Саша Щербатый погиб глупо, можно сказать — случайно. Теплым майским вечером года одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, он с приятелями сидел в одном из баров в центре нашего города и, как водится, чего-то отмечал. На его беду, в этом же баре что-то отмечали кавказские торговцы фруктами — люди горячие, шумные и вспыльчивые. И немало красивых тостов было произнесено, и выпито было немало, так что в один прекрасный момент гостям с Кавказа сильно захотелось женской компании. Присутствующие в заведении дамы, как на грех, присоединяться к компании категорически не желали. Кавказцы проявили нехорошую настойчивость, дамы в свою очередь стояли на своем. В воздухе запахло скандалом. В ситуацию вмешался Саша.
— Завязывайте, ребята, — сказал он. — Вы видите, дамы не желают общаться?
В его словах не было ничего провоцирующего конфликт, но кавказцы, разгоряченные вином и женским пренебрежением, отреагировали остро и предложили выйти.
— Ну давайте выйдем, — сказал Саша с усмешкой.
На улице в пылу полемики один из кавказцев всадил Саше нож в живот, и тот умер, не дождавшись «скорой». Так получилось, что эти кавказцы были очень далекими от криминального мира людьми и Сашу в лицо не знали. Последствия же их действий для всех наших городских кавказских сообществ оказались очень серьезные.
Сразу после похорон Саши, на городских рынках произошли натуральные погромы — товар кавказских торговцев крушили, а самих их избивали, разгромили еще и несколько кооперативных кафе, имевших отношение к диаспорам. Дошло до того, что кавказцам опасно стало просто появляться на улице. Руководство милиции, а с ним и партийное руководство делало вид, что ничего особенного не происходит и ситуация под контролем. В каком-то смысле руководство было право — ничего особенного действительно не происходило, а дружба народов потихоньку обострялась на территории всего единого и могучего. Мой приятель и бывший одноклассник Тарик на время обострения дружбы народов от греха подальше поехал на Кавказ — навестить родню. Впрочем, скоро все заглохло само собой.
С Евгением Михайловичем Лисинским (в своих кругах он имел прозвище Лис, причем называли его так не только из-за созвучной фамилии) я познакомился как раз на похоронах Саши Щербатого. Вернее, это он познакомился со мной — представительный мужчина лет пятидесяти, в безупречном костюме, с безупречной же прической, он сам подошел ко мне.
— Здравствуйте, молодой человек! — сказал он церемонно. — Вас ведь Алексей зовут, правильно?
— Все верно, — подтвердил я.
— Евгений Михайлович, — представился он. — Может быть, слыхали?
Я действительно слышал о Евгении Михайловиче. Он был одним из старейших в городе «цеховиков» — подпольных производителей всякого ширпотреба. Первопроходец бизнеса. Можно сказать — динозавр. По сравнению с нами, он играл в гораздо более высокой лиге, так что тем для знакомства у нас действительно не было.
— Слышал, — сказал я дипломатично и пожал протянутую руку.
— У вас, если я не ошибаюсь, видеосалон и звукозапись в ДК медработников? — прищурился Евгений Михайлович.
— Все верно, — подтвердил я.
— Молодцы! — похвалил мой новый знакомый. — Такие молодые, а уже при деле! Растет, значит, смена! Вы заходите как-нибудь. У нас клуб небольшой организовался, для своих на «Карла Маркса», знаете?
— Где кафе «Уют»? — спросил я.
Про клуб бывших «цеховиков» и новых кооператоров я слышал, но бывать там не приходилось.
— Оно самое, — подтвердил Евгений Михайлович. — Заходите без всякого стеснения — по средам и субботам в шесть собираемся, текущие дела обсуждаем.
— Зайдем, — пообещал я. Предложение было заманчивым.
— Вот и прекрасно… — Евгений Михайлович протянул мне визитку. — А у вас визитная карточка имеется, молодой человек? Нет? Напрасно! Вещь необходимейшая!
— Не все сразу… — развел я руками. — А вы Сашу тоже знали?
Евгений Михайлович тяжело вздохнул и скорбно покачал головой. Вообще, мне показалось, что он очень любил нарочитую театральность.
— Знал, знал… Ах, Александр, такое горе, такая утрата для всех нас… — сказал он со вселенской печалью в голосе. И добавил уже нормальным тоном: — Сейчас сбегутся волки добычу делить и начнется такая свистопляска…
На этой не очень оптимистической ноте мы распрощались с Евгением Михайловичем. Похороны были пышными. Сотни человек, куча венков, цветов, приезжие из соседних областей… Саша был человеком известным.
Смерть Щербатого — это было событие, требующее обсуждения. Этим же вечером, после похорон, мы собрались в видеозале — я, Витя, Валерик и наши партнеры по звукозаписи неформалы Петрович и Андрюха.
— Такие вот дела… — сказал я. — Плохо или хорошо, но от шпаны он нас прикрывал. А теперь, чувствую, понесется по новой.
— Подойди к Магадану или Швиле, — сказал Витя. — А лучше
