ТЮРКСКИЙ “ПРЕССИНГ’ НА ВОСТОЧНОМ КАВКАЗЕ
Великое переселение народов, как известно, явилось не только
разрушительным “нашествием варваров на Рим”, но более эпохой
создания новых великих империй, эпохой глобальной миграции на
родов, племен и культур. “Пассионарная вспышка тюркского мира”
(Л. Н. Гумилев) имела особую значимость для “серединного мира”,
именуемого все чаще Евразийским историко-культурным феноменом.
"Империя" Аттилы, Тюркские, Хазарский, Аварский каганаты, Дешти-Кипчак и другие племенные союзы и ранние сударственные образо
вания кочевников, соседствуя и взаимозаменяя друг друга, на несколь
ких столетий покрыли огромные просторы Евразии, вызвав значи
тельные политические и социально-экономические потрясения, дви
жения народов, синтезируя народы и культуры в гигантском “пла
вильном котле”.
Тюркский “прессинг” волнами накатывался и на Кавказ, особен
но на его восточную часть, выступавшую не только основным “мос
том”, соединявшим два континенга, но и ареной борьбы, всесторон
них контактов, столкновения интересов двух миров, двух цивилиза
ций: южной, оседло-земледельческой и северной, кочевническо-скотов одческой, развив авшейся в этот период под тюркским политичес
ким господством. Несокрушимые укрепления Дербента, возведенные
Сасашщами и сдерживавшие гунно-хазарские “волны”, впоследствии
сами стали форпостом новой “пассионарной экспансии” — арабо
мусульманской цивилизации.
Почти на протяжении тысячи лег, начиная с гуннской эпохи, тюр
кский компонент активно влиял на этническую сигуацию на Кавка
зе, перекраивал кавказскую этнокарту. Этот период занимает особое
место в этногенетических процессах и в этнической истории Северно
го и Восточного Кавказа. Это время становления и формирования
известных тюркоязычных этносов Кавказа, поркоязычных кавказ
цев — азербайджанцев, кумыков, балкарцев, карачаевцев. Тюркс
кий “прессинг” сыграл значительную роль во взаимодействии кав
казской и степной культур, выступив важной составляющей форми
рования в контактных зонах новых синтезных культурно-историчес
ких областей и этнополитических образований.
3
Настоящий сборник статей касается лишь немногих эпизодов со
прикосновения и контаков “гор и плоскости”, кавказских и тюркс
ких этносов и их культур, и каждый сюжет углубляег и продвигает
наши знания о той эпохе, интерес к которой особенно возрос в наши
дни бурных социально-экономических и этнокультурных процессов.
Вместе с тем, авторы публикуемых исследований, соблюдая ака
демический стиль и профессионализм, дистанцируют научное знание
от заполонивших прессу псевдонаучных, наукообразных публика
ций по проблеме происхождения и этнической истории тюркских (и
других) народов, вызванных к жизни современной ситуацией. Для
этих “исследований” характерны две основные взаимосвязанныетенденции, преследующие показать древность, “исконную” цивилизо
ванность (со всеми ее признаками и, прежде всего, государственнос
тью) и, как следствие, превосходство того или иного народа, его ог
ромные роль и значение в древней и средневековой истории. Первая
тенденция — возведение и/или включение в ареал древнетюркской
культуры и ее носителей передцеазиатских и восточносредиземномор
ских цивилизаций, их идентификация. Вторая — попытки свести к
тюркскому корню не только этногенез и раннюю этническую исто
рию многих переднеазиатских и кавказских народов древности и со
временности, но и происхождение многих культурных институтов и
атрибутов, вплоть до христианства. Дискуссии с авторами этих пи
саний, как правило, не являющимися профессиональными исследова
телями и специалистами в данной области научного знания, стано
вятся зачастую сложными и трудными из-за того, что их рекламируе
мые, новые или возрождаемые, “этногенетические” и “историко-куль
турологические концепции” находятся вне поля науки и научной эти
ки. Эти “исследования” и “исследователи” затушевывают и дискре
дитируют подлинно шромный вклад тюркской культуры и ее созда
телей в общемировую культуру, в становление современного мира.
Критика одной из таких “концепций” прозвучала на страницах
первого сборника статей, посвященного вопросам раннего этапа эт
ногенеза народов Дагестана (Алародии: этногенетические исследо
вания. Махачкала, 1995). Предлагаемый сборник продолжает тему
этногенеза и этнической истории дагестанских народов и в нем значиталъное место, как следовало ожидать, занимают статьи, посвя
щенные или затрагивающие в той или иной степени тему тюркского
влияния и компонента, проблему этногенеза и этнической истории
кумыков. Примечательно, что по этим вопросам высказываются пред
4
ставители различных научных дисциплин — историки, археологи,
лингвисты, фольклорист, географ-топонимист(0. М. Давудов, Г. С.
Федоров, Л. Б. Гмыря, Н. С. Джидалаев, А. М. Аджиев, Г. -Р. А. -К.
Гусейнов, X. Л. Ханмагомедов).
Не все положения, высказываемые авторами, бесспорны; ряд из
них нуждается в допо лнительном исследовании, аргументации. Так,
требует более веского фактического обоснования отнесение X. Л.
Ханмагомедовым к булгаризмам (какэто проделано Н. С. Джидалаевым) серии топонимов и ойконимов Дагестана. Он же, вслед за неко
торыми исследователями, склонен видеть в ряде топонимов Табасарана отложение этнонима “гунны”. Хотя следует отметить, что дан
ные топонимы образованы от табасаранского этнонимического наи
менования гъуннар, которым обозначают жителей ряда бывших со
юзов сельских обществ Верхнего (Горного) Табасарана, и этот этно
ним представляет собой, как считают исследователи табасаранского
язьжа (Б. Г. -К. Ханмагомедов, К. К. Курбанов), производную, асси
милированную форму от исходного гъурнар, употребляемого парал
лельно с термином гъуннар.
Г. С. Федоров в своей статье, посвященной этногенезу кумыков,
затрагивает вопрос этнической принадлежности казикумухских и таркинских шамхалов и счи тает их по происхождению кумыками - вы
ходцами из Бойнака и Тарки, что представляется весьма спорным.
Дело не только в том, что инородное происхождение правящих дина
стий — явление достаточно распространенное (напр., Рюриковичинорманны на Руси, Аршакиды-парфяне в Армении, Кавказской Ал
бании и т. д.). Шамхалы, как это зафиксировано нарративными ис
точниками, вели свое происхождение не от местных фамилий, тухумов, народов, а возводили к арабам, к священному роду самого по
сланника Мухаммеда, что явилось важным генеалогическим факто
ром, позволившим им стать на волне исламизации “вали Дагестана”
и пользоваться огромным политическим авторитетом на всем Кавка
зе. К тому же, осознание единой конфессиональной принадлежности
(в данном случае, исламской) в средневековье и в более ранние эпохи
ст ояло значительно выше признака этнического, национального.
Друз ой блок статей, представленных в сборнике, посвящен раз
личным аспектам этногенеза и этнической истории иных дагестанс
ких народов. Это: весьма глубокое исследование М. С. Гаджиева,
посвященное одному из этнополитических образований Восточного
Кавказа античного и раннесредневекового времени и представляю5
щее важный вклад в албанистику; интересная статья М. М. Маммаева о происхождении названий известного средневекового художе
ственного центра Кубачии самоназвания кубачинцевугьбуг; ста
тья М. Р. Гасанова, представляющая своего рода “банк данных” о
табасаранах; небольшая, носящая историографический характер,
работа Б. Г. Алиева о происхождении кайтагских уцмиев, их титула и
термина Кайтаг// Хайдак. В сборник включена обзорная статья изве
стного венгерского ученого, проф. И. Эрдели, посвященная “класси
ческим” аварам, которых некоторые исследователи необоснованно
сопоставляли с аварцами (самоназвание магіарулал)— коренным на
родом Дагестана. Но не исключено (хотя веские доводы отсутству
ют), что какая-то часть кочевников-авар проникла в VI в. в горы
Дагестана, выступив военно-политической элитой государственно
го образования Серир, правитель которого, как сообщают источни
ки, носил имя Авар.
Представляется, что настоящий сборник будет с интересом вос
принят как исследователями, специалистами, так и широким кругом
читателей, в поле зрения которых — история “Страны гор” и “Горы
языков”.
6
М. С. Гаджиев
ЛПИНИЯ
(исторические факты, локализация,
этническая пршшдлежность). ’
Среди раннегосударственных, этнополитических образований
Кавказа позднеантичного и раннесредневекового времени ряд гре
ко-латинских и древнеармянских источников упоминают “страну
Лпинию” (лат.patria Leporv, арм. ашхархЛпинк; араб. Ливан восста
навливается на основе топонима Баб-Либан-шах, приведенного у
Хордадбеха: I, с. 15). Название свое эта историческая область полу
чила от имени лпинов (лат. Lupenii, Lupon.es; греч. Тлсреѵѵюі; арм.
лпинк; араб, лифитйун, либан). Адекватность приведенных разно
язычных этнонимов и этнотопонимов не вызывает разногласий среди
исследователей, представляет opinio communis и подтверждается ана
лизом и взаимосоответствием данных письменных источников,
Наиболее раннее упоминание лпинов содержится в труде Плиния
Старшего (23-79 іт.) в пассаже, посвященном этнокарте Кавказа: “С
другой стороны, [начиная] от грашщ Албании, по всему челу гор [оби
тают] дикие племена сильвов, а ниже лупении, затем дидуры и
com>i”(Nat. Hist, VI, 29). Данные Плиния, как и других ангичных ис
точников, о длинах и иных малоизвестных племенах Кавказа восхо
дят к I в. до н. э. и связаны с римскими походами в Закавказье (2, с.
1!), хотя собственно авторы (Плутарх, Тацит, Дион Кассий и др.),
сообщающие об этих кампаниях, не упоминают лпинов. Не исключе
но, что первое знакомство римлян с .длинами произошло в 65 г. до н.
>., когда легионеры Помпея нанесли поражение многочисленному вой
ску албанского царя Орода (Оройса), в составе которого могли нахо
диться и длины. Это тем более вероятно, что это период политической
консолидации Кавказской Албании, судя по замечанию С трабона
(Geogr., XI, 4, 6), восходящему, как и другие его данные об Албании,
приведенные в главе 4 книги XI, к сообщениям участников похода
Помпея. На это, возможно, указывает и высказывание Павла Оросия о “войске вождей (praefectosque) албанского царя Орода” (Hist.,
V, 4,8). Оросий употребил термин “praelectos”, под которым могут
скрываться не просто полководцы, а вожди — предводители различ7
ных племен, вошедших в Албанскую конфедерацию. Догадка об уча
стии лпинов в составе войска Орода подкрепляется и тем, чго решаю
щая битва между римлянами и албанами произошла на левобережье
Алазани2 у подножья Кавказского хребта — на территории расселе
ния лпинов, как это будет показано ниже. Важно отметить, что Пли
ний Старший, проявляющий хорошее знание этногеографии Кавка
за, пользовался картами Кавказа, составленными на месте (Nat. Hist,
VI, 5, 40), как это следует из его реплики относительно местоположе
ния Каспийских ворот. И, очевидно, в своем географическом описа
нии и локализации кавказских народов он опирался на эти ситуаци
онные карты.
В связи со сказанным, обращает внимание, что длины фигуриру
ют в форме lupones на Карте Певтингера (Тab. Peut., XI, 5) и в названиирайда Lepon у Равеннского Анонима (Cosm., II, 12) — в источни
ках, восходящих к греко-римским итинерариям. Упоминание Равен
нским Анонимом “страны Лепон” наряду с Албанией и другими обла
стями Кавказа может указывать на ее немаловажное значение в струк
туре этнополитических образований Кавказа.
На этом исчерпываются данные о длинах и Лпинии в греко-римс
ких источниках, если не считать упоминание Клавдием Птолемеем
деревни Лубион (Аоирюѵ кюрц) в Иберии на иберо-албанской грани
це (Geogr., V, 10, 1), название которой сопоставлялось еще К. Милле
ром с этнонимом lupones, с топонимами patria Lepon и Liponis Равен
нского Анонима и Лбнисси в Ксанском ущелье ( И , S. 624).
Опираясь на приведенные весьма скудные и отрывочные свиде
тельства іреко-латинских источников, можно осторожно предполо
жить, что л пины на рубеже н. э., очевидно, на правах значительной
автономии входили в состав Албанского государства. Это заключе
ние основывается на факте самостоятельного фигурирования этнони
ма длины у Плиния вне границ собственно Албании и в особенности
на упоминании “страны Лепон” наравне со “страной Албания” в
“Космографии” Равеннского Анонима. Вместев тем, как представ
ляется, в античных источниках этноним “албаны” имеет не только
конкретное этническое содержание, подразумевая собственно албан,
но выступает собирательным, покрывая и другие близкородственные
племена. И в числе 26 племен, вошедших в Албанский союз, следует
видегь и лпинов.
В немалой степени это положение ретроспективно опирается на
ценные, хотя эпизодические сведения о длинах и Лпинии древнеар
8
мянских авторов. По данным Агафангела, длины в сер. III в. н. э.
вместе с иберами, албанами, чилбами и каш ами3 оказали помощь
армянскому царю Хосрову в борьбе с Сасанидами (13, с. 17; 14, с. 32;
15, р. 115, 116). К этому же времени относится сообщение Зеноба
Глака о царе лпинов Регэсе, который убил “во время войны” царя
ченов (кушан, тохаров?) Тирана (Джеваншира) — мужа сестры Анака Сурена и отца Якова (Згона) — двоюродного брата Григория Про
светителя (91, с. 71). На протяжении последующих двухсот лет о дли
нах не сообщается в связи с теми иди иными политическими события
ми. Но можно, очевидно, не сомневаться, например, в том, что .длины
приняли активное участие в событиях 330-х гг. на Восточном Кавка
зе, когда Сасанидский Иран к истечению срока Нисибинского дого
вора (298 г.) и в связи со смертью армянского царя Трдата активизи
ровал свою внешнеполитическую деятельность на Кавказе и инспи
рировал вооруженную борьбу за армянскую корону между сыном и
преемником Трдата Хосровом и Санатруком Аршакидом (об этом
см.: 16, с. 188-197; 17, с. 65-77; 18, с. 14). Хотя собственно длины в
связи с этими событиями не фигурируют, тем не менее косвенные до
воды Бузанда (19, с. 15), Хоренаци(20,с. 149, 151), Каланкатваци (5,
с. 33,34, 38) позволяют считать, что они не остались в стороне и, как
и многие албанские племена и нахарары, заняли проиранскую пози
цию.
Исключительное значение имеют сведения о сдране .лпинов —
“ашхарх Лпинк” вардапета Егишэ — очевидца и участника описан
ных им событий. Повествуя о подготовке Йездцгерда II (439-457 гг.)
к войне с кушанами (resp. эфталитами) в 440-х гг., Егишэ сообщает,
что шаханшах направил послания в вассальные страны с предписа1шем о предоставлении и сборе войск в сгране Апар (округ Нишапура): ” ... послание было получено в сдране Армян, сгране Иверов, и
сдране Албанов, и сдране Лбинов, и сдране Цавдеев, и сдране Кордусв и стране Алдзник, и во многих других отдаленных местностях, ко
торым в прежнее время не было положено следовать по этому пути”
(4, с. 30). Судя по следующему замечанию Егишэ, войско Лпинии,
как и Армении, Иберии, Албании, состояло из азатов, сыновей азатов
(сспухов) и востаников из царского удела (4, с. 30), т.е. из различных
і іредставителей феодализирующейся знати. Эта информация Егишэ,
вероятного участника кушанской кампании (21, с. 26), в некоторой
степени раскрывает социальную структуру Лпинии, сходную с тако
вой соседних закавказских государственных образований. Во главе
9
лпинской аристократии стоял царь, брат которого по имени Вурк воз
главлял дружину лпинов и погиб в 450 г. в битве при Халхале (4, с.
76; 5, с. 68-69; 22, о. 66). Из этого же свидетельства Егишэ, Парпеци
и Каланкатваци ясно, что Лпиния как и Баласакан, заняла в период
восстания 450-451 гг. открытую просасанидскую позицию. Для по
давления восстания марзпан Васак набрал в различных областях
Восточного Кавказа дополнительные военные силы и в их числе “вой
ско лпинов и чилбов” (4, с. 92), которое приняло участие в Аварайрском сражении 451 г. Вследзаэтим “страна лпинов и чилбов” идругие области Восточного Кавказа подверглись нашествию хонов-гуннов, которые разорили их “по уговору с армянами” и сюда были по
сланы войска под командованием иранского полководца Мушкана
Нисалавурта (4, с. 117). Позднее, в нач. 460-х гг. лпины поддержали
восставшего против сасанидского владычества албанского царя Ваче
II, который, противостав “войною полку Ариев”, “объединил один
надцать царей горских” (4, с. 169-170; 5, с. 28). Хотя конкретно лпи
ны не названы в этом сообщении Егишэ и Каланкатваци , тем не ме
нее, как не раз указывали исследователи (16, с. 214; 23, с. 67; 24, с.
91 -92), в “одиннадцати горских царях” следует видеть правителей и
вождей тех самых одиннадцати племен, перечень которых приводит
Егишэ при описании восстания 450-451 гг. и в котором фигурируют и
лпины (4, с. 92).
Как видно, лпины были вовлечены в важнейшие военно-полити
ческие события на кавказской арене ІІІ-Ѵ вв. и принимали в них дея
тельное участие. Не осталась Лпиния и в стороне от ирано-византий
ских войн нач. VII в. и вторжений хазар 627-628 гг. Лпиния вместе с
Албанией и Чором становится объектом территориальных прегензий
Западно-тюркского каганата в лице брата “царя севера”, джебу-кагана Мохо и его младшего сына Бури-шада (см. 25, с. 159; 26, с. 24),
который рассматривает эти области уже как наследственные владе
ния (5, с. 89). Позднее, в 681 г. в Лпинии размещаются войска гуннс
кого князя Алп-Илитвера и сюда на переговоры к нему прибывает
албанский католикос Елиазар, добившийся ухода гуннских орд с тер
ритории Албании (5, с. 120-121). Следом Лпинию и анонимный “городлпинов” посещают посольство епископа Исраела, направленное
в Варачан к Алп-Илитверу (5, с. 123).
Не менее замегной и существенной была роль Лпинии в религиоз
но-идеологической жизни Восточного Кавказа и, в особенности, в
распространении христианства. На ее территории у границы с Ибе
10
рией находились священная область и храм Анахиты-Селены, вер
ховный жрец которых занимал высокое положение в иерархии Алба
нии (Strabo. Geogr., XI, 4, 7). По данным Егишэ и Каланкатваци,
Лпиния предстает одной из раннехристианских стран и оплотом хри
стианства на Кавказе вместе с Арменией, Албанией и Иберией. Ал
банский историк приводит легендарные сведения о проповедничес
кой деягельности на Кавказе ученика апостола Фаддея — св. Елисея
(Единый, Егишэ), который явился “просветителем трех стран: Чога,
Лпинии и Албании, где и кончил свою жизнь мученичеством” (5, с.
170)“. Несмо тря на легендарный характер рассказа Каланкатваци о
миссии Елисея (5, с. 26), нельзя не заметить отраженный в нем реаль
ный факт раннего распространения христианства и его сильных позиі [ий в Лпинии, что находит подтверждение и в многочисленных ранпесредневековых христианских памятниках Алазанской долины —
территории исторической Лпинии (см., напр.,: 27). В связи с именем
св. Елисея интересно отметить, что оно, очевидно, отложилось в на
званиях исторической области Элисени (примерно совр. Белоканс
кий, Заката.льский и Кахский районы Азербайджана: 7, с. 115, 117)
южной части Эрети-Лпинии (о тождестве этих названий см. ниже) и
населенного пункта Елису, расположенного в этой зоне 5. В пове
ствовании Каланкатваци о св. Елисее, впрочем как и в рассказе о
посольстве Елиазара в Лпинию к Ашт-Илнтверу, важно отметить, что
автор воспринимает Лпинию и Чор, как “северную часть нашего
Востока”, т.е. как исторические области Кавказской Албании.
Очевидно, с Лпинией была связана и просветительская деятель
ность Григориса в нач. IV в., путь которого пролегал из Албании в
Иберию, затем в “большой город Албании”, “город-крепость” Црив
стране чилбов6 и потом к маскутам (5, с. 37-38, 45, 58). Это предполо
жение основано на территориальном соседстве лпинов и чилбов (зоны
расселения которых воспринимаются порой как одна область, напри
мер, у Егишэ: 4, с. 92, 117), что подтверждается приведенными сведе
ниями Плиния Старшего, Егишэ, а также данными Каланка тваци в
пассаже о посольстве епископа Исраела (5, с. 123). В связи с этим
небезынтересно заметить, что на Алуэнском соборе в конце V в. не
присутствует, как следовало бы ожидать, представитель Лпинии, но
участвует хорепископ Цри — центра “страны чилбов” — Шмавон, в
ведении кот орого, можно полагать, находилась паства “страны чил
бов” и “страны лпинов”.
По сообщению Каланкатваци, с Лпинией связана и миссионерс
11
кая деятельность Месропа Маштоца, который “возобновил и укре
пил веру христианскую” в этой и других областях Восточного Кав
каза (5, с. 60). И в период последовавших вскоре жестоких антихри
стианских гонений в правление шаханшаха Йездигерда II Лпиния
числитсяв числе закавказских стран, “которыетайно держались хри
стианства” и куда были отправлены отряды магов с целью упрочения
позиций зороастризма (4, с. 59-60; 22, с. 56). Высокий политический и
конфессиональный статус Лпинии нашел отражение в титулатуре
албанских патриархов, принятой в сер. VI в. — “католикос Албании,
Лпинии и Чора” (5, с. 171).
***
Сложным является вопрос об административно-государственном
статусе Лпинии, как впрочем и ряда других политических образова
ний Восточного Кавказа (например, Баласакана, “царства маскутов” идр.). По этому поводу К. В.Тревер отмечала, что “в IV в. н.э.
области легов и таваспаров, страна лбинов и Баласакан не слились с
коренной Албанией в монолитное целое, а продолжали оставаться
периферийными областями, пользовавшимися какими-то видами внут
ренней автономии” (16, с. 150). Приведенные нами выше сведения
письменных источников позволяют говорить, что Лпиния, обладая
значительной государственно-политической самостоятельностью,
входила в состав Кавказской Албании, представлявшей собой свое
образную конфедерацию, основанную на тесных экономических, по
литических, культурных, религиозных связях, на определенной этно
лингвистической общности. Автономия Лпинии нашла выражение в
письменных источниках в ее параллельном упоминании наряду с дру
гими закавказскими странами, в наличии царской (возможно, наслед
ственной) власти, административно-территориальных границ (в т. ч.
с собственно Албанией). Вместе в тем, как указывалось выше, Каланкатваци воспринимает Л пинию как составную часть Албанского
государсгва, что, очевидно, нашло отражение и в конфессиональном
отношении. На это может указывать и вхождение в состав Албании
“страны чилбов” (территоріи расселения цахуров — йихъбов, груз.
Цукеги)7, которая, судя по фразам Егишэ (“страна лпинов и чилбов”,
“войско .лпинов и чилбов”: 4, с. 92, 117), входила и в состав Лпинии.
По Егишэ, “ашхарх Лпинк” в V в. занимал высокое положение в
иерархии государственных образований Кавказа, следуя в его пе
речнях вслед за Арменией, Иберией и Албанией (4, с. 30,59-60).
С утверждением марзпанства и шахра Ран-Албания, Лпиния но
12
минально вошла в это наместничество, сохранив при этом свою авто
номию (см. 31, с. 19-23). К этому заключению приводят данные "Аіпхарацуйц”-а об административно-территориальном делении Сасанидского государства VI-VII вв. и сведения арабских авторов о восточ
но-кавказских “шахствах”. В пространной редакции Армянской гео
графии Лпиния не фигурирует в числе самостоятельных шахров-областей, входящих в “Кавказскую сторону” — Кустак-и Капкох(32,
с. 1 15)8, что, очевидно, объясняется ее номинальным включением в
состав шахра Ран-Албания: по “Ашхарахуйц”-у и Гевонду земли по
Алазани и Иори (гавары Шаке, Бел // Бех, Хени // Ехнн, Камбечан),
где локализуется нами Лпиния (см. ниже), значатся в пределах Алба
нии (36, с. 92). Автономия Лпинии и других восточно-кавказских вла
дений, как представляется, проявилась в пожаловании Хосровом I
Ануширваном их правителям титула “шах”, о чем свидетельствуют
Масуди, Баладзори, Ибн ал-Факих, Ибн Хордадбех. Последний в
тосте “выдающихся укреплений”, возведенных Сасанидами на Кав
казе, упоминает и Баб-Либан-шах (1, с. 15), в названии которого нельзя
не усмотреть титул правителя Лпинии —- “Либан-шах” (37, с. 28),
учитывая, что по тому же принципу от наименований соответствую
щих областей и титулов образованы названия и других восточнокавказских “ворот”: Баб-Табасаран-шах, Баб-Фмлан-шах (1, с. 15).
Наделение правителей небольших, но стратегически важных об
ластей Восточного Кавказа титулом “шах” находилось в полном со
ответствии с нормами позднесасанидской номенклатурно-иерархи
ческой практики, нашедшими отражение, в частности, в предписа
нии “Письма Тансара”: “И никого, кто не из нашего рода, шахом
называть не должно, кроме тех, которые являю гея правителями поіраничных областей и аланов, и областей Запада и Хорезма” (цит.
по: 34, с. 20).
А. И. Колесников, исследуя административно-территориальное
деление позднесасанидского Ирана, пришел к выводу, что утверж
дение за марзпанами и некоторыми из спахбедов титула “шах” явля
лось признанием значительной самостоятельности пограничных пра
вителей (34, с. 55). Этот вывод с полным правом можно распростра
нить и на восточнокавказские области (и их владетелей), в том числе
и па Лпинию. Об этом есть яркое указание Йакута ал-Хамави, что
Сасаниды “прилагали большую забо ту к этой пограничной области
(сагр) и не ослабляли наблюдения за ее положением вследствии вели
кой опасности с этой стороны и сильной боязни ее” (38, с. 13). Эта
13
территория “была предоставлена в их исключительное пользование
без всяких расходов для правительства, без хлопот об этом крае и без
вмешательства в его дела... ” (38, с. 15). О привилегированном поло
жении приграничных областей и населения Восточного Кавказа при
последних Сасанидах свидетельствуют переговоры наместника Дер
бента Шахрбараза9 с арабами и текст охранной грамоты, выданной
арабским полководцем Суракой ибн Амром, приведенные в труде
Табари (42, с. 72-73).
Таким образом, данные факты в некоторой степени характеризу
ют правовое положение Лшгаии в государственной системе позднесасанидского Ирана. Значительная самостоятельность Лпинии и дру
гих восточнокавказских “шахств” определялись не просто их гео
графическим положением на северных рубежах Сасанидского госу
дарства, а той стратегической ролью, которая отводилась им в защи
те этих рубежей от вторжений кочевников. И не случайно на Лпинию, как и на Чор (Дербент) и Албанию, претендуют в 20-х гг. VII в.
как на пожалованное “вечное владение” представите™ правящего
дома тюркютов1°, а позднее в 681 г. Лпиния выступает плацдармом
“полководца и великого князя гуннов” Алп-И™твера. Как не слу
чайно и строительство на территории Лпинии “дгинной” стены —
"садд ал-лбн” — “стены лбинов” (37, с. 28, прим. 38; 43, с. 40, прим.
62). Эта оборонительная линия, локадазуемая Баладзори “между об
ластью Ширван и воротами Адлан” (44, с. 5), идентифицируется нами
с Закатальской “даинной” стеной (45, с. 68-90) и служит одним из
доводов для определения местоположения Лпинии.
***
Проблема локаш зации Лпинии неоднократно поднималась ис
следователями. Решение этого важного вопроса было предложено и
автором в статье, посвященной исторической географии Кавказской
Албании в контексте исследования маршрута посольства епископа
Исраела (30). В ней рассмотрены различные точки зрения на этот воп
рос и приведена соответствующая аргументация по локализации Лпи
нии в Алазанской долине и определенной идентификации ее с Эрети
іруэинских источников и Ш акки арабских. В настоящей работе же
приведем дополнительный и веский, на наш взгляд, довод, основан
ный на сопоставлении грузинских письменных источников о грани
цах Эрети и данных Плиния Старшего и Клавдия Птолемея по этнокарте этой части Кавказа. Такое сопоставление этих двух ірупп ис
точников, хотя и разделенных тысячелетним периодом, вполне оп
14
равданно и уместно, учитывая достаточную устойчивость (террито
риальную и номинативную) кавказской этнонимической номенкла
туры, что подтверждается многими данными.
По Леонти Мрове.™ границы Эрети очерчиваются следующим
образом: “...к ceeqry от Куры, от устья Малой Алазани(т.е. р. Иори
М. Г.) до Ткетба, которая ныне называется Гулгула” (46, с. 22).
Эрети граничила на севере с Кахеги, которая занимала территорию
“между Кавказом и горою Кахети, от Арагви до Ткетба, которая и
есть qjaHi-ща Эрети” (46, с. 24). Рубежи Эрети в определенной мере
подтверждает и “Мученичество Арчила”, в котором сообщается, что
дети царя Бакура “овладели Кухегн и Эрети от Иори”, а племянники
Адарнасе Слепого “прибыли из Тар она в Ш аких... и утвердились
там до самой Гулгулы” (6, с. 98, 107; 7, с. 134), т.е. до границы Эрети
и Кахети. Вахушти Багратиони значительно дополнили уточнил дан
ные по территории Эрети грузинских хронистов XI в. Согласно ему,
она занимала земли “к югу отХоранты11до Куры и Кавказа, до гра
ницы Мовакана, к северу — от Хунана12до Гулгула и Кавказа, к
востоку — до Кавказа, к западу — до Куры” (7, с. 133). В другом
месте своего груда Вахушти конкретизирует рубежи Эрети: “... реч
ка Лопотис-хеви вытекает из Кавказа между Тушетией и этой (стра
ной)... Сюда притекает в нее ручей (совр. Дид-хеви в верховьях р.
Лопоти — М. Г.), вытекающий из Кавказа между Дидо и этой (стра
ной).. . Еще выше от устья этой Лопотис-цка.та впадает в Алазань
Турдос-хеви, вытекающая из Шуам іы. На этой речке (т.е. Турдосхеви — М. Г.) находится Гу.лгула, который первоначально называл
ся Ткетба. Эта речка служит границей Эрети и Кахети Еще выше от
впадения Турдос-хеви притекает в Алазань Шторис-хеви; она выте
кает из Кавказа между Тушетией и этой (страной)... По северной
стороне от Шторис-хеви и Турдос-хеви есть страна Кахеги, к югу от
них — Эрети” (7, с. 125-127). Эти сведения Вахушти особенно ценны
в связи с приводимой им привязкой гидронимов и границ Эрети (resp.
эров) к соседним этнополитическим территориям1\ в данном случае
к зем.лям тушин (груз., арм. туши; туски античных авторов) и дидойцев (груз. дидо\ арм. дидои, дидоци; дидуры античных авторов; совр.
цезы).
На юго-востоке Эрети граничила с Цукети, значительная часть
которой временами, очевидно, входила в состав Эрети. Хотя Вахуш
ти не называет Цукети в перечне составляющих Эрети областей (7, с.
101), но по данным “Картлис Цховреба”, Цукети предстает зависи15
мой от царя Арчила (сер. VIII в.) и составляет вместе с Элисени и
Шакихи Гишский епископат (см. об этом: 6, с. 107; 7, с. 115; 49, с. 38;
50, с. 49, 66; 51, с. 21,45-46, 58). Исследователи, опираясь на данные
“Картлис Цховреба” и Вахушти (7, с. 115), под Цукети территори
ально и этнически понимают историческую область обитания цахуров, т.е. верховья р. Самур и прилегающие южные склоны Главного
Кавказского хребта (бывш. Цахурский участок Закатальского ок
руга)14. Собственно же цахуры (самоназвание йихъбы) обоснованно
отождествляются с чигбами/ / чилбами армянских и сильбами / / Силь
вами греко-латинских источников (29, с. 126-127; 30; 52, с. 91; 53, с.
10).
Таким образом, по данным грузинских источников границы Эрети представляются следующим образом. На юге, от устья Иори, затемпор. Куреидалее, очевидно, от устья и по течению р. Алджиганчай Эрети (resp. Лпиния) граничила с собственно Албанией (груз. Ран,
Мовакан); на юго-западе и западе, в междуречье Иори и Алазани — с
Иберией-Картли15; на северо-западе и севере, по рр. Штори и Турдо
— с Кахетией; на северо-востоке и востоке— с тушинами и дидойцами; на юго-востоке — с цахурами.
Относительно этой части Кавказа Плиний приводит следующие
этногеографические данные: “С другой стороны, [начиная] от границ
Албании, по всему челу гор [обитают] дикие племена сильвов, а ниже
лупении, затем дидурыи соды” (Nat. Hist., VI, 29). К этому следует
добавить и сообщение Клавдия Птолемея о том, что “между горами
Кавказа и Керавнийскими [обитают] гуски и дидуры” (Geogr., V, 8,
17-25). Принимая во внимание общепринятую идентификацию тусков с тушинами (груз., арм. туши) и дидуров с дидойцами-цезами
(груз, дибо, дидури, арм. дидои, дидоци), а также правомерное отож
дествление сильвов (греч. сильбы, арм. чи?б-к/ / чилб-к) с цахурамийихъбами, нетрудно обратить внимание на то, что территория рассе
ления плиниевых лупениев — patria Lepon Равеннского Анонима (арм.
Лпинк) совпадаег с областью обитания эров — Эрети грузинских ис
точников. Этот факт вкупе с другими доводами (30) и при отмечаемой
относительной стабильности этнокарты Кавказа, подтверждаемой
данными античных и средневековых источников и в определенной
мере о гражающей современную этническую зональность, дает пра
во, на наш взгляд, идентифицировать лупениев-лпинов и эров. При
этом следует учитывать историчность названий Лпиния, Эрети, Ка-
N.
хета, Шакки и изменение (в силу тех или иных политических событий
и в определенные периоды) территории, покрываемой ими.
Как было выше отмечено, Лпиния играла весьма заметную роль в
политической и религиозной жизни Восточного Кавказа и должна
была быть хорошо известна грузинским и арабским авторам. Одна
ко, ни первые, ни вторые не употребляют термин “Лпиния” или произ
водные от него16, как не знают и армянские авторы названия “Эре
ти”17, несмотря на важное значение этой области на кавказской поли
тической арене, как об этом можно судить по данным грузинских хро
ник. При предложенном тождестве этих этнотопонимов кажущееся
странным “молчание” названных групп источников рассеивается.
Название центра Эрети — города Шаки, очевидно, соответствующе
го анонимному “городу лпинов”, который посетило в самом начале
682 г. посольство епископа Исраела18, в арабских источниках (Масуди, Истахри, Баладзори, Ибн ал-Факих) стало использоваться не
только для обозначения города, но и страны и ее населения (об иден
тификации Эрети и Шаки см.: 50, с. 32-43).
Теснейшие связи Лпинии с Албанией вполне соответствуют ха
рактеру контактов Эрети с Раном. Впоследствии, термин Лпиния схо
дит со страниц рукописей и армянские авторы X в. и последующего
времени (Йовханнес Драсханакерцн, Степанов Таронеци, Степанос
Орбелян, автор Ш-й книги “История Албании”14 и др.) не приводят
его. Это явление, очевидно, было связано с образованием в IX в. цар
ства Эрети-Кахети (царства Шакки арабских источников), получив
шего в армянских источниках наименование “Албанского царства”.
И армянские авторы именуют его правителей (Хамама, Артнерсе,
Ишханика) “царями Албании”, видя в них полноправных преемни
ков былого государства как с конфессиональной (сильные позиции
христианства в Эрети-Шаки), так и генеалогической (принадлежность
к роду Араншахик) позиций. Собственно длины упоминаются и в X
в.: армянский католикос Хачик Аршарунеци в своем послании гре
кам-диофизитам в числе “многих других народов”, не принявших
халкедонство, вслед за армянами и албанами называет лпинов (54, с.
322).
***
Вопрос об этнической принадлежности .лупениев-.лпинов (resp.
эров) сложен из-за отсутствия в письменных источниках достаточно
четких свидетельств на этот счет
этническую общность албанского (resp. воЛточнокавдрзского, дагестанско
I о Ь /UJV М з д а л к а л а -3 0
16
М .Я р зг с к о г о , 75
L
[Б ЛИЦ РАН
17
го) происхождения. С. В. Юшков считал этноним “лпин” вариантом
этнонима “албан” (56, с. 38). С. Т. Еремян сопоставлял термины “албаны” и “лпины”, видя во втором термине усеченную форму первого
(8, с. 149). Близкого мнения придерживался А. П. Новосельцев, кото
рый полагал, что “таинственные длины древнеармянских источни
ков, возможно, должны быть отождествлены с первоначальными алванами... ” (43, с. 40). Но еще К. В. Тревер справедливо указала на
четкоеразличие и этичны м и, и средневековыми авторами албанов и
лпинов, Албании и Лпинии (16, с. 48). Кого имел ввиду А. П. Ново
сельцев под “первоначальными алванами” не вполне ясно. Возмож
но, исследователь полагал о времени этноязыковой общностиназванных племен, на что может указывать созвучие этнонимов. Тем не ме
нее само наличие двух этнонимов, известных с античного времени,
подчеркивает дифференцированную самоидентификацию и этничес
кую специфику этих социумов, предполагает какие-то особенности и
различия (пусть даже несущественные, но достаточно этнодифференцируемые) в их языке, в духовной и материальной культуре.
К сожалению, мы не имеем исконных, исходных наименований
албанов и лпинов — их самоназваний. Правда, можно весомо пред
полагать, что армянская передача этих этнонимов близка к отправ
ным названиям, несмотря на значительную разницу фонетического
состава армянского и албанского языков (соответственно 34 и 52
буквы-звука: см. последнюю обстоятельную работу по албанскому
алфавиту — 57, с. 222-320). На это, в частности, может указывать
близкое сходство и идентичность исходных восточнокавказских эт
нонимов и их армянских реплик: например, табасаран — таваспар (к),
таваспарот(к), т аваспаран(к);ут — ут и(к)\йихъбы — чигб(к).
В армянской передаче “албаны”, “Албания” звучат к ак .4 Г УА I /K /Z A tB A H -K 10, где -к выступает армянским словообразовательным
суффиксом, а-ан показателем множественности. Морфема -б- (-t-) в
основе может определенно сопоставляться с ядерной морфемой -хъ-,
выделенной Г. X. Ибрагимовым в ряде этнонимов лезгинской іруппы
— йихъбы “цахуры”, агъахъбы / / агъахъар “рутульцы”, где -бы, -ар
являются аффиксами множественного числа (58, с. 67-69; 55, с. 7-8).
Очевидно, это подтверждается и тем, что в армянском эквиваленте
этнонима “йихъбы” — чибб(к), фонема хъ передана через б, которая
присутствуег и в термине абу-ан (к). Сравнительный анализ этих эт
нонимов и личных местоимений цахурского языка привел Г. X. Ибра
гимова к заключению об их “генетической общности, видимо, восхо
18
дящей к периоду цахурско-рутульской общности, но уже с наметив
шейся диалектной дифференциацией” и к предположению, что назван
ные этнонимы “представляют собой альтернанты некогда существо
вавшего единого этнонима для народов Кавказской Албании” (58, с.
68-69; 59, с. 7-8). Подобной точки зрения придерживается и Е. Ф.
Джейранишвили (60, с. 5). Можно полагать, что в одном ряду с этно
нимами йихъбы, агъахъбы / / агъахъар стоит и этноним абуанк / / абванк, в котором выделяется этнонимический корень -б-//-хъ-. Гипотегически реконструируемая форма самоназвания албан2' могла быть
*ахъбы/ / *ахъар, откуда с соответствующей суффиксацией и фонети
ко-грамматической адаптацией *ахъб+ан -э аб-в-ан-к/ / аб-у-ан-к —>
аІЬап и *ахъар+ан -» (хъ)аран -> ран.
Учитывая определенную корреляцию между фонемами і7/1 и л в
армянском, к этому ряду может быта следует олнести и термин лпин-к
/ / лепон / / либан, в котором, как и в этнонимах аг@@ван-к / / аІЪап,
форманты п //б //в , -ин/Z-ан могут выступать показателями множе
ственности, оформляющими исходную основу. В этом аспекте пока
зательно ірузинское наименование лпинов ІіегЦті. ч. herni, ІіегеЫ), в
котором присутствует корневая морфема Н.
В связи с анализом терминов эры и лпины ценные наблюдения
были сделаны Г. А. Гейбуллаевым и Ю. Б. Юснфовым. Г. А. Гейбуллаев на основании данных этнонимики и топонимики довольно обо
снованно сопоставил этноним эры — ііепіі с наименованиями хапутлинцев (самоназвание Ііэр, элык. Ііирѵд, джек. Неруд), крызов (само
название герез, хапу г. Перед, будух. геред) и пришел к выводу об
этнической связи крызов в целом (крызы, хапутлинцы, ергуджцы,
джек цы) с эрами грузинских письменных источников (10, с. 91 -93; 61,
с. 83-86). К этому заключению следует добавить установленное лин
гвистами близкое родство внутри лезгинской языковой группы крызского, цахурского, будухского и рутульского языков, дающее “осно
вание полагать, что некогда эти язьгки имели общую территорию и
значительно большее распространение” (59, с. 7-8)22.
Ю. Б. Юсифов, исследуя наименования “Албания”, “Арран”, сде
лал заключение, что при этимологическом анализе названий Алба
нии, албаны следует исходить из формы гъалбан, содержащей основу
гьал- и суффиксы множественного числа -ба и -и. Исследователь со
поставил основу гьал- с грузинскими э тонимическими лерминами гъернп (herni), гъер-ет-u (hereti), учитывая чередование л //р , и в итоге
пришел к выводу об этимологии имени (гъ) cutбаи, как “принадлежа
19
щие (к племени) “гьал", “гьал’ские” или “страна гьалоъ" (62, с. 2331). Эта основа может сопоставляться с восточнокавказскими этно
нимами гел, гер(р), приводимыми античными авторами (напр.:
Strabo., Geogr., XI, 4, 5; Plol. Geogr., V, 8, 17-25; Plut. Pomp., 35; c m .,
напр.: 63, c. 125). Ю. Б. Юсифов, как и H. Я. Марр (64, с. 332), Н.
Трубецкой (65, р. 171-178), Й. Бехерт (66, S. 129-141), связывает эт
ноним албан с наименованиями аварцев их ближайшими соседями:
карат, гьалби, закатал, авар, гьалбал, анд. гьайбулу, годоб. гъабулу,
ботл. гъабил (ср.: авар, гьалбал “гости”). О. А. Смирнов, этимологи
зировав данные термины, отверг их “какую-либо связь, кроме слу
чайного созвучия” с этнонимом албаны (67, с. 135-141). Однако, не
исключена связь этнонимов гьалби, гьалбал (а, возможно, и лъебел) и
др. с этнонимом лпины, учитывая их географическую близость при
предложенной локализации, тесные и древние горно-равнинные хо
зяйственно-экономические и иные контакта, древний аварский топономический пласт в долине Алазани (ср.:цахурское наименование
Алазанской долины — Гал).
Говоря об этногенегическом родстве албан (resp. ранов) и лпинов
(resp. эров) нельзя пройти и мимо их генеалогии, хотя и легендарной,
приведенной Хоренации Мровели. По Хоренаци (II, 8), прародителем-этнархом албан (а также утиев, гардманцев, цавдеев, гаргаров)
был Аран из рода Сисака. Последний, по словам армянского истори
ка, из-за мягкости своего характера имел прозвище Afy (“кроткий”,
“мягкий”), которое и дало название стране. В этом прозвище нетруд
но увидеть “народную” этимологию названия страны и этнонима2\ В
сущности оба имени — Аран и A t у — представляют две фонетикоірамматическнеразновидности одного этнического наименования.
Мровели в своей родословной кавказских народов этнархом ра
нов (resp. албанов) называет Бардоса (46, с. 21). Но это имя относи
тельно позднего происхождения и связано с наименованием раннес
редневековой столицы Кавказской Албании — Бардави (Партав,
Барда’а)24, мифическим основателем которой и выступает прароди
тель ранов. Исконный же эпоним ранов у Мровели воплотился в име
ни прародителя эров (hemi) — ЬЭрос, которое (с соответствующей
огласовкой и суффиксацией) определенно сопоставляется с эпонимом
Аран (ср. родовое имя Араншахик //ЬЕраншахик).
Этническое родство ранов (resp. албанов) и эров (resp. .лпинов),
нашедшее отражение в грузинских письменных источниках, было от
мечено Д. Л. Мусхелишвили, который пришел к выводу, что “древ
20
ние грузины, в сущности, не различали “ранов” и “эров” в смысле
п пической их принадлежности к алванскому народу” (50, с. 41-42).
Как верно заключает исследователь: “...древних эров и их страну
Зрели (в узком смысле, т.е. включая Камбечани и др.) грузинские
источники не считают частью древнейшей Иверии (Картли)” и “по
концепцииірузинского историка XI в. Леонги Мровели, описавшего
древнейшую историю страны, область Эреги входит в алванский союз
племен” (50, с. 17). Эта точка зрения не нова и высказывалась еще
академиками Н. Я. Марром, С. Н. Джанашиа, С. Т. Еремяном, Г. А.
Меликишвили.
Этноку.лыурная близость эров, албан и других албанских племен
і исходит яркое отражение в археологических материалах, а именно в
памятниках ялойлутепинской или алазанской (по Р. М. Рамишвили,
эретской) культуры.
В восточнокавказском происхождении жеалбанов-ранов сомне
ваться не приходится и этой точки зрения придерживается абсолют
ное большинство исследователей25. Одно лишь из многих тому под
тверждений — поразительное сходство и соответствие фонетики албанского алфавита фонологической системе лезгинских языков (57,
с. 222-259)2б. Уже этот факт в свете вышесказанного свидетельствует о восточнокавказском (дагестанском) происхождении лпинов-эров.
И нег оснований, как это делает Т. Г. Папуашвили, говорить “о тесі іом этническом родстве эров и иберов”, о том, что “эти так называе
мые эретские племена (по автору, это собственно эры, а также .лпины,
чилбы и соджи — М. Г.) с этнической и культурной точек зрения были
очень близки к восточногрузинским племенам — картам (карталинцнм) и кахам (кахетинцам)”, что “в этническом формировании эров
і руэинский элемент участвовал не как внешний, инородный, а как
вну гренний, органичный фактор” (51, с. 6-10).
Вместе с тем, мнение Д. Л. Мусхелишвили, что в результате “ты
сячелетнего процесса проникновения в Эрети восточногрузинских
племен” “... к VIII веку эры являются уже вполне огрузинившемся
племенем” (50, с. 17-24), представляется малообоснованным, недока
занным. Подробный (правда, эмоциональный и не всегда коррект
ный) критический анализ взглядов Д. Л. Мусхелишвили был дан Ф.
Д. Мамедовой (69, с. 127-151). Здесь же отметим, что ссылки исследо
вателя на христианизацию этой области со стороны грузинской церк
ви, на памятники церковной архитектуры, на ряд объектов грузинс
кой эпиграфики27, топонимов и др. никак не дают оснований утверж
21
дать, что к VIII в. “эретскиеплемена были еслиневполне, то в основ
ном уже иверизованы”. Такой подход к исследованию этнических
процессов представляется поверхностным, приводящим к неверным
выводам. Ведь, например, проникновение грузинской церкви, архи
тектуры, письма на территорию Дидо и Аварии, экономические, куль
турные, политические контакты Грузии и названных областей, фик
сируемые вещественными и письменными памятниками ХІ-ХІІІ вв.,
никому ещё не дали оснований г оворить об этнической ассимиляции,
иверизации дидойцев, хунзов (resp. Хозонихети, Хунзахи)грузинс
ких источников, тем более, что грузинские летописцы порой включа
ю т эти территории в состав “царства ранов и кахов”, Грузинского
царства, выдавая желаемое за действительное.
Безусловно, на территории исторической Эреги-Лпинии происхо
дили сложные межэтнические процессы. Так, еще Страбон отмечал,
что в Камбисене (если рассматривать ее как часть Лпинии-Эрети)
“армяне граничат одновременно с иберами и албанами” (Geogr., XI,
4, 1), что можетрасцениваться как свидетельство полиэтнического
состава этой области (несмо гря на ее административно-государствен
ную принадлежность) и возможных межэтнических контактов. (Как
известно, этнические границы не всегда совпадали и чаще не совпа
дают с границами политическими). На это может косвенно указывать
ойконим Лубион — название деревни на территории Иберии, у гра
ницы с Албанией (Ріо]. Geogr., V, 10, 1) — который неоднократно
сопоставлялся с этнонимом лупении/ / лупоны//лпины. Если видеть в
нем этнотопоним, то возникновение его, как и этнотопонима Каши, в
иноэтнической среде — явление закономерное.
Аналогичная, если не более сложная, этническая ситуация была в
северной части Эрети-Лпинии (т.е. в северной части Алазанской долиньг), где сходились границы дагестанских, восточногрузинских,
вайнахских племен: эров-лпинов, дидуров-цезов, кахов, тусков-туггшн, цанар. Обращает внимание концентрация в этой пограничной и
сопредельной зонах топонимов, в которых исследователи видят от
ложение этнонима лупении//лпины: Лопота, Лопотис-хеви, Лопотисцкали, Лапанеби, Лапниани, Лабанкури, Лапаниаткари (8, с. 150;
10, с. 84-85). Здесь же и на среднем течении р. Алазани зафиксирова
ны топонимы Алвани, Аранта, Шилда, Челта, ІДІилбан, Ціолбан,
Кахи, Кахтубани И Кахисубани, соответственно сопоставляемые
исследователями с албанами-ранами, сильвами-чилбами, кахами (8,
с. 145-150; 10, с. 84; 37, с. 28; 50, с. 22-23). Эти этнотопонимы, обна22
Рѵживаюгцие древний этнический пласт, следуя топонимической за
кономерности их возникновения, могут свидетельствовать о полиэт
ническом характере этой зоны. Вместе с тем, они показывают слож
ность происходивших здесь этнических процессов, усугубленных
впоследствии усилившимся влиянием тюркского компонента.
А. М. Асланов, исследуя топонимику Алазанской долины, отмеп гл значительное преобладание здесь субстратных гидронимов и ороіпгмов кавказского происхождения, тогда как тюркизмы доминиру
ют в на званиях населенных пунктов и причем большая часть их имеет
относительно недавнее происхождение (52, с. 88-89). Приведенные
іісследователем топонимы кавказског о происхождения, как и многие
другие28, находят этимологии в дагестанских языках (в цахурском,
удинском, аварском). Учитывая значительную хронологическую ус
тойчивость гидронимов и оронимов в отличие от наименований насе
ленных пунктов, более подверженных изменениям, здесь, таким обра
зом, устанавливается древний восточнокавказсктгй (дагестанский) то
понимический и соответственно этнический пласт. На это указывают
и наименования р. Алазани — цах. Дур, авар. Рахьад, не являющиеся
заимствованиями (как и названия Алазанской долины в целом — цах.
/ 'ал, авар. Щор), азерб. Г'аны.х (“Кровавый”), представляющее топо
нимическое переосмысление и восходящее к удин. ха н //хен “вода”,
цах. хьан “вода” (ср.: р. Ханес — приток Куры в Албании: Strabo.
Geogr., XI, 3, 2; см.: 10, с. 83, 85; 70, с. 78-79). То же происхождение
имеет ойконим Ганых (груз. Гану хи, арм. Хени), где находилась цер
ковь царя Арчила (50, с. 33) и который имеет обычную цахурскоудинскую структуру (ср., напр., субстратные топонимы Мамрух,
Курмух, Мацех, Лагадух // Лагодех-и, Мухах, Сигнах-и и т. д .; см.:
70, с. 78-79; 71, с. 353-358), и шире общедагестанскую, для которой
весьма характ ерно наличие топонимообразующего локативного фор
манта
аффикса -А', -Аъ, -хь (-ах, -ахи, -ух, -уха, -ех, -их, -ох, -хи, -хе,
-хо), сопоставляемого с таковыми хуррито-урартским (96, с, 47; см.
т акже: 97, с. 432-436). Здесь уместно привести вывод, сделанный по
чти 60 лет назад акад. И. А. Джавахишвилина основании топоними
ческих данных и остающийся в силе, о том, что эти данные “свиде
тельствуют с полной ясностью, что восточные провингщи восточной
I рузии некогд а были заселены чеченскими и дагестанскими шгеменами” (96, с. 46). ■
Заметим, что, по-видимому, отмеченныйтопоформат наличеству
ет и в группе ойконимов, приведенных в списке населенных пунктов
23
Кавказской Албании Клавдия Птолемея (Geogr., V, 11,2-5) и адапти
рованных к нормам древнегреческого— Хадаха, Мамехия, Бакхия,
Мосега, Нига, Барука, Табилака. (Ср. также наличие в другом топо
нимическом ряде этого списка - Хобота, Бозиата, Тагода, Гедда,
Сиода — топоформанта -та//-да, возможно, соответствующего тако
му же локативному форманту, характерному для ряда дагестанских
языков, напр., авар, -та(-да) “на, над”).
В цахурском названии Алазани А. М. Асланов считал возможным
видеть в морфеме д классный показатель IV класса, в который входил
и слово “вода”, а в компоненте -ур обозначение “вода” неясного про
исхождения (52, с. 94). Если предложенная этимология гидронима Дур
верна, то в морфеме -ур можно усмотреть фонетически измененное
авар, гіор “река”29, обычно присутствующее в названиях гидрони
мов, в том числе и Алазанской долины: КІодогІор, ТІинагІор,
ЧІегІергІор и мн. др. К этому перечню нужно добавить и гидроним
Иори (как и его азербайджанский эквивалент Габырри: 73, с. 80), на
связь которого с авар, гіор неоднократно указывали исследователи
(63, с. 123; 74, с. 53-54). Наконец, весьма важно указать на неоднок
ратно предложенную элимологию названия р. Кура с позиций дагес
танских языков (крыз., хапут., рут., будух. кур “река”30) и на нали
чие компонента кур в ряде гидронимов Азербайджана — Курмух,
Курек-чай, Куру-чай, Хашимджи-кур, Петенджи-кур, Шамкур //
Шамхор (71, с. 353-358; 75, с. 64, сн. 24).
Таким образом, краткий экскурс в топонимику Алазанской доли
ны, заслуживающей несомненно специального исследования, также
может указывать на восточнокавказское происхождение эров-лпинов. К этому следует добавить зафиксированный лингвистами несом
ненный восточнокавказский (цахурский, удинский) субстрат в шакизакатальских диалектах и говорах азербайджанского языка, уста
навливающий переход (продолжающийся и ныне) дагестаноязычных
предков современных азербайджанцев Шаки-Закаталы на тюркскую
речь (см., напр.: 107-111; 112, с. 172-177).
Приведенные топономические и языковые данные о значительно
более широком распространении в древности прадагестанских язы
ков и их носителей созвучны авторитетному мнению Н. А. Бердзенишвили и Г. А. Меликишвили о связиЭриахи (Eria-hi) надписи Аргишти I, локализуемой на правобережье среднего течения Куры и
территории исторического Ш ирака, с албанским племенем эров и
Эрети (63, с. 122, 213, 214, 365-366; 76, с. 4) и делают убедительной
24
точку зрения Г. А. Гейбуллаева об этногенетической связи крызовНэров с herni грузинских источников. Эти данные вместе с тем уста
навливают непосредственный контакт части носителей восточнокав
казских языков с носителями хуррито-урартских языков, принадлеж
ность которых к восточнокавказским веско обоснована И. М. Дья
коновым и С. А. Старостиным (77).
Продвижение эриахоев сер. I тыс. до н. э. на территорию Восточ
ной Грузии и будущей Эрети, как кажется, находит археологическое
подтверждение-- я имею ввиду давнее исследование Р. М. Рамишвили по генезису ялойлутепинской (алазанской, эрегской) культуры (93).
Эта миграция, по всей видимости, была связана с падением Ассирии в
конце VII в. до н. э. и Урарту в нач. VI в. до н. э. под ударами Мидии
и Вавилонии и вызванными этими значительными в истории древнего
Переднего Востока событиями передвижениями различных племен и
народов (переднеазиатских и закавказских скифов, древнеармянских,
древнегрузинских, хуррито-урартских племен и др.) и изменением эт
нополитической карты регио на.
Нашли ли какое-либо отражение в письменных источниках эти
переселения, в частности, эриахое, сопоставляемых с эрами грузинс
ких, лпинами армянских, лифинниями греческих, лупениями-лупонами-лепонами латинских мел очников? На этот вопрос, очевидно, мож
но ответить утвердительно. Евсевий Кесарийский приводит следую
щее сообщение, на которое обратил внимание в свое время И. А. Джавахишвили (96, с. 48): “В сочинении Абидена (автор II в. н. э. — М.
Г.) об ассирийцах я нашел о Навуходоносоре следующее: “Мегасфен
(автор III в. до н. э. — М. Г.) говорит, что Навуходоносор, превосхо
дивший силою Геркулеса, отправился в поход на Либию и Иберию и,
покор™ их, часть их населения поселил на правой стороне Понта”
(Em. Praep. ev., IX, 41). Буквально эту же информацию также со ссыл
кой на Абидена приводит Мовсес Хоренаци (20, с. 64), пользовав
шийся и трудами Евсевия во время работы в архивах Урхи (Эдессы) и
который, вслед за поздними античными авторами (Страбон, Аппиан,
Иосиф Флавий, Дионисий), интерпретирует это событие как пересе
ление древнегрузинских племен с территории Пиренейской Иберии.
Конечно, это более позднее переосмысление исторического преда
ния, возникшее на почве созвучия наименований древних стран.
Мне представляется, что в сообщении Мепасфена нашли о траже
ние реальные события конца ѴІІ-нач. VI в. до н. э. и подтерминами
Либия и Иберия скрываются соответственно первоначальные облае25
ти обитания лпинов-эров (Эриахи урартских источников) и их запад
ных соседей— древнегрузинских племен (урарт. Завах — груз. Джавахети, арм.Джавахк; урарт. Катарз— греч. Котарзена, груз. Кларджети, арм. Кгарджк, Годердзакан; урарт. Диаухи} 1— антич. Таохи, груз. Тао, арм. Тайк). Не случайное, на мой взгляд, упоминание
Мегасфеном вместе Либии и Иберии, совместного переселения ли
вийцев и иберийцев на Кавказ при предложенной выше идентифика
ции арм. Лпинк-a (patria Lepon Равеннского Анонима) с груз. Эрети и
существующих мнениях о связи урарт. Эриахи с груз. Эрети, локали
зации Эриахи, Забаха, Катарза, Диаухи (см., напр.: 98; 99) делает
высказанную версию оправданной. Сопоставление Ливии Мегасфена с арм. Лпин-к/ / Лбин-к, греч. Лепон и т. п. с лингвистической сто
роны вполне прав омочно.
В иных источниках нет сведений о походах Навуходоносора (605562 гг. до н. э.) непосредственно на Эриахи, Диаухи и другие назван
ные “страны”, но имеются данные о походах вавилонян (и мидийцев?)
в 609 г. до н. э. на Урарту (98, с. 333; 100, с. 31, 32) и в 606 г. до н. э.
(когда Набопаласар уже передал командование вавилонской арми
ей своему сыну Навуходоносору) на некую область в Урарту под
названием “Дом Ханунии” (арм. Хаунутік?). Последнюю исследова
тели помещают в районе совр. Эрзерума (101, с. 67), т.е. там же, где
локализуется и “страна Диаухи” урартских надписей. Эти сведения
вавилонских хроник в определенной степени созвучны информации
Мегасфена и могут подтверждать ее реальную историческую подо
снову.
Переселение древнегрузинских племен на территорию будущей
Иберии-Картли нашло отражение в преданиях, зафиксированных в
“ Мокцевай Картлисай” (102, с. 23), и в самом топониме Мцхета, име
ющим непосредственную связь с наименованием области юго-запад
ной Грузии Самцхе-Месхети и отразившим миграцию древнегрузинс
ких племен в северо-восточном направлении. В это передвижение на
родов, вызванное бурными военнополитическими событиями конца
ѴІІ-нач. VI в. до н. э., были вовлечены не только древнегрузинские
племена (105, с. 212,213): как считают исследователи, значительная
часть скифов возвращается через Кавказ в мест а прежнего обитания,
на территорию бывшего Урарту продвигаются древнеармянские пле
мена. В контексте этих миграций не выглядит необычным и переселе
ние в северном направлении под натиском различных сил ряда хуррито-урартских племен и, в частности, зриахов-эров, что, как отмеча
26
лось выше, возможно находит подтверждение в археолог ических ма
тер налах.
В этой связи следует указать и на иные исторические факты, за
фиксированные грузинскими археологами: в VI в. до н. э. на террито
рии Восточной Грузии крупные поселения (напр., Трелигореби,
Ховлегора) приходят в упадок или прекращают существование, “на
большинстве из них фиксируются следы насильственных разрушений
и сильных пожаров”; с VI в. до н. э. резко сокращается число погребе
ний на могильниках (напр., Самтавро, Трелигореби), а для Ѵ-ІѴ вв.
дон. э. они почти полностью отсутствуют (102; 103; 104, с. 41). Вме
сте с тем с конца VII в. до н. э. и в VI в. до н. э. здесь наблюдаются
сильные южные культурные инновации, объясняемые не только уси
лившимися торгово-экономическими и культурными связями, но и “инфилъ грацией в местную среду этнических масс, находившихся под
воздействием урартской культуры”(49, с. 21,22; 103, с. 66; 104, с. 4143). Эти данные могут быть поставлены в прямую связь с переднеази
атскими событиями конца ѴІІ-нач. VI в. до н. э. и вызванном ими
переселением части хуррито-урартских и древнегрузинских племен в
центральное и восточное Закавказье. Возможно, эта миграция яви
лась одним из важнейших факторов, нарушивших традиционный куль
турно-исторический облик региона, что нашло выражение в прекра
щении существования т. наз. восточногрузинской и ходжалы-кедабекской (гянджа-карабахской) археологических культур, нижний
рубеж которых приходится на VII в. до н. э. включительно.
Наконец, возможно, этими причинами объясняется распростра
нение в это время (сер. I тыс. до н. э.) в Дагестане обряда захоронений
в грунтовых могилах, которое связывается исследователями с юж
ным влиянием (при отмеченной близости местной культуры с ходжалы-кедабекской и восточноірузинской культурами) и с появлением
“племен закавказского круга” (106, с. 51-53, 135, 136).
Все вышесказанное, на мой взгляд, делает достаточно веским мне
ние о связи урарт. Эриахи с груз. Эрети, соответ ствии им мегасфеновой Либии и арм. Лпинка, принадлежности эриахов-эров-лпинов к
хуррито-урар гскому (resp. восточнокавказскому) этническому мас
сиву.
Здесь важно обратиться и к данным антропологии. Исследовате
ли отмечали антропологическое сходство между народами лезгинс
кой группы и азербайджанцами, находя этому объяснение в значи
тельном участии албанских племен в этногенезе азербайджанского
27
народа (78, е. 109; 79, с. 80; 94; 95, с. 86, 90), и наибольшую близость
в этом проявляют цахурьт-йихьбьт, в составе которых каспийский тип
является преобладающим (80, с. 204). Для нашей гемы особенно цен
но указать на антропологическоеродство современного населения
Алазанской долины (81, с. 28), которое обнаруживает большую бли
зость и по всем генным частотам, отмечая при этом высокую степень
однородности с лезгинами (82, с. 177-181, 193, 196). Этногенетическое родство современного населения Алазанской долины, с одной
стороны, с народами Южного Дагесгана и Северного Азербайджана,
и, с другой, с населением Кавказской Албании, находит подтвержде
ние в совпадении и идентичности брахикранного, широколицего ан
тропологического типа Мингечаура (юг Эрети-Лпинии) христианс
кой и мусульманской эпох (VII и VIII периодыпо Р. М. Касимовой) с
зилом населения Алазанской долины, Северного Азербайджана, лез
гин, закаталъских аварцев (79, с. 80-82; 80, с. 104; 83; 95, с. 84-94).
Антрополог и Р. М. Касимова и А. Г. Гаджиев в своей дискуссии о
наследниках антропологического типа зоны Мингечаура-Самуха
впадают в дв е крайности, отдавая предпочтение т ем или иным совре
менным народам (тюркоязычным азербайджанцам Шаки-Закатальской зоны шли закатальским аварцам и лезгинам). Тогда как древние
насельники этой территории явились субстратной основой современ
ного, ныне разноязычного, но антропологически родственного насе
ления. Об этом свидетельствует и отмеченный выше восточнокавказ
ский топономический и языковой субстрат. Как видно, антропологи
ческие данные находятся в соответствии с данными топонимики и
языкознания о значительно большей территории распространения ряда
дагестанских языков и их носителей. И эти материалы подтверждают
точку зрения о восточнокавказской этноязыковой принадлежности
лпинов-эров
Несомненное влияние на этнические процессы на территории Лпинии-Эрети оказывало христианство, начиная с раннего средневеко•вья, когда “зачастую религиозное единство значило больше, нежели
единство этническое”, а “слабость народностей как этнических общ
ностей вела к: усилению организующего воздействия религий” (43, с.
29-30). В Кавказской Албании, с ее полиэтничностью и многоязычи
ем, это влияние должно было быть особенно сильным. Разрыв армя
но-албанской и византийско-грузинской церквей в нач. VII в. нало
жил свой отпечаток на ход этнических процессов. Борьба монофизитства и даофизигсгва на территории Эрети-Лпинии и в целом Албании
28
ііашла достаточное отражение в письменных источниках и к этим све
дениям нераз обращались исследователи. Однако, не следует, на наш
взгляд, преувеличивать как само положение и влияние грузинской
ігергсви в Эрети-Лпинии, так и ее воздействие на иберизацию местноі о населенияв ѴІІ-Хвв.итемболеевпреднесг'вующийпериод. Оцен
ка Д. Л. Мусхелишвили факта обращения в православие населения
Эрети в сер. X в. царицей Динар (матерью царя Эрети Ишханика),
как государственного переворота, ознаменовавшего “многовековой
ігроцесс культурно -этнического слияния восточной Иверии и запад
ной Алвании, завершениеиверизации Эрети (Алвании, Ш аки)” (50,
с. 40), представляется сильно преувеличенной, неверной. Тем более,
что позднее Ишханик возвращается в лоно григорианской церкви.
Вероисповедные распри духовных владык, как верно подметил П.
М. Мурадян со ссылкой на запрет католикоса Авраама посещать
мцхетскую святыню паломникам-армянам, не всегда беспокоили и
смущали их паству (84, с. 72).
Нельзя не учигывать, что этот период совпал с проникновением и
началом распространения ислама на Кавказе. Масуди специально
подмечает, что жители Ш аки (resp. Эрети, Лпиния) “христиане, но
среди них есть и мусульмане, а именно купцы и, помимо них, ремесденники”(37, с. 211). Такая же ситуация отмечается им и в соседнем
“царстве Кабала” (37, с. 211). К этому следует добавить вышеприве
денное свидетельство католикоса Хачика Аршарунеци (X в.), кото
рый в числе отвергнувших халкедонство, помимо армян и албан, на
зывает ш ипов и чюгбов (54, с. 322). В связи с этим важно упомянуть
два хачкара ХН-ХШ вв. с армянской надписью “святой крест”, об
наруженные в цахурском (resp. груз, цукетском) сел. Оттал (85, с. 32,
рис. 62-63), и полукуфическую надпись XIII в. из сел. Ихрек (Рутульский р-н) с упоминанием мусульманского миссионера из Цахура, но
сящего армянское имя Гукас (86, с. 87; 87, с. 411). И это при тех фак
тах, что Цукетичислится в составе Гишского епископата32, а Закарийа ал-Казвини сообщает о медресе, основанном в XI в. везиром
Низам ал-Мулком в Захуре (Цахуре) —■“главном городе страны
Лакзаін” (88, с. 110).
Приведенные факты, на ггаш взгляд, довольно выразительно ри
суют ту сложную конфессиональную картину, существовавшую в
'Эрети-Лпинии в рассматриваемое время и характеризующуюся столкіювением интересов армянской, грузинской церквей, ислама и, очевидно, в противоборстве не только между собой, но и с местным язы
29
чеством. Такая ситуация, когда отсутствовало доминирующее, ста
ционарное влияние той или иной религии, способствовала сохране
нию этнического лйца местного населения.
Свидетельство тому — упоминание лпинов и эров в армянских и
грузинских письменных источниках Х-нач. XIII в. Выше уже приво
дилось сообщение католикоса Хачика Аршарунеци. Эров, противо
поставляемых картвелам, отмечает историк царицы Тамары (11841213 гг.), сообщающий о том, что в 1177 г. в восстании против гру
зинского царя Георгия III (1156-1184 гг.) приняли участие “все эры
вместе со всеми леками и обитателями Кавказских гор” (92, с. 19). В
некоторых грузинских письменных памятниках Давид Строитель
(1089-1125 гг.) именуется “царем апхазов и картвелов, эров и кахов”, а царица Тамара — “владыкой апхазов, картвелов, эров и кахов” (50, с. 42, 82, прим. 196). Причем в более распространенной
титулатуревместо эров названыраны. Д. Л. Мусхелишвили в приве
денных титулах царей Грузии (как и в титулах царей Эрети-Кахети)
видит основание для заключения, что “к XI веку аборигены Эрети (в
узком смысле) давно уже были ассимилированы грузинами и куль
турно, и этнически” (50, с. 42). Этот вывод не предст авляется коррек
тным. При таком подходе к анализу исторических фактов, можно
придти и к выводу об иберизации ранов и абхазов. Фиксация в источ
никах Х-нач. XIII в. имени лпинов-эров должна расцениваться как
свидетельство их существования и сохранения ими своей этнической
специфики.
Вместе с тем, учитывая общеполитическую ситуацию в этот пери
од, следует признать, что на ХІ-ХІІ вв. приходится начало активиза
ции процесса культурной (а за ней языковой, этнической) ассимиля
ции населения северной половины Алазанской долины со стороны
возвысившегося централизованного Грузинского царства. К этому
времени (кон. ХІ-ХІІ вв.) относится и усиление тюркизации населе
ния Восточного Закавказья (в том числе южной половины Алазанс
кой долины), чему в немалой степени способствовали акции грузинс
ких царей. Это было связано с переселением значительного количе
ства кипчаков царями Давидом Строителем и Георгием III и с про
никновением огузских племен. Разумеется, процессы иберизации и
тюркизации лпинов-эров былине единовременными, а растянулись
на столетия.
В заключении, говоря об этнической принадлежности лпиновэров, нельзя не рассмотреть суждений А. Ш. М нацаканяна на этот
30
счет. Исследователь, идентифицируя Камбечан с Эрети и опираясь
на произвольную интерпретацию данных Страбона о Камбисене, объя
вил эту область гаваром Армении и населенной армянами (89, с. 3839). Не учитываятопономической закономерности, автор для обо
снования своего взгляда привел и упомянутый Арсеном Сафарели
топоним “Сомхетское(т.е. Армянское— М. Г.) ущелье” в Камбечане, который дал поводА. Ш. Мнацаканяну говорить об армянском
населении этой области и сделать заключение: “население Камбечана-Эрети сохраняло этническое единство и связи с Арменией вплоть
до XI в. ” (89, с. 40). Между тем, наличие такого этнотопонима свиде
тельствует если не об инородной, то смешанной этнической среде,
что полностью согласуется с информацией Страбона об этническом
составе Камбисены, впрочем как и с сообщением Арсена Сафарели о
том, что изгнанник Иоанн Майраванеци “учеников себе набрал не
столько из этого ущелья, сколько из Айрарата по эту сторону реки
Куры— из Гардмана, ДзорапораиСомхити... ”. Подтверждением А.
Ш. Мнацаканяну послужила и информация Драсханакертци, кото
рый, рассказывая о притеснениях его арабами, сообщает, что он от
правился в Агуанк “к великому князю Сааку ик царю их Атрнерсеху
(царь Шаки-Эрети, сын царя Хамама — М. Г.), ибо и они (т.е. Саак и
Атрнерсех — М. Г.) из народа нашего, и паства их с пастбища наше
го”. Исследователь неправомерно распространил местоимение “они”
на все население Эрети и приписал армянскому духовному главе и
историку зактючение, что он, словами А. Ш. Мнацаканяна, “считает
население этого края органической частью армянского народа и по
признаку национальному... ” (89, с. 43). Между тем Драсханакертци,
используя церковную терминологию, ясно подчеркивает конфессио
нальное, а не этническое единство населения Армении и Агуанка-Эре
ти.
Наличием “древней и родной армянской среды” объяснил автор и
сообщение Себеоса об уходе двух армянских князей, не пожелавших
служить Хосрову Парвизу, со своими дружинами на территорию Ал
бании, где они наш.™ пристанище (89, с. 43-44). При этом автор при
писал К. В. Тревер затруднения в объяснении этого события, хотя
исследовательница дала вполне обоснованное и логичное толкова
ние, исходя из общеполитической ситуации в регионе в этот период
(16, с. 237).
Н азванны е ф акты , необоснованно тр акто ван н ы е А. Ш.
Мнацаканяном, привели его к выводу о существовании “Закуринс31
кой Армении”, к безапелляционному заключению, что “территория
по левобережью Куры оставалась в значительной степени населен
ной армянами, и сегодня этот факт не может ставиться под сомнение”
(83, с. 44). Столь же категоричен автор в своем суждении, основан
ном на тезисе об армянском происхождении царя Хамама и его преем
ников, что Албанское государство ІХ-Х вв. (груз. Эрети, араб. Шакки )— это “одно из армянских удельных царств”, “новая армянская
страна” (89, с. 45,60), вкладывая в эти выражения этническое содер
жание. Совершенно очевидно, что А. Ш. Мнацаканян, не сделал раз
личий между происхождением правящих верхов и этническим соста
вом подвластного населения, не учел специфику возникновения ди
настий, династических связей. Следуя такой логике, мо жно придти к
весьма ложным и порочным выводам (ср. парфянское происхождение
армянских Аршакидов и мн. др. примеры), что и продемонстрировал
исследователь.
Подводя итоги, отметим, что непредвзятый комплексный подход
к определению этнической принадлежности лпинов-эров, учитываю
щий информ ацию различных категорий исторических источников, позволяет сделать заключение об их восточнокавказском (дагестанс
ком) происхождении.1
1 Р а б о та вы п о л н ен а при поддерж ке Российского ф онда ф ундаментальны х
иссл едован и й (п р о ек т 94-06-19243).
2 У П л у т ар х а р. А л азан ь ф игурирует п о д именем А б ан т (P om p., 35). Не
имеется ли в этом н ап и сан и и последую щ его ф онетического и палеограф ичес
кого искаж ения одного из исходных названий А лазани, как, например, Л аб ан ь
(3, с. 69) -- наименование, которое, как и гидроним ы Л опнас // Л убнас (4, с. 76:
5. с. 69), Л оп оти (6. с. 92: 7, с. 124, 125), исследователи сопоставляли с этнони
мом т и н (8. с. 150: 9. с. 304; 10, с. 84). Хотя, с Другой стороны, один из притоков
А л азан и — р. Л о п н и с-ц к а л и известна и п од н азв а н и е м А б аное-цкали (90. с,
141). в котором не слож но усмотреть гидроним А б ан т П лутарха.
’ В греческой версии А гаф ангела н азванны е племена фигурируют под им е
нем албанок, лиф инниев, сильбов и каспиев; в арабск ой редакции им соответ-
32
ствуют албанийун, лифинийун, силбанийун и касбитийун (12, араб, текст, с. 4).
4 Не связан о ли происхож дение легенды о Елисее с упрочением позиций
албанской церкви при А басе (552-596 гг.), принявш ем титул “католикос А л б а
нии. Л пинии и Ч о р а” . в котором отразились те же территории, где проповедо
вал Елисеи?
' Возможно, этот факт служит одним из косвенных доводов в пользу иденти
фикации древнего Г иса, где Елисей основал церковь, ставш ую "матерью цер
квей восточных", с сел. Киш близ г. Ш еки (о л окализац ии Гиса см. 27. с. 3. 20;
28. с. 25-26. гам же библиография). А зербайдж анское название Елису - - Плису
(■"теплая в о д а ” ) п редставляет собой позднее тю ркское переосм ы сление т о п о
нима.
‘ О локализации страны чилбов и г орода Ц ри см.: 23. с. 65-80: 29, с. 126-127;
30, там же библиография.
К алан к атв ац и (I, 23) сообщ ает, что в конце V в. наместником в “стране
чи лбов” бы л Х очкорик, незаконнорож денны й сын алб ан ск ого ц аря Е свагена
(5, с. 53).
8 В краткой редакц ии “А ш харацуйц” -а и у арабских авторов закавказские
страны вообщ е не упомянуты в составе кустака К апкох (К увар ал-джибал), на
что обратил внимание Н. Г. А донц (33, с. 218, 221) и что, вероятно, было связано
с вхож ден ием их в о п р е д е л ен н ы е периодьг в с о став ш а х р а А т у р п а т а к а н и
неустойчивостью ад м и н и стр ат и в н о -т ер р и то р и а л ьн о го делен ия И р а н а (34, с,
64). В связи с этим важ н о указать, что для н а ч . -сер. VI в. мы видим единого
сасанггдского н ам естн и ка А лбани и и И берии , носящ его титул ы “м а р зп а н ” и
кан аран г” (см.: 26, с. 8. 14-16). М ожно небезосновательно полагать, что вклю
чение закавказски х областей в состав ш ахра А турп атакан произош ло в конце
VI в. в результате новы х назначений гг новой адм инистративной реформы Хоср ова 11 Иарвггза (см.: 34. с. 64). В этом аспекте п ри м ечател ен то т ф акт, что
Нахрам Ч убин обещ ал нам естнику А турггатакана. “вели ком у м ар зп а н у ” М у
шегу " всю землю А рм ян скую до К авк аза гг д о А лбанских в о р о т", но после
дний проявил преданность гг оказал помощ ь Х осрову II (об этом см.: 34, с, 6163). В обещ анны х терри тори ях, конечно, следует видеть не царское земельное
пож алование (арм, паргееаканк). а вклю чение ггх в состав А ту р п атак ан а гг пе
редачу в ведение " великого м ар зп а н а ” . что. м ож но ду м ать, гг бы ло осущ еств
лено Х осровом II. П ервен ствую щ ая роль ш ах р а А т у р п а т а к а н в К авк азск ом
кустаке наш ла отраж ен и е в пехлевийских надпи сях Д ер б ен та, строительство
которого вы полнялось под руководством и контролем х ам арк ара А ту р п атак а
на (35, с. 88-95. там же библиограф ия надписей).
’ В персидском переводе Балам и, у И бн ал-А сира гг в дагестанских хрон и
ках н азван Ш ахрийар, в имени которого нетрудно усмотреть титул (а не имя
сасанггдского нам естн ика Д ербен та), р а вн о зн а ч н ы й , по П ак у б и . титулу м а р з
пан (см.: 39, с. 50). П равитель (малик) ал-Б аба (Д ербента), упомянуты й у Т а б а
ри, как мож но судить по его ггмснгг, принадлеж ал к древнему иранскому роду
В аразов, представггтелям которого пргг последних С асан и д ах бы ла п о ж ал о в а
на п о ч етн а я п р и с т а в к а '"Ш ахр” (40, с. 70). В п ер ед ач е Т а б а р и , Ш ахрбараз
( “Вепрь государства”) причисляет себя к “бл аго р о д н ы м и зн атн ы м ” . М а р зп а
ну Д ербента бы ла предоставл ен а привилег ия восседать н а золотом троне (41.
р. 227), в то время к ак и збран ном у среди д ругих м ар зп ан о в бы ло дано право
заним ать серебряны й трон (34, с. 112).
10 К ал ан к атв ац и (II. 14) вклады вает в уста Б ури -ш ад а, сы на дж ебу-каган а
33
М охо и племянника “царя севера” Т ун-дж абгу-хана следующие слова:
ибо
получил отец мой во владение эти три страны Алуанк, Л пинк и Ч ора навечно”
(5, с. 89).
" М естополож ен ие этого г о р о д а в Э рети определяется В ахуш ти д в о як о :
между слиянием А лазани и И ори , там , где находился город Эрети (7, с. 103). и
в меж дуречье Гиш ис-цкали (р. Э гр и -ч ай ) и П ипинети (р. Т алачай).
12 П о поводу локализац ии го р о д а Х ун ана см.: 47, с. 275-277; 48, с. 278-279.
17 Н ебезы нтересно отметить, что в аварском язы ке слова “река” и “г р а н и
ц а ” являю тся одн окоренн ы м и (соответственно гіор и гіорхъи).
14 Только Г. В. Цулая в примечаниях к переводу “Ж изни Вахтанга Горгасал а ” почему-то определяет Ц укети к ак “местность в Восточной Грузии. О дно из
ра н н и х сведений об объ ед инении горцев И б ери и -К артл и в этнограф ическую
группу Восточной Г рузии” (6. с. 140).
15 Вахуш ти включает в состав Э рети К амбечовани-Кизику (7. с. 101, 120) —
арм. К амбечан, греч. Камбисена.
14 И склю чение составляю т приведенны е выш е топоним ы Баб-Л ибан-ш ах и
садд-лбн, упом януты е соответственно И бн Х ордадбехом и Б ал адзори .
17 Возмож ное исклю чение — область Ер-к, названная Гевондом (сер-втор.
пол. ѴШ в.) в числе областей И берии (36, с. 93), что может подтверж дать д а н
ные грузинских источников о зависим ом от И берии-К артли в правление царя
А рч и л а (сер. V III в.) полож ении Э рети. вы званном ликвидацией в нач. V III в.
(705 г.) царской власти и еди н ой государственности А лбании.
18 Впервые Ш аки упоминается в послании армянского католикоса И овханнеса (557-574 гг.), приведенном К алан к атв ац и (II, 7) и в “Книге посланий” (54,
с. 81), и в котором среди д у х о в н ы х в л ад ы к А лбани и н а зв а н епископ Ш аки
А м вакум . К этому же врем ени ар аб ск и е авто р ы (Б а л ад зо р и , И бн ал-Ф ак и х)
относят основание Ш аки (в действительности, очевидно, значительны е стр о и
тельные и ф ортификационны е работы ) Х осровом I А нуш ирваном (531-579 гг.).
М ож но полагать, что в VI в. началось возвыш ение Ш аки среди городских цен
тров Л пинии и А лбании. Н о не исклю чено, что под “городом л п и н ов ” следует
поним ать городищ е С удагы лан. на котором откры ты раннесредневековы е хри
стианские храм ы и известны й постам ен т с албанской надписью . И ное н аи м е
н ован и е Ш ак и — Н уха, Н ухп ати . заф и к си р о в ан н о е Д ж уан ш ери ан и (6. с. 95.
107). по всей вероятности, имеет дагестан ское происхож дение (авар, п у х “д о
р о г а ” , “путь” ; др. - перс. porfH “путь” , “д о р о г а ”).
18 Л иш ь в заключительной главе III книги
в “Списке албанских католико
сов” — дваж д ы фигурирует Л п и н и я: в связи с деятельностью св. Елггсея и как
часть принятого при Абасе новог о титула католикоса. Этот список мож но вос
при ним ать к ак самостоятельны й источник, дополненны й историком и в к о то
ром у п ом и н ан и е Л п и н и и -т р ад и ц и я. отрази вш аяся и у М х и тар а Г о ш а (55, р.
478).
20 А рмянская фонема г / / I (язы коведам и предложены различны е транслите
р а ц и и бук в ы , что обусловлено ее истори чески м ф онетическим изм енением )
прои зносится к ак приды хательное х , но с участием голосовы х связок.
21 В восточн окавказских то п о н и м а х А лпан скорее отраж ен не греци зированны й этноним alban, а местный теоним —■ имя одного из верховных предста
вителей лезгинского пантеона — бож ество огня, молний, гром а А лпан.
22 К интересным данны м Г. А. Г ейбуллаева о месте первоначальног о оби
тан и я к ры зов следует д о б ав и ть и н ф орм ац ию о средневековом поселении Ха-
34
пут недалеко от Каладж ьгка. Об этом лю безно сообщ ил мне проф. Б. Б. Т ал и
бов.
27 Возведение Мовсесом Х оренаци А р а н а С исакида к Х айку — п рародите
лю армян, такж е к ак и объявление Леонтием М ровели Г аоса (Х айка) главны м
и старш им в ряду перечисленных им братьев-.эггонимов — потом ков И аф ета и
Ноя (46, с. 3, 21-23), не более чем, к ак мифическая библейская родословная, а
не у к азан и е на этническую принадлеж ность правобереж ной А л бан и и (см.; 24,
г . 144-147). Вместе с тем, имею щ ее, очевидн о, д р ев н ю ю 'о сн о в у и письменно
^ф и к си р о ван н о е Х оренаци и М ровели предание о родстве древнеарм янских,
древн егрузи н ски х и древн едагестан ски х племен, возм о ж н о , о тр ази л о р е а л ь
ные процессы этнической м иксации “потом ков Т о гарм ы -Т оргом а-Т аргам оса” .
С ом неваться в хуррито-урартском (как п равосточн окавказском ) компоненте в
ф орм и р о в ан и и и р а зв и ти и древн и х арм ян ск ого и картв ел ьск ого этнических
массивов не приходится.
24 В озм ож но, что в этом им ени отраж ен о происхож дение ц арств о в ав ш ей
ди настии в К авказской А лбани и — парф. partava “парф янский” (= арш акид ский).
25 М ы не приним аем мнение Г. А. Г ей буллаева, Т. М . М а м ед о в а и д р . о
поркоязы чности и тюркском происхож дении албан (10, с. 17-29, 121-125; 68, с.
33), как и точку зрения А. А. А копян а о несущ ествовании конкретной этничес
кой общ ности под именем “албаньг” (24, с. 106-107, 147-149, 242-276). Э ти взгля
ды з а с л у ж и в а ю т к р и т и ч е с к о г о а н а л и з а в с ам о с то я т ел ь н о м и с с л е д о в а н и и
(см.: 113, с. 25-27). Вместе с тем, очевидно, назрела необходимость приведения
данны х о восточнокавказском происхож дении албан в единую стройную сис
тему.
24 Н едавно многие средства массовой инф ормации поведали об обн аруж е
нии, а затем и о дешифровке н а основе современного лезгинского язы ка “древ
ней р у к о п и си ” — т. наз. “А лбанской к н и г и ” , которой затем бы л а посвящ ена
целая н аук ообразн ая к н и га (114). А н ализ и критику этого ф альсиф иката см.;
1 15, с. 66-82.
27 О т а к назы ваем ой “эретской” надписи Н иноцм индского собора см. чте
ние С. Н . М уравьева: 57, с. 292.
28 М н огочисленны й топон и м и чески й м атери ал по Зак атал ьск о м у и Б ело
канскому районам собран ст. научны м сотрудником Института Я Л И ДНІД РАН,
канд. филол. наук П. А. Саидовой, которой приношу благодарность за ознаком
ление с ним.
28 С р. н азван и я р. Рубас: лезг. Неренвац — “Режа Н ер” при т аб ас. Нер —
“Р ек а” .
70 С р. также: цез. керу “ручей” , “овраг": гинух. кора “ручей” , “овраг” ; гунз.
кур о “ручей ” , “о в р аг” ; удин, кур “о в р а г ” — лексемы генетически общ его п р о
исхождения (72, с. 191).
71 Среди специалистов существует мнение, что ди аухи-таохи являлись хурритски м племенем.
72 Влияние грузинской церкви в Цукети, очевидно, наш ло отраж ение в ме
стном н азв ан и и горной части терри тори и расселения цахуров ‘Т о р г и м а г а л ” .
Воздействие же армянской церкви вы разилось в церковной терм инологии язы
ков лезгин ской группы .
35
ЛИТЕРАТУРА.
1. Ибн Хордадбех. Книга путей и царств. Пер. Н. А. Караулова //
СМОМПК. Тифлис, 1903. Вып. XXXII.
2. Новосельцев А. 77. К вопросу о политической границе Армении и
Кавказской Албании в античный период // Кавказ и Византия. Ереван.
1979. Вып. 1.
3. Книга Большому Чертежу. Подг. к печ. и ред. К. Н. Сербиной. М-Л..
1950.
4. Егишэ. О Вардане и войне армянской. Пер. с древнеарм. И. А. Орбели.
Ереван, 1971.
5. Каланкатуаци Мовсес. История страны Алуанк. Пер. с древнеарм.,
предисл. и коммент. Ш. В. Смбатяна. Ереван, 1984.
6. ДжуаншерианиДжуаншер. Жизнь Вахтанга Горгасала. Пер., введ. и
примеч. Г. В. Цулая. Тбилиси, 1986.
7. Вахушти. География Грузии. Введ., пер, и примеч. М. Г. Джанашвили// Зап. КОИРГО. Тифлис, 1904. Кн. XXIV. Вып. 5.
8. Еремян С. Т. Моисей Каланкатуйский о посольстве албанского князя
Вараз-Трдата к хазарскому хакану Алп-Илитверу // Зап. ИВАН. 1939. Т.
VII.
9. Очерки истории СССР. ІІІ-ІХ вв. Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М.. 1958.
10. Гейбуллаев Г. А. Топонимия Азербайджана (историко-этнографи
ческое исследование). Баку, 1986.
11. Miller К. Itineraria Romana. Roma, 1964.
12. Тер-Гевондян А. Н. Новая арабская редакция Агафангела. Арабский
текст и исследование. Ереван, 1968. (на арм. яз.).
13. Агатангелос. История Армении. Подг. к изд. Г. Тер-Мкртчян и Ст.
Кананянц. Тифлис, 1909 (на арм. яз.).
14. Агатангелос. История Армении. Ереван, 1977 (на арм. яз.).
15. Agathange. Histoire de regne de Tiridate et de la predication de saint
Grigoire rilluminateur, trad, par V. Langloise // FHG. Paris, 1870. T. V.
16. Тренер К. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании.
ІѴв. до н. э. -VII в. н. э. М. -Л.. 1959.
17. Арутюнян Б.Поход мазкутского царя Санесана на Армению // ВОН.
Ереван, 1981. № 6 (на арм. яз.).
18. Гаджиев М. С. Южный Дагестан в ІІІ-Ѵ вв. Автореф. дис... канд.
ист. наук. М., 1982.
19. История Армении Фавстоса Бузанда. Пер. с древнеарм. и коммент.
М. А. Геворкяна. Подред. С. Т. Еремяна. Вступ. ст. Л. С. Хачикяна. Ереван,
1953.
20. Хоренаци Мовсес. История Армении. Пер. с древнеарм. яз.. введ. и
примеч. Г. Саркисяна. Ереван, 1990.
21. Тер-Мкртчян Л. X. Армянские источники о Средней Азии (Ѵ-ѴІІ
вв.). М., 1979.
22. ПарпециЛазар. История Армении и Послание к Вагану Мамиконяну. Под. ред. Г. Тер-Мкртчяна и Ст. Малхасянца. Тифлис, 1904 (на арм. яз.).
36
23. Джафаров Ю. Город Цри и страна чилбов в “Истории албан” Мо
исея Каланкатуйского // Древний и средневековый Восток. М., 1985. 4.1.
24. Акопян А. А. Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянс
ких источниках. Ереван, 1987.
25. ГумилевЛ. Н. Древние тюрки. М., 1967.
26. Гоиладзе В. И. Политическое развитие Картли с начала VI в. до
конца 30 гг. VII в. Автореф. дис... канд. ист. наук. Тбилиси, 1979.
27. Карахмедова А. А. Христианские памятники Кавказской Албании
(Алазанская долина). Баку, 1986.
28. ГеюшевР. Б. Христианство в Кавказской Албании. Баку, 1984.
29. Гаджиев М. С. К идентификации города Цри и страны чигбов // Тез.
докл. конф. по итогам географич. исследований в Дагестане. Махачкала.
1992. Вып. XX.
30. Гаджиев М. С. К исторической географии Кавказской Албании (в
контексте маршрута миссии епископа Исраела) — в печати.
31. Арутюнян Б. А. Административное деление закавказских владений
Сасанидского Ирана согласно труду Егишэ // К авказ и Византия. Ереван,
1979 Вып. 1.
32. Еремян С. Т. Армения по “Ашхарацуйц”. Ереван, 1963 (на арм. яз.)
33. Адонц Н. Армения в эпоху Юстиниана. СПб., 1908 (2-е изд. Ереван,
1971).
34. Колесников А. И. Иран в начале VII века. Л., 1970. ПС. Вып. 22 (85).
35. Касумова С. Ю. Новые находки среднеперсидских надписей в Дер
бенте // ВДИ. 1988. № 1.
36. История халифоввардапета Гевонда, пис ателя VII века. Пер. с арм.
К. Патканьяна. СПб., 1862.
37. Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента Х-ХІ веков. М., 1963.
38. Йакугп. Алфавитный реестр стран. Пер. Н. А. Караулова //СМОМПК.
Тифлис, 1901. Вып. XXIX.
39. Колесников А. И. О термине “марзбан” вСасанидском Иране//ПС.
1981. Вып. 27(90).
40. Периханян А. Г. Общество и право Ирана в парфянский и сасанидский периоды. М., 1983.
41. Browne Е. S. Some account of the Arabic work entitled “Nihayatu’lirab fi akhbari ‘1-Furs wa’l-‘Arab” //JRAS. London, 1900, p. 195-259.
42. Шихсаидов A. P. Книг а ат-Табари “История пророков и царей" о
народах Северного Кавказа //Памятники истории и литературы Востока.
М„ 1986.
43. Новосельцев А. П., Пашуто В. Т, Черепнин Л. В. Пути развития
феодализма (Закавказье, Средняя Азия, Русь. Прибалтика). М.. 1972.
44. Баладзори. Книга завоевания стран. Пер. П. К. Жузе. Баку. 1927.
45. Пахомов Е. А. Закатальская “длинная" стена // Тр. АГУ. Сер. ист.
Баку. 1950. Вып. 1.
46. МровелиЛеошпи. Жизнь картлийских царей. Пер. сдревнегруз., пре
дисл. и коммент. Г. В. Цулая. М.. 1979.
37
47. Мусхелишвили Д. Л. К вопросу о локализации Хунана-Хнаракерта
//Археологические памятники феодальной Грузии. Тбилиси, 1974. Вып. II.
48. Ваидов Р. М., Гулиев Н. М.. О тождестве городища Торпаггала и
города Хунана // Археологические памятники феодальной Грузии. Тби
лиси, 1974. Вып. II.
49. Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы исторической географии
Грузии. Автореф. дис. ... докт. ист. наук. Тбилиси, 1973.
50. Мусхелишвили Д. Л. Из исторической географии Восточной Грузии
(ШакииГогарена).Тбиливи, 1982.
51. Папуашвили Т. Г. Вопросы истории Эрети. Очерки по социальноэкономической и политической истории (с древнейших времен до первой
четверти ХИ в.). Автореф. д и с.... докт. ист. наук. Тбилиси, 1971.
52. Асланов А. М. Из топонимии Алазани //Ономастика Кавказа. Ма
хачкала, 1976.
53. Гаджиев М. С. К этнической карте Дагестана албанского времени /
/ XIV “Крупновские чтения” по археологии Северного Кавказа. Тез. докл.
Орджоникидзе, 1986.
54. Книга посланий (Гирктлтоц). Тифлис, 1901 (на древнеарм. яз.).
55. Dowsetl С. J. F. The Albanian Chronicle of Mxit’ar Gos. // BSOAS.
1958. Vol. XXI. Pt.3.
56. Юшков С. В. К вопросу о границах древней Албании //Историчес
кие записки АН СССР. 1937. Т. I.
57. Муравьев С. Н. Три этюда о кавказско-албанской письменности //
Ежегодник иберийско-кавказского языкознания. Тбилиси, 1981. Т. VIII.
58. Ибрагимов Г. X. Историческая характеристика самоназвания цахурцев йихъбы // Ономастика Кавказа. Орджоникидзе, 1980.
59. Ибрагимов Г. X. Рутульский язык. М., 1978.
60. Джейранишвили Е. Ф. Основные вопросы фонетики и морфологии
цахского и мухадского (рутульского) языков. Автореф. дис... докт. ист.
наук. Тбилиси, 1966.
61. ГейбуллаевГ. А. К происхождению крызов//Докл. АН Азерб. ССР.
1985.Т. XLI.№3.
62. Юсифов Ю. Б. О наименованиях “Албания” и “Арран” // Изв. АН
Азерб. ССР. Сер. обществ, наук. 1961. № 10.
63. Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии. Тбилиси, 1959.
64. Марр Н. Я. Непочатый источник истории Кавказского мира // Изв.
АН. Пгр., 1917.
65. Trubetzkoy N. Zur Vorgeschichte der ostkaukasischen Sprachen //
Melagnes de linguistique et de philologie offerts a Jacq van Ginniken a
l’ocassion du 60-e anniversaire de sa naissance (21 avril 1937). Paris, 1937.
66. Bechert I. Awarischen “hobol” und “halmag” // Miinchener Studien
zur Sprachwissenschaft. Miinchen, 1966. Heft 19.
67. Смирнов О. Я. По поводу одной этимологии названия Кавказской
Албании // Социальная терминология в языках Дагестана. Махачкала,
1989.
68. МамедовТ. М. Кавказская Ачбания в IV-VII вв. Баку. 1993.
6). Мамедова Ф. Д. Политическая история и историческая география
Кавказской Албании (III в. до н. э .-VJI1 в. н.э.). Баку, 1986.
70. Гукасян В. Л. Историко-филологический анализ некоторых топо
нимов северо-западной части Кавказской Албании // Материалы науч.
конф., посвященной изучению топонимии Азербайджана. Баку, 1973.
71. Джейранишвили Е. Ф. О первоначальном значении географического
названия kurmux // ИКЯ. Тбилиси. 1962. Т. XIII (на груз. яз. ; рус. рез.).
72. Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М., 1971.
73. Гейбуллаев Г. А. К происхождению некоторых гидронимов Азер
байджана // Изв. АН Азерб. ССР. Сер. ист., филос. и права. 1983. № 2.
74. Джавахишвили И. А. Введение в историю грузинского народа. Тби
лиси, 1950. Кн. I.
75. ГейбѵллаевГ. А. К выяснению двух этнонимов Кавказской Албании
//Докл. АН Азерб. ССР. 1976. Т. XXXII.№ 8.
76. Меликишвили Г. А. Население северных областей Наирн-Урарту и
его роль в древневосточной истории. М.. I960.
77. Diakonoffl. М., Starostin S. .1. Ншто-Urartian as an Eastern Caucasian
language. Miinchen, 1976.
78. Гаджиев А. Г. Происхождение народов Дагестана. Махачкала, 1965.
79. Гаджиев А. Г. Древнее население Дагестана. М., 1975.
80. Алексеев В. 11. Происхождение народов Кавказа. М .. 1974.
81. Народы Кавказа. М.. 1960. Т. 1.
82. Воронов А. А. Антропологические особенности распространения
групп крови в Закавказье // Антропология и геногеографня. М., 1974.
83. Касимова Р. М. Антропологические исследования черепов из Мннгечаура. Баку. 1960.
84 Мурадян П. М. Армянская надпись храма Джварн // ВОН. Ереван.
1968. №2.'
85. Дебиров И. М. Резьба по камню в Дагестане. М., 1966.
86. Лавров Л. И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. М.,
1966. Ч. I. Надписи Х-ХѴІІвв.
87. Шихсаидов А. Р. Эпиграфические памятники Дагестана Х-ХѴІІ вв.
как исторический источник. М.. 1984.
88. Шихсаидов А. Р. Закарийа ал-Казвини о Дагестане//Источникове
дение истории досоветского Дагестана. Махачкала, 1987.
89. Мнацаканян А. Ш. О литературе Кавказской Албании. Ереван. 1969.
90. ПагиревД. Д. Алфавитный указатель к нягиверстной карте Кавказ
ского края, издания Кавказского Военно-Топографического отдела //Загг
КОИРГО. Тифлис. 1913. Кн. XXX.
91. Мамиконян Ован. История Тарона. Критпч. текст и предисл. Аш.
Абрамяна. Ереван. 1941 (наарм.яз).
92. Картлис цховреба. Тбилиси, 1959. Т. II (на груз. яз.).
93. Рамишвили Р. М. Материалы к истории Картлийского царства во
второй половине первого тысячелетия до н. э. (Камарахевский могиль
ник). Автореф. дис... канд. ист. наук. Тбилиси, 1960.
39
38
94. Касимова Р. М. Антропологические исследования современного на
селения Азербайджанской ССР. Баку, 1975.
95. Касимова Р. Л/.. К этногенезу азербайджанского народа по данным
антропологии // К проблеме этногенеза азербайджанского народа. Баку.
1984.
96. Джавахишвили И. А. Основные историко-этнологические пробле
мы истории Грузии. Кавказа и Ближнего Востока древнейшей эпохи //
ВДИ. 1939. №4.
97. Капанцян Г. А. Историко-лингвистические работы. Ереван, 1956.
98. Арутюнян Н. В. Биайнили (Урарту). Военно-политическая история
и вопросы топонимики. Ереван, 1970.
99. Арутюнян Н. В. Топонимика Урарту. Ереван, 1985.
100. Дьяконов И. М. Последние годы Урартского государства по асси
ровавилонским источникам // ВДИ. 1951. № 2.
101. История древнего мира. Расцвет древних обществ. М., 1983.
102. Абрамишвили Р. А/. Основные итоги археологической экспедиции
Большого Кавказа // Тбилиси. Археологические памятники. Тбилиси. 1978.
103. МусхелишвилиД. Л. Археологический материал поселения Ховлегора. Тбилиси, 1978.
104. Археология СССР. Древнейшие государства Кавказа и Средней
Азии. М , 1985.
105. Очерки истории Грузии. Т. I. Грузия с древнейших времен до IV в.
н. э. Тбилиси, 1989.
106. Давудов О. А/. Культуры Дагестана эпохи раннего железа. Махач
кала, 1974.
107. Ширалиев А/. 1Л. Предварительные итоги Закатала-Кахской диа
лектологической экспедиции //Экспедиции АН Азерб. ССР в 1945 г. Баку.
1947 (на азерб. яз).
108. Асланов А. А/. Взаимоотношения азербайджанского и цахурекого
языков (на материалах закатало-кахских говоров). Автореф. дис.... канд.
филол. наук, Баку, 1966.
109. Асланов А. А/. Иберийско-кавказский субстрат в закатальских го
ворах азербайджанского языка // Вопросы диалектологии тюркских язы
ков. Баку, 1966. Т. IV.
ПО. Гукасян В. Л. Взаимоотношения азербайджанского и удинского
языков. Автореф. дис. ... докт. филол. наук. Баку, 1973.
111. Джиоалаев Н. С. К характеристике тюркско-дагестанских языко
вых контактов. Автореф. дис. ... докт. филол. наук. Баку. 1972.
112. Асланов А. А/. Азербайджанский язык в орбите языкового взаимо
действия (социально-лингвистическое исследование). Баку, 1989.
113. Гаджиев А/. С. Современные тенденции в изучении проблемы эт
нической дефиниции племен Кавказской Албании //Современное состоя
ние и перспективы развития исторической науки Даг естана и Северного
Кавказа. Тез. докл. науч. конф. Махачкала, 1997.
114. Яралиев Я. А. Алупанская (Кавказско-албанская) письменность и
лезгинский язык. Махачкала, 1995.
40
115.
ГаОжиев М. С. Письменность Кавказской Албании: факты и фаль
сификации // Современное состояние и перспективы развития историчес
кой науки Дагестана и Северного Кавказа. Материалы научной конфе
ренции. Махачкала, 1997.
41
M. S. Gadjiev
LP1NIA
(historical facts, location, ethnic determination)
Summary
Among other Caucasian ethno-political formations of the late antiquity
and early Middle Ages a series of Graeco-Latin and ancient Armenian
authors mention Lpinia (Lat. patria Lepon; Arm. Lpink; Arab. Libari)
whose name has desired from the name of the tribe “Lpines” (Lat. lupenii,
lupones; Gr. Xupsvvioi; Arm. Ipink). According to Ravennian Anonym,
Elishe, Agathangelos and Kalankatuaci the Lpines and Lpinia played a
noticeable role in the political and religious life in the Caucasus. Lpinia,
which had a considerable position of autonomy, was a member of the
Albanian confederation and later became a part of the shahr and the
marzbandom of Ran. Sufficient evidence of this fact is provided by historical
events and existence of administrative-territorial borders, royalty and
military forces as well as the ruler’s title shah (Liban-shah) granted by
Husrav I (531-579).
Comparative analysis of the information from Plinius{Nat. Hist., VI,
29), Ptolemeus (Geogr., V, 8, 17-25), Kalankatuaci (11, 39), Beladsuri,
Mroveli, Vakhushti, etc. enables researchers to locate the Lpines and
Lpinia in the valleys of the Alazani and the Jori rivers and identity them as
herni (singular heri) and Hereti from the Georgian written sources and
Shakki of the Arab authors. Written evidence and some data of toponymy,
ethnonymy, linguistics, archaeology and anthropology are indicative of
the East Caucasian (Daghestan) origin of the Lpines // Heris who, beginning
from the Xlth — XI Ith centuries A. D., were subjected to the most active
process of turkization and iberization. M.
42
M. Маммасв
К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ НАЗВАНИЯ “КУБАНИ”
И ЭТИМОЛОГИИ САМОНАЗВАНИЯ КУБАЧИНЦЕВ
“УГЬБУГ” (ГТУГЬБУГ)
Для решения вопросов этногенеза любого народа важное значеіше имеет выяснение происхождения общепринятого его этнонима, а
также определение этимологии его самоназвания. В предлагаемой
статье делается попытка выяснить происхождение современного на
звания селения (поселка) Кубани — одного из древних художествен
ных центров Дагестана, а также определить этимологию кубачинского названия селения “Угъубаже” (Пугьубаже) и самоназвания кубачинцев “угъбуг” (гіугъбуг).
Название широко известного населенного пункта Кубани впер
вые упомянуто в качестве нисбы - - в форме ал-Кубаши в арабской
рукописи, переписанной в 872г. хиджры — 1467/68 гг. Юсуфом (Йусуфом) ал-Кубаши (1, с. 40-41; 2, с. 22.5), хранящейся ныне в фонде
восточных рукописей Института истории, археологии и этнографии
Дагестанского научного центра РАН. Сама рукопись представляет
собой копию знаменитого тракт ата крупнейшего теолога и мыслите
ля средневекового Востока Абу Хамида ал-Газали (1058-1111 гг.)
“Йх -йа улум ад-дин” (“Воскрешениенаук о вере”), оказавшего ог
ромное влияние на развитие средневековой мусульманской культу
ры.
Однако, надо отметить, что среди различных памятных записей
на полях восточных рукописных книг, сделанных их владельцами
іши геми, кто пользовался рукописями, название Кубани упоминает
ся под 705 г. хиджры — 1305/1306 гг. Так, в одной из таких записей
на полях рукописной книги из сел. Орада Чугли (Верхи. Чугли) Леваіпинского района отмечается: ’’Исламизация Кубани и убийство Ха
сана Правдивого в [селе] Ширах1 [имели место] в семьсот пятом году”
(3, с. 117; о событиях, упомянутых в памятной записи см.: 4, с. 410),
т.е. в 1305/1306 гг. Эта же дата вместе с названием селения приведеііа и в другой памятной записи об исламизации Кубани, сделанной на
полях арабской рукописи, принадлежащей Захил Курбану из сел.
Кутиша Левашинского района (3, с. 119).
Аналогичные памятные записи представлены и в историческом
43
сочинении “История Каракайтага”, обнаруженом 1981 г. X. А. Ома
ровым в сел. Дзилебки Дахадаевского района (5, с. 150-151). Другой
список (вариант) того же исторического сочинения “История Кара
кайтага”, содержащего рассматриваемые здесь памятные записи, об
наружен среди рукописного сборника на арабском языке, принадле
жащего жителю сел. Гунакари Дахадаевского района А. Халимбекову (5, с. 151-152). Но приводимое во всех указанных записях назва
ние Кубачи исследователи считают анахронизмом, хотя, как будет
показано ниже, это название бытовало не только в начале XIV в., но
и намного раньше. А. Р. Шихсаидов полагает, что ’’после XIV в.
Зирихгеран получает тюркское название Кубачи” (6, с. 198). Обще
принятым же наименованием селения тюркское название Кубачи (Кубечи, Кюбечи, Гюбечи, Гюбеджи, Губеши), равнозначное по смыслу
древнему персидскому названию Зирихгеран, становится с XVI в. В
дагестанской исторической хронике “Дербент-наме”, составленной
на рубеже XVI-XVII вв. Мухаммедом АвабиАкташи, дается разъяс
нение того, что Зирихгеран и Кубачи — слова однозначные (5, с. 21,
49; 7, с. 29;8, с. 45, 100, 101, 142).
Вместе с тем, по установившейся традиции селение Кубачи еще
довольно долгое время, порою вплоть до XVIII в. продолжали назы
вать то Зирихгераном, то Кубачи, Губечи, Гюбеши и другим близким
им по звучанию наименованием. А ученые арабисты, переписчики
книг — катибы, являвшиеся выходцами не только из сел. Кубачи, но
и из сел. Ашты, к своему имени обычно добавляли почетную нисбу азЗирихгерани (2, с. 226), подобно тому, как многие ученые алимы,
выходцы из ряда лакских селений пользовались нисбой ал-Гумики
(шейх Сулейман ал Гумики; шейх Хаджи Умар ал-Гумики; Али Хад
жи ал Гумики, ХІѴ-ХѴІ вв. См.:9, с. 16), а позднее Кази-Кумухский
(Хаджи Атил Кази-Кумухский, родом из сел. Душа; Абдуллах КазиКумухский, родом из сел. Кая и др. См.: 10).
Большинство исследователей, касавшихся в какой-то мере исто
рии и культуры сел. Кубачи, не задавалось целью выяснить проис
хождение названия “Кубачи” и ограничивалось констатацией того,
что тюркское слово “Кубачи” имеет тот же смысл, что и древнее пер
сидское название “Зирихгеран” колъ чуго делатели (панцироделатели, бронники). Эти ойконимы рассматриваются ими как семанти
ческие эквиваленты.
Востоковед Г. М. Оразаев в комментариях к изданной в 1992 г.
исторической хронике “Дербенд-наме” Мухаммеда Аваби Акташи в
44
переводе с тюркского на русский язык отмечает, что топоним “Куба
чи” представляет собой тюркскую кальку персидского наименова
ния Зирихгеран. “Появление названия Кубачи, — пишет он далее, возможно, связано еще с ойконимом Кубасанала — названием одно
го из семи небольших аулов, жители которых в свое время образова
ли одно большое село — Кубачи (здесь Г. М. Оразаев ссылается на
работы: ШиллингЕ. М. Кубачинцы и их культура. М. -Л., 1949. С. 7;
Магометов А. А. Кубачинекий язык. Тбилиси, 1963. С. 1; Магоме
дов Р. М. По аулам Дагестана. Махачкала, 1979. Вып. 2. С. 24. —
М. М.). По всей вероятности, жители упомянутого аула Кубасанила
и являлись, собственно, профессиональными кольчужниками: куба (в
тюркском произношении кюбе, гюбё) — “кольчуга, броня, панцирь”
(8, с. 100;см. также:5, с. 49-50).
Такое объяснение происхождения названия Кубачи представля
ется неточным, так как оно основано на созвучии этого названия с
топонимом Кубасанила, представляющим собой кубачинское назва
ние урочища, а в древности —родового поселка Кьубасанила, nqieданное в русской транскрипции.
Насколько точен вывод о том, что жители Кьубасанила “явля
лись, собственно, профессиональными кольчужниками” непредставіяется возможным установить, так как в урочище Кьубасанила архе
ологические работы еще не проводились, хотя, надо сказать, у кубачмыцев существуют предания о том, что в древности в Кьубасанила,
находящейся в 2-3 км к востоку от сел. Кубачи, на юго-западном
склоне горы Хъайдешла муда (на горе Кайдеш) работали кольчуж
ных дел мастера (11, с. 27). Поэтому название Кьубасанила или его
первую часть Кьуба- нельзя рассматривать как тюркский топоним и
сводить к понятию “куба”, а последнее возводить к тюркскому
“кюбе”, означающем “кольчуга, броня, панцирь”. Кьуба, или Кьубас — это редкое мужское имя, которое, кстати, встречается и в сред
невековых памятниках эпиграфики Зирихгерана (см.: 12, с. 85). Вто
рая часть рассматриваемого названия “с а й т а ” (“санала”) означает
“южный склон, покатость, обращенная на ю г”.
Такого рода топонимы, названия урочищ или частновладельчес
ких земель, образованные от мужских имен Ахъай, Барка, Багьин,
ХІяжиме (Г. Ибрагим) в Кубачи не редкость. К ним относятся Ахъайла санала, Баркала санала, Багъинна санала, ХІяжимила санала.
Кьуба санала (Кьубассанала) тоже относится к этой категории топо
нимов.
45
В историко-этнографической литературе ХѴІІ-ХХ вв. для обо
значения селения Кубани приводятся самые разнообразные, порою
неточные, нередко и искаженные названия. В такой же мере неточно
пли неверно приводится и самоназвание кубачинцев.
Рассмротрим некоторые, наиболее характерные из этих названий
и самоназваний и их толкования. В исторической хронике ’’Дербенднаме” Мухаммеда Аваби Акташи, созданной, как было отмечено, на
рубеже ХѴІ-ХѴІІ вв., отмечается: “Верхнейчастью Кайтака являет
ся Зергеран или Гюбечи” (8, с. 45;см. также:5, с. 21). Видный турец
кий географ и путешественник XVII в. Эвлия Челеби, побывавший
проездом в Кубачи, называет это селение “благоустроенной крепос
тью Кюбечли”, а по другому списку его труда — “Кюбеджили” (13,
с. 118). В 1718 г. А. И. Лопухин сообщал из Дербента: “В горах на
полтора дни езды есть один город, именуется Кубеши” (14, с. 30,50).
В 1728 г. И. Г. Гербер пишет: “Сия Кубаша состоит в одной токмо
весьма великой деревни... ” (15, с. 75, 83;см. также:16, с. 128). М. К.
Ковалевский и И. Ф. Бларамберг, описывая в 1831 г. ’’общество кубечинское” отмечают, что оно “состоит только из города Кубечи,
лежащего почти в середине Каракайдакского округа” (17, с. 310).
Названия Кубеша, Губеши, Кубачи, Кубечи, Кобечи приводятся у
многих авторов ХѴІІІ-ХІХвв. А. И. Гюльденштедта, П. С. Палласа, С. М. Броневского, И. О. Потоцкого, И. Н. Березина и многих
других, которые именуют это селение то городом, то деревней, то
округом, то республикой, то областью. В 1838 г. академик X. Д. Френ
о сел. Кубачи писал, что оно “называется Кубеджи, Кувечи, Губеши
или еще иначе по разным произношениям” (18, с. 90).
А. В. Комаров в 1869 г. писал о Кубачи, что селение это называ
ется еще также Гувечи, Арбачи, Ухбукь, Кубачи фран” (19, с. 85;20,
с. 18). Эти же названия с новыми дополнениями приводит в 1875 г.
академик Б. А. Дорн в работе “Каспий”: “сами они называют себя
Ухбукан или Аугвуган; другие зовут их Арбучи, Арбукан, Ургабук а ” (21, с. 491, 494).
В своем отчете о научной поездке в Дагестан в 1882 г. академик
Д. Н. Анучин пишег: “селение и народ Кубачи (Кубечи, Кюбержи)
стали известны русским, а затем и всей Европе с 20-х г одов прошлого
столетия... Название “Кубечи” или “Кюбеджи” на татарском языке
означает “делатель кольчуг”, “оружейник” (от “кюбе”- кольчуга)...
Сами себя они называют Аугвуган (Аугваган, Огбухан — трудно ре
46
шить, что вернее); соседи же их, которые не могут выговорить этого
слова, называют их Арбукан или Арбук... ” (4, с. 401,402, 405).
Касаясь кубачинцев, в 1887 г. Р. Ф. Эркерт указывал, что Куба
ми название татарское (т.е. тюркское— М. М.). Далее он отмеча
ет, что соседи называют кубачинцев “арбукан”, “арбукі”, а сами
кубачинцы называют себя “аугвуган”, “аугваган”, “огбухан” (23, с.
193-194).
В 1888 г. Е. Вейденбаум констатировал: “Кубачи или Гувечи
і іроисходит от тюркского слова “кубе”- кольчуга, панцирь... Перси
яне (называют кубачинцев) “зирехгеран” — делающие кольчуги.
I акое же значение имею т и все названия, которые они сами себе дают
(ухбукан, аугвуган) или получают от своих соседей “ (24, с. 114).
В 1895 г. Е. И. Козубский отмечал: “Кубачи — от тюркского
"кубе” — кольчуга. Акушинцы называют Арбучи, Арбукан, кубачпнекое (название селения) — Ухбукан, Аугвуган; персидское Снрі сран имеет то же значение — делающие кольчуги (nqx-идский сир —
кольчуга)” (25, с. 327).
Вдагестанской исторической хронике “Тарихи Дербенд-наме”,
1ізда іи юн в 1898 г. в Тифлисе (с 9-ю приложениями) в переводе с тюр
кского, арабского, персидского и французского под ред. М. Алихапова-Аварского, к упоминанию автора хроники о сел. Кубачи редакі ор дает обширный комментарий. Термин “копачи” “кубачи” ре
іа ктор ошибочно сближает с названием генуэзского поселения Копа
и Кубанской области. Ошибочным является и приводимое им толко
вание самоназваніи кубачинцев из аварского языка: “называют они
себя Онбо (ои — понимающий, бо - общество, войско; в ед. числе
огбокан -огбоканец)”. Далее отмечается, что “соседи, казикумухи,
называют их Орг’о, а аварцы
Ориабакъи, Уриабакъ (бакъ — месі о). Кубечи — тюркское название этого племени, Дергкарани персидское и Зарахкеран — арабское. Значение всех этих трех названий
панщіроделатели”, — заключает автор комментария (26, с. 59-60).
Изучавший в самом начале XX в. названия кавказских народов
А. М. Дирр приводит не совсем точные даргинские и кубачинские
названия селения Кубачи и его жителей: “жители аула Кубачи
I Іярбукіан (Кубачи
ГІярбукІилаши)... Кубачинцы сами себя на іывают аугвуган, аугваган, огбух (Подробнее: уг, бук; кубачинский
язык уг, буг, ан к, уб). Соседи коверкают это название и говорят
арбукан, что может быть, имеет отношение к местечку Харбук, лежа
щему к северо-западу от Кубачей и где занимаются исключительно
47
изделием оружия”. Далее автор пишет: “Кубачи происходит от ту
рецкого “Кубеджи” — делающие кольчуги; у персов они назывались
“Зирахкар”, что имеет почти тоже самое значение. Агульцы называ
ют их “арг’авекшуй”, табасаранцы “зарвак”, арчинцы “ург’аштув”
от названия аула “Ург’а ” — Кубачи” (27, с. 16-17).
Проф. Л. И. Жирков, побывавший в 1924 г. в сел. Кубачи в со
ставе научной экспедиции с целью изучения кубачинского языка, в
опубликованном в 1930 г. лингвистическом очерке “Язык аула Ку
бачи” указывает, что кубачинцы называют свой аул Урбуг (28, с.
256). Он приводит еще не совсем точные, записанные им (латиницей)
в сел. Кубачи, как он пишет, “племенные названия” (в скобках —формы мн. числа), т.е. самоназвание кубачинцев, названия народно
стей или этнографических групп даргинцев, топонимы, ойконимы, а
также названия жителей соседних селений на кубачинском языке:
урбуган (-анте)— кубачинец, дарккван (-atone) — даргинец, муган (анте) — муйринец (аул Уркарах и др.), ссахіан (-анте) — сюргинец
(аул Урари и др.), хайдакъан (-анте) —кайтахец;... амудган амузгинец, щан — ширинец, сулейкан — сулевкентец, уцімоцан — калакорейшец... ”(28, с. 278, 280). В конце работы Л. И. Жирков приво
дит адвербиальные формы названия Кубачи: Ургъабажиб — в ауле
Кубачи, Ургъубаже — в аул Кубачи, Ургьубажил — из аула Кубачи
(28, с. 280; эти названия и формы правильно приведены в монографии
А. А. Магометова: 29, с. 117). Названия эти можно было считать пра
вильными, если бы в них отсутствовал согласный -р-. Точное назва
ние селения Кубачи на кубачинском языке представлено в фольклор
ных текстах — кубачинских песнях, записанных Л. И. Жирковым в
этом селении: Къул— гамшила мукачне ГІугъабажид хя дихай ’’Буй
волиц рогов в Кубачах много бывает” (28, с. 266)2.
Известный исследователь истории и культуры кубачинцев этног
раф — кавказовед Е. М. Шиллинг в небольшой книжечке “Кубачи”,
изданной в 1937 г. в Пятигорске, пишет: по-кубачински “Кубачи”
будет “Урбуг”, “кубачинец” — “урбуган” (30, с. 13). То же самое
повторено и в другой книг е Е. М. Шиллинга “Кубачинцы и их куль
тура”, где он отмечает: “Урбуг” — собственно название селения;
кубачинец — урбуган, мн. число
урбуг анте” (31, с. 5). В упомянутых работах Е. М. Шиллинга названия селения Кубачи и жителя это
го же селения даны не точно, вернее даны так, как они звучат на
даргинском языке, а не на кубачинском языке. Неточность эта допу
48
щена, очевидно, при фиксации рассма гриваемых названий от мест
ных информаторов.
А. И. Атаев и 3. И. Никольская в небольшом научно-популярном
очерке о даргинцах пишут, что “... самоназвание кубачинцев — урбуганте (ед. число — урбуган), а наименование их единственного
селения — Кубачи (на кубачинском языке — Урбуг). Арабские сред
невековые авторы употребляли для наименования кубачинцев, из
давна известных своими металлическими изделиями, персидский тер
мин “зирехгеран” (буквально “ко.льчужники”). Наиболее распрост
раненным до нашего времени в качестве названия и селения, и его
обитателей является известный с XVII века термин “кубачинцы” или
“Кубачи”. Термин этот, заимствованный из турецкого языка, равно
значен по смыслу вышеприведенному персидскому” (32, с. 68-69;см.
также.-ЗЗ, с. 467).
Л. И. Лавров жителей сел. Кубачи назьгвает гіурбукі, относя их к
“особой группе даргинцев” (34, с. 194). В указателе географических
11 этнических названий к работе “Эпиграфические памятники Север
ного Кавказа” тем же автором даны еще такие названия: Кубачи (Кубеши, Гіурбукі, Зирих-Гаран, Кубечи), кубачинцы (гТугъбуган) (34,
е. 257).
Проф. Р. М. Магомедов указывает, что “у соседей знрихгеранцы
были известны под именем “ухбук”. Это означает люда, производя
щие оружие” (35, с. 55). В другой работе Р. М. Маг омедов пгштег, что
“сами себя кубачинцы называли омбо (ои — понимающий, бо — об
щество, войско), отбукан (арбукан). Лакцы называют их орго, аварі гы — онабик; слово кубачи тюркское, в переводе означает панцирь.
I Іерсам они известны под именем дергекаранцы, а арабам — зирехгеране, то есть панцир оделатели, кольчужникгг” (36, с. 121-122). Эта не
совсем точные данные, приводимые Р. М. Магомедовым в работе
“Даг естан: исторические этюды”, почерпнут ы, очевидно, из упомя
нутой выше хроники “Тарихи Дербенд-наме” под редакцией М. Аличанова-Аварского.
Процитируем еще одну' работу Р. М. Магомедова для того, что
бы показать, какие разные названия, даваемые кубачинцам их сосе
дями и какие разные, неточные и противоречивые самоназвания ку
бачинцев приводятся даже у одного и того же исследователя. “Куба
чи у акушинцев именуется Арбучи,
пишет Р. М. Магомедов, —
снргинцы называют кубачинцев ург абука. Сами кубачинцы называ
ют себя угбуг (“губители народа”). Это древнее прозвище (?-М. М.)
49
кубачинцев потаилось еще в те времена, когда предки их специализи
ровались на изготовлении оружия, кольчуг и шлемов и снабжали им
все окрестные земли. Соседи называют их и по-другому: “пранг”,
“пранг-капур”, т.е. франки, имея в виду отходничество кубачинцев в
государства Западай Востока” (37, с. 23).
Смысловое значение самоназвания кубачинцев в последней цити
рованной работе истолковано, как будет показано ниже, неверно.
Кроме того, этноним угбуг нельзя рассматривать как “древнее про
звище”, потому что это не совсем точно зафиксированное самоназва
ние куб ачинцев.
Прозвищем же кубачинцев, употребляемым их соседями — дар
гинцами в ругательном или оскорбительном смысле (во время их сты
чек или войн по разным причинам1) на самом деле служило слово
“паранг” (а не “пранг”). Использовалось это слово для указанных
целей в таком сочетании— “гіярбукі ан-паранг".
Термин паранг происходит от олова франк. На Ближнем и Сред
нем Востоке франками называли крестоносцев, а впоследствии всех
европейцев. В отношении кубачинцев “паранг” стали употреблять в
связи с тем, что начиная с XVI11в. в историко-географических лрудах
сначала русских и западноевропейских, а затем других, в том числе и
местных авторов, а также среди различных народов, включая окру
жающих сел. Кубачи даргинцев, получи.™распространение разные
версии о французском и вообще о европейском происхождении куба
чинцев (31, с. 14-15, 210-215;36, с. 119-122;38, с. 87-100)4. Слово па
ранг употреблялось соседями кубачинцев в смысле “не свой, чуже
земный, не своей веры человек (т.е. немусульманин)”, а паранг-капур
в смысле “христианин”. А в ряде стран Востока в средние века ска
зать мусульманину “Ты — иудей!” или “Ты — христианин!” каралось
по суду как оскорбление (39, с. 45). Подобные обращения к мусуль
манину и в Дагестане считались оскорблением.
В первом томе академического издания “Истории Дагестана” ав
тор раздела “Зирихгеран” А. Р. Шихсаидов отмечает, что “на каком
бы языке ни передавалось название главного аула “страны” ны
нешних Кубачей, — на персидском .т а — “Зирихгеран”, тюрских
“Кубачи”, оно передается словом “панцироделатеяи”. Соседи назы
вают аул -Арбуки, Ургабука, Зарбак, Урги” (40, с. 126). То же самое
сказано А. Р. Шихсаидовым и в работе “Ислам в средневековом Д а
гестане (ѴІІ-ХѴ вв.)” (6, с. 34).
Различные наименования селения Кубачи и его жителей, данные
50
персами, тюркоязычными народами, даргиі щами и другими народно
стями, а также не точно зафиксированное от информаторов самоназ
вание кубачинцев, перекочевывали из одних сочинений в другие,
иногда с таким искажением этих наименований, что вне контекста не
всегда можно определить, о ком идет речь.
Ныне окружающие народности — даргинцы называют кубачин
цев гіурбукі, гіярбукі, гіярбукіанти, кубачиланти; жители Сирхіяку
бачинцев называют гіурбуг; в единственном числе — гіурбуган,
гіярбукіан — кубачинец; ГІярбучІ(кі)ила щи — букв, кубачинцев
селение, т.е. Кубачи. Аварцы называют кубачинцев “къубачиял”,
“кубачиссел”, лезгины — “кіубечіияр”, табасаранцы — “кюгияр”,
лакцы — “оргъ” (16, с. 129), “гіургъ”. Кабардинцы называют куба
чинцев “гуэбэшы”, а осетины — “губец” (41, с. 182).
Точное самоназвание кубачинцев дано у языковеда, доктора фи
гологических наук, профессора А. А. Магометова в книге “Кубачинскшт язык”, в которой он пишет: “Собственное название кубачинцев:
“гіугъбуган” — кубачинец, “гіугъбуг” — кубачинцы; “гіугъбугла
ще” — аул кубачинцев. Даргинцы называют кубачинцев “гіярбукі”;
’’гіярбукіан” — кубачинец” (29, с. 1; этнические названия на кубачинском яэ. см. тамже:29, с. 90). В другом месте он пишет, что “назва
ния аула Кубачи и других аулов употребляются (куб а чі ища ми, М.
М.) в наречных формах: Пугьаба-же “в Кубачи” (направление),
Пугьаба-жи-б “в Кубачи” (нахождение), Пугьаба-жи-л ”из Куба
чи” (29, с. 117).
Для этого исследователя кубачинская речь является родной и в
точности передачи звучания приводимых им названия сет. Кубачи и
самоназвания его жителей не приходится сомневаться.
Для обозначения названия селения Кубачи сами кубачинцы упот
ребляют термин Угъубаже (Пугъубаж е; некоторые кубачинцы это
слово произносят и так: Пугъабаже. Нам представляется наиболее
ітравильным название именно Пугъубаже). Как звучит это название
на кубачинском языке можно хорошо проиллюстрировать на следу
ющих примерах разговорной речи:
1. Алхіят бе бу Угъубаже (Пугъубаж е) вякьид (В воскресенье я
ездил в Кубачи).
2. Ччвал ду Угъубаже гіукьунда (Завтра я еду в Кубачи).
3. Сса бу Угъубаже дибвидигад (Вчера я позвонил в Кубачи).
4. Угъубаже гьаттагьи 20 километр гъасиб хъуне чіибал (До Ку
бачи осталось еще около 20 км дороги).
51
5.
Угъубажиб хвалле духіе бакьиб саб, букіай (В Кубачи большой
снег выпал, говорят).
Подобных примеров можно привести множество.
Таким образом, угъбуг (гіугъбуг) — это этноним, это самоназва
ние кубачинцев, а не название самого селения Кубачи, как об этом
пишут в своих трудах некоторые исследователи; угъбуган (гіугъбуган)
— тоже этноним, означающий “кубачинец” в единственном числе.
Угъубаже (ГІугъубаже) — это топоним или ойконим, понятие гео
графическое, это название самого селения Кубачи на кубачинском
языке. Для обозначения этого селения, как сказано выше, кубачинцы
применяют еще название ГІугъбугла(Угъбугла) ще — буквально “ку
бачинцев селение” (ср.: Сулекала ще — сулевкентцев селение, но Су
леме — Сулевкент; ГІямудгала ще — амузгинцев селение, но Пямудже
- Амузги; Хъыбугла ще — харбукцев селение, но Хъыбаже — Харбук).
Название селения Кубачи вместе с непосредственно прилегаю
щим к этому населенному пункту угодьями, приусадебными участка
ми, склонами, водными источниками, дорогами и т. д. на кубачинс
ком язы ке зву ч и т та к : Угъубажила (П у г ъ у ба ж и л а или
Пугъабажила). Это тоже топоним. Интересно также сравнить топо
ним Угъубажила (Пугъабажила) с названиями родовых поселков,
располагавшихся вблизи Угьубаже, а в ХІІ-ХІѴ вв. объединивших
ся с ним: ГІянчибачІила (Анчибачіила), Кьубасанила, Дешижила
(Дешлижила), Муглила, Даціамажила (с Кубачи она объединилась
позднее). Кубачинские названия этих топонимов являются одним из
свидетельств того, что в древности в этих родовых поселках прожи
вало единое в этническом отношении население у гъбуг (гіугъбуг).
После точного определения кубачинского названия селения Ку
бачи и самоназвания кубачинцев можно попытаться выяснить и воп
рос о происхождении названия “Уіъубаже” (ГІугъубаже) и опреде
лить его смысловое значение, а также выяснить этимологию самоназ
вания “угьбуг” . Собственное название “Уіъубаже”(ГІугъубаже) не
поддается этимологизации из кубачинского языка ввиду того, чт о
оно является значительно измененным в течение длительного времени
в соответствии с фонетическими особенностями кубачинского языка
и при бесчисленном повторении в разговорной речи тюркским назва
нием Губеши Гюбеши Гюбежи Губечи Кюбечи Кубачи.
Кубачинский диалект,как отмечаег А. А. Магометов (29,с. 58), ’’по
добно другим даргинским диалектам, избегает стечения согласных и
52
в заимствованных словах разъединяет их присоединением гласного
вначале слова или вставкой гласного: исгпикан — стакан ,.. .ушкула
школа, устіул — стол... ” К этим примерам добавим еще такие:
/ 1Стамбул — Стамбул, гіурус — рус (русский), Пярасай — Россия.
Подобное же присоединение гласного в начале слова произошло
й в кубачинском названии Гъубаже — Угъубаже, восходящем к тю р
кскому Губеши — Гюбеши — Гюбежи — Губаши — Гюбечи — Гюбеджи — Кюбеши — Кубеши— Кубечи — Кубачи. Ясно, что и самопа звания угъбуг и угъбуган являются произв одными от названия селения Угьубаже (ГІугъубаже).
От самоназвания кубачинцев угъбуг и от кубачинского названия
селения Угъубаже происходят и разные варианты даргинских назва
ний сел. Кубачи и его жителей (в соответствии с фонетическими особенностями диалектов или говоров даргинского языка): ГІярбачІи,
I ІурбачІи, гІярбучІ(кІ)ила щи; ііурбуг (урбуг), гіурбуган, гіѵрбукіан;
I (ярбьукі, гіярбукіан, гіярбукіантиит. д.
Фонетическая близость названий угъбуг (гіугъбуг) — гіурбуг,
г/урбукі, гіярбукі, угъбуган (гіугъбуган) — гіурбуган, гіярбукіан досі а точно очевидна с учетом взаимопереходов звуков р и гъ, у и я.
От самоназвания угъбуг (гіугъбуг) происходит также лакское на
ша ине кубачинцев ургъ (гіургъ, оъргъ, гіоргъ), арчинское название
і ргъаштув и т. д.
В свете сказанного представляется верным мнение А. А. Магом еі она о том, что нельзя объяснилъ значение самоназвания кубачинцев
" ѵгьбуган” исходя из народной этимологии как “уничтожателъ .лю
дей” (мол, кубачинцы, будучи оружейниками, были сальнее жителей
окружающих аулов, превосходя их оружием и побеждали их) (29, с.
1-2)'
В к н и ге “ И скусство К у б ач и ” с а м о н азв ан и е “у г б у г а н ”
("гіуіъбуган”) переведено как “губители людей” (11,с. 10). Это по
вторено и в опубликованной в Италии статье А. А. Иванова “Пер
сидские надписи из Кубачи” (42, с. 213) со ссылкой на книгу Е. М.
11Інллинга “Кубачинцы и их культура”, хотя в этой книге такое тол
кование смысла этнонима “угъбуган” отсутствует (31, с. 5). Угбук —
"губители народа” — так истолковано, как уже отмечали, проф. Р.
М. Магомедовым (основываясь при этом, вероятно, на публикации
і к >этому вопросу других авторов) смысловое значение самоназвания
кубачинцев (37, с. 23).
Неточное и ненаучное толкование смысла самоназвания угъбу53
ган (исходя из народной этимологии) как “губители людей” основано
всего лишь на предположениях и домыслах. Ведь первая часть слова
угъ- (гіугъ-) по-кубачински не означает “людей”. Для их обозначения
применяется слово уй — “люди”, или шанте — “сельчане”, а вторая
часть -бу-ган не означает ’’губитель” или ’’уничтожитель”. Для обо
значения понятия ’’губитель” должно употребляться слово бутан, от
слова буги — ’’погубить, уничтожить”. В этом случае “уничтожитель
людей” по-кубачински должно звучать как “уйбулган”, а не “угъбуган” (“гіугъбуган". Ср.: хъыбуган — харбукец, житель сел. Харбук
Дахадаевского района; хъыбуг — харбукцы, Хъыбаже — селение
Харбук, известный центр кузнечного дела). Е. М. Шиллинг этимоло
гию самоназвания кубачинцев не раскрывает, очевидно, он не риск
нул сделать этого, будучи не уверенным в точности народной этимо
логии “урбуган” (“угъбуган”), хотя весьма вероятно, что он распо
лагал информацией с подобным толкованием данного этнонима.
Многие исследователи — Р. Ф. Эркерт (23, с. 194), И. А. Орбели
(43, с. 349), Л. И. Ж ирков (28, с. 256), К. В. Тревер (44, с, 333-334,45,
с. 8-9) и другие в самоназвании кубачинцев усматривали древнее на
звание своей страны
Албании (Кавказской). Это мнение подверг
нуто справедливой критике А. А. Магометовым, который отмечает,
что указанные исследователи, “находя в самоназвании кубачинцев
термин “албан”, неточно приводят само слово “гіугьбуган” — “кубачинец”. В этих терминах, быть можег, и можно усмотреть некото
рое звуковое сходство, но фонетически эти термины не сводятся один
к другому” (29, с. 2).
С учетом того, что самоназвание “угъбуг” (гіугъбуг), производ
ное от кубачинского названия сел. “Угьубаже”, восходящего, в свою
очередь, к тюркскому названию этог о населенного пункта Гюбегпи
— Гюбежи -Гюбеджи - Губеши— Кюбечи — Кубани, можно зак
лючить, что понятие (самоназвание) “угъбуг” имеет в целом то же
смысловое значение, ч то и древнее персидское название Зирихі еран
и равнозначное ему по смыслу тюркское название Кюбечи-Кубачи —
’’кольчужники, кольчугоделатели (панцироделатели)” . Здесь про
изошла не только фонетическая, но и семантическая адаптация: смыс
ловое значение названия Угьубаже (Путьубаже) оказалось соответ
ствующим тюркского происхождения ойкониму Кубачи.
Однако, это название можно интерпретировать и по-другому
его можно истолковать как “крепкое селение”, “недоступное селе
ние” (ср.: название Дибгалик — ’’крепкое”, в смысле недоступное
54
селение — 46, с. 287; тот же смысл имеет и название другого селения
— Дибгаши: 46, с. 294). Это вполне согласуется с тем обстоятель
ством, что в ХІІ-ХІѴ вв., когда небольшие родовые поселки, окружа
ющие сел. Угьубаже, сливаются с ним, возводятся мощные оборони
тельные сооружения — крепостные стеньг и круглые башни, частично
сохранившиеся доныне, а Кубачи становится действительно “креп
ким сечением”, недоступной для неприятеля крепостью. О неприступ
ности этого селения писали многие ученые и путешественники. Этот
фактор, наряду с другими, способствовал сохранению независимос
ти Кубачи, которые, как отмечали многие авторы, никогда никем не
были покорены (15, с. 75;29, с. 325;31,с. 193;47, с. 14-15).
Хотя для такой интерпретатщи смысла Угъубаже — Гъубаже —
Губежи -Губеши — Гюбеджи Кюбечи имеются некоторые основа
ния, все же более правильным является, очевидно, другое его толко
вание, а именно как ’’кольчужники, кольчугоделатели, панцироде
латели, бронники”, имея в виду тот факт, ч го с глубокой древности
кубачиігцы (угъбуг) были известны как кольчужных дел мастера, изза чего персы назвали их жрихгераншж и это наименование закрепи
лось за ними на многие века, а тюркоязьгчньге народы назвали селе
ние Губеши
Гюбечи
Кюбечи тоже исходя из основного рода
занятий сто жителей в древности изготовление кольчуг, панцирей.
Из сказанного выше становится ясным вопрос о происхождении
названия Кубачи.
В том, что кубачипское название селения 3 гъубаже восходит к
тюркскому Губеши —■Гюбечи Губежи — Кюбечи — Кабачы нет
ничего удивительного, хотя на первый взгляд и кажется неожидан
ным, так как известно, что “во многих случаях название племени или
народа усваивалось соседское, иноязычное” (48, с. 67), что “обычно
менее распространенным бывает самоназвание народа и более — эт
нические названия, сложившиеся в среде соседнего населения” (49, с.
3). В кубачинском языке имеются досталочгго много тюркизмов, (сре
ди них и термины, связанные с работой златокузнецов — см.: 50, с.
241), как, впрочем, и в других даг естанских языках, свидетельствую
щих о длительных да теста но-тюркских языковых и иных контакта х,
восходящих к глубокой древности к первым векам нашей эры (51,
с. 3, 7-18; ем. также: 52). Кроме того, распространение тюркского
названия Кубачи в его различных вариантахвместо персидского на
звания Зирихгеран по времени совпадает с процессом распростране
ния и упрочения мусульманства среди кубачинцев. А в исламизации
55
сел. Кубани, как и многих других населенных пунктов Дагестана,
значительную роль сыграл тюркский элемент (6, с. 148-150;40,с. 196).
Тюрки-кипчаки и сельджуки, прочно обосновавшиеся в средние века
в Дербенте, не только способствовали распространению и упроче
нию ислама в предгорной и горной части Дагестана, но и приним али
активное участие в военных акциях. В состав войска дербентского
правителя Сейф уд-дина ас-Сулами, организовавшего в 1126 г. по
ход против жителей Зирехгерана, еще не принявших ислам, входили
и тюрки (6, с. 191-192).
Не случайным является и тот факт, что в предметах вооружения и
костюмах людей, изображенных на средневековых (ХІѴ-ХѴ вв.) кубачинских каменных рельефах — деталях архитектурного декора за
метно сильное тюркское влияние (53, с. 153-163). Характерно ито,
что среди кубачинских литых бронзовых котлов ХІІ-ХІІІ вв. так на
зываемого открытого типа представлены котлы с арабскими куфи
ческими надписями на одном из четырех горизонтальных выступов у
верхнего края с именами изготовивших котлы мастеров с нисбой алМарвази (“сделал Абу Бакр б. Ахмад Марвази”, или “сделал Ахмад
б. Махмуд ал-М арвази”) (12, с. 427-433;54, с. 25-26;55, с. 169, 180182;56, с. 54-56;57, с. 48-49), т.е. Мервский — родом из города Мерва. В XI - пер. пол. XII в. Мерв был столицей государства Великих
сельджуков, а со втор. пол. XII
нач. XIII в. являлся крупным куль
турным и торгово-ремесленным центром Хоросана, а затем государ
ства Хорезмшахов (58, с. 363).
С отмечеными двумя важными обстоятельствами — распростра
нением тюркского названия сел. Кубачи вместо персидского Зирихгеран и исламизацией его жителей совпадает по времени еще и другое
важное событие процесс образования крупного населенного пунк
та — ши путем объединения нескольких небольших родовых (тухумных) поселков зирихгеранов (ГІянчибачІе, Кьубасанила, Муглила,
Дешижила и др.), расположенных вокруг сел. Кубачи в радиусе 3-10
км. После их объединения, в ХІѴ-ХѴ вв. сел. Кубачи становится од
ним из крупных центров мусульманской культуры, гдеразвертьшается строительство мусульманских культовых сооружений кварталь
ных и главной (пятничной — Джума) мечетей, открываются исламс
кие учебные заведения — мактабы и медресе. В огромном количестве
создаются копии рукописных книг по различным отраслям знаний,
которые поступали в Дагестан и в Кубачи из различных стран Ближ
него Востока. Высокой степени совершенства достигло искусство
56
арабской каллиграфии. Необычно высокого уровня дост игли в сво
ем развитой и различные отрасли художественного ремесла — резьба
по камню и дереву, художественное бронзовое литье, производство
оружия, вероятно и ювелирное дело.
В указанное время в сел. Кубачи наряду с арабским и персидским
языками значительное распространение получил и тюркский язык,
который служил языком общения кубачинцев — ремесленников и тор
говцев — с жителями населенных пунктов плоскостной и предгорной
зоны Дагестана, а также городов и поселков Азербайджана, с кото
рыми они имели регулярные торгово-экономические связи. Ни арабс
кий, ни персидский языки не могли выполнять в то время такую роль.
О распространении же в средневековом сел. Кубачи тюркского язы
ка свидетельствуют некоторые фактические данные. Как пишет Г.
М. -Р. Оразаев, ”на одном из листов рукописи “Синтаксис арабского
языка”, переписанный Абдар-Рахманом, сыном Мухаммеда аз-Зирехкарани (т.е. даргинского аула Кубачи) в 1491 году, написана в сти
хотворной форме, на кумыкском языке, легенда о том, как однажды
на арабов напал дракон (аждаха). На полях между строк “Толкового
словаря арабского языка”, переписанного в 1499 году тем же АбдарРахманом, обнаружены лакские и кумыкские слова, выражения, пред
ложения, примечания, комментирующие текст, по которым с тон или
иной достоверностью можно судить о времеііи проникновения термі інов, ст епени распространения иного языка, или отдельных заимство
ваний и г. д. ” (59, с. 63).
Тюркское название Кюбечи (Гюбечи - Гюбеджи — Губеши и
другие варианты), а также восходящее к нему кубачинское название
Угъубаже (Пугьубаже) для обозначения населенного пункта, нахо
дящегося на месте нынешнего расположения самой старой части пос.
Кубачи, бытовали, вероятно, наряду с nqxrmcrcuM названием Зирихгеран, с эпохи раннего средневековья (может быть и раньше). Но эти
на звания оставались очень долгое время наименованиями, употреб
ляемыми в бытовой, разговорной (устной) речи, а литературным, книж
ным названием служило широко распространенное в Дагестане и за
его пределами с эпохи раннего средневековья персидское название
Зирихгеран5. До XV в. (возможно, до XIV в.) тюркское название Гу
беши - Победи — Кюбечи — Кубачи оказалось письменно не зафик
сированным, а кубачинское название Угьубаже было зафиксирова
но в фольклорных произведениях, записанных исследователями —
языковедами лишь в начале XX в. Поэтому в средневековых арабс57
V
ких и персидских письменных источниках и местных, т.е. дагестанс
ких исторических хрониках, арабских рукописных книгах и памят
никах эпиграфики (относящихся к периоду до ХІѴ-ХѴ вв.) названия
Кубачи и Угьубаже (ГІугъубаже) не встречаются. Но это обстоятель
ство — явление не исключительное. Так было, например, и с р аспр остраненным в средневековых письменных источниках, а в более по
зднее время в различных ист орико-географических трудах тюркским
названием Кала-Корейш (Курейш) — первоначальной резиденции
правителей Кайтага — уцмиев. Самоназванием этого населенного
пункта и названием, употребляемым даргинцами в разговорной (уст
ной) речи со дця его основания являлся и ныне является Урцімуц6 (покубачински Ацімаце. Житель селения уцімуцан, множ, число —
уцімуц. Кайтагцы называют это селение Уркімуц. Известны и дру
гие, близкие отмеченным, названия. См.: 22, с. 409;61, с. 129;62, с.
75). Точно также широко распространенным в среднвековых пись
менных источниках и более поздних историко-географических сочи
нениях названием известного населенного пункта является персидс
кое название Дербенд, впервые упомянутое в письменных источни
ках в VII в. н. э. (44, с. 276). Однако на протяжении многих веков этот
город в разговорной речи даргинцы называли и ныне называют более
древним, чем Дербенд, названием Чулли (40, с. 122), а кубачинцы
называют его Нуле.
В заключении отметим, что рассмотренные выше вопросы, каса
ющиеся происхождения названия Кубачи, этимологиикубачинского
названия селения Угьубаже (ГІугъубаже) и самоназвания кубачинцев угъбуг являются частью довольно сложной и основательно запу
танной в досоветской отечественной и зарубежной историшрафии
общей проблемы этногенеза кубачинцев, требующей глубокой науч
ной разработки с позиции современных достижений разных научных
дисциплин.
1Селение Шири Дахадаевского района РД.
2Перевод текста сделан не вполне точно. По смыслу более правильный
будет: "Коров и буйволиц рогов и в Кубачи премного".
-1 О стычках и войнах кубачинцев в прошлом с соседями на почве
притязаний на пастбищные угодья, лесные участки и т, д. см: 31. с. 7-12.
4
О значении слова франк применительно к предкам нынешних куба
чинцев см: 24, с. 113-114: 30. с. 93.
58
5 Название Зирихгеран впервые упоминается арабским историком алВелазури в связи с событиями, относящимися к VI в. н. э. См.: 60, с. 7, 18.
6 Современным даргинским литературным названием селения стало
Кьара-Кьурейш, восходящее к названию Кала-Курейш. В историко-эт
нографических трудах ХІХ-нач. XX в. встречается неправильное название
Кара-Курейш (кара— ’’черный” вместо кала — ’’крепость”). В средневеко
вых дагестанских исторических сочинениях это селение фигурирует под
названием Кала-Курейш, Каракурейш и т. д. См. по указателю географи
ческих, топографических и этнических названий в: 5, с. 273.
ЛИТЕРАТУРА.
• /. Шихсаидов А. Р., Саидов М-С, Айтберов Т. А/., Исаев А. А., Оразаев
Г. М., Мирзамагомедов Г. М. Итоги археографической экспедиции/ / Мате
риалы сессии, посвященной итогам экспедиционных исследований в Даге
стане в 1978-1979 гг. (тезисы докладов). Махачкала, 1980.
2. Гамзатов Г. Г. Дагестан: Историко-литературный процесс. Махач
кала. 1990.
3. Из дагестанских памятных записей. Комментированные переводы
А. Р. Шихсаидова и Т. М. Айтберова // Восточные источники по истории
Дагестана. Махачкала, 1980.
4. Анучин Д. Н. Отчет о поездке в Дагестан летом 1882г. // Изв. И РГО. Т.
XX. Вып.4. СПб., 1884.
5. Шихсаидов А. Г., Айтберов Т. М., Оразаев Г. М. -Р. Дагестанские
исторические сочинения. М., 1993.
6. Шихсаидов А. Р. Ислам в средневековом Дагестане! VI І-ХѴвв.). Ма
хачкала. 1969.
7. Саидов M -С., Шихсаидов А. Р. 'Дербенд-наме" (к вопросу об изуче
нии) // Восточные источники по истории Дагестана. Махачкала. 1980.
8. Акташи Мухаммед Авабп. Дербенд-наме. Перев. с тюрке, и арабск..
предиел. и библиограф. Г. М. Оразаева и А. Р. Шихсаидова. Махачкала,
1992.
9. Абдуллаев М. А. Из истории научной и педагогической мысли досо
ветского Дагестана. Махачкала, 1986.
/0. ШарафеОдин Зрел. Дагестан и дагестанцы. Перев. етурец. Р. Ризва
нова //Дагестанская правда. 1993. 3 февраля (№20).
11. 1Іскусетво Кубачи. Альбом. Составит. А. Иванов. Л., 1976.
12. Шихсаидов А. Р. Эпиграфические памятники Дагестана, М.. 1984.
13. Эвлия Челеби. Книга путешествия (извлечения из сочинения турец
кого путешественника XVII века). Переводи комментарии. Вып. 2. Земли
Северного Кавказа, Поволжья и Подонья. М.. 1979.
14. Лопухин А. И. Журнал путешествия через Дагестан. 1718г. // ИГЭД.
М., 1958.
59
15. Гербер И. Г. Описание стран и народов вдоль западного берега
Каспийского моря. 1728//ИГЭД. М., 1958.
16. Гаджиев В. Г. Сочинение И. Гербера “Описание стран и народов
между Астраханью и рекой Курой находящихся”, как исторический ис
точник по истории народов Кавказа. М., 1979.
17. Ковалевский М. К. и Бларамберг И. Ф. Описание Дагестана. 1831г. //
ИГЭД. М , 1958.
18. Френ. X. Д. О народе кавказском Кубани // Журнал министерства
народного просвещения. 1840. №8. (рус. пер. с нем. из “Bulletin Scientifijue”.
1838. №75 и 76).
19. Комаров А. В. Списки населенных мест Дагестанской области //
Сборник статистических сведений о Кавказе. Т. 1. Сост. и редакция Н. И.
Воронова. Тифлис, 1869.
20. Комаров А. В. Народонаселение Дагестанской области, с этногра
фической картой //Зап. КОИ РГО. 1873. Т. 8.
21. Дори Б. А. Каспии. О походах древних русских в Табаристан...
СПб., 1875.
22. Анучин Д. Н. Отчет о поездке в Дагестан летом 1882 года.
23. Erckert R. F. Der Kaukasus and seine Volker. Leipzig, 1887.
24. Вейденбаум E. Путеводитель по Кавказу. Тифлис, 1888.
25. Памятная книжка Дагестанской области. Сост. Е. И. Козубский.
Темирханшура, 1895.
26. Тарихи Дербенд-наме (с 9-ю приложениями). Перевод с языков:
тюркского, арабского, персидского и франзуского. Подред. М. Алихано
ва-Аварского. Тифлис. 1898.
2 7. Дирр А. М. Современные названия кавказских народов // СМОМПК.
Вып. 40. Тифлис, 1909. Отд. III.
28. ЖирковII. И. Язык аула Кубани / / Уч. зап. Института этнических и
национальных культур народов Востока. Вып. I. М.. 1930.
29. Магометов А. А. Кубачннский язык. Тбилиси, 1963.
30. Шиллинг Е. М. Кубани. Пятигорск. 1937.
31. Шиллинг Е. М. Кубачинцы и их культура. Историко-этнографичес
кие этюды. М.-Л., 1949.
32. Алиев А. И., Никольская 3. А. Даргинцы // Народы Дагестана. Сб.
статей. М.. 1955.
33. Алиев А. II.. Никольская 3. А., Шиллинг Е. М. Даргинцы // Народы
Кавказа. Т. I. Подред. М. О. Косвена. Л. И. Лаврова и др. М.. 1960.
34. Лавров Л. II. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. Часть
1. Надписи Х-ХѴІІвв.М.. 1966.
35. Магомедов Р. М. История Дагестана. Махачкала. 1968.
36. Магомедов Р. М. Даг естан: Исторические этюды. Махачкала. 1971.
37. Магомедов Р. М. По аулам Дагестана. Вып. II. Махачкала, 1979.
38. Магометов А. А. Исторические сведения о кубачинцах и их языке
//УЗ ИИЯЛ. Т. XI. Серия филолог. Махачкала, 1962.
60
39. МецАдам. Мусульманский Ренессанс. Изд. 2-е. М.. 1973.
40. История Дагестана в 4-томах. Т. I. М., 1967.
41. Волкова Н.Г. Из северо-кавказской этнонимии //Ономастика Кав
каза. Махачкала, 1976.
42 Иванов А. А. Персидские надписи из Кубани // Rivista. Studi orientali.
Vol. LIX. Fasc. I-IV. Roma, 1987.
43. Орбели И. А. Албанские рельефы и бронзовые котлы X1I-XIII вв. //
Избранные труды. Ереван, 1963.
44. ТреверК. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании. М.
-Л., 1959.
45. Тревер К. В. К вопросу о культуре Кавказской Албании. Доклад на
XXV Международном конгрессе востоковедов. М., 1960.
46. Османов М. О. Некоторые вопросы даргинской топонимики (Мате
риалы по названиям селений)/ / Уч. зап. ИИЯЛ. Т. XIV. Сер. истор. Махач
кала, 1965.
47. Неверовский А. А. Краткий исторический взгляд на Северный и Сред
ний Дагестан до уничтожения влияния лезгинов на Закавказье // Военный
журнал. 1848. №1. (Отд. издание: СПб., 1849).
48. Гаджиева С. Ш., Османов М. О., Пашаева А. Г. Материальная куль
тура даргинцев. Махачкала, 1967.
49. Волкова 11. Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа.
М.. 1973.
50. Магометов А. А. Терминология кубачинских златокузнецов // Еже
годник ІІКЯ. Тбилиси. 1975. Вып. II.
51. Джиоа.шевП. С. Тюркско-дагестанские языковые контакты. Общая
характеристика // Тюркско-дагестанские языковые контакты (исследова
ния и материалы). Сб. статей. Махачкала. 1982.
52. Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. Сб. статей. Ма
хачкала. 1985.
53. Salmonг A. Daghestan sculptures / / Ars islamica. Ann Arbor. 1947. Vol.
X.
54. Гтзальян Л. T. О дагестанских (кубачинских) котлах открытого
типа // Тез. докл. научной сессии, посвященной итогам работы Государ
ственного Эрмитажа за 1961 г. Л.. 1962.
55. Иванов А. А. О датировке кубачинских памятников // Искусство
Кубани. Альбом / Автор-составитель А. Иванов. Л.. 1976.
56. Пеанов А. А. Кѵбачпнскнп бронзовый котел XIV в. // С Г ). 1977.
Вып. XLII.
57. Маммаев М. М. Декоративно-прикладное искусство Дагестана. 11стоки н становление. Махачкала. 1989.
58. Советская историческая энциклопедия. Т. 9. М., 1966.
59. Оразаев Г. М-Р. Из истории даргинско-тюркских контактов (по
материалам XVI11в.) // Тюркско-дагестанские языковые контакты (Иссле
дования и материалы). Сб. статей. Махачкала, 1982.
61
60. Бала&зори. Книга завоевания стран. Текст и пер. с араб. проф. П. К.
Жузе. Баку. 1927. (Материалы но истории Азербайджана. Вып. III.).
61. МинорскийВ. Ф. ИсторияШирванаиДербендаХ-ХІ веков..М., 1963.
62. Алиев Б. Г. Предания, памятники, исторические зарисовки о Дагес
тане. Махачкала, 1988.
М. М. Mammaev
ORIGIN OF THE TOPONYM “KUBACHI” AND ETYMOLOGY
OF THE KUBACHI INHABITANTS SELF-NAME.
Summary
Various toponyms for the village of Kubachi and its inhabitants' different
self-names found in histosical-ethnographical literature of the 17th-20th
centuries have been analysed.
First the exact toponvm for the village Uhubaze (Huhuhaie) in the local
Kubachi language and the inhabitants' self-name uhhug (huhhug) were
recorded. Etymology' of the toponvm Kubachi. the oikonvni Hbubaf.e and
the ethnonym uhhug (huhbug) has been cleared up. The local name for the
village Uhubaze goes back to the Turkic name of the village Guheii-Gubesi-
Giibechi-Kiibechi-Kubachi having the same meaning as Persian word
Zirekhgeran — “chain armours makers” . The Kubachi dwellers’ self-name
uhhug (huhbug) derives from the name of village l huhaie. The origin of the
T urkic name Kubachi is connected with the main trade of the present villagers’
ancestors — making chain armour's.
The questions connected with the origin of the name Kubachi. the
residents' name for the village Uhubaze (I Iuhubaze) and their self-name
uhhug are investigated as the part of the general problem of the Kubachi
residents' etlmogenesis. The problem needs profound research with the
account of contemporary' achiev ements in different branches of science.
62
63
М. Р. Гасанов
К ВОПРОСУ О ПРОИС ХОЖДЕНИИ ТАБАСАРАН
Этногенез табасаран нельзя изучать в отрыве от происхождения
остальных дагестанских народов.
Согласно устным преданиям, бы товавшим среди табасаран в про
шлом, происхождение их связывали с арабами, евреями, армянами и
др. В этом плане освещали тему и авторы сочинений прошлых веков.
Так, по данным “Дербенд-наме”, “население Табасарана и Кюра до
самого Кумуха было выведено из Кешана и Гиляна” (1, с. 34). В
другом месте этого сочинения говорится, что “большая часть жите
лей Табасарана исповедывала религию еврейскую и была неверными” (1,с.80). Идалее: “Говорят, что Табасаран был населен колони
ями разных национальностей из Ирака, Азербайджана, Аравии, Хам
са, Дамаска, Джезире, Мосула и Палестины” (1, с. 113).
Касаясь вопроса происхождения табасаран, А. -К. А. Бакиханов
писал: “Впрочем, жители части Табасарана, западной стороны Ку
бинского уезда, С амурского округа и Кюринского владения по боль
шей части состоят из древних народов, смешавшихся с позднейшими
пришельцами. Обитатели окрестностей Дербента, большей части Та
басарана, восточной части Кубинского, Шекинского и Бакинского
уездов и Сальяна составляют остатки персов, арабов, тюрков, мон
голов и та тар ” (2, с. 13).
Ссылаясь на предания, Г. -Э. Алкадари считает, что табасаранс
кий народ “раньше был иудейским” (3, с. 13). Далее он пишет: “Не
сомненно, предки здешних мусульман произошли от смешения и скре
щивания групп, живших здесь издревне до прихода ислама, с араба
ми, пришедшими с исламом, и с другими... ” (3, с. 12).
Как пишет автор очерка о Кайтаго-Табасаранском округе, “табасараны называют себя гум-гум и говорят, что происходят от евре
ев” (4). О происхождении табасаран этнограф и лингвист А. Дирр
пишет следующее: “Косые глаза, выступающие скулы, плоские носы,
широкое лицо, редкая борода, иногда совсем отсутствующая, все
это признаки монгольской расы” (5, с. 4).
А. Дирр, говоря, что якобы женщины лучше владеют табасаран
ским языком, чем мужчины, делает вывод: “Какие-нибудь завоевате
ли монгольской расы вторглись в с трану и после поголовного истреб
64
ления всех мужчин поселились здесь и смешались с туземными жен
щинами, в которых уже ранее много было семитической крови. Та
ким образом произошла смешанная раса и этому обстоятельству та
басаранский язык обязан своеобразным характером своим” (5, с. 5).
Как бы подкрепляя сказанное А. Дирром, Курдов отмечает у та
басаран широкое лицо, скуластость, жесткие прямые волосы, тем
ный цвет их, слабое развитие волосяного покрова на теле, наличие в
небольшом проценте случаев косого разреза глаз (6%), резкую бра
хикефалия, низкий рост (159,3 см). По росту, измеренному у 30 чело
век, табасараны.по мнению К. М. Курдова, приближаются к север
ным монголам: остякам, самоедам, тунгусам. В результате проведен
ного исследования К. М. Курдов пришел к выводу, что табасараны
стоят одиноко среди населения Кавказа (6, с. 69-74).
А. Дирр табасаранский язык относил к тюркским языкам. “В язы
ке табасаран, — писал он, — замечает сильное стремление к созву
чию гласных, т.е. стремление уравнивать между собою гласные зву
ки одного слова — это характерная черта тюрко-татарского языка”
(5, с. 5). У Услара сложилось странное впечатление, что табасараны
плохо знают свой родной язык (7, с. 33). Однако А. Дирр писал: “Мне
все-таки кажется, что Услар немного преувеличивает незнание табасаранами своего языка” (цит. по:8, с. 11).
В прошлом лингвисты, антропологи, историки, этнографы ничем
нс обоснованными доводами пытались доказать монгольское, армян
ское, персидское, еврейское, арабское, массагетское и г. д. проис
хождение одной из коренных народностей Дагестана — табасаран.
Цель этих доводов связать судьбу табасаран с судьбами завоева
телей и колонизаторов. Оценку таким доводам дал известный совет
ский историк, профессор С. В. Юшков. “ Все это надо было за тем,
ш кал он, — чтобы представить народы Дагестана, не имеющими сво
ей культуры, — народом-сбродом. И таким образом доказать пре
имущества мусульманской (арабской или персидской) или же русской
культуры” (9).
Проблема этногенеза дагестанских народов, в том числе табаса
ран, затронута и в трудах советских ученых, которые внесли определенный вклад в ее разработку, — это .лингвисты, этнографы, антро
пологи и специалисты других дисциплин (10-39).
По имеющимся сведениям, в поздеантичную эпоху табасараны
занимали территорию не только Табасаранского и Хивского, но и
Дербентского районов, т.е. приморскую территорию юго-восточно
65
го Дагестана. Следует отметить, что в археологическом отношении
Табасаран все еще недостаточно изучен. Но раскопки, произведен
ные В. Г. Котовичем на ближайшей к Табасарану территории, в мес
тности Чумус-Иниц, на іранице Дербентского и Кайтагского райо
нов и западнее Геджуха, свидетельствуют, что эти земли были заселе
ны человеком уже в древнейшую эпоху (40, с. 27-30 и сл.).
В связи со слабой изученностью Табасарана в археологическом
отношении наибольшую ценность представляют данные лингвисти
ки. Прослеженные с конца III тыс. до н. э. локальные особенности в
культуре Дагестана эпохи бронзы, как полагают, отражали измене
ния, происшедшие в дагестанском праязыке: происходит распад пра
языка-основы, началось расхождение даалектов и формирование со
временных дагестанских языков — аварского, даргинского, лакско
го, лезгинского, табасаранского и др.
Тутнеобходимо отметить, что относительно датировки распада
общедагестанского единства (III тыс. до н. э.) существуют и другие
мнения. Так, профессор У. А. Мейланова пишет: “Мы полагаем, что
такое общедагестанское единство корнями своими уходит в еще бо
лее далекие эпохи, возможно, на много тысячелетий назад. Об этом
же говорят данные диалектов. Сложные пути отпочкования и отделе
ния языков от общедагестанского языка-основы, возникновения диа
лектов , пути их дифференциации и последующей интеграции требуют
углубленного исследования с привлечением данных гуманитарных
наук” (27, с. 79). На наш взгляд, с учетом данных смежных гумани
тарных наук мнение проф. У. А. Мейлановой относительно распада
общедагестанского праязыка в еще более отдаленные эпохи следует
считать более достоверным, обоснованным. К такому выводу она
пришла изучив дагестанские языки более чем сорока лет. Поэтому ,
должно быт ь, пересмотрено мнение профессора Е. А. Бокарева о рас
паде дагестанского праязыка в III тыс. до н. э., а также мнение Я. А.
Федорова, который считает, что “в самом конце II тыс. до н. э. начал
ся процесс формирования народов андо-цезской, аваро-дидойской,
даргинской и лезгинской групп” (34, с. 113).
Критики заслуживает мнение М. М. Ихилова, занимавшегося
вопросами этнографии табасаран. Его работа “Народности лезгинс
кой группы” изобилует недостатками как теоретического, так и фак
тического характера. М. М. Ихилов писал: “К началу нашей эры
создались необходимые условия для образования родственных пле
мен: лезгин, аварцев, даргинцев и других. Впоследствии, в результа
66
те внутреннего процесса отпочкования, из среды родственных пле
мен выделяются отдельные племена” (29, с. 77; 40, с. 36). “Спустя
сотни лет, у обособившихся албано-лезгинских племен, — пишет да
лее М. М. Ихилов, — появились своеобразные говоры, диалекты и
языки. Вероятно, так сформировались табасаранский, цахурский и
агульский языки” (29, с. 95; 40, с. 55-56). В другой работе, не основы
ваясь ни на какие материалы, М. М. Ихилов пишет, что “полторы —
две тысячи лет тому назад не было таких языков, как табасаранский,
рутульский, цахурский, агульский, что они сложились сравнительно
недавно из обособившихся лезгинских племенных диа лектов” (41, л.
45). О явной ошибочности и ангинаучности, да и вредности этих выс
казываний М. М. Ихилова для науки, думается, нет необходимости и
говорить.
Табасаранский язык, как и другие дагестанские языки, возник в
результате распада дагестанского праязыка. О дагестанском прая
зыке свидетельствуют исследования лингвистов (21;27;42-49).
Исследователями отмечается большая генетическая близость от
дельных языков внутри групп дагестанских языков. Среди языков
лезі инской группы отчетливо выделяются восточно-лезгинская (лез
гинский, табасаранский, агульский), шах-дагская (крызский, будухский) и ца хур ск о -р утулъ ск а я подгруппы (50;51, с. 308;52).
Изучению табасаранского языка посвятали свои работы дорево
люционные исследователи П. К. Услар (53), А. Дирр (54;55, с. 4145). Большую ценность представляютзруды проф. А. Н. Генко (56;57),
Л. И. Жиркова (8), А. А. Магометова (58;59, с. 68-76;60 и др.), Б. Г. К. Ханмаг омедова (61 идр.), Т. Шалбузова (62 и др.), А. Гаджиева
(63), К. Шалбузова (64, с. 46-60;65, с. 191-195 идр.), Загирова В. М.
(66;67 идр.) идр.
Табасаранский язык, который лиш висты по родству относят к
языкам лезгинской группы, близок и остальным дагестанским языкам
даргинскому, лакскому, аварскому. Об этом свидетельствуют ис
следования ученых. Согласно проф. Е. А. Бокареву (21), сравнение
табасаранского языка с другими дагестанскими языками, а именно
аваро-андо-цезскими, дает возможность установить ряд звуковых со
ответствий. На типологические преобразования в аварском и таба
саранском языках, относящихся к разным группам дагестанских язы
ков, указывает профессор С. М. Хайдаков (68, с. 13).
Большое количество слов звукоподражательною характера име
ет соответствие в табасаранском и других дагестанских языках (69,
67
с. 79-101 ;70, с. 11-39;71). Многие из этих слов зародились еще в эпо
ху общедагестанского праязыка (66;69, с. 79).
Табасаранский язык, как и другие дагестанские языки, во мног их
отношениях отличается от особенностей фонетической системы об
щедагестанского языка. Прежде всего это относится к утере глухих
латеральных согласных. Другой характерной особенностью фонети
ки общедагестанского праязыка, которую утерял табасаранский язык,
является различение кратких и терминированных смычно-гортанных
аффрикат. Характерной особенностью табасаранского языка, отли
чающей его от других дагестанских языков, является переход зубных
(свистящих) аффрикат и спирантов при лабизации согласного в аль
веолярные (шипящие). Табасаранский язык сохранил некоторые ар
хаические черты, свойственные общедагестанскому праязыку. В про
цессе исторического развития в некоторых звуках табасаранского
языка совпали рефлексы ряда исконно-различных звуков (21, с. 9697). В табасаранском языке десятки слов сходны со словами других
дагестанских языков, т.е. являются общедагестанскими.
Языковеды устанавливают несколько групп слов, имеющих еди
ную основу в табасаранском и других дагестанских языках. Это на
звания культурных растений и домашних животных, т ермины, отно
сящиеся к материальной культу ре и отражающие отношения. “Если
один и то г же термин, пишет И. М. Оранский, обозначающий те
или иные элементы природной среды (флору, фауну ит. п.), скотовод
ческого или земледельческого быта, жилья, ремесла и т. п., присут
ствует в различных языках одной семьи (и не является при эт ом заим
ствованием из одного языка в другой), то это означает, что данный
т ермин и обозначаемый им элемент материальной и духовной культ у
ры существовал еще в перноддо разделения данной языковой семьи”
(72, с. 100-101).
Итак, сравнительно-историческое изучение табасаранского язы
ка с другим дагестанскими языками опровергает антинаучное утвер
ждение А. Дирра, что т абасаранский язык относится к гюркскским
языкам. Напротив, табасаранский язык являегся одним из основных
письменных языков Дагестана и относится к дагестанской і руппе язы
ков иберийско-кавказской семьи.
Вместе с тем нельзя отрицать влияние восточных языков, в том
чис ле тюркских, на табасаранский язык. Еще дореволюционные ис
следователи обратили на это внимание. П. К. Услар писал: “Из всех
дагестанских языков табасаранский представил больше затруднений.
68
Как ни странным покажется это, но едва ли в целом свете найдется
народ, который бы менее знал свой родной язык, чем табасараны. На
нем говорят они, как не языке чужом и плохо выученном” (53, с. 64).
Вслед за П. К. Усларом другой исследователь отмечал: “Вследствие
близкого соседства и постоянных сношений с тюркскими племенами
прикаспийской плоскости, табасараны усвоили себе их азербайджан
ское наречие и забывают понемногу свой родной язык” (73, с. 105). О
влиянии азербайджанского языка на табасаранский указывал и А.
Дирр (54, с, 1).
Действительно, табасаранский язык больше насыщен заимство
ваниями из восточных языков по сравнению с более северными дагеетанскими языками. Прежде всего это касается заимствований из азер
байджанского языка (66, с. 49;74, с. 275). В результате разносторон
них связей: экономических, культурных -нетолько жителиТабасарана подверглись влиянию тюркоязычных пародов, но и жители ряда
аулов нынешнего Дербентского района, которые в прошлом входи
ли в Табасаранские владения; жители некоторых населенных пунк
тов Табасаранского района говорятна азербайджанском языке. Еще
А. Дирр писал: “Весьма возможно, что часть этихпоследних (азер
байджанских татар — М. Г.) не что иное, как отатарившиесятабаса
ранцы; во всяком случае сами табасаранцы говорят, что их язык рас
пространялся раньше далее к востоку” (54, с. 1).
Предай табасараи с глубокой древности контактировали с тю р
коязычными племенами, народами и госу дарствами, вступая с ними в
торгово-экономические и политические связи. Тюрко-табасаранские
контакты восходят к сер. I тыс. и. э., начиная с нашествий гуннов, а
затем хазар, кипчаков, чурок-сельджуков, племен каракоюнлу (“чернобаранные”) и аккоюнлу (“белобаранные”), а позже терекеменцев
(75, с. 180-191;76-82).
Процесс ассимиляции табасаранского языка продолжается и в
наше время. На это обратили внимание и некоторые исследователи.
Известный этнограф, профессор Л. И. Лавров, который побывал в
Табасаранском районе в 1959 г., писал: “Табасаранский язык посте
пенно вытесняется азербайджанским, который в районе знают почти
все” (83, с. 186). Вместе с тем, он же отмечал, что жители ряда азер
байджанских населенных пунктов Табасаранского района говорили
на табасаранском языке, о чем свидегельствуют т опонимические дан
ные. “Так как азербайджанские селения Аркит, Арак, Ерси, — писал
Л. И. Лавров, — носят табасаранские названия, то можйо думать,
69
что раньше в них говорили по-табасарански” (83, с. 186). Речь поркоязычных народов, войдя в контакт с местным языком, в силу ряда
причин oдq)живала верх над табасаранской речью.
О несостоятельности доводов дореволюционных исследователей
по вопросу о происхождении табасаран свидетельствуют и работы
антропологов1.
“При сравнении кумыков и даргинцев с другими народностями
Дагестана, в частности с аварцами, лезгинами и табасаранами, ис
следованными экспедицией Института антропологии под руковод
ством М. С. Акимовой,— писала Н. Н. Миклашевская, — мы прихо
дим к выводу, что различия между этими группами невелики и не
противоречат выводу о едином антропологическом типе дагестанс
ких народностей” (14, с. 73). У народов Дагестана антропологи от
мечают ряд общих признаков. Ими доказано, что “население Дагес
тана большое сходство имеет с народами Северного Кавказа, чем с
армянами” (6, с. 73).
Данные антропологии показывают, что табасараны относятся к
европеоидному типу (6, с. 72), а не к монголоидному, как утверждали
некоторые антропологи. Материалы М. С. Акимовой свидетельству
ют и об антропологическом сходстветабасаран с аварцами. Вместе с
тем антропологические данные не свидетельствуют против гипотезы
ав тохтонного происхождения народов центрального и восточного Да
гестана, но содержат веские доказательства того, что южные связи
играли большую роль в этног енезе кумыков, лезгин, табасаранов и
дарг инцев-кайтагов, чем в происхождении других народов Дагеста
на (84, с. 169;85, с. 204).
Подводя итог исследоваттий по происхождению народов Кавка
за, известный совет ский антрополог В. П. Алексеев писал: “Антропо
логический состав народов Южного и Восточного Дагестана пред
ставляет собой результат смешения кавказской и каспийской групп
популяций, входящих в разных пропорциях в сост ав каждого народа.
Примесь каспийской группы свидетельствует о необходимости учитьгвать наличие южных связей при решении вопросов происхождения
кумыков, даргинцев-кайтагов и лезгиноязычных народов” (85, с. 207).
Дагестанские народы в целом довольно близки между собой и
образуют более или менее единый тип, о чем свидетельствуют и био
логические особенности, холя этническое разветвление дагестанских
племен началось в г лубокой древности (86).
Вывод об этнокультурном единстве габасаран с остальными да70
геста некими народами подтверждается данным и материальной и ду
ховной культуры. На это указывают археологические и этнографи
ческие материалы утварь, формы жилищ, религиозные верования
и т. д. Так, для табасаран, как и для остальных дагестанских горцев,
были характерны дома-крепости. Традиционнъгм для табасаран, как
и других народов Дагестана, был открытый очаг или углубленная в
землю конусовидная печь-тондир.
На этнокультурную общность табасаран с остальными дагестан
скими народами указывают и фольклорные материалы. (87;88 и др.).
В фольклоре горцев Дагестана выявляются не только черты типо
логического сходства, возшгкающие независимо от заимствований и
влияний, но и факты обогащения фольклора одного народа за счет
приобретений идейно-эстетических ценностей из фольклорной сокро
вищницы других народов. Нартский эпос стал достоянием как для
остальных дагестанских народов, так и для табасаран. Цикл легенд,
преданий связьгвается с крепостью семи братьев-богатырей и их сест
р ы -кр асав и ц ы .^, с. 24, 49). В 1872 г. впервые непосредственно от
местных жителей один из вариантов легенды был записан П. К. Усларом (53, с. 43-46).
Побывавшийв 1933и 1935 гг. в Табасаране известный востоко
вед, профессор А. Н. Генко обратил внимаіше на важные детали ле
генды, а именно на число — 7 братьев, мотив предательства сестры,
“девичью башню”, термин “нарт”— и полагал, что все это отголосок
общего и для дагестанских народов героического “нар говского эпо
са” (90, с. 107). Легенда о семи братьях и одной сестре в разных вари
антах широко бытует в табасаранских аулах. Согласно одному из
вариантов, крепост ь имела семь этажей, семь комнат, семь окон и т. д.
і
У табасаран множество сказаний, которые содержи т общие сю
жеты с подобными фольклорными памятниками остальных дагестан
ских народов (91-100). Имеющиеся в сказаниях дагестанских и дру
гих кавказских народов сходства “людей-великанов”, по мнению ис
следователей, являлись предшественниками нар гов отголосками
более древнего донартского цикла, который также свидетельствует
о “соприкосновениях” культур этих народов еще в “донартские” вре
мена и о последующем взаимопроникновении культурных ценностей
(97; 101; 102).
На этнокультурные связи табасаран и дагестанских народов ука
зывают мотивы добывания огня, первых семян, орудий труда, одина
71
ково почитаемых со времен господства языческих верований (90, с.
101). Культ огня, являющийся пережитком дохристианских, домусульманских верований, встречается у всех дагестанских народов, в том
числе и табасаран.
В древних религиозных воззрениях табасаран важное место зани
мали мотивы, связанные с астральными культами, о чем свидетель
ствуют так называемые солярные знаки — разной формы символи
ческие изображения Солнца. У табасаран существовал солнечный
пр аздник равноденст вия, который сопровождался разжиганием кос
тров. Огненная феерия у табасаран сопровождалась играми по кру
гу. Поклонение Солнцу и Луне и их обожествление у табасаран отно
сится к глубокой древности. Много общего у табасаран с дагестанс
кими народами в изображении амулетов и талисманов. В качестве
амулетов они употреб ляли изображение частей тела животного (103,
с. 9).
У табасаран, как и у остальных дагестанских народов, был распространен культ священных деревьев, известных под названием пи
ров. Существовали различные виды почитаемых мест — пиров: над
могильные памятники и архитектурные сооружения, “священные рощи
и деревья, родники и источники, камни и горы ” (104, с. 153207; 105; 106, с. 230). Исследователи установили общность обрядов,
связанных с вызыванием дождя, с праздником “выхода плуга”, вооб
ще с земледельческим календарем (107, с. 43-60; 108; 109, с. 90-111;110112).
Итак, археологические, лингвистические, антропологические ма
териалы свидетельствуют о том, что дагестанские племена, в т ом чис
ле т абасараны, с древнейших времен заселяли восточную часть Кав
каза и некоторые прилегающие к ней районы Передней Азии, что,
разумеется, не исключало в те или иные периоды передвижения от
дельных племенных массивов как с юга на север, так и в обратном
направлении. С течением времени эти процессы содействовали тер
риториальной разобщенности населения и образованию диалектов,
этнических ірупп со своими самостоятельными, отличными друг от
друг а языками.
Анализ общих лексических материалов дагестанских языков по
зволяет сделать некоторые предположения поданному вопросу. Так,
названия многих хозяйственно-бытовых предметов, связанных с зем
леделием, скотоводством, с некоторыми промыслами, у дагестанс
72
ких народов общие. Что касается племен — предков дагестанских
народов, то о mix упоминают античные авторы.
Деление древнедагесланского населения на племена, безуслов
но, произошло задолго до их упоминания в древних источниках. Од
ним из таких племен были табасараны, этногенез которых тесно свя
зан с этногенезом остальных дагестанских народов.
На этническое развитие табасаран, как и остальных дагестанс
ких племен, оказали влиянне процессы, происходившие как в Дагес
тане, так и на всем Кавказе, в особенности Восточном.
В этногенезе каждого народа сочетаются как автохтонные чер
ты, так и черты, привнесенные миграциями, смещениями (113, с. 86).
На рубеже ІІ-Ітыс. до н. э. ирано-язычные племена заняли господ
ствующее положение почти во всех предгорьях Северного Кавказа.
Первое тыс. до н. э. — это период бурных исторических событий и
передвижений древних этнических групп. Действительно, именно в
этот период на территорию Дагестана проникают с севера киммерий
цы, скифы и др., которые оставили определенные следы в археологи
ческих, этнографических, фольклорных памятниках того времени. Од
нако эти вторжения, как видно, носили эпизодический характер и
поэтому названные северные элементы не оказали существенного вли
яния на этнический общи коренного населения — населения древне
го Дагестана.
У табасаран уже с позднеантичной эпохи сложились социа льноэкономические и политические условия, способствовавшие закреп
лению общего этнического самосознания. Позднее они входили в еди
ное феодальное владение, которое впоследствии распалось на майсумство, владение кадия и ряд союзов сельских обществ. Поэтому мы
не согласны с мнением о том, будто вплоть до Октябрьской револю
ции у табасаран не было своего единого этнического названия (114,
с. 16). Доетаточпо-прнвесчи с веления раннесредневековых авторов о
Табасаране и его жителях.
С этногенезом народа тесно связан и вопрос об этнониме. “Этно
нимы являются очень сложной тематической группой слов. Сложность
заключается в том, что часто бываегтрудно отличить эту тематичес
кую группу от других, обозначающих, например, жителей какой-либо
местности и т. п. ” (115, с. 6).
Выяснение этимологии самоназвания “табасаран” весьма слож
ный вопрос. Самоназвание народа чаще всего является древнейшим
словом словарного фонда его литературного языка. Закрепление оп
73
ределенного названия представляется довольно длительным истори
ческим процессом. Самоназвание закрепляется лишь тогда, когда это
слово становится объединяющим символом, и складывается оно в
процессе формирования общего убеждения в том, что все члены од
ной этнической группы ведут свое начало от одного корня.
При изучении этнической номенклатуры Дагестана следует учиты ватьито, что один народ довольно часто известен поднесколькими названиями; обычно более распространенным бывает не само на
звание народа, а название этого народа, которое сложилось в среде
соседнего населения. Ф. Энгельс писал: “Названия племен, по-видимому, большей частью скорее возникали; с течением времени часто
бывало, что племя получило от соседних племен имя, отличное от
того, которым оно называло себя само... ” (116, с. 93). ’’Имена, дава
емые этносу иными народами, — пишут Ю. Бромлей, Р. Подольный,
нередко существенно отличаются не только отэтнонима-самоназвания, но и друг от друга” (117, с. 17).
Жители Табасарана сами себя называют табасаранар (табасараны). Имеются и названия соседей. Так, кюринцы табасаран назы
вали кьабгъан, кайтаги — шилан (53, с. 47), агулы — унахар (118, с.
7). У табасаран имеются и свои названия соседей. Так, лезгин они они
называют йарккурар (кюреллуяр), кайтагов и вообще всех даргинцев
жъюгьяр, агульцев.- рукъушнар и т. д.
Следует отметить, что табасаранская топонимика сохранила ар
хаичные черты (119, с. 41). Эго можно сказать и в отношении этнони
мики.
По мнению некоторых исследователей, Табасаран, точнее Тебесарран, с персидского переводится, как ’’летние поля (равнины)”2.
О влиянии ирано-язычных племен в Дагестане свидетельствуют и
другие топонимы. Так, с языков иранской группы название реки Рубас переводится как “.лисица”. В. Ф. Минорский писал: “Река, теку
щая на юг от Дербента, называется Рубас, по-осетински “лиса” (120,
с. 110). По поводу происхождения этого топонима А. П. Новосельцев
замечал, что наименование р. Рубас “точно соответствует произно
шению слова “лисица” в хорезмийском языке” (121, с. 49). Археоло
гические данные подтверждают древность охоты на лис — robas у
скифо-сарматских племен и указывают на иранские влияния в районе
близ Дербента (122, с. 434). Инлерес представляет мнение и о том, что
в древности не только леки, но и таваспары обозначались общим тер
мином “скифы” и составляли одно объединение (40, с. 38).
74
Говоря о происхождении этнонима “табасаран”, следует привес
ти и ряд других мнений. “Табар-саран - головы топорном, —- пишет
В. Ф. Минорский, по-видимому, иранская этимология названия
нынешних табасаранов. Не исключена здесь и связь имени с гарнизо
ном тапуров Табаристана (М азандарана)” (120, с. 125). На языке
фарси “табар” означает’ “топор”. В далеком прошлом основным ору
дием мес тного населения был топор, и почти все жители носили его.
Отсюда название области Табарестан, то есть “страна топоров” (123,
с. 53). Происхождение этнонима “табасараны” некоторые авторы
связывают с переселенцами из Табаристана (2, с. 34).
П. К. Услар писал: “Впрочем, некоторые туземные ученыепола
гают, что Табасаран есть измененный Табаристан, как некогда назывался край, потому что Нуширван поселил в нем весьма много табаристанцев. Быть может, это и справедливо, потому что и теперь еще в
крае находится много селений, жители которых говорят по-татски,
т. е. на одном из иранских наречий” (53, с. 42). По его мнению, этно
ним “табасаран” не кавказского происхождения: “Весьма явственно
слышится, что название это не есть горское, кавказское; всего веро
ятнее, можно ему приписать иранское происхождение. Но при помо
щи иранского языка оно, насколько я могу судить, остается необъяс
нимым” (53, с. 41). М. Казембек писал (Дербенд-наме, с. 102), что
’’туземные этимологисты объясняют термин табасаран через “топо
рообразные головы” или через “топороносцы”, потому что Нушир
ван так называл .людей, которым поручил охранять Дqзбeнт” (53, с,
42).
По поводу' происхождения названия “Табасаран” среди местных
ученых существовали и другие мнения. По одним данным, название
табасаран происходит от имени правителя Табасаран (Табран Сабран), который был начальником и Дербентского гарнизона (124, с.
33-34). В связи с этим следует отметить, что перенесение имени феода
ла или династии на народ - распространенная форма этнонимов эпо
хи феодализма (125, с. 144). Так, османы, старое название турок,
происходило от имени правителя удела государства сельджуков.
Ногайцы получили название по имени Ногая, крупного политическо
го деятеля Золотой Орды конца XIII в. Как полагают проф. И. Эрдели и проф. М. А. Агларов имя правителя Авар было перенесено на
народ (126, с. 88). Возможно, этноним табасараны произошел от име
ни Табасаран — одного из средневековых правителей табасаранско
го народа.
75
Для выяснения вопроса о влиянии ираноязычных и тюркоязыч
ных племен, народов и стран на этническую историю табасаран опре
деленный интерес представляет изучение происхождения названий
аулов. Говоря о влиянии ираноязычных племен и народов на проис
хождение этнонима “табасаран”, следует отметить также, что в топо
нимике той части Табасарана, которая в настоящее время входит в
Дербентский район (с. Бильгады, Гимейда, Кемах, Зидиан и др.), на
личествует довольно сильный персидский пласт. Жители этих аулов
давно сменили свой родной язык (40, с. 105).
О происхождении этнонима “табасаран” П. К. Услар в другом
месте своего сочинения писал: “Табасаран есть название, под кото
рым племя это наиболее известно в Дагестане и которое понятно каж
дому. Так обыкновенно называют себя и сами табасараны, когда го
ворят со своими иноязычными соседями... ” (53, с. 41). Следует приве
сти и предположение Ю. М. Десятчикова о том, что “племя сатархов
на Северо-Восточном Кавказе (Дагестан) соответствует известным
древнеармянским историкам
таваспарам” (127, с. 137-138). Влия
ние ирано-язычных племен и народов на Дагестан, в том числе на
этнонимику табасаран, следует объяснить вторжениями ираноязыч
ного населения.
Помимо вышеприведенных, существуют и другие мнения относи
тельно происхождения этнонима “табасаран”. По некоторым данным
“Табасаран” с восточных языков переводится “красивые, приятные
для глаз высоты” (128). По мнению отдельных местных арабистов,
название “Табасаран” с арабского переводится, как ’’чистосердеч
ные” , будто жители Табасарана мусульманскую религию приняли
без сопротивления, что противоречит, однако, исторической действи
тельности. Наиболее верным кажется следующее объяснение. “Таба
саран” состоит из двух частей: Таб
’’вершина, холм” и саран
’’страна”, т.е. холмистая страна. По названию страны и жители ее
называю тся табасараны. Таковы содержащиеся в литературе мнения
по вопросу о происхождении топонима “Табасаран” и этнонима “та
басараны”.
Итак, уровень современных исторических знаний позволяет на
основе новейших данных археологии, лингвистики, антропологии,
этнографии и других смежных дисциплин углубить разработку про
блемы этногенеза табасаран. Табасараны; как и остальные народы и
этнические группы Дагестана, представляют собой единую этнокуль
турную общность.
11Іредание записано в 1969 г. со слов сторожила аула Варта Алхазова
Мнрзабега.
2Мнение доцента кафедры всеобщей истории ДГУ Т. Тагизаде.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Дербенд-наме. Т ифлис, 1898.
2. Бакиханов А. -К. А. Гюлистан-Ирам. Баку. 1926.
3. АлкадариГ. -Э. Асари Дагестан. Махачкала, 1929.
4 .ОчеркКайтаго-Табасаранскогоокруга.//Газета “Кавказ”. 1867.№7.
5. Дирр А. Экскурсии по Дагестану. В Табасаранском округе. Тифлис,
1903.
6. Акимова М. С. Антропологический тип лезгин // КСИЭ АН СССР.
1952. Вып. 16.
7. Загурский Л. Н. Записки об очерке табасаранского языка, посмерт
ном труде Услара//Изв. КОИРГО. 1882. VII, 2.
8. Жиркова Л. И. Табасаранский язык. М. -Л., 1948.
9. Юшков С. В. Оригиналы, копия и исследования по истории Дагеста
на//РФ ИИАЭДНЦ РАН. Д. 1165.
10. Токарев С. А. К постановке проблем этногенеза //СЭ. 1949. № 3.
11. Бунак В. В. Антропологический состав населения Кавказа // Вестник
Гос. музея Грузии. 1946. Т. ХІІІА.
12. Бунак В. В. Черепа из склепов горного Кавказа в сравнительно
антропологическим освещении // Сборник Музея антропологии и этног
рафии. Т. XIV. М.-Л., 1953.
13. ЛавровЛ. И. О причинах многоязычия в Дагестане //СЭ. №2. 1951.
14. МиклашевскаяН. Н. Некоторые материалы по антропологии наро
дов Дагестана //КСИЭ АН СССР. 1953. Вып. XIX.
15.ДебецГ. Ф. Антропологические исследования в Дагестане // Тр. ИЭ
АН СССР. 1956. Т. XXX.
16. Чикобава А. С. О двух основных вопросах изучения иберийскокавказских языков // ВЯ. 1955. №6.
17. Очерки истории Дагестана. Т. I. Махачкала. 1957.
18. Магомедов Р. М. Проблема происхождения народов Дагестана в
дореволюционной историографии //Уч. зап. ДГУ. Т. VI. Махачкала, I960.
19. Федоров Я. А. Некоторые вопросы этногенеза народов Дагест ана в
свете данных археологии // С А. 1960. № 3.
20. Федоров Я. А. К вопросу о раннем этапе э тногенеза народов Дагес
тана //СЭ. 1961. №1.
21. Бокарев Е. А. Введение в сравнительно-историческое изучение даге
станских языков. Махачкала, 1961.
22. Крупнов Е. И. Древнейшая культура Кавказа и кавказская этничес
кая общность (К проблеме происхождения народов Кавказа) // СА. 1964.
№ 1.
76
77
23. Алексеев В. II. Некоторые вопросы происхождения народов Дагес
тана в свете антропологии Северного Кавказа //Уч. зал. И ИЯ Л Дат. ФАН
СССР. Т. XIII. Сер. ист. Махачкала, 1964.
24. Гаджиев А. Г. Происхождение народов Дагестана (по данным ант
ропологии). Махачкала, 1965.
25. История Дагестана. Т. I. М.. 1967.
26. Гаджиев XI. Г. Из истории культуры Дагестана в эпоху бронзы.
Махачкала. 1969.
27. Хіейланова У. А. О генетическом единстве дагестанских языков //
Материалы первой сессии по сравнительно-историческому изучению ибе
рийско-кавказских языков. Махачкала. 1969.
28. Муркелинский Г. Б. Дети одного народа // Советский Дагестан. 1969.
№ 6.
29. Ихилое XI. А/. К вопросу о происхождении народностей лезгинс
кой группы //Уч. зап. ИІІЯЛ Даг. ФАН СССР. Т. 19: Сер. обществ, наук.
Кн. втор. Махачкала, 1969.
30. Магомедов Р. М. Дагестан. Исторические этюды. Махачкала. 1975.
31. Гаджиев А. Г Древнее население Дагестана. М.. 1975.
32. Лавров Л. II. Проблемы этногенеза кавказских горцев. Историкоэтнографические очерки Кавказа. Л., 1978.
33. Джапаридзе О. М. К раннему этногенезу кавказских племен // И сторико-фнлологические разыскания. Ч. 1. Тбилиси. 1980.
34. Федоров Я. А. Историческая этнография Северного Кавказа. М..
1983.
35. Гаджиев М. Г. Северо-Восточный Кавказ как географическая и эт
нокультурная область // Древние культуры Северо-Восточного Кавказа.
Махачкала. 1985.
36. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до кон
ца XVIII в. М.. 1988.
37. Гасанов М. Р. Очерки истории Табасарана. Махачкала. 1994.
38. Гасанов А/. Р. Палеокавказская этническая общность и проблема
происхождения народов Дагестана. Махачкала, 1994.
39. Котович В. Г. Каменный век Дагестана. Махачкала, 1964.
40. ПхиловМ. М. Народности лезгинской группы. Махачкала, 1967.
41. Пхшов М. М. //Рукоп. фонд ИИАЭ ДНЦ РАН.Д. 2594. Л. 45.
42. Бокарев Е. А. Сравнительно-историческая фонетика восточнокав
казских языков. М., 1981.
43. Дешериев ІО. Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских
языков и проблемы происхождения и исторического развития горских
кавказских народов. Грозный, 1963.
44. Гигинейшвили Б. К. Падежная система общедагестанского языка в
свете общей теории эрга'тивности // ВЯ. 1976. № 1.
45. Гигинейшвили Б. К. Сравнительная фонетика дагестанских языков.
Тбилиси. 1977.
46. Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М.. 1971.
78
47. Хайдаков С. А/. Сравнительно-сопоставительный словарь дагестан
ских языков. М.. 1973;
48. Языки Дагестана. Вып. III. Махачкала, 1976.
49. Кибрик А. Е., Кодзасов С. В. Сопоставительное изучение дагестанс
ких языков. Имя. Фонетика. М.. 1990.
50. Талибов Б. />. Сравнительная фонетика лезгинских языков. М., 1980.
51. Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Со
временное состояние и проблемы. М. Наука. 1981.
52. Алексеев М. Е. К вопросу о классификации лезгинских языков. //ВЯ.
1984. №5.
53. Услар П. К. Этнография Кавказа. Языкознание. Табасаранский язык.
Нодг.кпеч. ииздалпроф. А. А. Магометов. Тбилиси, 1979.
54.
Дирр А. Грамматический очерк табасаранского языка//СМОМПК.
XXXV. Тифлис, 1905.
55. Дирр А. Неизданный труд барона Услара о табасаранском языке //
Изв. КОИРГО. XXI. Тифлис, 1912.
56. Генко А. Н. Табасаранско-русский словарь. Рукопись. // Рук. фонд
ИЯЛИ ДНЦРАН.
57. Генко А. Н. Очерки табасаранской диалектологии. Рукопись. // Ар
хив ИЯ РАН.
58. Магометов А. А. Табасаранский язык. Тбилиси, 1965.
59. Магометов А. А. Неизданная монография П. К. Услара о табаса
ранском языке//ВЯ. 1954. №3.
60. Магометов А. А. П. К. Услар исследователь дагестанских языков.
Махачкала, 1979.
61. Ханмагомедов Б. Г. -К. Очерки по синтаксису табасаранского язы
ка. Махачкала, 1970.
62. Шалбузов Т. Табасаран чіалнан грамматика I пай. Фонетика ва
морфология. Махачкала, 1952.
63. Гаджиев А. Русско-табасаранский школьный словарь. Махачкала.
1957.
64. Шалбузов К. Т. Категория грамматическог о класса в табасаранском
языке// Уч. зап. И ИЯ Л Даг. ФАН СССР. Т. XIII. Сер. фнлол. Махачкала.
1964.
65. Шалбузов К. Т. Термины родства и свойства в табасаранском языке
/ / 1Іроблемы отраслевой лексики дагестанских языков. Махачкала, 1985,
66. Загиров В. XI. Лексика табасаранского языка. Махачкала. 1981.
67 Загиров В. XI. 1Історическая лексикология языков лезг инской груп
пы. Махачкала. 1987.
68. Хайдаков С. XI. Принципы именной классификации в дагестанских
языках. М.. 1980.
69. ХІусаев XI. -С. XI. Лексика даргинского языка (Сравнительно-исто
рический анализ). Махачкала, 1978.
70. Хайдаков С. XI. Очерки по лексике лакского языка. М., 1961.
79
71. Гайдаров Р. И. Лексика лезгинского языка. Махачкала, 1977.
72. Оранский И. М. Исследование восточных языков и проблемы исто
рии культуры народов Востока // Народы Азии и Африки. 1977. № 4.
73. Вейденбаум Е. Очерк этнографии Кавказского края // Весь Кавказ.
1903.
74. Магометов А. А. Вопросы нормирования табасаранского языка //
Ежегодник ИКЯ. VI. Тбилиси, 1979.
75. Гасанов М. Р. Некоторые вопросы раннесредневековой истории
Табасарана // Вопросы истории Дагестана (досоветский период). Вып. III.
Махачкала. 1975.
76. Гасанов М. Р. Из истории Табасарана XVIII — нач. XIX в. Махачка
ла. 1978.
77. Гаджиева Н. 3. Тюркоязычные ареалы Кавказа. М.. 1979.
78. Джидалаев Н. С. Из истории тюрко-дагестанских языковых кон
тактов // Сов. тюркология. 1986. № 6:
79. Тюркско-дагестанские языковые контакты (исследования и матери
алы). Махачкала, 1982.
80. Тюркско-даі-естанскне языковые взаимоот ношения. Махачкала, 1985/
81. ДжидалаевН. С. Далекое -близкое. Махачкала, 1989.
82. Джидалаев Н. С. Тюркизмы в дагестанских языках. Опыт исгорикоэтимологического анализа. М.. 1990.
ЪЪ.ЛавровЛ. //.Этнография Кавказа. Л.. 1982.
84. Алексеев В. II. Некоторые вопросы происхождения народов Дагес
тана в свете антропологии Северного Кавказа //Уч. зал. И ИЯ Л Даг. ФАН
СССР. Т. XIII. Сер. ист. Махачкала. 1964.
85. Алексеев В. И. Происхождение народов Кавказа. М.. 1974.
86. Гаджиев Ю. Из глубин веков // Советский Дагестан. 1974. № 1.
87. Натревич А. Ф. Пословицы и поговорки народов Дагестана. Ма
хачкала, 1958.
88. Гасанов М. М. Дагестанские народные пословицы, поговорки, за
гадки. Махачкала. 1971.
89. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную
Европу (1131—1153 гг.). М.. 1971.
90. Гемко А. Н. Арабский язык и кавказоведение. О значении арабских
материалов для изучения истории Кавказа // Гр. И ВАН. Вып. XXXVI. М. Л., 1941.
91. Даг естанские сказки. Сообщ. А. Барсова //СМОМПК. Вып. II Тиф
лис, 1882.
92. Дагестанские сказки. Вып. 1. Махачкала. 1927.
93. Нашренич А. Ф. В мире горской народной сказки. Махачкала, 1962.
94. Сказки народов Дагестана. М., 1965.
95: Дагестанские народные сказки. М., 1974:
96.
Дагестанский фольклор во взаимосвязях с иноэтническим фолькло
ром. Махачкала, 1985.
80
97. Жанр сказки в фольклоре народов Дагестана. Махачкала. 1987.
98. Аджиев А. М., Абакарова Ф. О.. Ганиева А. М., Халилов X. Л/.. Халидова М. Р. Героико-исторические песни народов Дагестана в негорикоі миологическом освещении // Героико-исторический эпос народов Север
ного Кавказа. Грозный, 1988.
99. Сказки народов Дагестана. Махачкала, 1989.
100. Табасаран халкьдин махъвар. Махачкала, 1989.
101. Тресков И. В. Фольклорные связи Северного Кавказа. Нальчик,
1963.
102. Сказаниео нартах — эпос народов Кавказа. М., 1969.
103. Чурсин Г. Ф. Амулеты и талисманы кавказских народов //
( МОМПК. Вып. 46. Махачкала, 1929.
104. Вейденбаум Е. Т. Священные рощи и деревья у кавказских народов
// Изв. КОИРГО. Т. V. Тифлис, 1877—1878.
105. Чурсин Г. В. Очерки по этнологии Кавказа. Тифлис, 1913.
106. Трофимова А. Г. О пирах Южного Даг естана и Северного Азер
байджана // Материалы сессии, посвященной итогам археологических и
этнографических исследований 1964г. в СССР. Тез. докл. Баку, 1965.
107. Чурсин Г. Ф. Праздник “выхода плуга” у городских народов Даге
стана // Изв. Кавказского историко-археологического института. Тифлис,
1927. Т. 5.
108. Гаджиева С. Ш. Трофимова А. Г , Шихсаидов А. Р. Старинный
земледельческий календарь народов Дагестана ЛТр. VII МКАЭН. М.. 1964.
109. Трофимова А. Г. Из истории религиозных обрядов вызывания до ждя
и солнца у народов Южного Дагестана // Азерб. зтногр. сборник. Баку, 1966.
Вып. И.
110. Сельскохозяйственный календарь народов Дагестана // Вопросы
истории Дагестана (дореволюционный период). Махачкала, 1974. Вып. I.
111. Календарь и календарные обряды народов Дагестана. Махачкала,
1987.
112. Булатова А. Г. Традиционные праздники п обряды народов гор
ного Дагестана. Л., 1988.
113. Арутюнов С. А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие.
М.. 1989.
114. Абдуллаев II. X., Михаилов К. Ш. К истории дагестанских этнони
мов лезг и лак //Этнография имен. М„ 1971.
115. ЧесновЯ. В. Ранние формы анонимов н этническое самосознание/
/Этнография имен. М.. 1971.
116. Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2. Т. 21.
117. Бромлей Ю., Подольный Р. Человечество — это народы. М.. 1990.
118. Ибрагимов Г. X. Рутульский язык. М.. 1978.
119. Абдуллаев II. X. Словообразование табасаранских названий аулов
//Ономастика Кавказа. Махачкала. 1976.
81
120. Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента X—XI веков. М .
1963.
121. Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути развития
феодализма. М., 1972.
122. Абаев В. II. Историко-чтимологический словарь осетинского язы
ка. Т. И. Л.. 1973.
123. Керимов Н. К. Жизнь в пути. М , 1979.
124. Тарихи Дербенд-наме. Тифлис, 1898.
125. ЧесновЯ. В. Название народа: откуда оно?//СЭ. 1973. №6.
126. Эрдели Иштван, Ангаров М. А. Авары: название двух народов//
Тарих. 1996. №2—3.
127. ДесятниковЮ. М. Сатархи // ВДИ. 1973. №1.
128. Очерк Кайтаго-Табасаранского округа (в Южном Дагестане) //
Газета '‘Кавказ’'. 1867. № 7.
82
Б. Г. А лиев
К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ КАЙ ГАГСКИХ
ПРАВИТЕЛЕЙ, ИХ ТИТУЛА И НАЗВАНИЯ ХАЙДА К
Как известно, имеющиеся арабские источники и местная истори
ческая традиция говорят о назначении правителей феодальных вла
дений Дагестана Масламой (Абу-Муслимом). Это касается и прави
теля Хайдака. Однако кратковременность пребывания в дагестанс
ких владениях арабов после каждого из походов ставит под сомне
ние, что в них начиная с VIII в. укрепляются правители-арабы по
своему происхождению. На это уже было обращено вниманиеряда
исследователей (Р. М. Магомедов, В. Ф. Минорский, А. Р. Шихсаи
дов и др.). “Неправдоподобность такого утверждения очевидна, пишет Р. М. Магомедов о Кайтаге. -После учиненного разгрома чу
жеземец не смог бы во враждебном окружении долга править стра
ной. Ясно, что после расправы над непокоренным правителем арабы
поставили в Кайтаге нового властелина, угодного завоевателям,
могущего защищать их интересы. Но таким слугой завоевателя мог
оказаться и кто-либо из представителей рода бывших кайтагских
правителей, согласившийся принять мусульманство. Именно таким
представителем был Амир-Чупан, правивший Кайтагом при арабах,
согласившийся принять мусульманство” (I, с. 202-203).
Обычно правителей Кайтага возводят в основном к потомкам
пророка — к представителям племени Курейш, о чем сообщают и
местные исторические сочинения. Однако, в исторической литерату
ре бьпует и другое мнение, опирающееся на сведения известного араб
ского путешественника, историка и географа X в. ал-Масуди о том,
чт о родоначальником хандакских правит елей являлся предст авитель
арабской семьи Каткан. Он писал, что “царь этой ст раны мусульма
нин и счит ает себя принадлежащим к арабскому семейству Катхан”
(2, с. 51). Это утверждение нашло поддержку в работах отечествен
ных и зарубежных авторов, писавших о Хайдаке и происхождении их
правителей. Но не все авторы разделяют и это мнение. Так, по мне
нию известного востоковеда В. Ф. Минорского, утверждение об араб
ском происхождении “кайтагского князя” (от арабскогородоначальника Катхана) “ест ь, конечно, чистая выдумка арабов, основанная
на прост ом созвучии” (3, с. 127). В связи с этим уместно отметить, чт о,
83
согласно В. Ф. Минорскому, от местных правителей могло произой
ти и само название Хайдак. Он писал: “Название хайдах (кайтак)
звучит по-алтайски (по-хазарски?). Но сообщение Эвлийа-Челеби (II,
стр. 251), что в его время (1647 г.) кайтаки, которых он будто бы
встречал между Шекки и Ш ирваном, говорили по-монгольски, —
чистое заблуждение. Слова их языка, которые он приводит, являются
только воспроизведением списка монгольских слов, данных у Хамдуллаха Мустоуфи в первой естественноисторической части его тру
да Нузхат ал-кулуб. Список этот не имеет никакого отношения к
Кайтагу”. Далее, переходя к возможному варианту возникновения
названия хайдак, В. Ф. Минорский отмечал: “Возможно, что хайдаки получили свое название от своего высшего класса, состоявшего
из пришельцев (как это случилось с кавказскими аварами), но, в про
тивоположность мнению Бартольда, это произошло не во время мон
гольского нашествия, а на несколько веков раньше, так как назва
ние Хайдак засвидетельствовано (с различными ошибками в написа
нии) уже у арабских авторов ІХ-Х вв. н. э. ” (3, с. 127). В примечании
ниже В. Ф. Минорский замечал: “Имя Кай известно среди алтайских
народов..., но сочетание Кайтак не встречается в других местах” (3,
с. 127).
Действительно, первые известия о Хайдаке мы встречаем в араб
ских источниках. Среди арабских историков, географов и путеше
ственников, писавших в ІХ-Х1 вв., Хайдак (Кайтаг) был известен
как страна (царство) или город в основном под названием Хайзан
(Белазури, Хамадани, Хордадбех, Ибн-Русте, ал-Истахри) или же
Хамзин (Йакуби), Джидан (Масуда), Хайван-Хайдан (ал-Гарнати)
(3, с. 47; 4, с. 16; 5, с. 15; 6, с. 29; 7, с. 15, 47; 8, с. 7; 9, с. 26, 49).
Название Хайдак (Кайтаг), его происхождение и этимология, а
т акже происхождение титула его правителей интересовали и отече
ственных, и зарубежных авторов. Так, в начале XIX в. С. Броневский писал: “Около Буама живут Кайтаки, старожилой Дагестанской
народ, чаятелъно получивший название свое от бывшаго в сих мес
тах древняго города Кадака-, а по Дарваху живут Каракайдаки или
черные Кайдаки, коим дано имя сие, как кажется, по черному виду
лесистых гор, ими обитаемых, кот орые по сей самой причине получи
ли от Россиян название Черных гор” (10, с. 310).
Название Хайдак (Кайт аг) интересовало и известного азербайд
жанского ученого А. -К. Бакиханова. Он связывал его происхожде
ние с пребыванием здесь Ахеменида Кира II (Кай-Хосрова ? — 530-е
гг. до н. э.). Опираясь на противоречивые сведения античных и вос
точных авторов, он полагал, что Кир 11совершил поход в Кавказс
кую Албанию, где и погиб вместе со своим войскам “в т есном уще
лье” А последнее, по его мнению, “бытъ может узкий горный проход,
ведущий от реки Рубас посреди Табасарана к Дарвагу и Кайтагу”
( 11, с. 33). Вместе с тем, А. -К. Бакиханов предполагал, что “убиение
Кира случилось в одном из ущелий Цуги, среди множества племен
кайтакских, акушинских, казикумукских и других, а не в Ганджинской долине, как полагают некоторые, где равнинная земля и никако
го ущелья нет” (11, с. 33). Но здесь не прав и сам А. -К. Бакиханов:
известно, что Кир II погиб йена Кавказе, а в Средней Азии, на вос
точном берегу Аму-Дарьи, в 530 г. до н. э. во время похода на массагетов (12, с. 105).
Более интересно другое предположение А. -К. Бакиханова. Оста
навливаясь на вопросе исторической географии Ширвана и Дагеста
на, он ссылается на М. Чамчяна, который в своей “Истории Арме
нии” перечисляет четыре провинции— Алан, Баслас, Гаптаги Гул
(13, с. 132;цит.по: 11, с. 15). Используя эти сведения, А.-К. Бакиха
нов пишет: “Можно считать Кайтаг и Гаптаг за слова одного проис
хождения или же таг (гора) вообще означает Дагестан: владение
Шамхала с прибавкою геп (все) называлось Гептаг, а владение Ущмия — с добавлением слова Кай, означающее на древнеперсидском
языке “большой” и “высокий” или же в связи с поражением здесь
Кай-Хосрова (Кира)... называется Кайтаг” (11, с. 15).
Существует и народная этимология названия государственного
образования Хайдак {Кайтаг) и этнонима хайдаки (кайтаги), объяс
няющая значение, смысл этого термина на местной почве, на основе
даргинского языка. Согласно этому толкованию, название Хайдак
выводится из сочетания слов гьай и дакьа, т.е. “гнать скот, погонять
скот”. Существует предание, связанное с воровством скота жителя
ми нынешнего Кайтага у башдшщев. Согласно ей, башлинцы оста
вили своего односельчанина, чтобы он подкараулил воров и узнал,
кто они такие; позже он сообщил им: “Я не знаю, кто они такие были
и откуда пришли, но они говорили друг другу “гьай дакьа”. От этих
слов, согласно преданию, и произошло название “Гьайдакь” (Хай
дак) и название этнической группы хайдаки. Их так и стали называть
соседи, в частности башлиниы, от кот орых это название восприняли
и другие народа. Такова народная этимология названия Хайдак.
Большой инт ерес представляет и вопрос о титуле правителя Хай85
84
дака — уцмий. Известно, что этот титул, как и титулы ряда других
правителей феодальных владений Дагестана, принято в историчес
кой литературе связывать с арабами. “Достоинство Усмия, -писал С.
Броневский, - есть второепо старшинству, поставленное в Дагестане
Аравитянами. Усмей на Арабском языке означает начальника, пове
лителя” (10, с. 310). Такое мнение о происхождении титула правителя
Хайдака было широко распространено среди исследователей. Одна
ко, как пок азали дагестанские исследователи (Б. К. Малачиханов,
Р. М. Магомедов, М. -С. Д. Саидов, А. Р. Шихсаидов, Г. М. -Р.
Оразаев и др.), термин уцмий не связан с арабским языком и возник
еще до прихода арабов в Дагестан. “Термин “уцмий”, - пишет Р. М.
Магомедов, - угодливо подводится под арабскую основу и происхо
дит от слова “исми” (имя), что должно означать якобы “именитый” (1,
с. 202). Между тем, в “Дербент-наме” правитель Хайдака назван гер
мином “газанфар”, что значит “отважный”, “храбрый” (см. арабе.,
перс., турец. газанфар). В тексте же “Тарих-Дагестан” Мухаммеда
Рафи это .личное имя одного из храбрах и сильных эмиров (правите
лей) “неверных из вилайета Хайдак (Кайтаг)” — “султан по имени
Газанфар ал-Гаррар, т.е. “обманутый лев” (1, с. 202; 14, с. 108).
По мысли Б. К. Малачиханова, автор сочинения “Тарих-Дагестан” заменил слово “усама” (уцмий, титул кайтагского правителя),
означающего по-арабски “лев”, другим, синонимичным ему словом
— “газанфар”. “В таком случае,
продолжает он, - мы имели бы
основание утверждать и о большой древности титула “уцуми”, имев
шее применение свое в Хайдаке еще значительно ранее проникнове
ния ислама за стены Дербента” ( 15, с. 179).
Отрицая арабское происхождение термина уцмий, Б. К. Малачи
ханов утверждал: “В загадочном термине, интересующем нас, мы
склонны видегь иудейское слово “оцум” (множ, ч. - оцами), означа
ющее “сильный”, “мощный” (15, с. 179). При этом он указывал на
наличие в Хайдаке еще в далеком прошлом ущелья под названием
Жугъутіла къатта “Еврейское ущелье”. В связи с этим хочется отмегить, что наши полевые исследования дали, дополнительные све
дения о еврейском населении в этих местах. В сел. Праги Кайгагского района нам рассказывали о ряде еврейских поселений, существо
вавших раньше между Праги и указанным ущельем. Интересно, что
еврейские поселения ранее находились и между' даргинскими селени
ями Мекеги и Мулебки. Существу ет и предание о еврейском проис
хождении мекегинцев. Но вернемся к Б. К. Малачиханову. Заканчи
вая его рассуждения, связанные с еврейским происхождением терми
на уцмий, приведем его мнение о том, как это произошло. Он писал,
что “вождь Хайдака мог для вящего почета носить звание, почерпну
тое из лексикона иудейского языка — языка священных книг древней
религии, г осподствовавшей на значительной части территории доис
ламского Дагестана. При этом не лишено вероятия и то, что иудейс
кий “оцум” (“сильный”, “мощный”) и арабское “усами” (синоним
"льва”) родственно тождественны по своей общесемитской этимоло
гической природе; в положительном случае выходило бы так, что
этот синоним льва у арабов представляет из себя эпитет, характери
зующий силу и мощь “царя зверей” (15, с. 180). У указанного выше
арабского автора X в. ал-Масуди помимо данных о происхождении
правителя Хайдака (Джидана)из арабского семейства Катхан при
водятся сведения и о его титуле. Он писал, что царя этой страны зовут
“Салифан. И живет он в настоящее время, именно в 332 году (943 г. Б. А.). Во всем царстве этом нет мусульман кроме него, его детей и его
семьи” (2, с, 51; 3, с. 202-203). В 915 г., согласно сообщению ал-М а
суди, Салифан с хазарским войском пришел на помощь эмиру алБаба — Дербента (3, с. 128). Указанный факт дал основание В. Ф.
Мгшорскому утверждать, что “этот характерный эпизод указывает
на тесную зависимость хайдаков от хазар, от которых они, по-види
мому, получали титулы и инвеституру” (3, с. 128). Селифан — это
древнетюркский титул, транскрибируемый по-китайски се-ли-фа (3,
с. 127).
Другой арабский автор X в., Шаме ад-дин ал-Мукадцаси, имену
ет правителя Хайдака титулом шах. Он называет его Хайдакан-шах
(3, с. 127). Титулом шах, кстати, согласно народной традиции, назы
вали правителей и других раннефеодальных владений Дагестана ран
несредневекового периода.
В этой небольшой по объему статье, носящей более историогра
фический характер, мы коснулись, как предст авляется, весьма инте
ресных гг важных вопросов, поднятых на основе имеющихся письмен
ных источников и народной традиции. Конечно, в статье только по
ставлены вопросы, приведены имеющиеся по ним мнения и рассужде
ния. Думается, ч то этим мьг дали пищу для размышления исследова
телям, которым, возможно, удастся найти новые, неизвестные источ
ники и на их основе предложить иные варианты и подхода к решению
вопросов генеалогии правителей-уцмиев Кайтага, происхождения и
этимологии указанных терминов.
86
87
И. Эрдели
ЛИТЕРАТУРА.
1. Магомедов Р. М. Общественно-экономический и политический строй
Дагестанав ХѴІІІ-начаіе XIX веков. Махачкала, 1957.
2. Караулов Н. А. Сведения арабских географов IX и X веков по Р. Хр.
о Кавказе. Армении н Азербайджане // СМОМПК. Тифлис, 1908. Вып.
XXXVIII.
3. Минорский В. Ф. I Істория Ширвана и Дербенда Х-ХІ веков. М., 1963.
4. Белазѵри. Книга завоевания стран. Текст и перев. с араб. П.К.Жузе.
Б„ 1927.
5. Караулов И А. Сведения арабских писателей о Кавказе. Армении и
Азербайджане //СМОМПК. Тифлис, 1901. Вып. XXIX.
6. Караулов Н. А. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и
Адербейджане//СМОМПК. Тифлис. 1902. Вып. XXXI.
7. Караулов Н. .1. Сведения арабских писателей о Кавказе. Армении и
Азердайджане//СМОМПК. Тифиис, 1903. Вып. XXXII.
8. Я ’кубы. История. Пер. с араб. проф. П. К. Жузе. Баку. 1927.
9. Путешествие Лбу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную
Европу (1131-1153 гг.). Публикация С. Г. Большакова и А. Л. Монгайта. М..
1971.
10. Броневскии Я. Новейшие географические и исторические известия о
Кавказе. М., 1823. Ч. 2.
11. Бакиханов А. -К. А. Гюлпстан-н Ирам. Баку. 1991.
12. Дандамаев М. А.. Луконин В. Г. Культура и экономика древнего
Ирана. М.. 1980.
13. Чамчян М. История Армении. Венеция. 1784. Т. III. (на арм.яз.).
14. ШихсаиОов А. Р. Дагестанская историческая хроника “Тарнх-Дагестан’' Мухаммеда-Рафи // Письменные памятники Востока. Ежегодник.
1972. М„ 1977.
15. Малачиханов Б. К. К вопросу о хазарском Семендере в Дагестане //
Уч. зап И ИЯ Л Дагфнлиала АН СССР. Махачкала. 1965. Т. 14.
88
АВАРЫ
Народы, сошедшие с исторической арены, часто не оставляли по
себе мемуаров, письменных памятников, документов. Главным сви
детельством их жизни являются археологические данные. Так полу
чилось и при исследовании истории одног о из “исчезнувших наро
дов” — авар, в которой многое остается загадочным.
Почти два с половиной столетия авары, осевшие в результате
Великого переселения народов в районе Карпатского бассейна (ны
нешнее Задунавье, Центральная Венгрия, Трансильвания) (см.: 1),
обладали здесь сильной политической властью. В IX в. они сошли с
исторической арены — растворились среди других народов. В вені ерских хрониках сведений о них совсем нет. Определить древнюю
территорию расселения этого племени и представить себе его повседі іевиую жизнь нам помогают византийские и франкские хроникеры, а
также данные археологии.
Уход лангобардов. 1 апреля 568 г .— последний день пребывания
іаш обардов на территории древней Паннонии. Спустя сутки они дви
нулись в Северную Италию, где и осели, образовав Лангобардское
королевство (нынешняя Ломбардия). Их место по обоим берегам Ду
ная заняли пришедшие с востока авары.
Пришествие их не было мирным. Когда-то, послераспадав V в.
і уннской державы, территорию современног о Затисья и Трансильва
нцы населяло германское племя гепидов. Лангобарды вступили с ігнми
в бой. На помощь они призвали авар, благодаря чему обеспечили
себе победу. В результате погибло несколько тысяч воинов-гепидов;
многих победители взяли в плен. В сражении погиб и король гепидов
Кунимунд.
Каким же образом авары появились в этих местах и были втянуты
в борьбу?
Византийский летописец VII в. Феофилакт Симокатта писал, что
авары — это псевдоним племен уар и хунни, которые приняли имя
мог ущественного азиатского народа для большего устрашения по
коренного населения Восточной Европы. Сведения эти не выдержали
критики: позже было установлено, что народ, называвший себя ава
рами, действительно был аварами.
89
В ХѴШ в. была высказана гипотеза, что авары — это племена,
вышедшие из Центральной Азии и известные под именем жуан-жуаней. По другой версии, они — выходцы из Средней Азии. Однако и до
настоящего времени вопрос об их происхождении неясен.
Аварские посланцы явились в Европу в 558 г. Они обратились к
аланскому правителю Саросшо (2), чтобы при его содействии, через
византийского наместника Лазики просить императора впустить их
на территорию империи. Вскоре аварское посольство, возглавляе
мое неким Кандиком, прибыло в Константинополь. Появление авар
в византийской столице вызвало большой интерес, ибо в косы муж
чин были вплетены цветные ленты — характерный убор кочевников.
Представ перед императором, посол сказал: “К тебе пришел на
род авар, наибольший и наисильнейший из народов. Он может легко
отбить и уничтожить врага, поэтому тебе выгодно заключить союз с
аварами: в них обретешь ты надежных защитников”.
В VI в. Византия была могущественной державой и во многом
определяла ход восточноевропейских событий. Соперником визан
тийской империи была держава франков. Король франков Теодебер г
в союзе с лангобардами и гепидами хотел выступить против Визан
тии. Этим намерениям не суждено было сбыться из-за вражды между
лангобардами и гепидами.
В это же время произошло такое важное событие, как переселе
ние в карпатский бассейн славянских племен, представлявших серь
езную военную опасность для Византаи, особенно после их объедине
ния с конными номадами — кутригурами, жившими в Северном При
черноморье.
В сложившейся для византийского императора политической си
туации авары были выгодным союзником. После заключения с ними
договора он отправил авар против кутригур, родственных им утигур
и восточных славян, с которыми они успешно сражались. После это
го император предложил им земли на территории современной Сер
бии. Однако эти земли не понравились аварам. Они попросили для
себя Добруджу, лежащую вдоль дунайских берегов: равнинная тер
ритория больше удовлетворяла кочевников. Но и здесь они задержа
лись ненадолго. Заключив союз с лангобардами пролив гепидов и
победив их, они переселились в Панноншо, ибо, по условиям этого
союза, в случае победы лангобарды должны были покинуть эту тер
риторию. Так и произошло (3).
Византийскому императору было на руку поражение гепидов. Пос
90
ле их падения он сразу же занял их столицу, находившуюся на терри
тории древнего Сирмия /нынешняя Митровица/, что вызвало, одна
ко, длительную византийско-аварскую распрю.
Аварский каганат и его соседи. Закрепившись на новой террито
рии, авары создали новое государственное обьединение — Аварский
каганат. Первым правителем был их предводитель, каган Баян. Ему
было подвластно множество обитавших здесь племен, в том числе
славяне и гипиды. Почти столетие власть кагана распространялась
на часть территории южнорусской степи, населенной кочевниками,
главным образом, болгарского происхождения. Крометого, в конце
VI в. в Аварский каганат влились преследуемые тюрками племена
кутригур ов, тарниахов и забендеров.
В это время Византию іы на своих восточных окраинах вели войну
с персами. Подобное обстоятельство благоприятствовало действиям
авар: вместе со славянами они в 70-80-е годы VI в. производили опу
стошительные набеги на земли, лежащие по нижнему течению Дуная,
которыми владела Византия. Последняя, однако, после победы над
персами в 591 г. вытеснила на некоторое время авар с балканских
территорий.
В последующем аваро-византийские стычки проходили с пере
менным успехом. Войска кагана Баяна доходили до Константинопо
ля, но случалось, что византийцы обращали их вспять, причем часть
войска кагана переходила на сторону противника.
Западные соседи авар также не были миролюбивы. В 595 г. в
союзе со словенами им пришлось вступить в борьбу с баварскими
племенами, а затем и с франками.
Не менее бурным был VII век. На западной границе аварских
земель славяне во главе с франкским купцом Само создали недолго
вечное /623-658 гг. / государство, объединившее чехов, моравов,
словен и т. д. Их восстание против авар увенчалось успехом. Более
того, в 631 г. им удалось одержать победу над франками. Но государ
ство распалось сразу же после смерти Само.
В это время Аварский каганат переживает тяжелый внутренний
кризис, связанный с прекращением династии Баяна. С целью овладе
ния золотым троном кагана кутригуро-болгары подняли восстание
внутри страны, подавленное аварами. Вследствие этого кутригуроболгары были вытеснены с земелъ каганата.
В конце 70-х годов VII в. болгары расселились по Дунаю и созда
ли собственное государственное объединение, поддерживавшее до
91
IX в. дружеские отношения с аварами. Более того, как сообщается в
одной из византийских хроник, один из сыновей болгарского хана
Куврата после образования в южнорусских степях Хазарского кага
ната был вынужден со своим народом вновь переселиться на аварс
кую территорию. Это дает некоторые основания считать, что с помо
щью болгар менялся этнический тип авар, что подтверждается и ар
хеологическим материалом.
Этногенез авар. Выше уже говорилось, что авары, согласно од
ной из гипотез, являются потомками жуан-жуаней, в кочевую импе
рию которых одно время входили и тюрки. Согласно другой гипоте
зе, они вышли из Средней Азии и их предками являлись варкхониты;
последняя версия подтверждается якобы тем, что на территории Венірии названия некоторых селений имеют корень “варконъ”. Преодо
лев в середине VI в. огромные территории, авары привели с собой в
Карпаты и другие этнические элементы: иранцев с Поволжья, кутригур из южнорусских степей. Таким образом, сами авары изначально
представляли собой не “чистый”, а этнически смешанный народ.
Обычаи устраивать большие могильники, хоронить лошадей отдель
но от человека и “частичные” захоронения лошадей (только ноги и
череп) свидетельствуют о том, что пришельцы были разноэтничными. Еще в начале прошлого столетия среди ученых возникла дискус
сия о возможном родстве дагестанских аварцев и “исчезнувших”
авар. Такое предположение вряд ли правомерно. Язык дунайских
авар был, по всей вероятности, тюркским, а у дагестанских аварцев
своеобразный кавказский. Древнее название дагестанских авар
цев — маарулал - также отвергает родство этих двух народов. Од
нако, по сведениям древних авторов, среди правителей аварцев Серира был один по имени Авар. Быть может, кочевники авары, продви
гаясь на запад, временно останавливались в степях Северного Даге
стана и политически подчинили шли сделали своим союзником Серир,
столица которог о до IX в. находилась в с. Тануси (недалеко от совре
менного с. Хунтах). Некоторые современные ученые предполагают,
что часть авар в свое время застряла в Хазарском каганате, куда
входил Дагестан; это может свидетельст вовать о непосредст венной
связи двух народов (4, р. 52-54; 5, с. 74-75).
Реконструкция черепов из одних могильтшков аварской эпохи по
зволяет отпесги их к монголоидам. Нов других могильниках этот тип
встречается редко, а в иных, относящихся к гой же эпохе, и вовсе
отсутствует: в них были погребены исключительно европеоиды (се
92
вероевропейского, средиземноморского, восточно-балтийского ти
пов).
Среди древнего населения Центральной Венгрии были потомки
сарматов гг населения древнеримских провинций, жившие здесь еще
до прихода авар, — со всеми ними авары вступали в брак. Если к
этому прибавить еще и славянское влияние, то окажется, что в ѴІ-ІХ
вв. в Карпатском бассейне обитало этнически смешанное население,
объединенное именем авар или обров, как они себя назьгвали.
Средняя продолжительность их жизни бг,ига низкой: мужчин — 38
лет, женщин — 36 лет. Особенно часто умирали дети в возрасте до
двух лет.
Аварское общество. Пребывание авар в Европе принято делить
і і.а ірн периода. Раннеаварский период длился с cqrejiHHbi VI в. почти
до конца VII в. Среднеаварский период довольно короткий, и вы
явление памятников этой эпохи представляет значительную трудность
для исследователей. С начала VIII в. до начала IX в. длился позднеа
варский период, когда из погребалъньгх обычаев постепенно исчезли
от дельные захоронения лошадей.
Н а т ерритории Венгрии и в соседних странах обнаружено более
тридцати тысяч погребений, относящихся к аварской эпохе. Задачи
археологов заключают ся в систематизации, классификации и дати
ровке материала. Последняя особенно сложная, поско.лъку в аварс
ких могильниках очень редки монеты, позволяющее точно опреде
лит. время захоронения.
По степени богатства могильников определяется иерархия обще
ства. Во главе каганата стоял каган. Его первая жена звалась катун.
Наместниками кагана были ту дун, который, вероятно, являлся пра
вителем отдельной части страны, и югур. По поручению кагана дань
в стране собирали так называемые тарханы — это, скорее всего,
знать. За тарханами - вниз по иерархтгческой лестнице - шли вожди
племен и родов. Племенным и родовым вождям и принадлежит чагце
всего найденный во время раскопок богатый погребальный инвен
тарь захоронений в Сентэндре, Боче, Кунеентмиклош-Бабонеит.д.
Последнее захоронение Tenq)b считает ся наганским.
Значительная часть аварского общества состояла из воинов. В
погребениях находят много оружия, так как, по представлений древі в іх, воины гг в заг робном мире продолжали ту же деятельность, что н
на земле. Можно предположить, что захоронения с оружием принад
лежали знати, поскольку оружие было дорог им. Часто богато укра
93
шенные мечи и кольчуги простых воинов в могилы не попадали, а
переходили по наследству от отца к сыну. В погребениях нет колча
нов с полным набором стрел (та исключением богатого погребения в
Боне, где был захоронен вождь племени). Обычно количество стрел
не достигает и десятка. Вероятно, каждая стрела была символом во
енной власги над десятью свободными воинами — ведь организация
аварского войска строилась по принятой в Азии десятичной системе.
Известно множество бог атых погребений ранне- и среднеаварс
кого периодов, сконцентрированных в средней части Венгрии. Одна
ко в позднеаварское время таких погребений нет. Зато увеличивает
ся количество могил с бедным инвентарем, что свидетельствует как о
расслоении общества, ведущем к возрастанию числа людей, лишен
ных собственности и попавших в зависимость, так и о в лиянии хрис
тианства, ибо церковь запрещала языческие обряды захоронения с
оружием и конем. Тем не менее в могилы попадали украшения (серь
ги, браслеты, кольца, перстни), головные уборы, по которым можно
судить об общественном положении погребенного.
Каждая большая патриархальная семья имела свое место в мо
гильнике. Однако, знат ных людей хоронили отдельно от остальных
членов такой семьи в особой части могильника, гдесосредоточены
погребения в раннеаварского периода с немалочисленными золоты
ми вещами.
Знать хоронили иногда в іробах из скрепленных досок. Бедня
ков, по-видимому, заворачивали в циновки или какой-нибудь другой
быстро истлевающий в земле материал.
Форма могил была различной. Известны, хотя и крайне редко,
могилы “с подбоем”: от основной ямы отходило углубление-ниша
для умершего. Иногда что углу бление-подбой сооружалось паралле.гьно основной яме, и в нем хоронили лошадь.
Различные формы могил свидетельствуют о том, что авары сме
шивались с другими народами постепенно, сохраняя старые обычаи
и подчеркивая тем самым, какие чтнические элементы имеют перевес
в тех или иных родах. Антропологический материал из могил с опи
санным обрядом захоронения показывает преобладание монголоид
ных признаков. Захоронения в ст оячем или сидячем положении сви
детельствуют о том, что могильник принадлежит потомкам сарматов
или же выходцам из Средней Азии.
Встречаются и парные погребения: либо матери с [рудным мла
денцем, либо мужчины и женщины. Последний, вероятно, отражает
94
древнеславянский обычай убийства вдовы после смерти мужа. Но не
исключается и единовременная естественная смерть супругов.
Авары, как и другие кочевые народы, не знали развитого инсти
тута рабства. Лишь в качестве домашних рабов они использовали
попавших в плен иноплеменных воинов и совсем разорившихся со
племенников.
Поселения и хозяйство авар. В настоящее время известно место11.іхождение нескольких сот поселений ѴІІ-ІХвв. Самые крупные рас
копки в Венгрии были произведены близ г. Дунауйвароша, где со
хранились остатки 37 жилищ. На своих селищах авары жили в полу
землянках с деревянными стенами, внутри которых были сложены
ііечи-каменки. Во многих жилищах обнаружены зерновые ямы, а между постройками — глинобитные очаги. В VII в. жилища на упомянуі ом селище располагались по кругу. (Такжерасполагались жилища
і іа Эльбе и в Молдавии.). На эти зимние селища полукочевые авары
возвращались вместе со скотом после выпаса его на летних пастби
щах. С весныдо осени они жили в легко переносимых юртообразных
сооружениях.
Основой хозяйства авар являлось полукочевое скотоводство. По
степенно полукочевой образ жизни сменялся оседлым. Часть населе
ния (главным образом потомки римлян, сарматов и переселившихся
сюда славян) занималась и земледелием.
Большую роль в аварском быту играла лошадь. По костным осі аткам установлено, что это были лошади в основном восточных
кровей, быстрые, пригодные для передвижения в степи и на песчаных
почвах (о древних породах лошадей см., напр.: 5). Именно таких ло
шадей изобразили резчики по кости и серебру раннеаварской эпохи.
Помимо коневодства авары разводили крупный рогатый скот, овец,
коз, мелких кур — в погребениях не раз попадалась раскрашенная
яичная скорлупа.
Исследование костей свиней, найденных среди остатков пищи,
которой снабжали умершего в дальнее путешествие по загробному
миру, показало, что славянские животноводы аварской эпохи скресЦ[ли выведенную еще в неолите южноевропейскую породу домаш
ней свиньи с североевропейской. Именно с тех пор и существует ши
роко распространенная алфёльдская жироносная порода свиньи.
О земледелии и растениеводстве авар известно мало. Остатки зер
новых культур обычно находят в обугленном состоящій. Так, сохра
нились зерна проса (эту культуру выращивали и авары, и славяне),
95
пшеницы (VI-VII вв.), ржи и овса (IX в.). Землю пахали деревянным
плугом с железным сошником. На территории Вега рии такой сошник
известен с IX в., а в древней Моравии и раньше. Пшеницу жали же
лезными серпами.
В большинстве погребений обнаружены хорошего качества, сла
бо орнаментированные глиняные сосуды, значительная часть кото
рых в позднеаварский период изготовлялась на гончарном круге, что
свидетельствует о наличии гончарного ремесла. Возле г. Сексарда
обнаружены гончарные печи аварского времени. Некоторые сосуда
ввозились из окрестных мест, не издалека, поскольку глиняные изде
лия не выдерживают дштельной пдэевозки. На территории Венгрии
того времени обнаружены и остатки железоделательного производ
ства, а именно железоплавильной печи — сыродутного горна для по
лучения сырья для кузнечного производства, для изготовления ору
жия и сельскохозяйственных орудий.
Товары производились не только для удовлелворения своих соб
ственных потребностей, но и для обмена. В аварских погребениях
находят много вещей, ввезенных из других мест. Среди них золотые,
серебряные и бронзовые серьги, браслеты, перстни, пряжки, голов
ные уборы, цветные стеклянные бусы. Очевидно, привозились шел
ковые ткани и другой материал для одежда, не сохранившийся до
наших дней. За все это платили, по-видимому, скотом, лошадьми,
кожами, шерстью.
Из латинских источников известны торговые и рыночные места,
где появлялись со своими товарами авары странствующие купцы и
ремесленники. Погребение одного из них было обнаружено в окрестностях с. Кунсентмартон. Среди находок в зл ом захоронении была и
пластинчатая нагрудная кольчуга: дороги в стране не всегда были
безопасны для путников.
В Аварский каганат приезжали купцы издалека, с Востока. По
некоторым данным, через Карпаты проходили важные торговые пути
на Запад. По обычаю всех кочевых народов, авары взимали с торго
вых караванов пошлину. В результате обогащения престиж правите
лей отдельных областей страны и самого кат ана значительно увели
чивался.
Были ли у авар деньги? Сами авары не чеканили монет, но некото
рые исследователи полагают, что авары занимались подделкой ви
зантийских золотых солидов. Однако, на всей территории каганат а
обнаружено не более дюжины таких подражаний-индикаций, а этого
96
недостаточно для окончательного решения вопроса, тем более, что
подражания византийским монетам найдены и у соседних и у отда
ленных народов (например, на Северном Кавказе).
В VI в. византийцы выплачивали каганату дань золотом. Общая
сумма годовой дани достигала 80 тыс. золотых солидов, а начиная с
600 г. увеличивалась и до 100 тыс. Со временем и эти суммы стали
недостаточны. В начале VII в. византийские императоры платили ава
рам “за мир” ежегодно по 120 тыс. солидов. По некоторым подсче
там, 1/75 часть золотого фонда Византии выплачивалась в качестве
дани аварам (годовое поступление золота в казну империи составля
ло в то время в среднем 37 тыс. кг золота, что равнялось 8 млн. соли
дов).
До 626 г. аварскому кагану было выплачено около 6 млн. соли
дов, что соответствовало 25 тыс. кг золота. Это несметное количе
ство монегв оборот не поступало. Вероятно, авары переплавляли их
дня изготовления украшений и сосудов; небольшая часть делилась
между -вождями. Она-то и попадала в клады. Дань обычно не вывози
лась из Византии, т.к. на нее покупались товары (шелк, восточные
духи, пряности и пр.).
I 'мелили авары читать и писать? Археологические данные сви
детельствуют о том, что авары знали руническое письмо: они высека
ли и выцарапывали различные заклинания, чтобы уберечься от бед, и
именные знаки собственности (тамги) на различных предметах. Од
нако, у нас нет данных, что эта письменность использовалась для
переписки или для создания литературных и друі их нарративных па
мятников. По-видимому, героический эпос, легенды и сказки, суще
ствующие у всех народов, у аваров передавались изустно.
О языке авар также мало известно. Мы можем получить о нем
некоторое представление, главным образом, по .точным именам и ти
тулам, хотя и те, и другие мог.іи быть и не аварского происхождения.
Причем, аварский ономастикой немногочислен известные имена
послов были Кандик, Салак, Кок, одного из шаманов звали Боколаброй. Вероятно, это имена тюркского происхождения, равно как и
титулы каган, тудун, югур, тархан. Недавно обнару жены более длин
ные рунические надписи на мелких предметах, в том числе и знамени
тая надпись на игольнике из г. Сарваш.
Верования авар. О верованиях авар и других народов Аварского
каганата известно очень мало. В одном из источников упоминается
97
главный шаман; другой — свидетельствует, что авары были идоло
поклонниками.
Ясно, что авары как бы удваивали мир: помимо земного, они мыс
лили себе и загробный. Напрмер, вместе с умершим воином в могилу
обычно клали пищу, коня, оружие, чтобы он мог продолжалъ свой
ратный путь и ином мире. Потусторонний мир, согласно шаманисте ким поверьям, состоял из нескольких уровней, расположенных один
над другим. Умершие могли попасть на верхний уровень .лишь после
различных испытаний. Такому продвижению наверх помогали стре
лы — поэтому их и клали в колчан рядом с погребенным.
Перед погребальным обрядом или во время него могильные ямы
“очитались ” от злых духов с помощью ог ня или горящих угольев.
Разные народы, согласно своим поверьям, хоронили людей голо
вой к топ пли иной часто света
по направлению к центру мира или
в ту сторону, откуда ждали воскресения. У авар единой ориентации
не было — слишком разноплеменными они были; погребение проис
ходило головой как на восток, так и на запад. Во многих случаях над
умершими совершали маг ические действия. Нередко уже после по
гребения могилу вскрывали, вынимали череп погребенного и читали
над ним заклинания. Боязнь того, что умерший может вернуться с
того света, побуждала иногда хоронить покойников распластанны
ми на животе.
Искусство аварской эпохи. Авары были хорошими резчиками по
кости, на роговых пластинках. П о всей вероятности, они изготовля
ли великолепные ковры, вышивки, ткани, занимались художествен
ной обработкой серебра и дерева. Сохранились прекрасные металли
ческие украшения — византийского образца серьги, браслеты, коль
ца, перстни; находимые же в погребениях цветные стеклянные бусы и
ожерелья изготовлены, по-видимому, на Востоке. Свободные воины
ѴІ-ІХвв. носили ремни, украшенные металлическими бляшками. Та
кими же художественно сделанными бляшками покрывались и конские сбруи. В поздиеаварский период бляшки изго товлялись методом
художественного литья. Среди них трудно найти две одинаковые. На
поясных ремнях закреплялись большие литые наконечники с расти
тельным орнамент ом, фигурками людей или с изображением борьбы
животных. Мечи и колчаны вождей покрывались золотом, простых
воинов — серебром. Даже железные стремена были художественно
выкованы, а некоторые из них инкрустированы серебром.
Падение каганата. О внутреннем положении Аварского кагана
98
та с конца VII в. и до конца VIII в. в письменных источниках нет
почти никаких данных. Усиливающаяся держава франков, во главе
которых в 768 г. встал Карл Великий, постепенно подчиняла своему
влиянию все большее число народов Европы. Были покорены саксы,
некоторые славянские племена. Проводилась насильственная хрис
тианизация населения.
/Шары были дай франков наиболее опасными противниками. По
этому вначале они пытались установить с ними дружеские отноше
ния. Для этого они обменялись посольствами: в 780 г. в Вормс прибы
ли аварские послы, а затем посольство франков посетило каганат.
Тем не менее в 788 г. баварскому князю Тассило удалось заключить с
аварами союз против франков. Однако войско их было разбито. Тог
да Карл разработал план окончательной расправы с аварами. Для
этого он предварительно укрепил ряд городов, в том числе погранич
ный Регенсбург.
В 791 г. франки выступили против каганата. Наследный принц
Пигаін, который вел свое войско из Италии, захватил одну из аварс
ких крепостей. Основные силы франков под предводительством Кар
ла продвигались на восток вдоль Дуная. У Регенсбурга франки наве
ли через Дунай мост для постоянного обеспечения своего войска с
тыла. Побежденные, но окончательно непокоренные саксы решили
поддержать авар, отправили к ним посольство, а зал ем подняли вос
стание у себя на родине, в тылу франков. Авар, однако, это уже не
могло спасли, так как в самом каганате начались раздоры.
В ходе внутренней смуты был убит югур, а позже и сам каган. В
795 г. ту дун уже пытался принять христианство и в связи с этим от
правил послов к франкам. В 796 г. он лично прибыл в Ахен столицу
Карла Великого и присягнул на верность королю.
В том же году войско франков во главе с Пипином захватило
резиденцию аварских каганов, по-видимому, находившуюся возлер.
Тисы. Множество авар спаслось бегством за Тису, но еще больше
попало в плен. Франки одержали полную победу, ликвидировавшую
политическую самостоятельность Аварского кагана га. В Ахен отпра
вились обозы с сокровищами, накопленными аварами в лечение сто
летий.
В одном византийском источнике IX в. (Лексикон Суды) сохрани
лись любопытные подробности о причинах разложения позднеаварс
кого общества: это рассказы старых аварских воинов, находивших
ся в болгарском плену у хана Крума. Хан спросил у них: “Что вы
99
думаете, почему были разорены ваши господа и ваш народ?” Они
ответили так: “Вначале из-за ссоры, лишившей каганат верных и
правдивых советников, власть попала в руки людей нечестивых. За
тем были развращены судьи, которые должны были отстаивать перед
народом правду, но вместо этого побратались с лицемерами и вора
ми; обилие вина породило пьянство, и авары, ослабев физически, по
теряли и рассудок. Наконец, пошло увлечение торговлей: авары ста
ли торгашами, один обманывал другого, брат продавал брата. Это,
господин наш, и стало источником нашего постыдного несчастья”.
Все же авары долго не смирялись с поражением. В 797 г. они вос
стали, и франки вынуждены были повторить поход, вновь увенчав
шийся успехом. В конце 797 г. аварские послы опять присягнули на
верность Карлу Великому. Однако, восстание поднялось снова в 799
г., а в 802 г. были убиты франкские должностные лица. Эго были
последние вспышки: франки побеждали не только силой оружия, но и
новым мировоззрением. В 798 г. в Зальцбурге было учреждено епис
копство, проповедовавшее аварам христианскую религию. В 805 г.
новую веру принял сам каган.
В IX в. авары занимали уже небольшую часть Задунавья, по-ви
димому, территорию между Веной и р. Рабой. По мнению некоторых
исследователей, их область простиралась на восток до Паннонхалмы, где их теснили славяне.
Последние сведения об аварском посольстве к франкам относят
ся к 823 г. На имперском государственном собрании оно представля
ло покоренный франками некогда известный и могучий народ. Еще в
Верденском договоре 843 г. о разделе империи Карла между его сы
новьями упоминалось “Аварское королевство”.
“Погибоше аки обре, их же нет, ни племени, ни потомства”, говорится в “Повести временных лет” (XII в.). Уже спустя столетие
после падения Аварского каганата этот народ представлялся в памя
ти могучими великанами (самоназвание авар — обры — в некоторых
западнославянских языках означает великанов), о которых слага
лись легенды (7; 8: 9, р. 143-160; 10).
5. Эрдели И., Агларов M. Предки // Советский Дагестан. 1986. № 6.
6. Ковалевская В. Б. Ахалтекинцы, наследст во, за которое мы в ответе /
/Природа. 1982. №4.
7. Erdelyi I. A z avarsag es Kelet a regeszeti forrasok tttkreben. Budapest,
1982.
8. Erdelyi I. The Art of the Avars. Budapest. 1966.
9. Erdelyi /. Slawen, Awaren. Ungarn // Welt der Slawen. Red. .1. Herrmann.
I eipzig-Jena-Berlin, 1986.
10. Pohl W. Die Awaren. Miinchen. 1988.
ЛИТЕРАТУРА.
2
Г. Археология Венгрии. Т. 1. М., 1980.
2. Хазанов А. А/. "Исчезнувшие народы'. Сарматы//Природа. 1978.№
3. Erdelyi I. Pannyniai husvet. Budapest. 1987.
4. Erdelyi 1. Avarok, Kaukazus. Keletkutatas. Budapest. 1991.
100
101
)
Н. С. Джидалаев
К ПРОБЛЕМЕ ЭТНИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ
РАННЕСРЕДНЕВЕКОВЫХ КОЧЕВНИКОВ ДАГЕСТАНА
Сегодня, видимо, ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что в
приморской равнине и отчасти в предгорье Дагестана в раннем сред
невековье, ориентировочно в ІѴ-нач. XI в. были представлены раз
личные кочевые, полукочевые племена — выходцы из Азии, извест
ные в исторической литературе как гунны, савиры, барсилы, хазары,
оногуры, аланы, тюрки и др.
Однако, судя по литературе, мы до сих пор определенно и одно
значно не знаем этнической принадлежности этих племен: имеем .ли
дело с одним этносом (народом), но ставшим известным под различ
ными наименованиями, или речь идет, все же, о различных этничес
ких группах, но более или менее близких друг другу по тому шли ино
му этническому (национальному) признаку, или же это были племена
разного происхождения, волею судьбы оказавшиеся на смежных тер
риториях тогдашнего Восточного Кавказа. Безусловно, за последние
десятилетия проделана огромная работа и, прежде всего, археолога
ми по всестороннему изучению западноприкаспийских кочевников,
накоплен значительный полевой материал, часть которого ждет сво
его детального анализа и интерпретации (см., например, труды Плет
невой С. А., Магомедова М. Г., Новосельцева А. П., Гадло А. В.,
ГмыряЛ. Б. идр.: 1-6,тамжесм. библиографию). Но в известныхнам
работах по кочевникам западного Прикасшія раннего средневеко
вья вопрос об их этнической принадлежности .либо не считается актуальным и прттципиа.льным и решается, как нам показалось, “легко и
просто”, либо представляется само собой разумеющимся, самооче
видным, ясным (например, мол, “гунны”, “хазары” — это тюрки).
Попытки установления этнической принадлежности раннесредневе
кового населения западного Прикасшія (или Восточного Кавказа)
историками, археологами, этноірафами нам не кажутся (во всяком
случае с лингвистической точки зрения) методологически коррект
ными и достаточно убедительными (исключение, видимо, должны со
ставлялъ названные работы Л. Б. Гмырн). Иначе нельзя объяснить
существование нескольких, порою и взаимоисключающих, мнений
102
об этнической принадлежности одной и той же группы населения (об
этом более подробно будет сказано ниже).
Наука не располагает никакими документами (рукописи, эпиг
рафические памятники ил. п.), написанными на языке (на языках) во
сточнокавказских (в том числе “дагестанских”) кочевников раннего
средневековья. Судя по всему, исследователи устанавливают этни
ческое лицо интересующих нас кочевников, в том числе гуннов, савир, хазар и др., по их наименованиям, встречающимся в сочинениях
древних авторов, принимая эти названия, хотя с оговорками, как тер
мины-этнонимы, и по данным археологии (по предметам материаль
ной и духовной культуры). Поэтому возникает резонный вопрос: в
какой мере оправданы и эффективны в этом случае ссылки на наименования-этнонимы, встречающиеся в источниках и на показания пред
метов материальной и духовной культуры. Забегая вперед, заме
тим, что сегодня уровень развития тюркологии (во всяком случае,
лингвистики) таков, что для определения этноса, имея в виду и ран
несредневековых кочевников, требуются более точные, “видовые”
определения-наименования, и оперировать “родовыми” понятиями
“тюрки” и “тюркский язык” — это равнозначно употреблению тер
минов “индоевропейцы” и “индоевропейский язык” по отношению к
каким-либо конкретным этносам индоевропейского происхождения
и конкретным языкам индоевропейского корня.
Установление этнической принадлежности раннесредневеково
го кочевого населения, безусловно, само по себе представляет несом
ненный нау чный интерес. Вместе с тем, это акт уально и по ряду дру
гих причин. Мы очень мало знаем о взаимосвязях племен “гуннского
круга” и аборигенного дагестанского населения, о дальнейшей судь
бе “гуннов”. В .литературе высказано мнение о том, что они в преде
лах “царства гуннов” были поглощены дагесганским аборигенным
населением (см., напр.: История Дагестана. Т. I. М., 1967; Я. А. Фе
доров; А. В. Гадло). Только установив этническую принадлежность
кочевников “г уннского круга” мы можем говорить о степени реаль
ности этого интересного предположения и более конкрет но судить об
этноязыковых процессах в раннесредневековом Дагестане и месте
пришлого элемента в них. Зная этническу ю принадлежность гуннов,
савир, хазар, булгар и др. кочевых племен западного Прикаспия, мы
можем знать в какой мере применим к ним вывод о том, что “все они
по сути булгары”, сделанный исследователями, имея в виду одно
именные племена, обитав шие в тот же период на севере Предкавка103
чья, в Поволжье, Северном Причерноморье, на Дунае. Наконец, толь
ко установив этническую принадлежность предполагаемых “гуннов”,
“савир”, “барсил”, “хазар”, “угров”, “алан” и др. мы можем дока
зать все акте какому народу (каким народам) принадлежали многочис
ленные захоронения, поселения, городища эпохи раннего средневе
ковья. Как ниже будет показано, по этому вопросу среди исследова
телей нет единого мнения. Вопреки исторически сложившемуся пред
ставлению о кочевниках периода Великого переселения народов, как
о “семене и начале всех несчастий и бедствий” (Аммиан Марцеллин)
и “устоявшему в литературе мнению о массовых разгромах поселе
ний, упадке и запустении значительных территорий”, Л. Б. Гмыря на
основе материалов раскопок отмечает, наоборот, “подъем экономи
ческого и культурного развития” в приморском Дагестане именно в
Ѵ-Ѵ1І вв. (6, с. 5). Поэт ому чрезвычайно интересно узнать, кто же они
были эти “необычные” и “нетрадиционные” кочевники и как склады
вались их взаимоотношения с аборигенным населением, которое они
заставив Дагестане, на их новойродине.
Возвращаясь к началу нашего разговора, отметим, почему воп
рос об этнической принадлежности интересующих нас кочевых пле
мен, обитавших на территории современного Дагестана и вообще на
Восточном Кавказе, нужно считать еще открытым.
Мы не можем однозначно определить этническую принадлежность
гой или иной группы кочевников по наименованию, которым она обо
значена в сочинениях древних авторов, на сообщения которых и ссы
лаются современные исследователи. Обозначая группу кочевников
каким-либо наименованием, древние авторы в большинстве случаев
не имели в виду какой-либо конкретный этнос (народ) в нашем пониt :ашш. Справедливости ради нужно подчеркнуть, что древние авто
ры в своем большинстве “вплотную” и не интересовались этнической
принадлежностью отмечаемых ими групп населения (и не надо бы тре
бовать от них этого!). Об этом свидетельствуют, например: Проко
пий Кесарийский (VI в.), который в Прикатим выделяет кроме сабир
(савир) и “неодноро.дное население гунны”; Гевонд(Ѵ11І в.), обо
значающий все прикаспийское население наименованием “гунны” (7,
с. 28); Мовсес Хоренаци (V в.), который все население “земли гун
нов” (бывшее, вероятнее всего было, неоднородным) обобщенно на
зывает “басилами” (8, с. 131), и Мовсес Каланкатуаци (VII в.), назы
вающий “гуннами” население той же “страны гуннов” называет (9, с.
102-103, 119-121). Как отмечал М. И. Артамонов, “гуннами” визан-
тайские писатели называли народы ра зличного происхождения, иног
да не имевшие к ним никакого отношения (10, с. 82). В качестве обоб
щенных, собирательных наименований употреблялись и другие этно
нимы, в том числе и “хазары”. Как замечает А. Р. Зильфельдт-Симумяги, различные путешественники и писатели считали “хазарами”
всякую народность, находившуюся в подтанстве хазарского госу
дарства или ранее входившую в сост ав большой федерации, возглав
лявшейся хазарами (11, с. 84). Именем “хазары” Леонти Мровели
обозначает всех кочевников Северного Кавказа (12, с. 37-39). Ибн
ал-Асир наименование “хазары” употребляет для обобщенного обо
значения основных военных сил врагов арабов, а крнкретных дан
ных о других народах Прикаспия у арабского автора нет (6, с. 100).
У другого арабского писателя — ал-Йакуби, жители, которые окашвали упорные сопротивление в “стране турок", обозначены обоб
щенными наименованиями “турки” и “хазары”, а также “хазарский
народ”. Возможно, что под “турками” здесь следует понимать племе
на, обитавшие в Прикаспии и находившиеся в зависимости от хазар
(6, с. 100-101).
Если даже предположить, что древний автор какое-либо назва
ние употребил в функции этнонима-термина ним обозначал действи
тельно конкретное племя (народ), мы, все равно, не будем однозначно
знать о каком именно этносе (о какой национальности) идет речь, по
тому что, за очень редким исключением, в письменных источниках их
авторы не расшифровывают свои этнонимы, не сообщают, в частно
сти, на каком языке эти народы говорят. Когда сирийский хронист
Захарий Ритор (VI в.)называл обигающих за Каспийскими воротами
в “пределах гуннов” 13 народов (авгар, сабир, бургар, алан, куртаргар, авар, хасар, дирмар, сирагур, баірасик, кулас, абдел, ефталит)
(XII, 7. Цит. по: 13, с. 165), он, несомненно, имел в виду отдельные и
конкретные народы-этносы. Однако, эти названия-этнонимы, за ис
ключением “алан”, “авар”, “бургар”, о которых можно строилъ бо
лее или менее определенные догадки, сами по себе ни о чем не г ово
рят.
Современным исследоватегям нередко приходится встречаться и
с такими случаями, когда древний автор, скажем, V в., население
данного конкрегного региона обозначает одним наименованием (эт
нонимом), а другой автор, скажем, VI в. (или ѴІІв.), это же население
называет другим наименованием. Например, автор V в. Мовсес Хо
ренаци население земли “гуннов” называет басилами (8, с. 131,201),
105
104
а историк VII в. Мовеес Каланкатуаци население той же страны —
гуннами (9, с. 99, 102 и др.). Кстати, А. П. Новосельцев считал, что
употребление этнонима гунны у М. Каланкатуаци для описания со
бытий VII в. является анахронизмом, потому что в это время господ
ствующее положение в Прикаспии занимали хазары (3, с. 74-75, 84;
см. также: 6, с. 97). У автора же VI в. — Феофана Исповедника для
обозначения населения Северо-Восточного Кавказа (куда, вер оятно,
входила и “земля гуннов”) употребляется двойной этноним гуннысавиры, точнее “гунны, именуемые савиры" (14, с. 49, 50). В таких
случаях возникает вполне закономерный вопрос: идет ли речь об од
ном и том же этносе, но обозначенными разными авторами различны
ми этнонимами или же в этом регионе произошла смена этноса.
В таких случаях исследователи “вынуждены оказываются” де
лать различные, более шш менее правдоподобные предположения,
вроде таких, как например: предыдущий этнос был покорен новым и
стал известным под наименованием победителей; предыдущий этнос
был истреблен или этнокультурно ассимилирован пришельцами. Так
появились в работах современных исследователей двойные наимено
вания-этнонимы гунны-савиры, гунны-хайпандурки, гунны-хазары, гунны-кутригуры, болгары-гунны, савиры-болгары, болгары-гунногундуры, оногур-болгары, савиры-хазары и т. п. Если внимательно просле
дить за ходом догадок и рассуждений наших исследователей, можно
составить и тройные (и более) наименования-этнонимы. Но дело в
том, что все это ничего определенного и конкретного не может сооб
щить заинтересованному читателю об истинной этнической принад
лежности обозначаемого населения.
На процедуре установления этнической принадлежности интере
сующих нас групп кочевников отрицательно сказывается и то, что
мы не можем точно локализовать названные в источнике какую-либо
группу населения, городб, поселения из-за отсутствия в том же источ
нике надежных ориентиров (“точки отсчета”) или же из-за неопреде
ленности этих ориентиров. И если даже имеются такие “потенциаль
ные” ориентиры в самом источнике, мы их в большинстве слу чаев не
можем идентифицировать с какими-либо названиями современных геоірафических объектов или какими-либо археологическими памятни
ками. Поэтому обычно остается неизвестным какой группе населе
ния (этносу) принадлежали обнаруженные археологами городища,
поселения, могильники, и археологам приходится, так сказать, на свой
риск и страх решать этногенез ические вопросы. Такая неопределен
106
ность помимо всего прочег о дает еще повод д ія “свободы фантазии”
и возникновения самых разных точек зрения относительно местона
хождения одного и того же объекта, который упоминается в сообще
ниях древних авторов.
Так, указание Захария Ритора, что булгары — народ языческий,
варварский, но имеющий свои города, живущий за Каспийскими во
рогами (надо полагать — к северу), дало основание М. И. Артамоно
ву предположить, что восточно-приазовскими гуннами могли быть
болгары (10, с. 91). Но, ссылаясь на то г же ориентир Захария Ритора,
М. И. Артамонов тех же болгар размещает и в Северном Дагестане
( 10, с. 83). А А. П. Новосельцев угорское племя савир (“видимо, из
тех тринадцати народов, обозначенных Захарием Ритором за Кас
пийскими воротами”) размещает в VI в. уже вблизи укреплений Дер
бента (3, с. 82).
Столицу гуннов (“царства гуннов”) город Варачан С. Т. Еремян
локализует на месте современного города Буйнакска (Дагестан), мне
ние которого М. И. Артамонов считает “весьма вероятным”, и это
потому, что “в городе до сих пор кое-где сохранились мощные куль
турные отложения средневекового периода, которые могут относить
ся к древнему Варачану ” (10, с. 186). По мнению В. Ф. Минорского,
Варачан находился у современного аула Байты (ранее — Бартли)
(иш по: 10, с. 186). Аргумент: Варачан это армянская транскрип
ция ойконима Bars-li (10, с. 186). Согласно другой точке зрения М. И.
Артамонова, Варачан находился у реки Сулак: у арабских писателей
Беленжер (или Булкар) тот же город, который в армянских источни
ках называется Варачан, а Беленджер — столица болгар, где нахо
дился наследственный князь болгар, один из потомков Алп-И.литвера
располагался у одноименной реки, в которой Джаррах приказал
) опить пленных хазар, а река эта
современный Сулак (10, с. 207).
Но, опять-таки, М. И. Артамонов не исключает, что Беленджер-Варачан мог находится на месте современного Буйнакска (10, с. 399).
Согласно В. Г. Котовичу, Варачан находился на месте городища
Урцеки(\5, с. 191-196). По недавно выдвинутой версии М. С. Гаджи
ева, Варачан может былъ идентифицирован с городищем Шах-Сенгер (16, с. 29-35). В свете выше приведенных мнений, нужно отметить,
что не случайно археолог Л. Б. Гмыря, которая много лет и плодо
творно занимается исследованием “страны гуннов”, неостанавлива
ется на вопросе о местонахождении Варачана и ограничивается как
бы предупредительной цитатой: “Местоположение Варачана опре
107
делено только в простраиной редакции “Армянской географии”, где
указано, что он расположен западнее Дербента у подножья Кавказс
ких гор” (6, с. 138).
Страну Барсилия — откуда “вышли хазары — великий народ”
(“Хронография” Феофана; “Бр ев и арий” Никифора) М. И. Артамо
нов размещает в современном Северном Дагестане (10, с. 130). С. Ш.
Гаджиева, на основании ничем не подкрепленной этимологической
связи названия страны Барсилия (араб. ал-Баршалия) с названием ку
мыкского сел. Башли, вслед за Доссоном помещает Барсилию в реги
оне совр. Каякентского района Дагестана, где находится и сел. Баш
ли (17, с. 36-37). С. А. Плетнева Барсилию размещает в прикаспийс
ких степях Северного Предкавказья (1, с. 19-22)’, а А. В. Гадло — в
районе Азово-Каспийского междуморья (4, с. 61-67).
Показания археологии, какими бы безупречными и красноречи
выми они ни были в своем роде, самостоятельно никак не могут опре
делить этническую принадлежность тех, кто оставил городища, посе
ления, могильники. Если, например, исследователи единодушны во
мнении, что курганные и грунтовые могильники ІѴ-ѴІІІ вв. н. э. При
каспийского Дагестана в значительной степени являются свидетель
ством пребывания много численных племен, втянутых в процесс гло
бального передвижения народов, то при попытке идентифицировать
погребальные комплексы с конкретными этносами выявились среди
них разногласия, породившие длительную, продолжающуюся поны
не полемику (обзор см.: 5, с. 293). Об этом, на наш взгляд, свидетель
ствует, например, следующее. Среди исследователей грунтовых по
гребений Верхнечирюртовского І-го могильника больше всего раз
ногласий выявилось именно в вопросах этнокультурной интерпрета
ции изучаемого объекта (5, с. 294). Н. Д. Путинцева считала, что
могильник оставлен местным населением (18, с. 263-264), а М. Г.
Магомедов полагает, что захоронения этого могильника, как и I І-го
и IИ-го Верхнечирюртовских могильников, связаны с савирами, бол
гарами (2, с. 87; 19, с. 125). При определении же этнической принад
лежности тех, кто оставил конкретно катакомбные захоронения 'это
го могильника выявилось еще больше разногласий среди исследова
телей. Так, Н. Д. Путинцева считала, что эти захоронения оставило
местное население (18, с. 263-264), В. Г. Котович
гунно-савиры
(20, с. 98), В. Б. Ковалевская, Г. С. Федоров, С. А. Плетнева — аланы
(1, с. 28; 21, с. 95-97; 22; 23, с. 208, 212-219). Что же касается вопроса
может ли катакомба, как форма захоронения, вообще служить эт108
пическим показателем, то здесь у археологов мнения полярно проти
воположные. Если С. А. Плетнева (1, с. 28), М. Г. Магомедов (2, с.
125) считают, что катакомбные захоронения это специфический
хазарский способ погребения, то В. Б. Виноградов, К. Ф. Смирнов, В.
А. Кузнецов — специфический аланский (24, с, 105; 25, с. 80; 26, с.
145), а В. Г. Котович (20, с, 98) — специфический гуннский способ
погребения. Известные же сарматоведы М. П. Абрамова и М. Г.
Мошкова считают, что катакомба, как форма погребального соору
жения, не может служить этническим показателем, так как ареал
катакомбных погребений слишком широк (27, с. 17; 28, с. 28). В этой
же связи не лишне обратить внимание на то, что катакомбные захоро
нения в пределах Северного Кавказа, как отмечают специалисты,
появились еще во II в. до н. э. (27, с. 17) и по вопросу истоков этой
формы могилы у исследователей нет' единого мнения (5, с. 299).
На эти разногласия мы обращаем внимание лишь с той целью,
чтобы показать, что данные археологии, отдельные признаки мате
риальной и духовной культуры не могут определить этническую при
надлежность тех, кто оставил эти могильники и др. Ужето, что одно
и го же захоронение, как мы убедились, может быть интерпретирова
но как гуннское, аланское, хазарское ведь судили об этом квалифиі цірованные специалисты, руководствующиеся одной и той же мето
дологией и одними и теми же категориями — лишний раз свидетель
ствует о том, что по археологическим показаниям материальной и
духовной культуры нельзя и невозможно определять этнос (нацио
нальную принадлежность). По этому повод/ археолог Л . Б. Гмыря
пишет: “При выделении этнических общностей по археологическим
источникам исследователь располагает атрибутами материальной и
духовной культуры, и одной из основных задач является выделение
из общей массы категорий, составляющих культуру, компонентов,
0 сличающихся традиционностью и устойчивостью (выделено мной
Н .Д .)” (5, с. 293). В том іо и заключается вопрос, что среди кате
горий культуры, о которых могут сообщить захоронения и т. п., нет
таких, которые могут быть традиционными и устойчивыми. Е. Ф. Ге1іинг и А. X. Халиков в этой связи, правда о друг ом регионе, пишут:
“С одной стороны, этническое имя булгар (в районе, прилегающем к
Азовскому и Черному морям — Н .Д .) получило широкое распрост
ранение и перекрывало почти все остальные племена, ранее входив
шие в состав Великой Болг арии, и под именем болгар выступают
группы населения самого различного происхождения. Но, с другой
109
стороны, в культурном отношении племена бывшего болгарского
союза были чрезвычайно близки, т.к. нивелировке их культуры со
действовали и длительное сосуществование на одних территориях, и
однообразие их жизни и хозяйственной деятельности, и ориентировка
на одни и те же ремесленные центры Причерноморья, и торговля е
одним итем жепартнером — Византией. Но все это затрудняет, а то и
просто не позволяот достаточно четко расчленить их этническую при
надлежность” (29, с. 131). Сказанное (с соответствующими уточнени
ями) вполне приложимо к нашей восточнокавказской и даг естанской
действительности (тем более, что речь идет о булгарах, о которых мы
скажем ниже). Нет необходимости доказывать, что одни и те же боже
ства, одни и те же религиозные представления, обряды могут быть у
населения совершенно различного происхождения. Еще Расмус Раск
предупреждал, что “религиозные верования, обычаи, традиции на
родов, их гражданские институты в древние времена — все то, что
знаем о них, — в лучшем случае могут дать лишь намек на родствен
ные отношения и происхождение этих народов”.
Сказанное не означает, что кто-то думает отрицать то очевидное,
что материальная и духовная культура тоже являемся атрибутом эт
носа, конкретного народа. Но вопрос заключается в том, какому эт
носу принадлежит данная культура. Кроме того, если вспомнить о
начале нашего разговора, то нам предстояло выделить в огромной
массе кочевников (которые пришли в Дагестан и, судя по захороне
ниям и др., довольно долго проживали здесь) тот самый этнос (те са
мые этносы), которому принадлежали эти могильники, захоронения и
др.
Для того чтобы установить этническую принадлежность той или
иной группы населения раннесредневекового дагестанского примо
рья необходимо ориентироваться на тот признак этноса, который
является постоянным, наиболее характерным и бесспорно отличаю
щим один этнос от другого. Этим признаком является язык. Вместе с
тем, язык послужит основным стержнем, на который можно нанизать
элементы материальной и духовной культуры и, тем самым, нарисо
вать подлинный и всесторонне “освещенный” портрет кочевника.
Правда, никаких письменных памятников не ос тавили дагестан
ские гунны, хазары, савиры, булгары и др. Единственно, что извест
но о языке дагестанских и вообще восточнокавказских кочевников“гуннов” — это сохранившиеся в армянских и др. источниках от
дельные лексемы: имена собственные, титулы, названия должностей,
имена божеств ит. п. Как показал анализ, эта лексемы имеюттюркское и иранское происхождение (4, с. 148-150; 11, с. 84; 30, с. 79) и
поэтому однозначно не могул свидетельствовать о языке “гуннов”,
тем более, что лексемы такого содержания чаще всего бывают заим
ствованными. Что касается нескольких гуннских терминов и личных
имен, сохранившихся в сочинении М. Каланкатуаци
Тенгрихан
“чудовищный герой, которому гунны приносили в жертву жаренных
лошадей”, Очи “имя знатного вельможи”, тархан “титул, высокопо
ставленное лицо” — они, безусловно, имеют тюркское происхожде
ние. Но они, в лучшем случае, дают основание только поставить
вопрос о возможности наличия в составе “гуннов” Алп-Илитвера
тюркоязычной группы населения, или же о том, что правящая вер
хушка “страны гуннов” была тюркизироваяной.
Наш вывод относительно “восточнокавказских (дагестанских)
гуннов” удивительно точно перекликается с известными в .литерату
ре суждениями об этноязыковой принадлежности “европейских гун
нов” (“гуннов Аттилы”). Многие из гуннских имен собственных, и
прежде всего самого Аттилы и его сыновей, сохранившиеся в гречес
ких и латинских источниках, как это доказал еще в прошлом веке
венгерский ученый А. Вамбери, являются по происхождению тюркс
кими. В частности, Лттияа созвучно тюрк, адня - am и.п~ am ал ~ идил
"река, большая река”, ср. чуваш. атыл~атал “река”, “Кама”, “Вол
ка”, Дангиз//Дензих
имя младшег о сына созвучно тюрк, дангиз—
денгиз-дениз “море”, имя старшего сына — Эллак-Ирнак
тюрк,
“молодой человек, мулодец, герой”. Исследователи обратили вни
мание и на то, что ряд гуннских имен, которые в латинской и гречес
кой транскрипции имеют окончание -ган//-кан, восходящее к тюркс
кому слову хан “хан”, имеют тюркское происхождение, см. напри
мер, Забарган, т.е. Забар-хан и др. Но, ну жно подчеркнуть, что кроме
имен собственных и титулов от “европейских гуннов” не сохрани
лось других слов. Внимание привлекает то, чл о как гуннские в источ
никах представлены также славянские, угро финнские слова. Это пре
достерегает нас от того, чтобы быть категоричными и однозначными
относительно этноязыковой принадлежнос ти и “европейских гуннов”.
Поэтому вполне понятна осторожность проф. Веселовского, когда
он говорил, что “только династия у гуннов была турецкого (тюркско
го-//. Д.) происхождения”. Ср. в этом же смысле замечание А. Н. Берштама о том, что тюркский язык бьы языком общения правящей вер
хушки гуннов (31, с. 167).
111
Вопреки распространенному мнению, в том числе и в специаль
ной литературе, необходимо подчеркнуть, что никаким достоверным
непосредственным материалом по хазарскому языку наука не распо
лагает. Вопрос о языке хазар (равно и об их этнической принадлеж
ности) решался по косвенным языковым данным, сохранившимся в
византийских, армянских, грузинских, арабских и др. источниках (име
на собственные, названия титулов, географических объектов и дватри “обычных” слова: кара “черный”, сари “желтый, белый”, чичек
“цветок”), и на основании разноречивых, порою взаимоисключаю
щих сообщений древних авторов. Так, ал-Истахри отмечал, что язык
хазар “не сходен с языком турок и персов и вообще не похож на язык
ни одного из народов нам известных” (32, с. 39). Того же мнения придерживался Ибн-Хаукал (X в.): “язык чистых хазар не похож на ту
рецкий, и с ним не схожей ни один из известных языков” (33, с. 133).
Но, с другой стороны, оба раннеарабских автора, как писал М. И.
Артамонов (со ссылкой на издание BGA), "определенно заявляют:
“язык болгар подобен языку хазар” (10, с. 115). Мнение же Бируни
вносит еще большую путаницу в вопрос о месте хазарского языка
среди других языков: “болгары и сувары говорят особым языком,
смешанном из тюркского и хазарского” (34, с. 200). Между тем, как
на это указывает М. И. Артамонов, арабские писатели, так же как и
византийские, хазар причисляли к тюркам (10, с. 114 со ссылкой на:
35, с. 87; 36), хотя не надо забывать о том, что у арабских авторов
(напр., у Табари, Баладзори) тюрки — вообще противники арабов в
повествованиях о событиях арабо-хазарской войны. На фоне всех
этих сообщений неожиданной кажется информация того же Ибн-Хаукала: “на их (хазар-/7.Д .) языке “царь” назывался Бек, а также назы
ваю т Бак” (33, с. 109). Такой осведомленный автор, каким известен
Ибн-Хаукал, не мог не знать, что термин бек-бак в таком звучании
представлен в речи почти всех тюрков (турков), которые, очевидно,
в его время уже обитали в районе Волги (Итиля).
Говоря конкретно о хазарском языке в собственно языковедчес
ком плане, важно обратить внимание на следующее. Большинство из
тех, упомянутых выше немногочисленных хазарских слов, имен соб
ственных, титулов, должностей и т. п., как это подчеркивает Н. А.
Баскаков, относится “к более позднему периоду развития хазарского
языка, который подвергся в ІХ-Х вв. смешению с родственными тюр
кскими же языками, и главным образом с языками печенегов и узов
(огузов)... они, за некоторыми исключением, о тносятся уже по своей
112
фонетической структуре к языку северных огузов (печенегов и узов)”
(37, с. 238)2. Видимо, учитывая и это обстоя тельство, известный ис
следователь истории тюркских языков А. М. Щербак приходит к зак
лючению: “Четкого представления об особенностях языка хазар...,
хазарских печенегов мы и не имеем” (38, с. 80). Именно, и прежде
всего, отсутствие конкретных и “безоговорочных” сведений по язы
ку хазар дает иселедователям повод — и не без основания — и сегод
ня сомневаться в реальности существования отдельного хазарского
языка и высказывать различные мнения, в т ом числе и отрицающие
дажетюркоязычность хазар. Например, исследователь этнической
истории ранних тюрков А. В. Гадло высказал мнение о том, что ха
зарский язык “... либо, подобно булгарскому, представлял древнейі пий тюркский язык, отличный от языка тюрок ѴІ-ѴИ вв., либо являл
ся языком не тюркским, а, скорее всего, уг орским, принесенным пере
селенческими волнами, передвигающимися в Предкавказье из Юж
ной Сибири” (4, с. 175-176). Как нам кажется, исследователь тюркс
ких языков И. Бенцгп имеет больше оснований, чтобы вообще не вы
делять хазарский язык как таковой в отдельную единицу в системе
гюркских языков. Он выделяет в тюркской семье языков, как языки
булгарской группы, только чувашский и более древний по отноше
нию к нему язык волжских булгар (цит. по: 37, с. 238). Что же касает
ся того факта, что в ряде работ и, прежде всего, в фундаментальном
обобщающем груде Н. А. Баскакова “Введение в изучение тюркских
языков” выделен отдельный хазарский язык (который включен вмес
те с современным чувашским языком и древним бунтарским языком в
булгарскую группу тюркских языков), то это сделано скорее “по тра
диции”, поскольку в раннем средневековье хазары, как отдельный
ггарод, были известны и они вошли в историю в этом качестве.
Исходя из изложенного, напрашивается вывод: если для призна
ния языка хазар тюркским имеется, хотя с оговорками, достаточное
основание, то для выделения отдельного хазарского языка нет никакихдоводов. Поэтому, соответственно, нужно сказать, что для выде
ления среда раннесредневековых кочевников Восточного Кавказа
отдельного хазарского этноса также нет оснований.
Какими-либо данными по языкам савир, барсил, угров и др. групп
кочевников, размещаемых письменными источниками на Восточном
Кавказе, наука не располаг ает, если, конечно, не считать отдельные
имена собственные, которые сохранились в сочинениях древних ав
торов. Поэтому нет никаких оснований выдегтять их как отдельные
113
этнические единицы. Что же касается болгар-булгар, которых древ
ние авторы и современные исследователи реже всех других групп
кочевников видят или почти не видят на Восточном К авказе', мы на
них остановимся подробнее.
Среди многочисленных групп кочевников, оказавшихся в эпоху
Великого переселения народов в Восточной Европе и на Кавказе,
одной из редких групп, языковая принадлежность которых — следо
вательно, и этническая — достоверно установлена, являются булга
ры4. Благодаря сохранившимся надписям на надгробных камнях (XIIIXIV вв.) на территории бывшей Булгарин (т. н. Волжской Булгарин)
и “Именниху болгарских царей”, удалось установить, что волжские
и др. булгары говорили на языке очень близком к современному чу
вашскому языку (об этом подробнее см.: 40, с. 13-14). Среди фонети
ческих особенностей булгарског о языка наиболее характерными и
резко выделяющими этот язык среди всех родственных тюркских язы
ков являются: а) протеза в— наличие в начале слова звукокомплек
са (слога) согласный в + гласный на месте о, ц, у, я, во всех других
тюркских языках; б) ротацизм — наличие вибранта р на месте з(с)
во всех других тюркских языках; в) ламбдаизм — наличие сонорного
л на месте шипящего ш во всех других тюркских языках (об этом
подробно см.: 41, с. 179).
После установления характерных фонетических особенностей
языка волжских булгар и близкого родства этого языка с современ
ным чувашским языком удалось доказать этническую принадлежность
многих групп кочевников, обитавшихна юге Восточной Европы. Вен
герские языковеды (И. Буденц, А. Вамбери, Б. Мункачи, 3. Гомбоц,
И. Зичи, Я. Мелих, Л. Лигети, Ю. Немет, А. Рашоньи, Д. Пайш, Э.
Моор и др.) в современггом венгерском языке выделили тюркизмы,
характеризующиеся фонегическими особенностями, присущими толь
ко языку волжских булгар и чувашскому языку. Таким образом, было
установлено, что среди тех древнетюркских племен, которые оседа
ли на территории современной Вегирии в Ѵ-ѴІ вв., и в составе орды
Аспаруха были группы, говорившие на языке, идентичном языку вол
жских булгар и чувашскому языку. Этническое лицо населения, ко
торое в ранггем средневековье смешалось с местным славянским на
селением и дало название современной славянской сгране Болгария,
было установлено по выявленным в современном болг арском (сла
вянском) языке булгарскггм лексическим элементам. Булгарская при
надлежность раннесредневековьгх порок, контактировавших с древ
114
нерусским и другим восточнославянским населением, бьгла установ
лена опять-таки по лексическим элементам, сохранившимся в древ
нерусских и др. летописях, а также в современном русском, украинс
ком и др. языках'.
В одном из дагестанских языков — лакском, носители которого
исторически проживают в центральной горной части Дагестана, сре
ди многочисленных заимствований из различных тюркских языков
(азербайджанского, кумыкского и др.)6 выделен довольно большой
пласт лексем, булгарское происхождение которых устанавлено бла
годаря, прежде всего, отмеченным выше специфическим булгарскочувашскггм фонетическим особенностям и, тем самым, доказано, что
гга территории современного Дагестана в близком соприкосновении
с предками лакцев находились истинные булгары, родственные по
язьгку волжским булгарам и тем булгарам, которьге соприкасались с
мадьярами, болгарами(славянами), восточными славянами, а также
современным чувашам. Здесь нет необходимости и возможности да
вать историко-этимологический анализ каждог о лакског о булгариэма7. Поэтому, для наглядности несколько подробно остановимся на
примерах с протезой в-, с ротацизмом, с ламбдаизмом и прггведем
список булгаризмов, которые по своему содержанию (семантике) до
статочно ярко будут свидетельствовать о характере взаимоотноше
ний кочевшгков-бу.лгар с предками лакцев и, вообще, с аборигенным
населением тогдашнего Дагестана.
Пример с протетическим в-:
Бирн в современном лакском языке употребляется как краткая
форма прилагательного вирисса “молодой, юный; бодрый, свежий;
зелеггьгй, находящийся еще в соку (в прям, и перен. значениях)”; шири
ну соответ. наречие; вири-чу (чу — искон. лак. “мужчина”) “моло
дец, храбрец, герой; молодой человек, юноша; новобрачный”; вирищар (щар искон. лак. “женщина, жена”) “девушка, созревшая де
вушка; барышня, красавица; невеста, новобрачная”. На полях ру
кописной книги “Китаб ал-Кутгаб” (дата переписки 1304-1305 гг.)
зафиксировано три хьар (хьар — старое фонетич., которое впослед
ствии, после XVIII в., перешло в щар) в значении араб, бикрун “девсгвегшица, девушка, девственньгй, чистый; первенец, первый приплод”
(44, с. 131); вири хьун “стать молодым; посвежеть, возродиться (о
человеке, растениях)”. Первоначально форма вири употреблялась в
функции имени существительного, см. форма множ, числа вир(и)ттал “молодцы, герои; молодые лю;ш, юноши”, в котором выделяется
115
три и аффикс множ, числа -и,тал. Вири не имеет этимологии на лак
ской и вообще на дагестанской почве. Оно также не имеем своих ге
нетических корреспондентов (соответствий) в родственных дагестан
ских языках, Ср. чуваш, «арг "семя, семечко, семена”, которое вхо
дит в одно этимологическое гнездо с др. -тюрк, ури “сын, юноша”,
уру?ъ~ури?ъ “зерно, семя, род, потомство”, ту вин. у ругъ “ребенок,
девочка; младшая сестра”, уйгур, уры “сын” (45, с. 49; 46, с. 604606). Необходимо ог овориться, что явление протезы в- лакскому язы
ку чуждо, оно не проявляется и при адаптации заимствованных слов,
см., напр., заимствованные из дзерб.икумык. языков:урдак “утка”,
угъраш “подлец”,ухттан “го| дый, спесивый”,уртакъ “компаньон,
товарищ”, ужагъ “очаг” и др. По данным чувашского языка можно
предположить, что лакский б> лгаризм вири в источнике заимствова
ния звучал в форме *вири или : выры (с последующим переходом ы в и
в лакском языке). Как считаі эт исследователи, в чувашском языке
после XI в., и не без влияния с эседнего татарского языка, произошел
общий процесс о>у, ц>я, у> д, я>е, ы>а, и>е (70, с. 39-40). Поэтому
вполне допустимо, что перв тач альн ое б у т', -древнечуваш. *выры
дало в современном чувашском вара.
Пример с явлением ротацизма:
Вир. Эта основа предста злена: 1) в форме род. падежа в функции
определения в сложном слс ве вирттил оьрчі букв, “вир-а дитя”, т.е.
“дитя, ребенок, грудной pef енок, малолетний. См. также аналогич
ное образование в лакском ке: лякь-лул оьрчі букв, “живота (утробы)
дитя”, т.е. перен. “родное датя, родной (ая), родимый (ая)”;лякьлул —
форма род. падежа от лак. іякьа “живот, утроба, м атка”. В этом же
значении как синоним упо гребляется и вирттилу оьрчі букв, “дитя
(ребенок), находящийся под живо том”; здесь шр стоит в местном па
деже в значении “под”, “внизу” и выступает как определение; 2) как
компонент сложного слова вирдакі “ецздцевпна, ядро, мякоть плода;
внутренность, нутро”, перен. “сущность, основное”; здесь дакі не
кой. лак. “сердце; сердцевина”. Вир отдельно в современном лакс
ком языке не упояребляется. Ср. чуваш, вар “живот, желудок, брюхо,
внутренность”; пер варла “единоутробный”; варанни “паховая гры
жа”; едра “сердцевина дерева” (48; 49); с учетом ротацизма см. так
же: др. -тюрк щ “сердце, сердцевина; живот; внутренности, внутрен
ние органы тела",уругъ излугъ “родственники”; цздн “кровеносный
сосуд” (50); азерб. цздк “ядро, сердцевина, стержень” (51); кумык,
цзек “сердцевина, ядро; овраг, ручей” (52); турец. цз “внутренность,
сердцевина, сущность; собственный, родной” (53). См. также: гуннско-булгарское название р. Днепр — вар; чуваш, вар “долина; сердцевина, чрево” (54, с. 51); башк. уздк “долина, русло реки”; кумык,
іцен “речка, река” (52).
Пример с явлением ламбдаизма:
Алчимай “бабка, игральная кость, альчик”: алчимай бутан усі ойч. словосоч. “приметить, пришить на живую нитку”. Ср. кумык.
пшик “альчик” (52); азерб. ашуг “альчик” (51). Известно, что в ряде
случаев общетюркскому іи в булгарском соответствовал комплекс
лч: ср. русск. булгаризм альчик — общетюрк. ашук “альчик”; русск.
булгаризм колчан — др. -тюрк, кеш “колчан, пояс”; венгерск. б у т аризм болесо “колыбель”, словац. булгаризм болчав - др. -тюрк, бешик “колыбель” (42, с. 8). Видимо, булгарским заимствованием нуж
но считать и кумык, апчы “вогнутая сторона альчика” (52).
Список булгаризмов в лакском языке:
Виура~вивра~вира “род сладости в виде густой массы из поджа
ренных и размолотых семян льна, меда и топленого масла; кашица из
і олокна и раскрошенного овечьего сыра”; перен. “жижа; бурда”. Вирин представлено в составе глагольной формы вирин изан 1) “возбу
диться, почувствовать половое возбуждение; почувствовать (себя)
помолодевшим”; 2) “обновиться (о растениях)”. Вирхху “кратковре
менный дождь, который мгновенно начинается и мгновенно переста
ет”; в этом же значении вирхху гъарал (здесь гьарал искон. лак.
"дождь”). Вит “сыворотка (жидкость, остающаяся от заквашенного
молока после снятия творожной массы)”; является обособившейся
формой от глагола вит хъун “створожиться, прокиснуть”; см. нисиит хъун в этом же значении, гденис иекон. лак. “творог, сыр”. Вила.•(іп (.наган искон. лак. вспомог, глагол) “выполоскать, прополаскать
(посуду, белье после стирки)”. Виргъан “одеяло, покрывало”. Зана
оикіан (бикіан искон. лак. вспомог, глагол “быть”) “вернуться, по
вернуться, возвратиться”; зана бикіу (отглагольное имя) “возвраще
ние, возврат; что-л. огветное”. Зукка “веретено”. Гьан: гъансса “близ
кое; то, что рядом; близкие, родственники”; гъанчу {чу искон. лак.
“мужчина”) “родственник, близкий”; гьан хьун (хъун иском, лак. вспом оі. глагол “стать, получиться”) “приблизиться, сблизиться”. Гьиіи(сса) “теплый”, гъили дан “разогреть”. Гъал 1) “козья шерсть”; 2)
“грива(лъва)”. Лантту I) “край платка”; 2) “подол платья”. Лагьиак дан “питаться скромно, закусить, прикусить; обходиться малым”.
Лахмак дан “сделать что-л. второпях, неряшливо; замазать, разма117
тать”. Жиг: представлено в глаголе жиг учин “пришитъ верх обуви к
стельке способом сборки”; жигу (-у — словообрат, афф.) “складка;
сборка, наметанная ниткой; шов со сборкой (на одежде)”; жигу бан
“сделать сборку”; ж игбатіин “поморщиться, сморщиться; смеяться
(об одежде)”. ЧІикІ битам “крепко связать, крепко привязать”; чіикіу
(-у — словообраз. афф.) “то, чем затягивают узел; кусок дерева идр.
которым путем закручивания затягивают веревку, ремень”. Ччар дам
(ідан искон. лак. вспомог, глагол сделать) “раскрошить, разломать,
размельчить”, перен. “разгромить, разбить”; отсюда обособившаяся
форма ччар “размельчение стеблей (снопов), чтобы отделить пшени
цу от мякины; место (площадка), на котором размельчивают стебли и
делают мякину'”. Ччара: представлено в устойчивом словосочетании
ччурул щин букв, “вода ччар-а ”, т.е. “сукровица, гнойный выпот,
гной”. Ляхъин “родня, родственники-близкие”. Ляхъин батіин
(батіин искон. лак. “собраться, сморщиться”), которое в современ
ном лакском языке как фразеологизм означает “сморщиться, собраться
коже на обуви при сушке у огня”. Цулкъа 1) “куколка (самодель
ная)”; 2) “спленованный ребенок”; 3) “печенье, хлебец”. Цулцу бан
(банискон. лак. “сделать”) “запеленать, завернуть, обернуть (напри
мер, ребенка, больную ногу)”. Цюлкъа(сса) “увечная, неподвижная
(о руке); неумелый, беспомощный (о работе, человеке)”. ЦІухла би
шин (бишин искон. лак. глагол, букв, “положилъ”) “обыскать, произ
вести обыск; пошарить, покопаться в чужих вещах”; ціухла — обосо
бившаяся форма, “обыск, проверка”. Аъра “месте, где воюют, фронт;
граница”. Бурки “тонкий пирог (с начинкой из творога, крапивы и т.
п.)”. Тилачи “палочка, которой помешивают кашу во время варки”.
Бюрни “олень”. Бурса “иней (при сильной стуже)”. Оьрту “кувшин”.
Хъата “толстая кишка (мелкого рогатого скота)”. Чарсса “бусы,
ожерелье”. ІЦяпа “прут, ветка, розга”. Яхта “лапш а”. Барбала
“пугало, страшилище”; барбаллу “лохмозъя”. Къюш буккан 1) “го
ворить остроумно, красноречиво; обвораживать”; 2) “принарядить
ся, стать неотразимым”. Къииіу “щеголь, франт, нарядно одетый”.
Ссигъа “загадка”; ссигьри бичлан букв, “сыпать загадки”, т.е. “иг
рать в загадки-отгадки; говорить непонятно, озадачивать собеседни
ка”. Хсишаж “шатер (тент) у могилы для чтеца Корана” (в даргинс
ком халмаж “шест над могилой”).
Приведенные выше слова позволяют безоговорочно сказать, что
среди раннесредневековых кочевников, обитавших на территории
современного Дагестана, были и булгары, которые говорили на бул118
,’гірском языке, идентичном по своим фонетическим особенностям; а)
и іыку волжских булгар, которые образовали раннефеодальное госу
дарство Булгарию и язык которых послужил основой формирования
і оиременного чувашского языка; б) языку булгар, с которыми коні як тировали предки венгров-мадьяр до IX в. по пути следования из
Іііпадной Сибири на свою новую родину; в) языку ранних тюрок (“булі ар", “авар”), обитавших на Дунае и севере Балканского полуостро
ва ; і ) языку булгар, которые обитали в Северном Причерноморье и с
ко і орыми контактировали восточные славяне (предки русских и др.).
I ак как ни в одном дагестанском языке не обнаружены другие лторкі к і іе слова, не являющиеся заимствованиями из азербайджанского,
к умьгкского или другого известного тюркского языка, то можно скаіа п„ что под различными наименованиями, такими, как “гунны”, “сааиры”, “хазары” идр. “скрывались” истинные булгары.
Фонетический облик приведенных слов позволяет поставить воп
рос: либо язык дагестанских булгар был в диалектном отношении
сильно “смешанным” (то есть он, кроме “классических” булгарских
іісобеішостей, имел и другие особенности, известные языку волжских
Iіѵпі ар, а также некоторым “сибирским” тюркским языкам, как джокинье//жоканъе, наличие в анлауте сонорных н//л, соответствующих
обшетюрк. tf=j), .либо лакцы контактировали, кроме как с булгара
ми . 11 с другими тюркскими племенами. Наличие в лакском языке зтималогически угро-финнских слов, как гъумала ккиж “кресс-салат,
хмель”, ккири “кожура, береста, кора; скорлупа; пленка, выросшая
па месте содранной кожи” и др., позволяет думать, что в составе булі ар было и тюркизированное угорское население, или - - чго тоже не
иск лючено — лакцы контактировали непосредст венно с самими уг
рами.
Открытым пока нужно оставить вопрос о том, где и при каких
обст оятельствах могли предки лакцев контактировать с булгарами.
Но всяком случае, беспорно то, что, для того, чтобы в лакский язык
могло проникнуть столь значительное количест во с лов самой разнообразнойтематики, относящихся к различным отраслям лексики, коні акты должны были быть непосредственными на всех уровнях чело
веческой деятельности. В этой связи внимание привлекают культо
вые, ритуальные термины и понятия как, например, халмаж, къюш
уккчн, къищу, ссигъа, барбала и д р.8, появление которых в лакском
я іыке нельзя объяснить на уровне заимствования обычных лексических единиц. С другой стороны, мы не имеем никаких свидетельств,
119
которые бы говорили о возможности обитания предков лакцев в дру
гом месте, близко к равнине, приморью, рядом с предполагаемыми
местами обитания булгар. Но мы не располагаем и удо вл е гвор ителъ ными сведениями о том, что булгары могли быть в г орах где-то рядом
с лакцами. Может быть, булгары, в силу каких-то обстоятельств,
пришли на лакскую территорию и вскоре растворились среди мест
ного населения (?!).
Мы пока не имеем удовлетворительного ответа и на другой впол
не закономерный вопрос: почему не обнаружены (кроме отдельных
лексем) в сколько-нибудь значительном количестве булгарские сло
ва в аварском, даргинском, лезгинском и др. дагестанских языках,
территория распространения которых (в отличие от лакского) непос
редственно примыкает к равнине, приморью. Но “отгородиться” тра
диционным академическим “пока не обнаружено” тоже не можем,
потому что каждое из приведенных выше булгарских слов мы искали
в этих языках по общепринятой методике .лингвистических исследо
ваний.1
1 В русле наших замечаний характерно и то. что по мнению С. А.
Плетневой Барсилия и Баланджар это одно и то же.
2 Между прочим, многие авторы, в том числе лингвисты, ссылаясь на
данную работу Н. А. Баскакова, когда речь идет о хазарском языке и его
близком родстве с булгарскнм или чувашским языками, к сожалению, со
вершенно не обращают внимания на это ясное и принципиальное для
тюркологіи! предостережение авторитетного ученого-лингвиста.
' В этой связи следѵет выделить работу Я. А. Федорова и Г. С. Федоро
ва (39).
4 В литературе употребляют термины ‘болгары" н "булгары ". В на
шей статье, следуя традиции, мы используем "булгары", а в ссылках так. как у автора.
’ Из последних работ этого направления см.: 42 н ряд других публика
ций И. Г. Добродомова по теме.
6 О заимствованиях из азербайджанского, кумыкского п др. языков в
лакском и других дагестанских языках подробно см.: 43, с. 55-239, там же
литература по вопросу.
7 Историко-этимологический анализ булгаризмов в лакском и др. даге
станских языках подробно см.: 40: 43. с. 11 -55. там же литература по воп
росу.
х Подробный анализ этих терминов см.: 55.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Плетнева С. А. Хазары. М., 1976.
2. Магомедов М. Г. Образование Хазарского каганата. М., 1983.
3. Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Вос
точной Европы. М., 1990.
4. ГадлоА. В. Этническая история Северного Кавказа ІѴ-Хвв. Л., 1979.
5. ГмыряЛ. Б. Прикаспийский Дагестан в эпоху Великого переселения
народов. Могильники. Махачкала, 1993.
6. Гмыря Л. Б. Страна гуннов у Каспийских ворот. Махачкала. 1995.
7. Гевонд. История халифов Вардапета Гевонда, писателя VIII века.
СПб., 1862.
8. Моисей Корейский. История Армении Моисея. Хоренского. М.. 1893.
9. Мовсес Каланкатуаци. История страны Ллуанк. Ереван, 1984.
10. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962.
11. Зильфельдт-Симумяги А. Р. К вопросу о языке хазар // Сов. тюрко
логия. 1988. №6.
12. Мровели ЛеонтиДКизнь картлийских царей. Извлечение сведений
об абхазах, народах Северного Кавказа и Дагестана. М., 1979.
13. Пигулевская Н. В. Сирийские источники по истории народов СССР.
М.-Л., 1941.
14. Феофан Исповедник. Хронография // Чичуров И. С. Византийские
исторические сочинения. М.. 1980.
15. Котович В. Г. О местоположении раннесредневековых городов Варачана. Беленджера и Таргу //Древности Дагестана. Махачкала. 1974.
16. Гаджиев М. С. О местоположении Варачана // РА. 1995. № 2.
17. Гаджиева С. 111. Кумыки. М., 1961.
18. Путинцева Н. Д. Верхнечирюртовский могильник (предваритель
ное сообщение) // Материалы по археологии Дагестана. Махачкала. 1961.
Т. II.
19. Магомедов М. Г. Население Приморского Дагестана в ѴП-ѴІІ1 вв. /
/Плиска-Преслав. 2. София. 1981.
20. Котович В. Г. Об этнической принадіежности раннесредневековых
катакомбных захоронений Прикаспийского Дагестана // Пятые Крупновские чтения по археологии Кавказа: Тез. докл. Махачкала, 1975.
21. Ковалевская В. Б. Северокавказские древности//Археология СССР.
Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.
22. Федоров Г. С. Северный Дагестан в раннем средневековье (истори
ко-археологические очерки). Авт. дисс.... канд. ист. наук. М., 1970.
23. Федоров Г. С. Погребальные сооружения и обряды погребений
Верхнечирюртовских мог ильников и их этническая интерпретация // Воп
росы истории и этнографии Дагестана. Махачкала. 1974.
24. Виноградов В. Б. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. Грозный.
1963.
121
120
25. Смирнов К. Ф. Сарматские катакомбные погребения Южного Приуралья-Поволжья п их отношение к катакомбам Северного Кавказа// СА.
1972.№ 1..
26. Кузнецов В. А. Очерки истории алан. Орджоникидзе. 1984.
27. Абрамова М. II. Катакомбные и склеповые сооружения Юго-Вос
точной Европы // Археологические исследования на юге Восточной Евро
пы. 1982.
28. Мошкова М. Г. К вопросу о катакомбных погребальных сооруже
ниях как специфическом этническом определителе // История и культура
сарматов. Саратов, 1983.
29. Гешінг В. Ф., Халиков А. А'. Ранние болгары на Волге. М., 19(34.
30. Джафаров Ю. Р. Гунны и Азербайджан. Баку, 1985.
31. Берштам А. Н. Очерк истории гуннов. Л., 1950.
32. Ал-Истахри. Книга путей и царств // СМОМПК. Вып. XXIX. Тиф
лис, 1901.
33. Ибн-Хаукал. Книга путей //СМОМПК. Вып. XXXVIII. Тифлис, 1908.
34. Zeki Validi Togan A. Jbn Fadlans Reizebericht Abhandlungen fur die
Kundedes Morgenlandes. XXIV, 3. Leipzig, 1939.
35. Moraxcsik G. Zur Geschichte der Onoguren // Ungarische Jahbucher, X,
1930.
36. Ктолко XL Araber und Khazaren // KCsA, 1924. Febr.; 1925. Apr.
37. Баскаков H. А. Введение в изучение тюркских языков. М., 1969.
38. Щербак А. М. О рунической письменности Юго-Восточной Евро
пы // Сов. тюркология. 1971. № 4.
39. Федоров Я. А., Федоров Г. С. Ранние булгары на Северном Кавказе
// Груды Карачаево- Черкесского НИН. Ставрополь, 1968. Т. VI.
40. Джшіалаев Н. С. Далекое близкое. Махачкала, 1989.
41. Щербак А. И. Сравнительная фонетика тюркских языков. Л., 1970.
42. Добродомов II. Г. Проблемы изучения булгарскпх лексических эле
ментов в славянских языках. Автореф. дисс.... докт. филол. наук. М.. 1974.
43. Джшіалаев Н. С. Тюркизмы в дагестанских языках. Опыт историкоэтимологического анализа. М.. 1990.
44. Китаб ал-Куттаб ("Книга писателей '). Переписчик Мухаммед б.
Абд ар-Рахман аз-Зирехкаранп. Дата переписки 1304-1305 г. // РФ Инсти
тута IIАЭДНЦ РАН. №1.
45. Егоров В. Г. Этимологический словарь чувашского языка. Чебокса
ры. 1964.
46. Севчртян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские п межтюркские основы на букву "Б". М.. 1978.
47. Матвеев Т М. Краткий обзор чувашских диалектов // Материалы
по чувашской диалектологии. Чебоксары, 1960.
48. Ашмарин Н. II. Словарь чувашского языка. Казань. Чебоксары,
1928-1950. Т. І-ХѴІІ.
49. Русско-чувашский словарь. Под. Ред. Н. К. Дмитриева. М.. 1951.
122
50 Древнетюркский словарь. Л., 1962.
51 Азербайджанско-русский словарь. Coer. X. А. Азизбеков. Баку, 1965.
52. Кумыкско-русский словарь. Сост. А. Г. Магомедов. М., 1969.
53. Турецко-русский словарь. Сост.Д. А. Магазаник. М., 1931.
54. Ашмарин Н. И. Болгары и чуваши. Казань, 1902.
55. Джидалаев Н. С. Заметки о двухдревнебулгарских магических тер
минах//Мифология народов Дагестана. Махачкала. 1984.
123
O.JVt. Давудов
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ПРОЦЕССЫ
В РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОМ ПРИКАСПИЙСКОМ
ДАГЕСТАНЕ
Единого общепринятог о взгляда на этногенез кумыков, история
которых связана с археологическими памятниками средневекового
Прикаспийского Дагестана, до сих пор не существует. Одни иссле
дователи придер живатотся миграционной теории, расходясь во мне
ниях о том, когда появі г іись предки кумыков RПрикаспийском Даге
стане (1, с. 190-191; 2, с. 22; 3, с. 39; 4; 5; 6, с, 24-25; 7, с. 146, 557-560;
8), другие — автохтонной теории (9; 10, с. 621; 11„ с. 236-241; 12, с.
228-229; 13; 14, с. 16; 15; 16, с. 104-116; 17, с. 204-207; 18, с. 68-73; 19,
с. 33-45). Поэтому в последнее время появились “околонаучные дея
тели”, ищущие предков кумыков среда различных “престижных” на
родов древней истории — шумер, киммерийпев, скифов, гуннов, кип
чаков и др. (20; 21, с. 104-126) или возводят их родословную, как и
русских, казаков и др., к единому корню — к половцам (22).
Изучение материалов истории, этнографии, археологии и лигггвистики позволяет представить более взвешенную и убедительную
версию о происхождении и этническом развитии кумыков.
Территория плоскостного и предгорного Дагестана, ныне заня
тая кумыками, была заселена с глубокой древности. В албанское и
раннесредневековое время здесь локализуются местные дагестанс
кие племена, известные античным, армянским и грузинским письмен
ным источникам, под названием гены и .пеги (23, с. 36-51). Эта этничес
кие наименования, как и современное название “дагестанец”, следуетрассматривать, как суперэтническое наименование близкородствен
ных племен, говоривших на языке дагестанской группы восточно
кавказских языков. Летами назывались предки современных лакцев,
аварцев, даргинцев, кумыков, лезгин и да. современных народов
Дагестана. Эти местные племена занимали территорию Дагестана
“от моря Дарубандского (Каспийского — О. Д.) до реки Ломеки (Терека — О. Д.)” (24, с. 22). По сведениям античных авторов —Страбо
на и Плутарха — легов отделяла от амазонок река Мермодаль (Термодонт — по Плутарху) (25, с. 477-478; 26, с. 359), которую большин
ство кавказоведов отождествляет с Тереком (27, с. 334-335; 28- кар
124
та II; 29, с. 70; 30, с. 39; 31, с. 59-63). Иными словами, имеющиеся
источники распространяют границы территории гелов и легов до Терека. До этих же пределов доходят памятники местной автохтонной
культуры албанского времени Северо-Восточного Кавказа. Они (эти
памятники) отражают влияние сармато-аланских кочевников. П ри
чем это влияние угаеаег по мере продвижения к югу и горам Дагеста
на. По имеющимся в нашем распоряжении источникам, племена При
каспийского Дагестана, оставившие эти памятники, в ІѴ-Х вв. под
верглись влиянию культуры тюркских кочевьгх племен, а к XII-XIII
вв. восприняли и их язык.
Первое упоминание о тюркоязычныхкочевниках на этойтерритории относится ко времени Великого переселешгя народов. Армянс
кий писатель V в. Фавстос Бузанд упоминает гуннов в связи с событи
ями 30-х годов IV в.: царь маскутов Санесан (или Санатрук, по Хоренаци) собрал против армян огромное войско в составе гуішов, похов,
таваспаров, хечматаков, ижмахов, гатов, глуаров, гугаров, шичбов,
егерсванов и “множества других разношерстных племен” (32, с. 15;
см. также: 33, с. 145-147). Это сообщение, правда, некоторые ученые
считают анахронизмом. Массовое проникновение гуннов в Прикас
пийский Дагестан к 70-м годам ІѴв. ниукого не вызывает сомнения.
С этого времени территория прикаспийской низменности, между со
временной Махачкалой и Дербентом стала именоваться “Страной
гуннов” со столицей Варачан, а часть населения приморской терри
тории — “гуннами”. Однако, под этим наименованием скрывались не
только пришлыетюркоязычные кочевники — савиры, болгары идр.
1, но также оставшееся здесь местное население гелов и легов.
Армянские и албанские источники среда тюркских народов упо
минают барсилов, названных ими “сильным племенем”. Арабские ав
торы Баладзори и Кудама описывают встречу Хосрова I Ануширвана с “царем турок” в Баршалт (34, с. 31). Византийский историк
Феофан приводит название древнехазарской области — Бермлиа (35,
с. 263). Хазарский царь свою летнюю резиденцию называет Варшан
(36; 37, с. 5-13). В науке существует разногласия о месте расположе
ния Варачана. В. Г. Котович локализует его на месте Урцекского
городища. Д. Данлоп, В. Ф. Минорский и др. возводят Варшан и
Варачан к современному топониму Барш.ли (Башликент), который
происходит от раннесредневекового этнонима барсилы (38; 39; 40, с.
43-44, шар; 41, с. 182-196). Варачан отождествляет с современным
ІІІахсенгерским городищем, расположенным в 8 км от современного
125
Башликента, М. С. Гаджиев (42, с. 77-78; 43, с. 29-35). Мне представ
ляется, что эта точка зрения отвечает источникам. Названное горо
дище характеризуется мощной системой укреплений2 и остатками
легких турлучных жилых сооружений или юрт. Даже внутри цитаде
ли не отмечены каменные строения, что указывает на ее принадлеж
ность степной кочевнической культуре (44; 45; 46, с. 48). Источники
дают характеристику населения Варачана, их образа жизни, религии
и т. д. (47, с. 193-238). В 681 /2 г. миссия епископа Израиля посетила
полководца и великого князя гуннов Алп-Илитвера в Варачане (38,
с. 128-129; 41, с. 182-196; 48, с. 55-62). При прослеживании пути сле
дования посольства выходит, что Варачан расположен на неболь
шом расстоянии к северу от Дербента. На это же указывают и другие
источники. Йакуби, например, сообщает о встрече арабского полко
водца Масламы в 732/3 г. с войсками хазар во главе с самим каганом
у Варачана (Варсан) (49, с. 6). Маслама поспешно отступил к Дер
бенту, покрыв в сутки расстояние равное двум нормальным дневным
переходам, “при последнем издыхании”, они “еле живыми добрались
до Дербента ” (50, с. 216-217). Ес.ли за суточный переход принять рас
стояние около 30 км в день, то 45 км, отделяющие Дербент от места
расположения Шахсенгерского городища, должны были показа ться
арабским воинам за двухдневный переход.
Другое крупное городище, расположенное в долине р. Гамриозенъ, недалеко от Шахсенгерского городища, это Тарту. Оно со
стоит из цитадели, шахристана и рабада. Имеет высокоразвитую
каменную архитектуру: мощную систему укреплений, общественные,
культовые, жилые и хозяйственные сооружения, генетически связан
ные со строениями предшествующего времени. Многие сооружения
самого городища использовались и в албанское, и в раннесредневе
ковое время. Основное население этого городища, скорее всего, было
местным. Вместес тем, в этих раннесредневековых городах, видимо,
во всяком случае, в отдельные сезоны года жило и тюркоязычное на
селение. Очевидно, с ними связаны катакомбные погребальные со
оружения, расположенные в окрестностях городища Тарту. По сво
им размерам и характеру фортификационных сооружений оно соот
ветствует средневековому городу. Современное название городища
— Таргу генетически восходит к названию средневекового города
Таргу — Хамрин — Хамзин (51, с. 57-82). Сохранились сведения о
его захвате наместником Армешги, будущим халифом Мерваном ибн
Мухаммедом. Арабы учинили здесь страшные разорения, разрушили
126
не только Хамзин, но и 300 других окрестных селений (52, с. 55). В
составе этих разоренных населенных пунктов, видимо, были и более
крупные, дошедшие до нас в виде городищ — Эскиюрт, Чакавуркент, Башлыкентские 1- 4 и др. После разгрома, учиненного араба
ми, “царство гуннов” распалось на 2 части, соответственно двум бол
гарским племенам, которые входили в его состав: савпр-сувар и борсил-берсула. Населенная савирами часть царства стала называться
по имени главного города Хамзина (Хасина), другая частъ, где нахо
дился город Варачан, образовала царство барсил. Эти территории
барсил и савир составляли южную часть Хазарского каганата. Барсилы, под названием которых в какое-то время, видимо, скрывались
и савиры, по мнению М аркварта, занимали территорию до Сулака
или Терека (53). В сирийской хронике VI в. дается перечень тринад
цати народов (уіров, савир, булгар, куртигур, авар, хазар и др.),
живущих за воротами Дербента в “пределах гуннских” (54, с. 165).
Таким образом, племена гуннов, в составе которых были барсилы и савиры, имели условия для активного воздействия на местное
оседлое население гелов и легов, оказавшееся в составе политичес
кого объединения гуннов. Это влияние, видимо, особенно сильно вы
ражалось в языке. В то же время тюркоязычное населешіе со време
нем частично ушло в другие регионы, частично рассеялось, а остав
шаяся часть растворилась в местной среде. После распада “царства
гуннов” территория Прикаспийского Дагестана от междуречья Сулака и Терека до Дербента продолжает именоваться “пределами гун
нов”, а пестрое в этническом плане население — “гуннами”. Влияние
тюркских племен, особенно тюркского языка, еще более усилилось
вместе с образованием Западаю-тюркского, а затем и Хазарского ка
ганата.
Вторжение орд Западного тюркского каганата в VI в. привело к
распаду болгарского объединения, а их разгром хазарами около 670
г. вынудил к переселению на Волгу и Дунай. Однако, какая-то часть
болгар осталась на месте, видимо, покорилась хазарам и в дальней
шем выступала подих именем. Более того, под именем “хазар” выс
тупал конгломерат разнообразных племен, г оворивших на разных,
но близких друг другу тюркских языках. В письме хазарского царя
Иосифа придворному кордовского халифа Абдарахмана III еврею
Хасдаю Ибн-Шафруту сообщается, что у легендарного родоначаль
ника хазар было 10 сыновей: Агийор, Тирас, Авар, Угин (Угуз), Билз, Т-р-на, Хазар, Знур, Б-л-г-д, Савир. Арабские авторы X века (ал127
Ис I пхри, Иби-Хаукаль) отмечали, что язык булгар подобен языку
хазар. Феофан отмечал, что “хазары — великий народ, вышедший из
Барсилии” (36, с. 74, 98-104; 37, с. 7, 9). В их составе находились
местные северокавказские, в том числе дагестанские, племена. Сбли
жению местного населения с тюркоязычными племенами способство
вали арабо-хазарские войны, где местное оседлое и пришлое кочевое
тюркоязычное население единым фронтом выступали против общего
врага.
Проникновение тюркских племен на территорию Северного Кав
каза продолжается и в послехазарское время. В ІХ-Хвв. на Северном
Кавказе и южнорусских степях господствова ли кочевые племена тюр
ков-печенегов, тгорков-берендеев, а в XI в. здесь появились половецко-кыпчакские племена (куманы, кимаки). К концу XI в. кыпчаки
играли на Северном Кавказе активную политическую роль, вытес
нив оттуда печенегов(55, с. 115-116). Они проникли в центральную
часть Предкавказья и в Приморский Дагестан (55, с. 118). С ними в
Дагестане связывают Мнатлинский могильник и каменные изваяния,
обнаруженные на городище Генторун у сел. Карабудахкент, в Экибулаке Буйнакского района,на Чопалов-тепе Бабаюртовского рай
она, около г. Теммр-Хан-Шура (ныне г. Буйнакск) и в Каякентском
районе (56, с, 166-171). Все эти изваяния передают образы монголо
идных мужчин и женщин. Очевидно, кыпчаки занимали территорию
равнинного Предкавказья о г нижнего Дона до Дербента; сос тавляю
щую часть Дешт-и-Кыпчака. Количество их на Северном Кавказе,
видимо, было внушительным. В 1118 г. грузинский царь Давид IV
Строителъ при подготовке войны против тюрок-сельджуков пригла
сил к себе около 40 тысяч воинов-кыпчаков, составивших постоян
ное войско царя (55, с. 119-124; 57, с. 336). Еще несколько десятков
тысяч кыпчакон переселяются в Грузию при царе Георгии III (11561184 гг.) (55, с. 119). При этом здесь остается такое их количество,
которое было способно вместе с аланами противостоять позднее та
таро-монголам Джебе и Субудая и вынудить их искать пути преодо
ления путем подкупа и обмана. Только после этого татаро-монголам
удалось разгромить поодиночке алан и кипчаков (58, с. 26, 31-33). В
результате, кыпчаки были рассеяны, часть ушла за Днепр (59, с. 145),
но все еще оставались силы, способные вместе с русскими дать сра
жение татаро-монголам при р. Калке в 1223 г. (60, с. 229). Остатки
разгромленных кыпчаков ушли к Дербенту. Но и здесь они продол
жали свои активные действия, направленные как против народов
128
Закавказья, так и против населения Дагестана, в том числе и Дербен
та. Это привело к созданию антикьшчакской коалиции из закавказс
ких и дагестанских государств и в итоге к разгрому кыпчаков. Как
сообщает Ибн ал-Асир, “мусульмане, курджи и лакзы и другие... унич
тожили их, грабили и захватили в плен, так что кыпчакский раб (мам
люк) продав алея в Дербенте-Ширване по (самой) низкой цене”. Пос
ле поражения кыпчаки перешли в страну лакзов (59, с. 145-148). В
1234-1240 гг., во время войны с аланами, татаро-монголы вели воен
ные действия и против народов Дагестана. Ибн ал-Асир писал, что
татаро-монголы, пройдя мечом и огнем Азербайджан и Дагестан, “на
правились в земли кыпчаков, одного из самых многочисленных пле
мен тюркских, и избили всех тех, которые сопротивлялись им; осталь
ные бежали в болота и на вершины гор, покинув землю свою, и ею
овладели татары”. И далее онповторяет, что из разгромленных кып
чаков “одни укрылись в болотах, другие — в горах, а иные ушли в
страну русских” (58, с. 3, 26). Предполагается, что “высокими гора
ми”, куда бежали кыпчаки, могли быть Кавказские горы. Они могли
быть одним из главных компонентов формирования карачаевского и
балкарского народов. Что касается “болот”, куда отступили кыпча
ки, то некоторые ученые отождествляют их с заболоченными местами
в низовьях Терека, где еще с предмонгольского времени проживало
значительное количество кыпчаков. С приходом кыпчаков-половцев,
Северо-Восточный Дагестан, где имелось древнее тюркоязычное ядро,
складывавшееся еще с IV в. в результате ассимиляции местным даге
станским населением племен булгар, савир, барсил, гуннов и др.,
превратился в тюркоязычную зону. Немаловажную роль в поркизации местного населения сыграло включение их в состав Золотой Орды.
В середине XIII в. итальянский путешественник П лано Карпини в
числе покоренных татаро-монголами племен называет комуков (61,
с. 35-36, 42).
О происхождении этнического наименования кумыки высказаны
разные мнения. Большинство исследователей (А. Бакиханов, С. А.
Токарев, С. Ш. Гаджиева и др.) возводят его к названию половецкокылчакского племени кимаков, появившихся в степях Предкавказья
с XI в. (12, с. 228-229; 19, с. 45; 62, с. 14; 63, с. 91). Другие связывают
этот термин с тюрк, кум “песок, песчаная пустыня” (64, с. 108-122).
Я. А. Федоров, Г. С. Федоров выводят его от наименования лакского
селения Кази-Кумух, являвшегося длительное время резиденцией
шамхалов (16, с. 112-115; 65, с. 138). Как бы не решался этот вопрос,
129
появление к XIII в. этнического названия кем/уки указывает на фор
мирование к этому времени этноса со своим наименованием. Правда,
образование основного ядра кумыкского народа некоторые исследо
ватели относят к Х-ХІ вв. ( 12, с. 229).
Таким образом, имеющиеся ист орические сведения позволяют утвердждать, что кумыки сформировались как народность на местной
основе. По материальной и духовной культуре они мало чем отлича
ются от коренных народов Дагестана. Лишь при более тщательном
изучении устанавливаются элементы быта, отдельные хозяйственные
строения, редкие реликты идеологических представлений (календар
ные обряды, отдельные фольклорные мотивы), восходящие к степной
культуре кочевников. Это ни в какой мере не де.лаег кумыков чужими
в общедагееганском суперэтническом единстве. Матдтиальная и ду
ховная культура, а также сознание причастности к единой Родине —
Дагестану сближает их со всеми народами края.
Не отличаются кумыки от народов Дагестана и по антропологи
ческим признакам. Они, как и лезгины, даргинцы-кайтаги, относятся
к каспійской группе популяций. Причем, все они могут быть включе
ны в число типичных предста в п'гелей каспийского типа. В Дагестане
этот тип почти всегда проявляется в смешанном виде, обнаруживая
примесь либо по пигментации, либо по ширине лица, либо по обоим
этим признакам вместе. Так что формирование антропологического
типа ку мыков представляется резуль тат ом разной по степени интен
сивности смешения представит елей каспійской и кавкасионской (ава
ры, андо-цу нтійпы, лакцы и собственно даргинцы) і руттп популяций.
Правда, кумыки имеют наиболее темную пигментацию, что, по всей
вероятности, свидетельствует об интенсивном участии каспийского
типа в образовании их антропологических особенностей (66, с. 203204; 67, с. 167-169, 173).
Отличает кумыков от коренных народов Дагестана язык. Специ
алисты-тюркологи относят кумыкский язык к кыпчакско-огузской
подгруппе тюркских языков, отмечают в его основе общие истори
чески сложившиеся бунтарские и,главным образом, позднейшие огузо-половецкие черты (68, с. 41). Вполне возможно, что кыпчакский
язык, как язык господст вующего на этой территории племени, одер
жал победу в среде этноса, в течение нескольких столетий до этого
подготовленного к восприятию тюркског о языка. Вместе с тем, в ку
мыкском языке выделяются признаки, отсутствующие в друг их язы
ках, и свидетельствующие о существовании субстратного дагестанс
130
кого языка-основы, на котором возник измененный и преобразован
ный в тюркский кумыкский язык (69).
Таким образом, кумыкский язык целиком и полностью подпіерждает исторические сведения о кумыках, как о дагестанцах, воспри
нявших тюркский язык пришлых племен: сначала от булгар, савир,
барсил, гуннов и др., потом — хазар и, наконец, от кипчаков-полов
цев. Тот факт, что эти тюркские монг олоидные, кочевые племена не
ост авили сколько-нибудь значительного культурного следа и не под
вергли изменению антропологический облик местного населения-ос
новы свидетельствует, что доля ассимилированного населения при
шельцев была небольшой. И наоборот, прослеживаются мощная струя
материальной и духовной культуры, особенности экономики и быта,
антропологических признаков, указывающих на местную, дагестан
скую, основу формирования кумыков. Более того, до настоящего вре
мени окружающие дагестанские, нахские и др. народы вливаются в
кумыкскую этническую среду . В кумыкских селах немало встречает
ся тухумов, возводящих свою родословную то к аварцам, то андий
цам, то даргинцам, то лакцам, то чеченцам и др.
Таким образом, все имеющиеся материалы позволяют считать ку
мыков местным автохтонным населением, в этногенезе которого при
няли участие пришлые тюркоязычные племена.1
1Около 111 в. до н. э. в Северном Китае и Монголии образовался круп
ный союз кочевых скотоводческих племен. В кон. І-сер. 11 в. часть их по
явилась в Средней Азии и Приаралье, а отдельные группы и в Прикаспий
ском Дагестане. В V в. на Северном Кавказе сложился союз тюркоязычных
племен, которые со временем стали именоваться болгарами. Основной тер
риторией их расселения было Северное Причерноморье и Восточное При
азовье до р. Кубань. Однако отдельные группы болгар, видимо, прожива
ли и на территории Прикаспийского Дагестана.
Другое крупное объединение гуннских племен связано с именем савир
(сувар, субар, сибир). Вытесненные из Западной Сибири более сильными
племенами, они расселились к западу от низовьев Волги и на равнине
вдоль Каспийского моря и Кавказских гор до Дербента.
В IV в. в Средней и Центральной Азии племена тюркюпюв (тукю), раз
громив Жужжанский каганат, образовали еще более обширный каганат
Тюркский. Часть жужжаней оказалась ассимилированной тюрками,
другая часть тюркских, монгольских и угро-фнннских племен, возг лавля
емых аварами, продвинулась на запад. В 50-х гг. VI в. они уже появились
в степях Северного Кавказа и в Прикаспийском Дагестане.
2Оно имеет около 12 га площади, состоит из разделенных на две части
131
укрепленных территорий н цитадели. Причем укрепления состоят из стен,
протяженностью 1570 м. В системе стен (толщиной 1, 1 1.3 м) сохрани
лись 36 полукруглых башен, в том числе три в системе цитадели подтреугольной формы. Одна башня стояла отдельно и зрительно связывала
южные подступы к городищу с цитаделью. Как цитадель, так и отдельно
стоящая башня были окружены широкими рвами. Стены и башни в ос
новании были сложены из крупных вертикально установленных снару
жи и изнутри блоков, засыпанных сверху землей. Выше стены были нара
щены тыном из бревен, опущенных в землю до фундамента.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Броневский С. М. Новейшие географические и исторические известия
о Кавказе. М.. 1823. Ч. II.
2. Комаров Л. В. НаселениеДагестанскойобласти//Зап. КОИРГО. 1873.
Кн. VIII.
3. Чобан-заде Б. Предварительное сообщение о кумыкском наречии //
Изв. Общества обследования Азербайджана. Баку, 1925. №1.
4. Пантюхов И. II. О кумыках. Антропологический очерк. Тифлис. 1895.
5. Свидерский П. Ф. Материалы для антропологии Кавказа. Кумыки.
СПб., 1898. №8.
6. Klaproth J. г. Geographisch-historische Beschreibung des ustlichen
Kaukasus. Weimar, 1814.
7. Vamhery 11. Тыкепѵоік. Leipzig, 1885.
нгиш-Юрт) (3, с. 4,65) и было уничтожено русскими царски
136
ми войсками в 1819г. Само село, впервые упоминающееся в Качкалыке (см. ниже) на землях кумыкских аксаевских князей в конце XVIII
в. (4, с. 179), как явствует из текста илли, было основано, по всей
видимости, переселившимися сюда представителями тейпа (рода)
ЦІонтарой, одноименное первичное этническое общество которых
до сих пор находится гораздо южнее — в горной зоне Ножай-Юртов
ского района, к северу от известных придал естанских селений Веде
но и Дарго, и “своим звучанием напоминает дагестанское село
ЦІунта” (3, с. 2, 227), точнее, аварское название общества и района
Дагестана, где проживают носители дидойелшх (цезских) языков.
В свою очередь, о пришлом характере здесь нынешнего местного
(восточно)чеченского населения, о котором более подробно будет ска
зано в последующем изложении, свидетельствуют сведения, содер
жащиеся, например, в некоторых чеченских легендах и преданиях,
согласно которым “в те времена, когда вокруг Ножай-Юрта жили
нарт-орстхойцы, в поисках земли из аула Нашха пришли, говорят,
чеченцы в Цонтарой, что... выше Ножай-Юрта. Там чеченцы сгово
рились отнять у нарт-орстхойцев землю, чтобы жить на ней. Когда с
горных высот вайнахи (совокупное название чеченцев и ингушей
Г.-Р. Г.) войн ой пошлина царянартов Наураза (ср.упомллнаюіцееся
с 1732 г. название одного из качкалыковских селений Наурус-аул
(4, с. 179)
Г. -Р. Г.) и уже настигали его, он оттуда (где была кре
пость) забрал свою золотую казну и унес ее на восток, за речку Ямсу
” (5, с. 328, 329), то есть нынешшою Ямансу.
Как считают комментаторы русского перевода, первая илли, повидимому, была сложена не позднее втор. пол. XVIII в. и фигурирую
щий в ней кабардинский князь Кахарма живет в чеченском плоско
стном ауле (1, с. 236). Однако, в самом чеченском тексте ничего не
говорится о национальной принадлежности этого князя, которому на
самом деле принадлежат раъгінаш “невысокие горные хребты” и тера
аренаш “равнины” и который посылает к царю в Москву с бумагами
из Белькузара-города своего юртахо “односельчанина” Астемира из
Шатоя. Последний на своем пути последовательно преодолевает
Нохчийнлаьмнаш “Чеченскиегоры”, Чергасий раъгінаш невысо
кий Терский (Черкесский) хребет и спускается на равнину' (2, с. 368,
374). Нохчийн лаьмнаш располагаются при этом к западу от верховь
ев р. Аксай (6, с. 224), где, возможно, и имело место действие рассмат
риваемой песни — поблизости от Центороя, выходцем из которого в
1 37
конечном счете и является герой-чеченец “Илли о кабардинце Курсолте”.
Боьлкузур-ііала находится, таким образом, где-то к востоку от
Центороя, за реками Аксай и Ямансу. При этом данное слово могло
быть получено из более ранней формы *Болъикузур в результате па
латализации без сужения гласного -о- под влиянием последующего и-, что характерно для восточно-чеченских итумкалинского горного
и собственно чеченского плоскостного диалектов и веденойского
говора последнего (см.: 7, с. 90).
При непосредственном рассмотрении первая часть слова обнару
живает близость к др. -тюрк, balyk, чагат. balik “город, обнесенный
стеной” общетюркского уровня (8, с. 59), которым на Северном Кав
казе в булгарском языке не ранее IX в. н. э. могла соответствовать
форма с огубленным а° на месте а (то есть *bolik), что характерно в
наибольшей степени не только для древнечувашского языка как на
следника булгарского (9, с. 147; 10, с. 71; 11, с. 17), но также нынеш
них южнокумыкских диалектов — подгорного и кайтагского. Имен
но в них данный процесс реализуется более последовательно (12, с.
12), чем в других территориально смежных и отдаленных тюркских
языках Кавказа - азербайджанском и карачаевском (13, с. 21 22),
что свидетельствует о возможности бытования данного слова в древ
некумыкском языке до прихода половцев-кыпчаков в конце 1 нач.
II тыс. н. э.
Вторая часть лексемы---- узур — могла быть получена в резуль
тате; 1) охва тившего всю булгарскую систему сужения широких глас
ных (10, с. 71) в подкрепляемом тур. бz, гаг.убг “сердцевина”, чу
ваш. ѵаг “сердцевина, нутро, средина” и др. (14, с. 506), др. -тюрк.
(XI в.) бг ІІГсердцевина, нутро”; ІѴ“долина, проход между горами”
(15, с. 395), которое, в принципе, могло су зиться также под воздей
ствием, возможно, последующего аффикса принадлежности 3 л. ед. ч.
и (и) в сочетании с протезным -р-, известным, например, уйгурскому
языку (см.: 16, с. 89-90), т.е. *boIikdir->*bolikiizru в значении “внут
ренность, внутренняя часть (центр, цитадель) города, обнесенного
стеной”; 2) .либо слияния рассмотренного корня с наречной формой,
известной в древнейших тюркских орхоно-енисейских памятниках —
uzre “наверху” (см.: 17, с. 21), отмеченной и в иных древних тюркс
ких языках, например, др. -тюрк, tiza- “вверху, сверху” (наречие и
послелог) в сочетании с аффиксом направительного падежа того же
языка -та (-ТО) (15, с. 629, 661), а также tfzer (-/, -е) — словом с совокуп138
ным значением “поверхность, наверху” в друіих древних, среди»
вековых и новых (турецком, азербайджанском и уйгурском) порке
ких языках (14, с. 622-623), т.е. *boIikuzer- *bolikuzra в значении “верх
(верхняя часть) города, обнесенного стеной”, “по направлению к ней”.
В первом случае мотивация структуры рассматриваемой лексе
мы может быть, в принципе, увязана с однотипными формами, извест
ными в вайнахских и кумыкском языках, ср.: чеч. Нохчийчь “Чечни
внутренность” и ГІалгІайчоъ “Ингушетии внутренность”, где -чоь
“внутренность”; кум. Мычыгъыш “Чечня”, Къазаныш, Оътемти —
названия кумыкских сел, где -иш (-ыш) от -ич “внутренность”, ср. кум.
чюйре ян “внутренняя сторона” (носит достаточно древний характер,
если иметь в виду чувашскую (булгарскую) форму этого слова — йш
с редуцированным а (14, с. 389). Во втором традицию деления гор
ных населенных пунктов на верхнюю и нижнюю части.
В тексте обоих песен рассмотренная форма представляет собой,
таким образом, явный анахронизм. Представляется возможным отож
дествить ее с названием средневекового гор ода-креп ости Балх(и), ко
торый, по данным известной летописи “Дербент-наме”, упоминается
не позднее, чем с сер. VI в. н. э. и обычно идентифицируется с нынеш
ним кумыкским с. Эндирей Хасавюртовского района Республики Да
гестан, находившимся в прошлом на 15-25 верст южнее нынешнего
своего расположения (18, с. 208, 209, 210), то есть в районе аккинских сел Акташ-Аух (Ленин-аул) и Юрт-Аух (Калинин-аул). Эти насе
ленные пункты являют собой крайние вост очные пределы нынешней
вайнахской (чеченской) этнической территории в Терско-Сулакском
междуречье. По отношению к первичному balyq “стена, город” рас
сматриваемое название обнаруживают близость к его восточно-тюр
кскому варианту balyh “город, окруженный стеной” (8, с. 59), ауслаутный /і, в котором отражает, по всей видимости, стадию исчезнове
ния конечного -q, характерную для чувашского языка (10, с. 193),
что считается исследователями специфической особенностью древ
него булг арского языка, известной на Северной Кавказе (11, с. 13).
Вместе с тем обращает на себя внимание и близость звучания рассмотренного топонима к упоминаемому в одном из арабоязычных ис
точников XII в. “Балх’у Лакза, находящемуся в чаще лесов” и толку
емому обычно как свидетельство существования другого южнодагестанского Балха в кон. ХІ-нач. XII в. Однако нельзя не согласиться и
с гем, что речь в данном источнике могла идти о Балхе, расположен
ном в северной части Дагестана, точнее в Кумыкии, т.е. о древнем
139
Эндирее, который был некогда “промеж гор и лесов лежащею дерев
нею” (18, с. 208). Поэтому вполне вероятно, что этимон рассмотрен
ного слова, выявленный в предшествующем изложении, то есть
*Bolik6zru / / *Bolikuzrti / / *Bolikuzra// *Bolikuzer был интерпретиро
ван автором этого источника ввиду фонетической близости как “Балх
Л акза”, так как ему было хорошо известно, что отмечается Г. М. -Р.
Оразаевым (18, с. 208), политико-административное устройство
Южного Дагестана.
Оправданным представляется и мнение вышеупомянутого авто
ра о том, что “относительно большой по территории и влиятельной на
всю северо-восточную округу Кавказа населенный пункт Эндирей
мог быть назван ранними тюрко-язычными племенами нарицатель
ным именем балх, то есть “город”, для особого выделения среди мел
ких окружающих его населенных пунктов” (18, с. 209). Свидетель
ством этому является ингушская топонимическая традиция, в кото
рой названия отдельных территориальных общностей, подразделе
ний данного народа, расположенных в первичном ареале его прожи
вания в горах, но не относящееся к собственно ингушскому самообозначению соответствующей местности Кхаькхаьла (ср. кум. къакъ(ілы “ущельный”), оформляются посредством иранизма шахьар “го
род”: Ж іарах шахьар, Мсцхал шахьар и Ц.хьорой шахьар (3, с. 2, 10,
41,67, 81). Не исключено, что под термином Балх, ввиду его переда
чи средствами арабской графики как а. л. л., понимается и вся Булга
рин, (см.: 19, с. 141), первичный q в этимоне которой — 6ynga(p) (8, с.
255) — мог перейти в х в языках бунтарского и кавказского круга —
азербайджанском, половецком, караимском (10, с. 191).
Как отмечают исследователи, с ХѴШ-ХІХ вв. у чеченцев и ингу
шей стали забываться нартовские сказания, и в этот период у них
развился жанр героико-эпических сказаний “и м и ”, в которых очень
много фантастического элемента. Наиболее старые из этих сказаний
датируются приэтом втор. пол. XVII — нач. XVIII в. (20, с. 22, 26).
Вместе с тем, в шли “отражены некоторые конкретные истори
ческие события из прошлого, что обычно присуще историческим пес
ням” (1, с. 8), а “большое место, уделяемое в песнях холодному и
кремневому вооружению, довольно частое упоминание стрел и коль
чуг позволяет возводить историю расцвета жанра на период смены (и
взаимного существования) холодного и огнестрельного оружия” (1,
с. 11). Следует иметь в виду, что в действительности на Северном
Кавказе процесс активного вытеснения .луков и стрел огнестрельным
140
оружием относится кXVIIв., однако ив XVIII в., когда большинство
мужчин в регионе “уже имели ружья, а то и пистолеты,... луки также
находились в употреблении” (21, с. 471). Данный факт позво ляет да
тировать соответствующие явления ХѴІІ-ХѴІІІ вв., за исключением
илли, посвященных конкретным историческим лицам и собьп иям XIX
в. (“Ил™ о Чеге Бесстрашное Сердце и Бибулате, сыне Таймы” ,
“Ил.та о Бибулате, сыне Таймы”, “Илли о разрушении Дады-Ю рта”
(1,31; 2,389,403) и др.), началом массового переселения вайнахов
будущих чеченцев и ингушей — на плоскость, прежде всего, в пред
горную зону.
Это движение было вызвано постепенным отливом нахского эт
носа из Закавказья к северу. Последняя миграционная волна, детер
минированная усилением давления со стороны Грузинского феодаль
ного царства, имела место в конце раннего-начале позднего средне
вековья, когда вайнахоязьічное население, занимавшее к этому вре
мени крайний юго-западаый район нынешней Западной Нагорной
Чечни (общества Маьлхиста и МІайста, расположенные в верхнем
течении р. Чанты-Аргун, пограничном с Грузией), передвинулось на
север в современную Центральную Нагорную Чечню —- район озера
Галанчёж. Здесь в XVI-XVII вв., как считают исследователи, в обще
ствах Нашаха и Галай произошел своеобразный демографический
взрыв, вызвавший движение уже в широтном направлении: к восто
ку (будущие чеченцы) и запад}' (будущие ингуши) (22, с. 183-184).
Сюда же следует присовокупить и то, что окончательно выделе
ние двух 6лизкоро детвеиных народов — чеченцев и ингушей отно
сится историками лишь к середине XVIII в. (23), а оформление их
языков - к концу XVII-нач. XVIII в. (24, с. 46). Таким образом, все
вышеуказанные факты имеют взаимосвязанный характер и обуслов
лены в конечном счете процессом переселенізя буду щих чеченцев и
ингушей на нынешние равнинные и предгорные территории их рассе
ления, начало которого относится к ХѴІІ-ХѴІІІ вв.
Именно в этом контексте становится понятным сообщение дагес
танского исторического источника, датируемого ХІѴ-ХѴ вв., о том,
что Чечня, в кумыкской передаче ее названия
“Мичихич цели
ком ... является владением [мулк]” шамхала — верховного владетеля
Дагестана (18, с. 94-96, 103), а, по данным А. -К. Бакиханова, “Мичикичь (Чечня)... был собственным уделом шамхала”, платившим
ему “по одному барану с семейства” (25, с. 52-53). Не случайно, по
всей видимости, и в русских документах последующего времени (XVI141
XVIII вв.) население нынешней Чечни в целом продолжает имено
ваться вышеупомяну тым кумыкским этнонимоммичкиз (.минкиз), первичным ареалом распространения которого ученые считают нынеш
нюю Восточную Чечню, в частности одну из предгорных ее частей —
Ичкерию, располагавшуюся между верховьями рек Аксай и Хулхулау (26, с. 144, 165). Название Ичкерия также носит тюркский (см.
ниже) характер, но является более поздним по времениидо сихпор
неизвестно носителям чеченского языка, именующим этот регион тер
мином Нохчимохк (“земля, страна нохчи-ев ”), неизвестным русским
источникам рассматриваемого времени, где нохчи — самоназвание
чеченцев. Происхождение этнонима чеченцы, ставшего основным
.тишь в ХѴІІІ-ХІХ вв. (в то время, как население нынешней Западной
Чечни еще в русских документах 1737-1757 гг. именовалось другим
кумыкским словом тавлинцы “горцы”), связывается, в отличие от
мичкюов, с переселением его носителей на плоскость и с образовани
ем там сел. Чечен. Впервые термин чеченцы употребляется в этнонимическом значении в 1719 г. (26, с. 144-145, 150, 165).
Таким образом, этноязыковая принадлежность так называемого
мичкизского населения рассматриваемого региона, по крайней Mqie,
в ХѴІ-ХѴІІ вв., когда (см. выше) начинается движение собственно
чеченоязычного населения из района озера Галанчёж на восток (о
причинах которого будет сказано в последующем изложении), оста
ется, в сущности, практически не установленной. И в этом смысле не
может не обратить на себя внимание тот факт, что в караногайском
диалекте ногайского языка, т ерриториально смежном с кумыкским, а
в настоящее время и чеченским языками, известно название рода ку
мыков Мышыгьыз (27, с. 256). Характерно и то, что именно в после
дующий период — в XVI11в. — как в с. Костек, гак и в чрезвычайно
отдаленном от нынешней Чечни кумыкском селении Карабудахкент
образуются кварталы под названием Мычыгъыш-авал, основанные,
как явствует из их названия, выходцами из Мычыгьыш’а (4, с. 181; 18,
с. 211), что указывает на еще один путь вероятной миграции кумыкскоязычного населения из Чечни. Об этом свидетельствует также и то,
что в речи жителей этого самого крупного квартала данного селения
обнаруживаются общекумыкские 4q)Tbi, не свойственные тому (под
горному) діалекту, в окружении носителей которого они прожива
ют, при полном отсутствии каких-.либо субстратных кавказских (че
ченских) признаков (28, с. 53).
Этноним мичкиз, традиционно объясняемый на основе кум. мы142
чыгъыш (-лы) может быть возведен к первичной форме *мычыкі> him i
топоформантом -ыш, обнаруживаемом в названии одного из дреш icl I
ших предгорных кумыкских селений Къазан-ыиі “Казанищи”. Это по
зволяетвозвести анализируемый элементк общетюркскому ич “внуі
ренняя часть”, отразившемуся также в тюрк, ичкери (ср. Ичкерия)
“вовнутрь” (14, с. 388-390), если иметь ввиду переход ѵ-»ш, проявля
ющийся в наибольшей степени в кыпчакских языках (10, с. 249). Од
нако, данное преобразование, отразившееся, за исключением восточно-кыпчакских языков, лишь в чуваш, йш “нутро” (14, с. 389) в каче
стве исключения (9, с. 170), может быть интерпретировано в кумыкс
ком языке как следствие бударо-хазарского влияния, факты которо
го уже известны (28, с. 15) и не могли не отразиться в топонимике, что
позволяет установить промежуточное значение слова *мычыкъ-ыш
“Мычыкъ’а внутренность, внутренняя часть, нутро”.
При этом, под аналогичным названием известны: 1) в нынешней
Восточной Чечне правый приток р. Гумс, впадающей в Сунжу, —
Мичик, который течет “по весьма глубокому ложу с обрывистыми
берегами” и “сначала в узкой и глубокой долине” (29, с. 18); 2) уро
чище Мичик-Кале, откуда при слиянии двух ручьев, зарождающихся
соответственно в горах Ханакой-тау и Анчи-Меэр, вытекает с хреб
та Салатау р. Акташ, “которая течет сначала в крутых и большей
частью скалистых берегах” (29, с. 20); 3) упоминание Г. -Ю. Клапро
том, путешествовавшим по Северному Кавказу в 1807-08 іт. левого
притока р. Черек в Бизингиевской Балкарии — Мишджигк // Мищджик (30, с. 257, 430). Последнее из них может быть мотивировано
корневой частью каб. -бапк. мыч-хы “пила” — общепратюрк. бич (пич)
“реза гь, кроитъ”, известной также кумыкскому, карачаево-балкарс
кому и диалектам чувашского языка (8, с. 158; 9, с. 195), но не базо
вому диалекту последнего (см.: 31, с. 151), что позволяет предпола
гать аналогичное первичное значение достаточное древнего харак
тера для первых двух языков. Сама же лексема Мыч-ыкь содержит
суффикс субстантивного имени действия -ыкь (16, с. 159, 164-165,
172-173), указывающий на ее исходное значение “разрезанный”
(-»”расщелина”).
Именно по р. Мичик до сих пор пролегает единственный путь,
позволяющий проникнутъ с крайней западной части Кумыкской рав
нины, исторически именуемой Качкалыком (кум. Къачкъалыкъ “об
ласть бежавших и оставшихся”), и входящей ныне в Гу дермесский
район Чечни, через пространство между' Терским и Гудермесским (Кач143
калыковским) хребтами в Восточно-предгорную Чечню, или Ичке
рию, то есть “во внутренность Мичика” — Мичикич, точнее *Мычыкьыч (ср. выше значение термина Ичкерия, имеющий практически
тот же смысл и связанный с понятием нахождения внулри). При этом,
как отмечали еще источники эпохи Кавказской войны, при общей
сильно пересеченной территории Чечни, “перерезанной множеством
рек, текущих почти параллельно и вытекающих, за исключением Ар
гуна, из гор второстепенных”, подобный характер местности в наи
большей степени проявляется в Аухе и соседней с ним Ичкерии, “где
сообщение производится по долинам рек, преимущественно же по
Бассу, Хулхулау, Гудермесу, Аксаю, Ямансу и Акташу. Попереч
ных сообщений здесь почти не существует... ” (29, с. 9, 11).
Учитывая же то, что отмеченный характер носят верховья всех
вышеупомянутых рек, протекающих в низкогорной, сильно расчле
ненной местности, из рассматриваемой области следует исключить
также с исторической точки зрения р. Акташ, так как подобный ха
рактер ландшафта в течении последней (см. выше) находитеявне пре
делов Ичщэии и Ауха — іранице Салатавии и Гумбета. В указанном
свете становится понятным, кроме того, ногайское название кумы
ков тавлы “горный”, фиксируемое Н. Г. Волковой (26, с. 181), осно
ванное, по всей видимости, на характере восприятия рельефа преиму
щественной области проживания кумыков в сравнительно давние
времена исключительно равнинными жителями, каковыми являются
ногайцы, с одной стороны, и их (кумыков) аварское наименование
льарагі, имеющее первичное значение “равнина”, которое, однако,
может быть мотивировано другим аварским словом льар “речка, ру
чей”. В этом случае, на взгляд жителей высокогорья — аварцев, ку
мыки это не просто обитатели равнины, но и низкогорья, где в доли
нах протекают речки и ручьи. Аналогичное значение в конечном сче
те имеет и термин *мыч-ыкъ-ыт (лы) “внутри расщелины (где протека
ют реки и ручьи) живущие”, т.е. обитатели низкогорья, речных долин
(ср. авнр.ритіарал “ровные, равнинные”).
В свете вышеизложенного представляется возможным предпола
гать, что не случайно в ходе начавшегося в середине XVI в. дробле
ния шамхальства, от которого в конце XVI в. отделяется Казикумухское ханство (будущая Лакия) во главе с другими представителями
шамхальского дома (32, с. 87), известный родоначальник засулакских кумыкских эндиреевских князей Султан-Мут получил в свой удел
“все земли, лежащие между Судаком и Тереком, с нижней частью
Мичикича и Салатавского округа до горы Керхи, что на границе
Гумбета” (25, с. 90). На выделение Сулатан-Муту “окраины Чеченс
кого магала” указывает и Гасан Алкадари (33, с. 41). На самом деле,
упомянутый князь получил во владение земли, имеющие к этому вре
мени, по крайней мере, в пределах Чечни тюркоязычное (кумыкское)
население.
О том, что послужило непосредственной причиной переселения
будущих чеченцев из района озера Галанчёж на восток (см. выше),
свидегельствуют факты, сообщаемые А. -К. Бакихановым. Согласно
сведениям этого выдающегося историка, “эмиры Эндреевой (дерев
ни) убили двух родственников Гумбетского и Аргунайского эмира,
считавшего себя отраслью хана Аварского. Из этого произошла дол
говременная вражда, которая кончилась тем, что нижняя часть Ми
чикича, как-то: Чечен-Тала, Герменчук-Шали, Атака и проч. ото
шли во владение Терлав, родственника убитых” (25, с. 90).
Действительно, образование владения Турловыхпо нижнему те
чению р. Аргун в пределах селений Атаги, Герменчук, Чечен-Тала
относится к первой половине XVII в. При этом в 1659 г. потомки
Турловых — Алихан, Алибек, Хочбар— упоминаются как владете
ли “земли Чачана”. Иногда данное образование именуют “Уварским меньшим владением”, что объясняется историками не тем, что
Турловы были одной из ветвей Аварского владельческого дома, а
очень тесными связями, которые последние поддерживали с ханами
Аварскими (21, с. 295).
Характерно при этом, что как анахронизм имя одного из выше
упомянутых князей — Алихана Турлова в связи с Чечен-аулом упо
минается в “Илли о Жаммирзе сыне Мали из Чечен-Аула”, одним из
героев которого является другое реальное историческое .лицо перв.
четв. XIX в. Бибулат Таймиев, а также в “Илли о старце Даде”, посе
щающем, однако, город Киз.ляр, основанный, как известно, гораздо
позже— в 1735 г.
Факты, приведенные выше А. -К. Бакихановым, имеют чрезвы
чайно важное значение в связи с тем, что свидетельствуют о более
широких западных пределах удела Султан-Мута, точнее, границах
Мичикича, который включал в себя, таким образом, нетолько Ичке
рию, но и населенные пункты, располагавшиеся в нижнем (низкогор
ном и равнинном) течении рек Аргун (Чечен-аул, Атаги) и Бас (Шали,
Герменчук). О времени же появления здесь собственно чеченского
(вайнахского) населения говорится в продолжении сообщения А. -К.
144
145
Бакиханова: “Терлав населил эти места жителями Нашшага (верх
няя часть Чечни), и вся эта земля от имени реки Мичик получила на
звание Мичикичь (внутренность Мичика), она разделяе тся ныне на
три части: Тау-Мичик-Ичь (горную), Агач-Мичик-Ичь (лесную) и
Тюз-Мичик-Ичь (ровную); жители двух последних частей до после
днего времени платили подать своим владельцам, потомкам Терлав,
которые в Гумбете и Аргуне владели горами и одной деревней Чагах
(невольники); деревни же Авук и Баян, где находится нефтяной коло
дец, и Салатавский магал, состоящий из 12 деревень, имеющих около
2000 семейств (вариант — 10000 жителей), платили подать и повин
ности Андреевским эмирам” (25, с. 90).
Удел Султан-Мута, владения его наследников Эндиреевских кня
зей включали в себя, таким образом, в вышеупомянутый период все
пространство земель между Тереком и Судаком, которое продолжа
ло оставаться в то же время частью шамхальства. Причем, на его
престол был даже избран в 1635 г. в Казикумухе сын Султан-Мута
Айдемир, погибший в 1641 г. в неудачном походе на Кабарду. П осле
недолговременного правления Сурхая III, в том же 1641 г., столица
шамхальства переносится в Тарки, и за владением, начиная с 1640 г.
утверждается название Тарковского (34, с. 213-214), что приблизи
тельно совпадает с началом переселения в предгорья и на равнину
будущих чеченцев (см. выше).
Об этом свидетельствует информация Н. Вилена, амстердамско
го бургомистра, побывавшего в 1664 г. в Москве и Терках - рус
ской крепости, находившейся в дельте р. Терек. Этот путешествен
ник в своем труде указывает, что в ленной зависимости от Тарковско
го шамхала и кумыкского князя из Эндерн находился целый ряддагестанских и чеченских владений. К числу последних исследователи
относят Мичкис, Акотзии (Аух), Ш убат (Щагой), Себетлу (Чеберлой) и Гуна, отождествляемое с названием ичкерийской тайпы Гуной
(26, с. 146-149), т.е. практически всю территорию нынешней Восточ
ной (с учетом вышеизложенного) Чечни - междуречье (Шаро-) Аргу
на, включая Шатой, располагающийся несколько выше слияния Чанты- и Шаро-Аргуна, и р. Акташ.
Еще в первой половине XIX в. 'герминоммычкш иногда именова
лись все нынешние вайнахские (чеченцы, ингуши, аккинцы икарабулаки) народы, поселения которых на востоке к этому времени уже
“простираются до верхнего течения Аксая (Яхсая) и на 15 верст на
запад от крепости Внезапная” (6, с. 203), располагавшейся у сел.
Эндерн. При этом, в некоторых русских источниках втор. пол. XIX
в., в том числе называющих чеченцами все вышеупомянутые совре
менные вайнахские народы, фактически в качестве части ичкеринцев, которые “обитают между верхними частями рек Аксай и Хулхулау и Андийским хребтом”, упоминаются “ауховцы, населяющие вер
ховья рек Ярык-су, Яман-су и Акташа” (29). Симптоматично, что,
согласно одному из них, “большое ответвление Кавказских гор, но
сящее название Гумик-Лама (в переводе с чеч. “Кумыкская гора”),
простирается вдоль южной части чеченской территории” и отделяет
чеченцев от “нескольких племен лезгинских и андийских”; именно
отсюда с хребта Гумик-Лама, берет начало “речушка Ярык-су, на
которой живут ауховцы” (6, с. 224, 227).
Таким образом, героико-эпические песни — ими, зарождение жан
ра которых происходит в ХѴІІ-ХѴІІІ вв., относятся к начальному
периоду' заселения будущими ингушами (среди которых шли распро
странены в гораздо меньшей степени) и чеченцами предгорных и рав
нинных областей нынешнего своего распространения, когда в перв.
пол. XVII в. оформляется конфедерация кумыкских княжеств под су
веренитетом шамхалов Тарковских. Подданные последних и стали
именоваться, по всей видимости, с этого времени тарковцами. О ха
рактере же отношений, сложившихся у поселенцев с владельцами
соответствующих земель свидетельствуег, помимо прочего, преда
ние XIX в., в котором рассказывается о том, что легендарный предок
чеченцев Тинавинь-Вис, сын Молкха, платил дань князю СултанМуту (см. выше).
В связи с вьппеизложенным становится понятным, почему среди
героев илли — представителей соседних народов
называются не
просто кумыки, а “тарковские юные молодцы” (таркхойн жима
кіангп), что отразилось в их названиях: “Идти о Тарковском молодце,
(казаке), сыне вдовы Актоле, сыне Джумы”, “Илли о Тарковском
молодце и сыне вдовы” и “Илли о кабардинце Солсе, вдовьем сыне и
Тарковском молодце”. Этноним гіумкхи(й) “кумык, кумычка” исполь
зуется лишь во второй из упомянутых песен в связи с “кумыкскими
женщинами” (гіумкхийн зударш), которыми сшита одежда г ероя (2,
с. 331 -332). Именно к нему - сыну вдовы в западночеченское се
ление Гехи (впервые упоминаемое в 1745 г., как находящееся под
управлением кумыкских аксаевских князей: 4, с. 169) приезжает “тарковский добрый молодец”. В “Илли об Уме, сыне Тевты”, записан
ном в западночеченском нагорном селе Итум-Кале и создание кото-
146
1 47
'
рого относится комментаторами ко времени не позже XVII в., глав
ный герой, что знаменательно, выбирает себе жену кумычку, победив
на состязании у главы аварских князей Юсупа (2, с. 101, 106, 236).
Как свидетельствует этнографические и ландшафтные данные
(см.: 3, с. 3, 169, 188; 26, с. 2, 223, 246, 247, 264, 267), представители
кумыкского по происхождению тайпа (рода) Таркхой до сих пор про
живают в Восточной Чечне: 1) в городе Шали, через который проле
гает путь в крайнюю западную часть Ичкерии со стороны Чеченской
равнины; 2) в сел. Майртуп Шалинского района, где представлен
характерный топоним Мичиган Чоь “внутренность Мичига” (каль
ка, на наш взгляд, с кумыкского Мычыгьыш — см. выше) и через
которое пролегает уже упоминавшаяся единственная дорога в соб
ственную (Центральную) Ичкерию не только со стороны Кумыкс
кой, но и Чеченской равнины; 3) в расположенных в верхнем течении
р. Гумс ичкерийских селениях Верхний, Средний и Нижний Курча
лой Веденского района, замыкающих собой долину указанной реки,
а также сел Энакхаьдла Ножайюртовского района, находящемся в
средней части той же речной долины между Майртупом и Курчалоем;
4) в Шовхал-Берд (доел. “Ш амхала обрыв”) и Булансу Ножайюр
товского района, расположенных соответственно в долинах осталь
ных ичкерийских рек Аксай и Ямансу, по которым пролегает через г.
Хасавюрт второй путь в Мпчикнч (Ичкерию) со стороны Кумыкской
равнины; 5) в находящемся в нижнем течении р. Гумс, на границе
исторических областей Борагьан и Качкалык, г. Гудермесе (ср.: кумыкско-брагунскоеег о наименование Гюнтиішес “солнце не коснет
ся” при близком по значению названиир. Гумс — Гюнсув “солнечная
река”). В последнем населенном пунктекумыки-тарковцы могли по
явиться вместе с представителями собственно чеченских тайпов не
ранее 1841 г., когда около русского укрепления Умахан-юрт возник
ли аулы из местного население (29, с. 62). Представители тайпа Тар
кхой известны и в принадлежавших кумыкским аксаевским князьям и
впервые упоминаемых в числе прочих качкалыковских селений в 1732
г. аулах Хошкелъды и в 1826 г. — Герзель, в которых (в сел. Герзель,
располагавшемся еще в 1826 г. напротив кумыкского села Старый
Аксай) тарковцы называются также лрутим термином Гезлой (4, с.
179,206, 187), отвечающим чеч. гіезало “татарин, татарка”, но соот
ветствующим русскому диалектному нижнетерскому казанцы “кумы
ки, татары ”.
О былом пребывании таркинцев практически на всей территории
148
Ичкерии свидетельствует также и вторая часть названия села Байтарки (32, с. 267), именуемого в русских источниках XIX в. явно ку
мыкским Байтерек (29, с. 30) и замыкающего долину реки Ярыксу,
протекающую между Ичкерией и Аухом. Тот же факт, что в выше
упомянутой части чеченского названия исходный комплекс соглас
ных -ркх-, невозможный, в принципе, в чеченского языка (35, с. 53-54,
табл. III), передается через -рк-, свидетельствует как о достаточной
древности заимствования и функционирования данного топонима в
языке переселенцев, так и о сохранении в нем неозвонченной (Таргьу->*Таркьу) первичной, не противоречащей закону сингармониз
ма формы указанного термина — *Таркьы, которая была передана в
силу отсутствия в чеченском языке звука (ы) как Тарки. Все это еще
раз подтверждает не только правомочность интерпретации этнонима
мичикич//мычыгьыш/-> *мычыкъыіц//мичкиз, но тюркскую (кумыкс
кую) этноязыковую прина.одежность (о которой будет сказано и в
последующем изложении) его носителей, ассимилированных впослед
ствии собственно чеченскими поселенцами достаточно позднего вре
мени, если иметь ввиду, что первые редкие упоминания, например,
ичкеринских селений Зандак и Цонтарой отмечаются в русских ис
точниках, начиная лишь с 1750-х гг. (4, с, 178).
Не случайно, видимо, поэтому именно в течение 1750-х-1780-х
гт. в результате восстаний чеченцев 1747-1783 гг. против кабардинс
ких и кумыкских владетелей селений так называемой Большой (Вос
точной) Чечни (36, с. 21 -24) последние выводя! из этих населенных
пунктов часть их жителей, среди которых, как будет показано ниже,
были и кумыки, и основывают по правобережью Терека “в противо
положности гребенских и моздокских станиц” (4, с. 184) так называ
емые Надтеречные селения, в которых в настоящее время кроме сел.
Баммат-юрт (Виноградное), абсолютное большинство населения яв
ляется носителями чеченского языка. Однако, в целом рядеиз них до
сих пор представлен тайп Таркхой.
Так, подобная ситуация наблюдается в сел. Старый (Толстой-)
Юрт (чеч. Девлетгир-эвла), основанном не позднее 1750-х гг. князем
Девлет-Гиреем Черкасским за счел выходцев из принадлежавших ему
до этого аулов Герменчук и Шали (4, с. 208, 183, 184). В последнем из
них до сих пор известны не только тайп Таркхой, но и Пумкхи (3, с.
163). При этом не может не обратить на себя внимания тот факт, что в
Старом Юрте, основателями которого, согласно преданию, считают
ся представители тайпа Акки (известного также и в Шали: 23, с. 3,
149
169), переселившиеся сюда четыре поколения назад вместе с кумыкс
ким князем Девлет-Гиреем, еще в 1826 г. проживали мирные чеченцы
и кумыки (4, с. 183, 187).
Тайп Таркхой известен также в настоящее время и в таких Надте
речных чеченских селениях, как Братское (чеч. Ногіамирзан-Юрт),
Нижний Наур (чеч. Лаха Невре), Мекен-юрт (чеч. Макани), Мине
ральный (чеч. Зебир-юрт) (3, с. 4, 67-68, 77-78, 85, 87). Одно из этих
селений, например, Нижний Наур было основано в указанное выше
время выходцами из аула Тогош (4, с. 184), располагавшегося ранее
на левом берегу р. Аргун в районе селений Большой Чечен и Старые
Атаги (29, с. 25), что указывает на наличие в этой зоне, переданной в
свое время эндиреевскими князьями Турловым, кумыкского (таркинцы) населения.
Последнее прибывало в данных регион и в начале XIX в. из внут
ренней части Чечни, если иметь ввиду наличие тайпа Таркхой и отож
дествляемого с ним нечеченского по происхождению рода Органой,
представители которого проживают в настоящее время в Малой (За
падной) Чечне — селах Гехи (принадлежавшем еще в 1779 г. аксаевским князьям) и Алханкале, а также Пседах нынешней Ингушетии,
основанном после 1822 г. князьями Бековнчами-Черкасскими на ис
торических землях Малой Кабарды, в составе населения еще одного
Надтеречного селения Чьулиг-юрт (Знаменское), основанного пору
чиком Чуликовым в 1809 г. (4, с. 184, 208, 205-206, 225). Вместе с
тем, что касается тайпа Органон //Оргіаной ичкерийского селения
Дарго (в котором, помимо основного рода Белгатой, проживают и
представите.™ тайпа Ишинчалой, считающегося переселенцами из
аварской общины Мелардой в Гумбете), то его представители счита
ются аварцами-сули. То же самое можно сказать и об ичкерийском
селении Белгатой, где представлен одноименный тайп Белгатой (4, с.
204-206). Однако, окончательное решение вопроса об исходной эт
нической принадлежности тайпов Органой и Ишинчалой требует
дополнительного изучения, что не входит в цели настоящей работы.
Кроме того, обращает на себя внимание наличие тайпа Пумкхи
не только в городе Шали, но и в равнинном восточночеченском селе
нии Истису (чеч. Мелчу хитіа) Гудермесского района (3, с. 3, 199) в
исторических пределах Качкалыка (см. выше), которое еще в нач.
XIX в. принадлежало аксаевскисм кумыкским князьям (4, с. 179-180)
и откуда, возможно, представители этого рода, как и тайпа Таркхой
150
в Надгеречье, переселились в сел. Гвардейское (чеч. Іелин-юрт) Над
теречного района, где они известны и в настоящее время (3, с. 4,70).
Это отнюдь не препятствует правомочности ранее высказанного
в рамках данной работы предположения о первичной тюркоязычносги представителей тайпа Таркхой вместе с носителями этнонима мичкиз, отмеченных в ХѴІ-ХѴІІІ вв. в нынешней Чечне, преимуществен
но в восточной ее части. В этом смысле обращает на себя внимание
сообщение немецкого путешественника конца XVIII в. Якоба Рейнеггса, побывавшего в 1779-1783 гг. на Кавказе, о селениях (“поко
лениях”) “Чеви, Гачиаул, Ш аллии Сагунти”, которые “произошли
от татарского роду, ибо они чеченского языка разуметь не могут. 450
родов из оных живут в соседстве с деревней Гребенских казаков, со
стоящей из 150 дворов на берегу реки Терека” (37, с. 27). Заметим
также, что в 1781 г. жители одного из этих селений — (Х)Аджи-Аула
— подписали вместе с представителями другого крупнейшего сосед
него плоскостного селения Чечен-Аула (которые присутствовавший
при этом акад. Гильденштедг называет самыми многочисленными и
большими) акт вхождения в подданство России, составленный на “та
тарском диалекте”, то есть кумыкском языке (38, с. 68, 63).
Характерно, что и Гильденштедг замечает по поводу “округа Че
чен”: он “нарочито обширен и под названием его обитателей чечен
цев часто разумеют весь народ”, а “чеченский язык обыкновенно так
называется по одному из главнейших округов” (39, с. 79, 85-86), то
есть Чечен-Аула, в котором и говорили на чеченском языке в совре
менном его понимании. Что касается Сагунти, где, как и в других
выше упомянутых селах, включая Шали и (Х)Аджи-Аул, “чеченско
го языка разуметь не могут” в силу своего “татарского”, по всей ви
димости, кумыкского (см. выше) “рода”, происхождения, то речь,
вероятно, идет об ичкерийском селении Соганти, входящего в обще
ство Іалларой (Аллерой) и находящегося в настоящее время в преде
лах Ножай-Юртовского района Чеченской Республики по соседству
с селениями Бегти-Мохк и Мескеты.
Нельзя не обратить внимание и на другое сообщение Я. Рейнеггса
(40, с. 250) о том, что “оксунгуры” (жители качкалыковского селения
Ойсунгур), по.ля которых “до самого левого берега реки Яксая к во
стоку простираются”, говорят “кумык-татарским языком”, как, впро
чем, и обитатели соседнего качкалыковского селения (“страны”)
Истису (см. выше), имеющих “свое происхождение от кумук-татаров” и платящих подать старшинам Яксая.
151
Таковы некоторые аспекты этнической истории Терско-Сулакского междуречья по данным языка и фольклора населяющих его на
родов.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Илли. Героико-эпические песни чеченцев и ингушей. Грозный. 1979.
2. Нохчийн фольклор. Грозный, 1990.
3. Сулейманов А. С. Топонимия Чечено-Ингушегии. Ч. І-ІѴ. Грозный,
1976-1985.
4. Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIIIначалеXXвека. М., 1974.
5. Красавица из сундука. Чеченские сказки. Нижний Новгород. 1992.
6. Бларамберг И. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992.
7. Имнайшвили Д. С. Историко-сравнительный анализ фонетики нахс
ких языков. Тбилиси, 1977.
8. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. М . 1978.
9. Щербак А. М. Сравнительная фонетика тюркских языков. Л.. 1970.
10. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Фоне
тика. М , 1984.
11. Джибалаев Н. С. Тюркизмы в дагестанских языках. М.. 1990.
12. ОльмесовН. X. Сравнительно-историческое исследование диалект
нойсистемы кумыкского языка. Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. Ка
зань, 1996.
13. Гаджиева Н. 3. Тюркоязычные ареалы Кавказа. М.. 1979.
14. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. VI.. 1974.
15. Дрсвнетюркскпй словарь Л .. 1969.
16. Щербак А. М. Очерки сравнительной морфологии тюркских язы
ков (Имя). Л.. 1977.
17. Левицкая Л. С. Историческая морфология чувашского языка. М .
1976.
18. Шихсаидов А. Р., Айтберов Т М., Оразаев Г. М. -Р. Дагестанские
исторические сочинения М.. 1993.
19. Гадло А. В. Страна Балх в дагестанской хронике “Дербенд-наме'7/
Историческая этнография. СПб., 1993.
20. МальсаговД. Д., Ошаев X. Д. Устное поэтическое творчество чечено
ингушского народа // Очерк истории чечено-ингушской литературы. Гроз
ный, 1963.
21. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до кон
ца XVIII века. У!.. 1988.
22. Кобычев В. II. Расселение чеченцев и ингушей в свете этногенетических преданий и памятников их материальной культуры //Этническая ис
тория и фольклор. М., 1977.
152
23. Ахмадов Я.. ХожаевД. Территория и расселение вайнахов с XVI
века и до наших дней // Голос Чечено-Ингушетии, 14 января 1992 г.
24. Гусейнов Г. -Р. А. -К., Мугумова А. Л. К статистическому и истори
ко-хронологическому анализу лексических схождений и расхождений в
отраслевом словарном составе нахских и вайнахских языков и диалектов
//Вопросы отраслевой лексики. Грозный, 1983.
25. Бакиханов А. -К. Гюлисган-Ирам. Баку, 1926.
26. Волкова Н. Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа.
М., 1973.
27. Баскаков Н. А. Ногайский языки его диалекты. М. -Л., 1940.
28. ХангишиевЖ. М. Кьумукъ диалектологиясы. Махачкала. 1989.
29. Берже А. П. Чечня и чеченцы. Грозный. 1991. (переиздание работы
1859 г.).
30. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов
ХІІІ-ХІХвв. Нальчик, 1974.
31. Егоров В. Г. Этимологический словарь чувашского языка. Чебокса
ры, 1964.
32. ШихалиевД. -М. Рассказ кумыка о кумыках, (комментарий С. Ш.
Гаджиевой). Махачкала. 1993.
33. Алкадари Гасан-Эфенди. Асари Дагестан. Исторические сведения о
Дагестане. Махачкала, 1929.
34. Лавров Л. И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. 4.1.
М., 1966.
35. Дешериева Т. И. Сравнительно-типологическая фонетика чеченско
го и русского литературных языков. Грозный, 1965.
36. Айдамиров А. Хронолог ия истории Чечено-Ингушетии. Грозный.
1991.
37. Гаджиев В. Г. Якоб Рейнегге о Чечено-Ингушетии //Вопросы поли
тического и экономического развития Чечено-Ингушетии (ХѴІІІ-начало
XX века). Грозный. 1986.
38. Бузуртанов М. О., Виноградов В. Б., Умаров С. Ц. Навеки вместе (о
добровольном вхождении Чечено-Ингушетии в состав России). Грозный.
1980.
39. Гильденштедт И. А. Географическое и ста тистическое описание Гру
зии и Кавказа. СПб., 1809.
40. Дагестан в известиях русских и западноевропейских авторов XIIIXVIII вв. Махачкала, 1992.
153
А. М. Аджиев
ДРЕВНЕТЮРКСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ В КУМЫКСКОМ
ФОЛЬКЛОРЕ
За исключением отдельных наблюдений в общих работах и попу
лярных статьях, вопросы древнетюркских исгоков в кумыкском фоль
клоре не были объектом исследования. Вместе с тем, эта проблема
имеет большое научное значение, ибо, в частности, показывает, что
богатая духовная культура, скажем, хазар не исчезла бесследно, как
об этом писали многие исследователи, а рудиментарно сохранилась у
кумыков — народа, являющегося одним из наследников хазарской
культуры и с древних времен проживающего на землях, ставших ко
лыбелью Хазарин.
Необходимо подчеркнуть, что правомерность самой постановки
проблемы “Древнетюркские истоки в кумыкском фольклоре” осно
вана на достаточно прошлой исторической и языковедческой базе (ра
боты историков М. И. Артамонова, Л. Н. Гумилева, М. Г. Магоме
дова идр., языковедов Н. А. Баскакова, К. С. Кадыраджиева, Н. С.
Джидалаева, Дж. М. Хангишиева и яр.)- Важно отметить и следую
щее: хотя архаичные памятники кумыкского фольклора трансформи
рованы, а многие из них, очевидно, и вовсе утеряны, мы располагаем
материалом, позволяющим говорить о рудиментах тотемизма, маши,
матриархальных отношений, этиологических мотивов, о языческих
персонажах, таких, как Тенгири, Суванасы, Албаслы, Темиртёш,
Авав, Авамчы и мн. др. Кумыки располагают и архаичными памятни
ками героического эпоса, обрядовой поэзии и т. д. Большинство из
этих архаичных элементов можно трактовать как древнетюркские.
К остаткам гуннов, вошедшим позднее в кумыкский этнос, воз
водят “Гуенскую песню” (1), а также сравнительно позднее предаі ше
о гуенах и л юменах (2). По-видимому, с этнонимом “гунн” связана и
первая часть имени героя нартской сказки “Гум-Батрав”. В фолькло
ре кумыков, ногайцев, казахов идр. встречается образ “атолу”. Сло
во созвучно с именем гу ннского царя Аттилы. Хотя власть этого царя
распространялась и до Кавказа, вряд ли в фольклоре указанных на
родов сохранилось воспоминание об историческом А ппле. Мы пола
гаем, что слово “атолу”, означающее “известный”, “благородный”,
“мужественный” и ставшее обобщенным песенным образом, быз ова154
ло еще в гуннский период, и известнейший из гуннских царей был или
наречен этим именем или оно закрепилось за ним как прозвище, ти
тул.
Древнетюркских, в частности, хазарски): элементов, особенно
много сохранилось у южных кумыков, что обусловлено не только
характерной вообще для этого микрорегиона консервацией фольк
лорно-этнографической архаики, но, по-видимому, и более значитель
ной ролью древних тюркских племен в этногенетической истории
южных кумыков. Так, в плаче героини из предания “Окаменевшая
Аймеседу” упоминается Цемендер, где покупали парчу, — это, не
сомненно, Семендер, столица Хазарии, располагавшаяся в районе
нынешней Махачкалы, и которая, кстати, была известна, в частно
сти, как центр производства различных изыск анных тканей, торгов
ли ими (И. А. Халипаева). Отметим и то, что возле аула Каякент на
ходится священное дерево, именуемое местными жителями Тенгриханом (3, с. 15-16) — как известно из сведений цюдневековых авторов,
поклонение подобным деревьям особенно характерно было древним
тюркам, в том числе дагестанским гуннам.
В древней песне о Минкюллю встречается бытующее и в совре
менном кумыкском языке слово къазархы — “лук, праща”, которое
мы этимологизируем так: къазар — “хазар (казар)”, -хы (ухы)-— “их
(его) лук, пращ а” (в совр. кумыкском языке огьу, в чувашском —
ухы).
Бытуют также паремии, где встречаются “хазарская казна” (“ха
зар хазнам бармы?" — “что у меня хазарская казна есть что ли?”) и
“копейка нохрат” (в Волжской Булгарин был город Нохрат и “нохратами” назывались арабские, булгарские или русские мелкие моне
ты); сохранилась и аналогичная по содержанию строка кумыкской
песни: “Хазар гетди — хазна гетди Къумукъдан" — “Ушли хазары
(потерпели поражение) — ушла (иссякла) казна Кумык ни”; отметим
также, что в Дагестане сохранились хазарские топонимы (Хазаркала, Хазарюрт, Хазармайдан, гора Семендер и др.); хазары довольно
часто упоминаются и в средневековых дагестанских хрониках, ис
точниках, в художественных произведениях и т. д.
К булгаро-хазарскому период}' можно отнести некоторые арха
ичные элементы и детского фольклора кумыков. Так, в одной считал
ке встречаются отсутствующие в современном кумыкском языке сло
воформы “бирем”, “экем” и т. д. Они, очевидно, являются порядко
выми числительными, образованными с помощью аффикса -ам (-ем):
155
бир+ем — “первый”, эк(и)+ем — “второй” ит. д. На основе анализа
чувашского, дунайско-болгарского и волжско-булгарского языков
Т. М. Матвеев пришел к выводу, что аффикс -ам {-ем) — булгаризм
(4, с, 11-14). В другой детской игровой песенке “Гав, гав” тоже встре
чается нехарактерная для современного кумыкского языка форма
слова миишк “кошка” — миишки, где конечное -и, по-видимому, тоже
является булгаризмом. По предположению языковеда Дж. М. Хангишиева (устное сообщение), “тарабарский язык” некоторых кумыкс
ких считалок может восходить к хазарскому языку, что, на наш взгляд,
находит подтверждение и в их содержании и поэтике.
Большая часть кумыкской обрядовой поэзии в своих истоках вос
ходит к домусульманскому периоду в истории народа, т.е., скорее
всего, к хазарской эпохе, т.к. распространение ислама в Дагестане
началось именно в это время. Действительно, термины, обозначаю
щие обряд вызывания дождя “Земире”, осенний обряд “Гюдюрбай”,
обычай коллективной трудовой взаимопомощи “Булкъа”, знахарс
кие камлания “Халмач” являются булгаризмами (5, с. 77); на наш
взгляд, и в особенностях отправления обрядов, в их рефренах (“гьалилей”, “массай”, “ананай” и др.) тоже содержатся отголоски древ
нетюркского язычества, христианства и, возможно, иудаизма.
Еще у гуннов были жрецы с особыми функциями вызывания дож
дя, с их деятельностью связывалось изобилие и вообще благополучие
в стране. Об особом внимании древних кавказских тюрков к дождю
свидетельствует и известное письмо хазарского царя Иосифа, где,
говоря о важных особенностях края, он отмечал: “Страна наша не
получает много дождей” (6, с. 103). В средневековых источниках со
общается, что жители Хазарии испрашивают дождь при помощи ос
танков предводителя арабских войск. В дагестанском фольклоре есть
тексты, где говорится о вызывании дождя останками великана.
Выяснению истоков обрядовой поэзии помогает сравнительный
анализ кумыкского материала с поэзией других народов.
Обряд Земире в Дагестане наряду с кумыками бытовал также у
татов, ираноязычного народа, в основном исповедовавшего иуда
изм. Известное противостояние ислама и иудейства, очевидно, ис
ключает заимствование этих обрядов кумыками и татами друг у дру
га в период утверждения в Дагестане отмеченных монотеистических
религий. На наш взгляд, из этого можно сделать вывод о том, что
кумыкско-татская общность в ритуалах может восходить к периоду
Хазарского каганата, где в качестве официальной религии испове
довался иудаизм, хотя получили распространение также христиан
ство и ислам, где долго сохранялось и язычество. (Причем средневе
ковые авторы отмечают известную веротерпимость в Хазарии).
Слово “земер” встречается и у другого тюркского народа — ка
раимов, имеющих непосредственные генетические связи с хазарами,
которое переводится как “религиозное песнопение, стих из псалмо в”
(7, с. 188, 191). При этом надо иметь в виду, что, как отмечал Н. А.
Баскаков, в старых караимских переводах Библии обнаруживаются
древнебулгарские формы слов и что в караимском фольклоре сохра
нились прямые отголоски хазарского периода в их истории (8, с. 312).
Хазарские истоки этого обряда находят подтверждение при обра
щении к фольклорно-этнографическому материалу другого народа,
который тоже, по-видимому, имеет генетические связи с хазарами —
к чувашскому. У чувашей обряд называется “Самар”, он сходен с
аналогичными обрядами отмеченных выше на родов не только назва
нием, но и особенностями его проведения.
В “Сказаниях о битве при Анжи” повествуется о событиях перио
да араб о-хазарских войн. Сюжет сказания вкратце таков: у предво
дителя Анжи (город-крепость, располагавшийся в черте нынешней
Махачкалы) было два сына — Темиш и Айбек; они любили одну де
вушку — Айкыз; получив отказ от девушки, Темиш переходит на
сторону арабов, показывает им, где проложены водопроводы Анжи,
в результате чего врагам удается завладеть крепостью; Айкыз тайны
ми тропами выводит стариков, детей и женщин в Игран и Балх; затем
она вместе с Темишем поднимается на вершину крепостии бросается
вниз, увлекая за собой и предателя. Сказание представляет собой сво
еобразное переплетение исторически реальных событий с мифологи
ческими представлениями (рукописная книга о защите Анжи написа
на в 1780 г. жителем нынешнего пос. Кяхулай Абукадирмирзой; под
робнее см.: 9, с. 22-30; 10, с. 74-80).
Известны сходные сюжеты, связанные с другими пунктами. То
понимические предания об основании Семендера и Эндирея дают на
родную этимологию названий этих пунктов и основываются на типичной фольклорной традиции, по которой аулу, городу давалось
имя определенного лица — их основателя или владетеля. Сюжет пре
дания о Семендере: один кровник, боясь мести, бежал из Аравии, доб
рался до района нынешних Тарков и жил в укрытии; преследователи
нашли его, но простили, нарекли его Семендером — именем убитог о
156
157
им человека; Семендер больше не вернулся к себе, и за аулом, образо
вавшимся на месте, где обосновался Семендер, якобы закрепилось
его имя. Во втором предании говорится о спасении Эндиреем, предво
дителем одного из хазарских отрядов, аула Балыкь-батагьа, исполь
зовавшим для этого военную хитрость. Согласно предварительному
уговору этому аулу потом, мол, было дано название Эндирей.
Отдельные архаичные казацкие песни кумыков, на наш взгляд,
тоже могут восходить к древнетюркскому, в частности, к хазарскому
периоду, о чем свидетельствуют: а) черты архаики (в частности, домусульманские), характерные некоторым казак-йырам (казацким пес
ням); б) необычайно сильный пафос казак-йыров, отражение в них
перипетий, которые в той или иной мере могут быть увязаны и с исто
рическими событиями периода расцвета крупных тюркоязычных го
сударств и объединений на Северном Кавказе; в) общетюркские чер
ты, сохранившиеся в них; г) мы полагаем, что сами слова “хазар”
(казар) и “казак” (хазак) — однокоренные слова.
Интересно, что в кумыкских песнях о Карткожаке и Джаватбие
прослеживаются черты общности с византийскими памятниками. Эта
общность тоже могла возникнуть скорее всего в хазарский период
истории кумыков.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа.
Тифлис, 1893. Вып. 17. Разд. 3.
2. Терский сборник за 1891 г. Вып. 1.
3. Халипаева И. А. Мифологическая проза кумыков. Исследование и
тексты. Махачкала, 1994.
4. Матвеев Т. М. Некоторые особенности чувашских числительных. //
Вопросы чувашского языка, литературы и искусства. Чебоксары, 1960.
5. Кадыраджиев К. С. Язык и история. // Советский Дагестан. 1974. №4.
6. Коковцев П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. М., 1932.
7. Караимско-русско-польский словарь. М., 1974.
8. Прик О. Я. Очерк грамматики караимского языка (крымский диа
лект). Махачкала, 1976.
9. Алиев С. М. -С, Акаев М. -Г. Д. Дореволюционная кумыкская лите
ратура. Хрестоматия. Махачкала, 1980. (На кум. яз.).
10. Аджиев А. М. Дальние дороги песни. Махачкала, 1977.
158
Г. С. Федоров
К ЭТНОГЕНЕЗУ КУМЫКОВ
С конца IV века н. э. в Приморский Дагестан проникают гуннысавиры (см., напр.: 1-5). Однако с проникновением тюрко-язычных пле
мен материальная культура этого решона продолжала развиваться,
в основном, автохтонно, подчиняясь преемственным связям с преды
дущими эпохами, что наглядно видно, в частности, в таком массовом
археологическом материале, как керамика. Например, в нижних слоях
городищи поселений Генторун, Урцеки, Какамахи, Уллу-Яр, Гелли,
Сотай-Кутан и др. найдена однотипная керамика, характеризующая
бытовые памятники с албано-сарматского времени до средневеко
вья. Обилие памятников, связанных не только хронологически, но и
особенностями материальной культуры, свидетельствует о том, что в
Северо-Восточном Дагестане до вторжения пришлых племен сосре
дотачивалась хозяйственная жизнь коренного земледельческого на
селения, генетически связанного с автохтонным населением преды
дущих эпох (6, с. 66).
Встречаемые в материальной культуре Северо-Восточного Даге
стана некоторые элементы культуры пришлых племен, начиная с эпо
хи бронзы до позднего средневековья, носят второстепенный харак
тер и не нарушают нити культурно-исторической и этнической преем
ственности на протяжении многих веков. Это является ярким свиде
тельством и доказательством автохтонное ги процесса этногенеза в
условиях определенного этнического и культурного взаимодействия
и взаимовлияния коренного, аборигенного населения с пришлыми
элементами. Языковеды еще не в состоянии точно определить время,
когда именно предки дагестанских народов (аварцев, даргинцев, лез
гин, лакцев и др.) начали говорить на своих современных языках, но
на основании данных глоттохронологии уст ановлено относительное
время существования общедагестанского языкового (и этнического)
единства и распада этого единства, приведшего в итоге к состоянию
полиэтничности и многоязычия современного Д агестана.
Ясно, что первобытные люди, которые обитали на территории
Дагестана, общались, разговаривали и имели свой язык. Для нас важ
но то, что предки дагестанцев имели между собою близкородствен
ные связи не только по языку, но и по материальной и духовной куль
159
туре. И те, кто пытается возвести кумыкский народ к пришлым гун
нам, хазарам, особенно кыпчакам, глубоко заблуждаются. Этноге
нез кумыкского народа тесно связан с этногенезом остальных наро
дов Дагестана, проходил в его русле и предки кумыков обитали на
той же территории, где они проживают и ныне с глубокой древности.
Говорили ли предки кумыков с той древности (в досредневековую эпоху) на диалектах тюркского языка (хотя некоторые исследо
ватели допускают такую возможность исконной порКоязычности ку
мыков и других тюркоязычных народов Кавказа), мы не знаем. Пока
мы достоверно знаем другое: с конца II в. н. э. и особенно с середины
I тыс. н. э. в степные районы Северо-Восточного Дагестана начали
проникать гюркоязычные племена, сменяя друг друга в течение цело
го тысячелетия. Можно предположить, что предки кумыков действи
тельно восприняли тюркский язык от этих пришлых кочевых тюркс
ких племен, сами будучи автохтонами Дагестана. Если бы кумыки
были ассимилированы пришлыми тюркоязычными кочевниками или
же остатками этих, осевших в Прикаспийском Дагестане, племен, то
у них обязательно изменился бы и местный антропологический тип на
пришлый, кардинально изменились бы материальная и духовная куль
тура. При значительном этническом взаимодействии с пришлыми
тюркоязычнымн племенами обязательно произошли бы определенные
изменения в антропологическом облике предков кумыков. Однако,
мы этого не наблюдаем: данные исследований свидетельствуют об
анзропологическом сходстве ку мыков с другими аборигенными на
родами Дагестана и относятся в своей абсолютной массе к каспийс
кому антропологическому типу, присущему этому региону с глубо
кой древности. Исключение составляют единичные случаи проявле
ния монголоидное™, которые встречаются у северных кумыков, про
живающих в Хасавюртовском и Бабаюртовском районах и имевших
значительно более тесные этнокультурные связи со средневековым
тюркоязычным населением Предкавказья и Северного Прикаспия.
На территории этих районов в ХІѴ-ХѴІ вв. вели кочевой образ жизни
ногайцы, перешедшие позднее к оседлости. Естественно, между обо
ими соседними этносами —- ноі айцами и кумыками, говорившими на
близкородственных языках, относящихся к одной, кыпчакской (севе
ро-западной) группе тюркских языков — поддерживались не только
тесные культурные, экономические, но и этнические (брачные) связи.
В этих условиях обязательным следствием было появление потомства
с монголоидными чертами липа (эпикантусами), которые передава
лись (не исчезая) из поколения в поколение (6, с. 137-138). Это явле
ние носит всеобщий характер: брачные (этаические) контакты с мон
голоидным этносом обязательно проявляют в следующих поколениях
монголоидные черты. Следует заметить и то, очень многие ногайцы,
не будучи кумыками, называют себя кумыками. Отмеченные единич
ные, частные случаи монголоидное™ и послужили одной из причин
неверного толкования этногенеза кумыков.
По всем этаокультурным показателям (материальная и духовная
культура, антропология) предки современных кумыков отаосились к
автохтонному населению Северо-Восточного Дагестана. Наличие
тюркского языка, а также единичные случаи монголоидной примеси
немогут служить основанием к утверждению, что кумыки потомки
пришлых тюркоязычных племен — гуннов, хазар, кыпчаков.
Как установлено языковедами, современный кумыкский язык от
носится к кыпчакской группе тюркских язьжов. Вместе с тем, истори
чески зафиксировано (и этот факт является аксиомой), что кыпчаки
появились в Дагестане в кон. XI- нач. XII в. (3,с. 187; 7). Однако, на
основе этого нельзя утверждать, что кумыкский язык начал склады
ваться в Дагестане только с появлением кыпчаков. Тюркский язык
звучал здесь, на территории “царства гуннов”, а затем раннефеодаль
ного государства Джидан, по крайней мере за 500-600 лет до того,
как появились в приморском Дагестане кыпчаки, не говоря о том, что
тюркский язык мог быть воспринят какими-то группами местного да
гестано-нахского населения еще ранее.
О том, что тюркский язык (пракумыкский язык) звучал на терри
тории Северо-Восточного Дагестана Джидана задолго до появления
половцев-кыпчаков, свидетельствуют многие исторические факты,
этнонимические и топонимические данные, сведения “Анджи-намэ ”
( 8).
Наряду сэтим, исторические материалы дают основание считать,
что кумыкский народ сформировался со своей единой территорией,
культурой, языком с XV в., хотя еще в раннем средневековье в Севе
ро-Восточном Дагестане — на территории исторического (исконно
го) проживания кумыков, сформировалось раннегосударственное об
разование Джидан. Возможно, с ХѴв. появляется этноним “кумык”
по отношению к населению бывших Буйнакского, Башлыкентского,
Карабудахкентского, Геллинского, Какашуринского, Тарковского,
Кумторкалинского, Эрпелинского, Эндереевского и других феодаль
ных владений. В это время население этих и других небольших фео
160
161
дальных образований, в пределах которых проживали предки совре
менных кумыков, в русле процесса государственно-политического
объединения консолидировались в единый кумыкский народ, прави
тели которых получили высший титул в Дагестане шамхал. С XV в.
шамхалы Тарковские берут на себя миссию объединителей всехразрозненных кумыкских феодальных владений и с конца XV в. стано
вятся крупнейшими владетелями Дагестана, положив начало суще
ствованию единого феодального образования с единым языком, еди
ной территорией и единой материальной культурой. В значительной
мере процесс государственно-политической централизации был обес
печен существовавшей в названных феодальных владениях этноязы
ковой и культурно-хозяйственной общностью.
Образование единого шамхальства, в составе которого вошли
ранее разрозненные кумыкские феодальные владения (Буйнакское,
Карабудахкентское, Геллинское, Баматулинское, Тарковское, Эрпелинское, Эндереевское и др.) совпало по времени с избранием казикумухцами (лакцами) своего правителя халклавчи. После этого собы
тия знать Кази-Кумуха во главе с халклавчи приняла решение более
“не пускать” в Кумух “чужих” правителей, каковыми были шамха
лы кумыкские из Тарков и Бойиака и которые, по историческому пре
данию, имели летнюю резиденцию в Кази-Кумухе. Эта правдоподоб
ная история получила у некоторых исследователей неверное толко
вание, суть которого в том, что инициаторами создания кумыкского
шамхальсгва с центром в Тарки выступили выходцы из Кази-Кумуха
— представители шамхальского, этнически лакского, дома (9). В дей
ствительности же “изгнанные” из Кази-Кумуха шамхалы происходи
ли из Буйнака и Тарки, и они же явились объединителями кумыкских
владений в единое государство — Тарковское шамхальство. В про
тивном случае возникает вопрос могли ли лакцы-шамхалы создать
крупное Тарковское шамхальство, на месте которого существовали
кумыкские государственно-политические образования с общим для
них этническим, языковым, культурным единством? Могли ли мест
ное население, местные владетели и знать допустить представителей
“чу жого” народа при существовавших условиях встать во главе себя
и выступить объединителями кумыкских земель?
Создателями шамхальства Тарковского были кумыки, предки ко
торых жили на территории Северо-Восточного Дагестана с древней
ших времен, и из их чиста вышли первые “шевкалы”, которым пла
тили дань (ясак) почти все местные феодальные правители, как на э го
указывает Муххаммед Рафи (10). Если бы создателями Тарковского
шамхальства были выходцы из Кази-Кумуха, то обязательно сохра
нились бы в материальной культуре кумыков какие-нибудь элемен
ты, специфически характерные для материальной культуры лакцев.
Касаясь вопроса о происхождении этнонима кумык (къумукъ), не
смотря на предложенные исследователями версии, представляется бо
лее реальным поиск его в самом Дагестане. Существует множество
этнонимов и этнотопонимов с корнем кум, встречающихся еще во II
тыс. до н. э. на территории Двуречьяи Ирана. Эти этнонимы сохрани
лись в клинописных текстах, повествующих о борьбе Ассирии с Урар
ту. Например, неоднократно упоминаются страна Кумух, город Кумен (11, с. 7, 34, 46, 78, 80, 83,228), созвучные известным средневеко
вым этнонимам.
Однако эти топонимы не имеют никакого отношения к кумыкам,
равно как и к казикумухцам. Также и комм, камаки, которые фигури
руют у Клавдия Птолемея (II в. н. э.), не связаны с этнонимом кумык и
кумыкским этносом. Анализ археологических, антропологических,
этнографических, исторических, лингвистических ииных данных по
зволяет сделать однозначный вывод об автохтонности кумыков, о
том, что в этногенезе кумыков основополагающую, главенствующую
роль сыграло древнее местное население — представители дагеста
но-нахского этнического массива, занимавшие предгорные иравнинные районы Дагестана с древнейших времен.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Гаджиев С. Ш. Кумыки М., 1961.
2. Артамонов М. И. История Хазар. Л., 1962.
3. Федоров Я. А., Федоров Г. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. М..
1978.
4. Гмыря Л. Б. Прикаспийский Дагестан в эпоху Великого переселения
народов. Махачкала, 1993.
5. Федоров Г. С. История происхождения кумыков. Махачкала, 1996.
6. Федоров Г. С. История происхождения кумыков. Махачкала, 1996.
7. Федоров Г. С. К вопросу о пребывании кыпчаков в Дагестане. Про
блемы археологии и этнографии. Л., 1977. Вып. 1.
8. АлиевС. М. Дорога в современность. Махачкала, 1977.
9. Бутаев Б., Маршаев Р. История лакцев. Махачкала, 1991.
10. Шихсаидов А. Р., Айтберов Т. М,- Оразаев Г. М. -Р. Дагестанские
исторические сочинения. М., 1993.
11. Пиотровский Б. Б. Ванское Царство. М.. 1959.
163
162
X. Л. Ханмаі омедов
БУЛГАР СКАЯ И ГУННСКАЯ ТОПОНИМИЯ
ЮГО-ВОСТОЧНОГО ДАГЕСТАНА
Топонимы— уникальные памятники истории этноязыкового раз
вития народов, дифференциации географических ландшафтов той или
иной территории. Их возникновение тесно связано с былым расселе
нием и миграцией этносов и сложными процессами, происходящими в
экологической сфере геоірафической оболочки. Как пишет Е. М.
Поспелов (15, с. 4), топонимические данные с успехом могут приме
няться для определения территории расселения какого-либо народа,
для определения этнической принадлежности народов, населяющих
ту или иную территорию. Вполне можно согласиться с А. В. Суперанской (17, с. 8), что передвигаясь с одной террит ории на друг ую наро
ды несли с со б ой и имена.
В изучении указанных вопросов определенный интерес представ
ляет булгарская и гуннская топонимия юго-восточной части Дагес
тана.
Были ли булгары в Дагестане?
Такой вопрос задает Н. С. Джидалаев и отвечает, что “если су
дить по имеющимся на сегодня данным, выходит, что собственно бул
гар, которые говорили на булгарском языке, в Дагестане не было.
Но вполне допустимо, что в отдельных средневековых источниках,
которыми мы оперируем, они были известны под другим этническим
именем, в составе более крупного или более известного современни
кам государственного или племенного объединения, хотя бы тех же
гуннов, хазар, савир” (10, с. 31). Он же в той же работе далее пишет:
“Языковые данные убедительно свидегельствуют о том, что булгары
были размещены на значительной территории современного Дагеста
на. Наличие в кумыкском языке булгарских слов, а также отдельных
топонимических названий, которые этимологизируются на булгарской почве, подтверждает, что до прихода огузов и кипчаков (язык
которых впоследствии послу жил основой современного кумыкского
языка), на равнинных и современных частях Дагестана жило бунтар
ское население. Наличие же булгаризмов в лакском, даргинском и
других горских дагестанских языках указывает на то, что булгары
жили и в горах” (10, с. 56).
В. Л. Гукасян же, со ссылкой на сирийского автора VI в. — Заха
рия Ритора, отмечает, что в ѴІ-Ѵ1І вв. в районе Дербента (“за Кас
пийскими воротами, в пределах гуннов”), в соседстве с древней Ал
банией обитали 13 тюркских племен, среди которых находились и
бургары//булгары (9, с. 24).
Изучением булгарского ономастикона занимался К. С. Кадыраджиев (12; 13); проблему булгарского языкового наследия рассмат
ривает Н. С. Джидалаев и в другой своей крупной работе (11). В
частности, по его мнению, лак. аьря, дарг. гъяри — булгарского про
исхождения (1 1, с. 29). Первоначально аьря имело значение “грани
ца, пограничная межа, межа”, гъяри
“межа, ограда”, что убеди
тельно, на большом материале обосновано Н. С. Джидалаевым. При
мерами топонимов этих булгарских лексем могут служить названия
местностей у селений Бурши и Куркли Лакского района Ариялу (“ме
стность под равниной”) и название местности вблизи сел. Хосрех
Кулинского района Аралиялу (значение то же, что и Ариялу), назва
ние реки у сел. Хурик Табасаранского района Гъяриккнир (“погра
ничная река”), название родника в сел. Арак того же района Гъяриккбулаг (“пограничный источник”), квартала сел. Маджалис Кайтагского района Гьяритуп (“пограничная вершина”).
По мнению К. С. Кадыраджиева (13, с. 102, 103), оним жандар-^чандар есть стяженная форма более полного варианта, сохранив
шегося в составе огузского чавулдур, имеющего параллели джаулдур, джувалдур, чувалдар. Фонетическое развитие кум. жапдар и
азерб. чандар могло идти по схеме чавундур->чавандар-+чандар. В
последнем варианте эта лексема нашла отражение в названии сел.
Чантаркент Сулейман-Стальского района. Переход д-+т в топони
ме Чантаркент является закономерным в тюркской топонимии. Отсю
да, Чантаркент означает “село чандаров”. По данным Г. А. Гейбуллаева (7, с. 67), этноним чандар (,цжандар) широко встречается в
топонимии Азербайджана, Туркмении, Узбекистана, Турции, Грузии.
Древнебулгарским субстратом является термин чум “кизил” (12,
с. 37-47). Наш полевой материал показывает, что топонимы с этим
термином широко распространены в топонимии южных кумыков, кайгагских даргинцев, лезгин — в Каякентском, Сулейман-Стальском,
Магарамкентском районах.
Булгарскими можно считать и топонимы с лексемами акай (имя
личное мужское), эшек “осел”, кёрпю “мост”, кеске “короткий”, ?е?ем “терн”, пилек “горный хребет” (букв, ’’поясница”), палчик “ірязь,
164
165
земля”, суган “лук”, терен//дерин “глубокий”, тут “тут,тутовник”,
терек “дерево”, хир “чалтичное поле”, всзречаемьтев районах.рас
селения азербайджанцев, южных кумыков, лезгин, табасаранцев, рутульцев — в Дербентском, Каякентском, Сулейман-Стальском, Магарамкентском, Хивском, Ахзьгнском, Рутульском районах.
О расселении булгар в юго-восточной части Дагестана свиде
тельствуют также этнотопонимы Башлыкент (село Каякентского рай
она), Куллар (село Дербентского района), Балхар (село Акушинского района), Барсалияр (гора в Акушинском районе), 36 дал ая (село
Левашинского района). Связь этнотопонима Балхар в булгарами от
мечена и Б. А. Гардановым (5, с. 69). С. Д. Алиев (1, с. 20) название
сел. Балхар связывает с арабским словом фаххар, что означает ’’гон
чарные изделия, гончары” и приводит легенду о том, что, некогда
произошла стычка акушинцев с балхарцами, во время которой первыезакричали “бахар”, что означает’’много” исэтого времени село
называется Балхаром. Такой анализ этого ойконима С. Д. Алиевым,
без привлечения этногенетического материала — .лишь показатель
занятий и взаимопомощи балхарцев в трудную минуту, что привело к
неправильному его объяснению.
Барсалияр означает “барсилинцы”, Башлыкент —- “село барсилов”. Остановимся на последнем этнотопониме. С. Ш. Гаджиева пи
шет: “Имеются все основания видеть наличие связи этнонима ’’барсилы” и назваішя царства Барсшшя, или Ал-Баршалия, с наименова
нием южного кумыкского сел. Башли, которое соседи-даргинцы до
сих пор называют Баршли, или точнее Варшли. В памяти башлинцев
сохранились глухие сведения относительно переселения их предков в
одно общее селение (названное потом Башли) из трех других селений,
расположенных несколько выше. Это еще более усиливает наше пред
положение относительно того, что термин “Варшли” происходит от
названия страны “Барсшшя” и народа “барсилы”(4, с. 37). По мне
нию М. А. Сейидова (16, с. 172), слово басил, откоторого образован
этноним барсил сост оит из двух частей: “бас” и “ил”. Первая в тюрк
ских языках, в том числе и в азербайджанском, является словом мно
гозначным. Одно из его значений— “побеждать, покорять”. В ряде
тюркских языков существует фонетический вариант “бас” —“баш”.
В таком случае, баш эль означает “глава племени”, “старшее пле
мя”. Булгары, а позднее и хазары, на Кавказе по .одерживали с албан
цами этого региона самые разнообразные и тесные связи. Во втор,
пол. XIX в. село Башлыкент называлось Александркентом (по имени
16 6
русского царя Александра II). После Октябрьской революции до 1937
г. оно носило название Джелалкент (в честь видного советского госу
дарственного деятеля Д. Коркмасова), а затем и по настоящее время
— опять Башлыкент (3, с. 37).
Булгарским является также топоним Куллар от одноименного эт
нонима. Племя кул жило среди печенегов и кипчаков южнорусских
степей. Он отмечается в Азербайджане, Турции (6, с. 35).
Эбдалая — тюркско-даргинское гибридное название в значении
“отселок абдальцев” — от тюркского этнонима абдал (эбдал) и дар
гинской лексемы ая (гіяя) “отселок”. М. Османов (14, с. 292) неточно
считает ойконим Эбдалая полностью даргинским в значениях “пус
тырь вокруг дома”, “загон”, “выгон”. Этноним абдал отмечается и в
сирийских источниках как булгарский (2, с. 33). Племя абдал было
одно из сильных общественно-политических групп Турции в средние
века (6, с. 86). Оно отмечается в топонимии азербайджанцев, баш
кир, каракалпаков, туркмен, хорезмских узбеков, в Иране (7, с. 59).
След в топонимии Юго-Восточного Дагестана оставили и гунны.
Древнейшее упоминание об этом племени в Прикаспии относится ко
II в. н. э. икочевали они, по-видимому, в степных районах Западного
Прикаспия вшють до Дербентского прохода (8, с. 9, 47). Еще П. К.
Услар (18, с. 45), а затем А. Н. Генко (19, с. 105) в Табасаранском и
Хивском районах зафиксировали названия местностей, которые пред
положительно связали с этнонимом гунн и, вместе с тем, отметили
возможную связь табасаранского этнонимического названия гъуннар
с гуннами. Это такие топонимы, как Гъуннарин-хутил “пашня гун
нов” (пашни вблизи сел. Уртиль Хивского и сел. Ханаг Табасаранского районов), Гъуннарин-йагъа? “впадина гуннов”, букв, “котел
гуннов” (впадина у сел. Ляхля Хивского района), Гьуннарин-рагьвар “мельница гуннов” (местность недалеко от сел. Хилипенджик
Табасанского района). Эти наименования могут свидетельствовать
о том, что гунны заселяли не только низменную часть Даг естана, но и
горную.
На основе представленного материала можем сказать, что древ
ние буэггары и гунны оставили след о своем расселении на террито
рии Дагестана. Они, из-за своей малочисленности, ес тественно были
ассимилированы местным населением — .лакцами, лезгинами, дар
гинцами, рутулъцами, табасаранцами, приняв язык, традиции и обы
чаи последних, а также сыграли определенную ролъ в этног енезе ку
мыков и азербайджанцев.
16 7
ЛИТЕРАТУРА.
1. Алиев С. Д. В помощь краеведу Дагестана. Махачкала, 1964.
2. Баскаков Н. А. Тюркская лексика в "Слове о полку Игореве’.М., 1985.
3. Гаджиева С. Ш. Материальная культура кумыков в ХІХ-нач. XX в.
Махачкала. 1960.
4. Гаджиева С. Ш. Кумыки. Историко-этнографическое исследование.
М., 1961.
5. ГарОанов Б. А. Исторический очерк //Народы Кавказа.Т. I. М.. 1960.
6. Гейбуплаев Г. А. О некоторых этнотопонимах Азербайджана // С'Э.
1985. №3. '
7. Гейбуллаев Г. А. Топонимия Азербайджана. Баку, 1986.
8. Гмыря Л. Б. Страна гуннов у Каспийских ворот: Прикаспийский
Дагестан в эпоху Великого переселения народов. Махачкала, 1995.
9. Гукасян В. Л. Историко-культурные контакты народностей Кавказ
ской Албании и Хазарского каганата в ѴІ-ѴІІ вв. // Историко-культурные
контакты алтайской языковой общности. Ташкент, 1986.
10. ДжиоалаевН. С. Далекое-близкое. Махачкала. 1989.
11. ДжиОалаев Н. С. Тюркизмы в дагестанских языках. Опыт историко
этимологического анализа. М.. 1990.
12. Кадыраджиев К. С. О происхождении некоторых фитонимов в да
гестанских языках //Тюркско-дагестанские языковые контакты. Махачка
ла. 1982.
13. Кадыраджиев К. С. Булі арскпх ономастикой Дагестана //Тюркскодагестанские языковые взаимоотношения. Махачкала. 1985.
14. Османов М. Некоторые вопросы даргинской топонимики (матери
алы по названиям селений) //Уч. зап. Даг. ФАН СССР. Т. XIV Махачкала.
1965.
15. Поспелов Е. М. Топонимия и историческая география. М.. 1976.
16. Сейидов М. А. Заметки о гуннской мифологии //Сов. тюркология.
1970. №2.
17. Суперанская А. В. Что такое топонимика? М., 1985.
18. Услар П. К. Этнография Кавказа. Языкознание. Табасаранский язык.
Тбилиси, 1979.
19. Генко А. Н. Арабский язык и кавказоведение // Гр. ИВАН. Т. XXXVI.
М. -Л., 1941.
16 8
Л.Б. Гмыря
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОБРАЗОВАНИЯ ПРИКАСПИЙСКОГО
ДАГЕСТАНА В ПОСТ АРАБСКИЙ ПЕРИОД (ІХ-Х ВВ.)
В 1995 г. вышла в свет моя книга “Страна гуннов у Каспийских
ворот”. Ее вторая глава “Каспийская страна”, посвященная вопро
сам исторической географии Прикаспийского Дагестана, как пред
полагалось первоначально, должна была включать события ІІ-Х11
вв. Однако ограничение объема издания привело к необходимости
завершить ее хронологию VIII в. (1, с. 46-89). Настоящая статья явля
ется воспроизведением заключительного раздела второй главы кни
ги, освещающим развитие этнополитических процессов в Прикаспии
в период после окончания арабо-хазарского противостояния на Кав
казе1.
Содержание предыдущих разделов сводилось к положениям о том,
что известное по письменным источникам политическое образование
“страна гуннов”, первые сведения о котором принадлежат армянско
му историку V в. Егише Вардапету (1, с. 54), складывалось истори
чески. Если для ІІ-ІѴ вв. владения гуннов в Прикаспии еще четко не
фиксировались древними авторами сопредельных территорий, то в
Ѵ-Ѵ1І вв. с гуннами прочно связываются Дербентский проход, являв
шийся южным рубежом их владений в Прикаспии, а также приморс
кая полоса, ограниченная с запада передовыми отрогами Кавказа.
Впервой половине VIII в., вероятно, вследствие разгрома, учинен
ного арабами в Прикаспийском Дагестане, “страна гуннов” рас
членяется на несколько обособленных владений. Это — собственно
сама “страна гуннов” с новой столицей в г. Семендере; ее владения
простирались в этот период от Дербента до современной Махачка
лы. В северо-западных районах “Гуннии” выделились “страна Баланджар” и “территория Вабандар”, расположенные в предгорьях. К
западу от “страны гуннов”, также в предгорьях, находилась “земля
Хайдак”. Степи Западного Прикаспияконтролировались Хазарией
с центром в И тиле(І, с. 66-89).
Целью данной статьи является желание проследить вместе с чита
телем перипетии истпрической судьбы “Страны гуннов” в постараб
ский период, вычленив в материалах хронологически два периода:
IX и X вв.
169
IX век.
Политическая карта Прикаспийского Дагестана не
сколько изменилась в сравнении с предыдущим столетием. Источни
ки надежно локализуют в регионе в этот период следующие полити
ческие центры: “владение Семендер”, “царство Сувар”, “территория
Ш аццан” и “Страна хазар”. Существование Баланджара в IXв. под
вергается сомнению. О Хайдаке в IX в. сведений в источниках нет.
"Владение Семендер". Сведений о Семендере IX в. не гак уж
много. О нем писалво второй половине IX в. арабский географ Ибн
Хордадбех. Данные его дают возможность предположить, что Семен
дер не был хазарским городом, каким его считает большинство со
временных исследователей. Три обстоятельства свидетельствуют об
этом. Первое — автор выделяет только три известных в его время
хазарских города: Хамлидж, Баланджар и ал-Бейда, Семендер среди
них не назван (3, с, 109). Второе — Семендер упоминается Ибн Хордадбехом трижды. Первый раз — вместе с Беленджером, как города,
основание которых приписано персидскому шаху (3, с. 109). Во вто
рой раз — после перечисления 13 известных проходов в Кавказских
горах,
