Ангелос [Гюльнур Аслан] (fb2) читать онлайн

Гюльнур Аслан Ангелос

Глава 1

21 марта 1978 года

Он не чувствовал холода, несмотря на то, что стойкий мороз ледяными нитями пронизывал воздух, чем дальше от земли, тем насыщеннее. Задумчивый взгляд его скользил по обремененным тяжелой водой облакам. Они исполняли хаотичное действо на необыкновенно темном для четырех часов дня небе. Казалось, тучи навсегда загородили Солнце и стремительно обрушиваемая ими на город влага никогда не источится. Прозрачные капли касались его, словно вырезанного из мрамора, лица и грубой робы. Но одежда Саида не промокала. То тут, то там сверкали быстрые обрывки молний, словно вдруг ожившее и вновь оборвавшееся сердцебиение на мониторе пульсоксиметра. Как всегда неясно откуда доносились длинные раскаты глухого грома. Потоки мощного ветра, способные сдвинуть с места облачные глыбы, лишь изредка шевелили его русые локоны, ниспадающие до плеч, полы одежды и перья огромных крыльев. Прикосновения ветра и дождинок были ему приятны, хотя солнце ему нравилось не меньше. Весь лик его излучал светлое сияние. Ангел поднес к четко очерченным губам свой горн, из которого тут же вырвались неведомые звуки, не сходные ни с чем на Земле. Саид дул в это подобие трубы, разворачиваясь во все стороны, и громкий зов, способный перекрикнуть сам гром, на земле был не слышен. Хотя он и не предназначался для людей.

Через некоторое время на звучный клик стали слетаться похожие на Саида большие создания. Постепенно их стало много, и крылья их сгустились над самым морем, подобно облачным перьям. Море тоже было темнее обычного, и пенистые волны, словно гигантские облака, отраженные зеркальной водой, проносились по его чреву. Это место было выбрано неслучайно. Даже день и время их встречи были заранее предусмотрены. Эта задумка потакала одной особенности, присущей всем членам данного собрания: каждый раз они жаждали увидеть что-то новое с неиссякаемым интересом. Именно отсюда представлялось возможным рассмотреть очередную, необычайной прелести, часть Земли. Ценители истинной красоты, они могли разглядеть уникальные формы снежинок, переливчатый блеск небесного водопада в солнечный день, чистоту доброй человеческой души, мир мечтаний в головах людей и многое другое, чего не умеет обычный человек. Земля, достойная восторга, сама по себе являлась до сих пор одним из наилучших полотен для великого художника. Но ангелы знали, где и когда собираться, чтобы увидеть самое прекрасное сочетание природных сил.

Маленькие люди забивались в свои дома и квартиры в надежде отогреться. Одно за другим зажигались в домах, где включался свет, окна, отбрасывая желтые блики через замутненные стекла. Казалось, неожиданно потеряв солнечные лучи, люди пытаются выжать их из электричества, согреться холодной весной. Хотя все знали, что последний бой зимы окончится извечным поражением.

Как по мановению волшебной палочки остановился дождь. Уже не слышны были раскаты грома и не пронзали воздух острые стержни молний. Тучи начали рассеиваться, и сквозь них проникали тоненькие весенние лучи золотого светила, словно струны небесной арфы распростерлись вниз, в людской мир.

Саид смотрел на небо. Отсюда оно казалось прекрасым. Еще полминуты, и солнце возьмет абсолютную власть над страной, в небесах которой вот-вот соберется весь сонм ангелов. Саид всегда стоял поодаль. Он наблюдал, как собратья его слетаются на зов его трубы и тем временем любовался Землей, которая не уступала в своей красоте небесам. С высоты видны ее белоносые горы и разнотонные поля. Омытые начисто, насытившиеся богатым дождем и приобретшие ярко изумрудный цвет луга сверкали остатками капель влаги под искристыми лучами. Волшебная картина предстала перед ее созерцателями, раскрываясь потихоньку во всей своей красе и распуская первые весенние ароматы. В мгновение ока где-то свет разделился на цвета, и семицветный луч обогнул полукруг над землей. Не только ангелы любовались этим зрелищем. Ободренные солнечными лучами люди начали выходить на мокрые улицы.

— Прекрасно! — картаво воскликнул маленький кудрявый ангел, которому с виду было три года.

Пухлыми пальцами он поправил золотистый локон, упавший на глаза. Единственным его одеянием была белая набедренная повязка. За спиной у ангела висел замысловатый колчан, полный коротких стрел.

— Самое время для них. — ответила ему стройная девушка, с такими же пшеничными, но длинными волосами, и крыльями, которые были намного больше, чем у ее маленького друга.

До самых пяток девушки ниспадало платье цвета весеннего неба, как нельзя кстати подходящее к данному моменту. Это платье без вышивки и узоров больше походило на простую робу, если бы не тончайшая и необычная материя, из которой оно было соткано. Бросив мимолетный взгляд на задумчивого Саида, ангел подула на свою ладонь, и с нее слетели в город тысячи разноцветных бабочек, размахивая своими пестрыми крылышками. К сожалению, он не увидел этой красоты, он смотрел на позолотившееся солнечными лучами море. Бабочки разлетелись кто-куда; каждая в поиске того самого цветка, на который желала бы сесть. К тому же этой весной город был щедр и подарил взорам немало бутонов. Яркие цветы опоясывали почти каждый балкон, а соцветия свисали с железных перил, источая благоухания.

— Отличная идея, Санни! О-о, посмотри, какая красивая девушка! — и пухленький пальчик указал на молодую студентку, с копной густых кучерявых волос, проходившую по улице с увесистыми книгами и конспектами по медицине в руках.

Каждые полминуты она поправляла на носу свои очки в ярко-синей удлиненной оправе, а затем сгребала обратно в объятия норовившие выскольнуть из рук многочисленные книги. Было ясно, что она, улучив потепление в погоде, решила заглянуть в библиотеку.

— Она идет в правильном направлении, гляди! — и ангел указал на худощавого парня, стоявшего недалеко от девушки.

Парень завороженно смотрел на радугу и не замечал никого вокруг себя.

— Купи, ты подобрал очень романтичный момент. — обратилась к ангелу подруга.

— Что еще делать, когда на мне куча малышей, которые ждут своих родителей? — золотистые брови умилительного малыша сошлись домиком. Хотя что-то в облике Купи все же говорило о том, что он намного старше видимого возраста. Возможно, его выдавал чрезвычайно умный взгляд.

— Ну, давай посмотрим, как зарождается любовь. — и девушка стала вглядываться вниз, стараясь получше разглядеть потенциальную парочку.

Купидон натянул тетиву и выстрелил в парня. В полете стрела обернулась голубем, который словно вылетел из-под радужного моста. Парень мечтательно улыбнулся, увидев кружащуюся в небе птицу. Немного полетав, голубь попытался сесть на плечо уже проходившей мимо девушке. Та, резко очнувшись от своих мыслей и испугавшись неожиданно налетевшей птицы, вскрикнула. Учебники по анатомии и испещренные мелким почерком конспекты, выскользнули из ее рук и, прошуршав страницами, упали на землю, выставив на всеобщее обозрение рисунки различных органов человеческого тела.

— Вы не сильно испугались? — подбежал парень, тут же забыв про улетевшую куда-то птицу.

— Сильно. — досадливо буркнула девушка, протирая испачканные влажной землей листы. Бросив быстрый взгляд на парня, она заправила за ухо выбившийся локон.

— Какие тяжелые! Я помогу вам их донести.

Ангелочек хлопал в ладоши и звонко смеялся. Затем он вдруг умно сморщил лобик и серьезным тоном, но картавым лепетом произнес:

— Вот и встретились потенциальные родители!

— А ты уверен, что не ошибся на этот раз? — серьезно спросила его подруга.

— Санни, ты обижаешь меня. Ну когда я ошибался? — Амур нахмурил брови.

— В приютах немало детей и их там с каждым годом все больше. — продолжала она, не обращая внимания на недовольный вид своего собеседника.

— Ты же знаешь, что это не я… — у Купи задрожали губки и затрясся подбородок.

— Ну же, малыш, извини. — умилилась Санни. — Все же, не хотелось бы, чтобы с детьми такое происходило.

— Вечно он все портит… А люди слушают его. А меня? Меня они почему-то иногда даже услышать не хотят! — Купидон захныкал и притопнул ножкой, отчего облака под его пяткой разлетелись в стороны маленькими ватными комочками. — Не пойму, ну почему они так слушают его?!

— Ничего, Купи, я знаю, что мы обязательно победим. Они все поймут. — Санни погладила ангела по кудрявой голове.

Но Купи уже не слышал ее, он разглядывал очередную парочку. Возможно, теперь он подыскивал будущих родителей для Закира или Маи, или одного из миллиардов еще не родившихся детей, сейчас сладко спящих на пушистых облаках, обласканные теплом светила.

В назначенном месте собрались уже почти все ангелы. Их широкие крылья переливались блеском, словно покрытые тысячами крошечных росинок. Если ясным днем внимательно посмотреть на небо, возможно, получится отличить среди облаков роскошные крылья своего ангела. Они были совершенно разными, но каждый ангел был по-своему прекрасен. В обликах парней и девушек они слетелись в одной точке неба. Но, все же было у них всех кое-что общее: их глаза излучали доброту и любовь, как светят теплые лучи солнца на рассвете.

Последней на зов Саида прилетела ангел — девушка с белой, почти прозрачной кожей и черными, как ночь, волосами. На голове прикрепленное к волосам хрустальными блестками сверкало изящное украшение из тоненькой цепи. Витай оно в воздухе над ее головой, могло бы стать подобием нимба. Ангел села на большое облако, которое сразу же приняло форму широкого мягкого кресла. Не зря смотрящим на облака людям кажется, что те напоминают своими формами различные предметы, животных, замки, растения и многое из того, что может вообразить изощренный человеческий разум. Разглядывая облака, можно увидеть все, что угодно. Это связано с необыкновенным их свойством: облака имеют привычку принимать формы вещей, которые отражают мысли и настроения. Так, каждая душа в одном и том же облаке может увидеть что-то свое, также как и каждый человек, глядя в одно и то же зеркало, что и другие люди, в первую очередь видит свое собственное отражение.

Ангелы приблизились к девушке, восседавшей на облачном троне. Величественным взором она окинула место, над которым проводилось их собрание, и посмотрела на окруживших ее собратьев.

— Приветствую Вас! — произнесла она, распрямляя невесомые складки своего кипельно белого одеяния. — Сегодня мы собрались, чтобы в очередной раз распределить судьбы на следующий период. Вы знаете, что работа вам предстоит сложная, впрочем, как и всегда.

Камилла (так звали председательствующую на необычном совете девушку) слегка улыбнулась, вставшему рядом с ней Купи.

— Люди нуждаются в нас, и наша миссия быть рядом с ними. Некогда именно мы обучали их готовить пищу, находить среди даров природы полезные злаки и взращивать их, приучаться к знаниям, пользоваться благами морей и земли, познавать звезды и многое другое, дабы улучшить их существование. Мы всегда служили посредниками между землей и небом. В нынешние времена озаренным определенным этапом так называемого прогресса людям больше не кажутся необычайными многие наши способности, так как у них имеется уже достаточно большое количество навыков. Теперь они еще сильнее подвергают сомнению различные чудеса, лишь по причине того, что считают себя способными их объяснить.

На ликах многих ангелов появилась понимающая улыбка. Камилла посмотрела восхищенным взглядом вниз, на землю.

— Чудеса являются таковыми не потому, что они необъяснимы, а просто потому, что они чудесны. Все на этой планете подчиняется своим законам, и чудеса происходят, конечно, определенным логичным образом. Но разве это как-то порочит их суть? Разве радуга теряет свой великий смысл от того, что является игрой света? Напротив, именно в этом и заключается ее суть. Разве душа, перестанет быть душой, если ее взвесят? Люди не понимают, что своими малочисленными открытиями, они не опровергают, а вновь и вновь подтверждают грандиозную задумку Вселенной. — лицо Камиллы сохраняло самое серьезное выражение. — Тем не менее, нам стало намного легче находиться среди людей, достаточно образованных, чтобы принять как должное наши обширные знания. Но от этого миссия небесных посланников не становится более простой, ведь современный мир стал полниться еще большим количеством разнообразных искусов. От этих-то искусов, высасывающих из человека энергию и жизнь, часто и приходится оберегать людей, подталкивать их сделать правильный выбор, спасти от многих неприятностей и предупредить о многом их растерявшиеся души. Итак, сегодня мы решим, кому какая миссия достанется.

Справа от Камиллы из ниоткуда появился, светящийся золотыми лучами, широкий сверток. Когда он раскрылся в воздухе сам по себе, то оказался довольно длинным.

— Первая судьба — необычайный пример. Предназначение ее — образом жизни и силой воли обучать людей, демонстрировать непоколебимую силу духа. — по мере того как ангел читала, свиток сворачивался сверху и раскрывался внизу, проходя перед глазами девушки ровно в том месте, где сразу же писались следующие указания. — Кинг, это твоя миссия.

Темнокожий ангел с кудрявой шевелюрой поднял улыбающийся взгляд на девушку, большие губы его изогнулись в широкой улыбке и обнажили ровные кристально белые зубы. Кинг излучал положительную энергию и крепкую силу.

Купи огляделся вокруг и выстрелил далеко на юг.

— Там твои родители. Должен предупредить… — Амур замялся.

— У нас нет времени ждать, пока ты решишься что-то сказать. — поторопила его Камилла.

— Ты родишься инвалидом. — наконец произнес Купи, но поднять взгляд на высокого стройного ангела он все же не смог.

Кинг, обожавший свой облик, с возмущением посмотрел на Камиллу:

— Я, конечно, не против. Но к чему это? — спросил он, не забыв при этом развести руки в стороны, чтобы все могли в полной красе разглядеть его гибкую мускулистую фигуру.

Камилла лишь приподняла одну бровь:

— Кажется, ты не понял задания. Это — указала она на его торс — и есть твоя цель. Бог в помощь!

Ангел невозмутимо повернулась к свитку.

— Следующая судьба — певица. Предназначение — голосом и песнями призывать к добру и дарить его. Санни — эта судьба твоя.

Купи выстрелил на восток и деловито прокомментировал:

— Тебя будут звать Сан, ты будешь красивой японкой.

Санни была довольна, а потому, не задав уточняющих вопросов, молча отступила в сторону, дав возможность приблизиться к Камилле тем, кто еще не получил своего задания.

— Рафаэль? — Камилла высматривала кого-то.

— Да. — из толпы выделился черноволосый ангел с задорным взглядом.

— У тебя ничего нового. — улыбнулась ему девушка.

— Я так и знал. Хотя иногда думаю, что мог бы и соригинальничать, напустить шуму. — товарищи оценили его шутку и засмеялись.

— На этот раз у тебя будут для этого все условия. — все с той же улыбкой отвечала Камилла.

— Ты тоже прослышала про их прелестную горгону?

— Конечно. Через пару десятков лет она обнимет всю Землю.

— О чем это ты? — спросил рядом стоящий ангел.

— О брат мой, ты отстал от прогресса. — фыркнул Рафаэль.

— Ну так поведай, чего я еще не знаю?

— Как же тебе объяснить, древний ты мой? Вот как ты мне сообщишь о чем-то, если я от тебя далеко, или как ты передашь мне, предположим, красоту сегодняшнего вечера, если меня нет рядом, и я не могу ее увидеть?

— Душа моя призовет тебя. Да ты и сам это почувствуешь. И красоту ты тоже сможешь ощутить. Ведь мы едины и связаны.

— Душа! Интернет, вот что для этого нужно! — нетерпеливо отвел глаза Рафаэль, вызвав среди ангелов еще больший всплеск веселья. — Знаешь, брат мой, этот «интернет» будет весьма опасной штуковиной, но, если воспользоваться им правильно, сослужит неплохую службу. Эх, разрекламирую себя!

— Только поменяй имя, я тебя прошу. — выдохнула Камилла и жестом дала понять, что собрание следует продолжить. Она выжидательно взглянула на Купидона.

— Они уже встретились. — стеснительно махнул рукой Амур, исподлобья глядя на Рафаэля.

— Михаил, — вновь перевела взгляд на толпу Камилла.

— Да? — выглянул ангел с огненно рыжими волосами.

— А вот ты, на этот раз имя можешь не менять. Дело будешь иметь со льдом, пламенный наш. — проговорила Камилла, оглядывая веснушчатое и милое лицо ангела, которое никак ни вязалось с его суровым и выносливым характером.

— Буду покорителем арктических глубин? — приготовился к очередным вызовам ангел.

— Нет, будешь человеком искусства. — задорно сморщила носик Камилла.

— Что? Я? — Михаил был ошарашен.

— Именно. — кивнула девушка, нетерпеливо взглянув на Купидона.

Тот достал из своего колчана стрелу подлинее, тщательно прищурился и выстрелил слишком далеко. Затем обернулся к своему семейству и оправдывая медлительнось, с легким вздохом разведя ладошки, доложил:

— Сибирь.

Распределение судеб длилось весь день. Один за другим ангелы получали все новые задания. Какие только миссии не ожидали их на этот раз, и каждый сам был удивлен их необычайности и тому, как много разных образов приходится принимать, чтобы вдохновить и направить людей на верный путь. Несмотря на то, что распределение судеб проходило далеко не в первый, и даже не в тысячный раз, каждая миссия была изменена и подстроена под временные рамки Земли, включая все новые особенности и задания.

Когда необычное собрание подходило к концу, на небе уже начали появляться звезды. Еще не родившиеся дети — подопечные Купи, спали на мягких облачках под колыбельную звезд. Каждый малыш был целым миром, а целый мир, под названием Земля, был маленьким младенцем, родившимся в сказочной ночи безграничной Вселенной. И это, еще очень молодое и неопытное, дитя Вселенной все еще нуждалось в том, чтобы ему помогали расти.

Миссии всех ангелов были распределены, и по заведенному обычаю последним остался только ангел-трубач. До сих пор он молча наблюдал за распределением судеб, втайне надеясь, что ему снова достанется нелегкая, но славная миссия, где он вновь сможет применить всю свою энергию. Внешним спокойствием и внутренней страстью, он чем-то походил на Камиллу, но от этого им было сложнее общаться, они нередко сталкивались сильными характерами, потому и помалкивали в присутствии друг друга.

— Последняя судьба на новый период — исцелять уходом. Предназначение — бросать девушек, после установления близкой душевной связи, заставляя их таким образом стать сильнее и умнее. Достается тебе, Саид.

Камилла посмотрела на ангела, находившегося неподалеку от нее. Черты его лица были настолько завораживающими, что собратьям казалось, в лике его они видят всю его душу. Но помимо красоты это лицо отражало также и его силу и решительность. Прямой нос и удлиненный подбородок были достаточно острыми чертами, в сравнении с выразительными миндалевидными глазами ангела. Роба Саида, перекошенная на правое плечо, полностью скрывала его фигуру, обнажая лишь маленький участок вокруг шеи.

— Знаю, Камилла. — сухо произнес этот голубоглазый юноша и умиротворенное, покорное выражение его лица изменилось. В глазах вспыхнуло разочарование, отчего они показались темнее. — Это роль негодяя.

Услышав такой комментарий, ангелы, встрепенувшись, сурово посмотрели на Саида.

— Роль справедливости. — спокойно ответила Камилла.

— Просто поразительно… После всего, что было… — продолжал Саид, не слушая ее слов.

— Гордишься?

— Причем тут это? Я ведь могу большее.

— Мы все можем большее. Но таково решение. Обо всех подробностях твоего нынешнего задания тебе сообщат примерно через восемнадцать лет от твоего рождения. До тех пор ты будешь помогать своим товарищам во всем, что им понадобится.

Саид не проронил больше ни слова. Камилла же объявила о том, что собрание завершилось. Свиток, витавший рядом с ней, ухнул в никуда, словно и не было его вовсе. Получив очередные задания, каждый ангел стал отлетать к своей сверкающей звезде. Ангелы летели, а впереди виднелся только свет; по краям же мелькала Вселенная в черном тоннеле небесного пути.

Тем временем в городе Баку на берегу Каспийского моря, над которым проводилось небесное собрание, один за другим стали загораться костры, словно отражая звездное небо. Здесь отмечали самый древний праздник — начало астрологического Нового года, день весеннего равноденствия, когда происходит природно-циклическое обновление Земли.

— С праздником Новруз! — прокричал совсем юный паренек глуховатому сутулому старику, проходившему мимо, опираясь на свою толстую клюку.

— И тебя, Исмаил! — растянул рот в доброй беззубой улыбке старик, глядя как парень подкидывает все новые прутья в костер. — На нашей улице самый высокий! Погляжу на вас, когда будете через него прыгать.

Молодежь, окружавшая костер, раздвинулась, и несколько парней перенесли длинную скамейку поближе к костру, чтобы старожилы могли на ней расположиться, а заодно и погреть прозябшие в вечернюю погоду кости.

— Еще как перепрыгнем! Как кузнечики! — ответил один из них и, ребята засмеялись.

— Раньше мы по семь таких костров разжигали. Ух, и высокие же были! А теперь вы через один семь раз прыгаете.

— Неужто выше, чем наши были ваши костры? — игриво спросил Исмаил.

— Да что там ваш напротив наших костров! Наши костры на всю деревню видно было. Выше любого дома были! — и старик поднял бороду к небесам, будто чертил ею в воздухе былой костер.

— Ну, так это не удивительно. — вступился еще один парень. — Дома-то тогда были далеко не пятиэтажками.

Парни снова весело засмеялись. Разбежавшись на достаточное расстояние, первым прыгнул Исмаил.

— Молодец! — похвалил старик. — Куда это ты? Прыгать нужно лишь с одной стороны.

Исмаил послушно вернулся на прежнее место и вновь перепрыгнул через высоченный костер. Рядом со стариком расположились еще несколько его седовласых товарищей, и каждый давал наставления веселящейся молодежи.

— Говори: «Пусть все беды и болезни горят в этом огне!» — прокричала старушка в цветастом платке.

Вокруг нее стояли девушки, наблюдая за тем, как ловко парни преодолевают высоту. Они ждали своей очереди, которая должна была подойти как раз тогда, когда костер станет достаточно низким. А старушка все повторяла:

— Очищайтесь, ребятишки, чтоб в следующий год обновленными войти. Девочки мои, может, песню споете?

Девушки не упустили возможности показать свои тоненькие голоса и завели веселую песню про четыре стихии. Каждой стихии посвящался один вторник в месяце перед основным праздником.

Отметив праздник во дворах, жители города разошлись по домам, чтобы продолжить вечер застольем. В одном из домов молодая жена готовила печеное к столу. Она не успела выйти во двор к праздничному костру, не смогла поучаствовать в народных гаданиях. Хотя гаданиями интересовались больше незамужние девушки. Это же был первый праздник, который она отмечала в качестве жены, и ей хотелось поразить супруга своими кулинарными способностями. Правда, ничего необычного она готовить не собиралась, достаточно было самой справиться с тремя основными печеными, которые в эти дни украшали каждый без исключения стол в стране. А это было задачей не из легких, так как замысловатые рецепты занимали у хозяек весь день. Обливаясь потом на душной узенькой кухне, она вынула из духовой печи подрумянившуюся выпечку, слоеное печеное «пахлава». Нарезано оно было на части образующие форму ромба, в серединку каждого женщина посадила орех. Это печеное символизировало своими четырьмя гранями все те же четыре элемента, без которых жизнь на Земле невозможна, а орех был символом человека, как центральный элемент. Быстро отложив готовую выпечку на деревянную доску, женщина взялась за второй, таких же размеров противень, на котором лежали круглые булочки. В это время в квартире зазвонил телефон. Быстро закинув противень в духовку, женщина ответила на звонок.

— Сара, привет. Что делаешь? — раздался звонкий голос на другом конце провода.

— Только что гогалы положила в духовку. — утирая пот со лба, ответила женщина.

— Ох уж эта слойка, я весь день с ней провозилась!

— Ты уже все приготовила? — удивилась Сара.

На тумбочке, покрытой маленькой цветастой скатертью, где стоял телефонный аппарат, также находился графин с водой и он оказался сейчас как нельзя кстати. Придерживая трубку плечом, женщина налила себе полный стакан воды и осушила его жадными глотками, пока подруга рассказывала, как она умудрилась успеть все так быстро.

— Мой, наверное, до сих пор у вас. Не закармливай его, пожалуйста, я хочу, чтобы он оценил все, что я наготовлю.

— Э-э, вообще-то они не уславливались встретиться сегодня… насколько я знаю. — на том конце провода ощущалось замешательство.

— Может твой муж не сказал тебе, и они встретились где-нибудь в чаевне?

— Мой муж дома и с утра никуда не выходил. — в голосе из трубки слышались довольные нотки превосходства.

— Ясно. — протянула женщина, хотя на самом деле ей ничего не было ясно.

В последнее время, муж все чаще стал пропадать и каждый раз говорил, что встречается с другом. Шестым чувством Сара ощутила, что спрашивать о том, встречались ли их мужья хоть раз на этой неделе у подруги не стоит.

— Не расстраивайся, детка, возможно, он просто решил прикупить тебе подарок. — подлила масла в огонь близкая знакомая. Она не понаслышке знала, что муж Сары никогда не дарил ей подарков.

— Угу. — неопределенно отозвалась женщина, наливая себе еще один стакан прохладной воды, чтоб протолкнуть вставший посреди горла комок рыданий. — Ты прости: мне надо бежать, а то гогал подгорит.

— Да-да, конечно. Целую.

Испив до последней капли и этот стакан, вся в думах Сара направилась в свою кухоньку, приоткрывая дверцу духовки якобы для того, чтобы проверить, не подгорела ли выпечка. На нее полыхнуло жаром, но Сара этого не ощутила. Затуманенными от слез глазами она так и не разобрала, насколько пропеклось ее творение, и отошла подальше от горячей печи. «Неужели всего через месяц после свадьбы я наскучила ему?» спрашивала она себя.

На автомате она взялась за поваренную книгу, раскрытую на странице, куда была вклеена очень старая вырезка из газеты с рецептом гогала. Под подробным описанием значился раздел: «Еда со смыслом», где давалось пояснение истории возникновения рецепта. В ней говорилось: «Это слоеное печеное пришло к нам из далекого прошлого. Гогал является маленьким макетом солнечной системы. Солнце изображено в форме желтой смеси пряностей, помещенных в центр печеного. Вокруг желтой сердцевины посыпаны пряные зерна. Они символизируют планеты. И даже оси этих планет можно увидеть, ведь испеченое слоеное тесто, если оно правильно свернуто, раскрывается в нужной форме и закручивается от центра десятками тончайших колечек». Сара не глядя перевернула эту страницу. Она хотела найти рецепт еще одного блюда, но, усердно полистав страницы, решительно захлопнула книгу. Она направилась в спальню и раскрыла косметичку. «Я покажу ему, что я не могу наскучить». Порывшись в скудной косметике, она дрожащими руками закрыла ее. «Сначала в душ».

Глава 2

Пробивной поток воздуха едва не разорвал легкие. Казалось, их до глубины пронзило острым клинком. Яркий свет просочился в глазное яблоко сквозь туманную пелену, раздражая глаза, взывая к ответной реакции, врываясь в сознание. Приглушенные, как за плотной водной пеленой, голоса гулко стучали в перепонки.

Вдох.

Звонкий крик ребенка прокатился по всей палате. Самое сложное осталось позади. Боль начала постепенно отступать. И вот уже укутанного в пеленки его отдали матери. Вновь ощутив ее сердцебиение, он начал мерно дышать.

— Гляди-ка, у него глаза голубые! Редкость для наших детей. — медсестра мягкой марлей вытирала лоб Сары. — В мужа? Ты-то сама кареглазка.

— Нет. У моего отца были голубые глаза.

Сара поправляла пеленки, кончиками пальцев едва касаясь нежнейшей, как лепестки роз, кожи лица младенца.

— Вот муж-то обрадуется наследнику! Да еще такому красавцу! — улыбнулась, высветив пару золотых зубов женщина, предвкушая, как расщедрится папаша, услышав новость о рождении сына.

— Наверное. — уклончиво ответила Сара, рассматривая ребенка, который сразу же завладел всем ее вниманием.

— Ну ладно, отдыхай.

Медсестра поспешно вышла из палаты, собрав оставшиеся у койки медицинские инструменты. Дверь захлопнулась, и мать с ребенком осталась одна.

— Добро пожаловать, Саид. — мягкая улыбка озарила лицо Сары. Сердце ее вот уже несколько месяцев призывало наречь сына этим именем. Оно даже слышалось ей во сне. — Так вот ты какой красивый, мой малыш!

1985 год

В пригороде Киото семилетняя девочка с завораживающими голубыми глазами гуляла по весенним улицам. В Киото цветение сакуры приходится на конец марта, потому улицы были усыпаны цветками вишневых деревьев. Она прошла мимо пруда с разноцветными рыбками и направилась по тропинке между аккуратных маленьких домов с изящными двориками. Девочка громко напевала замысловатую мелодию. В таких деревнях было не принято даже говорить на повышенных тонах, не то, чтобы напевать никому не известные песни, но голос ее был так сладок и чист, что старые и молодые жители поселка высыпали на улицу. Песня, вылетающая из уст ребенка, манила и завораживала каждого, кто ее слышал. Люди распахивали двери и окна домов, с улыбкой слушая звонкий голос худющей девочки, и сердца их открывались навтречу добру и прекрасному.

И вот уже попутные слушатели провожали взглядами целую ватагу детей, вприпрыжку идущую за юной певицей, подпевая надуманной песне. Девочка махала рукой, в которой держала цветущую ветку, пританцовывая под свою веселую мелодию, и ребятня вторила всем ее движениям.

Многие семьи уже устраивали ханами: располагались на пикники под вишневыми деревьями для того, чтобы любоваться цветками сакуры. Поэтому неожиданный напев девочки создал у всех праздничное настроение. В Японии вишневый цвет символизировал облака, благодаря тому, что множество цветов сакуры цветет разом. Дети, окружившие Сан, радовались также и тому, что цветение сакуры по обычаю предвещало начало учебного года.

— Вот увидишь, Ямада-сан, — сказал старый японец с длинной седой бородкой соседу, сидящему с ним рядом на каменных ступенях у пруда, — эта девочка еще прославится на весь мир, помяни мое слово.

Глуховатый сосед повернул к нему трясущуюся голову:

— Не слышу, что она там поет, но ребенок излучает свет.

1996 год

На улице гулял искристый мороз, но в квартирке, где жила семья пятилетней Джаннет было тепло. Малышка была счастлива, окруженная заботой родных и любящих людей. Уют, излучаемый домом, согревал ее, наполняя детское сердце радостными и сказочными ощущениями. Надев свои очки в роговой оправе, бабушка штопала ее пестрые шерстяные носочки.

— Ну расскажи! Расскажи, пожалуйста! — требовала девочка, припрыгивая рядом со старым бабушкиным диваном, на котором та проводила почти весь свой день.

— Сколько можно эти сказки слушать, Джаннет? — улыбнулась старушка. — Ты еще будучи в пеленках плакала, когда оставалась без внимания. С тех пор я все сказки, которые знаю, тебе пересказала.

— А ты их заново расскажи! — не унималась девочка.

— Я их уж сотни раз тебе заново рассказывала. — хитро сощурила глаза бабушка.

— Тогда придумай новые!

— Ох, сколько новых сказок я для тебя сочинила! Целую книгу можно написать.

— Вот тогда перескажи эти новые сказки. — не отставала Джаннет, наблюдая за тем, как ловко бабушка управляется огромной иголкой, вдевая в грубую пряжу толстые нити.

— Разве ты не помнишь, что я каждую по несколько раз тебе пересказала?

— Еще хочу!

— Ну, и какую сказку ты хочешь послушать? — сдалась наконец задорная старушка.

— Про грибочки! — весело захлопала в ладоши Джаннет.

— Ну, хорошо. Однажды, Машенька пошла в лес за грибочками…

Бабушка артистично рассказывала остросюжетную приключенческую и местами комедийную сказку, которая неизменно заканчивалась словами: «И ели они грибочки жареные, пареные и вареные!». Эта нарядная фраза всегда вызывала у маленькой Джаннет раскатистый смех счастья, который передавался бабушке и всем, кто находился рядом.

Мать девочки, Алина, тем временем накрывала на стол. Все ждали, когда глава семьи, Исмаил, вернется с работы. Подготовка к ужину была привычным каждодневным ритуалом. В первую очередь Алина тщательно сервировала стол. Она делала это из года в год и изо дня в день с большим увлечением, каждый раз придумывая все новые фигуры из столовых салфеток и расставляя на собственноручно вышитой скатерти разнообразные украшения. На середину стола всегда ставился хлеб. Каждый раз Алина готовила что-то новенькое, придумывала собственные усовершенствованные рецепты. Каждое приготовленное ее талантливыми руками блюдо было произведением кулинарного искусства и неизменно съедалось до последней крошки. Сегодня на первое был простой на вид суп, рецепт которого Алина испытала еще в детстве. Джаннет вдохнула чудесный аромат и радостно облизнулась в ожидании предстоящей трапезы.

В это время в квартире отключился свет. Это было обычным явлением в холодную зимнюю пору. В комнату принесли старую закоптившуюся керосиновую лампу бабушки, которая, хоть и пахла специфически, была способна достаточно долго освещать помещение.

Джаннет вовсе не боялась темноты. Напротив, она была ей рада и даже несколько взволнованна в предвкушении того, что произойдет, когда зажжется лампа. Загоревшийся фитиль осветил гостиную слабым светом. Благодаря этому тусклому огоньку на стенах появлялись самые различные тени, и девочка могла придумывать любое существо, которое тотчас изображала ловкими ручками. Но больше всего ей нравилась собственная тень, увеличенная в несколько раз, словно изображение взрослой девушки, прекрасной танцовщицы с длинными локонами, такими же черными, как у тени. Малышка танцевала, представляя себя то испанской, то индийской принцессой, но чаще всего она рисовала в своей воображаемой реальности принцессу из далеких-далеких времен, когда люди даже не знали, что такое электричество и собирались ночами вокруг магического костра. В каждой девочке живет прекрасная царица рода, сильная и в то же время нежная личность. И просыпается она в них, подобно дерзкому воспоминанию, вместе с необъяснимыми инстинктами, записанными в нашу кровь тысячи лет назад. Джаннет все танцевала и танцевала, в ушах у нее звучала веселая мелодия, и все вокруг казалось волшебным и обретало цвета.

— Сколько в ней энергии! — хрипло произнесла бабушка, наблюдая за девочкой и совершенно забыв о том, что их маленькая квартира временно обесточена.

— От нее самой можно лампочки зажигать. — шутливо ответила Алина, продолжая накрывать на стол.

На всякий случай она достала свои любимые свечи. Отключившийся свет подал ей еще один повод празднично украсить стол. Заметив это, старушка заговорщически улыбнулась:

— Повезло с тобой моему сыну.

Джаннет неоспоримо верила в чудеса. Точнее, чудо не являлось для нее чем-то необыкновенным. Она знала, что стоит ей сильно захотеть чего-то — это исполнится. В ее представлении каждый раз так и происходило. Стоило ей захотеть, чтобы какая-нибудь красивая ручка, конфета или игрушка возникла в ее руках, Джаннет делала своими пальчиками придуманные волшебные движения, и желаемый предмет появлялся в ее ладони. Детское воображение или загадка мира собирала в воздухе то, что девочка желала подробнее разглядеть. Она была уверена, что может превратить любую вещь во что-либо другое, или, по крайней мере, менять ее форму. Став взрослыми все люди убеждают себя в том, что все былые чудеса являлись игрой воображения. Но что такое жизнь, как не игра воображения? И как можно сваливать на пустую фантазию то, что действительно видел и что было твоей реальностью?

Кружась в задорном танце, Джаннет схватила с постели свою любимую игрушку, белого щенка, и прижала его к себе. Девочка ни на день не расставалась со своим плюшевым другом, доверяя ему все свои секреты. Но все дети вырастают и перестают верить в волшебство. Они помнят сказочные минуты, но от того, что не могут найти им объяснения, волшебство исчезает из их жизни. А детям, еще не успевшим ступить в мир взрослой логики, такие объяснения не нужны. Они просто знают…

Глава 3

Была жаркая июньская ночь. Но волны Каспия приносили на берег потоки свежести, и их мерный шорох разливал повсюду умиротворение, заставляя мысли в свободном потоке блуждать где-то вдали от берегов. Это умиротворение, подаренное морскими волнами, начиналось где-то внутри человеческой души, и от этого казалось, что оно окутало собою, словно туманом, все вокруг. Саид сидел на скалах на берегу спокойного, мерно распределяющего потоки воды моря: стихии, которая находится в постоянном движении, даже когда кажется, что она абсолютно спокойна. Море таит в себе жемчуга и хищников, расслабление и опасность, загадку и ответы на многие вопросы. Море разделяет материки, а возможно наоборот соединяет их. Это зависит только от твоего собственного решения на данный момент: плывешь ли ты к кому-нибудь, или уплываешь от него. Только море не может помочь душе убежать от самой себя.

Профиль Саида вырисовывался при свете луны, на его лице были заметны успевшие проложить себе путь тонкие складки у носа. Фигура Саида была уже достаточно развита для его возраста, но и не выглядела излишне рельефной. Завивающиеся волосы шевелились от дуновений легкого морского ветерка. Саид смотрел на звезды, которые одинаково ярко блистали как в небе, так и в своем морском отражении. Глаза его были такими же синими, а взгляд таким же холодным, как водные глубины. На самом деле цвет его глаз менялся по настроению от светло-серого до темно-синего. Саид так далеко погрузился в свои мысли, что со стороны могло показаться, что он не заметил, как издалека к нему приближалась маленькая женская фигурка, своим строением больше напоминающая подростковую. Раскосые глаза не отрываясь смотрели на сидящего у берега парня. Слегка наклонившись вперед, Саид словно жаждал разглядеть что-то в морской дали, найти ответ на давно измучивший его вопрос. Казалось, что тело его приросло к скалам и происходило от них. Это внутренняя стойкость и стальная сила давали о себе знать, пробиваясь через словно высеченную из скал стройную фигуру.

Когда длинноволосая девушка подошла слишком близко, ничто не изменилось в выражении лица Саида. Лишь губы его шелохнулись, и в ночи раздался красивый мужской голос:

— Что на этот раз?

— Здравствуй! — с улыбкой выдохнула девушка, поправляя прямые черные локоны. Она с нежностью смотрела на Саида.

Саид заметил, что она ожидала более теплого приветствия с его стороны.

— Ты даже не взглянешь на меня? — будто шутя, спросила она.

Но Саид был уверен, что его спокойствие задело ее. Он повернул голову и оглядел хрупкую фигурку с ног до головы. Тонкие стройные ножки девушки не были обуты, и порой волна, подкатившая слишком близко, омывала их своей прохладой. Довольно откровенное шелковое платье с изящно перетягивавшим талию пояском в темноте казалось было цвета морских пучин. Это платье, едва прикрывающее маленькую грудь, больше походило на ночной халат. Лицо ее было совсем без макияжа, что подчеркивало его свежесть и естественную красоту. Аккуратный маленький носик и очень светлые глаза делали девушку похожей на морскую нимфу. В этом городе ее пока никто бы не узнал, но в Японии Сан была известна как юная восходящая звезда.

— Как-то скромно на этот раз, тебе не кажется? — наконец произнес парень.

— Ты завидуешь моей молодости и непорочности? — нашлась, что ответить Сан и гордо улыбнулась. Но это не помогло ей скрыть недовольство.

Саид хмыкнул с усмешкой и отвернулся, продолжая разглядывать звезды.

— Так значит, брошенные и разбитые девичьи сердца… — задумчиво, но грубо бросила девушка. Увидев, что восторга своим новым образом от Саида она не добилась, Сан решила прямо перейти к делу.

Усмехнувшись снова, на этот раз горько, Саид покачал головой.

— Зачем? — спросил он все еще глядя на море.

— Каждая займет свое место в жизни. Ты дашь им толчок.

— Скорее пощечину.

— Иногда больше…

Саид бросил брезгливый взгляд в сторону нежного создания.

— Я никогда не подниму руку на женщину. — ответил ангел.

— Это ты вправе решать сам. Методы остаются за тобой. Главное результат — сильный душевный шторм.

— Как я их узнаю? — спросил Саид, через пару секунд отведя глаза от девушки. Теперь он внешне казался совершенно спокойным.

— В тебя невозможно не влюбиться. — сказала Сан и помолчала некоторое время, ожидая реакцию Саида, но он сидел так же неподвижно, как скалы, громоздившиеся у его ног. — Но отношения у тебя будут не с каждой, кто в тебя влюбится, а лишь с той, которая при первой встрече посмотрит на тебя дольше 5 секунд, не сумев отвести взгляда ни на мгновение.

— Как просто. Я ведь умею считать и до ста. — произнес Саид с иронией, но выражение его лица не изменилось.

— Не льсти себе. — напряженно улыбнулась Сан, но про себя подумала, что была бы рада видеть рядом с собой этого красивого юношу каждое мгновение своей вечной жизни, ведь красота Саида казалась совершенной даже ангелам. Ангелам, которые прекрасно знали, что их облики и взгляды отражали их души.

— Да что ты, я вовсе не льщу себе. Я действительно умею считать до ста и даже намного больше. — продолжал он так, словно говорит о чем-то очень серьезном.

— Но никто не будет смотреть на тебя так долго, как бы ты ни был неотразим, дорогой. Смотри не свались в воду, как Нарцисс. — решила уколоть его Сан за то, что Саид так холодно отнесся к ее теперешнему образу. Но ни единого признака того, что она достигла своей цели, девушке обнаружить не удалось. Саид выглядел все таким же отчужденным и задумчивым.

— Надеюсь, дальше поцелуев не должно заходить? Камилла не забыла, что я все-таки ангел?

— Это уж на твое усмотрение, ведь ты сейчас в человеческом облике. — недовольно произнесла Сан.

— «Человеческий облик» — это совсем другой вопрос. Я лишь хотел убедиться, что Камилла не переходит границ. А то задания пошли уж больно изощренные.

— Под стать современным людям. — парировала Сан.

Саид поднялся на ноги.

— Я должен идти. Есть еще что-то, что мне нужно знать?

— Дату расставания определяешь не ты. Это должно будет произойти, как только тебе послышится пение соловья. Он просвистит три раза, и ты должен будешь исчезнуть из жизни девушки.

— Как романтично! — с сарказмом сказал Саид, и в это мгновение показался Сан обычным человеческим юношей, скрывающим растерянность.

Они простояли минуту в полном молчании, не глядя друг другу в глаза, после чего Саид кивнул и пошел прочь. «Почему?» только и била ему в виски одна-единственная мысль.

Сан была сильно расстроена тем, что он был так холоден, а также тем, какое новое испытание ждет Саида, а вместе с ним ее ревнивое сердце. Медленно спустив с плеч свое тонкое платье, девушка вошла в воду.

Недалеко от того места, где недавно беседовала молодая пара, проснулся пьяный человек. Потерев набухшие веки, он сонным взглядом осмотрелся вокруг. Его взор зацепился за хрупкую девичью фигуру, медленно погружающуюся в морские пучины. В свете луны мужчине показалось, что девушка была совсем нагая. Он заворожено наблюдал за тем, как юная незнакомка, видимо, решившая поплавать, входит все глубже в морскую даль. Когда она дошла до отражения Луны, вода была ей по горло. Сан опустилась под воду всем телом и исчезла. Невольный свидетель продолжал смотреть на то место, где только что стояла длинноволосая девушка. Мужчина моргал все чаще и чаще, но девушка никак не выплывала из воды.

— Она что утопиться решила? — выдохнул он из себя вопрос в никуда пропахшим перегаром дыханием и принялся бежать к берегу. — Эй, девушка!

Ответа не следовало. Тогда он начал подворачивать к коленям штанины и вошел в воду.

— Девушка, вылезай! — продолжал надрываться внезапно отрезвевший мужчина.

Когда ответа не последовало и на этот раз, он бросился в воду, размахивая руками. С каждым шагом вглубь холодеющего моря мужчина чувствовал, как алкоголь улетучивается из его тела. Он достиг того места, где скрылась голова молодой незнакомки и погрузился под воду. Вокруг было темно; потеряв надежду увидеть что-либо, мужчина начал водить руками вокруг себя, пытаясь натолкнуться на несчастную девушку, но и это не привело ни к каким результатам. Тщетно он плавал вокруг четверть часа, то погружаясь под воду, то выныривая из нее и выкрикивая: «Девушка, ты где? Не дури! Вылезай, давай!». Не найдя никого и почувствовав холодную тяжесть, усталый мужчина выбрался на берег. Утром он посчитает, что все это ему спьяну почудилось и что пора завязывать.

А на Луне тем временем появилась светлоглазая девушка с длинными волосами цвета колосьев пшеницы.

Глава 4

Взрослеет каждый по-разному. Кто-то взрослеет, познав обиду, кто-то радость, кто-то зло, кто-то холод, кто-то голод… Джаннет повзрослела, узнав о том, что такое смерть.

Проснувшись рано утром, она как всегда направилась на кухню, чтобы позавтракать с мамой и бабушкой. В доме было на удивление тихо. Войдя на кухню, Джаннет увидела, как мать ставит чайник на плиту.

— Доброе утро, мама! — весело проговорила она, взбираясь на табуретку.

Обычно стол был уже накрыт к тому времени, когда девочка просыпалась. Джаннет подумала, что сегодня ей придется немного подождать, Алина вопреки своей привычке еще даже не начала собирать на стол завтрак.

— Доброе утро. — тихо проговорила она, стоя спиной к Джаннет.

Когда Алина обернулась, чтобы поставить перед девочкой тарелку, Джаннет заметила, какое у матери бледное лицо. Под глазами женщины залегли темные круги.

— Мама, почему ты такая грустная? — спросила Джаннет, но Алина ничего не ответила.

Решив, что мать не в настроении, девочка стала выискивать взглядом бабушку. Она-то уж точно развеселит их своими шутками и задорными подколками. Без нее завтрак не начинался, тем более, что капризную Джаннет можно было заставить кушать, только если бабушка в сотый раз заводила свою, так полюбившуюся Джаннет, сказку про грибочки.

— Где бабушка? — спросила она у Алины, но та снова ничего не ответила и отвернулась.

Джаннет осторожно слезла с высокой табуретки и вышла в коридор.

— Бабушка! — крикнула она, вбегая в гостиную.

Но старый бабушкин диван пустовал.

— Бабушка!

Девочка заглянула на балкон, уставленный большими глиняными горшками, в которых росли самые разные цветы. Их бабушка поливала каждый день. Аромат цветов смешался с запахом любимых бабушкиных духов «Красная Москва», а ее деревянная клюка стояла на своем месте в углу, отчего Джаннет заключила, что бабушка не могла далеко уйти и находится где-то рядом. Возможно, она прячется, чтобы подшутить над ней. Но на балконе тоже было пусто.

— Джанет, подойди ко мне. — услышала девочка за спиной грустный голос матери.

— Мама, где бабушка? — допытывалась она, приближаясь к Алине.

— Она ушла. — сев перед дочерью на колени и приобняв ее ответила женщина.

— Куда? В гости?

— Далеко-далеко. — Алина отвела глаза, снова переполнившиеся слезами.

— Когда она придет? — в сердце Джаннет стало прокрадываться тревожное чувство: «А что, если бабушка никогда не вернется?»

— Она уехала надолго, Джаннет. Но она тебя очень любит.

— Тогда почему она оставила меня? — со страхом в глазах спросила Джаннет. Она инстинктивно почувствовала, что произошло что-то безвозвратное.

Алина была настолько растеряна, что не знала, как объяснить ребенку все, что произошло. Ведь все случилось так скоро, и она не успела ни о чем посоветоваться с Исмаилом, который итак был не в себе. Алина всегда старалась отвечать на все вопросы дочери, какого бы характера они ни были, но как быть на этот раз — она не знала. Вдруг женщину поразила мысль о том, что кто-то из соседских детей, может больно ранить Джаннет, в грубой форме бросив ей слова о смерти. Поэтому Алина решилась сама рассказать дочери обо всем.

— Джаннет, она умерла. — девочка растерянно смотрела на мать, ожидая объяснений. — Она была очень старенькая и ее не стало.

— Как это не стало? — Джаннет не понимала, как может «не стать» человека, который всегда был рядом.

— Она крепко-крепко уснула. — со вздохом и грустью постаралась пояснить Алина. Но чем дальше она пускалась в разъяснения, тем сильнее нарастало волнение в ее груди.

— Как спящая красавица? Тогда я поцелую ее и она проснется.

Девочка стала снова выискивать бабушку по комнате. Она настороженно посмотрела на дородный деревянный шкаф, покрытый темным лаком. Джаннет так и тянуло заглянуть в него. «Возможно, они разыгрывают меня, и бабушка где-то прячется. Я обычно прячусь в шкафы. В этом шкафу бабушка запросто бы поместилась. Туда бы даже ее кресло влезло».

— Не проснется. — вернула Алина девочку в реальность.

— А что же тогда с ней будет?

— Ее увезут далеко, где она будет спокойно спать. — как можно уравновешеннее постаралась ответить женщина, поглаживая длинные до пояса блестящие локоны дочки.

— Она не проснется? — в ужасе допытывалась Джаннет, подняв на мать свои большие глаза, окаймленные длиннейшими изогнутыми ресничками. — Никогда?

— К сожалению, да. — из глаз Алины потекли слезы.

— Нужно как-то разбудить бабушку! Я найду способ! — протестовала Джаннет, вырываясь из рук матери. — Ты хочешь сказать, что я больше никогда ее не увижу? Ее увезли от меня куда-то? Куда?

— Малышка, мы не сможем ее разбудить. Все умирают, когда постареют.

Девочка замерла на миг, а потом, с трепетом задала вопрос:

— Мы тоже умрем?

— Да. — прошептала Алина, убеждая себя в том, что рано или поздно кто-то поведает Джаннет об этом законе жизни, и лучше пусть это сделает она сама.

Выросшая в советское время, когда не особо поощрялись религиозные разговоры, Алина была недостаточно осведомлена о понятиях «жизни после смерти». И, хотя Союза уже не существовало, годами вбиваемые в сознание детей субъективные понятия системы мира оставляли свой след в их жизнях. Поэтому Алина не была уверена: стоит ли говорить Джаннет что-то о вечности души, тем более, что сама она об этом мало что слышала.

— И я умру? — продолжала спрашивать девочка.

— Когда-то и ты… — сказала мама и крепко обняла дочь.

— И ты умрешь? — с еще большим ужасом спросила Джаннет.

— Да. — Алина опустила взгляд.

— И тогда мы больше никогда не увидимся? — заплакала малышка, крепче обнимая мать.

— К сожалению, да, родная. — сжав в объятиях девочку, Алина горько заплакала вместе с ней.

Так ранним утром в маленькой квартире стояли две души. Крепко обнявшись, они рыдали, потому, что не знали: ждет ли их встреча после такой сладкой, но короткой жизни.

Затем в квартиру ввалилось много родственников. Казалось, поток их не прекратится, и маленькая квартира вот-вот разорвется на клочки от их напора. Они громко плакали и причитали. Джаннет смотрела на всех этих людей, многих из которых она едва знала, с нескрываемым ужасом. Отца нигде не было видно.

— Джаннет, — окликнула ее соседка Сева, стоявшая в дверях, рядом с подругой Эльзой, — иди сюда. Лала звала тебя, хочет с тобой поиграть.

Джаннет была рада убежать из дома, но оставлять мать одну ей тоже не хотелось. Взглядом она поискала Алину и нашла ее среди нескольких женщин на кухне. Худая и высокая Эльза уже протискивалась между плачущими людьми, направлялась к подруге, чтобы утешить ее. Увидев Севу, Алина утвердительно кивнула дочери. Джаннет побежала к соседке. Та раскрыла ей свои теплые и мягкие объятия.

— Ты моя дорогая! — выдохнула она, сгребая девочку на руки и относя к себе домой.

От Севы пахло домашними пирожками. Женщина несла Джаннет в соседний блок. На улице тоже толпилось много людей. Джаннет выискивала среди них отца. На мгновение ей показалось, что она заметила его грустное, осунувшееся лицо.

— Папа! — крикнула девочка, но Сева быстро забежала в блок, поднимаясь на свой этаж.

— Твой папа занят, малышка. Поговоришь с ним потом, а сейчас иди к подружке.

Когда Сева опустила Джаннет на пол в коридоре своей квартиры, из комнаты с топотом выбежала упитанная кудрявая девочка. Она бросилась к Джаннет и крепко обняла ее. Она обнимала Джаннет точно так же как Сева, с любовью и заботой. И пахло от нее теми же пирожками.

— Пойдем ко мне в комнату, я покажу тебе мою черепашку! Она живет в коробке из-под папиных туфлей. Гляди, какая забавная. — затараторила Лала, втягивая грустную и растерянную Джаннет за собою в комнату.

Девочка была ошеломлена новостью о смерти бабушки и тем, что эта самая смерть придет ко всем ее любимым. Но веселая болтовня Лалы всегда отвлекала ее. Сегодня подруга особо старалась отвлечь Джаннет, которую забавлял ее по-матерински заботливый характер.

— Тетя Алина разрешила тебе остаться у нас на ночь! Прекрасно, правда? Попробуй пирожок. Черепашка почему-то отказалась.

Вдруг в окно что-то стукнуло, и девочки бросились поглядеть. На улице стоял чумазый мальчишка, перебирая в руках камушки различных размеров. Казалось, он раздумывал, какой камень запустить следующим, если его не услышат, и в то же время не разбить оконное стекло.

— Это Рашид! — воскликнули обе девочки, будто бы именно его они и ожидали увидеть.

А мальчик высматривал в окне Джаннет, приложив ладонь ко лбу. Но солнце отражающееся в окне не давало ему толком разглядеть, есть ли рядом с Лалой кто-то. Угадав, что Рашид уже узнал от своей мамы — Эльзы грустную новость и так же обеспокоен состоянием их общей подруги, Лала еле заметно кивнула, давая мальчику понять, что он пришел по верному адресу. Этого знака было достаточно, чтобы бегом пуститься в подъезд.

До самого вечера друзья развлекали Джаннет, а Сева потчевала их всякими вкусностями. Совсем поздно Рашиду пришлось вернуться домой, а девочки сели смотреть записанный на кассету мультфильм. В эту ночь подруги уснули рядом, крепко обнявшись.

2008 год

Большой оранжевый кленовый лист с уже засохшими широкими прожилками сорвался с дерева и, медленно лавируя на легком ветерке то вправо, то влево, опустился на широкий подоконник здания государственного университета. Шестнадцатилетняя студентка первого курса юридического факультета Джаннет сидела за партой у этого окна и завороженно наблюдала игру осени за окном. Блестящие локоны девушки как всегда своенравно завивались по всей длине. Но теперь они стали намного светлее, чем в детстве, и полностью повторяли оттенок светло-карих глаз Джаннет. Мягкий ветерок коснулся ее волос, и девушка улыбнулась, вдыхая аромат осеннего сада.

В редкие мгновения, когда она оставалась наедине с собой, Джаннет предавалась своему миру фантазий. Сейчас перед ее взглядом вырисовывалась резная скамейка под фонарем, какие часто изображались на картинах 19-го века. Ей было бы самое место в этом осеннем саду. Детские придумки никак не хотели покидать ее, и в них она, несомненно, являлась главной героиней. Джаннет представляла себя с томиком стихов сидящей на этой скамейке, в пышном платье по моде позапрошлого столетия. Рядом с собой она видела необыкновенно умного, но не скучного кавалера, с которым бы вела беседы. Лица его Джаннет еще не придумала, но ясно представляла его статную осанку, высокий рост и строгий костюм. Джаннет не сомневалась, что любовь этой придуманной барышни, в которой она видела себя и ее загадочного спутника настолько сильна, что будет жить даже после смерти.

В середине этих девичьих мечтаний прозвенел звонок, и преподаватель римского права вошел в аудиторию. Поздоровавшись, он сел за свой стол и стал внимательно изучать журнальную страничку. Не готовые к опросу, студенты нервно напряглись, каждый в ожидании, что преподаватель сейчас произнесет его фамилию.

— Может быть, кто-то из вас хочет добровольно вызваться отвечать? — сказал учитель, поправляя очки на тонких золотистых ушках и выжидательно оглядывая аудиторию.

Увидев потянувшуюся вверх ладонь Джаннет, многие ребята расслабленно выдохнули.

— Он уж за кого возьмется, так весь урок допрашивает. — со смесью благодарности и жалости посмотрел на девушку одногруппник.

— Мне легче сейчас ответить, не люблю ожидания. — шепотом бросила Джаннет, вставая из-за парты.

Не успела девушка встать за кафедру, как в глазах у нее будто бы зажглись маленькие огоньки, которые притянули к себе внимание не только учителя, но и скучающих обычно на его уроках студентов.

Тем временем в старой кофейне, недалеко от государственного университета за столиком сидел молодой красивый мужчина в темно-серой вязаной водолазке, плотно прилегающей к его широким плечам. В грубоватой, по виду привыкшей к тяжелому труду, ладони этого человека изящно украшенная чашка кофе, как ни странно, смотрелась естественнее, чем в руках у анорексичного лжеаристократа, сидевшего за соседним столиком и тщетно пытавшегося разговорить собеседницу. Саид чувствовал каждой клеточкой своей кожи ее взгляд. Внешне он выглядел очень спокойным, но раздражение в его душе нарастало с той же силой, что и тучи, которые слишком рано собирались на сегодняшнем осеннем небе. Сколько еще сердец предстоит ему разбить? Сколько еще хрупких девушек и опытных женщин попадутся в его сети? Сколько раз он будет привязываться к милому существу и будет вынужден его бросать? Сколько еще раз он будет вырывать любовь, тепло и нужду в заботе о человеке из своей души? Задания даются тем, кто может их выполнить. За это Саид и презирал себя.

«Как легко живется людям. — думал он. — Они появляются на этот свет, полный возможностей и путей, которые имеют право свободно выбирать. Чего не скажешь об ангелах. Ангелы всегда знают свое предназначение. А вот люди должны жить — чтобы найти каждый свое».

Саид мог злиться и раздражаться, но никогда не жалел себя. Его смятение было не сродни даже чувству жертвенности. Хотя в прошлых перерождениях, глядя на его отважные поступки, люди часто счтитали его жертвенником, отдавшимся трудам и высшим целям человеком. Вот только он никогда не считал себя таковым. Саид знал, что он не мог ничем жертвовать, так как ему в этом мире принадлежали не вещи и не поступки. А лишь бессмертная душа. Да и та всецело принадлежала Богу, чьей частичкой, по сути, и являлась.

Он встретил взгляд девушки, сидящей за соседним столиком и, прочитал на ее лице тихую мольбу, о которой даже она сама наврядли догадывалась. Саид резко отвернулся к окну, но до него донесся голос парня, говорящего на все более повышенных тонах.

— Мама вчера выбрала для тебя подарок в люксовом парфюмерном бутике. Она уже настроилась на встречу, все уши мне прожужжала, и ты только сейчас говоришь, что не готова? — негодовал парень, и жилистая шея его вытянулась вперед, словно он хищная птица, пытающаяся запугать свою добычу. Его выпученные глаза с огромными белками, яростно вглядывались в собеседницу.

— К чему такая спешка? А ты не подумал посоветоваться со мной, прежде чем назначать нам встречу с твоей мамой? — тихо, но твердо спросила девушка.

Ей всегда было неуютно рядом с ним, хотя, первое время, она надеялась, что это от смущения и все пройдет после первого поцелуя. Этого не случилось. Он то и дело одергивал ее, размазывая вокруг замечания. Вот и сейчас Бану ерзала на стуле, выдавая тем самым свое волнение. Девушка теребила рукав красной кофточки из тонкой шерсти, отчего в ладони ее оставался мелкий пух, который она сворачивала в комочки.

— Ты должна радоваться, что я и моя семья так серьезно к тебе относимся!

Стоило Бану на что-то пожаловаться, как ее слова ловко оборачивались против нее, что и произошло снова. Очередная нападка лишь вызвала удивление на лице девушки. На мгновение она перестала щипать шерсть со своего рукава и замерла с приоткрытым ртом. Но тут же опустила голову и вновь принялась теребить рукав. Ей надоело постоянно защищаться и что-то доказывать. Увидев, что девушка не оценила отношение его семейства, парень сделал над собой усилие, чтобы не взорваться гневной тирадой посреди людного кафе. Он рывками вбирал воздух в свои растопыренные ноздри и не подозревал, насколько устрашающе выглядит со стороны. Хотя, возможно, его целью и являлось заставить девушку безропотно подчиниться.

— А к моей бывшей подруге, Диларе, ты тоже серьезно относишься? — все же решилась спросить девушка, оторвав взгляд от своего несчастного рукава и возмущенно посмотрев на парня. Ее голос тоже прозвучал немного громче обычного, и Бану испугалась, увидев какую реакцию это вызвало на лице ее друга. Но она уже не могла остановиться. — Твоя мама и с ней повидалась? Она должна выбрать: кто из нас подойдет тебе в жены, правильно?

Краска злости стала заливать лицо парня до тех пор, пока не поднялась до корней его желтых волос, уложенных в шевелюру явно не принадлежащую к современной моде.

— Мы с Диларой старые друзья. В последний раз мы абсолютно случайно повстречались в Турции: мы оставались в одном и том же отеле. — независимо от себя начал оправдываться парень.

— Я видела фотографии с дискотек в этом самом отеле. — как можно спокойнее произнесла Бану, но уязвленная гордость подкатила слезы к глазам. Эта же гордость заставила девушку отвернуться, чтобы не выдать своего состояния.

Бану перевела взгляд на необычного незнакомца за соседним столом, и это помогло ей сдержать предательские рыдания, готовые вырваться наружу прямо здесь и сейчас. Но ей совсем не хотелось еще больше унижаться перед человеком, который вел себя как неуравновешенный подросток и к тому же так грубо растоптал ей сердце. Сердце, которое она всерьез намеревалась подарить ему.

Парень с минуту молчал, потирая кофейную ложку, лежавшую на накрахмаленной салфетке. Костяшки его длинных пальцев напряглись, и тонкая кожа на ладони уродливо натянулась. Но молчание продолжалось недолго, он решил продолжить натиск:

— Это нормально, Бану. Я здоровый мужчина. Такие девушки как Дилара лишь помогают набраться опыта. Но когда мы поженимся, у меня будешь ты, и мне не нужен будет никто! — проводя напряженной ладонью по лицу, говорил парень.

Ему казалось: речь его звучит убедительно, но так казалось только ему. Наигранный взгляд не произвел впечатления на Бану, а лживая речь доставляла ей боль.

— У тебя буду я, а у твоего отца связи с моим дядей, не так ли? Ведь это он так торопит тебя. Твоя мама успела даже рассказать об этом матери Дилары.

— Дилара все это придумала из ревности! Хоть я и считаю ее подругой, признаюсь тебе честно: она без ума от меня. Как и многие девушки. Но я выбрал тебя, а ты веришь словам завистниц. Пойми, она хочет помешать нашему браку! — прикрикнул парень сорвавшимся на фальцет голосом.

Он не ожидал, что Бану воздвигнет вокруг себя такую стену. Но когда увидел, что не смог сдвинуть ни одного кирпичика этой стены, произнес спокойным голосом:

— Ты уже достаточно взрослая девочка. Даже если смотреть на наши взаимоотношения с точки зрения выгоды — это удачный брак не только для нас, но и для вашей семьи, неужели ты этого не можешь признать? Разве ты настолько глупа, что ждешь принца на белом коне и вечную любовь? Мы довольно богаты, и я (взгляни на вещи трезво) самая лучшая партия, которая когда-либо у тебя будет. Посмотри на себя, сними эти розовые очки. Кому ты нужна? Никому. — он сделал еле заметную паузу, чтобы четче выделить слова, которые хотел впечатать в сознание девушки. — Кроме меня. С кем ты общаешься? Ни с кем!.. Кроме меня. Целыми днями живешь в своем глупом мирке, читаешь эти дешевые романы. Радуйся, что я обратил на тебя внимание. И это от меня, выгодного во всех отношениях для любой девушки парня, ты отказываешься, как от не нужной посредственности. Стоит мне только свистнуть и любая тут же прибежит ко мне!

Слова его возымели действие, и Бану съежилась, ощущая себя упитанной дурнушкой, не наделенной ни умом, ни талантами. Девушка склонила голову под взглядом своего мучителя, обхватив торс руками, словно это помогло бы подсознанию увидеть ее стройнее, чем она себе представлялась. Он никогда не упускал шанса принизить ее самооценку. Откуда ей было знать, что так проявляются его собственные многочисленные комплексы? Сдаваться было нельзя, для нее это было бы равно погибели. Ее самомнение итак уже сжалось до размеров обыкновенной, самой неприметной точки.

— Вот и свисти! А я не хочу быть «любой»! И брака по расчету я тоже не хочу!

Злоба закипала внутри парня, и перегнувшись через столик, он схватил Бану за плечо, сжав его с такой силой, что девушка вскрикнула, а костяшки его пальцев побелели, словно вот-вот прорвутся через сухую кожу.

— Ты никуда не денешься от меня, Бану! — прошипел парень, все сильнее сдавливая руку своей жертвы. — Сейчас ты пойдешь со мной, мы должны поговорить наедине.

Испуганные глаза девушки доставили ему удовольствие.

— Я никуда с тобой не пойду! — борясь не столько с болью, сколько с обуявшим ее страхом, выдохнула девушка.

И тут она увидела, как лицо парня исказилось в уродливой гримасе: кто-то на такой же манер сжал руку ему самому. Саид стальной хваткой держал плечо парня, чтобы тот почувствовал, как это больно, когда, кто-то во много раз сильнее тебя показывает свою силу. А то, что Саид намного сильнее, не вызывало сомнений ни у Бану, ни у ее парня. Он уже давно отпустил ее и вперил жалкий, дикий и возмущенный взгляд на Саида. Высокий мужчина смотрел на него как на напроказившего ребенка, как на крошечную кусачую букашку.

— Давай, с тобой пойду я. Выйдем? — грубо, но спокойно произнес Саид.

— Что ты себе позволяешь? — выкрикнул парень, но голос его сорвался, как у подростка, застигнутого врасплох старшеклассниками, когда он сам пытался поиздеваться над учениками помладше.

— Уходи, пока ты цел. — спокойно произнес Саид.

Он одним движением выдернул парня из-за стола, словно тот весил не более чем пакет мусора, от которого поскорее хочется избавиться, чтобы не чувствовать больше смрадный запах. Лишь теперь Саид отпустил его руку.

Парень растерянно смотрел на своего обидчика, но побоялся поднимать шум. Бросив ненавистный взгляд на Бану, и выкрикнув: «Кажется все здесь ненормальные!» в попытке спасти свою задетую гордость, он выбежал из кафе. Хлопнув дверью, он сел в свою спортивную машину, поспешно удалившись с места этих неприятных событий.

Девушка изумленно смотрела на своего спасителя. Она не знала: плакать ли ей от обид, нанесенных ее теперь бывшим парнем, или же просто смеяться над его трусостью. Она не могла отвести взгляд от чисто выбритого притягательного лица мужчины, появившегося в самый нужный для нее момент. Можно было подумать, что этот мужчина, собрал в себе лучшие черты героев многочисленных романов, прочитанных ею за всю жизнь. Но он был слишком реален, чтобы казаться всего лишь книжным героем, находился слишком близко, чтобы оказаться плодом ее воображения, и смотрел на нее слишком серьезно, совсем не так, как романтичные графы смотрят на своих утонченных избранниц. Его глаза теперь были серыми, такого же цвета, как его шерстяная водолазка, и такими же суровыми, как сегодняшнее небо.

В этот дождливый вечер из кафе они вышли вместе.

«Саид, мой дядя попал в серьезную переделку. Мы продаем загородный дом. Я не смогу даже продолжить образование. Сейчас мне так нужна твоя поддержка, любимый!» — сообщение, отправленное Бану, застало Саида в машине по пути в банк, в который он недавно перешел работать. Они встречались уже несколько месяцев, и Бану делилась с Саидом всеми своими секретами.

«Еду». — второпях написал он своей девушке, заворачивая машину в обратную сторону всего в нескольких десятках метров от здания банка. Но отправить сообщение Саид не успел, так как отвлеченный мобильным телефоном за рулем, он чуть не врезался в проезжавший мимо автомобиль, водитель которого смачно выругался и со всех сил, как заведенный, надавил на сигнал три раза. А сигнал у этой машины был записью соловьиных трелей.

Больше Бану не приходили сообщения от Саида. Больше она его никогда не видела. Он не отвечал на ее бесчисленные звонки, и девушка подумала, что отношения эти были нужны ему только ради денег и статуса ее семьи. Так Бану поняла, что пора ей начинать самостоятельную жизнь и самой зарабатывать, чтобы вытянуть семью из затруднительного положения. Длинными ночами она мучилась в поисках решения, пока однажды не придумала единственно возможный выход. Девушка талантливо рисовала и умела красиво обставить пространство, поэтому она решила открыть дизайненерскую студию. Бану взяла кредит и задолжала многим родственникам и знакомым. С детства привычная ко всем удобствам, которые можно было иметь благодаря финансовым возможностям, теперь она чувствовала себя маленьким беспомощным птенцом, выпавшим из гнезда, которому, чтобы выжить, нужно было научиться летать самостоятельно. Только этот птенец был не одинок. Он должен был взлететь так высоко, чтобы суметь прокормить и защитить свою семью, обитавшую в прохудившемся гнезде.

С трудом выгрызая у победного пути каждый день и ночь, через пару лет Бану добилась больших успехов. Сосредоточив все свое внимание на проблеме семьи и отгоняя от себя мысли о предателе-Саиде, она сумела обеспечить себе и родным достойное существование. И только когда все кредиты, взятые в банках на различные проекты, вместе с процентами были погашены, а все долги возвращены, девушка возобновила образование.

Жизнь научила ее опираться на свои силы и ценить себя не за то, кто ее родня, а за то, какой личностью является она сама. Не сломавшись, как хрупкая ветка при первом же урагане, Бану перестала бояться того, что ее полюбят ради связей или денег, и в ее жизни перестали появляться такие люди. Каждый раз встречаясь лицом к лицу со все новыми типами людей, Бану стала разборчивее в отношениях. Теперь она не жаждала посмотреть в глаза Саиду, так жестоко поступившему с ней. Бану хотела бы, чтобы он видел: какой сильной она стала, каких успехов добилась, каков круг ее общения, но ярости в ее сердце больше не было. Она уже выплакала все слезы много месяцев назад, и тратить свои силы на злость по отношению к кому-то попросту не желала. Теперь, она, возможно, даже поблагодарила бы Саида, так неожиданно появившегося в ее жизни, и также неожиданно исчезнувшего из нее, за тот жизненный урок, который он ей преподал.

— Миша, подумай еще раз, прежде чем выходить на лед. — с мольбой в голосе проговорила Анна, сжимая в руках холодную ладонь мужа. — Я прошу тебя, пожалуйста!

— Мы ведь уже говорили об этом. — недовольно проговорил парень, не отводя взгляда от белеющей напротив ледовой сцены. Вот-вот объявят его имя, и он должен будет выступить со своим сверхсложным номером. Выступить, не обращая внимания на жуткую боль в копчике, безжалостно растягивая свежие послеоперационные швы, подвергая собственный позвоночник, да и саму жизнь смертельному риску.

«Михаил Петров!» — голос, объявивший очередного участника, взорвал трибуны Олимпийского стадиона бешеным шквалом аплодисментов и выкриками поддержки. Позабыв про Анну, Михаил прокатился к самой середине ледовой сцены.

Пятью минутами позже, разбившееся о лед поколеченное тело лежало перед тысячами глаз болельщиков. Многие миллионы людей, следящих за соревнованиями в прямом эфире, затаили дыхание. Анна молилась о том, чтобы он был жив. Хотя знала, что жизни в инвалидной коляске он не перенесет. Поэтому она не знала, что для него лучше.

Глава 5

Последний экзамен зимней сессии, подобно всем предыдущим, был сдан на отлично. Аккуратный университетский садик теперь был запорошен январским снегом. Наслаждаясь послеэкзаминационной свободой, Джаннет разглядывала побелевшие, сверкающие от мороза деревья. Она прикоснулась пальцами к их ледяным веткам и удивилась, не услышав в окутавшей сад тишине хрустального звона. В безветренную погоду это место было похоже на молчаливую залу снежной королевы. В центре располагался недавно полностью застывший фонтан. Прозрачные сосульки свисали со всех его сторон, словно время остановилось для воды, и в этот миг она замерла на весу, не успев стечь в округлый бассейн. А на самой верхушке этого многоярусного каменного сооружения собирались все новые и новые снежинки, образуя пушистые горки.

Овально подстриженные кустарники были похожи на пирожные, щедро посыпанные сахарной пудрой. Снежинки медленно витали в воздухе. Иногда легкий ветерок подбрасывал их вверх, а потом кружил в разные стороны по неведомой траектории, словно под какую-то волшебную рождественскую мелодию. «Когда снег падает ночью, кажется: кто-то встряхнул небесное сито и звезды сорвались с небосклона. — думала Джаннет. — Но когда снежинки падают днем, люди похожи на игрушки в стеклянном детском шаре, который потряс какой-нибудь маленький кудрявый ангелочек».

Стряхнув снег, с одной из недавно поставленных сюда резных скамеек, Джаннет села. Она не могла отвести взгляд от невесомых хлопьев, медленно опускавшихся на землю. Девушка подняла ладонь в надежде поймать легко парившую раскидистую снежинку, но лишь почувствовала прохладную капельку, появившуюся на руке. Причудливая снежинка почти сразу растаяла. А ведь другой такой же не было во всей Вселенной. «Такова и жизнь…» — подумала Джаннет.

— Не ранние ли это думы для столь юной девушки? — спросил хрипловатый мужской голос.

Иосиф Львович, пожилой преподаватель философии, сидел на скамейке напротив. Это по его предмету сегодня был самый последний и самый сложный экзамен. Угодить ему в ответах всегда было сложно, так как он требовал от студентов умения правильно излагать и твердо отстаивать свою точку зрения. Старик намеренно создавал дискуссии, а порой даже споры в аудитории, а сам в это время со спокойным удовольствием наблюдал за каждым учеником со стороны, сложив маленькие ладони на круглом животе, и точно так же скрестив ноги у самых пяток. Вот и сейчас, сидя в своей излюбленной позе, преподаватель направил проницательный взгляд из-под густых седых бровей прямо в глаза Джаннет. Его брови были настолько пушистыми, что казалось, это снег припорошил их. В своем сером шерстяном костюме, из-под которого выглядывала зеленовато-серая жилетка, и в этой позе, он походил на мудрого филина, примостившегося на толстой ветви лесного дерева.

— Простите, я не заметила, что произнесла это вслух. — смутившись, едва заметно улыбнулась Джаннет.

— Вы и не произнесли. Просто по вашему лицу всегда можно понять, о чем вы думаете. — парировал учитель и в глубоко посаженных маленький черных глазах его блеснули озорные огоньки.

— Весьма невыгодная черта для будущего адвоката. — усмехнулась девушка, пораженная тем, что ее чувства и мысли так легко понять.

Хотя учитель и не произнес, что же он «расслышал» из увиденного, Джаннет не сомневалась, что он с абсолютной точностью разгадал ее мысли.

— Нет. — вдруг серьезно сказал старичок и глубокие морщины на переносице, между насупившимися бровями стали заметнее. — Я не вижу вас адвокатом. Вы владеете искусством убеждения, но ваше призвание в другом как мне кажется.

— В чем же? — удивилась Джаннет.

Эта мысль была для нее абсолютно новой, даже чуточку запретной, так как она любила ставить себе четкие цели и доводить свои дела до конца. Любого рода неопределенность пугала ее, не давала покоя до тех пор, пока ее не заменяла ясность и четкость.

— Время покажет. — улыбнулся учитель.

— Если так, то получается, я зря сюда поступила? — Джаннет старалась не зависеть от мнения посторонних людей, но учителя для нее были особенными личностями, которых она возводила на пьедестал в своей душе; в слова которых она старалась вникать всем своим разумом.

— Ничего на свете не происходит просто так. — задумчиво произнес лектор, разглядывая голые ветви тополиного дерева, растущего прямо над скамейкой. Летом, в дневные часы его длинная и узкая тень будет как нельзя кстати сидящим на этой скамейке. — Всему есть причина и объяснение. Знания, полученные здесь, должны очень пригодиться вам в будущем.

Девушка перевела взгляд на заснеженный газон, желая не думать о словах профессора. Мелкие снежинки покоились на этом зеленом ковре, словно утренняя роса вдруг замерзла и перестала быть прозрачной, превратившись в мельчайшие белые жемчужины. Но неожиданные слова, похожие на загадочные пророчества заставили Джаннет невольно поежиться.

— Холодно, — сказала она, желая скрыть то, что поежилась вовсе не от холода. — Не могу понять, как дети могут часами валяться в снегу? В детстве зимой я на ночь загадывала желание, чтобы, проснувшись утром, выглянуть в окно и увидеть, что во дворе все белым-бело.

Преподаватель поглубже втянул дряблую шею в теплый шарф, всем видом выражая недовольство по поводу своего чувствительного к погоде возраста. Было видно, что в молодости он вовсе не боялся холодов.

— Мы забываем детство и связанные с ним ощущения, потому что, взрослея, мы становимся людьми. — задумчиво промурлыкал он.

Джаннет в изумлении приподняла бровь. «Кажется слишком много странных заявлений от старого учителя за один день», — подумала она. Девушка раньше никогда не замечала за Иосифом Львовичем странностей, хотя он же учитель философии… может, он просто своеобразно представляет мир.

— И кто же тогда дети, если, повзрослев, они становятся людьми? — осторожно спросила она.

Старик мягко засмеялся и мечтательно ответил:

— Ангелы… Дети видят снег и думают, что это облака малюсенькими кусочками спустились на землю, и она стала похожей на их прежнюю обитель — небеса.

Два друга, работающие в одном отделе банка Prime засиделись дольше обычного. Нужно было привести в порядок большое количество новых документов на этот недавно начавшийся год.

— Сейчас я мог бы съесть даже ту подгоревшую яичницу, которой ты меня угостил в прошлые выходные! — воскликнул Эльшад, грузный молодой мужчина лет тридцати. Вид у него был крайне усталый, и ему приходилось постоянно массировать затекающую шею. От голода и напряжения у него ныл затылок.

— Если я правильно помню твои слова, жена у тебя прекрасно готовит. — ответил Саид, вкладывая очередные бумаги в одну из многочисленных папок, обитавших в отделе. — Иди домой. От меня приглашения не жди, сам знаешь, я давно дома не ужинаю.

— Был бы ты женат, каждый день бы бежал домой. Даже пересоленный ужин бы с удовольствием съедал. — с этими словами Эльшад погладил себя по животу, который завел заунывную песню о тоске по еде, и продолжил разбирать бумаги, которые, казалось, никогда не закончатся.

Саид горько усмехнулся. Каждое его движение, каждый жест казались людям особенными, загадочными, притягивающими. Вот и эта тихая усмешка отвлекла внимание друга от бумаг.

— Я не собираюсь создавать семью. — холодно произнес Саид.

— Сегодня, как закончим с документацией, едем к нам. — решительно ответил Эльшад на это печальное заявление.

Отмахнувшись рукой, он желал показать, что отметает всякие возражения:

— Поужинаем, и ты поймешь, что голод затуманил твой мозг, и ты несешь полную чушь.

— Я не хочу доставлять вам неудобства. К тому же у меня сегодня дела. — Саид начал открывать и закрывать шкафы и тумбочки, делая вид, что что-то ищет.

— Меня ты не проведешь. Торчишь здесь ночи напролет, не выходишь даже во время обеда. Трудоголиком быть можно, но не до самоубийства же. Посмотри, какой усталый у тебя вид. Ты даже в глаза девушкам не смотришь, не то что… хм… Это не правильно избегать всяческого общения. Едем к нам, и никакие протесты не принимаются!

К вечеру оба друга стояли на пороге квартиры Эльшада. Дверь открыла высокая молодая женщина.

— Это моя жена — Наида. — сказал Эльшад и поцеловал женщину в ухо.

— Добрый вечер. — промолвил Саид. По привычке, которая появилась у него с недавних пор, он не взглянул в лицо женщине. Снимая туфли, Саид обратил внимание на то, что у жены друга достаточно длинные ноги, отчего он предположил, что она такая же высокая, как и Эльшад. Наида не отличалась сильной худобой, но учитывая не совсем «изящный» вес ее супруга, Наида выглядела довольно стройной.

«Что за абсурдные опасения? Она жена моего друга, и я знаю, что любит его». Саид поднял взгляд на лицо женщины. Первое, что бросилось в глаза — ее слишком большие губы, потом — черные глаза, которые смотрели на него не отрываясь. «Только ни это». — подумал Саид.

— Метко стреляешь. — грустно сказала длинноволосая девушка амуру, оторвав кусок ватного облака, медленно пролетавшего мимо, и подбросив его лететь выше.

Окруженные розовым рассветом, они сидели на слоистом облаке в десятки раз длинее этого пролетевшего мимо комочка.

— А как может быть иначе, я самый секретный из вас. А секретные агенты, ну то есть ангелы, должны уметь попадать в цель с первого раза! — гордо сказал малыш и откинул золотистые кудри со лба, выпучив вперед живот, вместо предполагаемой широкой и накаченной груди.

— Как это — «секретный»? Новые словечки из тебя выскакивают, Купи. — радостно заметила девушка, с интересом разглядывая ребенка.

— Ну, ведь я знаю, что случится, если пульну в кого угодно.

— Это не настоящая любовь, если за них принимаешь решение ты. — ответила девушка и продолжила разглядывать причудливые облака.

— Да. Настоящая — это когда люди сами влюбляются. Но это бывает не так часто, как хотелось бы. — вздохнул малыш и принялся натягивать тетиву в поисках очередной цели. — Я хотя бы помогаю им обратить внимание друг на друга. Скольким я помог заметить свою вторую половинку! К тому же, не забывай: мое дело — малыши! Мне важнее их пристроить, чем ждать, пока эти «взросляки» нагуляются по миру.

Когда Саид сел за щедро накрытый ужином стол в доме своего друга, в комнату вбежала маленькая дочь Эльшада.

— Это счастье моей жизни! — радостно воскликнул молодой отец. — Ника, подойди, поздоровайся с дядей Саидом.

Девочка смутилась, увидев в доме незнакомого человека. На некоторое время она замялась, стоя недалеко от стола. Внимательно изучая нового гостя, она сделала один шаг вперед. Затем ее заинтересовал замысловатый стальной брелок в форме крылышек какой-то птицы, свисавший из его брючного кармана и она подошла к сидящим еще ближе. Но Саид все же не понравился Нике. Он показался ей слишком строгим, потому что сидел насупив брови.

— Здравствуйте, — только и сказала девочка, бысто юркнув на колени к отцу. В его широких объятиях она чувствовала себя надежно защищенной.

— Здравствуй, — ответил угрюмый гость, лицо которого намного смягчилось, когда он увидел малышку. Про себя Саид отметил, что эта девочка обещает стать очень красивой, когда вырастет. Кажется, она вобрала в себя самые лучшие черты отца и матери. Общаться с ребенком было куда лучше, чем думать о том, что жена друга положила на тебя глаз. И все же Саид не мог избежать неприятных мыслей, роившихся в его голове.

— Приступай к ужину, Саид. Говорят, мужчина становится прямо-таки невыносимо злым, когда голоден, не правда ли, Наида? — подмигнул Эльшад жене, явно намекая, что эту фразу она недавно применила по отношению к нему.

Глава 6

Настойчивый стук в дверь заставил Саида оторваться от мрачных дум. Он стоял на кухне своей квартиры с чашкой кофе у огромного панорамного окна, через которое можно было разглядеть почти все основные части города. Смотреть на мир с высокой точки и слегка отстраненно было привычно для Саида, и ему нравилась его нынешняя квартира. Вся кухонная мебель была светло-бежевого оттенка в самом современном стиле. Кухня была не загромождена всякими бытовыми приборами, а раковина ее не была заполнена набравшимися с прошлого месяца немытыми тарелками из холостятских будней. Напротив, все в ней было идеально чисто, и мебель занимала минимум места, открывая довольно широкое, ничем не заполненное пространство.

Саид нехотя положил чашку на стол и прошел в коридор. Он знал, кто стоит за дверью, и не удивился, увидев заплаканную Наиду с бордовым чемоданом в руках. Как только Саид распахнул дверь, женщина бросилась ему на шею.

— Я пришла, Саид! — с рыданиями выкрикнула она, до боли впиваясь ногтями в его напрягшуюся шею.

Несмотря на то, что все тело его сжалось от ярости, Саид стоял неподвижно, безучастно глядя на экран телевизора, который было видно из гостиной.

— С тех пор как мы познакомились, я не нахожу себе места, я потеряла покой. Все мои мысли только о тебе, и я ничего не могу с этим поделать. Прошло уже полгода с тех пор, как ты появился на пороге нашего дома. Ровно полгода я страдаю по тебе.

— Ты в своем уме, Наида?

Женщина встретила полный горечи взгляд Саида, но даже и не подумала отпустить его. Саид грубо отстранил от себя ее ледяные ладони.

— Т-с-с! —прошипела женщина, растянув вздрагивающие губы в полоумной улыбке. Она вытирала скомканным платком опухшие веки, размазывая по щекам черную растекшуюся тушь.

— Больше нет нужды притворяться. Ты всегда холоден со мною, когда я звоню или когда встречаемся. Я знаю, это все из-за Эльшада. Но теперь твоя совесть чиста — я сделала свой выбор. Как бы ты ни старался, твои чувства ко мне было невозможно скрыть. Ты так мило теряешься, когда смотришь мне в глаза, ты не находишь слов, когда я тебя о чем-то спрашиваю. Это так трогательно, ты ведешь себя как по уши влюбившийся маленький мальчик. Я знала, что сам ты никогда не решишься, ведь Эльшад твой друг.

— А твой муж. — Саид надеялся что слово «муж» вернет женщину к реальности, но Наида снова бросилась ему на шею, по-кошачьи скребя кожу ногтями.

Взляд Саида потемнел от разочарования. Каждый мускул его тела был напряжен, он стоял словно налитый свинцом, а всхлипывающая женщина так и висела на его шее.

— Что ты Эльшаду сказала?

— Пока н-ничего. Я думала, мы вместе сообщим. — удивленно ответила Наида. От охватывавшего волнения все тело ее дрожало в ознобе так, что зуб на зуб не попадал.

— Разве я когда-либо давал тебе повод думать, что хочу быть с тобой? — вновь отодвинув ее от себя, Саид испытующе посмотрел прямо в глаза Наиде.

Сейчас женщина, как бы ни был затуманен ее взгляд, ясно разглядела на его лице выражение ненависти, даже какой-то брезгливости, и это сильно ее поразило. Но она продолжала цепляться за свое представление о несуществующей тайной влюбленности и усердно убеждала себя и Саида в правильности своего шага.

— В самый первый миг, когда наши взгляды встретились, я увидела, как ты весь изменился в лице. Ты так засмущался, так явно выдал охватившие тебя чувства, что я тогда испугалась, как бы Эльшад не заметил. Я не ребенок смекнула, отчего тебе становилось так неловко именно в моем присутствии. Да ведь это любому было бы ясно! Даже наши общие знакомые говорили мне, что ты сам не свой, когда видишь меня. Помнишь, однажды ты споткнулся о подарочные пакеты и чуть не растянулся в коридоре оттого, что старался меня не замечать? — Наида залилась звонким смехом. — Кстати, почему мы все в прихожей стоим?

— Что насчет твоей дочери? — Саид проигнорировал ее вопрос. Ему было интересно, до какой степени доходит это безобразное сумасшествие, порожденное одним его внешним видом. Раньше женщины тоже безудержно влюблялись в него, но это никогда не доходило до такой изощренной степени, раньше они предпочитали восхищаться им со стороны. Услышав его вопрос, Наида вмиг сделалась серьезной.

— Я измучилась, думая об этом каждую ночь и каждый день. Она так любит отца, но я все равно знаю, что рано или поздно заберу ее к нам.

— К нам? — спросил Саид, четко выделяя каждое слово, в надежде, что Наида поймет, какое безумство совершает ради абсолютно незнакомого человека.

— Да, дорогой. Я не собираюсь упускать свое счастье. Наш брак с Эльшадом давно стал обыденным. Каждый день он пропадает на работе, а я готовлю, глажу, убираю. Затем он усталый приходит домой, съедает все за столом, болтает о всяких кредитах, даже не интересуется тем, как провела день я! Потом он заваливается на диван перед телевизором. Вот и весь наш день. И так уже больше пяти лет. Мне просто надоела такая жизнь. Я заберу Нику силой, если понадобится. Если все зайдет слишком далеко, я отсужу ее у Эльшада. И тогда мы будем счастливы!

Саид напряженно вглядывался в экран телевизора, по которому передавали фильм о жизни соловьев. Наконец расслышав их пересвист, он понял, что это знак. Хотя сейчас Саиду этот знак был не нужен. Он и без того собирался выставить вон потерявшую разум женщину. Саид не хотел марать свою душу и не смел даже подумать о том, что, будь он человеком, мог возжелать жену своего друга. Выслушав ее страстные излияния, Саид теперь знал, что сказать, чтобы отрезвить Наиду:

— Мне не нужна твоя дочь. Я не собираюсь возиться с детьми, так что убирайся.

Секунду женщина смотрела на него потрясенная таким заявлением, но, к удивлению Саида, она не отступилась, а снова прижалась к его груди, покрывая поцелуями его шею. Саиду стало тошно от этих прикосновений и больно за Эльшада. В последний раз он рывком отбросил Наиду в сторону. Несмотря на первый порыв, материнский инстинкт в женщине все же возобладал. До нее стало доходить, что она никогда не сможет отказаться от своей дочери ради кого бы то ни было. Продолжая плакать, но не произнося больше ни слова, Наида вышла из квартиры. Только сейчас она поняла, что все это время телефон в ее сумке надрывался от непрекращающихся звонков. Звонил Эльшад. Уже подходя к лифту, она ответила, и из телефона послышался взволнованный до сумасшествия голос мужа:

— Милая, где ты была? Ника звонила. Плачет. Говорит: мама ушла, но толком я ничего не разобрал. Я страшно разволновался: где ты? Почему ребенок не с тобой?

— Я выходила на ярмарку, не хотела брать ее туда с собой — сегодня дождливо. Пусть лучше дома сидит. Я скоро буду.

— Этот ваш соловей, нельзя ли чтобы он запевал почаще? — Спрашивал Саид, вперив синие и холодные как льдинки глаза в лицо маленькой японской девушки.

— Он будет петь тогда, когда это будет нужно. — отвечала та.

Прямые волосы ее развевал легкий ветерок, пролетающий над водами Каспия. Лицо ее сейчас было известно по всей Азии, но Саиду до этого не было никакого дела. Каждый из них выполнял свою работу, и работа, которая была у него на этот раз, немало ему досаждала. Поэтому он даже не спросил о том, как идут дела у самой Санни. Они стояли на берегу, два ангела: мужчина и женщина неземной красоты, и оба пытались сдерживать недовольство своей нынешней ролью. Он — потому что чувствовал себя не ангелом справедливости, а самым низким на земле человеком. Она — потому что должна была мучаться бесконечной ревностью. Да, она ревновала, и даже само существование этого чувства раздражало ее. «Видно это происходит со мной потому, что я сейчас в обличье человека» подумала Санни.

— Ты прекрасно знаешь, что на этот раз я не стал бы ждать его трелей. — Саид отвернулся в сторону Луны, словно парящей над морской гладью на темных ночных облаках.

— Знаю, и поэтому пришла предупредить тебя, чтобы ты не забывал о том, что ты должен делать, а чего — нет.

— Я не держусь за это задание, совсем не держусь! — голос Саида стал немного громче, словно он хотел, чтобы Луна, а может, кто-то на ней, его услышал.

— Но ты не можешь от него отказаться. Ты ведь прекрасно это знаешь. — Сан испуганно посмотрела на Саида. Никогда еще она не видела его таким беспокойным.

Саид отвернулся от девушки и пошел прочь по береговой линии. Она захотела окликнуть его, но что-то не позволило ей это сделать. Глядя на его широкую спину и гордую походку, Санни подумала, что хотела бы воспользоваться своим человеческим обликом и почувствовать прикосновение губ этого мужчины. Она уселась на песок и, обняв колени, подставила лицо ласковому ветру.

Глава 7

2012 год

Холл головного офиса банка Prime в один воскресный день изменился до неузнаваемости. Несмотря на то, что день был не рабочий, освещение в коридорах, некоторых комнатах и даже в конференц-зале было полностью включено. Стены были увешаны множеством постеров и фотографий, коллажами и рисунками детей. По коридорам хаотично сновала молодежь: все торопились и волновались. В этот день члены студенческих организаций различных университетов собирались провести благотворительную акцию «Исполни мечту». Эта акция проводилась совместно с банком Prime каждый год выделявшим определенную сумму на благотворительные цели.

Сотрудничество со студентами привело банк к новым креативным решениям. Банк предоставил головной офис на один день для торжественной части акции. Конечно, в этом финанстисты усмотрели выгоду — акция широко освещалась Средствами Массовой Информации и выставляла банк в весьма благоприятном свете. Банк пригласил большое количество бизнесменов и известных людей, способных выплатить благотворительные взносы. А уж каким образом заставить их раскошелиться, должны были думать сами студенты, которые были добровольцами, а это означало, что они брали организацию всей акции на себя, работали с огромным энтузиазмом, а главное — за это не нужно было платить. К тому же, банк получал еще одну немаловажную выгоду: такого рода встречи способствовали зарождению и укреплению деловых контактов, а в лице известных людей банк собирался приобрести новых вкладчиков или, что также часто бывает, кредиторов.

Таким образом, студенты получили все необходимые условия для того, чтобы провести задуманную акцию. Молодые организаторы поставили себе цель собрать как можно большее количество средств для помощи детям-сиротам. Целый месяц они подготавливали фотопортреты детей, под которыми те огромными неуклюже-милыми буквами писали каждый о своей самой сокровенной мечте. За это время студенты также собрали различные поделки детей и прямо в холле банка устроили выставку, отражающую таланты маленьких человечков. Фотоколлажи пестрили изображениями активной деятельности молодежных организаций в этой сфере, а брошюры лозунгами, призывающими каждому постараться исполнить одну детскую мечту. Повсюду также были развешаны плакаты движения Красного Креста и Полумесяца, волонтерами которого были эти студенты.

Джаннет помогала ребятам расклеивать плакаты, обставлять холл и в то же время не прекращала в уме репетировать речь. Она была во главе студенческой организации своего университета. Джаннет ощущала всеобъемлещую радость от осознания того, что могла кому-то помочь и при этом еще выступить на публике, что ей особенно нравилось делать. Сегодня ей предстояло убедить большое количество серьезных людей, которые были намного старше ее, в том, что они должны пожертвовать как можно большую сумму на детей. Теперь, когда до окончания университета оставалось всего несколько месяцев, Джаннет с удивлением и благоговением вспоминала слова своего старого преподавателя, сказанные ей, когда она еще училась на первом курсе. Он предрекал ей совсем иное применение ее дара убеждения, что и сбылось на самом деле: девушка организовывала большое количество различных акций для своего университета и активно занималась общественной деятельностью. Все вырученные средства до копейки шли на благотворительность, и к ним Джаннет добавляла еще и часть своей стипендии. Были ночи, когда она без сна корпела над планами и статьями, но вся эта деятельность ей доставляла большое удовольствие. Продолжая прилежно учиться, она заработала уважение всех преподавателей, став одной из самых известных молодых личностей своего университета.

Никого из малышей студентам обделять не хотелось, заранее предполагалось, что мечты исполнятся у всех — ведь банк выделил на это достаточную суму. Тем более, что просьбы их были совсем не алчны: игрушки да гаджеты, велосипеды да летучие змеи. Хотя были дети, которые писали под своими фотографиями: «Хочу маму» или «Моя мечта — большая семья и собака». Им ребята сами придумывали, что подарить. Но предполагалось также оказать немалую помощь детскому дому, который выбрали организаторы. Нужны были деньги для закупки большого количества вещей: средств первой необходимости, одежды и многого другого. Таким образом, нужно было добиться как можно больших размеров взносов.

От группки студентов отделился высокий молодой человек и подошел к Джаннет. Заметив это, девушка приветственно улыбнулась, отчего щеки парня пошли красными пятнами. На самом деле, он не отличался излишней стеснительностью и в том, что касалось общественной деятельности, был очень активным и целеустремленным. К тому же на сцене парень мог разглагольствовать часами, чего терпеть не могли импульсивные студенты, находящиеся в зале в момент его закрученных речей. Но при виде Джаннет он отчего-то терялся и не знал как начать разговор, а порой даже не находил ответов на самые обычные вопросы, которые девушка ему задавала, потому что только и думал, как скрыть свое волнение.

— Как идут дела? — наконец спросил он, безуспешно пытаясь побороть смущение.

— Спасибо, Руслан, отлично! — воскликнула Джаннет, нанося двухсторонний скотч на плакат, чтоб аккуратно приклеить его на стену. — Только очень волнуюсь перед выступлением.

— По тебе не скажешь. — удивился парень, стараясь выглядеть непринужденно. — Улыбаешься, спокойно общаешься со всеми, не заикаешься и не запинаешься. Я не верю, что ты переживаешь о выступлении хоть капельку.

— На самом деле то, что я постоянно улыбаюсь и тараторю как заведенная — самый первый признак сильного волнения. — призналась Джаннет, наклеив последний кусочек скотча.

— Тогда тебе сильно повезло. — красные пятна на некоторых частях лица Руслана начали тускнеть, но в то же время сигнальные алые круги проявлялись на других частях лица и шеи. — Тысячи студентов согласились бы многое отдать, лишь бы такая способность перепала им. Дай мне плакат, я уж повыше тебя.

Руслан принялся клеить плакат, а Джаннет отошла на несколько шагов, чтобы подсказать ему ровно ли он это делает.

Подготовительные работы были завершены и в банк стали прибывать гости. У входа их встречали студенты и указывали, куда следует пройти, а по пути в конференц-зал гости имели возможность ознакомиться с поделками и портретами детишек, ради которых проводилась эта акция.

Саид с Эльшадом также должны были присутствовать здесь как главы департаментов банка. Когда они вошли в зал, первое, что увидели — солнечно улыбающуюся девушку и раскрасневшегося парня. При виде входящего в зал мужчины дерзкой красоты несколько студенток начали взволнованно перешептываться и нервно поправлять волосы. Джаннет со своим напарником приблизилась к гостям.

— Добро пожаловать на акцию «Исполни мечту»! — поприветствовала их девушка, на лице которой сияла очаровательная улыбка, а глаза озорно блестели.

— Добрый день, молодые люди! — весело отозвался Эльшад, мгновенно переводя взгдяд на пестреющие постерами стены банка.

— Меня зовут Руслан, я глава Объединения Студенческих Молодежных Организаций. Джаннет, — он взглянул на девушку, стоявшую справа от него, — глава Молодежной Организации Государственного Университета.

Джаннет кивнула Саиду и обратилась к Эльшаду, который выглядел намного безопаснее, чем серьезный мужчина в сером костюме, стоявший рядом с ним.

— Полагаю, вы здесь работаете: вы так удивленно посмотрели на стены. — предположила девушка, проследив за его взглядом.

— Да уж! — воскликнул Эльшад, положив толстые ладони на объемный животик. (Он только что обильно пообедал, и сорочка его еле сходилась.) — Только студенты могли додуматься превратить серьезное финансовое учреждение в выставку. Но воспринимайте это как похвалу, ведь вы, молодые люди, сегодня совершаете благое дело. Я — Эльшад — глава отдела кадров, мой товарищ — Саид — глава юридического департамента.

Саид, оглядывавший стены и молодых людей, не проронил ни слова. Ребята указали ему и Эльшаду, куда следует пройти, и принялись приветствовать следующих вошедших в здание.

Когда зал был полон, руководитель банка объявил конференцию открытой и поприветствовал всех вступительной речью. Далее последовали нудные выступления организаторов акции и почетных гостей. Одной из выступающих была Джаннет. Лишь ей и главе банка удалось обратить на себя внимание всех присутствующих в зале. И если его слушали внимательно благодаря авторитету и тому, что он выступал первым, а гости еще не успели устать, то молодая студентка приковала к себе внимание зала совсем по другим причинам. Когда она вышла на сцену, в первую очередь всех заинтересовала ее внешность. Красивая длинноволосая студентка была единственной девушкой среди выступающих, не считая немолодой женщины — главы приюта. Работницы банка, находившиеся в зале, завистливо оглядели коктейльное платье девушки цвета крем-брюле, обволакивающее ее тонкую талию и округлые бедра. Стройные ножки Джаннет, обутые в нежные кремовые туфли, вызвали у них лишь раздражение. Но, когда девушка приступила к речи, она с первых мгновений приковала к своим словам внимание всего зала. Словно загипнотизированные цепочкой ее логически связанных нескучных утверждений, сидящие в зале не смогли отвлечься ни на миг и к концу ее выступления, каждый решил пожертвовать определенную сумму, чтобы исполнить мечту маленького человека, нуждающегося в родительском тепле. Некоторые, слушая эту вдохновенную и трогательную речь, даже прослезились.

Когда завершилась вся акция и гости стали покидать здание, Джаннет почувствовала, что от голода у нее посасывает в желудке. Икры ее были сильно напряжены и ныли от боли. Так у девушки проявлялось волнение, которое заметить и почувствовать могла лишь она сама. Всем посторонним казалось, что она абсолютно спокойна, и ее не волнует ни многочисленная публика, ни стеклянные глазища камер.

Один из зрителей, покидавших конференц-зал, приблизился к Джаннет. Она узнала в мужчине руководителя отделом кадров банка. При знакомстве он произвел на нее приятное впечатление, в отличие от сопровождавшего его коллеги.

— Прекрасное выступление. Поздравляю! — улыбнувшись, произнес Эльшад, снова размахивая широкими ладонями.

— Благодарю вас! — улыбнулась Джаннет в ответ.

Она жадно посмотрела на зрительские кресла, в одну секунду живо представив, какое блаженство испытала бы, развалившись в одном из них и стянув с ног неудобные лодочки.

— Насколько я понял, вы в этом году оканчиваете университет?

— Да, сессия уже сдана и осталась только практика, а потом защита.

— На каком факультете вы учитесь?

— На юридическом.

— Отлично. Вы могли бы проходить практику у нас. — все еще улыбаясь, говорил Эльшад.

Глаза Джаннет расширились от удивления. Несколько секунд она не успевала осознать, что ей предложили проходить практику в самом известном банке страны, и в первые мгновенья Джаннет не нашлась, что ответить на предложение, о котором мечтали бы многие студенты.

— Так неожиданно, — растерянно произнесла она, но заметив, что Эльшад принял ее волнение за неуверенность в том, стоит ли принимать его предложение, восторженно добавила, — и очень приятно!

— Пройдете практику, — закивал Эльшад, — а там дальше, кто знает, может быть, мы и не захотим прерывать с вами сотрудничество.

Эти слова совсем выбили у Джаннет почву из под ног, и она в удивлении раскрыла рот. Эльшаду понравилась такая реакция девушки. На самом деле он давно подыскивал компетентные кадры в некоторые отделы, и ему показалось, что эта девушка — именно тот человек, который им нужен: ответственный, активный, целеустремленный, общительный и креативный. Также как профессионал, занимающийся человеческими ресурсами, Эльшад обратил внимание на то, что девушка амбициозна. Но все же ему нужно было посмотреть, как проявятся ее знания непосредственно в работе, что было основным требованием. Склонив голову набок, он добавил:

— Мне понравилось ваше выступление. Считайте это предложение результатом того впечатления, которое вы произвели на слушателей. Я уверен, что все они пожертвуют хоть какую-то сумму на благотворительность, и определенно больше, чем задумали, вдохновившись именно вашим выступлением.

Эльшад заметил неподалеку, стоявшего спиной к ним и беседовавшего с кем-то из работников банка, Саида.

— Саид, подойди сюда на минутку. — окликнул он друга.

Обернувшись, Саид недовольно посмотрел на собеседницу Эльшада, извинился перед группой, окружавшей его, и подошел к другу.

— Я принял Джаннет на стажировку в юридический отдел. Теперь она будет работать под твоим началом.

Джаннет заметила неприятное удивление на лице синеглазого мужчины при словах Эльшада. Заметив его строгий взгляд, она заставила себя слегка улыбнуться и протянула ему свою маленькую ладонь:

— Надеюсь, я не разочарую вас.

— Работа в юридическом отделе — серьезный и ответственный труд. — он сухо ответил на рукопожатие — Хоть я и не уверен в вашей компетентности, я не могу отказать вам, поскольку начальник отдела кадров, как я вижу, ручается за вас.

— О, Саид, мой наметанный глаз еще ни разу не подводил меня. — вступился Эльшад, пытаясь смягчить ситуацию.

Джаннет мгновенно отрезвела от эйфории после своего удачного выступления. Робко кивнув, она запрокинула голову, разглядывая огромную люстру, свисающую с высокого потолка в зале. Слезы подкатили к ее глазам от столь грубой реакции этого самодовольного мужчины, реакции, на которую он, по большому счету, имел полное право. Но Джаннет все же не привыкла к такому обращению, к тому же, она не напрашивалась на эту работу. Хрусталики люстры расплывались блестящими пятнами перед ее взглядом.

— Я совершенно не претендую на эту должность. — попыталась твердо произнести Джаннет и не допустить того, чтобы хотя бы одна слезинка, стекла с ее глаз. — Но считаю, что могу оказаться ценным работником для вашего отдела.

— Я искренне на это надеюсь, так как не собираюсь терпеть в своем департаменте бесполезных сотрудников. — раздраженно протянул Саид.

Если эта девчонка сейчас расплачется перед ними, он точно не примет ее на работу. Только девичьих истерик ему не хватало, точнее, их было слишком много в его личной жизни, чтобы прибавиться еще и на работе.

Джаннет — дитя заботливого воспитания своей семьи, до этого момента бывшая мягкой и милой девушкой — медленно опустила голову и устремила на Саида испепеляющий взгляд.

— Вы Эльнур Азимов, директор этого банка?

— Нет. — удивился неожиданному вопросу и тому, как быстро совладала со своими чувствами девушка, Саид.

— В таком случае, не берите на себя ответственность принимать окончательное решение по поводу того, кто здесь будет работать, а кто нет. К тому же меня пригласили всего лишь на практику, и вполне может случиться, что я сама не захочу с вами сотрудничать.

Брови Саида сошлись на переносице, когда он разглядывал из мягкого и нежного вдруг сделавшееся воинственным лицо девушки. Большие карие глаза ее блестели, но Саид не увидел в этом блеске слезы, там была только ярость. Ее длинные локоны изящно обрамляли лицо, и в этот момент она удивительно походила на классических гордых фарфоровых кукол, которых так любят записывать в свои подружки маленькие девочки. К тому же, точь в точь как у этих самых фарфоровых кукол, ресницы девушки были невероятно длинными.

Саид резко отвернулся и вышел из здания банка, даже не удосужившись ни с кем попрощаться. Эльшад, в шоковом состоянии наблюдавший за этой сценой, не знал что произнести.

— Извините, мне нужно помочь ребятам отклеить постеры. — сказала Джаннет и собралась отойти к друзьям, шумно обсуждавшим успешно проведенную акцию. Благо, никто из них даже не заметил эту неприятную сцену.

Когда Джаннет уже отвернулась, Эльшад наконец обрел дар речи:

— Завтра я жду вас у себя со всеми полагающимися документами. Обязательно!

Глава 8

Через распахнутые окна маленькой спальни лился мягкий солнечный свет. По комнате гулял приятный ветерок, нежно ласкавший лицо Джаннет. Где-то внизу по нагревающемуся асфальту разъезжали машины, слышались людские голоса, город постепенно просыпался. Солнечные лучи становились все ярче и теплее, пробираясь от пяток девушки к спине все выше и выше, и в итоге стали светить ей прямо в глаза, пока не разбудили.

Пытаясь скрыться от назойливого летнего солнца, она зарылась головой под прохладу подушки. Но солнце продолжало настойчиво согревать всю комнату, пока не стало невыносимо жарко. Скользкая шелковая подушка подарила Джаннет короткие мгновения утренней дремоты. Смутно вспоминая, что сегодня ее ждут какие-то дела, и они связаны с чем-то неприятным, произошедшим вчера, Джаннет нахмурила брови и неохотно вылезла из-под своего успевшего стать душным укрытия. Усевшись на краю постели, она опустила голые пятки на пол и с блаженством почувствовала, что паркет еще довольно прохладен.

Через окна на девушку смотрел утренний город. Летнее небо казалось спокойным и безмятежным. По его синему шелку проплывали пушистые, словно хлопок облака. Небо было таким же синим, как и глаза того мужчины… Тут Джаннет полностью вспомнила вчерашний день.

— Доброе утро, родная, — приветствовала ее Алина.

Она прошла в комнату с подносом, на котором был собран ароматный завтрак из хрустящих теплых тостов, намазанных маслом и медом и чашки чая с лимоном. Алина не утратила свою любимую привычку и даже на подносе украшала еду так, что жалко было вторгаться в эту желанную композицию.

— Доброе утро, мам. — улыбнулась Джаннет и поцеловала Алину в щеку, когда та поставила поднос на рабочий стол и подошла обнять принявшуюся застеливать постель дочь.

— Вот решила побаловать свою крошку завтраком в постель, но ты уже встала.

Ободренная заботой матери, Джаннет подошла к своему столику и вдохнула запах ароматного завтрака.

— Какая прелесть! Спасибо большое! — сцепив руки над головой, Джаннет принялась потягиваться.

— На здоровье! — весело ответила Алина, поправляя края постели, второпях застеленной дочерью. Затем она радостно подошла к бельевому шкафу. — Сегодня у тебя первый рабочий день. Что ты собираешься надеть?

Джаннет смаковала бутерброд с успевшим растаять на теплом хлебе маслом, удобно усевшись на стуле, и что-то невнятно произнесла в ответ.

— Я так поняла, что ты еще не решила. — перевела ее бормотание Алина.

Вместе они выбрали строгое, но легкое платье светло-розового цвета с широким черным поясом. В качестве украшения Джаннет надела свои любимые перламутровые серьги. Пока Алина убирала со стола, Джаннет принялась приводить в порядок волосы. Все это время девушка думала о предстоящей встрече с Саидом, и от одной этой мысли у нее ныло под ложечкой. Она вовсе не обязана была принимать это предложение, но и отказываться от него было бы глупо. В коридорах университета, она часто слышала, как парни, обучающиеся на экономическом факультете говорили, что после окончания учебы собираются отправлять документы именно в этот банк. И вот сейчас этот шанс выпал ей благодаря ее удачному выступлению. Джаннет даже не придется сдавать экзамен. По крайней мере, до тех пор, пока она будет на стажировке. Отказаться она не могла еще и потому, что после того, что вчера наговорила, не хотела показаться трусихой, отступившей перед первым же препятствием. Тем более она не хотела доставлять удовольствие своим страхом этому самодовольному человеку, посмевшему судить о ее знаниях и компетентности, будучи едва знакомым с ней. С другой стороны, как могла быть она уверена, что действительно справится с предстоящей работой, ведь она даже не знала, в чем будет та состоять? Джаннет не имела опыта работы в банковской сфере, хоть и связанного с юридической практикой. Вся ее активность за эти годы сводилась лишь к общественной деятельности. Поэтому девушка вынуждена была себе признаться, что ужасно боится этого нового, взрослого и ответственного этапа в ее жизни. Если, конечно, это предложение о работе, действительно, перерастет в таковое.

Провожая дочь, Алина поцеловала ее и пожелала удачи. Закрыв за Джаннет дверь, она быстро направилась к окну, через которое стала наблюдать, как дочь вышла из подъезда, села в такси и отправилась в новую самостоятельную жизнь. Губы матери шевелились, произнося тихую молитву.

Когда Саид вошел в здание банка, коридор был чист от вчерашних плакатов, и спокойный светлый холл напоминал о начале новой рутинной недели. Вокруг регистрационного стола собралась группка молодых людей, пытавшихся обратить на себя внимание работающей там девушки. Но она слушала их заносчивую болтовню в полуха, провожая восторженным взглядом Саида, который не обратил на нее никакого внимания.

— Мила, а что ты делаешь сегодня после работы? — проведя рукой по щедро покрытым гелем волосам, спросил один из парней.

Он опирался локтями о регистрационный стол, и, казалось, вот-вот опрокинется через него. От этого движения на Милу пахнуло резким одеколоном, и она недовольно сморщила носик.

— У меня дела. — уклончиво отвечала она, пытаясь отогнать назойливого ухажера.

Девушка не сводила взгляда с широкой спины Саида, облаченной в темно-синий пиджак. Этот загадочный человек стал объектом ее преклонения с самой первой секунды, когда Мила увидела его. Казалось, своей дерзкой красотой он бросает вызов всем окружающим.

— А что ты делаешь завтра? — не отставал парень, твердо уверенный в своей неотразимости.

Боковым зрением он заметил, как группка его «конкурентов» отступила назад от регистрационного стола. Мужчины делали вид, что непринужденно беседуют и их вовсе не интересует то, что кто-то смог обратить на себя внимание Милы.

— Я занята всю неделю.

— Ну же, красавица, хоть взгляни на меня.

Мила посмотрела в лицо парню и сразу же отметила про себя его безвольный подбородок. Совсем не такой, как у похитителя ее покоя. Но весь образ Саида могла затмить одна лишь деталь — глаза. Своим проницательным взглядом они заставляли ее забыть обо всем на свете. Лишь однажды Саид посмотрел на Милу, в самый первый день, когда она устроилась на работу. И это мгновение она воскерашала в своей памяти каждую ночь. Первое время она нерешительно приветствовала его по утрам и желала доброго вечера, когда он уходил домой после рабочего дня. Но Саид больше ни разу не обратил на нее внимания, и она прекратила попытки броситься ему в глаза. Но не разглядывать этого человека было не в ее силах. За короткие минуты, когда Саид останавливался, чтобы перекинуться парой слов с кем-нибудь из коллег, Мила жадно ловила каждый его жест и рассматривала черты его лица. Но все же больше всего ее волновали в Саиде его глаза. В своем девичьем дневнике она восторженно писала: «Они цвета глубокого моря, оттенок которого меняется от солнечных лучей. Словно Солнце находится где-то внутри его души. Изредка оно согревает его взгляд, но чаще скрывается где-то за облаками его мыслей, словно оберегая неведомую тайну. Тайну настолько сильную, чтобы быть беспрекословно к ней привязанным, и настолько важную, чтобы оберегать ее всем сердцем, не подпуская близко никого!»

— Мила, о чем ты думаешь? — вновь прервал ее страдальческо-лирические мысли деланно томный голос парня прямо над самым ухом девушки.

— Послушай, — неожиданно грубо обратилась она к своему настырному собеседнику, который смазливо улыбался, заметив как долго и задумчиво она смотрит на его лицо, — для тебя я занята всегда!

Краем глаза парень заметил как мужчины, все еще стоявшие неподалеку, довольно усмехались.

— Доброе утро, старина! — приветствовал Саида Эльшад. Они встретились в коридоре перед дверями юридического департамента.

— Кажется, ты сегодня не в хорошем настроении. — констатировал он, глядя на серьезный вид друга.

— Я бы сказал, что хорошее настроение сегодня не во мне. — холодно отозвался Саид, все еще помня, как вчера Эльшад направил к нему ту студентку. Если бы друг посоветовался с ним, Саид сразу же отвадил эту девушку куда подальше. И у него имелись смутные сомнения на тот счет, что Эльшад тоже прекрасно об этом знал и намеренно поставил его в известность лишь после того, как сказал об этом девушке.

— А разве оно тебя вообще посещало в последнее время?

Но вопрос Эльшада остался без ответа, так как Саид, коротко кивнув ему, прошел в сторону своего кабинета, войдя в крыло юридического департамента. Он прошел мимо первого отдела, где работники уже принялись за работу, вытянув шеи в сторону монитора, словно вот-вот погрузят лицо в электронный мир. Во втором отделе за столами сидело несколько девушек, они сдержанно кивнули Саиду, но все же проводили его восторженными взглядами. Также поздоровавшись с ними, Саид прошел в приемную своего кабинета. Все отделы его департамента находились в сквозных кабинетах, и, таким образом, Саиду было легко контролировать рабочий процесс.

В приемной его секретарь регистрировал очередную кипу документов. Это был молодой парень, недавно окончивший университет с красным дипломом. За толстыми стеклами его очков скрывались очень умные и проницательные глаза. Али всего полгода трудился с Саидом, но за этот срок успел произвести полезные преобразования в работе отдела. До него на этой должности сидела пожилая женщина, которая не признавала технического прогресса и использовала компьютер исключительно как подставку под регистрационные книги, с которых ей приходилось порой списывать нужную информацию, предварительно сдув всю пыль. Тогда весь кабинет был забит огромным количеством толстых и тяжелых журналов, в которых хранились документы, поступившие в течение последних пяти лет. Когда Саиду срочно требовался тот или иной документ, она сначала отыскивала книгу, в которой он мог быть зарегистрирован. Причем пожилая дама не всегда с первого раза угадывала эту регистрационную книгу, глядя на полку, где лежали таковые, рассортированные по номерам. Потом она начинала перелистывать ее до тех пор пока не находила страницу, в которой в свою очередь указывалось в какой папке хранится этот документ. Далее женщина принималась искать эту папку среди десятков ее пронумерованных близнецов и вытаскивать этот толмуд из шкафа. Следующим этапом был поиск в этой папке нужного документа, который также занимал немало времени, и, наконец, документ находился, и не дай Бог, чтобы вместо него оказывался листок с надписью, гласившей что-то вроде: «смотри 11/2010»…

Вся эта волокита завершилась, когда банк окончательно перешел на электронную систему. Почетная сотрудница, не пожелавшая в таком возрасте приобретать ставшие необходимыми для ее работы навыки, вышла на пенсию. Этому ее решению Саид обрадовался, так как не хотел сам увольнять женщину, которая очень старалась не ударить в грязь лицом и исправно выполняла свою работу. На смену ей взяли молодого Али и поставили ему условие за три стажерских месяца наладить работу и перевести все в электронную систему. С этой задачей Али справился намного раньше, хотя ему и приходилось оставаться на работе до тех пор, пока служба охраны не просила его покинуть помещение, предварительно выключив всю технику. Он перевел регистрационные журналы в базу данных своего компьютера, после чего сдал все папки в архив. Кабинет день ото дня разгружался и, когда там почти не осталось папок, оказалось, что приемная довольно просторна. Теперь всего несколькими нажатиями на клавиши Али мог за долю секунды найти необходимый документ, и уже не нужно было стучаться в кабинет босса каждый раз, когда он ждал информацию, а достаточно было переслать ему ее по внутренней почте. Таким образом, Али стал очень ценным и незаменимым работником. Ко всем его преимуществам прибавлялись и глубокие юридические познания, а также феноменальная память. Он тщательно просматривал все документы, поступающие в их отдел, и нередко делал замечания исполнителям, не заметившим самые мелкие опечатки, недопустимые в юриспруденции. Лишь после того, как Али видел, что документ находится в полном порядке, он отправлял его своему руководителю. Так парень за очень короткий срок приобрел практические знания и научился тонкостям банковского дела. Саид понимал, что скоро ему придется написать представление на столь усердного служащего для повышения его в должности. Али превратился в готовый квалифицированный кадр, способный на большее, чем регистрация бесконечного потока документов.

Всю дорогу Джаннет пыталась собраться с мыслями и внушить себе спокойствие. Войдя в здание банка, она уверенными шагами приблизилась к регистрационному столу, за которым стояла великолепная девушка. Джаннет отметила про себя ее ухоженную белоснежную кожу и полные губы. Пышная грудь девушки выделялась в не очень высоком разрезе белой, на вид довольно строгой рубашки. «Ловко она «следует» дресс-коду» — невольно подумала Джаннет. Ведь девушка вроде бы не переступала границ положенного: строгая одежда, минимум косметики, но, несмотря на все это, вид у нее был чрезвычайно вызывающий.

Мила, в свою очередь, смерила юную посетительницу строгим оценивающим взглядом и произнесла:

— Добрый день, чем могу быть полезной?

— Здравствуйте, меня зовут Джаннет Рагимова. Меня ждет начальник отдела кадров.

— Присядьте и подождите. — самоуверенно произнесла Мила, указав на широкие бежевые диваны, обитые дорогой кожей.

Джаннет направилась к одному из диванов, а Мила в это время подняла трубку внутреннего телефона и набрала номер Эльшада, то и дело поглядывая на гостью. Несомненно, она узнала в Джаннет выступавшую на вчерашней акции девушку, и, казалось, это отрицательно повлияло на ее отношение. Через пару секунд, показавшихся Джаннет невозможно долгими, Мила обратилась к ней:

— Идите прямо по коридору. Там будет лифт. Подниметесь на третий этаж. Вам нужна вторая дверь справа.

— Спасибо. — как можно спокойнее произнесла Джаннет, но сердце ее заколотилось от волнения.

Подойдя к лифту, она обернулась и заметила, что девушка все еще смотрит на нее. Увидев, что Джаннет уловила ее взгляд, Мила поспешно отвернулась, делая вид, что сортирут какие-то документы.

По пути в кабинет Эльшада Джаннет мысленно перебирала все аргументы, которые помогли бы ей успокоиться. Но все было тщетно. Казалось, сердце вот-вот вырвется из груди. Волнение отзывалось даже некой необъяснимой болью в грудной клетке, словно Джаннет не хватало воздуха. Сделав глубокий вдох, девушка подумала, что слишком серьезно относится к этому событию, и все это попахивает начальной стадией невроза. Ведь нельзя настолько сильно трястись от страха. Вчера же она с легкостью выступала перед довольно большой публикой и получала огромное удовольствие от того, как слушал ее зал. Но почему теперь она так боится собеседования, коллектива и ожидающей ее работы? Скорее всего, дело в том, что она боится ответственности, которая ее ждет. А точнее, Джаннет боялась, что не справится с этой ответственностью. Так она даст повод своему новому начальнику кичиться тем, как правильно он вычислил, что она ни на что не способна. Эти пространные размышления были прерваны дверью кабинета Эльшада, которая неожиданно появилась прямо перед носом Джаннет. Снова прерывисто вздохнув, она постучала в дверь.

— Войдите. — голос Эльшада показался очень серьезным, деловым и совсем не таким веселым, каким был вчера.

Девушка сразу ощутила рабочую атмосферу, и это отрезвило ее. Осознав, что пути назад нет, Джаннет решительно отворила дверь и вошла в кабинет.

За широким столом сидел Эльшад, погруженнный в чтение каких-то документов. Увидев Джаннет, он поднялся поприветствовать ее.

— Здравствуйте. — выдохнула девушка и попыталась создать на лице некое подобие уважительной улыбки.

— Здравствуйте, Джаннет. — ответил Эльшад, но оставался серьезным. — Проходите, присаживайтесь.

Он указал на стул справа от своего Т-образного стола. Простая обстановка кабинета немного успокоила Джаннет. Она устроилась на стуле и положила перед собой папку со своими документами. Эльшад тем временем снова сел в кресло.

— Я вижу, вы принесли документы? — спросил он и протянул руку за папкой.

Раскрыв ее, он стал внимательно изучать содержимое. Иногда его правая бровь немного приподнималась, выражая приятное удивление. Пока Эльшад просматривал документы, он кивал несколько раз, что успокаивало Джаннет, и она даже подумала о том, что не является настолько безнадежным кадром, каким представлялась себе с той самой минуты как Саид бросил ей обидные слова.

— Ну что ж, — произнес Эльшад, оторвав взгляд от аккуратно распределенных по датам документов и многочисленных сертификатов, — вы будете проходить практику в юридическом отделе и за три месяца должны будете постараться научиться всему. Первое время вам будут помогать. Я попрошу Саида уделить вам побольше внимания. А потом вам нужно будет показать, что вы удачно адаптировались к работе и хорошо справляетесь.

Джаннет, едва успевшая свыкнуться с мыслью о том, что будет работать в отделе Саида, была совсем не рада тому, что он «уделит ей побольше внимания». Девушка думала, что будет практиковаться в каком-нибудь маленьком отделе юридического департамента, куда Саид будет заходить крайне редко. А теперь она должна была принять то, что будет находиться в постоянном напряжении и страхе совершить ошибку. Именно это чувство всегда больше всего тяготило Джаннет, она становилась неуклюжей и терялась, когда знала, что кто-то недовольно наблюдает за ней. Как ни странно во время выступлений на публике эти страхи не проявлялись. Видимо, радость от активной общественной деятельности затмевала возможные комплексы.

— Все документы этого отдела, как и любого другого, проходят через секретарей. Поэтому, для того, чтобы у вас сложилось полное представление о деятельности департамента, вы будете работать непосредственно при начальнике, и каждый документ, который он будет рассматривать, будет проходить через ваши руки. Если вы положительно проявите себя на этой должности, и руководство примет решение продолжить с вами сотрудничество, вы сможете работать непосредственно исполнителем в определенной сфере.

Джаннет показалось или Эльшад намеренно выделил слово «руководство», на которое она ссылалась вчерашним днем? От этих слов очередная волна беспокойства нахлынула на нее. Но девушка не успела опомниться, как Эльшад поднял трубку телефона и набрал короткий четырехзначный номер. Человек на другом конце провода не заставил себя долго ждать, так как Эльшад почти сразу произнес:

— Сейчас к тебе зайдет наша практикантка Джаннет. Я направил ее к твоему секретарю.

Саид что-то ответил и, ставший еще более серьезным Эльшад, не попрощавшись, положил трубку.

— Идите прямо по коридору, слева будет табличка, указывающая на юридический департамент. — сказал он, поднимаясь со своего места.

Джаннет тоже встала и направилась к дверям.

— Будьте готовы к тому, что в этом отделе всегда много работы. — Эльшад наконец-то ободряюще улыбнулся.

Джаннет вышла из кабинета, направившись прямо по коридору. Сердце снова начало набирать бешеный темп, и девушка невольно прижала папку к груди. Оказавшись перед дверями с табличкой «Юридический департамент», Джаннет собрала все свои силы и постучалась. В ответ она услышала лишь беспрерывный стук по клавиатуре и шум принтера. Недождавшись приглашения, она решила войти. В отделе, где кипела работа, никто даже не обратил на нее внимания. Джаннет пришлось подойти к мужчине, сидевшему за первым столом.

— Извините, мне нужно к начальнику департамента. — попыталась она обратить на себя внимание мужчины.

Он пристально всматривался в монитор, словно желая загипнотизировать компьютер. Он даже не взглянул на Джаннет и, продожая некий мысленный озлобленный диалог с экраном, махнул рукой в сторону следующей двери.

— Спасибо. — сказала Джаннет, но тут же пожалела об этом.

«Этот человек даже не удосужился взглянуть на того, кто к нему обращался! Это унизительно, когда на тебя реагируют таким образом! Но с другой стороны было ясно, что он очень занят. Может, у него проблемы в семье и на работе? Может быть, у него раскалывается голова? А если этот Саид еще и отругал его сегодня за какую-нибудь мелкую оплошность?.. И вот этот бедняга все же помог мне, а не взорвался, сетуя на то, что «ходят тут всякие, не дают работать!». С этой позиции Джаннет посчитала, что очень правильно сделала, поблагодарив «бедолагу».

За следующей дверью находился более спокойный отдел, и девушка принялась искать взгядом Саида. Но перед ней предстал коллектив из трех ухоженных девушек и двух парней, работающих с большим количеством бумаг. Девушки сразу же заметили посетительницу, оценивающими взглядами пронизывая ее со всех сторон. Видимо, она показалась им не достойной их внимания и не способной конкурировать с их «постоперационной» красотой, так как две из трех девушек снова опустили головы к документам. Лишь одна, которая, казалось, была старше всех, продолжала вопросительно смотреть на Джаннет.

— Извините, мне нужно к начальнику департамента. — повторила она.

— А вы по какому поводу? — спросила женщина, продолжая разглядывать лицо Джаннет.

— Меня направили на практику в этот одел. — ответила Джаннет.

Ей стало неловко от испытующего взгляда женщины, у которой в свою очередь удивленно приподнялась нарисованная бровь, и, сморщив носик, она указала на следующую дверь:

— Проходите сюда.

— Благодарю.

Джаннет уже показалось, что эти кабинеты, проходящие друг через друга и предстающие перед ней словно очередная ипостась матрешки, будут появляться до бесконечности, продлевая ее волнение перед встречей с «грозным» начальником «грозного» отдела. Пройдя через очередную дверь, Джаннет вошла в светлую приемную и не сразу заметила, что там находится еще кто-то кроме нее. Пройдя немного вперед, Джаннет услышала за своей спиной голос, и вздрогнула от неожиданности.

— Вы Джаннет? — спросил молодой человек.

Он сидел за столом, находившимся сразу справа от входа, загороженный широким монитором. Вот почему девушка не сразу обратила на него внимание. А возможно, войдя в кабинет, первое, что она увидела, была очередная дверь, что заставило ее автоматически направиться к ней. Девушка была уверена, что ей все равно на нее укажут.

Резко обернувшись на неожиданный оклик молодого голоса, Джаннет увидела, как из-за монитора на нее воззрились две толстые линзы очков за которыми, словно увеличенные в несколько раз глядят выпуклые глаза. Эта картина показалась Джаннет немного забавной: словно умная черепашка из детских мультфильмов высовывается из экрана компьютера. Но девушка сдержала эмоции, которые итак слишком часто меняли амплитуду за последние полчаса.

— Да. Меня ждет руководитель департамента. — уже более уверенно проговорила она. Джаннет обратила внимание на то, что лицо парня, почти на половину скрытое очками, довольно молодое, и, возможно, они одного возраста.

— Он поручил вас мне. Меня зовут Али. Я помощник начальника департамента. Я буду обучать вас всему, в чем заключается наша работа. — Али произнес это с неким напускным недовольством, словно у него и так много дел, а тут еще на его плечи повесили обучение этой девчонки.

На самом деле он был рад появлению Джаннет. Во-первых, потому что теперь ему предстояло предстать в роли учителя, а не ученика. Во-вторых, потому что он сразу понял, что чем быстрее сможет обучить новенькую, тем скорее его повысят.

Вздох облегчения вырвался из груди девушки: она поняла, что ей не придется снова встречаться лицом к лицу с Саидом, по крайней мере, в ближайшее время. Взглянув на амбициозное выражение лица Али, она поняла, что расслабляться ей тоже не придется. Возможно даже что, этот вчерашний студент будет придираться ко всем ее промахам, чтобы удовлетворить свою гордость.

— Все, что вы не поймете, можете спрашивать у меня. Вы окончили юридический факультет?

— С отличием.

— Совсем как я! Только у меня уже набралось два таких красных диплома. Гордо приосанившись, парень указал на стул, стоявший по ту сторону от его стола, и Джаннет села. — Сейчас вам поставят кресло и стол, здесь достаточно места. И еще… — парень замялся.

— Да?

— Можно на «ты»? — неуверенно улыбнулся он.

— О, конечно, можно. — вернула ему вежливую улыбку Джаннет.

Али набрал внутренний номер и поторопил рабочих. Вскоре ее уголок был готов, и Джаннет уселась за отведенный ей стол. Это было первое рабочее место в ее жизни. Девушка взглянула через окно, и перед ней предстала картина опрятного парка, покрытого газоном изумрудного цвета, окантованного пестрыми цветами и осененного раскидистыми деревьями. Джаннет понравилось ее рабочее место и она почти расслабилась, если не считать того напряжения, которое охватывало ее при взгляде на соседнюю дверь. Девушке пришлось признаться себе, что она немного побаивается Саида. Она украдкой поглядывала на дверь, ожидая, что он вот-вот войдет в приемную и сразу начнет придираться к ее одежде, действиям и даже самому присутствию. Но до обеденного перерыва Саид даже ни разу не покинул своего кабинета. Он лишь изредка звонил своему помощнику, отдавая разные поручения. Али не теряя времени начал обучать девушку текущим делам, и оказался приятным и терпеливым учителем. Конечно, и он про себя отметил то, что Джаннет также не была бездарным учеником.

В один из таких моментов, когда Джаннет внимательно слушала пространные объяснения, кищащие латинскими терминами Али, Саид вышел из кабинета. Коротко кивнув девушке, он всего несколькими размашистыми шагами пересек приемную и скрылся за дверью. Джаннет даже не успела поздороваться с ним и толком разглядеть, тот ли это человек, который вчера так сильно сомневался в ее компетентности. Но в этот день он показался ей еще более угрожающе высоким, чем накануне.

— Теперь мы можем подкрепиться, — сказал Али, взглянув на большие часы, висевшие в приемной. — Обычно я приношу еду с собой и обедаю тут же. Но я вижу, ты сегодня ничего не принесла, поэтому я могу проводить тебя в кафе на первом этаже. Там подают неплохой бизнесс-ланч.

Али проводил Джаннет в то самое кафе. Усадив ее за столик, он извинился, сказав, что сам пойдет обедать наверх, у себя в кабинете. Он не составил ей компанию, так как считал это излишней тратой средств: его мама готовила ему прекрасную домашнюю еду. А сидеть и глазеть, как девушка ест, было некрасиво. Когда Джаннет, пообедав, собралась оплатить счет, — оказалось, что он уже оплачен. Али подумал, что, возможно, девушка даже не взяла с собой сегодня денег и не хотел поставить ее в неловкое положение. Он был очень экономный, но все же не скупой парень. Вернувшись в кабинет, Джаннет поблагодарила Али. Он же в свою очередь продолжил знакомить ее с рабочим процессом.

Саида в этот день Джаннет больше не увидела. Когда она вернулась с обеда, он уже был в своем кабинете, а когда они с Али собирались домой в конце дня, Саид продолжал работать.

Звездной ночью мужчина и женщина сидели на песке и смотрели вдаль. Рядом с ними сидел очаровательный ребенок, похожий на них. Можно было предположить, что это обычная семья, которая вышла из дома полюбоваться летней ночью. Картина могла показаться весьма заурядной, если бы серый песок, на котором сидели эти трое, не был бы поверхностью неизменного спутника Земли. Ангелы сидели на Луне и смотрели на Землю. Синие глаза Саида внимательно глядели в эту облачную даль, словно пытаясь рассмотреть там кого-то. Девушка тоже старалась не оборачиваться на своего спутника, так как ей не хотелось показывать, что отвести от него взгляд ей весьма непросто, и каждый раз внутри ее сильной души происходит необъяснимая борьба. Купи с усердием точил свои стрелы, высунув маленький язычок, словно и не было никого рядом.

— Я хочу отказаться. — произнес Саид, нахмурив брови.

— Это не возможно. — спокойно ответила Санни.

— Должен же быть какой-то выход. — не успокаивался Саид.

— Я не помню, чтобы кто-то его искал, а тем более нашел. — девушка бросила на Саида встревоженный взгляд, но он не обернулся к ней. — Раньше ты не был таким… неуравновешенным.

Саид ничего не ответил. А маленький амур все продолжал точить стрелы, словно и не слышал этого разговора. Покряхтев немного над своим занятием, к которому он относился с особым усердием, Купи обратился к ангелам:

— Мне пора охранять покой моих ребятишек, хотите поглядеть на них?

— Полетели. — уже спокойно сказал Саид и встал в полный рост.

Санни тоже встала на ноги, и три ангела, расправив свои крылья, направились ближе к Земле, где парила самая облачная ее часть. Когда они приближались к «детской» послышалась волшебная музыка. Это была «музыка сфер», мелодия, которую излучали звезды для того, чтобы малыши сладко спали. Повсюду витали мягкие комочки облаков. На каждом лежал младенец. Кто-то лежал на спинке, кто-то спал попкой кверху, подложив ладошки под лицо, кто-то удобно устроился на животике, свесив ручки и ножки с облаков… Все детишки были разными, разных комплекций, разных рас и с разными выражениями сонных ликов. Но общими у всех были маленькие белоснежные крылышки за спиной, которые вздрагивали, если малыш шевелился, и покачивались в такт его дыханию.

Ангелы ходили среди рядов спящих будущих человеческих младенцев. Лицо Купи расплывалось в гордой улыбке, когда он видел, как умиляются ангелы его маленькими подопечными.

Санни оторвала комок облака и накрыла им поясницу одному из пухленьких малышей.

— Они такие милые! — трепетным шепотом произнесла она, и в глазах ее задрожали чувственные слезинки.

«Интересно, — думала Санни, — что чувствуют женщины, ощущая под сердцем одного из таких милых детей? По сути, ведь они становятся ангелами-хранителями. Они долгие девять месяцев хранят маленьких ангелов в собственном теле, оберегая их собой и наполняя каждую их клеточку новой жизнью. Младенец обретает плоть из тела своей матери и происходит от нее. Должно быть, это самые прекрасные чувства для женщины, и ради этого стоит родиться человеком. Боже мой, люди ищут волшебство в ангелах и не понимают, что даже для самих ангелов они являются истиным волшебством!»

Саид тем временем, стоя неподалеку от нее, наклонился на одно колено, чтобы поближе разглядеть маленькую спящую девочку. Малышка лежала на боку, мирно сложив крылышки. Одной ладошкой она подпирала щечку, а пальчик другой руки посасывала. Саид смотрел в это светлое личико и не мог отвести взгляда. Темные кудряшки девочки причудливо завивались, длинные реснички вздрагивали почти при каждом ее вдохе, а пухленькие губки напоминали только что проросшие бутончики роз.

— Как ее зовут? — тихо спросил Саид, зачарованный маленьким существом, мирно спящим на облачных простынях. Девочка была такой прекрасной и нежной, что от нее невозможно было отойти. Саиду захотелось прижать к груди малышку и оберегать ее.

— Это Лили. — шепотом отозвался Купи. — Она очень спокойная, хрупкая, почти всегда так и спит, не вертится как многие мои ребятишки. Ну, достаточно, улетайте, я и без вас справлюсь. А то перебудите мне тут всех малышей!

Нахмурив бровки, Купидон замахал ладошками, отгоняя Саида и Санни, словно назойливых мух, нарушающих покой его детей.

— Чем-то он напоминает курицу-наседку. — улыбаясь Санни, сказал Саид.

Она была рада видеть, что друг смягчился после визита в «детскую» Купи.

Глава 9

На следующий день, войдя в свой кабинет, Саид быстрыми шагами направился к рабочему столу. Усевшись в удобное кресло, он принялся за просмотр утренней почты. Саид всегда приходил на работу рано. Но Али умудрялся неизменно приходить раньше него. Поэтому утренняя почта уже лежала на столе. В папке лежал список поступивших сообщений, каждодневные документы и газеты. В первую очередь Саид сделал несколько важных звонков. Отделив документы от газет, он уже собирался отбросить в сторону пустую папку для почты и приняться за электронные сообщения, когда в глаза ему бросился небольшой конверт. Решив, что это приглашение на какое-то мероприятие, Саид распечатал его. Но там оказалось письмо весьма короткого, но выразительного содержания: «Мое сердце принадлежит тебе. Навеки». Строки эти вызвали у Саида раздражение и он, разорвав бумагу вместе с конвертом, выбросил ее в урну.

Саид понимал, что Али не виноват в том, что этот конверт попал в его почту. Тайная поклонница могла проникнуть в кабинет тогда, когда секретарь выходил куда-нибудь, и просунуть признание в папку. Саид не стал узнавать, кто подложил ему этот конверт, так как ему не хотелось этого знать. Отбросив мысли о поклоннице так же, как он выбросил ее признание, Саид решил вернуться за работу. Но в этот момент он услышал за дверью голос только что вошедшей Джаннет. Она что-то весело рассказывала Али. Неприятная догадка мелькнула в его мыслях: «Что если это Джаннет написала ему любовное послание?». Ведь раньше никто никогда не позволял себе заходить в его кабинет без разрешения, а тем более оставлять такие письма. Все прекрасно знали, что он строгий начальник и пресекает всяческие попытки любовных поползновений в свою сторону на корню. А Джаннет была новым человеком в коллективе и не знала, что из себя представляет Саид. Хотя никто здесь не знал, каким коварным ему приходилось бывать порой в любовных связях… Итак, эта глупая девчонка, вчерашний подросток решила испытать свои чары на «бывалом волке», как порой язвительно обзывал себя Саид. Может быть, именно таким путем она собирается зацепиться за работу, в которой толком ничего не смыслит? Да и что может понимать вчерашняя студентка, не знавшая практики в юридических делах и целыми днями зубрившая теорию? Ничего.

Саид собирался выбить из нее всю спесь и отрезвить. Как ни странно, он не мог подумать, что именно она окажется такой самоуверенной поклонницей. Ведь в первый день, когда он ее увидел, она едва обратила на него внимание и была занята приветствием гостей. Это он оставался очарованным ее манерами и выступлением. Саид был спокоен в отношении этой девушки, так как она ни разу не задерживала на нем взгляда. Он же, в свою очередь, имел возможность очень внимательно разглядеть эту привлекательную молодую особу. Правда, неожиданное заявление друга после конференции застало Саида врасплох. В это же мгновение он забыл о том, что Джаннет выглядит вполне безопасно и не собирается влюбляться в него, и начал защищаться. Даже после конференции он пытался осторожно разубедить Эльшада в решении брать Джаннет на работу, но тот был на удивление непреклонен. Как оказывается, чувства не подвели Саида, и эта девушка, как и десятки других, решила попытать свое счастье и заигрывала с ним.

Все эти мысли в мгновение ока пронеслись в голове у Саида. Но он не мог не учесть того, что Джаннет сегодня опоздала на работу, а, значит, — это не она подложила записку. С другой стороны, что-то так и подмывало Саида уточнить этот факт. Он поднял трубку и набрал Али.

— Слушаю, — в ту же секунду прозвучал голос парня на другом конце провода.

— Я не помню, среди твоих многочисленных языков числется итальянский? — спросил Саид, поглядывая на папку, которая со вчерашнего дня лежала у него на столе. Это был контракт с итальянской фирмой, которая выиграла тендер на переоборудование головного офиса банка. Вчера он доработал документ, исправив некоторые недостатки. Теперь ему нужно, чтобы контракт был переведен на итальянский достоверным юридическим языком.

— Нет, но Джаннет недавно получила сертификат, удостоверяющий…

— Пусть зайдет, — прервал его Саид, не забыв отметить про себя, что Али успел достаточно близко познакомиться с Джаннет за эти пару дней.

Джаннет, внимательно наблюдавшая за Али, поняла, что Саид вызвал ее. К этому девушка была не готова, так как надеялась, что не встретится сегодня лицом к лицу с Саидом, так же как и вчера. Она даже надеялась каким-то чудесным образом избежать с ним короткой встречи перед обедом. Но думать о себе как о трусихе ей тоже не хотелось. Поэтому она решительно поднялась с места и, оправив платье, направилась в кабинет Саида.

Когда Джаннет постучалась, она услышала короткое «Войдите!» и сердце ее забилось сильнее. Почему-то девушка была уверена, что Саид продолжит «нападение». Она вошла в кабинет, стараясь сохранять максимально спокойный и непринужденный вид. Лазурного цвета платье строгого покроя чуть ниже колен с короткими разрезами по бокам изящно облегало стройную девичью фигуру. Удлененный вырез ворота выгодно выделял длинную фарфоровую шею. Локоны девушки отливали золотом и Саиду показалось, что он заметил такой же золотистый отблеск в глазах Джаннет, которые сейчас смотрели прямо на него.

— Почему вы сегодня опоздали?

— О, я вовсе не опоздала! Мы пришли вместе с Али, просто я уходила ненадолго.

Саид почувствовал, как волна ярости вновь нахлынула на него.

— Я надеюсь, сетрификат, который вы получили, заверен в посольстве? — саркастически спросил он.

В глазах Джаннет еще пуще загорелись огоньки, но сейчас, они несомненно подогревались яростью. И все же она не могла себе позволить вспылить при первом контакте со своим руководителем, несмотря на то, что всей своей кожей ощущала, как враждебно он настроен.

— Сертификат заверен не только в посольстве, но и в нашем министерстве образования. — спокойно ответила она, гладя на сидевшего за большим столом Саида. Скрестив руки на груди, он свысока разглядывал девушку. От этого взгляда Джаннет стало неловко, но она еще выше подняла подбородок, показывая, что ждет объяснений: ради чего ее вызвали.

— Очень хотелось бы верить, что вы справитесь с переводом этого контракта. — таким же тоном ответил Саид и перекинул на рядом стоящий стол синюю папку.

Джаннет окинула его презрительным взглядом, медленно взяла со стола бумаги и, гордо развернувшись на 180 градусов, вышла из кабинета.

Когда Джаннет появилась в приемной, щеки ее пылали алым цветом от возмущения. Али молча наблюдал за нею. По виду Джаннет он понял, что между ней и начальником произошел не очень любезный разговор. На собственном опыте Али знал, что Саид не отличается излишней чувствительностью к тому, что о нем подумают посторонние, пусть даже его работники. Саид всегда говорил с ними напрямую, что порой приобретало, мягко говоря, грубую форму. Поначалу, когда и сам Али был новичком, он каждый день подвергался нападкам со стороны Саида. Тот словно испытывал его знания, каждый раз пытаясь выведать, насколько широки его возможности и как далеко он готов расти. Но после того, как Али успешно прошел через многие экзамены, Саид понял, что может полагаться на него. Тогда он прекратил делать язвительные замечания и превратился в прекрасного руководителя. Саид начал по-отечески обучать тонкостям юридической практики Али и парень обнаружил, что ему очень удобно работать с ним. Возможно, это было связано с тем, что оба они не любили оставлять дела не завершенными, были пунктуальны и ответственны. Поэтому, глядя на Джаннет, Али понял, что вереница ее испытаний находится только в самой исходной точке. Девушка была рассержена не на шутку. Тонкие линии ее бровей сошлись на переносице. Джаннет плюхнулась в свое кресло и начала с особым рвением просматривать контракт. Казалось, шелестящие страницы вот-вот порвутся у нее в руках, если до этого не сгорят, испепеленные ее яростным взглядом.

— Так всегда поначалу, — попытался успокоить ее Али, — скоро все встанет на свои места, как только ты докажешь ему свои способности.

— Неужто эти напудренные фифы из соседнего отдела, фыркающие каждый раз, когда я прохожу мимо них, сумели доказать свои способности? По ним не скажешь, что они блещут умом. Или мы говорим о доказательстве каких-то иных способностей?

Как только обозленная Джаннет произнесла эти слова, ей стало очень стыдно за себя. Она ни в коем случае не хотела бросаться такими оскорблениями. Девушка была настолько обижена, что в порыве желания бросить что-нибудь крайне обидное, высказала то, о чем сразу же пожалела. Конечно же, она не думала так отвратительно о своих коллегах. Ей стало вдвойне стыдно за то, что это было впервые, когда она произносила такие ничем не обоснованные обвинения в адрес людей, которых едва знала.

— Все работники департамента компетентные и образованные люди, они профессионалы своего дела и сумели доказать это. Любые дамы в коллективе приревнуют симпатичную девушку. К тому же, все работницы нашего департамента замужем, кроме одной… и это ты.

После этих слов Джаннет совершенно забыла о стычке с Саидом и чуть не захлебнулась от стыда. Теперь ее обуревали самые разнообразные эмоции, поэтому она не в силах ничего произнести, продолжила просматривать документ. Хотя собраться с мыслями ей было очель тяжело, Джаннет все же попыталась сконцентрировать свое внимание на документе. От волнения ей показалось, что она не понимает ни одного слова на родном языке и уж точно не знает, как перевести их на итальянский. Но постаравшись успокоиться и внимательнее присмотревшись к предложениям, девушка все же поняла, что, вероятно, хоть и с большими трудностями сможет перевести текст договора; благо документ был небольшим. Часто она заглядывала в электронный словарь, дабы убедиться, что правильно переводит. Так прошел час, но Джаннет не заметила этого. Она даже не вставала размять суставы от долгого нахождения в напряженном состоянии.

Али понимал, что трогать Джаннет в этот момент не стоит, так как сам недавно прошел через это. Поэтому, он молча сидел за своим столом и занимался рутинными делами, часто тайком поглядывая на девушку. Ему нравилось ее усердие, в этом она походила на самого Али. Но ему также нравилось любоваться Джаннет. Порой она нетерпеливо поправляла локон, выбившийся из укладки и мешавший ей концентрировать внимание на контракте. Али улавливал эти быстрые движения тоненьких пальчиков и продолжал разглядывать лицо девушки. Даже то, как она хмурила брови, забавляло его. Ему нравилось, как она покусывает свои губы, если не может вспомнить перевод какого-либо слова. На самом деле, Али был влюблен совсем в другую девушку, которой он, возможно, никогда не решится признаться в своих чувствах. Часами наблюдать за ней он не имел возможности, хотя отдал бы за это многое. Что касается Джаннет, не обращать на нее внимания тоже было невозможно. Иногда Али мог несколько минут не отрываясь смотреть на нее. Лишь когда девушка слегка шевелилась, он возвращался в реальность, сердито одергивая себя. Благо Джанннет ни разу не подняла на него взгляда и не увидела того, что Али восхищенно смотрит прямо ей в лицо. Но от Саида такое внимание сотрудника к новенькой не скрылось. Это произошло когда он неожиданно распахнул дверь, направляясь на обед. Он сразу увидел блаженный взгляд Али, обращенный к Джаннет, которая тем временем сидела с опущенной над документами головой. Она была так погружена в работу, что даже не заметила, как Саид вышел из кабинета. Казалось, Джаннет не видит и не слышит ничего вокруг. Все ее внимание было приковано к папке, которую Саид дал ей утром. Но Али вздрогнул от неожиданности и выпрямился в постойке «смирно», как только дверь кабинета распахнулась. Между Саидом и подчиненными не было принято, чтобы они вставали каждый раз, когда он заходил в комнату, тем более, если он проходил мимо. Он и его подчиненные всегда поднимались на ноги лишь когда приветствовали друг друга. Али почувствовал себя крайне неловко. Он не хотел, чтобы Саид думал, будто он влюблен в Джаннет как последний мальчишка. Он всегда усердно старался создавать образ делового, респектабельного и зрелого человека, и как ему казалось, делал это успешно.

Саид, не сказав ни слова, вышел из приемной, захлопнув за собой дверь. Лишь, услышав хлопок, Джаннет осознала, что в кабинете кто-то был. Подняв голову, она увидела растерянное лицо Али, которое показалось ей очень комичным. Своим женским чутьем она безошибочно догадалась, что сейчас произошло, так как не раз ловила эти взгляды некоторых своих стеснительных одногруппников. Чтобы не смущать парня, она сдавила рвущуюся наружу улыбку и произнесла как можно серьезнее:

— Что-то случилось?

— Ничего! — буркнул Али, нахмурив брови.

Он принялся за работу, плюхнувшись на стул. Больше он не смотрел в сторону Джаннет. Но ей это было не важно, так как она снова увлеклась переводом.

Через четверть часа урчание в животе напомнило Али, что обеденное время давно началось. Поэтому он принялся распаковывать пакет, полный еды, который как всегда с любовью приготовила его мама. Почувствовав запах вкусного обеда, Джаннет вспомнила о том, что у нее есть желудок, время от времени требующий, чтобы ему уделили внимание. Джаннет исподлобья взглянула на Али, и этот взгляд не укрылся от него.

— Присоединяйся, — весело протянул он ей один из бутербродов. Прием пищи сделал его добрее, а вкусный аромат заставил забыть о неприятном инциденте.

— Спасибо, я не голодна, — солгала девушка, не желая тратить время на обед. Ведь перевод текста был ее первым ответственным поручением, и она не хотела его провалить.

Разжевывая пищу, Али в ответ просто пожал плечами, удивляясь, как можно отказываться от такой вкуснятины. Джаннет усердно трудилась и тогда, когда Саид вернулся с обеда. Она работала без остановки до тех пор, пока часы не показали шесть вечера. К этому времени перевод был почти готов, но Джаннет посчитала его сырым и нуждающимся в доработке. Как-никак ей были совершенно чужды юридические обороты на итальянском языке, которые нужно было правильно использовать в переводе. Поэтому девушка решила не показывать документ Саиду, а предоставить его утром в полностью готовом виде. Она взяла договор с собой.

Дома Алина заставила ее перекусить, после чего Джаннет продолжила усердно работать над контрактом. Девушка так и заснула за столом в гостиной под утро. Отец Джаннет, Исмаил, который был необыкновенным сладкоежкой и каждую ночь крался к холодильнику, заметил в гостиной свет. Войдя туда, он увидел, что дочь так и не ложилась спать, а уснула прямо над папками. Совсем как в детстве, он взял ее на ручки и отнес в спальню. Уставшая Джаннет даже не шелохнулась. Спать ей оставалось всего пару часов, но лежать в мягкой кровати куда приятнее, чем согнувшись дремать за столом. Поцеловав дочку в лоб, он вышел из спальни на цыпочках. Осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы она не скрипела, Исмаил вошел в гостиную, чтобы выключить светильник, после чего продолжил путь к холодильнику. Свою маленькую тайну он хранил уже несколько лет. И она являлась причиной его неуменьшающегося, мягко говоря, животика. Жена строго ограничивала его в сладком вот уже достаточно долгое время, за которое любой сладкоежка мог похудеть хотя бы на один размер, и каждый раз удивлялась, что муж напротив прибавляет в весе.

Глава 10

Утром, когда Саид вошел в свой кабинет, на столе у него уже лежал готовый перевод контракта. Он мельком просмотрел его и отметил про себя, что работа сделана добросовестно. Его удивило то, что в контракте пришлось делать лишь некторые исправления, а не перечеркивать его полностью. Джаннет, несомненно, была прилежной ученицей и хорошо потрудилась над этим документом. Это заставило Саида несколько смягчить свое мнение по отношению к девушке, которая посмела в первый же рабочий день объясниться в любви своему начальнику. Она может стать довольно ценным работником, что важнее ошибки в личных отношениях.

Конечно же, Саид в совершенстве владел итальянским языком. Но знание разрознившихся и сильно видоизменившихся человеческих языков не было дано ему само собой. Как и многие ангелы, в каждом своем перерождении, он усердно нарабатывал определенные необходимые навыки. А порой, родившись в очередной стране, он учился говорить на ее языке, как и все дети с младенчества. И если знание языков оставалось в его памяти навсегда, то физическую силу приходилось нарабатывать каждый раз по-новому. К тому же каждое перерождение в зависимости от своей специфики требовало приобретения новых навыков. Прекрасный итальянский Саид приобрел, когда этот язык считался ему родным по рождению. В той жизни он служил в католической церкви в Ватикане. Он не состоял на религиозной службе. Его должность носила совсем другой характер. Он был простым бездомным, приютившимся при церкви. Но путники и верующие внимали его словам с не меньшим интересом, чем проповедям священнослужителей. Своим простым образом жизни он показывал людям, что внешний лоск не является целью жизни и самым важным в ней. Он обращал их внимание на более значимые ценности существования и нередко заставлял заглядывать глубоко в собственные души. Также Саид прекрасно владел арабским языком. Этот навык тоже достался ему в прошлой жизни, которая выпала ему сотни лет назад. В той жизни он занимался каллиграфическими узорами, переписывал Коран и священные писания. Его рукой были созданы десятки прекрасно расписанных книг. Сейчас эти книги хранились в самых известных музеях мира как исторические реликвии.

Саид сделал некоторые исправления в документе карандашом. Набрав номер приемной, он обратился к Али:

— Пусть Джаннет войдет.

Когда девушка вошла в кабинет, сердце ее уже трепетало от волнения потому, что она ожидала, что перевод сделан ужасно, и Саид будет отчитывать ее, или, что еще хуже, злорадствовать над тем, какой бездарностью она оказалась. Хотя Джаннет не понимала, когда Саид успел передать кому-то документы на проверку. К ее великому удивлению, словами начальника были:

— Возьмите документы и сделайте поправки.

Джаннет коротко кивнула, взяла папку и вышла из кабинета. Про себя она отметила то, что он не бросил ей контракт с тем презрением, которое проявил в прошлый раз, а бережно передал его с рук на руки. Значит ли это, что она смогла завоевать хоть немного его уважения? Когда она принялась просматривать документ, то обнаружила, что исправлений в нем не так уж много, и вздохнула с облегчением. Девушка поняла, что Саид сам делал поправки. Он не выходил из кабинета, и никто к нему не заходил, а значит, он не мог передать на корректировку эту папку никому. Джаннет стало ясно, что он владеет итальянским. Позже, когда она рассмотрела какие тонкие моменты подметил Саид, поняла, что знание итальянского у него далеко не поверхностное. Так Джаннет принялась перепечатывать абзацы. Она обратила внимание на то, какой аккуратный почерк у Саида, словно он вовсе не принадлежит к этому столетию. Глядя на этот почерк, можно было представить, что его обладатель человек прекрасной наружности и великих душевных качеств, обладающий строгим характером и твердыми жизненными принципами, но не лишенный доброты. Что касается безукоризненной внешности, тут не было никакой ошибки. Саид выглядел прекрасно, и от него трудно было оторвать взгляд. Но, что касается его душевных качеств, тут Джаннет могла не согласиться. Он казался ей слишком циничным, чтобы быть человеком широкой души.

Быстро завершив работу над исправлениями, Джаннет передала папку Али, который как раз собирался занести Саиду накопившуюся почту. Вдохновленная успешным завершением задания, девушка принялась просматривать документы, которые хаотично распределил на ее столе Али, для укрепления знаний в банковской сфере.

Когда Джаннет вышла из здания банка по окончании рабочего дня, легкий летний ветерок окатил ее своим теплом. Она сделала глубокий вдох и почувствовала запах газона и высаженных в прилегающем парке цветов. Джаннет захотелось немного насладиться летним вечером, тем более, что летом темнеет поздно, и дома не будут беспокоиться, если она задержится всего на полчаса. Ко всему прочему, прогуливаться по парку было куда приятнее, чем торчать в пробках битый час.

Посреди парка был сооружен широкий фонтан. Вода каскадами стекала вниз, и ее журчание доставляло удовольсвие слуху, расслабляя после напряженного рабочего дня. Вокруг фонтана играли ребятишки, и их звонкий смех разливался по всему парку. Совсем маленький бутуз, по-видимому, недавно научившийся ходить усердно делал маленькие шажочки в сторону женщины, сидящей на скамейке и весело болтающей с подругой. Увидев, что сын направляется к ней, женщина протянула к нему руки, и малыш засеменил ножками быстрее. Через пару шагов он оказался в объятиях матери. Эта картина не могла ни вызвать умиления, и Джаннет широко улыбнулась. Женщина поцеловала ребенка и посадила его себе на колени. Затем она заметила Джаннет и неожиданно обратилась к ней:

— Кажется, вы работаете у нас?

Джаннет внимательно пригляделась к женщине и поняла, что это одна из работниц отдела, в котором она стажируется. Джаннет еще не успела познакомиться ни с кем из них и сомневалась, что это вообще произойдет, учитывая то, как сдержанно и отстраненно вели себя работники Саида. В первый день Джаннет ее видела в кабинете с двумя другими работницами, и именно она тогда, недовольно разглядев девушку направила ее к следующей двери. Тогда она создала у Джаннет крайне неприятное представление о себе, но теперь, глядя на то, как она ласково обращается со своим ребенком, сложно сказать, что это тот самый человек.

— Да, я работаю с вами в одном департаменте. Всего третий день. Меня зовут Джаннет.

— Меня, Рая. — и женщина улыбнулась.

— У вас чудесный малыш! — сказала Джаннет, глядя на бутуза, который просунул пальчик в округлую сережку своей матери и тянул ее себе в рот, не понимая, что оттягивает Рае ухо.

— Нельзя, сынок!

Нарочито нахмурившись, женщина отняла ладошку малыша от сережки.

— С маленькими детьми невозможно носить украшения, — сказала она, обращаясь уже к Джаннет, — лучше я и вовсе сниму эти серьги, пока не лишилась ушей.

Сложив серьги в сумочку, Рая повернулась к рядом сидящей женщине:

— Погуляйте с ребенком, а мы немного поболтаем.

Женщина, которая оказалась няней, аккуратно взяла малыша за ручку и повела в сторону клумбы с разноцветными тюльпанами. Рая похлопала ладонью по освободившейся части скамейки, приглашая Джаннет сесть рядом, что та и сделала.

— Как вам первые рабочие дни? — спросила она, внимательно разглядывая лицо собеседницы.

— Пока привыкаю к работе и коллективу.

Рая заметила смущение девушки и поспешила ее успокоить:

— Не переживай ни по поводу коллектива, ни по поводу начальства. Как только ты проявишь свои способности, все проблемы с нравом Саида развеятся, а вместе с ним и коллектив примет тебя. Наш отдел всегда настороженно относится к новеньким, потому что не каждому удавалось задержаться надолго. — «Неудивительно» подумала Джаннет. — Но уж если кто в конце-концов был принят, превращался в неотъемлемую часть коллектива.

— К тому же у меня неплохой учитель. — заметила девушка.

Оказалось, что Рая приятная собеседница, и вовсе не является напыщенной и самодовольной фифой, коей показалась Джаннет при первой встрече. Девушке снова стало очень стыдно за то, как она неосторожно отозвалась о ней и о других коллегах.

— Али смышленный парень. Он поможет тебе со всем, что тебе будет нужно, но не думай, что он будет делать работу за тебя. Если он заметит, что ты не добросовестно относишься к своему делу, то первый настучит об этом Саиду.

Джаннет хотела ответить, что с первых минут общения с Али уже поняла это. Он был ответственный работник, и для него было крайне важно, чтобы в отделе его окружали такие же ответственные люди. Джаннет казалось, что в отношении работы Али перфекционист и хочет, чтобы другие люди были такими же. На мгновение девушка представила, каким бы он мог быть начальником и поняла, что Саид еще не самый суровый вариант.

— Мне и не нужно, чтобы он работал за меня, я хочу всему научиться.

— Вот и умница!

Неожиданно теплое отношение Раи подбодрило девушку. Джаннет было интересно узнать побольше о Саиде, поэтому она спросила:

— А вы не знаете, откуда Саид столь совершенно владеет итальянским? Он дал мне перевести текст и всего за пять минут вернул его с исправлениями.

— Саид получил образование за границей и владеет многими языками. Помню, когда к нам приезжала иностранная делегация, он общался с ними на французском языке и во время деловых переговоров и в неофициальной обстановке. На самом деле мы очень мало знаем о нем, поэтому каждый раз нам открываются новые его способности. К примеру, я не знала, что он владеет итальянским.

— Я заметила, что он замкнутый человек. — задумчиво произнесла Джаннет. — Конечно, на работе обязательно нужна субординация. Я о том, что, кажется, он по натуре очень замкнутая личность.

— Да, он не любит, когда с ним фамильярничают и на корню пресекает всякие попытки перейти границы его личной территории. Но он очень хороший руководитель: поддерживает нас во всем и старается укреплять отношения в коллективе.

Джаннет удивили эти слова, так как она не могла представить, как можно поддерживать связи в коллективе, если он так сухо ведет себя с подчиненными и даже не общается ни с кем. Но следующие слова Раи прояснили то, каким образом это ему удается:

— К примеру, в это воскресенье, мы все едем на шашлыки. Устроимся на поляне в лесу, снимем коттеджи и будем все веселиться, болтать. Едем с семьями. Будет только наш департамент. Ты тоже обязательно приходи.

— Разве я не буду лишней? Я ведь совсем недавно вошла в ваш коллектив.

— Вот именно для таких случаев и нужны неформальные встречи. Мне кажется, это может стать своего рода твоей презентацией. Ты должна воспользоваться этой встречей, чтобы наладить знакомства в коллективе.

К этому времени няня вернулась, на руках у нее мирно спал малыш, разморенный свежим воздухом. Рая и Джаннет попрощались и направились каждая в свою сторону. Джаннет была рада более близкому знакомству с этой женщиной, которое развеяло первое впечатление. Она с легкой улыбкой на лице направилась домой.

Глава 11

На следующее утро Джаннет пришла на работу раньше всех и, распахнув окно, наслаждалась свежим воздухом и щебетанием птиц. Сделав глубокий вдох, она посмотрела на чистое синее летнее небо. Природа так и заманивала ее покинуть здание банка и провести день за чтением какого-нибудь романа, сидя на скамейке в прилегающем парке. Но в то же время Джаннет чувствовала себя полной энергии для успешного рабочего дня.

Она уже хотела было отвернуться от окна и приступить к работе, как увидела, что на подоконник села красивая голубка. Грудка ее была пышной и казалась гладкой. Оперение птицы отливало коричневым цветом на молочном. Голубка сделала несколько шагов вперед и забавно помотала головой.

— Доброе утро, красавица, — обратилась девушка к птице. Она осторожно протянула вперед палец в надежде, что та подойдет поближе. Но голубка настороженно поглядела по сторонам, не сдвинувшись с места.

Джаннет вспомнила, что со вчерашнего дня у нее в шкафу осталось немного печенья. Медленно отойдя от окна, девушка выдвинула шкафчик своего стола, достала печенье и раскрошила его в руках.

— Знаешь, — снова обратилась она к нежданной гостье, подходя к окну все ближе, — я еще ни разу не кормила голубей, надеюсь, ты не испугаешься и будешь первой голубкой, которую я накормлю.

Джаннет рассыпала на подоконник крошки от печенья. Голубка снова помотала головой, в нерешительности разглядывая то руку Джаннет, то крошки. Сделав несколько развалистых шагов вперед, птица наклонила голову набок, словно желая дать понять Джаннет, что делает ей одолжение и принялась за печенье.

— Вот и спасибо! — возликовала девушка.

Ее беседа с птицей застала Саида у входа в приемную, и его взгляд мгновенно потеплел. Стоящая у окна с задумчивым видом очаровательная девушка создавала своим присутствием светлую картину. Ее ласковые слова, обращенные к птице, и искренняя радость в голосе тому, что голубка выполнила ее просьбу, говорили о чистоте и непорочности ее молодой души. Разглядывая птицу, одну за другой поглощающую крошки, Джаннет слегка наклонила голову, и коричневые локоны ее, распущенные по плечам до самой поясницы, блеснули медовым оттенком.

Саид не мог не заметить, что девушка не лишена утонченного вкуса. Кремово-лимонное платье, опоясанное белым ремешком на удивительно тонкой талии, гармонично смотрелось в кабинете, куда проникали золотые лучи солнца. Но слова, которые она произнесла в следующую секунду, заставили Саида сильно удивиться:

— Кушай поскорее, милая, пока не пришел Саид! От его вечно сердитого взгляда еда может застрять у тебя в горлышке.

Саид не знал, сердиться на эти слова или разразиться громким смехом, подкатившим к его горлу.

— Надеюсь, следующим вашим шагом не будет учить птицу выколоть мне глаза? — смеющимся голосом спросил он.

Джаннет вздрогнула от неожиданности и обернулась, отчего голубка испугалась и вспорхнула с подоконника. Лицо девушки залилось краской смущения и ярости одновременно.

— Почему вы подслушиваете чужие разговоры? — только и нашлась, что спросить, она. Словно нападение спасало ее от последствий неприятных слов, высказанных в адрес Саида.

— Я думал, плохо подслушивать разговоры людей между собой, а не людей и животных. — с улыбкой ответил Саид, опершись спиной о стену у двери и скрестив руки на широкой груди.

В своем темно-синем костюме он показался девушке устрашающе неотразимым. В его синих глазах, под стать цвету костюма, заплясали смешливые искорки. Джаннет заметила, что Саида явно забавляет сложившаяся ситуация и то неловкое положение, в которое она попала. К тому же она была немало удивлена, ведь впервые видела улыбающегося Саида.

— Некоторые животные проницательнее людей. — почему-то произнесла она и отвернулась к окну, коря себя за эту необдуманную фразу.

В последнее время она частенько теряет контроль над своими словами, а значит и чувствами и это ей не нравилось. Но в данный момент девушка знала, почему из ееуст вырвались такие колкие выражения. Да, в ней еще жила обида за то, что при знакомстве Саид высказал о ней резкое и необоснованное мнение. Но разве это ни она сама сейчас совсем нелестно высказалась о своем начальнике? В эту секунду Джаннет вздрогнула от того, что Саид оказался прямо за ее спиной и пристально разглядывал лицо девушки.

— Что же еще вы думаете обо мне, уважаемая? Интересно будет послушать. — язвительно спросил он, и Джаннет поежилась под его взором.

Послышались шаги, и на порог ступил Али. Увидев как близко навис над девушкой начальник, парень так и застыл в дверях. Теперь он застал Саида в необъяснимой ситуации, которая тоже была связана с новой работницей. Увидев его, Саид выпрямился и, отвернувшись от Джаннет, прошел в свой кабинет. Али продолжал стоять в дверях, с широко раскрытыми глазами, не способный сдвинуться с места. Наконец, он произнес:

— Он хотел задушить тебя? За что?

Увидев ошеломленное лицо парня, Джаннет не выдержала и разразилась звонким смехом. Эмоции переполняли ее, и она в конец запуталась во всех своих чувствах. Джаннет не представляла себе, как осмыслить все то, что произошло сегодня утром. Саид слышал из-за двери ее веселый смех, и будто бы видел, как щеки девушки розовеют от нахлынувших чувств. Несмотря на то, что он должен был сердиться на нее за ее необдуманные высказывания, этот смех вызвал у него на лице теплую улыбку, оживив в памяти нежный образ, представший перед ним сегодня утром. Она была подобна чудесному ангелу, умиротворенно беседовавшему с голубем. Но разве это не Саид является ангелом? Тогда почему он так возвеличивает эту девушку? Эти мысли не понравились Саиду, потому что он впервые не мог разобраться в своих чувствах. Поэтому усевшись за рабочий стол, он решил сконцентрироваться на текущих делах, чтобы выбросить из головы прекрасные глаза, стойко глядевшие на него из-под длиннейших изогнутых ресниц.

Только он принялся за бумаги, аккуратно разложенные на его рабочем столе, как из приемной послышались шумные приветствия:

— Buongiorno, bellezza! — произнес красивый мужской голос и тут же с итальянским акцентом принялся сам себя переводить. — Добрый день, красавица! О, молодой человек, и вам добрый день! Я совсем вас не заметил.

Послышался грохот, было ясно, что импульсивный гость споткнулся о стул. Саид подскочил со своего места и быстрыми шагами направился к двери. Распахнув ее, он увидел, как Джаннет мило отвечает на приветствие, а Пьетро сжимает в своих руках ее ладонь, не обращая ни малейшего внимания на Али, поправляющего стулья в кабинете. Бросив уничтожительный взгляд на девушку, он широко улыбнулся другу. Тот улыбнулся еще шире, обнажив белейшие зубы, казавшиеся мраморными на фоне смуглой кожи его лица и черных как ночь волос, завитками спускавшихся до воротника кипельно белой рубашки. Друзья обменялись объятиями, рукопожатиями, похлопываниями по плечам и скрылись за дверью кабинета Саида.

А Джаннет оставалось гадать, какое преступление она снова совершила. Правда, может Саид просто все еще злится на ее слова. Сейчас ей не хотелось прибавлять к своим ошибкам еще одну, потому, она надеялась, что второе.

— Это представитель итальянского банка-партнера. Для него мы прорабатывали контракт. После встречи, гостю нужно будет показать город. — начал Али, кивнув в сторону двери Саида.

Он чувствовал, что напряжение между начальником и Джаннет не ослабло, поэтому был рад тому, что оставшуюся часть дня она проведет вне банка.

— Он здесь не в первый раз, но сейчас он прилетел с сыном. — добавил Али.

— Ты имеешь в виду, что город ему показывать буду я? — удивилась Джаннет, хотя тоже обрадовалась тому, что отойдет подальше от яростной энергии Саида.

— Именно. Ты ведь у нас говоришь на итальянском.

— Но я даже не подготовила расписание.

— Я сделал это за тебя. Прилетом Пьетро занимался я. К тому же они здесь всего лишь на один день и завтра улетают, так что ты успеешь отвезти гостей посмотреть всего несколько достопримечательностей.

Через некоторое время широко улыбающиеся Саид и Пьетро вышли из кабинета. Саид передал Джаннет папку с контрактом.

— Внесите изменения, — вечером подпишем. — намного спокойнее обратился он к девушке.

Затем он вновь повернулся к Пьетро:

— А пока наш сотрудник покажет вам с Анджело достопримечательности. — кивнул Саид в сторону Али.

— Да, только не я. — старался решительнее ответить Али.

Ему обязательно нужно было отдалить Джаннет от офиса. Дать Саиду остыть. Ведь каждый раз при виде волнений девушки сердце его трепетало, он вспоминал, какой был тревожный и неуклюжий сам, когда только пришел на работу в банк. Как душа его уходила в пятки каждый раз, если Саид бросал на него недовольный взгляд. И теперь Али хотел дать Джаннет передышку, а заодно и себе. Иначе он вновь возвращается к тем волнительным ощущениям, а это чувство неуверенности в себе сейчас, когда его могли повысить, было абсолютно лишним. Али пояснил:

— Вас сопроводит Джаннет.

— Почему? — Саид бросил на девушку ястребиный взгляд.

«Да он сожрет ее. Меня он так не ненавидел». — эта мысль испуганным воробушком пронеслась в голове у Али, но несмотря на страх он непринужденно улыбнулся.

— Она знает итальянский язык. Господину Пьетро и его сыну так будет намного удобнее. — ответил он за Джаннет.

Та же, казалось, окаменела. «Или строит между собой и Саидом воображаемую стену?», вспомнил Али психологический прием, который ему часто приходилось использовать.

— Хорошо. — сквозь зубы процедил Саид. — Но я пойду с вами. Давненько не прогуливался по городу.

— Но у вас ведь собрание. — всполошился Али.

Пьетро с забавой наблюдал за всем происходящим и для пущего эффекта вдруг неожиданно и совершенно неуместно проговорил:

— Анджело будет от вас без головы… Mi scusi, без ума.

— Я еду. — решительно закончил Саид, давая понять растерянному Али, что тема закрыта.

Погода стояла жаркая, поэтому маленький Анджело то и дело направлял на себя игрушечный веер. Иногда он переводил его в сторону Джаннет, если та садилась перед ним на корточки, и заливался звонким смехом, когда она щурила глаза от потока теплого воздуха. Мальчик был маленькой копией своего отца, такие же темные волосы, но короче, чем у Пьетро, завивались на его головке. Хотя все черты лица ребенка были немного мягче. Выразительные глаза его просто сразили Джаннет, и она, вспомнив детство, заигрывала с Анджело. На бульваре она решила купить себе и мальчику сладкую вату, не позволив Пьетро и Саиду заплатить за это маленькое удовольствие. А у стен старого города приподнесла ребенку пакетик с воздушной кукурузой. Саид неизменно находился рядом с Пьетро, предоставив Анджело попечению Джаннет. Хотя наблюдая за тем, как наполняются теплом глаза друга при виде заботливой и озорной красавицы рядом с сыном, Саид не ощущал облегчения. Он знал, что Пьетро в разводе. Его жена злоупотребляла алкоголем и ужасно обращалась с маленьким Анджело. Саид не ожидал увидеть ребенка таким веселым, обычно он всегда старался уединиться и замыкался в себе. Саид на собственном горьком опыте знал, как тяжело приходится видеть родителей ссорящимися, и он мог прочувствовать какой страх пришлось пережить хрупкой душе ребенка, если даже душа ангела содрогалась при неприятных воспоминаниях.

— Это она так на него подействовала. — угадал мысли друга Пьетро. Но он не стал добавлять, что несмотря на это не попытается сблизиться с Джаннет. С первых же секунд наметанным глазом он понял, что между ней и другом, происходит amore. Он был уверен в этом так же, как и в том, что «герои» пока не признались даже сами себе в своих сильных и волнующих чувствах.

Гости стали подниматься на ключевое в истории города сооружение, наиболее известную часть огромной крепости, возвышающейся в самом сердце города, — Девичью башню. Джаннет помогала Анджело взбираться по узкой каменой лестнице, идеально подходящей для оборонительного сооружения, коим в средневековье и являлась Девичья башня. Нападающий, если ему бы и удалось пробраться вовнутрь, не смог бы размахивать мечом, а вот защитник, находящийся непременно на верхних ступеньках с легкостью мог бы обороняться и поразить врага насмерть. К тому же на одного воина не могли бы напасть сразу несколько человек, учитывая размеры лестницы. Хотя, предполагалось, что Девичья башня была построена намного раньше и не для военных целей. Точная разгадка ученым пока не открывалась в своей полной красе.

— Почему Девичья? — спросил Пьетро.

— Говорят, с нее бросилась в море принцесса, разлученная с любимым.

Поймав удивленный взгляд Пьетро, Джаннет добавила:

— Башня была построена на скале, над самым морем и использовалась даже как маяк. Но сейчас море немного отступило. — Джаннет указала на море, растекающееся по ту сторону центральной дороги, огорожденное изящными бульварными перилами.

Они взобрались на самый верх башни, откуда по всему кругу были видны значимые точки города.

— Чем не Венеция? — весело обратился Пьетро к сыну, настроение которого начало постепенно ухудшаться.

Этот верный признак напряг Пьетро, и он постарался развлечь ребенка задиристой болтовней. Компания во главе с экскурсоводом спустилась на нижний этаж. Пьетро расспрашивал девушку экскурсовода, каждый раз обращась к сыну, в попытках привлечь его внимание. Но мальчик, казалось, вновь замкнулся в себе и напряженно рассматривал какой-то артефакт на стеллаже. Саид заметил тревожный взгляд друга и позвонил водителю, чтобы тот припарковал машину как можно ближе к зданию.

Юная экскурсовод, с высоко завязанным пучком русых волос на голове, заметила любопытный взгляд мальчика и принялась пояснять:

— Это амулет. Он был найден при раскопках у подножия башни. Датируется…

— Voglio! — требовательным голосом ребенок прервал ее монолог, отчего девушка вздрогнула.

— Non `e possibile! — попытался отстранить его от стеллажа Пьетро.

— Voglio! — не унимался Анджело и, на его лице появилось старадальческое выражение. Мальчик протягивал ладони к цепочке, а экскурсовод напряженно наблюдала за всем, схватившись за застекленный стеллаж.

— Давайте завершим экскурсию. — испуганно обратился Пьетро к Джаннет.

Саид понял, что он боится за сына. Ему могло сделаться плохо. Детская психика была сильно травмирована поведением матери. Растерянная Джаннет же подумала, что у ребенка может начаться банальная истерика от того, что ему не дали желаемое. Пьетро схватил брыкающегося и кричащего ребенка на руки и начал быстро спускаться по каменной винтовой лестнице. Джаннет побежала за ними, стараясь на ходу отвлечь Анджело и размахивая перед ним его игрушечным веером, но ничего не получалось. Саид задержался на некоторое время, внимательно вглядываясь в старинный амулет, который так привлек ребенка.

— Думаю, мы достаточно посмотрели. — сказал Пьетро уже в машине, прижимая к себе уснувшего ребенка.

Они потратили немало времени на то, чтобы утихомирить Анджело, и Пьетро пришлось дать ему успокоительное, которое он неизменно носил с собой с недавних пор, каждый раз, когда выходил куда-то с ребенком.

— Нам лучше отдохнуть перед отлетом. Спасибо вам за милый день. — Устало улыбнувшись, обратился он к Джаннет. Они сидели в черном джипе напротив друг друга.

— И вам спасибо. Рада была познакомиться с Анджело. — взгляд Джаннет потеплел, когда она посмотрела на спящего ребенка. Сердце ее болезненно сжалось от воспоминаний о той картине, которая предстала перед ней сегодня днем: кричащий мальчик, запрокинутый через отцовское плечо.

— И мы счастливы знакомству! — в запале прошептал Пьетро, бросив быстрый взгляд исподтишка на сидящего напротив Саида, напрягшего сжатые челюсти.

Перед отелем Пьетро вышел из машины, унося на руках крепко спящего сына. Джип направился обратно в сторону здaния банка Prime.

— Что вас тревожит? — спросил Саид, увидев, как нахмурились брови девушки.

— Никогда бы не подумала, что такой умный и добрый мальчик может закатить истерику лишь потому, что ему не дали что-то по первому требованию. — поделилась своими переживаниями Джаннет. — У него было такое лицо… словно ему больно.

— Так и есть. Он немного болен.

Девушка направила испуганный и полный жалости взгляд на Саида:

— Что с ним?

— Детская депрессия. — нехотя пояснил он.

— Отчего?

— Я не могу сказать. Это касается семьи Пьетро. — Джаннет уже было с ужасом подумала, что вспыльчивый и экспрессивный Пьетро рукоприкладствует, но следующие слова Саида заставили ее относительно успокоиться. — Бедный Пьетро всеми силами старается помочь ему.

Джаннет кивнула, деликатно давая понять, что больше объяснений ей не нужно. В сердце она помолилась за мальчика. Губы Саида тронула легкая улыбка, ибо он, незаметно проследив за девушкой, понял, что она молится. Отвернувшись к окну, он думал об Анджело.

Глава 12

В воскресенье в шесть часов утра Джаннет подъехала к банку, где все сотрудники должны были собраться для поездки загород. Она была одета в джинсы и белую майку. Длинные волосы Джаннет завязала в высокий конский хвост. Никаких украшений она не надела, так как они мешали бы ей расслабиться во время отдыха. Косметику Джаннет тоже не нанесла. Она хотела, чтобы каждая клеточка ее лица свободно впитала в себя горный воздух. Девушка выглядела свежо. В таком образе она больше походила на задорного подростка.

У большого автобуса уже стояло несколько человек с детьми. Среди них Джаннет увидела Раю с малышом на руках. От них только что отошел мужчина, присоединившись к группке сотрудников, весело беседовавших и шутивших. Видимо, это был муж Раи. Она заметила приближающуюся Джаннет и с улыбкой направилась ей навстречу.

— Доброе утро! — весело проговорила она. На Рае сегодня также не было косметики и аксессуаров. Джаннет обратила внимание на то, что так она выглядит намного моложе.

— Доброе утро, Рая.

— Сынок, поздоровайся с тетей.

— Привет, — пролепетал мальчик, даже не взглянув на собеседницу матери.

— Доброе утро, малыш. Какая прекрасная погода! Жду не дождусь, когда мы будем гулять на природе. — Джаннет сделала глубокий вдох, словно уже могла почувствовать пьянящую чистоту горного воздуха.

Сотрудники с семьями продолжали прибывать, пока не собрались почти все. Осталось дождаться лишь главу департамента — Саида. Джаннет не представляла себе, как поездка может пройти весело в присутствии и под надзором такого угрюмого человека. Она еще ежилась при воспоминании о том, каким взглядом он смерил ее вчера, когда встречал Пьетро. Этот строгий взгляд девушка решила списать на то, что Саид тогда еще не остыл после ее последней фразы. И правда, будь она сама на его месте, отчитала бы дерзкую сотрудницу. Теперь Джаннет надеялась, что Саид великодушно забудет вчерашний инцидент и позволит ей спокойно провести этот день. Она дала себе слово больше не принимать так близко к сердцу ни слова, ни взгляды Саида. Тем более, что ни одну его колкую фразу она пока не оставила без не менее колкого ответа. Как-никак, он ее руководитель и нужно относиться к нему с уважением. Хотя Джаннет знала, что если бы ни эта открыто выраженная неприязнь Саида к ней, она была бы самой спокойной и доброй сотрудницей его коллектива.

— Как прошел вчерашний день? — внимательно вглядываясь в лицо Джаннет, спросил, только что подошедший к автобусу, Али.

— Покатались на фуникулере, посмотрели на город с самой высокой точки, прогулялись по бульвару, старому городу и побывали на Девичьей башне. Поначалу все было весело.

— А что случилось потом? — встревожился парень.

— Потом Анджело стало немного не по себе, и мы отвезли их в отель.

— Я не об этом. Что Саид?

— Ничего. Как всегда серьезен и угрюм. А почему ты спрашиваешь?

— Джаннет, ты не переживай так. Это все пройдет. У Саида так всегда поначалу: своеобразная проверка. Любой здесь тебе это подтвердит.

— Спасибо за совет, но мне кажется, ты переживаешь даже больше, чем я. — Джаннет умилила чуткость Али.

— Есть немного. Мне тяжело сохранять спокойствие, когда все вокруг напряжены. — признался парень.

— Скоро все наладится. — постаралась успокоить и Али, и себя девушка. — Скоро Саид смирится с тем, что я вошла в ваш коллектив. Или же просто прервет стажировку.

— Будь уверена: этого он никогда не сделает. Знай, что в душе он очень добрый человек.

За то время, пока люди продолжали прибывать, Рая познакомила Джаннет со всеми коллегами и их семьями. Было видно, что она взяла на себя обязанность опекать девушку и помогать ей влиться в коллектив. Джаннет узнала, что у трех сотрудниц из четырех уже были дети, а у Афаг — самой старшей ее коллеги — их было двое: кудрявый мальчик лет семи и крошечная малышка, повсюду таскавшая за собой куклу. Мужчины, работавшие в департаменте, также в большинстве своем имели семьи, у двоих были дети. Таким образом, компания включала в себя восемь пар и семеро детей: Али и Джаннет, которые были холостыми, и Саида, о личной жизни которого мало кто знал. Автобус был рассчитан на сорок пассажиров, поэтому всем должно было хватить места.

Собравшиеся шумно беседовали между собой, и Джаннет показалось, что они все сегодня по-другому взглянули на нее. Скорее даже наконец увидели и приняли. В самый разгар общения на тротуаре показался Саид с огромным рюкзаком за спиной. В обоих руках у него были тяжелые пакеты, и руки его были напряжены, отчего на них отчетливо виднелись мускулы и вены. Он был одет в свободные хлопковые кремовые брюки и белую футболку. Все, конечно, собрались не с пустыми руками, но «багажу» Саида не было равных. В одном пакете у него было множество напитков в дорогу, половину которых составляли соки для детей, в другом был огромный набор одноразовой посуды и несколько пледов. Саид весело со всеми поздоровался и прошел в автобус, приглашая всех занять свои места. Джаннет чуть было не разинула рот от удивления при виде широкой, очаровательной улыбки Саида. Уж такой трансформации она никак не ожидала. Ясно, почему последние дни ее так сильно качает из одной эмоции в другую: рядом со штормовым и непредсказуемым характером главы отдела это неудивительно.

Муж Раи расположился с мужчинами, поэтому Джаннет уселась рядом с ней и малышом. Девушка успокоилась, увидев радостное настроение Саида. Еще больше ее окрылило то, что он всего лишь мельком взглянул на нее, когда поприветствовал коллектив, а значит, она не под прицелом его колких взглядов. Автобус двинулся в путь.

Всю дорогу компания не замолкала. Люди шумели, болтали, слушали музыку и подпевали любимым композициям, дети веселились, играли, засыпали и просыпались. Так пять часов пути в комфортном автобусе пронеслись словно пять минут. И вот в одиннадцать дня все оказались в городе Шеки. Прибыли они в местечко Мархал. Слева от них протекала ледяная горная река, а справа высились покрытые темно-изумрудного цвета зарослями горы. Дети начали бегать по берегу и швырять в воду камушки — кто дальше. Мужчины стали готовить кебаб и разжигать самовар, а женщины нарезать салаты и подготавливать все для обеда. Там было много местных и иностранных туристов, запечатлевающих сочные пейзажи и себя на фоне их на фотоаппараты и телефоны. Кто-то катался на лодках, кто-то прогуливался по берегу, кто-то спал под раскидистыми деревьями.

Всю дорогу Джаннет поражалась переменам произошедшим в Саиде. Казалось, перед ней был совсем другой человек. Веселый, жизнерадостный, он разговаривал со своими сотрудниками на все темы, казался таким теплым и душевным. Джаннет не знала, останется ли он таким и впредь, или это только временные перемены. Скорее всего он чувствовал себя спокойно в этой компании, но это не имело ничего общего с рабочим процессом.

К часу дня все уселись обедать за большой стол, специально укрепленный на возвышении прямо у реки. Это был настоящий праздник живота: салаты из местных экологически чистых овощей, сочный шашлык и деревенский лаваш. Тяжелая пища с легкостью усваивалась благодаря кристальной родниковой воде и свежему горному воздуху. Разговоры не прекращались и во время обеда и после, когда на стол подали чай. На десерт была заказана Шекинская пахлава — сладость, которой славится этот город. Поедая это целительное медово-ореховое произведение кулинарного искусства и запивая его только что заваренным на самоваре чаем, Джаннет подумала, что готова тут же провалиться в блаженный сон. Но ей вовсе не хотелось способствовать таким образом отложению лишнего жирка в некоторых частях тела. Поэтому она принялась помогать прибирать стол и следить за детьми.

Мужчины напротив, набравшись энергии, оживились и о чем-то воодушевленно беседовали, прихлебывая чай, приправленнный лимонными дольками.

— Да что вы заладили, вера да вера? — говорил муж одной из работниц отдела, слегка подавшись вперед и водя ребром ладони по столу. — Я вот лично верю только в то, что вижу или в то, что доказано.

По рокоту, прокатившемуся за столом, видно было, что мнения мужчин разделились.

— Во что верить выбирает, конечно, каждый сам, — спокойно проговорил Саид, — только вот, для веры не нужны доказательства. С доказательствами это уже не вера, а убеждение. Суть веры и заключается в том, чтобы верить. Ведь, если ты веришь только с доказательствами, значит, твоя вера слишком слаба и малейший необъяснимый факт может ее поколебать.

За столом повисло молчание. Видно было, что мужчины задумались над словами Саида. Джаннет, слышавшей этот разговор, понравился стиль его мышления. За короткое время их знакомства, она все же успела не раз убедиться в том, что Саид чрезвычайно умный человек. И снова ей вспомнилась ее неосторожная фраза про то, что некоторые животные проницательнее людей. Джаннет знала, что к Саиду она не имеет никакого отношения, и сейчас снова убедилась в этом. Ровно как и фраза Саида о ее некомпетентности не имела отношения к Джаннет. Только вот это еще нужно показать Саиду и доказать самой себе.

Под сенью деревьев томительная летняя жара совсем не чувствовалась, но мужчины, вышедшие к открытому берегу реки изнемогали от зноя. Прогуливаясь по берегу, они скрылись из виду. Сделали они это специально, чтобы не мешать многочисленным посетителям, так как собрались поплавать в реке. Женщины услышали плеск воды и вытянули шеи, каждая чтобы узнать, не ее ли муж решил похвастаться, окунувшись в ледяную воду. Трое мужчин уже плавали в реке, а остальные растянулись на траве в тени. Али как всегда старался рационально использовать время, и читал какую-то книжицу. Джаннет мельком посмотрела в сторону мужчин, и взгляд ее привлекли сильные руки, гребущие по течению, а затем против него. Этим человеком мог быть только Саид. Больше ни у кого в этом коллективе не было такого телосложения. Девушка быстро отвела восхищенный взгляд в надежде, что никто его не заметил. Джаннет выбросила из головы этот образ и принялась играть с детьми. Дети тоже подобно отцам побежали к берегу, но не решились даже прикоснуться к ледяной воде под строгими взглядами своих матерей. Они захотели продолжить соревнование, и наконец выяснить, кто из них может дальше всех закинуть камень в воду, да так, чтобы он несколько раз коснулся поверхности и образовал колечки. Хотя в текущей воде такое пока никому из них не удалось.

Лишь маленькая дочь Афаг стояла поодаль, прижимая к груди свою любимую куклу. Но к ней подбежал брат и, выхватив игрушку, бросил ее в реку в надежде что она, как и галька, полетит далеко. Девочка залилась горькими слезами и бросилась бежать к реке. Джаннет тут же схватила ее и с трудом удерживала вырывающуюся из рук малышку. Она испугалась, что девочка бросится в реку, и сильное течение унесет ее. Как только, отвлекшиеся беседой женщины услышали плач девочки, они сразу бросились к берегу. Афаг стала успокаивать дочь, но та обливалась горючими слезами. Кукла зацепилась волосами о сук, торчащий у берега, но течение могло унести ее в любое мгновение.

— Ничего страшного, малышка. — улыбнулась Джаннет. — Сейчас я достану твою куклу.

Девушка быстро подвернула джинсы и полезла в воду. Сказать, что вода была холодная — ничего не сказать. Вода буквально обжигала ледяными потоками. Джаннет протянула руку, быстро схватила куклу и передала ее девочке. Та мгновенно перестала плакать и прижала к себе мокрую игрушку. Ее мать тем временем отчитывала своего сорванца за его поступок. Джаннет же просто не могла сдвинуться с места. Странное чувство охватило ею. Она взглянула на горы впереди, и ей вдруг очень захотелось оказаться на другом берегу. Это чувство было таким сильным, как будто от этого зависела ее жизнь.

— Джаннет, ты заболеешь, — сказала ей мать девочки, — спасибо за куклу и вылезай быстренько на берег.

Джаннет внезапно очнулась от этого оклика и забыла, о чем только что думала. Она поспешно выбралась из воды. Мужчины в это время уже подошли к ним.

— Н-не понимаю, — дрожа произнесла девушка, — как вы м-могли плавать в этой реке.

Отведя Джаннет к столу, женщины быстро налили ей и мужчинам горячего чая. Саид молча накрыл Джаннет пледом, вытащил из рюкзака теплые шерстяные носки и протянул их ей. Сам же он был в одной футболке и, казалось, совсем не замерз. Только волосы немного обмокли. Джаннет с удивлением взглянула на плед и цветастые носки:

— Спасибо. Интересно, что еще припрятано в вашем волшебном рюкзаке?

— Вы думаете я, как фокусник, прячу там белого кролика? — улыбнулся он.

— Всего одного? У вас такой большой рюкзак, что там молго бы поместиться все многодетное кроличье семейство.

Все стали смеяться над их шутливым разговором, а Джаннет, поблагодарив за носки, принялась их натягивать на окоченевшие маленькие пятки. В это время к ней приблизилась та самая девочка, ради куклы которой Джаннет полезла в реку. На маечке у нее расползлось мокрое пятно от того, что малышка прижимала к груди свою промокшую игрушку.

— Спасибо! — прошептала она на ушко Джаннет, вызвав у окружающих чувства умиления.

— Пожалуйста, крошка. — Джаннет заметила, что за девочкой стоит ее мать со сменным бельем. — Тебе стоит переодеть кофточку, а то будет холодно. Видишь, я тоже надела носочки.

— Я не люблю переодеваться! — заупрямилась девочка.

— Ты переоденься, а я тебе сказку расскажу.

— Какую? — заинтересовалась девочка, не замечая, как Афаг уже приступила к ее переодеванию.

— Про грибочки. — хитро прищурилась Джаннет.

— Какие грибочки? — девочка была вся внимание и даже не ощутила того, что обрадованная мать успела ее переодеть.

— Жареные, пареные и вареные! — весело воскликнула Джаннет и ее радость мгновенно отразилась в глазах малышки, цепочкой передавшись людям, находившимся вокруг.

— Лошадки! — неожиданно завизжала девочка, указывая куда-то пальцем.

Джаннет обернулась и увидела, что к отдыхающим приблизились местные жители, ведущие двух лошадей на случай, если кто-то из посетителей захочет прокатиться за небольшую плату. Мальчишки постарше один за другим садились на лошадей, и мужчины, держа за поводья, катали ребят.

— Всегда мечтала покаталься на лошади. — произнесла свои мысли вслух Джаннет.

Ее слова услышала Рая.

— Так покатайся! Нужно исполнять мечты при первой же возможности. Не известно, когда представится вторая.

Джаннет подошла к старшему мужчине, заплатила ему и в нерешительности встала рядом. Ей показалось, что она должна как-то познакомиться с лошадью, на которой собирается кататься. Она спросила, как зовут эту красивую лошадку золотистой масти.

— Это конь, — ответил мужчина — Чираг. В молодости он был красавцем.

— Чираг, — повторила Джаннет, ласково гладя коня по морде, шее и крупу, — приятно познакомиться.

Старик протянул Джаннет руку, чтобы опершись об нее, она забралась в седло. Он напряг мышцы, ожидая, что сейчас она начнет с трудом карабраться, но Джаннет была легка и сама удивилась тому, как быстро она уселась. Старик стал медленно водить коня, но Джаннет это показалось скучным.

— Можно, я сама? — спросила она своего худощавого и сутулого спутника.

— Вы ведь не умеете. Чего доброго, унесет он вас. Нет, не надо.

— Разрешите немного, обещаю, я справлюсь.

Старик решил все же пойти ей навстречу, так как заметил, как она ловко вскочила в седло. Но он все же с опаской глядел на девушку.

— Если что, тяни поводья на себя, — недовольно буркнул он и, хмурясь, отошел в сторону. Впрочем, конь был спокойным, на нем катались все его дети. Да и он сам уже достаточно много лет.

— Всегда знал, что такого хоть на скачки посылай. — гордо говорил старик собравшимся вокруг коллегам Джаннет. — Только вот нужен он мне был, чтоб дрова возить. Вот он и постарел от такой жизни. А теперь его и в телегу впрягать нельзя. Только на такой заработок годится. А раньше-то какой был, ух, огонь!

Джаннет тоже почувствовала, что конь слаб. Она ощутила, что некогда он был необычайно силен, полон энергии. Ей хотелось галопом понестись в горы, но девушка все время себя останавливала, так как сама боялась этого своего желания. Хотя в седле Джаннет держалась уверенно. Конь слушался ее, и между ними образовалась необъяснимая связь. Джаннет словно всю свою жизнь каталась на лошадях, и сейчас не хотела останавливаться. Ей нравилось чувствовать ветерок на своем лице и покачиваться в седле. «Хорошо живется этим людям, — подумала девушка, — они не знают, что такое автомобильные пробки».

Когда пришло время слезать с коня, Джаннет сделала это так же ловко, как и взобралась.

— Поздравляю! — весело сказала Рая, — Ты только что исполнила свою мечту. Можешь поставить галочку перед этим пунктом. Вот только ни за что бы не сказала, что ты никогда не каталась на лошади. Я думала: ты сейчас сорвешься с места и понесешся в горы.

— Она так бы и поступила, если бы конь не был слишком стар, и ей не было жалко старика, у которого сердце бы не выдержало. Кстати, конь бы с великой радостью ее послушал. — пошутил Саид.

Но Джаннет подумала, что он попал в самую точку.

По дороге домой Джаннет дремала в автобусе, и ей снилось, что она скачет верхом на прекрасной белой лошади…

Глава 13

66 г. до н. э.

…Лошадь принцессы была белой. Деянира скакала на гнедой. Солнце близилось к закату, но нужно было успеть добраться хотя бы до первого поселения. Сама Деянира могла ночевать в сердце леса, но пойти на такое, сопровождая принцессу Фою, дочь царицы Орифии недопустимо. Она должна оберегать девушку ценой своей жизни.

Уже четвертый час они скакали без остановки, но могли пробыть в пути еще столько же, не тратя времени на привал. Амазонки принадлежали к числу сильных представительниц своего пола. Лошади наездниц могли пробежать без устали еще не одну скалистую дорогу. Им лишь нужно было напиться воды, так как день выдался знойный.

Запах конского пота въедался в кожу. Деянире это было не страшно, можно считать, что вся ее жизнь проходила верхом на лошади. Но Фоя, хотя и воспитывалась в духе своего народа, росла в совершенно иных условиях. Она воспитывалась в Амасье, древней столице Понтийского царства. Принцессы рода амазонок считали себя вправе обучаться в этом городе, так как в давние времена эта область принадлежала царству амазонок. Доказательством этому служило само название Амасьи, которое имело свои корнем слово «амазонка». Пять лет назад этот величественный город был захвачен римлянином Лукуллом, и Фоя была отозвана матерью домой в горы над Албанией, к границе со скифскими племенами гелов и легов. В Амасье — центре наук и искусств Фоя обучалась всему, что должна знать и уметь принцесса. У нее были лучшие учителя. В наставниках Фои числились самые известные мыслители Понта. К четырнадцати годам Фоя получила достаточно знаний, чтобы уезжая из Амасьи, вернуться на Родину достойной принцессой. Мать Фои, царица Орифия, проживала у реки Мермадалида, которая и разделяла ее страну с землей скифов.

Деянира же всю свою жизнь провела в этих краях и как все амазонки выполняла отведенную ей работу. Кто-то занимался пахотой или садоводством, кто-то ухаживал за скотом. В особенности амазонки ценили и разводили хороших лошадей. Лошади их отличались грацией, но, несмотря на свой утонченный вид, были крайне выносливыми и прекрасно приспособленными для горной местности. Особо ценились разводимые в этих областях лошади золотистой масти. Наиболее сильные амазонки занимались охотой верхом на лошадях, а также военными упражнениями. Именно военная стезя и являлась делом Деяниры, она состояла в личной охране царицы Орифии. С юности у Деяниры, как и у многих амазонок, была выжжена правая грудь, чтобы она могла свободно пользоваться правой рукой при метании копья и стрельбе из лука, и могла носить за спиной стрелы. Деянира прекрасно управлялась также и боевым топором. Легкий щит, которым в нужное мгновение она могла оградить себя и царицу, всегда был при ней. На поясе из звериной шкуры у Деяниры был прикреплен острый нож, также у нее имелся характерный меч амазонок.

Конечно, у принцессы Фои было прекрасное тело, и ее не коснулась участь женщин-воительниц. Ее предназначением были не военные и не пахотные дела. Напротив, принцесса должна была сохранить всю свою красоту и произвести на свет наследницу. Сама Фоя обладала необыкновенно притягательной и яркой внешностью. Длинные темно-каштановые волосы Фои были заплетены в косу и подняты высоко, чтобы принцессе не было жарко в столь душный день. Деянира восхищалась тем, как стойко девушка переносит дорогу и как ровно держится в седле. «Истиная царская кровь течет в ее жилах!» — думала про себя женщина. Ведь не только мать Фои являлась царицей, отцом ее был Великий правитель и полководец Гай Юлий Цезарь. Только об этом не принято было упоминать и, в силу обычаев амазонок, об этом следовало вовсе забыть навеки. Амазонки никогда не претендовали на право наследниц перед отцами, ровно как и сыновьям, рожденным ими, никогда не суждено было узнать свою мать. Но сейчас судьба распорядилась так, что цель ее матери и отца совпала. Она ехала к их противнику, пытавшемуся захватить земли матери и власть отца, к Гнею Помпею Великому. Царица Орифия поручила дочери всячески содействовать правителю Кавказской Албании царю Оройсу. Это было связано с походом Помпея на Кавказ.

Гней Помпей давно задумал свой Кавказский поход. Он хотел воспользоваться своим правом на самостоятельную внешнюю политику, чтобы добиться славы покорителя Кавказа. Ведь до него ни один римский магистрат не заходил с армией так далеко. Помпей собирался завершить начатое Лукуллом и надеялся провести победоносную кампанию. Имя Лукулла, захватившего Амасью, было ненавистным для Фои. Она не могла простить ему разгром, совершенный им в городе, с которым у нее было связано так много прекрасных воспоминаний. Лишь происхождение спасло принцессу от ужасной участи. Но забыть руины, в которые превращала город армия этого человека, Фоя была не в силах. Большая библиотека была разрушена на второй день после вторжения полководца. Пусть сейчас, по прошествии пяти лет, говорят, что город процветает, и туда съезжаются великие умы, картина захвата сильно ранила чувственное сердце девушки, которая тогда была совсем еще ребенком.

Ах, с каким трепетом Фоя вспоминала годы, проведенные в Амасье. Каждую ночь с тех злополучных времен, когда город был разрушен, принцесса старалась в мельчайших подробностях восстанавливать в памяти слова своих мудрых учителей.

— Вы будете ангелосами, дорогие мои! — говорил Ливий Понтийский — А послам лучше быть нынче вестниками благих событий. Вот для этого вам каждый раз придется немало трудиться. Для достойного исполнения миссий вам придется обладать особыми способностями, знаниями. Широкие возможности для того, чтобы вы созрели, у вас имеются, дорогие мои. Помните, вам придется рисковать жизнями не меньше, чем воинам на поле брани! И смерть ваша сможет прийти к вам в намного более изощренной форме, чем обычным воинам. Вам придется находиться в пути не меньше чем воинам в походах, возможно, вся ваша жизнь пройдет либо в дороге, либо на чужбине. Но этому бывать лишь в том случае, если вы проявите себя с наилучшей стороны. Что ж, а если вы окажетесь недостаточно изобретательными, жизнь ваша может оказаться не такой уж длинной. — у Ливия часто пересыхало во рту, поэтому он то и дело покашливал. — По завершении каждой миссии вам должно будет вернуться на Родину и отчитаться перед своими собратьями. Но не ждите, что вас будут расхваливать. К вам будут придираться и обвинять, если вам не удалось добиться самых выгодных условий. Вы будете уполномочены от имени своих правителей заключать договоры, а это возлагает на ангелосов тяжелую ответственность: тут уж надо обе стороны не обозлить. — учитель засмеялся одновременно покашливая.

Тогда слова Ливия показались Фое и ее друзьям забавными.

— На договоры даже в наше время смотрят как на нечто магическое — и учитель состроил ироническую гримасу. — Так что, берегитесь, если за нарушение такового вас настигнет страшная кара!

Фоя помнила как все сидящие вокруг наставника ребята, в том числе и она, дружно засмеялись.

— Не знаю, как там со сверхъестественной карой, но проблем вам точно не избежать, если ваша страна нарушит подписанный некогда договор. — уже серьезно завершил Ливий.

Во время пожара, разожженного сподвижниками Лукулла, сгорел дом знаний, с библиотекой и архивами внутри. Ливий не покинул здания, как его не звали.

Недавно гнев Помпея был разожжен еще сильнее. В период праздника Сатурналий его армия расположилась на Кавказе на зимовку. Римляне пышно отмечали этот праздник зимнего солнцестояния и закалывали привезенных с собой свиней для жертвоприношения Сатурну. Праздничные развлечения, как и следовало, прожолжались несколько дней и все воины, включая глав легионов, были навеселе. Именно в это время на римский лагерь напали войска албан. У реки Кура разгорелось жесточайшее сражение. Албанский царь Оройс всеми силами пытался очистить свои земли от продвигающихся все дальше римских войск. Войскам Помпея все же удалось победить, после чего они выступили вниз по течению Куры. Но там их поджидал Иберийский правитель Арток. Он сжег мост через Куру и отступил к реке Пелора. Но это препятствие не заставило Гнея Помпея отказаться от своей цели. Помпей сумел переправиться на левый берег Куры без моста, и вскоре римляне настигли Артока на Пелоре, где иберийская армия была полностью разбита. Потери иберийцев были многочисленны: девять тысяч человек убитых, десять тысяч — пленных. Царь запросил мира. Но и за мир нужно было платить. Плата должна была гарантировать уверенность Помпея в том, что нападения иберов не повторятся. Единственным гарантом повиновения были наследники царя Артока. Ему пришлось отдать двоих своих сыновей в заложники римлянам.

Далее Помпей направился в Колхиду и Фасис. Здесь он узнал о бегстве царя Понта Митридата в Босфорское царство, но не решился преследовать противника. Вместо этого Помпей решил установить блокаду Босфора — сам же возвращался в Кавказскую Албанию окружным путем. Он жаждал отомстить Оройсу за недавнее нападение на свой лагерь. Причиной этому послужило очередное выступление неугомонных албан против Рима и союзников. Не желавшие подчиняться захватническим войскам, албаны в который раз подняли бунт. Получив это известие, Помпей в раздражении и гневе повернул назад, против них.

Именно в это время и спешила Фоя к Оройсу с вестью от царицы амазонок. Ей была поручена нелегкая миссия, и это было первое в ее жизни серьезное задание. Вернувшись из Амасьи, где она росла и воспитывалась, целых пять лет Фоя восстанавливала в памяти обычаи амазонок. Она перенимала навыки управления и вела переговоры с соседними народами. Теперь же ее ждала совсем иная миссия. Особенно в свете новых устрашающих событий, о которых они с матерью узнали совершенно случайно. Именно эту новость нужно было, для начала, правильно преподнести царю Оройсу. И именно от того, как разрешиться этот вопрос и зависел весь дальнейший успех ее миссии. Но мысли Фои о предстоящем задании были прерваны. Всадницы подъехали к реке, которую им предстояло перейти.

Женщины остановились у самого берега и напоили лошадей. Сами они также отпили чистой воды и умылись ею. В знойный день пролада реки освежила и подняла настроение. Женщины наполнили бурдюки, которые почти опустели, свежей водой из кристально прозрачной горной реки. Но отдыхать им было некогда. Несмотря на то, что речка была неглубокая, течение в ней было поистине сумасшедшей скорости. Но Деяниру это не испугало. Это была не первая река, которую она переходила со своими лошадьми. Главное, сейчас благополучно перевести Фою.

Лошади отказывались входить в воду. Деянира убедила принцессу сесть на свою лошадь. Женщина не была уверена, что нежная девушка выдержит, если ее тонких ножек коснется такая ледяная вода. Фое пришлось согласиться и править лошадью из седла. Надежнее привязав ценную поклажу, которая, несмотря ни на что, не должна была промокнуть, Деянира уверено ступила в реку и потянула за собой узды. Река не была широкой, всего сорок шагов нужно было проделать, чтобы оказаться на другом берегу. Но скорое течение не давало шанса удержаться на ногах, и скользкая как стекло галька лишь осложняла положение. Деянира уверенно шагала вперед, и лошади неловко поплелись за ней, то и дело норовя вырвать узды из ее рук. К середине реки женщина была по пояс в воде, а лошади отказывались идти дальше. В ответ на выкрики женщин раздавалось испуганное ржание. Лошади мотали гривой, не решаясь сделать шаг вперед и не зная как повернуть обратно. Чтобы вернуться нужно было пройти то же расстояние, что и до другого берега, поэтому животные, окруженные со свех сторон водой, чувствовали себя в ловушке. Деянира отчаянно кричала на них и тянула за узды, но они ее не слушали. Сделав неверное движение, женщина поскользнулась, и, выпустив из руки поводья, упала в воду. Сильное течение тут же подхватило ее и чуть не унесло, если бы не рука Фои, схватившая спутницу. Опершись на девушку, Деянира тут же встала на ноги, но придя в себя, принялась кричать:

— Что вы наделали, принцесса? Вы по пояс в воде! Зачем вы спустились за мной? Даже если бы меня унесло течением, вы не должны были этого делать. Вы же можете лишить наш народ наследницы! Смотрите, какая ледяная вода. Даже если вы не заболеете и не умрете, вы можете простудиться и никогда не иметь детей!

— Не знала, что воинственные амазонки могутпричитать как наседки.

— Вы еще шутите? Немедленно взбирайтесь на лошадь!

— И не подумаю. Я помогу тебе перетянуть этих упрямых «ослиц» на тот берег. — Фоя принялась осторожно оттаскивать лошадей, и они послушались. — К тому же, если бы ты разбилась о камни, я бы точно не выжила.

— Я не умру, пока не доставлю вас обратно к матери. Не зря же она доверила сопровождать вас мне одной.

Так две отважные амазонки добрались до противоположного берега. Они все еще дрожали под палящим солнцем.

— Раздевайтесь! — скомандовала Деянира и принялась помогать Фое снимать белый полупрозрачный наряд из тончайшей и дорогой шелковой ткани.

Почти невесомую материю привозили специально из города Шеки для царицы и ее дочерей. Именно в окрестностях этого города и находилась река, которую амазонки только что перешли. Раздев принцессу, Деянира принялась за себя. Самое время было сделать привал и дать лошадям отдохнуть от напугавшего их перехода. Переодеваться амазонки не стали, чтобы поберечь наряды для предстоящих встреч. Они предпочли подождать пока вещи обсохнут. Женщина достала из кожаной сумы лепешки. Амазонки стали есть и запивать пищу водой из бурдюков. Фоя не удержалась от вопроса при взгляде на упругое и стройное тело Деяниры, но без одной груди:

— Тебе было очень больно? — спросила девушка, взглядом указывая на плоскую сторону ее тела.

— Все прошло быстро. — спокойно ответила та.

Фоя видела бедра и талию женщины, испещренные шрамами, заработанными на войнах. Кажется, раны для нее были обычным делом.

— Это лучше, чем судьба Отреры. — добавила Деянира.

В глазах своей спутницы Фоя прочла печаль. Она слышала, что сестра Деяниры погибла. Это была амазонка, занимавшаяся приготовлением пищи и воспитанием детей. Она была одной из кормилиц всех родившихся малышей. Каждый год амазонки на два месяца сходились с мужчинами соседних племен. Конечно, не все амазонки, но Отрера и некоторые другие должны были поступать так каждый год, дабы молоком вскармливать детей своего народа. В ход шло и козье молоко, но амазонки считали, что каждая женщина должна быть вскормлена материнским молоком. Мальчиков они отдавали отцам. Отрера была молодой женщиной. К своим двадцати четырем годам она родила трех девочек. Но в тот год у нее родился сын. После родов она ходила по зале и успокаивала детишек. Ей приносили на кормление девочек, а свой сын лежал в люльке и дожидался, когда его вместе с другими мальчиками повезут к отцам. Его Отрера не должна была кормить, чтобы не растрачивать молоко. Мальчиков кормили лишь козьим молоком. Впервые женщина столкнулась с чувством, которое до нее веками испытывало множество амазонок, родивших сыновей. Ей нужно было отказаться от своего ребенка. Так как до этого у нее рождались только девочки (и все они росли крепкими перед ее глазами), молодая женщина не представляла, как расстанется со своим чадом. Каждый раз она убаюкивала его с неведомой ей доселе нежностью, ведь знала, что мало таких часов им суждено провести вместе. Однажды ночью, когда Отрера одна дежурила в детской, она взяла на руки своего младенца и подошла с ним к окну. При свете Луны женщина стала разглядывать черты спящего ребенка. Вдруг малыш пошевелился, и губки его изогнулись в грустной гримасе, он вот-вот заплачет и перебудит всех детей. Тогда Отрера не сдержалась и, оправдывая свой поступок общими интересами, приложила сына к груди. Чувство, которое она испытала, было не сравнимо ни с чем. Она выкормила множество детей, но прикасаться к своему сыну не имела права, и эта тоска охватила тугими нитями сердце женщины. Малыш пил молоко, ухватившись ручонкой за мать, а Отрера лила горькие слезы. Она была готова вырвать свое сердце и подарить всю свою кровь вместе с молоком своему ребенку.

Утром мальчиков пришли забирать. Деянира руководила отрядом женщин, которые должны были в безопасности доставить малышей к отцам. Она видела, как сестра не хочет отдавать ребенка. Ей были чужды чувства Отреры, ведь Деянире не было предназначено стать матерью. Обливаясь слезами, Отрера повязала на шею малыша цепочку, на которой висел мешочек с алмазом внутри. Этот алмаз служил доказательством того, что ребенок родился от амазонки. И если в бою, когда он вырастет, ему будет суждено сойтись на смерть с амазонкой, этот алмаз спасет ему жизнь. Ни одна амазонка не убивала сыновей, рожденных своим племенем — ведь это мог быть ее собственный сын. Деянира буквально выдернула ребенка из рук сестры.

Вернувшись, она застала сестру безутешной от горя. Так продолжалось девять долгих дней, пока Отрера не решилась просить у царицы отпустить ее. Царица позволила женщине уйти. Но однажды покинувшая племя, не принималась обратно. Попрощавшись с дочерьми, Отрера отправилась к сыну. Найдя дом мужчины, от которого родила, она постучала в дверь. Ей открыла молодая женщина с младенцем на руках. Дом был полон детей. Жена того воина поняла, кто стоит перед ней по тому, как Отрера глядела на ребенка. Женщина позволила ей подержать сына. Отрера умоляла жену воина принять ее в служанки, рабыни, лишь бы она могла быть рядом с сыном. Но та боялась, что муж влюбится в красивую амазонку, мать его ребенка. Она выгнала Отреру угрожая убить мальчика, если она вновь появится у порога ее дома. Сердце Отреры было разбито. Она не могла вернуться назад в свое племя. Да и к чему? Пусть там были ее дочери, путь к ним был отрезан навсегда. А без сына, младенца, которому отныне принадлежало ее сердце, она не знала, как жить. В тот же вечер Отрера бросилась со скалы, утонув воде как в своем горе.

Когда Деянира завершила историю, на глазах принцессы были слезы. Но грустить больше было некогда. Одежда высохла, и лошади отдохнули. Пора продолжать путь.

Глава 14

В понедельник утром, когда Саид вошел в свою приемную, он увидел Джаннет, выходящую из его кабинета. Девушка залилась румянцем при виде директора.

— Дорбое утро. Али опаздывает. Он попросил меня занести вам почту. — сказала она в ответ на его вопросительный взгляд.

— Доброе утро. Спасибо.

Через пару минут, просматривая почту в своем кабинете, на самом дне папки Саид вновь обнаружил конверт. С раздражением вскрывая его он, уже предполагал, какого содержания будет это очередное письмо.

«Ты самый прекрасный мужчина на свете. Каждый раз при виде тебя, я теряю рассудок».

Несколько секунд Саид смотрел на это послание, не отрывая взгляда, и чувствовал, как кровь закипает в его жилах. Ярость за все эти годы накопилась в нем и переполнила чашу терпения, а это послание стало последней каплей. Он нажал кнопку телефонного аппарата и услышал, как с другого конца ответила Джаннет. Видимо, Али все еще опаздывает.

— Зайдите ко мне! — рявкнул он.

Через мгновение девушка стояла на пороге его кабинета, испуганно глядя на своего начальника.

— Что вы себе позволяете, Джаннет?

Джаннет недоумевая глядела на него не в силах что-либо произнести.

— Я спрашиваю вас, что все это значит? — вновь спросил он.

— Я не понимаю, что вы имеете ввиду. — наконец собравшись с силами, произнесла девушка. Джаннет чувствовала, что ее ожидает очередная вспышка недовольства. И самым неприятным было то, что она опять должа была только догадываться о том, что же такого ужасного совершила.

— Вы все прекрасно понимаете, девушка. Вы сильно разочаровали меня. Я думал, вы намного серьезнее и умнее многих. Я наивно полагал, что вы не такая, как все.

— Может, вы скажете мне, в чем моя ошибка? Я не правильно составила документы?

— Джаннет, не испытывайте мое терпение. Чего вы добиваетесь своими глупыми любовными посланиями? — в голосе Саида ощущалась горечь.

— Простите, я не понимаю, о каких любовных посланиях вы говорите? — спросила девушка, едва не задохнувшись и краснея на глазах.

— Да вот о таких! — кричал Саид, размахивая перед ней конвертом.

Он бросил на передний стол листок. Джаннет решительно подошла и прочла его.

— Почему вы думаете, что это написала я? — брезгливо отбросив записку на стол, выдохнула Джаннет. Так значит, вот в чем постоянно подозревал ее Саид.

— А кто же еще? Может Али? Вы совсем разум потеряли, бесстыжая девушка! Как вы себе такое позволяете?

Джаннет показалось, что от этих слов весь кислород исчез из легких, и она стала глотать воздух, не зная как успокоить собственную злость.

— Да кто вы такой? Что вы о себе возомнили? С какой стати мне признаваться вам в любви?

— Тогда зачем вы подсовываете мне эти записки? Может, объясните мне, в конце-концов?

— Ничего я вам не подсовывала! Я просто занесла вам почту. И я не в ответе за ваши любовные переписки!

— Джаннет, зачем вы отпираетесь? Это же очевидно! Раньше такого не было, все началось с тех пор, как вы пришли в наш департамент! — Саид вышел из-за стола и уже стоял напротив девушки, испепеляя ее яростным взглядом.

— Мне не нравится ваш тон! — Джаннет ответила ему не менее обозленным взглядом, и в ее глазах Саид увидел: она говорит правду. Девушка и знать не знала об этих злосчастных письмах. — Я не собираюсь работать под начальством Нарцисса!

Она выбежала из кабинета. Али, только что прибывший на работу, раскрыл было рот, чтобы поздороваться. Но Джаннет, вся багровая, пробежала мимо и даже не обратила на него внимания. Через несколько секунд следом за ней с таким же разъяренным лицом вышел Саид и тоже прошел мимо Али, словно его и не было в комнате. Удивленный парень только пожал плечами, включая компьютер, и произнес в пустоту: «Доброе утро».

Быстрыми шагами Джаннет направлялась вон из департамента, не обращая внимания на удивленные взляды сотрудников, глаза которых еще больше расширились при виде Саида, последовавшего за девушкой с жестокой гримасой на лице. От обоих так и веяло яростью. В коридоре Саид окликнул девушку, но та словно не слышала его. Она шла к начальнику отдела кадров. В приемной у него, как обычно, было пусто, секретарь Эльшада очень часто выходил по делам. Поэтому Джаннет сразу постучала в дверь его кабинета.

— Войдите, — послышался голос Эльшада.

Джаннет решительно вошла в кабинет и встала перед его столом.

— Слушаю вас. — вопросительно взглянул он надевушку и заметил, что она ужасно зла. — Что-то произошло?

— Да! — взвизгнула она, тем самым усиливая беспокойство Эльшада. — Я не собираюсь больше работать под начальством этого… — Джаннет остановилась, подбирая наиболее подходящее выражение — …самодовольного индюка!

В это время дверь кабинета вновь распахнулась, и «индюк» предстал перед ними собственной персоной. Все трое стояли в оцепенении. Эльшад удивленно глядел на своего друга, не понимая, что такого мог сделать Саид, чтобы заслужить столь «лестный» отзыв. Джаннет глядела на своего начальника широко раскрытыми глазами, уже жалея о своей непомерной вспыльчивости и о сказанных ею резких словах. Она не понимала, почему ей все сложнее сдерживать свои эмоции, с тех пор как она повстречала этого человека. Саид же смотрел на девушку и не знал, отчего он не может на нее злиться. Была бы на ее месте другая, он не раздумывая добился бы того, чтобы она ответила за свои слова. Но Джаннет… Она была не такой как все, не такой как тысячи женщин, встречавшихся на его пути. Он смотрел на ее ясные глаза, выбившиеся локоны, на ее решительную стойку и понимал, что эта девушка прекрасна даже в ярости. А вот Эльшад ничего не мог понять и переводил взгляд с одного на другого. Но тут губы Саида дрогнули и медленно растянулись в мальчишеской улыбке.

— Вижу, Джаннет, что вы весьма неравнодушны к птицам.

Долю секунды девушка недоумевала, о чем это он. Но теперь поняла, что он припоминает ей недавний разговор с голубкой. А теперь она назвала его индюком. Только сейчас до нее дошла вся нелепость ситуации, и она тоже нерешительно улыбнулась. Но тут наконец вступил Эльшад:

— Может, вы мне все-таки объясните, что здесь происходит?

— Я обвинил Джаннет в том, что она написала мне любовное послание. — попытался разъяснить все другу Саид.

— Но я не писала никакого послания! — вновь вспыхнула девушка.

— А что мне было думать, если после того, как ты пришла к нам в коллектив, я начал с почтой получать эти «валентинки»?

— Значит, кто-то хочет, чтобы меня уволили. — Джаннет попыталась собраться с мыслями и найти логическое объяснение тому, что происходит.

— Есть уйма способов подсидеть человека. Не думаю, что «валентинки» — лучший. — отмел ее предположение Саид.

— Значит, кто-то просто пытается обратить на себя ваше внимание. — снова выговорила девушка.

— Прекрасно! — раздался голос Эльшада, о присутствии которого они, кажется, забыли. — Вы все выяснили?

— Извини, Эльшад, — ответил Саид с виноватой улыбкой на лице.

— Может, тогда дадите мне поработать?

— Извините, — шепотом произнесла Джаннет и вышла в дверь, которую Саид открыл для нее.

Саид тоже вышел следом и, закрывая за собой дверь, увидел, что Эльшад стоит перед своим столом, разведя руки в стороны, а в глазах его читается вопрос: «Ты что влюбился?» или «Ты что, сошел с ума?». Что для Саида, в принципе, означало одно и то же.

Выйдя в приемную, которая по-прежнему пустовала, Саид обратился к Джаннет:

— Извините, что обинил вас, не разобравшись во всем как следует.

— Вы тоже извините за то, что я позволила себе такие обращения сегодня… и раньше, и была слишком вспыльчива. — Джаннет заправила за ухо выбившийся локон.

— Давайте загладим наш конфликт совместным обедом? Тут за углом здания есть очень уютное кафе.

— Благодарю, не хотелось бы доставлять вам неудобства. — отрицательно покачала головой девушка.

— Никаких неудобств. Я был бы очень рад, если бы вы пообедали со мной. — Саид вновь расслабился, убедившись в том, что со стороны Джаннет ему ничего не «угрожает». А так как она была ему симпатична, Саид не собирался отказывать себе в удовольствии общения. Он и так в последнее время достаточно часто ограничивал себя в любом общении.

— Спасибо, мне тоже будет очень приятно.

— Вот и отлично. А пока, — вернемся на рабочее место. — легкая улыбка вновь исчезла с лица Саида, и он сделался серьезным.

Сотудники юридического департамента были сильно удивлены, когда недавние беглецы вернулись с потупленными и укращенными взорами, и снова прошли мимо них, не обращая внимания ни на что вокруг, словно кроме их собственных мыслей ничего не существовало. Юристы уже было подумали, что больше не увидят Джаннет, и она будет уволена, как несколько девушек, проходивших у них испытательный срок. Вместе со спокойным возвращением Джаннет и невозмутимым видом Саида к работникам вернулась уверенность в том, что девушка ни в чем не виновата. А уж в чем она могла быть виновата, каждый напридумывал себе немало, хотя никто не верил своим подозрениям. Все были очарованы девушкой после вчерашнего пикника.

Али также пораженно наблюдал, как Саид и Джаннет спокойно прошли в приемную. Саид прошел в кабинет, а Джаннет уселась за свой стол.

— Джаннет, он точно тебя не обижает? — с беспокойством спросил парень, который не в первый раз замечал их противоборство. Он тысячи мыслей передумал до их возвращения.

— Нет, Али. Все хорошо. Извини, я не поздоровалась. Доброе утро. — улыбнулась она.

— Надеюсь. — с сомнение ответил Али на оба ее высказывания одним словом.

Беседуя в ресторане за обедом, Саид и Джаннет сумели взглянуть на утреннее происшествие с юмором. Правда, для обоих оно стоило немалых нервов.

— Почему вы сказали, что разочаровались во мне, так как считаете, что я не такая как все? Вы что же считаете, что все обязаны в вас влюбляться? — спросила Джаннет, которая хотя и считала Саида безумно красивым, не хотела бы узнать о том, что он лишен скромности и действительно влюблен в себя. Ведь тогда он бы разочаровал ее не меньше, чем она его. А она, кажется, была им полностью очарована.

— Напротив, я считаю, что никто не должен в меня влюбляться. — разворачивая салфетку, ответил Саид и лицо его снова, как часто происходило, помрачнело.

— Извините, но не могу себе представить, чтобы мужчина страдал от чрезмерного внимания противоположного пола.

Джаннет засмущалась и решила перевесли взгляд на салат, пестрыми оттенками развалившийся на ее тарелке. Хотя она не могла не заметить, что Саид стал еще мрачнее. Эту маску отчужденности она очень часто видела на его лице. Джаннет показалось, что эта тема очень сильно тревожит Саида. Он поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза девушке:

— Мы сами выбираем, от чего нам страдать.

Девушке показалось, он хочет передать ей что-то посредством своего взгляда. Что-то о чем не решается открыто говорить. Но, к сожалению, она не до конца понимала, а точнее даже не догадывалась, что же такого фатального имеет он в виду. Джаннет не хотела показаться недалекой, поэтому решила поддержать его фразу:

— Мой учитель говорил, что жизнь экзамен, который мы берем сами у себя, чтобы познать, какие мы на самом деле.

— Верно. Именно такими мы созданы. Мы становимся собственными судьями.

— «Именно такими мы созданы». — завороженно повторила Джаннет, вспоминая как вчера он осадил пылкого собеседника, высказывавшегося на тему веры. — Вы словно говорите о сути вещей, об истинах, с которыми невозможно не согласиться.

— Разве вас не посещают такого рода мысли? — поинтересовался Саид, явно ожидая услышать от Джаннет что-то сокровенное.

— Да, — нерешительно и тихо начала она, проткнув вилкой, наконец поддавшийся латук. Джаннет не могла лгать человеку, который только что доверил ей свои чувства. Но не знала, как выразить свои.

— Например? — еще больше заинтересовался Саид и принялся за еду, тем самым показав, что готов слушать, а не говорить.

— Например, что я действительно, не такая как все. — со смехом попыталась она отшутиться, искренне вкладывая в эту шутку немалую долю правды.

— Мы все не такие как все. Ну, так в чем же ваша особенность? — и снова этот проницательный взгляд, который заглядывает в самую душу.

— У вас бывало такое чувство, что вас тянет в новое неизведанное место, а когда вы там оказываетсь, кажется, вы там уже были и это место ощущается до боли знакомым и даже в какой-то степени родным?

— Если честно, именно такое не припомню. — Саид пытался выглядеть совершенно спокойным, хотя странное чувство тревоги зашевелилось в нем. Как человек по колыханию зеленого листа может ощутить приближение всепоглощающего урагана, так и Саид весь напрягся, вслушиваясь в каждое слово и действие этой обычной обеденной беседы. — Может, вы имеете в виду «дежа-вю»?

После долгой паузы Джаннет просто выдохнула из себя слова, решив, что в любой момент может обратить их в шутку:

— Я помню то, чего со мной никогда не происходило. — произнеся это она испытующе уставилась на Саида, собираясь уловить любой знак того, как он отнесся к ее признанию.

Джаннет жаждала увидеть его реакцию, какой бы она ни была. Саид же молчал. Она сделала еще один шаг, чтобы раскрыть свои страхи, но все же отвечала слишком уклончиво и неопределенно. Саид знал, что в таких случаях лучше просто молча посмотреть человеку в глаза. И Джаннет вновь заговорила:

— Иногда в голове происходит вспышка. — девушка изобразила ладонью, как она это представляет. — И понимаешь, что уже бывала здесь. Но это конкретное место нигде прежде не видела, ни по телевизору, ни в детстве.

— Да, это, наверное, «дежа-вю». — Саид, решил сослаться на слово, которое они сами же когда-то придумали, для того чтобы успокоить людей и отвлечь их от дальнейшего погружения в эти «воспоминания».

— С проекцией на очень далекое прошлое. — все же решила продолжить Джаннет.

Отчего-то ей жутко хотелось высказаться, поделиться с Саидом. Эти мысли и ощущения переполняли ее и не давали покоя с тех самых пор, как впервые пришли к ней. Но Джаннет думала, Саид сейчас прекратит обсуждать эту тему, посчитав ее исчерпанной, ведь она ответила на его вопрос, так зачем копаться дальше в глупых девических фантазиях? Но Саид словно собирался продолжить этот разговор, то ли из вежливости, то ли Джаннет, действительно, была ему интересна.

— На какое прошлое? — спросил он, беззаботно отхлебнув лимонада.

— Очень древнее, думаю. — с глуповатой улыбкой ответила Джаннет и отвела взгляд за стеклянную витрину кафе, надеясь, что это станет знаком к прекращению обсуждения данной темы.

Но Саид хотел выяснить насколько далеко она зашла:

— Вы вспоминаете, хм…представляете другую жизнь?

— Ну да. Это ведь нормально, все такие. Тысячи мальчишек представляют себя пиратами, тысячи девчонок — феями. Я, например, когда села на коня, подумала, что запросто могу проскакать на нем сколько пожелаю и куда пожелаю. Вы, как раз, заметили это. Мне показалось очень знакомым то ощущение, словно я тысячи раз садилась в седло. Хотя…

— Что?

— Хотя это чувство пришло еще раньше. Когда я ступила в ледяную реку.

Вот откуда это пробуждение подсознания, думал Саид. Уже в новом теле оно все же помнит сильные переживания, которые очень давно передали ему нервные окончания. Вполне возможно, что это больше не повторится. Если только в тот день для Джаннет не открылось слишком много дверей.

— Ну, мало ли, что нам покажется. У каждого бывают секундные «дежа-вю». Так устроен наш мозг. — нарочито спокойно ответил Саид. Но все же, казалось, что он ждет продолжения и подбивает девушку на дальнейший рассказ.

— Да, хотя не думаю, что все могут похвастаться тем, что за эту секунду вспоминают, к примеру, целый час, который никакого отношения к реальности не имеет.

— Джаннет, не могли бы вы выражаться яснее. Мне, к сожалению, не дана возможность читать ваши мысли.

— Тогда мне на мгновение показалось, что я уже много часов скачу на лошади и должна неприменно переправиться на противоположный берег, что меня ждет какое-то очень важное дело… и кожаный ремень… он сдавливает бока. Не могу яснее передать эти чувства. Я ощутила себя в другом месте, времени, теле, но это была я. Забавно, правда? — натянуто улыбнулась девушка.

— А что еще вы помните? — не ответив на ее вопрос, спросил Саид.

— Пожалуй, мало чего. — застенчиво улыбнулась она, взмахнув рукой, словно стряхнув с себя непрошеные мысли. — У меня слишком сильно развито воображение. Надеюсь, вы не посчитаете меня умалишенной?

— Конечно, нет. — тепло улыбнулся Саид. — Просто хочу дать вам совет: Не принимайте все это близко к сердцу. Старайтесь не зацикливаться на таких мыслях. Наши фантазии так непредсказуемы.

На этом тема была закрыта, и Саид ловко перевел разговор в другое русло. Они провели оставшееся обеденное время за увлекательной беседой и вернулись на работу полные сил, энтузиазма и ощущения, что каждый обрел хорошего друга.

Впервые Саид чувствовал себя так умиротворенно в присутствии женщины.

Впервые Джаннет ощущала, что кто-то, кроме пары-тройки самых близких людей, так искренне интересуется ее душевными качествами, и у кого-то получается правильно понимать самое основное в ее мыслях. Поэтому Джаннет показалось удивительным, что посторонний человек может так ясно «увидеть» ее сущность. А проницательные глаза Саида были глубоки и необыкновенно красивы.

Что же касается родителей, то мама Джаннет сразу заметила улучшившееся настроение дочери, как только та вошла в дом.

— Кажется, рабочий день прошел успешно? — поинтересовалась она, встречая Джаннет у дверей с кухонным полотенцем в руках.

— Да, пролетел незаметно. — Джаннет улыбнулась, и, заметив лишние пары женских туфлей в коридоре, спросила — У нас гости?

— Да, у нас Сева и Эльза.

— Здравствуйте, тетя Сева! — воскликнула Джаннет, входя в гостиную, и обняла соседку.

Сева еще больше пополнела за последние годы. На голове ее была все та же копна пушистых волос, изрядно подсушенная осветляющей краской.

— Здравствуйте, тетя Эльза! — обняла она вторую женщину, мать Рашида.

Эльза оставалась такой же худосочной, какой и была в молодости. Жесткие кучерявые волосы ее обрамляли удлиненное лицо с обвисшими усталыми нижними веками.

— Здравствуй, Джаннет! Как дела на работе? — весело заворковали женщины в один голос.

— Все хорошо. Как Рашид? Когда он возвращается из армии?

— Послезавтра. — счастливо улыбнулась Эльза. Было видно, что они с Алиной только на эту тему и говорили.

— Не может быть! Я совсем забылась на работе. Как я рада! Лала, наверное, места себе не находит от счастья и волнения.

Джаннет тепло вспоминала каждый день, проведенный совместно с друзьями. С самых ранних лет эта троица называлась «неразлучной командой». Пожалуй, они дружили еще до того, как научились ходить или бегать, ведь мамы, чтобы поболтать между собой, выводили их на прогулку неизменно в одно и то же время. Дети продолжали встречаться и после того, как смогли самостоятельно выходить во двор. Лала, Джаннет и Рашид были всюду заводилами, и каждый раз придумывали себе новые, занимательные игры. Весной они всегда сооружали домики для птиц, и Рашид устанавливал их на высоких деревьях. Летом они строили самые необыкновенные песочные замки и даже целые крепости, а зимой, стоило лишь пойти столь редкому в Баку снегу, как ребята, даже не сговариваясь, одновременно выбегали во двор и лепили «снежную семью». А если им приходилось играть в разбойников, то Джаннет всегда была за пирата. Она, как шустрый мальчишка размахивала игрушечной саблей и захватывала в заложницы принцессу — ею всегда была Лала, которую обязательно спасал принц — Рашид. Но время летело, и крепкая дружба между Лалой и Рашидом переросла в не менее сильную любовь, и Джаннет, которой очень дороги были оба ее друга, каждый раз придумывала предлоги, чтобы не приходить на «традиционную» встречу в беседке после занятий, а оставлять влюбленных наедине. Шли годы, а чувства молодых все крепли. Теперь все знали, что через несколько месяцев после возвращения Рашида из армии они должны пожениться.

— Да, она ждет его не дождется! — взмахнула руками Сева.

— Завтра с утра она будет мне помогать с уборкой. А послезавтра вечером мы все собираемся у нас. — добавила счастливая Эльза.

— Отлично, я приготовлю мое фирменное блюдо и загляну к вам сразу после работы!

— Джаннет! — полуистерично окликнула дочь Алина до этого спокойно накрывавшая на стол. — Помоги мне принести тарелки. — Кивнула она в сторону кухни.

Как только Джаннет с матерью оказались на кухне, та принялась яростным шепотом отчитывать девушку:

— Джаннет, эти твои «фирменные» блюда с дикими приправами чуть не довели отца до язвы. Кроме тебя и Рашида никто и кусочка в рот положить не может без того, чтобы у него не пошел пар из ушей!

— Ну вот и отлично, я приготовлю все специально для Рашида. — отстаивала свою идею девушка.

— Нет, дорогая моя, мне несчастные случаи не нужны! Готовить буду я!

— Готовь, что хочешь, но «Фахитас» я обязательно сделаю.

Гордо вздернув носик и непринужденно улыбаясь, Джаннет вернулась в гостиную, где их ждали соседки. Женщины догадались, о чем спорили мать и дочь, и теперь озорно переглянувшись и невинно улыбаясь, смотрели на покрывшуюся испариной Алину.

Глава 15

Саид ступал по поляне сплошь усыпанной мелкими цветами самых разнообразных форм и оттенков. Всей своей сущностью он ощущал теплый аромат этих нежных соцветий. Легкий ветерок развевал его локоны, а роба, приподнимающаяся при каждом шаге, чуть открывала босые стопы. Он подошел к месту, где откуда ни возьмись, росла гигантская темно-алая роза, придавившая свой толстый стебель и абсолютно неуместная в этом залитом солнцем пространстве, где царствуют полевые цветы. Несмотря на этот резкий контраст, каждый лепесток розы был великолепен.

— Каждый раз поражаюсь твоему воображению. — заметил Саид нежащейся на этой самой розе Камилле. Цветок образовал для нее нечто подобное креслу или ложу, устроившись на котором, она ощущала бархатную нежность лепестков на своей коже и вдыхала их аромат.

— А я тому, насколько прекрасно выглядишь ты, несмотря на полное отсутствие у тебя этого воображения. — ответила она, кивнув в сторону его безвскусной робы, создающей ощущение изрядной поношенности.

— Камилла, мне нужна твоя помощь. — перешел к делу Саид.

— Что-то случилось? — вздернула носик девушка.

— Может случиться, если ты не поможешь.

— Саид, на все воля Божья.

— …Даже тому, что я пришел сейчас к тебе. — многозначительно заметил он.

— Но тогда поведай мне, что тебя так беспокоит?

— Девушка. Она начала вспоминать свою прошлую жизнь. Я хочу уберечь ее. Она может сойти с ума, ты же знаешь, как это бывает.

— Саид, мы не вправе вмешиваться в то, как запрограммирован ее мозг. Это просто не наше дело. — отмахнулась Камилла своей белоснежной ладонью.

— Да, но я не хочу, чтобы из-за какого-то сбоя в этой системе она попала в психушку. Человек не должен помнить прошлую жизнь. Иначе он сойдет с ума.

— Успокойся. Как ты можешь говорить о «сбоях», подобно… Разве ты забыл, что наша цель защищать эти создания, помогать им осознать идеал слова «человек» и то, насколько он совершенен? А ты бунтуешь! — Камилла с большим укором выговаривала эти слова Саиду.

— Не смей делать такие намеки! Я никогда не уподоблюсь эгоистам. Я говорю это лишь потому, что желаю добра, а не по другим причинам.

— Саид, даже этот «сбой», вовсе не ошибка. Во всем великий замысел. И даже мы с тобой не в силах все понять.

— Я лишь не хочу, чтобы она подверглась этому испытанию и сошла с ума! — он был настойчив и не собирался оставлять Камиллу в покое.

— Почему?

Саид удивленно уставился на нее, но потом продолжал:

— Самое тяжелое испытание для души — сумасшествие. Я хочу для нее спокойной жизни.

— Почему? — вновь невозмутимо повторила Камилла, чем снова вызвала недоуменние у Саида.

— Как это «почему»? — в свою очередь попросил объяснений он.

— Почему ты так печешся именно о ней?

— Я с ней работаю… там на Земле. — ошарашенно ответил он, но понимал, что ответ этот был лишь пустой фразой, которая абсолютно ничего не объясняет.

— Саид, ты по сути своей, вообще-то, «там» работаешь. И там, на Земле сотни таких со «сбоями». Неужто общий рабочий офис так на тебя повлиял?

— Еще и то, что я уверен: она все правильно вспоминает. А такое происходит очень редко. С такой точностью почти никогда мне не встречалось. — бессвязно продолжал убеждать он Камиллу, а заодно и себя. — Я просто желаю ей спокойной жизни.

— Ты высылался даже во время этих диких инквизиций в Европе. И даже тогда ты не просил ни за кого.

— В то время ее не было.

— Значит, дело не в обстоятельствах, а в ней. — констатировала Камилла.

Саид молча смотрел на строгое лицо, утопавшее в огромных розовых лепестках и думал о том, что с недавних пор душа его содрогнулась, и он не понимает что с этим делать.

— Камилла, я лишь совета прошу.

— Ты сам все это знаешь. — вздохнула она, решив не мучать ангела допросом. Она видела, что он сам пока не может в себе разобраться. — Чтобы не вспоминать, нужно забыть. Это элементарно. Нужно переключиться на что-то другое и не зацикливаться на «фантастике». Нужно не относиться к происходящему так серьезно и полностью войти в реальную жизнь.

Саид кивнул. Камилла уже отвернулась от него, собираясь получше завернуться в розовый лист, как вдруг обронила:

— О, ты ведь тоже вспомнил ее, не так ли?

После разговора с Камиллой, Саид решил завалить Джаннет работой. Он полностью поручил ей организацию конференции так называемого международного форума. Джаннет не могла понять, как он добился такого для нее у руководства и как, вообще, они смогли доверить ей такую ответственность, если сама она никогда в жизни на это не решилась бы. Самое ужасное то, что в помощники ей никого не назначили.

— Это отличная возможность показать себя с наилучшей стороны. — говорил он ей, подавая очередной лист из разрозненной кипы бумаг, громоздившейся на его столе. — Ты должна работать в полную силу.

— Я всегда готова упорно трудиться, но у меня всего один месяц. Почему вы начали так поздно?

Это задание свалилось на Джаннет как снег на голову. Она смотрела на Саида расширившимися от удивления глазами, перед которыми расплывались контуры кипельно белой рубашки Саида и множества бумаг, окружавших его.

— Это спонтанная идея. — увернулся от пояснений Саид. — Ты должна привлечь много молодежи из разных стран. Ты ведь успешно организовывала различные акции, привлекала молодежь. Это почти то же самое, только с деловым, более серьезным уклоном. К тому же, по любому возникшему вопросу можешь обращаться ко мне.

Когда Джаннет на ватных ногах вышла из кабинета Саида, Али снова почуял неладное.

— Что опять? — отрываясь от клавиатуры и поправляя свои тяжелые очки, спросил он.

— Мне поручили организацию форума. — на автомате ответила Джаннет, плюхнувшись в свое кресло.

— Какого еще форума?

— Азербайджано-итальянского.

— Ничего такого не планировалось. Я точно знаю.

— Сказали спонтанная идея. Не то, чтобы я боялась работы. Но это действительно огромная ответственность!

— Я тебе не завидую.

Это было правдой. В другой ситуации Али мог бы возмущаться, почему это не ему дали такое поручение, а новой служащей, которая к тому же не состоит на штатной должности. Но, перфекционист по сути, Али считал: ему помешает то, что он не знает итальянского языка, и с этим делом лучше справится сама Джаннет.

— Спасибо за поддержку. — удрученно развела руками Джаннет.

— Извини. Я думаю, ты справишься. Если могу быть чем-то полезен, обязательно обращайся.

Так для Джаннет началось тяжелое время. Дни летели с неимоверной скоростью, а работа с каждым разом словно умножалась. Стоило решить один организационный вопрос, как сразу возникал новый. Прийти на встречу с Рашидом, а тем более, приготовить свой «знаменитый» Фахитас, Джаннет тоже не смогла. Ведь теперь каждая свободная минутка проходила в неиссякаемых думах и делах, связанных с предстоящим форумом.

Глядя на девушку, Саид уже начал винить себя в том, что, похоже, переборщил с задачей. Теперь он всячестки пытался помочь ей, понимая, что все для Джаннет ново, и серьезный форум не сравнится с акциями, которые она устраивала, обучаясь в университете. На самом деле он сам мог в два счета все организовать. Но Саиду очень нужно было контролировать степень нагруженности Джаннет, хотя порой ему казалось, что она относится ко всему с чересчур большим рвением, обращая слишком много внимания на все, вплоть до самых мелочей.

Каждую ночь девушка засиживалась допоздна в гостиной, которая казалась ей более удобной для работы. Джаннет окружала себя кипой документов и пособий. А с ноутбуком она и вовсе не расставалась, поддерживая связь с молодежью из обеих стран. Мать каждый час приносила ей что-то перекусить, но обычно девушка отвергала такую заботу, полность погрузившись в труд. Но вскоре Алина тоже засыпала и Джаннет оставалась наедине с самой собой. Частое недосыпание и недоедание привело к тому, что через две недели у девушки начались головокружения. Чем дольше она засиживалась в ночи, тем чаще ее начинали пугать панические приступы страха. Девушка оборачивалась, когда ей казалось, что в окне промелькнула чья-то тень и боялась любого шороха. Однажды она до смерти испугалась, когда отец тайком решил прокрасться на кухню за вчерашним вишневым рулетом. Чувство страха усиливалось с каждым часом, проведенным в трудах после полуночи, и стало сопровождаться ощущением того, что кто-то за ней следит.

Глава 16

Фоя услышала нехарактерный шум в кустах и резко обернулась. Цепким взглядом внимательно осмотрев лесную чащу и никого не найдя, она продолжила путь в сопровождении своей охранницы. Принцессу успокоило, что чуткая Деянира не почувствовала никакой опасности. Скорее всего, какой-то лесной зверек прошмыгнул мимо них. Солнце клонилось к закату, начинало темнеть, а в глубине леса все сгущалась темнота.

Вечерняя прохлада, казалось, сняла усталость, и путницы почувствовали, что с каждым дуновением ветерка к ним приливают новые силы. Нагруженные тяжелой ношей лошади, тоже словно немного приободрились, и были в силах продолжить путь.

Через четверть часа они прибыли к первому посту албан. На посту стояло двое еще совсем юных воинов. Один был настоящий амбал огромного роста со светлым лицом, другой же напротив, был коренастым и темноволосым. Они давно заметили всадниц, и теперь ждали, когда они приблизятся.

— Кто вы и куда идете? — спросил тот, что был выше ростом.

— Принцесса Фоя, дочь правительницы народа амазонок Орифии, держит путь к албанскому царю Оройсу. — с гордостью произнесла Деянира.

Постовые знали о соседствующих с ними племенах дерзких женщин, хотя раньше им еще никогда в жизни не доводилось видеть амазонок вживую, и сразу распознали путниц. Какие еще женщины отважно решаться бродить по лесу, да еще в такие нелегкие времена, когда вот-вот может разразиться очередная война. В лагере поговаривали, что на этот раз война не будет короткой, и еще больше воинов полягут совсем скоро.

— Где же ваша свита, принцесса? — ехидно спросил коренастый постовой, бесстыдно оглядывая изящную девушку.

В мгновение ока Деянира вынула меч из ножен, и его острие уперлось в глотку парню. Второй постовой тут же схватился за рукоять своего меча, но не решался обнажить его лезвие.

— Как смеешь ты обращаться к царской особе, несчастный? — рыкнула Деянира.

Оба воина стояли в оцепенении. Они слышали о бесстрашии и военных навыках диких женщин, но не относились к ним серьезно до сегодняшнего дня.

— Простите, принцесса. — испуганно выдавил постовой, глядя на Фою выпученными глазами. Изумленный же взгляд второго выражал уважение.

— Как видите, я не нуждаюсь в девяносто семи разжиревших прислугах. — спокойно ответила Фоя, намекая на многочисленную свиту царя Оройса и проскакала вперед в сопровождении верной Деяниры.

— До смерти напугали! — ехидно пропищал коренастый, прикрывая поражение издевкой.

От его товарища все же не укрылось то, что он потирает глотку побелевшей ладонью.

Через некоторое время женщины добрались до лагеря албан и иберов. Навстречу им уже скакал младший брат иберийского царя Артока Кирн. Он представлял и возглавлял здесь многочисленные войска иберийцев.

— Добро пожаловать, принцесса! — обратился он к Фое и почтительно наклонил голову.

— Да здравствуют народы иберов, албан и их друзей! — молвила девушка, немного склонив голову, но не опуская взгляда.

— Как прошел ваш путь? Все ли было благополучно? — Кирн хотел добавить, что собирался послать кого-нибудь встретить принцессу на половине пути (он знал, что ей пришлось переправляться через реку), но благоразумно умолчал об этом. Он был уверен, что слова его оскорбят своенравных женщин.

— Путь показался нам увлекательным. — улыбнулась Фоя, поглаживая холку лошади. — Признаюсь: удивлена видеть вас. Ваши племянники в заложниках у Помпея, но царь Арток все же присоединил к албанам свое войско.

— Если иберы выступят против Помпея, они потеряют обоих принцев. Но если они остануться в стороне и этим поспособствуют разгрому албан, впоследствии они потеряют свое государство.

— Очень достойное, хоть и тяжелое решение принял царь. К тому же послал на войну лучшего своего полководца.

Хвалебные речи Фои понравились Кирну. Но она умолчала, что уверена в том, что он больше царя заинтересован в этом сражении. Победа принесет ему право взойти на иберийский престол, конечно, если у царя Артока не появится больше детей. С другой же сороны поражение Артока могло способствовать более скорому восшествию Кирна на престол. Обычно римляне поручали захваченные провинции наместникам из бывших приближенных, потрепевших поражение царей.

— Царь Оройс ждет вас. Вечером же он устраивает ужин в честь вашего прибытия.

— Я явлюсь сразу на ужин. — проигнорировала она приглашение царской персоны.

В конце концов все подумают, что женщинам нужно время, чтобы оправиться после долгого пути. На самом же деле время нужно было Фое для того, чтобы получше приглядеться к полководцам этого лагеря и выяснить, прочувствовать, что движет каждым из них.

— Прикажите провести меня к моему шатру.

Девушки направили коней за молодым человеком, указывавшим им путь, а все воины оглядывались на них и перешептывались между собой:

— Глянь ка, какие гордые, — сказал один воин в грязной одежде другому, — чуть носом облака не задевают.

Мужчины принялись дружно смеяться. Но, когда амазонки проходили мимо них, не издали ни звука.

Когда женщины добрались до шатра, Деянира приказала принести ванну. Фое нужно было смыть с себя запах конского пота и отдохнуть. К тому же она знала, что до вечера к ней нагрянут гости. Двое слуг притащили большое корыто, полное воды. Как только они удалились, Деянира вышла из шатра и стала обходить его вокруг, держа наготове меч. Она знала, что некоторым обитателям лагеря было бы очень интересно подсмотреть как принимает ванну амазонка. Фоя же принялась обливаться теплой водой, блаженно размышляя о своей миссии. Ей предстояла весьма нелегкая работа настоящего ангелоса, Фоя была обязана просчитать многое наперед. Благо, после возвращения из Амасьи перед ее глазами был истинный пример человека, обладающего дипломатическими способностями. Мать Фои талантливо вела переговоры, и все свои знания передавала дочери в мельчайших подробностях. Вот и сейчас, перед тем как отправить дочь в нелегкий путь, она снабдила ее всеми необходимыми поручениями и разработала для Фои целый план. Но главное, что завещала царица дочери, отправляя ее в дорогу — наказ поддерживать в себе и излучать уверенность. Не надменность и напыщенность, а спокойную уверенность в своих силах и действиях. Орифия знала, что дочь слишком молода и может быть не принята всерьез закаленными политиками и послами, но Орифия также знала и то, что это задание сможет выполнить лишь молодая, умная и проницательная девушка. К тому же Орифии нужно было готовить дочь к правлению своим народом. Изменения, которые они задумали, если миссия окончится успешно, делали бы царствование и руководство сложнее. Но отказаться от них ни царица, ни ее дочь все же не желали.

Когда Фоя расчесывала гребнем из тутового дерева свои длинные и влажные волосы, в палатку вошла Деянира.

— Приц Аран пришел поприветствовать вас.

Высокий и статный молодой мужчина вошел в шатер. После того, как они обменялись приветствиями, Фояпригласила Арана сесть. Сама же она в это время продолжала размеренно расчесывать волосы.

— Не ошибусь ли я, если предположу, что вы несете какую-то особую весть помимо решения царицы о том: вступать в войну или нет. — спокойно проговорил Аран, внимательно вглядываясь в лицо девушки.

— Уверена, вы редко ошибаетесь. О вашем полководческом таланте уже слагают легенды не слабее, чем легенды о вашем прославленном дяде. — Касис, самый известный воин на Кавказе, приходился родным братом царю Оройсу.

— Обмолвитесь ли вы мне о своей вести? — не обратил он ни малейшего внимания на сладкие речи девушки. Хотя он безусловно отметил про себя красоту принцессы, Аран был всецело поглощен делами страны и каждое мгновение его проходило в думах и действиях, направленных лишь к одной цели.

— В военном деле, как, впрочем, и в дипломатическом, умение ждать крайне важно… и ценится очень дорого. — снова увернулась Фоя от прямолинейных вопросов принца.

Поняв, что девушка не собирается ничего говорить и делать ему тут больше нечего, Аран резко поднялся с покрытого ковриком табурета, и попрощался.

Фоя раскрыла тяжелейшую поклажу, чтобы выбрать наряд. Хотя тончайшие шелковые ткани своей легкостью компенсировали в ноше амазонок увесистые изделия из металла: такие женские, как предметы украшения, и такие мужские, как военная атрибутика. Были в их поклаже и тайные отсеки, которые следовало очень усердно оберегать. Каждая вещь в этих отсеках должна была сыграть свою роль, и, возможно, на них и была вся надежда. Одевшись, Фоя провела еще немного времени, тщательно приводя себя в подобающий вид. Затем она окликнула Деяниру, которая сразу же просунулась в шатер.

— Хорошо? — спросила она медленно поворачиваясь в разные стороны перед охранницей.

Фоя была одета в темно-синее шелковое легчайшее платье. Волосы ее были уложены в подобие широкой и длинной косы. А в ушах красовались длинные золотые серьги в форме трех колец вдетых друг в друга.

— Божественно! — благоговейно проговорила та. Сама Деянира не любила наряжаться. И в зиму и даже в жару она уважала лишь надежные и незамысловатые кожаные ткани.

— Вы простите, что не помогла вам с волосами, мое дело мечом размахивать. Разве что гриву лошадям расчешу. А то не сравнится с вашими шелковыми кудрями.

— И не нужно, я привыкла сама собирать себя. Ну что, больше гостей не ожидается?

— Нет. Вот только принц Зобер уже который раз проходил мимо со своими людьми. Лагерь обходил да распоряжения кидал.

— Значит, я сама выйду к нему.

Фоя нашла принца на холмистом возвышении. Он следил за тем, как куют оружие, как воины снуют по лагерю, приводя снаряжения в готовность, как слуги помогают устанавливать новые шатры, как трудится его народ в ожидании мгновения, когда нужно будет отстаивать свои земли. Мгновение это никогда предвидеть нельзя. Боевой рог услышат одновременно во всех концах лагеря, и тогда разразится истинная баталия. Тогда все эти люди пойдут против войска римского полководца, и половина из них сложит головы.

— Не помешаю ли я вашим думам? — спросила Фоя, встав рядом с Зобером и оглядывая картину, так занимавшую принца.

Зобер, который давно почувствовал, что Фоя наблюдает за ним со спины, повернул к девушке свое лицо, чтобы удовлетворить ее любопытство. В отличие от Арана, о младшем сыне царя Оройса ходили хвалебные речи, воспевающие не только его полководческий талант, но и необычайную красоту. И Фоя воспользовалась этим, вглядываясь в лицо принца. Он показался ей очень молодым. Взгляд глаз его, окаймленных длинными ресницами, показался Фое светлым и даже чуточку наивным. Этот взгляд скользил по ее прекрасному лицу. Но лицо Зобера также не уступало в своей красоте даже принцессе амазонок. Красота Зобера отличалась от диковатой, мужественной внешности Арана. Зобер больше походил на философа аристократических царских кровей. Хотя нельзя было сказать, что Аран уступает брату в уме. Фоя сразу распознала в Зобере образованного человека и даже поразилась тому, как этот юноша может быть полководцем. Возможно, у Зобера имелась чуткость, способствующая его ловкости в построении стратегии и просчитывании тактичеких действий.

— Добро пожаловать, принцесса. — вымолвил Зобер, обративший внимание на то, с каким интересом и знанием Фоя разглядывает панораму лагеря. — Зачем же ваши женщины так любят воевать?

— Ни одна стихия не принадлежит безраздельно одним лишь вам, мужчинам.

— Я не страстный приверженец этой стихии. Есть много путей, как добиться своего, вместо того, чтобы размахивать кулаками. — сказал Зобер, сжав ладонь и изображая удар, и Фоя заметила, что кулаки его вовсе не выглядят слабыми.

— Если это не ваше, тогда почему вы продолжаете стоять рядом со своим семейством во всех сражениях? Вашей помощи было бы достаточно и в мирных делах управления.

— Вы решитесь замахнуться мечом на камень? — сдвинув брови, обратился к ней Зобер.

— Конечно же нет. — хмыкнула девушка.

— Почему?

— Нет смысла портить меч о камень, который все равно не разрубить. — поняв, к чему клонит принц, ответила Фоя.

— Если я не хочу драться, я должен быть силен настолько, чтобы у моих врагов не промелькнуло и мысли вытащить мечь из ножен! — страстно и громко произнес Зобер.

Фоя почувствовала в его голосе нотки недовольства правлением отца. Она поняла, что Зобер хочет видеть Албан обладающих такой мощью, на которую не посягнула бы сама Римская империя.

— К тому же вы слукавили, задав мне тот вопрос. — продолжил он.

— Почему вы так считаете?

— Кому, как ни вам знать, что долг перед семьей и Родиной порой не оставляет выбора. — пылко шепнул Зобер.

В отличие от прямолинейного Арана, Зобер умел поворачивать беседу в нужное ему русло совсем незаметно. Затем, решив прекратить разговор, он сказал:

— Уже спустились сумерки, ужин начинается. Позвольте сопроводить вас.

Когда Фоя с Зобером шли по направлению к застолью, слуги повсюду зажигали факелы. Увидев девушку, пирующие не смогли скрыть восторженных взглядов и все поднялись на ноги. Царь Оройс встал из-за стола и подошел к Фое. Он оказался тучным и лысеющим человеков с густой черной бородой.

— Добро пожаловать, дочь моя! — воскликнул он с радостью.

Военная поддержка амазонок нужна была ему против Помпея, как и любая другая малейшая военная помощь. Войско албан было довольно сильным и многочисленным само по себе, раз оно столько лет умело противостояло нападениям римлян. Но как опытный воин Оройс знал, что любая поддержка в обороне может сыграть решающую роль.

— Да здравствуют правители албан и всех представленных здесь дружественных народов! — гордо ответила девушка.

Оройс усадил Фою рядом с собой на заранее подготовленное место. Слева от царя сидел брат правителя иберов Кирн. Именно он сегодня встречал женщин, и теперь его жгуче черные глаза испытующе глядели на Фою. Но, казалось, он не разглядывает ее, а лишь думает о чем-то своем, пытается разгадать какую-то тайну, которую знает лишь она. Справа от Фои сидели сыновья Оройса, которых он поочередно представлял ей.

— Рядом с тобой сидит мой наследник Аран. Он уже сейчас наравне со мной руководит всеми делами.

— Принц приходил сегодня поприветствовать меня. — …и выведать, какую весть я привезла с собой, мысленно добавила девушка.

Фоя взглянула на молодого человека, спокойно и чинно восседавшего за столом. Брови его были сведены к переносице, и он постоянно оглядывал окрестности. Казалось его тяготят пиршества и вежливые разговоры. Он всматривался в горизонт, словно беспокоясь о том, что римляне вот-вот нападут. Прекрасную девушку он удостоил лишь мимолетным взглядом, и уважительно кивнув, продолжил смотреть прямо перед собой.

— С моим младший сыном, Зобером, как я вижу, вы также успели познакомится. Но все же представлю его как подобает. — гордо проговорил Оройс. — Он начальник охраны, а также один из моих лучших полководцев. Это благодаря ему придуманы все наши хитрые планы в боях.

Рядом с Зобером сидел мужчина лет сорока пяти и без остановки поглощал жареного ягненка. Перед ним уже громоздилась куча бараньих ребер. Крупный, широкоплечий, со шрамами на лице, он казался обычным воином, по ошибке попавшим на пир благочестивых.

— Эй, Касис, может ты, наконец, поглядишь на нас, я представлю тебя принцессе.

С удивлением Фоя поняла, что Касис это брат царя Оройса, самый известный воин всех народов Кавказа. О нем слагались легенды одна невероятнее другой. Но причиной им служили неизменные подвиги этого отважного человека. Теперь настала очередь Фои бросать восхищенные взгляды в чью-то сторону. Касис отложил баранью ляжку и посмотрел на девушку, хрипло, но зычно высказавшись:

— Мое почтение дочка. Ты красавица. — и сразу вернулся к трапезе.

Он ел так, словно голодал до этого неделю. Но Фоя не удивилась даже этому, ведь силе такого крупного человека должно браться откуда-то.

Теперь царь Оройс указал влево, представляя трех послов союзных племен гаргарейцев, скифов и саков. Старые и хитрые послы недовольно смотрели на Фою. Мало того, что она женщина, так еще и оскорбительно юна для того, чтобы претворять в жизнь столь почетную миссию ангелоса. Послы создавали не самое приятное впечатление, хотя народы, которые они представляли, отличались своей честью, мощью и историей. В их общем прошлом жила прекрасная и бесстрашная царица массагетов Томрис. Жила она, как и нынешние племена, на этих же землях на западных берегах Каспийского моря. Она вела кровопролитную войну с великим властителем Ахеменидской империи Киром II, погубившим почти всех ее родных. Кир даже сватался к ней, но Томрис считала, что он сватает не ее, а царство и отказала властному правителю. Тогда он открыто начал военный поход против массагетов и погиб от рук непокорной царицы. Она отомстила ему за смерть мужа и сына, поместив его голову в бурдюк с кровью: «Ты жаждал крови, так пей ее теперь досыта!». Эта история известная всем народам кавказа и Ахеменидской империи всегда восторгала Фою. Она считала Томрис истинным примером женщины-воительницы. Фоя также помнила, как вычитала в библиотеке Амасьи о том, что Томрис всегда покровительствовала наукам и возвысила свой народ победами. Возможно, в душе Фоя жаждала быть чем-то похожей на эту женщину, хотя чувствовала, что не способна быть порой жестокой. Фое постоянно приходилось бороться с самой собой для того, чтобы набраться храбрости и сделать тот или иной шаг. Она не знала, чужды или нет такие чувства храбрым людям.

Поднявшись на ноги, все подняли кубки за единые народы.

— Итак, дочь моя, — начал царь, усевшись затем на свой троноподобный стул. — Как поживает царица Орифия?

— Она в здравии и попросила передать вам и всем присутствующим здесь свое почтение.

— Присоединит ли царица к нам свое войско?

— Амазонки не страшатся войны и будут воевать бок о бок с вами. Но я полагаю, что дело наше заведомо проиграно и лучше бы подумать о мирных переговорах.

Все с удивлением уставились на Фою.

— Что ты такое говоришь, принцесса? — вступился Зобер, и его большие красивые глаза оглядели ее с изменившимся выражением. — Мы все продумали до мелочей. Помпей даже не сможет перейти Куру, ибо ему придется подвергнуть свое войско большой опасности! Мы возвели на реке длинный частокол. Войску Помпея предстоит долгий и мучительный путь по безводной местности. А его дела в Риме не так хороши, чтобы рисковать своей репутацией.

— Помпей знает обо всех ваших хитростях. И он уже на этом берегу.

— Но как? — только и вырвалось у Оройса, а онемевший Зобер, казалось, и вовсе потерял дар речи.

— Не знаю как. Слышали мы лишь то, что он заранее приказал своим людям наполнить водой десять тысяч бурдюков и подготовился к долгому переходу, словно знал, что его ждет. Пусть и с трудом, но он преодолел со своим войском Куру без единой потери.

При этих словах даже Касис отставил еду, и уставился на девушку не веря своим ушам. За столом повисло гнетущее молчание.

— Этого не может быть. У нас есть достоверные сведения о том, что Помпей пойдет прямым путем через Иберию. Это самый короткий путь. Мы и частокол-то этот на всякий случай строили. — говорил Оройс.

— Он хочет застать вас врасплох.

— Что там говорит этот ребенок? — злобно возмутился Касис, придирчиво вытягивая шею, чтобы теперь получше разглядеть Фою.

— Я лишь говорю, что обо всех ваших планах Помпею давно известно. Его лагерь уже стоит не по ту, а по эту сторону Куры, и он сделает все, чтобы победить в этом бою. Он считает, что просто обязан разгромить ваши войска, чтобы укрепить свои позиции и признание своей мощи в Риме.

— Такого быть не может! — решительно отмахнулся рукой Касис.

Фоя молча смотрела на него.

— Я не пойму, Зобер, — обратился он к племяннику, — если Помпею удалось перейти Куру, не узнали бы мы об этом?

— Узнали бы. — настороженно ответил Зобер, суженными глазами наблюдая за всеми, кто сидит за столом, вглядываясь в малейшие изменения выражений их лиц.

— Если вы говорите о ваших лазутчиках, — наконец проговорила Фоя, — то Помпей их всех перебил. Мы сами об этом узнали случайно. Поэтому царица и отправила меня так срочно. Нужно принимать решение.

— Принцесса Фоя, вы только что сказали, что среди нас затесался предатель, не так ли? — спокойно, но грубо заключил Аран.

Послы союзных племен начали нервно перешептываться. При этих словах до сих пор не проронивший ни слова Кирн метнул на него жестокий взгляд, который не укрылся от цепкого взора Фои.

— Именно. — спокойно отвечала девушка. Следующие же ее слова повергли всех присутсвующих в полный шок. — И он сидит за этим столом.

— Хочешь сказать, что среди моих друзей затесался враг? — угрюмо переспросил Оройс.

— К сожалению, это так, царь.

— Но это совершенно невозможно! — возразил представитель гаргарейцев, поглаживая свою жиденькую седую бородку. — Никто кроме нас не знает всех деталей.

— Мы сражались бок о бок я даже не помню сколько раз! Все сидящие за этим столом проверенные войной люди! — негодовал Оройс. Он был воином, в смелости и стремительности не уступающим даже своему брату Касису. Но в последние годы нрав его становился все мягче, а здоровье все слабее. Это мешало Оройсу сохранять прежнюю остроту ума, но не препятствовало его яростному стремлению защитить свои земли.

— Может, ты тогда знаешь, кто этот предатель? — придирчиво взглянул на нее посол скифов. Внутри него клокотала ярость от того, что эта юная женщина всего за несколько мгновений внесла раздор в застолье. Силы народов собирались воедино не для того, чтобы за один вечер каждый представитель начал подозревать другого.

— Знаю, — спокойно ответила и на эти нападки Фоя.

— И кто же? — допытывался царь. Казалось, он все же поверил этой молодой посланнице. Даже если амазонка лжет, вероятность предательства со стороны тех, кому он мог с закрытыми глазами доверить собственную жизнь и даже свою страну, выбила почву у него из под ног.

— Я не могу этого поведать. — опустила глаза девушка.

— Но почему же? — возмущался Касис, размахивая бараньим ребром.

— Потому что царь не поверит мне. Завтра же предатель сам о себе даст знать, будьте уверены.

— Если даже ты говоришь правду, в чем я сильно сомневаюсь, — вступил Аран, — откуда тебе известно обо всем этом?

— Я знаю еще много того, о чем вы даже не подозреваете, принц. — сказала Фоя, многозначительно посмотрев на него.

После таких новостей о продолжении торжества не могло быть и речи. Фоя встала из-за стола и, извинившись, направилась в сторону своего шатра, а за ней следовала верная Деянира.

Поздней ночью угрюмые глаза пристально наблюдали за шатром амазонок. Полная луна достаточно сильно освещала поляну, чтобы можно было точно разглядеть все, что творится вокруг палатки. Он стоял здесь, сокрытый зарослями кустарника уже достаточно долго: с тех пор как всякий шум в лагере стих. Он знал, что сейчас самое главное — дождаться нужного момента.

Вдруг края палатки пошевелились, и из нее показалась упругая фигура длинноволосой амазонки. Она напрвалялась к кустам недалеко от него, по-видимому, чтобы справить нужду. Он невольно затаил дыхание, желая не быть замеченным. Как только она скрылась в кустах, он постарался тихо прокрасться поближе к палатке. Но стоило ему ступить на край, освещенной луной площадки, как за его спиной раздался громкий женский голос:

— Зачем пожаловал, предатель?

Обернувшись, Кирн увидел Деяниру, направившую в его сторону острый и длинный меч. В мгновение ока он вынул свой меч из ножен, скрестив его с оружием амазонки. Мужчина и женщина сошлись в бою. Ловкие движения Деяниры не уступали умению прославленного воина, но не могли сравниться с его силой, и его меч оказался прямо над сердцем жещины.

— Остановитесь! — услышал он оклик принцессы Фои за своей спиной.

Чуть обернувшись на ее голос, он не успел сообразить, что меч выбит у него из рук и Деянира, воспользовавшись тем, что он отвлекся на мгновение, свалила его на пол, придавив ногой. Выбраться из-под этой стройной женщины не составляло бы труда, если бы ни острый клинок, глядящий прямо ему в кадык и прекрасные черные глаза, сверкающие перед его лицом. Именно этот колючий взгляд больше потряс жертву, чем блестящее при луне острие меча.

Фоя подошла к побежденному и склонилась над его лицом, чтобы разглядеть того, кто в ночи пожаловал к ее шатру. Увидев кто это, она удовлетворенно ухмыльнулась, словно так и знала, что встретится с ним. Фоя была рада, что ее предположения оправдались. В игре, которую она затеяла, большая доля зависела от случая и того, оправдаются ли ее надежды и расчеты. Порой, когда она ночами размышляла о доставшейся ей миссии, Фое казалось, что она балансирует на лезвии кинжала, держась за тоненький волосок, готовый порваться в любую минуту всего лишь от мимолетного неосторожного движения.

Когда принцесса посмотрела на Кирна, ее взор коснулся кожаного мешочка, свисающего с нити на напрягшейся шее Кирна совсем недалеко от острия меча Деяниры. Склонившись еще ниже, она раскрыла мешочек, и на ладонь ей вывалился алмаз.

— Мы не будем убивать вас! — громко произнесла Фоя, глядя прямо в глаза Кирну, — Вы сын амазонки.

— Я тоже не собирался вас убивать! — запротестовал он. — Я не предатель.

— Я знаю, — тихо шепнула Фоя ему на ухо и, резко выпрямившись, приказала Деянире сопроводить гостя в шатер.

В шатре ошарашенный Кирн принялся говорить, так как увидел, что женщины отступили от него и ждут его действий.

— Я не собирался причинить вам зло. Напротив, я хотел защитить вас. Я подумал, что предатель не позволит тем, кто знает его имя дожить до утра. Вот и охранял ваш шатер. К тому же я поджидал этого негодяя, чтобы самолично вонзить ему в сердце клинок. Пока я не сошелся с вами в схватке, — обратился он к Деянире — я не верил, что вы сможете достойно постоять за себя и свою принцессу, ведь на вид вы такая… женщина. — Запинаясь выдавил из себя слова Кирн. — Раньше я думал, что сила амазонок лишь в их многочисленности, но теперь вижу, что их представительницы и по отдельности достойны большого уважения.

Деянира довольно улыбнулась.

— Самое большее на что пойдет предатель — послать своего человека расквитаться с нами. Он не появится там, где все его ждут. — отвечала Фоя, медленно обходя свою палатку. — Ведь на пиру я сказала, что не пройдет и дня как он сообщит о себе. Он будет выжидать удобного случая.

— Все равно, я не мог рисковать жизнью союзников… союзниц. — взглянув на Деяниру, поправился Кирн. — В настоящее время, чтобы победить, мы просто не имеем на это права, тем более, если вы действительно обладаете столь важной иформацией. — более сухо добавил он.

Фоя с удивлением подумала, что такой несгибаемый воин как Кирн, уже второй раз запинается, словно влюбленный юнец.

— Я не ошиблась в вас. — при этих словах на лицах Фои и Деяниры скользнули улыбки уверенных в своих чарах прекрасных женщин.

— Так вы знаете, кто настоящий предатель? — не останавливался воин.

— Вы также это знаете, Кирн.

— У меня есть сомнения, но я не верю сам себе.

— Поверьте. Ведь вы знаете, что это нужно лишь одному человеку среди всех, кто сидел там с нами за столом.

— Представители союзных племен не могли пойти на это. В последнее время их племена слишком ослаблены, чтобы вести двойную игру.

— Совершенно верно, — утвердителтно кивнула Фоя.

— Остался Аран, Зобер и Касис. Аран — наследный принц, ему больше всех нужна победоносная война, к тому же вся власть и сейчас и в будущем и так в его руках. Зобер сам руководит тактическими и стратегическими делами. Он больше всех приложил усилия к нашей победе и сам является автором всех тайных ухищрений нашей стороны в этой войне. Остается Касис — дядя, который делает все для войска и народа, но никогда не будет во главе, пока жив брат и племянники. Но как он мог! Я не представлял, что ему так нужно править. Я думал, он совершенно далек от властолюбия.

Фоя молчала и испытующе глядела на Кирна. Через некоторое время она тихо ответила:

— Кто бы там ни был предателем, через пять минут сюда ворвутся охранники. Они сделают вас узником.

— Но я не предатель. Я даже кричал об этом у шатра. Уверен, что постовые все слышали и поняли, что это было недоразумение.

И тут Кирна молнией поразила ужасная мысль: постовые слышали и, возможно, даже видели все, что творилось у шатра и никто из них не подошел спасти принцессу от предполагаемого предателя.

— Начальник охраны — Зобер… — как во сне бормотал он, — все тайны войска в его руках…

Наконец грустная улыбка коснулась губ Фои.

— Но как вы докажете, что истинный предатель он, а не я? — ошарашено произнес Кирн, чувствуя стыд за то, что дважды за этот вечер уступил молодым женщинам: один раз в силе меча, второй раз в силе мысли.

— Он сам в этом признается. А вы ему поможете… — тихо ответила она.

Фоя не успела рассказать Кирну, как она видит все это, как в шатер ворвалась охрана во главе с Зобером, громогласно обвинившим его в предательстве. Принцесса взволнованно посмотрела на Кирна, в ее глазах читалась растерянность. Она надеялась успеть поведать о своем плане Кирну. Но тот еле заметно улыбнулся и кивнул Фое. Так он показал, что понял, в чем состоит замысел и сделает все сам. Принцесса почувствовала большое облегчение и благодарность к Кирну, готовому рискнуть своей жизнью ради восстановления справедливости. Зобер приказал своим людям заковать предполагаемого предателя в кандалы и держать под строгим присмотром.

Глава 17

Наконец долгожданный день настал. Всего из-за одного дня, когда должна была пройти конференция, Джаннет провела в нескончаемых трудах целый месяц. Она привлекла к форуму всех своих друзей-студентов, продумала все мелочи вплоть до музыкального сопровождения. Она организовала все наилучшим образом. В этом и заверил ее Саид, когда они подводили итоги проделанной работы накануне. Сегодня она ужасно волновалась, но по ее обворожительной улыбке этого нельзя было определить.

Джаннет и Саид встречали и рассаживали гостей в большом конференцзале. Эти минуты напомнили Саиду день их знакомства. Тогда эта, безумно волнующаяся девушка, ничем не выдавала своих переживаний и смогла овладеть вниманием большого зала, где сидели очень разные люди. Тогда она смогла заворожить даже его, Саида, который скептически относился к представительницам прекрасной половины человечества.

Сегодня Джаннет была в строгом белом костюме. Ненавязчивая вышивка на юбке и строгом жакете лишь подчеркивала изящность этого комплекта и точеную фигуру его обладательницы. Длинные волосы девушки были собраны в строгий высокий конский хвост. Из украшений у каждого ушка виднелась маленькая белая жемчужина. Губы Джаннет были тронуты перламутровым блеском.

— О, ты такая серьезная! — завистливо проговорили, окружившие Джаннет бывшие сокурсницы с факультета финансов, исподтишка поглядывая на Саида.

Саид, встречающий неподалеку гостей, был одет в синий костюм. В этом наряде его плечи казались необыкновенно широкими, а сам он выглядел очень статным и высоким, коим в принципе и являлся. Кристально белый ворот рубашки подчеркивал чуть загоревшее от летнего солнца мужественное лицо.

— Этот мужчина был на нашей акции. Его я точно ни с кем не спутаю! — взбудораженно высказалась еще одна девушка.

— Представишь нас? — с надеждой в голосе спросила другая.

— Извините, девочки, мне надо работать. — раздраженно ответила Джаннет, немало разочаровав подруг косвенным отказом. — А вы уже займите свои места, форум скоро начнется.

— Я встетил и рассадил ребят из Экономического университета. — широко улыбаясь сказал Руслан, подошедший к Джаннет, пока Саид беседовал с очередным итальянским коллегой.

Попытки парня непринужденно улыбаться перечеркивались видом кожи его лица, снова покрывающейся пятнами от необъяснимого волнения, которое он испытывал при Джаннет.

— Спасибо, ты мне очень помог за эти дни. — благодарно улыбнулась девушка.

Руслан, казалось, не может решиться, чтобы что-то произнести. Прерывисто вздохнув, он наконец сказал:

— Мы виделись совсем недавно, но ты так сильно изменилась.

— Надеюсь, в лучшую сторону? — кокетливо спросила Джаннет.

— В очень… лучшую, — растерянно ответил он, встречаясь взглядом с надвигающимся на них Саидом.

Джаннет отметила про себя, как разительно отличались отзывы о ней Руслана и студенческих подруг.

Пока Саид не подошел совсем близко, парень успел шепнуть:

— Я, пожалуй, пойду. Кажется, у тебя слишком суровый начальник, и ему явно не нравятся улыбки на наших лицах.

Кивнув Саиду и мягко улыбнувшись Джаннет, Руслан направился в другой конец помещения.

Любая другая конференция, посвященная теме имеющей под собой экономический контекст, обещала быть скучной. Но только не та, на которой сразу присутсвовали и итальянцы, и азербайджанцы сходные по своему темпераменту. Поэтому с самого начала все были в приподнятом настроении, обменивались шутками и крепкими рукопожатиями. Даже начальник банка, Эльнур Азимов, оказался очень доволен тем, как было выбрано место и как все было организовано.

Всеобщее приподнятое настроение стало еще лучше, как только к дверям отеля, где проводился форум, подъехал черный мерседес, и из него выпрыгнул Пьетро со своей спутницей.

— Ah mia bellezza, sei perfetta! — провозгласил он, целуя ручку Джаннет.

Далее он пожал руку Саиду, челюсти которого непривычно напряглись.

— Анджело послал вам большие поцелуи!

— Как он поживает? — поинтересовалась Джаннет.

С того самого дня, как она познакомилась с Анджело и стала свидетельницей его плохого самочувствия, Джаннет не раз вспоминала этого милого и необыкновенного мальчика. Она вспоминала, как ни с того ни с сего Анджело стал угрюмым и даже чем-то напомнил ей Саида со своим непредсказуемым характером. И все же трогательная улыбка ребенка часто представала перед мысленным взором Джаннет.

— Он хорошо себя чувствует, grazie. — Пьетро понял, что девушка помнит ту сцену, которую Анджело закатил во время экскурсии.

— Это Мария, — указал он на пышную блондинку с алыми губами, стоящую рядом, — мой секретарь.

Мария бросила заинтересованный взгляд на Саида и поцеловала Джаннет в обе щеки. От женщины так и веяло страстью, и почему-то это раздражало Джаннет. Особенно ей не понравилось то, что Саиду, в ответ на действия Пьетро, тоже пришлось поцеловать руку его спутницы.

Когда все расселись, форум начал течь своим обычным чередом. Два часа пролетели на удивление быстро, особенно для Джаннет, которая просчитала каждую минуту, и теперь напряженно следила за тем, чтобы все шло как задумано. Даже во время выступлений общая атмосфера была вдохновляющей и ничуть не скучной. По завершении форума студенческие друзья Джаннет взахлеб поздравляли ее, а сама девушка думала, что взлетит от облегчения ведь первая половина дня прошла благополучно.

Этим же вечером всех ожидали в ресторане того же отеля, чтобы отметить успешную всречу. Джаннет, как одной из организаторов этого дня, нужно было успеть прибыть на вечер заранее. Поэтому у нее в распоряжении было не так уж много времени. К счастью, недалеко от отеля жила ее школьная подруга Жасмин. Джаннет заранее договорилась с ней, что забежит, чтобы та помогла преобразиться к вечеру. Девушка одела «маленькое черное платье», которое за день до этого завезла подруге домой и черные туфли на тонком каблуке с кожаным ремешком. Волосы она просто распустила и расчесала. Они и так были прекрасны и полны силы и блеска. На ушах вместо белых жемчужных серег теперь были точно такие же черные жемчужинки. Подруга аккуратно подвела Джаннет глаза и слегка подкрасила ее и без того длинные ресницы тушью.

Входя в зал, Джаннет не могла убедить себя в том, что ей все равно окажет ли она положительное впечатление на Саида. Поэтому девушка робко улыбнулась и возликовала в душе, когда увидела его реакцию. Казалось, Саид был обворожен и даже потерял дар речи. Он видел слишком много женщин, больше чем кто-либо из окружавших его мог предположить, он видел даже прародительницу этих изящных и необъяснимых существ, но Джаннет не прекращала приковывать к себе все его мысли. Когда она входила в зал, казалось, была окружена каким-то ореолом, отчего даже воздух вокруг казался вибрирующим. Глядя на нее Саиду хотелось восхищаться каждой мелочью жизни. Ангел был не в силах понять, как одному человеку удалось пробудить в нем чувства и оттенки переживаний, которые, как он считал, он не мог пережить. Саид всегда считал, что знает свою душу и способен спокойно созерцать ее, осознавать свои побуждения и задумки. Сейчас же происходило что-то непостижимое, что-то вдохновенное, сродни благодарственной молитве.

Но не только Саид был сражен обликом юной работницы, все вокруг, включая руководителя банка, его сотрудников и приглашенных студентов, обратили свое внимание на Джаннет. А у Пьетро, стоящего рядом с Саидом, просто отвисла челюсть.

— Mio Dio! Quali sono i capelli lunghi!

Пьетро быстро подошел к Джаннет и поцеловал теперь обе ее ручки. К счастью, спутница и помощница Пьетро, Мария еще не прибыла. Но даже если бы и так, ее интересовал больше не Пьетро, а Саид. Сам Саид лишь стоял в оцепенении и не мог отвести взгляда от светящегося лица девушки. И лишь чрезмерно сладостные излияния Пьетро вывели его из транса.

— Мне нужно обсудить с Джаннет организационные вопросы. — бросил он Пьетро на итальянском и, подхватив девушку под локоть, увел подальше.

Джаннет уже было показалось, что Саид приревновал ее, что было бы для нее приятной неожиданностью, если бы не слишком сухо он стискивал ее локоть и не слишком безразличная гримаса красовалась на его лице. Именно это выражение лица Саида и заставило ее окончательно забыть о своем внешнем виде и переключиться на работу.

За весь вечер Пьетро несколько раз приглашал Джаннет на танец, и она подумала бы отказать ему в очередной раз, если бы ни полный зал танцующих и не любимые мелодии, которые она сама подбирала. Даже председатель банка Эльнур Азимов каждый раз при звуках лирической песни приглашал Марию, облаченную в страстное алое платье, на танец. Правда, однажды, выкрав свободный момент, Мария сама выбрала себе кавалера и пригласила Саида, который с вежливой улыбкой на лице, прошествовал с ней в центр зала, но это был единственный раз, когда Саид вышел танцевать. Хотя одного этого танца было достаточно для того, чтобы понять, что Мария полностью очарована Саидом. Джаннет тоже обратила внимание на то, как умело он танцует. Студентки, приглашенные Джаннет, и вовсе не сводили с Саида глаз в надежде, что он хоть мельком взглянет на них, но этого не происходило.

Все веселились и получали удовольствие после активного рабочего дня. Все, кроме Саида, который, оставшись в одиночестве, каждый раз становился все мрачнее при виде танцующих Пьетро и Джаннет и того, как рука Пьетро лежит на тонкой талии девушки. Позволь себе Пьетро чуть большую раскованность, Саид не стал бы сдерживаться, и скандала было бы не избежать. Но, к счастью, Пьетро знал обычаи и нравы этой страны и даже во время медленного танца соблюдал достаточно большое расстояние между собой и девушкой. Пьетро уважал Джаннет и искренне восхищался ею. К тому же он считал себя слишком старым для нее, несмотря на то, что ему было всего тридцать шесть, почти сорок, как говорил он. А вот Саида, который был лишь на три года младше, он считал идеальной парой для девушки. Он давно заметил этот недобрый блеск в глазах друга, этот знакомый итальянцам взгляд ревнивца, и вот теперь всеми силами разжигал ревность Саида, чтобы помочь ему понять и принять свои чувства к этой необычной девушке с ангельским личиком.

Но Саид не собирался признаваться себе в своих чувствах. Напротив, он молча стоял и наблюдал за этой весело болтающей и улыбающейся парой, и задавал себе жестокие вопросы, пытаясь обмануть самого себя.

«Тебе не приятно то, что ты видишь? А что тебе стоит прервать все это? Нужно всего лишь пригласить ее на танец самому. Но нет. Ты, конечно, не сделаешь этого. Ведь она не смотрела на тебя те ненавистные пять секунд при первой встрече. А вот если бы она была одной из «тех», ты бы обязательно ее пригласил. Что тебе стоит сделать это? Ведь ты второй десяток лет тащишь на себе эту ужасную миссию. Но как бы ни хотелось, ты не сможешь пригласить ее. Она слишком чиста и невинна, даже для такого «ангела» как ты».

В это мгновение Джаннет повернулась и заметила гримасу отвращения, застывшую на лице Саида. Она подумала, что почему-то упала в его глазах. Джаннет не могла знать, что отвращение он испытывал только лишь к себе. Заметив, как побледнело лицо девушки и проследив за ее взглядом, Пьетро увидел причину столь грустных изменений, произошедших с ней. Он постарался отвлечь Джаннет и, как только танец подошел к концу, проводил ее и бережно усадил за столик. Решив, что «переборщил со своими intrighi”, Пьетро больше не приглашал Джаннет танцевать.

По завершении вечера, когда все гости разъехались, а некоторые вернулись в свои номера в этом же дорогостоящем отеле, руководитель банка Prime подошел к Джаннет и Саиду и поблагодарил за «блестящую организацию вечера».

— С завтрашнего дня вы наша штатная сотрудница. — объявил он девушке решение, которое принял с самого начала, когда вошел в коонференцзал и увидел с каким тонким вкусом он оформлен. Эльнур Азимов хотел лишь подождать до конца дня, чтобы убедиться, что все остальное будет также прекрасно.

— Спасибо, я очень рада это слышать. — счастливо проговорила она.

Саид был горд за Джаннет. Он подозревал, что вознаграждением за ее упорный труд будет именно зачисление на официальную должность в их банке. Радость за девушку вытеснила неприяные чувства, которые он переживал некоторое время до этого момента. Когда председатель ушел, Саид с шутливой улыбкой обратился к Джаннет:

— Справедливость восторжествовала, не так ли?

— О чем вы? — не поняла его фразу девушка.

— О том, что всего несколько недель назад вы рвались доказать мне свою компетентность, и вот сам руководитель банка, на которого, помнится, вы тогда ссылались, дал высшую оценку вашим способностям. Стыд мне и позор! — нарочито посетовал Саид и хитрая улыбка вновь тронула края его губ.

— Думаю, это не особо меняет ваше отношение ко мне. — Джаннет была запутана поведением Саида. Только полчаса назад, взгляд его, обращенный к ней, выражал неприкрытую неприязнь, а теперь он подшучивает и даже, кажется, заигрывает с ней.

— Какое же у меня к вам отношение?

— Мне кажется, оно порой весьма неприятное. — сказав это, девушка слегка затеребила сумочку и посмотрела в сторону выхода из зала.

— Почему вы так считаете? — искренне заинтересовался Саид.

— Потому что совсем недавно вы смотрели на меня с… ненавистью.

Джаннет стало неловко говорить об этом. В конце концов они всего лишь работают вместе, и именно поэтому Джаннет должна сегодня же выкинуть из головы всякие глупые грезы, которые смешат ее своей навязчивостью.

— Этот взгляд не имел к вам никакого отношения. Я просто задумался. — Саид решительно завершил разговор. — Пойдемте, нам пора.

Сегодня он должен был подвезти Джаннет до дома, как и обешал, чтобы она заверила родителей, что не стоит беспокоиться. Хотя Саид несколько раз замечал, как девушка отходила, чтобы ответить на телефонный звонок. Он был уверен: это заботливый отец звонил Джаннет убедиться, что все в порядке.

Большую часть дороги они ехали молча. Саид был настолько погружен в свои мысли, что не заметил молчания Джаннет. Обернувшись к ней, он увидел, что ужасно уставшая девушка заснула. Когда они подъехали к дому, Джаннет продолжала спать, прислонившись головой к спинке сидения. При свете луны она выглядела еще более прекрасной. Длинные пушистые ресницы, окаймляющие закрытые глаза полумесяцем, отбрасывали тени на ее щеки. Джаннет казалась такой умиротворенной и такой красивой, что Саид почувствовал необъятную нежность к этой девушке. Настолько сильную нежность, что у него защемило сердце. Сердце, которое было дано ему на эту человеческую жизнь. Но за всю свою ангельскую жизнь Саид не испытывал подобных чувств по отношению к женщине. Он просто не мог оторвать взгляда от ее лица. Маленькие жемчужины в ушках напомнили ему Землю, какую он наблюдал очень часто издалека. И эта мысль вернула ему сознание того, что он ангел, а не человек и он не должен и не может влюбиться в девушку. Но тут же легкая улыбка, во сне коснувшаяся губ Джаннет, снова заставила его забыть о том, что он по сути не может испытывать чувства, которые испытывал.

Через несколько мгновений ресницы девушки задрожали, и она проснулась.

— Извините. Я слишком устала и даже не заметила, как уснула. — обратила она свой сонный взгляд к Саиду.

— А мы уже приехали. — сказал он, но подумал: «Мы уже давно приехали, просто я потерял чувство времени глядя на тебя. Его вытеснило другое чувство, намного сильнее. Если не самое сильное в моей жизни».

Но девушка не отрываясь смотрела на его лицо, залитое волшебным лунным светом. Джаннет казалось, он больше не смотрит на нее с тем отвращением, с которым разглядывал ее всего час назад. Она не поверила, что эти взгляды не имеют к ней никакого отношения. Тем более, что недовольные взгляды этого странного мужчины очень часто были обращены на нее, и уж такого частого совпадения быть не могло. Но Джаннет совсем не хотелось сейчас думать о том, что послужило причиной недовольства Саида. Она даже в какой-то степени привыкла к этим хмурым взглядам. «Еще чуть-чуть и он начнет казаться мне забавным» усмехнулась про себя девушка.

«Мне нечего терять, — в свою очередь пронеслось в голове у Саида, — она не из «тех» влюбленных. А значит, я сам, просто сам могу сказать этому человеку то, что о нем думаю».

— Ты очень красива.

Тут Саид с удивлением увидел, что плечи девушки затряслись от тихого смеха.

— Ч-что смешного? — недоумевал он.

— Я только что подумала о вас то же самое.

И в это мгновение Саид не удержался и коснулся губами нежных девических губ. Джаннет была чиста и непорочна, никто прежде не целовал ее. И первый поцелуй, который случился у нее в жизни, она получила от ангела.

— Мне пора. — смущенно бросила она и выбежала из машины.

Саид сидел неподвижно и понимал, что дыхание его перехватило, а сердце бьется с неистовой скоростью.

В эту ночь, стоя перед огромными окнами своей квартиры, Саид смотрел на великолепные огни города, ставшего его родиной на эту человеческую жизнь, и со страхом осознавал, что во всем этом городе под названием Баку, во всем этом государстве, под названием Азербайджан, на всей этой планете под названием Земля и во всей Вселенной, нет у него существа более родного, чем Джаннет. В ту же ночь Джаннет стояла у окон своей спальни и думала о Саиде то же самое.

Рано утром Саид ехал на работу полный мрачных дум. Вчера его сердце обрело бесконечное счастье — оно познало любовь. Но получив любовь, душа Саида отдала взамен не менее сильное чувство покоя. Теперь его посещали разные мысли. Он словно вел войну с самим собой. Одна часть его души испытывала счастье, нежность и радость ведь ему довелось встретить эту «легендарную» любовь. Да, ангелы полюбили и зауважали человека с первого дня его «появления на свет», но эта любовь в корне отличалась от той, которую он испытывал к людям. Обретя в своем сердце Джаннет, Саид понял, что все эти тысячи лет он существовал неполной жизнью. Он, познавший жизнь на Земле и небесах, на самом деле не испытал всех ее граней. Он, знакомый со всеми тайнами небесных светил, он, знакомый со звездами и Луной, их составом и силами, смог наивно предположить, что самое важное предназначение Луны, освещать лик его любимой, высвечивая чистоту и прелесть ее хрупкой души. Он, изначальной и основной целью котрого было направить людей на путь праведный и защищать их от зла, забыл обо всем на свете, кроме единственного человека, которого ему хотелось оберегать всю свою жизнь.

В Джаннет он полюбил все. Ему нравились ее широкая душа и доброе сердце, ее взгляд и мелодичный голос, и как ни постыдно это для ангела ему нравились также ее тоненькие и длинные пальчики на руках, стройная фигура, тонкая талия, изогнутые ресницы и такие нежные губы. Это и являлось гранью, с которой начиналась та часть его существа, которая была глубоко несчастна. Он ангел, а не человек. Он не должен испытывать подобных чувств. Но, как не убеждал себя Саид в «низменности» того, что он сейчас ощущал, чувства его казались ему самыми возвышенными и волшебными, которые он когда-либо переживал. С этой «возвышенностью чувств» могла сравниться только его любовь к Богу. Но разве можно сравнивать эти понятия? Хотя, теперь он чувствовал еще большую любовь ко Всевышнему. Словно Создатель специально послал Джаннет в жизнь Саида, чтобы тот полностью познал себя. Так и случилось: Саид познал самые низменные чувства, такие как отвращение к самому себе, и самые высокие — любовь к другому человеку.

Теперь Саиду казалось, что даже его миссия была выбрана для него неспроста. Он испытывал огромную благодарность Богу за то, что ему довелось почувствовать всю полноту этой прекрасной жизни. А может пока не всю? Ему почему-то мучительно хотелось путешествовать с Джаннет по всей планете, станцевать с ней много разных танцев, сидеть с ней, обнявшись в ночи, и смотреть на звездное небо, а потомприжать ее к своему сердцу и поцеловать. Вот оно то, что мучает его. Он возжелал человеческих чувств. Все же с его нынешней «миссией» не удивительно, что ему приходилось общаться со многими женщинами. За это он себя ругал. И вот теперь, после встречи с Джаннет, ему показалось, что все эти человеческие чувства нисколько не низменны, а сладострастны и прекрасны, если они касаются именно ее. Ему казалось, что он создан лишь для того, чтобы воссоединить свою жизнь с жизнью Джаннет. Но как он посмел такое предположить? Его миссия во Вселенной совсем иная, и не может быть у него спутницы в человеческом облике, и не смеет он «искривить» свою суть. Еще вчера, стоя в своей темной гостиной и глядя на мерцающие огни города, он запретил себе впредь думать об этой девушке. Он должен сделать все возможное, чтобы она не надумала себе ничего лишнего.

Проводив отца на работу, Алина и Джаннет завтракали за столом. Джаннет могла позволить себе позже выйти из дома, так как ее офис находился намного ближе, чем место работы Исмаила.

— Я была уверена, что такую одаренную девочку как ты, они ни за что не упустят и обязательно возьмут на работу! — восторженно говорила Алина. — Эльнур Азимов лично похвалил тебя?

— Да.

— Итальянцы, я уверена, были очень довольны приемом, не так ли?

— Да.

— А музыка звучала только та, которую ты отобрала?

— Да.

— И крабы с раками танцевали на сцене? — задала Алина намеренно шуточный вопрос, заметив, что дочь даже не слушает ее.

— Да… А? Что? Какие крабы?

— Те, которые танцевали с раками.

— Не пойму, где?

— На сцене. Ты сама сказала.

— Мам, извини, я задумалась.

— Вчера ты была слишком уставшая, чтобы рассказывать, как прошел вечер. А сейчас по твоему задумчивому лицу и по тому, что ты даже не притронулась к еде, я вижу, что на вечере произошло что-то чрезвычайно интересное.

— Да нет. Все как обычно.

— И ты не хочешь мне рассказать об этом «обычном» человеке?

— От тебя невозможно ничего скрыть. — засмущалась Джаннет.

— Если ты будешь также разглядывать стену целый день, тебе не удастся ничего скрыть и от коллег.

— Я постараюсь быть более внимательной.

— Так ты не хочешь мне ничего рассказать?

— Не сейчас, мам. Я должна сама все осознать. — Джаннет мельком взглянула на настенные часы. — И я уже опаздываю.

Девушка схватила сумочку и выбежала из дома.

Глядя на дочь, второпях спускающуюся по лестнице, Алина увидела в ней себя, только двадцать лет назад. Безошибочное материнское чутье подсказало ей, что дочь влюбилась, и она молила Бога, чтобы эта первая любовь не увенчалась слезами, как это бывает у большинства молодых людей, а ознаменовалась счастливым браком, как это произошло у самой Алины.

Когда Саид вошел в приемную, Джаннет и Али уже были на своих рабочих местах. Кивнув в ответ на их приветствия, он удалился в свой кабинет. От Джаннет не укрылось его мрачное настроение. Она должна была предоставить ему документы на подпись, свое заявление о приеме на работу и другие, сопряженные с этим бумаги. Но Джаннет никак не могла собраться духом, чтобы встретиться с Саидом лицом к лицу.

Когда прошел уже час после начала рабочего дня, Джаннет решила, что тянуть время больше нет смысла. Постучавшись и услышав «Войдите!», девушка распахнула дверь.

— Я принесла документы о приеме на работу. — сказала она, потупив взор и нервно теребя в руках тоненькую папку.

— Оставь на столе. — сухо ответил Саид.

Так и не взглянув ему в лицо, Джаннет подошла к столу и положила на него документы. Она уже взялась за дверную ручку, чтобы выйти из кабинета, как улышала за спиной его голос:

— Джаннет, вчера я поступил очень некрасиво. И прошу за это прощения. Мы должны забыть этот… то, что произошло вчера, если мы хотим эффективно продолжать наше деловое сотрудничество.

— Я рада, что вы это понимаете. — гордо подняв подбородок, ответила она и наконец-то взглянула Саиду прямо в глаза. В этом взгляде Саид увидел бесконечное осуждение. — Я надеюсь: это больше не повторится.

Джаннет вышла из кабинета.

Саид почему-то не ожидал такой реакции. Она была первой женщиной, столь строго осудившей его за поцелуй. Во-первых, потому что он никогда не злоупотреблял этим способом проявления чувств. Во-вторых, потому что ни одна женщина не была против таких действий с его стороны. Тогда, в машине Саиду показалось, что Джаннет испытывает то же самое волшебное чувство, что и он. Иначе как «волшебное», скупой на эпитеты, Саид назвать его не мог, как ни старался. Но, наверное, все, что тогда произошло — свойство серебристого света Луны, которая так часто представляет все не тем, чем оно является на самом деле. Саид, конечно, почувствовал облегчение от того, что Джаннет так просто восприняла вчерашний мимолетный поцелуй. Но радостнее ему от этого почему-то не становилось.

Джаннет же была рада, что смогла сохранить свою уязвленную гордость и не подать виду, что ужасно обижена словами Саида. Ведь со вчерашнего вечера она успела напридумать себе десятки романтических картин. Вот они идут с Саидом рука об руку по парку и счастливо улыбаются, глядя на осыпающиеся яркие осенние листья. Вот он приходит с работы, а Джаннет сервирует для них стол и кормит мужа вкусным домашним ужином. А вот она укладывает в кроватке их первенца, а он стоит у двери детской и с нежностью наблюдает за своей семьей. И многое другое.

Джаннет даже уверила себя, что Саид — именно тот самый принц, о встрече с которым она всегда мечтала. Тот прекрасный и в то же время умный кавалер, которого она придумала себе в минуты романтических размышлений. Сейчас Джаннет вспоминала все эти счастливые нафантазированные картины, и изо всех сил старалась сдержать рыдания. Она оказалась просто наивной девочкой, из одного мимолетного поцелуя соорудившей в своей душе целый мир для двоих. И вот этот мир рухнул, потому что любовь не может ужержаться всецело лишь в руках одного человека. А один из предполагаемых «прочных столпов» этого мира оказался всего лишь иллюзией. Джаннет было стыдно за себя. Саид просто назвал свой поступок «некрасивым». Как она могла предположить, что этот взрослый, познавший жизнь мужчина окажется всерьез увлеченным такой простодушной и глупой девушкой как она?

— Джаннет, он опять тебя обижает? — спросил Али, испытующе глядя сквозь толстые стекла очков на девушку. Они вечно оказывались чем-то заляпаны, и Джаннет даже сейчас жутко захотелось стянуть их с лица Али и протереь платком.

— Нет, Али. — горько усмехнувшись, ответила она. Но этот смешок был больше похож на всхлип.

Казалось, Али видел ее насквозь и все понимал. Это было ясно по тому, как он вздохнул и укоризненно оглядел девушку. Но в его взгляде не было осуждения. По крайней мере, по отношению к Джаннет. А вот когда он перевел взгляд в сторону закрытой двери, в нем чувствовалась даже некая враждебность.

— Давай сегодня пообедаем вместе.

— Хорошо.

Как только настало обеденное время, Джаннет и Али вышли из здания банка и направились в ближайшую закусочную. Там они купили бутерброды и соки, а также булочки для голубей в парке, куда они направились, чтобы пообедать на скамейке в тени деревьев.

— Как хорошо иногда просто посидеть в зеленом парке и почувствовать свежий воздух! — сказал Али и сделал глубокий вдох, закрыв глаза.

— Да, чувствуешь, что не все пролетает мимо, что можно порадоваться обычным мелочам жизни, которые в каждодневной спешке даже не замечаешь. — поддержала его Джаннет, которая упорно пыталась отвлечся от грустных мыслей. В конце-концов, почему она должна изводить свое сердце, если Саид так просто отнесся к тому поцелую?

— Слышишь, как птицы поют? Как переливаются блеском перья на шейках голубей, видишь? Я из-за моих пристрастий совсем забыл о том, что такое реальная жизнь.

— А что у тебя за пристрастия? — спросила Джаннет, подумав о том, что Али оказывается чувствительный и чуткий, несмотря на свой придирчивый и перфекционистский нрав на работе.

— Все, что связано с виртуальным миром — компьютер, интернет. Моя вторая специальность — информационные технологии. Я очень многое умею в этой сфере. Но, к сожалению, я совсем не приспособлен к реальной жизни.

— Когда это ты успел получить второе образование?

— Я всю жизь учусь, с тех самых пор, как понял, что такое буквы и цифры. Был самым молодым студентом, да еше учился так, что получал завышенную стипендию.

— Да ты гений, оказывается!

— Какой же я гений, если многое из того, что я изучаю, не имеет отношения к реальности, отрывает меня от жизни. — сказал Али и подумал о том, что, возможно, из-за своих странноватых пристрастий он не решается сделать первый шаг к девушке, которая ему нравится уже очень давно. Он даже не смеет заговорить с ней, хотя каждый день имеет такую возможность.

— Все гении живут в своем мире.

— Мне не нравится этот мир. Я хочу жить. Просто жить и не чувствовать эту напряженную работу мысли. Знаешь, я даже во сне вижу, что разрабатываю новую программу за компьютером.

Из окна третьего этажа на эту мирно беседующую пару смотрел Саид, нервно сжимая в руке кружку с кофе. Эта девушка пробуждала в нем совсем неведомые чувства. Разве ангел должен ревновать? Только один ангел посмел приревновать к человеку и разрушил свою душу. Саид даже не хотел себя с ним сравнивать. Разве ангел должен влюбляться в человека? Да, были ангелы, участвовавшие в создании генотипа человека. Но это совсем другое. А любовь? Не ангельская любовь к людям, а настоящая любовь к конкретному человеку… Впрочем, он уже отрекся от Джаннет. Почему тогда его сердце так щемит, когда он видит, как она мило беседует скем-то другим. Саид всей свой душой пытался выбить из головы подобные мысли. Он уже претворил в жизнь свое решение, он ясно дал понять Джаннет, что она для него совсем ничего не значит и значит даже меньше, чем другие девушки, ведь он не позаботился о ее чувствах, когда позволил себе поцелуй. А ведь ему было известно, что никто и никогда не прикасался к ней. И, несмотря на то, что он общался с немалым количеством девушек, в особенности за свою последнюю жизнь, именно этот поступок снова и снова заставлял Саида чувствовать себя «грязным» и слишком «развратным» для ангела. Ведь эта милая девушка была намного чище его. Но страшнее то, что тот поцелуй подарил ему доселе неведомые волшебные чувства, также как и его сегодняшние действия наполнили душу всепоглощающей пустотой. Саид испытывал стыд за все свои действия и страх перед разнополярными чувствами, терзавшими его. Но теперь, по крайней мере, он решил этот вопрос раз и навсегда. Хотя в глубине его теплого сердца какая-то маленькая частичка все не давала ему покоя и противилась тому, что он творит. Эта частичка звала и манила его к тому, от чего он уже успел отказаться.

— Просто не понимаю, почему?! — наконец выговорил Саид.

Они с Эльшадом ужинали в кафе недалеко от офиса. Уже четверть часа Эльшад допытывался у друга, что является причиной его «невменяемого» состояния.

— Что «почему»? — схватился за эти слова Эльшад, не желая сдаваться теперь, после того, как Саид решил хоть что-то объяснить. Он уверенно отодвинул в сторону свой стакан с водой, а за ним и хлебницу, которые, как ему показалось, препятствуют их откровенному разговору.

— Почему сейчас?

— Что «почему сейчас»? Саид, может, ты прекратишь недоговаривать предложения? — терпение Эльшада заканчивалось. Иногда ему казалось, что перед ним совсем незнакомый человек, а не близкий друг.

— Я столько лет живу на свете, — услышав эти слова, Эльшад насмешливо фыркнул, но Саид не обратил на него внимания и продолжал, погруженный лишь в собственные мысли, — почему я должен был влюбиться именно сейчас, когда не должен этого делать?

— Так значит дело все-таки в девушке!

Щелкнув пальцами, Эльшад откинулся на спинку стула. Саид отстраненно наблюдал за ним.

— Джаннет, да? — увидев раздраженный взгляд друга, он продолжил, — Хорошо, об этом позже. К тому же «должен», «не должен», что за белиберда?

Эльшад снисходительно сощурил глаза и добавил:

— Разве влюбленность можно включить или выключить?

— В том-то и дело, что нет. — Саид тоже, подобно другу, откинулся на спинку своего кресла.

— Почему тогда ты запрещаешь себе влюбляться?

— Скажем так, сейчас не время.

— Брось эти дела, Саид! — Эльшад не мог знать, что имеет в виду его друг, а потому подумал, что Саид карьерист. — Семья еще ни одному мужчине не помешала строить карьеру. Напротив, появляется еще больший стимул и поддержка. — поучительно заявил Эльшад, поглаживая насытившийся живот. И многозначительно кивнув, продолжил. — К тому же, это не тебе решать.

— В смысле?

— В смысле, это решать твоему сердцу, влюбляться или нет. А когда это произойдет, решает только Всевышний.

Последние слова Эльшада сильно подействовали на Саида, и он думал о них даже когда прощался с другом.

— До встречи. — сказал Саид, садясь в машину.

— Угу.

Эльшад уже хотел отойти, как вновь обернулся к Саиду. Прежде чем окончательно уйти, он наклонился к окну с опущенным стеклом и быстро проговорил:

— Джаннет прекрасный человек.

Саид рассерженно завел мотор, не успев ничего ответить другу, уже спешившему к собственному автомобилю.

— Мне тайно сообщили, что тут затевается пожар, который разгорится завтра вовсю! — игриво зашипела Лала, протискиваясь на кухню, где Джаннет с особым усердием готовила Фахитас. — Твоя мама, кстати, надеется, что я смогу его предотвратить.

— Не сможешь. — вся трясясь от яростных действий, Джаннет теребила сковородку, на которой подпрыгивали остро приправленные и тонко нарезанные кусочки куриных бедрышек.

— Знаю. Рашид обожает это блюдо. — Лала уселась на табуретку прямо напротив Джаннет. — Ты что такая хмурая?

— Острое блюдо готовлю, тут не до шуток. — буркнула Джаннет, помешивая рис в кастрюле.

— Нет-нет, детка, — шутливо обратилась Лала к подруге, — тут что-то другое, я чую.

— Лала, опять ты детективов насмотрелась? — Джаннет оставалась хмурой. Несмотря на то, что подруга отвлекла ее от мыслей о Саиде и о том, как он с ней обошелся, угрюмое настроение не могло просто так взять и покинуть ее. Это все должно было переболеть, перекипеть, и лишь потом могло бы испариться. Хотя, привкус, возможно, надолго останется. Джаннет отгрызла перец чили и похрустывая им, принялась сливать воду из риса.

— Как ты это ешь? — съежила все свое лицо Лала. — Да если я хоть капелюшечку проглочу я… я наверное просто взорвусь!

— М-м. — утвердительно закивала Джаннет.

— Можно подумать, ты меня слушала?! — оперлась локтями о кухонный стол девушка, скрипнув табуреткой. Лала уже не была такой пышечкой как в детстве, но все же обладала более округлыми формами, чем подтянутая Джаннет.

— Просто сегодня был тяжелый день.

— Крутая отмазка. Так все говорят. Это и так ясно. Можно по-конкретнее? Кто тебе его сделал таким тяжелым?

— Никто. Я сама.

— В смысле?

— Понастроила хрустальных замков Дисней на дырявом облаке. — сдалась Джаннет, понимая, что Лала все равно не отстанет.

— Ого! Я не знала, что все так серьезно. Прости.

— Да нет, ничего серьезного как раз. — выдохнула Джаннет, устало снимая фартук.

— Ясно. Ты всегда можешь поделиться, ты же знаешь.

Лала крепко обняла подругу. От нее пахло так же сладко, как от тети Севы. Правда причиной этому было не то, что подруга вдруг проявила интерес к кулинарии и принялась ежедневно выпекать, как это делала ее мать, а то, что девушка с некоторых пор питала особую симпатию к сладким духам с ванильным ароматом.

— Знаю, Лала. Спасибо. Устроим грустный вечер в пижамах?

— С удовольствием! — весело отозвалась подруга, в душе понимая, что раз Джаннет предложила одеться в пижамы и смотреть с ней телик, как в детстве, она отчаянно нуждается в поддержке. — Я приготовлю горячий шоколад, а ты иди, включай телевизор.

Когда Лала вошла в комнату с подносом в руках, Джаннет уже валялась на кровати, прокручивая каналы.

— Постой, постой! — взвизгнула Лала так, что Джаннет подпрыгнула от неожиданности. — Верни канал. Это же Сан! Обожаю ее песни! Давай посмотрим!

На экране сидела молодая японка, приобретшая мировую славу. Сама Нора Уинри, известная телеведущая задавала ей вопросы. Они сидели в солнечном саду в окружении нежных цветов — каждая на вязаном из прутьев широком кресле.

— У вас есть молодой человек? — допрашивала ведущая.

— Какой прямой вопрос! — кокетливор засмеялась Сан.

— Это интересно миллионам ваших фанатов, простите, я не смогла не задать этот вопрос. — улыбалась упитанная афроамериканка, сама, своей историей жизни покорившая не меньшее число людей.

Но Сан снова засмеялась, игнорируя выжидательную паузу.

— Хорошо. Есть ли человек, которого вы любите?

Лицо певицы стало серьезным, даже немного грустным, и она коротко ответила:

— Да.

— И кто же это, вы можете намекнуть? Это публичная личность?

— Нет. Он прекрасный человек, но кто это, я говорить не буду. — аккуратно, но твердо произнесла Сан.

— Так, по крайней мере, мы выяснили, что это мужчина! — хлопнула в ладоши журналистка, и обе женщины дружно засмеялись. — Ваша загадочная жизнь оставляет большой простор для бесконечных предположений папарацци.

— Да уж, это так. Я поражаюсь их фантазии. — заявила Сан, помахав ладошкой на камеру, как бы передавая привет всем, кто успел оклеветать или просто упомянуть ее в своих статьях.

— Столько известных людей открыто признаются, что восхищаются вами. А вы кем-то восхищаетесь?

— Вами. Вы большая молодец, что смогли добиться огромного успеха. Успеха мирового масштаба. — уже серьезно отвечала Сан. Ее расклешенное полупрозрачное белое платье в принтах мелких цветов сакуры прекрасно гармонировало с садом, в котором велась беседа.

— Ох, спасибо, мне приятно слышать эти слова от вас. Признаюсь, я не ожидала. — приложив широкую ладонь к груди, произнесла телеведущая. — Перейдем к следующему вопросу. Ни для кого не секрет, что вы увлекаетесь всем сверхъестественным. Насколько сильно?

— Я увлекаюсь тем, что очевидно, просто многие люди продолжают это отвергать.

— К примеру?

— К примеру, странной особенностью голубей появляться в самые знаковые для нашей души моменты. Вы не замечали?

— Замечала. — закивала ведущая.

— Вот и я очень часто замечала. Стоит что-то загадать и вдруг, откуда ни возьмись, появится голубь.

— Да, причем там, где ты голубей никогда не встречал.

— Именно.

— И как вы считаете, что же это?

— Я считаю, это очень добрый знак.

— Раз уж пошел такой разговор, я хотела бы услышать каково ваше отношение к нашумевшей с недавних пор теории о том, что все, чего мы пожелаем, имеет свойство исполняться как по закону притяжения. Об этом сейчас часто говорят. Согласны ли вы с таким подходом?

— Согласна. — Сан поправила складки своего струящегося шелкового платья.

— Вы верите в то, что мы можем притянуть к себе все, совершенно все, что пожелаем? Лексус, виллу, остров…

— Болезни, неудачи, смерть.

— Стоит только об этом подумать?

— Представить и разжевывать в уме как плохое, так и хорошее. Либо выразить недовольство тем, что имеешь. Но я считаю, весь фокус и урок жизни не в этом.

— Так-так, интересно. И в чем же, по вашему мнению?

— По-моему, поддавшись идее притяжения, и, спустив на нее все свое время и жизнь, можно не заметить как, собственно, эта жизнь пролетает. Забыть оценить драгоценные мгновения в кругу семьи или красоту собственной молодости. Растратиться на все, позабыв о собственном дыхании. А ведь любой вдох может стать последним. Дарить жизнь мгновеньям саморазрушения, когда раздумываешь над собственными страхами, неудовлетворенностью и забыаешь ценить саму себя — неправильно, ровно как и бежать за немыслимым богатством или властью. Всего этого никогда не будет достаточно. Абсолютно все, что мы захотим, может прибывать в нашу жизнь бесконечно. Вот вы, говорят, уже в пятый раз получаете высшее образование, не так ли?

— Да, но я считаю, что стремиться к знаниям прекрасно. — удивленно произнесла Нора прописную истину.

— Прекрасно, если вы умеете их применить. Вторая половина вашей жизни, не посвященная учебе, состоит из журналистской деятельности, которой вы посвятили без малого тридцать лет. Хотя именно в этой сфере у вас нет образования. А как вы применили ваши знания по химии?

— Ну, я пока не успела…

— А как успеть, если вы защищаетесь по совершенно другому вопросу и, как я слышала, снова собираетесь подавать документы в ВУЗ?

— Ух, — выдохнула журналистка не найдясь, что ответить.

— А дети? Как к этому относятся ваши дети, если вы даже не опровергли мои слова о том, что жизнь ваша состоит из двух частей — работы и учебы? А ваш муж?

— А ваш муж? Давайте оставим моего в покое. Сегодня передача о вас, дорогая. — сдавленно улыбаясь решила вернуть в свои руки процесс опроса Нора. — Скажите, где ваш муж и дети? Я хотя бы успела обзавестись семьей. А вы? Вы говорите все это мне, а ваша собственная жизнь даже не разделена на две части. Она полностью посвящена музыке.

— И благотворительности. — кивнула Сан.

— А муж и дети? Повторю я ваш же вопрос.

— Я не могу иметь детей. — за этими словами последовала долгая пауза, и за кадром прозвучала, явно добавленная после монтажа, грустная мелодия из альболма исполнительницы.

— Простите. — камера показала крупным планом глаза телеведущей, наполненные слезами и то как она, пытаясь приподнять настроение, решила обернуть их беседу в шутку. — Говорили, что восхищаетесь мною, а размазали меня по стеночке перед зрителями!

— Восхищаюсь тем, как многого вы добились благодаря силе воли. Но, поверьте, искренне желаю вам очнуться от бешеных скачек карьеры и экзаменов вашей жизни.

— Я благодарна вам за искренность, Сан. Спасибо за то, что согласились принять участие в нашей передаче!

Глава 18

Наутро после того, как Кирна уличили в предполагаемом предательстве, должен был состояться допрос. Скованный кандалами узник находился в первом из примыкающих друг к другу шатрах начальника охраны Зобера. Именно в этом шатре он вершил свои каждодневные дела. В двух других находился склад оружия, необходимые приспособления и всякие необычные кувшинчики и бутыли с разнообразными снадобьями и веществами. Увлекающийся изучением смертоносных желез змей и пауков, Зобер страстно любил подолгу засиживаться над изобретением новых ядов, которыми велел смазывать наконечники копий и стрел. Эта техника немало помогала в военном деле. Зобер также готовил самые разнообразные лекарственные отвары, которыми крайне успешно лечили раненых, и противоядия от собственных же порошков и жидкостей. В эти шатры вход любому постороннему человеку был воспрещен. Туда мог входить только сам Зобер. Да и воины сами старались обходить это место стороной и никогда не рвались заглянуть в эти рабочие комнаты, чтобы ненароком не опрокинуть на себя какой-нибудь смертоносный яд.

Кирн провел в первом шатре все время, с тех пор как его связали и привели сюда и теперь ожидал, когда Зобер придет допрашивать его. Наконец, полы шатра распахнулись, впустив внутрь яркие солнечные лучи, от которых привыкший к полумраку Кирн зажмурился. Зобер прошел к центру палатки и за его спиной встали двое дежурных.

— Что ты делал ночью у палатки амазонок? — резко спросил Зобер.

— Хотел прирезать этих куропаток! — хрипло выкрикнул Кирн. Жара нарастала, и ему жутко хотелось хотя бы промочить горло водой.

— Зачем? — Зобер смотрел на Кирна с неподдельным интересом. Он явно старался понять, что происходит.

— Они бы выдали того, кто раскрыл римлянам все тайны. — чуть тише ответил Кирн.

В глазах Зобера прочитывалось нарастающее удивление. Он уже со вчерашней ночи ожидал эту беседу с Кирном, теряясь в догадках. Зобер допросил бы Кирна при первой же возможности, если бы не неожиданная просьба этой странной амазонки. Зобер думал, она может представлять для него серьезную опасность, но после вчерашнего происшествия, понял, что принцесса даже не догадывается, кто является истиным предателем. Видимо, бросив за столом слово о подозрениях, она ожидала узнать истинного предателя одновременно со всеми. И эта непонятная девушка вчера стала буквально умолять Зобера не покидать ее и не оставлять одну. Она потребовала от Зобера привести еще охрану и оцепить ее несчастный шатер. Эти кичившиеся своим бесстрашием и самостоятельностью амазонки из смелых воительниц вдруг превратились в испуганных беззащитных женщин. Несмотря на все уверения в том, что бояться им теперь нечего, Фоя не унималась. Она все трещала о том, что сподвижники Кирна этого так не оставят и даже не побоятся охраны, чтобы перерезать амазонкам глотки. Принцесса утверждала, что если не присутствие лично Зобера, «самого доблестного воина из ныне живущих» (как она сама выразилась), им с Деянирой не пережить эту ночь. Поэтому ему пришлось ночевать в одной палатке с двумя женщинами, предварительно прослушав их излияния о том, что они полностью полагаются на его «честь и доброе имя». А с утра Зоберу пришлось заняться обычными делами и принять доклады от ночных дежурных, прежде чем приступить к допросу, который ему так не терпелось начать.

— Кто же тогда предатель, если не ты?

— Я! — громко крикнул Кирн. — Я предатель! И больше я тебе ни слова не скажу, пока мы не останемся наедине.

Зобер оглянулся на охрану, и, увидев немой приказ в его взгляде, воины вышли из шатра.

— Ну, — нетерпеливо бросил Зобер, поигрывая огромным рубиновым перстнем на указательном пальце. — Кто же этот предатель?

— Не знаю. Но кем бы он ни был, хочу, чтобы все его планы увенчались успехом.

— Как ты можешь так говорить?! Ведь под угрозой все наши народы и властители! — продолжал вести свою игру принц.

— От народа не убудет. Тысячей больше, тысячей меньше, он все равно подчиняется одному человеку. — Кирн шевелил отекшими руками, крепко сжатые запястья так и хотелось растереть.

— Да ты, оказывается, властолюбец! — Зобер сделал паузу, но понимая, что Кирн не собирается отвечать на его реплику, продолжил. — Но какой толк из этого, если сегодня тебя казнят. А перед этим, как и полагается, предателю, разболтавшему государственные тайны врагу, должно отрезать язык.

Зобер достал из-за пазухи короткий клинок и аккуратно провел пальцем по его острию, словно дразнил Кирна. Закованный в тяжелые путы и связанный толстыми веревками, Кирн не мог сдвинуться с места, и Зобер подошел к нему вплотную. Одной рукой он сдавил щеки Кирна с такой силой, что рот его слегка раскрылся, но Кирн все равно без тени страха и волнения смотрел Зоберу прямо в глаза. В его взгляде можно было прочесть только ненависть. Зобер поднес клинок совсем близко к лицу Кирна, и сам склонил свое лицо так, чтобы встретить этот взгляд.

— Но прежде, чем ты замолчишь навеки, я открою тебе маленькую тайну: твоя мечта исполнится. Тот, кто действительно сотрудничает с римлянями, одержит победу над этим сборищем глупых силачей, которые только и знают, что размахивать мечом и не достойны истиной власти! — когда Зобер заговорил о власти, глаза его зажглись кровожадным блеском, отчего он стал похож на сумасшедшего. — Весь Кавказ будет принадлежать мне! И я стану единоличным сатрапом этих земель!

Произнеся это признание Зобер разразился таким громким хохотом, что теперь картина сумасшедшего человека была полностью дополнена, но этот дикий смех был прерван неожиданно. Внутренний занавес, скрывавший проход в смежные шатры, отодвинулся, и в палатку вошел царь Оройс в сопровождении Арана, Касиса и Фои.

Удивленные глаза Зобера бегали от одного лица к другому. Оройс гневно смотрел на Зобера. Казалось, он больше не видит в нем своего сына, свою гордость. Перед Оройсом стоял его злейший и презреннейший враг — самый ужасный враг, который мог бы повстречаться Оройсу за всю его жизнь, — сын, во имя власти пожелавший смерти отца. Лицо Фои выражало тоску, словно перед ней стоял донельзя низко падший человек. На Арана лучше было бы не смотреть. Его лицо было искажено мукой, словно в это мгновение погиб самый дорогой ему человек. И это было действительно так. Ведь Аран считал Зобера самым преданным своим союзником и восхищался братом. А теперь оказалось, что нет никакого «союзника», и что самое тяжелое, нет никакого «брата». Ярость Касиса, окрасившая в багровый цвет все его лицо, казалось вот-вот разорвет его на кусочки. Не выдержав, Касис бросился прямо на Зобера, сильным ударом выбив клинок у него из руки, и принялся душить племянника. Ярость билась в черных зрачках Касиса, окруженных огромными белками выпучившихся глаз. Но тут в шатер вбежала личная охрана Оройса и по приказу царя оттащила Касиса, а Зобера связала так же, как был связан Кирн. Кирна воины освободили от пут благодаря тому, что ранним утром принцесса Фоя имела разговор с царем Оройсом и убедила его в невинности полководца.

Глава 19

Воскресный летний денек выдался на удивление прохладным, вот только шумная компания за столом в одной из квартир Баку совсем не чувствовала этой прохлады, так как внутри у всех на застолье разгорелся самый что ни на есть пламенный пожар. Причиной «пожара» оказался «фирменный Фахитас» Джаннет, который она приготовила в честь того, что наконец-то смогла увидеться с другом детства. Рашид и Джаннет были единственными людьми во всей этой компании, которые с удовольствием уплетали острое мексиканское блюдо. Все остальные с достоинством чтобы не обидеть девушку (ведь она так старалась), и чтобы не выдать беспомощность и постыдную слабость собственных желудков впихивали в себя это «утонченное» блюдо.

— Как же я рада тебя видеть! — не унималась Джаннет — Ты так повзрослел, возмужал. Даже кажешься выше ростом.

— Это я вытянулся, когда твоя мама при встрече меня так сжала в объятиях, что я едва не задохнулся. — отшутился Рашид, хотя на самом деле, было очевидно насколько сильно он изменился.

В этот момент у отца Джаннет зазвенел телефон. Он судорожно схватился за него как утопающий за соломинку. Радостно извинившись, Исмаил вышел в коридор. Переговорив, он вернулся и обратился ко всем сидящим за столом:

— Мне пора идти, сегодня внеочередное собрание. Будем обсуждать улучшенные химические реактивы.

Затем с деланно расстроенной физиономией он обратился к Джаннет:

— К сожалению, не успеваю доесть, дорогая.

— Тебя подвезти? — с надеждой в глазах спросил его отец Рашида.

— Спасибо, было бы великолепно! — понял его крик о помощи Исмаил.

— Заодно хочу посоветоваться с тобой по поводу предстоящей свадьбы. Извините меня, но, Джаннет и Лала, вы уже давно не гости и члены нашей семьи, так что празднуйте и хозяйничайте тут. Без меня вам даже будет веселее!

— Погодите! — вступился отец Лалы, который понял, что его друзья просто-напросто убегают от острого блюда и явно проведут время за стаканом чая или кружкой пива. — Что же это я один останусь? Я с вами поеду.

Жены «беглецов» незаметно переглянулись. Как хотели бы они, чтобы мужья забрали их сейчас с собой. Но радостные отцы вышли из дома, оставив женщин доедать свои «порции пожара».

— Я знаю, что вы завтра идете подавать заявление. — весело обратилась Джаннет к Лале, как только матери поднялись для того, чтобы собрать со стола, а друзей оставили наслаждаться обществом друг друга. — Я тут кое-что купила. Хотелось бы, чтобы ты завтра это надела. Если тебе понравится, конечно.

Зная характер подруги оставлять все на последний момент, Джаннет была уверена, что Лала еще не выбрала наряд на завтра. К тому же Лала обязательно посоветовалась бы с ней тысячу раз прежде, чем принять какое-либо решение. Поэтому Джаннет решила взять на себя эту приятную часть хлопот. Она вышла из комнаты, и, вернувшись, протянула Лале пакет, оставленный ею по приходе в коридоре. Лала счастливо распаковала подарок. В фирменной коробке лежало нежное голубое платье с белыми ажурными манжетами и таким же воротником. Лала восхищенно разглядывала подарок, и глаза ее стали влажными от чувства бесконечной нежности и благодарности за их крепкую дружбу.

— Конечно, нравится! Я обязательно его надену. Ты словно почувствовала, это именно то платье, которое я бы хотела завтра надеть. Оно идеально!

Рашид наблюдал за девушками сидя за столом. Он был горд обеими и счастлив видеть, что по возвращении из армии нашел их такими же близкими подругами.

— Я очень рада! — ответила Джаннет и глаза ее также невольно наполнились слезами.

Девушки обнялись.

— Это платье подойдет и для подачи заявления и для ресторана, куда мы пойдем после. Но мы хотим, чтобы наши свидетели присутствовали и при подаче заявления: Ты с моей стороны, а армейский товарищ Рашида с его.

— Ребята, но ведь свидетели не нужны для подачи заявления. — растерялась Джаннет.

— Знаем, но мы все рано хотим, чтобы вы присутствовали. — заявила Лала тоном, не терпящим возражений.

— Но ведь я там лишняя. К тому же завтра рабочий день.

— Мы всегда и во всем были вместе. Ты там совсем не лишняя. — вступился Рашид. — И загс находится в центре города — рядом с твоим банком. Так что отпрашиваться тебе придется всего лишь за час до конца рабочего дня. Или ты не сможешь это сделать ради нас?

— Конечно, смогу! — попалась на хитрость Джаннет. — Я обязательно буду присутствовать.

В дверь кабинета осторожно постучали.

— Войдите! — отозвался Саид.

Джаннет протиснулась внутрь. В руках она держала утреннюю почту для Саида. Ему бросилось в глаза, что сегодня она выглядит наряднее, чем в обычные дни: платье оттенка цветущей сирени легко облегало ее фигурку, глаза на веках были оттенены таким же светло-сиреневым цветом. Саид недовольно поморщился: Неужели она решила произвести на него впечатление и, именно поэтому сама занесла почту?

— Я хотела попросить вас… могу ли я сегодня уйти с работы на час раньше?

— Хорошо. — бросил Саид и углубился в чтение почты, всем своим видом показывая, что Джаннет лучше поспешить вон из его кабинета, что она и сделала с превеликим облегчением.

Как только за ней захлопнулась дверь, еле заметный вздох подобного облегчения вырвался и у Саида, поскольку он понял, что наряжалась Джаннет вовсе не для него, а ради какого-то вечернего события.

В начале второго Саид вышел из своего кабинета. Он собирался пообедать с Эльшадом в верхнем кафе. Как раз в этот момент Джаннет оживленно беседовала с Али о каком-то «заявлении»:

— А потом мы отметим это в ресторане. — успела она радостно завершить фразу.

Широко шагавшего Саида эти слова застали уже на выходе из приемной, когда он взялся за дверную ручку и потянул ее на себя. Он всегда проходил мимо работников быстрыми и решительными шагами, удостаивая их приветсвием в виде короткого кивка лишь в конце и начале рабочего дня. Но на этот раз оказалось, что сквозь железную броню отрешенности пробились урывки беседы его подчиненных, и на какое-то мгновение Саид застыл в ступоре, сжимая в руках дверную ручку. Но уже в следующую секунду дверь за ним захлопнулась, и Али с Джаннет услышали его четкие удаляющиеся шаги.

— Кажется, ему не нравится, что я на работе обсуждаю личные вопросы.

— Сейчас не рабочее время. — поглядывая на настенные часы, проговорил Али. — Забей.

В этот момент у Джаннет зазвонил мобильный телефон.

— Розы или гладиолусы? — раздался жизнерадостный голос Рашида.

— Розы. — улыбнувшись, ответила Джаннет.

— Белые или красные?

— Думаю, Белые.

— Закажу самый большой букет.

— Лучше принеси нежный букетик, предположим, с какой-нибудь серебристой бабочкой на листке. — задумчиво поправила друга Джаннет, уже представляя, как белый букет будет смотреться в руках невесты и сочетаться с ее платьем.

— Ах да, бабочка или галстук?

— Пока галстук.

— А… — Не успел задать вопрос Рашид.

— Светло-голубой. — опередила его подруга.

— Ты ангел! Помоги выбрать ей подарок!

— Когда же мы успеем? — спросила Джаннет, помахав в ответ Али, который, разобрав стол, вышел из кабинета. С некоторых пор он начал обедать на скамейке в прилегающем парке, и Джаннет частенько присоединялась к нему.

— Отпросись пораньше, пожалуйста.

— Саид сегодня не в настроении. Я уже у него на пять отпросилась. Выбери подарок сам.

— Я без тебя не справлюсь, у меня глаза разбегаются, когда выбираю ей что-то. Хочу всего и сразу. А ты ведь лучше знаешь ее вкусы и предпочтения.

— Я посмотрю, что можно сделать. — смягчилась Джаннет, не представляя, как она вновь обратится к Саиду.

— Отлично! Спасибо! Я буду около вашего парка в четыре.

Не дождавшись подтверждения, повесив на Джаннет это обязательство, Рашид завершил разговор. Джаннет ничего не оставалось, как самой пойти на обед, по пути раздумывая о том, как отпроситься у Саида и не напороться на очередную грубость.

Сидя с Эльшадом за столом в верхнем ресторане, где они обычно обедали, Саид рассеяно перебирал вилкой содержимое своей тарелки.

— …Ну, короче, так мы с ней познакомились. — Эльшад воодушевленно завершил рассказ, из которого Саид не услышал ни единого слова. — Необыкновенно, правда?

— Да. — сухо ответил Саид.

В мозгу у него словно застряло одно слово: «заявление» и повторялось там уже сотый раз.

— Ты меня вообще слушал?

— Прости, я сегодня очень уставший.

«Она была обручена, — думал Саид. — И не сказала мне ни слова в тот вечер, не остановила и не упрекнула. Может, она просто растерялась?» Ведь осадила же Джаннет его наутро, выразив надежду, что такого больше не повторится.

— Тяжелый день?

— Да.

— Хочешь, вечером сходим куда-нибудь, развеемся? — Эльшад помнил их разговор, когда Саид признался ему, что влюблен. Ему показалось, что неформальная обстановка поможет другу справиться с душевными переживаниями.

— Не думаю, что освобожусь сегодня сразу после работы. Давай как нибудь в другой раз.

Без пяти четыре Джаннет снова постучалась в кабинет Саида. Услышав разрешение, она вошла. Саид завалил свой стол толстенными старыми папками со вшитыми документами, которые приказал найти из архива Али.

— Простите, что отвлекаю вас от работы. Я хотела узнать, могу ли я уйти еще немного пораньше, если я вам сегодня не понадоблюсь?

— Можете. — выдохнул Саид, с шумом переворачивая большие листки. Он даже не поднял головы.

— Спасибо. До свидания. — Джаннет радостно покинула его кабинет.

Саид устало провел рукой по волосам и откинулся на сидении. Затем, убедив себя, что нужно немного передохнуть от бессмысленного поиска какого-то ненужного документа, он подошел к окну. То, что он увидел, полностью оправдывало его ожидания: высокий молодой человек с аккуратным букетом белых роз, который, видно было, выбран с любовью, стоял в парке и смотрел в сторону основных дверей банка. Навстречу ему выбежала счастливая Джаннет. Они радостно улыбнулись друг другу…

— Молодец, что так быстро управился со всеми делами! — говорил Эльшад, когда они с Саидом направились в сторону барной стойки мужского клуба. — Когда ты позвонил мне в четыре, я уже все дела закончил и не знал, чем заняться.

— Я подумал, что начальники отдела тоже могут иногда уйти с работы пораньше.

— Это ты хорошо придумал! — захохотал Эльшад.

Друзья заказали пиво. Саид пил безалкогольное.

— Эльшад, ты мне сегодня что-то про Наиду говорил, но я тогда прослушал…

— Рассказывал, как мы познакомились. Завтра годовщина нашей свадьбы, вот я и вспомнил.

— Поздравляю.

— Подумать только, а ведь этого могло и не произойти никогда!

— Почему?

— Да все из-за ее гордости да моей глупости. Я тогда думал, что по уши влюблен в другую, а она мне просто друг. Вот звоню я ей как-то весь в ударе. А она: «Ну и что за сногсшибательная новость у тебя?» Я ей: «Откуда знаешь, что я с новостями звоню?» она и говорит: «Так ведь шесть часов утра».

Губы Саида дрогнули в улыбке.

— Говорит, мол ты либо сумасшедший, либо новость действительно стоит того, чтобы разбудить соню в шесть часов утра.

— Ну так что за новость тебе не терпелось ей сообщить?

— Я жениться собрался на той девушке.

Саид не знал этой истории. Эльшад никогда не рассказывал, что в жизни его была другая женщина, на которой он собирался жениться.

— Говорю ей: «Вот завтра куплю огромный букет ромашек и с родителями пойду свататься».

— А Наида что ответила?

— А она молчит. Я уж подумал: связь прервалась. И тут она мне говорит: «зараза ты!»

— Приревновала.

— Да нет. Говорит: «Совсем с ума сошел? Какие ромашки? Розы надо!» А ромашки были любимыми цветами той девушки. Но Наида меня убедила, что в таких случаях полагаются розы.

Этот разговор напомнил Саиду тот любовно оформленный свадебный букет белых роз, и сердце его наполнила необъяснимая грусть.

— А что потом? — решительно отвлекся от непрошенных мыслей Саид.

— Наида долго не признавалась в своих чувствах. Так получилось, что с той девушкой я рассорился основательно. И только узнав о том, что я свободен, она решилась раскрыться. Так мы стали встречаться и я понял, что тоже люблю ее.

— Интересная история.

— Как видишь, никогда не знаешь, где твоя судьба.

«Но у Джаннет с тем парнем все совсем не так. — размышлял Саид, — у них скорее всего все серьезно и на веки вечные».

Горько ухмыльнувшись, Саид заказал повторные напитки. Даже если бы он выпил алкогольный напиток, ясность его мысли сохранилась. Мало, что могло лишить его равновесия. Хотя, похоже, одной совсем молодой девушке это удалось.

Неожиданно душное помещение овеял прохладный вечерний ветерок — вошли очередные посетители с довольными улыбками на лицах в предвкушении хорошего завершения нудного трудового дня. Лишь сейчас Саид вслушался в мелодию, которая звучала в затемненном зале: “angeli”, Адриано Челентано. Саид вспомнил «итальянский вечер», который организовала старательная хрупкая девушка. Каждый раз она раскрывалась перед Саидом новыми гранями, словно бутон, медленно расцветая, распускает лепесток за лепестком. В тот день, когда Саид в первый раз встретил ее, Джаннет поразила его своей добротой, искренностью, своими лучшими душевными качествами. Спустя некоторое время, он имел возможность убедиться в ее выдающихся умственных способностях. И наконец, в тот вечер она восхитила его своей необыкновеноой красотой. Ему казалось даже, что среди ангелов он не встречал подобного ей создания. Идело было вовсе не в том, что Джаннет обладала какой-то сверхъестественной красотой. Было в ее обличии что-то необычное, что манило и притягивало душу Саида.

— …Поэтому только со следующего месяца мы сможем ввести новую электронную форму для заполнения заявлений о приеме на работу.

Слово «заявление» подействовало на Саида пробуждающее и вывело его из задумчивости. Он взглянуд на Эльшада такими глазами, словно только что вернулся из другой реальности.

— Саид, ты, похоже, снова меня не слушал. Что с тобой? Неужели все это из-за нашей новой сотрудницы?

— Что за глупости, — рассердился Саид.

— В последнее время ты сам не свой. Даже до нашей с тобой беседы в тот день я сразу подметил, что ты влюблен! — нарочито самодовольно высказался Эльшад, подаваясь вперед.

— И это мне говоришь ты, который когда-то думал, что влюбился так, что готов был жениться, а настоящая твоя любовь, Наида, все это время была у тебя перед носом?

— В моем случае, видимо, Купидон сначала промахнулся. А потом сжалился над нами и решил исправить ошибку! — весело расхохотался Эльшад.

Но кому, как ни Саиду было знать, что этот своенравный ангел еще никогда не промахивался, и стрелы его всегда поражают самое сердце.

На следующий день, когда Саид проходил мимо своих работников к кабинету, он не удержался, чтобы не взглянуть на «причину» своей сегодняшней бессонной ночи. А «причина» в свою очередь, воззрилась на него своими большими глазами. Девушка пребывала в хорошем настроении и, казалось, совсем забыла тот неуклюжий поцелуй. Уже захлопнув за собой дверь кабинета, Саид подумал о том, что не заметил на безымянном пальце девушки обручального кольца, когда она своей тоненькой рукой поправляла волосы. «Заявление обычно подают за месяц до свадьбы. Мог бы уже прикупить ей кольцо» — недовольно проворчали мысли в голове Саида, хотя, ясное дело, он был недоволен вовсе не этим.

Далее даже работа не могла отвлечь его от мыслей о маленьком человечке, усевшемся за столом его приемной, и Саид решительно направился в уборную, чтобы обмыть лицо ледяной водой. Как раз в то мгновение, когда он обрызгал лицо в очередной раз и поднял глаза на зеркало, Саид онемел, пораженный тем, что увидел. Из кабинки за его спиной вышел босой светловолосый курчавый мальчик в одной белой набедренной повязке, делая вид, что застегивает несуществующую ширинку. Саид резко обернулся, но там никого не было. Тогда он обратился к отражению в зеркале.

— Что это ты решил меня навестить?

— Думал: ты хочешь у меня что-то спросить. — и Купи направил на Саида свой проницательный взгляд.

Саид жаждал спросить о том, как давно тот направил свой лук в сторону Джаннет. Но он не хотел показывать этому маленькому хитрецу, как сильно беспокоит его эта тема.

В это время в уборную вошел низкорослый мужчина с мясистой бородавкой у горбатого носа. Посмотрев на Саида недобрым взглядом и даже не поздоровавшись в ответ на его кивок, он скрылся за первой же кабинкой. Этот субъект имел на своей крайне неприятной физиономии вечно недовольную всем и вся презрительную гримасу, совсем не подозревая о том, что в самой глубине его захламленного ненужными предубеждениями подсознания — главное его недовольство заключается в самом себе. Купи изобразил брезгливую рожицу, показывая, что этот человек ему совсем не понравился. В этом мире все так перемешалось, что даже ангелы решаются строить свои выводы о различных людях по первому впечатлению. Ведь точно сказать кто «плохой», а кто «хороший», кто «нормальный», а кто «не очень» никто из них не может. А причин на это две: во-первых, понятия «плохой» и «хороший» слишком относительны на Земле. Во-вторых, вереница генов, имеющих различные источники, слишком сильно запуталась, перемешалась так, что даже самый искусный генетик «ангельской» лаборатории не разберется. Миссия людей, раскиданных по всей маленькой планете Земля, заключается именно в том, чтобы разобраться в своей сути и понять, кем они являются на самом деле, выяснить все свои пороки и достоинства в полной мере и сделать свой выбор. Выбор, который в силу главной свободы человека, никто кроме него самого сделать не может.

Тем временем угрюмый человек уже управился со своим делом, тщательно вымыл руки, загладил влажными ладонями плешь и вышел из уборной.

Саид обратился к амуру:

— А может, это ты пришел мне что-то сказать?

— Да, я должен кое-что передать тебе. Камилла сказала, что ты забываешь о своих обязанностях.

— Знаешь, я вот о чем уже давно размышляю. Эта отвратительная миссия… может она на самом деле испытание для глупых и наивных девушек, а может испытание для меня самого. Может Он проверяет как долго я буду так поступать? Мне претит это дело. Я не хочу привязывать к себе ни в чем не повинных девушек. Самому привязываться к ним, дружить с ними, помогать или становиться их спутником. И все ради того, чтобы в один злосчастный день, когда они больше всего во мне нуждаются, бросить их на произвол судьбы. Может быть, я принимаю не правильное решение, но ничего с собой поделать не могу. Таким уж Он меня создал. Я не собираюсь дальше потакать этим ненастоящим влюбленностям женщин.

— Как знаешь. — тихо бросил ангелок и прошагал к выходу, захлопнув за собой дверь.

Когда Саид вышел в коридор, там, конечно, Купи не было, ведь даже будучи в сортире этот маленький мальчик со сложенными крылышками за спиной находился в другом измерении.

Обедать Саид поднялся на верхний этаж здания банка. Там обедали руководители отделов, которые в большинстве своем являлись мужчинами, а значит, там было меньше вероятности встретить привлекательных молодых работниц, которые при каждой встрече жадными взглядами пронизывали Саида насквозь, отчего он не мог бы спокойно питаться. Поэтому верхний буфет казался Саиду относительно безопасным и спокойным помещением, так как серьезный контингент и довольно высокие цены отпугивали девушек.

Обедал Саид за одним столом с Эльшадом, но сегодня ему пришлось сидеть одному, так как Эльшад не вышел на работу. Но одиночество его длилось всего пять минут, к нему подошла молодая девушка в юбке, которую нельзя было назвать юбкой соответствующей длины для дресс-кода работницы банка. Именно эта юбка невольно бросилась в глаза Саиду в первую очередь, так как Саид в этот момент смотрел прямо перед собой, погруженный в путаные мысли. Подняв взгляд выше стройных ножек и тонкой талии, и взглянув, наконец-то, в лицо девушки, Саид узнал в ней сотрудницу за регистрационным столом. Девушка неуверенно улыбнулась ему, словно боялась, что он прогонит ее подальше, и, сделав глубокий вдох, произнесла:

— Вы не против, если я пообедаю с вами?

— Пожалуйста. — только и произнес Саид и уставился в свою тарелку.

Девушка села за столик, и пока ожидала, когда ей принесут заказ, внимательно смотрела на Саида. Сейчас это было легче всего, ведь он отвел от нее свои глаза, словно льдинки, проникнувшие ей в душу и окутавшие ее холодом и волнением. Он принялся за еду, и Мила начала про себя восторгаться его аристократическими манерами. «Возможно, я сошла с ума, если у меня перехватывает дыхание даже от того, как мужчина держит в руках вилку и нож», подумала она. Наконец, ей принесли бизнесс-ланч. Тут девушка догадалась, что не очень-то культурно пялиться на человека, когда он ест, тем более что, со стороны она могла показаться полной дурочкой, по уши влюбленной в начальника отдела. «Но ведь именно так оно и есть!», вздохнув, подумала она. Но сидеть вот так, в молчании, не входило в ее планы. Ей нужно было поговорить с ним, и наконец-то решиться сказать ему в лицо о своих чувствах. Поерзав на стуле и прожевав пару кусочков обеда, вкуса которого она так и не разобрала от волнения, охватившего ее, Мила пошла в атаку, но решила начать издалека.

— Как ваши дела? — спросила она, и чуть не разревелась, увидев, что собеседник даже не поднял на нее взгляда.

Через пару мучительных секунд Саид все-таки удостоил ее холодным ответом:

— Спасибо.

Но Мила не собиралась теперь отступать. Самое страшное уже позади — первые шаги уже сделаны, осталось: только не сдаваться.

— У вас что-то произошло? — спросила девушка. — Вы в последнее время такой хмурый.

— Я всегда такой. — коротко ответил Саид и продолжил обедать.

Аппетит у него пропал, как только он увидел эту девушку. Но встать из-за стола сразу же при ее появлении, было бы большим для нее ударом, ведь здесь присутствовали руководители отделов и департаментов, и он не мог опозорить ее перед ними. Тем более должность у Милы была самая «видная», она, как кукла, стоит с утра до вечера в холле банка.

— Неправда. Не так давно я наблюдала за вами на благотворительной акции. Вы были совсем не такой отчужденный, когда смотрели на фотографии детей, бросали деньги в урну, слушали выступления. Думаю у вас очень добрая душа, вы пожертвовали всю свою заработную плату! — с восхищением говорила девушка.

Догадавшись, что Саид не собирается на это ничего отвечать, она решила продолжить попытки разговорить его:

— А какие качества вы больше всего цените в людях?

— Ненавязчивость.

От этих слов комок подкатил к горлу девушки. Сглотнув пару раз и выпив немного лимонада, она наконец-то решилась высказать Саиду все то, ради чего так долго собиралась духом.

— Несмотря на то, что вы очень суровый и не общительный человек, вы мне очень нравитесь.

Мила сделала паузу, пытаясь увидеть, какая же реакция будет у Саида, но так и не смогла ничего понять по замкнутому выражению его лица.

— Вы меня слышите? — в отчаянии спросила она.

— Слышу. — почти шепотом отозвался Саид.

— Я люблю вас. Может, я кажусь вам глупой, навязчивой девчонкой, но поверьте, я достаточно зрелый человек. Я знаю, что вы одиноки. Давайте познакомимся поближе, будем просто общаться, созваниваться, переписываться… — говорила Мила, глядя на Саида полными мольбы глазами, но не успела договорить.

— Девушка! — прервал ее строгий стальной голос.

Саид понял, что все это время его тайной поклонницей была Мила, и он зря тогда злился на ни в чем не повинную Джаннет. Он с абсолютной ясностью осознал, что автором тайных любовных писем была именно эта особа, которую он порою даже не замечал.

— Такой романтизм нормален для твоего возраста, но я не собираюсь быть твоим учителем во взрослой жизни, и в отношениях. Набивай, пожалуйста, шишки при помощи кого-нибудь другого. Взгляни на мир трезво. И, кстати, о переписках — не нужно писать мне всякие любовные послания, они ненароком могут попасть на стол твоему начальнику. — Саид по-отечески взглянул ей в глаза. Бровь его предупреждающе поднялась в немом вопросе, достаточно ли четко Мила его поняла. Затем он демонстративно посмотрел на часы, дав понять, что обеденное время подходит к концу, кивнул ей и двинулся к выходу. У кассы он расплатился за них обоих и, не оборачиваясь, вышел вон. Саид не видел как из глаз онемевшей от стыда и боли девушки потоком лились слезы.

Глава 20

После того как царю Оройсу раскрылась предательская сущность собственного младшего сына он прибывал в ярости. С публичным судом и казнью он задерживаться не собирался, так как нужно было положить конец всяким слухам и разнородным настроениям в войске. В глубине души Оройс торопился покарать сына потому, что боялся: неистовая ярость правителя уступит место отеческой жалости. Все знали, что если к Арану Оройс относился как к наследнику Албанского государства, то Зобер был его гордостью. Оройс всегда восхищался младшим сыном, который, по его мнению, был самым сильным, самым красивым и самым умным государственным мужем среди всех полководцев, что уж говорить о простых людях. И вот эта гордость за сына оказалась растоптана самим же Зобером. Его плоть от плоти, кровь от крови, родной отпрыск решил погубить все древнее государство, а заодно и его правителя — собственного отца. Все эти думы с молниеносеной скоростью вертелись в голове Оройса, поэтому публичный суд он назначил на полдень следующего же дня. На самом высоком холме, под самое пекло скованный и полураздетый будет посажен Зобер, а Касис будет председательствовать на этом своеобразном суде. Сам Оройс судить не решился, так как всей его ненависти не хватило бы, чтобы приговорить собственного сына к единственно возможному и всеми ожидаемому наказанию — смертной казни. Оройс даже боялся задуматься о том, какой вид казни предпочтут все эти военные, некогда ходившие под начальством самого Зобера. Еще предстояло узнать основных заговорщиков, тех, кто непосредственно помогал Зоберу, и чьими руками творились ухищренные предательства. Уж их то Оройс не пощадит и заставит ответить всех, кто хоть немного причастен к этому гнусному заговору. Самый близкий помощник Зобера, который не мог быть не причастен к его делам, а также постовой, дежуривший вчера вблизи шатра амазонок и донесший на Кирна, уже были посажены в грязный ров, ожидая своей участи.

Мужики уже вовсю работали и устанавливали вокруг холма навесы. Чуть выше других должны были сидеть царь со своими приближенными. Многие придут поглазеть на то, что должно произойти сегодня днем.

— А что же эти женщины, где они-то сидеть будут? — спрашивал один худощавый работник у другого помоложе. Они устанавливали царский шатер, и по рукам со вздутыми венами у мужика катился пот градом.

— Женщины, они и есть женщины. Отказались от того, чтобы видеть как кому-то брюхо распорют, да из палатки своей вон ни шагу ни ступили.

— Не думаю, что эти похожи на обычных. Они сами кому хочешь брюхо распорют. Особенно та, что повыше да постарше. Она даже своей толстой косой кого-хочешь удавит. — и мужики разразились громким гортанным смехом.

К тому времени, как царь Оройс появился на холме, весь лагерь собрался вокруг, и люди с трепетом воззрились на своего правителя. Один из столпов, на который опиралась его власть, пошатнулся и оказался гремучей змеей, собравшейся ужалить человека, под сенью которого она жила все это время.

Все ждали, что же будет дальше. Царь приказал привести заключенного, а сам тем временем уселся со своим окружением под шатром. Оройс должен был присутствовать на суде, и утвердить приговор. Но смотреть, как казнят его сына, он не собирался.

Прошло уже довольно много времени, а воины все не возвращались. Перешептывания в толпе перешли в громкий гул. И вот все наконец увидели вернувшихся воинов. Все разговоры мигом стихли, а потом разразились с новой силой, так как заключенного рядом со стражниками не было.

Царю доложили, что в палатке Зобера не оказалось, а воинам, сторожившим его кто-то перерезал горло. Путы в палатке были разорваны, а конь принца исчез вместе с ним. Оройс впал в ярость. Зобер сбежал и кто-то помог ему в этом. Не мог же Оройс казнить всех и каждого, кто охранял в этот день подступы к лагерю и кто не помешал предателю бежать. Но уже через некоторое время стало известно, что двадцать постовых были найдены мертвыми с перерезанным горлом. Беда была еще в том, что постовые эти были в четырех разных направлениях и определить, куда бежал Зобер со своим сообщниками, было сложно. В лагере разгорелась паника. Внутри их войска были враги, от котрых можно ожидать всего, и они достаточно сильны, чтобы убить постовых не оставив ни единого следа.

— Да что тут думать, к римлянам он бежал! — возмущался Касис. — Зачем было во все стороны разбрасывать людей?

— Позвольте не согласиться. — вмешалась принцесса Фоя. — Все мы ждем, что он направится к римлянам. Неужели, зная это, он пойдет прямым путем, а не предпочтет укрыться у кого-то из соседей.

— Девочка, — так Касис прозвал принцессу. — у него нет времени делать такие крюки. И он не мог далеко уйти. За ним сразу же послана погоня. К тому же Зобер не может быть уверен, что такому предателю, как он, предоставят убежище.

— И снова не соглашусь, при всем моем восхищении вашей личностью. Мы сами только вчера унали, что Зобер — предатель. Откуда соседям об этом знать? Разве вы оповестили их?

В шатре повисла тишина.

— Девочка права. — пробурчал Касис. — Ярость застлала нам всем разум.

— А где были вы все это время? — внезапно спросил Аран, глядя то на Фою, то на Деяниру.

— Конечно, в шатре. — ответила Фоя.

— Мало кто мог вас увидеть, если бы вы хотели его освободить. Все внимание было направлено на место казни. К тому же, именно вы могли развеять бдительность стражников.

— Нам незачем освобождать его. — спокойно отоветила Фоя. — А вот вы могли сжалиться над братом.

— Я? Да он хотел погубить всех нас! — взорвался Аран.

— Значит, это сделал тот, кого он не собирался убивать. Возможно, он убежал лишь при помощи нескольких воинов, которые и убили постовых, и нет смысла подозревать кого-то из нас.

Аран хотел добавить, что благодаря ее стараниям, они теперь подозревают слишком многих людей, но не сказал ни слова. Кивнув присутствующим, он переполненный яростью, выбежал из шатра. Пришпорив коня, Аран направился к гаргарейцам. Зоберу было выгодно переждать у них совсем немного, чтобы потом бежать к Помпею. Все зависело от каких-то пары часов. Нагнать брата в дороге он, конечно, уже не успеет. Но есть надежда на то, что он все же застанет его у соседних племен.

Даже если бы не было всей этой суматохи, никто не смог бы заметить, что из многочисленной коллекции ядов и жидкостей в палатке Зобера исчез один розоватый порошок.

Глава 21

Саид сидел на берегу реки, отражающей золотистые лучи солнца. Оперевшись об одно колено, он вглядывался в свое отражение в чуть подрагивавшей воде. Вопреки всем правилам эта речка не текла, а была спокойна и завораживала взгляд. Воды реки были словно расплавленное золото, отражая тихий сад, окружающий его. Сад этот щедро залитый солнечными лучами был прекрасен. У самой кромки реки на небольшой возвышенности росло яблоневое дерево, усеянное тяжелыми наливными алыми плодами. Были в этом саду и персики, и абрикосы, инжир и виноград, гранат и груша — огромное количество всевозможных фруктов и ягод. Птицы без устали щебетали, перепархивая с ветки на ветку. Но Саид не обращал внимания на всю эту красоту. Он упорно вглядывался в свое отражение, тщетно пытаясь увидеть свою истинную сущность. Из реки на него смотрел прекрасный юноша, с длинными до плеч русыми волосами и голубовато-серыми светлыми глазами. Скульптурный нос и строгий подбородок чуть выдавались вперед на его лице. Вместо привычной простой робы на нем был белый гиматий, повязанный на левом плече и скрепленный там круглой золотой брошью с изображением солнца.

Красивые, крепкие руки опирались одна о землю на берегу реки, другая о ногу, обутую в высокие сандалии. За спиною у юноши были раскрыты большие белые крылья, но, казалось, что солнце и их позолотило своей мягкой краскою. Долго Саид смотрел в реку, не отрывая взгляд от отражения своего лика.

Со стороны он выглядел как Нарцисс, любующийся своей несравненной красотой. За этого легкомысленного героя его можно было бы принять, если бы не недовольно нахмуренные брови и слишком умное для Нарцисса лицо. Тем более, что за спиною у него были необыкновенной красоты крылья. Так и подумала Джаннет, что перед нею ангел, медленно приближаясь к Саиду, и лишь когда он поднял на нее удивленный взгляд, поняла, кто перед ней на самом деле. «Странно, — подумала девушка, — Саид выглядит намного моложе и волосы у него совсем другие».

Когда Саид услышал шаги, а потом увидел приближающуюся к нему девушку, удивлению его не было предела. Как она сюда попала? Джаннет не умерла, чтобы ее душа покинула тело, а значит, она спит. Как только эта мысль пришла ему в голову, Саид тут же придумал, как сделать так, чтобы этот сон, когда она проснется, показался ей слишком нелепым. Он медленно разогнулся и поднялся на ноги.

К Саиду приближалась прекрасная длинноволосая девушка, которая в своем сне даже не догадывалась, что на ней один из самых утонченных нарядов принцессы Фои — песочного цвета тонкий тюль на руках и поясе повсюду скрепленный узенькими ремешками.

Джаннет знала, что это сон, поэтому не сильно удивилась, увидев Саида в столь необычном обличии.

— Почему ты мне никогда не говорил, что ты ангел? — как бы само собой случилось, что она обратилась к Саиду на «ты», ведь здесь все было по-другому.

— Мне лучше не говорить это людям. — медленно поднявшись на ноги, ответил он и от Джаннет не укрылся его необычайно большой рост.

— У тебя такие большие крылья. Они могут поднять тебя в воздух?

— Могут.

— А меня тоже могут поднять?

Саид усмехнулся, ведь душа ее была легче пушинки.

— Да.

— Тогда давай полетаем! — весело воскликнула Джаннет и подбежала к Саиду.

Только она схватила его за руку, как сразу же отпрянула и стала недоуменно оглядывать свои ладони.

— Я обожглась! Ты очень горячий!

— Возьмись за горло.

— Что?

— Возьмись за горло.

Джаннет схватила ладонями горло, и чуть не задохнулась от жара охватившего всю гортань. Тщетно пыталась она сделать вдох и ловила ртом воздух…

Вся в поту, задыхаясь, проснулась она в своей кровати в предрассветной темноте. Горло жгло жаром, словно его скребли раскаленным железом. Джаннет поняла, этот странный сон был лишь результатом того, что у нее поднялась температура и ужасно болит горло. Постепенно она вспомнила, что вчера ей весь день нездоровилось, а значит, она сильно простудилась.

— Нет ничего хуже, чем болеть летом. — сказал Али, положив на стол Джаннет чай с долькой лимона. — Выпей, тебе станет легче.

— Я подготовила протокол. Занеси, пожалуйста, его сам. Скоро собрание. — хрипло прошептала она.

— Хорошо, но может тебе стоит отпроситься? — озабоченно оглядывал Али ее впалые глаза с залегшими под ними темными кругами. — Выглядишь ты очень слабенькой.

— Нет, нет. Это всего лишь горло. — Джаннет было неудобно отпрашиваться у Саида второй раз за неделю.

— Как хочешь.

Али взял со стола документ и направился в кабинет начальника. Через некоторое время Саид вышел в приемную, сказав, что уходит и вернется уже только поле обеда.

— Джаннет, может, все-таки пойдешь домой? — попытался переубедить девушку Али.

— Нет, мне уже лучше.

Хоть и чувствовала она себя совсем обессиленной, Джаннет не желала идти домой и прибегать к постельному режиму. Ей казалось, если она уляжется в теплую и мягкую постель, то разболеется еще сильнее и не пожелает вставать долгое время. А это совершенно недопустимо.

Когда наступил обеденный перерыв, Джаннет сослалась на полное отсутствие аппетита, и несмотря на уговоры Али осталась в приемной. Слабость все сильнее одолевала девушку, и больше всего ей хотелось положить голову на стол и уснуть. Джаннет накрыла ладонями лицо, оперевшись локтями о край стола. Она уже собиралась прикорнуть, как в кабинет вошла маленькая пожилая женщина весьма приятной внешности.

— Здавствуйте, чем могу быть полезна? — встрепенулась Джаннет. Она еще не видела, чтобы простые люди, желающие взять кредит или положить деньги на счет, появлялись в их отделе. Обычно все их дела решались на первом этаже.

— Добрый день, я мама Саида, меня зовут Сара. Он у себя? — спросила женщина, и добрые глаза вопросительно воззрились в сторону двери в кабинет начальника.

Джаннет никак не ожидала встретить родительницу своего руководителя, к которому, как она решила после вчерашнего сна, она испытывала совсем не товарищеские чувства. Девушка взволнованно вскочила со своего места. Мелкие морщины словно сеткой окутывали лицо пожилой женщины. Затем эти морщинки стали немного заметнее, так как старушка умиротворенно улыбнулась.

— Меня зовут Джаннет, я секретарь. Он еще утром ушел на совещание и сказал, что будет только после обеда. — доложила Джаннет, болезненно сглотнув сковавший горло комок.

— Как жаль. — проговорила женщина, но, казалось, эта новость не слишком расстроила ее. — Я не хотела отвлекать его от работы, поэтому зашла сейчас. А он, оказывается, ушел. Вы не против, если я подожду его?

— О, конечно, нет. Я могла бы проводить вас в его кабинет, там вам будет удобнее.

Девушка вглядывалась в доброе лицо женщины, невольно ища в нем сходство с внешностью ее сына. Джаннет показалось, что улыбка сходная с той, что так редко появляется на лице Саида, сейчас озаряла светлое лицо женщины.

— Это совсем не обязательно. Я могу дождаться его и здесь в вашей компании, если вы, конечно, никуда не собирались, ведь сейчас обеденное время. — Сара, в свою очередь, тоже внимательно приглядывалась к Джаннет.

— Нет, нет, я никуда не собиралась уходить. Могу я вам прделожить чай, кофе? — спохватилась девушка, направляясь к электрическому чайнику, пристроенному недалеко от окна.

— Чай, пожалуйста. Вы здесь недавно? — спросила женщина, продолжая одобрительно оглядывать Джаннет, в то время как та направилась к чайнику. Сама она уселась на стул, стоявший сбоку от стола Джаннет.

— Да, совсем недавно. — Джаннет только и думала о том, чтобы не выдать своего болезненного состояния, и потому старалась отвечать короткими фразами.

— Наверное, где-то третий месяц? — уточнила дама, о чем-то призадумавшись.

— Совершенно точно. Но мне кажется, я уже освоилась.

— Я слышала про тот день, ну который был организован специально для итальянцев. Видимо вы там активно участвовали?

— Да, я занималась организацией этого форума. После него меня приняли на штатную должность.

— Вижу, вы большая умница. — одобрительно кивнула женщина.

— Спасибо. — смущенно ответила Джаннет и поставила перед нею стакан чая на блюдце и тарелку печений.

— Благодарю. У вас, кажется, немного сел голос…

— Да, я вчера переусердствовала с мороженым и к тому же простыла. — призналась Джаннет.

— Прополоскайте горло отваром ромашки. Очень помогает. Саид, правда, получше меня знает какие травы и в каких пропорциях нужно смешивать для того, чтобы добиться наилучшего эффекта. Если что, можете поинтересоваться у него самого, он обязательно все разъяснит. Меня он не раз спасал, я слаба на легкие.

— Обязательно сегодня прополоскаю. Иначе боль нестерпимая. — сказала Джаннет, ничего не ответив насчет того обратится ли она к Саиду с вопросом, который был бы уместен только между близкими людьми.

— Кстати, как вам работается под начальством моего сына? Только ответьте честно. Я знаю, что он уж чрезмерно строгий. — хитро улыбнулась женщина.

— Он очень хороший начальник с выдающимися знаниями. Я приобрела большой опыт за время работы с ним. — честно призналась Джаннет. Как бы восхищенно не звучали эти слова, девушка говорила истиную правду и была уверена, что Сара не примет ее мнение за лесть.

— Он у меня с детства умный и целеустремленный. — мечтательно и гордо улыбнулась женщина с ностальгией вспоминая времена, когда ее сын был совсем маленьким. — Он был прекрасным ребенком. У него всегда был очень проницательный взгляд. Я подолгу могла болтать с ним и делиться переживаниями, когда он еще в пеленках лежал. И, знаете, мне всегда казалось, что он все понимает.

Джаннет также улыбнулась, стараясь представить, каким же был Саид, когда его окружала лишь родительская любовь, а заботы и дела еще не сделали его таким строгим и порой даже циничным. Словно желая побольше рассказать о своем сыне женщина продолжала:

— Он рано встал на ноги. Были времена, когда… мне нужна была помощь, и тогда Саид взял на себя ответственность главы семьи. — в глазах Сары задрожали слезинки.

Сердце Джаннет сжалось, когда она представила юного мальчика, переживающего за свою мать и вынужденного подрабатывать, чтобы прокормить семью. Неудивительно, что Саид вырос таким замкнутым и подозрительным, пронеслось в голове у девушки, отчего сердце ее наполнилось нежностью по отношению к человеку, которого она видела сегодня во сне.

— Он до сих пор прекрасно с этим справляется. Я считаю себя самой счастливой матерью на свете.

Целый час они проговорили о совершенно разных вещах, в центре которых всегда было что-то связанное с Саидом. Джаннет видела, как гордится им мать, и понимала ее чувства особенно после того, как узнала о нем больше благодаря рассказам Сары. Женщина также расспрашивала и о самой Джаннет, которой было приятно такое внимание с ее стороны, и девушка отвечала с радостью, несмотря на то, что ей было довольно сложно говорить.

— Вы очень милая девушка. У вас есть молодой человек? — неожиданно спросила старушка, чем немало смутила Джаннет.

— Нет. — прошептала она, мысленно сослав свой шепот на больное горло.

Женщина почему-то удовлетворенно закивала.

— Но вы такая красивая, умная, наверное, у вас здесь полно ухажеров? К примеру, Али, хороший мальчик, не так ли? Я видела его однажды, когда он вместе с Саидом выходил из банка после работы.

— Али очень хороший человек — мы с ним друзья. — Джаннет встала из-за стола, чтобы убрать кружки.

Дверь приемной распахнулась, и на пороге появился Саид.

— Мама, — удивленно обратился он к Саре. При виде матери всегда строгое и неприступное выражение лица Саида сменилось нежностью. — Ты мне не говорила, что приедешь.

— Я вдруг так сильно соскучилась, что решила сделать тебе сюрприз. — ответила Сара, вставая со стула.

В ее полном любви взгляде, Джаннет заметила нескончаемую гордость.

— Но в обеденное время, ты знаешь, меня не бывает.

— Я думала, что успею застать тебя. Не отвлекать же мне тебя в рабочее время.

— Но почему ты не позвонила? — все спрашивал Саид, краем глаза глядя на Джаннет, поспешно убирающую со стола печенье и сахарницу.

— Говорю же — сюрпиз. Мы так давно не виделись, а ты ворчишь, сынок. — сделала слегка недовольную гримасу женщина.

— Вроде бы я заезжал позавчера. — Саид старался казаться немного строже, но на самом деле в глазах его светилась теплота.

— Позавчера для меня — очень давно. Мне не так много осталось жить, чтобы не ценить каждый день. — Сара сделала обиженный вид.

А Джаннет смущенно перекладывала бумаги, чувствуя себя лишней в этом семейном разговоре.

— Не стоит так говорить, мама. — нахмурился Саид.

Джаннет показалось, что, хоть и немного преувеличенная, эта фраза матери причинила ему боль. Она не могла знать, что каждую свою судьбу Саид проносил через свое сердце, каждого человека, запавшего ему в душу, он потом вспоминал с неизменным теплом и нежностью. Саид знал о существовании рая и душ, и то, что порой можно повстречаться с человеком, который был тебе дорог. Но Саид также знал и того, что прошедших мгновений не вернуть. Не вернуть жизни и не перелистать ее заново, упиваясь каждым мгновением того, что когда-то не ценил. Потому-то для него была ценна улыбка женщины, посвятившей ему всю свою жизнь.

— Пройдем в кабинет.

— Нет, нет, я уже ухожу. Я одним глазком на тебя взглянуть приходила.

Сара торопливо притянула к себе сына и поцеловала его. Саид ласково ущипнул мать за щечку.

— Рада была познакомиться, Джаннет. — обернулась она к девушке.

— Благодарю вас, взаимно.

И старушка торопливо направилась к дверям. Саид проводил мать недоверчивым взглядом, затем посмотрел на Джаннет, на лице которой все еще господствовала блаженная улыбка. Увидев, что Саид изучает ее лицо, Джаннет вмиг сделалась серьезной и стала собирать со стола оставшиеся документы, не предполагая, для чего она это делает. Утром Саид не имел возможности разглядеть Джаннет, но сейчас он увидел, что всего за один день она сильно осунулась и выглядела особенно хрупкой и слабой. Но завести разговор Саид все же не решился и молча ушел в свой кабинет.

Вечером Саид заехал домой к матери. Казалось, она знала, что он придет, и испекла его любимые пирожные. Из кухни доносились ароматные запахи ванили и бергамота.

— Мам, зачем ты сегодня приходила? — спросил Саид, разуваясь в прихожей.

— Я что, по-твоему, не могу зайти в банк, чтобы взглянуть на своего сына? — сказала женщина, снимая свой любимый фартук с изображением ярких фруктов. — Эта девица у входа так мне и сказала, пока не узнала, что мой сын начальник отдела и может принимать у себя, кого посчитает нужным.

— Мама, ты могла бы позвонить и я сам бы приехал.

— Я вдруг так соскучилась, что не выдержала. Да к тому же хотела тебя порадовать. Что же тут такого? Разве можно винить мать за это? — подбоченилась маленькая дама, зная, что лучшая защита — это нападение.

— Конечно, нет. Но ты ждала меня час ради того, чтобы пообщаться каких-то пол-минуты. — уставился на нее Саид, уверенный, что этот логический аргумент заставит женщину признаться в истинной причине своего визита.

— Вот такая сильная материнская любовь! — немного наигранно вздохнула Сара, соединив вместе ладошки.

— Я знаю, что ты меня любишь, но сейчас ты лукавишь, мама. Ты приходила из-за Джаннет, ведь так?

— Я просто хотела взглянуть на девушку, которой удалось растопить твое сердце. — сдалась женщина.

Долгие годы Сара винила себя в том, что Саид так и не создал семьи. Ей казалось, наглядно увидев, каким неудачным был брак его родителей, сын боится связасть свою жизнь с полюбившейся женщиной, потому что уверен в неизбежном плачевном конце.

— С чего ты взяла, что я в нее влюблен? — напрягся Саид. Он никак не мог поверить, неужели его чувства настолько очевидны, что мать и Эльшад смогли догадаться? Хотя Саид подозревал, не только им стало ясно, что в душе у него что-то происходит — Пьетро, Санни и Камила, казалось, тоже что-то подозревали, если не были уверены. Но главное, чтобы сама Джаннет никогда об этом не узнала.

— С того, что в последнее время ты ведешь себя в точности как влюбленный. — хитро сузив глаза, сказала Сара.

— Совершенно не согласен с тобой! — разозлился Саид. — Откуда вообще ты узнала, что у нас новая работница?

— Разве по твоему поведению об этом так сложно догадаться?

— Да мне она безразлична! — взорвался Саид.

— Так же, как ты это сейчас произнес, сынок? — спокойно отпарировала женщина.

— Мама, — как можно спокойнее ответил Саид, — только лишь чтобы окончательно развеять твои придумки, скажу, что у нее есть жених.

— Никого у нее нет. — улыбнулась Сара.

— Я сам его видел. — отвернулся Саид, вспоминая запомнившуюся ему сцену у банка.

— Значит, ты ошибся, она сама мне сказала, что у нее даже нет молодого человека.

— Боже, ты говорила с ней о таких вещах? — округлил глаза Саид, хватаясь за голову.

— А что здесь такого? К тому же она мне очень понравилась. Она красивая и милая девушка.

Саиду казалось, мать забавляется тем, что выводит его из себя. Ему даже почудилось, она рада видеть, что он не выглядит спокойным, умиротворенным и, как она выражалась, «каменным».

— Мама, твоя «рекламная акция» абсолютно ни к чему. — устало выдохнул он.

— И ты ей нравишься. — непобедимо продолжала женщина.

Саид недоуменно взглянул на мать.

— С чего ты это взяла?

— Поверь мне, я знаю. Эта девушка действительно влюблена в тебя. — вывалила свой последний козырь Сара.

— Я больше не намерен это обсуждать. Мне пора. — засобирался Саид.

— Но ты даже не попробовал пироженое.

— В следующий раз.

Ночью Саид увидел странный сон, заставивший его проснуться в тяжелых думах. Во сне он шел по длинной поляне, усыпанной мелкими цветами. Она сильно напоминала ему то место, где он имел разговор с Камиллой. Только чудилось, что этой поляне нет конца и края. Он шел и шел, ища среди цветов один единственный, нужный ему. Он так страстно желал найти этот цветок, что готов был вглядываться в каждую травиночку, в надежде отыскать за ней, скрывающиеся лепестки. Возможно, цветок погружен в сладкий сон, и даже не ведает, как нужен Саиду, а потому не выглядывает из тени трав.

Когда казалось, что ему уже не отыскать этот цветок и от долгих странствий пересохло в горле, вдруг Саид увидел маленькую незабудку. Ее крошечные листочки и небесного цвета лепестки гладил легкий ветерок. Взглянув на нее, Саид вмиг забыл о своей жажде. Как же походила эта незабудка с голубыми лепестками к середине переходящими в белый цвет на небо, каким оно виднеется с земли. В самом центре цветка располагался желтый комочек пыльцы, напоминающий Солнце. Саид опустился на колени, чтобы вдохнуть ее тонкий, но отчетливо ощутимый и пьянящий аромат, но ни в коем случае не сорвать ее и не потревожить полупрозрачные лепестки. Ему захотелось стать крошечным, чтобы быть ближе к цветку. И в это время вокруг него раздались ужасающие раскаты грома, и сорвался безумный ветер, сметая все на своем пути. Саид прильнул к земле, прикрывая ладонями дрожащий цветок. Он сильно зажмурил глаза, молясь о том, чтобы ветер не превратился в смерч, а когда открыл глаза, то проснулся в своей постели.

На следующий день Саид должен был решать юридические вопросы банка вне офиса и потому все это время он не имел возможности видеть Джаннет. Целый день он провел в трудах и даже не успел пообедать. Он успел завершить все дела и встречи лишь через несколько часов после окончания рабочего дня. Всю дорогу домой Саида мучал только один вопрос, почему он не может обуздать свои чувства? И ответ напрашивался тоже только один: они настоящие. Казалось, любовь эта въелась ему в душу, пропитав все ароматом этой маленькой незабудки, и теперь ни вдохнуть, ни выдохнуть без сознания того, что есть на свете человек, которого ты хочешь всегда видеть рядом с собой.

Выйдя из машины, Саид направился к подъезду, набрал код на входной двери и вошел в здание. Мысли его были далеко отсюда, и Саид сам не заметил, как уже входил в квартиру.

— Я уж думала, ты не придешь сегодня. — послышался из кухни голос.

Саид вздрогнул и обернулся.

— Мама, ты не предупреждала…

— Ты не рад моему приходу? — женщина застыла в дверях с деревянной ложкой в руке. На Саре был ее любимый фартук, который она, судя по всему, привезла с собой. Очки, которые носила крайне редко, она подняла, откинув ими вместо ободка волосы назад.

— Конечно, рад. — Саид обнял мать. От нее пахло какими-то специями, но Саиду показалось, что это запах любви и защиты.

— Ты вчера так поспешно ушел, что сегодня я решила нагрянуть сама и занести сладости, которые готовила для тебя.

— Спасибо, мама. — поцеловал ее Саид.

— Сынок, иногда у меня создается чувство, что ты забываешь питаться. У тебя кухня стерильна как хирургическое отделение. — сказала она, махнув рукой в сторону большой и светлой кухни.

— Не правда, холодильник полон.

— Полон водой. Из еды я там мало чего нашла. Хорошо, что все привезла с собой.

Саид вошел на кухню, из которой доносились притягательные ароматы пряного домашнего ужина.

— Надеюсь, ты голоден. — снимая с сына пиджак, сказала Сара.

— Еще как! — нарочито энергично отозвался Саид.

Он прекрасно изучил Сару. Чуть ли не целью ее жизни было накормить сына. Когда она лишилась работы, и ему пришлось самому добывать деньги на пропитание, Сара очень переживала, но каждый день готовила разнообразные блюда для того, чтобы досыта накормить Саида. Она постоянно приговаривала, что ему нужно хорошо питаться, чтобы были силы учиться и работать. Когда дела их пошли на поправку, Сара вернулась к сотворению своих кулинарных изысков. В сыне она желала видеть почитателя своих трудов, коим не смог стать ее муж.

— Вот и прекрасно.

Стол был аккуратно сервирован. Об панорамное окно кухни лепешками ударялись тяжелые капли летнего дождя.

За ужином Сара старалась вести непринужденную беседу. Саид же, в свою очередь, старался ее поддерживать, хотя выглядел довольно напряженным. Саид чувствовал, что не зря она решила навестить его, если виделись они только вчера. Казалось, она настойчиво желала добиться чего-то. И это сильно напрягало Саида, у которого и так голова шла кругом от вихря чувств, и в своих мыслях он не мог твердо устоять на ровном месте.

— Как поживает Эльшад? — задала на первый взгляд безобидный вопрос Сара.

— Хорошо. — прожевывая вкуснейшую жареную картошку в соусе, коротко ответил Саид.

— У него, кажется, маленькая дочка. Или сын? — Сара осторожно поправила на голове очки.

— Дочка. — что-то подсказало Саиду, что он знает, в каком русле дальше будет развиваться эта «непринужденная» беседа.

— Он ведь твой ровесник, не так ли? — женщина положила себе на тарелку приличную порцию жаркого.

— Почти. — недовольно проглотил пищу Саид.

— Молодец, парень. Понимает, что семья нужна каждому.

— Мама, давай спокойно поедим. — максимально уравновешено произнес Саид, медленно выдохнув порцию напряжения.

— Разве мы едим неспокойно? Просто, куда приятнее было бы ужинать за столом, за которым сидят твоя жена и дети. — продолжала женщина, ощущая, что сын на грани взрыва.

— Я не хочу об этом говорить. — разделяя каждое слово, ответил Саид.

— Джаннет такая милая девушка! — быстро проговорила Сара, чтобы успеть высказать все пункты задуманной ею речи, прежде чем сын снова замкнется.

— Да что ж это такое! — резко встал из-за стола Саид. — Можно подумать, я один не замечаю, какая она.

Сара выжидала. Она услышала то, что хотела. Теперь нужно было промолчать, может, удастся еще что-то выудить из этого упрямца. Он всегда имел на все свое мнение, с самого маленького возраста.

— Забудь о моей семье, мама. — медленно и максимально внушительно проговорил Саид, подойдя вплотную к Саре и глядя ей прямо в глаза. — Этому не бывать.

— Что же тебе мешает, сынок? — шепотом спросила Сара, посмотрев на Саида полным страдания взглядом.

Казалось, она до смерти боится, но в то же время больше всего ожидает услышать от него обвинительные речи за неудачный пример семейных отношений. И больно ей было совсем не из-за эгоистичного желания заполучить внуков, а потому, что она видела мучения сына и не знала, как помочь ему, как подступиться к этому прекрасному, но несчастному человеку, которого она родила.

Саид не ответил на ее вопрос, но крепко прижал к своей груди хрупкую мать, зарывшись лицом в ее седые кудри.

На следующий день Саид упорно игнорировал Джаннет. Он решительно отгонял даже собственные мысли, как-либо связанные с ней. А все потому, что вчера слова матери пробудили в его сердце смутную надежду на возможность того, что он мог бы жениться на этой девушке и жить как все люди. Но проблема заключалась в том, что он не был человеком, о чем даже не подозревала эта добрая, прекрасная, любящая женщина, которая произвела его на свет.

Напоминанием Саиду о существовании в мире девушки, словно магнитом притягивающей его к себе служил сухой кашель из соседнего кабинета. И каждый раз, заслышав эти звуки, Саид хмурился. Емусовсем не хотелось, чтобы Джаннет было плохо, но тогда, когда она предстала перед ним в своем сне, это было единственным способом заставить Джаннет поверить, что все это от жара, вызванного болезнью.

В первый же час рабочего дня у Саида нашлось множество причин, чтобы не раз покинуть свой кабинет. То ему вздумалось заглянуть к Эльшаду, то самолично отнести документы начальнику соседнего департамента, а то и вовсе просто подышать свежим воздухом на пару минут. И каждый раз он убеждал себя, что делает это вовсе не из-за того, чтобы хотя бы мельком взглянуть на свою разболевшуюся сотрудницу. Но даже мимолетного взгляда было достаточно для того, чтобы определить, что иммунитет девушки слишком ослаблен, чтобы бороться с обычной простудой. Наметанным взглядом Саид видел, что Джаннет нельзя больше терпеть такое состояние. Наконец решившись, он вызвал девушку в кабинет.

Постучавшись, она молча вошла. Любое сказанное ею слово отдавалось сильнейшей болью в горле и вызывало приступ неконтролируемого кашля.

— Вы очень плохо выглядите. — сказал Саид, бросив на девушку озабоченный взгляд.

Джаннет как-то странно ухмыльнулась, и Саид понял, что выразился немного некорректно.

— Я имел в виду ваше самочувствие. Вы еле стоите на ногах. Может у вас ангина, сопровождаемая фарингитом?

— Не знаю, — еле прошептала Джаннет.

— Подойдите сюда. — сказал Саид, и сам встал из-за стола, направляясь к девушке.

Он приложил руку к ее лбу, отчего большие карие глаза воззрились на него с удивлением, взмахнув своими пушистыми ресницами.

— Да у тебя высокая температура! — выдохнул он, непроизвольно перейдя на «ты».

Но Джаннет не слышала его. Она смотрела в лицо Саиду и думала, что готова постоянно болеть, лишь бы он всегда был рядом и заботился о ней.

— Надо было уже давно отправить тебя домой. Поехали.

Саид схватился за пиджак. Спохватившись, Джаннет хотела отказать, но он решительно сказал:

— И никаких возражений. Ты не в состоянии сама добраться до дома. Тем более, что по пути нужно зайти в аптеку, купить нужных трав, которые быстро поставят тебя на ноги.

Взяв со стола ключи от машины и мобильный телефон, Саид вышел из кабинета вместе с обессиленной Джанннет. Увидев проходящих мимо Саида и Джаннет, глаза Али, глядящие через толстые линзы очков, округлились, отчего показались просто огромными. Заметив его реакцию, Саид коротко бросил:

— Скоро вернусь.

Всю дорогу до дома девушка не проронила ни слова, часто бросая заинтересованные взгляды на напряженное лицо Саида. «Зачем он это для меня делает? Стал бы он так пережиавать, если бы я ему была безразлична?» Эти мысленные вопросы пробуждали в Джаннет робкие надежды, которые грели ей душу.

Через некоторое время Саид остановил машину у придорожной аптеки и скрылся в ней на несколько минут. Когда он вернулся, то сказал:

— Здесь различные травы. Их все нужно смешать в равных количествах и настоять в темном месте два часа. Сделай это сразу же, как будешь дома, чтобы перед сном ты уже выпила одну кружку процеженного отвара. Хорошо? — он выжидательно посмотрел на Джаннет, и она утвердительно кивнула. — Пей отвар два раза в день, даже после того как кашель пройдет. Он поднимет твой иммунитет. Разумеется, каждый раз нужно настаивать свежий отвар.

Джаннет снова утвердительно кивнула.

Когда машина остановилась у подъезда, никто из них не торопился выходить. Они словно находились под магией первого поцелуя, о которм оба сейчас вспоминали. Саид решительно повернулся к девушке:

— Джаннет, я хочу, чтобы тебе никогда не было плохо.

Их взгляды встретились, и Джаннет подумала, что от волнения ее сердце выпрыгнет из груди. Неужели он признался, что она ему дорога? Не успела она довести эту мысль до конца как Саид неожиданно приблизился к ней и запечатлел легкий поцелуй на ее губах. Они прислонили друг к другу лбы и молча сидели, наслаждаясь этими необыкновенными мгновениями. Ладонь Саида лежала на шее девушки, и ей казалось, что теплый свет проникает в горло, растворяя боль. Возможно, дело было в том, что Джаннет безумно нравилось это прикосновение, и она думать забыла о том, что ее что-то тревожит. Джаннет хотела что-то сказать, но не знала что. Слова казались лишними. Все было лишнее и неважное, все кроме них самих. Повинуясь внутреннему чувству, Джаннет подняла руку и пригладила ладонью густые волосы Саида. От этого движения у него перехватило дыхание.

«Ты заставляешь меня испытывать чувства, котрые я никогда не имел счастья пережить» — подумал Саид. Как бы ему хотелось, чтобы эти мгновения остановились, и во всей Вселенной наступила тишина, предназначенная для того, чтобы они могли бесконечно любоваться друг другом и жить в своей любви.

Жадно стараясь запечатлеть в своей нетленной памяти эти драгоценные мгновения, Саид снова поцеловал девушку, но на этот раз решительнее и дольше. Для Джаннет эти чувства были также новы, как и для Саида.

— Джаннет, ты не обручена? — хриплым голосом спросил он.

Девушка очнулась от сладкой дремы.

— Нет, с чего ты взял? — ей казалось неестественным обращаться к нему на «вы». Теперь это обращение было приемлемо лишь в стенах офиса.

— Я слышал, ты уходила подавать заявление в тот день. — слова «в тот день» он произнес с явной неприязнью.

Но Джаннет лишь весело усмехнулась, для нее стало открытием то, что Саид и тогда обращал на нее внимание, хотя ей казалось, что он перестал ее замечать.

— Мои друзья детства женятся, я свидетель. К тому же в тот день я помогала Рашиду выбрать Лале подарок.

Саид облегченно вздохнул, но через миг вновь погрустнел.

— Джаннет тебе нужно идти.

Девушка послушно кивнула и взяла пакетик с травами.

— Спасибо.

Горло каким-то волшебным образом почти не болело. Видимо, эмоциональные переживания отодвинули болезненные ощущения на второй план. Она уже было собиралась выходить, но потом резко повернулась к Саиду глядя ему прямо в глаза.

— Завтра ты скажешь, что это было ошибкой? — спросила она, но внутри уже корила себя за то, что выдала свои опасения.

— Нет, Джаннет. То, что я тогда сказал, было настоящей ошибкой. А то, что чувствую, не может быть ошибкой. Я чувствую жизнь, находясь рядом с тобой. Я чувствую, что такое счастье и … любовь.

Джаннет могла поклясться, что отчетливо слышит стук собственного сердца.

— Мне действительно пора. — с грустью проговорила она. Хотя очень хотела ответить на признание Саида взаимностью, но видимо не отступивший страх быть отвергнутой завтра заставил ее промолчать.

Когда Джаннет ушла, Саид еще долго сидел в машине у ее подъезда и смотрел вперед невидящим взглядом. Он не мог понять, как эта маленькая девушка стала центром его жизни. Он был одним из самых могущественных херувимов, способных разрушить и создать множество явлений, ему была дана мощь и право на самые ответственные деяния, но он, лик которого был сгустком сильнейшей энергии и мощной материи, становился самым спокойным и умиротворенным рядом с таким нежным созданием как Джаннет. Одно прикосновение ее тонкой ладошки, и в нем просыпались чувства, о которых ему не дано было знать доселе. Ему хотелось жить только для нее и быть только рядом с ней. Вовеки веков.

Саид снова сидел на берегу неподвижной реки и снова вглядывался в свое отражение. Теперь он смотрел на себя по-иному. Не было в его взгляде горечи и не было грусти, а появилась надежда. Из-за спины его послышались незнакомые шаркающие шаги. Саид обернулся. В пестром цветастом платье перед ним стояла кудрявая старушка, оперевшись о свою клюку. Она внимательно разглядывала ангела. Люди здесь любили смотреть на них, общаться, но эта женщина разглядывала Саида как-то странно.

Саид встал перед ней в полный рост, отчего глаза женщины заблестели и она улыбнулась. Эта улыбка показалась Саиду знакомой. Возможно, он встречался с этой женщиной, когда она была на Земле. Вот только странно, что он не может этого припомнить. Губы Саида дрогнули, он уж было собрался задать ей вопрос, когда женщина довольно проговорила:

— Красивый!

Саид замер от удивления, осознав, что старушка присматривалась к нему оценивающим взглядом. Ни сказав больше ни слова, довольная она направилась к нескончаемым золотым садам, расположившимся недалеко от реки. Медленно прошаркав, она вошла в дом, сплошь усыпанный цветами. Цветы благоухали у входа в дом, вываливались из окон, высаженные в горшках на подоконниках, обвивали стены дома и свисали с маленьких корзинок, висящих на декоративных фонарных столбах, в которых не было нужды.

Саид еле дождался утра, чтобы позвонить Джаннет. Время здесь на Земле, казалось, порой идет слишком медленно. За всю бессонную ночь, которую он провел в своем одиноком доме, он обдумал сотни раз то, как ему следует поступать и решил, что не может отказаться от той девушки, которую он полюбил. Сколько раз он пытался отречься от нее, но чувства крепли сильнее. Поэтому Саид решил броситься в омут с головой и попытать счастья в этой необычной жизни. Он не знал, что ждет его впереди и как отнесутся к этому остальные ангелы. Но после вчерашнего волшебного единения, которое он испытал, находясь рядом с Джаннет ему это было неважно. Важность утратило все вокруг, кроме одного единственного человека — девушки, которая завоевала его душу и захватила сердце — Джаннет.

— Доброе утро. — бодро проговорил Саид, как только Джаннет ответила на его звонок.

— Доброе утро. — ее голос звучал намного лучше по сравнению со вчерашним днем.

Джаннет была безумно рада слышать Саида и выдохнула с облегчением, увидев его номер, но все еще боялась того, что все произошедшее вчера почудилось ее воспаленному сознанию. И это мешало ей проявлять собственные чувства.

— Ты уже выпила настой? — Саид насторожился, в голосе Джаннет ему почудилась равнодушность, но он все же решил отнести этот тон к тому, что она, возможно, только что проснулась.

— Сейчас пью. — все с той же опаской сдерживала эмоции девушка.

— Тебе лучше? — еще больше насторожился Саид. Может травы не подействовали, и она чувствует себя хуже, чем вчера?

— Намного. — продолжала однозначно отвечать Джаннет, в ожидании очередных слов, которыми Саид мог вновь перечеркнуть ее надежды.

— Тяжело говорить? — допытывался Саид, чтобы узнать причину ее холодности.

— Нет, горло почти не болит. Спасибо тебе.

— Извини, если побеспокоил. Я думал, тебе был бы приятен мой звонок. Думаю, надо отложить разговор. — в его голосе звучала обида, и сердце девушки горячо запротестовало.

— Нет, нет, постой. Я даже мечтать не могла, что ты позвонишь. Я просто все ждала, что ты сейчас начнешь извиняться за вчерашнее.

— А ты бы хотела, чтобы я извинился?

Повисла пауза. Джаннет не знала, как правильнее выразиться, и наконец решилась сказать все, как есть:

— Нет. Я хотела, чтобы ты признался, что стал счастливее. Хотя, заметь, после того как ты назвал все ошибкой в прошлый раз, мне приходится усердно душить свою гордость.

Саид понял, что она до сих пор обижена его грубым заявлением и ждет от него объяснений.

— Я счастлив. Очень счастлив! И тогда тоже был счастлив. Просто… я не мог себе этого позволить.

— Не понимаю.

— Джаннет, все слишком сложно. Настолько, что я не смогу тебе этого объяснить.

— Может, стоит попытаться? Я неглупый человек.

— Ты умная девушка, но я не могу тебе ничего сказать. Ты меня не правильно поймешь, а я не хочу тебе лгать. — «Как лгал очень многим» — с горечью добавил он про себя.

— Саид, — обратилась она к нему впервые по имени, но это обращение звучало не нежно, а скорее холодно и сдержано. — У тебя есть невеста?

— Конечно, нет. Дело совсем не в этом.

— Значит, тогда ты вовсе не хотел называть все ошибкой?

— Я хотел, чтобы ты подумала, что мне все это безразлично, к тому же я не был уверен, что ты тоже испытываешь ко мне это … «нечто». Но сердце мое восставало каждый раз, когда я пытался стереть любую мысль о тебе из своего разума.

— Этого достаточно. — успокоившись, ответила девушка. Она поразилась тому, как умеет выражать свои чувства Саид, как необычно он говорит. Сокровенные слова в его устах не звучали наигранно и высокопарно, но все же он говорил так, как не мог бы сказать ни один молодой человек.

Поболтав еще немного о самых разных вещах, Саид подумал, что ведет себя как зеленый юноша. Он был весь полон вдохновения и никак не мог наговориться. В конце концов у Джаннет начался кашель, и ему пришлось нехотя попрощаться.

Джаннет также испытывала неописуемое волнение, что не укрылось от материнских глаз.

— Дорогая, ты влюбилась? — спросила прямолинейная Алина. От дочери у нее не было секретов, и они всегда делились переживаниями, как самые близкие подруги.

— Мам, не спрашивай меня сейчас об этом. Но я обязательно все тебе расскажу.

Джаннет очень хотела поделиться с матерью своими чувствами, но сама пока толком их не понимала. Поэтому ей хотелось сначала переварить стремительный ход событий и позже рассказать об этом Алине.

К четырем часам дня Джаннет пришла навестить Лала. И они вышли погулять в парк, находящийся рядом с их домом. Девушки прогуливались в прохладной тени огромных кедровых деревьев. Горло у Джаннет не болело, но она старалась больше молчать, чтобы не спровоцировать изнуряющий приступ кашля. К тому же она была под впечатлением всего того, что с ней происходило, поэтому не могла толком сформулировать выражения. В результате Лала болтала без умолку. Все ее думы сейчас были о предстоящей свадьбе, поэтому она трещала обо всем начиная с жемчуга на свадебных туфельках и заканчивая особенностями юридической стороны процесса заключения брака. Джаннет искренне старалась вникнуть во все, что ей рассказывает подруга, но то ли от того, что быстрая болтовня Лалы изнуряющее действовала на слабую девушку, то ли от того, что сама она была сейчас погружена в не менее «захватывающие» переживания, Джаннет никак не могла сосредоточиться.

В середине их беседы больше похожей на монолог или щебетание неугомонной птички, у Джаннет зазвонил телефон. Она мгновенно почувствовала, что это Саид, так как сердце ее начало биться в скором темпе. И ее ожидания оправдались.

— Что делаешь? — послышался веселый голос из трубки.

— Гуляю с подругой. А ты? — Джаннет не могла ничего поделать с улыбкой, которая расползлась на ее лице.

— Смотрю на тебя. — девушка удивленно вскинула брови и стала высматривать Саида вокруг.

— Кого ты ищешь? — удивлялась подруга, заметив, что бледное лицо Джаннет осветила самая жизнерадостная улыбка, какую только Лала у нее видела.

Подруга невольно обернулась в ту сторону, куда так самозабвенно смотрела Джаннет. Она увидела высокого мужчину необыкновенно красивой внешности, стоящего неподалеку под деревом и одним плечом опирающегося о него. В другой руке он держал телефон и улыбаясь о чем-то говорил с Джаннет. Лала тут же перевела взгляд на подругу, чтобы снова убедиться, что зрение ее не обманывает. Когда Джаннет отключила телефон, Лала поняла, что прекрасный незнакомец сам решил к ним подойти.

— Джаннет, как я рада за тебя! Наконец-то ты влюбилась. А то я было уже собралась сама подыскивать тебе пару.

Лала поняла, что в тот день у подруги не было настроения именно из-за этого человека. Но она была рада, что теперь, как видно, все у них складывается хорошо.

Джаннет же ее не слушала. Она смотрела на Саида, и никого в это мгновение для нее вокруг не существовало.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался мужчина, и Лала услышала его необычный и приятный тембр голоса.

— Здравствуйте! — на выдохе произнесла Лала, еле сдерживаясь, чтобы не выхватить из сумочки телефон и поделиться такой неожиданной новостью с Рашидом.

— Лала, это Саид, мой… начальник. — Джаннет не знала, как еще она может представить подруге Саида.

— Я предпочел бы другое определение после слова «мой». — спокойно произнес Саид, непринужденно поправив манжеты своей серой рубашки.

Обе девушки мгновенно залились краской. «Какое же?» — Так и вертелось на языке у Джаннет. «Муж» — безошибочно прочла она в его взгляде.

— Саид, это Лала — моя близкая подруга. — Джаннет стремительно обернулась от него к Лале, делясь с ней своим волнением, хотя заметила, что лицо подруги выглядело не менее взволнованно.

— Приятно познакомиться, Лала.

— Ой! — неожиданно воскликнула девушка, отчего Джаннет вздрогнула. — Меня же Рашид ждет. Мы … э-э… должны были с ним сегодня встретиться в моле. Простите, что бросаю вас. Пока, Джаннет. До свидания, Саид.

Чмокнув в щеку подругу, Лала поспешила скрыться из виду. Она хотела оставить влюбленных наедине, но больше всего ей не терпелось созвониться с Рашидом. По правде говоря, сначала Саид показался ей немного напряженным и отстраненным, словно он не хотел видеть рядом с Джаннет никого постороннего. Но после того, как Лала артистично, как она сама считала, объявила, что ретируется, Саид расслабился. Ей даже невольно показалось, что он видит в ней какую-то опасность и, что самое необыкновенное, следит за ее взглядом. «Но — подумала она, — возможно, это все мои выдумки. Уж слишком я стала в последнее время настороженной. Надо перестать смотреть всякие психологические телесериалы. Думаю, Саид просто разглядывал меня, чтобы лучше узнать близкую подругу Джаннет». И мысль о счастливой влюбленности подруги выбила из головы Лалы всякие «глупые и неуместные» подозрения.

— Джаннет, как ты себя чувствуешь? — разглядывал ее лицо Саид.

— Намного лучше. — девушка все еще улыбалась.

— Ты не обиделась, что я подкараулил тебя? — задорно спросил он.

— Нет я … очень рада тебя видеть.

— Знаешь, я не могу понять, что со мной происходит, я кажется… — Саид замер, увлеченно подбирая наиболее точное описание собственного состояния — …влюбился. Да. Именно влюбился. Понимаешь? Со мной такое впервые. Это необыкновенное чувство.

Джаннет казалось, что всю свою жизнь она ждала именно этих слов. Все вокруг стало таким правильным и закономерным. За спиной у Саида пролетел маленький воробушек. И даже во взмахе этих крылышек Джаннет увидела некоторую закономерность, и тихая умиротворенность уютным и мягким теплом заполнила ее душу.

— А ты? Ты испытываешь то же самое? — спросил Саид, внимательно вглядываясь в ее глаза.

— Я прекрасно понимаю все твои чувства.

Признание Джаннет отразилось на лице Саида блаженной улыбкой, и в это мгновение он почувствовал себя счастливейшим из всех существ.

— Сейчас ведь август? Я хотел тебе кое-что показать. Если твои родители будут не против. Я обещаю, что ты вернешься в целости и сохранности и я не обижу тебя.

— Думаю, папе пока не стоит об этом знать. Но маму я должна предупредить. Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

— Скажи, что ты вернешься ровно в одиннадцать.

У Джаннет не было времени подробно обо всем рассказывать, и Алина распереживалась.

— Джаннет, ты конечно уже взрослая девушка. Мы с отцом даже не заметили, когда ты успела вырасти, но все же я…

— Не волнуйся, мама. Он очень хороший человек. Папе скажи, что я с Лалой. Ее я предупредила.

— Это тот молодой человек с твоей работы?

— Да, — ответила Джаннет. «Но не настолько молодой, как ты себе его представляешь» добавила она про себя. Хотя Джаннет не могла знать, что Саид не настолько молод даже как она себе его представляет.

— Ну хорошо. Береги себя.

Когда Джаннет уже собиралась выйти из квартиры, Алина выбежала из комнаты с накидкой в руках.

— Возьми это, вечером может быть прохладно, а тебе не нужно сильнее простывать.

— Спасибо! — девушка крепко обняла мать и сбежала вниз по ступенькам.

Джаннет и Саид ехали в машине, каждый пребывал в необыкновенной и радостной эйфории. Когда Джаннет смогла наконец сконцентрировать свое внимание хоть на чем-то, посмотрев через окно, она поняла, что дорога их лежит за город.

— Куда мы едем?

— К морю. Тебе сейчас будет очень полезен морской воздух.

Но что-то подсказывало Джаннет, что не только ради поправки ее здоровья они едут к морю.

— Только поэтому?

— Нет. — загадочно улыбаясь, ответил Саид. Ей нравилось наблюдать за ним со стороны, обводить взглядом его сосредоточенный профиль.

— Ты так и не скажешь почему?

— Ну… я хочу показать тебе три чуда.

— Чуда?

— Вообще-то это обычные явления на Земле, но почему-то почти никто из людей этого не замечает.

— Ты сейчас говоришь как пришелец. — засмеялась Джаннет. — Очень интересно, что же это за чудеса такие?

— Скоро увидишь.

Спустя некоторе время они подъехали к берегу, который был почти пуст, так как сегодняшний день не выдался достаточно жарким для купания. Почувствовав охлаждающий бриз, Джаннет поспешно влезла в тоненький жакет, вновь мысленно поблагодарив Алину за заботу. Саид арендовал лодку и, усадив в нее Джаннет, принялся грести все дальше и дальше от песчаного берега. Оба они молчали. Уже в который раз слова казались лишними. Джаннет полностью полагалась на Саида, потому не чувствовала нужды в лишних вопросах, он же не мог выразить свои ощущения словами. Им просто было блаженно хорошо находиться вместе, в одной лодке, плыть куда-то. Сильные руки Саида размеренно гребли, унося дальше от берега свой драгоценный и хрупкий груз. Спустя некоторе время Саид остановился.

— Вот теперь. — неясно выразился он.

— Что теперь? — очнулась от блаженной полудремы все еще слабая от болезни Джаннет.

— Откинь голову назад и облокатись о лодку. Скажи, что ты видишь?

Джаннет было очень любопытно, что же такое предстанет пред ее взором. Когда девушка удобно устроилась, то у нее от удивления захватило дух.

— Я вижу небо! — восторженно выдохнула она.

— И только?

— Нет… то есть да. Я ничего не вижу кроме огромного неба. Оно как-будто окутало меня, или я поднялась к нему. Это чудесно!

— Это потому, что ты смотришь с моря. Люди разглядывают волны и морские пучины, но редко им приходит в голову взглянуть, как прекрасно выглядит небо с моря. Это хорошо знают моряки и любители путешествий.

— Облака как будто спускаются все ниже и ниже как в 3Д кино.

Саид громко рассмеялся.

— Почему ты смеешься? — растерялась девушка.

— Только что я хотел сказать, что на тебя еще не повлияли болезни нынешней цивилизации: ты так искренне залюбовалась этим так называемым «чудом», как вдруг ты сравнила природу с бессмысленной виртуальной игрушкой.

— Многие и мир наш считают виртуальностью, товарищ умник! — сделала обиженный вид Джаннет.

— И сильно ошибаются. Какой энергией ты пропитаешься, приложив ладонь к облучающему экрану? Мертвой. А что тебе передастся, если ты будешь в контакте с природой? Жизненная энергия, умиротворенность, сила, здоровье.

— Ты прав. — искренне согласилась Джаннет. — Но я просто не знаю, как точнее объяснить то, что вижу.

— Хорошо, что ты не сравнила это с планетарием. — продолжал подшучивать Саид.

— Кстати, очень даже похоже. — весело подхватила девушка, пленившая Саида чистотой души.

— Мы здесь уже достаточно долго. В море не замечаешь скорости, с которой течет время.

Саид начал грести обратно. День близился к вечеру, и погода становилась прохладнее. Вернувшись на берег, Саид занял столик под соломенным навесом и заказал чай из самовара. В воздухе запахло приятным дымом, а шум волн действовал расслабляюще.

— Я люблю этот пляж больше, чем другие. — заговорил Саид.

— Почему?

— Они никогда не включают музыку. — сказал он, кивнув в сторону держателей пляжа.

— Не знала, что ты не любишь музыку. — удивилась Джаннет, а про себя подумала, что она вообще очень мало чего знает про Саида.

— Люблю. Но зачем нужна музыка, когда шумят волны? Человеку иногда нужен отдых. Люди не умеют наслаждаться всеми гранями жизни в поной мере, они так и норовят убежать от реальности.

— Ты, однозначно, либо пришелец, либо слишком хорошо сохранившийся 100-летний старец! — звонко расхохоталась Джаннет, не догадываясь, насколько близки к истине оба ее предположения.

— Разве я не прав? — с Джаннет Саид был самим собой, ему не нужно было притворяться или сдерживать свои порывы и мысли, поэтому его речи могли показаться молодой девушке из двадцать первого века слишком философскими.

— Абсолютно прав. — снова улыбнулась его собеседница, и на сердце у Саида стало еще теплее и веселее. Легкий ветерок становился немного настойчивее, отчего Джаннет поежилась. Возможно, скоро ей будет холодно даже в жакете.

— Погоди. — сказал Саид, встав и направившись в сторону машины. Вернулся он уже с пиджаком в руках, который бережливо накинул на плечи девушки.

— Спасибо.

Эмоции вновь взбурлили в ней, но Саид вдруг произнес:

— Время. Смотри на горизонт, где заканчивается море и начинается небо.

— Хорошо.

Джаннет заерзала на стуле, стараясь удобнее устроиться для серьезного наблюдения, но спустя несколько мгновений снова обратилась к Саиду:

— Скажи хотя бы в какую сторону смотреть, налево или…

— Тссс… не отвлекайся! Не надо поглядывать на меня. Смотри прямо перед собой.

— Я просто не хочу пропустить. Вдруг это чудо появится не там, куда я смотрю. Горизонт ведь большой.

— Ты увидишь, если помолчишь и сконцентрируешь свое внимание на нем.

Если бы не веселый смех Саида, Джаннет бы обиделась на такое «поучающее наставление с долей упрека». Можно подумать, она какое-то дитя нетерпеливое. Теперь Джаннет сконцентрировала все свое внимание на горизонте, усиленно стараясь не замечать великолепного мужчину сидящего рядом с ней. Становилось все темнее и на полуостров, на котором живут наши герои, приготовились опуститься сумерки. Джаннет все вглядывалась в горизонт, с каждой секундой замечая, что это ей удается все сложнее. Уже невозможно было различить, где море, а где небо, все было одинаково серо-голубым.

— Они слились воедино, да? — спросил Саид, как будто прочитав ее мысли.

— Я никогда не замечала такого. — волнительно проговорила Джаннет. — Это действительно чудо!

— Самое красивое среди сегодняшних чудес ты увидишь через полчаса. — заинтриговал ее Саид. Теперь Джаннет смотрела ему в глаза и видела, что они такого же цвета, как исчезнувший горизонт.

После того как Саид и Джаннет выпили насыщенный чай с ароматным клубничным вареньем, Саид повел Джаннет к самому берегу моря. Было уже совсем темно. Джаннет знала, что и это чудо будет связано с небом, поэтому подняла взгляд на усыпанное звездами ночное полотно. Вруг прямо перед ее взором пролетела и исчезла звезда. Джаннет только успела раскрыть рот и поднять указательный палец, как слева сорвалась еще одна яркая золотая звездочка и, пролетев немного, оставила за собой быстро потухший след.

— Ох! — только и смогла сказать Джаннет.

— Сейчас ведь август. Сегодня начинается звездопад. — пояснил Саид. — На самом деле это никакие ни звезды, а пролетающие метеориты. Но зрелище необыкновенное, правда?

Джаннет не могла ответить, так как снова заметила скатившийся по небесному бархату звездный бриллиантик.

— Как красиво! Просто нет слов!

— Согласен, — ответил Саид, разглядывая прекрасное восторженное лицо своей спутницы. «Ради этого стоило…» подумал он, но мысли оборвались от необычного душевного толчка, который заставил Саида прильнуть к губам Джаннет.

Сегодняшний вечер был вечером необычных открытий, подаривших Джаннет волшебные чувства. «Кажется, он солгал, когда говорил, что будет только три чуда» — пронеслось у нее в голове.

Саид нехотя отстранился от Джаннет и прошептал:

— Нам пора, в одиннадцать ты должна быть дома.

К излюбленному местечку Санни на Луне развалистым шагом подошел Михаил. Высокий и широкий, он мог показаться большим мягкохарактерным добряком, если бы Санни и всем остальным не было известно, через какие грозные миссии ему приходилось проходить. Вот и в этой жизни его задание было не из легких. Он должен был во что бы то ни стало продемонстрировать необыкновенную силу духа. Но сегодняшним вечером он хотел поддержать Санни. Он видел ее грустные глаза и убеждался в том, что лучше ей не находиться в одиночестве. Все знали, что Санни не любит одиночества.

— Тяжелый день? — спросил он, усаживаясь на сухой песок рядом. Теперь их головы были совсем близко — пшеничного цвета локоны Санни и огненные кудри Михаила отдавали одним и тем же золотым блеском.

— М-м, — промурлыкала себе под нос ангел.

— Аж крылья поникли. — усмехнулся Михаил, стараясь поднять ей настроение. Он был вынужден себе признаться, что шутить ему никогда не удавалось.

— Вовсе и не поникли. — упавшим голосом пробормотала Санни.

— А где твой маленький друг? — оглянулся вокруг Михаил.

— Следит за своим садом детей. — мягко улыбнулась Санни. Михаил заметил, что разговор о детях способен улучшить ее настроение.

— В следующий раз попроси себе миссию ангела-хранителя. Это отвлечет от всяких грустных мыслей. Там уж точно не до отдыха будет. — громко засмеялся Михаил.

— Так и сделаю. — настроение Санни заметно улучшилось.

— Джаннет, он необычайно красив! — донимала подругу Лала. Она сыпала на Джаннет вопросы один за другим, порой даже не успевая дождаться ответа, Джаннет уже сбилась со счету, не сотый ли раз Лала восторженно отзывается о Саиде.

— Хочешь еще чаю? — снова попыталась отвлечь ее Джаннет.

— Какой там чай. Я еле утра дождалась, чтоб поболтать с тобой. — промурлыкала Лала, разжевывая очередной пряник. Но потом, взглянув на этот пряник, который она даже не заметила, как взяла в руки, добавила, — хотя можно.

— Если б не подготовка к твоей свадьбе, папа бы точно что-то заподозрил. — намекнула Джаннет на то, что взбудораженная Лала явилась в гости ни свет ни заря.

— Ничего, предсвадебная суета всегда такая… гм… захватывающая.

Это напомнило Лале о том, что не стоит объедаться сладостями, если она хочет влезть в свадебное платье. Поэтому испугавшись, что чай еще сильнее разгорячит ее аппетит, решительно сказала:

— Я расхотела чай.

— Как обстоят дела с платьем? Вы уже подогнали его по фигуре? — словно прочла ее мысли подруга. Лично ей с утра кусок в горло не лез, она все думала о вчерашнем, полном волшебства, вечере.

— Джаннет, не заговаривай мне зубы! — обиделась Лала. — Я слишком хорошо тебя знаю. Лучше ответь: он тебя уже целовал?

— Я не собираюсь об этом говорить.

— Значит поцеловал. — хитро улыбнулась девушка.

— Лала, прекрати, ты меня смущаешь! — отвернулась Джаннет.

— Когда мы с тобой секретничали про Рашида, ты не была такой стеснительной. — намекая на то, что каждый вечер после свиданий Лала прибегала к Джаннет, чтоб выплеснуть на нее фонтанирующие эмоции. Не столько Джаннет спрашивала, сколько Лала делилась. Джаннет всегда была в курсе первого признания, первой прогулки за руку, первого поцелуя, первой ссоры и всего, что было важным для Лалы. Такой уж она была человек, не способный держать в себе сильные переживания.

— Я поняла свои ошибки. Давай вернемся к разговору о свадьбе.

— Как хочешь. Так вот, что касается свадебного платья…

Взгляд Камиллы отбрасывал искры, когда она разговаривала с Саидом:

— Что ты вообще творишь, позволь узнать?! — металась она из стороны в сторону, так что мелкие кристаллики в облаках ее замка дрожали и поблескивали.

— Не знаю, о чем ты. — старался выглядеть спокойным ее собеседник.

— Знаешь, Саид. Прошли те времена, когда ангелы и люди могли создать семью. Во что ты впутываешься? Зачем тебе это надо?

— Камилла, я вмешиваюсь в твои дела? — спокойно спросил Саид, но видно было, что этот разговор ему крайне неприятен.

— Причем здесь это?

— Я ведь не вмешиваюсь в твои дела? — повторил он вопрос и строго добавил — Так?

— Так. — Спокойнее ответила Камилла, утихомиренная его неожиданным тоном.

— Вот и ты не лезь в мои!

Саид развернулся и ушел по мягким облачным ступеням, оставив собеседницу в шоковом состоянии от своего решительного и дерзкого тона. Камилла повернулась к своему рабочему столу, который также был из чистейшей облачной материи, взяла в руки перо и поставила галочку на каком-то документе. Подписавшись вверху листа, она подозвала к себе большую белую голубку и, привязав к ее лапке сверток, подтолкнула в воздух. Голубка полетела все выше и выше, крыльями разгоняя в невесомый пух нависшие куполом облака.

Глава 22

— Ты предлагаешь нам сдаться? — лицо Оройса было пунцовым от злости.

Он собрал в своем шатре совет вокруг массивного деревянного стола. Оройс сидел на своем троне, за его спиной стоял Аран, не в силах спокойно ждать. Был уже поздний, на первый взгляд тихий вечер, но все были на взводе.

— Я лишь говорю, что воевать сейчас бессмысленно. — сдержанно отвечала Фоя.

— Девочка, прохлаждаясь в Амасье, ты, кажется, забыла, что такое честь родной страны. — вступился Касис, устало потирая лоб. Для него, познающие теорию государственного управления в идеальных условиях юнцы и отпрыски правителей, не знавшие, что такое трудности и как отстаивается Родина на поле брани, были людьми не способными взять на себя ответственность вести за собой людей и вершить государственные дела.

— Амасью сжег Лукулл, сподвижник Помпея. Если следовать вашей логике, кому, как ни мне хотеть его поражения? — когда Фоя говорила про Амасью, в глазах у нее загорались искорки грусти и ярости.

— Так почему ты предлагаешь переговоры? — вновь спросил Оройс. За последние несколько дней он стал свидетелем того, как эта девушка во многом оказалась права, поэтому не хотел пренебрегать ее мнением. Несмотря на ее молодые годы, Оройс чувствовал, что в голове у Фои заложено зерно мудрости, к которому стоит хотя бы прислушаться.

— Потому что Зобер теперь открыто на их стороне. И теперь наш противник знает любые подробности, вплоть до того, где конкретно находятся посты охраны.

Как только Зобер благополучно добрался до соседей, оттуда он направился к Помпею. Об этом поведал Аран, недавно вернувшийся в еще более яростном состоянии, чем когда покидал лагерь. Он было думал, что успел перехватить Зобера, когда гаргарейцы сообщили, что принцу отведен особый шатер, где он ожидает встречи с вождем. Но, войдя в шатер, Аран никого не обнаружил. Зобер вновь бежал, не предупредив гаргарейцев о том, что уходит. И поиски Зобера, поднявшие на ноги всех воинов племени также не увенчались успехом.

— О вопросе с постами охраны и многом другом уже позаботился Аран.

— А что вы будете делать со всем остальным, с теми важными частями плана, который в мельчайших подробностях знает теперь любой легионер Помпея?

— Лучше я умру, чем сдамся, поняла, девочка? Если ваш народ не хочет вступать в совместную борьбу, что ж, мы встретим римлян только собственными силами. Но если мы падем в этом бою, они недолго будут ждать, прежде чем взяться за вас.

— Я разделяю ваше мнение. Но я не говорю о том, чтобы сдаться. Нам нужно время, чтобы поменять всю стратегию. — принцесса всматривалась в лицо царя, ожидая, когда слова ее возымеют действие.

— Чего ты добьешься, Фоя? Чтобы он не нападал? — Оройс устало прикоснулся к переносице, и этот жест еще больше увеличил его сходство с родным братом. Также как и Касис он не спал всю ночь, размышляя о непредвиденном предательстве и о том, как выиграть войну.

— С Зобером он не будет долго ждать. Он может вот-вот напасть. Я могу выиграть для нас время.

— Ты просто ребенок. Ты не знаешь, что такое война. — не унимался Касис. Он считал, что этой утонченной девушке здесь вовсе не место и ей следовало бы посиживать дома, да прибираться в ожидании своего муженька. Но нет же, она влезла в самое пекло раздора и пытается в чем-то убедить бывалых воинов.

— Зато я знаю, как добиваться мира.

— Я не буду вассалом Помпея. — заскрежетал зубами Оройс.

— Я обещаю вам полмесяца подготовки к сражению.

— Ха! Как это ты задержишь его? Будешь применять риторику, которой тебя научили в Амасье? — насмехался Касис. Он не верил словам принцессы.

— Нас в Амасье не только риторике учили. — гордо бросила Фоя и, попрощавшись, вышла вон из шатра.

— Если она задержит Помпея хотя бы на пять дней, я устрою в ее честь пир после нашей победы. — сказал брату Касис.

Он долил в свой кубой немного красного вина и призадумавшись добавил:

— Я, может даже наконец женюсь… на какой-нибудь прелестной амазоночке.

— Они не выходят замуж. — напомнил ему Оройс.

— Да-да, помню. — признался Касис в том, что слукавил.

Собираться долго Фое с Деянирой не пришлось, так как все их вещи умещались в двух огромных тюках. Сначала Фоя переговорила с Араном, который был более сдержанный, чем отец. Остыв после всех размолвок, он признал, что полностью разделяет мнение Фои. Он и сам обо всем этом думал и пришел к тем же самым выводам. Он был уверен, что им позарез нужно выиграть время: каждый день и даже час будет на счету. Вот только Аран не знал, как можно отсрочить надвигающееся сражение. Он считал, что Помпея ничто не остановит, и первый бой албаны и их друзья проиграют. Арану нужно было время, чтобы надежно укрепить Каспийский проход. Много всяких важных вопросов и не менее важных мелочей предстояло ему решить. Но это были дела, о которых даже слишком проницательная Фоя не имела представления. Для того, чтобы знать это, нужно большую часть жизни провести на поле боя. Поэтому Аран испытал большое облегчение от того, что принцесса взяла на себя вопрос времени.

— Не знаю точно, как вы будете удерживать Помпея, принцесса, но, думаю, вам будет интересно услышать, что прошлой весной Зобер посещал лагерь Цезаря. Правда он просто явился туда со свитой иберов, которые должны были просить повлиять Цезаря на освобождение хотя бы одного из наследников Артока. Но это ведь могло быть просто предлогом, не так ли? — многозначительно улыбнулся Аран, и Фоя поразилась тому, насколько он умен и догадлив. Она была уверена, что Аран станет достойным правителем, даже более рассудительным, чем царь Оройс.

Спустя полчаса после ухода Арана к амазонкам наведался Кирн, но он не зедержался у них долго. Покинув их шатер, Кирн оседлал своего вороного коня и галопом отправился вон из лагеря. На левом запястье у него был крепко повязан бордовый матерчатый мешочек.

Когда Фоя и Деянира были готовы покинуть лагерь, вокруг было совсем темно. Проходя мимо шатров, они видели воинов, беседующих между собой у костров, и коней, повязанных недалеко от них. У самого входа в один из шатров сидела громоздкая фигура, словно окутанная молчанием. Фоя узнала в ней Касиса. Невольно она направилась в его сторону. Деянира тактично встала в стороне, поглаживая кобылиц и поправляя поклажу. Фоя приблизилась к шатру. Касис молчал и, казалось, не замечал ее. Его напряженное лицо, на котором четко выделялись красивые широкие скулы, освещалось лишь светом факела. Четкие брови его сошлись у переносицы, на которой выделились две глубокие морщинки. Он был очень высок, но ширина его поражала больше, чем рост. Накачанный, а не ожиревший торс говорили о том, что этот человек даже в глубокой старости, если ему суждено до нее дожить, учитывая постоянные сражения, не потеряет своей формы. В Касисе, казалось, всегда плескалась энергия, создавалось ощущение, что он весь состоит из огня. Это был самый самоотверженный человек, которого Фое приходилось встречать, а повстречала она за свою короткую жизнь немало великих личностей. Но в то же время Касис казался крайне спокойным и статичным. Казалось, если спрятаться за его спиной или зарыться поглубже на его широкой груди, никто и ничто тебя не побеспокоит и не причинит тебе вреда. Фоя, как и все принцессы-амазонки, не имела счастья воспитываться обоими родителями или хотя бы изредка видеться со своим отцом. Но она была полностью уверена, что если бы ей была предоставлена такая возможность: самой выбрать человека, который будет ее отцом, она однозначно выбрала бы Касиса. Глядя на него, Фоя еще раз убедилась, что они с матерью приняли правильное решение. Решение, которое она огласит, как только сядет за стол победного пира.

Ей жутко захотелось броситься к Касису в объятия и убедить в том, что весь их разговор недавно у царя имел под собой прочную основу, и она не подведет их. Ей захотелось возвыситься в его глазах, ей хотелось, чтобы он ею гордился. Также как она гордится им. Принцесса жаждала рассказаль Касису о своих страхах и принять его советы. От этих неожиданных чувств, часами зревших в ее груди за эти дни и сейчас огромными волнами топивших ее, Фое захотелось рыдать. Но человек, на которого она смотрела все это время, казалось, не замечает ее. Тогда Фоя решила вернуться к лошадям также незаметно как пришла, чтобы не тревожить задумавшегося воина. Но тот неожиданно произнес:

— Уже собрались?

— Да, вот уходим. — неловко пробормотала девушка.

И снова повисло долгое молчание. Фое показалось, что Касис больше ничего не скажет и она сделала еще один нерешительный шаг в сторону того места, где стояла Деянира.

— Иногда приходится чем-то жертвовать ради будущего, не так ли? — обратил на нее свой глубокий взгляд человек, которого она никогда уже не сможет позабыть.

— Да, и это не так уж и плохо. — грустно улыбнулась Фоя.

— Зато наши дети не будут знать войны и будут жить на свободной земле. — маленькие искорки зажглись в агатовых глазах полководца.

— Я верю в это! — страстно выдохнула Фоя. Принцесса замялась и мужчина понял, что она хочет что-то спросить, но не может решиться.

— Спрашивай! — приказал он.

Благодарный взгляд девушки теперь выразил решимость.

— Вам бывает страшно?

Касис мог поклясться, что знал какой вопрос задаст ему эта девушка. Сначала он сокрушенно замотал головой, но все же ответил:

— Храбрость не в отсутствии страха, а в том, чтобы наступить ему на глотку и сделать то, что считаешь верным.

Это были слова, которых ждала от него девушка. На самом деле, он хотел сказать ей совсем другое: «Спасай свою юность, красоту и радость, ведь ты можешь вести жизнь, достойную женщины, полную забот о детях, увеселений, изящных тканей, драгоценностей и всего прочего». Поэтому он все же добавил:

— Береги себя, дочка!

— И вы! — пожелала Фоя. Ей жутко хотелось обнять этого истинного «дядю принцей и брата королей», опору государства. Но вместо этого она послушно направилась к лошади.

Оба знали, что не выполнят своих сильнейших пожеланий друг другу.

Глава 23

Джаннет сидела за рабочим столом, когда зазвонил ее телефон.

— Привет, —послышался напяженный голос Рашида.

— Привет, — весело отозвалась Джаннет — какие-то проблемы в подготовке к свадьбе?

— Сколько лет твоему начальнику? — прямо спросил он, и Джаннет уловила недовольные нотки в голосе друга.

— Что за вопросы, Рашид?

— Джаннет, я всегда считал себя твоим братом, — более мягко начал Рашид, — и сейчас я считаю своим долгом выяснить, что из себя представляет человек, который за тобой ухлестывает и не позволяет ли он себе чего-то дурного.

Джаннет совсем не понравилось то, как выражался Рашид, но ей пришлось сдержать себя, так как рядом сидел Али.

— Рашид, я очень ценю твою заботу и тоже всегда воспринимала тебя как брата, но сейчас я на работе, и мне неудобно говорить о таких вещах. Займись лучше своими делами: у тебя свадьба через пару дней.

— Не убегай от разговора. Хотя лучше я сам с ним встречусь.

— С кем?

— С твоим ухажером. — Джаннет так и представила недовольную гримасу на лице Рашида, когда тот произнес слово «ухажер» и закатила глаза.

— Поговорим об этом после работы.

— Отлично, но не с тобой, а с ним. Передай ему, что я хочу встретиться.

— Как я скажу это ему? — возмущенно прикрикнула Джаннет.

В это время на селекторе загорелся свет.

— Джаннет, зайдите, — проговорил уверенный голос Саида.

— Все, меня вызывают. — Джаннет отключила телефон.

— Что случилось? — спросил Саид, когда она вошла в кабинет.

— Ничего. — неуверенно ответила Джаннет.

— Я слышал, ты с кем-то спорила. — спокойный и серьезный вид Саида подействовал на девушку пьяняще — это не сон.

— Да так, глупости. — судорожно вздохнув, махнула она ладошкой.

— Джаннет… — резко, но не грубо сказал он.

— Это был Рашид… — сдалась девушка, глядя как прекрасный мужчина встал из-за своего стола и приближается к ней.

— Жених твоей подруги?

— И мой друг детства.

— И? — допытывался он, встав совсем близко и прикоснувшись к ее локону, отчего все лицо девушки залила краска.

— Он хотел… встретиться с тобой.

— Со мной? Зачем? — шутливо свел брови Саид.

— Исполнить свой «братский долг». Короче, узнать, что из себя представляет человек, который… — Джаннет не могла повторить за Рашидом слово «ухлестывает» и заменила его на более безобидное — общается со мной.

— Похвально. — неожиданно отозвался он. — Скажи ему, что я могу встретиться сегодня после работы.

— Действительно? — удивилась девушка.

— Да. К тому же я тоже должен знать, кто этот парень, который будучи обрученным, ревниво носится с тобой как наседка с цыпленком.

— Он очень хороший друг! — весело отзвалась Джаннет, заметив на лице почему-то отвернувшегося Саида непонятное выражение. — Что-то не так?

— Хм, просто странно. — тихо усмехнулся он, вновь взглянув ей в лицо.

— Что странно? — насторожилась Джаннет.

— Я никогда еще не видел таких длинных, как у тебя ресниц.

Джаннет стеснительно опустила глаза, и даже это непроизвольное движение ресниц вызвало у Саида улыбку. Она уже взялась за ручку двери, как вдруг, вспомнив что-то, обернулась, все еще заливаясь краской, чтобы спросить:

— Кстати, а сколько тебе лет?

— Тридцать три. — спокойно солгал ангел.

Джаннет не знала, о чем говорили двое дорогих ей мужчин, но, когда Рашид вернулся домой, она заметила, что выглядел он довольным. А увидеть это Джаннет смогла потому, что, не найдя себе места, вместе с Лалой пришла к нему в квартиру.

— Ну что? — не выдержав спросила Лала, стаскивая с Рашида пиджак.

— Что «ну что»? — скопировал ее Рашид, стараясь не смотреть на девушек, воззрившихся на него в благоговейном ожидании.

— Как прошла встреча? — докапывалась Лала.

— Хорошо. — надевая тапочки и разглядывая их, ответил он.

— Рашид, — раздраженно обратилась к нему невеста, — мы тут все извелись, и, если ты не ответишь нам на вопросы нормально, я тебе покоя не дам!

— Он отличный мужик. — посмотрев на Джаннет, сказал Рашид. И больше ничего вытянуть из него не удалось даже Лале. Но Джаннет и этих слов было достаточно для того, чтобы почувствовать великую радость.

Связавшись по телефону с Саидом, Джаннет и из нег не смогла ничего вытянуть больше, чем они узнали от Рашида. Саид только ответил: «Он хороший парень, твой друг».

В этот день Джаннет решила наконец рассказать все Алине. Мать внимательно выслушала ее, по ходу задавая различные уточняющие вопросы. Как ни странно, Алину не смутила, а напротив успокоила разница в возрасте между дочерью и Саидом. Ей всегда казалось, что Джаннет слишком рассудительная и серьезная девушка, чтобы строить отношения с ровесником. А вот человек постарше мог бы стать надежной опрой для ее дочери. Когда Джаннет завершила рассказ, Алина крепко обняла ее и, поцеловав в макушку, сказала: «С Божьей помощью, все у вас будет хорошо, и вы будете счастливы».

Глава 24

К вечеру следующего дня принцесса Фоя и ее верная спутница прибыли в лагерь своих противников. Пройдя все посты, они, наконец, подошли к огромному белому походному шатру Гнея Помпея, серьезно обосновавшегося в этих краях.

— Я доложу о вашем прибытии. — сказал их сопровождающий, который всю дорогу от поста до шатра косился на женщин. Он оглядывал их стройные фигуры и тонкие руки, а затем глядел на тяжелые мечи, висевшие у бедер каждой девушки. Несмотря на пройденный ими долгий путь, амазонки сидели в седлах царственно и гордо.

— Прибыл ангелос амазонок, игемон. — доложил мужчина.

— Зови. — только и ответил Помпей, отвлекаясь от карты, распростертой на его широком столе.

Через некоторое время воин выбежал из шатра, приглашая Фою и Деяниру внутрь.

Первое, что бросалось в глаза при входе, был огромный трон, явно претендующий на принадлежность величайшему игемону и лишь потом, восседающая на этом троне худощавая, жилистая, но мускулистая мужская фигура.

— Принцесса Фоя, — возвестил Помпей, на что она почтительно склонила голову. — Что же привело тебя ко мне?

— Наилучшие пожелания здравия и вашей победы во всех противостояниях.

Деянира по привычке стояла у самого входа в шатер, а вот Фоя подошла к Помпею на почтительное расстояние, склонив перед ним голову.

— Разве этому что-то угрожает? — надменно спросил властитель.

— Мне стало известно, что угрожает. Люди, которых вы считали своими друзьями, на самом деле — змеи, пущенные в ваш стан, а те, кого вы считали противниками, принесли с собой важное сообщение для вас. — Фоя еще раз почтительно склонила голову, тем самым указав на себя.

— Что за новость ты хочешь сообщить мне, маленькая принцесса героических женщин? — насмешливо улыбнулся Помпей, разглядывая девушку с головы до пят.

— Албаны, иберы и их соседние племена призвали армию Цезаря на помощь.

Взгляд Помпея метнул жесткие искры при одном упоминании имени своего противника, что не укрылось от глаз Фои.

— Какая глупость! — ярость Помпея закипала в нем все сильнее с каждым мгновением. Он знал, что это невозможно, но страх внутри него говорил: «А что, если на самом деле?» — Даже если это так, я захвачу эти земли раньше, чем их письмо дойдет до своей цели.

— Их письмо давно дошло, и даже ответ на него пришел семь дней назад. — спокойно продолжала Фоя.

Помпей вскочил со своего трона, подошел вплотную к принцессе и впился своими ястребиными глазами ей в лицо. Девушка даже не шелохнулась.

— Что ты такое говоришь? Да без моего ведома отсюда даже птица не вылетит! — яростно прыснул он слюной.

— Видно, разленились ваши лазутчики, если следят за птицами, а целое войско Цезарева полководца, стоящее у берегов Абанта, не заметили.

— Какое войско? Цезарь послал свое войско в помощь албанам? — ястребиные глаза Гнея расширились. Он не мог поверить тому, что говорила амазонка.

— Вот доказательство, Великий Помпей. — Фоя взяла у Деяниры пергаментный свиток и передала полководцу.

Помпей раскрыл его и прочитал, не веря своим глазам. В письме говорилось, что Цезарь посылает «лучших своих мужей» к реке Абант. Казалось, вся кровь отлила от лица Помпея, и оно слилось с цветом его белой туники.

— Значит, войско прибыло не с ближайшей западной стороны? — усмиряя свои чувства, более уравновешенно спросил Помпей.

— Нет, правитель.

— Все равно я должен был об этом узнать. Кассандр, — обратился он к своему приближенному, который все это время стоял около стола, — разве нет у нас к северу от Куры лазутчиков?

— Есть, игемон. Артемикс непременно сообщил бы. — уверенно доложил Кассандр, надменно глядя на женщин.

— Видимо, смерть помешала ему. Я посчитала своим долгом сообщить вам, правитель. — Фоя вернула помощнику Помпея презрительный взгляд.

— Ответь мне на два вопроса, принцесса. Тебе это зачем? И почему они предпочли сдаться одному римлянину, когда с тем же успехом могли сдаться другому?

— Я отвечу, игемон. Мне это нужно, чтобы решить: на чью сторону вести наши войска или вовсе остаться в стороне. У амазонок сильное войско, к тому же оно вовсе не малочисленное. Но мы не изматываем его бессмысленными боями. Так что если уж римлянин пойдет против римлянина, мы посмотрим на это со стороны. Легче будет потом с победившим, но измотанным воевать или договориться. Говорю это, лишь чтобы вы мне поверили. Хотя мне вовсе не хотелось бы видеть такого великого полководца участником бессмысленных боев. Что касается албан, Цезарь им много привелегий обещал. А что обещали им вы? Войну, разрушения, все то, что вытворял Лукулл в десятках городов?

— Я не позволю этому произойти! — Деянира внутренне возликовала, когда увидела на лице Кассандра страх, вызванный тем, что Помпей поверил словам женщин.

— Что же вы намерены делать? — заинтересованно и благоговейно спросила Фоя.

— Надо решить. — Гней не имел никакого желания обсуждать с ней ход своих мыслей.

— Возможно, стоит подписать более выгодный договор с кавказским народом. — спокойно подводила его к мысли, которая уже давно крутилась в голове Помпея, Фоя.

— Какой договор? — решил выведать у нее условия полководец. Явно не с пустыми руками пришла к нему принцесса, коль скоро все так серьезно. Помпей не любил принимать поспешных решений. Ему требовалось время, чтобы все обдумать и обсудить со своими приближенными. А эта маленькая женщина и скоропостижно изменившиеся обстоятельства не давали ему такой возможности.

— Обещайте им свою военную защиту и четыре года свободных от дани — Цезарь обещал два.

— Защиту… ты хочешь столкнуть меня с Цезарем? — впился в нее взглядом Помпей. Жилка на его загорелой шее подергивалась.

Фоя вновь посмотрела на Кассандра, который выглядел явно испуганным при виде взбешенного игемона.

— Если вы первый возьмете эти земли, он не посмеет выступить против вас.

— Да, в Риме этого не одобрят.

— Равно как и вы не сможете выступить против полководца собственной страны, если он успеет подчинить себе албан. — Фоя наглядно нарисовала перед Помпеем картину собственного поражения. Опытный Гней знал, что такие образы опасно представлять перед самым сражением. Человек, идущий за победой, не должен оглядываться назад и подчиняться страху. Это порой бывает равносильно смерти, ибо побежденный в мыслях, побежден на поле. — Сейчас вопрос стоит лишь о том, кто первый. Но вы можете не успеть. Послезавтра они подпишут договор.

Помпей молчал, отвернувшись от своей собеседницы. Казалось, взгляд его направлен на величественный трон, и он изучает многочисленные драгоценные камни, которыми тот усыпан. Помпей не мог допустить потери хоть малого числа этих камней. Тогда его трон станет не таким могущественным. А это ставит под угрозу существование самого трона и принадлежность его Гнею Помпею Великому.

— Я уполномочена царем Оройсом на переговоры. Если захотите, можем подписать договор сегодня же. Их условия я вам передала.

— Зачем он послал тебя, когда уже войско Цезаря стоит на берегу Абанта? — все же сомневался в правоте ее слов Помпей.

— Вы сами ответили на свой вопрос. Разве вы поверили бы ему, пошли он меня к вам на переговоры просто так?

— Конечно же нет. Вот Иберы отдали мне в заложники своих принцев, и что? Они снова воюют против меня. А Албаны? Сколько раз мы с ними были близки к тому, чтобы договориться. Но нет же, они предпочитают воевать.

— А присутствие войска Цезаря является гарантом того, что войны не будет. — подытожила Фоя.

— Придите завтра. — только и ответил Помпей, отворачиваясь от женщин и направляясь к карте.

Заметив еле уловимый жест руки игемона, Кассандр поспешно налил в его кубок вина, страстно мечтая самому приложиться к бутыли, чтобы снять напряжение.

Несколькими минутами позже ошеломленные воины приволокли грязное тело Артемикса, в глазу которого торчал любимый перстень Цезаря. Когда Помпей узнал этот нашумевший своей славой перстень с огромным рубином, руки его невольно яростно сжали сверток, переданный Фоей, внизу которого ловко была добавлена лишняя палочка к римским цифрам на дате. Помпей не мог догадаться, что год назад «лучшие мужья римлян», принадлежавшие легионам Цезаря, прибывали на берега Абанта вовсе не для войны, а для встречи с прекрасными амазонками, чтобы воспроизвести на свет наследников вдвойне воинственных, благодаря крови как отцов так и матерей. Помпей не мог знать, что Цезарь подарил свой перстень матери Фои, а та, передала его ей. Также он не ведал, что Артемикс на севере не встретил ни одного римского воина, а одолел его младший брат царя Иберов — Кирн.

Только Фоя успела расположиться в отведенном для нее шатре и приготовилась ложиться спать, как снова вошла Деянира, охранявшая хозяйку. На лице женщины промелькнула улыбка, но она произнесла самым серьезным тоном:

— Принц Зобер желает с вами говорить.

— Скажи, что я с ним буду говорить лишь в присутствии Гнея Помпея. — Деянира кивнула и вышла из палатки.

— Что за игры? — взорвался и без того возмущенный Зобер, когда Деянира объявила ему решение Фои. — Пропусти меня сейчас же!

И он попытался протиснуться вовнутрь. Деянира сразу же обнажила свой меч, всегда спокойно ожидающий в ножнах на крепкой талии, когда его приведут в дело. Зобер совсем не хотел драться с женщиной. Несмотря на славу амазонок, этот полководец не сомневался в том, что одолеет любую из них без лишних усилий.

— Ладно, — прошипел он, — мне не до шуток, убери свою игрушку. Пусть идет к Помпею. Так даже лучше. Сразу выведу ее на чистую воду.

Деянире не нужно было собирать хозяйку. Фоя итак была готова.

Когда принцесса вошла в шатер к Помпею, ниспадающие до стройных бедер длинные волосы и весь ее прелестно небрежный вид говорил о том, что девушку подняли со сна, и она никак этого не ожидала. Полы ее длинного полупрозрачного одеяния и широкие рукава развевались, вторя движениям тоненького тела. Склонив голову, девушка тут же подняла к лицу Помпея удивленный взгляд, похлопывая длинными ресницами.

— Она все лжет! Нет никакого цезарева войска у Абанта! — начал нападение Зобер.

Фоя повернулась к нему и невозмутимо произнесла:

— Ведь это ты их пригласил, принц. — напомнила она ему, что некогда он был принцем своей страны и пользовался привилегиями и любовью своего народа и родни.

— Что? — задохнулся он.

Помпей молча наблюдал за ними, восседая на своем троне. Лицо его выдавало чрезвычайную усталость, а впалые глаза лишь подчеркивали признаки приближающейся старости. Несмотря на это, давняя привычка заставляла Помпея сохранять свою величественную осанку дисциплинированного воина и амбициозного полководца. Зобер сначала стоял за троном Гнея, но постепенно все наступал на Фою.

— Ты с ума сошла и считаешь сумасшедшими нас? Зачем ты нас дурачишь?

— Нет, это ты решил одурачить великого Помпея. Но ты забыл, что есть люди, способные открыть ему всю истину.

Бровь Помпея слегка дернулась вверх. Он был удивлен происходящими событиями и вольными речами амазонки, но сейчас он решил продолжить хранить молчание. Фоя же, едва успев произнести эти слова, пала перед троном Помпея на колени. Ее длинные волосы рассыпались волнами по спине и коснулись земли.

— Великий полководец, — нарочито выделила это обращение Фоя, так как с первой минуты уловила слабое место Помпея, — позволь привести тебе доказательства правоты моих слов.

Зобер был изумлен, так как не понимал, какие доказательства может привести эта девушка. Он не знал, чего от нее ожидать и это злило Зобера все сильнее. Он помнил то, как притворившись трусливыми женщинами, Фоя и эта ее постоянная служанка, удержали его от немедленного допроса Кирна. А все это было разыграно лишь для того, чтоб успеть предупредить отца.

— Зобер давно продумал этот план. Думаете, он задумал все это со своим отцом, чтобы уберечь себя? Нет, его послал Цезарь, чтобы лишить вас триумфа!

Вздох удивления всколыхнул воздух, но нельзя было сказать, принадлежал он Зоберу или Помпею, так как оба были ошеломлены. Жадно внимая ее словам, каждый из них старался составить свою картину происходящего, щедро дополняя ее собственными домыслами. Помпей не мог поверить, чтобы эта маленькая, совсем юная женщина решилась на столь дерзкую ложь. И чем страшнее были ее обвинения, тем больше ему верилось, что амазонка действительно говорит правду. Фоя же продолжала:

— Прошлой весной Зобер был в лагере Цезаря и там они продумали весь план. Или ты станешь отрицать, что виделся с ним? — крикнула девушка, резко поднявшись на ноги. Глаза ее яростно блестели, и казалось, что она готовится вцепиться в глотку своему противнику.

— Тебе Аран рассказал?

Глаза Помпея широко раскрылись, и он с ненавистью посмотрел на Зобера, словно почуял смрадный запах.

— Ты действительно виделся с Цезарем? — громогласно спросил он.

Фоя встала за Помпеем, словно защищаясь и надеясь на его силу. И этот на первый взгляд невинный шаг беззащитности решил для самонадеянного Помпея многое. К тому же теперь Фоя и Зобер словно поменялись своими местами по отношению ко Гнею Помпею. Все решают мелочи. Фоя давно усвоила этот урок, и всегда к любой кропотливой работе добавляла пару-тройку мелочей для пущей достоверности. Вот и сейчас ее действия прокрались в подсознание Помпея, определив, к чему он склонится.

— Игемон, — приклонил голову принц, — это было по приказу отца. Я же не мог отказать. Это была моя миссия. Но я ни о чем не договаривался с Цезарем. Я лишь сопровождал к нему царя Иберов. Я даже не имел возможности обменяться с ним парой слов! — воскликнул Зобер.

— И как мне теперь верить тебе? — в том же тоне вопрошал Помпей.

— Игемон, разве не я все это время верно служил вам?

— И даже не упомянул, что был в лагере у моего противника? — закипал Помпей, в бешенстве осознавая, что, похоже, каждое свидетельство Фои чистая правда.

— Зачем это было нужно? Я…

— Вон из моего шатра! — гремел Помпей, встав с трона и вытянув указательный палец вперед.

— Игемон…

— Вон!

Зобер выбежал на улицу. Фоя тоже поспешно собралась уходить, но Помпей грубой рукой схватил ее за тонкое запястье.

— Где документ о том, что ты уполномочена от албан?

— У меня в палатке. — еле дыша, ответила Фоя.

— Завтра утром принеси. Подпишем договор. — оглядев каждую черточку лица девушки от горящих глаз до пухлых губ, Помпей отпустил ее руку. Он чувствовал, как от ее вьющихся волос пахло какой-то пряной горной травой, и этот призывный запах говорил Гнею о чистоте, красоте и молодости. Но ночь ему нужна была для долгих размышлений.

Ночной звонок мобильного телефона разбудил Джаннет.

— Алло, — сонно произнесла девушка, утирая глаза.

— Не спишь? — послышался из трубки взволнованный голос Лалы.

— Сплю. — Джаннет повернулась на другой бок, в надежде, что это поможет сну не развеятся.

— Гм, можно ты проснешься? — заумоляла подруга.

— Можно, — Джаннет сдалась, так как знала, что Лала не отстанет. Тем более раз она звонит в столь поздний час, значит, произошло что-то важное. — Что случилось?

— Я может не выйду замуж. — трагически объявила Лала, всхлипнув в трубку.

— Что?! — Джаннет резко вскочила с постели. — Что стряслось, Лала, я не понимаю?

— Да ничего не стряслось. Просто, мне как-то страшно.

Джаннет немного расслабилась, услышав это признание. Она поняла, что так сказывается предсвадебное волнение невесты.

— Отчего тебе страшно? — постаралась рассудительным тоном спросить Джаннет. Лала была слишком вспыльчивая, и если Джаннет ее не успокоит, она действительно может наговорить глупостей Рашиду и расстроить собственную свадьбу.

— Вдруг после свадьбы он обидит меня… — зарыдала девушка, звучно сморкаясь так, что Джаннет пришлось отстранить от уха телефон, чтобы не оглохнуть.

— Лала, ты знаешь Рашида всю свою жизнь, — для пущего эффекта Джаннет повторила — всю свою жизнь, понимаешь? Что непредсказуемого может произойти?

— Да, ты права. — Лала немного успокоилась и лишь тихонечко всхлипывала. — Но вдруг…

— Никаких вдруг, Лала. Прекрати, ложись спать! — приказала Джаннет.

— А если…

— И никаких если! Вы любите друг друга, разве это не самое главное?

— Самое главное. Знаешь, я так сильно любюлю его! — сразу перепрыгнула на следующую эмоцию девушка, отчего Джаннет устало возвела к потолку взгляд и улыбнулась.

— Так что же ты мучаешь меня посреди ночи? Давай спать! — глаза Джаннет снова слипались после того, как она поняла, что между Лалой и Рашидом не произошло ничего страшного, и можно спокойно продолжить свой сон.

— Спасибо, дорогая, ты меня успокоила. Что бы я без тебя делала?

— Можно мы перенесем благодарность на завтра? Я ужасно сонная.

— Спокойной ночи, целую. — быстрым шепотом проговорила Лала, словно это не она только что громко изливала свои переживания.

— Целую. — в ту же секунду, как Джаннет нажала клавишу отбоя, она провалилась в глубокий блаженный сон.

Утром Фоя явилась к Помпею вся в украшениях и в ярком наряде из красного хлопка. В шатре уже присутствовали все приближенные полководца. Все было торжественно, как обычно во время подписания договоров. В большом белом шатре были расставлены ценные старинные амфоры, а полы были покрыты завоеванными в прилегающих местностях трофейными коврами. Каждый присутствующий выглядел нарядно. Все происходящее здесь имело целью произвести впечатление своей помпезностью и дороговизной, а тем самым унизить Фою и тех, от чьего имени она выступала; дать понять, что их выкупают.

За ночь Помпей обдумал происходящее и решил, что не зависимо от того, достоверны ли слова Фои или нет, договор стоит подписывать. Если даже Цезарь не послал войско, в чем Помпей почти не сомневался, после того, как увидел труп Артемикса с перстнем в глазу, албаны сами пошли на мир, предоставив ему долгожданный проход к Каспию без боя. Времени посылать лазутчиков не было. Их путь отберет у него дни, которые нельзя терять, ведь Цезарь и Оройс подпишут договор уже завтра. Теперь он, напротив, жаждал, чтобы все, что он вчера узнал, оказалось правдой, чтобы Цезарь вернулся в Рим ни с чем, обманутый Помпеем у самого его носа.

— Игемон, я не нашла пергамент с подписью царя Оройса. — возбужденно возвестила Фоя.

Помпей раздраженно выдохнул и нетерпеливо спросил:

— И что все это значит?

— Я думаю, Зобер выкрал его, когда мы с Деянирой выходили… готовиться.

— Приведите Зобера! — приказал Гней.

Но оказалось, что Зобера нигде нет. Атмосфера в шатре Помпея накалялась, а женщины в душе страстно молили о том, чтобы их предположения сбылись и Зобер не появился более в лагере римлян. Ведь никакого послания и не было, а именно на его отсутствии и строилась вся игра. Хотя одно лишь появление Зобера могло расстроить всю хрупкую конструкцию, построенную сплошь на обмане.

— Принцесса, я не видел письменного послания царя Оройса. — раздраженно начал Помпей.

— Это и являлось целью Зобера после вчерашнего вечера. Он пойдет на все, лишь бы не допустить подписания договора между вами и албанами. — сокрушенно произнесла Фоя. Но потом внутренне собралась и решительно посмотрела в лицо знаменитому римлянину. — Вам мало моего слова, игемон? Неужели я бы проделала этот путь со столь важными вестями для вас, не будучи уверенной в поддержке царя албан? Разве я похожа на умалишенную? — и девушка посмотрела ясными и полными острой мысли глазами на Помпея.

Договор было решено подписать.

Как ни старались римляне, церемония подписания договора в походных условиях не могла быть такой пышной как в былые времена. Но пир, который устроил Помпей на открытом воздухе в честь этого события, был поистине королевским. Столы ломились различными яствами, которыми любили хвастаться римские императоры, и Помпей снова выставил напоказ свои далеко идущие планы. Здесь были паштеты из петушиных гребней и гусиной печени, зеленые бобы сервировались с полупрозрачными камнями янтаря, а рис подавали, смешанный с жемчугом, прямо перед самим Помпеем стояло глубокое блюдце, заполненное горошком и посыпанное стружкой золота. На фоне этих «драгоценных» блюд — сладкое мясо, множество видов печеных птиц и фазаньи мозги в соусе из кислых ягод казались простой и неприглядной пищей. Вино на празднике лилось рекой, в честь игемона провозглашались тосты. Каждый приближенный считал своим долгом восславить величие полководца.

— Насколько же далеко смотрел наш Игемон! — громко провозгласил, пошатываясь, грузный легионер.

От выпитого вина глаза его выпучились, и кровь прилила к лицу и ушам. Шумная компания немного приутихла, услышав очередной тост в честь Помпея.

— После его речей в сенате эти вездесущие летописцы донимали нашего игемона своими вопросами: «Ах, зачем вам это нужно?» — большой мужчина скорчил рожицу и наклонил голову, пытаясь изобразить низкорослого писклявого человека. — И что же он им ответил?

Мужчина намеренно сделал паузу, еще больше выпучив глаза, с покрывшимися мелкими красными капиллярами белками, увесисто стукнул по дубовому столу толстым кулаком. Но эффект от его речи притуплялся легким покачиванием, изрядно выпившего воина. Несмотря на это, выступающий старался сохранить ясность ума.

— Ну же, поведай! — послышались со всех концов призывы. — Что он ответил им?

— Наш игемон, — в который раз повторил легионер, — наш игемон ответил: «Вы откажетесь от контрибуции? Вы откажетесь от новых земель? Вы откажетесь от того, чтобы Риму взять под контроль водный торговый путь из Индии к Черному морю? Этот путь проходит через территорию Албании! Вот что даст нам ее покорение! Я уже покорил многие государства, неужто не смогу покорить и страну Оройса? И их друзей Иберов, а заодно и парочку племен!»

Все сидящие за столом разразились громким смехом, но, вспомнив, что с ними сидит принцесса Фоя, наследница племени амазонок, решили не оскорблять более ее чувств. А разговорившийся оратор все продолжал:

— «А вы знаете, что захватив албан, мы дойдем до Бактрии?» — говорил наш игемон. Да по реке и сухопутному пути мы сможем без труда доставлять индийские товары к Фасису на Понте! А самое главное, — мужчина поднял вверх указательный палец, приподняв для пущего эффекта брови и снова таким образом выставив напоказ свои округлившиеся жабьи глаза. — Главное то, что захват Албании позволит Риму наносить отсюда удары по Парфии и двинуться вглубь Азии! Слава Игемону!

— Слава Игемону! — кричали за столом, подняв над головами тяжелые серебряные кубки, полные красного вина.

Выслушав пылкую речь легионера, Фоя все же сделала вывод о том, что вовсе не это заставляло Помпея двигаться вперед на Албанию. Он умело прикрывал собственные страсти и желания общегосударственными интересами.

Над сидящими за столами прошелся легкий ветерок, несущий начинающуюся вечернюю прохладу. Помпей задумался о чем-то.

— Вот ответьте, принцесса, на такой вопрос. Я слышал, как эти края называют то страной огней, то землей ветров. Какое из этих название правильное? — спросил он у девушки, слегка наклоняясь вперед.

— Оба, игемон. — кивнула Фоя.

— «Земля ветров» — это я еще могу понять. Но «Страна огней»… Неужто легенда об огнях исходящих из самой земли, о том, что сам Александр Македонский видел их также близко, как вижу я вас сейчас, правда?

— Истинная, игемон. Искандер сам окрестил эти края «страной огней».

— Они и сейчас существуют, эти огни?

— И сейчас. Они исходят из песков со времен сотворения мира и будут гореть до скончания его.

Глаза Помпея горели яркими искрами. Он жадно ловил каждое слово Фои.

— В чем секрет этих огней?

— Есть древнее учение, по которому оба эти названия здешних мест не случайны. Земля ветров и страна огней открывает путь к самому заветному морю. Здесь соединяются все четыре стихии — земля, вода, огонь и воздух в образе ветра. Лишь человек, ставший властителем этих мест, будет править всем миром, здесь находятся врата великой власти. Именно поэтому Искандер так жаждал покорения этих земель. И вы, мой игемон, скоро воочию увидете эти горящие пески!

Сладкие речи Фои сводили с ума Помпея. Захмелевший, он бегал глазами по прекрасному лицу, шее и груди принцессы, которая сидела напротив него.

— Отсюда до Каспийского моря три дневных похода… — страстно говорил он, не обращая внимания на галдеж своих легионеров, запьяневших от яств и вина. — И рукой подать до Индии — сверкнув глазами, продолжил он и залился радостным смехом.

— Лишь такой великикй полководец как вы способен повторить подвиг Александра Македонского, — немедленно поймала его мысль Фоя, и во взгляде Гнея появилось глубочайшее уважение. Ум и проницательность принцессы все больше разжигали в Помпее желание обладать ею, он никогда не любил глупеньких красавиц, не способных даже отличить сенаторов от народных ораторов.

— Говорят, амазонки обладают пророческими способностями? — вдруг спросил Помпей.

— Да, есть такое. — невозмутимо отвечала девушка.

— Что же ты предскажешь мне, принцесса?

— Вы уверены, что хотите услышать то, что вас ожидает? — ответила вопросом на вопрос Фоя.

— Я просто жажду этого. — прошептал Гней.

— А правда в том, что, как бы вы не старались, вам не суждено сравняться с Александром Македонским!

Слова Фои ужасно разозлили Помпея. В груди у него заклокотала ярость так сильно, что он был не способен что-либо произнести.

— Вы превзойдете его. — добавила маленький обман девушка, мигом остудив весь гнев правителя, заставив его в мгновение ока воспарить душой, и тем самым окончательно убедив его в том, что он не ошибся, подписав договор с Албанами. Эти льстивые слова окончательно разрушили все сомнения Помпея. Он верил Фое.

— А вы не уступаете, видимо, в проницательности своей прародительнице, прекрасной королеве Фалестрис. — заключил Гней, проведя рукой по волосам.

Пальцы его были оттопырены и, лишь ладонь прикасалась к голове. Фое показалось, что этот жест был не случайным. Ей казалось, что Помпей представляет на себе славный шлем Александра Македонского, пропавший сотни лет назад. Глаза его блестели, но Фое почудилось, что вино не опьянило полководца, оно лишь открыло его потаенный мир. Помпей явно считал себя достойным императорского чина и отождествлял свою личность с Александром Македонским. Теперь становилось ясно, почему он так рвется захватить Индию и для чего каждый раз возвращается на Кавказ, который ему никак не удается покорить. Исходя из этих размышлений, Фоя поняла, что сравнил Помпей ее с Фалестрис не зря. Жадными глазами он оглядывал девушку и ей стали определенно ясны намерения Гнея Помпея.

— Говорят, она жила в степях около Каспийского моря, и оказалось, вы, милые амазонки, сохранили ее владения. Когда Македонский был здесь в походе, — Помпей невидящими глазами осмотрел просторы вокруг себя, словно видя полк Александра Македонского, а не его собственный, расположившийся лагерем в этих местах. — Фалестрис явилась к нему с отрядом из трехсот женщин. Она сказала Александру, что хочет иметь от него ребенка, и царь задержался ради этого на целых тринадцать лишних дней.

— К сожалению, между мной и королевой Фалестрис есть большое различие. — ответила Фоя, и Помпей заметил в ее глазах, неожиданно появившиеся горькие слезы.

— Какое же?

— Здесь много народу, игемон. Но скрывать от вас что-либо я не посмею. Позвольте, моя верная стражница сообщит вам.

— Пусть подойдет, — оглянулся Гней Помпей, и Деянира приблизившись к нему со спины, шепнула что-то на ухо так, чтобы никто, кроме самого Помпея не мог расслышать ее слов.

После этого Помпей не бросал более намеков в сторону принцессы, и вообще старался держаться от нее подальше.

На следующее утро, собираясь отбыть с подписанным договором в лагерь царя Оройса, Фоя передала Помпею его пожелание в случае удачного исхода переговоров, пригласить великого полководца на торжественный пир в его честь через десять дней. Принцесса пояснила, что это время нужно будет для подготовки к пиру, «равного которому не видел еще ни один римлянин», а также для того, чтобы прекрасные амазонки успели прибыть в лагерь и преподнести царю необыкновенный подарок — танец с мечами.

Возвращаясь в лагерь Албан верхом на своей любимой лошади, Фоя размышляла о том, что не рассказала Помпею главной легенды об Александре Македонском, возможно Помпей никогда о ней не слышал. Ведь смерть застала Искандера в походе недалеко от этих земель, и, возможно, подробности ее не сохранились в раздробленном после его смерти государстве. А вот среди амазонских цариц, наследниц дочери Александра, эта легенда передавалась от матери к дочери. Перед смертью Александр разъяснил своим подданным, как следует похоронить его. Он велел им провести его тело перед глазами тысяч людей, чтобы все видели его вывернутые наружу и свисающие с носилок ладони. Македонский хотел донести до мира главный урок, который стоил ему жизни: никто не заберет с собой всех мирских богатств, будь-то самый великий властитель всех времен и народов.

Глава 25

— Привет, — зашел в кабинет к Эльшаду Саид после короткого стука.

— Привет, — удивленно протянул Эльшад, отрывая взгляд от широкой газеты. — В последнее время ты слишком добрый — улыбаешься. Да я тебя таким сто лет не видел!

— Правильно подмечено! — Саид весело уселся в кожаное кресло перед столом друга.

— И? — сощурил глаза Эльшад, скрестив руки на груди и откинувшись на сидение.

— Что и?

— У вас, зачит, все теперь хорошо?

— У кого у нас? — Саид делал вид, что ничего не понимает.

— С Джаннет, ведь я правильно тогда угадал? — Саид молчал. — Да по твоему лицу же все и так ясно!

— Погоди, Эльшад. — улыбка Саида постепенно убегала с лица, когда он видел мальчишескую радость друга. Неужели всем так очевидно, что я ни минуты не забываю о ней?

— Не-ет это ты погоди, ведь это Джаннет покорила нашего мрачного рыцаря, я не ослышался? Да я уверен, что был прав! Признался-таки! — Эльшад промочил горло горячей кипяченой водой из своего хрустального стакана, и этот жест привлек внимание Саида. Ему не понравились впалые глаза друга, и вообще, всегда упитанный Эльшад, казался изрядно похудевшим.

— Послушай…

— Ух ты-ы! Слушай, а я Нострадамус! — возликовал Эльшад.

— Что?

— Нострадамус я! Как же я ловко все предугадал, сам себе поражаюсь. Я еще тогда понял, на конференции: она выбьет тебя из команды холостяков! Молодец девочка!

— Да прекрати ты дурачиться! Ведешь себя как ребенок!

— Я? Ты бы видел себя не так давно вот здесь, в моем кабинете, с горящими глазами «Кажется у вас любовь к птицам!» — Эльшад попытался насмешливо скопировать поведение друга. — Я тогда еще подумал, какие еще птицы? Ох, голубки!

— Прекрати издеваться, я пошел. — Саид сделал сердитый вид и встал с кресла.

— Ну-ну, не обижайся. Я ведь знаю, что для тебя все серьезно. Человек ты такой, иначе и быть не могло. — лицо Эльшада вмиг посерьезнело.

— Вот и не подтрунивай!

— Да я просто радуюсь за тебя!

— Вот и радуйся, только молча, а то раздражаешь. — Саид нахмурил брови, так как Эльшад неожиданно сильно захлебнулся кашлем. — Простудился?

— Да нет. Бывает. — выдохнул тот.

— Мне не нравится твой кашель. Проверься как можно скорее.

— Да ладно, не будь мнительным, это все пустяки. «Кашель», тут вот люди от инвалидности излечиваютя! — шлепнул он ладонью по газете и, отхлебнув кипятка, принялся читать. — Вот слушай: «Родителям Кинга сказали, что он никогда не встанет на ноги. Но они не теряли надежды и боролись за здоровье сына. В 8 лет диагноз изменили. Сейчас ему тридцать три и он в прекрасной форме. Он тренирует таких же детей, казалось бы, с неизлечимыми болезнями, и в этом деле уже достиг больших успехов»!

— Ты мне зубы не заговаривай, Эльшад. Меня этот Кинг не интересует, я знать его не знаю, а вот ты, близкий мне человек и мне не безразлична твоя жизнь. Ты обязан ради семьи, да и просто ради себя самого узнать причину этого кашля. — Саид встал, чтобы вернуться за работу в своем кабинете.

— Нет, ну все же, как я все предвидел! — гордо улыбался Эльшад, но накатиший снова кашель не дал ему продолжить расхваливать собственные экстрасенсорные способности.

— Иди к врачу, Нострадамус. — захлопывая за собой дверь, проговорил Саид.

Помпей со своей многочисленной свитой приближался к месту, где должен был находиться лагерь албан и иберов. С возвышения, на котором остановился полководец, он ожидал увидеть лагерь, кишащий людьми в предпраздничной подготовке. То, что предстало перед глазами Помпея Великого и его легионеров, стало для них полной неожиданностью. Союзные войска предстали перед ними, построившиеся в боевой порядок, готовые в любое мгновение ринуться в бой. Кровь прилила к глазам Помпея. Оглядев ряды противников наметанным взглядом, он безошибочно определил, что войско напротив состояло не менее чем из шестидесяти тысяч пехотинцев и двенадцати тысяч всадников. Помпей послал своего человека узнать, что все это значит и почему албаны и иберы не чтут договор, скрепленный священными клятвами. Ответ не заставил себя долго ждать. Царь Оройс сообщал, что не уполномочивал принцессу Фою заключать даговор, и что она не имела никакого права действовать от его имени. Гнев захватил Помпея всецело. Он понял, что все это было хитрой игрой, позволившей албанам выиграть время и укрепить подступы к Каспийскому морю. Обернувшись к легионерам, Помпей велел им готовиться к сражению.

Ранним утром объединенные войска албан, иберов, амазонок, гаргарейцев, скифов и саков сошлись в смертном бою с войсками римлян. Во главе союзного войска стоял брат царя Оройса, легендарный полководец Касис. Об этом человеке немало говорили и в римских войсках, а уж войска Лукулла знали о его подвигах не понаслышке. Говорили, что он отбирает к себе самых диких и отверженных воинов, умеющих выстаивать в различных ситуациях и никогда не предающих свою дисциплинированность и жизненные устои.

Сражение длилось уже третий час, когда дело дошло до рукопашной. Обливаясь потом, Касис усердно прокладывал себе дорогу мечом. Он разъяренно размахивал рукой направо и налево, даже не замечая своих противников. Они были для него лишь мелкими препятствиями на пути. Целью Касиса являлся некто иной, и он рьяно к нему стремился. «Мы сможем это сделать. — думал он, разрубая нападавших на него, как муравьи на еду, римлян. — Даже если сегодня мы проиграем, это поможет нам выиграть завтра. Мы сможем остановить это нападение и достойно защититься!» Спустя еще некоторое время, Касис заметил сидящего на гнедом коне того, кого искал: Гней Помпей с возвышения наблюдал за сражением в окружении своих подчиненных. Теперь Касис четко видел свою цель и шел к ней.

Он знал, что идет на смерть вне зависимости от того, будет ли рана, нанесенная им смертельной для противника. Продвинувшись намного ближе, Касис решил завершить свое дело. С рыком на выдохе он метнул в Помпея длинный дротик, но попал в створку его панциря. Повалившийся с коня Помпей, никак не ожидал нападения. Увидев того, кто посмел к нему пробраться, Помпей узнал в нем Касиса. Гнею показалось, что тот нарочно не попал ему в голову, ему показалось, что Касис хочет сразиться с ним один на один, он вызывает его на честный бой. В голове у Помпея пронеслось, что будь он на месте Касиса и в его положенни, то он наврядли стал бы так поступать. Он скорее всего сразу бы прикончил противника, даже не дожидаясь того, чтобы тот посмотрел ему в лицо. Но Касис, продолжающий преодолевать сопротивление, оказываемое еще больше разозлившимися римлянами, почти добрался до самого возвышения и не собирался сдаваться. Подойдя достаточно близко, он уже направил свое копье в сторону Помпея, все же ожидая, что тот выйдет вперед с оружием в руках. Но кто-то из приближенных полководца воспользовался этим промедлением и успел первым пронзить своим копьем противника с того самого возвышения, на котором и стоял. В глазах Касиса застыло удивленное выражение. Он упал на колени, а потом замертво повалился на землю, испустив последний вздох. Легионер, поразивший Касиса начал вовсю провозглашать о том, что сам Гней Помпей убил предводителя вражеских войск. В рядах воинов заликовали, восхваляя меткость своего игемона. Но тот не разделял их веселья.

— Смотрите в оба! — зыркнул он на начальника своей охраны, мигом заставив его прикрыть оскаленные в улыбке лошадиные зубы.

Полководец знал, что в этот миг земля потеряла живую легенду, человека, о которм потом веками будут слагаться песни и эпосы, человека, который станет прообразом силы, мощи и чести. Помпей умел трезво оценивать, чем превосходят его противники. Он знал, что ни одно из этих качеств не припишут ему потомки, особенно, если он позволит себе остаться в летописях как побежденный соперник Цезаря, но жадно надеялся доказать самому себе обратное. Он жаждал власти. Большой власти. Власти над такими мужчинами и женщинами, которые ни в чем ему не уступают, но будут вынуждены поклониться ему.

Длившееся долгое время кровопролитное сражение завершилось победой римлян, и разбитые войска начали отступать. Албаны и их союзники первым долгом забрали с собой тело Касиса и погибших амазонок. Их они ни в коем случае не могли оставить врагам. Они постарались забрать и других своих товарищей, но сил и времени уже не хватало. Ближе к вечеру им все же удалось упокоить погибших воинов. Римляне тоже не отдыхали. Они в свою очередь принялись грабить тела оставленных убитых. Глядя на происходящее все с того жевозвышения, Помпей стал размышлять над тем, почему Оройс поставил во главу войска своего брата. Он пришел к правильному выводу о том, что основные силы этих местных жителей ожидают его впереди, и что его хоть и победившее, но ослабленное войско должно будет пройти через новое испытание. И все из-за этой маленькой плутовки. Сейчас он был уверен, что хитростью было и то, что ее сообщница нашептала ему на ухо, лишь бы не допустить того, чтобы хозяйка была вынуждена лечь с ним в постель. Несмотря на все сюрпризы, которые поджидают его и его войско впереди, Помпей не мог отказаться от своей цели. Жажда власти подгоняла его к берегам Каспия, ведь Гней был от них на расстоянии всего трех дневных переходов. Никогда и никому со времен Александра еще не удавалось так близко подойти к этим заветным краям.

На следующий день основные силы албан и их союзников, возглавляемые самим царем Оройсом, ожидали римлян также недалеко от реки Абант. Там, где должно было поджидать его некогда войско Цезаря, по словам лживой амазонки, сейчас стояло еще более многочисленное союзное войско, чем вчера. Количество пехотинцев не уменьшилось, несмотря на вчерашние потери, и шестидесятитысячная пехота предстала перед Помпеем. Конница же была больше, чем вчера — двадцать две тысячи. Видимо, всадницы амазонок предпочли большей своей частью присутствовать на втором сражении. Помпей чувствовал, что эта схватка будет решающей, и готов был сразиться на смерть.

И снова римляне и албаны, а также их союзники сошлись в бою. Одна сторона жаждала захвата все новых территорий, еще большей власти, еще большей мощи, присвоения богатств и достижений. Другая защищала свою исконную землю, и каждый защитник готов был умереть в этом бою за свой дом, за память о погибших воинах и Касисе.

Союзные войска разделились на четыре части: объединенные племена, амазонки, албаны и иберы. Кирн возглавлял иберов, а Аран албан. В первых рядах правого фланга амазонок стояли Фоя и Деянира, левым флангом командовали вожди объединенных племен. Все они самоотвержено ринулись в бой с боевым кличем на устах. Чем долше длилось сражение, тем горячее становилось на поле боя. Порубленные раненые стонали в мольбах о воде. Уставшие римляне не ожидали такого яростного сопротивления. Казалось, каждый местный воин ждал своей очереди и бесстрашно бросался в самое пекло. Глядя на все это, Помпей понял, что силы Зобера в ряду этих отчаянных людей оказались не такими уж и мощными и не сумели подкосить ни дух, ни силу войска. А смерть Касиса, напротив, вдохновила воинов и они будто жаждали повторить его подвиг и героически погибнуть. Римляне видели эти отчаянные взгляды и понимали, что противники решили идти на смерть, поэтому победа доставалась им все легче и легче, они уже были готовы к самому худшему. А вот римляне все это время шли на победу и, строясь под этим знаменем, им становилось все сложнее погибать. Им хотелось жить в триумфе, жить, а не погибать, доставляя его кому-то. В рядах итак уже сеялись сомнения. Уж слишком надолго их легионы застряли на этом месте, уж слишком изнуряющим был их путь. Ради чего они все это делают? Они не на своей земле. Может, они делают это ради великой империи? Так нет же никакого цельного государства! Воины знали, что с тем же успехом на берегу Абанта их могло ожидать войско Цезаря, тех же самых римлян. Так ради чего они терпят эти походы, ходят кругами, чтобы застать врагов врасплох, терпят эти мучительные переходы через реки и складывают сейчас свои головы? Ради жадности какого-то одного человека, который возомнил из себя властителя мира? Такие люди будут приходить и уходить, и будут всегда. Но почему они, простые воины, должны складывать головы ради каких-то обещанных благ, которые им даже увидеть не будет суждено? Ладно эти местные жители. Они ведь на своей земле. У них нет иного пути, как умереть, защищая свои дома. Перед ними действительно святая цель. А какую цель преследует этот легион Помпея? Если вчера всем воинам тайком намекнули о том, что если придется воевать, они пойдут даже против Цезаря? Может их предводитель ополоумел? Римляне все больше чувствовали себя частью какого-то сумасшедшего шествия. Они вовсе не хотели оказаться на месте свиней, которых забивали ради жертвоприношения богам на празднике Сатурналий.

Конь Деяниры пал, и она пробивалась вперед, сражаясь с мечом в руке. Неожиданно со стороны на нее набросился еще один противник. Деянира не успела бы спастись, если бы ни Кирн, снесший голову нападающему. Разгоряченная женщина улыбнулась своему спасителю, и они продолжили сражаться бок о бок. Фоя также сражалась в этом бою, но амазонки не оставляли ее без защиты, жизнь единственной принцессы и продолжательницы царского рода была им очень дорога. Помпей не мог знать, что в крови этих диких и умных женщин текла кровь величайших мужей всех времен и народов. Сегодня частичка Александра Македонского и Цезарь в лице принцессы Фои, сражалась против Помпея на стороне народов Кавказа.

Упавшие духом, измученные и разбитые, римляне не смогли сломить сопротивления албан и их союзников. Возбужденные воины удивились, когда войско противников начало отступать. Они потеряли чувство времени и думали, что сражение находится еще в апогее.

Помпей же не мог более рисковать своим легионом. Он видел, что албаны будут сражаться до последнего человека, будь то римлянин или албанец. Теперь было ясно, почему албаны отступили вчера, каждый до последнего среди них, заранее знал, что первое сражение должно быть проиграно и, несмотря на это, отважно сражался, не дрогнув перед лицом врага. Поэтому, как опытный стратег и полководец, поняв, что в этой битве он потерпел крах, чтобы не потерять еще большее количество людей, Помпей приказал своему войску отступать. Как ни жалко было ему расставаться со своей мечтой, но терять устоявшееся уважение и признание в самом Риме он так же не желал. Тем более, учитывая то, что после сегодняшнего поражения сохранить все это ему будет намного сложнее. Так Помпею не удалось пробиться к побережью Каспийского моря и увидеть его манящие вдаль волны. Римляне так и не смогли включить албанию в состав Римской империи в качестве ее провинции.

Невеста была очаровательна, а жених счастлив. Искрящиеся радостью глаза молодых то и дело поглядывали друг на друга. Торжественное мероприятие регистрации брака прошло быстро в самом начале свадьбы, и Джаннет была свидетельницей со стороны невесты. Она надела нежное лилово-серое платье, покрытое мелкими камушками у ворота и расклешенное от пояска на тонкой талии. Волосы ее были накручены легкими крупными локонами и ниспадали до самых плеч. После того как гости расселись за отведенные им места, началось застолье и веселые танцы. Столы были заполнены разнообразной ароматной пищей, среди блюд которой преобладала национальная кухня. На каждом столе на овальном серебряном подносе была положена запеченная целиком осетрина, украшенная пряностями и дольками лимона. Перед женихом и невестой горели свечи в причудливых канделябрах, а в середине каждого стола высились цветочные композиции на крученых подставках.

Джаннет сидела за столом со своими родителями и общими друзьями семьи.

— Дай Бог, чтобы и твою свадьбу мы так же весело отмечали! — запищала сердобольная тетка, сидящая рядом с Алиной, обращаясь к Джаннет.

— Спасибо. — натянуто улыбнулась она, почему-то подумав что «это будет не скоро».

Рядом с Джаннет сидела сутулая девушка, дочь той самой женщины, пожелавшей ей скорого бракосочетания, «начинающая готка». Ее бросающий вызов всем вокруг вид говорил лишь о проявлении характерной особенности подросткового возраста. Джаннет, к примеру, давно выросшая из переходного возраста, никогда не тянулась в ряды неформалов. На ушах у «готки» мотались сережки при каждом движении ее головы. Сережки были в форме маленьких кинжальчиков и отвлекали внимание Джаннет от какой-то кровавой истории, которую та увлеченно рассказывала. Ресницы девушки были неаккуратно и слишком густо прокрашены, чем настойчиво напоминали Джаннет паучьи лапки. Красно-черный наряд соседки также создал у девушки ассоциации с Черной вдовой. Мысль эту Джаннет постаралась сразу же выбросить из головы.

Кто-то за столом произнес тост за молодых, и все сидящие дружно подняли бокалы и протятули их друг к другу. Гости чокались, а в душе у Джаннет неожиданно образовалось страшное предчувствие. Оно всколыхнулось в мгновение ока — это нахлынувшее ощущение приближения чего-то плохого. К желудку подкатила тошнота, и Джаннет почувствовала, что задыхается. Теперь ей показалось, что в животе у нее появился тяжелый камень и словно расширялся. Этот камень сдавил все внутренние органы, и в первую очередь, стискивал сердце. Ей вдруг показалось, что в зале очень душно и шумно. Джаннет жутко захотелось выйти на свежий воздух, глаза ее слезились. Благо столик, за которым сидела их компания, находился прямо перед самым балконом, занавешенным широкими гардинами.

Неловко извинившись перед юной собеседницей, Джаннет выбежала на балкон. Ненасытно вдыхая воздух рывками, Джаннет хваталась ладонью за горло. Казалось, этот тяжелый камень в груди разросся до таких размеров, что даже сдавил изнутри всю гортань, подбираясь к мозгу. Ноги гудели от напряжения, покалывая еле заметной судорогой. Холодный вечерний воздух ножом прорезал ее горло.

Вдали от шума и громкой музыки Джаннет услышала, что все это время ей кто-то звонил. Дрожащими руками Джаннет вытащила из украшенного камушками серого матерчатого клатча вибрирующий мобильный телефон. Это был Саид.

— Привет, — все еще мысленно успокаивая себя, ответила Джаннет.

— Привет. Ты запыхалась, кажется, танцы в самом разгаре? — весело спросил Саид, хотя Джаннет почудилось, что на самом деле, он не так радостен, каким хочет казаться.

— Да, но я сейчас не танцевала.

— Тебе плохо? — моментально уловил он ее чувства.

— Да. — призналась девушка.

— Что случилось? Мне приехать?

— Нет. Это не физические ощущения… Точнее, я их чувствую, но… Ох, Саид, так много необъяснимого происходит с тех пор, как мы повстречались.

— Знаю, милая. Успокойся. Расскажи мне все.

Даже этих трех спокойных коротких фраз было достаточно для того, чтобы Джаннет почувствовала облегчение и ощутила себя в безопасности.

— Мне вдруг стало страшно…

— Почему?

— Просто от того, что все чокались бокалами. Это очень глупо. Необъяснимо. И… у меня плохое предчувствие.

— Успокойся, малышка. Это все глупости. Ты переволновалась. Все-таки свадьба самой близкой подруги.

— Может быть. Логически это только так и можно объяснить.

— Джаннет, пожалуйста, возьми себя в руки. — Саид почувствовал, что психическое состояние девушки очень шаткое, и в любой момент она может сорваться в бездну безумия. Единственным выходом на данный момент было обратить все в шутку. — Хотя мне даже выгодно твое состояние.

— В каком это смысле? — удивилась девушка.

— Увидев, что ты сама не в себе, ни один ухажер не решится пригласить тебя на танец. — ревниво проговорил Саид, и его шутливый тон развеселил Джаннет.

— Что же мне весь вечер сидеть в одиночестве? — продолжила она заведенную тему.

— Ну почему же? Один человек может танцевать с тобой сколько угодно! — благородно разрешил он.

— И кто он? — поинтересовалась Джаннет.

— Твой отец! — объявил Саид, вызвав у девушки звонкий смех, бальзамом пролившийся ему на душу. — А теперь иди и поддержи подругу.

— Окей. Спасибо, что поднял настроение, мне намного лучше. Целую.

Это единственное слово, сказанное ею напоследок, выбило почву из-под ног у Саида, и теперь у него самого перехватило дыхание.

Холод в пещере доставал до самых костей. Эту ночь он провел на голых камнях, обмотанный одеждой, которая на удивление скоро превратилась в ни на что не пригодные лохмотья. Выловить рыбу из прозрачной речужки ему не составило особого труда, но он чувствовал, что силы неустанно покидают его изможденное тело и воспаленный разум. Ночью его снова мучила горячка. Ему снился Помпей. Он обрушивал свой гигантский, усыпанный крупными драгоценными камнями, трон на него. Он видел алые, налитые кровью глаза того, кого он называл игемоном. Трон придавил его к земле, стиснув грудь неимоверной тяжестью. Так сильно, что дышать уже не представлялось возможным. Он проснулся весь в поту, заслышав из леса одинокий волчий вой.

— Как прошла свадьба? — спрашивал Саид следующим вечером. Они с Джаннет решили снова выбраться за город. Море, отныне стало их излюбленным местом.

Они долго гуляли по берегу, держась за руки и наслаждаясь бегом манящих волн Каспия. За короткое время после взаимных признаний Саид и Джаннет стали ближе друг другу, оба ощущали себя единым целым и чувствовали себя комфортно в присутствии друг друга. Прогулявшись целый час, они вошли в уютную хибару, в каждое окошко которой заглядывал вид морского берега. Ее снял Саид для того, чтобы они с Джаннет могли пообедать и побеседовать, когда на море станет прохладно. Саид разжег камин.

— Все прошло просто замечательно! — если не считать того дурацкого приступа паники, добавила девушка про себя. — Мы столько веселились! Только родители под конец растрогались. — говорила Джаннет, вытаскивая из поношенной тряпочной сумки еду для перекуса.

— Видимо, представили тебя на месте невесты? — догадался Саид и подумал, суждено ли ему вступитиь в брак с этой девушкой и какой бы прекрасной она была невестой.

— Да, — смутилась Джаннет, распаковывая легкий салат, который приготовила сегодня днем, прежде чем встретиться с Саидом.

— Кто твой папа по специальности? — перевел он тему.

— Химик. Он работает на заводе. — «А твой?» хотела спросить она, но вовремя прикусила губу, вспомнив грустный рассказ Сары о тяжелом детстве Саида.

Саид, усевшись в дряхлое креслице, которое казалось вот-вот рассыпется от старости, уже нанизывал на тонкие шампуры сосиски, чтобы жарить их у камина. Но словно заслышав невысказанный вопрос, замер и отложил все в сторону.

— Мои родители в разводе. Отца я давно не видел. Видимо, сын ему не нужен. Да и я не нуждаюсь в нем. — это была запретная тема. Да, он был ангелом и имел мудрость, но именно как ангел он не мог понять родителей, отказывающихся от своих детей, если все в их жизни предрасполагает лишь к счастью. Саид никогда и никому не рассказывал о своем детстве, и Джаннет поняла: она первый человек, с которым он делится переживаниями.

— Неправда, в тебе говорит обида. Все дети нуждаются в родителях.

— Нет, это правда, Джаннет. Они поженились, повинуясь короткой влюбленности, а потом начались ссоры и бесконечные драки. Я рад, что они расстались. Маме приходилось очень тяжело. — Саид замолчал. По-видимому, перед его невидящим взором, обращенным к пламени камина, предстали тяжелые воспоминания. Переведя дыхание, он заключил, — Их брак был ошибкой молодости.

— Вовсе нет! — ответила Джаннет, садясь на краешек единственного в комнате кресла. Ей вдруг ужасно захотелось проявить проснувшуюся нежность к этой сильной личности, открывшей перед ней свои детские переживания. Она по-матерински притянула к своему сердцу голову Саида. — Уверена: твоя мама вновь бы пошла на это, зная, что у нее родится такой сын! — Сказав это, она поцеловала его в макушку.

Саид почувствовал необыкновенное умиротворение, покой и безопасность; так они долго просидели в обнимку, забыв о еде и обо всем на свете, глядя на огонь в камине, пока Саид не провалился в блаженный сон, который редко доводилось ему иметь. Он не знал долго ли или совсем немного спал, но он чувствовал счастье и тепло. Открыв глаза, он увидел, что Джаннет тоже уснула, скатившись ему на колени и теперь мирно посапывала, положив голову ему на плечо. Сильные чувства вытеснили любые тревожные мысли, которые могли прийти ему на ум. Саид смог почувствовать полностью весь свой внутренний и внешний мир. Ему теперь показалось, что все эти тысячи бесчисленных лет, которые он даже не пытался никогда сосчитать, он летал по Вселенной как неполное, несовершенное бытие. Лишь с Джаннет Саид смог почувствовать свое совершенство, ибо только рядом с ней он становился таковым. Теперь он понял, почему люди говорят, что находят свои половинки. С Джаннет он чувствовал в душе полноту бытия.

Глава 26

После того как союзники пришли в себя и похоронили с почестями всех погибших, был устроен пир в честь великой победы. Амазонки приготовили целое представление для триумфаторов. Все эти дни на высоком холме они с неизменным постоянством репетировали отрывки своих танцев. Но это не имело целью быть представленным Помпею, как намеренно ошибочно поведала недавно Фоя полководцу. Амазонки действительно готовились к пиру, но не к пиру пораженных и согбенных, а к победному пиру, отстоявших свою Родину народов. Амазонки нарочно выходили перед тренирующимися мужчинами и начинали веселые танцы, они хотели, чтобы те видели, что женщины ни сколечки не сомневаются в предстоящей победе. Таким образом мудрые союзницы подпитывали боевой дух большой армии. Вот и сейчас у мужчин горели глаза, глядя на этих прекрасных женщин, но позволить себе приблизиться к ним они не смели, ибо видели как те ловко орудуют мечом, сражаясь бок о бок с мужчинами. Но все же глубокое уважение к отважным воительницам вовсе не мешало ими восхищаться, а напротив, увеличивало интерес.

— Спасибо, принцесса, за всю ту помощь, которую вы оказали в нашей общей победе. — обратился к Фое, сидящий напротив Аран. — Благодаря тому, что вы оттянули время, мы смогли достойно подготовиться к последнему сражению.

— Если бы ни ваша мудрая стратегия, принц, тыл наших доблестных воинов не был бы вовремя укреплен. Поистине, вы унаследовали все незаменимые качества правителя и полководца у царя Оройса. К тому же, как вы правильно отметили, победа эта была общей. — ответила Фоя.

— Думаю, для Помпея большим ударом стало то, что он уступил в хитрости такой молодой, но такой мудрой девушке.

— А ведь он мнил себя Искандером. — вступила в разговор Деянира, сидящая рядом с Фоей и стремительно поглощающая добротную пищу, щедро запивая все водой. Ей казалось, что она не ела целую вечность.

— Действительно? Как тогда вы не побоялись столько дней провести в лагере этого сумасшедшего? — отозвался Кирн, в его глазах Фоя прочла тревогу. Он видел и знал, что амазонки могут постоять за себя, но было заметно, что именно эти две женщины стали ему близки. Видимо, Кирн тоже вспомнил историю с королевой Фалестрой. Но затем она увидела, что Кирн глубоко пожалел о заданном вопросе, так как на его лице появилась жутко недовольная собой гримаса. Увлекшись тогда их решительным видом, он забыл, что они всего лишь женщины и отпустил их одних в самое логово врага. Потому как Кирн избегал теперь смотреть ей в глаза, Фоя поняла: он предположил, что она пожертвовала честью, ради того, чтобы удержать безумца.

— Мы сказали ему, что принцесса больна сифилисом. — без всяких стеснений выпалила Деянира ответ на его скрытый вопрос, дожевывая тщательно прожаренное мясо ягненка и вытирая замаслившиеся губы тыльной стороной ладони.

Все сидящие за столом разразились громким хохотом.

Слуги щедро разливали ароматное вино по бокалам, а столы были заполонены разнообразной едой. Албаны более умело пользовались местными богатствами природы, нежели римляне, не знавшие, что делать хотя бы с большим разнообразием дичи, водящейся здесь. Албаны не смешивали драгоценные камни с пищей, чтобы потом не выковыривать жемчужины из риса и не подавиться ненароком янтарем. Они приправляли свои блюда пряными специями и самыми необыкновенными соусами из овощей и фруктов, они искусно запекали мясо, выдержанное в особом маринаде целые сутки. Всего одной алой нити, извлеченной из цветка шафрана, хватало на то, чтобы окрасить в ярко желтый цвет и приправить запоминающимся ароматом большое блюдо рассыпчатого плова.

За царем Оройсом и сидящими за главным столом триумфаторами цепко следила пара глаз.

— Что застыл? — закричал на тощего слугу повар. — Давай, разливай вино!

Подкашивающимися ногами, столь худыми, что лишь кости да вены видны были под кожей, трясущимися от слабости руками, этот слуга принялся разливать по кубкам вино. Как бы он хотел отравить этим напитком каждого, сидящего за столом царя Оройса, всех, повинных в его нынешнем жалком положении. Но у него был лишь один шанс, яда хватит лишь на одного человека, и он скоро отомстит самому главному виновнику всех своих бед.

Тем временем за каждым столом велась оживленная беседа.

— Хотел бы я видеть лицо этого Гнея, когда он будет отчитываться перед Сенатом! — весело говорил один воин другому, подталкивая его локтем.

— Лично я предпочел бы больше никогда не видеть его физиономии. — отвечал ему собеседник, потирая шрам на полщеки, оставшийся ему на память от вчерашнего боя. Сабля противника чудом не задела глаз, но зато разрезала мочку уха на две части, и эта рана была лишь маленькой царапинкой, по сравнению с теми, которые кровоточили на спинах и боках большого количества выживших в бою людей.

— Много хороших воинов мы потеряли… — говорили за другим столом два коренастых силача. Они принадлежали к тому самому отборному войску Касиса, которое составляло основу армии албан, самому сильному войску в этих краях. Каждый из них даже чем-то походил на своего погибшего предводителя.

— Да, один Касис чего стоил. Мало на Земле рождается таких славных вояк. Если бы ни огромный панцирь Помпея, не зря бы он погиб, хотя бы.

— Он не зря погиб, брат. Никто не погиб зря. Видит Бог, эта война была долгой, но последний бой был все же за нами, и мы достойно его завершили. — стукнул кулаком по столу мужчина.

Царь Оройс сидел в окружении своих сподвижников, верных людей, сражавшихся вчера бок о бок с ним. Сегодня он был спокоен, многолетняя изнуряющая схватка с иноземцами была завершена. Албанам и их союзникам удалось отстоять свои исконные земли, земли на которых жили и трудились их предки. Оройс оглядывал, казалось, безграничные просторы, которыми правил. Сегодня был день, когда они наконец отвоевали это законное право для своих потомков. Потомки. Вот что не давало покоя Оройсу все эти дни. И сегодня он думал о сыне. Оройс сотни раз повторял в уме одни и те же вопросы, на которые ему было так сложно найти ответы. Что же он сделал не так? Что упустил в воспитании сына? Возможно, если бы его любимая жена Хатун была жива, она сказала бы, что он не так много времени уделял Зоберу. Перед глазами Оройса всплыл образ его спутницы жизни. Он видел как она, совсем молодая и озорная, вприпрыжку подходит к своему мужу и лохматит его волосы на голове, а затем заливается своим звонким, как ручеек, смехом. Хатун была прекрасна. А нрав, нрав у нее был под стать любому правителю. Совсем как эти амазонки. В поисках единения она могла, не сказав никому, сесть на своего буланого коня и скакать на излюбленный холм, откуда можно было отстраненно наблюдать за дворцом. Она знала, что Оройс обязательно придет к ней, чтобы узнать причину ее задумчивого настроения.

— Я часами могла стоять здесь, когда ты воевал, представляя, что сейчас увижу тебя, въезжающим в ворота с победой. — признавалась Хатун, котрая никогда бы не сидела в дворце дольше одного дня. Но она была также бесконечно нежна и заботлива, верная жена и трепетная мать. Она бы жутко злилась, если бы узнала, что римляне положили глаз на эти земли. Впрочем, хорошо, что она не дожида до этого горького дня, когда их сын предал Родину и семью. И все же жаль, что в этот победный день ее нет рядом.

Да, Оройс не мог уделить достаточно времени сыну, ведь государственные дела всегда требовали от правителя полной самоотдачи. Правда, Арана он повсюду таскал с собой, посмотрев на старшего сына, думал Оройс. Но это было связано с тем, что Оройс пытался успеть научить всему своего наследника. Как бы то ни было, позже, когда Зобер подрос, Оройс всегда безумно гордился и восхищался его успехами. Он никогда не скупился на то, чтобы лишний раз похвалить сына но, видимо, этого было мало или было слишком поздно. Но все равно, Оройс не мог оправдать поступка человека, которого горячо любил и не отделял от себя в своих мыслях. Они с Касисом всегда были лучшим примером того, какими дожны быть братья. Один из них мог всегда, не задумываясь, пожертвовать жизнью ради блага другого. Что и сделал позавчера Касис. Ведь в тот день Оройс потерял еще одну, самую главную свою опору, брата, которого, несмотря на возраст, он всегда считал старшим. В отличие от них, Зобер смог не то, чтобы пожертвовать жизнью, а напротив, возжелать смерти своего брата во имя собственной выгоды. И осознание этого грызло сердце Оройса стыдом и горечью.

— Принцесса Фоя, — обратился к девушке Кирн, — амазонкам не позволено создавать семьи?

Фоя давно заметила как Кирн жадно и весело смотрит на Деяниру. Ей казалось, они могут образовать прекрасную семью. Амазонка встала из-за стола:

— Спасибо, Кирн, вы коснулись темы, которую я хотела бы поднять сегодня. Если царь Оройс позволит, я хотела бы всем вам сообщить очень важную новость. — Оройс кивнул, и Фоя продолжила. — Как вы все знаете, амазонки всегда жили уединенно, и им не позволялось создавать семьи. Но мужчинам и женщинам не должно находиться порознь, ибо только вместе они могут создать самое сильное и непобедимое явление — семью. Мы долго говорили об этом с царицей Орифией. — принимая из рук слуги кубок, говорила Фоя. — И вот сегодня я счастлива озвучить вам ее решение: с этих пор каждой амазонке позволено создавать семью и оставаться там, где находится дом ее мужа, и растут ее дети. Дети амазонок, независимо от того, мальчики это или девочки, будут воспитываться в полных семьях, как отцами, так и матерями!

Женщины, сидящие за столом, охнули, обменявшись растерянными взглядами. Мужчины тоже были немало удивлены, услышав столь неожиданное и чрезвычайно серьезное, для племени амазонок решение.

— Это не отменяет желания амазонок придерживаться старых устоев, но пожелавшая создать семью женщина не будет изгнана своим народом, ровно, как больше телу и красоте ни одной амазонки не будет причинен ущерб.

Все вокруг слушали Фою затаив дыхание. Каждый на этом пире чувствовал, что речь юной принцессы ознаменовала исторический момент. Все понимали, что царица Орифия, фактически провозглашала самоуничтожение древнего царства женщин — государства амазонок. Ради чего это делалось? По всей видимости, ради детей. Только мужчины не могли в полной мере понять, что испытывает мать, разлученная со своим ребенком. Поэтому им оставалось с уважением и радостью принять это решение.

Принцесса с любовью посмотрела на свою верную защитницу — Деяниру.

— Братья и сестры! Наша победа явилась еще одним доказательством того, что мужчины и женщины должны всегда держаться вместе. За победу! — провозгласила Фоя и подняла над головой, щедро наполненный рубиновым вином кубок.

Все пирующие повторили ее жест и слова: «За победу!» Кто-то кричал: «За принцессу!», «За амазонок!», «За нас!».

Принцесса испила кубок до дна и замертво упала на землю. Гости от неожидности застыли на местах, а потом резко вскочили. Аран и Деянира подбежали к Фое, но было ясно, что принцесса мертва. Над головой девушки с разметавшимися вокруг волнистыми волосами босиком стоял тощий слуга в рваных обносках.

Посреди всеобщего ропота раздался его громкий сумасшедший смех. За густой щетиной и по впалым глазам Аран сумел разглядеть своего брата, Зобера. Некогда блистательный полководец предстал перед ними в образе полоумного путника, прикинувшегося слугой. Но радость Зобера длилась не долго, и смех его оборвало острие длинного меча, вонзившегося ему в самое сердце. Отомстив за принцессу, Деянира тут же позабыла о Зобере и принялась укачивать на руках голову бледной Фои. Все вокруг замерли.

Фоя видела все это со стороны. Но внимание ее привлек яркий свет на небе. Свет разрастался широкими лучами до тех пор, пока к ней не спустился ангел, необыкновенной красоты, одетый в белый гиматий. Никто из присутствующих даже не посмотрел в его сторону. Его видела только принцесса. Он протянул Фое руку:

— Я знаю тебя. — сказала она ангелу, вложив свою ладонь в его руку. — Я видела тебя во сне, на берегу реки. Ты заберешь меня туда, правда?

— Иди со мной.

Глава 27

Очнувшись в объятиях Саида и разглядев сонными глазами его лицо, Джаннет резко вскочила с кресла. Несколько секунд Саид не мог понять, что с ней произошло. Глаза девушки бегали по его лицу, потом по телу, выискивая что-то за спиной. Вся натянутая как струна она отошла в самый дальний угол комнатушки и нервно сдавливала ногтями ладони, вытянув голову вперед.

— Джаннет, ты видела плохой сон? — постарался приблизиться Саид. Он быстро опомнился, безошибочно почувствовав, что произошло с девушкой, и молил Бога, чтобы душа ее выдержала это потрясение.

— Не подходи! — взвизгнула она, вытянув вперед ладонь.

— Джаннет, ты видела плохой сон. Просто плохой сон, успокойся. — Саид медленно приближался к девушке.

— Я не дурочка, — указала она пальцем на его ноги, — не двигайся!

Саид повиновался. Джаннет медленно обошла вокруг, заглядывая ему за спину. Саид понял, что переубеждать девушку бессмысленно. Опустив голову и устало проведя рукой по волосам, он произнес:

— Джаннет, такое впервые. Я не знаю, что сказать.

— Скажи, что это правда, чтобы я не считала себя сумасшедшей! — резко выговорила она. — Или скажи, что все это глупости. Убеди меня в этом!

Она судорожно схватилась за голову и стала медленно покачиваться из стороны в сторону, сползая по стенке на пол. И тут Саид понял, что пытаясь убедить Джаннет в том, что все это глупости, он лишь подтолкнет ее к сумасшествию. Единственным спасением для нее было сказать правду. По крайней мере то, во что она поверила, пусть со стороны и кажется сумасшествием, но будет истиной.

Саид бросился на колени перед девушкой. Он поднял ее лицо за подбородок и, глядя ей прямо в глаза, произнес:

— Это правда… Фоя.

То, что он назвал ее по имени, которое мог знать лишь видевший ее сон, окончательно убедило Джаннет в том, что она не сходит с ума.

— Так значит, я была принцессой в прошлой жизни? — вглядываясь в глаза Саида более спокойно спросила Джаннет.

— Очень достойной принцессой. — Саид крепко стиснул ее плечи в своих объятиях.

Так Джаннет просидела на полу со своим ангелом довольно долгое время. Затем, она приподняла голову, и глядя в лицо Саиду произнесла:

— Мне казалось, ты сейчас накрыл меня своими крыльями.

Саид улыбнулся, и Джаннет улыбнулась в ответ. На ресницах у девушки дрожала хрустальная слезинка. Саид положил теплую ладонь на ее пылающую щеку и смахнул слезу большим пальцем.

— Ну и что нам теперь делать? — спросил он, признавая, что не знает пути и решения.

В тот день Саид и Джаннет решили не обсуждать больше ничего и позволить мыслям успокоиться. Несмотря на то, что девушку распирали вопросы, она согласилась с предложением Саида, так как понимала, что сейчас просто не способна воспринимать какую-либо информацию. Он проводил Джаннет домой, а сам вернулся на берег моря.

Уже была глубокая ночь, когда Саид стал погружаться в море. Сначала пятки, колени, а позже и все туловище его с головой ушло под воду там, где на воде расплывалось отражение Луны.

Появился на Луне Саид абсолютно сухой и в другом, более молодом облике. Здесь уже ждала его верная спутница во многих странствиях и заданиях. Санни давно не встречалась с ним, так как знала, что Саид не вспоминает о ней. Она знала, чем, а точнее кем заняты его мысли.

— Уставший. — констатировала Санни, сидя на лунном грунте и обхватив замком колени. Босыми пятками и пальцами она шевелила песок, иногда вырисовывая на нем что-то.

— Я рассказал ей. — сказал Саид и уселся на землю Луны рядом с Санни, прямо лицом к темно-голубому земному шару.

— Да. — немного помедлив, Санни продолжила. — Думаю, ты правильно поступил.

— Правда? — с выражением надежды на лице обернулся к ней Саид.

— Было бы только хуже, если бы ты начал все отрицать.

— Именно поэтому я решился. Только от чего-то не становится менее тревожно…

— Ты имел на это право. Это не преступление.

— Но все же не желательно. Санни, ты ведь знаешь: я никогда никому не раскрывался.

— Да, — еще более задумчиво ответила ангел и опустила голову, разглядывая свои пальцы на ногах, отчего золотые волосы укрыли ее грустное лицо. — Именно поэтому ты не должен корить себя.

— Только я теперь не знаю, что же дальше будет…

— Думаю, вам следует вести себя как обычно. — ответила она, подняв голову к голубому небесному телу, подвешенному за ось в противоречивой невесомости.

На следующий день Саид поджидал Джаннет недалеко от банка. Когда она вышла из такси, то сразу заметила его. Девушка была в растерянности после всего, что произошло вчера, но даже несмотря на это, она не могла не отметить, какой же Саид красивый. Широко улыбаясь, он приблизился, взял ее ладонь себе в руки и произнес:

— Давай начнем все заново: будем думать только о том, что происходит здесь и сейчас. Мы просто люди, работаем вместе и любим друг друга. Согласна?

— Согласна. — кивнула Джаннет. Несмотря на то, что у нее была куча вопросов к Саиду, сейчас это решение казалось ей наилучшим. Джаннет не чувствовала себя готовой к каким-либо разговорам, а просто хотела жить, словно и не узнала ничего необыкновенного, наслаждаться заботой любимого мужчины. Девушка почувствовала, словно гора сошла с ее плеч, когда услышала подтверждение чувств Саида.

Влюбленные не догадывались, что их беседа попалась на глаза не слишком благожелательному наблюдателю.

Вечером Саид сел в машину и направился в кардиологический центр, куда поместили Эльшада. Эльшад взял больничный, так как работа его сердца с каждым месяцем вызывала все большее беспокойство и врачи предупредили его о том, что если он не передохнет, до инфаркта будет рукой подать. Именно сердце было причиной столь ухудшившегося состояния Эльшада, и Саид жалел, что друг не прислушался вовремя к его словам.

По дороге он думал о том, что, скорее всего ему сегодня предстоит очередная встреча с женой Эльшада, которую он не видел уже четыре года, и от этого ему становилось не по себе. Дорога была достаточно длинная, учитывая извечные пробки делового города. Сидя за рулем в эпицентре нескончаемой пробки, Саид смотрел на людей. Водители нервно сжимали рули, ерзали на сидениях, выглядывали из окон. Некоторые даже выходили из машин для того, чтобы посмотреть из-за чего создалась такая пробка, и когда же она, наконец, рассосется. Времени у Саида было много, он никуда не торопился, жизнь его не была ограничена временными рамками. У этих же людей времени было мало. Ничтожно мало по сравнению с вечностью. По крайней мере, они так считали. И вот они сидят в этой пробке, а песочные часы их существования отсчитывают мгновения-песчинки их жизни.

Каждая машина чем-то напоминала своего хозяина. За рулем маленьких «Жигули» сидел старенький человек. Лицо его было также испещрено морщинами, как и корпус его, можно сказать, антикварной машины царапинами и вмятинами. Молодой длинноволосый парень сидел за рулем огромного черного Хаммера и сигналил. Сигнал его машины звучал как громкий смех джинна из бутылки. Это была порядком надоевшая мода вместо звука обычных клаксонов, заставлять свою машину извергать необычные звуки. За рулем Мерседеса, цвета майского жука, сидел молодой мужчина. И каково же было удивление Саида, когда он увидел, что этот мужчина звонко смеется, а не ерзает на сидении и не нервничает, как все. Дело было в том, что за его спиной на коленях своей мамы стояла в полный рост озорная девочка примерно трех лет и щекотала маленькими пальчиками шею своего папы. Затем, перегнувшись через его сидение, она чмокнула отца в щеку. Рядом с молодой женщиной сидел еще и малыш, лет пяти. В руках у него были игрушки каких-то супергероев, и он увлеченно изображал сюжет из мультфильма. Семья в этой машине выглядела очень счастливой, и им было все равно, где они находятся и когда доедут домой, потому что все, кто был им нужен — рядом. Человеческое счастье не зависит от времени, отпущенного тебе. Даже ангел может восторженно наблюдать за тобой, если в подаренных мгновениях ты проживаешь безграничную радость.

Безусловно, радость этих молодых родителей на данный момент будет длиться до тех пор, пока маленькая девочка не проголодается или не попросится в туалет. Вот тогда этот мужчина нахмурится, глядя на дорогу, заполненную машинами. Но в этот момент, словно по мановению волшебной палочки, пробка начнет рассасываться и дорога откроется. Ведь пока все ерзали на своих местах в ожидании чего-то, он наслаждался своими мгновениями, а так как время, «отпущенное на пробки» успело пройти, дорога открылась.

В этот жаркий вечер окна машины Саида были открыты нараспашку. Теплый ветерок бил ему в лицо. Солнце все еще ярко светило, и Саид был в темных очках. Пиджак он бросил на заднее сидение и, развязав галстук, скинул его на пиджак. Когда в ветерке стала чувствоваться морская свежесть, можно было с точностью сказать, что до кардиологического центра, находящегося на окраине Баку, осталось совсем немного. Саиду нравился этот город. Его расположение на полуострове обеспечивало одну интересную особенность — куда бы ты не направился, скорее всего, путь приведет тебя к берегу моря. А море Саид любил. Ему казалось, что он сильнее всех ангелов привязан к этому необыкновенному творению. Но любовь к этим местам стала для него еще сильней, после того, как он обрел свою Джаннет.

Машина Саида подъехала к арочному входу с огромными резными железными воротами. Стоявший у дверей охранник осведомился к кому едет Саид и пропустил его машину. Припарковавшись, Саид вышел из своей машины и направился в сторону коттеджей, окружавших главное здание кардиологии. Центр был довольно больших размеров и впечатлял своим спокойствием. Огромные кипарисы проходили по всему периметру его площади. На их стволах резвились шустрые белочки. Маленькие птицы заливались трелями, порхая от одного дерева к другому. Было ясно, что в глубине веток почти каждого кипариса эти трепещущие создания свили гнезда, в которых растят своих птенцов. Саид прислушался к их песни, но соловьиный голос различить ему не удалось. В бассейне, находящемся в центре двора, плавали разноцветные рыбки, росли кувшинки и лотосы. Не удивительно, что это место само по себе уже обладало целебными свойствами для заживления сердечных ран. Сворачивая на дорогу, ведущую непосредственно к стройному ряду коттеджей, Саид услышал, как кто-то его окликнул.

— Дядя Саид, здравствуйте! — весело помахав ладошкой, Ника принялась бежать ему навстречу. Она весь день провела за строительством песочных замков, в чем можно было не сомневаться при первом взгляде на ее измазанные во влажном песке красные шорты и некогда белую майку. С Никой Саид виделся несколько раз и успел сдружиться.

— Привет, Ника. Как дела? — улыбнулся Саид.

— Нормально. — протянула девочка. — А папа с мамой у самого берега пьют чай. Идемте к ним! — и Ника, припрыгивая, завернула на покатую тропинку, серпантином спускающуюся к песочному берегу.

Море дугой опоясывало изогнутый пляж. Справа громоздился высокий утес, как самое весомое возвышение над большими серыми скалами, монотонно омываемыми прохладными волнами. Но слева берег был очень покатый, и здесь на песке располагалось множество тентов со столиками, пристроенными под ними. Были здесь и соломенные «хижинки», надежно укрывающие от обжигающего солнца. Несмотря на летний зной, людей на этом пляже было немного, и лишь некоторые из них плавали в море. Это было связано с тем, что пляж принадлежал санаторию, и вход сюда был ограничен. За одним из столиков под деревянным тентом сидел Эльшад со своей женой. Ника не стала дожидаться, когда Саид ее догонит, и побежала к отцу, сев ему на колени и обхватив его шею чумазыми руками. Наида встала из-за стола и направилась к Саиду. Она была в длинном цветастом сарафане. Женщина заметно поправилась за эти годы. Саид не знал чего ожидать от нее на этот раз и весь напрягся. Но, когда она подошла, он удивился, так как безошибочно разглядел в ее глазах благодарность.

— Здравствуй, Саид, — спокойно произнесла она и улыбнулась.

— Здравствуй, Наида. — выжидательно ответил он.

— Я должна тебя поблагодарить за то, что ты тогда поставил меня перед выбором. Я потом начала понимать, от чего я собиралась отказаться. Моя дочь и мой муж — это самое главное, что есть у меня на свете. Эльшад сейчас болен и я очень переживаю за него. Когда я поняла, что могу потерять все, что имею, я стала это ценить. Нет… я поняла, что это бесценно. Это бесценно иметь людей, любящих тебя, готовых поддержать тебя в любую минуту, нуждающихся в тебе и связавших с тобой всю свою жизнь. Я была ужасно глупа, что добровольно собиралась отказаться от того, в чем состоит смысл моей жизни! Прости за ту некрасивую сцену, которую я тебе устроила. Наверное, ты невысокого мнения обо мне, так как был неприятно поражен моим признанием.

Глаза Наиды наполнились слезами. Не успел Саид ответить что-то на ее слова, как к ним подошел Эльшад и, улыбаясь, протянул руку товарищу.

— Наида жалуется на меня? — пошутил он и обнял за плечи жену.

— Нет, напротив, признается в любви к тебе. — радостно ответил Саид, но тут же брови его сдвинулись из-за тревожного чувства: у Эльшада начался сердечный кашель. — Хорошо, что ты сюда выбрался. — обеспокоенно сказал Саид, как только приступ прошел.

Компания уселась за стол, и Эльшад заказал еще чаю. Голенькие детишки резвились на берегу. Душа Саида успокоилась, так как впервые за долгие годы он увидел, что кому-то действительно помогло то, что он жестоко с ним обошелся. Но в данном случае Саид знал, что и без соловьиного пения, которое просто раздражало его, он не задумываясь прогнал бы жену своего друга в тот день. И теперь, он не собирался идти на поводу у каких-то влюбленных девушек. Тем более теперь… И без того ему не нравилась теперешняя миссия, но с недавних пор она стала для него просто невыносимой. Он начинал раздражаться, как только в радиусе тридцати метров появлялась женщина. Любая, кроме Джаннет.

Сегодня ангел собирался насладиться дружеским обществом. Встреча с семьей Эльшада не оказалась неприятной: Саид убедился в том, что Наида любит своего мужа. От всей души Саид желалсчастья этой семье. Теперь он знал, что Наида всегда любила Эльшада. Но, возможно, в тот период у них были семейные проблемы. Эльшад подолгу задерживался на работе (это Саид хорошо помнил). Бытовые заботы и уход за ребенком поглотили Наиду, и, возможно, эти люди просто забыли, что любят друг-друга и нуждаются друг в друге. Тогда Наиде захотелось чего-то нового, свежего глотка воздуха. Может, ей было душно в четырех стенах, может, она ночами тайком мечтала о романтике в своей жизни. Мало ли что напридумывают себе люди. Возможно, увидев Саида, такого красивого и необычного, она просто бросилась из рутинной жизни в загадочную неизвестность, решила погрузиться в омут с головой. И, наверное, так было бы в любом случае. И тогда Саиду стало страшно от мысли, что на его месте мог бы оказаться кто-то другой, который бы не побрезговал завести отношения с женой своего друга.

— Саид, твой чай совсем остынет, — прервал его мысли Эльшад, — сейчас закажу тебе горячий.

— Нет, не стоит. — отвлекся от раздумий Саид. — Тебе здесь должно быть намного легче, это так?

— Неужели ты разговариваешь со мной? Только что ты перестал нас замечать, и я ненароком подумал, что ты приехал сюда по ошибке.

— Извини, я задумался. Так что насчет самочувствия?

— Я здесь еще только первый день, но уже чувствую, что мне намного лучше. Сердце бьется сильнее и меньше колит сбоку. К тому же здесь так спокойно. Только волны шумят, и это наводит на философские размышления. Знаешь, я даже ненароком подумывал начать писать мемуары. — расхохотался Эльшад, одним прикусом умяв карамельную конфету, поданную к чаю.

— Тебе еще рано писать мемуары. — ответил Саид и уверенность, с которой он это произнес, доставила Эльшаду радость, будто друг точно знает, что умирать ему еще рано, словно ведает, сколько лет ему отпущено на этой земле.

Внимание Саида привлекла тонкая женская фигурка, стоявшая на самом краю утеса. Саид нахмурил брови. Эта девушка показалась ему очень знакомой. Лица ее разглядеть было невозможно, но телосложение и одежда… Короткий жакет и совсем не длинная юбка… Тут у Саида зазвонил телефон. Номер был ему не знаком. Поднося к уху аппарат, он снова посмотрел на девушку, стоявшую на самом краю высокого обрыва. Сердце Саида тревожно забилось. Одна ее рука была приложена к уху, в другой она держала темную бутылку.

— Слушаю, — произнес Саид.

— Вы ведь видите меня, правда? — спросил голос Милы с того конца. Саид уже знал, что девушка с бутылкой в руках — это она.

— Мила, что вы там делаете? Вы стоите слишком близко к краю обрыва! — к тому же девушка подозрительно покачивалась. «Она пьяна», — пронеслось у Саида в голове, а все тело напряглось.

Эльшад, услышав имя девушки из регистраторской и, увидев, что друг смотрит куда-то вдаль за его спину, поспешно обернулся. Наида смотрела в сторону утеса, все ее лицо выдавало панику.

— Я люблю вас! — крикнула девушка и раскинула руки в стороны. От этого движения, она чуть не потеряла равновесие, и все трое в ужасе резко вскочили из-за стола.

Когда Мила снова поднесла трубку к уху, Саид говорил ей:

— Послушай, девочка, немедленно отойди от края, слышишь меня?

— Дай мне шанс! — кричала Мила в трубку — Дай мне шанс! Не общайся с этой Джаннет. Что ты в ней нашел? Посмотри на меня. Просто обрати на меня внимание, мне большего не нужно. Ты изменил всю мою жизнь. Я никогда не подходила к мужчине первая, и никто никогда меня не отвергал. Да я и не влюблялась ни в кого так сильно.

— Мила, сначала отойди от обрыва, тогда и поговорим. — настаивал на своем Саид, оттягивая время. Он хотел казаться хладнокровным, но что-то внутри тревожно верещало. Страшное предчувствие необратимой беды заставляло Саида быстрыми шагами направиться к грузным скалам.

— Нет, я знаю эти приемчики, — всхлипывала девушка, теперь глядя на морские волны, неустанно подкатывающие к подножию утеса.

Голова ее кружилась. Миле казалось, что стоит она не на краю скалы, а на корме плывущего по морю корабля. Движение волн добавляло к ее головокружению еще большую окраску.

— Ты пообещай сейчас, что дашь мне шанс. Нет, — немного задумавшись, добавила она, — пообещай, что будешь моим. Навсегда! — не унималась девушка, истерично размахивая руками. Ветер развевал ее волосы, и голос из аппарата слышался обрывками.

— Мила, отойди оттуда! — песок брызгами отлетал от его обуви, капли волн, доносившиеся порывами морского ветра, прилипали к выглаженным брюкам.

Эльшад и Наида тоже спешили за ним. Замечая, какой опасности продолжает подвергать себя девушка, все трое перешли на бег. Люди неотрывно смотрели на эту сцену: кто с тревогой, а кто с интересом. Благо дети ничего не замечали, продолжая возиться во влажном песке.

Мила почти совсем потеряла над собой контроль и загадочным тоном произнесла:

— Если не пообещаешь… — и девушка занесла одну ногу над обрывом.

Позади Саид услышал, как вскрикнула Наида. Удерживать равновесие, конечно, было сложно, и девушка чуть не свалилась в обрыв. Сердце Саида забилось в бешеном ритме.

— Иди сюда! — кричал он, будучи уже всего в каких-то пятнадцати шагах от обезумевшей девушки.

Мила обернулась, и удивилась, увидев стремительно приближающийся объект своего обожания.

— Не подходи! — взвизгнула она, выставляя руку ладонью вперед, словно отталкивая Саида.

Этот жест напомнил ему, как вчера была на грани сумасшествия Джаннет. И впервые Саид почувствовал сильный страх, страх перед тем, что стремительно происходит в его, казалось бы, вечной жизни. Страх перед тем, что он становится невольно причиной весьма горьких событий.

— Ты должен сначала пообещать.

Но прежде чем Саид успел что-то сказать, он увидел, что пятка девушки повисла над обрывом. Ведь теперь она стояла к нему лицом и не ведала, что малейшее ее движение и даже сильный порыв ветра, могли скинуть ее вниз.

— Не двигайся! — крикнул Саид. Но было слишком поздно, нога девушки соскользнула со скалы, и, беспомощно размахивая руками, она сорвалась с обрыва.

Позади послышался истошный вопль ужаса. Наида начала кричать и причитать. Саид бросился к обрыву, и вслед за ним туда же побежал Эльшад, левой рукой хватаясь за грудь. Картина, которую они увидели, нагнувшись вниз, была страшной. Худенькое тело девушки безжизненно распласталось на скалах, а из ее виска тонкой струей сочилась алая кровь. Разбитая бутылка вина лежала рядом с ее неестественно откинутой в сторону рукой, и разлившаяся красная жидкость, сливалась с кровью Милы. Девушка не упала слишком низко, а разбилась о скалы, находящиеся под самой большой глыбой, на которой она пыталась балансировать. Несмотря на все признаки печального исхода, в душе у Саида мелькнула надежда, и он обернулся в поисках более удобного места для того, чтобы поскорее спуститься к Миле. Слева камни образовывали что-то наподобие каскада, и Саид, ловко и стремительно перепрыгивая через них, быстро подошел к несчастной девушке, недвижимо лежавшей на холодных каменных глыбах. Он поднес руку к вене на шее Милы. Казалось, сердце его остановилось на долгие мучительные мгновения и вновь забилось вместе со слабым пульсом девушки, вибрирующим у него под пальцем.

Глава 28

В черном небе сверкали молнии. Но эти молнии показались совершенно безобидными по сравнению с искрами, которые метал яростный взгляд Саида.

— Ты же всегда знаешь наперед, что сделают эти сумасшедшие! — кричал он на маленького купидона. — Почему ты не предупредил меня?

— Ты не должен был ей отказывать. Не было соловьиного пения. — стоял на своем мальчик. Подбородок его дрожал, словно он вот-вот расплачется, но купидон старался устоять под напором разъяренного ангела.

— Я не знал, что она поедет за мной в санаторий. Я не смог предотвратить ее падения! — продолжал Саид наступление на Купи, подходя к нему все ближе и ближе, словно его не волновало то, что ангел, стоявший перед ним был в образе ребенка и на него совершенно не действовал казавшийся невинным и безобидным взгляд амура. Он говорил с ним серьезно, как с равным, коим Купи и являлся. Тем более Саид был уверен, что Купидон должен был предусмотреть все заранее и предупредить его, ведь он знал, что Саид не желал больше общаться с потерявшими самоконтроль от влюбленности девушками, и в любую минуту мог отказать в общении первой же попавшейся из них. — Либо ты знал о том, что произойдет и нарочно не предупредил меня, либо это дело рук не ангела, а…

— Успокойся! — послышался властный голос Камиллы. — Это не дело чьих-то рук. Произошло то, что будет всегда происходить, если ты не будешь следовать установленным правилам. Но даже Купи не может всего предугадать. Да он и не должен был. Это ты не имел права так поступать. Ты не справился со своей миссией. Ты не можешь больше продолжать ее.

Саид ожидал этого приговора. Это нынешнее задание и жизнь на этом этапе среди людей уже давно тяготила его. Он все ждал возможности прервать мучения своей совести. Но сейчас это решение Камиллы не сильно обрадовало Саида. Это означало, что ему придется расстаться с Джаннет в самое ближайшее время. Но сейчас его мысли заняты были тем, что произошло в кардиологическом центре.

— Мы соберем совет и решим, что делать. — озвучила свое решение Камилла.

Саиду пришлось взметнуться ввысь и задуть в свой горн, созывая на собственный суд всех ангелов. Он трубил в разные стороны, призывая их явиться на собрание. Сначала в небе появилось всего несколько ангелов, но чем дольше дул в свою трубу Саид, тем больше его собратьев слеталось на зов. И вот уже длинная крылатая вереница, словно стая птиц летела в сторону Саида, Камиллы и Купи. Ангелы взяли их в круг и внимательно ожидали, когда соберутся все, и они узнают причину этого непредвиденного собрания. Из толпы выделилась Санни и подошла к Саиду, напряженная и готовая ответить на любые нападки товарищей. Только увидев рядом с Камиллой Саида, она сразу же поняла, что произошло что-то непоправимое и это связано с тем, что Саид не желал выполнять своей миссии. Но это не помешало Санни принять решение: она заступится за Саида в любом случае. Санни знала, что мнения ангелов порой могут расходиться, что ведет к очень плачевным последствиям. Так было уже однажды, когда на суд им был предоставлен человек. Но к своим собратьям ангелы были не менее строги, так как сама их сущность требовала соответствия идеалам и незыблемым принципам.

Саид спокойно смотрел на собратьев, готовый к выговорам с их стороны. Он злился на себя ничуть не меньше любого ангела, уже успевшего узнать о том, что произошло из-за его безответственности. Он корил себя каждую секунду, которая отравляла его существование. Он знал, что, если бы не его поведение, несчастного случая бы не произошло. Мало того, что он не имел никакого права так рисковать человеческой жизнью, так еще и все события не прошли даром и обернулись большой трагедией.

Что вообще он возомнил о себе? — думал Саид глядя на ангелов. Почему он так яростно сопротивлялся своему заданию? Разве мог он знать больше, чем ему предназаначено. Если было решено дать ему эту миссию, значит, она была не мене важна, чем другие, и также как и другие служила на благо людям. Почему же он все мнил из себя добродетеля, когда добродетель его была в том, чтобы просто выполнять свою работу, работу, которую они делают уже не первую тысячу лет. Саид уже привык проводить исчисления по Земному времени, так как почти все его дела и дела его собратьев сводились ко всему тому, что было связано с человеком.

— Я призвала вас, дабы сообщить, что Саид не выполнил своей миссии должным образом и из-за него потерял зрение человек. — громогласно возвестила Камилла. В толпе начал усиливаться ропот и лики ангелов нахмурились. Один из них выделился из толпы и строго произнес:

— Его послали на Землю для того, чтобы он помогал людям, а не творил для них зло!

— Что заставило тебя, Саид, так поступить? — возмущенно спросил другой ангел, но лицо его было более спокойным. Он пытался понять своего брата.

— Я не мог больше выполнять то задание, которое получил на этот раз. — искренне отвечал Саид. — Я знал, что мои поступки должны были в конце обернуться добрым уроком для тех, кому я был послан, но то, что мне приходилось жестоко обманывать, не давало мне покоя. К тому же что-то вдруг произошло в моей душе. Перевернулось в ней и изменило весь мой мир. Я не мог, не хотел больше никакого общения с этими девушками. Я думал, что берегу свою душу для чего-то… для кого-то… на самом деле, я знаю, для кого. И недавно убедился в этом.

— Но ты не имел права рисковать, — нетерпеливо прервала его Камилла, возвращая разговор в прежнее русло.

— Я не знал, что рискую. Я сам корю себя не меньше вас. Я не знаю даже, достоин ли я после этого носить имя ангела.

Все удивленно посмотрели на Саида. Этот вопрос не относился к числу тех, которые они имели право решать, да и какой ангел мог бы отказаться от своего светлого имени, своей сути, пусть даже он совершил необдуманный для столь мудрого существа поступок, поступок, который не должен был совершать. Ангелы видели: Саид искренне переживает по поводу того, что произошло, и это смягчило их.

— Саид всегда прилежно выполнял свои миссии, — вступилась за друга Санни, — он любит людей и никогда намеренно не причинил бы человеку зло. Мы не можем обвинить его в этом. Мы не знаем, как сами бы поступили, будучи на его месте.

— Но то, что миссия прервана, и ему нельзя больше продолжать ее, ясно всем нам, не правда ли? — спросила Камилла, и ангелы согласно закивали. Решение было принято.

Когда ангелы разлетелись, Саид и Санни остались одни. Санни переживала за Саида, но он как прежде выглядел отчужденно и не делился своими чувствами. Он лишь мягко улыбнулся подруге, сказав ей: «Спасибо». Санни помнила: Саид всегда был одним из самых скрытных ангелов, но сегодня впервые он немного приоткрыл свою душу перед всеми. После этого Санни не ожидала, что Саид скажет что-то еще. Он задумчиво смотрел на Землю. Казалось, он мучается в поисках ответа на какой-то вопрос. И Санни не отходила от него даже тогда, когда они снизошли на землю. Несмотря на его недавнее признание в том, что он бережет свою душу для «кого-то», в этот тяжелый момент она хотела быть с ним рядом, впрочем, как и всегда.

Немного позже, расставшись с Санни, которая смирилась с тем, что он хочет остаться наедине с собой и все еще потрясен произошедшим по его вине событием, Саид пошел по степной дороге по направлению к городу. Сорок дней. Под конец лета земля по краям дороги совсем иссохлась. Сорок последних дней в человеческом обличии были даны Саиду для завершения своей миссии… Взгляд его скользил по колючим сорнякам, катушками проносившимся по пыльному полю. Что бы сделал человек, если бы знал, что жить ему осталось всего лишь сорок дней? Он, наверное, бился бы в истерике, прощался с родными, делал безумства и постоянно считал себя несчастным… День был в разгаре и выдался он довольно знойным. Лето пыталось отстоять свои права у начинающейся осени. Что чувствует ангел в такой ситуации? С одной стороны, Саид чувствовал огромное облегчение, насколько это возможно после того, что произошло с Милой. Ведь за все время этой человеческой миссии существование его омрачалось бесконечными терзаниями совести. Теперь же целых сорок дней ему было даны для того, чтобы прожить их свободно, как настоящий человек. Перед Саидом вдали стали появляться очертания города, сначала одноэтажные домики, затем здания повыше. Скоро начнут прорезаться верхушки высотных зданий, с приставленными к ним офисами и торговыми центрами. Как настоящий человек он мог теперь общаться с кем угодно, идти куда угодно, делать что угодно… В лицо ему ударил ветерок. Саид сделал вдох и было уже приготовился ощутить свежий пьянящий воздух, как, к своему разочарованию, почувствовал запах бензина и выхлопов машин. Город был совсем близко. Эти сорок дней принадлежали только ему, и он мог почувствовать человеческую жизнь во всем ее вкусе. Саид сделал еще один вдох. Но теперь отрешенно от реальных ароматов нефтяного города. Он хотел ощутить своей душой, что для него значит это место, о чем оно ему говорит. Место, жителем которого он был в этой не такой уж длинной, по человеческим меркам, жизни. И ему показалось, что он чувствует аромат волос Джаннет. Совсем как когда она уснула у него на руках. Город был совсем близко. Только вот были эти сорок дней последними, которые он мог провести рядом с ней.

Первым долгом Саид собирался навестить девушку, которая пострадала из-за него. Человеческий суд не мог бы связать между собой произошедшие события и обвинить Саида в чем-либо. Но самым грозным судьей ангела была его собственная совесть. Саид направился в больницу. Вчера, когда они привезли Милу в госпиталь, Саид не мог остаться там надолго. Он торопился к Камилле. Так что Саид лишь отдал большие деньги, необходимые для операции и последующего лечения, и позаботился о том, чтобы родственники девушки прибыли к ней. Но сегодня он собирался встретиться лицом к лицу с ее родными и был готов к их ненависти.

Запах больницы. Он вспомнил, как обливаясь потом, спасал разорванные тела солдат под палящим солнцем Сольферино. Скорее бы успеть до заката, — только и думал он, — до тех пор пока сюда не начнут наведываться дикие животные в надежде насытиться полуживыми телами. А груда раненых казалась бесконечной и простилалась до самого горизонта. Тут уж не до расспросов, кто за кого воевал. Единственное, чего хотели теперь эти люди: выжить, и он, случайно проезжавший мимо человек, оказался тем, кого они не хотели отпускать. Он мог бы спокойно проскакать мимо, точнее не мог и не смог. Проезжая под флагом Швейцарии через Ломбардию на аудиенцию к Наполеону III с единственной целью, заручиться его поддержкой для осуществления инвестиций в Алжире, он не ожидал увидеть такую картину. Резкий густой запах яркой человеческой крови забивал легкие страхом перед тем, что творит человек. Этот запах въедался в кожу лица и рук, оставляя вечное воспоминание. Армейские санитарные службы делали все, что могли, но были крайне перегружены; к тому же они не тратили времени на тех, кто по их мнению был заранее обречен на погибель. Этот день произвел на него содрогающее впечатление. До сих пор, спустя много перерождений, он вспоминал этот день, как страшный сон. Саид вовсе не был малодушным, и эта черта не имела отношения ни к кому из его собратьев, но видеть в мельчайших подробностях то, что может сотворить человек, было нелегко. Впоследствии благодаря стараниям Саида этот день стал поворотным и для всего мира.

— Помогите! — хриплый крик откуда-то из гущи разрубленных полутрупов.

Он помнил, как снял сюртук и разорвал рубаху. Как начал судорожно перевязывать рану кому-то. Как из ближайшей деревни начали появляться запуганные жители, в основном, женщины, как молча они взялись за работу и бок о бок с Анри, так звали тогда Саида, стали ему помогать. Та ночь была самой длинной в его жизни. Казалось, время во Вселенной остановилось, и как бы много он не трудился, ночь становилась все длиннее и длиннее, а количество нуждающихся в его помощи все никак не сокращалось. Они затащили много людей в ближайшую церковь, где под его руководством женщины залечивали раны тем, кого еще можно было спасти. «Человек в белом» так прозвали его местные жители.

Многие считают, что ангелы это существа, которые чинно парят над миром, будь то поля боев или прекрасные пейзажи, и переполненными грустью глазами отстраненно наблюдают за тем, что происходит с людьми. Саид таким не был. Он неистовствовал и метался от одного тела к другому. Он был на Земле неотделим ни от кого и рядом со всеми. Глаза его видели все, что творит человечество, подвергаясь ложным искусам. А взвешенный мозг параллельно размышлял о том, почему это происходит, что является всему виной, и какой будет далее выбор человека. Он стал ангелом, сделавшим важный шаг в этом противостоянии за выбор людей. Организация, созданная им явилась стремительно запущенным механизмом, с каждым годом набирающим миллионы сторонников, и эти миллионы не иссякали по сей день, а прибывали каждое десятилетие. И все же он долго еще вспоминал ночами на месте своей работы, Земле, этот запах разлагающихся тел, это жужжание огромных мух, цвет пыли, смешанный с кровью и даже запах ветра в этот день; от него так и несло унынием. Саиду казалось, что если он и сейчас посетит те места, то сможет почувствовать эти запахи.

До Сольферино Саид думал, что в том перерождении его дело — стать для мира примером истинного интеллегентного человека, который должен вести свои дела и управлять имениями по-совести. И в самых высших кругах человеческого общество он тогда обрел немалую славу человека чести. Для этой миссии ему не сказали, зачем он посылается, и так часто происходило со многими ангелами. Но после событий в Сольферино, он понял, что просто обязан что-то придумать с целью облегчить людские страдания и способствовать тому, чтобы такие войны сошли на нет. Создать что-то, способное объединить людей в самых добрых чувствах и преувеличивать их. Так родилось движение, охватившее каждый уголок планеты Земля, движение, объединившее веру разных религий и труд людей разных слоев общества — движение Красного Креста и Красного Полумесяца.

В коридоре у реанимации Саид увидел неухоженную, разбитую женщину, одиноко сидящую на больничной скамейке, понурив голову. Он понял, что это мать Милы и направился прямо к ней. Когда Саид приблизился, женщина подняла голову и обратила огромные заплаканные глаза на него. Сердце ангела сжалось от боли за эту несчастную женщину и ненависти к себе за то, что это он причина ее несчастья. Он лишил зрения не только невинную девушку, он также лишил радости ее мать. Он разрушил жизнь молодой красивой женщины, которая наврядли оправится и уж совсем маловероятно, что обретет семейное счастье и подарит внуков своей матери. По глазам женщины было ясно, что она поняла, кто стоит перед ней. Она внимательно изучала лицо Саида больше с интересом, нежели с презрением.

— Простите меня, — выдохнул Саид, не в силах больше смотреть в эти потерянные глаза.

— Вы не виноваты, — спокойно ответила женщина, — я предупреждала ее. Но Мила словно сошла с ума. Вы не виноваты в том, что вы настолько красивы. Моя дочь должна была контролировать себя.

— Нет, вы ничего не знаете, — отвечал Саид, судорожно мотая головой. Он был готов к тому, что эта женщина бросится на него и расцарапает все его лицо. Он желал, чтобы она вырвала его сердце своими руками за то, что он лишил счастья ее дочь. Но к этой покорности судьбе Саид был не готов. Даже ангел не мог принять эту ситуацию, как простая женщина принимает то, что произошло с ее ребенком? — Во всем виноват только я. Если бы я не прогнал ее, она не была бы здесь сейчас!

— Видно, так должно было произойти. Ты не толкал ее с этого обрыва. Она сама напилась в тот день и стращала тебя тем, что сбросится. Мила не должна была так поступать, но она сама выбрала этот путь. — говорила женщина, но голос ее надорвался на последних словах, и слезы покатились из глаз, с новой силой обжигая щеки.

Сердце Саида не выдерживало этой пытки, и ангел обнял надрывно рыдающую женщину, крепко прижимая к своей груди. Он нуждался в этом даже больше чем она и желал, чтобы ее слезы исцелили рану его сердца, или, по крайней мере, солью обожгли его, чтобы доставить заслуженную боль.

Уйдя из больницы, Саид занялся тем, что переписал большую сумму денег на имя Милы, чтобы она и ее родные ни в чем не нуждались. Ведь через каких-то сорок дней деньги совершенно утеряют для него свою силу. Но родственников у Милы было мало. Только мать и брат, который находился за границей, где получал образование. Отец девушки умер пару лет назад, и она одна зарабатывала на жизнь матери и себе, а также на образование брату. Пенсии, которую получала мать, едва хватало на многочисленные лекарства, прописываемые ей врачами. Саиду все казалось, что сколько бы денег он не предложил семье Милы, этого будет мало. Он, как никто иной знал, что деньгами главного не измеришь. Но в данном случае это был единственный путь хоть как-то облегчить жизнь пострадавшим. Ничто не может заменить зрение, дающееся людям от рождения. Зрение, которое не все ценят, а многие даже не задумываются над тем, какой бесценный дар им принадлежит. Также неприложной истиной для Саида было то, что никто не может быть дороже собственного ребенка для матери, ничто не может быть для нее важнее благополучия и здоровья своего чада, а он сделал несчастным чье-то дитя.

Эти мысли посещали Саида, когда усталый он лежал дома в своей постели. Он думал о своих сорока днях свободы. Хотя теперь у него оставалось уже не сорок, а всего лишь тридцать девять дней. Сегодня на улаживание финансовых и юридических вопросов ушло почти все оставшееся время. Он выполнил, как мог, свои обязанности перед Милой и ее семья могла связаться с ним в любую минуту, если им что-то понадобится. Правда, с братом Милы Саид не говорил, все вопросы он решил с ее матерью. И эти тридцать девять дней принадлежали теперь только Саиду, и он имел полное право провести их так, как посчитает нужным. Ему необходимо было немного поспать. Поспать, чтобы полнокровно прожить завтрашний день.

Утром, когда Саид включил свой телефон, он не удивился, что на него пришло множество оповещений о непринятых вызовах от Джаннет. Он знал, что она ужасно переживает, но вчера он не мог с ней говорить. Отчего-то ему было совестно перед ней, словно с этим событием открылась вся грязная сущность его, так называемой, нынешней миссии.

— Наконец-то! — выдохнула она в трубку, ответив после первого же гудка.

— Прости Джаннет, я не мог говорить вчера. — искренне сожалел Саид.

Джаннет не стала упрекать его в том, что за весь день он мог бы уделить хотя бы одну минутку, чтобы связаться с ней.

— Ты не выйдешь сегодня на работу? — вместо этого сразу спросила она. Было ясно, что не только Джаннет, но и весь банк уже знает о случившемся.

— Да, я заеду… давай встретимся сегодня.

— Хорошо. — тревожно ответила она.

— Я пока твой начальник, так что отпускаю тебя после обеда. — Джаннет не понравилось слово «пока».

— Я не понимаю, почему из-за выходки глупой девчонки, вы должны увольняться! — грохотал директор банка Prime Эльнур Азимов, опираясь напряженными ладонями о массивный стол из красного дерева. — Это, конечно, большая трагедия и мы непременно окажем посильную поддержку. Но вам вовсе не обязательно увольняться, пусть даже после такой неприятной ситуации.

— К сожалению, я не могу поступить иначе. — вежливо, но твердо ответил Саид.

— Вы один из самых моих ценных сотрудников. — директор сделал продолжительную паузу, но Саид молчал. Он знал, что в очень многом помог банку и непосредственно его руководителю, и, благодаря его «дальновидности», как любил выражаться Эльнур, банк во многом выиграл.

Нервно поправив галстук, директор спросил:

— Где вы собираетесь работать? — На лице его появилась подозрительная гримаса. Саид был уверен, что Азимов сейчас размышляет над тем, в какой именно банк он решил перейти.

— Пока нигде.

— В таком случае, знайте, что наши двери всегда открыты для вас. — протянул ему руку директор.

— Благодарю. — Саид ответил на рукопожатие и собрался уходить, но Эльнур его остановил.

— Кого вы рекомендуете? — короткий вопрос означал попытку Азимова выиграть у Саида еще один дельный совет. Еще ни разу его убеждения не подводили руководителя.

— Гасымова.

— Али? — лицо директора вытянулось от удивления. — За какие такие достоинства?

— Лишь ему я бы доверил все дела. Даже самые щепетильные. — спокойно ответил Саид.

Директор кивнул и не стал больше ни о чем расспрашивать. За эти годы у него появилась привычка слепо полагаться на мнение Саида. Он был единственным человеком не только в банке, но и во всем его окружении, которому Эльнур доверялся в работе полностью.

В час дня Джаннет вышла из здания банка. Машина Саида стояла немного поодаль. Он сам тоже недавно покинул офис. Они решили пообедать в уютном ресторанчике, оформленном в стиле старого города. Спокойная атмосфера ресторана располагала к беседе и расслабляла напряженные нервы.

— Саид, все, что рассказывают… это правда? — взволнованно говорила Джаннет, глядя на него своими проницательными глазами. Ему хотелось зарыться в ее пышные волосы и найти утешение, позабыть обо всем, что произошло, как о страшном сне.

— Не знаю, что говорят, но Мила разбилась о скалы и потеряла зрение… — с горечью ответил Саид.

— Это произошло из-за тебя? — в банке, конечно, никто не винил Саида, но Джаннет чувствовала, что дело намного глубже, чем может показаться.

— Да.

— Как такое может быть? Ты ведь не столкнул ее с утеса, правда? — мотала головой Джаннет, усердно отметая в мыслях такое нелепое предположение.

— Нет. Она была пьяна. Угрожала, что бросится, если я не дам ей шанс. — он уже не стал рассказывать Джаннет о том, что толчком к этому сумасшедшему решению Милы стало то, что она увидела их у работы. Он не сделал этого не только потому, что не хотел доставлять ей еще большего беспокойства, но также и потому, что виноватым во всем считал себя и только себя.

— Шанс? — не понимала Джаннет.

— Да. Она была влюблена в меня. — недовольно выговорил он.

— О Господи! Но это ведь слишком — скалы, угрозы…

— Такая влюбленность сродни сумасшествию. К тому же, как я уже сказал, она была пьяна. — произнеся это, Саид осознал кое-что очень важное. «Пьяна» — это не средство, которым пользуются ангелы. Это не могло быть наказанием ему за то, что он отказался выполнить свое задание. Что-то действительно пошло не так. Алкоголь — это признак воздействия других сил… На время Саиду пришлось отогнать эту догадку, чтобы спокойно общаться с Джаннет. Тем более, ничего уже не изменишь, и даже это открытие не облегчит Саиду муки совести.

— Ты коришь себя?

— Ужасно! — выдохнул ангел.

— Не стоит, Саид. Ты ни в чем не виноват! — глаза Джаннет блестели, в них стояли слезы.

— Виноват. Ты даже не знаешь, каков я. — говорил он, стараясь добить и уничтожить себя даже в глазах Джаннет, отношение которой было ему крайне дорого.

— Что ты имеешь в виду?

— Я боюсь, что открыв тебе что-то еще, я сотру в твоем разуме ту грань между реальностью и … миром вообще.

— Она уже стерлась, если я спокойно отношусь к тому, что сижу в ресторане с ангелом и все же я не сошла с ума. Надеюсь. — улыбнулась Джаннет и улыбка эта была чистой и искренней улыбкой человека с непомутненным ни злостью, ни сумасшествием, ни властолюбием, ни завистью и ничем иным разумом.

— Хорошо. Я… — Саид тщательно подбирал слова для того, чтобы максимально доступно донести суть своих деяний до человека, сидящего напротив. Человека, к которому он не мог относиться спокойно и равнодушно. — Нынешняя моя миссия на Земле очень неприглядна. Должен для начала заметить, что предыдущие были весьма достойны.

Джаннет улыбнулась, но не проронила ни слова. Она продолжала слушать. С каждой минутой, проходившей в беседе с ней, Саид ощущал как ему морально, и даже физически становится легче. Джаннет действовала на него как успокоительное, она словно лечила своими улыбками его душевные раны. Но сейчас он долго не решался встретить ее взгляд. То, что он хотел ей сказать, было больно повторять даже самому себе, не то чтобы сказать любимому человеку. Джаннет искала его взгляд и выжидала, когда же он решится. И вот наконец он посмотрел ей прямо в глаза.

— Мне приходилось обманывать очень много девушек, бросать влюбленных в меня женщин в определенный момент, тем самым способствуя тому, что жизнь их круто изменится после такого обидного опыта. — сам не веря своим словам, с неприязнью говорил Саид.

— Почему ты это делал? — представления девушки об ангелах были довольно классическими и пошатнулись от этих признаний. Джаннет вынуждена была себе признаться в том, что поверить и принять все, что говорит Саид будет достаточно сложным.

— Так было задумано! Так было нужно, чтобы эти брошеные девушки совершили положительный переворот в своей жизни. — убеждал Саид не столько Джаннет, сколько себя.

— Так значит ты таким образом помогал им. Что-то вроде горького жизненного урока? — неловко пыталась осмыслить услышанное девушка.

— Да, но суть от этого не меняется. Я жестоко обманывал их. — Саид замолчал. Он ждал, какова же будет реакция Джаннет.

— Да уж… не повезло тебе. — неожиданно вымолвила она после недолгой паузы.

— А я думал: ты начнешь жалеть несчастных девушек. — признался он, немало удивившись такой реакции.

— Тебя мне тоже жалко. Ведь видно, как ты мучаешься.

Теперь Джаннет поняла, почему Саид всегда вел себя скрытно, никому не рассказывал о своей личной жизни и так строго относился к кандидаткам на должность в их отдел. Он просто не хотел, чтобы к ним пришла очередная влюбленная дурочка. И тут Джаннет стало ужасно не по себе.

— Я тоже отношусь к числу этих девушек?

— Нет, нет, Джаннет! С тобой все совсем по-другому.

— О, обычно ловеласы говорят именно эту фразу! — зло выпалила девушка, но вдруг заметила, какую боль доставили ее слова Саиду. — Извини. Как ты тогда понял, что я не из числа таких девушек?

— При первой встрече твой взгляд не задержался на мне и мгновения.

— А что, я должна была разглядывать тебя?

— Хм, хотя бы пять секунд. — улыбнулся Саид.

— Учитывая твой внешний вид, думаю: таких девушек и без меня было достаточно.

— Да, на этот раз мой лик доставил мне немало неприятностей.

Слово «лик» еще раз напомнило Джаннет, что перед ней ангел, и она с новым интересов всмотрелась в его прекрасное лицо. Ей подумалось, что лик ангела должен был бы выглядеть именно так, и, если бы она была художником, то непремеено изобразила бы ангела в обличии Саида. А может быть, ее чувства сделали ее похожей на тех влюбленных дурочек. Джаннет решительно запретила себе подобные мысли и вновь вслушалась в слова Саида:

— Точнее, он доставил большие неприятности многим девушкам.

— Но ведь ты говоришь, что это стало уроком в их жизни. — сделала вывод собеседница.

— Как ни странно, положительным.

— Тогда тебе незачем себя винить, ведь ты просто выполнял свою… работу. Хотя последний урок был чересчур жестоким. — Джаннет тоже был этот урок неприятен. Оказывается, Саид дожнен был иметь отношения с этой Милой.

— Дело в том, что именно в этот раз я не выполнил свое задание.

— Почему?

— Потому что встретил тебя. Ты перевернула мою душу! — не задумываясь, на одном выдохе ответил Саид. Он даже не догадывался, насколько важным было это признание для Джаннет.

Он хотел попросить ее выйти в отпуск и провести оставшиеся отпущенные ему дни вместе, вдоволь наслаждаясь каждой минутой. Конечно, он заверил бы ее, что не причинит вреда ее репутации, и, когда он исчезнет из ее жизни, она вольна будет строить отношения с мужчиной, который полюбится ей. Саиду было больно представлять все это. Но он все же решил не говорить Джаннет о том, что осталось им видеться чуть больше месяца.

— Какое наказание ждет тебя за невыполнение миссии? — Джаннет решила воздержаться от признания в чувствах и в том, что Саид тоже перевернул ее жизнь с ног на голову, отчасти потому, что признания Саида по поводу разнообразных любовных отношений все же оставили неприятный осадок в ее душе.

— Пока не знаю — уклонился он от ответа. — Но я уволился.

— Уволился? Почему? — еще больше забеспокоилась Джаннет.

— Так нужно, но сейчас не об этом. Я хотел тебе еще кое-что сказать.

— Слушаю. — вспорхнула она ресницами.

— Так как я ангел, как ты понимаешь, нормальных человеческих отношений я иметь не могу…

— В тот день у банка ты сказал, что мы должны отнестись ко всему как два обычных влюбленных человека в этой жизни.

— Да, знаю. Я думал, так и будет. Но сейчас все изменилось. Я никогда не смогу стать твоим мужем. — Саиду показалось, что именно эти слова стали настоящим ударом для девушки. Она отвела взгляд от него и смотрела невидящими глазами на свечу, мерцающую на их столе.

— Понимаю. Ты ведь ангел. — сквозь слезы иронично улыбнулась она.

— Джаннет, я люблю тебя. Теперь я знаю точно, что это настоящая любовь.

Девушка смотрела на Саида и понимала, что он говорит правду. Правдой было также и то, что она любила Саида.

— И как быть? — она озвучила тот самый главный вопрос, который сейчас мучал его.

— Я думаю, тебе нужно жить как обычно. Но я хотел бы попросить у тебя кое-что.

— И что же? — Джаннет все еще воздерживалась от ответного признания в любви, хотя это чувство вкупе с болью за неудавшуюся совместную судьбу переполняло ее нутро, гулко ударяя по ребрам и, грозясь вывалиться наружу, разорвав всю ее душу.

— Время. Джаннет, подари мне время. Два часа в день. Время для общения с тобой. — девушка хотела что-то сказать, но Саид решительно продолжал. — Ты знаешь, я не причиню тебе вреда. Я просто хочу общаться.

Собственные слова напомнили Саиду, как девушка в вызывающей юбке, умоляюще глядя на него, выпрашивала то же самое. Саид чувствовал, как безумно он нуждается в общении с Джаннет, как жаждет он проводить с ней свое время, как надеется он на ее расположение. Наверное, именно такие чувства испытывала Мила. Хотя Саид знал, что ее чувства не были истинными. Он понял бы это, даже если бы не знал о том, что вытворяет маленький Купи на небесах. Саид решил продолжить:

— Но я знаю, что в этой стране весьма строго относятся, если девушка до свадьбы общается с кем-то, если она имеет любовные отношения. Я вполне поддерживаю это мнение, девушка должна по сути своей быть чиста и непорочна. Но сейчас не об этом. Чтобы не дать повода слухам, которые в будущем могут стать препятствием твоему… — Саид сделал глубокий вдох, — замужеству, я придумал, как нам организовать наши встречи.

— И как же? — грустно спросила Джаннет. Теперь упоминание о замужестве не доставляло ей радости. Она строила мечты и планы насчет этого события лишь в связи с Саидом. Но с предложением Саида она была согласна и тоже отчаянно хотела общаться с ним. Ей было жизненно необходимо видеть его рядом с собою.

— Я снял домик в старом городе. В десяти минутах от офиса. Приходи туда во время обеда и после работы.

— Саид, ты хочешь защитить мою честь и предлагаешь мне приходить в дом, тем более, что он находится в старом городе?

— На доме уже висит вывеска косметической фирмы, а окна занавешаны плакатами. Тебя просто примут за дистрибьютора, я буду входить туда вообще с заднего двора.

Глава 29

Джаннет шла по мощеным улочкам старого города, время от времени увязая шпильками между камней брусчатки. Уже пятый день она встречалась с Саидом в маленьком домике, но каждый раз ждала этих минут с нетерпением. Джаннет казалось, это связано с тем, что каждая встреча могла оказаться последней. Ведь она не знала, сколько еще Саид собирается общаться с ней, а от всяких вопросов по этому поводу, он настороженно уклонялся.

Дома она сказала, что разрабатывает проект. О подробностях родители спрашивать не стали, так как особо не разбирались в банковских делах. К тому же она приходила всего на полтора часа позже, а темнеть начинало еще довольно поздно.

Сентябрьский ветерок приятно касался лица, и солнце уже не палило так жарко. Была пора бабьего лета. Джаннет приблизилась к дому с вывеской «Офис косметической фирмы Stella Shine», достала из сумочки ключ и отворив дверь вошла внутрь.

Саид стоял в дверях кухни радостно улыбаясь. На нем был цветастый фартук, накинутый поверх безупречной светло-бежевой рубашки и темных кремовых брюк. Этот незаменимый атрибут из женской жизни ничуть не стушевывал мужественность высокого красавца. На кухне надрывно кипел чайник. Джаннет разулась и надела домашники. Саид вернулся на кухню дорезать салат. Она слегка поправила волнистые локоны, рассматривая себя в зеркале. В прихожей было темно.

— Включи свет. — весело окликнул ее Саид. Он казался таким хозяйственным и домовитым.

— Как ты понял, что я пялюсь в зеркало и недоумеваю, почему это меня так плохо видно? — сказала Джаннет, нажимая на переключатель и глядя на улыбнувшееся ей из зеркала собственное отражение.

— Мы хорошо дополняем друг друга. — послышался из кухни голос Саида, сопровождаемый постукиванием ножа.

От всего этого сильно «запахло» семьей. Джаннет словно вдруг окунулась в мечты и получила возможность прожить их. Своеобразный «бонус» перед тем, как все это потерять. У нее заболело сердце, а может это была душа. Как будто грудь стянули тугим жгутом и не вдохнуть не выдохнуть. Она облокатилась о стену, запрокинув голову.

— Что случилось, Джаннет? — Саид словно почувствовал ее молчание и вернулся в прихожую. Он повернул лицо девушки к себе за подбородок. В глазах Джаннет блестели слезы.

— Сколько еще нам отведено? — с болью спросила она, и эта боль отдалась эхом в сердце Саида.

— Милая моя, — с ласковой улыбкой сказал он, склонив голову к лицу девушки, — ты из тех, кто посоветовал бы людям все время думать о смерти, вместо того, чтобы наслаждаться каждым днем жизни?

— Конечно нет, но что будет после? Расставание с тобой равносильно смерти для меня.

— Открою тебе секрет: даже после смерти люди попадают в рай. Что же говорить тогда о простом расставании?

— Нет, Саид. После расставания с тобой для меня наступит не рай, а…

— Т-с-с! — указательным пальцем Саид коснулся любимых губ. — Я вот тоже не знаю, что мне теперь делать в раю. Ведь я нашел свой рай в тебе, Джаннет. Твои родители угадали с именем для тебя.

Оба горько засмеялись. Джаннет прильнула головой к широкой груди Саида, — так они стояли обнявшись, пока он не сказал шутливо:

— Я старался, готовил, а ты даже не чувствуешь этот чудесный аромат! Пошли на кухню, иначе ты не успеешь пообедать.

Вечера они любили проводить в маленьком внутреннем дворике. Такие дворики имели многие дома в старом городе. По краям забора по обеим сторонам от дворовой двери были высажены большие кусты белых и красных роз. Их аромат особо остро ощущался ранним утром и вечерней порой. В углу стояла старая метла и длинный железный савок, какие еще видали прабабушки современных горожан. Сразу справа от двери в дом, рядом с низенькими каменными ступеньками был поставлен маленький диван-качалка с облезлыми подушечками. Именно на этом уютном диванчике и любили подолгу сидеть Джаннет и Саид. Прямо перед ними из серых кирпичей был сооружен некий низкий «мангал» длякостра. Языки пламени, разводящегося каждый вечер костра в этом самом мангале, освещали все маленькое убежище, изредка вспыхивая трещащими искрами.

Они сидели молча уже долгое время. Просто не было нужды в словах. Джаннет было достаточно ощущать теплое плечо Саида, чувствовать его размеренное сердцебиение, облокатившись головой о грудь, и переплетать на коленях его пальцы со своими.

— Тебе не холодно? — заботливо спросил Саид, потянувшись за пледом, висевшим на спинке дивана.

— Нет, мне очень хорошо. — слегка помотала головой Джаннет. Тепло исходящее от того места на груди Саида, под которым билось его сердце, действовало на нее успокаивающе и погружало даже в некую блаженную дремоту. Блики от импровизированного костра отражались веселым блеском на ее лице.

Джаннет улыбалась. Она чувствовала себя счастливой. Да, грусть от неизбежной и непредсказуемой разлуки постоянно точила ее сердце, но сейчас ей захотелось запечатлеть это счастливое мгновение в своей душе. Она встала на ноги и, подняв руки к верху, раскрыла ладони. Она подняла голову и стала разглядывать вечернее небо.

— Знаешь, — произнес Саид, — как много людей ночью и днем любуются небом?

— Думаю, много. — счастливо выдохнула Джаннет, все еще запечатлевая в душе и сердце эти теплые мгновения.

— Однако, тех, кто любуется по-настоящему, всей душой, мало. Но это самые счастливые представители человечества, они умеют ценить жизнь. На этих людей в такие моменты смотрят ангелы.

— Тогда сейчас парочка ангелов смотрит на меня оттуда, не так ли? — указала глазами девушка и ресницы ее поднялись еще выше.

— Да. — ответил Саид, ощущая, что сердце его не уйдет с ним в небесный мир. Оно останется здесь, в этом полуразрушенном временем домике с облезлыми обоями на стенах, в этом маленьком саду с савком и веником в углу, в этой хрупкой девушке с самыми густыми и длинными ресницами, которые ему приходилось видеть.

Саид встал на ноги, подошел к своей возлюбленной, крепко обнял ее и поцеловал в губы. От нее пахло костром и розами. Вот какой аромат ему хотелось вдыхать, засыпая каждую ночь. Поистине, Камилла ошибалась, зарываясь в свою неуклюжую огромную розу. Аромат любви — вот что делает душу любого существа во Вселенной счастливой: животные находят своих детенышей по запаху, мужчина и женщина не примут и не полюбят друг друга, если одному не понравится запах другого, самые острые воспоминания связаны с ароматами и запахами, которые приходилось ощутить. Дитя всю свою жизнь будет помнить запах матери, а каждая мать засыпать в блаженстве, уткнувшись в благоухающую шейку своего младенца. Так и для Саида рай сейчас сошелся в нежных губах Джаннет.

— Раз они смотрят на нас, — сказала Джаннет после сладостного поцелуя, — пусть видят как мы счастливы! Может тогда…

Саид замотал головой:

— Все решено, Джаннет. А когда решено, это нужно чтить.

Влюбленные замолкли, прикоснувшись лбами и закрыв глаза. Саид не знал, что Джаннет в этот момент нашептывает в сердце молитву. Джаннет не знала, что ангел тихо молится.

Кинг наблюдал за Саидом и Джаннет, витая недалеко от «детской» Купи. Маленький ангел тоже смотрел на влюбленных.

— Камилла знает? — задумчиво спросил Кинг. В глазах его светилась искра радости за чувства, которые пришлось испытать собрату, и грусти за то, что из-за нелепой ошибки ему придется расстаться с этой милой девушкой.

— Естественно. — умилительно возвел к небесам глаза Амур, дав понять, что есть мало вещей, о которых не ведает слишком любознательная Камилла.

— И она не собирается ничего предпринимать? — удивленно спросил Кинг, разводя длинными руками.

— Уже предприняла. — шепотом ответил Купидон. — Но подробностей я не знаю.

В душе у Кинга защемило, словно в ней задели невидимые тонкие струны. Ему стало грустно от того, что Саид стоял перед судьбоносным решением. Нечасто случалось такое в небесной среде.

Матери Саид ничего не сообщил. Он созванивался с ней как обычно, но видеться стал чуть реже. Он хотел хоть немного отдалить ее от себя, чтобы расставание было не таким болезненным. Хотя в глубине души он знал, что нет горя тяжелее материнской утраты, и никто никогда не будет его любить так сильно и преданно как мать. Это была совсем другая любовь, не сродни чувствам между ним и Джаннет. Но она нашла себе место в самой глубине сердца Саида с тех самых пор, как он появился на свет благодаря своей матери. Эта любовь была генетически заложена в кадую женщину. Это была любовь, которую Бог подарил потомкам Евы. Бог одарил первую женщину самым сокровенным чувством, которое способно испытать любое существо, Бог одарил ее большей частичкой себя — частичкой, предначертанной создателю и творцу, и дал ей сил нести эту важную и ответственную ношу. «Ты будешь в муках рожать детей!» — это было не проклятием, ведь быть частичным создателем нелегко, быть родителем человека, ответственная, тяжелая, но торжественная стезя. Может быть, это преимущество было дано Еве для того, чтобы она лучше поняла, как дороги и любимы бывают дети, и как обидно, если они причиняют себе вред по чьей-либо вине и по своей собственной. Как сделала это когда-то сама Ева. Теперь дети, рожденные ею, были свободны в своем выборе. На все века. Великая любовь была вложена в сердце женщины, она появлялась естественно, ибо не могло ее не быть в сердце, под которым растет и развивается собственное дитя. Эта любовь, перед которой бессильны любые чары и меркнут все чувства во Вселенной.

Матери у него были разные. Но каждая из них оставила след в его душе. Кто-то печальный, кто-то теплый и добрый. Женщинам, вырастившим Саида с любовью, он старался оставить после себя все блага и удобства. Они запечатлелись в его душе как островок святости и мира. Их он всегда считал выше себя и вспоминал с благоговейным трепетом. Он знал, что их души всецело принадлежат райскому обиталищу. Так и в этой жизни ему досталась прекрасная мать. Образец чистоты, чести и благодетели. Саид любил Сару так же сильно, как она любила его.

Да, мать Саида была обречена потерять его. В этом Саид видел достойное наказание для себя. Ведь он стал причиной того, что мать Милы была лишена полного материнского счастья.

Глава 30

Чистый каменный пол и стены больницы отдавали холодом. Замысловатые картины и плакаты не в силах были перебить тревожные ощущения любого посетителя этого, в общем-то, незаменимого для людей здания. Саид шел по коридору, погруженный в свои мысли, пока, наконец, не дошел до палаты № 212.

— Вы к кому? — испуганно спросила худощавая женщина, которой на вид было под шестьдесят. Она вышла из палаты, столкнувшись лицом к лицу с Саидом.

— Разве здесь лежит несколько больных? — удивился Саид. Это была палата-люкс лучшей офтальмологической клиники в городе. Саид хотел, чтобы Мила чувствовала себя максимально комфортно, насколько это возможно в ее состоянии.

— Нет, — почему-то засмущалась женщина, — но к ней сейчас все равно нельзя, медсестра ставит капельницу.

— Хорошо. Если можно, я подожду здесь. — сказал Саид, усаживаясь в кресло, обитое кожезаменителем и стоявшее в коридоре рядом с диваном и стеклянным журнальным столиком. На столике стояли пестрые искусственные цветы в вазе, окруженной стопкой глянцевых журналов и брощюр.

— Да, конечно, можно. Не хотите ли чаю? — женщина нервно теребила в руках свою белую санитарскую шапочку. Ее наполовину седые жесткие и безжизненные волосы были собраны в высокий пучок.

— Нет, благодарю. Вы давно здесь работаете? — решил завязать непринужденную беседу Саид. Он видел, что женщина сильно напряжена, скорее всего, у нее проблемы в семье. Пообщавшись, он мог бы способствовать улучшению ее настороения, к тому же беседа помогла бы и ему снять напряжение перед встречей с Милой.

— Нет, всего два года, раньше я работала в седьмой городской. Но приходится перебиваться, знаете ли, — начала изливать душу она, неуверенно присаживаясь на краюшек дивана.

Сухощавая фигура ее напряглась, когда женщина опасливо оглянулась в конец коридора. Видно, она не желала, чтоб ее видели сидящей без дела. Это здесь не приветствовалось. Но расположившийся напротив мужчина казался таким спокойным, что санитарка не могла от него отойти.

— У вас проблемы в семье? Кто-то болеет?

Женщина удивленно вскинула на него глаза. На ее лице застыло странное выражение, будто бы она поражается тому, что этот человек не знает о проблемах, которые у нее в семье. Было заметно, что весь мир ее состоял из этих проблем, и ей было странно, что кому-то об этом ничего неизвестно. А может, она просто поразилась, что ее спросили о том, что происходит внутри ее мирка. Странное испуганное выражение сопровождало каждый ее жест. Казалось, она даже не знает, что и как рассказать о своих бесчисленных злоключениях, ведь мало кто этим интересовался. В особенности здесь, в клинике, в которой она работает уже не первый год, но которая ей кажется все такой же чужой.

— Муж уже который год прикован к кровати. — решила начать она с самого основного вопроса, мучавшего ее, по-видимому, больше всего. — А у нас ведь двое детей. Все на мне, и за детьми следить надо, и за мужем ухаживать надо, и деньги на хлеб зарабатывать надо.

— Так почему же ваши дети не помогают вам в этом?

Выражение лица женщины стало еще более удивленным.

— Так ведь они совсем маленькие! Старшая во втором классе, а младшему четыре года.

Теперь Саиду стало ясно: женщина поразилась тому, как он мог предположить, что столь малые дети будут ей помогать. Видимо он ошибся, приняв ее за пожилого человека. Вглядевшись в смуглое лицо, он понял, что женщине нет и сорока. Просто следы тяжелой жизни и усталости изменили некогда молодые черты. Да, эта женщина, однозначно, была не так стара, как казалась на первый взгляд.

— Ну, может, ваша мама помогает вам? — решил поправиться Саид.

— Мама живет с нами. Но ведь она тоже больна. Без клюки и шагу сделать не может. Хоть детям еду готовит, пока я на работе. Но лечить ее мне тоже приходится: каждый год ездим почки проверять.

Через открытое окно до Саида донеслось жизнерадостное пение птиц. В этот еще солнечный осенний день в больничном коридоре слышались высокие птичьи голоса. Если приглядеться, можно было бы увидеть, как птички порхают с ветки на ветку. Среди различных трелей, Саид различил и столь знакомое ему соловьиное пение. Ироничным было услышать его здесь и сейчас, когда Миле уже ничем нельзя было помочь.

— Забавно тут у вас птицы поют. — отметил он.

— Какие птицы? — удивилась женщина.

— Вон там, — махнул Саид на окно, — слышите?

— А-а, так это не оттуда. Это кто-то канал про природу по телевизору смотрит. — указала женщина на кое-где открытые двери палат, после того как немного прислушалась к птичьим голосам.

— Да нет же, звуки доносятся с улицы. Там, с деревьев.

— Что вы такое говорите? — недовольно нахмурилась женщина, нервной пружиной поднявшись со своего места. — Откуда здесь птицам взяться? В больничном-то крыле? Говорю же вам, это вон там больной передачу смотрит.

Саиду было жаль замкнувшуюся на своих проблемах женщину. Женщину, которая проработала здесь достаточное время, чтобы заметить, как много птиц щебетали у самого окна.

— Пожалуйста, спросите у медсестры, когда закончится система?

Женщина торопливо заглянула в палату.

— Они уже закончили.

— Спасибо.

Саид вошел в комнату. В палате медсестра собирала капельницу, а перед Милой уже стоял поднос с завтраком из булки, йогурта и яблока.

— А вот и ваш посетитель! — весело объявила пухлая медсестра, выходя за дверь и выкатывая за собой «стойку» для системы.

— Кто это? — Мила на ощупь открывала йогурт здоровой рукой, придерживая ее той, что находилась в гипсе. На мгновение истончившиеся пальцы ее замерли. Маникюр на них облупился. Всегда ухоженные волосы девушки сейчас простой волной ниспадали с ее плеч. Глаза ее были перебинтованы через всю голову.

— Это я. — наконец решился ответить Саид.

— Я так и знала. — Мила отодвинула поднос с едой.

Наступило неловкое молчание.

— Прости меня, Мила, если сможешь.

— Простить? За что?

— Я не смог уберечь тебя.

— Вы бы и не смогли. — грустно выдохнула она.

«Еще как бы мог» — в который раз подумал Саид.

— Я невольно спровоцировал все это.

— Что вы говорите? Вообще-то это я пьяная угрожала вам, что брошусь с этих… скал. — голос девушки задрожал.

— Мила…

— Знаете, — прервала она Саида, останавливая его тем самым до боли знакомым ему жестом руки. — я много думала, насколько это позволяет наркоз и операции. — печально усмехнулась она.

— О чем? — Саид с новой силой ощутил безнадежность и опустошающую тоску за девушку.

— Я гадала, что же я почувствую, когда встречу вас?

— И что же ты почувствовала?

— Ничего. — неожиданно ответила она после недолгого молчания. — Я ничего не почувствовала. Я вас не вижу и ничего к вам не чувствую. А знаете, почему?

— Почему же? — ему больно было видеть некогда ухоженную, красивую молодую девушку в таком состоянии по его вине.

— Потому что я была помешана на вашей внешности. — хрипло прошептала девушка.

Саид горько хмыкнул и прикрыл глаза.

— Я точно знаю, вы сейчас недовольно прикрыли глаза. — улыбнулась Мила потрескавшимися губами. — Вы никогда не обращали внимания, насколько вы красивы. А я, да я была буквально помешана на вас! На ваших волосах и начинающейся седине, на вашем носе и губах, на этих незабываемых «морских» и «небесных» глазах, на ваших руках, пальцах, ногтях, даже на каждой вене, проступающей сквозь кожу на ваших руках…

Саид сокрушенно замотал головой, и девушка словно увидела это, предупреждающе подняв указательный палец, показывая, что она не закончила.

— …на том, как вы ходите, на том, как вы говорите, смотрите и даже едите. А сейчас я не чувствую ничего. Значит, вы для меня ничего не значили, кроме прекрасной картинки, не так ли? Ваши душевные качества не представляли никакой ценности для меня. Значит, это была не любовь, правда?

— Правда. — выдохнул Саид, и ему отчего-то стало чуть-чуть легче.

— А заете, кто ко мне пришел, после того как я … потеряла зрение?

— Кто же?

— Али.

— Мой помощник? — удивился Саид.

— Именно. Вы знали, что он влюблен в меня? — еще более открыто улыбнулась Мила.

— Нет, этого я не знал. — Саиду стало еще немного легче.

— И я не знала. Если бы не то, что произошло со мной, он бы, возможно, никогда не решился признаться. Он ухаживает за мной, поддерживает перед операциями, вывозит на коляске во двор, даже волосы мне расчесывает. Я его не вижу, также как и вас. Но… он стал мне ужасно дорог. Я ни минуты без него не мыслю. Не знаю, смогла бы я все это вынести, если бы не он.

— Я действительно рад за вас, если так можно сказать. — сказал Саид. Он был поражен и счастлив тем, что у Милы появился шанс обрести свою любовь, несмотря на ошибку, которую совершил он.

— Я знаю. Вот и сегодня, через пару минут он должен будет прийти сюда и, мне кажется, ему будет неприятно видеть вас. Извините.

— Ты совершенно права. — встал со стула Саид и шагнул к двери. — Выздоравливайте.

— Подождите секунду. — протянула к нему руку девушка.

— Слушаю. — Саид остановился в дверях.

— Спасибо вам.

— За что? — растерянно спросил он.

— За то, что оплачиваете все это. Вы вовсе не обязаны. Но главное, за этот жизненный урок. Я была помешана на внешности, как своей, так и вашей, на внешних проявлениях этого мира. А сейчас я поняла, что это в жизни не главное… совсем не главное.

По субботам и воскресеньям Джаннет и Саид проводили вместе почти целый день. Они вдвоем готовили обед, весело болтали и подшучивали друг над другом. В один из таких субботних дней они оживленно беседовали, уже завершая приготовление очередного совместно придуманного рагу. Так как сегодня был не рабочий день, Джаннет была одета в нежное цветастое платьице, что придавало ей сходство с маленькой девочкой. Раскладывая салфетки на их миниатюрном круглом кухонном столе, Джаннет подумала о том, что неплохо было бы зажечь свечи. Хоть этот дом не должен был стать ее семейным гнездом, она почувствовала тягу создать здесь уют, как это всегда любила делать для своей семьи Алина. Она поспешно направилсь в гостиную, где, как ей показалось, на полках она видела пару старых свеч в закопченных подсвечниках, но неожиданно потеряла сознание у самых дверей в комнату.

Джаннет очнулась от холода на чем-то твердом. Все тело ее дрожало, на лбу выступил холодный пот. Громкий кашель сотряс все ее тело, совсем как когда она была простужена. Девушка ощущала себя хрупкой и ничтожно маленькой, каждая клеточка ее кожи болезненно вибрировала. Вдруг неподалеку ей послышались медленные шаги. Джаннет попыталась встать с каменного пола, все еще стараясь разобраться, где она находится. Словно затуманенное и помутненное сознание не желало подчиняться ей. Девушка с силой схватилась за пульсирующие виски.

— А тебе повезло, девчушка! — послышался хриплый, но зычный голос и Джаннет смогла разглядеть часть лица человека, которому он принадлежал, так как тот встал недалеко от длинного узкого оконного проема, через который проходил столп лунного света.

— Кто вы? — в ужасе спросила Джаннет и попыталась отползти назад. Она не могла поверить, что что-то подобное происходит с ней в реальности, ведь за спиной стоящего перед ней человека росли огромные черные крылья.

— Не догадываешься? — ухмыльнулся мужчина, проследив за ее взглядом, и Джаннет эта ухмылка показалась до боли знакомой.

— Я знать тебя не знаю! И знать не хочу! — все же выкрикнула она.

— Ну-ну-ну, как это не знаешь? — черные угловатые брови ее собеседника наигранно поднялись. — Нет такого человека, с кем мы не знакомы.

Джаннет не хотела верить его словам и даже осознавать все, что происходит. Но ужасный страх сковывал ее сердце, отчего хотелось кричать. «Как нужно вести себя в такой ситуации? Ущипнуть себя за руку?» Джаннет ущипнула себя как можно сильнее, но ничего не изменилось. Лишь и без того больная кожа зазудела сильнее, а сущность, стоящая напротив нее, широко расставив длинные ноги, залилась издевательским смехом. «Как выбраться отсюда?» — все еще бешено искал ответа мозг девушки, но воспаленное сознание все еще отказывалось отзываться на тревожные призывы обуявшего Джаннет необъяснимого страха.

— Что тебе нужно? — выкрикнула она. Джаннет попыталась встать на ноги, но какая-то сила, надавившая на нее всей массой воздуха, не позволила сдвинуться с места.

— Какая умница! — улыбнулось необычное создание, но улыбка оказалась слишком злой, и почему-то даже немного обиженной. — Перейдем к делу сразу: ты же полюбила его, правда? Полюбила всем своим человечьим сердцем! — с презрением произнес он и поджал свои красивые губы. Его лицо не вызывало отвращения, что нельзя было сказать о его манерах.

— Что тебе нужно? — повторила Джаннет еще громче, отважно пытаясь бороться с леденящим душу страхом. Ей казалось, что страх этот исходит не от нее и, подобно чарам, не позволяющим ей сдвинуться с места, насылается со стороны противника; в глубине души она знала, что бояться его ей не стоит.

— Ты читала роман «Мастер и Маргарита»? Ведь ты такая умная девочка. — продолжал издеваться он.

— Читала. Ты что, экзамен у меня принимать собираешься? — попыталась дерзить Джаннет. Она догадалась, к чему ведет этот молодо выглядящий прообраз героя романа Булгакова.

По всему зданию пронесся оглушительный гортанный смех. Он отражался от высоких стен и вибрировал в воздухе. Лишь сейчас Джаннет посмотрела наверх. Судя по всему, они находились в каком-то средневековом замке под потолком, который выдвинулся в небо высокими готическими шпилями. Но было очень темно, и разглядеть Джаннет больше ничего не смогла. Лишь резной потолок острыми впадинами и выступами разделял мрак помещения и еле доходящий туда лунный свет.

— Всегда поражался, — задумчиво произнесло высокое создание, — этот писатель удивительно точно уловил суть многих вещей… я веду к тому, милое глупое дитя, что я могу дать вам то, чего вы оба так жаждете. Я смогу дать вам спокойную жизнь вдвоем. — гордо объявил он.

Существо повернулось, и краюшек его крыла осветился лунным лучом. Джаннет бросилось в глаза то, что крылья, которые в темноте казались черными, на самом деле были белого цвета. Он перехватил ее взгляд и резко отодвинулся в темный проем.

— Так вот как ты творишь зло? — монотонно произнесла девушка. — Руками людей. Твои же остаются чистыми. Ты лишь соблазняешь их, также как пытаешься соблазнить меня. Лишь потому, что хочешь почувствовать свое величие? Но если тебя не будет во мне, ты ничего не сможешь, ведь так?

Девушка не ожидала, что из нее вырвутся эти потоком нахлынувшие мысли. Ей показалось, что мягкая волна пытается унести ее отсюда. Единственное, что сейчас она видела: глаза полные ненависти.

— Будь проклят именем Бога! — крикнула Джаннет, но услышала не свой голос, а голос Саида.

Она очнулась на полу в дверном проеме квартирки, успевшей стать «их». Саид сотрясал девушку в своих руках и кричал ей в ухо: «Будь проклят именем Бога!». Теперь Джаннет горела в ужасном жару.

— Я больше не хочу! — шептала она. — Я боюсь сойти с ума от всего этого.

— Все хорошо, милая! — раскачивал ее в своих объятиях Саид. — Он больше не потревожит тебя.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я никогда не восстану против того, кто создал меня. Он подарил мне душу, в этой душе родилась любовь к тебе, и это самое прекрасное чувство, которое я познал за всю свою жизнь. Если же я заключу это соглашение, я продам свою душу. Но зачем мне жизнь, в которой нет души, где живет лучший дар Господа — моя любовь? Несмотря на то, что нам рано или поздно придется расстаться, я безмерно благодарен Богу — он подарил мне тебя. Душа моя была вечной, но одинокой, пока не наполнилась этим… бесконечным чувством!

Глава 31

— Я так понимаю, разговоры о том, что замужество разлучает подруг — полнейшая чушь. — говорила Лала, ранним утром заходя в комнату к Джаннет. Та проснулась как раз от шума, намеренно создаваемого подругой.

— В каком смысле? — сонно пробормотала она, утирая глаза.

— Говорят, если девушка выходит замуж, она забывает о своей прошлой жизни, отдаляется от подруг и концентрирует все свое внимание на муже и семье.

— И? — все еще не понимала Джаннет, усаживаясь в своей постели.

— В таком случае, я себя замужней не чувствую. Я целую неделю не могу добиться у тебя «аудиенции», дорогая. И, знаешь, мне уже невтерпеж.

— Мы же только вчера говорили по телефону. — Джаннет продолжала сидеть на постели, тщетно надеясь на возвращение сладкого сна.

— Те бессвязные угуканья я за разговор не принимаю. — решительно махнула рукой подруга.

— Ну, извини.

— У тебя есть что-нибудь поесть? Тетя Алина впустила меня и ушла в магазин.

— Да, сейчас. — ответила Джаннет, но все еще продолжала неподвижно сидеть.

— Не сейчас, а немедленно! — скомандовала Лала, срывая тонкое одеяло с подруги.

— Да что с тобой стряслось? — зашипела Джаннет, одной рукой хватаясь за край ускользающего одеяла, а другой приглаживая сбившиеся за ночь волосы. — Могла бы позавтракать у себя дома, прежде чем врываться ко мне и будить.

— Я позавтракала. Но я снова голодна. — многозначительно посмотрела подруга на Джаннет, но та продолжала хмуро тянуть на себя одеяло и, кажется, вовсе решила улечься обратно спать. — Джаннет, если ты сейчас же не встанешь, я оболью тебя водой, предупреждаю!

— Встаю, встаю уже. — буркнула девушка, спустившись на пол. Длинные шелковые брючины ее ночного белья скользили по полу, когда она направлялась в сторону ванной комнаты.

— И побыстрее! — прокричала ей за дверь Лала, но в ответ ей послышались лишь звуки смываемой воды.

— Хочешь, заварю кофе? — через несколько минут спрашивала уже посвежевшая Джаннет, выкладывая из холодильника на стол завтрак.

— У вас тут есть апельсиновый сок, можно? Я весь день дома соки пью. — спросила Лала, откусывая приличный кусок булки.

— Конечно.

Когда на стол было накрыто, Джаннет уселась, глядя на то, как Лала поглощает все одно за другим без разбору, за колбасой следует тост с джемом, а за большим куском сыра, такой же большой кусок чистого сливочного масла.

— Лала, — начала Джаннет, округлившимися глазами глядя на все это. — Если ты так будешь… есть, скоро ты не влезешь ни в одну свою одежду.

— Я и так не влезу.

— Не понимаю. — помотала головой Джаннет, стараясь отбросить последние кусочки сна, застрявшие в ее сознании. Она сделала очередной глоток горького кофе, надеясь, что он справится с этим быстрее.

— Неужели ты до сих пор не поняла? — с ошарашенной улыбкой спрашивала Лала.

— Того, что ты ешь как Шрек? — все еще пребывая в шоке от нового стиля трапезы подруги, говорила девушка.

— Ну спасибо. — надула губы Лала. И наконец решила выдать шокирующую новость прямо в лицо своей полусонной подруги. — У нас будет малыш!

— О! — Джаннет восторженно подскочила со стола, — О! — Только и говорила она, радостно обнимая подругу, заменившую ей сестру.

Теперь сонливость как рукой сняло, и Джаннет даже будто почувствовала себя совсем другим человеком, со внезапно проснувшимся диким аппетитом. Она принялась хлопать в ладоши и танцевать прямо на кухне, потом снова крепко обняла счастливую подругу, уселась на стул, подогнув, по привычке под себя колено, схватила самую большую булку и, взбудораженно прожевывая ее, произнесла:

— Рассказывай!

Вечер обещал быть как всегда интересным и приятным. Джаннет не тревожило то, что она остается наедине с Саидом в столь доверительной обстановке. Саид снова развел костер. Стало заметно прохладнее, поэтому Джаннет удобно устроилась на диване, кутаясь в теплый клетчатый плед. Глядя на отблески пламени и причудливые тени, падающие на стены двора, Джаннет вспоминала, как в детстве любила танцевать в темной комнате, где горела лишь старая бабушкина керосиновая лампа. Картофель в мундире на шомпурах уже почти запекся. Саид и Джаннет тихо обменивались мыслями и смеялись, словно знают друг друга уже много лет.

— …Но когда ты высказала голубю то, что обо мне думаешь, я готов был придушить тебя. — и их веселый смех прозвенел по маленькому двору.

— Ах, как не стыдно! Ты ведь ангел, ты должен быть чист и непорочен! — подшутила Джаннет.

Но лицо Саида вдруг стало совершенно серьезным, и знакомая горькая ухмылка появилась на его губах. Теперь Джаннет подумала, что эта ухмылка вовсе не похожа на ту, которую она видела у его так называемого «собрата». Та ухмылка была злой и холодяще страшной, в ухмылке же Саида была некая грусть.

— Я вовсе не могу себя более ангелом назвать. Я грешен, Джаннет… Это чувство стыда мучает меня.

Лицо Джаннет также стало серьезным. С неведомой ей до сих пор нежностью она всматривалась в лицо Саида, пытаясь поймать его взгляд. Он же не отрываясь смотрел на языки пламени, будто там, перед ним, проплывали неприятные воспоминания из его истории жизни.

— Ты мог поступить по-другому?

Повисла долгая тишина, после чего он тихо ответил:

— Нет.

И снова тишина.

— Ну, работа есть работа. — улыбнулась Джаннет, глядя на задумчивого Саида. Артистично поднося ладони к огню, она воскликнула, — Смотри, как весело потрескивает костер!

— Хм, может, еще сказку мне расскажешь? — тут же хитро заблестел глазами ангел.

— Какую сказку? — растерянно спросила девушка.

— Про грибочки. Как ты говорила… — Саид сделал паузу, припоминая, — …жареные, пареные и вареные.

Его слова вызвали у Джаннет свойственный ей звонкий смех, который тут же рассмешил и самого Саида.

— К чему это ты?

— К тому, что ты, добрая душа, стараешься отвлечь меня от грустных мыслей, как проделывала это тогда в Шеки с маленькой девочкой, чтобы ее мать смогла спокойно ее переодеть.

— Ну, видишь, все же получилось, ведь ты смеешься. — Джаннет с любовью разглядывала лицо Саида.

— Да, твой заливистый смех всегда заставляет меня улыбаться, даже когда я сержусь.

— Это не из-за меня. Это сказка такая. Она всем дарит радость. — но вопреки словам о радости глаза Джаннет сделались грустными. — Ее мне часто рассказывала бабушка.

— Храни в душе эти воспоминания. Они всегда согреют тебя. И не позволяй грусти затуманить их. Ведь каждое мгновение твоей жизни записано в твоем сердце. Поэтому, оно нетленно. — Саид относил сейчас эти слова не только на счет воспоминаний Джаннет о бабушке. Он надеялся, что девушка всегда будет помнить его и чувствовать, что Саид будет стараться оберегать свою возлюбленную, пусть даже скоро она навсегда потеряет его из виду, как теряют миллиарды людей своих любимых и близких.

— Как и души? Души тоже нетленны? — с надеждой в глазах спросила Джаннет, вспоминая тот яркий день из своего детства, когда она узнала, что такое смерть. Тогда Алина сказала ей, что, умерев, человек исчезает навсегда.

— Как и души. — успокоил ее Саид, притянув в свои широкие объятья и вспоминая маленькую кудрявую старушку, придирчиво присматривавшуюся к нему оценивающим взглядом. Теперь, чтобы отвлечь Джаннет от грустных мыслей, он решил вновь перетянуть одеяло на себя. К тому же ему так и хотелось делиться с этим любимым человечком всеми своими чувствами. — Некоторые люди считают, что каждый встретившийся им на пути человек — ангел. Он либо оберегает их, либо испытывает. Конечно, никому не придет в голову подумать, а что же чувствует сам ангел в минуту, когда он борется за твое благополучие, а тем более, когда ему выпала доля испытывать тебя?

— Но ты был и другим? — вновь погрузилась девушка в переживания Саида, но она видела, что он уже не настолько тревожен, каким был вначале.

— Да. У каждого перерождения своя миссия, даже сам факт перерождения является глубоко символичным. Помнишь меня в своем сне?

— Конечно, — взгляд Джаннет стал еще более теплым.

— Я был похож на себя сейчас, но все же отличался, ведь так?

— Да, ты был моложе.

Джаннет этот образ запомнился на всю жизнь, и она была уверена, что как бы ни пыталась когда-либо стереть его из памяти, этого у нее не получится. Саид тогда предстал перед ней неким явлением, и она запомнила эти мгновения со всей четкостью, несмотря на то, что они должны были всего лишь принадлежать минутам ее сна.

— Это из-за природных законов Земли. Та энергия, из которой я состою там, не требует больших усилий, чтобы создать подобный образ и быть сутью этого облика. Но чтобы достичь похожего здесь, нужно каждый раз тренировать свое тело. Что касается знаний, я все еще развиваюсь в «человеческой» сфере. К примеру, нужно совершенствовать познания языков, ведь они тоже меняются, также как и жизнь на Земле. Мало ли когда что понадобится. Уж знания всегда с тобой. Это относится к каждому человеку.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы должны постараться выразить то, что Бог пытается дать миру через нас.

— Приблизиться к своему душевному образу? — внимательно заметила Джаннет.

— Именно. — глаза Саида одобрительно засверкали. — Нужно максимально реализоваться, чтобы Бог в нас мог жить на пределе возможностей. Через людей он тоже сможет совершать великие дела. Для этого следует тренировать свои руки, ноги, мозг и тело.

— Воодушевляющая мысль! — выдохнула Джаннет. — Я читала книгу, где говорилось: «Если ты не умеешь играть на рояле, прекрасная музыка в твоей голове может не найти воплощения».

— Совершенно верно. Долг человека — стать великим в своей жизни, в своей деятельности, таким, каким он был задуман.

— Здравствуй, Саид. — звонила Сара. Как всегда, от ее мелодичного голоса веяло теплом и уютом.

— Привет, мам. Как ты себя чувствуешь? — с раннего утра думы Саида крутились вокруг матери, и он боялся этого звонка. Не знал, как сделать так, чтобы она забыла о нем, жалел, что из памяти людей не сотрется его образ даже после того, как его не будет рядом с ними. А тем более из памяти матери.

— Я хорошо. Но все ли в порядке у тебя? Я тревожусь. — вкрадчиво говорила женщина.

— Да, мам, все хорошо. Незачем тревожиться. — коротко отвечал Саид.

— Может, зайдешь сегодня ко мне? Мы давно не виделись. — с надеждой в голосе спросила она.

— Нет, сегодня не получится. — Саид старался говорить немного сухо.

По молчанию на другом конце провода он понял, что мать огорчилась. Но неожиданно мягко произнесла:

— Хорошо. Я тоже не смогу зайти, вспомнила, что сегодня бывшая коллега обещала заглянуть на чай.

Саид понял: Сара предположила, что у него сегодня свидание с девушкой. Возможно, она надеется, что эта девушка — Джаннет. Именно поэтому она так скоро отступила. «Вот и хорошо. Было бы неплохо, если бы она еще и обиделась на меня за то, что я позабыл о ней из-за кого-то. Хотя нет, из-за этой обиды она потом сама же себя и будет винить.»

Попрощавшись с матерью, Саид ощутил гулкий удар в грудь от душевной боли.

Глава 32

Саид находился в ювелирном магазине. Он хотел оставить Джаннет на память что-то особенное, хотя сам пока не знал, что же именно. Он разглядывал полки с многочисленными украшениями, но ни одно из них не было ему по сердцу. На самом деле он до сих пор сомневался, хороша ли эта идея сама по себе. Ведь если он оставит после себя Джаннет что-то на память это будет постоянно напоминать ей о нем и не даст строить нормальное будущее. С другой же стороны у Саида не было никаких сомнений на счет того, что Джаннет никогда не забудет их близости. Но вот наступит время, когда она, несомненно, должна будет создать семью. И вот ей придется строить новые отношения, а кулон (ему показалось, что это должен быть кулон), который она, как предполагал Саид, будет носить долгое время, будет мешать ей в этом. Почему-то эта мысль не слишком огорчила Саида. Но так как он любил ее и страстно желал ей счастливой жизни, Саид хотел, чтобы она обязательно познала радость материнства, обязательно часто улыбалась в жизни и, чтобы ей повезло со спутником жизни. Саид желал, чтобы ее муж всегда и во всем поддерживал жену и был опорой для этой хрупкой девушки в самые ответственные моменты ее жизни. Да, ей обязательно нужен муж. Но Саиду все же хотелось как-то проявить свои чувства, как-то уподобиться людям в создании этих мысленных якорей в памяти; да, ему хотелось запечатлеть себя, ему хотелось, чтобы частичка его осталась в ней, осталась с ней. Идеально было бы, конечно, самому стать ее мужем и защитником, и стать отцом ее ребенка, но этому не бывать, поэтому придется ограничиться сувениром.

Стройная, слишком высокая девушка вышла навстречу посетителю, хмуро рассматривавшему дорогие украшения. Ее кошачий взгляд сразу зацепился за невероятно привлекательного мужчину:

— Могу я быть вам чем-то полезна? — промурлыкала она, пытаясь обратить на себя его внимание.

— Думаю, да, — не замечая, какое впечатление он произвел на девушку, ответил Саид. — Мне нужен кулон.

— Могу показать вам кулоны из новой коллекции. Они совсем недавно поступили к нам. — девушка отвернулась и пошла в сторону стены, потянувшись за стеклянным шкафчиком, в котором висели сверкающие цепочки. Вернувшись к Саиду, она поставила перед ним шкафчик и стала по одному вынимать из него цепочки.

В это время послышался стеклянный перезвон, издаваемый висящим украшением каждый раз, когда открывалась дверь ювелирного магазина. Вошла молодая посетительница и начала увлеченно разглядывать кольца недалеко от Саида. Саид не узнал в ней Лалу, подругу Джаннет, но вот Лала сразу же узнала Саида.

— Есть еще что-то? — спросил он у продавщицы.

Только Лала хотела поздороваться с Саидом, как заметила, что продавщица, наклонилась перед прилавком так низко, как это только возможно, выставив на общее обозрение свою пышную грудь. Лала чуть не задохнулась от злости, и тут же глянула на Саида. К счастью, он даже не обратил внимания на действия девушки и продолжал разглядывать кулоны. «Точно, для Джаннет что-то выбирает» — удовлетворенно подумала она. «Наглая», как успела в мыслях окрестить девушку Лала, продавщица уже разогнулась, достав из-под полы, покрытую бархатом дощечку, на которой были разложены цепочки.

— Это совсем старые кулоны, давно вышли из моды. — отстраненно произнесла она. — К тому же это серебро, и камни не бриллиатты, а горный хрусталь.

Саид не стал игнорировать эти кулоны, так как ничего из предложенной девушкой, так называемой, новой коллекции его не заинтересовало.

— Покажите, пожалуйста, вон тот. — указал он на находящийся посерединке кулончик, весь покрытый мелкими камушками. Кулон был в форме двух крыльев ангела, соединившись, они образовывали сердце.

Лала подглядела, что же выбрал Саид и замерла от того, насколько правильным был этот выбор, сделанный с любовью и нежностью. На глаза ее навернулись слезы. «Беременность сделала меня черезчур сентиментальной» — подумала она, но тут же замерла от подкатившей к горлу ярости. Девушка за прилавком, ловко вытащив кулон, протянула его Саиду. Когда Саид забирал подарок из ее рук, она еле заметно погладила его по ладони.

— Прекрасный выбор! — выдохнула она, вперив в Саида свой томный взгдяд из-под прокрашенных длиннющими стрелками век. Но даже это не повлияло на Саида, он завороженно разглядывал кулон.

— Девушка! — взвизгнула Лала, отчего продавщица вздрогнула. — Сколько можно вас дожидаться, вообще-то у вас не один посетитель.

«Нахалка», как продолжала в сердцах ее называть Лала, смерила посетительницу брезгливым взглядом и медленно подошла к ней.

— Слушаю вас. — недовольно протянула она.

— Покажите мне вон тот комплект. — Лала указала на самый дальний от Саида угол, где находились вычурные комплекты с огромными камнями.

Продавщице пришлость потрудиться, чтобы дотянуться до того комплекта, на который указала Лала. Саид же, взяв кошелек, посмотрел на стоящую рядом девушку и узнал в ней подругу Джаннет. Задорно улыбнувшись ей, Саид расплатился и стал дожидаться, пока продавщица упакует подарок. До этого ему пришлось посмотреть, что же выберет Лала, и он немало удивился, когда перед ней поставили большой бархатный женский бюст с тяжелым комплектом на нем.

— Желаете примерить? — надменно спросила продавщица, разглядывая одежду Лалы. В ее взгляде говорилось «Не осилишь».

— Нет, не желаю. Вблизи это выглядит очень пошло. — сделав ударение на последнем слове, ответила Лала. — Совсем не для меня.

Она развернулась и вышла из магазина. Через некоторое время за ней вышел Саид.

— Вас подвезти? — смеясь спросил он.

— Нет, спасибо, пройдусь пешком, мне полезно. — Лала весело улыбалась, лицо ее сияло, Саид ни секунды не сомневался в том, что она ожидает ребенка. Это чувствовалось по ее энергетике и светящемуся взгляду, словно она скрывает ото всех какой-то грандиозный секрет.

— Рад, что у Джаннет такая бойкая подруга. — прощаясь, сказал ей он.

Лале не понравился тон, которым Саид это сказал. «Будто бы за нее постоять будет некому. Так говорят, когда прощаются. Тьфу ты, больше никаких сериалов! Никаких сериалов!»

На обочине у самого места пересечения Помпи-Сентер роуд и Вирджил роуд, в Нью-Йорке в Соединенных Штатах Америки сидел грязный попрошайка с взлохмоченными волосами. Утренний холодок разбудил его рано и он, недовольно поеживаясь, растирал пятки набухшими ладонями. Как обычно он наблюдал пробуждение города. Мимо него проходило большое количество совершенно разных людей. Стефан, так называл сам себя попрошайка, любил разглядывать прохожих и представлять себе их жизнь. Вот толстая женщина тянула за собой двоих детей, явно перекормленных фаст-фудом мальчика и девочку, подгоняя заявлениями о том, что они опаздывают в школу. Высокий парень в сером спортивном костюме совершал утреннюю пробежку. Его Стефан часто видел. Упорный малый еще долго будет кружить поблизости, пока не выбъется из сил. Молодая девушка выгуливала трясущуюся собачонку, слушая музыку в наушниках. Наушники… повсюду эти наушники. Чуть ли не каждый прохожиый пихал эти штучки в свои ушные раковины и отделялся от всего мира. Стефан никогда не хотел послушать, что же вливают в свои головы эти люди. Он и так мог себе это прекрасно представить. Вот эта девушка точно слушала хип-хоп. Это же ясно по тому, как она дергается. Мимо прошел афроамериканец в шикарном бежевом костюме, и у Стефана заныло под ложечкой от зависти.

— Вот козел! — расковыривая дырку в своем балахоне, по привычке бросил он, уверенный, что и этот человек гуляет в наушниках и ничего не слышит.

Но мужчина неожиданно развернулся.

— Что ты сказал?

Стефан не ожидал, что его расслышат, и немного растерялся, но решил не отступать.

— Что слышал. Смотри, как нахохлился, аж подпрыгиваешь от радости, что ты весь такой удачный и раскрасивенький!

— Считаешь себя лузером? — неожиданно прямо спросил мужчина, развернувшись и подходя к нищему.

Стефан не ожидал такого поворота разговора, ведь люди обычно проходили мимо него с сочувственными взгядами, бросали в его ржавую банку кому-что не жалко и уходили каждый по своим делам. Стефан любил, когда его жалели.

— Да уж по сравнению с тобой мало кто почувствует себя победителем в этой жизни. — язвительным тоном ответил Стефан и сам улыбнулся своей находчивости. Хотя приближающийся мужчина не выглядел устрашающе, Стефан все же занял оборонительную позицию, схватившись ладонями за свою картонную подстилку.

— Любой. — мужчина неуклюже присел совсем рядом со Стефаном. Тому же вдруг стало ужасно жалко его вычищенного дорогущего костюма, который безнадежно испачкался.

— Что любой?

— У любого есть больше, чем у меня. — спокойно пояснил незнакомец.

— Что ты несешь? — от избытка чувств из расщелины во рту, где должен был находиться зуб, у Стефана брызнула слюна.

— Что слышал. — вернул нищему его же слова мужчина, потирая колени. — Даже у тебя.

— У меня?! Ты, верно, спятил. Да я не удивлюсь, если на другом конце улицы ты сядешь в новехонький форд, который помчит тебя в какой-нибудь Бизнес центр.

— Ты прав. Хотя пару лет назад у меня и этого не было. И все же даже сейчас у тебя есть намного больше чем у меня. — стоял на своем незнакомец.

— Да что же может быть у меня, чего нет у такого как ты? — в голове Стефана промелькнула расисткая мысль про цвет кожи, но он не стал ее озвучивать. Уж пусть сам раскроет карты, подумал он.

— Например, ноги.

— Ноги? — недоумеваявзвизгнул нищий.

— Именно. — на губах мужчины едва можно было различить легкую улыбку.

— В каком смысле, “ноги”? А это что, по-твоему? — стукнул Стефан ладонью о необыкновенно твердые колени собеседника.

— Протезы. — мужчина отвернул штанину и показал вырастающие из дорогих лакированных туфлей железяки.

— Бог мой! — выдохнул Стефан, снова потирая собственные пятки, но с большим рвением. — А я-то думал, это передо мной Господь захлопнул свои двери сразу после того, как я появился на свет.

— Двери Всевышнего всегда распахнуты. — мужчина смотрел перед собой невидящим вдохновенным взором. Напротив них вокруг широкого дерева играли в прятки дети. — Нет такого понятия «он со мной или нет». Он всегда будет с тобой, если ты приблизил свое сердце к нему. Он никогда тебе не откажет, а твое сердце всегда может притянуться к нему, и это главное.

Кинг встал, отряхнулся, и, не проронив больше ни слова, пошел своей дорогой. Больше Стефан не смеялся над его пружинистой походкой. Ошеломленный, он не сразу заметил в своей измятой банке стодолларовую купюру.

У очередного замысловатого фонтана на старой «Торговой» площади, ныне отреставрированной и усеянной модными бутиками, ресторанами, пиццериями и кафе, стояла группка подростков в грязных одеяниях. Их пестрые засаленные футболки, казалось, вовсе не смущали своих хозяев тем, что совсем не согревали в становящуюся с каждым днем прохладнее погоду. Выросшие на улицах и привычные к любым условиям, цыгане частенько наведывались в эти места. Многие подростки таскали на бедрах совсем маленьких детей, как две капли воды похожих на своих братьев и сестер.

Отделившись от своей стайки, юная цыганка подошла к девушке, разглядывавшей витрину игрушечного магазина. Та вздрогнула, наконец, увидев, что перед ней неожиданно появилась цыганка, которая хриплым и низким голосом протянула:

— Дай ручку, погадаю! — несмотря на необычный голос, слова ее прозвучали довольно зычно и громко.

Джаннет растерялась и уже готова была протянуть ладонь. Ею охватил интерес.

— Спасибо, не надо. — сказал мужчина подошедший к девушке с двумя стаканчиками кофе в руках. Один из них он протянул Джаннет и, свободной рукой достав из кармана немного денег, вложил их в чумазые руки цыганки. Блеснув на него чернющими глазами, девушка мигом вернулась к своим.

— Ты не позволил, потому что гадание это грех? — спросила Джаннет, отпивая свой кофе.

— Просто это бессмысленно. — Саид медленно двинулся вперед, с намерением продолжить прогулку с Джаннет. Впервые за долгое время они вышли в людное место вдвоем. Он был уверен, что никто из знакомых им не встретится, и они могут позволить себе недолгую прогулку без вреда для репутации Джаннет.

— Имеешь в виду, что в их предсказаниях нет правды?

— Почему же. Многие из них могут распознать различные знаки на руках людей. Но дело в том, что это все равно не будет являться предсказанием.

— Растолкуй яснее. — замотала головой Джаннет.

— Знаешь зачем Бог разместил линии судьбы на наших руках? Почему не на лицах или какой-нибудь другой части тела?

— Нет. — Джаннет с интересом слушала Саида, он всегда умел пробуждать в ней любознательность и она не успокаивалась пока не получала развернутый и ясный ответ. Джаннет подумала, что было бы просто прекрасно идти с ним по жизненному пути вот так как сейчас, вместе и рядом, слушая его слова, раскрывающие в ее душе понимание, свет и любовь.

— Наши, так называемые, «линии судьбы» расположены на внутренней сторонне наших кистей для того, чтобы показать людям, что их судьба находится лишь в их собственных руках. — Саид повернул к себе руку Джаннет ладонью вверх, проведя большим пальцем по одной из линий. — Здесь лишь изображено множество твоих путей, выбирать из которых можешь ты сама. Твоя судьба в твоих руках.

Во дворике клиники на маленькой деревянной скамейке, сколоченной из тонких и узких досок, сидела молчаливая пара. По всему двору, порхая с дерева на дерево, летали мелкие птицы, неустанно щебечущие на своем птичьем языке. В прохладном воздухе все же ощущалось янтарное тепло закатного солнца.

Али сделал глубокий вдох, закрыл глаза и облокотился о спинку скамьи.

— Никогда не верил, что смогу быть рядом с тобой. — губы его растянулись в легкой улыбке, и он посмотрел на сидящую рядом с ним Милу. Волосы ее были аккуратно зачесаны назад. Точнее, он сам их расчесал, как всегда выпросив на это согласие девушки.

Она сидела ровно, слегка подавшись вперед, в черных солнцезащитных очках, сжимая в руках одноразовый стакан со свежевыжатым апельсиновым соком. Мила тоже слегка улыбнулась.

— Мне повезло, что появился ты. — с благодарностью в голосе проговорила она.

— Я не появился. Я всегда был рядом. Просто не решался подойти. — Али оторвал спину от скамейки, приблизившись к лицу Милы. — И это не тебе повезло, а мне. Мне повезло, что ты позволила быть рядом.

— Ты ведь знаешь, — обернулась к нему девушка, — если бы не то, что произошло, я бы даже не обратила на тебя внимания.

— Знаю. — с болью выдавив ответ, Али кивнул.

— И это было бы самой большой ошибкой в моей жизни. — заключила Мила, вмиг почувствовав крепко схватившие ее теплые объятия.

— Меня назначили главой отдела. — шепнул он ей на ухо.

Посвистывающие и трещащие птичьи семейства продолжали перепрыгивать с одних веток на другие, постепенно готовясь к приближению вечера. Сухая худощавая женщина высунулась из окна, выискивая пациентку, которую следовало позвать в палату после вечерней прогулки. Прищурившись, она никак не могла разглядеть внизу свою подопечную и уже было собралась направиться к лестнице, как вдруг перед самым ее носом закружились две трясогузки, и одна из них села прямо на подоконник.

Женщина удивленно выпучила глаза, а затем ее лицо медленно растянулось в улыбке.

— Это и впрямь настоящие птицы поют. — прошептала она, вспомнив, беседу с одним из посетителей у этого самого окна, когда тот пытался убедить ее, что птичье пение доносится вовсе не из палаты с включенным телевизором.

Разглядывая забавную маленькую пташку, женщина на миг забыла о счетах и кредитах, пациентах и врачах, суете и тревогах. Вчера кто-то оплатил лечение ее мужа и матери, да еще оставил приличную сумму на то, чтобы она могла содержать семью и обучать детей. Она не знала, кто был ее добродетель. Сообщившая ей новости главврач отказалась называть его имя. Но женщина знала, что до конца своих дней она от всей души будет молиться о том, чтобы этот человек всегда был счастлив и здоров.

Золотая медаль висела на шее у Михаила. Он уединился в раздевалке, выдержав бесконечные поздравления, похлопывания и поцелуи. Когда он получил задание, связанное с искусством, ему казалось, что это будет крайне скучно и легко. Оказалось, не так-то просто идти к одной цели, превозмогая всевозможные трудности. Физическая боль была знакома ему и в прошлых нисхождениях, но он никогда не должен был целенаправленно бороться с нею, чтобы выступить идеально к определенному сроку. Ни одно сражение, в котором раньше должно было ему защищать и вести к победе своих людей не будоражило и не волновало его так сильно. Михаил должен был признаться сам себе: были минуты, когда он думал, что не справится и не сможет довести свое дело до победного конца.

Сразу после выступления, когда уже было ясно, что Михаил — победитель, журналисты, налетевшие на него со всех сторон, на разные лады задавали один и тот же вопрос:

— В чем секрет вашей долгожданной победы?

— Я просто знал, что если Бог, несмотря на все твои старания, не дает тебе то, о чем ты так молишься сейчас, значит, он задумал для тебя что-то более грандиозное. Если бы я победил на прошлых играх, ни я сам, ни весь мир не узнал бы, на что я способен. Победив тогда, я захотел бы остановиться и наслаждаться лаврами. Но победив сегодня, я научился не останавливаться никогда, несмотря ни на что. — Все еще часто дыша, ответил он.

В дверь раздевалки тихо постучались.

— Войдите! — окликнул Михаил, снимая костюм.

На пороге появилась Анна. Михаил слегка повернулся, продолжая вылезать из обтягивающего наряда.

— Снова до смерти боялась? — полушутя спросил он.

— Я горжусь тобой! — прошептала девушка, обняв голую спину мужа и прикасаясь губами к толстым шрамам. В глазах ее стояли слезы радости и благодарности.

Глава 33

Недели проходили за неделями, пока не прошло тридцать девять дней. Джаннет не догадывалась, что сегодня был последний день их встречи. Саид пытался ничем не выдать этого, с той лишь разницей, что сегодня он решился пригласить ее в ресторан. За окнами лил дождь. Саид и Джаннет весело беседовали сидя за столиком самого высокого в городе ресторана, с которого открывался вид на море, опоясанного мерцающим в темноте городом.

— Все хотела спросить у тебя кое-что. — наконец проговорила девушка.

— И что же? — завороженно глядел на свою прекрасную собеседницу Саид. Она была одета в длинное черное платье простого покроя на узких бретельках, изящно укрывающее ее тонкую фигуру. На платье были словно рассыпаны редкие мельчайшие стразы, так похожие на звездное небо. Волосы девушки были просто уложены в высокую прическу, на ушах блестело по маленькому бриллиантику.

— Я интересовалась борьбой с римским завоеванием и тем, что произошло после… Об Албании, полностью изгнавшей завоевателей, я много читала, а что же на самом деле произошло с Помпеем и Цезарем дальше? — Джаннет все же никак не могла думать об этой личности из учебника истории, как о своем былом отце, и отчаянно старалась оставаться в нынешней реальности. Но узнать настоящую судьбу своих предков ей все равно было интересно.

— Помпей вернулся в Рим с пустыми руками. Но нужно было все же заключить, пусть и неформально, мир со своим политическим противником. Цезарь услышал о том, что его дочь от амазонки погибла, успешно претворив в жизнь ловкие дипломатические планы. И ему пришла в голову весьма интересная мысль. — Саид сделал паузу, но Джаннет не смогла предугадать, что же придумал Цезарь, и вопросительно посмотрела на него. — Он решил привлечь в политику еще одну свою дочь — Юлию Цезарис. И выдал ее замуж за Помпея.

— Как это я не догадалась. — усмехнулась Джаннет и Саиду на мгновение показалось, что перед ним сидит именно Фоя.

— Кстати, сначала он планировал выдать ее за Марка Юния Брута.

— Того самого Брута?

— Того самого. — кивнул Саид. — Так вот по свадебному обряду, Цезарь передал свою дочь в руки жениха. Разница в возрасте между Помпеем и Юлией была около тридцати лет, но это не помешало им влюбиться друг в друга. Помпей утерял даже на время интерес к политике.

— Значит, Цезарь в какой-то степени все же достиг своей цели?

— Да, но через несколько лет Юлия умерла при родах, как и ее новорожденная дочь.

— Для Помпея это, должно быть, стало сильным ударом.

— Да. После смерти Юлии разрушилось единственное звено, связывающее Помпея и Цезаря. Они вновь стали врагами.

— Власть, власть. Не пойму, зачем им это надо, Помпею, Александру Великому… и ведь добивались же своего. — чистые глаза Джаннет искрились интересом, зарожденным вопросами.

— У каждого своя жажда. — спокойно объяснял Саид. — Потому-то одному другого не понять. Жажда у каждого своя. Жажда того, чего он недополучил когда-то. Жажда власти, любви, справедливости, знаний, внимания, всего, что только может придумать человек.

— Так значит, это хорошо? — осторожно спросила Джаннет, потому что не считала хорошими способы воевод насытиться ценой крови многих людей.

— Все хорошо в меру. Не сама жажда, а пути ее удовлетворения и показывают то, какой ты человек. В конце либо ты поглотишь свою жажду, либо она поглотит тебя. — Саид отпил воды. Всего один глоток и, мягко улыбнувшись и кивнув Джаннет, приподнял бровь. Девушка опустила глаза. Лично она жаждала никогда не терять Саида.

— А что же стало с… царицей Орифией? — осторожно перешла она к другой, интересовавшей ее теме.

Саид понял этот тревожный вопрос и вспомнил свою мать, которой он сегодня даже не звонил. Они говорили вчера, и она все тревожно спрашивала все ли у него в порядке. Как это было ни больно, Саид старался решительно отогнать эти мысли. Он знал, что так будет лучше.

— Царица достойно перенесла собственное горе и нашла в этом очередное подтверждение правильности их с дочерью решения. Наследницы не стало и цартсво близилось к своему добровольному распаду. Даже амазонки-воительницы решили стать матерями и создать семьи.

— Деянира? — оборвала его вопросом Фоя и вызвала на лице Саида улыбку.

— Стала матерью будущего наследника иберийского престола. К тому же… — Саид снова усмехнулся.

— Что? — нетерпеливо спрашивала Джаннет.

— Наследник этот был зачат ровно в день победы, точнее в ночь после победоносного сражения. — оба дружно засмеялись.

Их продолжающаяся беседа как всегда представляла для Джаннет огромный интерес. Она жадно ловила слова Саида. Он стал ее главным учителем в жизни.

— О чем задумалась? — спросил Саид, увидев ее мечтательный вид.

— Вспомнила, как ты осадил в Шеки Сейрана, когда тот высказывался о своем неверии.

Саид мягко улыбнулся, для него тот короткий диспут был всего лишь разминкой.

— Расскажи мне что-нибудь наподобие того, что ты тогда говорил. — попросила девушка.

— В смысле?

— Раскрой мне какую-нибудь тайну, ангел! — загадочно прошептала Джаннет, отчего на лице Саида заиграла улыбка.

Он посмотрел на мерцающие под дождем огни города.

— Думаю, не будет для тебя тайной, к примеру, то, что все на свете проявление одного и того же.

— Да, говорят, все состоит из частиц энергии. — решила проявить знания она.

— Все на свете проявление любви. — поправил он. — И это проявление любви, — указал он на хлеб, лежащий на белом блюде, — и это, — с улыбкой указал он на нее, — и это проявление любви, — указал он на себя, — и это, — кивнул Саид на хрустальный бокал. Абсолютно все. А Бог — это любовь.

— Но ведь… — только начала Джаннет.

— Нет, — поймал ее мысли Саид. — Когда делаешь зло — это не любовь. Это просто зло. Оно пустое. Мертвое.

— Там нет энергии. — продолжила цепочку мыслей она. — Хотя огонь в…

— Это не тот огонь. Не огонь вдохновения, силы и жизненной энергии. Это умерщвляющий огонь. Огонь, в который бросают мусор из душ, чтоб он исчез. Правда, бывают, к сожалению, полностью пораженные мусором души.

— Надеюсь, моя не так поражена. — не удержалась девушка.

— Ты чиста, Джаннет. В раю я приду тебя повидать, и уверен, ты предстанешь передо мной в том же облике, что и сейчас.

«Значит, единственный путь быть рядом с тобой — это попасть в рай» — подумала девушка.

Саид взглянул на часы. Время утекало быстро, как песок сквозь пальцы.

— Прогуляемся по городу? — Саид посмотрел через панорамное стекло в сторону старинного города. Джаннет также проследила за его взглядом. Где-то там, в одном из дальних поселков, по сей день из песчаной земли вырываются наружу потоки газа, превращаясь в пляшущее пламя. По тем заветным пескам ступали ноги великих людей. И в наши дни люди приходили туда, с целью загадать желание. Джаннет помнила, с каким восторгом огдядывала она этот мерцающий холм, посещая его с родителями в детстве.

— Прекрасная идея! — радостно выдохнула девушка.

Они бродили по вечернему Баку и любовались огнями города, словно отражающими звездные огоньки в осеннем небе. Дождь прекратился и усыпанное звездами, оно было ясным и безмятежным. Саид накрыл плечи Джаннет своим пиджаком. Сегодня, в последний день, он позволил себе встретиться с ней на виду у всех. Бродить без цели по центральной площади с этой маленькой амазонкой, исконной жительницей этой огненной земли, представлялось весьма увлекательным, и Саид каждый раз ловил себя на том, что безмятежно смеется над какой-то очередной ее шуткой. Как же было ему интересно бродить по миру с ней, и как много осталось уголков, которые они вдвоем могли бы обойти. Он знал эти уголки Земли лучше любого человека, но ему жадно хотелось бы показать их все именно Джаннет. Также ему, знающему все мыслимые и немыслимые человечеству науки, хотелось познать душу одного единственного человека, интересоваться ее мнением и наблюдать за действиями. Помогать ей. Не с небес, а будучи рядом, плечом к плечу. Суетный город кружил вокруг обрывками хохота, сплетен, реклам и запахов кофеен. Пройдя через набитые взрослыми и детьми замысловатые улочки, Саид и Джаннет направились в сторону бульвара.

— В этом городе, куда ни иди, а до моря рукой подать. — сказал Саид, когда они стояли у стальных перил перед морем.

Джаннет, опершись спиной о перила, задумчиво смотрела перед собой в сторону парка. Дети катались на роликах, молодежь визжала на викингах, старики дремали на скамейках, жизнь кипела у каждого своя.

— О чем задумалась?

— Не могу представить, какой будет моя жизь… — Джаннет было сложно даже произносить эти слова, — …без тебя.

Саид сделал глубокий вдох и почувствовал запах дождя. Ему было странно и больно ощущать себя в этот миг, он находился на грани, обязательно, перейдя которую, потеряет так неожиданно ставшего ему дорогим человека.

— Такой же, какой и была. — как можно спокойнее ответил он, а сам начал яростно отгонять в голове мысли про ее будущую возможную жизнь. Хотя, как ни странно, ни одного конкретного образа представить не успел.

— Да она словно и не была без тебя, особенно, после того, как я все вспомнила. Просто удивительно, Саид, мой мозг отказывается это понимать, я действительно не могу представить, что будет…

— Все будет у тебя прекрасно, моя милая амазонка. — Саид потрепал девушку за подбородок и заправил ей за ухо выбившийся ветерком локон, со страхом подумав о том, что же будет вскоре ощущать сам он, расставшись с Джаннет.

— Нет, если я этого представить не могу, значит этого не будет. — девушка старалась говорить решительно. Все тело ее дрожало от волнения. — Значит, мы не расстанемся.

Она с надеждой посмотрела на Саида, но, увидев печальное выражение на его лице, поняла, что зря убеждала себя все эти дни.

— Расстанемся. Но об этом сегодня думать не надо.

— Тогда я умру. — вся дрожа, выдохнула девушка.

— О чем ты говоришь? — вперил он сердитый взгляд в унылое лицо. Глаза ее налились слезами.

— О том, что если я не могу представить жизни без тебя, значит, ее не будет. Наверное, я не переживу этого и скинусь с Девичьей башни! — Джаннет указала пальцем на средневековое сооружение, воздвигнутое у самого подступа к морю. Он вспомнил легенду о том, что некогда разлученная с любимым принцесса скинулась с этой крепости в морские пучины. — Может тогда, мы будем рядом в раю. — наконец решилась высказать вслух свои мысли она.

— Что за глупости ты несешь!? — Саид разозлился не на шутку. Он схватил Джаннет за плечи и хорошенько встряхнул. — Взрослая девушка, а что говоришь! И кому ты лучше сделаешь? Хочешь, чтобы я там сердце себе разорвал? — Он указал взглядом на небо.

Джаннет прочла в его глазах страх.

— Обещай мне, что никогда не сделаешь этой глупости! Тем более, что так мы в раю не встретимся. Чтобы попасть туда, нужно пройти через жизнь полностью. А не прерывать ее. Обещай даже не думать об этом. — требовал он, прдолжая теребить девушку за плечи.

— Обещаю, Саид. — Джаннет стало даже немного стыдно за высказанные только что мысли. Как-никак этот мужчина, неземной красоты, в душу которого она влюбилась всем своим сердцем, являлся ангелом. А ангел не приемлет таких греховных разговоров о саморазрушении души. Это она поняла, но успокоилась еще и оттого, что он будет «там», а значит, он сможет видеть ее… нет, не этого она хотела. Она не хотела, чтобы он был «там», она жаждала его здесь, на всю свою человеческую жизнь.

Саид потянул за подбородок к себе ее грустное лицо:

— К тому же там мы будем тоже отделены. Ну не будем же мы там семьей. — тихо протянул Саид с сожалением.

— Значит, никогда? — с мольбой в глазах смотрела она на него.

— Никогда. — выдохнул он. — Хотя мне всего лишь одна жизнь с тобой была бы слаще, чем вечность.

Зажигалка никак не хотела загораться. Чиркнув в очередной раз, он блаженно улыбнулся, увидев тоненький огонек. Трясущимися руками он поднес его к сигарете и глубоко затянулся. Дым, охвативший его легкие, подействовал успокаивающе. Он продолжил наблюдение. Было зябко, и он провел истончившимися пальцами по плечам. Черная рубашка была вся измята и была не свежа. Он спал в ней. Урчание в животе напомнило ему о том, что он не ел со вчерашнего дня. «Пасу его с самой торговой. Когда этот ублюдок, наконец, уберется домой? А девка при нем наивная дура. Знала бы, что он из себя представляет, обходила бы за километр. Красивая девчонка. Жаль, не до нее».

— У меня для тебя сувенир, — сменил тему Саид, проведя ладонью по карману пиджака и, достав, оттуда маленькую бархатную коробочку.

На мгновение в голове Джаннет пронеслось слово «кольцо», но когда Саид раскрыл перед ней подарок, она напрочь забыла о своей мысли, так как то, что она увидела, было намного выразительнее любого кольца.

— Спасибо! — в глазах ее, обращенным к изящному кулону с изображением ангельских крыльев, дрожали блестящие слезинки, и они необыкновенным образом отразились в глазах Саида. — Наденешь?

— С радостью! — Саид волнительно надел на шею Джаннет свой подарок. Цепочка украсила ее лицо и, казалось, оно светится любовью. Сглотнув жесткий комок, подкативший к самому горлу, Саид вновь посмотрел на часы. Далее находиться рядом было опасно, так как времени почти не осталось.

— Уже поздно, Джаннет. Дома будут волноваться.

— Да, конечно. Спасибо за прекрасный вечер. — ослепительно улыбнулась самая обворожительная девушка, которую приходилось встречать Саиду.

Когда они подъехали к дому Джаннет, было совсем темно. Уже у самого входа в блок здания, где жила девушка, Саид решился притянуть ее к себе и крепко обнять. Весь день он сдерживал себя, чтобы не поддаться слишком сильным чувствам, которые, он знал, истерзают его сердце. Сейчас он был уверен, что их никто не видит, поэтому решился даже на прощальный поцелуй. Глаза ее блестели от счастья и любви.

— Джаннет, — серьезно начал он, по привычке прислоняясь лбом ко лбу девушки и нежно сжимая в ладонях ее лицо.

Он провел пальцами по ее струящимся волосам, позволил им в последний раз проникнуть между длинными локонами и всей своей кожей ощутить и запомнить эти прикосновения. Она не знала, что сейчас он жадно впитывал в себя все, что с ней связано: ее запах, взгляды, то как она выглядит и двигается. Он делал это каждый день на протяжении этих недолгих недель, но сегодня он старался уловить все то, что мог когда-то пропустить, не заметить. Где то в желудке он ощущал тяжелый камень. Будто тот встал посреди его груди и не желает сдвинуться хоть на миллиметр, даже чтобы позволить Саиду сделать свободный вдох.

— Я хочу, чтобы ты твердо знала и никогда не сомневалась в том, что я всегда буду рядом. Что бы ни случилось, где бы ты ни была, даже если меня физически не будет рядом с тобой, знай, что я все равно буду рядом. Моя душа всегда поддержит и защитит тебя, я стану твоим хранителем.

Тревожная мысль весь вечер поющая еле заметным отголоском в ее душе вдруг загудела сиреной: «Уж не прощается ли он?». Джаннет усердно старалась не думать в этот прекрасный вечер ни о чем плохом, но не спросить Саида о том, что так тревожило ее, она теперь не могла:

— Завтра увидимся в то же время?

После того, как они в первый же день договорились встречаться в их «убежище», они ни разу не уславливались каждый день и не уточняли время встречи. Оба знали, что оно неизменно, и ни у одного из них не может быть дел важнее. Но на этот раз, выжидательно глядя на Саида, Джаннет решила задать этот вопрос. И Саид понял, о чем она думает.

— Да. — сглотнув комок, теперь вновь подкативший к самому горлу, ответил он.

— Ну, хорошо, тогда до завтра.

Джаннет уже собралась отвернуться, когда Саид остановил ее, еле заметно ухватившись за предплечье:

— Я всегда буду тебя любить. — шепотом произнес он.

— И я люблю тебя. — Джаннет улыбалась ему той самой теплой улыбкой, которая способна врезаться в память мужчинам на долгие годы. Но для Саида она являлась не просто хорошенькой девушкой, в которую можно влюбиться. Он любил ее всем своим ангельским сердцем и никак не мог осудить и остудить в себе эту любовь, как ни старался. Несмотря на горькое мгновение, именно сейчас он ощутил себя самым счастливым во Вселенной существом, ибо эти чувства выпали на его долю и они были самыми головокружительными и захватывающими. Это самая суть Создателя пронизывает насквозь любое любящее существо в мире, будь то ангел, человек, кошка, бабочка, планета или воздух.

— Тебе пора. — нехотя отпустил ее Саид.

Девушка направилась в сторону лестницы. Через несколько шагов она повернулась и улыбнулась ему, прежде чем совсем скрыться в доме.

Джаннет жутко хотела подбежать к нему и расцеловать в губы, щеки, шею. Просто так. Чтобы показать, как сильно она его любит. Но не решилась. «В следующий раз» загадала она.

Саид знал, что больше они никогда не встретятся на этой Земле, не познают теплоту рук друг друга, не согреют друг друга в объятиях, не прикоснуться губами и даже взгляды их не встретятся.

В соседнем доме на первом этаже горел свет. Сквозь мутное окно Саид стал невольным свидетелем ссоры, по-видимому, совсем молодой пары. Мужчина и женщина яростно жестикулировали и бросали друг другу горькие слова. Их Саид слышать не мог, но он видел как меняется выражение лица человека, в адрес которого партнер выплевывал что-то болезненно острое. Мужчина замахнулся на жену, но та успела выбежать из комнаты, утирая слезы.

«Люди, Люди…» — подумал Саид.

Он вернулся домой поздно. Долго в одиночестве он бродил по городу, ожидая рокового момента. Обычно, по окончании миссии ангел покидал мир естественным путем, через смерть. Были на свете ангелы, не успевшие завершить свою миссию, когда превобытные в своем сознании люди, прознав про их сверхвозможности, решали, что они колдуны и ведьмы. Участь таковых не заставляла себя долго ждать. Но зайдя в свою квартиру, которая располагалась в престижной высотке в центре города, Саид не думал об этом. Он не вернулся в старый город в «их» с Джаннет дом, теперь без нее ему не было там места, они покинули его навсегда. Саид думал о Джаннет, о том, как сложится ее жизнь, когда он «оставит» ее, как делал это десятки раз с десятками различных женщин за время этой жизни. Саид чувствовал усталость. Усталость от боли, которую причинял поневоле. Тяжелым грузом это чувство лежало у него на плечах.

Близилась полночь, а он все сидел на широком диване в прихожей, смотрящем в сторону огромного, такого же как на кухне, окна во всю стену. Вся его квартира была сконструирована так, чтобы воссоздать ощущение полета, высоты и свободы. Когда видишь весь город как на ладони, открывая взгляд миру, ты не замыкаешься, но все же познаешь себя, погружаешься в свои глубины, и даже ангелам эти чувства не чужды. Саид снова взглянул на часы: «00:00». В душе у него мелькнула надежда: «Неужели они по каким-то причинам передумали?». Не успел Саид подумать об этом, как послышался дверной звонок. «Оригинально» — ухмыльнулся он и направился в прихожую.

В дверях, оперевшись о косяк, стоял молодой парень, чрезвычайной худобы. Взъерошенные волосы его были засалены и свисали на лбу. Парень медленно поднял взгляд на Саида. Впалые глаза, окруженные большими темными пятнами, были сплошь покрыты красными капиллярами. Было видно, что парень не в себе. «Он не пьян. Это наркотики» — подумал Саид и в то же мгновение парень размахнулся и сильно ударил его в челюсть. Конечно, Саида такой удар не мог сбить с ног, но он отступил вовнутрь квартиры. Парень же, напротив, шел вперед. Красные глаза, казалось, были налиты кровью. «Никогда еще Камилла не пользовалась такими методами…». В это мгновение парень снова ударил Саида. Теперь он неистово колотил его, отталкивая все дальше, вглубь квартиры. А Саид наблюдал за всем словно со стороны и не сопртивлялся, а вовсе раскрыл руки, подставив взбесившемуся человеку грудь.

— Может, скажешь, кто ты? — спокойно спросил он.

— Ты меня не знаешь, ты, как я вижу, птица высокого полета. — парень не переставая лупил Саида по груди глухими ударами и весь запыхался. — А вот сестру мою ты знаешь, да еще как!

— Ты брат Милы, так?

— А ты не тупой. Не верю я этим ангельским оправданиям. Что ты там такого с ней сделал, подонок, что она скинулась с этой гребаной скалы? — и парень разразился самыми грязными уличными ругательствами.

«Не похож ты на студента. Лично я не поверю сказкам о том, что ты учился за границей, а не вытягивал деньги из бедной сестры и матери на наркоту», подумал Саид, но вслух произнес:

— Послушай, ты не в себе, ты потом пожалеешь…

Но парень не слушал, а бросался на Саида все сильнее колотя его то в почки, то в печень. Но удары слабого болезненного человека мало вреда могли принести Саиду. Наконец, до затуманенного сознания незваного гостя дошло: так он Саида не убьет. Ему даже не удалось свалить противника, который был сильнее и крупнее его и почему-то даже не желал вступать в драку. «Тем лучше, разделаемся с ним быстрее», — подумал он, конечно, не заметив, что обратился к себе во множественном числе. Парень оглянулся по сторонам, они были на кухне. «Ножи!» быстро пронеслось в его голове. Но, осмотревшись, в идеально чистой кухне он не нашел ни одного прибора. Теперь он начал шарить по шкафам, рассыпая ругательства.

— Что за гребаная кухня у тебя? Как ты жрешь? Где твои приборы? — орал он и наконец нашел то, что ему нужно.

Саид понимал то, что происходит и готов был принять свою участь, но не хотел, чтобы из-за него была сломана жизнь. Пусть он и так пропащий человек, но Саид не хотел, чтобы все произошло именно из-за него. Тем более с братом Милы.

— Зачем ты ломаешь себе жизнь? — вопрос застыл на его губах, когда острый кухонный нож вонзился прямо ему в грудь. Последнее, что он услышал, был страшный гортанный смех обезумевшего существа.

Через десять минут Саида нашел охранник в луже крови. Мужчина решил проверить все ли в порядке, когда увидел, что пришедший к Саиду недавно посетитель, выбежал из дома как сумасшедший.

Джаннет спала плохо. Ей снились сны, в которых кто-то истошно кричал и рыдал. Было очень душно, она находилась в маленькой комнатке, освещенной слабым лучом лампы. Вокруг нее сидели женщины, головы их были покрыты платками. Они причитали и рыдали, оплакивая кого-то. Джаннет стало так душно, что показалось: она потеряет сознание и вот-вот окунется в прохладное небытие. Но этого не происходило, и она не могла никуда убежать от этих женщин. Вопли их звучали приглушенно, будто слышит она их сквозь какую-то завесу. Неожиданно все женщины разом развернулись к ней и стали причитать еще пуще, глядя Джаннет прямо в лицо своими опухшими глазами с размазанной сурьмой на веках. Они хлопали по коленям и надвигались прямо на нее в том же скорченном состоянии, в котором и сидели. Джаннет хотела убежать от них, но бежать было некуда, женщины окружили ее со всех сторон, истошно рыдая, будто оплакивая ее саму. Тогда она свернулась калачиком и накрылась лежащей рядом простыней. В это же мгновение она словно провалилась под землю. Тут было намного прохладнее, чем в той душной комнатушке. Знакомый озноб ледяными пальцами пробежал по всему ее телу. В кромешной темноте ей послышался проникающий куда-то в самые глубины ее сознания голос:

— Его не было в твоей жизни. Это все сон. Какие еще ангелы? Это не реально. Фантастика. Выдумка одинокой, наивной, неприметной девушки. Вот ты проснешься, а его и нет.

Джаннет вся в поту вскочила с постели. Звонил телефон. Она нашла его под подушкой. На его циферблате высветилось: «03:00». Конечно же, звонила Лала, кому еще придет в голову бесцеремонно звонить в это время. Джаннет всегда злилась, когда подруга по своей дурной привычке звонила ей посреди ночи, но сейчас она была благодарна Лале за свое пробуждение.

— Что на этот раз? — сонно спросила она. На другом конце молчали, и Джаннет это нехарактерное молчание подруги показалось устрашающим. — Лала?

— Джаннет, ты просматривала новости?

— Я спала. Какие новости в это время, что случилось?

— Саид… Тут написано, его убили.

Джаннет не сразу поняла, что говорит ей Лала, но даже когда до нее дошел смысл ее слов, она отказывалась это принять.

— Я несколько часов назад виделась с ним. Этого не может быть. К тому же, зачем об этом сообщили бы в новостях. Очень неприличная шутка, Лала, я от тебя такого не ожидала. — она выдумывала любые оправдания, лишь бы не верить словам Лалы, но сама, вскочив с постели, уже судорожно одевалась. «Он прощался, он знал…»

— Потому что это не просто смерть, а убийство. Его убили. Я прочла это в криминальной хронике. Как я могу шутить на такие темы, Джаннет? Тем более в моем положении.

Девушка вспомнила, что подруга ждет ребенка и ей нельзя волноваться. Где-то в сознании все же промелькнула шутливая мысль о том, что несмотря на свое «положение» Лала все еще продолжает читать криминальную хронику. Джаннет всегда приходили в голову дурацкие мысли, когда она слышала какую-то страшную новость. Вот и сейчас ей жутко захотелось расхохотаться, просто так, без всякой причины, размазывая по смеющемуся лицу слезы, совсем как сумасшедший человек. Включая свет, она постаралась взять себя в руки. «Я не верю. Не верю, что он умер. Такого не может быть».

— Ты постарайся уснуть, Лала. — холодными губами проговорила она.

— Какой там сон. Что будешь делать?

— Пока не знаю… Рашид спит?

— Конечно нет. Стоит у вашего подъезда, он уверен, что ты захочешь поехать…

— Он прав. Я не верю, Лала. Он не может умереть. Надо все проверить, может он еще дышит.

— Прости Джаннет, но не надо так сильно убиваться. Тут написано его нашли в половине первого ночи. Не может быть, чтобы настолько израненного человека могли перепутать с живым. Ох, прости, дорогая, это ужасно. — Лала рыдала. А Джаннет тупо глядела в окно перед собой. «Настолько израненного». Произошло что-то действительно страшное. Плакать она не могла. Все слезы как будто высохли где-то внутри или путь им перекрывала какая-то тугая дверь в ее душе.

— Джаннет, почему ты не спишь? — отец появился на пороге ее комнаты, дожевывая какой-то бутерброд.

Девушка поняла, что должна ему все объяснить и как можно скорее, она ужасно торопилась. Она должна была успеть. «А вдруг он дышит, просто они не заметили» — роились в ее замутненном сознании странные мысли.

Мать Саида сидела в коридоре госпиталя, судорожно распрямляя на коленях выцветший носовой платок. Джаннет, Эльшад и Рашид сидели рядом. Исмаил ни в какую не хотел отпускать дочь, но в конце поддался напористой жене и отпустил ее с Рашидом, строго наказав вернуть ее в целости и сохранности. Если бы не Рашид он никогда бы не отпустил Джаннет, тем более после того, как понял, что история была криминальная. На решение Исмаила повлияли также глубоко несчастные глаза дочери. Он всегда знал, что она умная девочка и не влюбилась бы в плохого человека. Он верил ей и потому поддался на уговоры Алины, как тигрицы отстаивающей решение дочери.

Было уже раннее утро. Врачи всю ночь боролись за жизнь Саида. Из двери, ведущей в отдел реанимации, появился хирург. Все трое вскочили на ноги.

— Доктор Ариф, какие новости? — взволнованно спросил Эльшад.

Под глазами врача пролегли синие тени.

— Он потерял слишком много крови. — ответил тот, устало поглаживая пушистые усы. «Светило хирургии» (так за глаза называли доктора Арифа) сегодня выглядел беспомощным.

— Но мы можем надеяться? — спросила Джаннет.

— Мы, действительно, сделали все, что было в наших силах. — сокрушенно ответил доктор, подняв взгляд к потолку.

Сара героически стояла и слушала этот приговор молча.

— Можете зайти… попрощаться.

Из глаз Джаннет очередным потоком полились слезы, но она так же как и Сара, молча приняла этот приговор. «Я знала, что так оно и будет. — неустанно мучала себя она этой мыслью. — Ведь я знала. Чувствовала».

— Саид, не оставляй меня! — только и шептала как молитву Джаннет, сжимая ледяную ладонь ангела.

Сара великодушно оставила ее одну на некоторое время. Эльшад ни на шаг не отходил от женщины, ловя каждое ее движение, готовый в любой момент подхватить эту хрупкую старушку на руки и укрыть от всего мира.

«Дорогая моя, любимая, как хотел бы я променять эту опостылевшую вечность на одну единственную жизнь с тобой. Как хотел бы я быть обычным человеком, чтобы стать твоей истинной половинкой. Как хотел бы я каждое утро просыпаться и благодарить Бога за то, что рядом со мной дремлешь ты, мой ангел, и каждую ночь засыпать, чувствуя твою голову на собственном плече и вдыхая аромат твоих волос. Как хотел бы я посвятить свою жизнь тому, чтобы дарить твоим глазам радость, счастье и любовь. Я был бы благодарен за каждое мгновение короткой человеческой жизни, которую мне позволили бы разделить с тобой. Я старался бы сделать каждое мгновение нашей жизни прекрасным. Я был бы бесконечно благодарен за эти мгновения, когда мы совсем старые и хромающие бродили бы по парку, и я поддерживал тебя за руку, а в глазах наших светилась любовь и согревала наши души. Как хотел бы я посвятить свое существование тебе, познать этот мир с тобой, потому что без тебя он мне не интересен. Как хотел бы я умереть в один миг с тобой, и последний мой вздох был бы вздохом благодарности за сказочную жизнь, которую мы прожили вместе». Эти слова говорила душа Саида, стоя перед лицом горько плачущей у его койки девушки.

— Тебе позволено выбрать такую жизнь. — послышался за его спиной знакомый голос.

Ангел обернулся и в ярких лучах света увидел Санни. Она стояла в небесно голубом одеянии, протягивая тонкие руки к Саиду. Саид выпрямился и подошел к ней, не веря тому, что слышит.

— О чем ты говоришь, Санни? — недоуменно спросил он. В светло голубых глазах девушки дрожали слезинки.

— Я говорю о том, что вчерашнего произойти не должно было. По крайней мере, Камилла об этом не знала. В этом была замешана другая сила. Тебе позволено выбрать эту человеческую жизнь, о которой так молишься. Я попросила за тебя и Камилла тоже.

— Почему ты это сделала? Ведь мы расстанемся, а ты говорила, что любишь меня больше всех ангелов.

— Именно поэтому я сделала это. Я хочу, чтобы ты был счастлив, а это возможно только тогда, когда ты будешь со своей любимой. Твоя душа, какой бы совершенной она ни была, была не полной до тех пор, пока ты не встретил эту девушку. — Санни посмотрела на Джаннет, низко опустившую голову и не ведающую о том, что происходит совсем рядом с ней.

— Спасибо, Санни. Значит, я могу вернуться? — все еще не веря тому, что происходит, спрашивал Саид.

— Будет сложновато, но Рафаэль не зря назван «воскрешающим». — тепло улыбнулась девушка хирургу, стоящему позади Джаннет с грустно опущенной головой. Но он исподлобья посмотрел на Санни и гордо заулыбался, Саид понял, что даже он сам до последней минуты не верил в его исцеление и решение, которое принесла Санни, жутко обрадовало Рафаэля.

Но вдруг лицо Саида погрустнело, и на нем сменилось недавнее выражение восторженной радости.

— Только вот… Я ведь все равно этого не заслужил. Из-за меня потерял зрение человек.

— Ты ведь и сам догадался, что в этом не только твоя заслуга была. Мила послушала не тот голос. Это стало очевидно после того, что произошло с тобой этой ночью.

— Это не меняет того, что она слепа. — опустил голову Саид.

— Да, совсем забыла, — как ни в чем не бывало выдохнула Санни, часто моргая и смахивая нежеланные слезы. — Тут кое-кому дано задание, срочно переквалифицироваться в глазного хирурга. — уже веселее сказала она, выделяя слово «глазной».

«Мне?!» — так и вопрошал весь вид Рафаэля, который не мог сказать ни слова, чтобы не вызвать подозрений Джаннет.

— Ну не Саиду же! — ответила Санни. — К тому же, тебе не впервой. Счастливой жизни!

— Спасибо! Спаси Бог! — безмерно счастливо благодарил Саид.

Образ Санни стал растворяться перед его глазами. Больше Саиду не представится возможность видеть ангелов, но взамен он получил исполнение своего самого заветного в жизни желания.

Джаннет вздрогнула от того, что почувствовала, как недвижимая рука, которую она сжимала, слегка пошевелилась. Девушка приподняла заплаканное лицо и увидела, как Саид смотрит на нее через полуприкрытые веки и измученно, но счастливо улыбается.

21 матра 2012 года

— Ты просто ангел! — Говорила Алина, разглядывая дочь, полными восторженных слез глазами и поправляя ее свадебное платье белое и воздушное как облако.

«Это мой будущий муж — ангел» — не веря самой себе, в душе проговорила Джаннет.

— Я еще никогда не видела такой нежной невесты! — радостно промурлыкала Лала, разжевывая большое красное яблоко и поглаживая огромный, выступающий далеко вперед живот.

— Вы еще больше смущаете меня, прекратите! — выдохнула Джаннет, обводя руками украшенный мельчайшими кружевами корсет своего платья. — Когда же они, наконец, приедут?

После короткого стука дверь в спальню Джаннет распахнулась, и на пороге появился Рашид в черном смокинге, сидящем строго по фигуре. Глаза его засветились нежностью и теплом при виде хрупкой невесты, стоящей посреди комнаты.

— Приехали. — доложил он, раскрывая пошире дверь, чтобы женщины вышли из спальни в гостиную.

Рашид подставил руку жене и Лала, тяжело опираясь на мужа, прошла в соседнюю комнату. За ними пошла Джаннет, сопровождаемая Алиной, которая неустанно поправляла ее полупрозрачный шлейф.

В гостиной на диване сидел Исмаил. Увидев женщин, он поднялся на ноги. Джаннет заметила, что он вот-вот расплачется.

— Ты красавица, дочка. — сказал он, а подбородок его предательски подрагивал.

В дом зашли гости со стороны жениха и наконец Джаннет увидела Саида. Он был в белом костюме, а в руках держал букетик небесно-голубых цветов. Мелкие соцветия сплошь испещряли букет, перемешиваясь с крошечными зелеными листьями. Джаннет не представляла, как можно было составить букет из незабудок, причем довольно приличных размеров, но это был не сон. Кажется, флористы сумели как-то осторожно нанизать и переплести эти соцветия со скрытым внутри букета стальным каркасом. Саид передал невесте цеты, восторженноосматривая ее красоту.

— Самое счастливое мгновение. — сдавленным от волнения голосом произнес он, наклонившись к ее уху, так, чтобы только Джанннет могла расслышать его слова.

— И для меня. — прошептала девушка, влюблено глядя на мужчину, подарившего ей свое сердце.

Эпилог

Запах больницы и пустые белые коридоры снова окружали Саида. Выглядывающие из белых потолков, похожие на торчащие оголовья стетоскопов, лампочки горели, несмотря на то, что был день. Зимой дни коротки. Город уже готовился к встрече Нового года. Саид шел по коридору, уже не вспоминая ни Сольферино, ни события с Милой, ни свое недавнее долгое пребывание в больнице. Мысли его полнились совсем другим, и ощущения от этого извечного больничного запаха тоже были совершенно другими. Запах больше не казался ему запахом безнадежности и страха. Он вошел в чистую палату. Здесь пахло молоком.

Полулежа на койке, Джаннет держала на руках прекрасную малышку, мирно посасывающую во сне пальчик. Коричневые локоны девочки, унаследованные от матери, завивались у висков, а длинные материнские реснички, обрамляющие небесно-голубые глаза отца, подрагивали при каждом вдохе. В палату вошел Саид с огромным букетом кремовых и алых роз в руках. Положив цветы на столик в углу палаты, он подошел к жене и нежно поцеловал ее в лоб. Все это время он пытался разглядеть маленький сверток, мирно дремлющий в любящих объятиях. Джаннет отвернула пеленку, чтобы Саид смог увидеть свою дочку в полной красе. Волна нежности нахлынула на Саида. Это было его дитя, плоть от плоти, кровь от крови, соединившее в себе души его и Джаннет, продолжение их жизней. На запястье малышки Джаннет повесила, обмотав несколько раз, свою цепочку с кулоном в виде крыльев ангела, образующих сердце, которую Саид когда-то подарил ей, ожидая, что они расстанутся навсегда. Спокойная девочка показалась ему очень знакомой, словно Саид уже когда-то видел это ангельское личико. Ей не хватало лишь маленьких трепещущих крылышек за лопатками. И тут догадка осенила Саида, и он счастливо улыбнулся, возведя полные слез и благодарности глаза к небесам.

— Как мы назовем нашу дочку? — весело спросила жена.

Саид крепко обнял свою семью и зарылся носом в маленькие кучеряшки на голове дочери. От нее пахло раем. Его сердце, казалось, не выдержит такого безмерного счастья. Сделав глубокий вдох, он произнес:

— Ее зовут Лили.