Хуже ноября ничего нет, это Мира знала точно. Грязные тротуары, усыпанные пожухлыми листьями, унылые дожди, тусклый свет солнца, едва пробивающийся сквозь плотные облака, а еще бесформенная малиновая куртка и черные полусапоги с острыми носами. И в каких магазинах мама умудряется находить такие уродские вещи… Хуже ноября ничего нет. Впрочем, нет, все-таки есть: нужно ходить в школу каждый день. В класс, где учится Карина Воронцова, способная превратить в бесконечный ноябрь всю Мирину жизнь.
— Мира, ты опоздаешь, вставай! — мама без стука сунулась в Мирину комнату. — Физкультура первым уроком, а сегодня заканчивается твое освобождение после болезни, помнишь?
— Встаю… — Мира с трудом разлепила веки.
Комнату наполняли утренние сумерки. Кусочек неба, видный из окна, был заложен слоями серых облаков, в стекла бился мелкий дождь. Мира поднялась с кровати, прошлепала босыми ногами на кухню и уселась за стол. Мама стояла у плиты и жарила сырники. Мира взяла со стола вилку, повертела ее в руках, потом сделала глубокий вдох.
— Мам, — осторожно сказала она, — можно… Можно я не пойду в школу?
— У тебя что-то болит? — встрепенулась мама. — Осложнения после ангины? Я так и знала, что тебя выписали рано, этот новый педиатр…
— Нет, я хорошо себя чувствую. Просто…
— Ты не готова к диктанту?
— Готова, конечно, — быстро ответила Мира, — дело в том… — она замялась, не зная как рассказать про Воронцову.
— Значит никаких разговоров, — мама поставила перед Мирой тарелку с сырниками. — Ты знаешь, как называется пропуск школы по неуважительной причине? Прогул! Я не хочу краснеть перед Валерианой Марковной. Гена, — крикнула она, выйдя в коридор, — ты идешь завтракать или я тут зря как служанка у плиты торчу?!
Из комнаты высунулся Мирин папа. Он натягивал свитер.
— Не успеваю, бегу на работу!
— До начала рабочего дня два с половиной часа! — мама пошла за папой в прихожую. — Что с тобой происходит в последнее время? Тебя как подменили! На работе задерживаешься, уходишь рано!.. — слышала Мира возмущенный мамин голос.
— У нас инвентаризация, я тебе уже говорил, — оправдывался папа.
— А пароль на телефон зачем поставил?
Мира захлопнула дверь на кухню, приглушая ругань родителей. Она поковыряла вилкой сырник, отломила кусочек и принялась вяло жевать. Раздался грохот входной двери, а затем со скрипом распахнулась кухонная.
— Мира, ты зачем закрылась? — мама была явно не в духе. — Что ты сидишь и мусолишь еду? Я для кого готовлю?! Доедай и собирайся, опоздаешь!
Мира с трудом проглотила остаток сырника, запила сладким чаем и поплелась одеваться.
Воронцова
Мира вышла из подъезда. Светало. С неба моросил частый дождь. Дул резкий ветер, и Мире сразу стало холодно в шерстяных, хоть и толстых, колготках. Ежась, она раскрыла зонт со сломанной спицей и побрела по залитому лужами тротуару через соседний двор. За ним, заслоненное голыми ветвями кленов, маячило белое здание школы.
Чем ближе Мира подходила к школьным воротам, тем больше собиралось вокруг нее детей и взрослых. Ученики обгоняли Миру, болтали и смеялись. Мира ссутулилась и замедлила шаг. Ей казалось, все только и обсуждают, что ее полную фигуру и нелепую малиновую куртку, которую мама заставила надеть несколько недель назад, когда на улице похолодало.
Перед крыльцом Мира остановилась. Может, никуда не идти? Бродить по улицам до последнего урока, а потом, как ни в чем не бывало, вернуться домой. Прогулять! Мира нервно хихикнула. Конечно, прогулять не выйдет. Классная, Валериана Марковна, дружит с мамой и непременно доложит той об отсутствии Миры на уроках, и тогда мама… Мира вздохнула и, протопав по ступенькам, открыла дверь в школьное здание.
Свободных скамеек в переполненном учениками холле не нашлось. Мира встала посреди холла, зажала под мышкой сумку со сменной обувью и пакет с физкультурной формой, не решаясь опустить их на затоптанный мокрыми ботинками пол, и попыталась сложить зонт.
— Эй, Боров! — Мира вздрогнула: со спины к ней приблизилось три одноклассницы. — Что за убожество ты на себя напялила? — ехидно спросила одна из них, невысокая брюнетка с забранными в конский хвост волосами.
Когда Воронцова начинала задираться, язык у Миры будто прирастал к небу, и она не могла вымолвить ни слова. Придумать достойный ответ, чтобы одноклассница отстала, у Миры тоже не получалось. Вот и сейчас, скованная страхом, Мира молчала, впившись в ручку зонта вспотевшими пальцами, и тянула на себя спицы.
— Карин, она специально выбирала поросячий цвет под свою жирную фигуру! Эй, Боров, похрюкай! — визгливо рассмеялась подруга брюнетки, тощая Аня Загорская, и толкнула в бок русоволосую, стриженую «под горшок» девочку с острым носиком. — Платонова, скажи, кринжовая у нее куртка, а?
Оля Платонова криво улыбнулась,
