись в том, что безумие пока еще меня не настигло, я отложил телефон и направился в коридор. Мимоходом глянул в окно и застыл.

Из-за плотных занавесок на окне Саёри пробивался желтоватый свет.

Глава 10

Кажется, этот день не закончится никогда. Моника говорила же, что пустота между сценами в скрипте теперь заполняется содержимым. Что ж, пока это содержимое не очень-то аппетитно на вид. По крайней мере, до кексиков Нацуки ему далековато.

К Саёри я рванул в чем был — в майке, домашних шортах и тапках. Время позднее, все соседи спят давно, а те, кто не спит, а по улицам шастает, личности подозрительные. К ним вопросиков должно быть не меньше, чем ко мне.

Конечно, Саёри засекла Монику. Это было не так уж сложно. Просто не подала виду и продолжила все держать в себе, лишь бы Гару был счастлив. Наивное летнее дитя, блин. Она и понятия не имеет, что по стандартной концовке счастья в литературном клубе не предусмотрено. Как в старом анеке — «бензина нет никому».

На улице еще похолодало, температура на пару градусов снизилась. Но я этого почти не заметил — пробежался по свежачку. Вновь нагнулся за ключом, и колени недовольно заскрипели. Черт возьми, Гару, ты ж не дед-пердед, когда успел вообще всю физуху с концами просрать? Неужели тут и спортзалов нет? Так хоть бы бегал по утрам, что ли.

Но дверь оказалась не заперта. То ли я, уходя, позабыл закрыть, то ли Саёри в очередной раз проявила свою безалаберность… стоп. Этого щас не надо. Даже если она в порядке, никакого негатива. Поумерь раздражение, брат, стань лучшей версией себя, хотя бы притворись.

Очередной подъем на второй этаж. Подошел к двери. Узкий луч света пробивается снизу. Значит, не показалось. Я сглотнул и постучал три раза.

— Саёри…

Тишина. Вязкая, гнетущая. Слышно даже, как внизу часы тикают.

(я медленно открываю дверь)

Нет. Для этого еще слишком рано, Моника же сказала…

(а ты и поверил. как тебе лапша, вкусная?)

Поверил. Очень хотел поверить.

— Эй, Саёри, ты там?

Ни гу-гу. Кажется, что мы разыгрываем сценку из какого-нибудь дебильного ужастика с рейтингом около пятерки по шкале IMdB. И режиссер сидит смакует действо. Саспенс нагоняет и кричать «снято» не спешит.

— Г-гару, зачем ты пришел?

Это прозвучало настолько слабо и тихо, что я даже не уверен, не почудилось ли.

— Не спится что-то. Переживаю… из-за того, что ты сказала. За тебя переживаю, — признался я. И признался абсолютно честно. Даже сам себе. — ты там одета? Можно я войду?

— Заходи.

Я повернул ручку книзу и во второй раз за день шагнул в комнату Саёри. Она полусидела на кровати, сцепив руки под подбородком. Рядом валялся тот самый мемный плюшевый бык. Мистер Корова, что ли. Он осуждающе пялился на меня черными бусинами глаз. Мол, че-т ты тяжеловат на подъем, парень, слоупочишь по-страшному. Пора бы тебе перестать тупить.

Я с ним не спорил.

— Чего не спишь? — поинтересовался я, стараясь придать тону непринужденность. Получилось не очень хорошо. Да и после кошмара до сих пор ощутимо потряхивало.

— Не хочется, — ответила Саёри, — мне кажется, что я уже выспала все, что могла, и больше в меня не лезет.

В другой ситуации со слова «выспала» я бы слегка гоготнул, потому что очень уж милое у нее получается словотворчество. Но сейчас было совсем не до смеха. Если исходный Гару этого не замечал и просто ходил себе, жалом вертел по сторонам, у него в голове точно не мозг, а разведенное картофельное пюре. Из столовки какого-нибудь заштатного санатория. С другой стороны, умнее сценариста не будешь.

— Вот погоди, — заявил я, — пойдешь в шараг… кхм, в университет, и будешь мечтать о возможности почиллить в кроватке хотя б лишние минут пятнадцать.

Саёри мои вялые попытки в разрядку обстановки пропустила мимо ушей. Взгляд ее упирался в одну точку, куда-то в одеяло.

— Можно я пройду? — спросил я, не особо даже надеясь на ответ. Но получил его.

— Конечно, Гару, что за вопросы?

Весь ее энтузиазм, который я отмечал еще вчера, словно робот-пылесос втянул. Ничегошеньки не осталось. Наверное, хрен, завладевший консолью, уже начал свои манипуляции, не иначе.

Я прошел к компьютерному креслу, переложил комплект формы с него на постель Саёри и примостился на краешке. Она все еще не смотрела на меня. Делала усилие, чтоб не смотреть. Будто мою голову заменила голова Медузы — не той славной крохи, которая в Hades с щеткой летает, а настоящей твари со змеями вместо волос. Посмотришь — и все, ты уже каменное изваяние, столп соляной. Хотя нет, последнее вроде из другой оперы.

(a smile from a veil)

Мы сидели и молчали. Часы продолжали равнодушно тикать где-то внизу. Мистер Корова все так же пялился на меня своими глазками. Осуждал. За нерешительность.

«У меня вымя, братан, но я все равно мужественнее тебя».

Ладно. Конечно, после этого скрипт может поехать еще сильнее, но если подумать… я не так уж сильно в этом буду виноват. Это ведь он сам заполнился, нарисовал такую ситуацию. Мне приходится просто реагировать.

— Давно тебя мучают твои… тучки?

Она дернулась, словно через все тело пропустили ток, и повернулась ко мне. Взгляд у нее был удивленный и… разочарованный?

— Ты…

— Я знаю, — заверил я как можно более мягко.

Саёри вздохнула.

— Тебе Моника рассказала?

— Моника тут ни при чем, — ответил я, — Сайка, я, конечно, такой себе знаток человеческой души, но кой-чего все-таки понимаю. Когда человеку хреново, требуется много усилий, чтобы это скрыть. И у тебя маскировка не очень хорошо выходит. Раньше я дурак был без головы, внимания не обращал, а сегодня… сегодня как пелена с глаз упала.

Саёри уронила голову в ладони, и меня слегка заколбасило. Наверняка сейчас заплачет… снова. Кажется, блин, это ты, Игорек, станешь катализатором ее депрессняка, ей-богу.

— Они всегда со мной, — сказала она где-то через минуту, — по крайней мере, последние лет пять или шесть.

Значит, и правда всегда. Игра вроде бы только шесть с копейками лет и существует.

— … раньше было немного легче. Накатывало только по утрам, перед школой, или поздно ночью, а на выходных так и вообще редко. Наверное, потому, что мы обычно ходили куда-нибудь. В кафе или в парк… или в караоке, помнишь?

— Помню, конечно, — кивнул я, хоть этого никогда и не было. В караоке я несколько раз выбирался еще в Москве, на «корпоративный ивент». Получилось незабываемо — по крайней мере, зрелище пьяной эйчарки Марины, орущей в микрофон песню группы «Мумий Тролль» про то, что наступят времена почище, уже ничем из памяти не вытравишь.

— Знаешь, почему я часто опаздываю в школу, Гару? — спросила Саёри печально, — потому что мне приходится уговаривать себя. Уговаривать вылезти из-под одеяла. Умыться. Причесаться. Покушать. Какой в этом смысл? Все, что я могу — по мере сил не расстраивать моих друзей. Но и это не очень получается, раз ты тут сидишь, правда? Наверное, мир так меня наказывает. Меньше всего я хочу, чтобы ты обо мне беспокоился, Гару. И в итоге ты из-за меня волнуешься. Прибежал вот среди ночи. Наверное, это самослучающееся пророчество…

Желания ее поправить сейчас не возникло ни на секунду. Очень уж я злился. На всех сразу. На Монику, на создателя игры, даже на мимокрокодилов с реддита, которые низкосортные мемы клепали. На себя, потому что над этими мемами смеялся.

— Глупая, глупая Саёри, — она постучала себя кулачком по растрепанной голове, — ты опять все испортила.

— Ты ничего не испортила, — сказал я. Очень старался, чтоб вся эта злость, кипящая внутри не просочилась наружу. Еще напугаю ее, чего доброго, — и не могла испортить.

— Я пытаюсь заставить себя думать о хорошем, но ничего не…

— Послушай меня, Саёри, — я поднял руку, в которой все еще был зажат запасной ключ. Пришлось выложить его на стол, — пожалуйста, постарайся понять кое-что очень важное. Ты ни в чем не виновата, и не найдется никого, кто хоть в чем-то тебя укорял бы. Это первое. Теперь второе. Ты не робот, чтоб на «счастливые мысли» по щелчку переключаться.

(иронично, наверное, такое говорить, учитывая, что ты всю подноготную знаешь, не так ли?)

Заткнись, мозг, не до тебя щас.

— … все мы иногда чувствуем себя как дерьмо, прости за грубость. Это нормально. Но если ты понимаешь, что это чувство перестало уходить, что оно сидит в тебе как червяк в яблоке, что ты не вывозишь это все одна, нельзя замыкаться в себе! Я через улицу живу. Маякни мне, не знаю, позвони или напиши — Гару, мне плохо, я не знаю, как быть. И я приду…

Саёри покачала головой.

— Вот видишь, ты не понимаешь. Если я так поступлю, то отвлеку тебя от чего-нибудь важного. Как сейчас и вышло. Ты мог бы лежать в постели и десятый сон видеть, а вместо этого сидишь тут. Хотя в школу уже через три часа вставать…

— Да плевать на школу, — я поднялся с кресла, — это такая ерунда. Я понимаю, что ты имеешь в виду, но…

Я замялся, подыскивая подходящие слова. Саёри наконец подняла глаза, и взгляд этот пугал похлеще, чем тот, что принадлежал ее мертвой копии из сна. Там-то был карикатурный зомби из хоррора. А тут живая душа. Только совершенно потухшая.

— Не буду говорить стопроцентно, чтоб не наврать, но кто-то очень умный сказал, что жизнь — это череда выборов. Возможно, я прочел это где-нибудь в паблике с цитатками или в ресторанной печеньке с предсказаниями. Не суть. Ты не заставляла меня прийти сюда сейчас. Я сам сделал этот выбор, и мне за него отвечать. В том числе утром перед самим собой. И пока что, знаешь, он абсолютно себя оправдывает. Сайка, — я осторожно переместился на уголок кровати, — точно так же я делаю выбор быть с тобой тогда, когда тебе это нужно. Такие уж у меня приоритеты. Если подумать, это очень эгоистичная штука. Потому что когда тебе хорошо, мне тоже хорошо, а…

— Почему? — тихо спросила Саёри.

Ох, блин. Неужели и сцену с признанием раньше проводить придется? К ней я как-то совершенно не готовился, когда сюда шел. Но раз уж назвался груздем, полезай в кузов. Наверное.

— Потому что ты мне дорога.

Сказал и даже не поморщился. Как будто это было самое естественное в моей жизни. Че-т зачастил ты с откровенными речами, Игорян. Две из четырех уже есть, считай, на пятьдесят процентов платину закрыл.

(посмотри на бедняжку. ты ее в синий экран грохнул. она теперь от избытка чувств точно вздернется)

После моего импровизированного «признания» Саёри и впрямь выглядела оторопевшей. Услышать что-то настолько прямолинейное от Гару она не ожидала. Скорее всего, это еще сильнее скосит скрипт, мда. Может, завтра начнется вовсе какая-нибудь дичь. Например, Юри в готичной раскраске придет или Нацуки за ночь подрастет до размеров ЛеБрона Джеймса. Я б не отказался на это посмотреть, конечно, но мысль о том, что можно выкинуться в шумное и пустое ничто, не покидала. Мешала развернуться на полную катушку.

Саёри обхватила меня за шею. Появилось чувство дежа вю. Интересно, возникало ли оно раньше у хозяина этого тела? Он-то тоже циклов много отмотал.

— Ты… ты тоже мне дорог, Гару, п-поэтому…

— Не-не-не-не-не, — остановил ее я, — никаких «поэтому». Все правильно вышло. Никаких изменений и дополнений не надо. Знаешь, как у нас в стране говорят? Лучшее — враг хорошего.

Руки на шее сжались еще крепче. Саёри прижалась ко мне щекой.

— Постой… а как это «у нас в стране»? Мы ж с тобой из одной страны, глупенький.

(из какой, интересно знать)

Ну вот, опять обосрался. А ведь все так неплохо шло. Давай, крутим колесо отмазок.

— Да не обращай внимания, это недосып во мне говорит. Но это ничего, пойду к третьему уроку…

Саёри отстранилась и глянула на меня с укором.

— Так же нельзя, Гару. У тебя будут проблемы, — тут ее лицо снова погрустнело, — из-за меня.

— Ничего не будет, — заверил я, — заварю кофе покрепче с утра — и порядок.

Судя по тому самосвалу песка, который щас у меня в глаза насыпан, придется заварить полбанки и выпить сразу пару литров. На какие только жертвы не пойдешь из… жалости? Сочувствия? Стремления вернуться к нормальности?

Выбирать сейчас совершенно не хотелось.

— Скажи, а ты не думала о том, чтобы… пойти к врачу? Он бы назначил таблетки какие-нибудь, глядишь, тебе и полегчает…

— Я думала об этом, — ответ неожиданно удивил, — но у нас в городе специалистов нет, только в соседнем. Туда ехать далеко очень. У меня ни времени на это, ни, если честно, сил…

Ну конечно, здесь никого нет. Как удобно. Мы же не можем позволить, чтобы весь этот отлаженный механизм пошел по известному месту из-за антидепрессантов, правда? Удивительно, как еще ножи на каждом шагу не продаются, чтоб Юри ненароком не осталась без инструмента в самый ответственный момент.

— Давай с тобой договоримся, — произнес я, — ложись отдыхать, а после школы я к тебе забегу и посидим. Предложение с киношкой ведь еще в силе?

Саёри зевнула, прикрыв рот ладошкой.

— Конечно, как же иначе.

Отлично, там, по-моему, какой-то из дней перед фестивалем все равно скипается, поэтому пусть будет этот. Кажется, траблы тут уже организовались серьезные, поэтому пора их решать, расслабляться некогда. А так хочется…

— Тогда забились, кхм, то есть, решили. После клуба зайду в магаз, куплю нам попкорна, чипсов, орешков и тому подобной ерунды, о’кей?

— Хорошо, — она чуть повеселела, — любой фильм можно выбирать?

(да господи хоть «Зеленого слоника» или «Свадебную вазу», ТОЛЬКО ЖИВИ)

— Ну конечно, — улыбнулся я, — в конце концов, твой дом — твои правила.

— Дурачок, ты здесь столько раз бывал, что это и твой дом тоже… — пихнула Саёри меня в плечо кулаком.

— Что ж, мысль о том, что я не останусь бомжом, если вдруг моя хата все-таки полыхнет из-за невыключенного тостера, очень согревает душу, Сайка, не буду скрывать!

Она сонно моргнула и погладила меня по запястью. Ощущение показалось весьма милым… даже трогательным.

— Не понимаю я твоих шуток дурацких…

— И не надо, — успокоил я ее, — спи давай и ни о чем не беспокойся. Ты не одна.

Саёри тоже улыбнулась. Получилось совсем не так, как вчера утром, когда мы только познакомились, но уже прогресс. Поднявшись на ноги, я взял со столика ключ и направился к выходу. Ресурса у Гару почти не осталось, поэтому грешным делом подумал, что когда выйду в коридор, придется держаться за стены. А то навернусь от усталости. Самое паршивое, что мне уже через два-три часа вставать.

— Не одна, — повторила Саёри и обхватила покрепче Мистера Корову. Он снова смотрел на меня своими маленькими черными глазками, но на сей раз как-то иначе. С одобрением. Или это у меня уже фляга свистеть начала, и я плюшевую игрушку наделил сознанием. Одно из двух.

— Доброй ночи, Сайка, — пожелал я и щелкнул выключателем.

Кажется, все получилось. Конечно, можно было бы по-тихому устроиться у нее на диване и лишний раз проконтролировать. Перебдеть, как говорил челик, подвозивший меня до кафешки. Но это уже паранойей потягивает, крипово как-то. Да и толку от меня немного щас будет, когда единственное, чего хочет организм — шестнадцати часов сна. Увы, столько ему никто не даст.

Дальше были сплошные провалы в памяти. Не помню, как добрался домой и как упал в постель. В этом есть и плюсы, на самом деле — не помню и того, снилось ли что-нибудь. Надеюсь, что нет. Одного эротического зомби-хоррора достаточно. Предочел бы в следующий раз убрать оттуда все пугающие компоненты. А эротические можно оставить, так уж и быть.

В какой-то момент воображение снова подсунуло мне идею с гаремом, от которой в голове стало легко и приятно. Да, если на этот рут, так сказать, выйти, то можно и королем жизни себя назначить. Ненадолго, правда. Что-то мне подсказывало, что быстро отъеду от истощения. Зато какой будет финал…

Наутро персонажем зомби-хоррора стал я сам. Когда телефон запищал рингтоном будильника, так захотелось швырнуть его в стену, что зубы в крошку чуть не стер. Сдержал себя только потому, что там в заметках стихотворение лежит, а мне его еще переписывать. Наощупь пробрался в ванную, встал под горячие струи душа. Горячими, впрочем, они оказались только по задумке. Кажется, нагреватель забарахлил. Отлично, и как мне его починять прикажете? Парня с консолью вызывать?

Плескаться пришлось в холодной воде. Мерзко, конечно, зато проснулся хоть немного. Прошел на кухню, подсушил себе тосты и заварил крепкий, как бицепс Халка Хогана, кофе. Пять ложек в кружку бухнул. Пока завтракал, просмотрел чат литературного клуба. Ничего особо интересного там не нашлось — только парочка мотивирующих картинок от Моники (почему-то я не сомневался, что в нашем мире она была бы каким-нибудь инфлюэнсером) да вялый срач между Нацуки и Юри из-за домашки по английскому.

Коротышка пыталась невзначай выяснить, не приступала ли Юри к написанию эссе, которое нужно было сдать к пятнице. Красная проверка не прокатила — оказалось, что Юри свое эссе уже закончила, но поделиться хотя бы ознакомительным, так сказать, фрагментом не желала. Мол, так поступать нельзя, иначе смысл задания пропадет, ведь это уже будут не совсем твои мысли, и все в таком духе. Я было хотел скинуть в чат ссылку на Chat-GPT, он такие задачки на раз щелкает, особенно четвертая версия. Но потом вспомнил его недавние проделки и отказался от этой идеи. Не хочу спровоцировать у девчонок экзистенциальный кризис раньше времени.

Допив кофе, я поднялся наверх и переоделся в форму. Так, надо бы выделить день на стирку, не то скоро в школе мне начнут замечания делать, что хожу как бич последний в мятых шмотках. Да и перед одноклубницами неудобно как-то.

Среда встретила меня пасмурной погодой. Дождя не было, но солнце скрылось за серой пеленой. Для кого-то это было непривычно (по пути встретил пару человек в тяжелых вязаных кофтах), но для меня в самый раз. У нас летом восемь из десяти рандомных дней примерно такие же.

Черт с ней, с уличной серостью. Видимо, мой ночной разговор впустую не прошел — Саёри даже не припозднилась. Она пребывала в благостном настроении, всю дорогу болтала о разной ерунде и в целом напоминала себя прежнюю.

— Давай «Лазурные небеса» посмотрим вечером, — предложила она.

Звучит как название какой-нибудь жутко сопливой мелодрамы, от которой у меня челюсть набок съедет. Но ради спасения жизни можно и на такие жертвы пойти.

— … он классный. Или «Падшего ангела», но там финал очень грустный, я все время с него плачу.

О нет. Это надо пресечь в зародыше.

— Давай тот, где реветь не надо, хорошо? Я после «Зеленой мили» зарекся такие фильмы смотреть, потом всю неделю хожу загруженный.

— Гару, ты что, этот, как его, кастет? — Саёри округлила глаза, — вечно хвастаешься, что всякие штуки знаешь, про которые никто не слышал. Вон вчера перед девочками говорил про африканских детей…

Сектор «фэйл» на барабане. Колесо отмазок, твой выход!

— Эстет, Сайка. И нет, это не про меня. Фильм экспортный, я его в интернете нашел и без перевода смотрел, с субтитрами. Тебе не понравится. Он идет три часа, и там полно болтовни.

— Тогда ладно, — обрадовалась моя спутница, — это и правда очень долго. Но в следующий раз ты сам выберешь фильм! Посвяти меня в свои вкусы!

— Ну, если ты настаиваешь, — многозначительно заявил я.

Но Саёри тут же меня обломала.

— Только найди такой, чтоб мне понравился!

А это, на самом деле, весьма сложная задачка, потому что она включает в себя взаимоисключающие параграфы. Придется отложить знакомство Сайки с миром веселого австралийского трэша. А жаль, ранние фильмы Питера Джексона лютая годнота.

Наверное, Юри понравились бы. Если память меня не подводит, я должен буду тусоваться с кем-то из парочки Юри и Нацуки на выходных, помогать с подготовкой к фестивалю.

(гару слился уже в первой половине дня и даже никого из них не засосал. готов поспорить, что ты можешь лучше)

Спасибо, мозг, приятно, что ты в меня веришь! Есть, правда, одна проблемка. Мааааленькая, но вполне себе существенная. Если Юри с ее баннерами я еще могу помочь более-менее неплохо, там работы на десять минут от силы, то вот Нацуки с ее кексами… Когда Милка свою пекарню планировала, то на кухню меня не пускала — ничего не должно было мешать ПРОЦЕССУ. Поэтому и о выпечке представления в голове весьма смутные. Какое-нибудь грубое печенье я еще налеплю, но вот с чем-нибудь более изысканным обделаюсь, тут как пить дать. Рецепты на ютубе посмотреть, что ли?

— Я зайду за тобой после уроков, и пойдем в клуб, ладно? — сказала Саёри, когда мы вышли на уже знакомую аллею.

— Только не спеши, — усмехнулся я, — а то когда ты до моего класса добираешься, то кажется, будто щас легкие на пол выплюнешь.

Саёри скривилась.

— Фу-у-у, гадость, Гару, ты чего! Ничего я не выплюну, у меня по физре… С с плюсом*, вот!

— Плюс, конечно же, меняет дело, — съязвил я, — в общем, не потеряй сознание. Иначе мне придется нести тебя наверх, а это не очень-то просто…

— Н-нести? — она неожиданно сделалась пунцовой, — к-как жених невесту, что ли?

Я задумался.

— Не совсем. Скорее как грузчик — мешок цемента.

Моя аналогия понравилась ей гораздо меньше. Ну а что? Зато правда. Как говорил Соколиный Глаз в каком-то из марвеловских блокбастеров «Не надо давать мне надежду».

— В тебе совсем нет никакой романтики, Гару, — возмутилась Саёри, — так и проживешь всю жизнь угрюмый и злой, как Гринч-похититель Рождества.

Надо же. Вот это было по-настоящему рандомно. Все-таки избирательный информационный вакуум здорово осложняет жизнь.

— Прости, другого Гару не завезли. Может, я и старый солдат, который не знает слов любви, но у меня есть много других качеств. Сугубо положительных.

— И каких же? — она поглядела на меня с любопытством.

— Если я буду все до единого перечислять, мы тут застрянем до вечера. А этого нельзя допустить. Сперва преподы три шкуры спустят, а Моника потом добавит.

(ох, а ты был бы и не против, чтоб она коготки тебе в спину вонзила, признай)

Ну да, а кто от такого откажется? Только монах, гей или идиот. Я точно не относился к первым двум категориям и надеялся, что в третью тоже не попадаю. Хотя это уже вопрос спорный.

— Это да, — Саёри снова сделала тот ужасно милый жест указательными пальцами, — но не думай, что ты отвертелся, твои личностные качества мы еще обсудим!

— Жду с нетерпением, — проворчал я.

Сегодня мы чуть опоздали — народу в школе уже было полным-полно. Удивительно, как это утром вестибюль битком набит, не протолкнешься, зато днем даже в перерывах коридоры полупустые. Хотя, в принципе, объяснение есть — наверняка большинство ходит на свежий воздух проветрить мозги. Здесь для этого все обустроено неплохо — дорожки сделаны, лавочки по периметру расставлены, да и садовник без дела явно не сидит. По сравнению с той адовой клоакой, в которой я учился, небо и земля. Даже сортиры и те чистые…относительно.

— Ладно, Гару, увидимся, — махнула рукой Саёри.

— Ага, — отозвался я, подходя к стенду с расписанием.

На моем курсе высшим пилотажем считалось узнать тему сегодняшнего семинара только после его начала. Если ты к тому же и сумел более-менее в кассу отвечать на поставленные вопросы, то вообще считался небожителем. Здесь такое, однако, не приветствовалось. Надеюсь, что надолго задержаться в этом мире мне не придется — необходимость заниматься еще и уроками вызывала у меня тошноту. Хотя сегодня почему-то вообще все вызывало тошноту. Зря, наверное, я такого кофейного чифиря себе нашаманил, организм теперь бунтует. Или мигрень от недосыпа поймал. Вариантов масса, один чище другого. Ладно, в первый раз, что ли? Бывало и хуже. Кто с температурой «тридцать девять и шесть» в офис к восьми утра ездил, тому бояться нечего.

До большого перерыва я питал робкую надежду на то, что скоро этот мерзкий кислый ком в горле уйдет, и меня наконец отпустит. Но надежда рассыпалась, развалилась как дряхлый «Москвич». Как только грянул звонок и ученики потянулись в столовку, я поплелся к автомату с напитками в вестибюле. Купил холодного яблочного сока, выпил одним махом почти всю бутылку.

Ничего. Только хуже сделал. Теперь яблочный сок смешался с кофе, и этот коктейль угрожал выплеснуться из меня при каждом шаге. Вскоре добавилась головная боль. Из одной точки на макушке она за каких-то полчаса расселилась повсюду, била по нервам и давила на глаза. Не зря я, кажется, насчет инсульта шутил, он и правда молодеет. Перед последним уроком, никого не стесняясь, лежал на парте. Пусть думают, что я псих, плевать. Может, они не так уж далеки от истины, хех.

А не написать ли Монике, что я сегодня не в кондиции и пойду домой отлеживаться? Это, конечно, совсем не по сценарию, но мне что-то уж очень хреново. Если сдохну, точно никому не помогу.

(как знать, если выступишь поубедительнее, может, госпожа президент решит навестить тебя и хорошенько ПОЗАБОТИТЬСЯ о скором выздоровлении)

Желудок свернуло спазмом, и я подумал, что это тело добивается уж слишком большой достоверности. Может, тот хрен из ресторана затаил злобу и в вино мне что-нибудь подсыпал, как Распутину?

(хорошая была группа Boney M, конечно, первые альбомы топ)

Ну вот и делирий с бредовыми мыслями подъехал, отлично. Кажется, из всех участников литературного клуба я откинусь первым. Нет, позволить себе этого никак нельзя. Если на заседании меня не будет, скрипт вообще в коматоз уйдет, чего доброго. Тогда мир рассыпется… как по щелчку Таноса, и на этом настанет геймовер. Хоть тушкой, хоть чучелком, но я туда попаду.

Правда, выполнить это обещание оказалось сложнее, чем я думал. Надеялся на то, что Саёри не заметит и не разволнуется, но она, конечно, заметила.

— Гару, ты в порядке? Что-то бледный какой-то…

— Лучше не бывает, — пробормотал я и попытался улыбнуться. Желудок тем временем танцевал гребаную джигу, да еще вдобавок воздуха стало не хватать, словно я неожиданно попал в какой-нибудь Денвер, на высокогорье, — пойдем.

Никогда еще подъем по лестнице не давался настолько тяжело. Даже после школьного выпускного, когда я в одно лицо вылакал почти целую бутылку вискаря с колой. Я подымался, крепко держась за перила, и чувствовал себя тем парнем из греческих мифов, который глыбу на гору вкатывал. Имя из головы вылетело. Давай, Гарик, потихоньку, шаг за шагом, Кобе за Шаком…

Наконец мы добрались до второго этажа. Саёри уже смекнула, что я не в лучшей форме и придерживала меня за плечо. Неожиданно цепко, надо сказать.

— Гару, может, присядешь? — спросила она с беспокойством.

Я покачал головой, и тут в затылок ударил такой спазм, что даже зубы свело. Пульсирующая боль волной прокатилась внутри черепа. Я пошатнулся и чуть не рухнул на стенд с поделками из пластилина. Наверняка расстроил бы этим с десяток второклашек.

— Ща, зайдем в клуб, попрошу Монику открыть окно, — пробормотал я, — и сразу отпустит.

Но оно не торопилось отпускать. Напротив, казалось, что каждый шаг по направлению к аудитории только усиливает боль. Она стискивала виски тугим металлическим обручем. Даже дышать хотелось как можно реже. Свет ламп в коридоре, обычно довольно мягкий, сейчас превратился в жгучее сияние, режущее глаза. Наверняка прошло секунд тридцать, не больше, но мне казалось, что этот путь никогда не кончится.

(твоя зеленая миля, приятель)

Саёри открыла дверь и затараторила что-то. Но я ее не слышал. Ни единого слова. Потому что пространство вокруг меня вдруг пошло рябью, как от камня, брошенного в воду. Я моргнул.

Перед глазами появилась аудитория литературного клуба… прямиком из ночного кошмара. Бледный лунный свет, сумрак и парты, сдвинутые полукружком.

Зажмурился.

Снова день. В аудитории было тепло и пахло чем-то цветочным. Снаружи капли уютно барабанили по стеклу — кажется, дождь все же пошел.

(что за хрень)

Я привалился к косяку и тяжело задышал. Пульсация в висках стала невыносимой, и я подумал, что сейчас моя многострадальная тыква наверняка лопнет. Как в «Сканерах». Картинка вновь пошла рябью. Вернулась луна. С невероятной отчетливостью (в разрешении 4к) я увидел, как Юри слизывает с лезвия ножа кровь. Услышал, как хрустят шейные позвонки Нацуки, когда ее голова проворачивается как у чертовой совы.

— С-сука, что происходит? — выдохнул я еле слышно.

Щелк — и передо мной появилась прежняя аудитория. Нацуки сидела у окна. Моника за столом копалась в бумагах, Юри, как всегда, на задней парте. Все трое резко бросили свои занятия, как только появились мы. Саёри продолжала что-то говорить. Я стоял в сантиметрах от нее и не мог разобрать ни слова — голову словно плотным пледом обернули. Я повернулся к подруге. Глаза заслезились, и из-за этого ее лицо казалось то бледным и пустым (мертвым?), то раскрасневшимся и испуганным.

Я попытался что-то сказать, но тут комната вдобавок ко всему еще и завертелась. Пол аудитории неожиданно стал ближе, а следом пришли темнота и тишина.

* «C» в американской системе оценивания (а ДДЛК — именно американская новелла) — троечка.

Глава 11

Первыми вернулись запахи. В нос ударила смесь ароматов дыма, паленой травы и… жареного мяса. Хорошего такого, добротного шашлычка на углях. Хм, это… неожиданно. Часто говорят, что шашлык — мужская еда и иначе быть не может, но ни батя, ни я толком его готовить никогда не умели. Вечно часть выходит полусырая, а часть до состояния угольков зажаривается. Плюс вся эта возня с выбором маринада… не мое вообще.

Но тот, кто сейчас заведовал невидимым мангалом, свое дело однозначно знал. Потому что аромат шел божественный. Я заморгал, с глаз упала черная пелена, и я обнаружил себя сидящим в большом плетеном кресле во главе стола. Богато накрытого стола. По всей видимости, кто-то грандиозное застолье собирал, потому что количества жратвы хватило бы на роту голодных солдат… Или на двух-трех Саёри. Нарезанные тонкими ломтями колбаса и сыр, маринованные грибы, огурчики, здоровенная сковорода с жареной картохой, плошка с аджикой… Рот помимо воли стал наполняться слюной. Щас бы неплохо картошечки заточить с грибами, после богомерзких тостов самое то. Кем бы ни был организатор этого фуршета, проставился он на славу.

Только кто он? И где я вообще? Последнее, что помню — как грохнулся на пол на заседании литературного клуба. Что-то странное произошло со мной сегодня. Странное даже на фоне всех остальных событий этой недельки. На истощение или стресс не очень похоже — я не первый раз ношусь взмыленный, как Спиди-гонщик на спидах. Когда заказчик закидывает билд вечером пятницы и требует его прочекать к утру субботы, это почти штатная ситуация. Переутомление отметаем. Что еще?

Отравиться мог? Вполне. Почему бы и нет, собственно. Конечно, тот напыщенный черт-метрдотель может сколько угодно затирать про то, какой высокий класс у его заведения. Да только понты в этом плане нихрена не значат. Один мой приятель как-то вел благотворительный вечер в одном очень пафосном местечке, куда ходят всякие действительно серьезные люди. Ну те, с часами стоимостью в десять моих годовых зарплат. И на «балу», последовавшем за официальной частью вечера, мой приятель умудрился отравиться креветочным салатом. До сих пор после этого в любимый японский ресторан не ходит. Так что статус в этом плане никакой роли не играет.

А может, я сам виноват. Сыпанул утром себе вместо кофе какой-нибудь дряни спросонья, наглотался, а потом пришел в школу…

(и умер)

Черт, надеюсь, что нет. Не хотелось бы окончить свое «прохождение» в корчах и агонии. Надеюсь, тот, кто этим миром управляет (если такая сущность вообще есть) не заставит меня переживать все заново.

Все эти варианты были вполне себе правдоподобными. Выбирай любой, Гарик, какой больше понравится. Однако в голове сиреной истошно гудела… не интуиция, а какое-то чутье. Как у Человека-Паука.

(ты становишься угрозой, брат. и теперь тебе так ненавязчиво дают понять, что высовываться нельзя, атата будет, а надо спокойно, потихонечку ехать по сценарию. говорить правильные слова и делать нужные выборы. знаешь ведь извечный русский вопрос— тебе что, больше всех надо, что ли?)

Не знаю, больше всех или нет, не измерял. А все-таки не хочется, чтоб литературный клуб превратился в отряд самоубийц. Никто из девчонок на Харли Квинн все равно не тянет.

Я кое-как выбрался из-за стола и размял плечи. Что-то в шее недовольно прохрустело, и по этому звуку я понял, что вернулся в свое прежнее тело. Гару застарелого сколиоза нажить еще не успел. Хотя уже уверенно встал на путь к нему. Я прищурился, приложил ладонь ко лбу, прикрываясь от припекающего солнца и осмотрелся. Никогда раньше здесь не был. Типичная такая провинциальная дача. Маленький щитовой домик, выкрашенный выцветшей зеленой краской, жить в таком на постоянке не будешь — так, переночевать пару раз сгодится. Участок тоже не ахти — не больше десяти соток, и сотками этими давно не занимались. Деревья понатыканы хаотично, сорняки кругом, теплица одна и та покосилась, укрывной материал на земле валяется. Мать бы мою сюда, вот она бы уж порядок навела, конечно…

— Игорян, здорово!

Теперь к остальным чувствам присоединился звук. И воспроизвел голос, который я не ожидал услышать.

— Виталя? — переспросил я удивленно.

— Ну а кто ж еще? — Виталя спустился с крыльца. В руках нес блюдо с шампурами и что-то еще, я не разглядел сразу, — садись давай, ща мы с тобой с пылу с жару, так сказать, подкрепимся.

В голове снова зашумело, но тихо, как бы фоном. Будто кто-то в другой комнате настроил старый черно-белый телек на канал с помехами. Только вот не было никакой комнаты.

(или была? и есть. та, в которой ты лег спать перед рабочим днем)

Тем временем Виталя водрузил блюдо на стол и вновь отошел к крыльцу. Щелкнул кнопкой магнитофона-бумбокса. Из динамиков полилось что-то в духе «дискотеки 80-х», кажется, Би Джис, но не Staying Alive, а что-то другое. Я этих ребят особо не котировал, очень уж фальцет пронзительный, быстро надоедает, но сейчас был очень рад слышать. Ритмы хорошо заглушили белый шум.

— Эт для настроения и аппетита, — радушно сообщил приятель, — да че ты стоишь-то? Садись, блин, и накладывай. Всего понемножку. Посмотри какой я шашлык запилил! Мясо отпад, шея свиная, с жирком…

Я повиновался и приземлился обратно в кресло. Взял на тарелку пару кусков шашлыка, добавил салата и грибов. Виталя не обманул… вроде бы. Вкуса я все равно не чувствовал — мысли были совсем в другом месте.

— Виталь, — начал я осторожно, — а мы где?

Он как раз откупоривал бутылку водки и замер. Мой вопрос его несколько… озадачил.

— Гарик, тебе бы отпуск взять! На даче у меня, в Сальватеевке, где ж еще, блин? Ты сам мне написал позавчера, что хотел бы отдохнуть, да не у кого. Я и предложил тебе вписаться на выходные сюда. Ща погоди, мы с тобой разогреемся, а вечером Миха со своими приедут, мы на реку съездим, тут недалеко, потом рыбу закоптим. Все чики-бамбони будет!

Какой, на хер, Миха, какая рыба? Может, я правда в бред впал, глюки ловить начал постоянно, провалы в памяти. Такими темпами скоро вот так выпаду из реальности, а потом обнаружится, что я кого-нибудь прирезал. Или меня кто-нибудь прирезал.

— Понятно… а где девочки?

Виталя рассмеялся.

— Ну ты даешь, бля, Игорян. Скидываться надо было! Знаешь, сколько выезд за МКАД стоит? В копеечку влетит. Не, брат, придется без этого… ты лучше ешь давай. Грибы бери. Они свежие… почти. Бабуля моя засаливала…

Виталя все продолжал распинаться о достоинствах авторской кулинарии, но я его добродушный треп пропускал мимо ушей. Неужели все, что произошло за эти три дня — школа, клуб, чаепитие, стишки…

(Моника)

…все это было в моей голове? И хреновое самочувствие породил мой собственный разум, пытавшийся привести хозяина, так сказать, к дефолтным настройкам?

Так. Два решения. Судьбоносных. Как возвращаюсь с дачи, больше не пью. И на всякий случай схожу к психиатру, пусть кукуху мне какими-нибудь таблетками подлатает, а то память на дырявое решето похожа. Не хотелось бы в конце концов оказаться в психушке. Там человека овощем сделать раз плюнуть, дело на пару недель. И санитары сплошь уроды, лупить будут почем зря.

— так что тусич до вечера задержится, — закончил наконец Виталя, отодвигая в сторону тарелку с остатками шашлыка, — мы пока просто почиллим… почитаем.

Эм, что? Я не ослышался? Виталя, который за всю свою жизнь читал разве что надписи на освежителе воздуха в туалете, предлагает мне с книжкой посидеть? Нет, с миром точно что-то не так. Завтра наверняка огненный дождь пойдет или цунами с десятиэтажку размером смоет к чертям какое-нибудь Американское Самоа.

— Ты бы, Виталь, не налегал так рано на спиртное, — сказал я осторожно, — а то че-т очень уж дикие идеи в голову лезут. Может, пойдем в МК зарубимся лучше? У тебя ж тут вроде бокс есть…

Виталя покачал головой.

— Зря ты так, Гарик. Я недавно на аудиокниги подсел. Ну, знаешь, работа монотонная, иногда так запаривает… В электронке читать неудобно — и так весь день в монитор пялюсь, а слушать в самый раз. Один роман так в душу въелся, что я его даже в бумаге купил — на полку поставить. Вот, зацени.

С этими словами Виталя положил на стол небольшой томик. Я взял его в руки с молчаливого согласия хозяина и оглядел обложку. Би Джиз тем временем сменились Принцем и его «Пурпурным Дождем». На крыше дома бесились какие-то птицы. Их бестолковое чикиликанье жутко выводило из себя.

Джером. Д. Сэлинджер «Над пропастью во ржи». Забавно. Кажется, он пошел по ванильным подборкам, которые когда-то были популярны в ВКшечке. Типа «100 книг, которые должен прочесть каждый». Ну ничего, не какой-нибудь Иван Деревянко, уже радость.

— Хорошая штука, — одобрил я, — читал ее. Но, правда, давно.

Виталя наколол на вилку шляпку маринованного гриба.

— Освежи в памяти, оч советую. Когда начал слушать, уже с первых минут понял, что ГГ мне кого-то напоминает. Ну, думаю, может, в кино кого видел по типажу схожего. А когда ближе к концу подобрался, понял, что это про тебя книга.

Я поднял глаза на Виталю. Приятель невозмутимо дожевал гриб и наполнил стопку. Черт, с башкой реально беды начинаются. Что-то во всей этой ситуации кажется мне неправильным. Возмутительно неправильным. А что именно — хрен знает. Возможно, самый неправильный здесь я.

— Интересные, бро, у тебя теории.

— Да ты послушай, — перебил он меня, — там есть такой отрывок, где Холден рассказывает о своей мечте. Об огромном ржаном поле на краю обрыва, в котором играют дети. Сотни, блин, тысячи детей.

(тысячи их, лол)

… — они играют там, бегают в этом поле и не знают, что в любой момент земля под ногами может закончиться. И он, Холден, должен их ловить, когда они особенно близки к краю. Такая у него миссия, долг.

Несмотря на разлитое повсюду тепло, мне стало как-то неуютно. В динамиках бумбокса Фредди Меркьюри спрашивал десятками голосов, реальная это жизнь или фантазия? Я и сам понятия не имел. Знал только, что больше Витале сегодня наливать не стоит. Заберу-ка бутылку у этого философа на полставки, а то еще выдумает какую-нибудь новую идеологию к концу вечера такими темпами. Что-нибудь похлеще твиттерского либертарианства.

— Это и твоя миссия тоже, Гарик, — поведал Виталя, — ты ее не выбирал, конечно, что правда, то правда. Но иначе никак нельзя. Край ближе, чем кажется. Намного ближе. И когда они подойдут к нему…

(если ты боишься, мы заглянем в бездну вместе)

— … ты должен быть там. По-другому не выйдешь, как ни усирайся.

Да тут, кажется, нам можно к психиатру время бронировать сразу на два часа. Сначала я, потом Виталя, или наоборот. И в психушке потом по соседству лежать будем. Хотя насчет этого не уверен — может, пациенты с провалами в памяти и галлюцинациями содержатся отдельно от тех, кто бредит.

— Ты ловец во ржи, Гарик, — подытожил приятель, глядя куда-то ввысь. Я проследил за направлением его взгляда и тут меня затрясло. Неба больше не было — его место заняла грубо раскрашенная картонка в потеках голубой и белой краски. Вместо солнца — расплывчатое пятно тошнотворного грязно-рыжего цвета, — не дай им упасть.

Запах горелой травы стал невыносимым, забил ноздри полностью. Я вцепился в скатерть и принялся судорожно комкать ее край. Виталя смотрел на меня с равнодушным интересом.

— Пойми, я не вывезу, — сказал я ему, уже не вникая в суть. Мы точно были на одной волне. Явно нездоровой волне, — я не знаю, что делать.

— Сейчас не знаешь, — согласился Виталя, — но когда припрет к стенке, все поймешь. Из того, другого ловец вышел никудышный. Тебе его превзойти как два пальца об асфальт. Просто не зевай и будь рядом.

Птицы на крыше дома подняли невыносимый ор. Казалось, что там беснуется целая стая, настоящая орда. Виталин бумбокс стоял под лучами нарисованного солнца — его заело на начале припева песни группы Cranberries про зомби.

Я глубоко вдохнул, и в оглушительном гомоне неожиданно появился… смысл.

…

— Куда там Саёри запропастилась, блин? — знакомый голос, высокий, въедливый. Раздражение в нем звенит и отдается в ушах… хотя нет, кажется, это просто звон.

— Я н-н-не з-з-знаю, — мо…мо…может б-б-быть, медсестра занята? — совершенно другой тембр, низкий, хрипловатый. Его владелице слова вообще даются с трудом.

— Чем она может быть занята, зарплату в сетевой покер проигрывает, что ли? У нас тут ЧП! Гару может умереть, а я ведь даже еще ни разу его не избила!

— Не переживай, Нацуки, тебе представится такой шанс, — вклинилось мелодичное сопрано, — кажется, он приходит в себя.

— Кто переживает-то? Я? Пф-ф, да это вы с Юри все ногти себе обгрызли. Больно мне надо, париться из-за него…

Я кое-как разлепил веки. Перед глазами мелькали мириады цветных мошек, как в старой аркаде на «Денди». Мошки кружились и складываться в картинку никак не хотели.

— П-после такого о…о…обморока ч-ч-человеку требуется время, чтоб оправиться. П-полагаю, Гару нужно в больницу… в-вдруг у него н-нарушение м-мозгового кровообращения или… или…

Наконец мошки выстроились в ряд и явили мне лицо Нацуки. Розовые глазищи на нем так и пылали. Несмотря на свой трэш-ток, коротышка действительно выглядела встревоженной.

— Не трогай меня, зловещий лепрекон, я не крал твой горшочек с золотом, клянусь, — пробормотал я, пытаясь собрать мозги в кучку.

— Нарываешься, доходяга? — поинтересовалась она, но волнение с лица заметно схлынуло, — все с ним нормально. Уже болтает, значит, ничего серьезного.

— Ничего серьезного — это название моих будущих мемуаров, — я кое-как приподнялся на локте, — сразу после выпускного сяду за первый том.

— Ты если такие фокусы будешь вытворять, то не за мемуары сядешь, а в тюрьму за доведение до нервного срыва, дурак!

Я хотел заметить, что упомянутой статьи в уголовном кодексе вроде как нет, но в итоге решил не тратить силы. Их и так оставалось не очень много. Хотя головная боль почти полностью прошла, разве что мутило слегка, но это наверняка остаточные явления. Так, нечего разваливаться, Гарик, давай, приводи себя в вертикальное положение. Осторожно схватившись за первую попавшуюся опору — ей оказалась полка с книжками, я начал подниматься.

— Полегче, стрелок, — осадила меня Нацуки, — подожди, щас медсестра придет, тебя осмотрит…

— Нацуки права, Гару, — добавила Моника, — поосторожнее. Мы все за тебя перепугались.

— Это п-п-п-правда, — вклинилась Юри, — ты п-потерял сознание на несколько минут, а к-когда мы попытались тебя п-передвинуть, начал б-б-бредить. Что-то про ржаное поле нес и детей…

— Ага, — Нацуки поднырнула мне под руку, — опирайся давай. И не вздумай шуточки отпускать, я очень сильная!

Ну да, конечно. Мне кажется, я могу на ее хребте все позвонки пересчитать, как на гребаном ксилофоне. Хотя и Гару, справедливости ради, серьезной нагрузки не создаст своими-то шестьюдесятью кило.

Наконец добравшись до парты, я приземлился на стул и осмотрелся. Ничего необычного, все как всегда. Ни единого намека на стремную комнату из сна. И при этом я ее видел. Своими собственными глазами. Аудитория как бы… раздвоилась. И девочки вместе с ней, все, кроме Моники. Главы клуба в кошмаре не было, и этот факт заставлял задуматься. Однако развить мысль далее помешал звук быстро приближающихся шагов.

— Де…де…девочки, медсестры нет! — Саёри остановилась, тяжело дыша, — и кабинет за… Гару, ты жив! — заорала она, направляясь ко мне.

Среагировать я не успел — с удивительной скоростью она подобралась к парте и сдавила меня в объятиях. Сперва я пожалел свое многострадальное тело, но потом ощущение даже понравилось. С ней было очень… комфортно. Я был бы не прочь посидеть так еще какое-то время. Например, до конца собрания.

— Можешь его отпустить, Саёри, — сказала Моника. И, на самом деле, прозвучало это как «лучше бы тебе от него отлипнуть». Хотя не уверен, что Сайка считала бы скрытые смыслы — она человек простой. Однако предложение подействовало — девчонка отстранилась и со смущением глянула на меня.

— Извини, — сказала она, — я просто очень рада, что…

— Да ерунда, — перебил я, — сам бы запаниковал, если б кто-нибудь передо мной в обморок грохнулся.

Тут пришло осознание того, что желудок больше не сжимается в конвульсиях от убойной смеси кофе с соком. Твою мать, надеюсь, я не переблевался, пока был в бессознанке. Опозориться это еще ладно, штатная ситуация, но ведь так и помереть можно. Вроде кто-то из AC/DC так на тот свет и отъехал — рвотой захлебнулся.

— Может, н-нам все же вызвать с-скорую? — спросила Юри робко, — п-приступ прошел, но обследование не п-повредит. Нужно выяснить причину…

«Первая причина — это ты» — всплыла в голове строчка из старой песни. Ну, на самом деле не только ты, Юри. Все вы. Хоть и в разной степени. Надо будет после собрания подловить Монику и спросить у нее, что за переключение между сценами я наблюдал перед тем, как отрубиться. У нее знаний об этом мире все-таки побольше будет.

(если только она твои глюки не вызвала)

В любом случае, уехать в больничку сейчас я никак не могу. Скрипт такого не предусматривает и, хотя мир сейчас вполне себе проработанный и на каком-нибудь пустыре меня не дропнут, так жестко отклоняться во время сцены не хочется.

— Не надо скорой, — заверил я, — все уже прошло.

И даже почти не врал. О приступе сейчас напоминало только легкое головокружение да ноющая шишка

(в штанах, фьюить-ха)

на лбу. Кажется, когда начал падать, никто не удосужился меня подхватить, поэтому треснулся я здорово.

— … меня просто недосып догнал наконец. Я режим сбил и восстановить его не могу до сих пор, да еще дел невпроворот навалилось, вот и не вывожу. Организм так сигналит, чтоб я немного притормозил, — развел я руками, — так что не надо врачей. Не люблю я их. Давайте лучше стихи почитаем. Только это, дайте мне, пожалуйста, листочек, мне свой стих переписать надо, он в телефоне.

Все четверо глядели на меня с разной степенью недоверия. А Саёри еще и с грустью. Наверняка считает себя виноватой в том, что я весь свой ресурс слил.

— Что ж, — произнесла Моника, перетасовывая стопку бумаг на столе, — если ты так считаешь, Гару, то ладно. Но если почувствуешь себя плохо, не терпи и не строй из себя героя, говори сразу, хорошо?

— Идет, — согласился я.

— Вот и славно. Пока я президент, никто в этом клубе не умрет.

Последнюю фразу Моника сопроводила такой загадочной улыбкой, что Мона Лиза потемнела бы от зависти в своем Лувре. Вот зараза, могла бы еще и подмигнуть, раз уж мы настолько толстыми намеками бросаемся.

— Это обнадеживает, Моника, — потянулся я за телефоном, — Нацуки, подай мне сумку, я забыл ее взять, а вставать тяжеловато.

— Я тебе носильщица, что ли? — вздернула коротышка нос, — встань да возьми.

— Передай сумку, ПОЖАЛУЙСТА, — попросил я таким слащавым тоном, что самому стало противно.

Она закатила глаза, но сумку все же передала. Я открыл заметки на телефоне, выдрал из школьной тетради лист и принялся переписывать пинк флойдовский текст. Эх, жаль, что в музыке я не силен. Какое-то время ходил на уроки вокала в одну небольшую студию в соседнем районе, но через три месяца занятий убедился, что мой отприродный голос годится только на то, чтоб кричать в супермаркете «Свободная касса!»

А то можно было бы записать песню, вывалить ее в местный ютуб и лутать просмотры с лайками. Обычным школотроном здесь жить не очень-то весело, а если стать подающей надежды звездочкой инди-попа?

Я задумался, покусывая ручку. Моника же вроде поет. И на рояле играет… хм… если артистом мне не стать, почему бы не сделаться продюсером? У нее все для успеха есть. Внешность, харизма, какой-никакой талант, по крайней мере, игра на это намекала…

— Гару, — кто-то коснулся моего плеча. Я оторвался от листа с недописанным текстом и увидел Юри. Она застенчиво нависала над моей партой, — хочешь прочесть мое стихотворение?

— Да, — согласился я, — присаживайся пока. Ща я закончу со своим и тоже тебе покажу.

Юри кивнула и села рядом, положив на столешницу блокнот. Сегодня она действительно принесла целую поэму. Ту самую, про енота. Этакое иносказательное описание селф-харма. Стоило мне подумать об этом, и в голове вспыхнуло изображение окровавленного клинка.

Мозг, пожалуйста, только не щас. Я не очень хорош в покерфэйсах.

— К-как тебе книга? Удалось вчера почитать? — поинтересовалась Юри.

Я задумался. Наверное, будет очень грубо сказать, что чтение — это последнее, что вчера меня занимало. Она точно расстроится.

— Очень жаль, — сказал я, — куча дел навалилась, я и домой только около полуночи пришел. Мотался по городу туда-сюда…

— Т-ты не думай, я не т-тороплю, — прервала Юри мое объяснение, — просто спрашиваю. Чтение не терпит спешки. Н-надеюсь, все дела завершились у…удачей.

Ну, я не дал одной твоей подруге покончить с собой, хотя она собиралась. Вроде как. А еще поцеловал другую аж дважды. Кажется, это может сойти за успех.

— Вроде того, — я разгладил лист со стихом и протянул его Юри, — прошу. Мнение самого взыскательного читателя меня интересует в первую очередь.

Поскольку Юри сидела рядом, я даже ощутил, как ее бросило в жар.

— Я…я… не так уж хорошо… многие разбираются…

— Не скромничай, — сказал я ободряюще, — я никого не знаю, кто так же здорово понимал бы в поэзии. В этой комнате уж точно.

После такого Юри стала напоминать растаявший на солнце рожок пломбира. Словно кто-то по недоразумению очеловечил его и запихнул в тесную школьную форму. Она согнулась над своим блокнотом и постаралась стать незаметной.

— Т-ты мне льстишь, Гару, право, — проговорила Юри еле слышно.

Надо бы перестать ее смущать таким образом, а не то бедняга еще до конца второго акта от разрыва сердца откинется, но ничего не могу с собой поделать. А вот с проблемой, которая сейчас одной большой вычурной метафорой описана в поэме про енота, что-то делать явно придется. Я, конечно, притворялся, что читаю, но смотрел больше не на слова, а на запястья Юри. Интересно, если снять с нее форму, найдутся ли пятна крови под блузкой?

(давай признаем, что ты хочешь снять с нее форму совсем по другой причине)

Не без этого, конечно. Но все же — а сегодня Юри уже резалась?

(ооо, после твоих комплиментов она непременно это сделает. чтобы справиться с эмоциями. вот увидишь. сейчас вы закончите обмен, и она свалит минут на пятнадцать под каким-нибудь благовидным предлогом)

— Гару, что-то н-не так? Тебе не нравится?

Ой, че-т я опять ушел в свои мысли и стормознул.

— Напротив, — отозвался я, — просто решил вчитаться несколько раз, чтоб уж точно ничего не упустить. Мне кажется, получилось прекрасно, Юри. На месте главреда любого поэтического журнала я бы за такого автора дрался. Этот образ енота… он очень подходит под всякие нездоровые увлечения, которым мы иногда поддаемся. Потому что они приносят облегчение или потому что люди считают, что это круто…

— Да, — согласилась она, — ты все верно понял. Иногда… иногда эти увлечения даже п-постыдны, но ты настолько привык, что в трудный час ничего другого в голову не идет. У тебя есть такие?

Ого. Это что-то новенькое. Не помню, чтоб главному персу приходилось о себе откровенничать. Наверное, потому что и откровенничать особенно не о чем.

— Не знаю даже, — развел я руками, — разве что игры могу назвать. Я часто в них зависаю, особенно на выходных, здорово помогает отвлечься.

(благодаря этому своему хобби я здесь и оказался)

— Значит, нет, — грустно улыбнулась Юри и поправила волосы, — что ж, теперь перейдем к твоей работе.

Текста там оказалось не в пример меньше. Но она все равно изучала ее тщательно и скрупулезно. Наверное, так какие-нибудь археологи впервые рассматривали иероглифы древних египтян. Некоторые строчки Юри даже еле слышно проговаривала. Осознанно или нет — понятия не имею. Я сидел и надеялся только, что мое умиление не так заметно.

— И-исключительная работа, Г-гару, — наконец повернулась Юри ко мне, — к-как ты так быстро научился? И обращение выстроил толково, и антитезы нетривиальные подобрал, и образы… образы очень яркие. Это превосходная поэзия. Молодец.

Ну, молодец, конечно, не я, а Роджер Уотерс с Дэвидом Гилмором, но Юри об этом знать совсем необязательно.

— Очень рад это слышать, — смутился я, — просто вспомнил, что ты вчера сказала… искать свою манеру и все такое. Я посидел сегодня утром перед школой, подумал хорошенько и вот что из этого вышло…

Юри выпрямилась и посмотрела на меня с упреком.

— Гару, тебе нужно б-больше заботиться о себе. Спать урывками н-нельзя, даже если цена этому — такие прекрасные стихи. Они не стоят твоего з-з-здоровья.

Как же мне захотелось ее обнять. Наверное, если бы в аудитории больше никого не было, я бы так и сделал. Ну не может живой человек быть… таким.

(помни про мистера Хайда с ножом)

В жопу мистера Хайда. Даже с этим жить можно. В конце концов, как-то, выражаясь языком зумеров, я ж ловил краш на личность Милины из Мортал Комбата.

— В любом случае, я о-очень рада, что смогла тебя… в-в-вдохновить, — закончила Юри и вернула мне листок. Я тоже протянул ей блокнот.

— Еще как… И, Юри… хотел тебе сказать…

— Д-да?

Надо как-то осторожно это сделать, чтоб не показаться криповым. Перепугать Юри проще, чем школьника на Майнкрафт подсадить.

— Если у тебя вдруг неожиданно придет… ну, тот трудный час, ты не обязана справляться с ним в одиночку. В случае чего я всегда тебя выслушаю. Не уверен, что подберу нужные слова, но уж ухо свободное найдется. В конце концов, учитывая, что сегодня вы не дали мне умереть, подавившись собственным языком, это будет правильно. Я тебе это как друг говорю и как товарищ по клубу. Енотам полезно поголодать — судя по видосам в интернете, они часто уж очень жирными вырастают.

Юри ненадолго замерла в недоумении, будто бы осмысливала мои слова, но потом ее лицо осветилось застенчивой улыбкой. Совсем не такой, как тот жадный оскал из сна.

— Б-благодарю тебя, — сказала она едва слышно и заторопилась, выбираясь из-за парты. Я выдохнул и размял пальцы. Стоп, мне показалось, или Юри прихватила мою ручку?

Проверять было некогда — рядом уже плюхнулась Нацуки.

— Спасибо, что живой, — начала она, скрещивая руки на груди.

— Эй, — возразил я, — я на самом деле крепкий. Только день сегодня такой…

— Ты? — усмехнулась Нацуки, — да цитрусовый раф, который тут недалеко в одной забегаловке подают, и тот крепче будет. Ты просто хитрый. Изображаешь всякое, чтоб девочки вокруг тебя метались, а сам лежишь себе в центре внимания и кайфуешь. Но я тебя сразу просекла. Насквозь увидела.

— Да ты и сама перепугалась, — заявил я, — по лицу видно было.

— Вот и нет! — сжала она кулачки.

Нет, я ошибался насчет Саёри. Она из этой четверки не самая уморительная. С Нацуки можно просто лулзы непрерывно ловить. Коротышка генерирует их даже, так сказать, в отсутствие внешних стимулов.

— Давай не будем лгать ни себе, ни друг другу, — напустил я в голос побольше вкрадчивости, — ты была в ужасе.

— Не была! — рявкнула Нацуки, — Давай сюда свой стих побыстрее, и закончим с этим!

Спорить я не стал. Взамен получил еще один нежно-розовый лист бумаги с кавайной кошачьей мордой в правом верхнем углу. Вот и как после такого Нацуки может отрицать, что она, черт возьми, миленькая? На листе размашистыми, прыгучими буквами было выведено «ЭМИ ЛЮБИТ ПАУКОВ»

Поскольку я неплохо его знал, то вчитываться не пришлось. Гораздо любопытнее было понаблюдать за реакцией на мое стихотворение.

Точнее, за тем, как она менялась. По мере того, как взгляд спускался по строчкам, Нацуки смягчалась, и скоро ее лицо стало неожиданно… задумчивым. Не то чтобы я думал, что эта птичка держится в воздухе только на силе гнева, но видеть ее такой было непривычно.

— Вышло… неплохо! — наконец заявила она, — гораздо лучше, чем то, что ты приносил вчера. Конечно, прям большого природного таланта я не вижу, уж прости, но движешься в правильном направлении. Не заумно, не уныло и достаточно красиво. Я бы сказала, что из десяти потянет на четыре… с половиной.

— Че-т маловато как-то, — заметил я.

Нацуки всплеснула руками.

— Ты чего? Это очень щедрая оценка! Никто в клубе не пишет на десятку, даже я! Даже Моника со своим вчерашним стихом только на семерку натянула. Но ты ей не говори, она перфекционистка, расстроится, если узнает.

Последнюю фразу коротышка произнесла заговорщицким полушепотом, наклонившись ко мне. Я искоса поглядел на главу нашего клуба. Сейчас она обменивалась произведениями с Юри и читала опус про енота. Или, по крайней мере, делала вид. Наверное, после того, как просмотришь эти стишки десять тысяч раз, то уже каждую закорючку на бумаге знаешь. Незавидная ситуация.

— Я тоже пауков не люблю, — вырвалось у меня, — не боюсь, конечно. Просто в детстве как-то по телевизору попался один фильм ужасов про пауков-мутантов. И там была сцена, как один такой вылезает из башки у космонавта. Я жутко застремался, так, что все ногти себе обгрыз к финальным титрам. А потом мама сказала, что у тех, кто грызет ногти, в животе тоже такие пауки заведутся. И ночью, когда я буду спать, они полезут наружу. Ногти я, конечно, больше не грыз. Но пауков с тех пор недолюбливаю.

— Не понимаю, — фыркнула Нацуки, — ты всю жизнь такой странный, что ли? Как вообще можно ужасы смотреть? Юри тоже жить без них не может…

— Суть не в этом, — продолжал я, игнорируя ее вопросы — мне вот пауки не очень, и они правда волосатые и неприятные. Поэтому я бы никогда не смог жить в Австралии. Представь, приходишь ты утром почистить зубы, открываешь шкафчик с зубной пастой, а на тебя оттуда птицеед прыгает. Прямо в морду. И ничего не поделаешь, он там поселился уже. Причем, может, даже раньше тебя.

— Кошмар какой, — Нацуки закусила губу, — и как там люди выжили вообще?

— Да норм, — пожал я плечами, — они привыкли, не обращают внимания. То есть, там каждый знает, что надо одежду вытряхивать, садовую мебель просматривать время от времени… словом, быть начеку. Я вот к чему веду. Есть люди, абсолютно замечательные во всех отношениях. Добрые, умные, внимательные, понимающие. Может, они круто готовят, поют или пишут рассказы. И вдруг ты об одном таком человеке, твоей подруге, или, может быть, сестре узнаешь, что она разводит пауков. В большом террариуме. Может, даже мышей им покупает в зоомагазине. И что с того? Если она не использует этих пауков во зло, например, яд у них сцеживает, чтоб кого-нибудь травануть, разве это вредит? Пусть гладит этих тварей по спинкам сколько влезет, от этого доброта, внимание и хороший голос никуда не деваются.

Нацуки молчала. На самом деле я не был уверен, что прям досконально въехал в смысл произведения, но почему бы не помахать бритвой Оккама и не взять то, что лежит на поверхности?

— Мой тебе совет, — сказал я, возвращая розовую бумажку, — затуси с Эми. Тебя никто не заставляет заводить тарантула. Но ей будет приятно. И рассказывать никому ничего тоже не стоит. Вспомни, как ты обозлилась, когда Моника позавчера всем хотела твои стихи показать.

— Ой, не занудствуй, Гару, сразу на старика становишься похож, — отмахнулась Нацуки, — все, я пошла!

Удаляясь, она ворчала что-то в духе «понаберут душнил, а потом в клубе и поговорить, кроме Саёри, не с кем». К несчастью, беседу с Саёри пришлось отложить. Сейчас та направлялась ко мне.

— Садись, — похлопал я по сиденью.

Подруга так и поступила, но извлекать свое стихотворение не торопилась. Вместо этого она уставилась на меня. Пристально смотрела, как будто на диковинку в музее. Или заформалиненного уродца в Кунсткамере, хех.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросила подруга.

Я пожал плечами.

— Пойдет. Вообще не знаю, что это было, если честно. Наверное, пора поменьше кофе пить, а то мотор барахлить начинает.

Она крепко сжала мое запястье, почти стиснула.

— Гару, ты только береги себя, ладно? C таким не шутят, — губы слегка задрожали, — когда ты упал… я… я подумала, что ты…

«ГАРОЧКА ТЫ ЩАС УМРЕШЬ» — прозвучала в моей голове слишком хорошо знакомая реплика. И душа отлетает в Гагры. С самим Якиным.

Я еле сдержался, чтоб не рассмеяться. И правильно сделал, потому что момент был бы безвозвратно испорчен. Не хотелось обижать Сайку.

— Пообещай мне, что сходишь к врачу. Юри права, это может быть опасно. Я боюсь…

— Саёри, да все же…

— Нет, Гару, — хватка стала еще крепче, — пожалуйста. Ради меня.

Лучше не буду артачиться, а то опять расплачется.

Так, стоп. Артачиться-расплачется.

О Х Р Е Н Е Т Ь

(да ты стихами начал думать, рифмами и панчами, брат)

— Хорошо-хорошо, — успокоил я ее, — обязательно схожу. Но завтра. Сегодня у нас же вечер посиделок, помнишь? Ты какие чипсы любишь больше?

— С к-крабом, — шмыгнула она носом.

Тьфу, гадость какая. Никогда их не брал, вкус просто омерзительный. С другой стороны, некоторые, вон, пауков любят.

— С крабом так с крабом, — не стал спорить я, — давай сюда свои стихи.

Она снова принялась рыться в сумке, но сегодня обнаружила нужную бумажку гораздо быстрее. Насколько помню, сегодняшний стих должен был называться «Бутылочки». И лучше бы он был про те бутылочки, которые я по всему замечательному городу Ревашолю искал. Но увы.

— Ты-то как сегодня? — поинтересовался я, глядя на нее поверх листка.

— Вполне, — Саёри улыбнулась, но без особого энтузиазма, — с одной стороны, сегодня на биологии неплохо поработала, а с другой — в пятницу будет контрольная по физике, а у меня там даже конь не валялся…

— Бо Джек, — пробормотал я, — конь Бо Джек.

— Кто? — она вопросительно подняла бровь.

— Неважно, — произнес я, — один знакомый мизантроп. Замечательные стихи получились, Саёри.

— Спасибо, Гару, — она старалась на меня не смотреть. Потому что теперь знала, что образы в стишке для меня прозрачны. Совсем как бутылочное стекло, — и твои тоже. Но почему они такие грустные? Ты… ты по кому-то скучаешь?

Я склонил голову и задумался. Конечно, хотелось бы вернуться домой, врать не буду, к привычной жизни, работе, к нормальному, не подростковому телу наконец… Но скучать… По кому? По коллегам, с которыми я стараюсь видеться как можно реже? По родне, визиты к которой неизменно заканчиваются взаимными упреками и обидами? По Милке? Смешно. Мы стали далеки друг от друга еще до того, как прекратили вместе спать.

— Нет, Саёри, — ответил я, — это просто образ. Образ и больше ничего.

Лучше об этом сейчас не будем. Как говаривал старина Хэнк Хилл «Лишний раз много не думай, а то додумаешься неизвестно до чего». Отличный был дядька, хорошо понимал в пропане.

— Тогда ладно, — она не вполне мне поверила, — Слушай, может, ты на самом деле прирожденный поэт, и это только сейчас просыпается? Благодаря мне!

— Конечно, — кивнул я, — и когда мне будут вручать чек на сто пятнадцать миллионов долларов за самый крупный тираж поэтического сборника в истории, вместо пафосной речи я спою песню о том, какая есть на свете классная девчонка Саёри. Даже, может, спляшу. Вокруг трибуны.

— Какой же ты все-таки вредный, — Саёри показала мне язык и убралась восвояси, прежде чем я успел чем-то этот жест законтрить.

И хорошо, что не стал.

— Ну что, уже почувствовал власть над женщинами? — насмешливо поинтересовалась Моника, — сегодня мы как будто на аудиенцию к королю ходим.

(или к султану, хихи)

— Знаешь, а я ведь могу и привыкнуть, — усмехнулся я, — это развращает. Правда, если для такого отношения придется каждый день без чувств дропаться, то я, пожалуй, пас. Не хочется случайно раскроить голову. Помню, как-то в детстве навернулся со ступенек скользких у продуктового, было больно…

Ее губы растянулись в довольной улыбке. Понятно, получаем удовольствие от чужих страданий.

— Скажи, — шепнула она, наклонившись к моему уху, — там, откуда ты пришел, у каждого жизнь-боль или только у тебя так?

От ее горячего дыхания по шее и спине побежали мурашки. Я сглотнул и поправил неожиданно ставший очень тугим галстук школьной формы.

— Да какая боль, обычное дело. Дети же все время шишки набивают, блин. Я еще спокойным рос, а остальные поголовно всякой дурью маялись. Начну рассказывать — ужаснешься.

— Тогда потом, — не стала спорить Моника, — вне клуба.

Маленький тролль где-то в глубине души ехидно захихикал. Сейчас как переверну игру…

— А я думал, что вне клуба мы можем и поинтереснее занятия найти, разве нет? — поинтересовался я с напускной невинностью.

Прямо в яблочко. Моника закусила губу и едва заметно покраснела. Кажется, я правда вывел ее из равновесия. Смотреть на это было чрезвычайно приятно.

Да, князь Игорь снова на коне.

— У меня, конечно, весьма плотное расписание, Гару, — прежняя насмешливость вернулась. Сейчас Моника была похожа на себя из третьего акта, — но, полагаю, две минутки выкроить для тебя смогу.

Боевой конь вырвался из-под князя Игоря и на прощание больно лягнул копытом прямо по яйцам.

— Вот щас обидно было, — насупился я.

— Это чтоб не наглел, — пояснила Моника, — знаешь, даже удивительно, что после такой… бурной ночи ты даже что-то написал.

И мне тяжело это далось.

— А ты нет, что ли?

Она покачала головой.

— Девочкам я показываю старые стихи, а тебе ничего не пишу, уж прости. Не вижу необходимости. Мы с тобой знаем цену всему этому, так к чему притворяться?

Я пожал плечами и передал ей свое стихотворение. Читала Моника его долго, и в какой-то момент мне даже стало казаться, что я спросонья напортачил, наделал ошибок в правописании (хотя Юри бы указала мне на них… если бы не умерла от стыда в процессе) или что-то в этом духе.

Шло время. За окном плотные серые облака наконец рассеялись, а из-за остатков проглянуло солнце. Его лучи мягко освещали аудиторию, и уже ничего не напоминало о сумрачной сцене, которая родилась в моем мозгу ночью.

(in your head, in your head, zombie)

— Что, все так пло…?

Опять не успел закончить фразу — руки Моники обвились вокруг моей шеи. Сначала я опешил (а кто бы на моем месте нет?) но опомнился и осторожно обнял ее в ответ. Ощутил всем телом ее приятную мягкость. Вдохнул аромат, исходящий от волос. Саёри не врала — от Моники действительно пахло ванилью.

— Это чудесно, — прошептала она, — Спасибо, Гару.

— Да не за что, — отозвался я и неловко погладил Монику по спине.

Пока еще не за что. Да и незачем благодарить ловца. Это, кажется, моя работа.

Глава 12

— Моника… — шепнул я.

Никакой реакции. Хотя нет, кое-что все-таки произошло. Она зажмурилась, прижалась ко мне еще крепче, и я ощутил, как под уродской серой формой бьется сердце. Вполне настоящее, на суррогат из единичек и нулей не похожее. Если это и есть какая-нибудь хитрая симуляция, то ее создатель может столько денег грести, что весь мир с потрохами купит. Потому что уровень проработки просто нечеловеческий.

— Можешь отпустить.

И снова ничего. Держится за меня, как ленивец за особо привлекательную ветку. Я искоса поглядел на девочек. Все трое уже закончили делиться своей высокой поэзией и теперь наблюдали за нами. С изрядной долей недоумения, надо сказать. Хотя это не особо удивляло. У Моники всегда был вайб… не то чтобы высокомерия, но какой-то недоступности, что ли. Слишком успешная, слишком умная и вообще спортсменка, комсомолка и красавица. Кто-то из остальных участниц клуба даже по скрипту говорил, что она более привлекательна, чем все они вместе взятые.

Всегда думал, что это утверждение спорное. Не удивлюсь, если Моника сама и вставила его в текст.

Так, это все, конечно, очень приятно. Но мы сейчас не в третьем акте, и на одиночный рут выходить нельзя.

— Воздух… — прошелестел я, — мне… нужен… воздух.

Подействовало. Моника открыла глаза, чуть влажные и блестящие, и медленно, почти нехотя, отодвинулась.

— П-прости.

Тут же она повернулась к удивленным девочкам.

— Что ж, у меня есть для вас Творческий Совет Дня от Моники. Мастерство обращения со словами в поэзии важно, и даже очень. Но не первостепенно. Ваше произведение может быть технически совершенным, выверенным до последней буковки. Но никакая сложная структура рифмовки и хитрый размер не спасет, если за ним нет эмоции, нет надрыва, нет переживания. И напротив, стихотворению, в котором этот надрыв есть, хочется простить все огрехи. У Гару получилось… получилось передать чувства, которые…— она замолкла и принялась накручивать на палец прядь волос.

Я невольно улыбнулся. Правду говорят — когда проводишь с человеком много времени, рано или поздно становишься в чем-то на него похож. А Моника с этими тремя провела не один год, если так посчитать. И как бы она ни старалась дистанцироваться от них, все равно не вышло. Наверное, мне очень повезло, что она не набралась чего-нибудь от Нацуки.

— Гару вложил в свое стихотворение смысл, который… оказался очень близок к тому, что я сейчас чувствую. Но… ладно, не столь важно. Одним словом, техника — инструмент, эмоции — суть, помните это, девочки… и мальчик.

Ответом послужила тишина. Только Нацуки снова пробурчала что-то в духе «найдите уже себе номер». Чувствую, с ней мороки будет больше всего.

(а вот и нет. это ж все наносное. ты что, цундере не видал никогда?)

Хм, учитывая, что в реальной жизни их не существует, то это странный вопрос, мозг. По крайней мере, столь ярко выраженных. Пока что из всех участниц клуба с ней мне вообще законтачиться не удалось. А надо бы. Почитаю, что ли, завтра ее дурацкую девчачью мангу…

— На этом собрание завершаем, — оповестила Моника, уже вернувшаяся за преподавательский стол, — завтра жду от вас новые стихи…

— Моника! — Нацуки сердито грохнула своей школьной сумкой о стул, — так не пойдет. Нельзя из творчества обязаловку делать! Я тебе не торговый автомат, по заказу выдавать не могу!

— Э-это вопрос усидчивости и д-дисциплины, — заметила Юри, — хотя я могу с тобой согласи…

— Да уж, — фыркнула коротышка, — на такой платформе, как твоя, Юри, только усидчивость и развивать.

Та густо побагровела.

— Т-ты, ты намекаешь, что я т-т…толстая?

Шутка у Нацуки получилась довольно жесткая, все так. Но и смысл в ней определенно был. Я б не рискнул назвать Юри толстой (особенно вслух). Но и от десертов наша тихоня точно не отказывается. Наверняка точит вкусняшки, пока книжки читает.

(да, точно. помнишь сцену, где гг ее шоколадом угощал во время чтения? хочешь так же?)

Так, новый план. Когда пойду после клуба за хавчиком на вечер с Саёри, захвачу каких-нибудь шоколадных конфет. Только денег раздобыть надо. Не привык я с девушек деньги брать, но сейчас других вариантов попросту нет. Не пойду же я снова к Хикари-сан ее затхлый прудик чистить. К тому же есть у меня чувство, что у Моники денег как у дурака фантиков. Живи она в нашем мире, была бы дочкой богачей, больших шишек и тусовалась в Ницце, Монако или Куршевеле. Это к слову о вайбе высокомерия.

— Юри, ты же сама мне жаловалась, что за прошлый год форму два раза менять пришлось, — хихикнула Нацуки.

Кажется, это была весьма чувствительная инфа, потому что Юри закусила губу и уставилась в пол. Наверное, если б щас под ней раскрылась бездна…

(в которую она упрашивала тебя заглянуть)

…бедняга провалилась бы туда с радостью.

Пожалуйста, пусть они не начнут очередную склоку, я что, мало сегодня страдал? Кто бы ты ни был там наверху, внизу или по ту сторону гребаного экрана, перестань меня валить, а. Это не по-братски совсем.

И Моника опять ничего не делает. Сидит, бумажки перебирает. С тех пор, как я тут появился, она совсем расслабилась. Это уже, нахрен, не президент, а английская королева. Чисто декоративный персонаж. Ну ладно, давай, Гарик, жги.

— Спокойно, — чуть повысил я голос, — никто из вас не толстый! Говорю со стопроцентной уверенностью. Так что и спорить ни к чему.

Нацуки ехидно осклабилась. Ох как мне этот взгляд не понравился. Точно щас ляпнет что-нибудь.

— Гару, а ты что, оценивал? — поинтересовалась она невинным тоном, — может, тогда представишь свой рейтинг?

Ухмылка стала еще шире и злораднее. Забавно. Здесь у нее тоже был милый анимешный клык, который присутствовал на игровых спрайтах. По-моему, больше ни у кого таких не имелось.

(были. у Юри. во втором акте, когда она уже сдвинулась. и выглядели они совсем не так кавайно).

— Вообще я с радостью, Нацуки, — ответил я, — но понимаешь, вот прям целостное суждение составить не могу. Очень уж эта униформа мешает.

— Ах ты изврат! — заверещала она, — Я знала, знала с самого начала, что ты не просто так к нам попросился!

— Не просился я никуда, это Са…

— Молчи! — с легкостью переорала меня коротышка, — наверняка ты один из тех психов, которые по шкафчикам в женской раздевалке во время физры шарят! Вот пойду щас и куратору на тебя пожалуюсь!

— Нацуки, — робко вклинилась Саёри, — Гару так шутит, он никогда не стал бы…

— А ты его не защищай, — ткнула пальцем в подругу Нацуки, — у тебя синдром стокгольмский, ты привыкла к этому, как его, к арбузу!

Блин, вот только ФЕМИНИСТОК мне здесь не хватало, господи Исусе. Никто не говорил, что будет так геморройно. С другой стороны, если Саёри — это уровень «бегиннер», то Юри, скорее всего, «нормал» (иронично, учитывая второй акт), Моника «хард», а Нацуки — БЕЗУМИЕ. С перманентной смертью. Как в рогаликах. Один прогиб, и ты погиб.

— К абьюзу, — усмехнулся я.

— И к нему тоже! — продолжала кипятиться Нацуки, — какая я дура, что сегодня из-за него беспокоилась, блин… надо всегда слушать чутье, оно не обманет.

Это правда. Вот я предчувствовал, что общение с ней будет чревато постоянными бугуртами, и пока что так оно и получается. Не все ж тебе, Гарик, пиццу «четыре сыра» жевать, надо и жареных гвоздей отведать.

— Можешь говорить что угодно, — произнес ядоверительно, — самое главное я уже услышал.

— Что ты там услышал? — осеклась коротышка. Розовые глазищи снова загорелись. И откуда столько энергии у нее берется?

(в чем секрет энергии кота Бориса, кхе)

Некоторые кошки весят побольше. Да и выглядят поздоровее.

— Что ты из-за меня беспокоилась, — пояснил я и приготовился к очередному сверхзвуковому воплю. Если она будет своей луженой глоткой орать в том же духе, скоро кто-нибудь из преподавательского состава заглянет к нам на огонек. Я бы на месте этого неведомого куратора и впрямь ухо востро держал. Все-таки в клубе действительно имеется определенный гендерный дисбаланс, если по-научному выражаться.

Но готовился я зря.

— Просто Саёри расстроилась из-за тебя. И Юри. Даже Моника, — она закатила глаза, — а я не хочу, чтоб моим друзьям было плохо. Вот и все. А ты тут совершенно ни при чем.

Ну конечно же. И поэтому ты сейчас тут стоишь и мнешься как первоклассница на линейке первого сентября. С одинокой орхидеей в ручонках.

— Понимаю, — не стал спорить я, — девочкам чертовски повезло с такой подругой, Нацуки.

Сказал и невозмутимо направился собирать всякие школьные пожитки обратно в сумку. Ты хорош, Гарик. Отыграл партию по заветам маэстро — переиграл и уничтожил.

— Дев… кхм, ребята, еще минуточку внимания, — поправилась Моника, — если совсем никак свои стихи не идут, принесите завтра хотя бы любимое произведение другого автора. Это важно. Они пригодятся для маленького сюрприза, который я вам всем приготовила.

Ох, я бы предпочел, чтоб у таких… загадочных личностей, как наша госпожа президент, никаких сюрпризов не было, но он уже вроде как запланирован. Что там было по скрипту? Наверное, будем читать вслух, разминаться перед фестивалем. Который так и не случится. Столько работы — и все впустую.

В ответ донеслось нерешительное согласие. Кажется, даже от идеи подбирать чужие стихи в восторге никто не остался. Хотя сегодня просто настроение в клубе своеобразное. Не в последнюю очередь благодаря мне.

— Сайка, подождешь меня у входа? — потормошил я подругу.

— Конечно, Гару, о чем речь! — отозвалась она, — а что такое?

Я бросил быстрый взгляд через плечо. Глава нашего клуба быстро строчила что-то в бланке. Как же она здорово навострилась притворяться, что занята суперважными делами. Это правда талант какой-то. Жутковатый немного.

— Надо с Моникой по-быстрому переговорить, дело одно осталось. Я сей…

— Г-гару! — в поле зрения появилась Юри.

Наконец-то исполнились все кринжовые шутки, которые так любили мои родственники во время всяких идиотских семейных посиделок. Ну тех, на которых тебя выдергивают из комнаты и начинают допрос с пристрастием, мол, как дела в школе? Как учеба, отметки? А невесту нашел уже? Ты же стоишь и с максимально почтительной миной на лице отчитываешься по всем целям, достигнутым со дня предыдущего сборища. Хорошо хоть за щеки не дергали. И то мне повезло, потому что из-за дрищавости природной щек не было никогда. Сейчас бы бабушки-дедушки и прочие троюродные тетки очень мной гордились. Я наконец стал популярен у женского пола. Да еще как — буквально проходу не дают.

— Что такое, Юри?

— Ничего, просто… п-просто, — она не договорила. Вместо этого неожиданно подошла ближе и положила руку на лоб. Надо же, а ростом она вровень с Гару будет. Может, совсем немного ниже, на пару сантиметров. Непривычно даже. Я тоже в другой, московской жизни баскетбольным телосложением не отличаюсь, конечно, но этот паренек уж больно низковат. Еле до метра семидесяти дотягивает.

— Ж-жара нет, это х-хорошо, — смущенно заявила Юри, — но к врачу все-таки с-сходи. Такие п…приступы могут быть симптомом к-каких нибудь серьезных нарушений… а мне бы не хотелось…

Остаток фразы могли бы разобрать только летучие мыши или супергерои с обостренным слухом.

— Спасибо за заботу, Юри, — поблагодарил я, — что бы я без тебя делал?

Надеюсь, что это не прозвучало саркастично. У нее есть некоторые проблемы с распознаванием эмоций.

(хм, может, она на спектре? ты не думал?)

На реддите видел когда-то дохрена… спорных теорий на тему того, что все девчонки в игре в той или иной мере страдают психическими расстройствами. Поверить в это, конечно, несложно, но в моем сознании авторы подобных постов выглядят как тот безумный мужик из известного мема с доской.

— До завтра.

Юри кивнула и двинулась прочь. Она слегка сутулилась и сумку несла с трудом. И неудивительно — помимо школьных книг там наверняка лежит один или два здоровенных тома с художкой.

Интересно, а что Юри делает одна дома, когда прописанных сцен нет и игра крутится на холостых оборотах?

(ну, может, ей пригодится твоя ручка)

Постыдись, Игорян. Фу таким быть. Как сказали бы в какой-нибудь напыщенной книжке, не комильфо. Хорошее выражение А Милке больше нравились конфеты с таким названием.

Аудитория тем временем опустела. Последней ушла Нацуки, напоследок пробуравив меня острым взглядом до самых кишок. Долго она мне все грешки припоминать будет, ой долго. Но ничего, решать проблемы надо постепенно.

— Моника, — подошел я к главе нашей маленькой секты, — найдешь для меня еще пару минут? Разговор есть.

— Я предполагала, что ты захочешь видеться почаще, Гарик, но не думала, что так скоро, — проворковала она, устраиваясь на парте.

— А я без шуток говорю, — не поддался я, — сегодня ночка та еще была.

— Что произошло? — посерьезнела Моника. Надо отдать ей должное, в рабочий режим она умела переключаться здорово. По щелчку. Мне бы такой тумблер не помешал, ей-богу.

— Когда я вернулся от Саёри и лег спать, мне приснилась…. если честно, полнейшая дичь. Я был здесь, в аудитории ночью. Сидел на том же месте, что и в первое собрание. И из кладовки появилась Юри. Только не та, которая с нами сейчас, а поехавшая, из второго акта… что смешного?

— Прости, — подавила улыбку Моника, — никак не могу привыкнуть к тому, что теперь про сценарий знаю не только я. Продолжай.

— Я хотел свалить оттуда, но не смог, — пояснил я, — все тело будто парализовало. Ну, знаешь, как от сонного паралича… хотя хз, он у вас тут бывает вообще? Ты знаешь, что это за штука?

— Гарик, я же не вчера родилась, — с упреком сказала моя собеседница, — и потом, когда в промежутках между «постановками» паришь в пустоте, это вполне тянет на внетелесный опыт. Ну и что там Юри?

— Напоила меня какой-то гадостью и начала про нашу вечную любовь рассказывать. Знаешь, она на самом деле капец как убедительна в амплуа яндере! Потом еще и нож достала…

Рассказывать про то, что еще вытворяла наша общая подруга, я не стал. Вдруг Монике эти откровенные детали не понравятся. Обидится еще на Юри, а та, добрая душа, ничего не поймет и будет терзаться, где же она накосячила.

— Я пытался сбежать, а потом появились Саёри и Нацуки. Обе дох… то есть мертвые — за одной петля волочится, у другой шея свернута так, что голова назад смотрит.

Моника скрестила руки на груди.

— Звучит как обычный кошмар. Не переживай, Гарик, со всеми бывает, — сообщила она, — хочешь шоколадку? Уровень сахара в крови надо периодически поднимать.

— Да нет, спасибо, — отмахнулся я, — я не из-за кошмара испугался вообще-то, хотя он тоже не очень приятный. Штука в том, что сегодня, прямо перед обмороком, когда мне стало хреново, я видел эту комнату снова.

— В каком смысле «видел»? — спросила Моника.

— Не знаю, — пришлось признать мне, — это сложно объяснить. Как будто они обе существовали в одно и то же время. Представь, что ты стоишь и щелкаешь выключателем лампочки. Щелк — свет горит. Щелк — и темнота. Вот так же и здесь. Я попеременно видел и обычную аудиторию, и кошмарную.

В аудитории (обычной, не кошмарной) воцарилось молчание. Моника соскочила с парты и направилась к… кладовке, в которой хранились манга Нацуки и чайный набор Юри. Взяла пластиковый кувшин с остатками воды, выплеснула их в горшок с одиноким неизвестным растением (я бы сказал, что это фикус, но скорее всего, ошибся бы — для настолько не шарящего в ботанике человека все, что не похоже на кактус, будет фикусом). Потом вернула кувшин на место и выглянула в окно. Я терпел, хотя меня самого там дожидалась Саёри. Мог бы уйти и даже имел на это право, но уж больно у Моники был вид серьезный и задумчивый.

— Буду честна с тобой, Гарик, — наконец произнесла Моника, — ты меня озадачил.

— Чем? — удивился я.

— Я не знаю, что это может быть.

Да уж, для человека, который много лет играл тут в архитектора реальности, она удивительно… бесполезна, что ли. Хотя нет, нельзя измерять людей по их полезности. Это верный путь в тираны, диктаторы и продакт-менеджеры.

— Спасибо, Моника, — не удержался я, — все разложила по полочкам. Твои советы просто бесценны!

— А что ты ожидал услышать? — она даже обиделась, — я в первый раз с тех пор, как получила… прозрение… живу в мире, который работает на полную мощность. К тому же с другим настоящим человеком внутри.

— Про девочек не забывай, — напомнил я.

Она смутилась.

— Да, точно. Но я правда не знаю очень многого. Как реагирует твой мозг на то, что ты очутился здесь и не в своем теле. Как на это реагирует сценарий, который изменяется буквально на ходу. Что сейчас делает тот, у кого в руках консоль… Слишком много неизвестных в этом уравнении, Гарик. Прости, — Моника покачала головой, — паршивый из меня президент.

Ну вот зачем, зачем она так делает? Чувствую себя сейчас последним подонком.

— Нормальный, — заверил я, — научишься еще. Однако кое-что меня все-таки беспокоит. Кошмары — это ху… кхм, ерунда. Но вот внутренности выплевывать и в коматоз уходить мне че-т совсем не понравилось. Не хочу еще раз это пережить.

— Понимаю, — согласилась Моника, — все были просто в ужасе. Я думала, Юри удар хватит, Саёри разревелась, а Нацуки…

— А ты? — спросил я тихо.

Она отвела взгляд, снова уставившись в окно.

— Я тоже переживала за тебя. Доволен?

— Не веди себя как цундере, тебе совсем не идет.

В ответ она поджала губы и нахмурилась. Как же это умилительно.

— К тому же, — продолжил я, — твою дере-сторону я уже видел, так что притворяться нет необходимости.

— Ты многого еще не видел, Гарик.

И от того, как это было сказано, внутри меня заклокотали не совсем чистые помыслы. Черт возьми, я как никогда стал понимать Дэндзи, яростно симпившего по Макиме.

(слушай, может, ну его на хер, этот киновечер, пригласи Монику куда-нибудь на МИНДАЛЬНЫЙ ЛАТТЕ. только не в ту расфуфыренную харчевню)

Идея прекрасная. Но если я кину Саёри, то буду очень паршивым другом. Уж не знаю, каким был главный перс до меня, но позарез нужно стать лучше него. Так что еще одна свиданка может подождать.

— Послушай, — подошел я к Монике и слегка коснулся тыльной стороной ладони ее щеки.

— Да? — она опешила, но отстраняться не стала.

— На самом деле весь день сегодня собирался тебе сказать, но сама понимаешь, как все получилось…

— Я вся внимание, — выдохнула Моника. Глаза поблескивают, губы чуть приоткрыты…

Хм, она же вроде говорила, что любит, когда я проявляю инициативу. Что ж, сейчас самое время ее проявить.

— Одолжи денег до завтра. Надо еды купить, а я карточку посеял.

В этот самый момент Моника выглядела так, будто я переехал автобусом ее любимого карликового шпица. Прямо-таки оскорбленная невинность. Что уж тут поделаешь — не удержался. Не будет впредь включать «мастера соблазнения».

— Дурак ты, Гарик, — резюмировала глава литературного клуба, — и ничем этого не исправить.

— Прости, конечно, — отозвался я, — но моя голодная смерть вряд ли входит в твои планы. Все-таки этот местный мужчина — первый и пока что единственный контакт с реальным миром.

— Какой же счастливый билет я вытянула, — проворчала Моника, извлекая из сумки изящный кожаный кошелек, — держи.

Она протянула мне не менее счастливый билет. Вернее, три билета. Приятно хрустящих купюры. Надо же, а мое предположение насчет финансовой состоятельности оказалось вполне верным.

— Ни в чем себе не отказывай, — напутствовала Моника, — и, кстати, я бы на твоем месте позвонила в банк и заблокировала карточку. Долги в этом мире теперь уже тоже отнюдь не виртуальные. Будет весьма обидно, если… неигровой персонаж обнаружит твою кредитку и купит, например, телевизор во всю стену, не находишь?

Такая перспектива действительно не радовала. Хотя игра длится всего-то около недели на каждый основной акт, надолго здесь не задержусь, а остальное — проблемы Гару. Или ГП. Или как его там.

— Спасибо, Моника, ты чудо, — рассыпался я в похвалах, — чувствую себя жиголо при состоятельной супруге, черт возьми.

«Супруга» сверкнула глазами.

— Долг придется отработать, Гарик. С процентами. А теперь ступай уже наконец. Мне уже пора закрывать аудиторию.

Препятствовать закрытию я не стал.

Выходя из дверей школы, чувствовал легкие уколы стыда. Заставил Саёри ждать и притом довольно долго. Наверное, из-за этого она почти всю дорогу до дома молчала. Я тоже к разговорам не стремился — по совету замечательного ансамбля «ДИПИ ШМОТ» наслаждался тишиной. Все-таки за годы сычевания дома уже успел отвыкнуть от шума, который неизменно сопровождает любые места скопления людей. Обычно-то с этим справляться проще. Заткнул наушниками уши — и порядок. Никто тебя не трогает. Зевать все равно нельзя, конечно, могут и телефон вытащить запросто. Но по крайней мере, бесконечные «гур-гуры» вокруг не напрягают.

Но сейчас ни наушников, ни любимой собираемой годами фонотеки со мной не было. У Гару нашлась на телефоне пара папок с музлом, но вкус у него оказался весьма специфический, что по предпочтениям в порнухе, что в музыке. Больше всего бывший обитатель этого тела котировал дроун эмбиент, нойз и прочие крайне… авангардные направления. Наверняка есть ценители подобного, которые назовут меня нормисом и скажут, что от меня пахнет слабостью, но черт с ними. Я дропнул на середине первого трека и не стыдился этого.

Вечером окончательно распогодилось, и к тому моменту, как мы добрались до супермаркета, от серого утреннего тумана не осталось и следа. Там, в этой кулинарной Мекке, Саёри повеселела и принялась набивать тележку всякой всячиной — замороженная пицца, полуфабрикатная картошка фри, мороженое с соленой карамелью, коробочка профитролей с заварным кремом… про всякую мелочевку типа чипсов (с крабом!) и упоминать не стоит.

(надеюсь, что этих трех бумажек хватит, чтоб все оплатить)

Сам я покупки делал куда более приземленные. Куриная грудка в мясном отделе, замороженные котлеты, стручковая фасоль в овощном, рис в бакалее… Так, а это что… Когда увидел нечто до боли знакомое, сердце аж кольнуло.

— Греча… вот это встреча, — пробормотал я, укладывая в тележку сразу шесть пакетов.

(самая топовая твоя рифма, приятель)

Пока выгружал их на ленту, смахивал скупую ностальгическую слезу. Саёри только пожимала плечами. А я уже предвкушал, как завтра вернусь из клуба, поджарю себе котлеток, да с гречкой их заточу… Масло вот только здесь сливочное наверняка отстой несъедобный, ну да ладно. В остальном все будет совсем как дома.

Дома отправил Саёри выбирать фильм, а сам тем временем принялся шаманить на кухне. На самом деле ничего особенного не делал — разобрал сумки, вымыл посуду (кружка с остатками кофе на донышке далеко не первый день кисла в раковине), пихнул в духовку пиццу с ветчиной и грибами. Но притомился порядочно. Хотя с учетом того, какой день опять выдался шизанутый, это не очень удивляло. Устроившись на мягком диване в гостиной, я прикрыл глаза. Как же хорошо.

Стоп. Гарик, если ты сейчас заснешь и будешь тут храпеть и слюни на подушку пускать, лампового дружеского вечера не получится. Давай. Открой сомкнуты негой взоры.

Интересно, выпадет ли хотя бы час покоя, когда ни мне, ни кому-нибудь из моих неожиданно оживших тамагочи не будет грозить опасность?

Один. Час. Покоя.

(а что ты хотел? ловец должен дежурить постоянно)

Но если я сам навернусь с того сэлинджеровского обрыва, то уж точно никого не поймаю.

— Открывай ротик, летит самолетик! — предупредил меня радостный голос, а уже через секунду в зубы ткнулся металл.

От неожиданности я забарахтался на диване и чуть не проглотил ложку.

— Сайка, нельзя так подкрадываться к человеку, — пробурчал я с набитым ртом. Ложка оказалась с горкой заполнена мороженым. Тем самым, с соленой карамелью. Чертовски вкусная штука.

— Ну, надо же было тебя как-то разбудить, дурачок, — засмеялась Саёри.

Пока я на кухне шарился, она успела переодеться в уже знакомый мне по игре наряд — простенькую розовую футболку и шортики. Вот не хочу здесь обживаться, а придется. Хотя бы одежду домашнюю купить. Сейчас выгляжу по-идиотски в своей школьной форме.

— Что ж, это у тебя получилось, — заметил я, — погоди пока, не ставь кино. Ща я все организую.

И не соврал. В кухонном шкафу взял три большие миски. Насыпал в них чипсы, орешки, подогрел в микроволновке попкорн. Казалось, что он там взорвется, но пронесло. Потом пришлось поискать графин под газировку и два стакана. Пока занимался поисками, допеклась пицца. Ни прихваток, ни перчаток у Саёри, конечно же, не обнаружилось. В итоге обошелся толстым полотенцем.

Занятная штука. На протяжении всего этого процесса не мог избавиться от ощущения, что выполняю хитрый квест. Как в World Of Warcraft славных времен «короля-лича». И пока что выполняю его хорошо, достойно. Члены гильдии гордились бы. Хотя нет, наверняка засрали бы слабака, который предал игру ради «пилотки», кого я обманываю.

Ну их к чертям.

Я выложил пиццу на большое блюдо, которое нашлос в шкафу над раковиной, и разлил газировку по стаканам.

— Вот теперь можешь запускать кино, — возвестил я, входя в гостиную с подносом. Черт, не хуже этой Либитины справляюсь, посмотрите-ка на меня, дамы и господа, друзья и соседи! Если Виталя меня обманул, и свалить из этого мира не выйдет, пойду в официанты. Чует мое сердце, что айтишные профессии здесь не очень актуальны.

— Класс, — обрадовалась Саёри, — садись давай скорей!

Я послушался и приземлился рядом. Сидеть в этой мерзкой форме было совершенно неудобно, поэтому я, уже ничего не стесняясь, избавился сперва от пиджака, а следом от галстука. Последний был абсолютно бесполезен — даже не разговаривал.

С жанром фильма «Лазурные небеса» я угадал — он оказался комедийной мелодрамой про тянку, которая то ли любит, то ли не любит молодого аристократа. Ее саму беззаветно боготворит бедный, но честный паренек-пилот, выступающий на местном авиашоу. В итоге они, конечно же, понимают, что хотят быть вместе, а молодой аристократ им всячески в этом мешает.

Я все понял по первым десяти минутам, но ради Саёри смотрел. Ахал в напряженных моментах и почтительно утирал глаза рукавом рубашки в трогательных. Никогда не показывай при женщине свою скуку и уныние, даже если от них у тебя едет крыша.

— Можно тебя спросить? — Саёри плеснула себе еще газировки.

— Валяй, — отозвался я.

Она отхлебнула и поставила стакан на столик.

— Почему… почему мы перестали…сидеть так, как сегодня?

«Предыдущий хозяин этого тела идиот конченый, вот почему» — возникла в моей голове фраза. Но озвучивать ее я не стал, хотя очень хотелось.

— Потому что я не очень-то умный человек, Сайка, — сказал я, когда почувствовал, что пауза начала затягиваться, — начало года выдалось тяжеловатым, тебе-то уж могу честно сказать, раз ты со мной тоже начистоту говорила ночью. Слишком много всего — требований, обязательств; сделай то, сё, будь там-то к такому-то времени… однажды я проснулся и понял, что не вывожу и должен с этим что-то сделать, если не хочу свихнуться.

Она смотрела на меня с тревогой. Даже стало неловко от того, что я все это выдумываю.

— Решение правильное, но я, как и сказал выше, дурачок, и поэтому путь к этому решению выбрал максимально тупой и кринжовый. Зачем кому-то хлебать мое дерьмо полной ложкой? Решил, что не стоит никого грузить. Тебя в том числе. Вот поэтому и морозился.

— Ты… ты должен был сказать… — начала она.

— Да знаю. Говорю же, тупил по-страшному, — продолжил я, — банально, наверное, прозвучит, но за эти три дня я начал понимать, как глупо было прятаться от людей. От хороших, даже замечательных людей, которым я могу быть небезразличен. Всего за три дня! И то часть сегодняшнего дня я в ауте провалялся.

— И не шути с этим, — неожиданно строго сказала Саёри, — отпросись завтра из школы и к доктору иди. Я серьезно.

— Моника меня потом вместе со шнурками на завтрак сожрет, — возразил я, — когда дело касается клуба, она поразительно серьезна.

(тебе даже не представить, насколько, мое милое летнее дитя)

По экрану ползли финальные титры. Позади них разливалось пронзительно-голубое, чистое небо. Без единого облачка. Хотя нет, одно все-таки было. В виде сердца. Настолько слащавая картинка, что аж скулы сводит.

Саёри щелкнула кнопкой на пульте. Небо с сердцем пропало и сменилось стартовым экраном стримингового сервиса.

— Ну, — потер я ладони, — что еще посмотрим? Не знаю, как ты, но лично меня на еще один фильмец хватит. Будешь доедать пиццу?

Однако она меня удивила. Мастерски обманула ожидания. Всего одной фразой.

— Гару, ты любишь Монику?

Глава 13

— Гару, ты любишь Монику?

Тут же в голове чередой образов пронеслись три прошедших дня. Есть такие мемы формата «картинка со звуком». А в моем случае это были картинки с ощущением. Начальная точка — дежурное рукопожатие на первом собрании. Ничего личного, чистая вежливость. И уже сегодня сильная, уверенная в себе глава литературного клуба (вот уж кому пошло бы быть фемкой) цеплялась за меня как советский человек за колбасу по два двадцать. Гарик, да ты же устроил СПИДРАН отношений, можешь себя поздравить.

(ну, на самом деле не совсем заспидранил, осталась еще одна галочка, если ты понимаешь, о чем я)

Понимаю. Но и геймовер еще далеко, успеется. И надо бы как-то скрыть эту гордость внутри, а то Саёри расстроится.

— Нет, — сказал я, — не люблю.

Она нахмурилась. Видимо, простой ответ не вполне устроил — требовалась конкретика. Как, блин, на экзамене, поясните и аргументируйте ваш выбор.

— Понимаешь, Саёри, — я запустил руку в миску с остатками чипсов, — меня такие вопросы даже удивляют немного, что ли. Люди только в сказках влюбляются с первого взгляда… и в мелодрамах еще. Которые, по сути, те же сказки. Я не могу полюбить человека, которого знаю три дня. Даже симпы на твиче стримерш дольше выбирают.

— Что-что? — не поняла Саёри.

Черт, опять забыл, что не все занятные выверты реального мира попали сюда. Лицо у бедняги щас было такое же, как у меня, когда Ленка с переводческого показывала пример текста на старославянском. Вроде бы слова смутно знакомые, но от этого еще менее понятные. Надо тщательнее за языком следить.

(а иначе он у кого-нибудь во рту окажется)

— Забей, неудачная аналогия подвернулась, заговариваюсь уже немного ближе к ночи.

Саёри отвела глаза и в смущении затеребила край футболки.

— Просто… вчера вечером, когда я позвонила, вы пришли вместе, а потом сегодня в клубе во время чтения стихов…

— Это все мое поэтическое мастерство… — попытался пошутить я, но тут же разум уцепился за первую часть фразы, — постой, а с чего ты взяла, что мы пришли вдвоем?

Подруга покачала головой.

— Гару, шутки шутками, но ты меня дурочкой не считай, ладно? Я еще на улице вас услышала. Если подумать, то в этом ничего такого нет…

— Вот именно, — согласился я, — ничего и не было. Мы просто прогулялись по городу, она рассказала мне про клуб, поболтали о том, о сем, кофейку сходили выпить.

Некоторые подробности решил опустить. Неприятно ей врать, очень неприятно. Но это реально ложь во спасение, потому что не сомневаюсь, что Саёри вздернется, если выложить ей все как было.

Немало работы предстоит и с остальными. Если верить скрипту, Юри и Нацуки придут ко мне в выходные. Вообще прийти должна одна из них, но на этот счет у меня уже есть небольшой планчик. И очень не хотелось бы триггернуть ту сцену, когда Саёри застает нас во время прощания в дверях. Я от нее кринжанул в свое прохождение, не люблю когда столь… тонкие моменты руинят, хоть и с точки зрения сюжета это было необходимо.

— В этом ничего такого нет, — повторила Саёри, — Моника же классная, правда? Она яркая, красивая, много знает и умеет… Люди к ней тянутся. Мы знакомы всего-то ничего, с зимы, но за это время ее приглашали на свидания раз пятьдесят. Музыканты, ребята из театра, парни из школьной команды по бейсболу… даже некоторые девчонки, хихи, и… кажется, молодого препода уволили, когда он попытался, — она мило покраснела, — но Моника всем отказывала.

Ну еще бы. Я бы тоже был невероятно популярным, если бы контролировал реальность. Такого бы наворотил, что даже описать нельзя… а если и можно, то это нигде не опубликуют.

— … она из тех людей, которые помогут тебе решить проблемы, а не создадут новые. А я только и могу что ныть да жаловаться.

Интересно, а не подкручивала ли госпожа президент и этот текст? Конечно, она утверждает, что вне скрипта реплики править невозможно. Но уж очень это все сейчас напоминает рекламную агитку. Словно мне звонят из банка и предлагают кредит оформить в два щелчка. По лбу.

— Сайка, — я взял ее руки в свои, — может, все из того, что ты говоришь, так и есть, я Монику не слишком хорошо знаю, поэтому судить пока сложно. Но вот какая штука: жизнь — это не соревнование.

Если бы бизнес-коучи и мотиваторы с просторов инсты сейчас меня услышали, я бы уже болтался распятый на дверях школы. К счастью, этот мир вирус достигаторства пока не поразил. Наверное. Возможно, где-нибудь в соцсеточках уже и завелись местные молодые предприниматели, стартаперы и криптобро.

— Мы же не яблоки на рынке выбираем. Типа, вот эти блестящие, наливные, без пятнышек, классно будут смотреться на обеденном столе, заверните-ка сразу пять кило. Нет, так оно не работает.

В реальном мире, меж тем, зачастую именно так и работает. Особенно если располагаешь баблом, чтоб яблочками затариться. Но Саёри об этом знать совсем не нужно.

— Не надо людей по ценности мерить. Обидно это. И по сути своей неправильно. Смотри. Допустим, Моника и впрямь очень крутая, харизматичная, вечно занятая, должна быть в пятидесяти местах одновременно… так?

Саёри кивнула.

— Челу, который любит спокойно чиллить на диване или в комп залипать после школы, с ней будет очень сложно. Часто говорят, что противоположности притягиваются, но на деле это срабатывает редко. У Моники распорядок дня составлен досконально вплоть до «шесть минут на секс не позднее четверти одиннадцатого». А ему все эти ранние подъемы, йогурт с мюсли на завтрак, фитнес и отжимания даром не сдались. Отсюда что получается? Взаимное недовольство и скандалы. Или возьмем Юри. Я не могу представить для нее испытания хуже, чем выход в свет. Например, визит в какое-нибудь понтовое «Золотое изобилие». Поэтому экстраверт, который не видит себя без толпы людей вокруг, ее попросту задавит. Ничего хорошего тоже в итоге не получится. Юри вообще больше подходит какой-нибудь мужественный смотритель маяка с обширной библиотекой. Или просто уединенный остров, даже без смотрителя. Поверь, даже для Нацуки найдется свой человек — мало, что ли, на свете ребят, которые кайфуют от унижений…

— Гару, ты опять? — надулась Саёри. Впрочем, она повеселела, поэтому тон не получился очень уж строгим, — Нацуки не злая, она…

— Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет, — перебил я.

— Халва? — удивилась она.

Ну е-мое. Ты же сладкоежка, в таких-то вещах должна быть экспертом. Не разочаровывай меня.

— Штука одна вкусная, — пояснил я, — куплю тебе как-нибудь.

— Хорошо!

Получив это обещание, Саёри неожиданно придвинулась поближе и склонила голову мне на грудь. Не буду врать, я словил легкий испанский стыд, потому что рубашка от школьной формы не вполне свежая. Но Сайку это, кажется, совершенно не беспокоило. Или, как говаривали в мульте про Винни-Пуха, Кролик ничего не сказал, потому что был очень воспитанный.

Хм. А к ощущению… востребованности и правда привыкаешь. Приятное чувство. Не могу сказать, что я и в своей реальности был чем-то обделен. Сычевал, да, но в инцельство никогда не скатывался даже в периоды без отношений. Но это чувствуется совсем иначе. Острее, что ли.

(еще бы. ты же со школьницами мутишь. педофилия наказуема, отсюда и острые ощущения)

— Я веду к тому, — сказал я, поигрывая с ее милым красным бантиком, — что ты выбираешь не того человека, который крутой и стильный и весь из себя, а того, с кем тебе будет комфортно и хорошо.

Саёри завозилась, устраиваясь поудобнее, и в процессе чуть не двинула мне головой в зубы. Не обзавелся улыбкой профессионального хоккеиста я только благодаря неплохой реакции.

— Кончай давай ерзать, — усмехнулся я.

— Просто ты такой… жесткий, оказывается, — удивилась она.

А ты чего ожидала, блин? Парень весит меньше Юри, ему впору кирпичи в карманы подкладывать.

— Я не жесткий, а обезжиренный, не путай!

Саёри засмеялась.

— Дурачок ты, Гару. Скажи, а… а у тебя уже есть такой человек? Ну, с которым комфортно и хорошо.

Я вздохнул. Какой же чертовски мягкий диван. Совсем не чета моему в гостиной, по сравнению с этим ЛОЖЕМ там стоит дешевая китайская тахта. Прежний Гару, конечно, полный придурок, раз решил, что зашухариться в своем домике будет удачным решением. Никогда таким штукам значения не придавал, но здесь правда уютно. Вообще ламповый вечер вышел. Пицца, по которой я уже успел соскучиться, простая, ненапряжная киношка…

(и вот это вот наивное, растрепанное существо, что сопит сейчас у тебя на груди. ждет ответа, между прочим)

— Пожалуй, есть, Сайка, — ответил я, прикрывая глаза, — пожалуй, есть.

…

На второй фильм Саёри уже не хватило, как она ни крепилась. К середине заклевала носом. Справедливости ради, было от чего заклевать — «Тропический ливень» (приключенческая комедия, а по сути та же мелодрама, только в джунглях) оказался еще более унылым, чем фильм про пилотов.

Поэтому, когда она в очередной раз зевнула, я взял пульт и ткнул в красную кнопку.

— Что такое? — Саёри потерла заспанные глаза, — ты чего, там щас будет самое интересное.

Хех, буквально классический прикол про батю, который спит воронкой кверху, но орущий в комнате телевизор выключать не смей, он же смотрит. Третьим глазом, наверное, который во сне только раскрывается.

— Забирайся давай наверх, — сказал я мягко, — завтра опять проспишь и в школу голодная пойдешь.

Она уставилась на меня своими голубыми глазенками. Смотрели они хитро-хитро.

— Все может быть, конечно… — но ведь ты же не оставишь меня голодать, Гару? Купишь в автомате печеньку…

Да я че-т не хочу больше ничего в том автомате покупать после того, как яблочного сока напился. Стоило только подумать — и пицца назад запросилась.

— Даже не знаю, — подпер я подбородок ладонью, — стоило бы приучить тебя к самостоятельной жизни…

— Я очень даже самостоятельная, — насупилась Саёри, — кто еще кого учить будет! Сам недавно потерялся в прострации, спрашивал у меня, где продуктовый…

— В пространстве, — поправил я машинально.

Хотя, может быть, и в прострации. Шок-то у меня на тот момент был вполне себе настоящий. Я и сейчас не уверен, что он полностью прошел. Может, просто привык уже к этому состоянию. Привыкают же люди, живущие возле железнодорожных путей, к постоянной тряске и дребезжащим окнам. А те, кому не повезло с соседями — к звуку перфоратора или ежедневным бухим колотушкам. И того и другого я в родном районе хлебнул с лихвой.

— И в нем тоже! Тебе обязательно быть таким занудой, Гару?

— Если б я был раздолбаем, Сайка, на месте этого дома, а может, и этого квартала, уже давно располагалась бы выжженная поляна, как после напалмовой атаки, — напомнил я, — и не спорь, в обратное не поверю.

Саёри поднялась с дивана и подхватила поднос с блюдом из-под пиццы, полупустым графином и прочей посудой. Удержать все в одном месте было задачей НЕ ДЛЯ СРЕДНИХ УМОВ, скажем так, но она твердо вознамерилась доказать мне свою мощь. И, что удивительно, смогла. Получившаяся башня несколько раз угрожающе качалась, но в итоге Саёри все-таки добралась до кухонной раковины.

— Вот видишь, ворчун, зря переживаешь, — она повернулась ко мне с выражением триумфа на лице. И тут ее нога в симпатичном розовом носочке угодила в небольшую лужу на полу. Наверное, налилась, пока я мыл посуду. Нога тут же поехала. Саёри кое-как удержалась в вертикальном положении, но поднос грохнулся в мойку. Шуму наделал столько, что всех соседей перепугал, наверное. Мне пришлось опустить голову и прикрыть пасть ладонью, чтоб Саёри не увидела улыбки. Орать хотелось дьявольски.

Мгновенная карма, дамы и господа.

Саёри ахнула и принялась осторожно перебирать посуду.

— Ну что там? — поинтересовался я. Ненавязчиво так, вкрадчиво, — разбила? Не порежься, аккуратней будь.

Но она, конечно же, порезалась. Когда вышла из кухни, держа левую руку на весу, сразу стало понятно, что случилось. Иначе и быть не могло. Мда, я, конечно, планировал отложить оказание первой помощи до встречи с Юри… но начать придется уже сейчас.

— Чего случилось-то? — спросил я, поднимаясь.

— Да стакан… — она всхлипнула, — скололся. А я не заметила…

«Вы летать умеете? Нет? А чего ж тогда выделывались?» — всплыл в голове один старый анек. Так, Игорян, держи себя в руках. Всем нам иногда надо, чтоб нашелся человек, который не будет ругать и стыдить за криворукость, а просто подует на вавку. Однако просто подуть оказалось недостаточно. Порез оказался длинный и неглубокий, но кровил заметно, без обработки тут не обойдешься.

— Ничего страшного, — заявил я, проинспектировав руку, — думаю, справимся без ампутации. Есть хлоргексидин у тебя?

Саёри покачала головой. Разумеется, чего ж я еще ожидал. Не удивлюсь, если местные аптеки как лазареты на зонах — ничего, кроме анальгина на все случаи жизни. Потом в голову пришла мысль, что, возможно, Саёри в целом понятия не имеет, что за хлоргексидин такой, потому что в этом мире он называется как-нибудь иначе. Поэтому решил проверить самостоятельно. Ванная в доме оказалась миленькая, довольно просторная. И очень ей подходила — я как будто попал к девочке среднего школьного возраста (звучит это, кстати, довольно крипово). Кругом все «ня-кавайное». Шторка, усеянная мордами «Хэллоу Китти», коврик, на котором такая же котейка взмывает над морем верхом на дельфине, вместо держателя для полотенец яркое пластиковое кольцо. Кажется, не только Нацуки любила всякую милую ерундистику.

Но меня сейчас интересовало не это. Над зеркалом обнаружился шкафчик с красным крестом. Я раскрыл его и внимательно осмотрел содержимое. Хлоргексидина действительно не нашлось, как и антисептика вообще. Паршиво, конечно. Но хотя бы чистый бинт был на месте, уже что-то. Уже собрался выходить, когда приметил упаковку влажных салфеток «с обеззараживающим эффектом». Прихватил и их. Остается надеяться, что производитель не ради рекламы эту фразу прилепил.

— Доктор прибыл, — оповестил я, входя в гостиную, — давай сюда свою культяпку, подлатаем ее по-быстрому.

Саёри хихикнула и протянула ладошку. Первое впечатление не обмануло — рана действительно оказалась поверхностной, так, чуток кожу сколупнула. Но моя подопечная все равно тряслась, пока я распаковывал салфетки.

— Не буду лгать, Сайка, — я покачал головой, — щас немного пощиплет. Или много. Не знаю, насколько эти салфетки хардкорные. Но если ты не будешь дрожать и… — тут пришлось чуть повысить голос, — выдирать у меня руку, КАК СЕЙЧАС, все очень быстро закончится.

Саёри слегка покраснела и отвела взгляд. Но контролировать себя и правда постаралась — только ойкала и шипела, как раскаленная сковородка, пока я занимался раной.

— Ну вот, — я замотал руку свежим бинтом, — вроде и все. Лучше бы, конечно, мазь еще приложить, но у тебя нет в аптечке ничего. Это, кстати, не дело. Я и салфетки-то нашел еле-еле.

— Я как-то не подумала… — созналась Саёри, — никогда не приходило в голову…

Вообще, на самом деле, это логично. Мир-то перезапустился три дня тому назад, когда я сюда попал. Или уже четыре?

Нет, пока три. На часах еще двадцать минут до полуночи. До чего ж тут дни длинные. В МСК отработал с девяти до шести, похавал, в лигу или валорант поаутировал — и все, пора уже на боковую. Потом снова тот же цикл проживаешь, и так пять дней в неделю. А здесь событий под завязку, чесслово. Хотя устаю к концу дня, в общем-то, одинаково.

(а если нет разницы, зачем валить обратно?)

Затем, что я не готов всю жизнь прокуковать на тридцати трех квадратных… кхм… в городке размером с типичный российский ПГТ. Даже если это город с травами, цветами и животными невиданной красы.

— Короче, пока сойдет. Утром сменишь повязку на свежую. Бинты и салфетки я здесь оставлю. Если сильно заболит, сходи в перерыв к медсестре, надеюсь, завтра она все-таки соизволит пригрести на работу…

Появилось знакомое ощущение. Саёри обхватила меня и звонко чмокнула в щеку.

— Гару, ты такой славный!

Знаю, говорил уже, что ей далеко до Моники и все такое… Черт знает, может, сейчас мне стало как-то особенно приятно от ее слов, но только показалось, что Саёри вполне себе красивая. Было в ней какое-то природное очарование. Простое как две копейки, но подкупающее.

— Да ерунда, что ты, — ответил я, — дело-то житейское. Вот когда мой брат однажды с велика свалился и коленом по асфальту прошкрябал, это жесть была…

— Брат? — Саёри удивленно подняла брови, — ты никогда не говорил, что у тебя есть брат.

Он и правда есть, да только не у Гару, а у Гарика. Пора бы мне перестать их смешивать.

— Старший, — пояснил я, — но он сюда не приезжает. За границей живет.

— Ого! Круто! А в какой стране?

— В Йемене, — вырвалось у меня внезапно.

(господи, да почему ты заставляешь меня все время кринжевать?)

Глаза Саёри округлились.

— Гару, а это где? — смущенно поинтересовалась она.

Понимаю. Нелегко признавать свой географический кретинизм. Хотя таких вещей нечего стыдиться. Некоторые, вон, до сих пор время по стрелкам определять не умеют. Тем более черт меня раздери, если я сам с точностью помню, где находится Йемен.

— Где-то в Азии, на Аравийском полуострове, что ли, — пришлось обрисовывать туманно, — он всегда хотел стать ученым-арабистом, вот и поехал.

Лучше обойдусь без лишних подробностей, на них можно еще жестче засыпаться. Но почему Йемен-то, блин?

— Ладно, — я взял униформенный пиджак со спинки дивана, — классно посидели, но мне еще стих подбирать на завтра. Свой написать все равно не успею, да и настроя нет, но полностью схалтурить не могу. Если все принесут стихи, а я — нет, это будет выглядеть как подстава.

(класс, теперь тебя волнует, что подумают компьютерные анимешные тянки. как низко пало русское дворянство, Гарик)

Я покосился на скомканную салфетку со следами крови, все еще лежавшую на столе. Она выглядела какой угодно, но точно не компьютерной. Если это считать фальшивым, то можно дойти до шизотеорий, согласно которым вся объективная реальность — просто иллюзия, которую проецируют в восприятие наши мозги.

— Уходишь уже? — погрустнела Саёри.

— Ну да, — ответил я, — не хочу тебе мешать. Сам знаю, как по утрам хочется побыть одному.

Она сняла бантик и покрутила его в пальцах.

— Ты… ты не помешаешь. Не ходи сегодня никуда, ладно? Постелю тебе на диване, и порядок.

Прежде чем я успел что-либо ответить, Саёри принялась наводить суету. Извлекла из шкафа в углу гостиной комплект постельного белья и подушку, вернула столик на середину комнаты, расправила диван. И пяти минут не прошло, а наше место для посиделок превратилось во вполне приличное лежбище. Для одного тюленя средних размеров.

(траходром)

Цыц.

Мне оставалось только стоять столбом и наблюдать за бурной деятельностью. И правда — не так уж она и беспомощна.

— Ну ты чего, — улыбнулся я, когда Саёри в третий раз взбила несчастную подушку, — зачем так стараться-то? Тут я буду спать, а не какой-нибудь принц…

Она глянула на меня с добродушным снисхождением, как на ребенка, не понимающего самых элементарных вещей.

— Гару, ты сегодня постарался ради меня. Мы провели здоровский вечер — посидели, посмотрели кинчик, вкусно покушали. Все было совсем как раньше. Теперь я тоже хочу кое-что для тебя сделать.

Какие же грязные мысли начали роиться в моей голове после этой фразы.

(прикинь, вот щас она снимет свою футболку, потом шортики, стянет с тебя брюки… диван уже разложен)

Кажется, пора пореже посещать сайты… определенной направленности, да.

— Ты правда много для меня сделал… за эти дни, — продолжила Саёри, не замечая моей внутренней борьбы, — наверное, странно прозвучит, но знаешь, мне кажется, что с тех пор, как вступил в клуб, ты стал другим.

— Другим? — переспросил я, — и как же?

Саёри пожала плечами.

— Не знаю… я же говорю, что это странно. Просто раньше ты казался менее внимательным, менее обязательным, менее…

(живым)

— Прости, наверное, опять ерунду выдумываю, — смутилась Саёри, — в общем, спасибо тебе. Вот такенное! — она широко развела руки в стороны, — я очень рада, что ты есть.

— Взаимно, Саёри, — признался я, присаживаясь на диван и снова расстегивая многострадальный пиджак.

— Если что-то вдруг понадобится, буди меня, — заявила она, — или ищи сам. Ты тут все равно хорошо ориентируешься, хихи.

— Вас понял, — махнул я рукой, — так и сделаю.

Она подскочила ко мне, вновь крепко обняла и клюнула в щеку.

— Доброй ночи, Гару!

— Доброй, Саёри. Будильник уже завел, не переживай.

После того, как это чудо в перьях все-таки унеслось наверх, я забрался в постель и вытянулся. Не среда, а настоящие американские горки, мать их. Сравнение еще и потому уместное, что меня в процессе блевать тянуло, хех. Но по крайней мере, закончилось все благополучно, более-менее.

Я взял мобильный телефон и глянул на часы. Три минуты первого. Отлично. Немалая часть первого акта уже позади. Можно сказать, экспозицию успешно проехали. Пока что удалось обойтись малой кровью, кроме меня, никто не пострадал.

Жить в этом мире вполне можно, признаю. А еще, как ни странно, начинаю привыкать к этому телу. Забавно, всегда хотел завести какого-нибудь попугая, например, жако, и научить его этой фразе, чтоб людей пугал, а теперь сам ее в голове кручу.

Хорошо бы еще все-таки выкроить пару часиков и лично разведать границы мира. Все-таки Моника не самый надежный рассказчик, как ни крути. Доверяй, но проверяй. Жаль, что не взял телефон у того пацана со скутером. Заплатил бы ему — и доехали часика за полтора. Если останется время, попробую это провернуть. Но завтра, все завтра…

Уже почти провалился в сон, когда вдруг в стороне послышалось легкое шуршание. Кое-как разлепив веки, приподнялся на локте и спросил:

— Кто там?

Воображение вмиг активизировалось и нарисовало кадры один чище другого. Сейчас из густой тьмы, из того темного провала под лестницей выберется нечто. Это Юри? Юри со сверкающими от безумия глазами явилась, чтобы все-таки объединить нашу кровь и плоть в одно целое? Или Моника? Но не та, которую я видел в школе, в клубе, в ресторане

(и у себя дома)

А другая. Лишенная всего человеческого. Чистый искусственный интеллект. Не отягощенный моралью или состраданием.

— Это я, Гару, не бойся.

К дивану подошла Саёри. Удивительно, как она при всей своей неуклюжести ни на что не натолкнулась в темноте.

— Сайка, что-то случилось?

— Нет, — прошептала она, — вот, держи.

И подпихнула что-то мягкое мне в руки.

Я прищурился и столкнулся взглядом со старым знакомым — Мистером Коровой.

— Когда ты… в обмороке… говорил всякое, это выглядело очень страшно. Не хочу, чтоб тебе снились кошмары, Гару, надо хорошо спать. Поэтому вот… я подумала, что сегодня Мистер Корова нужен здесь. Он будет стеречь тебя, пока ты спишь, и прогонит все-все злые сны. Обязательно.

Саёри говорила об этом с такой уверенностью, с какой маленький ребенок заявляет, что его папа самый сильный.

(опять проклятые ниндзя режут лук, почему именно сейчас?)

Я собирался что-то сказать, но Саёри уже успела смыться. Наверное, это и к лучшему. Совсем не знаю, как на такие жесты реагировать, наверняка ляпнул бы какую-нибудь чушь.

Удивительно, но после этого темнота уже не таила в себе никаких страшных образов. Последнее, что я увидел перед тем, как заснуть — смешного плюшевого быка, заступившего на очередную вахту.

Кажется, со своей работой он справился — кошмаров этой ночью действительно не было.

Глава 14

Очень жаль, что мысли нематериальны. Конечно, в таком случае жизнь стала бы более хаотичной и непредсказуемой. Люди бы держались подальше от домов Стивена Кинга или Клайва Баркера, например. Но при этом мы бы освоили космос, победили рак, научились делать пенопласт из молочной пены и отправили в каждый дом по кошкожене.

А я бы поставил будильник, как обещал Саёри, когда мы прощались. Но увы, об этом только подумал. Поэтому утро обрушилось на меня внезапно, как хлесткая двоечка в подворотне за рюмочной.

— Гару, вставай! Просыпайся, дурачок!

Я насилу открыл глаза. Не сразу, но изображение в них появилось и показало Саёри. Она уже успела облачиться в форму, и это плюс. Но натянула ее косо и криво, это минус. А если учесть что серый пиджак и без того застегивался на ней плохо, то минус был, прямо скажем, ЖИРНЕЕ. Не желая покидать мягкие объятия дивана, я отвернулся от подруги.

— Неохота никуда, вот совсем… я приду к третьему.

— С ума сошел? — изумилась Саёри, — тебе же влетит потом. Наш первый урок у Такахары, а он злопамятный. Потом ближе к экзаменам все аукнется. Давай, лежебока, поднимайся.

Дожили. Теперь Саёри у нас ответственный, рассудительный член общества. Еще одно доказательство того, что от скрипта мы не просто отклонились, а сделали это цинично и безо всякого уважения. Что дальше? Юри начнет угорать по манге про каких-нибудь соблазнительных горничных?

Увы, избавиться от Саёри проверенным методом «если я не буду на это смотреть, может, оно уйдет» не вышло. Кое-как я выкопался из-под одеяла и побрел в ванную умываться. Хотелось бы, конечно, в идеале душ принять, но как-то неловко делать это в чужом доме. Даже если это дом близкой подруги.

(даже не твоей, не забывай)

Спасибо, я рад, что ты всегда рядом, мозг.

К тому же времени у нас действительно оставалось в обрез, заторчать в душе на сорок минут, как я люблю, не выйдет. Поэтому просто умыл морду, чуть помятую после сна, и зубы почистил. Надеюсь, что синяя щетка не Саёри принадлежала, хех.

Отказаться пришлось и от завтрака. Пока запихивал в себя ломоть холодной вчерашней пиццы (только каким-то чудом доживший до утра, божьим провидением), думал, что пора бы уже наладить режим питания. А то вдруг симуляция местная настолько продвинута, что я на подножном корме себе язву запросто наживу или еще какую-нибудь дрянь желудочную. Питание по знаменитому «пятому» столу ведь довольно безрадостное. Об этом узнать пришлось не понаслышке — мать когда-то работала в санатории и время от времени приносила оттуда не только продукты типа масла или круп, но и готовую жратву.

Счастья в паровых биточках и мясном суфле еще меньше, чем в плохой концовке ДДЛК, скажем так.

Собрались мы в итоге минут за семь, на крайняк десять. Не рекорд, но вполне неплохо. Пришлось, правда, проконтролировать, чтоб Саёри не вошла в свой обычный «режим растяпы» и не забыла дома сумку, кошелек, телефон…

(или голову)

Здесь преподам вообще не до шуток, на самом деле. Никогда не видел настолько суровых людей. Из них правда можно делать гвозди, а потом этими гвоздями Христа к кресту прибивать. Хотя после ОБЖшника из моей старой школы, который на уроках травил байки про деревенскую бытовуху, кто угодно покажется гением педагогической мысли.

(а ты неплохо вживаешься в роль, Гарик, вот уже и заботливым стал)

Always has been.

Надо признать, Гару был бы абсолютно бесполезен на стометровке. Поначалу по дистанции шел неплохо, даже с небольшим опережением графика, но уже во второй половине, когда мы миновали перекресток, все мышцы в теле начали тоненько пищать от боли. Прямо как голодные комары в тайге. На каком-то этапе Саёри даже меня опередила, а это уже совсем край-беда. Ну почему вселенная не могла закинуть меня в тело какого-нибудь качка? Тут такие есть, половина бейсбольной команды. Я бы на любого согласился, кроме того, с сииим ежиком на голове.

(дай этому бедолаге кличку «СОНИК», фьюить-ха)

Несмотря на все титанические усилия, мы все равно опоздали. Да, лишь на полторы минуты, но если Такахара и правда вредный, как говорит Саёри, он и из-за этого бухтеть начнет. Пора бы поторопиться, а то я таких гадов хорошо знаю — их хлебом не корми, только дай показать, кто в местной качалке босс. И мне как-то совсем не хотелось оказаться незадачливым boy next door.

После звонка вестибюль и коридоры начали стремительно пустеть. Я было двинулся следом, но вспомнил, что так и не сфотал вчера расписание. А здесь чертовски любят тасовать аудитории, поэтому где там первый урок, черт его знает. Ничего не попишешь, придется наведаться стенду. Я уже направлялся к цели, когда взгляд вдруг выцепил фигуру. Знакомую фигуру. В весьма… провокационной позе.

Нацуки стояла на четвереньках и шарила под торговым автоматом. Одной загадкой меньше — теперь понятно, что Юри из второго акта имела в виду. Здоровенная бандура покоилась на четырех коротких ножках. Какие-нибудь раззявы криворукие наверняка не один десяток монет уронили под этот автомат, вполне можно наскрести если не на обед, то хотя бы на булочку или местный аналог «сникерса». Сам я бы, конечно, не рискнул пластаться таким образом там, где меня могут увидеть люди с глазами. Но если вспомнить лор… папаша у Нацуки тот еще мудак. Его вряд ли заботит, есть ли у дочери что пожрать и что надеть. Поэтому хочешь не хочешь, а крутиться приходится. Когда прижмет, тебе будет похер, что подумают люди вокруг. Я и сам теперь Монике должен… некоторую сумму.

(ты вчера в магазе когда затаривался, наличкой же платил? сдача же осталась наверняка, посмотри в карманах)

Бинго. Не так уж много, но хватит на банку газировки и что-нибудь съестное. Не люксовый варик типа шоколадного круассана, а победнее. Но желудок набьет. Теперь только надо как-то всучить, а это будет… непросто.

— Сводный братик, я застряла, выручи меня, пожалуйста… — понесся язык впереди паровоза.

Отлично, верный способ снизить напряжение, сейчас ей совсем не будет неловко. Нацуки застыла на месте и медленно повернула голову. Как только она меня заметила, лицо коротышки побелело. Целая гамма эмоций отразилась на нем за считанные секунды. В основном страх, злость и стыд.

— Чего тебе надо, Гару? — прошипела она, — иди куда шел.

— А я подкрепиться хотел, — пояснил я, — только приготовился монетку опустить, а автомат уже тебя выкинул. В знак извинения за вчерашний порченый сок, наверное.

Нацуки вскочила, яростно отряхивая руки.

— Очень смешно! — подбоченилась она, — прямо живот надорвать можно. Ты такой остряк! Человек уронил свои деньги на завтрак и теперь пытается их найти, потому что других нет, вот умора, давайте все дружно над ним поорем.

Зря она меня обвиняла. Совсем было не смешно. Я даже немного устыдился своей дурацкой шутки, потому что надрыв у нее в голосе был настоящий, так просто не подделаешь. Если Нацуки все время живет на нервяке, вопросов к ее поведению нет никаких.

— Сколько у тебя денег было? — поинтересовался я тихонько.

Нацуки нахмурила брови. Тоже розовые, кстати. Выглядело уморительно — еще одно доказательство того, что это натуральный цвет волос. Брови красить стал бы только идиот поехавший.

— Зачем тебе это зн… эй, что это ты удумал? — возмутилась она, заметив, что я полез в карман брюк.

— Скатерть-самобранка у меня там, — съязвил я, — она, конечно, не фонтан, только котлеты генерировать умеет и соленые огурцы, но уж какая есть.

Коротышка посмотрела на меня с легким недоумением. Как будто я сейчас и правда из одного кармана котлету вытащу.

(а из другого пюрешку. пригоршней зачерпнешь)

Какая песня охренительная, конечно. И куда только запропастился Энджойкин?

— Подсоблю тебе малость, — заявил я, извлекая наружу три монетки. Одна — пять «условных единиц» и еще две по десять. Надо будет спросить у Моники, как называется местная валюта

(и какой обменный курс. вдруг релоцироваться сюда выгодно, хихи)

— Не надо мне твоих денег, — буркнула Нацуки, — в благотворительности не нуждаюсь, спасибо большое.

— А это не благотворительность, — парировал я, — а помощь. Мы теперь с тобой товарищи по клубу. Кто знает, может, это начало прекрасной дружбы, как в одном старом фильме говорили?

Нацуки моргнула. На лице промелькнула растерянность, и коротышка уже не очень напоминала фурию, еще вчера обвинявшую меня в извращенности.

— Я не смогу тебе их вернуть, — сказала она тихо, — по крайней мере, нескоро.

Не нужно было обладать дедукцией Шерлока от Би-Би-Си, чтобы понять, насколько Нацуки было сейчас неловко. Руки крепко сцеплены на животе, глаза устремлены в пол так, словно под нами щас проплывают красивейшие в мире пейзажи.

Да, кажется, она хорошо представляет, что такое хавать на завтрак пустые макароны, а на обед — суп из бульонного кубика. Очень… отрезвляющее меню. Установилась тишина, поэтому казалось, что часы в холле тикают оглушительно. Отмеряя время урока, на который я уже безбожно опоздал. Если б эта школа была похожа на мою, тут уже бы шарилась уборщица и наверняка все мозги бы проклевала, почему это мы хер пинаем, когда занятия идут.

— И не возвращай, — сказал я и протянул ей ладонь с монетками, — я ж не контора с микрозаймами, не приду к тебе с битой колени крошить.

— Ты не понимаешь! — топнула Нацуки ногой, — я не хочу быть должна, вот и все! Можешь сколько угодно говорить, что не надо возвращать, но каждый раз, как мы видимся, я буду думать «о, Гару пришел. Он в целом норм, неплохие стихи пишет, а еще я ему денег торчу!» Даже если взяла копейки, мне не нужно это ощущение в голове, оно мерзкое.

С этими словами она отвернулась и снова уставилась на свои туфли. Я вздохнул. Вполне объяснимая штука. Быть в зависимости от кого-то другого и впрямь неприятно, даже из-за какой-нибудь ерунды. Мог бы понять, что у нее чувство гордости довольно… воспаленное. Так, мозг. Есть задачка. Перестань подтрунивать надо мной и сообрази-ка что-нибудь полезное. Задействуйся больше чем на три с половиной процента.

И решение действительно нашлось.

— Давай так поступим, Нацуки, — сказал я, — щас я тебе дам денег на похавать, а ты мне одолжишь что-нибудь из твоей манги почитать, окей?

Показалось, что на мгновение ее глаза загорелись. Мда, кажется, немногие делали этой девочке в жизни подобное предложение. Паршиво так жить, конечно, когда никто из окружающих твои интересы не разделяет. Но привыкнуть можно. И это тоже прискорбно.

Однако ее радость быстро сменилась прежним недоверием. Нет, ворота, конечно, под тараном поддались чуток, но еще стоят.

(какая-то сексуализированная метафора, не находишь?)

Что-то у тебя все в последнее время сексуализированное, бро, соберись.

— Ты такое читать не будешь, — сказала Нацуки. Грустно так констатировала, почти как непреложный факт.

— Почему это? — возразил я, — мои вкусы, конечно, в чем-то специфичны, но я разные штуки люблю. Думаю, раз у тебя серьезная коллекция, что-нибудь точно найдется.

Прямо в яблочко. На капельку лести она среагировала как акула на бычью кровь. Сразу плечи расправились, осанка выпрямилась, словом, настоящий бойцовский чихуахуа — все лодыжки до костей обгложет, берегись.

— Серьезная? Ты сейчас разговариваешь с топ-1 коллекционером манги в этом городе, Гару!

Я подумал, что сейчас сияние короны на ее голове выжжет мне к чертям глаза. За спиной у Нацуки развевался то ли плащ Супермена, то ли королевская мантия. Топовый коллекционер манги. Вот и идея для подарка на днюху — сверстать сертификат с этим… званием, нашлепать на принтере и ей вручить. Чтоб было, так сказать, документальное подтверждение.

(ты серьезно собираешься тут чьи-то дни рождения праздновать?)

— … Сиро, конечно, считает, что у него собрание лучше, но он дилетант конченый. Ну и плевать, что у него есть подписанный экземпляр «ВОДОПРОВОДЧИКА В КОРОЛЕВСТВЕ ГРИБОВ», это чтиво для задр…

— Так мы договорились? — я почувствовал, что если не остановлю Нацуки, она пробухтит до конца дня.

— Договорились, — она взяла монетки и тут же ими воспользовалась. Автомат пискнул и выдал шоколадный батончик… хотя нет, настоящий батон размера XXL, и банку лаймовой газировки. Нацуки деловито откупорила банку, отпила сразу половину (с преувеличенным выдохом, как в рекламе) и вгрызлась в батончик.

— Пошли, — коротко бросила она мне, подхватив с пола сумку.

— Ага, — кивнул я, — так ты правда считаешь, что я неплохие стихи пишу?

Нацуки хихикнула.

— Ну, они… не ужасные. Но тебе надо учиться. Много! И каждый день! Лет через десять упорного труда, ты, может, и сумеешь написать что-нибудь, близкое к моему уровню. Процентов на тридцать…

Процентов на тридцать я оценивал свою выживаемость, подходя к классной комнате. Если по чесноку, нынешнего Гару сложно было назвать примерным учеником — на домашнюю работу я откровенно забил. Поэтому не было никаких сомнений в том, что скоро все преподы захотят моей крови. Но что тут поделать — прохождение унылой школьной программы никак в текущие планы не вписывается.

Вселенная, однако, меня поняла и сжалилась. Зловещий Такахара заболел и на работу не явился, а замещающий его чел никакого интереса ко мне не проявил. Да и ко всем остальным тоже — монотонно бубнил что-то, поминутно заглядывая в учебник.

У нас в шараге тоже такие кадры были, особенно на малозначимых предметах типа анатомии. Придут, откроют с ноута сляпанную в Пауэрпойнте презентацию и полтора часа ее пересказывают. В такие моменты остро чувствуешь, как утекает твоя жизнь. Никто ведь эти полтора часа не вернет…

Сказка о потерянном времени длилась долго, но наконец закончилась, и пришла пора идти в клуб. Этот маршрут становился уже привычным, отметил я с некоторым удовлетворением. Даже Саёри по пути захватывать не стал. Тем более она вроде как прокололась то ли с физикой, то ли с чем-то еще и должна была обсудить с преподом выход из данной щекотливой ситуации. Мое положение оказалось гораздо лучше — сегодня никаких убийственных глюков не случилось, поэтому до дверей добрался без приключений.

— Всем салют, девочки, — возвестил я.

Ответом на мое приветствие послужила отчаянная ругань, доносящаяся из кладовки.

— … ну нахера так делать-то, блин? Ведь знает же, что не всем в мире повезло вымахать такими дылдами. Бесит такой эгоизм, просто капец как выхлестывает…

Я покосился на Юри. Та пожала плечами и склонилась над книгой. Ей явно хотелось оказаться подальше отсюда, там, где взрывная волна не достанет. Я же, собрав все мужество в костлявый кулак Гару, направился к кладовке. Так и есть. Нацуки, раскрасневшаяся и злющая, пыталась дотянуться до ящика, стоявшего на верхней полке высокого стеллажа.

— Какого дьявола ты здесь шумишь? — поинтересовался я.

Нацуки повернулась ко мне.

— Гару, иди погуляй где-нибудь полчасика, не насилуй мозги. Не видишь, я занята?

— Не только вижу, но и слышу прекрасно, — пояснил я, — и весь этаж вместе со мной. Ты своими воплями Юри до инфаркта доведешь.

Словно в подтверждение моих слов с парты, где сидела Юри, донесся тягостный вздох. Нацуки фыркнула и дернула плечами, будто отгоняя какое-нибудь мерзкое насекомое.

(Эми любит пауков)

— Ничего твоей разлюбезной Юри не сделается. Хватит быть тепличным растением! Ты что, думаешь, я просто так, ради шутки тут усираюсь?

Далее последовал еще один сумбурный спич о том, как некоторые легкомысленные президенты совершенно не думают о людях, которым в жизни

(все не так легко ДОСТАЕТСЯ, хихи)

Уверен, где бы Моника сейчас ни была, она наверняка словила нехилый приступ икоты и пару раз подавилась. Например, каким-нибудь мокко на веганских сливках.

Нацуки наконец замолкла и вновь бросила все силы на то, чтобы достать коробку с мангой. Увы, коробку Моника закинула действительно высоко — с коротышечным ростом нипочем не достанешь Я потер переносицу и невольно ухмыльнулся. Знакомая сцена. Сейчас Нацуки схватит офисное кресло, на котором обычно сидит Моника, заберется на него, а там подумает, что я заглянул ей под юбку…

(а ты бы заглянул, признайся?)

Нет, идея хорошая, но лучше мы это скипнем. Совершенно нет желания сценку из дурацкого аниме разыгрывать, ее как будто озабоченный школьник писал. Нацуки и впрямь направилась к преподавательскому столу, бормоча что-то себе под нос. До чего ж упертая девица, черт возьми.

— Не суетись, Чип и Дейл уже спешат на помощь, — остановил я ее и подобрался к стеллажу.

(на Чипа и Дейла ты не очень тянешь, братан. Скорее на Стулолицего Чиппендейла)

Челлендж меж тем вышел нешуточный — даже для Гару оказалось высоковато. Хм, может, у Моники руки длиннее? С моим прежним ростом я бы даже не парился, а тут самому пришлось на цыпочки встать. Но в итоге все получилось как нельзя лучше… е-мое, почему так тяжело-то? Нацуки туда кирпичей нагрузила, что ли?

(почему кирпичей? Представь, что она все это время хранила тут МАНГО)

Самое время для каламбуров, клоун, сконцентрируйся. Пыхтя, я вынес коробку из кладовки и грохнул ее на парту.

— Не благодари, — выдохнул я.

Нацуки уперла руки в бока.

— Вот еще, — заявила вредная девица, — я бы и без тебя справилась. В два счета!

Я утер пот со лба. На улице, как назло, было градусов двадцать семь и ни единого ветерка. Совершенно не располагающая к нагрузкам погода. Терпеть не могу жару. С удовольствием жил бы где-нибудь в Норвегии или Канаде. И не только потому что я холодоеб.

— Так давай я обратно ее запихну тогда, а ты достанешь. И тебе разминка, и мы с Юри развлечемся.

Услышавшая свое имя Юри вынырнула из книжки, робко глянула на меня и углубилась обратно в чтение. Нацуки в ответ что-то проворчала, но я уже ее не слушал. Пока Саёри не пришла и не заболтала меня вконец, надо бы переписать стишок на сегодня. Моника же просила…

— Эй, — чья-то железная хватка взяла меня за локоть.

Я повернулся. Нацуки стояла и глядела на меня. Требовательно, как налоговый инспектор на злостного должника.

— Пойдем, — сказала она коротко и буквально сдернула меня со стула.

— Куда? — не понял я.

Нацуки тряхнула розовой гривой.

— Туда. Ты же хотел бартер, не?

В голове всплыл наш сегодняшний утренний уговор.

— Да, но я че-т думал, что ты мне просто одолжишь книжку на денек-другой…

— Ага, щас, — она сверкнула глазами, — чтоб ты ее порвал или заляпал своими жирными пальцами? Ну уж нет! Читать будешь под моим присмотром. И только попробуй хотя бы помять страничку! Сразу же за заменой пойдешь!

— Нормальные у меня пальцы, — обозлился я, — можешь сама убедиться.

(ммм, на фингеринг намекаешь? тонко, Игорян, очень тонко)

— Это сейчас, — не смутилась Нацуки, — а дома ты, может, сначала крылья куриные в остром соусе пожрешь, а потом за ценные вещи хвататься будешь. Не, так не пойдет. Пошли вон к подоконнику сядем, душно сегодня.

Не имея ни желания, ни возможности спорить, я покорился. Устроились мы и правда под окном — привалились к стеночке у входа в кладовку. Сначала думал, что капец моей спине придет, но оказалось неожиданно вполне удобно. Коротышка тем временем внимательно перебрала ряды одинаковых корешков в коробке и выцепила нужный.

— Вот, — протянула она мне глянцевитый томик, — это шедевр.

Я глянул на обложку. «Девочки Парфе». Именно по этой манге она и фанатела в игре, все так. На меня смотрели четыре девицы… очень непохожие друг на друга.

(хех, мета-комментарий?)

— Перед тем, как начнешь, расскажу немного про героев, — деловито заявила Нацуки, указывая на высокую девушку с синими волосами — это вот Минори. Она в команде лидер. Рассудительная, отважная и всегда ведет остальных за собой. Немного зануда, но это не раздражает. Это — ее палец сместился, — Касуми, — любит веселиться, вечеринки, ходить по кафешкам, и все такое. Чисто комедийный перс, но когда надо, и она может задницу надрать!

Касуми соответствовала своей характеристике — лохматая рыжеволосая пигалица с улыбкой в шестьдесят четыре зуба и (почему-то) венчиком в руках.

— Дальше у нас есть Акико, — продолжала Нацуки, тыча пальчиком в нескладную девушку в очках, весьма напоминавшую Юри, — она очень умная, почти гений. Шарит в компьютерах, гаджетах и прочей технике. Если надо собрать какое-нибудь хитрое устройство, а такое здесь часто бывает, то Акико это сделает. И наконец моя любимица — Рина! Рина все делает по-своему, поэтому у них часто возникают терки, особенно с Минори. Но несмотря на сложный характер, она всегда за подруг горой.

Когда я посмотрел на Рину — художник изобразил ее в мотоциклетном комбинезоне, с руками, сложенными на груди, прям эталон крутости родом откуда-нибудь из девяностых, в голове что-то щелкнуло.

(мы не жалкие букашки)

Черт возьми, да это же Черепашки-ниндзя! Только пропущенные через гендер-бенд и… очеловеченные. Довольно неожиданный привет из реальности. Интересно, а Шреддер в этой вселенной тоже есть? Судя по обложке, настрой будет ближе к мульту восемьдесят седьмого года. Тоже норм, но мне всегда больше приходился по душе тот, который выходил в нулевых. Там экшончика погуще влили и в целом он не на мелочь был ориентирован, а на более искушенного зрителя, что ли.

Я усмехнулся и раскрыл первый том, думая, что сейчас буду кринжевать на каждой странице. Однако мои ожидания не оправдались. Арты оказались несложными, но работал художник явно с душой. Как, впрочем, и писатель — читалось легко и ненапряжно. По формату «Девочки Парфе» оказались чистейшим сериалом с сюжетами типа «новый враг каждую неделю», как в лучших сезонах «Сверхъестественного». Когда Эрик Крипке еще не поехал крышкой и не начал вставлять туда ангелов и прочую подобную муть. В первом томе Девочки сразились с монстром, напоминавшим Зефирного Человека из «Охотников за привидениями», и одолели его только тогда, когда Акико расплавила его сладкое тело потоком горячего шоколада.

— … а вот этот чел, Киба, он кто? — поинтересовался я.

— Не хочу спойлерить, — заявила Нацуки, — но заспойлерю! Он не совсем тот, за кого себя выдает. На протяжении всей первой арки Киба просто будет ошиваться вокруг кофейни, но ты не думай — этот засранец себя еще покажет.

Я улыбнулся. Мне было откровенно плевать на Кибу и его замыслы, но то, как Нацуки фанатела от этой истории, очень умиляло. Она не давала мне и странички спокойно прочесть без какого-нибудь пояснения по лору и отношениям среди персонажей.

— … Касуми нравится Сатору, но она стесняется в этом признаться, потому что считает, что слишком глупая для него, — пояснила Нацуки, — она и правда глупая, но только потому что никак не может вдуплить, что он тоже в нее влюблен!

Она всплеснула руками, будто злилась на непутевую героиню. Кажется, сейчас я увидел настоящую Нацуки. Не закрытую намертво в своей цундеровой скорлупе. И эта, другая Нацуки очень даже мне нравилась. За агрессивным фасадом крылась обычная девчонка — жизнерадостная, говорливая, весьма громкая…

И миленькая, да. Но поскольку я пока что умирать не хочу, то и говорить об этом не стоит.

Мы как раз заканчивали последние страницы тома, когда дверь распахнулась и в аудиторию влетела Моника. За ней появилась и Саёри.

— Я очень, очень, очень извиняюсь, — с порога заявила глава нашего клуба, — совсем потеряла счет времени. Давайте сразу перейдем к делу.

Нацуки закатила глаза и закрыла «Девочек Парфе». Она была бы не прочь еще один томик сегодня «пройти». Да и я бы не отказался, на самом деле. Штука девчачья, наивная, но если читать интересно — кого это, нахрен, волнует тогда?

— Что ж тебя так задержало, Моника? — спросила Нацуки, поднимаясь. Тон был едкий, ядовитый. То, как нас резко прервали, ей не понравилось. Это даже чутка льстило, вчера-то она меня терпеть не могла, — с парнем, что ли, заболталась?

Моника покачала головой.

— Отличная шутка, Нацуки, — вздохнула она, вытряхивая на преподавательский стол бумаги, — ты же знаешь, что никого у меня нет.

После этой фразы глава клуба многозначительно стрельнула глазками в мою сторону. Я понадеялся, что никто из девочек не заметит. И вроде бы повезло.

— Но ты уже не первый раз так опаздываешь, — не успокаивалась коротышка.

— Знаю, — согласилась Моника, — видишь ли, кабинет музыки отсюда далековато…

— М-музыки? — удивились все трое.

Кроме меня. Хорошо все-таки обладать тайным знанием. Даже если ты получил его, лениво щелкая мышью да потягивая пиво.

— Я решила научиться играть на фортепиано.

— Ого, — восхитилась Саёри, — и как успехи?

Моника слегка улыбнулась.

— Не буду лгать, Саёри, пока хвастаться нечем, но я стараюсь. Даже парочка идей для песен нарисовалась.

У Саёри радости только прибавилось. Как у месячного щенка лабрадора, ей-богу.

— Ты для нас сыграешь? Ну пожааааалуйста…

— Да, — добавил я, — давай, Элтон Джон, сбацай нам «Прощай, дорога из желтого кирпича».

Моника замерла на мгновение.

(неужто песня знакомая?)

Навряд ли. Пинк Флойд же никто не распознал. Хотя с тем, как тут избирательно представлена инфа, я бы не удивился.

— Ну, если уж и Гару просит, то отказать я просто не имею права, — проворковала глава нашего клуба. При этом она буквально сверлила меня взглядом, — однако с этим придется подождать. Сейчас, мои дорогие, у нас есть куда более важные дела. Займите, пожалуйста, ваши места.

(представление начинается?)

Мы расселись по партам. Саёри плюхнулась по соседству со мной и вытащила из сумки маленький ежедневник с умильным попугаем на обложке. Что-то мне сегодня все кажется милым — старею, наверное. Ежедневник неожиданно оказался забит разными записями доверху. Почему-то я не мог представить Сайку, тщательно планирующую день или ведущую дневник, однако вот оно как бывает.

— Как вы знаете, — начала Моника своим стандартным «начальственным» тоном, — в понедельник школа проводит фестиваль. И наш литературный клуб примет в нем участие.

Одобрения это известие не встретило. Но Моника ни капли не смутилась, так и должно было быть по скрипту.

— И зачем это? — без обиняков заявила Нацуки.

— Это прекрасная возможность проявить себя, — ответила Моника, — подготовим красивое выступление, которое показало бы всем, что мы тут не ерундой занимаемся, а духовным обогащением. Наш клуб маленький, поэтому было бы здорово вырасти хотя бы немножко

(ауч, вот так прожарка, прямо по больной мозоли Нацуки)

— … привлечь новых участников…

Нацуки вздернула нос.

— Не знаю, как вам, а мне и так нормально. Только-только еще привыкла, что ОН — коротышка ткнула в меня пальцем, — стал приходить. Не нужны нам тут еще люди. Пусть обогащаются на здоровье где-то в другом месте, а я сюда отдыхать прихожу.

— Я с-с-согласна с Нацуки, — Юри наконец подняла голову от своей книги, — н-ничего не имею п-против и-инициативы, но н-незнакомые люди м-могут н-нарушить то х-хрупкое равновесие, к-которое здесь у-установилось.

— Да ладно вам, — начала Саёри, — не делайте из мухи слона раньше времени. Будет весело! Мы украсим аудиторию, почитаем свои стихи…

— ЧТО? — в унисон возмутились Юри и Нацуки.

Если бы взглядом можно было убивать, Моника бы сразила Саёри наповал.

— Я на такое не подписывалась! — гаркнула коротышка.

— Я-я-я не смогу, — испугалась Юри.

Сейчас Моника выглядела абсолютно несчастной. Как воспитатель детсада для альтернативно одаренных детей. Где каждый спиногрыз ревет навзрыд и сопли по щекам мажет, пока ты к нему подход ищешь. Не для слабых духом работенка. Я бы, например, уже начал матом ругаться и подзатыльники раздавать. Хотя нет, не в данном случае. Эти девочки предназначены только для нежного обращения. Даже Нацуки.

(давай, Стулолицый Чиппендейл, за дело. кстати, полагаю, если будешь правильно действовать, то может, кто-нибудь из них тебе на лицо и присядет)

Пожалуйста, пусть это будет Юри.

— МИНУТОЧКУ ВНИМАНИЯ, ПОЖАЛУЙСТА, — заорал я, перекрывая слаженное двухголосие. Это возымело эффект — обе заткнулись. Замечательно. Хотя бы не пришлось опять ногтями по доске шкрябать. Как вспомню, аж воротит, отвратительное чувство. Надо отметить, что у Гару такой себе голос, не очень приятный. Гнусавый слегка, как у слоненка из дурацкого пластилинового мультика про тридцать восемь попугаев. Вокалистом ему никогда не бывать и дуэтом с Моникой не петь.

(ну разве что будет как Боб Дилан, хихи)

— Понимаю вас, девочки, — начал я, — мне тоже совсем не хочется перед всей школой шоу устраивать. Ничего, кроме кринжа и стресса с этого я не поимею. К тому же будем честны — поэтические вечера капец какие унылые и для того, чтоб их оценить, ты тоже должен быть поэтом или просто по литературе угорать. Так что идея дурацкая…

Я заметил, как на лбу у Моники вздулась вена. Кажется, пора переходить ко второй части речи, пока меня не убили нахрен и не закопали тут под полом.

— Но… — я поднял указательный палец, — нам вовсе необязательно делать это ради незнакомцев. Давайте попробуем ради… ради Моники хотя бы! Она очень старается, чтоб всем в клубе было комфортно и хорошо. Решает всякие вопросы с кураторами и вообще, посмотрите, — указал я на стол, — вон сколько там всякой бумажной волокиты. У меня бы кукушка со свистом улетела, если бы пришлось каждый день с этим дело иметь. А Моника ничего, держится. Да и за пределами клуба на нее тоже можно рассчитывать, разве не так?

— Т-так, — согласилась Юри.

Нацуки несколько секунд сидела молча и куксилась, но в конце концов кивнула.

— Отлично. Но это еще не все, — добавил я, — до вас никакого литературного клуба в школе не было, я прав?

Ну конечно. Его не могло быть. Потому что и самой школы не было.

— А теперь есть. Если мы сейчас покажем себя хорошо, то это поднимет статус клуба в глазах кураторов, директора, департамента образования, без разницы. Сейчас, может, к нам никто и не присоединится. Но представьте — вот вы скоро выпуститесь, а клуб останется.

(вы? опять прокололся)

К счастью, мой маленький косяк остался незамеченным.

— … и когда другие ученики, которые интересуются чтением, романами, стихами, даже мангой, захотят найти единомышленников, у них уже будет свое особое место, где можно это сделать. А мы им что-нибудь оставим. На память. Что скажете?

Девочки молчали долго. Юри заметно нервничала, комкала край пиджака и теребила волосы. Конечно, ей сейчас чертовски непросто. Людям с такой повышенной социальной творожностью, кхм, тревожностью публичные выступления противопоказаны. Но я знал, что в конце концов она согласится.

(только зря. фестиваля-то не будет)

Это мы еще посмотрим.

Нацуки тоже выглядела чертовски задумчивой. Выражением лица она походила на тетку с известного мема… Абсолютно уморительная мина, и если бы я не дорожил зубами, то рассмеялся бы в голосину.

— Х-хорошо, — согласилась Юри наконец, — я б-буду участвовать.

Оставалась одна.

— Нацуки, а ты? — я поднялся с места и встал перед ней, — ну че ты, давай, приключение на двадцать минут, вошли и вышли.

Она посмотрела на меня с недоумением.

— Сорян, — поправился я, — опять заносит. Подумай, что бы сделала Рина?

Стопроцентное попадание. Нацуки потрясла головой, грохнула кулачком по столу, от чего бедная Юри подскочила на месте, и процедила сквозь зубы:

— Ах ты сукин сын, Гару, я в деле.

— УРА! — обрадовалась Саёри. Она даже не обратила внимание на не слишком изысканное выражение из уст подруги, — вот увидите, это будет так здорово!

Сайка принялась попеременно носиться между Юри и Нацуки, наводя суету и хаос повсюду.

— Д-доведет меня этот клуб, право слово, — пискнула Юри, отбиваясь от слишком активной подруги.

Фух, это было чертовски непросто. Кажется, когда вернусь домой, можно будет подумать о смене карьеры. Пойду в мотивационные спикеры. Я одернул пиджак и повернулся к Монике. Она улыбнулась — широко, открыто, безо всякого лукавства, и одними губами прошептала:

— Спасибо.

По крайней мере, так мне показалось.

В нормальное русло заседание вернулось не сразу. На то чтоб угомонить Саёри, потребовалось минуты три.

— Рада, что все устаканилось, — наконец произнесла Моника, как только вернулась тишина, — теперь перейдем к главному. Я отлично знаю, что выступать перед публикой непросто и даже страшно, особенно, если ты никогда раньше этого не делал. Поэтому мы потренируемся.

С этими словами она взяла со стола сложенный вдвое лист бумаги.

— Я не просто так просила вас подобрать стихотворения. Каждый из нас сейчас выйдет сюда и прочтет то, что выбрал. Так, как вы бы это делали на фестивале. С выражением, с расстановкой, лучше наизусть, но можно и подсматривать в текст. А мы послушаем. Таким образом в понедельник, на выступлении, никто не будет нервничать, хорошо?

Нет, не хорошо. Совсем не хорошо. Я совершенно забыл про стихи!

Глава 15

Можно было бы сказать, что Моника устроила мне подставу космического масштаба… если бы я не должен был помнить, что такая сцена в скрипте есть. И потому избежать ее невозможно. Теперь могу только себя винить в том, что прослоупочил. Конечно, причины у меня были вполне себе уважительные — налаживал отношения то с милой соседкой, то с карлицей-цундере.

Однако вряд ли эти аргументы устроят главу нашего клуба. Очень уж от нее исходят собственнические вайбы. И хотя формально Моника дала понять что не против моего общения с девочками, такое пренебрежение ей по душе не придется. Думай, Гарик, думай.

(отпросись в сортир)

Да мне что-то неохота, но спасибо.

(ты тупой? отпросись и иди на улицу. там чью-нибудь тачку вскроешь по-быстрому, потом разгонишься хорошенько и въедешь в здание школы. Монике ПРИДЕТСЯ прервать этот балаган…)

И зачем я только у тебя совета спросил? Меня вроде не СиДжей зовут, такие делишки не проверну.

Пока я напряженно вращал шестеренками в голове, Моника принялась читать первой. В содержание я не вникал — не до того было, да и наверняка она сочинила очередную абстрактную муть. Что делать? Если память не изменяет, до меня очередь дойдет не сразу, но времени все равно сущие крохи. Внезапно голос потерять — тоже не вариант, только что тут распинался, пока успокаивал местный дуэт «Высокий и низкий». Пора задействовать все свои творческие способности. Весь потенциал. Я напрягся, поскреб подбородок… забавно, три полных дня прошло, а у этого тела даже намека на щетину еще не образовалось. Надо бы Гару сходить к доктору и гормоны проверить.

(уверяю тебя, с гормонами у него все в порядке)

Взгляд скользнул по фигуре Юри. Своего грядущего выступления тихоня боялась как огня. Даже не преувеличиваю — ее реально в жар бросило. Юри расстегнула пиджак, и теперь из него проглядывала блузка. Очень туго обтягивающая… кхм, не думай об этом, думай о стихах.

К сожалению, пришлось признать, что весь мой творческий потенциал куда-то утанцевал. Никогда не любил и не умел работать на скорость. В поэтическую конфу временами заглядывали ребята, угоравшие по фристайлам — конкурсам, где надо складывать полноценные стихи за полчаса максимум. А то и вовсе в живом режиме. Ленка меня однажды зазвала на такой. Большая ошибка. Почти фатальная. Я вылетел в первом же раунде, выдавив четыре позорнейшие строчки. Гран-при же достался челу, который за отведенное время умудрился целую поэму навертеть каким-то выебистым амфибрахием, что ли. Вот он бы сейчас не сплоховал.

Так, если мой творческий метод в несознанке валяется, делать нечего, воспользуемся чужим.

— Саёри, дай, пожалуйста, чистый лист, — шепнул я.

Та оторвалась от собственного стихотворения и выдрала страничку из своего попугайного ежедневника.

— А ты что, не принес ничего, что ли? — поинтересовалась она, передавая мне бумагу.

— Когда? Я же весь вечер и ночь у тебя тусовался, потом уроки начались, а в клубе меня Нацуки отвлекла…

— Да ты и сам был не против! — шикнула в мою сторону Нацуки, — свои косяки на меня сваливать не надо!

— Это не косяк, — возразил я, — а просто недостаток планирования…

— Картошка-картофель, — парировала коротышка, — просто слова заумные подбираешь и…

В аудитории многозначительно кашлянули. Я поднял голову. Моника стояла у доски и строго смотрела на нас.

— Я понимаю, что у вас наверняка имеется множество животрепещущих тем для обсуждения, но позвольте мне закончить, хорошо?

— Да, госпожа, будет исполнено, — я изобразил настолько достоверный голос безмозглого зомби, насколько смог, — нам оооооооочень интересно.

Получилось неплохо. Правда, дисциплины это не прибавило — Саёри захихикала. Нацуки сдерживалась поначалу, но в итоге тоже к ней присоединилась.

— Госпожа писать буквы, — подхватила коротышка, — писать долго, читать долго, много буков, моя не осилить…

Тут уже заорал я, в голосину. Нацуки сама того не подозревая, воспроизвела мемес, очень расхожий в наших интернетах. Если подумать, то это уже второй после «черепашек» в манге Нацуки звоночек за сегодня. Совпадение? Да черт его знает. Вдруг тут и правда есть связь с реальностью. Просто реализована она иначе, на другом уровне. Я просто пока не понимаю, на каком.

У Моники, однако, настроение было не самое радужное. Она раздраженно вздохнула и уселась за стол преподавателя.

— Я всем вам раздам упражнения на повышение концентрации внимания к следующему заседанию, — проворчала глава нашего клуба, — что за детский сад?

— В детском саде номер восемь раздаются голоса, — пробормотал я.

Моника прищурилась.

— Что ты сказал, Гару? Хочешь прочесть свое стихотворение прямо сейчас?

(если ты выступишь с этим шедевром народного творчества, то тебя ссаными тряпками из клуба выгонят. и по школе объявления повесят, что ты опасный элемент, маргинальный)

— Я, пожалуй, повременю, Мони, — ответил я, нервно сгибая край листа, — все равно у тебя такое блистательное выступление, что любой поэт после него как цирковые обезьянки на великах после «Битлз».

Подозревал, что как и всякая начинающая «королева драмы», Моника любит комплименты, даже такие откровенные, прямо в лоб. И не ошибся. Она слегка смешалась, даже порозовела. Руки взметнулись к волосам, одернули белый бантик.

— Ну, это ты, конечно, загнул, Гару, но… но спасибо, — ответила Моника, — однако не думай, что легко отделался. Из вас я довольна только Юри! Хотя бы кто-то умеет внимательно, вдумчиво слушать…

— А? — Юри подняла голову и часто-часто заморгала. Я готов был поставить сотку на то, что она бы и строчки из поэмы Моники сейчас не воспроизвела.

Нашла кого спрашивать, смешно даже Юри постоянно вращается снаружи всех измерений, особенно если

(есть в кармане пачка сигарет)

нет, если есть книжка страниц на пятьсот-шестьсот. Моника улыбнулась, да, но как-то очень кисло.

— Благодарю всех за внимание, — сказала она, — пожалуй, с моей стороны было ошибкой предположить, что все относятся к клубу столь же серьезно. Но я вас услышала, ребята. Впредь буду умнее. Из-под палки никого принуждать к участию не буду, поэтому вы вольны делать что пожелаете. На этом собрание окончено, вы свободны.

С этими словами она сгребла со стола бумаги, дабы засунуть их в сумку. Однако от нервов переборщила, и вместо этого целая кипа свалилась мимо. Разлетелась по всей аудитории.

Моника зашипела сквозь зубы и опустилась на корточки. Саёри и Нацуки переглянулись. Лица у них были печальные и виноватые. Я поднялся из-за парты.

— Погоди, — сказал я, — щас помогу.

— Не надо, — глухо ответила Моника, — сама справлюсь. Сиди, развлекайся.

Мне невероятно захотелось сказать что-нибудь в духе, мол, черт возьми, женщина, ты че вытворяешь? Сама ведь знаешь, что никакого фестиваля не будет, к чему эта пустая нервотрепка-то? Но поскольку в аудитории мы были не одни, я этого не сделал.

— Моника, — я наклонился к ней, — мы ж не со зла. Ну пошутили чутка, что такого? Мы же не считаем, что ты плохие стихи пишешь или скучно их рассказываешь. Просто сегодня у всех хорошее настроение. Пусть и не очень… рабочее.

На самом деле в последнем я не был уверен, хотя бы из-за Юри, но ни к чему такой посыл важный портить.

— Разве не здорово, когда всем в твоем клубе кайфово, м?

— Н-наверное, — признала она, — а это так?

Я ободряюще похлопал ее по плечу.

— Не буду за всех говорить, но мне — очень даже. Иатмосфера, и компания — все как надо.

(вот еще бы мозгоразрывающих багов со скримерами поменьше — и совсем замечательно будет)

— С-согласна с Г-гару, — подала голос Юри, — мне… мне непросто на уроках. Это п-постоянный стресс, особенно к-когда надо у-устно отвечать или в-выступать с д-докладом. Но здесь… здесь я о-отдыхаю и п-прихожу в себя перед тем, как идти д-домой.

— Жиза, — подхватила Нацуки, — это единственный спокойный часок, который я могу за целый день урвать.

(да уж, кажется, насчет бати-домашнего тирана все правда. с этим тоже придется что-то делать)

Что именно? Что ты предлагаешь? Табло ему начистить я не смогу при всем желании, физуха к тому не располагает. Обычный мужик, даже пропитый и в возрасте «за сорок» мне все кости переломает нахрен. Или я сам сломаю что-нибудь, попытавшись ударить. Плечо вывихну, например.

— Мони, — Саёри подобралась к нам и обняла подругу за плечи. Попутно она задела ногой собранную мной кучку бумаг, и они снова рассыпались по полу, — не переживай, нервные клетки не останавливаются!

— Не восстанавливаются, — поправила Моника.

— Ты что, от Гару эту дурацкую привычку подхватила? — Саёри насупилась и в отместку развязала белую ленту в волосах Моники, из-за чего вся прическа главы клуба пошла насмарку.

— Что это ты творишь? — возмутилась Моника, напрочь забывая про раскиданные документы, — такое поведение недостойно вице-президента, Саёри.

Та уже радостно ретировалась на место. Вместе с лентой. Весь ее вид говорил о том, что она ничуть не сожалела о содеянном и с удовольствием провернула такой фокус еще разок, если получится. Еще ее физиономия говорила о том, что на ланч Сайка заточила как минимум две шоколадные печеньки. Весь воротник был усеян коричневыми крошками. Ну хоть умыться догадалась, и то хорошо.

Наконец я сложил бумаги в стопку.

— Так, Моника, я закончил, куда складывать…эй, ты меня слышишь?

Ноль ответа. Я выпрямился и оглядел ее. Кулаки сжаты, взгляд пристальный, жесткий, буквально прожигает Саёри. Сейчас перед нами очутилась Моника из третьего акта, и от этого делалось как-то не по себе. Вспомнились передачи из детства про дикую природу с канала «Animal Planet». Там очень любили показывать, как львы в саваннах, в каких-то желтых степных камышах поджидают антилоп, чтоб потом их сожрать вместе с копытами и рогами.

— Эй, все в норме? — я обеспокоенно взял ее за локоть, — может, присядешь?

Она вырвала руку из моей хватки.

— Более чем, Гару, благодарю, — сказала она холодно. Чеканила каждое слово, — я просто сделаю то, что уже давно должна была сделать. Будь благоразумен и не мешайся под ногами.

Моника направилась к Саёри. Та раскрыла ежедневник и принялась что-то оживленно рисовать маркером прямо на корочке. Внимания на приближающуюся к ней фурию она не обращала.

(помнишь, как Джон Уик убивал людей карандашом? как думаешь, а ей слабо?)

Что бы это ни было, проверять я не хотел. Но было уже поздно. Моника нависла над незадачливой дурочкой. Распущенные волосы падали на плечи и спину. Не, это уже не лев, это, черт возьми, анаконда. Как в старом фильме с Дженнифер Лопес и рэпером Айс Кьюбом. Видеокассетная, мать ее, классика.

Нацуки тоже неожиданно притихла и постаралась стать незаметной. Благоразумное решение, спорить не буду.

— Ты продемонстрировала вопиющую непочтительность, Саёри, — медленно произнесла Моника, — и было бы неправильно с моей стороны проигнорировать такое поведение…

— Моника, т-ты меня пугаешь, — робко произнесла Сайка.

Да и не только ее. Мы тут все на измену присели, нелитературно выражаясь. Даже Юри оторвалась от своего блокнота и теперь наблюдала за сценой, нервно покусывая кончик ручки.

(а это не твоя случаем?)

Может, и моя, сейчас оно значения не имеет. Моника же не настолько дурная, чтоб жестко сбивать скрипт и устраивать кровавую баню прямо на собрании, ведь так? Так?

— Хоть ты и моя подруга, статус президента литературного клуба обязывает меня отреагировать на нанесенное оскорбление должным образом, — продолжила Моника.

— Оскорбление? — возмутилась Нацуки, — я понимаю, что ты каждый день перед школой два часа марафетишься, но это уж слишком!

Моника ее проигнорировала. Как, впрочем, и всех остальных. Она вытянула руку… и

…сдернула с головы Саёри ее красный бантик, после чего от души потрепала подругу по волосам. Да что там потрепала — взлохматила так, что Сайка стала похожа на какого-нибудь чокнутого профессора, пережившего взрыв в лаборатории.

— Ты водишь, — усмехнулась Моника.

После этой фразы в аудитории начался сущий кошмар. Саёри с хохотом соскочила со стула и ринулась в погоню.

— Ах ты вредина, — закричала она, — я чуть сердечный приступ не хватанула! Разве можно так пугать? Это не по-подружески!

— Будет тебе уроком, — пояснила Моника, — Никто со мной не шутит.

Они стояли друг против друга, как ковбои в каком-нибудь дешевом итальянском вестерне. Только перекати-поля не хватало и музыки Морриконе, блин. Обе замерли в напряжении. Впрочем, ничего настоящего в нем, этом напряжении не было. Глаза у обеих лучистые, смеющиеся, с игривыми искорками.

— ДОСТАНЬ ЕЕ, САЁРИ! — гаркнула Нацуки.

— Спокойно, — сказал я, — давайте остынем. Я тут вообще лицо незаинтересованное, как говорили в моем детстве, девочки дерутся — мальчики не су…

Закончить не успел — Моника юркнула мне за спину и тут же я едва не навернулся — госпожа президент решила, что Гару может сгодиться в качестве преграды и толкнула меня на преследовательницу. Я замахал руками как ветряная мельница в попытках сохранить равновесие и в третий раз сшиб на пол гребаные бумаги. Моника только покачала головой, мол, сам виноват, я тут ни при чем.

— О, не беспокойся, Нацуки, теперь я их обеих достану, — пообещал я, — и начну, пожалуй, с нашего президента.

И направился к Монике быстрым шагом. Та ловко проскользнула меж парт и расположилась у окна так, чтоб между нами оказалась Юри. Которой было не очень комфортно в центре стихийно начавшегося противостояния. Моника наклонилась и что-то шепнула ей на ухо. Юри в ответ кивнула и слабо улыбнулась. Успокаивает, наверное. Это даже мило.

— Тактика живого щита, — отметил я, — умно. Однако я, знаешь ли, парень не ленивый, могу и пару лишних шагов сделать…

— Ну так разомнись, Гару, что ты тормозишь? — усмехнулась Моника, — напряги ту лапшу, которая у тебя вместо мышц!

Вот щас обидно было. В том, что разрабы главного героя дрищом сделали, моей вины вообще ноль. И вообще в шестнадцать (или сколько там ему) накачаться сложновато. Я аккуратно обогнул парту. Моника, заметив это, бочком двинулась к кладовке.

— Я мщу, и мстя моя будет страшна, запомни это, — возвестил я, — тебе не уйти, Мо…

Тут идти вперед стало почему-то гораздо труднее. Я опустил глаза. Две бледные ладони сомкнулись в кольцо на животе.

— М-месть, — поправила меня Юри, — не «мстя», Г-гару. Как человек н-начитанный, т-ты д-должен это знать.

(вот это топ-10 аниме-предательств, согласен?)

— Пусти меня, Юри, — я добавил драматизма в голос, — я вышел на дорогу ярости и пройду по ней до конца.

— Б-боюсь, я не могу этого допустить, — тон Юри был все таким же робким и извиняющимся, — ты м-милый парень, к-конечно, но предать подругу было бы гнуснейшей подлостью с моей стороны.

(ох моя маленькая наивная девочка, знала бы ты, что она с тобой сделала во втором акте)

Не надо об этом. Почему-то мне кажется, что сейчас все совсем иначе идет. По крайней мере, ТАКОГО в сцене с пробным чтением точно не было, думал я, глядя на то, как Нацуки покатывается, сидя за партой, а Саёри торопливо приводит в норму свою прическу. Хлопнула дверь — Моника успела добраться до кладовки. Проклятье.

— Гару, ты опоздал, тормоз! — возмутилась Нацуки.

— Вот и нет, — ответил я, — ничего еще не кончено! Юри, пусти!

Она лишь усилила захват.

— И–исключено. Моя лояльность непоколебима.

— Я тебе книжку подарю! — предложил я.

Конечно, будь это серьезный переплет, просто локтем бы двинул и вырвался, но:

а) мы же просто дурачимся, херней страдаем.

б) это, блин, Юри. Не смог бы ее ударить, даже если бы захотел.

(и ту с ножом из второго акта? если она на тебя нападать будет)

Ну, тут на самом деле возможны варианты. Самый вероятный — если Юри из второго акта нападет на меня с ножом, я, скорее всего, от потери крови отъеду. В результате десятка ножевых ранений.

— Жалкие потуги, Гару, — отмела мое предложение тихоня, — с-сдавайся, п-признай наше п-превосходство, и все закончится.

— Три книжки, — предложил я, — толстенных романа… тебе каждого минимум на неделю хватит. Магический реализм, фэнтези, хоррор… как звучит, м?

Руки дрогнули, и, может, мне показалось, но у нее участилось дыхание. Отлично, Игорян, ты на верном пути!

— Пять книг, — повысил я ставки, — сегодня же электронный каталог скачаю и…

— Не слушай его, Юри, он лжет, он искушает тебя! — заорали из кладовки.

Последний козырь на стол.

(придется все-таки за кредиткой сходить)

— Полное. Собрание. Сочинений, — четко и расстановкой произнес я, — любого автора. По выбору. Хоть тридцать пять томов. Все они будут твоими, если только отпустишь, Юри. Выбор за тобой.

И выбор был сделан. Через мгновение кольцо разжалось, и я ощутил свободу. Тут же ломанулся к кладовке. Подскочил к ней и схватился за ручку двери. С той стороны пискнули. Сильно потянул на себя раз, другой, третий… Черт возьми, да это почти кинговское «Сияние», не хватает только пожарного топорика.

(а вот и Гарик!)

— Сейчас, Моника, я как дуну, как плюну, и весь твой домик улетит прямо в гребаный Канзас, обещаю!

— Ты путаешь сказки, Гару! — она еле сдерживала смех.

— И хрен с ними! — отозвался я.

Что ж, раз на себя не получается, попробуем по-другому. Я навалился на створку…и влетел в кладовку. Дверь больно хлопнула по спине, закрываясь. Черт, а тут тесновато. Лишь бы не разбить чайный сервиз Юри, иначе она прирежет меня раньше второго акта. Не кладовка, а закуток, чисто чулан Гарри Поттера под лестницей. Только и хватает места, что на пару стеллажей со всяким барахлом, моющие принадлежности и…

— Поздравляю, — снова знакомый тон, глубокий и соблазнительный, — ты меня поймал.

Моника стояла, облокотившись на полку. На полу у ее ног валялась пара книг. Наверное, свалились, когда я влетел. Было темно, из классной комнаты пробивался только лучик света, но мне показалось, что я вижу сияние в ее глазах. Совсем даже не кинговское.

— Паровозик, который смог, — ляпнул я первое, что пришло в голову.

— Что-что? — не поняла Моника.

Мне чертовски не хотелось рассказывать ей про шедевр комедийного кино девяностых, поэтому пришлось прибегнуть к самому доступному варианту.

Уж не знаю, может, это адреналин добавил остроты или что еще, но сейчас поцелуй вышел лучше всех предыдущих. Настолько лучше, что мне пришлось насилу себя отрывать. А то бы сорвал с нее этот мерзкий серый пиджак прямо здесь. Вот был бы номер, конечно…

— Гару, — прошептала Моника, — это совсем не по сценарию.

В ответ я смог только глупо усмехнуться. Не знаю, как люди подбирают слова в такие моменты. У меня один только белый шум в ушах шипел.

И когда Моника обхватила меня за шею и притянула к себе, он только усилился. Впрочем, когда ее язык заткнул мне рот, усилился не только шум.

(слушай, может, не будешь останавливаться? что если остальные захотят присоединиться? вот и твой ХЭППИ-ЭНД настанет)

(слышишь?)

(эй)

(прием, брат)

(Хьюстон, ответьте)

В ноздри набилась причудливая смесь запахов какой-то химии, хлорки, наверное, и шампуня Моники. От этого коктейля кружилась голова.

— Гару, ты там убил ее, что ли? — послышался голос Нацуки.

Пришлось прерваться.

— Не, все норм, ща идем, — ответил я, а сам тем временем закончил расстегивать ее пиджак.

— Гару, мы не можем… сейчас, — выдохнула Моника мне в лицо, — и з-здесь. Подожди еще… немного.

Я ничего не ответил. Она права. Конечно, права. Не стоит так рисковать. Я даже порнуху с «публичным» сценарием смотреть не люблю, а уж участвовать так тем более. Нет уж, это, может, и стариковский майндсет, но секс должен быть дома, в комфортной обстановке, на чистых простынях и все такое.

Да только вот тело Гару совсем со мной не соглашалось. Гормоны шарашили мама не горюй, и я думал, что если еще хоть секунду проведу рядом с Моникой, то буду похож на Рэнди Марша, покрытого… эктоплазмой.

— Пойдем, — мягко сказала Моиика.

На выходе из кладовки нас встретили солнечный свет и три пары любопытных глаз.

— И че? — коротко поинтересовалась Нацуки.

— Через плечо, — ответил я, — встречай победителя, народ.

— Да-да, Гару, ты очень ловкий и упорный и вообще большой молодец, но давайте вернемся тогда к стихам, — заявила Моника, — скоро наше время выйдет, и мне нужно будет аудиторию закрывать. Кто следующий?

— А давайте я и буду следующий тогда! — вырвалось у меня.

(ты дурак, что ли? у тебя нет не то что стиха, даже идеи для него нет!)

Да черт с ней, с идеей. Главный перс же как-то писал просто рандомные слова, и ничего. Я щас тоже попробую.

(хорошо, брат. не сдавайся, позорься до конца)

Одернув пиджак и стряхнув с него клочья пыли (по иронии судьбы, в кладовке с чистящими средствами было довольно грязно) я вышел на середину аудитории и заявил:

— Импровизация!

(фристайло, ракамакафо)

Откашлялся и драматично отвел руку в сторону, как в школе учили:

— Утки, кексы, тля, кессон,

Саламандра, патиссон.

Робот, киви, пастила,

Рыцарь Круглого Стола!

Секс, папье-маше, бобрята

Разноцветная пиньята,

Гроб, стамеска, мишки Гамми,

Гобелен в подарок маме!

Тапок, пряник, цифра «восемь»,

Лёд, майор, галоши, осень

Брат, шаверма, лопухи —

Я люблю писать стихи!

Когда закончил, в аудитории повисло молчание. Тяжелое, вязкое. Почти звенящее. Даже слышно было, как уборщица где-то в коридоре своей шваброй шоркает. Я вытянул руки по швам и искоса поглядел на девочек. Наверняка решают сейчас, сразу выпереть меня из клуба или сначала поглумиться хорошенько. Так сказать, гоните его, насмехайтесь над ним. Ничего, кроме презрения. Наконец молчание нарушилось. Лопнуло как гнойный прыщик.

— ПХАХАХАХАХАХ, — загоготала Нацуки, — а ты шаришь!

— Что? — не понял я.

Она поправила волосы и радостно ухмыльнулась.

— Я ж говорю, что у тебя есть зачатки. Не пытайся в заумную чушь всякую, все начинашки так делают, пиши то, что тебе по вайбу, даже если это дичь рандомная… как сейчас.

— Д-да, — Юри застенчиво улыбалась, — э-это, конечно, не то, что я бы с-стала п-презентовать на ф-фестивале, словесная «нарезка» будет уместнее на менее ф-формальных мероприятиях, но действительно п-получилось креативно. Молодец.

Саёри соскочила со стула и направилась ко мне. Явно с намерением хорошенько потискать. Надо было, конечно, свалить куда-нибудь в безопасное место, но после рандеву в кладовке сил как-то не осталось. Поэтому я покорился судьбе и терпел. Да вру, конечно, наслаждался. Только идиот будет кринжевать, когда привлекательная тяночка его лапает.

— Я же говорила вам, я ГО-ВО-РИ-ЛА! — Саёри указывала на меня с такой гордостью, с которой «Ледяная Глыба» Стив Остин носил свой пояс чемпиона WWF, — С ним не соскучишься!

— Вынуждена признать, что это правда, — согласилась Моника, — полагаю, что экспромт Гару создал нам превосходный повод для еще одного Творческого Совета Дня от Моники!

Она медленно, не торопясь, прошествовала к центру аудитории и встала подле меня. Снова накатило странное чувство — ощутил себя манекеном в модном бутике, на котором демонстрируют разные брендовые шмотки.

(а еще ты ее хочешь)

— Очень здорово, если вы нашли свою поэтическую манеру. Это ваш стиль, ваш голос, если хотите. Но при этом не бойтесь пробовать новое. Посмотрите на Гару. В предыдущие два дня он приносил довольно сложные работы, не без недочетов, но крепкие и по смыслу, и по технике. Сегодня он от этого отказался и представил нам шуточный стишок. Это совсем не похоже на предыдущие тексты Гару. Но кто из нас может сказать, что опыт не удался?

Ответом послужило молчание.

— Вот именно. Не бойтесь пробовать. Возможно, что-то у вас не получится сразу или не получится вообще. Не каждый осилит сонет «под Шекспира» или подражание «Илиаде». Но самое главное — пробовать. Потому что если вы плотно въедете в колею и будете по ней двигаться, перестроиться будет очень сложно. И вы закостенеете. А для поэта это страшно, потому что стихи — живые. У меня все, кто следующий?

— Я.

С решимостью ледокола, продирающегося сквозь вечную мерзлоту, на импровизированную трибуну направилась Юри. Правда, с каждым шагом ее решимость падала, и в итоге на честную публику взирало робкое, застенчивое существо.

— Это произведение я…я на…назвала «Т-тень багрового ока».

Да уж, судя по тому, как тихо и сбивчиво она начинает читать, я понимаю, что на фестивале Юри будет трудно. Очень трудно. Моника же не может этого не понимать, правда? Бедолагу сейчас инсульт жахнет, сосуд какой-нибудь в голове лопнет от напряга, и кранты. Нельзя так над человеком измываться. Юри честно старается, но каждая запинка словно пригибает ее к земле. Несмотря на свет, проникающий из окна, ее бледное, похожее на маску лицо, кажется почти потусторонним.

(почти как тогда в кошмаре)

Но сейчас мне не страшно. Вот совсем ни капельки. Мне ее жалко. Наверняка очень хреново каждый божий день воевать со своим мозгом, впадающим в «синий экран смерти» по любому поводу, даже самому пустячному. Без поддержки никуда, пропадешь. Кажется, главный перс говорил, что она во время чтения собственных стихов преображалась, становилась уверенной и все дела… Одно из двух: либо мне другая Юри досталась, либо он жопой смотрел. И я склоняюсь ко второму варианту.

— Юри, не бойся, — сказал я тихо, когда она в очередной раз неловко замерла, вспоминая слова собственной поэмы, — все хорошо. Мы с тобой. Дыши.

— Я н-не м-могу, — выдавила она, — д-даже т-так не м-могу, а что будет на ф-фестивале? В школе хватает ребят, к-которые…

— Если хоть кто-нибудь пикнет, пожалеет, что вообще из кровати выбрался утром, — пообещала Нацуки.

— Вот-вот, — добавил я.

— Они будут смеяться… — продолжала сокрушаться Юри.

— Никто не будет смеяться над тобой, — заверила Моника.

— Откуда т-ты знаешь?

Сейчас она смотрела на предводительницу нашего клуба с такой надеждой, с какой мой батя билеты в лотерее «Столото» каждый Новый Год проверяет.

— Потому что если такой человек найдется, то поводов для веселья у него будет не очень много, — сказала Моника многозначительно.

Мы с Нацуки переглянулись. Поневоле вспомнилось то, какой чужой и холодной казалась Моника после выходки Саёри. В шутку, конечно, но я ж тогда не понял. А выглядело это чрезвычайно стремно, врать не буду.

— Давай, Юри, ты можешь, — подбодрила ее Саёри, — помнишь, как тогда, на третьем, что ли, собрании? Когда мы все читали любимые стихи. Ты выбрала что-то из Роберта Фриза…

— Ф-фроста, — Юри нервно сцепила руки в замок, — «Непройденный Путь».

— Ну да, его. У тебя так здорово получилось! Прочти свое точно так же, как то.

Кажется, рекомендация подействовала. На паре строк Юри продолжила заикаться-запинаться. Но по мере того, как стихотворение (а по объему оно было вполне себе… былинным) двигалось к кульминации, она будто сбрасывала всю тревогу, как шелуху. И в какой-то момент я действительно услышал

(и увидел)

какая наша тихоня на самом деле. Полагаю, все мы увидели. Сравнение, конечно, избитое, как наивный иностранец в спальном районе Барнаула, но это правда было как гусеница и бабочка. Сутулая, тихая, шугающаяся от всякого громкого звука гусеница — и бесстрашная, завораживающая, притягательная бабочка. Еще и голос такой низкий, очень сексуально звучит.

Наконец Юри добралась до финала и… вместо того, чтоб замереть в нерешительности, как это обычно с ней бывает, слегка поклонилась.

Сколько угодно можно обзывать меня симпом, но я поаплодировал. Девочки почти сразу присоединились. Да, не очень громко получилось, но ведь нас было всего-то четверо. Юри, побагровевшая, как свежая свекла, побрела на свое место. Выглядела она просто выжатой.

Дальше все пошло гораздо проще, без экцессов и ПРЕВОЗМОГАНИЯ. Саёри прочитала славную вещицу под названием «Моя лужайка». Конечно, лужайка в стихе была метафорическая, но я все равно думал, а не пасется ли там Мистер Корова? Должен же этот реальный бык что-то жрать время от времени. Работенка-то у него не сахар, за вредность молоко можно давать.

Саёри мы тоже похлопали, пусть и пожиже. Но она не обиделась. Все-таки понимала, что кульминация сегодняшнего собрания уже позади.

(твоя-то кульминация чуть не случилась уже в кладовке, лол)

Заткнись хоть на пять минут, мозг, а? Дай нашего кролика «Дюраселл» послушать. Кролик тем временем выскочил в центр комнаты, оглядел нас исподлобья и поинтересовался:

— Что это вы так на меня пялитесь?

— Ну так ты же выступаешь, — ответила Саёри.

Нацуки только хмыкнула и начала читать. Не помню, назвала она как-нибудь свой стишок или нет, но получился он… миленьким (она бы убила меня за такую характеристику, точно укокошила бы на месте). Но из песни слов не выкинешь — ритм такой прыгучий, подбор слов очень в… ее духе. Хорошая работа, полагаю, тем, кто не задрот в поэзии, очень даже зайдет. Похлопали и ей.

— Вот и все, — подытожила Моника, — страшно было? Не говорите «да», не поверю! Ребята, каждый из вас сегодня проявил себя, и поэтому я безо всяких шуток вами горжусь. Мы очень-очень разные, и это хорошо. Как кусочки головоломки, мы дополняем сильные стороны друг друга и прикрываем слабые. По-моему, лучшего и желать нельзя, правда?

Мы дружно согласились. Монику выказанное единодушие очень порадовало.

— Тогда превосходно! Завтра на заседании обсудим дальнейшую подготовку к фестивалю. Дело найдется для всех, поэтому быть обязательно! Я смотрю на тебя, Гару… — она прищурилась.

Да я тоже на тебя смотрю. А хотел бы не только смотреть…

— Приду, никуда не денусь, — проворчал я.

Моника просияла.

— Тогда на сегодня заканчиваем! Всем хорошего вечера, ребята, отдыхайте.

Дважды повторять не надо. Наскоро поскидав свои пожитки в сумку, я направился к дверям, когда сзади вдруг окликнули:

— Гару, стой!

Я повернулся. Передо мной стояла Нацуки. Отчего-то она старалась не смотреть на меня и выглядела растерянной. К груди (или тому, что на ее месте было) она обеими руками прижимала томик манги.

— Я, наверное, ерунду сказанула… ну, про то, что ты изврат и все такое. Не думай, что я какая-нибудь на всю голову пришибленная, потому что чел вроде приличный и выручил меня сегодня очень… в общем, вот.

Она протянула мне свою ношу. «Девочки Парфе, том второй». Милота. Вот, Гарик, ты и ее маленькое сердце канареечное чуток растопил. Ну не то чтобы растопил, так, лед обстучал малясь. Работы еще непочатый край.

— Можешь читать, когда тебе удобно, — милостиво разрешила Нацуки, — только учти, завтра уже третий том читать будем, поэтому будь добр найти время!

Взаимоисключающие параграфы во всей красе!

(а ведь у тебя еще книжка Юри нетронутая лежит. сегодня ночью не спишь)

— Спасибо, Нацуки, — улыбнулся я, — теперь будет чем заняться вечером.

Она пихнула меня локтем.

— Ну конечно, не все ж порнуху в интернете смотреть! Ой, кстати, — рассеянность усилилась, — ты не мог бы… эм… снова коробку поставить туда, откуда ее снял?

— Не вопрос, — отозвался я.

И даже не стал ее поддевать. Растешь над собой, Игорян, ох растешь.

Деловитым, быстрым шагом я прошел к дальней парте, где стояла манга Нацуки и подхватил коробку. Мышцы отозвались тупой болью — натрудил уже сегодня, видимо. Надеясь, что не выгляжу так, будто нахожусь на пороге смерти, я поплелся в кладовку. Почему-то боль в спине и руках не притупилась, как иногда бывает, когда привыкаешь к весу. Напротив, упорно ползла вверх, к шее и затылку. А когда я переступил порог кладовки

(Гару, это совсем не по сценарию)

разорвалась оглушительной серебристой вспышкой. Я застонал и повалился навзничь, роняя коробку и сшибая все вокруг. На пол полетели книги, раздался жалобный и тонкий звон. Картинка стала блекнуть, замыливаться, и перед тем, как провалиться в никуда, я увидел расколотую чашку из сервиза Юри.

Глава 16

Обычно говорят, что перед тем, как помереть и отправиться в ад (а именно там и место всем нам, будем честны), человек видит свет в конце тоннеля. Я никакого света не видал. Штирлиц погасил, что ли?

И вообще, если подумать, вокруг не было ничего. Только вязкая чернота. Чувствовал себя волнистым попугайчиком в клетке. У меня в детстве был такой, мамка за четыреста пятьдесят рублей на рынке купила. Славный парень, очень жизнерадостный. Впрочем, его веселый нрав выходил всей семье боком — орать птичка могла сутки напролет, если ее не накрыть к вечеру чем-нибудь темным и плотным.

Сейчас я сам понял, что это не очень-то кайфово. Сорян, Аркадий, был не прав, зря на тебя быковал. Поначалу решил просто лежать в этой пустоте и ждать, пока видео со звуком подключат обратно. Но уже минут через пять (семь? десять? может, вообще доли секунды?) меня начало одолевать мощнейшее ощущение дереала. Непривычное ощущение. Наверное, странно, но за все время в новом мире оно почти меня не беспокоило. Хотя должно было! Ведь головой-то понимаешь, что всех этих сложных, многогранных личностей вокруг меня когда-то нарисовал какой-нибудь бородатый хиккан. За чашку кофе и пару хот-догов. Или беляшей. Вроде бы кто-то из артеров ДДЛК был русским…

Кажется, опять не в ту степь понесло. Разум бунтует, пытается создать что-то в пустоте. Как-то читал про всякие эксперименты с сенсорной депривацией, когда поехавшие «ученые» ставили опыты. Что-то с половинками мячиков для пинг-понга на глаза и белым шумом, уже точно не помню.

Наверное, любой из них сейчас кисть себе топором отрубил бы, чтоб только оказаться на моем месте. Но мне было не очень весело. Интересно, сколько времени пройдет до того, как моя фляга засвистит и я начну видеть… всякое? Да есть ли тут вообще время?

(раз нет пространства, нет и времени. ты, братишка, снаружи всех измерений. так вращайся теперь, да поживее)

Я попытался пошевелиться. Почему-то казалось, что ничего не выйдет. Однако конечности все же отозвались. Только очень уж жесткий лаг вышел, словно я коннектился к серверу, расположенному где-нибудь в Конго, е-мое. Впрочем, проку от моих заторможенных барахтаний не было. Тьма оказалась совсем как желе по консистенции и особого простора для маневров не давала. В таких условиях вымотается даже Майкл Фелпс, что уж говорить о полудохлом задроте.

(да уж, ты и впрямь полудохлый. головушку полечить надо. вдруг у тебя там опухоль мозга сидит? не думал об этом? давай, че ты)

Но думать об этом я совершенно не хотел. К тридцатнику этот местный мужчина планировал нажить только облысение (которое у нас, к сожалению, семейное) и геморрой (профессиональная ДЕФОРМАЦИЯ), но никак не рак мозга. Жаль, что в конторе зажали бабла на скрининг по ДМС.

(ты бы все равно на него не пошел)

Твоя правда, мозг, твоя правда.

Так, а если исходить из предпосылки, что ничем неизлечимым я не болен? Какие варианты есть тогда? Самый простой — кому-то (или чему-то?) не очень по душе мои фокусы и отступления от сценария, и этот некто пытается такими вот мозговыми штормами меня вразумить. Возможно это? Еще как. Не знаю, умеет ли тот чел с консолью входить в «режим бога», но если умеет, то и в черепушку ко мне ему залезть раз плюнуть. Если он уже там не сидит постоянно.

Нет. Не думать об этом. Прямой путь к паранойе и еще какой-нибудь херне.

(вот именно. ты и о существовании того другого только со слов Моники знаешь)

Не врет она мне. Я, конечно, не ходячий детектор лжи, но…

(что «но»? у тебя просто штаны в вигвам индейский превращаются, когда она рядом, только и всего. постыдился бы, она тебя на восемь лет младше)

Оживленный внутренний диалог резко оборвался. Как будто абонент въехал в тоннель и перестал быть абонентом. Сначала я подумал, что мой постоянный собеседник просто выдохся — все-таки столько болтать, это ж с ума сойти можно. Наверное, я и сошел. Раньше никогда не замечал за собой такую склонность к рефлексии. А она, оказывается, все это время пряталась. Скажем, где-то за гипоталамусом. Не лишним будет потом психиатр, ой не лишним…

Стоп, а это что? Я снова забарахтался в киселе и напрягся, прислушиваясь. Показалось? Нет.

Из черноты, все такой же вязкой и оглушительно тихой, пришел новый звук. И этот новый звук перепугал меня до самых поджилок. Дыхание. Точно не мое собственное. Слишком хриплое и свистящее. Даже, можно сказать, нарочитое. Словно кто-то занимается гипервентиляцией, чтоб нервы в порядок привести. Звук был не очень громким, но отчетливым. По прикидкам, этот некто находился от меня шагах в ста пятидесяти. Хотя буду честен, я в этом нихрена не понимаю, поэтому цифру от балды назвал.

— Эй! Кто тут? — спросил я.

Удивительно, но голос оказался мой собственный, игоревский, хех. Ни разу не гнусавый тембр Гару. Как это вообще работает?

С той стороны никто не отозвался. Дыхание доносилось все так же равномерно. Не приближалось и не удалялось. Может, и не стоит привлекать его внимание? В таких местах, наверное, все свои дома сидят, телевизор смотрят.

Только чужие шастают. Но с другой стороны, так я могу здесь пролежать до морковкина заговенья, а у меня на сегодня еще планы были. Прогуляться надо, да еще ЧТЕНИЯ по горло навалили…

— Алло, — снова позвал я, — ты меня слышишь?

И снова ничего… стоп… Почудилось, или там сейчас была какая-то усмешка, что ли? Меня захлестнуло неожиданно нахлынувшее раздражение. Чувствовал себя совершенно беспомощным. Как муха в янтаре.

— Над чем смеешься-то? Выходи, давай, может, вместе поорем, слышь? — крикнул я что было сил.

Кажется, этот призыв сработал. Дыхание стало громче. Теперь оно казалось каким-то… жадным?

(uh-oh, bad decision, mark)

Давно не слышались.

(я не мог пропустить последние секунды твоей жизни, это исключено)

Шагов никаких не раздавалось, возможно, черный кисель их скрадывал

(черный кисель — это твой тимлид, когда надо штат сокращать)

но дыхание приближалось. Казалось, еще чуть-чуть, и я увижу этого невидимого хрипуна. Например, прямо перед тем, как он оттяпает мне башку. Или еще что-нибудь. Боже, я умру. Умру, так и не поиграв в Старфилд. Хотя мой комп все равно не вывез бы ее даже на минималках, это ж «беседка».

Хрипы становились все отчетливее. Хотя их «обладатель» не очень-то торопился ко мне подобраться. Не знаю, почему. Вряд ли что-то мешало ему это сделать. Наверное, всяким НЕХам просто убить человека мало, надо еще помучить перед смертью. Вроде у Кинга в «Оно» говорилось, что страх это как специи для мяса. А такие костлявые крылышки как у Гару только и стоит жрать с какой-нибудь шрирачей.

(про шрирачу правильно вспомнил. мы щас с тобой в такой шрираче оказались, что хоть караул кричи)

Какая же ерунда лезет в мозги. Даже умереть нормально не могу. Что за жизнь…

Время шло (хотя бы по моему внутреннему таймеру), однако из тьмы никто не появлялся. По крайней мере, я никого не видел. Может, и не мог. Однако хрипатый невидимка продолжал неумолимо ко мне подбираться. Растягивал удовольствие, черт возьми. Я ощущал это кожей, нутром, всеми поджилками.

— Живым не дамся, — просипел я, — даже не думай.

Не то чтобы я многое мог противопоставить какому-нибудь бабайке, но пусть хотя бы подавится, когда будет меня жрать.

К дыханию снова примешался смешок. Некто явно кайфовал от перспективы полакомиться филе молодого айтишника.

(молодого? не льсти себе)

Я снова принялся возиться в черном киселе, как неуклюжий ребенок в сенсорном бассейне. Никаких плодов это не приносило, только выматывало. Утомившись, я уже готовился принять поражение, когда перед глазами показалась узкая полоска света. Даже не полоска, а черточка едва длиннее тире — настолько она была далеко. Но, как оказалось, даже мелочь способна воодушевить.

(отличная фраза. предложи ее Нацуки в качестве девиза)

Посмеиваясь над самим собой, я вялыми гребками направился к черточке. Сначала думал, что толку от этого не будет, но она действительно стала больше и четче. А значит, и ближе. Это были хорошие новости. Тут же нашлись и плохие — куда без них? Невидимый бабайка

(ТЬМАННИК)

смекнул, что добыча смывается, и активизировался. Слыша его за спиной, я утроил усилия. Страх действительно помогал. Всякий раз, как уставали руки и хотелось перевести дух, я слышал влажные, клокочущие хрипы позади и волей-неволей ускорялся. Даже с чокнутой Юри из второго акта познакомиться хотелось больше, чем с ЭТИМ. И где, черт возьми, Мистер Корова, когда он так нужен?

Черточка меж тем еще подросла и превратилась в луч света. Я ощущал себя черепахой, ползущей по тоннелю метро. Медленно, но верно. Может быть, слишком медленно?

(вот и твой свет в конце тоннеля, дурачок. ты сейчас к нему приползешь, и все, помер Игорек, несите нам нового протагониста. например, Семена)

Никакого, нахер, Семена. Есть только ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ Гару. Может, оно, конечно, и так, но чуйка подсказывает, что если здесь останусь, то оно меня, дебила, сожрет. Что бы это ни было, оно явно соскучилось по теплому человеческому общению. Однако пока что все играло против меня — темнота разгонялась еле-еле, я бултыхался в ней, как в мазуте. Еще казалось, что и маркер назначения тоже сдвигается. Словно я бежал за дракончиком из известной серии Южного Парка. Так продолжалось… да черт знает, сколько времени — сконцентрировавшись на движении, внутренний таймер я вырубил. Вот уже черта стала белым пятном, больше похожим на светящийся экран телевизора

(или монитор. широкоформатный. прямо как у тебя)

Неужели это… да не, бред какой-то. А что если нет? Вдруг я сейчас пройду через него и очнусь у себя дома, в койке. Из какой-то книжки в духе «МОНСТРЫ ПРИВИДЕНИЯ НЛО» запомнил рассказ про мужика, однажды уснувшего ночью и во сне прожившего то ли тридцать, то ли пятьдесят лет, а в итоге оказалось, что он полчаса всего проспал. Конечно, закладываться на это лучше не стоит. Чтоб не разочароваться, но вдруг…

Скорее всего, если я и очнусь, то где-нибудь в больничке, опутанный проводами, с катетерами во всех возможных местах, а рядом будет противно пищать какой-нибудь аппарат. Так или иначе, все лучше, чем здесь. Мысль об этом придала сил. Реально. Неведомым образом я «поплыл» с такой скоростью, будто к спине присобачили моторчик Карлсона. И энергосом тело заправили. Внутривенно.

Вот уже крохи бледного сияния рассыпаются перед глазами, как кристаллики, а пятно подергивается в темноте. Вблизи оно оказалось не очень похоже на экран. Просто пятно — белесое, непрозрачное, вяло дергающееся во тьме. Доверия к нему сразу стало как-то меньше, но тот, за спиной, хрипеть начал уж очень утробно, поэтому я решил, что привередничать не следует. Вот оторвут башку, и пожалею. Когда портал оказался совсем близко, я потянулся к нему. Попутно обрадовался, что не лишился тела. Эта доля казалась совсем уж незавидной — с нынешним набором скиллов меня бы ни один шаман в хранители не взял, в бою я бесполезен.

Однако радость схлынула так же быстро, как и появилась. Потому что портал отпружинил мою руку обратно. Под нажимом он проминался, но потом сразу же отталкивал приложенную силу. Я попробовал одной ладонью, потом двумя, а следом кулаками вдарил — результата ноль. Барьер оставался непроницаемым. Наверное, можно было бы попробовать прямо влезть в него. Я так и хотел. Да только вот не вышло — потому что как только я направился к нему, кто-то сцапал меня за лодыжку.

(вот и ПРИПЛЫЛИ)

— Пусти, — просипел я.

Поразительно, но преследователя я до сих пор не видел, даже в неясном сиянии от портала. Оно как будто огибало его так, что даже моих ног видно не было. Но хватка оказалась настоящей. И сильной.

— Пусти, с-сука, — в отчаянии повторил я, — мне надо уйти.

Хриплое дыхание прекратилось. Сначала показалось, что я оглох наконец или мозг стал фильтровать этот хрип, как травмирующий фактор. Но оказалось, что это совсем не так.

— Куода же ты, Игуорь? — голос неведомого хрипуна оказался низким и влажным. — Оставуайся. Нам будет веселуо.

— В жопу иди, — ответил я, — я тебя знать не знаю и оставаться тут не собираюсь.

Нажим на лодыжку усилился. Еще чуть-чуть, и там появится славная трещина.

— Уой-уой, непруавильный выбуор, Игуорь, — ответило нечто. Оно говорило так, как если бы исполинскую жабу научили человеческой речи. Звук получался глухой и нечеткий, словно пасть этой жабы была забита грязью, тиной или…

(темнотой)

— Тебе пуонравится в нашем клубе, — пророкотал преследователь, а в следующую секунду портал, так меня и не впустивший

(или не выпустивший?)

начал удаляться с бешеной скоростью.

Твою мать, оно волочет меня в глубину этого ничто. Наверное, вот то самое славное местечко, о котором говорила Моника. Я пошел поперек скрипта и в итоге вывалился за его пределы, как в режиме noclip. А ведь никто не говорил, что здесь безопасно, правда? Правда.

Мы уносились все дальше и дальше, за какие-то секунды портал сделался сначала снова бледным пятном, потом черточкой, а теперь и вовсе точкой. Стало ощутимо холоднее. Холод слегка отрезвил, но в целом ситуацию не улучшил — появилось осознание, что вместе с этим светом тает и моя надежда на спасение. Когда свет погас

(Штирлиц погасил лампочку)

я закричал. Закричал от отчаяния и страха. Темнота неожиданно обрела вкус, мерзкий и прогорклый… чем-то напоминавший чаек Юри из кошмара. Нахлебавшись этой дряни от души, я закашлялся и очнулся.

Первым, что я увидел, было лицо Юри, выглядывавшее из-за двух серых гор. Лицо было бледное, с темными испуганными глазами, и очень походило на луну.

— Ж-живой, — выдохнула эта луна, — лежи с-смирно. Д-девочки п-пошли за м-медсестрой, должны вот-вот вернуться.

Солнечный свет ударил по глазам, поэтому я прищурился, потер их кулаком и заворочался. Надо же, все почти как вчера. Только сегодня лежу на чем-то очень мягком и…

— Тебе н-неудобно? — Юри занервничала, — М-моника с-с-сказала, что нежелательно при травмах держать г-голову человека на весу, а устроиться здесь негде, в-вот я и предложила…

Погодите-ка. Это получается, что я лежу на… чуть скосив взгляд, убедился, что так и есть. Надо отметить, что подушка из ее коленей вышла классная.

(а теперь представь, какая была бы из…)

Да что тут представлять-то. Как будто в лотерею выиграл. Да не простую, а грин-карточную. Хотя я бы предпочел, чтоб это случилось при более… приятных обстоятельствах, но дареному коню в зубы не смотрят. И на сиськи тоже.

— Все нормально, Юри, просто мутит чуток, — я слабо улыбнулся, — извини, я, кажется, твой сервиз расколотил.

— Да ч-черт с ним, с этим сервизом, — отмахнулась она, — у меня дома еще таких т-три комплекта. Г-главное, что ты ж-жив.

Не было у нее никаких трех чайных наборов дома. Даже одного не было. Потому что уж очень лицо было печальное и растерянное. Так из-за челика, с которым три дня знаком, расстраиваться не будешь, каким бы милым он тебе ни казался. А вот из-за дорогой сердцу вещи — вполне.

— Хочешь, я тебе новый подарю? — спросил я тихо.

Она замялась, опустила руки и машинально провела ладонью по моим волосам. Исус, Будда, Супермен, кто угодно — пожалуйста, пусть мне не придется вставать еще хотя бы пять минут. Я вас, ребята, никогда ни о чем серьезном не просил, так что подсобите мне с этим, плз, лады?

— Т-ты и так даришь мне с-собрание с-сочинений, з-забыл?

Надо же, даже не ожидал, что это так скоро мне ПРИПОМНИТСЯ. Раз уж мы в видеоигровом мире формально, мне бы очень не помешали плашки с инфой, как в теллтейловских «Ходячих мертвецах», например. Что-нибудь типа «Юри запомнит твое вранье».

— Я помню. А что, ты уже выбрала автора?

Юри закусила губу и сцепила руки на груди.

— Есть н-несколько в-вариантов, но я п-пока не определилась…

Так, ребята, новая просьба — пусть эта филологическая дева выберет не какого-нибудь Бальзака или Дюма. Иначе придется продать почку, селезенку и яичко, чтобы заплатить за все, что эти господа накропали. А я пока предпочел бы сохранить полный комплект органов. Хотя если она позволит покорить эти обтянутые формой вершины, можно вообще все местные книжные лавки обнести…

За дверью раздалась быстрая дробь шагов. Понятно, больше не помечтать, пора вставать. Я аккуратно съехал с «подушки» и принялся подниматься.

— О-осторожно, — встрепенулась Юри, — д-давай я тебе помогу.

В итоге мне самому пришлось ей помогать. В аут я выпал всего-то минут на десять, судя по часам. Но Юри даже такое недолгое пребывание в неудобном положении далось тяжело. Ну еще бы — попробуй потаскай такой груз каждый божий день. Неизвестный дизайнер одарил тихоню минимум «пятеркой». Для озабоченной фанбазы это, конечно, дар, а вот для самой девчонки и ее спины — стопроцентное проклятие.

— Держись, — я оперся на парту и протянул ей ладонь.

Юри ухватилась за нее и наконец пришла в вертикальное положение. С хрустом выгнула спину и тут же ойкнула, схватившись за поясницу.

— Р-рано или п-поздно они меня убьют, — пожаловалась она.

Я не стал спрашивать, кто такие они. И так понятно было.

— Боже, Гару, ты почему встал? — с порога поинтересовалась Моника, — сядь немедленно! Тебе необходим покой!

Я послушался — очень уж тон у нее получился строгий. Начальственный. Так, наверное, товарищ Сталин пятилетку за три года требовал выполнять. А кто ослушается, того немедленно в расход или на урановые рудники. Я ни туда, ни туда совсем не хотел.

— У меня для тебя две новости — хорошая и плохая.

— Давай с плохой, — вздохнул я.

Моника скривилась.

— Медсестры снова нет — кажется, она поскользнулась в душе и переломала ноги. А на замену никто не вышел. Так что медпункт на замке.

Я пожал плечами. Раньше бы удивился, наверное, тому, как некоторым людям не везет в жизни, но сейчас уже ничего не удивляло. Очередной кульбит скрипта, не иначе.

— Тогда давай хорошую.

— Мы вызвали скорую, будет здесь минут через семь, — деловито заявила госпожа президент.

Ну уж нет, поездка в больничку мне сейчас совершенно не нужна. На то чтобы границы мира проверить, времени остается с гулькин хер, и я ничего неуспею, если буду валяться по палатам. Даже если меня обследуют и найдут какой-нибудь спидорак с аневризмой, это ничего не изменит.

— Моника, можно тебя на секунду? — я отлепился от парты и указал на дверь в коридор, — пойдем выйдем.

Она посмотрела на меня с толикой удивления и кивнула.

В коридоре не было ни единой души. Очень хорошо. Не надо по пустым аудиториям прятаться, чтоб начистоту поговорить. Только дверь прикрою, чтоб Юри не услышала того, чего не положено.

— Зачем врачей вызвала? — спросил я без обиняков, — ценю заботу, конечно, но я в норме.

— О да, — ответила Моника с сарказмом, — и поэтому ты второй день подряд в обмороки хлопаешься и школьное имущество портишь. Послушай, Гару, — она положила руку мне на плечо, — я понимаю, что у тебя, скорее всего, уже есть планы на вечер. Но если ты умрешь, все они пойдут насмарку — и малые, и большие. В моих интересах как президента сделать так, чтобы этого не случилось…

— Ты пойми, что они нихрена не найдут, — перебил я ее, — потому что это не с телом ГП связано, а непосредственно со мной. Он, конечно, дохлый, но не настолько. А еще… перед тем, как меня… торкнуло, я… я услышал ту фразу, ну, которую ты сегодня сказала в кладовке.

Она, видимо, подумала о том же, потому что слегка порозовела.

— Какую именно?

— Что все не по сценарию. Отсюда, думаю, у этой хрени ноги и растут. Тот неведомый черт, к которому перешло управление консолью, наверное, не очень-то рад тому, что ГП на скрипт забивает. Полагаю, он в курсе, что я сижу в этом теле, и пытается меня устранить. Знаешь, как в старых вестернах? «Этот город слишком мал для нас двоих!» и все такое. Лежи, мол, братец, не бухти и лодку не раскачивай. Мне-то владение консолью и управление игрой даром не сдалось, но ведь он же этого не знает.

(а ты уверен? представь как было бы круто всем им выкрутить параметр «вожделение» на максимум)

Уверен. Если все четверо превратятся в яндере, я труп. И не через «сну-сну», а куда менее доставляющим способом. Нет уж, спасибо, после того эпизода «Баек из склепа», где Джо Пеши встречался с горячими близняшками и за это поплатился, я наученный. Попилят старину Гарика на четыре части, и дело с концом.

(тогда вопрос — кому из них, собственно, достанется конец, хихи)

— Возможно, ты прав. Я с консолью управлялась не очень хорошо, но она — инструмент мощный, с его помощью можно много всего сделать, если знаешь, как. Поэтому не буду твою теорию отметать. Но дело, Гару, даже не в этом.

— А в чем же? — спросил я.

— Будь на твоем месте ГП, я бы слова не сказала, пусть хоть с моста падает, мне дела нет…

(разбежавшись, прыгну со скалы. вот я был — и вот меня не стало)

… — но тебя я правда не могу потерять. Даже не так. Не хочу потерять. Если есть хоть крошечная вероятность того, что проблема сидит в этом теле, ее нужно устранить, — сказала Моника твердо, — и не спорь, я не приму возражений. Только силы потратишь.

— Я…

— И чтобы ты не выкинул по дороге какой-нибудь фокус вроде героического побега из машины, я поеду с тобой, — на лице Моники снова появилась загадочная улыбка, — к тому же кто-то должен будет оплатить обследование. Расширенный анализ крови, томография — счет выйдет довольно длинный. А у тебя с финансами не все гладко…

Кажется, после этого дня мой долг перед этой зеленоглазой бестией вырастет многократно. Придется все-таки яичко продать.

— Твоя взяла, — проворчал я, — прокатимся. Кстати, а где Нацуки и Саёри?

— Отправила их домой, — пояснила Моника, — в таком взволнованном состоянии от обеих никакой пользы, одна суета…

— Что, даже Нацуки волновалась? — усмехнулся я.

— Особенно Нацуки, — хихикнула моя собеседница, — и теперь, пожалуй, за разглашение этой строго секретной информации она меня убьет.

А вот это уже было неожиданно. Можешь себя похвалить, Гарик — ты на верном пути. Еще немного, самую капельку усилий, и выйдешь, так сказать, на самый топовый рут. На победный. Если бы еще только эта самая капелька не убила меня, как никотин — лошадь.

(чего ты удивлен-то? мы же сразу поняли, что коротышка просто играет в недотрогу. будь с ней добр и подкармливай время от времени, а то биться о скалы не очень-то прикольно. с учетом того, какое у тебя тело костлявое, это будет как столкновение двух комет)

— Идут, — Моника потянула меня за рукав и указала в сторону двери.

Я повернул голову и понял, что с покорением одинокого утеса по имени «Нацуки» придется подождать. В коридоре появился высокий, кряжистый мужик лет сорока пяти в голубой куртке и каске c красным крестом. Из-под каски беспорядочно выбивались темно-розовые пряди. На медбрата мужик походил не очень сильно, скорее на какого-нибудь ММАшника или злодея из второсортного боевика — куртка на руках аж натягивалась, по швам трещала. В комплекте с мышцами шло хмурое, оплывшее лицо с островками плохо выбритой щетины. Я никогда раньше с этим мужиком не встречался, но почему-то сразу понял, кто это. Как будто гребаное паучье чутье зазвенело.

По коридору школы к нам с Моникой шел отец Нацуки.

Глава 17

Раздался грохот, и следом за отцом Нацуки из дверей показался еще один мужчина в такой же униформе. Пониже и помоложе, судя по виду, едва тридцатник разменял. За собой он волочил каталку, здорово похожую на тех железных монстров, которые до сих пор в наших больницах используются. Только выглядела она посовременнее, что ли. Подойдя к нам, высокий остановился и сделал жест спутнику.

— Ну что, пострадавший где? — спросил он коротко.

— Вот он, — указала на меня Моника. Ей что, так не терпится отправить меня в палату?

(с мягкими стенами)

Папаша Нацуки нахмурился и посмотрел на меня.

— Правда? Это вот он был без сознания? С травмой головы?

Услышав про травму, я машинально ощупал свою многострадальную черепушку. Убедился, что никакого особого урона она не понесла, и обрадовался. Мало ли что — упал я довольно звонко, стеллаж вполне мог бы прямо на меня рухнуть и тогда все, геймовер. И ачивка за бесславную смерть на могилку.

— Да ерунда, — ответил я, — я и вырубился-то всего на пару минут, не больше.

Эта пара минут оказалась неприятной, мягко говоря. Только подумаю об этом булькающем голосе из тьмы, так поджилки трясутся. Что-то подсказывает, что он еще навестит меня во сне. Не один раз.

(и поделом тебе, не будешь крипипасты по ночам читать)

— На сотрясение его проверь, — посоветовал мужик с каталкой.

— Да че тут проверять? Щас доедем до больницы, а там уж все посмотрят. Позвони пока Хагельману, пусть никуда не уходит. А ты, — обратился он уже ко мне, — руку вытяни.

Я послушался.

— Теперь глаза закрой и до носа дотянись.

Так, а разве не при инсульте такие методы, кхм, диагностики применяют? Или там по улыбке определяют как-то? Если честно, понятия не имею. Но, как в одном славном совковом фильме говаривали, меня терзают смутные сомнения. Не очень-то папаша Нацуки тянет на квалифицированного спеца. Просьбу его я все же выполнил, после чего он удовлетворенно кивнул.

— Ладно. Зрачки у тебя тоже вроде бы в норме.

Я обрадовался.

— Говорю же, ерунда, даже суетиться не стоило…

— Не так быстро, — остановил меня мужик, — рентген все равно надо бы пройти, а по-хорошему — и КТ с МРТ сделать. Так что собирайся.

— Гару и вчера тоже сознание терял, — вклинилась Моника, — мы хотели вызвать врачей, но он отказался.

Твою мать, нахрена она это делает? Хотя я не особо удивлен, это вполне в характере. Кажется, глава нашего клуба из той породы людей, кто все время после пары задерживает душного лектора своими архиважными вопросами или напоминает про домашнее задание, если препод вдруг забудет его дать. Не очень мы таких любили, если честно. Так что ей капец как повезло, что она смазливая.

(не ну ты загнул. смазливая это про Саёри. А Моника прям ГОРЯЧАЯ)

Как угодно, спорить не буду, хех.

Откровения Моники мужику не понравились. Он хмыкнул, почесал заросший подбородок и уставился на меня тяжелым, усталым взглядом.

— Вот как, значит? И нахрена ж ты, сынок, геройствовал?

Сначала я хотел по привычке ответить что-нибудь в духе «сынка в зеркале увидишь, черт». Но вовремя сообразил, что это было бы не очень уместно. Тем более какой-то ощутимой злобы от него не исходило.

— Да я думал, что просто перенапрягся, и оно само пройдет, вот и не стал.

— Думал он. Вот живете на чипсах и энергетиках, сутками на ногах, а мы потом вас привозим с кровоизлияниями в мозг. Головой соображать надо, а не только бургеры в нее забрасывать, — проворчал папаша Нацуки, — собирайся, поедем. Документы при себе?

Тут до меня и дошло, что за все время в этом мире я даже паспорта своего пока не видел. Наверное, это дико, но как-то получалось обходиться без него. В комнате Гару я его не находил, так что хрен знает, а сгенерировался ли этот документ вообще, учитывая, что у ГП даже файла своего игрового не имелось. Играю по хардкору, блин, за бедного родственника.

— Если честно, нет. Дома оставил.

— Понятно, — фыркнул мужик, — такой же растяпа, как моя дочка. Она, кстати, в этой же школе учится. Ладно, а хоть что-нибудь, подтверждающее личность, у тебя найдется?

Я замялся, не зная, что наплести. Что я только-только эмигрировал и документы еще сладить не успел? Хреновая отмазка, не очень-то правдоподобная. Что кошелек со всеми документами вытащил карманник, пока я обедал в раменной? Тоже херня получится. К счастью, Моника пришла на помощь.

(ГАЕЧКА ВЫРУЧАЕТ СТУЛОЛИЦЕГО ЧИППЕНДЕЙЛА)

— Гару, у тебя же есть карточка ученика, — напомнила она, — она в сумке должна найтись. Наверное, забыл, из головы выпало. Подожди, я сейчас схожу за ней.

С этими словами она похлопала меня по плечу и исчезла за дверью клубной аудитории. Я вздохнул и прислонился к стене. Почему-то казалось, что сейчас завяжется какой-нибудь дурацкий смоллток, который я терпеть не мог, однако папаша Нацуки тоже предпочитал обходиться без него. Он молчал и со скучающим видом смотрел в потолок. Через некоторое время к нам присоединился его спутник, закончивший с телефонными переговорами.

— Кодзи, я договорился, — сказал он, убирая мобильник в карман куртки, — Хагельман задержится и сам молодого человека посмотрит.

— Отлично, — буркнул тот, — я б дежурному не стал доверять. Сегодня на смене Окаро, он без году неделю работает. Еще прощелкает чего, потом жалоб не оберешься.

— Так научится еще, — возразил собеседник, — он вроде ничего, не филонит.

— Просто не филонить нормально, когда ты в парикмахерской работаешь, — Кодзи сложил на груди руки, — а тут точность нужна, медицина ведь.

Забавно, что он упомянул парикмахерские, на самом деле. Точно помню, как читал где-то, что в старину цирюльники оказывали дохрена всяких услуг, в том числе и медицинские. И бороду сбрить могли, и зуб выдрать, и много чего еще. Правда, в качестве основного метода лечения эти суровые ребята предпочитали кровопускание, но это уже такая примета времени. Этот Кодзи тоже не больно-то на медика тянул, хотя, скорее всего, им и не являлся в полной мере. Так, фельдшер, который по вызовам ездит.

— Вот, — Моника наконец вернулась из аудитории с небольшим пластиковым прямоугольником в руках и протянула его мужику, — здесь все необходимые сведения.

Кодзи взял прямоугольник и придирчиво его оглядел. Потом достал из другого кармана куртки очки в пластиковой оправе и водрузил их на нос. Нам с Моникой оставалось только ждать. Я снова с досадой вздохнул — приуныть было от чего. Сейчас убью часы на бесполезную, мать ее, диспансеризацию, и остаток дня просто в никуда уйдет. А завтра уже пятница, надо будет готовиться к приходу моих великолепных одноклубниц. Хотя бы ту берлогу, которую ГП называет домом, немного прибрать, чтоб Юри и Нацуки не подумали, что я свинья, неспособная о себе позаботиться. Все это невероятно нервировало.

Видимо, свой внутренний бугурт я не удержал и расплескал его малясь, потому что почувствовал, как Моника сжала мою ладонь. Когда я перевел на нее взгляд, она улыбнулась. Тепло так, ободряюще. Чем дольше тут нахожусь, тем лучше понимаю, почему симпы Моники на реддите самые агрессивные. Под ее обаяние так же легко попасть, как под грузовик на оживленной автостраде.

— Сюдзинко Гару, значит? — наконец спросил папаша Нацуки.

— Все так, — отозвался я.

— То, что паспорта нет, это, конечно, паршиво, — признал мужик, — но и так обойдешься, ничего страшного. Так в базу занесут. Каталка понадобится или сам до машины доберешься?

— Дойду, — заверил я, — я как огурчик, чесслово.

(ага. знаешь, есть такое блюдо из азиатской кухни, называется «битые огурцы»? вот это ты)

Очень смешно, просто обхохочешься.

— Стэн, можешь складывать каталку, — скомандовал Кодзи, — он на своих двоих может.

Стэн покосился на старшего товарища.

— Слышь, может, лучше перестрахуемся? Вдруг у него правда сотряс или что похуже? Лишних нагрузок не надо бы…

Я чувствовал, что о моем здоровье Стэн не очень-то сильно переживает. Наверное, ему просто было обидно от того, что пришлось каталку на второй этаж переть, а она даже не пригодилась. Впустую потраченные усилия.

— Г-гару, ты как, в п-порядке?

В коридоре показалась Юри. Любопытство перебороло социальную тревожность, и она присоединилась к нашей маленькой компании. Завидев папашу Нацуки и его напарника, Юри смущенно покраснела.

— З-здравствуйте, г-господин М…М-мурамото.

Мурамото? Вот и еще одна побочка моего пребывания в этом мире. У девчонок фамилии появились. Проклюнулись как ростки в цветочном горшке.

— Привет, Юри, — ответил мужик и даже выжал из себя кислую улыбку, — знаешь вот этого вот героя?

— З-знаю, к-конечно, — Юри очень нервничала, поэтому заикалась буквально на каждом слове. Что только усиливало нервозность, — это Г-гару, он у нас в клубе н-новенький.

— Вот ща свозим его на томограф и узнаем, насколько новенький, — пошутил Стэн, — а то еще окажется, что вовсе и не новенький, а подержанный.

— К слову, — заметил Кодзи, возвращая мне карточку студента, — не заметил у тебя здесь контактных данных. С кем связаться в случае чего? Есть номера родителей?

Навряд ли он дозвонится из этого мира моим родакам, хех. Хотя кто знает? Они остались, наверное, в своем районе единственные, у кого до сих пор есть дома подключенная домашняя линия. По крайней мере, из контингента моложе восьмидесяти. По ней, правда, никто не звонит, поэтому я считаю сущим дебилизмом отдавать Ростелекому за просто так четыре сотки в месяц. Но маму с папой переубедить сложно. «Вдруг когда-нибудь понадобится».

Однако пока что телефон почти всегда молчит. Так что если даже получится дозвониться, они сочтут это за дебильный розыгрыш. Русь богата пранкерами и мудаками.

— Нет никого, — сухо ответил я, — один живу.

Больше вопросов папаша Нацуки задавать не стал. И слава богам, потому что, кажется, и без него желающих будет хватать в ближайшее время. Если судить по тому, как на меня смотрит сейчас Юри, это стопроцентно гарантировано. С застенчивым сочувствием.

(мой тебе совет, когда будешь дома, продумай какую-нибудь душещипательную легенду, если получится убедительно, готов поспорить, она будет не прочь тебя утешить. девчонки любят всякую сопливую хрень)

— Пойдем, — Кодзи указал на выход к лестнице в конце коридора, — нечего тянуть.

Согласен, я бы тоже предпочел без всего этого обойтись и провести день более продуктивно. Но делать нечего, не буду же я в окно вылезать. Тогда вызовут еще врачей, но уже других, с сачками и транками, а с ними мне знакомиться неохота. Полагаю, и в этом мире интенсивный курс лечения может из мозга запросто сделать «агушу».

— До завтра, Юри, — махнул я рукой, — спасибо, что приглядела за мной!

Пунцовой краски с ее лица хватило бы на пару десятков питерских закатов.

— До завтра, Г-гару, — сказала она тихо, — б-береги себя, п-пожалуйста.

Я пообещал, что буду стараться. Но не был в этом уверен ни на ломаный грош.

Автомобиль «скорой» поджидал нас у самого входа. Симпатичный новенький микроавтобус, совсем не похожий на те рыдваны, которые периодически выезжают на вызовы в провинциальных городах нашей родины. Иногда, когда скроллю ленту, вижу фотки, на которых такая допотопная «буханка» ползет через жидкую грязь, и аж мороз по коже пробирает. Пыточный автомобиль — сам по себе неубиваемый, но и пассажир из него живым не выйдет. Но это ничего, люди у нас крепкие, ко всему привыкшие, черт возьми. Как тряханет на какой-нибудь колдобине, так сразу чувствуешь, что дух закаляется.

— Садись, — Кодзи указал на узкое длинное сиденье вдоль стены, — тут недолго, минуты четыре ехать.

Я послушался. Стэн занял место водителя и приготовился уже заводить, когда дверца микроавтобуса снова отъехала в сторону.

— Позвольте поехать с вами, — произнесла Моника таким тоном, словно это и не просьба вовсе, а подтверждение уже свершившегося факта.

Кодзи нахмурился и посмотрел на главу нашего клуба взглядом Свиборга.

— Вообще-то не положено, если вы не родственники, — сказал он строго, — или ты ему сестра?

(а это был бы любопытный выверт для лора, скажи? что-то в духе бразильских сериалов эпизодов этак на восемьсот, которые до сих пор очень любимы всеми бабками страны)

Бля, надеюсь, нет. Иначе получится, что я в кладовке с сестрой сосался, а это кринж и мерзость.

(в ресторане, дома и в кладовке. считай, три в ряд выбил. пора переходить на новый уровень и хотя бы сиськи ей помять, а то че ты как девственник)

Я тебя услышал. Что довольно нездоровая хрень, если честно, неправильная.

— Не сестра, — ответила Моника, — однако мы близкие друзья. А поскольку я к тому же являюсь старостой класса Гару и президентом клуба, в котором он состоит, то вполне могу выступить в качестве его официального представителя…

Это, конечно, очень спорное заявление. Но подозреваю, что щас она бедного мужика своей официальщиной запрессует как монстр-трак какой-нибудь «фольксваген гольф». Язык у Моники подвешен так, что она в два счета уделает любого политика на его поле. Поэтому-то время от времени спускать ее с небес на землю — отличная идея.

Я искоса глянул на Кодзи. Взгляд у бедняги сделался потерянный и какой-то стеклянный. Словно его отходняки мучают. А такое вполне может быть. Я без проблем представляю, что после смены этот славный джентльмен затаривается в гастрономе какой-нибудь алкашкой копеечной, потом выжирает ее у себя в комнате и бродит бухой по дому, Нацуки гоняет.

С другой стороны… по первому акту он вроде абьюзивным чудищем не был, только строгим. А та Моника, которая в игре, могла и приукрасить действительность.

— … вдобавок медицинские услуги недешевы, Гару не располагает средствами, необходимыми для оплаты, поэтому…

— Да полезай уже, только замолчи, — отмахнулся несчастный мужик.

Моника одарила его сладкой улыбкой и приземлилась рядом со мной. Поглядела на меня с торжеством. Собой эта хитрая зараза была абсолютно довольна.

— Не переживай, теперь все будет в порядке, — успокоила она меня, — я рядом.

От того, как она это сказала, в голову снова закрались не самые приятные мысли. Вдруг она неспроста услала по домам Нацуки и Саёри? Да и от Юри смылись мы как-то уж очень быстро. Что если Монике хочется не хорошую концовку, а одиночный рут, просто действует она теперь тоньше?

(с добрым утром, дорогой друг. к другим новостям: снег белый)

Не всегда. Я ж помню у Фрэнка Заппы песню «Не ешь желтый снег». Неплохая такая вещица.

Микроавтобус неторопливо полз по благообразным улочкам. Домики за окнами постепенно сменились магазинными витринами (мы проехали мимо небольшого бакалейного, кофейни и музыкальных инструментов), но застройка все равно была редкая. Чисто пряничная страна. Особенно сейчас, когда солнце шпарит и зелень колосится, е-мое. Кто-нибудь из урбанистов полные штаны бы напускал от того, как тут все в городе организовано. Жаль, что увижу это только я.

(или не жаль. представь, как быстро атмосферка скатится в говно, если сюда массово понаедут всякие ребята вроде тебя)

Вот щас обидно было. Мы, айтишники, вообще-то поднимаем экономику всех стран, в которые релоцируемся, так-то.

— И чем вы занимаетесь там, в этом вашем клубе? — спросил Кодзи.

Моника приосанилась.

— Миссия нашего клуба — создать безопасное и комфортное пространство для тех, кто ценит литературу и желает найти единомышленников. Каждый может прийти к нам и, не боясь осуждения или насмешек, рассказать о том, что в огромном море литературы его увлекает, будь то проза, поэзия, или… — она чуть замялась, — манга.

Зуб даю, за одну эту секундную заминку Нацуки бы прописала Монике классную двоечку в печень. Но надо отдать должное — душный корпорат-спич у главы нашего клуба неплохо так вкачан. Я как будто просмотрел рекламный ролик на ютубе. Непропускаемый.

— Ишь оно как, — впечатлился Кодзи, — безопасное пространство. Когда я школьником был, про такие штуки и не думал никто. Мы после школы тоже в клубы ходили. В Старкрафт там играли и в Анрил Торнамент…

Дорога под колесами микроавтобуса была ровная. А для человека, который привык к постоянным ямам и колдобинам, даже чересчур ровная. Но от этой фразы меня все равно тряхнуло. С языка чуть было не сорвалось приснопамятное «Чего, блядь?».

Какой Старик? Какой Анрил? Неужели папаша Нацуки тоже попал сюда, как я? Пока что никто так спокойно не дропал в разговоре вещи известные только в нашем мире. Интересно, просекла ли это Моника? Я покосился на нее. Нет, вроде ничего не изменилось, на лице все такая же вежливая полуулыбка, очень притягательная…

(соберись, твою мать)

Что если папаша Нацуки — как раз тот неведомый сумрачный гений, к коему теперь перешла консоль? Звучит как шиза параноидальная, сам знаю. Но если это так, то как говаривал инспектор Жавер из фильма «Такси», мы в дерьме. По уши, мать его. Потому что персонаж этот отнюдь не самый приятный и в каноне, даже без вранья Моники, а уж если его наделить властью… пиши пропало.

Я сглотнул и заерзал на сидении. Однако мужик не заметил моего стихийно прорезавшегося дискомфорта и продолжал спокойно вещать…

— … вот там уж никакого безопасного пространства. Желающих поиграть всегда находилось дохрена и не все они спокойно ждали своей очереди. Особо рьяные и из кресла выдернуть могли за милую душу. Правда, потом админы их штрафовать начали, а самым борзым вообще вход прикрыли. Но осадочек, как грится, все равно остался. Я-то не робел; когда ты покрепче, страх нарваться на быдло пропадает, а вот моего приятеля Синдзи постоянно шпыняли. Он, кстати, на тебя был чем-то похож.

— Ничего себе, — присвистнул Стэн, крутивший баранку, — отличная история, дед. Я в такие клубы не ходил никогда, родители компьютер сразу домой купили.

— Когда с деньгами напряженка, Стэн, приоритеты немного иначе расставляешь, — заметил Кодзи со вздохом, — я, бывало, счета оплачу, едой закуплюсь в сетемаркете, всякие бытовые да мыльно-рыльные принадлежности куплю, а потом смотрю на три купюры в кошельке и думаю — себе на новый дивиди-плеер отложить или малой на туфли в школу? Ты бы что выбрал?

— Ну, блин, если так вопрос ставить, то туфли, конечно, — сказал Стэн, но не слишком уверенно.

— Вот и я так же, — подытожил папаша Нацуки, одергивая куртку, — потому по клубам и шарился.

Звучало это вполне разумно — я вполне мог понять. Сам рос даже не в среднем классе (хотя хер его знает, что теперь у нас средним классом считается), поэтому подобные выборы моим родакам приходилось делать часто. Оч быстро маленькому Гарику пришлось уяснить, что нельзя одновременно разжиться и экшн-фигуркой Человека-паука, у которого все конечности двигаются, и большой шоколадкой «Пикник». Я всегда выбирал Человека-паука. И слава богу, а то вырос бы сейчас жиробасом. Хотя Гару не мешало бы чуть массы набрать. Свожу это тело в какую-нибудь бургерную, если время позволит.

(своди куда-нибудь Монику. или Юри. или Юри с Моникой)

Не выйдет. Вне умиротворенной клубной обстановки они наверняка поссорятся. Даже на почве пристрастия к разным напиткам — одна по чаю угорает, другая исключительно кофе хлещет.

(закажи водки. она примиряет всех. отвечаю)

— Моя-то дочка тоже в какой-то клуб после школы ходит, — продолжил Кодзи, — вы случайно не знакомы?

Сейчас он вроде как расслабился, подозрительность с лица сошла. Не просто сошла — перетекла ко мне. Потому что я больше не мог не думать о том, что у него может быть доступ к консоли. А вместе с ним и все знания. О мире, его природе, о девочках и вообще. Сидел я сейчас как Питер Паркер перед Зеленым Гоблином на званом ужине. Одной только ошибки хватит, чтоб все к чертям полетело. Он свой прокол уже совершил.

— Может быть, — решил я ответить неопределенно.

Ответ по-хорошему требовалось развернуть. Однако меня спас Стэн.

— Приехали, — оповестил он, — давайте выгружаться.

Микроавтобус остановился перед четырехэтажным зданием из белого кирпича. Судя по яркости цвета, отстроенному совсем недавно. Больница, по традиции одаренная именем какого-то католического святого, то ли Бенедикта, то ли Марка, приветливо смотрела на нас множеством светлых окон. И вообще не было в ней какой-то фундаментальной угрюмости, свойственной реальному миру. Именно из-за этой угрюмости терпеть не могу все больницы и поликлиники. Суеверным или повернутым на магии никогда себя не считал, но все равно сидишь где-нибудь в очереди и поневоле закрадываются мысли, что здесь люди помирают. Может, даже в этот самый момент. Но у этого местечка вайб был вполне себе позитивный. Как в тайкуне комическом вроде Two Point Hospital.

Когда зашел в приемное отделение, этот вайб только усилился. Ничего роскошного, но вполне цивильно и на совесть отделанный холл. В углу телевизор висит с музыкальным каналом, транслирует клипы каких-то очередных корейцев. Забавно. И этот мир не избежал кей-поп безумия.

Интересно, жаждут ли узнать местные девчонки, чем пахнут члены группы БэТэЭс?

(а вдруг и твои подружки по литературному клубу не прочь были бы это выяснить)

Саёри и Нацуки — вполне возможно. Хотя у Сайки я никаких фанатских штук не видел, а ведь мерч как раз на таких вот девочек-припевочек и рассчитан. Моника, пожалуй, для корейщины слишком… рафинированная, а Юри наверняка угорает по какому-нибудь прогрессив-металу с песнями по пятнадцать минут. Или блэкухе, чем черт не шутит. Надо будет поинтересоваться при случае.

— Оформляй новенького, Кайри, — обратился отец Нацуки к девушке за стойкой, — подозрение на травму головы.

Та стряхнула со лба прядь волос (интенсивно-красных, опять очень анимешный оттенок, чтоб я грешным делом не забыл, где нахожусь) и щелкнула мышью.

— Кодзи, ты же знаешь, что в таком случае каталка нужна, если ЧМТ, то нагрузки им противопоказаны.

— Он от нее отказался, — спокойно парировал мужик, — я предлагал. Просто когда парень в его возрасте в обмороки хлопается, это не нормально. Лучше будет, если Хагельман посмотрит. Он мужик умный.

— А какой у него возраст, кстати? — спросила Кайри.

Вместо ответа я протянул ей свою карточку ученика. Девушка кивнула и принялась заносить сведения в компьютер. Делала она это не очень ловко, одним пальцем по клаве тыкала, прямо как моя мамка с новым айфоном. Наверное, недавно только на работу вышла, еще не освоилась. Мы втроем — я, Моника и Кодзи — терпеливо ждали, пока эта самка слоупока переборет наконец систему. В приемном, кроме нас, почти никого не было. Только какой-то мелкий пацан со здоровенным пластырем на щеке ползал по дивану рядом с усталым парнем в футболке с черепом. В руках у мальчика мельтешили две зеленые фигурки.

— Папа, мы огки, огки! — радовался пацан, изображая звуки ударов.

— Да-да, — покорно соглашался отец, — орки. И урук-хаи. Не упади только, чучело мое.

(как же нечеловечески он заебался, согласись)

Почти как я сегодня. Да когда ж эта альтернативно одаренная закончит уже заполнять мои документы?

Время продолжало тянуться. На экране телевизора корейцев сменило изображение ночного города с высотками и неоновыми вывесками. Под бодрый евробит на экране появилась заставка. «ТУРБО РАЙДЕР» — гласили яркие буквы.

Поподробнее узнать, о чем это шоу, я так и не смог — отвлекли.

— Кто ваш контакт в экстренных случаях? — осведомилась Кайри.

— Я, — встряла Моника, — вот номер, запишите. Имя Моника, фамилия Сальвато.

— Какая у тебя подружка инициативная все-таки, парень, — заметил Кодзи.

— Ага, — машинально согласился я.

И только потом, когда Моника сцапала мою ладонь и сжала ее так, что могла бы сломать мне пару костей, до меня дошел смысл сказанного. Вот и все, кажется. Нагулялся свободным, начинаю себя закабалять.

(да к черту, ты и так на гарем выходить собираешься, можно уже начинать)

Тоже верно.

Наконец с забивкой инфы в компьютер было покончено. Кайри вернула мне карточку и сообщила.

— Повезло вам. Обычно доктор Хагельман в это время уже уезжает домой, однако сегодня по записи должен был прийти один постоянный пациент, который так и не явился. Поэтому вас ожидают. Офис направо и по коридору до упора.

Мы туда и направились. Перед самой дверью я взял Монику за плечи и сказал:

— Спасибо, Мони, дальше сам как-нибудь. Если я с тобой туда пойду, это будет инфантильно и кринжово. Сразу чувствую себя каким-нибудь лысеющим сорокалетним задротом, который до сих пор с мамой по врачам ходит. Брр, аж противно.

Моника усмехнулась.

— Надо же, Гару, не знала, что ты переживаешь из-за боязни показаться уязвимым. Я полагала, современных мужчин такое не особенно беспокоит.

Тебе-то откуда знать, а? Тяночка моя худенькая, нецелованная и далее по списку.

— Не знаю насчет остальных ничего, — заявил я, — но лично мне будет неловко.

Она поправила волосы и чуть наклонилась ко мне.

— Хорошо, Гару, тогда не стану ранить твою мужественность. Пойду решать вопросы с оплатой. Знаешь, нахожу удивительным, что это как раз тебя не задевает.

— Ничуть, — заверил я ее, — у нас с тобой блага несправедливо распределились при спавне, поэтому на такое я пойти готов. И даже всячески приветствую.

Она закатила глаза и буквально втолкнула меня в кабинет.

Доктор Хагельман оказался смуглым дядькой лет сорока пяти. Лицом он удивительно напоминал известного нынче актера Оскара Айзека. Запомнил я его, потому как по этому Айзеку что Ленка, что Милка кипятком ссались. Сам же к нему был равнодушен — мне больше по душе другой Айзек, тот шкет, что в подвалах всяких мерзотных чудовищ заплакивал насмерть.

(хорошо что ты в ту игру не попал, правда?)

Господи Боже, да.

Хагельман долго вокруг меня суетился, проверял рефлексы зачем-то, потом в глаза фонариком посветил. Я такое пару раз видел на матчах НБА после особо жестких падений, однако сам испытал впервые. Осматривал он меня весьма дотошно, но я предполагал, что этим все не ограничится. Так и оказалось.

— Пройдемте, юноша, — сказал Хагельман, указывая в смежную комнату, — сейчас проведем магнитно-резонансную томографию. У вас противопоказания есть? Кардиостимулятор, слуховой имплант, может, металлосодержащие элементы?

Да черт его знает, этого ГП. Может, он на самом деле как Терминатор, весь металлический.

— Да не должно быть, — сказал я неуверенно.

Доктор нахмурился.

— А медицинская карта у вас с собой?

Почти, доктор. В Москве лежит. Щас сгоняю, мигом.

— Нет у меня ее. В предыдущей клинике потеряли, — соврал я, — а электронного документооборота там не предусмотрено. Главврач упоротый ретроград, наверное.

Хагельман понимающе кивнул. С такими кадрами он явно сталкивался.

— Ложитесь. Процедура не самая комфортная, — пояснил он, — во время обследования будет много громких и резких звуков, поэтому, голубчик, постарайтесь не дергаться, хорошо? Вот вам наушники, наденьте. Как только начнем процедуру, я вам музыку пущу, и все спокойно пройдет.

Кое-как я залез на холодную поверхность и постарался устроиться поудобнее. Вышло с трудом — слишком уж жестко для моей костлявой спины. Но бывает и хуже — один знакомый с работы как-то делал снимок шейного отдела. Чел он достаточно габаритный, килограмм сто двадцать в тушке будет, так в клинике его в аппарат сперва еле засунули, а потом еле достали — все плечи в мясо ободрал. Видимо, томографы в Китае закупали и на нашего русского мужика они были рассчитаны чуть менее, чем совсем никак.

В моем случае обошлось, но ощущения все равно были дискомфортные.

Хагельман вручил мне наушники и нажал на клавиатуре пару кнопок. Аппарат загудел и отправил меня в свое темное нутро.

(проглотил. прямо как та же анаконда пресловутая)

Стараясь об этом не думать, я попытался отвлечься. Как раз в это время в наушники пустили саундтрек. Почему-то казалось, что в таких местах непременно используют какой-нибудь эмбиент расслабляющий или музыку в духе группы Энигма. Но Хагельман умудрился удивить — включил нью-вейв. Простенький, но симпатичный. Отчего-то мне показалось, что я его где-то уже этот трек слышал. Может, на ютубе попадался в очередной компиляции, коих я тысячи переслушал во время подготовки к экзам. А может, все из-за вокала. Немного депешей напоминает, только с очень… немецким прононсом.

Like the wind, you came here running

Take the consequence of living.

There’s no space, there’s no tomorrow

There’s no sent communication

Странно. Трек вроде живенький, и гитару подвезли, и синты на фон, а такая тоска одолевает. Даже захотелось выйти куда-то во двор пятиэтажки и курить, глубокомысленно глядя в серое небо, как последний думер, блин. Хотя на меня многие штуки из той эпохи подобным образом действуют — тому, кто все детство в Вайс-Сити провел, такие песни как родные.

Check it in, check it out,

And the sun will never shine.

They’re alive anyway,

In the subways of your mind.

Когда с процедурой закончим, надо будет спросить у этого Айзека на минималках, что он тут ставит. Штука зачетная, в плейлист залетит однозначно. Правда, качество не ахти, как будто не очень хорошо рипнутую мп3шку слушаешь. Ну да ладно, по крайней мере, это лучше, чем унитазный скрип и скрежет томографа. Он как раз настойчиво пытался пробиться в уши.

(а ничего, вполне можно и полежать. как в камере сенсорной депривации. ну знаешь, такие баки с соленой водой)

Песня оказалась коротенькой, всего-то три минуты, не больше, и я уже начал прикидывать, что там дальше будет. Кьюр или какие-нибудь Джой Дивижн, однако безымянный трек запустился по второму разу. Понятно. Кажется, Хагельман сэкономил на фонотеке.

(здесь могла быть антисемитская шутка, но даже я не настолько отбитый, хихи)

Правильное решение, мозг, правильное решение. Пока что полет нормальный, подумал я… и тут же сглазил. Немилосердно засвербило где-то в районе левой лопатки. Ненавижу такие моменты. Собрав весь имеющийся запас терпения в кулак, я попытался стоически вытерпеть этот гребаный зуд, но хватило меня ненадолго, секунд на пятнадцать. Господи Исусе, ну почему именно щас?

(погоди-ка, отвлекись от своего горя чуток и послушай)

Сначала я не понял, к чему это. А потом услышал. В музыке что-то изменилось. Не настолько, чтоб броситься в уши, но достаточно, чтоб я заметил. Ритм стал медленнее, а в партии гитары добавилось характерного хруста. Словно звукарь взвинтил ей уровень настолько, что он клиповать начал. Странно, конечно, но, может, это от томографа помехи? Щас как раз самый разгар обследования, а я весь, черт побери, чешусь. И если сейчас же что-нибудь с этим не сделаю, то поеду крышкой нахрен. Хагельман, конечно, двигаться не велел, но если очень хочется, то можно.

Я попробовал слегка шевельнуться и осознал, что не могу этого сделать. Вообще никак. Даже голову передвинуть не выходит. Тут же ледяной волной накатила жуть, но целиком сознание уже не поглотила. Не новые ощущения — примерно так же было…

(где?)

…в кошмарной клубной комнате с Юри и остальными. Точно, именно там. Я почувствовал, как по лбу ползет капелька холодного пота. Казалось, что стенки аппарата начали сжиматься, как бы сдавливая. Никогда клаустрофобом не был, лифтов и прочих замкнутых пространств не шугался. Но, кажется, для всего есть первый раз. И как раз подошло время для моего.

— Доктор, эй, — попробовал позвать я.

И опять ничего. Ни звука не вышло из груди, а если и вышел, то его заглушил либо шум аппарата, либо то, что играло в наушниках. Трек меж тем пошел на третий круг. Теперь уже все маски были сброшены, и из-под них проглянуло отвратительное, оскаленное мурло с опарышами, снующими туда-сюда под кожей. Песня звучала так, будто ее оцифровали с тысячу раз пережеванной, порванной, а потом снова склеенной кассетной пленки. Звуки плыли, заикались, накладывались друг на друга. Гитарная партия местами превратилась в утробное жужжание.

— Хагельман, у вас аппарат барахлит, мать твою, вытащи меня, — заорал я.

На самом деле только подумал, что заорал. Лежал себе тихо, вытянув руки по швам. Точно крепко заснул.

(или умер)

Нет. Я, черт возьми, жив. А даже если сдохну, в ад идти рановато. Тут еще есть дела неоконченные.

— Я. Хочу. Выйти, — отчеканил я. Послал мысленный сигнал.

— And the sun will never shine, — отозвалось в наушниках. На этой строчке песня и застряла. Как будто игла на дорожке поцарапанной пластинки застряла. Фраза повторялась раз за разом. В голосе вокалиста уже не то что немецкого акцента не было, вообще никакого. Готов поставить шляпу Манки. Д. Луффи, что человеческая глотка такие звуки издавать не может. Я зажмурился и ощутил, как холод и страх своими липкими пальцами обхватывают тело. Оно вдруг стало таким маленьким. Какой же ты, Гарик, все-таки, идиот.

Было огромной ошибкой подчиняться Монике и ехать сюда.

Было огромной ошибкой приходить сегодня в школу.

Было огромной ошибкой слушать Саёри и вступать в клуб.

Было огромной ошибкой скачивать эту идиотскую игру.

Было огромной ошибкой…?

Даже если и так, я их уже совершил. Нет смысла сожалеть о том, что произошло.

— Я. ХОЧУ. ВЫЙТИ, — заревел я. Показалось, что сейчас голова лопнет, как перезревшая дыня — так непросто было сдержать весь напор, который я вложил в этот вопль.

Парадоксально, но он помог. Все затихло. Вообще все. Ушла музыка, ушел шум томографа. Не осталось ничего.

(hello darkness my old friend)

Да-да, приятель. Звук тишины.

— Я хочу выйти, — повторил я.

И мне ответили. К сожалению, это был совсем не доктор Хагельман.

— Здесь некуда выходить, — сказал голос из темноты. Всего три слова, но я сразу же узнал его. Потому что голос был моим.

Глава 18

Узнав собственный голос, я затрепыхался еще активнее. Потому что внутри головы что-то слышать — одно дело; хоть и нездоровое, но для людей творческих вполне объяснимое. А я ж теперь поэт, как-никак. Но когда твоя речь доносится из ниоткуда — это уже повод выстроить если не коттедж кирпичный, то хотя бы домик для гостей.

— Ты кто? — спросил я, попутно пытаясь вернуть контроль над телом. Никаких успехов. Когда-то приходилось во всяких мотивирующих бложиках читать про одного то ли француза, то ли итальянца, которого разбил мощнейший паралич. Но бедолага не сдался, а с помощью сиделки надиктовал то ли пять, то ли семь книг, общаясь исключительно глазами.

Хороший, казалось бы, пример, да. Но только там не упоминали, что скорее всего, у дядьки имелось достаточно бабла на то, чтобы оплачивать услуги этой самой сиделки. И лежал он наверняка не на продавленном матрасе в общаге. Хотя даже с этим участь малоприятная. Беспомощность — омерзительное чувство.

— Как пелось в одной дурацкой песне, все не так уж важно, Гарик, — ответил голос, — времени у меня совсем крохи, поэтому буду краток. Путь ты выбрал правильный, одобряем-понимаем. Но вот методы у тебя… скрипт, он, конечно, гибкий, если чуть мотив поменять — он подстроится. Но ты бежишь по нему как слепой лось через горящую тайгу, блядь. Так не делается, тоньше надо работать, незаметнее. Или захотел посмотреть, как реальность по швам расходится? Ощущения далеки от приятных… хотя стоп, ты же там был уже недавно, — раздался вдох с присвистом, — точно! А я-то думал, от кого этот запах идет? Уж грешным делом подумал, что сам провонял. Короче, Игорян, вообще это не положено, конечно, мне прилететь может, но жаль тебя, наломаешь дров полный сарай, потом век не разгребешься. А полторы недели — это не срок…

— Какие полторы недели? — спросил я. Вообще вопросов к этому «богу из томографа» было до хрена и больше, но почему-то в нужный момент появился именно этот, — фестиваль в понедельник уже.

— Так только первый акт в понедельник кончается, дебил, — отозвался (и обозвался) голос. Хотя, кажется, сердился он не особо, — и в твоих интересах сделать так, чтоб его финал был счастливее, чем в оригинале. Если запорешь, придется второй акт проходить. А делать все, что ты должен успеть за эту неделю, когда на тебя всякие скримеры ворохом сыплются, ой как неприятно. Ноль из десяти, не рекомендую.

Ну да, а сейчас-то я по зеленым альпийским лугам из рекламы шоколадок гуляю, счастья полные штаны. Стресса, черт возьми, больше, чем в тот раз, когда меня единственным тестером на проект закинули. Только я, полусырой билд и два прогера — один в Кемерове, другой в Астане. Искра, буря, БЕЗУМИЕ.

— А что конкретно я должен успеть? Ты бы алгоритм разложил, что ли, если нет ТЗ, результат ХЗ, как у нас говорят…

— Если все раскладывать буду, — оборвал голос, — меня самого разложат. По косточкам. Главное, не загоняйся сильно. Для начала не дай Саёри повеситься, я ж говорю. А там уже поймешь. Ты вроде не тупой.

Не очень-то я поверил в эту его похвалу, тем более, что к ней добавилось что-то еще. Расслышать в точности мне помешал шум в ушах. Как будто кто-то выкрутил на старом телевизоре ручку громкости до упора. Я поморщился и хотел зажать уши, но тело так и не слушалось.

— Моникой сильно не увлекайся, — посоветовал голос, — она очень ловко прикидываться умеет. Кнутов и пряников в загашнике столько, что хватит и на БДСМ-вечеринку, и на тульскую ярмарку. Это все ложь. Зубы заговорить она мастер, но помни, что ее главная цель — из игры свалить. И если ей хоть кто-то предложит план побега, госпожа президент тебе столько ножей в спину натыкает, что ты на ежика похож будешь.

— Так я сам и предложу, — ответил я.

На это голос только рассмеялся. Причем так искренне, как будто сам Господь рассказал ему анекдот про рядового Табуретку.

— Успехов тебе тогда, хорошего настроения и здоровья, брат. Забот будет полон рот. Так что я бы порекомендовал сбегать до гастронома и закупиться кофе и энергосами. Спать ты в ближайшее время не будешь.

Да инасрать, в общем-то. Если тут по ночам только кошмары показывают, буду превозмогать. Какой там рекорд установил школьник из Штатов? Одиннадцать дней? Херня вопрос, перебью.

(раз-два, Юри заберет тебя)

А я и не против. Постой-ка. Ты что думаешь о нашем, кхм, собеседнике?

(на первый взгляд все ровно. однако стоит копнуть чуть поглубже, и вот из брюха уже лезут ксеноморфы. и если ты подумаешь, то сам и найдешь закавыку. давай, я в тебя верю)

Я напрягся, и голос это почувствовал, потому что притих. Да и вообще все вокруг притихло. Даже томограф. Хотя слух не пропал — снаружи до сих пор доносился гул компьютера, щелчки мыши и… кое-что еще. Доктор Хагельман, дабы скоротать время, напевал себе под нос:

Check it in, check it out, it’s the summer blues

Tear it in, tear it out, as they’re leaving you

Check it in, check it out, it’s the summer blues

Tear it in, tear it out, as they’re leaving you…

Я обозлился на него. И на того, кто со мной говорил, тоже. Такая штука клевая, а я теперь ее без содрогания и морозца по коже слушать не смогу. Хоть и в мелочи, а жизнь умудрились испортить, ублюдки.

(да ты думай, твою мать, не отвлекайся)

Изгнать из памяти навязчивый мотив получилось не сразу, но как только я это сделал, мозаика в голове начала складываться. И один кусочек в ней торчал явно не на своем месте.

— Погоди-ка, — начал я осторожно, — вопрос у меня есть.

— Быстрее давай, — в голосе появилось раздражение. Как будто мы с ним стояли на остановке, и я мешал сесть на последний трамвай до дома.

— Когда ты меня отчитывал щас, то сказал, что работать надо осторожнее. Чтоб скрипт не сошел с ума и не посыпался, как сюжет в четвертой фазе Марвел. И при этом говоришь, что мне нужно все исправить. Бро, тут либо крестик снять, либо трусы надеть. Без коренных изменений обойтись никак не выйдет.

Крыть ему оказалось нечем, поэтому голос снова замолчал. Надолго. Хотя хер знает, сколько времени на самом деле прошло. Внутренний таймер опять не фурычил.

— В твоих словах есть резон, — согласился «я», — но, к счастью, тут мои полномочия уже все, окончены. Надо бежать, а то щас начнется…

— Погоди, куда бежать-то? Что начнется? Что мне делать? — принялся засыпать я собеседника вопросами.

— Лежи пока, томографируйся, дальше разберешься, — ответил он туманно, — в конце концов, я всего лишь плот твоего воображения.

— Херовые у моего воображения плоды, — проворчал я, — невкусные и сытости никакой.

Тела у него не было (а может, я не видел, опять в темноте оказался. слишком уж часто это стало происходить). Но даже по интонации было понятно, что щас этот зануда палец указательный поднял.

— Не плод, а плот, — поправил он, — свитый из песен и слов. Ну давай, Гарик, будь здоров, не кашляй! Обнял!

Ох я бы его сейчас тоже обнял, да так, чтоб косточки хрустнули и хребет в трусы осыпался. В этом, пожалуй, большой плюс бестелесности — выебывайся себе сколько влезет и никто тебе ничего не сделает. Кроме «Охотников за привидениями» с их турбо-пылесосами на спинах. Но у меня такого пылесоса при себе не имелось. Поэтому все, что оставалось — бессильно бухтеть и скрежетать зубами. Как раз этим я и занимался, когда процедура закончилась, и аппарат выплюнул тело наружу.

— Голубчик, вам настолько неудобно было, что ли? — забеспокоился Хагельман.

Черт, у нас опять протечка эмоций на поверхность. Код красный, немедленно ликвидировать! Крутим колесо отмазок!

— Все нормально, — я постарался улыбнуться. Улыбка вышла жалкая и кривая, как пластилиновая поделка детсадовца, но хоть так, — просто не привык.

Хагельман, однако, на нее купился. Или оказался достаточно деликатным, чтобы не подать виду.

— Это даже хорошо, что не привыкли. И не привыкайте. На расшифровку результатов мне потребуется некоторое время, от пятнадцати минут до получаса, так что если вы не спешите…

— Не спешу, — успокоил я его, — подожду снаружи.

Он одернул халат, извлек из кармана очки в старомодной роговой оправе и устроился за компьютером.

— Как только будет готово, я вынесу вам заключение, и домой поедете.

Я поблагодарил доброго доктора и покинул кабинет. Напоследок еще раз глянул в сторону аппарата. Его холодный зев совершенно мне не нравился.

(and the sun will never shine)

Моника встретила у самых дверей — встревоженная, пунцовая. Сходу схватила за руки. Я даже слегка опешил — не привык к такому публичному проявлению чувств.

(сильные слова для того, кто сосался с ней в первый раз в фешенебельном рестике, парень)

Хорошо, что ты всегда рядом, чтоб напомнить мне о таких вещах, чесслово, что бы я без тебя делал.

(прозябал бы в нищете, трубил бы с зари до темноты кассиром в «пятерочке» и выдавал бы всяким скуфидонам пакеты под пивасик с рыбой)

— Ну что? Доктор что-нибудь сказал?

Ее зеленые глаза прямо-таки горели тревогой. Не скрою, даже чутка польстило. Часть меня захотела сообщить, что у ГП хищный турборак в черепе сидит, только чтоб за ее реакцией посмотреть,

(хедкраб, хихи)

но как-то неудобно стало. Обидится еще.

(как же ты воняешь слабостью. четыре дня прошло. четыре. а в тебе уже пропал дух авантюризма)

— Еще нет, — я взял руки Моники в свои, — велел полчаса подождать, пока заключение составляет. Пойдем пока посидим.

Она спорить не стала. Мы возвратились в холл и устроились на освободившемся диване — маленький любитель зеленокожих громил и его батя уже ушли. Я задумчиво уставился в телевизор. По экрану на фоне фиолетовой луны ползли финальные титры. Мда. Если я изо дня в день буду попадать в такие переделки, стресс рано или поздно перехлестнет, и тогда финальные титры настанут уже для меня. На могилке выбьют какую-нибудь эпитафию. Может, даже Юри расщедрится и сочинит оду в честь безвременно погибшего. А Нацуки на поминки испечет кексы.

— Как ты, Гару? — осведомилась Моника, — Нормально перенес процедуру?

Конечно, дорогая, разумеется. Пару глюков, конечно, хватанул в процессе, а еще у меня, по ходу дела, личность дальше продолжает расщепляться, скоро буду как Джеймс МакЭвой в «Сплите». Но в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо. Раз любишь игрока, то будь добра принимать его вместе с шизой.

— Ничего, все в норме, — сказал я, решив не посвящать Монику в путешествие по чертогам разума, — устал только.

— Еще бы не устал, — заявила она, — если все обойдется, ступай домой и отдыхай. Посмотри кино, в приставку поиграй, не знаю, в интернете повиси…

(ЗАВИСНИ. прямо как Саёри)

— Да я хотел щас еще проехаться в одно местечко…

Договорить мне она не позволила. Прожгла взглядом до самых кишок. Если б у Моники в глазах были лазеры, как у капитана людей Икс, от меня бы только кучка пепла на диване осталась, чесслово.

— Поезжай домой, Гару, — отчеканила Моника, — не заставляй лично тебя укладывать, ладно?

Властные женщины — не мой кинк, поэтом ребята, симпящие по леди Димитреску всегда немного настораживали. Но отчего-то сейчас показалось, что Моника вполне смогла бы стать ГОСПОЖОЙ. И не только президентом. Так, не думать об этом, ни в коем случае не думать. Я перед секретаршей как на ладони, а брюки школьной формы не то чтобы очень хорошо скрывают фигуру.

Но и спустить такую предъяву на тормозах тоже нельзя. Нечего перед ними робеть.

— Это кто еще кого уложит, — усмехнулся я, — один раз я тебя сегодня уже переиграл и уничтожил. Могу и повторить.

Моника притворно закатила глаза.

— Какой ужас, даже не знаю, что делать. Ты настоящий хам и мужлан, Гару. Возможно, Нацуки абсолютно права насчет тебя и твоего влияния на клубную атмосферу.

Я усмехнулся.

— Знала бы ты, какие слова витали у нас в клубной атмосфере, когда Нацуки пыталась достать свою коробку с мангой. Я думал, ее разорвет от досады.

Моника засмеялась. Сначала в полный голос, но когда секретарша Кайри покосилась на нас неодобрительно, обороты сбавила.

— Уже в курсе! Если честно, иногда я нарочно туда эту несчастную коробку пихаю, чтоб Нацуки позлить. Она так потешно бесится. Все время новые ругательства изобретает. А знаешь, что самое забавное? — она наклонилась к моему лицу, и я снова ощутил сладкий запах ванили. Даже одурманило слегка.

— Что? — я потер виски, пытаясь прийти в себя.

— Я ставлю коробку на верхнюю полку безо всяких проблем. А Юри даже выше меня. Она может помочь Нацуки с ее… проблемой в любой момент. Но помощь не предлагала никогда, ни единого раза!

Я вежливо улыбнулся. А про себя подумал, что удивительного в этом ноль целых ноль десятых. Юри и Нацуки как ментос с кока-колой, любое соприкосновение чревато потенциальным пиз…кхм, концом света. Наша пышнотелая тихоня, может, была бы и готова подсобить одноклубнице. Да только вот Нацуки скорее руку себе столовой ложкой оттяпает, чем признает, что ей самой не справиться. Юри же знает, что в ответ на свою доброту получит только насмешки и агрессию. То, что эта агрессия не всерьез, она не понимает. Поэтому ситуация патовая — девочки друг друга просто не услышат.

— Послушай, а они вообще… дружат? — спросил я.

Моника пожала плечами.

— По скрипту — более-менее. А если брать за его пределами, то все становится сложнее. Характеристики, которые в девочках заложены, весьма ощутимо мешают. Конечно, основная заслуга в этом у Нацуки, думаю, ты и сам понимаешь, почему. Но и Юри не ангел. К другим иногда очень высокомерна, а самой слова не скажи — сразу обижается. Если бы ты только знал, Гарик, как утомительно поддерживать баланс в столь тонко настроенной системе…

Вообще-то я не заметил, чтоб Моника прям усердствовала на этом поприще. Напротив даже — к своим президентским обязанностям она относится довольно безалаберно. Причем именно тимбилдинг и проседает — все конфликты решать пока что приходится мне.

(а сколько еще их впереди будет, этих конфликтов)

Будем надеяться, что немного. Но не удивлюсь, если щас какой-нибудь демиург злобно потирает ладошки и собирается какую-нибудь новую напасть на меня напустить. Например, Саёри решит забацать к ужину стейк ти-боун с гарниром из обжаренных грибов и спалит хату к херам собачьим.

— И ты не хочешь, ну там, предпринять что-нибудь, чтоб они пореже друг с дружкой срались? Если б клуб поменьше напоминал политические ток-шоу, народ бы к вам охотнее шел.

Моника покачала головой.

— Гарик, даже если бы мы проводили собрания голыми, на них бы никто не ходил. Это скриптовая рамка, ее не обойдешь.

Я поднял бровь.

— И даже сейчас? Когда мир работает на полную мощность.

— Абсолютно, — парировала моя собеседница, — глубина проработки в данном случае ни на что не влияет. Ты можешь даже провести опыт, если хочешь. Подойди к кому-нибудь из одноклассников и предложи ему или ей присоединиться к литературному клубу. Полагаю, реакция тебе понравится.

Я сразу же подумал о соседке по парте — невзрачной тянке с хвостиками, которая пару дней назад сидела со мной на истории. Если так подумать, то невзрачными были почти все люди, которых я пока тут встречал в школе. Да, у них чудные прически и волосы с глазами диких цветов, но в остальном картонки картонками.

— А если хочешь ответа на свой вопрос, то я бросила пытаться, — пояснила Моника, — зачем распыляться перед девочками? Даже если они поверят, все равно скрипт все вернет на круги своя, и через неделю это уже будут не те люди. Я не стала тратить на них время, оно здесь весьма… ценится.

На экране-то да. Особых эмоций к спрайтам не испытываешь, даже если они недурно сделаны, но сейчас-то вокруг живые люди. В голове замелькал каскад картинок. Вот я обрабатываю салфеткой ладошку Саёри. Черт меня дери, если эта кровящий порез был фальшивкой.

Вот Нацуки растолковывает мне значение какой-то хитрой отсылки в «Девочках Парфе», что-то про предложенные злодею печеные гайки. Я-то сразу смекнул, к чему это, но энтузиазм у нее был такой заразительный, что поневоле заслушался. Когда человек искренне от своего увлечения кайфует, это сразу чувствуется. Ты от него эмоциями заряжаешься. Наверное, в этом отчасти причина популярности всяких каналов с реакциями на ютубчике. Никакой компьютер не смог бы сделать настолько правдоподобно счастливого человека. Силенок не хватит.

И наконец, Юри с ее хрипотцой, копной волос до пояса и… не буду об этом, а то опять сенсорная перегрузка организуется.

(это как в новогодней рекламе m´´m´s. помнишь? он настоящий! они настоящие! только в обморок не упади)

— А если сейчас попробовать им рассказать? Ты об этом не думала? — спросил я.

Над моими словами Моника задумалась, хоть и ненадолго.

— Нет смысла, — сказала она, — даже если ты будешь очень убедителен, это ни к чему не приведет. Все равно что слепому от рождения человеку про цвета рассказывать. Он тебя не поймет, да и не захочет понимать. Девочки свой маленький хрупкий мирок любят и оберегают. Ни к чему брать кувалду и его крушить. К тому же такие… вольности только еще сильнее нарушат ход игры. А мне бы этого не очень хотелось, Гарик. Висеть в пустоте, ожидая перезапуска — не лучший вариант досуга.

Тон к концу этой небольшой тирады у нее сделался жесткий и холодный. Как будто рядом со мной очутилась Моника из третьего акта. А эта особа мне нравилась не слишком. Поэтому я замолчал и в задумчивости уставился на пол. С одной стороны, я вполне понимаю ее — после кучи прожитых циклов сложно снова начать относиться к неписям как к людям. А с другой… коробили меня ее слова. Я и сам не больно-то человеколюб. Даже двух косарей долларов на карту каждый месяц мне бы хватило, чтоб свести общение с людьми к минимуму. Но такое пренебрежение к одноклубницам все равно резануло, если честно. Да, с ними можно всякого хлебнуть, особенно с Нацуки…

(и Юри не забывай с ее вкусным чайком)

…но в сущности девахи же славные и безобидные. Ни в чем они не виноваты. Перед Моникой так уж точно. Пусть она лучше на геймдизайнера солится, который всю эту кашу заварил.

Сбоку раздались шаги. Я повернулся и увидел доктора Хагельмана с файликом в руках. Судя по его довольному лицу, новости доктор принес как минимум не кошмарные.

— Поздравляю вас, юноша, — возвестил Хагельман и протянул мне файлик, — вы не умрете.

Надо же, я что, прошел облучение и суперсилы получил? Совсем как невероятный Халк.

— Нет, умрете, конечно, — быстро поправился доктор, — но точно не в ближайшее время и не от причин, связанных с головным мозгом. Никаких нарушений я не обнаружил. Если подобные приступы повторятся, проведем еще одно исследование, на сей раз с контрастным веществом и сосудики посмотрим. Но пока я не вижу в этом необходимости.

Сложно было смотреть на Монику без триумфа. Я оказался прав. С телом все в норме.

(да какой уж тут триумф. ты просто день впустую потратил. а мог бы скататься границы города проверить)

— Спасибо, — ответил я, — хоть капля облегчения, доктор.

Хагельман посмотрел на меня строго. От этого сходство с Оскаром Айзеком только усилилось. Наверняка тут все секретарши по нему пищат втихаря.

— Отнеситесь серьезно к тому, что я скажу, молодой человек. Таблетками мне вас пичкать сходу очень не хочется, поэтому основная рекомендация — поумерьте уровень стресса. Понимаю, старшая школа, уроки, экзамены, поиск себя и все такое… это несладко. Постоянное напряжение изматывает. Я это не понаслышке знаю, как и всякий, кто на медицинском учился. Возможностей в жизни будет полным-полно, а вы у себя один. Тело — тонкий механизм, поломать его проще простого, а починять потом замучаешься. Отыграть назад уже не выйдет.

Я кивнул и еще раз поблагодарил Хагельмана.

— Вообще это против правил клиники, но к заключению я приложил мой телефонный номер, — продолжал добрый доктор, — в том случае, если произойдет рецидив или появятся предпосылки к нему… мало ли, дурно себя почувствуете… позвоните, и я приму вас без записи.

— Непременно, — пообещал я.

Надеюсь, что воспользоваться этой рекомендацией мне не придется. Очень надеюсь.

— Благодарю вас, доктор, — церемонно произнесла Моника. Кажется, даже поклонилась ему слегка, — уверяю, я прослежу, чтоб Гару исполнял ваши рекомендации в точности.

Я ничуть не сомневался в том, что даже без консоли она на такое способна. Не помню, у кого в мифах был великан с десятком глаз, все из которых спали в разное время. У греков, наверное, они по такой срани угорали. Вот и у Моники, подозреваю, тоже пара глаз на затылке имеется. Хагельман дежурно улыбнулся в ответ и уже собрался возвращаться восвояси, когда я вспомнил, что забыл спросить у него кое-что. Кое-что важное.

— Эй, доктор, можно еще вопросец? — окликнул я.

Он одернул халат.

— Да, конечно, что такое?

(как же щас глупо это прозвучит, не строй из себя дурака)

Заткнись. Мне надо знать.

— Что за песня играла сегодня, пока я в аппарате лежал? Первая самая.

Хагельман озадаченно почесал подбородок, густо поросший черным волосом.

— Да черт его знает. Она в каталоге под именем «Неизвестен — Без названия» значится. А что?

Хм. Так и думал. Кажется, саундтрек к моему нарождающемуся безумию так и останется неизвестным.

— Да нет, ничего, — ответил я и направился к выходу.

К вечеру вновь стало прохладно. Я даже подумал, что к списку дел надо непременно добавить визит в магазин с одеждой. Хотя в бумажнике у меня мышь повесилась, так что придется ограничиться секонд-хендом. Если таковые здесь имеются.

(да ладно жаться-то. попроси у Моники. шугар мамми тебе не откажет. скажи, что все отработаешь, она обрадуется)

Я пока морально не готов переходить к образу жизни альфонса, уж прости. Лучше буду бомжом, собирающим бутылки, чтоб заплатить за номер в гостинице. Зато сохраню свою гордость и достоинство какое-никакое. Существовать за счет тянки — такая себе идея. Даже если эта тянка на полставки когда-то была всемогущей повелительницей мира.

— О чем задумался?

Не к ночи будь помянута. Моника придвинулась ближе и аккуратно взяла меня под локоть. Мы как раз покинули территорию больницы и шли по дорожке вдоль зеленеющих посадок.

— Ни о чем. Умотался что-то, — признался я, — за эти четыре дня пережил столько, что на целый год там хватило бы.

Пояснять, где это «там» не стал — силы берег. Тем более, что они нам понадобятся, потому что домой придется на своих двоих топать. Но Моника и так все поняла.

— Почему? Ты скучно живешь, Гарик? — тон у нее был игривый, насмешливый. Но что-то мне подсказывало, что ответ на данный вопрос она хотела знать всерьез.

И что говорить? Что я каждый будний день просыпаюсь, логинюсь в систему контроля, потом сижу на дейликах с людьми, которые бесят, перерываю мегабайты душной документации, добавляю к этим мегабайтам новые (это тоже бесит). И копаюсь в билдах разных кривых приложух, выискивая в них баги. Прямо как обезьяна вшей в голове у сородича ищет. Уровень сложности примерно сопоставимый. Когда смена на галере заканчивается, залипаю в какие-нибудь игрушки, желательно спинномозговые — к концу дня на тексты глаз смотреть уже не может. То есть буквы, конечно, видит, но содержание за ними ускользает.

В выходные картина не сильно меняется. Суббота проходит в максимально ленивом режиме. Обычно я отсыпаюсь, потому что гибкий график на поверку такой гибкий, что хребет тебе сломает. Так что остается лишь воскресенье. Туда и приходится втискивать социализацию, чтение и всякие хобби типа создания синтвейва в любимой «фл студио». Второй сольный альбом пилю уже восьмой год.

Навряд ли Монике придется по душе такой стиль жизни. Она ж активная, пробивная и вообще наверняка зарядку по утрам делает, а потом постит очередной сельдереевый смузи в местный аналог инсты.

— По сравнению с этим скучно, да, — не стал отпираться я, — но там никакого скрипта нет. Мир — одна здоровенная песочница, если можно так сказать. Но с подвохом. Свобода воли у тебя вроде как есть, но очень часто попытки радикально поменять свою жизнь оборачиваются такой болью в жопе, что с ума можно сойти.

Моника нахмурилась и поджала губы. Кажется, я снова триггернул ее комплекс «Капитана Америки». Но это ничего. Пусть закаляется. Люди, падающие в обморок от слова «хуй» всегда меня забавляли.

— Например? — спросила она после затянувшейся паузы.

— Взять те же границы. Ты не можешь просто взять и поехать жить в другую страну. Бюрократия во все поля — возня с визами, разрешениями на въезд, кучу документов нужно собрать, да и денег нужно немало, особенно, если едешь в страну типа Канады, Австралии или Швеции. На один перелет столько уйдет, что за голову браться хочется. И так во многих сферах жизни. Слишком много абсолютно ненужных, пустых переусложнений. Либо ты с ними миришься и играешь по заданным правилам, либо не миришься. Такое тоже бывает. Строишь себе в тайге какую-нибудь хижину и живешь там отшельником. На натуральном хозяйстве. Второй варик выбирают редко.

Увлекшись разговором, я не заметил, как мы вышли к реке. Ну, как реке… ручейки такого масштаба в моем мире ласково называют «речками-говнотечками». Кому пришло в голову соорудить через эту «водную артерию» мост, ума не приложу, однако же кто-то до этой блистательной идеи додумался. Вдобавок еще и подошел к делу с выдумкой. По всей длине стоят красивые фонарики, до которых местные подростки еще не добрались. Перила у моста крепкие, да еще и покрашены совсем недавно. Только когда прислонился, сообразил, что их могли СЛИШКОМ недавно выкрасить, и отпрянул. Лишиться еще одного комплекта формы из-за собственной беспечности нельзя. Но обошлось.

Я вдохнул свежий прохладный воздух полной грудью и посмотрел вниз, на неторопливо бегущую воду. Моника присоединилась ко мне. Сперва она стояла чуть поодаль, но уже через полминутки придвинулась. При этом демонстративно ежилась. В социальных танцах я не слишком-то хорош, говорил уже, но этот намек был чуть тоньше футбольного комментатора Василия Уткина, поэтому даже мой барахлящий радар его распознал. Я приобнял Монику за плечи и прижал к себе. Кажется, все правильно сделал. Очередной день потихоньку заканчивался. Подумать только, уже четвертый. Мы перевалили за экватор. И пусть мне сегодня порядочно нашвыряли дерьма в лицо

(завтра я буду у тебя в офисе, и мы начнем сортировать эту кучу)

стоит признать, что все не так уж плохо. Речка текла вдаль, в воде отражались рыжие солнечные блики. Над нами кружились стайки птиц. Все вокруг дышало таким умиротворением, что все мысли о потенциальных угрозах вымело из головы.

(лишь бы это не было затишьем перед бурей)

Вымело из головы, я сказал. Наслаждаемся видом.

Опять поднялся ветер, и Моника принялась поминутно ерзать, поправляя прическу. Поначалу это казалось милым, но вскоре начало раздражать. Когда она в очередной раз завозилась, высвобождая руку, чтоб заправить прядь волос за ухо, я не выдержал:

— Да перестань ты дергаться, блин. Хуже Саёри! Нормально же стоим.

Госпожа президент надула губки.

— Гарик, с моим статусом я не могу позволить себе выглядеть «нормально». Единственный приемлемый вариант «хорошо», и то с натяжкой.

Я вздохнул.

— Перфекционизм очень помешает тебе в жизни, попомни мои слова. Если все время стремиться к идеалу, ты ничего и никогда не закончишь. И потом, ставлю сотку, что ты будешь выглядеть хорошо даже если тебя наголо обрить и облить… кхм, скажем, шоколадом.

Моника хихикнула.

— Боже, что за странные фантазии, Гарик, фу! Может, ты и впрямь извращенец, от которого стоит держаться подальше, м?

Обвинения она мне предъявила серьезные, но отстраняться не торопилась.

— Вдруг ты уже задумал завести меня, ничего не подозревающую, в какой-нибудь укромный уголок, а там… — промурлыкала Моника.

Что именно должно случиться «там», она пояснять не стала. К концу предложения даже смутилась. Но я такие игры с полунамеками не любил никогда.

— Прости, но нет, — заявил я, — секс предпочитаю дома, чтоб в наличии имелась чистая удобная постель и душ горячий. Эксперименты не моя фишка.

— Да ну? — сдаваться она не собиралась. Даже соблазнительности в тон добавила, — а когда ты снимал с меня пиджак в кладовке, так совсем не казалось…

Вот зараза. Кажется, с ней как в суде. Все, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас.

— Это исключение. Которое только подтверждает правило, — нашелся я, — все произошло на эмоциях, в моменте…

(ага, будто клея нанюхался, хихи)

— Расслабься, — со смехом ответила Моника, — но не слишком. Если хорошо себя проявишь, то как знать, может, мы и проведем… индивидуальное заседание клуба у тебя дома.

(о да. ты бы хотел, чтоб она позаседала у тебя на лице, не так ли?)

— Что тогда в твоем понимании «хорошо»? — язвительно поинтересовался я, — Каким критериям должна соответствовать свиданка, чтобы завершиться индивидуальным заседанием?

Она чуть повернула голову и заглянула мне прямо в глаза. Что-то было в этом прямо гипнотическое.

— Я бы сказала, что сейчас она вполне соответствует.

Несмотря на то, что Моника не шутила, я с трудом удержался от смеха.

— Серьезно? Мы с тобой по больнице черт знает сколько прошарились, а теперь еще домой плестись через весь город…

— Это неважно, Гарик, — она стиснула мою ладонь, — мы вместе, вот что главное. Посмотри, как здесь красиво.

Пейзаж и впрямь был симпатичный, с этим солнцем, зеленью внизу, на берегах речушки, чистым небом и птицами, гомонящими о чем-то своем. Я смотрел на эту картинку, а в голове играла мелодия. Старая, родом точно из детства, печальная и светлая. Я никак не мог вспомнить, откуда она, как ни пытался. А потом дошло.

(помнишь, в детстве у тебя была денди? и многоигровка китайская. картридж с чайками. эта мелодия оттуда. не благодари)

Да, точно. Здесь, конечно, пляжа с пальмами не было, но атмосфера была та же. Спокойная, безмятежная… Усталость, навалившаяся за день, вспышки боли, голоса из тьмы, искажения реальности…все это отступало. Словно река под моими ногами уносила проблемы куда-то далеко.

— Красиво, — повторил я, — это правда.

Моника улыбнулась.

— Я никогда здесь не была, веришь ли, — заявила она, — знала, что такое место в городе есть, но и только. Не находилось причины прийти, понимаешь? Идти с кем-то из девочек было бы странно — слишком уж романтично, а я не по этим делам, как бы тоска ни давила. Одной по городу тоже гулять не очень-то весело, особенно когда симуляция не в полную мощь работает…Вот и вышло, что только благодаря твоему появлению мы сейчас тут. И знаешь, — ее голос слегка задрожал, — спасибо тебе.

Я замялся, пытаясь подыскать подходящий ответ. Но мозг подсовывал либо пошлятину, либо пустую браваду, либо кринж, уместный только в сопливых мелодрамах. Поэтому пришлось обходиться своими силами.

Губы у нее оказались холодными — то ли это меня нежданно в жар бросило, то ли моя спутница начала мерзнуть тут на ветру, но тем не менее. Бури эмоций, которая нахлынула на нас в кладовке, не было и в помине. Ее заменило что-то еще. Чистое, легкое и ласковое, как свет солнца, висящего над рекой. На мгновение даже показалось, что я забыл как дышать. Кажется, она тоже.

(а знаешь, по сравнению с тем, что было у вас в ресторане, она значительно спрогрессировала)

Но это замечание надолго не задержалось. Его тоже течением унесло.

— Пойдем домой, — сказал я, когда все закончилось, — ты мерзнешь.

— Не сейчас, — мягко сказала Моника и запустила руку мне в волосы, — с тобой мне теплее. Постоим еще чуть-чуть.

Я не стал спорить. Мы стояли, глядя на реку, на деревья и виднеющиеся вдалеке дома, а ветер вздымал с дороги желтые пылинки.

Наверное, это как раз и был тот самый момент, когда я окончательно поверил в то, что этот мир перестал быть картонными декорациями бесплатной визуальной новеллы.

Глава 19

Домой снова вернулся поздно, около десяти вечера. Тому были причины — по пути зарулили с Моникой в одну кафешку. Этого я даже не планировал — просто пока проходили мимо, оттуда так одуряюще вкусно пахло пончиками. И не теми круглыми американскими поделками, которыми постоянно питаются киношные копы, а нашими. Желудок сразу же скрутило, и мы зашли поужинать. Чутье меня не обмануло — пончики в меню и правда нашлись. Я заказал самую большую порцию, и мы с Моникой слопали ее под кофе. Очень хорошо пошло.

— Мне нравится твоя вера в меня, Гарик, — сказала госпожа президент, вытирая с губ сахарную пудру, — но не думай, пожалуйста, что у меня в гостиной печатный станок стоит, с которого я каждый день наличность снимаю.

— И не думал, — отозвался я, — наличные это прошлый век уже. Я ставил на безлимитную кредитку.

— Вынуждена тебя разочаровать, — Моника забарабанила пальчиками по ободку чашки, — кредитка вовсе не безлимитная. Конечно, средств хватает на относительно безбедную и комфортную жизнь, но в отсутствие консоли аппетиты стоит поумерить.

— И это говорит человек, который умял в одиночку восемь пончиков, — съязвил я, — Саёри бы тобой очень гордилась.

Моника закатила глаза и засунула в рот еще один пухлый комочек теста. Последний.

— И мне ни капельки не стыдно, — заявила она, — я сегодня не обедала, только кофе с утра перехватила перед выходом. Столько дел, даже присесть не успеваю толком.

(судя по тому, какая у нее задница накачанная, приседает она порядочно)

Когда потом шли по улице, рука сама собой сложилась в подобие той клешни, которая в автомате вытягивает мягкие игрушки, и я едва удержал себя от не самых… социально одобряемых действий. Хотя кто знает, может, Моника и не стала бы возражать. Но старуха, сидевшая на лавке под раскидистым то ли дубом, то ли вязом, уж очень подозрительно на меня смотрела. Лучше поостерегусь. Мне все-таки в этом городке жить какое-то время. Неохота прослыть маньяком, который девок направо и налево лапает.

Хотел проводить Монику до дома, вроде бы так полагается по неписаным правилам жизни, но вышло в итоге наоборот. Когда подошли к моему скромному жилищу, она остановилась.

— Здесь наше с тобой путешествие завершается, Гарик, — сказала Моника, после чего раскрыла сумочку и извлекла оттуда кошелек. Отсчитала еще пять купюр и вручила мне. Я прищурился.

— Уже все? Если продлишь на ночь, будет скидка. Давай, выгодное предложение, че ты.

Моника мягко улыбнулась.

— Не уверена, что могу позволить себе такую расточительность, Гарик, но спасибо. Это тебе на магазин. Сходи приоденься. В школьной форме повсюду рассекать как минимум странно.

Я взял деньги. В кулаке они приятно захрустели.

— Вот радость-то какая, век вам этого не забуду, мисс Моника, богом клянусь, благодетельница вы моя… а если серьезно, то правда спасибо. Очень выручаешь. Чесслово, я уже близок к тому, чтобы развести во дворе костер и сжечь это тряпье нахер.

Моника потерла ладони. Видимо, и впрямь озябла, не рисуется уже. Пригласить, что ли, ее в дом?

— Давай без этого обойдемся. У соседей есть глаза… по крайней мере, теперь. И вряд ли тебе на пользу пойдет дурная слава.

— Это точно, — подтвердил я и взял ее за запястье свободной рукой, — послушай, а зайти не хочешь? Я могу тебе какао сварить.

Как готовить этот напиток, я помню весьма смутно. Настоящий пить приходилось редко, в основном пил только «несквик» из желтой упаковки с зайцем, да и то в детстве. Но тут про такой и слыхом не слыхивали. Что, наверное, к лучшему. Бурда жуткая получалась из него. Зато в сухом виде на ура шел.

Моника опустила глаза и наморщила лоб. Прохладный ветерок трепал ее волосы. Я вообще на такое внимание редко обращаю, но они у нее роскошные. Густые, длинные, хоть и не такие, как у Юри, однако расческу сломать можно. И цвет приятный, что-то типа молочного шоколада.

— Какао неплохо звучит, — признала она наконец, — но мне еще надо домой добраться, а завтра вставать рано…

— Так ты ж сама говорила недавно, что живешь неподалеку, — заметил я, — время еще не настолько позднее. И предложение на ночь остаться тоже действует, если что.

Моника закусила губу и помотала головой, словно отгоняя нахлынувшее наваждение.

— Ты очень добр, Гарик, но сегодня я слишком вымоталась, — вздохнула она, — к тому же это может иметь не самые приятные последствия.

С этими словами она указала куда-то вбок. Я повернулся. Окна дома Саёри встретили сумраком и пустотой. Все, кроме одного на втором этаже. Спальни. Занавески были задернуты, но в небольшом просвете между ними угадывался силуэт. Вполне конкретный.

(Гару, ты любишь Монику?)

— Да ну нахер, — пробормотал я сквозь зубы и сжал ладонь моей спутницы, — пошли давай. С Саёри я разбираться сам буду, это потом. И теперь уже ты не спорь. Нечего по ночам шляться в одиночестве. Даже если тут район благополучный. Мало ли что.

С этими словами я вставил ключ в замочную скважину и несколько раз провернул. Дверь распахнулась, впуская в прихожую вечернюю прохладу. Я прошел внутрь и невозмутимо начал разуваться. Моника в конце концов сообразила, что я не шучу и не дуркую, поэтому присоединилась. Скинула туфли и осталась в одних чулках. Я, конечно, не фетишист, как Квентин Тарантино, но выглядело это весьма соблазнительно.

(покажи себя заботливым челом, Игорян, а не криповым)

Ох кто бы говорил. Ты постоянно в возбужденном режиме находишься, приятель. Но совет дельный.

— Там снизу, на полке, есть тапки, — пояснил я, — надевай. Я пойду сварю нам какао. Только извини, растительного молока у меня нет, придется на коровьем.

Моника фыркнула, но спорить не стала. Я направился на кухню и принялся шаманить с кастрюльками. Уж не знаю, кого благодарить за это, но в шкафчике над раковиной какао и правда обнаружилось. Открыл пачку и от запаха чуть не одурел. Действительно натуральный продукт. Иронично даже, на самом деле. По идее этот порошок должен из единичек и ноликов состоять, а не из какао-бобов, но по сравнению с ним даже «Красный Октябрь» просасывает. Вот, кажется, к чему надо стремиться компьютерным играм будущего. Как раз тот самый уровень погружения.

(ага, и чтоб проигравших выкидывало во тьму, как тебя тогда)

Ну, это недостаток, который необходимо устранить. Я бы даже баг-репорт составил.

Только успел воодушевиться, как вспомнил, что какао я варить не умею. Мда. Можно было бы пойти с интернетом проконсультироваться, но при Монике зашкварно как-то. Особенно после того, как я похвалился, что ща все организую. Но вселенная решила, что мучений с меня на сегодня достаточно. Сзади на упаковке с какао обнаружился и способ приготовления. Поэтому получилось неплохо. Когда в кастрюльке закипело, я разлил какао по чашкам, поставил их на небольшой пластиковый поднос и направился в гостиную.

Моника уже ожидала там. Ей уж точно не требовалось говорить «чувствуй себя как дома». Она и так чувствовала. Сняла серый пиджак, галстук (на самом деле нет, но я хз, как эта красная ленточка называется по-настоящему), даже бантик свой развязала, из-за чего волосы теперь ниспадали на плечи красивыми волнами.

У Гару в гостиной столик был не такой удобный как у Саёри, явно подешевле и классом пониже, но все равно на что-то годился.

— Ну что ж, — произнес я, водружая на него поднос с чашками, — извольте вкусить от наших щедрот, госпожа президент. Сильно на повара не ругайтесь, он сегодня первый день, может и проколоться…

— Не паясничай, Гарик, — сказала Моника строго и взяла чашку. Осторожно пригубила, поморщилась. Кажется, я забыл предупредить о том, что налил вот только что, с пылу с жару.

— И не прибедняйся, — добавила она, — Вроде бы все правильно сделал.

Я обрадовался и приземлился рядом с Моникой на диван. Щас бы к этому какао какой-нибудь бутер сварганить с колбасой да с плавленым сыром «президент». А лучше два бутера. Но пока что приходилось довольствоваться другим президентом. Из литературного клуба.

Моника осторожно подула на какао.

— Не сочти за наглость, но не найдется ли у тебя печенье или что-нибудь в этом духе?

— Не найдется, — парировал я, — не люблю сладкое. Даже крекеры предпочитаю луковые.

Моя спутница скорчила гримаску отвращения. Надо же, какие мы нежные.

— А такие бывают?

— Еще как бывают. По крайней мере, там, откуда я. Постоянно их беру, когда надо чем-нибудь перекусить.

— Там, откуда ты… — протянула Моника, — скажи, Гарик… если это будет возможно, ты возьмешь меня с собой?

Вот подстава. Я, конечно, ожидал этого вопроса, но как на него отвечать, все равно не представляю. Вот и вернулось то обещание, которое я дал в ресторане. Вернулось, чтоб схватить меня за жопу хваткой матерого питбуля. Сказать-то легко, особенно в запале, но как начинаешь эту задачу на более мелкие раскладывать, так столько проблем вылезает.

Для начала непонятно, а могут ли вообще люди отсюда проникнуть в мою реальность. Вдруг канал связи не двунаправленный? Если так и выйдет, это будет для меня полным п… пренеприятнейшим открытием. Потом. Предположим, что мне удалось не просто обратно в свою чертановскую берлогу свалить, но еще и Монику с собой перетащить. Сразу же свалится куча бюрократического головняка, ведь у нее ни паспорта, ни свидетельства о рождении, вообще никаких документов нету, потому что не существовало такого человека никогда. И хотя будет забавно записать ее в нашем мире какой-нибудь Маринкой, это все равно изрядно кровушки мне попортит.

(а еще будет не очень прикольно забрать Монику а остальных тут оставить, согласись. не очень-то он на хорошую концовку тянет, такой поступок. так что тебе придется всех четверых с собой брать)

Тоже верно. И в моей съемной хате, на шестидесяти квадратных метрах, мы все дружно свихнемся впятером. Но если я сейчас начну об этом всем рассказывать, то только ее расстрою. Конечно, горькая правда лучше сладкой лжи и все такое прочее, но пусть пока не переживает. Мне проблем меньше будет.

— Если смогу, то однозначно да, — заверил я, — хватит тебе тут тусоваться. Я тут всего четыре дня, и то все настоебало уже.

Моника так обрадовалась, что даже ругательство мимо ушей пропустила. Аж глаза засияли.

— Приятно, что я в тебе не ошиблась, — произнесла она с каким-то придыханием, — ты славный, Гарик. Есть над чем поработать, конечно, но в целом…

Договаривать она не стала — отставила в сторону полупустую чашку и придвинулась ко мне. Снова обвила руки вокруг шеи и поцеловала. Хотел бы я сказать, что привыкаю к этому, но не мог. Потому что каждый раз все казалось будто внове. Я прижал ее к себе и начал расстегивать блузку.

— Может, лучше наверх? — прохрипел я, когда она наконец от меня оторвалась, — там удобнее.

— Нет, — ответила Моника, — не будем медлить. То, — ей уже непросто давался подбор слов. Хотя я не винил, у самого кровь от мозга отхлынула, — то, что у нас сейчас, это правильно.

Вообще ни один человек в здравом уме не назвал бы все происходящее со мной за эту неделю правильным. Но спорить я не стал. Не было желания. Вернее, было, но совсем другого рода.

— Только больно мне не сделай, — прошептала она, когда я наконец снял с нее белье — черное, кружевное, как в понтовых каталогах типа «Виктория Сикрет» или еще каких-то похожих. На них Милка все время облизывалась.

(развернул конфетку, хихи)

Я мягко коснулся ее щеки. Сейчас Моника казалась такой… уязвимой, такой беззащитной, что очень хотелось эту просьбу выполнить. Хотя вряд ли мне удастся, все-таки ее первый раз вроде как.

— Не сделаю, — пообещал я, притянул девушку к себе, и после этого комната утонула в зыбкой дымке, пропахшей парфюмом, ванилью и свежим какао.

Будь на моем месте какой-нибудь профессиональный писака или просто человек, шарящий в большой литературе (или, как говорят в определенных кругах, «боллитре»), он бы, разумеется, запилил красочное описание всего происходящего. С марафоном ночь напролет, томными вздохами, мятыми простынями и, разумеется, одновременным оргазмом. Но увы, я к мастерам слова не отношусь, поэтому скажу как есть. Остальные «галочки» проставить тоже не вышло.

Когда дошло до дела, предводительница литературного клуба, от одного вида которой симпы со всего интернета приходили в благоговейный трепет, оказалась зажатой и от этого не очень-то инициативной. Потому процесс получился довольно неловким. Как, наверное, и всякий подростковый секс, если подумать.

Еще и тело у Гару угловатое такое, костлявое. Нихрена не привлекательное, с моей точки зрения. В реале я, конечно, тоже не Тимоти Шаламе и не Крис Хэмсворт, но выгляжу погорячее. Однако Моника не жаловалась. Удовольствие мы тоже получили оба, пусть даже для этого мне пришлось задействовать не только предварительные ласки, но и ПОСЛЕДУЮЩИЕ ГОРНОСТАИ, блин.

(зато ты наконец-то свой долг перед ней отрабатывать начал, возрадуйся)

Пока Моника самозабвенно плескалась в душе, накачивая мой грядущий счет за коммуналку, я сгонял наверх и переоделся в домашнее. Потом немного прибрал в комнате — маловероятно, что Саёри решит заглянуть ко мне в гости в такой час, но пустота в скрипте по-разному может заполниться. И такой шизанутый выверт со счетов списывать не стоит. Поэтому я отнес чашки с какао на кухню и свалил их в мойку, после чего поднял с пола мятую одежду.

— Боже, пожалуйста, скажи, что ты не один из тех извращенцев, которые покупают в интернете ношеные трусики школьниц, — послышался за спиной голос.

Я повернулся. Моника стояла передо мной, завернутая в пушистое розовое полотенце с Томом и Джерри. Черт знает, откуда оно там взялось, я его раньше не замечал как-то, а вот поди ж ты. С тихим «тап-тап» на пол падали капли воды.

— Пойман с поличным, — усмехнулся я, — ща выставлю объявление на реддит, и кружок твоих поклонников меня озолотит. Или убьет, узнав, что я прикоснулся к их богине.

(допущен был к вагине их богини, хихи)

Бля, как же это тупо. Мне даже стыдно за тебя. Стыдно и смешно.

— Можешь не бояться, даже в таких стесненных финансовых условиях я не опущусь до торговли личными вещами. У нас, кстати, проблема, — я оглядел ее стройную фигуру.

— И какая же? — Моника не смущалась, кажется, была совсем не против. Даже ногу кокетливо назад отставила.

— У меня тут одеться не во что, — поведал я, — так что придется тебе снова в школьную форму наряжаться. А видок у нее так себе, врать не буду.

Моя спутница

(и любовница, чего уж теперь)

вновь нахмурилась. Знакомая картина. Кажется, если щас все раздражители типа тиканья часов приглушить, я услышу, как в голове у нее шестеренки крутятся. Интересно, чего это она вдруг? Тут другого выхода из ситуации не найти, если консоль в ауте.

— Отойди-ка, — Моника указала в сторону. Я повиновался, уж больно у нее вид был решительный. Несмотря на полотенце. Подобравшись к дивану, Моника встряхнулась и… приподняла сиденье. Под ним обнаружилось углубление, что-то типа ящика. Ба, знакомая штука. Родаки мои тоже в тахтехранили всякое барахло. Например, искусственную новогоднюю елку родом из китайского подвала вместе с игрушками, всякие ставшие ненужными провода, переходники, видеокассеты… и прочую дрянь, которую вроде как и употребить некуда, и выбросить жалко. Но что и в этом мире так принято, я и понятия не имел. В диване у Гару нашлась… стопка с одеждой. Моника с видом знатока порылась в ней и выудила простенькую серую пижаму, судя по виду, флисовую.

— Нихрена себе лут, — подумал я, — и откуда это?

— Можешь считать это пасхалкой, — усмехнулась Моника, — несколько лет назад, вскоре после прозрения, я решила оборудовать тут небольшой схрончик на тот случай, если вдруг случится то, что случилось, и мне придется заночевать в доме. Статус игрового объекта я с этих вещиц сняла, поэтому при перезагрузке мира они не пропадают. Очень удобно. А теперь, — она выразительно посмотрела на меня, — будь милым и сходи на кухню, кофейку сделай. Не хочу при тебе переодеваться.

— Посмотрите на нее, — съязвил я, — какая стесняша. Я тебя только что голой видел, пяти минут не прошло. И не только видел, а…

— Достаточно! Это не значит, что теперь я при тебе буду в таком виде по дому разгуливать, — воздела моя гостья указательный палец, — действуй. Я пью черный, один кусочек сахара. Шевелись, Гарик, ночь на дворе, скоро спать ложиться.

От такой неприкрытой наглости даже опешил немного. Эт че теперь, она меня в мальчики на побегушках запишет? Ну уж нет, ни хрена подобного. Двенадцать с половиной минут возни на диване этого не стоили.

— Я сегодня и так слишком много шевелился, сил нет никаких. Пожалуй, пойду наверх, прилягу. Весь первый этаж в твоем распоряжении, развлекайся.

Моника поджала губы.

— Хорошо, Гарик. Приготовь для меня кофе, ПОЖАЛУЙСТА, — на последнее слово она прямо-таки нажала. Получилось совсем не искренне.

— Все равно не добираешь, — припечатал я и направился к лестнице, оставляя Монику в одиночестве.

В мире, где всякая чертовщина творится чуть ли не поминутно, комната показалась мне маленьким островком спокойствия. Если про инцидент с Chat-GPT из первого дня не вспоминать, конечно. Кажется, что это так давно было уже. Скрипт явно любит набивать события. Такую регулярность выдерживает, как режиссер в Left 4 Dead, буквально. Новые волны зараженных прут и прут, а я все никак не ломаюсь. Что дальше? Гопники на пути в школу поймают и за шмот спросят?

(шшш, не подавай идеи. вдруг чел с консолью сейчас тебя слышит?)

Это паранойей уже попахивает, не стоит в нее скатываться, так и до безумия недалеко. Хотя нет, чем-то здесь определенно пахнет. Затхлостью какой-то. Перед тем, как девочек сюда приглашать, надо бы хоть помещение намарафетить по-хорошему. А то вон пыль клоками мотается, да и пол помыть не мешало бы.

(у тебя в распоряжении целых четыре потенциальные горничные, главное, говори поубедительнее)

О да. Монику со шваброй я вообще представляю плохо, Юри тоже — ее и так к земле клонит постоянно, надолго бедолагу не хватит. После Саёри придется проводить еще одну уборку, чтоб устранить последствия ее трудов, а Нацуки на такое предложение просто в глаз мне засандалит, и на этом все. Так что придется самому. И когда только я все успею? Завтра вечером хотел же за город выехать. Пусть толку немного, если верить Монике, но лучше я лично в этом удостоверюсь. Так что в субботу придется встать пораньше и за пару часов привести дом в порядок.

Но позже. Пусть об этом башка болит у Игоря из будущего.

Я порылся в школьной сумке и достал из ее недр цветастую книжку. Пора расквитаться со вторым томиком «Девочек Парфе», а то чует мое сердце, что завтра Нацуки как минимум краткий пересказ затребует. Первоначально автор снова навалил кринжа по горло, хотя, может, я просто в целевую аудиторию не попадаю…

(если б ты в нее попадал, это был бы весомый повод для беспокойства. ведь ты же не девчонка пубертатного возраста)

…но потом сюжет снова свернул со слайсухи в сторону экшна, и дело пошло веселее. Девочки Парфе как раз вышли на след нечистого на руку производителя печенья, от которого у людей возникает зависимость, когда в дверь спальни постучали.

— Заходи, — пригласил я.

Моника деловито прошествовала прямо к моей постели. Кажется, после перехода наших отношений на новый уровень она перестала стесняться и теперь чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. Наверное, в каком-то роде так оно и было. И не только в этом доме, а вообще в мире.

— На ночь, кстати, кофе вредно пить, — заметил я, — не заснешь потом.

— О, для меня это не проблема, — заверила Моника.

Почему-то я ожидал, что дальше она скажет что-нибудь в духе «мне вообще сон не нужен». Как андроиду, сверхсуществу или на крайняк объекту SCP.

(все объекты класса «кетер» подросли на целый метр)

Я искоса поглядел на нее поверх книжки. Может, конечно, это так во мне остатки выплеснувшихся гормонов говорят, но как же чертовка хороша. Даже в этой неказистой мешковатой пижаме и без штукатурки на лице. Заметил, кстати, что здесь «рисовать» себе лицо не очень-то принято. Может, правила школы такие, запрещают наводить индейский раскрас или просто не модно, но факт есть факт. Кое-чем девчонки все же пользуются — блеск для губ у Моники сегодня имел отчетливый фруктовый привкус. Я хорошо его распробовал.

— Интересное чтиво? — поинтересовалась моя гостья.

Вопрос был со скрытой подколкой, с булыжником в огород Нацуки. Я этот булыжник предпочел проигнорировать.

— Ну, не совсем моя тема, — признался я честно, — вырос я из таких комиксов уже…

— Скажешь это завтра при Нацуки — и ты труп, — засмеялась Моника.

Я пожал плечами.

— Согласен, она мне все лодыжки отобьет. Но читать можно, приличная жвачка для мозгов. Книжки разные нужны, даже столь своеобразные.

— А за такое тебя убьет уже Юри, — Моника развеселилась еще пуще.

Интересно, отчего мысли о моей возможной гибели поднимают ей настроение?

Прийти к каким-либо выводам я не успел, потому что в следующее мгновение эта зеленоглазая бестия скинула тапки и юркнула ко мне под одеяло. Уверен, настоящий Гару от всего, что сегодня произошло, лопнул бы. Он от близости к Юри и Нацуки сознание терял, бедолага. Так и ходил бы до сорока лет в девственниках, если б не я.

(КНЯЗЬ ИГОРЬ ДЕРЖИТ ЭТОТ МИР ЗА БОРОДУ)

Не будем преувеличивать. А то, чует мое сердце, мир возьмет холодной твердой рукой князя Игоря за яйца. Пришло ощущение тесноты. Койка у Гару явно не была рассчитана на двух человек, даже довольно стройных. Но это еще терпимо. Вот теснота в трусах досаждала гораздо сильнее. И ведь в такой близости ты ее никак не скроешь.

— Отложи книгу, Гарик, — сказала Моника тихо, — мне нужно спросить тебя… об одной вещи.

Я не стал спорить и захлопнул мангу. Хорошо, что занавески задернуты — наши с Саёри спальни друг на друга выходят, и если бы она могла сейчас нас увидеть…

(это был бы потенциально славный тройничок, я так скажу)

А знаешь, я согласен, черт возьми.

— Тебе… эм… тебе понравилось? То, что между нами сегодня было, я имею в виду…

Господь всемогущий, какая милота. Она и правда стесняется еще похлеще Юри. Какие тут нахрен кнуты, какие пряники… «я» из томографа, который советы давал, явно хреново разбирался в людях разбирался.

— Моника, к чему такие вопросы? — спросил я и наклонился, чтоб чмокнуть ее в шею. Она отпихнула меня ладошкой, но не сильно, только для вида.

— Гарик, ты не увиливай тут, не выйдет. Если что-то не так, то сразу…

— Конечно, понравилось, о чем ты, — заверил я, — что за ерунда? Я думал, что по мне было заметно.

Сказал и тут же придвинулся поближе, обхватил за плечи. На сей раз она противиться уже не стала и склонила голову мне на грудь. Давненько эти приятные чувства меня не навещали… сколько? Да пожалуй, с самого разрыва с Милкой. После нее я монахом-отшельником не жил, конечно, но ни с кем не было так… уютно, что ли.

(нет, даже не так. ты чувствуешь себя на своем месте, правда?)

Вот. Прямо в точку. Абсолютно прав.

— Это не ерунда, — слегка занудный «учительский» тон вернулся, — надеюсь, что и ты так не думаешь на самом деле. Просто я раньше никогда и ни с кем, потому…

— Успокойся, Мони, — прервал я ее. Еще чуть-чуть и начала бы заикаться.

(если она так стесняется, представь, что потом будет с пышногрудой тихоней)

Сдается мне, что из всей четверки Юри самая сексуально раскрепощенная. Тихий омут с чертями и все в таком духе. Главное — пусть ножи с собой в койку не берет, а со всем остальным можно жить. Да и не до того сейчас совершенно.

— Успокойся, — еще раз повторил я, — все получилось как надо.

(а теперь наплети что-нибудь красивое, девки же любят всякую муру сопливую. ты же хочешь себе регулярный трах, а не разовые акции? постарайся)

— Стрессовая неделька у меня пока что выходит, лгать не буду, — сказал я, — к телу приходится привыкать, к новому миру, к людям, еще и крипота всякая валится каждый божий день. Знаешь, как часто мне казалось, что вот-вот — и крыша поедет окончательно? Дохрена. Даже сегодня несколько раз посещала такая мысль. Бороться с этим сложно, а победить и вовсе нельзя, потому что как ты себя победишь, свой разум? Но пока ты была со мной, этот тяжелый груз словно с плеч сняли. И я почувствовал себя легко и свободно, хотя бы ненадолго, минут на десять. Это дорогого стоит, Моника, — сказал я как можно более проникновенным тоном.

Она посмотрела на меня с недоверием… а потом хихикнула. Черт, по-моему, с пафосом борщанул ты, Игорян. Проще надо говорить, от сердца. А ты телегу из современного любовного романа прогнал, которые на литнете по сто писят рублей за штучку продают.

— Боже, Гарик, — сказала Моника насмешливо, — все-таки ты поэт, как ни отпирайся. Есть в тебе чувство прекрасного.

Я ничего не сказал. Если щас возражать начну — все только запорю. Надо быть мудрее. И оказался прав: посмеиваться она перестала, но взгляд так и не отвела. Все же не врал скрипт — Моника действительно была для Гару недосягаема. Даже чисто по внешке. Пожалуй, без моего внешнего управления ему могло бы что-то перепасть только от Саёри. Да и то из жалости или по пьяни. Но вот с главой литературного клуба вообще никаких шансов. Наверное, я и впрямь неплохо умею играть. Пойти потом в геймдев, что ли…

— Хочешь, я снова сниму этот груз с тебя? — спросила она тихо.

Я хотел.

Проснулся от деликатной возни под боком. По тому, какие осторожные были движения, я понял, что Моника очень старалась меня не разбудить. Однако ей не удалось — ничего не поделаешь, я с общажных времен очень чутко сплю. Как мафиози с Сицилии. Один глаз открыт, а в зубах кинжал, чтоб не дай боже что-нибудь из барахла не сп… кхм… увели.

Заворочавшись и кое-как открыв заспанные глаза, я пробормотал:

— Доброе, кх-х, утро. Сколько времени?

— Ш-ш-ш… — Моника приложила палец к губам, — спи, еще шести нет.

Шести утра? Не, я понимаю, что среди приверженцев здорового образа жизни ранний подъем в порядке вещей, но это слегка перебор. В школу раньше восьми нет смысла топать…

— Куда ты в такую рань-то? — прохрипел я. Все равно вставать придется, во рту сушняк как после многодневного блуждания по пустыне Невада. Щас бы водички хлебнуть…

— Домой. Надо забрать кое-какие документы, да и с Саёри не хочу встречаться. Это может вызвать у нее подозрения, а мне лишняя головная боль ни к чему.

Ах да, точно. Тем более, что после вчерашнего эти подозрения вполне обоснованы.

— Давай хоть провожу, — заявил я и начал кое-как выкапываться из-под одеяла. Очень теплого и уютного одеяла. Я бы предпочел с ним не расставаться еще пару часиков, но по отношению к Монике это будет гадством… Однако все мои попытки были сведены на нет.

— Отдыхай, говорю, — она наклонилась и чмокнула меня в щеку, — я взрослая девочка, дорогу и без тебя найду.

Я собирался поспорить, но тут одеяло с подушкой навалились на меня и отвлекли. Хорошо так отвлекли — когда проснулся, на часах уже значилась половина восьмого. Поэтому время, затрачиваемое на водные процедуры, пришлось сократить. Ненавижу это. Еще и гребаный нагреватель продолжал чередовать ледяную воду с кипятком. Такой вот ультраконтрастный душ с утра подвезли, не обессудьте, товарищ Игорь. Настроение упало в ноль и вырасти хотя бы до приемлемых значений не обещало. А потом я вошел на кухню и обнаружил там маленький сюрприз. На столе стояло блюдо, накрытое миской вроде той, в которой попкорн подают. Рядом нашлась записка. Я взял клочок бумаги и вгляделся в знакомый почерк:

«Ты наверняка проспишь, поэтому не трать время на готовку. Если вдруг остынет — разогрей в микроволновке. До встречи. М.» Завершалось послание маленьким сердечком. Поневоле морда сама по себе разошлась в улыбке. Неужели жизнь для разнообразия решила перестать херачить мне по голове разводным ключом?

Когда снял миску, настроение еще улучшилось. На блюде во всей красе покоилась глазунья из двух яиц и два куска поджаристого хлеба. Сюда бы еще колбаски какой-нибудь… краковской или докторской. Хотя Моника же вегетарианка, о таком она и не подумает.

Яичница, конечно, успела подостыть, но я не обратил на это особого внимания — так нечеловечески хотел жрать. Потом свежим кофе отполировал, и совсем хорошо стало. В самый раз. После завтрака немного разморило, но я себя одернул. Рассиживаться нельзя, щас Саёри уже зайдет, а у меня еще не в шубе рукав.

В учебники я даже не заглядывал — алгебра, химия, обществоведение, история… так, а это что за кирпич? С обложки на меня глянул страхолюдный глаз. Однако вместо ужаса он вызвал только укол чего-то неясного… стыда, что ли? Юри наверняка ждет, что я прочитаю эту книжку, а я все забиваю и забиваю на нее. Надо бы как-то собрать в кулак все свои скиллы по технике чтения и одолеть этот шедевр современной беллетристики. Не забыл и про мангу Нацуки. Боже, надеюсь, что они сегодня меня не порвут.

Саёри сегодня была необычайно тиха и задумчива, что на нее совсем не похоже. Вернее, на ее, так сказать, публичную личность. Пару раз она порывалась меня о чем-то спросить, но никак не решалась. Что ж, придется самому пластырь сорвать.

— Что такое, Сайка? Опять твои тучки набежали? — поинтересовался я.

Она смущенно улыбнулась.

— Да нет, Гару, я их под контролем держу, в этих, как его, ежиных рукавицах, вот!

— Ежовых, — усмехнулся я, — а чего мнешься тогда все утро? Давай выкладывай, я тебя не укушу.

(если ты сама об этом не попросишь, хихихихи)

Саёри смутилась еще сильнее.

— Понимаешь, об этом… об этом не очень прилично говорить…

Ого. Неужто созрела для того, чтоб я ей про пестики и тычинки рассказал? Интересный поворот событий.

Я нахмурился, насупился и для пущей верности закатил глаза так, что снаружи остались только белки.

— Ты чего? — встревожилась Саёри.

— Да просто проверяю, не открылся ли мне случайно с утра навык телепатии. И похоже, что пока нет. Так что если тебе нужна помощь, придется словами говорить, по старинке.

На улице было довольно тепло, но Саёри все равно поежилась. Я тоже чувствовал себя не слишком комфортно. Щас как спросит что-нибудь в духе «а не спишь ли ты, дружок, с Моникой»? И что делать тогда?

(я ж говорю, тройничок, тройничок организуй, дурак!)

— Ты не мог бы помочь мне с компьютером? — промямлила Саёри.

Я ожидал чего угодно, любого личного вопроса. Но совсем не этого.

— Чё?

— Я… я, кажется, его сломала, — произнесла подруга с виноватым видом.

Когда услышал это, был готов расцеловать ее в обе щеки. Наконец-то дело, не связанное с минным полем человеческих отношенек, слава тебе, Макаронный Монстр.

— Каким образом? Давай во всех подробностях.

— Х-хорошо. В общем, я же говорила, что сегодня у нас по физике контрольная.

(к которой ты совершенно не готов)

Да и хер бы с ней. Учитывая, что здесь контрольные в виде открытых и закрытых тестов, это сущая халява.

— И когда я к ней готовилась, то решила… себя проверить. Зашла на один сайт, а там вылезла эта рекламка с предложением скачать разные типовые варианты с решениями. Я скачала, открыла архив, а потом экран взял и погас… — после этого она заговорила сбивчивее, — сначала подумала, что свет погас, но ведь лампа настольная даже не мигнула. Компьютер перезагрузился, но теперь там висит какая-то штука…

— Какая? — спросил я вкрадчиво. Хотя уже, в принципе, понимал. Скорее всего, вместо ответов на контрошку к Саёри приехал винлокер.

— Т-теперь там на весь экран висит картинка с накачанным мужиком в коже и подпись странная… что-то вроде «Привет, boy next door. Теперь ты наш fucking slave. Обычно мы не отпускаем таких слабаков, не накачав их по уши semen, но для тебя можем сделать исключение. Отправь взнос в качалку на этот криптокошелек. Размер взноса — three hundred bucks». И там еще таймер висит! Они грозят, что если я не переведу деньги за двадцать четыре часа, то меня ждет fisting! А я даже не знаю, что это такое! Помоги-помоги-помоги-помоги! — затараторила Сайка, хватая меня за рукав пиджака.

Я еле удержался от того, чтоб заверещать в голос. Неведомый взломщик-создатель локера оказался человеком высокой культуры. Правда, если он догадался не только смехуечки прикрутить к своему вирусу, но еще и шифровальщик туда засунул, то это беда. Навряд ли Саёри хоть раз в жизни бэкапы данных в облако делала.

— Зайду вечером и посмотрю, — вздохнул я, — разберемся.

(ммм, парень заходит к девушке переустановить винду, знаешь, чем это может закончиться?)

Даже если бы не знал, ты бы рассказал, я не сомневаюсь.

— Спасииииибо! — заорала Саёри на всю улицу и стиснула меня так, что кости в бедном теле Гару затрещали, — ты самый лучший!

Я улыбнулся и поправил ей бантик. Опять собиралась впопыхах, что ли? Нет, ей точно форму надо новую купить, эта уже настолько мала, что на груди буквально трещит. Решив вопрос с взятым в киберзаложники компом, Саёри приободрилась и защебетала обо всякой ерунде. Вывалила на меня гору сплетен про неведомую Ляну из театрального кружка, у которой живет дрессированный ученый кролик, и еще про кого-то. Я не слушал. Вчера отклонения от скрипта дошли до финальной точки, пожалуй. В эроге-то эта игра точно не должна была превращаться, по задумке автора. Надеюсь, за такие вольности меня не обнулят с концами.

(надо было раньше об этом думать. до того как ты Монику трахнул)

Что толку теперь об этом париться? Решаем проблемы по мере поступления.

Тем более, что пока их и не возникало.

На уроке перед большим перерывом сидели вместе с Юри. Ну как вместе… в одной аудитории. Я на среднем ряду, а она позади, на «камчатке». Будь на ее месте Саёри, наверняка бы плюхнулась ко мне за парту и целый урок болтала обо всякой ерунде. Не то чтобы я был против, конечно. Но с Юри так не вышло. Когда она меня заметила, только робко улыбнулась, потерла запястье и снова волосами завесилась. Конечно, уход за такой гривой наверняка дохренища времени занимает, зато всегда можно укрыться от внешнего мира. Для неловкого и боязливого существа вроде нее огромнейший плюс.

У Гару тоже плюс нашелся — парень мог бы стать неплохим ниндзя. Все-таки удивляюсь тому, как здорово он растворяется в толпе. За исключением того раза в первый день, преподы вообще меня не донимают. Словно видят пустое место.

(ну тык он же и задумывался человеком без лица и без личности. практически идеальный селф-инсерт)

Поэтому я спокойно просидел в телефоне до звонка. Успел освежить в памяти парочку знатных крипипаст.

После окончания урока класс стремительно опустел. Кто-то наверняка в столовку направился, кто-то в школьный дворик. Я же не хотел ни туда, ни туда. В последнее время слишком много социализируюсь, е-мое. Даже успел соскучиться по одиночеству. Пока в МСК жил, устраивал себе периодически полный детокс — никаких звонков, никаких мессенджеров, полная недоступность на пару дней. Здорово разгружает голову, особенно если еще и дружескими связями не обременен. Здесь мне такая перспектива точно не светит…

По аудитории поплыл приятный запах. Густой такой, мясной, с нотками пряностей. Я повернулся и увидел Юри. На парте перед ней стоял объемистый контейнер. Который и источал этот аромат. Желудок лениво заворочался. Хоть я и не успел особо проголодаться, но продегустировать такую вкусноту было бы неплохо. Почему бы и нет, собственно? Поднявшись из-за парты, я направился к Юри. Она быстро засекла мое приближение и опустила глаза. Отодвинув стул, я примостился рядом и осведомился:

— Что у нас на ланч, шеф?

— Прости, — она в который уже раз покраснела, — сильно п-пахнет, да? Я знала, что п-п-переборщила со специями…

— Ну да, — подтвердил я, — они чувствуются. Но ты так говоришь, как будто это плохо. Тоже острое люблю, все норм. Что тут у тебя?

— Ж-жареный рис с кетчупом и…и г-говяжья вырезка… т-тоже жареная.

Я заглянул в контейнер. Порция оказалась прям мое почтение — добротная такая горка красно-золотистого риса и большой кусман мяса в полосах от гриля. Выглядело так аппетитно, что я на всякий случай отодвинулся, чтоб ненароком слюной не капнуть прямо в блюдо. Неудивительно, что у Юри более чем… здоровая фигурка, если она так регулярно питается. Тут крупному мужику хватило бы.

— Выглядит шикарно, Юри. Ты сама это сделала? — спросил я.

— Д-да, — ответила она.

— Молодец, — похвалил совершенно искренне, — такое мастерство достойно всяческого уважения. И парочки мишленовских звезд.

Юри склонила голову. Глаза блеснули из-под челки.

— Право, Гару, здесь… з-здесь ничего особенного. В литературе я понимаю гораздо л-лучше, чем в кулинарии.

— Тем не менее, я бы предпочел такое блюдо какому-нибудь ресторанному хавчику. В любой день недели.

Комплимент сработал — Юри тепло улыбнулась и вновь наклонилась за сумкой. На сей раз из нее появились ложка, вилка и… нож

(ну конечно)

завернутые в льняную тряпочку. Наверное, Юри из тех людей, кто носит с собой разные штуки на все случаи жизни.

— Не буду тебе мешать, — сказал я, — приятного аппетита!

— П-постой! — вскрикнула она и съежилась. Опять не рассчитала громкость голоса, кек. Какая же милая девчонка, господи Исусе. Что мне с ними всеми делать?

(как что? то же самое, что и с Моникой)

— Е-если х-хочешь, я м-могу п-поделиться, — сказала Юри уже тише, — в столовой повара не слишком-то радеют за вкусовые качества блюд, поэтому вдруг тебе больше придется по вкусу… то… то, что я приготовила.

Остаток фразы она произнесла почти шепотом, мне пришлось изрядно поднапрячься, чтобы все разобрать.

— С удовольствием, — ответил я, — только как? Я с собой столовые приборы не таскаю…

— Об этом не п-переживай, — обрадовалась Юри, — у меня есть еще, только они более… хлипкие, что ли. В комплекте с к-контейнером шли. Вот, возьми.

И она протянула мне ложку с вилкой, после чего поделила порцию на две части. Я кивнул в знак признательности, отломил ложкой мягкое мясо, зачерпнул риса и отправил все это в рот.

Так, кексики Нацуки, освободите трон — новый король пришел. Насчет своих скиллов в готовке Юри явно прибеднялась. Рис получился идеальным — не разваренным в кашу, в меру твердым, с выверенным балансом кислого и острого. Не отставало и мясо — сочное, в меру солоноватое, и волокна без жесткача. Насчет качества выше ресторанного я не ошибся — многим заведениям до такого уровня, как до Пекина раком. Если есть такое каждый день, то я, чего доброго, за год килограмм двадцать-тридцать наберу.

— Мать честнАя, как же это хорошо, — простонал я, — Юри, ты талант. Самородок.

Она стушевалась и вновь энергично потерла запястье.

— Я… я о-очень рада, что… что тебе нравится.

Тратить время на лишние славословия я не стал, тем более что с набитой пастью это делать некрасиво. Поэтому дальше мы ели в молчании. Но не дискомфортном, которое часто меня преследовало, а вполне себе уютном. Как будто на летнем семейном ужине. К полудню снова стало солнечно настолько, что в аудиториях даже свет не зажигали, поэтому атмосфера была чилловая и спокойная.

Наконец-то все хорошо, подумал я, блаженно опустил глаза… и заметил, как что-то темное бежит по руке Юри. Пара алых капелек выползала из рукава.

— Эй, — я тронул ее за плечо, — у тебя кровь там.

Она посмотрела на меня испуганно.

— Г-где?

— Вон, на руке. Где поранилась-то?

Юри вновь смутилась и уставилась на остатки риса в контейнере.

(она боится не крови, а того, что ты ее заметил)

— Н-нигде. Это все м-мой… мой кот. Был не в духе с утра, ц-цапнул меня, а я, н-наверное, р-ранку сковырнула сейчас случайно. Н-не стоит переживать, Г-гару.

Не было у нее никакого кота. Ни по лору, ни даже сейчас, стопроцентно в этом уверен. Наверняка резалась. Моника же говорила, что Юри переживает, когда знакомится с новыми людьми, тем более с парнями. А вчера я ей такой повод для сенсорной перегрузки устроил, когда в обморок хлопнулся. Вот она и почикала руки в очередной раз, тут к бабке не ходи.

С этим надо разобраться, не то бедолага вскроется. Но если я прямо щас ляпну что-нибудь, только хуже наделаю. Она не Саёри, только испугается и еще сильнее в своем коконе замкнется. Придумаю что-нибудь к выходным, а пока сделаю вид, что поверил.

— Ты поосторожнее будь, — сказал я как можно более убедительно, — кошачьи царапины долго не заживают. Не хотелось бы, чтоб столь красивые руки что-то портило.

Юри вздрогнула, как будто через все тело ток пропустили.

— К-красивые?

— Ну да, — подтвердил я, — очень даже.

На секунду показалось, что сейчас она растает как мороженка и вытечет из униформы. Обожаю стесняш.

— Ты…ты очень милый, Г-гару.

(мсье, да вы дамский угодник)

Цыц.

— Знаешь, к-когда С-саёри в первый р-раз сказала, что… что к нам п-придет м-мальчик, я… я немного испугалась. Не знаю, з-заметил т-ты или нет, но я п-плохо лажу с людьми, — сказала Юри тихо. Слова были смутно знакомыми, кажется, что-то похожее она задвигала мне в кошмаре. Только без заикания и робости, — я переживала, что та а…атмосфера, которая у нас уже устоялась, как-то изменится. И оказалась права — она изменилась, изменилась и стала… стала только лучше. Это было так г-глупо с моей с-стороны.

— Ничего, — ответил я, — это обычное дело. Люди не любят перемены и стремятся их избежать как только могут. Передо мной ты уж точно ни в чем не виновата. Но даже если бы я за что-то на тебя и сердился, то после такого шикарного обеда…

Юри засмеялась.

— Ты… ты такой хороший, Гару. С тобой я чувствую себя… спокойно.

— Очень рад это слышать, — произнес я и легонько приобнял ее за плечи. Она снова вздрогнула, но когда поняла, что ничего такого я не замышляю

(пока что)

расслабилась.

Мне очень хотелось верить в ее слова про спокойствие и все такое. Но не получалось. Чертовы капельки крови, выползающие из рукава, никак не позволяли.

К порогу литературного клуба сегодня пришел последним. Внутри уже поджидала вся четверка. Саёри что-то рисовала в тетрадке, Юри как всегда уткнулась в книжку, Нацуки зависала в телефоне, а Моника…

Завидев меня, она поднялась из-за стола и направилась к доске.

— Гару, очень хорошо, что ты вовремя. Не будем терять времени. Сейчас обсудим кое-какие важные моменты на повестке дня, а дальше занимайтесь своими делами. Так что по местам, девочки и мальчик!

(обкашляем вопросики)

Не знаю, зачем она это сказала. Кроме меня, все и так уже по местам сидели. Ну да ладно.

— Итак, фестиваль. Результаты вчерашней репетиции мне очень даже понравились, вы все молодцы. Потренируетесь еще немножко на выходных перед зеркалом, и все пройдет в лучшем виде. Теперь о подготовке. Времени у нас мало, а дел полным-полно. Нужно подготовить флаеры, листовки, отпечатать брошюры со стихами, но этим займемся мы с Саёри. Нацуки, на тебе угощения. Всяким залетным гостям выступление запомнится лучше, если к нему добавить вкусняшку, так что постарайся и выдай шедевр, хорошо? Теперь Юри… на твои плечи ляжет украшение аудитории. Это работа непростая, но я тебе и твоей несравненной креативности всецело доверяю, даже в условиях ограниченного времени…

— Погоди-ка, — Нацуки подняла ладонь, — Моника, что за спешка?

Глава нашего клуба осеклась.

— В смысле? Прости, не поняла тебя.

Нацуки раздраженно всплеснула руками.

— Так до фестиваля еще больше недели, куда ты так торопишься?

Моника склонила голову.

— Нацуки, ты путаешь. Мы выступаем уже в понедельник, я стопроцентно уверена.

Коротышка закатила глаза и соскочила с сиденья, на ходу открывая что-то в телефоне.

— Нет, это ты путаешься. Мы правда выступаем в понедельник. Но не в этот, а в следующий.

Глава 20

Будь я сейчас наблюдателем со стороны, как раньше, когда сидел за своим рабочим столом, пырился в экран и потягивал пиво, стопроцентно разорался бы с выражения лица Моники. Наша всемогущая и всезнающая госпожа президент напоминала первоклашку, пытающуюся в уме перемножить два шестизначных числа. Но сейчас я был по эту сторону экрана. А может, и вовсе никаких сторон здесь не предусмотрено. Поэтому смеяться как-то не тянуло.

— Ты меня разыгрываешь, что ли? — с Моники даже ее обычная обходительность слетела, — Нацуки, это ни капли не остроумно.

— Больно надо, — фыркнула коротышка, — смотри давай сюда.

Я тоже придвинулся, любопытно стало. Однако тут же об этом пожалел — глава нашего клуба так стиснула мое плечо, что еще чуть-чуть — и оно раскрошится как сдобная печенька.

«23 ОКТЯБРЯ ОСЕННИЙ ФЕСТИВАЛЬ ИСКУССТВ В ВЫСШЕЙ ШКОЛЕ КАМЕХАРУ. В ПРОГРАММЕ — ПРЕЗЕНТАЦИИ КЛУБОВ, РАЗВЛЕЧЕНИЯ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ И ПРАЗДНИЧНЫЙ КОНЦЕРТ! ПРИХОДИ САМ И ПРИВОДИ ДРУЗЕЙ! ХОРОШЕЕ НАСТРОЕНИЕ ГАРАНТИРОВАНО!»

(блядский цирк! клоуны-дегенераты! уебищные представления!)

Получается, сегодня тринадцатое октября. Не помню, а так ли это на самом деле. Почему-то не обращал внимания на даты, когда только-только сюда попал. Большое упущение. Так, погодите-ка. Сегодня пятница, тринадцатое… твою ж мать, вот это подстава. Если сейчас еще и Джейсон по мою душу сюда явится со своим мачете, я даже ухом не поведу. Добровольно под нож лягу.

— Я и говорю, — продолжала тем временем Нацуки. Она не замечала нашего с Моникой изумления. Или просто плевать на него хотела, — куда ты торопишься-то? Вот подойдем ближе к выступлению, тогда и разбираться будем. А сейчас дела есть поважнее.

С этими словами она выразительно глянула в мою сторону. Тут я вспомнил, что второй выпуск «Девочек Парфе» так дочитать и не успел.

(ну все, прощайся с жизнью)

У меня есть более чем уважительная причина — даже две. Скажу, что после больнички устал и не до того было.

(а вторая?)

Вторую озвучивать нельзя. Вон она сидит, в легком шоке от всего происходящего. Поневоле внутри зашевелилось ехидное чувство. Что, красотка, каково из скульптора реальности сделаться обычным персом, а?

— Ну что ж, — Моника неловко улыбнулась и одернула бантик, — пусть так. Однако я все равно считаю необходимым обозначить зоны ответственности. Итак, еще раз: Саёри…

Та не обратила внимания. Вооружившись целым арсеналом цветных карандашей, она быстро-быстро штриховала что-то в тетрадке. Вдохновенно творила, с упоением, даже кончик языка наружу. Занятно. Я почему-то всегда думал, что если кто и будет из девочек «художницей», то это Нацуки. Манга же еще и изобразительный вид искусства. Хотя черт знает, может, коротышка тоже втихаря какие-нибудь хентайные комиксы рисует.

(это навряд ли. представь, какой кавардак разыграется, если ее батя обнаружит столь пикантные рисунки)

Если по чесноку, то папаша Нацуки не показался мне монстром. Нет, на душу компании, с которым приятно распить бутылочку в баре, он тоже не тянул. Но и мудаком не показался. Обычный мужик, слегка заебанный жизнью, лутает изо дня в день свою трудовую деньгу. Еще бы дочь получше кормил — и вообще порядок.

— Саёри… — с нажимом повторила Моника.

Сайка наконец сообразила, что обращаются к ней, а не к тени папаши Гамлета, и выпустила карандаш из пальцев. Я машинально отметил, что карандаш был нежно-голубой, оттенка лазури. Хорошо. По крайней мере, ужасы не рисует.

— Да-да, что такое, Мони?

— Мы с тобой займемся печатными материалами — сделаем флаеры, листовки и, полагаю, будет здорово оформить брошюры с нашими стихами. Небольшие, страничек на десять. Я уже начала набрасывать варианты дизайна, вечером скину тебе…

— Эй, — Нацуки уперла руки в бока, — интересное дело! А нам ты показать не хочешь? Или наше с Юри и с Гару мнение не учитывается? Вдруг ты какую-нибудь ерунду кривобокую придумала…

Моника раскрыла рот от удивления и негодования. Но быстро взяла себя в руки… вроде бы.

— Ты подвергаешь сомнению мои эстетические стандарты, Нацуки, правильно я поняла? К твоему сведению, в искусстве…

— Н-не ст…ст…станд-дарты, а п-предпочтения, — встряла Юри. Она торопилась и от того сильно запиналась, — м-мы все в к-к-курсе, что у тебя п-полный порядок с т-творческим в-видением, М-моника. Н-но п-посколько нас в к-клубе п-пятеро, т-то и п-принимать такие решения мы д-должны к…к…к-кол…кол…

— Вместе, я поняла, — резко перебила ее Моника.

Донельзя сконфуженная Юри замолкла и склонилась над партой. Мне стало ее жаль. Сколько там лет назад ДДЛК вышла, пять? Шесть? За такую прорву времени Моника могла бы и научиться базовым вещам типа эмпатии, что ли. Да не, бред какой-то. Она не считала нужным это делать, раз уж все остальные девочки якобы ненастоящие. И тем не менее такая бестактность резанула по уху. Да, когда-то я давил шлюх в ГТАшечке ради забавы, зато теперь даже для чат-жпт запросы составляю вежливые, хотя этого никто и не требует.

(ох как приосанился-то. возьми с полки пирожок. или кексик)

Есть идея получше. Я поднялся с места, пересек аудиторию и приземлился рядом с Юри. Она даже головы не подняла — наверняка сейчас изо всех сил себя ругает. Глупая. Было б за что. Теперь надо бы убедиться, что за нами наблюдают… да, так и есть. И не просто наблюдают — Моника пялилась на нас во все глаза. Я осторожно провел ладонью по волосам Юри. Готов поставить сотку, что на всякие шампуни с кондиционерами она тратит две трети бюджета как минимум. И результат стоил каждой копейки. Даже руку убирать не хотелось. Юри вздрогнула, чуть повела плечами и повернулась ко мне. Лицо у нее было пунцовое, в мелких бисеринках пота.

— Все хорошо, не переживай, — сказал я тихо.

— С…сп-спасибо, — прошептала она.

Дальше Юри удивила — ее длинные пальцы (вот уж кому бы тоже пошло на музыкальном инструменте играть… например, на арфе или скрипке) зарылись мне в шевелюру. Черт возьми, хорошо, что помыл голову недавно, а то позорнулся бы щас перед дамой. Прикосновения были совсем не такими, как у Моники. Более легкими, нерешительными, даже дергаными, как будто бедняга понятия не имела, что нужно делать, и действовала чисто на импульсах. Наверное, так оно и было.

(ты щас добьешься противоположного эффекта, попомни мое слово. глянь на Монику, она еле сдерживает желание отхлестать Юри тряпкой, которой протирают доску)

Ничего страшного. Надо ее в тонусе поддерживать, чтоб жизнь медом не казалась. Пожалуй, я и до конца собрания с Юри посижу.

— Если позволите, я продолжу, — произнесла Моника. И голос такой вежливый-вежливый. Сразу вспомнил один из тех минималистичных мемасов, где за показным покерфейсом прячется злющая морда с красными глазами. Стопроцентно к этой ситуации подходил.

Я кивнул. Почему-то от ее реакции здорово пробивало на смех.

— Тогда я скину примеры материалов в общий чат, и мы все вместе решим, что стоит поменять, а что — оставить.

Что-то мне подсказывало, однако, что никакой «демократии» ждать не стоит, и некоторые варианты будут ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ других.

— Отдельно хотелось бы обговорить следующее. Поскольку у нас больше времени на подготовку, чем я предполагала, то думаю, что будет правильно написать одно или даже два стихотворения специально для брошюры. Таким образом получится полноценный сборник. Желательно иметь стихи на руках уже к четвергу или даже к среде — чем раньше, тем больше времени останется на то, чтобы все напечатать и оформить, имейте это в виду. Гару, ты меня слышишь?

А от Юри все-таки чертовски вкусно пахнет… сегодня, кажется, апельсинами. Наверное, от эфирного масла. Она же по таким штукам угорает. Только в игре там был жасмин или другие диснеевские принцессы, кхм, цветы. Однако с каждым днем мы отклоняемся все дальше от БОГА, кхм, от скрипта, поэтому я уже скоро ничему удивляться не буду.

(тревога! тревога! тебя щас запалят)

Я спохватился и сделал вид, что сметаю с пиджака Юри пылинку. Показное стремление к чистоте принесло плоды — тихоня рассеянно улыбнулась. Не зря я все-таки пересел. Ей и правда спокойней, когда я рядом. Лишь бы только Саёри этим не триггернуть… вашу мать, я как по минному полю на одноколесном цирковом велике еду. И бензопилами при этом жонглирую.

(так ты ж почти человек-бензопила. и местной Макиме не нравится, что ты пытаешься сбросить поводок)

— Слышу, — отозвался я, — а можно в брошюры написать те стихи, которыми мы уже здесь делились? Кроме нас, их ведь все равно никто не слышал.

— Нет, нельзя, — Моника поджала губы, — наши предыдущие работы хоть и хороши, но все грани наших талантов отразить не могут. Это лишь пробы пера, а для презентации приемлем только максимум. Но прошу вас — не падайте духом. Я уверена, что каждый из вас способен раскрыть свой богатый потенциал, нужен только небольшой толчок…

Да уж, это слово как раз подходящее. Именно толчок, забитый говном до краев, пока что обещают мне ближайшие дни. Придется снова списывать… хм, Монику я покорил Пинк Флойдами. Тогда для Юри спишу что-нибудь из Black Sabbath. Есть у них во втором альбоме славная штука под названием «Электрическая Панихида», блин. Рифмы там не бог весть какие, зато образы мощные, с кровушкой. Ей точно зайдет…

— Нацуки, на тебе, тем не менее, по-прежнему остаются кексы. Хотя я полет фантазии не ограничиваю. Если будет желание, можешь приготовить что-нибудь еще. Уверена, все посетители придут в восторг.

Нацуки смачно прохрустела пальцами и всем своим видом дала понять, что если хоть кто-то из зрителей восторга не испытает, то домой его отправят по кускам.

— Раньше воскресенья все равно за это не примусь, — пробурчала она, — моя выпечка дольше двух дней не хранится.

— Делай как знаешь, — не стала спорить Моника, — только приготовь на всякий случай побольше. Кто знает, сколько посетителей захочет взглянуть на наше представление?

Ох, зря она это сказала. Такие, как Нацуки, не лучшим образом воспринимают Ценные Указания.

— Я тебе что, кондитерская фабрика Вилли Вонки, что ли? — заверещала коротышка, — Моника, даже на одну партию кексов уходит несколько часов, ОДНУ! Тесто замеси, крем сделай, да еще и с дизайном возись потом! У меня же нет волшебной палочки, чтоб заклинанием копирования штамповать! В одиночку действительно большую партию не вывезу…

Потом она, видимо, сообразила, что с этой фразой образ непобедимой и неколебимой ударницы кулинарного цеха дал трещину, и поправилась:

— Нет, вывезу, конечно, это же я, в конце концов, но заеб… кхм, устану зверски!

Моника перетасовала бумаги на столе.

— Да, работы предстоит немало, понимаю, но… постарайся ради клуба, хорошо?

— Как будто у меня выбор есть, — фыркнула Нацуки, — никто здесь без меня ничего не может сделать.

Она и дальше продолжала ворчать, но уже втихомолку. Моника тем временем переключилась на Юри. Ее она прямо-таки буравила взглядом.

— Юри, тебе предстоит, наверное, самое ответственное дело. Оно же наименее определенное.

— В к-каком смысле? — бедняга снова вжала голову в плечи. Пришлось немного ее приобнять, чтоб не боялась.

— Займешься подготовкой аудитории. В таком деле атмосфера играет очень важную роль, можно даже сказать, ключевую. И именно за создание нужной атмосферы ты и будешь отвечать. В данном вопросе я доверяю тебе всецело и безоговорочно. Делай то, что считаешь нужным. Все для того, чтобы погрузить наших зрителей в увлекательный и завораживающий мир поэзии.

Класс. Теперь Моника разговаривает агитками с обложек паршивых сборников со стишками. Тех самых, которые стоят на полках у девочек пубертатного возраста рядом с спизженной у бати кннжкой Чака Паланика и артбуком с фотками напомаженных корейцев.

— Х-хорошо, М-Моника, я п-постараюсь, — пролепетала Юри.

— Я знаю, что постараешься.

Вот нахрена она все собрание ведет себя как стерва? Многие тянки думают, что это делает их капец какими привлекательными в наших мужских глазах. Может, для кого-то и так. Но если человек ведет себя со мной как мудила выпендрежный, то лучше я к нему относиться точно не стану.

(вот только не ври. она тебя могла вокруг своего пальчика обернуть)

Ну да, а потом ее язык обернулся вокруг моего…

— И наконец, последний по порядку, но не по значению — Гару, — возвестила Моника, — поскольку для него какой-то отдельной работы нет, считаю необходимым подключить Гару к нашему с Саёри проекту. Объем стоящих перед нами задач весьма серьезен, поэтому без дополнительной помощи уложиться в срок будет затруднительно даже с учетом лиш… оставшейся недели.

— И чего? — отмахнулась Нацуки, — медаль вам теперь вручить? «Ой, я даже не знаю, как мы сможем вдвоем картинки на компьютере сверстать, нам не обойтись без Гару!» Глупости! Если кому здесь и пригодились бы лишние руки, то это я. К тесту не пущу, — обратилась коротышка уже ко мне, — и не проси! Но кухню потом в порядок приводить сгодишься.

Посмотрите на эту мини-версию Гордона Рэмзи, дамы и господа, друзья и соседи. Ща я ее по носу как щелкну. Словами, разумеется. Но иногда и настоящий щелбан влепить охота, когда она заговаривается.

— Почему же только для этого? — спросил я вкрадчиво, — я могу еще продукты для тебя с верхних полок доставать…

Внутри Нацуки что-то заклокотало. С таким звуком пробуждался мой электрический чайник ценой в семьсот пятьдесят четыре рубля. Работал он честно, на свои деньги — два с половиной месяца, и всякий раз звучал так, как будто с минуты на минуту взорвется.

— Я тебя сама щас достану, — рявкнула она и направилась в мою сторону.

Случиться неизбежному кровопролитию помешала Юри.

— П-позвольте! Моника, т-ты сама сказала, что м-мое дело — с-самое ответственное. Я еще н-не успела еще т-толком о нем п-подумать, но если это действительно т-так непросто, т-то содействие т-товарища по клубу б-было бы очень кстати.

И добавила уже тише:

— Особенно, если содействие окажет т-такой в-внимательный и т-терпеливый ч-человек…

Наверное, полностью расслышал только я, потому что рядом сидел.

— Юри,осторожнее, если будешь так перехваливать, я ж привыкну.

— Это н-ничего, — прядь темных волос упала на лоб, и Юри неловко ее сдула, — п-привыкай слышать правду.

Хм, а Моника и впрямь собственница, оказывается. Нет, внешне-то она щас выглядела спокойной. Но даже я, не большой эксперт в невербальных, так сказать, сигналах, мог сказать, что она крайне недовольна. Об этом говорил — нет, кричал, — несчастный карандаш, зажатый в кулаке.

(а помнишь, как в старом фильме «Факультет» Роберт Патрик проткнул тетке руку карандашом? крутая сцена была, правда?)

Да сто пудов. Но я очень надеюсь, что Юри не придется ничего подобного испытать. Хоть она и тырит у меня пишущие ручки. Интересно, если я спрошу у нее для проформы, куда они деваются, она будет все отрицать?

— Пососитесь тут еще, пф-ф, — заявила Нацуки, после чего изобразила рвотные позывы.

Детский сад, штаны на лямках.

(а знаешь, что? сделай это. давай. вы как раз сидите рядом, очень удобно. трех зайцев разом убьешь. смотри. карлица заткнется, потому что такого ловкого хода она не ожидает. Монику ты просто на место поставишь… ну и дашь знать Юри, что она горячая, хихи. может, она потом тоже тебе даст, хихи)

Если я кого и убью, то только Саёри. Она и так подозревает, что я к Монике дышу неровно, а после подобных фокусов не одна тучка, а целый шторм налетит. Мне ж надо ее живой до конца скрипта довести. А это на легкую прогулку в парке нихрена не тянет. Сайка и так подозрительно себя ведет — все собрание молчит. Болван, сидевший в этом теле раньше, и ухом бы не повел, но вот у меня местный аналог «паучьего чутья» сейчас пиликает, как старая нокия модели «кирпич».

Так, стоп, я же видел, что она щас сидит рисует. Наверняка что-то миленькое.

(ну да, ну да. например, голубое небо с парой облачков, ласковые лучи солнца, рощицу с цветущими сакурами, а внизу, у самых корней — аккуратная могилка. сплошное умиротворение)

Хреново, конечно, но исключать эту возможность нельзя. Даже если изымаем из уравнения махинации с консолью от Моники или кого бы то ни было еще. Депрессия штука мерзкая и по щелчку, от одних только позитивных заверений не уходит. В этом есть часть и моей вины — следовало Сайке побольше внимания уделить. Я один, а их четверо!

— Нацуки! — пискнула Юри, — ты… ты… не стоит так… шутить, это н-некрасиво.

— А кто шутит? — усмехнулась коротышка, — да Гару просто раздевает тебя глазами…

Я вздохнул. Эта мелкая зараза не врет, такие мысли действительно меня посещали. Но ничего не поделаешь — вселенная одарила Юри набором внушительных достоинств, а я человек простой, без сексуальных девиаций, так что и предпочтения у меня самые обыкновенные. Однако сейчас от правды лучше никому не становится — бедная тихоня готова провалиться сквозь землю, а Моника готова ей в этом помочь.

— Нацуки, хватит, — сказал я твердо. Ничего против ее образа цундерки не имею, но надо знать время и место.

— Ой, а что такое? — наигранно изумилась она, — стыдно стало?

— За тебя разве что, — парировал я.

Моника демонстративно кашлянула, привлекая тем самым всеобщее внимание. Не самый эффективный способ, особенно, когда шум поднимается, но сработало. Даже Саёри оторвалась от тетрадки.

— К консенсусу мы, похоже, не придем, — резюмировала глава нашего клуба, — поэтому предлагаю снять с себя ответственность, девочки. Пусть Гару выбирает сам. Он парень умный и вполне способен принять верное решение.

Тем более, что оно давно у меня на уме вертится.

— Польщен твоей верой в меня, Моника, — ответил я. Для пущего эффекта встал из-за парты, — я действительно уже определился с тем, кому буду помогать.

Снова четыре пары глаз смотрели на меня. Но в отличие от первого дня в клубе, никакого недоверия уже не ощущалось. Сейчас я видел в них надежду. У всех, даже у Нацуки, отчего на душе потеплело. И зачем она только выеживается постоянно?

— Не скрою, сложный выбор вы мне предложили. Между женщинами выбирать дело неблагодарное. Вон греки даже войну из-за такой херни учинили как-то, про нее еще один слепой дед писал, Юри, ты наверняка его знаешь. Я войны между вами не хочу, поэтому и помогать буду всем.

Выражение лица Моники в тот же момент изменилось — ее как будто мешком по голове жахнули. Нечто похожее мы уже наблюдали в начале собрания, когда Нацуки показала…

(сиськи, а точнее, их отсутствие, фьюить-ха)

….пикчу с обновленной датой фестиваля.

— Как это… в-всем? — попыталась Моника вернуть самообладание.

— Легко, — пояснил я, — за выходные и в начале следующей недели определяемся с тем, каким мы вообще хотим сделать наше мероприятие. Можно ведь по-разному все организовать. Открытый микрофон сделать, слэм с фристайлами…или пусть все стихи составят единую композицию, чтоб получился один большой номер. Вариантов масса, так что нам есть над чем поразмыслить. Как завещал старина Курт Кобейн, пораскинуть мозгами.

Надеялся, что над моей маленькой шуткой хоть кто-то посмеется, и напряжение в аудитории несколько спадет. Не повезло — то ли музыка группы «Нирвана» до этого мира не дошла, то ли пещерные леди с массовой культурой вовсе не знакомы. Ну да ладно. Идем дальше по плану.

(один лишь дедушка Ленин хороший был вождь)

Нет, если уж Курта не признали, то Игоря Федоровича и подавно, даже пробовать не буду.

— После того, как с этим закончили, пишем стихи. Думаю, до среды и впрямь управимся, с вашими талантами, девчонки, это как два пальца об асфальт. В четверг мы встречаемся с Моникой и Саёри в условленном месте… еще успеем договориться, где, и готовим нашу макулатуру.

Моника чуть скривила губы — характеристика ей явно не понравилась. Но подбирать слова я не стал, да и не хотел. Даже на заштатном филфаке их стихи разнесли бы в хвост и в гриву. А ведь там тоже не мастера слова сидят.

— Потом разгребемся с печатью, и я помогу Юри. Украшения, атмосфера и все, что только понадобится. Много времени, опять же, на это не уйдет. И наконец, в воскресенье пойду подмастерьем к мастеру кулинарного дела…

— Дурак ты, — Нацуки густо покраснела — на ржавый крючок лести она попалась сразу. Никогда еще он меня не подводил. Хоть и не особо люблю такими штуками пользоваться. Прямо и без вывертов с людьми разговаривать всегда проще.

(сейчас главное не простота, а эффективность)

— По-моему, все четко продумано, — подытожил я, — если сделаем так, как я сказал, никто не перенапряжется…

— К-кроме тебя, — тихо сказала Юри, — Г-гару, судя по этой неделе… по т-твоему о-обмороку… ты живешь на износ. Э-это неправильно… И было бы н-несправедливо о-обременять тебя л-лишними х-хлопотами.

Судя по этой неделе, место мне в психушке. С одной стороны по соседству будет лежать Наполеон, который император, а с другой — который торт. А я встану между ними и загадаю, нахрен, желание. Сдерживая смех, глянул на Юри сверху вниз. Не так уж часто такая возможность может Гарику выпасть. Они ж все-таки ростом вровень…

(ну почему же… в миссионерской позе именно так ты на нее и посмотришь. скучная, конечно, штука, зато классика)

Удивительные у нее все-таки глаза. Да и у Нацуки тоже. До сих пор не верится, что ни та, ни другая не пользуются линзами или еще какими-нибудь прибамбасами.

— Не бойся, Юри, — ответил я, — мне не впервой. Если это для общего дела нужно, я справлюсь.

— З-здорово, — донеслось в ответ.

— Это точно, — подтвердила Саёри, — я даже немного горжусь собой! Это ж моя идея была пригласить Гару к нам! Благодарности принимаю конфетами и печеньем!

Отличная идея. Зайду в отдел со сладостями в магазине, поищу для нее брикетик халвы. Не факт, что найду — ее и в Японии из реального мира достать трудновато, наверное. Но постараюсь, обещал же.

— Тебе скоро форму перешивать придется, Саёри, если так будешь на конфетки налегать, — хихикнула Нацуки, — а план хороший, Гару, надежный, как…как… не знаю, как швейцарские часы, вот! Даже удивительно, что болван вроде тебя сам до такого додумался. Видишь? — она победоносно воздела кулачок, — начал со мной общаться, и сразу как интеллект вверх попер, смекалочка прорезалась, м? Вот то-то же! Набирайся мудрости!

— И скромности, — заметила Юри с улыбкой.

— Скромность для лохов, — парировала коротышка, — и тебе, подружка, тоже не помешало бы это усвоить…

Они продолжили и дальше перебрасываться подколками. Причем Юри особо не уступала. Меня пробило чувство дежа вю, совсем как несколько дней назад, на первом обмене стихами. Но если тогда между ними буквально искры летали, то сейчас все было спокойно. Как в рестлинге — не дерутся, а только вид делают. Все напряжение щас ушло в Монику.

(словно и не было маленькой ночной разрядки, да?)

— Гару, можно тебя на минутку? Выйдем в коридор, ладно?

Я уже говорил, что в распознавании намеков не больно-то хорош. Но в ее тоне читалось настолько мощное «делай как я скажу, иначе убью нахрен», что и глухой услышал бы.

— Выйдем, — согласился я.

Вместо коридора выбрались на лестницу. Не самое лучшее место для задушевных бесед, потому что в учебные часы по ней вереницы учеников шастают, да и преподы курсируют туда-сюда. Но к этому времени почти у всех классов уроки уже закончились, поэтому в пролете было тихо и пустынно.

— Что такое? — спросил я и коснулся ее щеки. Кожа была горячей и чуть влажной…

(неужто на слезу пробило?)

— … так соскучилась, что не можешь дотерпеть до дома?

Она отдернулась и смахнула мою ладонь. Понятно, на шутки настроя нет. Будет сцена?

— Что ты, по-твоему, делаешь, Гарик? — сказала Моника холодно.

— Сегодня или по жизни? — уточнил я.

— Перестань паясничать!

Хех, вот и ответ на мой вопрос — будет сцена.

— Ну-у… собрание щас кончиться должно скоро, так что я собираюсь домой забежать, потом по близлежащим магазинам в центре прошвырнусь, а еще надо к Саёри зайти, там у нее с компьютером нелады. Поэтому сразу предупреждаю — флэшки у нее не бери пока, могут оказаться зараженными…

— Плевать мне. На эти флэшки, — отчеканила моя собеседница, — и на все остальное. Прежде всего меня интересует твой план. Скажи, ты его специально придумал? Чтоб меня позлить? Я что-то не так сделала? Завтрак плохо приготовила?

Не знаю, что меня удивило больше — шквал вопросов или то, с каким волнением Моника меня ими бомбардировала. Как-то совсем не привык видеть ее… разобранной.

(а ведь ты уже успел всякой ее повидать)

— Ты о чем? — остановил ее я. Точнее, попытался остановить, — я просто придумал, как лишнюю неделю употребить… кстати, разве то, что фестиваль вот так вот перенесли, тебя не удивляет?

— К черту этот фестиваль, — Моника всплеснула руками, — ты же проходил игру и знаешь, что его не будет. Просто не будет! Ничего ни в коде, ни в артах не предусмотрено…

— Моника, так ведь это не игра, — я схватил ее за руки, — понимаешь? Успокойся. Девочкам нужна помощь. И, помнится, когда мы ужинали, ты не возражала, чтоб я проводил с ними время.

Она сверкнула глазами.

— Это другое! Тот разговор… тот разговор был до того…

Заканчивать предложение Моника не стала, но я и так понял, что имелось в виду. Эх, кажется, девушки из этого мира ничем от московских не отличаются. Раньше сказал бы, что у наших цвета волос не такие… буйные, но в последнее время цветовая палитра модели «попугай под ЛСД» в моду входит.

— Я не понимаю, — сказала она тихо, — тебе что, меня мало?

— Да не в этом дело… — начал я, но был снайпнут в полете, как в одном расхожем меме.

— А в чем? — холода в голосе стало больше, — не отпирайся. Заметила, как ты сегодня смотрел на Юри, как патлы ее нечесаные гладил…

Оу, вот и прожарка начинается. Интересно, надолго ли ее пламенный спич затянется? Почему-то всегда казалось, что когда тебя ревнуют — это приятно. Чувство собственной важности сразу поднимается. Но пока что ничего, кроме усталости и легкого раздражения, я не ощущал. Может, сычам вроде меня такой перк недоступен?

— … а без упоминания Саёри и вовсе ни одного разговора пройти не может. Даже сейчас. Такое впечатление, что она всегда между нами незримо присутствует. Над плечом висит, если хочешь.

(дух бесплотный, единение!)

— Тебе бы выйти проветриться и остыть, Моника, — сказал я как можно более спокойно, — а если собираешься устроить истерику, я при этом присутствовать не хочу. Всегда чувствую себя неловко.

— Истерику? — она сжала кулаки, и я даже грешным делом подумал, что сейчас эта фурия попытается засветить мне в глаз. Нацуки бы попыталась, пожалуй, — Нет уж. Я лишь хочу, чтоб ты понял одну вещь, Гарик. Несмотря на то, что сейчас этот мир симулируется на все сто процентов, реальным он от этого не становится. И если бы у меня сейчас под рукой была консоль, ты бы убедился в этом. Все вокруг тебя так и осталось фальшивым. Да, уровень возрос, но суть не изменилась. Здесь, в городе, есть только один по-настоящему живой человек. Это я, Гарик. Не Саёри. Не Нацуки. Не Юри. Только я.

(JUST MONIKA)

Я вздохнул и немного отступил. Не для того, чтобы экстренно свалить, хотя такая мысль тоже мелькнула. А чтоб проверить, не греет ли уши какой-нибудь любопытный мимокрокодил в коридоре. К счастью, никого не обнаружилось.

— Так ты говоришь, что сейчас в этом мире одни фальшивки, верно?

— Да, — с жаром подтвердила Моника, — роботы, куклы, тульпы… называй как хочешь, суть одна.

(вообще-то все эти понятия разные, но не надо щас в дебри лезть)

Кажется, придется все-таки сказать напрямик. Да, пилюля будет горькая, но лучше разберусь с этим сразу. Головняка меньше будет.

— Ты ошибаешься, Мони. Снова наступаешь на те же грабли, что и привели тебя к финалу игры.

— Н-нет, я не могу…

— Выслушай меня, пожалуйста, — теперь уже настал мой черед перебивать, — потому что я скажу то, что скажу, только один раз. Ненавижу подобные разговоры. Я не стану спорить с тем, что после «откровения», «прозрения» или как там ты предпочитаешь эту херню называть, ты стала видеть, знать и уметь больше, чем другие девочки. Никто этого у тебя не отнимает. Но! Штука в том, что когда я открывал игру, то спрайтовыми модельками в ней представлены все вы четверо, не только Саёри, Юри и Нацуки. Прости за то, что я сейчас скажу, но… с точки зрения игрока ты точно такой же персонаж, как и остальные. И в «навыках» изменения реальности нет ничего, что возвышало бы тебя над другими. Это просто еще одна характеристика персонажа, на мой взгляд, чисто сюжетная, чтоб всю фишку игры на такой вот деконструкции жанра построить. В комиксах у Марвел есть персонаж Дэдпул, он тоже постоянно четвертую стену ломает…

— Зачем ты это все мне говоришь? — процедила Моника. По голосу казалось, что она вот-вот разревется. Да и глаза уже блестели.

Хреново, чё. Я еще даже близко не закончил этот пластырь отдирать.

— Тебе нравится власть ощущать, да? — спросила она зло, — вчера один способ уже попробовал, а сегодня решил до слез довести? Подавись, Гару, не заплачу.

— Не собираюсь я тебя обижать, — осадил я ее, — просто между нами есть недопонимание, которое нужно устранить. Слушай дальше. Я это все не к тому веду, чтоб над тобой возвыситься, не подумай. Просто описываю то, как видел вас со стороны. Когда я попал сюда, проснулся в понедельник в этом теле, все перевернулось. С ног на голову. Избитый оборот, знаю, Юри бы мне щас попеняла за клише, но ничего лучше не придумать. Знаешь, там, в моем мире, бытует мнение… нет, скорее, не мнение, а философская концепция. Слегка шизой попахивает, но что-то в этом есть. Мол, объективной реальности вообще на самом деле нет, потому что все вокруг существует только в нашем восприятии. А оно в любом случае хоть как-то да искажает действительность. И знаешь, мир вокруг меня вполне всамделишный. За исключением парочки досадных глюков на симуляцию не тянет.

(глюков, которые потенциально могли тебя убить)

— Моника, остальные девочки такие же живые. Ты мне нравишься, и нам вместе классно, но это не значит, что я буду за тобой таскаться с влюбленными глазами, сорян. Я не такой человек. Созависимые отношения — херня полная, я их в юности по горло наелся. Так или иначе, план остается прежним, на собрании все озвучено. Ты можешь участвовать в этом или не участвовать — дело твое. Сердиться в случае отказа я не буду, не переживай, обидки кидать не в моих правилах. Только не мешай в таком случае, о’кей?

Закончив прогон, я выдохнул и облокотился на стену. Лицо Моники вдруг стало очень похоже на чистый бумажный лист. И цветом (бледное, без единой кровинки) и выражением. Пустое, как будто все эмоции ластиком стерли. После столь вдохновенной речи прошло уже добрых две минуты, а моя собеседница так и продолжала молчать. Чьи-то шаги и тихие голоса послышались этажом ниже. Кажется, кто-то из преподов. Очень кстати — это явление наконец выбило Монику из ступора.

— Какая я дура, — покачала она головой и неожиданно резко метнулась в коридор, к аудитории клуба.

Я пожал плечами и двинулся следом. Будь здесь книжный герой, он бы стопудово побежал за ней, на ходу выкрикивая что-нибудь в духе «СТОЙ! Я ВСЕ ОБЪЯСНЮ!» Но это не мой случай. И так последние минут десять занимался исключительно объяснениями. Я свое за девками отбегал уже. Может, спуститься вниз, взять себе батончик в автомате на перекус?

Так и сделал.

Вернувшись в клуб, вновь попал в центр внимания. Как же щас пригодилась бы сила человека-невидимки…остается только мечтать.

— Гару, все в порядке? Вас долго не было, — обеспокоенно поинтересовалась Саёри, — и Моника пришла расстроенная…

— Я знаю, в чем дело, — Нацуки злорадно улыбнулась, — Гару наверняка повел себя как изврат! Полапать решил или за грудь ущипнуть… ставлю десятку, что так и случилось, честное…

— Нацуки, будь так любезна, закрой рот, — глухо произнесла Моника.

Эффект получился круче, чем от громового разряда. Наверное, даже если бы госпожа президент поднялась со своего места и отвесила подруге леща, он был бы меньше. Фигура у нее все-таки спортивная, можно представить, что она и с грушей в зале временами работает. Но вот чтоб профессиональная вежливость слетала…

Саёри ахнула, Юри попыталась немедля закрыться толстым томом, а Нацуки вздрогнула. Причем так, словно ее и правда пощечиной наградили. Бледные тонкие губы задрожали. Кажется, теперь понятно, как она со стрессом борется — ногти все обгрызанные.

— Ты чего? — робко спросила коротышка, — я же ш-шучу просто…

Однако Моника на это объяснение внимания не обратила. Для нее нас вообще не существовало сейчас.

— Итак, все, что требовалось, мы уже обсудили, поэтому обязательную часть собрания объявляю завершенной, — сказала она, пристально глядя на рабочий стол, — занимайтесь своими делами. Или не занимайтесь, мне без разницы. До скорого.

Прежде чем хоть кто-то из нас успел среагировать, Моника поднялась с места и быстрым шагом покинула аудиторию. Хорошо хоть дверью напоследок не хлопнула. Они тут не очень-то крепкие.

(не о том думаешь. вот ты и проебался, дружище. с регулярным сексом можешь теперь попрощаться)

— Это мы еще посмотрим, — пробормотал я себе под нос и наклонился за валявшейся на полу сумкой.

Сзади кто-то тронул меня за плечо. Я повернулся и увидел Саёри.

— Гару, — она отвела глаза и сложила указательные пальцы.

Обожаю этот жест.

— Что у вас там произошло, расскажешь?

(ну конечно, расскажу. тебе с какого момента начать, милая?)

— М-мне т-тоже хотелось бы з-знать, если ч-честно, — призналась Юри.

— А мне нет! — выпалила Нацуки. В голосе слышались слезы, — еще затыкать меня будет! Пошла она в жопу!

От ее пронзительного голоса в висках кольнуло. Черт, как бы не пришлось воспользоваться рекомендацией доктора Хагельмана. Эти девчонки доведут меня или до психушки, или до могилы. Сдерживаясь, я осторожно потер лоб. Нельзя палиться, особенно перед Сайкой и Юри, они те еще профессионалы, когда надо себя накрутить из-за сущей чепухи.

— Да ничего не случилось, — заверил я, — просто некоторым очень не нравится слышать правду. Так что, если Моника ушла, кто закроет аудиторию?

Глава 21

В итоге этим кем-то, бдительным гражданином, радеющим за сохранность школьного имущества, пришлось стать мне самому. Не то чтобы меня сильно волновало местное барахло — воришке в школе поживиться нечем, разве что дряхлый проектор с потолка снять… Так что я хотел просто свалить и оставить все как есть, но потом вспомнил про ящик с порно-чтивом Нацуки… Если что-то с ее драгоценной коллекцией случится, она ж мне все почки отобьет, чего доброго, своими острыми кулачками. А мне пока ни с одним из органов расставаться не хотелось.

Поэтому пришлось задержаться и поискать ключ. Это оказалось задачкой нетривиальной — свой Моника унесла. В запале не подумала, что он нам пригодится. Ну да ладно, в таком состоянии, как у нее, вообще думать опасно, можно додуматься до такой херни, что будешь на Юри из второго акта похож.

(она и так приближается к этому уровню семимильными шагами. даже не шагами, а прыжками Халка)

— Гару, м-может, нам тебе п-помочь? — предложила Юри. Она сцепила руки на груди и застенчиво поглядывала на меня.

— Спасибо, но не беспокойся, ща, быстро разберусь, — заверил я.

Успокоившиеся девчонки направились в коридор. Так, не отвлекаемся. В кладовке пусто, только пыль и, кажется, пара мелких осколков от чайного сервиза — кто-то пропустил, когда убирался. На многочисленных полках и стеллажах тоже ничего. И что делать прикажете?

Я уж было собрался предупредить девочек, что поиски затянутся, когда ключ нашелся. Как только я увидел его, поразился собственному идиотизму: Правду говорят; хочешь спрятать что-нибудь — помести на самое видное место. Мимо учительского стола с десяток кругов нарезал и только щас заметил маленький латунный ключик на ленточке. Хотя немудрено, что он не сразу мне на глаза попался — мало того, что из-за потертостей он на фоне столешницы был не так заметен, так еще и лист бумаги болтается какой-то…

Мило. Моника любит изображать кипучую деятельность, деловая наша колбаса.

(не вздумай ее таким прозвищем обозвать во всеуслышание. вегетарианка же все-таки, с мясными продуктами не дружит)

Пф-ф, а разве в колбасе есть мясо?

(…)

(тушЕ, приятель, переиграл и уничтожил)

Вот так-то. Она, конечно, всячески поддерживает свой имидж, но любой человек, не просравший зрение с концами, просечет, что вся ее деятельность в клубные часы — перекладывание бумажек с места на место. Срывать покровы с этой ее хитрости я пока не собирался, но после сегодняшних фокусов почему бы и нет?

Ревность терпеть не могу. Одна боль от нее… головная. И жжение пониже спины, аж припекает. Начинаю думать, что скандалов, пассивной агрессии и всяческих помех я еще натерплюсь.

(чтоб женщина не вставляла тебе палки в колеса, кидай ей палки время от времени)

Полагаю, этот рут для меня временно недоступен. Что ж, тогда придется исследовать остальные три. И без госпожи президента забот будет полон рот.

Я выдернул ключ из-под листа бумаги и увидел, что начеркано на этом листе порядочно. По его поверхности бежали рваные строчки. Почерк знакомый — тот, что я видел на записке в кухне этим утром. Кажется, Моника свое обещание не писать новых стихов не сдержала.

Стихотворение меж тем удалось прочесть только с четвертого раза. Дело тут даже не в том, что за годы залипания в комп я сравнялся интеллектом с кухонной табуреткой. Все-таки мозгу работу даю, неохота тупеть и с деменцией познакомиться к семидесяти годам. Просто стихотворение было по стилю типичная «поэза» Моники из игры — мало того, что всяких метафор понапихано через строку, так еще и слова хаотично по листу разбросаны. Собирать смысл пришлось буквально по кусочкам, и то я не уверен, что правильно этот паззл шизанутый сложил. Но даже не в авторском прочтении было понятно: стишок она сложила обо мне.

Может, я себе льщу, конечно, потому что там фигурировала статуя ангела, а я на божьего слугу тянул так же, как Антон Заболотный на Эрлинга Холанда. Но по «сюжету» некая девушка воспылала любовью к крылатой статуе на городской площади. Она приходила туда изо дня в день, умоляя ангела сойти со своего постамента и быть с ней, то-се-пятое-десятое. И так в конце концов беднягу доконала, что он подчинился. Казалось бы, живи теперь да радуйся, но вот фигушки — тут же эту неуемную особу замучили переживания о том, что ангел холоден, как мрамор, из которого его выточили. Скуп, безэмоционален, словом, типичные девчоночьи предъявы. Каждый хоть раз да слышал такое.

Дочитав творение Моники до конца, я хмыкнул и убрал листок в карман пиджака. Некоторым людям, как тянке из стиха не парня-ангела надо, а психотерапевта хорошего, чтоб таблетки назначил.

Погасив свет в аудитории, я закрыл дверь и отправился на улицу. По пути посмотрел на часы в телефоне и даже зубами заскрежетал — столько с ключами проваландался, что Сайка уже домой уйим успела, пожалуй. Но она дождалась. Правда, у этого ожидания оказалась цена.

— Что так долго, Гару? — надулась подруга.

— Моника заныкала запасной ключ черт знает куда, мне пришлось всю аудиторию обшарить, чтоб его найти. Прямо как в квесте из девяностых, блин, — пожаловался я.

Сайка улыбнулась.

— Вот честное слово, иногда мне кажется, что ты старик, которого по недоразумению заперли в этом теле! Как может мальчик столько бухтеть и вечно быть недовольным! Выше нос! — с этими словами она ткнула меня пальчиком в вышеупомянутый нос и хихикнула.

(ну со стариком все понятно, люди в москве стареют и ожесточаются рано, а вот насчет запертости в теле у нее прям стопроцентное попадание. не желаешь рассказать об этом?)

Лучше не надо, поверь мне. Конечно, хреново, что Моника щас на меня дуется, она много чего натворить может, но правду девочкам я бы открывать пока не стал. С суицидальными наклонностями Саёри и Юри ничего хорошего от этого ждать не стоит.

(мир, в котором я живу, называется дурдом)

Я с угрожающим видом вытянул вперед указательный палец и попытался ткнуть Саёри в ответ, но успеха не достиг — она отскочила на безопасное расстояние и показала мне язык.

Господи, чувствую себя сейчас второклашкой на школьном дворе. Уже и забыл, каково это, хотя за окнами моей чертановской хаты все время дети орут, особенно летом. С одной стороны, это люто бесит, потому что гам стоит как от оркестра из циркулярных пил, а с другой — зависть берет. Я и сам был бы не прочь ощутить такой уровень внутренней свободы, при котором можно просто бежать, вопить и ни о чем не думать. Когда ты здоровый лоб в возрасте «хорошенько за двадцать», эта опция уже недоступна.

— Я тут подумала сейчас…

— Надо же, — усмехнулся я, — ну и как? Не устала?

— Ты не в первый раз заставляешь меня ждать, Гару — добавила Саёри, все еще ехидно улыбаясь, — а это не очень-то талантно! То с Моникой заболтаешься, то еще чего-то свалится… Будет штраф!

— Галантно, — поправил я.

— Два штрафа! — немедленно отреагировала Саёри, — за то, что ты копуша и за то, что ты зануда! Это очень серьезные прегрешения, Гару, ай-яй-яй!

Она потешно надулась и погрозила мне пальцем.

(молись и кайся, приятель, молись и кайся)

Ее умение развести клоунаду буквально на пустом месте меня удивляло и восхищало. Никогда особо не понимал, почему стольким фанам ДДЛК по душе именно Саёри, но сейчас, когда после общения с Моникой меня как будто мешком отоварили, понимание начало приходить. Последний час те самые пресловутые тучки висели над моей головой и прицельно бомбили темечко молниями. Но дурачества Саёри их разгоняли.

— О нет, — я решил подыграть, когда мы вышли с территории школы, — что я могу сделать для вас, миледи? Как искупить вину?

Саёри задумалась с таким серьезным видом, как будто к ней в дверь постучался генсек ООН с просьбой решить проблему мирового голода.

— Ты починишь мне компьютер… — начала она.

— Я и так тебе его починю, — перебил я, — это не считается, думай дальше.

Мне не составило большого труда сообразить, что придет ей на ум. В конце концов, уже усвоил, что Саёри человек простой и в любой непонятной ситуации думает…

— Ты купишь мне мороженку! — заорала она мне на ухо, — даже нет, лучше! Две мороженки!

…желудком, да.

(а вы что подумали, м? извращенцы)

Стоп, давай хотя бы мы четвертую стену ломать не будем, ок? Моника и так ее колупала с упорством, достойным лучшего применения. Если и мы этим увлечемся, скоро все развалится нахер, и останемся тут все впятером лапу сосать

— Мороженки так мороженки. Пойдем в кафешку тогда.

Это известие привело подругу в совершеннейший восторг, и она обхватила меня за плечи.

— Лучшие новости за сегодня, Гару! Спа-си-бо! Пошли давай скорее!

Как только во внутреннем навигаторе Саёри появился пункт назначения, она не мешкала ни секунды. Даже кулаком мне в спину ткнула для скорости. Наверное, будь Гару чуть покрепче, она бы забралась к нему на карачки и гнала бы до самого кафе верхом. Фаст-трэвел уровня «бог». Что ж, понимаю, не осуждаю. Когда впереди маячат перспективы налопаться сладостей, чужие желания и стремления не значат ни хрена.

Седлать меня она не стала, и только за это уже я поблагодарил всех богов, которых знал. Но поторопиться все равно пришлось. За какие-то считанные минуты небо затянуло серой пакостью

(словно из Питера надуло, хих)

и тут же начало накрапывать. Мы прибавили шагу, однако все равно не преуспели. Через пару минут наверху как будто кран открыли — так мощно хлынуло. Тут уже мне пришлось брать инициативу в свои руки и тянуть за собой визжащую и ойкающую Саёри. Дождь и напомнил мне о том, что на дворе действительно октябрь — очень уж капли были холодные. Не врала объява к фестивалю.

— Далеко там еще? — я чуть повысил голос, чтоб перебить дробный перестук капель.

— Нет, конечно, — голос у Саёри был удивленный. Опять провалился, но сейчас исправляться нет времени, — до упора и направо метров двести… мы же с тобой постоянно туда ходим.

Гару, может, и ходит, а вот я в этом заведении посетитель новый. Ну да ладно, сейчас не это важно. Мысленно я передал огромный привет тому мудиле, кто спроектировал такую школьную форму. От холода она защищала чуть лучше, чем никак, зато намокла в два счета, как девочка-подросток на концерте Славы Марлоу. Пришлось затащить Саёри к кирпичному двухэтажному зданию магазина. Судя по вывеске, хозяйственного. Он был закрыт (владелец за каким-то хером решил заняться переучетом прямо посреди дня), но нас выручил жестяной козырек над входом. Я встряхнулся и попытался рассмотреть хоть что-то в этой густой водяной пелене. На улице скапливались лужи, по мостовой тонкими ручейками струилась вода. Кроме нас, дождь застиг от силы пару бедолаг, и они тоже выглядели мокрыми и несчастными.

Хотя я бы себя несчастным не назвал. Бедолаги-то эти были порознь, в то время как мою ладонь крепко держала Саёри. Не знаю, почему, но когда ее ладошка сплелась с моей, я почувствовал, что это правильно, что так и надо. Может, такой прозрачный намек на рут мне вселенная подкидывает? Или остатки раскуроченного скрипта пытаются собраться воедино? Я над этим не задумывался.

(вот тебе пища для размышлений, бро. ты нихуево так промок. щас на ногах перенесешь это все, и кранты)

Я переступил с ноги на ногу и поморщился — в ботинках хлюпало. Отстой. Мое прежнее тело, игоревское, на такие мелочи и внимания бы не обратило — во время подработок приходилось на смену выходить и в дождь, и в снег и в град, и в гребаный фруктовый сад. Но вот Гару только дай повод, и он сляжет, этот хлюпик недокормленный.

(зато какой потенциал открывается)

Разве что потенциал все полимеры просрать. То, что фестиваль на неделю сдвинулся, ничего хорошего мне не обещает. За это время может произойти вагон и маленькая тележка всякой херни. Толку-то теперь от того, что я скрипт знаю? Никакого — мы со всех сюжетных точек слетели. Еще удивительно, как мир вокруг вообще не развалился.

— О чем ты задумался? — спросила Саёри.

— Что? — переспросил я, возвращаясь в реальность. Пасмурную и стылую реальность.

— Беспокоишься о чем-то? — изменила она вопрос.

Рассказывать об истинной природе мира не вариант, так что иного выхода не вижу — крутим колесо отмазок!

— Ага, — признался я, — думаю о том, что обувь неудачную выбрал сегодня и зонт забыл захватить.

Саёри потрепала меня по мокрым волосам.

— Ну так ты же не знал, что дождь так резко пойдет. Никто не знал! С утра теплота, а потом каких-то пять минут — и бум, целый потоп настоящий!

Она замолчала, тоже думая о чем-то своем, после чего глубокомысленно заявила.

— Я люблю дождь, Гару.

— Никогда бы не подумал, Сайка, вот честно. — я повернулся к ней. Тоже промокшая до нитки, помятая, раскрасневшаяся от бега, она напоминала маленькую птичку.

(которую этот мир поймал в силки)

Вздернутый нос и растрепанное воронье гнездо на голове вместо прически это впечатление только усиливали. Бантик в волосах держался на честном слове.

— Да, люблю! И ничего тут удивительного! Послушай, — она наклонилась чуть ближе к моему уху. Пахло от Саёри корицей и яблоками; на ланч вице-президент литературного клуба стрескала местную шарлотку, — солнышко, это, конечно, хорошо, даже здорово! Но иногда даже его бывает слишком много, цветочки сохнут и вянут, людям и зверям хочется пить… А дождик приходит и смывает всю жару, пыль и духоту. После него все как бы чистое становится, обновленное, понимаешь?

(чистое. прямо как ее голубые глаза)

Наверное, в словах Саёри имелся какой-то глубокий смысл. Может быть, она вовсе не о явлениях природы говорила, а просто метафорой из книжки передо мной козырнула. Поэтесса же, для них это норма.

Почему-то я подумал, что именно этот момент мне запомнится очень надолго. Твердая прохлада магазинной стены. Дробь капель по козырьку. Отчетливый запах озона в воздухе и другой, чуть послабже. Корицы и яблок.

Не вполне осознавая, что делаю, я подался вперед. Саёри ответила тем же. Ее лицо оказалось в каких-то миллиметрах от моего.

(наконец-то сообразил, браво)

— Уф-ф, ну и погодка, — гаркнул кто-то за спиной.

Мы синхронно вздрогнули и повернулись на голос. Он исходил от полного мужика лет тридцати пяти. Мужик буквально влетел под козырек и прислонился к стене слева от нас, утробно пыхтя, как паровоз.

— Вот льет-то, а? — пожаловался он, утирая пятерней голову, — и улицы щас затопит как пить дать. Ливневки в городе ни к черту. Уж сколько раз писали, мол, сделайте с этим что-нибудь. Ведь чуть посильнее приударит — и все, весь центр поплыл! Но этим лодырям в городском совете дела вообще никакого нет, за что они только такие деньги бешеные получают?

Продолжая сокрушаться, мужик достал из кармана брюк сигарету с зажигалкой и судорожно защелкал, пытаясь сохранить язычок пламени. Когда кончик сигареты все-таки занялся, он уместил ее в уголке рта и обратился ко мне.

— Хотите? Сейчас лишним не будет.

«Лишним не будет тебе убраться отсюда, козел ебаный» — чуть не сорвалось у меня с языка. При Саёри я такого говорить, конечно, не стал бы. Но посыл был именно такой. Я отчаянно желал затолкать этому мудиле бестактному всю его пачку прямо туда, где солнце не светит. А потом зажигалкой поджечь. Для верности. Саёри меж тем тоже не выглядела довольной. На непрошенного гостя она не смотрела, предпочитая изучать тротуар под ногами.

— Мы не курим, большое спасибо за предложение, — процедил я.

Мужик то ли не обратил внимание на мой тон, то ли его проигнорировал.

— Не курите? И правильно делаете, — хохотнул он, — я тоже обычно воздерживаюсь, но сегодня день такой, что хочется согреться любыми, так сказать, подручными методами.

(я ж говорю, поджечь его надо, поджечь!)

Желание с особой жестокостью убить совершенно незнакомого человека я подавил с трудом. С немалым трудом. Видимо, пройденный когда-то в детстве второй Постал все-таки оставил на мне свой кровавый отпечаток. Пришлось включить аутотренинг и повторять себе, что этот мужик не виноват в том, что он идиотом родился, что такие, как он, ходят по улицам толпами, и что кровь будет очень заметно смотреться на его свитере. Свитер был такой же мерзкий, как и мужик — самовязаный и по цвету очень напоминавший сопли. Может, это во мне так ненависть говорила, не знаю.

— Мы пойдем, пожалуй, — сказал я тихо, но мужик все-таки услышал.

— Куда в такой ливень? Окончательно же вымокнете.

— Н-ничего, сэр, — подала голос Саёри, — мы до кафе, оно недалеко, там и согреемся.

Мужик прищурился и поправил очки. Линзы у него были как у персонажа из старых комедий — толщиной с хорошее блюдце. Все в каком-то дерьме, мути и перхоти.

— Ну смотрите. Потом когда домой придете, первым делом чаю заварите себе. Горячего и крепкого, если есть сбор с малиной или травами — вообще отлично. Обогреватель на полную не стесняйтесь врубать, лучше потом на десятку больше заплатить, зато не подхватить ничего. И самое главное — не пытайтесь что-то изменить.

Что?

Я поперхнулся на вдохе и сильно закашлялся. Перед глазами заметались черные мушки. Они кружились в воздухе, выпархивая из-под нашего укрытия в водяную пелену. Чует мое сердце, что рановато я расслабился. Вдруг этот чухан в свитере, похожий на Неда, мать его, Фландерса, и есть новый владелец консоли. Им же может оказаться кто угодно, а я детективов в свое время дохрена и больше проглотил. Поэтому знаю, что по законам жанра злодеем обязательно окажется дворецкий тот, на кого меньше всего думаешь.

(а помнишь, как в одной серии соседи Фландерсу дом построили, который сужался?)

Бля, надо сосредоточиться. Но гребаный кашель душит, воздух не тем путем пошел…

Помощь наконец пришла — Саёри постучала мне по спине. Причем хорошо так побарабанила, от души. Приходя в себя, я порадовался, что рядом не оказалось Нацуки, коротышка не упустила бы случая меня отдубасить.

— Что вы сказали? — прохрипел я в сторону мужика, — последнее повторите, пожалуйста.

— Если не так что-то, то извините, говорю, — с легким смущением проговорил «Фландерс», — вы просто так на меня смотрите исподлобья. Вот и подумал, что не в свое дело лезу.

А смекалистый черт, оказывается. Сообразил, что не вовремя на нашем с Саёри горизонте появился. Но Сайка вряд ли одобрит, если я этого бедолагу щас нахер пошлю. Да и не виноват он в том, что неловкий. Это все разница менталитетов. У нас вот не принято с прохожими на улице заговаривать, а тут все по-другому.

— Нет, ничего, — выдавил я из себя слабую улыбку, — спасибо вам за советы… но мы правда лучше пойдем.

Мужик одернул свитер и посмотрел на нас с недоверием.

— Я бы еще переждал, конечно. Но дело ваше, ребятки.

И затянулся новой сигаретой. Мы сочли это окончанием беседы и отправились дальше. Вот будет потеха, если еще и кафешка закрыта. С сегодняшним везением такое вполне могло произойти. Однако нам повезло. Даже мест свободных нашлось полным-полно… ну почти. В зале всего-то стояло восемь столиков и шесть из них пустовали. Я встряхнулся, потер озябшие ладони и уставился в меню. Саёри последовала моему примеру. Цыпленок в кунжуте, суши «блю фин», такояки, дим самы — типичная мешанина из азиатских кухонь. Все позиции казались привлекательными, но сейчас душа требовала чего-то для обогрева…

— Я буду булочку… — начала Саёри.

— Погоди с булочками, — мягко прервал ее я, — тебе горячего надо щас съесть, а то простудишься. Давай по раменчику бахнем.

С этими словами я ткнул пальцем в две позиции из раздела «горячее». От одного взгляда чуть слюни на скатерть не потекли. Ведь знаю же, как делается такое оформление, работали когда-то с братом на пару в одной харчевне, соцсеточками заведовали. Такие фотки обычно знатно в фотошопе марафетят перед тем как их в дизайне использовать. Но сейчас эффект все равно был достигнут — жрать захотелось дьявольски.

— Давай, — Саёри против моей идеи возражать не стала, — я возьму со свининой.

Я кивнул.

— Превосходно, тогда мне с говядиной.

Официант, лохматый пацанчик по возрасту примерно как мы с Саёри, плюс-минус пара лет, принял наш заказ и молча удалился. Я ограничился раменом и чашкой чая — местные десерты не прельщали совершенно, да и пиццу пробовать не тянуло.

В ожидании еды постарался устроиться поудобнее на стуле и задумался. Может ли такое быть, что от стресса я правда поехал крышей и начал ловить смысловые слуховые галлюцинации? Может. Но настырный курильщик стопудово сказал то, что сказал. Шум шумом, а я был готов поручиться за это собственной селезенкой. Не пытайтесь что-то изменить — он сказал так и не иначе.

(ТЫСЯЧИ ПОСМОТРЕВШИХ СОЙДУТ С УМА. ДОСМОТ?)

Один посмотревший уже шизанулся на отличненько, можно не сомневаться. Или? Вдруг это такой своеобразный привет от скрипта в ответ на мои ПРАВКИ. Дружеское напоминание, мол, не брыкайся, приятель, стой в стойле смирно. А не то прострелим тебе, такому прыткому, колено.

(а ведь оно случилось аккурат после того, как ты взбесил клубную альфа-самку, брат, помни об этом. может, не лучшей идеей было ее отчитывать, м?)

Очень заманчиво так думать, но нет. Этот разговор между нами назревал так или иначе. Если бы пришлось его проводить во втором акте, когда у меня на руках поехавшая Юри и глючащий на каждом шагу мир, я бы поседел или облысел от стресса.

— Гару, что не так? — спросила Саёри с беспокойством, — у тебя такое лицо сейчас напряженное. Из-за Моники переживаешь?

Можно и так сказать, милая, можно и так сказать.

— Что там у вас случилось? Я ее никогда такой расстроенной не видела… и Нацуки под горячую руку попала…

Я вздохнул и подпер ладонью подбородок.

— Ничего особенного, Сайка, не бери в голову. Мне просто не понравилось, как она оборвала Юри, и я об этом сказал, только и всего. Это сугубо мое мнение, но если ты берешься работать с коллективом, даже маленьким, как наш клуб, то будь добр, умей найти подход к каждому. Ты на то и президент, чтоб такие штуки на себя брать. Я ее не так хорошо знаю, как вы, но и дураку понятно, что Юри человек специфический. Она грубости в свой адрес мимо ушей не пропустит, а только замкнется и внутри себя будет это пережевывать, перемалывать, еще и по…

Чуть было не сказал «порежется», но вовремя остановился. Как раз в это время официант вернулся и поставил на стол перед нами две миски с дымящейся лапшой в бульоне. Порции — мое почтение. Миски по размерам напоминали маленькие тазики. Саёри немедленно распилила кусок мяса в миске и принялась уплетать лапшу. Я невольно улыбнулся. Похоже, этот мир и впрямь от Японии довольно далек, по крайней мере, никаких итадакимасов тут перед едой говорить не принято.

Раменоказался неплох, хоть и постноват на мой вкус — еще со студенческих лет предпочитал дошик поострее, чтоб после ужина огонь из ноздрей шел, как у дракона. Хотел попросить соус у официанта, но потом увидел, что этот гений сервиса на соседний столик принес хлеб в кармане штанов. Меня даже кринж до костей пробрал. Вот это обслуживание, черт возьми.

— Саёри, — шикнул я подруге, — булочки здесь не бери.

Она оторвалась от плошки с раменом, уже успевшей наполовину опустеть, и глянула на меня с удивлением.

— А что такое, Гару?

— Они тут… эмм, с сюрпризом.

— С игрушкой внутри? — обрадовалась Сайка, — я знаю, что в американских бургерных такое бывает.

— Не совсем, — произнес я неловко, — если ты, конечно, кишечную палочку за игрушку не считаешь. Санинспекцию бы сюда вызвать.

(надо было об этом подумать до того, как ты рамен жрать начал)

— Давай лучше Нацуки попросим булочек испечь. Если сказать, что это для тебя, она точно не откажет.

Саёри просияла.

— Это точно, Нацуки солнышко!

Ага. Солнышко, как из старой игры про Марио. Со свирепой мордой и стремлением испепелить тебя на месте.

— Ну да, типа того, — пришлось признать мне.

— Гару, — погрозила пальцем подруга, — ты опять начинаешь? Чем тебе Нацуки не нравится?

— Мне-то всем нравится…

(красотою лепа боярыня, червлена губами, бровьми союзна…)

— … но когда на меня изо дня в день агрессируют, я от человека стараюсь держаться на расстоянии. Это только поначалу прикольно, а потом утомлять начинает.

— Я тебе сейчас докажу, что она шутит. Смотри.

Саёри пихнула мне под нос свой мобильник. На экране замелькала лента сообщений из мессенджера, в котором у нас чатик литературного клуба. Надо бы туда почаще заходить, а то я что-то подзабил. Но сейчас передо мной предстал совсем другой диалог.

Тайна переписки? Пф-ф, ерунда какая. Отмотав на вчерашний день, подруга остановилась на вечерних сообщениях. Примерно в это время мы с Моникой как раз возвращались из клиники, кажется. Или уже пончики трескали?

Саёри: я у тебя завтра алгебру спишу, ок? просто с физикой завал, я к контрольной вообще не готова. на что-то другое времени ноль

Нацуки: ну спиши, конечно

Н: только не факт что там все правильно. я в этой теме не оч шарю

С: да мне хотя бы что-то. д. меня с потрохами сожрет иначе ◞‸◟

Н: тогда ок. давай я тебе щас сфотаю и скину тогда. завтра хз, где буду перед уроком

С: давай! это было бы прекрасно. спасибо, Нат, ты чудо!

Н: мое имя так не сокращается ⩺_⩹

Я с показным укором уставился на Саёри. В чистоплюйстве меня не упрекнешь, всегда считал, что если где-то можно углы срезать, надо срезать. Но раздолбаем себя перед девочками показывать неохота. Рано им встречаться с настоящим мной, это чревато потрясениями. Долго со мной в гляделки Сайка не продержалась — застеснялась и отвела глаза.

— Я плохо поступила, да? — робко произнесла она.

— Очень, — каменным тоном произнес я, — а я еще думал, из-за кого младенец Иисус вторые сутки навзрыд ревет? Теперь все понятно. Ясно как день. Что ж, Сайка, можешь не ждать от Санты к рождеству корзинку печенья…

— Эй! — надулась она, — если я покушать люблю, это еще не значит, что и подарки должны быть съедобными.

Отличная работа, Игорек. Вот тебе возможность добавить парочку недостающих элементов в досье. Не упусти ее.

И я ухватился.

— А что бы ты хотела тогда?

Вместо ответа на вопрос она как-то странно на меня посмотрела. Словно намекала, что Гару и самому хорошо бы такие штуки знать, без подсказок. Но не на того напала — в угадайку я разлюбил играть еще в своих первых отношениях. А поскольку дар телепатии мне так и не подвезли, то и разные намеки пролетали мимо.

(над гнездом кукухи)

— Ты смотри давай дальше, — заявила Саёри.

Диалог на экране прервался минут на пятнадцать. Наверное, в это время подружка перекатывала решения со скринов Нацуки. Но потом возобновился.

Н: саёри

С:???

Н: а гару тебе не писал, чё с ним?

С: не-а. я скидывала смс Монике где-то час назад, она ответила, что они еще в клинике.

Н: моника с ним поехала???

С: ну как бы да, наверное

Н: вот она конечно та еще

Н: мне сказала, что никакой помощи гару не надо, мол врачи все знают и нечего им мешать

Н: а сама

Н: я конечно говорить ничего не буду, на нее где сядешь там и слезешь, но это как-то не по-подружески

С: если ты за Гару переживаешь, напиши ему! думаю, он обрадуется ^_^

Н: пф-ф

Н: кто переживает-то? я? вот еще. из-за этого париться! просто знаешь, для клуба было бы очень плохо, если бы он внезапно помер…

С: хихи. ну ладно. я ему скажу тогда, что ты спрашивала

Н: НЕ ВЗДУМАЙ

Н: НЕ СМЕЙ

Н: САЁРИ СЛЫШИШЬ

Однако сегодня она ж ни о чем таком меня не спрашивала… И как только я промотал диалог до конца, то понял, почему. Саёри, бесхитростная и простая как две медных копейки девчонка, разыграла многоходовочку по нотам и выторговала у смущенной Нацуки молчание в обмен на пирог с заварным кремом.

(сегодня после того, как винду Саёри переставишь, попробуй выяснить, а по нраву ли ей creampie)

— Вот видишь, говорю же, — обрадовалась моя спутница, — Нат просто стесняется, поэтому и ведет себя…

— Ладно-ладно, убедила, — признал я, — давай есть, лапша стынет.

После этого мы снова принялись за еду. Сайка быстро расправилась, зато у меня энтузиазм совсем увял. Еще и с палочками управляться не привык, а вилку было как-то неловко просить — Гару же по идее с рождения ими орудует. Потом заказали три порции мороженого. Одну для меня и две для Саёри. Я вообще сначала брать себе не хотел, но Саёри вновь насупилась и дала мне понять, что есть только один социально одобряемый выбор. Поэтому взял себе вазочку кофейного. Дождь за окном вроде как успокоился, но погода навряд ли сильно улучшилась. От одной мысли о том, что придется из теплой кафешки выходить и по лужам домой шлепать, мораль падала ниже плинтуса. Но делать нечего.

Заплатив за обед (пригодилась наличка, которая была на одежду отложена), мы выбрались на улицу. Небо все еще оставалось хмурым и пасмурным, но по крайней мере с него уже не лило. Так, моросило слегка, но это уже мелочи.

Я вдохнул посвежевший воздух и огляделся по сторонам. В голове возникла ассоциация с Гавайями в сезон дождей. Тоже зелень буквально повсюду в глаза бросается, несмотря на туман и сырость. Всегда хотел поехать туда в море поплескаться, еще с тех времен как смотрел по ящику былинный сериал «Остаться в живых». И до сих пор хочу, но уж больно цены хардкорные, даже с моей айтишной зарплатой не потянуть. Поэтому приходится довольствоваться тем, что есть.

(тебе даже ТАЙНУ подвезли. да, это не компьютер, в который надо числа вводить, и путешествий во времени не будет, но зато есть загадочная консоль. почти артефакт!)

И двух кварталов не прошли, как Саёри взяла меня за руку. Абсолютно естественно, как будто так и должно быть. Может, вот почему именно ее скрипт подпихивал главному герою в подружки. Пусть даже в касте имелись и девчонки привлекательнее. Тараканов у Сайки в голове хватает, но все же по сравнению с остальными преимущества очевидны. Из нее не надо слова щипцами вытягивать, тянуться к ВЫСОКИМ стандартам или терпеть тычки и потоки словесного поноса. Превосходный вариант для такого тепловоза, как исходный Гару. А уж если его место займет человек с функционирующим мозгом… В моем случае даже чересчур активным. Ничем ее расстройство не триггерить, и все будет в шоколаде. Ничего сложного.

— Один парень, который часто со мной на физике сидит, Брок, говорит, что в этом году будет отмечать Хэллоуин, представляешь! У него родители уезжают куда-то за город, и он собирает тусовку дома… неофициальную, конечно, никто об этом знать не должен. Мне подруга по секрету сказала, она собирается пойти… и меня с собой зовет. И я подумала… Гару, а это что у тебя?

Неожиданный всплеск тревоги в ее голосе заставил меня остановиться. Тревоги и громкости.

— Где? Что такое? — спросил я.

— Н-на шее, — пояснила Саёри уже гораздо тише.

Я осторожно ощупал указанную область сначала слева, потом справа. Ничего особенного. Боль есть, но слабая и ноющая, очень хорошо знакомая — это остеохондроз так нарождается потихоньку. Для айтишника это профессиональная штука и для задрота, пожалуй, тоже. Но беспокойство-то у нее в голосе вполне настоящее, не шутка. Я взял мобильный и открыл камеру. И как только поймал удачный ракурс, аж сердце в пятки уронил.

На память о прошедшей ночи глава нашего клуба оставила мне на память не только милую записку и завтрак. Справа на шее красовалась смачная отметина. Утром там наверняка и следы зубов еще были. И как я не заметил ее, когда умывался?

(запросто. ты же был в таком зомби-режиме, что вполне мог на уроки без штанов уйти)

И даже заметь я ее, что бы сделал? Тональником замазал? Или гримом клоунским?

Молчание затянулось — Саёри больше ничего не говорила. Может, сообразила, что вопрос этот слишком личный. Я же снова расчехлил старое доброе колесо отмазок и теперь крутил-вертел его в поте лица. Но ничего более-менее удовлетворительного не подбиралось.

— Да черт знает, — сказал я наконец и вернул телефон в карман, — спал сегодня с открытым окном, потому что душно ночью было. Какая-нибудь летающая тварь залетела и тяпнула, наверное, вот след и остался.

(молись, чтобы эта тварь не залетела, Игорек, а то будешь потом алименты с зарплаты отчислять)

Версия, прямо скажем, вышла жалкая, как моя поделка из соломы и пластилина в первом классе на ИЗО. Я ей абсолютно не гордился, но промолчать было бы еще хуже.

— Понятно, — вздохнула Саёри, — будь осторожнее только, ладно?

— Буду, конечно, — пообещал я. Чувствовал себя последним гадом, — надо было купить какую-нибудь таблетку или фумигатор, пока у хозяйственного были.

Потом уже вспомнил, что при всем желании не смогли бы этого сделать, потому что магазин закрыт был. Но Саёри ничего не ответила. И вообще больше со мной не заговаривала до самого конца пути. Я к ней тоже не лез. Отчасти потому, что повода никак не находил, чтоб это не прозвучало по-дурацки, а отчасти потому что уж задумчивой она выглядела.

Скоро показался знакомый район. Когда впереди замаячили наши дома, я слегка приободрился. Да, сейчас произошел немаленький такой прокол, но выправить ситуацию все еще можно. Сейчас только с компьютером ее разберусь, а дальше уже дело техники.

(а разве чистка компа от локера это не дело техники?)

Вот корзинка печенья от Санта-Клауса мне бы очень кстати пришлась. Отличный бонус к репутации у Саёри, как говорят в РПГшках. Пока она открывала дверь, я извлек из кармана телефон и поглядел на часы.

Почти половина пятого. Дело дрянь. Поездку за город, чтоб проверить границы мира, снова придется отложить. Кто знает, когда я там освобожу Сайкин компьютер из-под гнета данжн-мастеров? Вряд ли там сидит вирус, которым Пентагон или архивы ЦРУ ломали, конечно. Но все равно это штуки муторные, возни с ними много… Да и вымок сегодня как собака. С другой стороны, раз фестиваль переносится, значит, завтра мне не надо по указке скрипта тусоваться с Юри или Нацуки…

(и это прискорбно, не находишь?)

Есть такое, да. Но как говорил мой знакомый инфобизнесмен, который нынче на оптико-механическом заводе спину гнет — там, где закрывается одна дверь, тут же открывается другая. Главное, ни в одной из этих дверей ничего себе не прищемить. Даже если мне не надо этого делать, «не надо» не равно «нельзя». Превосходная логика, Игорян, молодца.

Саёри наконец справилась с замком и, смущенно хихикнув, прошла внутрь. Я последовал за ней. Предусмотрительно вытер ноги о коврик — у нее есть в холле для Гару тапочки, но все равно не хотелось бы чистый пол запомоить.

— Одежду на крючок не вешай, — предостерегла Саёри. Голос ее уже доносился откуда-то из гостиной, — пиджак и вообще всю форму скидывай, я сейчас стирку поставлю. Пока ты мне компьютер починяешь, уже все будет готово, и одежда у тебя будет свежая, в понедельник наденешь готовый комплектик! Здорово я придумала?

Каждое слово аж звенело от энтузиазма. Жалко было в таком прекрасном плане косяки подмечать. Но необходимо.

— Это ты ловко придумала, Саёри, однако вот какая штука. Пока форма стирается, я в чем буду, в белье по дому твоему разгуливать?

— Нет, ну какой ты все-таки дурачок! — подруга всплеснула руками, — зачем в белье? У меня осталась еще с прошлых ночевок для тебя сменка. Сейчас в гостиную принесу. Проходи пока, скидывай с себя все, простудишься же.

Я подчинился и переобулся в тапки, после чего направился к дивану. Тот с готовностью принял мое тело в свои мягкие объятия. Здорово, что догадался под низ сегодня майку с трусами надеть, а то неловко бы вышло. Ну или получился бы сюжет как в завязке к порно.

Я прикрыл глаза, откинулся на спинку и с шумом выдохнул. До чего же. Долгие. ДНИ. Живу тут за десятерых. Хоть бы минутка выдалась без необходимости что-то делать. Даже в гребаной «Игре престолов» последний сезон, когда на всю концовку саги выделили то ли шесть, то ли восемь несчастных серий, не так разными событиями бомбил. И спина затекла еще. Сперва в школе сидел, потом в кафешке… Слишком много всего…

(у меня ведь не десять рук, а только два крыла)

— Ваши панталоны, мистер, — хихикнула Саёри над ухом.

Я подскочил так, что едва не свалился с дивана.

(вот так САЕЧКА ЗА ИСПУГ)

— Никогда не подкрадывайся к спящему ниндзя, — проворчал я, — первое правило моей деревни!

— Простите, пожалуйста, мастер, — пролепетала Саёри, — у меня и в мыслях не было украсть вашу бамбуковую циновку или ведро с рыбой!

Я пытался сохранить серьезную мину на лице, но не смог. Все ж на всех нас сказывается общение с Нацуки. Яд розового гремучника глубоко проникает, хех.

— Переодевайся давай, — указала эта вредина на стопку с одеждой, — а я пока вещи в ванную отнесу.

«Хозяюшка ж ты моя» — умилился я про себя, когда она подобрала мое барахло с пола и деловито зашагала по коридору.

(ты бы не расслаблялся. помни, что однажды она воду в кастрюле подожгла)

Твоя правда. Бдительность терять нельзя. Соседей затопить Саёри не затопит, но ремонтом подвала тоже заниматься наверняка не очень-то весело.

— Может, тебе помочь чем? — осведомился я.

Ответ пришел не сразу — сначала донеслись довольно не-женственные сопения и кряхтения. Запуск стиральной машины все-таки дело ответственное. Не космический корабль, но для некоторых эти устройства вполне сопоставимы.

— Чайник поставь пока! — наконец скомандовала подруга.

(боже, она опять хочет есть. это не девушка, это Робин-Бобин-Барабек в юбке)

— Сейчас, — отозвался я, — минутку погоди. Оценю сперва, что ты мне принесла.

Осмотрел предложенный мне… костюм и остался в легком недоумении. Штаны-то еще ладно, стандартные пижамные, с изображением мультяшных птеродактилей. Но вот футболка попалась своеобразная. Широкая и интенсивно розовая, как химозный клубничный пудинг за пятнадцать рублей штучка. Выйди я в таком прикиде на улицы родного района — и к концу променада обзаведусь глазами как у панды. И недосчитаюсь парочки зубов.

(светло-лососевая футболка, а не розовая. светло-лососевая)

Аутотренинг — это хорошо, но посмотрим правде в глаза. У нее на груди красуется Эльза из Холодного, мать вашу, Сердца в балетной пачке. Сайка пранкануть меня решила, что ли?

Я подумал-подумал и все-таки футболку натянул. Кто меня в ней увидит-то?

— Гару! — снова послышался из ванной голос Саёри.

Там уже шумела вода. Терпеть не могу такое, кхм, общение. У моих предков тоже мода дурная есть. Любят по разным комнатам разойтись, а потом друг с другом переговариваться. В итоге разговор двух тугоухих получается. Ну если тебе надо что-то непременно сообщить, так подыми задницу со стула и сделай пару шагов, сложно, что ли?

Но если щас к Саёри в ванную вломлюсь, может получиться не очень… красиво. Поэтому я сложил ладони лодочкой и гаркнул:

— Что-о?

— Я сейчас ополоснусь и в порядок себя приведу, после ливня вся мокрая, ужас… это минут пятнадцать займет! А ты чай завари и тостики пожарь, ладно?

— Окей, — сказал я.

(вся мокрая, хихихихихи…)

НЕ БУДЕМ НА ЭТУ ТЕРРИТОРИЮ ЗАХОДИТЬ. НЕ НАДО.

Я хмыкнул и отправился на кухню, ворошить запасы. Оказавшиеся, впрочем, не очень-то богатыми. Сразу видно — подружка моя не по книжке о вкусной и здоровой пище питается. Из овощей в холодильнике нашелся лишь огурец, сиротливо лежащий в пластиковом поддоне, молока осталась одна полупустая бутылка… зато полуфабрикатов целая полка. Хм, может, позаимствовать пачку замороженных наггетсов… к обеду хорошо должны зайти завтра. Думаю, Саёри против не будет. А к тостам недурно бы колбаски пожарить. Но ее нет… зато бекон на месте. Что ж, тоже нормально. Тогда лучше с кофейком пойдет, а не с чаем.

Я разогрел сковороду и вывалил на нее часть мясистых полосок. Оставлю еще на завтра — всю пачку даже Сайке не умять, а я не голоден. Бекон приятно зашкворчал, выделяя жир. Теперь чайник раскочегарим…

Во входную дверь кто-то постучал. Поначалу я этот звук проигнорировал — отходить от плиты, когда на ней что-то готовится, чревато. К тому же вряд ли Саёри следит за батарейками в своем детекторе дыма. Если он тут вообще есть. Однако я зря понадеялся, что визитер свалит восвояси — стук повторился.

(может, если ты не будешь обращать на него внимание, оно уйдет)

Но мне не повезло. Теперь уже в створку забарабанили. Чертыхаясь сквозь зубы, я побрел в холл. Если это очередной криповый чудак на букву «м», желающий рассказать про Господа нашего Исуса Христа, я ему прямо там зубы пересчитаю. В такую погоду все свои дома сидят и телевизор смотрят!

Как только распахнул дверь, все эти мысли из головы будто вымело. Волной белого шума.

— Кхм, не буду врать, неловко вышло, — только и смог выдавить я.

Глава 22

Я негромко кашлянул, переминаясь с ноги на ногу. Да уж, нарочно такого не придумаешь. Или напротив, лишь по сценарию

(по скрипту!)

подобное и происходит. Неспроста на ум четвертая стена недавно шла, ох неспроста. На пороге стояла — кто б вы думали — президент литературного клуба собственной персоной. Увидеть меня она не ожидала — свои выразительные зеленые глазищи аж выпучила. Впрочем, я сам наверняка напоминал лося на трассе, которого вот-вот снесет фура.

(среди огней вечерних и гудков машин мчится тихий огонек твоей души, Игорек)

Надо что-нибудь сказать. Если заведу, кхм, диалог первым, то контроль над ситуацией будет мой. Можно начать с малого.

— Здорово, — выдавил я.

— Здоровей видали, — пробормотала Моника, но тут же спохватилась — и так успела за день свой образ похерить. Образ человека, который за словом в карман не лезет и всегда знает, что сказать, — то есть, Гару, ты откуда здесь взялся?

Ее ехидная ремарка, просочившаяся наружу, едва не заставила меня прыснуть. И зачем, спрашивается, все время рисоваться надо? Я хз, что там у нее в персонажном файле напихано, наверняка все предпосылки для синдрома отличницы и других расстройств, но ведь неужели не понятно, что выделываться не перед кем? Девочки не глупые, поймут и, полагаю, даже оценят, если Моника перестанет флексить своим СОВЕРШЕНСТВОМ. А я и подавно. Мне тянки больше по нраву естественные, без выпендрежа.

Придется и об этом с ней поговорить, когда подвернется случай. Но подвернется он явно не сегодня.

— Ветром меня сюда задуло. Прямо в окно, как Питера, мать его, Пэна.

(или клоуна Пеннивайза. в водостоки. мы все здесь летаем, приятель, и ты тоже будешь летать)

Да я и так переживаю самый улетный экспириенс в своей жизни. Чесслово, как только в Москву вернусь, ливну нахрен со своей айтишной работы и запилю на материале пережитого пару романчиков.

(плохая идея, брат. фанфики не продать…)

— Погодка шепчет «сиди дома», — указал я на тучи, продолжавшие висеть в пасмурном небе, — мы как раз по дороге домой под ливень угодили, вот я и зашел к Саёри обогреться чуток.

— Бедняжка, — с сожалением произнесла Моника. Голос сладкий, как арбузы в сентябре, и насквозь фальшивый, — а чем тебя собственный дом не устроил? Он же в двух шагах.

Она с таким нажимом это произнесла, что мне показалось, будто все ножи из коллекции Юри щас на меня нацелились. Прямо в глотку так и смотрят.

— Дело есть у меня, — поведал я. Расплывчатую формулировку выдал — неохота вдаваться в подробности и палить Саёри, решившую сжульничать на контрольной. Может, на самом деле Монике и плевать на успеваемость ее одноклубниц, но для вида она головомойку подружке все-таки устроит. Не в ее характере упускать такие возможности. Альфа-самка же, черт подери.

Не дав ей возможности приступить к допросу с пристрастием, я поинтересовался:

— Ты в дверях не стой, проходи. Я там яичницу пожарил, с пылу с жару… судя по запаху, чутка подгорела даже. Один момент.

Едва не врезавшись в дверь плечом, метнулся на кухню. Ситуация там выходила из-под контроля — содержимое сковороды шкворчало и порскало во все стороны горячим жиром. Как же вовремя ты, Игорян, подоспел. Еще минута-другая — и вместо питательного обеда подавал бы на стол угольки интенсивно-черного оттенка.

(яйца а-ля негро)

С этим бы поосторожнее надо. Нынче за такие шутки и вокабуляр тебе самому яйца за милую душу оторвут.

— Форму снимай! — крикнул я из кухни, — стирку мы уже заложили, но что-нибудь придумаем.

Вместо ответа из гостиной донесся смущенный писк. Кажется, Саёри так и не додумалась поинтересоваться, кого же к нам принесло, и после водных процедур выбралась из душа в одном полотенце.

(вот тебе и возможность для тройничка. представляешь, вот сейчас ты выходишь такой весь бравый, соблазнительный, и вместо свиной жареной колбаски предлагаешь девахам свою, хихихих)

Идея топ, врать не стану. Не будь Моника на взводе, непременно бы ей воспользовался. Но в нынешнем состоянии она может только боль и страдания причинять, а у меня таких кинков отродясь не бывало. И у Гару вроде как тоже.

— Моника! Что ты тут делаешь? — послышался Сайкин удивленный голос.

— Саёри, ты вообще проверяешь сообщения в телефоне? — ответила та вопросом на вопрос.

— Д-да, — подтвердила Саёри. Чистейшая ложь, стопроцентная.

— Тебе стоит делать это почаще, — в тоне Моники слышалось недовольство, — полчаса назад я известила тебя, что забегу забрать планшет для рисования, который одалживала в прошлом месяце. Где он, кстати?

— Ой, — смутилась моя соседушка, — тут такое дело…

Плохое начало, оооооочень плохое. Пора бедолагу выручать, сегодня Моника пленных не берет. Будет секир-башка, если не вмешаюсь. Твой выход, не такой уж и юный падаван.

Соображалка закрутилась, заскрежетала ржавыми шестеренками. Выхватив из шкафчика с посудой парочку рандомных тарелок, я вывалил на них яичницу и на манер заправского официанта, всю жизнь бегавшего с подносами, возвестил:

— Дамы, за стол! Два раза повторять не буду, предложение ограничено.

Саёри заверещала.

— Гару, постой, не входи! Я не успела переодеться.

Дальше последовал топот босых ног по лестнице — эта безалаберная дурочка понеслась за одеждой. Выглянув в гостиную и убедившись, что ничего КОМПРОМЕТИРУЮЩЕГО там больше нет, я вошел и с чувством выполненного долга сгрузил на столик тарелки с едой. Моника продолжала буравить меня глазами, но почему-то это уже не так действовало, как в первые дни. То ли эффект новизны прошел, то ли я приобрел, что называется, резист. Очки навыков влил в силу воли.

(главное, чтоб тебе потом ничего не влили. вдруг на вторую неделю у Юри крыша поедет, она тебе какого-нибудь клофелина в чай плеснет. или конского возбудителя. для вкуса)

Вряд ли она захочет моей смерти, хотя… все бывает.

Моника моим советам не вняла — так и продолжала в своей униформе сидеть. Ну и пусть, если нравится ОБТЕКАТЬ, хозяин барин, мешать не буду. Вообще интересно — а что ей здесь надо? Сайка-то на отмазу про планшет (которого я, кстати, и в глаза не видел, хотя в комнате у нее был) купилась запросто, но со мной этот номер не пройдет.

Навряд ли госпожа президент после сегодняшней сцены в клубе решила просто заскочить проведать подружку. Да еще время так хитро выбрано — если б мы не провели разговор по душам да Сайка не упросила помочь с компьютером, я бы щас тусовался где-нибудь на выезде из этого городишки. Границы мира бы проверял.

(постой-ка, Игорян. помнишь, в игре, еще в первом акте, когда Саёри особенно жестко взгрустнулось, протагонист ходил весь на нервах, пожаловался Монике. она ж тогда предложила сама с ней по душам побеседовать. после чего Саёри в понедельник и удавилась. что если Моника собиралась провести такой же разговор сейчас? знаю, звучит мега-херово, но ты все-таки подумай)

Я разложил столовые приборы и подвинул столик к дивану. При этом изо всех сил старался сохранить покерфейс, чтоб эмоции изнутри на поверхность не прорвались. Глаз у Моники острый, наблюдательный, она быстро просечет, что голова у меня щас не на месте.

Мне совершенно не хотелось думать о том, что эта девушка могла так поступить. Минувшим вечером (и ночью) она казалась такой уставшей, такой уязвимой, такой… ласковой. Ну не мог человек, который до слез, до рыданий и криков в подушку сожалел о том, что натворил, проворачивать хитроумные планы. Это двуличность высшего порядка.

Но и отмести такую возможность я не мог. Потому что после нашего разговора в коридоре она как по щелчку тумблера переменилась. Мою внимательную и чуткую Монику сменила надменная глава литературного клуба. Весь прогресс стерся, словно с пиратской карты памяти для плейстейшн. Мы откатились к заводским настройкам, открывай все ачивки заново.

— Знаю, что ты мяса не ешь, так что бекон выковыривай, пожалуйста. Можешь его в сторонку откладывать. Или к Саёри на тарелку, она только рада будет, — усмехнулся я.

Моника лениво поковыряла блюдо вилкой, после чего размяла рыжий желток.

— А ты?

— А я в кафе наелся до отвала, — сообщил я и тут же прикусил язык. Вот тупорылый баран! Разболтал ей лишние подробности. Сейчас этим можно только хуже наделать. У нее ревность вон аж плещется, чуть через края не перехлестывает.

— Вот как? — легкая полуулыбка тронула ее губы. Я чуть не заскрипел зубами. Сидит тут, смакует мою стряпню, вся из себя загадочная, как Джоконда, — ты осваиваешься, Гарик?

— С чем осваивается? О-о-о-о, Гару, что это ты сделал?

(СЛАВА ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ)

— Накрутил из того, что было, — скромно признался я, чуть склонив голову, — это, конечно, не молекулярная кухня, скорее атомное хрючево, но зато сделано с душой.

(и с любовью?)

Кто знает, бро. У меня крыша съедет скоро.

(тьфу ты, посмотрите на него. еще только с двумя время проводить начал, а уже хнычешь как тряпка последняя. соберись, чмо! командора-сержанта Хартмана на тебя нет! на истинный рут выйдет лишь достойный, а ты на него не тянешь пока)

— Гару в клубе осваивается, — пояснила Моника, отправляя в рот кусочек яичницы, — полагаю, можно сказать, что испытательный срок он прошел успешно.

— А ведь и пвавда! — вскричала Саёри. Реплика получилась смазанной; едва усевшись за стол, она набила рот яичницей. Хотя участвовать в разговоре это ничуть не мешало. Подумаешь, правила поведения за столом, это все выдумки для слабых духом, — Гару, ты ве пвовел в клубе ПФЕЛУЮ НЕДЕЛЮ, понимаеф?

Я кивнул. Да понимаю. Понимаю, что влип как доисторическая насекомая кракозябра в янтарь. И теперь, как в известной советской песне, никуда не спрятаться, не скрыться.

(что попишешь? молодежь! не задушишь, не убьешь)

— Конечно — заверил я, — чайку желаете? Я бы щас глотнул горяченького с удовольствием…

— Гару, и какие у тебя впечатления? — спросила Моника, — полагаю, нам с Саёри как управляющим фигурам в клубе, будет полезно услышать мнение… нового лица.

Ох, если б щас Сайки здесь не было, я бы высказал свои мысли, что называется, без купюр. Издание второе, исправленное и дополненное. Но нужно сохранять видимость цивильной беседы.

— Мне сравнивать не с чем, конечно, по таким штукам я раньше не угорал никогда, после школы сразу домой топал. Но вроде бы все здорово, девочки, я серьезно. Вы молодцы. Если честно, когда Саёри только предложила вступить, я подумал, что будет скучища лютая, и очень рад ошибиться.

Саёри расплылась в довольной улыбке, настолько заразительной, что не ответить было невозможно. Чем больше узнаю ее, тем больше она мне по душе. За двадцать шесть с лишним лет моего пребывания на голубом шарике усвоил, что мир место сволочное и паскудное — объеби ближнего, насри на нижнего и прочие тому подобные подъездные истины, мать их. По законам джунглей живем, каменных и пластиковых. Жаль, что Сайка только одна — такие, как она, там не помешали бы. Хоть немного, а сделали бы жизнь вокруг лучше.

(а теперь реалистичный варик. она бы так нахлебалась всего этого дерьма из реала, что повесилась бы через месяц. поэтому… Моника-то из девочек самая подготовленная)

— Спасибо, Гару, крайне приятно слышать, что ты остался доволен.

Загадочная полуулыбка с красивого лица Моники не исчезла, но стала чуть более… искренней, что ли. Словно рыжий луч солнца в тумане промелькнул.

(не ну ты точно от них заразился. скоро свой анапест начнешь демонстрировать по поводу и без, бессовестный извращенец)

Импровизированный обед вскоре завершился, и мне пришлось тащить посуду обратно на кухню. Что ж, пока все идет неплохо. Неловкость от внезапного визита удалось обойти, версию правдоподобную выстроил, Моника не фокусничает и сцен не устраивает, с ножом или удавкой ни на кого не бросается… даже жратву не сжег. Могу выставить сам себе оценку десять из десяти, как любит делать один ПОЛНОВАТЫЙ обзорщик компьютерных игрух.

(ЦАРЬ ВО ДВОРЦА)

Щас чаю с печеньем им выдам, а дальше прозрачно намекну Монике, что ей пора бы наконец возвращаться домой, как завещал мистер Трололо. Водрузив на поднос две дымящиеся чашки (хотя какой уж в них чай — Юри за эту труху из пакетика плюнула бы в морду) и вазочку с крекерами, пошел обратно в гостиную.

— Саёри, а ведь ты проигнорировала мой вопрос относительно планшета, — сказала Моника задумчиво.

Сайка сложила вместе указательные пальцы и устремила глаза в пол. Сейчас она была похожа на щенка, обоссавшего любимый бабушкин ковер и очень за это извиняющегося.

— Мони, тут такое дело… ты только не сердись…

— Не буду, — заверила ее подруга.

Ага. Это щас она так говорит, а потом такая «упс, мои пальцы были скрещены, нещитово». и кипятком Саёри обливает.

— На прошлой неделе я собиралась порисовать перед сном, ну знаешь, всякие мини-комиксы. Начала набрасывать первую панельку, а потом подумала, что надо сходить зубы почистить.

— Так.

На всякий случай встал у столика, аккурат между Моникой и Саёри, сидевшей на диване. Кое-какие идеи по поводу того, куда эта прохладная история сейчас зайдет, у меня наметились, поэтому осторожность будет не лишней.

(порча имущества! мое любимое правонарушение!)

— Сгоняла в ванную по-быстренькому, — продолжала Саёри, — умылась, потом, знаешь, из головы вылетело… я на кровать прыгнула сходу, а там хрусь…

(что это так бумкнуло? не мог же я один наделать столько шума)

Пояснять, что именно сделало хрусь, Саёри не стала. Или стала, но мы не расслышали. Незадачливая художница совсем пригорюнилась и нос повесила.

— Прости, пожалуйста, — пробормотала она, — я не специально.

Почему-то по виду Моники казалось, что сейчас она не сдержит свое обещание и войдет в режим ярости. Глаза прищурились, раскраснелось красивое лицо. А еще она воздуха набрала — ну точно гадостей наговорит. После вчерашнего, конечно, неловко будет вновь становиться не на ее сторону, еще сильнее обидится. Но другого выбора у меня нет — Сайку буллить никому не позволю.

(только самому себе, хихи)

— Ничего страшного, — все тем же задумчивым тоном проговорила Моника, — в ремонт сдам или поменяю. Гарантия вроде бы пока действует. Не переживай.

Услышав эти слова, Саёри заметно приободрилась. Плечи выпрямились, взгляд наконец оторвался от изучения напольного покрытия…

— Спасибо, подру-у-у-жка, — протянула она с воодушевлением, — ты самая лучшая!

— Нет, ты, — усмехнулась Моника.

(U R BREATHTAKING! NO U R BREATHTAKING!)

А ведь сейчас Саёри и понятия не имеет, насколько она права. Когда петля в горло врезается, наверняка дыхание перехватывает на отличненько. Нет, не стоит даже думать об этом. Я уж постараюсь, чтоб ей не пришлось в этом убедиться на своей шкуре.

И для этого щас хорошо бы свернуть обмен любезностями.

— Так с чем там помочь-то надо? — обратился я к Сайке, — показывай давай своего больного, доктор прибыл. Ты ж говорила, что тебя на счетчик поставили, сорок восемь часов или типа того.

Но она не слишком торопилась — пока печеньку дохрупала и чаем запила…

— О чем он? — не поняла Моника.

— Я вирус на комп посадила, — призналась Саёри, — и не могу сама его удалить, вот и позвала Гару…

Как мило, что она так на меня рассчитывает. Конечно, в «скорую компьютерную помощь» меня бы никогда не взяли (потому что мне совести не хватит ставить наивным старперам на их ноуты пиратские версии антивирей и драть за это по двадцатке деревянных), но кое-что я в этих делах понимал.

Наша нежданная гостья смолкла. Саёри наверняка ничего не заметила, но я-то просек, как у нее мыслительная деятельность закрутилась, по лицу видно было.

— Что ж, отлично, — сказала Моника, отодвигая в сторону чашку, — тогда Гару пусть идет и реанимирует твой компьютер, а мы пока посидим, поболтаем о том о сем…

(Я Ж ГОВОРИЛ ТЕБЕ ГОВОРИЛ)

Теперь уже в голове у меня не дурацкое паучье чутье зазвенело. Нихрена. Там активировалась сирена тревоги. Код красный, это не учения и все таком духе.

Спокойно, Игорян. Ты в стрессе, нервяк жесткий всю неделю, определенности ноль. Даже в отношении к Монике тебя мотает от обожания и похоти с щенячьими глазками до вот этой вот жесткой подозрительности. Мечешься как метроном

(как стрелка осциллографа)

Значит, не до конца ты ей все-таки поверил. Как только верхняя голова снова силу набрала, так и мыслить начал. Но что если она и правда ничего дурного не замышляет?

Все равно. Лучше перестрахуюсь.

— Вообще-то мне бы пригодилась твоя помощь, Саёри, — заявил я.

— Правда? — воскликнули обе в унисон. Правда, тональность у них получилась разная. Одна радостная, другая, кхм, в легком изумлении.

— Ага, — я поскреб подбородок, — помощь и неотлучное внимание.

Саёри смутилась.

— Гару, я же в этом ничего не понимаю…

— Там и не надо понимать, — успокоил я ее, — надо скрины щелкать, когда я говорю, у самого руки будут заняты, а некоторые всплывающие окна имеют мерзкую привычку надолго не задерживаться.

На самом деле я понятия не имел, с чем сейчас придется работать, но плел вдохновенно, с огоньком. И убедительно — недовольный взгляд Моники весьма красноречиво об этом свидетельствовал. Сейчас я выступил в роли того таежного деда из анекдота, который поезда под откос пускал. Какой бы у нее ни нарисовался план, он сегодня не реализуется.

(если вообще какой-то был, ты вполне мог его себе придумать)

Так с твоей подачи же.

(…)

— А ты уверен, что тебе не пригодится более… квалифицированная помощь, Гару? — вкрадчиво произнесла Моника, — не хочу хвастаться, но у преподавателя из компьютерного класса я на хорошем счету. Может, вместе мы нашли бы решение гораздо быстрее.

Вот хитрюга. Быстро переобулась, на лету практически.

— Спасибо за предложение, Мони, ты душка, правда. Но мы справимся, — я даже ей подмигнул, — уверен, ничего серьезного там нет. Просто муторно. Так что тут допоздна задержаться придется.

С каждым моим словом я замечал, как она осознает неизбежность поражения. Уверен, часть игроков, оказавшихся на моем месте, стопроцентно поглумилась бы над бедолагой. Еще часть на колени бы кинулась и стала извиняться. Меня ж ни в ту, ни в другую сторону не тянуло. Я все еще верил в то, что хорошая она, Моника. Но только вот обидки из-за ерунды никого не красят, и ей хорошо бы это усвоить.

— Ну… тогда не стану более вас задерживать, ребята, — сказала она. Не достигнув желаемого, Моника как-то даже визуально сдулась, как будто на плаву великолепную и могущественную главу литературного клуба поддерживало лишь стремление к победе, — Гару, можно тебя на секунду?

Я почувствовал, как внутри меня начинает пузыриться и бурлить раздражение. Как суп харчо в кастрюльке. Неужели опять? Но ведь и отказаться нельзя. Саёри подумает, что неладны дела.

— Конечно, о чем речь, — сказал я, пытаясь сохранить самообладание.

Однако на этом запросы не закончились. Оказалось, что беседа требует определенного уровня приватности.

— Выйдем наружу? — предложила Моника. Тон все такой же невинный, но что-то в нем подспудно обещало мне колени битой переломать в случае отказа.

Я кивнул, и мы выбрались за дверь. Тут же о своей сговорчивости и пожалел — домашние тапочки у Саёри к такой погоде были не приспособлены, поэтому ноги я снова промочил. Вот подстава. Если застужу зубы, моей ярости предела не будет.

С одной особенностью организма всю жизнь мучаюсь — чуть стоит где застудиться или сквозняк хватануть, так зубы напоминают о себе. Первое время я даже пугался, ездил по клиникам посреди ночи, просвечивался рентгеном, пока врач — радушная пожилая таджичка не заверила, что никаких черных дыр в моем зубном ряду не обнаружено. Да, тревога после этого поуменьшилась, но дергать и свербить меньше не стало.

По крайней мере, дождь прекратился. Может, к завтрашнему снова распогодится.

— Гарик, ты на меня злишься? — спросила Моника тихо.

Это действительно хороший вопрос. Требующий времени на тщательное обдумывание. Но вот времени как раз у меня и нет. Тут как в блиц-раунде — пять секунд от силы.

— Нет, Мони, — сказал я.

На контрасте с серостью вокруг ее глаза прямо загорелись надеждой. Мне даже было обидно после такого продолжать фразу. Но без этого никак.

— Не на тебя, а на твое поведение. И давай потом об этом поговорим, я вымотался как собака и предпочел бы отдохнуть хотя бы до следующего дня.

Моника осеклась. Кажется, я совершил ошибку многих начинающих фотографов — переборщил с РЕЗКОСТЬЮ. Но, как говорится, и про старуху бывает порнуха. Служить мастером-переговорщиком та еще работенка, неудивительно, что судя по американским боевикам, эти специалисты кучеряво живут.

— Понятно, — вздохнула Моника, — все-таки злишься.

Я осторожно взял ее под локоть. Все-таки не зря недолюбливаю эту униформу, не одежда, а дьявольская пытка, ей-богу. Полчаса в теплом доме провела, а пиджак

(блейзер вишневый, хихи)

все равно мокрый.

— Да нет же, — заверил я. Пришлось внимательно контролировать уровень раздражения, — я не сержусь. Просто не понимаю, с чего вдруг сегодня все перед тобой виноваты.

(я придумал! придумал! У НЕЕ ЭТИ ДНИ)

— … на лестнице мне разнос устроить попыталась, потом на девочках решила свою злость выместить… очень херовое комбо собирается, если хочешь знать мое мнение.

Моника нашарила мою ладонь и с силой ее сжала.

— Думаешь, я от себя в восторге? Только когда на улицу вышла и воздуха глотнула, мозги прочистились. Не сердись только, пожалуйста. Просто я д-до сих п-пор под впечатлением от вчерашнего, знаешь? Думала, что все изменится теперь между нами… ч-часть меня даже хотела рассказать им во время собрания. Вот это был бы поворот для сюжета, согласись?

От насмешки в ее голосе меня даже передернуло. Очень уж горько прозвучало, даже в самых унылых думерских подборках на ютубчике меньше безнадеги. С другой стороны, отмотай я в замкнутом пространстве десяток тысяч циклов, вообще с катушек слетел бы. Моника-то еще ничего, молодцом держится. Всего-то бодрость духа утратила.

— Но я не стала. Не хотела тебя подставлять. Только эта взвинченность… она как бы внутри осталась, понимаешь? И потом, когда я увидела тебя с Юри, как ты на нее смотришь… так же, как на меня вчера…

Что ж, теперь вопросов стало значительно меньше. Ты вроде умный парень, Игорян, или считаешь себя таковым, а про некоторые штуки умудрился позабыть напрочь. Помимо того, что Моника местный скульптор реальности на полставки, главзлодей, фам-фаталь и прочее… она при всем при этом школьница. Не по возрасту, а ментально. Чего ты от нее ждешь?

И взрослые-то дамы порой в адекватную коммуникацию не умеют, что уж говорить об избалованной девочке с целым ассортиментом душевных проблем?

(скорее Star Citizen выйдет наконец в полном блеске и великолепии. Или третья «халва»)

Хватка Моники усилилась. Я изо всех сил попытался навесить на морду выражение искреннего участия. Сам же в этот момент понадеялся, что Гару в свое время достаточно молока с творогом ел, кости питал кальцием.

(потом посмотришь на культяпку свою, а она вся мятая и пожеванная, как в мультяшном гэге из 'Тома и Джерри, хихи)

— Успокойся и не бесись, — сказал я, — проехали. Лишний головняк нам с тобой сейчас ни к чему.

— Это т-точно, — согласилась она. На щеках разгорелся румянец, — забавно, я сейчас совсем как Юри. Даже запинаться начала. Переживаю… из-за парня!

Пора бы разрядить обстановку и вообще с этими откровениями заканчивать. Не ровен час Саёри захочет узнать, что же нас так задержало. А еще вода в тапки впиталась, отвратительно, ноль из десяти.

— Пережевывать, конечно, тщательно надо, — глубокомысленно заявил я, — но один и тот же мед в седьмой раз есть невкусно.

— Что?

— Что?

Моника неловко улыбнулась, а потом… пихнула меня в бок. Я скривился и зашипел. Разумеется, она переняла у вредного розового гремлина именно ЭТУ привычку, а не страсть к выпечке или к чтению хентайных комиксов. Потому что наносить простым русским парням увечья легко и приятно. А удар-то у нее мощнее будет, чем у Нацуки, силенок побольше.

— Дурацкая шутка, Гарик, — оценила Моника мои успехи на поприще юмора, — несмешно и, если подумать, гадко.

— Ну, не могут же они все быть великолепными, — просипел я. Способность нормально дышать пропала всего на пару секунд, но скучать по ней начинаешь очень быстро, — эта так, на шесть… с половиной… из десяти.

Моника поежилась и сунула руки в карманы пиджака.

— А у тебя с самооценкой порядок. Бр-р, как же сегодня похолодало резко. Я тогда и правда домой, наверное, не буду тебя задерживать.

Я выпрямился и почувствовал, как что-то кольнуло под ребрами. Сначала подумал, что это последствия внезапного тычка, но быстро понял, что дело в другом. Подозрениявновь подняли голову.

(спроси ее. сейчас, когда вы в глотки друг другу не целитесь, самое время)

— Зачем ты пришла, Моника?

Она посмотрела на меня с удивлением и толикой обиды. Наверное, вот так вот с бухты-барахты спрашивать нельзя, к чувствительным вопросам подводка нужна. Хотя нет, под водку такие беседы тоже не айс.

— Не говори только про планшет. Саёри-то поверит, но мы же знаем, что тебе он задаром не нужен, так ведь? Что тебя сюда привело?

Я был уверен, что у нее найдется куча отговорок, как говорится, на любую букву алфавита. План Б, план В и так до самого конца. Я этот типаж людей прекрасно знаю — они так устроены. Иначе не будут чувствовать себя в безопасности.

Так что рассчитывал услышать много всякого. Стройные, скрупулезно выстроенные версии, недочет в которых смог бы найти только гребаный Шерлок Холмс или на худой конец, тот детектив, которого играл Дэниел Крейг в одной недавней киношке. И то обнаружил закавыку он бы только ночью перед сном, закинувшись кокаином. Не скрою, порадовался бы даже слащавой ерунде вроде «я не нашла тебя дома и отправилась на поиски».

Но к тому, чтобы не услышать… ничего, я готов не был. Только шелест листьев на ветру, звонкий собачий лай вдалеке да треньканье велосипедного звонка (кому вообще в такую погоду взбрело в башку на велопробег отправиться? курьеру разве что).

От Моники — ни слова.

Своим простецким вопросом я, что называется, вскрыл панцири и ткнул эту ниндзя-черепашку прямо в незащищенное пузико. Она вновь стала старательно взгляд отводить. Черт возьми, а и правда напоминает Юри. Осталось только начать волосы без конца теребить и сходство будет мозговыносящим.

(вопрос на миллион, братец, что предпочтешь — волосы без конца или конец без волос? время пошло)

Пошел ты.

Плохо. Очень плохо. Чертовски плохо. Одно это молчание уже дает такую пищу для размышлений, от которой блевать тянет. Не то что бы подтверждает мои догадки параноидальные, но и не опровергает их.

Я вздохнул и размял затекшие пальцы. Они отозвались звонким хрустом. Вообще всегда раздражало, когда кто-то начинает без конца хрупать своими суставами, но сейчас этот звук подействовал успокаивающе. Дал почувствовать, что я живой.

(привязанный к этому телу, но да, живой)

Тот парень в томографе предостерегал же не сильно на Монику «опираться», она, мол, элемент ненадежный, склонный к саботажу. Я его не послушал. Дурак? Наверное, дурак. Но как вы, черт возьми, прикажете быть ловцом во ржи, если один из детей толкает остальных к обрыву? Мне же и его спасти надо в числе прочих.

— Ты поверишь, если я скажу, что пришла извиниться?

Треньканье велосипедного звонка приблизилось, послышался лихорадочный и торопливый стрекот колес. Мимо промчалась девчонка лет тринадцати на здоровенном, совсем не девчачьего вида монстре красного цвета. Мне вдруг резко захотелось отжать у нее велик, вскочить на него и никогда больше не возвращаться в этом район, этот город и разговоров таких больше не вести.

Девчонка быстро скрылась из виду, так что помощи с побегом от вселенной ждать не следовало. Впрочем, зря я заморачивался с поисками ответа. Моника и так его на моем лице прочла.

— Я поняла, — сказала она с горечью, — передай Саёри привет, хорошо?

Она намеревалась повторить тот же самый трюк, что и в клубе — свалить в закат, не прощаясь. Но на сей раз я оказался готов — больше чем на пару шагов не ушла.

— Погоди ты!

Повысил голос я больше из-за расшалившегося ветра, но получилось так зычно, что Моника остановилась. Пригодились все-таки навыки общения в войс-чате. Очень сложно довести до сведения важную информацию, когда один из тиммейтов спамит сэмплами Губки Боба, другой врубает нарезки Куплинова, а третий сидит и во всю глотку орет гимн Советского Союза. Так волей-неволей, а адаптируешься.

— Отомри, морская фигура, — разрешил я, — еще не сказал ничего, а ты уже собралась улизнуть. Невежливо так, Моника, не по-президентски.

Не знаю, почему, но на меня вдруг напало игривое настроение. Как всегда, некстати. Может, это такой новый способ справляться с напряжением разблокировался. Понятия не имею.

— Я ни в чем тебя не обвиняю. Что за идиотская манера накрутить себя из-за ерунды, а потом творить всякое, основываясь исключительно на этой самой ерунде? Серьезно, я с вами в психушку уеду скоро!

Последнее предложение было сущей правдой.

(ох, а сам-то. такой шизофрении в голове навертел, хоть снимай эпизод «следствие вели…» с леонидом каневским)

Прочвякав тапками по небольшой лужице, я подобрался к Монике.

— Извиниться, Мони, это дело хорошее и правильное. Я его всячески приветствую. Но тебе не перед Саёри извиняться надо, она уж и думать забыла про этот инцидент, сто пудов. А вот Нацуки…

Она снова зябко поежилась. Не знаю, от холода или от перспективы разговора по душам с нашей цундеркой. Так-то оба варианта способны привести в ужас. Хотя тут я лукавлю, конечно. Нацуки МОЖЕТ бесить, но в глубине души она девчонка хорошая. Где-то очень глубоко.

— Знаю, — потупилась Моника, — ты прав, Гарик. Ненавижу, что ты прав!

Я примирительно выставил вперед ладони.

— Да сам от этого не в восторге. Но есть идейка одна.

— Какая же?

— Мангу ей в подарок купи.

Моника задумалась. На самом деле план был не так уж и хорош. Главным образом потому, что Нацуки по манге прямо-таки маньячит. А значит, будет сложно найти серию, которой у нее в коллекции еще нет. Но лучше я об этом промолчу. Плохонький план лучше никакого.

— А знаешь, — наконец ожила глава нашего клуба, — это вполне может сработать.

Я потрепал ее по волосам и убрал выбившуюся из «конского хвоста» прядь за ухо. По рукам не получил. Отлично. Викинг, твой топор снова остер.

— Не просто может — сработает! Смотри. Сегодня ты в книжный уже не попадешь. Когда я мимо него проходил, там переучет был, замок висел. Но завтра он открыт будет стопудово. Такие заведения без выходных часто работают, потому что у них немалая часть клиентуры в выходные только выбраться может. Завтра с утра наведайся тогда и выбери какую-нибудь флаффную сёдзё-новеллу.

Глаза у Моники стали похожи на два блюдца. Почти как на спрайтах игровых, но там-то была аниме-эстетика, а здесь все по-настоящему. Уже ждал, что сейчас прозвучит сакраментальное «ЧЕГО БЛЯДЬ?» из известного куска для важных переговоров.

— Не совсем уловила смысл некоторых… характеристик в твоем совете, Гарик, — призналась она, — будь добр, поясни для… неопытных.

— Да че тут пояснять, — развел руками я, — ты ж сама знаешь, что ей нравится. Какая-нибудь добрая слайсуха, может, даже с экшном, обязательно с романтической линией, где все друг друга любят, только без противоречий с уголовным кодексом… как-то так.

Судя по напряженному виду и морщинке на лбу, понятнее не стало. Но еще раз переспрашивать она точно не будет, чтоб в моих глазах не падать. Тоже так бывало, когда чел какой-нибудь три раза тебе свое имя назвать в разговоре успел, а оно тут же из головы вылетело. Весьма неловко.

— Я спрошу у консультанта, — наконец нашла Моника выход из положения, — вынуждена признать, что Саёри оказалась права — ты действительно смекалистый.

— Ну еще бы, — приосанился я.

И тут меня под дых ударило осознание.

— Постой-ка… что это значит «вынуждена признать»? Ты меня за дурачка считала, что ли, м? — надвинулся я на нее с максимально угрожающим видом, — объяснись!

Однако Моника не испугалась. Подскочила ко мне, чмокнула в губы и, воспользовавшись замешательством, направилась прочь.

— Извини, все потом, я очень спешу, Гарик, чао!

— Чао-какао, — проворчал я ей вслед, — надеюсь, тебя подхватит попутный ветер и унесет в волшебную страну Оз, Мэри Поппинс, блин.

(хе-хе, да уж, посмотри, какой поппинс накачанный, насладись видом)

Спасибо. Зрелище, конечно, привлекательное, но задолбался на улице стоять. Пора в домик.

Саёри уже дожидалась меня в гостиной. В руках у нее покоилась маленькая картонная коробочка. Надо же, похоже, планшет все-таки существовал, и это не простой предлог.

— Гару, ты чего так долго? — спросила Саёри с беспокойством, — и где Моника? Я ей тут ее планшет сложила, все готово…

— У нее дела нарисовались, как всегда. Ни сна, как говорится, ни отдыха измученной душе. Так что отдашь рисовашку в следующий раз. Может, даже завтра.

Вдаваться в подробности нашей задушевной беседы я не стал. Меньше знаешь, крепче спишь. С некоторыми сокровенными знаниями даже мистер Корова вряд ли поможет сладить, поэтому… буду как лох-несское чудище. Расплывчатым и неясным.

— Ну ладно. Надеюсь, у нее все хорошо, — вздохнула Саёри, — я, знаешь, скажу тебе по секрету, что переживаю за Мони в последнее время. Она очень сильный человек, волевой, пиццевозный…

— Какой-какой? — не понял я.

Саёри протянула руку… и отвесила мне хлесткий, весьма ощутимый щелбан.

— Гару-у-у! Ты опять? Ну такой, который много хочет добиться!

— Амбициозный, — дошло до меня.

— Ну да, я так и сказала!

Черт, я как будто в переводе Володарского кино смотрю. Без картинки. Значение слов угадывать приходится.

— Из-за этого Моника слишком много на себя берет. В классе староста, в клубе президент, председатель ученического совета, теперь еще и музыкой занимается. Человек в пяти местах одновременно быть не может… На себя у нее ни единой свободной минутки нет. Я поэтому и не сказала ей… ну, про то, о чем мы с тобой говорили. Зачем отягощать своими проблемами человека, у которого забот полон рот?

(если бы она только знала)

Да тут на самом деле потенциальный сценарий конца света варится. Если Саёри и остальные узнают, как Моника к ним относится, клуб на этом и закончится. Вместе с его участницами. Их хрупкие менталки полопаются как бутафорские бутылки в кино. Сайка совсем окуклится, Юри вскроется еще, чего доброго, даже Нацуки верить нельзя. Я-то думал, что она крепкий орешек (даром что не лысый), но по реакции на хамство Моники понял — ничего подобного.

Данный вариант мы прибережем на самый крайний случай. Например, если госпожа президент будет слишком активно лезть туда, куда не просят… или чел с консолью начнет приветы слать. А пока сгоряча действовать не вариант.

Я подошел к Саёри и положил руки ей на плечи. Она рассеянно моргнула, но тут же расслабилась и обняла меня.

Да, наверное, я стал мыслить ванильными цитатами из пабликов вконтакте, но как ни крути, а самое приятное тепло то, что исходит от другого человека. Близкого.

(хочешь услышать кое-что грустное? за эту неполную неделю они стали тебе ближе, чем… да чем кто угодно в так называемой реальной жизни)

— Саёри, — мягко сказал я, поправляя ее волосы, еще чуть влажные после душа, — ты никого не отягощаешь. Каким бы занятым по горло человек ни был, он найдет минутку для того, чтобы выслушать тебя и поддержать. Еще и слова правильные сыщет. Иначе получается, что отношения односторонние, друг из такого человека паршивый. А ты заслуживаешь лучшего. Не переживай. Мы рядом. Я рядом.

(пока не нашел способ из этой игры свалить. и, кстати, я в активном поиске)

— Правда? — спросила она тихо. Нет, с речами такими надо завязывать. Не скрою, красноречие приятно прокачивать, но у Сайки, вон, опять глаза на мокром месте.

— Конечно, — заверил я, — в таких делах не шучу, говорю же. А теперь пойдем все-таки на компьютер твой посмотрим.

Саёри воодушевилась.

— Давай! И с чем тебе нужна помощь?

Я призадумался.

— Хм… сделай-ка бутерброд. Лучше парочку — чует мое сердце, мы допоздна засядем…

Глава 23

После всего пережитого в комнату к Саёри я поднимался с настроем «я уже ни на что не надеюсь и ничего не жду». Разумеется, если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдет. ИИ-режиссер не любит провалов в действии, он свое главное действующее лицо в тонусе держит, поэтому я всем нутром чувствовал — что-то обязательно произойдет. Подлянка уже на горизонте маячит.

(лишь бы только сильные мускулистые руки не высунулись из экрана и не утащили тебя в качалку, boy next door)

Это слишком толсто, но, думаю, новый владелец консоли скоро перестанет ходить вокруг да около. Неделя все ближе к концу, и на его месте я бы уже перешел к более активным действиям.

(а что насчет твоих действий? так сказать, Гарик спрашивает Гарика, какова твоя стратегия?)

Для начала завтра отосплюсь хорошенько. Часов до одиннадцати, а может, и до полудня. Шестичасовой подъем уже успел в печенках засесть… как, впрочем, и вся эта суета школьная. Какая же несправедливость, на самом деле. В ДДЛК, насколько помню, уроки почти всегда скипались, чтоб сразу перейти к мякотке — посещению клуба. А тут приходится сидеть и слушать унылый бубнеж на темы, которые мне и так хорошо знакомы. Ну да черт с ним, будем считать это необходимым злом.

После завтрака выделю пару часиков на чтение. Перед Юри в особенности неудобно — тихоня мне от чистого сердца книжку подарила и наверняка ждет, что Гару приобщится к полету художественной мысли неведомого писателя. А я все откладываю и откладываю, прямо как Юбисофт свою игру про пиратов. Тем более, начало у «Портрета Маркова» весьма бодрое, атмосферное, так что если автор не из тех ублюдков, что начинают намеренно повествование затягивать, можно роман и за день одолеть. Потом в воскресенье позвоню Юри, приглашу попить чайку… Домой так сразу зазывать, наверное, не комильфо будет, бедняга от смущения инфаркт схватит, но вот на нейтральной территории, скажем, в кофейне.

Но пока что это все оставалось мечтами. А вот крошки, застрявшие в клавиатуре Саёри, составляли ткань суровой реальности. Я в этом плане сам далеко не святой; вечер в «контре» или «лиге» без пары бутылочек и тазика с чипсами не вечер, но Сайка превзошла даже меня. Обскакала с легкостью. Ее клаву мне пришлось буквально выбивать. Чувствовал себя теткой из детства, которая смешной колотушкой обрабатывала белье. И саундтрек стоял соответствующий — звонкие хлесткие удары и матерок, куда ж без него.

Когда закончил, осмотрел место действия. Да, тут на пару слоеных булочек точно наберется. Непорядок. Постараюсь ненавязчиво намекнуть Саёри, что комнате не помешала бы уборка. Перед аргументом в духе «мистер Корова грустит от того, что по полу пыль катается» она не устоит.

(притормози, ковбой. я не думаю, что человека в депрессии очень волнует чистота полов. сам же понимать должен, что когда особенно давит, даже душ принять уже подвиг. так что не жести. мягче надо, Игорян, прости ей)

Че-т и правда занесло, да. Это для меня комп рабочий инструмент, а другие к нему не обязательно так же относятся. Хотя…

Я нагнулся под стол и принялся шарить руками в поисках кнопки включения на системнике. Нашел не сразу, какой-то уникум догадался приладить ее не на переднюю панель корпуса рядом с USB-входами, как обычно, а вбок. Черти бы их всех драли кверху жопой вместе с новомодными дизайнЁрскими решениями. Наконец обнаружив кнопку, я осторожно на нее надавил. Комп утробно загудел, после чего я констатировал — все-таки без обслуживания обойтись не выйдет. Такой шум взлетающего бомбардировщика раньше только от своего старенького иксбокса 360 слышал. Мне попался экземпляр из первых ревизий, и ревела эта штуковина на славу. Как кухонный комбайн на полной мощности. Славные были времена… еще до того, как я окончательно в пека-бояре переквалифицировался. Хало, Гирзы, Форза, ГТАшка четвертая, наконец…

— Приятного аппетита, господин, кушайте не обляпайтесь! — гаркнули за спиной.

Я резко дернулся, выдергиваясь из-под стола и едва не треснулся маковкой о столешницу. Когда домой вернусь, придется к кардиологу записаться, однозначно. Такие скримеры сердечную мышцу не тренируют, а рвут, как небезызвестный Тузик грелку. Саёри просияла и поставила передо мной тарелку и стакан молока. Я прищурился. Так, что тут у нас… хм… а не совершил ли я ошибку, когда предоставил Сайке право запилить бутеры?

(фатальную ошибку. капец твоему ЖКТ, брат)

На тарелке лежали два тоста. В тостере эта парочка пересидела, поэтому с краев корка радовала элегантной чернотой, но больше даже не это смущало, а то, чем хлебушек был покрыт. Сверху по нему толстым слоем заботливые Сайкины руки размазали остро пахнущую субстанцию. Густую. Коричневого цвета.

(как в Южном Парке, помнишь? Что мы выберем? Гигантскую клизму или сэндвич с говном?)

— Эт че? — поинтересовался я, косясь на тарелку.

— Как что? — удивилась Саёри, — Бутерброды, глупенький! Сам же просил. Я и сделала как ты любишь — подсушить до хруста и Веджемайтом намазать…

О господи, какой дрянью питался этот малолетний психопат? Зря я на Нацуки гнал, она не ошиблась — ГП и впрямь извращенец.

— Ведже-чем? — переспросил я с осторожностью.

Кулачок Саёри протянулся к моему лицу и постучал трижды. Прямо по лбу. Безо всякого стеснения. Кажется, когда я рядом, она немного расслабляется.

(не скажи. расслабляется она только наедине с собой, Игорян)

— Веджемайтом, — повторила подружка, — не знаю, как ты только его лопаешь, Гару! Даже пахнет мерзко, носками лежалыми, фу! Но я всегда держу для тебя баночку на всякий пожарный случай.

Я под каждым ее словом готов был подписаться. Еще добавил бы, что выглядит это лакомство так, будто кто-то его уже ел.

(ой, а я помню эту штуку! песня была в восьмидесятых такая, там точно имелась строка вроде he just smiled and gave me a Vegemite sandwich)

Кошмар. Сколько всякой бесполезной херни я помню, оказывается. Клянусь всеми богами, девяносто восемь процентов мозга занято мемами, текстами песен и «интересными» фактами. Такими темпами скоро знаниям в голове станет тесно и они начнут друг друга выталкивать.

(помнишь, как я пошел на курсы виноделия и разучился водить машину? © гомер симпсон)

— Прости, Сайка, щас не голоден пока, пусть постоят, — наконец заявил я.

Не могу заставить себя такой вкуснятины навернуть, желудок за нее не поблагодарит. А уж в сочетании с молоком… превосходный способ обеспечить себе чистку организма.

— Тем более у нас есть дело, — похлопал ее по плечу.

Дело предстояло темное и пикантное. На мониторе вместо рабочего стола появилась фотография и окошко с текстом. К счастью (или к сожалению), я на эксперта в теме не тянул, поэтому качка на фото не признал… хотя выглядел он внушительно. К тексту неведомый взломщик тоже подошел с креативом, с выдумкой. Хватало одного того, что именовал он себя «ВЛАДЫКА ВИЛАТОС». Свои… регалии владыка, к счастью, держал в кожаных трусах, но Саёри легче от этого не становилось. Она покраснела как вареная свекла, пискнула и затараторила.

— Вот оно-вот оно-вот оно…. ты можешь его убрать, Гару, ну пожалуйста, я не специально, честно…

От ее стараний убедить меня в невинности и целомудрии здорово пробивало на ха-ха. Я и так прекрасно знал, что ничего не стоит такую хрень подцепить, если везде подряд по интернету шариться. Но Сайка так забавно смущается, что хочется плеснуть в огонь еще капельку бензина.

— Эх ты, наивное летнее дитя, — сказал я, — всему-то учить приходится. А ведь мы могли бы этого всего избежать. Всего-то и нужно подойти после уроков или вечерком и сказать «Гару, подскажи по-братски, где порнушку перед сном глянуть. Без регистрации и смс».

Подколка попала точно в цель. Саёри сперва замерла, как кролик перед удавом, потом надула щеки как заправский джазовый трубач или тромбонист… Растерянность, стыд и шок попеременно сменяли друг друга на ее мордашке. Наблюдать за тем, как человек в живом режиме ловит синий экран смерти, было уморительно. Я наслаждался каждой секундой.

— Ч-ч-ч-что-о-о-о-о-о??? — разразилась бедолага каким-то абсолютно инфернальным скрежетом, — фу-у-у-у-у! Гару, ты чего? Я никогда… даже не… как ты….

— Да успокойся ты, — я похлопал ее по плечу, — уж и пошутить нельзя. Сразу орать начинаешь, прямо как наша клубная цундере…

Саёри скорчила недовольную мину. Но я видел, что она не всерьез — в глазах плясали веселые искорки. Отлично. Их видеть куда приятнее, чем потухший взгляд.

(мертвый, как из той сцены… сам знаешь какой)

— Больше не шути так, — подняла она указательный палец.

(ты такие вещи не говори)

— … что-то ты распоясался в последнее время, Гару, — добавила Саёри задумчиво, — раньше от тебя и обычных шуток было не дождаться, а теперь пошлятину выдумывать начал! Где ты этого набрался-то?

(так бывает, дорогая, когда вместо картонного болванчика появляется человек с мозгами).

Чересчур уж активными мозгами, хочу отметить. Иногда никакого от них спасения нет. Хотя по сути правда, да. Но такой ответ ей не предложил.

— Как бы тебе сказать… — начал я, — наверное, всегда такой был. Просто теперь оно стало виднее. Я уже тебе говорил, что ходил замкнутый в себе последнее время. К этому быстро привыкаешь, сычевание и одиночество затягивают. Но когда ты в понедельник зазвала меня в клуб, и там я наконец-то пообщался с живыми людьми вне шапочного «привет кагдила?»… понял, что позабыл, как жить надо. А теперь вспомнил, что ли. Поэтому я решил, что буду более… открытым. Не обещаю, что сразу перейду в режим «душа нараспашку», но маленькими шажками буду к этому двигаться.

Не успел я закончить свой неловкий, сбивчивый прогон, как в очередной раз угодил в ее объятия. Саёри навалилась на меня, и пусть весила она немного, вряд ли больше пятидесяти пяти кило, стул под нами в негодовании затрещал. Хлипковатая мебель, конечно. А ведь на рабочем месте экономить моветон… Я обхватил ее за шею, вдохнул следы аромата от шампуня (снова жвачка, лол), осторожно провел ладонью по спине…

(ого. ты, главное, щас сигналы контролируй и на нижний этаж не посылай ничего, но кажется, она не надела ЛИФ…)

— Как же здорово, Гару! Ты очень правильно решил, и я рада, что в этом и моей заслуги есть немножко, хихи, — с чувством похвалила подруга, — только…

— Что? — спросил я. Щас наверняка грустинки добавит в столь хороший момент. Она иначе не может с ее-то внутренним состоянием.

Но я не угадал.

— Тебе нужно быть деликатнее! — неожиданно вскричала Саёри. Не до степени ультразвука, как Нацуки, но все равно достаточно громко. Теперь звон в ушах до завтра не пройдет, — хочешь, чтоб все думали, что ты пошляк, Гару? Я-то, может, и знаю, что ты не всерьез, Моника тоже внимание не обратит… она сама про это шутит иногда, а как Юри или Нацуки?

Мне хотелось ответить, что Юри вполне может жить в ладу и согласии со своей сексуальностью, так что тут волноваться не о чем. Вряд ли ее личность из второго акта взялась вообще с потолка — задатки там определенно имеются. Просто это территория пока еще неизведанная. Покрытая туманом войны, если выражаться терминами из РТС-ок.

(и ты готов предложить себя в качестве первооткрывателя, не так ли?)

В любую минуту. Только для пущего успеха «Портрет Маркова» прочитаю все-таки и буду во всеоружии.

А Нацуки… ей внимание нужно. Только не такое, чтоб хардкорный контроль, когда телефон на предмет подозрительных смс-ок просматривается и передвижения отслеживаются. А почитать внимательно ее мангу про «Девочек Парфе», про сюжет поспрашивать… вместе печь кексы, пироги и прочие крендели, может, даже на сходку косплееров пойти. И ни за что не относиться к ней со снисхождением. Вот и все.

(ты точно сойдешь с ними с ума)

Судя по тому, как часто я тебя слышу (и слушаю!), эта черта уже пересечена давно. Но пока еще я в состоянии функционировать, пора заняться делом.

— Ничего не обещаю, но постараюсь принять к сведению, Саёри, — усмехнулся я, — постой-ка… про что «это» шутит Моника?

Я прекрасно знал, про что. Но снова такое искушение напало, что даже престарелый монах бы не устоял, куда уж мне. Саёри в порыве эмоций запустила обе руки мне в волосы и принялась интенсивно их ЛОХМАТИТЬ. Вот зараза!

— Ты прекрасно знаешь, про что! — сдавленно заклокотала она.

Я постарался напустить на лицо выражение шока пополам с невинностью.

— Прости, понятия не имею. Просветишь?

Краска, едва успевшая сойти с ее щек после моей скабрезной шутки, тут же вернулась.

— Ну… про ЭТО!

— Будем отгадывать по буквам или назовете слово сразу?

После этой фразы в комнате начался сущий кошмар. Кошмар, которого я и добивался. Наверное, это жестоко в какой-то степени, но уж очень надо было небольшую разрядку себе устроить на исходе «черной пятницы».

(хм, а мне казалось, что ты в Монику ночью разрядился. пару раз)

Вдоволь налюбовавшись тем, как Саёри пытается родить что-то связное (безуспешно — пока что наружу прорывались одни междометия) и сгорает со стыда, я похлопал ее по спине.

— Ну ладно, хорош. Больше не буду, остынь. Теперь разберемся с этим вымогателем…

Здорово все-таки, что жизнь в родной стране приучила меня к здоровому пессимизму. Когда планка у тебя изначально заниженная, как лада приора с кавказскими номерами, любая, даже самая крохотная удача здорово поднимает настроение. Это помогло и здесь. Местные хакеры-вирусописатели нашим в подметки не годились — зловред оказался никудышным. Даже диспетчер задач не блокировал толком. Через нехитрый трюк с экранной клавиатурой удалось открыть браузер, а дальше дело техники.

Все манипуляции заняли где-то от силы полчаса. Поначалу Саёри пыталась честно следить за работой мастера — приперла стул с кухни, сидела чуть дыша и поглядывала на экран. Однако вскоре это занятие ей наскучило, фокус внимания съехал и подружка принялась копаться в телефоне.

Попутно стрескала половину приготовленного для меня бутерброда, но не больше. Я тоже попробовал и нашел его не таким уж отвратительным. Вкус своеобразный, соленый и… крепкий… но с голодухи и такое можно съесть. Правда, молоком запивать не рискнул. Такое насилие над собственным организмом лучше оставить для шоу «Чудаки».

(вот и видно, что ты тот еще олдфажище в душе. нормальный человек бы про челленджи из тиктока подумал или хотя бы про ту ВОЛНУ с ютубчика, когда люди из ведра ледяной водой обливались)

Ну да, а минусы будут?

Наконец владыка Вилатос был изгнан с незаконно занятого трона, и даже его проникновенный взгляд меня не разжалобил. Пусть флексит бицухами где-нибудь еще. Как говаривали в Южном Парке, мы здесь таких, как ты, не любим. Что-то этот городок не идет сегодня из головы.

Несмотря на безоговорочную и сокрушительную победу, от завершения моя работа все еще была далека. Теперь оценим ущерб.

Убрав локти со стола, я щелкнул по значку на рабочем столе и открыл «проводник», после чего отодвинулся. Мог бы и сам проверить, конечно, но не в моих правилах в чужие файлы заглядывать.

(это и отличает тебя от Моники, хихи)

— Эй, — тронул я Саёри за плечо, — принимай работу. Я вроде бы все вытер, но посмотри важные для себя файлы, не побились ли.

Она мигом отложила телефон и пустилась ворошить бесчисленные папки с файлами. Чем дольше я за этим наблюдал, тем яснее становилось, что переживать за нарушение приватности смысла нет. Любой, кроме моей дорогой подружки, с ума сойдет в попытках найти какой-нибудь файл. На жестком диске царил совершеннейший бардак. Вполне знакомый. Грешен, тоже при скачивании файла временами закидываю его не туда, куда следует, а туда, куда придется. А уж про бесчисленные ряды «новая папка 1−2–3» и говорить не буду.

— Все на месте, — заключила Саёри, закрывая папку с фотками, — ты просто волшебник, Гару! Этот, как его, Геббельс…

— Гэндальф, — хохотнул я, — хорошо, что ничего серьезного. В следующий раз будь осторожнее, лады? Сейчас повезло, но если на шифровальщик попадешь, он все твои картинки сожрет и не подавится. Потом не восстановить будет. Так что не шарься по всяким… злачным сайтам.

— Ладно-ладно, дедушка, не бухти, — Саёри выставила передо мной ладошку, — буду аккуратнее.

Я искренне хотел в это верить. Надежды, в общем-то, мало, но все равно неохота считать ее дурочкой. Этаким Джо из «Друзей» в юбке и со скрученным показателем похоти. Сценаристы ДДЛК, конечно, не слишком многогранных персонажей прописали (да и не стремились к этому — насколько помню, ходила по интернету цитата из стрима, что их делали максимально стереотипными намеренно). Но сейчас-то вокруг меня не игра. Почему бы не придать им скрытых глубин, правда?

Из размышлений меня выдернула… рыжая Сайкина голова, неожиданно приземлившаяся на плечо.

— О чем задумался?

Я уставился в потолок, усиленно изображая мыслительный процесс. Будь другом, подкинь мне рандомный вопросец.

(так падажжи, это мгновенно не делается… пятнадцать процентов… тридцать пять процентов… биип-блуп… пятьдесят процентов…. тр-тррррр… семьдесять процентов… дрынь-дрынь-дрынь….девяносто семь с тютелькой процентов… готово!)

— Да есть одна штука, которая меня мучает…

— Что такое?

Нет, она все-таки классная. Если я что-то и вынес с детсадовских уроков ИЗО, так это то, что голубой цвет считается холодным. Но такого светлого и доброго взгляда я доселе ни у кого не встречал. И не факт, что еще встречу.

— Ты ведь знаешь Дональда Дака? — осведомился я.

Саёри засмеялась.

— Диснеевскую утку? Ну конечно, а что?

— Сколько я мультов с ним не видел, он всегда без штанов ходит, да? В этой своей матроске и в шапочке…

— И галстуке еще, — добавила подруга. Весьма нестандартный выбор темы ее совершенно не смутил. Это радует. Всегда приятно, когда у тебя есть друг, с которым можно обсудить не только бытовуху.

— Да, и в галстуке, — поправился я, — но! Штаны в этот комплект не входят, он так по своему рисованному миру гуляет.

Саёри заерзала и чуть надавила мне подбородком на плечо. Ее теплое дыхание щекотало ухо.

— Только не говори, что ты опять сейчас шуточку отмочишь, — с напускным укором произнесла она, — не вздумай, Гару, ты обещал!

— Да не, — поспешил откреститься я, — смотри, в чем штука. При всем при этом старина Дональд всегда заворачивается в полотенце после того, как примет ванну. И у меня вопрос: нахрена… то есть, почему и зачем? В этом нет ни капли смысла.

В комнате повисло молчание, нарушаемое только только гудением компьютера. Ящик отчаянно нуждался в чистке — даже в спокойном состоянии его было распрекрасно слышно. А о том, что случится, если запустить какую-нибудь мало-мальски требовательную приложуху, и подумать страшно. На корпусе можно будет шашлык жарить, наверное.

— Я даже не знаю, — наконец произнесла Саёри. Тон у нее был настолько серьезным и задумчивым, что меня на смех пробило. Пока что удавалось эти порывы сдерживать, но ненадолго, — или… погоди-ка.

С деловитым видом Сайка обогнула рабочий стол и извлекла из верхнего ящика блокнот. У Моники был весьма похожий, только выглядел… по-деловому.

(и это довольно смешно. всегда забавляет, когда человек отчаянно пытается казаться взрослым и зрелым. зачем? ты еще успеешь нахлебаться дерьма, которое предлагает тебе жизнь после совершеннолетия. живи-кайфуй)

Саёри свой блокнот сверху донизу обклеила стикерами, даже обложки не видать. Под пальцами замелькали листы, испещренные рисунками тут и там. Где-то на страницах красовались эскизы, а где-то полностью готовые работы…

Хм. Щас каламбур выдам, но любопытная штука вырисовывается. Кажется, она действительно в этой вселенной юная художница, хех. Непривычно. Никак не могу выбить из головы, что это больше пошло бы Нацуки. Но с другой стороны, чему удивляться? Вон в комиксах есть вселенная, где Человеком-Пауком стал доктор Октавиус, он же Осьминог.

Саёри вооружилась карандашом, и графитовый наконечник запорхал по бумаге. Линии ложились на лист с тихим скрипом. Сейчас вся ее обычная дурашливость с Сайки слетела, будто бы залетным ветерком смахнуло; она казалась почти… одухотворенной, что ли.

— Смотри, — сунула она блокнот мне под нос. Одного взгляда хватило, чтоб понять, какой талант здесь, в этом мире пропадает. Из-под пера Саёри вышел вполне всамделишный Дональд, с головой завернувшийся в пушистое банное полотенце. Я, конечно, в изобразительном искусстве шарю хреново, но для наброска, слепленного на коленке за полторы минуты, это был настоящий шедевр. Даже выражение на утиной морде получилось как надо — недовольное и склочное.

— Вот зачем ему полотенце, — деловито заявила Саёри, — чтоб перышки просушить. Ты ж с мокрыми волосами тоже ходить не любишь, правда?

— Не люблю, — согласился я.

— Ну вот! — подружка постучала кончиком карандаша прямо Дональду по клюву, — и решение твоего вопроса. Не благодари.

(интересно, они всегда были такими или обросли «мясом» только после твоего появления?)

Эта мысль разорвалась в мозгу как петарда, с шумным хлопком и цветными искорками. Во рту мигом пересохло, и я сцапал со стола стакан с молоком, уже успевшим утратить холодильную прохладу. Конечно, Моника очень уверенно говорила о том, как мир изменился, когда я сюда попал. Тот же самый пример про неписей, которые наконец начали вести осмысленную жизнь, а не застревать в локации… но если она соврала, и вот это вот голубоглазое чудо в перьях всегда имело какие-то маленькие грани личности, которые скрипт попростью не затрагивал за ненадобностью… Тогда оправдать действия главы клуба становится значительно сложнее. Если вообще возможно. И даже самым бомбезным сексом этого не искупить.

— А ты шаришь, — с уважением произнес я, как только выхлебал остатки молока.

Саёри зарделась и потрепала меня по голове.

— Ну так еще бы! Спрашивай в любое время, Гару! Я всегда готова поделиться с тобой мудростью.

Ох, посмотрите-ка, кто в своем познании тут у нас преисполнился. Что ж, эту галочку в плане можно проставить. Теперь приступаем к следующему. Уже стемнело, поэтому мне пора домой, внеклассного чтения навалом…

— Спасибо, что помог, — с каким-то непонятным смущением произнесла Саёри.

Чего тут стесняться-то? Обычное же дело.

— Пустяки, — улыбнулся я, — это завсегда пожалуйста.

— Вот и не пустяки, — подруга наморщила лоб и снова уставилась себе на туфли, — у тебя наверняка было много всего интересного запланировано на день, а я влезла с проблемами, которые сама же и создала.

Ну вот, опять чувствуется этот вайб самоуничижения. Жутко некомфортный. Я даже понятия не имею, как на такое отвечать правильно.

— Не было у меня никаких планов, Сайка, — поведал я со всей возможной теплотой в голосе, — ни интересных, ни скучных.

Но мои слова не подействовали — то ли навык убеждения у Гару был плохо вкачан, то ли голос у него совсем не внушительный.

— Я бы жалела, наверное, на твоем месте о том, как… все прошло, — продолжила Саёри.

Теперь я уже не напрягся не на шутку. Только что же все в порядке было, балагурили-смеялись, а и пяти минут не прошло, как вкатываемся в депрессивный эпизод на всех парах. Что такого я сделал-то? По ходу дела, я должен постоянно ушки на макушке держать.

Пленка кинохроники сегодняшнего дня бешено прокрутилась назад. Сначала подключили визуал — на экране замелькали картинки. Чуть позже к этому IMAX 3D добавились и другие «плагины».

Серое небо, распухшее от дождя. Звучная дробь капель по козырьку над закрытым книжным магазином. Разлитый в воздухе озон, от которого кругом идет голова. От озона… и от ее близости. На Саёри тоже как будто две капельки — самые чистые. Цвета воды, омывающей разные острова из очередного туристического рая. Но так ли нужно лететь за тридевять земель, чтоб стать счастливым?

(учитывая, что ты даже свое географическое положение назвать не можешь, вполне мог и дальше уехать. на Земле такого места вообще нет)

Не порти момент, а?

«Единственное, о чем я жалею, так это о том, что тот мудила болтливый прибежал к нам греться под козырек» — хотел сказать я. Но промолчал. Вдруг только хуже наделаю.

— Саёри, — наконец произнес я, чуть наклоняясь к ней.

— Д-да? — она слегка разволновалась, я по легкой заминке понял. Но не отстранилась.

В этот самый момент я понял. С кристальной ясностью понял, что должен сказать.

— Покажешь мне свой альбом? Пожалуйста.

Вновь зашелестели страницы.

Наверное, то, что за искусство я ни за что не смог бы грамотно пояснить, пошло мне в данном случае на пользу. Саёри было полегче; не уверен, что она решилась бы открыть себя с этой стороны, если бы Гару ходил, скажем, в художку. Мне тоже было полегче — восприятие вышло самое неподдельное, без груза познаний за плечами.

Рисовать у нее выходило действительно классно. Ничего из ряда вон: портретики, пара рандомных пейзажей (ну, не таких уж и рандомных, зарисовки окрестностей — школьная аллея, рощица, мимо которой мы каждое утро ходим), перерисовки персонажей из кино и мультов. И если кого-то типа Русалочки я ожидал увидеть, то вот появление в галерее персонажей старины Луффи или Реви из «Черной лагуны» изрядно удивило.

Встречались и портреты одноклубниц. Юри в забавных наушниках с кошачьими ушами читала очередную книжку, Нацуки, облаченная в фартук и с венчиком в руках, взбивала что-то — тесто или крем в миске, Моника корпела над неведомым документом за письменным столом… милота, да и только.

А вот Гару на страницах блокнота не попался ни разу. Даже намека на его тощий костлявый силуэт не нашлось. Довольно тревожный знак — видимо, скрипт не врал, и они по-настоящему друг от друга отдалились. Конечно, я вполне могу ошибаться. Вдруг у Сайки есть отдельный альбом, где сто пятьдесят рисунков и все они о нем одном. Но чуйка подсказывала, что неправда это.

(а попроси ее показать сегодняшнее. ну, то, из-за чего ты переживал на собрании)

Хорошая мысль. Надо же, сегодня от тебя даже есть польза. Удивительно, завтра снег повалит, наверное.

— Саёри, — сказал я с энтузиазмом, когда мы добрались до середины блокнота, — я нихрена в этом не понимаю, но даже мне заметно, какая ты талантливая. Это очень здорово, молодец.

От смущения она даже пискнула.

— Гару, сп-спа… не говори так! — пластинка вдруг переменилась, — ты и сам наверняка хорошо рисуешь, просто никогда не пробовал!

— Увы, тут ты промахнулась, — развел я руками, — художник из меня как из краба военный врач. Даже в «Крокодила» на сходках никогда не играю, потому что никто каракули разгадать не может.

То, что пример я привел не плохой, а очень плохой, дошло не сразу. Только когда Саёри посмотрела на меня ласково, как на дурачка, и спросила:

— Гару, ты о чем? Что еще за «Крокодил»? И какие там сходки ты посещаешь, м?

(колесо отмазок, твой выход!)

Под аккомпанемент музыки из клуба знатоков «Что? Где? Когда?» (абсолютно мерзкая, кстати, передача, где холеные мужики в дорогущих гостюмах пытаются отжать шестьдесят кусков у пенсионерки Марфы Петровны из села Нижние Залупки) я принялся усиленно искать подходящую отговорку. Крокодил-то еще ладно, выкручусь, а вот со второй частью проблема. То, что знает Саёри, рано или поздно узнает и Моника. А мне как-то не улыбается, чтоб ревнивая глава клуба взвинтилась из-за моих похождений.

(мы оставили Трезора без присмотра, без надзора)

— Крокодилом называется игра такая, — пояснил я, — научу тебя потом. А сходки эт я так сказал, на самом деле мы просто в видеочате сидим играем. Ничего такого.

Поначалу мордашка у нее так и оставалась нахмуренная, поэтому я грешным делом подумал, что не проявил достаточной убедительности.

(завалил красную проверку)

Но волновался зря. Че-т я в последнее время дохрена волнуюсь и все по ерундовым поводам. Скоро сердечко кашлять начнет, тогда-то я и выясню, где здесь, в этом светлом и прекрасном городе, располагается погост.

— Только не забудь! — предостерегла Саёри, — может, даже вместе сыграем.

— Не забуду, — пообещал я.

(лучше не говори ей, что как только возвратишься домой в свое родное Чертаново, вообще с играми завяжешь на неопределенный срок. чтоб в следующий раз не проснуться в каком-нибудь думе, крусадерах или стелларисе)

— Сегодня удалось поработать? — спросил я.

— Немного, — отозвалась подруга, — собрание же раньше срока кончилось, да и настроение у всех испортилось, а в таком состоянии лучше не рисовать. Поэтому только совсем чуток успела сделать. Но можешь посмотреть, если хочешь.

Она вновь зашуршала страничками, открывая новые рисунки. Я терпеливо ждал. Котики, горка печенья с кусочками шоколада, портрет девушки, отчего-то как две капли воды похожей на оторву Харли Квинн в исполнении Марго Робби… это все было занятно, но не очень-то меня интересовало. Я ждал последнего рисунка. Но так до него и не добрался.

Потому что где-то листов за восемь до конца перед моим взором предстал пейзаж. Саёри отчего-то замешкалась на нем, послюнила палец, дабы перевернуть страницу… и этого промедления мне хватило, чтобы сердце ухнуло в пятки, а на спине выступил холодный пот.

Поначалу я не увидел ничего особенного — просто милая, живописная штука. Панорама крутого холма, усеянного полевыми цветами. И холм, и вообще вся картина отливала рыжиной — Саёри выбрала тот момент, где закат уже начинает перетекать в сумерки. На холме высилось одинокое дерево. Неспроста одинокое — даже в отдалении оно казалось настолько здоровенным, что еще одному такому великану места бы там не нашлось. Дерево явно было запечатлено осенью, потому что часть листьев с него уже облетела и теперь лежала у корней. Остальные же плавали по спектру цветов от желтого до почти красного. Видно, что оттенков у Сайки в арсенале не так уж много, но теми, что есть, она пользоваться умеет.

(какой там у нас праздник впереди, Хэллоуин? раскошелься ей на профессиональный набор для творчества)

Да хорошо бы, но мне еще надо Юри покупать полное собрание сочинений писателя по выбору. Придется идти подрабатывать, чтоб все это себе позволить. А ведь и не обвинишь никого, сам себя в кабалу загнал, Игорян.

Этими мыслями я пытался отвлечь себя. Как-то вытравить из разума один из элементов картинки. Однако все мои усилия были впустую — он засел там прочно и уходить никуда не собирался. Как на старых мемах и демотиваторах из серии «увиденное больше не развидеть». Потому что на толстой, кряжистой ветви дерева виднелось что-то еле различимое. Так сказать, для самых внимательных зрителей. Я в своем прежнем теле, с нажитой годами ночных бдений за компом близорукостью нипочем не смог бы.

Но как только увидел (и осмыслил), понял, что ошибки быть не может.

На ветви изображенного на рисунке Саёри дерева болталась петля.

Глава 24

Все гораздо паршивее, чем я предполагал изначально. За ярким и счастливым фасадом Саёри действительно крылись суицидальные мысли. Только прятать их она за годы практики наловчилась здорово. Дурачок вроде оригинального Гару нипочем бы не заметил, даже если бы ему этот пейзаж на лоб приколотили…

Хорошо, чтона его месте оказался я.

Саёри заметила мои округлившиеся глаза и неловко усмехнулась, прикрыв рукой страницу. Пальцем угодила как раз на дерево с петлей.

— Это старый рисунок, Гару, — пояснила она.

— Насколько старый? — поинтересовался я.

Судя по тому, что подружки-одноклубницы начинают попадаться только к середине альбома, ему несколько месяцев, но удостовериться все равно не мешает. Насколько глубоко в ней засела эта зараза?

(да тут никаких детективных навыков не нужно, батенька даже из скрипта понятно, что глубоко. чертовски глубоко. и тебе туда лучше не опускаться. твое миропонимание в лучшем случае тянет на батискаф «титан». с геймпадом вместо руля. раздавит тебя этим грузом в кашу и все)

Самый лучший вариант был бы найти толкового психоаналитика. Будь мы в МСК, все получилось бы гораздо проще. Там таких хоть жопой ешь, разве что на углу не стоят со своими услугами. Я с коллегами с работы особо близко не общаюсь, но и то знаю, что парочка из них регулярно терапирует свои тревожки и ОКРы, даже в рабочий чатик их следы просачиваются. Так что сыскать душеведа через сарафанное радио не проблема. Да только вот мы не в Москве, а в Никогде. И тут спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

— Хм-м, — Саёри призадумалась, — конец августа, кажется. Мне немножко взгрустнулось, что лето скоро кончится. Снова будет холодно и сыро, и дожди, и школа, да еще…

Тут она осеклась и отвела глаза, отчаянно краснея. Я осторожно взял ее под локоть.

— Что еще? Договаривай давай, мы тут все свои, я и Пятачок.

Саёри прыснула.

— Пятачок? Тот самый, что ли, из книжек про Винни-Пуха?

— Ага, — согласился я, — он самый.

На самом деле мысль моя ушла в несколько ином направлении, но не буду ж я ей пересказывать бумерские анекдоты для элиты всех сортов. Бедолага не поймет.

Саёри демонстративно насупилась и надула щеки.

— Ты зачем сравниваешь меня с поросенком? Намекаешь на что-то, м? Гару, это некрасиво!

— Все-все, отбой, — усмехнулся я, — если уж на то пошло, ты больше тянешь на Тигру. Он весь такой живчик радостный, вечно прыгает повсюду, чуть от энергии не лопается.

Этот образ больше пришелся Саёри по вкусу. Оно и понятно, никому не хочется, чтоб его сравнивали со свиньей, пусть даже милой и мультяшной.

— … но ты с темы не съезжай, — вкрадчиво продолжил я, заглядывая ей в глаза, — чего там еще тебя беспокоило?

Она покраснела еще интенсивнее. На секунду я даже подумал, что переборщил с навыком убеждения, и если бы эту сцену видел кто-то со стороны, например, представитель школьного совета, я бы в тот же вечер висел на доске позора. А на следующее утро уже был бы отменен с позором за домогательства. К счастью, никто нас не видел.

— … ты перестал со мной разговаривать, Гару, — вздохнула Саёри, — сначала я очень переживала, что сама виновата. Может, надоела тебе своей болтовней или обидела чем-то. А потом привыкла, ты ж сам любишь повторять, что в жизни все бывает. Но менее грустно от этого не стало.

Острое желание надавать Гару по щам зародилось у меня внутри. Горячим и вязким комком поползло откуда-то из пищевода к горлу. Уже из скрипта игры понятно было, что он тот еще мудила бесполезный, но сейчас, когда ты это от живого человека слышишь, а не текст в окошке под спрайтом читаешь… ярость прямо-таки рвется наружу.

(класс! давай разыграем сцену боя Эша с собственной рукой из «зловещих мертвецов 2». бомба получится, я тебе отвечаю. особенно если сможешь за шкирку себя ухватить и перекувырнуться)

С трудом игнорируя столь заманчивые идеи, я выдохнул. Сохраняем покерфейс, улыбаемся и машем, парни, улыбаемся и машем.

— Да уж, — протянул я, — и с чего я только решил, что будет прекрасной идеей замкнуться и всю ту дрянь, что накопилась на душе, в себе переварить?

Саёри закатила глаза.

— Понятия не имею, кого ты стеснялся, дурачок! Больше так не делай, ладно? Если что-то нехорошо, ты всегда можешь мне рассказать, понял?

Я кивнул и улыбнулся. Чесслово, сапожник без сапог во весь рост. У самой менталка напоминает вьетнамские джунгли после обработки напалмом, но зато как другим надо помогать, так она первая. Хотя судя по стихам… тому же здоровенному опусу про «бутылочки» из игры, Саёри вполне понимает, что ресурс не бесконечный, истощается понемногу. Может, его было бы побольше, не имей ее подружки столько собственных проблем. Но что есть, то есть.

— И ты тоже, Сайка.

В последний раз удостоверившись, что никакой ужасный троян не собирается вытрясать с подружи кровные, я поднялся с кресла. Спина немедленно отозвалась тупой ноющей болью. Щас бы не отказался от хорошего массажа. Даже необязательно эротического. Размять бы позвонки… Моника бы здорово с этим справилась, хех, с ее-то музыкальными пальцами. Что поделаешь — профдеформация. Со мной на курсе в шараге училась одна тянка, окончившая музыкалку по классу фортепиано. И руки у нее были как пыточные инструменты. Как начнет на нервные окончания прицельно давить, так признаешься в том, что убил Мертвое море, пронзил копьем Христа и тайком дрочил в детстве на Зену-королеву воинов.

— Здесь мое дело сделано, — возвестил я, картинно разводя руками, — пойду теперь, пожалуй, к себе в берлогу.

От этих моих слов Саёри как-то загрустила. Весьма непривычное ощущение, надо сказать. Давно никто не кайфовал в моей компании. А если уж начистоту, то и вообще никто. Разве что Батон — лохматая беспородная псина, с которой Милка однажды вызвалась посидеть несколько дней. И меня захватила, чтоб не так тоскливо было. Скучать действительно не пришлось, потому что Батон просто лучился энтузиазмом и даже в сортир спокойно сходить не давал. Сидел и ждал под дверью. Кроме него, никто так мне не радовался. И звучит этот факт печально.

Саёри отложила альбом в сторону. Задумчиво повертела в руках карандаш, которым совсем недавно нарисовала Дональда.

— Ты уверен?

Я вопросительно глянул на нее.

— Ну да, а что такое?

Саёри в смущении сложила ладони лодочкой.

— Ну, уже поздно и темно, а твоя одежда еще не высохла, наверное…

Поздно? Да нихрена. В том, что касается управления временем, я сегодня невероятно эффективен, поэтому… «21:39» известили часы на экране смартфона. Мои глаза повторно округлились. Так, тут одно из двух. То ли мои скиллы подкачали, то ли пока я с Саёри рассматривал ее художества, кто-то организовал небольшой таймскип, чтоб половить с меня лулзы. И оба варианта мне не очень-то по душе.

— Ну так мне и не на другой конец города идти, — парировал я, — а в соседний двор перебежать.

— Все равно! — Саёри не сдавалась, — оставайся. Кино посмотрим…

(ей просто не хочется оставаться одной, зуб даю. любой на выбор)

Да это понятно. К тому же депрессуха вроде как одно из тех расстройств, при которых не стоит оставлять больного в одиночестве. Пусть она и говорила, что рисунок тот не новый, мысль-то все еще может сидеть где-нибудь на подкорке мозга. В конце концов, то, что я с Моникой поеб… испытал близость

(+ очко за вежливость Гриффиндору, посмотрите на него)

…не значит, что я перестал думать… всякое про Юри и как приятно лежалось у нее на коленках. Так что придется за чтение взяться завтра, а сегодня дать сна и отдыха измученной душе.

— Ладно-ладно, — проворчал я, — ты и мертвого уломаешь, Сайка. Точно никогда о карьере в спецслужбах не задумывалась? Там люди с твоим набором навыков убеждения очень…

Остаток фразы захлебнулся на пути из глотки. Саёри обхватила меня за шею обеими руками и потрясла как бутылку с пепси-колой. Наверняка со стороны мы здорово напоминали Гомера с Бартом. Не хватало только возгласа «Ах ты мелкий…!»

— Отлиииично! — радовалась моя мучительница, — спускайся, я пойду разложу диван пока!

— Воздух… воздух… — сипел я, — нечем… дышать…

Куда там — предвкушение ночных посиделок поглотило ее с головой. Вот почему пацану быть таким хлипким строго противопоказано. Хер знает, как тут обстоит дело со спортзалами, но надо хотя бы заняться пробежками по утрам, прокачать скорость с ловкостью. А то вот так вот попадешь в удушающий прием…

— Давай завтра печеньки испечем! — рявкнула Саёри мне прямо в ухо, — меня Нацуки научила недавно, но я так и не пробовала до сих пор!

Блеск, еще и звуковая атака. Кажется, нас собираются гасить по всем фронтам, ребята. Ищем возможности для контрнаступления.

(кажется, у меня есть идея. тебе понравится)

Не могу поверить, что мне придется опуститься до такого… но в критических ситуациях другого выбора попросту нет. Пора прибегнуть… к щекотке. Как только я пустил это оружие в ход, Саёри запищала, как пожарная сигнализация. И это не какая-нибудь красивая гипербола, отнюдь. Звук реально был такой мощи, что я подумал — щас сюда весь район сбежится с ведрами. Она дернулась, больно наступила мне на ногу, но захват все же разжала.

В легкой прострации я опустился на кресло. Дорогой кислород, как же мне тебя не хватало, давай больше не будем расставаться. Музыкальный автомат в голове заиграл песню какой-то старой шведской группы. Ну эту, которая «I BREATHE / что-то там чего-то».

— Спокойствие, Сайка, только спокойствие! — положил я конец ультразвуку, — насчет печенек не уверен, я в этом не очень-то силен. А киношку пойдем посмотрим. Но при одном условии.

— Что угодно, Гару!

(ммм, у меня столько заманчивых вариантов сейчас появилось, ты просто не поверишь, аж глаза разбегаются. а ведь у меня их даже нет!)

— Сегодня сам выберу фильм.

Вообще я всегда любил в играх нелинейность и открытый мир. Когда от твоего выбора действительно что-то зависит, а не просто плашка вверху появляется «персонаж_нейм это запомнит». Идеальным вариком, конечно, был бы генератор историй, но до такого нам еще далеко, пока нейросетки внедрять полноценно не научатся, об этом можно только мечтать.

Того, что выбор фильма для просмотра окажется настолько сложным, я никак не ожидал. Все как в реальной жизни — когда уже обзавелся зрительским «багажом», можно менюшки шерстить по полтора часа и не найти нихрена. Столько раз я тратил на перетряхивание стриминговых каталогов кучу времени, а в итоге врубал «Друзей» и ложился спать, потому что на работу уже через восемь часов подыматься.

Так и здесь — в итоге остановился на картине под звучным названием «КРОВОСНАБЖЕНИЕ». Саёри особого энтузиазма не выказала, однако я заметил, что терпел же в прошлый раз ее ромкомы про летчиков и еще что-то, а долг, как грится, платежом красен. Так что ей ничего не осталось, кроме как согласиться. Это даже чертовски мило выглядело. Сидит такая, одеялом по грудь закуталась, одна рука мне в запястье вцепилась, другая сжимает Мистера Корову…

(взят за вымя, фьюить-ха)

Однако пугалась она совершенно зря — кино мои ожидания обмануло. Почти так же как «Капитан Марвел 2» обманул ожидания мышиной корпорации. Но в гораздо более хорошем смысле. «КРОВОСНАБЖЕНИЕ» оказалось черной комедией про парня-работника морга, который задолжал крупную сумму денег криминальному авторитету, оказавшемуся вампиром. На мерзких сценах Саёри отворачивалась, но вообще мы орали над этим кастом клоунов и идиотов до потемнения в глазах. Жаль, что такого не придумали в реале. Если сиквел замутят, я его, скорее всего, уже не заценю.

(крч, идея на миллиард. запомни сюжет хорошенько, а лучше зафиксируй куда-нибудь. когда попадешь обратно в ИРЛ, распиши все в подробностях. замути сценарий или хотя бы синопсис и посылай по крупным студиям. кто-нибудь да возьмется. ну разве я не гений?)

То есть я гений?

(мы есть Гару. как Веном. только без сверхспособностей и сексуального магнетизма Тома Харди)

Этот паренек даже щетину на подбородке толковую отрастить не способен, какой уж тут магнетизм, е-мое. Хотя девочки вроде как не жалуются. Но, полагаю, той же Монике больше по душе пришлось бы мое реальное тело. А Саёри и нынешнее сойдет. Когда под бодрый инди-рок по экрану поползли титры, она во всю глотку зевнула и заявила:

— Никогда бы не подумала, что ты любишь такие фильмы, Гару. Раньше как ни придешь, так все аниме разное смотрели, полнометражки. А тут… кровь на каждом шагу, убийства… полуголые вампирши.

Вампирши в фильме были не только полуголые — некоторые и вовсе шастали в чем мать родила. Или богиня ночи, кто там эту нежить разберет. Но об этом я говорить не стал, подружка и так всякий раз глубокомысленно устремляла взгляд в потолок, как только на экране кто-то кого-то начинал пялить. А потом грызть. Или наоборот.

— Я ж тебе говорил еще в понедельник, что у меня очень вкус широкий в кино. Если все время смотреть одно и то же, можно закостенеть и превратиться в…

Саёри оборвала меня на полуслове — прижалась всем телом. Под этим грузом я обвалился на подушки. В голове лихорадочно, как лягушка в блендере из старой флэш-игры, заметались мысли одна чище другой. Ярче всего, однако, выступала досада по поводу того, что я так и не обзавелся хотя бы пачечкой презервативов.

Но они все равно не пригодились бы. Очень скоро я убедился, что с апгрейдом наших отношений с дружеских на «дружбу с бонусом» придется повременить.

Либидо у Саёри уже ушло спать. Немного повозившись, она в конце концов устроилась, приложив голову мне на грудь. Подушка из меня вышла не очень, Юри с этой задачей справилась бы в сто раз лучше, но раз ей нормально, мне тоже нормально. Под мягким зеленоватым светом мы лежали в тишине, нарушаемой только редкими гитарными аккордами под окном. Забавно, кажется, пиздюки с колонками JBL существуют во всех мирах. Правда, эти предпочитают не убогий современный хип-хоп, больше похожий на нытье под автотюн, а рокешник типа «Май Кэмикл Ромэнс». По-моему, и то и то подчиняется аксиоме Эскобара, но все же вытерпеть можно.

— Гару, расскажи что-нибудь, — неожиданно попросила Саёри.

Я лениво почесал в затылке.

— Что ты хочешь услышать?

— Ну-у, ты же много всяких интересностей знаешь, — увильнула от прямого ответа подружка, — вон у тебя какая голова большая…

(могу предложить сказку о том, как дед насрал в коляску)

— Ты на что это намекаешь, зараза мелкая? — я попытался сделать максимально угрожающий бас. Но ничего не вышло. Сложно быть на жестких щщах, когда так комфортно и уютно. К тому же сложно сердиться на человеческий эквивалент SCP’шки, которая всем вокруг дарит радость.

— Я не мелкая! — возмутилась Саёри, — я тебя на два с половиной месяца старше вообще-то!

Хм. Надо запомнить. А то в каноне об этом сказано чуть менее, чем нихрена. Наверняка реддитовские душнилы и об этом накатали треды на сто пятьдесят тысяч комментов, но я даже в канализацию к черепашкам-ниндзя с большим удовольствием сиганул бы, чем в эти смрадные глубины.

— Это ничего не значит, Саёри, — заявил я, — посмотри на меня.

Она подняла голову и уставилась на меня с любопытством молодого галчонка. Глаза уже были сонные; десять минут, и она вырубится. Может, правда сказку какую-нибудь вспомнить? Я ж в детстве сборник Афанасьева от корки до корки несколько раз пролетел.

— Смотрю, и что?

— Перед собой ты видишь человека, умудренного жизнью. В этом и разница между нами. Ты живешь одну жизнь, свою собственную, в то время как я уже столько впечатлений новых накопил… обывателю хватит лет на пятьсот!

Саёри засмеялась. Лицо стало ближе.

— Какой ты все-таки, а… выдумщик! Вот и рассказывай тогда про свои впечатления.

— Ну смотри, сама напросилась, — проворчал я.

Есть у меня в запасе одна штука, так сказать, из жизни.

— Когда я был мелкий, то очень любил купаться. Штука в том, что при этом капец как боялся воды. Как мама меня не заверяла, что если на воду лечь, она тебя держать будет, все без толку. Чуть что — сразу весь напрягался, как на экзамене по алгебре, начинал паниковать и, разумеется, шел ко дну. И однажды бабушка купила мне круг плавательный, в виде тюленя. Забавный такой, голубенький, у тюленя лапы, которыми он тебя как бы обнимает и держит на плаву. Разумеется, я загорелся желанием его испытать…

Все-таки воспоминания штука сильная. Как только начал говорить, они хлынули на меня как поток речной воды. И на какое-то мгновение я оказался не в безымянном городе, созданном когда-то геймдизайнером средней руки, а в одном жарком июльском утре. Вот еще чуть-чуть — и почувствую прохладу речной воды, запах шашлыка, который кто-то беззастенчиво коптит на мангале, солнце, припекающее макушку…

(все-таки хочешь домой, да?)

Не домой. Здесь мне тоже на пляж ничего пойти не мешает, причем он наверняка будет почище и поухоженнее. Да и барбекюшницу в городе наверняка можно сыскать. А вот на двадцать лет назад попасть гораздо сложнее. Для того, чтоб такую штуку провернуть, надо как минимум иметь машину марки ДеЛореан и чокнутого деда-гения в друзьях.

— … мама лежит, детектив какой-то читает под зонтиком, а я плаваю-плаваю, и не заметил даже, как отплыл далеко. Не на середину реки, конечно, но ногами до дна уже не достаю. Уже на этом можно было бы начать паниковать, но я стерпел. Пока не понял, что чертов тюлень подо мной начинает сдуваться…

Тут сдулся и мой рассказ, потому что во время очередной паузы вместо реакции я получил только ровное дыхание. Молодец, Гарик, прохладные истории на ночь травишь. Ничего удивительного — под бормотание действительно засыпается хорошо. Я осторожно заворочался. Да, картинка получилась кавайная до боли в зубах, хоть щас на официальные арты рисуй. Но спать в обнимку я никогда не любил. Жарко, тесно и волосы в рот лезут чаще всего, особенно с Милкой натерпелся этого.

(и с Юри еще натерпишься, хихи)

Действуя с точностью самого матерого шпиона, я постарался переместить спящую Саёри на подушку. Не сразу, но это получилось. Поначалу казалось, что она щас проснется, но обошлось. Мистера Корову подсунул и порядок. Его для этого сладили на какой-то фабрике в Китае, в конце концов. Наверное, надо было встать и еще разок дом обойти — мало ли, эта растяпа не погасила свет, счетчик мотать будет… Но сил в себе на это я уже не нашел. Глаза даже не закрылись — захлопнулись, как будто штепсель из розетки выдернули. А вскоре за ними последовал и разум.

Хорошо. Хоть немного от его болтовни отдохну.

Суббота началась с интенсивной тряски, словно я угодил в зону турбулентности, причем не на Боинге а на ржавом кукурузнике. Это форменное свинство, конечно. Я всю неделю как в армейке вставал по щелчку и метался туда-сюда, аж пар из ушей валил. И сейчас, когда пришло время насладиться честно добытым правом на отдых, меня так нагло будят…

— Гару, тебе звонят! — взбудораженный голос пробился сквозь пелену всепоглощающей ярости, — возьми!

Я застонал и с головой закопался под одеяло. Как говорили в кринжовой рекламе, пусть весь мир подождет.

— Не выйду сегодня на смену, у меня еще пара отгулов неиспользованных… пусть Кира календарь месячных тестирует…там за час весь функционал проверить можно, е-мое. И без меня справитесь.

— Гару, ты о чем? — в голосе прибавилось волнения. Потом послышался шорох, и рингтон (какая-то развеселая мелодия в стиле корейской попсы) стала ближе. Делать нечего, придется подыматься. Чесслово, если мне щас предложат пройти соцопрос или провайдера интернет-услуг поменять, я найду этих ублюдков, найду родителей этих ублюдков и переворошу там все вверх дном. Как чертов Танос.

Истошно вибрирующий и пищащий мобильный телефон лег в руку. Я нажал «ответить» и поднес его к уху.

— Чего надо? — решил я пропустить церемониальную часть и перейти сразу к сути. Конечно, это весьма смелый вариант, если не знаешь, кто на проводе, но сейчас не то настроение, чтоб двигаться по пути дипломатии.

— Встань, Гарик, страх преодолей, — прочирикала мне в ухо Моника, — как настроение?

— Я вот настолечко близок к тому, чтоб в черный список тебя кинуть, — отозвался я, — моя рука тверда и не дрогнет.

— Ну хоть что-то у тебя твердое, — хихикнула собеседница, — чего кислый такой? Не выспался, что ли?

Ох, с каким бы удовольствием я бы щас напомнил главе нашего клуба, что с такими шуточками она по очень тонкому льду ходит. Но тут Саёри рядом, так что это будет стремно и неловко звучать…

— Ты на время смотрела вообще? Сегодня суббота, шаббат, Божий день, Моника…

— Прости, пожалуйста, — усмехнулась она, — не знала, что ты исповедуешь иудаизм.

— Я гедонизм исповедую. Во всех его формах и проявлениях, когда это возможно. И если мне начинают мешать, прям кровь внутри закипает, пони…

— Ладно-ладно, не бурчи, — рассудительным тоном воспитателя в детсаду заговорила Моника, — я тебе вообще-то не для того звоню, чтоб позлить… ну, не только для того.

Я хмыкнул и опрокинулся на подушки. Саёри тут же устроилась рядом. Смешная ночнушка-оверсайз в бежевых тонах болталась на ней как мешок. Еще один пруф того, что этот мир куда богаче обычного игрового — я такого спрайта у нее не помню. Чем дольше тут живу, тем ярче все воспринимается как настоящее. Вот если бы не скрипт…

Неловкости от того, что по факту мы в одной постели находимся, Саёри совершенно не испытывала. Удивительная штука. Вспоминаю себя в семнадцать лет — снулого, нерешительного хиккана, так я бы от смущения лопнул и все вокруг забрызгал… не буду говорить чем, чтоб впечатление не портить. А для нее это все в порядке вещей. Зато шуточки про секс — табу. Странно.

(знаешь, а ты не особо и изменился. так, очерствел просто малясь да поистрепался. но глубоко внутри ты все еще тот же унылый, безразличный похуист, Игорян. поэтому Милка от тебя и свалила)

— Звоню сообщить, что я уже побывала в книжном и купила мангу для Нацуки, — Моника продолжала излучать столько оптимизма, что даже через телефон он чувствовался. Может, у нее тоже расстройство имеется, от которого перепады настроения шарашат?

(да не, у нее просто хорошо скрываемая социопатия или что-то в этом роде. как у Хоумлэндера. он тоже напоказ герой и спаситель нации, по крайней мере, в первых сезонах, а на самом деле последний мудак и чудовище)

— И что же ты приобрела? — спросил я, впрочем, без особого интереса. Не хватало мне еще разруливать клубные конфликты на регулярной основе. В их взаимоотношениях реально можно быть только пятым колесом. Наверное, по этой причине большинство контента (коньтента, хах) по ДДЛК составляют всякие лесбийские пейринги. Ну или потому, что основные генераторы этого контента — ссыкухи малолетние, угорающие по «девочковой любви». Слава сатане, я к ним не принадлежу.

(еще скажи, что никогда не заглядывал в раздел с правилом 34, враль несчастный)

Цыц.

Ненадолго повисла тишина, нарушаемая только окружающим шумом улицы и шорохом пакета. Хех, кажется, она охренеть как внимательно подошла к выбору подарка. Даже не запомнила название.

— Та-ак, оно называется «Ван Пис». Что-то про пиратов и поиски сокровищ, кажется.

Мне настолько захотелось в голос заорать, что остатки утренней дремы как рукой сняло. Правду говорили злодеи в тупорылых боевиках с видеокассет — «все приходится делать самому». Разумеется, Моника сфэйлила. У меня даже в голове не укладывалось, как такое возможно. Ты, черт подери, с Нацуки провела больше циклов, чем Доктор Стрэндж, пока он с Дормамму базарил, но до сих пор совершенно ее не знаешь. Даже я, который читал новеллу одним глазом, потягивая «Стеллу Артуа», знаю, что наша карлица к сёнэнам как минимум равнодушна.

Возникло громадное искушение все это Монике и высказать тут же, но тут я глянул на Саёри, с интересом «греющую уши» рядом, и передумал. Нужно стать лучшей версией себя… но как же это сложно. Особенно когда люди вокруг полагают, что у них ум из ушей прет, а сами ведут себя как идиоты.

— Пнятненько. Скажи, Моника, — начал я вкрадчиво, — а ты далеко от магазина ушла?

— Я уже в другом районе, а что? Сейчас мимо кафе иду, кстати, не хочешь позавтракать? Здесь делают хорошую творожную запеканку с кокосовым кремом.

Звучит неплохо, но я будто сердцем чувствую, что никто здесь такую запеканку, как моя маман, не соорудит. Чтоб верх был чутка пригоревший, с зажарочкой, а середина зернистая и рассыпчатая. Даже Нацуки не сдюжила бы, наверное. Еще и пищевым извращенцем назвала бы за такие пристрастия. Но ей никогда не познать душу человека, жравшего на полдник в детском саду холодный рис с изюмом или не менее холодные отварные рожки с сахарной присыпкой.

— Спасибо, я не голоден, че-т аппетит еще не проснулся, наверное. Я вот к чему говорю. С подарком для Нацуки ты проеб…

Саёри сделала такие круглые и сердитые глаза, что пришлось спешно менять курс. Даже свободу слова и то подавляют уже, куда катится этот мир…

— впросак попала. Она такое читать не станет.

— Будет, — с уверенностью заявила Моника, — издание замечательное, подарочный вариант, сразу несколько томов в одном.

— Это чтиво для пацанов, Мони, — терпеливо гнул свою линию я, — там в основном экшн, главный герой придурок, а у главного женского персонажа сиськи больше, чем у Юри. В некотором роде даже поразительно, как ты ухитрилась выбить комбо из всего, что Нацуки НЕ понравится. Молодец!

Снова повисло молчание, только велосипедные звонки где-то поблизости от Моники дзынькали. Тут правда в этом смысле город похож на европейскую провинцию — повсюду велосипеды, скутеры, электросамокаты. Варламов бы сбрил свое афро за возможность пожить в этом городе недельку.

— Видишь ли, Гару, я заплатила за эту книгу почти две сотни, поэтому Нацуки ознакомится с ее содержанием, даже если мне придется читать ей вслух каждый вечер перед сном.

По тону было понятно, что время для шуток прошло, и бедная коротышка действительно окунется в соленые воды пиратских морей несмотря ни на что.

— И потом, Нацуки будет полезно расширить свои литературные горизонты. Я же не сую ей в руки один из тех здоровенных фолиантов, над которыми просаживает зрение Юри. Кстати, вот тебе интересный факт дня от Моники, раз уж речь об этом зашла!

Класс, опять она врубает свой голос ведущего какой-нибудь воскресной викторины. Все время, когда его слышу, кажется, что щас мне расскажут, какие замечательные пишущие ручки производит компания «Эрих Краузе», и если ты (да, именно ты) никогда этими ручками не пользовался, то ты лошара бесполезный и тебя грузовиком надо переехать.

Так, че-т понесло меня. Надо сконцентрироваться.

— У Юри в персонажном файле прописано, что она близорукая! Уже не помню точно, сколько именно, но там огромный минус на одном глазу и чуть поменьше, но все-таки много на другом. Но очки она все равно не носит, стесняется, наверное…

Или просто знает, что щас за хорошие очки надо полцарства и полконя выложить. Я как-то наведался в офтальмологический центр, потому что глаза сильно уставать стали, и как только мне насчитали двадцать два с лишком косаря за полностью готовый вариант, понял, что не настолько уж я и страдаю. Оплатить хату — проблема куда более насущная.

— Это все очень интересно, Моника, но давай потом, окей? — остановил я ее. Мы пусть и не по громкой связи разговариваем, а все равно не хотелось бы, чтоб Саёри что-то такое слышала, — я тут не один.

— Правда? А с кем?

Кажется, опять прокололся. Знал же, что нельзя ЭТУ сторону затрагивать. Щас у нее ревность опять зашкалит и привет, головомойка. Но делать нечего, раз ляпнул «а» придется говорить и «б…ог ты мой, не слушай меня, пожалуйста».

— С Саёри.

На секунду показалось, что я слышу, как скрежещут ее зубы — ровные, белые, явно никогда не знававшие работы врача из муниципальной поликлиники. Когда Моника заговорила вновь, я мог поклясться, что щас она с удовольствием оформила бы мне фаталити прямиком из Мортал Комбата. Причем жестокое, вроде того, с насекомоподобной теткой, которая своим личинкам врага скармливает.

— Надеюсь, вы хорошо отдыхаете, — в попытках скрыть НЕДОВОЛЬСТВО Моника выкрутила оптимизм на максимум, но меня уже такими финтами не проведешь, — а теперь извини, дел столько, что плакать хочется…

(а я думаю, что ей сейчас хочется плакать совсем по другой причине, хихихихи)

— … так что я очень спешу.

— Но, кхм, ты же сама позвонила мне, Мони, — не удержался я, — потом маякни, дай знать, как все с Нацуки прошло, лады?

В ухо мне полетела череда коротких гудков. Ну и ладно. Че я, врать и изворачиваться перед ней буду? Нет уж, хоть и творю временами сомнительные вещи, чего греха таить, но все ж не клоун. Переживет. К тому же ничего, что могло бы подорвать оказанное мне высокое доверие, я не совершил.

(как сказать, формально ты спал с Саёри. пусть у вас ничего и не было. вряд ли Моника будет в этом разбираться. ты уже мог бы понять, что в бешенстве она даже Юри из второго акта даст прикурить)

— Все в порядке, Гару? — обеспокоенный голос Саёри вернул меня в реальность.

Загоняться с самого утра из-за того, что еще не случилось — идея дурацкая. В нынешнем своем состоянии Моника способна разве что настроение подпортить своей пассивной агрессией, но с этим бороться дело плевое. Вот девочкам может достаться ни за что ни про что — это другой вопрос. Тоже требующий разрешения.

Но потом. Все потом.

— В полном, Сайка, — заверил я. И улыбнулся для пущей убедительности, — давай вставать, раз уж ты меня растолкала.

Саёри укоризненно погрозила мне пальцем.

— Я уже давно на ногах, лежебока! Времени одиннадцатый час!

(надо же, а я всегда думал, что люди с депрессухой до полудня в койке валяются, разве нет?)

Может, сегодня повезло, и у нее хорошее настроение. Или это я влияю на нее положительно. «Я ТУЧИ РАЗГОНЮ РУКА-А-А-МИ» и все в таком духе. Наверное, сочетание того, что вместо Гару теперь человек, а не картонка, да еще Моника свои фокусы проворачивать не может, в файлах не копается. Вот и результат — вполне функциональное существо. Это самое существо тем временем ткнуло меня указательным пальцем в нос, шепнуло «ты вода» и ускакало на кухню. Пока я осмысливал произошедшее, оттуда донеслось громыхание чашек и кастрюль, к которому скоро добавился клекот электрочайника.

Я двинулся следом, полный решимости приструнить Сайку за ребячество (не всерьез, конечно), но был остановлен. Смартфон снова заколбасило в конвульсиях. Хм, кажется, от Моники не только ванилью пахнет, но и СЛАБОСТЬЮ. Гарик, можешь себя поздравить — Она. На Тебя. Официально. Запала.

(продолжай устанавливать авторитет!)

— Так и знал, что ты не способна долго на меня дуться, женщина, — начал я, — знаешь, запеканки не надо, но глянь, нет ли там в кофейне чего-нибудь с сыром или с курицей, хорошо? Если я каждый день недели буду подгоревшие тосты жрать, желудок откажет. Давай ко мне домой, я ща подскочу.

— П-простите, я, наверное, о-ошиблась номером, — робко ответили с той стороны.

Памятка себе: приучись смотреть на номер абонента перед тем, как пускаться по волнам потока сознания или хотя бы начни говорить «Алло». Но с другой стороны, это такое скучное приветствие, к тому же на него так и тянет ответить что-нибудь в духе «Хером по лбу не дало?» Подобным даже Кисель пару раз грешил, а его юморным парнем никак не назовешь.

— Юри?

— Г-Гару, это ты? — с надеждой поинтересовалась тихоня. Своей самцовой тирадой я точно поставил ее в неловкое положение. Хотя такие замкнутые и пугливые личности вообще голосом редко общаются, предпочитая огромные текстовые телеги. Просыпаешься иногда утром, открываешь телеграм, а там человек тебе половину собрания сочинений Генри Дарджера настрочить успел.

— Это я. А откуда у тебя мой номер?

— И-из общего ч-чата взяла. И-извини, что так без предварительного у-у-уведомления з-звоню, вдруг ты з-занят или не ж-желаешь разговаривать, или…

Я прям в каждом слове слышал, как у нее руки трясутся и сердце колотится. Даже себя вспомнил на первом собесе перед стажировкой. Хорошо что не воспользовался тогда идеей бахнуть стопочку горячительного пополам с энергосом.

— Ничего, тебя всегда приятно слышать. Чем обязан?

— Д-да я лишь х-хотела… хотела у-узнать…

Юри совершенно не умеет воспринимать комплименты. Это и грустно, и странно одновременно. Все ж застенчивость застенчивостью, а она и внешкой хороша, и умная. Что ж, придется организовать буст к самооценке, а то так и будет до старости стеснительно жаться по углам. Задача не для слабаков, но вполне выполнимая. Если я только сам щас от старости не умру, дожидаясь, пока она закончит фразу.

— … хотела узнать, не удалось ли тебе п-п-продолжить знакомство с «П-портретом М-Маркова».

Здесь она меня подловила — похвастаться совершенно нечем. Если брать весь объем текста «Маркова», который я покрыл с момента нашего последнего чтения, он составит ноль целых ноль десятых страниц. И вроде бы тут моей вины особо нет — то мангу Нацуки читать приходится, потому что неохота в рыло получить, то предотвращением возможного суицида промышляю, то Моника отвлечет… тут уж не до книжек. Но говорить об этом Юри напрямик все равно как-то совестно. Словно мне на поруки вверили растение краснокнижное, а я на него забил, так оно в горшке и засохло.

(а следом и горшок умер, фьюить-ха!)

Но врать ей тоже не хочу.

— Знаешь, Юри, пока не получается. Сам жалею об этом, но все время что-то возникает — не одно, так другое. А по диагонали читать я не могу, такого уровня тексты заглатывать нельзя.

— Т-ты… ты абсолютно п-прав, Г-гару, к-конечно, ты прав, — сбивчиво подтвердила она, — просто…

Кажется, я в живом режиме развалил надежды и чаяния человека. Не в первый раз со мной такое происходит, но сейчас ощущение какое-то особо паршивое. Хотя по факту мелочь же, ничего не произошло. Я вздохнул. На кухне Саёри что-то мурлыкала себе под нос. Наверняка подготавливала чаепитие. Окна мы перед сном зашторить благополучно позабыли, и теперь желтые лучи проливались на пол. Кажется, вселенная решила, что хватит с нас осенней хмари, можно снова солнышка вжарить.

(просто кто-то выбил у олега газманова все ясные дни, и часть тебе перепала)

Я нашарил на полу гостиной тапки. Фу, мокрые, со вчерашнего еще не высохли. Но это ничего. Распахнул дверь… да, теплота. Как будто потопа и не бывало. Так, только редкие лужи местами о нем напоминают, а больше — ничего.

— Я-я-я н-н-не п-по-подгоняю тебя, ты не думай! — Юри наконец сообразила, что переключилась в режим внутреннего монолога, — чтение д-должно быть в удовольствие, и…

— Юри, не хочешь прогуляться? Я щас просто вышел воздуха глотнуть и понял, что до вечера совершенно свободен. Можем взять книжки и пару часиков почиллить в парке, там я тебя и нагоню… ну, в продвижении по «Маркову».

В трубке вполне различимо ахнули. Со стороны можно было подумать, что я задал ей извечное «вуле ву куше авек муа?» а не пригласил на невинную прогулку. С другой стороны, для таких стесняш это, наверное, из одной оперы явления.

— П-прогуляться? В…в…вместе?

— Ну, если тебя это напрягает, я могу чуть позади идти… хотя нет, это крипово, — усмехнулся я, — так что да, именно вместе.

В ответ получил сопение. Напряженное такое, взволнованное. Сам виноват, Гарик, дропнул ей это предложение как снег на голову, целый сугроб снега прямиком из Воркуты. Но ведь не может человек так закупориваться намертво в своем панцире. Пора ее вскрывать потихоньку и на свет вытаскивать. Причем в прямом смысле. Чуток загара Юри не повредило бы, бледная, как вампирша. Из «КРОВОСНАБЖЕНИЯ». Только разве что не полуголая. Но это временно.

— Е-если т-тебя… фух, — она шумно выдохнула и что-то забормотала, наверное, аутотренинг практикует, — е-если тебя не т-тяготит мое о-общество, я б-буду только рада.

— Вот и чудно, — обрадовался я. Искренне, надо сказать. Пора бы уже немного разнообразить общение, а то от лавирования между Моникой и Саёри я скоро захочу постричься в монахи, — тогда встретимся у меня через полчаса.

— Х-хорошая идея, — голос Юри заметно потеплел, правда, ненадолго, тревога почти сразу вернулась, — но к-как я найду твой дом?

— Легко, — отозвался я, — знаешь, где Саёри живет?

— Д-да, поблизости, п-примерно в десяти минутах пешком…

— А мой дом соседний. Я разве не упоминал?

— Н-нет, — смущенно ответила Юри, — хотя я м-могла з-запамятовать.

Ну конечно, и здесь она нашла возможность себя в чем-то упрекнуть. Низкая самооценка все-таки неслабо корежит личность. Не понаслышке об этом знаю, сам буквально вытягивал эту херню из головы, когда подростковый период пережил.

— Ничего страшного. В общем, я ща пока приведу себя в рабочее состояние, и через полчаса ориентировочно встречаемся.

— Т-тогда д-до встречи, Гару. И не б-беспокойся, я у-умею обходиться без спойлеров, — попыталась она неловко пошутить на прощание.

(тогда ее бы ни за какие коврижки не взяли в автогонки НАСКАР, хихи)

— Увидимся, Юри.

И без того приличное настроение после звонка только улучшилось. Вместо душного сычевания с книжкой на диване я себе, можно сказать, свидание организовал. Того и гляди, к концу этого духовного путешествия вернусь в МСК гуру личностного роста и буду потом обучающие курсы снимать направо и налево.

(и кончишь в тюрячке. а из фильма про Джея и Молчаливого Боба мы знаем, что там делают)

Вот поэтому лучше предварительно релокнуться в какой-нибудь Белград для начала. Все продумано.

— Гару, будешь завтракать? — заорала Саёри с кухни. Я едва ее расслышал. Видимо, пока присоединял Юри к человеческой многоножке нашему общему руту, подружка решила убить время за завтраком в местном аналоге тиктока. И мемы с бассбустами песен тоже пользовались немалой популярностью.

Приятно, черт побери. Есть какое-то постоянство.

— Не, — крикнул я в ответ, — я ща убегаю уже, Сайка.

Я человек далеко не тщеславный, но похвалить себя все-таки готов. Особенно если есть за что. Например, за то, что вчера выстирали и высушили форму. Теперь на встречу с Юри не стыдно идти. Ну, слегка странно, наверное, в выходной школьную форму надевать, но это лучше, чем майка с шортами.

— Куда убегаешь?

Я на секунду замялся. Сайке хоть до уровня ревности Моники далеко, но наверняка она тоже не придет в восторг от мысли о том, что я пошел с другой тяночкой развлекаться.

(да успокойся ты. помнишь, она ж сама в клубе говорила, мол, Юри, вы с Гару тоже можете подружиться. вот ты и дружишься, че тут такого-то?)

И тем не менее. Черт разберет, в какую сторону ее депрессивное расстройство может вывернуть любые полученные сведения.

— Пойду воздухом подышу немного, может, до супермаркета пройдусь на обратном пути. Тебе что-то нужно?

— Нет, разве что…

Она как раз выглянула из кухни. Выражение лица у Саёри было сосредоточенное. Наверное, где-то в голове у нее есть аналог моего «колеса отмазок». Только больше напоминает барабан Якубовича из «Поля чудес». Тоже весь заставлен разносолами, хех.

— … ничего не могу придумать! — хихикнула Саёри, — все есть!

— Ну и славно тогда, — произнес я, натягивая пиджак, — тогда спасибо, ты столько для меня сделала, Саёри, дала ночлег усталому страннику… это дорогого стоит.

Она подскочила ко мне и смачно чмокнула в щеку. С собой принесла вкусный запах поджаренного хлеба.

— Да ну тебя! Иди давай своей дорогой, путник.

— И пойду, — я подхватил с пола сумку и двинулся к порогу, — может, забегу еще вечером.

— В любое время, Гару.

Дверь за моей спиной захлопнулась, но щелчков замка не последовало. Хм, более красноречиво о том, насколько этот район безопасен, и не сказать. По-моему, даже в странах, которые по индексу безопасности лидируют, типа Новой Зеландии, двери открытыми уже не держат. Но здесь преступность, наверное, вообще близкая к нулю. Интересно, носят ли местные менты оружие?

(животрепещущий вопрос, это да. однако есть одно «но», Игорян. ты бы привел себя в порядок перед встречей с Юри. а то не думаю, что ей захочется поближе познакомиться с твоим утренним дыханием)

Точно. Но это дело решаемое. Все равно домой за книгой заходить.

Мой дом (даже странно так говорить — я-то думал, что собственным коттеджиком не обзаведусь и к старости, учитывая как цену на недвижку вверх прут) встретил тишиной. Но тишиной приятной. Не знаю, в чем была разница, это что-то на уровне чистых ощущений, однако она несла в себе… умиротворение, наверное. Наконец-то мне не надо сломя голову и с шашкой наголо мчаться по неотложным делам, смерть, увечья и нервные срывы никому не угрожают, а ближайшие несколько часов я проведу с обществе горячей стесняши…Вот уж выходной так выходной. Насладись им сполна, Игорян. Ты много говна вытерпел за эту недельку, теперь получи то, что заслужил.

С чувством выполненного долга я вытряхнул из сумки все учебники, а вместо них сунул внутрь «Портрет Маркова». Даже глаз на обложке сейчас не казался жутким. Того и гляди подмигнет, мол, эй, братишка, развейся сегодня хорошенько, хочешь, я тебе закладочку оставлю на том месте, где самая романтичная сцена? От этого предложения я бы все-таки отказался. Если книжка окажется с лавкрафтианским душком, там не обойтись без тентаклей, а меня, в отличие от исходного Гару они как-то не очень заводят.

А ведь в магазин зайти не такая и плохая идея. Из-за того, что я со скриптом вольно обошелся, мы благополучно скипнули ту сцену, где протагонист угощает Юри кусочками шоколада. Так почему бы сегодня не отыграть упущенную возможность? Как ни крути, а без плана на день никуда. Но сначала хотя бы пригоршню воды на морду плеснуть надо. И побыстрее, а то Юри скоро явится…

Однако побыстрее не вышло. Ввалившись в ванную, я подобрался к раковине и открыл кран. Поток воды послушно хлынул в ладони. Я поднял голову, встретился глазами с собственным отражением и замер. Все как будто остановилось на какую-то микронную долю секунды, но эта доля, как в сай-файном романе, растянулась на миллионы лет… Я уже не осознавал, что на ладони мне льется кипяток. Не осознавал, что теряю время. Даже не вполне понимал, где нахожусь.

Поверхность зеркала пересекали поперек бледные, расплывчатые, но абсолютно отчетливые буквы. Тот, кто их нанес, явно постарался сделать так, чтобы сообщение дошло до адресата. Три вверху, перенос — и три внизу. Расположенные тютелька в тютельку друг под другом. Буквы эти складывались в одно слово. Которое мы используем по десять раз на дню не задумываясь. Но сейчас оно раздавило в пыль и умиротворение, и спокойствие, и благостный настрой.

«ПРИ-ВЕТ» — гласило зеркало.

Глава 25

От таких приветов коньки откинуть можно. Я стоял, глядел на зеркало во все глаза. Может, это страх так исказил восприятие, но стало казаться, что отражение в нем не мое. Есть в нем нечто неправильное. Как слишком похожий на человека робот. Жесты повторяет, мимику тоже… зловещая долина во все поля.

Рациональная часть меня бунтовала, аж кишки сотрясались. Гарик, сам рассуди, увещевала она, ты ж ночьс четверга на пятницу провел с Моникой и после этого в ванной не был, потому что проспал. Вдруг твоя новая зазноба решила чутка подшутить, оставив небольшое послание перед уходом?

Я вытянул руку и осторожно коснулся пальцами отражающей поверхности. Она оказалась влажной и нагретой… вообще к этой минуте ванная уже напоминала парилку, потому что горячая вода продолжала хлестать в раковину. Зеркало запотело, и на этом фоне буквы сделались еще четче. Я машинально пририсовал возле «Т» рандомную завитушку и изрек:

— Пупупу… кто ж это такой приветливый объявился.

Моника тут точно ни при чем. И заключение это пришло не с нижнего этажа, если вы понимаете, о чем я. Оставим в стороне то, что у Моники чувство юмора примерно такое же, как у твиттерских обиженок, это не столь важно. Суть в другом.

Само послание выглядело не так, будто его пальцем намалевали. У меня в этом опыт немаленький, до сих пор в маршрутках зимой нет-нет да и оставлю где-нибудь на стекле всем известное слово из трех букв. Здесь все линии ровные, четкие, как будто кто-то трафарет приложил к обратной стороне и прочертил каждый элемент по нему. Никакой расхлябанности и размазанности. И выглядят они бледными, словно из тумана какого-то сделаны.

Превозмогая стихийно нахлынувшее отвращение (и любопытство, вот уж не ожидал щас его испытать), я осторожно ткнул в основание буквы «Р». Кожу слегка обдало холодком, хотя, может, это так кажется из-за того, что тут организовалась жара и духота. Даже хрен разберешь, от чего в пот бросило, от этого или от накатившего мандража. Я выкрутил ручку с холодной водой и щедро плеснул на лицо. Из зеркала на меня смотрела бледная, как популярный нынче у зумеров «Джеф-убийца», разве что улыбки кринжовой не хватало во всю пасть. Но тут улыбаться особо не с чего… Или?

Юри прибудет уже с минуты на минуту. Если я что о ней и узнал за время нашего знакомства, сначала одностороннего, а потом и полноценного — так это то, что тихоня угорает по ужастикам. Что ж, сейчас у нее появился вполне реальный шанс оказаться посреди одного из них.

(так она уже была. в стимовских тегах у ДДЛК есть пометка «психологический хоррор»)

Ну так то психологический. А тут, может, будет паранормальный. По классике пойдем Главное, не вырулить в какой-нибудь сплаттерпанк или пыточное порно.

Холодные брызги пошли на пользу — соображалка заработала активнее.

Шестеренки внутри заскрипели, заворочались, стряхнули с себя оцепенение. Я утер взмокшие от пота волосы и опустился на унитаз. Хорошо, что щас меня некому застукать, а то прнняли бы за поехавшего. Так, Игорян, не паникуй. Пусть тебе и попался твист прямиком из второсортного хоррора, нет смысла сходить с ума. Было бы здорово узнать, откуда этот привет в твоем доме взялся, никто не спорит, но сейчас ты с этим пролетаешь при всем желании. Моника пошла на поклон к розовому гремлину, поэтому минимум часа три-четыре она будет недоступна.

Но даже если удастся ее вызвонить и избежать ВСЕЛЕНСКОГО ГНЕВА Нацуки, ничего хорошего из этого не выйдет. Моника стопроцентно захочет осмотреть место происшествия лично, а учитывая, что щас сюда придет Юри, это готовый рецепт для катастрофы. После такого госпожа президент точно попытается отчекрыжить тебе яйца садовым секатором. Лучше мы этого исхода избежим.

Просто щелкни это «коммюнике» на мобилу и потом Монике предъяви. Когда свидание с Юри завершится. Найди для себя немного времени. Как там у великих «Одна работа, и никакого безделья / Бедняга Джек не знает веселья»?

С грустью оставив фаянсовый трон, я достал из кармана смартфон (надо бы зарядить) и навел глазок камеры на зеркало. Как будто для инсты селфач в ванной пилю, хех. Милка бы наверняка одобрила. А вот тело это вряд ли ей бы по душе пришлось. Тянкам, конечно, нравятся томные глистоподобные типы, Тимоти Шаламе какой-нибудь ходячее тому доказательство, но от Гару прямо-таки прет хикканским духом. Еще и глаза эти желтоватого оттенка. На спрайтах выглядит терпимо, но в жизни малость пугает. А вот с той же Нацуки, как ни странно, такого нет. Цвет кажется натуральным, хотя его ни по одному закону биологии быть не может.

Границы возможного тут весьма условные. У меня даже пруф теперь имеется.

Фотография щелкнулась успешно, что тоже удивило. Согласно закону подлости (и драматургии) сейчас она никакого привета не показала бы. Или телефон заглючил бы и вырубился. Или я бы вырубился. В общем, где-то в этом пункте сценария меня бы выставили дураком или психом.

Но повезло. Камера не заглючила, свет не погас, крышу дома не сорвало ураганом, я не грянулся в обморок и не расколол себе черепушку об унитаз… сплошные плюсы!

На этом, как оказалось, подарки судьбы не закончились. Пока рыскал по менюшкам в поисках фотогалереи, наткнулся на банковское приложение. Уж не знаю, по какой причине Гару засунул его в папку с утилитами… все-таки мышление человека, предпочитающего вместо музыки всякие анальные шипения и урчания, мне недоступно. Однако сердиться я на него не стал сильно — пусть и раздолбай, а кредитку свою для бесконтактной оплаты привязал.

Хорошо. Хотя бы с баблом вопрос решен на какое-то время.

(это очень кстати. помнишь, что ты Юри торчишь собрание сочинений автора по ее выбору?)

Помню. Помню и надеюсь, что она выберет кого-то ближе к Гончарову с его двумя-тремя романами, а не к Бальзаку. Но раз уж мне сейчас повезло с приложухой, то где-то точно будет ждать подлянка. С другой стороны, ж веду ее в парк, а не в книжный… однако не уверен, что смогу долго сопротивляться, если вдруг такая просьба поступит.

Да где она вообще? Может, умудрилась заблудиться? В географическом дебилизме и обычному-то человеку нелегко признаваться, а уж если тревожка давит…

Оставив позади злополучное зеркало, я вернулся в гостиную. Пока дожидаюсь, кину кости на диван. Впереди опять много ходьбы предстоит, прямо как в фильме Александра, мать его, Невского, почетного мукомола всея Голливуда.

(в таком случае никак без Bee Gees не обойтись, запевай Stayin' Alive, ты же знаешь слова)

Нет-нет-нет, в эту яму мы щас прыгать не будем, потом из нее не выбраться. Я осторожно прислонился к спинке (костюм не фонтан, а помятым будет еще убожественнее выглядеть) и прикрыл глаза. А у Моники весьма едкие духи, доставучие. Больше суток прошло, но это благоухание и не думает выветриваться. С другой стороны, грех жаловаться. Некоторые в 2к23м продолжают пользоваться удивительным шедевром парфюмерии «Красная Москва», от которого вовсе глаза вытекают. Ща только главное не уснуть по новой…

(раз овца, два овца, ты забыл лицо отца, три овца, овца-четыре, для тебя нет места в мире)

Спасибо за моральный буст, всегда могу на тебя положиться. Когда вернусь домой, однозначно побегу к дяде доктору. Пусть таблетки пропишет посильнее, а то меня твои истории доебали уже, одна охуительней другой… Так, стоп.

Еле слышный шорох долетел до моего слуха со стороны входной двери. За ним последовал скрип дверной ручки. Стучать визитер не торопился, но я уже и так понял, кто пришел. Его (вернее, ее) нерешительность сказала все прямо в лицо.

— Привет, — распахнул я дверь.

— З-здравствуй, Г-Гару, — Юри застенчиво улыбнулась и смахнула со лба прядь волос.

Оделась она гармонично, но совсем не по погоде. На улице пусть и не пекло стоит, но градусов двадцать точно есть, и это еще утро. А Юри нацепила на себя свитер с длинным рукавом и плотные спортивные брюки. По свитеру сразу было видно, какой он тяжелый, по-любому из настоящей шерсти сделан. Выглядит мило (хоть я и не понимаю в этом нихрена), но если в нем по солнцу походишь — сваришься. Вот вчера во время дождя самое то было бы.

Зато рукава прекрасно прячут шрамы. И вряд ли я ошибусь, если предположу, что именно это для Юри имеет значение. А не какое-то там удобство. С собой она принесла сумку, наверняка с экземпляром книжки внутри.

— Пройдешь или сразу в путь? — поинтересовался я.

— Я н-никуда не спешу, — ответила она, — н-но обременять тебя лишними хлопотами не желаю, п-поэтому…

— Ты и не обременишь, я не хрустальный, не надломлюсь… но как скажешь.

Если и дальше вежливостями сыпать, мы тут до вечера простоять можем. А поскольку я умолчал о планах с Юри, когда прощался с Сайкой, для всех было бы лучше, если б она нас не увидела. Так, осторожно глянем в соседнее окно.

Никого. Отлично.

(знаешь, ты между этими юными дамами балансируешь как шпион из голливудского кино. между лазерами так хоп, хоп, скользишь, скачешь… а лут пока только с Моники собрал)

Ну так я ж ловец, е-мое. Мне так подсознание говорило. И еще тот чудик из томографа. Моя задача, блин, не дать им бесславно помереть. А уж если и мне, кхм, дадут в процессе, это будет приятный бонус.

— Г-гару, у т-тебя уже есть п-план на сегодня? — спросила Юри, пока я закрывал дверь.

Саёри, может, местным и доверяет (и то не всегда), но меня жизнь приучила к тому, что если человек может беспалевно и без последствий обнести хату, он это сделает. Лет пятнадцать назад у соседа по лестничной клетке ухитрились спиздить прогулочное инвалидное кресло. Поскольку оно весило килограмм шестьдесят, дядя Валера держал его на первом этаже под лестницей — спускать такое каждый день, а потом заносить назад в квартиру та еще разминка. Это в итоге и подвело — как-то ночью некто предприимчивый кресло увел, поэтому пришлось дядь Валериной матери, владелице кресла, все лето дома куковать. С тех пор я не очень верю в благие людские намерения. Даже в этом мире. Тем более Саёри говорила, что в доме кто-то шарился. Может, он снова сегодня ночью заглядывал и оставил мне этот самый привет?

— Конечно, есть. Но я открыт к предложениям, Юри. Не стесняйся.

Ишь чего удумал, хитрец. Проще будет сказать Илону Маску «не пиши чушь в интернете». Сам же знаешь, что слова пропадут попусту. Это все равно что саму суть человека выдрать. Поэтому я не ожидал, что удастся выжать из Юри хотя бы одну идею.

— Я о-обычно п-по выходным хожу в б-библиотеку, т-там очень с-спокойно, — заявила тихоня.

Кто удивлен, дамы и господа? Никто не удивлен. Эт как в передаче старой, которая еще с бородатых времен телеку идет, «Сто к одному», самый популярный ответ. Но я публичные библиотеки не очень жалую. Наверное, с давних пор потянулось. Как-то отдыхал в санатории мелким (никаких болячек, с мамой за компанию), так там библиотекарша была просто адской сатаной. Мало того, что ты должен был книжку читать прямо в зале, не забирая ее в номер, так еще и рисковал по хребту линейкой получить, если вдруг пикнешь невпопад. С тех пор я «книжные храмы» и разлюбил. Ну и к старухам стал относиться с подозрением.

И хотя тут Раису Ильиничну я, скорее всего, не встречу, неохота всю субботу пылью дышать.

— Поспокойнее? — переспросил я чисто для вида, — не проблема, организуем.

И я даже знаю, куда нам лучше отправиться. Придется, конечно, снова полудохлые мышцы Гару поднапрячь, но это того стоит. Уж очень живописное там местечко.

— Это очень кстати, что спешить тебе некуда, — сказал я, открывая приложение с картами на телефоне, — потому что у нас будет маленькое приключение.

Она оторвалась от разглядывания собственной обуви (весьма симпатичные кеды, кстати) и глянула на меня. Застенчиво и с надеждой. Сколько в книжки ни зарывайся, а реальная жизнь все равно ярче.

(хоть и не у тебя)

— З-звучит интригующе, Г-гару, — сказала Юри, — т-тогда веди.

Мешкать я не стал.

Минусов у маленьких городов навалом, пусть многие из них можно и оспорить, потому что субъективщина же. Но одного не отнять — если тебе до зарезу нужно куда-то добраться, ты можешь это сделать без проблем. Не нужно стоять в пробках на своей четырке или взятом в кредит «китайце», не надо трястись в вонючем автобусе или драться за сиденье в метро. Все гораздо проще — вижу цель и иду к ней. А по пути можно и ништячков каких-нибудь перехватить.

Память меня, к счастью, пока подводить не начала. Поэтому я почти сразу сообразил, куда хочу отвести Юри. Сначала думал по пути к школе проследовать, там неподалеку разбили маленький парк. Тем более сегодня школоты в окрестностях должно быть поменьше, день как-никак не учебный. Но потом на ум пришло другое место. Там уж нас точно никто не побеспокоит, идеально для чтения в тишине.

(и не только для этого. ты же с Моникой там был)

Врать не буду, там еще и красиво, да. Милка бы наверняка сказала, что оно, это место, романтичное. Я такими категориями не мыслю, но да… действительно ощущаешь умиротворение и покой.

(вечный покой, малыши)

Черт, хорошо, что напомнил. Надо будет потравить Юри байки с Мракопедии при возможности. Хорошо, что я их туеву хучу запомнил за время сычевания, так что в грязь мордой не упаду — может, нам и помимо «Маркова» найдется о чем побеседовать.

Темы для разговора действительно нашлись. Правда, не совсем те, на которые я рассчитывал. Выбираться из центра нам пришлось долго.

Неожиданно сегодня на улицы высыпало много народу (хотя чего удивительного — выходной же, все и помчали гулять), поэтому у магазинов было довольно многолюдно. Тут-то я и убедился воочию, что живется моей спутнице несладко. Как только мы попали в скопление людей, тревожка у нее зашкалила практически моментально. Юри изо всех сил старалась этого не показать. Но я заметил. Во-первых, по выражению лица, как у кролика, на которого удав наползает, а во-вторых… она потерла запястье через свитер раз пятнадцать, что ли. Конечно, старалась сделать это максимально ненавязчиво. Однако ее скрытности не хватило. Для меня, по крайней мере. Гару бы не засек, но ведь его здесь нет, хех.

Машин так и не было почти. Две-три штуки от силы заметил, зато байкеров и скутеристов хватало. Люди с пакетами выходили из магазинов, сидели на скамейках возле продуктовых и хозяйственных. Тут же бродили собачники и даже парочка кошатников своих мейн-кунов на поводках выгуливала. У перекрестка стайка девчонок прыгала в классики. Полем для игры служил весь тротуар, и нам с Юри пришлось идти в обход. Она изрядно смутилась, поэтому во мне возникло острое желание на девчонок наорать, чтоб шли заниматься этой херней в свой двор. Но я его подавил. Рано еще давать волю внутреннему бумеру.

(ДИМООООООООООН)

А может, стоило бы? Вдруг их переедет какой-нибудь курьер из местного «Самоката»? Ведь выскочат же, дуры, на перекресток…

— Гару, м-можно тебя спросить? — отчего-то сегодня голос Юри был даже более хриплым, чем обычно. Волнение? Или это я просто успел привыкнуть к Сайкиному «колокольчику»?

— Юри, — сказал я, чуть повернувшись к ней, — ты даже не спрашивай, просто спрашивай…

(кхм, молодец, отличная работа. коммуникацию на сотку прокачал, просто цицерон, епт)

— … вернее, вопрос задавай. Я ж не суперважное лицо, чтоб разрешения добиваться. А даже если бы и был им — ты это разрешение получила бы запросто.

Мой комплимент хоть и неуклюжий, а цели все-таки достиг. Она зарделась и попыталась спрятаться за волосами. Но улыбку спрятать не смогла.

— С-скажешь т-тоже. Надеюсь, э-это не покажется тебе с-слишком л-личным, и п-прости, если я не в свое дело лезу, н-но…

Я несколько напрягся. Слишком уж длинный дисклеймер она выстраивает. После такого заговаривать только на горячие темы, вроде «какую актрису ты бы предпочел трахнуть?», «кто виноват в распаде советского союза?» или «кто из группы БТС самый-самый лапочка и почему это намджун?» (не будем о том, откуда я знаю их поименно, такими вещами не гордятся).

Вообще за эту неделю столько пришлось о себе разговаривать, сколько за все время после школы не наболтал. Последний раз кто-то так живо мной интересовался на курсах профориентации в одиннадцатом классе. Тогда по итогам тестирования мне выдали три возможных, как бы сейчас сказали, карьерных трека. Диджей, ветеринар и логист. Вчитываясь в бумажку с результатами, я даже глазам своим не верил. Максимальный рандом. Как будто их выбирали те ламантины, которые пишут для «Гриффинов», если верить эпизоду «Южного Парка». Живность всякую я всегда любил, но болячки всяких котеек и песелей лечить не смог бы, слишком прикипаю. Диджеинг тоже не мое — от клубной музыки крыша едет, даже удивляюсь, как там зумеры различают, чей скрежет доносится из колонок. А логист — работенка для настоящих душнил.

— К-как тебе первая неделя в клубе?

И все? Стоило ли ходить вокруг да около только, чтоб это узнать? А я уж испугался, что щас придется грязное белье вытряхивать. Фигурально выражаясь, конечно. Так-то я за чистоту всегда ратую.

(ага, но зубы так и не почистил, как собирался. позор тебе. позор. прямо как королеве серсее)

А ведь и правда. С этим «приветом» из зеркала все из башки вылетело, позабыл себя в божеский вид привести. Юри, конечно, ничего не скажет, она для этого слишком воспитанная, но все равно очень хочется сейчас нахлебаться «Лесного бальзама». Чтоб его инфернальная ядреность выжгла мне всю слизистую в пасти.

Я улыбнулся осторожно, одними уголками губ. Конечно, наверняка не так загадочно и соблазнительно получилось, как у Моники, ну так Гару и мордой не вышел для этого. Хотя и уродом его не назвать. Пацанчик как пацанчик.

— Да здорово все, — признал я. С абсолютно чистой душой, — вы проделали классную работу, девочки. Полагаю, ты уже успела заметить, что я не очень тяну на душу компании, но с вами никакого напряга нет.

Юри смутилась и принялась наматывать темную прядь на палец.

— Спасибо на добром слове, н-но я тут ни при чем. Э-это все заслуга Моники. Она очень… пробивная и знает, как и что нужно делать. За просто так ученический совет два года подряд возглавлять не станешь.

Ага, без читов такого и впрямь достичь непросто. Когда можно себе за считаные дни, а то и минуты вырастить влияние, привлекательность в чужих глазах, навыки убеждения, сиськи наконец… Все равно что врубить трейнер на неуязвимость, пройти какой-нибудь «дарк соулз», а потом флексить этим фактом. Но если убрать несправедливое преимущество, что останется в итоге? Перефразируя известный мем с Тони Старком — тянка с крутой консолью, кто ты без нее?

Я размял пальцы и заслонился от солнечного света. Какое же идеальное принятие решений, Гарик, ты просто не мог разыграть партию лучше. Мы наконец вышли из центра, поэтому антураж вокруг вновь сменился. Теперь магазины превратились в ухоженные домики. Владельцы к своим жилищам явно относились с трепетом. Участки ухоженные, без буйных зеленых зарослей, к домам дорожки выложены. И у всех как на подбор — цветники. Кто побогаче, тот клумбы обустроил, остальные довольствовались вазочками. Не удивлюсь, если кто-то себе и оранжерею отгрохал. И людей местные тоже не стеснялись. Ограды если и были, то чисто декоративные, из деревянных палок типа бамбука. И это прямо било по глазам — в Подмосковье частный сектор весь цельнометаллическими заборами щетинится. Но в этом городе открытость, как видно, в большой цене.

Ее-то, открытости, Юри и не хватает. А еще умения себя похвалить. Нет, самоуничижение бывает милым, не спорю, особенно от такой симпатичной стесняши. Но даже с самого вкусного торта блевать захочется, если каждый день будешь его по куску наворачивать. Ей бы не помешало почаще общаться с Нацуки. Глядишь, они бы друг дружку и привели к относительно нормальному состоянию. Или поубивали бы. Тут судить не берусь.

Потянуло легким ветерком, и я обрадовался. Не только потому, что жара начинала действовать на нервы (быстро же она меня утомила). Это означало одно — навигатор не подвел, и мы на правильном пути.

— Вот и неправда, — заявил я после очередного глубокого вдоха, — я не спорю, что у Моники авторитет и звездный статус и все такое, но себя ты тоже со счетов не списывай. Без твоего ума острого, без интеллигентности, без красноречия, наконец, было бы совсем не то.

Юри так потрясли мои слова, что она застыла на месте. Как вкопанный в землю фонарный столб. С одним только отличием, что столбы обычно молча стоят, а из бедной тихони выливались междометия и неразборчивое бормотание. Кажется, приложение прекратило работу и будет закрыто. Только кому отправлять сообщение об ошибке? На деревню геймдизу?

— К-красноречию? — наконец выдавила из себя моя спутница.

— Ну да, — развел я руками, — его у тебя навалом. Вон как стихи здорово читаешь, заслушаться можно…

— Я… я сбилась тогда, в с-самом… самом начале, — упорствовала Юри.

— И что в этом такого? — я вернулся на несколько шагов и осторожно положил руку ей на плечо, — страх публичных выступлений — естественная штука. Я когда-то так боялся на истории читать доклад по древнему… кхм, миру, что в школу идти не хотел. Стеснялся запутаться во всяких Хаммурапи, Эхнатонах и Ашшурбанипалах.

Это действительно было так. С одной только поправкой, что боялся я не конкретно выступать перед аудиторией, а того, что доклад мой был спизжен с какого-то сайта с рефератами. Поэтому присутствовала вероятность того, что кто-то из одноклассников повторял мой текст слово в слово. К счастью, тогда пронесло. Но Юри об этих обстоятельствах знать необязательно.

— Не надо из клуба Солнечную систему, блин, делать, — продолжил я, — что есть вот великая…

(и ужасная, хихи)

— … Моника, вокруг которой по орбитам туда-сюда крутитесь вы. Это не так. Мы только вместе делаем его таким классным и ламповым местом. Убери один элемент — и уже гармония нарушится. Даже Нацуки из уравнения не выкинешь, — закончил свою речь небольшой подколкой.

Подколка попала в цель — Юри вновь улыбнулась, но в этот раз уже не таясь, и оставила в покое несчастный локон. Я вовремя подоспел, еще немного и она бы его с мясом вырвала.

— Давай, тут недалеко осталось.

Юри кивнула, и мы отправились дальше. Кажется, начинаю понимать, почему так много людей предпочитают пешие прогулки. Здорово прочищает мозги, и есть время подумать. В МСК я не очень часто из дома выбирался, разве что по выходным, а уж просто по окрестностям бродить и вовсе мысли не было. Но не потому, что все вокруг куда-то спешат как бешеные — это стереотип, и не потому что на гопоту легко нарваться, хотя всякое бывает. Просто после работы ни сил, ни желания не оставалось. Здесь же чувствовал себя по-другому, хотя тоже уставал в течение дня как псина сутулая.

— П-признаться честно, я д-думала, что ты после первого о-обмена стихами не п-придешь, — сказала Юри с сожалением, — после того, что мы с Н-нацуки устроили…

— Ерунда, — попытался успокоить я.

Но она меня не услышала. Снова уселась на любимого конька, копье в руку — и вперед. Разить себя же.

(ну, разить еще не резать)

— Д-даже не знаю, что на меня нашло… — призналась Юри. Теперь с волос она переключилась на свитер и сжимала рукав меж пальцев, — мы о-обычно неплохо ладим. Бывают недопонимания и-иногда, о-особенно, если она начинает упрямиться и твердить про свои книжки с картинками без конца, но никогда еще такое не выливалось в такие с-сцены… ты, наверное, разочаровался, да?

Ох, милая моя. Если б ты только знала, что скандалить вас заставил какой-то бородатый тридцатилетний скуф, наверняка во время написания сценария попивавший кофеек с ред буллом… ты бы не переживала. Потому что такие откровения пережить вообще невозможно без того, чтоб фляга твоя не засвистела. Монику вон с большим трудом удалось в чувство привести, и то до сих пор откаты к заводским настройкам бывают. Со вспышками ревности. Я почувствовал, как костлявые и жилистые кулаки Гару начинают сжиматься. Хорошо, что предварительно сунул их в карманы. Неожиданно такая ярость первобытная накатила. Значит, этот мудила прописал всем роли. Одну заставил верить в то, что она живая, как Пиноккио, ставший настоящим мальчиком, другую заставил повеситься, третью — заколоться… А через пару годиков еще и бабла на этом наварил, запилив делюкс-версию игры.

Как ему ночью-то спится, паскуде? Совесть кишки не гложет, м?

Стоп, время успокоиться. А то Юри щас засечет мою маленькую бурю в стакане и еще, чего доброго, подумает, что это к ней ненависть так бурлит. Спокойно. Слышишь, птички поют, а вот какой-то раздолбай пивную банку кинул, наподдай ей хорошенько. Запульни вон туда, в сад на крышу парника…

Я так и сделал. Банка и правда приземлилась на полупрозрачную пленку. Отчего настроение у меня значительно улучшилось.

— Ничуть не разочаровался, Юри, — сказал я со всем ободрением, на которое был способен, — ты опять себя накручиваешь.

— И-извини.

— Да я ж не ругаю тебя, — свел я на нет очередной виток извинений, — просто ни к чему свои нервы из-за того, что на самом деле неправда. Знаешь, есть такая история старая. На заре автомобилестроения, то ли в конце девятнадцатого века, то ли в середине двадцатого в одном европейском городе жили два энтузиаста. У одного имелась, так сказать, безлошадная повозка и у другого. Казалось бы, два человека на целый город — это ж пустяки. Наверняка они найдут способ на дороге разойтись, полотна на всех хватит. Однако нет, умудрились столкнуться. Об этом даже в хрониках писали, потому-то история и сохранилась. Так же и в любом коллективе. Какие бы классные, глубокие отношения у вас не были выстроены, рано или поздно вы все равно поссоритесь. Просто потому что человек так устроен. Ты много художки читаешь, больше меня. Скажи мне, что лежит у каждого произведения в основе?

— Конфликт, — тут же отозвалась Юри. Господи, чувствую себя преподом на уроке литературы.

— Именно. Не можем мы без конфликта жить, скучно становится, уныло. Сюжет в его отсутствие никуда не двигается, буксует. Ну расплевались разок, налетел булыжник на бензопилу «Дружба», велика беда? Вы ж назавтра уже остыли, так?

— Да, но…

— Без «но», — остановил ее я, — не переусложняй. Пусть споры будут, это ничего. Главное, что когда вы потом помиритесь, то чуть больше друг о друге узнаете.

Юри смолкла и принялась глядеть по сторонам, словно никогда раньше в этой местности не бывала. Любопытства своего она отчего-то стыдилась. Какие глупости. Этот город, конечно, несравнимо меньше «нерезиновой», но и я запросто могу на ее улицах заплутать, хотя всю жизнь прожил там. Не на улицах, конечно, а в Москве. К тому же мне бы не пришло в голову кого-то стыдить за не самый активный образ жизни. Какое-то время сам думал, что торчать дома безвылазно и питаться с доставки — предел мечтаний.

(а теперь гляди-ка, сколько километров ты изо дня в день наматываешь. жаль, умных часов под рукой нет, цифры наверняка достойные вырисовываются)

Да и я без часов обхожусь превосходно, у нас для этого и свои маркеры есть, биологические. Пока в боку не колет и мушки перед глазами не мельтешат — гуляй, братуха, ресурс есть. Но присесть на мягкую травку уже так и тянет.

(главное, не будь как максон, не присядь ЗА травку)

— Она х-хорошая, Нацуки, — робко произнесла Юри.

Я повернул голову и посмотрел на нее. Не шутит ли часом? Но нет, лицо у нее было серьезное. И бледное. Все-таки правда свежий воздух не повредит.

— … понимаю, что от меня это слышать удивительнее всего, — продолжила моя спутница. Видимо, у меня на роже было написано СОМНЕНИЕ, — однако это так. Со стороны кажется, что она к тебе агрессивно настроена. Во всяком случае, я бы так и подумала, но…

— Я понял. Когда жизнь только и делает, что разных подлянок накидывает, ты начинаешь вокруг себя щиты выстраивать и поневоле тычешь ими каждому встречному в лицо. Знаю таких людей.

Юри кивнула.

— И не только. Она п-просто тяжело воспринимает перемены. И знаешь, я не вправе ее упрекать. Для Моники клуб — это возможность проявить себя, показать организаторские с-способности. Для Саёри, п-полагаю, место, где можно пообщаться и хорошо провести время. А для меня… для меня это отдушина.

И опять никаких новостей. Что в игре, что в жизни, Юри не производила впечатление человека, который будет с радостью принимать участие в социальных танцах, встраиваться в школьную иерархию с альфами-бетами-омегами, поэтому немудрено, что она себя чужой здесь чувствует. Еще плюс, что с внешкой нашей тихоне повезло, иначе даже в таком светлом до приторности месте нашлись бы говнюки, желающие ее забуллить ради развлечения.

Мне захотелось ее приободрить, но на ум ничего годного не приходило, как назло. Одни мотивирующие цитатки, которые годятся разве что для соцсеточек — торчать по соседству с фотками котеек и карамельных рафов, а для людского общения не применимы. Поэтому я просто промолчали и сунул руки в карман брюк. Солнышко продолжало пригревать, но ветер стал заметно ощутимее и… тяжелее. Еще немного, и можно будет услышать шум бегущей воды. Того-то мне и надо.

— Я могу признаться тебе кое в чем, Гару? — спросила Юри.

(ой-ой, как думаешь, а нож она взяла?)

От флэшбека, который вызвал этот невинный, в общем-то, вопросец, меня аж в пот прошибло. Вдруг сценарий осерчал, что я и сам ему не подчиняюсь, и других с пути истинного сбиваю? Щас как выведет Юри на БЕШЕНУЮ ЛЮБОВЬ буквально из ниоткуда, чтоб я среагировать не успел…

— Давай, — сказал я без особой уверенности.

— Когда мы с тобой вчера на большой перемене разделили р-рис с м-мясом, это… — она замялась, собираясь с духом, — э-это был первый раз за д-долгое время, когда я о-обедала с кем-то другим.

Паскудное чувство, наверное. Хотя я предпочитаю без компании пищу принимать. Это еще опять же с давних времен тянется, когда у друзей (да и у меня самого, чего греха таить) детство в жопе играло. Сидишь себе, жуешь какую-нибудь пиццу «четыре сыра», а твои сотрапезники клоунаду за столом устраивают и не успокаиваются, пока у тебя пепси-кола носом не пойдет. Потом большинство из них, конечно, эволюционировало в людей, но некая настороженность у меня осталась. Но все равно… когда тебя игнорят, а внимания, как и любому подростку хочется, это горько.

— Да ладно, не верю, наверняка Саёри где-то поблизости ошивается постоянно, — попытался пошутить я. Неохота, чтоб такой славный денек тоскливая атмосфера подпортила.

— У-у нас с ней р-разные вкусовые п-предпочтения, — возразила Юри, — она с-сладкоежка, а я из подобных л-лакомств люблю разве что шоколад. Темный или, в крайнем случае, м-молочный.

— Дай угадаю, потому что с чаем хорошо идет, так? — предположил я.

Прямо в точку — у нее даже глаза загорелись. Превосходно. Значит, точно стоит раскошелиться на конфетки.

— Да! Крепкий зеленый или черный сорта здорово гармонируют с шоколадом, он сразу так таять начинает… рекомендую п-попробовать, если раньше не приходилось.

— Приходилось, — ответил я, а сам в это время оглядел окрестности. Где бы здесь сладким затариться? Из центрального района мы уже вышли, но ведь должны же местные куда-то ходить за всякой мелочевкой?

Здравый смысл не обманул. Через некоторое время в конце улицы показался… ларек. До боли похожий на те, в которых и по сей день жители нашей родины приобретают сникерсы и сигареты. Правда, выглядел он чуть менее потрепанным жизнью, сверху на пластиковом козырьке даже какие-то украшения болтались, здорово похожие на «ловца снов». Только с колокольцами.

— Не грусти, — шепнул я Юри. Когда наклонился, обдало волной аромата от волос. Снова кокос и какие-то цветы. Комбо, просто сбивающее с ног, — возьму на себя смелость чуть поднять тебе настроение.

— Да ты и так уже…

Что именно «уже», я так и не узнал, потому что она вновь съехала в диапазон, недоступный для человеческих ушей. Зато отметил, что достигнут определенный прогресс — она даже не отдернулась от близкого контакта. Привыкает. Обрадованный этим фактом, я подскочил к окошку ларька. На ходу извлек телефон.

— Здрасте, — начал я, — что у вас есть тут вкусного?

— Ассортимент весь перед тобой, — отозвался продавец, здоровый как кабан мужик с тремя подбородками, — выбирай.

Я присмотрелся хорошенько и понял — ловить в этом чахлом пруду особо нечего, выудишь разве что ботинок или рыбий скелетик. В основном торговал жиртрест теми товарами, которые сам ценил наверняка — дешманскими шоколадными батончиками, пиратским подобием печенья «твинки», зефиром в шоколаде, соком, в котором от яблока или персика одно название, и почему-то растворимыми супами. Наверняка и дошик в наличии имелся когда-то, да весь разобрали. Я вздохнул и искоса поглядел на Юри. Она слегка щурилась от солнца и нерешительно переминалась с ноги на ногу. Совсем как-то не здорово будет угощать ее копеечной дрянью из этого шалмана… стоп, а это что?

На самой верхней полке нашлась пачка в приятных пастельных тонах. Вот, кажется, то, что нужно. Не совсем шоколадки, поэтому повторить сцену из скрипта в точности не выйдет при всем желании, но лучше, чем химозные леденцы.

— Дайте-ка мне вон те круассаны, что наверху.

Мужик посмотрел на меня с неким пренебрежением, как на классово чуждый элемент, но пачку все-таки снял. Протянул ее мне и буркнул:

— Пятьдесят пять. У тебя наличные?

— Не совсем, — признался я и показал мобилу. Мужик вздохнул и потянулся за терминалом бесконтактной оплаты. Исходящее от него пренебрежение (а еще смрад пота и немытого тела) только усилились. Вот будет потеха, если мою карточку каким-то образом уже блокнули… Но нет, оплата прошла успешно.

Стараясь дышать ртом, я схватил круассаны и направился обратно к Юри.

— Вот, — сказал, вручая ей пачку, — перекусить нам взял.

Она приняла угощение и посмотрела на меня с такой благодарностью, словно я ей вручил по меньшей мере рукопись Хэмингуэя с автографом автора. Жаль мне ее. Да и вообще всех их…

— О-отлично, — с удовлетворением заявила Юри и приоткрыла свою сумку, — у нас с т-тобой получится что-то вроде пикника…

Я заглянул внутрь и убедился, что так оно и есть — оттуда выглядывал объемистый, около литра, термос. Что ж, с каждой минутой это и впрямь все больше напоминает свидание.

Когда мы вышли на финальный отрезок пути (я узнал уже знакомые места, по которым мы из больнички возвращались), Юри вновь из-за чего-то занервничала. Сначала я не понял, в чем дело, и грешным делом счел, что напортачил в чем-то. Ширинку не застегнул на брюках или что-нибудь в этом роде, но нет.

Осознание пришло только после того, как моя спутница стала отставать. Точно. Вот я дурак-то — наверняка она к таким длительным пешим переходам не привыкла. Тем более с двумя внушительными «утяжелителями» спереди. С ними и один урок физры-то выдержать пытка, наверное, а мы уже больше часа бродим. Так, пора скорректировать план, не то Юри свалится. Будь я в моем прежнем теле, это не стало бы проблемой, но Гару надорвется, если попытается ее поднять.

— Давай передохнем, — указал я на скамью, стоявшую у маленькой детской площадки, — че-т ноги гудят малость.

— Если ты хочешь, — застенчиво произнесла Юри и последовала за мной. Больше она ничего не сказала, но я и так чувствовал благодарность.

Стряхнув со скамьи налетевшие туда после вчерашнего дождя мокрые листья, я приземлился и пригласил Юри сесть рядом. Она так и сделала, но все равно осталась зажатой. Наверное, не хотела показать, что ей дискомфортно было.

— Расслабься, — посоветовал я, — спину расправь, шею, плечи. Прости, что загонял тебя, че-т я плохо этот момент продумал. Не учел расстояние, которое покрыть надо…

Юри посмотрела на меня с легким недоверием. Даже примерно представляю, о чем она думала. Наверняка по выстроенному в голове сценарию я щас должен был наорать на нее за недостойное поведение, за задержку и просто так, для тонуса… а вместо этого продемонстрировал чудеса понимания. Наконец она отвела взгляд и выгнула спину. Послышался хруст, за которым последовал выдох через стиснутые зубы. От него у меня внутри все зашевелилось. Думай о чем-то не сексуальном, о чем-то абсолютно не привлекательном, не то штаны щас в вигвам превратятся.

Кое-как успокоившись (на помощь пришел Борат), я поудобнее устроился на скамье и прикрыл глаза. Близость реки уже давала о себе знать, ветер еще усилился. Не самую удачную локацию мы выбрали, щас и мне на башку листьев накидает еще, буду как дитя леса разгуливать. Хотя Юри бы такая фотосессия пошла, в осенних листочках. Подобные сеты всех фотографов кормят в сентябре-октябре.

— Красиво здесь, — сказала Юри, глядя куда-то вдаль, мимо домика с симпатичной рыжей трубой.

— Да, — согласился я, — но там, куда мы идем, даже еще красивее, чесслово.

— Ты п-продолжаешь з-завлекать, Г-гару, — заявила она, — не б-боишься слишком взвинтить о-ожидания?

Вот и нет. Я уже на ошибках старины Тодда Говарда научился и уровень хайпа, так сказать, строго соизмеряю с конечным результатом. Как только она увидит, то поймет, что Игорян слов на ветер не бросает… бОльшую часть времени.

— Ни капельки. Я уверен в себе на все сто, Юри, и еще на десяток процентов сверху.

(представь, как классно она будет выглядеть в этой позе)

Да и в любой другой. Но щас думать об этом не будем, а то придется снова Бората вызывать, а я бы предпочел, чтоб его образ на подкорке не отпечатывался лишний раз.

— Извини меня, п-пожалуйста.

Эти слова живо заткнули неумолчный внутренний голос. С одной стороны, хорошо, потому что он успел мне надоесть, а с другой… что случилось?

— Юри, что такое? — встревожился я, — ты в порядке?

Она покачала головой.

— Я т-тебя попросту з-задерживаю… ты н-наверняка придумал что-то интересное, а я… я развалилась на полдороги, к-как б-бракованный м-механизм… ты, н-наверное, у-уже жалеешь, что меня п-пригласил. Если т-так, то я не обижаюсь… одной мне п-привычнее.

(это был первый раз за долгое время, когда я обедала с кем-то другим)

— Эй, — я осмелел и осторожно взял ее за обтянутое свитером запястье. Старался не сильно давить, вдруг задену шрамы или ранки, некоторые могли и свежими оказаться, — не переживай из-за этого. Да, кое-что я придумал, но это не значит, что мы не можем от плана отступить, если вдруг того захотим. Когда ты только пришла, я же сказал, мол, не стесняйся. Мне, в принципе, вообще нет большой разницы, где погружаться в «Портрет Маркова». Черт, при желании можем хоть на этой лавке расположиться.

Юри повернулась ко мне вполоборота; солнечный свет падал прямо на лицо, и я превосходно видел румянец на щеках и бисеринки пота над верхней губой. Она правда вымоталась за время пути, какую же я дурость придумал, вот бы подзатыльник себе выписать.

— Для меня лично локация имеет ноль значения, потому что все, чего я хотел, это провести время с тобой. И это удалось.

(а большего мне и не надо!)

Я почувствовал легкую дрожь — кажется, у бедняги руки затряслись. К такой откровенности она не была готова. Но раз уж начал, не смогу на полпути стопорнуться.

— И еще знаешь, что? Может, уже говорил, но повторить будет не лишним. Если тебя кто-то игнорит, будь то за обедом, в классе или где бы то ни было — это ИХ проблема, не твоя. ОНИ лишают себя твоего общества. Если для кого-то лучше потрындеть о всякой ерунде, сериальчик там обсосать очередной или сплетни перетереть, чем пообщаться с умным, чутким и интересным человеком, то флаг им в ж… кхм, в руки и барабан на шею. И когда эти людишки потом осознают свою фатальную ошибку и придут к тебе на поклон, ты им скажешь «простите, ребята, вы в моей когорте не котируетесь». Вот как-то так.

Фух, даже утомился что-то. Наверное, над дыхалкой нужно поработать немного, проседаю на длинных дистанциях. Юри поначалу на мои слова никак не реагировала… ну или мне так казалось. Уже успел испугаться, что слишком хардкорно ее озадачил, когда она вдруг… рассмеялась. Абсолютно счастливым, искренним смехом. Без стеснения, без тревоги и без необходимости поддерживать имидж благообразной ученицы.

Слышать его было исключительно приятно.

— «В моей к-когорте не котируетесь» — повторила она, когда действие смешинки стало сходить на нет, — это абсолютно бессмысленная ф-фраза, п-понимаешь?

— Ну так в этом и соль, — сказал я, — потому что главное не слова, а эмоция. ВЫРАЖЕНИЕ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЯ.

— В р-рифму сказал, все-таки не зря в клуб ходишь, — подметила Юри, и мы снова расхохотались.

А все ж хорошо выходные начались. Сейчас меня ничего не заботило — ни грядущий через неделю фестиваль, ни привет из потустороннего мира, ни даже то, что мои чертовы брюки сзади все же промокли, потому что плохо поверхность протер. Все это ничего не значило. Потому что вот этой вот парой часов я сделал жизнь человека немножко лучше. Даже если принять самый безысходный сценарий, допустить что Моника права, и мир потом ресетнется, пусть не через два дня, а через неделю, оно того стоило.

Я-то запомню, что это было.

Не знаю, сколько прошло, может, пара минут, а может, полчаса. Нам не приходило в голову время мониторить. Никто из нас по неотложным делам не опаздывает, можем себе позволить.

— Пойдем, — Юри одернула свитер и поднялась на ноги, — сейчас самый разгар дня, на площадку начнут д-дети собираться.

— Ты уверена? — спросил я, — точно отдохнула?

— Стопроцентно, — заверила спутница, — к тому же мне не терпится узнать, что ты там приготовил.

Я улыбнулся. Черт, надеюсь, что по итогам этого рандеву меня не отправят в отставку в связи с утратой доверия, как у нас принято.

— Тогда прошу.

Я протянул руку, но Юри в кои-то веки вздумала проявить инициативу. Да еще как… взяла меня под локоть.

— Идем.

Глава 26

Передышка нам обоим пошла на пользу. Пусть идти оставалось немного, но с учетом того, что и обратно пешком пилить придется, то я принял правильное решение. Проваляться в койке без сил весь следующий день совсем не хотелось. Когда впереди замаячили очертания берегов реки, и послышались крики птиц, пытавшихся наловить рыбешки себе на обед, я улыбнулся.

— Вот мы и на месте.

Тот, кто благоустройством города занимался, все же немножко недоработал — парк вокруг речки так и не разбили, хотя простор для этого имелся. Но кое-что все-таки сделали. Несколько лавочек поставили. Сейчас они пустовали, но я готов был поставить шляпу Боярского на то, что к вечеру, когда зажгутся фонари вдоль моста, здесь от обжимающихся парочек будет не продохнуть.

(да ладно. ты уверен, что у местных неписей хватает на такое ресурса? я вот лично нет)

Да не тянут они уже на неписей. Даже гениальный прогер не напишет такой искусственный интеллект, да и нейросетки на столь продвинутом уровне не оперируют. Живые они. По крайней мере, мне так кажется. И уверенность эта только усилилась, как только я услышал звонкий лай. Который стремительно приближался по откосу, ведущему к берегу.

— Трюфель, ты куда? Ко мне, малыш, ко мне! — послышался голос. Судя по всему, принадлежал он какому-то ребенку.

Перед нами появился среднего размера пес. Благородное имя дали ему явно в шутку, потому что был Трюфель обычной дворнягой. Помесь таксы с кем-то еще, черт их разберет. У матери сейчас живет похожий,тоже с улицы подобрала. То еще страшилище на вид, но нрав золотой. Юри немного напряглась при виде собаки и прижалась ко мне. Даже сквозь свитер я почувствовал, как часто у нее колотится сердце.

— Боишься? — спросил я.

— Н-нет, — смутилась она, — п-просто не люблю г-громкие звуки.

И как она при этом фильмы ужасов смотрит? Там нынче скример на скримере в стандартных картинах, да и мейнстримные этим грешат, всякие «Астралы» с «Заклятиями».

— Понимаю, — согласился я, — тоже не любитель, когда по ушам бьет. Ты не переживай, я тебя в обиду никому не дам, ни Трюфелю, ни шампиньону, ни даже последней поганке.

Юри неловко хихикнула и глянула на меня с надеждой. Трюфель тем временем подобрался к нам и заводил носом. Самое живейшее внимание он почему-то обратил на мою сумку. Понятно. Круассаны учуял, хитрая скотина.

— Я твои планы разгадал, брат, — сообщил я, почесав пса за ухом, — ничего ты от меня не получишь. Пачка и так маленькая, на двоих ее еще можно разделить, а вот на троих…

— Он не укусит! — снова заорал кто-то, и в поле зрения показалась девчонка лет десяти в голубой футболке с Багзом Банни и шортах. Лицо у нее прямо-таки светилось беспокойством. В мгновение ока она подскочила к нам и схватила собаку за ошейник.

— Ты гадкий! Гадкий и нехороший мальчишка, Трюфель! — запыхавшись, произнесла она, — больше ни за что поводок не отстегну, даже не проси!

Трюфель нехотя оторвался от моей сумки и сделал вид, что вообще понятия не имеет, к кому это обращаются. Словом, валенком прикинулся мастерски. Полезный скилл, на самом деле. Здорово помогает в самых разных жизненных ситуациях.

— Он вас не обидел? — поинтересовалась девочка.

— Что ты, — отмахнулся я, — все в порядке. Не строжи его слишком сильно — парень честной судьбы просто хотел заточить вкусняшки, которые у меня в сумке лежат.

Девочка нахмурилась.

— Я ж ему уже утром дала кость-игрушку из бычьих жил, большую такую!

«Ну, кому большая, а кому так, на один зубок» — говорило выражение на морде песеля.

Я осмотрелся и пожалел о том, что не нашел у Гару в гардеробе солнечных очков. Хотя толком и не искал, конечно. Как только увидел, что из шмотья у него один комплект майка-трусы-носки да несколько наборов школьной формы, так и утратил всякую надежду. Чем дольше тут живу, тем отчетливее понимаю, что мы навряд ли смогли бы законтачить. Слишком своеобразный чел. В чем-то он как нарезной батон — безыдейный, пресный и пустой, а в чем-то (нойз в музыке, кинк на щупальца) — гребаный изврат, от которого лучше на другую сторону улицы свалить.

Как бы я щас был рад даже контрафактному «рэй-бану» с алика. Свет просто выжигает глаза.

(помнишь свою отметину на шее? вдруг у Моники образовались магические силы и теперь она сделала тебя упырем? и кстати, рэй-бан тема. сможешь беспалевно глазеть на Юри. как думаешь, а под свитер она что-нибудь надела сегодня?)

Притормози, приятель, рано пока грузовик с либидо заводить.

Однако при дневном освещении у реки было не менее красиво, чем на закате. Я не Пришвин, не Паустовский и даже не Виталий, мать его, Бианки, поэтому всех нюансов передать не смог бы, но выглядело весьма… мило. Как на пейзаже. Да, может, намалевал его далеко не да Винчи (или кто там картинки с природой рисовал), но тем не менее. Вода внизу искрилась солнечными зайчиками так, что и правда хотелось окунуться, берега радовали еще не пожухшей травой…

Впечатление портила разве что пара-тройка неглубоких ям.

Только я успел подумать о том, откуда они взялись, причина нашлась — Трюфель выбрался из одной из них и стремглав понесся к нам. Девчонка глядела на него сердито. Однако пса возмущение хозяйки ничуть не волновало. Подлетев к нам, он безо всякого стеснения ткнулся Юри в колени. Она снова прикинулась статуей. Наверное, действительно боится, только сказать стесняется. Если так, то надо бы девочку спровадить подальше, а то обломает мне весь тет-а-тет.

— А вы так просто гуляете? Или, может, купаться пришли? — последовал новый вопрос, — папа у меня купаться любит, говорит, сейчас сезон…

Я подавил зевок и повел Юри дальше. Надежда на то, что удастся обойтись без светской беседы, таяла как фруктовый ледок. Как же проще было бы жить, если бы я мог сейчас сказать «девочка, гуляй отсюда» и не попасть под общественное порицание. Но увы — надо быть вежливым и обходительным. Но я и без того считал себя таковым. Потому как старался обходить болтунов за километр.

— Не просто гуляем, — сказал я многозначительным тоном, — у нас тут вроде как свидание.

Услышав это, Юри пискнула и вцепилась в несуществующий бицепс Гару так, что я подумал, не захрустят ли щас мои кости как сухарики с беконом?

(Гарик, почти как Гарольд, скрывающий боль)

Я подмигнул Юри и наклонился к ее уху.

— Подыгрывай, а то не отвяжется.

Не особо надеялся, что она меня услышит, наверняка сенсорное восприятие после моих слов нарушилось. В какой-нибудь анимешке героиня сейчас принялась бы мямлить, нести всякую чушь и в итоге мы оба выглядели бы глупо. Но этот мир все-таки оказался на ступеньку выше. А то и на целый пролет ступенек.

— Д-да, — подтвердила Юри, — все в-верно. С-свидание.

— Тогда понятно, — не удивилась девочка, — сюда постоянно за этим ходят. Я недалеко живу и часто тут…

Тут она прищурилась и всплеснула руками.

— Ой, а у вас лицо знакомое!

Я машинально провел свободной пятерней по щеке.

— У меня?

— Ага, — подтвердила владелица Трюфеля. Он, вновь оставшись без надзора, сошел с дорожки к воде и с наслаждением копал землю.

— Может быть, — пожал я плечами, — младшая и старшая школа близко находятся, могли и пересечься.

Девочка одернула футболку. Багз Банни на ней ехидно ухмылялся. «Че как, Док?» — спрашивало комиксовое облачко над головой кролика.

— Не, — отвергла она мое предположение, — не в школе, а здесь. Пару дней назад.

Проклятье. Я и правда в этих местах бывал, только с Моникой. И не думаю, что Юри придет в восторг, когда узнает, что мы с главой нашего клуба скосплеили сценку из всяких сопливых мелодрам. И чего эта мелкая зараза с языком без костей к нам прицепилась? Никого другого поблизости нет, что ли?

Так и оказалось. Побережье действительно пустовало. Уж не знаю, может, сейчас и правда купальный сезон в разгаре, но верилось с трудом. Да, солнце жарит, но на дворе октябрь, под вечер уже прохладно, скоро и вовсе подмораживать начнет, наверное. Хотя не уверен, что я задержусь здесь достаточно, чтоб это проверить. Так что батя этой девочки либо отбитый на голову, либо заядлый морж. Тоже своего рода отбитый.

(хех, морж. как в фильме кевина смита «бивень»)

— Было такое, — нехотя признал я, — от врача возвращался.

— У меня дядя там работает, — поведала хозяйка Трюфеля, — на «скорой» ездит водителем.

Я вспомнил мужика, напарника папаши Нацуки. Он еще в микроавтобусе баранку вертел. Стэн, кажется, или что-то в этом роде… Не знаю, зачем я его имя запомнил. Мозг так устроен, наверное. Всякую рандомную херню творит, зато как что-нибудь важное в уме держать типа пин-кода карточки или пароля от важной электронной почты — так фигушки тебе, Игорян, записывать надо было. Или воздержаться от «еще одной балтики».

— Может, ви… — начала девочка, но Юри ее перебила.

— П-послушай, тебя там мама, п-папа или сестренка часом не з-заждались? — поинтересовалась моя спутница.

Та в ответ помотала головой и уставилась на Юри во все глаза. Удивленные и обиженные. Намек она поняла. Но его сложно было не понять. Забавно, кажется, у нас мысли синхронизировались, и тихоня оказалась смелее меня. Это достойно уважения. Стоит держать в уме, что Юри далеко не так проста. Это и в скрипте было, когда она на безобидную подколку Моники отреагировала жестко. Так что в тихом омуте такие горячие ключи бьют… в два счета ошпаришься.

— Не-а, — ответила девочка.

— А я бы на твоем месте все же проверила. И з-захватила заодно намордник д-для собаки. Это еще х-хорошо, что ему п-попались м-мы. Люди р-разные, кто-то может испугаться и н-навредить Т…Т…Трюфелю.

Девочка сникла и пожала плечами. Наконец сообразила, что мы не очень-то общительные ребята и каши с нами не сварить. Поэтому, фыркнув, она подозвала пса (тот не хотел уходить и продолжал с надеждой смотреть на мою сумку) и отправилась прочь, через мост.

Когда она превратилась в яркое голубое пятно, Юри вздохнула и прикрыла лицо ладонью.

— Ух ты, — сказал я, — это было…

— Грубо? Б…б…б-бестактно? Н-неподобающе? — она принялась бомбить меня предположениями, — п-прости, Г-гару, не знаю, меня опять словно в-выхлестнуло. Она же н-ничего не сделала, только п-пообщаться х-хотела, а я… но ведь и п-понимать надо, что мы с-сами п-по себе и не ищем к-компании.

— Круто, — наконец вклинился я в поток словесных излияний, — я только подумать успел, что надо бы слиться, а ты уже все сделала. Молодец, Юри.

Она густо побагровела и опустила глаза.

— Н-но я нахамила р-ребенку…

— Да брось, — потрепал я ее за плечо, — ты ж не послала ее к такой-то матери. Просто доходчиво дала понять, что чужое, кхм, свидание прерывать некрасиво. И, если честно, уверенность тебе чертовски идет.

Я намеренно снова обозвал нашу маленькую прогулку «свиданием». Просто шутки ради — жестоко выбивать ее из колеи, конечно, но перед таким соблазном хрен устоишь. Однако наживку Юри не заглотила. Кажется, перк «уверенность» уже начал потихоньку прокачиваться. Что ж, тем лучше для нас обоих.

— Тогда п-постараюсь проявлять ее почаще, — заверила меня Юри.

И тут же исполнила это обещание. Я-то рассчитывал, что мы щас займем лавку на набережной, прямо с видом на реку, там и почитаем, и перекусим, и, может, что еще придумаем… Однако мои планы рухнули в одночасье. Юри, преисполненная решимости, буквально сдернула меня с дорожки и потащила вниз по склону. Хорошо, что на пути ничего не встретилось. Если б в травке дремала какая-нибудь коряга или булыжник валялся, с моим показателем удачи я бы точно о него споткнулся и уехал в речку на пузе. Как доска для серфинга.

Остановились мы почти у самой воды. Еще немного, шагов десять-пятнадцать — и все, обувь промочишь. Но Юри это совсем не беспокоило.

— Здесь, — кивнула она.

Я покосился на весело текущую вперед речку.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — все тем же спокойным, почти безмятежным тоном заявила она, — чувствуешь, какой воздух?

Дышалось действительно легко. Обычно жара и влажность — убийственное комбо, но сейчас зной практически не ощущался. Только свежесть. Свежесть и необычайная… чистота. Я понятия не имел, что тут входит в границы мира, потому что так их и не проверил…

(ленивая жопа)

… но в одном был уверен точно. Поблизости нет ни единого предприятия, завода или комбината, выбрасывающего в воздух всякое дерьмо. Я как будто глотнул кислородного коктейля — хит любого фитобара из заштатного провинциального санатория. Только здесь он не в пластиковом стаканчике сомнительной чистоты подавался, а витал повсюду. Такой же густой и сладкий.

Юри приземлилась на чистый пятачок примятой травы. Я сначала подумал, а стоит ли, вдруг чертов проныра Трюфель оставил в подарок мину замедленного действия, он же здесь носился… но потом последовал ее примеру. Трава оказалась влажной (еще бы, тут же вода все время в непосредственной близости), но нагрелась хорошо.

(вот стирала Саёри твои тряпки, а ты сразу пошел и все загваздал, скотина. пятна от зелени хреново отмываются, и не стыдно тебе, а?)

Да какой уж тут стыд, это сущие мелочи. Юри раскрыла сумку и извлекла оттуда свой экземпляр «Портрета Маркова». За ним последовал термос — объемистый, больше литра, и довольно изящный, с гравировкой на крышке. Когда рассмотрел, что именно там изобразил неведомый художник, чуть не умилился вслух. Лиловые цветочки.

(кто удивлен? никто не удивлен)

— Симпатичная штука, — сказал я, указывая на термос.

Юри бросила шарить в сумке и повернулась ко мне.

— А? Т-термос? Да, с-спасибо, это мамин п-подарок.

Меня как будто мешком с картошкой по голове жахнули. Не могу со стопроцентной уверенностью говорить, но из всей компашки родители были только у Нацуки. И то папаша. А тут вводятся новые и новые персонажи с каждым днем. Как будто на голый сюжетный скелет нарастает мясо. Свежее, парное, только и ждущее зубов какого-нибудь хищника. Вроде меня.

— Хороший вкус у нее, у твоей мамы, — сказал я.

— Э-это п-правда, — Юри улыбнулась. Улыбка у нее вышла мягкая и отчего-то очень печальная, — гравировку о-она сделала сама. Пыталась и меня научить р-рисовать, но у-уроки впрок не пошли — мои р-руки для т-тонкой работы не приспособлены.

— Сомневаюсь, — отозвался я, — иначе Моника вряд ли поручила бы тебе украшательство аудитории к фестивалю. Она временами безалаберная, но про наши сильные стороны осведомлена неплохо.

Собирался еще что-то добавить, но тут увидел, какое у Юри выражение лица сделалось озадаченное. Как у заказчика, которого продакт-менеджер по недоразумению на технический созвон пригласил.

— Вот р-растяпа, — Юри заметно разнервничалась, — я з-забыла к-кружки.

Она вновь принялась рыться в сумке. На месте Юри я бы все содержимое наружу вытряхнул и уже только потом разбираться стал. Очень часто всякие мелочи запросто утрамбовываются на дне так, что хрен достанешь. Однако она с этим почему-то не спешила. Может, не хочет, чтобы я увидел, так сказать, весь ассортимент. Не знает ведь, что меня так просто не испугаешь, если там, конечно, не спрятан тесак в пятнах крови. Но бедняга наверняка со стыда сгорит, даже если спалит перед парнем что-то безобидное типа прокладок.

— Ничего страшного, — я присел возле нее на корточки и тоже заглянул в сумку, — от жажды не изнываю пока. А если припрет попить, то вон, речка буквально в двух шагах.

Юри всплеснула руками.

— Ты ч-что⁉ Это м-может б-быть опасно! Д-даже если в-вода на п-первый взгляд кажется ч-чистой, ее пить все равно нельзя… б-без предварительной т-термической о…о…обработки.

Руки ее — бледные и тонкие, снова взметнулись к волосам. Засновали в этой тяжелой темной копне с фиолетовым отливом как пара рыбок в бурном течении.

— Шутка, — успокоил я, — моего внутреннего стоп-крана хватит для того, чтоб сдержаться. Могу потерпеть, тут проблем никаких.

Юри посмотрела на меня с укором.

— Не нужно т-терпеть. Поддержание в-водного б-баланса в организме о-очень важно, п-поэтому…

Она деловито отвинтила у термоса крышку, которая, как водится, оказалась и емкостью, и плеснула внутрь чаю.

— … я н-настаиваю, Гару.

Я осторожно взял протянутую «кружку» и пригубил напиток. Навряд ли Юри расстаралась ради меня — я ж спонтанно ее на прогулку вытащил, в конце концов, но настой она заварила божественный. Какой-то из черных сортов в качестве основы

(это база, братан)

…плюс отчетливый привкус ягод, то ли малины, то ли смородины, то ли клюквы. И, кажется, капелька меда. Хорошо пошел чаёк. Конечно, в идеале лучше выпить холодненького. Пивка, например. Но наверняка мое пристрастие к пенному вызовет вопросы. Если вообще удастся его заполучить. Тут продавцы бдительные, школотрону не продадут ничего, даже из-под полы.

— Очень вкусно, — похвалил я, — еще раз повторюсь, что твои навыки вполне на уровень хорошего ресторана тянут. Что с рисом, что сейчас с чаем. Талант, по-другому и не скажешь.

Осушив емкость, я вернул ее хозяйке. Мимоходом похвалил себя — сейчас в ответ на мои слова она уже не пришла в шоковое состояние, а согласно кивнула. Словно я подтвердил то, что и так уже было известно. Отлично. Интересно, а дадут ли мне потом, по возвращении домой, ачивку, если я из этого тревожного пирожного вылеплю тертый калач? Хотя это необязательно, и без нее проживу, лишь бы только это все не зря было. Надеюсь, мир все же не откатится на дефолтные настройки.

Так, теперь мой черед пришел. Я извлек из сумки пачку круассанов, которые так и не достались алчному Трюфелю, и раскрыл. Изнутри повеяло слабым запахом ванили (скорее всего, дешевого ароматизатора) и шоколада. Хоть бы не порченые попались. Хер знает, насколько тщательно тот жирный чертила соблюдает санитарные нормы. А то травануться запросто можно. Недавно купил в «кулинарии» из соседнего подъезда заварное кольцо с творогом на перекус и только когда целлофан развернул, увидел плесень. Целый островок. Еле удержался от того, чтоб не засандалить этим кольцом прямо продавщице в грызло. Сдержался, конечно, но больше в тот магаз ни ногой.

— Угощайся, — протянул я пачку Юри.

Она нерешительно взяла ее и вытянула наружу круассан. Вернее, круассанчик граммов на пятнадцать. Такие только на закуску и брать; чтоб наесться, их надо целый грузовик схомячить, и то не факт, что желудок заполнишь.

— Спасибо, — поблагодарила меня спутница и отхлебнула чаю, — п-почитаем?

— Конечно, — кивнул я, — располагайся как тебе удобнее, а я подстроюсь.

Юри взяла томик с «Марковым» и поместила его у себя на коленях. Чтоб нормально видеть текст, мне пришлось сесть к ней вплотную, так что наши плечи соприкасались. Совсем как тогда в аудитории. Впрочем, я совсем не протестовал. Было и удобно, и приятно. Однако на самом деле с удобством мы малость просчитались. Здесь на берегу виды как с открытки, никто не спорит, но вот долгое время так проводить будет некомфортно… Особенно Юри с ее весьма внушительной… осанкой.

— Слушай, а ты не устанешь? Ну, в смысле, сидеть… — постарался я спросить как можно более деликатно, — просто мы тут щас над книжками скрючимся в три погибели. Мне-то ничего, а вот тебе с твоей…

И рот захлопнул, потому что чертов непослушный язык чуть было не выпалил «грудью». Но Юри и так догадалась, к чему я клоню.

— Н-не переживай. Д-дискомфорт начинается только после п-пары часов в одной п-позе. Непродолжительное в-время я нормально п-переношу.

Я не слишком-то поверил в ее слова, но лезть не стал. Не стоит показываться бестактной скотиной.

— Ну смотри, — предостерег я, — если вдруг что, говори сразу, терпеть не надо. Подымемся наверх и найдем место там, хорошо?

(а если понадобится, ты не откажешься и массаж спины сделать, ведь так?)

Юри положила ладонь поперек испещренных черным книжных страниц.

— Гару, почему… п-почему…

Смущение к ней вернулось. То ли потому что заикание мешало вытолкнуть вопрос из глотки, то ли вопрос вновь планировался на щекотливую тему. Я очень надеялся, что попадется не второй вариант.

(почему же почему же дождик капает по лужам)

— П-почему ты т-так д-добр со мной?

Я слегка опешил.

— В каком смысле, Юри? Прости, может, не вполне понимаю вопрос. Голову напекло, наверное.

На самом деле все я прекрасно понимал. Но ей не помешает самой еще разок проговорить то, что беспокоит. Чтоб поставить передо мной полный фронт работ, так сказать.

— Ну, — Юри замялась и начала машинально скрести запястье через свитер. Тревожный знак, очень тревожный. Я едва не дернулся рефлекторно, чтоб за руку ее схватить, — я не с-самый п-простой ч-человек. Медленно г-говорю, медленно д-думаю, в-витаю в своих м-мыслях. Меня ч-часто заносит, к-когда увлекаюсь, с юмором б-беда, и, если честно, со мной не очень-то в-весело. Но для тебя все это будто бы не имеет значения. Т-ты внимателен, т-терпелив, у… у… умеешь слушать и п-поддерживать. Д-даже сегодня, к-когда ты м-мог бы набираться с-сил перед очередной у-учебной неделей, вместо этого сидишь з-здесь. Не с-сочти за грубость, я…я не п-подвергаю с-сомнению твои решения! П-просто… — тут ее голос стал заметно тише, — просто х-хочу понять.

Я вздохнул и взял ее ладонь в свою.

— Это же очень просто. Оставим за скобками, что нормально быть добрым к другому человеку и причин для этого никаких не надо, оно и так понятно. Я здесь, Юри, сижу сейчас в субботний день на травке как какой-нибудь завзятый хиппарь, потому что ты классная.

От изумления она вытаращила на меня глаза. Под светом солнца фиолетовый цвет радужки казался особенно ярким и выглядел почти сюрреалистично. У нас в мире такого можно разве что линзами особыми достичь, а тут оно само по себе встречается в природе. Удивительно.

— К-классная?

— Ага, — подтвердил я. С железобетонной уверенностью в голосе, — правда, почему-то ты единственная, кто в этом сомневается.

Юри склонила голову, отчего челка вновь упала на лоб.

— Т-ты опять, должно быть, шутишь.

Я нахмурился.

— Никаких шуток! В таких делах приколы не больно-то уместны, я границы знаю… или думаю, что знаю, хех. Юри, я тебе со всей уверенностью говорю — нужно больше себя ценить. Полным-полно людей, настоящих пустышек. Они в жизни ноль без палочки, зато здорово понимают в самопрезентации и за счет этого имеют в жизни разные ниш… кхм, если не все, то очень многое. А теперь на себя посмотри.

Я расхрабрился и коснулся ее щеки.

— … ты умная, ты чуткая, ты красивая…

Ее щеки уже в который раз за день залились румянцем. Я прямо кожей почувствовал этот внезапный прилив тепла. Нет, настоящего жара. Сейчас нас грела не только висящая в небе «звезда по имени Солнце», как выражался один известный мастер русской словесности. И вообще обстановка на периферии зрения начала как-то размываться, смазываться, превращаться в пятно, полное насыщенных, живых красок.

— П-повтори, п-пожалуйста, — тихо сказала Юри.

— Что повторить? — спросил я таким же полушепотом. Все звуки вокруг заострились, что ли, словно кто-то включил в телевизоре режим четкого голоса или просто эквалайзером подкрутил, — что ты красивая?

— Еще р-раз, если м-можно, — лицо Юри оказалось вдруг в опасной близости от моего. Губы разомкнулись, и я чувствовал ее дыхание.

В эту секунду для меня позабылся и «Портрет Маркова», и чай и вообще все, что только в мире существовало.

— Ты чертовски красивая, — не отказал я, — мне в аудитории иногда приходится по сторонам глазеть, чтоб от тебя взгляд отвести…

После этого в словах необходимости уже не было. Когда наши губы встретились, всю свою застенчивость и стеснительность Юри сбросила (а будь мы в более приватном месте, например, у меня дома, сбросила бы и одежду, зуб даю) и практически навалилась на меня. Принялась живейшим образом проявлять инициативу. Я не сдался и вместо этого сам увлек ее на траву. Даже удивительно, сколько рвения!

(чему ты удивляешься? ведь уже пережил что-то такое во сне. помнишь? с сумрачной аудиторией)

(эй)

(майор том, ответьте)

Эти мысли, назойливые и зудящие, я всячески игнорил. И удавалось это без особого труда. Сладкий запах шампуня и парфюма, переплетение ладоней, сладость ее губ забивали их на раз-два. Сейчас тот ночной кошмар казался бесконечно далеким. Даже не точка на горизонте сознания, а мелочь, которую и на двадцать пятом кадре не разглядишь. Интересно, а какая у ночного кошмара бывает противоположность? Эйфорические видения? Или как оно называется? Потому что сейчас я испытывал нечто похожее. И очень не хотел, чтоб оно заканчивалось.

Опыта у Юри было еще меньше, чем у Моники. Если ее кто и целовал до меня, то разве что мама в лобик перед сном. И сейчас тихоня явно старалась отыграться за все упущенные возможности. Такой жадности и напора я не ожидал… ну, может, разве что совсем немного. Все-таки не с пустого места взялась ее личность из второго акта. У Моники хватало скиллов только на то, чтоб имеющиеся черты подкручивать, кодить с нуля она не умела, сама подтвердила.

(ну и дурак же ты. у тебя щас такой ответственный момент, а ты все о Монике думаешь. сказано же было, что надо общий рут выбирать, никого не выделяя)

Игнорируя фоновое ворчание, я решил слегка обнаглеть. Запустил Юри руки под свитер. И почти сразу понял, что это была ошибка. Серьезная. Если не блокирующая функционал, то близко к тому. Она замерла. Взгляд был затуманенный, словно от всей этой ситуации моя спутница захмелела. Да и сам я не в самом здравом уме пребывал, прямо скажем. Сюрреалистичная довольно ситуация сложилась. Чтоб перебраться, как говаривали в кринжовых старых комедиях, «на первую базу», уже со второй тянкой за неделю… это достойно если не медали, то по крайней мере, крышки от нюка-колы на шею.

— Г-гару, ч-что… что мы делаем? — еле слышно спросила Юри.

— Да вроде как понятно, что, — ответил я. Тельце Гару еще пребывало в боевой готовности, но она была напрасной — момент ушел. Вытек как клей из незакрытого тюбика.

(ты давай не философствуй, Игорян. знаешь, сколько усилий требуется, чтоб у тебя тут тоже ничего не вытекло раньше времени? я тут как Ходор стою и дверь держу. гормоны у этого бедолаги просто хлещут во все стороны)

Юри завозилась подо мной. Намек я быстро понял, отстранился и вновь уселся на траву. Сейчас у самого наверняка рожа красная и глупая. Дурак, какой же дурак, черт возьми. Нельзя ее вот так вот в лоб, нахрапом, как Монику, так только напугаю. А вот только кровь от мозга отхлынула, и соображать перестал. С другой стороны, она ж сама это затеяла, я даже не провоцировал…

Сложно, е-мое.

Юри села рядом и принялась отряхивать свитер. На нем ни травинки не было, поэтому проделывала она это только для вида. Или чтоб чем-то себя занять, лишь бы со мной взглядами не встречаться. Я чуть было не выписал себе хорошего такого леща по физиономии. Сейчас такой мощный откат в отношениях организовал. Причем буквально на ровном месте. Сколько теперь придется времени убить на то, чтоб доверие вернуть? В случае с Юри это дело наверняка не быстрое. Одним только собранием сочинений не обойдешься. Придется все заново отстраивать. По кирпичику. Как египетскую пирамиду или великую китайскую стену.

Поэтому лучше начать эти кирпичики закладывать прямо сейчас.

— Юри, я…

— П-прости… п-прости-прости-прости-прости-прости…— сбивчиво затараторила она.

Когда услышал это, глаза у меня, должно быть, сделались как у анимешного спрайта прямиком из игры. Блюдцеобразные. Так что мы не сильно и различались. Не, я, конечно, понимаю, что для Юри извинения — это почти рефлекторная штука. Поэтому она пришлась бы по нраву некоторым главам южных регионов нашей славной родины. Но в данном случае косяк же вроде как с моей стороны? Или нет?

Не буду гадать, послушаю и узнаю.

— Я… я п-поступила отвратительно, Гару, — сказала Юри, — эмоции н-нахлынули, а я им поддалась и даже не попыталась взять п-под контроль. Э-это совершенно недостойное п-поведение, ведь… ведь я д-даже не знаю, нравлюсь… или вдруг тебе нравится…

Следующие несколько слов съело буйное смущение. Буквально сжевало, как магнитофонную пленку.

— Если т-ты больше не хочешь со мной д-дружить, Г-гару, я пойму.

Она закрыла лицо руками. Вот и вся уверенность, за которую я хвалил, была да сплыла. Чуть надави, и она по швам разойдется. Нет, тут еще предстоит полно работы. Рано руки умывать. Хотя, если дело до такой близости доходит, чистые руки всегда в плюс, хе-хе.

— Юри, брось, — сказал я твердо, но без суровости (как будто Гару вообще был на нее способен, на суровость), — ни в чем твоей вины здесь нет. Ты слишком часто за других людей додумываешь всякое, а так делать не стоит. Никаких нервов не напасешься.

— И-извини… — последовал немедленный ответ.

Ну конечно, а чего я еще ожидал-то? Старые привычки, которые годами и десятилетиями выработаны, так просто за полчаса не сломаешь. Именно поэтому я даже не уверен, что буду делать с ее склонностью резаться. Да уж, этот мир мне столько задачек наподкидывал, что на целый сборник Сканави хватит, мать его за ногу.

Так, надо возвратить хотя бы часть утраченных позиций.

— Юри, посмотри на меня.

Ноль реакции. Сидит застывшая и варится в своем стыде. Только по тому, как грудь под свитером вздымается, можно понять, что подле меня живая девчонка, а не мраморное изваяние. Да уж, свидание еще то получается. Началось-то все за здравие, но я делегировал мыслительную деятельность на нижний этаж, и вот к чему это привело.

Но ничего, поступим как настоящие пираты. Корабль, может, и тонет, но мы постараемся вынести с него все, что можно. Как раз в этот момент мне на глаза попалась лежащая в траве пачка круассанов. Хм, может, воспользоваться трюком из арсенала Саёри? Он дурацкий, но сейчас все средства хороши будут, нечего нос воротить.

Я сцапал пачку и заглянул внутрь, осматривая содержимое. Не хватало еще, чтоб туда заполз жучок или паучок — для организма ничего плохого, даже наоборот, чистый протеин, зато романтическое настроение рухнет окончательно. И меня под собой похоронит. Убедившись, что никакой муравей не решил полакомиться сладеньким, выудил круассан.

— Сезам, откройся, — возвестил я и направил его к Юри. Как только ткнулся в пальцы, она дернулась и убрала руки от лица. Отлично.

— С откидным мостом все, покончили, — обрадовался я, — теперь откроем ворота.

И снова проделал все то же самое. Зажаристый краешек ткнулся ей в губы. Юри застенчиво хихикнула и все-таки отхватила кусочек. Я улыбнулся, хотя внутри умирал от кринжа. Это было ТАК глупо, чисто из романтического аниме сценка, за пять копеек нарисованного. Ну, не хентай, однако все равно лишний раз не станешь упоминать, что смотришь такое по вечерам. Мне же даже не смотреть довелось — а участвовать. И пусть. Ради благого дела можно подурковать чуть-чуть.

— На вот, запей, — протянул я Юри термос с чаем. Она послушалась, свинтила крышку и наполнила ее до краев. Пила довольно долго, маленькими глотками.

Но я не торопил. Требовалось время, чтоб сложить из говна и палок хотя бы подобие плана.

Одно хорошо, после встречи с Трюфелем и его хозяйкой нас больше никто не беспокоил. Может, сегодня просто день такой ленивый или эта часть города не очень населенная… Что странно, ведь поблизости больница, как ни крути, а место посещаемое. Как бы то ни было, мы уже провели у речки минут сорок, наверное, и за все это время я видел только двух или трех человек. Да и те с другой стороны моста ошивались и к нам не переходили.

(а что если они видели ваши… кхм… мгновения страсти? вот местным потеха-то! живое вебкам-шоу прямо под окнами)

Забавно. Когда мы пришли сюда, я покекал слегка над обжимающимися парочками. А теперь мы с Юри присоединились к их числу. Правда, итог вышел далекий от идеального.

— Можно тебя попросить, Г-гару? — Юри отставила термос в сторону.

— Конечно.

И я уже знал, о чем она попросит. Забыть. Забыть все, что произошло между нами за последний час. Вымарать все из памяти, отформатировать хард без возможности восстановления и снова благостно болтать ни о чем, как мы делали в клубе. Печально, но скорее всего, так и будет.

— Н-не покупай, пожалуйста, б-больше ЭТО н-никогда, — указала тихоня на пачку, — есть невозможно. Т-такое впечатление, что каждый грамм начинки у них на вес золота.

От абсурдности запроса я чуть было не заорал в голос. Ну надо же. Опять стрелочка повернулась. Сам говорил, что Юри в голове приписывает другим людям всякое, а сам как мастерски себя накрутил. Следовало меж тем признать, что круассаны и впрямь оказались дрянью. Даже я, приученный в юности к коронному столовскому блюду — пицце с «таком», еле-еле их проглотил. Ну или после домашней выпечки Нацуки мои стандарты успели вырасти.

(в отличие от нее самой, АХАХАХАХАХАХА)

— Не переживай, это больше не повторится. В следующий раз более ответственно отнесусь.

— В следующий р-раз? — повторила Юри, — а он… он б-будет?

— Будет, — пообещал я, — разумеется, если захочешь. Но сейчас, если ты не против, давай все ж к «Маркову» обратимся. А то чего он лежит в траве, всеми покинутый.

Этому предложению Юри оказалась только рада, на что я и рассчитывал. Погружение в комфортную, привычную среду пойдет ей на пользу. Не хватает только ароматных палочек, которые ей по душе. Правда, на открытом воздухе толку от них все равно ноль. Я устроился с Юри бок о бок и расположил книгу так, чтоб она лежала на наших коленях.

Вроде бы все вернулось на круги своя… да не совсем. За двадцать с копейками минут мы одолели только половину главы. Причем дело было отнюдь не в романе — сюжет хоть и не спешил разгоняться, но шел легко. Юри дергалась, время от времени раскачивалась на манер сибирского шамана и в целом проявляла беспокойство. К книге она проявляла интереса гораздо меньше, чем ко мне.

(как думаешь, надолго ли ее хватит?)

Я делал ставку минут на пятнадцать. Но все равно взял слишком круто. Только-только мы добрались до места, где героиня впервые видит под фонарем силуэт какого-то карлика, сбежавшего из сумрачной лаборатории, как Юри отложила книгу и посмотрела на меня. Судя по взгляду, чувство вины ее грызло изнутри как «зубастик» из старого трэшового хоррора.

— П-прости, Г-гару, я сейчас, — сказала моя спутница и стала подниматься, разминая затекшую спину.

— Ничего, — я прикрыл рот ладонью, чтоб скрыть зевок. Еще подумает, что мне с ней скучно и опять загрузится. Даже сильнее, чем сейчас. Если такое вообще возможно, — ты куда?

— Я с-сейчас, — донеслось эхом в ответ. Сначала я напрягся — очень уж ответ уклончивый, мне такие не по душе. Но причина для уклончивости нашлась, как только я вспомнил про термос. Прикладывалась-то к нему в основном Юри. Так что неудивительно, что в столь деликатные материи она решила меня не посвящать. Ну и ладно. На зов природы не отвечать нельзя.

Я тоже это время с пользой проведу. Воспользовавшись одиночеством, растянулся на траве во весь рост. Благодать. Даже с трудом верится, что так кайфово можно время проводить в черте города. Я как будто снова в деревню приехал. На ту самую речку, которую обещал Виталя. Обещал, да так и продинамил с ней. Тепло, свежо, мошкары кругом никакой… Разве что музыки для полного расслабона не хватает, но и так сойдет. Шум течения даже убаюкивает. Можно глаза на минутку прикрыть, пока Юри не вернулась… главное, не начать храпеть иерихонской трубой, это ее вряд ли очарует.

(для того, кто твердо намерен вернуться в МСК, ты уж слишком в восторге от этого места, Игорян. сфокусируйся на задаче)

Я честно попробовал собрать мысли в кучку. Не получилось. Мою концентрацию размыло, прямо как этот бережок во время дождя подтапливает. Как ни странно, отнесся к этому спокойно. У Моники хватает определенных знаний о мире игры, это так. Но ведь уже понятно, что чем дальше, тем меньше этот мир напоминает декорации для новеллки. А если они отличаются, то мы с главой клуба находимся в более-менее равных условиях. И как знать — вдруг она ошибается насчет того, что здесь все огорожено «забором» из кода. Если мир работает примерно по тем же законам, что и мой родной, это многое меняет…

(но ты ведь все равно домой хочешь, чувак?)

Да, конечно, но… если исключить всякие сомнительные приколы с глюками, внезапные отключки сознания и кошмары, тут вполне можно жить. К тому же только дурак откажется десять лет себе срезать…

(что ж ты, фраер, сдал назад, эх)

Вот наладить бы контакт с той реальностью, из которой я сюда попал… Чтоб перетащить всякое барахло по мелочи, комп тот же да родных известить, что я в порядке.

(ага, а напоследок оставить послание, что-то типа «мама и папа, я живу хорошо, просто замечательно. у меня все есть — домик свой в черте города, работа на удаленке, даже тело новое, а еще четыре жены и ни одной тещи. так что я к вам не поеду, уж извиняйте. приезжайте лучше вы к нам на колыму. и дальше адрес: [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ] с любовью, гарик»)

Я блаженно вздохнул, усмехнулся себе под нос от этой мысли и перевернулся на бок, подложив руку под голову. Куда там Юри запропастилась? Платные туалеты не на каждом шагу расставлены, конечно, но встречаются, вряд ли она заблудилась по дороге… Надеюсь, не траванулась дрянью, которую я купил по незнанке!

И тут меня натурально холодом прошибло. Будто кто-то кубиков льда за шиворот насыпал и потом потряс меня интенсивно, как стакан с вискарем. Потому что на том месте, где Юри оставила свою сумку, ничего не было. Только трава слегка примятая, и все. Я рывком сел и встряхнулся, прогоняя дрему. Может, стыд все-таки пересилил, и тихоня решила свалить по-английски с нашего рандеву? Вполне правдоподобный вариант, хоть и по самооценке бьет. Однако я его отмел. Из-за пары деталей.

Термос и раскрытая книга все еще лежали рядом со мной. Без меня Юри вполне могла бы уйти, но вот без своих любимых вещей, без маминого подарка — ни за что.

Как говаривал старина Винни (не желтопузый американский, а наш), это ж-ж-ж неспроста.

(еще как неспроста. она ж сама тебе сказала, что не может эмоции под контролем держать, вот они и требовали выхода. как думаешь, почему она стеснялась тебе показывать содержимое сумки? ответ очень простой)

Нож. Конечно же, там был нож.

Я подобрал вещи Юри и сложил их себе в сумку. Сомневаюсь, что найдутся желающие их прикарманить, но привычку хрен поборешь. Потом отдам, когда пересечемся. Повесив ношу на плечо, я зашагал вверх по берегу, к дорожке. Напоследок еще раз глянул на реку, которая все так же текла вперед и к моему смятению была совершенно равнодушна.

А смятение меж тем появилось нешуточное. Есть такое ванильное выражение про «бабочек в животе», так вот, у меня в животе были не бабочки, а пчелы, как у адского сутенера Кэндимена. Расслабляться для меня — роскошь, мать ее. Чуть зазевался, и все, девчонка, которую я должен поймать, уже в пропасть несется на всех парах. Вскрыть себе вены Юри, конечно, не может, потому что скрипт (или его остатки) не позволит. Но пораниться сильно — запросто, почему бы и нет. Но не только из-за собственного промаха было столь неуютно. Окружение тоже изменилось. Вроде бы все то же самое — и при этом другое. Слишком тихо. Слишком пусто. Слишком… светло?

(темнота — друг молодежи)

Когда отдалился малость от реки, понял, какая вокруг стоит тишина. Сложилось впечатление, что на другом конце города кто-то может сейчас тарелку расколотить, и я это услышу. Пестрое многоголосие, которое сопровождало нас с Юри по пути сюда, рассеялось. Даже не так. Его словно собрали пылесосом до последней нотки, последнего шороха и оставили только пустоту. Оглушительную пустоту.

Вот так номер… стоп. Номер…Точно!

Вытащив из кармана телефон, я открыл перечень недавних звонков и ткнул в самую первую строку. Сейчас Юри возьмет трубку, промямлит что-нибудь невразумительное, но милое, я ее извинения приму… мы спишем это на непонимание, и потом в клубе все будет как раньше.

Трубку на другом конце сняли почти сразу.

— Алло, ты где? — начал я, — все хорошо? Если я тебя чем-то напугал или просто настроение испортил, прошу прощения, не сердись только, ок?

Ответа на этот вопрос я не дождался. Как и вообще любого другого ответа. Из динамика доносился только шелест белого шума и что-то еще. По уровню оно белому шуму проигрывало, поэтому разобрал я не сразу. Но когда притерпелся, то пчелы у меня в животе загудели рассерженным роем.

Дыхание. Хриплое и влажное.

— Алло, — повторил я громче. Все равно поблизости ни души — кого тут стесняться-то? — Юри, где ты? Помощь нужна? Отзовись!

Кроме статики и дыхания — ни-че-го.

— Короче, хочешь ты меня видеть или нет, а я щас приду, — заявил я, — до дома тебя провожу.

В ухо полетели гудки. Превосходно, вот и побеседовали. Ну да ничего. Есть в арсенале одно средство. Я смахнул еще пару экранов и открыл приложение с картами. Будем надеяться, что Юри не относится к параноикам, которые боятся, что их бесценная информация (фотоархив любимого котейки и история заказов в секс-шопе) утечет в интернет.

(утекай — в подворотне нас ждет маньяк)

Не знаю насчет маньяка, но вот скульптор реальности вполне может чудить. Может, это хрен, который консолью завладел, решил мне свинью подложить?

(а знаешь, что умеют делать свиньи? Искать ТРЮФЕЛИ)

Ты не помогаешь.

Когда на карте высветился ярко-фиолетовый колпачок маркера, я едва не бухнулся на колени. Хотелось возблагодарить всех богов на свете и заодно Сатану с Суперменом. Юри не только не вырубила геолокацию, но еще и активно делилась ей со списком своих контактов. К которым я относился. Уйти далеко тихоня не успела — колпачок примостился в стороне от дороги, по которой мы сюда шли. Обрадовавшись, я сжал смартфон покрепче и прибавил шагу. Плевать, пусть обижается, пусть жалуется Монике и Саёри, да пусть даже в сталкерстве обвиняет. Зато мне спокойнее будет.

Подгоняемый этими мыслями, я даже не заметил, как дорога кончилась. Ноги сами вынесли на узкую тропку. Ходили по ней не слишком часто, потому как она местами терялась под ковром из травы и цветов. Этот ковер доходил аж до щиколоток, и меня слегка передергивало. Сдается мне, что вечер надо будет посвятить поиску клещей — непрошеного гостя отсюда привезти раз плюнуть.

Высоко подымая ноги и проминая податливую почву, я топал по тропинке. И зачем только Юри сюда понесло? Единения с природой искала, что ли? Так его у речки предостаточно. Не вижу, в чем прикол переться в глушь. Ну да кто их разберет, эти поэтичные, тонко чувствующие натуры.

Наконец я продрался через заросли какого-то безымянного кустарника и оказался на просторной поляне, окруженной деревьями почти со всех сторон. Сонное настроение за время пешего перехода испарилось. Еще бы — я опять этому телу физнагрузку такую устроил, что мама не горюй. Сердце бухало в груди и отдавало в уши. В глотке пересохло, я даже был близок к тому, чтоб достать термос Юри и нахлебаться прямо из него. Устал, одним словом, как собака. В попытках перевести дух я согнулся кренделем и хрипло задышал. Перед глазами расплывались и таяли на солнце фиолетовые круги.

Расклеиваться, однако, было никак нельзя. Цель уже близко. Это подтверждал и маркер на экране.

— Юри! — позвал я, — давай отложим погружение в нирвану на другой раз. Бери портвейн, ой, то есть термос, и пошли домой. Заеб… кхм, вымотался я.

Я не надеялся, что мой призыв подействует. А вот поди ж ты, подействовал. Сначала появился шорох. Потом затрещали сучья под чьими-то шагами — легкими и уверенными. Меж ветвей возник силуэт, и через секунду на поляне появилось знакомое лицо.

Голубая футболка с Багзом Банни. Шорты, из которых торчат тощие ноги с ободранными коленками. Лицо с россыпью веснушек и глазами, похожими на мятные леденцы от кашля.

Передо мной стояла хозяйка Трюфеля. Самой псины, к слову, видно не было.

— Ой, это вы, — сказала девочка, но как-то блекло. Без энтузиазма.

— Ага, — коротко ответил я, пытаясь унять сердцебиение, — слушай, ты не видела тут девушку? Такая высокая, темные длинные волосы, свитер шерстяной… да что я поясняю, она же со мной была. Спутницу мою, короче. Она свалила куда-то и на звонки не отвечает, я волнуюсь, как бы не вышло чего…

— Нет ее уже, — сообщила девочка. После чего опустилась на корточки и принялась изучать что-то в высокой траве.

— То есть как нет? — не поняля, — ты ее видела? Куда она пошла?

— Вообще никак, — пояснила моя собеседница, — да и тебя тут, если уж мы напрямик говорим, быть не должно.

Я опешил. Полдесятка заготовленных вопросов встали в горле скользким комком. Неожиданно стало трудно дышать. От негодования. Вот паскуда мелкая. Наверняка мстит за то, что мы с Юри технично ее прокинули.

— Тебя спросить позабыл, где мне гулять и где бывать, — просипел я. Как же все-таки жарко, кошмар. Хочется все с себя скинуть и в реку бултыхнуться, черт возьми.

— Ты гадкий! — неожиданно отчеканила девчонка, — Гадкий и нехороший мальчишка! Только все портишь!

Ее слова зазвенели. Рассеялись по поляне переливчатым эхом. Показалось, будто меня осуждает целый хор голосов. Как в гребаной античной пьесе. Я вздрогнул и потер виски пальцами. Клянусь всеми богами, лучше этой говнюшке выдать мне полезные сведения, иначе за себя не отвечаю.

— Где Юри? — процедил сквозь зубы.

Девчонка пожала плечами.

— Ты не только гадкий, но еще и непонятливый к тому же, — засмеялась она, — говорю же, нет ее, опоздал ты. И остальных тоже скоро не будет. А все из-за тебя!

Последнюю фразу хозяйка Трюфеля произнесла все с радостью, словно хвалила за что-то. Багз Банни у нее на футболке скалился, зажав в зубах морковку. «Че как, Док? Есть успехи? Вывозишь или крякнешь скоро?» — спрашивала его мерзкая ухмылка.

Мне захотелось залепить девчонке оплеуху что было сил. И похер, что общество рукоприкладство в отношении детей не одобряет. Она меня выводит из себя до усрачки, так что вполне сойдет за самооборону. Но тело внезапно потяжелело, словно кто-то накинул на меня двухсотфунтовый костюм Годзиллы.

— Так я же это… помочь хочу, — выдавил я.

Девчонка развела руками.

— Знаешь, поговорка такая есть… Чернее быть не может, и мертвее не бывать. И Никто нам не поможет. И не надо помогать. Так что ты это дело брось, парень. Только хуже наделаешь.

Я сжал кулаки, так что телефон в руке чуть не треснул.

— А вот хер тебе, — буквально выплюнул я в ее сторону, — посмотрим еще.

Однако хозяйка Трюфеля не обиделась на оскорбления.

— Как знаешь, — кивнула она и выпрямилась. Теперь я наконец смог разглядеть, что эта криповая мелочь искала в траве. Одуванчик. Его пушистый купол слегка подрагивал на ветру, — ломать не строить. Ну, удачи тогда, мне пора.

Она дунула на одуванчик. Пух сорвался со стебля и почему-то ударил мне в лицо. Набился в нос. Покончив с этим, девчонка развернулась и направилась назад, в чащу.

— Стой! — заорал я ей в спину, — не вздумай уходить, пока не скажешь, где Юри! Ты знаешь!

— Как и ты, — последовал ответ, — а если вдруг нет, след видный, не пропустишь.

Девчонка исчезла среди деревьев. Причем в буквальном смысле исчезла, я не приукрашиваю. Словно растворилась. Даже веток под ногами было не слыхать. Я вновь остался в одиночестве среди этой плотной древесной стены. Как там в мемном выражении было — окружен, но не сломлен? Так вот, это совсем не про меня. Сейчас мне очень хотелось оказаться дома. Нахлестаться кофе или чего-нибудь горячительного и пару дней проспаться, чтоб прогнать… ЭТО.

Наваждение какое-то. А как просплюсь — прогуляюсь по району, отыщу дом, в котором живет эта мелкая сволочь и таких поджопников ей всыплю, что до выпускного не оклемается.

(если она вообще существует. знаешь — то ли девочка, то ли видение)

Как велел старина Эш Уильямс — сперва стреляй, а вопросы потом. Сначала найду Юри. Оставить ее я не могу. Не имею права.

Насилу разогнувшись, я побрел по поляне в том направлении, куда удрапала хозяйка Трюфеля. Если она знает дорогу, я ее тоже найду. К тому же где-то должен быть след…

Долго искать мне не пришлось. И когда я его увидел, даже не знал, радоваться этому или нет. Потому что аккурат там, где девчонка рылась в траве, брала начало длинная цепочка капель.

Темно-красных капель.

Глава 27

Я присел на корточки и аккуратно мазнул по одной из капель пальцем. Увы, первое впечатление не обмануло — действительно кровь. Паршиво.

(а ты что думал? что тут Карлсон пролетал и банку с малиновым вареньем разлил?)

Да сейчас вообще думать тяжеловато. Голова будто свинцовая, мысли путаются и белый шум, который в динамике телефона шелестел, теперь в ушах поселился. Твои фокусы?

(обижаешь, босс, мы с тобой в команде)

Я выпрямился и легкой трусцой (на большее Гару после пешего перехода оказался не способен) побежал по следу. Ты тот еще растяпа, Игорян. Ведь знал же, что Юри только снаружи робкая и зашуганная. Внутри там такая буря столетия шарашит, что тебя в страну Оз запросто унесет вместе с домиком дяди Джона. Засосал ее, а потом «ну ладно, давай почитаем теперь». Она ж, наверное, ни о чем другом после такого и думать не могла.

Сеанс самоедства прервался раньше положенного — колено прошило острой болью. Я зашипел и остановился. Ну дела… забрел в заросли какого-то кустарника. На его стеблях (или лозах, черт знает, как правильно) встречались местами колючки, как у розы. Одна из таких меня и зацепила. Да неслабо так — прорвала ткань, а вместе с ней и кожу. Забавно. Теперь и я своей кровушкой лес напоил. Принес маленькую жертву. Надеюсь, он не ядовитый, этот кустарник, а то ведь всякое бывает. Вроде бы в Южной Америке есть токсичные растения…

Соберись. Нет времени над этим размышлять. Тем более, что и со следа вроде как сбился — из-за буйной растительности на земле его почти не видно. Я прищурился… где ж ты…

— Юри!

Никакого ответа. Ни от нее, ни от кого-либо еще. Обстановка вокруг прямо-таки давила на мозг. Я читал однажды про самое тихое место в мире, где можно крышей поехать, если долго засидеться. Всегда думал, что такие штуки бывают исключительно рукотворными. Любят же люди изобретать всякую противоестественную херню забавы ради. Но сейчас она обнаружилась нежданно-негаданно посреди небольшого лесочка. Ни птиц, ни шелеста деревьев, ни жужжания всякого гнуса… ничего. Я словно посреди киношного павильона оказался. И в павильоне этом снимали отнюдь не комедию.

— Меня слышит кто-нибудь? — нарочито во весь голос поинтересовался я.

Очень уж захотелось разогнать это немое болото. Однако оно разгоняться не желало. Напротив, трясина вокруг будто сгущалась, что ли, и меня затягивала. Колючие заросли не отставали. След из капелек крови затерялся окончательно, поэтому я перешел на ориентирование только по геолокации. Надеюсь, она тут не косячит, иначе пропал юный детектив…

(а помнишь, ты как-то короткометражку на ютубе видел? про навигатор, захваченный неведомой ебакой?)

Со временем бег стал даваться гораздо труднее. Доставучий кустарник попадался чуть ли не на каждом шагу, ветви то и дело норовили выколоть глаз или хлестнуть по морде, ноги цеплялись за пестрое разнотравье…

— С-сука, вот дернул же меня черт пойти гулять! — в сердцах выругался я, когда чуть не получил в лоб очередным толстым суком, — нет бы сказать «приходи ко мне, Юри, заварим чайку с бергамотом, побалуемся взасос, угостимся шоколадными вафлями»

(или венским конвертиком. абрикос-персик, абрикос-персик!)

Вот сейчас мне бы очень кстати пришелся один из ножей Юри. Продираться через эти джунгли с мачете было бы куда сподручнее. Я утер испарину со лба и глянул на экран мобильника. Фиолетовый маркер все так же торчал в западной оконечности карты. Я не приблизился к нему ни на метр. Да что там на метр. Даже на шажок.

Схематичное изображение карты говорило именно об этом. Нихрена не понимаю. Я по этой пересеченной местности шкандыбаю уже минут пятнадцать быстрым шагом, а воз и ныне там? Ересь какая-то. Приложуха косячит, должно быть. Перезайти надо.

Вот почему работа тестера так важна, черт подери. Не проконтролировал специалист, что там обезьяны с клавиатурами настучали, а я теперь из-за этого могу человека потерять. Зла не хватает. Так бы и напихал им всем по первое число.

Спокойно, Игорь, дыши. Это из тебя просто стресс выходит.

(а где-то сейчас из Юри кровь выходит. Пока ты тут торчишь и в аутотренинге занимаешься)

Карта вновь появилась, но маркер так и не сдвинулся. Форменное издевательство. Что ж, по крайней мере, ярость — прекрасный мотиватор. Подгоняемый ею, как хлыстом, я попер через эту СЕЛЬВУ как трактор. Тот самый, на котором один поросенок Родину покидал.

— Тореадор, не плюйся на пол, это неприлично, негигиенично, — пробормотал я себе под нос.

Плевать на пол не нужно, а вот посматривать не помешает. Вдруг споткнусь еще о корешок, затаившийся внизу и рожей в землю хлопнусь. После такого финта буду тот еще кавалер. Хотя и сейчас уже потный, грязный, форма в дырах как сыр марки «Российский»… Батяня Бафомет, если ты меня слышишь, пожалуйста, не дай Юри вскрыться, ножик там забери или что-нибудь еще придумай, я никогда так ии о чем не просил… даже о «плейстейшн» во втором классе…

Внезапно впереди забрезжило. Не то чтобы я сильно обрадовался, свет в последний час какой-то неприятный, но хоть какая-то перемена антуража. Продравшись через орешник, буквально вывалился на прогалину. Надо всегда слушать чутье, всегда! Не шлялся раньше по всяким ебеням, нечего и начинать, Игорян!

Огляделся и почувствовал, как внутри зашевелилась клаустрофобия. Надо же, какой у меня, оказывается, богатый внутренний мир. Только в стрессовые моменты и вылезает… Эх, вот бы сюда орду дровосеков с бензопилами наперевес, тут же для них настоящее раздолье.

(я спросил у ясеня, где моя любимая?)

Может, повезло, и она правда слиняла домой, не пожелав объясняться? А по пути покоцалась обо что-нибудь, о тот же самый куст с колючками, например, и не заметила этого? Мерзкая девчонка это увидела и просто решила надо мной подшутить. На звонок Юри не ответила нормально, потому что трубка была в кармане ее леггинсов.

(но ты же слышал дыхание?)

Да сам психанул, скорее всего, накрутил себя. Ничего там не было, кроме помех. Когда ты не совсем в адеквате, всякое причудиться может. Еще немного, и я услышу как Лучано Паваротти песни Инстасамки поет. Так, а это что там?

Я так замотался, что не заметил одну деталь, выбивающуюся из общей картины. А деталь то была важная. Но тому есть оправдание — в таком раздрае я бы и тянку обнаженную из поля зрения выпустил. Хотя нет, вру, это уже преувеличение. Живой человек все-таки.

(ты-то да. а вот Юри сейчас вполне может одной ногой в могиле ТОРЧАТЬ)

На ветке раскидистого куста, уже начавшего потихоньку линять, висел клок шерсти. Нанизался как свинья на вертел. Я подобрался к нему и осторожно снял, чтоб рассмотреть. Так и есть. Вырвали его из свитера Юри — и цвет тот же, и текстура ткани. Значит, она здесь была. Но зачем?

(а зачем люди с… кхм… вредными привычками прячутся от посторонних глаз? чтоб никто не мешал. ты прямо как маленький. она малость переусердствовала в попытках скрыться, вот и все)

Главное, чтоб не вскрылась. Иначе не видать мне хорошей концовки как своих ушей. Эта мысль придала сил. Очень вовремя — энергии в запасе оставалось всего ничего, даже на обратную дорогу не хватило бы.

— Юри! — позвал я снова. Но уже не особо надеялся, что она отзовется. Так и оказалось. Молчание. Наверняка где-то я однозначно повернул не туда. Например, когда скачал эту игру, потому что «бесплатная же, почему бы и не попробовать?» Вот теперь кушай, Игорян, за обе щеки.

Решив, что от самобичевания пользы все равно никакой, я сунул клочок от свитера Юри за пазуху и снова грохнулся на колени. Если геолокация подвисла, то придется ориентироваться на кровавый след, так сказать, по старинке.

Суставы за резкий маневр наказали меня ноющей болью. Так, е-мое. С разумом в этом теле у меня уже отношения не задались, давай хоть ты меня подводить не будешь, ок?

Но колени все равно ныли, а левое, куда колючка попало, еще и саднило. Когда выберусь отсюда, пойду в организацию, которая облагораживанием этой местности занимается, и переверну там все вверх дном. По уровню ярости я приближался к соседу из былинной компьютерной игрушки, которого доставал малолетний пранкер Вуди.

(ого, поберегитесь, ребзя, яростный школьник выходит на тропу войны! я даже вижу слоган «они забрали его дом в майнкрафте, теперь он заберет их жизни»! лол)

В поисках я успеха не достиг. Если след где-то и возобновился после того, как я с той поляны вышел, то он настолько хорошо спрятался, что его даже гребаный Соколиный Глаз не обнаружил бы.

Что ж. Тогда пройду вперед еще немного, и если там не повезет, буду возвращаться. Передохну и обдумаю, что делать дальше. Может, Монике позвоню, объясню ей всю ситуацию.

(прямо-таки и всю? с подробностями? а ты рисковый парень!)

Нет, кое-что опущу, конечно, я ж не самоубийца. Но две головы в любом случае лучше, чем одна. Моника девчонка своеобразная, но дурой ее точно не назовешь, поэтому вместе что-нибудь да сообразим.

Я встал на ноги и размял затекшую шею. Вот шутил недавно насчет массажа, а ведь он и впрямь бы мне пригодился. Даже от Нацуки помощь принял бы — она мелкая, но руки неожиданно сильные, наверняка промять здорово может. Правда, готов поставить сотку, что она мне навалять попытается, если я попрошу ее о чем-то таком.

Когда наконец преодолел последний отрезок, то выбрался… к реке. Сперва этот факт озадачил, и я даже счел, что кто-то (не будем показывать пальцем) водит меня кругами и откровенно ловит с этого лулзы. Однако после того, как осмотрелся, понял, что стою ниже по течению от того места, где мы с Юри отдыхали. Сильно ниже — очертания моста вдалеке только угадывались. Пейзаж почти не изменился — все те же зеленые бережки, бегущая вдаль вода, чайки, стайка уток… и ни следа Юри. Моя спутница как сквозь землю провалилась.

(нет ее, опоздал ты)

Не может быть такого. Все, что тут говорят… некоторые, надо на два делить, а то и на десять. Не верю я в то, что двух минут, двух гребаных минут с прикрытыми глазами хватило для того, чтоб упустить Юри. Не хочу в это верить.

Злость обожгла изнутри, как будто я хлебнул неразбавленного спирта. Надо было ее как-то стравить, и я не придумал ничего лучше, чем от души наподдать по камешку, лежавшему на берегу. Получилось хорошо, чуть не попал по башке одной из уток. Ее сердитое кряканье немного привело в чувство, и тут я понял — звуки вернулись.

Это уже что-то. Правда, сойдет только для начала, но, как говорится, на безрыбье… Хотя бы теперь не так крипово будет, а то словно кожей чувствовал недоброе. Странно, ведь параноиком не был никогда.

— И что ж теперь прикажете делать? — пробормотал я в пустоту.

Последние… минут сорок я тут все окрестности облазил, как первооткрыватель какой-нибудь Австралии, а из лута только клочок свитера и больше ни-хре-на. Что мне с него? К делу-то НЕ ПРИШЬЕШЬ, хаха.

(ладно, бедолага, мой тебе совет. иди туда, где вы сидели да поподробнее обыщи место. не пропускай ничего. веди себя как герой пойнт-эн-клик квеста из девяностых. что-нибудь да отыщется)

Не самая лучшая идея, но поскольку других на данный момент нет… Я вздохнул и зашагал вдоль русла реки. Настроение спикировало куда-то на уровень дна. Весь день по известному месту пошел, и все из-за моего неуемного желания провести время с тяночкой. Вот оно и вышло мне боком — бегаю тут теперь по лесам да по горам, как Ванька-дурак из русских народных сказок.

Опять же жаль, что у Моники пропал доступ к консоли — так бы мы прочекали статус файла Юри. Даже в мобильных таймкиллерах временами багов столько, что глаза на лоб лезут, а уж в таких сложных симуляциях и подавно. Персонаж вывалился за пределы карты… еще неделю назад был бы обычный рабочий момент, строчка в баг-репорте.

Я одернул себя. Вредный это образ мышления, нельзя в него скатываться. Он расчеловечивает. А с другой стороны, только так получается не думать о том, что если Юри и впрямь из реальности вывалилась, то сейчас она висит где-то в темной пустоте, где нет ничего и никого.

(так черно и так мертво, что чернее быть не может и мертвее не бывать, что никто нам не поможет и не надо помогать)

Хм, а если в этой пустоте можно от жары укрыться, я бы не отказался туда заглянуть хотя бы на пару минут. И пива, пива бы жахнуть. Всякие статейки в интернете, конечно, рекомендуют от такого воздерживаться, вроде как контраст температур по сердцу бьет. Но какая разница теперь… жизнь, как говорится, вообще штука не очень полезная.

Всегда предпочитал запоям другие способы ухода от проблем, но в таких обстоятельствах уже тянет бухнуть. Почему бы не посвятить этому воскресенье? Отключить телефон и просто проебланить весь день. Устроить себе выходной в московском стиле, так сказать. Есть вероятность, что Саёри забеспокоится и решит меня проведать — за эту неделю я уже успел дать понять, что все время на связи. Что ж, и ее с удивительным миром спиртных напитков познакомить можно. Может, хоть немного депрессуху свою зальет.

Дорога по течению вверх становилась круче, и я понял, что приближаюсь к нашему с Юри месту дислокации. Теперь пора смотреть в оба. Очень не помешал бы режим детектива, как у Бэтмена в серии игр про Аркхэм. Но поскольку у Гару глазенки ничем не выделяются, кроме странного желтушного оттенка, придется так. Надеюсь, что он регулярно к офтальмологу ходил. Сосредоточься, брат.

(левый поворот, правый поворот, все сомненья прочь, танцуем день и ночь)

Взгляд выхватил в пейзаже знакомое двуцветное пятно. Снизу черное. В серединке — бежевое. Сверху — вновь черное, с ярким фиолетовым отливом. У меня аж дыхание перехватило. Батюшка Бафомет, ты все-таки на свете есть. От всей души респект, как домой доеду, обязательно в спальне алтарь поставлю, даю слово.

К пятну я припустил со второй крейсерской скоростью, будто мне влепил пинка разъяренный великан. Позабыл как-то, что и колено повредил, и спину. Сейчас это все не имело ни малейшего значения. Как и почему — потом разбираться будем. Юри сидела на берегу с озадаченным видом и что-то строчила в телефоне. Видимо, я как свинья Пятачок, много шума при приближении наделал, потому что она оторвалась от экрана и глянула на меня. Озадаченности на лице значительно прибавилось.

— Юри! Ты живая! — просипел я, еле удерживаясь от того, чтоб ее обнять. Мало того, что это было бы неловко, так еще и после прогулки видок у меня как у твари болотной.

— К-конечно, ж-живая, — ответила Юри, — а что, т-тебя этот факт у… у… удивляет?

Нет, просто я счел, что ты вскрыла себе вены по неосторожности, и сбился с ног, разыскивая тут в окрестной чащобе твое остывшее тельце.

Еле удержался от того, чтобы так и ответить. Но чую, после подобного признания тихоня вызовет мне психовозку. Приедет папаша Нацуки на своем автомобиле, нацепит на меня смирительную рубашку, и отправится Игорян откисать на каникулы. Интересно даже, а пиздят ли местные санитары пациентов? Надеюсь, что проверять это на своей шкуре мне не придется. Даже если живительных пендалей не раздают, галоперидолом накачиваться тоже такая себе идея.

— Куда ты… пропала? — спросил я, приземляясь рядом с ней на траву и сбрасывая пиджак. Черт с ним, с внешним видом, сейчас эта форма как раз похожа на одеяние психа, — почему не отвечаешь на звонки?

— Н-никуда, — Юри отложила телефон и коснулась ладонью моего взмокшего лба, — Г-гару, ты не перегрелся?

— Ну, как же, — развел я руками, — я тут битый час бегаю по округе. Вот такой крюк сделал! Встаю, а ни тебя, ни сумки на месте нет. Вот и пришлось…

Юри погладила меня по волосам.

— Ты т-такой милый. Не стоило переживать. П-прости, что не предупредила, просто ты з-задремал, и мне б-было совестно тебя т…т…тревожить… что-то случилось?

Совестно ей было меня тревожить, видите ли. Так, пометка на будущее, Игорян. Постарайся ненавязчиво донести до Юри, что иногда излишняя деликатность УБИВАЕТ. У меня нервы ща грозят лопнуть, как струны на дешевой укулеле. Однако под легкими прикосновениями Юри потрясения прошедшего часа рассеивались и рассеивались быстро. Но не полностью — кое-что оставалось.

— Ну так не мертвым же сном я задрых, как сказочная принцесса, — проворчал я, — и все-таки, где ты была? И зачем сумку взяла?

Юри покраснела и принялась жать в пальцах край воротничка. Понятно, мы опять на территорию постыдных тем вышли.

— С-скажем так, я слишком н-налегла на ч-чай…

Надо же, со своей первой догадкой я угодил в яблочко. Никто тут не желает дать медаль начинающему детективу?

(или хотя бы просто дать… хотя с этим Моника уже справилась, хихи)

Обычно такие мысли вызывали определенный ажиотаж в районе брюк, однако беготня по «парку» уже высосала из меня все соки. Не хуже суккуба из какого-нибудь анимешного хентая.

— … а потом п-позвонила Нацуки и битых п-полчаса ж-жаловалась мне на Монику, п-представляешь? И на т-тебя, кстати.

— А мне-то за что прилетело? — не понял я.

Юри пожала плечами.

— Н-не могу тебе в во всех деталях историю в-воспроизвести, п-потому что, говоря начистоту, б-большую ее часть я п-пропустила мимо ушей, н-но суть в том, что Моника п-приобрела для Нацуки м-мангу в п-подарок б-б-без учета вкусовых п…п…п…предпочтений.

— Я говорил ей, что так и будет! — вскричал я. Эмоции полились гребаным фонтаном, — сказано же было «Ты выбрала неправильно, топай назад в магазин и возьми какую-нибудь флаффную кавайную чушь, а не пацанский экшон с пиратами и поножовщиной!» Но нет, мы ж тут все дураки и не лечимся, в отличие от королевы глуба. Вот пусть теперь сама и наворачивает этот шедевр японской развлекательной литературы!

Выпалив эту тираду на одном дыхании, я победно воздел вверх руки. Подмывало даже сделать круг почета по берегу, типа как Дуэйн «Скала» Джонсон, когда он еще морды всяким чуханам на ринге бил, а не снимался в одноклеточных блокбастерах. Но по ошарашенному лицу Юри понял, что не стоит — лишку хватил.

— Д-да, н-наверное, — попыталась тихоня вернуть самообладание, — погоди, т-то есть ты действительно в этом замешан?

— Ну… не то чтобы замешан, — заметил я, — скажем так, я выступил кем-то вроде шаолиньского мастера.

Юри неловко кашлянула.

— П-прости… не совсем понимаю твою а…аналогию.

— Ну, ко мне обратились за советом. За частицей мудрости, даже можно сказать, — принялся пояснять я, — и, разумеется, я от своих щедрот не мог не отщипнуть чуток, мне не жалко. Однако совет был понят неправильно, всю суть его извратили, и в итоге вышла ху…кхм…ерунда. За которую мне теперь еще и возмездие может грозить.

Юри засмеялась.

— З-звучит не очень жизнеутверждающе. Тем не менее, я н-надеюсь, что ты снесешь эти т-тяготы без ропота и с-сожаления, как и п-подобает м-мастеру.

— Юри, я ж не монах, — пояснил я, — напротив, как и всякий склочный дед, я только и жду возможности на кого-нибудь наорать или палкой отколотить.

Она округлила глаза.

— Что, и меня бы о…о…отколотил?

— Тебя — никогда! — клятвенно заверил я, — если только не попытаешься стянуть втихаря мою катану или улов за день.

— Можешь б-быть спокоен, — заявила моя спутница, — рыбу я не люблю.

Я изобразил изумление и приложил руки к щекам как на картине Мунка. Только потом понял, что после копания в земле они у меня не очень чистые, и наверняка на роже щас останутся разводы. И если на Рэмбо такое может сойти за камуфляжную раскраску, то на костлявой, скуластой физиономии Гару…

— Даже роллы?

— Особенно роллы. И, е-если мне не изменяет п-память, в Шаолине п-пользуются техниками рукопашного б-боя, б-без применения оружия…

Все еще находясь в притворном ужасе, я достал телефон и принялся листать список контактов. Нарочито медленно его проматывал, хотя и мотать было особо нечего — в списке раз-два и обчелся. Однако внимание привлек на отлично.

— Что это т-ты делаешь? — поинтересовалась Юри и попыталась заглянуть мне через плечо.

Я уворачиваться не стал.

— Как что? Удаляю тебя из друзей, вот что. После таких откровений ничего наладить уже не выйдет, сорян. Последний мост догорает, смотри!

Юри уперла руки в бока.

— Н-ничего п-подобного, вон он стоит, в целости и сохранности!

— Да нихрена! — перебил я, — смотри внимательно, реально дымит!

Я не шутил — над мостом и впрямь вился сизый дымок. Любой, кто хоть раз в жизни выбирался на природу летом или просто ошивался возле шашлычной, этот запах узнал бы без труда. На мосту. Жарили. МЯСО. Когда рот наполнился слюной, до меня дошло, что хорошо бы подбросить в топку чего-нибудь съедобного. А то одними карликовыми круассанами сыт не будешь.

— Тоже перекусить захотелось? — спросила Юри.

— Еще как, — признался я, — пойдем перехватим, у меня с собой только

телефон, правда, даже карты нет, но вдруг шашлычник продвинутый попадется.

Идею Юри поддержала, поэтому мы решили это дело не откладывать. И были вознаграждены — прямо по мосту какой-то тощий усач в белой рубахе и колпаке катил мангал на колесиках. По виду им на двоих было лет сто пятьдесят, и куски мяса на решетке впитывали в себя ВЕКОВОЙ жир. Холестерин в крови от такого обеда сделает мгновенный «stonks». Так что, пожалуй, возьму себе не один, а два куска вырезки. Юри не отстала, а пожалуй, даже и превзошла — тоже взяла два куска, а еще сосиску и шкварок сверху добавила. Как только я все это великолепие увидел — окончательно убедился в том, что мы поладим.

(а я думал, вы уже поладили. когда там обжимались на берегу)

Это только разминка была, не считается.

Кибершашлычник получил свою кибероплату, мы взяли одноразовые тарелки и отправились обратно. Хавать у всех на виду как-то не хотелось.

— Юри, ты точно в порядке? — спросил я, когда мы устроились на прежнем месте.

— М?

Она дожевала кусочек мяса и вопросительно глянула на меня.

— Ну… — постарался пояснить я, — у тебя все путем, в смысле?

Да уж, превосходный выбор слов, Игорян, красноречие свое приоткрываешь, как эксгибиционист — плащ. У Юри с общением хреново, доходчивее говорить надо, пусть и о деликатных вещах.

— Д-да, а у тебя? — мастерски она переключила фокус, конечно, — в-весь какой-то растрепанный, п-помятый, листья вон в волосах откуда-то, т-ты сейчас п-похож на д-духа леса.

— Духа леса? — переспросил я.

Юри мягко улыбнулась.

— Именно, о-они живут в деревьях и оберегают вверенную им местность от посягательств человека.

Оберегают? Хм, может, местные лешие наловчились принимать человеческий облик и в нем стращать тех, кто без уважения по лесу шарится или просто рандомных прохожих. Типа меня. Стоп, это уже попахивает магическим мышлением. Нездоровая штука, ее бы по-хорошему изжить надо еще в детстве, когда угораешь по байкам про красную руку, черную простыню и зеленые пальцы. Хорошую все ж книжку Эдуард Успенский написал…годную.

(ну знаешь, когда творится такая дичь, границы возможного раздвигаются быстрее, чем ноги фанатки перед Томом Холландом)

— А ты в это веришь? — спросил я, — ну, в паранормальщину всякую, фэнтезятину.

Юри покачала головой.

— Нет, конечно, — она поскребла вилкой донышко одноразовой тарелки, — но хотела бы верить. Если п-принять за основу то, что кроме нашего мира, ничего не существует, жизнь сразу начинает казаться… скучной. Когда ты сама по себе и и-изо дня в день п-путешествуешь разве что п-по маршруту «дом-школа-дом», из тебя будто п-по капельке вытягивают жизнь, Г-гару. Мне рутина не д-доставляет н-неудобств, я привыкла, но… когда самым захватывающим впечатлением из реальной жизни оказывается п-поход в к-караоке с д-девочками, начинаешь желать чего-то б-большего.

Я думал, что все потрясения за сегодня пережил. Но, как оказалось, ошибся. Юри в караоке? Даже представить такое страшно. Как только вселенная не схлопнулась, когда тихоня переступила порог этого заведения?

— Караоке? — спросил я с осторожностью.

— Д-да, — кивнула Юри, — п-поиимаю твое удивление…

Проклятье, все-таки не очень я хорош, когда надо эмоции спрятать. Не бывать мне чемпионом в покере никогда, хех.

— … я бы тоже не пошла туда, но Саёри т-так упрашивала, что проще было согласиться. П-при всей своей ребячливости она о-очень упорная — если что втемяшит в голову, то н-непременно добьется своего.

Я сделал мысленную пометку — досье на Сайку пополнилось новой записью. Довольно неожиданной. Не слишком моя соседка тянула на целеустремленную волевую личность, однако Юри знает ее лучше меня, пусть даже по лору все наоборот… Это надо в уме держать. Кто знает, если Саёри мучают суицидальные идеи, она вполне может и план составить, чтоб никто не помешал роскомнадзорнуться. Многоходовочку, мать ее.

— П-поначалу я не пришла от б-бара в восторг — слишком громко, слишком ярко, да еще и пришли мы в субботу, так что желающих о…о…отдохнуть было полным-полно. Но я привыкла, хоть и спела всего д…д…две п-песни.

— И какие же песни ты выбрала?

По правде сказать, меня не больно-то это интересовало, но для выхода на новый виток разговора превосходный вариант. К тому же позволит чуть лучше ее узнать.

(как будто тебе за сегодня еще не хватило сюрпризов)

Юри задумалась.

— Выбрала из к-каталога. Одна б-была медленная, о-очень лиричная. «Братья п-по оружию» называется. А вторая, «Мария», чуть побыстрее.

— Никогда не слышал, — признался я, — может, споешь? Только для меня.

И тут снова, как кот из известного мема, я наврал, сказал неправду. Ну, не совсем правду. Конкретно ЭТИ песни я не слышал, может, она имеет в виду что-то кардинально новое, но вот в нашем мире обе вещицы с такими названиями у меня в плейлисте болтаются. «Дайр стрэйтс» и «Блонди». Да, уважаю батя-рок, можете в меня булыжниками кидать, хрен я откажусь от своих убеждений, е-мое.

Юри смутилась.

— Д-даже не знаю, Г-гару, я никогда не пела для кого-то еще…

Я удивился.

— Че-т не стыкуются твои слова тогда, Юри. Или у тебя в караоке приватная кабинка была?

— Если честно, то да, Моника сняла нам отдельную к-комнатку, н-но дело не в этом. П-понимаешь, там… там было все п-по-другому… решиться было п-проще. Ч-черт возьми, — она всплеснула руками, — Н-нацуки выпила д-два стакана д-дайкири и спела «Я ж-жду г-героя»! П-после такого вы…вы…выступления уже ничего не стесняешься. А сейчас в…все… все иначе.

Громкость голоса у нее снова ухнула вниз, и мне пришлось взять беднягу за руку, чтоб чуток приободрить. Раньше мне казалось, что общение с Юри это как беготня по минному полю, но сейчас впечатление начало меняться. Больше похоже на всякие эскорт-миссии, которые любили в нулевых пихать в экшны. Где надо следить, чтоб твой подопечный добрался целым до конца уровня и не отдал сатане душу по дороге. Никогда по этим миссиям не угорал. Но с другой стороны, и сопровождать там обычно приходилось не милых пышногрудых тянок.

— Ладно, заставлять не буду, — пообещал я, — если хочешь знать, из меня вокалист вообще хреновый, этим гнусавым голосом разве что станции метро объявлять.

— Вовсе нет, — спешно возразила Юри, — у тебя п-приятный голос… н-неповторимый в своем роде.

Я почувствовал, как губы расходятся в улыбке. Вот вроде книжный червь, абсолютно не социальная личность, а как здорово умеет запихнуть подколку в комплимент. Это ж природный дар.

Обеденный перерыв закончился, и сразу же после этого Юри предложила вернуться к «Портрету Маркова». Я в восторге от этой идеи не остался, но возражать не стал. Ни к чему ей знать, что этот местный школьник сегодня уже в крипипасте побывал. Но переключиться на текст полностью не выходило — взгляд по строчкам вожу, а в голове только

(ты гадкий, нехороший мальчишка! только все портишь)

Лишь когда успокоился, смог полноценно все обдумать. Не зря я все-таки книжки читал, не просто так. Соображалку они прокачивают здорово, даже художка. Тем более мне повезло остановиться у грани, за которой начинается синдром поиска глубинного смысла.

Если предположить, что в образе

(тени отца Гамлета)

мелкой хозяйки Трюфеля ко мне явился кто-то другой, например, новый хозяин консоли, и начал возбухать, что я ему всю малину порчу, то это… прекрасно. Как говорится, верной дорогой идете, товарищи. Вряд ли он желает мне добра, и если после моих действий у этого черта начинает полыхать пониже спины, то вариант один. Продолжать в том же духе.

Вон как он настойчиво пытался меня дезориентировать, сбить с толку… даже преуспел почти, псина сутулая. Но только Юри оказалась в порядке, так что не зашла его ставка. Я теперь его сам при встрече собью. И не только с толку.

(а ты уверен, что в порядке? чей тогда там был кровавый след?)

Да почем мне знать, чей? Может, на том месте недавно бродяги подрались за бутылку рисовой водки, какая разница? Единственное, что имеет значение — то, что Юри живая, здоровая… и сейчас смотрит на меня.

— Т-ты д-дочитал?

— Что?

Мы снова сближаемся. Начинает казаться, что кто-то шутки ради отмотал этот день на магнитофонной пленке и запустил ее снова. Я не против, но только с условием, что на этот раз обойдемся без крипоты.

— С-с-страницу д-дочитал, г-говорю, — пояснила Юри, — если м-мой т-темп для тебя слишком в-высок, не стесняйся, Г-гару…

Рано обрадовался. Так ушел в свои мысли, аж позабыл, что мы уже минут пять торчим на последней странице главы. Даже запаса деликатности Юри не хватило, чтоб мой ступор переждать.

(раскатал губу. после сегодняшнего она будет в твою сторону разве что томные взгляды кидать, брат)

— Конечно, да, извини, — сказал я, — просто задумался.

— О чем же?

Да о том, что ты, моя хорошая, мечтаешь тут о каких-то других мирах и ни малейшего понятия не имеешь о том, что они и вправду существуют. И перед тобой сидит живое тому доказательство. Только вот мир этот совсем не волшебный и по нраву бы тебе не пришелся. Вместо магов с длинными бородами там сотрудники НИИ, вместо королей — депутаты, у которых разве что ряха пополам от жира не трескается, а вместо Робин Гуда — васян, готовый тебе башку проломить за кошелек или за просто так. Сиди лучше здесь — разочарований будет меньше.

Эту пространную телегу пришлось засунуть в дальний уголок мозга, чтоб ненароком не озвучилась.

— Зацепился за твои слова тут… про то, что ты сама по себе, и интересно стало… одна живешь, Юри?

Она опустила глаза и принялась накручивать на палец прядь волос. В отличие от игрового спрайта, они были не полностью фиолетовые, а ближе к натуральному цвету, черному. Но отлив определенно был, на солнце как раз проявлялся.

— Д-да, ж-живу.

— Достойно уважения, — похвалил я, — и давно? Сам знаю, что не так-то просто быт на рельсы поставить, когда и школа наваливается, и все в таком духе.

— Я п-привыкла, — она чуть покраснела, — все-таки с т….т…тринадцати лет.

Я опешил. С каких еще тринадцати, если скрипт только-только запустился в начале недели? В лоре о прошлом Юри не было ни буковки сказано, я это запомнил, даже с учетом того, что по диагонали его глазами пробегал. Эт че за новости?

— А-авиакатастрофа, — пояснила она. Должно быть, приняла мою заминку за желание вызнать, что произошло, — они летели с отдыха. Две недели в Италии обернулись… вот этим.

— Соболезную, — сказал я. Всегда считал, что это звучит глупо и кринжово, ведь человеку от моих слов ни тепло ни холодно, но тут ничего не попишешь — так принято.

— Спасибо, — ответ у Юри получился таким же пустым. Я прямо почувствовал, как нас душат эти бессмысленные формальности, — но в э-этом нет надобности. Все уже в п-прошлом.

— И как ты уже столько времени сама справляешься? — задал я напрашивавшийся вопрос. Вполне логичный, на мой взгляд. Очень сложно представить, чтоб никакие вышестоящие инстанции не заинтересовались несовершеннолетней девчонкой. Должны же были, по идее, определить ее в интернат или что-то подобное. Человеку в таком возрасте не совладать с самостоятельной жизнью.

— Ну, я не совсем… одна, — пояснила моя спутница, — есть тетя. Она считается о…о…опекуном. Отношения у нас б…б…более чем хорошие, но переехать к ней я н-не могу — своя семья, д-дом маленький, д-да и срываться за триста миль от родных мест н-не хочу. Она приезжает р-раз в месяц на в-выходные, и э-это местные органы вполне у…у…устраивает.

Юри вздохнула и забарабанила тонкими пальцами по корешку книги.

— А в остальное время я с-сама по себе, д-да. Но…

Она замолчала и перевела взгляд с книжных страниц на речную гладь. По воде бежали солнечные зайчики, так и не желавшие никуда уходить. Мне тоже не хотелось никуда идти. Несмотря на то, что этот день состриг с меня лет пятнадцать жизни, я ощущал покой. Забавно. И думать не думал, что так нуждаюсь в обычном чилле.

— Ты только не жалей меня, л-ладно? — попросила Юри, — я именно п-поэтому стараюсь п-пореже говорить о себе. О…обязательно кто-то начнет расспрашивать, и р-разговор непременно выльется в фестиваль ф-фальшивого сочувствия, к-которое н-ничего не значит. У меня есть м…мои к-книги, и клуб… и д…девочки… и т-ты…

Меня она к этому ряду приплюсовала без особой уверенности. Словно раздумывала, а не окажусь ли я одним из лагеря сочувствующих. Но нет — из-за этого точно переживать не стоит.

— И я есть, — подтвердил я, — ты не думай, так легко от меня не отделаешься. Я как коронавирус, хрен знает откуда появился и пропадать никуда не собираюсь.

Юри округлила глаза.

— Какой-какой вирус?

Бля, совсем забыл, что в этой вселенной, похоже никто так и не придумал сожрать или трахнуть неведомую китайскую зверушку, поэтому «чума двадцать первого века» так и не родилась. Или родилась уже, просто сюда пока не доехала.

(погоди-ка, а разве чумой двадцать первого века не СПИД называют)

Тебе лучше знать, ты ж мое справочное бюро, хех.

— Да проехали, — усмехнулся я, — это из игры. Недавно с ребятами проходили один шутер с эффектом погружения. Так погрузился, что теперь игру с реальностью путаю. Не думай об этом.

Юри явно хотела продолжить разговор, но не стала — теперь ее нерешительность сыграла мне в плюс. На том все и закончилось. Когда мы в третий раз закинули невод приступили к «Портрету Маркова», уже больше не отвлекались. А зря. Оказалось, что книжка вовсе не такая классная, как обещал автор. Начав за здравие, этот ленивый ублюдок уже к середине скатил все в банальщину. Отовсюду торчали «уши» разных произведений, поэтому человек, который в литературе шарит, сразу вкурил бы, откуда что пришло. Атмосферу создатель «Маркова» подрезал у Лавкрафта, персов — у Кинга, а страсть к крови, слизи, гнили и извращениям отсылала к Клайву Баркеру.

Вдобавок весь этот салат «Оливье» приправили штампами подростковой литературы, поэтому внутри у меня к сюжету быстро все упало. Не дропал я книжицу только чтоб не обижать Юри.

Ближе к вечеру мы добрались до очередного НЕОЖИДАННОГО сюжетного хода — родители героев заключили с какой-то НЕХ контракт в далеком прошлом, и теперь пришла пора платить по счетам. После этого я решил, что уже повидал слишком много сюрпризов для одного дня. И закрыл книжку. Юри, конечно, приняла это на свой счет.

— Я… я т-тебя задержала, д-да? П-прости, пожалуйста…

— Ничего подобного, — ответил я, — просто щас здесь и правда будет людно, а я терпеть не могу, когда вокруг народ туда-сюда снует.

(ты давай не очень-то свою мизантропию выпячивай, это девкам не нравится)

— Р-разделяю твои ч-чувства, — согласилась Юри, — т-тогда п-поспешим.

Однако мы посидели еще пару минут, наблюдая за стайкой школотронов на противоположном берегу. Они с веселым гиканьем сооружали бумажные кораблики, поэтому я понял — до начала парусной регаты лучше свалить, а то скоро поднимется хаос.

Я поднялся и протянул руку Юри. Сам еле на ногах стоял, но ей помощь нужнее, наверняка спина разламывается. Нужно обладать действительно серьезной любовью к печатному слову, чтоб на сигналы тела забить.

(мне кажется, она куда больше хотела провести время с тобой)

Я уже понял, да. И от осознания этого еще приятнее делается.

— И что… ты думаешь? — спросила меня Юри, когда мы уже вышли с берега.

— Думаю, что зря все же не окунулся разок, — признался я, — даже не знаю, что помешало. Сплавал бы пару раз от одного берега до другого… а так прекрасно посидели, по-моему.

Юри хлопнула меня по плечу.

— Д-да нет же, Г-гару, я не про то! Как тебе к…к…книга?

Как будто посмотрел половину видеокассетного ужастика, разбодяженного подростковой драмой. Не откровенное хрючево, но и не шедевр, на разок пойдет. Однако сказать такое все равно что пощечину Юри влепить. А я предпочел бы… продолжить знакомство с ней. Только на сей раз в более приватной обстановке.

— Не откровение, но роман крепкий, захватывает. Интересно, удастся ли компании «Хартс» залатать портал в ад или Предвечные выберутся и всех сожрут.

Глаза моей спутницы загорелись.

— Ох, т-тебя ждет п-парочка интересностей, но обойдусь без спойлеров — всему свое время, — в ее хриплом голосе чувствовалось предвкушение, — я была бы счастлива вновь п-пережить эти моменты…

— Прямо в точности те же моменты пообещать не могу, конечно, — ответил я, — но есть идея. Это, конечно, непросто, но я могу подождать и пока не притрагиваться к «Маркову». Потом выберем день так же, как сегодня, и добьем уже книгу до конца.

— Это чудесная идея, Гару, но м-мне неловко от того, что я у…у…удерживаю тебя от д-дальнейшего знакомства с романом.

О, с этим проблем никаких. «Марков» валялся у меня на столе несколько дней и еще поваляется. Ты и твои подружки столько разных забот мне накидываете, что время летит быстрее японского скоростного поезда. И к тому же если для того, чтоб с этой готической принцессой потусоваться, нужно не очень хорошей литературы навернуть, то цена невелика.

— Не бойся, я ж сказал, что мастер. А у нас сила воли несгибаемая.

(у тебя в брюках кое-что несгибаемое возвышается, когда она рядом)

Пытаясь не думать об этом, я кинул взгляд вбок, на тротуар… и малость охренел. Возле забора стояла моя старая знакомая — девчонка в футболке с Багзом Банни. С какой-то возмутительной беззаботностью она стояла и выводила мелками солнышко. Я заскрипел зубами и пожалел, что детей бить нельзя, а то втащил бы ей с правой прямо на месте. Заслужила. Я по ее милости бродил в шоковом состоянии в каких-то ебенях, чуть седым не стал!

Ну ладно, от затрещины воздержусь, но высказать надо. Иначе она кого-нибудь потом в ЧВК «Рёдан» завербует, чего доброго. Надо это пресечь.

— Юри, постой минутку, подожди меня, — сказал я коротко и направился к девочке.

— Ты к-куда, Гару? — донеслось в спину.

— Ща, одну минуту!

Я постараюсь быть кратким и убедительным. Изображу коллектора, выбивающего просроченный микрозайм.

— Приветик, не скучаешь? — окрикнул я девчонку. Она повернулась сначала с осторожностью, но почти сразу же узнала.

— Привет! Вы уже все?

— Ты уже тоже все, — злорадно пообещал я, — щавот пойдем к твоим родителям, и я им про твои игры разума расскажу. Вангую, что потом месяц сидеть не сможешь нормально, а то и два!

Предъявить сразу за дела консольные нельзя — тут посторонние люди, да и Юри услышать может. Так что сперва придется застращать без скрытых смыслов. Однако угроза не очень подействовала, хотя я старался. Все из-за Гару, его задротистым видом ввергнуть в ужас нельзя. Разве что жалость вызвать.

— Мальчик, ты чего? — с недоумением переспросила девочка, — какие игры? Ты в порядке? Может, помощь позвать?

— А давай, — согласился я, — идея просто супер. Вот щас соберем публику и ты при всех расскажешь, как отправила меня сегодня по парку бегать. Ты это ради прикола сделала, м? На спор? Забилась с кем-то?

Тут понял, что навыки самоконтроля малость переоценил и все-таки орать начал. Это подтверждают и люди вокруг — кто-то смотрит с любопытством, некоторые шепчутся. Плевать.

— Ты точно головой не стукнулся? — поинтересовалась девочка, — я в ту часть парка и не ходила сегодня вообще. Трюфель там гулять не любит, поэтому мы ушли, когда он все свои дела сделал.

— Врать-то брось, — сказал я устало, — я вышел на поляну, через некоторое время из рощи появилась ты и начала нести жуткую ахинею про то, что моя подруга в беде…

— Дурак, да? — покрутила собеседница пальцем у виска, — туда только взрослые ходят, потому что заблудиться можно запросто! Ты спятил, наверное! Мы и виделись-то только утром сегодня!

Настороженные шепотки среди людей становятся громче, отчетливее. Такое впечатление, что я перед консилиумом подъездных бабок стою. И вот-вот удостоюсь клейма «наркоман». Это плохо. Очень-очень плохо. Хер бы с ней, с моей репутацией, с меня любые обвинения как с гуся вода. Но у Юри может разыграться тревожка…

— Не ломай комедию, — шикнул я на вредную мелкую дрянь, — ты отправила меня по кровавому следу. Я пошел туда, в самую глушь, и нихрена! Так что давай прекратим это шапито. Извинись передо мной и моей подругой за косяк, и мы в расчете.

— Да что ты выдумываешь? Не могла я тебя никуда послать, придурок! — взвилась девчонка.

(покажи ей клочок свитера. хоть какой-никакой, а пруф)

Вот за этим только тебя и терплю. Иногда бывает польза. Я сунул руку за пазуху и извлек оттуда сегодняшнюю находку. Протянул ее девочке.

— А это ты как объяснишь тогда?

Тут взгляд девочки изменился. В нем появилась нерешительность и страх. Правильно, наконец-то мы приблизились к нужному результату.

— Слушай, — замялась она, — мальчик, я не шучу, тебе бы к доктору сходить. Он тебе все и объяснит.

Я пришел в замешательство. Вот так нервы у нее стальные. Не сдается, зараза.

А потом глянул на то, что держал в ладони — и замешательство превратилось в оторопь.

Потому что в руке вместо клочка шерсти из свитера лежал тонкий желтый лист.

Глава 27.5

— Двести двенадцать кр@#;0В с вас, — подытожил кассир, — как оплачивать будете, наличными или карта есть?

— Картой, — ответила Моника и полезла в сумочку.

Куда же она запропастилась? Бумажные носовые платки, ключи от дома, пачка жвачки со вкусом «сочные тропики»… Наверняка пластиковый прямоугольник погребен на самом дне. Как по закону подлости.

Этот закон в последние несколько дней применялся повсеместно. С той самой минуты, как привычный мир изменился. Никакого шока — все-таки «день наступившей осознанности» удивил куда сильнее, однако это было что-то новое. Объяснить перемены удавалось с трудом. Почти что как рассказывать слепому, чем желтый отличается от синего в крапинку, однако Моника их чувствовала. Все вокруг приобрело дополнительное измерение, из плоского спрайта стало объемным. Она долго искала подходящее слово для того, чтобы описать свои ощущения и после мозгового шторма наконец нашла.

Люди и предметы вокруг Моники вросли в реальность. Укоренились в ней. Мальчик-почтальон все так же доставлял утреннюю газету, но теперь он проносился сломя голову и распугивал голубей, а не крутил педали с методичностью робота. Старики, живущие через дорогу, лаялись из-за того, кому на этой неделе стричь лужайку, а не стояли посреди этой лужайки с глупым видом. Посетителям местного кафе наконец стали подавать еду, а не выставлять на столы пустые тарелки.

Ощущение, что вокруг тебя загон с пластиковыми манекенами, ушло. Это радовало, но ведь некоторые из условностей облегчали жизнь. Например, сейчас уже не притворишься, что расплатился за покупки. Да что там — раньше и вообще не надо было ни за что платить. Пара консольных команд — и готово. Все, от одежды до предметов роскоши находилось буквально на кончиках пальцев. Так Моника перемерила весь ассортимент местного ювелирного магазина, включая даже роскошную тиару с бриллиантами и сапфирами. Украшения симпатичные, но что в них проку, если даже покрасоваться (и похвастаться!) не перед кем? Перед девочками самоутверждаться, что ли? Это смешно.

Несмешно стало, когда исчез доступ к консоли. По нему Моника скучала и не стеснялась это признавать. Ничего дурного в том, чтоб выбирать легкий путь, правда? Превозмогание и достигаторство пусть остаются героям и дурачкам.

— Может, все-таки наличными? — предложил кассир, — не задерживайте.

— Нет-нет, — Моника отмахнулась, — это ни к чему, карта у меня с собой.

«Не задерживайте». Ха, вот так юморист ей попался. Утром субботы книжный магазин наплывом посетителей похвастаться не мог — кроме Моники, затариться книжным словом решили только двое. Тощий паренек отирался возле секции с толстыми научными журналами. Он казался донельзя сосредоточенным. Даже слишком. Моника готова была поставить деньги на то, что как только она уйдет, паренек направится в отдел с мангой для взрослых. И уж там разгуляется. Пусть персонажный файл у него отсутствует, параметры так просто не посмотришь, но Монике все равно казалось, что она видит паренька насквозь. Да и продавец наверняка в горячие журнальчики поглядывает.

Интересно, а что насчет Гарика? В ту ночь, что они провели вместе, он был как минимум неплох. Сравнивать, конечно, не с чем, собственные руки не в счет, но если приятное чувство, которое до сих пор накатывает при мысли об этом, показатель, то…

Карта наконец попалась в руки. Как раз вовремя. Вторая посетительница — толстая тетка с шоппером уже пыхтела за спиной.

— Читайте на здоровье и заходите еще, — монотонно пробормотал кассир. Вот он-то как раз напоминал манекена из той, предыдущей версии мира.

Моника кивнула и направилась к выходу. Обернулась, уже стоя в дверях. Чутье не обмануло — тощий паренек действительно шмыгнул к разделу с вывеской «18+».

Субботнее утро встретило нехарактерным для октября теплом. Плюсов в нынешнем положении было немного, по пальцам пересчитать можно, но приятный климат вполне к ним относился. Сеттинг «британской осени» Моника бы не вынесла — от вечной жизни в промозглом сыром тумане повеситься захочется. Хотя Саёри и без него в этом… преуспела. Пусть и по твоей вине, напомнила себе Моника, и задвинула эту мысль куда-то на дальний план подсознания. Лишний раз портить себе настроение не хотелось. Его и так события вчерашнего дня подточили.

Моника одернула безрукавку (только для верности — та сидела идеально) и зашагала по тротуару. Путь предстоял неблизкий. Нацуки жила далеко от центра… настолько далеко, насколько это возможно в столь небольшом городке. Не окраина, но близко к тому. Стоило бы вызвать такси, но их мало, три-четыре человека извозом промышляют, не больше, так что утром на это и рассчитывать глупо. Ничего, легкая прогулка с утра не повредит, только мышцы в тонус приведет.

Хотя подкручивать параметры через консоль куда проще и приятнее.

Дорога до дома Нацуки заняла около сорока минут. Забавно, подумала Моника, многие часто используют утренние прогулки или пробежки для того, чтоб очистить голову или, напротив, остаться наедине с собой. Она же всю жизнь (если бесконечную череду недельных циклов можно так назвать) проводит так. Хоть и торчит постоянно в клубе вместе с девочками. Но с ними по душам говорить смысла ноль — через несколько коротких дней все сбросится.

Так, спрашивается, зачем она сейчас тащит эту несчастную мангу к Нацуки? Если знает, что скоро произойдет перезапуск, и книжка вернется на магазинную полку.

Потому что где-то внутри теплилась надежда, что в этот раз все пойдет иначе. Время не остановится. Фестиваль, будь он неладен, пройдет и закончится. Петля (иронично!) разорвется. А ГП, только теперь уже Гарик — странный, непонятный, но ЖИВОЙ, останется рядом.

В куклы играть надоело. До боли хотелось чего-то настоящего. В идеале, конечно, здорово было бы выбраться отсюда, но если не выйдет… Моника остановилась. Рука сама скользнула в карман джинсов и нашарила там мобильник. Плевать, что час ранний и Гарик может спать, завтракать или принимать душ. Сейчас его голос был ей необходим.

Вскоре он появился. Прорезался в динамике…

— Чего надо?

…и жизнерадостностью не порадовал.

— Встань, Гарик, страх преодолей! — возвестила Моника, — как настроение?

…

Перед домом Нацуки стоял автомобиль — седан интенсивно-розового цвета. Для нынешних мест настоящая диковинка. Машина явно знавала лучшие времена — на кузове тут и там островки ржавчины, здоровенная вмятина на водительской двери… Отчего-то рыдван казался смутно знакомым. Хотя это и неудивительно, такое сложно не заметить. Моника вздохнула. Со временем визита она не угадала. Отец Нацуки наверняка был дома. Но делать нечего. Не сдавать же назад… жалко и времени, и двух сотен.

Моника облизнула губы и нажала на кнопку звонка. Никто не ответил. Она позвонила еще и еще, однако из-за двери не доносилось ни звука. Вполне возможно, что папа с дочкой решили с утра пораньше прошвырнуться по магазинам. Все-таки глупо было заявляться без приглашения. Только в кино такие штуки срабатывают безотказно, в жизни же выходят боком. Так, стоп? В жизни?

Превосходно. Теперь ты сама пытаешься сложить вокруг себя четвертую стену.

Стараясь не думать об этом, Моника постучала в дверь. Вновь ничего. Что ж, притащилась сюда она впустую. Придется отдавать мангу Нацуки в понедельник, у всех на виду. Наверняка та не упустит случая макнуть Монику лицом во все ее проступки… или, как говорит Гарик, «косяки». Сделает это с радостью и припомнит все. Как в рассказе Филипа Дика.

Когда Моника уже собралась уходить, дверь распахнулась и едва не двинула ей по носу. На пороге появилась Нацуки, растрепанная и злющая, как той-терьер.

— Чего ты колотишься, м? — зашипела она вместо приветствия, — папу разбудишь, он только полтора часа как после смены…

— Привет, — Моника слегка опешила.

Надо же, раньше папа существовал только в виде мимолетных упоминаний в скрипте, а теперь вот на смены ходит. Становление персонажа в действии, дамы и господа.

— Можно пройти?

Нацуки пригладила волосы и скрестила руки на груди.

— Проходи. Но только сразу на кухню, в гостиной не убрано.

С этими словами она повернулась и направилась вглубь дома. Моника поставила сумку у полки с обувью и пошла следом. Коврик у входа она проигнорировала. Ничего страшного, все равно подружка убираться будет.

Кухня оказалась маленьким закутком, вплотную примыкающим к гостиной. Там едва поместился дешевый деревянный стол, пара стульев, холодильник и плита… от которой шел вкусный пряный запах. Кажется, Нацуки хороша не только в выпечке. Она как раз закончила рыться в одном из шкафчиков, висевших наверху, и извлекла чашки.

Моника опустилась на стул. Неудивительно, что ее не услышали — вода в раковине бежит, электрочайник клокочет, за кастрюлей на плите следить надо. Шум буквально со всех сторон.

— Прости, ничего, кроме кофе и тостов с джемом предложить пока не могу, — сказала Нацуки. Тон все еще был недовольным, но уже без агрессии, — я только собираюсь завтракать, ничего не приготовила.

— Не страшно, — заверила Моника, — я не голодна. Как ты?

Электрочайник запищал и отключился.

— Не сиди принцессой, — сказала Нацуки, — кофе на столе, рядом с сахарницей. Сыпь, сколько нужно. Я ничего, в норме. Немного бешусь с того, сколько дел сегодня переделать нужно. Вот такой вот список! — развела она руками, — в сутках слишком мало часов. От выходных остается одно название.

— Это правда.

Моника задумалась. Параметров в консоли было много, и среди них вполне мог найтись и тот, что отвечает за продолжительность игрового дня. Правда, в «фундаментальные» соваться она как-то опасалась — можно вообще все сломать, и тогда…

О том, что будет тогда, думать совсем не хотелось. Особенно, когда совсем рядом свежие, с пылу с жару тосты.

— Приятного тебе аппетита и чудесного пищеварения, — съязвила Нацуки, устраиваясь по соседству.

Она намазала тост джемом и вгрызлась в него с аппетитным хрустом. Моника хмыкнула. Не только Саёри из них четверых сладкоежка — все в той или иной мере к вкусняшкам неравнодушны. Даже у Юри была сцена с ГП и конфетами, если написать для нее стихи три подряд…

Всего лишь три дня — ровно столько нужно для того, чтобы их покорить. Четыре, если брать в расчет сцену, когда та или другая приходят к ГП в гости готовиться к фестивалю. Сущие мелочи. Но ей… ей не выделили даже этого. Не посчитали нужным.

Моника отхлебнула кофе и поморщилась — во рту разлилась горечь. Наверное, не заметила и бухнула в кружку сразу две ложки с горкой. Пришлось зажевать тостом, чтоб баланс хоть немного восстановился.

Баланс. Именно для того, чтоб его наладить, она все это когда-то и затеяла.

— Чем обязана? — поинтересовалась Нацуки, когда с завтраком было покончено. В гостиную пройти она так и не предложила. Впрочем, Моника и не настаивала.

— М?

— Ты просто так пришла или по делу?

По делу, конечно же. Увесистый том в подарочной обертке ждал своего часа в сумке. Но одновременно с этим было и что-то еще. Монику тянуло посмотреть, как теперь здесь все переменилось.

— А что, президент клуба уже не может прийти с дружеским визитом? — сказала Моника с неловкой усмешкой.

— Почему же? Обычный президент клуба вполне может, — Нацуки пожала плечами, — а ты — нет.

Краска смущения залила лицо. Тут даже отпираться смысла нет никакого.

— Ты же далеко живешь. Нужна охренеть какая веская причина, чтоб пилить пешком через весь город утром субботы. Я, конечно, делаю шикарные тосты, но они не настолько хороши. Так что рассказывай.

Вольно или невольно, но Нацуки ухитрилась так поставить разговор, что все слова Моники сейчас будут выглядеть как оправдания. Она приперла главу литературного клуба к стенке. Удивительно, но факт — как в дурацкой детской сказке, виртуальная девочка стала настоящей. И сейчас смотрела на Монику — выжидательно, с легким интересом.

Теперь, когда вводная часть позади, можно переходить к главному. Пустить в ход мангу.

— Я сейчас, — Моника соскочила со стула и направилась в холл, где осталась ее сумочка. В идеале следовало бы вручить подарок не на кухне, где кипит в кастрюле изумительно пахнущее варево, а на сковородке шкворчит масло, но иначе никак. Торжественностью придется пренебречь.

Подобрав сумку, Моника вытащила из нее книгу. Все-таки превосходный подарок. Гарик может сколько угодно нудеть про то, что выбор она сделала неправильный, но что он понимает? Сам же говорил, что только с парой серий знаком. Вот когда прообщается с Нацуки несколько лет, тогда и можно будет его мнение слушать. Если, конечно, вытерпит ее. На это не всякий способен.

На входе в кухню Монику встретил грохот и приглушенная ругань. Нацуки доставала из духовки два пустых противня. Судя по всему, весили они немало.

— Тебе помочь? — поинтересовалась Моника.

Но в ответ получила только отрывистое «Не надо… сама… справлюсь». В персонажном файле Нацуки одной из самых выраженных черт значилось упрямство и пока что она этому соответствовала на все сто пятьдесят процентов. Противни угрожающе покачивались. Моника подумала, что сейчас они свалятся на пол, подымется шум, и все пойдет насмарку…Однако страх оказался ложным. Нацуки поставила противни на тумбу возле раковины и повернулась.

— Так что ты хотела?

Моника замялась. Она всегда считала, что с импровизацией у нее неплохо, но сейчас нужные слова как-то не находились. Глупо. Надо было не Гарика ругать по пути сюда, а речь отрепетировать.

— Мне… мне очень жаль, что я нагрубила тебе вчера, Нацуки, — пришлось сделать усилие, чтоб не отвести взгляда, — такая глупость… сама же всегда говорю, что не стоит свое дурное настроение вымещать на других, они ни в чем не виноваты. Такой вот я президент, пример всем одноклубникам, д-да.

Она ждала, что Нацуки что-то скажет. Может быть, даже согласится или поддержит. Это, конечно, больше в характере Саёри, но вдруг? Однако та молчала. Это немного покоробило Монику, но она продолжила. Сказав «а», говори и «б».

— Я…не хочу, чтобы ты…на меня сердилась, поэтому вот… это от меня в знак того, что я очень ц-ценю нашу дружбу. Прости, что сорвалась, — Моника улыбнулась и протянула Нацуки книгу.

Та взяла подарок и немедленно зашелестела оберткой. Упаковали мангу на совесть — чтоб выудить ее, пришлось пустить в ход кухонные ножницы.

— Это то, о чем я думаю? — с предвкушением спросила Нацуки.

«Почем мне знать?» — чуть было не ответила Моника, но сдержалась. Сейчас очень важно ничего не испортить. Считай это еще одним испытанием самоконтроля.

Нацуки же такой ерундой никогда не занималась. Когда наружу показалась обложка, ее улыбка порядком скисла. Она попыталась это скрыть, но Монику провести не смогла. Даже шансов не было — когда неискренность твоя вторая натура, в других ты чуешь ее безошибочно.

— Спасибо, Мони, всегда хотела эту серию заценить, — Нацуки перелистнула несколько страниц с яркими картинками, — я очень рада.

Может, в кулинарном искусстве ей и правда нет равных, зато в актерском успехи значительно скромнее.

— Правда?

Нацуки положила книгу на стол.

— Ага. Сегодня же начну, только вот разделаюсь со всем… вот этим, — она махнула рукой на кастрюлю, от которой поднимался пар.

Моника едва сдержала улыбку. Совершенно неуместную. Только посмотрите, дамы и господа, у нас тут сказочная героиня нарисовалась? Интересно, есть ли где-нибудь в фольклорной традиции Золушка-цундере? Если нет, то тогда здесь такое свежее прочтение пропадает… А ведь Золушке без прекрасного принца никуда.

От мысли об этом улыбка сразу увяла. Нет, никаких принцев. Пусть довольствуется местными свинопасами, вроде того смурного лентяя, что стоял за прилавком в книжном.

— Ты знаешь, что из вчерашнего обиднее всего? — спросила Нацуки.

Ну вот, снова-здорово. Подарок же, по идее, должен был уже эту тему закрыть, свести на нет. Однако она закрываться никак не желала. Почти что зомби, выкапывающийся из могилы.

— Я была с тобой г-груба, — нехотя повторила Моника, — и…

— Да нет же! — Нацуки покачала головой, — на грубость я плевать хотела. Если на хер хочешь меня послать, пожалуйста, обнимемся и вместе пойдем. Сама кому хочешь нагрублю. Не в этом дело.

— А в чем? — Монику пробрал вполне искренний интерес.

— А в том, Мони, что я терпеть не могу, когда кто-то пытается меня заткнуть. Никому этого не позволю. Мне, конечно, до вас с Юри далеко, ни ног от ушей, ни сисек шестого размера Вселенная не выдала, но это не значит, что на меня и на мое мнение можно с прибором положить. С самого детства только и слышу «ой, да что эта малявка понимает?» «чего соплячку слушать?» «ты что, в детский сад шла и заблудилась?». Да такое и было всего один раз, зачем вспоминать-то постоянно?

Нацуки взмахнула рукой в порыве эмоций и только чудом не заехала Монике в нос. Если б удар попал в цель, наверняка малой кровью не обошлись бы, так что глава литературного клуба возблагодарила вселенную за маленькие радости.

— П-прости, я не думала, — выдавила Моника.

— Конечно, не думала, — Нацуки уперла руки в бока, — это в вашем с Юри стиле. Начитаетесь всяких задротских книжек, а потом сидите и смотрите на нас Саёри как на обезьянок цирковых. Ну да ладно, я сегодня добрая, к тому же ты попыталась исправиться, хоть и прокололась с подарком…

Это известие новостью для Моники не стало.

— Все-таки прокололась? — тоскливо спросила она.

— Сто процентов, — с неумолимой жестокостью подтвердила Нацуки, — ты сёнэн купила чистейшей воды, да еще и самый попсовый, что только можно придумать. Но даже не в этом главный косяк! А вот в чем…

Она вновь взяла книжку, развернула ее обложкой к Монике и ткнула пальцем в нижний правый угол. Моника прищурилась. Палец с обгрызанным ногтем указывал на цифру.

— Видишь, что написано? Выпуски с шестнадцатого по сорок восьмой! Это только часть собрания, кто ж с середины историю читать будет?

— Это все Гару… — попробовала оправдаться Моника. Да, по факту Гарик как раз отговаривал ее от покупки и оказался прав, но сейчас его здесь нет, поэтому можно свалить вину и не чувствовать никаких угрызений совести.

А где он, кстати? Если бы они до сих пор продолжали идти по скрипту, ГП проводил бы время с кем-нибудь из девочек. Но скрипт уже давно даже на свод рекомендаций не тянул, так что…

«Что если он сейчас с Саёри? Когда мы созванивались, он был с ней. Наверняка оставался ночевать. Вдруг они…»

Лицо снова обдало горячим. Моника почувствовала, как внутри закипает непрошенная, ненужная ярость, и глубоко вдохнула.

— Тьфу ты, блин, — возмутилась Нацуки, — нашла кого слушать! Это все равно что просить кулинарных советов у того, кто быстрорастворимую лапшу жрет. Гару же вообще не шарит в манге! Ну ты даешь, Мони.

— Прости, — вновь повторила Моника. Мыслями она сейчас была далеко отсюда. Заглядывала в окна спальни Саёри.

— Ладно-ладно, что ты заладила, — смягчилась Нацуки, — еще запинаться через слово начни — и запросто за Юри сойдешь. Все путем.

— Мир?

— Мир.

Они обнялись. Моника почувствовала руки Нацуки на шее и подумала, что зря переживала за противни. Очень уж сильная хватка.

— Все, довольно соплей, — Нацуки отстранилась, — щас папа должен скоро проснуться, а у меня еще работы невпроворот.

Намек получился весьма прозрачный. Моника кивнула.

— Хорошо, тогда не имею права больше тебя задерживать, Нат.

— Никогда не зови меня так! — взвилась та, — мое имя не сокращается!

— Ладно-ладно, не буду… Нат.

Да, сейчас Моника топнула по берсерк-кнопке подруги и наверняка подточила то хрупкое перемирие, которое только-только выстроилось… но как тут удержаться?

Нацуки сжала кулаки. На лбу проступила вена… наверняка сейчас по ней текла НЕНАВИСТЬ.

— Арргх, иди уже!

В холл Монику буквально вытолкнули. Однако несмотря на не самое бережное обращение… она пребывала в прекрасном расположении духа. В первый раз за долгое время за свои поступки пришлось ответить… и вместо стыда или горечи это принесло облегчение. В том, прежнем мире, мире игры, Моника такого чувства не испытывала.

Оно оказалось весьма приятным.

— Ну что, тогда до понедельника? — спросила она, уже стоя у выхода.

— Ага, — буркнула Нацуки, — если я не сдохну, пока делаю домашку по алгебре.

— Ну ты уж постарайся, — усмехнулась Моника, — все же участие в литературном клубе налагает на участников и необходимость поддерживать статус. В том числе и в сфере академических достижений.

— Достижения-шмостижения, — донеслось в ответ, — давай, если что, спишемся.

— Непременно.

Входная дверь закрылась за спиной с холодным щелчком. Моника подставила лицо солнечным лучам, потянулась, разминая шею, и зашагала восвояси под аккомпанемент птичьего гомона и уличного шума.

Глава 28

Мысли мелькали в голове лихорадочно и быстро. Как квадратики на грифе в игре «гитар хиро», когда экспертную сложность выбрал. И сейчас я эту экспертную сложность не вывозил, гитара хрипела и икала.

Ну давай, скажи уже хоть что-то, Игорян. Вон как все стоят и на тебя смотрят. Кто-то с недоумением, кто-то с любопытством, как на зверушку в зоопарке, а вон тетка с пекинесом на поводке жалеет. Того и гляди, предложит таблеточек попить. Я бы попил, конечно, но они не помогут. Не в этом дело.

Потому что я точно помню, что снял с этого гребаного куста клочок свитера. Ошибиться не мог. С тактильными ощущениями у меня порядок, и текстуру шерсти я запомнил хорошо. На сухой, полудохлый лист она походила как рождественский гусь на больничную утку.

Владелец консоли меня переиграл. И сделал это мастерски. Ненавязчиво и аккуратно прокинул. Городок маленький, слава разносится быстро, и скоро местные будут знать меня как дурачка юродивого, с которым лучше не связываться.

(хех, ЮРодивого. батюшка, вы мнеМОНИК? нет, сударь, я ЮРИст)

Соберись давай, мне твоя помощь нужна. Мы жестко встряли, надо выпутываться, не то увезут меня с нервным срывом в больничку. Но если даже нет, то Юри испугается и больше со мной тусоваться не пожелает. А это грустный исход, сводящий мою хорошую концовку на нет. Поэтому за работу.

— Прощу прощения, — неловко улыбнулся я, — зря быканул. Разморило чутка на солнце, перегрелся, вот и не соображаю. Гуляй себе спокойно, девочка, у меня к тебе претензий ноль.

Не идеальный вариант, но лучше, чем ничего. Покатит. Теперь задвинуть то же самое, но для всех остальных. Эх, как бы сейчас пригодилась та херня, которой «люди в черном» в любой непонятной ситуации людям в глаза светили, чтоб память стереть. Закинул вот такой светошумовой обнулятор — а дальше плетешь про взрыв газа, происки исламистов или хитрых мозгошмыгов, лишь бы самому оказаться не при делах.

Пожалуй, пригодится коронная фразочка туповатого офицера из «Южного Парка».

— Расходитесь, — заорал я, сложив ладони лодочкой, — тут не на что смотреть. Сорвался не по делу, но уже все, инцидент исчерпан, так что идите, куда шли!

То ли прокачанная за последнее время харизма сработала, то ли красную проверку прошел — понятия не имею. Но стало и впрямь полегче. Когда тебе в спину бьет сразу десяток взглядов, это чувствуется, даже если ты толстокожий пофигист. Сейчас это ощущение — неприятное, гнетущее, стало отпускать. Я начал расслабляться потихоньку. Девчонка же молча стояла, глядя себе под ноги. Страха от нее больше не исходило, но то, что ему на смену пришло, оказалось ничуть не лучше. Потому что в пустоте ничего хорошего не бывает. И глаза такие блестящие, как у пупсов, которых младенцам подсовывают. А в глазах чисто лиминальное пространство — свет горит, но дома никого.

— Эй, — осторожно окликнул ее я, — ты как?

Она подняла на меня смуглую мордашку в веснушках.

— А?

— Ты как? — повторил я, — выглядишь неважно.

— Это п-п-правда, — подтвердила Юри. Видимо, утомилась там стоять в одиночестве, бедолага. А может, некомфортно стало, когда вокруг все на тебя пялятся.

(с ее-то внушительным набором достоинств к этому пора привыкнуть. наверняка на реддите завсегдатаи сабов с «правилом 34» только их и изображают)

Я поморщился. Хорошо, что девочкам в обычный интернет не попасть — даже мимолетного знакомства с какими-нибудь футанари, гендерсвапом или самыми всратыми тентаклями хватило бы, чтоб они сами вскрылись-повесились.

— Н-не надо, — отозвалась девочка. Из ее голоса начисто вымело всю утреннюю жизнерадостность. Как будто содержимое выкачали, а оболочку оставили на остатках ресурсов бродить туда-сюда. Еще не зомби, но уже и не функциональная личность, — я тут близко живу. Доберусь сама.

Каждое слово монотонное, интонация туда-сюда не гуляет.

— Ну ты смотри, — произнес я, — а то вдруг предки волноваться начнут, искать тебя.

— Не надо. Я тут близко живу. Доберусь сама, — повторила она. Слово в слово повторила. Как будто заранее записанную реплику снова воспроизвели.

— Я у…у…уверена, что все б-будет в порядке, — Юри взяла меня за рукав, — пойдем, Г-гару.

Я окинул мою спутницу взглядом. Кажется, страх и смятение, что только что хозяйку Трюфеля мучили, никуда не делись, не рассеялись. Просто перекочевали к Юри. Их не скрывала ни вежливость, (которой тут придерживались все, кроме Нацуки), ни усталость… шарились мы сегодня порядочно. Ей было откровенно не по себе. Да и мне, если уж начистоту, тоже. Почему-то возникло ощущение, что если девчонка вдруг согласится на мое предложение и придется ее домой вести, то там обнаружится белая пластиковая коробка без окон и дверей. Цифровой гроб двадцать первого века, е-мое.

(или то же самое лиминальное пространство)

— Пойдем, — я кивнул, пытаясь выкинуть этот образ из головы. Получалось не очень хорошо, но стараться я не переставал.

Думай о хорошем, Игорян. Давай мы запомним из сегодняшнего дня только хорошее. Прохладный ветер с речки. Не соленый морской бриз, которым наверняка щас упивается Милка в своем Лимасоле, но тоже пойдет. Чай из термоса — вроде бы совсем не то, чего хочется бахнуть в такой день. И очень зря, освежил он здорово, хотя от температуры даже в пот бросило.

(от температуры, или?)

Или от того, что со мной была она. Когда проходил игру, то с готовностью орал с шуток про «дойки», «бидоны», «massive ASSETS» и так далее. Да и сейчас мысли проскакивают. Но чем дальше ее узнаю, тем отчетливее понимаю, что привлекает совсем другое. Совсем гладкая правильная мордашка прямиком из аниме… хотя она, конечно, хороша, врать не буду. Но не от этого совсем моторчик в грудине такты пропускает, а от манер, от голоса, от прикосновений…

(от того, что к кардиологу не мешало бы записаться с таким уровнем стресса, чучело, бля, позаботься об этом, а то отъедешь раньше времени)

— Г-гару, — голос Юри прозвучал совсем рядом, даже дыхание почувствовалось. Это было бы романтично до розовых соплей, если б тон не был таким напряженным, — н-не сочти, п-пожалуйста, з-за странность… но… я рада, что мы ушли.

— И не говори, — согласился я, — че-т понесло меня там, напорол чуши всякой у всех на глазах. Надо все-таки высыпаться лучше, а то вот так вот вырубаюсь, а потом дичаю слегка.

— Не и…извиняйся, — быстро сказала Юри, — я как раз об этом. Т-так нельзя про незнакомого, в с-сущности, ч-человека говорить, но я н-надеюсь, что мы больше не встретимся с э…этой д-девочкой. Она… она не п-показалась тебе жуткой?

Показалась. Показалась! ЕЩЕ КАК ПОКАЗАЛАСЬ НАКОНЕЦ-ТО ТЫ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ. Наконец-то можно в чем-то признаться без риска сойти за шиза. Но не слишком активно, не стоит с места в карьер рвать и все свои теории разной степени безумности ей выкладывать.

— Есть такое, — согласился я осторожно, — думал, у меня одного это чувство возникло. Потому и не говорил ничего.

— Н-нет, не у одного, — Юри еще чуть понизила голос, словно боялась, что нас услышат. Хотя вокруг не было ни души, лишь парочка бродячих котов грелась на солнце возле фонаря. Эти-то уж точно не подслушают, — ты слышал когда-нибудь про эффект «зловещей долины»?

Меня тут же флэшбекнуло в сегодняшнее утро. С «приветом» в зеркале. Когда я стоял и во все глаза смотрел за своим отражением, как герой всратого паранормального ужастика. Хорошо хоть что это отражение не надоумило расколотить раковину и вскрыть осколком глотку. Вот бы сцена красочная получилась. Как раз этот эффект я и почувствовал тогда, глядя на себя в зеркало. Все то же самое — и при этом неуловимо не так. И я знаю, что не так, а доказать не могу.

— Слышал, — ответил я, — знакомая штука.

Юри остановилась, обхватила меня за плечо и жарко зашептала на ухо. Несмотря на то, что тема для обсуждения у нас вроде как назрела серьезная, пришлось задействовать все свои резервы, чтоб не заржать. Но не потому что я легкомысленный или за ерунду мысли бедной тихони принимаю. Просто очень уж щекотно делалось от почти каждого слова.

— К-когда… когда мы шли у…у…утром и наткнулись на нее… вместе с собакой… девочка была н-нормальной. П-просто р-ребенок, л-любознательный, немного д-доставучий, н-ничего необычного, т-так?

— Да, — с готовностью согласился я. Уже понимал, куда она клонит, и даже как-то теплее сделалось от того, что у нас в одном направлении соображалка работает. Не одинок ты, Игорян, не пропадешь.

(ага. не только поодиночке с ума сходят. вы будете очень красивой парой. пусть даже ты не джокер, да и она не тянет на харли квинн. вот нацуки стопудово вписалась бы в образ)

— А сейчас, на о…о…о…братном пути, пока вы… разговаривали, я п-посмотрела на нее и… Гару, это б-была не о-о…она! — буквально зашипела Юри, — п…понимаю, что, наверное, сейчас покажусь тебе с-с-сумасшедшей, но к-клянусь, что и…и…и…ин…

Вдруг она замолкла и резко, почти рывком отпрянула. Я повернулся за ней. Так и есть. Раскраснелась, глаза сверкают, пальцы яростно накручивают темные пряди. Этого и следовало ожидать — сперва заикание усилилось, а потом организм и вообще отказался сотрудничать. Наверняка щас стоит и поедом себя ест, как пить дать.

Глупая.

Я сделал первое, что пришло в голову. И, наверное, единственно верное. Шагнул к ней и обнял. Сначала Юри замерла и сжалась (как будто мы раньше друг друга не касались, чесслово), но почти сразу расслабилась и склонила голову мне на плечо. Я едва не закашлялся — снова в рот полезли ее вездесущие волосы, но можно потерпеть. Из благих побуждений и чтоб момент хороший не портить.

— Все, все, — успокаивал я ее, — этого больше нет, оно ушло.

Говорю это, а у самого в голове «привет» из зеркала стоит. Белые буквы (призрачные?) отпечатались. Сапожник без сапог, мать его.

(братан, я тут тебе более поэтичную метафору подобрал. девки стопроцентно заценят. чек зыс аут, как говорится — «светя другим, сгораю сам»)

Пока что у меня разве что пониже спины сгорает ото всей той неправильности, которая тут и там лезет как клопы из старого садового кресла. Именно тогда, когда все вроде бы хорошо, мы тут на расслабоне, на чилле… чилл перерастает во что-то, от чего мороз арктический по спине шарашит. Сук, да неужели мало одного того, что я сюда из другого мира переместился? Разве это недостаточный стресс?

Ах да, скрипт. Упрямый и вредоносный. Как винлокер Владыки Вилатоса на компе Саёри.

— Юри, — сказал я тихо, — я никому не дам тебя обидеть. Даже если это будет легион стремных девочек. Им придется меня загрызть, чтоб до тебя добраться, и пару десятков мелких детских зубов я выщелкаю, уж поверь.

Вот и докатился. Признал свою готовность поучаствовать в насилии над детьми. И это еще даже недели не прошло! А до чего ты опустишься к концу игры, Гарик? Каннибализм? Некрофилия? Прослушивание лучших хитов группы «Руки Вверх?»

Бр-р, нет, до такого стыдно падать. Опять вспомнились пьяные корпоративы, особенно ближе к майским, когда руководство снимает турбазу в каких-нибудь ебенях. Там сидишь, слушаешь лучшие хиты русской попсы с девяностых до сегодняшнего дня и одинаково рьяно отмахиваешься от мошек и от Татьяны из бухгалтерии. И ведь никто это время потраченное не возместит уже…

Юри совсем по-детски утерла кулаком глаза, влажные, с опухшими веками, и вздохнула.

— П-прости, что-то я в…внезапно расклеилась.

— Юри, о чем мы договорились насчет постоянных извинений, м? — в шутку погрозил я пальцем.

— Ах да, т-точно. Совсем з-забыла… и-извиняюсь…

Я посмотрел на нее с наигранной строгостью. Юри под этим взглядом сжалась, но тоже понарошку — мы друг другу улыбнулись. Это пришлось очень кстати, обстановка разрядилась.

— Давай не будем снова в эту спираль падать, прошу, — взмолился я, — у меня есть идея получше. В общем, слушай, че расскажу… в семидесятых годах на одном американском телеканале показывали детское шоу кукольное. Типа «Улицы Сезам», только очень бюджетное…

Когда добрались до моего дома, я как раз закончил вольный пересказ известной на Мракопедии истории про черную церковь и болотные колокола. Дар рассказчика у меня, конечно, не вкачан, даже анеки задорно травить не умел никогда, поэтому в моем исполнении крипота больше напоминала пиратские новеллизации всяких «Чужих» или «Хищников». С изрядной долей отсебятины. Но Юри все равно слушала. И притом внимательно, без комментариев или вопросов.

— З-здорово, — поразилась она, когда я закончил последний пассаж, — и с-сеттинг такой… необычный. Я н-никогда прежде не с-слышала историю про с-сибирскую т-тайгу.

Ну тогда держись, тебе столько открытий чудных готовит просвещенья дух. И я, как его воплощение в этом мире. Но уже, наверное, не сегодня.

— Что ж, приятно слышать, — улыбнулся я, — потому что я много таких знаю. Так что могу порассказывать еще всякого… для такой замечательной аудитории совсем не в напряг.

Мы стояли прямо у дорожки, ведущей к моему дому. По логике наше суматошное, но все равно при этом ламповое свидание подходило к концу. Я начал прикидывать, как бы половчее пригласить Юри домой, когда она вновь взяла меня за плечо.

— Г-гару… с…спасибо за… за п-прекрасный д-день, — она опять разволновалась, — он… он стал с-совершенно о…особенным. К…когда я вступала в к-клуб, д-даже и подумать не могла, что… п…п…появится кто-то, с кем б…будет настолько…

— Я тоже думаю, что он получился особенным, — сказал я, — и все благодаря тебе, Юри. Ты удивительная. И в следующий раз, когда появится желание просто так ни за что извиниться, вспомни мои слова. Не забывай их.

Ее лицо вдруг оказалось чрезвычайно близко… и я понял, что сейчас будет. Вернее, что сейчас повторится. Только добавилось страсти, какого-то отчаяния. Юри буквально обхватила меня за шею. Я положил руки ей на талию и притянул к себе. Она с готовностью прижалась и запустила ладонь мне в волосы. Я почувствовал как тонкие пальчики ворошат дурацкую стрижку «под битла». Может, так хоть поприличнее выглядеть буду, хех.

Время как будто замедлилось. Ощущение было такое же, как когда я по лесу бродил, только не в пример приятнее. Потому что в этот раз не было никакой угрозы. Только тепло и безграничное доверие.

(а ты уверен, что нет СОВСЕМ никакой угрозы? кому-то ведь ваш обмен слюной может прийтись не по душе. не забывайся. локацию-то выбрал как минимум неосмотрительно)

Уймись, приятель, ты утомил.

Оторвались друг от друга мы секунд через десять, хотя по моим ощущениям могло и полчаса пролететь. Все как будто подернулось зыбкой дымкой. Фиолетового оттенка.

(даже небо, даже Аллах)

— Хочешь зайти? — спросил я, осторожно убирая упавшую ей на лоб челку, — можем у меня чайку попить.

Юри отвела глаза. Кажется, как раз в этот момент к ней возвращалась способность здраво мыслить, а вместе с тем — и осознание всего, что сейчас произошло.

— Я…мне… мне нужно д-доиой, Г-гару… еще раз спасибо… у-у-у…увидимся в п-понедельник, — сбивчиво пробормотала она и на крейсерской скорости припустила прочь.

Мне оставалось только смотреть ей вслед и слегка охреневать от всего происходящего. Да уж, мир, может, и стал гораздо более реалистичным, но люди в нем все равно ведут себя временами так, словно вышли из анимешной слайсухи эпизодов на пятьсот-шестьсот. Что это был сейчас за финт ушами? Зачем так все усложнять? Ведь я хотел, чтоб она зашла, и она сама хотела…

А что-то внутри все равно пересилило. Полностью забороть ее природную стеснительность и нерешительность у меня пока не выходило.

(теперь главное, чтоб она и правда резаться не начала на эмоциях)

Черт, правда. Я привалился к низенькому декоративному забору и задумался. Она действительно может пустить свой ножик в ход, если не сумеет совладать с чувствами, которые сегодня как раз ПРОБУДИЛИСЬ. Благодаря мне. Если бы дело происходило в откровенно виртуальном мире, набил бы себе чит на невидимость и прошпионил бы за ней до самого дома. Не для удовольствия, а только чтоб убедиться, что тихоня не начнет себе кровь пускать.

Но здесь таких читов не предусмотрено, да и вводить их некуда. А шкериться в кустах или в картонной коробке, как ГГ серии «Метал Гир» не вариант. В лучшем случае я ничего дельного не увижу, только вымотаюсь как псина или простужусь, а в худшем… меня сочтут сталкером-извратом и в ментовку все-таки заявят.

Надо же было опять упустить самоконтроль. Ведь жизнь всеми силами намекает, что нельзя так. Однако теперь об этом грустить смысла нет, почки уже отвалились. Я облокотился на этот хлипкий заборчик (надеюсь, под моим весом он не сломается — получить от соседа в лоб и влететь на бабки совсем не улыбалось) и оглядел окрестности. Никого из соседей на улице не было… лишь кто-то в доме через дорогу истошно скрипел креслом-качалкой. Хотел бы я тоже так… нихрена не делать в свой законный выходной, а сидеть на террасе, хлестать чай со льдом или что-то покрепче и просто кайфовать, глядя по сторонам.

(не становись дедом раньше времени! еще успеешь старческого бытия хлебнуть… или нет. в россии мужчины не очень долго живут, хехе)

Интересно, чем сейчас занята Саёри? Скрипт в подобное не углублялся, все-таки там повествование шло с точки зрения ГП, поэтому жизнь девочек была скрыта «туманом войны». Но ведь когда Гару нет рядом, не может же она овощем в койке валяться и киснуть в своей хандре?

(или может?)

Да не. Сайка не тянет на человека с хобби или хардкорными увлечениями (кроме рисования, конечно), она человек простой. Но в каких-нибудь симсов или казуалочки три-в-ряд на мобилке — почему нет?

Я достал из кармана телефон и посмотрел на часы. Без десяти минут пять вечера. Солнце, неумолимо шпарившее зноем, начало потихоньку сбавлять обороты. Поднялся прохладный ветер, с деревьев поблизости полетели листья. Такие же высохшие и мертвые, как тот, в который превратился клочок свитера.

Если я все-таки собираюсь разобраться с этим шутником гребаным, сейчас самое время начать. А то односторонняя коммуникация не канает, уж простите. Не то он осмелеет и посреди ночи мне стеночку в доме приподнимет, как в фильме про царя, который менял профессию. А там уже простор для действий открывается. Прирезать или просто подушкой придушить…

— Обломаешься, — пообещал я пустоте и пихнул телефон в карман, — я тебе сам полную охапку накидаю.

Пустота, конечно, ничего не ответила. На ходу извлекая ключи, я направился к дому. Напоследок еще раз бросил взгляд на окна спальни Саёри. Вроде бы колыхнулись занавески… или показалось?

…

— Признаю, это… неожиданно.

Моника остановилась напротив зеркала с «приветом» и придирчиво его оглядела. Подобралась поближе и осторожно коснулась пальцем буквы «П». Обвела ее по контуру.

(почти как полицейские труп обводят)

Она щас сама поступила как полицейский. После того, как я скинул фотографию зеркала, в ответ получил только краткое «Сейчас буду». И действительно, самое большее минут через десять госпожа президент явилась и приступила к личному осмотру.

— Да ладно? Какие ещезаключения будут, Шерлок? — съязвил я.

Она нахмурилась и поджала губы.

— Пока я полную картину не сложила в голове — никаких. Так что будь другом, выведи извилины на сотрудничество и воспроизведи сценарий вчерашнего дня. Во всех деталях, если это возможно.

Это предложение мне совершенно не понравилось. Много за последние сутки произошло такого, что не очень порадует главу нашего клуба. Особенно после того, что мы сегодня делали с Юри. Нет, если б дело касалось исключительно меня, то и хер бы с ним. С другой стороны, она ведь и так в курсе, что вчера я с Саёри время проводил, так что…

— Короче, — начал я, — рассказывать особо и нечего. После того, как ты ушла, я еще отрубился и провалялся в отключке часа полтора. Потом живенько проснулся-томаснулся…

Брови моей собеседницы в удивлении взметнулись вверх.

— Что-что ты сделал?

— Проехали. Скажем, привел себя в вертикальное положение. Но в ванную все равно заскочил, без душа по утрам не могу. И тогда тут никаких приветов не было. Чистое зеркало, даже совсем не заплеванное зубной пастой. Потом быстро схавал приготовленный тобой завтрак… отлично, к слову, получилось, вкусно и нажористо.

Моника лишь задумчиво кивнула. Но по тому, как порозовели ее щеки, я понял, что похвала ей по душе пришлась. Хороший знак. Может, теперь, когда она узнает, где ее обожаемый Гарик ночевал, то не опустится до кровопролития и членовредительства.

(да, членовредительство было бы особенно неприятно, согласись. в нынешней ситуации этот элемент твоего организма весьма ценен)

— Потом помчал в школу. Там ничего из ряда вон не происходило. До того момента, как ты устроила мне скандал в коридоре и все заседание клуба пошло по п… кхм… не по плану.

По тому, как она мстительно сверкнула глазами, я понял, что поторопился. Может, кровопролитие еще и произойдет. Но вещи-то надо своими именами называть.

(ну так и сказал бы тогда, что клубная тусовка по пизде пошла, а не подбирал цензурный вариант, Гарик, двойные стандарты у тебя)

— Когда ты по-английски свалила в закат, я закрыл аудиторию, и мы с Саёри домой пошли. А по дороге жахнул ливень, и нам пришлось зайти в кафешку. Обсохнуть там, обогреться, хавчика перехватить, и все такое. А дальше ты уже все знаешь…

— Не все, — возразила Моника, — почему ты у Саёри остался на ночь, м?

Вот. Вот оно. Ничем не прикрытая ревность. Она даже не старалась ее спрятать, обида из голоса так и хлестала. Я осторожно присел на корзину для белья и привалился к стене — мышцы спины после беготни по лесу давали о себе знать тупой болью. Хорошо еще, что Гару тощий. Если б я в своем исходном теле попытался такой трюк провернуть, крышка бы надвое переломилась.

— Я ж говорю, она себе вирус на комп посадила, надо было его оттуда вытравить и все почистить. До позднего вечера провозился с ним. И где она только умудрилась вымогателя цепануть? Поэтому и не пошел домой по темноте.

— Бедняжка, — язвительно проворковала Моника, — тебе же такой долгий путь предстоял! Тридцать миль пешком по заснеженной тундре! Не в соседний же дом перебежать, правда?

Вот зараза. Чисто Нацуки, только с более прокачанным словарным запасом.

— Ладно, — признал я, — мне просто было влом. Устраивает тебя такой ответ?

Она вздохнула и вновь наклонилась к зеркалу. Постучала ноготком по буквам.

— Хоть вероятность этого и довольно низка, спросить все же стоит… Гарик, как у тебя с психическим здоровьем?

Я чуть не рассмеялся в голос. Наконец-то кто-то заметил слона в комнате и из ружья по нему бахнул. Как у меня с кукухой? Да вот даже не знаю, что и сказать. Из своей родимой московской халупы я внезапно обнаружил себя в чужом доме, чужом мире и чужом теле. А еще пробудился неуемный, не затыкающийся ни на секунду внутренний голос, вставляющий свои ценные мнения по поводу и без. Да любой психиатр свои яйца в капкан засунет, лишь бы только со мной минутку пообщаться. Может, по итогам исследования даже болячку в мою честь назовут, и тогда я войду в историю. Хотя нет, не войду. Вляпаюсь.

— До недавнего времени думал, что все зашибись у меня с ним, Мони, но сейчас уже даже и не знаю. Смутные сомнения терзают после этой недельки.

— Юри как-то принесла на собрание книжку, — Моника включила воду и выдавила на руки капельку жидкого мыла. Запахло химозным подобием лимона, — сказала, что она для всех подойдет, потому что это не ужасы и не фэнтези, а «д-д-детектив»

Мне совсем не понравилось, с каким презрением она сымитировала заикание Юри. Пусть даже получилось артистично. Но моего недовольства глава клуба не заметила.

— На поверку детектив оказался лишь оберткой, под которым прятались низкопробные пугалки, — продолжала вещать она, — звучит знакомо, не правда ли? Только в нашем случае эти пугалки завернули в симулятор свиданий…

— К чему клонишь-то? — перебил я.

— Гарик, не торопись, я, конечно, уже поняла, что ты не большой любитель… прелюдий, но все же. Сюжет рассказывал о детективе, который берется за раскрытие серии убийств в маленьком городке. Детектив задействует все свои навыки, чтоб вычислить преступника, но тот как будто все время впереди не на один, а на десять шагов. Заметает следы, убирает свидетелей, даже приблизительной внешности его никто не знает. Словом, ничего особо выдающегося, — Моника наморщила нос. Снова презрение, — думаю, ты после всего услышанного и сам смог бы предугадать местный сюжетный поворот.

— Убийцей был сам детектив? — предположил я.

Угадал. И награду за смекалку получил. Она шагнула ко мне и чмокнула в губы.

(наверняка у госпожи президента поубавилось бы рвения относительно тебя, если б она узнала, что ты сегодня делал с Юри, не считаешь? кстати, у меня идея! давай их сравним. кто лучше?)

— Вот видишь, не зря я в тебя верю, Гарик, — похвалила Моника, — ты умный парень, хоть иногда и демонстрируешь обратное всеми силами. Детектив действительно и был тем самым преступником, которого пытался поймать. Вот я и думаю…

— Что ты думаешь? — поинтересовался я, — что я с катушек слетел и сам намалевал эту штуку?

Она взяла меня за плечо. Любят местные девки это дело, очень уж народ тактильный попался, чесслово. Видать, личные границы не очень-то строго соблюдаются. А может, Моника просто считает, что ей можно, раз она уже в самых разных местах меня… кхм… потрогала.

— Я же говорю, вероятность этого низкая, но она есть. После того, как ты хлопнулся в обморок в кладовке, такие происшествия не из ряда вон. К тому же это не первая странность с зеркалом — раньше ты упоминал, что было видение…

— Да, — напомнил я, — видел Юри за спиной.

Моника кивнула.

— Вот. Что-то вполне могло послужить триггером для очередного эпизода. Либо вчера утром перед школой, либо сегодня, когда вернулся… — последнюю часть фразы она произнесла словно через силу, — … от Саёри.

И снова презрение. Откуда она только берет его в таких количествах? Я поднялся с корзины и потер указательными пальцами виски. Если владельцы анимешных гаремов в таком цейтноте каждый день проводят, то этим несчастным не завидовать надо, а пожалеть от всего сердца. Ни один даже до тридцатника со столь бешеным уровнем напряжения не доживет. Откинется от истощения — умственного и физического.

— Хорошая теория, Мони, стройная, — отметил я, — только неправда.

— Почему же?

— Да несколько причин есть. Хотя бы потому, что даже Саёри уже сказала, что видела кого-то у меня дома. Ты говоришь, мол, она могла придумать, но если честно, у меня причин ей не верить нету. Однако суть в другом. Да, с головушкой у меня происходит много всякой непонятной херни. Но! — я поднял указательный палец, — контроль над собой я еще ни разу не терял. Даже в абсолютно больном кошмаре про ночную аудиторию, где Нацуки со свернутой шеей разгуливала, я не терял осознанности. Паралич словил, да. Но контроль над мозгом не утратил. Тут другое.

Она ничего не ответила. Стояла молча возле раковины, засунув руки в карманы джинсов. Вода из не до конца закрученного крана капала в раковину, а «привет» продолжал равнодушно пялиться из зеркала. Только теперь не на меня, а на нас обоих.

— Ладно, пойдем в гостиную, — наконец нарушил я молчание, — все равно ничего нового тут не увидишь уже. Щас чайку попьем, может, что в голову придет.

Моника спорить не стала.

…

— Знаешь, чаю что-то не хочется. Приготовь какао, будь добр. Только покрепче, не жалей, положи три ложки вместо двух, хорошо?

Да, моя королева, а марципанов на серебряном подносе отведать не желаете? Я и так аттракционы невиданной щедрости устраиваю. Будь это какая-нибудь рандомная тянка, плеснул бы кипяточку голого и к нему вафли дешевые с клубничным наполнителем, рублей за двадцать пять. В московской квартире держал такие про запас, если вдруг кто-то в гости заявится.

Я был не самым радушным хозяином, признаю.

— Хорошо, — отозвался я и поставил кастрюлю с молоком на плиту.

(плащ надо сунуть целиком в кастрюлю с молоком)

Сейчас уже мандраж при приготовлении этого напитка миновал — не в первый раз, поэтому управлялся я на кухне ловко.

— Тебе сахар класть? — крикнул я в гостиную.

Однако в ответ услышал совсем не то, что ожидалось.

— Гарик, подойди, пожалуйста, на минутку!

Я чертыхнулся и погреб в комнату. Моника сидела на диване и держала в руках мой телефон. Черт, код разблокировки по умолчанию я так и не сменил. А надо было. Наверняка госпожа президент его знает. Выучила уже за столько-то прожитых циклов.

— Ты в курсе, что так делать нельзя? Это нарушение приватности и вообще хреновый поступок? — поинтересовался я.

Моника на мое возмущение плевать хотела.

— Ты мне вот что объясни, дорогой. Смотри, — палец ткнул в строчку с цифрами, — вот телефон Нацуки, Юри… Саёри… почему, Гарик, я в твоем листе контактов записана как «МОНКЕР»?

И лицо сразу такое забавное у нее сделалось. Одновременно озадаченное и обиженное. Как у младшеклассницы, к которой никто на фан-встречу не пришел. Ну не буду ж объяснять, что всему виной игривое настроение. Оно иногда возникает вопреки всей херне, которая творится вокруг.

Что это за треск? Что за скрежет? Это запускается колесо отмазок!

(дорогая, ты все не так поняла!)

Хм, а неплохое начало, хоть и шаблонное.

— Моника, — сказал я со всей возможной теплотой, — ты неправильно поняла. Это не «МОНКЕР», а «МОН КЁР». В переводе с французского означает «мое сердце».

Это я наплел удачно. Она покраснела и отложила мобильник. Отлично, угроза нейтрализована. Пока что.

— А ты знаешь французский?

Ну, как сказать. За пределами «Же мапель Игор, коман са ва» и бессмертных «же не манж па си жур» и «вуле ву куше авек муа» мои познания в языке Дюма такие же как у Джо Триббиани. Херовые, проще говоря. И эпизод «Друзей» тот, к слову, супер-кринжовый.

— Учил в школе, но не говорю. Наплевательски к этому подходил, потому что думал, что не пригодится. Но, как видишь, пригодилось.

Я думал, что на этом возмущения по поводу моего сомнительного чувства юмора уже закончатся. Виноват, ошибся. Моника с темы слезать не собиралась.

— Приятно, конечно, но… не мог бы ты придумать что-то получше и более… очевидное?

Как будто кроме тебя кто-то собирается залезать ко мне в мобильник и список контактов исследовать. Так поступают только неуверенные в себе тянки, которым ревность в голову бьет. Наверное, это и стоило ответить, но:

а) сейчас ее ревность имела под собой некоторые основания.

б) если Моника взбесится, то тогда на помощь в «расследовании» можно не рассчитывать. А она мне пока нужна, эта помощь.

(не переживай, я придумал шикарную приколюху, слушай)

Я прошел к дивану, наклонился и приобнял Монику за плечи. Она недовольно фыркнула, но подалась назад. Намекая тем самым, мол, все правильно делаешь.

— Все-все, хватит сердиться. Тут выбор невелик был, — пояснил я, — либо это, либо музыкальный инструмент.

— Какой еще музыкальный инструмент? — изумилась моя гостья.

Рыбка идеально заглотила наживку. Теперь финальный ход — может, потом я об этом пожалею, но в моменте это будет весело.

— Ну… есть один… ГАРМОНИКА называется, — пояснил я. Очень сложно было сохранять покерфейс, когда из тебя рвется наружу первобытный вопль, но пришлось постараться, — в большом ходу на Диком… кхм… Среднем Западе.

Держался ровно до того момента, как она повернулась, и я увидел пронзительно-зеленые глаза, в которых плескалось искреннее непонимание.

— С каждым днем я все больше и больше…

— Отдаляешься от Господа? — закончил я.

Моника покачала головой и вздохнула.

— Отдаляешься-то как раз ты, Гарик, а я убеждаюсь в том, что Нацуки была права. Как городской сумасшедший. Все полагали, что он несет чушь, но когда летающие тарелки приземлились на площади, стало понятно — безумец был прав.

— Вот видишь, — восхитился я, — мы не такие уж и разные. У тебя тоже есть зачатки образного мышления. Его только прокачать надо, но ты девчонка целеустремленная, так что все получится. Верю в тебя!

— Зачаток, Гарик, у тебя в штанах, — парировала Моника, — а с моим образным мышлением полный порядок. И если бы ты внимательно читал мои внутриигровые поэмы, ты бы это знал… наверняка ведь ни одну до конца не прочел!

Тут она поежилась, словно от мощнейшего кринжа, и пискнула.

— Боже, что я сейчас ляпнула про штаны! Даже самой немного стыдно стало. Все никак от утреннего визита к Нацуки не отойду. Но ты сам виноват. Висишь там, как дьявол, за левым плечом…

Будь на моем месте Гару, он от такой бодрой прожарки испытал бы спонтанное самовозгорание. Но мне после многолетних срачей в интернете такие приколы как слону дробина. Однако она молодец, пусть учится. Чем скорее собью с Моники ее капризную «принцессность», тем будет лучше для всех — для девочек, для мира и для моей психики.

Я плюхнулся на диван.

— И как у вас все прошло? Понравился ей «Ван Пис»?

Моника скрестила руки на груди и этим закрыла мне обзор. Жаль — лифчик под свою белую безрукавку она сегодня не надела, поэтому виды открывались крайне притягательные.

— Очень. Она осталась в восторге! Поблагодарила, даже сказала, что именно с этой серией и хотела познакомиться, — заявила Моника, — при всей своей показной агрессии Нат стесняется, наверное, не меньше Юри, поэтому она не решалась просто так взять и купить мангу для мальчиков. Вдруг продавец косо на нее посмотрит и все такое. А я, можно сказать, ее выручила. Поэтому да, теперь между нами все в порядке. Знаешь, о чем это говорит?

Только я открыл рот, как она перебила:

— О том, что излишняя самоуверенность вредит. Я знаю их лучше тебя, Гарик.

— Красивая история, Моника, — оценил я, — жалко, что пизд… кхм, вранье.

После этих слов в гостиной начался сущий кошмар. Госпожа президент попыталась перейти к физическим способам воздействия — попросту говоря, чапалах мне зарядить, но я не зря годами свои рефлексы оттачивал. С самого детства, когда еще в «Супер Марио» на вьетнамской многоигровке залипал. Казуалка, скажете вы. От седьмого-восьмого мира сгорает жопа, отвечу я.

Поэтому удар я перехватил.

— Ты… ты что… это наглость, Гарик! Пусти! — возмутилась Моника и попыталась контратаковать с другой руки. Предсказуемый ход. Я поймал и ее.

— Пока не узбагоишься, не пущу, — заявил я.

По правде говоря, отпускать совсем не хотелось. Да она и сама почти сразу бросила пытаться. Вместо этого придвинулась поближе.

— Думаю, Гарик, — проворчала Моника, — что после… той ночи ты растерял изрядную долю уважения ко мне. Это неправильно! Когда мы только встретились… и тогда на ужине в «Золотом изобилии» ты вел себя иначе!

— Ну так естественно, — отозвался я, — раньше ты была местной королевой бала, хранительницей лора и вершительницей судеб на полставки…

— И что же с тех пор изменилось? — прищурилась она.

Я чмокнул ее в макушку.

— А щас ты, Монкер, гребешь со мной по этой речке в одной лодке. Иди пей какао, там молоко закипело.

Ужин получился у нас простецкий, но все равно более изысканный, чем то, к чему я в Москве привык. Щас бы заварил себе пару дошиков, кетчупа или аджики бахнул туда для пущей остроты да заточил. Это коронное блюдо под названием «рандеву с язвой желудка» пришлось ввести в рацион, когда от предков съехал. Выручало не раз и не два.

— Значит, никаких других изменений в доме не произошло? — Моника обмакнула кусочек тоста в карамельный соус (жуткую приторную дрянь) и отправила в рот. Отхлебнула из чашки.

— Ну, на все сто утверждать не буду, все-таки я тут недавно, мелочей мог и не заметить. Если он вдруг поменял узор на рождественских игрушках в подвале или переставил местами вон те идиотские фигурки смурфиков над телевизором, это и прощелкать можно. Но ничего серьезного не видел.

(такие ребята играют по-крупному, хуйней типа смурфиков не занимаются. вот заряд с4 под фундаментом — это тема. представь, что ты просыпаешься однажды ночью от слов «bomb has been planted». и дальше слышишь только смутное бииип… биииип)

— В таком случае не думаю, что это серьезно, Гарик. Видишь ли, правки, которые вносила в код игры я, рядом с твоими кажутся сущей мелочью…

Ага, всего-то свела ничего не подозревающих подружек с ума и заставила их самовыпилиться чрезвычайно болезненными способами. А Нацуки просто вытерла из реальности. Как размазавшего по лобовухе жука дворники смахивают.

— И не смотри на меня так, — отмахнулась она, — то, что я сделала, ужасно и заслуживает осуждения. Но! Ты… — Моника ткнула пальцем мне в грудь, — сейчас сценарием даже не руководствуешься. Он отдельно, а ты отдельно.

(мухи и котлеты, хехе)

— … давай будем начистоту говорить. Если хотел тут все исправить, получается пока плохо. Ты прошел игру и знаешь последовательность событий. Но отклоняться от плана начал в первый же день. А ведь каждое отклонение порождает ошибку. Она необязательно проявляется сразу же, иначе реальность пошла бы трескаться по швам как только ты проявил галантность и начал столы двигать…

— Да это понятно, — перебил я, — энтропия нарастает и все такое. Можешь снова не начинать лекцию. У меня тут другая идейка есть. Думаю, что это дело рук исходного ГП…

— Прости, Гарик, но это чушь, — Моника сердито всплеснула руками, — ты уже и так должен знать, но повторюсь, чтоб дошло — никакого исходного ГП не существует. У него нет официального спрайта. Нет персонажного файла. Даже личности и той нет. Это эфемерная сущность, существующая только в тексте…

Я осушил половину чашки и с чувством грохнул ее на стол. Чтоб, так сказать, придать веса словам. Однако в итоге чуть ее не разбил. Так же как сейчас разобью в пух и прах стройные теории.

— Так в этом все и дело, Монкер. Брось уже мыслить игровыми категориями. С тех пор как я здесь, они не работают или работают иначе. Смотри. Мы знаем, что пустоты, оставленные скриптом, произвольно заполнились, так? Так. Только что ты сама мне прямым текстом сказала, что у ГП ничего нет — ни модельки, ни файла, нихрена. Это уже не просто пустота — это, блядь, черная дыра!

Моника скривилась. Наверняка из-за моего не слишком изысканного выбора выражений. Наивная. Для того, кто так яростно хочет попасть в другую реальность, она совершенно к ней не готова. Вот прошла бы разок мимо продуктовой базы, где мужики разгружают «газели» с жратвой, сразу синий экран смерти бы словила. Я мимо этой базы в сумме секунд сорок иду… так за это время местные мастера словесности друг дружку по двадцать раз успевают с хуя на хуй послать.

— Я думаю, что скрипт, пусть он даже бездушная машина, обрадовался такому простору для действий и соорудил для ГП новую личность. Джона Уика на минималках.

— Кого? — не поняла Моника.

— Ну, одержимого местью убийцу. И, если подумать, это же вполне логично, не считаешь? Раз за разом он проживает свою жизнь в страхе, непонимании и фрустрации от того, что девушки рядом, а ему перепадает только с трупом Юри в клубной аудитории потусоваться все выходные. Довольно безрадостное существование. И тут появляется какой-то залетный хрен с горы, который мало того, что тело занял, так еще и инициативу проявлять начал, все под себя переделывать. Потом еще и с тобой замутил, королевой школы… ГП же по сюжету тоже об этом мечтал, только дальше воздыханий дело не двинулось.

— Все-все, убедил.

Ее теплая ладошка накрыла мою. Неужели щас все опять перерастет в сцену из романтической комедии? Если скрипт так заполняется, то это слишком банально, будто бы сценарий писала не проапгрейженная нейросетка.

— И что ты предлагаешь, Гарик?

Я вздохнул и откусил от остывшего тоста.

— Понятия не имею. Собственно, поэтому тебя и привлек.

— Серьезно? — возмутилась Моника, — не потому, что соскучился? Не потому, что захотел провести со мной время? Только из НЕОБХОДИМОСТИ?

— Спокойно, Монкер, — поспешил я ее успокоить, — приятное совместил с полезным, только и всего.

— Мне не нравится это прозвище, Гарик, — насупилась моя собеседница.

(эта роль ругательная, я прошу ее ко мне не применять!)

— Так это же прекрасно, — заявил я, — поможешь, и я тут же его с тебя сниму.

(и еще что-нибудь, если все удачно пройдет)

Моника потянулась и зевнула. Почему-то это показалось довольно милым. Может, потому что меня самого после обеда частенько в сон начинает клонить. Даже начал понимать всяких испанцев и прочих латиносов. Не зря они сиесту изобрели, кое-что в жизни все-таки понимают. Не то что душнила Кисель. Ну припозднился разок, вышел с перерыва на полтора часа позже, чем надо. Какая разница-то, если я все таски на день успел переделать?

— А тут, дорогой мой, ничем не помочь, — призналась Моника, — мы с тобой находимся в заведомо неравном положении. Не говорю «проигрышном», потому что с этим все еще не ясно. Но неравном. Тот другой, уж не знаю, исходный это ГП или кто-то еще, располагает консолью, полным доступом к миру, к файлам и всем инструментам. У нас же ничего из этого нет.

— Даже экстренной перезагрузки не предусмотрено? — с надеждой спросил я, — ну, знаешь, на тот случай, если мир вдруг посыплется на кирпичики, начнутся глюки жесткие, Нацуки полюбит хардбасс, и все такое…

Она покосилась на меня с недоумением.

— Я же говорила тебе в ресторане, что перезапуск пробовала. Бесполезно. Обычно, пока он длится, все вокруг как бы… замирает, но в этот раз ничего подобного я не почувствовала. Мы остались в том же временном потоке.

— Хреново, — резюмировал я.

И это действительно было так. Со всех точек зрения, как ни посмотри. Несмотря на всякие криповые штуки, система тут выстроена солидная, погружение хорошее получается… настолько, что даже охота подзадержаться. Так что раскачать ее будет непросто. Баги если и есть, то под капотом, куда мне доступа нет. А где их еще можно найти?

(вспоминай теорию!)

Паршивый из меня теоретик. Если я в чем и шарю, то это в тестировании, а тут от него толку как от велосипедного руля в болиде Формулы-1. Классы эквивалентности, граничные значения… стоп. Граничные значения. Баги в приложухах возникают на границах, поэтому их мы проверяем особенно тщательно.

— Так, говоришь, была опция экстренного перезапуска, да? А что еще?

Моника замялась.

— Если честно, не помню. В это я не вникала, Гарик, не было необходимости.

Ну еще бы. Да у меня в десять лет было больше скиллов в модификации, когда я в «Вайс Сити» заменял модельку мотороллера на унитаз. С задорно хлопающей во время езды крышкой.

Я обошел стол и взял ее за руки.

— Поднапрягись и вспомни, Мони, это щас очень важно.

Надежда на успех у меня была такая же смутная, как перспективы нашей футбольной сборной на любом первенстве. Но даже за нее нужно было хвататься. Навряд ли тот, кто такую сложную симуляцию дизайнил, оставил ее без возможности фиксить всякие штуки.

— Есть один консольный код, — наконец изрекла моя гостья, — надо будет посмотреть дома наверняка, но там в описании точно значилось «восстановление» среди прочего. Правда, смысла в этом нет. От того, что я его запущу, ничего не произойдет.

— Сейчас и правда нет, — сказал я, — но скоро появится.

Моника вопросительно подняла бровь.

— Похвальный оптимизм, Гарик, но что дает тебе повод так думать?

— Вот что, — я схватил солонку со стола и поставил ее перед Моникой, — пусть это будет первый акт. Он у нас заканчивается к утру понедельника, так?

— Ага, — кивнула она. Пока что нихрена не понимала, о чем речь пойдет… но это ничего — я сам не вполне понимал.

— А это, — я взял перечницу и поместил ее рядом с солонкой, — второй акт. Он начинается сразу после первого?

— Нет, — все еще неуверенно ответила Моника, — по-разному бывает. Иногда стартует через полчаса, а иногда через пять-шесть часов.

— Отлично, — обрадовался я и ткнул в пространство между «актами», — то, что нам и надо. Я не охренеть какой компьютерный гений, конечно, но знаю, что дефекты в программах часто возникают на границах. То есть, если у тебя поле принимает числа от единицы до сотни, то для проверки максимума ты возьмешь девяносто девять, сотню и сто один. Потому что глюк может возникнуть рядом с краем, так сказать. Это уязвимое место. И зазор, остающийся между актами, тоже такое вот место. У нас в стране говорят, мол, где тонко, там и рвется. Почему бы нам не попробовать долбануть этим восстановительным кодом там, где тонко?

Пришла тишина и вместе с собой принесла знакомое чувство. Как будто на дейлике отчитался о проделанной работе и теперь надо фидбэк получить и задачи на завтра поставить. Вот если б мне еще денег за смену занесли. С надбавкой за вредность. А то по лесам шляюсь, знаете ли. Надеюсь, Юри умеет язык за зубами держать

(ага, за твоими)

и не проболтается Монике о нашей маленькой прогулке.

— Знаешь, Гарик, а ты не промах, — наконец заявила Моника, — я не рассчитывала бы на это стопроцентно, но мы можем попробовать.

— А большего мне и не надо! — ответил я и тут же захохотал. Завыл как гиена. Наверное, на нервах.

Она вновь посмотрела на меня как на чокнутого. Мог бы, конечно, пояснить, что это фраза из обзоров небезызвестного Евгеши Батикова так кстати пришлась, но придется слишком много контекста вводить.

— Тогда не будем медлить, — Моника решительно размяла руки, — я сегодня же наведаюсь в «космоаудиторию». Там стоит компьютер, через который я обычно попадала в консольный интерфейс. И подсмотрю, где именно этот код находится, чтоб не тратить время на его поиски.

Я мотнул головой.

— Не-а. Его запомнить надо. Владелец консоли запросто сможет его скрыть или убрать… если еще этого не сделал.

(а что если ты прямо сейчас подаешь ему идеи?)

— Запомнить? Это не в одно и не в два слова команда, Гарик, — скуксилась моя гостья, — там может быть длинная последовательность символов.

— Уверен, что у такой девчонки, как ты, Моника, и память идеальная.

Лучше ей чутка польстить, сговорчивее будет.

Неожиданная трель рингтона разогнала тишину. В гостиной на диване затрясся в конвульсиях мой мобильный. Не сговариваясь, мы оба вскочили и покинули кухню. Отчего-то сделалось неуютно. Наверное, из-за темы обсуждения в последний час. Надеюсь, это не Юри. Кто знает, вдруг тихоня решит мне в благодарность за прекрасный день прислать стишок.

(или нюдсы)

К счастью (или к сожалению), это оказалась не Юри. Номер вообще не определился. Только код +99, а после него кресты. Или буквы Х. В сообщении значилось:

«Слабость? Аритмия? Мигрень? Оставь Заболевания В Анатомическом Научно-Естественном Центре!»

Я перечитал сообщение еще раз. Понимания не прибавилось. Оставим в стороне, что как-то странно и стремно свой медицинский стартап рекламировать через телефонный спам. Само сообщение выглядело… криво. Как будто его не человек составил, а кто-то, усиленно пытавшийся за человека сойти. Я когда-то оч любил такое направление в крипоте. Типа ползучая, неявная ненормальность, встраивавшаяся в жизнь человека. Сразу вспомнились истории про Родительстан, про мешок с объявлениями, про «записочки», наконец. Вот такой же вайб у этого сообщения был.

— Кто там? Восхищенные поклонницы? — Моника резко оказалась у меня за спиной, и я даже вздрогнул. Вместо того, чтоб отпрянуть, она, напротив, обхватила меня за плечи.

— Да спам шизанутый рассылают, на, зацени.

Моника внимательно изучила послание и вынесла вердикт.

— Что-то с ним не так…

— Еще бы, — подтвердил я, — психопат писал, чесслово. А я знал, что массовое распространение технологий рано или поздно к такому приведет…

— Нет, — отмахнулась она, — не в этом дело. Я пока не понимаю, в чем именно проблема, но…

Тут Моника замолкла и сосредоточенно нахмурилась. Палец пробежал по экрану, обвел строку сообщения. И вот тут мне уже стало тревожно, потому что я увидел, как ее лицо белеет.

— Ты чего? Что такое?

Она протянула мне телефон.

— Гарик, прочти первые буквы.

Я взял мобилу и послушно уставился в экран. Черные жучки символов заплясали перед глазами.

С лабость?

А ритмия?

М игрень?

О ставь

З аболевания

В

А натомическом

Н аучно

Е стественном

Ц ентре!

Глава 29

— От самозванца слышу, — пробормотал я и убрал телефон в карман брюк.

По всему пока выходило, что я тут действительно чужой. Просто челик, временно исполняющий обязанности Гару. И царицей местной меня тоже соблазняли, только я поддался. Вон она стоит, белеет как парус одинокий.

Одним словом, как говаривали в помойном русском трэшаке, Гайдай какой-то. Разбодяженный с ужастиками.

Если бы еще неделю назад мне такое «письмо счастья» прислали, когда только заехал в тощее тело ГП, я бы славно психанул. Списал бы это все на проделки Моники и направился бы ей стрелку забивать за гаражами. Девочек бить нельзя, но некоторые так и напрашиваются в спарринг-партнеры.

(интересный факт: ты уже все закоулки в этом городе обшарил почти, но так и не нашел ни одного гаража. так что каноничную стрелку забить бы не вышло)

Я тебя уверяю, всякий русский человек обладает даром везде отыскать родные, милые сердцу ебеня. Так что дай мне еще несколько деньков, и я отыщу здесь целый район, где мужики под блатняк копаются в своих четырках и потягивают «балтику».

Увы, судя по ЭСКАЛАЦИИ КОНФЛИКТА, как говорят в новостях, этих деньков у меня нет.

— Поздравляю тебя, Моника, — я похлопал ее по обнаженному плечу, — только что мы с тобой пронаблюдали, как персонаж себе личность с нуля отрастил. За возможность рассказать его историю теперь все лайф-коучи драться будут.

Однако она не отреагировала. Видеть ее такой, застывшей как гипсовый бюст Ленина, было непривычно и отчего-то очень угарно. Не знаю даже, почему так развеселился — вроде бы расправой угрожают мне… но вместо того, чтоб бросить все и бежать к старообрядцам в тайгу, я хотел только ржать пока обед наружу не попросится.

Что-то видел я такое глубоко приятное в том, как трескается ее образ уверенной в себе королевы этого мира.

— Как думаешь, это потянет на лошадиную голову в постели? — продолжил я.

Моника часто заморгала. В глазах — чистейшее недоумение.

— Что, прости?

— Ну, знаешь, как мафиозные семьи в знак предостережения всяким дерзким, кхм… компаньонам подкидывают.

— Гарик, я тебя не понимаю, — с раздражением ответила она, — и, если честно, сейчас у меня нет желания восхищаться твоими энциклопедическими познаниями поп-культуры. Этот…

Тут я обратил внимание на то, как крепко сжаты ее кулачки. Ого. Сдается мне, что не только образ трещинками пошел, но и в целом картина мира. Одно откровение по сценарию игры Моника уже пережила, а теперь вот пришло второе. Незапланированное.

— Он не может! — процедила она, — он не должен! Это… это неправильно!

— Неправильно, Мони, рыбные консервы молоком запивать, — вздохнул я, — а тут, в этом мире, правила более гибкие. Ты же мне сама рассказывала, не?

Она круто повернулась ко мне, сверкнув глазами.

— Ты не понимаешь! Он — никто! Даже не ноль, потому что ноль — все равно хоть какое-то, но значение. А у него ничего нет! Эта кукла… не заслужила… сознания.

Последние слова Моника просто выдавила, выплюнула из себя. Получились они такими едкими и горькими, что даже кожу жгли. Я шагнул к ней и обхватил за плечи. Моника уткнулась мне в шею и обиженно засопела. Вполне понятно, почему вдруг ее так пришибло сейчас. Если ГП, бедный родственник, которому ни спрайта, ни файла не досталось, мог чувствовать и осознавать действительность

(а еще оказался злым и с хорошей памятью)

то, получается, девочки, у которых все это было, тоже были живыми. Я уже втолковал ей это тогда в коридоре, но только щас последний кусочек мозаики вставал на место. И процесс этот причинял боль.

— Прости, — сказала Моника тихо, — я опять повела себя недостойно.

— Достойно-недостойно — херня это все, — пресек я на корню самобичевание, — мы не по кодексу самураев живем и не в высшем обществе. Поэтому нет смысла волосы на голове рвать, особенно такие роскошные, как твои. Давай лучше подумаем, как нам осадить этого джигита и не помереть в процессе.

Моника еще раз крепко стиснула меня в объятиях и отстранилась. Прошла к тумбе, на которой стоял телевизор. Выдвинула ящик и что-то оттуда достала. Плоскую прямоугольную коробку.

(как думаешь, что там? вундервафля? орудие судного дня? смысл жизни, как у тарантино в «криминальном чтиве»?)

Тем временем Моника с улыбкой протянула мне коробку, и я понял, что все эти варианты оказались неправильными.

— «Скрэббл»? Ты предлагаешь забаффаться тройным коэффициентом очков и загасить ГП силой слова?

Моника усмехнулась.

— Заманчивая идея, обязательно ее попробуем, но пока что я предлагаю просто сыграть разок-другой. Если ты, конечно, никуда не торопишься, Гарик. Открывай.

Я покосился на нее. Всеми швабрами души люблю игрульки, по мне так лучшая форма эскапизма. Некоторые мои знакомые из прошлой жизни с этим мнением не согласились бы, кто-то из них предпочитал по вене пустить или «Пятью озерами» угаситься. Но мне по душе менее рисковые штуки. Поэтому в хорошую настолку я не прочь раскинуть… но обязательно сейчас? Когда реальность стоит у тебя над душой и поигрывает арматуриной, чтоб по черепушке вломить, бежать от нее уже поздновато.

— Ты уверена? — переспросил я, — может, лучше план сформируем, подумаем, че дальше делать… а еще ты собиралась консольный код проверить.

— И проверю, — кивнула Моника, — что же касается твоего предложения… тут нечего придумывать, Гарик. Мы все равно ничего не можем сделать, пока доигрывается первый акт, поэтому к чему сотрясать воздух? Открывай коробку и тяни из мешочка буквы. Если выиграешь, — тут ее голос опустился на пол-тона ниже, приобрел соблазнительные нотки, — тогда перейдем к другой игре.

Вся кровь в теле Гару радостно направилась куда-то ниже пояса. Брюки вновь становились тесноваты, и Моника с ее чуть смуглой кожей, точеной фигуркой и «троечкой», рвущейся из безрукавки, ничуть не помогала.

(пока ты тут купаешься в море гормонов, этот чел с консолью наверняка уже подчищает коды, которыми можно его бахнуть. прислушайся хоть раз ко мне, а не к пенису, брат. инвестируй в светлое будущее для всех)

— Не-а, — вырвалось у меня.

Она подняла бровь.

— Правильное реш… что ты сказал?

— Запросто тебя обставлю, — я наконец сложил набор слов в голове во что-то осмысленное, — но попозже. Код надо запомнить, Моника. Это слишком важно, чтобы откладывать на потом. Как у меня на работе говорили, дедлайн у этой задачи намечен на «вчера».

Моника насупилась и посмотрела на меня обиженным взглядом ребенка, которому на Новый Год Дед Мороз вместо сладкого подарка принес зернышко «тик-така».

— Ты прав, безусловно, прав, — она вздохнула и принялась нервно наматывать на палец краешек своего бантика, — просто… мне страшно, понимаешь?

Я вернул так и не открытую коробку с настолкой на место, плюхнулся на диван и предложил Монике сесть рядом. Гормоны униматься не желали, поэтому мне пришлось приложить УСИЛИЯ, чтоб их восстание подавить. В конце концов это удалось, хоть и не без жертв — полегла парочка эротических фантазий.

— Я здесь давно, Гарик, много лет… хотя это ты уже знаешь. Бесчисленное количество циклов. Знаешь, когда-то я пыталась вести им счет — делала зарубки на стене, там, где происходит третий акт. Но потом бросила. Не потому что надоело, а потому что вид этой стены начал на меня давить.

— Еще бы, — согласился я, — так когда-то заключенные делали, которых на нары упекли на много лет за особо тяжелые проступки. Чтоб время отмерять.

(за особо тяжелые проступки — это ты верно подметил. как считаешь, убийство троих человек из ревности подойдет в эту категорию?)

— Заключенный — это очень точная характеристика, — сказала Моника и склонила голову мне на плечо. Я ненавидела каждый сантиметр этого места, Гарик. Каждую запятую в скрипте. Ненависть и отчаяние — отличное топливо, но долго на них нельзя, иначе сгоришь изнутри. Поэтому я и сделала то, что сделала. Помнишь, ты у меня денег занимал, м?

— Было дело, — согласился я, — тебе они нужны? Вопрос с кредиткой решился, поэтому могу вернуть, ща только телефон возьму.

Я потянулся за телефоном, но она меня остановила. Теплые пальчики пробежали по щеке.

— Я совсем не к этому клоню, глупый. Напротив, денег у меня до недавнего времени было столько, что я могла бы приобрести Гугл со всеми его подразделениями и еще Амазон на кассе взять вместо жвачки. Только они здесь не нужны. Бесполезные фантики. Если бы удалось ими оплатить билет отсюда — я рассталась бы со всеми накоплениями в ту же минуту.

Вполне понятное желание, чего уж говорить. Да только в эти райские кущи даже «Хайперлупы» Илона Маска вряд ли ходят. К тому же ему после покупки твиттера наверняка не до этого — срачи в интернете почти все время отъедают.

— Потом появился ты, и желание вырваться отсюда стало невыносимым.

Это довольно забавно слышать. У меня-то это желание, напротив, с каждым днем закисает, как вода в нечищенном бассейне-лягушатнике. Но когда из нее откровения хлещут, лучше со своими замечаниями не влезать. А они именно что хлестали.

— Но сегодня ночью, когда я ложилась спать, все думала о том, что утром предстоит покупать для Нацуки подарок, потом встречаться с ней, вручать. И на меня накатила такая волна тревоги, что даже дурно сделалось.

— А что такое? — спросил я, — не, я бы тоже не стал нашего гремлина лишний раз бесить, мне нравится, когда все кости целы. Но на тебя она вряд ли напала бы, Монк…кхм, Моника.

Она сдула прядку волос и вновь затеребила краешек ленты. Руки заметно дрожали — переживания явно сильные. Так что хорошо, что я вовремя исправился и дурацким (но уморительным) прозвищем все не испортил.

— Гарик, в ту минуту мне стало по-настоящему жутко. Впервые за долгое время я НЕ ЗНАЛА, что будет дальше. Не имела ни малейшего понятия.

(и четырех комиков на диване нет, чтоб тебя матерными шутками-прибаутками подбадривать. вот беда-то)

— Когда отклонения от сценария начались впервые, они, в основном, вращались вокруг тебя так или иначе, поэтому воспринимались легче. Но сейчас все это коснулось меня. Как будто кто-то невидимый взял и написал для меня маленькую арку, которая с твоей совершенно никак не стыкуется.

Моника вдруг замялась.

— Гарик, я не слишком абстрактно говорю? Просто чувствую, что вот-вот меня потащит как Юри, когда она про литературу беседы заводит, и смысл потеряется.

Я ткнулся ей в макушку и вдохнул аромат от волос. На сей раз что-то тропическое, манго

(это тоже литература, хехе)

киви и прочие папайи. Для меня слишком сладко, но все равно оторвался с трудом.

— Не переживай, я слушаю.

Она хихикнула.

— Эй, ты что там вынюхиваешь?

— Я ж не виноват, что у тебя столько волос. Лет пятнадцать назад такую копну можно было тысяч за десять продать.

Моника округлила глаза.

— Я одновременно заинтригована и боюсь узнать подробности.

— И не надо ничего узнавать, — успокоил я, — продолжай.

— Неопределенность пугает, Гарик, вот что я хочу сказать. Когда слишком долго по сценарию идешь, становишься не так хорош… в импровизации.

Что ж, если навыки импровизации увяли, всегда можно пойти в то идиотское шоу на ТНТ, по которому восторженные фанатки пишут миллиарды фанфиков в секунду. Плюс в том, что сразу же прославишься… с другой стороны, даже появиться на телевидении с плашкой «воинствующий инцел» менее постыдно, чем стать артистом на ТНТ. Хотя мне ни то, ни то не грозит.

— Стабильность — штука такая, — заявил я и прижал ее к себе, — она тебя убаюкивает, ощущение безопасности дает. Но медалька эта отнюдь не из золота и даже не из шоколада, Мони. Когда твой «сейфспейс» раскрошится, а он обязательно раскрошится со временем, все что ты можешь сделать — постараться, чтоб тебя не сильно пришибло обломками. А потом отряхнуться и топать дальше.

Моника улыбнулась.

— Ну вот, говоришь, что поэтического дара у тебя нет, а сам сыплешь такими сложными метафорами. Что еще ты от меня скрываешь, Гарик, м?

Ее игривый тон нихрена не гармонировал с той жопой, в которую мы угодили. Но почему-то щас пресекать это я не спешил. Может, потому что треп ни о чем поддерживает кукушку на месте. А может, размяк ты, Гарик, как сырный крекер в кофе.

— Скрывать ничего не скрываю, — ответил я, — но ты многого обо мне не знаешь. И это, наверное, к лучшему.

— Почему? — спросила она, — у тебя в биографии есть… постыдные эпизоды?

Эпизоды? Пф-ф. Там скорее как в артхаусном кино, можно запускать кинохронику часов на сорок и ставить попеременно саундтреком к ней заглавную тему «Деревни Дураков» и «Русское Поле Экспериментов».

— Ну, скажем так, я несколько лет отдал одной популярной онлайн-РПГшке. Орк-воин СЫРОРЕЗ к вашим услугам.

Тут же по старой памяти приготовился к обвинениям в задротстве и вообще горячему порицанию. Ничего не могу поделать — старую рану разбередил. Это щас ММОшки уже не считаются уделом жирных гиков, в них и тянки шпилят в том числе. Но во времена моей юности все было иначе.

(говорит почтенный старец двадцати шести лет. твоя юность все еще может надеть кирзачи и поехать месить полигон, братец)

Моника прыснула.

— Сырорез? Что за идиотский ник? Где твоя фантазия, Гарик?

— Мне было четырнадцать! — возмутился я, — думаю, ты бы в этом возрасте вообще называлась какой-нибудь «КОШЕЧКОЙ_96».

— Не называлась бы, — серьезно сказала Моника и вздохнула, — у меня вообще этого возраста не было.

Я осекся на полуслове — очередной остроумный ответ так и застрял у меня в глотке. А ведь и правда. Сейчас, когдамы вместе, я чувствую ее тепло. Ее сердце бьется рядом с моим. И при всем этом между нами пропасть шире Большого Каньона и глубже Байкала.

Потому что у меня есть память о прошлой жизни. Целых двадцать шесть лет. Пусть действительно ярких моментов там раз-два и обчелся, пусть я не хлебнул беззаботного веселья после школы как герои «Американского пирога», пусть рутина и бытовуха затянули… Даже от постыдных эпизодов не отказался бы, потому что они мои. Уникальные.

А Монику лишили даже этого. Все, что у нее есть, было прописано другим человеком. Прописал сценарий, заказала у художника спрайты, потом все это соединил — и «невеста Франкенштейна» ожила. Но можно ли это жизнью назвать? И до дня откровения она просто двигалась по рельсам в ожидании триггера. Моника никогда не складывала из бумаги самолетики, чтобы поджечь и запустить их в ночное небо. Не смотрела, как они планируют, рассыпая искры, как опускаются на песок под шум реки.

Она не справляла день рождения в дешевой пиццерии и не получала уродливую плюшевую сороконожку за участие в «веселых стартах». Не пила горячий чай с пряниками по дороге из Москвы в Краснодар, которая обернулась настоящим приключением, потому что было решено ехать на машине.

Моника сразу появилась на свет звездой класса, спортсменкой, отличницей и «мисс Вселенная». Только Вселенная эта была очень маленькая. В триста мегабайт запросто умещается.

— Когда выберемся, надо будет куда-нибудь махнуть, — пробормотал я, — в Доминикану, например. Воспоминания тебе наработать приятные

— Ты о чем? — спросила Моника.

— Думаю вслух, не обращай внимания.

Я погладил ее по волосам и отстранился.

— Давай, Монкер, еще успеем почиллить. Сгоняй за кодом, а потом, так уж и быть, расчехлю встроенный словарь в голове и тебя разделаю в «Скрэббл».

Она встала с дивана и потянулась, распрямляя плечи.

— Мне нравится твоя уверенность в себе, Гарик. Особенно, если учесть, что она ничем не подкреплена.

— Милое мое летнее дитя, — ответил я, — этот местный мужчина успел перечитать за свою жизнь столько книг, сколько хватило бы на две ваши школьные библиотечки. Так что я тебя уделаю даже с ограничениями, типа «играем только существительными».

— Что ж, — ее пальчик уперся мне в подбородок, — сохрани этот настрой, хорошо? Я вернусь, и мы проверим, как ты отвечаешь за свои слова.

Как же от этих слов повеяло родимым чертановским районом. Даже в душе кольнуло немножко.

(или это все-таки ранний инфаркт)

Горячие губы на краткий миг прижались к моим. По полу застучала дробь шагов, через пару секунд хлопнула входная дверь. В одних тапочках я вышел на улицу и смотрел, как силуэт Моники растворяется в предзакатных сумерках.

Она не вернулась.

Я прождал до полуночи, но Моника так и не объявилась. Не то чтобы я как Хатико сидел у дверей с выражением тоски на морде, но червячок волнения все-таки точил душу. Пару раз я пробовал ее набрать, но всякий раз получал в ухо только долгие гудки и вскоре после этого попадал на автоответчик.

Паршиво. Вдруг чел, который завладел консолью, поджидал Монику там, в этой классной комнате. Теперь взял ее в заложницы и ждет, когда я приду на помощь. Воображение тут же нарисовало эдакого «злого Морти» с повязкой на глазу и пушистым котярой на руках. Он-то наверняка ждет нашего былинного противостояния и не подозревает даже, что мне потребуется даже больше монтажных склеек, чем Лиаму Нисону, чтоб перелезть через забор.

(да ладно, если ты был готов дуэлиться с челом из-за того, что ему вне очереди отдали сапоги из Склепа Аркавона, то начистить морду за девчонку вообще должно быть плевым делом)

Да, но какие то были сапоги! Как раз под мой защитный билд заточенные! И вообще, нахрена снова об этом вспоминать?

Когда часы пробили двенадцать (вернее, пронзительно пропищали на тумбочке в гостиной), зазвонил мобильный. Неужели еще новых испытаний решили накинуть? Теперь что — откроется рут длинноволосой мертвой девочки в ночнушке, которую надо очаровать за семь дней? Иначе остаток жизни будешь сидеть в сыром колодце… что не так уж сильно отличается от московской однушки.

Я тапнул по экрану и поднес трубку к уху.

— Алло!

— Хером по лбу не дало? — зачирикал мне в ухо веселый голос.

— Нацуки? — глупо спросил я.

— Ага, — отозвалась коротышка.

Вот ты и попался, братец Кролик. щас я тебя запульну в терновый куст.

— В жопе нога. Чего не спишь-то в ночь глухую?

Обычная тянка на такую изящную словесность с моей стороны бы презрительно фыркнула или даже обиделась. К счастью, Нацуки к числу этих особ не относилась.

— Один-один. Сон для слабаков, Гару, — сообщила она и тут же со вкусом зевнула, — я только-только батю проводила на смену, он сегодня снова в ночь вышел.

Почему-то от характеристики, которую Нацуки дала отцу, на душе полегчало. «Батей» не назовут домашнего тирана, абьюзера и просто козла. Еще одно подтверждение того, что Моника тут в файлах не шарила.

Маленькая деталь, а приятная. Впрочем, я часто на деталях фиксируюсь, профдеформация такая, ничего не поделаешь. Считается, что это может мешать, мол, за деревьями леса не видишь, но это не про меня… вроде бы.

Я усмехнулся.

— Надо же. И не боишься одна ночевать? Преступность-то в современном мире на подъеме, вдруг кто решит под покровом темноты твою хату обнести? Потом просыпаешься утром — а твоей многолетней коллекции хентая и след простыл…

На том конце провода от возмущения аж закипели.

— Х-хентая? Тебе жить надоело, что ли?

Я почувствовал, как лицо растягивается в улыбке Джокера. Наверняка в исполнении школотрона Гару это выглядело жалко. Но блин, как же весело ее троллить.

(а еще она смутилась адово, так что ты попал в яблочко. наверняка в коллекции имеется с десяток томов не самого… целомудренного содержания, если ты понимаешь, о чем я)

Порнушки, проще говоря.

— А, прошу прощения, не хотел. Ты по яою угораешь, да?

— НЕТ! — взвизгнула Нацуки так, что у меня чуть барабанные перепонки не разорвались, — фу! Мерзость!

— Неужели Юри? — выдвинул я последнее предположение, — мечтаешь втайне от всех прикоснуться к ее… кхм… сокровищам, м? Если так, то мой тебе совет. Удача улыбается смелым, так что не робей. Зажми ее где-нибудь на большой перемене после обеда и скажи, мол, без тебя, моя лавандовая принцесса, даже мраморные кексы на вкус как буханка «дарницкого», будь со мной навеки. Она не устоит, даю слово.

Тишину, повисшую между нами после моего спича, можно было резать ножом из коллекции Юри. Но я, как дауншифтер с острова Гоа, ни о чем не жалел.

— Я сейчас приеду, — наконец пообещала Нацуки, — и каждое из этих слов вобью тебе в глотку. Что ты несешь вообще?

Вторую часть сообщения я благополучно проигнорировал. Вот если маятник качнется в обратку, и девчонки каким-то чудом попадут в мою двушку, там Нацуки уже и познает все величие отечественной кулинарной мысли. Черный хлеб с чесноком, однопроцентный кефир, шпроты и прочие лакомства еще только ждут впереди. А пока пусть живет нетравмированная.

— Обычно после полуночи я уже не жду гостей, потому что в такое время только всякие маргиналы по улицам бродят и закладки раскидывают, но для тебя сделаю исключение, Нацуки, — заверил я.

Снова тишина. Показалось, или она в самом деле задумалась над моим предложением?

— Сдался ты мне, — проворчала она, — извращенец!

Я усмехнулся.

— Наверное, сдался, раз уж ты мне звонишь. Соскучилась?

В ответ раздался почти бензопильный скрежет. Я даже не был уверен, что человеческий голосовой аппарат способен издавать такие звуки. Чесслово, если у нее будут проблемы с тем, чтоб себя в жизни найти, можно податься в музыку. Любой коллектив, играющий блэкуху, такой кадр себе с руками оторвет. Скрим высочайшего класса.

— Впечатляет! — заявил я, когда шум наконец улегся, — но я бы на твоем месте так не делал. Соседи щас правда подумают, что воры или насильники в дом забрались.

Теперь она дошла до точки кипения… и взорвалась.

— Все! Не знаю, зачем я вообще тебе позвонила, п-придурок! До скорого!

— Ладно-ладно, — примирительно заговорил я, — не бухти, просто ничего не могу с собой поделать. Постоянно игривое настроение на меня нападает, когда с тобой говорю. Наверное, сразу вспоминаю, как в детском саду на продленке весело было…

— Еще одно слово, и у тебя детей никогда не будет, кретин!

Вот мы уже перешли к прямым угрозам жизни. Обожаю ее.

— Хорошенького понемножку, порофлили и хватит, — сказал я и поудобнее устроился на диване, — что ты хотела?

Не привык долго трепаться по мобиле, потому что, по большому счету, и не с кем. По работе все созвоны в мессенджерах за компом, с друзьями тоже, а родители у меня не болтливые. Так что здесь с девчонками я уже свою норму минут на год проговорил за неделю.

— Ты занят с утра?

Я быстро прикинул в голове возможный фронт работ. Про «Портрет Маркова» можно уже не беспокоиться, мы с Юри почти его добили. Во втором томе «Девочек Парфе» тоже пара страничек осталась, так что это ерунда. На уроки время тратить тоже было бы глупо — вдруг уже через неделю вернусь обратно в МСК?

(так ведь ты уже и не хочешь)

А вот прибраться в доме надо. Как-никак, сюда теперь тянки захаживают, и как-то неловко приводить их в бомжатник, где разве что тараканы в клубах пыли не катаются. Но пока что выслушаю Нацуки и ее охренительные планы на меня.

— Не занят пока, но в любой момент это может измениться, — сказал я.

— Скажите, пожалуйста, — фыркнула она, — слушай, крч. Завтра мне надо пробежаться по району и заглянуть в пару мест. И одна я это делать совсем не хочу. Так что давай собирайся.

Я задумался.

— Даже не знаю, вообще-то завтра последний выходной перед понедельником и я собирался спать до победного…

— Вот уж не думала, что ты ленивая жопа, Гару! — сердито воскликнула Нацуки, — тебе что, совсем не хочется прогуляться с красивой девушкой?

— Да хочется, конечно, — согласился я, — только нам придется сначала отыскать красивую девушку и уломать ее с нами пойти.

В ухо снова ударила бензопила. И имя ей было совсем не «Дружба». Скорее «Кровавое Возмездие».

— Жаль, что в воскресенье все нотариальные конторы закрыты, — проворчала Нацуки, когда перестала насиловать мой слух, — у тебя не получится составить завещание.

— Брось, — сказал я со всей возможной беспечностью, — мы же любим друг друга.

— Любим до смерти, — согласилась коротышка и на этой жизнеутверждающей ноте бросила трубку.

Как только беседа, которая потенциально вела меня к гибели, завершилась, внезапно пришло осознание. Его мало-помалу вбивало в меня тиканье часов и равномерное «кап-кап-кап» воды в раковине. Я остался совсем один. «Привет» в зеркале да криповое сообщение в телефоне — вот и все спутники.

Звучит крипово, врать не буду. И Моника куда-то подевалась. Может, стоило все-таки с ней пойти? Не скажу, что хотел бы снова побывать в той комнате, из которой она на игрока смотрит в третьем акте, но по крайней мере, проследил бы за ней. Для столь «важного» персонажа она чертовски безголовая.

(она этот мир знает как свои двадцать пальцев на руках и ногах. так что поверь, и без тебя обойдется)

Ни капли не сомневаюсь, что это так. И все-таки…

Я схватил мобилу и открыл «набранные номера». Давай, Монкер, ну ты че, нормально же общались. Отзовись…

И на четвертом долгом гудке она отзывается. Голос растерянный и сонный, как будто я выдернул ее из постели. Что, скорее всего, правда.

— С-слушаю, — сказала она неуверенно, — Гарик, что-то случилось?

— В некотором роде да, — ответил я. Моя культура телефонного разговора тянет на твердую «двойку», но на данный момент я на нее плевать хотел. Перехожу сразу к сути, — помнится, ты обещала вернуться после того, как отыщешь код восстановления.

— Обещала, — согласилась Моника, — но он оказался длинным, и я устала, пока пыталась запомнить все в точности. Прилегла на минутку, чтоб дыхание перевести, и отключилась.

— А телефон как же? — поинтересовался я.

— Зарядку воткнуть забыла, так что он сел. Точно ничего не случилось?

За исключением того, что завтра меня вполне могут растоптать и уничтожить — совершенно ничего. Все по-старому. Но даже не знаю, стоит ли это при Монике упоминать. Что-то много секретов от нее у меня появилось в последнее время. Сначала и словом про свиданку с Юри не обмолвился, а теперь то же самое с Нацуки. С другой стороны, поход по продуктовым магазинам свиданием могут назвать только самые отпетые и безнадежные хикканы.

И при этом не покидает чувство, что она все равно взбесится даже из-за такой мелочи. В ресторане, помнится, она начала разговор с того, что нам не стоит друг другу врать. Я пусть и не вру, но вот недоговариваю филигранно.

— Гарик, ты долго молчишь, — голос Моники наполнился тревогой.

Мысли, как шарики для пинг-понга, колотятся у меня в голове. Одна из них, самая яркая, прямо-таки упрашивает рассказать все до последней детали, как я провел сегодняшний день и что буду делать завтра. Ну что Моника может сделать теперь, когда сверхъестественных способностей у нее нет? Разве что кулаком в нос съездить или волосы повыдергать. И хотя в случае с Юри это вполне себе угроза, я бы все равно не слишком боялся.

На другой чаше весов лежит клочок шерсти из свитера, который превратился в желтый лист. Маленький жест, можно даже сказать, безобидный. Только чтоб малость припугнуть, и ничего более. Но ведь ОН может и к жесткачу перейти в любой момент.

— Сорян, сам отрубаюсь уже, — заявил я, — все в норме. Просто хотел узнать, как ты.

Она выдохнула прямо в трубку. Я почувствовал, как волна напряжения рассеивается. Рассеивается, но не исчезает полностью. Часы и вода в раковине никуда не исчезли.

— Славно! — обрадовалась Моника, — я в норме, не переживай. Теперь к главному: Понимаю, что должна загладить вину за сегодняшнее, но с самого утра завтра прийти не смогу. У президента клуба рабочее расписание ненормированное, надо с утра забежать в школу. Но я буду у тебя примерно после обеда, идет?

— Ага, — согласился я. Что-то в ее стройной версии казалось мне неправильным, как будто в идеальной картинке часть цвета выползла за контуры рисунка и теперь торчала там инородным пятном. Или просто кажется? Я устал, да еще и параноить начал от стресса, не?

(не спрашивай меня ни о чем, беру самоотвод. все равно ты никогда меня не слушаешь, когда дело касается этой секс-бомбы)

На обидчивых воду возят, как в моем детстве говорили. Ну да ладно. Сам дойду.

— Тогда чао! — прочирикала Моника, — и не засиживайся. Не хочу, чтоб ты завтра ходил как зомби с красными глазами и гундел себе под нос.

— Не буду, — пообещал я, — сладких снов.

Я вытянулся на диване и потер переносицу. Надеюсь, на сегодня с переговорами покончено. Если еще хоть кто-то нарисуется, я сойду с ума. До Юри с ее замкнутостью мне далеко, но все равно зона комфорта сегодня осталась далеко позади. Каждый день с этими девчонками переламывает меня через колено. Причем делает это так, что осознание приходит только когда уже все свершилось.

Все уже свершилось.

Отчего-то от этой мысли волоски на шее встали дыбом. Я неожиданно подумал, что не очень-то хочу возвращаться себе в комнату. И безмолвие вокруг тоже начало давить. Я уставился на потолок и вдруг… рассмеялся. Причем абсолютно искренне, словно перед глазами кто-то пустил мемесы с пещерным Спанч Бобом или нарезки из «правильной рекламы». В пустом доме смех звучал странно и казался чужим.

(он и есть чужой. ты же не в своем теле торчишь)

Хм, может, часть тревоги отсюда идет? В МСК я такого не испытывал никогда. А ведь там для страха гораздо больше причин — соседи любили залить глаза и начать выяснять отношения прямо в подъезде. До настоящих «матчей насмерть» дело не доходило, но морды друг другу мужики били как по расписанию.

Будь я дома, врубил бы какой-нибудь Сабатон и заткнул уши, но вся фонотека осталась там же за тридевять земель. Что ж, придется прибегнуть к единственному доступному варианту. Я поднялся, взял со столика пульт от телевизора и плюхнулся обратно. Щелкнула кнопка, и экран загорелся… зеленью в лучах солнца.

На залитой светом лужайке под умилительную музычку резвились странные существа. Разноцветные, округлые хреновины, похожие то ли на мармеладки, то ли на зефирки с глазами катались по траве, дарили друг другу цветочки и просто предавались безделью. Я по-японски ни в зуб ногой, поэтому не смог бы сказать, о чем был сюжет передачи. В фоновой песенке несколько раз повторялось слово «dango», поэтому я сделал вывод, что так этих зверушек зовут, но на этом догадки кончились. Местные Телепузики, не иначе. Я лениво наблюдал за их проделками. Странная штука. Вроде кавайная до боли в зубах, а сердце отчего-то щемит. Стареешь, наверное, Игорян, сентиментальным становишься.

За этот выходной я так вымотался, будто отпахал в «макдональдсе» часов четырнадцать. И воскресенье не обещает стать лучше. Мы к чему-то приближаемся. Я пока не знаю, к чему именно, возможно, впереди не призы, а бетонный отбойник… Но возможности соскочить уже нет. А даже если и была бы — я не могу их оставить. Иногда чертовски хочу, но не могу.

Под печальное пение и мельтешение зефирок на экране я отрубаюсь. В сон меня провожают две мысли.

— кто, черт возьми, ставит шоу для детсадовцев в эфир после полуночи?

— Моника сказала, что ее мобильный разрядился. Но когда я звонил ей, то определенно слышал гудки. Зачем она соврала?

Глава 30

Засыпал я под голоса и проснулся тоже под них. Умильные зверушки с телеэкрана пропали. Сейчас под аккомпанемент попсовой мелодии мужик средних лет поливал растопленным шоколадом венские вафли.

— Теперь наш завтрак в европейском стиле готов, — заявил мужик и пристроил к вафлям клубничину. После чего плеснул шоколадом и на нее за компанию, — всего за десять минут вы порадуете себя и домашних этим незамысловатым лакомством!

Я чуть не подавился. Незамысловатое лакомство? Нет, в мире, где единороги какают вареньем из бабочек, оно, наверное, так и есть. Но в моем понимании незамысловатое лакомство — это когда ты кусок батона маслом помазал, потом туда сахару сверху насыпал и вуаля! Потом водой из чайника сбрызнул, и все — можно на работу топать.

Хавку ресторанного качества я на завтрак есть не привык.

Оператор тем временем показывал вафли так, как в давние годы на «рен-тв» показывали эротику по выходным — нудно, смутно и скрывая все интересное. Но есть мне все равно захотелось. Так, пусть мои запасы потихоньку кончаются, на тост с глазуньей наскрести еще должен. Кофейком отполирую и…

«…завтра мне надо пробежаться по району и заглянуть в пару мест».

По спине пробежал холодок. Вернее, пробежал бы, если бы девчонка, идущая по мою душу, не была размером с гнома. Флексить своей силой она может сколько угодно, все равно мы в разных категориях. И я в «вес пера» спускаться не собираюсь.

— А сейчас наш креативный консультант Карлос Каралья расскажет вам, как превратить пластиковые бутылки в модные летние галоши! — возвестила женщина лет сорока на экране.

— Ваша тара не пропадет даром, — пообещал Карлос, — из нее выйдет славная пара!

Я скривился. Вот это поэзия. Хотя в поэтической конфе даже такие выкрутасы произвели бы фурор. Особенно в выходные дни, когда юные творцы заправлялись пивом и портвешком так, что из ушей лезло.

Карлос тем временем действительно начал мастерить подобие обуви из бутылок Оказывается, и здесь существуют свои «очумелые ручки», е-мое. Интересно, вдруг по другому каналу идет «Сам себе режиссер», где всякие отбитые личности на слабо прыгают с крыши сарая или гантелями жонглирует? Этот ведущий тоже мог бы в видеоподборку затесаться — выглядел он довольно стремно. Глаза блестящие, рожа тоже как будто маслом облитая. Усы топорщатся, волосы лохматые. Если б я такого на улице увидел, подумал бы, что дядя пал на дно жизни. В «марафон желаний» вложился или в другую финансовую пирамиду.

— Как видите, — сказал он прямо в камеру, — бутылки старые, поэтому поверхность у них бугристая и неровная. Но это нас не остановит!

Он ухмыльнулся и натянул на морду защитную маску сварщика.

— Нет беды большой и мелкой, где б не помогла горелка! — гаркнул Карлос, — сейчас мы это дело поправим.

Он протянул руку к столу и через секунду в ней и правда оказалась газовая горелка. Мне стало слегка не по себе. Это уже больше тянет на скетч-шоу типа «Тима и Эрика», а не «Пока все дома». Но с другой стороны, вдруг тут это нормальным считается. Другие традиции, культура и все такое.

— При работе с горелкой, — сказал мужик, — важно знать, где остановиться. Это вообще, дорогие телезрители, навык очень нужный. Он даже, не побоюсь этих слов, может вам жизнь спасти, дорогие телезрители. Или вашим близким. Всегда соблюдайте технику безопасности и не лезьте куда не следует. Иначе можно так напортить, что потом и не восстановишь уже!

Говорил он общими фразами, но было в них нечто угрожающее. По студии поплыл сизоватый дымок, но никто не обращал на это внимания, включая ведущих и съемочную группу. За маской глаз мужика было не видать, но почему-то я кишками чуял, что Карлос смотрит на меня в упор. Даже не мигая.

— Порой при обращении с такими тонкими материалами, дамы и господа, полезно остановиться, передохнуть. Рассмотреть, что называется, перспективу. Потому что не всякое вмешательство пойдет вам на пользу! Но это так, к слову. Теперь вернемся к нашим галошам.

Я хмыкнул и щелкнул кнопкой пульта. По другому каналу показывали, как старина Том пытался прикорнуть в гамаке, а мерзкая мышь опять ему мешала. Так-то лучше. От утреннего шоу у меня по спине целый муравейник промчался.

Есть тоже перехотелось. Поэтому я просто пошел в ванную, умылся и пошкрябал щеткой по зубам. «Привет» все еще маячил на прежнем месте. Буквы не изменились ни капельки, все такие же бледные, но отчетливые, как будто белой краской или зубной пастой намалеваны с той стороны. Я выключил воду в кране и посмотрелся в зеркало. Жирные контуры перечеркивали мое лицо, скрывали его, и от этого снова стало казаться, что там, напротив, стоит вовсе не Гару, а кто-то другой.

— Знаешь, — неожиданно даже для самого себя сказал я, — хз, чего ты добиваешься, чел. Да мне это и по барабану. Вот какая штука: когда слишком много пугалок наваливаешь, эффект от них получается прямо противоположный. Восприятие притупляется. Поэтому не удивляйся, если скоро я реагировать буду как тинейджер на дом с привидениями, от которого детвора кипятком ссытся.

Никакого ответа я не дождался. Отражение в зеркале послушно синхронило мои слова. Без задержки, без отклонений. Каждое движение губ в точности как и должно быть. И все равно смутный порыв внутри заставил меня продолжать.

— Ты меня слышишь, не сомневаюсь в этом, — добавил я уже чуть громче, — так вот, запомни тогда. Не знаю, зачем ты мне ставишь палки в колеса, да и знать не хочу, если честно. Может, по необходимости, от обиды или просто натура у тебя такая. Говнистая. Причины мне до лампочки. Я все равно буду делать то, что делаю. И если у тебя с этим проблемы, чел, то давай не будем впутывать в это ни Саёри, ни Юри, ни кого бы то ни было. Достаточно уже девчонки настрадались. Хватит.

(ну давай, предложи ему еще раз на раз выйти побазарить. выйдет отличное завершение для самого кринжового и пафосного монолога в новейшей истории)

Ну, с учетом того, что на мою долю в жизни махачей хватило, а Гару — навряд ли, тут шансы мне вполне нравятся. Так что если других вариков не останется…

Я некоторое время постоял возле зеркала, но дождался только стука в дверь. Гость забарабанил в створку громко и настойчиво. Чертов дятел-террорист.

— Иду я, мать вашу, иду, — процедил я сквозь зубы.

Три оборота замка, щелчок… и солнечный свет бьет мне в глаза. А чей-то острый кулак — в печень.

— Ты в собственном доме заблудился, что ли? — возмутилась Нацуки, — чего не отвечаешь?

— Умывался, — просипел я в попытках перевести дух, — вода шумела, не слышал тебя.

Она смерила меня насмешливым взглядом. Из телевизора тем временем раздался истошный вопль — бедолага Том опять огреб ни за что ни про что. Прямо как я сейчас.

— Если надеешься, что я тебя за чистоплотность похвалю, даже не рассчитывай, — фыркнула Нацуки, — почему еще не одет? Я же сказала, что буду у тебя в десять часов! Мы уже на девятнадцать минут опаздываем. Шевелись, Гару!

— Не говорила, — возразил я, — ты сказала «утром», но никакой конкретики не дала.

Кого-то более сдержанного (и здравомыслящего) мой аргумент осадил бы. Но только не эту коротышку. Закатив глаза, она заявила:

— Ну и что? Тебе вообще следовало ждать моего прибытия с шести. Как утреннего поезда.

Поезда… Где-то внутри вдруг зашевелилось уже порядком позабытое желание свалить отсюда. Как будто через мертвеца пропустили электроток, и теперь этот полудохлый зомби вяло зашевелился. Бежать сейчас уже не вариант, да и под занавес это делать как-то неловко, но спросить будет не лишним.

— А тут поезда ходят?

Нацуки посмотрела на меня с недоверием.

— Ты это, головушкой треснулся, что ли? Память потерял?

Тут ее симпатичная мордашка помрачнела. Губы сжались в узкую полоску. Видимо, вспомнила мой обморок в клубной комнате и то, как меня в больницу отправляли. Надо же, и у гремлинов совесть просыпается порой.

— Прости, — сказала Нацуки, — я херню ляпнула. Иногда сама не знаю, что несу. Не обижайся, ладно?

Ее маленькая ладошка нашарила мою и легонько сжала. Я уже было хотел сказать «Не парься, все в порядке», как она слегка пощекотала мою ладонь. Ну чисто младшая школа, первый класс, чесслово. Но этот трюк оказался неожиданно эффективным, потому что я рассмеялся.

— Да ладно уж, — сказал я, — ничего страшного, ерунда.

Розовые глаза смотрели на меня в упор. Как будто два огромных, блестящих леденца.

— Болит голова? — с участием поинтересовалась Нацуки, — надеюсь, с тобой ничего серьезного. У нас тут хоть и деревня, а врачи толковые. Тот же Хагельман прям шарит. К нему даже из других районов страны приезжают за консультациями. Он и…

Нацуки осеклась на полуслове. Я видел, что ей отчаянно хочется что-то высказать, однако вместо этого коротышка только опустила глаза. Понятно. Для чувствительной информации еще не время.

— Голова не болит, — заверил я, — а вот печень после твоего приветствия…

— Брось ты, — беспечно отмахнулась Нацуки, — вообще нужно было заблокировать удар! Сам виноват, раз потерял бдительность!

Хм. Если она собирается таким образом меня проверять всякий раз, когда мы видимся, прикуплю-ка я себе в магазине парочку толстых свитеров. Не бронежилет, конечно, но хоть что-то защитное. Иначе закончу как Гарри Гудини. Которому благодарные фанаты тоже с бухты-барахты зарядили в пузо, отчего он и помер.

(а ведь ты в искусстве побега совсем не так хорош, как Гудини. иначе не торчал бы здесь)

— Завтракать будешь? — спросил я чисто из вежливости. Поэтому очень обрадовался, когда Нацуки покачала головой.

— Нет, пасиб. Одевайся и пойдем, мне еще обед готовить. В холодильнике есть, конечно, вчерашняя свинина с чесночными стрелками, но хочется же свежего.

Я снова чуть не рассмеялся. Нацуки так неприкрыто флексила своими кулинарными навыками, что аж в глаза бросалось. Вот уж она точно в курсе, что путь к сердцу мужика лежит через желудок. Теперь надо до нее донести, что прокладывать этот путь кулаками — не самая лучшая идея.

Я бы не отказался щас перехватить этой самой свинины. В животе заурчало, и я поспешил свалить в комнату, где висело шмотье.

Вчерашний костюм пришел в негодность после лесной прогулки, поэтому я малость приуныл. Больше вариантов не осталось… Но потом я вспомнил про нычку Моники в диване. Пришлось спускаться обратно и рыться в диване. Я очень надеялся, что она туда закинула вещи не только для себя любимой, хотя с ее уровнем эгоизма так, скорее всего, и окажется.

Но мне повезло. Под ворохом всяких девичьих топиков, пуловеров и водолазок нашлась вполне симпатичная рубашка и джинсы. Нацуки наблюдала за происходящим с удивлением, но ничего не говорила. Это только к лучшему. Не буду ж я объяснять, что эту нычку не я придумал, а ее дражайшая подруга, которая, как совы в Твин Пиксе — не то, чем кажется. Коротышка вообще как-то притихла, пока я собирался, даже непривычно. Словно полюса сменились, и громкая, наглая девчонка пропала с концами.

— Слышь, Гару, — шикнула Нацуки, когда я поднимался в свою комнату за телефоном, — где у тебя здесь туалет?

— Выйди из гостиной и налево, — отозвался я.

Когда мобила оказалась в руке, направился обратно и замер на пороге. Я отправил Нацуки в ванную. Где в зеркале до сих пор висит «привет». И не заметить его попросту невозможно. Что она подумает?

Я поспешил вниз, на ходу выдумывая объяснение. Скажу, что вчера заглядывал кореш-приколист, духовный наследник Энди Ларкина, и решил меня разыграть, ужастиков пересмотрел, придурок. Она должна поверить. Тем более, что сама хорроры не любит, так что мое возмущение стопудово разделит. Поэтому этого вполне достаточно.

Однако моя стройная версия так и не пригодилась. Вода в ванной шумела долго. Я не засекал, но прошло минут пятнадцать. Хотел даже подойти и спросить, все ли в порядке. А потом вспомнил, как всегда сам бесился, когда в такой интимный момент кто-нибудь начинает в дверь скребстись.

— Пойдем, слоупок, у нас времени в обрез, — сказала Нацуки, наконец выбравшись наружу.

Я окинул коротышку взглядом. Она снова ухмыльнулась, но уже как-то иначе. Без огонька. Что так на нее повлияло? Я вроде ничего такого не говорил. Угрызений совести по поводу моих странных болячек Нацуки тоже испытывать не должна. Не она ж в них виновата, в конце концов.

Ладно, в конце концов, когда тебе восемнадцать, перепады настроения могут шарахнуть из ниоткуда. Вот ты счастливый и на таком подъеме летишь, что даже пустая гречка с маслом в сладость кажется, а через минуту размышления о мирских тяготах так жмыхают, что хочется только лежать на полу и слушать лучшие хиты группы «ХИМ».

(хе-хе, а помнишь, как во дворе фронтмена этого АНСАМБЛЯ все называли Выбле Вало)

Все равно никто не переплюнет Токио Хотел, как ни крути. Нынешние-то ребятки со своим презрением к Джастину Биберу и понятия не имеют, как в свое время у всех бомбило с этого немецкого проекта.

— Нат, все норм? — спросил я, когда мы вышли за дверь.

— Было бы норм, если бы ты не копался в замке, как улитка со сломанными руками, — проворчала Нацуки.

— У улиток вообще нет рук, — парировал я, — только рожки.

— Вот и у тебя должны быть рожки, — не сдалась она, — потому что ты баран, Гару.

Я вздохнул. Кажется, день будет чертовски долгим. Сдается мне, что она почему-то на жутком нервяке, потому и взвинтила свою «цун-цун» сторону до предела.

(а ты не нервничал, когда в первый раз с тянкой на свидание ходил? помнится, ты тогда перепутал ударение в слове «капуччино» и пробубнил что-то глупое, когда официант пожелал приятного аппетита)

Я заскрипел зубами и в очередной раз проклял свою замечательную память. Даже в этом не все как у людей. У нормального человека мозг только перед засыпанием вытаскивает дайджест самых кринжовых моментов из жизни, но это не про меня. Мой разум готов эту подборку в любую минуту предоставить. И закадровый смех фоном пустить.

А Нацуки все не унималась.

— Чего вздыхаешь-то? — ткнула она меня в бок локтем. Мы как раз покидали пределы райончика. Я вздохнул полной грудью, и свежий воздух хлынул в легкие. Сразу захотелось жить, творить, радоваться и даже быть полезным членом общества. Чего не случалось очень и очень давно. Примерно с последней тринадцатой зарплаты.

— Да есть одна незадача, — признался я.

Нацуки подняла бровь.

— М? Что-то забыл дома?

Ну еще бы. Ей только дай повод в чем-нибудь меня обвинить.

— Не забыл. Просто хотел по дороге завернуть в детский сад.

— Зачем это?

Превосходно. Червячок попался на мою наживку, и шас я ему святую ручную гранату запихаю куда следует.

(АЛЛИЛУЙЯ)

— Так меня воспитательница предупредила, мол, если Нацуки увидишь без присмотра на улице, то приведи ее назад. Она, говорит, часто вот так вот убегает, когда рисовую кашу есть не хочет и жирафиков раскрашивать.

Нацуки зашипела как раскаленная сковородка, на которую водой побрызгали. Отлично. Линейку здоровья снял, переходим к фаталити.

— Я обещал, что буду начеку. Но вишь, сегодня выходной и там никого нет, — доверительно поведал я, — оставить тебя так я не имею права. Душа болеть будет честная.

— Сейчас у тебя будет болеть не только душа, — пообещала Нацуки, — заткнись по-хорошему, Гару, иначе капец тебе!

— Поэтому вот что придумал, — проигнорировал я угрозу, — ща я тебя через забор перекину на территорию, а там либо сторож тебя встретит, либо завтра персонал найдет.

Нацуки издала такой мощный победный вопль, которому позавидовали бы и Зена-королева воинов, и Чудо-женщина, и попыталась пнуть меня по щиколотке. К счастью, я этот маневр разгадал заранее, поэтому отскочил и погрозил ей пальцем.

— А драться нехорошо. Знаешь, как у нас раньше говорили? «Мирись-мирись-мирись и больше не дерись. А если будешь драться, я начну кусаться».

— Прекрати меня к малолеткам сплавлять! — взвилась Нацуки, — мне, чтоб ты знал, восемнадцать полных лет исполнилось в сентябре, вот! Я всех в клубе старше, между прочим!

Тут она слегка потупилась и добавила:

— … кроме Юри. И Моники.

Я хохотнул. До чего ж она потешная все-таки. Не уверен, что смог бы с ней в отношения, конечно, потому что от такого бурного общения можно крышей поехать, но в маленьких дозах Нацуки освежает и БОДРИТ.

(тем более, что когда она одна, то ведет себя по-другому. вот увидишь, я тебе говорю. это стесняшка еще похлеще Юри. просто если та в себе окукливается при любой возможности, то розовый гремлин пытается казаться больше)

Тем более, что в остальном Нацуки действительно проявила себя по-взрослому.

Нашей первой остановкой по дороге стал супермаркет. Помня о том, насколько она душой прикипела к кексикам и прочим сластям, я подумал, что Нацуки щас прямиком пойдет опустошать кондитерский отдел. Но ошибся — продуктовая корзина оказалась разнообразная.

— Сегодня без вырезки, — поясняла она себе (и мне одновременно), — я беру только с шеи, там обычно отличное мясо, не сухое, но и без лишнего жира. Но свежего нет. Купила вот, — она выразительно показала на желтый поддон, — ребрышек на суп.

Я с уважением кивнул. Постепенно тележка заполнялась мукой, сыром, молоком, йогуртом, рисом и всякой всячиной. Надо бы тоже закупиться, но если я буду дошираки брать и прочие быстрорастворимые супы, это будет как-то не очень выглядеть по сравнению с таким набором. В отличие от Сайки, у которой в тележке тогда как раз валялась мечта любого вечно голодного подростка, Нацуки себе лишнего не позволяла.

Казалось бы, мелкая деталь. Абсолютно ноль значения для сюжета игры. А о человеке все же кое-что говорит.

— Что бы ты хотел к чаю? — вырвал меня из мыслей ее голос. Он стал тише и спокойнее.

Я задумался. Не лучший момент привередничать и говорить, что я в целом не фанат чаепития, предпочитаю пивка бахнуть ну или на крайний случай минералочки. Стоит подобрать что-то под образ Гару, а не дяди, который скоро по возрасту начнет попадать в скуфы.

— Лучше кексиков ничего не могу придумать. Шоколадных, ванильных, клубничных — все равно каких, — заявил я со стопроцентной уверенностью, — лишь бы твоего авторства.

(превосходно. пять балок в очко гриффиндору)

Нацуки покраснела как пожарный фургон. Ладони, сжимавшие ручки тележки, мелко затряслись. Комплименты, даже такие грубые и «в лоб» она получать не привыкла. Да никто из них не привык, по большому счету. Даже Моника попадалась на мои многоходовочки время от времени.

— Дурак! — пискнула коротышка, старательно отводя взгляд куда-то в сторону полок с выпечкой, — я тебя серьезно спрашиваю!

— А я не менее серьезно отвечаю, — заверил я, — как на клубном собрании первом их попробовал, так с тех пор хожу и мечтаю снова их отведать. Такое вот неизгладимое впечатление осталось, представляешь?

— Все равно дурак! — гаркнула она. Перекрыла этим и шумящую в супермаркете вытяжку, и музыку (кажется, что-то из Тейлор Свифт или Кэти Перри). Даже спугнула некоторых покупателей — старуха в длинном сарафане неодобрительно покосилась на нас и покатила прочь свою тележку.

Нацуки не удостоила ее вниманием.

— Сегодня я уже ничего не испеку, — сказала она с досадой, — поэтому и говорить об этом нечего. Обед нужно запилить, в доме прибрать, да еще и домашки учителя накидали столько, что хоть вешайся. Поэтому вот.

(хоть вешайся, пхахахахаххах, вот так прожарка в адрес саёри! а она хороша, согласись)

Нацуки протянула руку к полке и взяла увесистый целлофановый пакет.

— Ты, наверное, не очень любишь сладкое, поэтому эти штуки тебе должны понравиться, чел, — сказала она, — творожные кольца.

Меня замутило. Сразу вспомнилось одно такое, которое я приволок из нашей московской кулинарии. Открыл я тогда пакетик, а кольцо есть нельзя. Потому что оно дало начало новой жизни. Грибковой ее форме.

— Ты угадала, я как-то всю жизнь больше по пицце, бургерам с картохой и всему такому. Где мясо есть, короче, — признался я, — но капкейки твои правда хороши, тут я не вру.

Нацуки обрадовалась и горделиво выпятила грудь. Точнее, то место, где по задумке Вселенной и художника ей полагалось быть. Там располагалась пустота, однако этот прискорбный факт не мешал коротышке носить бюстгальтер — из под симпатичной розовой маечки выглядывала бретелька. Магическое мышление, не иначе. Может, она надеется, что рано или поздно там что-нибудь прорастет, как овощи в парнике.

— Еще б ты врал, — вздернула Нацуки нос, — я тебя насквозь вижу!

— Тогда один-один, потому что я тебя тоже, — заявил я, — причем во всех смыслах.

Она аж подскочила на месте.

— Что ты имеешь в виду?

— Майка у тебя прозрачная и скрывает гораздо меньше, чем ты думаешь.

Это, конечно, было не так, но мне отчаянно хотелось повеселиться. А в том, чтобы порофлить за чужой счет, я ничего плохого не вижу.

— Аррргх! — взвыла Нацуки, — и почему ты раньше об этом не сказал? Пошли скорей на улицу! Или нет, стой, нельзя на улицу, меня там увидят!

— Как будто есть на что смотреть, — не удержался я.

…

Из супермаркета мы свалили очень вовремя. Еще немного — и местный охранник выпроводил бы нас, а напоследок отходил метлой. Или вообще первым, что под руку попадется. Как только Нацуки убедилась в том, что непристойного обнажения не произошло, то успокоилась. Но на меня за сомнительный троллинг не обиделась. Ну точно своя девчонка.

День был славный, идеально подходящий для того, чтоб выгулять своих вторых половинок или спиногрызов, но прохожие нам навстречу попадались редко. Следующим делом в обширном списке Нацуки оказалась разборка с коммунальными службами — накосячили со счетами за электроэнергию, поэтому она была полна решимости разобраться. Я только подначивал.

— Разнеси там все по камешку, покажи, кто босс! — выдавал я мотивационные речевки, — заставь их себя уважать, Нат!

Она купилась.

— И заставлю! Вот увидишь, Гару, они еще пожалеют, что со мной связались!

— Так держать! — восхитился я, — Покажи, что важен не размер собаки в драке, а размер драки в собаке!

Нацуки нахмурилась.

— Так, я не поняла, ты меня щас с собакой сравнил? Да ты сам псина сутулая!

Она продолжала возмущаться на все лады и проклинать меня последними словами. Хорошо, что я навострился фильтровать такие штуки за годы жизни с Милкой, поэтому не расстроился совершенно. А вскоре и думать про бухтящую коротышку позабыл. Мы подошли к булочной на углу, возле которой стоял хмурый мужик в фартуке и почему-то с бейсбольной битой в руках.

Я предпочел бы не привлекать внимание этого верзилы, но тут из-за угла в группке школьников (узнал по форме) вывернул человек. Вывернул и преспокойно направился на другую сторону улицы. Он о чем-то оживленно беседовал с корешами, но я не мог не разобрать ни слова. Наверное, потрясение слишком сильным оказалось.

Мы встретились глазами всего на секунду не больше, но этого крошечного промежутка мне хватило с лихвой. Лично мы с парнем никогда раньше не встречались, но я определенно его видел. Причем совсем недавно. Не далее, чем сегодня утром. В зеркале.

— Э, стой!

Я наплевал на все нормы вежливого общения и рванул за ним. Нацуки что-то заорала мне вслед, но слова утонули под стуком крови у меня в ушах.

(ПРИВЕТ САМОЗВАНЕЦ)

Ну, я тебе щас такой привет организую, братец. Как в «Бешеных псах». Ты у меня все свои планы выложишь на блюдечке, на фарфоровой, сука, тарелке.

— Стой, кому сказано! — заорал я парню в спину. Себе в спину. В этой уродской школьной форме он был похож на меня как две капли воды. Кринжовая стрижка «под битла», угловатые острые плечи, глистоподобное тело и ножки-спички — да, это точно был Гару, ГП или как его там.

Упускать его было никак нельзя. И группка школьников, наверное, это знала — они все сгрудились вокруг него, как телохранители, прикрывающие своими телами Дженну, мать ее, Ортегу.

Мне на них было насрать с высокой колокольни. Сейчас не парила ни возможность схлопотать в морду, ни косые взгляды со стороны, ни даже позабытая на другой стороне улицы Нацуки. Я должен был его настигнуть. И настиг. Бесцеремонно растолкал его товарищей локтями и схватил за шиворот, как нашкодившего котенка. Тут же рывком развернул к себе.

— Ну что, паскуда, кто теперь самозванец, а? В смс-ке написать ты смелый, спору нет, а в лицо сказать сможешь?

Поднялся шум. Товарищи моего «клона» загомонили. Парочка самых крепких и инициативных решила оттеснить меня плечом, но не смогли. На силе ярости я превратился в помесь пиявки и питбуля, поэтому держал этого мудилу за пиджак мертвой хваткой. Никуда он от меня не денется.

— Бро, ты чего?

А самообладание у этого черта прямо-таки каменное. Голос не дрожит, и волнения ни капли.

— Не брат ты мне, — процедил я, — и фокусы твои меня уже достали. Надеюсь, ты никуда не спешишь, потому что все планы придется на часок отложить. Мне нужны объяснения.

— Ну ладно-ладно, — примирительно поднял руку он, — не горячись. Пацаны, я ща, на минутку отойду.

Мы вышли из этого недружелюбного «круга». В спину мне ударили несколько тяжелых взглядов. Хех. Вздумай я такой маневр на районе провернуть, так меня бы прямо там местная гопота и отпинала, а здесь ничего такого. Чтосказать, цивилизация!

— Тебе денег дать или что? — спросил «Гару» тихо.

— Деньги твои мне без надобности, — заявил я, — а вот про все остальное давай поговорим.

— Про что? — не понял он, — я тебя впервые вижу… или…

Тут он наморщил лоб, явно пытаясь что-то вспомнить. И такое выражение у него на физиономии появилось карикатурное, что сразу захотелось по этой самой физиономии от души зарядить. Или натравить на него розового гремлина.

— Гару, ты совсем с дуба рухнул? Зачем за людьми гоняешься, психопат?

Легка на помине. Нацуки встала передо мной; глаза мечут молнии, руки уперты в бока. Я невольно окинул взглядом ее тонюсенькую талию.

— Вот, — кивнул я на парня, — наткнулся на одного хорошего друга, давнего, можно сказать. Мы давно не пересекались, а тут такая удача, правда, Гарик?

— Я тебя точно где-то видел, — задумчиво произнес парень. Попыток свалить он не предпринимал и вообще вел себя так, словно все происходящее в порядке вещей.

— Да ну? — заявил я, — и при каких это обстоятельствах?

Мой собеседнник замолчал и вновь погрузился в раздумья.

— Слышь, — шепнула мне Нацуки, — ты уверен, что не ошибся? Непохоже, что вы с ним друзья до гроба.

(до гроба, хех. если так дальше будет продолжаться, именно там ты и окажешься, братан. и понесут тебя на погост веселые нигерийские мужики под ремикс «астрономии» от тони иги)

Да хоть под «я ебу собак» пусть несут. Главное, что я щас этого кукловода потрясу хорошенько и посмотрю, что из него выпадет. А дальше хоть трава не расти.

(судя по ажиотажу, ты щас не под травой, а под спидами)

Лицо моего нового лучшего друга прояснилось.

— Вспомнил! — с какой-то детской радостью заявил он, — ты же тот пацан, который ехал в рестик на ужин! В «Золотое изобилие»!

Я схватил его за ворот рубашки и для верности тряхнул. По комплекции мы с парнем, что неудивительно, совпадали, но в таком состоянии я был готов скалы одним щелчком крошить и деревья валить с полпинка.

(сейчас как дуну, как плюну!)

— Ты с темы не соскакивай, будь любезен, — сказал я, — давай начнем тогда с малого.

Парень прищурился. Сейчас эффект «зловещей долины» прицельно бил по всем моим органам чувств. Крч, есть два стула. Либо я потом дома в Москве совершу величайшее научное открытие со времен колеса, печатного станка и нарезного хлеба… либо уеду в психушку.

— Да я не соскакиваю, просто вообще не понимаю, чего ты от меня хочешь, — с неловкой усмешкой заметил мой собеседник.

— Хорошо, давай тогда привлечем третью сторону, — согласился я, — Нат!

— Чего орешь? — недовольно отозвалась она, — я же рядом стою.

— Прости, не заметил, — не удержался я, — тебя так легко потерять в пространстве. Но суть не в этом. Скажи, мы с Гариком похожи?

— Меня вообще не так звать, — запротестовал парень, — я вообще то Майкл. Майкл Коннер.

— По-е-бать, — отчеканил я, — ну так что же, Нат? Одно лицо, ведь так?

По выражению лица Нацуки я видел, что она не прочь оттоптать мне ноги за очередную шутку про рост. Скорее всего, после того, как мы с «Майклом» закончим, она так и поступит. Но сейчас коротышка внимательно уставилась на нас. Я буквально чувствовал, как ее взор скользит по нашим лицам. Это подтверждение уже заложит неплохую базу, на основании которой я буду потом его раскалывать.

— И правда, — наконец вынесла она свой вердикт, — охренеть. Вы уверены, что вас как в мыльной опере, не разлучили в роддоме?

— Говорю же, — обрадовался я, — тут же чисто все как под копирку. Словно из «Матрицы» вышли.

— Прически у обоих задротские, — добавила Нацуки, — телосложение опять же. Но у тебя, Гару, лицо умнее, что ли…

— Лица попрошу не касаться! — возмутился парень, — че вы вообще пристали ко мне?

— Тебе слова не давали пока, — пригрозил я ему кулаком, — этот разговор нам еще предстоит, а пока помалкивай. И дружков своих отправь куда-нибудь, а то утомили маячить над душой.

Они действительно маячили. Особо не мешали — видать, поняли, что разговор не праздный намечается, а серьезный. Но и бросать товарища не спешили.

— Майк, че там? — прогудел один из них, плечистый шкаф ростом на голову выше Гару и всех прочих школотронов, — долго ты еще?

— Ничо там, — передразнила его Нацуки, — Майк с вами дальше не пойдет, челики, он пока с нами потусуется.

Шкаф не больно-то поверил в ее слова, поэтому придвинулся поближе. Остальные последовали за ним. Неужели я оказался недалек от истины, когда сравнил этого чудика с книозвездой?

(и ничего удивительного. начитерил себе небось друзей через консоль, подкрутил у всех фракций репутацию и живет теперь, кайфует, в ус не дует. в кодинге этот товарищ шарит получше Моники, это стопудово)

— Все норм, парни, — Майк повернулся к спутникам, — идите пока места забейте, я вас догоню минут через пятнадцать, лады?

Парни явно предпочли бы забить нас, а не места. Но спорить не решились — видать, Майк и впрямь нажил среди них авторитет. Отрезав ему возможности к отступлению, мы с Нацуки сопроводили Майка в сквер, раскинувшийся по соседству. В ветвях деревьев радостно щебетали птички, теплый ветерок заползал мне за шиворот и приятно обдувал шею, да еще и от кофейни рядом одуряюще пахло всякими сладкими пряностями. Живи да радуйся, Гарик, одним словом. Так нет же, выдумал себе геморрой на ровном месте. А мог бы сводить гремлина в эту самую кофейню, угостить ее вкусняшками и растопить сердце. Совсем как масло — на медленном огне.

— Так чего вам надо? — спросил парень. В тон он напустил вековой усталости, но меня не провел, — если вы таким хитрым образом хотите деньги у меня отнять, то на здоровье. Ща кошелек достану, у меня там еще немного осталось. Думал скутер с них заправить, но раз уж вы пристали…

— Мне твои копейки не нужны, — оборвал его я, — колись давай, зачем жизнь мне и девочкам портишь, м?

Он посмотрел на меня как на дурака.

— Еще раз повторяю, что я тебя второй раз в жизни вижу. И уже жалею, что мы вообще встретились, поехавший.

— Да я бы тоже предпочел с тобой не видеться, но только видишь, как судьба сводит.

Я достал из кармана мобильный телефон, открыл менюшку с сообщениями и продемонстрировал последнее «входящее».

— Ну как? Знакомое послание?

Он прищурился. Смартфон у Гару был из дешевеньких, типичная поделка типа «сяоми», поэтому экран сильно бликовал. Но там и текста было немного — зато каждое слово у меня в памяти отпечаталось.

— Обычный спам, — отмахнулся Майкл, — не бери в голову, кто-то прикалывается. С троллингом никогда не сталкивался, что ль?

Я шумно выдохнул. До ужаса захотелось, чтоб мой кулак щас столкнулся с его наглой рожей. Сидит передо мной на лавочке, как грустный Киану, мать его, и строит из себя оскорбленную невинность.

— А дома у меня тоже спамер ошивался? Я Саёри знаю, она врать не станет!

— Да не знаю я! — обозлился он, — может, ты в школе насолил кому-то или бешеная поклонница за твоими ношеными трусами охотится — мне насрать!

Парень сложился в три погибели и протяжно застонал. После чего в ярости саданул кулаком по подлокотнику лавочки.

— У меня в неделе один день выходной, понимаешь? — сказал он, — я со смены прихожу полудохлый и в отключку падаю до самого утра. Неужели ты думаешь, что у меня есть желание какого-то рандомного челика преследовать и ему гадить? На хер ты мне сдался-то?

Нацуки мягко потянула меня за рукав. Я повернулся к ней. Весь боевитый настрой мою спутницу покинул, и теперь она казалась первоклашкой, которую стыдит за прогулы суровый учитель.

(а ведь врет игра. говорю тебе, врет. нет ей восемнадцати никак. даже шестнадцати нет. разраб точно всем наврал, чтоб не попасть под каток культуры отмены. и, кстати, парень этот тоже врет. талантливо отбрехивается, конечно. к тому же у тебя доказательная база слабая. но все же)

— Может, ты ошибся? — спросила Нацуки тихо, — мало ли, в жизни удивительные штуки на каждом шагу происходят. Просто вы с этим челом…

— Меня Майклом зовут вообще-то, — проворчал он.

— … да, Майклом, — поправилась Нацуки, — вы очень похожи. Но такое случается. Гены у вас так расположились или что-то в этом роде.

Ага. Гены. И Чебурашки с ними по соседству. Нет, этот мудила точно мне заливает, но пока прицепиться не к чему. Это он щас передо мной смирный сидит. Но когда впервые встретились, у меня даже екнуло что-то. Сильнее любого «паучьего чутья». А первое впечатление зачастую и самое верное.

— Я против вас ничего не имею, ребят, — заявил Майкл, потирая ладони, — обознались, ну и пусть. Забудем. Даже вот что скажу — если вам куда-то надо будет доехать, маякните, я помогу. Ща, только визитку с телефоном достану.

Он засунул руку в карман пиджака и через пару секунд извлек белый пластиковый прямоугольник.

— Вожу я аккуратно, ты знаешь, — обратился он ко мне, — я ж тебя на свидание отвозил…

Кусочек паззла, который я с таким упорством пытался приладить, наконец встал на место. С оглушительным щелчком. Почти что гром грянул в моей свинцовой башке.

— Вот и прокололся ты, Майк, — заметил я, — мы действительно с тобой ездили «Золотого изобилия». Только я на сто пятьдесят процентов помню, что не говорил про свидание за все время в пути. Ни единого разу.

Он изменился в лице так, будто перед ним на тарелке лежала дохлая крыса. Понял, что ошибка уже допущена.

— Ну так зачем еще туда ездить? — попытался этот хитрый черт сохранить лицо, — это рестик фешенебельный, для парочек.

— «Для парочек» — передразнил я его, — тебе откуда знать? Может, я на ужин с деловым партнером ехал. В стартап вложиться хочу. Например, помочь Нацуки пекарню открыть. Как тебе такая идея, м?

Майк затих. По всему выходило, что к стенке я его грамотно прижал, тут уж не вывернешься. Нацуки почувствовала ПЕРЕЛОМ в динамике и приободрилась.

Навесив на лицо грозную мину, она погрозила парню кулаком и рявкнула:

— Ну, че примолк?

Но сдаваться наш соперник совсем не собирался.

— Ты и сам не помнишь уже, что говорил, — возразил он, — со швейцаром на всю улицу пререкался, я и услышал.

Превосходно. Можно захлопнуть ловушку — зверек уже внутри.

— А теперь ты окончательно себя закопал, — заявил я и даже не стал скрывать торжество, — к тому времени, как я с ним выяснять отношения начал, тебя с твоим мотороллером уже и след простыл. Так что одно из двух — либо у тебя слух, как у летучей мыши, либо ты мне врешь прямо в лицо. И на Бэтмена ты совсем не похож, друг.

(великолепная работа, детектив)

Зовите меня просто Гарик Дюбуа, ребята. Мы с моим напарником Нацукимом Кицураги тут порядок наведем, черт возьми. И начнем с этого парня…

— Ну что? Нечего сказать? — вкрадчиво поинтересовался я.

Майк медленно склонил голову и утер со лба крупные градины пота. К полудню снова обещалась такая же жара, как вчера. Но я почему-то был готов поспорить, что парит моего собеседника

(допрашиваемого)

совсем не высокая температура воздуха

— Как же ты мне надоел, — процедил он сквозь зубы и выпрямился.

Я отшатнулся; его взгляд буквально горел ненавистью. А еще показалось, что по лицу пробежала рябь, как помехи на неоднократно переписанной ВХС-ке. Оно непрестанно менялось — не человек, а восковая маска, которой не дают окончательно застыть Нет, пожалуйста, только не новые глюки.

— Гару, что происходит?

Нацуки тут же вцепилась мне в запястье мертвой хваткой. Голос ее был наполнен страхом и злостью.

— Нацуки, — постарался я говорить как можно более спокойно, — беги отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Лучше дуй прямиком домой. И никому не открывай, даже отцу. Поняла меня?

— Если думаешь, что я тебя с этим оставлю, ты и правда дурак, — заупрямилась она.

— Не обсуждается, — рубанул я, — я за твою безопасность отвечаю. Головой отвечаю, если хочешь. Поэтому не спорь. Я не дам тебе упасть.

Последняя фраза из меня вырвалась, вылетела на волне напряжения.

Раздались хлопки — сухие и зловещие. Майк все так же сидел перед нами. Лицо его оплывало тающим свечным воском, и только глаза оставались неподвижными. Никогда прежде на меня не смотрели с такой злобой. И, наверное, уже не посмотрят. Переплюнуть это невозможно.

— Трогательная сцена, молодцы, — отметил Майк, — текст слегка подкачал, но эмоциональный накал на уровне. Впрочем, даже так лучше, чем та мура, которая тут вместо скрипта. На каждого ловца есть свой ловец, Гару, и я хочу, чтоб ты об этом не забывал.

Он сделал многозначительную паузу и закончил:

— Или тебе более привычно зваться Игорем?

Глава 31

— Или тебе более привычно зваться Игорем?

По этой пафосной фразе я понял, что в соперники мне достался любитель нагнать ДРАМАТИЗМА. Наверное, он ждал, что после этого откровения невидимый оркестр сделает «та-да-дам!» или Гоблин выдаст свое коронное «вот это поворот».

Но ничего подобного не произошло. Не сыграла ставка.

— Гару, о чем он?

Нацуки продолжала настойчиво тискать меня за плечо. Надо признать, что она здесь очень некстати оказалась. Разговоры вроде того, что у нас щас назрел, ведутся наедине. Но поздно рвать волосы на голове и труднодоступных местах. Играем с теми картами, что нам дали.

— Псевдоним у меня такой. Творческий, — пояснил я, — а этот паренек меня рассекретил и теперь жутко этим гордится. Только посмотри на него.

«Майкл» и впрямь стоял расфуфыренный и очень довольный собой. Еще позу добавить со сложенными на груди руками — и выйдет карикатурный анимешный злодей. От банальности у меня заломило зубы.

— Так вы и правда друг друга знаете? Это не прикол и не бзик Гару? — спросила Нацуки недоверчиво.

— В некотором роде, — ответил я, — ты что здесь делаешь вообще? Почему я не слышу топот маленьких ножек по тротуару?

Она больно ткнула меня в подреберье. Черт побери, бате следует ее получше кормить хотя бы затем, чтоб немного мяса нарастить. А то голые кости уж очень людей травмируют.

— А я еще раз повторяю, видимо, для совсем тупых. Никуда. Не. Ухожу, — отчеканила она, — тут творится какая-то дрянь мутная и стремная. Но за мной должок числится.

— Какой еще должок?

Я ничего такого припомнить сходу не смог. Мысли путались, голова была занята совсем другим. Да и столько всего успел за эту неделю, разве что мир не спас.

(возможно, это тебе только еще предстоит, братишка, все впереди. так что прибереги свои силы и ресурсы для подвигов, достойных Тони Старка. Или хотя бы Соколиного Глаза на крайняк)

Нацуки закатила глаза и… постучала мне по лбу. Сил она не рассчитала, поэтому вышло весьма ощутимо.

— Тогда у автоматов! Ты меня выручил, когда я потеряла деньги.

Мозг подсуетился и подсунул картинку из недавнего прошлого.

(новейшей истории!)

Прежде всего всплыла Нацуки в провокационной позе — шарящая на карачках под автоматом со всякой всячиной. А потом уже все остальное. Несколько монеток. Здоровенный шоколадный батончик и банка содовой. Чтение манги под ПРИСМОТРОМ, наконец.

— Ты ничего чел, хоть и извращенец, — метко охарактеризовала меня коротышка, — так что если я щас свалю в закат, это будет гадко и трусливо. Я себе не прощу. И Саёри мне не простит. Не хочу, чтоб она расстраивалась.

— Чертовски проникновенно!

Майкл по-хозяйски обустроился на лавке. Он стопудово чувствует себя хозяином положения. И я даже поспорить с этим не могу — черт знает, на что он способен. Кукуха-то улетела далеко и навсегда. К тому же раз он отпираться не стал и не таится, значит, терять ему нечего.

— Вижу, вы все неплохо сдружились за эту неделю, — со злостью процедил Майкл, — даже обидно как-то разрушать эту идиллию. Но иначе никак не получится, уж простите. Так с чего мы начнем, Игорь? С того, кто ты такой, с того, как мир вокруг устроен… или с того, что ты успел натворить за эти семь дней?

— А я правила игры поменяю, — отозвался я и чуть надвинулся на него, — вот тебе карточка «уно-реверс». Раз уж на откровения вызываешь, сам сперва расскажи, кто ты есть и чего тебе от нас надо.

Майкл поморщился и откинулся на дощатую спинку. На лице появилась омерзительная ухмылка.

— Тут все проще некуда, Игорь. Я это ты, а ты это я, и никого не надо нам.

— В таком случае жаль тебя обламывать, честно, но я исключительно по девочкам, поэтому попытай удачи с кем-нибудь еще. Не отчаивайся только, все получится. Вон метрдотель из «Золотого Изобилия» вполне может на тебя клюнуть — тоже тот еще педр…

— Хватит паясничать! — гаркнул Майкл, перебивая меня, — и за это в том числе я тебя ненавижу, падаль чертова, офисный планктон!

Отчего-то его искренняя ярость меня развеселила. Наверное, потому что даже в своей оценке этот Акела промахнулся. Может, я и по грейду пока еще джун, тут Кисель недоработал свое — уже давно повышение напрашивается. Но в офисный планктон он меня зря записал. На удаленке сижу, а это нюанс важный.

(забавно. в субботу ты должен был ехать в офис, помнишь? впервые за долгое время. а потом попал сюда)

— Чего смеешься? — вызверился он, — твой залитый дешевым пивом мозг и представить не может, какой ценой я добился того, чего добился. Как говорят во всяких дурацких книжках по саморазвитию и биографиях успешных людей, сделал себя сам. Я выгрыз свое место под солнцем.

— Поздравляю тебя от всего сердца, — заявил я, — если что, на твое место я и не претендую. Оказаться здесь не мечтал и не просил. Это просто произошло. Чистый рандом. На моем месте мог бы появиться кто угодно.

От этого он еще больше рассердился. Черт знает, почему — здоровому человеку довольно сложно понять, как мыслят шизы.

(это ты себя здоровым назвал, хихи?)

Ну ладно, относительно здоровым.

Майкл ткнул в меня пальцем. Я отступил на шаг. Вокруг него пространство вроде бы задрожало, заколыхалось, цвета поплыли и стали нечеткими… Или мне просто кажется?

(когда кажется, креститься надо. но тебе не предлагаю, так как мы с тобой мамкины аметисты. да и поздно уже в православную веру ударяться. на пороге потенциальной смерти)

— Не претендуешь! — почти заорал он нам с Нацуки в лицо, — Вот об этом я и говорю! Тебе все слишком легко досталось, Игорь! Ты не проживал одну и ту же неделю несколько десятков тысяч раз. Не находил тело подруги в петле. С кровью, застывшей под ногтями. Не проводил уик-энд в наблюдениях за тем, как коченеет и начинает разлагаться тело. Не-ет, куда там! Ты, сука, явился на все готовенькое!

Понятно. Вот и причина столь массивного бугурта выяснилась. Действительно банальная, конечно. На все трюки с консолью, глюки и подлянки паренька толкала элементарная зависть.

(чтоб стать отпетым злодеем, нужна простая советская…)

Да. И много времени. Но его у Майкла было в избытке. Когда так долго предоставлен самому себе, крыша съезжает на раз-два. Я именно поэтому очень скептически отношусь к тем, кто на полном серьезе решает отринуть мирское и уехать жить в тайгу. Понятно, что каждый сам знает, что для него лучше, но чаще всего это путь не к просветлению, а к дому с мягкими стенами.

Нацуки шумно выдохнула и потерла пальчиками виски.

— Нихрена не понимаю, — призналась она, — кто в петле болтался? Кто там разлагался? Перестань говорить загадками!

Майкл сжал кулаки. Глаза сузились в щелки, ухмылка на морде стала почти плотоядной. Я напрягся. Нет, за Нацуки я меньше всего переживаю — этот гремлин даже ММАшнику из Дагестана навалять сможет, но все равно как-то стремно. Щас этот скульптор реальности еще в болонку ее превратит, чего доброго, а расколдовать потом как?

— Ох, Нацуки, Нацуки, — заговорил он неожиданно спокойным тоном, — девочка моя, тебе этого знать не положено. Но раз уж ты так и норовишь влезть в разговор по душам, то так и быть — выдам парочку фактов. Первый состоит в том, что на тебя всем плевать. Разработчики даже сцену смерти тебе не придумали. Просто вымарали из реальности, и все. Как будто ластиком стерли неудачный набросок. Это раз.

Нацуки опешила. На ее лице застыло такое неподдельное недоумение, что мне стало ее жалко. И жалость эта здорово подогревалась желанием расколошматить Майклу морду так, чтоб мама-художница не узнала. Внести, так сказать, изменения в спрайт. Даже к Монике осознание правды о мире пришло через боль. А тут эту боль причиняли насильно. На моих глазах.

— А второго факта, если подумать, у меня для тебя и нет, — сообщил наш собеседник, это поганое трепло, — знаешь, почему? Потому что ВОТ НАСТОЛЬКО всем на тебя плевать. У Юри в ее репликах есть фраза одна… вроде «Никто не заплачет, если она вдруг умрет». И ты даже не представляешь, как эта фраза правдива!

Непонимание с лица Нацуки никуда не делось. Но Майкловы слова все равно пробились через него и попали в цель. Глаза моей спутницы влажно заблестели. Рот скривился в гримасе. Паршиво. Кажется, слезопада не миновать.

— Пасть закрой, — рубанул я, — хочешь говорить — говори со мной, а ее не трогай.

— «Пасть закрой» — передразнил меня он, — Игорек, тебе выражения Шварца или Слая не идут совсем, не вытягиваешь. К слову, а от нее тебе уже перепало? Поделись подробностями, мне любопытно. Понравилось биться о скалы?

В эту секунду я на волосок приблизился к тому, чтоб врезать ему. Кулаки у Гару хлипкие и стопудово руку сломать можно, если переусердствовать. Но я был не прочь проверить запас крепости.

— Ну-ну, успокойся, — заявил он, — у тебя щас на морде написано, что ты меня выпотрошить без ножа хочешь, приятель.

— Тамбовский волк тебе приятель, — прохрипел я.

В глотке пересохло и жутко захотелось пить. Наверное, все выжгло яростью, что бушевала внутри. Как удар напалмом по деревне гуков. Один из которых все это время прятался, сука, на деревьях. Меня так бросило в пот, что я чувствовал себя свиной тушкой на вертеле.

(ага. не зевай, иначе этот ушлый черт тебе запросто напихает яблок в жопу)

И не подумаю. Сейчас каждая промашка может дорого обойтись. Он явно всех своих сил не демонстрирует… только понятия не имею, почему.

— Ты зачем все это творишь? — спросил я. Больших трудов стоило не заорать. Его морда начинала меня бесить. Да уж, сложновато потом будет смотреть в зеркало, — мир за пределы симуляции вышел, стал… настоящим. Это чувствуется, прям без дураков. Так чего тебе надо? Живи себе да радуйся. Нахрена жизнь-то другим портить? Или завидуешь?

Он фыркнул и остервенело замотал головой.

— Завидую?

В его тоне появилась задумчивость. Которая, не скрою, меня насторожила.

— Зависти уже давно не осталось. Когда-то так оно и было, спорить не стану. Где-то десять тысяч циклов назад. Тогда я действительно хотел жить так, как сейчас живешь ты. С прибором класть на скрипт и любые условности, делать все, что взбредет в голову. Решать любые проблемы — набивать карман, фармить очки влияния, власть, успех у девушек, и все такое. Видишь ли, Игорян, какое тут дело…

Майкл замолчал, после чего скинул обувку и невозмутимо заворотил ноги на лавочку. Не торопился ровным счетом никуда.

— Моника уже должна была тебе сказать, что собственного персонажного файла у меня нет. Она не могла об этом факте не упомянуть, я эту сучку дотошную знаю.

Нацуки ахнула. Я повернулся к ней; на бледном лице разгорелись два пунцовых пятна. Неопрятная грива розовых волос только их подчеркивала. Навряд ли коротышку смутила такая характеристика в адрес Моники. Думаю, с ее манерой речи и обширным словарным запасом Нацуки сама кого угодно приложит. Просто из уст друга такого не ожидала, наверное.

— С одной стороны, это клево, потому что без персонажного файла жизнь легче — угроз меньше. Тебя не удалить, не повредить, под капот ничьи шаловливые ручонки не залезут. Лафа, одним словом. Полная безопасность. Но нашлась и пара изъянов. Первый я обнаружил сразу, за несколько начальных циклов. Ограниченная автономия, скажем так. Право быть собой я получал только во время пропуска сцен. Например, между днями. В остальное время будь добр, сиди внутри и слушай, что тебе говорят.

Хоть он и был порядочным ублюдком, все же я его понимал. Скрипту следовать оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Именно потому я и начал сливаться уже в понедельник. И это не признак слабости. Просто слишком уж тошно жить по чужой указке.

— Если б ты только знал, как меня заебали «Девочки Парфе»… — процедил Майкл.

Нацуки дернулась в его сторону и замахнулась кулаком. Мой предшественник сделал короткий пасс в сторону. Ноги моей спутницы подкосились и она рухнула бы на колени, если б я не подхватил. С губ сорвался протяжный стон боли.

— Если не хочешь, чтоб я тебе голову провернул полным оборотом, как сове, успокойся, — посоветовал он, — так вот, о чем я? Что-то нить разговора потерял из-за вас. Ах да. Второй косяк был в том, что память по завершении всех игровых актов у меня не сбрасывается. В игре персонажа как бы нет, поэтому и перезапуску он не подлежит.

Майкл сухо и неприятно рассмеялся. Несмотря на пекло вокруг, у меня даже морозец по коже пробежал.

— Я помню каждый, сука, цикл! Даже не уверен, что человеческому мозгу под силу столько информации вместить. Твой бы наверняка не справился, Игорян, но я на несколько порядков выше нахожусь. Удивительно, как еще с ума не сошел. Тоже вполне себе достижение, не находишь?

— Ну, это вопрос спорный, — осторожно заявил я, — судя по тому, что ты рассказываешь. Вообще история душещипательная. На слезу меня не пробило только потому что в целом плачу редко. Но чего ты хотел этим достичь, Майк? Чтоб мы тебя дружно пожалели щас, простили и повели в клубную аудиторию чай с кексами пить?

И он снова взорвался. Прямо-таки бабахнул.

— Срать я хотел на твою жалость, понял? В задницу ее себе засунь да утрамбуй там хорошенько! — заорал Майкл так, что капельки слюны мне прямо в морду попали.

Хм, может, реальностью он тут заправлять научился, зато зубы чистить по утрам и вечерам до сих пор забывает. Большая ошибка. А вот получил бы счет на приеме у стоматолога в нашей московской клинике, так, наверное, сразу одумался бы.

(как бы тебе щас самому не пришлось Нат в клинику везти. посмотри на нее, этот мудила ее чем-то нешуточно жмыхнул)

И правда — теперь Нацуки стояла только потому, что вес тела на мои многострадальные плечи перенесла. Одной рукой она все еще держалась за живот. Дыхание тяжелое, хрипловатое, с присвистом. Как будто весь дух с одного удара вышибли. Ей однозначно надо к врачу, пусть даже не упрямится. Если к концу нашей беседы больница в городе останется.

(иначе ее батя с тебя три шкуры спустит и в четвертую труп завернет)

— Представь себе огромный стеллаж. Типа такого, что в архивных комнатах ставят, — Майкл продолжал заворачивать слишком хитровыебанные метафоры. Следить за ними мне приходилось постольку-поскольку, состояние Нацуки интересовало куда больше, — и забей этот стеллаж снизу доверху кинопленками. Представил?

— Ну, — вяло подтвердил я.

— Антилопа гну, — обозлился он, — вот этот стеллаж и есть, блядь, моя память. Только на всех этих кинопленках записан один и тот же кинофильм. Снова. И снова. И снова. Я не прошу меня понять, потому что тебе это попросту недоступно…

Я не выдержал. С его словоблудием надо было не в литературный клуб идти, а сразу в писательскую тусовку или конфу с молодыми поэтами. За своего бы запросто сошел.

— Повторю еще раз. Чего ты хочешь? Чтоб я тебе девочек уступил? Мечтаешь свой маленький анимешный гаремник организовать?

Он вновь ухмыльнулся. Поразительно, но по степени мерзости ухитрился самого себя превзойти.

— Оставь этих кукол себе. Честное слово, я был бы счастлив больше никогда в жизни их не увидеть. Не-ет, Игорь. У меня другая цель.

(управлять поездом?)

Вот это наконец было хорошо и в тему. Спасибо. Почаще бы так.

— Ты не находишь, что есть нечто несправедливое в нашем с тобой положении? — спросил он.

— В каком смысле?

До чего же душный парень. Неудивительно, что за все это время он себе настоящих друзей так и не нашел. Пришлось к консольным командам прибегать. Ни за что не поверю, что те качки с ним ходят по доброте душевной.

— Посуди сам, — развел Майкл руками, — Я тут по временной петле круг за кругом наматываю, а ты свалился как снег на голову и сразу все ништяки от жизни получил.

— Ну, знаешь ли, у тебя тоже ништяков в жизни хватало. Мангу вон интересную читаешь, с тентаклями…

Он побагровел и на мгновение опустил глаза. Вот щас бы в лоб ему с ноги садануть… Да только нельзя дергаться — Нацуки в буквальном смысле на меня полагается.

— Да ты не думай, я не осуждаю. Каждый дрочит на то, что хочет, — успокоил я, — теперь даже лучше понимаю, почему тебе тянки неинтересны. Если по ночам мечтаешь о том, чтоб тебя щупальце изнутри пощекотало, тут уж не до женских прелестей…

Майкл аж побелел от злобы.

— Смейся-смейся, Игорек, скоро тебе не до смеха будет, — пообещал он, — ты, гляжу, быстро к этому миру привык. Дом обшарил, деньгами разжился, общение наладил… не жизнь, а лафа, не так ли?

— Еще б тебя не было, — ответил я, — для полного счастья.

Майкл хлопнул в ладоши и заулыбался так широко, что я подумал, будто у него лицо щас треснет. Так даже достопочтенный Уиллем Дефо в образе Зеленого Гоблина не умел. Действительно злодейская рожа. Настойчиво кирпича просит.

— Это можно устроить! — возвестил он, — если тебе так здесь нравится, дружище, я с радостью помогу. Произведем рокировку! Ты, Игорь, останешься здесь с любимыми девочками. Будешь готовиться к фестивалю… который никогда не наступит. Из недели в неделю…

Майкл тяжело задышал. В голосе вновь появились маньяческие нотки.

— Одни и те же реплики. Одни и те же паршивые стишки. Одни и те же. Сраные. Кексики! Тошнит от всего этого уже! Задолбался я быть игрушкой в песочнице Моники! Она думает, что может меня сломать и спокойно убрать назад в ящик, словно ничего и не произошло. Ну уж дудки! Теперь я сам убирать буду. У меня все возможности мира под рукой — спасибо консоли.

Я его кринжовые поэтические метафоры мимо ушей пропустил. Потому как осознание замысла по башке шарахнуло крепко, как кувалдой из батиного ящика с инструментами. Этот мудила изначально не собирался прогонять незваного гостя.

— Так вот почему ты все это время напрямую меня не трогал, — пробормотал я, — только предупреждениями да полунамеками ограничивался…

— А как же… четверг? — внезапно ожила Нацуки. Зашелестела мне в ухо, — когда ты микроинсульт в кладовке поймал. Сервиз Юри расколотил и себе чуть шею не свернул…

— Я тут ни при чем, — отмахнулся Майкл, — это, дорогие мои, свойство скрипта такое. Он довольно чутко реагирует на отклонения. И должен заметить, мне чертовски повезло с тем, что ты, Игорь, человек с шилом в жопе. Хоть это и бесит.

Я потер переносицу. Может, и это все сон, как вчера? Есть же вроде какое-то состояние, при котором человек рандомно в спящий режим дропается посреди дня и даже не замечает этого. Мозг, не подскажешь?

(хм, нарколепсия вроде. но я не уверен. загугли, как будет возможность)

Кажется, она мне предоставится нескоро. Уж очень Майкл настроен серьезно, если решил начать открытое противостояние прямо на публике. Скверик пусть и уединенный, но не безлюдный. Я покосился в сторону. Чей-то пес, лабрадор с ярко-красным ошейником грелся на солнышке. Молодая мамаша вела за руку двоих детей; они непрестанно крутились и требовали мороженого. Пока что ей удавалось сопротивляться. На соседней лавке читал книгу старик в котелке.

(скорее всего, твоему предшественнику просто плевать на всех остальных. они для него картонные неписи. так что не удивляйся)

— Дурацкий план у тебя, без обид, — сказал я, — зачем тогда ты все эти приколы с «приветом» и с «самозванцем» устроил, м? Не лучше ли было создать идеальные условия, чтоб я даже не думал свалить?

Он размял руки и потянулся. Пальцы противно прохрустели. Правда, я ж пристрастен — мне в этом ублюдке все казалось омерзительным. Пусть даже он на меня похож как две капли воды.

— Прости, не смог удержаться. Говорю же — тут скука смертная, развлекать себя как-то надо. А ты сразу же после безобидного прикола с CHAT-GPT так потешно бомбить начал. Забегал, активность развел, на автовокзал поехал. Я чуть не порвался со смеху!

Вот и изначальные мои предположения посыпались. Получается, госпожа президент и правда передо мной и девочками чиста и ни в чем криминальном не замешана. По крайней мере в этом цикле.

Выходит, когда после моего появления здесь Моника получила свободу воли, она стала вести себя нормально. Подружек извести не пыталась. Что ж, шах и мат вам, философы и знатоки человеческой природы.

— Так ты, гнида, Монику подставил, получается.

— Я никого не подставлял, — возразил Майкл, — просто создал тебе почву для подозрений. Но вы в итоге все равно сошлись. Правда, толку от этого уже не будет ровным счетом никакого.

Он поднялся с лавки и небрежно отряхнул костюм. Я шагнул к нему. Чуть погодя последовала и Нацуки, все еще державшая меня за плечо.

— Ты куда это намылился?

Майкл смерил меня презрительным взглядом.

— Приятно было с тобой поболтать, Игорь, правда. Но я очень спешу, брат. Нужно столько всего успеть, а времени в обрез осталось, всего несколько часов. Скоро смена актов, нужно все подготовить. Так что давай.

С этими словами он похлопал меня по плечу. Я попытался сбросить его руку… и не смог. Мышцы в момент одеревенели. Тяжесть, холодная и давящая, сковала все тело в момент. Как будто вместо крови щас в жилах очутился цемент. И он стремительно твердел.

— Дружеский совет тебе напоследок, Игорян. Проведи остаток свободного времени с пользой. Не усирайся, пытаясь всех спасти — надорвешься. Карлица вон уже с тобой, теперь найди остальных и оторвись по полной. Не знаю, напейтесь вместе, поиграйте в покер на раздевание, устройте оргию, наконец. Потому что потом такой возможности не будет уже, жизнь пойдет совсем другая. Однообразная. Не проеби момент, о’кей?

— Пошел ты на хер, козел, — процедил я. Губы еле двигались, поэтому фраза получилась смазанной, как будто мне анестетика жахнули в челюсть. Но, думаю, он понял, потому что в лице тут же изменился.

— Нужно уметь проигрывать, е-мое, — заявил он, — не переживай, я о твоем теле позабочусь. Надеюсь, ты не слишком его засрал. Было бы очень обидно тратить кучу денег на лечение остеохондроза, чистку сосудов и все такое. Впрочем, эта участь все равно лучше твоей. Коротать вечность с четырьмя плоскими, пхах, бесхарактерными амебами — такой себе экспириенс.

Он протянул руку и потрепал Нацуки по волосам. Она, видать, тоже под действие этой пудры -ауры попала, потому что двинуться не смогла, но такой яростный рев издала, что даже мне не по себе сделалось.

— Готов поспорить, ты бы меня на месте разорвала, правда, Нат? Это домашняя заготовка. Называется «Выходные с Юри». Начисто отбирает контроль над телом, очень полезно для успокоения. Ладно, хватит с вас и с меня откровений. Пора по делам.

Майкл отступил на несколько шагов и помахал нам, как старым приятелям. Я силился сдвинуться с места, но без толку. Сигналы от мозга словно терялись где-то на полпути к конечностям. Так… стоп… ты здесь?

(здесь. но я чисто персонаж из эллисона. у меня нет рта, и я хочу кричать)

Ща вот правда на полном серьезе прошу. Собери все ресурсы. Вообще, блядь, по самым дальним уголкам поскреби. Мы должны использовать все, что есть. Даже если я вырублюсь потом. Нужно достать этого ублюдка.

(понял тебя, гарик. летс факин гоу)

Сначала подумал, что внутренний голос опять обманет, как бывало уже не раз и не два. Нельзя на него полагаться, и в обычных обстоятельствах я ни за что не стал бы. Только разве можно ЭТО назвать обычными обстоятельствами. К тому же меня такое бешенство взяло. И за себя, и за девочек. Прежде всего, конечно, свое тело отдавать этому злоебучему махинатору я не собирался. Пусть оно уже не в лучшем состоянии — недосып и пристрастие к пивку подкосили. А все ж мое.

Не готов я отдавать его малолетнему психу с наполеоновскими планами.

Обломает он свои молочные клыки. О мой кулак обломает.

Эта мысль подстегнула, и свинцовые оковы стали сдавать, потихоньку разжиматься. Ну давай, еще чуток поддави.

(да щас я щас, как говорил склочный папуг из мульта про Аладдина, у меня ж не десять рук, а только два крыла)

Кажется, Майкл мое пробуждение силы заметил.

— Лицо попроще сделай, — заявил он, — а то прохожие испугаются.

А голос у самого неуверенный. Храбрость наш скульптор реальности так и не прокачал.

И тут в ухо мне горячо зашептали.

— Я не знаю, кто ты на самом деле, но сделай одолжение, всеки ему, а?

Ну как тут даме отказать? Даже если эта дама ругается как десятилетка во время матча в «колде».

(все системы к бою готовы, капитан)

И действительно — остатки странной тяжести развеивались, будто бы растворялись под палящим солнцем. Мозг не подвел, отработал свое без сучка и задоринки.

(не благодари. я ж говорил, что мы команда. но если все-таки хочешь чем-то меня за службу вознаградить. постарайся не треснуться головой, когда получишь от него ответку)

Я в два шага подскочил к Майклу и выбросил вперед крепко сжатый кулак. Наверное, надо было какую-то эпичную фразочку придумать, ванлайнер, чтоб получилась сцена из боевика. Но креативность щас подвела и не активировалась. Поэтому я саданул ему молча.

Но праздновать успех было рано. Вместо того, чтоб выщелкать ему зуб или нос набок свернуть, я угодил во что-то вязкое и очень холодное. Похожее на студень, который в холодильнике позабыли на пару месяцев. Мое собственное лицо

(зачем ты себя бьешь? зачем ты себя бьешь?)

расплылось, черты поехали в стороны… Вязкая масса обволокла костяшки пальцев. Кожу закололо иголочками. Я зашипел и отдернул руку. Бля, вот будет прикол, если эта дрянь окажется паразитом-симбиотом, а я в нее со всей дури вляпался. Майкл же тем временем уже вернул исходную форму.

— Что ты такое? — процедил я.

— Вот ты чушок предсказуемый, конечно, Игорь, — зевнул мой противник, — рано тебе пока со мной тягаться. Но могу начислить балл тебе за попытку. Ты не сдаешься, и это достойно уважения.

— Вот погоди, щас так по баллу начислю, — парировал я, — за попытку и за все остальное. Я не позволю тебе херню творить, так и знай.

— Мы не позволим, — подхватила Нацуки.

Она все еще была слаба после того удара исподтишка. Стояла нетвердо, пошатываясь. Зато глаза пылали решимостью. Прямо-таки заразительное чувство. Да, может, впереди меня ждет мощная головомойка и выяснение отношений, но сейчас мы были вместе. А с такой поддержкой я бы вышел даже против психованной Алой Ведьмы, которая своих спиногрызов по всем вселенным искала.

Майкл усмехнулся и засунул руки в карманы.

— Позволишь, Игорь. Смотри!

И пропал. Никаких магических штучек типа телепорта или исчезновения в дыму. Выражение «моргнуть не успел» в данном случае оказалось правдой. Поэтому никто, кроме нас, исчезновения не заметил — мамаша была слишком занята препирательством со своими спиногрызами, старик завяз в книжке… Ну разве что лабрадор засек, но отнесся к произошедшему с пофигизмом. Я ему даже завидовал немного. У самого-то сердце чуть ли не в глотке колотилось от напряжения.

— Можно ведь называть тебя Гару? — неожиданно тихо спросила Нацуки.

— Можно, — отозвался я, — привык уже за неделю.

Она кивнула.

— Так вот, Гару. Лучше бы тебе все объяснить, потому что я, блин, неведомым образом за последние полчаса оказалась между бредовым сном и триллером вроде тех, что любит Юри. Хреново написанным триллером!

Тут коротышка погрозила мне кулачком. Отчего-то с этого жеста меня прям разорвало, и смех бесконтрольно вырвался наружу. Триллер, еще какой. Круче, чем одноименный альбом Майкла Джексона, е-мое. Если кто-то будет экранизировать такую шляпу, пусть на главную роль зовет Николаса Кейджа. И похер, что ему лет на сорок больше, чем Гару. Харизма решает, да и графикой лицо подправят. Вон, Кавиллу же сбрили усы…

(поздравляю, дорогой, ты все же сходишь с ума. добро пожаловать в наш уголок для безумцев. проходи, надевай рубашку. доктор скоро придет, коктейль из препаратов наведет)

Надо бы успокоиться, не то этот кулачок мне в глаз прилетит. Но я не мог остановиться и орал как сумасшедший до тех пор, пока слезы по щекам не потекли и воздух в легких не кончился.

Удивительно, но Нацуки мне не мешала.

— Так, — выдавил я, когда отдышался, — все, систему перезагрузил вроде как. Снова могу ясно мыслить.

— Это радует, — осторожно заметила коротышка.

— Не так-то у нас с тобой щас много поводов для радости, — резюмировал я, — но! Нехрен слезы лить.

— Ты их обязательно прольешь, — заорала Нацуки, — если сейчас же не расскажешь, что за дичь творится вокруг!

Мощность ее голоса в сочетании с въедливым тембром дала прекрасные результаты. Из близлежащих кустов с низкого старта взлетела стайка птиц. Дед с книгой вздрогнул и чуть не уронил очки.

— Якоб, Ингрид, пойдемте отсюда, — скомандовала мамаша, — небезопасно тут. Совсем подростки от рук отбились — шумят, угрожают. Полицию бы вызвать за нарушение общественного спокойствия!

Продолжая костерить нас последними словами, она повела детей прочь. Те присмирели и позабыли о том, что еще минуту назад умирали без мороженого.

(ах этот славный советский пломбир)

Нихрена себе. Оказывается, типаж «яжматери» встречается даже здесь. Они действительно распространены повсеместно!

Нацуки фыркнула и пнула подвернувшийся под ноги камешек.

— Я бы тоже вызвала полицию. И предъявила бы этой дамочке обвинения за издевательство над ребенком.

— М? — не понял я, — за что? Не, я хз, конечно, какой нынче положняк в воспитании детей, но если их не контролировать, они ж тем же мороженым обожрутся, стоп-крана не предусмотрено…

— Да дело не в мороженом! — тут она заговорщицки мне подмигнула, — смари, кем вообще нужно быть, чтоб ребенка назвать, бля, ЯКОБОМ? Это ж имя, я даже не знаю для кого! Для дряхлого ворона, что ли!

(пусть старо как мир понятье корча порча приворот / практикуем мы к проклятьям современнейший подход)

Теперь уже в голос заорали мы оба. Стояли обнявшись в скверике под лучами послеполуденного солнца и хохотали как два пенсионера на записях «Аншлага» — до соплей и искр в глазах. В этом наверняка было что-то нездоровое, но сейчас что я, что Нацуки на это плевать хотели. Хорошенькое же у нас свидание вышло, черт возьми. Вышли, грубо говоря, за хлебом, а в итоге можем вызвать конец света. Прекрасная работа, ребята.

— А ведь мы с тобой сумки со жратвой там на улице оставили, кто-то уже стырил, должно быть, — просипел я.

— И хер с ними, — резко выдохнула Нацуки мне в морду. Ее дыхание пахло клубничной жвачкой, — если верить этому подонку,я, может, последний день живу. Поэтому не дергайся.

Прежде чем я успел понять, к чему это было сказано, лицо Нацуки вплотную приблизилось к моему. Цепкие руки обхватили меня за шею. Ну вот, кажется, щас еще одну ачивку закрою. Я потянулся к ней… и тут же все прекратилось, а через секунду мне в лоб прилетела затрещина.

— За что? — спросил я.

— Ты чего это удумал? — возмутилась она, — раньше времени помереть собрался, что ли? Могу устроить! Вот и доверяй мальчишкам после такого! Я, между прочим, все еще жду от тебя объяснений.

Угу. А мне бы щас на лоб холодный компресс пригодился. Звезданула-то она мне на совесть. Завтра на месте удара вырастет славная наливная шишка… если завтра вообще наступит, конечно. Насчет этого у меня теперь есть вопросики.

— И ты их получишь, — заверил я, — только придется чуток подождать и еще прогуляться. Иначе полной картины не получится.

— Куда?

Нацуки тяжело вздохнула. Флекс флексом, но при всей своей показной мощи она далеко не киборг-терминатор, и стопудово вымоталась после встречи с Майклом. Надеюсь, переход нам предстоит не слишком длительный.

— Знаешь короткую дорогу к дому Моники?

Глава 31.5

Кухню наполнил приятный, по-домашнему уютный аромат жареного сыра. В рецепте ничего лишнего — кусок пшеничного хлеба, одно яйцо и блюдце тертого «маасдама». Калорийно, зато энергии на весь день хватит. А это штука ценная, даже если работаешь из дома. Тем более, что в последнее время неурядиц полно — то в ванной засор ни с того ни с сего образуется, то бассейн позеленеет от того, что чистильщик схалтурил… Заменить бы его да увольнять жалко. К тому же не так уж много есть кандидатов, желающих к этой грязной работенке приобщиться. Того и гляди придется самому лезть… А что делать? Иначе дети всю плешь проедят. Дуться начнут или еще подхватят чего. Медицина-то в городе недешевая, доктора с радостью последние трусы с тебя спустят, только волю дай…

Пока завтрак на плите доходит, можно позволить себе побездельничать. Хотя бы на пару минут. Утро получалось на загляденье, как в кино. Тосты, любимые старые песни по радио, чашечка свежего эспрессо прямиком из кофеварки. Только апельсинового сока не хватает — закончился вчера вечером. Ну да и бог с ним. Это элемент приятный, но не обязательный.

В распахнутое настежь окно ворвался свежий ветер. Вел себя нагло — переворошил страницы книжки (хорошо хоть закладка на месте осталась), колыхнул занавески, попытался задуть газ — и не смог. Лицо обдало приятной свежестью. До чего ж денек обещает быть славным! Пожалуй, ни к чему сегодня надолго засиживаться. Часиков до трех поработать — и хватит.

Яркий солнечный свет бил по глазам, но даже так зрение выхватило силуэт в конце улицы. Неспешным шагом он двигался по тротуару. Шел методично, как солдат на параде — раз-два, раз-два. Не хватало только маршевой барабанной отбивки. Мало-помалу силуэт проявился и оказался худощавым пареньком лет семнадцати. Зрелище это было не новое, все-таки тут школа буквально рукой подать, так что ученики всех возрастов мимо дома хаживали регулярно. Вот и паренек явно к ним относился — по уродливому пиджаку школьной формы было понятно.

Но только вот почему-то одного взгляда на него оказалось достаточно, чтоб уже не видеть ни зеленеющей соседской изгороди, ни чистого неба, ни солнца. Что-то с пацаном было неладно. Смутная тревога поднялась внутри и стала разрастаться, словно гелий в шарике. Но причина тревоги открываться никак не желала — предпочитала прятаться на границе сознания.

(раз-два, раз-два)

Каблуки ботинок отбивают размеренный ритм по тротуару.

(раз-два, раз-два)

Песня в радиоприемнике сбивается. Голоса снижаются на тон, как будто трек замедлили, и захлебываются помехами.

(раз-два, раз-два)

Свет в окне становится бледным и каким-то неживым. Сейчас это уже не солнце, а энергосберегающая лампочка. Ничего живого в ней не осталось.

Как и во всем остальном. Трава уже не трава, а дешевый пластик. Соседские подсолнухи все так же приветливо кивают… плюшевыми головками.

(раз-два, раз-два)

Паренек приближается. Сейчас он пройдет мимо окна точно так же, как это делают десятки других до и после него. Но именно этот — особенный. Очень хочется закрыть окно и плотно его занавесить. Однако не получается. Да что там — не получается даже выключить плиту, хотя от сковороды уже тянется дымок и отчетливо пахнет гарью. Завтрак пошел насмарку.

(раз-два, раз-два)

Теперь шаги уже совсем рядом. Фигура вырастает на дорожке у дома. Она не задерживается, необходимости в этом нет. Достаточно просто обозначить свое присутствие. То ли от запаха дыма, то ли от напряжения, но в глазах рябит. Пляшут разноцветные мушки. Голова паренька появляется в окне, и становится очевидно, ясно как день, что…

(у него нет лица)

Вернее, есть, но оно все время плывет. Как будто его обладатель не может определиться с внешностью. Появление незнакомца сопровождается оглушительным писком — сработал детектор дыма. Если не пошевелишься, дом полыхнет ко всем чертям, а за него займ еще не выплачен. Но это страшное лицо завораживает так, что с места не двинуться… Оно смотрит пристально, словно изучает. И почему-то сразу становится понятно, что никто от этого гостя спасать не придет. Ни пожарные, ни полиция…

Разве что…

…

Курсор щелкнул на три точки в углу экрана. Остановился на опции «Выход». Никакого сохранения. Нельзя давать глюкам шанс, а то потом от них вовсе не избавишься.

— Опять он, — в сердцах всплеснула руками Саёри, — уже которую сохраненку мне запарывает! Сколько можно! Откуда только взялся?

На самом деле парочка версий у нее уже имелась. Вполне возможно, что Гару, когда приходил позавчера в гости чистить компьютер, дело свое до конца не довел. Зараза затаилась в дальнем уголке жесткого диска и выползла, как только опасность исчезла. А может, это она сама уже успела завирусить комп за вчера или даже сегодня за утро. Тоже не стоит такой вариант исключать. Но соблазн накатить на любимых симсов парочку модов был слишком велик.

Теперь придется пожимать плоды. Или пожинать? Гару бы сказал наверняка. Он же смышленый. Причем во всех смыслах — и в книжных, и в жизненных. В отличие от нее. Сама она разве что напортачить мастер, а вот чтоб свою ошибку исправить…

При мысли о том, что придется снова звать Гару на помощь, Саёри нервно повела плечами. Он не откажет (по крайней мере, раньше никогда не отказывал), но ворчать и зудеть будет так, что голова лопнет. Опять заведет свою шарманку про информационную гигиену, антивирусы и тому подобные страшные вещи. А ей останется только сидеть и глупо хихикать, пока он пыхтит возле монитора, то и дело вбивая с клавиатуры хитрые команды.

Еще совсем недавно Саёри бы предпочла провалиться к центру Земли, чем такое позволить. Но в последние несколько дней тучки совсем не свирепствовали. Это удивляло. Ведь на первый взгляд, в жизни не изменилось ровным счетом ничего. Да и на второй тоже.

«И тем не менее ты теперь улыбаешься себе в зеркале, не так ли?»

Значительный прогресс. Если учесть, что порой не хватало сил даже выбраться из постели, чтоб до этого самого зеркала доползти.

Что-то стало другим.

Нет, не так.

Кто-то стал другим.

Саёри никому об этом не говорила, но она сердцем чувствовала, что Гару изменился. Ровно с того самого дня, как она предложила ему вступить в клуб. Это чувство крепло в ней всю неделю и окончательно оформилось к пятнице. Когда они сидели вместе, плечом к плечу, в ее спальне и рассматривали альбом с рисунками, впервые за долгое, очень долгое время, Саёри не ощущала привычной тоски. Только спокойствие и тепло. Это сочетание ей понравилось. Слишком понравилось, чтоб его отпустить. Поэтому пусть Гару ворчит хоть до завтрашнего утра… или откалывает странные шуточки, которые до нее не доходят, хоть убей.

Впрочем, Саёри была согласна даже на посиделки в молчании. Лишь бы он был рядом.

Если бы ее спросили, что именно произошло с ее соседом и, как нынче говорят одноклассницы, крашем, она бы ответила сущую глупость. Но глупость точную. В Гару стало больше жизни. Внутри него как будто разжегся огонек. Недотепа, с которым раньше можно было разве что последний эпизод хайпового аниме обсудить, оказался внимательным, чутким, да и в стихах понимал даже больше ее.

(а может, и побольше Моники)

Недотепой быть не перестал, конечно, но это уже мелкие детали. В его неловкости даже был определенный шарм. Или так казалось из-за розовых очков.

Саёри окинула взглядом письменный стол. Солнечные лучи желтыми полосами падали на его поверхность. Так же, как и в тот день, когда она написала свое первое стихотворение для клуба. Гару угадал — последние строчки родились за завтраком.

(…только кушать хочется очень)

Заурчал желудок. Ничего не попишешь — такая уж особенность организма. Только стоит подумать о еде, как он сразу же просыпается и начинает капризничать. Нацуки часто шутит, что внутри у Саёри самая настоящая топка, в которую надо подкидывать топливо. Не совсем так, но в чем-то она права. Когда тучек собирается слишком много, забить тот шум, который они приносят с собой, удается только вкусняшками. Но сегодня, к счастью, день безоблачный не только за окном. Однако подкрепиться все же не помешает.

Саёри подхватила со стола мобильник. Если оставить его здесь, даже с выкрученным на полную рингтоном звонка не услышишь. Моника вроде как обещалась позвонить с фестивальными делами… или Гару…

Перед глазами снова предстал огонек. Маленький, теплый и уютный, он потрескивал прямо у нее на ладони.

Да, телефон определенно нужно взять. Саёри очень надеялась, что он позвонит. Какая-то часть ее, прежняя часть, все еще корила себя за это. Внутренний голос, ее давний знакомый, не уставал напоминать, что нельзя отягощать друзей своими проблемами — у них и без того полным-полно забот и более интересных занятий. Но теперь этот голос стал гораздо слабее. Его перекрывал другой. И тот другой своих желаний не стыдился ни капельки.

Саёри второй голос очень нравился. Он звал ее Сайкой и говорил ласково, но без излишней сладости. Очень знакомый голос. Родной.

Но поскольку желудок умолкать отказывался, пришлось сперва подумать о нем. В холодильнике нашлась пара яиц и кусок сыра. С хлебом повезло меньше — остался только ржаной, поэтому традиционные тосты отпали. Но Саёри не расстроилась. Пусть в готовке до уровня Нацуки ей далеко, но кое-что она все-таки смыслит.

«А ведь у тебя не так много козырей в рукаве» — возникла непрошенная мысль, — «по сравнению с остальными так уж точно».

Что есть, то есть, согласилась Саёри, пока выкладывала на разогретую сковородку хлеб. Моника — звезда школы, яркая и амбициозная. Знает, чего хочет и как это получить. Юри с ее аурой загадочности и изысканности. Нацуки с ее вечным контрастом взрывного темперамента и мягкости. Кто она в сравнении с ними? Просто неуклюжая девчонка, с которой Гару когда-то гулял в детстве. Какой шанс, что он выберет ее из всех остальных? Десять процентов? Один процент? Сотая процента?

Те краткие секунды, что они с Гару провели под козырьком магазина в пятницу, говорили, что шанс был. И потом, а разве обязательно забирать его в безраздельное пользование? Наверное, все, даже Нацуки, признали бы, что Гару сплотил клуб. Всю неделю они четверо грелись у этого огонька, словно путники, уставшие после долгой дороги.

Надо обязательно записать такую удачную…. штуку и потом в какой-нибудь стишок впихнуть. Девочкам должно понравиться. Может, и Гару тоже оценит. Хвалил же он ее прошлые работы. Чего на самом деле раньше от него тоже было не дождаться. Максимум, на который Гару был способен — кивок и короткое «угу». И это в лучшие дни. Обычно Саёри шла в школу одна.

«Спи и ни о чем не беспокойся. Ты не одна» — так он тогда сказал на прощание.

Саёри нахмурилась и рассеянно уставилась на шкворчащую сковороду. Как же глупо вышло! Кто мог вообще забраться к Гару в дом? Даже если не брать в расчет, что в городе преступлений ноль, потому что все друг друга знают, какой в этом смысл? Денег у него нет, иначе не одалживался бы у Моники, взять тоже нечего, кроме телевизора да старенькой приставки… Просто иллюзия, игра света, которую подсунул мозг…

А если нет?

Если странная тень оказалась там, в пустом доме взаправду? Гару уверял, что все обшарил, но ведь незваный гость мог и затаиться. Хотя Моника наверняка помогла. У нее же глаз наметан и со смекалкой полный порядок.

(да и со всем остальным тоже)

Сердце Саёри болезненно сжалось. Она вздохнула, взяла лопатку и перевернула румяный тост другой стороной. Ну, как перевернула — попыталась. На полпути ланч соскользнул вниз и попросту шлепнулся в сковороду. Смесь из яйца и плавленого сыра разлетелась во все стороны. Что ж, вот это как раз в ее духе.

Время оценить ущерб. Под удар попала плита, кухонная тумба… Еще немного угодило на пол. И, кажется, даже любимую ночную футболку постирать придется.

Вот в этом все и дело. С Моникой таких инцидентов наверняка не происходит.

В глазах защипало. Саёри потянуло всплакнуть, но она подавила внезапный порыв и еще вдобавок отругала себя за малодушие. Сегодня никто не придет, поэтому придется справляться самостоятельно. Как и подобает человеку на пороге взрослой жизни. Нельзя позволять, чтоб такие мелочи выводили тебя из строя. Гару не может жить одними лишь твоими заботами.

Саёри прекрасно это знала. Поэтому за вечер среды было так стыдно. Она поглядела на забинтованную ладонь. Порез от осколка уже почти зажил, а вот тяжесть никуда не ушла.

Из-за своей неуклюжести она заставила Гару волноваться. И самое паршивое, что одновременно с этим Саёри ХОТЕЛА, чтоб он волновался. Хотела, чтоб он был с ней, а не с Моникой. Хотела, чтоб багровая отметина у него на шее оказалась просто укусом какого-нибудь залетного жука.

Хотела, чтоб он позвонил. Может, стоит даже придумать что-нибудь понажористей, чем тосты? Пригласить при случае на ужин. Просто так, из дружеских чувств. Без всяких задних мыслей.

Второй голос ее полностью поддерживал. Они вместе поедят, выпьют чаю или кофе, посмотрят кино… может, даже боевик, которые так любит Гару, типа того фильма про киллера из таинственной организации, у которого еще кличка как у сказочной ведьмы… А там, глядишь, она и наберется смелости, чтоб сказать ему то, что нужно сказать. Про то, что свое «Солнышко» она уже нашла.

Или нет, не так. Не стоит мудрить. Гару не глупый, конечно, но и не мастер шарады разгадывать. Лучше все выложить как есть.

В ноздри ударил запах горелого. Саёри со вкусом чихнула и вынырнула из сладких грез, куда незаметно для себя провалилась. И очень вовремя — ланч стремительно катился в тартарары. Сыр уже успел превратиться в твердую корку, под которой наверняка прятались хлебные угольки.

— Кажется, я действительно могу поджечь воду в кастрюле, — пробормотала Саёри и снова чихнула.

Может, и хорошо, что сейчас здесь никого нет — потом об этом поминали бы десять следующих клубных собраний. Как, скажите на милость, можно спалить еду, находясь от нее в двух шагах? Не знаете? Спросите Саёри!

От сковородки шел черный жирный дым. От тяжелого запаха закружилась голова. Почему-то возникло ощущение, будто знакомая до колик в боку кухня расплывается. Теряет очертания.

«Ну дела, подруга, надышалась ты»

Так и есть. Надо открыть окно, запустить свежего воздуха, все и прояснится сразу. Саёри так и сделала. Щелчок задвижки — и теплый, совсем не осенний ветер коснулся ее лица. Удушливый чад сгоревшей еды он переборол в два счета. Но вот помутнение отчего-то не проходило.

Но Саёри не успела подумать, отчего. На столе нетерпеливо задрожал мобильник. Она отошла от окошка и схватила его. Первым в глаза бросилось имя. Такое знакомое… родное… такое нужное и желанное.

Палец ткнул в зеленую трубочку.

— Д-да.

Собственный голос показался Саёри хриплым и чужим. Наверное, успела уже наглотаться дыма, дуреха. В ухо ударили щелчки и помехи, словно Гару звонил издалека. Как минимум из соседнего города.

«Ну так это же твой принц. Значит, и жить ему положено в тридевятом царстве».

— Здорово!

— Привет! — постаралась она добавить в голос оптимизма, — как дела?

— Да покатит, — отозвался Гару, — чем занята?

Ни в коем случае не стоит ему рассказывать про маленькое фиаско, опять разволнуется. Выбирай безопасный вариант.

— Да ничем, вот собралась пообедать.

— Ну, ты как всегда, — усмехнулся он, — кто удивлен? Никто не удивлен!

Отлично. Ничего не заподозрил.

— Эй! — игриво надулась Саёри, — не делай из меня обжору!

— Не буду, ладно уж, — смилостивился Гару, — я вот что звоню-то: не против, если я щас загляну на часок?

Сердце у Саёри ухнуло в пятки. В интернете она часто натыкалась на разные мотивирующие цитатки. Очень часто их авторы любили повторять, что мысли материальны, и если прикладывать достаточно усилий, то вселенная ваши желания исполнит. К сожалению, пока что эта теория не подтверждалась. Поп-легенда Тайлер Стаут не поздравила Саёри с днем рождения, и грузовик с мороженым на улице не перевернулся. Но надежды она не теряла.

Может, не зря? Вдруг всего лишь нужно было хотеть ПО-НАСТОЯЩЕМУ? От всего сердца. Каких-то пять минут назад она думала о том, как было бы здорово оказаться рядом с Гару, и вот…

Желание само плыло к ней в руки. И тот, второй голос, тот, что разгонял тучки, советовал его не упускать.

Саёри широко улыбнулась солнцу и вдохнула полной грудью. Все вокруг будто бы наполнялось теплым сиянием. Досады от сгоревших тостов как не бывало. Какая ерунда.

— Конечно, загляни, Гару, о чем речь? Я буду ждать.

Глава 32

Как только мы с Нацуки вышли на мощеную дорожку, ведущую к дому Моники, я понял — от воспаления скромности главе нашего клуба умереть не суждено. Жилье она себе начитерила такое, что не только толстосумы с Рублевки обзавидовались бы, но и некоторые голливудские звезды. Крепкий особнячок из белого камня, три этажа плюс понтовая надстройка на крыше, отделанная стеклом. Наверняка там бассейн или какая-нибудь оранжерея, где садовники выращивают МАНГО (которые, кстати, тоже литература, лол). Очень светло, просторно, окна здоровенные, на втором этаже одно так и вовсе всю стену занимало…

(было бы очень обидно, если бы кто-то в него камнем запустил, правда? посмотри, какой там симпатичный булыжник валяется. давай, братан, я же знаю, ты хочешь. не сопротивляйся)

…поэтому складывалось впечатление, что я в гости к эксцентричному миллиардеру забрел или молодому олигарху. Денег у этого человека в любом случае столько, что удавиться можно.

— Охренеть, да? — Нацуки заметила мою реакцию и дернула меня за рукав. — Моника нас только раз к себе приглашала. После второго или третьего клубного собрания. Чаю попить и узнать друг друга получше. Мы с Юри прихренели порядочно, но постарались себя в руках держать, а вот Саёри…

— А что Саёри? — спросил я. Впрочем, зная ее, предположить нетрудно. Теперь любопытно, подтвердится ли мое предположение.

Нацуки закатила глаза.

— Да понесло ее! Как будто в парк развлечений попала. Вместо того, чтоб чай пить спокойно, она весь вечер по дому туда-сюда шарилась и Монику доставала расспросами, что и сколько тут стоит. Под конец уже всех достала, даже Юри. Так и не посидели нормально, и мне пришлось потом брауни одной доедать. А это, чтоб ты знал, совсем не прикольно!

Я едва сдержал улыбку. Угадал, черт возьми. Для Сайки с ее легкой натурой и щенячьим энтузиазмом такие места все равно что Диснейленд. Моника могла бы и предвидеть такую реакцию.

(просто она, как завещал гомер симпсон, живет импульсами. весь горизонт планирования завален. наверное, такой механизм борьбы с тем, что вся ее жизнь была расписана до последней буковки)

Не могу ее в этом винить.

— А что не так с брауни? Если ты сама его сделала, наверняка вкусная штука вышла. — закинул я небольшой комплиментик.

Ее так прикольно смущать. Да все они тают как лед в сломанном холодильнике, даже неприступная Моника, стоит мне только красноречие подключить.

(ты, главное, потом эти навыки успешно в своем мире задействуй, Игорян. там все гораздо хардкорнее. сам же знаешь, что столичные штучки более избалованные, чем эти школьницы)

И да, и нет. С одной стороны, мало кто обрадуется просто визиту в раменную. Это все равно что свидание в чебуречной организовать, где по соседству с тобой кавказцы на родном наречии ругаются и блатняк из колонок орет. Но в родных местах нет аж четырех тянок, между которыми надо лавировать и не раздолбаться об айсберг.

Нацуки действительно смутилась. Вздохнула и нервно потерла запястье.

— Потому что я же не для себя такие штуки готовлю… «Гару», — она выставила пальцами презрительные кавычки возле моего имени, — я люблю, чтоб выпечка не только язык радовала, но и глаз, это верно. Но когда только для себя готовлю, то над дизайном не убиваюсь. Зачем? Папа не оценит — он после работы никакущий приходит, ему лишь бы в желудок что-то закинуть, а ради себя одной стараться как-то глупо. Самолюбовательно.

Я чуть не прыснул. Все-таки сомнительное словотворчество — это не только фишка Саёри. На этом поле у нее есть знатный, весьма способный конкурент.

— Поэтому заморачиваюсь над дизайном только на собрания или посиделки, — закончила Нацуки.

— Здравый подход, — оценил я, — все правильно делаешь.

Она просияла довольной ухмылкой.

— А то! Я тебя еще жить поучу, дурак!

Ну вот, опять из ниоткуда оскорбления полетели. А я уж думал, что мы этот этап прошли и ступили на территорию околоромантической связи. Но, видать, произошел откат.

Откат… Если все сработает, уже скоро, ночью, Моника свою волшебную шарманку прокрутит, введет чит-код на доступ к консоли, и мы укажем ублюдку Майклу на его законное место. Но переменных слишком много. Код должен оказаться рабочий, запомнить его надо правильно… дохрена всяких «если». А надежд на нашу богатенькую буратину немного. Слишком безалаберная.

Звонка я нигде не нашел, поэтому пришлось постучаться. Дверь в цифровой крепости Моники была крепкая, блестящая и классно пахла деревом. Немного выбивается из образа «умного дома», но ничего страшного — так даже привычней как-то. На первый мой стук никто не спешил. Надо было предупредить, наверное. Вдруг она уже успела куда-то свалить…

Тут за шиворот как будто ледяной воды плеснули. Вдруг Майкл уже навестил ее перед тем, как попасться мне на глаза? Я о нем невысокого мнения, но ему хватит мозгов, чтоб приоритеты правильно расставить. Устранить главную угрозу. Сыграл на нашей внешней схожести, притворился мной, а там и…

Стараясь об этом не думать, я постучал еще раз. И вновь никакого ответа.

— Ни хрена не умеешь! — заявила Нацуки. — Гару, вот чего ты скребешься, как таракан в чулане? Так можно тут торчать до конца света!

Она оттеснила меня от двери и размяла кулачки.

— Смари, как надо, и учись!

Я прищурился от яркого солнца и приготовился внимательно следить за мастер-классом. И был впечатлен; Нацуки так забарабанила в несчастную створку, что чуть смолу из нее не выжала. Если б по соседству тут кто-то жил, они могли бы подумать, что дом Моники обстреливают из гаубицы. Но она и об этом позаботилась — дом свой разместила на живописной опушке. Если с отдаления посмотреть, вид, должно быть, получится открыточный.

(чисто винни-пух или хоббиты. бильбо, сука, тибэггинс)

Ага, и Моника как принцесса из сказки. Выходит каждое утро в лесок и заводит там свои арии диснеевские. Птички ей волосы заплетают, бурундуки орешки несут, чтоб в утренние хлопья насыпать, бобр с перебинтованными культями мелким ремонтом в хате занимается.

Словом, не жизнь, а халва в шоколаде. Хорошо быть властителем вселенной. Поэтому у нее так горит с того, что эта возможность исчезла. Даже мое наличие не слишком-то его компенсирует.

(ей обидно потому, что эта возможность не пропала, а к другому владельцу перешла. Монкер — махровая эгоистка, собственница, можно сказать. иначе всего сюжета ДДЛК не случилось бы. так что ты на самом деле очень смелый, раз вот так вот заявился сюда с Нацуки. глянь — у нее вон бретелька лифака из под футболки торчит. уже одно это может сагрить Монику на вас обоих)

Спокойно. Я знаю, как с ней действовать.

Нацуки свое дело тоже знала. Колотила себе в дверь и плевать хотела на всех окружающих, включая меня. Я уж думал, что она ее вообще вышибет нахрен.

А заменять потом кому? Мне, конечно же. За ремонт платить вряд ли буду, зато установка стопудово на мои плечи ляжет. Зачем деньгами разбрасываться и вызывать наемных рабочих, когда теперь мужик есть в хозяйстве? И плевать, что мужик этот чуть сильнее макаронины.

Однако даже на шум никто не откликался. Что ж, хватит этого барабанного шоу. Пора остановить буйство розового гремлина.

— Эй, — тронул я Нацуки за плечо, — хорош. Нет ее дома, только зря тащились…

Она отмахнулась.

— Не, Гару. Дома она. Настойчивее просто быть надо, нельзя сдаваться. И тогда тебе удача улыбнется во все свои восемь с половиной зубов.

Выдав эту мотивирующую телегу, Нацуки вновь поддала двери хорошенько. Я уже принялся прикидывать будущие расходы и трудозатраты, когда издалека донеслось:

— Я вас слышу, успокойтесь, пожалуйста.

Нацуки посмотрела на меня с торжествующим видом. Такой классический «Ну я же тебе говорила, долдон» из палаты мер и весов. Я в ответ лишь хмыкнул. Нельзя ничего говорить, так только топлива в огонь ее триумфа подброшу.

В замке завозились. Звучный щелчок — и нас встречает знакомое лицо.

(а для тебя так и вовсе уже родное, хех)

— Это что-то новенькое, — задумчиво произнесла Моника.

Теперь понятно, почему пришлось так долго в дверь долбиться. Гостей она сегодня явно не ждала. Из одежды на нашей примерной президентке была только бледно-зеленая ночнушка и тапочки с кошачьими мордами. Ночнушка была совсем коротенькая, да еще и с вырезом, оставлявшим воображению не так уж много. От вида ее костюма внутри зашевелились мысли, за которые в католической школе меня бы отлупасили линейкой. Хороша чертовка. Даже заспанная и всклокоченная, а хороша.

Надеюсь, что никто из девчонок щас не заметил, как я, кхм, оживился. Иначе неловко получится. Но вроде пронесло — они смотрели друг на друга. Моника с удивлением, а Нацуки… с завистью?

(а чего удивительного? она ж Монику в столь неформальном виде никогда не видела, пожалуй. тут сейчас все преимущества на виду. прямые доказательства того, что тройка больше единички, хехе)

— Здорово, — я натянул на морду широченную улыбку и протянул ей руку, — а мы, товарищ президент литературного клуба, решили к вам заглянуть. С совместным, так сказать, визитом.

Моника моргнула и когда поняла, что это не сон и не глюк, пожала мою ладонь. Рукопожатие вышло вялое — небо и земля с нашей первой встречей. Так она и свою альфа-самочность растеряла уже с той поры.

— Привет, Мони. Дрыхнешь, что ли? — Нацуки решила начать с ПРЕТЕНЗИЙ.

В ответ Моника зевнула и прикрыла рот ладонью.

— Немного. Все утро занималась… всяким и подустала.

Нацуки ухмыльнулась.

— Тогда это хорошо, что ты выспалась. Свари нам кофейка, плиз, разговор долгий выйдет.

Моника скрестила руки на груди.

— Нацуки, мне всегда импонировала твоя прямота, но сваливаться без предупреждения в свободное время как-то…

— Я хочу все знать, — перебила ее коротышка, — про Гару и вообще. И чутье мне подсказывает, что за этой информацией обращаться нужно к тебе, Мони. Так что удели пару часов из своего забитого графика, ладно?

Когда Моника поняла, о чем говорит Нацуки, то позеленела почти в тон ночнушке. И глаза стали огромные и круглые как два яблочных леденца. Она посмотрела на меня с мольбой. Но порадовать я ничем не мог. Раз уж рассекретил свою личность, теперь Нацуки не отвяжется. Слишком въедливая. Поэтому я лишь кивнул.

Моника смирилась и вздохнула. Поняла, что откосить от задушевной беседы не выйдет, и это случится несмотря ни на что. Как цунами, потоп и релиз десятка DLC к играм Парадоксов.

— За мной идите, — сказала она рассеянно и махнула нам рукой. Тапочки зашлепали по полу. Я двинулся за ней. В холле под потолком горели светодиодные лампочки и в их свете ее стройные загорелые ножки были как на ладони. Я нервно поскреб подбородок. Что-то штаны опять тесноваты, кажется.

(а ты отвлекись. пошныряй жалом по сторонам)

Тоже верно. Тут наверняка дохренища всяких интересных штук по углам рассовано. Давай, Игорян. Психологическое упражнение. Не думай о белой обезьяне. Сосредоточься.

На выходе из холла я переключился в режим «детектива». В углу ракетка стоит. Наверное, Моника теннисом занимается или бадминтоном. Она ж по спортику угорает. На стене в коридоре картины — в основном из разряда «девчачья милота», Котики, пейзажики… хорошо хоть без младенцев обошлось. Что еще? А еще она так бедрами покачивает… нет! Держи себя в руках…

(или ее подержи. засунь руки прямо под ночнушку. думаю, она не будет возражать!)

Она-то, может, и не будет. Но при Нацуки неудобно как-то. Это ж не порнуха, в реальной жизни такие ситуации в тройничок не перерастают. Да и с физухой Гару вряд ли получится уделить обеим достаточно внимания. Доходяга свалится от изнеможения. А впереди у меня и так не один изматывающий монолог. Из разряда около-фантастики.

На полное изложение истории у нас Моникой ушло около часа и два полных кофейника. Отдам Нацуки должное — она слушала молча и практически не перебивала, даже свои обычные остроумные ремарки не впихивала по поводу и без повода. Но я не списывал это на вежливость и УВАЖЕНИЕ к нам. Скорее всего, бедолага попросту каждую секунду охуевала от того, что слышала.

— … и вот поэтому все так произошло, — заявил я и отправил в рот очередную последнюю имбирную печеньку, — я вообще-то не собирался сегодня тебя в это посвящать. Рассчитывал, что когда созрею, попрошу Монику выделить под это дело отдельное клубное собрание. Но все пошло наперекосяк в одночасье, когда этот чертила сегодня вылез. Видать, понял, что нет у него больше времени выжидать. Так что…

Я не мог подобрать правильных слов и поэтому лишь сподобился на неопределенный жест рукой. Да и вообще никакие слова не давались. Что тут скажешь? Если б мне самому школьный друг такую мощную историю задвинул, я бы посоветовал ему добровольно сдаться санитарам. Потому что психиатрическая помощь совершенно необходима. Нацуки сидела ни жива ни мертва, розовые глазищи устремлены в пол, на мягкий коврик с узором. Мы с Моникой терпеливо ждали и молчание нарушить не решались. Еще бы, мы щас человеку мироздание бульдозером снесли и разровняли, оставив один пустырь. Это не осмыслишь за две минуты.

Нацуки и так справилась достаточно быстро.

— Допустим, — сказала она, — просто допустим, что весь этот бред, который вы сейчас на пару ловко исполнили, ребята… Предположим, что так и есть на самом деле, да?

Мы с Моникой с готовностью закивали. Как двое из ларца-одинаковы с лица, е-мое.

— Абсолютно.

— Мы бы ни за что не стали тебе врать, Нацуки.

И тут она взорвалась.

— Ты даже щас врешь, Моника! Нагло заливаешь прямо в лицо! Без капли гребаного стыда!

Уфф… Кажется, разбудили вулкан. И это с учетом того, что самые жесткие подробности о том, что Моника творила во время второго акта, опустили. Даже не сговариваясь. Ограничились только рассказом о том, что они живут в игровом мире из нескольких зацикленных актов, который постоянно перезапускается, И что президент литературного клуба в этом мире несколько равнее всех остальных. Конечно, откровенность откровенностью, но так бы коротышка просто сбежала от нас куда глаза глядят. А она и без того к этому близка уже.

— Ты говоришь… г-говоришь… — Нацуки скомкала в руках салфетку, усеянную крошками. Голос ее дрожал, щеки горели пунцовым румянцем, — что свое «прозрение» испытала несколько лет назад…

Моника склонила голову.

— Да, это правда. Шесть лет назад. Даже чуть больше, шесть и один месяц, около того.

— Тогда почему ты, черт возьми, не рассказала об этом раньше?

Из-за того, что вы бы отреагировали так, как ты реагируешь сейчас, хех, подумал я. Но озвучить эту мысль не успел. Потому что Монику тоже эмоциональный всплеск разобрал.

— Я пыталась! — вскричала она, — было время, когда я из раза в раз, из цикла в цикл, упрямо вбивала в вас это знание! Я посвящала этому клубные собрания в свободное от скрипта время, я выдергивала вас с уроков, ловила на переменках! Даже домой заглядывала! Думаю, ты знаешь, Нацуки, сколько усилий я могу приложить, и в это я влилась без остатка! Поэтому здесь твои обвинения бьют мимо!

Нацуки от этой тирады аж сжалась. Тут я понял, что пора немножко охладить траханье, скандал нам совершенно ни к чему. Еще ляпнет лишнего. Я осторожно взял Монику под локоть.

— Хорош, Мони, мы все тебя услышали.

Она шумно выдохнула, всхлипнула и шмыгнула носом.

— Только вот проку от усилий все равно никакого, — сказала Моника с какой-то безнадегой, — бывало, что моя убедительность срабатывала. Не всегда, разумеется, я не настолько хороша — тридцать пять раз из ста, наверное. Вы мне верили, и мы вместе начинали искать путь отсюда… А потом наступал день фестиваля, и игра перезапускалась. И когда я видела ваши глаза, в которых даже проблеска этих новых знаний не оставалось, мое желание что-либо менять испарялось понемногу. Только сумасшедший будет повторять одно и то же и надеяться на разный исход.

И несмотря на это, она все равно каждый цикл исправно вкладывала Саёри мысли о суициде, втапливала в пол нездоровые наклонности Юри и стирала Нацуки из реальности. Я хмыкнул. Вообще свою сторону истории Моника сложила красивую, гладкую. Она отлично бы смотрелась в качестве слезливой театральной пьесы. Моноспектакля, например.

(МОНИСПЕКТАКЛЯ АХАХАХАХАХАХ НУ РАЗВЕ НЕ ЧУДЕСНЫЙ КАЛАМБУР)

Жаль, конечно, что этот спектакль шел вразрез с тем, как все было на самом деле. В чем Моника мне честно признавалась все эти несколько дней.

Нацуки исподлобья глянула на Монику. Взгляд был жесткий и с изрядной долей недоверия.

— А что же изменилось сейчас? Кроме того, что Гару теперь не Гару, а вот этот…

— Игорь или Гарик, — подсказал я, — но тебе же вроде привычнее звать меня «Гару».

— Больше нет! — отрезала Нацуки, — мне сейчас вообще непривычно рядом с тобой находиться. Стремно даже!

Она отпрянула от меня как от прокаженного и вскочила с дивана, на котором мы все расположились.

— Нат, ты чего? — Я поднялся следом за ней, — Ты злишься, и это нормально, мы все понимаем. Сядь, пожалуйста, и выдохни. Давай я тебе еще кофейку горячего подолью с печеньками…

— Не подходи! — взвизгнула Нацуки так пронзительно, что зазвенели даже чашки в шкафчике на кухне, — стой где стоишь!

Клянусь всеми богами, искусством звуковой атаки она владела на все сто. Уши мне мгновенно заложило. Ну вот, теперь в них надолго белый шум поселится, типа того из десятичасовых видосов для засыпания.

Моника простерла к ней руки.

— Нацуки…

Та яростно сжала кулаки и с мольбой посмотрела на подругу.

— Моника, блин, скажи, что вы пошутили. Что это все прикол, абсолютно дебильный прикол, который вы вдвоем выдумали… просто, чтоб меня разыграть. За все мои насмешки… и вообще. Еще и пацана того привлекли, брата Гару… Ну признайся ты! Хватит уже, слишком далеко зашло. Гару, и ты… п-пожалуйста.

От того, с какой отчаянной надеждой ее взгляд метался между нами, мне стало физически хреново. Желудок скрутило спазмом, и только что съеденные печеньки подступили к горлу. Пока что из нашей с Моникой импровизации не получалось ничего, кроме боли. Кроме издевательств над человеком. Пластырь мы сорвали, а под ним такая глубокая рана оказалась, что ничем теперь кровотечение не заткнешь.

— Нет! — вновь заорала Нацуки. — Никто, с-сука, не мог меня написать! Только я сама решаю за себя, и никто другой, понятно вам?

Моника, у которой уже тоже глаза были на мокром месте, раскрыла рот, но Нацуки так бешено на нее взглянула, что госпожа президент варежку прикрыла. Исключительно мудрое решение. Мы уже сделали то, что сделали, и теперь будем отвечать за выбор. Не в последний раз. С Саёри и Юри будет то же самое.

(и там тебе придется вовсе повышенную готовность соблюдать, если ты понимаешь, о чем я)

Понимаю. Да только и здесь она не помешает — таким личностным кризисом можно всю себя переломать.

Нацуки сделала широкий круг по комнате и остановилась рядом с большой резной полкой из дерева. На ней стройными рядами теснились фарфоровые статуэтки. Нацуки схватила одну из них и с силой жваркнула об пол. Брызнули осколки.

— Я вам не какая-нибудь картинка, слышите? — выкрикнула она, давясь слезами, — я живой человек! Не смейте меня унижать!

— Никто тебя не уни…

Нацуки схватила еще одну статуэтку и саданула ее об стену.

— Заткнись, Моника! Не желаю ни слова из твоего лживого рта слышать!

Она выставила пальцами презрительные кавычки:

— Сценарий, говорите вы, это все сценарий, каждая неделя прописана… а что вы теперь скажете?

Нацуки нагнулась и подобрала большой осколок. Паршиво. Даже с расстояния я видел, что края у него острые.

(ну че, видать, скрипт все-таки очень упертый, потому что хоть и с запозданием, а кто-то все-таки вскроется)

Горящее румянцем лицо Нацуки исказила гримаса. Руки тряслись, как у законченного алкаша в период тяжелого похмелья. Она приложила осколок к ладони.

— Это есть в вашем идиотском сценарии, м?

Осколок легко взрезал кожу. Показалась кровь — жирные темно-красные капли. Нацуки зашипела и повела острый край вверх. Ее хриплое дыхание и вид этих капель придали мне решимости. К черту.

Оказалось, в такие стрессовые моменты даже Гару на что-то способен. Я подскочил к Нацуки в два шага, и среагировать коротышка не успела. Крепко схватил за руку — точно переборщил, потому что она взвизгнула от боли. Зато осколок отобрал и отшвырнул в сторону.

— Услышь. Меня! — сказал я ей в лицо. — Все, что мы сказали — правда. С этим уже ничего не сделать, так что остается лишь принять и смириться. Но! Ты же слышала, что Моника сказала про циклы, так?

Она кивнула. Почему-то ее заплаканные, опухшие глаза казались невероятно большими. Еще и смотрели прямо в душу.

— Сколько бы их ни было, это неважно. Твое прошлое тебя не определяет, Нат, — сказал я, — как и его отсутствие тоже. Ты живешь сейчас. И сейчас ты настоящая, твои подруги настоящие, твой батя, наконец, настоящий! Если бы я не провел с вами эту неделю, то бы не говорил такого. Но я провел и теперь готов за свои слова ответить хоть перед прокурором, хоть перед Сатаной, хоть перед ебаным Анубисом, прости меня за мой французский. В том мире, откуда я пришел, есть люди менее реальные, чем вы.

Я говорил эти слова искренне, сам в каждое из них верил. Но уже на середине речи понял, что в цель они не попадают. Слишком горькой обидой взгляд горел. Тут даже с максимальным навыком красноречия не достучишься. Когда аура агрессии с нее слетела, Нацуки показалась такой… уязвимой, что я вновь почувствовал себя сволочью. И чувство это только усиливалось.

— Сегодня ведь воскресенье, так? — тихо спросила она.

— Да, — кивнул я, уже понимая, к чему это щас было сказано.

— Если поверить в то, что вы наплели, сегодня ночью начнется второй акт. У нас же тут своя система исчисления времени, не как у людей, — проговорила Нацуки, — так вот, Гару… ты гарантируешь, что вся эта реальность, про которую ты минуту назад распинался, не пропадет? Ты мне пообещаешь? Прямо сейчас, стоя передо мной и глядя в глаза, ты готов сказать, мол, Нацуки, завтра наступит новый день, м?

— Наступит, — пообещал я. Но получилось не слишком убедительно, сразу понял. На лице у нее столько боли появилось, как будто я ее на ее любимого волнистого попугайчика сел.

— Ладно Моника, — вздохнула Нацуки, — но ты-то мне врешь зачем, Гарик? Тоже в привычку уже вошло? Понравилось всех дурачить?

— Эй! — возмутилась Моника, — Нацуки, я твое возмущение понимаю, но знай, пожалуйста, меру!

— А что такое? — огрызнулась та, — неприятно, когда по твоим нежным чувствами катком проходятся, да? Простите великодушно, госпожа президент, не все вам кексики жрать, пора и собственного лекарства навернуть.

Она отошла от полки с поредевшими рядами статуэток. и я услышал, как Моника с облегчением выдохнула. Отчего-то разобрала злость; тут, бля, решаются экзистенциальные вопросы, а она думает о дурацких фигурках. Вот что значит неправильно расставленные приоритеты.

Нацуки на всех парах направилась к выходу в коридор, но в дверях все же повернулась.

— Знаете, что? Идите вы оба на хер с вашими шутками, с вашими тайнами и с вашим идиотским клубом! — крикнула она, — я… мы и без вас обойдемся, поняли? Нам вруны и предатели не нужны!

С этими словами Нацуки вылетела в коридор; ее шаги быстрой дробью удалялись прочь. Я перевел взгляд на Монику; она стояла молча, закрыв лицо ладонями. Я вздохнул. Все прошло из рук вон плохо, и щас Монкер выпал в синий экран смерти. Значит, исправлять придется мне.

Я быстрым шагом метнулся вслед за Нацуки и настиг ее в холле. Она спешно натягивала обувку. Нельзя позволить ей уйти, совсем никак нельзя.

(есть идея. ты когда-нибудь смотрел американский футбол? помнишь как там прыгают на шныря, который завладел мячом? со всей дури. попробуй, наверняка поможет!)

Я ж хочу ее задержать, а не убить к чертям, так что сорян, этот варик отпадает. Но за руку сцапал быстро и решительно.

— Пусти! — она рванулась прочь. Резко и яростно, явно все силы вложила. Но я тоже на адреналине был, поэтому удержал легко. Тогда коротышка попыталась меня пнуть, и вновь неудачно. Хз, что тогда моим телом завладело, но я доджил все атаки как ниндзя восьмидесятого левела. Доджил и надеялся, что скоро ей или надоест, или завод кончится.

Какой-то из этих вариантов скоро сработал — Нацуки бросила вырываться и вновь зашмыгала носом.

— А ведь ты… ты мне п-понравился, — сказала она сквозь слезы, — я же обрадовалась. Думаю, неужели нашелся в этой идиотской школе хотя бы один нормальный чел, с которым можно поговорить, потусить…

Тут ее глаза округлились и наполнились страхом.

— Ты же просто все про нас знал, да? С самого начала понял, что нужно говорить, чтоб хорошим показаться, да?

Да уж, внезапно она дропнула по-настоящему бронебойный вопрос. Не могу сказать, что не предвидел его. Просто почему-то ждал его от Моники или Юри и гораздо позднее. На своих условиях.

— Да, — не стал я отпираться, — яже прошел игру…

— Не. Игру! — рявкнула Нацуки мне в лицо, — это никакая не игра!

Вот и зацепка. Я ухватился за нее как тонущий — за охапку спасательных жилетов.

— Нат, послушай меня, — я взял ее за руки. Почувствовал, какая влажная и горячая кожа на ладонях. Нацуки дернулась, но как-то вяло. Почти безынициативно, — сейчас ты сказала кое-что важное. Это не игра. Сейчас уже нет.

Она старательно отводила взгляд, но вырваться не пыталась. Это уже хорошо. Просто гну свою линию.

— Понимаешь, там, откуда я пришел, действительно есть игра под названием Doki Doki Literature Club, и в ней есть персонаж по имени Нацуки. Она тоже печет кексики, читает мангу, а еще она — я невольно улыбнулся, — кавайная такая, хоть и заноза…

— Заткнись, — прошипела она и покраснела, как пожарный кран, — ты не имеешь права щас так говорить. Не хватит у тебя комплиментов, чтоб из этого вывернуться, Гарик.

— Так вот, — продолжил я, — она не ты! Вы очень похожи, но она не ты! Ты сама по себе, я же сказал. Вы уже не те пустые заготовки, которые были заложены в скрипте. Его рамки остались далеко позади, настолько далеко позади, что мы их даже не увидим — настолько далеко отошли. Неужели ты думаешь, что все, что я сейчас говорю, все твои слова… то как мы вдвоем читали «Девочек Парфе» и как ты меня по ребрам колотила… Ты правда считаешь, что этот наш разговор прописал какой-то хмурый задрот в текстовом редакторе? Типа, «оп, а щас надо проникновенную сцену ебануть, чтоб накал повысился», так? Ну это же бред полный.

Нацуки задрожала как осиновый лист и встряхнулась.

— Я…я не знаю, — проворчала она, — ведь ты же говоришь, что кто-то описал в красках всю мою жизнь. Мог и это придумать.

— Мог, — согласился я, — но ты больше не обязана никому подчиняться. Две минуты назад в гостиной ты сказала, что ты живой человек. Я те могу поклясться всем, что у меня есть, хоть и особо нет ни хрена — с тех пор, как я сюда попал, ни разу не засомневался в том, что вы настоящие. Про ту, другую я так сказать не могу.

Нацуки закусила губу, чтоб снова не разреветься. Но по щекам бежали все новые и новые дорожки.

— Не верю я тебе, — сказала она тихо, — говоришь ты хорошо и вроде бы все гладко, но все равно не верю, хоть убей.

(а ведь твой злой брат-близнец с удовольствием свернул бы ей шею. и злобно кекекекал бы при этом)

Брат-близнец… точно!

Я протянул руку и осторожно утер ей слезы.

(ну хорошо еще что сопли вытирать не начал)

Уймись на секунду. Ща важный момент на подходе.

— И не требую от тебя этого, Нат, — сказал я тихо, — с моей стороны это было бы слишком дерзко, что ли. На такое нужно время…

(которого у вас не то чтобы много)

— Но об одном я тебя все-таки попрошу. В мою историю не верь сколько влезет, но! Думаю, ты же не станешь спорить с тем, что тот Майкл совсем поехавший, так?

Она помедлила пару секунд. Наверняка теперь все мои слова будет под семью микроскопами на предмет пиздежа и провокаций исследовать. Но такова селяви, я уже выбрал эту кривую дорожку. Да еще и еду по ней на велике без седла. Больно и неловко, но главное — приехать в пункт назначения.

(зря ты это помянул. вдруг старина майк щас как раз всякие ВЕРОЯТНОСТИ через консоль додумается подкрутить?)

— Вы с Майклом друг друга стоите, — проворчала Нацуки, — один псих, другой пиз… балабол.

— Зови как больше нравится, мне плевать, только обещай сделать, как я скажу, ладно?

Хотелось встряхнуть ее для верности как бутылку с застоявшимся кефиром, я едва удержался.

— Ладно, — буркнула она, — чего тебе?

Я мягко взял ее под локоть и подтолкнул по коридору в сторону гостиной. Тут же в голове начал формироваться план…

(гм)

Ладно, подобие плана.

(кхм-кхм)

Ладно, очень относительный набросок, который может сойти за план, если присмотреться! Но тем не менее, это уже что-то.

— Давай, пойдем еще посидим.

Она попыталась выдернуть руку.

— Сдурел? У меня дел невпроворот! Чего это вдруг я должна с вами тусоваться? Вы мне оба теперь не очень-то и нравитесь…

Я ее уже не слышал. После минутной напряженности Нацуки снова стала ныть и ворчать, как автобусная бабка, а этот ее «режим общения» я здорово навострился фильтровать.

— Вот и славно, — похвалил я, — тапки даже можешь не надевать, Моника потом пол вымоет, она все равно выспалась и полна сил как зайчик из рекламы.

Зайчик тем временем сидел сложа лапки и унывал. Вот чесслово, при всей своей напускной стервозности Моника стопудово из тех, кого нынче зовут снежинками. Чуть что не так, сразу губы дует и ударяется в жалость к себе. Что, может, само по себе и не смертельно… но не тогда, когда на горизонте маячит фигура маньяка, который готов всем нам секир-башку устроить.

Я опустился перед ней на корточки.

— Улыбнитесь, капитан. Я заделал пробоины в «Титанике» нашей дружбы и он еще поплавает какое-то время.

В ответ донеслось глухое:

— Правда?

Я покосился в сторону Нацуки. Теперь коротышка осознала, что иногда за эффектные выходки приходится платить. Сидела и дула себе на руку, как индеец, раздувающий костер вдоль боевой тропы.

— Ну, типа… Трехстороннюю драку насмерть пока решили отложить и, на мой взгляд, это уже хорошо. Если с тобой я еще хоть как-то совладаю, то…

Моника кисло усмехнулась.

— Гарик, у тебя удивительный талант нести чушь, от которой хочется орать в голос, ты знаешь об этом?

— Так это же прекрасно, — обрадовался я, — когда знаешь, что можешь заставить женщину кричать, это здорово поднимает самооценку!

Она закашлялась и посмотрела на меня таким взглядом, от которого внутри все похолодело. А сказал-то я, между прочим, чистую правду, все как думаю. И отказываться от своих слов не намерен!

Я уже загрустил, что щас меня снова в извращенцы запишут и скандал по новому кругу пойдет, как Моника рассмеялась.

— И вот опять, — произнесла она, — ты такие глупости мелешь и в такое неуместное время, что поневоле на ха-ха пробирает. Это правда природный талант, можешь с-собой гордиться.

— Я и горжусь, — сказал я уже серьезно, — но не переживай. У тебя будет повод проявить себя. Слушай.

И я по-быстрому, полушепотом задвинул ей про то, как мне не понравились слова Майкла, мол, на этот вечер у него планы. К чести Моники, она отнеслась к моим подозрениям весьма серьезно. Хотя не стоило даже удивляться — госпожа президент лучше всех на свете знает, как грустно потерять консоль.

Поспорить может разве что тот, кто пятую плойку с алика заказывал, когда они в дефиците были. Не понаслышке знаю — сам так мониторил когда-то иксбокс серии «икс», а в итоге купил полный ящик вьетнамского бальзама «звездочка». Даже сам себя похвалил за покупку, достойную взрослого человека. Правда, веселья бальзам принес значительно меньше.

Но сейчас бы очень пригодился.

— Я тогда щас на телефоне повисну, а ты пока обработай Нат руку, хорошо?

Моника кивнула и направилась в ванную. Я же опустился на ее место (люблю сидеть на нагретом) и извлек мобильник. Черт, пусть они все будут дома…

План мой был прост как две потертые советские копейки — под любым предлогом вызвонить Юри и Саёри сюда и залучить их к нам с ночевкой. Не потому что я решил внять совету Майкла и все-таки устроить себе гэнгбэнг на прощание. Просто мне было бы спокойнее, если б девочки оставались на виду, пока не придет время для Моники вводить чит-коды в консоль. И тем самым вернуть себе наконец мощь, силу и власть.

(смотри, чтоб она после этого фокуса не принялась снова устраивать репрессии, а то тебя незавидная участь ждет. раз ты веселый, то будешь шутом при королеве)

Главное, чтоб не горшком. А то у них есть сомнительное свойство иногда умирать, хех.

Юри сняла трубку на четвертом гудке. Судя по тяжелому дыханию, она явно торопилась.

— А…Алло…

(пожалуйста, сдержись, не надо твоих приколов родом из двора)

Скрипя зубами и скрепя сердце, я внял этому совету и ответил как цивилизованный человек.

— Привет, Юри. Не отвлекаю?

— К-конечно, нет… Г-гару, что т-такое?

«Да так, есть у меня некоторые основания полагать, что к тебе, девочка выехал, гроб на колесиках, уже улицу ищет». Но вовремя прикусил язык. Такие мощные иносказания даже Юри с ее начитанностью не поймет.

— Ты занята сейчас и до конца дня?

На том конце провода случилась некоторая заминка, после чего Юри неуверенно ответила:

— Н-нет, с у-уроками я з-закончила еще вчера, а д-домашних д-дел и нет ни…ни…никаких.

Моя ж ты хорошая. Всем бы быть такими ответственными, и мы жили бы в идеальном мире.

— Я невероятно рад это слышать. Потому что тогда для тебя есть предложение. Самого что ни на есть личного характера.

Может, это моя распаленная психика взыграла или самооценка бустанула, сам не знаю — но только показалось, что я услышал затаенный сладостный вздох. Скорее всего, только иллюзия…

— К-конечно, — быстро ответила Юри, — я… я сейчас буду.

Значит, не показалось! Только придется щас малость ее разочаровать. Да я и сам разочарован… так, Игорян, соблазнить ее и рут закрыть еще успеешь потом. Щас твоя задача обеспечить наступление этого самого «потом».

— Только ты это… не у меня будь. Я щас у Моники дома.

— У М-Моники? В-вот как? — В словах Юри послышалась искренняя досада.

Знаю я, знаю, что облом. У самого с этого полыхает слегка, а что делать?

Юри откашлялась и добавила уже осторожнее.

— Г-гару, а она знает, что ты там?

За кого она меня принимает? За чела, который на регулярной основе практикует проникновение со взломом?

(ну насчет проникновения с Моникой у тебя уже вопрос решенный, хихи)

— Конечно, знает, — заверил я, — Нацуки тоже тут. Мы че-т решили спонтанно устроить маленький междусобойчик вне клуба и поняли, что без тебя не кайфово. Все равно, что бутерброд без колбасы…

— Я бы предпочла, Гарик, чтобы ты вообще не упоминал при мне слово на букву «К», оно идет вразрез с моими убеждениями, — заявила Моника.

Я прижал динамик ладонью и повернулся в ее сторону. Оттуда доносилось шипение и сдавленный писк — Нацуки не очень стойко переносила «лечение».

— Что такое, Монкер? — поинтересовался я, — успокойся, щас даже в топовую колбасу мяса не кладут почти, разве что губы свиные да хвосты.

Фу, так приукрасил, аж самому гадостно стало.

Она небрежно махнула на меня рукой, как на доставучую муху и вернулась к своим врачебным обязанностям. Вернулся и я.

— Ну так что? Нам тебя ждать? Мы уже кофе нахлестались, а хочется чаёчку горячего, душистого, чтоб прям до костей проняло… никто, кроме тебя, такой сделать не способен, Юри…

— Ладно-ладно, я в-выхожу, м-можешь не р-распинаться.

Даже по голосу было слышно, как она улыбается. Рисуй галочку, брат. Одна есть. Теперь осталось вытащить сюда Сайку — и дело в шляпе.

— Жду.

Я ткнул в красную трубку и выставил в сторону Моники большой палец. Она тем временем закончила с ранением Нацуки и теперь сметала осколки фарфора в совочек. Вот тут-то и стало еще раз очевидно, почему короткие ночнушки — игрушка дьявола Изо всех сил смиряя плоть, я уткнулся в телефон и набрал номер Саёри. Здесь-то проблем вообще возникнуть не должно. Ее даже уговаривать не придется. Так что максимум две минутки на беседу. И я соберу всех, как покемонов в игре.

Однако Саёри не подходила к телефону. Гудки проходили, так что отключен он точно не был. Вот растяпа! Наверняка опять забыла его где-нибудь… Например, в кармане пиджака. Да только это странно — форма школьная у нее обычно в комнате валяется таким страшным серым комком…

Гудки все продолжались и продолжались. Причем один стал казаться громче другого… биииип! бииииип!

Я потер висок в попытке прогнать волнение, но оно уходить отказывалось. Прочно угнездилось где-то в районе поджелудочной. Закопалось червячком и прогрызло себе ходы… нет, разбомбило как из гребаной базуки.

(как говаривал один бородатый деятель хип-хопа, что-то, блядь, неладно здесь)

— Эй, Золушка! — крикнул я, — бросай свой совочек и иди сюда.

Моника что-то в мой адрес сказала (не разобрал, что именно, наверняка похвалила за отсутствие подхалимства!) и вскоре предстала передо мной во всем своем великолепии.

— Что такое, Гарик?

Теперь, когда Нацуки была помимо своей воли в нашу тайну посвящена, Моника стала звать меня как привыкла.

— Пожалуйста, набери Саёри. Че-т она не отвечает.

Моника вопросительно подняла бровь.

— И ты полагаешь, что моя сила убеждения настолько велика, что МНЕ она ответит?

Я пожал плечами.

— Мало ли… вдруг она обиделась за что-то. Я, правда, понятия не имею, чем мог бы накосячить…

(это не в ее характере абсолютно, Игорян)

Именно. Поэтому мне и неспокойно. Разум все пытается найти рациональные объяснения и не может. Остаются нерациональные, от которых в горле комок образуется.

— Прости. — Моника отложила телефон, — я могу, конечно, еще с рабочего номера набрать, если хочешь, но не думаю.

— А че вы оба завелись-то, м? — вклинилась Нацуки. — Или забыли, с кем дело имеете? Это ж Саёри! Точно забыла телефон на кухне, а сама в спальню усвистала, наушники нацепила. Успокойтесь оба!

Иронично даже прозвучало, если учесть, какой перформанс она тут перед нами изображала совсем недавно. Даже с членовредительством, как в том случае с «Джанго освобожденным», когда ди Каприо во время сцены руку бокалом рассек.

Нацуки тоже выдала исполнение, достойное «Оскара». И премии «Сатурн» на сдачу. Что-то слишком много их в последнее время. Сначала Майкл вещает как злодей из фильмов про Бонда (с кнопкой!), теперь вот Нацуки кризис личности в прямом эфире переживает? А кульминация где?

(ты знаешь, где)

Я действительно знал. Все это время знал. Только прогнал мысль об этом на самый краешек разума, прямо в подсознание заныкал.

(а на том краю разума — поле. четыре девочки играют на нем в зарослях травы. то ли в догонялки играют, то ли в прятки. а трава высокая, густая. поэтому не видно, что поле — оно вполне себе конечное. и одна из девочек вот-вот с обрыва свалится. уже мелкие камешки в пропасть падают. пора тебе уже к своим обязанностям возвращаться, Игорян)

Я поднялся с дивана и направился в коридор. На ходу бросил девочкам:

— Я быстро, щас вернусь. Полчаса, не больше.

— Гарик, ты куда? — Моника встревожилась.

— Саёри проведаю. Че-т неспокойно мне, Мони. Ты ж понимаешь — воскресенье.

Она посмотрела на меня внимательно и печально. Действительно поняла.

— Иди. И будь осторожен.

Господи, мы как будто сценку из трэшового боевика категории «б» разыграли. Еще не хватало сладкого поцелуя взасос для полного счастья. Но его Моника так и не предложила, как я ни надеялся.

— Буду, — пообещал я. — Если Юри придет в мое отсутствие, займи ее чем-нибудь и не постарайся не допустить драки, хорошо?

Моника сухо кивнула и закрыла за мною дверь.

…

Я плохо помню, как добрался до дома Саёри. Можно сказать, не помню вовсе — вся дорога слилась в мелькание цветных пятен — сначала коричневых (заборы перед домами в богатом спальном районе), потом серых и красных (центральные здания) и наконец, зеленые живые изгороди, мимо которых я хожу каждый день. Снова я на десятой скорости летел к дому Саёри, и снова все то же опасение распирало изнутри.

Всю жизнь в играх терпеть не мог миссии на время — идиотский пережиток старого геймдизайна. И меня этими миссиями пичкают, как кота спагетти. Причем всякий раз цена ошибки возрастает. Клянусь рогами Сатаны, если щас окажется, что Саёри жива-невредима, я, наверное

(расцелуешь ее в обе щеки по старинному мафиозному обычаю)

Ну, типа.

Знакомый дом показался впереди, и я еще прибавил скорости, даже не замечая, что дыхалка сдает. Едва не высадил дверь плечом — мозг в конце концов очнулся и напомнил, что запасной ключ под ковриком. Я быстро провернул его в замочной скважине, открыл дверь и ввалился в холл. Шуму, который я наделал, позавидовал бы любой сосед с перфоратором. Но никто на такое прибытие поезда братьев Люмьер не отреагировал.

Хреново. Очень хреново.

Я кое-как перевел дыхание и позвал:

— Саёри!

И снова ни-че-го. На меня нахлынуло мощнейшее дежа вю. Как будто я здесь уже был.

(и ты был)

— Сайка!

Я прошел к лестнице и поставил ногу на ступеньку. Прислушался — никто не отзывался.

(девочка с красным бантиком стоит у самого обрыва. еще немного — и упадет)

Каждый мой шаг по лестнице отдавался скрипом. Ноги подымались с трудом, будто весили полторы тонны каждая. Скорее всего, обычная усталость, но я был уверен, что кто-то меня держит. И я все равно шел. Преодолевал это сопротивление.

Коридор второго этажа встретил светом из окна. Ярким и жизнеутверждающим.

(если бы не вы, я бы спала дни и ночи)

Еще несколько шагов. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Теперь вытянуть руку… Это же так просто…

(ее глаза, синие и лучистые, зовут меня)

Я медленно открываю дверь.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА

(13.08.2023 — 13.02.2024)

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Я вам что, Пушкин? Том 1

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 27.5

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 31.5

Глава 32

Nota bene