Операция «Вариант» (Как закрывается «Ящик Пандоры») [Андрей Шестаков инок] (fb2) читать онлайн

Андрей Шестаков Операция "Вариант" (Как закрывается "Ящик Пандоры")

В течение 1987–1988 годов СССР и США на переговорах по сокращению ядерных вооружений в Женеве заключили соглашение о проведении совместных калибровочных испытаний (подземных атомных взрывах ограниченной мощности) на ядерных полигонах Невады и Семипалатинска.

Советская разведка получила агентурные данные, о том, что ВПК США намеревается с помощью ЦРУ сорвать достигнутые в Женеве договоренности. Однако в ЦК КПСС не поверили развединформации и более того, опасаясь разрыва хрупких договоренностей с США, кремлевские кураторы приказали КГБ СССР прекратить работу разведки в этом направлении.

Незадолго до этого под видом продолжения перестроечных процессов в стране Политбюро ЦК КПСС начинает процесс демократизации в КГБ СССР. В результате внутри органа начинаются необратимые изменения, которые используются партийными кураторами, чтобы ослабить влияние профессиональных чекистов и расставить своих людей на ключевых позициях.

Для обеспечения безопасности САИ в КГБ СССР создается Координационный Центр (КЦ), который действует шаблонно и разрозненно с креном в сторону основных контрразведывательных подразделений. В ходе проведения операции контрразведки против находящегося в делегации США установленного агента ЦРУ следует неожиданный провал. В этих непростых условиях руководство КЦ принимает решение дальнейшее обеспечение безопасности САИ возложить на 1 отдел 6 Управления КГБ СССР (экономическая безопасность).

Начальник данного подразделения полковник Соболев еще в ходе подготовки операции обращает внимание на наличие развединформации о намерении ВПК США сорвать САИ, но все его усилия сконцентрировать внимание на этом направлении не находят понимания у руководства. В целях спасения САИ Соболев, минуя указания КЦ разрабатывает операцию «Вариант» и для ее проведения создает аналитическую группу из числа молодых работников.

Эта история не имеет ничего общего с событиями, происходившими в описываемый период и людьми, проживавшими в то время. Однако, отдельные случайные совпадения могут иметь место в силу заблуждений автора в том, что они происходили в другое время и в другом месте.

«Реакция на происшествие совсем не равнозначна предупреждению его…»

(Том Клэнси)

Часть 1. Операция «Паритет»

Пролог

11 сентября 1988 года (воскресенье) — 15.00. 26-й километр шоссе «ГИАП (Государственный испытательный атомный полигон) — Семипалатинск»

Черная «Волга» с номерами Семипалатинского обкома КПСС неслась по выжженной казахстанской прерии. Один из лучших агентов ОСО (отдела специальных операций) ЦРУ США Джон Милнер, находившейся за рулем автомобиля, напряженно смотрел в зеркало заднего вида. Примерно полчаса назад, под видом обкомовского водителя он выехал с КПП «Курчатов», обманув бдительность сотрудников наружного наблюдения КГБ СССР и скрылся от их назойливого сопровождения. И теперь все решала скорость.

Маршрут Милнер помнил хорошо, он подробно изучил его по снимкам этой местности, полученным при помощи спутников-шпионов. Темп был его главным союзником, и Джон выжимал все из двигателя этого лучшего советского автомобиля. Такой гонки, с нарушением всех существующих правил, он никогда не позволил бы себе ни на одном федеральном шоссе США, но здесь он точно знал, что на обкомовской машине его не посмеет остановить ни один сотрудник советского ГАИ. Агент думал только об одном: «Надо любой ценой выполнить задание и сорвать этот САИ…».

Чтобы не терять концентрацию Джон начал монотонно, как мантру повторять: «Я на вражеской территории, поведение русских непредсказуемо. Потеря бдительности, расслабленность — верный путь к провалу». После сотни повторений он подумал: «В жизни слишком много случайностей, которые невозможно "просчитать" в кабинетах штаб-квартиры и прекратил твердить заклинание. Неожиданно и не к месту вспомнилась кульминация разговора с руководителем ОСО ЦРУ Джакомо Эспозито, который ввел его в операцию «Ящик Пандоры».

«Понимаешь Джон, срок этого заурядного актера в Белом доме подходит к концу, — неторопливо с оттенком легкого превосходства и собственной значимости рассуждал Эспозито. — Начал первый акт он бодро и даже объявил Советский Союз империей зла. Но, потом, когда стал сдавать наш старина Кейси, Рейган начал давать слабину на этом направлении. А теперь ближе к финалу своей пьесы он и вовсе разворачивает курс на потепление отношений с Советами. — Эспозито потянулся к своему бокалу с виски, и, сделав несколько мелких глотков продолжил. — СССР уже шатается и попытки мистера Горбачева провести какие-то реформы тянут лишь на Нобелевскую премию мира, но никак не на спасение этого колосса на глиняных ногах, как верно заметил в свое время Адольф Гитлер. Если бы директором ЦРУ до сих пор был старина Кейси, этого САИ не было бы и в помине, но Уэбстер — это другое…

— Шеф, вам не надоело умничать? — грубо перебил Милнер. — Приберегите свое красноречие для отчета перед сенатской комиссией. Давайте, по существу.

— А по существу Джон, — словно не замечая дерзости своего подчиненного продолжил Эспозито, — сейчас сложилась такая политическая ситуация, когда можно и нужно добить эту гидру до конца, — Джакомо снова неторопливо пригубил из бокала, и немного сбившись попытался возобновить свой спич, — … а для этого надо показать избирателям, что все эти мирные инициативы, родившиеся в головах наших отупевших пацифистов, озвученные Горбачевым, всего лишь дешевая выдумка, рассчитанная на болтунов и недоумков. Ты знаешь, как далеко все это зашло? — спросил шеф и не дожидавшись ответа, продолжил, — Некоторые наши уважаемые "голуби" — конгрессмены после снижения расходов при формировании бюджета министерства обороны, начинают косо поглядывать на бюджет ЦРУ. Вот и надо им показать, что мы не зря едим свой хлеб…

— Причем здесь бюджет и наша операция? — снова не выдержал разглагольствований шефа Милнер.

— Сорвав договоренности по САИ мы докажем лицемерие Советов и необходимость контроля за их ядерной программой из космоса. А контроль — это в первую очередь разведка, а разведка из космоса — это колоссальные деньги, мой друг.

Эспозито продолжал развивать свою мысль, но Милнер его уже не слушал. Ему стало понятно, что операция по срыву САИ — это заказ космических корпораций. Ведь если САИ пройдут успешно для контроля за ядерными испытаниями вполне возможно будет достаточно существующих сейсмостанций.

— Джон, ты меня не слушаешь? — спохватился руководитель операции.

— Нет, слушаю, — возразил агент, — но не понимаю, для чего вы забиваете мне голову всеми этими несущественными подробностями.

— Для того, чтобы до тебя дошла вся важность предстоящей операции…

— Шеф, какова гарантия, что русские…

— Гарантия? — взвился Эспозито. — Я даже не знаю такого слова Джон. Видимо гарантии выдают только на небесах. А на земле никаких гарантий быть не может. Есть уверенность, что КГБ не сможет устоять перед соблазном залезть в кейс лучшего специального агента ЦРУ. И она основана на том, что в этой операции у нас есть сильный скрытый козырь, — Эспозито неожиданно замолчал словно для того, чтобы снова пригубить виски.

— Шеф, вы не тянете на Копперфилда, поэтому заканчивайте этот свой дешевый балаган и откройте вашу страшную тайну.

— Ты не романтик, Джон, и я не понимаю, как тебя взяли в ЦРУ, — начал, было Эспозито, но взглянув на откровенно смеющегося агента, поднял палец вверх, и наклонившись в сторону собеседника тихо прошептал — У нас в КГБ есть «крот», который сделает все, чтобы наша операция удалась. И тогда, одновременно с раскодированием шифра твоего кейса… откроется «Ящик Пандоры».

Основные оперативные подразделения КГБ СССР на момент описываемых событий:

Первое главное управление (ПГУ) — внешняя разведка;

Второе главное управление (ВГУ) — внутренняя безопасность и контрразведка;

Третье главное управление (3 ГУ) — военная контрразведка;

Четвертое управление (4 Управление) — контрразведывательное обеспечение объектов транспорта и связи:

Пятое управление (5 Управление) — защита конституционного строя;

Шестое управление (6 Управление) — экономическая контрразведка;

Седьмое управление (7 Управление) — наружное наблюдение;

Оперативно-техническое управление (ОТУ).

Глава 1

13 декабря 1987 года (воскресенье) — 09.00. Москва, КГБ СССР

Начальник 6 управления КГБ СССР генерал-лейтенант Туманов вызвал руководящий состав подразделения экономической контрразведки, чтобы провести экстренное оперативное совещание. В связи с веяниями эпохи перестройки работа в выходные в госорганах не практиковалась, но генерал был человек старой закалки и считал, что офицер всегда должен быть готов к выполнению своего долга перед страной.

Туманов, дождался, когда большая стрелка его наручных часов достигла цифры 12, оглядел всех присутствующих, грузно поднялся из массивного кресла и начал степенно расхаживать по кабинету. Генерал, краем глаза заметил, что подчиненные прониклись значимостью совещания и для закрепления эффекта, начал с официоза:

— Политбюро ЦК КПСС и лично Председатель КГБ СССР поставили перед нашим Управлением архисложную и архиважную задачу, — Туманов, словно вспомнил, что он не на трибуне партсъезда, сменил торжественный тон на рабочий и продолжил. — Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев провозгласил курс на новое политическое мышление. В мире все динамично меняется и новые миролюбивые инициативы Советского Союза, озвученные 8 декабря в Вашингтоне во время советско-американской встречи на высшем уровне, создают новые условия для обуздания гонки вооружений.

Еще совсем недавно мы находились в состоянии «холодной войны» с США. Это было крайне напряженное и опасное противостояние, от которого зависел мир во всем мире. Сейчас США — этот наш недавний враг № 1 постепенно превращается если не в друга, то в партнера по вопросам ядерного разоружения. Свидетельством этого служит, как раз Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности.

Вам известно, что руководство США ввиду экономических трудностей не в состоянии обеспечить возрастающие финансовые претензии Пентагона. Как результат конгресс США с этого года начал сокращение расходов на военные нужды.

Кроме того, в Вашингтоне руководители внешнеполитических ведомств обеих стран выступили с заявлением, в котором была зафиксирована принципиальная договоренность о подготовке советско-американских исследований по контролю договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия.

Я позволю себе кратко остановиться на политических предпосылках проведения Советско-Американских испытаний (САИ), на основании справки составленной 1 отделом нашего управления для председателя КГБ СССР.

Генерал взял со стола документ и начал читать.

— На пути ограничения ядерных вооружений было несколько этапов. На первом этапе, в конце 40-х — начале 50-х годов, выдвигались предложения о запрещении разработки и применения такого оружия. Затем в 1958 году были временные моратории на ядерные испытания. В 1963 году был заключен многосторонний Договор о запрещении испытаний в трех средах: в воздухе, в космическом пространстве и под водой. Позже СССР и США подписали Соглашение и Договор об ограничении стратегических ядерных вооружений.

Наиболее существенный прогресс в этом вопросе произошел в 1974 и в 1976 годах, когда Советский Союз и США заключили так называемые "пороговые" договоры: Договор 1974 года об ограничении подземных испытаний ядерного оружия и Договор 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях.

Договор 1974 года установил, что, начиная с 31 марта 1976 года, все подземные испытания ядерного оружия должны проводиться только в пределах согласованных границ испытательных полигонов и иметь максимально разрешенный порог мощности в 150 килотонн. Соглашение фактически приостановило разработку сверхмощных ядерных боеприпасов.

В соответствии с протоколом к Договору 1974 года контроль за соблюдением порога осуществлялся исключительно национальными средствами, то есть на основании наблюдений из космоса и данных сейсмических измерений, точнее, телесейсмических, которыми располагала каждая из сторон. При этом в распоряжении США, помимо национальной сейсмической сети, фактически имеется обширная информация международной сети, созданной с их помощью. В распоряжении советской стороны имелись данные, полученные только внутри СССР. В силу особенностей сейсмического метода неопределенность в оценке энергии взрыва, особенно при первых применениях этого метода для взрывов на "некалиброванных" площадках достигала двукратных значений номинала.

Договор 1976 года содержит положения о процедурах, исключающих возможность использования мирных ядерных взрывов в целях, несовместимых с договором об ограничении подземных испытаний ядерного оружия мощностью 150 килотонн.

Оба договора не были ратифицированы, чему в немалой степени способствовала обстановка напряженности, соперничества и подозрительности.

Высказывались опасения в неэффективности средств контроля договоров. Также не состоялся предусмотренный по протоколу обмен данными об испытательных полигонах, который должен был способствовать обеспечению эффективности проверки. Вместе с тем стороны условились на взаимной основе соблюдать положения договора, и весь этот период воздерживались от его нарушения.

Улучшение советско-американских отношений, начавшееся с инициатив генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева, положило начало новому этапу диалога об ограничении ядерных испытаний. Несмотря на сохранившиеся серьезные различия в подходах к проблеме контроля, обе стороны признали, что целью их сотрудничества в данной области должно стать полное прекращение ядерных испытаний.

Первым этапом советско-американского диалога стали двусторонние полномасштабные переговоры по ограничению и прекращению ядерных испытаний, преследовавшие цель выработки и согласования улучшенных мер контроля за соблюдением положений Договора 1974 года об ограничении испытаний ядерного оружия и Договора 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях, что должно привести к ратификации указанных договоров. Однако, ситуация с "неполноценным" контролем за соблюдением обоих нератифицированных Договоров сохраняется свыше 10 лет.

В 1986 году президент Соединенных Штатов Америки Рональд Рейган категорически поставил вопрос об улучшении контроля за соблюдением порогового Договора, назвав в качестве эффективного средства такого контроля гидродинамический метод измерения мощности непосредственно на месте испытаний. Вскоре СССР и США приступили к консультациям по этому вопросу. Итогом консультаций стал переход к полномасштабным переговорам. При этом политики и дипломаты советской стороны стремятся к расширенной постановке задач переговоров: ограничение и, в конечном счете, поэтапное запрещение испытаний. Американская сторона ставит более ограниченную задачу: выработку действенных мер контроля, существующих порогового Договора 1974 года и Договора о мирных ядерных взрывах 1976 года.

С целью всесторонней и объективной проверки эффективности улучшенных мер контроля, их согласования сторонами и отработки механизмов будущего контроля "пороговых" договоров СССР и США решили провести совместные испытания (САИ) по контролю договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия.

Основные задачи испытаний будут согласованы позже.

А теперь о главном, товарищи, — акцентировал внимание генерал. — 17 декабря сего года состоится заседание Политбюро ЦК КПСС по результатам исторической поездки Михаила Сергеевича Горбачева в США. Но уже вчера Член Политбюро ЦК КПСС, председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков в своем выступлении перед членами коллегии прямо заявил, что ЦК поставила перед Комитетом архиважную и архисложную задачу по контрразведывательному обеспечению САИ.

Времени на раскачку нет, товарищи, уже в середине января 1988 года технические эксперты делегации США прибудут на Государственный испытательный атомный полигон (ГИАП) в районе Семипалатинска.

Зачитываю указание председателя КГБ СССР, в части касающейся, — сказал генерал и взял из папки лист с гербом СССР.

«В целях контрразведывательного обеспечения совместных испытаний по контролю договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия (САИ), приказываю:

Второму и Третьему Главным Управлениям, совместно с Шестым Управлением КГБ СССР, разработать комплексный план организационных и оперативных мероприятий, направленный на всемерное содействие выполнению программы САИ. С учетом особой политической значимости и важности данной программы, предусмотреть беспрецедентные меры конспирации и безопасности.

Вся ответственность за разработку, осуществление и результаты плановых мероприятий возлагается на заместителей председателя КГБ, курирующих ВГУ, Третий Главк и 6 управление КГБ СССР и руководителей данных подразделений.

Срок исполнения — 24 декабря сего года».

Окончив читать, генерал, отложил бумагу и спросил: — Все понятно товарищи? Вопросы есть? — Туманов обвел взглядом подчиненных и после некоторой паузы, продолжил, — В таком случае даю указание. Начальнику 1 отдела до 21 декабря разработать план контрразведывательной операции, в части касающейся нашего Управления. Согласовать его со всеми подразделениями. Всем начальникам отделов до 18 декабря дать предложения к плану.

Все свободны. Андрей Иванович, задержитесь.

Начальник 1 отдела 6 Управления КГБ СССР полковник Соболев понимал, что генерал хочет довести что-то очень важное и конфиденциальное и поэтому закрыл рабочий блокнот с пометками, и приготовился внимательно слушать и запоминать.

Когда за последним участником совещания закрылась дверь Туманов сразу перешел к сути вопроса.

— Согласно указанию Председателя КГБ для организации работы по САИ создается координационный центр (КЦ). Руководить им назначен зампред, курирующий работу ВГУ. От нашего Управления в состав КЦ включили тебя.

Основными разработчиками плана контрразведывательного обеспечения САИ определены Второе и Третье главные управления. Мы как бы тоже обозначены, но у нас несколько другая роль.

Предварительные консультации по возможному проведению совместного эксперимента начались в 1986–1987 годах. Там работали в основном наши коллеги из ПГУ, ВГУ и военной контрразведки. Кое-какие наработки у них есть, и они их в общий план заложат.

Однако Председатель КГБ, поставил мне лично негласную задачу, чтобы 6 Управление стало основным сдерживающим фактором. Он прямо указал, что САИ — это политический проект необыкновенной важности, и главное здесь не контрразведывательные игры, и даже не защита наших секретов, а безусловное и всеохватывающее обеспечение безопасности проведения САИ. Поэтому на 6 Управление ложится самая сложная и ответственная задача, мы должны любой ценой не дать ЦРУ сорвать САИ и одновременно сдержать этих контрразведывательных фантазеров с их шпионскими играми.

— Разрешите вопрос товарищ генерал, — решился перебить начальника Соболев.

— Что у тебя? — недовольно спросил Туманов не любивший, когда его прерывали.

— Если я правильно понял, в указаниях ЦК успешное проведение САИ напрямую связывается с политическим престижем нашего государства?

— Да именно так и ставится вопрос. Все должно пройти на самом высоком уровне.

— Тогда, если председатель Комитета возложил на нас всю ответственность за проведение САИ, может быть есть смысл выйти с инициативой назначить наше Управление главным в подготовке и обеспечении безопасности советско-американских испытаний? В противном случае, боюсь мы не сможем контролировать ВГУ.

— Этот вопрос уже решенный и не надо его муссировать! — раздраженно рыкнул генерал, — Это большая политика не надо тебе туда лезть. Цели определены, задачи поставлены. За работу товарищи. Так нас учит партия.

После небольшой паузы генерал несколько смягчился и добавил:

— Я понимаю, что будет трудно, поэтому передаю тебе все полномочия по проведению этой операции. С этой минуты ни на что другое не отвлекайся. работай, как ты умеешь. Я в тебя верю. В случае провала ответим вместе.

Последняя фраза Туманову не понравилась и он, поморщившись, исправился, вновь форсируя голос:

— Только вперед и только победа — этот несколько перефразированный военный девиз морской пехоты становится актуальным для тебя, полковник.

«Еще бы сказал — Победа или смерть», — невесело подумал Соболев, понимая, что повлиять на всесильное ВГУ не будет никакой возможности.

— У тебя что-то еще? — почувствовал сомнения подчиненного генерал.

— Есть ли какие-либо данные по САИ от разведки?

Генерал посмотрел Соболеву прямо в глаза и понизив голос сказал:

— У тебя нет уровня допуска к такой информации, но учитывая важность стоящей перед нами задачи… — Туманов перешел почти на шепот. — По данным ПГУ в сенате США существует влиятельная группа, лоббирующая интересы военно-промышленного комплекса (ВПК). Последние договоренности между СССР и США в области ядерных разоружений вызывают беспокойство мультимиллионеров из ВПК, так как прекращение гонки вооружений лишает их баснословных прибылей. В этой связи они обратились к сенатской группе поддержки, чтобы те, посредством госдепа и ЦРУ сорвали переговоры в Женеве. Однако этого сделать по разным причинам не удалось, и теперь перед ЦРУ стоит задача любой ценой сорвать процесс реализации женевских договоренностей. Это все, что я могу тебе сказать. Теперь ты понимаешь, какова мера нашей ответственности за проведение САИ?

— Так точно, — четко отрапортовал Соболев.

— Предварительные консультации по возможному проведению совместного эксперимента начались в 1986–1987 годах. Там работали в основном наши коллеги из ПГУ, ВГУ и военной контрразведки. Кое-какие наработки у них есть, и они их в общий план заложат…

— А можно посмотреть документы разведки по данной проблематике? — настойчиво спросил Соболев.

— Ты не о том, сейчас думаешь, полковник, — посуровел Туманов и вернулся к официозу. — Политическая составляющая САИ очень велика. Никогда еще две противоборствующие системы не стояли так близко к достижению мира. Потенциал разногласий еще велик. Только-только возобновились переговоры по ограничению ядерных ресурсов. Возможно, США поняли, что они не выдержат этой гонки вооружений. И если сейчас по нашей вине что-то сорвется… В общем, сам понимаешь…

И еще раз сурово взглянув на подчиненного твердо добавил:

— САИ должен состояться, а мы обязаны обеспечить его безопасность.

Глава 2

Возвращаясь от генерала, Соболев зашел к своему заместителю подполковнику Степному, кратко поделился деталями разговора с генералом и в заключение предложил:

— Юра, ты иди домой, а я поработаю маленько. Завтра на свежую голову посмотрим, что получится.

— Ты тоже долго не засиживайся, а то знаю я твое маленько, — с легкой укоризной в голосе сказал зам прощаясь.

В своем кабинете Соболев достал из сейфа все имеющиеся обобщенные материалы по ядерной тематике и приступил к их тщательному изучению.

После трех часов напряженной работы Соболев решил немного отвлечься и занялся своим излюбленным занятием — китайской чайной церемонией, как это называл его заместитель и друг подполковник Степной. Правда, в исполнении Соболева она была упрощена, по случаю отсутствия навыков, приобретаемых в соответствующих классических школах и скромных возможностей служебного кабинета. Из настоящих китайских атрибутов у Андрея Ивановича имелся только маленький заварной чайник из исинской глины, который ему подарил один из старых чекистов, работавший в Китае во времена расцвета советско-китайской дружбы. Отдельная небольшая тумбочка, заменяла чайный столик, а настоящие узбекские пиалы, вполне успешно исполняли роль китайских. Церемониальное заваривание, как и положено, осуществлялось неторопливо, выверенными отточенными движениями. Наибольшую сложность составляло наливание горячей воды с большой высоты в маленький заварной чайник. Соболев справлялся с этой процедурой весьма искусно и на лиц, иногда присутствующих при этом, его пассажи, производили впечатление. По всем канонам этот процесс должен был заставить самого церемониймейстера забыть о повседневной суете, достигнуть ощущения душевного равновесия и настроиться на созерцательный лад. Однако для полковника главным было не это, чайная медитация помогала ему сбросить напряжение и вновь сосредоточиться для дальнейшей работы. Мыслительная деятельность не прекращалась, и часто, после такого своеобразного отдыха каким-то странным образом становилось понятным, что делать дальше. Соболев всегда, когда мыслительный процесс заходил в тупик прибегал к такого рода разрядке. И чем глубже был кризис жанра, тем больше времени занимала процедура медитации. Вот и сейчас к концу чаепития он почувствовал, что наступила ясность в направлении дальнейшей работы, большой массив изученных документов, как бы разложился по полочкам, по степени их достоверности, важности и актуальности.

После завершения чайной церемонии Соболев убрал материалы в сейф и приступил к анализу изученной информации. Напряженно считая возможные варианты, он чертил различные геометрические фигуры на стандартном листе бумаги, соединяя их стрелками. Так ему легче думалось.

— Итак, что мы имеем в условии нашей задачи? — рассуждал полковник. — Если идти от противника, то возникает вопрос — зачем американцам нужен этот САИ? В чем смысл договора по САИ? Почему американцы так легко пошли на него? В версию ЦК о том, что у США нет ресурсов для дальнейшего наращивания гонки вооружений верится с трудом. Если абстрагироваться от глобального, то американцы действительно мало что знают о нашем ядерном потенциале. Если еще сузить проблему, то допустим они хотят попасть на наш полигон. Нет, тут они ничего не выигрывают ведь одновременно они и свой для нас открывают. А если они хотят заполучить данные по нашему ядерному заряду и тем самым узнать над чем конкретно сейчас работают советские ученые? Тоже нет, они прекрасно знают, что заряд будет простым, элементарным без всяких специфических «примочек». Да никто их к самому этому заряду и не подпустит. Значит, что-то другое… — Надо проконсультироваться у специалистов…

— Соглашение по проведению САИ еще не подписано, есть только политическое решение. Сейчас начнутся рабочие консультации в Женеве, с участием ученых и технических специалистов. У нас доступа туда нет, но разведка наверняка что-то получит, значит надо запросить все документы ПГУ по переговорному процессу в Женеве.

Соболев нарисовал несколько различных геометрических фигур и продолжил размышления.

— Реально американцы в процессе САИ могут досконально проверить насколько верны их методы контроля за нашими подземными ядерными взрывами. Убедившись, что с помощью своих сейсмических станций, разбросанных по всему миру, они полностью контролируют ситуацию на данном направлении, США могут сосредоточиться на других аспектах своих ядерных разработок. Сейчас они еще по инерции продолжают нас бояться. Неизвестность и непредсказуемость СССР и ее прошлых лидеров всегда пугала США. За столько лет противостояния этот страх засел у них почти на генетическом уровне. Но теперь, когда они наладят контроль, бояться их должны будем уже мы, так как у нас нет таких технических возможностей.

Стало быть, здесь задачи политиков и ученых, но никак не наши. Получается, если в проведении САИ заинтересованы правящие круги США, то перед ЦРУ, кроме добывания секретной информации о нашем ядерном потенциале, никаких специальных задач стоять не будет. Тогда нам надо просто сосредоточиться на вопросах сохранения секретных разработок наших ученых и обеспечении безопасности американской делегации. Однако, здесь следует учитывать, что политическое поле США не так однородно, как наше и, следовательно, вполне вероятно, что перед ЦРУ все-таки может быть поставлена какая-то специфическая задача. Какая? … Как у них там? Кто контролирует деньги, тот контролирует и основные компоненты политики. Срок пребывания их лидера в Белом доме подходит к концу. Значит, усиливается борьба за президентское кресло. Тогда возможно для какой-нибудь из противоборствующих группировок, вероятнее всего поддерживаемой военно-промышленным комплексом, самой глобальной задачей представляется срыв САИ и политический скандал на этом фоне… А вот тут у нас пока ничего нет. Нужны материалы разведки.

Придя к такому неоднозначному выводу, Соболев, оставил свое занятие, взглянул на хаотично исчерченный листок, машинально отметил, что больше всего получилось треугольников. Затем посмотрел на темную зимнюю ночь за окном кабинета и решил, что надо ехать домой, а завтра с утра проверить полученные выводы в процессе обсуждения со своим заместителем подполковником Степным.

14 декабря 1987 года (понедельник) — 09.00. Москва, КГБ СССР

Андрей Иванович Соболев — полковник, начальник 1 отдела 6 управления КГБ СССР, 45 лет. Высокий, стройный с удивительными аквамариновыми глазами, цвет которых менялся по настроению от светло голубого до темно синего и копной слегка поседевших темно русых волос, был похож на английского лорда, по рассеянности надевшего костюм фабрики «Большевичка». По складу характера — вдумчив, сдержан и рассудителен. К подчинённым был строг и требователен. С первого взгляда казалось, что он педант и перестраховщик. Но это было глубоко ошибочное суждение. На самом деле полковник обладал исключительной памятью и наблюдательностью, аналитическим складом ума, был всесторонне образован и слыл среди подчиненных редкостным вольнодумцем. А самое ценное его качество заключалось в том, что он умел выделять главное в самой сложной и запутанной проблеме и находить не тривиальные решения. Он не боялся ошибок, умел учиться и всегда был готов к разумному риску ради достижения конкретной конечной цели. В процессе работы был неудержим, радикален, дерзок и стремителен.

Его друг и заместитель подполковник Степной Юрий Александрович, 46 лет, выделялся атлетической мощной фигурой и громким голосом. Среднего роста с жесткими волосами соломенного цвета и структуры и светло карими, хитрыми глазами. Энергичный, подвижный, общительный. Он сминал собеседника своей страстью и напором, подчинял его своей воле и вел напролом к цели. Однако, первой его реакцией на любое задание были громкие сомнения и сетования по поводу возможности выполнения задуманного. На самом деле все это было наносное. Подполковник обладал практичным мужицким складом ума, хитринкой, смекалкой и осторожностью. Его внешние выражения сомнений в успехе любого предприятия были ничем иным как проверкой собеседника. Степной был страстным охотником и рыболовом, поэтому обладал навыками следопыта и умениями вязать хитрые рыбацкие узлы и подсекать крупную рыбу, как в прямом смысле слова, так и применительно к работе. Знал множество прекрасных охотничьих и рыбацких мест в ближнем Подмосковье, благодаря чему имел обширный круг знакомых из числа руководителей и рядовых сотрудников различных подразделений КГБ.

Сходны Степной с Соболевым были лишь в одном — оба обладали удивительным даром убеждения. Правда Юрий Александрович благодаря своей пробивной мощи, а Андрей Иванович — тонкому искусству влияния на людей. Они давно работали вместе и отлично понимали, и дополняли друг друга.

Степной как обычно ворвался в кабинет начальника стремительно и шумно. После обмена приветствиями Соболев приступил к чайной церемонии, одновременно обсуждая с другом мировые новости, обстановку в стране, а также кратко и деликатно семейные хроники.

Когда чай был разлит по пиалам Соболев приступил к главной проблеме, стоящей перед отделом. Говорил он вдумчиво, пытался внятно сформулировать главную задачу. При этом казалось, что он в большей степени старается убедить в своих задумках себя, чем своего боевого зама.

— Думаю, ты представляешь, зачем нам и американцам нужен этот САИ? — начал обсуждение с вопроса начальник.

— Чтобы обуздать гонку вооружений, — как на политзанятиях выпалил Степной. — Сейчас на повестке дня стоит главная задача — разоружение. Мы не можем проиграть американцам…

— Я не это имел в виду, — перебил Соболев. — Понимаешь, Юра, насколько я уловил мысль начальника управления, мы определены ответственными за благополучный исход САИ, но в контрразведывательной операции по этому мероприятию мы являемся пятым колесом в телеге. Благополучное проведение САИ вопрос большой политической важности. Очень большой. Стоит на контроле в Политбюро. Поэтому уже сейчас некоторые заумные контрразведчики хотят перестраховаться и в случае неудачи сделать крайними наше управление.

— А может ты «накручиваешь», Андрей Иванович? — быстро спросил заместитель.

— Может быть, и «накручиваю». Но как ты говоришь «лучше перебдеть, чем недобдеть». Ты же видишь, что в стране происходит? Горбачевские прорабы перестройки сначала нас боялись, но сейчас «вошли во вкус» и скоро их длинные руки и до КГБ дотянутся. Начнут с руководства. Наш Чебриков из старой партийной гвардии. Столько лет сидит…

— Всего шестой год, — перебил Степной. — Вот Андропов пятнадцать лет сидел и то ничего.

— Это было другое время, а сейчас всех этих "старогвардейцев" из догорбачевской эпохи на пенсию отправляют. Должность председателя КГБ СССР ключевая в иерархии партийной номенклатуры и ее не может занимать не единомышленник Горбачева.

— Да, открытость Горбачевскую кто-то здорово научился использовать… — опять вмешался зам.

— Не открытость это, — спокойно, но с нажимом парировал Соболев, — а попытка заболтать действительность. Выдвигаются все новые и новые инициативы, а за их реализацию никто ни у кого не спрашивает. Главное — инициатива! Прокричал — прослыл новатором, получил порцию похвал и можно немного отдохнуть до следующего удобного случая. Все, кто умеет красиво говорить — «прожектор перестройки», а кто нет — тянут страну назад в прошлое.

— Ты мне этого не говорил, а я не слышал, — запальчиво заявил Степной. — Мы — чекисты передовой отряд партии и даже сейчас в такой не простой период, мы должны выполнять свою задачу, а не заниматься ревизией партийных решений.

— Слишком быстро мы врага переделываем в друга, — сердито, но уже более сдержанно заметил Соболев.

— Наша внешняя политика поменялась вместе с генсеком…

— Перефразируя лорда Палмерстона в политике есть только интересы, а друзей не бывает…

— А разве не Черчиллю принадлежит это изречение?

— Нет он его позаимствовал у своего далекого предшественника. Но сейчас не об этом. Вот американцы в данный момент напуганы нашим превосходством в количестве ядерных боеголовок, и они затевают переговоры по сокращению ядерных вооружений, а завтра после наших односторонних сокращений они получат преимущества за счет качества данного вида вооружений и забудут про все эти договоры.

— Это что-то ты, Андрей уже слишком. Как можно игнорировать международные договоры?

— История нас ничему не учит. Пока им там за океаном был выгоден Гитлер, они его поддерживали, но как только фюрер вышел из подчинения, они начали с ним воевать. А наше перестроечное руководство что-то слишком быстро все забывает и идет на поводу у американцев, что начинает беспокоить…

— Ну, про Гитлера — это уже перебор…

— Ты прав — этот спор не приведет к истине, поэтому предлагаю полемику прекратить и подумать о наших подходах к плану по САИ — подытожил Соболев. — При этом никто нам не запрещает при выполнении указания руководства, подойти к решению проблемы творчески, придумать нешаблонные, но эффективные контрразведывательные мероприятия.

— А чего там думать? Сам говоришь все под себя контрразведка забрала… — снова начал возмущаться Степной.

— Не кипятись, послушай. Есть тут отдельные мысли… Туманов зря говорить не будет. Он старый волк и чует, что сейчас любой «прокол» может свалить Чебрикова, а тем более на таком горячем политическом проекте как этот САИ. Глобальное ядерное разоружение — это горбачевская инициатива, поэтому здесь очень тонко работать надо. Думаю, генерал разрешит нам многое, на что в обычных условиях никогда не дал бы согласия. Осталось только придумать, что нам надо делать, чтобы выполнить задание Председателя. Пока все выглядит так, что наши американские партнеры тоже заинтересованы в успешном проведении САИ. Но именно здесь спрятана «глубинная бомба» огромной разрушительной мощности.

— Какая? — не выдержал Степной.

— Военно-промышленный комплекс (ВПК) США, который возможно заинтересован в срыве САИ. — Соболев решил пока не говорить заместителю о данных ПГУ, которые довел до него генерал Туманов. — Но если мы с тобой заложим в обоснование операции эту догадку, то нас уволят без выходного пособия.

— Почему? — озадаченно спросил зам.

— Потому, что есть разведка, контрразведка два главных «кита» на которых держится Комитет и они почему-то молчат… Полагаю, в свете предстоящей реформы Комитета никто не хочет брать на себя ответственность. Вот и мы должны не показывать нашу удивительную прозорливость, а работать в рамках разрабатываемого комитетом плана по САИ, одновременно, решая главную задачу, которую поставил перед нашим управлением Председатель КГБ. Для этого мы разработаем свою контрразведывательную операцию, в которую заложим некоторые новые подходы. Заодно покажем руководству, как мы перестраиваемся в своей работе.

— Ничего не понял. Ты, Андрей Иванович, не можешь просто сказать, что делать, а то от этой высокой политики у меня голова пухнет.

Соболев внимательно посмотрел на своего зама и неожиданно спросил:

— У тебя же друзья в разведке есть?

— Да, конечно, — немного оторопело и от этого неуверенно ответил Степной.

— Так, вот, шеф ПГУ Крючков в большом фаворе у Горбачева и якобы ему поручили подготовить варианты реорганизации КГБ.

— Откуда информация?

— Программу «Время» внимательней надо смотреть, как шутят наши молодые оперативники, — с сарказмом сказал Соболев и с укоризной посмотрел на своего зама.

— Понял, вопрос снимается, — наигранно бодро отрапортовал Степной.

— Туманов дал ясно понять, что в случае неудачи мы с тобой должны быть готовы к самым негативным последствиям. А спасение утопающих…, дальше ты знаешь, поэтому будем думать, что надо делать, но подать наш замысел надо в перестроечной обертке, как проявление инициативы и контрразведывательного творчества. В этих целях предлагаю тебе поинтересоваться у своих ребят из разведки, какие приоритеты будут главными в работе Комитета в ближайшем будущем.

— А причем тут разведка, у них своя специфика.

— Знаем мы эту их специфику. Нам с учетом выдвижения фигуры их начальника главное прозондировать какие инициативы они готовят по реорганизации нашей конторы. Не конкретно по структуре Комитета, а по направлениям работы. Зная новые направления, мы так все преподнесем генералу, что он любую операцию санкционирует. А своим друзьям, чтобы ничего такого не думали, так и скажи пусть только намекнут, какое новое слово введут в наш лексикон. Ну, чтобы мы были готовы, а то, как с этой «перестройкой» получится. Слово есть, а кому, куда и как перестраиваться не ясно.

— Попробую, но не ручаюсь, что удастся, — замялся зам, — И потом, время для общения с разведчиками необходимо.

— Постарайся, Юрий Александрович, очень постарайся. От этого сейчас многое зависит. Даю два дня.

— Хорошо, только как мне с этими разведчиками…

— Да… тут сложно… имея дело с разведкой, не знаешь, когда кто-то совершит ошибку, или тронется умом, или станет предателем…, — задумчиво произнес Соболев.

После этого начальник надолго замолчал, прикрыв глаза и о чем-то напряженно думая. Подполковник Степной, знал, что в такие минуты хозяину кабинета лучше не мешать, и тихонько раскрыв папку для доклада начал изучать входящие документы.

Наконец Соболев открыл глаза и убежденно сказал:

— Куда-то мы не туда идем. Вот сейчас начали с тобой обсуждать подходы к плану, и я это отчетливо понял. Ладно не будем терять время, ты иди встречайся с разведкой, а я буду додумывать, как нам защитить этот САИ.

Зам что-то хотел сказать, но начальник его уже не слушал.

— Иди, Юрий Александрович, иди, работай, мне еще надо получить консультации наших ученых и специалистов по ряду технических вопросов по САИ и с руководством военной контрразведки встретиться по согласованию нашей части операции, а там, чувствую, придется выслушать наставления по организации работы на секретных полигонах. Да, и предупреди секретаря, чтобы наши архаровцы по пустякам не беспокоили, головы сниму. Собери начальников отделений и скажи, чтобы сами принимали решения по текущим делам, пусть поработают, как в автономном плавании. Потом посмотрим на что они способны, так и скажи после САИ проведем комплексную проверку всех подразделений.

Глава 3

15 декабря 1987 года (вторник) — 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

Главный аналитик отдела спецопераций пятидесятилетний Сэмюэл Райдер — высокий седовласый мужчина с какими-то размытыми чертами лица и бесцветными глазами небрежной развинченной походкой двигался по коридорам ЦРУ в кабинет своего шефа — начальника ОСО. В руке он держал кейс с документами. Несмотря на всю свою внешнюю расхлябанность, Райдер внутренне был напряжен. Аналитик знал крайнюю степень важности для Эспозито операции по САИ и представлял реакцию шефа, когда он доложит о провале первого этапа операции «Ящик Пандоры». Поэтому Райдер убеждал себя и настраивался на сохранение спокойствия и здравомыслия в будущем вулкане эмоций.

Войдя в кабинет, Сэм, сразу отметил, что начальник чем-то чрезмерно возбужден. Данное обстоятельство не предвещало ничего хорошего.

Приземистый, коренастый брюнет с курчавыми волосами и с жестким взглядом темно-карих почти черных глаз, что в совокупности выдавало его итальянские корни, Эспозито метался от стола к сейфу и обратно,лихорадочно перекладывая с места на место какие-то бумаги. Его порывистые движения и яростное бормотание каких-то проклятий, любого, кто увидел бы эту картину в первый раз, ввели бы в замешательство, но аналитик давно привык к такому поведению шефа и поэтому, устроившись в кресле поудобнее, достал из кейса папку с бумагами и занялся просмотром текста аналитического документа по второму этапу операции «Ящик Пандоры».

Через несколько минут, словно споткнувшись обо что-то невидимое Эспозито остановился, и уставившись на аналитика безумными глазами, взревел:

— Сукин сын, ты меня подставил! Я тебя… Я тебя спрашиваю в чем дело? Почему мы провалились в Женеве? — и, не дожидаясь ответа аналитика снова забегал по кабинету, выкрикивая обвинения. — Ты же убеждал меня, что они никогда не договорятся! Ты говорил, что, проект договора по САИ настолько сырой, что мы без труда провалим его подписание. Ты заявлял, что между нашими специалистами и русскими столько противоречий, что этот документ не будет готов к подписанию еще сто лет. Ты докладывал, что все под контролем и одного этого чокнутого "Нильса" достаточно, чтобы развалить любые договоренности. И что теперь? Где все это время был этот твой «влиятельнейший ученый»?

Райдер понимал, что после случившегося фиаско Эспозито необходимо «выпустить пар» и поэтому, краем глаза следя за начальником, терпеливо дожидался своего часа. Убедившись, что шеф по-прежнему не обращает на него никакого внимания, и занят исключительно изобретением новых и повторением старых ругательств в адрес нерадивых подчиненных, Сэм осторожно продолжил читать проект второго этапа.

Начало документа Райдеру понравилось. «ЦРУ проделало большую работу по подготовке и осуществлению операции «Ящик Пандоры», направленной на срыв переговоров по САИ в Женеве. Талантливый и влиятельный в научной среде агент «Нильс» начал работать в составе американской делегации очень успешно и поначалу все шло согласно плану. Дипломаты информировали Госдеп, что позиции русских и американцев по ключевым вопросам расходятся. Существует множество проблем, которые требуют длительных дополнительных согласований на техническом уровне».

Дальше читать Райдер не стал, так как зазвонил телефон и Эспозито сняв трубку поутратил свой пыл и начал оправдываться перед звонившим. Прислушиваясь, аналитик закрыл папку и уловив суть разговора начал формулировать причины и последствия провала первого этапа операции «Ящик Пандоры».

«В Вашингтоне, что-то пошло не так, как прогнозировали аналитики ЦРУ, и президенты США и СССР подписали абсолютно «сырой» договор о проведении САИ. Причем Рейган, не посмотрел ни на какие возражения Госдепа. Теперь, надо понимать, игра пойдет в обход фигуры президента. Люди из сената, стоящие за заместителем директора ЦРУ за ценой, не постоят, но это совсем другие риски. В этой связи придется обговорить с Хоуденом новые условия нашего контракта, но немного позже, сейчас надо успокоить этого беснующегося итальянца, который слишком разозлен этой неудачей и может помешать реальным планам по срыву САИ.

Дождавшись, когда Эспозито закончил разговор и положив телефонную трубку начал нервно наливать в стакан виски, аналитик вкрадчиво произнес:

— Шеф я все понимаю, но то, что случилось можно исправить. У нас еще есть время. Я уже проработал детали второго этапа операции, которая должна сработать. Шанс на развал договоренностей по САИ еще не упущен.

— Ты идиот, Сэм, и я тебе больше не верю, — вновь завопил Эспозито.

— Консультации будут продолжаться, так как есть ряд принципиальных моментов, которые надо решить. Кроме того, представители Госдепа в последний момент, под воздействием президента, повели себя крайне неадекватно. Они неожиданно стали во всем соглашаться с русскими. Поэтому нам надо внести коррективы и поработать на всех направлениях…

— К черту твои оправдания, — яростно перебил аналитика Эспозито, — мне нужны действительно свежие идеи, которые помогут вылезти из того дерьма, в которое ты меня затолкал.

— Мне нужна ваша помощь, шеф, — просительно произнес аналитик.

— Ага, понимаю, куда ты клонишь — вновь взвился Эспозито, — Это ты таким образом намекаешь, чтобы я отдал свою задницу на растерзание большому шефу?

— Нет, — уже более убедительно, сказал Райдер, — Я прошу вас синьор всего лишь подключить свои связи…

— Вот эти самые связи меня уже поимели сейчас правда пока по телефону. За твои, между прочим, «успешные операции». — сделав пару больших глотков виски, Эспозито грубо спросил — Что ты хочешь предложить на этот раз, мистер неудачник?

— Шеф надо как можно дольше затягивать решение технических «несостыковок» в надежде, что политическая ситуация может измениться. Если все же этого не произойдет, то необходимо «поймать» русских на нарушениях на полигоне в Неваде. Вот детальный план новой операции по срыву САИ.

Райдер разложил на столе перед Эспозито несколько документов и начал энергично, не давая шефу опомниться разъяснять суть плана. — Первый вариант — работа, направленная на углубление имеющихся противоречий между американскими и русскими учеными с конечной целью достижения тупиковых проблем в ходе консультаций. Второй вариант — фиксация и документирование нарушений со стороны русских во время проведения испытательного ядерного взрыва в Неваде. Третий — срыв САИ в результате нарушения условий договоренностей советской стороной во время нахождения американской делегации на полигоне в Семипалатинске. При этом нам жизненно необходима поддержка со стороны Госдепа…

— Я не хочу больше слушать твою болтовню про все эти варианты, — жестко перебил Эспозито. — Твоя задача найти способ сорвать эти договоренности на стадии консультаций в Женеве! И никаких больше вариантов! Ты меня понял?!

— Понял, но…

— Все! Свободен!

Райдер спокойно встал с кресла и не обращая внимания на новые ругательства и угрозы начальника, собрал документы с проектом второго этапа операции «Ящик Пандоры» и положил их на край стола.

— Ты что тут мне подсовываешь, кретин? Я сыт по горло твоими фантазиями и могу принять только твое прошение об увольнении без права на пенсию — это было последнее, что услышал аналитик закрывая дверь.

Выйдя из ОСО, Райдер поднялся на лифте на этаж, где располагалось руководство ЦРУ.

Заместитель директора ЦРУ Майкл Хоуден утопал в огромном кресле и листал последний аналитический отчет по экономике СССР. Не отрываясь от своего занятия, он кивнул вошедшему Райдеру и указал на кресло возле огромного стола. Через две минуты Хоуден отложил отчет и спросил:

— Чего молчишь, Сэм?

— Вы были увлечены…

— Брось строить из себя воспитанного мальчика и рассказывай, что там придумал твой шеф — гений агентурной разведки.

— Все идет по плану. Сегодня Эспозито был очень недоволен нашим «провалом» в Женеве, и я подсунул ему второй этап «Ящика Пандоры», как вы рекомендовали.

— Он по-прежнему уверен, что работает напрямую с кем-то из сенаторов?

— Да, через помощника, которого вы ему подставили.

— Смотри, чтобы он не сорвался с крючка. Нам важно, чтобы он доиграл свою роль до конца. Его агентура пока незаменима.

— Все под контролем, сэр.

— Впрочем время этих динозавров, пришедших с Кейси, заканчивается. Дальше будет эпоха кибершпионажа. Все будут решать спутники, лазеры, компьютеры. И такие продвинутые парни как мы с тобой. Этот маленький итальяшка думает, что держит сенатских воротил за одно интимное место и мы не будем пока его разочаровывать. Корми Эспозито этими своими сценариями и помни, наша главная цель Семипалатинск.

Хоуден сделал паузу, чтобы убедиться, что Райдер внимательно слушает его, и продолжил, — Именно там на территории врага мы должны нанести решающий удар по САИ, обвинив во всем СССР. Это покажет всему этому сброду, что называется мировым сообществом, истинную сущность русских. Америка инициировала и вела переговоры в Женеве по сокращению ядерных вооружений, благополучно провела первую часть САИ на своей территории, но реакционные круги в СССР, делая вид, что поддерживают усилия своего лидера Горбачева, в последний момент сорвали САИ.

— Но, сэр — это все легко опровергнуть. Любой здравомыслящий человек задаст вопрос зачем Советам во всем этом участвовать, приглашать нас к себе домой, чтобы там…

— Это не твое дело, Сэм, — жестко перебил замдиректора, — такое решение приняли гребанные стратеги из ВПК, по рекомендациям своих дебильных консультантов. САИ должен быть сорван на территории СССР. Такого исхода операции «Ящик Пандоры» ждут наши заказчики.

Твоя задача разработать идеальную операцию по срыву САИ в Семипалатинске. Вот и все, что от тебя требуется. Остальное должен сделать твой шеф со своей агентурой.

Мы не дадим ему сработать ни в Женеве, ни в Неваде, но дальше наши планы будут совпадать с чаяниями Джакомо. И в Семипалатинске мы должны ему всячески помочь. Ты все понял, Сэм?

— Да, сэр.

— Тогда свободен. Да, и не тревожь меня так часто, а то это становится заметным и может очень не понравиться Джакомо, и тогда за твою жизнь я не дам ни цента. Держи меня в курсе по внутреннему телефону. Копии всех документов по операции пересылай электронной почтой. Если ты мне понадобишься я найду способ для нашей встречи.

16 декабря 1987 года (среда) — 09.00. Москва, КГБ СССР

Заместитель начальника 1 отдела 6 управления КГБ СССР подполковник Степной, стараясь держать спину прямо, сидел на краешке стула в кабинете своего непосредственного руководителя и докладывал результаты проведенной встречи с представителями ПГУ. Выглядел он немного помятым, но держался как кубанский пластун, выполнивший задание в глубоком тылу врага и только что чудом вышедший живым с территории противника.

Внимательно слушая зама, Соболев тихо подошел к маленькой тумбочке, стоящей в нише у окна, и стал колдовать над фарфоровой посудой, заваривая зеленый китайский чай. Он любил это делать сам даже в будни и никогда не доверял эту священную процедуру секретарю.

Степной, не обращая внимания на привычные манипуляции своего старого товарища, продолжал доклад. Завершив, немного расслабился, пододвинул чашку чая и устроился на стуле поудобнее, облокотившись на стол.

— Значит разведка собирается предложить Крючкову «усиливать аналитическое направление», — нарушил продолжительную паузу Соболев.

— Да, это все, что удалось за это время из них «вытащить». Я ведь сразу в понедельник вечером начал с ними общаться. Разведчики люди, избалованные заграницей и пока виски, не кончилось, держались неплохо. Но зато, когда перешли на нашу отечественную продукцию быстро «скисли». Секретов не выдали, но намекнули.

— «Аналитическое направление» … — повторил, как бы смакуя это словосочетание Соболев, подливая чай в пиалу своего зама, — это хорошо. К этому мы были почти готовы.

— Так, что, Андрей Иванович, я зря здоровье гробил? Ты уже все знал?

— Нет, Юрий Александрович, не знал. Но до настоящего времени наша разведка не имела такого мощного аналитического центра как ЦРУ. Вся развединформация слегка «причесывалась» и передавалась в соответствующий отдел ЦК КПСС, который делал свои доклады и прогнозы. А затем ПГУ должно было в своих отчетах лишь подтверждать эти предсказания. И только с приходом Андропова положение потихоньку стало меняться в лучшую сторону. Кроме того, разведчики не могут не учитывать наш проигрыш в «холодной войне», а ЦэКа начинает постепенный разворот в политике в сторону заигрывания с США…

— Но Штаты — это же враг номер один, нас так учили — не к месту взорвался зам.

— Ты это только при Горбачеве не скажи, — усмехнулся начальник.

— А он что в Комитет приедет? — не совсем попадая в ситуацию поинтересовался подполковник.

— Давай-ка, Юра забирай секретную почту, я уже ее разобрал, занеси в секретариат, а потом иди немного отдохни. К 15.00 приезжай и покомандуй отделом, а завтра с утра — ко мне. Обсудим наши дальнейшие планы.

— Как можно спрогнозировать то, чего мы не знаем? — в который уже раз удивился заместитель, забирая со стола документы.

— Спрогнозировать точные действия ЦРУ невозможно, но нужно очень постараться определить основные направления устремлений противника. И чем точнее мы это сделаем, тем вернее будут наши контрразведывательные действия. И потом, не прогнозировать вообще — нельзя, потому что, когда ЦРУ проведет свою операцию принимать ответные меры будет уже поздно. Наша первоочередная задача — опередить действия противника и предотвратить срыв САИ.

Глава 4

Перебрав папки с документами, Соболев достал рабочую тетрадь для черновиков, перечитал наброски к плану операции по САИ и прежде, чем вносить правки, начал анализировать сложившуюся ситуацию.

— Итак, есть строго конфиденциальная информация от нашей разведки о стремлении воротил американского ВПК добиться прекращения переговоров с СССР по ядерной тематике. Она «положена под сукно» так как руководители ЦК КПСС боятся прекращения дальнейших переговоров. По-видимому, и ближайшее окружение президента США также заинтересовано в достижении договоренностей по сокращению ядерных вооружений.

Для нас сейчас важнее как будет действовать ВПК через ЦРУ или госдеп? Через госдеп сейчас сложно. Основные вопросы уже подписаны и переговоры практически завершены. Самым слабым звеном в Женеве остается согласование технических вопросов по САИ, но ЦРУ, учитывая принципиальные договоренности президентов СССР и США, туда не подпустят. Другое дело подготовка и проведение САИ. На полигонах, где почти не будет дипломатов, но будет несколько десятков неискушенных в политике ученых и технических работников, тут для ЦРУ появляются прекрасные перспективы. Среди руководителей американской разведки есть такие, которых привел в разведку бывший директор ЦРУ Уильям Кейси. Надо поднять обзоры нашего ПГУ по операциям американцев в 1982 году в Польше. Кажется там Кейси начал проводить разведоперации вне обычных государственных каналов финансирования. Сейчас другой директор ЦРУ, но данный метод очень походит для организации срыва САИ. Официально ЦРУ не причем, но финансирование из ВПК позволит провести любую разведоперацию без ведома нового директора.

Если все это разъяснить завтра на совещании Координационного центра все поймут, но разведка не сдаст информацию по подготовке ЦРУ операции по срыву САИ, чтобы не засветить своего агента. Получается, что у нас нет основания, а значит и возможности задействовать весь потенциал КГБ в масштабной операции по безопасности САИ. Значит поднимать вопрос на КЦ бесперспективно, надо разработать локальную операцию и добиться ее утверждения руководством Комитета.

После принятия такого решения Соболев начал делать наброски операции.

Аналитики от разведки говорят, что информации никогда не бывает достаточно. Но иногда ее бывает так много, что очень сложно выделить главное и в то же время не упустить в этом информационном море, кажущиеся второстепенными незначительные детали. Слишком много очевидных фактов и они «давят», заслоняют какие-то отдельные события, мешают правильно оценить ситуацию. Из-за чего принимаются неверные решения. Аналитик превращается в компьютер, но успевает «считать» только самые важные факторы, и «пропускает» фоновые явления, которые влияют на ситуацию.

Здесь же была другая крайность. Информации об операции ЦРУ по срыву САИ фактически не было.

17 декабря 1987 года (четверг) — 08.00. Москва, КГБ СССР

Через семнадцать часов интенсивной работы с короткими перерывами на «чайную церемонию», отдых и сон, первичный замысел операции с наброском всех возможных действий по его реализации, был готов. Довольный проделанной работой Соболев, заварив бесчисленный по счету чайник зеленого чая, сделал короткую, энергичную зарядку, и сел вычитывать и корректировать документ. Контрразведывательной операции 6 Управления КГБ СССР по обеспечению безопасности САИ он присвоил условное наименование — «Паритет».

В первую очередь полковник исключил длинную вводную часть и общие пункты, которые лишь перегружали замысел. Схема построения операции стала выглядеть гораздо более жесткой и жизнеспособной. Сразу стали видны слабые места, чтобы их усилить Соболев начал добавлять мероприятия, которые должны полностью защитить САИ.

В «надцатый» раз изучив документ полковник понял, что утратил свежесть восприятия и теперь найти недостатки в планировании операции сможет помочь только его заместитель подполковник Степной.

Заместитель стремительно вошел в кабинет, отметил бодрый вид и всегдашнюю подтянутость своего друга и, после обмена приветствиями, спросил:

— Ну как мыслительная деятельность, Андрей Иванович?

Неторопливо разливая по чашкам китайский чай, Соболев ответил:

— Я попытался спрогнозировать развитие ситуации по САИ, но у нас очень мало данных, чтобы представить картину целиком. Как говорят разведчики данных чтобы сделать окончательный вывод явно недостаточно. Кое-что вроде бы придумал, но некоторые детали требуют доработки. Ты, Юрий Александрович, возьми мои выкладки, проработай постарайся найти уязвимые места, а потом вместе будем искать пути усиления этих слабых позиций.

— Как же найдешь у тебя слабые места, — шутливо вздохнул Степной.

— К сожалению, в реальной жизни все получается, как в перефразированной и ставшей народной, строке писателя Л.Н. Толстого — «Гладко было на бумаге — да забыли про овраги, а по ним — ходить».

— Я тут тоже подумал, Андрей, — с озадаченным видом начал зам, — а почему бы нам не подключить к обсуждению руководителей подразделений нашего отдела. Все-таки одна голова хорошо, а несколько все равно лучше наших двух.

— Нет, Юра, ситуация сейчас не та, поэтому придется все решать самим и ответ за это держать тоже. Постараюсь, обосновать.

Соболев выдержал паузу, чтобы зам проникся и деловито начал излагать основы оперативного замысла операции «Паритет».

— Нам необходимо создать аналитическую группу для сопровождения всего хода операции «Паритет». Это будет в духе перестройки в КГБ, и по-доброму воспринято руководством, но самое главное позволит нам работать самостоятельно. Мы сможем руководить этой группой напрямую в рамках глобальной задачи по обеспечению безопасности САИ, которую перед нами поставил генерал Туманов.

— Каким образом? — быстро вставил вопрос Степной.

— По классической схеме мы должны оказывать содействие «чистой» контрразведке, а это при сегодняшнем раскладе означает плестись в хвосте событий. При этом мы ничего не будем знать точно. Ни всех нюансов работы по САИ, ни хода операции, проводимой контрразведчиками, и самое главное — где и когда может произойти «прокол». В общем, будем как слепые котята. Но когда у ВГУ что-то не заладится, то вспомнят о 6-м Управлении, а мы, даже не будем догадываться, за что нас призовут к ответу

Поэтому и возникает необходимость создания аналитической группы, которая будет выполнять специфические задачи, которые мы перед ней поставим. Формально она будет призвана, чтобы оказывать содействие контрразведке и работать по анализу информации о противнике, изучению оперативной обстановки вокруг и внутри САИ, отслеживанию реакции противника на действия контрразведки. Кроме того, она будет систематизировать результаты работы по разработке американских специалистов и осуществлять прогнозный анализ их возможной причастности к спецслужбам США.

— Но анализ — это…

— Да, название не совсем точное, но оно поможет прикрыть настоящие функции группы. Руководство ВГУ будет полагать, что наши аналитики будут просто сидеть в выездном штабе в Семипалатинске, перекладывать какие-нибудь второстепенные документы и докладывать нам об успехах контрразведки.

— Но, это же получается, что этой группе придется работать и против американцев, и против своих?

— Нет, это получается, что наша аналитическая группа будет работать против американцев, но получать нужную нам информацию будет отовсюду, где это возможно, в том числе и от членов штаба. Понимаешь… этакая разведка в контрразведке. СМЕРШ так работал во время войны.

— Ты что Андрей Иванович? — вскинулся Степной. — Ведь если об этом узнают нас с тобой не то, что с «волчьим» билетом из Комитета выставят, но и в Лефортово упекут.

— А кто и кому будет все это рассказывать? А главное — зачем? Все будет выглядеть как обычно, издадим приказ об откомандировании сотрудников в распоряжение штаба по САИ, проинструктируем. И потом, про СМЕРШ я больше для сравнения упомянул. На самом деле главное направление будет все-таки аналитическое. Об истинном предназначении группы никто, кроме нас знать не будет. Задание нашим людям разработаем, но до них будем доводить дозированно — по частям, корректировать их действия в соответствии со складывающейся оперативной обстановкой и полученной от них информацией. Нет лучшего способа сохранить тайну, как, спрятать ее под покровом другой тайны. Кто же это сказал? Не помню, видимо старею. Но чертовски, верно.

Так вот… я отвлекся. Истинную цель деятельности членов аналитической группы придется «залегендировать» даже от них самих. Необходимо будет запретить нашим людям вести любые записи и докладывать о добытой информации только в устной форме. Всю картину будем видеть только мы с тобой. Ну и нам старина придется крепко поработать.

— Ты, что, Андрей, думаешь, что контрразведка чего-то не учитывает в своей работе? — придирчиво спросил Степной.

— Чего не учитывает ВГУ? — переспросил Соболев. — Да все правильно делает наша контрразведка, кроме одного. Они, не хотят учиться у разведки, считают, что сами все знают. Контрразведка отслеживает и изучает оперативную обстановку на постоянной основе, но оценивает ее изменения за какой-то период времени, например, за месяц. Это не ее вина. Комитету в целом не хватает хорошей аналитической службы, его удел сбор информации и передача в ЦК КПСС, откуда потом следуют нелепые указания, как сейчас по САИ. Поэтому контрразведчик, привыкший получать указания сверху, иногда не успевает реагировать на неожиданные и моментальные изменения оперативной ситуации, и как следствие запаздывает с ответной реакцией. А разведчик, действующий в условиях заграницы приучен оценивать изменение ситуации самостоятельно сразу же, как только оно произошло и моментально вносить коррективы в свои действия. Имея за плечами такой опыт, руководство разведки высоко оценивает значение аналитической работы и развивает соответствующие навыки у своих подчиненных. Вот так на принципах ПГУ и будет работать наша маленькая группа. Наши ребята будут непосредственно на месте изучать оперативную обстановку и немедленно реагировать на ее малейшие изменения. Мы же с тобой займемся прогнозной частью и будем пытаться на основе полученных данных предугадать действия противника и выработать меры противодействия. Нам это будет жизненно важно, чтобы обеспечить безопасность САИ

— Здорово ты все это придумал, Андрей Иванович, голова, — уважительно произнес Степной, — но, повторюсь, за такую нашу самодеятельную инициативу, если что… — по головке не погладят.

Соболев забыл, что наступает время традиционной чайной церемонию и задумчиво смотрел в окно. Он как бы еще раз осмысливал все свои умозаключения и выводы. Заместитель тоже молчал и смотрел на листы бумаги на столе своего товарища и руководителя, испещренные различными геометрическими фигурами. После продолжительной паузы Степной спросил:

— А если спросят, почему мы не задействовали местных казахстанских товарищей?

— Мы их задействуем. Их участие будет учтено в соответствующих пунктах общего плана операции. Против главного замысла, что мы сейчас начинаем под САИ готовить нашу группу, а затем направляем ее в Семипалатинск, ты не возражаешь?

— Нет. Сколько человек мы будем готовить?

— Думаю двоих.

— Маловато будет, хотя бы еще одного для прикрытия… — резонно заметил заместитель.

— Больше нельзя. Ведь там еще, кроме ВГУ и военной контрразведки будут работать ребята из КГБ Казахской ССР по нашей линии и весь 6 отдел Семипалатинского управления. И потом, Туманов предупредил, что главное в этом САИ не контрразведывательная, а политическая составляющая. Так что лишних туда не подпустят, — Соболев сделал паузу и продолжил. — Хотя здесь ты прав третий нам бы не помешал. Один будет в штабе в Семипалатинске, другой на ядерном полигоне.

— А в Алма-Ате никого держать не будем?

— Нет, Алма-Ата промежуточное звено. Контрразведка будет докладывать в Москву напрямую из Семипалатинска.

— А как наши будут получать информацию по всей массе вопросов, которую ты собираешься перед ними поставить? Ведь в штабе будут верховодить контрразведчики, а они и близко никого не подпустят к своей информации.

— Хороший вопрос, как говорят наши главные противники американцы. Ну, во-первых, мы с тобой тоже что-то значим, не для мебели здесь сидим. Включены в рабочую группу КГБ СССР по САИ и через нас будет проходить вся официальная информация Комитета в круглосуточном режиме. Во-вторых, те, кто будет работать в Казахстане…, давай все-таки назовем их «аналитиками», будут добывать информацию с использованием всех возможных способов и приемов, в том числе применять разведывательные навыки.

— Но для этого мы должны подобрать действительно толковых людей.

— Правильно, Юрий Александрович. Не только подобрать, но и подготовить соответствующим образом. Кроме того, опер с опером быстрее договорится, чем мы по нашим официальным каналам будем двигаться.

— А шефа поставим в известность о наших новаторских методах?

— В общих чертах, о создании аналитической группы мы, конечно, кое-что ему доложим. Ну а в частности, ты же сам знаешь, он вдаваться не любит. Ему важен результат, который он нам поручил обеспечить. При этом возложив на нас всю ответственность. Так что будем считать, что карт-бланш нами уже получен.

— Пока все вроде складно, получается… — протянул Степной.

— Можешь не продолжать. Овраги будут, но ничего другого пока не придумал. Все еще не раз надо продумать, детализировать некоторые разделы. По ходу работы внесем коррективы, — убежденно сказал Соболев. — Как говорится любой оперативный план может меняться в зависимости от различных объективных и субъективных факторов.

— Сейчас по-другому говорят: план — не догма, это закон. И его надо безусловно выполнять.

— Привык, ты Юра, мыслить шаблонными партийными фразами…

— Ну а как мы эту группу обучать будем? — продолжая сомневаться, перебил зам

— Вот тут давай еще порассуждаем. Если мы в план контрразведывательной операции Комитета заложим пункт о создании аналитической группы, ВГУ идею обязательно перехватит, припишет ее себе. Поэтому, чтобы не воевать за приоритетность, предлагаю к основным мероприятиям 6 Управления добавить два маленьких подпунктика примерно с такими формулировками: «1) Для совершенствования взаимодействия и координации контрразведывательной работы по предупреждению возможных негативных акций со стороны спецслужб США, на период работы по САИ откомандировать в оперативный штаб в г. Семипалатинске сотрудника 6 управления КГБ СССР»; и «2) В целях оказания всемерного и своевременного содействия в изучении материалов САИ подготовить по отдельному специальному плану сотрудника 6 управления КГБ СССР для включения в группу советских специалистов, работающих на ядерном полигоне».

Внимательно выслушав начальника, Степной вслух начал формулировать очередной вопрос:

— А может вообще ничего не надо в план комитетской операции вносить, а так сказать в рабочем порядке …

— Я тоже сначала так думал, — перебил Соболев, — но потом понял, что это главный наш козырь. Во-первых, внешне это обычные плановые позиции, которые не встретят препятствий со стороны контрразведчиков. Во-вторых, после утверждения плана по САИ председателем КГБ, мы сможем официально начать обучение наших аналитиков. Надеюсь, ты сможешь пробить стажировки по линиям разведки и контрразведки?

— Думаю смогу, но в плане же про одного…

— Где один, там — два, как говорят сторонники даосизма. И еще, найди мне в 6-х Управлениях КГБ СССР до субботы двух кандидатов в нашу аналитическую группу, молодых и толковых, одного из них со знанием английского.

— До субботы? — возмутился Степной. — Это не реально.

— Знаю, что это не просто, но с этим сложнейшим вопросом можешь справиться только ты. Я посмотрю предложения других отделов, потом на доклад к генералу.

— Ты когда отдыхать будешь, Андрей?

— После генерала заскочу домой, отдохну до обеда.

— Так, к тому времени, когда ты все согласуешь уже, полдник наступит. — не отступал зам.

— Ты иди, Юра, работай, да и мне не мешай, а то времени и так не хватает. Завтра — послезавтра меня не отвлекай, начну шлифовать наш «Паритет» и согласовывать с Координационным центром предложения к операции по САИ.

— Я тут пригласительные принес. Завтра в нашем клубе торжественное собрание, посвященное 70-летию органов госбезопасности. Парторг Комитета предупредил, что будут присутствовать генсек Михаил Горбачев и секретарь ЦК Анатолий Лукьянов…

— Хорошо, оставь, буду, и иди уже, дай поработать.

Информационное сообщение: 18 Декабря 1987 года в Москве в клубе им. Ф.Э. Дзержинского состоялось торжественное собрание, посвященное 70-летию советских органов государственной безопасности. В президиуме присутствовали генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев и секретарь ЦК КПСС Анатолий Лукьянов.

19 декабря 1987 года (суббота) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Заместитель начальника 1 отдела 6 управления КГБ СССР подполковник Степной сидел в своем кабинете и пытался собраться с мыслями. Через пятнадцать минут его ждал на доклад Соболев, а Юрий Александрович еще не знал на каких кандидатурах в аналитическую группу по САИ остановиться. Перед ним лежала стопка «объективок» на молодых работников управления и подотчетных ему территориальных подразделений. Степной проделал большую работу и по своим отработанным критериям отобрал из сотни молодых офицеров девять самых лучших, но зайти к Соболеву он должен был только с досье на двух кандидатов. Времени оставалось в обрез. Подполковник мысленно еще раз перебрал каждого из кандидатов. После этого уверенным движением достал из стопки листок с фамилией Тоболин и положил его в папку для доклада. Затем, достал из стопы еще два досье несколько раз их бегло просмотрел, взглянул на часы и аккуратно положил одно из них в свою заветную папку.

Глава 5

Подполковник Степной с некоторым колебанием переложил документы в своей папке для докладов и наконец достал два нужных листка

— Вот, Андрей Иванович, — выдохнул Степной и положил «объективки» на стол Соболева. Начальник отдела, неторопливо разливая по пиалам зеленый чай подбадривающе обронил:

— Давай рассказывай почему этих ребят выбрал.

— Первый — старший лейтенант Тоболин, Олег Алексеевич, 28 лет, свободно владеет английским, работает на направлении по ядерной тематике в нашем Управлении. Характеризуется положительно. Аналитический склад ума, вдумчивый, аккуратный, грамотный.

Второй — капитан Рязанцев Максим Николаевич, 31 год, из семипалатинского УКГБ, оперативно обслуживает объекты, связанные с ядерным полигоном, что во многом предопределило выбор. Хороший агентурист. Контактный, находчивый, умеет добиваться поставленных целей.

— Английским владеет?

— Нет, у него немецкий, но отлично знает оперативную обстановку, имеет на связи агентов из числа специалистов, работающих на ядерном полигоне. Располагает дружескими связями в различных подразделениях УКГБ.

— Это как же он такой молодой успел обзавестись этими самыми связями?

— Является секретарем комсомольской организации УКГБ.

— На основании каких критериев ты его выбрал?

— Ты же сам просил, чтобы один был желательно из Семипалатинска. Да и подполковник Еркенов его рекомендовал, говорит — «парень с головой» а заслужить такие отзывы от начальника семипалатинской экономической контрразведки дорогого стоит.

— Нас с тобой Юра нельзя брать в перестройку, — не в тему заметил Соболев.

— Это почему? — удивленно спросил «зам» явно не ожидавший такого не относящегося к делу замечания.

— В субботу вот работаем, когда должны подледным ловом заниматься — решать продовольственную программу.

— А кто же будет государственную безопасность обеспечивать? — принимая ироничный тон друга заметил Степной.

— Ее в рабочее время надо обеспечивать, а если не укладываешься, то плохой ты работник и гнать тебя надо в три шеи. Так что я тебя с работы выгоняю, но, чтобы эти два хлопца. — Соболев показал рукой на «объективки», — в четверг утром были у меня.

— Так план по САИ еще не утвержден? Как же мы их вызовем?

— Обязуюсь до четверга этот пробел исправить.

— По Тоболину проблем не будет, а вот Рязанцев… Да и сомнения у меня по его кандидатуре…

— Сомнения? Это нормально. Но раз ты его выбрал, пусть даже интуитивно, то все равно он нам подходит. Я же знаю, что ты, как всегда, задействовал весь свой недюжинный профессионализм, знания и умения. Так что все нормально вызывай этого своего Рязанцева. Кстати, будешь звонить в Семипалатинск передавай привет Еркенову. Если Рязанцев у него учился работать, то с оперативными навыками у него все должно быть действительно нормально.

— Хорошо, все сделаю. А ты, Андрей домой не собираешься?

— Нет, надо еще замечания контрразведки по «Паритету» устранить, чтобы согласование быстро прошло. Да, кстати по стажировкам наших кандидатов вопрос надо порешать.

— Постараюсь, но тут Новый год на носу…

— Никакого Нового года! Аналитики, кровь из носу, должны быть готовы к работе до прибытия американской делегации на Семипалатинский ядерный полигон. И вот еще что, «пробей» им дополнительно стажировку в Третьем главке…

— Андрей Иванович, да что им эта военная контрразведка может дать?

— Ты же знаешь Юра, почему у нас военных «сапогами» называют? Так вот нашим молодцам придется контактировать с этими командирами, и в процессе общения они могут «потеряться», а этого никак не должно произойти. Думаю, недели в военной контрразведке им хватит, чтобы избавиться от своих гражданских иллюзий.

— Вопрос о стажировках с нашим генералом согласован? А то буду разговаривать с людьми, а они поинтересуются, будут ли официальные бумаги от нас.

— Перестраховщик ты и бюрократ, — сказал с улыбкой Соболев.

— Я не перестраховщик. Просто работа у меня такая. Всякие подозрительные авантюры разоблачать, — подхватил Степной шутливый тон друга. — «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Это задолго до нас придумали, но это и есть суть нашей работы.

— Ладно, просто бюрократ. Генералу я в общих чертах наш замысел доложил, он как бы одобрил. Говорит — «наконец-то вы со Степным что-то новое придумали».

— Понятно. Вот теперь вдохновленный похвалой генерала, пойду работать, — сказал Степной поднимаясь, и уже направляясь к выходу из кабинета пробурчал, — Сам без выходных «пашешь» и меня на все выходные озадачил, а туда же про перестройку…

— А ты, Юра, завтра вечерком после работы подходи ко мне домой, посидим — поговорим.

— Какая работа Андрей? Завтра же воскресенье. Да и знаю я эти твои разговоры, — остановился у двери заместитель. — Опять планов «громадье» обсуждать будем.

— Нет завтра наш с тобой профессиональный праздник, так что посидим, отметим помаленьку, для души, а то торжественное в пятницу было для проформы. Посмотрел я там на этого Горбачева, послушал его и еще больше утвердился во мнении, что демагог он и больше никто и ничто.

— Я ухожу, — сказал Степной, решительно открывая дверь кабинета, — а то сейчас за твою антисоветчину и мне отвечать придется… за недоносительство.

20 декабря 1987 года (воскресенье) — 19.00. Москва

Степной все-таки зашел в гости к Соболеву, и они по-простому устроились на маленькой кухоньке. Выпив за праздник и за друзей, как все русские люди заговорили «за политику».

— «Холодную войну» — похоже мы проиграли, — тихо делился своими мыслями Соболев, — дальше думаю будет только хуже. Партия из-за частой смены лидеров, и не только, утратила свое влияние в стране. «Новое мышление» не наполнено конкретикой. Новый «НЭП» — это вообще открытый подрыв основ социализма. Впрочем, это только моя личная точка зрения. А ты знаешь, Юра, что первый официальный визит в Великобританию Горбачев совершил в 1984 году, за четыре месяца до того, как стал генеральным секретарем ЦК КПСС. В опубликованной переписке Тэтчер с президентом США Рональдом Рейганом она описывает Горбачева как человека приветливого, обаятельного, с чувством юмора, что он сейчас, наверное, и доказывает…

Неожиданно Соболев сменил тему:

— Знаешь, почему я решился на эту аферу с аналитиками?

— Наверное, заболел? — невесело усмехнулся Степной.

— Я долго думал… — продолжал Соболев, пропустив насмешку друга. — Получается, что в этой войне с перестановками не все выживут, но нам с тобой надо выжить…

— Это почему еще? Что мы какие-то особенные, чтобы нас не тронули?

— Да, таких как мы скоро очень мало в Комитете останется… Таких, которые с младых ногтей в системе работают. И заметь, всегда, во все времена чернили КГБ, а не КПСС. А ведь мы не зря назывались «передовым отрядом партии». У нас до сегодняшнего дня даже серьезного аналитического отдела в системе нет. Потому, что нам задачи ребята из ЦК ставили. Мы должны все знать, но выводов никаких сами делать не можем — это ЦК будет делать и принимать решения на основе своих неведомых нам заключений. А потом отдавать нам приказ, и мы как… — Соболев не смог от возмущения подобрать нужное сравнение, махнул рукой и продолжил, — несемся его исполнять. Но это я так… отвлекся. Главное сейчас уже в самом Комитете нет единства. Люди, приходившие к нам с партийной работы, сразу назначались на высокие должности. К примеру, наш шеф. Я ничего не хочу сказать плохого про них, но они другие не как мы с тобой. Они пришли, чтобы проводить линию партии, а мы профессионалы и руководствуемся только оперативной целесообразностью …

Соболев посмотрел в глаза другу и продолжил: — Они сейчас поют дифирамбы Горбачеву, так громко и слаженно, что невозможно услышать мнение отличное от их «единственно правильного». А ведь Горбачев живой человек, ему, как и всем людям, тоже свойственно ошибаться, и далеко не каждое его решение может оказаться во всех отношениях удачным иногда как говорится, задним числом приходится осознавать, что надо было поступить совсем не так, а иначе. Но в ЦК думают, что в случае чего смогут исправить все, но так не бывает. На бумаге можно исправить, но в жизни нет. А наши руководители молчат, чтобы выглядеть в глазах ЦК твердыми ленинцами, проводящими в жизнь линию партии. Но в жизни надо быть, а не казаться. Если поддаться этому преступному желанию, казаться правильным случится непоправимое: стоит сказать или написать лишь одно слово неправды или что-то утаить, какую-то несущественную на первый взгляд деталь, как немедленно изменится оценка всей ситуации, примется неправильное решение, оно, в свою очередь, приведет к новым ошибкам, положение еще более усугубится, ошибки последуют одна за другой, будут нагромождаться одна на другую, и вся ситуация выйдет из-под контроля.

— Ты что против партии? — возмущенно перебил ошарашенный тирадой Степной.

— Нет, я, как и все рядовые члены партии переживаю за нее, но сейчас чувствую, приходит очень плохое время, и чтобы сохранить партию и Комитет, нужны какие-то другие меры. Не те, которые применяют Горбачев и его сторонники.

— А какие?

— Я не знаю, но не те. Нашей стране сейчас не хватает Андропова…

— Но он тоже был направлен в КГБ из КПСС…

— Да и он тоже, но Юрий Владимирович был государственником. А эти… сколько бы лет они не работали в КГБ остаются просто партийными функционерами. Именно они привнесли в наши ряды карьеризм, приспособленчество, иждивенчество и много других бюрократических пороков… А Андропов очень многое сделал для Комитета. Вот и мы с тобой при нем начинали…. Раньше Комитет был как единый кулак, и, если ставилась цель, все его звенья работали слаженно и синхронно, на совесть, не оглядываясь, кто в результате получит главную награду. Сейчас все по-другому, все норовят доложить об успехах, переложив черновую работу и ответственность на других. Поэтому полагаю, что для пользы нашего общего дела надо, чтобы мы с тобой остались в Комитете, а это будет не просто… Извини, много эмоций, все сумбурно, но ты мой единственный, старый и проверенный друг, которому я могу доверить свои мысли.

Соболев опять посмотрел в глаза другу, — Самое страшное, что я теряю веру в партию. Она, эта вера, пошатнулась после смерти Андропова. Но с приходом к руководству партией молодого, энергичного Горбачева появилась надежда, что партия сможет пройти обновление. Оказалось, что это пустые надежды. Как у умирающего от неизлечимой болезни вдруг пробивается румянец на щеках, он приходит в себя, обретает интерес к жизни, а потом уходит навсегда…

О чем говорить, — после долгой паузы добавил Соболев, — если эти горбачевцы со своим мышлением простое русское слово «перестройка» в ругательство превратили. Это же умудриться надо так… — Соболев, остановился и убедившись, что друг внимательно его слушает закончил свою сумбурную речь на высокой патриотической ноте. — Но самое страшное, что большая часть этих ребят из комсомольских и партийных органов приходят в Комитет карьеру делать, а здесь надо Родину защищать…

21 декабря 1987 года (понедельник) — 09.00. Москва, КГБ СССР

Соболев сидел на докладе у начальника управления. Генерал внимательно вчитывался в план операции по обеспечению безопасности САИ. Несколько раз он недовольно качал головой и делал какие-то правки на полях документа. Наконец генерал вернулся к первой странице и спросил:

— Почему назвали операцию — "Паритет"?

— Чтобы подчеркнуть, что для нас в САИ важнее политическое равенство СССР и США, а не противостояние КГБ и ЦРУ.

— Думаю наверху понравится, — удовлетворенно хмыкнул Туманов. И тут же нахмурившись строго заметил, — А в целом, Андрей Иванович, что-то мне не очень понятен вашподход к данному важному политическому событию. Все какое-то легковесное и экспериментальное. Потрудитесь разъяснить, пожалуйста.

— В основу контрразведывательной операции "Паритет", — спокойно начал свой доклад Соболев, — заложены мероприятия, способствующие предотвращению возможных враждебных акций со стороны спецслужб США. По сообщениям нашей разведки в ЦРУ разрабатывается план срыва САИ.

— Но это ничем не подтвержденные данные, — резко перебил генерал.

— Мы считаем, что ПГУ не захотело в открытую заявить о наличии плана ЦРУ по срыву САИ. Ведь для подтверждения этой информации им пришлось бы предоставить оригиналы разведданных в ЦК КПСС, а это грозило расшифровкой агента, который добыл эти сведения. Вероятно, ценность этого источника в ЦРУ превышает, для разведки значение САИ. Кроме того, разведчики уверены, что мы в состоянии обеспечить безопасность САИ на нашей территории. Исходя из этой версии. мы полагаем, что ЦРУ сделает все, чтобы сорвать советско-американские испытания.

— И как вы все эти свои домыслы донесете до руководства КЦ?

— Это операция нашего 6 Управления, в общекомитетовскую версию мы заложим всего несколько позиций, ссылаясь на «Паритет». Главное, чтобы вы утвердили нашу операцию, а предложения для КЦ я с контрразведкой согласую.

— Надо подумать…, — Туманов встал и начал расхаживать по кабинету. — А что это за группу вы предлагаете…

— Аналитическую, всего из двух человек, которые будут работать только по этой проблеме.

— А почему нам не предложить создание объединенной группы с участием ВГУ и 3 Управления КГБ СССР? — задал вопрос Туманов возвращаясь на свое место.

— Боюсь, нам не дадут осуществить замысел, заложенный в создании нашей группы. ВГУ обязательно захочет поиграть в свои шпионские игры, а военные контрразведчики традиционно консервативны и будут против этого новшества. Поэтому в предлагаемом проекте операции "Паритет" мы делаем акцент на особенностях деятельности этой группы, ее задачах и мероприятиях содействия, а в операцию КЦ включим лишь общие пункты по прикомандированию наших аналитиков к штабу в Семипалатинске и их обучению в подразделениях Комитета.

Соболев, остановился и внимательно посмотрел на генерала, но тот сосредоточенно правил документ и молчал. Тогда чтобы «продавить» свою идею начальник отдела привел свой самый сильный аргумент.

— Кроме того, при разработке этого аспекта операции мы исходили из того, что Председатель КГБ именно на наше управление возложил ответственность за безопасность проведения САИ.

— Хорошо, — все еще сомневаясь протянул генерал. — Только еще раз напоминаю, что нам с американцами сейчас ссориться никак нельзя. Смотрите не устройте со своей этой группой что-нибудь наподобие новой «холодной войны». Под вашу персональную ответственность. Сначала согласуйте наши предложения в план Координационного центра с ВГУ и 3 Управлением. После визирования руководителями данных подразделений плана операции КЦ, принесете «Паритет» на утверждение.

«Хотя раньше Туманов и был партийным функционером, — с удовлетворением продумал Соболев, выходя от генерала, — сейчас повел себя как настоящий профессиональный контрразведчик».

Из оперативной сводки КГБ СССР: Филиппины — 20 декабря 1987 года около 22.20 по местному времени филиппинский пассажирский паром «Донья Пас», направляющийся из Таклобана в Манилу, проходя по проливу Таблас, вблизи Мариндуке столкнулся с танкером «Вектор», который шел из Батаана в Масбат. На «Векторе» находилось 8800 баррелей (1050 куб. м) бензина и других нефтепродуктов. В результате взрыва оба судна затонули. По предварительным данным погибло около 3500 человек.

23 декабря 1987 года (среда) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Соболев сосредоточенно готовился на доклад к генералу. Предстояло утвердить операцию «Паритет». Полковник пытался предусмотреть очередные возражения Туманова и подготовить весомые контраргументы.

Степной ворвался как всегда неожиданно и, не обращая внимания на некоторое недовольство начальника, попытался его заинтриговать:

— Есть новость, которая подтверждает твои предположения.

— Рассказывай быстрее, мне назначено к генералу, — озадаченно посмотрев на часы отреагировал Соболев.

— Сегодня утром ко мне подъехал один давний мой знакомый по охоте. Он работает в международном отделе ЦК КПСС. Мы с ним…

— Покороче, пожалуйста.

— Он говорит, что недавно Горбачев был очень недоволен нашим ПГУ. Разведчики прислали в ЦК какой-то документ, и Горбачев вызвал его, так как начальник международного отдела был в загранкомандировке. Мой знакомый говорит, что Горбачев был в ярости.

— Я, — говорит, — со своими американскими друзьями достигаю исторических договоренностей по ядерному разоружению, а эти деятели из ПГУ какую-то дезинформацию подсовывают, — и при этом этим документом в воздухе потрясает. — Кому говорит, я буду верить президенту США или какому-то желающему выслужиться и привлечь к себе внимание нерадивому работнику КГБ. Верните, — говорит, — этот клеветнический пасквиль в КГБ и выскажите мое большое неудовольствие Председателю Комитета за такую работу. Напишите, что никто им не позволит срывать разрядку напряженности, и если они еще раз не учтут остроту момента и допустят непростительную политическую близорукость, то мы вынуждены будем ставить вопрос на заседании Политбюро ЦК КПСС о целесообразности нахождении некоторых лиц в руководстве Комитета.

— Что так дословно и рассказал?

— Да, он преподнес все это как политический анекдот и даже попытался изобразить интонации Генсека…

— Ты ему веришь?

— В каждой шутке…

— Хорошо, спасибо, Юра, это ты вовремя. Предупрежден — значит вооружен. Я к генералу, потом переговорим.

Глава 6

Соболев шел по коридору здания КГБ и думал о только, что состоявшемся разговоре у генерала Туманова. Не доходя до своего кабинета, он резко повернул направо к двери своего заместителя и предупредительно постучавшись вошел.

Степной, оторвав взгляд от документов на столе, и увидев сдержанную улыбку на лице друга, понимающе кивнул и коротко спросил:

— Утвердил?

Соболев выдержал паузу и шутливо отрапортовал:

— Товарищ подполковник, план контрразведывательной операции «Паритет» утвержден начальником 6 Управления КГБ СССР генерал-лейтенантом Тумановым.

— Что-то не вижу особой радости, все как-то весьма наигранно, — иронично заметил заместитель.

— Самое главное, Юра, удалось отстоять аналитическую группу, правда обоснование цели ее создания и поддержку со стороны всех подразделений Комитета генерал «зарубил». Он не хочет, чтобы даже "пунктирно" наша версия о том, что существует операция ЦРУ по срыву САИ, присутствовала в "Паритете"…

— Выходит мы не будем работать по этому авантюрному и не дозволенному варианту? — с надеждой спросил Степной.

— Нет, будем! Мы перед всеми обозначили наше видение проблемы, это не нашло понимания, но идея утверждена, а значит аналитическая группа будет создана, но работать она будет в автономном режиме.

— Но ведь группа очень малочисленна и ей будет нужна поддержка и со стороны военной контрразведки и других? — усомнился заместитель.

— Генерал и слушать не хотел никакие доводы. Твой товарищ-охотник был прав. Видимо ЦК дал жесткие указания Комитету и ограничил рамки его самостоятельности в работе по САИ. Теперь, боюсь ЦРУ будет легче реализовать свои планы, но мы должны этому помешать, — заключил веско Соболев, и помолчав, уже обычным тоном продолжил, — В «Паритете» заложено создание аналитической группы, и то, что не «расписана» сфера ее компетенции дает нам безграничные возможности — что не запрещено, то разрешено. Кроме того, в плане операции Координационного центра, утвержденном Председателем КГБ прописана подготовка и командирование в штаб в Семипалатинске работников 6 Управления.

— Ох, Андрей, погорим мы с этой твоей авантюрой. Вот уволят тебя без выходного пособия к чертовой матери, и самое главное, заметь, меня тоже вместе с тобой.

— Нет, не уволят, — зло, но оптимистично отрезал Соболев.

— Это почему ты так уверен?

— Мы уже с тобой обсуждали эту тему. Партноменклатуре нужны толковые профессиональные исполнители, чтобы было кому делать черновую работу. Да и потом на кого они свои ошибки сваливать будут? Так, что вперед с верой в победу, — заключил полковник, энергично поднявшись и походкой победителя направился к выходу из кабинета зама.

24 декабря 1987 года (четверг) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Капитан Рязанцев и старший лейтенант Тоболин, оба в штатском, стояли навытяжку в кабинете начальника 1 отдела 6 управления КГБ СССР полковника Соболева.

Тоболин получил приказ о вызове к высокому начальству еще в воскресенье, но не зная причину весь измаялся и выглядел человеком, наконец-то сбросившим с себя груз неведения. Рязанцев только под утро прилетел из Семипалатинска и выглядел лихим, но слегка обалдевшим от ночной бессонницы, связанной с длительным перелетом.

Только что подполковник Степной представил их своему начальнику и без приглашения хозяина кабинета присел за стол для совещаний. Соболев, внимательно смотрел на молодых кандидатов в аналитики. Рязанцев был старше, но немного ниже Тоболина, в то же время последний, видимо из-за франтоватых усов, смотрелся солиднее и основательнее капитана. Осмотрев стоящих с головы до ног, Соболев резко и неожиданно поприветствовал их:

— Здравствуйте, мальчики!

— Здравствуйте, дяденька! — без раздумий выпалил Рязанцев, и сам не успев еще до конца испугаться своей выходки закашлялся при попытке извиниться. Пытавшийся что-то ответить Тоболин застыл с открытым ртом. Смотревший в окно Степной резко развернулся в сторону Рязанцева и загремел голосом:

— Ты, что это себе позволяешь, капитан?

— Подожди, Юрий Александрович, — остановил зама Соболев. — Капитан правильно ответил на приветствие. Каков поп — таков и приход. Конечно, в другой раз шкуру бы с подлеца спустить надо было бы, чтобы знал, как с московским начальством разговаривать. Но нынче иные времена. Перестроечные. Так что пущай пока покуражится. Посмотрим такой же он бойкий и находчивый в работе, а то и пошлем потом до конца службы в сторону Северного Ледовитого океана осуществлять оперативное обеспечение белых медведей и моржей.

Немного помолчав и как бы что-то взвесив, полковник уже гораздо в более строгой командирской манере продолжил:

— Церемонией знакомства предлагаю пренебречь. Я о вас все, что надо знаю. Вы обо мне если надо узнаете. Требования к работе вам доведет подполковник Степной, могу только обещать, что ее будет не просто много, а очень много. Теперь о главном вас вызвали как кандидатов на участие в операции особой важности. Но для того, чтобы определить степень вашей пригодности необходимо пройти специальную подготовку. Программа стажировки из-за дефицита времени очень насыщенная и вам предстоит интенсивно и плодотворно поработать. Проще говоря «пахать» придется по двадцать часов в сутки без выходных. Вся информация, которая до вас будет доводиться, относится к категории совершенно секретных сведений. Записывать ничего нельзя. Постарайтесь запомнить как можно больше это вам очень пригодится в дальнейшей нашей работе. Это пока все, остальное до вас доведет подполковник Степной.

— Разрешите вопрос, товарищ полковник? — смущенно обратился Рязанцев.

— Слушаю вас, капитан.

— Какова конечная цель этой подготовки и характер операция, в которой нам предстоит участвовать?

— Хороший вопрос, как говорят наши главные противники — американцы. В сентябре следующего года на Государственном испытательном атомном полигоне под Семипалатинском в рамках международных договоренностей пройдут совместные советско-американские испытания. Для проведения операции по обеспечению безопасности данного мероприятия создается специальная группа, куда будут включены лучшие оперативники страны, работающие в экономической контрразведке в системе КГБ СССР. Более подробно я отвечу на этот вопрос в случае успешной сдачи вами государственного экзамена по окончании стажировки.

— Кому экзамен будем сдавать и почему он государственный? — продолжал любопытствовать не в меру раздухарившийся Рязанцев.

— Стоп! — строго сказал Соболев. — Сразу и навсегда запомните, каждый должен знать только то, что ему необходимо для выполнения своего задания. Позволю себе маленькое отступление. Еще в Экклезиасте говорилось — познание умножает скорбь. И это точно про нашу работу. В то же время принято считать, что любопытство — главная черта разведчика, но я полагаю, и контрразведчика тоже. Причем, не жажда копания в чужом белье, а именно любопытство исследователя делает оперработника настоящим контрразведчиком. В этих, казалось бы, явных противоречиях и кроется смысл нашей работы. Постарайтесь его постичь.

— Не знаю сможем ли мы оправдать надежды, которые на нас возлагает руководство? — озабоченно произнес Рязанцев.

— Должны! — твердо сказал Соболев. — И поймите еще одну очень важную вещь. Учиться надо всю жизнь. Несмотря на вал текущей работы и домашние заботы. Всегда находите время для того, чтобы совершенствовать свои знания, шлифовать свой человеческий потенциал. Только тогда будете расти как личность и как профессионал. Сейчас вам будет трудно, но у вас есть прекрасная возможность сосредоточиться только на получении новых, неведомых вам знаний. Ловите момент. Если выдержите, сможете себя преодолеть и заставить работать на износ, будет из вас толк. Сами потом заметите, что стали намного грамотнее и профессиональнее. Так что дерзайте. Можете идти.

— Есть, — на этот раз четко и дружно ответили стажеры и почти строевым шагом двинулись на выход.

— Подполковник Степной задержитесь на минуту, — обратился к заму Соболев и добавил для стажеров, — А вы, товарищи офицеры подождите товарища подполковника возле его кабинета.

Подождав пока, стажеры выйдут. Соболев обратился к Степному:

— Теперь Юра быстро готовь чистовые варианты плана стажировки. Ребят зашифруешь, Рязанцева как «Альфу», Тоболина, как «Омегу».

— Зачем?

— Для прикрытия. В документах, когда их сообщения будут читать в контрразведке и особенно в военной контрразведке не должны знать, что речь идет об оперативниках, пусть думают, что это наши агенты.

— Не очень понятно, но…

— Потом, Юра, тебя люди в коридоре ждут.

— Как впечатление? — не выдержал Степной.

— Нормально. Думаю, именно таких парней как этот Рязанцев, нам катастрофически не хватает. Мы все боимся сказать вышестоящему правду и поэтому нашей страной руководят, то невменяемый Брежнев, то предатель Горбачев.

— Ты поосторожней в выражениях Андрей.

— Хорошо. И еще… Надо чтобы весь цикл обучения наших аналитиков был направлен на умение действовать самостоятельно, как будто им предстоит работать в тылу врага.

— Ну, ты хватил Андрей Иванович, — возмутился зам, но полковник его уже не слушал.

— Пока ты будешь заниматься доводкой плана обучения, стажеры пусть заполнят все необходимые анкеты. Поручи своему особо доверенному кадровику протестировать их. В плане предусмотри весь проверочный комплекс: наружное наблюдение, «прослушка» телефонов, «подстава» агентов, провокация…

— Андрей Иванович, — с укоризной перебил Степной, — в рабочем варианте все это учтено.

— Молодец, не забудь, чтобы с ними поработали психологи. Передашь план я быстро согласую с генералом. Но ты не жди, сейчас же направляй их на обработку к кадровикам, далее по твоему плану. Завтра в 14.00 жду их на вводную лекцию.

— Все ясно, — заверил Степной, — только почему «Альфа» и «Омега», а не к примеру «Кирилл» и «Мефодий»?

— Это первая и последняя буквы греческого алфавита. В откровении от Иоанна Богослова сказано: «Аз есьм Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний».

— Что-то мудрено больно, попроще нельзя?

— Попроще? Эти два парня наша главная с тобой надежда в этом практически безнадежном деле. На сегодня и на ближайшие девять месяцев — это наше все, — думая уже о чем-то другом ответил Соболев.

— Понятно, — проникся состоянием начальника Степной и вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Рязанцев, как старший по званию заговорил первым, как только они с Тоболиным вышли из кабинета полковника:

— Ты из центрального аппарата?

— Да, я аналитик из экономической контрразведки и меня зовут Олег.

— Очень приятно, — протянул руку Рязанцев. — А я Максим, можно просто Макс, опер из Семипалатинска. Тоже в «шестерке» работаю. Меня ночью подняли и в аэропорт повезли, а там на рейсовый ИЛ-86 посадили. Начальник отдела до самого трапа провожал и напутствовал так, что я думал, меня за границу на парашюте забросят.

— О, да к вам аэробус летает? — искренне удивился Тоболин.

— Много военных и ученых со всего Союза на нашем ядерном полигоне работает, вот и запустили недавно. Ты не знаешь, что за стажировка нам предстоит?

— Нет, меня тоже в воскресенье начальник отделения вызвал на работу и озвучил устный приказ об откомандировании в распоряжение подполковника Степного, причем причины не называл. Я за все эти дни голову сломал зачем я понадобился вышестоящему начальству.

— Не густо… Все покрыто мраком тайны, — подытожил Рязанцев, — Думаю, все равно дальше Северного полюса не пошлют. Кстати, меня уже один раз в разведку готовили.

— И что не прошел?

— Нет, у меня язык плохой.

— Английский?

— Нет, собственный. Говорю все, что думаю, а начальство этого не любит.

— Это я заметил.

— А ты значит, этих двух наших руководителей хорошо знаешь?

— Не очень. Ведь я начальнику отделения отчитываюсь, а они совсем другой уровень. К тому же я не так давно в контору пришел. Но наши опера их очень ценят, даже начальник 6 Управления генерал-лейтенант Туманов на итоговом совещании их в пример ставил.

— Ты почему аналитиком представляешься? Ведь такой должности в КГБ нет?

— Это полковник Соболев в нашем отделе ввел аналитическую группу. Мы работаем напрямую по его заданиям. Он нас только так называет и другие тоже привыкли.

— А может быть вечерком пива попьем? — предложил Макс.

— Ты что? Нельзя!

— А кто узнает? Посидим в кафе музыку послушаем. Я же до этого никогда в Москве не был.

— Степной тебе послушает. Он знаешь у нас какой? Все про всех знает.

— Да ладно тебе. Может еще скажешь, что он «наружку» за нами пустит?

— Не знаю.

Степной довел до стажеров часть плана подготовки. Тоболин воспринял все спокойно, а Рязанцев как всегда «завелся».

— А зачем нам занятия с «семерочниками» я в свое время уже изучал основы наружного наблюдения.

— Это тебя не касается, — резко оборвало его подполковник. То, что вы когда-то изучали — это был краткий курс ликбеза, а сейчас вами займутся настоящие профессионалы, которые научат вас практически всему тому, что должен знать настоящий филер.

— А что это за предмет искусство переговоров? — не унимался Рязанцев.

— Во время выполнения операции может возникнуть ситуация, когда необходимо будет вступить в переговоры с противником. Вы будете одни и никто за вас не сможет получить нужную информацию.

— Да я уже не одного агента завербовал, — опять не выдержал Рязанцев.

— То, что ты ничего не умеешь это я знаю, — оборвал подполковник. — Здесь тебе придется напрямую противостоять профессиональным разведчикам и установленным агентам ЦРУ, которых ты до этого даже по телевизору не видел. Так что сиди, молчи и слушай. И еще, запомни Рязанцев, здесь тебе не провинция не будешь соблюдать дисциплину и субординацию вылетишь из Комитета. Ведешь себя как баба базарная. По любому поводу в бутылку лезешь.

— Так ведь перестройка, новое мышление…

— Поговори еще у меня, и я тебе устрою и перестройку, и новое мышление…

— Ты, что такой занозистый, Макс? — спросил Тоболин, когда они вышли из кабинета подполковника.

— Да жена у меня на днях должна рожать и мне быстрей в Семипалатинск вернуться надо, а тут эти занятия ненужные.

— Так что ты подполковнику Степному ничего про жену не сказал?

— Да говорил я еще по телефону, а он — «У нас медицина лучшая в мире. Медики без тебя все сделают. А ты только мешать там будешь. Вот отучишься — человеком станешь. Ребенок тобой гордиться будет. А так, зачем твоему будущему сыну отец-неудачник?"

25 декабря 1987 года (пятница) — 07.30. Москва, КГБ СССР

Соболев, как всегда, приехал на работу рано, зашел в дежурную службу получил под роспись экземпляр ежедневной оперативной сводки и направился в свой кабинет. Он любил это время, когда в коридорах гулко и пустынно, когда телефоны на его столе еще не трезвонят как сумасшедшие и никто из подчиненных не рвется на прием с папками полными сообщений и документов. Можно в спокойной обстановке сесть за свой рабочий стол, разложить на нем аккуратными стопками необходимые материалы и углубиться в их изучение. Обычно в это время полковник обдумывал план работы на день и принимал решение по организации работы на основных направлениях деятельности своего отдела.

В кабинете, сняв пальто Соболев внимательно осмотрел состояние печатей на сейфах и с одобрением отметил, что все, как всегда, в порядке. Кабинет, стараниями технического персонала, а именно Марьи Ивановны, уборщицы из ХОЗО. был подготовлен к работе, проветрен, тщательно убран, свежие газеты лежат на левом углу стола. Неторопливо заварив и налив себе зеленого чая, полковник стал внимательно изучать прессу. Быстро покончив с газетами и допив чай, полковник освободил стол от всего лишнего, достал из сейфа папку с оперативными документами и углубился в их изучение. Первым документом в секретной папке была оперативная сводка за истекшие сутки.

Глава 7

— Здравствуйте, — сухо поприветствовал Соболев, Рязанцева и Тоболина когда в 14.00 они прибыли в его кабинет.

— Здравия желаем, товарищ полковник, — не совсем слаженно ответили молодые офицеры

— Как дела, товарищи стажеры? — спросил Соболев, и, не дожидаясь ответа, продолжил, — Разрешите поздравить вас с началом работы на новом аналитическом направлении деятельности органов КГБ СССР.

— Спасибо, товарищ полковник! — попытались дружно ответить будущие аналитики.

«Получилось уже лучше», — пряча улыбку подумал Соболев и начал занятие.

— В плане вашей стажировки значится вводная лекция, которая называется «Особенности оперативной обстановки в СССР в современный период». Однако, лекцию я вам читать не буду, а попытаюсь тезисно изложить основные взгляды на ситуацию в стране. Остальное домыслите сами. Повторяю, записывать ничего нельзя. Мало того, пересказывать и цитировать содержание моей лекции категорически запрещаю. Здесь я высказываю сугубо свое видение ситуации, которое в чем-то отличается от принятого официального. Но в силу того, что возможно, вам придется работать в тесном контакте с противником, который будет пытаться воздействовать на вас, в том числе и идеологически, считаю целесообразным, подготовить вас к такого рода неожиданностям.

В настоящее время СССР переживает экономический, социальный и политический кризис. Он выражается в падении темпов роста промышленного и сельскохозяйственного производства, снижении уровня жизни населения, усилении коррупции, развитии теневой экономики, нарастании социальной апатии. Попытка Юрия Владимировича Андропова навести порядок в стране, к сожалению, оказалась не завершённой.

В марте 1985 года к власти пришел Горбачев, а уже в апреле новым генеральным секретарем ЦК КПСС был провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития страны. Предусматривалось усовершенствовать структуру управления народным хозяйством, за счет “Скрытых резервов” в короткий срок добиться подъема экономики, преодолеть застойные явления, значительно улучшить материальное положение советских людей. Дальнейшее развитие событий не оправдало оптимистических прогнозов Горбачева и его единомышленников. Справиться с кризисом не удалось. По мере углубления рецессии перестроечных процессов обнаружилась необходимость политических реформ. Без обновления политических структур общества новые экономические методы хозяйствования не дали, да и не могли дать ощутимых результатов. Осознавая это, Горбачев и его единомышленники приступили к подготовке демократизации политических структур.

Следует отметить, что наряду с внутренними трудностями наша страна переживает очень сложное состояние международных отношений. В частности, отношения между СССР и США пошли по пути подрыва предшествующего десятилетия разрядки международной напряженности. В результате обе страны оказались вовлечены в опасную и дорогостоящую гонку вооружений. Руководство СССР допустило ряд крупнейших внешнеполитических просчетов, отвечая на вызов противоположной стороны увеличением численности армии, расширением производства танков, ракет, самолетов.

Установление и поддержание военно-стратегического паритета с США обошлось нам очень дорого и негативно отразилось на социально-экономическом развитии Советского Союза. Серьезный удар разрядке был нанесен вводом советских войск в Афганистан.

Казалось бы, противоречия не разрешимы, но с приходом Горбачева, неожиданно начинается потепление в отношениях с Западом, и, в частности, с США. Путем всевозможных уступок с нашей стороны удалось остановить гонку вооружений и начать договорной процесс разоружения.

По некоторым оценкам мидовских товарищей, наши позиции в переговорах с Америкой кардинально поменялись мы ушли с паритетных 50 на 50 в сторону уменьшения своих интересов. И сейчас соотношение в пользу американцев, примерно 20 на 80…

В то же время в результате многочисленных встреч (ноябрь 1986 — Женева; октябрь 1986 — Рейкьявик; декабрь 1987 — Вашингтон) был установлен тесный личный контакт Горбачева с президентом США Рональдом Рейганом.

Одновременно в 1986 году США дает указание своему сателлиту в арабском мире — Саудовской Аравии резко и многократно увеличить добычу нефти, что незамедлительно обрушило «нефтяные» индексы СССР. Данное обстоятельство позволило Рейгану назвать нашу страну «колоссом на нефтяных ногах».

С одной стороны, ухудшение внутриэкономического положения СССР заставило Горбачева идти на уступки Западу, чтобы добиться экономической помощи и политической поддержки, и это, по моему мнению, ведет к капитуляции в «холодной войне». С другой … — только время поможет дать истинную оценку этому поражению.

Главное сейчас для нашей страны, прекратить гонку вооружений. Даже ценой уступок по отдельным важным вопросам. Она и так уже сейчас становится для нас непосильной.

Возможно, вы удивлены моим категорическим оценкам, но о тяжелом состоянии нашей экономики говорят многие финансовые и экономические эксперты. Именно они, а отнюдь не политики первыми предрекают кризис экономический, за которым неизбежно вырастает тень кризиса политического. Вот поэтому экономическая контрразведка, а не ПГУ и ВГУ может оценить ситуацию в стране наиболее полно и достоверно.

Соболев замолчал и выжидательно посмотрел на стажеров. Первым не выдержал Рязанцев и вскочив, запальчиво спросил:

— Это Ваша личная точка зрения, товарищ полковник или Вы изложили видение руководства Комитета?

— Да, это моя точка зрения. Я придерживаюсь твердого правила говорить только то, что думаю, а не излагать мнение руководства. Такого же принципа придерживаюсь и при составлении документов за своей подписью.

— А почему обо всем этом молчит ЦК КПСС? — с напористостью поинтересовался Тоболин.

— А это уже другая история. Мой наставник, когда я пришел в органы КГБ рассказывал, что в 1967 году, по заданию руководства встречался с представителем коммунистической партии США. Так вот, американец, приехавший в составе партийной делегации американских коммунистов, при разговоре с ним краснел, бледнел, потел и путался в словах. А когда наш работник напрямую спросил его, в чем дело, тот признался, что думает, что его не выпустят из СССР. Это показалось странным и после продолжительной беседы, выяснилось, что американского коммуниста запугали агенты ФБР, при выезде из США. Работая в этом направлении дальше наши, предшественники установили, что компартия США работала под надзором ФБР. Но наши партийные бонзы тогда не поверили КГБ, как не верят нам и сейчас.

— А как же мы добьемся победы идеалов коммунизма во всем мире? — засомневался Тоболин.

— Коммунизм — это утопия. А вот социализм — это лучшее из того, что придумало человечество. Мысль французского философа Пьера Жозефа Прудона — "От каждого по способности, каждому по его труду" — ставшая основным принципом социализма, закрепленным в Конституции СССР, по-моему, является квинтэссенцией справедливости.

— И после того, как Вы охаяли всю нашу советскую действительность, Вы можете называть себя патриотом нашей Родины? — не унимался Рязанцев.

— Патриот, капитан — это не тот, кто на каждом углу бьет себя кулаком в грудь и рвет на себе рубаху, — спокойно сказал Соболев, — а тот, кто каждый день честно и добросовестно работает на благо нашей страны. Возьмите в качестве примера подполковника Степного, — при этих словах полковник достал из шкафа фотографию своего зама в парадном мундире при всех медалях и показав стажерам, продолжил.

— И потом, в отличие от руководящих деятелей ЦК КПСС я убежден, что США остается для СССР противником номер один, — убедившись во время паузы, что больше никто с ним не спорит, Соболев, развил свою мысль. — Если такой вывод покажется кому-то сомнительным, мне придется сослаться на такого авторитетного в вопросах разведки человека, как бывший первый заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс. Он считается специалистом по проблемам СССР и даже имеет докторскую степень. Так вот, получив назначение на пост первого заместителя помощника президента Соединенных Штатов по национальной безопасности, Гейтс заявил, что «США должны сохранять на высоком уровне разведывательную деятельность против СССР». А бывший шеф Гейтса — директор ЦРУ Уильям Уэбстер — высказался еще более определенно: «Советский Союз является и останется для нас главным объектом сбора и анализа разведывательных данных… Какие бы соглашения в области контроля над вооружениями США ни заключали с Советским Союзом, наши отношения по своей сути, видимо, останутся отношениями соперников». И все это было сказано не десять и даже не пять лет назад, а в наши дни.

Посмотрев на притихших стажеров, Соболев завершил лекцию:

— Спасибо за внимание. Вопросы и замечания больше не принимаются. Через десять минут вы должны быть в кабинете подполковника Степного, откуда прямиком отправитесь в Третий главк.

Стажеры, ошарашенные свободомыслием полковника, молчали, но Рязанцев и тут не удержался, и спросил:

— А зачем нам в подготовку включили военную контрразведку? Чему можно научиться у военных? Строевой подготовке?

— Ты прав, вам не нужно учиться ходить строем и петь песни, хотя тебе это бы не помешало, — холодно ответил Соболев. И обращаясь уже к обоим стажерам добавил, — Вам необходимо понять психологию военных контрразведчиков, а самое главное — изучить принципы субординации и взаимоотношений в Третьем Главке, а также психологические портреты некоторых начальников, их особые приметы, привычки, увлечения, особенности поведения, разговора и многое другое, чтобы на ядерном полигоне, при необходимости применить эти знания с пользой для дела.

— Это как? — робко спросил Тоболин.

— Тебе это особенно пригодится. К старлею не имеющему отношения к военной контрразведке на ядерном полигоне, который полностью находится под контролем Третьего Главка, будут относиться слегка пренебрежительно, но стоит тебе козырнуть знакомством с кем-то из московских руководителей ВКР, ситуация может поменяться в твою пользу. Это одно из преимуществ, но как, когда и с кем его можно применять, вы узнаете в процессе обучения.

И помните времени у вас совсем мало. Поэтому самое важное для вас сейчас подготовка, а не пиво, — закончил Соболев и выразительно посмотрел на Рязанцева.

Услышав последние слова полковника, стажеры нервно переглянулись.

Заметив их реакцию, Соболев жестко добавил:

— Еще раз повторяю. Без должной подготовки вы не выполните задания. Только ваш ум, воля, интуиция и знания, которые вы здесь получите, помогут в нужное мгновение найти единственное правильное решение.

Немного помолчав, полковник задумчиво продолжил:

— В работе Комитета, к сожалению, все слишком зарегламентировано, а вы должны научиться мыслить нешаблонно, делать быстрые, а самое главное верные выводы из сложившейся ситуации, и действовать адекватно и точно, не дожидаясь чьих-то подсказок и приказов. Настоящая, мастерская оперативная работа — это искусство. На все случаи инструкций не напишешь. Всего предусмотреть невозможно. Поэтому учитесь давать оценки и действовать самостоятельно.

Когда стажеры уже собирались выйти из кабинета, полковник негромко сказал:

— Капитан, задержитесь, а вы, Тоболин, подождите его у подполковника Степного.

Рязанцев подошел к столу начальника и встал по стойке смирно.

— Сколько вам лет, капитан? — спокойно спросил Соболев.

— Тридцать один, товарищ полковник.

— Я встречаюсь с вами всего второй раз и пока впечатление не очень… Ваше поведение в первый день возмутило подполковника Степного…

— Сам не знаю, что случилось, — не выдержал стажер, — может быть не выспался, ночной перелет, Москва, эмоции…

— Не надо перебивать старших по званию, капитан, — добавив командирских ноток сказал Соболев, и после продолжительной паузы, во время которой он изучающе смотрел на стажера, добавил, — Учитесь слушать. Похоже, что для вас наша работа — игра, а это далеко не так. Наша работа — защищать Родину. Чекист, а особенно оперативник, постоянно находится на передовой, не зря нас называют — "бойцы невидимого фронта". Обязательно сходите с Тоболиным в музей органов ВЧК — КГБ, посмотрите сколько чекистов погибло на этом "невидимом фронте". Подумайте, капитан, не только над своим поведением, но и о своем месте в жизни. — Полковник встал из-за стола и подошел к стажеру совсем близко, несколько секунд молча смотрел подчиненному прямо в глаза и наконец дал разрешение, — Можете идти, надеюсь вы все поймете и сделаете правильные выводы.

Степной доставил стажеров к начальнику отдела кадров Третьего Главного управления КГБ СССР и представив, оставил их на попечение одного из корифеев военной контрразведки.

Подполковник Кудасов занимал свою должность свыше десяти лет и был «прожженным» кадровиком. Сурово посмотрев на стажеров, он решил сразу поставить на место этих «пиджаков» — молокососов.

— Так, старлей, эти фраерские усики — убрать, — свирепо накинулся подполковник на Тоболина.

— Товарищ подполковник, я их никогда не сбривал. Меня же жена не узнает.

— Если завтра с утра придешь с этими недоразумениями над губой, я тебе задницу побрею старлей, да так, что всю жизнь в шрамах будешь ходить. Ишь разговорился, салага. Я из тебя эту «пиджаковую» дурь быстро выбью. Ты меня понял?

— Так точно, товарищ подполковник.

— А ты, лохматый, — обратился Кудасов к задумчивому Рязанцеву, — чтобы к завтрашнему дню подстригся. Еще только таких пуделей на территории Третьего Главка не видели.

— Не могу, товарищ подполковник, по легенде я должен не отличаться по внешнему виду от представителей комсомольской молодежи, — бодро соврал Рязанцев.

— Тогда иди в жопу вместе с этой молодежью. Я отстраняю тебя от стажировки в нашем Главке. И вообще поставлю вопрос перед кадрами комитета, чтобы тебя уволили из органов.

— Разрешите идти? — молодцевато поинтересовался Рязанцев.

— Куда идти? — оторопел Кудасов от того, что прервали его только что начавшуюся речь. — Я тебе еще не все сказал.

— Не надо все, товарищ подполковник, я все понял. Разрешите в парикмахерскую?

Когда стажеры, через час вышли из кабинета Кудасова, взмыленный Тоболин спросил:

— И чего он на нас так взъелся, еще «пиджаками» какими-то обзывал?

— Не обращай внимания, — сказал хорохорившийся Рязанцев. — Ты что никогда не сталкивался с военными контрразведчиками?

— Нет.

— У нас в области их полно. Войска кругом стоят. Так, что приходится по работе общаться. Мы их за глаза «сапогами» называем, так как они всегда в военной форме ходят, а они нас «пиджаками». Дома у меня с ними конфликт небольшой вышел. При случае расскажу.

Справка.

Сотрудники центрального аппарата и органов КГБ на местах не жаловали военных контрразведчиков или «особистов», как их называли из-за названия территориальных подразделений третьего главка — особые отделы КГБ СССР. Операции и действия оперов ВКР считали слишком прямолинейными, и так как они все время ходили в военной форме называли их с оттенком превосходства «сапогами». Последние платили тем же и считали выходцев из других подразделений КГБ — «пиджаками». Вместе с тем, младший и средний оперативный состав двух разновидностей советской контрразведки не обращали внимания на эти взаимные колкости, и тесно взаимодействовали по работе и дружили со своими коллегами. Однако, из-за снобизма отдельных руководителей иногда случались некоторые казусы и не состыковки в период совместных действий.

28 декабря 1987 года (понедельник) — 08.30. Москва, КГБ СССР

Соболев, в который уже раз, за последние две недели просматривал свою аналитическую подборку оперативных материалов по Семипалатинскому атомному полигону, дополняя ее свежим материалами и корректируя выводы, когда в кабинет шумно ввалился раздраженный Степной, и сходу, безо всяких прелюдий, безапелляционно заявил:

— Ты как хочешь, Андрей, а я, как и контрразведка не верю в существование операции ЦРУ по срыву САИ. — И боясь, что начальник его перебьет, торопливо продолжил, — Я не могу представить, что американцы могут сделать под таким плотным нашим контролем. Ведь они прекрасно понимают, что мы на своей территории на раз-два выявим всех этих агентов ЦэРэУшных и «пасти» их день и ночь будем.

— Присаживайся, Юра, — спокойно отреагировал Соболев, — И давай еще раз поразмышляем вместе. Начнем с того, что нам точно известно. ЦРУ очень «плотно» работает по дискредитации женевских договоренностей, и использует любой предлог, чтобы их сорвать. И я уверен, что они будут активизировать свои действия, особенно на нашей территории, так как срыв САИ по вине Советского Союза — это предел мечтаний любого «ястреба» с Капитолийского холма.

Я много думал над этой проблемой и боюсь, что сбывается пророчество тридцать четвертого президента США Дуайта Дэвида Эйзенхауэра, который является автором термина «военно-промышленный комплекс» (ВПК). В своей прощальной речи на посту президента 17 января 1961 года Эйзенхауэр заявил: "Мы должны остерегаться неоправданного влияния военно-промышленного комплекса на власть и не должны допустить, чтобы это влияние превратилось в угрозу нашим свободам и демократическому процессу». В заключение своей речи Эйзенхауэр призвал граждан проявлять разумную осторожность и поддерживать баланс, необходимый для того, чтобы «безопасность и свобода процветали совместно».

А сейчас в США, как предполагает наша разведка, идет процесс ослабления ЦРУ. С чем это связано? Разреши небольшое отступление. Очевидно, что в условиях капитализма любое усиление спецслужб и разведки, в частности, неминуемо приводит к активному участию этих ведомств в политических играх. И не в роли вспомогательного элемента, а как самостоятельной политической силы. Поэтому независимому усилению специальных структур активно противодействуют влиятельные круги, которые борются за политическую власть в США. Им удобнее иметь под рукой спецслужбу, которой можно управлять по своему разумению. И в первую очередь использовать разведслужбы в решении политических и финансовых интересов этих властных группировок.

Исходя из этих допущений, и учитывая данные ПГУ и ВГУ полученные в результате работы по обеспечению безопасности переговоров по ядерному разоружению, — при этом полковник кивнул на свою подборку, — Думаю, что ЦРУ под руководством кучки сенаторов лоббирующих интересы ВПК играет в Женеве по каким-то своим правилам, которые имеют конечной целью — срыв САИ.

Соболев остановился, посмотрел на утомленного таким длинным умозаключением Степного, затем, добавил голосу убедительности и сделал заключение:

— Поэтому я прошу тебя поверить моему прогнозу, который предполагает, что ЦРУ имеет заказ от ВПК на срыв САИ и значит ведет разработку соответствующей операции. Будем считать это истиной в последней инстанции! Давай к этой теме больше не возвращаться! Тем более, что времени на дальнейшую бесполезную полемику у нас нет.

— Ты, пойми, Андрей, разведка молчит, а она обязана бить в колокола, если у нее есть такая информация, — аргументированно возразил Степной.

— Знаешь, Юра, все мы грешны. Велик соблазн выглядеть лучше в глазах небожителей из политбюро. Тем более, когда есть «указивка ЦэКа» ни в коем случае не нервировать американцев в период переговоров и проведения САИ. Вот и маневрирует руководство разведки в фарватере государственной политики. Ты помнишь рассказ своего знакомого из ЦэКа о приступе гнева у Горбачева по поводу документа из ПГУ?

— Что американцы могут реально сделать? — запальчиво спросил зам. — Диверсию со взрывом оборудования? Ну это вряд ли! Наша военная контрразведка неусыпно охраняет ядерный полигон и ничего такого близко не допустит…

Полковник, словно не слышал возражений своего заместителя и думал явно о чем-то другом. Вдруг, он словно боясь упустить какую-то важную мысль, торопливо, и как всегда неожиданно поменял направление разговора.

— Самая большая проблема заключается в том, что у нас, в отличии от контрразведки нет возможности приставить своего человека к каждому подозреваемому в причастности к ЦРУ. Поэтому нам необходимо вычислить одного единственного агента, который будет осуществлять эту разведывательную операцию.

— А если их будет несколько? — давно уже не удивляясь такой манере диалога, переключился Степной.

— Возможно будет один или, максимумдва помощника, так как количество участников САИ, с обеих сторон, ограничено. Но у нас все равно не хватит сил и средств, чтобы скрытно их «обложить». Поэтому нам нужно сосредоточиться только на исполнителе, — убежденно подчеркнул Соболев. — Я полагаю, что операция по срыву САИ, как и все остальные попытки срыва женевских договоренностей выполняются ЦРУ как бы неофициально, по заказу лоббистов из ВПК. Сложно представить, что президент подписывает договоры, а ЦРУ официально планирует эти договоры сорвать… Поэтому такую деликатную акцию не могут доверить кому попало. Ее поручат действительно высококлассному специалисту, который к тому же, под грузом финансовых, компрометирующих или иных каких-то обстоятельств, вынужден будет согласиться выполнить данную щекотливую миссию. Ведь, по сути, она является незаконной, так как не утверждена ни госдепом, ни парламентом, и возможно, только высокая цена поспособствует ее осуществлению.

— Ну, хорошо. Предположим, мы «вычислим» этого исполнителя, а дальше что? — приземлил друга Степной.

— «Приклеим» к нему «Альфу» и «Омегу». И они любой ценой должны будут не допустить проведение операции ЦРУ.

— Как же они такие молодые и неопытные смогут противостоять матерому профессионалу? — с сомнением спросил Степной.

— Вот именно поэтому они сейчас проходят такую сложную спецподготовку. А кроме того, им будем помогать не только мы с тобой, но и в Семипалатинске — подполковник Еркенов со своим отделом, а также другие местные сотрудники и службы, включая прикомандированных из КГБ Казахской ССР. К тому же, как ты верно заметил, мы будем работать на своей территории, в связи с чем у нас будет гораздо больше возможностей, чем у ЦРУ.

Полковник сделал большую паузу, и выдал неожиданное заключение:

— А вообще ты прав, Юра. Ни черта у нас не получится. Слишком мало информации.

Полковник взял из папки чистый лист бумаги и начал яростно чертить на нем какие-то треугольники, круги и квадраты, соединяя их прямыми линиями. Степной, понимая состояние друга, мягко заметил:

— Надо работать с тем, что есть.

Полковник бросил чертить, посмотрел на Степного и быстро приходя в себя, согласился:

— Да. Ты прав! Никто не заходит так далеко, как тот, кто не знает, куда идет.

— Ты, о чем?

— Это Оливер Кромвель. Нам надо значительно сузить масштаб операции, определиться с действительно реальными объектами и…

Полковник вернулся к свои записям и добавляя очередной пункт, сказал:

— Надо еще раз поднять протокола договоренностей по САИ и досконально изучить обязательства сторон.

— Андрей, а нельзя ли поконкретнее?

— А если поконкретнее, то надо посмотреть какие нормы и правила категорически не могут нарушаться советскими и американскими специалистами в период проведения САИ.

— Причем тут наши?

— Думаю именно на этом будет строиться операция ЦРУ, а значит и наши контрмеры.

— Сам говорил невозможно все предусмотреть, когда не знаешь, что задумал противник. Можно принять неверное решение, — ворчливо заметил Пономарев.

— Я помню, Юра, но, к сожалению, мы не сможем изменить сложившихся обстоятельств. И потом, как любят говорить прокуроры, «незнание — не освобождает от ответственности». Поэтому мы не можем сидеть и ждать, когда у нас появится дополнительная информация. Коррективы в операцию будем делать по мере ее поступления.

Глава 8

Вечером, перед уходом Степной вновь зашел в кабинет начальника. Соболев «колдовал» у своего чайного столика. Оторвавшись от своего занятия, он спросил:

— Ты главную новость дня знаешь?

— Я много лет тебя знаю, Андрей и кажется уже должен был бы угадывать твои мысли даже находясь в другом городе, но за все это время так и не приблизился к разгадке того, что для тебя окажется важным в каждое следующее мгновение. Поэтому боюсь я не знаю, что для тебя сейчас является главной новостью.

— Тогда садись, чтобы не упасть. — Соболев взял со стола какой-то лист бумаги и голосом Юрия Левитана зачитал, — Американский журнал «Таймс» избрал Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева человеком года.

— Ну и что? — разочарованный такой прозаичной новостью вяло спросил Степной.

— А то, что, это беспрецедентное для США признание подтверждает мое мнение об этом политике. Понимаешь, получается парадокс какой-то, снижение популярности Горбачева в СССР, увеличивает его «политический вес» на Западе. Это о многом говорит.

— Например? — устало поинтересовался Степной.

— За что можно превозносить своего врага? — придав своему голосу загадочности спросил начальник.

— Ну, началось, — рассердился зам, — ты давай заканчивай, Андрей, со своими этими мыслями вслух. До добра это не доведет. Мало ли у кого что в голове рождается, но это не значит, что все надо вслух высказывать.

— Рассердился! Значит понял, о чем я хотел сказать, — утвердительно заявил Соболев.

— Понял, не понял — это к делу не относится. Уже десятый час пошел. Ты домой собираешься?

Не отвечая на поставленный вопрос, Соболев хотел перевести разговор на проблемы обеспечения операции "Паритет", но заместитель бы непреклонен.

— Все, Андрей, собирайся домой. Завтра на свежую голову все обсудим, — решительно сказал Степной, подавая другу пальто.

1 января 1988 года (пятница) — 12.00 Москва

Соболев заехал в гости к Степному. Хозяин, встретил друга в прихожей:

— С Новым годом, Андрей!

— С Новым годом, Юра!

После этих традиционных нехитрых поздравлений друзья прошли в квартиру. Соболев дружелюбно поприветствовал семью Степного, а Юрий Иванович на правах радушного хозяина наполнил рюмки и предоставил гостю право произнести тост. Полковник коротко, но тепло поздравил родных и близких друга, и пожелал им счастья в Новом году. После чего друзья уединились на кухне.

— Я ненадолго заезжал в Комитет, — тихо признался Соболев.

— Все-таки не удержался, — добродушно перебил Степной наполняя рюмки.

— Я только на минутку. Попил чайку, прочитал оперативную сводку, подумал немного над тем, что нам предстоит сделать в 1988 году. И пришел к выводу, что наступивший год будет исключительно сложным. Для простых советских людей он начинается с новых экономических реформ. И я думаю, что этот неизведанный этап перестройки ничего хорошего нам не принесет…

Соболев замолчал, задумавшись о чем-то, и Степной, зная, что это может быть надолго, постарался вернуть друга к действительности:

— Это все? Можно выпить?

— Да.

— Так выпьем же за это! — съерничал подполковник.

— Нет, Юра, выпьем мы за Новый год, за всех советских людей, за нашу страну, за наши семьи и за мир во всем мире, — выпив, но не закусив полковник продолжил: — А китайское пожелание — что б вам жить в эпоху перемен переадресуем нашему горячо любимому ЦК КПСС, члены которого, думаю, скоро потеряют свой статус и прочувствуют это пожелание по полной.

Увидев, что его друг после второй части тоста пришел в замешательство, Соболев со смехом сказал:

— А ты закусывай, Юра, закусывай.

2 января 1988 года (суббота) — 12.00 Москва, КГБ СССР

Из оперативной сводки 6 Управления КГБ СССР: США — 31 декабря 1987 года курс американского доллара снизился до минимальной отметки относительно курсов основных мировых валют за всю историю существования США.

Соболев приехал на работу, так как не мог спокойно отдыхать, когда какая-нибудь проблема не была решена. А по операции "Паритет" было слишком много вопросов, которые требовали быстрейшего разрешения.

Прочитав, полученную в дежурной службе сводку полковник достал из сейфа документы ПГУ КГБ СССР и начал их анализировать. Материалы разведки навели его на определенные мысли, и Соболев, вооружившись карандашом начал колдовать с геометрическими фигурами на листе бумаги. Наконец, приняв решение, он вызвал дежурного информационно-аналитического отдела (ИАО) и отдал распоряжение сделать подборку аналитических материалов и прогнозов видных экономистов по вопросам всемирного кризиса.

Получив из ИАО требуемую информацию и изучив ее, Соболев начал с помощью метода экстраполяции формулировать основной вывод. Делал он это, как всегда, в слух. Ему казалось, что этот прием позволял выразить мысль четче и точнее, так как при проговаривании фраз, фальшь и надуманность сразу вылезали на поверхность.

— Итак, что мы имеем. По данным разведки экономика США к концу 1987 года испытывала серьезный кризис. Этот тезис подтверждается многочисленными авторитетными источниками. Кризисы не появляются внезапно и правящие круги США наверняка были предупреждены соответствующими аналитическими службами заранее. Значит, поддержка всех инициатив СССР по сокращению ядерных вооружений, которые до этого игнорировались, связана с экономическим кризисом. США, как и мы, не в состоянии больше выдержать этой многолетней гонки вооружений. Отсюда, кроме всех прочих венских соглашений и решение по проведению САИ. Становятся понятными причины, побудившие к действиям политиков США.

Однако, если опереться на третий закон Ньютона — всякое действие порождает противодействие. И ВПК посредством "ястребов" в сенате США, начинает свою игру. Получается, что наши интуитивные выводы имеют под собой основание. Конечно, одного сообщения разведчика ПГУ недостаточно для руководства, чтобы подтвердить всю эту теорию, но другого у нас пока нет, поэтому будем работать.

Удовлетворенный таким заключение полковник убрал в сейф сводку и документы, и достал папку с материалами операции "Паритет".

В этот момент к его неудовольствию зазвонил телефон. Полковник поднял трубку, звонил дежурный из Управления КГБ по Семипалатинской области, который сообщил, что у капитана Рязанцева родилась дочь. Соболев поблагодарил и позвонил на домашний телефон своего заместителя, который пригласил стажеров на праздничный пирог. Сообщив новость и поздравив капитана, Соболев полностью сосредоточился на работе.

3 января 1988 года (воскресенье) — 10.00 Москва, КГБ СССР

Степной, сдерживая улыбку посмотрел на изменившихся стажеров, и понимающе хмыкнув, объявил:

— Сегодня начинается новый этап вашей подготовки. Будете заниматься под руководством бывшего разведчика-нелегала, который ранее долгие годы работал в США. Называть его следует — "Геннадий Павлович". Обращаться можно только по вопросам разведки и категорически воспрещается задавать дурацкие вопросы.

Подполковник сделал акцент на последних словах и при этом выразительно посмотрел на Рязанцева.

— Подойдите и посмотрите на карте, где находится конспиративная квартира, запомните подходы к дому. Водитель доставит вас вот к этому скверу, — Степной показал на карте место недалеко от центра Москвы, — дальше самостоятельно, с соблюдением мер конспирации. Пароль простой. Сначала звоните три раза подряд, а затем два раза с интервалом в 5 секунд. На вопрос "Вам кого?", спрашиваете — "Здесь проживает Вениамин Карлович?". Вопросы есть?

— Разрешите обратиться, товарищ подполковник? — бодро, по-военному спросил Тоболин..

— Обращайся, — со скептическим прищуром посмотрев на стажера, разрешил подполковник.

— Меры безопасности… Вы имеете в виду от наружного наблюдения?

— Да. Филеров не приведите на нашу квартиру. Ясно?

— Так точно.

— Выполнять.

Конспиративная квартира экономической контрразведки располагалась в ничем не примечательном доме, подъезды которого имели выходы на две стороны. Старый разведчик, впустив стажеров пригласил их в комнату, которая была обставлена достаточно аскетически. Кожаный диван начала века, такого же преклонного возраста венские стулья и стол, да плотные шторы на окнах. Вежливо поприветствовал стажеров, старый разведчик представился своим вымышленным именем и пригласив их присесть к столу, задал вопрос:

— Вы знаете, молодые люди, что такое особый, обособленный мир разведки? — И не дожидаясь ответа, тихо продолжил. — Это мир бесконечного притворства, обманов, дезинформации, стратегий непонятных прикрытий — в общем, мир фальши…

Для начала я расскажу вам как создавался будущий монстр — Центральное разведывательное управление США.

В начале второй мировой войны лидеры США осознали, что не владеют информацией о ситуации в мире. После некоторых консультаций герою первой мировой войны Уильяму Доновану предложили создать управление стратегических служб (УСС) для сбора сведений по событиям и тенденциям развития международной обстановки. На тот момент США только оправлялись от великой депрессии и еще не были сверхдержавой.

Считается, что в назначении Донована большую роль сыграли глава морской разведки Великобритании сэр Джон Годфри и его адъютант Ян Флеминг в дальнейшем известный автор книг о британской разведке.

Донован испытывал серьезное противодействие главы ФБР Эдгара Гувера и шефа военной разведки генерала Шермана Майлса. Кроме того, бюджет УСС явно не соответствовал серьезности поставленных перед организацией задач.

В этой ситуации Донаван принял единственное верное на тот момент решение. Пользуясь своей репутацией известного юриста. он призвал на помощь личных знакомых в частных корпорациях США. Этим он открыл дорогу в службу гражданской разведки преподавателям лучших университетов, коммерсантам, журналистам и кадровым военным.

Ряду компаний Донован предложил финансировать работу разведки в странах их коммерческих интересов. Именно поэтому крупнейшие корпорации США и самые богатые граждане Америки с удовольствием не только профинансировали УСС, но и выделили свои собственные кадры.

Среди корпораций, которые финансировали предшественника ЦРУ, были не только гиганты масштаба Standard Oil, Goldman Sachs и Mellon, но и совсем далекие от войны и политики компании.

Все свои действия эти спонсоры разведки США совершали исходя из будущих прибылей. Частные компании выделяли для УСС средства, которые не могло себе позволить правительство, а также прикомандировывали в управление своих сотрудников как для офисной аналитики, так и для активных операций и работы в резидентурах за рубежом.

Именно благодаря УСС-ЦРУ американские компании захватили мировое лидерство в своих отраслях.

Крупнейшие частные и государственные компании США командируют в МИД своих менеджеров, чтобы их отправляли в страны интересные для этих корпораций. Коммерческие атташе этой страны успешно совмещают командировку в составе посольства с работой на родную компанию.

4 января 1988 года (понедельник) — 10.00 Москва

Рязанцев и Тоболин в очередной раз находились на конспиративной квартире 6 управления КГБ СССР, где старый разведчик читал им цикл лекций по организации разведывательной деятельности. На этот раз он начал с вопроса к Рязанцеву:

— Что ты знаешь об Уильяме Кейси?

— Бывший директор ЦРУ.

— И это все?

— Да.

— Недостаточно. Врага надо знать. Так, вот этот Уильям Кейси говорил: «Работа в разведке всегда связана с риском. Я надеюсь, мы сживемся с ним. А избегать мы должны лишь одного — ненужного риска». Очень правильные слова, запомните их хорошенько.

Кроме того, у этого директора ЦРУ, которого справедливо считают самым могущественным лицом в эпоху президентства Рональда Рейгана, было три любимых и очень странных фразы — «Факты могут подводить. Ложный взгляд не стоит тысячи слов», «Труднее всего доказать очевидное» и «Задействуй негодяев, если хочешь быстро выполнить работу».

Разведчик внимательно посмотрел на стажеров и продолжил:

— Президент США Рональд Рейган, устремляясь в «крестовый поход» против СССР доверил руководство ЦРУ Уильяму Кейси разведчику времен Второй мировой войны. Кейси был руководителем предвыборной кампании на президентских выборах и, по существу, привел Рейгана в Белый дом. Даже в команде Рейгана Кейси считали «суперястребом».

На пост министра обороны Рейган назначает такого же «ястреба» Каспара Уайнбергера. Именно под руководством Кейси и Уайнбергера последовательно готовились директивы о наступлении на Советский Союз: СНБ-32 — о тайных операциях в странах Восточной Европы; СНБ-66 — о мерах по подрыву советской экономики; СНБ-75 — о воздействии на страны социалистической ориентации с целью «фундаментальных трансформаций их государственного устройства».

В «Директивных установках в сфере обороны», где изложены цели Министерства обороны США, формулируется главная задача: США должны быть готовы вести успешную ядерную войну с СССР. Для чего планируется в первую очередь модернизировать и увеличить резервы ядерного оружия и средств его доставки. Для выявления и корректировки целей для ядерных ударов рекомендуется использовать возможности фотосъемки с разведывательных спутников, а также разведданные РУМО, ЦРУ и военных атташатов посольств США.

Дополнительно к размещению ракет среднего радиуса действия «Першинг-2» и крылатых ракет на территории стран НАТО разрабатываются планы Стратегической оборонной инициативы (СОИ). Главная идея СОИ — создание противоспутникового оружия, перенос гонки вооружений в космос.

По имеющимся данным, активным лоббированием СОИ занимаются корпорации военно-промышленного комплекса (ВПК) США, которые в результате получают от правительства мощное финансирование на выполнение военных заказов. В их число входят «Дженерал дайнемикс», Макдоннел-Дуглас», «Рокуэлл интернэшнл», «Локхид», «Рейтеон», «Боинг», «Мартин-Мариэтта» и другие производители военной, космической и специальной разведывательной техники.

Возвращаясь к руководителям ЦРУ. Уильям Кейси был 13 директором ЦРУ с 20 января 1981 года по 29 января 1987 года. После него директором ЦРУ стал Уильям Уэбстер, который до этого почти десять лет был директором ФБР, а значит ваш парень — контрразведчик. Даже в США поняли, что нельзя доверять разведчикам руководство своим ведомством, так как среди них вполне может быть предатель. Последний управляет ЦРУ до сегодняшних дней и в отличие от своих предшественников не сорит крылатыми фразами.

Глава 9

5 января 1988 года (вторник) — 18.00. Москва, КГБ СССР

Соболев вызвал Степного, который доложил о подготовке стажеров. Выслушав заместителя, полковник дал указание:

— До прилета в Семипалатинск первых американских специалистов осталось 10 дней. Необходимо срочно вызвать к нам подполковника Еркенова. С ним многое надо обговорить. Начиная от прикрытия Рязанцева и Тоболина и до организации бесперебойной связи с ними.

— Если его одного из Казахстана приглашать, Алма-Ата недовольна будет.

— Вызови кого-нибудь из 6 управления КГБ Казахстана, кто у них там будет за САИ отвечать. Только не очень дотошного и уважающего указания Центра. В общем подумай над этим вопросом Юрий Александрович.

— Полагаю проблем здесь не будет. Вызовем в рамках подготовки к реализации операции контрразведывательного обеспечения САИ.

— Хорошо, а теперь главное. Мы окончательно с тобой определились, что цель ЦРУ — сорвать САИ. В этой связи необходимо тщательнейшим образом проработать нашу контроперацию по нейтрализации действий противника.

— Подтверждения информации о планах ЦРУ у нас так и не появилось, — возразил Степной.

— Я полагаю такие разведданные есть, — уверенно сказал полковник, — но у нас нет к ним доступа. Руководство Комитета выполняет указание ЦК ни в коем случае не испортить отношения с американцами и максимально ограничило возможность знакомства с документами ПГУ по этой тематике.

— Это только предположения…

— Давай подумаем о главном, — не обращая внимания на реплику заместителя, продолжил Соболев. — Сейчас мы совместно с ВГУ и военной контрразведкой работаем в направлении предотвращения возможных действий ЦРУ. При этом, без засекреченной от нас информации разведки, с большей долей вероятности, не сможем точно спрогнозировать, где, когда и как будет нанесен удар. Получается, что весь комплекс наших контрразведывательных мер может только затруднить действия американцев, но полностью защититься от них мы не сможем. Значит мы должны быть готовы моментально среагировать и нанести адекватный ответный удар. Какой и где?

— Думаю там, где будет больше всего американцев, а значит на полигоне.

— Согласен. Место определили — полигон. Значит исполнителем будет Тоболин.

— Ох, не надеюсь я на него. Может быть, военную контрразведку подключим?

— Нет, исключено. Мы с тобой уже говорили на эту тему. Давай ее закроем. Исполнителя определили. Это пока все, что мы имеем. Я сосредоточусь на разработке контроперации, а ты продумай детали дополнительной подготовки Тоболина. Исходи из его способностей и возможностей, а они в условиях ядерного полигона, сам понимаешь, будут весьма ограничены. Ты определился под какой легендой он будет там работать?

— Переводчик.

— Слабо. Что он может в этой роли? Перевести тост, когда пригласят и разлить водку, когда попросят. У него не будет никакой самостоятельности от военной контрразведки, и он не сможет выполнить наше задание.

— Но военная контрразведка, испытывает трудности с хорошими переводчиками и с радостью согласилась его принять. В другом раскладе они могут не согласиться с его присутствием в окружении американцев.

— Я все понимаю, Юра, но мы должны думать об успешном проведении САИ, а не учитывать желания военной контрразведки.

— И что ты предлагаешь?

— Поработай еще. Нам необходимо во что бы то ни стало расширить оперативные возможности Тоболина от этого зависит успех всей контроперации. До 7 января успеешь?

— Нет.

— Ну и ладно. Встречаемся по этому вопросу 7 января, во второй половине дня.

7 января 1988 года (четверг) — 17.30. Москва, КГБ СССР

Соболев сам зашел к своему заместителю.

— Не выдержал, Юра, зашел узнать, как у тебя дела?

— А я как раз к тебе, Андрей Иванович, собирался.

— С какими вестями?

— Докладываю. Проработал с военной контрразведкой вопрос расширения оперативных возможностей «Омеги». Максимум, что из них выжал — должность помощник администратора гостиницы по технической части. Той гостиницы, где будут проживать только американцы.

— Это уже поинтересней будет, чем переводчик. Что у него за обязанности?

— Круглосуточное наблюдение за техническим состоянием гостиницы. Контроль за бесперебойным снабжением номеров водой, электроэнергией, телефонной связью. Это значит, что помимо постоянных контактов с американскими специалистам, в том числе и не формальных, появляется возможность посещать их номера.

— Очень хорошо. Теперь Тоболин, если с ним качественно поработать, может стать незаменимым человеком для любого участника американской делегации. У него появляется возможность полностью изучить объекты нашей заинтересованности. Да и связь с ним попроще будет…

— Все верно, но есть одно существенное препятствие?

— Какое?

— Он даже пробку в счетчике сменить не сможет, а военная контрразведка требует, чтобы специалистом был.

— Ну вот, ты опять о прозе, только-только мысль полетела…. Всегда с тобой так. Найди в оперативно-техническом управлении толковых специалистов и пусть они из нашего интеллектуала сносного слесаря-электрика-связиста сделают. Пусть день и ночь учится. Нам такую возможность упускать нельзя. Этот вопрос закрыли. Теперь по рекогносцировке в Семипалатинске. Американские специалисты прилетают 15-го января. Контрразведка летит 13-го, значит вы вылетаете 12-го вместе с товарищами из Казахстана.

— А может все вместе 13-го?

— Нет. «Альфу» и «Омегу» не надо «светить» перед контрразведкой. Свяжись с Еркеновым, пусть подготовят им конспиративную квартиру и отдельную машину. Сразу по прилету пусть передадут ключи от машины Рязанцеву, и стажеры пусть двигаются автономно. «Альфа» город хорошо знает Тоболину в конторе не появляться. Все что надо — инструктаж, уточнение способов связи, все через Рязанцева. Постарайтесь максимально быстро связаться военной контрразведкой и забросьте «Омегу» на полигон к месту его дислокации, пусть обживается.

Закончив давать указания, Соболев сделал паузу, и уже более мягко добавил:

— Ты, Юрий Александрович, подумай еще и поработай с Тоболиным над способами связи и условностями при контактах. Этот вопрос у нас пока слабоват. И в Семипалатинске, на месте посмотри, как все будет работать и подкорректируй если надо. Сейчас, пока у нас еще время есть надо все отладить. Это главное. Да, и как там дела с операцией возмездия?

— Думаю, товарищ полковник.

— Ну-ну. Думай. И сразу предупреждаю. Сомнительных вариантов типа вино — женщины — карты, ну или в любой другой последовательности, не предлагать. Принимаются только хитрые, коварные, утонченные замыслы контрразведывательных операций, которые войдут в анналы как примеры высокого оперативного искусства. Вопросы есть — вопросов нет. Давай работать.

9 января 1988 года (суббота) — 09.00. Москва, КГБ СССР

Степной со стажерами сидели в кабинете Соболева, который занимался своей чайной церемонией и одновременно, обсуждал с подчиненными политическую ситуацию в мире. Завершив свои таинственные манипуляции, полковник разлил зеленый чай по пиалам и предложил присутствующим. Затем заняв свое рабочее место, обратился к стажерам:

— Давайте хвалитесь, чему вас научила разведка?

— Это что госэкзамен? — встречным вопросом "выстрелил" Рязанцев.

— Будем считать, что так, — утвердительно констатировал Соболев, которому определенно нравился этот дерзкий капитан, но для пользы дела он решил одернуть его и поэтому добавил. — Условия по оценке остаются прежними. Неудовлетворительно — служба в самом близком к Северному полюсу райотделе КГБ. И при этом в отличии от непосвященных, ты капитан прекрасно знаешь, что в данном случае приставка "рай" не обозначает того места на Земле, которое многие ищут еще при жизни. Поэтому кончай балаган и докладывай, по существу.

Рязанцев вскочил и поставленным голосом начал «чеканить»:

— За время стажировки в ПГУ КГБ СССР особое внимание уделялось отношениям СССР и США, особенностям действий американской разведки и методам анализа, применяемым в ЦРУ…

— Да ты садись, — перебил Соболев, — и давай без пережимов и стали в голосе. Докладывай нормально и обстоятельно, что считаешь самым важным из полученных знаний. А ты Тоболин не играй в молчанку, а помогай другу. Вы ведь теперь одна команда.

— Понятно, — после окончания доклада стажеров неопределенно сказал начальник отдела и добавил. — Те знания, что вы получили в разведке очень важны, но всегда надо помнить, что контрразведчик обязан быть лучше, умнее, изобретательнее разведчика. Если будет иначе, то мы с вами никогда не выявим и не разоблачим ни одного шпиона. Контрразведка всегда находится в неравном положении по сравнению с разведкой. На стороне разведки — фактор внезапности. Даже если мы имеем информацию о намерениях противника, а это очень редкая удача, мы не знаем, когда он начнет действовать, и значит контрразведчик всегда обязан быть "на чеку". Контрразведка должна контролировать все возможные направления, по которым может действовать противник. Образно говоря, контрразведка все время решает задачу со многими неизвестными. Единственное преимущество контрразведки в том, что она работает на своем поле, а дома, как известно и стены помогают. Исходя из вышеизложенного, контрразведчик должен сочетать в себе такие качества как терпение, осторожность, хитрость и дисциплинированность. Это понятно?

— Так точно, — хором ответили стажеры.

— Научились, — одобрительно отметил Соболев, — значит не зря вас в военную контрразведку направляли.

— И еще, вам сейчас приходится много работать с документами. Запомните изучить документ — это значит подумать, поработать над ним так, чтобы вы могли дать конкретное предложение по существу изложенной в нем проблемы. Вы должны научиться как на основе минимума информации сделать быстрые и правильный выводы. Ведь перед вами будет стоять задача не столько по отслеживанию и фиксации фактов и событий, сколько по мгновенной реакции на осложнение ситуации. И здесь самое важное будет принять единственно верное решение, которое позволит либо предотвратить, либо нейтрализовать действия ЦРУ.

— А нас в военной контрразведке учили, что главное — вовремя доложить руководству, а оно примет правильное решение, — встрял Рязанцев.

— Ты не умничай, капитан. Как вас учили в третьем главке я и без тебя знаю, а сейчас объясняю, как будете действовать в этой операции, — и немного успокоившись, продолжил. — Поймите ваша задача не в том, чтобы "прокукарекать" в Москву о свершившейся акции ЦРУ, а затем, успокоившись ждать, когда руководство вас «отчихвостит» и даст новое указание. Вам необходимо научиться по малейшим косвенным признакам предугадывать и предотвращать действия агентов ЦРУ. В экстренных ситуациях вам придется самим принимать решения и действовать. При этом вы не имеете права на ошибку. А для того, чтобы ее не допустить необходимо, как можно лучше знать обстановку, уметь ориентироваться в ней и находиться в состоянии постоянной боевой готовности.

— И что практически мы должны делать? — неуверенно спросил Тоболин.

— Формально вы подчиняетесь штабу. Но, контрразведка, которая там будет всем "заправлять", на главных направлениях вас задействовать не будет. И вообще, на фоне противостояния военной и "чистой" контрразведки, на своем периферийном поле вы будете не так заметны. Да и подполковник Еркенов со своими ребятами из 6 отдела УКГБ по Семипалатинской области вас плотно прикроют. Они будут выполнять все решения штаба и оказывать вам всяческое содействие. Вы старайтесь держаться "в тени", у вас своей работы будет очень много. Основные детали операции в части касающейся, будут доведены до каждого по отдельности. Но всего предусмотреть нельзя и возникающие проблемы будете решать на месте самостоятельно. От вас сейчас требуется лишь одно — быть готовыми любой ценой выполнить главную задачу — обеспечить безопасность проведения САИ.

Немного помолчав, полковник продолжил:

— Понимаете, существует некий предел, когда нельзя определить по «бумаге», куда развернутся те или иные события. В жизни все гораздо сложнее, и поэтому, еще раз прошу не теряйте голову при любых неожиданностях. План — есть план, всего лишь красиво написанная бумага. А ваши противники из ЦРУ очень талантливые и хорошо подготовленные специалисты, и все свои действия они отрабатывают не один день. Поэтому, даже без связи с центром, полагаясь исключительно на свои знания и профессиональные инстинкты, которые пытаются у вас развить преподаватели и наши специалисты, вы должны быть готовы принять то самое единственное решение, которое возможно определит итог всей работы по САИ. И помните, огромные усилия всей страны, направленные на обуздание гонки вооружений, будут напрасными если мы провалим эту операцию. Поэтому хорошенько подумайте прежде, чем сделать любой, даже самый маленький шаг и знайте в конкретной ситуации все будет зависеть только от вас.

Полковник внимательно посмотрел на стажеров и убедившись, что его слова восприняты правильно, продолжил:

— А сейчас Тоболин остается, а ты Рязанцев подожди в кабинете подполковника Степного.

— А почему мне нельзя остаться? Мы же одна команда.

— Каждый должен знать ровно столько, сколько ему необходимо для успешного выполнения задания. Этот принцип должен быть основным при организации работы. Я вам доверяю, но это правило не обсуждается. Возможно, это не совсем социалистический подход, но на нем столетиями держатся все специальные службы.

Дождавшись, когда капитан выйдет и плотно закроет за собой дверь Соболев начал детально инструктировать Тоболина:

— Легенда у тебя, для такого непродолжительного задания, не плохая. Особое внимание при дальнейшем обучении обрати на методы работы ЦРУ и ФБР в СССР.

— А ФБР зачем? — озадаченно спросил старлей.

— Безопасность делегации США будет обеспечивать офицер ФБР. В первую очередь он начнет искать в ее окружении лиц причастных к КГБ, чтобы исключить с ними контакты членов делегации, поэтому будь очень внимателен. По данным нашей контрразведки в американской делегации, под различными прикрытиями будет несколько агентов ЦРУ. Если будешь выдерживать отработанную линию поведения, то спецы из ФБР и ЦРУ тебя расшифровать не должны. Привыкай к мысли, что ты находишься глубоко в тылу врага, анализируй все свои действия. Работай спокойно, с умом. Твоя главная задача, на первом этапе, досконально изучить всех членов американской делегации, которые будут работать и проживать на ядерном полигоне. Их слабые и сильные стороны. Попытайся установить кто из них, возможно, имеет отношение к спецслужбам. Понятно, что мы будем доводить до тебя ориентировки ВГУ по установленным разведчикам и лицам, подозреваемым в причастности к ЦРУ. Но, я тебе открою маленький секрет. Контрразведка зачастую относит к кадровым сотрудникам спецслужб любого работника дипломатического представительства, а к подозреваемым вообще любого иностранца. Поэтому ты постарайся сам почувствовать, кто и чем «дышит». Важно выяснить, кто из членов делегации проявляет доброжелательность к нашей стране, поддерживают неформальные отношения с нашими специалистами.

Выделенные тобой объекты заинтересованности должны быть по характеру спокойными и уравновешенными, но ни в коем случае не малоавторитетными. Недовольных, обозленных, разочарованных и озабоченных можно вербовать на этих слабостях, но они нам в этой операции не подходят.

Для маскировки своего интереса постарайся установить контакты как можно с большим количеством американцев, но только не перегни. На первом этапе что-то на уровне «привет — пока» и «как дела?». Объекты своей заинтересованности не выделяй на фоне других, поддерживай со всеми членами делегации ровные отношения.

После предварительного изучения остановись на двух — трех объектах, и определись в каких ситуациях они могут тебе пригодиться, как ты сможешь их эффективно задействовать. Помни, объекта можно использовать только в самый критический момент, когда не сработают наши контрразведывательные замыслы и заготовки. И очень прошу тебя постарайся не раскрыться, не выдать себя на этом первом этапе.

А теперь конкретнее. По легенде ты помощник администратора гостиницы по технической части, а значит можешь свободно общаться с любым членом американской делегации. Поводов масса — перебои с водой, электроэнергией, телефонной связью, поломка холодильника, телевизора, настольной лампы, утюга наконец, ну и так далее. Кроме того, ты будешь иметь свободный доступ в номера американцев, чтобы эти небольшие проблемы, по мере возникновения, устранять.

Внимательно следи за своим поведением, обдумывай каждый шаг, каждое слово. Твоя задача на этом этапе остаться незаметным слиться со средой и при этом получить максимум возможных сведений о противнике. Тебе надо постараться, чтобы тебя воспринимали согласно твоей легенде. Этакий незаметный, но всем нужный малый, который легко решает возникающие у проживающих бытовые проблемы. Понятно?

— Да.

— Теперь следующее — на связь будешь выходить каждую ночь. Телефонов в гостинице много, но большинство в номерах и в кабинетах руководства. В целях свободного доступа к телефонам заведи в гостинице дружеские отношения с обслуживающим персоналом. В общении придерживайся легенды. Постарайся, чтобы все знали, что у тебя есть девушка, которая учится в Москве и ты постоянно связываешься с ней, так как очень скучаешь.

И помни разговор будет идти через армейский коммутатор. Много не скажешь. Номера подставных телефонов, зашифрованные имена американцев и условные фразы изучишь под руководством подполковника Степного. Отвечать по телефону тебе будут наши девушки из оперативно-технического управления. Сводки ко мне на стол будут попадать незамедлительно и по мере подготовки ответов будешь получать инструкции. Не жди распространенных и подробных указаний. Анализируй информацию и действуй самостоятельно.

В случае отсутствия связи с Москвой с тобой свяжется «Альфа», используя возможности отдела правительственной связи УКГБ по Семипалатинской области. Более детально способы связи отработаете с подполковником Степным.

Еще раз повторяю сейчас, на первом этапе главное вжиться в легенду. Одновременно изучать американских специалистов и стать для них рядовым, но нужным членом советской принимающей стороны. Вернешься, будем готовиться ко второму более сложному этапу операции.

Глава 10

После инструктажа Тоболина полковник чувствовал какое-то неудовлетворение подготовительным этапом операции «Паритет» и затянувшейся адаптацией «Альфы» к роли одного из ключевых ее исполнителей.

— Ты парень небездарный, — начал Соболев инструктаж Рязанцева, — но недостаточно основательный. Первое, что ты должен осознать — в этой операции тебе будут противостоять лучшие агенты ЦРУ, а ты должен быть готов переиграть их. Для этого необходимо быть собранным и сосредоточенным. Надо стараться предугадывать ходы противника. А что для этого нужно?

— Изучать противника и анализировать его действия. Постараться поставить себя на его место и мыслить, как он… Но это же невозможно?

— Почему?

— Для этого же надо быть американцем, а я даже в США ни разу не был.

— Именно поэтому с тобой сейчас работают лучшие специалисты разведки и контрразведки КГБ СССР. На данном этапе старайся досконально изучить гостиницу, где будет проживать американская делегация, устанавливай доверительные отношения с любыми сотрудниками, которые будут обслуживать САИ и будут тебе полезны при проведении операции. Изучи и запомни все ориентировки контрразведки по руководителям и членам американской делегации, которые будут проживать в Семипалатинске. По мере возможности старайся больше работать с бригадами наружного наблюдения изучая особенности поведения американцев на маршруте гостиница — аэропорт. Тщательно изучай и анализируй сводки оперативно-технического отдела по контролю входящих и исходящих телефонных звонков, из номеров, где будут проживать американские специалисты.

В семипалатинском штабе по САИ будет работать начальник 6 отдела УКГБ подполковник Еркенов. У него будешь получать все оперативные материалы из Москвы и из семипалатинского штаба по САИ. Докладывать ежедневно, а если необходимо, то ежечасно строго по ВЧ-связи и только из кабинета подполковника Еркенова.

Подытоживаю. Первые американские специалисты поселятся в семипалатинской гостинице «Иртыш». В аэропорт Семипалатинска будет прибывать техника и оборудование. Больше времени проводи в гостинице, по мере возможности в аэропорту. Ежедневно выходи на связь с подполковником Степным. От него будешь получать новые инструкции. При необходимости по всем направлениям тебя будет прикрывать подполковник Еркенов. По возвращении начнем второй, более сложный этап подготовки.

— А чем будет заниматься Тоболин? Мне бы хотелось с ним обмениваться информацией.

— Заруби себе на своем длинном носу, капитан. Один из основополагающих принципов работы КГБ — знать лишь то, что необходимо для выполнения задания. Тебе это должны были говорить еще на учебе. Да и мы с подполковником Пономаревым повторяли этот постулат не один раз, но у тебя видимо удивительная способность забывать то, что необходимо в нашей работе.

— Да, нет — это я так не подумав, спросил, — попытался отыграть Рязанцев.

— А вот это еще хуже, — окончательно рассердился полковник. — Я всегда требую от своих подчиненных, чтобы они думали. Вот иди и думай, в первую очередь над своим отношением к делу. Его надо кардинальным образом менять, а то я буду вынужден отстранить тебя от дальнейшего участия в операции.

11 января 1988 года (понедельник) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Операции «Паритет» набирала обороты. Для координации действий в Москву прибыли зам. начальника 6 Управления КГБ Казахской ССР подполковник Асхатов Рашид Кажигалиевич и начальник 6 отдела УКГБ Каз. ССР по Семипалатинской области подполковник Еркенов Турлыбек Амантаевич.

— Товарищи, мы вас пригласили в связи с предстоящим посещением американской делегацией Семипалатинского атомного полигона в рамках подготовки САИ. Это первое подобное мероприятие на нашей территории. Мы допускаем американцев в святая святых нашего оборонного ядерного потенциала, — вводил в курс текущей встречи прибывших из Казахстана подполковник Степной.

— Но ведь мы не будем оперативно обеспечивать эту делегацию, — попытался возразить представитель 6 управления КГБ Каз. ССР подполковник Асхатов.

— Официально нет, но 6 отдел УКГБ по Семипалатинской области должен работать по окружению атомного полигона и по предприятиям, имеющим производственные и иные экономические связи с организациями ГИАП. Кроме того, эта работа будет проверкой нашей готовности к проведению второго этапа операции «Паритет». В этой связи я хотел бы остановиться на задачах, стоящих перед 6 Управлением КГБ ССР в работе по обеспечению безопасности САИ и месту ваших подразделений в оказании помощи нашей аналитической группе.

Позже, Степной повез подполковника Асхатова на встречу с работниками 3 Управления КГБ СССР (военная контрразведка), курирующими Государственный испытательный атомный полигон (ГИАП). В то же время Соболев в своем кабинете беседовал с подполковником Еркеновым. Он кратко, не раскрывая до конца замысла деятельности аналитической группы, обрисовал значимость «Альфы» и «Омеги» для выполнения операции «Паритет».

— Турлыбек Амантаевич, я тебя прошу, оказывай всяческую поддержку нашим ребятам из аналитической группы. Отсюда мне тяжело будет «достать» ваших местных контрразведчиков, а ты там на месте все можешь, — мягко улыбаясь убеждал гостя Соболев.

— Сам я включен в состав штаба УКГБ по контрразведывательному обеспечению САИ и буду докладывать вам, Андрей Иванович обо всех решениях и указаниях семипалатинского штаба. Ребят буду приглашать к себе, выслушивать, давать рекомендации по решению наиболее сложных вопросов.

— Это хорошо, уважаемый Турлыбек Амантаевич, — перебил Соболев, — но, помимо советов может понадобиться экстренная реальная помощь. Например, возникнет оперативная необходимость оказать им поддержку в виде придания одного или нескольких оперативников вашего отделаили им срочно понадобится дополнительная машина. Да мало ли чего может потребоваться для решения столь сложной оперативной задачи.

— Все решим, — заверил Еркенов, — но, вы знаете Андрей Иванович наши порядки, пусть обращаются через вас.

— За понимание, Турлыбек Амантаевич, отдельное спасибо, но ситуация по "Паритету" неординарная, а связь у нас не очень надежная, поэтому прошу помогать, не ожидая моих указаний. Понимаю, что в этом случае несколько нарушается субординация, но, поверьте, дорогой Турлыке, сейчас не время для личных амбиций. На карте стоит престиж государства. Поэтому еще раз настойчиво прошу оказывать всяческую помощь ребятам из нашей аналитической группы при первом же обращении. Сейчас они вылетают вместе с вами в Семипалатинск для рекогносцировки на местности. Кстати, готовы ли вы обеспечить условия, которые согласовал с вами ранее подполковник Степной?

— Конечно, мы все уже подготовили.

— Спасибо Турлыбек Амантаевич. Тогда продолжим. Итак, 15 января на полигон прибывают первые американские специалисты. По предварительным данным лиц, представляющих контрразведывательный интерес среди них, пока нет. Все — простые технари. Поэтому наши ребята займутся выполнением своих заданий, которые мы им определили. «Альфа» будет работать рядом с вами. Он хороший опер, но у меня есть к нему ряд претензий, о которых я ему прямо сказал на инструктаже. Поэтому, прошу вас, Турлыбек Амантаевич держите его на этом этапе под твоим неусыпным контролем и опекой. И по результатам его каждодневной работы давайте будем обмениваться мнениями. «Омега» в Курчатове будет вживаться в легенду, поэтому прошу его не отвлекать. Проследите пожалуйста, чтобы аналитики не контактировали между собой без надобности. Еще раз проверьте каналы связи с полигоном. Через неделю ребята в Москву вернутся, проверим, где, что у нас не так работает, исправим, еще подучим их. Поверьте, дорогой Турлыке от наших аналитиков многое будет зависеть в успешной реализации «Паритета». И мы обязаны создать им все условия для нормальной работы.

— Не волнуйтесь, Андрей Иванович, все сделаем. А сами к нам на пару дней не заглянете?

— Спасибо, Турлыке. В другой раз. Извините, что сейчас не могу принять ваше приглашение, работы много.

— Понимаю. И еще, Андрей Иванович со мной прилетел начальник из Алма-Аты, он тоже будет командовать и требовать отчетов…

— Этот вопрос решим. Как только товарищи подполковники возвратятся из военной контрразведки их примет генерал Туманов. Он даст прямое указание, чтобы 6 Управление КГБ Каз. ССР категорически не вмешивалось в операцию «Паритет». Полагаю этого будет достаточно. Если все-таки, что весьма сомнительно, возникнут хоть какие-то вопросы с Алма-Атой сразу звоните, генерал быстро наладит партийную дисциплину. Это его конек. Нам надо решить эту проблему раз и навсегда, сейчас на этом этапе.

Вечером, перед отлетом в Семипалатинск, прощаясь со стажерами Соболев еще раз сделал акцент на взаимодействии с начальником 6 отдела УКГБ подполковником Еркеновым:

— Турлыбек Амантаевич, очень опытный контрразведчик, но чрезвычайно осторожный. Любит порядок, субординацию в отношениях и требует неукоснительного соблюдения требований нормативных актов КГБ. Строгий, но в то же время исключительно добрый и порядочный. При обращении к нему надо обязательно учитывать все эти факторы. Вы моложе, младше по званию, поэтому все обращения к нему строго по уставу. Внимательно выслушивайте все его пожелания и советы. Подполковник Еркенов прекрасно ориентируется в особенностях оперативной обстановки в регионе и республике. Поэтому старайтесь на данном этапе советоваться с ним по любому вопросу. Но, помните, что Турлыбек Амантаевич, не посвящен во все тонкости операции «Паритет». Поэтому его можно знакомить только с общими текущими вопросами, не вдаваясь в детали вашего задания. Это то, что я вам говорил о конспирации — каждый знает только то, что ему положено. Напоминаю, что за все решения и действия, предпринятые вами в Семипалатинске, именно вы несете персональную ответственность.

— Это что же получается? — возмутился Рязанцев, когда Соболев разрешил задавать вопросы. — Планов ЦРУ мы не знаем, отдельное спасибо нашей разведке, сами разгадать замысел противника не можем… Как можно не ошибиться в таких условиях?

— Надо просто кропотливо работать, выполнять указания своего руководства и строго придерживаться плана операции "Паритет", — спокойно ответил Соболев.

— Ну а если и в эти планах ошибка?

— Этого не должно быть по определению, — убежденно заверил подчиненного Соболев. — Но, если такое все-таки случится мы должны быть готовы быстро ее исправить. И учтите, противник тоже будет работать «вслепую», потому что агентам ЦРУ никогда еще не приходилось действовать на нашей закрытой территории. В Семипалатинске и на атомном полигоне они будут как под микроскопом. Наша контрразведка будет фиксировать каждый штришок, каждый признак активного действия американских спецслужб и моментально реагировать на них.

Американцы прекрасно осознают, что основными их преимуществами в таких условиях будут внезапность и непредсказуемость. Мы будем располагать всей информацией о ходе операции «Паритет» и вести постоянный анализ действий противника и нашей контрразведки. Будем помогать и направлять вас, но вы должны проникнуться, что всего невозможно предвидеть, а значит вам надо быть в постоянной готовности, чтобы пресечь самые неожиданные шаги ЦРУ по срыву САИ.

Поэтому, еще раз повторяю, товарищи офицеры, успех операции «Паритет» во многом зависит от вас. Вы прошли только начальную подготовку, сейчас в Семипалатинске закрепите теорию на практике, а через неделю опять продолжим подготовку здесь.

Когда аналитики вышли, Степной тихо сидевший до этого в стороне от стола начальника, задумчиво спросил:

— Ты думаешь они сумеют?

— Должны суметь, а иначе мы с тобой не чекисты, а два старых пня, которых надо гнать из Комитета поганой метлой.

Немного помолчав, Соболев, как всегда неожиданно и отвлеченно спросил:

— А знаешь, Юра, в чем системная ошибка наших доморощенных партийных аналитиков?

— В чем?

— В том, что в отличие от ЦРУ, они, для доклада руководству, вырабатывают единую точку зрения, ту, которую и ждет от них это руководство. При этом они пренебрегают мнением отдельных индивидуумов, которые имеют свое, иное видение рассматриваемой проблемы.

— А у американцев все по-другому, — саркастически ухмыльнулся Степной. — Где ты всего этого набрался, Андрей?

— Я читаю сборники нашего ПГУ, — спокойно парировал Соболев. — Разведчики в них очень дельные вещи пишут. Например, что в ЦРУ существует специальная группа, которая изучает все возможные, даже самые невероятные пути решения проблемы, кроме той, которую исследуют основные аналитики. И затем, когда всеми заинтересованными сторонами обсуждаются итоги исследований в этих антагонистических анализах, и находят общее решение самой проблемы.

15 января 1988 года (пятница) — 09.00. Москва, КГБ СССР

— Сегодня американцы осуществили "вторжение" на Семипалатинский Государственный испытательный атомный полигон. По данным контрразведки никто из официальных сотрудников ЦРУ США не был включен в состав этой научной делегации. С нашей стороны тоже работала только агентура из числа ученых и специалистов, — докладывал Соболев. — Наши аналитики также приступили к работе, находятся постоянно на связи. Никаких сложностей пока не возникает.

Генерал Туманов, отложил сигарету и подняв глаза на подчиненного неожиданно дал указание:

— В феврале состоится решающий раунд переговоров в Женеве, который должен решить окончательную судьбу САИ. До этого времени все должно идти идеально. Приостановите вашу работу по "Паритету". Отзовите из Семипалатинска «Альфу» и «Омегу». Надо поймать тишину.

— Но у нас все продумано, нет и не будет никаких эксцессов…

— Береженного бог бережет, — оборвал генерал. — Тем более контрразведка докладывала, что в составе этой первой американской делегации только технические специалисты. Лиц, причастных к спецслужбам США, не выявлено. Так, что и нам не зачем сейчас там «светиться». Любая оплошность может оказаться роковой.

— Да, но…

— У вас что-то еще?

— Полагаю, что судьба САИ уже определена. По данным агента «Фарадей» советской стороне удалось удивить и заинтересовать американских ученых…

— Это еще ни о чем не говорит, — повысил голос генерал, — решать судьбу переговоров будут не они… До понедельника все работы по «Паритету» должны быть прекращены. Подготовьте письменный отчет о принятых мерах. Продолжайте активно работать с "Фарадеем", сейчас главное для нас, чтобы ЦРУ не удалось торпедировать соглашения в Женеве. Вам все ясно, товарищ полковник?

— В середине февраля в Неваду выдвигается делегация советских ученых и специалистов, кто будет заниматься этой проблемой?

— МИД и правительство, ни одного человека из силовых структур в делегации не будет, таково решение ЦК.

— Разрешите подготовить запрос в разведку и контрразведку по возможному участию в составе советской делегации их агентуры?

— Нет, и еще раз нет! — раздраженно ответил генерал. — Мы не должны вмешиваться в эти процессы, наша задача обеспечить безопасность здесь, во время проведения САИ. Неужели это до сих пор не понятно? — и не дожидаясь ответа, Туманов продолжил, — Я категорически запрещаю работу по «Паритету» до окончания переговоров в Женеве. Вам что, заняться больше нечем? — и не дожидаясь ответа, посоветовал, — Вот идите и работайте.

После визита к генералу Соболев зашел к своему заместителю.

— Все очень скверно, — бросил полковник с порога, — генерал перестраховывается и замораживает «Паритет».

— Может быть это указание Координационного центра? — озадаченно спросил Степной.

— Нет, я был на последнем заседании, там ничего подобного не говорилось. Контрразведка доложила, что объектов ее заинтересованности в американской делегации нет и умыла руки. Наш генерал докладывал, что все идет по плану. В общем все прошло достаточно спокойно, а тут он явно перегибает палку останавливая «Паритет», якобы чтобы обезопасить переговоры в Женеве.

Соболев на минуту задумался, взглянул на друга и продолжил размышлять вслух:

— Видимо он поговорил с кем-то из своих друзей в ЦэКа, и они ему посоветовали, как он сказал «поймать тишину».

— Они что подводники? — не выдержал Степной.

Полковник не поддержал шутливого тона зама.

— Ты думаешь, почему контрразведка почти полностью отдала нам организацию безопасности САИ? — и не дожидаясь ответа продолжил. — Политический резонанс в случае провала будет очень большой. А последствия очередной неудачи, учитывая подозрительно участившиеся провалы контрразведывательного главка, видимо кем-то крепко просчитываются.

— Ты преувеличиваешь, Андрей.

— Нет, все объективно. Вспомни последние два года, перебежчики, предатели из числа сотрудников ВГУ. Они же разведку по этим «показателям» чуть не переплюнули. Получается, что риск с этим САИ очень велик, и кто-то стелет «соломку» заранее…

— Да, ну, это бред какой-то…

— Ладно, не буду спорить. Как там наши аналитики?

— Нормально, изучают американцев, начали работать в плане наведения контактов, а теперь получается их отзывать будем…

— Ни в коем случае, пусть работают. Они 19-го должны в Москву вылететь, а докладывать я генералу буду в понедельник 18-го, так что скажу сворачиваются, завтра будут.

Глава 11

18 января 1988 года (понедельник) — 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

Эспозито с гримасой полного недоверия к Райдеру слушал его доклад.

— Сэр все идет по плану. Пока еще наши дипломаты не дали окончательного согласия на проведение совместного эксперимента, но…

— Что еще за «но» Райдер? — вспылил Эспозито, подскочив в кресле

— Дело в том, сэр, что наши аналитики оценивают степень достижения договоренностей по этой проблеме на очередном раунде переговоров в Женеве, как очень высокую.

— Да что ты говоришь? — язвительным тоном спросил шеф. — А совсем недавно ты меня уверял, что она эта степень очень низкая…

— Политика…

— Вот только не надо мне ничего объяснять о политике. Об этом дерьме я знаю побольше тебя. И будь осторожен Райдер, я уже перестаю верить в твои идеальные планы, а это может кончиться для тебя очень плохо.

— Шеф все будет хорошо — поспешил успокоить аналитик. — Но нам для успешного завершения операции возможно понадобится агент экстра-класса, который хорошо знает русский язык.

— То, что ты задумался о подстраховочном варианте это хорошо, но, как любит говорить один мой знакомый — «Кто будет платить этому лишнему звену премиальные?». Я полагаю, придется их вычесть из твоего гонорара за эту операцию.

— Возможно те люди, которые заинтересованы в успехе этой операции, учитывая возрастающую сложность ее проведения, найдут возможность несколько увеличить ассигнования?

— Тебе бы не помешало лучше делать свое дело, а не разглагольствовать о том, чего ты не заешь. Но так и быть, есть у меня в записной книжке телефон одного такого же проходимца, как и ты, и думаю, он нам поможет. Только все равно это будет стоить тебе части премиальных. Кстати, каковы сегодня шансы выполнить задание на территории СССР и вернуться?

— Как всегда пятьдесят на пятьдесят, — не задумываясь «выстрелил» числом аналитик.

— Бывало и хуже. — удовлетворенно отметил Эспозито. — Но все равно у нас есть только один агент, который сможет выполнить операцию такой сложности на территории СССР.

— И кто он?

— Это твой старый знакомый — Джон Милнер. До сих пор он ни разу не ошибался, а то бы не был больше моим любимым подчиненным, — захохотал довольный своим спичем Эспозито. Смеяться он престал так же неожиданно, как и начал, и свирепо посмотрев на аналитика, закончил аудиенцию. — Идеальный и реальный, я подчеркиваю Сэмюэл реальный план ввода Милнера в «Ящик Пандоры» должен быть готов в самое ближайшее время. Свободен.

Вернувшись к себе Райдер набрал по внутреннему телефону Майкла Хоудена. Аппарат зам. директора ЦРУ долго не отвечал и аналитик уже хотел дать отбой, когда Хоуден поднял трубку:

— Что у тебя?

— Эспозито хочет ввести в игру Джона Милнера.

— Это все?

— Да, но я не хочу работать с Милнером…

— Подними мне все операции с его участием и перешли электронной почтой.

Райдер хотел аргументировать свой отказ, но зам. директора уже прекратил разговор.

23 января 1988 года (суббота) — 15.00. Москва, КГБ СССР

Соболев, устав за неделю от "текучки", как называли в КГБ, ежедневный поток дел и документов, которые носили сугубо тактический и бюрократический характер, в выходной решил заняться творчеством. Он пришел пораньше, пролистал сводки, материалы КЦ и донесения агентуры по САИ и теперь бодро ходил по кабинету и вслух размышлял о "Паритете":

— Самая лучшая импровизация — это та, которая тщательно продумана и подготовлена… Мы точно не знаем, что задумало ЦРУ, но нам надо быть готовыми адекватно отреагировать на любое их действие… Допустим мы пропустили неожиданный "удар" американцев и нам нужно срочно выправлять ситуацию… Надо, чтобы на нашей шахматной доске сохранялся паритет… Для этого мы должны разработать ответную контрразведывательную акцию.

После этого вступления полковник замолчал, сел за стол, достал рабочий блокнот и начал что-то быстро записывать. Затем принялся изучать различные документы, разложенные на столе в каком-то ему одному известном порядке, пока не откинулся на кресле и произнес:

— Что-то с идеями у нас сегодня туговато. Надо сделать перерыв на чайную церемонию, — но не сдвинулся с места, а через паузу продолжил, — Что если мы назовем ее «Вариант "Эгида". Эгида — упрощенно это щит Зевса, надежно и эффективно. Так, что-то опять не туда мы забрели. Название есть, а самого замысла еще нет. Надо срочно приготовить чай и засесть поплотнее за разработку контроперации. Для этого еще раз с пристрастием изучить отчет Тоболина по американским специалистам, участвовавшим в первой подготовительной экспедиции на Семипалатинский ядерный полигон и документы разведки и контрразведки по этому вопросу.

24 января 1988 года (воскресенье) — 10.45. Москва, КГБ СССР

Соболев сидел за столом, как обычно заваленным необходимыми в данный момент документами и справочниками, и что-то быстро писал. Услышав стук в дверь, он, не отрываясь от своего занятия, пригласил:

— Войдите.

Степной с ироничной улыбкой воскресного кота Бегемота плавно вкатился, но увидев осунувшееся лицо друга, стер удовольствие и сдержано поздоровался. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить, как утомлен полковник очередной бессонной ночью, хотя Соболев старался держаться бодро и не показывать усталости.

— Увидел тебя и вспомнил одну мысль, которую вчера потерял. Сейчас запишу, а то снова забуду, — шутливо заметил полковник.

Степной сбросил все остатки выходной беззаботности и задумался. Его всегда удивляла манера Соболева работать над важными документами. Полковник всегда по нескольку раз внимательнейшим образом прочитывал все материалы. Затем откладывал в сторону. Доставал из шкафов имеющиеся справочные материалы, напрягал информационный отдел управления экономической контрразведки, чтобы нашли документы по интересующей его теме. Проводил консультации со специалистами. После такой всеобъемлющей подготовки исследовал весь объем полученной информации, и на основании этого делал окончательные выводы по содержанию первоначального документа. По этой причине некоторые аналитические обзоры, информационные справки, агентурные сообщения, находились у него в сейфе неделями. Зато после такой титанической работы Соболев фактически досконально разбирался в ключевых моментах проблемы, изложенной в документе. На основе полученных знаний он выносил свой вердикт, который признавался достаточно квалифицированным даже экспертами в этом вопросе. Больше к специалистам с просьбой о консультации по изученной проблеме он никогда не обращался и при возникновении необходимости всегда сам принимал решения. При этом на самом исходном документе не было ни одной пометки, все необходимые записи делались в рабочей тетради полковника.

— Ты, извини, Юра, что вызвал в выходной, но вот уже две недели по «Паритету» мы стоим на месте, — озадаченно перебил мысли подполковника Соболев. — . Эта повседневная суета катастрофически съедает все время и не дает сосредоточиться на главном. Я вот тут вчера спокойно посидел, подумал, почитал некоторые аналитические документы, в том числе доклад «Омеги» по американским специалистам и пришел к выводу, что настало время конкретизировать контроперацию, которую мы с тобой обговаривали ранее в разработку «Вариант «Эгида».

— Это, что еще за зверь такой? — с плохо скрытой иронией спросил Степной.

— Эгида — это…

— Не надо ликбеза, благодаря твоему постоянному цитированию я проникся чувством к греческой мифологии. Попроще нельзя?

— Что?

— Я пока о названии, двухэтажное какое-то и выспренное — «Вариант «Эгида».

— Ты прав, пусть будет просто например… операция «Вариант». Тебя устраивает?

— Вполне, но что это по сути?

— По замыслу она ответ на акцию ЦРУ по срыву САИ.

— Но мы же еще не определились в предположении что готовят американцы? И потом я только-только в работе с ребятами из ПГУ к какой-то конкретике начал приближаться.

— Разведка слишком долго молчит, — не вдаваясь в детали сделал заключение полковник, — видимо на это есть известные нам причины, а мы больше ждать не можем.

— На этой неделе я встречаюсь с одним деятелем из отдела ЦК, который курирует нашу разведку. Может быть, он окажется в состоянии пролить свет на темные стороны САИ?

— Думаю, что мы не сможем получить информацию о замыслах ЦРУ, а вот свой ответ подготовить обязаны, — не замечая вопроса своего заместителя продолжил Соболев, но словно боясь упустить какую-то мысль быстро взял ручку и снова начал что-то записывать. Степной молчал и внутренне сокрушался, что вся работа по налаживанию подходов к партийному функционеру, ведающему секретами разведки, оказалась напрасной.

— А ты генералу про этот свой «Вариант" докладывать будешь? — не выдержал подполковник.

— Нет. Он потребует согласования операции с руководителями обеих контрразведок, а они его на пропустят. Операция «Вариант» — это по большому счету обыкновенная провокация.

— Ну вот, Андрей, ты опустился до самого дна, скатился до банального подстрекательства, — сокрушенно заметил подполковник.

— Да это провокация, но если мы ее сейчас не подготовим, а потом вовремя не осуществим, то наша страна снова будет отброшена во времена "безудержной гонки вооружений» со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Ты этого хочешь? — жестко отреагировал Соболев.

В кабинете повисла тишина. Степной, нервно выдохнув достал из портсигара сигарету и закурил. Соболев поморщился, но ничего не сказал, а через некоторое время уже спокойно продолжил:

— Боюсь, что у нас нет другого выхода, Юра. Посуди сам. Вероятность того, что мы сможем предотвратить неизвестную акцию ЦРУ, честно говоря, не очень высока. Как тогда мы будем спасать САИ? Я не хочу сейчас говорить высокопарных фраз о том, что и Родину тоже. Но это так и есть. Представь, что ЦРУ успешно проведет свою операцию и чем мы сможем ответить? — и не дожидаясь ответа, продолжил. — Так вот я внимательно изучил соглашение по САИ и могу тебе прямо сказать, спасти положение в рамках существующих договоренностей будет практически невозможно.

— И что же ты придумал за провокацию?

— Схематично это выглядит так. «Омега» тщательно изучает на полигоне американских ученых и специалистов. Мы с тобой, на основе его отчетов выбираем подходящий объект. «Омега» сближается с ним. Когда ЦРУ проведет свою операцию и будет готова торжествовать победу, мы даем сигнал нашему аналитику, он подбрасывает объекту пробу земли с полигона. Военная контрразведка "хлопает" американца на нарушении соглашений. Дальше дипломатический скандал и счет становится один — один. Естественно, что «Вариант» будет задействован только в самом крайнем случае, но готовить его нужно уже сейчас и при том с особой тщательностью и секретностью. Детали варианта доработаю в ближайшие дни, а сейчас я пригласил тебя, чтобы услышать первичную оценку по этому варианту.

— Провокация — это очень опасный ход. Сложности здесь могут возникнуть на каждом шагу. Может быть продумать что-нибудь попроще?

— Насчет сложности ты прав, но любая даже самая простая операция иногда сопровождается множеством осложнений и ошибок. Времени у нас мало. Конечно, в процессе доработки операции будем вносить коррективы, а сейчас надо работать и так две недели размышляли.

— Ты уверен в успехе этой операции? — с обеспокоенностью спросил Степной. — Все это выглядит как-то слишком авантюрно.

— У нас нет другого выхода, — твердо повторил Соболев, — В одном ты прав — вариант совсем сырой. Над ним предстоит еще много работать. Поэтому я хочу Юра, чтобы ты в максимально сжатые сроки скорректировал под операцию «Вариант» всю подготовку Тоболина. Я вижу, что ты скептически настроен по отношении к этому замыслу, но вместе мы доведем его до совершенства. Сейчас прошу только об одном. Работай без лишних эмоций, жестко, четко, профессионально, как ты умеешь. Слишком многое в безопасности САИ зависит от правильности тактики противостояния ЦРУ. И «Омегу» к его сложной роли надо начинать готовить, уже сейчас не дожидаясь окончательной доработки операции. Он у нас не слишком склонен к работе руками, а тут понадобится хладнокровие и ловкость профессионального фокусника. Такое за час не натренируешь. Да и психологически… подставлять других не самая легкая для нашего человека задача.

27 января 1988 года (среда) — 19.00. Москва, КГБ СССР

Соболев, пригласил Степного по вопросу подготовки «Альфы» и «Омеги».

Подполковник четко доложил, что все идет по плану.

— Учителя фокусов и других житейских премудростей для «Омеги» нашел, занимаются в поте лица. Для разрядки постигает азы бильярда. У военных контрразведчиков он в почете, а на полигоне придется работать в их окружении, и такой навык может пригодиться. «Альфа» учит английский язык, занимается боевыми искусствами и работает с бригадами наружного наблюдения.

Соболев, отметил, что заместитель как-то нехарактерно для себя, скуп на эмоции, а значит что-то тяготит старого проверенного друга и надо его немного эмоционально встряхнуть.

— Ты что, Юрий Александрович, давно на рыбалке не был? Или что другое стряслось?

— Не начинай, Андрей Иванович, знаю я твои психологические приемчики, — раздраженно отреагировал подполковник.

— А если знаешь выкладывай чем недоволен…

Степной, вскочил, вышел из-за стола и начал двигаться по кабинету на манер генерала Туманова, выговаривая при этом:

— Провокация, эта наша, шита белыми нитками. И вероятность ее безукоризненного исполнения, а другое гибели подобно, ничтожно мала. В случае нашей ошибки я уже не говорю о полном провале, — подполковник остановился и глядя прямо в глаза своему другу спросил, — Ты же знаешь, что с нами будет за всю эту художественную самодеятельность?

— Знаю, Юра, но у нас нет другого выхода, — жестко ответил Соболев. — Помнишь я говорил, что мы с тобой государственники, так вот это не ради красного словца было сказано. Сейчас нам предстоит это доказать. Понимаю, что шансы ничтожно малы, но верю, если хорошо подготовимся и сработаем на совесть, то сможем получить нужный результат. Всю ответственность беру на себя…

— Да не в ответственности дело, — загорячился Степной. — Наш генерал…

— Наши генералы любят рапортовать лишь о победах, а при малейшей неудаче… кивают на исполнителя и порицают его личную недисциплинированность и некомпетентность. Мы с тобой приняли решение и договорились его не менять, — полковник встал, набрал в грудь воздуха и перейдя почти на крик, закончил речь чеканя фразы, как строевик на плацу. — Поэтому давай закончим этот политический плюрализм, подполковник. И будем работать. Операция «Вариант» должна быть готова к началу САИ на двести процентов.

— Есть! — встал по стойке смирно ошарашенный подполковник. — Разрешите идти исполнять?

— Идите! — гаркнул, едва сдерживаясь Соболев.

После того как за Степным захлопнулась дверь, полковник скупо улыбнулся и удовлетворенно бросил в пустоту:

— Теперь все будет в полном порядке.

30 января 1988 года (суббота) — 10.30. Москва, КГБ СССР

— Больше месяца прошло с начала операции «Паритет», а мы все топчемся на месте, не можем приблизить к разгадке замысла ЦРУ. Да что там замысел даже предположений о намерениях противника толковых нет — возмущенно чеканил полковник Соболев, двигаясь по периметру своего кабинета.

Подполковник Степной спокойно слушал уничижительные оценки начальника, но внутренне не соглашался с ним так как работы за это время было проделано немало.

— Гнать нас надо поганой метлой из органов раз ничего не можем, — продолжал негодовать начальник отдела.

— Сам говорил рано нас гнать… — попытался возразить заместитель.

— Юра, все, что мы сейчас готовим — это калька с наших прежних операций. И все это полетит в тартарары при первом же нестандартном ходе нашего противника.

— Тогда давай признаемся себе, что не сможем вдвоем справиться с целым разведывательным сообществом США. Обозначим проблему на заседании Координационного центра по САИ и призовем на помощь лучшие умы нашей разведки и контрразведки.

— Ты же прекрасно помнишь, что эту проблему я поднял еще до первого заседании КЦ в кабинете нашего генерала и знаешь, что из этого вышло…

— Может быть в неформальной обстановке раскрыть наш замысел кому-нибудь из аналитиков из внешнеполитического отдела ЦК КПСС? Например…

— Демоническая идея! — вскипел Соболев. — Ты предлагаешь раскрыть наши карты перед теми, кто запретил нам даже думать о противодействии ЦРУ? Нас просто отстранят от участия в операции «Паритет». Ты после этого сможешь спокойно…

С этого момента подполковник перестал слушать эмоциональный монолог начальника. Он понимал, что Соболев чертовски устал и начинает выдыхаться, а чувствуя бесплодность усилий может пойти в разнос. Степной никогда не сомневался в талантах и способностях своего друга, но у каждого человека есть предел, после которого у кого-то наступает апатия, а у кого-то и нервный срыв. Он сам недавно оказался на грани, пока Соболев не встряхнул его как следует. Поэтому, не слушая гневных обвинений полковника, напряженно думал, как немедленно вывести друга из преддепрессионного состояния.

— Давай еще чайку попьем, — просительно перебил начальника Степной.

Соболев замолчал, остановился, посмотрел с досадой на зама и пошел к чайному столику.

Пока начальник занимался организацией чаепития и позже, когда не спеша пили чай Степной рассказывал охотничьи байки, которых знал бесчисленно.

— За то, что, ты Юра пытаешься меня отвлечь от наших проблем, большое спасибо, но нам надо больше работать. Даже если мы немного устали. Нам необходимо в кратчайшие сроки разработать внятные и реальные версии возможных действий ЦРУ. А у нас их нет.

— Почему нет? Очень даже есть. Вот например…

Подполковник замолчал, пытаясь сформулировать хоть какую-то идею из того хаоса, что творился в голове. И когда раздраженный Соболев уже собирался выдать какую-то саркастическую цитату, вдруг выпалил:

— А что, если ЦРУ планирует покушение на кого-нибудь из ученых или высокопоставленных членов американской делегации?

В кабинете повисла неловкая пауза. Степной старался подобрать формулировки для обоснования своей версии, но не находил аргументов в ее пользу, а Соболев, пытаясь осознать сказанное замом, словно неожиданно столкнулся с непреодолимой преградой.

Наконец он восхищенно выдохнул:

— Ты гений, Юра! В этом что-то есть. Над этим надо крепко думать. Это действительно решает все. Конец любым переговорам и программам по контролю и сдерживанию ядерных вооружений.

Полковник бросился к столу, взял ручку и стал что-то лихорадочно писать на полях какого-то проекта. Однако, чрез пару минут он откинулся на спинку кресла.

— Но… Убить американца — это верный электрический стул. На это добровольно не согласится ни один вменяемый агент ЦРУ.

— Да, но за очень большие деньги… — начал защищать свою версию заместитель.

— Гипотетически такой исполнитель… Нет, я не представляю кто на такое может пойти.

— Агент, который собирается оставить службу или…

— Пожалуй… — нетерпеливо перебил зама Соболев. — Мы же зациклились на том, что конечная цель ВПК США — это срыв САИ, посредством какой-либо шаблонной операции. И это было нашей главной ошибкой. ВПК намерена добиться прекращения всего переговорного процесса по сокращению ядерных вооружений. А самый радикальный способ для достижения этой цели конечно же убийство американского специалиста на советской территории. Да еще во время выполнения миссии по ранее достигнутым договоренностям.

Полковник восхищенно посмотрел на своего зама и уже спокойнее повторил:

— Ты гений, Юра! А где «Исполнитель» этого замысла возьмет оружие?

— Оружие не проблема, там столько оборудования ввозится, что закладку сделать не составит никакого труда. Хоть крупнокалиберный пулемет провезут, — оживленно фантазировал Степной, видя, как заблестели глаза у друга.

— Детали предполагаемой операции ЦРУ я обдумаю позже, а сейчас давай прикинем кто может стать «Исполнителем» такой сложнейшей операции? Полагаю нам надо искать офицера ЦРУ от 40 до 50 лет побывавшего в «горячих точках». Так?

Соболев вновь вернулся в рабочее состояние и ему не терпелось начать разработку новой фазы операции по «Исполнителю», поэтому он не стал дожидаться ответа друга, и продолжил:

— Конфуций был прав. «Когда вам кажется, что цель недостижима, не изменяйте цель — изменяйте свой план действий». Кстати, Юра, ты же у нас отличный рыбак и охотник, а значит специалист по части прикормки, засад, облав, ловли на живца и прочим премудростям. Выследить зверя, обложить его, заставить действовать по задуманному тобой плану — это то, что нам нужно. Поэтому возьми эту часть подготовки операции под свой контроль. Подумай, что нужно сделать в этом направлении.

— Подстава на пьянке, на женщине, — начал шутливо перебирать Степной.

— Нет, Юра, эти устаревшие шаблоны сразу исключи. Они не спасут САИ. Здесь будет работать профессионал самого высокого ранга и эти твои "вечные ценности" не сработают.

— И все-таки убить американца в СССР? — снова засомневался Степной, — ЦРУ никогда на нашей территории так не работало…

— Потому, что мы им не позволяли, — спокойно констатировал Соболев, — А сейчас видишь время какое? Нам против них ничего нельзя, а им получается можно все…

— Все Андрей, заканчиваем пора идти домой, у моей дочки сегодня день рождения. И ты, кстати, если помнишь, в числе приглашенных.

— Да, да, ты иди Юра… Я чуть попозже, заеду за семьей и…

— Смотри долго не засиживайся… — бросил Степной устремляясь к двери.

Глава 12

2 февраля 1988 года (вторник) — 09.00. Москва, КГБ СССР

В рамках подготовки к операции "Вариант" Соболев индивидуально работал с Тоболиным, заместителю поручил организовать и контролировать занятия Рязанцева по вопросам практического противодействия агентуре ЦРУ. Степной каждое утро докладывал о результатах подготовки "Альфы" и получал указания по корректировке занятий. Вот и сейчас, «отстрелявшись», он сидел и с каким-то неподдельным интересом разглядывал своего старого друга.

— Дырку просверлишь, — не поднимая головы от документов заметил Соболев.

— Я вот смотрю на тебя, Андрей и удивляюсь. Что ты с этим Тоболиным мучаешься? Давай поручим это задание Рязанцеву, он все сделает как надо.

— Нет, Юра, твой Рязанцев не сможет расположить к себе американцев, убедить их, что ему можно доверять, а Тоболин, если он поверит в целесообразность наших действий сделает все как надо. Он тоньше и артистичнее.

— Тоже мне народный артист, — усмехнулся зам, и утвердительно добавил, — Он, чекист и должен выполнять задание как положено, просто прикажи и все.

— Нет, Юра, если он не согласится внутренне с нашей правотой, он не сможет сыграть роль, которая ему отводится, и операция провалится.

— А как надо ее сыграть?

— Надо так, чтобы во время общения с ним даже самые прожженные агенты ЦРУ не усомнились в его честности и порядочности.

— Что-то ты опять мудришь, Андрей. Зачем нам в чем-то убеждать агентов ЦРУ?

— Да пойми ты, Юра, американцы все будут настороженны, первый раз на "вражьей" территории, да еще на секретном полигоне, где, как их проинструктируют предварительно в ФБР, кругом переодетые и замаскированные КаГэБэшники. При этом внутри их группы обязательно будет работать офицер безопасности из ФБР. В таких "гиблых" условиях любая провокация обречена на провал. А нам надо, чтобы наш вариант сработал. Но это может случиться только в одном случае — если наш Тоболин безукоризненно будет следовать отработанной для него линии поведения, причем не слепо, а осознанно. Вот поэтому мне необходимо, чтобы он идейно проникся нашей правотой.

Полковник на минуту задумался, а потом продолжил:

— Психологически-то я его подготовлю, но… нужно будет обучить Тоболина некоторым манипуляциям.

— Это что к Игорю Кио его на стажировку отправить? — иронично улыбнулся Степной.

— Нет, боюсь, что Кио тут не поможет. Надо найти бывшего профессионального карманника, вора старой школы, который обучит «Омегу» азам своего искусства.

— Ты это серьезно, Андрей?

— Вполне. Если Тоболин на виду у десятка американцев не сможет незаметно подбросить пакет в сумку объекта, то не только сам "спалится", но и провалит всю операцию.

— Это опять к братья меньшим неразумным из МВД обращаться… — с тоской в голосе протянул Степной.

— Да. И пускай подберут самого лучшего. Мы должны доказать всяким ЦэРэУшникам и прочим, примкнувшим к ним силам зла, что КГБ работать умеет. Да и самим себе не лишним будет напомнить, что не зря зарплату получаем.

— Ладно, лучше пойду я со своим Рязанцевым заниматься, а то тут с вами с ума сойдешь на идейной почве.

— Иди, иди, но про Тоболина не забудь.

5 февраля 1988 года (пятница) — 19.00. Москва, КГБ СССР

Соболев зашел к Степному в конце рабочего дня, узнать о ходе подготовки аналитиков. Подполковник доложил и поинтересовался:

— А что это новая мода заходить к подчиненным, а не вызывать их «на ковер»?

— Да, это в духе демократизации нашего общества, но я просто хотел поинтересоваться почему «подчиненные» не спешат с обещанными предложениями по контроперации?

— На бумагу как-то не ложится, — уже серьезно повинился Степной.

— Так мне на бумаге и не надо, люблю устное народное творчество. Давай, выкладывай, что надумал.

— По организации постоянного наблюдения за «Исполнителем» мы с «Альфой» уже плотно работаем. Разобрали поэтажно все планы семипалатинской гостиницы «Иртыш», выявили «мертвые зоны», наметили пути их перекрытия. Специалисты советуют установить рядом с местом дежурной по этажу дополнительный стол и посадить за него «Альфу». Причем его стол развернуть с видом на номер «Исполнителя».

— Как-то вызывающе получается?

— Зато объект будет контролироваться от момента выхода из номера, будет знать об этом и нервничать.

— А если американцы потребуют убрать дополнительный пост на этаже?

— Подполковник Еркенов объяснит на штабе, что это для обеспечения безопасности.

— Хорошо, но продумай вариант на случай запрещения дополнительного поста. И вообще почему только по гостинице готовитесь, ведь акцию могут совершить в любом другом месте?

— Нет, специалисты утверждают, что в гостинице проще, зашел в номер жертвы и исполнил. В других местах у «Исполнителя» не будет путей отхода, и он не камикадзе прилюдно ликвидировать высокопоставленного чиновника.

— Резонно. Что еще кроме планов этажей?

— Для получения необходимой практики «Альфа» занимается с офицерами — инструкторами из 7 и 9 управлений КГБ СССР.

— Наружка, понятно, а чему его «личники» учат?

— Как стать «тенью» охраняемого человека, а нам надо, чтобы «Альфа» стал тенью «Исполнителя». Там есть один дедок, который Сталина охранял…

— Где ты этих дедков находишь?

— Места надо знать.

— Хорошо, работайте, но не забывайте, что у вас начальство есть, которое тоже хочет знать, чем же таким секретным заняты его скромные подчиненные.

— А скромные подчиненные интересуются наш генерал в курсе операции «Вариант»?

— Бусидо, в переводе «Путь воина», самурайский кодекс. В нем говорится: «Прежде, чем выразить человеку свое мнение, подумай о том, в состоянии ли он его принять» …

— Это надо понимать как то, что ты не доложил генералу об операции «Вариант»? — вскочил с места подполковник.

— Там же, — бесстрастно отреагировал полковник, — «Совершив ошибку, нужно тут же ее исправить. Если это сделать без промедления, она скоро будет забыта».

— Идиотизм какой-то, ярился Степной. — Если мы провалим операцию нам этого никогда не забудут, а вот о нашей работе в этой конторе никогда не вспомнят…

8 февраля 1988 года (понедельник) — 11.00. Лэнгли, ЦРУ США

Эспозито вызвал Райдера для обсуждения вариантов продолжения операции «Ящик Пандоры».

— Ты знаешь, Сэм, что Горбачев сегодня объявил о начале вывода своей армии из Афганистана? — отмахнувшись от приветствия подчиненного, благодушно спросил руководитель отдела спецопераций.

— О, это большая победа. Я знаю, что вы, шеф приложили руку к достижению этой нашей виктории, — с тщательно скрываемой иронией произнес аналитик.

— Если бы не настойчивость старины Кейси мы бы еще долго этого не дождались. Та директива по национальной безопасности об усилении секретных операций, которую он протолкнул через Конгресс в марте 1985 года, позволила нам поставлять в Афганистан "Стингеры" и русскому превосходству в небе пришел конец. Да и этот Горби молодец! — не обращая внимания на интонацию подчиненного с энтузиазмом продолжал Эспозито. — Надо выпить за здоровье этого славного парня, — потянулся он к стакану с виски, — так кажется принято у русских.

— Да. За здоровье этого «славного» парня нужно молиться, как говорят те же русские

— Умеешь ты все испортить, — проворчал Эспозито, наконец уловивший скрытый скепсис подчиненного. — Давай рассказывай, что у тебя там получилось.

Райдер положил на стол перед начальником ОСО папку с аналитической запиской и приступил к докладу:

— Первоначально мы исходили из того, что наш агент не должен будет иметь отношения к Госдепу. Милнер — рядовой член делегации, но его дипломатический статус точно не определен. Агент включается в список делегации по САИ в самый последний момент. Далее мы сознательно, через агентурные каналы нашего посольства в Москве допустим утечку информации по Милнеру, чтобы вызвать к нему интерес.

— Какой простой член? Какая утечка? Какой интерес? Мы рассмешим КГБ этой очевидной подставой, — с открытой издевкой констатировал Эспозито.

— У нас предусмотрен второй вариант, в котором через наши возможности в госдепе мы можем показать, что Милнер — это не простой человек. Пусть КГБ лихорадочно проверяет его по своим каналам и анализирует нахождение Милнера в горячих точках в моменты провалов советской разведки. Это может вызвать охотничий азарт, наконец, элементарное желание отомстить и в этом состоянии русские могут допустить роковую ошибку…

— Ты тупица, Райдер, — Эспозито так яростно вскочил с кресла, что оно протяжно заскрипело. — Или, как минимум, русский шпион! Тебя надо расстрелять! Немедленно все переделай! Основными принципами плана операции «Ящик Пандоры» должны быть молниеносность, скрытность и неожиданность.

— Вы не дослушали, шеф, план подразумевает использование принципа «русской матрешки». Весь сюрприз для КГБ кроется в том, что в большой фигуре…

— Я покажу тебе матрешку, идиот! Ты у меня сам в Москву простым посыльным поедешь, — уже несдерживаясь, заорал Эспозито. — Вон отсюда, прохвост, и чтобы к завтрашнему утру был разработан вменяемый план операции! Ты меня понял?

— Я все понял, шеф. Можно забрать документы?

— Возьми это свое дерьмо и засунь его в задницу себе и всем своим умникам аналитикам, — не унимался Эспозито, швырнув папку с документами в голову начальника аналитического отдела, который, зная скверные привычки шефа, успел увернуться.

9 февраля 1988 года (вторник) — 10.30. Москва, КГБ СССР

Соболев через дежурного офицера разыскал заместителя и ожидая его прибытия углубился в просмотр записей в рабочей тетради. Нашедшийся подполковник, не стал скрывать недовольства.

— Вы, товарищ полковник, срываете занятия с аналитиками…

— А ты с ними…

— Да, я вам утром по телефону докладывал…

— Извини. У меня сейчас голова другим забита. Успокойся и послушай к какому поразительному выводу я пришел за эти выходные.

— Так ты опять все воскресенье в кабинете? И ночью работал? То-то я смотрю ты вчера видеть меня не хотел, ограничился указаниями по телефону, — немного отходя заметил Степной.

— Я сейчас чайку организую, — меняя тему перебил Соболев. — Посидим с тобой подумаем, как нам с этим всем жить дальше.

— С чем это «с этим»? — насторожился зам.

— Только ты не кипятись. Понимаешь, Юра, в воскресенье ночью я понял одну вещь, но сформулировать ее не смог. Вчера я хорошенько отдохнул от нее, а сегодня утром, когда к ней вернулся, все окончательно встало на свои места.

— Интересно… и что ты понял?

— А понял я, Юра, что в операции «Вариант» мы идем не туда.

— Куда это не туда? — возмутился подполковник. — Как это не туда? А бесконечные мучения молодых оперов и моя беготня по их натаскиванию? Это тоже не туда?

— Успокойся, — твердо и убедительно сказал полковник. — «Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье», как написал наш великий поэт. Помнишь мы договаривались, что операция сырая и мы будем ее дорабатывать, так вот этим мы сейчас и займемся.

И не давая заму время на новое возмущение, полковник продолжил:

— Согласно первоначальному замыслу, мы главный акцент сделали на полигон, но это была ошибка. С самого начала ты был прав, что провокация — это очень слабая позиция в нашей разработке. И теперь нам надо переориентироваться на действия в Семипалатинске. Мы с самого начал неверно расставили акценты в действиях ЦРУ. В операции «Вариант» мы готовили превентивные меры против рядовой разведывательной акции противника, а для срыва САИ за которым следит весь мир этого недостаточно. Мы же сами обсуждали, что в верхушке американского ВПК это прекрасно понимают. Ради достижения своей цели они не остановятся ни перед чем. Сами пришли к выводу, что самым реальным вариантом для прекращения САИ будет убийство одного из руководителей американской делегации и они готовы пойти на это.

— Я по-прежнему отказываюсь в это верить, — недоверчиво пробурчал Степной.

Но Соболев, не отреагировал, и продолжил:

— В этом случае наш замысел с провокацией — это детский лепет. Пшик. В сегодняшнем виде операция «Вариант» не спасает САИ. Поэтому надо плотно думать в направлении предотвращения убийства. Я специально убираю толерантные выражения вроде «покушения», чтобы мы четко представляли с чем имеем дело. Исходя из этих постулатов я предлагаю все усилия сосредоточить на подготовке «Альфы» к устранению «Исполнителя» замысла ЦРУ.

— В смысле…

— Нет, не ликвидации, а лишения возможности выполнить задание, вплоть до физического воздействия. К нейтрализации «Исполнителя», если говорить совсем правильно. Я сейчас займусь доработкой деталей операции. Попробую через КЦ заставить контрразведку делиться информацией по разработке лиц, включенных в американскую делегацию по САИ, подозреваемых в причастности к спецслужбам США. На этой основе будем строить анализ американского персонала с целью выявления «Исполнителя».

— Подожди…

В это время зазвонил телефон, и Соболев с кем-то кратко переговорив, резюмировал:

— Извини, Юра, чай придется немного перенести, зампред вызывает.

Собирая документы в папку «Для доклада», полковник обратился к заму:

— На тебе корректировка плана подготовки аналитиков. «Омегу» продолжаем готовить и, хотя этот вариант становится вспомогательным предусмотри пожалуйста для него дополнительные занятия с психологом и гипнотизером.

— А гипнотизер-то зачем?

— «Омега» до сих пор мало убедителен в общении. У него на лице написано, как он относится к собеседнику, а ему надо будет расположить объекта к себе, внушить, что они делают одно важное дело. Гипнотизер научит управлять своими эмоциями и мимикой, следить за реакцией собеседника и адекватно реагировать на изменения в его поведении и настроении. Да, а как у него дела с английским?

— Преподаватели из МГИМО отмечают значительное повышение уровня владения языком.

— Обрати их внимание, что ему нужен именно американский английский…

— Может быть еще с нью-йоркским диалектом? А на калифорнийском наречии или языке Великих Озер…

— Ты зря обижаешься. Пойми, «Омега» должен не просто вычислить слабое звено, но и возможно превратить его в своего союзника. Это непростая задача за такой короткий период.

— Ладно…

— Теперь по «Альфе». Свяжись с фармацевтами пусть научат его пользоваться снотворными средствами и всякими другими «приблудами», которые могут помочь на определенный срок парализовать действия или волю агента ЦРУ.

Американцы многое привезут с собой, даже воду. Добавить препараты в еду, и чтобы она досталась именно «Исполнителю» — это сверхсложная задача. А нам надо, чтобы «Альфа» сумел любой ценой нейтрализовать «Исполнителя». В общем найди специалиста, и все с этим связанное…

— Может быть есть какой-то другой способ?

— Ты спрашиваешь есть ли более гуманный способ остановить убийцу? Может быть, но пока не найдем остановимся на этом.

12 февраля 1988 года (пятница) — 17.00. Москва, КГБ СССР

Генерал Туманов собрал руководящий состав 6 Управления КГБ СССР. Время для совещания было странным. Конец последнего дня рабочей недели. И хотя для работников госбезопасности понятие рабочий день всегда было формальным, «прорабы перестройки», появившиеся в руководстве КГБ требовали введение новых демократических порядков.

Было видно, что генерал взволнован. Убедившись, что все подчиненные заняли свои места Туманов начал совещание.

— Сегодня утром корабли 6-го флота США, в районе Севастополя грубо нарушили государственную границу СССР. Наши доблестные моряки не позволили американским агрессорам проникнуть в глубь территориальных вод Советского Союза. Провокационные действия двух боевых кораблей ВМС США — ракетного крейсера «Йорктаун» и эсминца «Кэрон» были пресечены советскими сторожевыми кораблями «Беззаветный» и «СКР-6».

По данному серьезному инциденту состоялось экстренное заседание в ЦК КПСС и совещание руководящего состава КГБ СССР. Центральный Комитет партии осудил провокацию со стороны ВМС США и призвал советские вооруженные силы и КГБ СССР сохранять спокойствие и выдержку. Следует отметить, что несмотря на известное «потепление» в отношениях между нашими странами, некоторые реакционные круги в США продолжают оставаться в «плену» времен «холодной войны». По данным нашей разведки, в настоящее время США принимают новую военно-морскую доктрину, которая предусматривает удар неядерными средствами по военно-морским объектам СССР. Несмотря на это Советское руководство продолжает проводить в жизнь выверенную линию по сокращению всех видов вооружений, включая ядерное оружие.

В этой связи, выполняя установки ЦК КПСС и указания руководства КГБ СССР приказываю сосредоточить усилия на своевременном и точном изучении оперативной обстановки на объектах оперативного обслуживания, адекватном реагировании на ее изменения, а также на усилении бдительности и повышении мобильности оперативного состава управления.

Глава 13

17 февраля 1988 года (среда) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Полковник Соболев докладывал генералу Туманову о сообщении агента «Фарадея»:

— В Женеве закончился решающий раунд переговоров по САИ. «Фарадей» информирует, что это был самый длительный и тяжелый из всех шести предшествующих этапов. На этом раунде впервые достаточно широко были представлены советские ученые и специалисты- ядерщики, участие которых в прежних переговорах сводилось к минимуму. До этого отдавалось предпочтение дипломатам, руководителям и отдельным представителям аппарата министерств обороны и среднего машиностроения. Новый шаг был вынужденным. Стало понятным, что такой сложный эксперимент, как САИ, заочными консультациями подготовить невозможно.

— Ты, Андрей Иванович, патетику прибереги для другого случая. Давай кратко и, по существу. Мне еще в ЦэКа сегодня до обеда заехать надо.

— По полученным данным у американской делегации в начале раунда, по-видимому, еще были надежды обойтись без совместного эксперимента, но затем, по какой-то причине они резко поменяли свое мнение. «Фарадей» полагает…

— Мне известны причины побудившие американцев согласиться на проведение САИ. Когда будет подписано Соглашение о САИ?

— Агент считает, что на подготовку, оформление и согласование документа понадобится около трех месяцев.

— Оставьте сообщение «Фарадея». Я позже еще поработаю над ним. Ваши предложения подготовьте в письменном виде.

— Все возможные меры мы предусмотрели в документах по «Паритету». Разрешите возобновить операцию?

— Да. Что еще у вас?

— Нашей группе аналитиков необходимо вернуться в Семипалатинск. Американские эксперты на днях посетят полигон. Начинаются работы по бурению скважин для проведения САИ.

— На какой срок?

— На неделю.

— Направляйте.

— Товарищ генерал, разрешите вылететь вместе с группой для рекогносцировки.

— Нет, вы нужны мне здесь для подготовки докладов для Координационного центра.

— Тогда моему заместителю…

— Направляйте группу и не морочьте мне голову. Ваш зам пусть руководит отделом, там работы конь не валялся. По «Паритету» докладывайте ежедневно. Без моего указания ни шагу. Вам все понятно?

— Так точно.

Идите работайте

Выйдя от генерала, Соболев позвонил заместителю и отдал распоряжение подготовить и отправить «Альфу» и «Омегу» в Семипалатинск сроком на одну неделю.

22 февраля 1988 года (понедельник) — 11.45. Москва, КГБ СССР

После заседания Координационного центра Соболев зашел к своему заместителю, чтобы поделится мыслями. Но у Степного были бурные телефонные переговоры с кем-то из военной контрразведки. Подполковник что-то долго объяснял, не дослушав возражений собеседника в сердцах бросал трубку, но из ВКР тут же перезванивали и все повторялось по новой. Начальник понял, что это надолго и когда перезвон на минуту прекратился, сказал:

— Знаешь, что Юрий Иваныч что-то я подустал тут наблюдать твои телефонные баталии с военными контрразведчиками. Пойдем лучше ко мне я заварю чайку, и мы в спокойной обстановке обсудим наши дела.

— Если это просьба, то я хотел бы сначала доказать этим безголовым ребятам из ВКР…

— Ты их никогда и ни в чем не переубедишь, и это приказ.

После чайной церемонии Соболев рассказал, что сегодня на КЦ присутствовал важный партийный функционер из ЦК КПСС, который обобщив все доклады комитетчиков подвел черту, заявив, что советская сторона полностью готова к САИ.

— Ну и чего ты тогда меня от работы оторвал? — все еще раздраженно спросил подполковник. — Все идет по плану, начальство довольно.

— Может быть, может быть, но как писал наш гениальный поэт «О, сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух…».

— Ты о чем, товарищ полковник?

— Ты же прекрасно знаешь сколько неожиданностей возникает даже при проведении рядовых контрразведывательных операций хотя каждую из них предваряет длительная и тщательная подготовка. А здесь «глобальное мероприятия в планетарном масштабе», как выражался товарищ из ЦэКа и неожиданности безусловно будут. Вот я и предлагаю давай попробуем еще раз спрогнозировать эти возможные сюрпризы…

— Мы же договорились, что сначала продумаем все изменения в план операции по отдельности, а потом будем обсуждать. Ты сам назначил «мозговой штурм» на завтрашний день…

Соболев сделал вид, что не услышал возражений своего заместителя и продолжил:

— Мы с тобой уже не раз обсуждали возможные варианты действий сотрудника ЦРУ, которого обозначили как «Исполнитель». Но наша основная версия не совсем верна, как мне кажется. Здесь что-то не так. Мы поторопились. Я долго думал и пришел к выводу, что ты был прав в своем основном предположении. Однако для большого политического скандала, который может послужить предлогом не только для срыва САИ, но и прекращения всего переговорного процесса по ядерным вооружениям, американца должен убить советский человек.

— Возможно ты прав, — неуверенно согласился Степной. — Но сейчас я о другом. Повторяю свой вопрос зачем ты прервал мой переговорный процесс с военной контрразведкой?

— Вот над этим, надо думать, — не слушая друга с убеждением произнес полковник. — Это же не может быть какой-нибудь уголовник или бомж… Нужен какой-то…, ну я не знаю… значимый человек. Где они его возьмут? Ведь даже если у ЦРУ есть агент, из числа советских граждан, имеющий доступ к американским руководителям САИ очень сложно его заставить согласиться на убийство. И потом такой агент должен был хотя бы косвенно попадать когда-то в поле зрения нашей контрразведки. Надо думать…

— Контрразведку я возьму на себя, план по переориентировке наших аналитиков и постановке новых задач подполковнику Еркенову подготовлю. Нужно много еще чего обдумать, но я сейчас не готов.

— Мы многое можем сделать, ведь мы на своей территории, — еще раз повторил понравившуюся ему мысль Соболев, видимо убеждая себя в своей правоте. — Но нужно все продумать. Ты, если не готов, Юра, иди добивай военную контрразведку, но по нашей новой версии ускорься пожалуйста.

И Соболев углубился в бумаги, забыв о существовании Степного.

23 февраля 1988 года (вторник) — 20.00. Москва, КГБ СССР

— Вот, пришел тебя поздравить с Днем Советской армии и Военно-морского флота, — сказал Соболев и крепко пожав другу руку вручил ему книгу.

Степной, отложив подарок, и глядя в глаза полковнику искренне поблагодарил:

— Спасибо, Андрей! Я тебя тоже поздравляю, желаю генеральских погон, умных подчиненных и всего самого хорошего!

С этими словами он взял со стола коробку с китайскими иероглифами и вручил полковнику.

— Настоящий китайский чай? Спасибо! Вот это подарок так подарок! Где ты его взял?

— Ребята с ПГУ помогли. У них там один разведчик из посольства возвращался служить в Центральный аппарат, вот и помогли. А это что? — спросил Степной, разворачивая подарок начальника.

— Краткий курс истории Всесоюзной коммунистической партии большевиков 1938 года издания, составлен при личном участии Иосифа Виссарионовича Сталина, — отчитался полковник.

— Да-а, знаешь ты, Андрей, что подарить. Сейчас за такие книжки ребята из московского клуба «Перестройка» меня на костре сожгут.

— А ты не боись. Как говорил победитель в Великой Отечественной войне и освободитель народов Европы от фашизма товарищ Сталин: «Есть логика намерений, и есть логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений».

— О-о-о, нет, — смеясь запротестовал Степной, — Давай лучше по сто граммов наркомовских за наш праздник, а то ты сейчас устроишь мне экзамен по научному коммунизму.

Пока подполковник доставал из сейфа бутылку водки и готовил стаканы, Соболев спросил:

— Наши ребята когда из Семипалатинска возвращаются?

— Послезавтра.

— Насколько помню у них там мои лекции по анализу оперативной обстановки запланированы?

— Так точно, товарищ полковник! Разрешите закончить официальную часть и перейти к торжественной?

— Разрешаю, тебя разве остановишь. Завтра доложишь по программе остальных стажировок.

28 февраля 1988 года (воскресенье) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Генерал был явно взволнован и казался слегка растерянным. Таким его почти никто из подчиненных, вызванных на это срочное совещание, никогда не видел. Данное обстоятельство, да еще приказ надеть полевую военную форму, будоражило весь руководящий состав 6 Управления КГБ СССР. Туманов, по обыкновению встал, откашлялся и обратился к собравшимся:

— Товарищи офицеры, прошу всех проникнуться сложностью ситуации и проявить выдержку и спокойствие.

Затем генерал сделал паузу, взял со стола какой-то документ и начал его зачитывать почему-то без характерной для совещаний подобного рода преамбулы:

20 февраля Совет народных депутатов Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) Азербайджанской ССР вынес следующее решение:

«Идя навстречу пожеланиям трудящихся НКАО, просить Верховный Совет Азербайджанской ССР и Верховный Совет Армянской ССР проявить чувство глубокого понимания чаяний армянского населения Нагорного Карабаха и решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР».

Туманов сделал паузу, значительно посмотрел на подчиненных и продолжил:

— Одновременно ходатайствующие просили о положительном решении данного вопроса Верховный Совет СССР.

В обеих республиках начались митинги, ситуация накалялась.

21 февраля по ситуации в НКАО состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, на котором было принято следующее решение.

«Изучив информацию о развитии ситуации в Нагорно-Карабахской автономной области, Центральный Комитет считает, что действия и требования, направленные на пересмотр существующей национальной и территориальной структуры, противоречат интересам трудящихся Советского Азербайджана и Советской Армении и создают угрозу межнациональным отношениям».

Для сохранения порядка в регионе из Грузинской ССР в НКАО был передислоцирован батальон мотопехоты 160-го полка внутренних войск МВД СССР. Кроме того, в обе республики для нормализации ситуации выехали две представительные делегации ЦК КПСС.

26 февраля генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев выступил с Обращением к трудящимся, к народам Армении и Азербайджана с призывом уважать дружбу советских народов и соблюдать общественный порядок.

Однако 27 февраля митинги в Сумгаите и некоторых других городах Азербайджанской ССР переросли в демонстрации, а затем в погромы армянского населения.

Генерал тяжело вздохнул, отложил документ и начал заключительную часть своего сообщения, четко чеканя слова:

— Сегодня для прекращения противоправных выступлений в города Азербайджана введены войска. В Сумгаите вводится комендантский час.

В этой связи председатель КГБ СССР отдал приказ перейти на усиленный режим работы. Соответствующие службы и подразделения Комитета уже командировали своих военнослужащих в деструктивный регион. Нам необходимо срочно подготовить соответствующий план по своим направлениям работы. Прошу всех руководителей подразделений, исключая 1 отдел, работающий по САИ, представить предложения к 12.00. Соберемся у меня, обсудим, наметим меры по реализации. Полковник Соболев и подполковник Степной вы можете идти работать, а мы с товарищами еще подумаем, что предстоит сделать.

Глава 14

После совещания у генерала Соболев, пригласил своего зама на чашку китайского чая.

— Что ты по этим событиям думаешь, Андрей? — обратился Степной к полковнику, когда удобно расположился в кресле кабинета начальника.

— Боюсь, что ничего хорошего. Ты видел, как взволнован и растерян Туманов? Это означает, что в таком же состоянии находится большинство членов нашего ЦэКа, а значит эта неуверенность идет от самой верхушки политбюро. Они не ожидали, что чрез неделю после их обращения ситуация обострится до крайнего предела. К сожалению, и наши коллеги провалились, не смогли достучаться до своих партийных бонз. Не сумели доказать, что сложившаяся ситуация приведет к жертвам среди мирного населения.

— И что будет дальше?

— Если не проявят железной воли, не накажут жестко виновных экстремистов и не изолируют источник напряжения от остальной, еще не зараженной вирусом национализма, части общества, будет еще хуже. Но откуда возьмется решительность у этих растерянных перестроечников? Горбачевцы будут уповать на договоренности с армянскими и азербайджанскими партийными органами, а они в таком горячем регионе не работают. Там уважают мудрость, спокойствие и силу. Вот это и надо сейчас проявить, а не доставать из заначки трясущимися руками какие-то сомнительные подачки, в виде финансовых субсидий в эти регионы. Боюсь, что перспективы самые печальные. Эта трещина между «братскими» советскими народами надолго, и она даст метастазы. Лечить это больно и трудно, а с такими лекарями, как наш Горбачев практически невозможно.

— Ты поосторожней, Андрей.

— Уже доосторожничались… Ладно эти вопросы решать не нам давай к нашим проблемам. Как там «Альфа» и «Омега»?

— Вернулись из Семипалатинска. Все идет по плану.

— Где они сейчас?

— В 7 Управлении закрепляют азы работы наружного наблюдения по установленным разведчикам ЦРУ.

— Понятно. Ты, пожалуйста, построже с ними, Юра. Надеюсь, что они уже прониклись важностью своей миссии. Важно, чтобы они досконально знали свои роли и были готовы их сыграть к началу операции по САИ. Остальное, верю, мы подготовим и все сделаем как надо, не впервой, но вот они… Разговаривал вчера с Еркеновым, тоже хвалит их, но плохо, что кроме авантюры для операции «Вариант» мы ничего больше придумать не можем. Надеюсь, что пока.

2 марта 1988 года (среда) — 11.00. Лэнгли, ЦРУ США

Райдер зашел в кабинет шефа ОСО с новым вариантом продолжения операции «Ящик «Пандоры», но Эспозито перебирал какие-то бумаги в сейфе и не обращал на него никакого внимания.

— Шеф, вчера Советские войска введены в город Сумгаит, — начал аналитик, чтобы привлечь к себе внимание, — это в Азербайджане. Наши источники сообщают, что власти вынуждены были пойти на такие крайние меры для предотвращения последствий жестоких этнических столкновений между армянами и азербайджанцами.

— Когда Горбачев 26 февраля выступил по телевидению с обращением к гражданам СССР соблюдать спокойствие и благоразумие, в связи с этим конфликтом, я сказал, что уже поздно джин выпущен из бутылки, — откликнулся Эспозито, доставая из сейфа несколько пачек долларов в банковской упаковке. — Война между армянами и азербайджанцами к тому времени длилась уже неделю, а их президент только соизволил выступить со своими никчемными призывами к миру и согласию. Теперь после многочисленных кровавых погромов с обеих сторон тем более поздно, их уже не остановить. Это начало развала СССР. Скоро у них будет много таких горячих точек.

— Вы шеф, прямо Кассандра какая-то.

— Не Кассандра, а Нострадамус, невежда. Оставь, что у тебя там, я посмотрю позже, а сейчас пошел вон. Не видишь, я занят.

9 марта 1988 года (среда) — 10.30. Москва, КГБ СССР

Генерал-лейтенант Туманов только ночью возвратился из командировки в Закавказье и после доклада зампреду КГБ о результатах поездки вызвал полковника Соболева.

— Что тут у вас? Докладывайте.

— 7 марта состоялось заседание Координационного центра по САИ. Зампред заслушал отчет военной контрразведки по готовности обеспечения безопасности американской делегации на Семипалатинском атомном полигоне. Были отмечены недостатки и даны рекомендации по их устранению. В общем все как обычно.

— К нам вопросов не было?

— Нет. Нашу докладную записку с результатами работы по «Паритету», утвержденную вами, приняли к сведению.

— Когда следующее заседание КЦ?

— По плану 14 марта. Будут заслушивать ВГУ, а через неделю после контрразведчиков, наверное, снова нас.

— Как идет подготовка?

— Материалы готовы, можем отчитаться в любое время.

— А если без бумаги?

— На Семипалатинском государственном испытательном атомном полигоне продолжаются подготовительные работы. В настоящее время ствол скважины, на которой будет проведен экспериментальный взрыв разбурен до диаметра 920 миллиметров…

— Хорошо. У вас еще что-то?

— Как обстановка в Нагорном Карабахе?

— Как говорят врачи стабильно тяжелая. Идите работайте. Вы, слава богу, не член Политбюро, чтобы задавать мне такие вопросы.

14 марта 1988 года (понедельник) — 16.45. Москва, КГБ СССР

Соболев уже почти два часа занимался со стажерами проверяя их навыки аналитической работы.

— На что ты должен обратить особое внимание при контрразведывательном обеспечении группы иностранцев на режимной территории Семипалатинского атомного полигона? — задал он очередной вопрос Рязанцеву.

— На выявлении признаков шпионской деятельности…

— И в чем эти признаки заключаются?

— В отклонении от норм поведения…

— Понятно, — перебил полковник. Тогда такой вопрос: что требует ЦРУ от своих агентов при посещении закрытых территорий?

— Чтобы они вели себя естественно, ничем не отличались от остальных членов группы…

— Правильно. И вот теперь смотри что получается. ЦРУ обучает свою агентуру методам ведения шпионской деятельности под прикрытием, например, американских ученых, а вы с Тоболиным будете пытаться выявить и взять в разработку иностранца чье поведение отличается от других членов делегации США. Понимаете? — обратился полковник уже к обоим стажерам.

— То есть, получается, что мы будем упускать из вида именно таких правильных людей? — оживился Тоболин.

— Немножко не так. В повседневной жизни любого человека, под воздействием различных обстоятельств, могут случаться отклонения от его обычного поведения. Но он в эти моменты ведет себя совершенно естественно.

— И только тот, кто всегда старается вести себя слишком правильно, может остаться незамеченным для любого рода компетентных органов…, — пытался продолжить Рязанцев, но полковник перебил его.

— Я хочу, чтобы вы твердо уяснили, что даже самое естественное и обычное поведение не является основанием для ослабления внимания и исключения лица из сферы контрразведывательного поиска. Практика показывает, что значительная часть разведывательных операций маскируется под естественный ход событий.

16 марта 1988 года (среда) — 14.15. Москва, КГБ СССР

Соболев поприветствовал стажеров-аналитиков и одновременно оценив их готовность, приступил к занятиям.

— Сегодня у нас по плану лекция о состоянии экономики СССР в современный период. Эта тема важна для понимания в каком сложном положении находится наша страна и как США, используя эти трудности пытается развалить социалистический блок. Подполковник Степной доведет до вас материалы, подготовленные 6 Управлением КГБ СССР. Просьба не конспектировать, а позже и не цитировать услышанное, так как подобных материалов не имеется в свободном доступе.

Степной, раскрыл с недовольным видом папку, переданную ему начальником, и начал монотонно читать:

— В 1986-87 годах США в сговоре с Саудовской Аравией с целью подрыва экономики СССР организовали рекордное падение цен на нефть, а они традиционно котируются в американских долларах. В результате наша страна очень быстро оказалась в финансовом и внешнеторговом провале, так как доля нефти в наполнении госбюджета, на тот период превысила 65 процентов. Кроме того, совокупный долларовый долг только по Венгрии, Румынии, Польше и Чехословакии перед Международным валютным фондом (МВФ) в это время составлял свыше 60 миллиардов долларов.

И в такой ситуации в умах нынешнего руководство нашей страны зреет просто какой-то предательский план перевести взаиморасчеты СССР сугубо на доллары. По мнению наших ведущих специалистов это может подтолкнуть страны Совета экономической взаимопомощи к финансово-экономическому банкротству. Ведь выручка от нефтяного экспорта, главного «наполнителя» госбюджета СССР, ввиду резкого падения цен на нефть упала более, чем вдвое. Данное обстоятельство, разумеется, не позволяет увеличивать долларовые внешнеторговые платежи СССР, что тем более невозможно для наших союзников из стран Восточной Европы, которые к тому же уже превысили критическую планку своего внешнего долга.

Что касается долговой политики СССР, то ее можно прямо характеризовать как пагубную. Наше руководство приступило к крупным внешним заимствованиям с 1962 года, «благодаря» последствиям небезызвестных экономических «новаций» хрущевского периода. Но со второй половины 70-х и особенно с начала 80-х быстрое нарастание внешнего долга стало необратимым. Прежде всего в связи с падением мировых цен на нефть и стремлением руководства СССР не допустить снижения и без того катастрофически низкого жизненного уровня трудящихся. На Западе, разумеется, понимали эту ситуацию и год от года ужесточали кредитные условия для нашей страны. Судя по данным Минфина в 1985 году долг СССР составлял 28 миллиардов долларов. С 1986 года с каждым новым кварталом все большая доля выручки от экспорта нефти и газа уходит на обслуживания внешнего долга.

Все это время СССР по нарастающей дотировал братские восточноевропейские страны…

Соболев, сам писал эту лекцию, поэтому отвлекся и вспомнил, как накануне Степной был против того, чтобы излагать аналитикам эти, как он выражался «провокационные» материалы. Полковник все-таки отстоял свое мнение и, чтобы зам проникся «нужностью» этого доклада, попросил его прочитать эту лекцию. Сейчас, убедившись, что Степной вошел в роль античного педагога, изрекающего неведомые студиозусам истины, Соболев, сделав знак докладчику, чтобы он продолжал лекцию, тихо извинился и вышел.

21 марта 1988 года (понедельник) — 12.45. Москва КГБ СССР

Самым сложным в подготовке старшего лейтенанта Тоболина к операции «Вариант», стал фактор его психологической неготовности к выполнению ключевого момента задания — подбросить образцы земли с полигона американскому специалисту.

"Омега" был высоконравственным и хорошо воспитанным человеком, тонким, ранимым и думающим, и надо было убедить его в правоте задуманного, чтобы он в решающий момент действовал жестко и решительно, не задаваясь вопросами этического характера. Дополнительная сложность подготовки заключалась в том, что, старлей сразу после школы КГБ попал в аналитическое подразделение и оперативную работу знал только в теории.

Полковник Соболев терпеливо и настойчиво убеждал «Омегу», что оперативник, когда наступает решающая фаза реализации любой операции должен действовать быстро и эффективно. Но Тоболин не собирался быть бездушным роботом — исполнителем, и задавал правильные по своей сути вопросы. Соболев каждый раз приводил все новые и новые примеры негативных сторон в деятельности различных спецслужб мира. При этом полковник часто мысленно задавался вопросом каким образом старлею удалось с отличием окончить Высшую школу КГБ СССР?

И вот когда в течение последних двух дней, все вопросы и нюансы операции «Вариант» были проработаны по всем составляющим, включая самые неожиданные "вводные", Тоболин задал очередной "убийственный" вопрос:

— А разве это законно подбрасывать запрещенные предметы честному человеку только потому, что мы боремся с ЦРУ? Нас учили, что высшее искусство контрразведчика переиграть противника, а мы пытаемся достичь результата ценой прямого обмана, подставляем невиновного человека.

— А тебе не говорили в детстве, что подглядывать, подслушивать, читать чужие письма, рыться в чужих вещах — нехорошо? — сорвался на повышенный тон раздраженный "наивным" вопросом Соболев.

— Говорили…

— Ну так вот, спецслужбы всего мира, и КГБ в том числе, только этим и занимаются. Значит, по-твоему, получается, что у нас служат люди сплошь безнравственные и беспринципные? — задал вопрос полковник, и не дожидаясь ответа продолжил. — Нет! И еще раз нет! У нас работают глубоко порядочные люди! Настоящие патриоты своей Родины! Нам поручено обеспечивать государственную безопасность страны и миллионов советских граждан. И если ради спокойной жизни наших людей надо будет следить (или по твоему кодексу подглядывать) за каким-нибудь террористом, то мы обязаны это делать день и ночь, везде и всегда. Ты это понимаешь?

— Понимаю…, — неуверенно ответил Тоболин, и через паузу настойчиво продолжил. — А этот американский ученый, которого я выберу и "подставлю". что с ним дальше будет?

— А если ЦРУ сорвет проведение САИ и продолжится безудержная гонка ядерных вооружений, которая может закончиться ядерной войной и всемирной катастрофой? — неожиданно совершенно спокойно вопросом на вопрос, ответил Соболев. — Тебе будет легче сознавать, что ты мог все это предотвратить, но ничего не сделал?

Спецслужбы — это государственный институт, который будет всегда, при любых условиях, выполнять работу для которой создан — добывать информацию, вербовать агентов влияния, проводить "специальные акции" и делать многое другое, что не вписывается в рамки всеобщей морали и нравственности. И все это делается ради спокойствия миллионов людей, чтобы они могли счастливо жить, любить, играть свадьбы, растить детей.

Наши противники, в данном случае ВПК США преследует другие цели, которые заключаются в получении дополнительных прибылей. Ради этого они готовы пойти на любые преступления вплоть до организации вооруженных конфликтов, а если понадобится даже развязать войну. Для этого они содержат и используют свои спецслужбы. И поэтому против агрессивных замыслов ЦРУ, мы, советские контрразведчики, должны действовать решительно и бескомпромиссно. Мы не всегда знаем, что готовит против нас противник, но ни при каких обстоятельствах не должны допустить нанесения вреда нашей стране, поэтому вынуждены прибегать к таким же радикальным методам и мерам, которые применяют против нас.

— Я все понял, — твердо сказал Тоболин.

— Тогда подведем итоги, — устало сказал полковник. — В результате анализа сложившейся на сегодняшний день ситуации я уверен, что ЦРУ по заданию ВПК США готовится сорвать САИ. В Семипалатинске у них последний шанс это сделать, поэтому они будут готовы на все. Я полагаю, что они пойдут даже на убийство. Одна из возможностей, чтобы это предотвратить наша операция «Вариант».

Чтобы не произошло в Семипалатинске, тебя это не касается. По сигналу «Эгида» ты начинаешь действовать. Это кодовое слово во время разговора по телефону произнесу я или кто-то из нашей аналитической группы: подполковник Степной, подполковник Еркенов, капитан Рязанцев. Они не знают, что это слово означает. Но передадут тебе в нужное время, если у меня не будет возможности сделать это лично. Получив сигнал, ты немедленно приступаешь к выполнению операции. Все детали мы уже обговорили. И запомни, Олег Алексеевич, сентиментальность и сердобольность в нашей работе плохие помощники, они губят контрразведчика. Мы действуем во благо своей страны. И это главное. Твое задание исключительно важное. Это будет последняя возможность, чтобы спасти САИ. Иди, подумай и сделай, когда придет время все как надо.

29 марта 1988 года (вторник) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Генерал-лейтенант Туманов, вернувшись из очередной командировки в Азербайджан, вызвал начальника 1 отдела на доклад.

Соболев бодро, как любит начальник, отрапортовал о ходе операции «Паритет».

— Значит все пока по плану? — задумчиво как бы у самого себя спросил генерал. — В Женеве тоже все идет нормально. Мне с утра товарищ из ЦэКа звонил. Вот видишь, а ты полковник мне голову морочил своими догадками о заговорах в ЦРУ.

Сказав последнюю фразу Туманов, изучающе посмотрел на Соболева, и сделал неожиданное предложение:

— А давай мы эту твою группу аналитиков в ЦэКа передадим пусть по Закавказью поработают. Там они сейчас будут нужнее.

Полковник понимал, что генерал не сейчас придумал этот ход, он где-то обговаривал эту идею и сейчас нужны были сильные козыри, чтобы защитить всю операцию.

— Товарищ генерал, эта группа создана, согласно решению Координационного центра, возглавляемого заместителем председателя КГБ СССР…

— Ты меня не понял, полковник, — перебил Туманов.

— Я еще не закончил, товарищ генерал-лейтенант. Координационный центр создан на основании решения Политбюро ЦК КПСС по обеспечению безопасности самого важного на сегодня для страны совместного с США проекта, который может положить конец гонке ядерных вооружений…

— Все, — резко сказал генерал и хлопнул ладонью по столу. — Я тебя понял. Не надо меня учить политграмоте. Я только высказал свое мнение, не более.

В кабинете повисла гнетущая тишина. Через несколько минут генерал выразительно посмотрел на старинные напольные часы в углу кабинета и сухо спросил:

— У вас все, товарищ полковник?

— В Закавказье ситуация не улучшается? — примирительно спросил Соболев.

— Нет, и видимо не скоро все наладится. Принято решение оставить там на постоянной основе подразделения внутренних войск. Я когда-то работал в Баку. Самыми напряженными были дни, когда на матч чемпионата СССР приезжал ереванский «Арарат». Казалось, что весь город сходил с ума по футболу. Ах, какой это был город Баку, а Армякэнд — старый армянский квартал…, — предался ностальгии Туманов и словно спохватившись, сухо закончил. — Идите работайте, товарищ полковник, мне еще отчеты других начальников отделов надо заслушать.

4 апреля 1988 года (понедельник) — 17.00. Нью-Йорк, конспиративная квартира ЦРУ США

Шеф отдела спецопераций ЦРУ встретился с собственным агентом «Нильсом», после приезда последнего с очередного этапа переговоров по САИ. Доклад агента Эспозито не понравился, и он решил уточнить некоторые детали, чтобы составить собственное мнение о том, что происходит за кулисами переговоров.

— Профессор, почему, по вашему мнению переговоры несмотря на имеющиеся сложности с обеих сторон не закончились фиаско?

— У меня сложилось мнение, что официальные лица из нашего Госдепартамента, которые задавали тон в переговорах, не знали о наших с вами договоренностях.

— Поясните, я не понял…

— Вы говорили мне, что они будут настроены враждебно по отношению к Советам и к этим переговорам, в частности. Я должен был помочь нашим дипломатам сформулировать некоторые технические несостыковки в стандартах наших ядерных программ, которые невозможно преодолеть за короткий промежуток времени. Или, говоря проще моей задачей было заставить Советы привести свою документацию в соответствие с нашими нормами, и настоять на том, что только после этого можно будет вернуться к переговорной части. Однако эти лощенные ребята из Госдепартамента на предварительных дискуссиях даже не стали слушать мои доводы, а попросили заткнуться, чтобы не мешать переговорному процессу.

— Ну и почему вы немедленно не поставили меня об этом в известность сразу из Женевы? — «надавил» на агента Эспозито. — Мы же обо всем договорились? У вас же был экстренный канал связи? Какого черта я узнаю об этом только сейчас?

Агент отвернулся от куратора из ЦРУ и глядя в окно начал размеренно формулировать свои мысли:

— Я много думал обо всем этом…

— К черту ваши думы, профессор, — закипел Эспозито. — Вам было дано четкое задание, помочь сорвать переговоры по САИ и у вас, как у одного из заместителей руководителя нашей делегации были шикарные возможности для этого.

Дослушав тираду шефа СО ЦРУ, «Нильс» невнятно пробормотал: — Мне кажется, я стал понимать этих русских…

— Вы сошли с ума, — задыхаясь от ярости, прошипел Эспозито. — Вы должны были не допустить подписания этих договоренностей.

«Нильс» хотел сразу же что-то возразить, но повернувшись к Эспозито тихо, но четко сказал:

— Простые американцы, как и русские, устали от этой безумной ядерной гонки.

— И это говорите мне Вы, профессор? — после паузы, неожиданно спокойно спросил глава отдела спецопераций. — Человек, который так много сделал для развития американского ядерного оружия. Кстати, его теперь хватит, чтобы убить все живое на планете Земля. Вы помогали нам добиваться господства в мире, уничтожая Хиросиму и Нагасаки. В политике мой дорогой, а разведка, является концентрацией политики, нельзя становиться на сторону противника, думать, как ему трудно и плохо. В ней нет места сомнительным сантиментам. Выиграть любой ценой — вот цель разведчика. И этим самым, заметьте, принести пользу своему народу и государству. Или вы больше не патриот, профессор?

— Мы по-разному пронимаем не только это, но и некоторые другие понятия, и я могу вам твердо сказать только одно, я не буду больше сотрудничать с вами.

После того, как агент ушел Эспозито налил себе добрую порцию виски и откинувшись в кресле начал обдумывать сложившуюся ситуацию.

«Черт с ним с этим «Нильсом» от него никогда не было особенной пользы, но почему ребята из Госдепа повели себя не по-джентельменски. Надо переговорить со своим человеком из этой гнилой организации. Почему руководство ЦРУ не предупредило меня о «перемене погоды» в Женеве? Похоже кто-то играет со мной в темную. Ну что ж как говорил старина Кейси: «Задействуй негодяев, если хочешь быстро выполнить работу».

Глава 15

15 апреля 1988 года (пятница) — 10.30. Москва, КГБ СССР

Полковник Соболев после доклада у генерала шел по узкому длинному коридору 6 Управления и обдумывал указания своего начальника по операции «Паритет». По пути в свой кабинет он решил зайти к своему заместителю.

Когда Соболев вошел Степной читал оперативную сводку. Оторвавшись от своего занятия, подполковник восхищенно воскликнул: — Вот израильтяне, молодцы — отлично работают!

— Что там? — спросил Соболев.

— 14 апреля, — голосом Левитана начал читать заместитель, явно пародируя своего начальника, — в столице Туниса 60 «ликвидаторов» из политической разведки «Моссад» и военной разведки «Саерет Миткаль» окружили дом, где скрывался глава военного отдела Организации Освобождения Палестины Абу Джихад. В течение 22 секунд они, расстреляв охрану, проникли в особняк, где убили Абу Джихада и скрылись, забрав секретные документы из его сейфа.

— Понятно. А работать не пробовал вместо того, чтобы сомнительные новости читать?

— Что все так плохо?

— Да, нет, еще хуже. Туманов опят склонял передать наших аналитиков в комиссию ЦэКа по Закавказью. Видимо пообещал кому-то.

— Ну и что?

— Пока отбился. Зря мы их перед генералом расписывали и план подготовки утверждали. Надо было одной строкой в описании «Паритета» ограничиться.

— Тогда бы мы им такую серьезную подготовку не смогли организовать. Нет, мы все правильно сделали, — уверенно сказал Степной. — Теперь надо убедить генерала, что на них свет клином сошелся, они же не обладают какими-то сверхспособностями, как экстрасенсы. Хочешь я с ним поговорю?

— Нет, но чувствую, что это только предлог, проверка. Если согласимся весь наш отдел на ЦэКа работать начнет.

— А как на это посмотрит руководство Комитета?

— А им сейчас и так не просто, вон что в Союзе творится, а во всем КГБ обвиняют. Не досмотрели. Поэтому ничего исключать нельзя, могут согласиться. Знаешь как обезьяна, которую по какому месту бьют, то она и закрывает, а не пытается предугадать следующий удар и парировать его. Сейчас Закавказье самая больна тема.

— И что нам теперь делать?

— Мы комитетчики, нам Председатель поставил задачу — обеспечить безопасность САИ, на том и стоять будем. Генерал же в открытую против руководства не пойдет, а пока они там в ЦэКа все утрясать и согласовывать будут САИ станет самой важной задачей для всех. Время работает на нас.

С этими словами Соболев направился к выходу, но у двери остановился и обратился к заместителю:

— Давай-ка, Юра, на недельку отправь ребят в Семипалатинск, пусть пока подальше будут. А я сегодня на Координационном центре попробую поднять вопрос о нецелесообразности использования работников, задействованных в обеспечении безопасности САИ, на других направлениях работы. Хотя особого желания идти на это заседание нет. Опять там второй главк с военной контрразведкой будут выяснять кто главнее в операции по САИ.

25 апреля 1988 года (понедельник) — 08.00. Москва, КГБ СССР

Силков любил по понедельникам приходить на работу пораньше, так как именно в этот день поступали аналитические оперативные сводки по главным направлениям работы Комитета. Забрав у дежурной службы свой экземпляр, полковник не спеша приготовил зеленый чай и удобно расположившись в кресле вдумчиво углубился в документы. Силков никогда не делал никаких пометок на полях. Пономарев, который испещрял все проходящие через него копии документов различными репликами и рекомендациями, по этому поводу всегда шутил, что непонятно работал ли с этим документом Силков или только чай с ним попил. Полковник не обижался на друга, просто у него был другой подход к работе с документами. Силков предпочитал выписывать все ему необходимое, а также свои мысли и намерения в рабочий блокнот, чтобы затем еще раз подумать над документом, сверяя первые впечатления с уже сформировавшимся мнением по результатам изучения проблемы. На основе этих сравнений и принимались окончательные решения, разрабатывался план дальнейших действий и давались указания подчиненным.

Изучая материалы разведки особое внимание Соболева, привлекла сводка о конфликте в Персидском заливе, которая позволяла лишний раз убедиться, что «ястребы» в руководящих кругах США не собираются мириться с потеплением на фронтах «холодной войны».

Из оперативной сводки ПГУ КГБ СССР — 18 апреля 1988 года ВМС США в иранских территориальных водах осуществили карательную операцию под кодовым названием «Молящийся богомол», направленную против иранских нефтяных платформ. Причиной нападения стал подрыв на мине ракетного 14 апреля фрегата США «Сэмюэль Б. Робертс». Фрегат конвоировал кувейтские нефтяные танкеры, которые ранее подвергались нападению иранского флота. После подрыва на мине фрегат получил пробоину диаметром более 7 метров. Корабль был отбуксирован в Дубаи, и после обследования на сохранившихся осколках были выявлены серийные номера, соответствующие обнаруженным ранее при досмотре иранского корабля «Иран Айр» в сентябре 1987 года.

Атака производилась несколькими группами кораблей с поддержкой авиагруппы, базирующейся на авианосце «Энтерпрайз».

Первая группа надводных сил состояла из эсминцев «Меррилл», «Линд Маккормик», и десантного транспорта «Трентон». В ее задачу входило уничтожение военных объектов на нефтяной платформе «Сассан».

В 8 утра командующий группировкой передал ультиматум на нефтяную платформу, и по прошествии 20 минут отдал приказ на открытие огня. В ответ с платформы открыли огонь четыре 23-мм зенитные установки ЗСУ-23. В конечном итоге ЗСУ были «подавлены», и морские пехотинцы США поднялись на платформу, где захватили одного раненного пленного. Морпехи заминировали платформу и вернулись на транспорт для выполнения новой боевой задачи — атака платформы «Рахш».

При передислокации группировки от «Сассан» к «Рахш» она подверглась нападению двух иранских F-4, однако оно осталось без результата, вследствие применения эсминцем «Линд Маккормик» средств радиоэлектронной борьбы.

Вторая группировка в составе ракетного крейсера «Уэнрайт» и фрегатов «Симпсон» и «Бэгли» осуществила нападение на иранскую нефтяную платформу «Сирри».

Высадки морпехов и минирования платформы «Сирри» не потребовалось, так как по докладу командира группировки вследствие эффективного артиллерийского огня платформе и так был причинен существенный урон.

В ответ на нападение командование иранских ВМФ отдало приказ об атаке американского судна снабжения «Вилли Тайд», британского танкера и корабля, следующего под панамским флагом. Данным судам были причинены повреждения различной тяжести. С борта «Энтерпрайза» были подняты самолеты, которые потопили один атаковавший иранский катер и повредили несколько других.

Другой иранский катер класса «Каман» бросил вызов крейсеру «Уэнрайт». Иранские катера выпустили ракеты «Гарпун», «Уэнрайт» отстрелялся одной RIM-66, а фрегат «Симпсон» — двумя аналогичными ракетами. Иранский катер был поврежден, после чего американские корабли добили его из пушек.

Затем «Уэнрайт» был атакован двумя иранскими F-4 «Фантом». Один из иранских самолетов был поврежден, но благополучно дотянул до базы.

После этого в бой вступил иранский фрегат «Саханд», вышедший из базы в Бендер-Аббасе. Этот корабль был обнаружен самолетами A-6Es, патрулировавшими район вблизи корабля США «Йозеф Штраусс». «Саханд» обстрелял обнаружившие его «Интрудеры», в ответ на это американская авиагруппа ответила двумя «Гарпунами» и четырьмя бомбами с лазерным наведением. Еще один «Гарпун» добавил «Штраусс». Не все американские боеприпасы нашли цель, но попавшие причинили иранскому фрегату тяжелые повреждения и вызвали пожар. Огонь в конце концов добрался до боеприпасов и вызвал взрыв, потопивший судно.

Позднее в этот же день иранский фрегат «Сабалан» отошел от стенки и выпустил несколько ракет класса «земля-воздух» по американским A-6Es. «Интрудеры» ответили бомбой с лазерным наведением, попавшей иранскому кораблю в дымовую трубу и вызвавшую пожар.

После нападения на иранский фрегат «Сабалан» американские силы получили приказ на выход из боя. Иран поддержал инициативу и боевые действия затихли.

Американцы считают, что Иран также запустил по американской группировке несколько ракет «Silkworm», однако не смогли предоставить документальных доказательств этой атаки.

По имеющимся сведениям, иранская сторона потеряла в ходе дневного боя две нефтяных платформы, три катера, один фрегат и одну быстроходную канонерскую лодку. Американская сторона отчиталась о двух погибших — экипаже вертолета морской пехоты «Кобра», приписанного к судну «Трентон». По отчету причиной крушения стала плохая видимость.

— 12 февраля Советский Союз, теперь Иран, кто следующий? — задал себе риторический вопрос Соболев. — Похоже «ястребы» в США не сомневаются в нашем поражении в «холодной» войне и формируют круг стран, которые станут следующими объектами агрессии. Но мы пока не проиграли. Наша сила в том, что мы всегда отвечали на провокации США, поэтому они нас боялись. А вот политика горбачевского соглашательства приведет к тому, что об СССР начнут «вытирать ноги». Слабых никто не любит. От нас отвернутся даже наши нынешние союзники. И тогда мы действительно потерпим поражение и станем страной, с которой никто не будет считаться.

29 апреля 1988 года (пятница) — 11.15. Москва, КГБ СССР

Соболев взял из папки документ и трижды внимательно его прочитав, отложил в сторону и набрал по внутреннему телефону своего заместителя и пригласил вместе с аналитиками на совещание.

Убедившись, что подчиненные удобно расположились и готовы его выслушать, полковник спросил своего заместителя:

— Аналитики полностью завершили программу подготовки в подразделениях наружного наблюдения?

— Да, осталось только сдать реквизит.

— Хорошо, тогда прошу внимания. По сообщению нашего источника «Фарадея» в Женеве подходит к завершению деятельность Координационного совета по САИ. Ученые физики, входящие в его состав, разработали график проведения испытаний и главные детали взаимодействия при их осуществлении. Все совместно подготовленные документы передали главам делегаций для окончательного согласования и ратификации, что займет некоторое время.

Однако, советские и американские ученые приняли решение начать подготовительные работы на ядерных полигонах до завершения подписания официального договора.

Основное буровое и технологическое оборудование США будет доставлено в Семипалатинск в период с 5 по 9 мая пятью рейсами транспортного самолета С-5 и одним специальным дополнительным рейсом. О последнем ничего конкретного не известно.

В этой связи, Юрий Александрович, прошу обеспечить на завтра вылет капитана Рязанцева и старшего лейтенанта Тоболина в Семипалатинск, проведите инструктаж и разберите все сложные вопросы по дальнейшей работе с американскими специалистами.

— У меня все. Вопросы есть?

— С-5 — это американский стратегический военно-транспортный самолет, по грузоподъемности уступает только нашему Ан-124. Разрешите посмотреть его посадку в аэропорту Семипалатинска? — обратился «Омега» к полковнику.

Соболев знал, что старший лейтенант Тоболин увлечен авиацией и космонавтикой, и к тому же период учебы выдался у аналитиков очень напряженным и практически без выходных, поэтому одобрил.

— Разрешаю, только строго конспиративно, чтобы ни одна живая душа не заметила твоего присутствия в аэропорту. Вы теперь это умеете. И второе условие, чтобы ты вернулся в Курчатов до приезда американцев.

— Обязуюсь помочь в выполнении обоих условий, — раньше друга отрапортовал «Альфа».

— Товарищ полковник, достоверна ли информация, что в американской делегации будет значительное количество сотрудников ЦРУ? — оживленный поддержкой задал новый вопрос «Омега».

— Откуда такая информация?

— Военные контрразведчики говорили…

— У господ офицеров из военной контрразведки количество всегда на первом месте, — перебил полковник. — Сотрудник ЦРУ может быть даже один, но это будет очень подготовленный и матерый разведчик, поэтому не расслабляйтесь, вам надо быть готовыми к любым сюрпризам.

— Но ЦэРэУшники работают только за деньги, а значит не будут убиваться, как мы, — убежденно заявил «Омега».

— А ты предлагаешь им работать исключительно за идею, — рассмеялся полковник, и не дожидаясь ответных реплик, продолжил, — Идите, ребята готовьтесь и работайте лучше американцев. Подполковник Степной, объявляю вам благодарность, за подготовку и боевой настрой нашей группы аналитиков.

9 мая 1988 года (понедельник) — 18.00. Москва, КГБ СССР

После обеспечения безопасности Парада Победы и разбора полетов у руководства, отвечавший в 6 Управлении КГБ СССР за все подобные мероприятия Степной пошел на доклад к Соболеву, который занимался исключительно подготовкой САИ и был освобожден от повседневной рутины. Юрий Александрович знал, что для его друга 9 мая — особенный день. Полковник Соболев не видел отца, победившего, но так и не доехавшего с этой победой до своего двухлетнего сына. Капитана «Смерша» Ивана Соболева из Берлина направили на борьбу с бандеровцами в лесах Западной Украины. Он погиб спустя год после Победы, в конце мая 1946 года при разгроме одной из последних бандеровских банд на советской Львовщине. Полковник КГБ СССР Андрей Иванович Соболев считал 9 мая днем памяти своего отца и всех советских солдат, павших в Великой Отечественной войне.

В кабинете Соболева, в отличие от обычных дней было сильно накурено и из включенного негромко радиоприемника доносились песни военных лет. На столике для чайных церемоний лежала армейская фляжка, стояли два граненых стакана и тарелка с тонко нарезанными ломтиками ржаного хлеба.

— Как все прошло? — пожимая другу руку спросил Соболев.

— Без происшествий, — лаконично доложил подполковник.

Соболев дотянулся до фляжки и разлив спирт по стаканам сказал:

— За всех наших.

Друзья, не чокаясь молча выпили. Полковник налил еще по полстакана и продолжил:

— За нашу Победу!

Глава 16

16 мая 1988 года (понедельник) — 15.00. Москва, КГБ СССР

До встречи в верхах по САИ оставалось совсем немного времени, и Соболев искал в отчетах ПГУ любые косвенные признаки намерений американского ВПК по срыву соглашения по САИ. В очередной раз просмотрев все оперативные сводки за период с начала мая, полковник остановился на одном из сообщений разведки, которое первоначально не привлекло его внимания. В документе подчеркивалось, что ФБР США подозревает в организации взрыва не установленных пока агентов КГБ. И хотя эта версия не является официальной, предпринимаются определенные усилия по ее доказательству.

Из оперативной сводки ПГУ КГБ СССР — Крупнейший взрыв на заводе PEPCON

Хендерсон, штат Невада 4 мая 1988 года. Пожар и последующие взрывы привели к гибели двух и ранениям 372 человек, при этом был нанесен ущерб приблизительно на 100 миллионов долларов. Большая часть долины Лас-Вегасе в радиусе 16 км (10 миль) от завода была подвергнута действию взрыва.

Завод компании PEPCON, расположенный в городе Хендерсон, штат Невада, в 10 милях от Лас-Вегаса, был одним из двух американских производителей, перхлората аммония, применяемого в качестве окислителя в твердотопливных ракетных ускорителях, в том числе Спейс шаттл (Space Shuttle). В дополнение к производству перхлората аммония, завод выпускал и другие химические вещества. По территории завода также пролегал трубопровод газа высокого давления и линия электропередачи под ним.

В связи с приостановкой программы Спейс-шаттл в январе 1986 года из-за катастрофы шаттла «Челленджер», избыточный продукт, который должен был быть использован для запусков космических шаттлов и который был собственностью правительства США или его подрядчиков, должен был храниться на заводе PEPCON. В виду этого PEPCON имел на хранении запас перхлората аммония прямо на территории завода. Кроме того, на заводе был и текущие запасы произведенного перхлората аммония, в целом около 4500 тонн готовой продукции в пластиковых и стальных емкостях. Рядом с заводом находились и некоторые вспомогательные производства. Ближайшие жилые здания были в 3 км от завода.

Пожар на заводе возник примерно между 11:30 и 11:40. 4 мая 1988 года. Далее огонь распространился на 55-литровые пластмассовые контейнеры внутри помещения склада, содержащего продукты производства. Первоначально сотрудники завода тщетно пытались тушить пожар внутри здания, заливая их из шлангов водой. Первый из серии взрывов, произошел около 10–20 минут после начала загорания, и сотрудники начали убегать или уезжать на машинах от происходящего. Далее на заводе началась цепная реакция взрывов и возгораний. В процессе этого также был поврежден магистральный газопровод, и вся территория была объята пламенем. Пожар и взрывы продолжались много часов. Два самых мощных из произошедших взрывов создали сейсмические волны силой 3.0 и 3.5 баллов по шкале Рихтера. По последующим оценкам суммарная энергия взрывов равнялась приблизительно 1,0 килотонне в тротиловом эквиваленте.

Из находившихся на заводе — 75 человек спаслись, но двое погибли во время двух больших взрывов. Около 100 пациентов было направлено в пять ближайших больниц, среди них 15 пожарных, от 200 до 300 человек самостоятельно обратились за помощью.

Комиссия, расследующая произошедшее, пока не пришла к определенному выводу о его причинах. Среди возможных причин указываются курение, искры от электрооборудования, или случайное воспламенение газа, от утечки из газопровода.

Взрывы практически полностью уничтожили завод. В радиусе 2,5 км были разбиты машины, повреждены здания и линии электропередачи. Повреждения окон в зданиях зарегистрированы вплоть до расстояния 15 км.

Основываясь на прочитанном, полковник, пришел к выводу, что работник ПГУ, представивший это сообщение, выдает желаемое за действительное. Информация была явно взята из американской прессы, а не получена оперативным путем. Для придания ей значимости недобросовестный, но смышлёный разведчик, сопроводил сообщение комментариями о причастности к ЧП агентов КГБ. По всему получалось, что пожар на заводе ракетного топлива не мог стать причиной демарша американской стороны по САИ.

25 мая 1988 года (среда) — 19.00 Москва, КГБ СССР

Соболев вышел с заседания Координационного центра чрезвычайно раздосадованным. Решение КЦ запретить аудио- и видеонаблюдение в гостиничных номерах в Семипалатинске и Курчатове было беспрецедентным. Чтобы не зайти далеко в своем негодовании данную новеллу от контрразведки надо было обсудить со Степным. Полковник быстрым шагом направился в сторону кабинета заместителя, предупредительно стукнув костяшками пальцев по двери, влетел во владения зама и преувеличенно громко заявил:

— Ты, извини Юрий Александрович, но сегодня на заседании КЦ твой друг, охотник Уткин, подложил нам белую английскую свинью.

— А почему белую, да еще и английскую? — спокойно спросил зам, уловивший состояние друга.

— Потому, что это самые большие свиньи в мире.

— И в чем для нас эта свинья заключается?

— Он поднял вопрос об отмене наблюдения за членами американской делегации в номерах проживания.

— И как на это среагировала военная контрразведка?

— Они были категорически против. В кои-то веки на их объекте появятся иностранцы, а они не смогут осуществить весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий. Но Уткин сослался на пожелание кураторов из ЦэКа избегать, во время проведения САИ любой конфликтной ситуации, которая может привести к негативным последствиям. При этом он вспомнил как во время проведения фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1985 иностранцы выворачивали розетки в номерах в поисках прослушивающей аппаратуры КГБ.

— Он бы еще методы прослушки царской охранки припомнил…

— К сожалению зампред принял сторону ЦэКа и решение прошло.

— А наружку он не просил убрать?

— Пытался, но наш генерал его остановил, доказав зампреду, что наружное наблюдение поможет обеспечить безопасность нахождения американцев на нашей территории. Да и военная контрразведка, молодцы, сумели отстоять прослушку гостиничных телефонов.

— И что теперь будем делать?

— Будем работать, — выговорившись и успокоившись, подвел итог Соболев. — Для нас, в принципе ничего не меняется. Контрразведка сама себя выпорола как унтер-офицерская вдова. Только не понятно зачем это надо было Уткину?

— Да он давно мечтает в ЦэКа попасть, вот и старается угодить кураторам, чтобы заметили, да словечко замолвили. Теперь из-за этого «цэковского» угодника придется вносить коррективы в план операции «Паритет»

— В Семипалатинске возможно, не будет все так критично, а на полигоне «Омега» должен проконтролировать ситуацию. В любом случае возникнут дополнительные сложности и давай думать, как их преодолеть. Пойдем ко мне, я чаек заварю — это поможет.

31 мая 1988 года (вторник) — 18.00. Москва, КГБ СССР

Секретарь занесла Соболеву срочный пакет и доложила, что из ВГУ сообщили о том, что на завтра на 10.00 назначено заседание Координационного центра по САИ. Полковник поблагодарил и попрощавшись с сержантом, вскрыл пакет. В нем находился лишь один документ — копия официального сообщения из МИД СССР. Соболев, отметил пометку «Только для руководящего состава КЦ КГБ СССР» и углубился в чтение.

"Сегодня в Москве главами внешнеполитических ведомств СССР и США подписано Соглашение, в котором были согласованы и сформулированы основные задачах САИ. Кратко они могут быть изложены следующим образом:

Каждая из сторон на основе взаимности имеет возможность замерить мощность взрыва САИ, проведенного на испытательном полигоне другой стороны, используя телесейсмические и гидродинамические методы.

Каждая из сторон также проводит телесейсмические измерения обоих взрывов САИ с помощью своей национальной сети сейсмических станций. В обеспечение этих измерений стороны обмениваются данными о пяти ядерных взрывах, проведенных в 1978-87 гг., включая мощность, дату, время, координаты, глубину, геологические и геофизические данные, телесейсмические записи их сигналов, зарегистрированные на пяти выделенных станциях, включая станционные поправки и оптимальные сетевые сейсмические магнитуды.

Каждая сторона проводит гидродинамические измерения мощности взрывов САИ в специальной вспомогательной скважине.

В качестве эталонного принимается измерение мощности взрывов САИ в основной скважине, полученное с помощью гидродинамических методов. Каждая из сторон сообщает другой стороне значение мощности обоих взрывов, полученное ею на основе гидродинамических измерений в основной и вспомогательной скважинах. Однако гидродинамические методы измерения мощности взрыва в основной скважине в дальнейшем не войдут в число рассматриваемых сторонами мер контроля Договора 1974 года.

Каждая сторона проводит телесейсмические измерения мощности обоих взрывов САИ на своих пяти сейсмических станциях, по которым стороны обменялись данными о ранее проведенных взрывах. В ходе САИ стороны обмениваются полученными данными в том же объеме.

Сторонами было достигнуто общее понимание места и роли САИ в дальнейшем процессе выработки согласованных мер контроля Договора 1974 года:

САИ даст информацию, на основе которой каждая сторона сможет продемонстрировать эффективность своих гидродинамических методов на полигоне другой стороны. САИ не направлен на получение значительных со статистической точки зрения результатов и не может обеспечить статистическое обоснование точности какого-либо конкретного метода измерения мощности. САИ, проводимый на обоих полигонах, даст достаточную информацию для того, чтобы снять все, помимо статистики, опасения сторон в отношении методов проверки, предлагаемых сторонами для контроля Договора 1974 года, путем демонстрации их практической применимости и неинтрузивности. САИ поможет сторонам в окончательной выработке процедур проведения гидродинамических измерений мощности во вспомогательной скважине и телесейсмических измерений мощности при контроле будущих испытаний, выработке процедур сбора геологических и геофизических данных, подлежащих обмену в соответствии с любыми будущими методами контроля".

1 июня 1988 года (среда) — 11.00. Лэнгли, ЦРУ США

Эспозито несколько минут молча стоял и гипнотизировал сидящего в кресле Райдера. Затем подойдя вплотную и нависнув над ним гневно поинтересовался:

— Что-то много у нас провалов вокруг «Ящика Пандоры», вы не находите, господин аналитик?

— Это все случайные стечения обстоятельств, сначала…, — начал оправдываться Райдер, но Эспозито грубо его оборвал, — В разведке, мой друг, даже нелепые случайности вызывают подозрения. Ты меня заверял, что времени вполне достаточно и все у тебя под контролем. Что ты скажешь теперь? Я не хочу тебя слушать. Подписание в Москве — это крах…

Аналитик попытался перевести недовольство начальника на тех, кто, по его мнению, больше заслуживал внимания:

— А у вас, не создается впечатление, шеф, что кто-то в конгрессе был против срыва САИ?

— У меня создается впечатление, что ты болван, Райдер! Все твои замыслы с твоими безмозглыми импотентами от аналитики закончились позорным провалом. И твоя козырная карта этот агент «Нильс» оказался вонючим пацифистом. И если твой очередной план не сработает, то я, как истинный потомок пиратов, вздерну тебя в своем кабинете, — грозно на одном дыхании прорычал Эспозито.

Воспользовавшись, тем, что шеф ОСО взял паузу, чтобы отдышаться, аналитик вкрадчивым голосом заметил:

— Шеф, я тут подумал немного и пришел к выводу, что нам нужно кардинально изменить заключительную фазу операции.

— Почему? — не вдумываясь в смысл слов аналитика спросил Эспозито, так как был занят бокалом с виски.

— После реализации фазы с участием нашего Милнера русские не будут сидеть и ждать каким образом в Вашингтоне решится судьба САИ. Они будут действовать, так же как это бы делали мы в таком случае. Они начнут проведение своей контроперации.

— И что ты предлагаешь? — по-прежнему не отвлекаясь от виски бросил начальник ОСО.

— Есть только один беспроигрышный вариант… — Райдер сделал небольшую паузу, как перед прыжком в холодную воду, и продолжил, — Милнер должен организовать убийство руководителя нашей делегации.

На мгновение в кабинете повисла тишина. Эспозито медленно поставил бокал на стол, поднял голову и глядя прямо в глаза аналитику, отчеканил:

— Специальная директива президента Рейгана "Ни один человек, находящийся на службе у правительства США или действующий по его поручению, не должен принимать участие в убийстве или вступать в заговор с целью убийства".

Райдер напряженно молчал. Прошла, кажется, целая вечность прежде, чем Эспозито вновь заговорил:

— Это ты сам придумал или тебе нашептал кто-то сверху? — Он подозрительно посмотрел на аналитика и не найдя в его лице ни тени сомнения, добавил, — В любом случае мне надо…

Эспозито потерянно посмотрел на пустую бутылку, взял в руки опустевший бокал и с силой пустив его над головой аналитика заорал:

— Пошел вон!

Когда Райдер пулей вылетел из кабинета, Эспозито не спеша откупорил бутылку виски, наполнил новый бокал и затянувшись сигарой начал думать над сложившейся ситуацией.

— Безусловно Райдер не мог самостоятельно решить вопрос о предложении мне варианта убийства руководителя американской делегации. Значит он работает на кого-то из заместителей директора ЦРУ. На кого сейчас не важно. Они сделали мне предложение. В любом случае это вызов. Приму я это предложение или нет для них не имеет никакого значения. Они просто выйдут с прямым предложением на Милнера и все. Получается, что я им буду не нужен. Но зачем-то они делают мне предложение? Вероятнее всего этот недоносок Райдер метит на мое место, и он разболтал своему покровителю о моих замыслах подключить к операции «Орнитолога». Вот почему я им пока необходим. Без меня они не смогут руководить этим ценным агентом.

Эспозито отхлебнул из бокала и продолжил свои размышления.

— Что будет если я не соглашусь на их грязную авантюру с убийством? Райдер, разумеется, разрабатывает вариант операции на этот случай. Все пройдет мимо меня, но при любом исходе я останусь крайними и буду уволен. А если соглашусь? Появляется возможность затеять с ними контригру и попытаться выжить. Как? Это покажет время. Главное, что я знаю об их намерениях. Сейчас они ждут ответа. И с этим тянуть нельзя.

Приняв решение Эспозито набрал Райдера и сдержанно бросил в трубку:

— Готовь изменения в операцию «Ящик Пандоры».

— А Милнеру будем доводить наши изменения…

— Нет. Ему я сам сообщу, когда сочту нужным.

— А если он в последний момент откажется?

— Ты меня хочешь разозлить? — как-то вяло спросил Эспозито, и подумав добавил. — Ты хороший исполнитель, Райдер, но слабо разбираешься в людях. Как тактик ты еще ничего, но в отличии от меня ты слабый стратег. Я вижу тебя насквозь.

И бросил трубку.

6 июня 1988 года (понедельник) — 10.00. Москва, КГБ СССР

Соболев, разбирая документы, полученные из секретариата, остановился на содержимом секретной депеши из второго главка, в которой содержалась информация агента контрразведки, участвовавшего в переговорах по САИ в Женеве. Вскрыв пакет и достав несколько машинописных листов, полковник положил их перед собой, сосредотачиваясь на проблемах САИ.

За годы службы в КГБ Соболев привык к любой операции относиться самым тщательным образом, но никогда еще не стояло перед ним проблемы подобной сложности. Сейчас в его работе был особый период, когда надо весь накопленный опыт и потенциал направить на решение практически неразрешимой задачи — обеспечить безопасность САИ. При этом он понимал, что работать придется вопреки скепсису разведки и контрразведки, навеянному отношением ЦК КПСС, и все вопросы надо будет решать исключительно малыми силами.

Полковник, что-то вспомнив, потянулся к папке, лежавшей на самом краю стола, достал оттуда сообщение агента «Фарадей», которое присоединил к полученным документам и углубился в их изучение.

Информация контрразведки была полностью обезличена. Не было указанно ни псевдонима источника, ни даты получения сообщения.

«В середине февраля 1988 г. начался второй, самый длительный из шести, предшествовавших ратификации, раундов Женевских переговоров. На этом раунде впервые достаточно широко были представлены советские ученые и специалисты-ядерщики, участие которых в прежних переговорах и консультациях сводилось к минимуму. До этого отдавалось предпочтение дипломатам, руководителям и отдельным представителям аппарата Министерств обороны. Новый шаг был вынужденным. Ясно, что такие сложные испытания, как САИ, заочными консультациями подготовить было невозможно.

Перед нами на этом раунде были поставлены две основные задачи: подготовка САИ и начало работы над новыми протоколами. В начале раунда сложилось впечатление, что у американской делегации, по-видимому, еще были надежды обойтись без совместных испытаний. Но вскоре, по каким-то не определенным мною причинам американцы перестроились на работу по САИ. Начался напряженный этап подготовки испытаний, часто без выходных дней.

Основным итогом второго раунда переговоров явилась выработка и подписание Соглашения о САИ. На его подготовку ушло около трех месяцев. Немаловажным побочным следствием взаимодействия советских и американских ученых было начало научных контактов с зарубежными учеными на симпозиумах, семинарах и конференциях по фундаментальным проблемам науки.

В соглашении о САИ предусматривается проведение на Невадском и Семипалатинском полигонах по одному ядерному взрыву, мощность которых предстоит измерить гидродинамическим и сейсмическим методами. В каждом из взрывов гидродинамические измерения должны проводиться параллельно специалистами и аппаратурой обеих сторон участниц испытаний. Размещение датчиков в боевой и вспомогательной скважинах позволяет оценить возможные погрешности в геометрической привязке измерительной скважины. Именно поэтому данные боевой скважины будут приниматься за опорные, или, как записано в дипломатических документах, за стандартные. Такое объединение измерений является уникальной особенностью САИ и отличает их от закрепленных в Протоколе процедур контроля, предусматривающих автономные измерений контролирующей стороны только в измерительной скважине.

Подготовка к взрывам САИ непосредственно на ядерных полигонах США и СССР была начата в апреле 1988 г. еще до подписания окончательного текста Соглашения об испытаниях. Это было обусловлено большим объемом предстоящих работ и свидетельствовало о большой заинтересованности сторон. Соглашение о проведении САИ было подписано 31 мая 1988 года. На сегодняшний день это самый большой документ в практике межгосударственных отношений СССР и США, с гордостью подчеркивали представители дипломатических кругов нашей делегации. Данное соглашение дало старт к интенсивным работам на обоих полигонах».

Прочитав документ, Соболев, обратился ко второму, где выделил только один абзац, так как остальная часть сообщения была почти идентичной первому сообщению.

«… Лучшим способом проверки позиций сторон должен стать натурный опыт. Поэтому решено было для отработки механизмов будущего контроля «пороговых» Договоров СССР и США провести совместный эксперимент, включающий два ядерных взрыва — по одному на Невадском и Семипалатинском полигонах (с условными названиями «Кирсардж» и «Шаган»). Что само по себе уже непростое решение. Ведь, во-первых, каждая из ядерных держав должна допустить на свои засекреченные объекты специалистов «противоположной стороны». Во-вторых, само ядерное испытание — это целый комплекс работ, который включает технологии по обеспечению безопасности взрыва, надежной работы систем автоматики, диагностики, защиты, контроля, регистрации и т. д. В-третьих, естественно, что технологические решения у каждой из сторон всегда были свои».

После обдумывания, прочитанного полковник позвонил по оперативной связи своему заму Степному и вкратце рассказал об информации агента контрразведки.

— Туманов еще интересуется работой по «Паритету»? — спросил подполковник.

— А почему ты такой странный вопрос задаешь?

— Понимаешь, меня напрягает вся эта ситуация вокруг САИ. Координационный центр ничего не решает, а только заслушивает дежурные отчеты служб и ждет указаний ЦэКа. Мы что-то делаем, а направляющей руки руководства не чувствуется.

— Успокойся Юрий Александрович, я почти ежедневно докладываю генералу о ситуации по «Паритету». Вот когда писал отчет по итогам переговоров в Женеве, особо отметил заслуги нашего «Фарадея», в том, что советская сторона осталась удовлетворена условиями договора. А «на докладе» подчеркнул нашу руководящую и направляющую роль в работе с агентом и лично твои заслуги в достижении этого результата.

— А он что?

— Спрашивает сможем ли мы на полигоне в Семипалатинске контролировать безусловное выполнение положений договора?

— А ты?

— За себя, говорю не ручаюсь, так как слабохарактерный и неинициативный, а вот подполковник Степной, он ответственный, собранный, дисциплинированный на него всегда можно положиться. Он обеспечит все, что вы хотите.

— Балабол, вы товарищ полковник, я серьезно, а вы балаган тут развели.

— А если серьезно, собери все документы по подготовке наших аналитиков и заходи на доклад, а я пока чайку заварю.

— А с чего это вы стали таким добрым, чаем подчиненных потчуете?

— Так сегодня день особый и надо быть добрым.

— Какой такой особый день? — удивился Степной.

— Христиане нашей страны празднуют тысячелетие крещения Руси.

— Так ты же у нас агностик?

— Сейчас, Юра, модно быть ближе к церкви. Даже некоторые партийные лидеры потянулись в церковные пастыри. А я просто рассматриваю этот день как историческое событие в летописи нашего государства, не более. И вообще, хватит балагурить, развел тут понимаешь, все равно тебя не переговоришь…

— Кто бы говорил, — сказал, смеясь Степной, и хотел что-то добавить, но полковник коротко скомандовал:

— Жду на доклад, — и положил трубку.

Глава 17

7 июня 1988 года (вторник) — 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

Райдер несколько раз постучал, но никто не ответил, тогда аналитик приоткрыл дверь и заглянул в кабинет босса. Шеф отдела спецопераций, в этот момент откинулся в кресле, бросил телефонную трубку на стол и обхватил свою большую голову короткими руками. Райдер прикрыл дверь набрал воздуха в легкие, как перед прыжком и тихо вошел.

— Это конец, — вскочил Эспозито и забегал по своему просторному кабинету не обращая внимания на вошедшего. — Теперь не осталось никаких иллюзий. Надо переходить к решительным действиям.

Вдруг, он увидел Райдера. И с яростью, набросился на него:

— Ты знаешь кто мне звонил? Ты знаешь, что в Женеве закончился второй этап переговоров и подписано Соглашение по САИ? Ты мне гарантировал, что времени вполне достаточно и все у тебя под контролем. Что ты скажешь теперь? Я не хочу тебя слушать. Знай, если «Ящик Пандоры» не откроется, то тебя не возьмет на учет ни одна биржа труда. Я тебе устрою "сладкую жизнь". «Не волнуйтесь, шеф, все под контролем», — передразнил Эспозито аналитика, и как-то сразу успокоился будто из него выпустили воздух.

Сделав пируэт возле своего стола, Эспозито «плюхнулся» в кресло и потребовал изложить детали заключительной части операции. После доклада поинтересовался у аналитика процентом успеха. Когда Райдер замялся, шеф ОСО свирепо спросил:

— Это точно сработает? Ты в этом уверен?

— По нашим расчетам — это должно сработать, — уклонился от прямого ответа Райдер.

— К черту ваши безмозглые расчеты! Ты же лучший аналитик ЦРУ. Я тебя конкретно спрашиваю — это сработает?

— Когда имеешь дело с русскими, нельзя быть уверенным ни в чем. Они не предсказуемы…

— Тебе не кажется, Райдер, что в твоей ситуации повторять слова нацистских генералов не самая лучшая затея? Они плохо кончили, — зло перебил подчиненного Эспозито. — В последнее время ты тоже часто ошибаешься. Может быть, хочешь последовать за ними? — ледяным тоном поинтересовался шеф ОСО. И после небольшой паузы продолжил. — Ты убеждал меня в срабатывании твоих грандиозных планов по срыву САИ, а следует провал за провалом. И все это в рамках только одной операции. А ведь были у тебя и другие осечки. Я все помню, Сэмюэл. На этот раз твоя ошибка может стать последней, и заметь не только в ЦРУ, а в твоей никчёмной жизни. Клянусь тебе! Если «Ящик Пандоры» в нужный момент не откроется, я раскрою глаза Милнеру на то, кто планировал ту самую операцию в Никарагуа, в результате провала которой погиб его лучший друг. Он давно ищет эту информацию…

Эспозито мстительно посмотрел на аналитика и выдохнув продолжил:

— Еще раз посмотри все нюансы и подготовься к тяжелому разговору с Милнером. — Он сначала зайдет ко мне я его немного «разомну» и отправлю к тебе, постарайся быть убедительным, хотя я уверен, что после разговора с тобой он вернется ко мне.

— А он все-таки согласится, шеф? — дрогнув голосом, спросил Райдер.

— Ему, как и всем нам, некуда деться от нашей проклятой работы, — не заметив заминки аналитика уверенно сказал Эспозито. — Мы ничего другого не умеем. И к тому же Милнер любит красивую жизнь, а она стоит больших денег. Впрочем, это моя проблема.

Несмотря на внешность и манеры гангстера, Эспозито имел прекрасное образование и обладал удивительной проницательностью. Он взглянул на аналитика и спросил: — Ты что-то хотел сказать?

— Может быть перед Милнером надо будет раскрыть некоторые детали операции?

— Зачем такой дурацкий вопрос? Он простой исполнитель. И ты как никто другой должен знать, что в такие щекотливые нюансы исполнителей заранее не посвящают. Всему свое время.

— Милнер не простой исполнитель, шеф…

— Я сказал, что он не должен до определенного времени знать всех деталей операции. Или что-то не понятно? — рявкнул Эспозито, и через паузу спокойно добавил: — Кроме того, это время может так и не наступить. Что-то еще?

— Шеф поступило важное сообщение из Москвы от «Орнитолога».

— Что там?

— Он сообщает, что в Кремле довольны подписания Соглашения по САИ. КГБ не ожидает никаких проблем в ходе испытаний на своей территории.

— Хоть одна хорошая новость.

— Может копию сообщения подготовить для ваших людей в Конгрессе?

— Ты идиот, Райдер! Какой же ты кретин! Запомни раз и навсегда никогда, ты слышишь, никогда! — вновь повысил голос до крика разъяренный Эспозито, — Нельзя снабжать политиков прямой разведывательной информацией непосредственно от источников. Потому, что они не понимают ничего кроме достижения своих политических целей, для которых они могут слить кому угодно кого угодно и что угодно, в том числе любую нашу развединформацию. При этом им плевать на то, что в результате их "осведомленности" будет «засвечен» или даже погибнет наш лучший агент. Главное для этих "удачливых" бизнесменов — личная выгода. Ты понял меня?

— Понял, — невозмутимо сказал аналитик, — Что должно быть известно «Орнитологу» об операции «Ящик Пандоры»?

— Ровным счетом ничего. Он должен быть готов к выполнению любого задания, которое получит от нашего человека. Ты, понял меня? — Любого! Поработайте с ним в этом направлении.

Когда аналитик ушел, Эспозито "сбросил с себя маску сумасшедшего шефа", совершенно спокойно налил себе порцию виски и закурил очередную сигару.

— Пока все делают вид, что операцией руковожу я, — обдумывал ситуацию Эспозито, — но с «Орнитологом», после прямого указания заместителя директора ЦРУ, что при Кейси было бы нереально, связь уже идет через Райдера. Милнера они перевербуют в тридцать секунд. Что останется у меня в рукаве?

10 июня 1988 года (пятница) — 15.30. Лэнгли, ЦРУ США

— Негодяи, негодяи, какие же они негодяи! — кричал Эспозито врываясь в кабинет Райдера.

Аналитик без эмоций спросил:

— Вам плохо, сэр?

— Какой же я был кретин. Они держали меня за идиота. Ты тоже был в их банде? — неожиданно накинулся на аналитика шеф ОСО.

— О чем вы шеф? — раздраженно отреагировал аналитик.

— Ты точно не знал об этой афере? — с подозрением уставившись на Райдера спросил Эспозито. После продолжительного сеанса глаза в глаза шеф ОСО бросил на стол папку с документами и заявил:

— Меня подвела вера в этих продажных идиотов. Я думал, что по согласованию нашего руководства напрямую работаю с этими деятелями из конгресса. А они за моей спиной проворачивали свои грязные делишки.

— Да в чем дело, сэр?

— Ты понимаешь они не хотели, чтобы САИ сорвали в Женеве или даже в Неваде, им, видите ли, важно сорвать его в СССР? Как тебе это? Поэтому они обязали ребят из Госдепа сделать все, чтобы договоренности состоялись, — нервно начал объяснять Эспозито, но выпалив все претензии, снова перешел на рык крайне возмущенного льва. — Но почему это не сообщили мне, как они говорили «главному координатору операции по срыву САИ»? Теперь они извиняются и говорят, что это было сделано для отвлечения КГБ от истинного назначения операции «ЯщикПандоры». Как после этого можно с ними работать?

— Но вы же тоже не собираетесь сообщать Милнеру обо всех своих замыслах и все время твердите, что каждый должен знать только то, что ему положено…

— Заткнись. Я не хочу тебя слышать. Не заходи ко мне и не звони, — крикнул в лицо подчиненному Эспозито и хлопнув дверью выскочил из кабинета.

12 июня 1988 года (воскресенье) — 18.00. Москва, КГБ СССР

До экспериментального ядерного взрыва в рамках САИ на Семипалатинском государственном испытательном атомном полигоне оставалось два месяца. Накануне из контрразведки поступили списки делегации США и международного корреспондентского корпуса, который будет освещать события на полигоне во время испытаний. В ориентировке не содержалось никаких установочных данных, не говоря уже о ремарке, кто из иностранцев представляет интерес для контрразведки. Зато в сопроводительной записке к документу имелось строгое предупреждение о том, что контрразведывательной разработкой иностранных граждан занимается исключительно Второе Главное Управление и все возможные контакты агентуры других подразделений КГБ СССР с иностранцами возможны исключительно с санкции ВГУ.

Соболев и Степной с утра занимались изучением американцев из списка ВГУ. Для получения необходимой информации были использованы все имеющиеся возможности информационно-аналитической службы 6 Управления КГБ СССР, ориентировки разведки и контрразведки по другим операциям, а также сообщения «Альфы» и «Омеги», которые контактировали с некоторыми членами американской делегации на подготовительных этапах САИ.

Степной устало откинулся на спинку кресла и слушал, как Соболев пытается синтезировать объем изученной информации и прийти к каким-то определенным выводам.

— Наши контрразведчики, как всегда, загребут частым бреднем и возьмут в разработку всех мало-мальски подпадающих под признаки шпионской деятельности. Без сомнения они отнесут к этой категории даже инокорреспондентов и ученых, чтобы показать масштабность проделанной работы, но нам это категорически не подходит. По нашей рабочей версии «Исполнитель» для срыва САИ должен ликвидировать одного из руководителей американской делегации. Ни один профессиональный разведчик не возьмется за такое задание без надлежащего прикрытия. Значит исполнитель должен обладать дипломатическим иммунитетом. Поэтому корреспондентов и ученых оставим нашим коллегам из ВГУ, а сами попытаемся предположить кто из оставшихся членов делегации является тем самым единственным и неповторимым…

— Андрей, а не пора ли переходить к конкретике? — попытался вернуть друга к действительности Степной.

— Хорошо, давай подытожим. По предварительным данным в рамках проведения САИ к нам планируется прибытие 160 специалистов и ученых. Полагаю нахождение в этой категории искомого нами «Исполнителя» мало вероятно…

— Но среди этой категории могут находиться помощники…

— Да, но они ничего не значат без главной фигуры, и у нас слишком мало сил, чтобы распыляться на второстепенных персонажей, нам нужен только сам «Исполнитель».

Полковник взял со стола документ, просмотрел содержание и продолжил:

— Во второй группе у нас представители СМИ. Если учитывать только американцев, так как представители других стран могут работать на ЦРУ, но никогда не будут главными исполнителями операций, получается 13 человек. Они тоже не имеют дипприкрытия, и кроме того, не могут быть настолько приближены к руководству делегации, чтобы осуществить главную цель операции. Их мы тоже оставляем ВГУ.

Соболев отложил список СМИ и взял со стола следующий документ.

— А вот «наши» интересанты, как говаривали раньше филера. В категории руководство делегации, если убрать 7 высших чинов, которые ни при каких обстоятельствах не могут относиться к исполнителям ЦРУ, остается 14 персон. В информационных массивах нашего управления на них почти ничего нет, что вполне ожидаемо. Наши аналитики осветили по Семипалатинску лишь с десяток специалистов, с которыми контактировали на подготовительных этапах работы, но среди них также нет ни одного из этой категории… Контрразведка дала только голый список. Может быть запросить у них фотографии?

— Ты, Андрей, предупреждение ВГУ внимательно прочитал? — усомнился Степной. — Контрразведчики сразу отсекут почти всех из этого списка, объявив их объектами своей заинтересованности. И потом, что нам дадут эти фотографии?

— Изучить лица…

— Физиономист, блин. Позже их можно будет через Координационный центр вытащить?

— Ну, конечно, — задумчиво протянул Соболев, не обращая внимания на саркастический тон заместителя. — ВГУ защищает свое поле деятельности, что естественно. Вот именно поэтому нам нужно работать очень аккуратно.

— А я про что битый час говорю, — раздраженно заметил Степной, — А ты уперся в эти свои фотографии. Ты, Андрюша еще дела оперативной разработки на каждого американца у ВГУ запроси.

— Ну не понимаю я, почему ВГУ информацию от нас прячет. Одно дело делаем. Родину защищаем.

— Конкуренция, однако, — едко вставил Степной.

— Конкуренция — это не наше слово, оно про капитализм, Юра, а у нас социалистическое соревнование.

После непродолжительной паузы, Соболев, вновь взял со стола списки и предложил:

— Давай еще раз внимательно посмотрим кто нам действительно может быть интересен, — и не дожидаясь ответа своего заместителя начал зачитывать фамилии выделенной группы американских участников САИ:

— Пол Уилсон, секретарь делегации США в Женеве. Нет, он нам не подходит.

Николас Орера, заместитель министра обороны США — тоже не то.

Джозеф Негредо, исполняющий обязанности заместителя министра энергетики по оборонным вопросам. Похоже тоже не наш.

Трой Уэйн, помощник Посла США в СССР. Этого выделим для дополнительного изучения.

Рэй Джонсон, зам. директора агентства по контролю над вооружениями и разоружению. Очень может быть. Но дипстатуса не имеет, а значит почти точно не наш.

Джордж Майкл, представитель Госдепартамента Лоуренс Смит, тоже оттуда. Билл Торнэт и Эрик Томас Дарвин, также из Госдепа. Ребята с данными потенциальных шпионов, хотя Госдеп в табели о рангах стоит выше ЦРУ. Сомневаемся. В изучение.

Тимоти Кейдж, министерство обороны США. Им пускай военная контрразведка занимается.

— Почему?

— Он может работать только на Разведывательное управление Министерства обороны (РУМО) США, а операция по срыву САИ прерогатива ЦРУ.

Джеймс Харрис, министерство энергетики США. Эдмунд Недомански и Томас Агуэро, тоже оттуда. Могли бы быть нашими искомыми шпионами, но нет дипприкрытия. Значит вычеркиваем.

Джеймс Маккарти, агентство по контролю над вооружениями и разоружению. Должность не понятная и вполне себе подходит под прикрытие, в изучение.

Дональд Фелпс, комитет начальников штабов. Ястреб, но тоже не наш.

Полковник перебрал весь список и выделил шесть американцев, которых предстояло взять в разработку.

— И все-таки, Юра, если бы были фотографии можно было бы точнее определить кто из выделенных нами подходит для выполнения операции ЦРУ.

— Как бы ты это определил?

— Нам нужно найти человек с глазами убийцы, — убедительно сказал Соболев, и передал рассмотренные документы заместителю, — Хорошо бы проверить этих шестерых, на предмет участия в военных конфликтах или террористических актах на территориях дружественных нам стран.

Степной внимательно посмотрел на список выделенных для разработки американцев и неопределенно хмыкнув, легкомысленно обронил:

— Лирика какая-то. Как можно по фотографии определить глаза убийцы.

— Это чувствовать надо, — сердито среагировал полковник. — С проверкой не затягивай. Хотя что-то мне подсказывает, что исполнителя среди них нет. У меня такое чувство, что куда-то не туда мы гребем, что-то упускаем…

— Вечно ты чем-то не доволен, — раздосадовано отреагировал Степной. — Мы же всех рассмотрели, определились с кругом лиц, которых берем в разработку и теперь, когда закончили большой объем работы, у тебя, как всегда, появляются сомнения.

— Контрразведчик должен сомневаться всегда. А аналитик, Юра, вынужден работать в условиях жесткого недостатка информации и поэтому не может доверять однозначным выводам. — немного помолчав, осознавая сказанное, Соболев устало подвел итог. — Ладно, голова уже плохо соображает, давай закругляться, согласен, сегодня мы хорошо поработали.

— Конечно, в воскресенье, в душном кабинете — это называется — хорошо, — уловив нотки на примирение, колко поддел Степной.

— Извини, Юра, понимаю, что испортил тебе выходной. С семьей за городом было бы гораздо полезнее. Но я обязуюсь, когда весь этот САИ закончится компенсировать тебе этот день — тремя днями отгулов.

— Знаю я твои обещания, — уже более миролюбиво проворчал заместитель, — После этого дела найдется другое более важное и срочное и мы снова будем корпеть на работе как рабы на галерах.

— На работе надо гореть и сгорать без остатка, — с улыбкой сказал Соболев, собирая со стола документы.

Глава 18

13 июня 1988 года (понедельник) — 16.00. Лэнгли, ЦРУ США

Шеф отдела специальных операций ЦРУ был слегка раздражен. Он ожидал лучшего оперативника Центральной разведки, понимая, что операция «Ящик Пандоры» с каждым мгновением уходит из-под его контроля. Сейчас Джон Милнер с его опытом, дьявольским везением и стальными нервами являлся чуть ли не единственным кто сможет провести такую многоплановую операцию, как «Ящик Пандоры» в глубоком тылу у русских. А ведь это он Джакомо Эспозито в свое время воспитал из угловатого выпускника разведывательной школы ЦРУ «Ферма» первоклассного агента. И теперь Эспозито надеялся, что благодаря Милнеру останется в игре. Но, был один весьма досадный нюанс Милнер знал себе цену и мог потребовать больших бонификаций, а это могли гарантировать только большие боссы. И если они перекупят Милнера, то шансы самого Эспозито на победу в этой игре будут стремиться к нулю.

Размышления Эспозито прервались по причине появления самого Милнера — высокого брюнета с голубыми глазами на мужественном загорелом лице, обладающего ослепительной белозубой улыбкой и безупречной атлетической фигурой. На его фоне сопровождающий оперативника, Райдер выглядел какой-то нелепой серой молью.

После обмена приветствиями шеф ОСО, гостеприимно и радушно разместил гостей, предложил напитки и закуски, и не обращая внимания на заезженные колкости Милнера, начал свою пламенную речь:

— Дорогой Джон, в успешном проведении операции, которую мы сейчас имеем честь тебе презентовать, заинтересованы очень влиятельные люди, имеющие возможность щедро ее финансировать за счет различных частных фондов. Шеф комитета сената по вопросам разведки лично попросил заместителя директора ЦРУ поручить мне руководство этой операцией. Всеми этапами нашей работы напрямую интересуются из администрации президента.

Так случилось, что в процессе планирования и реализации отдельных моментов я слишком доверился некоторым своим помощникам. — Эспозито выразительно посмотрел на Райдера. — Но на переговорах в Женеве предложенный ими план не сработал. Приходится мне, лично, исправлять допущенные ранее упущения и недочеты.

Ничего серьезного, но, мои влиятельные друзья начинают беспокоиться. Я убедил их в том, что ситуация находится под контролем и к проблеме срыва САИ подключается самый выдающийся специальный агент…

— Я тебя услышал, Джакомо, — перебил Милнер, — и скажу честно, что не в восторге от открывающейся перспективы стать очередной звездой на мраморной стене памяти в штаб-квартире ЦРУ.

— Ты о чем, Джон? — наигранно удивился Эспозито. — Не надо преувеличивать. Шаблонная операция для такого классного профессионала как ты, которая к тому же щедро оплачивается. Ты же еще почти ничего о ней не знаешь?

— Мне ничего и не надо знать. Когда такой старый шельмец, как ты Джакомо, говорит такие сладкие речи, и при этом упоминает своих друзей, отъявленных «ястребов» из Капитолия нужно бежать, даже ценой потери одной ноги, но ни в коем случае не дослушивать твоих лживых обещаний до конца.

— Я тебе еще все-таки кое-что скажу, Джон. Мои друзья просто не хотят, чтобы Америка стала второстепенной державой. Тем более сейчас, когда победа над Советами так близка. Они, готовы выделить любые суммы лишь бы наша операция прошла успешно, так как прекрасно понимают, что, если эти малозначащие договоренности по САИ не сорвать начнутся другие переговоры с СССР по более значимым для обороны США сокращениям, а этого допустить нельзя. Поэтому, пока к этому САИ нет такого большого внимания…

— Видимо мы с вами читаем разные газеты, сэр? — саркастически улыбнулся Милнер.

— Любая война, пусть даже холодная, — не обращая внимания на реплику, назидательно произнес босс, — стоит огромных денег. И дальнейшие мирные переговоры могут принести оборонным концернам убытки на многие миллиарды долларов. А на это они никогда не согласятся.

И самое страшное, что с каждой такой успешно реализованной договоренностью начинает укрепляться доверие между Советами и некоторыми неустоявшимися слоями американского общества. А русским верить нельзя, и ты это прекрасно знаешь. Может быть даже лучше меня. Они до сих пор остаются империей зла. Так что война продолжается и нам во что бы то ни стало надо выиграть этот бой, иначе нас не простят потомки. И в конце концов сорвав САИ мы спасем для Америки программу стратегической оборонной инициативы.

— Эти игры в звездные войны, шеф, меня не интересуют. Меня заботит собственная шкура, и то будет ли она цела после выполнения вашего задания.

— Но ты же патриот Америки, Джон?

— Джакомо я давно уже не тинейджер и прекрасно знаю, что патриотизм слишком дорого обходится…

— И слишком плохо оплачивается, — закончил Эспозито. — Не напрягайся, мой мальчик это не ты придумал. Но кто-то из моих друзей-сенаторов сказал, что, когда за патриотизм начинают хорошо платить многие становятся патриотами.

После некоторой паузы шеф ОСО вкрадчиво продолжил:

— Благосостояние некоторых конгрессменов напрямую зависит от ВПК, и ты представляешь, как успешное проведение САИ ударит по их чековым книжкам. Поэтому можешь быть спокоен я добьюсь, чтобы ты получил ту сумму, которая тебя устроит. Полагаю, это будет где-то в пределах…

Эспозито взял со стола ручку и чистый лист и написав на нем ряд цифр, передал Милнеру.

— Я посмотрел на свой ценник и на сумму контракта, которую ты написал и увидел, что они катастрофически не совпадают…

— Не понял? — попытался как можно искреннее удивиться Эспозито.

— Речь идет о гонораре, который меня не совсем устраивает. Поэтому увеличьте вознаграждение на 25 % и позаботьтесь о том, чтобы оговоренная сумма была заранее перечислена на мой счет в швейцарском банке.

Убедившись, что агент внутренне уже согласился выполнить задание шеф ОСО заговорил деловым тоном:

— Хорошо. Можешь не беспокоиться. Все сделаем в лучшем виде, как ты хочешь, а сейчас идите к Райдеру и обсудите детали твоего контракта и замысел операции. Мне еще кое с кем из сенаторов надо встретиться и кое-какие финансовые вопросы обговорить.

— Ты стал важной персоной, Джакомо, — саркастически заметил оперативник.

— И ты станешь, когда займешь мое место, а я переберусь чуть повыше.

15 июня 1988 года (среда) — 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

Сейчас, когда слишком многое было на кону, Эспозито по-прежнему верил, что несмотря на сомнения главного аналитика, лучшего исполнителя для операции «Ящик Пандоры», чем Милнер никого в ЦРУ, а может быть и во всем мире, нет. Но для такой большой игры с КГБ, которую он затевал, нужна была еще одна крапленая карта, чтобы выиграть эту партию наверняка. Поэтому решение о том, чтобы в помощь Милнеру ввести в операцию агента "Орнитолог" являлось верным.

Эспозито достал из сейфа досье «Орнитолога» и пересматривая основные донесения, напряженно думал о продолжении операции «Ящик Пандоры». Его собственная игра была почти без выигрышной. За спиной мерзавца Райдера маячила могучая фигура замдиректора ЦРУ Хоудена. «Орнитолог» почти передан на связь аналитику. Джакомо пролистал несколько страниц и нашел причину странного псевдонима агента. Как все оказывается просто. У отца «Орнитолога» была аллергия на попугаев Корелла и вербовщик ЦРУ выбрал такой псевдоним для агента по какой-то заумной ассоциации.

Терять "Орнитолога" очень не хочется, тем более что его только недавно "расконсервировали", он перспективен и на данный момент занимает один из ключевых постов в КГБ, но другого выхода нет. "Друзья" из сената не поймут и не простят провала операции по срыву САИ. К тому же "Орнитолог" начал считать обременительной связь с ЦРУ и неизвестно как себя поведет в дальнейшем. Об этом кстати никто не знает. Хотя это слабая отговорка, годная только для самооправдания. «Орнитолога» можно без проблем «поставить на место» и плодотворно продолжать сотрудничество, но сейчас не приходится выбирать.

С другой стороны, в карьере Милнера не было провалов, и, может быть, удастся и провести операцию и самое главное сохранить себя в ЦРУ. Хотя это маловероятно. Посмотрим, как будут складываться обстоятельства, а пока все вроде идет как надо. Впрочем, некоторые сомнения остаются, но они в работе разведчика должны быть всегда. Бесспорно, одно, «Ящик Пандоры» должен открыться любой ценой и если этого не сделает Джон, то не сделает никто. Об этом думать как-то не хотелось…

В этот момент Милнер стремительно вошел в кабинет и безо всякого приветствия спросил:

— Что Джакомо, думал обо мне?

— Привет, Джон, а ты как был ковбоем, так и остался. Хоть бы кто-то научил тебя приличным манерам.

— И это говорит мне потомок грязных пиратов?

Милнер хотел развить обмен колкостями, но шеф ОСО сухо его перебил:

— Предварительные условия, что ты будешь иметь за выполнение этого задания, мы обговорили. Здесь, — шеф ОСО протянул оперативнику тонкую папку с логотипом ЦРУ, — сценарий операции «Ящик Пандоры». Прочитай и обсуди с аналитиками, если возникнут вопросы внесите поправки. А сейчас я хочу акцентировать твое внимание на самом главном. За несколько дней до начала советского этапа САИ ты будешь официально включен в состав нашей делегации как высокопоставленный представитель Госдепа, — предупреждая возможные вопросы агента, Эспозито поспешил добавить, — Каким образом удастся это сделать, тебя не касается. Но степень заинтересованности в выполнении твоей миссии можешь оценить. Ты должен сосредоточиться только на выполнении своего задания. Дипломатический иммунитет позволит тебе действовать смело и дерзко. Самое большое, что может сделать КГБ — это объявить тебя персоной нон грата. В то время как ты можешь даже проломить какому-нибудь ретивому кагэбэшнику череп. Как тебе такая перспектива?

— Перспектива не очень ведь ради выполнения вашей миссии вы окончательно засвечиваете меня перед КГБ как сотрудника ЦРУ и ставите крест на моей дальнейшей карьере разведчика.

— Джон, мальчик мой, в твоем возрасте пора уже заканчивать с играми в Джеймса Бонда и задумываться о другой карьере. Например, преуспевающего бизнесмена. И успешное выполнение этого задания поможет осуществиться твоей мечте о собственном бизнесе в солнечной Флориде.

Ожидаемого эффекта предложение шефа отдела специальных операций на оперативника не произвело. Он молчал и смотрел в окно, как будто то, что происходило сейчас в этом кабинете его не касалось. Эспозито оценил вялую реакцию Милнера на свои слова и резко сменил тон с доброжелательного на агрессивный:

— Тебя что-то не устраивает?

— В этом деле, шеф, видны уши большой политики. А я всегда старался ее избегать. Я не верю политикам. Они всегда готовы отказаться от своего честного слова ради политической выгоды. Что это такое я точно не знаю, но думаю, что-то грязное, как все чем они занимаются исключительно ради денег. — и после небольшой паузы Милнер веско закончил. — Не нравится мне это задание.

— Тебе платят такие деньги не за то, чтобы ты занимался только тем, что тебе нравится! — рявкнул Эспозито. — Ах, да! Ты у нас чистюля и всегда занимался только разведением орхидей. Не ломай комедию! ЦРУ всегда работает по заказу политиков. А тысячи этих гребаных грязных долларов, которые ты получал за ликвидации и зачистки во Вьетнаме, Камбодже, Никарагуа и миллион, который ты получишь после выполнения этого пустякового задания, тебе тоже не нравятся? — начал терять самообладание Эспозито.

— Я все понял шеф, — ничуть не испугавшись гнева итальянца спокойно перебил Милнер, — Просто, хотелось бы узнать… Почему вы раньше не смогли развалить эти САИ, а теперь, когда эти ваши аналитики обделались и все висит на волоске, делаете из меня мессию?

— Вот это тебя совсем не касается, — окончательно рассвирепел Джакомо. — Я не шучу, Милнер, дело, которое тебе поручается, действительно имеет степень огромной важности для национальных интересов США. Бери бумаги и иди, читай. Когда уяснишь и проработаешь с аналитиками план операции, заходи, обсудим. И заруби себе на носу, Джон, никогда не кусай руку, протягивающую тебе хлеб.

— Не надо так, Джакомо, — примиряюще сказал оперативник, — мне не нравится это задание, но я сделаю все, что надо. И давай пошевеливайся со своими аналитиками, мне почему-то хочется закончить это не начавшееся приключение как можно быстрее.

— Мы закончим все гораздо быстрее, если ты перестанешь болтать и обойдешься без своих идиотских замечаний и выпендрежа, — раздраженно прорычал Эспозито, — иди к Райдеру и во второй половине дня жду тебя с другим настроем.

Когда Милнер вернулся в кабинет Эспозито на столе начальника ОСО стояла початая бутылка виски и бокал с солидной порцией спиртного. Предложив виски подчиненному и с удивлением выслушав отказ, Эспозито не стал настаивать, а с избыточным оптимизмом заявил:

— Джон, операция "Ящик Пандоры" подготовлена безупречно. Мы полностью уверены в её успехе, так как именно ты будешь ее главным исполнителем.

— Это надо полагать признание того, что вы ничего не смогли сделать чистыми руками в Женеве? — вызывающе перебил Милнер. Всем своим видом он показывал, что сейчас еще раз "окунет в дерьмо" начальника отдела спецопераций.

Но Эспозито, бросив предостерегающий взгляд на оперативника, размеренно продолжил:

— Ты наивен, Джон. Военно-промышленный комплекс США обладает колоссальными финансовыми средствами и вследствие этого располагает значительными возможностями определять политический курс не только в стране, но и в мире. Госдепартамент контролируют конгрессмены, которые получают в собственные карманы бонусы от оборонных программ ВПК. В конгрессе ставленники ВПК могут пролоббировать принятие любого решения.

— И что же они не проголосовали против переговоров в Женеве? — не удержался Милнер.

— Политика, мой мальчик — это искусство возможного, как сказал когда-то железный канцлер Пруссии Отто Эдуард Леопольд Бисмарк. Так вот в сегодняшнем пацифистском мире публично решить проблему запрета САИ оказалось невозможно и тогда политики обратились к нам. Ты понимаешь, как высоко нас ценят? — и не дожидаясь ответа агента, энергично продолжил. — И мы должны оправдать такое доверие. Наша работа должна понравиться тем людям, которые будут голосовать за ассигнования ЦРУ в конгрессе.

На этой патетической ноте Эспозито потянулся за стаканом с виски и не спеша сделал несколько мелких глотков. Затем достал из коробки сигару, раскурил ее и снова прильнул к стакану. Милнер внимательно смотрел на шефа ОСО и думал: «Олухи, ничего не смогли сделать через «чистюль» — дипломатов, а теперь я должен рисковать своей шкурой в этой враждебной стране из-за их гонораров и амбиций». Наконец ему надоела возня Эспозито со стаканом и он, не дожидаясь очередной порции разглагольствований шефа ОСО, Милнер спросил:

— Джакомо, а нельзя ли покороче? У меня не так много свободного времени, чтобы выслушивать все эти "умные" мысли.

— А-а, я понимаю, тебя ждет очередная прекрасная блондинка…

— Это не твое дело…

— Не заводись. Скажу тебе откровенно первоначально операция «Ящик Пандоры» была рассчитана на то, что нам удастся реализовать свои планы на одном из ранних этапов. На переговорах в Женеве у нас был свой человек, но он ничего не смог сделать или не захотел… — руководитель ОСО сделал многозначительную паузу, посмотрел на Милнера и не увидев никакой ответной реакции, продолжил, — Эти белоручки из Госдепа вместо того, чтобы поставить русских на место попали под влияние наших ученых, которые ради любви к своей науке забыли, с кем имеют дело. В любом случае с этим всем мы разберемся, но несколько позже.

Открою тебе маленькую тайну насчет наших будущих действий в Неваде. По замыслу наших заказчиков мы не можем сорвать САИ на нашей территории. И здесь даже не берется в расчет реакция, так называемой "мировой общественности", но они вынуждены считаться с мнением наших избирателей. В стране "победившей демократии" не учитывать этого невозможно. Кроме того, используя терминологию "голубиного" лобби в нашем парламенте, зачем нам портить имидж США, подставлять такой примитивной операцией ЦРУ и заставлять оправдываться президента Америки. Так что операция в Семипалатинске — это наш главный и единственный шанс. И там мы пойдем ва-банк, вместе с тобой.

— Как настроение русских?

— Позиция Советов — это добиваться договоренностей по сокращению ядерных потенциалов любой ценой. Гонка вооружений стала для них непосильной ношей. И они для успешного проведения САИ пойдут на все, думаю, даже закроют глаза на некоторые нарушения с нашей стороны и нам надо этим воспользоваться.

— Каким образом? Россия — это же полная неизвестность. Надо было убедить заказчика покончить с САИ на этапах переговорах или в крайнем случае в Неваде. Когда вы перестали контролировать ситуацию?

— Сейчас это не важно. И к тому же решение принималось не нами. А сейчас мы надеемся только на тебя, Джон. Ведь недаром мы ради тебя сдаем «Орнитолога» — одного из самых перспективных своих агентов.

— Ну, положим не ради меня, а для спасения собственной задницы. Ведь операция «Ящик Пандоры» находится на грани провала из-за вашей собственной глупости и недальновидности…

— Не зарывайся, Милнер… — вспыхнул Эспозито, но тут же обмяк. — Давай не будем ссориться. Что-то мне подсказывает, что нас ждет удача. Ты веришь в предчувствия, Джон?

— Где же было это ваше предчувствие раньше, шеф? Переговоры по САИ начались в ноябре 1987 года…

— Без интуиции в нашем деле нельзя. — не слушая агента перебил Эспозито. — И если раньше у меня были какие-то сомнения, то сейчас я уверен, что с учетом твоего подключения к операции «Ящик Пандоры» все у нас получится.

Аналитики тоже убеждены, что вся заключительная фаза операции "Ящик Пандоры" рассчитана до мелочей. Учтены все предыдущие подобные случаи, и до сегодняшнего дня советская контрразведка всегда действовала шаблонно. Русские все время так работают: если одна их операция прошла успешно, то они эксплуатируют ее схему снова и снова, пока не случится провал, после этого они начинают разрабатывать новые варианты. А потом повторяется та же комбинация.

Эспозито остановился в своих рассуждениях, чтобы допить виски, и Милнер понял, раз шеф начал повторяться — он пьян.

— Кроме того, мы организуем «утечку» информации из Госдепа о том, что в твоих руках находятся сверхсекретные документы, — покончив с виски, продолжил Эспозито.

— Каким образом вы доведете до русской контрразведки эти знания? — перебил шефа Милнер. — И какие это могут быть документы? А как, по-вашему, среагируют русские на то, что опытный дипломат, а тем более профессионал — разведчик возит конфиденциальные документы по всему миру, а потом оставляет их в гостиничном номере? Он что сошел с ума и сбежал из психушки?

— Если у тебя есть какие-то возражения или замечания согласуй их с главным разработчиком операции. Для меня важно, твое принципиальное согласие, а детали можно доработать.

Милнер хотел что-то возразить, но передумал и вышел из кабинета.

17 июня 1988 года (пятница) — 17.00. Лэнгли, ЦРУ США

Райдер с Милнером заканчивали последний рабочий день недели доработкой заключительного этапа операции "Ящик Пандоры"

— Все это похоже на плохой шпионский детектив, а не на тщательно продуманный план операции, — раздраженно сказал оперативник, резко повернувшись в кресле в сторону аналитика.

— Кто все это пишет? — спросил он, показав на разбросанные по столу документы и не дожидаясь ответа, продолжил. — А-а-а, я знаю, чокнутые голливудские сценаристы. Или нет, создатели слезливых мексиканских сериалов. — Милнер стремительно выбросил свое спортивное тело из глубокого кресла и подскочив к аналитику жестко предъявил. — Вот поэтому у вас ничего не получается начиная с Женевы.

— Понимаешь, Джон, то, что случилось в Женеве…, — Райдер, казалось, никак не отреагировал на всплеск энергии у оппонента, размеренно подбирая слова, — В общем, чтобы тебе понятно было… наши психологи ошиблись, они не смогли просчитать поведение агента «Нильса».

— А, ты Сэмюэл, и меня «считал» со своими психологами? — неожиданно спросил Милнер, опасно приблизившись к Райдеру.

— Да…, — нехотя выдавил из себя аналитик.

— И какой вывод они сделали? — уже более враждебно поинтересовался оперативник.

— Они сделали вывод, что ты согласишься участвовать в операции, — глядя в глаза собеседнику спокойно ответил аналитик.

— А может они опять ошиблись? Что тогда? — продолжал агрессивно допытываться Милнер.

— Тогда придется их заменить, — жестко отреагировал Райдер, — Два прокола по одной операции — это уже слишком… Кроме того, я читал твое досье, Джон. И мое мнение совпало с заключением психологов.

— Ты видимо был недостаточно внимателен, Райдер, — с угрозой в голосе перебил Милнер, — ты не прочитал между строк, что я очень не люблю таких умников как ты?

— Мы готовы работать над оптимизацией плана операции с учетом твоих замечаний, — невозмутимо отреагировал Райдер, собирая документы в папку. — Ждем тебя более готовым к работе в начале следующей недели.

Глава 19

20 июня 1988 года (понедельник) — 11.10. Москва, КГБ СССР

"Альфа" и "Омега" после отчета в Москве готовились к вылету в Семипалатинск. В субботу Соболев кропотливо работал с обоими аналитиками, уточняя и систематизируя информацию, полученную в результате изучения американских специалистов.

Предстоял заключительный и самый сложный этап операции «Паритет» и полковник, зная, как важен последний инструктаж, настраивался на беседу с аналитиками. Первым он вызвал Тоболина.

— Сначала давай обсудим промежуточные результаты проделанной тобой работы, — спокойно начал Соболев, — Результаты пока не ахти. Подобранных тобой кандидатов на установление доверительных отношений мы с подполковником Степным рассмотрели. Пришли к выводу, что в целом они соответствуют тем формальным параметрам, которые заложены в учебных пособиях Высшей школы КГБ СССР. Но скажу тебе честно, что, качеством изучения я пока не удовлетворен. Из представленных тобой материалов не видно с кем из американских специалистов и ученых целесообразно вступать в личный оперативный контакт. Они у тебя в отчетах все какие-то одинаковые. Не видно особенностей характера, поведения, привычек за которые можно было бы зацепиться.

Используй по максимуму все знания, которые ты получил во время обучения. Постоянно оттачивай свои навыки. Вот в аэропорту масса людей, не сидите с Рязанцевым бесцельно, рассказывая друг другу анекдоты, а практикуйтесь в изучении окружающих. Например, соревнуйтесь кто точнее подберет характеристики к тому или иному пассажиру. Скажи откровенно, ты испытываешь сложности в изучении или описании личности человека?

— Никак нет, — четко ответил Тоболин, — просто я сомневаюсь в правильности своих формулировок.

— Попрактикуйся с Рязанцевым, он в стихах может любую личность охарактеризовать, — посоветовал Соболев и сделал какие-то пометки в своем рабочем блокноте

— Идем дальше. В период обучения вы с подполковником Степным смоделировали и отработали все нюансы операции «Вариант», и ты знаешь, как действовать в любых экстремальных ситуациях, которые могут возникнуть. Мы с тобой разобрали всех американских специалистов и ученых, с которыми тебе приходилось контактировать на полигоне. Доизучим их через возможности разведки, контрразведки и дружественных спецслужб. По результатам подполковник Степной, во время сеансов связи, будет ориентировать тебя на кого из американцев следует обратить особое внимание.

Твоя задача продвигаться в окружение выделенных иноспециалистов. Постарайся это делать максимально конспиративно. Вступай контакты осторожно, чтобы со стороны казалось, что это не ты инициатор сближения, а твои визави.

Из вновь прибывающих на полигон в первую очередь исключай из числа изучаемых — скандальных, злых, наглых, самодуров и психопатов всех мастей. Этому тебя обучали так, что все непригодные для нас категории повторять не буду. Выделяй тех, кто подпадает под признаки причастности к ЦРУ или ФБР, по методике, которой учили в контрразведке. Лиц этой категории не теряй из виду, по мере возможности отслеживай в плане безопасности проведения операции «Вариант».

Когда определишься с кем из американцев будешь работать дальше, согласуешь кандидатов на установление личного оперативного контакта с подполковником Степным. Дополнительно изучи по каждому из кандидатов следующие детали. Во что одевается, когда выезжает на полигон, сколько карманов, сколько носовых платков, сколько пуговиц или заклепок и т. д. и т. п. Какие сумки и пакеты берет с собой. оставляет ли их без присмотра или держит всегда при себе. Каким по счету входит в автобус и на какое место садится. Каким и как покидает автобус. Что делает сразу по возвращении с площадки и в какую одежду переодевается. Не буду вдаваться в детали как это делается, применяй на практике все чему тебя учили. Тщательно изучи комнаты их проживания, чтобы ты мог ориентироваться в них даже в темноте.

Соболев, чуть подался вперед и поглядев внимательно в глаза Тоболина, продолжил:

— За тобой очень важная роль в операции «Вариант». Ты очень хорошо поработал в период подготовки, но то, что ты усвоил теорию недостаточно. Надо научиться качественно ее применять. В практической части надо прибавлять. Очень важно, пока время еще есть настроиться психологически. Разрешаю, в рамках необходимого и достаточного, применять все чему тебя научили гипнотизеры, фокусники, карманники и прочие непрофильные специалисты.

Полковник сделал длинную паузу и закончил инструктаж, как мантру на одном дыхании:

— Ты отлично подготовлен. Ты все знаешь и умеешь, но на деле все может пойти не так, как мы предполагаем. Будь готов к любым неожиданностям. Ни на что, кроме выполнения операции не отвлекайся. Как бы чудовищно это ни звучало, но спасая одного человека ты можешь провалить операцию. Выполнив задание, ты спасешь миллионы. Помни, для страны, для мира важнее, чтобы ты выполнил задание. Я хочу, чтобы ты это понял и прочувствовал. В заключительной фазе операции ты будешь один на один с противником, и все зависит только от тебя.

Затем полковник вызвал Рязанцева.

— Все, что ты должен делать мы детально обговорили в субботу. Помни главное, что только ты посвящен в детали нашего с подполковником Степным видения операции ЦРУ. Тебе не придется, в отличие от Тоболина действовать на своем направлении в одиночку. Кроме нас со Степным, тебе будут помогать сотрудники различных служб Управления КГБ по Семипалатинской области. Но твоя задача легче от этого не станет. Потому что ты должен остановить «Исполнителя» операции ЦРУ, а это чертовски сложно. Против тебя, исходя из анализа ситуации, будет матерый профессионал, который работал в различных горячих точках мира и владеет самыми совершенными разведывательными навыками, в том числе различными техниками убийств.

По нашим предположениям «Исполнитель» будет мужчиной 40–45 лет, хорошо владеющим русским языком, крепкого спортивного сложения. Других особенностей внешнего вида может и не быть, но поведенческие будут обязательно, смотри внимательно. Основные признаки. Держится обособленно от остальных членов делегации. Не соблюдает общие правила распорядка дня для членов делегации (не посещает общие собрания, конференции, совместные обеды, поездки, экскурсии). Не известен рядовым членам делегации, не общается с ними. Не подотчетен руководству делегации и держит себя с ним независимо. Ему подчиняются 2–3 члена делегации из числа административных сотрудников, которые на регулярной основе посещают его номер.

Твой единственный шанс переиграть агента ЦРУ в том, чтобы создать вокруг него обстановку тотального наблюдения. Он должен не только чувствовать наше присутствие, но и видеть это постоянное плотное окружение, которое контролирует каждый его шаг. Как только он выходит за пределы своего номера его должны плотно «вести» наши люди. При этом их присутствие вблизи «Исполнителя» должно быть продиктовано выполнением своих профессиональных обязанностей. Но одновременно они ненавязчиво должны показать, что контролируют именно его передвижения, действия, встречи, приемы пищи, посещение общественных туалетов и все остальное. Не буду дальше повторяться, вы все это не раз обсуждали с подполковником Степным. Полагаю, что эта часть операции понятна?

— Так точно, — бодро ответил Рязанцев.

— Ты проделал большую работу, но времени у нас остается не так много как кажется. С подполковником Степным вы разобрали узкие места в обеспечении контроля и нейтрализации «Исполнителя», наметили ряд проблем, требующих решения. Работай над устранением выявленных недостатков. Где необходимо вербуй агентуру, устанавливай личные оперативные контакты со всеми горничными, сантехниками, поварами, кухонными рабочими, милиционерами, пожарными, почтальонами, курьерами и другими гостиничными работниками, которые будут окружать «Исполнителя». Делай все быстро и качественно, как учили. Приобретай агентуру без всяких санкций и оформления, потом если будет необходимость отпишешься. Закрепляй сотрудничество только отбором подписки и выбором псевдонима, никаких устных договоренностей. Если кто-то отказывается от сотрудничества, убирай немедленно с этого участка, через руководство и ставь туда своих людей. Нам сейчас не до сантиментов. Мы должны любой ценой обеспечить безопасность САИ и сорвать операцию ЦРУ. При возникновении малейших препятствий докладывай мне или подполковнику Степному в любое время дня и ночи.

Соболев внимательно посмотрел на капитана и строго спросил:

— Все ясно?

— Так точно, товарищ полковник! — вскочил Рязанцев.

— Молодец, капитан. Я на тебя надеюсь. И еще попрошу об одном поддерживай Тоболина. Вы с ним одна команда. Поддержка с нашей стороны — это одно, а когда ты по-товарищески — это совсем другое.

22 июня 1988 года (среда) — 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

— С чего начнем нашу работу сегодня? — спросил аналитик, дождавшись, когда Милнер удобно откинулся в кресле.

— Я прочитал всю эту вашу аналитическую бредятину, — зло сказал оперативник и бросил папку с досье на стол аналитика. — Как ты себе все это представляешь? Я прибыл в Советский Союз, в Семипалатинск и все. Сразу, безо всяких проблем выполнил задание и спокойно улетел? В КГБ работают профессионалы, которые имеют досье на каждого члена нашей делегации, продумали контригру, и меня, как установленного разведчика, по их терминологии, сразу возьмут в плотную разработку.

— Не заморачивайся Джон, не надо все слишком усложнять. Во-первых, для обеспечения успеха твоей миссии с официальной делегацией вылетят два сотрудника ЦРУ, которые будут отвлекать внимание КГБ на себя. Во-вторых, одновременно с их прибытием активизируются наши агенты из числа специалистов и ученых, входящих в американскую делегацию по САИ. В-третьих…

— А тебе самому приходилось когда-нибудь работать на территории противника по таким заумным сценариям? — перебил аналитика Милнер. — Может быть ты рисковал своей шкурой во Вьетнаме или в Камбодже?

— Нет, — спокойно ответил Райдер. — Я знаю, что для этого не пригоден и мне всегда нравилась моя профессия.

— Так вот, — назидательно сказал оперативник, — как правило, когда наступает самый критический момент выполнения этих красивых замыслов возникают такие проблемы, что ты забываешь все инструкции и наставления и думаешь только о том, как спасти свою задницу. В эти сакральные моменты я много раз давал себе клятву, если выберусь, найду тех дебилов, которые составляли эти дебильные планы и прикончу их. Но когда возвращаешься оттуда живой не хочется тратить на это время. На далеких теплых островах появляются дела поинтересней. Вот почему я никогда не обращаю особого внимания на эти ваши заумные сценарии, — Милнер кивнул на разбросанные по столу листы и нехотя добавил, — Ладно, это так, лирическое отступление, давай еще раз прочитай вслух этот сценарий с моими правками. Если что-то не стыкуется, обсудим по ходу.

— Джон, у меня нет времени на бесполезное обсасывание каких-то несущественных моментов, — с затаенной обидой в голосе заявил Райдер. — Ты исполнитель и, безусловно, хорош при принятии моментальных решений и рефлекторных действий. А мы аналитики, пытаемся предвидеть, какие проблемы могут у тебя возникнуть и наметить наиболее оптимальные пути их решения. Поэтому наша задача тщательно изучить обстановку, разбив ее на составляющие и на этой основе разработать алгоритм твоих действий, учитывающий возникновение любых неожиданностей. А дальше все зависит только от твоего мастерства.

— А, так это вы будете подставлять свою задницу русским? — вновь «ощетинился» и недобро улыбнулся Милнер.

— Нет, не в этом дело, — холодно отреагировал Райдер. — Просто в рамках замысла операции разработан порядок действий для успешного выполнения задания и тебе остается только следовать нашим рекомендациям, чтобы осуществить задуманное.

— Нельзя ли на нормальном языке и с подробным разъяснением почему я должен делать тот или иной шаг так как вы говорите?

— Зачем тебевникать в нюансы выработки решений?

— Я понял! Ты куда-то спешишь? — саркастически заметил оперативник. И сменив тон, жестко заявил: — Когда-то такой спешливый парень как ты провально спланировал мою первую операцию, в результате чего погиб мой лучший друг и напарник, а я чудом остался жив. С тех пор я предпочитаю вникать во все детали операции на месте. Уяснил?

— Хорошо, — с плохо скрываемой неприязнью сказал аналитик, — я тебя услышал. Как я уже говорил, чтобы отвлечь внимание русских мы заранее включаем в состав нашей официальной делегации по САИ несколько специалистов и ученых, которых КГБ подозревает в причастности к ЦРУ. Кроме того, в составе нашей миссии будут находиться два агента ЦРУ. Всем этим персонажам будет дано задние действовать очень активно и агрессивно, привлекая к себе внимание КГБ.

Ты полетишь в Семипалатинск отдельно от всех. Твои документы будут оформляться в последний момент, чтобы русские не смогли быстро вычислить твое настоящее имя. Под чужими, данными и с некоторыми косметическими уловками у нас появится некоторое преимущество в этом вопросе. Ты будешь обладать дипломатическим статусом. Поэтому при любом варианте развития событий русские ничего не смогут предпринять против тебя. В самом худшем случае объявят персоной нон грата и выдворят из страны, но ты к тому времени уже выполнишь задание.

— Я это уже слышал и кроме того, вы плохо знаете КГБ, — опять резко возразил Милнер. — Эти парни, как и мы при необходимости, способны на все. Они могут полгода держать меня в психбольнице и качать психотропами, а потом выдать вам. Но к этому времени я превращусь уже в безмозглое существо.

— В настоящее время это невозможно. Русские слишком дорожат нашим добрым расположением, чтобы решиться на что-то подобное.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Кроме того, как я говорил выше параллельно, мы будем осуществлять операцию по твоему прикрытию. Наш агент в руководстве КГБ акцентирует внимание на некоторых членах нашей делегации, которые и без того подозреваются в причастности к ЦРУ. Это тоже сыграет свою роль. Ты же знаешь, как русские подозрительны?

— Знаю, и поэтому, чтобы прекратить твою бессмысленную болтовню предлагаю другой вариант. Может быть мне надо въехать в СССР под своим именем, а то ведь КГБ может арестовать меня прямо по прилету в Москву, как лицо, въехавшее в СССР по поддельным документам.

— Исключено, — уверенно возразил аналитик. — Именно на твоем инкогнито строится успешное начало операции. Контрразведка, конечно, все равно тебя вычислит, но на это уйдет достаточно много времени и в Курчатове тебя, точно никто знать не будет. Русские поймут, что мы затеяли какую-то рискованную игру, но у них не будет времени, чтобы разгадать наши замыслы.

— Тогда поработайте еще мне этот план не нравится.

С этими словами Милнер встал и насвистывая како-то гавайский мотив покинул кабинет главного аналитика.

23 июня 1988 года (четверг) — 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

Аналитик, удобно развалившись в кресле ждал реакции, а руководитель отдела спецопераций угрюмо смотрел на папку с только что поступившим донесением «Орнитолога», которую Райдер положил на его стол.

Переведя взгляд на подчиненного и, как всегда, не увидев никаких эмоций на его лице Эспозито со вздохом открыл папку и начал читать:

Расстояние между г. Курчатов до объектов патрулирования (по прямой) составляет:

Сектор «Опытное поле, площадки 4 и 4а, РБШ» — 60–80 км

Сектор «Сары-Узень, Муржик» — 110–130 км

Сектор «Дегелен, Телькем» — 110–130 км

Сектор «Балапан» — 90–110 км

Испытательная площадка «Опытное Поле»

«Опытное Поле» было первой испытательной площадкой полигона. Оно находится на границе между Карагандинской и Павлодарской областями и занимает площадь примерно 300 кв. км (радиус около 10 км).

Эта площадка была создана для проведения поверхностных и атмосферных испытаний ядерного оружия и функционировала для этих целей в период с 1949 по 1962 гг. (до присоединения СССР к Международному договору о запрещении ядерных испытаний в трех средах — в космосе, воздухе и воде, подписанного 10 октября 1963 в Москве между СССР, США и Великобританией).

В конце 70-х годов здесь были проведены мощные взрывные тесты с использованием обычных химических взрывчатых веществ.

«Опытное Поле» — это место проведения первого советского ядерного испытания (29 августа 1949 года). 12 августа 1953 года здесь, также впервые в Советском Союзе, было взорвано термоядерное устройство, а 22 ноября 1955 года осуществлен боевой сброс первой в мире термоядерной бомбы мегатонного класса. Последний ядерный взрыв в атмосфере был проведен на «Опытном Поле» 24 декабря 1962 года.

Площадка была оборудована большим количеством сильно укрепленных железобетонных приборных сооружений с аппаратурой для регистрации параметров испытания. Кроме того, на «Опытном Поле» вокруг эпицентров взрывов было создано огромное количество сооружений: гражданских (жилые дома разной этажности), промышленных (железнодорожные и автомобильные мосты, заводские здания, туннели и станции метро) и военных (фортификационные сооружения) для испытания их прочности и степени защиты. Остатки этих сооружений были хорошо различимы до недавнего времени.

Взрывы на «Опытном поле» обусловили наибольшее загрязнение местности.

Испытательные площадки «Сары-Узень», «Муржик», «Актан-Берлик», «Телькем», «Балапан», «Дегелен»

Площадки «Сары-Узень» "С", «Мыржик» "М" и «Актан-Берлик» " A" расположены в районе горного хребта Мыржик, секущего границу между Карагандинской и Семипалатинской областями. Данные о занимаемой площади отсутствуют.

Площадки "С" и "М" территориально граничат, вследствие этого при описании в различных источниках местоположения ядерных испытаний и данные по площадкам зачастую путаются.

Площадка "С" активно использовалась до середины 70-х годов. Опубликованы данные о проведении на ней минимум 19 подземных ядерных взрывов в период с октября 1965 года по апрель 1980 года. По данным исследований, проведенных в рамках проекта “INTAS”, можно говорить о проведенных здесь не менее чем 23 испытаниях в 60…80-х годах.

Некоторые испытания на СИП были проведены в мирных (промышленных) целях, таких как прокладка каналов для переброски воды из северных рек в аридные зоны бывшего СССР, строительства водохранилищ в засушливых районах (испытания на площадке «Телькем»). Например, на площадке «Мыржик» было проведено испытание, для моделирования строительства набросной плотины в ущелье Медео для защиты Алматы от селей (испытание «Лазурит», Р-1).

На площадке «Балапан» осуществлялись подземные ядерные взрывы в вертикальных скважинах (107 испытаний).

Вертикальная скважина представляет собой горную выработку начальным диаметром до 1500 мм, частично имеющую обсадку трубами различного диаметра, ниже — открытый ствол диаметром 500–900 миллиметров. Глубина скважины 30–600 метров. Испытываемый заряд опускается в нижнюю часть скважины вместе с датчиками измерения параметров взрыва, которые с помощью кабельных линий связаны с регистрирующей аппаратурой. Для размещения оборудования, приборных сооружений аппаратуры подрыва, телеуправления и контроля в районе скважины оборудовалась площадка "центр" или автоматизированный командный пункт.

Площадка «Дегелен» использовалась для проведения подземных ядерных взрывов в горизонтальных штольнях гор Дегелен (215 испытаний).

— И зачем мне это?

— Эту информацию мы уже нанесли на карты для подготовки Милнера.

— Ну и работайте по плану. Зачем загружать мою голову этой бессмысленной информацией?

— Сэр, я хотел бы обратить ваше внимание на ход работы с Милнером. Подготовка…

— Даже не начинай, Сэмюэл. Это ваши проблемы.

— Но вы хотя бы можете поговорить с Джоном…

— Забери свои бумаги и исчезни, а Милнер пусть наберет меня по телефону. Видеть вас не хочу. Вместо работы устроили шапито какое-то.

Глава 20

24 июня 1988 года (пятница) — 11.00. Лэнгли, ЦРУ США

Подготовка к решающей фазе операции "Ящик Пандоры" входила в завершающий этап. Напряжение в отношениях между главным аналитиком и оперативником стало раздражать Эспозито и он сам, без предупреждения зашел в апартаменты Райдера.

Милнер сидел за столом хозяина кабинета и изучал карты и снимки автодороги Курчатов — Семипалатинск, сделанные спутниками-шпионами космической службы фоторазведки. Он отмечал места, где могут находиться стационарные посты службы наружного наблюдения КГБ, сверялся с расчетами аналитиков какое количество времени понадобится на эту часть операции и, одновременно, вяло переругивался с Райдером.

— Что тут непонятного, Джон? Ты чего «завис» на элементарных мелочах? — вникнув в проблемы обсуждения, деланно засмеялся Эспозито. — В этой прерии все открыто на многие мили. Здесь нет необходимости маскировать на местности агентов наружного наблюдения. Они будут двигаться на авто за твоей машиной и видеть все твои маневры, поэтому мы и разработали такой практичный и эффективный вариант ухода от слежки.

— Я тебе уже говорил, Джакомо, что, мне не нравится эта стерильная с виду операция…

— Только не начинай, Милнер. Давай посмотрю, что тебе не нравится.

Руководитель отдела спецопераций взял со стола папку со сценарием, бегло просмотрел и продолжил:

— Сначала вы заявляетесь ко мне и говорите, что подготовили приемлемый вариант операции, теперь, в процессе доработки возникают вопросы, что вполне естественно, но вместо того, чтобы совместно их устранять вы устроили здесь черт знает что. Сейчас я буду излагать вам ваш план и, если что-то не устраивает давайте решим все вопросы сразу. Прерывайте меня и обсудим. Понятно?

Райдер и Милнер молча кивнули.

— Итак, на основе программы проведения САИ на территории СССР аналитиками разработан следующий алгоритм действий. 10 сентября обычным рейсовым самолетом ты, Джон, вылетаешь из Москвы в Семипалатинск. Сутки тебе даются на доизучение и оценку обстановки на месте. Заблаговременно, для обеспечения содействия и контроля за ситуацией мы активизируем "крота" в руководстве КГБ СССР. 11 сентября ты осуществляешь последний акт операции «Ящик Пандоры». В случае возникновения проблем и непредвиденных ситуаций ты выходишь на прямую связь с «Орнитологом» …

— И он сдает меня КГБ, — не выдержал Милнер, — чтобы, например, продвинуться в члены Политбюро ЦК КПСС.

— И он окажет тебе содействие, чтобы довести операцию до завершения — не отреагировав на реплику подчиненного спокойно закончил Эспозито.

— А насколько надежен этот ваш «оборотень»? — поинтересовался Милнер.

— Ты же знаешь, Джон, что на подобные вопросы нет точного ответа.

— Сколько получает от нас этот «Орнитолог»? — спросил после некоторого раздумья оперативник.

— Зачем тебе это, Джон? — вопросом на вопрос поинтересовался Эспозито.

— Я хочу оценить степень его лояльности к нам.

— Скажем так за помощь тебе он получит лояльность всех служащих Госдепартамента США, отвечающих за вопросы иммиграции и предоставление гражданства, а также будет безбедно проживать на нашей территории до своей естественной кончины. Такой ответ тебя устраивает?

— Тогда ставлю вопрос по-другому. Ты, лично, Джакомо, ему доверяешь?

— В нашем деле, Джон, никому нельзя доверять, и ни в ком нельзя быть на сто процентов уверенным, даже в себе. Не мне тебе объяснять, что в разведке слишком мало правил, которые необходимо соблюдать.

— Тогда пошли вы к черту с такой работой. Я буду проводить операцию один или отказываюсь от этого задания.

— Не начинай, Джон, — раздраженно перебил Эспозито, — Мы не в лагере гребаных бойскаутов, и ты прекрасно знаешь, что пути назад уже нет. Твоя кандидатура согласована на самом верху, а после этого, никаких отказов не принимается.

— Вы проверяли этого своего "крота"? — несколько успокаиваясь спросил оперативник.

— Неоднократно и он всегда выдерживал проверку, — вставил реплику Райдер, и продолжил, — Предварительно он получил задание попасть в руководство группы КГБ, которая будет непосредственно заниматься обеспечением безопасности САИ в Семипалатинске.

— И у него получилось? — с сарказмом спросил Милнер.

— Да, — веско ответил начальник ОСО.

— Значит вы не сомневаетесь, что план сработает?

— Да.

— Шеф, не вы ли говорили, что не сомневаются только боги?

— Я говорил по-другому, но это к делу не относится.

— Как он был завербован?

Райдер вопросительно посмотрел на Эспозито и когда тот разрешающе кивнул начал неторопливо, словно сверяясь с досье, выкладывать информацию о "кроте".

— «Орнитолог» был сыном крупного партийного функционера одной из республик СССР. По окончании школы он не без протекции своего отца поступил в Краснознаменный институт КГБ СССР. По окончании, с помощью связей папаши получил назначение в посольство одной из африканских стран. Здесь, без контроля со стороны родителя и попустительства со стороны руководителя местной резидентуры начал злоупотреблять спиртным и неслужебными связями с местными красавицами. На этом компромате был нами завербован. Но даже мы тогда не смогли остановить его дальнейших амурных похождений, и он был отозван в СССР. По возвращении в Москву «Орнитолог», как обговаривалось ранее в Африке, должен был изъять из тайника контейнер с дальнейшими инструкциями и крупной суммой денег. Но за контейнером он не пришел. Как выяснилось позднее «Орнитолог», опасаясь разоблачения решил оборвать связь с ЦРУ. Мы, потеряли его, пытались разыскать, но тогда это не удалось.

Однако, позднее, установив наблюдение за его отцом, который прилетел в Москву на отчет в Политбюро, мы вышли на след нашего агента. В процессе розыска было установлено, что отец «Орнитолога» смог оставить сына в органах КГБ, но не в силах был спасти от ссылки в один из областных центров. Правда он добился, чтобы "Орнитолога" направили в ту республику, где сам работал на руководящей должности по партийной линии. Чтобы избежать рецидивов в поведении сыночка, отец женил его на дочери первого секретаря республиканской компартии. «Орнитолог» избавился от пагубных привычек и начал «делать» карьеру.

Через 10 лет, когда его перевели на повышение в Москву, мы напомнили ему о себе. Во время отпуска в Болгарии «организовали» «Орнитологу» повторную встречу с вербовщиком, после которой он решил продолжить сотрудничество с ЦРУ. Далее мы осторожно вели своего подопечного по ступеням карьерной лестницы в КГБ, и он дослужился до должности одного из руководителей советской контрразведки.

В этом месте Эспозито не выдержал и прервал доклад Райдера:

— Хватит, Райдер! Какого черта, Джон? Ты дал согласие на участие в операции и теперь вместо полноценной подготовки ведешь себя как капризная девчонка.

— Это тебе твой аналитик слил?

— Вам придется вместе работать — жестко заявил Эспозито и посмотрев уничтожающим взглядом на подчиненных, продолжил, обращаясь к оперативнику, — Мы из-за твоих гребанных амбиций не продвигаемся вперед.

— Пусть он сначала научится правильно планировать операции, а потом…

— Я не хочу ничего больше слышать про твои претензии. Работайте вместе и, если кто-нибудь из вас еще хоть раз посмеет бойкотировать мои указания, клянусь закончит свои дни на гребанной бирже труда. Я не шучу, — угрожающе выпалил шеф ОСО и выбежал из кабинета грохнув дверью.

Сразу после этого, Милнер тоже покинул кабинет аналитика, крикнув на ходу:

— До следующей недели…

Райдер не успел ничего ответить и выдержав небольшую паузу позвонил заместителю директора ЦРУ.

— Чего тебе? — недовольно спросил Хоуден?

— Эспозито мне угрожает…

— Я в курсе. Действуй по нашему плану и ничего не бойся.

— Да, но он мне угрожает…

— Я же сказал успокойся. Это пустое — раздраженно буркнул заместитель директора и в трубке послышались короткие гудки прерванного вызова.

28 июня 1988 года (вторник) — 10.00. Москва, КГБ СССР

— По операции «Паритет» понятно, что мы топчемся на месте, а как там настроение у наших аналитиков? — поинтересовался Соболев, выслушав ежедневный отчет своего зама

— Молодцы. Стараются, — сдержанно, через паузу похвалил Степной. — Только жалуются, что времени на личную жизнь не хватает.

— Нам с тобой ее тоже никогда не хватало. Я уже не говорю о наших семьях, которым мы уделяем незаслуженно мало внимания. Но это, к сожалению, как говорит наш генерал "лирика". Подбодри их, до завершения САИ остается не так уж много времени, так что пускай потерпят, потом в отпуск пойдут.

— А мы, когда в отпуск?

— А нам с тобой Юрий Александрович сейчас надо думать о том, чтобы в Комитете удержаться, а потом …

— Уже и помечтать нельзя, — засмеялся Степной.

— Ишь ты мечтатель с Лубянки нашелся, — ухмыльнулся полковник, и добавил, — Для того, чтобы мечты стали явью, давай работать. Нужно срочно направить «Альфе» и «Омеге» последние ориентировки по американцам, полученные по каналам разведки, а также внутренние инструкции контрразведки и военной контрразведки о порядке работы на ядерном полигоне и в его окружении на период САИ.

— А указания координационного центра по результатам последнего заседания?

— Подполковник Еркенов, в части касающейся, на месте доведет. Не надо канал связи второстепенной информацией перегружать.

— И это говорит Член КаЦэ?

— Помнишь у Маяковского есть стихотворение «Прозаседавшиеся»? Вот и я не вижу прока в этих заседаниях. Надо нам самим получше работать. Поэтому подбодри аналитиков, а Еркенова попроси пусть там рыбалку какую-нибудь придумает или еще что для психологической разгрузки.

— Вот это дело… — радостно потер руки подполковник, словно сам получил возможность посидеть с удочкой на берегу Иртыша.

— Но чтоб потом у меня не пищали «некогда отдыхать».

29 июня 1988 года (среда) — 15.00. Лэнгли, ЦРУ США

Милнер и Райдер с утра работали над планом операции «Ящик Пандоры».

— После корректировки общая схема мне понятна. Она не лишена недостатков, но в моем исполнении может сработать — самоуверенно заявил оперативник. — Теперь давай без ваших аналитических "соплей" разберем конкретные вопросы, которые требуют доработки. Ваше предложение по уходу от советской службы наружного наблюдения?

Аналитик достал из своего сейфа карту и разложив ее на столе начал инструктировать разведчика, одновременно показывая ориентиры на местности.

— От Семипалатинска до Курчатова 140 километров. Автобан там достаточно прямой и проходит по ровной полустепной местности. И, значит, сопровождать тебя будет не больше двух машин наружного наблюдения.

Русские стараются не нарушать женевских договоренностей по САИ и будут работать очень аккуратно. Нам на руку, что ядерный полигон находится под юрисдикцией военных, а значит, учитывая разногласия между военной и территориальной контрразведками, наряды наружного наблюдения не будут иметь пропуска на территорию полигона. Это значит, что сопровождающий тебя пост наружного наблюдения останется перед КПП на въезде в Курчатов.

— Насколько это точная информация?

— Абсолютно точная, от «Орнитолога»

— На ядерный полигон ведет только одно шоссе? — уточнил оперативник.

— Из Семипалатинска — да. Есть еще из Павлодара, но оно при проведении САИ будет закрыто. Поэтому передвижение будет только по шоссе Семипалатинск — ядерный полигон.

— Получается, что из этой ядерной помойки только один выход…

— Именно так. и это учитывалось при планировании операции. Посмотри на снимки космической съемки, — сказал аналитик и передал Милнеру папку. Когда оперативник раскрыл альбом на нужной странице, Райдер продолжил, — Итак служба наружного наблюдения доведет тебя до въезда на территорию полигона, дальше им двигаться запрещено. Сотрудники комендатуры на период САИ будут требовать, чтобы машины не стояли возле шлагбаума. Место возле КПП открытое и специфика наружного наблюдения потребует, чтобы автомобиль с кагэбешниками находился от пункта пропуска на некотором расстоянии. Вероятнее всего наряд наружки съедет с дороги и замаскируется где-то в кустарнике на берегу реки Иртыш.

— По наружке все ясно, можешь не повторяться. Каким образом я буду добираться до Курчатова?

— На основании имеющихся по САИ договоренностей тебе, как члену американской делегации, имеющему особый дипломатический статус, выделят машину с водителем.

— Водитель наверняка будет офицером КГБ, Вы это учитывали?

— Он будет скорее всего осведомителем КГБ, но обязательно членом КПСС, — заметил аналитик, и начал дотошно объяснять свою точку зрения. — Местного офицера КГБ, в любое время может узнать кто-то из жителей города и невольно выдать его. Офицер из другого города просто не знает местности, а специально готовить его для столь незначительной роли нецелесообразно, как считают наши оппоненты. Поэтому, чтобы избежать ненужных сложностей, обычная практика КГБ для наблюдения за подозрительными иностранцами, это закрепление за ними машины какого-нибудь государственного или партийного учреждения с водителем лояльным к КГБ. Но это обстоятельство, в нашем случае наоборот, будет способствовать успешному выполнению задания.

— Вот здесь поподробней.

— Водители госорганов обычно дисциплинированы, исполнительны, но работают только по команде, то есть не должны проявлять самостоятельности и действовать инициативно. Данная особенность присуща всей организации работы русских государственных служб, поэтому даже КГБ, при всем своем могуществе является неповоротливой и медлительной структурой.

— Можно ближе к теме?

— Можно. Водитель — агент будет тщательно проинструктирован и готов ко многим ситуациям, но он не действующий сотрудник, поэтому в целях контроля обязан докладывать своему куратору из КГБ о каждом твоем шаге и получать указания как действовать дальше. Для этих целей он будет иметь рацию, по которой будет связываться со своим куратором в твое отсутствие. При передвижении постоянная связь не обязательна, так как, считается, что все контролирует наружка. Другое дело в Курчатове, но там связь будет нестабильная из-за армейских помех, а значит водитель не сможет постоянно общаться с руководством, поэтому на этот период утратит свою функциональность и престает быть опасным для тебя. В то же время начальство без его докладов будет спокойно объект, то есть ты, находится под неусыпной опекой. И если агент не выходит на связь, значит нет необходимости, но он контролирует ситуацию. Тем более наружка продублирует докладом ваш заезд на территорию полигона.

— Как я должен действовать в Курчатове?

— Ты проедешь КПП и попросишь водителя ехать к гостинице. Там вас наверняка будут «встречать» военные контрразведчики. После расселения зайди в номер шофера, выбери момент и брызни в лицо спреем из спецбалончика, который будет в дорожной сумке, приготовленной для тебя в посольстве в Москве.

— Это чтобы меня потом обвинили в попытке убийства и отправили надолго в Сибирь?

— Можешь быть спокойным, он отключится на четыре часа и проснется совершенно здоровым, просто не сможет вспомнить, что с ним произошло, и кто был с ним в номере. После этого вернешься к себе переоденешься в одежду «шофера», которая также будет в твоей московской сумке и скрытно покинешь гостиницу. К сожалению, поэтажной схемы отеля у нас нет, лишь космический снимок.

При выезде из Курчатова твое авто не вызовет подозрений. Водитель возвращается, а клиент, которым интересуется КГБ, остался в гостинице. Сотрудники наружного наблюдения доложат в штаб, что водитель возвращается и им будет дана команда оставаться на месте. Здесь тебя подстрахует наш «Орнитолог». Рацию в машине не отключай, просто не отвечай на вызовы. Подумают, что она неисправна.

— А если возникнут подозрения у офицеров на КПП?

— Мы подготовим тебе водительское удостоверение, какие имеются у шоферов обкомовских машин в СССР. Кроме того, на лобовом стекле такой машины будет наклеен «вездеход», как это называют в России, поэтому тщательного досмотра не будет.

— Что такое этот «вездеход»?

— Специальное разрешение проезда всюду без права специальным, дорожным и иным проверяющим службам останавливать и досматривать данный автомобиль. Поэтому проблем быть не должно. После минования КПП можешь ехать максимально быстро и даже допускать небрежность в соблюдении некоторых правил дорожного движения. С этого момента твоим главным козырем будет скорость. Весь наш план построен на нестыковках в действиях русских. У тебя будет максимум два часа на то, чтобы вернуться в семипалатинскую гостиницу «Иртыш».

— Что дальше?

— По дороге переоденься и избавься от костюма водителя. Подъехав в Семипалатинске к гостинице, максимально быстро поднимешься в свой номер. Да, когда будешь уезжать в Курчатов не сдавай ключи на ресепшн.

— Этого мог бы не говорить.

— Просто решил напомнить. Ты ведь давно уже не работал в России.

— Семипалатинск — это Казахстан, а мне не надо забивать голову азбучными истинами, — решил поставить лишний раз аналитика на место, почувствовавший раздражение Милнер.

— Хорошо, — миролюбиво сказал Райдер. — В гостинице все надо делать максимально быстро. Бегом по коридору, готовя на ходу фотоаппарат, врываешься в номер. Ослепляя всех присутствующих фотовспышкой, поднимаешь скандал. Вот и все.

— Как я затем объясню, почему вернулся из Курчатова один, без водителя?

— Водитель крепко заснул в Курчатове. Ты, вспомнил, что в спешке, забыл кейс с секретными документами в Семипалатинске. Вернулся за ним, а в твоем номере вопреки существующим договоренностям КГБ копается в твоих личных вещах и копирует секретные документы из кейса.

— Дерьмо твой план, — вдруг спокойно сказал Милнер. — Незаконный угон автомобиля в СССР отправит меня в советские лагеря лет на десять.

— Ничем серьезным тебе это не грозит. Ты американский дипломат, имеющий соответствующий иммунитет. Максимум, что они могут сделать это выслать тебя из страны.

— Но если они меня вышлют…

— Ты плохо знаешь русских, Джон, хотя и не плохо знаешь русский язык, — аналитик улыбнулся краем рта довольный своим каламбуром. Но увидев, что шутка оперативнику не понравилась, продолжил деловым тоном. — Во-первых, после столь очевидного провала они не пойдут на открытый конфликт. Во-вторых, они будут предполагать, что ты уже отыгранная карта, которая выполнила свою роль в этой игре и начнут внимательно следить за другими нашими людьми. В-третьих, наш "крот" будет главным контрразведчиком в Семипалатинске и будет действовать по нашему сценарию. При возникновении даже малейшей опасности он найдет возможность проинформировать тебя по телефону, а в самом крайнем случае проигнорирует указание Центра и даст время на исчезновение. В любом случае он спасет тебя.

— Как я узнаю, что агенты КГБ вошли в мой номер? — раздраженно спросил Милнер.

— «Орнитолог» будет все контролировать. Он глава контрразведывательного центра по САИ. Ему будут идти доклады обо всех действиях местной контрразведки. Он будет следить за всеми передвижениями и группа, которая войдет в твой номер, будет там находиться столько времени, сколько необходимо для выполнения твоего задания. Не сомневайся.

— Ваш агент в случае опасности первым сдаст меня, — зло перебил оперативник.

— Ты, повторяешься, Джон. Он тебя не знает, и ты не будешь с ним контактировать. «Орнитолог» получит здание направить группу офицеров КГБ в номер американского дипломата для вскрытия кейса и снятия копий с документов в нем находящихся. И на правах руководителя будет удерживать группу в номере до его возвращения. Ваш телефонный контакт возможен лишь с нашей санкции, в случае возникновения какой-либо реальной опасности.

— А вы давно проверяли своего агента? — не удержался Милнер.

— Мы его постоянно проверяем, — устало ответил Райдер, — и оснований не доверять ему у нас пока не возникало.

Оперативник, немного подумав, задал неожиданный вопрос: — А может быть этот «Орнитолог» поможет мне уйти от слежки по дороге в Курчатов и не надо будет «светиться» на КПП?

— КГБ на своей территории очень плотно работает и наши возможности в СССР весьма ограничены. Тем более в этом Семипалатинском регионе, где до этого не ступала нога американца… Нет, это слишком рискованно. Не только для него самого, но и для успешного осуществления всей нашей операции. Так что уйти от наблюдения — это твоя главная задача. Если ее выполнишь, то успех операции обеспечен.

Глава 21

7 июля 1988 года (четверг) — 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

Милнер сидел в кабинете Сэмюэла Райдера и изучал карту Семипалатинского ядерного полигона, заучивая сложные названия расположенных на нем объектов.

— Ты называй объекты, Джон, а я буду комментировать, — посоветовал аналитик.

Оперативник, развернул карту на девяносто градусов и сбоку прочитал:

— Площадка «А».

— Она нам пока не нужна.

— Площадка «Б» — «Балапан» — проведение испытаний путем подземных ядерных взрывов в вертикальных скважинах.

— А вот это как раз то, что нужно. Именно на ней Советы собираются проводить ядерные взрывы по программе САИ.

— Надеюсь, меня там в это время уже не будет, — лениво отозвался Милнер.

— Если ты сработаешь как надо, то САИ не будет иметь продолжения — поправил его аналитик, и подсказал. — Так, давай дальше смотри, там еще недалеко поселок «Балапан», обозначен как «Б2». Там живут ученые, когда проводятся испытания и технический персонал по обслуживанию площадки. В период САИ там будут жить и наши ученые. Туда ты как раз якобы и будешь следовать из Семипалатинска.

— Да, нашел. Это недалеко. Дальше площадка «Г».

— Она тебе не понадобится.

— А что там?

— Жилой блок, обслуживает площадку «Д».

— Площадка «Д» здесь неподалеку.

— «Д» — это «Дегелен» на ней проводят подземные ядерные взрывы в горизонтальных штольнях, — пояснил аналитик. — Пропускай также площадки «М», «С», «Т» — они тебе тоже не понадобятся.

— А площадка «Н»?

— Вот ее назначение нам неизвестно, и она нас очень интересует, но это не имеет отношения к твоему заданию. Что еще привлекает твое внимание?

— Тут еще прямо на объекте «Н» написано по-русски «РБШ» — поинтересовался разведчик, — это что такое?

— Нам известно только, что аббревиатурой «РБШ» зашифрован научно-исследовательский облучательный комплекс.

— Здесь же недалеко обозначения «П-1». «П-2», «П-3».

— Это так называемое «Опытное поле» — место где проводились первые ядерные испытания. Поверхностные и воздушные ядерные взрывы.

— Там сбрасывали бомбы с самолетов? — уточнил Милнер.

— Да и это в том числе. Что еще?

— Площадка «10 — Байкал»?

— На ней расположен научно-исследовательский реакторный комплекс.

— Сколько там реакторов?

— Два, а зачем тебе это?

— Убегать буду взорву, — засмеялся оперативник.

— Ну и шутки у тебя Джон. А если серьезно ядерный реактор не так просто взорвать.

— Хорошо, давай заканчивать. Объект «100»?

— Научно-исследовательский реактор ИГР. В разговоре они называют его объект «Сотка».

— И последнее — объект «Ш».

— С него ведется обслуживание площадок «Опытное поле», «Н», «РБШ» и «100».

— Откуда такая информация, ведь Семипалатинский ядерный полигон закрыт для посещения иностранцев?

— Съемки из космоса и, кроме того, для подготовки САИ наши ученые уже побывали на полигоне. Некоторые русские оказались очень гостеприимными. Так, что все просто.

— Не надо темнить там явно побывал какой-то наш парень или у вас есть агент в системе русских, имеющий отношение к этому ядерному полигону.

— Все может быть, — уклончиво ответил Райдер.

— Впрочем, это ваше дело. Давай перейдем к деталям — какое расстояние от Курчатова до интересующих нас объектов полигона.

— До «Балапана» по прямой, как говорят русские, 90 — 110 километров

— Откуда все-таки такая исчерпывающая информация, Райдер? — со свойственной ему издевкой вновь поинтересовался Милнер.

— От нашего надежного агента, — в тон ему ответил аналитик.

— Ты же должен знать, Райдер, что самую ненадежную информацию передают самые надежные агенты. Все проколы в нашей работе начинаются с того, что мы начинаем безгранично доверять нашим источникам.

— Как правило информация этого агента бывает правдивой и очень ценной. Мы его неоднократно перепроверяли и у нас нет никаких сомнений в его лояльности.

— Из каждого правила есть исключения, мой тыловой друг. Кстати, почему русские назвали свой проект по совместному взрыву «Чаган»?

— Это по названию маленькой речки, текущей по Балапану и впадающей в их великую реку Иртыш. Раньше они для конспирации все ядерные взрывы зашифровывали под номерами, а теперь, узнав, как это делаем мы, решили дать эксперименту, а точнее взрыву имя. Кстати, если тебе интересно, наш в Неваде назвали «Джанкшен».

— Это еще что такое?

— Название индейского местечка, где была пробурена скважина для этих ядерных испытаний.

11 июля 1988 года (понедельник) — 10.45. Лэнгли, ЦРУ США

Джон Милнер ввалился во владения Райдера загорелый и отдохнувший в прекрасном настроении после уикенда, проведенного в Майами на борту яхты одного из состоятельных друзей.

— Нас ждут, — вместо приветствия бросил аналитик и показал на настенные часы.

— Только давай без этого твоего…

— С тобой хочет встретиться заместитель директора ЦРУ Майкл Хоуден.

— Даже так, — внутренне насторожился Милнер. — А где Эспозито?

— Вчера вечером срочно вылетел в Бонн, там какая-то конференция разведок стран НАТО по Восточному блоку…

— И там без руководителя ОСО никак?

— Это не ко мне Джон. Ты готов?

— Я никогда не любил сюрпризов от врагов, но они почему-то чаще прилетают от своих. Вперед поводырь.

Майкл Хоуден, широко улыбаясь вышел на встречу вошедшим, весьма дружелюбно их поприветствовал и предложил пройти в уютный кабинет для совещаний руководства ЦРУ, что сразу категорически не понравилось Милнеру.

— Я рад, что ты в хорошей форме, Джон Милнер. И что ты по-прежнему с нами. — оценивающе рассматривая оперативника, покровительственно заметил Хоуден. — Но сейчас не об этом. Я хочу предложить тебе участие в операции, после которой ты можешь стать легендой ЦРУ и очень состоятельным человеком. Я здесь, чтобы помочь тебе в этом.

После такого вступления оперативник перестал слушать и начал перебирать все возможные варианты, чтобы после этой встречи «потеряться» для ЦРУ.

Хоуден моментально отреагировал на перемену в настроении Милнера:

— Ты знаешь зачем нужны оперативники?

«Чтобы выполнять грязную работу, которую придумывают умники вроде тебя», — подумал Милнер, но вслух ничего не сказал.

— Знаешь, — не дождавшись ответа утвердительно сказал Хоуден. — Если ты сделаешь то, о чем сейчас думаешь, то тебе придется прятаться в какой-нибудь вонючей дыре всю оставшуюся жизнь. А я предлагаю тебе славу и богатую жизнь в любимом тобой Майами.

— Мне многие это обещали…

— Как только ты согласишься мы откроем тебе счет на миллион долларов в любом банке мира по твоему желанию.

— Можно я просто уйду?

— Джон, не заставляй меня говорить банальности, что от нас так просто не уходят и все в таком духе. Я не Эспозито и не буду тебя уговаривать. Я просто без суда и следствия навсегда упеку тебя в Гуантанамо. Причем спецагенты ждут моего сигнала за дверями этого кабинета, и они быстро доставят тебя в камеру, чтобы ты не утруждался попытками уйти в бега. Как тебе такой вариант?

— Дерьмо, — процедил сквозь зубы оперативник, но тут же добавил — Похоже у меня не остается выбора…

— Раз ты согласен, то я как компаньону открываю все карты, и ты узнаешь все нюансы операции «Ящик Пандоры». Я отдаю дань твоей проницательности операция действительно с двойным дном. Эспозито так увлекся верхушкой айсберга, что упустил главное. Но он пусть и дальше занимается своими иллюзиями, то, что он спланировал ты выполнишь за пару часов. Но это только начало, это отвлечение, чтобы КГБ среагировало, предприняло свои неважно какие меры и успокоилось. И вот тут ты проводишь заключительную часть операции. Райдер долго ее планировал и сейчас ознакомит нас с результатами.

— Без участия Эспозито я не буду на вас работать.

— В чем дело?

— Есть много причин. Первая — я не верю вашему аналитику и его плану. Вторая — «Орнитолог» — агент Эспозито. Третья — я верю Эспозито, он прикроет меня и выдернет из любой передряги…

— Достаточно, — перебил замдиректора. — Похвально, но ты предсказуем. Мы предполагали, что ты привязан к этому старому любителю виски, но не думали, что до такой степени. Мы посвятим его через наших общих знакомых и уверяю тебя, он согласится на этот вариант гораздо быстрее, чем ты и без всяких дополнительных условий. Но помни, Эспозито не должен знать о нашей дружбе и когда начнет тебя уговаривать для участия в плане «Б», как он это любит называть, ты соглашайся не сразу.

— Это понятно, — нетерпеливо перебил Милнер.

Хоуден хотел указать оперативнику на его место, но передумал и спокойно продолжил:

— После того, как ты выполнишь первую часть операции «Ящик Пандоры», ты больше не подчиняешься Эспозито и выполняешь только указания Райдера, который после успешного окончания этой операции займет место шефа ОСО.

— Что я должен сделать?

Хоуден сделал паузу и внимательно посмотрев на Милнера, произнес отчетливо чеканя каждое слово:

— Организовать убийство руководителя американской делегации по САИ.

— Убить американца? Да вы с ума сошли? — заорал оперативник и обхватил голову руками.

— Для блага Америки…

— Я знаю. Вы под этим предлогом убили даже президента Кеннеди…

— Заткнись, его убил агент КГБ… — гневно приказал замдиректора, а Райдер до этого молчавший, спокойно проинформировал:

— Во-первых, Пол Уилсон, обозначим его для конспирации, как «Х» — это не стопроцентный американец, во-вторых, он, что-то вроде советского академика Сахарова, который сначала создал водородную бомбу, способную уничтожить миллионы людей, а потом уже стал пацифистом.

— Райдер, давай без отступлений, — окрикнул замдиректора.

— И самое главное. Ты не сам ликвидируешь «Х». Это сделает агент ЦРУ «Орнитолог», который будет руководить контрразведывательной операцией русских во время САИ. После этого уже ни у кого не будет сомнений, что САИ надо прекращать.

— А если я все-таки не соглашусь?

— Мне все это начинает надоедать. Тебе напомнить кто находится в моей приемной? — возмущенно заявил замдиректора ЦРУ.

— У меня есть ряд вопросов…

— Когда ты во Вьетнаме по приказу своего друга Эспозито убивал не только вьетконговцев, у тебя не возникало вопросов… — жестко прервал Хоуден глядя прямо в глаза оперативнику.

— Я был слишком молод…

— Преступления против граждан США не имеют сроков давности…

— Я не люблю вспоминать об этом.

— Я тоже, поэтому будем считать, что ты согласен.

Заместитель директора встал, давая понять, что аудиенция закончена.

— Рад был лично познакомиться. Спасибо за понимание. Надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество. Детали утрясете с Райдером. Связь также через него.

12 июля 1988 года (вторник) — 11.00. Москва, КГБ СССР

— Здравия желаю, Юрий Александрович, — сухо поприветствовал Соболев, заходя в кабинет Степного.

— Ты что такой сердитый, Андрей? — удивленно глядя на друга, спросил подполковник.

— Это меня от гордости распирает. Читал материалы ХIХ конференции КПСС?

— Нет еще не успел.

— Так вот теперь у нас как в Америке будет свой президент. Не зря недавно наш лидер с Рейганом встречался, видимо опыт перенимал. Вот и доперенимался. Да еще и под каким соусом все подали? — «кипел» Соболев. — Проект конституционной реформы по изменению административной структуры страны с целью демократизации Коммунистической партии и предоставлении большей самостоятельности руководителям промышленных предприятий. Ты где-нибудь более идиотскую формулировку развала страны слышал. Мы вводим войска в Армению и Азербайджан, чтобы прекратить пятимесячную резню из-за Нагорного Карабаха, а Горбачев, учреждает для себя пост президента вместо того, чтобы прекратить «пожар» в своей стране.

— Успокойся, Андрей, — с укоризной сказал Степной, — с такими мыслями и до исключения из партии можно докатиться.

— Ты еще про шельмование вспомни и наказания шпицрутенами…

— Время сейчас другое, тут ты прав, но не ты ли говорил, что в любой ситуации мы должны оставаться профессионалами и честно служить Родине.

— Извини, Юра, погорячился, — неохотно согласился полковник, и выдержав небольшую паузу, продолжил более умеренным тоном, — Просто накипело уже. И с каждой новой глупостью нашего лидера все труднее становится себя сдерживать. Тут еще американские «ястребы» никак не успокоятся. Вот прочитай, что разведка докладывает.

Соболев достал из своей папки документ и протянул Пономареву.

— Я буду у себя, — обронил полковник и вышел.

Степной, кивнул и углубился в чтение.

3 июля 1988 года американским крейсером «Винсеннес» сбит над Персидским заливом иранский аэробус A-300. Погибли 298 пассажиров и членов экипажа.

Во время затянувшегося конфликта с Ираком иранские вооруженные катера и авиация в начале 1988 года развязали так называемую танкерную войну, атакуя в Ормузском проливе гражданские суда в надежде нарушить морские коммуникации Ирака и лишить его возможности по экспортированию нефти, на деньги от продажи которой Саддам Хусейн приобретал необходимое ему для продолжения войны с Ираном оружие. Пока жертвами нападений иранцев были суда нейтральных держав, США ограничивались лишь грозными нотами в адрес аятоллы Хомейни. Однако, когда под удар попало несколько танкеров под звездно-полосатым флагом, Соединенные Штаты сосредоточили в Персидском заливе крупнейшую после Второй мировой войны военно-морскую группировку, что привело к резкому обострению обстановки, многократно увеличило вероятность вооруженных столкновений и до крайности повысило уязвимость гражданских объектов.

Американский военный крейсер «Винсеннес» («Vincennes»), прибыл в Персидский залив в мае 1988 года, и уже в июне стал участником серьезного инцидента. Командир корабля вынудил пассажирский самолетизменить курс, что едва не привело к авиакатастрофе. Этот инцидент произошел 8 июня и послужил основанием для протеста правительства ОАЭ посольству США в Абу-Даби.

Американские командиры до сих пор рефлексируют по поводу того, как крейсер ВМС США «Старк» не сумел защититься от ракетного нападения иракского самолета в мае 1987 года. В результате данного инцидента погибли 37 американских моряков. Сегодня американские командиры действуют в небольшой и очень насыщенной гражданскими объектами зоне боев, которая стала представлять еще большую опасность в связи с новыми жесткими приказами, поступившими от представителей администрации Рейгана.

Командующие получили директиву от Пентагона открывать упреждающий огонь, если действия противника можно расценить как «опасные».

В воскресенье 3 июля, 10.54 по местному времени с американского крейсера «Винсеннес» были выпущены две ракеты класса «земля — воздух» в направлении летевшего по международной трассе аэробуса A-300, за 3 минуты до того «опознанного как истребитель F-14». После поражении цели обломки самолета, на борту которого находились 298 пассажиров и членов экипажа, падают в море. Версию об истребителе F-14, который шел на сближение с крейсером «во враждебной манере», сообщают в Пентагон.

Согласно сообщению иранского агентства ИРНА, принадлежащий компании «Иран эйр» аэробус A-300, совершавший рейс в Дубаи (Объединенные Арабские Эмираты), вылетел из аэропорта города Бендер-Аббас. Последний контакт пилота с диспетчерами аэропорта зафиксирован ровно в 10.54. Через 43 секунды его не стало. По данным радио Тегерана, самолет следовал «точно в международном коридоре».

Духовный лидер Ирана аятолла Хомейни, ведущий «танкерную войну» с Ираком, призвал своих сторонников ответить ударом на удар и взорвать какой-нибудь американский самолет.

Официальный Вашингтон распространил свою версию катастрофы.

В воскресенье 3 июля 1988 года крейсер «Винсеннес», фрегаты «Монтгомери» и «Джон Х. Сайдер» несли боевое дежурство. В 10.00 утра по местному времени радиолокаторы засекли три ракетных катера ВМФ Ирана, которые шли на перехват датского «Карома Маерск». «Монтгомери» поспешил на помощь датскому судну — открыл огонь по иранским военным судам. Вертолет, поднявшийся с борта «Винсеннеса», был также обстрелян иранскими катерами. Крейсер направился к месту события; в 10.42 он открыл огонь по катерам и потопил два из них. Через 5 минут на экранах радиолокаторов корабля появился «неопознанный самолет», который двигался в сторону «Винсеннеса».

Наблюдение по идентификационной системе «свой или чужой» показывало, что воздушное судно передавало сигналы, используемые иранскими истребителями, дислоцированными в зоне военных действий. Даже после того, как «Винсеннес» трижды передал по радио предупреждения на используемой гражданскими самолетами аварийной частоте 121,5 МГц (International Air Defence — IAD радиочастота) и четырежды военной 243 МГц (Military Air Distress (MAD)), ответа от иранского пилота не последовало. Самолет также не изменил курс, как того требовали предупреждения. Согласно американскому боевому уставу, командир корабля может принять единоличное решение и открыть огонь по самолету, если он приблизится на расстояние меньше 32 км. В 10.51 авиалайнер пересек эту черту, и компьютерная система автоматически привела в боевую готовность две ракеты «Стандарт-2» класса «земля — воздух».

Капитан Роджерс послал предупреждения. Ему показалось, что самолет вошел в пике, набирая скорость, будто бы собираясь атаковать корабль. Выбора не было: минимальный радиус действия ракет составлял около 10 км. В 10.54.43 (6.54.43 по UTC), когда самолет достиг отметки 14 км, капитан произвел залп двумя ракетами. По крайней мере одна поразила пассажирский самолет; он взорвался и рухнул в воду.

Через несколько часов министр иностранных дел Ирана Али Акбар Велаяти сделал заявление: «Вашингтон практически признался в своем преступлении, допустив, что его вооруженные силы сбили ракетами иранский военный самолет. Никакого иранского военного самолета в это время в данном районе не было. Американскими ракетами сбит аэробус, совершавший рейс в Дубаи».

Пресса стран Персидского залива дружно осудила действия американских военных.

Президенту США Рональду Рейгану пришлось сделать специальное заявление. Он признал, ответственность американских ВМС за гибель иранского лайнера, охарактеризовал ее как «страшную человеческую трагедию». Однако, добавил президент, ракеты выпущены в качестве «надлежащей оборонительной акции» с целью «самозащиты от возможного нападения». Крейсер действовал в соответствии с «существующим приказом», после того как самолет «не отреагировал на неоднократные предупреждения».

Рейган хотя и выразил сожаление в связи с ужасной человеческой трагедией, тут же заявил, что политика сохранения присутствия военно-морских сил США в составе 25–30 кораблей, которые призваны защищать морские пути от иранских атак, останется без изменений.

Фраза Рейгана, назвавшего действия крейсера «Винсеннес» «надлежащей оборонительной акцией», стала, по сути дела, официальной концепцией администрации США. Интерпретация события как «трагической случайности» тут же была изложена в специальных посланиях, разосланных из Вашингтона в столицы союзных США государств. Руководители ряда натовских стран, как, например, английский премьер-министр Тэтчер тут же подхватили эту интерпретацию, чтобы подтвердить «право» находящихся в Персидском заливе ВМС США на «самооборону».

В конгрессе США, где большинство принадлежало демократам, назначены слушания с целью выяснить, в какой мере пентагоновские круги повинны в случившемся. В письме руководству конгресса, нацеленном на исключение любых настроений в пользу введения в действие закона о военных полномочиях от 1973 года, Рейган объявил инцидент закрытым. Введение в силу закона привело бы к уходу США из Персидского залива что противоречило стратегическим интересам Вашингтона в этом районе.

Председатель комитета начальников штабов адмирал Уильям настаивал, что «самолет следовал вне обычного воздушного коридора на большой скорости (более 500 миль в час, хотя в действительности 260 миль в час) и к тому же шел на снижение (на самом деле набирал высоту), не отвечая на подававшиеся ему радиосигналы». А корреспондент Си-Би-Эс при Пентагоне сообщил: «В правительстве существует предположение, что это нечто вроде атаки камикадзе». Иными словами, Иран решил таранить гражданским авиалайнером американский крейсер.

Однако американская телекомпания Эй-Би-Си привела важное свидетельство: «Опытный авиадиспетчер-европеец, работающий в аэропорту Дубаи, сообщил, что операции по поиску жертв трагедии иранские самолеты вели в пределах установленного для гражданских рейсов воздушного коридора. Это свидетельствует о том, что вопреки утверждениям американской стороны авиалайнер не отклонялся от обычного маршрута. В Персидском заливе постоянно возникают проблемы из-за того, что военные корабли пытаются заставить коммерческие самолеты отклониться от установленных маршрутов. Среди работающих в аэропортах региона диспетчеров широко распространено недовольство неквалифицированными, приказными методами, практикуемыми радистами американских кораблей»

Далее, руководители Пентагона утверждали, что иранский самолет посылал два опознавательных сигнала — «гражданский» и «военный» и потому его можно было принять за боевую машину. Но тут же выяснилось, что американский фрегат «Сайдс», оперировавший в том же районе, не принимал никакого «военного» сигнала. Больше того, радиолокатор «Сайдса» показал: авиалайнер находился на гораздо большей высоте, чем утверждалось, и никак не проявлял намерения осуществить атаку.

Опровергая аргументы американского командования, авиадиспетчеры из стран Персидского залива обвинили ВМС США в том, что те постоянно игнорируют сигналы, которые помогают отличить военные самолеты от гражданских. Они вновь поставили в вину американцам бесцеремонное вмешательство в воздушное сообщение над водами залива.

Многие журналисты в Америке акцентировали внимание на технических аспектах происшедшего. Та же телекомпания Эй-Би-Си со ссылкой на представителей ВМС США передала, что командир «Винсеннеса» «приказал проверить, не гражданский ли самолет приближается к крейсеру, однако ракеты были запущены до того, как проверка закончилась». В связи с этим ставилась под сомнение квалификация оператора корабельной радарной установки.

По другой версии, коренная причина катастрофы заключалась в ошибке компьютера на борту крейсера. Это может означать, что пассажиры и экипаж иранского авиалайнера стали первыми жертвами «искусственного интеллекта», то есть процедуры, когда компьютеры не ограничиваются наблюдением за обстановкой, но и делают выводы, а также дают людям рекомендации.

Претендент на пост президента США от демократической партии Джесси Джексон, имея в виду трагедию иранского авиалайнера, высказался откровенно: «Это не техническая ошибка или ошибка компьютера — это ошибка в нашей политике».

Действительно, в связи с трагедией над Ормузским проливом возникает немало вопросов. Например, как экипаж крейсера, оснащенного наисовременнейшей электронной системой слежения «Иджис», мог принять аэробус за «небольшой истребитель»? Ведь иранский самолет набирал высоту, а не шел вниз, как бывает при атаке. Да и скорость его вдвое меньше сверхзвукового F-14.

«Винсеннес» принадлежит к крейсерам типа «Тикондерога», начавшим поступать на вооружение ВМС США в 1983 году. Подобные крейсеры имеют самую современную многофункциональную систему оружия «Иджис». В ее состав входят зенитные управляемые ракеты «Стандарт-2», две универсальные пусковые установки, управляемые ЭВМ, радиолокационная станция, которая обеспечивает круговой обзор, обнаружение и сопровождение более ста целей. По характеру отраженного сигнала она способна отличить ложные цели, имеет большую помехозащищенность. Кроме того, система способна определять потенциально опасные цели, оптимально распределять их между различными видами оружия, вырабатывать рекомендации на открытие огня. Словом, технически аппаратура крейсера, его оборудование должны были исключить трагедию. Скорость движения самолета; размеры его отметки на экране локатора у F-14; отметки в несколько раз меньшие, чем у A-300; отсутствие маневра, характерного при нанесении удара, — все это однозначно свидетельствовало, что в полете находился гражданский самолет.

Вот что заявил, например, эксперт японской радио-и телевизионной компании Эн-Эйч-Кей: «Пентагон утверждал, что аэробус атакован, поскольку летел очень низко и крайне быстро прямо на крейсер. Однако, даже по американским данным, его скорость и высота полета явно не соответствовали понятиям об атаке современного самолета на морскую цель. Вызывает сомнение и то, что США не сообщили точные данные о месте, где был сбит самолет. США также заявляют, что имевшихся у крейсера четырех минут недостаточно, чтобы сделать правильный вывод и отличить аэробус от истребителя. Однако, на наш взгляд, такие временные рамки вполне естественны для современной ракетной войны, в ходе которой корабль с системой «Иджис» обязан принимать верные решения».

Некоторые известные американские специалисты в области электроники, как, например, Дэвид Парнас, три года назад один из ведущих консультантов Пентагона по созданию систем управления для СОИ, призвали администрацию США вынести из трагедии в Персидском заливе урок и в отношении ее программы «звездных войн». Он, в частности, отметил, что в военно-морских силах США «Иджис» уже давно стали называть «системой звездных войн на море», поскольку принцип действия ее такой же, как и в системах управления, разрабатываемых для оружия «звездных войн». «Очевидно то, — подчеркнул ученый, — что если самые совершенные ЭВМ не могут отличить с близкого расстояния аэробус от истребителя, то гораздо сложнее, а может быть, и вообще невозможно отличить боеголовку от обычной болванки, летящей по той же баллистической траектории в космосе».

По просьбе Ирана было созвано экстренное заседание Совета Безопасности ООН для обсуждения одного вопроса: об уничтожении иранского пассажирского авиалайнера с 298 пассажирами и членами экипажа на борту ракетами, выпущенными с американского военного корабля в Персидском заливе.

Вскоре после начала закрытых слушаний в комитете палаты представителей по делам вооруженных сил США, на которых давали показания пентагоновские чины, выявились многочисленные противоречия в сообщаемых ими сведениях. Скептически, а то и с недоверием восприняли многие конгрессмены утверждения о «случайности» катастрофы. Они недоумевали, каким образом крейсер «Винсеннес», оснащенный самой совершенной из имеющихся в американских арсеналах электронной системой слежения и определения целей «Иджис», «спутал» огромный гражданский аэробус с боевым самолетом F-14, размеры которого в 3 раза меньше. «Нам говорили, что система «Иджис» самая великолепная в мире и такого просто не может произойти!» — возмущенно заявила член палаты представителей Патриция Шроудер.

Пентагоновские генералы в конце концов признали, что авиалайнер не только не отклонялся от положенного маршрута, но в момент, когда по нему выпустили ракеты, шел почти прямо по центру «воздушного коридора шириной 20 км, установленного для гражданских самолетов между Бендер-Аббасом и Дубаи».

Но, несмотря на все это, администрация США добилась, чего хотела: слушания в конгрессе фактически зашли в тупик. «Дебаты вокруг инцидента с иранским авиалайнером погрязли в технических деталях», — подвел итог лидер демократического большинства в сенате Роберт Бэрд.

Пытаясь побыстрее замять скандал, Белый дом объявил, что намеревается выплатить компенсацию семьям погибших пассажиров и членов экипажа.

В конце концов всю вину за трагедию в Персидском заливе американцы окончательно возложили на Иран. Результаты широкомасштабной пропаганды не заставили себя ждать. «Большинство американцев верят, что действия крейсера «Винсеннес», сбившего иранский пассажирский самолет, оправданны», — подвела итог «Вашингтон пост», отмечая, что так считают 71 процент участников общенационального опроса, проведенного газетой совместно с телекомпанией Эй-Би-Си; 74 процента опрошенных заявили, что в «случившемся в большей степени виноват Иран». Противоположного мнения придерживались соответственно 24 и 14 процентов американцев.

Дочитав и немного поразмыслив Степной, набрал по внутреннему телефону Соболева и спросил:

— И что ты про все это думаешь?

— Извини, Юра, я готовлюсь к заседанию Координационного центра по САИ. Поговорим позже.

Глава 22

18 июля 1988 года (понедельник) — 12.30. Москва, КГБ СССР

По понедельникам, впрочем, как и по пятницам начальник 6 Управления КГБ СССР генерал-лейтенант Туманов любил устраивать, как он это называл «большие рабочие совещания» («БРС»), которые длились никак не меньше двух часов. Иногда после таких «БРС» генерал просил кого-нибудь задержаться, и подчиненные знали, что это ничего хорошего для приглашенного не предвещает. «Задержанный» выходил от генерала не скоро и имел достаточно «бледный вид». В этот раз Туманов попросил остаться полковника Соболева. Когда сочувствующие последнему покинули кабинет генерал вызвал секретаря попросил принести чая и пересев к журнальному столику жестом попросил полковника последовать за ним.

— Ты знаешь, Андрей Иванович, нравишься ты мне, как хороший работник, руководитель, профессионал. Думаю, ты достаточно умный, чтобы понимать, что я тут у вас человек временный. Задержался правда немного более, чем планировал, но все равно скоро вернусь в аппарат ЦК КПСС. Мое место займет кто-то из замов, а вот на место первого заместителя 6 Управления я думаю предложить твою кандидатуру. Как ты на это смотришь?

В это время секретарь принесла чай и начала ухаживать за офицерами, накрывая журнальный столик, чем воспользовался Соболев, взяв паузу. Когда женщина вышла полковник ответил:

— Спасибо за доверие, товарищ генерал, но мне кажется, что я на своем месте. Мне нравится моя работа, потому что она связана с оперативной работой, а выше уже политика…

— Ты, полковник не понял. Я предлагаю тебе свое покровительство, которое поможет тебе сделать карьеру вплоть до генерала.

— Извините, но я придерживаюсь принципа, изложенного еще в прошлом веке в гениальном произведении статского советника Александра Сергеевича Грибоедова, «минуй нас пуще всех печалей…»

— Можешь не продолжать. Я тебя понял. А теперь ты послушай и пойми меня. Мне обещают хорошую должность в Комитете партийного контроля ЦК КПСС. Ты знаешь, что такое КПК? Нет, ты даже не представляешь, что это такое. Это райское место. И я не могу эту возможность упустить. Но для этого мне надо, чтобы этот треклятый САИ прошел без сучка, без задоринки. Ты это понимаешь?

Полковник молча кивнул.

— А ты со своим заместителем, по моим сведениям, там что-то мутишь?

— Никак нет, товарищ генерал. Работа идет согласно утвержденного плана операции «Паритет».

— Брось «ваньку валять», полковник. Я не пугаю, а предупреждаю. Если что-то пойдет не так вы оба не просто вылетите из Комитета, вы, что еще страшнее вылетите из партии. А с таким «волчьим билетом» вас потом даже в дворники не возьмут. Ты это понимаешь?

После такой тирады генерала Соболев встал и четко ответил:

— Так точно, товарищ генерал! Разрешите идти?

— Идите, полковник, но помните, что я вам сказал. Очень жаль, что вы меня не захотели услышать, но зная вас надеюсь наш разговор не выйдет за пределы этого кабинета. И не дай вам бог…

— Есть! — отрапортовал полковник, по-строевому развернулся и вышел из кабинета.

21 июля 1988 года (четверг) — 09.30. Лэнгли, ЦРУ США

— Как ты провел ночь, Джон? — вместо приветствия спросил Эспозито у появившегося в его кабинете оперативника.

— Французы не рекомендуют говорить «хорошо», так как это означает — развлекался всю ночь.

— У тебя роман с француженкой? Жаль, но придется его прервать. Ты уже доработал с аналитиками план операции?

— Я тебе уже говорил мне не нравится эта операция.

— В твоих силах все изменить на месте. Для меня главное, чтобы ты сорвал САИ, а не как ты это сделаешь.

— А если что-то пойдет не так? — спросил оперативник уже догадавшийся, что Эспозито будет убеждать его принять участие в плане «Б».

— Сделай все как ты умеешь, и я уверен все будет хорошо.

— А если все-таки ваш план не сработает?

— Как это не сработает?

— Ну, русские могут не испугаться разоблачения противозаконных действий своего КГБ, оправдывая этот инцидент самоуправством местного отделения…

— Думаю нам с тобою следует выпить, — сказал начальник ОСО, доставая из бара бутылку виски и два бокала. Не хуже заправского бармена налив себе и обслужив подчиненного, Эспозито, отпил большой глоток и повторил вопрос Милнера:

— Ты спрашиваешь, что будет если наш план не сработает? — И придав своему лицу безмятежное выражение, спокойно сказал: — Мы перейдем к плану «Б».

— Что еще за план «Б», ты мне ничего о нем не говорил? — поддержал игру оперативник.

— Ты осуществишь одну акцию…, — Эспозито замялся и потеребив пуговицу френча, продолжил, — она больше для страховки…

— Не темни, Джакомо, я твои хитрые приемчики знаю. Ты сам любишь говорить, что страховка бывает только у банкиров, да и то не всегда.

Придав своему голосу всю возможную убедительность, на которую был способен, Эспозито буквально выдохнул из себя:

— Ты прав, у старика Джакомо всегда есть план «Б». Блестящий, беспроигрышный запасной вариант! Ты осуществишь специальную акцию. Если не сработает провокация против КГБ, ты организуешь убийство руководителя нашей делегации.

— Убить американца? Да ты сошел с ума, Джакомо! — искусно сыграв возмущение заорал Милнер, — Я должен убить гражданина США? Это же верный электрический стул! Мы на него усядемся вместе, шеф? Нет, на одном из-за твоей жирной задницы мы не поместимся, придется палачам готовить второй…

— Не скули, — жестко прервал подчиненного Эспозито. — На эту акцию дали согласие очень влиятельные люди, и они заинтересованы в твоей безопасности. Они берут на себя всю ответственность за осуществление и…

— Они, если что-то пойдут не так сядут на скамью подсудимых вместо меня?

— Заинтересованность и возможности таких людей — это гарантия успешного прикрытия нашей операции, — не обращая внимания на вопрос, разглагольствовал Эспозито и отпив несколько больших глотков из своего бокала, продолжил:

— Теперь ты понимаешь, как высоки ставки в этой игре. Ты не маленький мальчик, Джон, и прекрасно знаешь, что политика — это очень грязное дело, а мы с тобой вынуждены стирать их грязное белье — это часть нашей работы. И в конце концов, здесь речь идет о национальных интересах страны, а ты тут распускаешь слюни?

— Ты говоришь так как будто получил на эту акцию разрешение Конгресса.

— Скажем так, в Госдепе есть несколько парней, которые продвигают и прикрывают нашу операцию по просьбе заказчиков из Конгресса. Последним не нравится диалог нашего Президента с Советами, так как нарушает некоторые их планы. Так вот эти заказчики дают нам полную свободу действий. Главное, чтобы мы сорвали САИ.

— Опять эти мастера кризисных ситуаций, которые сами не могут даже назначить толкового директора ЦРУ. И кто они?

— Джон, Америка никогда не была страной, где в верхах царило единство, — спокойно возразил Эспозито. — Это не похоже даже на сказку для обывателя. Любой американец, благодаря прессе знает о скандалах в сенате и администрации Белого дома. Поэтому не стоит искать того, кому выгодно, чтобы САИ не было завершено. Это очень влиятельные люди, и они готовы заплатить очень приличные деньги, чтобы их интересы были нами учтены.

— Послушай себя, Джакомо! — продолжал взывать к шефу оперативник — Ты называешь беспроигрышным вариантом убийство руководителя нашей делегации. Выполнить этот ваш бредовый план и живым выехать из СССР? Ты, наверное, со своими друзьями курил что-то плохое и одновременно смотрел фильмы про Джеймса Бонда?

— Заказчики жестко настаивают на срыве САИ, — упрямо сказал Эспозито.

— Приятно конечно, что кто-то так слепо верит в наши возможности, но боюсь, что мы их разочаруем. Я не буду во всем этом участвовать, найдите другого исполнителя. Черт возьми, почему бы тебе самому не выполнить это задание? Или этому твоему дебилу аналитику? Любому болвану понятно, что эта ваша операция полное дерьмо. Если ты думаешь, что я ненормальный и собираюсь сидеть в советской тюрьме или закончить свои дни на электрическом стуле, то ты еще более ненормальный… Если ты толком не можешь делать свое дело, ты, самый большой болван которого я видел. Таково мое мнение об этом дурацком плане и пошел ты… вместе со своими придурками из Госдепа…

— Ты все сказал? — спокойно спросил Эспозито. А теперь вытри слезы и послушай меня. За эту работу тебе хорошо заплатят…

— Не все в жизни измеряется деньгами.

— Да. Если эти деньги маленькие… И потом, ты уверен, что этот сукин сын, который возглавляет нашу делегацию по САИ, добропорядочный американец? Этот примерный семьянин, отец, троих детей, к твоему сведению, поддерживает интимную связь с незамужней молодой женщиной. Он со своей атомной бомбой в Японии уничтожил людей больше, чем все ЦРУ за время своего существования. Не перебивай меня, Джон, — пресек Эспозито попытку Милнера перехватить инициативу в разговоре, — Так, вот, и самое главное — тебе за твою работу заплатят огромную кучу денег. А что касается собственно плана «Б», то если ты сделаешь свою работу хорошо, то, поверь мне никаких проблем у тебя не будет.

— Ты как-то не совсем убедителен, Джакомо. Все парни, которые сидят в крутых кабинетах, всегда в начале так говорят, но когда дело доходит до ответственности…

— По-моему ты меня с кем-то путаешь, Джон? — с угрозой в голосе перебил Эспозито. — Я отдаю тебе своего лучшего агента, который выполнит за тебя самую грязную работу. Ты, если сделаешь все как надо вообще будешь вне подозрений. Тебе сейчас надо готовиться к безупречной реализации, а ты ведешь себя как полный кретин.

Завершив убедительную часть программы, Эспозито приступил к уговорам.

— Ты пойми в этой игре вокруг САИ заинтересованы такие силы, что в случае неудачи нас сотрут в порошок…

— Не нас, а тебя, Джакомо…

— Но я уничтожу тебя раньше, Джон и ты это прекрасно знаешь…

— Не надо меня пугать, Джакомо, а этих плохих парней пошли к черту, пока не поздно, — продолжал упорствовать оперативник.

— Такие связи невозможно разорвать, они устанавливаются навсегда и люди становятся либо друзьями, либо…

— Из лучших друзей получаются самые опасные враги, а из твоих знакомых, Джакомо, похоже они получаются смертельно опасными. Я не хочу иметь таких друзей.

— Ты забыл, Милнер? Приказы надо выполнять, а не спрашивать у командира на каком основании они отдаются. И потом все в твоих руках. Ты же настоящий мастер. Надо сделать так, чтобы все поверили, что этого самого руководителя убил русский из КГБ, — спокойно возразил Эспозито. — Ты получаешь в помощники лучшего "крота" ЦРУ, который во всем будет слепо подчиняться тебе.

— А если что-то где-то всплывет?

— А вот это уже твоя проблема, Милнер. Ты профессионал и должен отдавать себе отчет, что в таком деле ошибки исключаются.

— Но, правила ЦРУ, — продолжал сопротивляться оперативник.

— К черту, — разозлился Эспозито, — в тайном мире разведки нет правил, и ты знаешь это. Честные и принципиальные агенты ЦРУ придуманы графоманами для бульварных романов про шпионов.… Когда мы с тобой провернем эту операцию никому не будет дела до того какой ценой нам это удалось.

— Конечно, это не твоим друзьям — конгрессменам…

— Ты так наивен Джон, — с нотками жалости и сарказма перебил Эспозито. — Да, в Конгрессе не палят из пистолетов, но там решают все проблемы гораздо эффективней. Все эти независимые конгрессмены куплены ВПК. Ты знаешь, как работает эта схема? Представители оборонных корпораций обращаются к конгрессмену из нужного им комитета и говорят: "У нас есть деньги для того, чтобы помочь вам разобраться в нашей проблеме". И все. И вообще не твоего ума это дело, Милнер. Тебе не стоит ломать голову над этими вопросами по крайней мере до тех пор, пока ты не поднимешься до моего уровня.

Эспозито еще продолжал что-то говорить о великой миссии во славу Соединенных Штатов Америки, но оперативник его не слушал. Он сожалел об одном, что в этом дурацком спектакле они с Эспозито выполняют роль каких-то клоунов, и ее придется доиграть до конца.

— Шеф, как ты считаешь, перед выполнением такого ответственного задания неплохо было бы получить благословение директора ЦРУ?

— Ты что хочешь увидеться с самим директором? — вспылил Эспозито.

— Да. Ведь задание и мою кандидатуру утверждал он? — напористо спросил Милнер и пристально посмотрел на шефа управления спецопераций. — Или я что-то путаю?

— Ты пойми Джон, новый директор в первую очередь бизнесмен и ему все равно кто будет выполнять нашу грязную работу…

— Зато мне не все равно Джакомо, — с нажимом перебил оперативник. — Теперь мне понятно почему эта твоя операция имеет такую степень секретности. Так я могу встретиться с директором?

— Ты задаешь слишком много вопросов, Джон — процедил с угрозой в голосе Эспозито, — хотя раньше, когда мы проводили подобные операции, ты не был таким чувствительным.

— Это не справедливо по отношению ко мне… — начал отыгрывать назад оперативник.

— Ни один человек не может ожидать справедливости в этой суперигре под названием шпионаж, в противном случае он болван.

— Ты меня не заткнешь шеф, я не хочу, чтобы мной занялся спецкомитет конгресса по вопросам разведки.

— Не бойся, мой маленький Джон, — неожиданно примирительно воздел руки к воображаемому небу Эспозито. — Я тебя не брошу. Я знаю про тебя слишком много и уверен, что, немного подумав, ты согласишься работать по моему плану. Что касается секретности операции, то иногда в случае форс-мажора это помогает убрать все «концы в воду», как говорят русские. Но я верю в успех нашей «Пандоры» и по ее окончанию обещаю тебе кучу денег и встречу с директором. А теперь надо работать и, я уверен, что ты знаешь, на что способны эти дебилы из Конгресса в случае нашего провала. Поэтому иди к Райдеру, обсудите план «Б» и начинай готовиться.

26 июля 1988 года (вторник) — 16.15. Лэнгли, ЦРУ США

— Райдер, твой план «Б» ни к черту, «Орнитолог» не сможет его выполнить, и ты это знаешь, — раздраженно заявил Милнер.

Аналитик с опаской посмотрел на оперативника и осторожно заметил:

— Ты прав Джон, но ситуация немного изменилась… Ликвидацию придется проводить тебе…

— Какого черта? — вскочил оперативник, до этого спокойно сидевший в кресле.

— Но инсценировать все под «Орнитолога», — поспешил добавить Райдер.

— Мне проще убить тебя и причем прямо сейчас пока ты не успел…

В этот момент дверь резко распахнулась и в кабинет стремительно вошел замдиректора ЦРУ Майкл Хоуден, отстранив вскочившего аналитика, сел на его место и не поприветствовав присутствующих небрежно обронил:

— Я тут случайно проходил мимо, решил зайти поинтересоваться как продвигается подготовка к операции. Продолжайте, не обращайте на меня внимания.

— Случайности не случайны, — пробормотал оперативник и бесстрастно откинулся в своем кресле, хотя секундами ранее был готов вцепиться в глотку Райдера.

— Ты что-то хотел сказать, Джон? — поинтересовался замдиректора.

Милнер отрицательно качнул головой.

— Итак, — нерешительно начал аналитик, — заключительная часть операции «Ящик Пандоры», если схематически, будет выглядеть примерно следующим образом. «Орнитолог» в Семипалатинск на проведение САИ вылетает с двумя офицерами КГБ, которые находятся в его подчинении. Они будут иметь при себе табельное оружие, которое по правилам КГБ будет храниться в сейфе в кабинете «Орнитолога». Для размещения сотрудников центрального аппарата КГБ зарезервированы номера в семипалатинской гостинице «Иртыш», где этажом ниже будет проживать во время САИ наша делегация. 12 сентября вечером «Орнитолог» приносит в свой номер пистолет одного из подчиненных. После этого приглашает сопровождающих его офицеров и предлагает выпить водки, в которую предварительно добавляет тот же препарат, которым Милнер ранее усыпит шофера. Сам заранее примет антидот, который не позволит действовать снотворному.

— Каким образом ваш агент получит эти материалы?

— Все необходимые компоненты и инструкции будут переданы «Орнитологу» нашей московской резидентурой посредством тайника.

— Где он их будет хранить и как вывезет в Семипалатинск?

— К чему тебе все эти технические подробности, Джон? — поинтересовался замдиректора ЦРУ и не дождавшись ответа кивнул аналитику, — Продолжай.

— В 21.00 после окончания банкета в ресторане гостиницы «Орнитолог» по противопожарной лестнице спускается на этаж ниже и в номере Милнера передает оружие. Затем поднимается в свой номер и ждет, когда Джон вернет пистолет.

— Какая версия доведена до «Орнитолога»? — поинтересовался замдиректора.

— Если вкратце, то после того, как Милнер вернет ему оружие «Орнитолог» должен подбросить пистолет в номер одного из подчиненных, чтобы направить следствие по ложному следу.

— И он поверил в этот наивный сюжет? — скептически осведомился Милнер.

— «Орнитологу» на протяжении последних месяцев внушается, что это последнее задание, после успешного выполнения которого, он с нашей помощью покинет СССР и будет безбедно жить в США.

— Понятно, — оборвал Хоуден. — Давай по заданию Милнера.

— После выполнения акции в номере руководителя нашей делегации Милнер поднимается в номер «Орнитолога», ликвидирует его, инсценируя самоубийство, после чего возвращается к себе в номер и утром вылетает в Москву.

— А нельзя ли передать пистолет без личного контакта? — зло спросил оперативник.

— Нет. И для этого решения есть несколько причин. Первая, Семипалатинск — закрытый город и заранее выбрать место для закладки тайника практически невозможно. Вторая, после Курчатова ты будешь под пристальным вниманием наружного наблюдения КГБ, а в гостинице никто за тобой следить не сможет, так как по условиям проведения САИ на этаже проживания нашей делегации не должно быть никого из посторонних, кроме обслуживающего персонала гостиницы. Причем обслуга может появляться только с разрешения представителя нашей делегации. Третья, КГБ в нарушение некоторых положений прослушивает телефоны в номерах. Поэтому остается только личный контакт.

— Что-нибудь не понятно? — поинтересовался Хоуден.

Оперативник промолчал и замдиректора обратился к Райдеру:

— Продолжай.

— Если «Орнитолог» не появится по каким-либо причинам в течение часа, то Милнер в 22.00 поднимается в его номер и узнает причину.

— Что может помешать руководителю контрразведки на находящейся под его юрисдикцией территории? — возмутился оперативник.

— Его врожденная трусость, — вмешался Хоуден, — Тебе ли не знать, Джон, что человек становится предателем в большинстве случаев из-за денег, а в дальнейшем предает из-за страха разоблачения. Но бывают моменты, когда врожденная трусость пересиливает власть денег. Вот ты и взбодришь «Орнитолога» своим появлением. Только не ори на него, а спокойно объясни, что все скоро закончится. Дождется тебя, отнесет пистолет в номер подчиненного и все.

— А если вашего суперагента не будет в номере?

— Такого не может быть, — быстро ответил Райдер. — «Орнитолог» слишком ценит свою жизнь и хочет ее остаток прожить состоятельным вдалеке от коммунистической России. Для осуществления своей мечты он готов на все и поэтому его не остановят никакие внешние преграды. Ну а внутренние, как сказал господин директор вы поможете ему преодолеть.

Милнер не оценил оговорку аналитика и начал «закипать»:

— Но может случиться…

— Откроешь дверь отмычкой и будешь ждать его в номере, — перебил Хоуден.

— Как долго?

— До трех часов ночи, — вновь вмешался аналитик. Если «Орнитолог» так и не появится спускаетесь в номер руководителя нашей делегации, ликвидируете его путем удушения шарфом, который затем подбросите в номер подчиненного «Орнитолога» …

— Что за бред? Какой шарф? А если ваш агент потом…

— Это не твоя забота, Джон, — нервно заверил замдиректора. — Не строй из себя дурачка. Никакого «потом» не будет «Орнитолог» выполнит свое задание, главное, чтобы ты не провалил заключительную часть операции. Не вздумай…

— Не напрягайтесь, босс, я все помню, — слегка нагловато перебил оперативник.

— Кстати, для тебя есть хорошая новость, — уже несколько спокойнее сказал Хоуден, — Если ты все сработаешь профессионально, то твой гонорар увеличится в два раза. Так решили заказчики. А сейчас не смею вам мешать джентльмены, дорабатывайте детали и надеюсь все в итоге будет в самом лучшем виде.

Когда Хоуден вышел, Райдер попытался что-то сказать, но Милнер навис над вжавшимся в кресло аналитиком и прорычал:

— На сегодня все. Я сейчас действительно могу убить тебя, поэтому будет лучше если мы встретимся через несколько дней.

Милнер вышел от аналитика невероятно разозленным и прямиком направился к Эспозито.

— Ты, представляешь, Джакомо, они нисколько не думают об исполнителе операции? Для них главное, чтобы объект был ликвидирован, а то, что я не буду иметь прикрытия и запасных вариантов отхода, их не волнует. И если этот «Орнитолог» не придет в свой номер, то дальнейшие мои действия вообще бред. Что ты молчишь, Джакомо?

— Я больше не руковожу операцией и мне печально…

— Ты охренел, Джакомо? Я говорю тебе, что меня подставляют, а ты о какой-то своей печали?

— Джон, мальчик мой, у тебя есть обратный билет из Семипалатинска, а у меня его уже нет. После окончания «Пандоры» меня отправят на пенсию.

Милнер выразительно посмотрел на бокал виски на столе Эспозито и направился к двери.

— Постой, Джон, — начальник отдела особых операций убрал в себя содержимое бокала, и продолжил, — Мы с тобой находили выход и не из таких дохлых ситуаций, так что не отчаивайся, найдем и сейчас. Приходи завтра с утра и начнем работу, по-твоему, а возможно и моему спасению.

Говоря последнюю фразу Эспозито показал оперативнику лист бумаги на котором крупными буквами было написано «Бухта пирата».

Глава 23

27 июля 1988 года (среда) — 06.30. Вашингтон, конспиративная квартира ЦРУ США

Конспиративная квартира ЦРУ, которую шеф ОСО использовал для встреч с особо ценными агентами, была стилизована по его желанию под каюту капитана пиратского корабля и поэтому Эспозито любовно называл ее «Бухта пирата». Оперативник добираясь до нее с предосторожностями. Менял виды транспорта и направление движения, чтобы не привести к явочной квартире людей Хоудена.

— Привет, Джон! — жизнерадостный и бодрый Эспозито удивил хмурого и не выспавшегося Милнера. — Ты такой серьезный, потому что придумал новый план наших действий?

— Привет, Джакомо, — вяло буркнул оперативник, — Ты зря смеешься, мне кажется все гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд.

— Вот в этом ты прав, а что тебе еще кажется?

— Может быть ты попробуешь через свои связи перевернуть ситуацию?

— Это как?

— Мы успешно завершаем операцию, ты нажимаешь на все свои кнопки в конгрессе и становишься заместителем директора ЦРУ. Ты ведь этого всегда хотел.

— А ты получаешь большие деньги и становишься свободным как ветер? Мой бедный, наивный Джон, мои знакомые в конгрессе — работают на хозяев Хоудена. Я же тебе уже говорил кто такие люди из ВПК.

— Тогда что нам остается?

— Пора начинать свою игру. До заключительной фазы «Пандоры» чуть больше месяца так, что мы должны успеть. Конечно было бы неплохо успешно завершить операцию, но это как получится, главное выйти живыми из этой игры.

— Ты уверен в этом своем агенте?

— Не начинай, Джон. Мы с тобой уже сто раз говорили на эту тему. «Орнитолог» сделает все, что надо и не потому, что любит Америку, а из-за страха за свою никчемную жизнь. Он все-таки давно работает в КГБ и прекрасно знает, что за предательство его ждет смертная казнь. В СССР нет пожизненного заключения, а то он давно бы сдался. Для него главное существовать и не важно какой ценой. Он бы и к тюрьме приспособился. Так что в плане выполнения им задания ты не сомневайся. «Орнитолог» сделает все как надо — это его единственный шанс спасти свою задницу.

— Ну выполнили мы операцию, а дальше что?

— У тебя есть деньги?

— Ну, есть немного.

— У меня тоже есть немного, но я имею в виду на безбедную старость?

— Тогда нет.

— В таком случае нам надо сделать две вещи. Успеть получить деньги за «Пандору» и скрыться. Ведь в любом случае провалим ли мы операцию или успешно выполним, нас будут убирать. Свидетели и участники операции ЦРУ по заказу ВПК, в которой предусмотрена ликвидации американца из истеблишмента никому живыми и здоровыми не нужны. Ты ведь это понимаешь?

— Понимаю и что нам делать?

— При успешном выполнении операции у нас еще будет немного времени, а при неудаче нужно будет немедленно исчезать, но при этом каким-то образом прихватить обещанные Хоуденом деньги. Поэтому давай я займусь вопросом о финансовой стороне дела, а ты поиском путей отхода и нашими новыми документами.

— Встречаться будем здесь?

— Да. Мой кабинет в Лэнгли насквозь прослушивается и там мы можем говорить только о работе, а из этой штаб-квартиры будем организовывать контригру. И в конце посмотрим кто будет плясать и на чьих костях. А теперь давай по-быстрому набросаем план наших первоначальных действий. Нам надо еще на работу разными путями успеть добраться, а то люди Хоудена, если нас вовремя не зафиксируют начнут беспокоиться.

29 июля 1988 года (пятница) — 15.00. Москва, КГБ СССР

Соболев внимательно слушал подполковника Степного, который докладывал о последних сообщениях «Альфы» и «Омеги». По окончании инициаторы операции «Паритет» обсудили итоги работы аналитиков, скорректировали их дальнейшие действия и отработали инструкции, которые необходимо передать подчиненным при ближайшем сеансе связи. Степной уже собирал в папку документы, когда полковник, делая какие-то пометки в служебном блокноте, напомнил:

— Юра, надо еще раз проработать экстренные способы связи с «Альфой». Возможно найти еще какие-то дополнительные варианты. Сейчас, когда все спокойно, возникают определенные трудности, а когда начнется САИ мы вообще зашьемся.

— Я думал над этим. Пока получается очень сложно. Не проще ли нам договориться о дополнительных каналах связи с военной контрразведкой?

— Нет, это не обсуждается. «Альфа» должен работать автономно. В противном случае все наши контакты с ним будут на контроле у особого отдела по ядерному полигону, а работать «под колпаком» у Третьего главка он просто не сможет. Мы провалим операцию «Вариант». Поэтому пусть сам выходит на связь. Поработай дополнительно с ним пожалуйста, ищите любые возможные способы. И пусть твердо усвоит — только строжайшая конспирация может обеспечить ему необходимую свободу действий. В противном случае, без ведома военной контрразведки он на полигоне шагу ступить не сможет.

— По твоей установке получается, что у нас кругом враги, — недовольно заметил Степной, — будто во вражеском тылу работаем.

— Иначе нам сейчас нельзя, — убежденно сказал полковник.

После чего перестал смотреть на собеседника, подтянул к себе папку, лежащую на краю стола, и углубился в изучение документов, давая понять, что разговор окончен.

5 августа 1988 года (пятница) — 10.15. Москва, КГБ СССР

— Ты вовремя, Юра, — обратился Соболев к появившемуся на доклад Степному. — Вот пример нашего взаимодействия. Только что пришел справочный материал из военной контрразведки. Для того, чтобы это случилось потребовалось не только указание Координационного центра по САИ, но и твои внеслужебные связи.

— И что же они сообщают в своем информационном бюллетене?

— Ты оцени объем нашего взаимодействия. Ты им направил подборку по проблемамбезопасности САИ и анализ оперативной обстановки в окружении ядерного полигона на двадцати трех страницах, а они ответили на одном листике.

— Видимо остальное совершенно секретно и не предназначено для «пиджаков» из эконмической контрразведки, шутливо подхватил зам.

— Давай оценим этот шедевр. Зачитаю только самое интересное без шапки и подписи заместителя Третьего Главка.

Для подготовки и проведения САИ дано разрешение на нахождение на Семипалатинском ядерном полигоне 160 американским специалистам.

В подготовке и проведении испытаний примут участие специалисты из нескольких организаций, сформированные в структурные группы:

— методического обеспечения — 18 чел.;

— гидродинамических измерений — 19 чел.;

— регистрации, телеметрии и исследований интрузивности — 12 чел.;

— автоматики управления — 9 чел.;

— обработки и обмена данных — 9 чел.;

— регламентных работ — 15 чел.;

— обеспечения — 18 чел.

Вспомогательные работы по подготовке испытаний, штатные измерения безопасности, метеообеспечения, обслуживание всего персонала САИ и другие операции будут осуществлять соответствующие службы и подразделения полигона.

Более развернутая и полная информация по вопросам входящим в компетенцию экономической контрразведки будет предоставлена после дополнительной аналитической обработки информационно-аналитическим отделом Третьего Главного управления КГБ СССР.

— Они что там с ума посходили, — возмутился зам, — Я сейчас пойду и…

— Не надо, Юра, мы сами уже провели всю эту «дополнительную аналитическую обработку», причем, надеюсь более качественно. Интересно, что даже через эти скупые и непонятные цифры проглядывает отношение наших партийных бонз. На наш полигон допускают 160 американцев, а на Невадский только 60 наших специалистов, а мы тут о паритете печемся.

— Да это же натуральное поднятие лапок вверх, мол сдаемся.

— Вот и тебя наконец проняло. Спасибо военной контрразведки. Ладно, давай работать.

10 августа 1988 года (среда) — 11.30. Москва, КГБ СССР

Соболев заканчивал с замом обсуждение предстоящего этапа САИ в Неваде.

— Итоги не радостные. Через неделю взрыв в Неваде, а мы по-прежнему в полном неведении, — сокрушался полковник.

— А как ты хотел, если наши верхи категорически запретили разведке и контрразведке работать по этому этапу. Про нас я вообще молчу, — задиристо констатировал зам. — И все-таки у меня какое-то стойкое предчувствие, что ЦРУ, в отличие от нас как-то проявит себя в Неваде.

— Нет, я по-прежнему полагаю, что главные события развернутся у нас в Семипалатинске.

— Да, но какую-то рекогносцировку они должны провести?

— Может быть, но мы об этом все-равно мало что узнаем. В нашей делегации только специалисты и ученые, а наш «Фарадей» несилен в противоборстве с ЦРУ.

— А ты его все-таки озадачил? Вопреки прямому указанию руководства Комитета? — возмутился Степной.

— Взял грех на душу. И хотя не верю, что в предполагаемых условиях что-то получится просто попросил его быть повнимательней.

— Эх, Андрей Иваныч, Андрей Иваныч, — с укоризной покачал головой подполковник, — Прав был наш генерал, даром, что он из партнабора, самодеятельность погубит тебя.

— Этого-то я не боюсь, лишь бы наша бездеятельность не погубила наше дело. Восьмой месяц заканчивается, а у нас по планам ЦРУ ничего не прибавилось. Как были как слепые котята, так и остались…

— Ну не совсем, — попытался приободрить друга Степной. — Аналитиков подготовили, ребята работают…

— Противник тоже работает и возможно лучше нас, раз мы ничего об этом не знаем, — перебил Соболев. — Поэтому не самоуспокаиваться надо, а продолжать работать. На очередном сеансе связи передай «Альфе» и «Омеге», что начинаем работать в круглосуточном режиме.

— Ребята и так без выходных работают, — попробовал защитить аналитиков Степной.

— Все разговор окончен. Это приказ.

18 августа 1988 года (четверг) — 20.00. Москва, КГБ СССР

— Вчера в Неваде успешно прошел первый этап САИ, но ЦРУ никак себя не проявило. Значит мы были правы в своих предположениях, — констатировал Соболев и посмотрел на сидящего напротив него подполковника Степного. — Ведь там на своей территории они могли осуществить любую провокацию, но не стали этого делать. Срыв САИ в Семипалатинске — это крах авторитета нашей страны, как инициатора ядерного разоружения. Но если мы подготовим соответствующий документ с такими выводами, нам скажут, что этот ваш анализ — полная паранойя. И успешные испытания в США доказывают, что нет никакого заговора против САИ.

Рассматривая ситуацию, полковник, по обыкновению чертил различные геометрические фигуры на листе бумаги. — А если мы действительно что-то поняли не так. Поэтому неправильно "просчитали" действия ЦРУ. Если мы в этом не разберемся, то не сможем защитить САИ.

— Все мы спрогнозировали правильно, — попытался поддержать друга Степной. — Главный удар они нанесут в Семипалатинске. Надо придерживаться выработанной стратегии. Шараханья ни к чему не приведут.

— Нам категорически нельзя заниматься самоуспокоением, но ты прав, — согласился полковник и взял паузу в своих размышлениях, и когда Степной хотел уже что-то сказать, неожиданно продолжил. — На сегодняшний день мы знаем только одно, что у ЦРУ есть план, но мы его пока не смогли разгадать. И от этого он еще опасней для САИ. Известные нам данные недостаточны для глубокого анализа. Пока, что все испробованные методы добычи информации не дали результата. А что, если операция «Вариант» не сработает? Нам нельзя на ней зацикливаться, нужно еще раз, под другим углом, изучить все имеющиеся у нас документы.

— Знаешь, что, Андрей, — не выдержал Степной, — пошли домой поздно уже. Завтра на свежую голову подумаем, может быть, найдем какое-то объяснение всему этому.

— Нет, ты иди, Юра, а я еще поработаю немного.

— Знаю я твои немного, — пробурчал подполковник, поднимаясь, но видя состояние друга, спорить не стал, а попрощавшись вышел из кабинета.

После уходя заместителя Соболев достал из сейфа паку с документами по контрразведывательной операции «Паритет», вынул документы, добытые разведкой и разложив на столе начал их в очередной раз тщательно изучать.

О принятии программы тайных операций против СССР

30 января 1981 года на заседании Рабочей группы по делам национальной безопасности США обсуждалась тема тайных наступательных операций против Советского Союза. Вся рабочая группа единодушно признала, что существует необходимость увеличения бюджета на повышение обороноспособности страны.

На встрече было также решено, что администрация должна начать тайную психологическую операцию, которая использовала бы слабые места Советского Союза. Члены рабочей группы сходились во мнении, что СССР боятся президента США Рейгана, имеющего репутацию «лихого ковбоя» и способного на любые непродуманные шаги. Новая администрация США полагает, что нужно поддерживать этот образ, по крайней мере по отношению к Кремлю.

Содержание программы подрывных действий против СССР

— тайная финансовая, разведывательная и политическая помощь движению «Солидарность» в Польше, что гарантирует сохранение оппозиции в центре Советской империи;

— значительная военная и финансовая помощь движению сопротивления в Афганистане, а также поставки для моджахедов, дающие им возможность распространения войны на территорию Советского Союза;

— кампания по резкому уменьшению поступления твердой валюты в Советский Союз в результате снижения цен на нефть в сотрудничестве с Саудовской Аравией, а также ограничение экспорта советского природного газа на Запад;

— всесторонняя и детально разработанная психологическая война, направленная на то, чтобы посеять страх и неуверенность среди советского руководства;

— комплексные акции мирового масштаба с применением тайной дипломатии с целью максимального ограничения доступа Советского Союза к западным технологиям;

— широко организованная техническая дезинформация с целью разрушения советской экономики;

— рост вооружений и поддержание их на высоком техническом уровне, что должно подорвать советскую экономику и обострить кризис ресурсов».

Специальная директива NSDD-32 (март 1982 г.)

По поручению президента США Совет национальной безопасности подготовил документы, обрисовывающие американские цели в Восточной Европе. В этом радикальном документе указывается: «Цель Соединенных Штатов — нейтрализация усилий Советского Союза, предпринимаемых с целью сохранения власти в Восточной Европе».

«В результате мы сочли Ялтинскую конференцию недействительной,» — заявил один из членов Совета национальной безопасности США. Этот документ был подписан президентом как специальная директива (NSDD).

Рональд Рейган ясно изложил позицию Соединенных Штатов, которые не соглашались с советским преобладанием в Восточной Европе. Члены Совбеза стремились создать широкомасштабную стратегию, имеющую своей целью ослабление советского влияния, а также укрепление внутренних сил, борющихся за свободу в этом регионе. В сравнении с такими государствами, как Болгария, Румыния и Чехословакия, Польша создавала уникальную возможность сопротивления режиму. В остальных странах тоже искать возможности, чтобы как открыто, так и тайно ослаблять влияние Москвы.

NSDD-32 ставила несколько принципиальных целей:

— тайную поддержку подпольной деятельности, направленной на свержение власти коммунистов в этом регионе;

— интенсификацию психологической войны, прежде всего с помощью радиостанций «Голос Америки» и «Свободная Европа»;

— поиск дипломатических и торговых способов ослабления зависимости польского правительства от Москвы.

Директива NSDD-66 (ноябрь 1982 г.)

13 ноября 1982 годя Рейган подписал наиважнейший в истории США секретный документ, касающийся советской экономики.

«NSDD-66 равнозначна объявлению тайной экономической войны Советскому Союзу, — утверждает один из ее авторов. — Это документ, который в сочетании с ростом вооружений в Соединенных Штатах, а также со Стратегической оборонной инициативой обрекал СССР на окончательную смерть».

NSDD-66 планировала быстрое конструирование «технологической триады», чтобы лишить СССР «западных средств, необходимых для жизни».

NSDD-66 охватывала три главных вопроса:

— США должны добиться согласия европейских союзников выделять Москве кредиты только по рыночным курсам;

— США не допустят доступа советской экономики и армии к современной западной технологии. Деятельность КОКОМ будет расширена;

— CША и их союзники будут искать альтернативные источники энергии, чтобы уменьшить зависимость Европы от поставок советского природного газа… Поставки в Европу советского газа не могут покрыть больше 30 процентов потребностей (на практике это означает, что вторая линия газопровода не будет построена и что новые контракты не будут заключены).

«Мы должны просто держать высокий уровень вооружения, чтобы Москва старалась догнать нас, а также прекратить поставки западных средств, необходимых им для выживания, и мы еще в этом десятилетии увидим, как развалится советская система».

Президентская директива NSDD-75 (1983 г.) — один из самых засекреченных документов США.

«Директива NSDD-75 означает разрыв с прошлым, — утверждает один из разработчиков. — Это первый документ, утверждающий, что дело не только в поведении Советского Союза, но и в самой советской системе. Директива четко формулирует, что нашей следующей целью является уже не сосуществование с СССР, а изменение советской системы. В основе директивы лежит убежденность, что изменение советской системы с помощью внешнего нажима вполне в наших силах». Стратегической целью Соединенных Штатов стало расшатывание советской системы через использование ее внутренних слабостей. Политические подпорки советской системы были слабы и должны подвергнуться испытанию в надежде, что это станет причиной «свертывания» советского влияния на земном шаре.

NSDD-75 содержит ряд четко очерченных «рабочих принципов»:

— CША не одобряют существование сферы влияния за пределами государства и будут стараться уменьшить ее;

— США не будут участвовать в улучшении состояния советской экономики и в то же время сделают все, чтобы ограничить пути, ведущие к этой цели (документ называл здесь прежде всего технологии, кредиты и твердую валюту, зарабатываемую на экспорте энергоносителей);

— США будут искать все возможности, позволяющие уменьшить уровень советского влияния за границей.

Основываясь на этих и других секретных документах Совета безопасности США, КГБ СССР просит обратить внимание на прогнозы ЦРУ о том, что до 2000 года наступит развал Советского Союза.

Глава 24

24 августа 1988 года (среда) — 09.00. Москва, КГБ СССР

Соболев с утра просматривал документы, поступившие из ВГУ КГБ СССР. Особенно внимательно он остановился на сообщении доверенного лиц контрразведки о результатах первой части САИ в Неваде.

«Техническим руководителем группы советских специалистов в столь сложном и новаторском эксперименте, как тот, что проводился в Неваде, был еще вчера засекреченный «профессор М» — Виктор Никитович Мамонтов. На одном из брифингов в Неваде он сообщил, что советские специалисты «привезли в трейлере телеметрическую систему, которую хотели бы использовать для экспресс-обработки данных после взрыва», чем вызвал замешательство принимающей стороны, поскольку соглашением это не предусматривалось. Однако вопрос быстро разрешился после того, как по просьбе американцев специалисты НИИ импульсной техники (НИИИТ) провели серию семинаров и рассказали о принципах работы системы, устройстве трейлера, характеристиках регистрирующей аппаратуры и вычислительного комплекса.

Пришлось принять не одну делегацию молодых офицеров, инженеров и студентов, подробно рассказывая о назначении чуть ли не каждого прибора, — так велик был интерес к нашей технике, которая к тому же оказалась уникальна. Американские специалисты были поражены диагностической аппаратурой, которая была создана у нас в стране. У них такой техники не было. Именно во время совместного эксперимента по контролю за подземными ядерными взрывами советские ученые впервые смогли сравнить свою диагностику с американской. Об этом Мамонтов рассказывал с величайшей гордостью, когда вернулся из Америки после проведения совместного эксперимента. Ведь именно под его руководством в НИИИТе «был определен облик и создана система измерений быстропротекающих процессов для обеспечения ядерных испытаний, технические характеристики которой не уступали США».

Взаимодействие с американскими специалистами шло через главного руководителя — Мамонтова, который по большому счету является не только талантливым организатором, но и смелым физиком. По его инициативе в столь жесткий и ответственный график работ был поставлен эксперимент по исследованию интрузивности гидродинамического метода контроля. По предложению В.Н. Мамонтова, во время совместного эксперимента на Невадском испытательном полигоне были проведены совместные измерения электромагнитных наводок в одном из кабелей при импульсном зондировании. По предварительной договоренности американская сторона имела право первого доступа к результатам регистрации и право изъятия любой защищаемой информации до обмена данными с советской стороной.

Далее произошло то, что и прогнозировалось. После проведения взрыва американские специалисты передали копию фотопленки, на которой информация о сигнале, зарегистрированном на одном из датчиков, была вырезана начиная с 400 наносекунд от его начала. Фотопленка со второго датчика вообще не была предъявлена. В результате был сделан однозначный вывод, что в совместном эксперименте при гидродинамическом методе произошла интрузия (утечка) защищаемой информации в кабели, предназначавшиеся для измерения лишь мощности. Таким образом, была подтверждена возможность съема с кабелей информации о временных характеристиках работы ядерного заряда при гидродинамическом методе, которая может представить данные о его конструктивных особенностях».

Полковник понял, что для критического осмысления материала ему необходим верный заместитель и друг подполковник Степной, который своим практическим складом мышления мог приземлить любую фантазию. Набрав его номер и пригласив на «мозговой штурм», полковник начал заваривать свежий чай.

— Что случилось? — поинтересовался появившийся Степной.

— Почитай пока первую часть документа, а я с чаем закончу и обсудим.

Зам взял со стола документ и быстро с ним ознакомившись, вопросительно посмотрел на начальника.

— Однако, молодцы наши ученые, а американцы мягко говоря — не очень, — начал вслух рассуждать Соболев. — Но почему наши специалисты не довели факт укрытия американцами информации до руководства делегации? Было допущено явное нарушение Женевских договоренностей, тем самым был создан предлог для скандала, но наши не «повелись». Есть за всем этим «рука ЦРУ»?

— Мне кажется ты накручиваешь, Андрей. — спокойно ответил зам. — Информацию не предоставили, так как хотели сохранить свои секреты. Вот и все.

— Нет, достигли рабочих договоренностей на месте, провели совместную работу, а потом…

— Ты же видишь, что сообщение написано без возмущения, спокойно и объективно. Не было в этом случае никаких попыток по срыву САИ, просто желание сберечь свои секреты.

— Может быть, но мир ученых, у него же есть какая-то своя этика?

— Давай лучше другие опросы прочитаем, может быть там есть какие-то зацепки, подтверждающие твою теорию заговора ЦРУ.

Степной взял из папки следующий документ и начал читать вслух:

— В период пребывания в Америке советская делегация попала под строжайший контроль со стороны служб безопасности США. Особенно, это проявилось в Неваде. Нас заставили ходить буквально по одной линии и только в сопровождении американцев. Зоны допуска были жестко ограничены. Сложилось впечатление, что американская сторона старалась, чтобы мы как можно меньше увидели. Американские ученые в своих докладах освещали только вопросы, касающиеся исключительно отдельных аспектов эксперимента. Заинтересованность советских ученых в расширении темы дискуссий натыкалось на вежливый, но твердый отказ. Дополнительные вопросы по проблемам Невадского полигона оставались без ответа. Их просто игнорировали, как будто они вообще не задавались.

Вместе с тем обращало на себя внимание, что представителями военной полиции, охраняющими полигон, и отдельными неустановленными лицами, предпринимались попытки провоцировать советских ученых на противоправные действия или нарушение женевских договоренностей. Попытки провокаций продолжались на протяжении всего пребывания делегации в Америке. Следует отдать должное американским ученым, которые активно противостояли провокациям властей.

— Вот доказательство, — неуверенно перебил Соболев, но заместитель решительно парировал неубедительный выпад начальника:

— Ни одного конкретного факта, голые обобщения. Видно, источник написал то, что хотел от него опер.

— Да, действительно, похоже на то, — неохотно согласился полковник. — Контрразведка подошла к опросу формально.

— Они по-прежнему, как и весь Комитет в целом находятся под влиянием ЦэКа и движутся в фарватере его указивок. А от разведки есть какие-нибудь данные по Неваде?

— К сожалению, нет.

— Слабенько. Получается никакого следа ЦРУ нет. «Контрики» при инструктаже и последующем опросе явно на другие проблемы были заточены.

— Да, но это теперь не принципиально. В результате мы имеем, то, что имеем. И нам надо думать о своих грядущих проблемах. Вот никак не могу понять, почему ЦРУ до сих пор не смогло сорвать САИ? Переговоры в Женеве, очевидно, прекратить было сложно. Большой политический резонанс и прочие политесы. Но вот этап в Неваде, на своей территории, самый удобный вариант? Или не захотело?

— Может быть, действительно нет никаких попыток, сорвать САИ. — заметил Степной.

— Мы уж не раз обсуждали это и давай не будем возвращаться, — резко оборвал полковник. — По какой-то причине в Неваде ЦРУ не проявило себя, но мы с самого начала предполагали, что все решится в Семипалатинске.

— Но хоть какую-то рекогносцировку они должны были провести?

— Вот это и настораживает. Не те парни работают в ЦРУ, чтобы не использовать такой момент или мы чего-то не заметили? Сейчас бы нашу разведку запросить, но руководство ПГУ по соображениям политической целесообразности дало указание прекратить дальнейшую проверку оперативной информации по САИ.

— А может «голуби» в сенате США все-таки смогли победить «ястребов»?

— Нет, не в этом дело. Просто информация о срыве САИ противоречит общим настроениям в нашем ЦэКа, где все увлечены горбачевскими инициативами о всеобщем разоружении. Руководство Комитета тоже учитывает, что нашему генсеку не нравится, когда появляются препятствия на пути реализации его идей. Вот поэтому ПГУ не работает над этой проблемой или не докладывает результаты по ней наверх. А в итоге мы не знаем, как далеко продвинулись эти ЦэРэУшные «ястребы» в работе по срыву САИ.

— Но, раз до сих пор все шло нормально, то может быть, источник ПГУ все-таки ошибся, и нет никакой операции ЦРУ по срыву САИ?

— Я тебя понимаю, Юра. Имея дело с разведкой, не знаешь, когда кто-то совершит ошибку, тронется умом, или станет предателем. Это происходит не потому, что разведчики такие плохие, просто в отличие от нас контрразведчиков они работают на чужой территории в непосредственном соприкосновении с противником в постоянном цейтноте и стрессовых ситуациях. Но в данном конкретном случае боюсь, что он не ошибся и американцы продолжают работать, но мы ничего об этом не знаем.

Соболев надолго замолчал, а затем как бы убеждая себя продолжил:

— Кроме, первоначальной информации ПГУ, теперь имеется вот это скупое агентурное сообщение, которое, не подтверждает, но и тем не менее, никак не опровергает наши предположения.

— Да ничего в этом сообщении нет. По-твоему, получается, что работу ЦРУ по срыву САИ не заметили ни ПГУ, ни контрразведка? — с горячностью возразил Степной.

— Они, безусловно, уловили эти попытки, но общая эйфория от успешных переговоров в Женеве, а затем, быстрое и беспроблемное проведение этапа в Неваде, видимо захватила не только руководство нашей страны, но и наших коллег.

— Не верю я, что ПГУ и ВГУ не понимают, что может произойти, если ЦРУ удастся сорвать САИ.

— Все надеются на русский «авось» и потом, все складывается весьма удачно, половина САИ проведено без проблем…

— Может быть, ты доложишь свои сомнения Туманову? — предложил Степной.

— Сейчас это не имеет смысла. Все идет хорошо, а тут мы с предсказанием мифической операции ЦРУ. К тому же он уже переложил всю ответственность за операцию «Паритет» на нас. И вряд ли захочет портить отношения с товарищами из ЦэКа. И что нам остается?

— Молить бога, чтобы все в Семипалатинске закончилось благополучно.

— Тебе бы сказки писать с хорошим концом, — невесело усмехнулся полковник. — А я все-таки уверен, что ЦРУ пойдут в Семипалатинске на любые меры, чтобы сорвать САИ.

— Ну, не знаю, — с сомнением сказал Степной. — И откуда у тебя такая уверенность?

— Просто у ЦРУ остается последний шанс — Семипалатинск. И они попытаются его реализовать. По идее мы должны быть готовы, но наш «Вариант» не может учитывать всех возможных замыслов ЦРУ, — Соболев посмотрел на Степного, сделал какую-то пометку в рабочем блокноте и продолжил, — Однако дополнительно я пока ничего конкретного предложить не могу.

— Мне не нравится все это, — запальчиво бросил заместитель. — Может быть, мы элементарно «перезаложились» из-за той первичной информации ПГУ?

— Хорошо. Тогда скажи мне, а как быть с этим сообщением? Представить, что его нет? Ты пойми это единственная информация, которая не попала под фильтр ангажированности наших кураторов из ЦэКа. После этого они дали указание разведке «заморозить» всю информацию по САИ и у нас просто не было ни единой возможности получить подтверждение замыслам ЦРУ.

— Все это очень зыбко, на тоненького…

— А ты что хочешь? — взорвался Соболев. — Чтобы ЦРУ все открыто делало и еще через газеты нам сообщало. Я остаюсь при мнении, что ЦРУ готовит острую и дерзкую операцию по срыву САИ.

И после неловкого молчания, более примирительно сказал:

— Если бы нам хоть кто-то просто намекнул, на каком направлении ожидать активности наших американских «друзей». Что они могли придумать?

— Не могу предположить ничего определенного — сухо сказал Степной.

— Вот и я не знаю — каким-то извиняющимся тоном заметил полковник. Немного помолчав, он заговорил вновь, уже с нотками уверенности в голосе. — Давай представим, что они на нашей территории могут сделать?

— Не многое, — неохотно включился в процесс обсуждения Степной, — Но если перечислять реальные возможности ЦРУ…

— Постой, — остановил своего зама начальник отдела. — Без информации от разведки мы все равно не сможем просчитать алгоритм их действий. Нам надо сосредоточиться на том, кто сможет осуществить их операцию.

— Мы же уже обсуждали, что такую сложную операцию, как срыв САИ, да еще на нашей территории сможет выполнить только агент экстракласса, — напомнил подполковник.

— Правильно. Но как его вычислить среди членов американской делегации?

— А он, может быть, из числа наших граждан?

— Исключено. Семипалатинская область закрыта для посещения иностранцев, а наши немногочисленные граждане, которые выезжали из нее за рубеж, всегда находились под пристальным вниманием контрразведки. Наши ученые и специалисты тоже отпадают, они также все время «под колпаком». Значит, «Исполнителя» по-прежнему ищем среди членов американской делегации.

— А когда вычислим, просто изолируем его…

— Боюсь, так просто не получится. У нас дефицит времени и слишком много вводных. Кроме того, есть уверенность, что в ЦРУ постараются, чтобы у агента был такой дипломатический статус, чтобы мы даже посмотреть на него боялись, а не то, что работать по нему.

— Ну, уж это ты, Андрей, преувеличиваешь. У себя дома мы любого уделаем.

— Нет, Юра, — возразил Соболев, и помолчав, продолжил, — Этот проект, по существу, первый в рамках глобального международного договора с США после долгих лет «холодной войны» и нам никто не позволит его порушить, а значит работать агенту ЦРУ в Семипалатинске будет проще, чем нам.

— Будь проклята эта большая политика, — вскочил со стула Степной. — В своей стране не можем каких-то ставленников американского ВПК на место поставить. Вот попробовали бы мы в Неваде…

— Успокойся, Юра. Нам надо попробовать здесь. И победить.

26 августа 1988 года (пятница) — 17.45. Москва, КГБ СССР

Соболев зашел к Степному под конец рабочего дня, и подполковник удивился, как напряжен и мрачен его друг, обычно внешне расслабленный и жизнерадостный.

— Ты как себя чувствуешь, Андрей? — вырвалось у Степного.

— Нормально. Я все время думаю, как нам остановить «Исполнителя» и ничего кроме плохих вариантов на ум не приходит…

— Ты опять про отравление или что-то подобное?

— Нет, ты, прав, Юра, отравление и другие экстремальные меры — это не наш метод. Но другого пока ничего не придумывается.

— А почему мы все время зацикливаемся на «Исполнителе»? А что, если он только отвлечет на себя внимание, а операцию проведет кто-то из его помощников?

— Да, но… В общем я сейчас в бассейн, заплыву там километра на три, а потом вернусь отдохну на диванчике и подумаю, как нам реорганизовать Рабкрин. Ты не хочешь мне компанию составить?

— Нет я и так уже как ты дома не появляюсь, а САИ начнется — вообще про дом забуду. Так, что пойду ублажать семью. Сегодня вот в цирк своих поведу.

— Ну и ладушки. Семье физкульт-привет, удачного вам похода, а завтра с утра все обсудим.

27 августа 1988 года (суббота) — 08.50. Москва, КГБ СССР

После взаимных приветствий и обмена, во время чайной церемонии, домашними новостями полковник попросил своего боевого зама сосредоточиться, и перешел к делу:

— Я, кажется, понял, что нам надо делать. Мы правильно полагаем, что «Исполнитель» со своим дипломатическим иммунитетом будет практически неуязвим. Но твое вчерашнее предположение насчет его помощников натолкнуло меня на кое-какие мысли. Давай обсудим.

— Ты тоже считаешь, что помощники «Исполнителя» возможно будут играть главную роль в операции ЦРУ? — оживленно спросил Степной.

— Навряд ли, — не согласился полковник и стремительно встав из-за стола принялся энергично расхаживать по кабинету.

— Во всей этой комбинации есть только одно слабое звено. Это «Дублер».

— А это кто?

— Понимаешь, Юра. Мы зациклились на «Исполнителе», но не учли одного момента ликвидация руководителя американской делегации на нашей территории во время реализации глобального международного проекта — это помимо срыва договоренностей конечно невосполнимый ущерб для авторитета нашей страны. Но представь, что мы докажем, что это убийство совершено гражданином США и тогда картина меняется, что безусловно учитывают в ЦРУ. Значит, чтобы еще более усугубить ситуацию и сделать ее необратимой ликвидацию должен осуществить советский гражданин. Так вот «Дублер» — это агент ЦРУ из числа советских граждан, которого будут подставлять вместо «Исполнителя». Последнего мы все равно установим, так как американских чиновников высокого ранга, обладающих дипломатическим иммунитетом на заключительной стадии САИ будет не так много. А вот «Дублера», про которого сейчас мы даже не имеем представления нам, вычислить будет гораздо сложнее.

— И что нам делать?

— Я предлагаю все оставить как сейчас заложено в нашей операции и через тотальную опеку «Исполнителя» выйти на «Дублера», но немного сместить акценты.

— Но мы же и так дали задание Рязанцеву «приклеиться» к «Исполнителю» …

— Да, но он был сосредоточен непосредственно на возможностях самого «Исполнителя», а они в плане выполнения акции практически безграничны. Он в любое время может приблизиться к объекту, проводить в его окружении достаточно много времени и много чего другого. А здесь немного другая задача — как можно раньше обнаружить «Дублера». В идеале, конечно, лучше на этапе выхода на связь с «Исполнителем», ну или когда он только появится в его окружении.

— Каким образом?

— «Дублер», даже если предположить, что у него устойчивые способы связи с ЦРУ и инструкции он получит напрямую из резидентуры в Москве, для выполнения задания должен будет лично встретиться с «Исполнителем». И на этой стадии мы должны его обезвредить.

— А почему ты думаешь, что он получит инструкции из Москвы?

— Так других вариантов попросту нет. В Семипалатинске и тем более в Курчатове нет иностранных граждан. Тех, кто выезжал за границу из этого региона за последние полгода «Альфа» досконально проверил. Остаются только ученые, которые недавно были в Неваде, и я уверен все сейчас находятся «под колпаком» контрразведки и официальные лица нашей делегации по САИ, сплошь представляющие столицу нашей Родины — Москву.

— Хорошо, а если не трогать «Дублера» при встрече, а отследить и взять в момент передачи ему оружия?

— Мы не имеем право так рисковать. Если «Дублер» уйдет от наружного наблюдения мы окажемся в цейтноте, и потеряем преимущество, а возможно и проиграем всю партию. Поэтому брать его надо сразу, как только он вступит в контакт с «Исполнителем».

— Нам что понадобится отслеживать и обезвреживать всех советских, появившихся в окружении «Исполнителя»? Водителей, горничных, официантов, дежурных по этажу, да мало ли кого еще?

— Нет. Большая часть контингента, который ты перечислил, является в той или иной степени помощниками капитана Рязанцева. Он их проверял, изучал, расставлял, инструктировал. Поэтому круг сужается и изолировать мы будем только неизвестных нам лиц, которые пойдут на контакт с «Исполнителем». Причем невзирая на ранги.

— Как мы их будем изолировать?

— Под любым предлогом лишать свободы действий, вплоть до примитивного ареста.

— За что?

— Неважно. Хоть за неправильный переход улицы, хоть за заявление председателя профкома, хоть за…

— А если «Исполнитель» встретится с «Дублером», и они куда-то вместе пойдут?

— Это мало вероятно, но наряд наружного наблюдения, который работает под видом милицейского поста, попросит документы на проверку, после чего, извинится перед иностранцем, а советского человека сопроводит в патрульную машину…

— А если это будет в гостинице?

— Рязанцев вместе с помощником задержат советского гражданина за нарушение правил проживания и проводят к выходу из гостиницы. Далее по сценарию.

— Как-то не по-советски все это будет выглядеть…

— На войне как на войне.

— Но, если мы изымем «Дублера» не проведет ли акцию сам «Исполнитель»?

— Нет. Потому, что в этом случае не получится доказать, что Советский Союз — агрессор и на самом деле стремится сорвать мирные договоренности и не допустить сокращения ядерных вооружений.

— Но смогут ли наши аналитики и Еркенов досконально понять, как реализовать твои новые замыслы, если мы будем инструктировать их по телефону?

— Сомневаешься? Вот и я тоже. Вызывай на понедельник из Семипалатинска подполковника Еркенова и наших аналитиков…

— Но сейчас у них там самая горячая пора наступает?

— Ничего оторвутся на сутки, зато все с ними вместе разберем и будем знать точно, что никаких недопониманий и несостыковок в дальнейшей работе не наступит. Все обговорим на берегу.

— Может быть тогда хотя бы «Омегу» не дергать? А то велика вероятность засветить его перед военной контрразведкой.

— Ты прав, вызывай только Еркенова и Рязанцева. Хотя Тоболину эта поездка была бы ой как нужна. Он там один и у него нет никакой возможности хоть чуть-чуть передохнуть. Эта поездка была бы для него, как глоток свежего воздуха. Но, ничего он справится, я верю в него.

Глава 25

29 августа 1988 года (понедельник) — 09.00. Москва КГБ СССР

Время от времени полковник Соболев любил устраивать, как он это называл «мозговой штурм», когда собирал всех оперативных работников, участвующих в разработке, и выслушивал их позицию по вопросам, касающимся стратегии и тактики работы по операции. При этом он всячески поощрял нестандартные подходы своих подчиненных к решению стоящей проблемы и приветствовал попытки высказывать свою нетривиальную точку зрения на подобных совещаниях.

В последнее время эта форма проведения совещаний, из-за строгой секретности операции «Паритет» не была востребована. И вот теперь неожиданно для семипалатинской части аналитической группы Соболев срочно вызвал их в Москву.

Прилетев ранним утром и едва успев позавтракать в гостинице «Пекин» подполковник Еркенов и капитан Рязанцев прибыли в здание КГБ СССР, где их встретил подполковник Степной и все вместе они направились в кабинет начальника 1 отдела 6 Управления.

— Давайте сэкономим наше время и обойдемся без докладов, — начал совещание Соболев. — Оперативную обстановку вы ежедневно докладываете, мы ее анализируем и с учетом данных, поступающих от разведки и контрразведки, а также рекомендаций Координационного центра по САИ принимаем решения, которые доводим до вас. Так что все присутствующие обладают необходимым объемом знаний о сложившейся на данный момент ситуации по операции «Паритет».

— Хочу отметить, что пока работаете вы хорошо, — голосом выделил в своем докладе полковник и внимательно посмотрев на подчиненных, усилил, — но нужно еще лучше.

— Сегодня последняя возможность перед САИ уточнить отдельные моменты наших контрразведывательных действий. Если есть какие-то проблемные вопросы, давайте разберем их досконально, другой возможности уже не будет. По телефону много не наговоришь.

Полковник сделал паузу, достал из сейфа какие-то папки с документами, аккуратно разложил их на столе, и продолжил:

— Итак, главное — не допустить никаких провокаций против членов американской делегации САИ. Слишком велика политическая составляющая этих советско-американских договоренностей. Второе — полнейшая мобилизация и бдительность на протяжении всего срока работы по операции «Паритет». Помните, даже если создастся впечатление, что все прошло благополучно, у ЦРУ всегда есть план «Б», как это они называют. У нас, на сегодняшний день только угрожающая оборонительная стойка борца сумо. Надеюсь, после сегодняшнего нашего совместного «мозгового штурма» появится что-то еще.

Хочу обратить внимание, в нашей операции появились некоторые новые нюансы, которые могут существенно повлиять на нашу дальнейшую работу. Прошу сосредоточиться и слушать внимательно. Не делать никаких пометок и записей, — предупредил полковник, заметив намерение капитана раскрыть блокнот для записей. — Чтобы не было не нужных вопросов сразу предупреждаю — я не собираюсь раскрывать все детали, а дам лишь вводные данные для самостоятельных размышлений. Во второй половине дня побеседую с каждым из вас в отдельности, чтобы определиться с окончательным планом и расстановкой наших сил и средств. А затем проведем общее итоговое совещание, на котором совместно внесем необходимые коррективы в алгоритм дальнейших действий.

Полковник остановился, видимо для того, чтобы понять внимательно ли его слушают и когда вопросов от семипалатинских оперов не последовало, продолжил:

— Может быть я повторюсь, но за рутиной подготовки возможно мы потеряли остроту восприятия исторического события, безопасность которого нам выпала честь обеспечивать. Хочу, чтобы вы еще раз восстановили в своих ощущениях, что от нас сейчас зависит не только успешное проведение САИ, но и дальнейшая судьба женевских переговоров по сокращению ядерных вооружений.

В этом месте Соболев сделал достаточно внушительную паузу, за время которой внимательно осмотрел своих подчиненных, каждого по отдельности и офицерам показалось, что полковник пытался «рентгеном», как они это называли, проникнуть в их умы и души. В очередной раз убедившись, что все собравшиеся прониклись миссией, которую он им уготовил, полковник продолжил:

— В настоящее время в США, как утверждают наши разведчики, идет процесс ослабления влияния ЦРУ. С чем это связано? Очевидно, что любое усиление спецслужб и разведки, в частности, в условиях капитализма неминуемо приводит к активному участию этих ведомств в политических играх. И не в роли вспомогательного элемента, а как самостоятельной политической силы. Поэтому рост влияния разведывательного сообщества встречает активное противодействие со стороны элитарных кругов, которые борются за политическую власть в США. Им удобнее иметь под рукой спецслужбу, которой можно управлять по своему разумению. Однако есть направление деятельности разведслужб, которое не ущемляет политических и финансовых интересов этих властных группировок. Это продвижение экономических интересов США за границей. Здесь у меня есть некоторое несогласие с теоретиками из разведки, так как они делают данный вывод, исходя из своих узковедомственных интересов. Полагаю, что экономические интересы, например военно-промышленного комплекса США простираются вообще без учета всяких границ. Но это частности.

На основе этих допущений, а также учитывая данные нашей разведки полученные в процессе проведения операции «Паритет», мы предположили, что ЦРУ в интересах определенной кучки сенаторов, представляющих интересы ВПК играет по каким-то своим правилам, направленным на срыв САИ.

Данная гипотеза нашла косвенное подтверждение в информации ПГУ КГБ СССР, о том, что достигнутые в Женеве договоренности между лидерами Советского Союза и США не устраивают «ястребов» из окружения американского президента. Однако, по каким-то внутренним и не совсем ясным для нас причинам ЦРУ не предпринимало попыток срыва САИ, ни на переговорах в Женеве, ни на ядерном полигоне в Неваде при проведении американского этапа САИ.

Учитывая данные обстоятельства, становится понятным, что у ЦРУ остается единственный шанс на срыв САИ — это операция в Семипалатинске. В этой связи полагаем, что характер действий ЦРУ будет крайне дерзким и наступательным. Выжидать им больше нечего. Причем действовать ЦРУ будет с таким прицелом, чтобы в результате своей операции дискредитировать Советский Союз в глазах мировой общественности и прекратить переговоры по ядерному разоружению в Женеве.

Мы много месяцев искали ответ на вопрос какой замысел может быть реально заложен в операцию ЦРУ. Основная версия, к которой мы пришли — САИ попытаются сорвать путем убийства одного из руководителей американской делегации. При этом, как мы полагаем, чтобы возложить всю ответственность на советскую сторону убийство должен совершить агент американской разведки из числа наших граждан, которого мы условно назвали «Дублером». Очевидно, что действующий сотрудник ЦРУ «Исполнитель», который будет управлять «Дублером», чтобы скрыть участие ЦРУ, сразу после ликвидации уберет «Дублера», инсценировав его гибель как самоубийство человека осознавшего, что совершил непоправимое.

Итак, нам известны сроки и место проведения операции ЦРУ. Остается самое малое — вычислить кто конкретно и каким образом будет ее осуществлять. Вот нам с вами, мои дорогие аналитики и предстоит решить эту простую и понятную задачу. При этом нам жизненно необходимо упредить действия противника.

В этот момент зазвонил прямой телефон начальника 6 Управления генерала Туманова, который срочно вызвал Соболева. Полковник на ходу отдал распоряжение:

— Прошу всех проанализировать, полученную сейчас информацию и доложить свои соображения в 14.00.

В 20.0 °Cоболев собрал всю группу, участвующую в «мозговом штурме» у себя в кабинете.

— Спасибо, что поделились своими мыслями по дальнейшим нашим действиям в сложившихся обстоятельствах. Теперь давайте подведем некоторые итоги и примем совместное решение по корректировкам, как говорят военные, в операцию «Паритет».

План пребывания американских специалистов на территории Семипалатинского ядерного полигона намизвестен, в нем ничего особенного нет. Надо полагать, что военная контрразведка отработает его «от и до», поэтому он нам не так важен. Наша главная задача найти и обезвредить «Дублера». Пока мы не имеем никаких не то, что зацепок, но даже шлейфа его очертаний в первом приближении. Получается, что мы должны подозревать всех, кто будет пытаться выйти на связь с «Исполнителем». «Дублером» может оказаться каждый из них. Поэтому прошу работать в этом направлении невзирая на ранги и различия. Будь то первый секретарь Семипалатинского обкома КПСС, генерал МВД, КГБ, адмирал флота или инопланетянин. Мы должны быть готовы обезвредить любого. Разбираться будем потом, главное не дать сорвать САИ. Любой ценой.

Приказываю для предотвращения утечки данных всю дальнейшую работу по «Дублеру» осуществлять на принципах строжайшей секретности. Может быть, я повторяюсь, но хочу еще раз вам напомнить каждый знает ровно столько, сколько ему необходимо знать для успешного выполнения своей работы. Этот принцип должен стать основным. Я тебе доверяю, но это не значит, что ты должен знать все детали операции известные мне. У каждого своя роль и своя задача, но вместе мы работаем на одно общее дело, которое контролирует руководитель операции. Он отвечает за организацию работы и достижение конкретного результата.

Признаю, что это не вполне социалистический подход, тут исключаются некоторые базовые понятия, например, такие, как взаимное доверие и товарищество, но на этом принципе столетиями строится работа всех специальных служб. Попытки ввести коллективную ответственность за результаты контрразведывательных операций, разборы деталей на различных штабах предпринимались и предпринимаются и сейчас, но оглушительные провалы последних лет, в том числе с выявлением в наших рядах предателей, говорят о том, что надо менять подходы к организации и контролю за контрразведывательными операциями. Поэтому в своей работе в рамках операции «Паритет», прошу каждого из вас сосредоточиться только на выполнении своей конкретной задачи, все возникающие вопросы прошу обсуждать только со мной. Многое из сказанного я повторял уже не раз, но прошу понять, что от соблюдения данных правил зависит успех всей нашей работы.

Еще раз всем большое спасибо за высокопрофессиональную и добросовестную работу, но давайте не будем почивать на лаврах, самое трудное впереди. Турлыбек Амантаевич вы, пожалуйста останьтесь, а Рязанцев пусть получит добрые напутствия от Юрия Александровича в его кабинете. Потом рокируемся.

Когда Рязанцев и Степной вышли, Соболев обратился к семипалатинскому гостю:

— Турлыбек Амантаевич, мы запросили контрразведку, да и по другим каналам проверили и получается, что в вашем управлении в последнее время дел с окраской «шпионаж» не заводилось?

— Немного не так, Андрей Иванович, дела и сигналы были, но они касались связей с нашим «братским» соседом — КНР, а с Западом, да, действительно не было.

— Я почему этим интересуюсь. Исходя из наших предположений «Дублер» должен быть агентом ЦРУ, а это значит, что вербовали его скорее всего за границей. Мы проверили всех наших ученых и специалистов, участвующих в САИ, которые хоть когда-либо выезжали за границу. Но никто из выделенного нами контингента в поле зрения нашей контрразведки не попадал. Дополнительно мы проверили всех, кто будет контактировать с руководством американской делегации. И тоже никаких зацепок. Может ли быть такое, что «Дублером» окажется кто-то из семипалатинской группы, имеющих доступ к американцам?

— Мы тоже проделали большую работу по проверке наших людей. Подопечные капитана Рязанцева так вообще насквозь просвечены. Он чуть ли не с их дальними родственниками на улице здоровается…

— Это все я знаю, подполковник Степной мне о вашей работе докладывал, но сейчас меня интересует, что внутреннее чекистское чутье вам подсказывает?

— Случится может всякое, но…

— Будьте готовы ко всему. Работа бригад наружного наблюдения и сводки НН должны быть под вашим личным контролем. Видеонаблюдение в гостинице запрещено, но линии телефонной связи прослушиваются. Мимо вас не должно пройти ничего подозрительного или даже на первый взгляд странного. И самое главное, Турлыбек Амантаевич, — полковник встал, приблизился к собеседнику и глядя в глаза спросил, — Вы готовы отдать приказ на задержание «Дублера», кто бы ни оказался под его личиной?

— Готов — уверенно сказал подполковник и тоже поднялся.

— Другого ответа я не ожидал, — спокойно сказал полковник, твердо пожимая руку Еркенова.

Полковник встал на встречу капитану, долго молчал и всматривался, будто видел его впервые. Наконец тихо заговорил:

— Слушай внимательно, капитан. Об этой своей гипотезе я даже с подполковником Степным не говорил. И не потому, что я ему не доверяю, а потому, что выполнять эту сложную задачу предстоит только тебе. Возможно, тебе предстоит решить судьбу САИ. И ты должен быть подготовлен к любым обстоятельствам.

Соболев сделал еще одну паузу и глядя в глаза подчиненному продолжил:

— Я подозреваю, что «Дублер» может быть офицером органов КГБ, причем очень высокопоставленным. При любом раскладе нам надо будет его задержать. Это придется делать тебе. Подполковник Еркенов может находиться на совещании или в любом другом недоступном для связи с ним месте. И тогда только ты сможешь принять решение о задержании и локализации «Дублера». Я скажу больше ты должен задержать «Дублера» даже если все обстоятельства и все руководители операции в Семипалатинске будут противостоять этому. Ты сможешь. Я верю в тебя, капитан.

3 сентября 1988 года (суббота) — 18.00. Москва КГБ СССР

Соболев готовился принять доклад из Семипалатинска. Машинально перелистывая рабочий блокнот, нашел чистые листы, проверил отточены ли карандаши, одномоментно перебирал в памяти, что на сегодня имеет важное значение:

«Наступает решающая фаза операции, до начала САИ чуть больше десяти дней, а нервы уже ни к черту. Гудят как высоковольтные провода, окаянные. Может правда пустырника попить, как Степной советует. Он охотник — он знает. Нет, об этом потом. Сейчас все ли мы сделали?

Управление взял на себя, все доклады из Семипалатинска и «Омеги» из Курчатова докладываются мне напрямую. Степной занимается оперативными вопросами взаимодействия с разведкой, контрразведкой и военной контрразведкой. Все как будто под контролем. Но, контрразведчик должен постоянно думать на шаг вперед. Тем более, что некоторые документы по САИ до нас наверняка не доходят, а идут сразу наверх в ЦК.

Кроме того, часть материалов задерживается в ПГУ, ВГУ и Третьем управлении на обработке и приходят к нам в лучшем случае на следующий день. Поэтому, в целях улучшения информационной ситуации мы со Степным перешли на круглосуточный режим работы. И это правильно. Разница во времени между Семипалатинском и Москвой — три часа, и этого разрыва вполне хватает для выработки правильных управленческих решений.

В 19 часов по Москве (в Семипалатинске — 22.00), по закрытой ВЧ-связи об изменениях в оперативной обстановке и решениях семипалатинского штаба докладывает начальник 6 отдела УКГБ по Семипалатинской области подполковник Еркенов. Затем по очереди «Альфа» и «Омега». Последний, докладывает о ситуации в Курчатове и на ядерном полигоне. Собрав всю необходимую информацию и проанализировав ее, намечаем план действий на следующий день. В 5 часов утра по Москве (в Семипалатинске 08.00) связываемся с подчиненных и даем им указания. Вроде бы все правильно».

В этот момент в кабинет вошел подполковник Степной.

— Знаешь, Юра, мне что-то не нравится, что в последнее время у нас по «Паритету» как-то все гладко и тихо, — начал разговор Соболев.

— Это затишье перед бурей. Не верь глазам своим, Андрей Иванович. И меня сейчас интересует один вопрос — ты почему не дома?

— Мы же сейчас на казарменном положении. Я даже жене все объяснил, чтобы не нервничала. Вот закончим с САИ, да как возьмем отгулы…

— Это когда у нас какие-то отгулы давали? Если бы они существовали в нашей жизни, то ты бы, Андрей мог два года подряд на работу не выходить, если не больше…

— Прочитал последний обзор нашей разведки по обстановке в США и знаешь к какому выводу пришел? — решил сменить тему Соболев.

— Не знаю, и знать не хочу, — жестко оборвал Степной. — Сегодня мое дежурство, а ты Андрей, совсем в последнее время не спишь, так не годится.

— На пенсии выспимся, Юра! — живо откликнулся Соболев.

— Ничего не знаю. Я сегодня ответственный дежурный и приказываю вам, товарищ полковник покинуть расположение части.

— Какой же ты все-таки бюрократ Юра.

— Я вот сейчас наряд вызову и тогда посмотрим кто тут нарушает внутренний распорядок, да еще и обзывается нехорошими словами. Вместо одного дня на пятнадцать суток отправлю.

— Хорошо, Юра, твоя взяла, но завтра я отыграюсь.

Глава 26

5 сентября 1988 года (понедельник) — 13.00. Москва КГБ СССР

Версию диверсии для срыва САИ Соболев в начале не рассматривал, так как нарушения во время контролируемого ядерного взрыва могли привести к гибели всех участников испытаний, в том числе и самого организатора диверсионного акта. Однако Степной убедил, что один маниакально настроенный или зомбированный элемент может пойти на самопожертвование ради срыва САИ, чтобы нанести вред Советскому Союзу. В качестве аргумента Степной привел примеры времен маккартизма. Кроме того, версия с возможностью осуществления диверсионного акта очень понравилась генералу Туманову, и он настоял, чтобы был разработан отдельный план контрразведывательных мероприятий. В результате Соболев и Степной проделали колоссальную работу. Встречались со многими советскими участниками САИ учеными и практическими специалистами, составляли отчеты по каждому этапу подготовки и проведения ядерного взрыва. Все участники испытаний, привлеченные к исследованиям, были уверены, что с технической стороны все пройдет хорошо. В американских коллегах-ученых никто из советских специалистов не сомневался. Все американцы, участвующие в подготовке ядерных взрывов, были специалистами, посторонних среди них не было.

И вот теперь полковник пришел в Кремлевскую больницу к одному из выдающихся советских физиков-ядерщиков профессору Преодоленскому, чтобы получить заключительную консультацию, сверить свои ощущения и закрыть тему диверсии. Светило советской науки серьезно заболел и не мог участвовать в САИ. Ученый, кроме технической стороны предстоящего эксперимента, отлично знал все ступени международных соглашений между СССР и США по вопросу сокращения ядерных вооружений. Преодоленский любезно согласился на просьбу, своего бывшего одноклассника генерала Туманова рассказать о сути эксперимента и ходе договоренностей по нему. Силков взял с собой в больницу маленький японский диктофон и с разрешения профессора записал его рассказ. И вот сейчас, полковник достал из сейфа распечатку беседы с ученым, обработанную аналитиками 6 Управления КГБ СССР и углубился в чтение.

На пути ограничения ядерных вооружений было несколько этапов. На первом этапе, в конце 40-х — начале 50-х гг., выдвигались предложения о запрещении разработки и применения такого оружия. Затем (1958 г.) были временные моратории на ядерные испытания. В 1963 году был заключен многосторонний Договор о запрещении испытаний в трех средах: в воздухе, в космическом пространстве и под водой. Позже США и СССР подписали Соглашение и Договор об ограничении стратегических ядерных вооружений.

Советско-американские испытания (САИ) по контролю занимают особое место среди ядерных испытаний СССР и США. В рамках САИ на Невадском испытательном полигоне 17 августа проведен подземный ядерный взрыв мощностью от 100 до 150 килотонн, аналогичный на Семипалатинском полигоне будет проведен 14 сентября.

Для того, чтобы стали понятными цели и задачи совместного эксперимента и с целью правильной оценки его результатов, следует вернуться к 1974 и 1976 годам, когда СССР и США заключили так называемые "пороговые" договоры: Договор 1974 года об ограничении подземных испытаний ядерного оружия и Договор 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях.

Договор 1974 года установил, что, начиная с 31 марта 1976 года, все подземные испытания ядерного оружия должны проводиться только в пределах согласованных границ испытательных полигонов и иметь максимально разрешенный порог мощности в 150 килотонн. Договор 1974 года, создав технические трудности в развитии наиболее массовых ядерных боеприпасов, фактически приостановил разработку сверхмощных ядерных боеприпасов.

В соответствии с протоколом к Договору 1974 года контроль за соблюдением порога осуществлялся исключительно национальными средствами, т. е. на основании наблюдений из космоса и данных сейсмических измерений, точнее, телесейсмических, которыми располагала каждая из сторон. При этом в распоряжении США, помимо национальной сейсмической сети, фактически имелась обширная информация международной сети, созданной с их помощью. В распоряжении советской стороны имелись данные, полученные только внутри СССР. В силу особенностей сейсмического метода, которые будут отмечены далее, неопределенность в оценке энергии взрыва, особенно при первых применениях этого метода для взрывов на "некалиброванных" площадках могла достигать двукратных значений номинала.

Договор 1976 года содержит положения о процедурах, исключающих возможность использования мирных ядерных взрывов в целях, несовместимых с договором об ограничении подземных испытаний ядерного оружия мощностью 150 килотонн.

Оба договора не были ратифицированы, чему в немалой степени способствовала обстановка напряженности, соперничества и подозрительности.

Так одной из сторон были высказаны опасения в неэффективности средств контроля договоров. Также не состоялся предусмотренный по протоколу обмен данными об испытательных полигонах, который должен был способствовать обеспечению эффективности проверки. Вместе с тем стороны условились на взаимной основе соблюдать положения договора и весь этот период воздерживались от его нарушения.

Оздоровление советско-американских отношений положило начало новому этапу диалога об ограничении ядерных испытаний. Несмотря на сохранившиеся серьезные различия в подходах к проблеме контроля, обе стороны признали, что целью их сотрудничества в данной области должно стать полное прекращение ядерных испытаний.

Первым этапом советско-американского диалога стали двусторонние полномасштабные переговоры по ограничению и прекращению ядерных испытаний, преследовавшие цель выработки и согласования улучшенных мер контроля за соблюдением положений Договора 1974 года об ограничении испытаний ядерного оружия и Договора 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях, что должно было привести к ратификации указанных договоров. В качестве таких улучшенных мер контроля в дополнение к использованию собственных национальных технических средств могли быть предложены гидродинамические методы измерения мощности, сейсмические методы измерения мощности, а также некоторые виды деятельности по контролю, связанные с инспекцией на месте. Ситуация с "неполноценным" контролем за соблюдением обоих нератифицированных Договоров сохранялась около 15 лет.

В 1986 году президент Соединенных Штатов Америки Р. Рейган категорически поставил вопрос об улучшении контроля за соблюдением порогового Договора, назвав в качестве эффективного средства такого контроля гидродинамический метод измерения мощности непосредственно на месте испытаний. Вскоре СССР и США приступили к консультациям (1986–1987 гг.) по этому вопросу. Итогом консультаций стал переход к полномасштабным переговорам. При этом политики и дипломаты советской стороны стремились к расширенной постановке задач переговоров: ограничение и, в конечном счете, поэтапное запрещение испытаний. Американская сторона ставила более ограниченную, но более реалистическую задачу: выработку действенных мер контроля, существующих порогового Договора (1974 г.) и Договора о мирных ядерных взрывах (1976 г.).

Выполнение даже этой ограниченной задачи требует напряженной многолетней работы политиков, дипломатов, ученых, испытателей и военных обеих сторон. Во время советско-американской встречи на высшем уровне в Вашингтоне руководители внешнеполитических ведомств обеих стран 9 декабря 1987 года выступили с заявлением, в котором была зафиксирована принципиальная договоренность о разработке САИ.

Основные задачи эксперимента были согласованы и сформулированы в Соглашении, подписанном главами внешнеполитических ведомств в Москве 31 мая 1988 года. Кратко они могут быть сформулированы следующим образом:

Каждая из сторон на основе взаимности имеет возможность замерить мощность взрыва САИ, проведенного на испытательном полигоне другой стороны, используя телесейсмические и гидродинамические методы.

Каждая из сторон также проводит телесейсмические измерения обоих взрывов САИ с помощью своей национальной сети сейсмических станций. В обеспечение этих измерений стороны обмениваются данными о пяти ядерных взрывах, проведенных в 1978–87 гг., включая мощность, дату, время, координаты, глубину, геологические и геофизические данные, телесейсмические записи их сигналов, зарегистрированные на пяти выделенных станциях, включая станционные поправки и оптимальные сетевые сейсмические магнитуды.

Каждая сторона проводит гидродинамические измерения мощности взрывов САИ в специальной вспомогательной скважине.

Сторонами было достигнуто общее понимание места и роли САИ в дальнейшем процессе выработки согласованных мер контроля Договора 1974 года:

САИ дадут информацию, на основе которой каждая сторона сможет продемонстрировать эффективность своих гидродинамических методов на полигоне другой стороны. САИ не направлены на получение значительных со статистической точки зрения результатов и не может обеспечить статистическое обоснование точности какого-либо конкретного метода измерения мощности. САИ, проводимые на обоих полигонах, дадут достаточную информацию для того, чтобы снять все, помимо статистики, опасения сторон в отношении методов проверки, предлагаемых сторонами для контроля Договора 1974 года, путем демонстрации их практической применимости и неинтрузивности. САИ помогут сторонам в окончательной выработке процедур проведения гидродинамических измерений мощности во вспомогательной скважине и телесейсмических измерений мощности при контроле будущих испытаний, выработке процедур сбора геологических и геофизических данных, подлежащих обмену в соответствии с любыми будущими методами контроля.

В период от выдвижения Президентом США Р.Рейганом предложения об использовании американской системы «Корртекс» для улучшенного метода контроля за подземными ядерными испытаниями (апрель 1986 г.) до начала второго раунда Женевских переговоров (февраль 1988 г.) американские специалисты считали предложенный метод гидродинамических измерений неинтрузивным, то есть не позволяющим получать контролирующей стороне никакую дополнительную информацию о взрыве, кроме его мощности.

Однако после доклада советских экспертов (конец февраля 1988 г.) в ходе переговоров эта уверенность американской стороны была сильно поколеблена. В докладе (с ним выступил Н.П.Порошин) были изложены экспериментальные результаты измерений параметров мгновенного гамма-излучения ядерных взрывов, полученные по сигналам от радиочастотных кабелей, соединявших контактные датчики и кабели-датчики регистрации ударной волны в основной и во вспомогательной скважинах.

Эти данные, насколько могли понять советские эксперты, были для американской стороны неожиданными. После дополнительных проверок и анализа американская сторона изменила свое мнение о степени неинтрузивности гидродинамических измерений и в дальнейших переговорах эта проблема заняла свое достойное место. В разделе 8 (п. 6d), ii)) Протокола к Договору 1974 года теперь говорится о том, что сторона, проводящая испытание, после проверки оборудования контролирующей стороны, указывает ей «характеристики любого комплекта оборудования, который она считает неприемлемым вследствие его несоответствия требованиям по неинтрузивности…».

В результате предварительных консультаций 1986–1987 гг. было достигнуто понимание о целесообразности проведения совместного эксперимента по контролю. Это нашло отражение в совместном Заявлении Государственного секретаря США и Министра иностранных дел СССР. Согласно заявлению, при проведении взрывов САИ предусматривались гидродинамические измерения с датчиками, регистрирующими закон движения ударной волны как в основной скважине (заложения ядерного заряда), так и во вспомогательной измерительной скважине, пробуренной рядом с основной. При этом за опорное значение энергии взрыва принималась величина, полученная по измерениям в основной скважине. Измерения во вспомогательной скважине ставились для того, чтобы проверить и подтвердить возможность использования такой редакции при последующем контроле за ядерными испытаниями.

Совместная работа специалистов во время подготовки и проведения САИ позволила нам более глубоко понять технические возможности американской стороны, технологию и стиль работы их специалистов, особенности индивидуального подхода.

Для гидродинамических измерений американская сторона предложила использовать систему "Корртекс", а советская — аппаратуру с контактными датчиками и кабелями-датчиками метода импульсного зондирования (МИЗ). Кроме регистрации закона движения ударной волны в обоих взрывах САИ стороны проведут проверку антиинтрузивных устройств. Разработанные и одобренные обеими сторонами в дальнейшем такие устройства применялись при контрольной деятельности в соответствии с требованиями Протокола.

Обмен данными по свойствам породы, ударноволновым свойствам и уравнениям состояния горных пород и забивочных материалов был произведен в соответствии с Соглашением.

Закончив чтение, Соболев вдруг четко до последнего слова вспомнил заключительный диалог с уже заметно уставшим от рассказа профессором:

— Понимаете уважаемый Андрей Иванович, САИ — это зарождающаяся эра доверия, будущего большого доверия между СССР и США. Такого еще никогда не было между нашими странами. И наша задача не нарушить эту хрупкую конструкцию. За эти несколько месяцев, что наши ученые работают вместе с американскими учеными, они поняли, что, хотя мы и разные, но можем стать ближе и понятней друг другу на этом непростом пути поиска взаимопонимания. Но это, к сожалению, пока не касается спецслужб. Здесь, по-прежнему царит недоверие, и вы с ЦРУ продолжаете работать против друг друга.

— Я очень хочу, профессор, чтобы вы, в конечном итоге, оказались правы. Но боюсь, что чудес не бывает и все люди, живущие на нашей маленькой планете Земля, еще не скоро станут братьями. Вы ведь тоже разрабатываете ядерное оружие не для того, чтобы с его помощью обеспечить все население планеты пищей. Поэтому давайте пока в мире еще существует угроза уничтожения человечества, не будем становиться в один ряд с либеральными демократами, которые говорят сладкие речи в защиту демократических свобод и мира во всем мире, и при этом одной рукой делают фигу в кармане, а другую держат на ядерной кнопке. Пока что добро должно быть с кулаками.

— А вот это, Андрей Иванович, вопрос спорный.

— Нет, Владимир Иванович — это вопрос для нас, для русских, бесспорный. Сколько еще раз надо нам пройти через кровопролитные и разорительные войны, сколько потерять лучших сынов, чтобы наша интеллигенция приняла эту аксиому? Поэтому давайте не будем об этом спорить. Спасибо вам за науку, быстрейшего выздоровления и надеюсь на следующую встречу, чтобы признать вашу правоту.

8 сентября 1988 года (четверг) — 06.30. Вашингтон, конспиративная квартира ЦРУ США

Милнер расслабленно сидел в кресле, цедил остывший кофе и невнимательно слушал Эспозито. Шеф ОСО важно расхаживая в каких-то уродливых шлепанцах и халате с попугаями по гостиной в конспиративной квартире ЦРУ, внушительно втолковывал:

— Действовать надо очень быстро. Прилетаешь в Семипалатинск 11 сентября рано утром. Проходишь аккредитацию в аэропорту, устраиваешься в гостинице, обедаешь и выезжаешь в Курчатов. Оставляешь там водителя, возвращаешься в Семипалатинск, представитель Госдепа будет ждать тебя в холле гостиницы. Вместе заходите к тебе в номер, ловите с поличным советскую контрразведку. госдеповец фиксирует это грубое нарушение женевских договоренностей по САИ. Дальше не твоя забота.

12 сентября утром в Семипалатинск прибывает наша официальная делегация. Встречаешь их в аэропорту, госдеповец сообщит тебе об официальной реакции Вашингтона на инцидент в твоем номере. Если САИ не отменяется, начинаешь готовиться к выполнению плана «Б», который надо осуществить в ночь с 12 на 13 сентября. Все понятно?

— Понятно, — нехотя ответил Милнер.

— Что-то я не слышу в голосе уверенности и оптимизма, и это настораживает.

— Ты же знаешь, что это все хорошо в планах, а на деле все может пойти совсем не так. И потом мы все это уже по сто раз отработали с чертовыми аналитиками. И у меня только один вопрос, на который никто не может ответить — какова вероятность что придется задействовать план «Б»?

— Мы на эту тему тоже уже говорили, — недовольно протянул Эспозито, — поэтому будь добр не заставляй меня повторяться. Кстати, почему изменили сроки операции?

— Мы все уже обговорили…

— Я слышал, с аналитиками, а мне не надо знать?

— Зачем болтаться в этом гребанном Семипалатинске лишние сутки? Чтобы меня успели выдворить как персону нон грата за то, что я сделаю в Курчатове? Хотя может это был бы лучший вариант в этой недоделанной операции.

— Не будь идиотом! Соберись! У тебя все получится! — постарался взбодрить оперативника Эспозито, и похлопав Джона по плечу одобрительно отметил, — В любом случае наше исчезновение ты подготовил действительно хорошо.

— Джакомо, а ты уверен в своих ребятах, которые должны нам перевести деньги Хоудена? — после некоторого молчания спросил Милнер.

— Эти банкиры — итальянцы, — невозмутимо ответил Эспозито.

— И это все, что ты можешь сказать? Умеешь же ты успокоить Джакомо. После твоего откровения я простился с мечтой стать миллионером.

— Не скули. Когда у тебя заключительное рандеву с Хоуденом?

— Завтра утром перед вылетом в Москву, — ответил оперативник, думая о чем-то другом, затем встряхнулся и продолжил, — Там в резидентуре получу некие вводные и в Семипалатинск в лапы КГБ.

— Будешь возвращаться из Семипалатинска, при любом раскладе в посольство в Москве не заходи. В пункте дозаправки самолета во Франкфурте, исчезай с рейса, старый паспорт уничтожь. Дальше полетишь в Турцию по новым документам. Возьми новый паспорт и билет до Стамбула. Дальше ты знаешь куда и как. Я тоже исчезну в ночь, когда ты будешь осуществлять план «Б».

— А может он не понадобится?

— Кто?

— План «Б» …

— Ты идиот, Милнер? Я тебе уже который месяц твержу, что план «Б» придется выполнять, но не важно с каким итогом. Сразу после его реализации ты скрываешься по схеме, которую я тебе только что изложил. Еще раз повторяю: Москва — Франкфурт — новый паспорт — Стамбул — условленное место, где мы с тобой встретимся. Все понятно?

— Да.

— Обязательно напомни Хоудену, чтобы деньги на наши счета перевели после первой фазы операции «Ящик Пандоры». Угрожай, что при невыполнении обязательств не будешь работать по реализации плана «Б».

— Думаешь они выполнят свои обещания? — с сомнением в голосе спросил Милнер.

— Я здесь тоже потребую показать наши счета. Они уверены, что деньги с них никуда не денутся, поэтому для них это не проблема.

— Не верю, что нам удастся их обмануть…

— Тебе надо расслабиться парень, а то я не узнаю лучшего оперативника ЦРУ. Иди развейся, повеселись в каком-нибудь злачном месте, как ты это умеешь. Я все время буду на связи так что подстрахую.

— Может быть ты и прав, Джакомо, но кофе у тебя все же дерьмо, — сказал Милнер и поставив чашку на стол направился к выходу.

— Я всегда прав, Джон, помни об этом, — прокричал ему вслед Эспозито.

Милнер еще пребывал в задумчивости, когда, выезжая на оживленное авеню, с территории района, где находилась конспиративная квартира, заметил автомобиль, который показался ему знакомым. Быстро набрав скорость, оперативник посмотрел в зеркало заднего вида и убедился, что «Форд» синего цвета плотно сидит у него на хвосте. Милнер начал вспоминать, когда в первый раз он увидел эту машину.

На конспиративной квартире «Бухта пирата», где они с Эспозито детально отрабатывали план побега из США, Джон бывал всего несколько раз. Первый раз около шести недель назад, он эту машину не видел, «Форд» засветился где-то во время второго или третьего посещения конспиративной квартиры, но потом его больше не было и вот сегодня «Форд» опять появился. Может быть это случайное совпадение, просто хозяин «Форда» живет в этом районе, но проверить не помешает. Надо предупредить Джакомо.