Гайдн вместе с фортепиано с кларнетом не привлекли юного меломана. Но вот дворовые песни под гитару — это мое! Нет, на пианино я тоже немного могу и даже на аккордеоне, но главное, конечно, гитара! Именно она помогла мне пережить армию и все последующие годы.
Впрочем, это все было очень давно. С тех пор я много где побывал, много кем работал. Был менеджером, гидом, пел в ресторанах, вел корпоративы и даже как-то тренинги личностного роста, но, куда бы ни заносила меня судьба, всегда со мной был мой инструмент. Вот и после возвращения в Спасов, тоже пришлось.
Вообще, я не собирался сюда возвращаться! Просто умер мой дядя, оставивший мне в наследство свой старый домик. Я почти успел на похороны, постоял у невысокого холмика, выражая скорбь, которой нечувствовал, и конечно же не избежал встречи со старыми друзьями вроде Сени Фельдмана. Он, кстати, и предложил мне халтурку. В его ресторане праздновал свой юбилей, скажем так, один местный авторитетный руководитель. Все бы ничего, но современную музыку он не жаловал, а музыканты, подрабатывавшие у Сени, ничего другого не умели.
— Колек, — убеждал меня бывший приятель, — для тебя же это тьфу! Ты же на гитаре почти Паганини! И блатняк весь как отче наш знаешь!
— А твои что, совсем деревянные? — попробовал возразить я, помня, что школьный приятель еще отроческие годы славился никем так и не превзойденным искусством подставы.
— Ромка запил, — признался Фельдман. — Он все может, но не в таком состоянии.
— И капельницы поставить некому?
— Не, он у меня человек творческий, тут полумерами не обойдешься. Только выводить потихоньку и кодировать. В седьмой раз…
— Ого!
— Да, брат. Вот с такими людьми приходится работать.
— Сколько?
— Пять тысяч! — выдавил он из себя и с надеждой посмотрел мне в глаза.
— Сеня, это несерьезно! — поморщился я в ответ. — Мне за вечер очень давно меньше двадцатки никто не предлагает и это не считая чаевых!
— Коль, ну это тебе не Москва! — возмутился школьный приятель.
— Так и выступать надо не перед пьяными нефтяниками!
— Хорошо. Только моим не говори.
В общем, мы сговорились. Программу я составил сам, спел хорошо, на что явно указывала постоянно увеличивающаяся пачка купюр за пазухой. Юбиляр оказался человеком по своему щедрым, его гости тоже старались не отставать, песен заказывали много, а Сеня, глядя как они мне башляют морщился так, будто это были его кровные. Потом, заказчик пожелал продолжить в своем загородном доме и это, как вы понимаете, была не просьба.
Возник вопрос с аппаратурой, но мигом почуявший поживу Фельдман, тут же вызвался меня подвезти, тем более что все эти усилители и прочее добро было его собственностью.
— Талант у тебя Колек, — с ноткой легкой зависти в голосе сообщил Сеня, садясь за руль.
— А трезвого водилы нет? — С сомнением посмотрел я на его раскрасневшуюся физиономию.
— Не боись! — отмахнулся тот. — У нас все схвачено! Менты нам честь отдавать будут.
— Ну-ну.
— Что, не веришь?! — возмутился изрядно подвыпивший ресторатор. — Да ты знаешь, что я со всем здешним начальством на короткой ноге! У меня тут все вот где…
— Ладно-ладно, — усмехнулся я. — Поехали. Главное мимо дачи не промахнись, а то увезешь куда-нибудь…
— Куда?
— Ну, например в Израиль. Мы кстати, еще в школе думали, что вы туда рано или поздно отправитесь.
— Да ну его, — отмахнулся Сеня. — Был я там. Ничего интересного и одни евреи кругом!
— Это да. Но ты ведь и тут неплохо поднялся. Так?
— Наследство получил, — неожиданно признался Фельдман, всегда и всем задвигавший, что все что у него есть нажито непосильным трудом и исключительными способностями.
— От кого?
— От прадедушки. Он у меня знаешь кем был?!
— Нет.
— Купец первой гильдии! Величина по тем временам…
— И в революцию не отняли?
— Ха! Отняли, да не все. Кое-что он успел спрятать, да так что никто не знал.
— И как нашли?
— Случайно. В девяностые еще. Шкаф старинный в коридоре у нас помнишь?
— Ну да. Здоровый такой.
— Вот в нем тайник был. Только ты тс… никому!
— Да какая теперь разница, — пожал я плечами. — Ты же все ценности из него достал, так ведь?
— А то! — горделиво кивнул Фельдман и обернулся ко мне, как будто собираясь что-то сказать.
— Ты на дорогу-то смотри! — успел крикнуть я, видя, как из темноты на нас надвигаются ярко горящие фары.
Потом удар и темнота. Судя по всему мы попали в аварию… а теперь я очнулся непонятно где и черт знает в каком виде. Босые ноги успели изрядно замерзнуть, но что самое интересное они были не совсем мои. Нет, я понимаю, как это звучит, но вот реально не мои. Какие-то худые, в драных галифе… кстати, почему галифе? Я таких штанов даже в армии не видел. А что с руками? Вместо тонких и артистичных пальцев музыканта и потомственного интеллигента в третьем поколении, короткие с грубыми мозолями и грубо обкусанными ногтями хваталки… и печатки нет! Ее мне, кстати,
