Илья Касимов
Пианист
Часть 1
26 августа 1915 года
Я видел, как небо горело кардиналом, тонны пыли от бронетехники проникали прямиком через трахею, попадая в легкие. Дышать было тяжело, глаза заливались кровь, а руки не могли шевелиться как раньше. Я привык к запаху свинца, к пронзающим звукам выстрелов, но никак не привыкну к войне, к этому месту, к этому оружию…
Я служил в пехотной кавалерийской дивизии, под командованием Пола Далтона и Ричарда Уокера, всего нас было тридцать два человека. Полученное ранее штабом наступление на немецкий бункер, расположившийся в лесу около Вердена, начнется через двадцать часов, по истечению этого времени, сорок два человека отправятся на самую кровавую резню в их жизни.
Свесив ноги с выступа, я чистил потрепанную дедушкину гитару, раньше он частенько играл для меня мелодичные и запоминающиеся мелодии, они казались для меня такими светлыми и чарующими, что спустя столько лет я играю их всем подряд. Далтон всегда просил сыграть что-то подбадривающее и то, что сходу можно напеть солдатам. Недалеко от казармы, возле небольшого костра, собралось трое пехотинцев, решивших отдохнуть под согревающим пламенем. Недолго думая я подошел к ним с гитарой и предложил спеть одну известную походную песню «La Chansonde Craonne», поддержав мою идею мы разыгрались как в последний раз.
Quand au bout de huitjours, le repos terminé
On vareprendre les tranchées,
Notre place estsi utile
Que sans nous on prend la pile
Maisc'est bien fini, on en a assez
Personne ne veut plus marcher
Et le cœur bien groscomme dans un sanglot
On dit adieu aux civelots
Même sans tambours, même sans trompettes
On s'envalà-haut enbaissant la tête
Мы пели до самой поздней ночи, поддерживая слабый, но видимый костер. Струны гитары уже давно изношены, их бы хватило не более чем на три продолжительные игры. После того, как костер окончательно истлел, мы отправились в казарму.
Вечерний выбор дневального проходил по принципу жеребьевки, Далтон подкидывал свежи отчеканенную монету в воздух, если монета падала ребром вниз, отчет шел с конца нумерации пехотинца, тем самым выпадение монеты ребром в противоположную сторону, означал отчет с начала нумерации. После назначения, каждый солдат отправился по своей койке, кроме того бедолаги, чей жребий оказался несчастным. После полного захода солнца, миром правили запахи свежего пороха и звуки треска снарядов, разбивающихся об человеческие кости и тернистые поля.
Бессонница окутывала каждого. Страх овладевал каждой живой клеткой твоего организма. Страх перед боем, это естественный случай, перед которым ты оцениваешь свою жизнь по достоинству и начинаешь дорожить даже самыми незначительными мелочами. Так прошла ночь.
27 августа 1915 года
День наступления. Чистка оружия процесс изнурительный, но дело это довольно спокойное, не требует определенных умений и знаний.
Сегодня день выдачи приходящих писем на фронт. Каждому пришло извещение от своих родных и близких, так всегда делают перед боем, чтобы взвод чувствовал отвагу и веру в ближнего.
— Рядовой Элфорд, ваше письмо. Белоснежный конверт, окутанный янтарной лентой и с подписью «Изабель» передал мне старший офицер Далтон. В правом верхнем углу конверта, был нарисован ангел, игравший на массивном фортепиано и запись.
«Дорогой Том, как самочувствие? Надеюсь тебя кормят самой вкусной едой. Я переехала в город. После службы, можем уютно устроится возле торговой базы. Я так скучаю. Возвращайся поскорее, Том! Эби попросила привезти сувенир с фронта, прошу, выполни ее желание. Береги себя.»
«Изабель»
Я взял перо, бумагу, и принялся писать ответное письмо.
Дорогая Изз, со мной все хорошо, кормят нас по высшему разряду. Пусть Эби будет послушной девочкой, я обязательно выполню ее просьбу. Служба скоро кончится, потерпи еще немного. «Томас»
Письмо будет отправлено на указанный адрес. Передал бригадир. Почта на фронте доставляется группой людей, и каждый отвечает за ту или иную область отправки, тем самым снижая риски перехвата и лишние смерти.
Часть 2
Наступление
Минуты выхода. Солнце накаливает и пронзает насквозь тела солдат. Мы, пехотинцы, приспособлены к холодам и солнцепёку, поэтому погода не играла особой роли для чистки оружия, или ведения огня. Пехота выдвинулась к передовой как стая буйволов, бежавших вдоль по утесу сдирая копыта в кровь об острые камни, глина проникала в жёсткие ботинки и ход становился тяжелее с каждым шагом. Пыль поднималась будто стая ястребов, окучивших местную падаль фазанов. Первый выстрел, за ним — второй и грохот, треск стучит по ушной перепонке, пачки адреналина как по выпитому глотку воды проникают сквозь кожу. Секунды превратились в часы, время остановилось и жадно поглотило наше стремление к вольной жизни. Краем глаза я наблюдал, как мои ребята падали кафельной плитой и разбивались о тернистую поверхность земли. Свинец пролетал насквозь через их покорные тела, не оставляя надежды на спасение. Меж лобной повязки стекала жидкость цветом кардинала, я бежал, бежал не оглядываясь и давился едкими парами пороха. Где оказались души парней, с которыми я месил на фронте грязь и делил все беды и радости? Одной секундой пролетела их вечно короткая жизнь, лишь могильный камень жадно встал оплакивать их мимолетную судьбу, но столь благородную.
— Впереди бункер! Подорвите это чертово оружие и прекратите бесполезные смерти! Изнурительный голос кричал во весь рот ни капли не дрогнувшим эхом. Пролетающие снаряды взрывались об бетонные стены, стирая все в порошок и осколки. Девять пехотинцев включая офицера Далтона подошли в притык к фашистскому бункеру. Тяжёлая техника была уничтожена, мы спустились в самое сердце эпицентра. Пыль вдавливала глазные яблоки и приводила к раздражению. Мушка совсем не виднелась из-за дыма, открывать огонь без надобности будет гиблым делом. Выстрелы разносились из каждых углов, проходящее эхо висело в воздухе ещё долгое время, поэтому определить движение врага было невозможно. Крики и грохот, звуков стояла целая симфония, через минуту я успел поймать мимолётный свет прорези для пехотного орудия, я ринулся к нему держав прицел на готове, а руки в нервном напряжении. Внезапно свет вдали изменился, стал блекнуть с каждой секундой, и звуки прекратили вечный звон, секундой позже я резко откинул голову и грудой чёрствого металла кинулся прямо на бетонную панель.
Часть 3
Деревня
Деревня Уилтшер, церемониальное графство на юге Англии. Моя юность пролетала здесь беззаботно вместе с младшей сестрой Эби. Одним жарким днем, мы играли возле старого сарая Деламара, этот сарай был непостижимой крепостью для многих детей в Уилтшере, и спрос на эти развлечения был довольно велик.
— Эби, что ты рисуешь? Матушка нас уже заждалась.
— Это наш папа, смотри, думаешь он мог бы выглядеть именно так?
— Эби, если бы я только знал, как выглядел наш отец, я бы давно нарисовал его для тебя. Пойдем домой.
Дожди не собирались уже вторую неделю, такими темпами урожая в этом году может не хватить на предстоящую зиму, засуха в Уилтшере считалась предвестником беды для всего народа, поэтому каждый прожитый месяц большие семьи устраивали субботники для прикормки урожая. Мы живем в уютном поместье миссис Гроссо уже с самого рождения, Нэнси всегда оказывала нам помощь и поддержку в минуты необходимости, за это мы любим и уважаем их культуры и менталитет.
Сегодня мне исполнилось двенадцать. Этот день стал незабываемым началом для моей карьеры музыканта. Семья Гроссо спозаранку окучивала обширный вишневый сад, каждый был занят своим делом и обладал своим местом, к несчастью работы для меня не досталось и я отправился к сараю Делемара, провести там время с местными детьми. На лужайке мне кинулось в глаза ветхое пианино, магическим образом появившееся на свет именно в этом месте. Я отправился к нему на разведку, чтобы рассмотреть каждый уголок этого прибора и как он работает. С каждым шагом инструмент казался все величественнее и красивее, белые клавиши гармонично играли на солнечном свету, обливаясь белизной и пускали в разные стороны резвых зайчиков. Я уселся на скрипучую банкетку и прикоснулся к клавише. Стойкий звук воздался грохотом и коснулся моих ушей.
Я продолжал опускать клавиши в хаотичном порядке, получая целый набор звуков, изменяя тон и движение пальцев. Я не мог остановиться, вкушая новые звуки я просидел за инструментом до самого вечера, пока меня не привела в чувства коснувшаяся рука Нэнси.
— Томас, у тебя здорово получается!
— Спасибо тетушка! А можно будет и завтра прийти сюда?
— Деламар вынес его сюда как раз для этого случая, мой дорогой. А теперь пойдем за стол, только тебя не хватает.
В гостиной собрались все дети нашего поместья. Эби первая сделала мне подарок еще до того как я проснулся, оставила на тумбочке рисунок со мной и Нэнси. Эбигейл еще с раннего детства научилась держать карандаш и рисовала картины, натюрморты и даже мой автопортрет смогла нарисовать, когда ей было четыре года. Думаю, наши настоящие родители гордились бы ее успехами. Иногда я пытаюсь представлять, как мы вчетвером сидели бы на кухне, готовили завтрак и поливали цветы в нашем саду.
Последнее воспоминание о матери было довольно плачевным, умирая на ветхой кровати от болезни я не понимал, игра это или же правдивая реальность. Как рассказывала Нэнси, наш отец был военным, добрым и благородным человеком, скончавшимся на фронтовом пастбище во время военных действий. Семья Гроссо приютила нас под свою опеку, после того как мы остались совсем одни в этой пучине безнадежности, с того самого дня я должен быть обязан всем для нашей новой семьи и своей родной Эби.
Вечер близился к полночи. Свечи еле потухшим пламенем горели в общей спальной, освещая дюймом света темные углы комнаты.
Я думал о завтрашнем дне, как снова сяду за банкетку и с треском заиграю новую мелодию, и мысли закружатся в ритме вальса с музыкальным инструментом.
Часть 4
Игра
Завтра состоится мой первый публичный дебют. Натренированные пальцы умело играли гаммы, октавы, композиции, поэтому все мое волнение кануло в лету, лишь переживание за здоровье Эби сотрясало мои запястья. Врачи говорят о брюшном тифе, что ежемесячные походы по больницам и применение нескончаемых аппаратов — это единственный ее рацион на ближайшие пол года. Но она еще совсем малышка, не притрагивалась даже к седой и колючей бороде своего папы, и разве она заслуживает это? Разве она в скором времени канет от глупой болезни? Препараты стоят не мало, поэтому мне приходится подрабатывать и ежемесячно музицировать на публике, чтобы заработать хотя бы на простые травы для восстановления желудка.
Год назад, мистер Фицджеральд приютил меня на своей стройке пастбища, место не самое уютное, но чего жаловаться, кормят и поят за счет переработок, да и платят не мало. Иногда даже устраивают чайные церемонии по приезду новых заказчиков.
Время пролетало беззаботно и безмятежно, я слишком увлекался поэзией и музыкальными инструментами, что начал производить их из подручных материалов, в основном из глины и воска. На мое пятнадцатилетие, Нэнси подарила небольшую гитару, что помещается в руках ребенка. Ее звуки струн отличались от привычных мне мелодий фортепиано, приходилось долго изучать аккорды и присушиваться к басистым тонам, перебирая струны одну за другой я представлял жужжание и трепет пролетающих птиц, чтобы сконцентрироваться на определенной мелодии. Длинна моих пальцев была самой подходящей для баре и октав, я начал совмещать инструменты друг с другом, проходящая мелодия пианино медленно подхватывалась стойкими струнами гитары, звуки превращались в гаммы, и игра казалось уже не такой обыденной, она обретала полноту и собсвтенный ритм, будто новорожденный ребенок получивший жизнь, вскоре стремиться насладиться ею.
Вокруг свистели лица, красота нарядов сбивала меня с толку, этим вечером все собрались на игру молодого, но не признанного музыканта. Толпа услышала живое представление Бетховена, ноту за нотой я музицировал его по памяти, вспоминая уроки моего учителя Турнье. Его наставления и жажду обучения мог перенять каждый, талант его не покидал с самого рождения, даже старая жена по сей день умилялась его превосходством в музыке, хоть он был еще тем алкоголиком, любовь сияла в их глазах как вечно запущенный маяк на Янус.
Игра закончилась гулом и топотом публики, все аплодировали, свистели, и обменилась своими эмоциями. Нэнси даже пустила скорую слезу по своей краснеющей щеке. Этот день мне запомнится на многие годы, свершилось начало моей новой истории в роли восходящего музыканта.
Изабель
Наше местечко находилось далеко от шумных городов. Там, где всегда спокойно. Уилтшер был и остается для нас тихим царством. Но однажды в моей жизни появился человек, открывший глаза на многие вещи, и в том числе на сам Уилтшер.
Я встретил ее на своем выступлении в местном музее Грейт-Бедвин, она казалась мне невероятной. Длинные каштановые волосы, нежно падающие на белоснежные плечи. Глаза, в которых отражалась вся прелесть природных изысков и цветов. Ее изящность сияли ярче, чем отражение в самом чистом озере на всем белом свете. Я не мог отвести с нее взгляд ни на секунду. Время будто остановилось, изменило свое направление, поглощало изнутри, не давало освободиться от этого чувства.
…
Мне казалось, что я не раз встречал эту девушку. Такое знакомое чувство, но столь мимолетное. Она внимательно прислушивалась к каждой сыгранной ноте, хоть и стояла далеко в толпе, это было заметно невооруженным глазом. Теперь казалось, что я играл лишь для нее. Эта игра не была для учителя, тетушки Нэнси, или даже моей дорогой Эби. Я не делал перерывы между игрой, пальцы скользили по нотам, словно нож по слегка подтаявшему маслу.
После игры, я направился к ней, узнать мнение на счет концерта.
— Как вам игра?
— Это было прекрасно, правда. Вы, наверное, не раз выслушивали восхищение со стороны, но все же подошли узнать мое мнение.
— Да, это правда. Но мне стало интересно знать, что вы думаете об этом.
— Как я понимаю, играете вы уже достаточно давно, у вас хороший учитель.
— Играю я практически с самого детства, мой учитель великий человек.
— Прошу прощения, мне пара идти. Было приятно побывать на вашем концерте.
— Спасибо что пришли, если вдруг удастся прийти снова, я буду вас ждать.
— Можно задать вам вопрос?
— Разумеется, задавайте.
— Вы сыграли для меня? — От неожиданности, я не знал что ответить, проскочила нелепая дрожь по моему телу, и сковала меня на считанные секунды. Я не стал отвечать на нее вопрос, скорее был не уверен в ответе.
— Спасибо. С улыбкой ответила она и покинула Грейт-Бедвин.
После нашего расхода, я не раз вспоминал о ней. Не видел ее на следующем выступлении, она будто бы исчезла, пропала как воспоминание. Осталась лишь небольшая надежда увидеть ее снова на моем небольшом концерте.
5 Января 1912 год.
Зимой Уилтшер бесподобен. Заснеженные улицы, мягко лежащий снег на кромках деревьев, запах растопленного камина. На каждом доме развешаны рождественские венки из шишек, веток, и ярко красных лент, что так и манят приютится возле камина с кружечкой горячего кофе, после тяжелого дня.
С той последней игры прошло довольно много времени, но я не прекращал вспоминать о тот самый день, когда я встретил ее. В газетах часто стали публиковать статьи про воровство и преднамеренные убийства, не хватало еще начало войны для полноты картины. Но все же, жизнь проходила довольно спокойно, лишь волнение со стороны пожилых людей настораживало общество.
Думал ли я о революции, или же восстании народа? Бывало, что такие мысли посещали меня. Я размышлял о настоящем и будущем, все ли правильно мы делаем? Не приведет ли это все к всемирной катастрофе? Я слышал, что Англия в союзе с Австрией, спасла Оттоманскую Порту, когда русские войска стояли уже на пороге Константинополя — в Адрианополе. Попытки СССР на тот момент договорится с Лондоном ни привели ни к чему. А сами предложения Петербурга о разделе Османской империи вызвали в Англии нашумевшую тревогу. Тройственный союз Германии на тот момент располагался большой значимостью, как и СССР, поэтому большинство старались не предавать огласке о той информации, которую слышат. Да и никто не хотел лишний раз рисковать, и выходить наражен против чьих-либо намерений.
10 Января 1912 год.
Сегодня Нэнси выглядела весьма растерянной, после обеда я решил узнать что с ней, и направился к ней в комнату.
— Тетушка Нэнси? Войдя в комнату я увидел, как она с пустотой таращилась в книгу, даже не читая ее. — С вами все хорошо?
— Томас, дорогой. Прости, я должна тебе кое о чем рассказать. Вчера твой учитель… У него случился инфаркт, я узнала это от его жены. — Я медленно проглотил застрявший ком в горле, но ничего не ответил.
— Завтра будут похороны.
— Я понял. Закрыв за собой дверь, меня пронзило ощущение одиночества. Хоть это было не так, но учитель был для меня дорогим человеком. Я знал, что он уже в возрасте, понимал, что такое должно было случится рано или поздно. Но не представлял, каковы будут мои действия, узнав о смерти близкого человека. Нэнси заменила нам с Эбигейл родную маму, а учителя я считал своим отцом и наставником, он часто учил меня жизни. Учил принимать правильные решения, как реагировать на свои чувства и ощущения. Мы проводили с ним много времени, по мимо игры на пианино, он обучил меня стрельбе из лука, читал разные истории, и открыл глаза на многие вещи. Я любил его как собственного отца.
7 марта 1912 год.
Долгожданная встреча.
После похорон прошло два месяца. В его честь я даю концерт в том же самом Грейт-Бедвин, где я уже хорошо расположился.
— Здравствуйте Элфорд! Меня зовут Сюзан, я из газеты «Уилтшерская правда», вы скорее всего слышали о ней.
— Здравствуйте, да, я о ней наслышан, ее еще называют «газетой пророка».
— Я хотела бы у вас взять интервью, ответите на пару вопросов?
— Постараюсь, мисс Сюзан. Дама из газеты задавала мне вопросы как по шаблону, в общем и целом я так же ей и отвечал. Она записывала что-то в свой зеленоватый блокнот, зачеркивала, потом снова записывала, делая пометки на разных страницах. Казалось, что она меня не слушает, а пишет что-то от себя.
Коснувшись клавиш фортепиано, пьеса-багатель Людвига вана Бетховена «К Элизе», обрела воспоминания о первой игре моего учителя. Именно эта пьеса была его любимой.
…
Все мы понимали, что война скоро начнется. Каждый отправится на фронт чтобы защитить свои родных и близких, честь своей страны и свой менталитет. Как нам говорили, жертвы во благо родины — это благородный поступок. Я не был сторонником этих слов. Для меня игра и музыцирование было мечтой всей моей жизни, я хотел играть и приносить радость окружению, стать знаменитым музыкантом и колесить по стране, знакомится с людьми, познавать их ценности. Но государство не дает выбор, лишь ставит определенные рамки.
Граммофон проигрывавший песню «WenndieSoldaten». Это первое, что я услышал. Где я? Какой сегодня день? Что случилось в миг до потери сознания? Я поднял веки.
Оглавление
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
