АКАДЕМИЯ Н А У К СССР
Серия «История науки и техники»
В. М. ПАСЕЦКИЙ
ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ
ИССЛЕДОВАНИЯ
ДЕКАБРИСТОВ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
Москва 1977
В книге на богатом документальном материале
рассказывается о
географических
исследованиях
декабристов, их вкладе в изучение огромных пространств России — Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии, а также участии в кругосветных плаваниях.
Автор анализирует ряд работ декабристов, явившихся результатом многолетних наблюдений в различных областях науки: гидрографии, этнографии,
климатологии, метеорологии и др.
Движение декабристов оставило в истории России неизгладимый след и оказало влияние на многие стороны
русской жизни. Первенцы свободы свое высшее назначение видели в служении Родине и народу. Их литературные, политические и научные труды составляют национальное богатство русской культуры.
Особое место в научной деятельности декабристов занимают их географические труды и метеорологические
измерения, которые до настоящего времени не являлись
предметом тщательного исследования специалиста. Этот
пробел в истории науки восполняет книга Василия Михайловича Пасецкого, известного советскому и зарубежному читателю своими изысканиями по истории полярных,
морских и геофизических исследований.
В. М. Пасецкий обладает мастерством живописать историю, столь ярко проявившимся в недавно вышедших
книгах «Иван Федорович Крузенштерн» (М., «Наука»,
1974), «Арктические путешествия россиян» (М., «Мысль»,
1974), «Фердинанд Петрович Врангель» (М., «Наука»,
1975). Это достоинство свойственно и его новому исследованию, в основу которого положен обширный комплекс
архивных документов.
Автор показывает, что нет такого материка или океана, на котором не побывали бы декабристы. Константин
Петрович Торсон участвовал в открытии Антарктиды и
островов в Южном Ледовитом и Тихом океанах. Михаил
Карлович Кюхельбекер, Дмитрий Иринархович Завалишин, Федор Гаврилович Вишневский обогнули земной
шар, изучали страны и народы Северной и Южной Америки, наблюдали атмосферные и магнитные явления на
просторах Мирового океана. Николай Александрович Бестужев, Кондратий Федорович Рылеев, Владимир Павлович Романов и другие декабристы внимательно изучали
3
проблему Северо-Западного морского пути из Тихого океана в Атлантику. Николай Чижов, Михаил Кюхельбекер
исследовали Новую Землю, а Владимир Романов выполнил опись Черноморского побережья Кавказа. Николай
Бестужев картировал берега Англии, Франции, Гибралтарского пролива, острова Балтийского моря.
Павел Иванович Пестель и Никита Михайлович Муравьев обогатили отечественную географию новыми принципами районирования России, нашедшими воплощение в
важнейших политических документах декабризма.
В. М. Пасецкий обладазг интуицией поиска и умением выбирать из обширнейших материалов самое значительное, самое важное. Это особенно ощущается в главах книги, посвященных географической деятельности декабристов в Сибири. Находка трудов декабриста-сибиряка
Гаврилы Степановича Батенькова, его проекта тщательного изучения азиатской части России и устройства шести
геофизических обсерваторий на пространстве от Урала
до Тихого океана свидетельствует о том, что вопросы исследования Сибири привлекали настойчивое внимание
деятелей движения декабристов еще до восстания па Сенатской площади.
Во всем щедром богатстве в книге раскрыта деятельность первенцев русской свободы по изучению климата
страны изгнания. Этот подвиг во имя науки был начат в
первые месяцы заточения в Читинском остроге, а затем
продолжен декабристами в Петровском заводе, в Красноярске, Назимове, Якутске, Баргузине, Ялуторовске, Акше,
Селенгинске, Минусинске и Бухтарминске. Автор не
только проанализировал их метеорологические изыскания,
но и показал, как наблюдения П. И. Борисова, М. Ф. Митькова, А. И. Якубовича многократно использовались отечественными естествоиспытателями для создания новых
научных представлений о природе Сибири.
Не менее существенно и установление следующего
важного факта: декабристская научная мысль поднялась
до философского обобщения важнейших проблем современного им естествознания.
В книге анализируются географические и геофизические труды Николая Александровича Бестужева. Многие
положения его исследования об атмосферном электричестве и монография «Гусиное озеро» сохраняют сегодня
не только историческую, но и научную ценность. Подме4
ченные Бестужевым черты климата Забайкалья подтверждены советскими учеными.
Географические исследования декабристов рассматриваются в книге как составная часть русского естествознания. Воссоздание фона развития мировой науки позволяет автору с особой убедительностью показать значение
их вклада в науки о Земле.
Проникнутое глубоким эмоциональным волнением перед подвигом первенцев русской свободы, исследование
В. М. Пасецкого создает новое направление в советском
декабристоведении и обогащает историю отечественной
науки драгоценными страницами.
Академик
А. П.
Окладников
ВВЕДЕНИЕ
В движении декабристов участвовала самая передовая,
самая прогрессивная часть молодежи России, ее надежда
и гордость.
Первое поколение русских революционеров блистало
талантами, которые расцвели после Отечественной войны
1812 г. Среди них были политические деятели, писатели,
поэты, естествоиспытатели, мореплаватели, полярные исследователи. Они ревностно следили за успехами общественных, естественных наук и в особенности географии.
Своей священной обязанностью декабристы считали изучение России.
Круг интересов декабристов в области географии включает вопросы районирования Российского государства, истории географических открытий, изучения полярных
стран, Сибири, русских морей и Мирового океана.
Декабристам принадлежит более ста географических
работ различного объема и жанра, от монографий до небольших набросков, от многолетних фундаментальных рядов наблюдений до кратких заметок о климате Сибири и
различных областей земного шара. Однако до настоящего
времени географические труды декабристов не являлись
предметом специального исследования.
Обширный комплекс как опубликованных, так и хранящихся в государственных архивах документальных материалов, относящихся к географическим и климатологическим изысканиям декабристов, остается до сих пор
не обобщенным.
Настоящее исследование представляет собой попытку
восполнить этот важный пробел не только в истории отечественного естествознания, но и русского общественного
движения.
Анализ трудов, воспоминаний, проектов, записок,
следственных дел декабристов свидетельствует о том, что
6
ни одно важное событие в истории русской и мировой
географии не ускользало от их внимания.
Отдельным путешествиям посвятили свои работы такие выдающиеся представители движения, как Николай
Бестужев, Гаврила Батеньков, Александр Корнилович,
Владимир Штейнгель, Дмитрий Завалишин. Их оценки
современных и прежних географических исследований не
утратили своего значения до наших дней.
Необходимо подчеркнуть, что географическая деятельность декабристов развивалась в эпоху, когда огромные
пространства России и планеты представляли собой белые
пятна, когда еще академиком Адольфом Яковлевичем
Купфером не была создана сеть геофизических обсерваторий и каждый многолетний ряд наблюдений в Сибири
порой имел цену открытия. Соблюдение принципов историзма открывает возможность не только показать то новое, что дали декабристы географии по сравнению со своими предшественниками, но и раскрыть прогрессивное
значение взглядов декабристов на роль и место географии в жизни общества и в системе наук о Земле.
Начало географических изысканий декабристов приходится на эпоху, когда Россия вышла на просторы Мирового океана и распространила свои исследования на все
материки земного шара. Только в 1815—1826 гг. было
предпринято 15 кругосветных плаваний, 10 экспедиций в
Арктику и более 20 путешествий в различные районы
России и земного шара. Журналы того времени ввели
специальные разделы по географии и путешествиям. Особенно много статей публиковалось в «Северном архиве»,
«Сыне Отечества», «Московском телеграфе», «Вестнике
Европы». «Записки, издаваемые государственным Адмиралтейским департаментом» и «Сибирский вестник» почти все свои страницы посвящали географии и мореплаванию. Резко возрос выпуск книг географического содержания («Краткая
всеобщая
география»
академика
К. И. Арсеньева выдержала 20 изданий).
На десятилетие, когда зарождалось и мужало движение декабристов, приходится один из самых выдающихся,
самых блестящих периодов отечественных географических
исследований и открытий. То был своего рода «географический взрыв», влияние которого ощущалось многие десятилетия. Член Северного общества Владимир Романов писал в 1822 г.: «Девятнадцатое столетие, распространяя
7
науки и полезные познания в Европе, отличается особенным направлением, данным географическим изысканиям»
Действительно, географические исследования России в
первой четверти XIX в. были подняты на уровень высшей государственной политики. Пожалуй, еще никогда
русским правительством не отпускались столь щедро
деньги на исследование полярных стран и Мирового океана, как в годы, последовавшие за победоносным завершением Отечественной войны 1812 г. и разгромом наполеоновской империи.
Одной из главнейших географических проблем этого
времени являлись поиски Северного прохода. Вопрос о
том, соединены ли Азия и Америка перешейком или их
разделяет море, по словам одного из декабристов, волновал умы географов и мореплавателей всего света. Поэтому необходимо показать то настойчивое внимание, которое проявляли декабристы к решению проблемы СевероЗападного морского пути из Тихого океана в Атлантику.
Тем более что кроме Владимира Романова, создавшего два
интереснейших проекта, этим вопросом занимались Николай и Михаил Бестужевы, Константин Торсон, Кондратий
Рылеев, Александр Корнилович, Гаврила Батеньков.
Не менее важной географической проблемой для первой четверти XIX в. представлялись поиски Южного материка. Для ее решения русским правительством была
снаряжена экспедиция к Южному полюсу под командованием Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева. В плавании принимал участие будущий член Северного общества
Константин Торсон. Показ его ученой деятельности сопряжен с серьезными трудностями, обусловленными прежде всего тем, что почти все рукописи этого декабриста,
в том числе его «Записки о плавании к Южному полюсу», оказались утраченными.
К счастью, обнаруженные в архивах материалы приоткрывают возможность, хотя бы в общих чертах, осветить выдающуюся роль Константина Торсона в этом знаменитом географическом предприятии.
Декабристы глубоко понимали значение географических исследований в укреплении политического влияния
и экономического могущества своего Отечества. Именно
этим объясняется их внимание к таким проблемам, как
исследование севера Американского континента, где стал8
кивались интересы России и Англии, России и США, где
развертывалось англо-русское соперничество в полярных
исследованиях. Раскрытие участия декабристов в изучении Русской Америки и северной части Тихого океана
представляется благодарной задачей. Тем более что к ней
было привлечено внимание целой плеяды деятелей движения декабристов (Владимир Романов, Кондратий Рылеев, Дмитрий Завалишин, Михаил Кюхельбекер, Владимир Штойнгель, Николай Бестужев, Гаврила Батеньков
и др.).
Одни участвовали в кругосветных плаваниях, другие
готовились к дальним странствиям, третьи собирались
в русские поселения на северо-западных берегах Америки.
Говоря об участии декабристов в кругосветных путешествиях, следует помнить, что русскими моряками было
положено прочное основание глобальному изучению геофизических явлений на всех океанах земного шара, чем
отечественная наука вправе гордиться.
Представление о вкладе декабристов в отечественную
географию будет неполным без освещения участия Михаила Кюхельбекера и Николая Чижова в плаваниях к
Новой Земле. Это тем более важно, что картирование берегов этого острова являлось составной частью грандиозной программы исследования северных и восточных морей, разработанной известным русским гидрографом Гаврилой Андреевичем Сарычевым. Не менее существенно,
что в реализации программы принимали участие декабристы Владимир Романов, Алексей Иванчин-Писарев и целое созвездие полярных исследователей, находившихся в
тесном (нередко дружеском) общении с деятелями тайных обществ: Михаил Рейнэке, Федор Матюшкин, Фердинанд Врангель, Федор Литке. Одни из этих исследователей России разделяли политические взгляды декабристов, другие сочувствовали их идеалам, и все вместе видели свое высшее назначение в служении науке и славе
Отечества.
Изучение Сибири относилось к числу важнейших задач отечественной географии в первой половине XIX в.
Участие декабристов в исследовании Сибири в годы каторги и ссылки неоднократно привлекало внимание специалистов, собравших большое число интересных и ценных фактов. К сожалению, ученая деятельность декабристов в Сибири рассматривалась лишь в рамках крае9
ведения, в отрыве от тех работ, которые были созданы
декабристами до того, как декабрьский вал умчал их на
каторгу и в ссылку.
Первое место среди них занимает хранящийся в
рукописном
отделе
Государственной
библиотеки
им. В. И. Ленина «Проект приведения в известность земель Сибири». Анализ этого выдающегося географического труда Гаврилы Батенькова и других его работ о Сибири составляет одну из задач исследования.
Следует отметить, что научная деятельность декабристов в Сибири не замыкалась границами страны изгнания.
Она охватывала многие стороны наук о Земле, включая
разработку теоретических и исторических вопросов естествознания, о чем свидетельствуют труды Николая Бестужева «Система Мира», Константина Торсона «Опыт натуральной философии о мироздании», Н. М. Муравьева
«О сообщениях в России», И. Д. Якупзкина «Что такое
жизнь», П. И. Борисова «О происхождении планет» и,
наконец, работы Гаврилы Батенькова о «Космосе»
А. Гумбольдта. Именно этот декабрист отметил возрастающую роль географии в научном и техническом прогрессе, необходимость учета достижений «большой географии»
при строительстве транссибирского железнодорожного
пути.
«Жизнь и наука делают огромные шаги,— писал
Г. С. Батеньков 7 мая 1856 г.,— географические условия
начинают составлять статистическую ценность. Города,
реки, горы могут быть взвешены, входить в формулы или
занимать точки в каком-нибудь дельном очертании» 2. Это
замечание свидетельствует о том, какое важное значение
придавали декабристы развитию географии и изучению
географических условий своего Отечества.
Батеньков одним из первых обратил внимание на слабую изученность климатических условий Сибири, в исследование которых затем внесли выдающийся вклад Михаил
Митьков, Петр Борисов, Александр Якубович, Александр
и Николай Бестужевы, Константин Торсон и др. Представляется важным не только показать непреходящее значение метеорологических измерений декабристов, но и
проследить, как они использовались в трудах отечественных географов, в том числе в исследованиях А. И. Воейкова, академика Г, И. Вильда и академика М. А. Рыкачева.
10
Говоря о географической деятельности декабристов в
Сибири, которая в своих многообразных ответвлениях будет еще долго являться предметом особых изысканий, необходимо кратко остановиться на просветительской миссии декабристов, на создании ими школ и учебных пособий по географии.
Географические проблемы и вопросы, которыми занимались декабристы, менялись во времени, как менялись
во времени и возможности их осуществления. 14 декабря
1825 г. делит географические исследования декабристов
на два этапа. Первый охватывает всего около десяти лет,
из которых самыми насыщенными, самыми плодотворными являются 1819—1825 годы. Второй этап охватывает
более трех десятилетий — каторгу и ссылку, когда декабристы не имели для исследований и осуществления своих географических проектов и тысячной доли тех возможностей, какими располагали до восстания на Сенатской площади. Закованные в кандалы, связанные по
рукам, они возобновили свою деятельность по изучению
Отечества, приступив в условиях каторги к метеорологическим, ботаническим и фаунистическим наблюдениям.
Различие двух этапов учитывалось при создании этой
книги. Однако построение исследования по географическим проблемам нередко вынуждало автора выходить за
рамки того или иного этапа.
Особо в этой работе рассматривается ученая деятельность выдающегося представителя наиболее радикального
крыла Северного общества Николая Бестужева. Его интересы столь многогранны, что их невозможно вместить в
рамки какой-либо одной проблемы. Они охватывают географию зарубежных стран, историю географии и историческую географию, гидрографию и этнографию, метеорологию и земной магнетизм, вопросы исследования полярных стран и полярных сияний. Обширное документальное
наследство семьи Бестужевых, в основном сосредоточенное в Институте русской литературы АН СССР (Пушкинский дом), открывает богатые возможности для создания
монографического исследования, посвященного деятельности Николая Бестужева как выдающегося естествоиспытателя. В настоящей книге поставлена лишь задача провести своего рода разведочный поиск и остановиться на
главных направлениях его географических и климатологических изысканий. Это тем более представляется noil
лезным, что его естественнонаучные труды представляют
интерес не только для истории науКи, но и могут быть
использованы в современных исследованиях, в частности
при изучении изменений климата Сибири за минувшие
полтора века.
Таковы задачи этого небольшого исследования. При
его создании автор опирался на достижения отечественной истории, географии и климатологии, на обширнейший круг опубликованных источников, на труды и воспоминания декабристов, на документальные материалы
Центрального государственного архива Октябрьской революции (ЦГАОР), Центрального государственного архива
Военно-Морского Флота (ЦГАВМФ), Центрального государственного исторического архива (ЦГИА), Центрального государственного исторического
архива
Эстонии
(ЦГИАЭ), Ленинградского отделения Архива Академии
наук СССР (ЛО ААН), рукописных отделов Института
русской литературы АН СССР (ИРЛИ), Государственной
библиотеки им. В. И. Ленина и Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
ГЕОГРАФИЯ
В ПРОГРАММАХ ДЕКАБРИСТОВ
Первое русское революционное движение против самодержавия зародилось вскоре после победоносного окончания
Отечественной войны 1812 г. Изгнание французской армии из России, триумфальное шествие русских войск по
бранным полям Европы, взятие Парижа, знакомство со
странами, не знавшими крепостного права, по словам
Александра Бестужева, пробудили «во всех сердцах чувство независимости сперва политической, а затем народной». Россия вступала в эру полулегального и тайного
свободомыслия, заставившего, по выражению II. И. Пестеля, клокотать лучшие умы Отечества.
Первая декабристская организация — Союз спасения,
или Общество истинных и верных сынов Отечества,—
возникла в 1816 г. в Петербурге и состояла примерно
из 30 членов. Ее основателями являлись Александр Муравьев, Иван Якушкин, Сергей Трубецкой, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы. В 1818 г. было создано более
широкое тайное политическое общество — Союз благоденствия, насчитывавший более 200 членов. Как и Союз спасения, новая декабристская организация ставила своей
целью уничтожение крепостничества и самодержавия \
Программа Союза благоденствия была изложена в «Зеленой книге», с которой были знакомы некоторые из выдающихся географов России (Ф. П. Врангель, Ф. Ф. Матюшкин, Ф. П. Литке и, вероятно, другие полярные исследователи и мореплаватели).
В 1821 г. Союз благоденствия был распущен и взамен
его сформированы Северное общество во главе с Никитой
Муравьевым и Южное — во главе с Павлом Пестелем,
изложившим принципы конституционного устройства
России в «Русской правде». Одновременно Никитой Муравьевым был разработан проект конституции, объявлявший свободу слова, печати, собраний, передвижения, ве13
роисповедания и т. д. «Русская правда» провозглашала
Россию республикой. По проекту Никиты Муравьева, вводились конституционная монархия и федеральное устройство. Тем и другим документами отменялось крепостное
состояние в России.
Вскоре к Южному обществу присоединилось Общество соединенных славян, основанное братьями Петром и
Андреем Борисовыми (еще ранее ими было создано тайное Общество друзей природы).
Крепостное право декабристы считали «безобразным
чудовищем». По их мнению, оно лежало «тяжелым гнетом на нравственных понятиях всех сословий и искажало
лучшие принадлежности человеческой природы, не допуская их свободного развития» 2. Это неминуемо вело Россию к гибели, отсталости, застою в хозяйственной и культурной жизни государства, к преследованию науки и
просвещения. Поэтому не случайно в выдвинутых декабристами социальных и политических программах революционных преобразований жизни Русского государства
видное место занимали проблемы науки и просвещения.
Вопрос ставился не только о создании благоприятных социальных условий для развития ученых изысканий, но и
прежде всего об участии сторонников движения в изучении Отечества. Согласно уставу Союза спасения главной
обязанностью его членов являлось служение всеми силами
на благо России, как «то и надлежит истинным и верным сынам Отечества» 3.
Эта мысль служения всеобщему благу более ярко
была выражена в программе Союза благоденствия. По
словам С. П. Трубецкого, члены этой тайной организации четко представляли, что их движение окажет влияние на развитие общественных идей и прогресс политической и экономической жизни Отечества только в том
случае, если они приобретут верные и подробные сведения о состоянии России и обогатят себя познанием «наук,
имеющих целью усовершенствования гражданского быта
государств» 4.
Надо иметь в виду, что под служением благу России
прежде всего мыслилась активная деятельность членов
тайного общества по овладению науками, исследованию
природы России, изучению сопредельных стран, участие в
разработке важнейших ученых проблем. Эта особенность
уже весьма ярко выступает в первом сохранившемся
14
программном документе декабризма — в уставе Союза
благоденствия. «Союз всеми силами попирает невежество,— говорилось в нем,— и, обращая умы к полезным занятиям, особенно к познанию Отечества, старается водворить истинное просвещение. Для сего он занимается сочинениями и переводом книг как хороших учебных, так и
тех, кои служат к изяществу полезных наук. Старается
распространять изучение грамоты в простом народе. Употребляет посмеяние для отвращения от книг, не токмо
противных цели Союза, но и никакого влияния не имеющих. В словесности допускается только истинно изящное
и отвергается все худое и посредственное» 5.
Отдел распространения познаний должен был заботиться о развитии словесности, философии, естественных
наук, при этом подчеркивалась необходимость приложения их на благо Отечеству.
«Правилами Соединенных славян»,
составленными
П. И. Борисовым, от членов тайного общества требовалось «почитать науки, художества и ремесла, возвышая
любовь к ним до энтузиазма» в. В просвещении П. И. Борисов видел надежное лекарство от всех моральных зол.
Невежество, по его словам, «было всегда источником лютейших бедствий человеческого рода» 7.
Вопрос об овладении науками первыми тайными обществами ставился отнюдь пе как задача самообразования и самосовершенствования, а как важнейшая цель в
политической борьбе против самодержавия. Декабристы
отдавали отчет в том, что их взгляды и позиции царизма в отношении науки и просвещения прямо противоположны. По словам П. Г. Каховского, «народы, почувствовав сладость просвещения и свободы, стремятся к ним;
правительства же, огражденные миллионами штыков, силятся оттолкнуть народы в тьму невежества» 8.
По словам декабриста Николая Тургенева, государственный аппарат самодержавной России, «не зная наук,
но зная средства, ведущие к выгодам» 9, восставал в лице
губернаторов, сановников и высших чиновников против
распространения просвещения. Это отношение к самодержавию как гонителю науки и знания еще более ярко высказано активным деятелем Северного общества Николаем Бестужевым, для Которого самодержавие было символом невежества. В каждом шаге просвещения в условиях
монархии декабрист видел шаг к свободе. Развитие наук
15
и просвещения Бестужев считал главнейшей задачей народного правления.
Та же мысль и столь же ярко была высказана Михаилом Павловичем Бестужевым-Рюминым в показаниях
следственной комиссии. По его словам, важнейшее место
в программе будущего революционного правительства отводилось вопросам просвещения и науки, в том числе
предусматривалось «составление Собрания ученых», которые не только вели изыскания в различных областях
наук, но извлекали бы из своих трудов «все полезное
для общества», тем самым содействуя процветанию России. При этом деятельность Собрания ученых мыслилась
в тесном взаимодействии с мировой научной мыслью,
о достижениях которой министр внешних сношений должен был извещать министра просвещения 10.
Аналогичные положения о роли и месте наук в деятельности революционного правительства содержатся в
«Русской правде» IT. И. Пестеля, перу которого принадлежит несколько набросков о классификации наук
В этом
важнейшем программном документе декабризма подчеркивалась насущная необходимость развития наук, художеств, ремесел. Предполагалось издание законов о «новых
открытиях в науках, художествах, ремеслах и всякой промышленности». Революционному правительству надлежало не только заботиться о создании благоприятных социальных и материальных условий для развития науки,
но и внимательно следить за успехами естествознания и
техники во всем мире. Поэтому генеральным консулам,
представляющим интересы России в других странах,
предполагалось вменить в обязанность извещать правительство «о новых открытиях в науках, художествах и
всех частях промышленности, а равно как и об усовершенствованиях, в оных делаемых» п .
Вопросами науки, кроме Приказа просвещения, должен был заниматься и Приказ морских сил, в составе
которого предполагалось образование Палаты ученых
предметов.
Анализ программных документов, высказываний и показаний декабристов во время следствия свидетельствует
о том, что наука, просвещение, «служение всеобщему благу» рассматривались деятелями первого русского революционного движения как одно из важнейших средств в
борьбе против крепостничества и самодержавия.
16
Какая же роль была отведена географии в программах движения декабристов? Вполне естественно, что,
прежде чем приступать к коренным, революционным преобразованиям Российского государства, надо было иметь
представление о его внутренних и внешних границах,
о природе и ее особенностях, о качестве земель, о народах, населяющих различные части страны, о состоянии
промышленности, земледелия и промыслов. Поэтому не
случайно уже в «Зеленой книге» познание Отечества вменено в одну из главных обязанностей членов Союза благоденствия. Эта особенность проходит через всю деятельность тайных обществ и находит логическое завершение в
«Русской правде» Павла Пестеля и проекте конституции
Никиты Муравьева. При создании этих программных документов их авторы опирались как на достижения общественно-политической мысли, так и на успехи географической науки. Более того, первая глава «Русской
правды», рассуждающая «о границах государства, о разделении земельного пространства оного» и показывающая,
«где обретается Российское государство», в основе своей
является географическим исследованием. По крайней мере
14 из 18 параграфов (5—18) посвящены вопросам административно-территориального деления новой России,
или, иными словами, географическому районированию
Русского государства.
Разумеется, географические компоненты имеются и в
начальных разделах первой главы «О земельном пространстве государства». В них «рассуждается о границах» революционно преобразованного Отечества, необходимости
присоединения к нему Молдавии, Черноморского побережья Кавказа, закрепления за Россией степей «КиргизКайсакских орд», Амурского края и других земель, не
входивших в то время в состав России. Постановка вопроса о необходимости расширения границ Русского государства «до естественных пределов» во имя его безопасности и «благоудобства» в значительной степени определяла этот ярко выраженный интерес, который проявляли
декабристы к исследованию сопредельных с Россией земельных пространств и, в частности, Средней Азии, Амура, Русской Америки.
Пестель считал, что необходимо стремиться «к установлению границ крепких местным положением». К числу «сильных естественных оплотов» он относил воды мо17
рей и океанов, горные цепи, непроходимые пески, большие реки. Особенно тщательно рассмотрен в «Русской
правде» вопрос о внутренних границах России. Пестель
отвергал «всякое федеративное... устройство», считая, что
государство в его будущих границах должно быть «единым и неразделимым». Земельное пространство Российского государства Пестель разделил на 53 губернии, из
которых 50 именовались округами и 3 уделами. Из
50 округов образовывалось 10 областей.
Область
Кроме того, мыслилось создание Столичного, Донского
и Аральского уделов, которые не входили в состав областей. Столицей Российского государства, согласно «Русской правде», назначался Нижний Новогород под назва18
нием Владийир («нынешний город Владимир может быть
назван Клязминым»). Выбор Нижнего Новгорода в качестве столицы Пестель объяснял тем, что он находится в
глубине России, что, «стоя на Волге и Оке, он всех прочих удобнее для внутренней торговли», что он соединяет
сухопутную торговлю между Европой и Азией, что именно из этого города ополчения Минина и Пожарского положили начало освобождению России от «иноземного ига»
и что, наконец, «все воспоминания о древности Нижегородской дышут свободою и прямою Любовью к Отечеству, а не к тиранам Его» 13.
В разработке основ нового районирования Российского
государства Пестель опирался на последние достижения
географической науки в России и, в частности, на «Статистическое исследование относительно Российской империи» К. Ф. Германа, «Краткую всеобщую географию»
и «Начертание статистики Российского государства»
К. И. Арсеньева.
В отличие от Германа, делившего для познавательных
целей Россию на 8 групп губерний, и от Арсеньева, разбивавшего Русское государство на 10 пространств, Пестель намечал основы административно-территориального
устройства революционно преобразованной России
«Внутренние границы» устанавливались
«Русской
правдой» для лучшего внутреннего устройства. При этом
в первую очередь учитывались природные особенности,
облегчение сообщений между областями и округами, создание благоприятных условий для преодоления «естественных препон» 15.
Согласно «Русской правде», Финляндия, Сибирь и
Кавказ получали новое административно-территориальное устройство. «Некоторые изменения» предполагалось
внести в границы западных губерний, в том числе Виленской, Минской, Волынской. Вятская, Могилевская и Таврическая губернии упразднялись и передавались в состав
других округов. Эстляндия и Лифляндия объединялись в
один — Дерптский — округ. Из частей Херсонской, Киевской и Подольской губерний создавался Одесский округ.
Таким образом, «Русская правда» вносила крупные,
нередко радикальные изменения в существовавшее внутреннее административное деление России. Вопросы «разделения пространства государства на части» рассмотрены
весьма подробно, начиная с учреждения волостей. По
19
Деталь карты Европейской России, приложенной к «Русской правде»
мнению Пестеля, «каждая волость должна иметь по крайней мере тысячу обывателей мужского полу», но вместе
с тем быть и не слишком многолюдной. Создание обширных и многолюдных волостей декабрист считал нежелательным. Это должно было затруднить управление волостью и участие «всех граждан в земских собраниях»,
20
а большое расстояние жилищ от полей увеличило бы тягость «земляных работ» 16.
Для лучшего «усмотрения состава уделов и областей»
к «Русской правде» прилагалось два чертежа. На одном
из них приводилось существующее разделение России на
губернии. Другой чертеж давал представление о новом
административно-территориальном устройстве России. На
основе этого документа была «воссоздана» карта Европейской России, приложенная к «Русской правде», и опубликована в составе седьмого тома материалов серии «Восстание декабристов» 17.
Анализ этой карты и текста первой главы, которая в
числе перых трех была полностью закончена, показывает,
что основным принципом нового районирования новой
России был учет природных особенностей областей и округов, их хозяйственного развития. Это являлось важным
вкладом в развитие отечественной географической мысли.
Но не менее существенную роль имели и политические
соображения. Особенно это относится к внешним границам. При этом следует помнить, что Пестель был последовательным сторонником сильного централизованного
Российского государства, считая, что федеральное устройство может привести к тем же пагубным последствиям,
к которым привела «древнюю Россию удельная система» 18.
Вопросы административно-территориального устройства
новой России рассмотрены и в четвертой главе («О России») проекта конституции Никиты Муравьева, обстоятельно изучившего труды К. И. Арсеньева, К. Ф. Германа. Проектом конституции предусматривалось федеральное устройство Российского государства, которое делилось
«на 13 держав, 2 области и 569 уездов» 19.
Столица
Держана
Ботническая
Волховская
Балтийская
Западная
Днепровская
Черноморская
Кавказская
Украинская
Гельсингфорс
Город Св. Петра
Рига
Вильна
Смоленск
Киев
Тифлис
Харьков
Держава
Столица
Заволжская
Камская
Низовская
Обийская
Ленская
Ярославль
Казань
Саратов
Тобольск
Иркутск
Московская
Москва
область
Донская
область
Черкасск
21
Районирование новой России Никиты Муравьева было
более конспективным и менее детализированным, чем у
Пестеля. Однако, как и в «Русской правде», особенностью
административно-территориального деления проекта конституции является учет природных условий и хозяйственного развития отдельных частей страны. Весьма важно,
что в этом программном документе Россия делится «на
естественные хозяйственные комплексы» 20, составляя
сущность нового административно-территориального деления государства. При этом автор проекта конституции
особое внимание уделяет созданию держав близ водных
путей, будь то речных или морских. (Это дает основание
предположить, что истоки капитального труда Никиты
Муравьева «О сообщениях в России» восходят к началу
20-х годов XIX в.)
Проекты «разделения государства на части» имеют и
другие общие черты. В частности, в «Русской правде» и
проекте конституции предусматривается учреждение од>
них и тех же «держав», или «областей»: Черноморской,
Украинской, Кавказской. Северская, Вершинная, Уральская области Пестеля, вероятно, соответствуют Заволжской, Днепровской и Камской державам Никиты Муравьева с одними и теми же столицами (областными городами) : Ярославлем, Смоленском, Казанью. Вместе с тем в
проекте конституции выделена в самостоятельную Ботническую державу Финляндия, которая в «Русской правде» входит в состав Чудской области. Никита Муравьев
намечает создание Западной, Балтийской и Низовской
держав, а в составе Сибири — Обийской и Ленской.
Таким образом, первая глава «Русской правды»
«О земельном пространстве государства» и глава четвертая «О России» проекта конституции Никиты Муравьева
являются не только важнейшими памятниками истории
движения декабристов, но и выдающимися географическими исследованиями.
Следует также отметить, что географические компоненты являются составной частью и второй главы «Русской правды», носящей заглавие «О племенах, Россию
населяющих». Пестель первым поставил вопрос о народностях России и месте их в жизни Российского государства. При этом его суждения основаны на исключительно
разносторонних и глубоких географических познаниях и
прежде всего на знании географии населения и нацио22
нального состава земель, входящих в состав Российского
государства.
И наконец, «Русской правдой» предусматривалось поощрение географических открытий. Людям, их совершившим, должны были либо предоставляться льготы, либо
право пользоваться в течение определенного срока «выгодами сих открытий» 21.
Географические исследования рассматривались декабристами как составная часть общемировой культуры. Служение науке было синонимом служения «благу всего
человечества» (Николай Бестужев).
Появление географических глав в составе «Русской
правды» Пестеля и проекта конституции Никиты Муравьева вполне закономерно. Знание своего Отечества, его
природных особенностей, климата, хозяйства, быта и обычаев народов, его населяющих, прежде всего необходимо
было для разработки тех социально-экономических преобразований, которые намечались в программах декабристов.
Несмотря на элементы дворянской ограниченности, они
были направлены на ликвидацию крепостной зависимости
и самодержавия и должны были служить целям буржуазного переустройства России.
Декабристы считали географию наукой государственной. Кто знает географию (статистику), «тот знает государство». Под этой мыслью, высказанной Александром
Корниловичем, могла бы подписаться значительная часть
деятелей тайного общества. Участие в географических
исследованиях, по словам декабриста Михаила Бестужева,
хорошо соответствовало их стремлению «к пользе наук и
славе Отчизны».
Декабристы считали, что география не должна ограничиваться лишь исследованием сегодняшнего положения
страны и народа, хода торговли и промышленности. «Надобно,— писал Корнилович,— каждое из сих данных следить с самого начала, знать как оно родилось, росло и
пришло в тот возраст, в каком теперь его видим; какие причины замедляли его ход или способствовали развитию?» 22.
Корнилович готовил по предложению Парижского географического общества критический обзор русских трудов
по экономической географии, но ему дали понять, что
касаться этого вопроса запрещено.
Вероятно, с поставленной в «Русской правде» задачей
расширения границ «до естественных пределов» связан
23
повышенный интерес декабристов к исследованиям сопредельных с Россией территорий. В частности, вопросы
укрепления позиций России на Дальнем Востоке, на севере Америки, в Средней Азии были в центре внимания
Дмитрия Завалишина, Николая Бестужева и Александра
Корниловича 23.
Особое внимание декабристы уделяли вопросам распространения географических знаний. Деятелями тайных
обществ было написано несколько десятков статей, посвященных как предшествующим, так и современным географическим исследованиям. Александр Корнилович готовил капитальный труд «Опыт истории путешествий по
России», из которого опубликовал шесть отрывков в журналах «Соревнователь просвещения и благотворения»,
«Сын Отечества», «Северный архив». В нем он ставил
задачу рассмотреть труды различных путешественников
«для объяснения нашей древней географии» 24.
Ревностно служа просвещению, декабристы преподавали науки о Земле. Так, Николай Бестужев и Дмитрий
Завалишин преподавали географию и астрономию в Морском кадетском корпусе. В Корпусе военных топографов
и Училище колонновожатых лекции но географии читал
Корнилович 25.
Свои взгляды на учебную географию Корнилович сформулировал в большой рецензии на учебник К. И. Арсеньева по всеобщей географии. Корнилович предлагал
географию (в учебном отношении) делить на три курса.
Первый, детский, должен заключать в себе одну топографию, или «чистую географию», т. е. сведения об основных цепях гор, реках, городах и «важнейших местностях». Этот раздел (курс) являлся основой для изучения
политической географии с включением элементов истории
и экономики 26.
Политическая география должна давать представление
о положении различных государств и физико-географических особенностях занимаемой имитерритории («климат,
горы, реки, качество земли и т. п.»).
Особенно важным разделом в системе географических
наук Корнилович считал прикладную географию. Ее задачей являлось «приспособление приобретенных уже географических сведений по тому роду службы или занятий,
к которому ученик себя готовит» 27. Продолжая эту мысль,
декабрист подчеркивал, что, например, горный инженер
24
должен иметь понятие о горах, особенностях их строения,
породах, их составляющих, купец — о состоянии промышленности и торговли, производительных силах и путях
сообщения, армейский офицер — о средствах к обороне
Отечества, в том числе о реках, дорогах, крепостях, знаменитых сражениях.
Корнилович отмечал, что одни ученые, рассматривая
отдельные государства, останавливаются только на природных особенностях, другие «поверхностно проходят
физические их свойства и обращают главное внимание
на политические разделения» 28. Декабристу представлялось желательным давать в курсе географии представление и о природе (включая климат и воды), населении и
хозяйстве. В отличие от Арсеньева, делившего географию на математическую, физическую и политическую,
Корнилович ввел раздел прикладной географии.
Декабристы рассматривали географию как систему
наук о природе, хозяйстве, населении. В изучении России,
экономики, рудных и минеральных богатств, природных
процессов и явлений, животного и растительного мира
они видели могучий рычаг к прогрессу в развитии промышленности и сельского хозяйства и прежде всего путь
к усилению политического влияния и экономического потенциала.
«Между 1812 и 1825 годами,— писал А. И. Герцен,—
развилась целая плеяда, блестящая талантами, с независимым характером, с рыцарской доблестью (явлениями
совершенно новыми в России). Ею было усвоено все то
из западного образования, что было запрещено ввозу» 29.
Действительно, декабристы были образованнейшими
людьми своего времени. Более 20 из них учились в Московском университете 3 ". Многие окончили Харьковский
университет, Царскосельский лицей, Петербургский педагогический институт, Институт путей сообщения. 66 декабристов получили образование в Морском кадетском
корпусе, в Первом и Втором сухопутных кадетских корпусах, . Училище колонновожатых, Горном и Лесном институтах, Ришельевском лицее.
Такое учебное заведение, как Морской кадетский корпус, дало России целое созвездие талантливых географов,
гидрографов и естествоиспытателей. Достаточно напомнить имена почетных членов и членов-корреспондентов
Петербургской академии наук: И. Ф. Крузенштерна,
25
П. Я. Гамалея, В. М. Головнина, Василия и Фердинанда
Врангеля (последний был удостоен звания члена Парижской академии), М. Ф. Рейнеке, Ф. П. Литке, восемнадцать лет возглавлявшего Академию наук. Эти исследователи морей и полярных стран, прославившие Россию своими выдающимися трудами, в основном принадлежат к
тому же поколению, что и декабристы, и с большинством
из них мы еще встретимся на страницах книги.
Широкие и серьезные знания давало Училище колонновожатых (будущая Академия Генерального штаба).
Основателем этого учебного заведения был один из образованнейших людей своего времени, известный математик
и агроном генерал-майор Н. Н. Муравьев, старший сын
которого Александр стал основателем Союза спасения 31.
Значительная часть декабристов истово занималась
самообразованием. Приобретение широких познаний не
только в области революционной идеологии, но и в различных областях естественных наук было одной из священных обязанностей участников движения.
Взгляды декабристов на роль науки и просвещения в
общественной жизни России формировались в годы наступления самодержавия на русскую высшую школу, когда
было уволено двенадцать профессоров и преподавателей
Казанского, три профессора Дерптского, два профессора Харьковского, четыре профессора Виленского университетов. Такой же участи подвергся только что основанный Петербургский университет, из которого за распространение противоправительственных идей был изгнан
знаменитый профессор права Александр Петрович Куницын. Здесь же было устроено позорное судилище над
четырьмя профессорами, в том числе над автором труда
«Статистическое исследование относительно Российской
империи» академиком Карлом Федоровичем Германом и
замечательным русским географом адъюнктом Константином Ивановичем Арсеньевым, впоследствии академиком
и членом-учредителем Русского географического общества. Его «Краткую всеобщую географию» декабрист Александр Корнилович считал лучшей в России и «очень уважал автора за изданные им сочинения», хотя и не со
всеми их положениями был согласен 32.
«...Суд над профессорами ужасен не по лицам, которые его производят, но по духу, который он свидетельствует,— записал Николай Тургенев в дневнике 10 но26
ября 1821 г.— Что с этим будет? Мне даже думать об
этом несносно. Будет ли это описано когда-нибудь?» 33
Об этом позорном судилище как доказательстве организованного правительством гонения на науку и просвещение говорили на следствии Петр Каховский, Александр
Бестужев, Владимир Штейнгель и, наконец, Николай
Бестужев, отметивший, что преследование прогрессивных
деятелей русской науки, в том числе Арсеньева, обратило
внимание молодых людей на географические исследования
этого ученого 34.
Лекции опальных профессоров посещали многие декабристы. Это засвидетельствовано не только в воспоминаниях, но и в следственных делах. Из показаний Матвея
Муравьева-Апостола известно, что он вместе с Павлом
Пестелем, Федором Глинкой, Никитой Муравьевым, Сергеем Трубецким, Сергеем Муравьевым-Апостолом и другими членами Северного общества слушал лекции академика Германа, которые тот читал на своей квартире.
Декабристы не скрывали откровенно враждебного отношения к официальной политике самодержавия в области науки и просвещения. Это было замечено следственной комиссией, которая стремилась не только узнать
состав тайного общества, но и выведать истоки, питавшие
идеи декабризма. Комиссия задавала каждому из арестованных стереотипные вопросы: «В коих предметах старались вы наиболее усовершенствоваться? Не слушали ли
сверх этого особых лекций? В каких науках, когда и где
именно?» В том и другом случае требовалось объяснить,
«чьим курсом» привлеченный к следствию «руководствовался в изучении наук».
Все декабристы, кроме предметов, входивших в курс
Морского и Военного кадетских корпусов, Петербургского
и Московского университетов, а также других учебных
заведений, назвали отрасли наук, которые они изучали с
большим пристрастием. Наряду с историей, политической
экономией, словесностью, военным и морским делом
каждый из . деятелей тайного общества стремился усовершенствовать свои познания в какой-либо отрасли или целом комплексе наук.
«История, география, математические науки и языки
занимали меня особенно» 35,— говорил Александр Корнилович, которого его современник и будущий президент
Петербургской академии, известный полярный исследова27
толь Ф. П. Литке, назвал человеком, «жившим только для
наук» 36.
Писатель Александр Бестужев-Марлинский отвечал
следственной комиссии, что он настойчиво совершенствовал свои познания в области истории, политики, физики.
«Смело могу сказать, что я не оставил ни одной ветви
наук без теоретического или практического изучения и
ни одно новое мнение в науках умозрительных, ни одно
открытие в химии или механике от меня не уходило» 37.
Братья Петр и Андрей Борисовы, основавшие в
1817 г. тайное Общество друзей природы, показали на
следствии, что они с особым прилежанием занимались
изучением натуральной истории 3S.
Александр Поджио отвечал, что он неоднократно ездил в Академию наук слушать профессора Куницына и
«пожирал с умом жадным и любопытным» все, что касалось политической экономии и права. Именно занятия
науками привели его к убеждению посвятить свои помыслы и жизнь во имя того, чтобы вывести свое Отечество
в один ряд с просвещенными народами 39.
Судя по следственным делам, среди естественнонаучных дисциплин, изучавшихся декабристами, первые места занимают: география, физика, математика, химия,
астрономия, метеорология, океанография, гидрография.
Известен необычайный проект адмирала Н. С. Мордвинова, который предлагал из осужденных на каторгу и ссылку декабристов образовать академию, поручив «преступникам заниматься положительными науками, которые
могут способствовать процветанию Сибири», а именно:
агрокультурой, физикой, геологией, минералогией, химией,
металлургией 40. Проект этот не был утвержден Николаем Ь, но он красноречиво свидетельствует о том, сколь
блистали талантами деятели этого революционного движения.
Примерно около половины декабристов, судя по следственным делам, совершенствовали свои познания в географии, «мореплавательных науках», статистике и физике, под которой в первую очередь мыслилась физика
Земли, включавшая в себя метеорологию и земной магнетизм.
С кем же из современников, прославившихся своими
исследованиями и открытиями, находились в общении
декабристы? Первым следует назвать известного полярно28
го исследователя Гаврилу Андреевича Сарычева. Его
знали все декабристы-моряки. Исследования Сарычева на
северо-востоке России во время плавания из Колымы в
сторону Берингова пролива и на севере Тихого океана
рассматривались декабристами как важный вклад в изучение Отечества. С ним еще ребенком познакомился на
Камчатке Владимир Штейнгель и с восхищением отзывался о его роли в Северо-Восточной экспедиции (1785—
1793), которая именно Сарычеву была обязана своими
успехами 41 . Весьма тесно по роду своих занятий общался с Сарычевым Николай Бестужев, который по рекомендации генерал-гидрографа был сначала определен историографом российского флота, а затем избран в почетные
члены Адмиралтейского департамента.
Особым уважением среди декабристов пользовался
руководитель Первой русской кругосветной экспедиции
Иван Федорович Крузенштерн. Воспитанный на идеях
просветителей XVIII в., он принадлежал к числу последовательных противников крепостного права. Его «Путешествие вокруг света» и труды по географии Мирового
океана были широко известны за пределами России. Для
декабристов Крузенштерн навсегда остался национальным героем и «просвещенным мореходцем», которого рЪднило с ними понимание значения географии в укреплении
политического влияния своего Отечества.
Крузенштерн общался с Владимиром Штейнгелем, Николаем Бестужевым, Владимиром Романовым, географические проекты которого он считал весьма важными. Крузенштерн по-отечески опекал Михаила Кюхельбекера,
который осенью 1819 г. ездил к мореплавателю на Мызу
Асс в Эстляндии, чтобы рассказать о плавании к Новой
Земле. Именно по просьбе Крузенштерна Михаил Кюхельбекер был «сверх комплекта» зачислен в число участников кругосветной экспедиции на шлюпе «Аполлон».
Он же пытался помочь Вильгельму Кюхельбекеру принять участие в знаменитом кругосветном плавании на
шлюпе «Предприятие», но начальник Морского штаба отказался докладывать эту просьбу Александру I.
Ореолом героизма в глазах декабристов был окружен
знаменитый мореплаватель Василий Михайлович Головнин. Его трудами о плавании на шлюпе «Диана», пребывании в плену у японцев и путешествии на шлюпе «Камчатка» зачитывались многие выдающиеся деятели движе29
ния, в том числе Александр Бестужев и Вильгельм
Кюхельбекер.
Дмитрий Завалишин относил Головнина к числу членов Северного общества и писал о том, что якобы он
выражал готовность взорвать яхту с царской семьей.
Известно сочинение Головнина «О состоянии Российского
флота в 1824 году». В нем он подверг жесточайшей критике политику царского правительства в отношении флота, примерно в тех же выражениях, что и Владимир
Штейнгель и Константин Торсон в своих письмах из Петропавловской крепости.
С декабристами был близко знаком выдающийся ученый, моряк и флотоводец, друг Головнина, начальник
Камчатки Петр Иванович Рикорд. «Во время самого
ужасного кризиса моей жизни,— вспоминал Штейнгель
после амнистии,— рука Петра Ивановича не дрогнула
написать ко мне [в Петропавловскую крепость] официальную записку: «Любезный друг, не беспокойся о детях,
я буду наблюдать их» 42.
Общение декабристов с Сарычевым, Крузенштерном,
Головниным, Рикордом, изучение их трудов воздействовали на формирование их интересов в области географии.
Этому также способствовали тесные отношения «первенцев свободы» со многими отважными путешественниками,
возвратившимися из дальних странствий. Гаврила Батеньков дружил С Матвеем Матвеевичем Геденштромом, исследователем Новосибирских островов. В бытность свою в
Иркутске декабрист жил в доме полярного исследователя.
Наиболее тесные контакты приходятся на 1820—1821 гг.,
когда Батеньков работал над проектом исследования Сибири и циклом статей по географии этого края. Безусловно, Геденштром способствовал развитию интереса Батенькова к изучению северо-востока России, к поискам гипотетической Северной Земли, которыми он хотел заняться
по окончании путешествия Врангеля и Матюшкина.
В свою очередь общение с Батеньковым оказало воздействие на радикализм Геденштрома, который за распространение вольнодумных и «противуправительственных мыслей» губернскими властями был выслан из Тобольска на юг Сибири незадолго до восстания на Сенатской площади. В литературе имеются сведения о том, что
впоследствии Геденштрому удалось, переодевшись в форму караульного солдата, увидеться с Батеньковым в Пет30
ропавловской крепости. На склоне лет он задался целью
составить новое географическое «описание всей Сибири,
прося только содержание, инструменты и дозволение
говорить правду без оглядки» 43, но его предложение было
оставлено без ответа.
Необходимо обратить внимание на то, что именно в
доме Геденштрома весной 1820 г. Батеньков встретился
с участниками экспедиции для поисков и описи северных
земель Фердинандом Врангелем, Федором Матюшкиным
и Петром Анжу, успехам которых в исследовании северовостока России он посвятил две статьи, оставшиеся неопубликованными 44 . Между участниками иркутской встречи
установились добрые о т н о ш е н и я И з в е с т н о , что Врангель в 1822 г. прислал Батенькову из Нижнеколымска
«приятное дружеское письмо» и доставил декабристу
«много приятных часов» своими официальными донесениями, из которых он удостоверился, «что и мертвая природа способна творить достойное удивления» 46.
Врангель писал Батенькову, что его вторая попытка
отыскать Северную матерую землю не увенчалась успехом, что там, где надлежало быть, по уверению сержанта
Андреева, берегам, поросшим лесом, он нашел льды,
открытое море и туман. Батеньков откликнулся на это
послание дружеским письмом, отрывок из которого опубликовал в «Сыне Отечества». «По мнению моему, Вы совершенно правы, изъяснив ошибку путешественника Андреева,— писал Батеньков.— Мыс, о котором ему говорили
чукчи, конечно, не лесистый. Маленький остров, найденный Анжу к северу от Котельного и названный Фигурным, доказывает только возможность находить такие же
необширные возвышения в других местах океана.
Желаю, весьма желаю, чтобы Вы успели осмотреть и
остальную часть неизвестного берега до Северного мыса.
Нетерпеливо ожидаем возвращения Вашего, сколько вопросов для Вас приготовлено. Спешите к нам. Вас ожидают читатели и слушатели, а также признательность начальства и соотечественников»
Географические исследования Врангеля Батеньков характеризовал как подвиг «на поприще наук и открытий» 48. Заботами этого декабриста, переехавшего из
Иркутска в Петербург, Врангель, Анжу и Матюшкин по
возвращении из путешествия были тепло приняты в декабристских кругах. В частности, они бывали в доме у
31
Александра Корниловича и в семье Бестужевых, где делились впечатлениями о трехлетних странствиях по берегам и льдам Северного Ледовитого океана на пространстве от реки Оленек до Колючинской губы. Декабристы
Сергей Трубецкой, Николай и Михаил Бестужевы, Дмитрий Завалишин близко были знакомы с выдающимся исследователем Новой Земли Федором Петровичем Литке.
Еще в 1820 г. Литке завел «Особую записную книгу».
Он переписывал в эту тетрадь наиболее замечательные
произведения нелегальной литературы начала 20-х годов
прошлого века. Здесь можно найти оду А. С. Пушкина
«Вольность», публицистические письма М. Ф. Орлова,
стихотворение К. Ф. Рылеева «К временщику» и, наконец, неизвестную до недавнего времени записку «Нечто
о возмущении Семеновского полка», автором которой,
возможно, является Николай Бестужев 4Э. Литке собирал
произведения «потаенной» литературы потому, что они
отвечали его настроениям и размышлениям над действительностью.
В декабристском окружении находился выдающийся
исследователь морей России Михаил Францевич Рейнеке.
До наших дней дошла его обширная переписка с Николаем и Михаилом Бестужевыми.
Декабрист Корнилович лично знал почти всех современных ему географов. Он помог статистику Семену Николаевичу Корсакову опубликовать несколько научных
статей 50 . В свою очередь Корсаков помогал Корниловичу в его изысканиях по исторической географии и истории путешествий по России.
Корнилович и Батеньков часто приглашали к себе на
чашку чая Егора Федоровича Тимковского, который в
1820 и 1821 гг. побывал в Монголии и Китае, в том
числе в пустыне Гоби, где на его долю выпали опасности
и лишения. О его книге Корнилович написал восторженный отзыв. В семейном архиве Корниловичей сохранились
два письма Тимковского, свидетельствующие о том, что
между путешественником и декабристом установились
дружеские отношения.
Корнилович, Батеньков и Николай Бестужев хорошо
знали Федора Федоровича Шуберта, состоявшего в масонской ложе «Избранного Михаила», из которой вышло
немало декабристов. Корнилович очень высоко отзывался
о его трудах по топографической съемке России и по32
сылал ему поклоны из Петропавловской крепости (во время вторичного заточения).
Федор Глинка и Николай Бестужев встречались с полярным исследователем и мореплавателем Отто Доцебу.
Федор Глинка осуществил перевод его «Путешествия в
Южный океан и в Берингов пролив для отыскания Северо-Восточного морского прохода, предпринятого в 1815,
1816, 1817 и 1818 годах на корабле «Рюрике», которое
вышло в свет в 3-х томах в 1821—1823 гг.
Декабристы плавали в различные области земного
шара под командой знаменитых деятелей флота М. П. Лазарева и Ф. Ф. Беллинсгаузена. При этом последний вел
переписку с начальником Морского штаба А. В. Моллером об избрании Николая Бестужева в почетные члены
государственного Адмиралтейского департамента.
Таким образом, декабрисгы общались со многими мореплавателями, полярными исследователями и учеными,
чьи имена уже давно стали гордостью русской географии.
Эти люди, испытавшие трудности и лишения, смотревшие
в глаза смерти и ревностно изучавшие Россию и многие
области земного шара, были для них воплощением героизма и служения благу Отечества.
В свою очередь высокие политические и нравственные идеалы, которыми «рельефно», по словам Ф. П. Врангеля, отличались деятели 14 декабря, их горячее стремление «вывести свое Отечество на первый план образованного мира» были притягательны для передовых офицеров
армии и флота.
По признанию П. Г. Каховского, идеалы декабристов
разделяла вся мыслящая молодая Россия. Во всяком случае идеалы тайных обществ исповедовали не только участники революционного движения, которые отправились
на виселицу, каторгу и ссылку, и даже не 579 человек,
привлеченных к следствию. Их было гораздо больше. И
не менее символично, что лучшая часть из них и после
разгрома восстания в условиях «наружного рабства» продолжала служить Отечеству, просвещению, науке.
Многие из декабристов стремились стать участниками
кругосветных экспедиций, дальних плаваний, полярных
путешествий. Далеко не всем их надеждам и проектам
предстояло исполниться. Но те, кому выпала честь принять участие в научных предприятиях России, внесли
зримый вклад в развитие отечественной географии.
33
ДЕКАБРИСТЫ - УЧАСТНИКИ
КРУГОСВЕТНЫХ ПЛАВАНИЙ
Константин Торсон в экспедиции
к Южному полюсу
Успешное завершение Первой русской кругосветной экспедиции знаменовало начало эпохи отечественных океанских плаваний. За 1803—1866 гг. кораблями России
было совершено 59 кругосветных и полукругосветных путешествий. Одни из этих экспедиций преследовали торговые и политические цели, другие имели своей задачей
доставку грузов на Камчатку и в Русскую Америку и
проведение попутных ученых изысканий, третьи, наконец,
занимались только решением таких важнейших географических проблем, как открытие Южного материка и
поиски Северного прохода. Но перед всеми судами, отправлявшимися на север Тихого океана, ставились задачи
по сбору сведений о новых землях и посещаемых странах.
Каждой экспедиции поручалось вести метеорологические^
океанографические и магнитные наблюдения.
Выйдя в самом начале XIX в. на просторы Мирового
океана, русский флот получил возможность приступить к
решению важнейших географических задач своего времени. Среди них первое место занимала проблема Южного
материка, который тщетно искал Джемс Кук. Перед знаменитым мореплавателем эта часть света, по словам
И. Ф. Крузенштерна, «погрузилась в бездну океана и,
подобно бредням и сновидениям, не оставила по себе
никаких следов»
В конце 1818 г. русским правительством было принято решение об отправлении экспедиций к Южному полюсу и в Берингов пролив, программа научных исследований которых была разработана Г. А. Сарычевым,
И. Ф. Крузенштерном и другими русскими исследователями.
Это была самая крупная географическая кампания в
XIX в., предпринятая Россией с целью «приобретения полнейших познаний о нашем земном шаре». Экспедиция
34
состояла из двух отрядов: южного и северного. Начальником южного отряда («дивизии») и командиром шлюпа
«Восток» по рекомендации Крузенштерна был назначен
участник первого русского кругосветного плавания Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен. Вторым кораблем-шлюпом
«Мирный» командовал Михаил Петрович Лазарев. Северным отрядом в составе шлюпов «Открытие» и «Благонамеренный» командовал Михаил Николаевич Васильев.
Ему следовало приложить величайшие усилия, чтобы решить вопрос о Северном проходе из Тихого океана в Ледовитое море и о направлении берегов к северу от Берингова пролива, где кое-кто из мореплавателей предполагал
существование перешейка. Не менее сложная задача стояла перед Ф. Ф. Беллинсгаузеном и М. П. Лазаревым. Их
дивизия, которая в официальных бумагах затем будет
именоваться Южной экспедицией, должна была проникнуть до «самой отдаленной широты» и приложить «всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколько можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли» 2.
Адмиралтейским департаментом была подготовлена
инструкция, которая предписывала мореплавателям «производить полезные для наук наблюдения», прежде всего
метеорологические, океанографические
и магнитные.
В частности, предусматривалось исследование особенностей климата, полярных сияний, состояния атмосферы и
ее изменений, включая изучение «высших и низших ветров в сравнении с дующими близ поверхности моря».
Большое внимание моряки и ученые должны были уделить изучению льдов, айсбергов, течений, приливо-отливных явлений, температуры и солености морской воды в
различных районах Мирового океана и на различных глубинах. Важной задачей являлся сбор этнографических,
ботанических, зоологических, минералогических коллекции. «Также стараться,— говорилось в инструкции,—
собирать любопытные произведения натуры для привезения в Россию в двойном числе, для Академии и для Адмиралтейского департамента, равно собирать оружия диких, их платья и украшения, что более любопытно» 3.
Многократно в инструкциях подчеркивалась важность
систематических астрономических наблюдений для определения места кораблей в океане, проверки существующих карт и особенно при описи вновь открытых земель.
35
Инструкции для научных изысканий были идентичны
как для южного, так и для северного отрядов. Таким
образом, впервые в истории науки были поставлены по
одной и той же программе одновременные геофизические
наблюдения от Южного до Северного Ледовитого океанов.
В этом великом национальном географическом предприятии принимал участие выдающийся деятель движения декабристов Константин Петрович Торсон. По окончании Морского кадетского корпуса он сражался со
шведами в Балтийском море. Командуя гребным катером
во время Отечественной войны 1812 г., Торсон встретился в порту Либава с французским военным судном. Вместе с матросами он отбился от неприятеля и благополучно
вернулся на фрегат «Амфитрида». Спустя год Торсон
получил чин лейтенанта. В 1817 г. он плавал на корабле
«Орел» к берегам Франции, откуда доставлял на Родину
русские войска.
По хорошему отзыву «известных морских капитанов» 4 Торсон в 1819 г. был принят в состав участников
отряда, направлявшегося на судах «Восток» и «Мирный»
к Южному полюсу. В его составе находилось 179 человек.
Торсон считался вторым лейтенантом и вахтенным офицером.
4 июля 1819 г. корабли экспедиции покинули Кронштадт. «Восток» и «Мирный» сделали кратковременную
остановку в Дании, где должны были взять двух естествоиспытателей, но ученые Мертенс и Кунце отказались
от участия в плавании, поставив южный отряд в очень
трудное положение. 28 июля моряки на Портсмутском
рейде встретились со шлюпом «Камчатка» под командой
В. М. Головнина, возвращавшимся из кругосветного плавания. Через месяц экспедиция покинула Англию и направилась к югу.
Во время перехода через Атлантический океан сияло
солнце, ветры были умеренные, зной терпимый. «В продолжение сего времени, — отмечал Беллинсгаузен, — постоянная прекрасная погода доставила нам удобный случай заниматься астрономическими наблюдениями. Офицеры Завадовский, Торсон, Лесков, Демидов и астроном
Симонов производили наблюдения секстантом работы
известного мастера в Лондоне Троутона, и я употреблял
таковый же секстант... На обоих шлюпах, исключая лейтенанта Лазарева, капитан-лейтенанта Завадовского и меня,
36
до сего путешествия никто из наших офицеров не имел
случая заниматься астрономическими
наблюдениями,
но в бытность нашу в Лондоне, каждый купил себе самый лучший секстант и все старались превзойти др^г
друга как в узнании и точной поверке своих инструментов, так и в измерении расстояния Луны от Солнца, и, недошед еще до Рио-Жанейро, все сделались хорошими наблюдателями» 5.
В дальнейшем, по мере изложения событий плавания
к Южному полюсу и вокруг света, Беллинсгаузен несколько раз приводит результаты определений Торсона.
В частности, 9 декабря 1819 г., после обеда, офицеры «Востока» во главе с Беллинсгаузеном на широте
46 0 24'57" измеряли расстояния от Луны до Солнца, по
которым устанавливали долготу местонахождения судна.
По Торсону, она оказалась равной 42°7'22", причем
лишь незначительно отличалась от измерений знаменитого астронома И. М. Симонова и показаний хронометров, находившихся на корабле.
2 ноября южный отряд прибыл в Рио-де-Жанейро, где
застал шлюпы ^Открытие» и «Благонамеренный», направлявшиеся в Берингов пролив. Через три недели
«Восток» и «Мирный» двинулись в Южный Ледовитый
океан. Прежде всего отряд осмотрел остров Южная
Георгия. Идя курсом на Сандвичеву землю, экспедиция
открыла группу островов Траверсе, состоящую из островов Лескова, Торсона и Завадовского, названных Беллинсгаузеном в честь своих спутников.
Первый неизвестный остров увидели утром 22 декабря, а спустя день открыли еще„ одну неизвестную землю,
названную Беллинсгаузеном островом Торсона. Вот как
Беллинсгаузен описывает его открытие: «Когда пасмурность и снег прекратились, мы увидели на северо-востоке высокий берег, коего вершина скрывалась в облаках;
по утру на рассвете открылся остров, совершенно очистившийся от тумана, а на середине острова высокая
гора; вершина ее и скаты покрыты снегом; крутизны,
на которых снег и лед держаться не могут, имеют цвет
темный. Остров круглый, в окружности двенадцать миль,
по крутому каменному берегу не приступен, прекрасная
погода позволила нам сделать полуденное наблюдение,
и широта места нашего оказалась 56°44'18" южная,
долгота 27°41 / 51 // западная. По сему наблюдению гора
37
на середине острова в широте 56 0 44'18" южной, долготе
27°11'51" западной» 6.
Правда, в книге Беллинсгаузена отмечено, что это
обретение он назвал островом Высоким, «потому что он
отличается от прочих своей высотою» \ Последняя строка, вероятно, принадлежит не Беллинсгаузену, а редактору его книги JL И. Голенищеву-Кутузову, который в
это время являлся председателем Ученого комитета Морского штаба. Он осуществлял на этом посту «ужесточенно» охранительную политику и погубил не один труд,
которым наша география могла бы гордиться. В частности, он повинен в том, что не были опубликованы и затем бесследно исчезли «Записки о Новой Земле» Николая
Иринарховича Завалишина, брата известного декабриста,
и записки Василия Степановича Хромченко о его плаваниях и исследованиях берегов и островов Русской Америки. Не без его домогательств было задержано более
чем на 10 лет издание капитального труда М. Ф. Рейнеке «Гидрографическое описание Северного берега России». Именно JI. И. Голенищев-Кутузов потребовал, чтобы от редактирования путешествия Ф. Ф. Беллинсгаузена был отстранен Аполлон Александрович Никольский
человек весьма близкий семье Бестужевых, непременный
секретарь продекабристского Общества любителей российской словесности, наук и художеств. Очевидно, именно JI. И. Голенищев-Кутузов переименовал остров Торсона и во многих случаях вычеркнул имя «государственного преступника», но, к счастью, не во всех главах. Так,
остался неизменным текст путешествия Беллинсгаузена,
относящийся к 29 декабря 1819 г. Описывая вид острова
Сандерса, открытого Куком, путешественник отмечает,
что его окружность составляет немногим более 30 верст,
что он высок, обрывист, «покрыт льдом и снегом, но не
так, как остров Торсона, хотя находится южнее» 9.
Эти строки весьма важны. Они — бесспорное доказательство того, что 23 декабря именем Торсона был назван
один из островов группы Траверсе. Но это свидетельство
подкрепляется еще одним документом. В Государственном Историческом музее в Москве сохранился подлинный
альбом художника Павла Николаевича Михайлова, участника плавания к Южному полюсу. На одном из листов
альбома изображена группа «островов маркиза де Траверсе». Рядом с небольшим островом Лескова виден окутан-<
38
вый облаками остров Торсона. Над облаками возвышается покрытая вечным снегом вершина. Лишь нижняя его
часть, круто обрывающаяся в море, чернеет голыми
скалами.
После записи об острове Торсона имя декабриста не
упоминается в третьей главе труда Беллинсгаузена, хотя
имена других офицеров шлюпа «Восток» встречаются
сравнительно часто. Не упоминаются и астрономические
определения Торсона.
То, что вмешательство Голенищева-Кутузова в текст
путешествия Беллинсгаузена имело место, отмечал командир шлюпа «Мирный» М. П. Лазарев: «Всему виноват Логин Иванович Кутузов, взявшийся за издание
онного,— писал он своему другу А. Л. Шестакову 26 января 1834 г.— Отдал в разные руки и, наконец, вышло
самое дурное повествование весьма любопытного и со
многими опасностями сопряженного путешествия. Я не
знаю, в каком виде представил оное Беллинсгаузен, но
ясно вижу, что слог в донесении моем к Беллинсгаузену
после разлучения нашего и по прибытии в Порт-Жаксон
изменен совершенно, а кто взял на себя это право, не
знаю» 10.
59 тетрадей, из которых состояли «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане» и , кроме Голенищева-Кутузова, просматривали цензор Морского ведомства
и библиотекарь Морского кадетского корпуса.
Одни «чужие руки» изъяли имя Торсона, другие оставили текст Беллинсгаузена в неприкосновенности, как,
например, четвертую и пятую главы, где имя декабриста
упоминается наиболее часто. Во время первого плавания
в Южном Ледовитом океане Торсон проявил себя пытливым исследователем. Напомним, что Торсон ежедневно нес вахту, управлял шлюпом «Восток», вел метеорологические и геомагнитные наблюдения (склонение компаса). И хотя вахтенный журнал «Востока», как и
корабельный журнал «Мирного», впоследствии исчез (повидимому, погиб вместе с архивом Беллинсгаузена), эти
наблюдения вошли в состав «Двукратных изысканий в
Южном Ледовитом океане».
Следует особо подчеркнуть, что этот капитальный
труд не является путевым дневником Беллинсгаузена.
Напротив, Беллинсгаузен неоднократно подчеркивает, что
использует материалы и данные М. П. Лазарева,
39
И. И. Завадовского,
К. П. Торсона, Я. Прядина,
И. М. Симонова, П. Н. Михайлова, А. С. Лескова и других участников плавания. «Двукратные изыскания в
Южном Ледовитом океане» являются обобщением главнейших результатов великого национального географического предприятия, эпохальные достижения которого
были добыты героизмом и самоотверженностью всех членов экспедиции, от рядовых матросов до командиров судов. Беллинсгаузен не выделяет никого из своих подчиненных. Этот принцип не следует нарушать. И говоря об
участии К. П. Торсона в южнополярном плавании, необходимо прежде всего отметить открытия и исследования
всей экспедиции.
Обследовав Сандвичевы острова, экспедиция устремилась на юг. Температура воздуха опустилась ниже нуля.
«С самого рассвета до полудня,— отмечал Беллинсгаузен
5 января 1820 г.,— мы проходили множество ледяных
островов и мелкого льда. Вахтенный офицер, стоя на
баке, устремлял крайнее внимание, чтобы не задеть
льды» 12. Среди льдов плыли 6—9 января. Чтобы уклониться от встречи с мелкими льдинами, командующий
вахтой сам управлял кораблем.
16 января 1820 г. экспедиция впервые приблизилась
к «льдинному материку» 13 и тем самым открыла шестую часть света. Спустя пять дней «Восток» и «Мирный» снова подошли к ледяному барьеру антарктического континента и не могли увидеть его пределов. По
словам Беллинсгаузена, усмотренное мореплавателями
ледяное поле «было продолжением того, которое видели в
пасмурную погоду 16 января, но по причине мрачности
и снега хорошенько рассмотреть не могли» 14.
К такому же выводу пришел командир шлюпа «Мирный» М. П. Лазарев, который писал, что 16 января, достигнув 69°23' ю. ш. и 2°35' з. д., он со своими спутниками встретил «матерый лед чрезвычайной высоты»
(на современном языке — ледяной барьер антарктического
материка). М. П. Лазарев рассматривал его с высоты
мачты (салинга) и убедился, что «матерый лед простирается так далеко, как может только достигнуть зрение»
с помощью зрительной трубы. «Отсюда,— писал он,—
продолжали мы путь свой к осту, покушаясь при всякой
возможности к зюйду, но всегда встречали льдинный материк, не доходя 70°» 15.
40
Во время первого плавания в Южном Ледовитом
океане офицерами экспедиции было сделано большое
число астрономических определений. Разумеется, делал
их и Торсов. На этом самом важном этапе путешествия
его имя исчезло за словами «вахтенный офицер», «на^
ши лейтенанты», «некоторые офицеры», хотя каждые
сутки он записывал в журнал долготу и широту, температуру и давление воздуха, направление и силу ветра,
состояние неба и моря, типы встреченных льдов и названия летавших над шлюпом птиц.
5 февраля 1820 г. суда в третий раз подошли к Антарктиде. Мореплаватели увидели снова перпендикулярно
обрывающийся в океан лед. Он отлого поднимался
«к югу на расстояние, пределов которого мы не могли
видеть с салинга» 16. Поблизости от него в море плавали
ледяные острова, отделившиеся, по словам Беллинсгаузена, «от собственной своей тяжести или других физических причин от матерого берега» 17.
Эта мысль им повторена в донесении, которое он несколько позже отправил морскому министру И. И. де
Траверсе из порта Джексон в Австралии: «Здесь за ледяными полями мелкого льда и островами виден материк
льда, коего края отломаны перпендикулярно и который
продолжается по мере нашего зрения, возвышаясь к югу,
подобно берегу. Плоские ледяные острова, близ сего материка находящиеся, ясно показывают, что они суть обломки сего материка, ибо имеют края и поверхность, подобную материку» 18.
В туман, дождь, снег и град шлюпы «Восток» и «Мирный» все дальше уходили на восток, время от времени
встречая приметы, свидетельствовавшие о близости берегов. «Весь такелаж, паруса и самые шлюпы обледенели,— писал Беллинсгаузен.— Мы не успевали очищать
снег с бегучих веревок и с палубы» 19.
Плавать среди ледяных островов в ненастную погоду
было крайне опасно. Но едва вышли из льдов, как встретили огромную зыбь. 15 февраля шлюпы разлучились,
но вскоре вновь продолжили совместные изыскания. Погода ухудшалась. Положение становилось все более опасным. «Неведение о льдах, буря, море, изрытое глубокими
ямами, величайшие подымающиеся волны, густая мрачность и таковой же снег, которые скрывали все от глаз
наших, и в сие время наступила ночь; бояться было стыдно,
41
а самый твердый человек внутренне повторял: боже, спаси!»— писал Беллинсгаузен 20 . Ночью 21 февраля едва
не столкнулись с ледяным островом.
5 марта шлюпы «Восток» и «Мирный» расстались и
уже встретились в порту Джексон в Австралии. Апрель
и начало мая экспедиция занималась исправлением повреждений в судах, готовясь к плаванию в тропики, благодатный климат которых был необходим для поправления здоровья и матросов и офицеров.
В 8 часов утра 8 мая шлюпы «Восток» и «Мирный»
покинули порт Джексон и направились к северным берегам Новой Зеландии, где экспедиция предполагала исследовать ту часть Тихого океана, которая находилась между Сердитым морем Рогевейна и Опасным архипелагом
Бугенвиля, надеясь там найти неведомые земли или
острова.
В ночь на 19 мая налетел шторм. Огромная волна
обрушилась на шлюп «Восток». Вода хлынула в люки и
залила палубу. Матросы и офицеры выдержали и это испытание. 24 мая они увидели Новую Зеландию и вошли
в пролив Кука, который делит этот остров на две части.
Десять дней знакомились с жителями, выменивали оружие, жезлы, украшения и различные «рукоделья», расплачиваясь топорами, гвоздями, зеркальцами, материей.
3 июня экспедиция покинула Новую Зеландию и направилась на восток. Спустя два дня налетел шторм и
трепал шлюпы почти целую неделю. 14 июня путешественники вступили в ту часть океана, где, по мнению Беллинсгаузена, могли находиться неизвестные острова и
мели. «Со всех трех салингов,— писал Беллинсгаузен,—
прилежно смотрели берега, но ни в которой стороне не
видали». Посетив на пути в экваториальную зону
остров Опаро и определив его широту и долготу, экспедиция продолжала плавание. 5 июля шлюп «Восток» находился у небольшого острова Принца Кумберленда.
«...Приближась к северной оконечности, послал лейтенанта Торсона на ялике осмотреть берег, который
местами порос кустарником,— писал Беллинсгаузен.—
Астроном Симонов, штабс-лекарь Берх, лейтенант Демидов поехали с лейтенантом* Торсоном. Лейтенант Лазарев
послал ялик со штурманом»
Окружность острова составляла около 15 верст. Он находился на 19 0 11'3" ю. ш.
и 14Г17' з. д.
42
«Торсон, Симонов, Берх и Демидов объявили, что сей
узкий берег состоит из кораллов разных цветов,— отмечал Беллинсгаузен,— лес же растет невысокий, кривой:
они настреляли морских птиц, с собою привезли довольно крупных морских ежей, коих иглы или колючки в
шесть дюймов длины, лилового цвета, подобны грифелям» 22.
8 июля открыли остров, поросший кокосовыми рощами, лесом и кустарником. Он находился па 17° 49' ю. ш. и
141°1' з. д. Его длина составляла около 30 верст, а ширина — 7 миль.
Остров назвали именем контр-адмирала Моллера, вместе с которым служил Беллинсгаузен.
Как и во время первого южнополярного плавания,
Торсон снова каждый день командовал вахтой и управлял
шлюпом «Восток». Если в Южном Ледовитом океане
нужно было остерегаться столкновений с ледяными островами, то в тропическом поясе Тихого океана не меньшую опасность представляли коралловые рифы. И не усмотри он один из них, неизвестно, возвратилась бы экспедиция в Россию.
«18 июля после полуночи облака разошлись, луна светила и ветер был умереннее,— писал Беллинсгаузен.—
В начале второго часа ночи бдительностью вахтенного
лейтенанта Торсона в ночную трубу усмотрен бурун прямо перед носом шлюпа; мы тотчас поворотили, а с рассветом опять пошли к берегу» 23.
Утром путешественники увидели небольшой коралловый остров, который Беллинсгаузен назвал именем вицеадмирала Грейга. Он был самым высоким из всех открытых ранее островов и находился на 16°11' ю. ш. и 146°19'
з. д.
Заметив, что у его северного берега море тихо и бурун
весьма незначителен, Беллинсгаузен решил послать на берег лейтенанта Торсона и художника Михайлова. К ним
присоединились астроном Симонов, штабс-лекарь Берх и
лейтенант Лесков.
«Они нарубили разных сучьев от растущих деревьев,
которые все мягкой породы, наломали кораллов, набрали
раковин и улиток, застрелили малого рода попугая, величиною с воробья, у которого перья прекрасного синего
цвета, ноги и нос красные, совершенно подобные сафьяну; застрелили также малую горлицу серо-зеленого цве43
та, набрали несколько грецкой губки, обложенной мелкими кораллами.
Лейтенант Торсон по возвращении объявил, что приметил следы людей и даже места, где разводили огонь, но
жителей не видал. Видели разных малых береговых птиц,
малых ящериц, небольших черепах, которые уползали в
воду и прятались в кораллы. В лагуне была вытащена на
берег старая лодка; вероятно, на сей остров, подобно как
и на многие другие, жители больших островов приезжают
для промысла» и .
Гряду коралловых островов, которую открыли и описали экспедиция к Южному полюсу, а также предшествовавшие ей русские кругосветные мореплаватели,Беллинсгаузен назвал островами Россиян. Дальнейший путь через океан корабли «Восток» и «Мирный» прокладывали
таким образом, чтобы «принести возможную пользу географии».
22 июля 1820 г. суда экспедиции бросили якорь в Матавайской бухте Таити, великолепные виды которого привели путешественников в восторг. Еще не успели убрать
парусов, как корабли были окружены лодками островитян,
предлагавших кокосовые орехи, бананы, лимоны, апельсины, ананасы, плоды хлебного дерева, яблоки, кур и яйца.
Беллинсгаузен приказал «под надзором Торсона» закупать все плоды и фрукты и расплачиваться стеклярусом,
бисером, зеркальцами, иголками, ножницами возможно
щедрее, чтобы каждый островитянин остался доволен
своим торгом. В одно из посещений шлюпа «Восток» король острова Помари подарил Торсону, Лескову и другим
офицерам отрезы таитянской ткани 25.
27 июля моряки простились с Таити. Плывя на север,
через четыре дня они открыли остров, который назвали
именем М. IT. Лазарева. 3 августа лейтенанты Торсон и
Лесков, находившиеся на салинге, различили в зрительные трубы поросший лесом берег. Вскоре корабли приблизились еще к одному ранее неведомому острову, который был назван по имени шлюпа «Восток».
«Над островом,— писал Беллинсгаузен об этом открытии,— беспрерывно вилось бесчисленное множество фрегатов, бакланов, морских ласточек и еще особенного рода,
неизвестных мне, черных морских птиц, величиною не более голубя. Как остров не был еще известен, то, вероятно, человеческая нога не приказалась к сему берегу и ни44
что не препятствовало птицам здесь гнездиться... Природа, общая всем мать, бдительно печется о всех творениях,
доставляет сим птицам безопасное место, где они размножаются спокойно, и сей остров предназначен, кажется,
в особенный удел морским птицам» 26.
Моряки обозрели со шлюпов остров «Восток» и нанесли его на карту. Из-за сильной прибойной волны на берег невозможно было высадиться, хотя Беллинсгаузену
хотелось пополнить коллекцию «редкостей» тропических
земель Тихого океана.
8 августа экспедиция открыла остров Александра. За
недостатком времени на обретенную землю не высаживались. Беллинсгаузен лишь приказал спустить на воду
ялик и отправил Торсона с подарками для жителей, которые вышли в океан на своих лодках 27.
И августа суда экспедиции взяли курс на берега Австралии. Спустя восемь дней путешественники открыли два
острова, назвав их именами художника Павла Михайлова
и профессора астрономии Ивана Симонова.
«Хотя обретение островов, еще не известных, весьма
лестно для каждого мореплавателя и вообще споспешествует распространению географических сведений,— отмечал Беллинсгаузен,— при всем том, не желая на пути к
Порт-Джексону найти на новые приобретения, дабы они
нас не задержали, я спешил в сей порт для приготовления шлюпов к настоящей цели нашей, т. е. к плаванию в
Южном океане» 28.
9 сентября шлюп «Восток» вошел в Джексонский залив. Здесь экспедиция провела более 50 дней, готовясь ко
второму, завершающему, этапу плавания в Южнополярной
области. Из книги Беллинсгаузена известно, что, находясь в Австралии, Торсон много занимался астрономическими определениями. В частности, он сделал 390 измерений расстояния Луны от Солнца, по которым определил
долготу мыса Русских на северном берегу Джексонского
залива, найдя ее равной 151° 21' з. д.
31 октября 1820 г. экспедиция покинула порт Джексон. 17 ноября она находилась у острова Маквария (Маккуори), который к изумлению путешественников радовал
глаз великолепной зеленью (на той же широте того же
полушария остров Новая Георгия был покрыт вечным
льдом). На следующий день Беллинсгаузен, Торсон и художник Михайлов сошли на берег, где посетили австра45
лийских промышленников и пополнили представителями
здешней фауны и флоры зоологическую и ботанические
коллекции, которые были впоследствии переданы Академии наук 2 9 .
2 декабря 1820 г. налетела жестокая буря. «Порывы
ветра набегали "ужасные,— писал Беллинсгаузен,— волны
поднимались в горы... и быстро неслись, море покрылось
пеною, воздух наполнился водяными частицами, срываемыми ветром с вершин валов, и брызги сии, смешиваясь
с несущимся снегом, производили чрезвычайную мрачность, и мы далее двадцати пяти сажен ничего не видели.
Таково было наше положение при наступлении ночи!» 30
К счастью, в это время шлюпы успели покинуть район
ледяных островов, среди которых они плавали уже много
дней, и вышли в свободное от льдов море. Путешественники впоследствии признавались, что встреча с ледяным
островом в такой шторм была бы равносильна гибели.
На следующий день буря продолжалась. Паруса и такелаж покрылись слоем льда, который кусками падал на
палубу. Лишь в ночь на 5 декабря ветер стал стихать и
можно было надеяться, что опасность миновала. Но спустя две недели шлюпы «Восток» и «Мирный», находясь
среди обширных ледяных островов, попали в полосу тумана и снова оказались «в опаснейшем положении». Экспедиции пришлось отступить на север. Беллинсгаузен неоднократно подчеркивает, что он решительно заходил во
льды или не убавлял парусов среди льдов, потому что «совершенно надеялся на усердную бдительность вахтенных
лейтенантов и проворство служителей» 81. Каждый день
несли свою вахту, управляя шлюпом «Восток», Торсон,
Демидов, Игнатьев, Лесков.
31 декабря 1820 г. в пятый раз за второе плавание в
Южном Ледовитом океане экспедиция пересекла Южный
полярный круг, но была остановлена обширнейшим ледяным полем.
В 3 часа дня путешественники увидели на северо-востоке чернеющее пятно. «Я,— писал Беллинсгаузен,— с
первого взгляда узнал, что вижу берег, но офицеры, смотря также в трубы, были разных мнений» 32.
Дали знать на шлюп «Мирный», что видят берег.
Вскоре сквозь тучи пробился солнечнйй луч. Он прорезал
пасмурность и осветил крутые черные скалы, на которых
не было снега. «Невозможно выразить словами радость,
46
которая явилась на лицах всех при восклицании: «Берег,
берег!» — писал Беллинсгаузен,— Восторг сей был не
удивителен после долговременного единообразного плавания в беспрерывных гибельных опасностях, между льдами, при снеге, дожде, слякоти и туманах... Ныне обретенный нами берег подавал надежду, что непременно должны быть еще другие берега...» 33.
Лед не позволил высадиться на берег. Прибывший по
просьбе Беллинсгаузена лейтенант Лазарев, обозрев берега и мысы, удостоверил руководителя экспедиции, что это
не часть материка, а остров, который и назвали именем
Петра I. Беллинсгаузен отмечает в своей книге, что, если
бы было малейшее сомнение, «что сей берег не остров,
а составляет только продолжение материка, я непременно
осмотрел бы оный подробнее» 3 \
В солнечный день 17 января 1821 г. путешественники
снова на юго-западе увидели землю, к которой не смогли
подойти ближе, чем на 40 миль. Перед ними вдалеке лежал берег, над которым возвышалась цепь гор, отчасти
покрытых снегом. Открытую землю назвали Берегом Александра. Беллинсгаузен в своем труде определенно говорит о том, что «берег обширен или по крайней мере состоит не из той только части, которая находилась пред
глазами нашими» 35 . По определениям моряков, самая
высокая часть Берега Александра находилась на 68°
43' 20" ю. ш. и 73° 9' 36" з. д. Вероятно, в этих определениях участвовали все офицеры и штурманы экспедиции, в том числе и Торсон.
20 января 1821 г. суда экспедиции взяли курс к берегам Новой Шетландии, известие об открытии которой
Беллинсгаузен получил уже в Австралии от русского посла в Португалии барона Тейля. Путешественники хотели
удостовериться, «точно ли сей новообретенный берег принадлежит к предполагаемому матерому южному берегу» 3 \
Спустя пять дней русские приступили к исследованию Новой Шетландии и открыли острова Шишкова,
Михайлова, Мордвинова, Рожнова, Тейля, Елены, Смоленск, Бородино, Малый Ярославец, Полоцк, Лейпциг,
Ватерлоо. Не обнаружив признаков соединения Новошетландских островов с южным матерым берегом, Беллинсгаузен отдал приказ следовать в Рио-де-Жанейро,
куда корабли благополучно прибыли 27 февраля 1821 г.
47
Здесь Торсон выполнил одно из поручений Беллинсгаузена.«2 марта при рассвете увидели на рейде небольшой
голландский фрегат, который салютовал крепости и флагманскому кораблю,— писал командир шлюпа «Восток».—
Я отправил лейтенанта Торсона поздравить капитана с
прибытием и предложить мои пособия в случае какойлибо нужды, ибо мы имели всего в изобилии и уже возвращались в Отечество. Лейтенант Торсон донес мне, что
сей фрегат короля нидерландского «Адлер» отправлен из
Голландии в Батавию и на пути зашел к Рио-Жанейро,
чтоб освежить служителей. Командир капитан-лейтенант
Даль на предложение лейтенанта Торсона объявил, что у
него повреждение в беген-рее; фрегат «Адлер» с шлюпом
«Восток» одного размера, а потому я тотчас, без всякой
переделки, велел отбуксировать к нему наш беген-рей» 37.
Во время стоянки в Рио-де-Жанейро путешественники
устроили на Крысьем острове временную обсерваторию.
В ней Торсон выполнил 315 астрономических определений для вычисления долготы этого острова 3S.
Русские путешественники присутствовали на одном из
заседаний народного собрания, депутаты которого требовали введения конституции в стране. На следующий день
это собрание было разогнано, войска открыли огонь по
«волнующейся толпе», при первых выстрелах было убито
несколько человек 3S . Можно предполагать, что движепие
в Бразилии произвело на будущего декабриста глубокое
впечатление. Более того, Торсон по прибытии в Лиссабон,
куда экспедиция доставила русского посланника в Португалии Тейля, был свидетелем другого важного события —
подписания королем «приготовленной кортесами конституции» 40.
В 6 часов утра 24 июля 1821 г. шлюпы «Восток» и
«Мирный» салютовали Кронштадту. На этом закончилась
продолжавшаяся 751 день Первая русская экспедиция к
Южному полюсу. Позади осталось 86 475 верст, или, по
словам Беллинсгаузена, «в 2'Д раза более больших кругов на земном шаре» 41. Уже в первой половине августа
1821 г. все офицеры (в списке вторым, вслед за лейтенантом Игнатьевым, значился Торсон) были награждены орденом св. Владимира 4-й степени. Всем участникам экспедиции «без изъятия» (от денщиков до командиров кораблей) было назначено двойное жалование до тех пор,
48
«пока в службе находиться будут». В том числе К. П. Торсону было определено 1440 рублей ежегодно к тому окладу, который он получал до сих пор. Все эти награды были
выданы за «отличное исполнение порученной... экспедиции в разных морях вокруг света и особливо к Южному
полюсу» 42.
Во всех документах подчеркивались выдающиеся достижения экспедиции к Южному полюсу. Они действительно превзошли ожидания.
Третий лейтенант шлюпа «Восток», Аркадий Лесков,
вместе с Торсоном принятый в экспедицию по рекомендации «известных морских капитанов», 21 марта 1823 г.
писал начальнику Морского штаба о том, что начало
XIX в. ознаменовано для флота счастливыми событиями:
«Российские мореходцы неоднократно обтекали земной шар
и первые разрешили важный вопрос, открыв землю под
70 градусом южной широты, о существовании которой после путешествия Кука перестали уже думать» 43.
Первая русская экспедиция не только открыла ледяной материк, но исследовала и картировала на значительном протяжении антарктический ледяной барьер
уже в первые недели южнополярного плавания. Особенно
примечательно, что перед завершением плавания Беллинсгаузен пришел к выводу о том, что ледяной материк по
мере приблия{ения к Южному полюсу принимает вид отлогих гор, что стужа в более южных местах увеличивается и всегдашние морозы способствуют образованию льда
из снега.
Матерый лед, по мнению Беллинсгаузена, «идет через
полюс и должен быть неподвижен, касаясь местами мелководий или островов, подобных острову Петра I, которые, несомненно, находятся в более южных широтах и
прилежат также берегу, существующему (по мнению нашему) вблизи той широты и долготы, в Коей мы встретили морских ласточек» 44.
Признаки берега (не ледяного, а в виде земли) участники экспедиции отмечали неоднократно, и в большинстве тех мест находились немногие оазисы, которые не покрывал антарктический материковый лед.
Открытие ледяного материка было важнейшим, но не
последним открытием Первой русской экспедиции к Южному полюсу. Ею было обретено 20 островов в тропическом поясе Тихого океана, остров Петра I и Земля Алек49
сандра в Южном Ледовитом океане й восемь островов «в
южном умеренном поясе» (в их числе остров Торсона).
По словам декабриста Владимира Романова, экспедиция к Южному полюсу принесла России славу, которой
она всегда будет гордиться. Она обогатила географию новыми открытиями «и, сделав множество полезных наблюдений, поставила имя Беллинсгаузена наряду с именами
знатнейших мореходцев» 45.
Наблюдения, выполненные экспедицией, открывали
эпоху более полного познания физических явлений, происходящих на земном шаре. Проведение одновременных
метеорологических и магнитных наблюдений, начало которым было положено экспедициями к полюсам, во" второй
четверти XIX в. получает широкое развитие. Сначала в
нем участвуют отдельные ученые и полярные исследователи (со стороны России И. М. Симонов, Ф. П. Врангель,
А. Я. Купфер, М. Ф. Рейнеке и др.). Затем магнитно-метеорологическое сотрудничество становится частью межгосударственных отношений.- С 40-х годов в него включаются магнитные и метеорологические обсерватории России, которые ведут на пространстве от Петербурга до Ситхи одновременные согласованные с английской антарктической экспедицией Джемса Росса наблюдения. В дальнейшем этот принцип будет положен в основу целого
ряда международных программ научных наблюдений,
в том числе программ 1-го и 2-го международного полярного года. Так, в 1819—1821 гг. Россия стала родиной одновременных географических и геофизических наблюдений, охвативших Мировой океан от Чукотского моря до
берегов ледяного материка.
' Экспедицией были составлены карты новооткрытых
островов и берегов, в том числе Южного Ледовитого океана с очертаниями отдельных участков ледяного барьера
Антарктического континента. В составлении этих карт
участвовали и офицеры «Востока». Карты поражают и по
сей день своей исключительной точностью и достоверностью. Это достоинство их не случайно. Они были основаны на многократно повторенных астрономических определениях.
Через несколько месяцев после возвращения из плавания начальник Морского штаба А. В. Моллер письменно предложил Адмиралтейств-коллегии направить Торсона из Кронштадта в Петербург, поскольку «он нужен
50
здесь для окончания дел по вояжу к Южному полюсу»
Этот только что обнаруженный нами документ неоспоримо свидетельствует о том, что Торсон наряду с командирами кораблей Ф. Ф. Беллинсгаузеном и М. П. Лазаревым принимал участие в оформлении отчетов, карт и материалов Первой русской экспедиции к Южному полюсу.
После «окончания дел по вояжу» Торсон получил еще более важное поручение. 30 октября 1822 г. по приказанию
Моллера Торсон окончательно откомандирован в Петербург для «занятия составлением записок Южной экспе-<
диции» 47.
А затем начальник Морского штаба намеревался поручить Торсону «ученую экспедицию к Северному полюсу»
о чем подробнее будет рассказано в следующем
разделе книги.
К сожалению, судьба записок о плавании к Южному
полюсу, которые составлял Торсон, неизвестна. Не удалось обнаружить документов о представлении их в Адмиралтейский департамент. Возможно, ко времени восстания на Сенатской площади они оставались незаконченными и были уничтожены после 14 декабря 1825 г. Достоверно только известно, что в Сибири Торсон составил в
«литературно отделанной форме воспоминания о плавании к Южному Полюсу». Однако опубликовать их, как и
другие сочинения, декабристу не удалось 49.
После смерти К. П. Торсона (1851) его сестра, находившаяся в Селенгинске, через генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева отправила в Петербург в
III отделение два тюка рукописей брата, которые большей частью содержали проекты «об улучшении мореходства».
III отделение, найдя, что сочинения Торсона «небрежно написаны» и не представляют «одного целого», отправило их обратно с тем, чтобы родственники привели их в
порядок и переписали s0. Но переписать два тюка рукописей, среди которых находились описание путешествия к
Южному полюсу и труд «Опыт натуральной философии о
мироздании», в селенгинских условиях и при отсутствии
средств было слишком сложно и, пожалуй, невозможно.
Впоследствии архив К. П. Торсона был передан декабристу А. Е. Розену, но, судя по письму его к Е. П. Оболенскому от 21 января 1859 г., записок о плавании к Южному полюсу среди разбираемых им бумаг уже не было
51
Будем надеяться, что дальнейшие поиски позволят
пролить свет на судьбу воспоминаний о путешествии в
Антарктику и «Опыта натуральной философии о мироздании», находка которых, несомненно, представляла бы
исключительный интерес для истории отечественного естествознания и русского общественного движения. Во всяком случае, даже те скромные данные о деятельности
Торсона как естествоиспытателя, которые добыты исследователями на сегодняшний день, говорят о том, что в его
лице отечественная география имела одаренного исследователя.
Поиски Северо-Западного прохода
Блестящее завершение Первой русской кругосветной экспедиции воодушевило русских исследователей на поиски
Северо-Западного прохода из Тихого в Атлантический
океан. После неудачного плавания в 1778—1779 гг. Джемса Кука и его спутников из Тихого океана на север стали
все чаще и чаще высказываться предположения, что море
к северу от Берингова пролива всего лишь залив, образованный перешейком, соединяющим два материка. Плавание Дежнева из Колымы вокруг Чукотского полуострова
в Тихий океан английскими моряками было поставлено
под сомнение. Предпринятая в 1787 г. Северо-Восточной
экспедицией попытка пройти морем из Колымы в Тихий
океан окончилась неудачей. Побережье между Шелагским
и Северным мысом в начале XIX в. еще не было исследовано. Некоторые моряки считали, что именно здесь берет
свое начало перешеек между двумя континентами.
Спустя четыре года после возвращения в Кронштадт
русских кораблей из первого кругосветного плавания
И. Ф. Крузенштерн и государственный канцлер Н. П. Румянцев начали обсуждение задач Первой русской экспедиции для поисков морского пути из Тихого океана в Атлантику вдоль северных берегов Америки. Осуществление
их планов было отодвинуто нашествием Наполеона на
Россию. Но уже через несколько месяцев после освобождения Отечества от французских войск Румянцев решил
осуществить на свои средства ученое предприятие, которое по его замыслу должно было способствовать укреплению позиций России на Американском континенте. Руко52
водителем экспедиции и командиром корабля «Рюрик»
был назначен лейтенант Отто Коцебу, участвовавший в
первом русском кругосветном плавании. Встретившись с
Николаем Бестужевым в Кронштадте, он пригласил будущего декабриста сопутствовать ему в предстоящем вояже.
Затем прислал Николаю Бестужеву письмо, в котором
повторял свое приглашение.
«Милостивый государь Отто Августович! — отвечал
Николай Бестужев лейтенанту Коцебу.— Получа Ваше
письмо, спешу охотно подтвердить данное мною слово
служить с вами на бриге «Рюрике» и, вручая Вам судьбу
мою, поздравить как Вас, так и себя со счастливым началом преднамереваемого. Я признаюсь, что весьма нетерпеливо ожидал Вашего о том извещения и теперь совершенно начинаю предаваться моей радости, что буду в состоянии вырваться из сего бездействия, меня удручающего, и что сим случаем буду в состоянии стать на вид по
дороге службы. Одно желание остается у меня то, чтобы
оправдать хорошее мнение моих начальников и службою
своею заплатить за выбор из среды многих моих товарищей.
Одно только меня беспокоит, что здесь не очень выгодные слухи для графа Румянцева, на счет упадка милости к нему царской; но оное думаю происходит более от
мнения тех людей, кои не расположены к графу, нежели
от истинного положения дел. За всем сим я боюсь, чтоб
оное не было со временнем справедливо и тем самым не
попрепятствовало исполнению нашего желания; простите
меня, что я так искренен, я сообщаю страхи свои, потому
что боюсь препятствий.
Я бы желал иметь надлежащее понятие о том, что
мы предпринимаем учинить, и хотя мы с Вами о сем говорили, но разговор сей был вскользь и столь кратковременен, что я не имел случаю в оном распространиться и теперь останавливаюсь только на химерическом предприятии графа отыскать Берингов пролив. Скажите, каким образом мы к оному пройдем: по Северному океану мимо
Белого моря или, совершив окружное путешествие, зайдем с другой стороны. Оное покушение составляет ли всю
цель нашего путешествия или нам предложат иные какакие-нибудь открытия?
Я смею надеяться, что Вы не оставите меня ответом
как на сии вопросы, так и Вашим мнением о тех слухах,
53
кои могут иметь действие на предприятие наше... Остаюсь
навсегда покорнейшим Вашим слугою.
Н. Бестужев» "
Неизвестно, какие причины помешали Николаю Бестужеву принять участие в предстоящем плавании. Но
документально известно, что он продолжал проявлять интерес к этой проблеме до декабрьских событий 1825 г. Поиски Северного прохода привлекли внимание и Кондратия Рылеева, и Александра Корниловича, и в особенности
Владимира Романова. Известно также, что Федор Глинка
был переводчиком и редактором трехтомного труда Отто
Коцебу «Путешествие в Южный океан и Берингов пролив
для отыскания Северо-Восточного морского прохода».
Вслед за плаванием брига «Рюрик», во время которого
были добыты важные доказательства в пользу существования Северного прохода из Тихого в Атлантический
океан, в 1819 г. была отправлена грандиозная экспедиция
к Южному полюсу и в Берингов пролив. Северному ее отряду в составе судов «Открытие» и «Благонамеренный»
под командованием М. Н. Васильева и Г. С. Шишмарева
было поручено «употребить всемерное старание к разрешению великого вопроса касательно направления берегов
и прохода в сей части нашего полушария». Одновременно
на северо-восток Сибири была послана экспедиция для поисков и описи северных земель в составе Колымского и
Янского отрядов под начальством лейтенантов Ф. П. Врангеля и П. Ф. Анжу, которым предстояло искать Северную
матерую землю, описать северное побережье от реки Оленек до Северного мыса (ныне мыс Шмидта) и проверить,
соединяется ли Азия с Америкой перешейком. Суда экспедиции М. Н. Васильева проникли значительно дальше к
северу от Берингова пролива, чем это удалось кораблям
Джемса Кука, на что одним из первых обратил внимание
декабрист Корнилович. Находясь в районе Ледяного мыса,
русские моряки установили наличие сильных течений, направленных к востоку, что, по мнению И. Ф. Крузенштерна,
являлось неоспоримым доказательством свободного сообщения между Тихим и Атлантическим океанами. Однако
положение северного берега Чукотки по-прежнему оставалось неясным, и вопрос о существовании Северного
прохода современники, не считали окончательно решенным.
54
В таком состоянии находилась эта проблема, когда она
привлекла внимание Владимира Павловича Романова.
Интерес к географическим исследованиям у будущего
члена Северного общества, как и у большинства морских
офицеров, проявился рано, возможно, еще в стенах Морского кадетского корпуса.
В 1818 г. Романов был назначен в плавание на фрегате «Проворный» к берегам Испании. Офицерам вменялось
в обязанность замечать все новое и полезное, что может
послужить на пользу географии и мореплавания. По
окончании суток они должны были «означать как счисляемый, так и по астрономическим наблюдениям определенный пункт» 5S. Экспедиция была снабжена картами морей,
через которые предстояло плыть фрегату «Проворный».
Офицерам надлежало как можно больше «брать пеленгов
видимых берегов», чтобы выявить как несходство, так и
наибольшую достоверность карт. Одновременно следовало
собирать сведения о ветрах, приливах, вести магнитные
наблюдения, записывая их в журнал.
«Наконец,— говорилось в инструкции,— чтоб по возвращении Вашем можно было составить любопытное и
полезное повествование, не оставляйте без замечания ничего, что случится Вам видеть что-нибудь нового, полезного или любопытного, не только относящегося к морскому искусству, но и вообще служащего к распространению
познаний человеческих во всех частях» 54.
Плаванием на фрегате «Проворный» началась деятельность Романова как географа. Он вернулся в Кронштадт с записками об Испании, отрывки из которых были
опубликованы во второй части «Отечественных записок»
за 1820 г. Они посвящены описанию города Кадикса, его
жителей, их одежды, занятий, развлечений, нравов. В них
содержится много интересных наблюдений этнографического характера.
Записки увидели свет, когда Владимир Романов плыл
на корабле «Кутузов» из Кронштадта к берегам Русской
Америки. Он посетил многие русские поселения на севере
Тихого океана, собрал сведения об островах, их первооткрывателях, о северо-западных берегах Америки и жителях этих мест — индейцах племени калошей.
К сожалению, до нашего времени дошел лишь единственный отрывок из «Путешествия» Романова. Он был
опубликован в 1825 г, в журнале «Северный архив», на
55
страницах которого печатались многие декабристы. Он
носит название «О колюжах или калошах вообще» и посвящен описанию хозяйства и обрядов одного из индейских племен, обитавшего на северо-западном берегу Русской Америки. Романов отмечает, что хотя русские давно
ведут промыслы в северной части Тихого океана, но «первые путешественники не имели способов» собрать сведения о калошах (колюжах).
«Колюжи,— пишет Романов,— росту среднего, взгляд
моложавый, волосы черные, жесткие и прямые, губы несколько толстоватые, тело смуглое. Раскрашивание лиц
почитается у них главным щегольством. Кроме сего, накидывают они на плечи четырехугольный лоскут сукна
или лосины, а головы пудрят орлиным пухом» 55.
Романов отмечает храбрость индейцев и восхищается
тем, что они с детства приучают себя стоически переносить холод и боль и могут даже при морозах ходить босыми. Особенно искусны калоши в изготовлении лодок-однодеревок, которые могут поднимать до 50 человек. В то же
время они великолепные резчики по дереву и рисовальщики 56.
Одним из первых с заметками Романова познакомился
Николай Бестужев, о чем известно из следственного дела
декабриста. «До 1823 года,— отвечал Романов на вопросы
следственной комиссии,— с Николаем Бестужевым был
так только знаком, как и со всеми служащими офицерами
в одном порте; в начале того года вознамерился подать
прожекты насчет описи в Северной нашей Америке, прибегнул к нему как человеку, известному по литературе; ой
охотно согласился их поправить; и, увидя у меня записки
о некоторых странах и народах, где я бывал, стал уговаривать, чтоб я их издал в свет, обещая их исправить» 57.
Однако Романов не успел до восстания на Сенатской
площади опубликовать описание своего кругосветного путешествия. Судьба его рукописи неизвестна. Возможно,
она была уничтожена вместе с другими бумагами декабриста. Удалось лишь отыскать (среди бумаг издателя
Павла Свиньина) небольшую статью, посвященную островам Павла и Георгия 5S , которые приносили ежегодно
Российско-Американской компании доход около 1250 тыс.
руб., и о всеми забытом их первооткрывателе штурмане
Прибылове, «окончившем дни свои, имея только хлеб насущный» 59.
56
Собирая сведения относительно стран и народов, подвластных России в Америке, Романов особенно заинтересовался рекой Медной, которая вытекала из «каменных
гор» и впадала в океан севернее горы Св. Ильи, примерно под 60° с. ш. и 140° з. д. На ее берегах обитало миролюбивое индейское племя, «называемое угалахмютами».
Вблизи устья реки Медной располагались два острова
Сукли и Нучик. На последнем находилась фактория Российско-Американской компании. Компания уже дважды
предпринимала попытки исследовать реку Медную. Так,
управляющим Барановым был послан вверх по реке промышленник Баженов. Ему удалось, по его расчетам, подняться примерно на 300 верст. Он нашел там медную руду (вероятно, благодаря ее залежам река и получила свое
название).
Кроме того, Баженов принес сведения о том, что в
Медную впадает река (Тлышитна), которая более удобна для плавания и берет свое начало из озера. Однако
Баженов не смог составить карту Медной. Спустя несколько лет в тех местах побывал штурман Климовский.
Он поднялся на 200 верст вверх по реке и доставил, по
словам Романова, следующие сведения: «Река Медная течет между берегами, лесом покрытыми, для большого судоходства не способна, однако же для сообщений может
быть выгодна, при устье обитаема угалахмютами, за которыми у подошвы гор живут атнахмюты (т. е. люди медного поколения), народ также миролюбивый; что в продолжении зимы собираются к сим многие отдаленные племена других индейцев, живущих за горами, на игрища,
на которых проводят несколько месяцев, меняя товары
своих земель атнахмютам, от коих получают взамен безделки, достающиеся им от угалахмютов, а сим от русских;
между вещами, полученными сим промышленником, привезенные образчики меди доказывают превосходство и богатство руды, находящейся большим числом на поверхности земли в самородном виде; сверх сего привез он несколько английских фальшивых гиней, которые занесены
были к атнахмютам другими отдаленными племенами на
игрища, выменены на разные вещи. Сии гинеи не иначо
могли попасть к ним, как из Гудзонского залива от Гудзонской компании, а сие самое подает повод думать о возможности сообщения между Гудзонским заливом и Медного рекою» 60.
57
Так зародился у Романова проект экспедиции на север Русской Америки «из Медной реки с двоякою целью:
первая — для удостоверения, соединяется ли Азия с Америкою; вторая — для открытия сообщения Американской
компании с Гудзонскою».
Находясь в Новоархангельске, Романов часто встречался с правителем русских владений в Америке Матвеем
Ивановичем Муравьевым, который под командой Василия
Михайловича Головнина участвовал в кругосветном плавании на шлюпе «Камчатка» в 1817—1819 гг. Будущий декабрист поделился с Муравьевым своими мыслями по поводу желательности посылки экспедиции для описи реки
Медной и северного побережья Америки. Муравьев восторженно отнесся к планам Романова, предложил ему остаться в Америке и приступить к осуществлению своих
интересных планов. Но Романов не мог оставить свой корабль, так как на нем, кроме капитана, было всего лишь
два офицера. Он не хотел ставить в тяжелое положение
своих товарищей по кругосветному плаванию и вернулся
осенью 1822 г. в Кронштадт.
22 декабря 1822 г. Романов послал письмо начальнику
Морского штаба А. В. Моллеру. «Любовь к наукам и пламенное желание пользы и славы Отечества моего,— писал он,— заставили меня во время путешествия кругом
света на корабле «Кутузове», Российско-Американской
компании принадлежащем, собрать сведения относительно стран и народов, подвластных России в Америке.
Вследствие таковых с моей стороны розысканий Медная
река представилась мне удобнейшим местом для совершения по ней экспедиции, могущей послужить к распространению географических познаний и торговых выгод Отечества нашего. Прилагая при сем предначертие сей экспедиции, осмелюсь просить Вашего превосходительства дабы
благоволили приказать исследовать, заслуживает ли сие
предположение вероятия и внимания» 61. К письму был
приложен проект «экспедиции от реки Медной по сухому
пути до Ледовитого моря и до Гудзонского залива».
Владимир Романов писал в своем проекте: «Девятнадцатое столетие, распространяя науки и полезные познания в Европе, отличается особенным направлением, данным географическим изысканиям. Не говоря о других державах, приобретавших в наше время новые сведения о
неведомых дотоле странах света, Россия в продолжение
58
последнего двудесятилетия сделала важные открытия по части географической, но общее стремление умов, общие напряжения мореходцев всех стран до сих пор оставляют
важнейший вопрос нерешенным, соединяется ли материк
Азии с Америкой или море разделяет их. Непреодолимые
трудности, испытанные англичанами в покушениях на
море решить сию задачу, хотя и показали невозможность
сих морских предприятий, но со всем тем Парри отправлен снова, однако же благоразумие и опытность внушили
англичанам новое средство: для решения сего самого важного вопроса послать берегом оттуда же лейтенанта Франклина, и, кажется, от предприятия сего последнего можно
надеяться большего успеха» 62.
Действительно, честь решения важнейшей географической проблемы оспаривали моряки и ученые двух сильнейших держав мира — России и Англии.
В тот самый 1818 г., когда бриг «Рюрик» после трехлетнего плавания доставил науке доказательства в пользу
существования Северо-Западного прохода, на его поиски
английским правительством были посланы корабли под
начальством Джона Росса и Давида Бьюкенена. Затем в
1819 и 1820—1821 гг: с той же целью был отправлен Эдуард Парри, он обследовал значительные пространства
Баффиновой Земли, но главной задачи не решил. Кроме
того, в 1821 г. началось сухопутное путешествие Джона
Франклина, который намеревался из устья реки Коппермайн проникнуть к устью реки Маккензи.
Словом, к 1822 г. вопрос о существовании Северо-Западного прохода не был окончательно решен ни русскими,
ни английскими исследователями, как и оставалась неотвергнутой гипотеза о существовании перешейка между
Азией и Америкой (одним из авторов ее был спутник
Джемса Кука капитан Джемс Бурней).
Романов считал, что российские владения в Северной
Америке и, в частности, река Медная с ее притоками
открывают большие возможности для осуществления сухопутной экспедиции. Она должна была состоять из 16 человек: двух морских офицеров, 12 матросов', одного ученого-естествоиспытателя и одного художника. Ее участников следовало либо отправить морем на одном из судов,
которые ежегодно посылались из Кронштадта в северную
часть Тихого океана, либо по сухопутью из Петербурга
через Сибирь в Охотск, а оттуда уже отплыть на судах
59
Российско-Американской компании к устью Медной реки.
Экспедиция должна была продолжаться не менее двух
лет. В первое лето Романов предполагал исследовать
район горы Св. Ильи и удалиться в глубь материка до
владений индейского племени атнахмютов, где можно
было провести зиму и познакомиться с другими племенами, которые, как было известно, приходили к атнахмютам
на игрища. «При помощи сих знакомств следующей весною отправиться для открытий, предоставя начальствующему экепедициею избрать способ путешествия,— писал
Романов.— Первое предприятие может состоять в достижении до берегов Ледовитого моря, потом берегами оного
до Мекензиева пути, который приведет в Гудзонский залив; второе, ежели правительству угодно будет, чтоб экспедиция, достигнув берегов сего залива, пошла обратно на
западйой берег Америки, тогда усилия оной будут состоять в открытии Сообщения между Гудзонским заливом
и Медной рекой, что, вероятно, будет легче первого и доставит немаловажные выгоды для торговли российской,
учредив сношение между двумя компаниями — Российско-Американской и Гудзонской, и вместе с сим распространит коммерцию нашего Отечества. Ежели мыс Доброй
Надежды и Новая Голландия обратили внимание Англии,
то северо-западная часть Америки заслуживает таковое
же внимание от нашего правительства по пользе, которой
можно ожидать от богатой страны, изобилующей богатыми пушными товарами, медью и, легко статься, в недрах
тамошних земель заключаются серебряные руды» ез .
Проект Романова интересен не только оригинальным
направлением поисков сообщения между Тихим и Атлантическим океанами, но и глубоким пониманием важности
укрепления позиций России в Русской Америке. По его
мнению, в тех условиях, когда Англия всемерно усиливала свое влияние на юге Африканского континента и в
далекой Австралии, русское правительство обязано было
обратить не меньшее внимание на север Американского
континента с его пушными и рудными богатствами.
23 декабря 1823 г. проект Романова был направлен
А. В. Моллером в Адмиралтейский департамент, который
в свою очередь отослал его в Главное правление Российско-Американской компании с просьбой уведомить, «какие сведения имеет компания о том крае, где лейтенант
Романов предполагает делать исследования и розыскания,
60
равно каких пособий можно ожидать при сем случае от
Американской компании, которой колонии находятся в
этих местах» 64.
Проект Романова в компании был встречен без энтузиазма. Ее директора Булдаков, Крамер и Северин по
были заинтересованы в установлении- торговых отношений с Гудзонской компанией, полагая, что проникновение русских экспедиций до Гудзонова залива не принесет
никакой пользы, «кроме географических познаний». Что
касается интересов Российско-Американской компании в
исследовании внутренних областей Аляски и северного
побережья Америки, то о них-де заботился управляющий
Русской Америкой капитан Муравьев — тот самый Муравьев, который предлагал Романову остаться в Америке и
возглавить экспедицию для исследования Медной реки и
северного побережья до Гудзонова залива.
Действительно, в 1821 г. по заданию капитана
Муравьева были посланы два судна для исследований северо-западных и северных берегов Америки. Одним командовал мичман Хромченко, вместе с Отто Коцебу участвовавший в экспедиции на «Рюрике» по отысканию СевероЗападного морского прохода. Командование вторым судном было поручено штурману Этолину. Эта экспедиция
успешно справилась с возложенными на нее поручениями, но она занималась исследовательскими работами в
районе Берингова пролива, на расстоянии многих сотен
верст от тех мест, куда предлагал Романов снарядить сухопутную экспедицию.
Однако это обстоятельство было использовано в качестве предлога для отклонения проекта Романова, так как
он якобы «почти уже выполняется, хотя и не с торопливостью, но с должным, по местным обстоятельствам, вниманием и прилежанием...» 65
«Управляющий колониями флота капитан-лейтенант
Муравьев,— отвечало Главное правление компании Адмиралтейскому департаменту,— в последних своих депешах
уверяет, что после тех исследований он отправляет опять
морскую экспедицию, чтоб сделать еще опыт и внутрь
земли, к чему и избрал он из помянутых мореходов Этолина, как единственного человека по усердию, терпению
и охоте к таковым исследованиям. Должно надеяться, что
г. Муравьев тем еще не удовольствуется и будет составлять впоследствии времени отряды для дальнейших ис61,
следований, чем сугубо пополнятся географические познания» 66.
Этот отказ подписали «первенствующий» директор и
кавалер Михайло Булдаков, директор Венедикт Крамер,
директор Андрей Северин и правитель канцелярии Зеленский.
Адмиралтейский департамент согласился с заключением Главного правления Российско-Американской компании о том, что нет необходимости «посылать в тот край
особую экспедицию» 67.
Однако Романов не прекратил своих попыток добиться осуществления своего замысла. 8 февраля 1823 г., спустя две недели после того, как было принято решение об
отправлении в кругосветное плавание шлюпа «Предприятие» под командой О. Е. Коцебу, В. П. Романов представил А. В. Моллеру «Предначертание экспедиции для описи берега Америки между Ледяным мысом и Мекензиевою рекою». Он писал А. В. Моллеру, что исполнение ранее предложенного им проекта сухопутной экспедиции
на север Америки от реки Медной до Ледовитого океана и
Гудзонова залива взяла на себя Российско-Американская
компания. Выражая сомнение в том, что его первое
«Предначертание» будет осуществлено, он представляет
предложение о завершении описи северного берега Америки, которое составил с ревностной мыслью о «пользе
географических открытий и славе Отечества нашего». Если
его проект будет одобрен, то предлагаемую им экспедицию можно было бы «соединить с экспедицией капитана
Коцебу и отправить на судне, которое отправляется под
его начальством в Камчатку» 68.
В первых строках проекта Романов обращает внимание на тот факт, что северный берег Америки, прилежащий к Атлантическому океану, уже описан английскими
путешественниками. Джону Франклину удалось достигнуть по сухому пути реки Маккензи. Что касается северного побережья Америки, расположенного от этой реки на
восток от Берингова пролива, то его исследованием занимались экспедиции Кука, Коцебу и Васильева, который
проник к северу дальше английских мореплавателей, но,
как и его предшественники, был остановлен непроходимыми льдами за Ледяным мысом. Все это, по мнению Романова, доказывало невозможность описать с моря побережье Америки между Ледяным мысом и рекой Макксн62
зи по причине скопления в этом районе тяжелых льдов.
«Вследствие
такой
невозможности, — продолжает
В. П. Романов,— берег сей остается неописанным доныне
и судьба как бы нарочно хранит славу сего описания
для имени русского. Конечно, Россия таковыми открытиями не приобретает выгод, имеющих влияние на торговлю, но стоя уже на первой ступени государств образованных, берет участие в общем деле географических открытий на пользу всего человечества» 69.
И хотя Романов не видит в своей экспедиции пользы
для русской коммерции, он снова подчеркивает ее внешнеполитическую важность. Он напоминает о том, что Англия и Франция ежегодно шлют экспедиции во внутренние
районы Африки, что Россия в свою очередь исследует под
руководством академика Г. И. Лангсдорфа Бразилию и
Патагонию до Огненной Земли. И в это же время в преде-*
лах ее владений остается неисследованной обширная область Севера Америки.
Если будет одобрен проект предложенных им геогра-»
фических исследований, то экспедиция, прибыв на Камчатку, отправится на север либо на боте, либо на шхуно
(«Св. Николай»),недавно купленной в Маниле для Петропавловского порта.
Вероятно, проект написан Романовым после беседы с
И. Ф. Крузенштерном, который, как видно из следственного дела, одобрял его намерения 70 , что придавало Романову уверенность в выполнимости волновавших его задач.
Он писал во втором проекте, что состав и время действий
предлагаемой экспедиции будут зависеть от совета просвещенных «мореходцев наших, опытностью и познаниями известных всем свету» 7I . Безусловно, он имел в виду
прежде всего И. К. Крузенштерна. Однако предложение
Романова было оставлено без внимания, очевидно, потому, что шлюп «Предприятие» в сопровождении еще одного военного судна предполагалось послать в Северный Ледовитый океан как раз для решения задач, поставленных
Романовым.
Одновременно с Романовым записку о поисках Северо-Западного прохода и исследовании северных берегов
Америки представил участник плавания к Южному полюсу Аркадий Лесков. Она была доведена до сведения
А. В. Моллера, который на докладе сделал помету: «Прожект оного офицера Романова находится еще на рассмот63
рении. Впрочем, иметь в виду сего офицера, буде прожект апробу-ется» 72.
Эта помета свидетельствует, что Романову удалось в
какой-то степени привлечь внимание Морского ведомства
к своим «Предначертаниям». Во всяком случае некоторые
из высказанных им предложений вошли в совместную
записку И. Ф. Крузенштерна, Г. А. Сарычева, В. М. Головнина, предложивших включить в проект инструкции экспедиции на шлюпе «Предприятие» пункт, который разрешал бы ее руководителю О. Е. Коцебу следовать в Берингов пролив для ученых исследований. Одновременно по
прибытии на Камчатку О. Е. Коцебу должен был осмотреть купленную в Маниле шхуну «Св. Николай», о которой упоминает Романов в своем втором проекте. Если она
окажется пригодной к плаванию в полярных водах, то Коцебу должно быть разрешено укомплектовать ее экипаж и
под командованием искусного офицера послать «с нужным наставлением к северу Для исследований по ученой
части» 73.
Однако спустя несколько недель этот пункт, уже утвержденный начальником Морского штаба, был им же
отменен. Романову пришлось остаться в Кронштадте. Он
решил опубликовать свои проекты 7 \ заново переработав
их. Вопрос о соединении Азии и Америки перешейком
Романов исключил, поскольку к этому времени Врангелем было окончательно установлено, что все северное побережье Евразии омывает море, и тем самым было доказано, что Северный проход существует. Оставалось картировать северное побережье Русской Америки, что, по
мнению исследователя, должно было принести пользу географии и славу России 75 .
Но раньше, чем «Предначертание» путешествия появилось в «Московском телеграфе» и «Северном архиве»,
в правлении Российско-Американской компании произошли изменения. Сменились директора, и управление делами компании было поручено одному из руководителей
Северного общества декабристов, Кондратию Федоровичу Рылееву. Разбирая бумаги компании, он обнаружил
проект Романова. Тщательно изучив его, Рылеев пришел
к выводу, что «от выполнения оного принесется компании не только слава, что первые русские рассмотрят тот
край, ибо ни одна европейская нога не была в оном, по
и польза, что заведется сношение с Гудзонскою компани64
ею, а может быть, еще откроется новая ветвь промышленности» 76.
Вскоре Рылеев встретился с Романовым на обеде у директора компании Ивана Васильевича Прокофьева, под
гостеприимным кровом которого довольно часто собирались декабристы для обсуждения дел тайного общества.
Рылеев обещал Романову убедить директоров компании
послать экспедицию для описи северных берегов Русской
Америки. Спустя некоторое время он сообщил своему новому товарищу о существовании тайного общества и посвятил в его задачи.
Летом 1825 г. Романов был вынужден по семейным
делам уехать из Петербурга в Херсонскую губернию.
С согласия Прокофьева он взял у Рылеева «кипу бумаг
из дел компании о том крае, где думал произвести экспедицию, чтобы лучше рассмотреть и размыслить, и просил у него, чтобы он уведомил, когда компания согласна
будет» 77.
В середине августа исследователь послал из Херсона
письмо Рылееву, в котором оповещал, что компанейские
бумаги он оставил у Николая Бестужева. Через два месяца Рылеев ответил. Он интересовался, когда Романов
Вернется в Петербург, и просил прислать какие-либо статьи для «Соревнователя просвещения».
Владимир Павлович Романов сообщал, что ждет от
своего товарища известий и готов оставить все дела для
службы компании. Он просил Рылеева «за делами по случаю смены главных правителей в Америке» не забыть
уведомить его о судьбе проекта исследования реки Медной и поисков морского пути из Тихого океана в Атлантический. Романова интересовала судьба его проекта описания северного побережья русских владений в Америке. Однако этого письма по неизвестной причине Рылеев
не получил.
Вскоре же произошли события, которые заставили
В. П. Романова вновь напомнить о себе. Умер император
Александр I. Возникла ситуация, которую ждали декабристы для начала активных действий против царского
правительства. 6 декабря 1825 г. В. П. Романов писал Рылееву:
«Вскоре после отправления последнего письма к Вам,
почтеннейший Кондратий Федорович, поражены были печалью, узнавши о смерти нашего царя, многие пролива65
ли слезы сожаления, а на сих днях обрадованы были, узнав о восшествии на престол Константина Павловича,
который, верно, поддержит правление своего брата и пойдет по следам Бабушки.
В том письме просил Вас известить меня, нету ли
каких препоручений у Вас на Севере, т. е. посылка к
полюсу или для описания Северной нашей Америки, а я
на все готов, а ежели нету, то хоть на Юге, во вновь учреждаемой компании, а я желаю быть полезным и исполнять все, что будет препоручено от Вашей компании,
и найдете готового, душевно Вам преданного Владимира
Романова.
Мысли мои и стремление к полезному все те же, какие были, как в последний раз мы с Вами рассуждали» 7 \
Некоторые исследователи полагают, что просьба Романова о «препоручениях на Севере» касается его участия в Северном обществе. Нам представляется, что подобное толкование не совсем правильно. Правда, упоминание в письме о Севере и Юге вызывает невольную аналогию с Северным и Южным обществами декабристов.
Но сходство здесь чисто внешнее. В последней части письма речь идет не о планах декабристов, а о проекте полярных исследований в Русской Америке. Беспокоясь о
его судьбе, Романов одновременно с напоминанием Рылееву послал письмо директору Российско-Американской
компании Прокофьеву, о чем имеется показание автора
письма в материалах следственной комиссии
Что касается дел и задач тайного общества, то намек
на них надо искать в первой части письма Романова к
Рылееву. В этих кажущихся на первый взгляд безобидными строках о смерти императора Александра I и воцарении Константина и содержится вопрос Романова:
«Что же делать дальше?» Этот разговор между строк был
замечен следователями по делу декабристов, в руках которых оказалось это письмо. Они не могли пройти мимо
красноречивой приписки в конце его, где декабрист еще
раз подтверждает свою верность идеалам тайного общества. Не проекты же Романова о полярных исследованиях в Русской Америке привлекли в письме внимание Николая I, который собственноручно написал на нем: «Надо
послать приказание губернатору его выслать сюда, а бумаги запечатать» 80.
66
Однако о предстоящем аресте декабрист узнал раньше, чем к нему явились жандармы. Все документы, которые свидетельствовали о принадлежности Романова к
тайному обществу, были уничтожены его с е с т р о й Н и
одной улики, кроме письма к Рылееву, не попало в распоряжение следственной комиссии.
Романов был арестован и 26 февраля 1826 г. доставлен в Петропавловскую крепость. На первых допросах в
следственной комиссии он отрицал свою принадлежность
к Северному обществу. Однако он и не подозревал о том,
что еще в начале февраля комиссии стало известно о его
готовности «когда будет нужно принять участие в исполнение цели, предположенной обществом...» 82
Романов вынужден был признаться, что знал о существовании Северного и Южного обществ и что имел поручение «разглашать повсюду о необходимости введения
конституции» 83.
От каторжных работ и ссылки в Сибирь Романова,
вероятно, спасли показания Александра и Николая Бестужевых, старавшихся не давать в руки следственной
комиссии свидетельств против своих товарищей. По окончании следствия Николай I приказал: «Продержать Романова еще три месяца в крепости, отправить на службу
в Черноморский флот и ежемесячно доносить о поведении» 84.
Романов, высланный своими судьями к Черному морю, не утратил интереса к исследованию Севера. В 1829 г.
в «Отечественных записках» появилась анонимная статья
«Предположение об описи Ледовитого моря на нартах».
Примечание к ней по просьбе редакции журнала написал
Владимир Романов. В этом проекте исследования северного побережья Русской Америки были подробно рассмотрены вопросы снаряжения сухопутной" экспедиции, укомплектования ее нартами и упряжками, кормом для собак
и продовольствием для самих путешественников.
Привлечение, опального исследователя 85 к комментированию проекта сухопутной полярной экспедиции свидетельствует о большом его авторитете в делах исследования
Севера.
Его замечания обнаруживают глубокое знание и
проникновение во все детали снаряжения арктических
экспедиций. Он находит, что автором проекта занижена ежедневная порция сухарей на чёловека, и пред67
лагает ее увеличить до одного фунта в день, так как от
обеспеченности путешественников продовольствием прежде всего зависит успех экспедиции. «Заместо дров,— писал Романов,— должен быть взят спирт, на коем производить варку в кастрюле. Самим лучшим в пищу можно
запастись английским пемиканом (говядиною, особенно приготовленною). Главнейше же еще запастись теплою одеждою, для предохранения от холода, для ног
взять торбасы. Больше взять веществ для разведения огня, чтобы обращать снег в воду: ибо в тех широтах прежде июня месяца нет пресной воды... Взять на всякий случай коньки и лыжи. А всего же важнее в подобных экспедициях (и во всяких), чтобы начальник имел решительность и отважность» 86.
Кроме Николая Бестужева, Романова, Рылеева интерес к исследованию Северо-Западного прохода проявлял
Константин Торсон. Вскоре после завершения дел «по
вояжу к Южному полюсу» он начал готовиться к путешествию в Северный Ледовитый океан. Декабрист Михаил Бестужев дважды сообщает в своих воспоминаниях,
что начальник Морского штаба А. В. Моллер предложил
его другу Торсону возглавить ученый вояж к Северному
полюсу, самому выбрать офицеров и написать инструкцию. Экспедиция должна была состоять из двух кораблей: фрегата и брига.
«Номню,— продолжает М. Бестужев,— те блаженные
минуты, когда в осенние ночи при тусклом свете сальной свечи мы проводили с Торсоном пути по земному
шару и открывали неведомые страны и острова и крестили их русскими именами. Как затруднялось, чтоб найти предлог посетить Средиземное море, куда меня влекло мое пламенное вооображение: посетить места, столь
славные историческими воспоминаниями. И наконец и
эти места были включены в инструкцию, и эта инструкция была утверждена высочайшею волею. Фрегат и бриг
строились в Петербурге» 87.
Этот же факт Михаил Бестужев повторяет в воспоминаниях о своем брате Николае, добавляя, что для Торсона такое предложение было очень заманчиво и «хорошо соответствовало его постоянному направлению к пользе науки и славе Отчизны».
Инструкцию, которую составил Торсон вместе с Михаилом Бестужевым для будущей экспедиции, не уда68
лось отыскать в делах Морского ведомства. Нет там и
данных о назначении Торсона начальником экспедиции,
хотя слухи об этом распространялись в Петербурге летом 1825 г. Не имеется там и документов, которые раскрывали бы начальную историю подготовки этого нового
крупного географического предприятия России, которое
считалось секретным и о котором знал очень небольшой
круг людей. Возможно, что все документы уничтожены
в числе многих сожженных дел секретного архива Министерства морского флота. О том, что готовившаяся ученая экспедиция к Северному полюсу не предавалась огласке, видно из переписки Ф. П. Врангеля со своим другом Ф. П. Литке.
«На Охте строятся два брига,— пишет Врангель,—
для экспедиции в Берингов пролив для каких-то изысканий навстречу Парри или на Север (т. е. к Северному
полюсу.— В. П.) — настоящая цель оной хранится еще
во мраке секрета. Командирами прочут капитан-лейтенанта Торсона и лейтенанта Андрея Моллера» 88.
Через несколько дней Врангель почти слово в слово
повторяет это сообщение и снова называет Торсона как
начальника проектируемой экспедиции.
Действительно летом 1825 г. на Охтенской верфи завершилась постройка двух кораблей для кругосветной экспедиции. Известно, что начальнику Морского штаба напоминали о необходимости назначения командиров судов,
но А. В. Моллер отложил решение этого вопроса на более позднее время. А в декабре 1825 г. Торсона арестовали и командирами построенных шлюпов назначили
Ф. П. Литке и М. Н. Станюковича, которые занимались
исследованиями в северной и тропической частях Тихого океана...
Планам Торсона об участии в решении еще одной из
важнейших проблем полярных исследований не суждено
было сбыться. Но имеющиеся свидетельства весьма важны. Это еще один штрих, свидетельствующий об интересах декабристов в области географии. Не менее существенно, что вопросы исследования северных берегов и
внутренних областей русской Америки оказались в поле
зрения полярного исследователя Ф. П. Врангеля, разделявшего идеалы декабристов. По его инициативе была
послана в 1838 г. экспедиция А. Ф. Кашеварова, которая
описала значительную часть северного побережья Рус69
ской Америки. При его поддержке Руф Серебренников
обследовал реку Медную и составил ее первую карту,
заплатив за этот подвиг ценою жизни. Мысли, высказанные декабристами, не остались забытыми. Они принесли
свои плоды, добавив несколько новых страниц в историю
отечественных географических исследований и открытий.
Михаил Кюхельбекер и Дмитрий Завалишин
в кругосветных плаваниях
В 1821 г. русским правительством было принято решение
начать ежегодную отправку кораблей для охраны Русской
Америки 8Э. Для этой цели были избраны шлюпы «Аполлон» и «Аякс» 90. Они должны были не допускать иностранные корабли к русским берегам на Тихом океане ближе, чем на 100 миль 91. На шлюп «Аполлон» по просьбе
И. Ф. Крузенштерна был назначен М. К. Кюхельбекер.
28 сентября 1821 г. корабли покинули Кронштадт. При
выходе из Балтийского моря «Аякс» был выброшен бурей на мель, и «Аполлону» пришлось совершать дальнейшее плавание в одиночестве 9Z.
Из архивных документов известно, что во время шторма порывом ветра Михаила Кюхельбекера сорвало с бизань-ванта. Он свалился на палубу и получил сильный
ушиб голени, но отказался оставить корабль. Ушибленная
нога продолжала досаждать в продолжение всего плавания. Особенно сильна была боль при сырой погоде и продолжительных холодах 93.
Кюхельбекер вел путевые записки, из которых сохранился единственный отрывок, относящийся ко времени
плавания через Атлантический океан и пребывания в
Бразилии.
«27 декабря мы оставили Портсмут и через 47 дней
прибыли в Рио-де-Жанейро,— писал Михаил Кюхельбекер.— Ветер был все время благоприятным, не было и
большой жары. Рио-де-Жанейро выглядит лучше, чем оно
есть на самом деле, улицы очень грязные и вонючие.
Много голых негров, которые несут тяжелый груз, при
этом кричат или поют — это производит странное впечатление на приезжего. Больших и красивых домов
нет, в комнатах повсюду ящерицы и пауки, нет настоящих постоялых дворов. Есть водопроводг подающий воду
70
с гор, несколько ничем не примечательных монастырей и
церквей.
Но окружающая местность прелестна, большие горы,
холмы, плодородные долины, светлые ручьи текут с гор,
раскиданы красивые деревенские дома, плантации сахарного тростника, кое-где хлопка — это создает красивый
ландшафт. Природа очень богата, красивейшие и многообразные деревья и цветы, большие разноцветные бабочки и цветы, нужно бояться змей. Собрал много семян, но
нет оказии послать их, ни одно судно не идет в Россию,
я должен подождать благоприятного случая. Отсюда мы
направляемся в Новую Голландию, тогда мы найдем русские суда» и .
Эта запись сделана Кюхельбекером на обороте листа
разграфленного вахтенного журнала и свидетельствует о
том, что он собирал географические сведения о виденных
землях.
После починки шлюпа путешественники 1 марта
1822 г. оставили Рио-де-Жанейро. Во время плавания к
порту Джексон в Австралии экспедиция лишилась командира «Аполлона» капитана 1-го ранга Толубьева, страдавшего «чахоткой легких» 95 . Старший офицер шлюпа
«Аполлон» лейтенент Хрущов, принявший на себя обязанности руководителя экспедиции, докладывая в государственную Адмиралтейств-коллегию о ходе вояжа, воздавал
«должную справедливость» Михаилу Кюхельбекеру за его
ревностную службу.
В порту Джексон экспедиция находилась с 27 мая по
13 июня, затем она направилась к Камчатке 96. Ее берега открылись 9 августа, но моряки не могли узнать приметных мест. Только спустя три дня «пасмурность прочистилась» 97, и путешественники увидели сначала сопки,
затем вход в Авачинскую губу. 13 августа шлюп «Аполлон» вошел в Петропавловский порт, где сдал грузы для
Камчатки и Охотска.
Затем экспедиция направилась к берегам Русской
Америки и 10 октября 1822 г. прибыла в Новоархангельск. Через три недели шлюп «Аполлон» взял курс на
Сан-Франциско, где путешественники пополнили запасы
провизии, проконопатили шлюп и заменили пришедший в
негодность такелаж 9 8 . Летом 1823 г. экспедиция плавала у северо-западных берегов Русской Америки между 51
и 57° с. ш., уделяя главное внимание охране проливов,
71
простиравшихся почти на 200 верст. Плавание на парусном судне в них было очень опасным — проливы узки
(ширина колебалась от 1 до 5 миль); островки, их усеивающие, скрытые подводные камни, течения никто и никогда не исследовал.
Командир судна был вынужден посылать «лейтенантов для обозрения близлежащих проливов и мест»
Такие поручения выпадали и на долю Михаила Кюхельбекера. Сохранился отрывок из его рапорта командиру шлюпа. Из этого документа видно, что 1 июня 1823 г. он отправился с двумя гребными судами из гавани, в которой
стоял шлюп для исследования пролива к северу от стоянки корабля. Кюхельбекер нанес на карту мысы Первый,
Второй и Третий, обследовал несколько бухт и заливов.
При этом были промерены глубины, которые колебались
от 15 до 30 сажен, измерены расстояния входов в бухты
и осмотрены углубления берега. Всюду был замечен песчаный грунт.
Кюхельбекер со своими спутниками открыл большой
остров, который он назвал Калошинским, поскольку на
его восточном берегу «виднелись остатки старой Калошинской крепости». В проливе между Калошинским островом и побережьем Америки были обнаружены глубины
до 40 саженей, грунт — песок. Во время этого плавания
«на самом форватере пролива» были открыты две банки
длиной около четверти мили и шириной около кабельтова. «Грунт вблизи них каменистый, а глубины 2—3 сажени, а между мелями глубина колебалась от 12 до 19 сажен» 1С0.
На этом черновик рапорта Михаила Кюхельбекера обрывается. Но и он дает прекрасное представление о его
занятиях. Кроме картирования пролива, Кюхельбекер занимался метеорологическими наблюдениями и описанием
особенностей виденных берегов. В том же отрывке приводятся записи магнитного склонения и заметки о жилищах
индейцев 1
