Сполохи [Ирина Ростова] (fb2) читать онлайн

Ирина Ростова Сполохи

Сполохи грядущего

Глава 1

— Пепельная срань, — с выражением сказал Торрен,

— Зубастая тьма! — с чувством дежавю отозвалась Мист, и Эррах, явно чисто для того, чтобы поддержать своих спутников, согласился:

— Иопра, арге.

— И, все-таки, что это значит-то?

— Это крайне неприлично и невежливо, — стушевался эльф, бросая косой взгляд на Торрена, видимо, в надежде спастись от допроса с его помощью.

— Может, оставим эту, как ее, этнографику на потом? — поддакнул тот. — У нас, по моему, есть проблемы похуже, чем сквернословящий людоед.

— Так интересно же, — вздохнула Мист, с огромным трудом поднимаясь на ноги. Она себя чувствовала так, словно умерла, и не один раз, а с десяток. Или, может, десять тысяч. В добавок ко всем бедам, в какой-то момент она потеряла Книгу, и ее нигде не было видно — судя по всему, главное достояние осталось там, откуда они сюда свалились. — И особенно интересно, что скажет лэри Акринна, если я в ее присутствии так выскажусь.

— Чтобы ты помыла рот с мылом, — подумав, ответил Эррах. Он тоже поднялся, покачиваясь, и домиком прислонился плечом к плечу Мист, дрожа, как осиновый лист и громко шмыгая носом.

— Помой рот с мылом, — строго сказала ему Мист, старательно оттягивая тот момент, когда все-таки придется пытаться понять, что случилось и как все исправить. — И нос тоже.

— Мыло тогда давай, — с готовностью отозвался Торрен. Тот уже деловито оглядывался вокруг, и в его голосе звучала такая подспудная тревога, что у Мист тут же свело в груди от нервного напряжения.

— Нету мыла.

— И веревки нет.

— А веревка зачем?

— Вешаться. Потому что вешаться проще, чем понять, какого пепла вообще случилось.

— Нас куда-то закинуло, — пожала плечами Мист, снова оглядываясь. Книги не видать, что подтвердает предполодение о ее потере до переноса, а пейзаж вокруг даже не выглядел странно: они были на холме, который красиво огибала река, с одной стороны от них начиналось предгорье с живописными темными скалами, с другой — лесистая равнина.

— Куда-то, — сварливо всхрапнул Торрен. — Ты ничего не узнаешь?

Мист посмотрела еще раз, но картина не изменилась. Леса, холмы, река, горы…

— А должна? — она даже на Эрраха оглянулась в поисках подсказки. Тот, сняв маску и капюшон, тоже вертел головой, но, в отличие от Мист, кажется, что-то начал понимать.

— Это не там?… — начал было он, и Торрен согласно крякнул.

— Подозрительно похоже, да? И вооот там, где река.

— Согласен, — медленно кивнул

— Ой, да ладно вам! — возмутилась девушка. — Все наземские пейзажи похожи. Небо, горизонты, горы, деревья.

— Нет, это все подземские пейзажи похожи, — не согласился почетный минотавр. — А мы на том же месте, что и были, только вот ни города, ни башни нету.

— То есть?.. — начала Мист, оглядываясь вокруг с еще большей тревожностью. — Мы в каком-то… альтернативном пространстве? Как такое возможно?

— Или в альтернативном времени, — предположил Эррах очень тихо. — Мне кажется, что горы выше, чем были. Немного.

— И что значит? На случай, если вы позабыли, я эр-Ианде не геолог, я эр-Ианде историк.

— Ты эр-Ианде болван…ка, — буркнул Торрен.

— Если оставить в стороне невозможность такого события, то я бы предположил, что мы в прошлом, — сдержанно сказал Рах. — Но прежде, чем финализировать этот вывод, я хотел бы взглянуть на местное небо ночью.

Созвездия — Мист поняла эту идею — звезды меняли свое положение не только в годичном цикле, но и с течением лет, отражая изменения, происходящие в их мире. Кто-то вроде нее, не специалист, ничего не сказал бы по звездному полотну, но вот Рах, видимо, обладал и этими знаниями.

— Тогда отложим этот вопрос до ночи, — решила Мист. — А сейчас стоит заняться более животрепещущими вопросами.

— Например?

— Например, где нам спать и что нам жрать, — практично сказала она, наученная многочисленными бытовыми неурядицами последних месяцев. — Идеи?

— Молнией жахнем и все, — пожал плечами Торрен, и у Мист внезапно прямо таки Домен Света в голове распахнулся.

— Молнией! Но если мы в прошлом, то магия будет на месте, разве не так?

— И Крайний Хутор уже точно был при ар-Маэрэ Иллемэйре, — отметил Эррах, подумав. — А здесь и следов поселения нет, так что если мы в прошлом, то раньше его рождения.

— Или мы вообще не в Эквеллоре, — кивнула Мист, пытаясь вспомнить хоть что-то кроме Эйиладд Кирин. Конечно, трудно вспомнить то, чего и вовсе не знаешь. — Хотя, в общем-то, у меня это неплохо получалось и раньше. Ладно, — она наметила целью один из камней на краю склона и махнула своим спутникам, мол, прочь, дайте дорогу волшебникам. Торрен с немалым удовольствием скорчил испуганное лицо, спешно удаляясь ей за спину, а Эррах вообще не имел обыкновения с ней спорить, так что переместился быстро и спокойно. Мист сосредоточилась, указала на нужную точку и сказала, — Эйиладд Кирин!

Разряд молнии был коротким, слепящим и громким, и камень, в который ударила молния, разнесло в крошево.

— Ого, — присвистнул Торрен. — Ну-ка, я тоже хочу! — он шагнул вперед, отодвигая подругу, сложил руки и указал на другой камень. — Эйиладд Кирин!

Сполох, сорвавшийся с его рук, был куда более впечатляющим, нежели тот жидкий огонек, который он сумел вызвать раньше, в башне Келэб.

— Ухх! — прокомментировал Тор, явно не чувствуя никакого истощения и не пытаясь завалиться на землю, чтобы подремать и отдохнуть. — Ну-ка, еще!

— Стоп, стоп, — Мист перехватила его руки. — Мы понятия не имеем, с чем нам тут предстоит столкнуться, и на сколько ударов тебя хватит. Надо беречь энергию.

— Я согласен, но не полностью, — внезапно вмешался Эррах. — Нам желательно заранее знать пределы ваших магических сил, чтобы не столкнуться с ограничением в горячке боя.

— Тем более, проверять это надо в безопасном месте, — учительским тоном отозвалась Мист. — Решив базовые вопросы о том, что есть и где спать.

Эррах явно обдумал этот вопрос со всех сторон и вежливо наклонил голову.

— Склоняюсь перед твоим превосходящим разумением, Моррайт.

— То-то же, — устало отмахнулась она. На самом деле, она совершенно не была уверена в каком-то своем “разумении”, потому что разумения не ощущала, только усталость, недоумение и раздражение. Вот они все врываются в зал, вот спорят с Элианной, чтоб ей вечно бродить полями пепла, вот на них нацеливают странное оружие в первый раз, но Воин вмешивается и спасает их, а вот второй выстрел, и они все делают шаг вперед, пытаясь закрыть друг друга. Единый порыв, и они все трое готовы были принести себя в жертву ради двух других. Как такое вообще возможно? Как люди достигают такого? И как они вот умудрились?

Мист внимательно посмотрела на обоих по очереди. Рах снова накинул капюшон, спасаясь от солнечного света, и рассеянно сморкался — стоило им оказаться вне города, как он снова начал истекать соплями, и это состояние уже было для него таким привычным, что он даже не сильно обращал на это внимание. Торрен продолжал оглядываться, явно выбирая, куда им идти, по одному ему известным приметам.

Растерянным не выглядел ни один из них, разве что, усталыми, но это было не удивительно с учетом того, сколько они наприключались с момента пробуждения. Это был невероятно долгий день, и кончаться он не собирался, кажется.

— Ну, и куда мы пойдем? — спросила Мист у Тора.

— Туда, — Торрен махнул рукой в сторону горного склона. — С учетом всего, там наверняка есть пещеры, где мы можем спрятать свои задницы. И, глядь, может и не только задницы. Отдохнем, и потом будем искать каких-нибудь местных, налаживать контакт. Надо ж все ж таки понять, куда нас занесло.

Это было очень мило со стороны Торрена: делать вид, что они еще ничего не поняли и все такое. Хотя, в целом, многого они точно еще не знали.

— Хорошо, если тут есть что-то помимо примитивных трибальных цивилизаций, — деликатно вставил Эррах.

— Плохо! — тут же опроверг его Торрен.

— Прощу прощения?

— Проси прощения, — милостиво разрешил Тор, двигаясь вперед, как огромный строк впереди стада. — Это плохо, если тут развитая цивилизация, еще Ардора какая-нибудь найдется, только этого нам не хватало! А в примитивном мире мы с Мист богами станем за две молнии! Ладно, за три.

— Почему именно за три? — с полным сомнения любопытством уточнила Мист.

— Одну придется выстрелить предупредительно в небо, вторую в местного царька, третью в местное идолище, — с удовольствием перечислил парень. — И все, дело в шляпе. Ну, там, или в книжке. Кстати! В книжке-то ничего нет про путешествия во времени?

Мист оценила лежащий перед ними извилистый путь на глаз.

— Знаешь, давай об этом подумаем, когда мы встанем лагерем, — сказала она.

— Вот же! Давно тебе говорю, летать надо учиться, а не фигней заниматься. А ты все зелья, а ты все зубастая тьма.

— Но-но, зубастая тьма была очень даже ничего, — достаточно устало отозвалась Мист. Торрен скакал впереди горным козлом, словно не бегал полночи по городу и не лазал по тайным ходам, и в башню не взлетал, но его более малахольные спутники двигались менее активно.

— Интересно, как там Виль… Воин без нас, — вздохнула девушка. — Ну и Сорс.

— Никак, — подумав, ответил Эррах. — Если мы в прошлом, то будущее просто не существует. Оно не представляет собой неразрывный континуум, в каждую секунду которого можно войти и выйти.

— Но если это прошлое, — нахмурилась Мист. — То именно это мы и сделали. Вошли в какой-то момент прошлого. Разве нет?

— Я бы интерпретировал это иначе, — тут же профессорски задрал нос эльф. Усталый или не усталый, если речь шла о лекции, он был всегда готов. Мист готова была поспорить, что из него реально вышел бы идеальный университетский зануда, только вот экстерьер подкачал. Если бы он только был хоть немного больше похож на человека — как лэри Акринна, например, он мог бы сделать совершенно волшебную карьеру. Но куда и как пристроить Раха теперь было делом очень отдаленных времен. В прямом смысле, если они все правильно угадали.

— Знаний у нас нет, — возвестил Тор со своим обычным прямолинейным юмором высокой степени абстракции. — Зато есть ловкая интерпретация!

Эррах бросил на него полный смирения взгляд, такой странный на его врожденно-кровожадном лице, и невозмутимо продолжил:

— Уже пройденные события становятся частью физического мира, записываются в его изменениях, поэтому могут рассматриваться как четвертое измерение. Точка условного настоящего находится на последней метке, на границе вектора, который устремлен в будущее. Будущее не существует, потому что оно еще не оставило следов в физическом мире, что делает возможным движение назад — но не движение вперед.

— Ты там точно контузий не отхватил? — заботливо поинтересовался Тор, перепрыгивая через поваленное бревно. — Вроде того как, я на тебя приземлился, и ты того.

— Я просто изложил свои теоретические выкладки, — примирительно сказал Эррах. — Я могу ошибаться.

— То есть, если мы в прошлом, то мы застряли?

— Таково мое предположение, — подтвердил эльф. Его это, кажется, не пугало: да и что его могло пугать? У него толком не было прошлого, не было семьи или друзей кроме Торрена и Мист, а они были с ним.

— Эй, мне так нельзя, — всполошился Торрен. — Предполагай что-нибудь другое, мне надо обратно. У меня там у одной засранки шея не свернута, у другого засранца гланды не вырваны, торговая империя не построена и все такое. Столько планов!

Мист была с ним согласна: у них толком и не было законченных дел, кроме учебы, все равномерно начато. И если они в самом деле в прошлом, и не смогут вернуться, то как это повлияет на всю историю? От таких мыслей голова кругом шла, и хотелось, чтобы оказалось, что они ошибаются, и просто попали в похожее место, например, где Башня вообще ушла под землю, а магия работает лучше из-за каких-нибудь очередных неведомых влияний Доменов.

Конечно, под конец дороги до облюбованного Торреном места Мист и Эррах не то, что уже домиком шли, а еле брели, прислонившись друг к другу, в то время, как Тор ничуть не выказывал признаков усталости: адреналин битв, погонь и незнакомого места взбодрил его так, что он буквально брызгал во все стороны энергией, поминутно оглядываясь по сторонам с любопытством, прислушиваясь и принюхиваясь. Однако, насколько бы ни была Мист утомлена, смену типа движений своего друга она заметила сразу: в один момент он словно подобрался, напружиниваясь еще больше, готовый к любым незадачам и проблемам, которые прозревал неким шестым чувством своей премудрой задницы … или одним из пяти.

— Что-то не так? — как можно небрежней спросила Мист, стараясь сохранять голос нейтрально-усталым, а не тревожным.

— Ага, — радостно откликнулся Торрен. — Пасут нас. Обходят со всех сторон, так что сейчас, глядь, и проверим, сколько там киринов в нас влезает.

— Много их?

— Пять, — подумав, сказал Тор и начал беспечно насвистывать.

— Пять, — едва слышно повторил Эррах. — Классический разведывательный или патрульный отряд эолен всегда состоял из пяти.

— Думаешь? — обернулась на него Мист.

— Главное, будьте наготове, чтобы успеть применить все доступные средства, — сдержанно ответил эльф и, остановившись, поднял вверх руки. — Раэ иллаве!

Мист и Тор остановились рядом с ним, почти на автомате разделяя секторы обзора между собой. Почти спина к спине, хотя сейчас это было скорей “спиной к Эрраху”.

Некоторое время было тихо, но потом ближайшие заросли практически без звука расступились, выпуская самого настоящего эльфа.

Нет, в целом, Мист уже представляла себе живых эльфов: Гронс, Акринна, Мейли в своих иллюзиях и Рах кое-как составили в ее голове цельный образ, но одно дело — представлять, а другое — видеть на самом деле, да еще и находясь на прицеле настоящего эльфийского лука. Вероятно, даже не одного.

— Раэ т’иллаве, — сказал эльф после паузы. — Иль тирре?

— Стэ эи ир эатан, — отозвался Рах, без резких движений снимая капюшон с головы и неохотно подставляя солнцу бледную кожу и глаза, похожие на провалы в вечную ночь. — Эи ирнен эолен, н’ирн.

Эльф почти отшатнулся, сузил глаза, с подозрением оглядывая Раха. Вероятно, таких эльфов он еще не встречал, что не удивительно. Мист была относительно уверена, что является автором единственного такого экземпляра в Эквеллоре.

Из зарослей раздался предупредительный короткий свист, больше похожий на трель птицы, но стоящий перед путниками эльф только кончиком уха немного передернул.

— Я из Сидонии, — сказал Эррах, и Мист с удовольствием и удивлением поняла, что вполне улавливает значение его слов. Вряд ли, конечно, сможет так гладко говорить сходу, но этого от нее сейчас, наверное, не требовалось. — Я тер-Ианде. Мы ищем путь в эль-Саэдирн, чтобы просить помощи у мудрецов и магов народа эолен.

— Где твой учитель? Какой твой народ среди наших людей?

— Мой учитель — Моррайт, — Эррах указал взглядом в сторону Мист, и Торрен аж весь напрягся от этого, видимо, плохо разбирая речь. Мист не глядя тронула его за плечо, мол, все нормально, а эльф тут же обернулся к ней.

— Кто ты, человек?

— Я изучаю историю, — медленно сказала Мист, с относительным трудом собирая слова в предложения на языке эолен. — Эррах мой ученик, Торрен — мой брат.

— Не слышал о таком, чтобы эльф чему-то мог научиться у человека, — вздернул нос ее собеседник.

— Может, — помедлив ответила Мист. — Например, вежливости. Как твое имя, страж?

— Я Этейн Из Осени, — эльф сощурил глаза, глядя на нее.

Мист в ответ смерила его тем самым взглядом, каким Акринна обычно одаривала своих учеников, особенно нерадивых и скверно себя ведущих.

— Мы нарушили какие-то границы? Зашли на вашу территорию? — уточнила она, медленно подбирая слова и согласовывая их между собой. — Это ваша земля? Вы похожи на разведчиков, и вы не похожи на стражей границ.

— Мы разведчики, — все еще хмурясь, ответил Этейн, и Мист обратила внимание, что он говорил немного иначе, чем Эррах и, соответственно, она сама, подхватившая разговорные части от своего предполагаемого ученика. В речи Этейна вместо “а” был оборотный смешанный звук “ае”, и практически отсутствовало “с”, которое он словно проглатывал при произношении. Другая подраса? Эррах начинал рассказывать о том, что среди эолен было четыре народа, которые не смешивались до конца, но никогда не упоминал, из какого конкретно он сам. — И мы почувствовали магию, волшебство, как его творят наши волшебники, и поспешили на помощь, думая, что сородичам нужна помощь против выродков Ардоры. И нашли вас.

— Магия была наша, — легко подтвердила Мист. — Я и мой брат знаем несколько заклинаний и умеем варить зелья. Симбеланну, Симбельмин, другие.

— Люди варят наши зелья? — искренне удивился Этейн, но напряжение его несколько оставило. — Я хочу взглянуть.

Мист повернулась к Тору и попросила на весторне:

— Дай что-нибудь из склянок, у тебя осталось еще?

— Немного так, — подтвердил Торрен, убирая Хладогрыз в ножны, раз переговоры идут успешно. — О чем балакаете-то, я что-то и не понимаю ничего толком. Это как, нормально?

— Ты знаешь язык хуже, чем я, — покачала головой Мист. — Мне-то трудно и понимать, и говорить, а я колупалась в этом все годы обучения. А ты письменной речи нахватался и все. Не надо было зевать, когда мы с Рахом делом занимались.

— Да что там, скучно же, глядь, — несколько смущенно отозвался Торрен, шаря в сумке. Через несколько секунд он щедро протянул Мист свою добычу. — Осталось самое ненужное, специально для дорогих новых знакомцев. Горный козел и кирдык.

— Горенкош и Киредие, — перевела обратно Мист, протягивая пузырьки эльфу. Тот осторожно принял их, повесив свой лук на плечо, и, откупорив, понюхал каждый, по капле размазал по ладони, тронул языком каждый след.

— Зелья правильные, — подтвердил Этейн, переводя взгляд с одной на другого и на третьего. Они все еще явно не вызывали у него сильного доверия: впрочем, Мист тоже не торопилась рассказывать ему все, как есть, хотя внутри у нее дрыгалась и плясала радостная мысль, что вот, вот, наконец, настоящие эльфы, они все-все знают, они могут помочь, они настоящие маги и волшебники, и они живые, в отличие от паскудного Мейли.

Мейли, который, видимо, еще даже и не родился.

Мейли, который если чему и научил ее — так это тому, что никто не идеален, и никто не непобедим, и каждый может совершать глупые ошибки.

— Кто из вас колдовал? — спросит Этейн.

— Я и Тор, — не сочла нужным скрывать Мист. — Могу показать, если вы не станете стрелять.

Говорить было все еще трудно, но постепенно, с каждой репликой, становилось легче, словно и разум, и рот адаптировались к чужой речи. А вот Тор, кажется, даже взгрустнул от ограниченности своего понимания.

Этейн поднял руку, сложив пальцы в какой-то сигнал для своих, потом кивнул.

— Показывай, человек.

Мист недовольно огляделась, разыскивая мишень побезопасней, потом сложила руки и мысли и выпустила белую молнию в землю подальше от Этейна.

— Вот, — прокомментировала она. — Мы умеем варить эльфийские зелья, умеем пользоваться эльфийской магией, мы всего лишь хотим поговорить с кем-то из ваших магов, чтобы обсудить ситуацию, в которую ненароком попали. Как насчет капли доверия и помощи?

— Нам не стоит вам доверять. Нам не стоит вам помогать. Я не понимаю, как человек может быть учителем эльфа, и я не знаю такого народа — н’ирн.

Этейн явно колебался, не зная, что с ним делать.

— Ты полон сомнений, — сказал Рах, складывая ладони вместе жестом, которым зачастую пользовались Видящие. Голос эльфа немного изменился, становясь каким-то особенно сочувствующим, и Мист даже встрепенулась — такого от своего официального тер-Ианде она еще не слышала. Зато … зато знала, откуда это пришло. — Тебе непросто. Самым простым было бы сделать как мы говорим, так ведь? Просто отвести нас к старшим, и оставить решения на их усмотрения. Но ты не можешь этого сделать, я прав?

— Откуда тебе знать? — с оттенком тревоги переспросил Этейн, поднимая руку в новом явно сигнальном жесте.

— Я эльф, хоть и другого народа, — мягко сказал Эррах, почти отзеркаливая его позу. — Я знаю, что и как делается среди нас. Ты отвел бы нас к своим старшим, конечно же. Но у тебя и твоих людей есть задание, отклониться от которого вам нельзя.

Этейн опустил руку, впиваясь напряженным взглядом в лицо Раха, в его странные глаза с черными белками, и н’ирн снова повторил его жест. Мист даже дыхание затаила: Эррах каким-то образом разворошил и поставил себе на службу уловки и умения Калеба, будь он неладен, потому что сам н’ирн, милый и немного нелепый при своей угрожающей внешности и происхождении, никогда не смог бы так.

— Спроси у Деи Дилинги, как тебе быть, — посоветовал Эррах. — Разве не так надо поступать, если те, кто мудрей и старше, далеко?

— Да, — Этейн резко кивнул и махнул рукой, и его команда бесшумно и осторожно выступила из окружающих зарослей. — Так и стоит сделать. Я обращусь к Дилинге тут же. Не вздумайте двигаться, не вздумайте бежать или использовать магию.

— Дозволено ли нам воззвать к Дее Дилинге тоже? — почтительно уточнил Эррах, и Мист, наконец, поняла его мысль: в любом времени, в любом месте Эквеллора Домены должны были быть прежними или почти прежними, созданные одновременно с этим миром и обреченные погибнуть только вместе с ним же. А в Доменах она обладала хоть каким-то авторитетом.

— Да, — недолго подумав, согласился Этейн, бережно откладывая свое оружие и становясь на одно колено, чтобы обратиться к свету. Было очевидно, что остальной мир для него просто перестал существовать, пока он молится.

Мист глянула на Раха, и тот уверенно сказал на весторне:

— Я знаю нужные слова, а у тебя есть сила, чтобы обратиться к богине. Мы справимся. Повторяй за мной, этого должно быть достаточно.

Девушка кивнула, с кряком опустилась на одно колено, и эльф последовал ее примеру, после чего начал вполголоса произносить молитву-призыв, а Мист (и Торрен тоже, видимо, за компанию) стали повторять за ним. Слова прозвучали, и Мист, помедлив, добавила:

— Дея, зову тебя. Приди в наш мир.

Белая нить, едва видимая в солнечном свете дня, развернулась из ее дыхания и полетела вперед, раздвигая пространство и устремляясь на оборотную сторону воздуха под удивленными взглядами и короткими перешептываниями разведчиков-эльфов. Этейн, чья молитва, конечно, не возымела такого эффекта, тоже впился взглядом в разворачивающуюся картину.

Нить тем временем потянула саму себя, сматываясь в клубок, и этот клубок постепенно начал оформляться в другую форму, приблизительно антропоморфную и состоящую из чистого света. И это была не Камия, с которой они уже худо-бедно были знакомы, это было что-то другое, кто-то другой.

— Ты звала, — сказала светящаяся фигура. — И я пришла.

Глава 2

На каком языке она говорила, Мист не знала, не могла ни понять ни различить, но зато каждое слово было понятно, превращаясь в процессе обработки мозгом в набор образов и символов, которые Мист вполне могла разобрать.

— Мы ищем твоей мудрости, — уверенно ответила Мист, которую Рах ловко толкнул под локоть. — И совета.

— Кто ты? Ты мне не знакома. Но твой зов идет до дна Доменов, до Последнего города, до небесной черты, — светящийся призрак словно обвел всех присутствующих взглядом, от чего у каждого на коже заплясали золотистые мелкие искры.

— Я и мои друзья оказались тут случайно. Мы хотели бы знать, куда мы попали и как нам вернуться, — вежливо сказала Мист. — Мы с радостью уберемся туда, откуда взялись, если только нам укажут путь. Мы надеемся, что нам смогут помочь маги эль-Саэдирна, но Этейн, — она кивнула в сторону эльфа. — Считает, что мы лазутчики или что-то такое.

— Не знаю я, откуда ты, — покачал головой светящийся призрак. — В тебе все чужое, чуждое, и мысли, и знания, и сны. Но ты плоть от плоти Доменов, сила от силы. Я не встречала таких. Имя тебе будет Моррайт. Я дам тебе помощь, которую вижу.

Призрак повернулась на одном месте, оглядывая остальных участников сцены.

— Ты, сын эолен, поднимись, — сказала она Этейну. — Но склонись перед Моррайт. Ты ей поможешь на пути и последуешь за ней.

Этейн вскинул на нее непонимающие глаза, но Призрак уже потеряла к нему интерес.

— Я буду думать о тебе, искать решение среди нас, — пообещала она, истаивая в воздухе, как будто ее и не было.

— Дея, — позвал было Этейн, но она его, конечно, уже не слышала.

— Вынужден отметить, что это была не Дея, — занудно вставил Эррах. — Это была ее посланница. Я читал о таких, хоть и немного. Их называют Вестниками. Они представляют волю Дилинги, не являясь ей самой, и обладают очень малой автономностью.

— То есть, фактически, Дея, потому что ее материализованная воля, — не согласилась с его тезисом Мист. — Однако, мнение было высказано однозначно, по моему.

Эррах серьезно и сдержанно кивнул, и Этейн, явно пораженный явлением вестника, явно попытался собраться с мыслями.

— Светлая велела мне помочь вам, — сказал он медленно. — Но у меня есть важное задание от главы рода, и если я вернусь, даже не попытавшись его выполнить, нас может ожидать холодный прием.

Мист переглянулась с Эррахом.

— Эй, эй, а мне объяснить, глядь? — подал голос Тор. — Дым и пепел, вы хоть каким краем мне собираетесь переводить, или что?

— У наших эльфийских друзей есть задание, и они не могут вернуться, не выполнив его, — коротко пояснила девушка.

— Так за чем дело встало? — оживился Торрен, похлопывая по ножнам с плохо скрываемым энтузиазмом. — Давайте вместе его выполним, и дальше вместе ко всяким мудрецам и пойдем.

— В определенной мере, это разумное умозаключение, — рассудил Эррах.

— А с другой стороны — очень тупое, — отозвалась Мист, но, смерив Этейна обреченным взглядом, сказала. — Мы поможем тебе и твоим людям. Наверняка, ты не скажешь нет дополнительным бойцам в отряде.

Эльфийский воин отступил на шаг назад, пристально глядя на них. Он явно не торопился бы им доверять, но слова вестницы Деи поставили его в относительно безвыходную ситуацию — видимо, тут было не принято перечить посланникам богов.

— Я принимаю это, — размеренно сказал он. — Но я прошу вас троих принести клятву четырьмя Доменами. Клятву о том, что до конца пути до эль-Саэдирна вы станете частью отряда, следуя моим приказам и моим указаниям, не отступая, не предавая, не борясь за власть.

Мист вопросительно глянула на Эрраха.

— Обычная клятва верности. Все эолен приносят ее, становясь частью какой-либо группы.

— Чем это нам грозит?

— В моем представлении, тебе — ничем.

— И чем я тут выделяюсь?

— Тем, что тебя выделяет. Ты слышала вестника — даже она сказала, что ты — плоть от плоти Доменов. Вряд ли тебе повредят даже самые сильные слова о них.

— Одного мне не понять, как это вообще вышло? — пробурчала Мист. — Ладно, — сказала она Этейну. — Мы согласны. какую клятву вы хотите?

– “Следовать за тобой и слушать приказы, и выполнять их, и не препятствовать общему делу, но способствовать. Мой путь будет твоим, а мой — твоим, до конца”.

Эррах тронул Мист за предплечье, выступая вперед, чтобы подсказать примером.

— Клянусь светом, клянусь ветром, клянусь холодом, клянусь пеплом. Клянусь следовать за тобой и слушать приказы, и выполнять их, и не препятствовать общему делу, но способствовать. Мой путь будет твоим, а мой — твоим, до конца.

Этейн явно немного расслабился, как только слова прозвучали, и Мист, вздохнув повторила за Эррахом. Торрену пришлось подсказывать — он спотыкался на каждом слове, не совсем понимая, что он там говорит.

Впрочем, Этейна это не смутило, и он в самом деле словно выдохнул, когда Тор, запинаясь, договорил. Даже лицо немного расслабилось, став более приветливым.

— Хорошо. Теперь идем, — он махнул рукой. — Моррайт, Эррах и Торрен? Я правильно помню имена?

— Да. Только я Мист, — поправила его девушка. — Моррайт меня называют больше в шутку.

— Звучит лучше, — не согласился Этейн. — Лучше “хозяйка силы”, чем “горечь”.

Мист не разобрала это в его речи — Эрраху пришлось переводить.

— Мое имя в самом деле значит “отчаяние”, “горечь”? — с удивлением уточнила Мист.

— Именно это оно и значит, — вежливым тоном отозвался ее предполагаемый тер-Ианде.

— И ты мне не говорил?

— Имя это имя, — сказал он. — Не важно, насколько грустно или ужасно оно звучит на другом языке, оно остается именем.

— Можно заранее такие откровения, все-таки? С именем Торрена, надеюсь, все в порядке?

— А что с моим именем не так, глядь?

— Это всего лишь имя. Нет существенной разницы, что оно значит.

Мист про себя отметила необходимость потыкать Эрраха на эту тему позже и снова обернулась к Этейну.

— Я поняла. Моррайт так Моррайт. У твоих людей есть имена?

Этейн свел брови вместе, потом перечислил:

— Илмаэрэ, — указал он на одного из них. — Сиэнн. Лаурэ. Селарин.

“Илмаэрэ” особенно обожгло уши.

— Это распространенное имя уже много тысячелетий, — коротко пояснил Эррах, очень точно подметив и замешательство Мист, и его причину.

К счастью, вроде бы, этот конкретный Илмаэрэ не был даже отдаленно рыжим — из-под шлема виднелись концы неровно обрезанных каштановых волос.

Эльфы двигались быстро и бесшумно. Пожалуй, в более бойком темпе, чем привыкли Мист, Тор и Рах, но не настолько, чтобы это было проблемой. Постепенно все они выровнялись, нашли себе точки в походном порядке, практически по наитию и с небольшой помощью знаний Эрраха совместив собственный с тем, что был принят у эолен.

И они шли не к горам, как изначально двигались приключенцы, а, наоборот, от них, к лесу.

— Куда мы идем? — через некоторое время рискнула спросить Мист. — Если я буду знать наши цели, я смогу чем-то помочь.

— Может потребоваться помощь в бою, и больше ничего, — коротко ответил Этейн, явно сомневаясь, что стоит хоть что-то рассказывать.

— Вынужден не согласиться, — уверенно сказал Эррах, хотя от него это требовало изрядного напряжения: ему хуже всех давался спорый шаг эльфийских разведчиков. — Дея четко изъявила свою волю: твоему отряду помогать Моррайт, а не наоборот. То, что Моррайт достаточно милостива, чтобы помочь вам в вашей задаче — отдельный аспект. Но в духе повеления Деи тебе не стоит игнорировать вопросы Моррайт.

— Ты еще и жрец?

— Нет. Но быть ученым во многих смыслах куда хуже.

— Для окружающих, — добавила Мист.

Этейн помолчал, обменялся взглядами с одним из своих спутников — это был Сиенн или Селарин?.. и потом сказал:

— Наша задача ведет нас в самое сердце Ардоры. Нам стало известно о некой армии волшебных созданий, которую Ардорианские мастера создали для захвата наших земель. Мы должны выяснить, насколько эта информация правдива, и, по возможности, затруднить начало операции.

— Диверсия, — на весторне сказал Эррах.

— Переведи все, — ультимативным тоном попросил изнывающий от отсутствия информации Торрен. — А эти людоеды не могут по-нашенски, а? Или как Дея эта ваша, чтоб всем понятно было?

— Увы, — вздохнул Эррах. — Но я буду тебе переводить, пока ты не освоишься с языком.

— Пока! Глядь, — возмутился Торрен. — Сделайте лучше так, чтоб мне осваиваться не пришлось. Например, вот, как-нибудь заколдуйте тут все так, чтобы я всех понимал.

Мист закатила глаза.

— А ты не ленись.

— Глядь! Сама не ленись.

— А далеко ли до Ардоры? — уточнила Мист у Этейна.

— Мы пойдем Лесными Тропами дальше, как пришли сюда. Путешествие не займет больше дня, хотя время на Лесных тропах двигается иначе.

— Лесные тропы? — повторила девушка не слишком уверенно.

— Древний способ транспортировки, утерянный за годы разрозненности и ставший невозможным с тем, как ваэрле активно взялись за вырубку лесов в последние сотни лет, — с оттенком неуверенности в голосе пояснил Рах. — Я всегда считал, что это легенда из разряда тех, что любят рассказывать о Золотом Веке своего народа в любой расе. “Мы были так могучи, что время и пространство подчинялись нам”.

— Но это, получается, правда? Я не встречала упоминаний ни о каких Лесных Тропах ни в одном из тех источников, которые видела.

— Как я уже говорил, за годы смуты, предшествовавшие правлению рилантара Треллиона, многие знания были утеряны.

— А от чего была смута?

— Об этом никто и никогда не отверзает уст, — как по заученному ответил Эррах.

— Зараза, — вздохнула Мист. Впрочем, сейчас, кажется, у нее были все шансы раздвинуть свои познания об эльфийской культуре куда более широко, чем до того.

— Расскажи о Лесных Тропах, — попросила она Этейна.

— Не стоит рассказывать о том, что предстоит увидеть очень скоро, — отозвался эльф, и, в самом деле, притормозил, пошел медленней с тем, как они приближались к лесному массиву через подлесок.

— Это способ транспортировки? У нас таким не пользуются.

— И как перемещаются у вас? — с оттенком странной эмоции уточнил Этейн.

— Кроме традиционных способов? Мы перемещаемся между особым образом настроенными каменными плитами, которые позволяют в один момент шагнуть на большое расстояние.

— Лесные тропы чем-то похожи, и совсем не похожи, — с явным сомнением сказал эльф, все еще, видимо, не слишком понимая, стоит или не стоит что-то дополнительное рассказывать. — Мы входим в лесную тень и выходим из нее на другом конце леса. Любое дерево к любому дереву.

Он остановился у ближайшего дерева и положил на него руку, и второй тронул что-то на своем доспехе.

— Зверь Талисмана, — сказал он. — Проведи нас.

Из тени дерева вынырнула странная морда, похожая на диковинную помесь волка и коня, и дернула носом. Тени деревьев разом приобрели едва различимый отсвет, словно Домен Света просвечивал сквозь них.

Эльфы Этейна, кроме одного, ступили на след Зверя Талисмана, разом втягиваясь за ним в белесое марево и искажаясь, словно в кривых зеркалах, и потом Этейн кивнул им.

— Мы с Сиенном пойдем последними, — сказал он. — Вперед.

Мист сделала страшные глаза на Раха, но тот только пожал плечами. Тогда девушка взяла обоих своих спутников за руки и решительно двинулась вперед.

— Сраная пепель, — попутал слова местами Торрен, частично удивленно, частично даже испуганно. — Настоящая эльфья магия!

— Самая настоящая, — подтвердила Мист, и полосы света замелькали вокруг них, когда они начали двигаться, стараясь не упускать из виду изломанные силуэты эльфов впереди. — Людоедская магия, это тебя не волнует?

— Главное, чтоб толк от нее был, а уж людоедско это или нет, это уже проблемы тех, кого людоедят.

Время шло странно, или, может быть, и вовсе стояло на месте, пока они шли, но внутри их пути это было очень, очень долго. Казалось, что они бесконечно двигаются за маячащими впереди изломанными фигурами, хотя усталость не торопилась наступать, словно тоже застряв во времени. Мист не сразу сообразила начать считать шаги, но после того, как начала, успела насчитать, сбиваясь и путаясь, больше десяти тысяч.

— Мы тут застряли, — уныло сказал Торрен. — И будем бродить вечно полями пепла.

— Это не к нам. И это не тут, — не согласилась Мист. — Ни разу. Тем более, по моему, караван уже пришел.

В самом деле, фигуры эльфов впереди сначала стали расти, а потом и вовсе пропали, оставив только Зверя Талисмана. Когда путешественники поравнялись с ним, он бережно взял зубами Эрраха за полу плаща и повел куда-то вбок, отклоняясь в сторону вместе с миром и выныривая в лесной тени.

— Все в порядке? — сразу же окликнул их один из уже прибывших эльфов.

— Вполне, — ответил Эррах, сморкаясь, пока они оглядывались. Стоило выйти с волшебных дорог, как его снова одолели сопли.

Они в самом деле были на опушке какого-то совсем другого леса, и впереди расстилались равнины и холмы. Только вот где-то ближе к краю горизонта зеленый цвет травы переходил в странный металлический фиолетовый, и на самой грани зрения было что-то там, вдали: то ли скрытый туманами острый пик, то ли шпили высоких башен.

— Там эта ваша Ардора? — совершенно по деловому и без пиетета спросил Торрен, словно собираясь прямо сейчас приступить к штурму.

Рах вполголоса перевел вопрос, и тот же эльф, снимая шлем, кивнул.

— Да, там лежит наша цель. И нам предстоит тяжелый путь через равнину, потому что сразу, как кончается лес, Взгляд Ардоры сможет нас увидеть.

— И как тогда идти? Специальная магия? — с интересом спросила Мист, сильно запнувшись на слове “специальная”. Она не была уверена, что угадала слово верно, но эльф ее, вроде бы, понял.

— Лаурэ будет плести Полог отвлечения до заката, а с закатом мы двинемся в путь, — он махнул в сторону одного из своих спутников прежде, чем присоединиться к ним с разбитием временного лагеря под покровом деревьев. Из тени вышли последние двое, Сиенн и Этейн, и, ни слова не говоря присоединились к работе.

— Нам нужно отдохнуть до заката, — сказал Этейн в сторону своих временных спутников. Он снял шлем, наконец, и Мист с огромным неудовольствием отметила, что рано радовалась. Он оказался, как раз, рыжим: темно-красные волосы были практически того же цвета, что у Мейли-из-Сполохов, и Мист нервно предположила, что еще и нос был похож. К счастью, она не слишком хорошо помнила лицо достопочтенного мага до того, как он обгорел и умер.

— Лаурэ сплетет для нас заклинание, чтобы слиться с сумерками и преодолеть дорогу до их нечестивого города. Вероятно, наша миссия отнимет всю ночь, поэтому постарайтесь отдохнуть. У нас есть запас Симбельмина, мы им воспользуемся, но отдых он не может заменить полностью.

— Да, надо попробовать спать. У нас тоже был нелегкий день, — согласилась Мист.

— Я так и не понимаю, откуда вы взялись в той долине, без припасов, без дорог. Словно вас туда Лесными Тропами вынесло, но этот путь был для вас внове, я понял это, — Этейн сел на расстеленное на траве тонкое одеяло, и девушка последовала его примеру, удостоверившись, что ее спутники тоже найдут, куда пристроиться. С Тором и Рахом за спиной она чувствовала себя куда уверенней, особенно в отсутствие Книги.

Глава 3

— Мы преследовали пособников опасного мага-некроманта, и нас настигли… чары, — подумав, подобрала слово Мист. — Возможно, родом из Ардоры.

— И что произошло?

— Мы были в замке, но очутились примерно там, где встретились с вами.

— И мы все еще пытаемся собрать достаточно данных, чтобы сделать выводы о том, какого рода перемещение мы пережили, — добавил Эррах своим невыносимым занудным тоном. — Но можно с уверенностью говорить, что произошло что-то из ряда вон выходящее, поскольку Вестник Деи не смогла сразу дать нам однозначный ответ.

Этейн покачал головой.

— Я только раз видел, чтобы Вестник Деи Дилинги приходил лично. Так было, когда рилантар Айрэдин лично обратился к Дее в день своего восшествия, а больше не было.

Айрэдин было знакомым именем. Мист с надеждой поглядела на Эрраха, и тот тоже сориентировался.

— Он правил недавно? Айрэдин Собиратель?

— Он вошел в свет несколько циклов назад, — с явной печалью в голосе ответил эльф.

— А тогда теперь рилантар Ате… — начала было Мист, но Рах внезапно воткнул коготь в ее ногу, от чего Торрен подпрыгнул и хлобыстнул ему по руке еще до того, как сообразил, что именно случилось.

— Ай!

— Дым и пепел, ты это, глядь, чего?

Эррах прижал к груди ушибленную руку и укоризненно посмотрел на них прежде, чем уточнить:

— Выбрал ли венец следующего рилантара?

— Нет, он пока не принял никого, — ответил Этейн.

— Ты с ума, что ли, свалился? — спросил Торрен, зыркая на Раха недобрым косым взором.

— Вы можете исказить будущее, выдав имя следующего рилантара, — ровным тоном, но с явно сдерживаемой эмоцией сказал Рах. — И нам некуда будет вернуться в будущем.

— То есть, мы, все-таки, приходим к заключению, что мы попали в прошлое.

— Я предпочел бы придержать суждение до того момента, как взгляну на небо, но Ардора, рилантар Айрэдин и отдельные элементы языка дают основание для такого предположения. Либо это прошлое нашего собственного мира, либо некий похожий мир, отстающий на тысячелетия.

Мист плотно сжала зубы и губы, словно слова Эрраха закрепляли на скрижалях завета их ситуацию, делая ее реальной. Тор тяжко вздохнул и взял ее за руку.

— Мист, ну, Мист, — он еще и плечом ее подтолкнул. — Да ладно ж, выберемся. Где только наша не пропадала?

— Нигде не пропадала, — автоматически отозвалась девушка и выдохнула.

— Что-то случилось? — спросил Этейн почти с заботой, насколько его достаточно стервозное лицо могло выражать это.

— Осознание того, насколько далеко мы от дома, — сдержанно ответил Эррах, укладывая свою когтистую ладонь поверх рук друзей, тоже.

— Наверняка, очень далеко, — сказал эльф. — Я нигде не встречал таких эльфов, как ты. Хотя ты, определенно, один из нас.

Эррах задержал взгляд на Мист, словно черпая уверенность в этом, и ответил:

— Я — единственный своего рода, н’ирн, темный. Но раньше я был одним из детей Весны.

— Что с тобой произошло? — спросил Этейн, окидывая взглядом его странные особенности.

— Я прошел через смерть. Это … сложно. Моей душой стала первозданная сущность тьмы.

— Странных спутников дала нам Дея Дилинга, — эльф перевел взгляд на Мист и Торрена. — Эльф, несущий в сердце тьму, и его учитель-человек, плоть от плоти Доменов Богов.

— Дея дала и нам странных спутников, — отозвался Эррах, вытирая нос, но стараясь делать это как можно менее нелепо, чтобы поддерживать имидж единственного в мире темного эльфа. — Вы ведь ллоеард, так ведь?

Мист вскинулась, услышав незнакомое слово, навостряя уши. “Ллое” имело явные связи с ЛЛоединн, именем богини смерти. А “ард” было обозначением принадлежности к роду в именовании. Могло это означать более широкую принадлежность? Тогда речь шла о тех, кто принадлежит смерти. Смертники?

— Верно, — не стал отпираться Этейн. — Наша задача самоубийственна. И все мы — преступившие тот или иной закон в своей земле, за что нас исторгли из наших семей.

Они так и представлялись, внезапно поняла Мист то, что Эррах, видимо, сложил своими эльфийскими знаниями раньше.

Лидер отряда представился просто как Этейниз Осени, без “ир” или “ис” или “ард”, обозначая семью, и без “тер”, “эр” или “ар” называя профессию. И остальных с собой назвал просто по именам. Так не делалось. Так было нельзя. Даже Гронс, представляясь Мист, назвался полным именем. А тут … это был какой-то обычай, вероятно?

— Ллоеард теряют свой социальный статус, право на имя своего рода и профессиональное самоопределение, — лекторски пояснил Эррах. — И должны либо умереть с честью, выполняя данное им в искупление задание, и тогда они будут похоронены под своим именем, либо выжить после исполнения этого задания и вернуться с честью. Тогда социальный статус восстанавливается, и о проступке более не говорят.

— Ааа, мы что-то такое проходили, — встрепенулся Торрен. — Про варварские обычаи!

— Это базовая антропология, — закатила глаза Мист. — Ладно. Понятно. И что, у нас тут пятеро преступников?

— В той или иной мере, — кивнул Рах и обратился к Этейну снова. — Чем ты провинился?

— Отказался вести своих людей на верную смерть по приказу Главы рода. Он считал, что мы должны отправиться напрямую в Ардору, чтобы остановить беду в зародыше.

Эррах с оттенком изумления на него посмотрел.

— Разве это не то, что вы сейчас делаете?

— В этом есть невеселая ирония, — согласился эльф без какой-либо внутренней борьбы. — Но, по крайней мере, мой собственный отряд и мой брат временно в безопасности.

На взгляд Мист, это выглядело с одной стороны несправедливо, с другой — очень даже справедливо. И со всех сторон — достаточно странно, но тут работала немного чужая ей логика, видимо. Не настолько хорошо она еще понимала эльфов на бытовом уровне — и на уровне принятия решений. Они все еще были для нее территорией легенд, и только постепенно переходили в категорию настоящих живых существ.

— В чем проступки остальных?

— Лаурэ была тер-Маэрэ. Она вызвала на бой своего учителя и проиграла, — эльфийка, погруженная в медитацию, даже не шелохнулась, занятая, видимо, подготовкой заклинания маскировки.

Мист бросила на нее заинтересованный взгляд: это была первая женщина-эльф, которую ей довелось увидеть, но пока она не видела значительного полового диморфизма. Эльфийка была в таких же доспехах из кожи и странного гибкого металла, как ее спутники, так что фигуру было не разглядеть, волосы у нее были относительно коротко обрезаны, тоже, как и у остальных. Разве что лицо немного мягче и миловидней, и руки меньше.

— Селарин украл реликвию Рода по научению своей возлюбленной, чтобы доказать свою любовь.

— Раэ т’иллаве, — сказал тот, прикладывая руку к груди и улыбаясь даже углом рта. — Селарин-от-Глупости.

Эррах кивнул ему, принимая знакомство, а Этейн продолжил:

— Сиенн убил своего брата на дуэли.

Названный эльф коротко зыркнул на них, махнул рукой. Он выглядел не сильно похожим на остальных, и его, к тому же, выделяло его имя, напоминающее Мист о Симореле.

— Можно или нельзя спрашивать, что именно можно было так не поделить? — тихо уточнила Мист у Эрраха. Тот, видимо, не слишком озадачиваясь социальными реверансами, тут же спросил вслух:

— В чем была причина боя?

Сиенн скривил губу вниз и промолчал, занятый выправлением лезвия своего меча.

— Это какой-то очень личный вопрос, который Сиенн отказался озвучить даже перед старейшинами рода, — покачал головой Этейн. — Остается Илмаэрэ, — темноволосый эльф тяжело вздохнул, услышав свое имя. — Илмаэрэ высмеял Старейшин за то, что они не могли разобраться в деле Сиенна. И вот.

— Я так больше не буду, — пообещал эльф. Мист, изучив его лицо, пришла к мнению, что из всех них, смертников, он был самым юным. Она бы подумала, что он подросток или что-то такое. Но разве разумно было бы осудить подростка за глупости?

— Илмаэрэ, — продолжил Этейн с плохо скрываемым удовольствием. — Подложил в зале советов шутиху, изменяющую голоса. Старейшины каркали и чирикали до тех пор, пока не вызвали ар-Маэрэ, и он не положил конец этой прискорбной насмешке.

Мист против воли прыснула со смеху, и Рах перевел эту историю Торрену, пока означенный Илмаэрэ продолжал свои тяжелые картинные вздохи.

— Таков наш отряд, — заключил Этейн, и в его тоне явно звучало сомнение в том, что “таков отряд” сможет в самом деле выполнить то, что им поручено и вернуться.

— Сдается мне, — поскреб подбородок Торрен. — Дело — дым и пепел.

Мист была с ним полностью солидарна, но наступление полнейшего дыма и пепла настигло их все ж таки врасплох. Полагаясь на суждение Этейна, они ожидали, что проблемы начнутся уже в ардорианском городе, где никто из них ничего не знал и не представлял, что конкретно делать. Или, хотя бы, в пути через равнины и следующую за ней пустошь.

То, что они будут спокойно поедать продзапас, выданный Этейном, и на них внезапно нападут, не рассматривалось: тем более, что никаких опасностей вокруг всегда бдительный Торрен даже близко не замечал, и стоящий на часах Сиенн тоже заранее не всполошился, да и не с чего было. Просто мягкое вечернее освещение подлеска взорвалось багряной вспышкой, и деревья прямо рядом с ними снесло огромной чешуйчатой тушей. Вместе с Лаурэ, которая медитировала чуть в отдалении от остальных.

Дракон забился в судорогах, пытаясь перевернуться, застревая и все задевая переломанными крыльями, и взревел так, что, казалось, небеса рушатся вниз. Торрен отбросил обоих своих спутников из зоны поражения практически моментально, Мист даже удивиться не успела, как больно стукнулась спиной о какой-то ствол, и в нее с размаху впечатался столь же удивленный Эррах, окончательно выбив воздух из легких. Сам Торрен, обнажив Хладогрыз, вместе с Этейном и Сиенном закружил вокруг дракона, не понимая, то ли нападать, пока тот мечется, то ли не трогать вовсе.

Илмаэрэ и Селарин натянули луки, разом выпуская стрелы в потенциально уязвимые места дракона, тот отмахнулся от них, как от мух, и снова взревел, еще громче, снося с ног и находившихся ближе всех к нему Тора сотоварищи, и начавших подниматься Мист и Раха, и лучников. Вопль дракона, вырываясь из его пасти, словно рисовал узоры в воздухе, и они выглядели знакомыми, только разглядывать их было некогда. Дракон, наконец, смог подняться на лапы и замотал головой, разбрасывая во все стороны ошметки чешуи и крови. Он был сильно поврежден, причем явно не нынешним падением, а какой-то битвой, которую он пережил раньше, совсем недавно. Лучники, поднявшись на ноги, выстрелили снова, и три мечника, перекрывая дорогу к ним, начали двигаться, пытаясь привлечь внимание дракона на себя.

Дракон ревел, и на этот раз незнакомые буквы почему-то были почти понятны. ВОРЫ, гласили они. УКРАЛИ ДЕТЕЙ. УБЬЮ. В глазах дракона горело что-то такое же багровое, как вспышка, сопровождавшая его появление, и Мист сильно подозревала, что это не самое естественное состояние и течение событий. Не то, чтобы она видела много драконов — но тот, ардорианский конструкт — он был с точно такими же огнями в глазах.

— И как убивают драконов? — поинтересовалась Мист у Эрраха.

— Я читал, что их приманивали жертвами, среди которых была отравленная, — коротко описал эльф. — Но я сомневаюсь, что этот способ для нас хоть сколько-нибудь актуален.

— Воистину, — Мист лихорадочно соображала, но помнила она всего пару заклинаний, и даже представить себе не могла, насколько они будут эффективны против дракона. Против прошлого у нее, к счастью, были джинны … но тот запас давно кончился. Впрочем, оставить Торрена там, под ударами, было никак нельзя. — Сиди, думай, — сказала она Эрраху. — Или стреляй вместе с этими.

И, поднявшись, побежала, прикрываясь деревьями, обходя дракона с другой стороны, противоположной от стрелков, чтобы хоть как-то размазать атаки и не создавать единый строй, который было бы легко атаковать.

— Эйиладд Кирин!

Она вытянула вперед руки, сосредотачиваясь, и повторила заклинание снова, снова и снова, но толку от него было, кажется, еще меньше, чем от стрел эльфов и болтов присоединившегося к ним Эрраха. Когда “Кирин” попадал по открытым ранам, дракон ревел и дергался, но по чешуе белые молнии просто скользили вниз, в землю.

А потом дракон замер, выгибая шею, не обращая внимания на мечущихся вокруг мечников, и Мист поняла, что он собирается жахнуть огнем.

Время словно растянулось. На потенциальной линии огня был Торрен, и Эррах тоже, не говоря уже об остальных эльфах, и надо было что-то делать, что-то придумать. Но что, если не так уж много заклинаний Мист успела выучить и узнать, и без Багровой книги не могла узнать новые?..

— Эйиладд Киридие, — крикнула Мист, вытягивая вперед руки, и с ее пальцев потекла в мир первозданная тьма, черная клякса, растянутая в пространстве, времени и протяженности доменов. Она медленно двигалась в воздухе, собираясь в сгусток, и Мист ощутила, как Эррах вскинулся и потянулся к первозданной запредельной тьме навстречу. Зубы тьмы успели: чернота вцепилась мелкими зубками в дракона, втягиваясь между чешуек, проскальзывая в раны, и огонь умер в его глотке не родившись. Дракон начал сотрясаться, теряя внимание и осознание происходящего, и кто-то из эльфов все-таки всадил ему стрелу в глаз. Дракон слабо дернулся, пытаясь раскрыть поврежденные крылья, но стрелы продолжили сыпаться, и мечники удвоили усилия, подрубая лапы. Кажется, Хладогрыз неплохо разбивал чешую — и, видимо, ход боя был переломлен. Прошла пара долгих минут, пока дракон слепо махал лапами и обрывками крыльев во все стороны, пока стрелки и мечники продолжали его атаковать, пока черная тьма вгрызалась в него, мелькая под чешуей. А потом огромное существо все-таки рухнуло, в процессе заваливая еще несколько деревьев и в мечась в агонии.

— И это как, все, что ли? — в наступившей после последнего хрипа тишине голос Торрена показался особенно громким. Парень оперся на свой меч, тяжело переводя дух, а потом снова вскинулся в боевую стойку, когда первозданная тьма, вытекая между чешуек шкуры дракона и из его ран не собралась обратно в сгусток Зубов Тьмы. — Да дым ж ты и пепел, опять эта штукотень! Мист, твоя работа?

— Моя, — недовольно засопела девушка, поднимая руку, чтобы подозвать своего опасного питомца. Эррах, как привязанный, пошел следом, завороженно глядя на него.

— Я был таким? — спросил он. — Таким же?

— Да, таким же, маленьким и симпатичным, как все младенцы, — хмуро пояснила Мист, а Этейн, отдышавшись, наконец тоже вступил в разговор.

— Что это за создание? Оно опасно?

— Это первозданная тьма, призванная из-за границ Доменов на помощь, — коротко описал Эррах. — Я чувствую ее как часть своей души.

— Потому что такое у тебя натурально вместо души, — проворчала Мист, не очень понимая, что ей делать с этой штукой. В прошлый раз она успешно нашла ей применение, хоть и случайно, а в этот раз?..

— Она опасна?

— Очень. Собственно, она и уничтожила дракона, а вовсе не наши совместные усилия.

— Она будет слушаться тебя?

— Предположительно.

— Тогда мы можем использовать это, чем бы оно ни было, против Ардоры.

— Если оно не оголодает и не сожрет нас раньше, — пожала плечами Мист. — Я понятия не имею, насколько долго этот Пушок номер два будет меня слушаться.

— Этейн, — позвал лидера отряда Селарин. — Лаурэ мертва.

Тот тут же обернулся, хмурясь, глядя, как Сиенн переносит к остаткам их лагеря, разрушенного боем, переломанное тело.

— Некстати, — Этейн сжал челюсти так, что на скулах заиграли желваки. — Напрасная, глупая потеря.

— И у нас теперь нет мага, чтобы провести нас под покровом скрытности, — добавил Селарин.

Сиенн уложил тело на землю, расправляя конечности и поворачивая голову на сломанной шее так, чтобы она выглядела хоть в какой-то мере естественно.

— И мы обязаны ее похоронить, по крайней мере, — добавил Илмаэрэ с явным состраданием в голосе. — Мы должны это ей. Мы отряд, хоть и собранный не так, как обычно.

— Погодите, — встрепенулся Эррах, который все еще никак не мог оторвать зачарованного взгляда от Зубастой Тьмы. — Она может переродиться. Стать н’ирн.

Он сказал это на весторне, так, что Мист и Тор его поняли, а эльфы — нет, но что-то в его словах все равно привлекло их внимание, потому что Этейн повернулся к нему, глядя пристально и оценивающе.

— Но, — сказала Мист. — Не факт, что получится. И не факт, что это вообще хоть в какой-то мере нравственно делать нарочно. Она умерла, погибла. Может, она не хотела бы, чтобы ее тревожили и давали новую жизнь в качестве … сосуда для тьмы?

— В этой ситуации разумно спросить меня, — наклонил голову Рах. — Рад ли я, что живу. Рад ли я, что так вышло.

— И ты рад?

— Я рад, потому что у меня есть жизнь. Я — не тот Калеб, которым был раньше, и не та Тьма, которая пришла из-за границ Доменов, но я есть, я живу, и я буду жить, и я счастлив этим, — Эррах сложил руки на груди и упрямо посмотрел на Мист, удерживая ее взгляд без колебаний, без сомнений в собственной правоте. — Любой, кто живет, хочет продолжить свою жизнь, в любой форме, любым способом, особенно, если его жизнь была отнята внезапно.

— Знаете что, — встрепенулся Торрен. — Вы давайте решайте свои колдунские штуки, а я пока драконом займусь. А то, глядь, небось, что чешуя, что зубы стоят как королевский замок, а вам всем до пепла такие важные вещи.

Это была прекрасная и совершенно рабочая попытка избежать участия в принятии решения, и Мист оценила ее. Жаль, что она не могла сделать то же самое. Зубастая Тьма крутилась у ее ног, не решаясь отойти ни на шаг, и эльфы, тревожась, переговаривались.

— О чем вы спорите? — спросил, наконец, Этейн.

— Эррах предлагает оживить вашу Лаурэ как н’ирн, — коротко описала ситуацию Мист.

— Она станет… такой? — Селарин кивнул на Раха. — Темной?

— Вероятней всего. У меня нет большого опыта в таких вещах, — сморщила нос Мист. — Эррах — мой единственный результат по части создания темных эльфов.

— Получается, это ты создала его. Как?

Мист кивнула на Зубы Тьмы у своих ног.

— Призвала Тьму из-за Доменов, и эта Тьма защитила меня от восставшего после смерти врага. Они слились в одно существо и стали Эррахом.

Этейн явно задумался. Он обвел взглядом своих спутников, словно спрашивая их мнения.

Сиенн тут же махнул рукой и ушел к Торрену, явно не собираясь ничего решать и обсуждать. Илмаэрэ тревожно вздрогнул:

— А вдруг что-то пойдет не так? И она восстанет ужасным личем? Я против.

— А я за, — не согласился Селарин. — Хуже уже не будет, потому что у нас больше нет мага, способного сплести полог, и, значит, мы практически не можем выполнить наше задание. Умирать нам уже не страшно, и лич меня не пугает. Только что созданный, он будет дезориентирован, правда, Сиенн?

Названный эльф только махнул рукой, помогая Торрену выковыривать зубы из пасти павшего дракона. Мист поежилась и отвернулась. В этом зрелище было что-то не просто мародерское, а что-то практически десакрализующее, глубоко мерзкое. Но с практической точки зрения все было верно, тем более, что один из эльфов приединился к делу. Вероятно, тут это было нормальным? Приемлемым?

— Я за, — медленно сказал Этейн. — Попробуй пробудить Лаурэ как н’ирн. И, если у тебя выйдет, и если Лаурэ будет способна помогать нам, у тебя есть разрешение пробудить любого из нас остальных после смерти, случись нам погибнуть, чтобы продолжить выполнение нашего задания. Искупления.

— Я против, — упрямо сказала Мист, очень остро чувствуя практически жмущуюся к ее сапогам Зубастую Тьму. — Это страшно и неправильно.

— Я за, — повторил свое мнение Эррах. — Я считаю необходимым пробудить ее. Нам критически требуется помощь обученного мага, потому что без такой поддержки наши спутники точно не смогут достигнуть своей цели, а для нас это важно, поскольку мы обещали пойти с ними.

— Может не получиться. Она может сойти с ума. Что угодно может пойти не так, потому что мы ничего не знаем об этом методе, — еще раз озвучила свои сомнения Мист.

— Вынужден отметить, что мы ничего не знаем об этом методе по той причине, что ты являешься его создателем. И мы вряд ли получим больше эмпирических и теоретических данных, если не будем его применять. Сейчас у нас есть оба объекта, и мертвое тело, и темная душа, и есть согласие спутников на эксперимент, — перечислил Эррах. — И я вынужден выразить сомнение в том, что ты в самом деле смогла бы повторить этот опыт, например, в лаборатории, без давящих внешних обстоятельств.

С этим суждением Мист была согласна абсолютно: у нее не хватило бы духу.

Она помолчала еще немного, оттягивая неизбежное, потом вздохнула сделала шаг к лежащей на полу в неподвижности Лаурэ.

— Иди, — недовольно сказала Мист Зубам Тьмы. Она помнила, что в прошлый раз темный сгусток просто бросился защищать ее, но, наверняка, это можно было воспроизвести приказом. — Иди, — повторила она. — И стань ей.

Зубы Тьмы подвинулись в указанном направлении и застыли, явно не понимая, что от них требуется.

— Не работает, — заключила Мист с удовольствием. Кажется, создание второго н’ирна откладывалось на неопределенный срок по техническим причинам. И это ее радовало донельзя.

— Призови ЛЛоединн.

— Что-что?

— Это очевидно. Призови ЛЛоединн и попроси анимировать тело. Или же пройди до домена холода сама и протяни до него нить. Мы уже знаем что это работает именно так, разве нет?

Он был прав, но от этого было не легче, и звать леди Лиску или лично ЛЛоединн совсем не хотелось, но все они — все, кроме Торрена и Сиенна — смотрели на нее с восхищенным ожиданием. Мист тяжело перевела дух, повернулась к умирающему солнцу и постаралась почувствовать те нити, которые вели из мира в Домены.

— Дея, зову тебя, — сказала она и белая нитка развернулась из ее дыхания. Мист ухватилась за нее, проваливаясь в нее рукой, словно между складками реальности, пережила момент темноты, в котором белый след начал прорисовывать мир, сотканный из света. Мист ступила в него и пошла вперед, ощущая тягу, которая звала ее прочь, ко дну мира. Домен света казался другим. Еще более спокойным, более тихим, бездвижным, словно юный мир, еще не знавший боли. Но это, определенно, было то же пространство, в котором ей доводилось бывать. Может, она могла бы увидеть Камию, если бы приложила усилия. Но сейчас было немного не до того. — Свифт, зову тебя, — сказала она, как только ветер тронул ее лицо. Выслушав ее, он тут же усилился, поднимая ее вверх, даруя ей свои крылья и вынося ее вверх, на каменное плато. На удивление, не пустынное: Иск Зримый Ветер ждал ее там, и черные крылья шевелились, порождая тот ветряной поток, который ее нес.

— Кто ты, та, что зовет? — спросил он своим гудящим голосом.

Не знает ее — конечно, не знает. Они встретились намного позже. Встретятся?

— Я — Моррайт, — сказала она, вспоминая, что Иск назвал ее потом именно этим именем. — Багровый маг. Одна их тех, кто может проходить через Домены и призывать их властителей по именам. А ты — Иск Зримый Ветер, демон Свифта. Пропусти меня дальше, мне нужно в Домен Холода.

— Ты знаешь меня?

— Конечно. Я знаю всех демонов Доменов. Пропусти меня, Иск.

— Ты плоть от плоти, дух от духа, — сказал он медленно, потом шагнул к ней и подхватил на руки, сразу же взметываясь в воздух. Его тяжелые черные крылья медленно взмахивали вверх и вниз, унося их вдоль плато туда, где к ветру начали примешиваться колкие снежинки.

— ЛЛоединн, зову тебя, — позвала Мист, и поток, ведущая ее нить вырвали ее из рук Иска и потащили прочь, в холод и лед. Воздух вылетел из легких Мист вместе с последним порывом ветра, и она ударилась о землю, прокатившись по сугробам и завалам. Это продолжалось почти бесконечно, мир переворачивался вокруг и переворачивался, как в липком кошмаре, а потом замер.

Вокруг была оглушительная тишина, какая опускается только тогда, когда падает снег, и все вокруг было белоснежным, морозным, матовым, в противовес обычному блестящему снегу реального мира. Мист с трудом поднялась на ноги, держась за отбитые при падении части тела и огляделась, попыталась почувствовать, где тут нить, по которой она шла, и как ее завернуть в обратную сторону.

— Зачем ты пришла? — спросил голос, словно сотканный изо льда, кристально гладкий и прозрачный. Мист повернулась по кругу, пытаясь найти его обладателя, но вокруг был только падающий снег, и ничего кроме снега, на всю границу видимости.

— Мне нужно вернуть нить назад, чтобы анимировать труп, — честно ответила она, решив, что, вероятно, разговаривает даже не с лэри Лиской, а с самой Милостивой, Мекатой, той, что зовется Смертью.

— Для этого достаточно прочитать заклинание, обращаясь к силе Домена, или воззвать ко мне напрямую, — раздался ответ. — Но ты пришла за нитью сама.

— Я же не некромант. И не жрец ЛЛоединн, — пожала плечами Мист.

— А кто ты такая? Я еще не встречала таких, как ты.

— Я Багровый маг, — уверенно ответила Мист. — Моррайт. Мист. У меня совсем другое волшебство.

— Я чувствую это. Ты берешь волшебство Домена как сестра, как равная, не как проситель, не как паразит. Это странно. Такого еще не было от начала мира.

— Но так будет до его конца, — уверенно сказала Мист, просто, чтобы что-то противопоставить, а вовсе не потому, что была так в этом уверена. Собственно, она даже помнила указание Килларана-Дурака на то, что магов вообще будет всего пять, а после пятого — ничего. Хотя, может, вместе с пятым мир погибнет?.. Кто знает. — Мне нужна нить.

— Это твой путь, — ответил Домен. — Ищи ее.

— Спасибо, — отозвалась Мист почти сварливо и снова стала оборачиваться, пытаясь почувствовать то, что чувствовала обычно. В конце-концов, она различила оттенок тяги, и белый блеск далеко впереди, и пошла к нему. Тяга становилась сильней, и Мист, чувствуя ее, почти видела ее как нить, которую можно было коснуться, дотронуться. Она протянула руки, слепо шаря в мельтешении снежинок, и представила прикосновение, представила поворот, представила обратный ход. Тяга изменилась — она вела теперь обратно, и это было ровно то, что надо, потому что сейчас заниматься еще и проблемой поиска выхода было совершенно не к месту.

— Идем обратно, — сказала Мист то ли себе, то ли нити, и позволила нити протащить себя назад, в мир.

Удар о землю, почти привычный — когда она научится возвращаться нормально? Но она открыла глаза в своем мире одновременно с телом Лаурэ.

— Все получилось, — прокомментировал Эррах. — Однако, это тело наверняка не подчиняется классическим параметрам и законам, принятым в некромантии. Скорее, стихийный восставший мертвый.

— Ты слишком умный для собственного блага, — буркнула Мист, с помощью подскочившего Торрена поднимаясь на ноги. Оказав помощь ей, парень тут же достал Хладогрыз и остановился в шаге от шарящей вокруг себя Лаурэ, готовый принять бой, если что.

— Ты, колдушка великая, быстрей давай, некромантка недоделанная, — добавил он дружелюбно. — А то эта стихийная сейчас нас жрать станет.

— Не успеет, — Мист вздохнула, огляделась кругом в поисках Зубов Тьмы и, обнаружив сгусток возле ноги Торрена, скомандовала. — Вперед!

Она почувствовала минутное замешательство существа, словно оно ждало команды и от Торрена тоже, но потом все-таки прыгнуло на беспорядочно шевелящееся тело эльфийки.

— А что оно тут без меня делало? — запоздало поинтересовалась Мист, глядя на то, как тьма всасывается в глаза, рот и нос Лаурэ, постепенно высасывая из нее краски. Зрелище было впечатляющим, но уже не таким запредельно пугающим во второй раз, как в первый. А вот вопрос был интересный — в конце-концов, техника безопасности обращения с призванными из запределья существами наверняка предполагала не-исчезновение призвавшего Эйн знает куда.

— Оно грустило и просилось на ручки, — пожал плечами Тор.

— К тебе на ручки?

— Ко мне на ручки. К Раху не хотело, оно умное, наверняка просекло, что его хотят пустить на размножение всяких этих … н’ирнов.

Эррах бросил на Торрена кроткий взгляд, совершенно не вяжущийся с его кровожадной внешностью.

— Я могу сделать относительно обоснованное предположение относительно предпочтений Зубов Тьмы в выборе временного хозяина.

— Сделай, — милостиво разрешила Мист, продолжая наблюдать за процессом и искренне надеясь, что у них в самом деле получится второй н’ирн, а не какая-нибудь новая, куда менее дружелюбная тварь.

— Торрен обладает силой Багрового мага, как и ты, хоть он и значительно слабей. Очевидно, в твое отсутствие своего рода “поводок” перешел к нему, как к наследнику силы. Если бы Торрена тут не было, боюсь, это был трагический недосмотр с нашей стороны.

— Трагический! Вот задница, — фыркнул Торрен, и толкнул Мист вслепую. — Глядь, оживает кукла!

Глава 4

Эльфы едва не порскнули врассыпную, и только наверное, храбрость обреченных их остановила, когда Лаурэ, вернее, та, что раньше была ей, наконец скоординировано села, потом встала, и шагнула к Мист, падая перед ней на колени.

— Моррайт, — сказала она, вызывая у Мист острое чувство дежавю. — Таэне тирре анморе, Моррайт.

— А это даже я понял! — восхищаясь своими знаниями, поднял палец вверх Торрен.

— Потому что мы разбирали эту фразу, — подсказал Рах.

— Поднимись, как там тебя? — Мист подхватила Лаурэ за руку и заставила встать. — Как тебя звали до смерти?

— Ард-Ариатар тер-Маэрэ Лаурэ, — ответила та, глядя на Мист своими черными пугающими глазами, радужка которых осталась почти прежнего золотистого цвета.

Лаутари, сразу сложилось в голове. И длинней, как с Эррахом: Лаурилантаре.

— Тебя зовут Лаутари, — сказала Мист вслух. — Ты помнишь заклинание, которое должна была использовать для того, чтобы провести отряд в город Ардоры?

— Да, Моррайт, — с почти экзальтированным восторгом кивнула новосотворенная. Мист глянула на Эрраха, и тот выглядел одновременно полным восхищения, любопытства и плохо обоснованного отвращения. Он явно узнавал себя в первые моменты жизни, и это было одновременно забавно и не очень забавно, особенно, с учетом того, что вторым н’ирн был не относительно безобидный бывший тер-Ианде (если вычесть хитрость, злобу и манипулятивность), а настоящая волшебница, хоть и не прошедшая финальных испытаний. Впрочем, у нее наверняка было чуть больше морали и нравственных компасов, чем у недоброй памяти Калеба.

— Тогда закончи это заклинание, и нам надо идти дальше, выполнять ваше задание.

— Твои слова для меня закон, — торжественно сказала Лаутари и, сев буквально где стояла, моментально провалилась в медитацию, видимо, спешно пересобирая запрошенное заклинание.

Мист немного постояла, бесцельно перекатываясь с пятки на мысок, не понимая, а что дальше-то, и не рискуя мыслью продвигаться ни шагом дальше. Этейн несколько раз тревожно огляделся вокруг, словно не уверенный в том, что стоило оставаться на этом месте до конца отдыха, но Селарин и Илмаэрэ по очереди кивнули ему, возвращаясь на стражу, и он, видимо, заставил себя не акцентироваться на этом вопросе. Мист сама считала вариант не слишком удачным — но до вечера оставалось всего ничего времени, и лишний раз кантовать новорожденную Лаутари не хотелось. Она и без того выглядела устрашающе.

— Пугающе, — практически озвучил ее мысль Этейн, нарушив общее молчание. — И удивительно. Тебе в самом деле это удалось.

— Что было сделано, может быть повторено, — напомнил Эррах. Он не смотрел на эльфов — новая соплеменница его явно интересовала больше. Он даже сделал пару кругов вокруг неподвижно медитирующей фигуры, и Мист прямо-таки чувствовала расходящиеся от него волны спутанных эмоций. Тьма узнала тьму, и стремилась к ней, и Мист впервые задумалась, не породила ли она, случайно, на погибель мира, в самом деле новую расу? Хотя, говорят, потомство одной пары родителей в любом случае обречено вымереть в течении последующих десяти поколений просто из-за инбридинга. Можно не переживать? Маленькие темные эльфы по Эквеллору бегать на начнут?..

— М-да, — вздохнула Мист. — Удалось.

Но ведь в “их” времени ни о каких н’ирнах никто не знает? Или она уже влезла копытом в ход истории таким образом, и обратного пути для них нет?

— Так, это, как? — уточнил Торрен, наглядевшись на новую н’ирн. — Ждем теперь? Дракона мы бы освежевали и мощней, но тащить не получится. И не понятно, обратно тут пойдем или через другое какое место. Там, глядь, через задницу например!

Мист взглянула на тушу дракона, из-под лап которого были вырезаны куски чешуи — Видимо, там она была самая тонкая и мягкая — и содрогнулась немного.

— Мне показалось, я даже что-то понимала, когда он рисовал знаки, — сказала Мист.

— Вероятно, драконы владеют разделенным пониманием, так же, как вестники богов, — сказал Эррах. Он, сложив руки на груди, наблюдал за эльфами, которые с плохо скрываемым беспокойством пытались хоть как-то наладить лагерь, чтобы отдохнуть. Все они то и дело косились на Лаутари. Созданная, фактически, по их разрешению, с их коллективного попустительства, она пугала их, как что-то непонятное, что-то темное, пришедшее в мир.

— Не, не в этом дело, — помотал головой Торрен, отстегивая свой арсенал и усаживаясь на урванное одеяло. Он похлопал по материалу рядом с собой, и Мист заторможено села рядом. Эррах пометался взглядом между ними и Лаутари, но сел, все-таки, с ними, но глядя на свою новую соплеменницу. Словно она могла исчезнуть, стоило только перестать смотреть.

— А в чем?

— Закорючки были похожи на первые страницы книжки, — Торрен протер руки о штаны. — Давай глянем?

— Книга осталась в нашем времени, — как можно ровнее сказала Мист. — Или пропала в падении, потому что ее не было с нами, когда мы приземлились.

— Э? — уточнил Торрен, выкатывая глаза так, что становилось страшно, что он не закатит их обратно.

— Эгэ, — подтвердила Мист невесело. — Так что из арсенала у нас только то, что мы помним.

Торрен подумал, потом хлопнул себя по коленям и полез в свой походный рюкзак, который не снимал никогда и ни за что.

— И то, что я, великий волшебник, ПЕРЕПИСАЛ!

— А? — не поняла было Мист, но Торрен уже нашел, что искал — свою тетрадь для записей, которую купил за сходство с Багровой книгой, и в которую то и дело совал новые листочки с заметками. — И много ты переписал?

— Из первой части не очень, потому что это, ну, глупо ж, — Торрен почесал в затылке. — Все равно что перерисовывать втупую. А по Мейли все мои бумажки тут заложены. Рецепты, какие-то не понятные штукотени, которые мы недоразобрали.

Мист посмотрела на него почти как на мессию.

— Что? А! Вот! Оценила, наконец? Я, глядь, не лыком шит.

— Это уж точно, — согласилась Мист. — Чем бы ты там ни был шит, но точно не лыком.

— Я настоящий герой! А герои шиты …

— Белыми нитками, — подсказала Мист, пытаясь выдернуть у него тетрадку.

— Руки прочь, колдушка недоделанная, одну потеряла, вторую не дам, — пригрозил ей Торрен, убирая тетрадь у нее из зоны доступа. — Вот, я сам открою. Вот с этих надписей мы и начали. И ими же закончили, потому что ни пепла не понятно. Мы еще ржали про профессора Шандела и про Ольдебрана. Это, глядь, я с ума схожу, нет?

— Ну, значит, мы вместе, — сказала Мист, потому что она видела точно то же, что он. непонятные для них в их времени символы складывались во вполне читаемые и узнаваемые.

То что составляет суть магии — это Моррайт.

Но начну с того, что говорил Олдебран.

Мист посмотрела на Торрена, а Торрен — на Мист.

— Согласен, — сказал он. — Жаль, что я не переписал больше. Но забавные были только эти, и схемка с бубликами.

— Схемка с бубликами?

— В первой части была, — Торрен перевернул страничку, показывая перерисовку. На схеме, которая оставалась точно такой же непонятной, были изображены фазы небесных тел (“бублики, Торрен?”), странная клякса и набор слов, понятный только частично — видимо, “писарь” переписал только те, что ему понравились визуально. Там точно было про свет, про мрак, про горы и реки и новое начало, но связь пока ускользала.

— Кажется, я напрасно не изучала астрономию достаточно пристально, — вздохнула девушка.

— Напомню, что я, как раз, изучал, — вставил Эррах.

— А сейчас ты изучаешь чужую девицу, — укорил его Тор. — А нам не помогаешь ничуть.

— Прошу меня простить, — не очень виновато повинился Рах и скосил глаза на схему. Смотрел он так долго, что даже Этейн с любопытством подобрался поближе. — Тут указаны места на небесных сферах и фазы небесных тел. Строго говоря, это указание времени.

— И какое же время там указано? — поинтересовалась Мист, уже прозревая ответ.

— Это, — Эррах когтем отчеркнул нижнюю строку. — Вероятно, наша точка исхода. А тут, — он постучал по верхней линии знаков. — Больше, чем за тысячу лет до. Чтобы сказать точнее, и совпадает ли это время с нынешним, мне нужно произвести расчеты и вспомнить некоторые детали.

— Спорю на твою людоедскую задницу, — сказал Торрен умно. — Что совпадает.

— Эй, не стоит рисковать самым дорогим, — укорила его Мист. — Хотя, по моему, мы и не рискуем. Я тоже считаю, что совпадет.

— Тем не менее, — покачал головой Эррах, совершенно не обескураженный такими заявлениями. — Необходимы проверки.

— Это не Место Четырех Богов возле эль-Саэдирна? — спросил Этейн, указывая пальцем на кляксу.

Тор, Мист и Эррах переглянулись.

— А вот это, — сказала Мист. — Нам только предстоит выяснить. И, раз на то пошло, почему вообще дракон напал на нас? Этейн?

— Я не знаю, — медленно ответил он. — Это серебряный дракон — они, обычно, не нападают. Даже если мы заметили его приближение, мы бы не поднимали тревогу. Они разумны, они способны к дипломатии и переговорам.

— Дракон явился в багровом пламени, внезапно, со сломанным крылом. Это было похоже на нормальное для этого вида поведение и повадки?

— Нет, — подумав, ответил Этейн. — Это было похоже на результаты воздействия Ардоры.

— То, что дракон показывал нарисованными словами, было про детей, которых украли, — добавила Мист в копилку размышлений. — У нее украли яйца, она пыталась их спасти, но попала под действие какого-то артефакта Ардоры?

— Вероятно, — кивнул Этейн, с оттенком тревоги глядя в очередной раз в сторону равнины. — И ее просто отбросило от города. Но зачем этим мерзавцам яйца драконов?

— О, я, кажется, знаю, — с неудовольствием отозвалась Мист, вспоминая свою стычку с Глазом Ардоры.

— Тебе случалось сталкиваться с … последствиями?

— Более чем. Одно такое убило двух моих друзей и чуть не сожрало меня. Мы с Торреном чудом избежали этой участи, — Торрен на это нахмурился, словно перебирая слова и пытаясь составить их в значение на весторне. — Они делают из драконов каких-то собственных не то тварей, не то механизмы, что-то среднее. От живого дракона там, может, скелет и какая-то часть нервной системы, остальное — заменное, особый металл и багровый огонь.

— Это достаточно ужасно, — сказал Этейн, весьма впечатленный этими сведениями. — Значит, и слухи про армию конструктов могут быть правдой?

— Совершенно точно, потому что жители Ардоры абсолютно доподлинно умеют делать “пешки”, истуканов, ожившие статуи, которые практически неуязвимы, не чувствуют боли или страха и подчиняются управляющему артефакту. Кроме того, — Мист сморщила нос, не желая об этом говорить, но, все-таки, сказала. — Кроме того, они умеют замещать нервную систему трупов своими артефактами и создавать невероятно подвижных и активных живых мертвецов.

— И вы видели все это? На самом деле?

— Видели. Там, откуда мы пришли.

— Ардора правит всем в вашей земле?

— В нашей земле Ардора — миф, о котором знают немногие. Но, к сожалению, есть те, кто пытается получить контроль над частями ее могущества, — крайне осторожно сформулировала Мист, хотя миф был мертв, а части — останками.

— Это очень опасный миф, — нахмурился Этейн.

— Трудно с этим спорить, — вздохнула Мист. — Я предпочла бы его никогда не знать, не говоря уже о том, чтобы идти прямо в их логовище.

— Тьма, — внезапно встрепенулась Лаутари, распахивая глаза. — Спускается тьма. Нам пора.

Вокруг, в самом деле, быстро вечерело, спускались сумерки.

— Ты успела закончить заклинание? — строго спросила Мист у эльфийки.

— Да, Моррайт, я успела. Я готова спрятать всех вас.

— Хорошо. Этейн, у тебя какой-то там план, или хотя бы путь намечен?

— Селарин проведет нас, он следопыт.

Конечно, он сказал “эландиль”, и Мист поджала губы, невольно остро вспомнив Гронса. Вроде бы, они всего ничего путешествовали вместе, но он был первым эльфом, которого Мист встретила в своей жизни, и он в самом деле был ей почти другом.

— Какой-то бред кругом, — вздохнула Мист, поднимаясь на ноги. Торрен и Эррах поднялись, тоже, и Торрен принялся размеренно увешиваться обратно своим снаряжением. — Говорила мне мама, не ходи к наземцам, проблем не оберешься. Но нет, полезла. И куда я попала?

— В задницу! — торжественно ответил Тор, зыркая по сторонам. Сиенн показал ему какой-то жест, Торрен обрадованно кивнул и сказал, — я пойду с Сиенном, мы типа как воинская двойка.

— Однако как хорошо вы друг друга понимаете, — фыркнула Мист.

— Дык, — хмыкнул Торрен. — Я по-ихнему не фонтан, так он и не говорит. А знаками все ясно.

— Я буду с Лаутари, — вежливо-нейтрально сообщил ей Эррах. — На случай, если ей трудно будет справиться с ее нынешним состоянием. Я успею понять и предупредить тебя.

— Ладно, — с неудовольствием кивнула Мист. Ее, кажется, все бросили.

Лагерь был свернут, Этейну даже не пришлось раздавать команды. Селарин и Илмаэрэ, оба в легких доспехах, заняли место впереди, прокладывая дорогу. Следом за ними двигалась Лаутари, вокруг рук которой клубилась измененная реальность, словно подернутая дымом, и прибившийся к ней Эррах. Этейн тронул Мист за плечо, призывая занять место в импровизированном строю.

— Будешь со мной, Моррайт, — сказал он. — А Сиенн и твой брат пойдут замыкающими.

— Разве им не нужно идти первыми? Как самым подготовленным?

— Не сейчас, — терпеливо объяснил Этейн. — Селарин и Илмаэрэ смогут нас провести, если впереди будут ловушки, а Лау…Лаутари закрывает нас своей магией и от взора, направленного в нашу сторону. Поэтому их место в начале отряда. Однако, в городе, вероятно, мы поменяемся.

— Вы даже не знаете что и где там искать, — вздохнула Мист. — Я не представляю, что нам там ожидать. Кто-то из ваших хотя бы бывал в городах Ардоры?

— Несколько эльфов вернулись из плена — безумные, потерянные. От них мы и узнали об опасности большого наступления. Но они рассказывают сбивчиво, запальчиво. Их трудно понять. Вероятно то, что они узнали, что видели в Ардоре, превосходит их понимание.

Мист преувеличенно вздохнула и на ходу, насколько могла, стала перебирать “освобожденные” от Торрена записи — переводы записок Мейли и их собственные заметки. Поразительно, как сейчас ей не хватало знания, что где-то там, на грани мира, ждет мертвый Багровый маг, готовый поймать в последний момент или дать совет. Каким бы безумным и чудовищным он ни был в свои темные моменты, он в самом деле им помогал — иногда даже делом, как тогда, в лесу, когда их с Торреном блестящая стезя едва не завершилась досрочно из-за нежелания идти с караваном.

А сейчас в Последнем городе никто ее не ждал, и от этого было пусто, словно она лишилась защитной сети, на которую не обращала внимания, пока она была. От этого было тревожно.

Некоторое время они двигались по совершенно обычной зеленой равнине, но постепенно трава под ногами стала менять фактуру и цвет, словно ее окрашивала близость чуждой энергии, и пики на горизонте стали прорисовываться ярче. Они были рукотворными — огромные башни, наверное, выше любой из тех, что строили Багровые маги, выше шпилей Университета, и совсем не похожие на них. Башни Ардоры были угловатыми, квадратными, слепыми, словно каменные монолиты. На некоторых из них светились собственным светом какие-то огни, а на других сидели как неподвижные стражи драконьи фигуры.

— А вот и Глаза Ардоры, — прокомментировала Мист, когда смогла различить дракона.

— Нет никакого шанса, что мы сможем победить столько этих чудовищ, — пробормотал Этейн. — Если там еще и есть те, которых ты описывала как Пешек, и если есть оживленные мертвецы, наша цель недостижима.

— В этом случае, мы справимся с кем-то из этого, соберем трофеи и сбежим, — предложила девушка. — И расскажем совершенно правдивую страшную историю о том, что вот, старались, вот, отсрочили, но нужно больше золота. В смысле, ресурсов. Так-то я сильно сомневаюсь, что пятеро обреченных на смерть могут остановить наступление целой армии. Неужели кто-то ожидал, в самом деле, что вы сможете что-то сделать?

Этейн вздохнул тихонько.

— Конечно, нет. Никто не ждет нас обратно, но мы все равно должны приложить все усилия для исполнения воли нашего народа.

— И как это работает? Вы, например, тут все поляжете, Ардора все равно начнет наступление, и толку?…

— Когда мы будем объявлены погибшими при разведке, слухи будут считаться подтвержденными, и это ускорит как принятие решения о рилантаре, так и решительные действия по подготовке к защите.

Мист немного помолчала, глядя на медленно приближающиеся башни Ардоры, пытаясь уложить в голове эту информацию. Как-то иначе она себе представляла эльфов и их взаимоотношения.

— А тебя за что отправили на смерть?

— Я лишний сын, — сказал Этейн так, словно это все объясняло.

— В каком смысле лишний? — спросила Мист.

— Сын своей матери от мужчины неподходящего происхождения. Мой дядя любил меня и верил мне, и позволял мне водить свои отряды, хотя должен был бы избавиться, как от щенка. Но его крови во мне достаточно, чтобы венец рилантара мог заколебаться принимая решение, поэтому от меня необходимо избавиться, чтобы рилантаром стал один из законных сыновей дяди.

— То есть ты — племянник Айрэдина Собирателя? — выкатила глаза на лоб Мист. — Правда?

— Был, пока не был лишен имени, — подтвердил ее догадку Этейн.

— Вот это невероятные замшелые тайны, — обрадовалась Мист и подергала идущего впереди Эрраха за волосы. — Рах! Ты слышал? Этейн — племянник Айрэдина! Ты представляешь?

— Слышал, Мист, — Эррах осторожно выдрал у нее из пальцев свои волосы, полуоборачиваясь.

— И что, лишних наследников в самом деле так удаляли?

— Не на моей памяти, и не на памяти моего учителя, — терпеливо ответил эльф. —Но это не значит, что такого не случалось.

— Венец рилантара в самом деле сам выбирает рилантара? Так? Как в сказке про Волшебного зайца? Это какая-то магия?

— Это контракт между землей, которая есть рилантар, и тем, кто становится ее воплощением, надевая венец. Вопреки распространенному убеждению, — сел на своего любимого “профессорского” конька Рах. — Прежнему рилантару далеко не всегда наследует даже кровный родственник. Это должен быть просто некто подходящий. Насколько много ты знаешь о принципе рилантара?

— Ровно столько, сколько есть в “Эльфийский радуге” и в паре других, не слишком надежных источников.

— Нисколько, — кивнул Эррах и глянул вперед, оценивая расстояние до города. — Я расскажу тебе потом, если останемся в живых.

— Конечно, останемся, — отмахнулась она. — Теперь придется, а то я умру неучем. А это Торрену можно так, а мне нет.

У города Ардоры не было стен в классическом понимании слова. На расстоянии друг от друга из земли торчали тонкие шпили, видимо, сторожевые башни, и между ними мерцал багряными сполохами прозрачный фиолетовой туман.

— Через такую стену и не перебраться, — заключил Селарин. — Даже шпили слишком тонкие, чтобы пробовать залезть по ним, не зацепив этот туман.

— Это какая-то магия? Похоже на магию, — добавил Илмаэрэ, тревожно глянув на Лаутари. Та, нахмурив белесые брови и сощурив черные провалы глаз, подошла к туману ближе, не затрагивая его ни физической оболочкой, ни волшебством, явно пытаясь просканировать его издалека.

— Это энергетический барьер, но волшебство такого плана, какого я еще не встречала. Оно не создано каким-либо активным заклинанием и поддерживается снаружи, так, что я не понимаю этого, — прокомментировала Лаутари. — Но уровень энергии такой, что нас зажарит, если мы сунемся.

— Как там пройти? — спросил Этейн, хмурясь.

— Я не знаю, — сказала эльфийка. — Я не знаю.

— Но мы должны пройти, — с нажимом сказал Этейн. — Мы не можем вернуться ни с чем от самой границы.

— Я не знаю, — повторила Лаутари. — Я никогда не сталкивалась с таким. Это что-то особенное, новое. Они словно подчинили себе законы природы, саму стихию.

Мист посмотрела на Раха, свой ходячий справочник.

— Идеи?

— Несколько, в зависимости от нашей цели. Я предполагаю, что любое вмешательство в это поле вызовет сигнал тревоги, иначе здесь должно было бы быть наблюдение. Но если тревога нас не волнует, можно попытаться разрушить один из шпилей.

— А если волнует? Что-то я сомневаюсь, что то, что здесь может набежать по тревоге, нам понравится.

— А через Домены можно пройти в другую точку реального мира? — вмешался Торрен, внимательно слушавший все разговоры, даже те, что велись на языке эолен и которые он не слишком-то понимал.

— Не уверена, — сморщила нос Мист.

— Так спроси!

— У кого? Мейли тут нет, он еще не родился. И книги нет.

— У Вестника Деи, конечно, кому еще это знать как не ей?

Это было неожиданно разумно. Мист открыла рот, закрыла рот, потом снова повернулась к Раху, но тот явно был согласен, потому что сразу начал говорить слова вызова, чтобы Мист могла их повторить.

Нить появилась практически сразу, словно Дея уже слушала и ждала обращения.

— В чем твой зов, дитя Доменов? — спросила Вестница, едва видимая, в противовес первому явлению. Видимо, манифестация была приглушена заклинанием Лаутари, или, может, даже влияние богини ослабевало вблизи построек Ардоры.

— Можно ли пройти кусок физического пространства через Домены? Так, как по Лесным дорогам, например?

— Куда хочешь ты попасть?

— Туда, — Мист указала на фиолетовый барьер. — Можно даже сразу подальше от стен, внутрь. А потом, через некоторое время, обратно.

— Нить приведет тебя в Домен, — сказала Вестница. — И из Домена — тоже. Сдвинь ее, и с ней сместится мир.

— То есть, теоретически, я могу сдвинуть ее и в само препятствие? — сморщила нос Мист.

— Возможность такая есть, поэтому путь опасен, — ответила Вестница. — Мной был отвечен твой вопрос?

— Да. Спасибо, — мрачно ответила Мист, но, пока Вестница таяла, смогла поймать одну из нитей, которые ее составляли, и потянуть. — Руку, — не глядя протянула она ладонь. Ее ладонь встретили тут же, Эррах схватился за нее и взял за ладонь Лаутари, за которую уцепился Торрен, следующим звеном подхватывая Сиенна.

— Цепляемся и не расцепляемся, — предупредила Мист, все еще удерживая нить, пока остальные торопливо хватались друг за друга. Это был первый раз, когда она собиралась пройти в Домены с таким количеством спутников, но если получалось с Тором и Рахом, почему не получится так?

— Дея, зову тебя, — выдохнула Мист и шагнула в темноту. Нить вела ее дольше обычного, как в первый раз, наверное, когда они следовали за недостаточно мертвым лэром Сарэна. Но на этот раз, наверное, дело было в том, сколько народу она вела за собой. Они шли в темноте, и очень, очень медленно нить начала прорисовывать световой пейзаж перед ними. Это был снова новый пейзаж, новое место: Мист различила равнины, далекие горы, далекие озера, реку. Пейзаж был пустынным, тихим и почему-то знакомым, но изучать его не было времени. Мист, не выпуская нити, сделала по ней несколько шагов и повернулась вместе с ней, заставляя себя следовать ее тяге обратно. Пейзаж тут же стал втягиваться обратно, сматываясь, словно в клубок, втягиваясь обратно в черноту. Мист вышла почти в энергетический барьер: буквально полшага дальше, и им бы крупно не повезло. Но — нет.

— Перебрались, слава тебе, великая Моррайт! — с явным сарказмом прокомментировал Торрен. — Только я что-то больше так не хочу. Давайте в обратку проломим эту пеплову стену, если что?

— Согласна, — согласилась Мист, которую немного мутило от ощущения близкого дуновения чужой энергии. — Мы чуть прямо туда не попали!

— История, — серьезно сказал Эррах. — Не знает сослагательного наклонения.

Глава 5

— Прошли — значит прошли, — решительно сказал Этейн, первым из эльфов сбрасывая с себя оцепенение от прикосновения к небывалому чуду. Кажется, через Домены тут тоже гулять было, в целом, не принято. — Теперь у нас другие цели. Нам нужно найти те силы, с которыми они собираются вести наступление на нас.

— Есть конкретные идеи? — спросила Мист, встряхиваясь.

— Казармы, бараки и склады не располагают близко к центру — скорее, ближе к стенам и воротам. В нашем случае — к стенам. Нам надо обследовать город по кругу и надеяться, что нам повезет.

— Он большой, — поморщилась Мист. — Как минимум, остаток ночи мы на это потратим.

— Если не придется спрятаться где-то на время дня и продолжать после, — согласился Этейн. — Но выбора у нас нет. Идем. Лау. Лаутари?

— Я уже использую заклинание, — отозвалась она. — С момента возвращения.

— На сколько его хватит?

— Я готова продержать его до утра.

— Это дольше, чем ты обещала мне вчера.

— Вчера я была другой, — ответила она, и подняла на него свои темные глаза. — Сейчас сама тьма дает мне силу.

Мист и Эррах переглянулись, но оба промолчали. Так как Эррах не был волшебником, для него колебания дневного цикла не имели, видимо, такого значения, но это было логично. Создания тьмы имели в ней больше сил.

— Хорошо, — тихо отозвался Этейн. — В боевой порядок. Я замыкающий.

Порядок изменился: первыми шли теперь Сиенн и Селарин, за ними — Лаутари и прицепившийся к ней как клещ Эррах, следом остальные, и замыкающим — Этейн.

Они шли между мертвых темных зданий, не понимая толком, что это за постройки, пытаясь понять, какая из них может быть вместилищем армии или великого оружия. Селарин то и дело останавливался, проверяя следы на земле, и Лаутари без конца сканировала окружающие громады в поисках следов энергии.

Мист не очень понимала, что и как они делают, и что вообще происходит, пока не почувствовала что-то знакомое. Это было, скорее, предчувствие, чем звук или зрение, но она резко остановилась, поймала Эрраха за край плаща и дернула назад.

— Стоять, — шепотом крикнула она. — Назад, назад, все назад!

К счастью, Эррах привык слушаться быстрей, чем думать, как и Торрен: оба они дернулись назад, утягивая за собой остальных спутников.

— Что случилось? — возмутился Этейн. — Почему мы остановились?

— Тихо, — прошипела Мист. — Тихо, замрите!

— Что?.. — начал было Этейн, но Мист безо всякого пиетета заткнула ему рот и пригнула голову за низкий забор, глядя между прутьев. И тут, наконец, все услышали приглушенный шаг, шелест движения.

Торрен широко распахнул глаза, узнавая звук, и вопросительно глянул на Мист. Она кивнула.

Огромное, тяжелое присутствие с едва слышным стоном потревоженного неживого прошло мимо, хорошо видимое в ночном зрении, но от этого ничуть не более понятное для тех, кто с таким еще не сталкивался. Кроме, может быть, Эрраха, который был слишком умен, любопытен и слишком хорошо умел слушать и слышать.

— Что это было? — тихо спросил Этейн, когда присутствие их миновало.

— Пешка, — ответила Мист, выглядывая за угол и с подозрением оглядывая проулок в обе стороны. — Это оживленные энергией Ардоры стражи, управляемые с артефакта. Они умеют патрулировать территорию и оповещать о вторжении. Крайне плохо поддаются всем воздействиям, максимум урона получают от огня, но и то не слишком-то.

— И как с ними справиться?

— Нам пришлось ловить одного, отпиливать ему конечность, делать дубликат управляющего артефакта и приказать им самоубиться, — резюмировала их подземное приключение Мист. — Но я сомневаюсь, что этот метод сработает при активном, рабочем основном управляющем артефакте.

— То есть нам остается … обходить их и надеяться на лучшее?

— Примерно так. К счастью, у них достаточно ощутимое присутствие.

— И неприятное, — подтвердила Лаутари.

— Но нет ощущения чего-то живого рядом, — добавил Селарин. — Из-за этого я, кажется, их не распознаю.

— Значит, распознавать будут Лаутари, я … и?..Торрен. Вперед, время идет, я не представляю, сколько осталось до рассвета, а у нас и половины не обойдено.

— И, может, вы ошибались, и нужное нам место в середине города, — хмурясь, сказал Этейн, когда они продолжили путь. — Если их армия состоит из конструктов, магических существ, которым не нужна провизия или транспорт, они могли сделать для них место в любой точке города.

— Тогда нам надо искать сейчас не где находится оружие, а где нам переждать день так, чтобы иметь возможность наблюдать за городом, — предположил Селарин. — Иначе мы никак не поймем что и где искать. Я пока даже предположить не могу, как они здесь живут. И даже кто здесь живет! Я даже не могу понять, люди ли они, или какая-то иная раса.

— Ардора считается людским королевством, — прокомментировала Мист, вспоминая слышанное от Мейли когда-то давно, кажется, целую вечность назад. — Но это может быть какой-то не сохранившийся подвид людей, каких мы себе и представить не можем.

— Человекус Ардорикус, — пробормотал Торрен, видимо, в общих чертах уловивший суть беседы.

— Ищем укрытие, — решил Этейн. — Хотя я даже не понимаю, они живут в этих башнях? Но тогда где двери? Окна?

— Давайте попробуем найти какое-то небольшое строение, — предложил Илмаэрэ. — Может, будет проще понять.

Небольшое строение они нашли, миновав два патруля Пешек и с десяток огромных каменных глыб, на одной из которых ночевал Глаз Ардоры. По сравнению со своими огромными собратьями этот каменный блок выглядел небольшим, но, на самом деле, в нем было больше двух ростов Торрена, и, соответственно, как минимум два этажа, если бы это был обычный дом, как в других городах. Но что это было здесь, пока никто не понимал. Они разошлись в разные стороны, обследуя каждый сантиметр поверхности, пока Эрраху, из всех них, не улыбнулась удача.

— Мист, Моррайт, — позвал он негромко. — Посмотри, это похоже на дверь, — сказал он, указывая на подозрительно прямые, невероятно тонкие линии-углубления в камне. Они не выглядели глубоко прорезанными, скорее — просто барельефом, но Эррах был прав — судя по всему, это была дверь, настолько плотно закрытая, что это казалось нереальным.

— Ну и как это открыть? — Мист поколупала край шва пальцем. Торрен отодвинул ее плечом и стал пытаться подцепить край Хладогрызом, но безуспешно. Остальные тоже попробовали по разу, как минимум, кроме Лаутари, которая вместо этого с озадаченным видом ощупывала стену.

— Что-то нашла? — спросила ее Мист, заметив это.

— Да. Нет. Вернее, не знаю, — отозвалась эльфийка. — Тут идет энергия, прямо в стене. Как будто протянута в струну.

— Покажи?

Лаутари взяла ее ладонь своей холодной рукой, положила сбоку от двери на камень плиты, где небольшой участок был тоже отчерчен линиями, потом повела ее вбок и вниз, дальше, дальше, вниз и в землю, вернее, под плиты, которыми здесь была закрыта вся почва, от и до.

— Куда оно ведет?

— Не знаю, — ответила Лаутари. — Похоже, что куда-то в центр города.

— Идут ли такие же линии от других домов? — вмешался Эррах.

— Я не знаю, — нахмурилась Лаутари. — Проверить?

— Проверить, — подтвердила Мист, и эльфийка, подумав, двинулась к одному из соседних прямоугольников.

Она долго искала, ощупывая стены, но потом все же подтвердила.

— Есть такая же линия.

— Нервная система города? — предположил Рах.

— Или кровеносная, — сморщила нос Мист. — Вероятно, с помощью этой штуки можно открыть ту дверь?

— Попробуем, — согласилась Лаутари, и, вернувшись к первой каменной коробке, прорисовала снова линию. — Стоит попробовать перебить?

— Да, — поколебавшись, сказала Мист. — Тут, рядом с пластиной.

— Отойдите, — проворчал Торрен, снова отодвигая их в сторону, и, прицелившись, ударил Хладогрызом по обозначенной Лаутари линии. Что-то вспыхнуло под лезвием, полетели искры, и в линии, обозначающей дверь, наметилась трещина.

— Что мы делаем? — пробормотала Мист, пока Торрен и эльфы совместно отжимали дверь в сторону, открывая внутренне пространство — не то склад, не то небольшой ангар, темный, пустоватый. — Что мы вообще тут делаем?

— Пепельную срань, — отозвался Торрен, отдуваясь. Он первым зашел внутрь, и, проверив все углы, махнул рукой. — Заходите.

— А если мы сорвали какую-то тревогу? А если сейчас набегут Пешки, а мы тут в угол загнаны? Очень удобно.

— Рискнем, — решительно сказал Этейн. — Нам нужно переждать день, и надо понять, что и как тут устроено, а без базы нам этого не сделать.

— В крайнем случае, — деланно спокойно сказала Мист на весторне Торрену и Раху, — свалим через Домены.

— Не думаю, что пустой склад был под охраной, — всхрапнул Торрен. — Это перебор. Разве что у них неисправности как-то фиксируются?

— Сомневаюсь, что кто-то будет сильно торопиться с починкой чего-то на пустом складе, — добавил Эррах в копилку рассуждений. — Думаю, на ближайшее время мы в безопасности.

— Но нам все еще надо понять, где они держат свои войска и все такое. И как это все остановить.

— Я думаю, для начала нам надо отдохнуть и поспать, — резюмировал Торрен.

— В самом деле, — согласилась Мист. — Быть может, проснемся, а мы у орков жаб объелись, и все остальное нам просто привиделось.

— Орки не едят жаб, — возмутился Тор.

— Потому что они сами жабы? — невинно уточнила Мист. — Кроме Айтхары, конечно.

Торрен, открывший было рот именно для того, чтобы сделать замечание про Айтхару, закрыл его и махнул рукой.

— Предлагаем отдыхать, — сказала Мист Этейну.

— Да, — согласился он. — Прикроем дверь и установим очередность стражи. Мы все устали. Симбельмин есть, но немного — лучше побережем.

Порешили на этом, но Мист, несмотря на усталость, заснуть никак не могла. Она так и эдак перекладывала все, что ей было известно про Ардору, и в конце-концов ткнула пальцем в ребра мирно сопящего рядом Торрена. Вот уж у кого никаких проблем со сном никогда не было! Так и сейчас, Тор заснул, кажется, даже раньше, чем улегся.

— Эй, Тор. Эй!

— Чего тебе, колдушка еретичная? — сонно отозвался он. — Дай отдохнуть, а? А то, небось, назавтра нам тут весь город штурмом брать.

— Так о том и речь, — Мист продолжила тыкать его, пока Торрен окончательно не проснулся.

— Дырку протыкаешь, — возмутился Торрен, зевая, как дракон. — Что ты там придумала?

— Не придумала. Вспомнила. Мне Мейли чуть ли не в самый первый раз, когда я его видела, рассказывал про Ардору. Что это было государство людей, то есть, ваэрле, что они опирались на невероятные по уровню технологии. И что они столкнулись лбами с первым Багровым магом, который их и раскатал.

— Так? — подбодрил ее Тор.

— И Багровый маг взял и разрушил связи между их конструктами и ими самими, создав момент абсолютной уязвимости.

— Ну так значит, глядь, найдем этого первого Багрового мага, и пусть он того. Этого, — сказал Торрен, потом сощурился в царящем в здании полумраке. — Что-то мне выражение твоего лица не нравится.

— Первого мага, по Паскуднику Мейли, звали Моррат, — с оттенком отвращения сказала Мист. — Ничего не напоминает?

— Глядь, — высказался Тор и начал укладываться обратно. — Вот тогда ты и думай, как эти связи разрушить.

— Но я не знаю, — возмутилась Мист.

— Так вот поди и узнай, — наставительно сказал Торрен. — А мне надо спать, чтоб твои умные мысли потом реализовывать. В жизнь, так сказать, претворять великие планы.

И закрыл глаза, что у него всегда равнялось отбытию в мир грез. Мист бессильно потыкала его еще пару раз, потом, отчаявшись добиться чего-то от лучшего друга, встала и под взглядом встрепенувшегося часового — это был Илмаэрэ — обошла спящих или пытающихся спать, пробираясь к медитирующей Лаутари.

— Моррайт? — тут же отозвалась она, стоило Мист коснуться ее плеча. Провалы глаз распахнулись, заставляя отшатнуться от своей бездонной черноты.

— Нам нужно на разведку, — тихо сказала Мист, собирая решимость обратно. — Сидя здесь, мы ничего не поймем ни об Ардоре, ни о том, где их армии. У тебя хватит сил, заклинаний, я плохо себе представляю, как это работает?

— Если мы пойдем вдвоем, то хватит, — уверенно ответила волшебница. — Особенно, если мы не станем ходить прямо по центральным дорогам у всех на виду.

— Не станем, — уверенно пообещала Мист, хотя особой уверенности ни в чем уже не чувствовала. Могло ли в самом деле быть так, что это она была той Моррат, о которой говорил Мейли? И тогда — значило ли это, что вернуться им не удастся? Даже думать об этом было страшно, о той бездне времени, которая пролегла между тем, что было их временем, и тем, что было для них сейчас. И, наверное, любые знания и возможности, которые могли открыться тут Мист не думая обменяла бы на ограничения собственного времени.

— Мы на разведку, — коротко сказала Мист Илмаэрэ. Он тревожно на них посмотрел, но спорить не решился, только бросил короткий взгляд в сторону своего лидера. Но тот спал, как и Торрен с Рахом, так что парень неуверенно кивнул и сам первым осторожно выглянул наружу.

— Не приведите хвост, — сказал он тревожно.

— Если это будет хвост, то размером с весь город, — пообещала Мист оптимистично. В целом она была уверена в способности Лаутари отвести глаза любому случайному наблюдателю, да и в крайнем случае всегда можно было рискнуть и попробовать спрятаться и переждать в Домене Света, который оказался неоценимым в качестве запасного пути — в прямом и переносном смысле.

На улице, на удивление, было не так уж и светло. Над городом висели тяжелые фиолетовые тучи, закрывающие небесный свет, и с них в сторону энергетической ограды то и дело срывались разноцветные искры. Вокруг их временного прибежища было пусто, но Мист сразу обратила внимание на то, что каменные вышки, ночью бывшие монолитными, сейчас тут и там испещрились прямоугольниками окон, из которых кто-то мог, конечно, наблюдать.

— Я подняла заклинание, — сказала Лаутари, тоже оглядываясь. — Мельком нас не заметят.

— Мы пришли оттуда, — Мист достаточно уверенно двинулась в нужном направлении, при первой же возможности прячась под сень заборчиков и прижимаясь к стенам глыб ниже окон.

Первый местный житель обнаружился совсем недалеко: он восседал на земле, громко икая, и эльф в металлическом ошейнике пытался поднять его на ноги.

Мист замерла в тени, разглядывая ардорианца, и Лаутари застыла рядом с ней.

Представитель коренного населения был, в самом деле, похож на ваэрле, но имел ярко выраженный сероватый оттенок кожи и узкие глаза, кажется, с дополнительным веком. У него было плоское лицо, словно сплющенный нос и слабый подбородок, незаметно переходящий в шею. В целом, ничего отвратительного в нем не было, но и красавцем его было назвать трудно. Одет он был в просторный яркий балахон, резко контрастирующий с однотонностью города и скрывающий фигуру, и раб-эльф то и дело пытался накинуть ему на голову капюшон: то ли это была функциональная потребность, то ли религиозная. В балахон, куда более блеклый, был облачен и эльф, и капюшон на себя он тоже натянул, стоило ему справиться со своим опекаемым и воздеть его на ноги.

— Все носят такие одежды? — предположила Лаутари, не делая никаких попыток рвануть на помощь собрату.

— Вероятно. Надо проверить.

— Подтвердим практикой, — согласилась новоиспеченная н’ирн и двинулась дальше, огибая одну из глыб-зданий.

За углом их ждало подтверждение предположения: трое местных жителей с полуоткинутыми капюшонами вкушали отдых в компании, очевидно, бутылок, распластавшись в художественном беспорядке по парапету скучного невысокого фонтана. Вокруг них точно так же суетилась пара эльфов, и Мист аж зубами скрипнула от негодования: у одного из них было сильно разбито лицо, словно какой-то самодур двинул ему локтем.

— Слушаются беспрекословно, хотя таких героев не трудно победить, — практично рассудила Лаутари. — Достаточно было бы подтолкнуть в это мелководье, чтобы они пустили пузыри.

— Какая-то магия? — уточнила Мист, пытаясь углядеть какую-нибудь еще странность, зацепку, которая помогла бы размотать клубок местных обычаев и устоев.

— У эолен, которым удалось вернуться из плена, не все было в порядке, — медленно рассказала эльфийка, словно пробиваясь с каждым словом к воспоминанием одной из частей своего “я”. — Они все запуганы, легко внушаемы. Учитель рассудил, что это от пыток и мучений. Но, может статься, он просто не мог уловить то, что не было магией, а следы энергии уже развеялись. У этих чувствуется энергия.

— Ошейники? — предположила Мист, критически щурясь на объекты изучения.

— Вероятно, — помедлив, согласилась волшебница. — На эолен много сдерживающей энергии, она обвивает их головы и уходит ввысь. Скорее всего, где— то там, наверху, что-то вроде общего энергетического ядра, к которому ведут нити от зданий и нити от их ошейников.

Наверху. Мист запрокинула голову, глядя в фиолетовые тучи над ними, покрутила головой, но повсюду кругом были высокие глыбы странных зданий, закрывая обзор.

— Нам нужно где-то добыть такие же тряпки, как у этих, — заключила она, наконец. — Отнимем?

— Не при эолен. Они могут оказаться как-то подключены к общей системе и поднять тревогу, — с осторожностью сказала Лаутари. — Поищем ничейное.

— Ничейное! — фыркнула Мист, едва удержавшись от торреновского “глядь”. Подобрала она как-то раз кое-что ничейное. Цельную ничейную магию. И вот: провалилась пепел знает куда, дым знает почему, и как выбираться — не понятно.

— Ничейное, — подтвердила эльфийка, игнорируя или не замечая сарказма в тоне Мист. Она вся подобралась, как гончая, оглядывая ближайшие проходы, и закутки, и осторожно двинулась дальше. Мист, чтобы не оказаться без прикрытия магии, двинулась за ней, предоставив ей возможность выбирать дорогу.

На удивление — или нет? Лаутари повезло. Прямо перед ними немного пошатывающийся одинокий “местный” в пестром одеянии остановился перед глыбой, приложил руку к гладкой поверхности и перед ним раскрылась дверь. Лаутари, ничтоже сумняшеся, скользнула за ним внутрь, вынуждая Мист следовать за собой и следить за тылами — и за закрывающейся дверью. Подумав, Мист затормозила, придерживая дверь ногой.

Преследуемый, явно не в самом адекватном состоянии, прислонился к стене внутри дома, а потом и вовсе уселся на ступеньки лестницы, не обращая на них внимания, и Лаутари зашептала одними губами слова заклинания, в котором Мист разобрала слова “сон” и “немочь”. И без того сонный и немощный, “местный” совсем свернулся калачиком, и Лаутари, потыкав его пальцем в плечо, начала стаскивать с него пестрый плащ. Под плащом у его, к счастью, было какое-то обтягивающее трико, некрасиво обрисовывающее линии тела, так что совсем уж голым они его не оставили.

— Ничейное? — уточнила Мист с иронией.

— Он пьян, — ответила Лаутари, безжалостно скидывая его на пол и протягивая плащ Мист. — Что принадлежит пьяным — не принадлежит никому.

— Сурово. Это в правилах эолен?

— Пей в меру, — подтвердила эльфийка. — Пока владеешь собой. Перестав владеть собой — теряешь не только себя.

Накидывая на себя пахнущий странным сладковатым дурманящим запахом плащ, Мист приложила эти мудрые слова к Мейли-из-Сполохов и пришла к мнению, что тот, по меркам эльфов древности, явно был так себе эолен. И, вспоминая историю его последней ночи в Башне Атайн, вероятно, даже заслужил свои неприятности.

— А ты как? — Мист натянула капюшон пониже и спрятала руки в рукавах.

— Добудем, — отозвалась ее спутница. — Похоже, здесь это несложно. Они все … — она сморщила нос и произнесла слово, звучащее похоже на собственное имя Мист. — Меисст. И странные, к тому же.

Мист была согласна полностью — все пока что встреченные местные жители вели себя так, словно у них тут был какой-то великий праздник, или великое горе, и совершенно не выглядели бойцами или завоевателями. Они выглядели отчаянными, горькими, бесполезными пьяницами. И это было странно для народа, который собирался завоевать весь мир и, предположительно, находился на пике могущества.

— Идем, — Лаутари закончила обследовать их жертву, поднялась на ноги и решительно двинулась прочь из глыбы-дома, открывая шире придержанную Мист дверь.

Это был тот момент, когда удаче несколько надоела их наглость: они нос к носу столкнулись с парой из “местного” в пестром плаще и изможденной эльфийки в ошейнике. Глаза и рот ардорианца только начали округляться в беззвучном удивлении, как Лаутари резко толкнула его в грудь, прошипев что-то вроде “ллоерат антан гийл”, и это было, неожиданно, концом встречи. Местный без звука завалился назад во весь рост, и его эльфийка как подкошенная упала рядом.

Лаутари имела совесть выглядеть немного растерянной.

— Я ее не трогала, — сказала она, оглядываясь на Мист. — Моррайт?

— Вероятно, они как-то привязаны к своему господину? — предположила Мист, преодолевая естественную брезгливость, чтобы втащить мертвого, мертвей некуда, ардорианца внутрь глыбы, за дверь, и содрать с него плащ. Лаутари, еще немного помедлив, начала втаскивать и эльфийку, а потом резко повернулась к своей создательнице.

— Оживи ее.

— Что? — не поняла Мист.

— Оживи ее. Она мертва, но ты можешь сделать ее живой, и она даст нам знания об этом месте.

— Но она не будет …, — начала было Мист, но проглотила мысль. Какой бы особенной не была жизнь н’ирнов, было глуповато с ними самими спорить о том, насколько она сильно она отличалась от условной нормы. — Разве не будет кто-то из ардорианцев знать больше?

— А кого ты больше хотела бы видеть оживленным, Моррайт? — воззвала к ее совести Лаутари. — Кому ты хотела бы дать второй шанс и новую жизнь?

— Никому, — нервно ответила Мист. Но если выбирать из этих двух … пожалуй, эльфийка была более очевидным вариантом, хоть и знать могла намного меньше.

Что же я делаю, — подумала девушка, понимая, что второй раз за сутки решение дается ей намного проще. Даже с некоторой отчаянной легкостью, можно сказать.

Помятуя о проблеме присмотра за темной сущностью, Мист сразу потянулась через Домены, проваливаясь в них моментально и как будто частично. Стандартное уже “Дея, зову тебя”, но мир даже не стал гаснуть, она словно проткнула руками реальность и вслепую коснулась другого мира. Одного, потом второго, третьего — продолжая видеть перед собой свою реальность. На ощупь поймала ледяную нить и вытащила ее за своими руками, словно за иголкой, и направила к безжизненному телу на полу.

— Теперь держи ее, — указала Мист Лаутари, сосредотачиваясь на призыве темного пламени. — Эйиладд Киридие!

Темнота, зародившись где-то за Доменами, проскользнула мимо них, повторяя следы Мист один за другим, и вытекла наружу из ее рук, пройдя через нее, как в ворота.

— Туда, — Мист махнула рукой в сторону дергающегося, нелепо поднимающегося тела. — Вперед!

Она видела это уже дважды: как темнота опоясывает тело, высасывая из него цвет, как втягивается в глазницы, окрашивая их в черный, но и в третий раз это было пугающее и завораживающее зрелище.

Потомки одной пары не выживут долго. А если женщин будет две? — отсутствующе подумала Мист, пока Лаутари невероятно заботливо помогала новой н’ирн подняться на ноги.

— Таэне тирре анморе, моррайт, — с перерывами и выдохами сказала эльфийка, пытаясь упасть на колени, но удержанная Лаутари.

— Ладно, ладно, — отмахнулась Мист. — Только сразу придумай, куда труп девать, а дальше хоть анморе, хоть Моррайт.

— Можно спрятать в Место хозяина А Лана, — тут же предложила эльфийка, немного подумала и переформулировала. — Бывшего хозяина А Лана. Так?

— Только Моррайт, — с умным видом подтвердила Лаутари. — Создательница и госпожа. И Старший.

— Старший?

— Эррах, первый из н’ирн, — пояснила Лаутари, явно чувствуя свою значимость как никогда в жизни.

— Куда. Девать. Тело, — с нажимом повторила Мист, глядя на двух своих подопечных тем же исключительно упрямым взглядом, как на непокорных студентов в прошлом. Которое сейчас было будущим — причем, только возможным, а не вырубленном в камне, потому что Мист уже плохо могла себе представить, насколько именно она уже вмешалась в древнюю историю. Ладно бы только сама Ардора — тут рассказ Мейли намекал, что этот финт был предопределен, но н’ирны?… Их уже явно было ровно на две эльфийские морды больше, чем предполагала история мира.

И куда их потом? С собой, в будущее?

— Сейчас, — спохватилась новая н’ирн. — Помоги, — попросила она Лаутари, и вместе они стали поднимать бесчувственное тело безвременно почившего хозяина эльфийки. Кое-как дотащили до первой площадки на лестнице, и бывшая рабыня приложила его руку к панели на стене. Огромная плита тут же прорисовала свои границы и отъехала в сторону, пропуская их внутрь.

— Дельно, — прокомментировала Мист, разглядывая плиту. — Это нам труп, что ли, с собой постоянно таскать?

— Я отрежу ему руку, — пообещала Лаутари. — Второго?

— Он живой. Если он придет в себя в компании трупа, это не будет странно?

— Зато он будет заперт.

— Хозяева умеют открывать двери изнутри для не-своих Мест, — вмешалась младшая н’ирн. — Лучше оставить его там.

— Хорошо, — согласилась Мист, проходя за ними в Место и оглядываясь с оттенком интереса. Тут было чисто — чувствовалось наличие бесплатной рабочей силы — но пустовато, и интерьер очень сильно отличался от всего, к чему привыкла Мист за свою жизнь. Суровые, кондовые прямые линии, прямые углы, прямое и квадратно-прямоугольное все. — Пилите руку, раз обещали. А ты — как тебя зовут? Вернее, как звали до смерти?

— Я … — эльфийка остановилась и нахмурилась, сводя белые брови к переносице. — Я была Номер 156.

— А до того?

— Я не помню, — продолжила хмуриться она. — Не гневайся, Моррайт!

— Вероятно, на их мозг каким-то образом воздействуют, — милостиво предположила Лаутари. — Такое бывает, и объясняет потерянное состояние тех, кого удалось вернуть.

— Если им так хорошо почистили мозги, то как они вообще возвращались?

— В основном, кто-то возвращал. Они не приходили сами, другие ваэрле, не отсюда, приводили их к границам наших земель.

— Это логично, — вздохнула Мист. — Ладно. Будешь Алитари, Серебрянка, — заключила она, потому что оставлять деву без имени было бы странно. Алилантаре. В пару к Лаутари. — Потом разберемся подробней.

— Да, Моррайт, — с явной радостью в голосе ответила она. Быть Алитари, видимо, было приятней, чем номером 156.

— Помогай, — одернула ее Лаутари на правах старшей, и Мист отвернулась, разглядывая что угодно, только не процесс отрезания руки неудачливого Хозяина А Лана двумя распоясавшимися н’ирнскими ведьмами.

— Итак, Алитари, кто правит Ардорой? Здесь, то есть, правит.

— Великие Черные Люди, — ответила эльфийка, пыхтя от натуги в процессе помощи своей товарке. — Они умеют призывать гнев и гром, и живут на летающем шпиле, спускаясь только чтобы присматривать за Хозяевами и разбирать их проблемы. Хозяева живут в Благословенном Защитном Городе, но скоро будут жить повсюду в мире, и остальные расы будут им служить. Так говорят Великие Черные Люди.

— Сколько примерно Хозяев, и сколько примерно этих Великих и Черных? — оживилась Мист. Вероятно, эти две группы представляли две части расы: элиту, генетическую, интеллектуальную или какую-то еще, и остальную массу обывателей. — И как связаны Великие Черные и не очень Великие Серые?

— Великие Черные рождаются у Хозяев, раз на много-много рождений. Это всегда великий праздник, потому что Великих Черных мало.

— Насколько мало?

— Двести тридцать шесть, — с благоговением ответила Алитари, но, видимо, поймав себя за просачиванием старых привычек, повторила ровней. — Двести тридцать шесть, Моррайт. Хозяев же много тысяч.

— И у каждого хозяина в рабах эльфы?

— Не у всех, но так должно быть. Для этого Великие Черные Люди планируют поход на Рилантар. Они обещали всем Хозяевам по пять слуг в личное пользование! Хозяева очень радовались. До сих пор все радуются — и каждый надеется, что не ему придется идти с войском Истуканов и Марионеток.

— Вот с этого места поподробней, пожалуйста, — попросила Мист, по запаху паленого мяса отмечая, что процесс завершен и можно оборачиваться. Лаутари, в самом деле, уже деловито прятала отпиленную кисть с прижженным краем под пестрый местный плащ. — Истуканы — это большие деревянные штуки, которые бродят по улицам, так?

— Да. А Марионетки — мертвые тела, поставленные на службу Великими.

— Отлично, — заключила Мист таким тоном, что ясно было — совсем ничего не “отлично”. — То есть, за войсками все равно должны следить живые люди, это раз. Войска еще не до конца готовы, это два. Вторжение в самом деле планируется — это три. Где содержатся готовые Истуканы и Марионетки?

— В подземных садах, — отозвалась Алитари.

— И где это благословенное место?

— Под землей, под городом.

— То есть, тут еще и подземный этаж есть?

— Да, Моррайт.

Мист задумалась. Подземелья были для нее естественной средой обитания, и там она могла бы, наверное, найти что угодно, пройти куда угодно. Вот только стоило ли? Не проще ли воспользоваться какой-то из очевидных слабых точек такого размещения? У Подземелий их много, главное — разглядеть.

— Проведешь нас к шпилю, на котором живут эти ваши Великие Черные?

— Сейчас, Моррайт?

— Насколько это рискованно? Нас могут раскрыть, если мы будем в плащах и под заклинанием отвода глаз?

Алитари несколько долгих мгновений думала, переводя взгляд с Лаутари на Мист и обратно, а потом потерянно сказала:

— Я не знаю, Моррайт.

Что же, одно было понятно точно: Алитари умна не очень. Слияние с запредельной тьмой не прибавляло ни ума, ни сообразительности, ни каких-то особых талантов, и если Эррах был умным, хитрым и сообразительным, то это не от влияния подселенной в его тело сущности, а сам по себе. И Лаутари имела, в основном, свои черты и способности.

А Алитари была, вероятно, просто обычной, самой обычной эльфийской девочкой, которой сначала очень не повезло, а потом повезло — или, если посмотреть с другой точки зрения, критически не повезло снова.

Мист перевела взгляд на явно задумчивую волшебницу. Та выпятила челюсть, от чего стали видны острые, заметно отличающиеся даже от обычных эльфийских зубы, куснула губу и ответила.

— Предлагаю рискнуть, Моррайт. Мои силы меньше днем, но здесь, похоже, никто не обладает такой же магией. Кроме того, с нами ты.

В ее словах звучала настолько глубокая и крепкая вера в великую создательницу, что Мист было страшновато.

— Ладно. Но, Алитари? При первом же намеке на странное поведение окружающих ты должна об этом сказать. Лучше пусть тебе покажется, что мы в беде, и мы сбежим заранее, чем мы попадемся. У нас не так много запасных вариантов.

Хотя один, все-таки, был — в случае чего Мист собиралась храбро сбежать в план Света и идти до тех пор, пока они точно не выйдут за границы города. Это, впрочем, оставляло без помощи Мист и в серьезной опасности всех остальных участников самоубийственной экспедиции, так что этот вариант был на крайний случай.

Убегать, чтобы потом возвращаться, искать нужное место и спасать Торрена, Раха и эльфов заодно Мист собиралась в самом крайнем случае.

— Да, Моррайт, — с энтузиазмом кивнула Алитари.

— Тогда идем, — покривилась Мист, все еще сомневаясь в правильности решения.

Однако, начало их путешествия вышло совсем не страшным. Ничуть не скрываясь более, они вышли из временно приютившей их глыбы-Места, и двинулись, предваряемые Алитари, к более оживленным местам города.

Оживление, впрочем, было достаточно условным: народу им встречалось не так уж много. Большая часть Хозяев бесцельно слонялась по улицам. Они не были заняты ничем, а в немногочисленных магазинах и лавках трудились, кажется, и вовсе одни только пленные эльфы.

— А они что, совсем не работают? — уточнила Мист у Алитари, подтянув ее к себе буквально за ухо, чтобы не говорить громко на языке эолен во враждебной среде.

— Хозяева никогда не работают! Им позволено только следить и командовать, — пояснила эльфийка негромко, прикрыв рот ладонями. — Так все устроено. Поэтому им нужны слуги, нужны рабы. Иначе тем Хозяевам, кто слабей, приходится начинать вести дела для тех, кто сильней, а так нельзя.

— А кто производит еду, выпивку? Одежду?

— Великие Черные Люди поставили Дома Работы, где машины и Марионетки делают все, что надо, а Хозяева, выбранные ими, надзирают.

— А деньги? Какие-то ценности?

— Великие Черные Люди распределяют всю добычу из походов по своему усмотрению. А денег всем полагается по ровной мере: так установлено. Эти деньги можно менять на еду, на выпивку, на порошки волшебных картин.

— А это что такое?

— Особое средство, которое позволяет грезить так, как хочешь, — несколько неопределенно описала Алитари, и Мист всерьез задумалась.

Это было странное общество: генетически предопределенная верхушка полностью контролировала широкие массы низов, которым даже работать, по большому счету, не приходилось, и щедро снабжала их “хлебом и зрелищами”, распределяя среди них уравненный доход. Такого Мист нигде не встречала, и нигде не читала о таком: вероятно, Ардора была, в силу своих особенностей, уникальна.

— Впереди Пешка. Истукан, — сообщила Лаутари, отвлекая Мист от социо-экономических измышлений. — Вряд ли нам стоит рисковать и идти прямо у него под носом, может, мы как-то иначе ощущаемся для него — не по плащам же они определяют своих.

— Обходим, — согласилась Мист, подталкивая Алитари в сторону бокового прохода между глыбами-зданиями. — А что с драконами? Где хранятся яйца, которые у них крадут?

— А они крадут яйца драконов? — ужаснулась эльфийка. — Это же просто ужасно!

Мист поморщилась и обменялась с Лаутари понимающими взглядами: какими бы ни были достоинства “спасенной” девы, обширность знаний или острый интеллект явно не были в их числе.

— А из чего они, по твоему, делают Глаза Ардоры?

Алитари автоматически вскинула голову наверх, отыскивая взглядом ближайшее стальное чудовище, сидящее, как на насесте, на вершине здания.

— Из механизмов? — неуверенно сказала она.

— Чего я внутри не находила, так это механизмов, — проворчала Мист. — Нам еще далеко?

— Не очень. Здесь уже начинаются Садовые галереи, которые ведут к шпилю.

— А у Ардоры один крупный город? Или много? — Мист не знала, к кому логичней обратить этот вопрос, к Лаутари или Алитари, поэтому не стала уточнять адресата.

— Великие Черные Люди живут только здесь, — тут же, как по заученному, отозвалась бывшая рабыня. — Но по всей земле Ардоры много селений, где живут Хозяева и их слуги, под охраной Истуканов и Марионеток. Некоторые селения небольшие, некоторые больше. Там выращивают все, что нужно для производства еды, добывают руду, выплавляют слитки, заготавливают дерево. Много разных таких мест.

Много тысяч Хозяев, две с половиной сотни Великих — и огромная инфраструктура, которой требуется больше рабочих рук, больше ресурсов, чтобы питать самое себя.

Это было явно больше, чем четыре эльфа, три н’ирна и два человека могли бы уничтожить за одну удачную диверсию.

Однако, если верить истории родом из собственного времени Мист, они как-то, все ж таки, справились.

Перехватили управление? Перебили все двести тридцать шесть вельможных черных граждан? Что?

Тем временем, как и обещано, начались Садовые галереи, которые Мист сочла очень даже красивыми. Они отличались от остальной стилистики города, демонстрируя более декоративный, приятный глазу стиль.

— Хозяин говорил, что Садовые галереи похожи на то, как будет выглядеть лучший мир, в который мы все придем, — прокомментировала Алитари.

— Загробный, что ли?

— Да, Моррайт, — кивнула девушка. — Вот впереди видно Шпиль. С него спускаются Великие, когда им есть в этом надобность.

В самом деле, в конце галереи виднелась относительно тонкая колонна, поднимающаяся ввысь и одновременно уходящая вниз в отверстие в земле — видимо, спуск в те самые подземные каверны, где ждали своего часа войска Ардоры. Мист остановилась, прислоняясь к увитой листвой стене и нахмурилась, из-под капюшона разглядывая их перспективы.

Несомненно, жить в таком тонком образовании было нельзя — но поднималось оно до самых фиолетовых облаков,закрывающих небо, так что наверху вполне могло быть что-то вроде платформы, на которой жили Великие Черные и почивало пресловутое энергетическое ядро. Жаль, никто из них не умел летать, чтобы взглянуть — а как перехватить управление Глазом Ардоры Мист не слишком себе представляла.

— И как выглядит спуск Великих? Я имею ввиду, почему ты думаешь, что они спускаются сверху, а не поднимаются снизу? Потому что Хозяева так говорят?

— Нет, я сама видела! На празднике в прошлом году. Наверху возник огонь, и он спустился вниз, Шпиль раскрылся и оттуда вышли пятеро Великих, которые проводили церемонию наречения имен новым рожденным.

Это скорее подтверждало теорию о том, что Шпиль был неким скоростным устройством спуска, а не реальным местом обитания Великих. Их обиталище, вероятно, было где-то выше облаков.

— А солнце и небо здесь когда-нибудь видно бывает? Или всегда тучи?

Алитари даже задумалась, пытаясь вспомнить, но потом не слишком уверенно ответила.

— Нет, я не помню тут солнца. Никогда, Моррайт.

— Ты думаешь, Моррайт, что их дом там, над облаками, вместе с ядром? — тут же поняла, к чему был вопрос, Лаутари. Она была крайне сообразительной, и Мист вполне могла представить, как бойкая и умная Лаурэ вызвала на бой своего учителя тогда, в прошлой жизни.

— Да, я думаю, так оно и есть. Они живут там, наверняка куда более роскошно, чем Хозяева тут, но их роскошная жизнь не на виду, поэтому даже тени мысли о несправедливости не возникает.

Мист снова посмотрела вверх, потом прошлась от края до края коридора, выхватывая картинку центральной площадки больше.

И там оказалось кое-что настолько знакомое, что Мист потребовалось время, чтобы остановить вокруг себя вращение своих представлений о мире.

Там, в центре, вокруг Шпиля, в небольших альковах, увитых растительностью, стояли статуи медуз из того же плотного дерева, что и Пешки. Глаза их поблескивали красным, а хвосты и змеи на голове то и дело коротко шевелились.

Таких она уже встречала. Таких она уже убивала.

— Я, кажется, знаю что делать, — сказала она, наконец. — Давайте возвращаться. Втроем мы точно не справимся, медуз слишком много, а к Шпилю придется подбираться совсем близко, и нужно время, и … — она махнула рукой, разворачиваясь.

— Моррайт, ты придумала, как остановить Ардору? — с оттенком недоверия и, одновременно, благоговения, уточнила Лаутари, догоняя уверенно вышагивающую в обратном направлении Мист.

— Скажем так, — Мист вскинула голову, от чего капюшон начал сваливаться, поправила его и натянула ниже носа. — Мне подсказали.

Лаутари временно замолчала, следуя за ней и обдумывая полученный ответ, видимо, гадая, кто именно и как дал подсказку.

Дорогу обратно Мист нашла без труда и даже не задумываясь об этом. Ее голова была занята куда более важными мыслями и планами, и она просто позволила тренированному жизнью в Подземельях чувству направления вести себя. Замешкалась она только на несколько секунд, ища нужные дома-Глыбы, между которыми пряталась невысокая постройка, приютившая их спутников.

Глава 6

— Свои, — возвестила Мист перед тем, как налечь на дверь снаружи. — Вернулись с новостями.

— Свои бывают гнусными предателями, — ответили ей изнутри, что дало Мист понять, что на страже стоит Торрен. В самом деле, это был он, и новоприбывших он обшарил глазами так пристально, словно в самом деле ожидал подмены. — А это еще что?

— Ты понимаешь, — уверенно начала Мист. — Оказывается, н’ирны тут водятся сами по себе. Вот, мы одну нашли.

— Чего? — удивился Торрен, и Эррах, который, конечно, не спал, тут же заполошно вытянул шею, с огромным любопытством оглядывая Алитари. — Глядь, да брешешь ты все.

— Но, — проснувшийся от голосов Этейн потер глаза и сел. — Зачем?

— Нам нужны были сведения, а эолен тут, к сожалению, подконтрольны ошейникам, — Мист указала на безжизненный прибор на шее Алитари, до которого еще просто не успела добраться. — Убили мы ее случайно, она умерла вместе со своим Хозяином, так что пришлось решать быстро. Мы с Лаутари решили дать Алитари второй шанс. И узнали много интересного, — закончила она на весторне, чтобы Торрен мог ее понять.

— Я, глядь, уже что-то не люблю “интересное”, — пожаловался тот. — Но все равно рассказуй.

Мист выдохнула — и принялась методично пересказывать добытую информацию на эолен, но медленно, позволяя Эрраху успеть перевести для Торрена те места, которые он не очень понимал. Эльфы, разбуженные ради такого случая Этейном, слушали внимательно, чутко, и по их лицам были отчетливо заметны сомнения в успехе экспедиции.

— Вот же штукотени людоедские, — проворчал Торрен. — И что нам с ними всеми делать? В Подземку попремся?

— У меня есть на этот счет идеи, — Мист пожевала губу, потом спросила у Этейна. — У тебя есть карта этой местности?

— Да, не слишком подробная, — повинился он, но достал из пояса мягкий узкий чехол, в котором оказалась свернутая в трубочку карта, нарисованная на полупрозрачной бумаге. Эльф старательно развернул ее и указал на нужное место. — Мы вот здесь.

— А вот это — Атайн, — Мист указала в нужное место. — И вот тут Альфаста. А тут — Таласси.

Этейн немного похмурился.

— Горы-Близнецы, — подтвердил он. — Тут Таласси, а кряж называется Алеассти.

— Сойдет, — милостиво разрешила ему так называться Мист, а Торрен почти вырвал карту у эльфа.

— Стоп, стоп, погоди, тут должен быть Колмен где-то, нет? Топкая Зыбь твоя, и спуск в Подземелья, нет? Глядь, да точно же!

— Точно, — подтвердила Мист. — Так что, вероятно, с ума я не сошла, и план у нас-таки есть.

— Годи, годи, ты думаешь, что из тех медуз, которых ты у Шпиля видела, какую-то мы потом … того?

Мист сдержанно кивнула.

— И именно склад Пешек, предназначенных для захвата эльфийских земель расколупал недоброй памяти Алгар.

— А Марионетки, вероятно, таки сгнили, — покивал Торрен серьезно. — Но что-то могло остаться, чтобы он примерно это же и повторил. Там, в Имрейсе.

— Там, в Имрейсе, — эхом отозвалась Мист. — И на Виле. Хотя Виль — немного другое. Какая-то более совершенная технология.

— Но об это мы потом подумаем, значится, — предложил Торрен. — А то, глядь, сейчас мозги лопнут, а это было бы немного не ко времени.

— И что ты предлагаешь делать, Моррайт? — перебил их Этейн.

— Я предлагаю обрушить Шпиль. Предполагаю, что этого будет достаточно для того, чтобы дестабилизовать то, что там наверху настроено, каких бы размеров оно ни было, и какой бы энергетический центр или ядро там не находился, свалить все это к … ниессе, — выбрала термин Мист, затруднившись на эолен воспроизвести “пепельную срань”.

— У нас есть способ обрушить Шпиль?

— Да. Сомневаюсь, что от Эйиладд Кирин рухнет что-то настолько крепкое, но у нас есть способ, которым мы как-то раз разрушили плотину. А в другой как-то раз — целого каменного тролля.

— Мы использовали дестабилизующие глифы, — вставил Эррах. — Полагаю, они должны сработать. Это достаточно логично.

— Да, но их надо успеть нарисовать и все такое, — Мист задумчиво почесала нос. — А там медузы, и пепел знает, сколько Пешек они могут призвать себе на помощь. И Марионеток. И вообще. Сколько-то медуз мы успеем, конечно, завалить, но я бы скорей думала, что надо придумать способ их отвлечения.

— Сколько их там?

— Я насчитала десять.

— Их двенадцать, — подала голос Алитари. — По числу священных сторон.

— Сколько из нас нужно для того, чтобы рисовать эти глифы?

— Я считаю, что должно хватить четырех глифов. Если нас будет четверо этим занято, как раз получится хорошо и быстро. Я, Лаутари, Алитари и Эррах.

— Я буду прикрывать вас рядом, — тут же сказал Торрен. — За тобой глаз да глаз, ведьма недоделанная.

Эльфы обменялись взглядами, короткими фразами, и Селарин уверенно сказал:

— Мы с Илмаэрэ попробуем увести столько медуз, сколько сможем, и будем водить их кругами. У нас есть зачарованные огненные стрелы, если они из дерева, даже плохо горящего, это может помочь.

— Тогда нам с Сиенном остается контролировать остальных, — сдержанно сказал Этейн. — Сколько бы их ни было.

— Но по моему сигналу вы все все должны бросить и бежать ко мне с такой скоростью, как будто за вами демоны пепла гонятся, понятно? — с тревогой сказала Мист. — Потому что когда я прочитаю заклинание, и Шпиль, если повезет, начнет рушиться, нам желательно это все пересидеть в Домене Света.

— И какой у нас будет сигнал?

— Я выстрелю в небо молнией. Вертикально вверх, не заметить будет трудно.

— Мы идем ночью или днем? — деловито уточнил Этейн, раскладывая в голове план по пунктам.

Мист поколебалась, обдумывая. Ни Хозяева, ни, соответственно, Великие не были ночными существами, поэтому ночь, несмотря на обилие Пешек на улицах, казалась более предпочтительной, так как столкновения с народными массами и, особенно, местной элитой Мист опасалась куда больше. Пешки, даже новенькие, блестящие, не казались ей такой опасностью, как огромные толпы людей, которые могли бы задавить их просто массой, или как неведомые и от того куда более страшные Великие.

— Ночью, — сказала девушка, и Этейн согласно кивнул.

В целом их план, за исключением изначальных смутных предпосылок, выглядел достойно: даже если у них не выйдет разрушить тут все под корень, они наверняка наделают достаточно шума, чтобы ллоеарды могли бы вернуться к нормальной жизни, выполнив свою миссию в достаточной мере. А только это, по большей части, и было нужно, чтобы продолжить собственный путь, который казался еще страшней. Вероятно, поэтому они и ввязались с таким энтузиазмом в чужие проблемы — только бы не узнать правду о своих собственных.

Эльфы еще немного пообсуждали между собой особенности взаимодействия и потенциальное применение оружия, и Эррах то и дело был вынужден вклиниваться в их разговор с ценными комментариями от Торрена, который закономерно мнил себя главным экспертом по уничтожению Пешек, Марионеток и медуз. Рах занимался переводами явно с большой неохотой, так как Лаутари и Алитари его интересовали намного больше, и у него даже был предлог для интереса — отработка рисования нужного глифа.

Мист, впрочем, за всем этим наблюдала остраненно — легла на оставленный валяться плащ Торрена, сложила руки под головой и замерла, прокручивая туда и сюда мысли о том, как связано то, что они видели в своем прошлом, которое еще не наступило, и то, что им предстояло сделать в будущем, и что создаст все последствия, которые они наблюдали. Это все было настолько сюрреалистично и сложно, что в голове не укладывалось, и было ужасно трудно себе представить, как именно этот узел развяжется — и удастся ли его развязать именно так, чтобы вышло то, что случилось в их собственной реальности — чтобы у них сохранилась возможность вернуться если не в ту же точку, то хотя бы куда-то примерно туда же, чтобы мир и временной поток не изменились радикально.

И кто бы знал, что ей может так не хватать возможности закрыть глаза и оказаться в Последнем Городе, и получить хоть какие-то пояснения или знания от дурацкого Мейли? Все-таки, тот был Багровым магом, и просто магом, и оставался первым в своем деле не один десяток лет — он бы точно знал куда больше. Но у них было только то, что было: четверо ллоеард, в разной степени умелых и ловких; н’ирн-волшебница; н’ирн-ученый; н’ирн — не пришей строку хвост; и они с Торреном, как единственное светлое (или Багровое?) пятно на этой истории.

Разговоры и движения вокруг постепенно стихли, и Торрен привалился к ее боку, пытаясь отжать хотя бы часть своей собственности обратно, поворочался недовольно и замер, и время потекло тихо.

Наверное, она все-таки задремала, потому что внезапный тычок, добавленный к закрытию рта ладонью застал ее врасплох.

Но паники почти не случилось — она почти сразу узнала Торрена и изобразила самые возмущенные глаза из всех возможных, мол, что еще?!

Торрен в полутьме кивнул на дверь, где стоящий на страже эльф — Мист не могла узнать его с такого ракурса — напряженно прислушивался к происходящему снаружи.

Там кто-то ходил — вернее, как поняла Мист, подходил к двери сбоку. Голосов не слышалось, и шаги, казалось, принадлежали одному человеку — только вот следом за шагами Мист отчетливо уловила эхо словно легкого перестука, по которому поняла, что с человеком двигается какой-то деревянный конструкт — вероятно, не Пешка, потому что они перемещались с тяжелыми, мощными шагами и дополнительным ассортиментом звуков на грани слышимости, которые всегда тревожно царапали по душе.

Прикрытая дверь дрогнула под толчком, и Мист ощутила и увидела, как остальные участники похода, разбуженные по тревоге, подобрались и собрались, готовые к бою. Только вот справятся ли они с тем или чем, что пришло проверять проблемы в пустом, никому не нужном здании?

Снаружи еще немного повозились, отступив от двери, и внезапно внутри зажегся свет, полуослепив глаза, привычные к сумраку. Свет шел из выемок под потолком, рассеянный, но достаточно яркий, или, может, это так показалось с непривычки, а потом думать об этом стало некогда, потому что дверь отъехала, словно под рукой силача, и внутрь шагнул огромный, в полтора роста Торрена, человек в цветной маске и цветной накидке, похожей на те, на которые Мист и ее женский отряд раздели Хозяев, только из какой-то другой по фактуре ткани.

Черный от удивления замер, уставившись на внезапно густонаселенный склад, и склад посмотрел на него в ответ подслеповатыми, пораженными светом глазами. К счастью, у эльфов, видимо, такая ситуация не считалась дисквалифицирующей, потому что кто-то из них резво метнулся к новоприбывшему, буквально взбегая сбоку по стене, а кто-то другой, натянув лук, почти вслепую выстрелил противнику прямо в центр груди. С такого расстояния промахнуться было сложно, но пестрая ткань, видимо, была не так проста, потому что стрела только чиркнула, уходя вбок, и нацеленный удар меча тоже отвело в сторону.

— Эйиладд Кирин, — спохватилась Мист одновременно с Лаутари, поднимая руки, но белые молнии синхронно разлетелись болезненно-жгучими искрами, попадая в своих же.

— Вот же сраный пепел, — выругался Торрен, когда за фигурой опомнившегося визитера появилась медуза — вероятно, одна из тех, что охраняли Шпиль. Парень поднял заранее извлеченный из ножен Хладогрыз и, беря разбег с подшага, сделал рывок вперед. Меч, даже зачарованный, не смог пробить пестрые тряпки, но веса, усилия и инерции Торрена хватило на то, чтобы протаранить визитера, заставив его пошатнуться и упасть назад. Он явно был не готов к такому, поэтому Торрену повезло — он успел опомниться от падения быстрее, подхватиться и ударить Хладогрызом между маской и одеждой, в беззащитную шею, практически целиком ее перерубая одним ударом. Жертва булькнула и ухнула последним вздохом, но бой был не кончен — медуза перехватила Торрена за руки, буквально отрывая его от меча, но тут уже сообразила Мист — рванула вперед и вбок, и под, и протянула руки вверх, вызывая горящие ладони и хватая Медузу за шею. Она тут же потянулась сбросить опасный захват, но остальные тоже присоединились к бою. Лаутари, будь она благословенна за свою сообразительность, горячими руками перехватила деревянный опасный хвост, а воины навалились практически кучей, сдерживая, прикрывая, перехватывая, разжимая мертвую хватку конструкта. Голова издала короткий скрежещущий звук, отделяясь от тела, но Мист, памятуя о том, что этого недостаточно, продолжила жечь медузу вместе с Лаутари, переламывая деревянное тело пополам.

— Вот же выстроково семя, — вытер трудовой пот Торрен, поднимаясь на ноги и вытаскивая Хладогрыз из тела поверженного противника.

— Ты у нас отвечаешь за эмоциональную оценку случившегося, поэтому вынуждена с тобой согласиться, — кивнула Мист, дрожа, поднимаясь на ноги. — Еще полезные соображения?

— Наш план идет по бороде, — добавил он совершенно спокойно. — Думаю, этого вот, — он пнул мертвое тело, — хватятся. Не на долго же он сюда спустился.

— Надо отрезать руку, — встрепенулся Рах. — Скорей всего, у них используются такие же механизмы, как у Хозяев, только настроены именно на них. Вернее, я вынужден предположить, что механизмы, предоставленные Хозяевам для удобства жизни, являются калькой с более новых и совершенных механизмов, используемых Великими Черными.

— Точно, — согласилась Мист и указала Лаутари на жертву. — Отрежь ему руку, как Хозяину. И раздень, у него полезные тряпки, раз могут так отражать магию и оружие.

— Да, Моррайт, — кивнула волшебница, с явным уважением покосившись на Эрраха.

Мист подмигнула ему, мол, молодец, авторитет завоевываешь, и он едва заметно покраснел.

— Готовимся выходить, — вслух сказала она и добавила на весторне. — Заканчиваем мародерить и вперед. Делаем сейчас, раз нас так качественно пнули в нужном направлении.

— Как-то все, — сказал Торрен, вытирая меч и придирчиво разглядывая лезвие. — Нескладненько.

— А, может, наоборот, — не согласилась с ним Мист, пока остальные бодро собирались, прилаживали оружие и перетаскивали останки медузы внутрь, а две н’ирн слаженно возились с трупом. — Возможно, это наш шанс развалить Шпиль не только снизу, но и сверху, если удастся открыть его с помощью руки этого красавца.

Торрен смерил ее заинтересованным взглядом.

— Говоришь как настоящий мародер! Хвалю, — сказал он с деланной гордостью, но Мист явно услышала за бравадой некое сомнение.

Впрочем, сомнений у нее и самой было выше крыши, поэтому она решила не усугублять: посомневаться и попереживать они с Тором успеют и позже, а вот справиться и выбраться надо сейчас. В конце-концов, их путь домой, кажется, лежит через разрушение Ардоры, и ни шагу в сторону.

— Готовы? — уточнила Мист у Этейна, когда Лаутари закончила хозяйственно сматывать их добычу — руку, плащ, маску, еще какие-то украшения и мелкие предметы, найденные на мертвом Черном — в свою походную сумку.

— Готовы, Моррайт, — отозвался тот, бросая короткий взгляд на свой отряд.

— Идем за мной, следим в оба за появлением Пешек и прочих неприятностей, — дала вводную девушка. — Двигаемся максимально быстро, потому что времени у нас в обрез. Рассвет, мне кажется, не за горами.

— А мы не будем пробовать обмануть этих медуз возле Шпиля с помощью одежды и руки? — спросил лидер эолен чуть позже, когда они, счастливо миновав большую часть маршрута, сосредоточенно пережидали движение Пешки, чтобы перебежать улицу.

— Я сомневаюсь, что они узнают их по вещам, — покачала головой Мист. — Я бы так не сделала, а они вряд ли тупей меня. Но попробовать, конечно, можно. Но надо быть готовым к тому, что такой план покажет нам … дым и пепел.

— Есть проблема в том, что эти Черные значительно выше даже Торрена, — заметил Этейн, хмурясь. Мист тронула его за плечо, призывая двигаться, и они всем кагалом осуществили перебежку через открытое, просматриваемое пространство.

— Кто-то кому-то на плечи, — предположила она, продолжая движение проулками дальше, полагаясь на свое острое чувство направления, которое вело ее, как путеводная нить. — Скорее всего, кого-то на плечи Торрена.

— Чего там опять Торрену? — свистящим шепотом осведомился Тор, который ничего не понял, но явно расслышал свое имя.

— Как всегда — самое опасное и ответственное, — машинально отозвалась Мист.

— А? Ну, ты только свистни. Хотя не, лучше не свисти. Ты так свистишь, что Мейли из могилы встанет …. которого нет. Из которой еще нет, — подумав, добавил Торрен.

— Кого-то наиболее легкого, — продолжила мысль Мист. — И компактного. Но, желательно, сообразительного, — вычеркнула она из кандидатов Алитари.

— Эррах, Лаур. Лаутари, Илмаэрэ, — предложил Этейн, оглядев их небольшое войско.

— Рах, — подумав, заключила Мист. — Торрен очень условно понимает на эолен, и, случись что, координация будет затруднена. Хотя чисто с практической точки зрения я выбрала бы Лаутари, она бы обоих защитила отлично.

— Будет прикрывать их заклинаниями издалека. Может быть, чем-то поможет.

План выглядел сомнительным — вернее, еще более сомнительным, чем предыдущий, но куда более определенным и четким, чем исходные самоубийственные намерения пятерки обреченных на смерть.

Наверное, это и заставило Мист согласиться, в итоге. Кроме того, она твердо верила в способность Торрена выйти сухим из любой лужи, в какую бы судьба его не макала. По части выживаемости, приспособляемости и умения ловить за хвост удачу ему равных просто не было, по крайней мере, среди живых и известных Мист людей. Мейли, может, мог бы посостязаться — но как там в реальности обстояли дела у Мейли, пока он был жив и активно претворял свои планы, узнать уже было затруднительно. Даже когда у Мист была возможность с ним побеседовать, разговоры “за жизнь” обычно составляли минимум их общения, носящего достаточно болезненный характер.

— Новый план, — объявила Мист, когда все они сгрудились в начале аллеи, прикрывшись от патрулей альковом и краем зеленой стены, а Сиенн и Селарин замерли на страже, выполняя свои обычные охранно-оповестительные функции.

— Да у вас каждую минуту новый план, глядь, — возмутился Торрен. — Нельзя так, народ путается, если часто менять планы!

— Ты не народ, ты герой, поэтому я спокойна, — заявила Мист. — Вы с Эррахом должны попытаться изобразить этого Великого Черного, открыть Шпиль, подняться и нарисовать глифы и наверху, тоже, — коротко объяснила она.

— И как мы это, по твоему, сделать должны?

— У нас есть его тряпки, маска и рука. Если все пойдет пеплом, одежда должна защитить от первых атак медуз и чего угодно еще, а мы подключимся. Это кроме твоей очевидной возмутительной непобедимости.

— Э, ты кругом-то отведи, — возмутился Торрен. — С такими похвалами меня точно сейчас тут сожгут и развеют. А попробовать так ладно, если надо — сделаем. Даже лучше, что с Рахом, он у нас голова, глядь и разберется с тем, как что устроено у них. Да, Рах?

Тот перевел задумчивый взгляд с Мист на Торрена и обратно, потом кивнул и протянул требовательную ладонь в сторону Лаутари. Та без лишних слов отдала добычу из сумки, и Эррах, подозвав к себе Алитари для спешного дополнительного допроса, начал облачаться.

— Шутовство, — прокомментировал Илмаэрэ, глядя на это. — Но так даже интересней.

Мист фыркнула — шутовство шутовством, а ситуация была опасной, и она лично предпочла бы что-то менее интересное. Однако, ее судьба и всякое “интересное”, кажется, были предопределены даже не в тот момент, когда она впервые увидела принесенную Вилем карту, а когда-то задолго до того.

— Если что-то идет не по плану, или после возвращения Тора и Раха, действуем по первой схеме. Отвлечение, глифы, активация, побег, — повторила Мист для всех.

— Выхернулися, — тут же сообщил Торрен глуховато, скрытый складками плаща. “Великий Черный” получился немного косоват, с явным неравномерным утолщением выше талии, но Мист практически точно была уверена, что распознавать своих и не своих по фигуре големы-артефакты не умели.

Вероятней всего, у каких-то из устройств распознание было именно по вещам — иначе пленников-рабов не одевали бы в такие же тряпки. Но полагаться на такую метку при настройке самых близких к сердцу и разуму Ардоры охранников, наверное, было не логично. Такое распознание могло быть у Пешек, которые в больших количествах встречались на улицах, — и, возможно, у Глаз Ардоры. Но это все были домыслы — и Мист не хотела бы делать ставку в чью-то жизнь на свои полуоформленные догадки.

Торрен и Эррах сделали шаг в аллею и зашагали по ней, пружинисто и размеренно. Вес н’ирна Тору явно не мешал, и двигался он уверенно и ровно.

Мист подергалась немного, позволяя “Великому” уйти немного вперед, потом короткими перебежками, оглядываясь на видимые просветы проходов, где могли быть патрули, двинулась за ними, чувствуя за спиной присутствие остальной команды. У нее сейчас был самый большой отряд из всех, кто когда-либо был, но это не прибавляло спокойствия — скорей, Мист чувствовала себя в ловушке, облеченная ответственностью за столько жизней. И, хотя она понимала, что любого эльфа теоретически может и имеет разрешение “вернуть” к жизни как н’ирна, она также осознавала, что это, все-таки, другая жизнь — а в горячке и гуще боя она просто не успеет ничего сделать.

Торрен и Рах вошли в зону видимости первой медузы, и Мист задержала дыхание. Сторожевая статуя повернула голову, но из пестрого рукава высунулась черная рука, неопределенно махнув, и конструкт тут же потерял всякий интерес.

— Работает, — одними губами сказал Этейн у Мист над ухом. Он, кажется, тоже совсем не дышал.

— Не понимаю, почему, — буркнула Мист, которой было не очевидно, радоваться этому или нет. Торрен и Эррах, тем временем, подошли ко Шпилю, четко следуя проложенным дорожкам, и темная рука из-под мантии легла куда-то на камень. Жест выглядел вполне уверенным, словно Рах в самом деле знал, что делает: и Шпиль внезапно пририсовал в своем основании дверь, раскрывая свои внутренности.

Мист едва не выпала из спасительного укрытия, пытаясь разглядеть пустую камеру внутри, как Тор и его ноша шагнули внутрь, и плиты за ними сомкнулись. По ним пробежали по кругу огни, опоясывая шпиль, и светящееся кольцо начало подниматься ввысь.

— И что теперь? — шепотом уточнил Этейн у нее над ухом.

— А теперь самое сложное. Мы ждем. И пытаемся верить в то, что они справятся.

Время тянулось отвратительно долго.

Мист казалось, что ждут они уже целую бесконечность или две, или, может, три, и биения сердца складывались в симфонию или кантату. Эльфы были спокойны, только Алитари что-то периодически нервно шептала Лаутари, которая то и дело выдергивала у нее руку и шикала на нее.

Мист мгновение за мгновением продолжала себя уговаривать, что Торрен знает кучу способов подать сигнал, и уж он что-то придумал бы, чтобы дать знать о своей ситуации. Наконец, кольцо огней снова появилось под облаками и понеслось вниз.

Двери снова начали открываться тогда, когда Мист была уже на пределе и была готова дать команду к началу операции по старому плану. Но в проеме показалась знакомая им немного кособокая фигура “Великого”, который по-хозяйски вышел, дождался закрытия каменных дверей за собой и начал совершенно невозмутимо и нагло, прямо под взглядами медуз рисовать глиф на стене.

Мист выдохнула, и Этейн выдохнул вместе с ней.

— Ждем? — уточнил он.

— Ждем, — подтвердила девушка.

— Первый так велик и храбр, — услышала она лихорадочный шепот Алитари. — Он ничуть не боится ни Великих, и ни Хозяев, и сразу понял все устройство!

— Молчи уже, — раздраженно отозвалась Лаутари. — Помолчи!

Медузы совершенно не реагировали на художественный порыв одного из “Великих”, и Мист уже было начала верить в то, что ситуация разрешится куда с меньшей опасностью, чем изначально предполагалось, но тут двери снова начали открываться, выпуская, на этот раз, самого настоящего Великого. Он сразу же окликнул “коллегу” гулким, раздраженным голосом, потрясая чем-то в руках, и картинка рассыпалась на части.

Торрен, скидывая с плеч Эрраха вместе с плащом, одновременно сразу же провел длинный удар Хладогрызом снизу вверх, вытянув меч максимально вверх и вбок и заставив кончик на излете пробить шею или подбородок Великого под маской. Эррах полетел кубарем в сторону и тут же пауканом прокрабил обратно к Шпилю, твердо следуя намеченному плану по рисованию глифов.

Этейн, опомнившись, дал сигнал, и Селарин с Илмаэрэ с места рванули вперед, начиная обстреливать медуз еще на подходе, чтобы привлечь их внимание на себя. Мист оглянулась на н’ирн, но Лаутари уже едва не за шиворот тащила свою товарку ко Шпилю, а Сиенн и Этейн приближались к месту событий последними, тщательно отслеживая потенциальные новые угрозы.

— Аааа, шпили богохульные, — рыкнул Торрен, добивая покачнувшегося, но еще живого Великого. Тот булькал, отступал, нагибался, получая новые и новые удары по открытым частям тела, но все таки успел что-то сделать, от чего весь город накрыл длинный кричащий звук, оборвавшийся резко с очередной успешной атакой Торрена. Расслабляться ему, впрочем, было рано, потому что к нему шустро двигалась медуза. Мист, отметив, что Сиенн и Этейн заняты уже аж троицей других, сама метнулась на помощь, с разбегу набрасываясь на артефактную редкость сзади и вцепяясь огненными дланями ей в хребет.

— Аааа, хвосты богохульные, — продолжил Торрен, разворачиваясь к новой угрозе, пытающейся избавиться от насевшей на нее Мист. — Вопли богохульные! Глаза ж еще понаделают экие, глядь, — ругался он, совершенно не затыкаясь, пока отчаянно рубил неподатливое дерево.

— Готово, готово, Моррайт, — крикнула Лаутари, присоединяя к куче мале собственные огненные ладони, пока Эррах и Алитари, путаясь в надетом на н’ирна плаще Великого пытались избежать внимания еще одной медузы.

Воздух, если прислушаться, ощутимо дрожал, и двери Шпиля снова закрылись — Мист подозревала, что снова откроются они с целой кучей новых противников.

— Смерть не сон, и смерть не боль, — начала Мист, сосредотачиваясь на ближайшем нарисованном глифе. — Забвение в пути, всех нас отыщет наш покой, ты обратишься в пыль. Время медленно течет, быстрее — для тебя, все проходит, ты пройдешь, ты пройдешь — сейчас.

Несколько мучительно долгих мгновений ничего не происходило, только белая пыль шевелилась на нарисованных линиях, а потом призадумавшиеся белые волны потекли полились из каждого глифа, размывая саму ткань реальности и время, творя свое собственное созидание, которое для этого мира было разрушением. Шпиль содрогнулся, словно вздыхая, и Мист, опомнившись, подняла руку вверх для призывного Эйиладд Кирин.

— Мооррааайт, — взвизгнула Алитари, прибиваясь и прячась за нее, пока Лаутари встречала слишком настырную медузу невидимой отталкивающей волной.

— Я последний, — сказал Торрен, занимая защитную позицию.

— Тор!

— Что “Тор”, я и сам, в случае чего, уйти могу в Домен, — отозвался он. — Тащи давай!

Мист схватила за руку Алитари, та Эрраха, он Лаутари, которая, оставив на совесть Торрена защиту от набегающих, поймала протянутую ладонь Этейна, буквально вытолкнутого из мясорубки Сиенном, следом зацепился Илмаэрэ, и Торрен снова гаркнул “тащи давай!”.

Мист послушалась. Как со стороны прозвучал ее собственный голос — “Дея, зову тебя”, и чернота пятнами проступила на реальности, медленно и неохотно позволяя зародиться тонкой белой нити света.

Мист не видела никого сзади, не могла сосчитать, сколько рук цеплялись одна за другую за ней следом, и голос вместе с вопросом застревал в горле комом.

Звук еще не существовал.

Глава 7

Когда Мист, наконец, смогла обернуться, ее изрядно попустило: Торрен не держался за Илмаэрэ, который шел с Мист последним, но свет уверенно подавался в стороны под натиском его фигуры — и он явно тащил на себе кого-то еще из эльфов, Мист не могла понять, который это — Сиенн или Селарин, и ее это не слишком интересовало, главное, что Торрен, опора, надежда, напарник и прочая и прочая, был в порядке. Может, это и было эгоистично и плохо по отношению ко всем остальным, но для Мист эти жизни были не равнозначны.

— В общем, — голос Торрена показался ей неприлично громким и гулким. — Когда мы вышли в темноту, там такой пепельный срань был, что ни в сказке сказать, ни Мейли описать, просто голову на плаху! Прямо вот все, что они наверху настроили, полетело, значит, вниз с размаху, и думается мне, был там огромный-преогромный глядь.

— Расскажите, что там было наверху Шпиля, — попросила Мист, заставляя себя сесть на невероятную световую траву и машинально проводя по ней рукой. Она ощущалась скорей как дуновение ветра, чем настоящее прикосновение, но зато земля под ней казалась похожей на землю. — Лаутари, у тебя есть чем помочь раненному?

— Он просто контужен, Моррайт, — с неохотой отозвалась н’ирн, но подошла к распластанному Сиенну — это был, все-таки, он — опустилась рядом с ним на колени и начала осматривать сама.

— У Великих Черных были в должной мере изрядные владения за облаками, — сказал Эррах со своим учительским выражением в голосе и на лице. Ему не хватало только кафедры и очков, чтобы протирать их в процессе и водружать на кончик длинного, острого носа. — Не в размер Города внизу, но, вероятно, примерно в треть его радиуса. На вершине шпиля было нечто вроде энергетического центра: от него шли фиолетовые искры и испарения. Я уверен, что при падении этот диск со всем содержимым причинит достаточные разрушения, чтобы произошло то, о чем нам говорят старинные предания: чтобы Ардора потеряла свое сердце, свой разум, став разобщенным набором артефактов с неведомыми принципами работы и плохо изученных руин.

— К пеплу подробности, вы точно уверены, что этот диск качественно упал?

Эррах кивнул.

— Мы нарисовали глифы и наверху на Шпиле, и внутри движущейся камеры подъемника, и снаружи. Все они сработали одновременно при активации волшебства, и Шпиль оказался перебит в нескольких местах. Я полагаю, что по нему в этот момент спускалось несколько Великих, кроме всего прочего.

— И эта штукотень упала.

— Да, Моррайт, она упала, — подтвердил Рах.

— И Селарин, скорее всего, погиб там, — покусав щеку, сказал Торрен. — Я схватил первого, до кого дотянулся.

— Не вини себя, — Этейн отвлекся от приходящего в себя воина и подошел к ним. — Никто из нас не надеялся вернуться — поэтому, если вернется хоть кто-то, это уже будет чудом из чудес, знаком благоволения богов.

— И ты вот сейчас его понял? — уточнила Мист. — И меня понимаешь? Мы говорим на весторне.

— Стоит предположить, что в Доменах есть некое разделяемое понимание, — вставил Эррах, заставляя Сиенна открыть глаза буквально пальцами и принудительно изучая склеры. — Это было бы очень удобно, например, для проведения переговоров между разными расами, если удалось бы осуществлять их в Домене Света. Исключает влияние интерпретаций и переводчиков, способствует искренности.

— Да от такой красоты, глядь, и в штаны с непривычки навалять можно, — в своей обычной манере высказался Торрен. — Как там Сиенн-то?

— Все в порядке, — тут же ответила Лаутари. — Жить будет.

— Возможно, даже хорошо жить, — добавил Эррах, не отрываясь от назойливого осмотра раненного. По интенсивности проявляемого внимания Мист даже начала подозревать, что он ищет повод добить его и поднять как очередного н’ирна. — Но это уже больше зависит от внешних факторов.

— Хорошо. Подождем пока, хотя я даже не представляю, сколько в действительности тут безопасно находиться. И безопасно ли вообще, честно сказать.

— В любом случае, это великое волшебство, — сказал Этейн с уважением в голосе. — Никто из наших мудрецов не умеет выходить в миры богов целиком, только душами, в медитации. А тебя и Вестница Деи приветствует, как равную.

— Это все несчастливое стечение обстоятельств, — покачала головой Мист, невольно вспоминая свое первое реальное знакомство с Доменами, помимо общения со всякими назойливыми мертвыми магами. Они с Торреном тогда вообще ничего не понимали, что происходит, и выжили, наверное, чудом — а сейчас уже уверенно, как к себе домой, шастают в Домен Света и едва ли не стиранные портянки тут развешивают.

Постепенно Сиенн в самом деле немного пришел в себя, и Мист, и до того несколько нервно подергивавшаяся, решила, что пора.

— Давайте двигаться. Нам надо выйти так, чтобы не провалиться никуда, и на уважительном расстоянии на случай, если там еще штормит.

— А почему это мы должны провалиться?

— Подземный этаж с войсками, помнишь? И медузу мы вовсе не на поверхности встретили. Там должно было все пробить до Подземелий.

— Тогда просто отойдем подальше? Город в поле стоит, никаких лесов — в дерево не выйдем, так что просто в сторону и все, — предложил Торрен.

— Да, — подумав, согласилась Мист, огляделась, примерно сопоставляя светящийся пейзаж с реальным горизонтом, который видела на подходе к городу, и махнула рукой, поднимаясь. — Вперед. Лучше два раза туда-сюда проходим, чем сгинем в пропасти.

Путь через Домен был достаточно спокойным и мирным — но привыкшие ожидать опасности постоянно, путники совершенно не могли расслабиться и насладиться красотой мира, нарисованного из света. Тем более, что неизвестность, потребность воочию увидеть результат своей диверсии и смутная надежда против всех шансов найти своего спутника живым среди руин гнали их вперед.

Расстояния тут ощущались иначе — но через некоторые время прикидки Эрраха, Торрена, Этейна и Илмаэрэ сошлись с мнением Мист, и они, отыскав дорогу, шагнули в темноту, а потом снова в свет, но уже принадлежащий своему собственному миру.

— Мы уже два раза ходили по миру богов, — со странным выражением сказал Илмаэрэ. — Разве такое могло быть?

— А разве могло быть такое? — спросил Этейн, взмахнув рукой в сторону места, где когда-то был Город Ардоры.

Рельеф местности ощутимо изменился. Фиолетовая трава потеряла блеск, став серой и блеклой, и никаких стен более не вздымалось над равниной — только невысокие, почему-то выглядящие оплавленными холмы.

— По-моему, — с благоговейным ужасом сказала Мист. — Мы как-то так их пришпилили, что там что-то взорвалось.

— Похоже, — всхрапнул Торрен. — Часть провалилась, в бездну вашу, а часть в дым и пепел все разнесло.

— Страсти-мордасти и напасти, — заключила Мист.

К руинам они подбирались практически в тишине, немного приглушенные и словно присыпанные пеплом своего деяния, которое сейчас почему-то не осознавалось как абсолютное благо.

Да, опасность, нависшая над рилантаром, была отведена, рассеяна по ветру, как пепел: но жертвы, даже неизбежные, вызывали внезапное сожаление. Можно ли было отделить пленных эльфов от их Хозяев, или как-то иначе восстановить их личности, без обращения в н’ирн? Теперь они этого, вероятно, никогда не узнают. Нельзя сказать, чтобы Мист особенно сильно сопереживала манипуляторам-Великим, или бездельникам-пьяницам Хозяевам, но смерти есть смерти, и разрушение остается разрушением.

Да и Селарин — вряд ли в таком месиве ему удалось выжить, и пусть они были спутниками едва ли двое суток, но его смерть вызывала оттенок горечи.

— Что-то из местных защитных штукотеней может еще работать, — предупредил Торрен, когда они ступили на перекореженную землю бывшего города. — Вряд ли, но не исключено. Что? Медуза-то как-то дожила до нас!

— Под землей, — указала Мист. — Снаружи, кажется, не выжило вообще ничего.

Глядя на оставшиеся грустные руины, было трудно предположить, что буквально недавно тут был живой город — да еще и претендовавший на некую гегемонию и высшую власть.

Тут и там встречались трупы — обгорелые, перекрученные так, что толком нельзя было даже понять, кому они принадлежат. Ничего не уберегло — ни толща стен, ни Глаза Ардоры, ни Пешки, ни рабы. Ни один конструкт не поднялся им навстречу — вероятно, слишком поврежденные, или управляющие артефакты оказались удачно сломаны, но за весь тихий путь обратно до центра города на них так никто и не набросился. Зато на месте вхождения Шпиля в землю зияла огромная дыра, в которую и заглянуть-то было страшно, и в которой, в невообразимой дали внизу клубилась тьма, исторгабщая из себя фиолетовые молнии — и там Мист мгновенно ощутила движение чужой мощи, поверженной, но все еще опасной.

— Ты тоже это чуешь? — спросил Торрен, хмурясь. — Как будто оно упало, но может подняться. И что оно, вообще?

— Вероятно, тот самой энергетический центр, источник энергии, — предположил Эррах, тоже высовывая свой любопытный нос. — Оно разбито и умирает — но умирать оно может долго.

— Надо как-то … оградить, что ли, — не слишком уверенно сказал Тор. — Только как?

— Вынужден выразить сомнение в том, что у нас есть достаточные ресурсы, чтобы произвести работы такого объема.

— А разве у нас были ресурсы, чтобы произвести разрушения такого объема?

— А если спросить у Деи? — рискнул предположить Тор.

— Точно, если сам облажался — попроси помощи у богов, — нервно хихикнула Мист. Впрочем, попытка не пытка, и она уже полностью на память прочитала призыв Деи на языке эолен. Эрраху даже подсказывать не пришло.

— Твой зов опять, Дитя Доменов, — сказала Вестница, с оттенком интереса изучая Мист своими светящимися глазами. — Что привело тебя снова?

— Там, — Мист указала на мрак подземелий внизу. — Осталось что-то вроде сердца Ардоры, и оно еще живое. Вероятно, это артефакт огромной, почти божественной силы, но он умирает. И пока он не умрет полностью, этот мир надо от него оградить. Защитить. Иначе может случиться что-то очень нехорошее.

— Я внемлю, — отозвалась Вестница. — Слушаю мольбу.

— Проси, — толкнул Торрен Мист под локоть. — Глядь, что говорит? Проси, давай.

— Молю о помощи, — вежливо сказала Мист, сделав Тору страшные глаза. — Помоги нам погасить этот артефакт или оградить от него остальной мир так, чтобы он не смог ничем навредить.

— Я могла бы взять жизнь как плату, — размеренно сказала Вестница. — Как основу для Стража, которого ты просишь. Но тебе не место здесь. Ты должна уйти обратно. Но часть твоих сил, души, тепла я возьму, чтобы оградить мир от того, что тебя пугает. Приди сюда, Дитя Доменов, и силу дай творению веры.

Мист перекосило буквально всю, настолько не хотелось участвовать в сомнительных экспериментах и выяснять, какую же именно часть сил, души и тепла заберет у нее Вестница Деи, да еще и так внезапно. Но та уже словно тянула ее к себе, зацепив за что-то внутри, и согласный шаг вперед все-таки пришлось сделать, хоть и на мучительной тяге души.

Вестница раскрыла объятия, и прикосновения ее были больше похожи на касания раскаленных световых лучей. Они впивались, словно проникая внутрь кожи слой за слоем, не прорезая, а проскальзывая между бесконечно малыми точками в пространстве. И Мист сама ощущала себя точками, которые изучают, копируют, переносят на новый лист, расположенный напротив, вытягивая из нее жизненные силы.

Похожая на нее, но другая фигура постепенно вырастала рядом в растянутом в бесконечности мгновении, окутываясь плотью, кровью, волосами, чешуей.

— Вы там что творите, безумные бабы? — услышала Мист обеспокоенный голос Торрена, и ощутила егоруки на своих, тянущие ее назад, от Вестницы.

— Договор, — выдохнула девушка в божественное творение, стоящее с ней нос к носу, как отражение в зеркале.

Оно продолжало вытягивать из нее силы с каждым миллиметром своей манифестации в реальном мире, но уже начинало казаться живым само, несмотря на то, что каждый миллиметр нового существа словно состоял не из плоти, а из плотно пригнанных друг к другу строчек текста. — Охранять город от пробуждения Ардоры.

Творение начало открывать глаза, и по пространству между ними пробежали трещины.

— За строками я скрыта, мое найди ты имя, — сказала или не сказала Мист, и новорожденный демон Домена светлой звездой полетел в черноту ночи внизу. Кажется, с ней полетело и сознание Мист, растеряв остатки сил.

Она была где-то — и одновременно нигде. Ей казалось, что ее куда-то тащат, куда-то кладут, и слышались обрывки разговоров. Она ощущала свет и тень, холод и тепло, и странные сны накладывались на них, витая вокруг. Она пыталась выбраться, вытолкнуть себя из странного, плавающего состояния, но сил не хватало раз за разом, словно что-то истощило ее донельзя. Только вот в чем именно была причина, она никак не могла вспомнить.

А потом, с сотой или, может, тысячной попытки невидимая стена упала, и Мист, открыв глаза, увидела плечо Торрена в заношенной грязной куртке, и в уши вступил гул голосов, что-то обсуждающим на эолен.

От куртки нехорошо пахло — и, признаться, Мист казалось по здравому размышлению, что последний раз, когда Торрен ее отмывал, было ровно после атаки злобной птички, и делал он это, как любой герой, крайне неохотно.

— Притворяться кончай, — вполголоса сказал Тор.

— Я еще не решила, хочу я дальше жить или не очень, — так же тихо ответила Мист.

— Решай быстрее.

— Это зависит от того, что там происходит. Если нам опять надо что-то решать, так нет, не хочу.

— Да вот как будто много ты нарешала! — проворчал парень, встряхивая ее на руках, чтоб не сползала. — Да кто б знал, что это ты ту скорпиониху наваяла, а? А я ж и не сообразил, что она на тебя похожа.

— Трудно было сообразить, — съязвила Мист, чувствуя, что волей-неволей окончательно возвращается в мир живых. — Ты ж на ее “глаза” только и пялился, охальник. Все, пусти.

— Страшитесь, — ехидно сказал Торрен, спуская ее ноги на пол. — Великая Моррайт сейчас вам тут все рассудит, кто прав, кто виноват.

Гул голосов моментально стих, и Мист с явным удивлением обвела взглядом молча, испытующе глядящих на нее эльфов — самых-пресамых настоящих эльфов, и вокруг был самый настоящий эльфийский дворец, и все ее спутники — такие же измотанные, вонючие, покрытые коркой грязи и крови, как и они с Торреном оба, выглядели тут просто каким-то прыщом на благородном лице.

Подлец Торрен, не будь дурак, сделал длинный, размеренный шаг назад, оставляя ее на всеобщем перекрестном обозрении.

— Приветствую … э… благородное собрание, — сказала Мист на эолен, пытаясь говорить хотя бы относительно внятно. — А что, собственно, у нас происходит?

Собравшихся был целый кворум, иначе не сказать. Или стая. Или парламент. Или еще что-то такое, чем можно измерить сборища эльфов. Среди них Мист четко опознала местного мага — даже если бы он не держался чуть в стороне от остальных в окружении нескольких учеников, и не держал бы в руках изрядный магический посох, она узнала бы его по особому ощущению, сродни тому, которое распространяла вокруг себя Лаутари. Остальные явно великими магами не были — но одеты были так богато и затейливо, что явно представляли собой местную элиту. Зал был им под стать: тут были и сводчатые потолки, и прозрачные мозаики окон, и резные кресла в нишах, и большой стол, словно выточенный из единого куска дерева, посередине. И пустой трон, возвышающийся в конце, на сиденье которого лежал, смутно поблескивая, витой венец.

— Это Моррайт, — указал на нее Этейн. — И я снова говорю: вы можете сами вопросить Дею Дилингу и получить от нее ответ о том, кто эти странники, и зачем пришли к нам. Они благословлены ею.

Мист в этом уже сомневалась: последняя встреча с Вестницей еще отдавалась болью и усталостью в таких местах, о существовании которых у себя она даже не подозревала. Кроме того, она чувствовала себя слабой и совершенно не пригодной к дурацким спорам.

— Благословенны два раза, — проворчал за ее спиной Торрен на весторне. — Спереди, значится, благословлены, и сзади, значится, тоже. В смысле что по куполу и пинком под зад.

— Этейн из Осени, — резко сказал один из старших эльфов, и Мист даже дернулась, впервые услышав его имя произнесенным кем-то, кроме самого Этейна. Первое “э” стало почти что “а”, и акцентное поднятие “е” куда-то ушло, и в конце практически нарисовался не проговоренный полностью, но слышный в придыхании хвостик традиционного окончания. В общем и целом, это было для ее слуха почти совсем другое имя — куда более привычное и знакомое по историческим реалиям, чем “Этейн”. — Ты говоришь странные вещи, в которые поверить невозможно.

— Но, — перебил его другой. — Разведчики уже принесли весть о том, что там, где стояли стены Ардоры ныне лишь дым и пепел. Так или иначе, но порученное тебе задание выполнено, поэтому ты и твои люди могут вернуться в лоно рилантара. И это главное.

— И сколько это я была в отключке? — вполголоса поинтересовалась Мист.

— Да вот добрались Лесной дорогой, один раз с этими поговорили, потом нас сунули в какую-то холодную, вот второй раз вызвали сейчас.

Это, без сомнения, переводилось, как “долго”.

— Мы приветствуем возвращение имен тем, кто умер и вернулся к жизни, — важно сказал еще один эльф. — Но остается большое зло, сотворенное вами — ваэрле, ступившие под сень лесов, и вошедшие в самое сердце рилантара.

— Они под сенью Деи Дилинги, — упрямо повторил Этейн, весь напрягаясь. — Вестница Деи назвала Моррайт “Дитя Доменов” и “Хозяйка силы”, отметила ее благодатью, и позволила нам вместе с ней пройти по полям Света. И нам всем велела помочь Моррайт с ее задачей. Ей нужен ар-Маэрэ, чтобы прояснить, как она и ее спутники сюда попали, и чтобы вернуться назад.

Для Мист “ар-Маэрэ” был Мейли, конечно же. Но за столько веков до него титул, конечно, принадлежал другому — немного спесивому на вид эльфу с посохом. Маг сощурился на них, и Мист внезапно поняла, что он просто близорук, а не высокомерен.

— Ты, ис-Вейре Этейнрил, и без того ходишь по кромке терпения Совета, — со скорбью в голосе сказал тот, которого Мист приметила первым из этого сборища. — Посмел привести сюда ваэрле и смеешь говорить вещи, недостойные светлых ликов богов.

— Почему же, — встрепенулась эльфийка в белом, то того молчавшая. — Я чувствую, как Четверо касаются этой девушки и ее большого спутника. Они не принадлежат богам — но Домены богов живут в их душах. Они, без сомнения, благословенны.

— Два раза! — страшным шепотом подтвердил Торрен, которому Эррах подсказывал непонятные места на ухо.

— Что же, — сощурился Первый. — Если досточтимый ар-Маэрэ согласен заняться проблемами ваэрле, так тому и быть.

Маг, внезапно оказавшийся снова в центре внимания, мигнул несколько раз, разглядывая путников, и Мист уверенно сложила руки вместе, открытым жестом, подсмотренным у жрецов Эйна.

— Раз они отмечены Деей, — с сомнением сказал он. — Я готов выслушать их проблему.

Мист улыбнулась, а Первый сощурился на нее еще пуще, но людей, воспитанных среди минотавров, гарпий и университетских профессоров прищурами никак не пронять.

— На этом решим, — холодно сказал он. — Идите с ар-Маэрэ, раз он согласен помогать, и не тревожьте более наши мысли.

Это была очень богатая фраза, достойная лучших аудиторий Университета, поэтому Мист поглядела на Первого даже с оттенком уважения, отвесила простецкий поклон и решительно двинулась наперерез траектории ар-Маэрэ, который в окружении своих учеников тоже пошел к выходу из зала.

За Мист потянулся не только неизбежный Торрен, но и ее “свита”, причем вся, полностью: и Этейн, и Илмаэрэ, и Сиенн, тяжело хромающий и опирающийся на товарища, и вся троица н’ирнов.

— А вы-то куда? — спросила Мист у Этейна.

— Проследим, — коротко ответил эльф. — Мы более не ллоеард, и имеем права и голос, и у нас на глазах с вами ничего сделать не могут.

— А должны?

Этейн не ответил.

— А как вас зовут, досточтимый маг? — спросила Мист, ловко огибая одного из учеников и оттирая его в сторону от учителя, чтобы самой с ним завязать беседу.

— Ар-Маэрэ Ианмаэр, — с достоинством ответил тот.

Его имя ровным счетом ничего Мист не говорило, кроме как о популярности корня “Маэр”, “магия” в личных именах. Но ар-Маэрэ Ианмаэр отстоял от ее времени настолько далеко, что было бы удивительно, если бы на руинах прежнего мира сохранилось бы хотя бы его имя.

— Досточтимый ар-Маэрэ, — проникновенно сказала она. — Мы попали в этот мир случайно, под действием оружия родом из Ардоры, и хотим вернуться обратно.

— И из какого мира вы прибыли?

— Он похож на этот. Но несколько… наверное, поздней, — осторожно сказала Мист.

— Насколько поздней?

— Пару-тройку тысяч лет спустя, — сморщила нос Мист.

Эльф поглядел на нее пристально, повернув голову, и даже остановился, внимательно изучая вещи на ней, черты лица, словно там могла быть скрыта подсказка.

— Мне не известно волшебство такого рода, — наконец, сказал он. — Но тем интересней узнать подробности.

В покоях, отведенных под магические штудии, путешественников, впрочем, ждал невиданный по щедрости дар: одну из стен занимала совершенно нормальная, хорошо прорисованная карта обитаемых земель, известных эолен. На ней не было большинства знакомых названий — только некоторые угадывались, написанные непривычно и странно, но очертания будущего проглядывали через линии рек и гор. Где-то что-то было иначе, но были и совпадения.

— Где мы сейчас? — спросила Мист, выхватывая взглядом то одно, то другое.

— Вот здесь, — тут же подсказал один из тер-Маэрэ, указывая на горную долину на севере карты. — Здесь сердце рилантара.

— Эль-Саэдирн?

— Так называют наш город. Изгоняющий тьму.

— Грандиозно, — Мист обернулась на Торрена, но тот, с помощью Эрраха уже отыскал листок, положил его на свою красную книжицу и начал перерисовывать карту в ее северной части.

Насколько Мист помнила более поздние карты, явно видимый на ней проход между горными кряжами сейчас отсутствовал — или знание о нем было утеряно, но это было, на самом деле, первым разом, когда она видела загадочное место исхода эльфов в привязке к конкретной географии. Посидеть как следует с Эррахом, перебирая его отрывочные знания в попытке наложить их на пространственные реалии они так и не успели, поэтому Мист поняла из его рассказов только общее направление и запомнила список локальных примет, по которым надлежало ориентироваться. Понять, где там конкретно было “плато, похожее на белую птицу” и “старый дуб, в который вросла наковальня” по карте не представлялось возможным. Но сейчас все было видно, и будущие экспедиции внезапно обрастали подробностями — если, конечно, им удастся вернуться назад.

— Итак, — ар-Маэрэ, усевшись в кресло за своим столом с ворохом бумаг с какими-то расчетами и записями, обвел весь рассосавшийся по его территории отряд не самым радостным взором. — Рассказывайте подробнее, и я попытаюсь приложить свои знания к вашей беде.

Убедившись, что Торрен под научным руководством Эрраха зарисовывает все в целом правильно, учитывая самые важные точки и метки, Мист вытащила у них схему, перерисованную из Багровой книги (“с бубликами”) и оставила их заниматься делом. Сама же, подтащив второй стул к столу, уселась и начала рассказывать, на ходу немного редактируя информацию: так, история о наглом эльфе — отступнике, разыскавшем артефакты Ардоры, в повествование попала, хоть и без указания имени, а вот горькая весть о практически полной потери магии в мире и исходе эльфов — нет.

— И у нас есть страничка, перерисованная из моей магической книги, — добавила Мист, разглаживая ее на столе. Бублики сверху, бублики снизу. Клякса и набор слов вокруг нее. — Мой ученик, сведущий в движении звезд, считает, что нижние сферы описывают точку времени, из которой мы пришли.

Ар-Маэрэ сделал вдумчивое лицо, изучая рисунок.

— Верхние сферы указывают на завтрашний день, — сказал он уверенно. — Вернее, ночь. Вероятно, это точки сопряжения, которые могут быть соединены некой особой магией, производимой в Месте Четырех Богов. Это священное место поблизости от города. А эти слова, надо думать, заклинание, которое должно быть прочитано.

— Так просто? — возмутилась Мист, вглядываясь в слова. При желании, их можно было сложить в рифму, одна из строк была цельной, что позволяло угадать ритм. — Мы вот так с ключом в кармане по всей Ардоре ползали, что ли? А надо было всего лишь махнуть сюда, встать в этом Месте и прочитать стишок?

— Вынужден отметить, что нас должны были бы еще допустить до этого места, — вставил Эррах, отвлекаясь от Торренова рисования. — А даже свое право находиться в самом городе нам оказалось трудно доказать, несмотря на заступничество Этейна.

— Это правда, — согласилась Мист. — Но какие у нас тогда планы?

— Я предлагаю двинуться к Месту Четырех Богов, встать лагерем рядом и дождаться нужного времени, — предложил Этейн, до того вежливо молчавший и внимательно слушавший. — Чтобы избежать всяких возможных затруднений.

— И внезапных задержек, — почти фыркнула Лаутари. Ар-Маэрэ покосился на нее, словно услышав что-то знакомое или интересное.

— А эти трое с вами — что за народ? — спросил он у Мист, явно не узнав Лаутари. Хотя, знал ли он ее вообще?

— Н’ирн, — отмахнулась Мист. — Эльфы тьмы. Они не зло, они просто такие. Другая раса.

— В высшей степени интересно, — оживился ар-Маэрэ, а девушка впервые всерьез задумалась, а что ей делать с двумя благоприобретенными девами-н’ирн, не с собой же их тащить в далекое будущее? Вряд ли такой багаж пролезет. — Я могу поговорить с вами, уважаемые н’ирн? Мне интересна ваша культура и язык, и все остальное. Такой ветви расы эолен я еще не встречал.

— Давайте не сейчас, — пресекла расспросы Мист. — Мне кажется, нам надо выступать.

— Но как мне узнать об этом народе больше, если вы заберете их в ваше время? — всполошился ар-Маэрэ.

— По мере того, как ваше время станет нашим, — строго сказала Мист. — Не мне вам, коллега, объяснять об опасности анахронизмов и лишних знаний в прошлом о будущем.

Маг встрепенулся было, но явно задумался, оседая в кресле.

— Мне трудно даже себе представить, как это вообще произошло с вами. И мне трудно было бы поверить, но благоволение Деи и рассказ Этейна о ваших возможностях говорят, что вашей истории стоит верить. И если вы на моих глазах уйдете в свой мир, в свое время, это будет лучшим доказательством и свидетельством чуда.

— То есть, вы пойдете с нами на это Место?

— Да, — он решительно поднялся, опираясь на ручки кресла. — Я должен увидеть все это сам.

— Тогда собираемся, — пожала плечами Мист. Они ж не курей собирались воровать — а сотворению волшебства лишние глаза явно не могут помешать. Может, и толк от этого эльфа будет — подскажет что-то, укажет.

Глава 8

К огромному облегчению Мист, “рядом” в самом деле было “рядом”. Стоило им выйти из залов рилантара, расположенных в самой высокой части города, как Этейн без экивоков указал на окутанную поблескивающим туманом рощу там, где кончались постройки.

— Это там. Место Четырех — это чаша с благословенной водой, которая приходит и уходит сама, в определенные ночи, и расположено оно среди священной рощи.

— В самом деле близко, — обрадовалась Мист. Ощущение того, что скоро они могут вернуться домой переламывало даже ее не проходящую после последней встречи с Вестницей Деи усталость, и она чувствовала себя вполне в силах дойти до любой священной рощи, лишь бы вернуться обратно, в свое время. Потому что, если не они — то наводить порядок в Имрейсе решительно некому. Сорс явно один не справится, а Воин вообще неизвестно как себя поведет в отсутствие рядом Мист.

Нет, им обязательно надо вернуться — позаботиться о Виле, каким бы он не стал, и расправиться с некстати вылезшим наследством недоброй памяти Ардоры, и вообще — там, если на то пошло, их родные семьи, и их собственные неразгаданные загадки: Башни, Мейли, эльфы, магия.

— Интересный у них городишко, — сказал Торрен, оглядываясь туда и сюда. — Все не как у людей. Одно слово — людоеды!

— И что тебе не нравится? — поинтересовалась Мист у приятеля.

— А все другое, даже на глаз, — отмахнулся Торрен. — Хотя некоторые штуки как в Университете.

— Если ты помнишь, его частично строили эльфы, — указала Мист. — Когда у них с людьми были еще нормальные отношения.

— А, да кому они нужны, — демонстративно пожал плечами Торрен. — Пахнет, правда, вкусно. Этейн, Этейн, а откуда булками пахнет? Булками, говорю! Вот, что за хрыч? Не понимает. Человечьего языка не понимает! Булки! Булки хочу! — Торрен демонстративно принюхался к запаху выпечки и изобразил как бодро жует.

Этейн, после пантомимы достроив в уме пирамиду потребностей Торрена, тут же отделился от группы, зашел в одну из лавок, которые, вопреки Торрену, тут были почти как у людей, и вернулся с большим хрустящим кулем печева.

— Бумагу, гляди-ка, на булки изводят, — тут же принялся за критику Торрен, не забывая, впрочем, жевать.

— Так уже много раз обсуждали, что роль письменной культуры у эльфов не высока, — пожала плечами Мист. — А бумага, по моему, и не из дерева вовсе. Из чего бумагу делают? — тут же уточнила она у следующего с ними мага.

— Из растения сайэнн, что растет вдоль рек, — с готовностью пояснил тот. — На такой бумаге писать совсем не удобно.

Это кое-что объясняло, но не все.

— А являются ли деревья в той или иной мере сакральным? — продолжила допытываться она.

— Они уважаемы, как и вся природа. Плоть можно взять от мертвого дерева, и для тех вещей, которые прослужат долго, — ответил маг, указывая на свой посох. — Например, для посоха мага. Для прочной двери. Для крепкого стола. Для надежной кровати. Никто не обожествляет растения и животных, но относиться к ним стоит разумно и с почтением, не брать из природы сверх того, что необходимо.

— Разумность! — кивнула Мист. — Понятно.

Хотя, по большому счету, многие вещи, которые она видела в городе эолен были, скорее, не очень разумными, а вполне даже избыточными.

— На соседней улице — лавки ремесленников, — рассказывал меж тем Этейн. — Многие из них используют в работе магию, поэтому все будущие кузнецы, гончары, плотники, даже охотники и воины хотя бы некоторое время обучаются у ар-Маэрэ или кого-то из эр-Маэрэ, как повезет. Высоты искусства им, конечно, недоступны — но какие-то мелкие вещи все умеют. Поэтому наш город так красив, и поэтому вещи, сделанные эолен, так ценны.

Мист многозначительно посмотрела на Торрена поверх обкусываемой булки, которая была, видимо, тоже немного магической.

Если цивилизация привыкла полагаться на какую-то подпорку, и эта подпорка исчезла — то понятно, почему эльфы предпочли убежать, спрятаться, чтобы переждать шторм, а не сражаться.

Торрен, правда, понял ее по-своему:

— У тебя своя булка есть, на мою не косись!

— Да больно мне надо, — возмутилась Мист. — Тут и без хлеба с твоими слюнями есть на что посмотреть.

На них, впрочем, пялились тоже — но присутствие Этейна и ар-Маэрэ уберегало их от излишнего внимания жителей. Они смотрели, они переговаривались, некоторые дружелюбно улыбались, некоторые — хмурились, но явного недовольства и враждебности никто не проявлял.

Разглядывание красот города успешно заняло их до входа в Священную рощу, путь через которую оказался недолгим. Буквально через несколько рядов деревьев перед ними открылся каменный низкий бассейн неправильной формы — та самая “клякса”, по краям которого стояли четыре статуи, изображающие богов-властителей Доменов. Каменная чаша была пуста, но, вероятно, в том и была суть, что она наполняется далеко не всегда и сама собой.

— От поднятия грунтовых вод, — заключила сама для себя Мист, углядев в основании бассейна трещины. — И что нам, остается ждать?

— Да, — кивнул ар-Маэрэ, махнув своим ученикам, которые следовали за ним с грузом всевозможных вещей, полезных в походе. — Вода как раз должна начать подниматься после смены дня, через несколько часов после заката.

Звучало это достаточно обнадеживающе — но глядя на сухой камень и незнакомые лики статуй, Мист не могла не тревожиться. Чтобы занять себя, она забрала у Торрена и тетрадь, и листочки с записями и стала перекладывать и переставлять слова подписи, изучая их так и эдак.

— Что там, дым и пепел, заклинание сочинила, магиня магинь?

— Почему это звучало как “могила могил”? — пожаловалась Мист. Самые последние слова явно не относились к заклинанию, потому что даже близко не ложились в ритм, как не старайся, и они не нравились ей еще больше всего остального. “Дорогой пройдет лишь одна”.

— Смекаешь, — одобрил ее Торрен, садясь рядом на каменный парапет. Лагерь позади них выглядел вполне нормальным, со вполне нормальной жизнью — только ар-Маэрэ вносил в него особые оттенки, то и дело либо раздавая команды, либо применяя магию для улучшения своего тяжкого походного быта.

— А что если мы не сможем забрать всех? Я так понимаю, Рах не собирается оставлять девиц тут? Хоть они и отсюда.

— Рах сделает то, что нужно, — пообещал Торрен. — Как ты скажешь, так и сделает. Может, он для них и важный хрен с маслом, а вот ты и для него, и для егойных дев — что-то вроде Святого Амайрила.

Мист передернулась.

— По хорошему, надо бы их попытаться увести, — сказала она. — Ни о каких н’ирнах ничего не известно из прошлого. Рах бы знал.

— То, что о них ничего не известно, не значит, что их не было, — умно сказал Торрен. — Ты ж, глядь, цельный историк тер, простите, уже эр-Ианде, стыдно не знать.

Он был прав — отсутствие сведений не означало отсутствия факта. Но Мист все равно было почти панически страшно сейчас — потому что перед лицом потенциального возвращения она не могла не спрашивать себя о том, не изменили ли они мир своим присутствием в прошлом так, чтобы им было некуда возвращаться, на самом деле.

— Но если нам придется выбирать, кому возвращаться, — внезапно серьезно сказал Торрен. — То пойдешь ты.

— Это еще почему?

— Потому что ты с книжкой-то, — пожал он плечами. — Я при тебе, и Рах — тем более. И Мейли прицепился тоже к тебе. И вот ты там справишься, а я — а пепел знает.

— Давай лучше вернемся все, — попросила Мист. Торрен подтолкнул плечом ее плечо и промолчал, потому что это было совершенно очевидно.

Вода начала подниматься через три часа после заката — хотя в целом назвать это водой было бы неправильно. Больше было похоже на текучий свет, тем более, что прикосновение к нему не оставляло ощущения чего-то мокрого — все равно, что сунуть руку в круг света.

— Есть определенная схожесть с Доменом Света, — заключил Рах, который тут же полез все исследовать и проверять. — Вероятно, это момент сопряжения нашего мира и Доменов.

— Или всех Доменов, если наш мир тоже считается за какой-то Домен. Домен Эйна, или что-то такое, — предположила Мист.

— Никогда не рассматривал это с такой точки зрения, — тут же заинтересованно наклонил голову н’ирн.

— Для Единого как-то мелковато, — не согласился Торрен. — Давайте Доменом Моррайт назовем уж.

— Я против, — не согласилась Мист и посмотрела на небо, словно что-то могла там прочитать. — Уже время?

— Да, уже время, — подтвердил Эррах. — Приступаем?

— Да, — почти без колебаний подтвердила Мист, спрыгивая с парапета в светящуюся воду. Их эльфийские спутники, заметив движение, подошли к “кляксе”,

— Моррайт, — позвал ее Этейн. — Не оставишь ни напутствия, ни прощания?

— Будет глупо, если я сейчас с вами всеми попрощаюсь, и в итоге ничего не получится, — ответила она. — Но если вдруг, так знай — тебе обязательно надо померить венец рилантара. Я почти уверена, что именно тебя он примет.

— Об этом сообщила Дея? — тут же уточнил ар-Маэрэ.

— Нет, другие ребята, — неопределенно махнула рукой Мист, и ар-Маэрэ, кажется, что-то понял, потому что взгляд, который он кинул на Этейна, был задумчивым и оценивающим.

— Итак, — Мист повернулась к своим спутникам, стоящим по колено в текучем свете. — Руки, что ли, давайте? И поехали. Я была сотни лет назад: где был свет, где был мрак. И когда уйду навсегда во тьму — все начнется вновь…

Когда она дочитала самодельно переписанное заново заклинание, руки Торрена и Эрраха, которые она держала в своих, словно растворились под ее прикосновением, и потом снова мгновенно обрели плоть.

— И что было? — не понял Торрен. — Не работает, что ли?

— Я почувствовала только как вы стали пропадать, но потом вернулись, — пожала плечами Мист. — Может, нас слишком много, или мы не можем забрать девушек?

— Проведем эксперимент, исключив этот фактор, — Эррах кивнул Лаутари и Алитари, и если первая, сощурившись, послушалась, то Алитари тут же начала протестовать.

— Я не хочу! Я хочу с вами! С вами, куда угодно!

— Марш на берег, — строго сказал Рах.

Лаутари обернулась, наколдовала что-то вроде воздушного аркана или кокона и потащила свою соплеменницу за собой, даже не вступая с ней в дискуссии. Рах проводил их явно сожалеющим взглядом.

Повторный опыт оказался чуть более удачным — оба пропали на большее время, но все равно вернулись назад.

— Да что такое? — возмутилась Мист. — Не мог бы с подробными инструкциями переписать?

— Глядь! Да скажи спасибо, что вообще хоть что-то переписал, — отозвался Торрен. — Однако вот что, когда мы с Рахом сейчас мигнули, мы были в какой-то пустоте, оба, а тебя не было.

— А я никуда и не пропадала. По субъективным ощущениям.

— Вот! — Торрен поднял палец вверх. — Сдается мне, кто читает, тот и остается, а кому читают — уходит. Но, наверное, только один, потому что вот не вышло опять.

Слова Торрена неприятно резонировали с обрывком фразы под заклинанием “только один”, поэтому Мист пришла в ужас и резко выпустила руки обоих.

— Нет, так не пойдет. Тут место Богов, или что? Давайте спросим совета у богов.

— И не страшно после последнего раза?

— Страшно, но вот то, что ты мне говоришь, еще хуже, — отрезала Мист и начала читать молитву-призыв Дилинги, добавив в конце воззвание к Свифту, ЛЛоединн и Грэнашу, после некоторых сомнений. Отзываясь ей, светящаяся вода всплеснула, как настоящая, поднимаясь до ног статуй, и каждая из четырех обрисовалась контуром домена, как тонкой обводкой. Кто-то из эльфов всхлипнул, кто-то упал на колени при виде чуда, но Мист и ее спутников такие вещи уже не удивляли в должной мере.

— Ты призвала нас всех — зачем? — спросил отклик домена вокруг статуи Деи.

— Мы пытаемся вернуться назад, в свое время, — объяснила Мист. — Чтобы все было на своих местах, и мы вам тут течение времени не возмущали. Но то заклинание, которое мы нашли, работает как-то так, что мы до конца не понимаем. С тем, кто его читает, ничего не происходит, но те, кому читают — на короткий момент исчезают из мира. Как нам сделать все правильно?

Некоторое время длилась тишина, но потом голос раздался из серого домена ветра.

— Эти чары, что ты создаешь, не могут быть сами по себе. Нет такой силы, которая бы пронзила время вперед — его можно лишь прожить, или миновать вместе с теми, кто его проживает.

— То есть, они не сработают?

— Эти чары, — раздался другой голос, шелестящий и насмешливый. — Делают смертного сродни богу. Пока в него верят и хранят посвященный ему предмет, смертный движется в безвременьи, неподвластный смерти.

— Вот, глядь, так и знал, — сказал Торрен. — Ты пойдешь, Мист. А я почитаю. На книжке. У нас даже есть священный предмет.

— Мы придумаем другой способ, — Мист тут же вцепилась в него, словно он запихивал ее в безвременье силком прямо сию секунду, а кромки Доменов вокруг статуй медленно гасли. — Что-то сделаем, и …

— А может и нет, — несогласно покачал головой Торрен. — Тебе надо идти. Так было, глядь, предопределено. Помнишь, когда мы книгу твою добыли, что я сказал? Там, в начале, на мой почерк похоже. И про Олдебрана написано. И, наверное, других профессоров, но мы не понимали. Имена только и узнали. Мой подчерк, не твой. Это я остался, иначе начало Книги было бы написано тобой.

— Но!.. Нет, нет, так нельзя. Совершенно невозможно.

— Время уходит, — Тор кивнул на небо, которое немного светлело с краю, обозначая конец короткой летней ночи. — А вода эта еретическая только ночью и приходит. Не уйдешь — застрянем все тут, надолго, навсегда, может, все вместе, и историю точно покорежит, иначе зачем бы в бубликах была эта дата?

— Я не хочу никуда идти, — пожаловалась Мист. — Без тебя и Раха.

— Но ты пойдешь, — Торрен поправил на Мист съехавший плащ и ремень походной сумки, отцепляя ее руки от себя. — Пойдешь, конечно, Мист.

— Я…это глупо. Глупо! Может, лучше в самом деле останемся все вместе? Ну, Тор?

— Нет, вот так нельзя. И не реви мне тут, а то я тоже буду. Вот представь, мы останемся, а там некому будет за Виля отомстить, и угрохать того выстрока, который нас сюда пнул? И этот твой там бегает, усыновленный чудик. Пожрет же всех, как пить дать. Нет уж. Давай, Мист. Мы тут вместе с Рахом справимся, а ты справься там сама уж, за всех нас троих. Пора, давай. Ну же, — Торрен по-братски небрежно чмокнул ее в макушку. — Будем пробовать.

Пробовать. Это было нужное слово! Может, у них и вовсе ничего не выйдет. Просто не выйдет, и все.

— Я не буду с вами прощаться, — сказала она уверенно. — Потому что все это полная чушь, и никуда я не уйду. И будет глупо, если я сейчас напрощаюсь, и в итоге останусь.

— Не прощайся, — согласился Торрен. — Так даже лучше. Главное, на месте постой, пока мы тут колдунствовать станем.

Мист еще раз посмотрела на них по очереди, убеждая себя, что, конечно же, ничего не выйдет, и никакого движения вперед по времени, может, и вообще быть не может.

Пусть ничего и не получится, и время было ошибкой, и история была ошибкой, и они все сделают правильно когда-нибудь в другой раз.

Торрен передал Эрраху тетрадь-книгу в багровом переплете — ту самую книгу для записей, которую Тор в шутку купил еще на рынке Университета, кажется, уже вечность назад, положил на нее руку, и вторую — на плечо Мист, собираясь с духом.

Потом откашлялся, явно скрывая нервы и эмоции, и начал читать заклинание, пока Мист стояла смирно, пытаясь не сбежать от этих дурацких попыток, и закрыла глаза, на всякий случай.

— Я был здесь сотни лет назад: видел свет, видел мрак. И когда уйду навсегда во тьму — все начнется вновь. Увижу рост замшелых скал, и как в прах исчезал металл. Очертанья рек свой изменят след, и все начнется вновь. Я пришел с зари миров, где звучал только лишь мой зов: я сказал в начале начал — все начнется вновь. Путь открыт тебе, мой друг, все в мирах совершает круг, и ты иди, ты свой круг замкни, ты начнешься вновь.

Звуки исчезли, оборвав последний слог, не дав ему дозвучать, и Мист открыла глаза. От этого мало что изменилось, вокруг была та же темнота, что под закрытыми веками, и даже под ногами не ощущалось практически ничего. Мист огляделась, но вокруг было сплошное чернильное-черное пространство, без верха и низа, без пола и потолка. Девушка неуверенно шагнула вперед, и внезапно из мрака прямо рядом с ней показался Торрен — примерно такой, с каким она только что попрощалась, и почти привычно, словно они собирались проходить через Метку перехода вместе в очередной раз, взял ее за руку.

Все-таки получилось.

Как грустно. Как глупо.

— Идем, — сказал Тор глуховато. — Я провожу.

Он двинулся вперед: вернее, он начал шагать прямо, и Мист пошла за ним, увлекаемая его силой.

— Это что-то вроде Доменов?

— Это то, что между. Безвременье, в котором мы все немного живем, а ты сейчас пребываешь целиком. Тебе надо пересечь здесь три тысячи лет, чтобы снова войти в свое время.

— Понятно, — сказал Мист, хотя далеко не все было понятно. Сначала она просто двигалась рядом с Торреном, наслаждаясь этой последней прогулкой с другом,

лишним урванным моментом вместе, каким бы странным не был этот променад, а потом глянула мельком на своего спутника и поразилась тому, как он изменился — и продолжал меняться на глазах. Для него словно проходили годы и годы жизни, молодой мужчина стал зрелым, потом начал стареть, постепенно в волосах появлялась седина, на лице — морщины, хотя движения оставались такими же бодрыми.

— Я отдаю Багровую книгу и свое наследие своему ученику, — сказал он, наконец. — Чтобы не быть дряхлым стариком, цепляющимся за убывающее могущество.

— Я принимаю Книгу с уважением к твоему знанию, Учитель, — сказал другой голос, и Торрен передал руку Мист тощему юноше с огромными драматическими глазами. — Мое имя Торстейн, и для моего учителя я был как сын, — он пошел вперед, увлекая за собой Мист, и она даже взгляд кинуть не успела, не увидела, как Торрен растворился в ничто. — Я много исследовал. Я много знал. Много построил, — он говорил очень медленно, и с тем, как они двигались, даже голос ученика Торрена менялся, наливаясь силой. — Я стал величайшим, — они шли очень, очень долго, пока Торстейн из просто старика не превратился в дряхлого калеку, который еле двигался сквозь тьму безвременья, и Мист почти задыхалась рядом с ним, словно его силы не хватало, чтобы двигать их вперед.

— Я долго….искал ученика, того, кому я мог бы передать Книгу со спокойным сердцем, — задыхаясь, сказал он, наконец. — Не нашел.

Его слабеющая рука выпала из руки Мист, и Тьма поглотила его в тот же момент. На Мист словно начало давить со всех сторон, как будто сила времени пыталась поглотить находящуюся не на своем месте песчинку. Паникуя, Мист с другом сделала шаг, и потом еще и еще, умирая на каждом движении. Она шла вперед, превозмогая сопротивление, пока не запнулась, и в этот момент ее руку поймал черноглазый мужчина с неприятным, хоть и красивым, и крайне самодовольным лицом.

— Килларан, — без особого труда угадала Мист.

— Я — третий из магов Багровой книги, и мое имя будет вписано на скрижалях заката до скончания веков, — сверкнул он своими огненными очами и попер вперед, как тягловой строк. — Я был рожден для этого, для величия. И для того, чтобы освободить мир от подлых эльфов. Я тот, кто полностью принимает свою судьбу двигать этот мир. Я Освободитель, спаситель людского рода… — однако, постепенно его темп и напор движения вперед стали спадать, гордые плечи поникли, появился странный тремор в голове и руках, лицо заострилось — все показывало, что дела у Килларана Освободителя шли не очень. В конце-концов, с ним и вовсе начало происходить что-то странное: его кожа постепенно серела, приобретая мертвенный оттенок, хотя особенных следов возраста не появлялось. Зато вскоре он перестал дышать, хоть и не перестал идти, протаскивая за собой Мист сквозь время, вцепляясь ледяными руками в ее ладонь так, словно пытался сорвать мясо с плоти. Было больно, и дышать снова было трудно, словно превратившийся в лича Килларан уже не мог полноценно поддерживать путь Мист к ее собственному времени.

— Килларан — дурак, — почти беззвучно выговорила девушка обзывательство со страниц Багровой книги. Сколько он, не живой и не мертвый, вел или тащил ее вперед, она не знала, но ей это казалось вечностью.

А потом на их пути из мрака вырос прекрасный эльф с красными волосами и бледной фарфоровой кожей. Он улыбнулся Мист, коротко замахнулся изогнутым блестящим мечом и одним ударом снес Килларану голову. Высохшая плоть с отчетливым звуком прокатилась, словно по полу, по густой темноте прежде, чем мрак одним куском поглотил и ее, и медленно заваливающееся назад тело, больше похожее на сухую шкурку насекомого. — Я нашел и взял Багровую книгу по праву силы, разрушив чары прежнего мага. Предатель истины, не живой и не мертвый, он, наконец, передал свою судьбу дальше, став частью изменений. Мое имя Мейли из рода Сполоха, — сказал эльф, переплетая пальцы с пальцами Мист и уверенно уводя ее за собой.

— О, я в курсе, — вздохнула Мист, наконец, чувствуя облегчение. Время разом перестало давить на нее, а появление Мейли означало, что она уже близко к своему времени.

— Было бы странно, если бы ты не была, Эола Эйиладд, — сказал эльф, в отличие от всех остальных глядя на Мист, а не вперед.

— Я не ожидала, что у меня будут провожатые. Я думала, Торрен просто даст мне толчок, отправляя вперед, и все.

— Вернуться назад из прошлого не так просто, — Мейли покачал головой. Он шел легко и пружинисто, и дышалось рядом с ним отменно. А еще он совершенно не менялся, и в этом было что-то успокаивающее. — Мы все, Багровые маги, вместе с Книгой несли сквозь века тебя. Сейчас я понимаю, что значили слова первого в Книге. Это была не метафора, не образное выражение: мы вполне очевидно в самом деле своими жизнями несли тебя обратно из прошлого — это было, это произошло, и невероятная петля времени, наконец, завершится.

— Получается, Багровая магия породила себя сама? И Багровая книга пришла из будущего в сумке Торрена, который купил ее пустой и чистой за сходство с настоящей? Да у меня голова трещит от таких мыслей.

— А представь, каково мне? — выгнул бровь эльф. — Моя ученица оказывается Моррайт, той, кто была до, и кто научил первого из нас волшебству.

— На самом деле, первого, Торрена, научил ты, — не согласилась Мист. — У него не было способностей до того, как ты вселился в него. Стоп, погоди. Но ведь этого еще не произошло?.. И я еще не забрала Багровую книгу, почему ты знаешь меня?

— Мысль возвращается назад, но время идет вперед, и якорь ждет меня там, впереди, — он внезапно остановился, словно запнувшись и не решаясь сделать следующий шаг. — Триста лет. Как один мучительный день.

— Дальше я сама? — уточнила Мист, вглядываясь в темноту. Ей совсем не понравился момент самостоятельного передвижения после смерти Торстейна, но делать было, кажется, нечего.

— Почему же, Эола Эийладд, я же все еще жив. К сожалению, — печально сказал Мейли, отпустил ее руку и сделал один шаг вперед без нее. Все его тело на секунду объяло пламя, и невидимые жестокие руки оставили следы тут и там. Он обернулся и улыбнулся обгорелыми губами, от чего обугленная кожа пошла буграми, и несколько корочек лопнуло, выпуская сукровицу. — Все еще жив, — повторил он, протянул руку назад и обхватил запястье Мист поверх им же оставленного следа ожога. Девушка дернулась, как от боли, но была только память о ней, только следы и мысли. — Идем.

Дышать стало намного труднее, но все равно не так, как было в одиночестве, и они стали снова двигаться вперед. Триста лет — это не тысяча, и почти скоро, преодолевая последние, самые тяжкие шаги, они покачнулись под толчком силы, который обозначил момент, когда Мист впервые коснулась Багрового переплета.

Пепел ударил в них следом, заставляя зажмурить глаза, и они открыли их снова уже в Последнем Городе.

Мейли, помедлив, разжал руку, отпуская Мист, и отступил от нее на шаг.

— Иди и убей того, кто посягнул на твою жизнь, и заодно подручного Алгариенна. Можешь отдать его мне, если захочешь. Иди, Эола Эйиладд.

Мист только открыла рот, чтобы поговорить, чтобы задать все те вопросы, которые накопились за последнее время, но ее опрокинуло наземь и потащило, вздымая тучи пепла.

Сполохи настоящего

Глава 1

К новому путешествию Мист готовилась крайне основательно: такая интерпретация в высшей степени неторопливых сборов была лучше, чем честное признание себе в том, что она хандрит и прокрастинирует, и что без Торрена любые дела потеряли смысл.

Со стороны можно было даже подумать, что Мист никуда и вовсе не собирается, предпочтя погрязнуть в студентах, отчетах, научных работах и бытовом бардаке раз и навсегда. Конечно, любой поход требовал подготовки: изучения карт, разговоров с купцами и путешественниками, которые бывали в нужных направлениях, но любому рассусоливанию должен быть предел. Однако семестр начался, семестр закончился, прошло Солнцестояние, снова начался и закончился семестр, а никакого движения в сторону раскрытия тайн мира Мист не делала, несмотря на то, что одна из таких тайн практически круглосуточно обитала в ее скромных комнатках в корпусе педагогического состава, поглощая немерянное количество пищи и выходя на разминку только по прямому указанию. Впрочем, все, что не касалось базовых потребностей, Воин делал только по приказу, что неизменно повергало Мист в пучины печали.

Когда речь шла о еде, однако, он вполне самостоятельно умел ее отбирать у подходящих жертв, поэтому его разрушительные способности приходилось принудительно ограничивать.

— Вот и совсем каникулы, — сказала Мист, заходя домой, закрывая дверь и оборачиваясь, чтобы проверить, все ли в порядке в ее владениях.

В какой-то мере так и было. По крайней мере, Воин выглядел совершенно невозмутимым, а тело на полу — мертвым, мертвее некуда.

— Это что такое? — осведомилась Мист, пытаясь обрести подобие душевного равновесия. Воин ответил ей равнодушно-спокойным взглядом. Оружие, с которым он не расставался, было в ножнах, одежда в полном порядке — ни капли крови. Собственно, и на трупе крови не было, только, так сказать, последствия посмертных отправлений, которые немного пованивали, но открытое окно спасало ситуацию. — Молчишь? Да что с тебя взять, всегда молчишь. Нет бы там, пошутить смешно про “глядь” и “это труп, ты что, не видишь”… Ну?.. Нет? — Мист бросила на него короткий взгляд и присела на корточки возле тела, изучая его состояние. Мужчина, средних лет, среднего сложения, не толстый и не тощий, никаких знаков гильдий, никаких особых примет, да и рожа совершенно не знакомая.

— Жаль, я не некромант. И жаль, что никто из достопочтенных магов, например, Килларан, не поделился своими знаниями на полях. Мне бы сейчас пригодилось. Вот зачем ты его убил? Просто подпридушить и скрутить, что ли, не мог?

Вероятно, не мог: Мист прекрасно помнила, какие инструкции ему давала, и убийство даже в порядке самозащиты в приоритете было в самом низу, при условии, если самому Воину или Мист грозила опасность быть умертвленными.

— То есть ты мнесейчас говоришь, что этот не такой уж крупный и опасный дядя представлял для тебя такую опасность, что ты его взял и убил? Кстати, как? Ага, шею свернул. Спасибо, конечно, что не стал вскрывать ему брюхо с фонтанами крови, но все равно намусорил. И что делать теперь?

Мист перевернула тело, обшарила все карманы, но определить принадлежность нежданного посетителя таким путем не удалось. Поняв, что узнать ничего не получится, а тело посреди комнаты суть потенциальный источник вони, заразы и прочего безобразия, девушка повздыхала и начала закатывать жертву в ковер.

— Воин! Бери этого товарища. Что значит “куда”? Подальше. В Башню его оттащим, в Жустову переползем и в пропасть скинем. Как зачем? Чтобы не нашли. Если его сейчас предъявить страже, мы можем кучу ненужных вопросов получить в свой адрес, которые мне совсем не нужны. Опять-таки, оправдываться, как и почему его убили — так себе занятие. И кто бы его не послал, он будет куда больше дезориентирован, если исполнитель пропал, и тела его нет, и ничего нет, как в бездну канул. Так что нет, я все правильно придумала, а ты — дурак.

Воин, который все это время молча стоял, удерживая в руках тяжелый сверток, ответил ей своим обычным ничего не выражающим взглядом. Мист сморщила нос, недовольно на него посмотрев, потом выглянула в коридор, вышла сама и махнула рукой.

К счастью, шансы наткнуться на кого-нибудь вечером, да еще и во время каникул, были минимальны, а маршрут до университетской Башни был тщательно продуман и отлажен так, чтобы всегда иметь пути отхода.

— Вот и кому мы, в смысле, я, могли понадобиться? Сижу себе тихо, студентам двойки ставлю. Никуда не высовываюсь, разве что до Сарэна да домой. И то хожу одной ногой тут, другой там, даже по дорогам не шляюсь. Считай, никому на глаза и не попадаюсь. И Книга в Атайн лежит, чтоб ей там неладно было. Или, все-таки, лучше чтоб ладно — не хватало еще одного любителя древностей, как эти двое, Алгариенн и Карн, в коллекцию собрать. Помнишь их? Вот то-то же. Что Алгар этот с тобой сделал, по-моему, даже Мейли не знает. Или делает вид, что не знает? Я с ним никогда не уверена. Знаешь, когда кто-то триста лет болтается в Последнем городе, как-то трудно его понять. Ты вот его понимаешь? Я нет. А ты мог бы, кстати, он, все-таки, твой отдаленный предок. Сколько-то раз “пра”. Наверное, ты мог бы посчитать число поколений от этого вашего Иммеррейса, если бы был по прежнему собой, а не… В общем, мог бы. Вы, знатные, всегда все посчитать можете. А я вот не очень могу. То есть, имена родителей, бабок-дедок, да, и даже прабабок, но так, чтоб на триста лет назад — нет. А уж что говорить за три тысячи? Хотя Торстейн в своей части книги упоминал, что его учитель построил первый подземный город и ушел туда жить на склоне лет, и, кто знает? Может, Тор где-то … в моей крови, что ли? Может такое быть? Я, наверное, никогда не узнаю этого, да? А тебе и плевать. Да тебе и на дядю плевать, и на сестру — не больно ты их признавал, да? И отца.

Через переход Мист провела Воина с его ношей, уже привычно схватив за шкирман, и точно также почти привычно поежилась, заворачиваясь в плащ от ледяных ветров Таласси.

Так давно они были тут первый раз — разве прошел всего год? Мист казалось, что две вечности. Или три тысячи лет.

— Идем, — мрачно сказала она Воину, но тот, положив тело, сощурился, поворачиваясь, как намагниченный, к чему-то, и напружинился, держа руки на рукоятках мечей. Мист, понимая, что просто так ее не очень живой защитник не станет нарушать приказы, замерла и прислушалась, тоже.

Час от часу не легче — сверху, от самой башни, слышались голоса, и это еще хорошо, что она решила выйти у подножия, а не сразу в башню, а то сюрприз вышел бы крайне неприятный.

— Вот же дым и пепел, — шепотом выругалась она. — Сколько их?

Воин молча поднял руку, показывая все пять пальцев, потом убрал — и показал еще раз, сначала один, потом три. Значит, там было шесть или восемь, или еще больше, и что они там делали? Конечно, по большому счету, они с Воином справились бы, наверное, и с десятком — то, что “две дебила это сила” они успешно доказывали и парой с Торреном, а Воин был не только не худшим, но и, местами, лучшим бойцом. Он не уставал, он не пропускал мелочи, его сила не подводила его даже после ранений. Он не мог быть заморочен, на него не действовали приемы с резким изменением освещения или дымом — полуживое состояние в этом смысле давало ему массу преимуществ.

Да и на себя Мист могла положиться — только вот стоило ли сейчас бросаться в бой только ради того, чтобы скинуть в пропасть тело незадачливого вора или убийцы? В принципе, в самой башне ничего особенного не было — все лабораторные приборы и ингредиенты давно поселились в Атайн, как и все остальное наиболее ценное — потому что из всех башен, именно Атайн была самой защищенной и самой труднодоступной. Недаром Мейли предпочитал спать именно там. Шансов, что кто-то случайно на нее наткнется, толком и не было, да и вход надо было еще отыскать.

— Назад, — заключила Мист. — Выкинем труп в другом месте, потом вернемся. Подбери его.

Она снова повернулась к Метке перехода, вызывая подземную башню, и свободной рукой ухватила Воина, опять поднявшего ковер, за загривок.

С такой полосой внезапных визитов Мист всерьез опасалась, что и рядом с Камией ее будет ждать какой-то комитет по встрече, но нет — обошлось. В Подземельях было тепло, спокойно и уютно, как это им и полагалось, и Мист даже немного выдохнула. Еще чуть больше она выдохнула, когда ковер с трупом полетел вниз, в неописуемые дали внизу, похоронившие когда-то целую Ардору. Проводив его взглядом до тех пор, пока он не растворился во мгле, Мист одновременно с Воином встрепенулась, больше почувствовав, чем услышав чье-то приближение, но ее спутник оставался спокоен и за мечи не хватался, значит, присутствие определял как дружественное или нейтральное.

— Что, свои? — рассеянно уточнила Мист. Воин ничего не ответил.

— Эй, — Илм вырулил из-за каменных колонн, махнув им рукой. — Ты домой?

— Нет, мы проездом, — отмахнулась Мист. — Сейчас обратно. А ты что тут шляешься?

— А я, — сказал парень, нимало ни тушуясь. — Ищу где тут еще чего из Ардоры найдется.

— А это тебе еще зачем?

— Так вот я подумал, ведь чтобы жениться на эльфийской княжне, надо что-то эдакое совершить!

— Это, например, что?

— Вот найду могучее оружие, стану героем, побежду Серых и Проклятого, магию в мир верну, тогда эльфы вернуться, и их княжна пойдет за меня замуж.

— План неплох, — подтвердила Мист. — Только учти, что все, что с Ардоры найдешь, надо очень акккуратно сначала убрать в коробочку, показать Дэссу и оверлорду, и только потом это использовать. А то, может быть, это не оружие, а какая-нибудь их овощерезка.

— Овощерезка тоже пойдет, если удобная, — не согласился Илм, но явно задумался над словами Мист. — Думаешь, надо показывать?

— Конечно, надо, — серьезно сказала она.

— Тогда вот, гляди, я нашел, — Илм покопался в куртке и протянул ей короткую трубку такого знакомого вида, что Мист отпрянула и вздрогнула. — Только она не работает. Так жал, эдак жал — ничегошеньки.

Ровно такую же она разломала в тот момент, как вернулась из своего неожиданного путешествия обратно в Имрейс, появившись обратно из Доменов ровно в том месте, из которого исчезла — и, пользуясь замешательством противника, ударила молнией.

Заряд пришелся целиком в трубку, поэтому Элианна, по большей части уцелела. А вот Карн Д Рагорн — нет, потому что прекративший было борьбу с исчезновением Мист Воин при ее появлении тут же бросился в атаку снова, и не ожидавший от него уже нападения подземец пал жертвой моментально и жестоко.

А жаль — именно к нему у Мист было больше всего вопросов, которые Мейли вряд ли ему задал бы, даже если бы Мист попросила. Он был, в значительной степени, безумен — и Мист, в целом, даже понимала, почему. Если это проклятье ее жизни было, все-таки, живо, несмотря на то, что с ним произошло, и триста лет претерпевал телесные муки, запертый в непонятном предсмертии, то это многие из его странностей объясняло.

— Это, значит, в самом деле оружие? — сообразил Илм. — И ты такое видела.

— Да, и мне не понравилось. Хорошо, что оно сломанное, но на всякий случай ты его никуда не направляй и с собой не таскай.

Илм с сомнением покрутил трубку в руках, от чего Мист так и дергалась на каждом неудачном угловом ракурсе.

— Может, ты починишь? Раз ты такое знаешь? Только верни потом.

Мист посмотрела на протянутую ей трубку как на живую и очень ядовитую змею, но потом решила, что у нее этой штуке быть явно безопасней.

— Забери, — указала она Воину на Ардорианское оружие. — И спрячь. Потом попробуем разобрать.

— Только потом верни, — повторил Илм. — А то я больше тебе ничего показывать не буду.

— А что, еще что-то есть?

— Нет, но я же найду, — с твердой верой в себя сказал Илм.

— Ладно, — кивнула Мист, нервно наблюдая за тем, как Воин заворачивает трубку в какую-то тряпицу и запихивает за пазуху, под кожаный доспех, который он носил практически не снимая. Собственно, заставить его снять эту броню было возможно только прямыми приказами — он даже мыться пытался в ней. При этом, за самим Вейларисом в его первоначальном воплощении Мист таких странностей не помнила — и такого доспеха у него явно не было. Значит, этот предмет был им получен после перехода в новую фазу существования, только вот когда? Один из мечей он себе добыл совершенно сам, первый — явно получил от Карна, потому что оказался подземской выделки. А вот доспех был больше похож на те, в которых ходили Селарин и Илмаэрэ, поэтому вполне мог быть и эльфийским раритетом.

— Ладно, я обещаю — верну, когда починю, при возможности.

Илм сморщил нос, ища подвох, но удовлетворился этим обещанием.

— Вы сейчас через камень пойдете?

— Не через бездну же, — пожала плечами Мист.

— Я провожу тогда, — вскинул голову парень, пристраиваясь рядом и пытаясь идти в шаг с ними. У него почти получалось — как и все дети, он быстро рос, и скоро обещал догнать по росту Мист — а потом и перегнать. — Этот так и дурит? — он кивнул на молча двигающегося рядом Воина.

— Он не дурит, он просто такой, — вздохнула Мист. — Но, да, ничего не поменялось. Команды выполняет, условия соблюдает, но никаких реальных проблесков сознания нет. Личности нет, есть набор задач.

— Он стремный, — с уважением сказал парень. — У нас про него страшные истории рассказывают. Вернее, не про него, а что, мол, похитят наземцы, душу изымут, а тело поставят на службу. Брр!

Мист пожала плечами.

— Одним из тех, кто это сделал, был, как раз, подземец, так что это еще кому и кого бояться стоит.

— Да, не важно. Он все равно жуткий, — отмахнулся Илм. — А ты опять что-то задумала? Куда пойдешь? Отец говорит, в Подречье начали пускать каких-то наземцев, ты вот знаешь? Я даже не знаю, где это Подречье, и почему это плохо. Ты пойдешь в Подречье?

Мист прикинула — Подречье было на другом краю обитаемого мира, рядом с приморским городом Атенаумом, где был самый центр религиозной культуры Эйна и Святого Амайрила.

— Это плохо, потому что тамошние наземцы — религиозные фанатики. Но мне сейчас немного в другую сторону, — сказала она, гадая, соврала она или нет, собирается или нет, на самом деле, отправится в далекий путь по едва намеченному маршруту.

— Это куда?

— Это туда, — не стала распространяться о планах Мист, пытаясь избежать очередной перепалки о том, чтобы взять Илма с собой. — У меня этнографическое исследование на северо-востоке.

— Этнографич… Это без меня, — покивал Илм важно. — Такую чухню только твой безмозглый и выдержит.

— Точно, — подтвердила Мист. — А ты, давай, не забудь — все, что найдешь, показывай Дэссу или отцу. Даже лучше Дэссу, он быстрей сообразит, а то у твоего отца дел больше всех.

— Ну да, ну да, — скептически согласился Илм. — Давай там, вали в свое исследование. И возвращайся чтоб не через двести лет, а то пропустишь все интересное.

— Постараюсь, — Мист важно пожала ему руку и, ухватив Воина, прошла через метку сначала в Атайн, чтобы взять походный рюкзак, а затем обратно, к Жустовой Башне, потому что планы планами, а отвадить всяческий народец от своих угодий было жизненно необходимо.

— Мечи в ножнах, будь на чеку, но без команды не нападай, — предупредила Мист Воина. — Капюшон на морду, следуй чуть позади, шага три от меня.

Проследив, что Воин выполнил все указания, она кивнула самой себе и решительно начала подниматься выше по заснеженной тропе.

Возле башни в самом деле был разбит небольшой лагерь — пара следопытов, пара вояк — один правил лезвие кинжала и подобрался при их появлении, второй стоял на часах и тут же двинулся им наперерез, кучка разнорабочих в скверной теплой одежде и один представительный гражданин в очках — вероятно, лидер очередной исследовательской группы несносных, во все углы мира сующих нос Дженн Лайен.

Мист вскинула руки, показывая, что оружия нет.

— Приветствую! Кто вы и что делаете на земле лэра Имрейса?

Глава 2

— Разве тут земля Имрейса? Первый раз слышу такое, — тут же возмутился ученый. — А вы кто, барышня, будете?

— Кому барышня, а кому — Моррайт из Имрейса. Добрый лэр послал меня проверить состояние башни, чтобы заняться ей снова. А тут, понимаете ли, вы копаетесь.

— Мы прибыли проверить предположения одного из наших профессоров относительно этого перевала, — размеренно сказал ученый, с сомнением глядя на Мист. Он словно пытался понять, кто сошел с ума достаточно для того, чтобы позволить какой-то девице говорить от лица лэра. — Мы ни разу не слышали, чтобы эти земли так или иначе подпадали под власть Имрейса. Он, казалось мне, отсюда через пару дневных переходов.

— Да, но лэр Сорс в бытность свою просто братом лэра имел склонность к этим местам, в связи с чем велел построить тут башню, в которой собирался проводить каждый год самые жаркие дни лета. Никак не может довершить обустройство, но вот теперь, когда он полноправный лэр, велел все проверить и скоро сюда привезут все, что потребно для его отдыха.

— Барышня, башня эта явно не современной постройки, — покачал головой ученый.

— Так и не старой кладки, вы б пригляделись, добрый лэр, — пожала плечами Мист, не обращая внимания на колючие взгляды лайеннцев. — Кладка точная, на смесях, как сейчас делают. А камни правда старые — тут были поблизости руины, которые лэр велел разобрать, чтобы взять из них камень.

Профессор погладил бородку, явно размышляя.

— Как давно стоит тут эта башня?

— Лет тридцать, тридцать пять, по крайней мере, фундамент, — бодро ответила Мист. Лагерь выглядел свежим — и раскопок вокруг было не видать, а при беглом взгляде и с учетом очевидной для этой местности ветровой эрозии башня выглядела очень “молодо”. Собственно, ни одной из Башен Мист не дала бы три тысячи лет, даже той, посреди озера, которая была построена “Ниджиххтом”, первым из Багровых магов, именно столько лет назад. Вероятно, при строительстве в самом деле использовалась магия Доменов, на что указывал намного позже по книге Торстейн, перенявший эти секреты от Торрена — но только частично зафиксировавший их в книге, от чего он был последним из активных строителей Черных Башен. Килларан не построил ни одной. Мейли … что же, он был просто Мейли. И в свете некоторых открытий история о том, что он был автором Башни Камии, вызывала очевидные сомнения.

— Есть ли в башне какие-то метки, позволяющие определить принадлежность здания?

— О, отпечаток ладони в камне, в комнате наверху, — бодро ответила Мист. — Это знак нынешнего лэрского каменщика. Он мнит себя изрядным скульптором, но умеет только ладони высекать. И они у него, к тому же, всегда разные, потому что он художник и так видит. Кроме того, мы оттуда в прошлом году вытаскивали старую мебель, там весь пол в следах.

Профессор едва заметно кивнул ее словам.

— Что же, вынужден заключить, что Профессор Жуст был не прав в своих теориях. С первого взгляда было видно, что постройка не эльфийская, но я должен был удостовериться в ее происхождении. Могу я получить свидетельство от лэра Имрейса о том, что башня эта — его и на его земле, и его постройки?

— Да, я упрошу лэра, когда вернусь, направить в Королевское общество письмо о том, что башня эта его, — кивнула Мист. — А что, есть легенда, что тут строили эльфы?

В том, что лэр Сорс, сменивший во главе лэрства своего обезумевшего брата, напишет ей какую угодно бумагу, она даже не сомневалась.

— Профессор Жуст, пропавший в своей последней экспедиции, настаивал на этом, основываясь на нескольких балладах, приписываемых эльфам. В этих текстах содержится описание перевала и его имя.

– “Я смотрел ввечеру на вершину Таласси”, — процитировала Мист, и профессор поглядел на нее с новым интересом. — Простите, добрый лэр, с кем имею честь?

— Профессор Коурон, — без особых замешательств ответил он. — Вы где-то, барышня, обучались, или таковые легенды передаются и в Имрейсе?

— Я слышала это балладу от покойного сына прошлого лэра, — коротко объяснила Мист. — А он обучался в Университете.

— Крайне любопытно, — заключил профессор. — Вероятно, стоит сосредоточиться не на погонях за странными теориями, а на укреплении контактов с другими научными институциями, какими бы странными они нам не казались.

— Я уверена, что вы им тоже кажетесь странными, — пожала плечами Мист. — И вы все, и Университет, и Королевское общество — кажетесь странными всему остальному миру.

— В том и больше смысла, чтобы держаться вместе, — размышляюще добавил Коурон. — Что же, быть может, мы не нашли тут подтверждений теориям профессора Жуста, которые так взволновали ректора после его безвременной пропажи, но нашли другие полезные истины. Мы уйдем на рассвете.

— А мы переночуем здесь, утром все оглядим и заново обмеряем помещения, и в обратный путь, — легко ответила Мист.

Профессор кивнул, и его спутники, ощутимо расслабившиеся за время разговора, безо всякой тревоги и напряженности пропустили Мист к Башне. Дверь была приоткрыта, кусок косяка выломан — следы сломов еще свежие, видимо, сегодняшняя работа исследователей, от чего внутри на лестнице был такой же холод, что и снаружи.

— Наверху там засядем на ночь, — сказала Мист Воину. — Поломали нам дверь, поломали нам замок, вот что теперь делать? Хорошо хоть прямо внутри лагерь не разбили. Думаешь, перенесли бы? Да, я тоже так думаю. Просто вчера не успели вскрыть. Надо было вешать табличку сразу — собственность … Имрейса.

На вершине башни было теплей, но очень пусто — только следы вынесенного лабораторного оборудования на полу.

— Я, в общем-то, думала, что никто и не придет, — признала Мист негромко, себе под нос, но все же вслух, чтобы сохранить иллюзию разговора, пока они с Воином в четыре руки разворачивали ее постель. Сам Воин не спал и не нуждался в удобствах такого рода, так что ему предстояло коротать ночь как обычно — пялясь в темноту. Зато это раз и навсегда решало вопрос о том, кому стоять на страже. — Никто этого дядю всерьез не воспринимал в этом их Обществе, а тут вот гляди ж — вылезли. Думаешь, странно, что эти не набросились, а послушали нас, хотя мы почти тоже самое говорили? Да, но, понимаешь ли, то, но не совсем. Иногда все зло в деталях. Во-первых, тут, в Башне, были уже относительно свежие следы пребывания. И ни про какие “состояния камня” я ничего не говорила — а в чокнутого каменотеса поверить проще, знаешь ли, чем во всякие эти ваши чудеса. Да и этот Коурон — не Жуст, он не за идеей сюда пришел, а за отпиской, что искать тут нечего. Был бы такой же фанатик, автор теории, готовый за нее и убить, и факты притянуть за уши, — дым и пепел бы так легко отмахались. Опять было бы тут ущелье поющих ветром трупов. Что-что? Все равно может быть? А вот давай, — она зевнула и начала забираться в свое не слишком уютное лежбище. — Ты и проследишь, чтоб это не наши трупы, если что, распевали оды.

Она полежала, глядя в серый потолок и немного — в темное окно, прислушиваясь к звукам лагеря внизу.

— А вообще мне это все не нравится. Ты чувствуешь? Мир пришел в движение, а мы тут топчемся. Я топчусь? Ладно, это я топчусь. И вот не могу сказать, что верю в знаки там какие-то… хотя кому в них верить, если не мне? Но, по-моему, труп в комнате, наземцы, шурующие в Подземье, и лайеннцы на Таласси, и все в один день — это перебор для случайностей. Наверное, меня зовут в путь, или что-то такое, как думаешь? Кого я уговариваю? Себя, конечно, не тебя же. Ты сделаешь, как я скажу, и даже спорить не станешь, а жаль. Торрен всегда ерничал и спорил, и это было знаешь как?.. А ты не вспомнишь, да? Потому что того, кем ты был, нет — Свифт унес, ничего не осталось. Или там, Единый принял к своим вестникам, не знаю, как там у него устроено. Молчишь? Сказал бы хоть что-нибудь.

— Я скучаю, — добавила она, помолчав, и закрыла глаза, потому что хотела спать — а вовсе не потому, что боялась заплакать.

Она хотела бы услышать в ветре за окном голос Торрена из Домена ветра, и почти его слышала, напрягая воображение, но он ускользал и растворялся. Да и могло ли что-то остаться там за столько времени? На ее слепой и рассеянный зов в Домены могло откликнуться только одно существо: только вот дотягиваясь до Последнего города своим сном, Мист оказалась там одна.

— Мейли, — позвала она, поворачиваясь вокруг своей оси вместе с пепельным ветром, который вился кругами у ее ног. — Мейли из Сполохов!

Звук погас, передумав двигаться, едва вылетев изо рта, и вместо него пришло давление, которое навалилось на каждую клетку разом, словно тяжелое одеяло. Мист дернулась, пытаясь уйти из-под него, но оно простиралось, казалось, во все стороны, как плесень Евинатий.

— Я знаю тебя, — сказал пепел, поднимаясь вокруг. Слова шли словно из каждой отдельной песчинки, двигающейся самостоятельно. — Я помню тебя. Это было давно. Это было недавно. Твое время пришло?

Присутствие приблизилось еще сильнее, обхватывая ее и давя все сильней, а потом резко отступило, отстраняясь.

— На тебе есть пепел, — голос и присутствие собрались воедино, звуча и ощущаясь где-то за спиной Мист. Она обернулась, но присутствие сместилось вместе с ее движением, снова оказавшись за спиной, и только потом медленно продвинулось в ее поле зрения: витые движения струй пепла, облекающие спектральный облик в подобие плоти. — Когда ты была отмечена?

— Прочь, — пепельную тишину прорезал резкий, как удар хлыста голос, и Грэнаш взметнулся к небу столбом сотен пепельных водоворотов. — Прочь, я сказал, — Мейли сделал шаг ближе, и водовороты качнулись в разные стороны.

Мист подумала было, что маг прогоняет Грэнаша, подивившись только тому, что он смеет командовать богом в его собственном Домене.

— Чего ты ждешь, прочь, виэсрайт, — выбулькнул маг, поднимая руки, и в Мист словно пыльным мешком ударило — или, может, пепельным, и удар был такой силы, что выбил дух и все мысли и опрокинул на что-то острое, что огненным жалом вошло в плечо, а потом хрустнуло под продолжающимся действием силы, когда Мист, не имея возможности даже заорать, покатилась по серым холмам, пока пепел забивал ее легкие до горячего жара. Она успела подумать, что это какой-то слишком глупый конец для ее истории, но успела натянуть нитку оставленного следа и дернуть себя за нее обратно — в башню над снежным перевалом.

— Ничего себе, — попыталась было сказать она, но рот был полон сыпущего и мерзкого, и она начала отплевываться, пытаясь дотянуться до походной фляги. Отдать приказ Воину в таком состоянии она даже и не подумала бы, но тот внезапно встал со своего места, откуда он взирал на лестницу, достал из полуоткрытой сумки Мист флягу, открыл и даже придержал, пока Мист пила.

— Спасибо, — смогла прохрипеть она, и только потом сообразила, что с плечом у нее что-то не то. — Ой.

Это “не то” выглядело как обломанный кусок дерева из забора, двери или оконной рамы, окровавленный и торчащий из кожи наружу, пробив тело насквозь.

Подавив пару не самых лестных описаний происходящего, Мист выдала в лучшей своей Торреновской манере:

— Алгар меня не прибил? Не прибил. Карн Д Рагорн не победил? Неа. Болотная ведьма не схарчила? Все еще нет. Покойный лорд Сарэна не сожрал вместо закуси? Нет. Даже морозный всадник не достал! И Грэнаш тоже, глядь, подавился.

Она готова была поклясться, что Воин закатил глаза в этот момент, но, скорее всего, это было всего лишь ее разыгравшееся воображение. Однако что Воин сделал совершенно точно — это без всякого приказа достал из сумки походный вариант банок с зельями, моментально отыскав “силу в ванной”, киннеркат и бинты, после чего начал прицельно обдирать пострадавшую рубашку вокруг раны, и Мист даже возмутиться не успела, как резким движением вытолкнул деревяшку из раны сзади.

— Пепельная срань! — все ж таки озвучила Мист свое мнение. Кровь потекла активней, но Воин ловким движением заткнул ее с двух сторон бинтовыми тампонами с симбеланной, а Мист не менее ловко заткнула свой потенциальный словесный понос киннеркатом.

Пока Воин бинтовал ее плечо, она с сомнением смотрела на его серую макушку и размышляла, что это у него за последовательность действий такая, какую она ему явно не давала. Но полезная, впрочем.

Или, может, он как-то реагировал на мысленные команды, или что-то такое? Это все было немного подозрительно.

— Слышишь? — сказала она ему, запивая киннеркат водой и чувствуя себя сразу получше. — Ты подозрительная штукотень.

Подумав, она добавила.

— А я еще подозрительней.

По понятным причинам, спать она дальше хотела не очень, но, когда боль, усмиренная зельем, ушла, все-таки закемарила — сидя, прислонившись к спине вернувшегося на свой пост Воина. Он, все-таки, был достаточно похож на человека температурой и общим ощущением, чтобы можно было себе представить, что это Торрен. Или, на худой конец, Эррах.

Ее разбудило напряжение рядом, а потом включился слух, и она различила негромкие шаги внизу.

— Барышня, — позвали снизу. — Вы в приличном виде? Я поднимаюсь.

Мист оглядела свою дырявую, окровавленную рубаху и почесала нос. Нет, чтоб неприлично? Такого не было.

— Все в порядке, профессор, — отозвалась она, — поднимаясь на ноги. Плечо саднило, почирканное пеплом горло болело — не самое лучшее состояние, но бывало и хуже.

Голова профессора показалась над проемом, и он тут же нахмурился, оглядывая Мист.

— Барышня, это с вами что случилось?

— Неудачная встреча на узкой тропинке, — немного нервно хихикнув ответила Мист. — Но мне уже лучше.

— Это внизу? В предгорьях? Смею надеяться, что для другой стороны встреча также была неудачной? — он перевел взгляд на невозмутимого Воина, который тоже поднялся на ноги и стоял, как неживая кукла, глядя в одну точку.

— Мы, можно сказать, тактически отступили … только вперед, — в общих чертах обрисовала ситуацию Мист. — Вы сворачиваете лагерь?

— Да, собственно, уже свернули. Зашел сообщить об этом. Вам точно, барышня, помощь не нужна? Ваш спутник не выглядит слишком … сообразительным.

— Скорбен умом, — подтвердила Мист. — Зато донельзя лоялен. Со мной все будет нормально, я, в самом деле, куда лучше себя чувствую.

Профессор еще раз оглядел ее, но настаивать не стал.

— Не забудьте про письмо от лэра Имрейса, барышня. Да и сами, ежели случиться быть в Дженн Лайенн, наведывайтесь. В Королевском обществе назовите мое имя, и Вам окажут приемлемый прием.

— Хорошее слово — приемлемый, — отметила Мист.

— Не могу обещать хороший, так как мои коллеги отличаются друг от друга разительно в отношении к инородцам. Однако, мое имя должно их остановить от слишком острых реакций.

— Спасибо, — кивнула Мист. Она хотела было спросить, не было ли в Дженн Лайенн каких-нибудь таких черных башен, похожих на эту, но не рискнула акцентировать внимание на том, что с трудом “отбитая” постройка может быть куда старше заявленных тридцати пяти лет. — Счастливого пути, профессор!

— И вам, барышня, того же, — пожелал тот, и шаги его зазвучали вниз по лестнице. Когда он спустился, Мист, морщась и перекашиваясь, выглянула в окно, ожидая подсмотреть, как экспедиция будет покидать присвоенные ею окрестности.

— А с другой стороны, — сказала она. — Будь там такие башни, профессор точно узнал бы эту, и наврать с три короба не удалось бы, а? Значит, нет там таких. Хотя насчет “и не было” не поручилась бы, знаешь. Они ближе к Саэдирну, как мы его предполагаем, и туда вполне могло распространяться тлетворное влияние Торрена. Хотя кто сказал, что он действовал оттуда? Может, и в самом Саэдирне башни и вовсе нет. Вот что стоило оставить нормальные записи, нормальные карты? Хотя, если он долго обучал Торстейна, для них это не нуждалось в записи, верно? Это было общее, разделенное знание, и Торстейн собирался передать его точно так же дальше. Только вот у него “достойного” ученика не случилось, а случился Килларан. Который и вовсе не собирался никому ничего передавать, так что Мейли все взял сам. Правда, у Мейли были ученики, так? Именно “ученики”, а не “ученик”, если я помню правильно. И, может, получится найти кого-то из них? Ой, да я понимаю, понимаю. Надо идти в эль-Саэдирн, и там все вызнавать в процессе. Мы уже почти идем. Видишь вот? Ноги поднимаем, в нужном направлении ставим. Только по дороге зайдем домой сначала, надо предупредить лэри Акринну, что мы убываем. Что? Нет, никакая это не прокрастинация. Ты не понимаешь, это другое. Вот если бы мы сейчас начали чинить дверь, которую эти люди поломали, это была бы она, прокрастинация. А так это нет. Это небольшой детур и все.

Убедившись, что исследователи, все таки, удалились, Мист подозвала Воина и провела его обратно в Сторожку, после чего привычно выглянула наружу между досок, оглядывая территорию. Был день, и, значит, шанс напороться на кого-нибудь живого был намного выше — тем более, что с началом каникул нынешних студентов обычно начиналось паломничество студентов будущих, алчущих поступления, в сопровождении мамок, нянек, домашних педагогов и прочих ненужных людей.

В самом деле, так оно оказалось и на этот раз: вероятно, будущие студиозы дожидались конца занятий и экзаменов в окрестных трактирах, чтобы ломануться в Университет в первый же возможный день.

И, несмотря на то, что растущая популярность родного научного гнезда не могла не радовать, сейчас толпы бродящих вокруг создавали нездоровую атмосферу ажиотажа. К тому же, среди взволнованных людей, кажется, промелькнула серая ряса служителя Единого, и, вероятно, даже не одна, что вообще было из ряда вон. Вот с кем Воину не стоило сталкиваться — так это с кем-то из Видящих. Он даже под дурачка закосить нормально не может — да и первая же проверка простых показателей покажет, что сердце у него бьется не так, и дышит он едва-едва, и вообще — кругом ересь какая-то.

— Знаешь что, — сказала она Воину. — Посиди-ка ты тут. Я схожу, возьму вещи, вернусь. Ты отсюда никуда не уходи, разве что прямо нос к носу с тобой будут. Тогда сбегай, и возвращайся позже, только осторожно. Договорились? Кукла проклятущая, — вздохнула она. Воин никак не показал, что ее услышал и выполнит приказ, но Мист знала, что так и будет. За все прошедшее время бок о бок он ни разу не саботировал распоряжения Мист, и выполнял их с достаточно высоким уровнем точности и разделенного понимания. Мист подозревала, что багровая магия каким-то образом создает для них некое общее поле смыслов, когда некоторые вещи даже не приходилось объяснять. Наверняка, с марионетками Ардоры, которые были куда более просты и примитивны, было бы куда сложней. Если такие слова как “простой” и “примитивный” были вообще применимы к конструктам такой сложности и силы.

Оглядев еще раз застывшего, как часть местного хаотичного нагромождения вещей, Воина, Мист вздохнула и пошла наружу, постаравшись выбраться так, чтобы не сразу попасться на глаза людям. Она прошла, пригнувшись, под зарослями, чьему разрастанию поспособствовала за год, обходя Башню, вырулила с другой стороны примыкающего к ней склада побольше, и тут же ощутила неприятный холодок за загривке, словно чьи-то внимательные, пристальные глаза нашли ее среди летнего полдня, несмотря на все ухищрения.

Глава 3

Мист резко обернулась, расслабляя зрение, чтобы поймать движение прячущегося следящего, но вокруг не оказалось ничего похожего. Ни один взгляд, кажется, не был направлен на нее, и ни один человек вообще не обращал на нее внимания. Однако, всегда оставалась вероятность того, что наблюдатель просто был лучше спрятан, чем Мист умела замечать — или же наблюдение было, в той или иной мере, магическим, что, конечно, не прибавляло энтузиазма.

Зато было очевидно, что Воина она оставила прятаться не зря — никакого лишнего внимания к нему она точно не хотела, так что им в самом деле надо было бы сменить обстановку.

— Час от часу не легче, — проворчала она, печатая шаг по направлению к главному корпусу, где было проще всего в такое время отыскать лэри Акринну. То тут, то там Мист продолжала ощущать на себе посторонний взгляд, но источник его так и не смогла обнаружить.

Пойманный за рукав университетский служащий подтвердил, что Акринна ведет беседы с алкающими поступления в зале событий, и Мист двинулась туда, по дороге обходя целую очередь, выстроившуюся в коридоре.

— Куда! — окликнули ее возмущенно, когда она взялась за ручку двери.

— А? — не поняла она, оборачиваясь.

— Тут очередь, барышня, между прочим!

— Я преподаватель, между прочим, — ответила она.

— Видали мы тут таких преподавателей! Мест мало, и вот такие бесстыжие рвутся вперед честного народа, врут в глаза, — продолжила возмущаться объемная дама ростом не меньше самой Мист и в пару раз крупней. — Ну-ка, пошла в конец, шавка паршивка!

Она схватила Мист за куртку, рубашку и даже бинт под рубашкой, оттягивая ее назад. Мист почувствовала, что бинт с треском отрывается от полузатянувшейся раны, срывая корку, и кровь сочится наружу, быстро пропитывая слои ткани, и в голове у нее что-то сдвинулось, быстро и непоправимо. Она шагнула вперед, выбрасывая вперед руку, резко опуская ее на вытянутую руку противницы, заставляя ее согнуться, на секунду переплетаясь и налегая, чтобы от боли в выворачиваемом суставе женщина последовала за подсказкой тела, и, совершив что-то похожее на странное танцевальное па, упала с плюхом на пол.

— Не стоит хватать преподавателей руками, так и скажите своей деточке, — предупредила Мист, отчаянно храбрясь, хотя снова было больно и на плече под плотной тканью куртки растекалось кровавое пятно. — Тут так не принято.

Мист демонстративно развернулась, налегла на дверь и вошла в зал, сопровождаемая гулом опомнившейся очереди.

Так странно, разве кто-то специально учил ее таким вещам? Но общение с Торреном, кажется, оставило на ней куда более глубокий след, чем можно было представить.

Лэри Акринна подняла строгий взгляд на звук открываемой и закрываемой двери, и Мист слабо махнула ей рукой, мол, это я.

Однако, взгляд профессора не стал после этого мягче. Наоборот, кажется, она нахмурилась еще хуже.

— Коллега, продолжайте, — сказала она подслеповатому профессору Шанделу, который вместе с ней вел допрос очередного юного соискателя на предмет хотя бы средней образованности и умеренной культурности. Дождавшись рассеянного кивка Шандела, Акринна остаточно торопливым, совершенно ей не свойственным шагом пересекла зал сама, показав Мист оставаться на месте.

— В Университете кишмя кишат Видящие, — сказала она без приветствия или иных социальных расшаркиваний. — У них пропал на нашей территории воин в чине Блюдущего за скверной, и у него была цель, якобы — беседа с вами, Ле Илант. Что вы об этом знаете, и где вы были, и что у вас с плечом, Эйн Всеблагой?!

— Нет, все-таки не Эйн, — автоматически пошутила Мист, хотя лицо Акринны никак не располагало к шуткам. — Вообще-то у меня в комнате кто-то умер. Но так как я понятия не имела, что это кто-то важный, я подумала, что это какой-нибудь мелкий воришка неудачно шею свернул, и просто его удалила. У него, знаете ли, не было написано нигде, что он Блюющий.

Знаешь, Торрен, ты живешь во мне, — подумала она. — Пока я использую твои приемы и шучу твои шутки. Ты бы мной гордился.

— То есть, вы его убили?

— Я нашла его мертвым. Что мне было делать?

— Вызвать стражников, — Акринна приложила ладонь к своему лбу. На лице ее была написана такая безотчетная тревога, что даже полному бревну стало бы ясно, что дело серьезное. — Где сейчас тело?

— В неизведанных далях. Достать обратно нельзя.

— Почему с вами вечно все сложно? С самого начала, с первого же момента?

— Да я тоже, в целом, думаю, что зря не слушала маму и полезла во всякие Университеты, — сморщила нос Мист и нервно коснулась ноющего плеча. — Что вы посоветуете делать?

— Бежать, — коротко ответила профессор. — Из всех студентов и преподавателей, у вас шансы успешно выпутаться минимальные, особенно с учетом того, что Блюдущий и без того был направлен непосредственно за вами, и не очень понятно, по каким причинам. Может, всплыло что-то из прошлого года, может — что-то более позднее, чего я просто не знаю. Наверняка же мне известны далеко не все препетии вашей жизни.

— Не все, — насупилась Мист.

— Идите, Ле Илант, и постарайтесь не попадаться на глаза Видящим. Если меня спросят, я повторю, что вы еще вчера покинули Университет, чтобы посетить Сарэн, где у вас друзья, — сказала Акринна, хмурясь.

Судя по ее лицу, на этот раз все было не просто серьезно — а очень серьезно.

— Вас уже допрашивали?

— Да, но не с таким усердием, как могли бы. Я ожидала худшего по тому приглашению, которое получила.

Схватили и потащили, — автоматически перевела Мист.

— И много кого так пригласили?

— Почти всех профессоров, кто подтвержденно учил вас. Это целенаправленные действия, и они не сулят ничего хорошего.

— Согласна, — Мист прислонилась к стене, чувствуя приступ головокружения. Бежать? Вот так вот сразу — бежать и не возвращаться? Совсем-совсем никогда? А как вернуться, если Серые будут ее искать? Может, все-таки попытаться с ними поговорить?

— Может, мне пойти к ним? — вслух предположила Мист. Ее ощутимо потряхивало, то ли от потревоженной раны, то ли от нервов. — Вероятно, что-то можно объяснить. Где-то успешно наврать.

— Очнитесь, Ле Илант, — возмутилась Акринна. — Люди умней вас попадали к ним в застенки и не выходили оттуда. Стоит им только заподозрить, что вы из Подземелий, вам конец вне зависимости от всех других слухов, или наветов, да чего угодно! А уж если они поймут, что в вас есть … то самое, — заменила она опасное слово, что показывало, насколько она встревожена и боится. — Это дважды конец.

— Ладно. Я поняла, — дергано кивнула Мист. — Наверное, я поняла.

— Не загадывайте будущее сейчас, а делайте все для того, чтобы избежать поимки. Потом будет потом, будут другие возможности и другие пути. Но, чтобы они появились, сейчас надо выжить, — строго сказала Акринна, взяв ее за целое плечо. — Идите же, идите. Да не сюда, через ход за занавесью. Выйдите в коридор для слуг. Идите.

И Мист, заставив себя собраться и двигаться, пошла — только один раз обернулась, словно пытаясь что-то сказать, но в дверь зала замолотили страждущие, раздраженные долгим прослушиванием. Подгоняемая стуком в дверь и пульсацией боли в плече, она нырнула за занавесь и высквозила за приоткрытую служебную дверь, устремляясь по коридору прочь.

Ей все еще надо было зайти в ее комнаты — даже если придется бросить большую часть вещей, была меньшая, которую она хотела бы забрать с собой. Некоторые памятные штуки, пара драгоценных для нее конспектов из курсов истории и антропологии, которые она хотела бы забрать. Личные вещи, запасные аптечки … особенно запасные аптечки, забитые до краев склянками с эльфийскими зельями!

Мист скривилась и решительно зашагала к своей цели. На этот раз, выглядывая из-за углов, она уже прицельно старалась отмечать и обходить широким кругом тут и там чудящиеся серые пятна.

Нельзя сказать, чтобы она боялась очень сильно или до паники, скорей, страх был в некоторой мере рациональным. Она знала, что ее пугало: прежде всего, вред, который мог был нанесен Университету или профессорам, которые учили ее; затем — вред, который мог быть причинен Подземельям, если кто-то поймет, откуда она и как туда пройти; и, кроме этого — смерть. Обладая способностью прятаться в Домен Света при опасности, Мист куда меньше боялась плена или ареста, в крайнем случае она, скорее всего, могла бы сбежать из любой темницы. Но вот внезапную смерть отвести не могло бы ничто. Никто не застрахован от случайной стрелы или ножа под ребро, или удара в спину, даже тот, кто обладает тайными знаниями.

Поэтому Мист была очень осторожна в своей дороге, и даже ни разу не почувствовала на себе тот следящий взгляд, что раньше.

Однако, все ухищрения были напрасны. Когда она открыла заднюю дверь нужного корпуса, за порогом оказался рослый мужчина в доспехе и одежде без явного обозначения гильдейской или иной принадлежности, и быстрее, чем Мист успела сообразить, что вон оно, пора валить, ткнул ее в грудь кулаком, в который было что-то зажато. Мист пробило такой силы болью, что казалось, от нее одной она долетит до Домена Смерти, и управление телом исчезло полностью, словно связь между ним и сознанием настолько заполнилась болью, что никакой другой сигнал уже не проходил. Паникуя, Мист увидела, как картинка качнулась назад, и замерла, когда ее, видимо, подхватил кто-то, незаметно подошедший сзади. Изображение несколько раз дернулось от того, как ее тягали туда и сюда, вероятно, связывая руки, и перекрылось озабоченным лицом очередного невнятного человека с незапоминающимися чертами.

— Готова. Несите, — сказал он, и мир погрузился в темноту надетого на голову мешка.

Это была не лучшая тактика в отношении подземца, потому что Мист все равно очень точно ощущала направление, скорость и изменение высоты, слышала звуки вокруг и все эти мелочи очень точно выстраивали маршрут на запечатленной в сознании карте Университета.

Мист даже успела порадоваться — если сочли мешок достаточной мерой, значит либо ничего не знают о ее народе, либо не знают, что она оттуда — и оба варианта были очень даже неплохи.

А потом и огорчиться успела — в текущем состоянии, когда ее сознание было отсечено от тела стеной боли, она не могла сбежать вДомены, не могла ощутить нить и поймать ее, или даже просто позвать Дею. Может, именно такое и случилось с ар-Маэрэ три сотни лет назад, когда он не смог отбиться от … собственно, от кого? От таких же Серых?

С тем, как они шли, безумно острая и ощутимая каждой клеткой боль постепенно отступила или затерлась сознанием, оставив только омертвение всех членов к тому моменту, как ее втащили в одно из боковых зданий. Оно именовалось в народе “сортиром на отшибе” за немного косоватую архитектуру и неловкую геометрию, не говоря уже о расположении на пригорке, на всех ветрах. Видимо, ректорат не очень-то и хотел принимать у себя гостей от имени Единого, раз поместили их в такое непрезентабельное место.

И теперь, вероятно, наступал момент истины.

Мучать и пытать кого-то, лишенного настоящих ощущений от тела и полуоглушенного болью, было бессмысленно. Ответить ни на какие вопросы она не могла, потому что собой не владела.

Значит, так или иначе, но ее должны были хотя бы частично освободить от влияния того, что на ней использовали.

Или им не нужны были ни ответы, ни страдания — и тогда ситуация становилась куда более неприятной.

Глава 4

Положение в пространстве снова изменилось, и мешок поехал вверх. Кто-то за волосы поднял ее голову, направляя ее взгляд на сдержанного мужчину чуть старше средних лет, с благородным лицом и губами, подобранными в неодобрительной куриной гузке.

— Это вот — Ле Илант?

— Да, брат святитель, по описанию — она и есть, — сказали сзади.

— Не слишком похожа на опасную ведьму. Колдовать пыталась?

— Нет, но мы ее быстро рескатом и в мешок.

Мист, изучая пленителей с молчаливым осуждением, отметила это слово — рескат. Оно словно бы имело общие корни с “киннеркатом”, и, может быть, в самом деле было какой-то усеченной версией эльфийского термина, ныне утраченного.

— Может, не успела она, брат святитель.

— Хорошо, брат ловчий. Я весьма рад, что ваш навык не угас, и вы с честью доказываете свою верность зову Единого. А ты, Ле Илант, послушай.

Мист бы сощурилась, но она только мигать могла, но мигнуть в такой ситуации казалось позорной сдачей, поэтому она изо всех сил вытаращила глаза.

— Оллен, брат блюдущий, был послан к тебе, чтобы прояснить твои связи с силами зла, но пропал. Это дает больше веры сообщению, которое мы получили, особенно в связи с замятыми Университетом в прошлом году слухами о том, что твоей рукой творились чудеса Эйна. Однако же, чудеса Эйна, как знает любой образованный человек, не видны взглядом, не очевидны сразу — а всяческие явления и манифестации — есть работа злых, еретических сил. Либо полных скверны артефактов, либо гнусных заклинаний тех, кто противостоит Святому Амайрилу и его чуду.

Из этой речи Мист вынужденно сделала два вывода. Во-первых, гнусными артефактами они пользовались и сами. Во-вторых, на Мист кто-то донес. Хотелось бы знать, кто, и на кого еще пала тень ее славы, то есть, кому еще могла грозить опасность.

— Хочешь, угадаю о чем ты думаешь? Всех ведьм интересует одно и то же. Ты думаешь, — он дернул голову Мист в сторону, рванув то ли за ухо, то ли за щеку. — Кто же тебя сдал. Но увы, тебе не полагается знать имена честных граждан, которые исполнили свой долг и рассказали нам о тебе.

Да, Мист не отказалась бы узнать. Но еще более ее волновал вопрос о том, дадут ей слово, или же прямо так и казнят. Это было бы несколько преждевременно, и такой итог ее совсем не радовал.

— Меня интересуют имена твоих пособников, и где их отыскать. Я знаю о Торрене Грейволде, но его семья отрицает, что видели его за последний год. Где он, ты знаешь, ведьма? Знаешь. Вижу. Хорошо.

Мист знала — но в этот момент очень, очень радовалась, что Торрен был вне доступа для брата святителя.

— Меня интересует, где спрятаны другие богохульные вещи, кроме тех, что мы нашли в своем доме. Одних твоих снадобий достаточно, чтобы обречь тебя, но не может не быть других схронов — иначе где ты варила свои отвратительные зелья? Подумай о том, что будешь мне рассказывать, — сказал он, и Мист было подумала, что ее оставят в покое, но тактика Видящих была совершенно другой. — В воду.

Ее дернули со стула вниз, она успела увидеть широкое, грязное, полное до краев ведро рядом, и ее снова ухватили и потащили вперед, и безо всякого предупреждения макнули лицом в воду.

Она дышала — и, значит, на этот статус можно было воздействовать, тут все было верно рассчитано, и Мист поняла это мгновенно, как только нос и рот, которыми она толком не могла управлять, заполнились водой. Легкие начало жечь, и мир заполнился кроваво-красным, и начал заливаться черным поверх, когда ее рывком подняли обратно. Она рефлекторно закашлялась, яростно выхаркивая воду, попавшую, кажется, просто везде. Глаза налились кровью, Мист толком ничего не видела за границами тоннеля мокрых волос, которые словно плясали друг против друга. В ушах звенело так, что даже голос брата святителя было не слышно, но когда вода снова начала приближаться, было понятно, что он отдал команду повторить.

Мист не успевала бояться, не успевала прийти в себя, и мир сузился до коротких передышек болезненного дыхания и бесконечного горения внутри, и звон в ушах складывался в мелодию на грани слышимости, которую словно напевали колючие звезды, водя хороводы в бесконечной тьме. Они звучали на разные голоса, пронзительно и пронизывающе, и каждый куплет был болезненной смертью, и каждый припев — не менее болезненной жизнью. Звезды пели все громче, и Мист уже видела их между чернотой, красным и короткими всплесками.

— Стоит ли нам сейчас поговорить? — различила она неожиданно четко, и голову ее рвануло назад. — Или еще не стоит? Что же ты хочешь мне сказать? Дай угадаю.

Брат святитель дернул ее подбородок в сторону и руку положил на глаз на повернутой к нему стороне ее лица.

— Ты думаешь, что будь у тебя твоя сила двинуть хоть пальцем, сказать хоть слово заклинания, ты убила бы меня и всех моих. А еще ты гадаешь, выдавлю ли я тебе глаза, или оставлю на потом.

Он не угадал, и почему-то в звенящей голове Мист это было как внезапная победа. Она думала, бессистемно и отрывочно, о том, что, может, именно так и было все с Мейли, именно такая судьба подстерегала его там, куда его позвали ранним утром после гулянки из Башни Атайн — прочь.

Были ли это Серые, или это был кто-то с такими же методами ведения дел? Но Видящие справились бы, получается. А она-то гадала, как можно запереть и замучать того, кому подвластны Домены. Оказывается, вполне даже можно. Ей нужно было ощущение или слово чтобы зацепиться или позвать, а сейчас ни то, ни то не было ей доступно.

Давление на веко усилилось, Мист почти ощутила, как глазное яблоко начало смещаться в глазнице, но брат святитель, видимо, слишком любил играть со своей добычей.

— Ты помнишь, что я хочу узнать? Где твой пособник. Где твой схрон, — методично перечислил он и резко оттолкнул ее голову. — И рецепты снадобий.

Это было новое. Мист, несмотря на свое запутанное состояние, была уверена, что в первый раз речь шла только о пособниках и лаборатории, но, кажется, цели брата святителя простирались немного дальше.

Что ж, надо отдать должное его практичности — ересь ересью, а наборы снадобий имени Мейли-из-Сполохов наверняка были обследованы, проверены и признаны эффективными, точно так же, как самой Мист хватило нескольких минут в свое время, чтобы понять, насколько это нужные и важные вещи.

— Воду, — сказал брат святитель, и круговорот начался снова. Мист не успевала ни думать, ни пугаться, только судорожно и с болью дышать, когда было можно, и умирать каждую секунду, пока вокруг нее была вода и хороводы искрящихся хвостатых звезд. Мист бы попросила их о помощи, если бы знала, что они услышат.

Но отчаяние не приходило до тех пор, пока Мист не подумала о Воине, который ничего не знал, ничего не понимал, ничего не решал, и что будет с ним? Если его поймают, его уничтожат — потому что поставить его на службу не удалось толком даже Алгару, который его создал. Либо станут изучать и пытать, хотя, конечно, это будет сложно. У Воина отсутствовало восприятие боли и почти отсутствовало ощущение повреждения — по крайней мере, все мелкие раны, которые он получал на памяти Мист, не вызывали у него ровным счетом никакой реакции. Мист сама принудительно их промывала и перевязывала, а ему было плевать. Не плевать ему было, как выяснилось совсем недавно, только на то, что причиняло боль самой Мист.

И он был зависим — полностью зависим от нее, хоть и мог базово поддерживать свое существование. Находить какую-то еду, отмывать грязь, если появлялся запах, всякие такие простые вещи по обслуживанию. Но в основополагающем смысле он ничего не решал, и теперь так и будет сидеть в Сторожке, пока его не найдут, или пока не умрет, не разрушится, от недостатка еды ли, или от каких-то других причин.

Это было неожиданно болезненным осознанием, куда хуже понимания того, что без нее всякие подозрительные великие тайны останутся не раскрытыми. Никто не узнает, что произошло с Мейли, никто не доберется до эль-Саэдирна. А еще никто не позаботиться о маленьком странном демоненке из Сарэна, который каждый раз так ждет ее визитов. Но он, по крайней мере, уже показал свою способность выживать и справляться без чьей либо помощи.

А вот Воин — Воин был сродни домашнему животному, кому-то, кого она приручила и забрала себе, чтобы отвечать полностью, от и до. Лечить, кормить, вести за собой. И мысль о том, чтобы оставить его там, бросить навсегда, была ужасной.

Будь он живым, по-настоящему разумным, он, конечно, что-то придумал бы, освободил бы ее, и все было бы хорошо, но он был тем, чем был — немногим больше, чем Марионетка, живой труп, облеченный волей создателя.

Аш, узнай он о том, что случилось, конечно, попытался бы помочь. Он был до странного привязан к Мист, и наверняка бы вытворил что-то, и с учетом его продолжающейся огромными шагами эволюции — у него даже могло получиться. Но Аш был в Сарэне, и, по честному, Мист предпочитала, чтобы он оставался там, в безопасности, потому что, если бы еще и он влип, она бы себе не простила. Она уже потеряла столько друзей, сколько никогда не думала обрести, и даже думать об этом ей не хотелось.

Мейли, подумала она, болезненно дыша ободранной носоглоткой, в очередной раз, против разумения, пытаясь дотянуться до пляшущих звезд, обращаясь к нему почти как к божеству. Помоги мне, если ты слышишь.

Дея, зову тебя.

Но они молчали — оба, потому что, Мист казалось, только потому, что колючие звезды, поющие свои песни, были слишком далеко.

Шум в ушах не отступил, когда брат святитель снова дернул ее голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза. Мист бездумно послушалась, нерассуждающе отмечая их необычный цвет, фактуру перелива и форму разреза. Эльфийская кровь? У Виля похожие глаза.

У Воина похожие глаза, потому что это глаза Виля.

У Мейли глаза другого цвета.

Святитель что-то говорил, открывая и закрывая рот, и кривлялся лицом, показывая какие-то акценты на словах, но Мист не слышала его, не могла услышать, потому что гул в ушах был сильнее ее, громче ее собственных тающих мыслей.

Брат святитель раздраженно отбросил ее, и следом за этим Мист ощутила новый короткий удар боли, пробившийся даже сквозь блокаду бесчувствия, совмещенный с картинкой безразличного лица того из братьев, который поймал ее. Убедившись, что она не может ничего сделать — он потыкал пальцем ей в лицо, в рану, наблюдая за реакцией — он отошел, оставив ее на полу. Несколько мгновений равновесие сохранялось, но потом что-то перевесило, и Мист рухнула лицом вниз, и перед ее глазами оказались только доски пола.

Никто и не подумал ее поднять и переложить.

Раздраженные легкие горели огнем практически нестерпимо, и время от времени ее сотрясал рефлекторный кашель, и тогда кто-то подходил — Мист видела только сапоги — и пинал ее, от чего картинка немного смещалась в сторону. В конце-концов, в кадр попал стол, за которым сидел брат святитель, и что-то писал с самым сосредоточенным и благостным видом.

Вокруг было тихо — но Мист не была уверена, тихо ли потому, что звуков нет, или у нее все еще что-то со слухом. Но нет — вроде бы, это скрип пера, а это — шелест кожаных пластин, трущихся друг о друга, значит, слух вернулся — но ей сейчас нужен был не слух. Мист бесконечно, круг за кругом, раз за разом, пыталась почувствовать что-то, дотянуться до Доменов руками, или дозваться мыслью, но отклика не было. Она была заперта в своем теле, как в тюрьме и трудно было не провести аналогию — а если Мейли в самом деле был вот так же пойман в ловушку плоти, все еще живой, находящейся боги знают где? Может быть, его даже все еще продолжают мучать, и от этого он далеко не всегда нормален? Ведь когда-то он почти разумный, почти адекватный, способный помочь и объяснить, а когда-то — безумный, болезненно-жестокий.

Но нет — не складывалась. Мист, разглядывая мысок сапога брата святителя, выступающий из под края серой рясы, продолжала лихорадочно думать, складывать факты, пока могла, пока в этом был смысл и надежда нащупать выход.

Мейли был в Доменах, и, похоже, если не полностью, со всеми оставшимися потрохами, то своей значительной частью.

Значило ли это, что она тоже могла дотянуться туда?

И как жаль, как бесконечно жаль, что она так долго ничего не делала, так долго сидела в ожидании волшебного пинка, который направил бы ее в путь — а теперь этот пинок грозился ее раздавить целиком и полностью.

Брат святитель внезапно поднялся, подошел к ней — у него были размеренные, такие неумолимые шаги — перевернул ее носком сапога и их взгляды встретились.

— Что же, регенерация на высоте. Я читал, что это свойство всех сильных ведьм, — сказал он вежливым тоном. — Так странно, что дети Единого часто молят о крепком здоровье, но, почему-то, куда чаще его получают пособники темных сил. Персонально я считаю, что это потому, что демоны стремятся привлечь себе новых последователей, обещая краткое время без страданий в этом мире. Но этим вы обрекаете себя на вечные мучения после смерти.

Крепким здоровьем Мист явно одарили не Дея, не Свифт, не Ллоединн и не Грэнаш, а мама с папой, и тысячелетия естественного отбора, которые позволили выжить в Подземельях только самым адаптированным, самым сильным, самым беспроблемным. А Дея, если на то пошло, только отняла у Мист уйму сил и, вероятно, годы жизни, создавая свою стражницу, потому что с момента возвращения девушка явно стала выглядеть старше — куда взрослей, чем предполагал ее достаточно юный еще возраст.

А уж тезис о мучениях после смерти вообще не выдерживал никакой критики. Мист лично видела, куда и как конкретно двигаются души мертвецов, что посвященных Единому, что нет, без разницы. Только вот, что бывает при переходе последней небесной черты, она не видела. Разве что, вечное посмерте благ или мучений ждало где-то там? Она бы спросила у Мейли, если бы снова смогла. Или у Деи.

— У тебя есть шанс спасти свою душу, — сказал брат святитель. — Поведай мне без утайки о своем спутнике, о своих тайных делах и местах, о волшебном мече, о зельях, что ты варишь. Эти снадобья суть злые, опасные секреты, хранить которые должны только служители Единого, и ты можешь еще заслужить спасение, рассказав все без утайки.

Он помолчал глядя на нее, и Мист тупо смотрела на него в ответ.

— Ты думаешь: он задает вопросы, но не дает мне отвечать. Это просто. Ты ведьма, и об этом я знаю доподлинно. Пока ты в силах, пока ты регенерируешь и сбрасываешь оковы реската по малой толике, ты опасна, и можешь сотворить колдовство. Когда ты ослабнешь от воды достаточно, мы закуем тебя, и позволим записать ответы. Если же вода не справится с тобой, придет пора огня и железа.

Мист зацепилась за это: вполне можно было провести параллель с Мейли. Наверняка против него воды не хватило, и пришлось использовать железо и огонь, и именно после этого он и застрял между жизнью и смертью. А еще речь зашла о волшебном мече, а так ли много людей знали о Хладогрызе, который остался с Торреном там, в далеком прошлом? О нем знал недоброй памяти Трогмортен, и, в общем-то, все. Ни Мист, ни Торрен не имели привычки распространяться о самых своих ценных приобретениях, а подлый караванщик просто был свидетелем того, как они этот меч использовали — и нарекли.

Мист почувствовала что-то вроде жажды жизни, или, точнее, жажды мести — и брат святитель быстро заметил изменение ее настроения.

— В тебе еще много сил, ты сопротивляешься. Что же, у меня много времени, это у тебя оно истекает. В воду.

Трогмортен, сказала Мист сама себе, когда ее снова подтащили к ведру, грязная вода которого уже была подкрашена кровью.

Трогмортен, повторила она звездам, которые начали было вокруг нее свой новый хоровод. А потом сквозь толщу воды она услышала чей-то крик, и потом торопливые шаги, и брат ловчий выдернул ее из воды и отшвырнул, прислушиваясь.

Мист не видела ничего, кроме закрытого окна, части стены и его смурного лица. Противные капли собирались из волос и стекали по лицу, и Мист с замиранием поняла, что, кажется, начинает чувствовать. Руки не отзывались, ничего больше не не было, но каплю Мист ощущала очень отчетливо — как она ползет, как щекочет — почти невыносимо щекочет нос. Она сосредоточилась на этом, отсекая все остальное, и даже пропустила тот момент, когда ее сторож, услышав что-то из-за двери, рванул туда.

Она почти услышала звук металла, пронзающего тела, потом тихий шелест и стук, когда телу помогли мягко спуститься на пол, а потом стало совсем тихо, ни шагов, ни голосов, ни дыхания. Только захлопнутая стражником дверь сама собой приотворилась, и все. Никто не зашел, не заглянул, словно невидимая черта была проведена по порогу.

Это был шанс. Даже если это не было какое-то нападение с целью освобождения ее самой, это было самое окно возможностей. Мист уцепилась за него, за Трогмортена, за каплю у себя на носу, вырываясь из плена своего тела, и каждой клеткой потянулась в Домен, проламывая блок своей надеждой, своей потребностью отомстить, и заставив губы прошептать призыв к Дее.

Домен Света нарисовался моментально, но и в нем Мист почти не ощущала своего тела. А, глянув вниз, поняла, что оно частично соткано из света, как весь местный мир. словно части ее остались позади, и свет подарил ей временные. Ужаснувшись, Мист заставила себя продвинуться вперед, в следующий Домен, и ударивший в лицо ветер причудливо разрисовал ее световые элементы, прибавляя им реальности очертаний и других красок. И так, оглядев себя в Домене Пепла, она ощущала себя практически целиковой: вместо того, чтобы отбирать у нее что-то, как происходило с душами, Домены отдавали ей, дарили что-то. И если такое случилось с ней, то почему не могло случиться с Мейли, тогда, триста лет назад.

— Нет, так не должно быть, — сказал не совсем мертвый маг, когда она приблизилась. — Ты должна помочь мне, а не остаться тут. Иди обратно, Эола Эийладд, — когда он говорил, сукровица текла из его губ, и в дыре на щеке проглядывали остатки зубов.

— Я с радостью, — ответила Мист. — Если мне подсказать, как справиться с рескатом.

Мейли резко повернулся от нее и непроизвольным жестом обхватил руку рукой, от чего мелкие капли крови и ошметки горелой плоти взметнулись в воздухе.

— Его действие пропадает со временем, — сказал он, глотая буквы, от чего понимать его было трудно. — Знаешь, кто помог его создать?

Не сам Мейли, конечно — но у Мист была хорошая гипотеза.

— Алгариенн, твой ученик.

— Верно, — ответил он и коротко хохотнул. — Я спросил его об этом, когда ты привела его ко мне. О, я спросил его много раз, как спрашивали меня, но ответ был всегда одним и тем же. Противоядия нет, только время. Поэтому ступай обратно, Эола Эийладд, и жди своего шанса. Иначе останешься здесь.

Он замолчал, глядя на усыпанные пеплом руины, продолжая уродовать одной рукой другую — но Мист видела, как на месте оторванной плоти нарастает новая, созданная пеплом.

— Ладно, — сказала она. — В каком городе тебя поймали? К какой башне ты вышел?

— Семайра, — сказал он не слишком внятно. — Или я ее переименовал? Уйди.

Это было не самое яркое “уйди”, которое она на своей памяти получала от Мейли-из-Сполохов, поэтому Мист замешкалась, но следом за этим эльф словно встрепенулся, то ли принюхиваясь, то ли прислушиваясь, и повторил уже агрессивней.

— Уйди прочь!

Глава 5

Мист ощутила тень давления, как в прошлый раз от присутствия Грэнаша, и, боясь снова получить на орехи еще и тут, практически моментально отыскала нить, ведущую обратно, к своему миру и к своему телу.

Как ни странно, ситуация, хоть и выглядела точно так же, как было, успела измениться к лучшему, потому что Мист достаточно отчетливо ощутила боль в плече, боль в носу и горле, головную боль и все остальные боли, свойственные человеческому телу, пережившему недюжинное испытание. Мист, принуждая себя не стонать и не ныть, заставила себя отыскать в переплетении болей нужные части и медленно начала подниматься, хотя с учетом всех повреждений и связанных за спиной рук это было непросто. Когда она доковыляла до стола брата святителя, чтобы попробовать поискать там какой-нибудь нож или что-то подобное, чтобы освободить руки, ситуация внезапно изменилась снова. Сначала она мельком почувствовала приближение Воина, когда он пересек черту, на которой она начинала осознавать его рядом, а потом, практически мгновенно, занавешенное окно влетело в комнату вместе с рамой и самим Воином, который, ловко вывернувшись, приземлился на полусогнутые ноги, готовый к атаке и защите.

— Да надо же, — оценила это появление Мист, которая совершенно не понимала, как Воин мог умудриться услышать ее зов о помощи на таком расстоянии — особенно с учетом того, что она, вроде бы, и вовсе его и не звала, зная о бессмысленности этого мероприятия. — Тогда развязывай, — скомандовала она, поворачивая к нему стянутые ремнями, онемевшие руки.

Воин моментально рассек ремни, потом, не убирая мечи в ножны, высунулся в коридор и застыл, видимо, обозначая направление выхода.

— Ну уж нет, раз с музыкой, то с музыкой, — не согласилась Мист и по очереди открыла все ящики стола, выгребая из них как записи, так и все остальное. Монеты, несколько драгоценных камней, пару каких-то эльфийских безделушек, свою собственную запасную аптечку, все, что нашла. Аптечка была лучшей находкой — Мист, с опаской перенюхав все зелья, незамедлительно выпила симбельмина и киннерката, с облегчением ощущая, как состояние резко идет на лад, и продолжила обследование территории.

Залезла и в платяной шкаф, вытянув оттуда увязку явно своих собственных вещей, которые, вероятно, проверяли на еретичность, приличный кожаный плащ и нормальные сапоги. Они были, конечно, скорей на Воина, чем на нее, но это тоже было ценно — в хозяйстве все пригодится.

— Что? — спросила Мист, хотя Воин ничего не спрашивал, все еще неподвижно стоя у приоткрытых дверей. — Это заветы Торрена. Завалил — обери, попал куда не должен был — обери, дают награду — заодно обери. Нам должны за моральный ущерб, между прочим.

Закончив мародерствовать, Мист, хромая, морщать и корчась от боли и волоча за собой добычу, подошла к Воину и тоже выглянула в коридор.

Все выглядело так, словно у всех тут внезапно случился сонный час. Брат ловчий, сжимая в мертвой руке тот самый предмет, которым он справился с Мист, сидел возле стены, прижавшись к ней спиной. Глаза его были широко раскрыты, словно перед смертью он увидел что-то донельзя ужасное.

Брат святитель лежал чуть дальше, лицом вниз, с вытянутой рукой, словно он пытался кого-то оттолкнуть от себя, и в руке у него был какой-то амулет, тоже.

Следом, у самого конца коридора, нашелся и второй ловчий — мертвее некуда. Он успел достать оружие, но оно его, видимо, не спасло.

Мист, вздохнув, поставила на пол тюк с добычей и с видом глубочайшего презрения начала обследовать тела. Все трое были убиты одинаково — треугольный прокол какого-то трехгранного оружия в солнечное сплетение. Очевидно было, что автор удара практиковал его до совершенства, и это был не Воин — у него ничего похожего из железа не было при себе, уж это Мист могла гарантировать. Нет, похоже, ее первоначально спас некий анонимный доброжелатель — возможно, совершенно не пытаясь ей, на самом деле, помочь, иначе бы он дошел до комнаты и развязал ее.

Но нет, убил — и, судя по спокойному равнодушию Воина, который даже оружие в ножны спрятал, убрался восвояси.

Даже не обобрал трупы! Значит, либо акт мести, либо еще что-то идеологическое, но Мист не собиралась смотреть в зубы дареному коню. Она с такой же методичностью, как и раньше, обыскала всех троих Видящих, конфисковала все найденные амулеты, талисманы и деньги, и с опаской разжала руку брату ловчему, чтобы забрать таинственный рескат, поддевая сжатые пальцы его собственным кинжалом, чтобы не тронуть ненароком опасный предмет.

Когда короткий черный штырь выпал на грудь мертвецу, его тело конвульсивно дернулось, заставив Мист испуганно шарахнуться, но, вероятно, это была просто реакция на устройство.

— Ардора или эльфы? — спросила Мист в пространство. — И как бы это безопасно забрать?

Очевидный ответ состоял в том, что производить подобные действия надо чужими руками, поэтому Мист подозвала Воина.

— Надень перчатки, забери это, заверни и спрячь у себя. Например, за голенище сапога, но не потеряй. Потеряешь — накажу, лишу сладкого, — пообещала Мист грозно, хотя Воину было совершенно все равно, чем питаться. Он всегда начинал с со сладкого, правда, если предложить ему выбор — Мист подозревала, что это какая-то генетическая, эволюционная память по добыче максимума калорий из минимума объема.

— А теперь идем, — подытожила она. — Бери куль, в Башне разберем.

Входная дверь была открыта, и снаружи новых трупов не было. Кто бы ни позаботился о смерти Видящих, он был аккуратен и методичен.

Мист захлопнула дверь, размышляя так и сяк о том, что значил “сортир с трупами” для Университета в целом, и сочла, что ничего хорошего.

Скорей всего, будут расследования, допросы, вероятно, пытки — и путь назад для Мист был в любом случае закрыт. Может быть, через несколько лет, когда пыль уляжется, она и могла бы вернуться под другим именем, но до этого момента еще надо было дожить… и самой Мист, и Университету.

В конце-концов, в порядке компромисса, Мист решила просто предупредить Акринну о произошедшем — и оставить решение на нее и других преподавателей. Будут ли они честно принимать суды и допросы, или избавятся от тел — это решать должны были те, кому с этими решениями жить. Поэтому Мист с Воином отнесли добытое в Сторожку, переправили в Атайн и вернулись в Университет еще один раз — возможно, последний. Оставлять Воина где-то снова Мист не решилась, и подозревала, что не решится еще долго. Поэтому когда девушка, собравшись с духом, постучалась в комнаты Акринны, он маячил за ее плечом.

Акринна распахнула двери быстро, словно всегда боялась и жила в ожидании такого вот ночного стука.

— Ле Илант, Вы?… — с ужасом сказала она, только окинув Мист взглядом. Та криво улыбнулась.

— Пока еще я. Но на самом деле меня, конечно, нет. И не было. Понимаете, там, в “сортире”, в смысле, в том доме, где поселили Видящих, три трупа. И это не я, честно. Я понятия не имею, кто их убил.

— Так, — лэри Акринна тревожно оглядела коридор, потом втащила Мист внутрь комнаты буквально за шиворот. — И вы заходите, кто вы там будете?

— Воин, сюда, — позвала Мист, вымученно пытаясь сохранить нормальное лицо и не кривиться. Обезболивание действовало, но ей все равно не нравилось, когда ее хватали и тащили. И раньше не нравилось — а сейчас так тем более.

— Что произошло? У вас такой вид, словно … испытывали водой.

Акринна знала процедуру, оказывается. Подвергали ли такому допросу ее саму, или она слышала рассказы других?

— Это и было, — Мист огляделась, нашла наименее красивый стул и села на него, боясь запачкать своей изгвазданной одеждой что-то ценное. Воин молча встал за ее спиной, опустив голову, глядя в пол, пряча лицо в капюшоне, как Мист ему велела всегда делать при ее разговорах с посторонними. А для него, с его ограниченным пониманием и почти полностью отсутствующей памятью и личностью, Акринна была самой что ни на есть чужой. Впрочем, ему вообще все в этом мире, кроме Мист, были чужими: он не выказал ни толики узнавания ни к дяде, ни к отцу, ни к сестре. Он был тем, чем его сделали — созданным Багровой магией и ардорианскими артефактами послушным слугой, который отличался от Марионеток только тем ограниченным восприятием, которое обеспечивал его живой мозг.

Втайне Мист считала его, кроме воплощения отчаяния и беды, еще и грандиознейшим достижением Алгара, который сумел каким-то образом сплавить работу нервной системы живого организма, рабского ошейника родом из Ардоры, и дублирующей нервной системы Марионетки. В результате Воин был живым во многих смыслах, но подчинялся прямым командам управляющего артефакта и достаточно условным командам того, кого распознавал как хозяина, причем команды хозяина имели приоритет. Впрочем, Мист все равно на всякий случай расправилась с артефактом, потому что неожиданностей не хотелось.

— Это и было, лэри Акринна. Меня поймали, оттащили в “сортир на отшибе” и начали допрашивать, упирая на то, что им и без того ясно, что я ведьма из доноса, но им нужно знать где Торрен, где Хладогрыз Торрена, какие у нас еще есть артефакты и где спрятаны, и как готовить богомерзкие, но полезные зелья, — коротко рассказала Мист, игнорируя свое стыдное желание разрыдаться прямо тут и с соплями требовать, чтобы ее пожалели, потому что ей плохо, непонятно и вообще — скажите, тетенька, что делать?!

— Но ваш друг вас вовремя освободил, — Акринна повернула подбородок в сторону тихо стоящего рядом Воина.

— Он пришел потом, когда кто-то уже перебил всех Видящих, — Мист покачала головой и что-то внутри качнулось, перекатилось и зажало нерв, так что она снова поморщилась от боли, пробивающейся даже через киннеркат.

Акринна строго на нее посмотрела, пытаясь пронзить вранье, но Мист ответила ей совершенно таким же, зеркально отраженным взглядом.

— Это правда, убил не он. Иначе ему не было бы смысла влетать в окно — он просто не понял, что они мертвы, или они еще умирали, когда он добрался до меня, поэтому он не пошел через двери. Которые были открыты, между прочим. Так что не надо на меня с таким подозрением смотреть, лэри, если бы мы их убили, то так бы и сказали сейчас.

— А кто, все-таки, убил их брата блюдущего? — тут же переспросила профессор.

— Он, — Мист махнула рукой назад. — Он был в моей комнате, на него набросились. Он отбивался.

— И кто это “он”? — Акринна перевела взгляд на безучастно, в абсолютной неподвижности стоящего Воина.

— А вот это вам, в общем-то, лучше не знать, — твердо сказала Мист. — Лучше скажите, нужно ли что-то сделать с телами Видящих, или вы будете вызывать сюда их коллег для расследования?

Акринна очевидно задумалась, то и дело кидая короткие, полные пытливого интереса взгляды на Воина.

— Расследование будет в любом случае, раз они не вернутся. Но итоги могут быть совершенно разные, — она собралась с мыслями и сказала, тщательно взвешивая каждое слово. — Я не прошу, не требую и не приказываю избавиться от тел. Я не буду знать, что с ними произошло и что именно случилось с Видящими.

Мист поджала губы и кивнула.

— А вы знаете, что такое рескат?

— Только то, что это средства усмирения магов. На не-магов он, впрочем, действует, тоже — но с не-магом можно справиться и иначе. А вот маг, которому, бывает, достаточно шевельнуть пальцем, чтобы обрушить молнию, под действием реската не способен владеть собой, — добросовестно ответила Акринна.

— На вас его применяли?

— К счастью, нет. Но он известен и используется, как минимум, со времен Святого Амайрила. Хотя принцип его действия мне не известен, и не доводилось видеть никаких исследований, никакой информации о том, как он был создан. А вы? … впрочем, нет, я не хочу знать. По крайней мере, сейчас.

— Правильно, — согласилась Мист, поднимаясь со стула с внутренним скрипом. — Я думаю, сейчас тот момент, когда мне надо уйти, чтобы не вернуться.

— Мы не знаем, как обстоятельства сложатся дальше, — покачала головой профессор. — Но если речь будет идти о моем мнении и решении, я поддержу вас, если вы предпримите попытку вернуться. Вы, без сомнения, были одним из самых интересных и любимых преподавателей в этом году.

Мист склонила голову и все-таки шмыгнула носом. Сколько всего еще придется оставить позади? И ради чего? Да знай она о том, к чему все это приведет, то, пожалуй, сожгла бы ту пеплову карту, с которой пришел к ней Виль, потому что она не могла никак описать ту цель, ради которой весь путь до сегодняшнего дня был пройден — и ради которого предстояло идти дальше.

Узнать, что случилось с Мейли, где его тело и добить его, после трехсот лет мучений? Не слишком ли мелко для таких потерь? Страдал бы и дальше, дурацкий шутник. Жизней Виля и Гронса, потери Торрена и Эрраха, потери родного Университета он явно не стоил.

— Я пойду, — сказала Мист, делая шаг на выход. — Мы пойдем.

Акринна остановила ее на секунду, обняла, постаравшись не тронуть поврежденные места.

— Возвращайся когда-нибудь. Память людей коротка, а потомки эльфов живут долго. Я буду ждать.

— Спасибо, — едва слышно ответила Мист, и, уходя, постаралась ни разу не обернуться. У нее на краткий промежуток вперед была цель — избавиться от тел и следов присутствия Видящих, словно бы они сами ушли отсюда. Мист покачала головой своим мыслям и глотнула киннерката снова — ночь обещала быть длинной.

После перетаскивания тел и оставшихся вещей и выкидывания их, во избежание, сразу в пропасть в Подземельях, Мист едва хватило сил забиться в относительно неприступную и безопасную башню Атайн, чтобы попытаться уснуть и хотя бы немного восстановить силы.

Конечно же, сначала сон не шел. Возбужденный мозг подсовывал одну картинку за другой, одну другой страшнее, горше и больней, заставляя переживать снова мгновения слабости и боли, как недавние, так и давно минувшие, уже, казалась бы, выстраданные и отложенные в сторону.

А потом утомленный рассудок все-таки сдался, и Мист провалилась в сон, в котором вокруг нее кружили хороводом колючие звезды, и на своем языке пели под бесконечную мелодию по кругу, до тех пор, пока Мист не начала, наконец, понимать их слова, которые почему-то были и вовсе не похожи ни на текст песни, ни на стихотворение.

“Я не могу умереть”, — пели они все вместе, словно собрав свои голоса, подражая одному.

“Я не хочу умирать”, — повторяли они дальше.

“Мне страшно”, — добавлял один, и второй отвечал:

“Это меня они должны бояться”.

И они продолжали хором, поднимая голоса так, что начинало звенеть в ушах:

“Приди ко мне, моя сила, приди ко мне, защити меня”.

И колючие звезды радостно танцевали под эти слова, продолжая свой бесконечный хоровод до тех пор, пока Мист не надоело на них смотреть и она не проснулась, бездумно уставившись в далекий потолок, освещенный дневным светом из бойниц.

Огромные дозы симбельмина и киннетката явно пошли ей на пользу, она почти не чувствовала последствий вчерашних приключений, и в целом, пока лежала и ничего не делала, чувствовала себя вполне нормально.

Однако, судя по всему, возможности ничего не делать и ждать у моря погоды больше не было. Она достаточно потратила времени на прокрастинацию — и мир не поленился, пошел и дал ей пинка. И даже не один пинок, а несколько. И заботливо закрыл позади нее на замок двери, чтобы не вздумала вернуться назад.

И, раз так, то оставалось собраться и сделать то, что она должна была. И, какой бы глупой и странной не была цель, нужно было достичь ее, чтобы все, что уже случилось, было не зря. Ни одно из тех событий, которые оставили свои следы и на ней, и на всем этом мире.

— Ладно, ладно, — сказала она отстраненно. — Я уже встаю. Я уже иду.

Глава 6

Умывшись и разделив с Воином нехитрую трапезу, Мист разложила на укрепленном столе все имеющиеся у нее карты и записи, посвященные пресловутому эльфийскому вопросу.

— Мейли не смог внятно вспомнить, из какой именно башни его позвали в тот день, когда он пропал, — начала Мист, собравшись с духом. Воин, конечно, был совершенно никаким собеседником, но рассуждения вслух сильно помогали ей разложить мысли по полочкам, словно она что-то с Торреном перетирала, и в перетираниях зерно истины становилось очевидней. — Он сказал, Семайра или он ее переименовал, и разве что вот это зачеркнутое это СА? Но, значит, он в самом деле поменял название.

Ей показалось, что Воин едва слышно хмыкнул, но, когда она подняла на него подозрительный взгляд, лицо у него было тупое и равнодушное.

— В связи с чем я думаю последовать первоначальному плану, и попытаться добраться до эль-Саэдирна. Там могут быть какие-то воспоминания или следы пребывания Торрена, например. А еще, раз у Мейли были ученики, в смысле, читай по губам, у-че-ни-ки, множественное число, то это был не только Алгар, и там мы сможем узнать что-то про них. И, если сильно повезет, от них. Что, думаешь, попадем как утятки к Ашу на обед? А я так не думаю. Один раз я там прошла, и второй раз пройду? Опять-таки, в крайнем случае, Дею призову — на эльфов должно подействовать. Это же вам не верующие в Единого дикие ваэрле, а цивилизованный, знающий народ, — с сарказмом сказала Мист.

— Перевал обозначен примерно вот тут. Если сличить с описаниями, которые давали тем, кто возвращался в эль-Саэдирн из земель людей, прожив там всю жизнь, то у нас есть точка входа. Эррах мне записал, что “чтобы начать дорогу в камнях, обними дерево смерти”. Лери Акринна подтвердила, что было что-то похожее в том, что она помнит. Значит, все, что раньше, это описание пути по Дикой земле. Будет, конечно, сложно, потому что на тот момент Дикой она только становилась, но — ничего. Вот тут, если верить карте из Имрейса, есть деревенька Гнилицкие дворики, и, вероятно, это и есть Геннелит, от которого описан путь по приметам. По крайней мере, Эррах считал, что такое вполне может быть. Надо добраться дотуда и найти первую метку, тогда все станет ясно. До Геннелита нам либо караваном из Имрейса, либо кубарем с Таласси. Да, я прекрасно помню, что было, когда мы с Торреном не пошли с караваном. Но я также помню, что было, когда пошли. Так что, выбирая из двух зол, сейчас время выбрать кратчайшее. И да, это будет кубарем с Таласси. Возможно, и не кубарем, потому что туда уже два раза забирались всякие подозрительные лайеннцы, так что, видимо, тропинка-то уже протоптана для нас.

Мист, опираясь на стол обеими руками, рассеянно поводила глазами по карте, пытаясь понять, что она забыла, но никаких отговорок не придумывалось, кроме того, что она в принципе и в целом никуда идти не хотела, а хотела забиться в дальний угол в родных Подземельях и там сидеть до скончания веков.

Впрочем, она предполагала, что этот прекрасный план технически неосуществим. Слухи, которые пересказал ей Илм, в сочетании с тем, что Трогмортен решил посотрудничать с Видящими, намекали на то, что скоро и родным темным землям грозят потрясения. И, значит, нужно успеть завершить все другие дела до того момента, как потребуется возвращаться домой, чтобы защищать, спасать и оберегать, как то и полагается единственной, фактически, настоящей волшебнице в Эквеллоре.

— Зря мы Пешек выкинули, зря, — заключила Мист, сворачивая карту, на которой отметила все ключевые точки и переписала на оборот приметы. — То есть, на тот момент решение было совершенно правильным, мы понятия не имели о том, как это все работает, и оставлять условно-контролируемую армию там было опасно.

Мист кинула взгляд на Воина, словно пытаясь поймать его на смене выражения лица, но он, конечно же, хранил обычный равнодушный и немного глуповатый вид, так непохожий на выражение лица, когда-то свойственное Вилю. Впрочем, Мист уже почти не помнила его живым — больше года она провела со своим молчаливым спутником, и привыкла к нему уже такому, заново. Тем более, что и Вейлариса она знала не так уж хорошо.

— Да, мы и сейчас не очень знаем, как оно работает. Но определенно знаем лучше, и сейчас я бы уже рискнула, знаешь ли. Нам бы пригодилась собственная армия. Скажешь, нет? То-то же. Так что, когда вернемся в Подземелья, надо будет как следует облазить все, что там, внизу. Может, отыщем хотя бы сколько-то целых Пешек. Да и производством Марионеток я, в общем-то, уже не погнушалась бы. Жизнь заставит — и мертвецов начнешь поднимать. Ладно же, — она вздохнула, пытаясь вместе со словами оставить позади и болезненные воспоминания. — Идем, Воин.

Жустова башня встретила их, к счастью, снежной тишиной. Новых наглых подселенцев за прошедший день не набилось, к счастью, зато внизу обнаружились вполне видимые следы, которые исследователи и не думали за собой маскировать.

— Хорошо, что вчера не было снега, — с удовлетворением сказала Мист, оглядывая явно обрисованный перед ними путь. — А то следопыт из меня так себе. А тут в целом все неплохо так складывается — с должной толикой удачи, мы выйдем или к пресловутым Гнилицким дворикам, или куда-то поблизости. Главное, чтоб никакой метели по дороге не случилось, или еще какой незадачи.

Незадача нашлась буквально через час ходу.

Пожалуй, несмотря на свое чувство направления и неплохо продвинувшиеся за время скитаний топографические навыки, воспроизвести путь исследователей вниз без их следов у Мист вряд ли получилось бы. Была пара мест на тропе, где Мист была уверена, что надо было свернуть в другую сторону, чем вела их утлая тропинка. Однако, судя по следам, отряд шел не задерживаясь и без споров, значит, знали куда и как, и это обнадеживало — ровно до тех пор, пока впереди на снегу не показалась оторванная окровавленная рука, на которой уже пировала пара местных пернатых падальщиков. Мист даже остановилась, моргая, но Воин был спокоен — значит, какой бы ни была опасность, она была далеко.

— Ты не хочешь мне рассказать, что тут случилось? Нет? Такой возможности не додали? Недосмотр, — борясь с собственным страхом, сказала Мист и осторожно приблизилась к очевидным следам внезапного нападения, и потревоженные птицы с клекотом взмыли в воздух.

Пожалуй, не надо было быть великим знатоком, чтобы понять, что случилось. На мирно шедший гуськом караван из лайеннцев сближайшей невысокой каменной кручи спрыгнуло что-то огромное, судя по размеру отпечатков ног, и напало. Возможно, сразу схватило кого-то первого попавшегося и начало харчить, или какое-то время от него смогли отбиваться — тут было не очень понятно, но натоптано было изрядно. Вероятно, раненых было больше одного, потому что одна кровавая дорожка продолжалась налево, а вторая оканчивалась неподалеку — скорее всего, раненого перевязали. А потом, скорее всего, произошел разлад, или, может быть, мирное стратегическое расставание. Кто-то из отряда продолжил путь вниз, и следы туда изредка перемежались мелкими каплями крови, то есть, среди них был как минимум один раненый. А кто-то двинулся за передвигающимся огромными прыжками чудовищем с огромными лапами, то ли надеясь отбить у него добычу, то ли в целях отмщения. Судя по следам, их было не менее четырех.

— И что нам делать? — риторически спросила Мист, потому что Воин, конечно, отвечать не собирался. — Нет, я не сомневаюсь в нашей способности победить любую местную фауну, но стоит ли оно того? Может, там уже всех сожрали на обед, а мы придем, помешаем уважаемым людям…. монстрам. Я даже не представляю, что это за зверь такой на них напал, если что. В Подземелье такие не водятся, и сказки есть разве что о снежных людях всяких, но я всегда считала, что это сказки такие, не слишком удачные.

Мист покружила по заснеженной, истоптанной лощине, выглядывая, пытаясь увидеть продолжение следов ниже или самих путников.

— Помощи им ждать неоткуда, правда? — сказала она, вспоминая собственное вчерашнее испытание, свой страх, одиночество, отчаяние. — Значит, надо помочь. Идем, и будь начеку.

Последнее предупреждение было, конечно, излишним. По Воину в этом отношении можно было время сверять. Он совершенно спокойно двигался вровень с Мист некоторое время, но потом резко потеснил ее назад, извлекая мечи и немного пригибаясь, напружинивая ноги. Это значило, что опасность уже близко.

Вместо того, чтобы идти по вполне различимым следам, Воин двинулся вбок и вверх, поднимаясь по небольшой каменной осыпи на кромку скалы и замер там, глядя вниз.

На первый взгляд, спасать было уже особо некого. Драма, которая разыгралась здесь, закончилась не час и не два назад.

Возле зияющего входа в пещеру были хаотично набросаны обломки предметов, обрывки ткани, обглоданные и еще недоеденные кости. На сухих останках вежливо сидели птицы-падальщики, терпеливо ожидая конца трапезы крупных собакоподобных существ, пирующих на полурастерзанном одноруком теле. Насколько Мист могла разглядеть, это был один из следопытов, которых они с Воином недавно видели в компании профессора Коурона, что вполне согласовывалось со сложившимся представлением о событиях.

Из пещеры доносились чавкающие звуки, гулко отдающиеся естественным эхом. Там тоже кто-то жевал с отвратительным аппетитом.

— Я даже не представляю, как атаковать, если атаковать, — пробормотала Мист себе под нос. — Да и зачем? Кажется, тут уже всех сожрали.

И как назло, уже почти убедив себя, что надо срочно возвращаться и уносить ноги, пока не поздно, она услышала отзвук испуганного человеческого вопля из пещеры. Это меняло дело — там был кто-то живой, и задача из гипотетической становилась практической.

— Итак, дано, — перечислила Мист, хмурясь. — Пять волкообразных, которые, скорее всего, нападут, стоит только приблизиться. И одно, или даже не одно, местное существо, способное без проблем справиться с, как минимум, четырьмя взрослыми и подготовленными мужиками. При этом в пещере кто-то живой, поэтому просто устроить обвал не годится. Ваши предложения, коллега? Никаких предложений, что и ожидалось. Поэтому действуем по-моему.

Мист сосредоточилась, выдохнула, вдохнула и позвала, нащупывая на морозном ветру нити, ведущие в Домены, по очереди трех богов, одновременно видя перед собой снежную лощину реальности и густой снегопад мира Ллоединн. Мист поймала морозный ток и отправила его обратно, в тело следопыта.

Тело дернулось, издало булькающий звук разорванной глоткой, и начало подниматься, заставляя волкообразных хищников нервно забегать вокруг и начать подвывать. Один из них попытался укусить внезапно задвигавшуюся добычу, но стихийный восставший мертвец вслепую отвесил такой удар, что зверь отлетел в сторону вместе с оторванным куском плоти, ударился боком о камень и жалобно заскулил.

Мертвец начал нелепо подниматься на ноги, упираясь рукой в землю и пытаясь найти баланс на частично обгрызенных ногах, и сделал несколько неуверенных шагов, заставляя падальщиков разбегаться и разлетаться каждый раз в новом направлении. Возня снаружи явно привлекла внимание трапезничающего внутри чудовища, и оно, явно насторожившись, начало выходить — Мист четко различила тяжелые, угрожающие шаги. Впрочем, того пугающего присутствия, как у Пешек, все равно не было, что сильно облегчало восприятие.

Чудовище оказалось, в самом деле, изрядных размеров, почти два полных человеческих роста, полностью покрытое густой грязно-белой шерстью, с выступающими из огромного рта клыками размером едва ли не в руку взрослого человека. По крайней мере, они казались гротескно большими, как на картинках, изображающих доисторических животных. Но что это за реликтовый зверь, Мист, к некоторому собственному разочарованию, понятия не имела, и Раха рядом не было, чтобы уточнить. А как было бы хорошо повернуть чуть голову, спросить одними губами: “Рах, это что?!”, — и получить через пару секунд занудно-познавательный ответ. Что, дескать, это чудовище чудовищнус, считается вымершим, и вообще-то это поразительно, что они с ним встретились, и стоило бы сохранить подобный экземпляр в неприкосновенности.

Но нет, такого не будет. Рах и его энциклопедические знания, расцвечивающие любую ситуацию ворохом бесценных сведений, остались там, в глубине веков — и Мист только могла надеяться, что Торрен получил всю ту помощь, которой сейчас так порой не хватало ей самой.

Сейчас — так очень не хватало. Мист замерла за камнями, наблюдая за происходящим внизу, и зверюга, двигаясь на задних лапах, как настоящий прямоходящий, подошел к покачивающемуся восставшему трупу, с подозрением принюхиваясь. Падальщики, кроме того, что был отброшен и убежал скулить подальше, зализывая раны, сгрудились на почтительном расстоянии, явно ожидая, когда добычу сделают безопасной снова.

Конечно, такой жидковатый мертвяк ничего не мог противопоставить огромному монстру, но Мист на это и не рассчитывала. Она подняла ладони, щурясь на картину внизу и выстраивая прямую линию между своими ладонями и целью, и, сосредоточившись, ударила молнией.

Заклинание вышло не таким уж слабым, молния кое-где успешно прожгла даже такую толстую шкуру и подпалила шерсть. Реликт взревел, мечась вокруг себя в поисках источника боли, и Мист выпустила в него еще несколько молний — ровно до тех пор, пока силы не иссякли, заставив ослабеть и схватиться за бутылку симбельмина. Внизу зверь метался и горел на ходу, потом, явно сообразив что-то, упал и начал кататься, пытаясь сбить пламя о снег.

— Стреляй, — сказала Мист Воину, и тот послушно и методично начал стрелять в их цель из ручного арбалета, двойника того, что остался у Эрраха.

Чудище, сбив пламя, быстро сообразило, откуда на него сыпятся арбалетные болты, и, поднявшись, полезло вверх, на карниз, не догадываясь обойти. Это выгадало Воину немного времени для прицеливания, и зверь, вопя, сорвался вниз, когда болт попал ему точно в глаз.

Однако, вопреки надеждам Мист, от этого он не остановился — наоборот, кажется, только разозлился и обратно полез еще шустрей. Падальщики, лая и подвывая, крутились внизу, то и дело совершая высокие прыжки в попытках взлететь повыше, но им явно не хватало крыльев. Кроме того, стихийный мертвец, сбитый было с ног катаниями зверя, поднялся снова и, привлеченный их прыжками, подходил все ближе, явно намереваясь принять участие в драке. Мист не могла управлять его действиями, но это было и не важно — на карниз, где они с Воином обосновались, такая шаткая конструкция не залезла бы, а вот внести сумятицу в ряды противника могла.

— Стреляй, пока лезет, потом пытайся теснить, чтобы свалился, — обозначила команду Мист, на всякий случай готовясь спрятаться в Домены. Зверь неумолимо приближался, проползая по стене, но Воину никак не удавалось выбить ему второй глаз или зарядить в нос или рот — тварь старательно прикрывалась относительно целым предплечьем с густой шерстью, в которой запутывались болты.

— Ну-ка, дай сюда, — сообразила Мист, зажигая ладони огнем и касаясь следующего подготовленного болта. Дело пошло веселей — горящие болты застревали в шерсти, и сбросить их толком у зверя не получалось. В конце-концов, утомившись от беспрестанного штурма, он попятился обратно в пещеру, явно собираясь пересидеть бурю. Меж тем болтов у Воина оставалось не так много. Мист остановила его руку и указала на падальщиков, некоторые из которых продолжали следить за высоко сидящими целями, а другие, освоившись, с разных сторон нападали на восставшего мертвеца. Дела у них шли, можно сказать, неплохо, потому что мертвец стремительно терял плоть и из-за медлительности успевал ответить только на одну из пяти, может быть, удачных атак противников.

— Волков разложи, — указала Мист, и Воин послушно занялся отстрелом. Тут осечек практически не было: болтов ушло только на один больше, чем было животных. Освобожденный от атак, живой мертвец немного постоял, словно выбирая, какая живая добыча ближе, и сменил курс, двигаясь к пещере.

— Тупой, прямо как ты, — одобрила эти перемещения Мист. Когда мертвец скрылся из виду и его поприветствовал недовольный вой снова потревоженного зверя, Мист махнула Воину и пошла спускаться в обход, чтобы выйти к ложбине с пещерой по протоптанной тропинке. Она чувствовала, что еще на пару молний ее хватит, в крайнем случае, но в целом больше полагалась на пока еще никем не превзойденное боевое умение Воина. Тот, в конце-концов, не уступил в бою Торрену, который для Мист оставался мерилом мощи и мастерства, и Карна Д Рагорна буквально в мясо раскатал, а о том тоже отзывались как о серьезном бойце.

— Не нарывайся только, — попросила его Мист, кинув озабоченный взгляд на полускрытое капюшоном лицо. Наружу торчал только бледный, костистый подбородок и кончик носа, укоризненно напоминающие разом об Этейне и Мейли. Или же Мист просто так приучила себя думать, а Виль и вовсе был не похож ни на одного из них? — Смех смехом, а у меня, кроме тебя, толком и нет никого. Не брата же с собой тащить в такие сраные пепели? У него семья, дети. Какие ему еще такие пепели?

Воин не ответил — но тень движения Мист, конечно, все равно почудилась — словно он собирался повернуть голову, но не стал.

Как рычит зверь, отмахиваясь от надоедливой восставшей мухи, Мист продолжала слышать на всем процессе обхода, так что могла быть, по крайней мере, уверена, что там все заняты делом, и до потенциально живого пленника пока нет времени добраться.

Когда они с Воином вышли к пещере, буквально в них полетела сначала оторванная нога, а потом и большая часть оставшегося тела, от чего они оба порскнули в разные стороны. Следом, грозно ворча и распространяя вокруг себя дивные запахи гнили и паленой шерсти, вылез их противник, на ходу зажевывая еще одну оторванную человеческую ногу. Что самое неприятное — Мист прекрасно видела, что его ожоги уже начали регенерировать, и, значит, действовать надо было быстрей быстрого.

— Эй, ты, — крикнула Мист и ударила в зверя Эийладд Кирином. Тот живо повернулся к ней, оставив позади себя Воина, чем тот моментально и воспользовался, напрыгнув сзади, оседлывая плечи гиганта и всаживая ему в основание шеи оба своих меча: один древний, по имени Недомолвка, принадлежавший основателю Имрейса, и второй — более новый, предполагаемая добыча от Карна. Зверь хватанул лапами, исторгая громогласный ор, но Воин ловко увернулся, не позволяя себя схватить. Тогда зверь снова рухнул наземь, пытаясь испытанными приемом катания раздавить нахального нападающего, но тут на него скорей просто свалилась, чем напрыгнула Мист и, только коснувшись грязной шерсти на груди, пробормотала заклинание остановки сердца. Зверь затих на секунду, зарычал снова, и рванулся, стряхивая с себя недоумевающую Мист.

— Недоучка, — обругала сама себя Мист в духе Торрена, перекатываясь и поднимаясь на ноги, пока зверь дергался, пытаясь сбросить с себя вцепившегося Воина. — Колдушка недоделанная, думай, думай, дым и пепел!

Воин, практически болтаясь на воткнутых в тело чудища мечах, уцепился за один, перехватываясь, сильнее, и, выдернув второй, стал пытаться воткнуть его в грудь твари, ниже.

Два сердца, — почти услышала Мист.

У него два сердца.

Это было как озарение, удивительное понимание. Девушка рванула вперед, веря куда больше, чем это было разумно в то, что Воин сможет уберечь ее от вреда, и вытянула вперед и вверх обе руки, проговаривая заклинание дважды и быстро.

И на этот раз помогло, зверь замер на полудвижении, полувдохе, и начал заваливаться назад. Воин, оттолкнувшись от его плеч, плавным движением подобрал оба меча и подпрыгнул вверх и в сторону, перекувырнувшись в воздухе и приземлившись на обе ноги в полуприсяде.

Сама Мист едва не свалилась вслед за поверженным противником, но вовремя замахала руками и устояла, хватая ртом воздух.

— Пепельная срань! — провозгласила она. — А ты чего молчишь? Э, скотина ты бессловесная.

Воин не шевельнулся, а Мист освобождено рассмеялась, давая выход нервному напряжению не только одной битвы, но и последних дней целиком. Она не заметила, как упала на колени в снег, потому что смеялась до тех пор, пока горло не пересохло. Тогда она закашлялась, и мир начал постепенно возвращаться к ней обратно.

— Эй, эй, кто там есть! — послышалось из пещеры. — Кто там живой есть? Помогите! Помогите, пожалуйста, пожалуйста!

Глава 7

— О, трофеи войны, — патетично провозгласила Мист, поднимаясь. Она отряхнула колени и пошла к пещере, даже не проверяя, следует ли за ней Воин, потому что, конечно, он следовал.

Возле пещеры в нос ударил густой запах нечистого зверя и гниения, но, в сравнении со всем остальным, это было не так уж страшно.

— Мы идем, — крикнула она, вернее, попыталась крикнуть, но воздуха не хватило, а дышать такой клоакой совершенно не хотелось. В пещере было темно, слабый свет проникал от входа, но быстро рассеивался буквально в нескольких шагах вглубь. — Вы где там?

— Здесь. Сюда, сюда, — рука протянулась спереди и сбоку, размахивая насколько позволяла проколупнутая им щель в завале. — Он придавил меня, чтобы я не дергался. Ребер, небось, сломал, уу! Сдох он, да? Сдох?

— Сдох, — подтвердила Мист, подходя ближе, изучая завал из кусков дерева и камней и осторожно начиная разбирать его сверху. — Ничего себе клетка.

— Вы же его вальнули? Не забудьте башку ему отрезать, трофей же, награду получить и все такое.

У Мист немного закружилась голова, несмотря на то, что к убийственному запаху она вроде даже немного привыкла. Зато история была чем-то похожа на то, как они с Тором нашли Аша, и ужасно не хотелось бы однажды вернуться в Сарэн и обнаружить его голову на частоколе, принесенную какими-нибудь удачливыми охотниками за чудовищами.

— Да погоди с башкой, — возмутилась Мист, разбирая в стороны тяжелые ветки и камни. — Вот сейчас все брошу и пойду пилить.

— Э, нет, это не надо. Меня сначала достань, я сам, хочешь, отпилю!

Мист вхрапнула, как недовольный конь, продолжая свою работу. Воин молча трудился рядом, расправляясь с более тяжелыми предметами. Перемещение одного из камней вызвало стоны и ругательства освобождаемого, из чего Мист сделала вывод, что они на правильном пути.

— Да ты ж эта, — сказал освобожденный мужчина, когда Воин и Мист вдвоем почти выволокли его на свет из пещеры. Судя по одежде, он был охотником, а не воином, и от солнца он болезненно щурился поле темноты места своего плена. — Дурная девка из Имрейса.

— Точно, дурней некуда.

— А что ты за нами-то пошла? Замышляла что, что ли?

— Да, ночью спала и замышляла, как спасать вас буду, — пробурчала Мист, вместе с Воином опуская спасенного задницей на поваленный ствол дерева. Она споро осмотрела следопыта на предмет очевидных ран, всунула ему незаменимый киннеркат и симбельмин. — Пей давай. Это отвары княжьей знахарки, кого хошь на ноги поставят. Абы кому не велено давать, но уж такая у нас ситуация.

Мужик выпил, закашлялся, выпучивая глаза, потом едва не застыл, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Ничего себе! Да я так полмира своротить могу!

— Не можешь, но зато пойдешь сам, — отрезала Мист, убирая остатки зелий подальше. — Потому что я тебя тащить не собираюсь, а Воин потащит башку, по твоему совету. Кстати, займись, — указала ему девушка. Воин тут же принялся за дело, а Мист с неудовольствием покосилась на пещеру — надо было сходить туда хотя бы за тем, чтобы проверить на дополнительную добычу, по заветам Торрена, которые должны были оставаться непререкаемыми и бессмертными. — А что вообще случилось то?

— Ну так возвращались мы вниз, шли там той же дорогой, как поднимались, и вдруг оно на нас и набежало. Ломме на него набросился, тот его по башке стуканул, хотел схватить. Кови на помощь кинулся, так зверь его за руку с мечом схватил, потом другой на тело, да и оторвал. Мы все уж на него развернулись, начали тыкать, так он развернулся, как был, и побежал. Мы разделились — мы, кто пошустрей и посильней, за зверем, чтобы Кови спасти, а остальные Ломме раненного понесли вниз.

— Профессор-то цел?

— Да цел, что ему будет. А мы вот все, — мужчина поморщился, глядя в пространство, и его внимание привлекло немного шевелящееся тело того самого Кови. — Тьфу, девка, ты хоть падальщиков прогони, кто там Кови жрет? Мне не видать.

Мист хватило полувзгляда, чтобы понять, что дело совсем в другом — поднятое ими с помощью сил Ллоединн тело все еще пыталось куда-то ползти, кого-то достать, уволочь с собой.

— И что, этот зверь вас всех и уделал? Одним ударом? — уточнила она, отвлекая внимание следопыта, пока поднималась и шла к подергивающимся останкам.

— Да шавки эти на нас набросились, — он кивнул в сторону живописно разбросанных трупов четвероногих тварей. — Они у этого явно прикормленные, напали, чтобы его защитить. Пока мы отбивались, он с другой стороны и зашел. И, в общем, все.

— Остальные мертвы, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Мист, наклоняясь к бедному Кови, который все ж таки немного помог ей после смерти и почти одними губами прошептала упокаивающее четверостишие. Труп дернулся один последний раз и затих, а Мист, демонстративно потыкав в снег, грязь и кровь кинжалом, развернулась к пещере.

— Там все, — следопыт мотнул головой на пещеру.

Мист, вздохнув, отправилась в пещеру. Царящий здесь аромат и жуткий вид костей и частей тел вперемешку с вещами, ветками, камнями и кусками шкур ничуть не способствовал эффективным поискам. Собственно, Мист сильно подозревала, что при тщательном просеивании этого первобытного бульона можно было добыть в разы больше того, что ей удалось найти, но для этого нужно было и времени побольше, и желудок покрепче. Может, стоило бы заставить Воина, но это все означало бы новые задержки. Что ж! Пришлось удовлетвориться некоторым количеством найденных монет и украшений.

— Трупов там больше, чем было у вас, явно, и есть те, что куда старше, — сказала Мист, снова показываясь снаружи. Воин уже закончил свое кровавое дело и стоял безо всякого движения и интереса над отпиленной головой. — Это создание тут давно промышляет.

— Да я ж говорю, башку его забрать надо. Там из деревни внизу ему аж жертвы носят. В надежде, что оно не спустится и жрать их не будет, так что если вы предъявите, что он мертв, вас, может, и наградят.

— А может два раза наградят, по башке и поджопником, — процитировала классиков Мист. Но идея стоила проверки. — Но, по крайней мере, они могли бы помочь похоронить все тела, потому что мы сейчас явно не в силах этим заниматься. Как там тебя звать? А, не важно. Идем, нам надо спуститься до темноты.

— Лессе я, — отозвался спасенный, с трудом поднимаясь на ноги. — Лессе Койл.

— Идем, как там тебя, Лессе Койл, — повторила Мист и махнула Воину рукой. — Башку подбери. Да не свою! Выстрока этого голову подбери и неси. И не уляпайся. Кто тебя обстирывать будет, я, что ли?

Воин покорно повернул голову так, чтобы кровью из нее капало в сторону от него.

— Мужик, а ты чего ее так слушаешься-то? Девка ж, — неуверенно спросил у Воина Койл.

Воин, конечно же, ничего не ответил, даже носом не повел.

— А вот будешь выступать — станешь таким же, — беззлобно пригрозила Мист. — Спокойным, тихим и послушным.

— Это как? — насторожился Койл.

— А для этого тоже специальное зелье есть, — пообещала Мист.

— Так это, ведьмовство, что ли? — испугался следопыт. — Колдовство проклятое?

— Нет, — буркнула Мист. — Святые чудеса Святого Амайрила. Да шучу я. Этот мой от рождения такой.

Мужчина еще раз с подозрением на нее покосился.

— И, между прочим, некоторые “девки” поумней будут, чем премудрые мужи, — не удержалась она. — Вот кто на эту тварь попал и едва выжил? Девки, что ли? А кто тебя спас? То-то же.

— Так ты не сама, ты с ним, — он махнул рукой в сторону Воина.

— Да много он сам навоюет, — отмахнулась Мист, хотя отлично понимала, что, в общем-то, навоюет. Только бы Воин, конечно, не стал бы ввязываться в драку за кого-то, кто не был Мист или другим Багровым магом — в остальное время он сражался только за себя.

— Да сказки какие-то, — недоверчиво проворчал Лессе, но дальше в словесные баталии вступать не стал. Мист сочла за благо промолчать тоже, потому что всерьез рисковала наговорить глупостей просто потому, что любила пререкаться.

По счастью, спасенный, налитый по глаза симбельмином, шагал достаточно споро, и не задерживал их продвижение, и, кроме всего прочего, в паре мест даже показал, как пройти на срез, так что они в самом деле успели спуститься с гор до темноты.

В самых предгорьях, у небольшого озера, в самом деле виднелась какая-то деревенька.

— Это Геннелит? — уточнила Мист, скатываясь с кручи.

— Гнилицкие дворики, — отозвался Койл. — Туда и наши должны были пойти.

— Отлично, — подытожила Мист, под нос напевая про “большая команда спускается с гор, священник ведет их, а я достаю верный лук и топор — здравствуйте, гости”. Впрочем, она надеялась, что опасных и колюще-режущих моментов при встрече удастся избежать. В конце-концов, они одолели местное чудище, должно же это хоть что-то значить?

Как оказалось, оно, конечно, значило, но только вот для разных группировок в деревне — совершенно разное.

— Эгей, люди, — окликнула Мист первую же замеченную человеческую фигуру. — Профессор и его люди вернулись?

Работавший в поле мужик кинул на нее равнодушный взгляд, разогнувшись, но начал отвечать.

— Дык вернувшись, раненный их сдохнет скоро, вот и пойдут дальше. А что это у … аааааа, убийцы, убийцы! Горного бога убили! Бога горного, люди! Слышите, люди!

Он бросил наземь тяпку или мотыгу, которой колупался в земле, и побежал к постройкам, едва не штаны на ходу теряя.

— Как-то я иначе себе представляла торжественную встречу, — почесала нос Мист.

— Может он блажной? — не понял Лессе. — Нам вроде говорили, что страдают вот от этой твари.

— Видимо, не все. Или признать боялись, что у них тут симбиоз.

— Симби чего? Ты слов-то лишних не говори, целее будешь!

— А то что? — возмутилась Мист. — Ты меня покараешь тут, что ли? Отличная людская благодарность.

— Да тебя кто-нибудь другой покарает за милую душу.

— За милую душу — нет, но спасибо за комплимент. А ты, между прочим, подставил нас с этой башкой, так что сам придумывай, как отмазываться.

Мист оглянулась на Воина, который пер означенный предмет с самым независимым на свете видом и задумалась, бросить, не бросить? Впрочем, даже если они сейчас избавятся от головы, мужик-паникер явно уже успел до кого-то докричаться.

В самом деле, буквально через пару минут на дороге между домами впереди показались растревоженные люди. Лессе, впрочем, даже обрадовался.

— Там профессор наш, — сказал он. — И остальных мужиков вижу, вроде, ну, кроме Ломме.

Мист покривилась — выкрики слушались самые противоречивые.

— Глядите, вот они, вот они, убийцы! Бога Горы убили, не будет теперь нам удачи, никогда не будет! Прогневается гора, нанесет на нас камни!

— Да молчи ты, Уло! — попытались оборвать кликушу другие.

— С чего нам-то беда может быть? Не мы же убили. И логово не показывали, только предупредили, чтоб к Богу не совались.

— Нет другого Бога, помимо Единого, — тут же встрял пожилой человек в рясе, видимо, местный священник Эйна. — И чудище это и вовсе не бог, я вам сколько лет это твержу!

— Так бессмертный, могучий, бог и есть!

— Не это делает живое существо богом! А ваш зверь суть демон из страшных бездн, а вовсе не божество.

— Да уж точно, какой из него бог, если ему вона как башку отчекрыжили!

— Добрые люди, это совершенно точно никакое не божество! — профессор Коурон протолкался к ним, даже краем взгляда не оделив живых, и вместо этого ловко ухватившись за башку зверя. Воин попытался ее отодвинуть от рук лайеннца, но Мист тронула своего спутника за плечо, останавливая. — Это определенно реликтовый зверь, так называемый Оллар Риннтае, ранее относительно широко распространенный в заснеженных частях Дженн Лайенн, а теперь практически исчезнувший. В Королевском Музее есть несколько черепов и полный скелет, но сейчас будет практически уникальная возможность изучить и ткани этого интересного образца.

— Вот с верхотуры его труп остальной снимите, вместе с телами своих спутников, и изучайте на здоровье, — вставила Мист, и профессор, наконец, обратил внимание на нее.

— Барышня, — сказал он с оттенком недоумения. — А Вы-то что тут делаете?

— Вот, вашего следопыта спасла, — Мист указала на Лессе, крайне недовольного таким описанием событий. Но из песни слов не выкинешь, пожалуй. — Зверя убила, и волчар его. И вообще, тружусь не покладая рук.

— Так, это, — неуверенно спросил кто-то из толпы. — Бог-то не бог?

Священник тут же тюкнул говорившего по голове своим посохом.

— Рассадник еретиков! Бог суть Бог, Единый Эйн! А это демон шерстомордый был!

— Слушайте истину! — подняла палец вверх Мист. — Видящие дурного не скажут!

Она бы могла продолжить, что Видящие дурное только сделают, но сейчас явно было для этого не время и не место.

— Расходитесь, расходитесь, готовьтесь праздновать освобождение от злого демона, — подтолкнул ближайшего крестьянина Видящий, пользуясь замешательством. — Да будет праздник во имя доблестных воинов, чьи мечи освящены светом Эйна, которые победили жуткую тварь.

— Но очень интересную, — вставил Профессор.

Мист только глаза закатила.

— Кто здесь староста? Нам бы воды, еды, отдохнуть…

— Я, допустим, староста, — сказал широкий пожилой мужчина. Он был не сколько толстый, сколько приземистый и квадратный, и рядом с ним виднелось еще пара персонажей такого же сложения — явно, родня. Староста внимательно и молча оглядел Мист, Воина и башку зверя, с которой все еще изредка срывались капли тягучей, почти черной крови, и сказал. — Ладно уж, и так прохвессур тут столуется, в общий дом идите, я пригоню кого-нибудь из девок с водой.

— Спасибо, — отозвалась Мист и двинулась было в указанном направлении, но Лессе внезапно схватил ее за рукав, останавливая, но вопрос задал не ей, а старосте.

— А раненый наш где лежит?

— Да там же, в общем доме, куда ж его.

— Ты ему помоги, — сказал Койл.

— А с чего ты взял, что я могу?

— Барышня, пусть ваш спутник отдаст мне голову! — встрял профессор. Мист удивленно на него посмотрела, потом кивнула Воину, мол, отдай. Тот тут же резко выпустил свою добычу. Профессор, не ожидая такой внезапности, удержать что-то настолько тяжелое не смог, и голова с пугающим звуком, средним между стуком и чавком, упала на землю. — Нет, барышня, пусть лучше подберет и донесет за нами!

Мист закатила глаза.

— Воин, подбери и неси, — и повернулась с Лессе. — С чего ты взял-то?

— У тебя зелья, ты сможешь.

— У меня может не быть нужных, а сварить сама я не могу, — сказала она. — Но я посмотрю на его раны, и тогда скажу. Так устраивает?

Лессе кивнул.

— Он родня тебе, что ли?

— Побратим, — буркнул он.

Ломме, по всей видимости, больше пострадал от лечения, чем от падения. У него совершенно точно были растресканы ребра, ушиблены внутренние органы и сломана в двух местах нога, но хуже всего ему было не от этого, а от слабости, вызванной чередой беспрестанных кровопусканий, которые ему делал живущий в деревне бывший солдат, который, вероятно, все болезни так лечил.

Мист осмотрела раненного под тревожным взглядом Лессе и сделала суровое лицо.

— Я могу ему помочь, — сказала она уверенно. — Но я это зелье берегла на крайний случай для себя. Оно редкое, и просто так наша знахарка его не дает, за каждый флакон — отчет княжескому писарю.

Лессе, к счастью, был не дурак, и моментально понял, что от него ждут предложений.

— Тебе денег или чего?

— У меня другие цели, — туманно сказала Мист. — Нужна помощь следопыта. Князь Имрейс увидел на карте здесь поселение Геннелит, и велел вызнать, какие еще места со старых карт тут есть на самом деле.

— Это он что, войной идти собрался и сведения собирать вздумал? — тут же ощетинился Лессе.

— Да не буду я про Дженн Лайенн спрашивать ничего, — фыркнула Мист. — Лэр наш любит легенды, так что только про эльфийские названия и интересуется.

— Это прямо как профессор Жуст, — вставил Коурон, так и эдак изучая водруженную на стол и уже пованивающую в закрытом помещении отрубленную голову. В связи с зачинающимся амбре Мист искренне надеялась, что эта композиция не останется тут надолго. — Но за эльфийские названия и я вам и сам поясню, если надо. Тот же Геннелит, это вот тут, как раз, он был когда-то заселен, преимущественно, эльфами. Именно из-за этого и из-за легенд о том, что истинное эльфийское государство лежит за горами, Жуст и принялся искать следы на Таласси.

— Ладно, расскажете, что сможете, — махнула рукой Мист и полезла за зельями. Пару пустых банок спустя означенный Ломме неожиданно для самого себя обрел заряд бодрости, немало порадовав этим своего побратима, который аж весь расчувствовался.

Пока мужики выясняли, кто из них больше рад, и кому из них больше досталось, Мист подсунула одну из своих карт Коурону.

— А что современная наука говорит о перевале вот тут? — спросила она, указывая на то место, где на карте из эль-Саэдирна был явно указан проход, а на всей доступной топографической информации Университета, Имрейса и Сарэна его там не было.

— Горный массив без доступных для простых переходов областей. Частично исследовался, — мельком глянув, куда показывала Мист, ответил профессор.

— Понятно. А вот тут на одной карте отмечено поселение Алаеринн, что-то такое есть?

— Почти у гор? Там руины, барышня. Судя по расположению фундаментов, когда-то, в самом деле, это была крупная деревня или небольшой город, который оказался заброшенным, вероятно, в связи с тем, что климат вот этой зоны, — он обрисовал рукой все пространство от официальных границ Дженн Лайенн до горных кряжей, — сильно изменился за последние несколько сотен лет. Где раньше зеленели луга, теперь засушливые пространства. Хотя наши знатоки климата утверждают, что такому изменению не с чего было бы произойти. У группы коллег, впрочем, сложилось следующее объяснение: мягкий, теплый климатический режим здесь поддерживался искусственно, с помощью магии, а когда Святой Амайрил уничтожил противное Эйну колдовство, дар бездны, разрушились и питающие землю заклинания. Здесь, на пустошах, экспедиции Королевского общества также натыкались на остатки древних акведуков удивительных конструкций. Вероятно, и родина эльфов была где-то здесь, среди пыльных степей, но рухнула и была сровняна с землей ветрами. Когда-нибудь, мы найдем ее, раскопаем, — его взгляд, полный любовного мечтания, был устремлен при этом на окровавленную башку чудовища.

Мист не стала его разубеждать — раскопают, так раскопают. Найдут какое-нибудь еще из поселений, которые здесь были, объявят эль-Саэдирном, будут много радоваться. Но она сама планировала обнаружить столицу эолен ровно там, где видела ее в прошлый раз.

— Спасибо, — сказала она и тут же повернулась к Лессе, который, вроде бы, закончил бурно приветствовать своего друга в мире живых. — Ты же хорошо знаешь эту местность? Иначе тебя бы не взяли в поход, так?

— Конечно, я хорошо знаю эту местность, — немного даже горделиво ответил он. — Я один из лучших.

— Отлично. Тогда во-первых, расскажи мне, что нужно с собой взять для, скажем, недельного перехода через эти ваши пустоши.

— Это ты куда собралась?

— Так в пустоши. У тебя свои задачи, у меня свои. Я ж тебя не пытаю о том, доколе вы по горам лазали в сторону Имрейса?

Лессе смерил ее взглядом, потом посмотрел на Ломме и сказал:

— Ладно, я тебе завтра собраться помогу.

Мист кивнула.

— И во-вторых, меня интересуют некоторые приметы. Вот, например, где здесь что-то похожее на синее кольцо вокруг воды?

Следопыт задумался, хмурясь, потом просветлел лицом.

— Это на северо-восток руины колодца из синеватого камня такие есть. А что там, сокровища?

— Да, еще какие, — фыркнула Мист. — Ой, да ладно тебе, не смотри так. Лэр мой нашел в библиотеке поэму, где было описано как некий герой шел от своего дома до Имрейса, чтобы начать там новую жизнь. И лэр вот хочет узнать, откуда он-таки шел. И мне вот надо пройти обратным ходом.

— Ну а чего ты сразу не сказала? — буркнул Лессе. — Давай свои приметы сюда, разберем. Может, я тебя провожу еще немного, пока Ломме на ноги встает.

— Пойдет через три дня, — пообещала Мист, скосив глаза на своего излечиваемого.

Лессе кивнул.

— Вот на день пути провожу тогда. Ну, что там у тебя после колодца?

Мист еще раз с оттенком тревоги на него посмотрела, но он выглядел вполне искренним, благодарным за помощь своему другу, поэтому, наверное, не было проблемой рассказать ему приметы на часть пути — даже большую часть пути.

— Дальше палец, указывающий в небо.

— Это Эведенская статуя, — тут же подал голос все слушавший Коурон. — Отсюда на север, только чуть к востоку. Примерно день пути.

— Что за статуя?

— Там рука в рост человека торчит из земли. Мы ее обрыли со всех сторон, но я так и не смог понять, в самом ли деле там статуя в полный рост, или просто фигура руки. И зачем такую руку делать?

— Для красоты, — сказала Мист. — Или как указатель.

Про указатель было, на самом деле, вероятно, потому что примета гласила, что нужно найти метку с определенным обозначением, и идти по ней. Мист была готова предположить, что рука там такая была не единственной, и с помощью таких указателей передавались направления, что называется, из уст в уста, следуя традиции эолен толком ничего не записывать, а полагаться только на свою выдающуюся память.

— Дальше стеклянная гладь без оправы, — сказала она. — Озеро?

— Там давным-давно нет озер, барышня. Были когда-то, но теперь нет. Так что разве что следы этого озера искать.

Это было плохо, потому что путь через засушливую землю и без поисков наугад предстоял нелегкий. С другой стороны, приметы формировались тогда, когда озеро в самом деле было, и это была надежная метка. Куда лучше колодца, даже, или статуи, которые можно относительно быстро уничтожить.

— Дальше стена воды.

— Акведук, — хором сказали Коурон и Лессе, и следопыт прямо на карте ногтем прочертил углубление. — Вот так идет. Отсюда и досюда сохранился. От статуи, надо, получается, идти сразу к акведуку, раз озеро не найти.

— Сохранился только тут, а где он был? — уточнила Мист, обводя линию цветом. — Вряд ли поэт знал, какие части сохранятся сотни лет спустя!

— Я считаю, — профессор Коурон отвлекся от зачаровавшей его головы зверя и очертил линию вправо и влево по карте. — Он шел так.

— Спасибо. Дальше там холодные врата. И это конец пути.

Она лукавила, конечно, но дальше холодных врат не собиралась ничего рассказывать, чтобы не провоцировать ненужное любопытство и возможный хвост, прямо сейчас или отложенный во времени.

— Холодные врата, — Коурон погладил свою бородку задумчиво. — Это, барышня, скорее местная легенда, чем география. Впрочем, упоминание ее вашим поэтом придает ей веса.

— Легенды тоже вполне могут привести к нужному месту, — не согласилась Мист, перебирая в голове свои приключения. — Так что меня вполне устроит легенда.

— Как, говорите, подписывался этот поэт?

— А я не говорила, — пожала плечами Мист. — Потому что я не знаю. В университетах не училась, лэр мне и не докладывался. Выдал приметы, и все.

— Сдается мне, барышня, вы лукавите, — покачал головой Коурон. — Вы, я уверен, прекрасно знаете, кто автор этих строк, но еще не до конца доверяете нам. Что же, я, пожалуй, сделаю шаг навстречу и поверю вам первым. Холодные врата, по описанию, это каменные плиты из белого камня, положенные друг на друга. Некое место силы прежних времен, за которым, как гласит легенда, лежал сам эль-Саэдирн.

— Сам эль-Саэдирн или дорога на эль-Саэдирн? — уточнила Мист, не сдержав порыв научного любопытства. В конце-концов, после холодных врат у нее еще было несколько примет, и дорога через перевал начиналась у некого “дерева смерти”, а вовсе не от каких-то там врат.

Коурон смерил ее оценивающим взглядом.

— В университетах, значит, не учились, барышня? А стоило бы, наверное, раз у вас там, я слышал, и девиц берут обучаться. Вопрос правильный, но я был склонен расценивать слова легенды буквально — что сразу за вратами начинается эль-Саэдирн. Правда, я слышал множество слухов о таких камнях совсем в другой части пустоши, так что, я очень заинтересован в том, что вам удастся увидеть или узнать. Поэтому я прошу вас по возвращению сюда написать мне письмо и рассказать, до какого места вам удалось дойти и что вы видели.

И, кажется, он не сильно рассчитывал на то, что Мист найдет эти самые врата, на самом-то деле.

— О, конечно, — легко согласилась Мист, которая очень надеялась на то, что вернуться удастся каким-нибудь более веселым и скоростным способом, тем более, что она давно приготовила, на всякий случай, зелье для создания метки перехода.

Коурон согласно покивал и сказал Лессе:

— Ты, Койл, кажется? Поможешь барышне и ее спутнику со сборами в дорогу. И проводишь, сколько получится. Мы задержимся здесь ровно столько, сколько нужно, чтобы похоронить соратников и обыскать пещеру зверя. Там может оказаться множество интересных археологических находок.

С этим Мист была полностью согласна.

Вечер удалось провести относительно спокойно — они собирали все для недельного похода под руководством Лессе и с помощью старосты, намечали ближайший путь, и размеренная подготовка в компании других людей оказала на Мист вполне умиротворяющее действие. Она даже спать легла совершенно спокойно и уснула, несмотря на незнакомое место, быстро и без проблем.

А потом на нос что-то капнуло. Или тронуло. Или мимо пролетало, обдав воздухом, и Мист открыла глаза.

Глава 8

На первый взгляд она была все там же, в общем доме в Гнилицких двориках, и окно, соседнее с ее лежаком, было распахнуто в ночь. Она не могла понять, делись ли куда-то все остальные или просто замерли во сне, но ощущала и видела она только одинокую фигуру на подоконнике.

Мужчина с темно-красными волосами сидел, задрав ноги вверх, на оконную раму, и небрежно откинувшись назад, в свободной и вольной позе, которая выглядела, тем не менее, ужасно неудобной, и смотрел куда-то на улицу. Там, кажется, расстилался какой-то совсем другой, незнакомый пейзаж, и Мист почти успокоенно выдохнула. Кажется, это снова был сон.

Она села в постели, и мужчина на окне обернулся на ее движение, улыбаясь самыми уголками губ.

— Не спится, Эола Эйиладд? Мне бы тоже не спалось.

— Я смотрю, сегодня ты вменяемый, — проворчала Мист, не желая оставаться в относительно уязвимом положении сидящего или лежащего рядом с таким полупсихом, как Мейли-из-Сполохов.

— Или всебяемый, — согласился он, и Мист бездумно скользнула взглядом по его одежде. Если раньше он обычно представал одетым либо в обгорелые лохмотья, либо в сложные эльфийские наряды, то сейчас он выглядел так, словно собрался в поход и ради этого содрал доспехи с Воина. На нем был кожаный нагрудник, и наручи, и поножи с сапогами, и темный плащ, скрепленный на груди чем-то вроде пряжки. Собственно, только пряжка и отличалась, наверное, от обычного облачения Воина, так что либо создатель доспехов нашел для них вдохновение там же, где и Мейли, либо это были те же доспехи, в том или ином смысле. — Так хорошо не чувствовать боли, что забываешь, чем за это придется заплатить, — сказал он, явно потеряв интерес к Мист и снова выглядывая в окно.

Мист осторожно сменила точку обзора, чтобы выглянуть, тоже, и с огромным интересом увидела там сонный городок совсем других очертаний. Высокие дома с затейливыми крышами живо напомнили ей эль-Саэдирн прошлого, который она успела мельком увидеть.

— Геннелит был очень симпатичным городом на моей памяти, — прокомментировал Мейли, из чего она сделала логичный вывод, что они любуются, собственно, воспоминаниями достопочтенного мага. — Он стоял на важном торговом пути, вдоль которого с начала тех времен, которые мы помним, расселялись эолен. Отсюда и до моря, до самого Атенаума шла дорога нашего родства. Многие из нас за всю жизнь могли ни разу не побывать в эль-Саэдирне, но все и всегда знали, что если что-то случится — там всегда есть наш рилантар, который суть и есть все мы, и наша земля, которая есть он сам.

— Никогда не понимала этой фишки про рилантара, а Рах так и не успел мне объяснить, — пожаловалась Мист, осторожно пристраиваясь с края окна, чтобы побольше изучить ночной Геннелит, каким он был когда-то.

— Рилантар един как земля и государство, и объединяющая их кровь и плоть правителя. Корона рилантара обозначает согласие земли эолен принадлежать одному из народа, и через него — всем остальным. Рилантар самвыбирает, кто им будет править, выбирает строго, и часто отвергает тех, кого сами люди считают подходящими. Потому что умение добиваться власти совсем не равно умению править. Умение завоевывать — не равно умению созидать, — задумчиво пояснил Мейли. — Однако, и земле случается ошибаться, и тогда рилантар сворачивает не туда.

— Это что-то из разряда той смуты, “о которой никто не отверзает уст”? — повторила Мист слова своего далекого “ходячего справочника”.

— Я про это тоже уста не отверзаю, — легко подтвердил Мейли.

Девушка пожала плечами.

— Лучше бы не отверзал по другим поводам.

— О, женщина, твое имя — жестокость, — шутовски посетовал Мейли, и Мист впервые с оттенком ужаса почувствовала легкое дуновение того легендарного шарма, который приписывали магу и неизвестные авторы в “Эльфийской радуге”, и Ийилива. Перелив голоса, легкий подъем, короткий взгляд без движения головы, и все такое. Впрочем, к счастью, у Мист был неплохой иммунитет к чарам любого рода.

— Нет, мое имя — горечь и отчаяние, — поправила его она, вспоминая откровения Ардоры.

Мейли махнул рукой.

— Тебя зовут Эола Эйиладд, насколько я имею в этом слово.

— Никогда не понимала, почему ты так меня называешь, — сказала Мист, прислоняясь плечом к стене и глядя на ночного гостя практически сверху вниз, потому что, задирая вверх ноги, он постепенно неумолимо сползал спиной на подоконник, словно реальная физика мира работала в этом странном сне.

— Это, можно сказать, глупая и жестокая шутка.

— Ничего другого я и не ожидала.

— Нет, не над тобой. Я говорил всем своим ученикам, что скорей отдам Багровую книгу и все свои знания Северному Сиянию, которое виднеется с самых высоких башен Саэдирна, над северными горами, чем любому из них. То, что вы, ваэрле, зовете Северным Сиянием, мы зовем Эола Эйиладд, Эльфийский Сполох. Это я имел ввиду, а не то, что ты похожа на эолен, или что-то подобное.

Это было логично — что Мист точно знала, так это то, что с эльфами ее роднит примерно ничего, кроме ее вечного восхищения потерянным народом и потерянными знаниями.

Знаниями!..

— Ученики, — тут же выпалила она, теряя интерес к лингвистическим изысканиям. — Ты сказал, у тебя были ученики, значит, их в самом деле было несколько. Кто они? Кроме Алгара?

— Эловир, — чуть нахмурив идеальный лоб, сказал Мейли с таким трудом, словно ему в самом деле было трудно вспомнить имена тех, кого он учил. — И младшая дочь Треллиона, Эльмистра. Зачем тебе эти неудачники?

— Эти неудачники могут знать, что конкретно с тобой случилось, и где, — буркнула Мист. — Так как ты в этом отношении совершенно бесполезен и даже не можешь вспомнить, в какую башню вышел.

— Меня не оставили там, куда я вышел, я почти уверен, — ответил он, и Мист с удивлением поняла, что это едва ли не самый длинный их диалог за все время знакомства, и уж точно — самый осмысленный. Мейли казался практически нормальным и живым, не то, что в последние разы в Доменах.

— Ты помнишь что-то из дороги?

— Не слишком долго. Наверное. Я был несколько не в форме.

— Ты не можешь вернуться в свое тело обратно? Раз оно живо, у тебя должен быть путь назад, так ведь?

— С ним что-то не так, — наклонив голову, сказал маг. В его лице что-то изменилось, выказывая толики привычной боли. — Там мрак и нет воздуха, или безумный свет в глаза, и нельзя пошевелиться.

Мист готова была поклясться, что тут и там спокойный мир вокруг начинает трескаться, и песчинки падают в бездну.

— Не попадайся больше им, — попросил Мейли. — Ты едва сбежала.

— Тебя тоже схватили Видящие?

— Да. С помощью Алгариенна, который научил их, как обуздать мага. Любого мага. Он был умней, чем я предполагал. Возможно, он и смог бы стать ар-Маэрэ.

— А Багровым магом?

— Для этого надо им родиться, Эола Эйиладд, — покачал головой Мейли. — Но даже Багровый маг поддается его изобретению. В меньшей степени, но все же. Так что будь осторожна, и будь осторожна вдвойне, потому что за тобой следят.

— Кто следит? — ужаснулась Мист.

— Я не знаю. Но кто-то, или что-то идет за тобой по пятам от Башни, от Университета. Не попадайся.

Мист нервно огляделась, словно прямо сейчас и прямо тут за ней мог прийти очередной брат ловчий.

— Не попадайся, — повторил Мейли и, внезапно качнувшись, сменил положение на подоконнике, сев, как нормальный человек и взглянув ей на мгновение прямо в глаза совершенно некомфортным, колючим взглядом. И глаза у него оказались почему-то темно-фиалковыми, а не янтарными. Мист вздрогнула от этого, и проснулась снова, снова в кровати, и подскочила, оглядываясь кругом.

За окном был рассвет, и он очерчивал мягкой розоватой каймой фигуру Воина, замершего на фоне окна с напряженной прямой спиной.

— Вот ты дубина, — почти ласково сказала ему Мист. — Хорошо тебе, никаких снов, никаких видений, и маги эльфийские не чудятся кругом, и слежка никакая не пугает. Нет эмоций — нет проблем, правда?

Воин, конечно, ничего не ответил, и Мист даже не почудилось никакого движения или отклика, как зачастую бывало. Кукла куклой, бездумная и тихая. Только вот глаза у него были, если подумать, ровно того же цвета, что у Мейли во сне. И что это могло значить? Безумный эльф примеривал на себя запчасти потомка, или что?

— Ты хоть в курсе, что за нами кто-то следит? Или не следит, и Мейли просто издевается? Такое, знаете ли, тоже возможно. Даже если он и делал вид тут, что нормальный, совершенно не факт, что это не хитрая маскировка.

Воин был в курсе, или не в курсе, или что-то среднее между да и нет, как все его существование.

— Надо было сразу велеть тебе шагнуть в бездну. Вот в тот момент, когда я поняла, что Виль все равно потерян навсегда, даже если его тело еще ходит и дышит, — вздохнула Мист. — А, может, и мне надо было шагнуть, тоже? Много ли смысла в моей жизни? Моем возвращении?

Она, помедлив, начала свою утреннюю рутину, продолжая свои невеселые размышления про себя. Все в порядке было, на самом деле, с тем, что Торрен остался в прошлом, кроме ее эмоций по этому поводу. Когда-то там, в прошлом, в самом деле должен был появиться Тор, чтобы написать первые страницы Багровой книги своим почерком, чтобы построить башню в землях орков и оставить им пророчество о том, что потом придет Мист, чтобы наладить все до конца. Тут все было логично и на месте, и даже понятно становилось, почему “Ниджиххт” сам не мог закрыть дыру до дна Доменов, которая там была — по части склонности к Багровой магии Тор в самом деле был послабей Мист, и вообще обрел хоть какие-то способности только после вмешательства Мейли. Вероятно, вселение тоже считалось за рождение, в какой-то мере.

И Торрен был… он был на месте в том мире. Вспоминая их путь через безвременье, Мист не видела его отчаявшимся, печальным или грустным. Он казался уверенным, удовлетворенным своей жизнью и своей судьбой от начала и до конца. И Мист очень надеялась, что так оно и было, что Торрен был счастлив, и что он никогда не сожалел о своем решении, потому что сама она сожалела.

Да, без нее Карн Д Рагорн и Элианна несомненно, победили бы в Имрейсе — Сорс в одиночку не справился бы. И Воин стал бы бессловесным орудием совсем другой воли, и Ашу пришлось бы дальше самому справляться со своими трудностями, и Мист видела определенный смысл в том, что она должна была пройти обратно, пронести магию вместе с собой обратно, но она, на самом деле, видела очень мало смысла в том, что было сейчас, после. Разве что — вот эта важная загадка, которую она получила в самом начале пути, и которая пронизывала его весь.

— Что ж, барышня, — зевая, напутствовал ее профессор Коурон, вышедший их проводить. — Я жду от вас вестей, и писем жду, даже если мы не встретимся вновь лично.

— Да, профессор, — кивнула Мист. — Вам счастливого пути домой. На этот раз без приключений.

Тот серьезно кивнул, еще раз проговорил условия грядущей встречи с Лессе, и они, наконец, отправились.

К огромному счастью Мист, Лессе не очень-то горел желанием с ней общаться, или просто не мог найти подходящий вопрос, чтобы начать беседу, но, в любом случае, достаточно долго они просто брели в одном и том же направлении, через постепенно меняющуюся природу. Когда Гнилицкие дворики скрылись из виду, вокруг уже начало становиться жарче, и пушистое разнотравье предгорий то и дело сменялось жесткой, колючей травой. И деревьев было все меньше и меньше вокруг, хотя бывший Геннелит они окружали изрядным плотным кольцом. Зато под ногами то и дело попадались остатки каменной кладки, словно тут когда-то была широкая мощеная дорога. Мист даже пару раз останавливалась, чтобы поглазеть на это, пока Лессе недовольно не одернул ее.

— Нечего пялиться, — сказал он. — Там дальше больше будет камней, тут все разобрали.

— То есть, разобрали?

— Да как твой лэр старые эльфьи дома, чтобы ту башню построить.

Мист несколько секунд непонимающе на него смотрела, а потом сообразила, вспомнив свою вариацию истории Жустовой башни для Коурона, рассказанную, вроде бы, совсем недавно. Но сейчас это казалось уже вечностью назад, настолько плотно были забиты событиями последние дни. Так вот почему Коурон, наверное, так легко ей поверил — потому что часть домов Гнилицких двориков была построена из камней старой дороги и старых построек Геннелита.

— А дальше почему не разобрали?

— Так тащить далеко, — бесхитростно ответил Лессе. — Что поближе все забрали, а там, дальше, осталось еще.

— А вы далеко доходили? Я поняла, что до акведука.

— Почти, в пределы видимости его, — подтвердил Лессе. — Кто-то, правда, и туда доходил, говорят. Слухи ходят.

— Но лично ты никого не знаешь, кто там был?

— Нет, не знаю. Да и всех следопытов знать ну никак.

— Тут очевидно была совсем другая жизнь в прошлом, — подтолкнула его мысль Мист. — Акведуки, каналы, поселения, но все исчезло. Кто раньше тут жил, только эльфы?

— Да вроде как и нет, — Лессе сдвинул на лоб шляпу и почесал в затылке. — Рассказывают, что жили и люди, и эльфы, и еще Эйн знает кто. Но когда святой Амайрил уничтожил проклятое колдовство, тут все порушилось, потому как только на магии богомерзкой и держалось, а не на честном труде.

— Очень жаль, — сморщила нос Мист, прикрывая глаза от палящего солнца.

— Чего жалеть? Если с магии жили, то, ясно же, одни еретики и колдуны, что из природы противоестественно соки тянули.

— А вот так, значит, очень естественно, — Мист махнула рукой на сухой ковыль вокруг, мелкое крошево пыли в воздухе и остатки какого-то придорожного строения, которое частично даже еще стояло. Видимо, его растаскивать было уже “далеко”, или чем другим неподтрафило.

— Так, значит, угодно Эйну, — пожал плечами Лессе, и Мист всерьез расхотела с ним разговаривать.

Молчание продлилось несколько часов, а к полудню общаться не хотелось по другой причине. Солнце пекло так, что передвижение быстро становилось настоящей проблемой, и на пустоши даже нечему было отбрасывать тень, чтобы спрятаться. Кажется, только Воин проблем не испытывал, потому что ему было все равно, а вот что Мист, что Лессе еле тащились. А потом пришло оно — все звуки исчезли, и мир словно стал плоским, утратив глубину и объем. Как нарисованная на листе картинка, полная прямых лучей света, или световой пейзаж Домена света. Но если Домен, казалось, имел душу и настроение, то наступившая сейчас звенящая тишина была полна недружелюбного ожидания.

Мист открыла рот, чтобы спросить, нормально ли это, но ни звука почему-то не вылетело изо рта, и шаг замер на середине. Нога оторвалась от земли, и центр тяжести сместился, но дальше Мист залипла, словно муха в меду. Это было странно и внезапно, и настолько неожиданно, что Мист даже больше удивилась, чем испугалась. Краем глаза она видела лицо замершего рядом Лессе, в глазах которого читался невероятный, первобытный ужас.

Что ж, это отвечало на невысказанный вопрос Мист — происходящее никак не вписывалось в нормальное по мнению разведчика, тоже. Воина Мист даже не видела — он всю дорогу держался по обыкновению чуть позади, чтобы не мозолить ей глаза и наблюдать за тылом.

Потом паралич сковал и легкие, но она даже успела ужаснуться или приготовиться к смерти, как воздух со свистом хлынул обратно.

— Кто смеет ступать здесь, на земле, забытой живыми? — спросил голос, исходящий словно из воздуха вокруг них. Говорил он на эолен, но Мист даже не сразу это поняла — настолько продвинулся ее эльфийский за последние пару лет.

Глава 9

Мист открыла рот, и слова все-таки пришли.

— А ты кто, обитающий среди земель, забытых живыми?

— Что это?! Что происходит?! — одновременно с ней выхрипел Лессе.

— Ты мне скажи, — свистящим шепотом ответила Мист.

— Я понятия не имею! То есть, некоторые рассказывали про полуденный ужас, но ничего такого, вот такого именно, — торопливо, глотая слова, ответил разведчик, до которого, кажется, дошло, что те, кто столкнулся с чем-то смертельным, могли об этом уже и не рассказать. Просто не вернулись, и все.

— Молчать, — сказал голос вокруг них, и оба сразу замерли, не имея возможности дышать и даже немного шевельнуться. Однако у Мист хватало присутствия духа, чтобы осознавать, что она все еще могла чувствовать и, значит, надо было нащупать нить, ведущую в Домены, и попытаться вывернуться.

— Говорите, — сказал голос, позволяя им дышать.

— Я ищу эль-Саэдирн, — сказала Мист на эолен, и на этот раз Лессе расслышал, что она говорит на чужом языке.

— Эй! Ты что, его понимаешь? И говоришь на его языке?!

— Тсс, — цыкнула Мист.

— Я ищу его тоже, — внезапно ответил голос, как будто бы даже смягчаясь. И добавил почти доверительно. — Я его потерял.

— Ты ведьма?! — почти закричал Лессе. — Он говорит с тобой! Говорит!..

— Молчи, — сказал голос и Лессе замер, не в силах выговорить слово. — Что-то лопочет, как все ваэрле. Только ты знаешь речь.

— Так получилось, — отозвалась Мист, все еще не понимая, с какой такой редкостной выстроковой пепелью ее столкнула судьба. — А ты кто такой?

Воздух вокруг немного помолчал, заставляя гадать, не остановился ли весь мир окончательно и целиком, но потом, все-таки, заговорил:

— Я ард-Элмор эр-Дэйдрэ Лоэнринн, — сказал он, и голос его словно покачнулся на ветру. — Я потерял дорогу. Я шел к эль-Саэдирну, чтобы спастись от ваэрле, но потерял путь. И что-то случилось. Что случилось со мной?

— Понятия не имею, — честно ответила Мист. — Но вообще-то, почтенный эр-Дейдре, тебя, как будто бы, не существует.

— Но я есть, — ответил он, и в его тоне прозвучал отзвук шторма. — Ты разве не видишь меня?

— Нет. Не вижу. Ты в Домене света? Ты призвал Дилингу, и что-то пошло не так? Что с тобой случилось?

— Я не помню, — повторил голос, и Мист внезапно почувствовала, что паралич начинает отступать — одновременно с тем, как мир вокруг начал снова обретать глубину и звук. — Как мне всп…

Слова призрака оборвались на половине и невидимая хватка отпустила путников полностью.

— Ты! Ты говорила с ним! На его языке, — Лессе тут же развернулся к своей спутнице, извлекая и наставляя на нее свой ручной арбалет, но Воин был быстрей. Был он или нет пойман таинственным голосом, тоже, но сейчас он явно был свободен и моментально встал между своей хозяйкой и опасностью, загораживая ее полностью. — Ведьма! Ты говорила с ним, и он отпустил тебя!

— И чем это плохо? Отпустил тебя, отпустил меня, — Мист коснулась пальцами плеча Воина и выглянула из-за него, хмурясь, с сомнением изучая своего проводника.

— О чем ты с ним разговаривала? Нет, не отвечай! Я не могу знать, что ты скажешь правду! Ты разговариваешь с призраками, лечишь больных, справляешься со зверями, которых не могут одолеть и пять нормальных мужиков, ты точно ведьма!

— И вот ты только что сообразил мне все это выкатить? — возмутилась Мист. — До того тебя ничто не смущало?

— До того ты не разговаривала с демонами у меня на глазах!

— Да это и не демон. Это какой-то несчастный жрец Деи Дилинги, который шел в эль-Саэдирн, заплутал по дороге, попал в какую-то передрягу. Как обычный, знаешь, человек. Только вот еще Дилингу о чем-то попросил, наверное.

— Ты говоришь имена демонов! — с ужасом сказал Лессе, и арбалет в его руках дрогнул. — Я должен убить тебя, избавить мир от такой скверны!

Мист нахмурилась еще сильней.

— Так за чем дело-то стало? Попробуй.

Она не ожидала, что Лессе в самом деле выстрелит, но его страх и пережитое бессилие, наверное, напугали его куда больше, чем она предполагала. Конечно, сама она пару лет назад столкнувшись с такими обстоятельствами, тоже делала глупости — но с высоты опыта почему-то и от других ожидала большей разумности.

Поэтому она очень удивилась, когда Лессе, все-таки выстрелил — но испугаться даже и не успела, потому что Воин отбил болт широким полукруглым движением меча и рванул в выпаде вперед, вышибая оружие из рук разведчика и моментально сбивая противника с ног. Еще несколько секунд, пока Мист собиралась с мыслями для связного комментария, потребовались ему, чтобы основательно скрутить противника и презентовать его для допроса.

— Попробовал, — умно сказала Мист, наконец, глядя, как Лессе, отплевываясь, только еще больше пыли собирает в рот с камней старой дороги.

— Ведьма, — снова ругнулся он, пытаясь вывернуться из железной хватки Воина.

— И ты, как, всерьез надеялся справиться с нами, с учетом того, что мы одолели зверя, которого ты со своими подельниками завалить не смог? — почти с отчаянием спросила она. — Это же глупо, нет?

Лессе с ненавистью смотрел на нее, и его била крупная дрожь. Вероятно, у него просто была истерика от страха.

Мист вздохнула и опустилась на колени в пыль рядом с ним.

— Слушай, — сказала она. — Давай ты вернешься? Мы с Воином дальше сами, а ты назад. Я вижу, что тебя слишком все это тут поразило, чтобы продолжать.

Не говоря уже о том, что всяких странностей могло быть впереди еще больше, потому что забытые, странные вещи имели тенденцию оживать поблизости от Мист. Вероятно, и этот разговорчивый эр-Дейдре тоже особо не болтал, пока тут не прошла она.

— Ты … ты не собираешься меня убивать?

— Неа.

— Почему?

— Потому что я не ведьма? — предположила Мист, глядя на него сверху вниз. — Послушай, мне совершенно не нужны никакие проблемы, и никакие лишние пятна на совести. Мне и так плоховато. Серьезно.

— Но ты ведьма, — упрямо ответил тот. — Ты говорила с этим демоном на его языке, и он нас отпустил. Что ты обещала ему, чтобы он дал нам уйти?

— Это вовсе никакой не язык демонов. Это обычный эолен. И я ничего не обещала ему, и он нас не отпускал, я думаю, просто у него очень короткий момент активности. Солнце в зенит встает — и он может что-то делать, как только солнце уходит из зенита — он теряет силы, — попыталась объяснить Мист. — По крайней мере, ничего похожего на то, что он нас отпускает, он не говорил. Только спрашивал, вижу ли я его, и куда мы идем и все такое.

— Ты ведьма, — с отчаянием повторил Лессе, и Мист, устало вздохнув, поднялась на ноги.

— Воин, отними у него все оружие и отпусти. Мы никого крупней ящерицы тут не встретили, так что, думаю, дойдет. А ты, — она снова посмотрела на разведчика. — Иди-ка обратно. Твое оружие мы оставим у синего колодца, если найдем его, конечно. Но даже не вздумай идти за нами сейчас, или что-то такое. Воин тебя засечет и тогда точно прибьет, — пообещала она.

— И его ты тоже зачаровала, — заключил Лессе очень логично. — Парень, парень, ты меня слышишь? Ты хоть знак какой подай.

Воин, закончив вытряхивать из него оружие, отвесил ему короткий, обидный подзатыльник.

— Ай, — грустно сказал Лессе. — Он слишком давно под твоей властью! Уже потерял себя.

Мист хотела было сказать, что он ей таким достался, но передумала.

— Иди и не возвращайся, — подтолкнула разведчика Мист. Тот, спотыкаясь и поминутно оглядываясь, пошел обратной дорогой, а волшебница, понаблюдав за ним пару минут, потеряла к этому занятию всякий интерес.

— Смотри за ним и помогай мне, — сказала она Воину. — Если я не ошибаюсь, останки почтенного эр-Дейдре должны быть где-то здесь. Как зачем? Он шел в эль-Саэдирн, не дошел, и от этого каким-то образом застрял тут и там, и, думаешь, ему от этого хорошо? Мы должны попытаться ему помочь, раз все равно идем туда. Да и позицию в команде надо кем-то заполнить, правда? А то так скучно вдвоем. А так может хоть будет с кем поговорить раз в день. Уф, смешно, — грустно сказала она.

Разрозненный скелет эр-Дейдре, по крайней мере, Мист предполагала, что это он, нашелся, в самом деле, совсем близко. Почесав в затылке, девушка переместила барахло из одного вещмешка в другой, едва не ногами утрамбовав, чтобы влезло, и без особого пиетета сгрузила печальные останки жреца и найденные при нем амулет и кольцо в освободившуюся торбу. Чувствовала она себя при этом, конечно же, полной дурой — по этой пустоши наверняка было разбросано столько костей, что хватило бы на небольшую армию, и всех их явно не получилось бы похоронить.

— Итак, нас снова трое, — сказала она. — Нас же трое? Лессе ушел? Хоть бы отвечал иногда, честное слово. Так тошно. Ладно, нас ждет колодец.

Без труда определив направление, Мист встряхнула пару раз свою поклажу и зашагала по пустой, сожранной солнцем земле, где когда-то стояли леса и текли реки, а теперь были только коряги, пустые овраги и нитка каменной дороги, протягивающейся от края до края унылого пейзажа.

Синий колодец нашелся скоро, и он, конечно же, оказался пересохшим. А когда-то он, вероятно, отмечал развилку дорог, и вокруг него было что-то вроде площадки, на которой могли бы останавливаться путешественники.

— Первый есть, — заключила Мист с оттенком удовлетворения. — Оставляй тут имущество нашего паникера, и идем дальше. Чем больше успеем пройти за день, тем лучше. А я выпью серый мир, чтобы от тебя не отставать. Раз теперь, без посторонних, можно предаваться разным ведьмовским излишествам. А заночуем возле этой их Эведенской статуи, если повезет, потому что там надо разбираться с метками и все такое, а таким лучше заниматься на свежую голову. Думаю, нам нужна правая дорога. Интересно, куда ведет левая? Хотя тут, наверняка, было столько поселений, что и дорог пришлось настроить много. Интересно, нас дорога проведет прямо до цели? Но зачем тогда приметы, чтобы в дорогах не запутаться?

Рука появилась четким силуэтом на горизонте уже совсем вечером, когда солнце уже ушло, но небо еще было светлым — примерно ровно день пути, как и говорил Коурон, достаточно точно. Подойдя ближе, Мист также поняла, что рука в самом деле была указателем или вовсе столбом объявлений: на ней были десятки рисунков, и с перекрестка расходилось семь дорог.

— Отличное место для какого-нибудь демона, а? — немного нервно хихикнула Мист. Впрочем, из демонов ее всерьез тревожил только Грэнаш, и то — только потому, что он, кажется, до окончательного умопомрачения пугал достопочтенного ар-Маэрэ. По крайней мере, ничем, кроме истерики от страха, Мист не могла объяснить его панические “уходи” в последнее посещение Домена. Хотя это было странно — Мист не помнила, чтобы Мейли так боялся раньше. Да, он всегда был готов к атаке, всегда настороже, но страха ему выказывать не случалось, только ярость, гнев, раздражение, и прочий спектр негативных эмоций, направленных на запугивание других. И что поменялось?

Помогая Воину организовать лагерь, Мист продолжала размышлять над этим вопросом, пытаясь вспомнить точную точку, когда Мейли разбавил свой репертуар.

Он совершенно точно был самоуверен и совершенно самонадеян еще когда поучал ее во время подземной экспедиции — собственно, Мист все еще не могла ему простить то, как он повалял ее по земле, так что она была уверена, что хорошо запомнила все его поведение. Потом была Башня Калеба, когда Мейли каким-то образом смог вселиться в Торрена. Кстати, как он это сделал? И может ли делать еще?

Затем был период молчания, когда Мист, даже приходя в Домен пепла и в Последний город, не находила его на прежнем месте. Собственно, в следующий раз она увидела не-совсем-мертвого мага, кажется, только на своем пути обратно в свое время, и Мейли очень, очень быстро выгнал ее обратно в “Домен Моррайт” как обозвал реальный мир Торрен.

Получается, что-то случилось между Подземельем и дорогой из прошлого.

— Он в Торрена вселялся, так ведь? — спросила Мист то ли у неба над головой, то ли у Воина, неподвижно замершего на земле рядом с ней. Он лежал впритык к ней, чтобы сохранять хотя бы немного больше тепла для нее. Это было важно в холодные ночи под открытым небом, но, на самом деле, противно, потому что он не ощущался как что-то по-настоящему живое. Он был неподвижный, твердый и далеко не такой теплый, как нормальный человек. Лучше, чем ничего, конечно, по части прикрытия от ветра и непогоды. — Демоны могут это, вроде бы, и духи могут, но если Мейли не мертв, разве он мог? Разве живые могут вселяться в кого-то другого? А? Ничего я об этом не знаю, но, может, кто-то из его учеников знает. Или какие-то другие маги. Или… — Мист нащупала под рукой очертания торбы с костями жреца. — Может, знает наш жрец? Надо будет спросить, если он снова заговорит. Что за жизнь, поболтать не с кем, одни трупы кругом. Так, наверное, и становятся некромантами. Хотя нет, это не то. Вот, допустим, ты некромант, и поднял скелет, чтобы поболтать. А он не может, только челюстями трещит. Поднимаешь зомби, а он мычит. Поднимаешь призрака, а призрак что? А призрак только про свое ноет и ноет. Что тогда делать? Собираешься с силами, клепаешь лича, он тебя убивает, и ты такой лежишь и думаешь: лучше бы я стройбригаду организовал со своими зомби и скелетами! Хоть бы деньги были.

Мист осеклась почти на полуслове, потому что ей почудился смешок — точно такой же мерзкий, отвратительный смешок, как тот, что пробудил Тролля рядом с Университетом, и в нынешней ситуации аналогия была особенно неприятной — мало ли что еще мог разбудить на этой печальной земле Багровый маг?

— Плохая шутка, — сказала сама себе Мист. Некоторое время она прислушивалась к ночной темноте вокруг, но не заметила, как в самом деле провалилась в сон. К счастью, никакие сны ей вообще не снились — ни волшебные, ни обычные.

К своему удивлению, утром она проснулась к готовому походному завтраку: Воин умудрился приготовить что-то вроде каши из захваченной в Гнилицких двориках крупы, и это было несколько удивительно, потому что его, в целом, можно было заставить готовить, но он никогда не делал это без приказа. Был очень голоден, до того голоден, что пришлось постараться? Но, зная его повадки, Мист скорей бы предположила, что он поймает первую попавшуюся ящерицу или землеройку и закусит ей сырьем. Такие вещи он выделывал, а вот за инициативной готовкой до настоящего времени замечен не был.

— У нас праздник? — осведомилась Мист, разминая затекшие со сна конечности. — Какие-нибудь смертинины? Эй?

Воин, впрочем, не отвечал и вообще на нее не реагировал, методично правя лезвие одного из мечей. Мист сочла за благо до него не допытываться, вместо этого занявшись утренними делами. Каша, однако, оказалась не только съедобной, но и достаточно вкусной — что вообще было выше ее понимания, и заставляло начать подозревать Воина в самых скверных вещах. Например, в том, что он подглядывает в ее голове рецепты — или, что куда хуже, так или иначе подглядывает рецепты в голове у Мейли.

— Мейли, — позвала она.

Воин даже ухом не повел.

— Ну и ладно, — заключила она, отскребая остатки каши со стенок походного котелка. — Умник нашелся, тоже мне. Как теперь это мыть? Голова!

В итоге она решила, что котелок можно пока что просто обтереть, а потом, если удастся найти воду в большем количестве, чем у них было с собой, то уже и отмывать.

Однако, каша со странным вкусом явно придала ей бодрости и сил, так что Мист умеренно быстро нашла нужный знак на “пальце, указывающем в небо” — значок, похожий на зеркальце — и определила нужную дорогу.

— Нам повезло, пока идем по дороге, как цивилизованные, — порадовала она Воина, подгоняя его. Отсюда должен быть день пути до этого озера, и, если нам повезет еще раз, мы не встретим никого кроме ящериц. Хорошо бы встретили вместо этого воду, но, в общем-то, сомневаюсь, что наше везение достигнет таких эпических пропорций. А ты еще и извел много воды на завтрак. Хотя что с тебя взять? Лучше бы сведения. За нами, например, никто не тащится? А то у меня уже целых две кандидатуры в самом ближайшем рассмотрении, и еще целый набор в потенциале.

Но нет, ничего Воин не ответил. Впрочем, он был совершенно спокоен, и даже не пытался перейти в свой боевой режим, рукояти мечей не трогал.

Наступление полуденного ужаса настигло их, конечно же, в пути, но на этот раз, когда мир снова начал терять глубину, а звуки — исчезать, Мист уже знала, чего ожидать.

— Чтимый эр-Дейдре, — сказала она сразу же, не дожидаясь наступления паралича. — Если у меня выйдет дойти до эль-Саэдирна, я донесу туда ваше тело.

Некоторое время ответом ей была только тишина.

— Я принимаю твою помощь, — затем сказал голос из воздуха. — Кем бы ты ни была на самом деле.

— Я Багровый маг, — помедлив и взвесив за и против, ответила Мист. — Меня называют Моррайт, и меня называют Эола Эийладд.

— Багровый маг ис-Эйиладд ар-Маэрэ Иллемэйр принял смерть от рук людей, — после очередной паузы ответил жрец. — Так говорили мне те, кто проходил от моря мимо нашего города, на древнюю родину. Но я продолжал творить службы четырем Богам и Эйну, и своей Богине, надеясь примирить распри. Но прошли годы, и ненависть стала такой, что мне не стало места. Те из моей паствы, кто остался со мной, помогли мне бежать. Но я не слушал внимательно, что говорили мне о том, как найти эль-Саэдирн, поэтому потерялся в этих пустошах, где должны были быть сады и лес.

— Это не важно. Я зато слушала, — уверенно сказала Мист. — Лучше расскажите, пока можете, что знаете о смерти Мейли-из-Сполохов.

— Говорят, будто его смогли поймать ваэрле, и сожгли его на костре, далеко на юге, обвинив в ереси.

— Далеко на юге — это где?

— В Артенере, или в Авернере, говорили разное.

Знакомые Мист названия Авернер и Артенер были едва ли не на разных концах карты, так что это никак не приближало Мист к разгадке. Прямо как гадание самого Мейли на названиях башен — то ли та, то ли другая.

— А что в твое время говорили про Пр… Святого Амайрила? — встрепенулась Мист.

— Кто такой Святой Амайрил? — переспросил жрец, и Мист с удовлетворенным интересом отметила, что, вероятно, как она и думала, этот святой был поздней придумкой, раз жрец, который, по собственному заверению, молился и Эйну, тоже, ничего не знал о таком важном человеке. — Я никогда не слышал о святых среди эолен.

— Он был человеком. Предположительно, он уничтожил магию, чтобы люди могли не бояться злых колдунов.

— Амаэрил, — раздельно произнес жрец, уже теряя голос в прохождении пика силы солнца. — Никогда ваэрле не называли детей именами эолен.

Что ж, имя “Амайрил”, в самом деле, было эльфийским, Мист это знала, или подозревала, большую часть времени, посвященного сознательному изучению этого корпуса легенд. Это было немного искаженное Амаэрил, явно восходящее либо к классическим популярным именам с корнем “маэр”, магия, либо к самому титулу ар-Маэрэ.

Но остается вопрос — если Амайрила не существовало, то что именно произошло в то время, что привело к потере Эквеллором магии. Вероятно, это загадка на будущее, если оно, конечно, будет, но, тем не менее, загадка.

— Мейли, — сказала она угрожающе и совершенно безадресно. — Если я узнаю, что ты тут как-то замешан, я не просто тебя убью, я тебя Грэнашу скормлю.

Никто ей не ответил, но это уже было привычным. За почти год без Тора и Раха она снова научилась быть одна, справляться одна — но только вот успела понять, что за время командной работы одиночество ей разонравилось. Хотя раньше, до того, как Виль пришел к ней с проклятой картой, ее все устраивало. Одной было всегда безопасней и спокойней, и никто не мог ее подвести.

А теперь то, что она была одна, означало только то, что некому было ее поймать, если она начнет падать. Воин, конечно, мог прикрыть ее в бою, или даже выиграть за нее практически любое сражение — но не мог найти изъяны логики в ее рассуждениях, не мог помочь принять решение, не мог подсказать какой-то недостающий кусок головоломки, поэтому если в Университете Мист еще как-то справлялась, то тут, на очередной дороге неведомо куда, ей было неуютно.

Но выбора ей особо не оставили. Из Университета ее, фактически, выперли в путь, и двери обратно подперли колышком, чтоб не вернулась, и после решения головоломки имени Мейли только еще предстояло придумать, что делать дальше и как жить. В какой-то мере Мист даже надеялась на то, что в процессе на нее упадет очередное чрезвычайное происшествие, которое займет ее на следующие года, и думать не придется, но разве ей могло так повезти?

На ее счастье, остатки дороги, по которой они с Воином двигались, практически уперлись в пересохшее озеро, окруженное рядами и рядами сухих остовов деревьев. Когда-то здесь явно была роща, а на берегу озера стояли изваяния, вероятно, скопированные с места силы возле эль-Саэдирна. Статуи были разбиты, но остатков хватало для узнавания.

— Вот так могучие падут перед мощью времени и незнамо чего, — умно сказала она. — А вон и акведук видно, вернее, я думаю, что эта точка на горизонте — какая-то его часть. А ты что думаешь? Воин?..

Она обернулась на него и успела увидеть, как он, помотав головой туда и сюда, резко перетекает в боевую стойку и обнажает оба меча разом. Мист подобралась, подскочила к нему поближе и встала за его спиной, оглядываясь кругом, не находя источника опасности, на которую он среагировал. А потом увидела — под корнями сухих деревьев шевелилось что-то то ли живое, то ли живым успешно притворяющееся.

— Понеслось дерьмо по акведукам, — прокомментировала Мист, собираясь с мыслями и силами, чтобы дать отпор. Она повернулась спиной к Воину, прикрывая его со своей стороны, и, как только первое сероватое тело вынырнуло из-под корней, выпустила молнию. Сзади было короткое движение, и краем глаза она увидела еще одного нападающего, отлетающего в сторону без головы, но пока так и не могла понять, что же такое на них напало. Впрочем, скорей всего, твари были живые, потому что после молний, болтов или стали они затихали и больше не поднимались. Молнии, конечно, у Мист кончились достаточно быстро — ее предел за последнее время так и не вырос, и она сильно подозревала, что и не вырастет. Да и там, в прошлом, он оставался практически тем же, только сами заклинания были куда более мощными — видимо, за счет пронизывающей мир магии.

Глава 10

Твари, похожие на частично мохнатых ящериц, продолжали наступать, набрасываясь резкими, внезапными рывками, от которых Мист с огромным трудом уворачивалась, и пыталась попасть в ответ болтами из арбалета. У Воина дела шли ощутимо лучше — краем глаза Мист видела, как он терпеливо поджидает момента атаки, и контратакует в этот момент, каждый раз успешно — либо отсекая противникам конечности, либо обезглавливая, либо вспарывая брюхо. Он был смертельно эффективен — вероятно потому, что был практически мертв сам. Наблюдая за ним, Мист уже было начала верить, что они легко отделаются на этот раз, как один из поверженных противников, покачиваясь, начал вставать на ноги. Сначала Мист подумала, что это просто подранок, и ничего страшного, но следом за безлапой ящерицей поднялась и безголовая, и обе вернулись в круг нападающих, делая еще более резкие, еще более быстрые выпады — правда, безголовая тварь теперь пыталась достать их хвостом, примериваясь так, чтобы ударить по коленям, и в тот момент, когда атаковал кто-то еще. Воин, конечно, без труда ушел от удара и здесь, красиво контратаковав очередную тварь, а вот Мист, зазевавшись и замешкавшись с арбалетом, торопливо перезаряжая дополнительными болтами, ойкнула и грохнулась.

— Пепельная с…, — успела сказать она в попытке подняться, и шустрая ящерица, то ли из живых, то ли из восставших, напрыгнула на нее, вцепляясь в поднятую для защиты руку, и следом за ней еще и еще, и еще одна, сливаясь в одну тяжелую, шевелящуюся массу, которая вцеплялась, щетинилась, рвала, кусала и давила. Мист, кажется, закричала в ужасе, чувствуя, что не успевает, теряет драгоценные секунды, когда что-то можно было еще переломить, что-то исправить, но от паники она терялась еще больше, и медлила еще сильней.

С ее криком слился другой звук, и в ворох тел ударило что-то мощное, разбрасывая их в стороны. Только почуяв кусочек свободы, Мист дернулась назад, откатываясь, и поднимаясь на ноги, тяжело дыша, и Воин тут же загородил ее плечом, оттесняя подальше, потому что над бывшим озером свирепствовал настоящий смерч. Узкая воронка скрученного воздуха, поднимаясь от земли до внезапной черной тучи наверху, крутилась по высохшему дну, то и дело засасывая одну из ящериц или выплевывая из своих завихрений обратно.

Воин, убедившись, что Мист в целом в порядке — окровавленные руки и бока не в счет — по кругу начал обходить зону смерча, добивая тех ящериц, которые оказывались к нему достаточно близко. Некоторых он, правда, запинывал обратно в смерч, пока мог — видимо, это касалось восставших тварей, потому что туда же пинком отправлялись и те, которые были убиты только что.

Это было ее дело — Мист сообразила, что Воин просто выгадывает ей этим время, чтобы прийти в себя, а, сообразив, тут же ринулась за ним, торопливо, глотая слова, читая заупокойный речитатив над каждой восстающей из небытия тварью.

— Вот тебе и стеклянная гладь…глядь, — прокомментировала Мист, пытаясь отдышаться, когда круговорот ящериц в природе был, наконец, остановлен. — А это тут долго будет продолжаться?

Смерч продолжал крутиться по дну бывшего озера все с той же интенсивностью и яростью, теперь уже просто гоняя там пыль и сухие ветки, бесцельно, но упрямо.

— Ты, конечно, ничего не знаешь, — всхрапнула Мист. — И ни малейшего отношения к этому не имеешь, так? А я не знаю, как это убрать. И я сомневаюсь, что в книге это есть, что-то не похоже это на Багровую магию — скорее, на что-то из разряда погодной, или как там это называется?

Вопреки своим словам, Мист все-таки достала Книгу — правда, предварительно торопливо вытерла с себя кровь и обработала мерзкие следы укусов, отойдя на уважительное расстояние от траектории движения смерча.

— Смерч, — сказала она Книге. Та, подумав, взметнула золотую пыль, перелистнув страницы, и открылась на странице, где почерком Торстейна было записано про проникновение существ из Доменов в Домены и в обычный мир, а сбоку был рукой Мейли нарисован маленький смерчик и написано “деаноррайт”. И, собственно, все. В любимой манере великого ар-Маэрэ. Конечно, эту страницу она уже видела, но пробовать подобные заметки обычно решалась только в самый отчаянный момент. Однако, для этого нужно было в оный отчаянный момент еще и книгу под рукой иметь, и минутку, чтобы в ней покопаться, так что такое совпадение событий случалось, в самом деле, редко. — Я даже это пробовать не хочу. Почему-то мне кажется, что тут появится второй смерч, и я не буду знать, что делать с уже двумя. Придется, видимо, поступить по-Мейливски. В смысле, как? Набедокурить и удалиться, конечно.

Вопреки своим словам, Мист понаблюдала за смерчем еще некоторое время, но он не выказывал ни признаков угасания, ни очевидных попыток выбраться за пределы своей зоны движения.

— Это ты его вызвал? — спросила Мист у Воина. — Или вы? — потыкала она пальцем торбу с костями жреца. — Или ты? — строго спросила она у пространства вокруг, имея ввиду Мейли. Никто из троих не горел желанием брать на себя ответственность. Что и ожидать от мертвых? Никакой совести.

Мист вздохнула, приводя себя в относительный порядок, и пошла в обход зоны действия смерча, поминутно бросая на него опасливые взгляды. Впрочем, за ней он не пошел, остался там, где был вызван, и Мист продолжала видеть его тучу все время, пока шла дальше, к акведуку. Собственно, даже укладываясь спать на полпути, она все еще могла разглядеть темное пятно на небе.

Никуда оно не делось и на следующий день. Мист с неудовольствием заключила, что, кажется, стала свидетелем, а то и причиной появления очередной неприятной достопримечательности этих негостеприимных пустошей. Хотя она так и не понимала до конца, что именно произошло, но предположения у нее были.

— Вообще-то, — пожаловалась Мист пустоте вокруг. — Это вовсе не должно было быть так трудно. Вряд ли ожидалось, что на пути на родину мирные эолен вроде этого нашего жреца будут встречать всяких перерождающихся ящеров, неприкаянных призраков и смерчи. Ладно, допустим, смерч, может, и из-за нас тут появился, но все остальное уже было. И кто в этом виноват? “Святой Мамайрил”.

Они дошли до руин акведука еще до полудня, и последние пару часов пути Мист сочла очень трудными. Чем дальше они продвигались, тем жарче становился воздух и злее солнце, и только один из бытовых магических трюков из Книги позволял продолжать дорогу. Подновлять его приходилось практически постоянно, и, хотя волшебство относилось именно к Багровой магии и тянуло холод непосредственно из Домена, на момент пересечения следующей отметки Мист уже замучалась с ним. Хотя она, несомненно, все равно была донельзя благодарна Торстейну за то, что он скурпулезно и методично записывал даже такие мелкие магические конструкции.

— Я очень надеюсь, что холодные врата в самом деле окажутся холодными, — проворчала она, не зная, что хуже — сгорать на солнце без плаща или вариться в собственном соку в плаще. — Найти бы их еще.

Дороги дальше, в самом деле, не было — за акведуком простиралась равнина, тут и там усеянная печальными останками былых построек, но дороги — именно нормальной такой, мощеной дороги, или хотя бы ее остатков, не было. Словно дальше предполагалось, что люди и так найдутся.

Вероятно, так и было раньше — но сейчас это создавало проблемы. Сверив направление по карте и записям, Мист сморщила нос, щурясь от солнца, дозаправилась симбельмином, махнула Воину и пошла вперед в соответствии с догадками, раз реальных стрелок на земле никто нарисовать не удосужился.

Воздух был горячим даже после заклинания, и стоячим, как вода в болоте, никакого дуновения, никакого движения, и прямые солнечные лучи, казалось, падали с неба как огненные стрелы. Безмагии, даже самой простенькой, этот путь вряд ли был преодолим — разве что, с какими-нибудь хитрыми устройствами или артефактами, но, вероятно, в Дженн Лайенн пока ничего подходящего не придумали.

Из-за общего штиля и ослепляющей яркости солнца Мист даже не сразу почувствовала наступление уже знакомого полуденного ужаса. Только когда по телу пробежал внезапный холодок страха, она остановилась, ожидая уже почти знакомого голоса жреца. Однако он, кажется, не торопился говорить.

— Почтенный эр-Дейдре? — позвала она его.

— Я молюсь Дее о благополучном исходе твоего пути, — коротко ответил он. — Не тревожь меня.

Двигаться в застывшем, как муха в янтаре, мире, все равно было неуютно, поэтому Мист решила переждать точку зенита, вглядываясь вдаль.

— А что такое холодные врата?

— Место нисхождения силы богов, которая защищала эти земли.

— Храмы? Какие-то опоры для магической защиты?

— Сила богов потоком текла там с небес, купая мир в благости, — почти исчезающе тихо ответил жрец, который, кажется, в самом деле был увлечен своими молитвами. — И от того земли эти были цветущим садом. Я никогда не видел их своими глазами, но мне говорили, что земля Дилинги подле врат эль-Саэдирна прекрасна.

— Была прекрасна, похоже на то. Но кто-то все это уничтожил.

— Тот, кто заставил магию иссякнуть, и заставил умолкнуть голоса богов в этом мире. Боги не отзываются так, как отзывались в прошлом, чтобы призвать их, нужно много веры, много силы.

— Или надо быть Багровым магом, — заключила Мист, вспоминая рассказы Эрраха о сути магии и молитвы.

— Магия, приходя из Бездны, что за Пределом, пронизывает Домены и пронизывает мир, — прошелестел жрец. — И маги, обращаясь к этой силе, черпают из Доменов богов. Мы же, жрецы, обращаемся напрямую к богам, приготовляя свою душу и открывая ее для разговора со своим божеством. Дея отзывалась на мои мысли, на мои молитвы, всегда, до последнего часа. Но сейчас … сейчас я почти не слышу ее. Только капли силы освещают меня в моменты пика ее могущества.

— Как и говорил Рах, — вздохнула Мист. — Кто-то заткнул пробку. И если это был не святой Амайрил, то как это было сделано? Или, все-таки, Святой Амайрил?

Воин в подобных грехах признаваться не спешил, но зато мир сдвинулся на самую капельку, и Мист неохотно продолжила путь.

Холодные врата, такие, какими их описывал Коурон, показались на горизонте вскоре после полудня, и вначале Мист приняла их за какой-нибудь мираж в жарком мареве, но нет — по мере движения они не отдалялись, а приближались, и становились более плотными и видимыми. Состояние их, впрочем, оставляло желать лучшего: никакие вандалы до них, конечно, не добрались, зато магия, которая использовалась при постройке, исчезнув, заставила рухнуть все причудливые верхние конструкции, оставив только круг тяжелых камней в основании, усыпанный обломками того, что было выше. Остановившись на короткий отдых, Мист не отказала себе в удовлетворении любопытства и облазила все руины — но, судя по всему, уходили отсюда без спешки, и даже если какие-то декоративные элементы, мебель и вещи тут и были, то их тщательно сняли и вынесли, ничего не оставив врагу и любопытствующим мародерам, а также историкам. И историкам-мародерам в лице Мист — тоже.

— Нечего найти и сохранить, все уже найдено и сохранено вперед нас, — заключила она. — Дальше нас ждет пустая могила. Страшно звучит? Я надеюсь, это что-то иносказательное, а не самая настоящая могила. Вот, к примеру, была у Университета гора Тролль… Нет, плохой пример.

Дороги дальше тоже не было, но инструкции говорили идти вдоль потока, и недалеко от врат Мист в самом деле нашла бывшее русло ручейка или маленькой речки. За неимением других вариантов, голосованием из двух против нуля (голос Воина она всегда записывала в свою пользу) было решено следовать по нему.

Кончился день, и прошла ночь, и утром, почти в самом начале пути на горизонте уже показалась горная цепь, которую Мист вначале приняла за неровности почвы. Однако, это означало относительную близость конечной точки их маршрута, по крайней мере, ее видимость и зримую достижимость, и от этого путешественница даже приободрилась. По крайней мере, вышагивала относительно легко и без жалоб, стараясь поддерживать ровный темп.

— И как я во все это ввязалась? Мне почему-то кажется, что оно того не стоило. Хотя интересно, конечно. Но лучше бы все были живы и на месте, чем такое интересное.

Как ни странно, пустую могилу она едва не пропустила. Шла, шла и шла, следуя вдоль едва видимого русла под ногами и стараясь его не потерять из виду, а потом разобрала буквально на грани слышимости что-то вроде песни, которую она сначала приняла за шутки собственного утомленного сознания. Однако, прокрутив туда и сюда почудившиеся слова, она поняла, что даже ее мозги не способны просто так, ради собственного удовольствия, придумывать тексты на эолен, накладывая их на незнакомые мелодии.

“Будет весел этот праздник, смерть отпраздную одна”, — сложился более четкий перевод, стоило Мист обернуться и медленно пойти назад в поисках звука. С разворотом она бросила взгляд на следующего за ней Воина и с негодующим интересом поняла, что мечи он уже достал и весь нахохлился, ожидая атаки.

— А сказать было нельзя? — укорила его она, хмурясь и тут же отворачиваясь, пытаясь понять, откуда исходит звук.

“Будет весел этот праздник, как вино плеснется кровь”.

“Никогда не будет ветер обрывать листы с берез”.

“Никогда не глянет солнце в эту мертвенную дверь”.

— А как мне все это не нравится, — пробормотала Мист себе под нос.

Звук не исходил со всех сторон, как при общении с почившим жрецом, но Мист долго не могла определить его источник, словно явление, чем бы они ни было, набиралось сил от ее приближения.

А потом ему хватило краткого мига, пока Мист смаргивала пыль с ресниц, чтобы развернуться во все стороны огромной, чарующей картиной.

Глава 11

Мист стояла на берегу ручейка, который мягко звенел по руслу, выложенному разноцветными мелкими камушками, и вокруг него шелестели тонкие, прямые деревца неизвестного Мист вида. Может быть, она встречала их в эль-Саэдирне, но просто не обратила внимания. А, может, и не встречала. Но это было неважно, потому что и сейчас явно были вещи поважнее ботанических изысканий. Когда она огляделась вокруг, то ясно увидела неподалеку прозрачную, словно хрустальную скамью, на которой сидели две девушки. Одна из них спала, положив голову на колени второй, которая и пела на эолен, выводя мелодию голосом. И даже отсюда Мист видела, что их одежда была эльфийской, и прически тоже, а у той, что спала, даже кончик острого уха был виден среди темных волос с красноватым отливом.

Мист, почему-то разом забывая о том, что только что мир был другим, пошла к скамейке, как зачарованная, отмечая темный тон кожи сидящей девушки, белоснежные потоки блестящих волос. Мист явно никогда не видела эльфов с таким типом внешности, зато вторая, спящая эльфийка выглядела почти знакомой. Такие носы, такие волосы и линии лба Мист встречала уже не раз.

Когда Мист приблизилась, то замерла в непонимании, пытаясь что-то понять и осознать, но только путаясь в полуоформленных догадках.

Сидящая эльфийка, тем временем, посмотрела на нее и тихо сказала, продолжая гладить по волосам свою товарку:

— Здравствуй. Не шуми, ты разбудишь мою сестру.

— Здравствуй, — сказала Мист, с огромной тревогой вглядываясь в темное лицо и лиловые глаза за светлыми ресницами, лицо, необычный цвет которого скрадывал черты, которые были слишком ей знакомы, чтобы это было нормальным. Чтобы это было правдой.

— Ты похожа на меня. У тебя то же истинное имя, что у меня?

Мельче, тоньше, изящней, заостренней и нежней, но лицо неведомой эльфийки было похоже на то, что Мист каждый раз видела в зеркале сама. Словно искаженное отражение, улучшенное и исправленное.

— Я не знаю, — с оттенком удивления ответила Мист, которая в самом деле не знала.

Эльфийка поглядела на нее, наклонив голову набок, от чего светлые волосы завесой скользнули по ее плечам в сторону.

— Ренмирт, — сказала она, и Мист дернулась, словно кто-то тронул ее за натянутую струну внутри. За струну, которая держала ее тело и разум вместе. — Я Ренмирт Холода. Мое имя зовет меня из Домена Мекаты. Откуда зовет тебя твое?

— Я не знаю, — повторила Мист, путаясь в ощущениях. Но, получается, вот что это было? Имена, которые она давала своим н’ирн, имя Симореля, это было оно? Истинное имя, на которое душа откликается через Домены? И какую власть оно дает? Наверняка, немалую.

А каким было истинное имя Торрена? А каким…

— Зачем ты пришла сюда, Ренмирт?

— Я не знаю, — в третий раз сказала Мист, потому что она в самом деле не знала. Память спутывалась и отказывала, и на какой-то момент она была почти уверена в том, что она — эльфийская принцесса, дочь рилантара, ученица мага, Эльмистра. А потом ей стало казаться, что она еще кто-то другой, и снова кто-то другой, и ей вообще надо быть в совершенно другом месте, и что она делает здесь, в садах вокруг цветного ручья, было совсем не понятно.

— Если ты не знаешь и никуда не торопишься, побудь с моей сестрой, пожалуйста, — мягко сказала эльфийка. — Она спит, и ее надо беречь, пока она спит, а мне надо отойти. Ты поможешь мне?

— Да, — кивнула Мист. В самом деле, почему не помочь? Это же ненадолго. Девушка сделала шаг к ним, потом другой, и села на прохладную прозрачную скамью рядом с Ренмирт Холода. От нее смутно пахло пряностями, чем-то древесным, ночными цветами. Это был чарующий, мрачноватый аромат, полный волнения и силы, и он окатил Мист сумрачной волной, когда Ренмирт Холода встала, бережно опуская голову своей сестры на скамью.

— Сбереги мою сестру, — сказала эльфийка.

— Как ее зовут?

— Тиллэайнэ. Ир-Риокар эр-Дэйдрэ Тиллэайнэ, — эльфийка наклонилась к спящей, мягко поцеловала ее в висок и повернулась прочь.

— А как зовут тебя? — пытаясь разобраться в конфликтующих ощущениях, спросила Мист.

— Ард-Риокар эр-Маэрэ Эльмистра, — ответила она, с каждым шагом словно теряя яркость и очертания, смазываясь в окружающий мир.

Мист повторила это имя про себя, силясь вспомнить, что оно значило еще, что оно значило раньше, до того, как она оказалась здесь, но не могла. Она сидела, замерев, на скамье, и смотрела на бледную кожу и темные красные волосы спящей эльфийки, и время незаметно текло мимо нее.

Обрывки песни-колыбельной на языке эолен вились вокруг, но Мист не хотела спать. Ей казалось, что теперь она не будет спать никогда.

— … случилось? Ваэрле… — слова пробивались сквозь окружающий мир, но Мист не могла понять, к чему они относятся или кто их говорит.

–..проклятье. Каким-то …

Голос был смутно знакомый, но именно что смутно — точно говорил не кто-то, кого Мист знала всю жизнь.

Мист хотела подумать об этом, вспомнить, но вместо этого мысли сами собой сложились иначе: “Никогда не глянет солнце в эту мертвенную дверь”.

И внезапно это было страшно — нерассуждающий, иррациональный страх, который на секунду перекрыл собой все остальное, заставив мир мигнуть и поменяться. На краткий миг, но Мист увидела вместо деревьев сухие земляные стены, и каменный гроб вместо скамьи, и все те же красные волосы возле своей ноги, только спутанные, покрытые сухой пылью и прахом погибших трав.

— Меня прокляли, — успела подумать Мист прежде, чем ее мысли снова вернулись в зачарованный круг, и иллюзорный мир не выстроился вокруг снова. — Никогда не будет ветер обрывать листы с берез.

— …сделать… разбить!

Что разбить?..

А потом прозвучал адский, полный отчаянной боли и ярости крик, леденящий душу, словно ветер, сносящий в сторону все чары и иллюзии, оставляя только мертвый остов реальности. Зачарованный мир сполз в сторону еще на несколько мгновений, но потом снова наполз обратно, нарастив себя вокруг сухих стен, гроба и тела, но Мист, на удивление, сохранила часть своего нормального сознания и память о том, что вокруг все ненастоящее.

Она встрепенулась, встала со скамьи, оглядываясь вокруг, потом тронула спящую эолен за плечо, пытаясь разбудить, но она спала крепко. Или она была мертва, похоронена в том каменном гробу, который был в реальности, а Мист была оставлена охранять мертвое тело, как страж могилы?

— Эола Эийладд, — позвал ее отовсюду и ниоткуда более знакомый голос. — Ты под действием заклятья. Наложившая его нежить более не существует, но заклятье действует. Ты должна бороться.

Нежить по имени Ренмирт Холода, нежить по имени ард-Риокар Эльмистра. Как такое вообще могло выйти, Мист не понимала, и не была уверена, что получит все свои ответы. И как она должна бороться, она не понимала, тоже. Она попробовала, впрочем: сосредоточилась на иллюзии и попыталась ее развеять, но, чем больше она пыталась пронзить ее, тем больше сил теряла сама. И Домены не отзывались, вернее, пытаясь нащупать нить Домена, Мист ее, как будто бы, ощущала, но тяга прочь была такой же нетвердой, как и все остальное, и точно так же вытягивала из нее силы, словно бы она боролась сама с собой. Возможно, так и было. Возможно, заняв место нежити, она сама стала стражем пустой могилы, которая оказалась вовсе не пустой, и теперь ничего не могла с этим сделать.

Вероятно, это поняла не только она.

–.. постараюсь заменить, пока могу, — услышала она менее знакомый голос, который опознала как приснопамятного жреца, и потом раздался звук падения чего-то, короткий удар, перестук.

Красноволосая эльфийка на скамье вздрогнула и открыла глаза, которые оказались цвета солнечных лучей, но не успела ни слова сказать, как исчезла, провалившись за иллюзию. И оттуда, из реальности, Мист услышала приглушенные возгласы, которые доносились до нее словно из-за толщи воды.

А на скамье вместо нее оказался ощутимо немолодой эльф в белой одежде жреца, с цепким взглядом, с внимательными глазами, которыми он тут же начал с интересом оглядывать окружающую иллюзию.

— Так не должно быть, — сказал он, нахмурившись. — Это с тобой я говорил, ты забрала мое бренное тело дороги и донесла сюда.

— Да, — кивнула Мист. — Но я не понимаю, что произошло.

— Ты попала в ловушку проклятой нежити, бенши, что своими песнями заманивает путников. Ты заняла ее место, к которому она была прикована чарами, и теперь обречена быть привязанной сама, вместо нее. Твой спутник уничтожил ее, но чары не рассеялись, потому что теперь они привязаны к тебе самой. Я надеялся, что смогу заменить тебя, но, вероятно, не получилось.

— Вы заменили собой ту девушку, которая спала здесь. Ир-Риокар эр-Дэйдрэ Тиллэайнэ, — вспомнила Мист и сама себя спросила. — Дочь короля Треллиона?

— У рилантара Треллиона трое детей, — подтвердил эр-Дейдре, и его речь стала замедляться и пропадать. — Эльмистра, Тиллэайнэ и Эльдестейн. Может быть… Дея помогла мне занять место Тиллэайнэ, чтобы дать свободу другому ее жрецу?

— Логично, — почти всхрапнула Мист. — Жрец за жреца. Где мне найти другого эр-Маэрэ, чтобы заменить меня?

Жрец не ответил. Кончалось ли время зенита, или ловушка иначе действовала на мертвецов, но взгляд его затуманился, и он, подергиваясь, начал то и дело обращаться обратно в мертвые кости, теряя иллюзию жизни.

–.. отсрочка, — пробился сквозь наведенный мираж голос Мейли. Потому что это был голос Мейли, больше просто некому.

Мист сразу отбросила эту мысль, но почти тут же к ней вернулась. Ей было не найти сейчас себе замену — никакой эр- или ар-Маэре тут больше случайно не пройдет еще сотни лет, наверное, а если ей надо ждать другую Ренмирт, еще одну Ренмирт, чтобы спихнуть на нее это проклятье, дело может затянуться еще больше. Но у нее была она сама — сейчас и в будущем, и если каким-то образом отодвинуть действие проклятья, пообещав ему свое будущее, то может удастся выиграть время, добраться до эль-Саэдирна, получить помощь какого-нибудь другого знающего мага — предпочтительно, на этот раз полноценно живого, потому что с Мист было совершенно хватит мертвых и почти-мертвых, и неправильно убитых, и неправильно оживленных. Но … каким бы людоедом не был Мейли, его ужасные идеи зачастую работали, и могли помочь и в этот раз.

— …ищи нити заклинания и оберни вокруг себя.

Это было почти похоже на инструкцию, словно Мейли знал, что делать, или делал когда-то такое сам.

Мист коснулась нитей, ведущих в Домены, ощущая их под руками, но не пытаясь пройти по ним, и стала нащупывать те, что связывали ловушку с доменом Ветра, местом, откуда приходят иллюзии, и Доменом Холода, который дал имя той Ренмирт.

Нашла, тронула, заставив их дрогнуть, и начала, преодолевая сопротивление, натягивать их, наматывая на ладонь, и иллюзия начала сворачиваться вместе с ними, ложась на руку ощущением плотного ремня или веревки, почти перетягивающей ладонь. Мист не пыталась вырваться — поэтому ловушка не сопротивлялась слишком сильно, и позволила втянуть себя, собрать себя, складывая мирный пейзаж, как веер, и обнажая реальность, в которой Мист стояла в глубокой, выше своего роста сухой могиле на каменном гробу, и рядом с ней едва не подпрыгивала на месте невысокая, изящная эльфийка в пыльном красном бархатном костюме для верховой езды.

Мист шумно выдохнула и девушка обернулась на нее, и целая гамма эмоций промелькнула на ее лице: паника, недоумение, радость, снова паника.

— Ты очнулась. Я думала, ты останешься там, в ловушке! — сказала она на эолен, и Мист автоматически отметила, что ее речь, хоть и очень похожая на то, что она слышала от эльфов эль-Саэдирна в прошлом, все-таки неумолимо отличалась. Эррах говорил как она, и найденный на пустоши эр-Дейдре.

— Нет такой ловушки, чтобы поймать меня надолго, — с достоинством ответила Мист, поднимая руки, чтобы их рассмотреть. На первый взгляд, ладони остались прежними, но Мист очень явно продолжала ощущать заклинание, намотанное на правую, словно веревка. — Зато в яму вот вполне можно поймать, — добавила она, глядя вверх и не представляя, как выбраться отсюда без внешней помощи.

— Воин! — позвала она, надеясь, что победа над Ренмирт-Эльмистрой не обошлась ему слишком дорого. — Слышишь? Вытащи нас!

Некоторое время было очень тихо, и Мист начала оглядываться вокруг в поисках чего угодно, что помогло бы им подняться наверх, но тут на краю ямы появилась знакомая фигура, и вниз упала веревка — самая настоящая, прочная, отличная веревка, верный друг любого путешественника.

Мист, порадовавшись собственной запасливости и редкостной сообразительности своего странного спутника, подтолкнула эльфийку на выход первой, и даже немного подсадила ее снизу, пока Воин ловил ее наверху. Справившись, таким образом, со спасением негаданной живой души, Мист еще раз осмотрела могилу, ожидая увидеть, например, хотя бы тот самый мешок с костями, чье падение она определенно слышала, но ничего вокруг не было. Пустая могила оправдывала свое название. Пожав плечами и недовольно сморщив нос от непонимания ситуации, Мист взялась за веревку и тоже полезла наверх, надеясь, что что-то станет яснее на поверхности. Но ясно там стало только то, что надо устраивать привал. Эльфийка явно нуждалась в душеспасительных беседах, а Воин — в ускоренной медицинской помощи, потому что бенши, или чем там была Эльмистра-Ренмирт, успела достаточно сильно его располосовать, даже доспех был пробит.

Вздохнув, Мист определила местом привала край Пустой могилы, хоть эта достопримечательность и вызывала у нее нервный тик. Она сунула Тиллэайнэ симбельмин, предварительно к нему тоже приложившись, и начала заниматься ранами Воина. Они слабо кровоточили и не выглядели грязными, но в когтях нежити реально могли быть совершенно любые инфекции и болезни, даже если эта нежить при жизни была настоящей эльфийской принцессой.

— Как тебя зовут? — на всякий случай спросила Мист у спасенной девушки.

— Тилайна, — ответила та, торопливо отняв флягу от губ. — Ир-Риокар эр-Дэйдрэ Тиллэайнэ. А ты…? Я поняла, что ты носитель Истинного имени, разделенного с моей сестрой, но в остальном, я не понимаю.

— Меня зовут Мист ле Илант. Я Багровый маг, и все такое. Это Воин, он не в себе, но меня слушается. Мы идем в эль-Саэдирн, чтобы найти учеников ар-Маэрэ Иллемэйра и узнать, что с ним, упырем, все-таки случилось, — коротко описала свою задачу Мист, не вдаваясь в подробности. — Если эта тварь, которая нас обеих поймала, в самом деле Эльмистра Риокар, то даже выбора по части искомых учеников у меня особенно нет, и мне нужен какой-то там Эловир.

Тилайна выглядела несколько ошеломленной. Или запутавшейся. Или просто не в своей тарелке. Она закрыла флягу с зельем и некоторое время молча смотрела, как Мист промывает и замазывает раны на шее и руках Воина.

— Мне сложно понять, что произошло, — наконец, сказала эльфийка. — Когда я встретила тут свою сестру, вокруг в самом деле были цветущие сады. А теперь тут … пустошь?

— Цветущие сады тут были, скажем, триста лет назад, — ответила Мист. — Ты застала то, что случилось с ар-Маэрэ Иллемэйром?

— Я получила письмо от своей сестры о том, что ее учителя погубили люди, и что магия иссякает, как перекрытый поток, и сразу отправилась на встречу с ней, чтобы понять, что делать дальше. Мы встретились тут, на этом месте. Но с Эльмистрой было что-то не так — она показалась мне холодной и пустой, и там, где было ее волшебство, был только холод. Похоже, она … пошла не тем путем? Я понимаю, что она заманила меня в ловушку, но я не понимаю, зачем.

— И как так вышло, что она сама в ловушке осталась, — кивнула Мист. — Вон, гляди — похоже, это она там, чуть левей.

Тилайна свела свои темные брови, отложила флягу, которую все еще вертела в руках, и пошла к указанному месту. Мист краем глаза видела, как она переворачивает сухие останки, которые словно сотню лет пролежали под солнцем и ветрами, как медленно опускается на колени, прячет лицо в ладонях, горбясь.

— Похоже, это в самом деле была Эльмистра, — сказала Мист Воину, заканчивая с его царапинами. — И какой бы она ни была, и что бы она не сделала, она была любима. Ну, или наша Тилайна — сострадательная дурочка.

То и другое, едва слышно, но очень отчетливо подсказал ей знакомый голос.

Мист с подозрением покосилась на Воина, но тот хранил свое равнодушно-рассосредоточенное выражение лица.

— Не надо “ля-ля”, — пригрозила Мист на всякий случай. — Здесь может проснуться что-нибудь похуже давешнего тролля. Хотя, с другой стороны, тут и рушить особо нечего.

К Тилайне Мист сразу подходить не стала, решив дождаться, пока та наплачется и начнет двигаться, а пока занялась бесплодными, безрезультатными поисками останков жреца. Однако его словно строк языком слизнул, да еще и вместе с торбой, в которую он упакован, и Мист это расстроило, почему то, сильней всего. Она даже в могилу снова заглянула, в надежде увидеть там свою собственность, пропущенную мимо глаз в первый раз, но ничего там не было.

Эльфийка, в конце-концов перестав реветь в голос и перейдя просто на жалобные всхлипывания, попыталась поднять тело своей блудной сестры, но оно, хрупкое и ломкое, начало разваливаться буквально в ее руках. Через некоторое время Мист надоело смотреть на мучительные и слезливые попытки Тилайны, и она с запасным тонким одеялом подошла к ней, молча опустилась рядом и стала помогать перекладывать тело Эльмистры на ткань.

— Вряд ли получится костер, — сказала эльфийка невнятно. Голос у нее дрожал и быть хрипловатым от рева. Мист это было немного удивительно, потому что разве эльфийская принцесса может реветь, как обычная девчонка? Но Тилайна именно ревела, а не красиво плакала. Рыдая, она подвывала, булькала и издавала ровно такие же звуки, как любая другая, самая обычная женщина в расстроенных чувствах.

— Нам неоткуда брать дрова, — отметила Мист. — И таскать с собой очередной труп я отказываюсь. Вот, уже один потеряла куда-то, так что я не самый надежный трупоносец. Предлагаю похоронить ее в той могиле.

— А мы сумеем … закрыть могилу? — вскинула Тилайна на Мист красные от слез глаза. — Я не хочу, чтобы звери растащили ее кости. Это моя сестра.

— Ты — не знаю, а я — да, — уверенно ответила Мист. — Я, все-таки, эр-Маеэрэ, в некотором смысле.

Тилайна бросила на нее короткий страдающий взгляд, и больше не проронила ни слова до тех пор, пока тело ее сестры, завернутое в запасное одеяло Мист, не нашло упокоение на дне более-не-пустой могилы.

— Пусть хранит тебя свет, — сказала тогда Тилайна на эолен, заставив Мист едва ли не подпрыгнуть. — И сумрак явит тень, пусть сон твой будет крепок, покойся, пепел вечно. Именем Деи, именем Свифта, именем Ллоединн, именем Грэнаша запечатываю твой последний дом. Спи с миром, сестра моя, я прощаю тебя, какими бы ни были твои мысли. Я прощаю тебя, и ты прости меня, ард-Риокар эр-Маэрэ Эльмистра. Именем Деи Дилинги, пусть твой путь лежит в свете, и да благословит она твою душу. Именем Деи Дилинги, пусть твой путь к Последнему городу будет легким.

А в Последнем городе тебя сожрут, — про себя добавила Мист, не чувствуя ровным счетом никакой эмпатии к обладательнице своего “истинного имени”, или что это там было. Мейли не всегда в себе, и зачастую очень плохо обращается с гостями, особенно теми, кто его прогневал так или иначе, и Мист была уверена, что он очень, очень, очень недоволен своей бывшей ученицей. Людоед, сказал бы Торрен, что с него взять?

— Ты обещала … закрыть ее, — сказала Тилайна, оборачиваясь к Мист. Ее лицо, кроме скорби, выражало теперь еще и смятение. — Это важно. Очень, тем более, что я не чувствую ответа Деи на мой зов. Я не могу как должно благословить ее, что защитило бы и сохранило ее в безопасности.

Мист сильно сомневалась, что благословение Деи или запечатывание места упокоения могли бы помочь Эльмистре против ее мертвого учителя в посмертии, но обещано — значит обещано. Она нарисовала четыре глифа по краям ямы, словно намечая точки стяжки, и встала неподалеку, сосредотачиваясь. Тяга ловушки все еще чувствовалась на правой руке, делая ее немного бесчувственной и словно онемевшей, но левой Мист хорошо ощущала те дороги, которые были ее собственным, никогда не закрывающимся путем в Домены, ее источником силы.

— Пусть скала придет ко мне, — повторила она примерный текст, позаимствованный у Торстейна, упираясь взглядом в глифы. — Как солнце на заре, пусть она придет. Пусть гром и молния в ночи пронзают этот мир, но она придет.

С каким словом мелкая дрожь земли росла, словно сила движения рвалась на привязи, сдерживаемая пока поводом, но, стоило Мист договорить, края ямы рванули друг к другу с глухим, тяжелым звуком и схлопнулись так, что Мист и Тилайна, стоящие рядом, потеряли равновесие и схватились друг за друга, чтоб не упасть.

— Ты в самом деле Багровый маг, — сказала Тилайна, выпуская ее. — Я видела, как ар-Маэрэ делал такое.

— Спасибо, — съязвила Мист. — А то я все сомневалась.

— Не сомневайся, — покачала головой эльфийка, утирая краешки прекрасных и очень красных от слез глаз краем рукава. Кажется, сарказм был полностью потерян для нее. — Ты, наверное, такая же сильная, как он, и могущественней моей сестры.

— Нам надо идти дальше, — сказала Мист, не очень желая слушать сейчас про Эльмистру. — И по пути попробуем понять что-нибудь новое.

Эльфийка огляделась вокруг, потом указала в сторону гор.

— За Пустой могилой — дневной переход до дерева смерти, — сказала она, повторяя известную Мист примету. — Мы можем пройти напрямую, без разворота на “взгляде из глубин”. Я знаю, как идти.

Мист с сомнением посмотрела на нее, но, подумав, кивнула. Чем меньше они пробудут в постылой жаре днем и в мерзком холоде ночью, тем лучше для ее нервов. И любое сокращение дороги по уже поднадоевшей пустоши вызывало прилив энтузиазма.

— Ты здесь была, ты здесь жила. Я готова довериться тебе в этом, — сказала Мист.

— Это честь, — сказала Тилайна, отвесив ей полупоклон. — Но мы теперь связаны, Мирт ис-Эйиладд, — добавила она, переиначив имя Мист на свой манер. — Ты спасла меня, и ты носишь имя моей сестры. Нас объединяет плен, объединяет горечь и объединяет победа, а это как родство.

— Как-как ты меня назвала? Почему ис-Эйиладд?

— А ты как-то иначе сказала? — ужаснулась Тилайна, явно именно так и расслышавшая “ле Илант”. — Не Эийладд?

— Эйиладд, — угрюмо согласилась Мист. — Пусть уж будет Эйиладд. Все равно меня так все, кому не лень зовут. Как там получается? Ир-Эийладд эр-Маэрэ Мирт, ага. Обзавелась и эльфийским именем ко всему прочему. Как тебе, Воин?

Тот, как обычно, не ответил, и Тилайна нахмурилась, скользнув по нему взглядом, обернувшись назад, и потом шепотом уточнила у Мист:

— А он обиделся? Или он вообще не говорит?

— Он, как бы это сказать? Не до конца живой. У него нет души.

— Он восставший мертвец? Но он не похож на мертвеца. Он дышит. Я видела, что он дышит!

— Он более сложный конструкт, чем восставший мертвец. Но он, определенно, не в полной мере жив. Мне он достался в таком виде, а уничтожать я его не хочу, потому что а кто тогда будет таскать мои сумки и стоять на страже? Лучше пусть он, чем кого-то еще подвергать опасности, — с оттенком пафоса сказала Мист. Правда, конечно, была другой — она просто не могла заставить себя расстаться с частичкой прошлого, в котором был Торрен, и их первый общий поход, который так спокойно и тихо начинался.

— Я никогда не видела таких, как он. Я могу осмотреть его?

— Только не сейчас. Я не собираюсь проводить на этой сковородке больше времени, чем необходимо. Да и ты тут задержалась немного. Лет на триста!

— Мне все еще трудно это понять, — покачала головой Тилайна. — Как и трудно осознать, что земля Дилинги стала таким … неуютным местом. Я боюсь теперь увидеть, во что превратился мой родной эль-Саэдирн.

— Дойдем, увидим, — равнодушно отмахнулась Мист. Что толку было переживать о том, что они скоро узнают все равно? — Лучше скажи мне вот что. Твой отец — король Треллион, так?

— Ис-Риокар Рилантар Треллион, верно, — подтвердила Тилайна. — Он отец мне, Эльмистре и Эльдестейну.

— И он правда обрел власть, найдя корону рилантара на…зайце?

— Да. Но он всегда говорил, что этот заяц был магическим существом, на самом деле, и что Дея сама за руку привела его в нужное место.

— Но заяц был.

— Был.

Мист зачарованно покачала головой, теряясь в мыслях о том, что ей спросить еще. Это все было слишком обширно, слишком огромно, чтобы уместить в один конкретный вопрос, и знания Тилайны явно были совершенно другого толка, чем то, что мог рассказать Эррах в свое время. Он был полон академических познаний, но понятия не имел ничего о том, как именно на самом деле происходили движения власти, или что случалось при дворе Треллиона, или каким в жизни был ар-Маэрэ, а Тилайна знала именно это.

— Я даже не знаю, что спросить, — пожаловалась волшебница. — С чего начать.

— Откуда у тебя Багровая магия? Кто тебя учил? — перебила ее мысль Тилайна.

— В основном, Книга. И неприятности. Я сама училась по Багровой книге, которую нашла в башне Мейли-из-Сполохов, а неприятности придавали мотивации. Но Мейли иногда мне являлся в самых неприятных в мире снах и что-то рассказывал, тоже, — Мист подняла левую руку со следами обожженной пятерни на запястье. — Он не самый приятный собеседник, впрочем. От нашей предпоследней беседы у меня все еще плечо побаливает, несмотря на все зелья.

— Странно, — нахмурила лоб Тилайна.

Мист бы спросила, что именно странно, но на ее взгляд, странно было все.

— Все — странно, — уточнила эльфийка. — Если прошло триста лет, и его в самом деле убили ваэрле, то как он мог тебе являться или что-то с тобой такое сделать? Да и, знаешь, он был не такой. Он был очень … привлекательный. Яркий и притягательный. Ты уверена, что говорила с ним, а не с кем-то из Демонов, принявших его облик? Грэнаш иногда делает так, а Свифт Дэанор и сам — повелитель иллюзий.

Мист задумалась — это был странный, но заслуживающий внимания взгляд, хотя принять его с точки зрения своего опыта и знаний она затруднялась. Да, она знала, что Мейли — это именно Мейли, по большей части, из его собственных слов, но был еще ее путь из прошлого, и был Грэнаш, от которого Мейли, видимо, по-своему пытался ее защитить, и был ее собственный опыт отделения от своего тела под действием реската.

— Я думаю, Мейли это Мейли, — заключила она достаточно уверенно. — Но он каким-то образом умер не до конца. Его тело, вероятно, все еще обладает каким-то минимальным подобием жизни, поэтому он не уходит, и это проблема. Я так понимаю, что проблема. Я пытаюсь выяснить, что с ним случилось на самом деле, и где искать его физически.

— Чтобы его оживить?

— Боюсь, чтобы его добить, — серьезно ответила Мист. — Если его облик, каким я его знаю, в самом деле отражает его физическое состояние, то ему надо было умереть триста лет назад.

“Триста лет. Как один мучительный день.”

Тилайна помолчала перед тем, как ответить, обдумывая.

— Дея учит нас, что страдания должны быть прекращены. Если он страдает, и этому нет исхода, это должно окончиться.

— Но для этого нужно хотя бы понять, где все это произошло. Он, знаешь ли, не помнит, куда вышел перед смертью, в какой город.

— Его знаменитые башни, — вспомнила эльфийка. — Я помню. Это была тайна, которой больше всего жаждали обладать что Алгариенн, что Эльмистра.

— Они дружили?

— Его ученики? Нет, что ты. Как они могли бы? Только один мог бы стать когда-то ар-Маэрэ после него, и только один мог бы принять Багровую книгу, если бы он позволил.

— А он не позволил бы.

— Точно. Он шутил, что отдаст эту власть северному сиянию.

Эола Эйиладд.

— И это ужасно злило Эльмистру. Просто … ужасно. И Алгариенна.

— А Эловира? — напомнила Мист о третьем ученике.

— Он не жаждал Багровой магии. Он хотел обучиться лишь тому, что составляло традиционное волшебство эолен.

— Надеюсь, он жив, и я смогу его найти. Он мог быть рядом с Мейли, когда тот попался.

— Его в самом деле убили … или не убили … ваэрле?

— Видящие, жречество Эйна, в содружестве с Алгариенном, — достаточно уверенно суммировала свои догадки и находки Мист. — Его выманили из Башни чем-то вроде сигнала тревоги, наверняка, с помощью Алгариенна. И к нему было применено средство, которое называется рескат. Оно мешает магу двигаться, оставляя только осознание и мысли. Колдовать в таком состоянии затруднительно.

— Ты знаешь об этом так много, — еще больше нахмурилась Тилайна.

— Но этого недостаточно. Я не знаю главного — где, когда. Такие вещи. Надеюсь, Видящие хранят записи о пойманных колдунах, или что-то такое. Или Эловир чем-то поможет.

— Эловир хороший юноша, — уверенно сказала эльфийка. — Если он знает что-то, он, конечно, все расскажет.

— Юноша, — с сомнением повторила Мист и напомнила. — Триста лет!

— О, Дея, — вздохнула Тилайна. — Я все еще не могу в это поверить, как и не могу поверить в то, что моя богиня мне не отзывается.

— Попробуй воззвать, когда солнце в зените, — посоветовала Мист. — А в остальном тут у всех такие проблемы.

— Но как же … люди же как-то молятся?

— Молятся. Но довольствуются собственным монологом.

— Но это же ужасно — не слышать отклика своего бога?

— Ничего ты не понимаешь в истинной вере, — укорила ее Мист. — Верить надо, даже если ответа нет. В том и суть. Наверное, я не знаю. Но это все не очень важные вещи сейчас. У меня есть целый список куда более важных вопросов, так что, раз я не знаю, с чего начать, начнем с конца. Кто был отец Треллиона?

Вопросов, самых глобальных и самых мелких, в самом деле, было так много, что их запросто хватило до того момента, когда они достигли обещанного дерева смерти. На тот момент солнце уже давно село, и они продолжали идти, следуя обещанию Тилайны, что уже совсем близко, потому что само дерево, черная точка у подножия гор, начало быть видимым на момент заката. Вблизи оно оказалось огромным, черным, окаменевшим, как Пешки, и таким же внушительным. Оно даже издавало такой же звук, двигая ветвями, некомфортно напоминая обо всех столкновениях с наследием Ардоры.

— И что подразумевается под обнять?

— Просто обнять. Попробуй, — подтолкнула Тилайна Мист к стволу.

— А что со мной от этого будет?

— Ты обнимешь дерево. Вот и все.

Мист с подозрением посмотрела на нее, убедилась, что Воин, в случае чего, рядом и придет на подмогу, и ступила под сень черных ветвей, приближаясь. Она слышала, как дерево тихо говорит само с собой скрипами и шорохами, и неуверенно раскрыла руки, прижимаясь к каменной коре. Ничего не случилось, и Мист повернула голову, чтобы спросить у Тилайны, в чем тут смысл, и тогда она внезапно увидела.

Совершенно неразличимая с других точек зрения, отсюда была видна огромная вертикальная трещина в скальном массиве, словно расколовшая его надвое. Узкая и тесная, едва ли пригодная даже для обычного всадника.

— Врата эль-Саэдирна. Видишь их? — тихо спросила эльфийка. — Когда-то они были широким путем, но Эльмистра сказала, что для защиты скалы сдвинули. Конный уже не пройдет.

— Вижу, — коротко ответила Мист.

Сполохи прошедшего

Глава 1

Через некоторое время движения по ущелью оказалось, что оно еще и сужается, и в некоторых местах приходится протискиваться боком и впритык.

— Это что, тест на эльфийское сложение? — пыхтя, спросила Мист, пытаясь пролезть в очередное игольное ушко. — Кому, кто растолстел, нет входа в эль-Саэдирн?

— Но все же в порядке? — невинно уточнила Тилайна. — Конечно, нет ничего такого. И ты пролезаешь, хотя ты не эолен.

— Мой масштаб личности не предназначен для таких ограничений, — продолжила жаловаться волшебница. Она застревала, может, самую малость сильнее, чем Воин и эльфийка, но сам факт ее ужасно раздражал. — И вообще, сколько нам еще всего так идти? Такими темпами у нас возникнут чисто физиологические проблемы.

— Дорога через ущелье достаточна для того, чтобы случайный путник отчаялся куда-то пройти, но не такая длинная, чтобы не прошел ее тот, кто знает свою цель.

— А мы цель как, знаем, считается? — сморщила нос Мист.

— Наша цель — эль-Саэдирн, — терпеливо ответила Тилайна, которая, кажется, шутки и сарказм не понимала вовсе, ни в каком виде. — Разве ты забыла?

— Поверю на слово, — вздохнула волшебница, продолжая крабить вбок по узкому пути, пока впереди не наметилось препятствие.

— А тут осыпь, — сказала она, останавливаясь. — Так запланировано?

Тилайна навалилась на нее сбоку, просовывая голову, чтобы поглядеть мимо нее вперед.

— Нет, — сказала она. — Это, наверное, произошло за те годы, которые, как ты говоришь, прошли. Триста лет это не шутка, а само по себе сдвиг такого масштаба — не самая надежная в мире вещь.

— Это ты мне сейчас говорить будешь?

Мист подошла к осыпи поближе, потрогала ногой, рукой, но на ощупь все было так, как надо — настоящий камень, щебень, песок, никаких чудес и иллюзий.

— Сколько примерно еще идти? — спросила она. — И после выхода в долину, там оно как? Открытое пространство? Холмы, взгорья? Ущелья?

— От гор до Сторожевого леса простиралось поле, на котором лагерем становились гости долины, — чуть сведя брови, описала Тилайна. — ты придумала какое-то волшебство?

— Не какое-то, а самое лучшее, всегда помогает. Правда, мы можем случайно потом выйти в бездну, или в камень, или еще куда-то, и нам конец, но это мелочи.

Мист поймала Тилайну за руку, крикнула Воину:

— Держись там тоже за нас.

И, поймав ощущение Домена под пальцами, позвала Дею и шагнула в темноту, следуя за мелькающим световым росчерком. Он не торопясь рисовал картину мира? и она несколько отличалась от того, что их окружало в реальности. Стены ущелья были где-то далеко вокруг, и дорога перед ними лежала широкая и открытая.

— Отлично, — Мист отряхнула руки, разминая правую, которая все еще казалась чужой и занемевшей. Интересно, так теперь будет всегда? Мист не была левшой, чтобы все делать левой, а правой она сейчас не доверяла, так как ладонь не чувствовала не только прикосновение Доменов, но и достаточно банальные вещи, словно обвернутая в плотную ткань, отделяющую ее от реальности.

— Это же Домен Света, дом Деи, — с восторгом воскликнула Тилайна, делая полный круг в обороте вокруг своей оси. Она жадно вглядывалась в детали окружающего мира, потом наклонилась, касаясь нарисованной светом травы и цветов.

— Смотри в обморок не упади от восторга, — проворчала Мист. — Идем, у нас еще много дороги и мало времени на нее, я предпочла бы выйти отсюда до наступления ночи в реальности, потому что нам еще как-то ночевать.

— Мы дойдем намного быстрее, — Тилайна, вместо того, чтобы начать двигаться, прямо-таки улеглась на землю, расправляя руки и ноги и глядя в подсвеченное созвездиями небо. — как это прекрасно! Но если мы с Домене Деи, то она мне откликнется тут? Правда же? Откликнется?

— Давай не станем проверять прямо сейчас, — попросила Мист, которая не горела желанием встречаться ни с Вестниками, ни с Камией. — Потом, как дойдем до края гор, остановимся, ты позовешь свою богиню, поболтаешь и все такое. А пока нам надо идти. Идем!

Тилайна даже не сделала движения на подъем.

— Воин! — раздраженно позвала Мист. — Подними ее и тащи, раз сама не идет!

— Встаю, встаю, — отозвалась Тилайна тут же, стоило только равнодушному спутнику Мист приблизиться к ней. — Мирт! Он мне совсем не нравится, пусть он меня не трогает!

— Воин, не трогай ее, — меланхолично повторила Мист. — Будешь тормозить — скажу, чтобы тащил тебя.

— Я пойду сама, — пообещала Тилайна. — В этом мире так приятно и дышать, и идти! Каждое прикосновение к земле и трава — словно ласка света! Как солнечные зайчики на коже!

— Лови их в суп.

— Какой суп?

— Солнечный, — ответила Мист, довольно глядя на озадаченный вид эльфийки. Хотя, конечно, лучше бы она выслушала ядовитый ответ Торрена. Это было бы куда веселей, чем ставить в тупик абстрактного юмора неподготовленные эльфийские умы. — Идем. От нашей болтовни дорога короче не становится, а только кажется.

Нельзя сказать, чтобы им пришлось слишком долго идти — Мист даже толком не успела устать, когда стены ущелья раздвинулись в далекие дали, и перед ними раскинулся простор равнины.

— Дошли, — радостно сказала Тилайна. — Тогда теперь я могу призвать Дею!

Мист, которая, в общем-то, собиралась просто выпнуть их всех из Доменаобратно, только рот и успела открыть, пока Тилайна пробормотала скороговоркой целую молитву — ровно ту же самую, которой учил Мист Эррах.

— Ты призвала меня, дитя. Тебя давно не зрела я, — свет нарисовал и прочертил, сделал весомой и живой знакомую фигуру Камии, и Мист впервые поглядела на нее со знанием того, откуда она такая взялась. Что там говорил Торрен? Не заметил сходство в первый раз?.. Но оно было. Такое же не слишком явное, как с Эльмистрой, но определенно наличествующее, словно их объединяла общая кровь в каком-то там далеком колене. Были ли истинные имена у демонов Доменов, интересно?

— Посланница Деи, великая, — Тилайна легко присела на одно колено, склоняя голову. — Благослови меня, благослови моих спутников. Мы идем в эль-Саэдирн, надеясь найти его в порядке и в процветании.

Камия повернула голову в сторону долины, словно разглядывая что-то вне их зрения.

— Идите в путь, пройдите шаг. Дозорный встретится у врат. Давно нет места на земле эльфийской силе и красе.

Камия перевела взгляд на Мист, встречая ее глаза своими. Зрачки на мгновение расширились, и демоница кивнула ей, щелкнув полным яда хвостом.

— Вниманье Деи есть с тобой, — сказала она обеим. — Путь этот пройден будет твой.

Она истаяла в световом пейзаже, буквально провалившись в него, но Тилайна даже не сразу это заметила — Мист пришлось буквально за шиворот поднимать ее, чтобы снова тащить за собой, в путь.

— Я не очень поняла речи Постанницы, — посетовала эльфийка, выходя следом за Мист на обычную траву обычной долины из великолепия светового мира.

— Нас ждут неприятности, но они ждут, и заставлять их ждать невежливо, — без проблем перевела Мист. — Я полагаю, твои соотечественники отгородились не только непроходимым ущельем, но и еще как-то, раз речь идет о неком привратнике, которого мы должны встретить.

— Все были испуганы, когда магия начала пропадать. Вероятно, что наши маги и жрецы придумали какие-то еще стены, какие-то преграды для тех, кто попытался бы найти эль-Саэдирн.

— Эмиссары Треллиона ездили по Эквеллору, призывая эльфов отправиться сюда, и многие последовали их зову. Даже если половина всего народа эолен вернулась в свое, так сказать, лоно цивилизации, я затрудняюсь представить, сколько нужно ресурсов, чтобы всех прокормить. Сколько пашен, сколько стад и всего прочего, — сморщила нос Мист. — Я вообще подозреваю, что без магии они бы тут вымерли от голода, предварительно сглодав все живое.

— Мирт! — возмутилась Тилайна. — Такого не может быть. Ты преувеличиваешь.

— А ты точно наследница рилантара? — возмутилась Мист. — Это экономика, нельзя таких вещей не знать! Да и чисто из логики: всем надо кушать, одеваться. Некоторым надо очень хорошо кушать, это, например, таким, как я. Некоторым надо очень хорошо одеваться — таким, как ты. А долина, судя по картам, не такая уж огромная. Большая — но не размером даже с Дариану, скорее, как Университет со всеми своими сопутствующими пригородами и пашнями. Так что мы относительно скоро должны встретить каких-нибудь живых, или следы каких-нибудь раньше живых, а теперь — мертвых.

— Какие-то ты странные вещи говоришь, — рассудительно сказала Тилайна. — Точно как Мейли, словно он сам тебя учил.

Мист только глаза закатила и зашагала через поля к виднеющемуся лесу, надеясь, что осталось всего немного до того момента, как хотя бы некоторые загадки окажутся разрешены. Но они шли, шли и шли, и никакого даже намека на дорогу не было нигде поблизости, и через лес им буквально пришлось продираться, хотя Тилайна с оттенком недопонимания и отметила, что, вообще-то, на ее памяти эта часть долины была охвачена цивилизацией, и лес пронизывали тропы. Сейчас же место выглядело полностью диким, словно в долине не то, что целый народ — а вообще никто не жил уже много, много лет. Так много, что от всех построек не осталось даже фундаментов.

— Ничего я не понимаю, — пожаловалась эльфийка, когда они, ведомые одной ей известным приметам, вышли к лесной реке, весело скачущей по порогам. — Тут был мост, и водяная мельница, и небольшое поселение. И ничего нет.

— И следов никаких нет, — Мист пожевала губу, оглядываясь. — Совсем никаких признаков, что тут вообще когда-то и кто-то жил.

— Так не должно быть.

— Это ты Святому Амайрилу скажи.

— А это кто?

— Это тот святой, который, предположительно, лишил этот мир магии. Но мне кажется, что он никогда не существовал, потому что трудно себе представить, чтобы какой-то там человек, даже самый могущественный, мог стать причиной такой незадачи.

— Это катаклизм, а не незадача! — возмутилась Тилайна и даже ногой притопнула. — Где Эверлейт? Он всегда тут был!

— А теперь сплыл, — пожала плечами Мист. — Веди нас к месту Силы, что ли. Оно все еще существовало при тебе?

— Конечно, — Тилайна бросила на нее испытующий взгляд. — А про место Силы ты откуда знаешь, тоже из Книги? О нем не принято рассказывать инородцам, знаешь ли.

— Нет, я просто его видела.

— Ты была в эль-Саэдирне? Тогда почему ты не ведешь нас сама?

— Я была там очень недолго и очень давно, так что подозреваю, что за время моего отсутствия многое могло измениться.

— Это я была там давно. Больше трехсот лет назад, получается! Я ничего не понимаю, Мирт, когда ты могла быть тут за это время? Ты ваэрле, и тебе не столько лет, чтобы ты могла быть тут раньше.

— О, все очень просто. Я бессмертна, но в последний раз спускалась сюда из Домена Света три тысячи лет назад, вот так-то.

Тилайна даже остановилась, с подозрением на нее глядя, но потом все-таки рискнула высказать предположение:

— Ты говоришь неправду?

— Я шучу, — ответила Мист, за рукав дергая ее дальше и подозревая, что закатить глаза еще сильнее просто не получится.

Остатка дня, конечно, не хватило, чтобы достичь города, или места, где он был. И следующего дня, тоже — долина была не такой уж маленькой, и все это время они брели по лесам и долам, пересекали реки, пробирались сквозь чащобы, встречали диких, непуганых зверей и вообще чувствовали себя так, словно идут по совершенно ничейной земле, на которую никогда не ступала нога разумного существа. Это было странно — и тревожно. Одно хорошо — воды тут было вдоволь, как и мелких животных для охоты, и ягод и прочих плодов природы, что позволяло не только не расходовать имеющиеся скудные припасы, но и немного их пополнить. Впрочем, Мист уже плохо себе представляла, куда они идут и зачем, если уже и так понятно, что эльфы канули куда-то с концами, куда глубже, чем она себе все это время представляла. Однако, наверное, до места Силы в самом деле, стоило дойти — а уж вернуться со свистом она всегда успеет. Зелье для сотворения метки перехода было при ней, а уж подходящий камень, наверняка, удастся найти.

Конечно, когда по представлениям Тилайны они должны были уже видеть шпили эль-Саэдирна, никаких даже намеков на цивилизацию вокруг не оказалось, вызывая расстроенные жалобы эльфийки на непонимание и просьбы немедленно отправить их всех в Домен Света, чтобы вопросить Дилингу о причинах.

— Нет, — ответила Мист в сотый, наверное, раз. — Нам же сказали — “Давно нет места на земле эльфийской силе и красе”, так что все, что нам нужно знать, по мнению Деи, мы знаем. И мы ищем Дозорного, вот и все. Хотелось бы, правда, знать, правильно ли ищем, но тут уж… издержки производства. Боги не всегда дают точные координаты, иногда приходится искать то, не знаю что, там, не знаю где.

— Но так не должно быть! Здесь была наша страна, страна, которую я помню с детства, наш волшебный край, где все принадлежит только народу эолен, безраздельно! Да, мы жили в других странах, с ваэрле, долгие годы, но мы всегда знали, что есть место только для нас. А сейчас?.. Что произошло?

— Может, узнаем, — философски ответила Мист. — А, может, и нет.

Наверное, Тилайна испытывала те же эмоции от отсутствия знакомых построек на своих местах, что Мист, когда глядела на холмы и предгорья, где когда-то в будущем будет построен Имрейс. Или, может, даже более острые — потому что Имрейс, все-таки, не был для Мист домом.

Зато, приближаясь к месту Силы, они впервые наткнулись на следы присутствия разумной жизни — да еще как наткнулись!

Тилайна внезапно вскрикнула и рухнула лицом вниз, когда ее резко дернуло вверх на веревочной петле, поймавшей ее за ногу. Мист, на всякий случай, замерла, зыркая по сторонам в ожидании атаки, но Воин оставался каменно-спокоен, и никакого дополнительного движения и нападения не последовало.

— Мирт! Помоги мне! — вопила тем временем Тилайна, вызывая живейшее недоумение Мист о том, как та вообще выжила в этом жестоком мире со своими замашками.

Волшебница внимательно оглядела землю под своими ногами, ища вероятные дополнительные ловушки, и, не найдя ничего, все-таки освободила свою спутницу из пут.

— Что же, — сказала она. — Теперь мы знаем, что здесь есть кто-то, кроме нас и животных, — она помогла Тилайне подняться на ноги и сказала Воину. — Ищи, где автор ловушки. Найдешь?

Воин наклонил голову набок, прислушиваясь к приказу, потом повернулся вокруг своей оси, вглядываясь в пространство, и потом уверенно заскользил в лес, притормаживая только для того, чтобы дать девушкам себя догнать.

— Он правда знает, куда идти?

— Не знал бы — не шел бы. У него нет функции вранья, — ответила Мист. — Это очень полезно, кстати, я бы так весь мир обустроила.

Они с Тилайной с трудом поспевали за своим неутомимым спутником, но, к счастью, идти оказалось не очень далеко — достаточно скоро перед ними открылась небольшая, уютная прогалина, на которой стоял двухэтажный дом с башенкой, показавшийся Мист смутно знакомым. Он не выглядел именно эльфийским — но отдельные элементы отделки явно намекали на работу эолен. Однако, в целом, это был просто милый и уютный дом, в котором, наверняка, хорошо жилось и летом, и зимой, если тут вообще бывают зимы. Воин, выйдя на прогалину, остановился, перекатываясь с пятки на мысок и проводя рукой над рукоятью меча, словно думая, обнажать его или нет.

Мист видела, как он делает совершенно не характерное усилие, убирая руку прочь от оружия и расслабляет позу, словно получая команду, противоречащую основной миссии.

Конечно же, это заставило Мист напрячься, и, когда дверь дома открылась, она ожидала увидеть, реально, что угодно и кого угодно, от местной ведьмы до местного божества.

Но на крыльцо вышел всего лишь мужчина-эолен в простой, незамысловатой одежде. Мист успела отметить, что он полностью сед — это был один из немногих признаков старения у эльфов, и что у него, несмотря на это, вполне вельможная осанка.

— Эй, вы там, кто такие? — крикнул он на весторне, и Мист, бросив тревожный взгляд на принудительно-небрежную позу Воина, сделала шаг вперед.

— Мы пришли в поисках эль-Саэдирна и рилантара Треллиона. Со мной ир-Риокар эр-Дейдре Тиллэайнэ, его наследница, и мой спутник Воин. Меня зовут Мист, и я — Багровый маг.

— Давно мне не случалось видеть багровых магов, — наклонил голову немного набок эльф. — Все больше синих.

— Синих? — не поняла Мист.

— От возлияний, — охотно пояснил эльф, начисто портя все впечатление от своего царственного облика. Впрочем, в нем было что-то настолько очевидно знакомое, что у Мист буквально мозги ехали в попытке найти, что именно. — Подходите, заходите в дом. Побеседуем.

Глава 2

— Это вы — дозорный, про которого говорила посланница Деи? — подала голос Тилайна. — Но кто вы?

— Я не собираюсь кричать вам с крыльца все тайны этого мира, — проворчал эльф, возвращаясь в дом и оставляя открытой дверь.

Это могло быть ловушкой, и могло быть дорогой к разгадкам. Состояние Воина намекало, скорее, на ловушку — и сам седой эльф выглядел странным, но Мист все-таки пошла первой к крыльцу, поднялась на него и заглянула в дверь.

Внутри все тоже показалось, почему-то, знакомым, и от этого — вовсе не успокаивающим, а тревожным, но зато Воин, кажется, перестал ерзать из боевой стойки в обычную. Было ли это хорошим знаком, Мист пока понять не могла.

— Вперед иди, — скомандовала она ему, и послушался он моментально, без сбоев и задержек. Может, все в самом деле было нормально, и никакой угрозы?

Эльф ждал их в зале с камином: огонь в нем не горел, но узнавание было практически моментальным. Перед глазами промелькнуло красное, горячее, поднялась и опала волна застарелой обиды и раздражения, и Мист резко обернулась к хозяину дома, изучая его с такой пристальностью, что только увеличительного стекла не хватало.

— Дырку проглядеть не получится. Я не иллюзия, — сказал он, занимая место в кресле перед окном. — Как там тебя? Мист, Багровый маг.

— А вы кто такой? — спросила девушка, щурясь с огромнейшим из подозрений.

— Дозорный, — ответит тот, и в глазах его мелькнула искра. — Про которого вам говорила посланница Деи.

Глаза были знакомые — вернее, Мист подозревала, что это просто такая общая черта, генетическая линия одного из племен, которые составляли общий народ эолен, в целом. Светло-карие, почти желтые, теплого оттенка, как солнечный свет. Мист уже видела такие темнее и светлее, и чаще всего такой цвет глаз пока что встречался ей в сочетании с красными волосами.

— Я знаю этот дом, — сказала Мист. — Мне показывал его Мейли-из-Сполохов, и он называл его домом своего отца.

— И что же в том? — отозвался эльф, глядя на нее с толикой насмешки. — Мало ли что говорит какой-то там Мейли-из-Сполохов? Это мой дом.

Тилайна подергала Мист за рукав сзади.

— Это отшельник, — сказала она. — Я слышала про него, но не видела никогда. Говорят, он живет в священной роще, но его дом можно найти только тогда, когда он сам разрешил. Он угоден Дее!

— А мне не угоден, — буркнула Мист.

— А вот это уже не важно. Ты, Тиллэайнэ, подойди ко мне, — подозвал он эльфийку и та безо всяких сомнений шагнула вперед, Мист даже схватить ее не успела. Но Отшельник, кажется, не собирался причинять ей вреда. Когда она подошла и опустилась на одно колено перед его креслом, он коснулся ее волос рукой, и Мист почувствовала движение, напряжение Доменов вокруг, словно неведомый эльф призывал их.

— Ты в самом деле та, кем себя назвала, — подтвердил он. — Ручаешься ли ты за свою спутницу, Мист, Багрового мага, и ее человека без имени?

— Ручаюсь, — пылко отозвалась Тилайна. — Мирт спасла меня из ловушки, и шла со мной до этого места, и делила со мной хлеб и кров.

— Дорога в эль-Саэдирн не может быть открыта тем, кто не эолен, — сказал он. — Но раз ты ручаешься за нее и этого вот, она сможет уйти живой из этого дома.

— Эй, — возмутилась Мист. — Что за бред? Я сейчас вам весь этот дом тогда уйду прямо в поля пепла! Мне надо много чего узнать, и получить ответы на вопросы, для начала. То есть, я согласна ждать, когда Тилайна сходит в эль-Саэдирн и вернется с ответами, или приведет мне этого Эловира, что-то такое. Но просто так я не собираюсь уходить.

— Обратной дороги нет, — покачал головой отшельник. — Те, кто уходят в эль-Саэдирн, которому более нет места на землях живых, не возвращаются обратно. В том мое дело — пропускать тех, кто пришел, провожать их туда, но вернуться оттуда уже нельзя.

Мист и Тилайна переглянулись, и Мист показалось, что между ними проскочила нить понимания, но она глубоко ошибалась.

— Они все умерли?! — с ужасом воскликнула эльфийка, подскакивая на ноги и сжимая изящные руки в кулаки. — И вы убиваете всех, кто приходит к вам? Я не согласна! Не согласна я! Я не затем выбралась из могилы, чтобы тут … умереть!

— Тилайна, — укорила ее Мист. — Я думаю, тут не в этом дело. Никто тебя не убьет, — она перевела взгляд на отшельника, кусая губу. — Они ушли в Домены? Живыми? И вы отправляете тех, кто прибывает, туда же?

— Я не могу сказать ничего более тем, кто не эолен, — упрямо ответил эльф. — Слишком много бед принял мой народ от ваэрле, и от страха перед ними.

— Вот вы упертый старик, — возмутилась Мист. — Скажите Тилайне, если не можете сказать мне.

— Чтобы она тут же тебе все рассказала? — вопросом на вопрос ответил тот, выгибая бровь. — Я упрямый, а не глупый.

— Это иногда одно и то же, — фыркнула Мист. — Разве не очевидно?

— Упрямство бывает глупым, — согласился отшельник. — Но кроме него, есть еще и приказ того, кто есть рилантар — не допускать другие народы в убежище эолен, потому что если они справились с ар-Маэрэ, если они справились с самой магией, нужно избегать их появления всеми силами.

— Но тот ар-Маэрэ жив, — не менее упрямо, чем он, продолжила гнуть свое Мист. — И в этом отдельная проблема. — Жив, и это именно из-за него мне нужно в эль-Саэдирн. Или достать оттуда Эловира, или письмо от него, или что угодно, но без этих сведений я отсюда не уйду.

— Значит, не уйдешь, — покладисто ответил отшельник. — Здесь неплохая охота в лесах. Много заброшенных садов, в которых все еще растут плоды. Хорошая вода, прекрасная погода почти всегда.

— Райский край, — с ехидцей сказала Мист. — Но я предпочту любой идиллистической руральной жизни свои ответы.

— Если тебе нужны свои ответы — дай их сама.

Ему одно слово — он в ответ два, и оба не по делу. Это было ужасно далеко от Эрраха, от Этейна, от Лаурэ, но сильно напоминало Мейли в его условно светлые моменты.

— Погоди, — Тилайна, которая все это время молча смотрела на них, переводя взгляд с одного на другого, внезапно шагнула к Мист и взяла ее за руку. — Я знаю, что делать!

— Насыпать ему пепла на хвост? — предположила Мист чисто автоматически.

— Что? Нет! — она начала дергать руку Мист, словно в пожатии, и продолжила говорить. — Мы смешаем кровь, и ты станешь моей сестрой в глазах моего народа.

— Что, так просто что ли? — не поняла Мист, пытаясь выдрать у Тилайны руку, которую она немилосердно дергала, словно пытаясь оторвать и таким образом добыть кровь.

— Это не просто! Это очень важное решение, — с воодушевлением ответила Тилайна. — Таким путем я введу тебя в род Риокар, и ты станешь частью рода! Даже если тебе никто не позволит наследовать, это все равно очень серьезно!

Отшельник, при первых ее словах молчавший, после ответа Мист начал издавать странные звуки, а к концу речи Тилайны уже открыто смеялся, едва не утирая слезы.

— Это поможет? — спросила у него Тилайна. — Тогда Мирт сможет пройти в эль-Саэдирн? Это должно помочь! Потому что, хоть она не будет нашей крови по рождению, она станет нашей крови по смешению. Так ведь?

— Так, — все еще смеясь, ответил эльф. — Но таких чудес мне еще видывать не приходилось, чтобы эолен назвала своей сестрой ваэрле.

— Все на свете когда-нибудь случается впервые, — вскинула нос Мист. — Стоп, а с Воином что?

— А что с ним? — не поняла Тилайна.

— Он потомок эолен, этого будет достаточно, чтобы пройти в эль-Саэдирн?

— Только если кровь сильна, и все еще зовет, — нахмурился старик. — Подойди ко мне.

Воин не сдвинулся с места, пока Мист не повторила приказ эльфа. Тогда живая кукла, когда-то бывшая Вейларисом, пересекла комнату и склонилась перед отшельником, позволяя ему себя коснуться — правда, с явным нежеланием.

Домены напряглись сильнее. Сильно, едва не взламывая ткань реальности, а потом все пропало, и рука отшельника бессильно упала вниз с головы Воина.

Эльф осел в кресле, сползая, теряя свою выправку и разом становясь на века старше. На короткий миг Мист испугалась, что он вымер, как древний зверь Оллар Риннтае, не успев открыть им двери рая, то есть, эль-Саэдирна. Но нет — он снова выпрямился, садясь ровно, и сказал:

— Он пройдет. Эль-Саэдирн принимает его.

— Отлично, — Мист сощурилась, про себя складывая в копилку новые подозрения по части Воина. — Тогда надо решать проблему со мной.

— Все просто, — тут же всполошилась Тилайна, хлопая себя по карманам и затем извлекая небольшой складной перочинный нож. Открыв его, она бестрепетно полоснула себя по ладони, пуская кровь, и протянула нож Мист. Волшебница с открытым сомнением оглядела его, словно оценивая потенциальный риск заражения крови, но все таки приложила лезвие к руке и надавила, прорезая кожу.

Когда показалось красное, Тилайна здоровой рукой потянула Мист за запястье и сложила их ладони вместе, смешивая кровь.

— Моя кровь к твоей крови, — сказала она. — Называю тебя сестрой перед лицом своей богини и трех других. Повторяй!

— Моя кровь к твоей крови, — послушно сказала Мист. — Называю тебя сестрой перед лицом четырех богов.

Она ожидала чего-то особенного. Может, грома с молнией с неба, или звуков небесных арф, или, может света Домена Деи, проникающего в реальность, но все было намного прозаичнее. Не случилось ровным счетом никаких особых иллюминаций.

— И все? — критически спросила она.

— Конечно, нет, — сказал отшельник и поманил ее к себе. Мист, обсасывая неглубокую рану, с некоторой опаской приблизилась, и даже наклонила голову, чтобы отшельник мог до нее дотронуться.

Прикосновение было странным — оно тут же запело вокруг нее зовом Доменов, опутывая и звеня, и она услышала очень точно и ярко голос, который что-то напевал на языке эолен, медленно отдаляясь.

— Теперь все, — подтвердил эльф, несильно отталкивая ее прочь ладонью в лоб. — Зов есть, и ты пройдешь.

— А как насчет ушей?

— Что насчет ушей?

— Эльфийские уши мне не полагаются?

— Отращивай, будет красиво, — посоветовал эльф, поднимаясь на ноги. — Идемте. До врат нам еще идти.

— Теперь ты моя сестра, вместо Эльмистры, — тихо сказала Тилайна, когда они вышли из дома во двор и начали углубляться в заросли деревьев. — Не только Эийладд, но и ард-Риокар.

— Хоть как назовите, главное пустите уже в этот ваш эль-Саэдирн, — фыркнула Мист. К счастью, она вовремя вспомнила про зелья и залечила царапины от ножа и себе, и Тилайне, но следы от них остались у обеих, словно в обряде все-таки было что-то особенное. — А куда мы идем? В смысле, где эти ваши врата?

— Где же им быть, кроме как в месте Силы?

— Что ж, — заключила Мист. — По крайней мере, мы шли правильно до того, как свернули с пути праведного.

— Думаешь, надо было продолжать идти туда? — уточнила Тилайна. — Но мы бы не прошли во врата. Вряд ли бы сумели их открыть.

— А вот тут я бы поспорила, — не согласилась Мист. — Но теперь-то что, как есть — так есть. Если бы я еще немного лучше представляла, кто таков наш проводник — вообще было бы хорошо.

— Я не так много знаю о нем, — с готовностью ответила Тилайна, косясь на мелькающую впереди, между стволов, прямую спину их проводника. — Но он живет где-то здесь уже очень давно. Отец говорил, что отшельник обитает в лесах возле места Силы со времен еще до его правления.

— А зачем он такой тут нужен?

— Как это зачем? — не поняла Тилайна. — Мудрые отшельники нужны, чтобы рассуждать о мире и дать дельный совет тогда, когда он нужен. Рилантару ли, простому ли охотнику или ремесленнику.

— Странная профессия, — одобрила Мист. — Не сказать, чтоб бесполезная, но сомнительная. Почти как моя основная, что ни говори.

Путь до места Силы был коротким — правда, Мист то и дело чудились в тенях проблески Лесных дорог, но она почему-то не рискнула спросить об этом. Не хотела очередной лекции, или, может, не хотела слышать очередное отшучивание. Место Силы, на удивление или нет, выглядело практически точно так же, как в тот день, когда она рассталась здесь с Торреном и Рахом, даже сердце на секунду защемило безысходной тоской, для которой времени сейчас не было.

Статуи были прежними, и прежней была пустая чаша, но в ее середине Мист больше ощущала, чем видела, какое-то возмущение, присутствие, словно воздух пытался обогнуть что-то более плотное и чуждое ему. Это было что-то могущественное и древнее, что-то, что содержало в себе бурю, шторм, до поры до времени огражденные барьерами.

Подойдя ближе, Мист смогла различить что-то вроде человеческой фигуры, стоящей в чаше лицом к статуе Деи, спиной к Грэнашу и протянув руки Свифту и Ллоединн. Она не имела ни плотности, ни цвета, это был скорее намеченный едва видимый контур, который легко терялся на фоне деревьев, камня и неба.

— Настоящий страж и привратник там, в чаше? — спросила Мист у остановившегося у края каменного бассейна старика.

Тот повернул к ней голову, глядя с нечитаемым выражением на лице.

— Ты видишь ее?

— Я вижу ее, — подтвердила Мист. — Это она — привратник?

— Мирт, ты про что? — спросила Тилайна, всовываясь в разговор. — Кто “она”?

— Прозрачная женщина в чаше.

— Но там никого нет?

— То, что ты чего-то не видишь, не означает, что этого нет!

— Она не привратник, она — врата, — сказал старик и стал спускаться с парапета вниз. — Заклинание, — сказал он.

Он использовал слово, которое означало именно это и так переводилось в голове Мист, но прозвучало оно как имя: Миталь.

Контуры женщины стали отчетливей, она словно откликалась на приближение эльфа и его спутников, но не повернула головы, не двинулась. Зато Тилайна внезапно вцепилась в руку Мист обеими руками почти до боли.

— Я вижу ее! Я вижу!

— Отлично, — отозвалась Мист, морщась. Сейчас, вблизи, она чувствовала в силе заклинания надрыв, прореху, места, где она слабела и истощалась. — Ты не ослепла. И что нам теперь делать?

— Миталь пропустит вас, — сказал эльф. — Подойдите к ней.

— Она иссякает, верно? — спросила Мист, становясь рядом с отшельником. Она обратила внимание на то, что о заклинании тот говорит в женском роде и поддержала эту манеру почти автоматически. — Она была, может, самым могучим заклинанием во всем Эквеллоре, поэтому она оказалась способна защитить народ эолен даже в состоянии иссякшей магии, но ее силы утекают.

— Она обладает всей мощью магии рилантара. Все волшебство рилантара — ее волшебство, — подтвердил эльф. — Она и есть сама магия, ее воплощение.

— Звучит, как живой аватар Деи, не больше, ни меньше.

Отшельник помолчал, глядя на смутную фигуру перед ними.

— Может быть, это недалеко от истины, — сказал он, наконец. — Миталь, — повторил он. — Дети возвращаются домой.

Ее фигура подсветилась по контуру бегущими огнями, прорисовываясь, словно пейзажи Домена Света, разрослась вширь и ввысь, очерчивая обширный овал, и провалилась внутрь, открывая темноту, которая была Мист слишком хорошо знакома. Она решительно взяла за руки своих спутников, больше по привычке, чем осознавая необходимость этого, и шагнула в открывшийся проход.

Темнота приняла их и выпустила практически моментально, показав точно такой же мир, но нарисованный светом по черному фону.

— Слово Багрового мага, мы опять в Домене Света, — заключила Мист, выпуская руки Тилайны и Воина. И я прошла бы сюда и так.

— Но не прошла бы дальше, — сказал спокойный женский голос позади них.

Они обернулись все разом, и зажмурились тоже разом, заслоняя лица руками, потому что в этом мире Миталь все еще сияла ярче солнца.

— Но я чувствую во всех вас право, и ваше право — пройти в эль-Саэдирн высшего мира.

— Ты живая? — не очень решительно уточнила Мист и попыталась коснуться сияющей руки, но плоть прошла сквозь нее, как сквозь свет. — Или ты, все-таки, просто чары?

— Я — живые чары, — ответила Миталь. — Защитное заклинание рилантара, которое и есть вся магия этой земли и этого народа, воплощенное в живом теле.

Это звучало знакомо — Мист готова была поклясться, что уже слышала о таком, хоть и не могла вспомнить ни слов, ни голоса говорящего. Может быть, ей не рассказывали о Миталь, а она узнала как-то иначе? Но как? Книга?

— Потрясающе! Я боюсь представить, какой мощью ты обладала, пока магия в Эквеллоре была нормальной.

— Мощью охранять и разрушать, — тихо ответила Миталь. — Но моя сила уходит вместе с остатками магии.

— Но что именно происходит? Как магия покидает мир?

— Я чувствую того, кто держит ее, кто использует ее, высасывает. Кто-то, кому нужна вся сила мира — он питается от нее, и от этого магия уходит в ничто.

Мист знала одного такого, пожалуй, даже слишком хорошо.

— Этот… тот, кто поедает магию, находится на земле, или в Доменах?

— Там и там, — ответила Миталь.

— И ты не можешь его победить?

— Мое место здесь. Я должна хранить свой народ, — тихо ответила она. — Пока я еще могу.

Мист чувствовала, что есть что-то еще, что-то важное, что она не говорит, но, пока волшебница соображала, незримая сила подтолкнула их из чаши наружу, к тропе, ведущей к почти-знакомым башням эль-Саэдирна невдалеке.

— Идите. Дети возвращаются домой.

— Я ничего не поняла, — пожаловалась Тилайна, когда они вынужденно повернулись в нужную сторону и пошли вперед. — То есть, я слышала про Миталь — охранное заклинание, которое составляет часть договора между землей, народом и правителем, но никогда в жизни не видела ее своими глазами. Но если отшельник этот с ней говорит и договаривается, то он кто? Рилантар — мой отец, это должно быть его право, говорить с Миталь. Или нет?

— Может, и нет, — согласилась Мист.

Может, в головоломке системы рилантара были и другие переменные, о которых они с сейчас просто не знают, детали механизма, о которых им и не полагается знать просто так.

— Никто не знает, кто был его отец, а кто мать, ведь нет рода Эйиладд в памяти живых: он, бывало, после пары бутылок утверждал, что матерью его была сама магия, и трудно было не поверить в это, поскольку был досточтимый ис-Эйиладд ар-Маэрэ Иллэмэйр искусен в волшебстве сверх меры, — процитировала Мист самое начало Интере ас ар-Маэрэ и запнулась.

— Ты думаешь, — обернулась на нее Тилайна, расширяя глаза так, что они, казалось, сейчас вылезут за границы ее узкого лица. — Ты думаешь, это она — его мать? Разве такое возможно?

— Откуда мне знать? — проворчала Мист, недовольная собой: надо было сразу все напрямую спрашивать. Но отшельник сбил ее с толку своим “это мой дом”. Хотя, если подумать, его слова ничуть не противоречили словам Мейли. — Мне кажется, мне есть что спросить у нашего странного проводника, когда мы вернемся.

— Но он сказал, что мы не вернемся. Что никто не возвращается.

– “Мало ли что он сказал”, — почти процитировала его самого Мист, и от этого, в самом деле, стало полегче на душе.

Дорога тем временем вывела их в эль-Саэдирн, который был куда больше, чем Мист помнила его, но город был тих и пуст. Только повсюду, где только можно, замерли, словно восковые отпечатки, его жители. Диковинный музей фигур под открытым небом, а не живое место. Тилайна замерла, с оттенком ужаса глядя на это, тогда как Мист отнеслась к этому, скорее, с естественнонаучным интересом.

— Но что это? Разве они не должны быть живы?

— А они живы, — пожала плечами Мист, изучая первую попавшуюся “статую”. — Просто замерли во времени и пространстве, знаешь, как консерва. Да что говорить, ты такая же была.

— Нет, я … я была под злыми чарами. А они — они же должны быть хранимы Миталь!

— Она их и хранит. По своему. С ними ничего плохого не случается. Они под присмотром. Никаких ссор, никаких сражений в доме Богини, все тихо и мирно, — рассудительно сказала она. — Я бы, может, тоже такой метод сохранения выбрала, если меня спросили бы.

— Но это же неправильно?

— Что-то я сомневаюсь, что в Домене Деи просто так можно было бы жить, как в обычном мире. Возделывать злаки, пасти стада, охотиться, рожать детей … ты как себе это представляешь?

— Но не так! — возмутилась Тилайна. — Неужели, когда говорят, что праведников Дея забирает в свой дом живыми, они имеют ввиду это?

— Вероятно. Относительное бессмертие. Бестревожное, безвременное, — Мист пожала плечами. — Давай найдем твоего отца и попробуем его разбудить?

— Давай, — с сомнением согласилась Тилайна.

Она с тревогой оглядывалась вокруг, и выглядела не слишком уверенно, прокладывая дорогу к знакомым Мист чертогам местной элиты, хотя дорогу, несомненно, знала. Просто вокруг было столько народу, сколько Мист не довелось увидеть на этих улицах в другое время, и все они замерли, как в диковинном музее статуй под открытым небом — только вот даже без особых знаний было понятно, что все они живые, просто время замерло для них, обратив в неподвижные столбы.

— Разве это не ужасно? — вздрогнула Тилайна, когда они прошли мимо церемониальной охраны при входе и двинулись по коридору, полному разодетых эльфов. Сейчас, приглядываясь и на таком огромном количестве визуального материала, Мист даже могла выделить основные группы по внешности среди них.

Там были такие, как Мейли, Этейн и Тилайна: с желтыми или янтарными глазами, светлой кожей, красными или рыжими волосами. Были такие, как Эррах до своего обращения: черноволосые и бледные, с синими или фиалковыми глазами. Немного, но встречались и такие, как Эльмистра: смуглые, словно поцелованные солнцем, с белоснежными гривами. И златоволосые, золотокожие, светлоглазые были тоже — четыре четко различимых типа, практически без переходных вариантов.

— По-моему, куда более ужасно было бы дать всей этой ораве вымереть от голода, потому что эта долина не может обеспечить такое количество народа едой и достойным уровнем жизни, — фыркнула Мист. — Лучше скажи, ты относишься к народу Осени, или как там оно называется?

— Народ Осени, — подтвердила она. — Один из четырех народов, составляющих эолен. Есть народ зимы, — она указала на одного из сановников, похожего на Эльмистру. — Народ Весны, — к ним она причислила темноволосого и светлокожего эолен, встреченного на пути. — И Народ Лета.

— А как так вышло, что ты — Народа Осени, а твоя сестра — Зимы?

— Дети от смешанных браков между народами рождаются одного из народов своих родителей, без ошибки или путаницы, — пояснила Тилайна. — Смешения черт возникают только в том случае, если потомки эолен заключают браки с ваэрле. Такое … тоже случается, хоть и редко, — она бросила взгляд на Воина. — Твой спутник из таких. Я вижу, что у него глаза Народа Весны или Народа Зимы, но черты лица скорее напоминают Народ Осени. Вероятно, среди его предков есть эолен двух Народов.

— А ваши с Эльмистрой мать и отец из разных Народов?

— Мы обе не знаем нашей матери, — кротко ответила Тилайна. — Мы знаем только своего отца.

— Интересно, но не очень, — заключила Мист. Впрочем, она всерьез поменяла мнение, когда они прошли в знакомый зал, и на этот раз древесный трон рилантара был занят. Король Треллион оказался не из Народа Осени, и не из Народа Зимы, как Мист подсознательно и логически ожидала, — а из Народа Лета, золотоволосый, с такими яркими зелеными глазами, что они казались ненастоящими. Его взгляд был обращен на входящих, поэтому на краткий миг Мист даже показалось, что он не такой, как остальные, что он двигается, существуя во времени и вместе с ним, но это было иллюзией. Рядом с ним, по правую руку, стоял высокий юноша из “весенних”, и Тилайна сбила все расчеты генетических линий еще раз, бросившись к нему с возгласом “Эльдестейн”.

Мист была вынуждена заключить, что это был, получается, ее брат. — что помещало их родителей в народы Осени и Весны, но никак не лета. Усыновления? Измены? Другие семейные драмы?..

— Эльдестейн, — Тилайна обвила его руками, игнорируя полное равнодушие и бесчувственность жертвы. — Брат мой! Погляди на меня! Поговори со мной! Я вернулась из плена, я вырвалась, и Мирт помогла мне, и мне нужно говорить с тобой!

Пока она причитала, означенная Мист деловито обошла их обоих по кругу, обогнула трон, приглядываясь не столько к предметам и персонам, сколько к миру вокруг них, к воздуху, к ткани местной реальности, и от такой сосредоточенности даже не сразу поняла, что замедление причитаний Тилайны происходит не от того, что она выдохлась.

Нет, Тилайна замирала — слова растянулись в длину, движения затормозились, звук стал тянущимся и вязким, и Мист, открыв рот, чтобы крикнуть ей что-то вроде “эй, приди в себя”, внезапно поняла, что замедляется тоже.

Вот о чем говорил Отшельник — любой, кто приходил в зачарованный эль-Саэдирн, становится такой же замершей во времени статуей, без исключений, чтобы храниться, как банка с соленьями в подполе, до лучших времен.

Быть тарой с засолкой Мист, почему-то, не хотелось. Вернее… вернее она видела, насколько уже ослабела Миталь, и такая отсрочка, может быть, ни на что бы и не повлияла, поэтому не была так уж страшна, но все равно подчиняться чужим, не самым логичным решениям, ей не хотелось. Поэтому Мист коснулась ткани Домена и позвала, больше мыслью, чем словом.

— Миталь! Послушай меня, — попросила она. — Выслушай меня! Выслушай меня, дым и пепел! Если не во имя чего-то абстрактного, то во имя Мейли. Мейли-из-Сполохов.

Глава 3

Это было прыжком веры, на самом деле — у Мист была догадка, но не было настоящего знания. Однако, кажется, сработало.

— Мейли?.. — отозвалась Миталь практически эхом, и Мист ощутила, как замедление покидает ее. — Что ты можешь сказать о Мейли?

— Ты ведь его мать. Не знаю, в каком конкретно смысле, иносказательно или реально, но мать, потому что он так и говорил всегда — что его матерью была самая магия.

— И что тебе с того? Мейли мертв.

— Мейли, как ни прискорбно, достаточно жив, хоть и не достаточно цел, — ответила Мист и снова, второй раз за короткое время, подняла левый рукав, показывая след его пятерни, навсегда отпечатанный в шраме от ожога на ее коже. — Он жив, но страдает, потому что его тело почти мертво, но умереть не может. Я пытаюсь выяснить, что и где ним на самом деле произошло, и помочь ему. Именно за этим я пришла сюда — потому что ответы на мои вопросы могут быть у рилантара Треллиона, или у Эловира, ученика Мейли. Или у кого-то еще из эолен. И мне никак нельзя сейчас застывать, понимаешь? Застыв и оставшись тут, я не смогу ничего сделать.

— Я не могу тебе позволить будить всех без разбора. Это создаст такую бурю, что я не удержу остальных во сне.

— Так, может быть, пришла пора им проснуться? Проснуться и выйти обратно, и перестать прятаться. И сделать это по выбору, пока у тебя еще есть силы, чтобы помочь им освоиться в мире сызнова, а не когда ты исчезнешь, растратив последние капли силы. Ты же исчезаешь — у тебя не так много времени, и не так много сил, и ты не сможешь беречь их тут вечно.

— Не смогу, — тихо ответила Миталь. — Тогда, давно это казалось хорошим выходом — спрятать их всех от опасностей, от голода, от сомнений. Но они не живут, они просто …

— Хранятся, — кивнула Мист. — И ты — хороший хранитель, но представь, что будет с ними, если ты исчезнешь, и они окажутся перед лицом мира без твоей помощи. Без последних крупиц магии, которые есть у тебя. Сейчас ты, я — мы можем им помочь. Например, отправить часть эолен в другие земли, чтобы жить там. Есть земли за Альфастой. Есть необитаемые и плохо заселенные земли и по эту сторону гор. Да, нужно миновать пустошь, в которую превратились земли Дилинги, или сделать Метку перехода и вести всех сквозь нее, но есть варианты, есть выборы, но они есть сейчас, и эти возможности могут закрыться навсегда, если упустить момент. И Мейли может оказаться некому помочь.

— Мейли, — повторила Миталь. Мист казалось, что для нее, на самом деле, жизнь всего народа эолен не весила столько же, как жизнь одного только единственного паршивца ар-Маэрэ.

— Мейли нужна помощь. Он триста лет уже ждет ее, — напомнила Мист.

— Быть может, их стоит будить постепенно. Нескольких в день, чтобы успеть каждому найти место, — решительно сказала Миталь после молчания. — Но вначале надо разбудить рилантара, чтобы он мог принять это решение. Ты же можешь разбудить тех, кто тебе нужен, чтобы помочь Мейли.

— Тилайна, Треллион, Эловир, — обрадовалась Мист. — Кто из них Эловир?

— Ар-Маэрэ Эловир стоит за троном своего рилантара, — раздался еще раз голос Миталь, и Мист впервые посмотрела на юношу слева от Треллиона. Он тоже был из Народа Весны, судя по темным волосам и бледной коже, и выглядел именно что “юношей”, как его и описала Тилайна. Что же, вероятно, он и не закончил свое обучение у Мейли, в одночасье оставшись единственным его учеником и из-за этого приняв должность верховного мага. Вряд ли другие эр-Маэрэ позволили бы ему долго на ней оставаться — но эль-Саэдирн вместе со всеми дрязгами застыл, как муха в янтаре, и все осталось так, как было.

— Хорошо, я бужу Тилайну, — Мист решительно шагнула к своей спутнице, которая была ей жизненно нужна для объяснения всех странных обстоятельств рилантару. Конечно, Мист не ожидала, что барышня чем-то ей поможет по части рассказа, но зато, наверняка, эльфийка придаст ее словам какой-никакой момент доверия. Наверняка Треллион будет больше склонен верить своей дочери и непонятной девице, чем просто непонятной девице… особенно с учетом всей той безумной чуши, которую оная непонятная девица планирует нести.

— Просыпайся, — Мист потыкала Тилайну пальцем, заставляя опутывающие ее невидимые нити Милы домена разойтись.

— Что?.. Что случилось? Мирт? — Тилайна дернулась, выпустила из объятий неподвижного брата и обернулась, хмурясь, к Мист. — Я заснула? Я заснула, как они все, и ты меня разбудила?

— Да. Я договорилась с Миталь, что спать нам никак нельзя, — коротко рассказала Мист. — Нам можно разбудить твоего отца и Эловира прямо сейчас. А дальше, я думаю, они двое будут решать дальше, в связи с изменившимися обстоятельствами.

— Это с какими?

— Магия продолжает иссякать, Миталь скоро погаснет совсем, и тогда они все равно все проснутся, — пожала плечами Мист. — Так что надо как-то иначе решать проблему, которую они надеялись переждать, и она сама рассосется.

— А как выдержало столько лет то заклинание, которое держало меня? — нахмурилась Тилайна, когда Мист уже занесла палец над вельможной личностью Треллиона, собираясь и его невежливо потыкать.

— Скажем так, — наморщила нос Мист. — Видывала я странности и похуже этой. Ведьму, которая все еще подколдовывала, например. Восставшего мертвого рыцаря прямо посреди лесной дороги, или, например, проклятый замок самый настоящий. В целом, артефакты все еще могут содержать магию, потому что большую часть времени она находится в них дормантном состоянии, то есть, она спит и просто запасена. Уменьшился до невозможности только основной поток, который идет через домены в обе стороны, но это уменьшение не было одномоментным. Какое-то время отток был частичным, но с годами он только усиливается. И каким бы ”запасом” не обладала Миталь как живой артефакт, он все равно кончается, тем более, что ей приходилось переактивировать чары при каждомпоявлении нового подопечного. А заклинание, которое держало тебя, скорее всего, было таким же, спящим, законсервированным — и активировалось оно и проявило себя наружу только тогда, когда я подошла слишком близко. Но это практически профессиональный риск — по тем или иным причинам, я работаю почти как ворота для магии.

Тилайна, которая большую часть рассказа вдумчиво кивала, сделала умный вывод:

— Это все очень сложно! Наверняка, Эловир разберется. Он всегда был самый умный из всех учеников Мейли.

— А его все называли Мейли? — снова остановила руку Мист, не коснувшись Треллиона. — Вроде бы, это домашнее имя?

— Он был почти семьей для нас, потому что очень дружил с отцом, — пояснила Тилайна. — Поэтому для меня он, конечно, Мейли.

— Ладно, — Мист решительно ткнула Треллиона в плечо, он подался назад, потом без перехода напрягся, застывая, как камень, и вскинул на нее глаза.

— Ваэрле? Тут, в сердце рилантара?

— В сердце рилантара в Домене света, если точнее, — поправила его Мист, отступая на шаг. — Я спасла вашу дочь от другой вашей дочери, и мне нужна помощь, чтобы помочь Мейли-из-Сполохов.

— Мейли мертв, — коротко сказал Треллион. — Ему ничем не помочь.

Он обернулся ровно в тот момент, когда Тилайна с таким же шквалом эмоций, как с братом, кинулась ему на шею.

— Отец! — воскликнула она. — Дорогой отец! Я так рада видеть тебя!

— Где ты была, дитя? — серьезно спросил эльф, проводя рукой по ее волосам очень отеческим жестом. Какой бы взрослой она не была, было очевидно, что для рилантара она — малое, неразумное дитя. Впрочем, Мист ее тоже таковой считала, и даже про себя задавалась вопросом, не слишком ли Тилайна юна и наивна, чтобы быть полноправным жрецом Деи и жить самостоятельно. — Мы ждали тебя, мы искали тебя, я посылал охотников на поиски, но они вернулись ни с чем. Пришлось понадеяться, что ты где-то в пути, что ты дойдешь до дома, и начать исход.

— Эльмистра призвала меня в рилантар письмом, но встретила у метки, которая зовется Пустой могилой, и захватила меня в колдовской плен. Мирт — вот она — освободила меня совсем недавно. Мирт говорит, что с тех пор прошло триста лет.

— Триста лет? — выгнул бровь Треллион.

— Давайте не объяснять два раза, — поморщилась Мист и потыкала пальцем в Эловира. Он в момент пробуждения смотрел прямо на нее, поэтому вздрогнул еще пуще рилантара, и открыл рот и начал поднимать руки, чтобы создать заклинание, но его вбила с ног темная молния проскочившего мимо Мист Воина, который буквально снес мага, роняя его на пол, перехватывая тонкие запястья и затыкая рот. Это была настолько быстрая и продуманная атака, что Мист оставалось только хватать воздух.

— Так, — сказала она, решительно шагнув к Воину и его добыче. — Мы не враги, ар-Маэрэ Эловир. У меня просто есть мешок вопросов, и я надеюсь поменять их на такой же мешок ответов. Не атакуйте нас, и я велю Воину вас отпустить.

— Тер-м… — начала было Тилайна и осеклась. — Ар-Маэрэ, они со мной!

— Услышали? Мигните, если согласны и не будете нападать.

— Ар-Маэрэ, — вмешался рилантар, оборачиваясь на кучу-малу со своего места. — Я приказываю не нападать. А вы будьте хорошими гостями и выпустите моего мастера-мага.

— Воин, — кивнула Мист, помедлив, и тот послушно слез со своей добычи. Даже руку ему протянул, чтобы помочь подняться, но Эловир, конечно же, проигнорировал ее, поднимаясь самостоятельно.

— Почему нас разбудили? Магия начала возвращаться? Я не чувствую этого здесь, — сказал он.

— Нет, магия не возвращается, — сморщила нос Мист. — Собственно, дела обстоят все хуже, и Миталь вполне может иссякнуть в самый неподходящий момент. В связи с чем я предлагаю Вам пересмотреть ситуацию и ее решение, а не прятаться под сенью Деи до тех пор, пока Миталь не сможет больше удерживать врата.

— Такого не может быть, — возмутился Эловир. — Миталь — самое могущественное заклинание Эквеллора.

— Да, но даже самое могущественное заклинание после трехсот лет без подпитки и подзарядки начинает слабеть, — указала Мист.

— Триста лет?! — с ужасом уточнил Эловир. — Я был уверен, что это краткосрочное возмущение, и мы переждем его с помощью Миталь. Это должно было пройти, и мы вернулись бы в блеске магии и силы, и …

— А почему вы думали, что оно краткосрочное?

— Потому что они использовали что-то, чтобы победить моего учителя, — пояснил волшебник. — Это вышло из под их контроля, как болезнь, и начало вытягивать волшебство из мира. Но любая болезнь, пожрав носителей, умирает вместе с ними.

— То есть вы хотели оставить “на растерзание” этой болезни людей, а самим переждать в уголке? — уточнила Мист, морща нос.

— Они заслужили это, убив моего учителя, — торжественно и грустно сказал Эловир.

— А теперь по порядку, — попросила девушка. — Как побеждали, как убивали. И все такое.

Эловир с явным подозрением посмотрел на Мист, потом на своего рилантара, словно спрашивая разрешения.

— Давайте вы просто мне все расскажете, что мне надо знать? — попросила Мист почти раздраженно. — Мейли жив, что бы вы там не думали, и ждет помощи примерно триста лет, страшно терзаясь в Домене Пепла, — озвучила она уже почти привычную версию.

— И кто ты будешь, чтобы говорить такие вещи, и задавать вопросы?

Мист ждала этих слов. Просто как иссохшая земля дождя, не иначе.

— Я Эола Эйиладд. Ученица Мейли-из-Сполохов, Багровый маг.

— И моя нареченная сестра, — добавила Тилайна не очень обязательную сейчас информацию. — Мы смешали кровь, чтобы Мирт могла пройти через Миталь.

Эловир смотрел на Мист так, что, казалось, сейчас глаза выкатит на блюдо. Это для Мист фишка про северное сияние уже была старой сплетней средней интересности, а для Эловира это была его жизнь, какая-то деталь, с которой он сталкивался, может, каждый день.

— Это ты, — сказал он. — Если это ты, покажи Книгу.

Мист высокомерно оглядела его, словно проверяя, можно ли его взгляду доверить такое величественное зрелище, и достала из привычного места, за спиной за поясом, свое главное достояние.

— Вот. Тут кончаются записи Мейли, — она открыла книгу на нужной закладке. — И начинаются мои. Вот я, Багровый маг Мист Ле Илант, и я тебя спрашиваю, что там, дым и пепел, все таки случилось?! И, главное, где.

— Он не собирался никому передавать Книгу, — покачал головой Эловир, глядя на записи Мейли едва ли не с мукой во взгляде.

— Но он попал в ловушку, и я сама забрала Книгу из его Башни.

Маг почти вздрогнул на этом и перевел взгляд на нее, словно пытаясь цепким взором проникнуть в суть вещей.

— Что именно произошло, что ты видел сам? И где это было.

— Учитель незадолго до того разрешил Алгариенну побывать у его тетушки, которая жила в Старом Авернере и была больна. Он собирался ей помочь снадобьями и лечением, и испросил на то небольшой выходной, но не вернулся вовремя. Тогда учитель, гневаясь, отправил меня на его поиски. Когда я пришел в тот город, то долго искал его, потому что никто не мог вспомнить его, а имени его тетушки я не знал, — неохотно рассказал Эловир, словно преодолевая внутреннее сопротивление и боль. — Но потом мне удалось узнать, что некий эолен был здесь схвачен, и его допрашивают в доме Видящих. С этими сведениями я поспешил в Башню своего учителя, что возле этого города, и отправил ему весть, чтобы он разобрался в этой истории сам, потому что я уж точно не смог бы пойти против всех Видящих этого города. Это задача для ар-Маэрэ, и решение для ар-Маэрэ, а не для ученика, каким я был.

Мист сильно сомневалась, что сейчас, будучи по случаю ар-Маэрэ сам, он имел больше решимости, возможностей и сил. Он и сейчас выглядел немного растерянным, очень домашним, оранжерейным юношей, а вовсе не кем-то, кто мог решиться с ноги открыть дверь дома Видящих и навести там свои порядки.

Мейли, с другой стороны, именно так и выглядел. Впрочем, и сама Мист, наверное, тоже — сейчас, много путешествий и много битв спустя от библиотеки, где застал ее визит Виля.

— И что было дальше?

— Дальше … утром учитель ответил на мой зов и пришел. Он очень бранился, и был … усталым, но велел мне сидеть, не высовываясь, в Башне, и сам пошел выяснять, поймали ли в самом деле Алгариенна или другого эльфа. Я ждал его два дня.

— Два дня, — повторила Мист с сомнением.

— Ему случалось задерживаться и дольше по случайным причинам, — Эловир даже ладони поднял в защитном жесте. — Тем более, что там могла жить какая-то из его местных женщин.

Мейли и его женщины!.. Вечная песня, все знают, с каким припевом. “Песни пел, подарки носил, разговоры разговаривал…”

— А потом? Вот, прошло два дня, и что?

— Я вышел в город, и люди повсюду только одно и обсуждали — что Видящие одолели зловредного гнильцова колдуна и везут его на честный церковный суд в стольный Атенаум. Я говорил с многими людьми, но все твердили одно и то же, и называли приметы того пойманного колдуна, и это точно был мой учитель. Я не мог в это поверить, что какие-то ваэрле могли его одолеть, но выходило, что так.

Эловир прижал руки к груди, опуская голову, словно пережидая острый приступ боли.

— Я пытался их догнать. Как бы там ни было, но я обучался у своего учителя больше двадцати лет, я уже знал магию, и я мог попытаться. Я не мог не попытаться! Я следовал за ними до самого Атенаума, и надеялся догнать их и, может, освободить учителя по дороге, но я опоздал.

— Они двигались слишком быстро?

— Меняя лошадей, упряжки, без сна, без продыха, — подтвердил маг. — И я отставал. Я ни разу не смог даже на горизонте увидеть их, хотя во всех местах, которые я проезжал, люди твердили об ужасном маге-еретике, которого поймали верные слуги их бога. Они говорили, что черный маг прикован к железным прутьям, и не отзывается, когда его понукают копьем или палкой. Он был без сознания — я думаю, только так его и можно было одолеть, каким-то образом лишить сознания.

— Это называется рескат, — поведала Мист без удовольствия. — Он запирает мага в его теле, лишая возможности им управлять и создавать заклинания. И эту гадость создал Алгариенн.

— Он?! — ужаснулся Эловир, отшатываясь от Мист так, словно это она сама была учеником-предателем.

— Он предал Мейли? — сурово уточнил рилантар, впервые вмешиваясь в разговор. — Его ученик?

— Да, но это старые новости. Он давно мертв, и Мейли растерзал его в посмертии, — отмахнулась Мист.

— Это… так похоже на него, — негромко сказал Треллион. — Стать духом мщения в посмертии — или почти посмертии — и это так ему идет.

— Идет, — согласилась Мист, вспоминая, как он напугал ее в ту самую, фактически первую встречу в Домене Пепла. — Ему все идет. Что было дальше, ар-Маэрэ?

— Дальше, — Эловир нахмурился. — Я пришел в Атенаум, но люди бежали из него, твердя, что проклятый колдун, когда его казнили, проклял город и всех жителей, и показывали мне язвы на своих телах, оставленные злым заклинанием. И говорили, что чем ближе к месту казни, к главной площади, были люди, тем хуже с ними беда. Тогда я понял, что учитель мой, погибая, успел проклясть своих мучителей, но все еще надеялся, и продолжал идти вперед. И чем ближе я подходил к Атенауму, тем больше я слабел. Язв не появлялось — вероятно, учитель проклял только людей, но то, чем его сдерживали, чем не давали ему творить волшебство, оно тоже лежало там тяжелым проклятьем — вероятно, взорванное и рассеянное последним волшебством учителя.

— Рескат так не работает, — пробормотала Мист. — Что-то тут не так. И что было дальше?

— Я встретился с отрядом этих Видящих, но не мог ответить им волшебством из-за окутавшего город молчания магии. Мне пришлось бежать.

— После этого Эловир с трудом, но вернулся в эль-Саэдирн, — рассказал Треллион. — И мы некоторое время наблюдали за ситуацией издалека. Полная тишина окутала сам Атенаум, но область без магии расширялась, и, хотя здесь мы чувствовали себя в безопасности, этого нельзя было сказать о наших собратьях по всему Эквеллору, которые начали подвергаться гонениям после казни Мейли. И тогда мы приняли решение кинуть клич о том, что эль-Саэдирн готов принять всех эолен из других королевств.

— Позвольте предположить — вначале все шло неплохо, но постепенно их стало все больше и больше, и вы поняли, что долина не сможет прокормить всех.

— Так и было, — спокойно признал Треллион. — Но мы не могли с самого начала оставить своих соплеменников без помощи, без защиты в мире, который счел их угрозой.

Мист покачала головой, складывая внутри себя кусочки истории Мейли, которые теперь вставали на свои места, и сравнивая их, по привычке, с легендами о Святом Амайриле. Все имело смысл — все, что рассказывали о Святом Амайриле, в самом деле, имело смысл — только вот не было никакого Святого Амайрила, а был великий эльфийский маг, чья казнь, чья почти-смерть стали катализатором ужасной катастрофы. Все подходило: казнь Святого в огне, его проклятье на головы “гнильцов”, все вставало на места практически полностью, вывернутое, переиначенное, но так или иначе правдивое. И что еще было правдой? Рождение от короля? Кем был святой Фофей, не самим ли Алгариенном? А святая Дорра?..

Сведения и знания складывались в единую картину, в которой — пока еще — не хватало нескольких звеньев, нескольких фактов, которые помогли бы довершить ее, и понять все до конца. Но и сейчас она знала достаточно, чтобы продолжить поиски не вслепую.

— Спасибо за рассказ, — сказала Мист, хотя у нее буквально зудело начать читать нежеланную и ненужную лекцию о взаимном превращении элементов легенд об ар-Маэрэ и о святом Амайриле. — Вы существенно облегчили мне дальнейшие поиски. Если вы знаете, как звали женщин, к которым Мейли ходил в гости незадолго до всей этой истории, то я буду весьма благодарна.

— Дорра, — не моргнув глазом, сказал Треллион, и Мист едва за сердце не схватилась от неожиданности. — Семайра, Крелиана, Сантана, Уртика.

— Погодите, — всполошилась Мист. — Я запишу. Я так не запомню.

— Ваш народ слаб на память, — милостиво разрешил ей забывчивость Треллион. — А мы не забываем, даже если и хотели бы.

— Отец, а откуда ты знаешь все эти имена? — нахмурилась Тилайна, благоразумно помалкивавшая большую часть времени.

— Мейли всегда был мне не только соратником, но и другом. Даже если я не всегда одобрял его образ жизни, я всегда уделял время беседам с ним, — сдержанно и аккуратно ответил рилантар.

Мист, закончив записывать имена подружек Мейли на одной из страниц Багровой книги, захлопнула ее с грохотом, и сказала:

— Чем вам помочь с вашей ситуацией, раз вы так хорошо помогли мне с моей?

— Я не совсем понимаю, как Миталь может ослабеть настолько, чтобы угаснуть, — Эловир свел брови вместе, хмурясь.

— Но это правда, — раздался лишенный телесности голос заклинания. — Я не позволила бы разбудить вас, если бы не знала, что она права. Я не знаю, что именно произойдет, когда мое существование окончится. Может быть, вы все останетесь призраками Домена навечно, может быть — окажетесь все разом в своем мире, без магии и без защиты. Оба пути, вероятно, вас не обрадуют.

— Я не могу похвастаться тем, что в целом понимаю, как работает это заклинание переноса, — вставила Мист. — Я могу себе представить, как перетащить в Домены нескольких людей, но человек пять-шесть это почти мой предел. А тут речь идет о том, что в Домен перешел целый народ, да еще и все постройки. Как это возможно?

— Такова моя сила, дарованная Деей, — ответила Миталь.

— Но ты не Багровый маг, тут другой механизм, — упрямо продолжила свои вопросы Мист. — Это больше жреческое волшебство, нет?

— Не Багровая магия, потому что моя сила — от Деи и ее Домена, только. Ты же несешь в себе еще и ветер, мороз и пепел, — мягко ответила Миталь. — И ты взываешь к силе Доменов и их владетелей напрямую, не спрашивая воли или разрешения.

— Пиявка такая, — согласилась Мист, обдумав ее слова. — Все верно. Просто беру и тащу.

— В этом твои чары ближе к магии жрецов, которые обращаются напрямую к своему божеству, резонируя с ним и впитывая его волю. Классическая же магия черпает из мира разлитую в нем силу, соединяя в цельные чары силу и отзвуки Доменов. Магия истекает из Доменов, наполняя мир, но сейчас что-то продолжает выпивать всю силу, не позволяя тому потоку, который приходит из Доменов, задержаться в мире и наполнить его собой. Только то, что хранится в артефактах, еще способно на волшебство — и ты, как окно в Домены само собой, позволяешь небольшому потому пройти через себя. Я храню волшебство, как артефакт, но мои силы расходуются, и от этого я слабею.

— Но рядом со мной ты сильнее? — сделала вывод Мист.

— Рядом с тобой маг может попробовать совершить волшебство, и у него, вероятно, получится.

— Очень интересно, — кивнула волшебница. — Не могу сказать, что все понятно, но если уж говорить об интересности — то да, еще как интересно. Что мне сделать, чтобы вам помочь? Я, вроде как, тут наследила, разбудила, всполошила, так что вы моя ответственность, так или иначе.

Рилантар внезапно тихонько рассмеялся, закрывая лицо рукой, словно в этом было что-то непристойное.

— Мейли бы не согласился, — сказал он. — В этом вы не похожи ни капли — он всегда считал должным навести свои порядки и уйти, оставив всех с последствиями.

— Я не Мейли, — почти сварливо сказала девушка. — Если я навожу безобразие, я стараюсь на это безобразие изобразить какой-нибудь новый порядок.

— Ты говорила о землях, на которые эолен могут вернуться, — сказала Миталь.

— Да. Рядом с башней Келэб, как минимум, есть, практически, готовое место для среднего поселения. И за Альфастой, если договориться с местными жителями, тоже есть, где селиться.

— Мы должны обсудить все это, и понять, сколько эолен мы можем оставить здесь, в эль-Саэдирне, — отсмеявшись, сказал рилантар, и голос его, на контрасте, прозвучал почти печально. — Боюсь, наше решение переждать оказалось не самым лучшим.

— Оно было правильным на тот момент, мой рилантар, — не согласился Эловир. — Мы долго наблюдали за тем, как двигается мир, и мы принимали решение не на пустом месте.

— Мы, в самом деле, много спорили, — признал Треллион. — Вероятно, нам необходимо выводить наших людей из сна постепенно. Хватит ли твоих сил на это, Миталь?

— Да, рилантар. Все произошло вовремя — я успею помочь.

— Я могу как-то … зарядить тебя? Дать силу? Мне доводилось заряжать артефакты, — предложила Мист.

— Мне помогает само твое присутствие, — помедлив, сказала Миталь.

— Тогда такая помощь нам будет нужна, — заключил рилантар. — Ты сможешь быть тут, с нами, пока мы разрешаем нашу ситуацию?

— Я могу, но после того, как помогу Мейли разрешить его ситуацию, — в тон ему ответила Мист, и Миталь согласно добавила:

— Я без труда справлюсь до твоего возвращения, если оно произойдет не через годы. Ты должна идти. Быть может, там, где сейчас он, лежит и ключ, решение того, как вернуть магию в Эквеллор.

— У меня есть на этот счет обоснованные предположения, — сморщила нос Мист. Ей в самом деле было, что предположить, одно было гаже другого, и все они в той или иной мере включали в себя представления о негативном влиянии Мейли-из-Сполохов. — Сколько ты сможешь продержаться?

— Сезон, — ответила Миталь практически без заминки. — Вернись в конце сезона.

Глава 4

Это было более, чем достаточно времени — даже если что-то пойдет не так. Мист хорошо представляла себе, где находится Атенаум, и туда можно было добраться хотя бы и из Сарэна с караваном, если ключ к Башне Старого Авернера не подберется.

— Но кто-то из моего народа должен пойти с тобой, иначе я не могу тебя отпустить, — сказал рилантар. — Если твое присутствие настолько важно для Миталь.

— Я пойду, — тут же предложила Тилайна. — Мы смешали кровь, она моя сестра по ритуалу, и это я должна идти.

— Я думаю, стоило бы лучше разбудить кого-то из наших бойцов, так было бы надежней. Хотя бы твоего брата, — он скользнул взглядом в сторону Эльдестейна, и это, видимо, напомнило ему о другом. — И ты еще не рассказала мне, что именно случилось с Эльмистрой, почему она решила так поступить, как это вообще возможно. как она могла предать тебя? Пытаться тебя убить?

При этих словах рилантара Эловир вскинул голову, с напряжением прислушиваясь и пытаясь понять, что именно успел упустить.

— Я не знаю, отец. Я не знаю, зачем она это сделала, и я совершенно не ожидала от нее такого. Но теперь она мертва и похоронена, в той самой пустой могиле, куда она меня заманила и где столько лет я оставалась вместе с ней.

— Тер-Маэрэ Эльмистра всегда хотела власти, а не волшебства. Алгариенн, напротив, хотел волшебства, а не власти, — тактично сказал Эловир, видимо, ухватив суть событий. — Вероятно, целью была роль наследницы рода. Эльдестейн, как третий по старшинству, скорее всего, стоял в плане позже, а Тиллэайнэ была первой.

— Эльмистра не была настолько … властолюбива, — не согласился рилантар, но, испытующе посмотрев на вторую свою дочь, покачал головой. — Или была.

— Я согласна, чтобы со мной шла Тилайна, — перебила его Мист. — Мы нормально уживаемся в дороге, а это важно. А кому защищать нас есть, — она кивнула на безмолвно маячащего позади Воина.

В самом-то деле, Тилайна была для нее лучшим выбором — немного наивная, но зато милая и не слишком упрямая, она не должна была создавать так уж много проблем, а какой-нибудь незнакомый, квалифицированный, но упертый боец или мудрец точно бы начал тянуть одеяло на себя и мешать Мист принимать свои собственные решения.

— Я предлагаю обдумать все это хотя бы немного, — примирительно предложил Эловир. — А пока вернуть в мир эль-Саэдирн и тех, кто пробудился.

— А также моего сына и Совет, — согласился рилантар. — У них могут быть ценные мысли, и я хочу обсудить с ними наши проблемы. И хорошо бы пару помощников по-расторопней.

— А чего сразу не весь штат поваров и горничных? — очень тихо, но все-таки, вслух спросила Мист.

— Выбирай, рилантар, — сказала Миталь. — Я пробужу всех, кого ты скажешь.

Тот, подумав, перечислил набор имен, и Миталь, выслушав их, пропала в тишину.

А потом эль-Саэдирн вздохнул, словно встряхиваясь, сбрасывая с себя оковы сна, и световые линии потекли вниз, обнажая в основе своей настоящие камни, настоящее дерево и ткани. Свет ушел, рассыпался, растерялся пылью по дороге, оставив только закатный блеск солнца в окнах, обращенных на все стороны света. Рилантар остался на своем троне, и Эловир — за троном, и Эльдестейн и еще несколько человек, и Тилайна тут же снова бросилась к своему брату, безгранично радуясь встрече.

Мист с неодобрением посмотрела на начавшуюся сутолоку и, бочком подвинувшись к Эловиру, решительно к нему обратилась, едва за рукав не подергав.

— А у Мейли тут была Башня, или, может, какое-то особое место, через которое он переходил в Башни?

Эловир не сразу, кажется, даже понял вопрос, но потом головоломка сложилась.

— Да. Он переходил в другие места из своей лаборатории. Теперь это моя лаборатория, но я мало что успел поменять.

— Мне надо взглянуть на это место, — уверенно сказала Мист. — Самое время заняться этим, пока все так заняты выяснением.

— Я могу потребоваться своему рилантару.

— Вы ему очень требуетесь, — подтвердила Мист. — Чтобы предотвратить мои исследования этого города и расколупывание замков и охранных чар противоестественными средствами.

— Вряд ли какие-то охранные чары пережили пребывание в Домене, — сдался Эловир. Он бросил взгляд на своего повелителя, тот кивнул ему, занятый объяснениями по пятому кругу, и ар-Маэрэ повел Мист в бывшую вотчину Мейли.

Конечно, она уже ходила этой дорогой. Если что и изменилось за три тысячи лет, то явно не расположение такого важного места, как лаборатория ар-Маэрэ. Да и сама комната не сильно изменилась — только карта на стене была утыкана мелкими булавками, на некоторых из которых висели бирочки с буквами — это явно был дубль той карты, которую Мист и Торрен когда-то нашли в Башне Эмрис.

— Где здесь Старый Авернер? — спросила Мист, остановившись напротив полотнища.

— Здесь, — Эловир постучал аккуратным ногтем по отметке в нижней части карты, невероятно далеко от Авернира нынешнего, который и не думал считать себя старым. Зато до Атенаума там было, в самом деле, всего пара дней пути. А, самое главное, пеплов Атенаум был на том же самом месте — и, значит, если и сдвинулся из своих старых границ, то совсем немного.

— Нормально, — рассудила Мист, по привычке разговаривая вслух, и наклонилась, приглядываясь к булавочной метке Башни там, в Авернире. Там было начеркано — какая-то старая аббревиатура вымарана, написана новая, но ничего похожего ни на Дорру, ни на Семайру, Крелиану или Уртику там, кажется, не было.

Зато “ДР” нашлась несколько западней на побережье, и Мист пообещала себе попробовать заглянуть туда, когда выдастся свободный момент.

— Ладно, — заключила Мист. — Подумаю над этим вопросом. Здесь есть плита с пятерней?

— Есть, — подтвердил Эловир, моментально сориентировавшись. — За тем шкафом.

— Как за шкафом? Почему за шкафом?

— Она мне не нравится и нервирует, и я велел ее загородить, потому что каменщик стесать рисунок не смог.

— Я б ему стесала, — возмутилась Мист и махнула рукой Воину. — Отодвинь!

Тот послушно налег на шкаф, но аккуратно двигать его не стал, а просто уронил мордой вниз, сваливая колбы и реторты с ледяным дребезгом, обрушивая связки листов, поднимая бумажную пыль, и замер как ни в чем ни бывало.

Эловир издал трагический возглас, практически полностью перекрытый радостным “ага” Мист, которая увидела ровно то, что надеялась — аккуратно очерченную арку со следом пятерни посередине.

— Дело за малым, — заключила она. — Узнать, как называлось у него это место, и как называлась та Башня в Авернере.

— Это же ценнейшая лабораторная посуда! И годы наблюдений!

— Чьих? — уточнила Мист, ногой сметая осколки в одну кучку. — Только не ар-Маэрэ Эловира.

— Уважаемых и чтимых ар-Маэрэ до меня! — укорил ее маг.

— Наблюдения целы. Но жаль, что вот так же подробно Мейли не протоколировал, как именно переименовывает Башни. Это же невозможно!

— Думаю, он не хотел, чтобы кто-то разделял с ним эти знания, вольно или невольно, — скорбно сказал Эловир, все еще печально глядя на разруху, учиненную Воином.

— Эту плиту я просто тогда переделаю, — пожала плечами Мист. — А с Башней разберемся, так или иначе. Воин, где там мои склянки? Тащи сюда свой бессмысленный зад и мои осмысленные склянки!

— Ты плохо обращаешься со своим спутником, — укорил ее Эловир.

— Он все равно ничего не понимает, — отмахнулась Мист, забирая у него сумку. — Он не совсем живой.

— В каком смысле не совсем живой? — Эловир бросил на Воина длинный взгляд и даже прочитал короткое заклинание. Мист подсознательно ожидала сбоя, но, видимо, рядом с ней в самом деле чары срабатывали, хоть и слабее ожидаемого. — Кажется вполне живым. Хотя у него два сердца, одно из которых — явно артефакт. Вероятно оно также работает как дополнительный нервный центр.

— Второе сердце, ничего себе, — с интересом глянула Мист на Воина. Выражение лица у нее было такое задумчивое, что вполне можно было решить, что она планирует расчление в научных целях прямо сейчас. — У него в самом деле шрам на груди. Но я думала, что как у похожих на него конструктов родом из Ардоры, у него все заменено, а не работает параллельно.

— Это ардорианский эксперимент? — удивился Эловир. — Не думал, что такая сохранность органики возможна.

— О, нет, юноша-то свежий. Просто ваш коллега, не очень доброй памяти Алгариенн, был неприлично увлечен наследием Ардоры и применил их сохранившиеся наработки к одному из моих друзей. И получилось вот это. Я называю его Воином, потому что звать его по прежнему имени как-то глупо. Прекрасно сражается, поддерживает свое существование на базовом уровне, понимает и выполняет комплексные команды и их последовательности — но самостоятельные решения принимать не способен.

— Интереснейший феномен, — Эловир покачал головой. — я хотел бы изучить его подробней, когда будет время.

— Конечно, — пожала плечами Мист. — Только на запчасти прошу не разбирать. Во-первых, я за него вроде как отвечаю, а во-вторых, он мне, вроде как, пока нужен, потому что кто еще меня защищать будет и все такое. Живых защитников не осталось, приходится полагаться на мертвых.

— Понимаю, — ровно ответил Эловир. — Вероятно, в любом случае, мы отложим изучение и эксперименты до момента вашего возвращения из вашего … нового путешествия.

— Это безо всяких сомнений, — проворчала Мист, роясь в сумке на предмет нужного реквизита. Эловир крутился рядом, так что был пристроен держать книгу и подавать склянки вместо Воина, который требовал куда больше контроля для правильного исполнения ритуальной помощи. Ар-Маэрэ был куда сообразительней в этом смысле, и не мудрено — все-таки, у него было и образование, и знания, и опыт.

— Никогда не видел такого волшебства, — отметил маг, когда Мист оставила отпечаток своей пятерни на камне и произнесла новое имя метки — “эль-Саэдирн”. — Но я точно видел такие зелья у учителя.

— Потому что он совершенно точно переименовывал Башни, — фыркнула Мист. — Ладно что система Меток перехода ему досталась, фактически, не рабочей от Килларана, он не знал ни одного названия, я так думаю, но он и потом постоянно, похоже, переименовывал Башни, называя их именами своих подружек.

— Поэтому ты спрашивала про то, как звали его женщин?

— Нет, из огромной ревности, конечно же, — хмыкнула Мист. — Чтобы найти их могилы и надругаться. Конечно, из-за Башен, из-за чего же еще?

Эловир несколько мгновений смотрел на нее в упор, потом отвернулся, обхватывая себя руками. Голос его прозвучал гулко и пусто.

— Как вышло, что ты, которая не знала его живым, знаешь о нем больше, чем я?

— Сомневаюсь, что я знаю больше. Просто некоторые важные факты, без которых трудно было бы разобраться в его наследии и выжить. К примеру, я понятия не имею о каких-то бытовых вещах, кроме того, что он всюду разводил невероятный бардак и “был невоздержан в питии”, особенно по части вина.

— Он любил красный цвет и никогда не носил мантию мага, предпочитая придворный костюм по последней моде, — грустно сказал Эловир.

— То, что я “не знаю деталей” — не означает, что я хотела бы их знать, — указала Мист. — И я не претендую на звание его любимого или лучшего ученика, если что. Я больше просто … наследница, что ли.

— Эола Эйиладд, — все так же грустно сказал Эловир. — Я никогда не желал Багровую книгу, мне нужны были знания в классической магии, а не это странное волшебство. А Алгариенн всегда алкал то, что было ему запретно. Он злился. Неужели его зависть и злоба привели к такому ужасу, на самом деле? Он предал учителя? И Эльмистра — получается, тоже предала свой народ, свою семью. Что за несчастливые знания!

— Это не знания несчастливые, это Мейли набрал в ученики демон знает кого, — покачала головой Мист. — Исключая, вероятно, вас.

— Или нет, — тихо сказал Эловир, все еще глядя в сторону. — Я не смог его спасти, моих знаний и умений не хватило для этого. И не хватило моего разума и на то, чтобы найти более надежный путь для спасения нашего народа.

— С народом все в порядке. И будет в порядке, так что все нормально, — не согласилась Мист, складывая руки на груди. — Не время упиваться самобичеванием, у нас есть конкретные цели. Рилантар и его советчики сейчас определят первые шаги с их стороны, но у вас в любом случае будет море работы. Тут поля, леса, сады — где-то нужна рекультивация, где-то — вырубка. И многое придется делать быстро, поэтому ваша помощь будет нужна постоянно, даже если силы будет вам давать взаймы Миталь. Просите других магов себе в помощь и нагружайте их работой так, чтобы они и головы поднять не могли, потому что вам сейчас надо выстраивать собственный авторитет как верховного мага, а не сомневаться в себе. Даже если подозреваете, что где-то не правы, надо идти вперед.

— Когда ваэрле успели научиться думать? — с оттенком иронии спросил он.

— Они всегда умели. Просто эолен их не слушали, а, может, что-то хорошее и услышали бы.

— Сомневаюсь. Ни раньше, ни, тем более, теперь, после того, как ваш народ погубил учителя.

— В счастливом содружестве с предателями вашей собственной крови, это раз. А во-вторых, именно “мой народ”, подземцев, чудесно ловят и пытают ничуть не хуже, чем эолен, так что ваэрле ваэрле рознь, — Фраза с переводом на эолен получилась странной, но Мист сочла, что странность даже придала ей некую поэтичность. — нам нужно понять, как могла называться Башня в Старом Авернере, пока есть немного времени. Иначе придется идти аж от Сарэна, а я не хочу.

— Это не так далеко.

— Я знаю. Но я не хочу, — упрямо повторила Мист.

Впрочем, никакие поиски особых результатов не дали. Аббревиатуру они с Эловиром достаточно согласно интерпретировали как ИЛ, но ни в записях, ни в уже давно систематизированных и выписанных отдельно пометках с полей Багровой книги ничего подходящего не нашлось.

— Как же я ненавижу эти ребусы — пойди туда, не знаю, куда, найди то, не знаю что, — проворчала Мист. — Устная культура, дым и пепел!

— Учитель передал бы тебе свои знания и имена Башен, если бы все шло своим чередом, — вежливо сказал Эловир.

— Сомневаюсь. Ему, вероятно, нравилось думать, что когда-то он найдет подходящего ученика, и он ему все передаст, но это было, знаете, “Северное сияние”. Что-то недостижимое. Такое уже было — второй Багровый маг, Торстейн, долго искал кого-то идеального, чтобы передать ему знания, и в итоге ничего не передал. Но он хотя бы все подробно записывал — от него остался самый большой корпус знаний. Килларан, третий, нашел книгу сам, и учился по записям. Но не удержался, хотел все больше власти, хотел бессмертия, которого Багровая магия дать не способна. Увлекся некромантией — и, собственно, тоже не очень-то собирался заводить учеников. Мейли убил его, победил в бою и забрал книгу, — задумчиво рассказала Мист. — Как-то традиционно не задается у Багровых магов с учениками — только первому и повезло. Или он просто не был таким эгоистом, не считал себя центром мира и не искал “Северное сияние”.

Мист решительно захлопнула книгу, убрала ее, и поднялась на ноги, потирая правую руку, беспорядочно немеющую то и дело от пытающейся шевелиться намотанной ловушки. Она была похожа по ощущениям на змею, которая обвила ладонь и запястье, и периодически пытается сжаться — видимо, умереть заклинанию не позволял тот самый ток энергии, который каким-то образом проходил из Доменов через Мист.

— Я хочу проверить все имена чисто физически. А то, может, Мейли переименовал еще раз, а записать забыл. Или просто не стал, что для него совершенно не удивительно было бы.

— Я пойду с тобой, — порассуждав буквально пару мгновений, сказал Эловир, тоже поднимаясь. — Если рядом с тобой я могу творить волшебство, я могу помочь, и я уже проходил с учителем через Метки, поэтому не испугаюсь и не испытаю сомнений.

— Очень высокопарно, — похвалила Мист. — Тогда идем вместе. Воин! А тебе как, специальное приглашение надо?

Несмотря на декларируемое намерение проверить более очевидное позже, Мист начала с Дорры. Метка откликнулась на “син-Дорра”, начисто проигнорировав мит- и имя без префикса, что, вероятно, намекало на плохое состояние Башни, но когда это кого-либо останавливало? Мист и ее спутники шагнули вперед и практически тут же остановились, потому что буквально сразу Мист практически носом уперлась в бок банки, одной из длинного ряда, стоящих на чьей-то хорошо обустроенной, но покрытой пылью и паутиной подвальной полочке.

— Это что? — спросила она. — В Башне, что ли, кто-то консервы хранит?

— Это не Башня, — уверенно сказал Эловир после того, как зажег для себя крохотный магический огонек. — Постройка намного более современная.

— И одна плита из Башни, — согласилась Мист, оглядевшись кругом еще раз. — Попробуем выйти — тут есть закрепленная лестница.

— Главное, чтобы люк не был снаружи закрыт на навесной замок, — отметил Эловир. Мист испытала смутное раздражение от его очередного умного замечания, но сдержалась — в конце-концов, в этом он был похож на Эрраха, а Рах ее никогда не бесил. Может, потому, что он был создан ею? Однако, было бы несправедливо начать шпынять Эловира за то, за что Раха она ценила и хвалила.

— Нет, это совсем не главное, — покачала головой она и скомандовала. — Воин, наверх.

Он обогнул их с магом в узком пространстве, как гибкая тень, и взлетел наверх, точным ударом выбивая люк, только отлетевшая планка стукнула где-то в стороне. Воин скрылся из виду, но криков и воплей не последовало, так что Мист, выждав немного, стала тоже подниматься.

Они вышли в заброшенном небольшом домике, в пустые окна которого врывался морской бриз. Он был достаточно сильным, чтобы в помещении не было затхлости, запаха пыли и гнили, хотя часть вещей тут явно была просто брошена. Казалось, что хозяева дома однажды просто собрали самое ценное и ушли прочь, то ли спасаясь от чего-то, то ли отправляясь на поиски лучшей судьбы.

Мист огляделась кругом, пошевелила мусор на полу мыском сапога, подошла к распяленной двери, выглядывая наружу. Прибрежная деревня выглядела такой же безнадежно пустой, как и дом, в котором они очутились, и явно люди ушли отсюда не вчера и не позавчера, хотя это было и не слишком давно — может, пара лет или меньше, потому что иначе разруха явно была бы куда сильней.

— Кажется, тут никто не живет, — отметила Мист, без особого трепета выходя наружу. Воин был спокоен, и двигался за ней, как вполне спокойная тень, так что здесь должно было быть относительно безопасно.

Берег выглядел не просто мирным — умиротворяющим, и, вероятно, когда-то это было очень хорошее место. Но почему люди покинули его?

— Тут была эпидемия, — совершенно спокойно сказал Эловир, выходя из дома следом за девушкой и оглядываясь.

Мист так и подпрыгнула.

— Какая еще эпидемия? И вы так спокойно говорите об этом? Мы сейчас тоже заразимся и все, конец истории, никаких больше дел, никаких надежд. Один только Последний город и ваш собственный чокнутый учитель до скончания веков!

— Это знак заражения красным мором, — Эловир указал на одну из дверей домов. — Если за прошедшее время знаки не изменились. Красный мор погибает без носителей за несколько десятков дней, но ваэрле продолжают бояться тех мест, где он прошел, годами.

— Вы правы, точно эпидемия, — Мист разглядела вдали по линии домов явные остатки телег, на которые сваливали трупы, но так никуда и не увезли. А на пересечении двух линий домов валялся сваленный непогодами столб, словно тут еще и какую-нибудь несчастную ведьму сожгли. — Мне не нравится это место, и искать нам тут нечего.

— Возвращаемся? — предложил Эловир.

— Да, — Мист повернулась к морю, вздымающемуся неподалеку, и позволила себе минуту просто вдыхать и ощущать дуновения влажного ветра. Ощущения было немного знакомым, словно встреча со старым другом, и Мист некоторое время перебирала свои воспоминания в поисках причины.

— А ведь Ийилива это морской бриз, верно? — спросила она, впервые разбирая это имя на два составляющих слова.

— Да, верно, — подтвердил маг. — Не самое частое имя среди дев эолен, но ар-Маэрэ, вроде бы, дал его своей сильфиде.

Мист подняла палец вверх на минуту, словно призывая к вниманию, но ничего не сказала, просто рванула обратно в дом и в погреб, к метке перехода.

— Ийилива, — позвала она, и рука засветилась, проваливаясь в камень. — Это была Ийилива!

— Удивительно, — маг, едва нагнав ее, встал рядом, наклоня голову набок.

— Удивительно другое — почему вы не знаете имени Башни, хотя Мейли точно вас туда проводил едва ли не за руку.

— Он не называл имен вслух, — нахмурился маг. — У него было специально заклинание, которым он заглушал свой голос от наших любопытных ушей, когда ему было нужно. Он таким образом ограждал нас от знаний, которые считал лишними.

— Какое полезное заклинание, — восхитилась Мист и добавила почти про себя на весторне. — И какой, однако же, умный паскудник.

Сверху с почти неразличимым шелестом спустился Воин, окончательно затолпляя и без того тесный погреб, и Мист отняла руку от Метки.

— Ар-Маэрэ, вы сможете узнать Старый Авернер, если мы туда перейдем?

— Думаю, да, — ответил тот. — Даже если его целиком перестроили, вряд ли они тронули храм своего бога, да и линии гор и берега не могли сдвинуться слишком сильно.

— Надеюсь, по горам нам сверять не придется, — Мист сморщила нос и по очереди проверила мит- и син- Ийиливу. Обе откликнулись — значит, башня когда-то была высокой и крупной, и она — или ее части — все еще были целы. — Башня стояла близко к центру города или на отшибе? Там есть помещения внизу? Когда вы выходили в нее, где вы вышли?

— Я появился в нижнем зале, — ответил Эловир, совершенно, кажется, не дезориентированный потоком вопросов. — Наверху у Башни только небольшая комната для размышлений, а внизу можно было спать. Башня стоит на самом краю города, на утесе над морем.

— Чудненько. Значит, есть шанс, что если и вспугнем, то не так много людей.

Мист протянула руку, чтобы снова выстроить живую цепь, и прошла в Метку. Произнося знакомое имя, она чувствовала себя так, словно прикасается к собственному прошлому, а не к прошлому Мейли. Это ведь потом волшебные существа, магия и старые тайны стали вылезать и сыпаться на нее буквально из каждой щели, а сильфида была для нее первым столкновением с миром магии, первым проводником и товарищем в нем.

Они вышли в небольшом помещении, где в камине горел огонь, стояла незастеленная кровать, были разложены какие-то личные вещи. Это было чье-то жилище, не иначе, и Воин практически сразу же напрягся, обнажая один из мечей и вглядываясь вверх, на лестницу, ведущую на верхнюю площадку.

Мист, не очень-то желая вступать прямо сейчас в контакт с местной фауной, разумной или не очень, приложила палец к губам и на цырлах подошла к окну, подзывая Эловира за собой. Она указала на открывающийся вид и вопросительно поглядела на эльфа.

Тот, выглянув, практически сразу кивнул, подтверждая что да, это оно, Старый Авернер.

Это решало дело — Мист подхватила Эловира, поймала за край плаща Воина и быстро втянула их обратно вэль-Саедирн.

— Разве нам не надо было остаться и разведать? — уточнил Эловир, отряхиваясь немного от резкого обращения со своей драгоценной персоной.

— Зная нас, вернее, меня, после такой разведки хоть и вовсе не возвращайся, — пожала плечами Мист. — Думаю, стоит дождаться, пока отпустят с Совета Тилайну и уже тогда отправляться.

Она подумала над сказанным, глядя на учиненный ими с Воином разгром, и добавила:

— Но сначала было бы недурно отдохнуть и поесть.

Глава 5

Тилайна явилась уже на следующий день — отдохнувшая, веселая, явно сытая. Она была так отвратительно бодра и полна сил, что Мист едва не задушила ее в тот же момент. Они с Воином нашли приют в выделенных Эловиру комнатах, и там же наскоро перекусили собственными запасами после приключений, а вот Тилайне явно больше повезло с размещением и столованием.

— Мирт, мы отправляемся сейчас? Я уже попрощалась с отцом и братом, и могу идти в путь.

— А ты вещи собрала?

— Собрала.

— И аптечку взяла?

— Взяла, конечно!

— И еды на всех троих на всякий случай?

— На пару дней! Мне помогли.

— И злата тоже нагребла?

— Я взяла из казны немного денег, да.

Мист потерла глаза, пытаясь придумать еще что-нибудь, какую-нибудь отговорку, чтобы не вставать и не приниматься за дело прямо сейчас.

— А Дее помолилась?

— Конечно же!

— А желудь на счастье взяла?

— Что? — осеклась Тилайна.

— Семя растения из родной земли приносит удачу, — самым серьезным голосом сказала Мист. — Без него удачи ну совсем не будет.

— Так вот почему мне так не повезло! — Тилайна едва не подпрыгнула. — Я сейчас! Я быстро! — сказала она и унеслась прочь.

— Я бы спросила где таких делают, — проворчала Мист, падая обратно на спину. — Но это, кажется, очевидно. Не очевидно другое — если их таких много, то как они вообще выживают? Хотя …

Она некоторое время бездумно смотрела в потолок, про себя переставляя факты так и эдак, и по всему выходило, что выживают эолен не очень. Вероятно, мудрость и острый ум были среди них распространены не сильнее, чем среди людей, вопреки всем легендам. Впрочем, наверняка, для окружающего мира они изо всех сил стремились транслировать несколько более величественный образ.

Мейли, например, определенно был и умным, и хитрым, но совершенно точно не был мудрым. Тилайна, вероятно, была мудрой, но совершенно бесхитростной. Эррах в разные моменты своего существования бывал и мудрым, и хитрым, и умным разом, но Мист сильно подозревала, что он представляет собой археологическую редкость. Собственно … вероятно, сейчас в самом деле археологическую, хотя эта мысль была невероятно грустной.

— Пепельная срань, — грустно сказала она потолку. — Я по вам так скучаю, ребята.

Но потолок ей ответить не мог. Не мог даже показать каких-нибудь утешительных картинок, похлопать по плечу или дать дружеского пинка, поэтому Мист пришлось поднимать себя, собирать себя и отправлять себя в дорогу самой. Это было нелегко: в последнее время она оставалась усталой и сонной даже после вполне приемлемого ночного отдыха.

— Мы выйдем в Башне, в которой кто-то живет, — предупредила волшебница Тилайну перед меткой. За время отдыха Мист педантичный Эловир то ли сам убрался, то ли призвал кого-то на помощь, поэтому путь с этой стороны был свободен и чист. — Сразу ни на кого не набрасываться, не лезть поперек меня и Воина, и вообще лучше своими очевидно эолен запчастями не светить.

— Я поняла, Мирт, — пообещала Тилайна. — Я буду в капюшоне и снимать не стану.

— Не забудь только, а то за твои уши нас могут сжечь просто в один момент, без разборок.

— Но почему так?

— А я почем знаю? У меня даже напарник мой и то эльфов людоедами считал, — вздохнула Мист и протянула ей руку. — Идем.

Хоть Тилайна и сказала, что видела, как Мейли проходит через Метки, самой ей этого делать не приходилось, видимо — или не было такой развитой привычки, как у Мист. Эльфийка буквально повисла у нее на плече, вцепляясь руками, как в край обрыва при падении, и глаза зажмурила, а для пущего эффекта еще и провизжала что-то невразумительное, когда они спустились на землю с другой стороны, и Мист подтолкнула ее локтем под бок, чтобы она уже пришла в себя.

Конечно, визг был услышан.

Наверху кто-то прошелся, потом скрипнул люк или дверь, и по лестнице зазвучали торопливые шаги, от которых со ступеней летела мелкая пыль. Воин, заняв позицию сбоку от спуска, замер, выжидая, но даже оружия доставать не стал — видимо, жертву он уже распознал как безоружную и не слишком опасную.

Стоило ногам в сапогах показаться наверху, как Воин подсек их рукой, заставляя человека упасть и пребольно прокатиться вниз по лестнице. Это было достаточно жестоко — Мист бы не рискнула такое делать, потому что жертва такой недоброй шутки могла всерьез разбиться, ударив голову о ступени. Но Воину гуманизм был несколько чужд.

Скатившегося на пол человека в простой, добротной одежде Воин моментально скрутил, перехватывая руки и ноги веревкой, и практически за шиворот посадил на кровать. Его собственную, видимо, кровать.

— Вы кто такие? — возмутилась жертва агрессии. — Кто вы такие? Как вы смеете? И что вы делаете на моем маяке?!

— Маяк! — со значением повторила Мист. — Так это маяк?

— А что это еще может быть?

— Прости, мил-человек, попутали, — повинилась Мист почти совсем не шутовским тоном, болезненно вспоминая Торрена и его ерничания, которые сбивали людей с толку и помогали значительную часть конфликтов разрешить без особых потерь. — У нас в таких башнях только злые ведьмы живут, вот мы и обознались.

— Да с чего вам тут на колдунов-то охотиться? — возмутился смотритель маяка, дергая связанными руками. — Тут же святые земли, никакая нечисть гнильцовая на них ступить не может, ни мертвая, ни живая.

Мист поглядела на своих вполне “гнильцовых” спутников, но с исправлениями, конечно, приставать не стала.

— Да что это мы, раз вы не колдун, давайте-ка вас освободим, а потом поговорим, — сказала она вместо этого и развила бурную деятельность по освобождению несправедливо связанного. — Извините. Мы вас, правда, хватать не собирались. У нас ровно в такой Башне рядом с деревней ведьма жила. Мы ее убили, голову отрубили и вот, несем в славный Атенаум, чтобы святые отцы проклятие если какое есть, то сняли бы, — Мист уверенно похлопала по объемной сумке за своими плечами.

— Это вы мертвечину … откуда тащите? — ужаснулся смотритель маяка, растирая запястья, которые даже за короткое время успели пострадать от совершенно недоброжелательных приемов Воина.

— От Сарэна, — без запинки ответила Мист. — Слыхал про ведьму там болотную?

— Нет! А там ведьма, что ли?

— Да еще какая! Страшная — во, — начала живописать волшебница, активно жестикулируя, чтобы еще больше сбить смотрителя с толку. — А уж как колдовала! Будто сам Святой Амайрил ей не указ. И все бы ничего, но из болота своего повадилась, глядь, выходить, и дань требовать. Ну мы собрались с народом, и того.

— Сожгли?!

— Поймали и голову отрубили, и к заду лицом приложили, все честь по чести, — на ходу сочинила Мист небылицу на основании одного из известных ей, но совершенно не рабочих обрядов изгнания нежити.

— Да что же вы так! Надо было жечь!

— А мы решили вот Святым отцам ее предъявить. И вот шли мы, шли… вышли сюда, а тут во, Башня. Точно такая, как та, где мы ведьму скрутили. Вот и обознались, мил-человек. Уж прости нас.

— Да чего уж тут, — проворчал он, косясь на мешок с явным подозрением. — Только шли бы вы, добрые люди из Сарэна, дальше с вашей ношею.

— А вот сейчас мы и откланяемся, — сказала Мист и махнула рукой своей команде. — Спасибо за доброту, за понимание.

— Да уж будет вам, — отмахнулся тот. — Главное, чтоб крепко мы все стояли против гнильцовой отравы.

Мист старательно изобразила священный круг и забормотала молитву, и у Тилайны хватило сообразительности сделать вид, что она молится, тоже. Воин, конечно, без приказа и не подумал ничего сделать такого, но, к счастью, смотритель маяка на него и не смотрел.

Конечно, его можно было бы и убить, если что — это всегда оставалось вариантом. Но Мист, уходя с маяка в компании своих спутников, была уверена, что они поступили правильно.

Башня-маяк в самом деле стояла на отшибе — остальные дома растянулись на скалистом берегу намного правей, и Мист даже через центральную улицу своих не повела, предпочтя обойти краем, чтобы встретить как можно меньше людей. И тем более странно было ощутить снова уже почти подзабытое ощущение пристального, наблюдающего взгляда, которое внезапно снова вернулось вскоре после того, как они миновали Старый Авернер и двинулись по дороге, ведущей в Атенаум.

— Да что такое? — Мист покрутилась вокруг себя, пытаясь поймать след движения преследователя, но он был, наверное, слишком ловким, опытным и хитрым. Или просто не существовал.

— Что такое? — уточнила Тилайна, которая, видимо, или ничего не чувствовала, или значения не придавала.

— За нами кто-то следит, — Мист сощурилась, снова оглядывая придорожные кусты. — Ты разве не замечаешь?

— А разве за нами не должны следить?

— В каком смысле? — не поняла волшебница. В голове у нее тут же пронесся хоровод версий, одна другой краше, о том, что следят за ними какие-нибудь звери Оллар Риннтае, по совместительству — бессмертные стражи на службе Треллиона. И, конечно, Тилайна об этом знает, потому что так положено, а Мист просто не в курсе.

— Мы никогда не бываем одни, — заявила эльфийка, воздевая указующий перст к небесам. — Дея всегда с нами, в наших помыслах, и следит за нами глазами солнца.

Мист на всякий случай даже глянула на небо, но ощущение сверлящего затылок взгляда никуда не делось.

— Из каких-то странных мест смотрит твоя Дея, — не согласилась Мист.

— Дея смотрит только из правильных, — нравоучительно сказала Тилайна, а Мист только махнула рукой. Воин, правда, оставался спокоен — значит, следящие все-таки могли не быть проблемой. Или быть проблемой — но не дня сегодняшнего, как это обычно бывает со всеми проблемами.

В любом случае, ощущение слежки было единственным их спутником на долгое время, пока их не нагнал какой-то караван. Мист, пожевав губу, признала это за знак судьбы.

— Эй, почтеннейший! А места не найдется до Атенаума для уже вконец одичавших путников?

— Отчего же нет? — отозвался, видимо, сам мастер-караванщик, ехавший первым вместе с бойцом охраны. — По монете, серебряной, что ли, давайте с носа, ну и еда отдельно.

— Идет, — согласилась Мист и, покопавшись по карманам и кармашкам, выгребла искомую сумму. Караванщик, протерев монетки о долгополую куртку, степенно попробовал каждую на зуб. Мист бы ему отсоветовала, если бы имела возможность, потому что в ее карманах за последние годы что только не перебывало, от волос Мейли-из-Сполохов и кладбищенской пыли до ядовитых растений, и вряд ли все оставшиеся следы было легко убрать такой простецкой гигиенической операцией. Впрочем, караванщик замертво, к счастью, не упал. Просто кивнул за спину, на телеги, медленно продвигавшиеся мимо них все это время.

— Забирайтесь.

Мист подхватила Тилайну за руку и зашагала вперед, выискивая пространство посвободней, чтобы не отпускать от себя никого из двух своих проблемных спутников. Насколько проще было с Торреном, который сам кого хочешь мог защитить и прикрыть — не только чисто физически. И с Эррахом, который, при всей своей академичной натуре, никак не мог считаться оторванным от жизни наивным цветочком. Но сейчас у Мист было то, что было.

— Надо было сгонять в Имрейс, — пробормотала она, втягивая Тилайну на одну из повозок. — И уговорить Терновника со мной пойти. Вот уж кто был бы идеальным коллегой по приключениям!

— Мирт, ты о чем? — шепотом спросила Тилайна.

— Не болтай, — попросила ее Мист так же тихо, но очень, очень грозно.

Тилайна зажала себе рот обеими руками и села, стараясь не отсвечивать. С другой стороны в коленки Мист уперлись ноги Воина, который тоже занял место рядом с ней, и девушка, наконец, смогла оглядеться. На них с интересом пялилось несколько пар глаз, но, к счастью, в какой-либо мере знакомых рож Мист не обнаружила. Или не вспомнила — и эта внезапная мысль была немного тревожной. Такое же тоже могло быть: то, что Мист по жизни мало обращала внимания на других людей, вовсе не значило, что ей самой всегда удается прошмыгнуть незамеченной.

— Здрасьте, — собравшись с заемной веселостью Торрена, сказала она. — А Вы тоже молельцы все?

— Я-то на моление, — тут же с охотой отозвалась старушка, сидящая напротив Тилайны. — Буду, стал быть, отмаливать у Эйна и святого Амайрила внучку своему выздоровления.

— И я на моление, — отозвался огромный волосатый мужик в углу, по которому трудно было себе представить, что он вообще это умеет. — Везу вот в церкву оклад для статуи в дар, чтобы отмолиться.

— А за что отмолиться? Если не тайна какая, — подтолкнула его к рассказу Мист. Этому, наверное, ее тоже научил Торрен: переводить разговор на других людей, которые охотно начинали рассказывать про себя и начисто забывали о странностях вопрошающего. Главное — немного искреннего интереса и внимания.

— Так вот это, — мужик смешался и погладил свой увязанный в ткань дар. — Гневлив я. Прибил тварь эйнову молотом, когда заготовка не удалась.

— А что за тварь? — спросила Мист, и мужик еще ниже опустил голову.

— Да жену свою, — ответил его сосед, вертлявый, тощий и какой-то весь крысявый, иначе и не скажешь. — Та еще тварь была, видимо.

— Ах ты ж, — замахнулся на него кузнец, но бабка тут же подскочила и схватила его за поднятую руку.

— Да что ж тебя, не отмолишься же, дурень! — кузнец проворчал что-то злое, бухтя, как дикий зверь, но уселся обратно смирно. — А ты, пакость, молчал бы!

— А с чего бы я пакость? — возмутился крысявый. — Я-то женку не убивал молотом! Я может просто святым местам поклониться иду, по велению простому и зову души, не то, что некоторые, грехи замаливать.

Воин внезапно качнулся вперед, выбрасывая вперед руку, и замер, как змея перед броском: только вот добыча уже была зажата в его пальцах. Он сжимал запястье вертлявого мужика, и тот, разжимая от боли руку, выронил чей-то тощий кошель с деньгами.

— Батюшки, мой кошель! — ужаснулась бабка, ощупывая свои карманы в недоумении, а потом подхватывая свою собственность и принимаясь пересчитывать деньги. — Ворюга! Что ж за беда такая! Пусть из каравана его вон!

— Да я просто поднял его, выронила ты, старая, — возмутился он, пытаясь выкрутить свое запястье из продолжающей сжиматься руки Воина. Тот умел пережимать очень эффективно — не ослабляя давления, не теряя нажима, пока жертва не начинала орать или трескаться. Мист не проверяла это на себе, но зато некоторые не очень ценные предметы мебели пострадали.

— Ладно, — практически сразу сдался воришка. — Своровал. Своровал, гнильцы попутали! Пустите, злыдни пепельные!

Мист тронула Воина за руку, и тот послушно выпустил крысявого.

— Давай-ка ты отсюда, — посоветовала воришке девушка. — А то этот вот — нервический. Не молотом, но во гневе все равно зашибет…какую-нибудь тварь.

— Тьфу на вас, — выругался он, под зорким наблюдением Воина пробираясь к выходу и волоча за собой свою котомку. — Гнильцово отродье.

Ответом ему была подсечка по колени, от которой он слетел с повозки уже просто кубарем, а Воин даже не удостоил его прощальным взглядом.

— А вы-то, девонька, кто такие будете? — с подозрением спросила бабка, полностью разрушая надежды Мист на тишину и спокойствие. Пора было снова врать — вот и помогай людям после такого.

— А я вот дурочку нашу везу поклониться святому Амайрилу, — Мист кивнула на Тилайну. — Она сестра моя, только слабоумная уродилась. А этот воспитанник нашей матери. Он принял обет молчания еще в детстве, чтобы дурочку нашу вылечить, но как-то не помогло, — грустно завершила Мист. Пока Тилайна куталась в плащ, молчала и пряталась в капюшоне, легенда могла сработать — главное, чтобы никто не начал заглядывать ей в лицо, потому что она выглядела, прямо сказать, не совсем человеком — слишком тонкие черты лица, слишком крупные глаза, слишком яркие цвета. Тилайна даже в дорожной одежде выглядела принцессой из сказки, и ее чуждое происхождение было очевидно любому, кто посмотрел бы на нее. Одно слово — эльфийская принцесса, на радость Илму.

— Да как же так? И обет не помог? — ужаснулась бабка.

— Да вот так, — скорбно подтвердила Мист. — Поэтому мы отправились в путь сюда, чтобы припасть к реликвиям. Но угол у нас больно глухой, только слухи и доходили о чудесах Атенаума. Вы уж нам подскажите, где лучше молиться нам, какие святыни увидеть.

Это, кажется, прорвало плотину.

— Да что же, конечно, надо в Первый собор! — тут же затараторила бабка. — Говорят, поставили его на том самом месте, где Святой Амайрил в муках страдал, а потом живым на небеса вознесен был. Там даже темный круг на полу очерчен, чтобы отметить место гнильцова костра!

— А у нас говорят, что круг-то есть, но Святой Амайрил в другом совсем месте вознесся, — не согласился кузнец, обнимая свой дар церкви обеими руками, словно воришка мог вернуться и попытаться украсть его прямо из под носа, оставив без выкупа за грех. Сама концепция была Мист чужда совершенно, но мужчина явно надеялся получить если не полное прощение, то хотя бы частичное искупление — он явно чувствовал груз вины, который клонил его к земле и дугой сгибал плечи, и Мист было бы его даже жаль, если бы не было жальче его ни в чем, вероятно, не повинную жену.

— И это в каком-таком месте он мог еще вознестись, ежели не в том, где Первый храм построен? И зачем там тогда черное поле намалевано?

— Так мне-то почем знать? А наши старики говорят, что жгли его на старой площади, это там, за Собором. Сейчас там Святой путь начинается, и статуя святого Амайрила стоит.

— Это ты на нее, что ли, убор красивый везешь?

— Нет! Там ж сопрут. Всем доступно, охраны никакой. Да и статуя не такая красивая, как та, что в соборе.

— Если бы там святой Амайрил вознесся, так и покрасивей что-то поставили, — отрезала бабка. — Так что глупые это у тебя слухи, вот и все.

— А вот дед говорит, что прадед там цветы оставлял, и другие люди, тоже, когда собора еще не было, а статуя была, — гнул свою линию кузнец.

— Вот ты дурень, — и не думала соглашаться бабка. — Собор-то сразу построили, путает твой дед за прадедом! А статую на Святом пути потом поставили, как раз, когда путь то и освящали. Новодельная она, разве ж не понятно? А там, где Собор был, сначала малая церква стояла, деревянная, ее Фофей сам и возвел. А потом уже и рос, рос Собор, да и стал главным чудом в этом мире. Неразрывен круг в основе и девять башен его венчают, — нараспев сказала бабка, явно повторяя за какими-то сказителями. — Семь корон его хранят. Пять стражей неживых держат строй. Трое певчих немолчно поют. Один предстоятель, как един Эйн, в думах хранит покой тех, кто верит.

Мист вежливо дослушала, запоминая новые сведения, и спросила:

— А раз святой Амайрил был живым вознесен, так и мощей никаких нет, так ведь? А то мне в одной деревне по дороге рассказывали, что, мол, аж целая рука святого Амайрила где-то хранится, которую ему в пытках отрубили.

Это не было чистой выдумкой — изучая фольклор условно родных земель, Мист натыкалась на несколько местных легенд, по которым в той или иной ничем не примечательной местной церквушке хранился какой-нибудь орган самого чтимого святого, якобы отрезанный гнильцами во время пыток. Мист таким образом насчитала, в свое время, штуки четыре рук, три ноги и с десяток половых органов. Видимо, эта часть святого считалась самой привлекательной, по неизвестным причинам. Также она встречала упоминания нескольких носов и нескольких глаз, и всего один язык. Собственно, язык ее тогда заинтересовал больше всего, потому что, во-первых, отрезать язык было бы жестоко, но логично, а во-вторых, раз никто больше такого не придумал, мог и оказаться, внезапно, настоящим. Но нет — не повезло. Язык, при ближайшем рассмотрении, оказался и вовсе от какой-то скотины. Слишком большой для человека или эолен даже в усушенном состоянии.

— Брешут все, — решительно сказала бабка. — Не слушай врунов, здоровей будешь. нету мощей, но обрывок его одеяния есть и прядь волос, и показывают их по праздникам в Соборе.

— Понятненько, — сказала Мист, про себя прикидывая, что никаких особых церковных праздников сейчас не намечалось. Однако, если какие-то части хранились в Соборе, почему остальным не храниться там же? Просто храниться так, чтобы их не показывать никому.

— Говорят, что одеждой своей он зацепился за телегу, в которой его на казнь везли. И когда злые гнильцы сталкивали его вниз, то кусок тот остался, да клок волос, — с охотой сообщила бабка и без паузы продолжила пересказывать еще какую-то побасенку про любимого святого, потом еще одну, и еще. Мист, хоть и привычная к лекциям и занудному бубнежу, от покачивания телеги быстро начала задремывать, но попутчицу, кажется, и вовсе не волновало, бодрствуют ли ее слушатели. Она продолжала что-то там рассказывать еще очень долго, и Мист даже не отсекла тот момент, когда уснула. Когда же проснулась уже было тихо, все молчали, и от этого она закемарила снова — уже до ночного привала.

Ночь, на удивление, тоже прошла тихо. Только пришлось перед сном устало отвечать на многочисленные вопросы Тилайны, которая современный весторн местами совсем не понимала, и которой требовались подробные пояснения насчет всего на свете.

А после пробуждения у Воина за сапогом обнаружился кинжал, которого вчера не было. Мист заметила эту деталь случайно, благодаря тому, что Воин, направляясь по команде умываться, пошел напрямую и хамски перешагнул прямо через нее.

— Стоп, — она поймала его за край плаща и дернула, останавливая, потянула на себя, вытащила нож и спросила. — Это что такое? Я тебя спрашиваю! Молчишь? Тилайна, ты ничего не видела?

— Было тихо, я отдыхала, — тихонько ответила та, упрятываясь согласно требованиям обстоятельств поглубже в капюшон.

— Час от часу не легче, — вздохнула Мист. Пришлось резко придавать себе ускорение и начинать опрашивать всех, кого не слишком обремененный совестью Воин мог ненароком обнести. Или, например, нагло ограбить.

Заклинание поиска, которому научил ее Эловир, уверенно указало на Воина как владельца ножа, так что тут подмоги не получилось.

И при расспросах во владении ножом тоже никто не признался. Правда, давешний кузнец, глянув на него тут же его узнал.

— Это у того ворюги такой был, — сказал он. — Что, получается, приходил за чем-то?

— Наверное, — пожала плечами Мист, убирая нож, чтобы отдать Воину, раз бывшим владельцем был их очевидный недоброжелатель. — Главный вопрос в другом.

— Это в чем?

— Где труп, — совершенно серьезно ответила Мист. — И с какого дерева он следующим, кто тут остановится на привал, к костру свалится.

— Это ты о чем?

— Это я о своем, — вздохнула девушка и пошла обратно к своим, пока они в какую еще незадачу не вляпались. Почему-то быть старшей в походе и за все отвечать ей совершенно не нравилось.

На входе в пределы городских стен Атенарума их ждал досмотр: впрочем, к счастью, достаточно формальный. Никто не стал заставлять Тилайну снимать капюшон, да и в Воине их заинтересовало только оружие, которое пришлось обвязать специальными ленточками с сургучными печатями, да еще и заплатить некий “налог на войну”. смысла его Мист не понимала — кроме как, дело было в том, что надо было за что-то брать денег, кроме входа, вот и обложили поборами все, что могли: тягловых и верховых животных, большие тюки, оружие. Старики платили еще и глубоко возмутивший их бабку-попутчицу похоронный сбор. Дескать, ежели пожилой человек в пределах славного Атенаума помрет, придется его хоронить тут, а для города это расходы места на местных кладбищах, на которых и так каждый второй из верующих желал упокоиться. Словно близость к месту вознесения святого бросала тень благости и на их бренные останки.

— Знали бы вы, — бормотала Мист себе под нос, ступая по улицам священного города в соверешнено “гнильцовой” компании и с совершенно “гнильцовыми” спутниками.

Глава 6

И намерения, конечно же, у них были самые, что ни на есть гнильцовые — как еще можно назвать поиски предполагаемых останков святого Амайрила, который вовсе не вознесся? Да за одно такое предположение можно было тут самому вознестись куда угодно, с таким же шикарным костром.

— Куда мы идем? — тихо спросила Тилайна на весторне, который в его несколько архаичной форме был похож на какой-нибудь диалект. Странно — Мейли же говорил с ней много раз, и его слова не звучали неправильно для нее. Почему это? Действие Доменов, чьи посланники говорят так, что понимают их все?

— К Собору. В Собор, — отозвалась Мист. — Посмотрим, что там получится выведать или почувствовать.

— Что мы там можем почувствовать? Даже если, как ты говоришь, Мейли они называют Святым Амайрилом, даже если в самом деле осталось тело, как ты это почувствуешь?

— Не знаю. Украдем эти его волосы и применим заклинание отслеживания. Эловир меня научил, должно сработать. Оно не слишком сложное.

— А у Эловира … его волос не нашлось? — осторожно уточнила Тилайна.

— Фу, — уверенно сказала Мист. — С чего бы?

— Может, гребень он забыл где-то.

— Эловир слишком аккуратный, чтобы такие вещи оставить. Была пара волос в первой башне, где я побывала и где он часто спал. Но я давно потеряла.

— А просто вещи?

— Просто вещи быстро теряют свою принадлежность. По крайней мере, Эловир сказал, что вещь, потерянная больше часа назад, так не найдется. Хотя я думаю, что владельца ножа я не нашла не поэтому. Да, Воин? Молчит.

— И хорошо, что молчит! Представляешь, если бы еще и говорил? — передернулась Тилайна, у которой Воин до сих пор вызывал явный дискомфорт.

Мист нахмурилась, вздохнула и попыталась собраться с более актуальными мыслями.

Они миновали несколько улиц, следуя указателям, и вышли к величественному саду, над которым возвышался Собор. Он в самом деле был красив: высокие стены, еще более высокие башни очень знакомой архитектуры. Словно бы кто-то очень завистливый пытался построить себе собственные черные башни взамен тех, что не поддавались никаким его усилиям.

— Ах, Фофей, ах же выстроков сын, — покачала головой Мист, пока они приближались. Как оказалось, они вышли к Собору не со стороны главного входа, а сбоку, и им пришлось обойти немного, чтобы увидеть очередь паломников, начинающуюся у границ сада и скрывающуюся внутри.

Тут же и стало понятно, что в Собор пропускали только с непокрытой головой — поэтому им пришлось немного притормозить в ближайших аккуратных кустиках, придумывая новую маскировку. К счастью, у Мист было достаточно бинтов, чтобы перемотать голову Тилайны вкривь и вкось, пряча уши и большую часть черт лица.

— И глаза от пола не поднимай, — пригрозила ей Мист. — По глазам нас живо раскусят.

— Я видела у ваэрле почти такие же глаза, — возмутилась было Тилайна.

— Почти — тут самое важное слово.

В Собор они, в итоге, все-таки вошли, их пропустили. Тилайне даже сразу начали объяснять, к каким образам ставить пожертвования: видимо, за исцелением от всех бед сюда приходили часто. В сущности, всю публику тут и составляли молельцы: кто просил о здоровье, кто о детях, кто об урожае.

— Я не понимаю, — едва слышно сказала Тилайна, наклонив Мист к себе, когда они медленно обходили огромный зал, то и дело вырисовывая в воздухе положенные круги священного символа. — Я чувствовала бы волю божества, даже не своего божества, если бы она здесь была. Но ее нет! Как же они верят?

— Дерсист! — подняла палец вверх Мист.

— И что с того?

— Просто — дерсист. Верую. Точка. Мы проходили по теологии основные доказательства бытия истинных богов, но пересказывать я это, конечно, не буду.

Они обошли зал, и постояли возле черного с золотой каймой круга в центре, но Мист очень разочарованно не ощутила ничего необычного. Даже если Мейли сожгли именно здесь, к потере миром магии эта точка отношения не имела.

Мист была уверена, что уж заклинание или флуктуация такой мощи, чтобы перекрыть магию, должна была ощущаться хоть как-то. Не могло быть тишины и пустоты. Другое дело, на каком расстоянии оно ощущалось бы явно, и не факт, что это расстояние было бы большим. Эта затычка, это блокиратор магии, он не был каким-то антимагическим куполом, или рассеянным заклинанием — нет, он был тем, что просто перекрывало собой ток почти полностью. Все началось локально, но потом, словно какой-то кокон, эта пробка продолжила замыкать на себя все движение магии в мир, пока ничего не осталось. Так что, фактически… пробка должна была ощущаться как артефакт огромной мощи, подобный Миталь.

Так что, может быть, Мейли и не причем? Или не совсем причем, и Треллион и Эловир были правы?

Мист разочарованно поводила носом, потом, оставив Тилайну и Воина в тщательно продуманных молитвенных позах возле очередной святыни, отправилась добывать информацию.

— Святой отец, — аккуратно поймала она за полу рясы какого-то служку. Ей было совершенно ясно, что никакой он не святой, и не отец, но такое обращение, предположительно, позволило бы ей сойти за глуповатую паломницу, особенно в сочетании с лицом попроще. С этим, конечно, было трудней, но Мист старалась во всю. — А как увидеть самые главные реликвии?

— Дитя мое, — смерив ее взглядом, он попытался вытащить рясу из ее цепких пальцев, но Мист держала крепко, помятуя цирковые представления, которые устраивал Торрен. Люди в состоянии нервного напряжения и неловкости были хорошей добычей. — Имени святого отца я еще не удостоен, а среди реликвий Эйна нет главных и неглавных. Про которые ты говоришь?

— Моя подруга, лэри Элианна, дочь прошлого лэра Имрейса, рассказывала мне, — Мист продолжила говорить, делая максимально наивные глаза и дергая свою жертву за рясу, едва не наматывая ткань на кулак. — Что есть в Соборе дивная из дивных реликвия! Хрустальная шкатулка с благоуханными локонами самого Святого Амайрила. И скрыто в них такое благословение, что свет нисходит вокруг, и благостное ощущение, и мир наступает в душе, и самые чистые желания сердца находят дорогу к исполнению!

— Есть такая реликвия в Соборе, — подтвердил служка, продолжая борьбу за свою одежду. — Но выносят ее из хранилища только по большим праздникам.

— И что же, мне ее не увидеть? — Мист очень убедительно добавила в голос слезу.

— Нет, нелья — до следующего праздника, через месяц. Придется ждать, дитя … мое, — рванул он ткань посильней.

— Но я не могу уехать, не почувствовав эту благость, — продолжила гнуть свое Мист, не отлипая от служки так, словно он и сам был этой самой благостью наполнен.

— Значит, придется месяц… пожить тут! — уже почти раздраженно ответил тот.

— Не могу я, замуж выдают, — содрогнулась в притворных рыданиях Мист, опуская глаза в пол. — Мне бы хотя бы рядом с великой реликвией постоять!

— Нет хода обычным людям в подземный реликварий, — сурово сказал он. — Никого не пускают, будь хоть король, хоть королева, хоть великий князь — а в те залы только братья и могут зайти.

— Так оно прямо здесь? Под нашими ногами? — обрадовалась Мист, стратегически ослабляя хватку на рясе.

— Под садом, — ответил служка, более озабоченный возможностью высвободиться и увильнуть, чем расспросами.

— Спасибо тебе, святой отец, пусть тебя Эйн благословит за добрую душу! — трогательно поблагодарила Мист уже его спину, поскольку он явно торопился убраться подальше от безумной девицы.

Безумная девица и есть. Какая еще будет лезть в самое осиное гнездо Видящих с минимальной поддержкой?

— Идем, — позвала она своих, вернувшись к ним. — Кажется, у нас есть идея плана.

— Ты хотела сказать — план? — наивно уточнила Тилайна сквозь свои бинты.

— Нет. Только идея плана — с неудовольствием признала Мист. — Но, может быть, этого будет достаточно.

Когда они со всеми поклонами и положенными знаками вышли обратно в окружающий Собор сад, Мист на этот раз осмотрела его критически, не глазами обывателя, пришедшего к святым местам, а с точки зрения того, как размещались в городе здания, и как организовывалось место.

Конечно, такой большой сад был несколько неуместен в городе, который уже лепился сам поверх себя, нарастая вверх на невероятное для обычных зданий число этажей — здесь встречались и дома-гиганты в шесть этажей, что было просто немыслимо в любой другой точке мира, кроме, может, Университета, где населенеи тоже было сильно спрессовано.

Скорей всего, строить здесь высокие и тяжелые дома, нуждающиеся в основательном фундаменте, было просто нельзя, потому что под землей уже что-то было — что-то такое, что никак нельзя раскапывать. Более того, прислушиваясь к земле своим сродством подземного жителя, Мист ощущала под ногами пустоты, пещеры или искусственно созданные помещения. А еще где-то совсем недалеко должен был быть спуск, ведущий к Подречью, построенный в такие далекие времена, когда Атенаум и в помине не был центром религиозной жизни.

— Итак, реликварий под садом, — озвучила Мист добытые сведения. — И если что-то от Мейли здесь есть, то оно там, внизу.

— Ты предлагаешь… раскопать? — наклонила голову набок Тилайна. От своих бинтов она пока избавляться не торопилась, и от этого была похожа на плохо ухоженную мумию.

— Нет, я предлагаю найти другой вход, — вздохнула Мист. — Хотя это будет, скорее всего, очень непросто.

— Но он может быть где угодно! И его может вообще не быть. Мы же не знаем! Зачем им еще один ход?

— Известно зачем, например, чтобы драпать в случае осады, — пожала плечами Мист, оглядываясь вокруг. Подречный спуск явно был за пределами города, но вряд ли слишком далеко, учитывая рассказанную ей Илмом историю о том, что в Подречье начали спускаться наземцы. А где наземцы и подземцы встречаются — есть шанс найти пересечение их знаний, тоже.

— Через главные их ворота сейчас выйдем, — решила Мист вслух. — И дальше разберемся.

Вместе с ними в сторону ворот двигалась огромная масса людей: город был оживленным, полным торговли и ремесел. Разве что уличных представлений нигде не давали, но зато была уйма городских нищих, клянчащих монетку у паломников, обещая помолиться за их здравие и благополучие.

Когда они пересекали мост, украшенный статуями святых, один из них бросился и к ним под ноги.

— Во имя Святого Амайрила, подайте, — заблеял он. Демонстративно грязный, в ужасном рубище, почти безносый от какой-то болезни и весь покрытый струпьями, он производил самое прискорбное впечатление. Лохматые седые волосы торчали пучками во все стороны, подсвеченные солнцем, словно неуместное сияющее гало, и Мист внезапно отшатнулась, ощущая что-то вроде дуновения силы или присутствия чего-то, и замерла, с отвращением разглядывая просящего. Из-за странного ощущения, он казался ей теперь знакомым, и до страха напоминал об изувеченном облике Мейли.

— А ты кто будешь, добрый человек? — спросила Мист, с трудом находя свой голос и дергая назад за плечо Воина, который явно уже собрался отпихнуть просителя сапогом.

— На голову я ударенный, памятью потерянный, — заунывно начал причитать он. — Отовсюду изгнанный, всеми презираемый. Только светлый Святой меня привечает, с другого берега на меня глядя, и силы мне свои сообщает, чтобы молиться я мог за здравие людей напрямую ему в уши славные.

— Славные уши? — уточнила Мист рассеянно. Она все еще чувствовала странное движение силы, или ее эха, ее тени, но оно было таким глухим, что терялось и растворялось в пространстве.

— Какими же еще быть ушам Святого Амайрила, как не славным? У него славные, славные уши! Подайте монетку, помолюсь за вас ему, и славные уши услышат.

Мейли, про себя позвала Мист, но сила, которую она ощущала раньше, уже казалась всего лишь мимолетным миражом.

Покопавшись по карманам, она кинула нищему монетку и спросила:

— А как реликвию славных локонов святого Амайрила узреть воочию ты, часом, не знаешь?

— В подземных подземельях упрятаны! — с готовностью ответил попрошайка. — Никому туда хода нет.

— Это я уже слышала, — вздохнула девушка и, обойдя радостно пробующего серебро на зуб нищего, двинулась дальше.

— Славным ушам донесу твою милость! — раздалось ей вслед, и Мист не могла отделаться от ощущения, что, когда она уходила, за ней следовал пристальный, уверенный взгляд.

Она глянула на Воина, но он казался спокойным: так что, либо Мист опять чудилось невесть что, либо то внимание, которое она ощущала, не было враждебным, и Воин не ощущал от него опасности.

Продолжая шагать вперед, Мист всерьез задумалась, пытаясь вспомнить точный момент, с которого она начала чувствовать слежку. И выходило что-то несусветное — либо нервы у нее были совсем ни к черту, и все это ей казалось, либо чужие внимательные глаза преследовали ее с самого Университета. Но кто мог пройти за ней такой путь? Начать там и найти ее снова на дороге возле Старого Авернера, куда она прошла через дальние северные земли, вернувшись через весь Эквеллор с помощью Метки перехода? Или… за ними следили Серые? Это бы все объяснило, тогда это не должен был быть один и тот же человек. Но почему тогда спокоен Воин?

Мист с подозрением сощурилась, глядя на него, но он был прежним, внешне и по ощущению: холодноватая, надежная скала, готовая в любой момент сорваться в камнепад.

Сходя с моста, Мист еще раз ощутила отголосок силы или зова и обернулась на него, резко крутанушись вокруг своей оси в его направлении. Но там была только река, по полукругу огибающая Собор и его сад, и далекий следующий мост через нее. Только краем глаза она заметила что-то — какое-то движение, смазанное и тревожное, но, когда попыталась поймать его взглядом, оно уже исчезло.

Что же, если ей чудится, что за ней следят, то уже не только на уровне внутренних ощущений.

Ощущение пристального взгляда больше не появлялось, впрочем — они спокойно вышли из города, и Мист, подумав и повспоминав приметы, решительно повернула на первом же повороте прочь с наезженного тракта, полного снующих туда-сюда караванов и отдельных путников. Указатель обещал в том направлении деревню Пустые дворы, и звучало это не слишком гостеприимно. Впрочем, Мист бы сказала, что зато очень “по-подземски”. К сожалению, даже пошутить и поерничать на эту тему было не с кем — ни Тилайна, ни Воин шуток не понимали.

Впрочем, оценить, насколько Пустыми были эти Пустые дворы, им, кажется, было не суждено. Через некоторое время хода, когда все посторонние звуки стихли и других путников стало не видать и не слыхать, Воин внезапно насторожился, кладя руку на рукоять одного из все еще опечатанных мечей, и замер, всматриваясь в тени леса.

Вжикнуло, звякнуло, с легким стуком упало на землю, и Воин, отбив арбалетный болт на лету, с мечом наголо вломился в чащу, с азартом преследуя нападавшего. Мист, ругаясь почем зря, рванула за ним, пытаясь остановить его приказом, любым приказом, но, видимо, что-то не так было с приоритетами, и “защищать любой ценой” победило. Воин продолжал погоню, а Мист и ничего не понимающая, как обычно, Тилайна, продирались вслед за ними по подлеску, чтобы вернуть себе ценного спутника и защитника.

— Потеряешь его тут, пепел как верни, — отдуваясь, сказала Мист. — Он из зоны воздействия выйдет, и все.

— Что все? — не поняла Тилайна.

— Потеряется, — мрачно ответила Мист, продолжая ломиться через бурелом, как взбесившийся подземный бугай. — Воин, Воин! Пепел в душу!

Глава 7

Его плащ все еще иногда мелькал впереди, но он и не думал останавливаться, увлеченный погоней. Мист даже сквозь стучащую в ушах кровь слышала, как преследуемый периодически отстреливается, а Воин отбивает снаряды или уворачивается от них. Причем преследуемый был вооружен не только арбалетом, по конструкции похожим на тот, что когда-то достался Мист, а потом Эрраху от Вейлариса. У него были дымные, световые бомбы, и еще какие-то разрывные — правда, их он почему-то взрывал слишком далеко от преследователей, хотя пустить дым в глаза Воину не гнушался.

— Дым и пепел, он же нас заманивает, — дошло, наконец, до Мист, и она резко припустила вперед, задыхаясь от бега и морщась от боли в подвернутой ноге. — Воин! Стоять! Стоять, кому говорю!

И он остановился. Так же внезапно, как начал погоню — просто замер резко и моментально, глядя вперед и не убирая оружие еще некоторое время. А потом расслабился — и, когда Мист и Тилайна его догнали, уже вкладывал меч в ножны.

Причина остановки была понятна — они пришли на пологий берег речушки, а у Воина были особые отношения с текущей водой. Если на мосты он заходил спокойно, то в воду лезть отказывался до полной потери управления. Мист научилась его переводить по бродам за руку и за шкирку, но это было обычно странное и жалкое зрелище.

— И стоило ради этого по всем буеракам нас таскать? — возмутилась Мист. — И как нам теперь обратно? И куда нам теперь идти? Эх, ты!

Закончив гневную речь, обращенную к Воину, Мист огляделась кругом, и с некоторым удивлением обнаружила на излучине речушки чуть выше по течению каменный холм с подозрительно знакомыми очертаниями. Да и в целом местность была похожа на то, что описывали ей, обучая находить каждый из основных спусков в Подземелья.

— Слово Мага: мы нашли спуск, — провозгласила она без особого торжества. — Близковато он к Атенауму. Как только не попались с этим?

— Не пользовались? — предположила Тилайна. — Был закрыт долгое время?

— Возможно, — с сомнением согласилась Мист. — Но сейчас точно не закрыт — мне рассказывали, что теперь через этот вход какие-то наземцы шныряют. Вот их бы еще не встретить.

— Притворимся твоими соотечественниками, — предложила Тилайна, частично просвещенная Мист относительно особенностей Подземного бытия.

— Некоторым даже притворяться не придется, — с сарказмом сказала волшебница и, дернув Воина за плащ, чтоб не отставал, повернула ко входу в Подземелья. Она то и дело бросала тревожные взгляды на другой берег, то ли боясь, то ли надеясь увидеть того, кто на них так внезапно напал и так же внезапно отстал, но там было тихо, никаких подозрительных шевелений. — Ничего, —ободрила она больше себя, чем своих затейливых спутников. — В Подземельях меня поймать трудней, чем на поверхности, если на то пошло.

— А тебе не кажется, что нас специально подвели ко входу? — спросила Тилайна, когда Мист уже обходила по кругу холм, разыскивая замаскированный вход в пещеру.

— Не слишком ли хитро? — сморщила нос Мист, пытаясь сложить факты в этом направлении. — Напали на нас, чтобы Воин бросился преследовать, потом нашли способ сбросить его с хвоста в нужном месте — это предполагает какие-то запредельные знания о том, как он устроен. А еще — совершенно ненормальные знания о том, куда и зачем мы идем.

— Но Дея видит все, — поучительно сказала Тилайна. — Она могла в своей воле дать там такого проводника. Может, он и вовсе был несведущ в наших делах, но его вела воля Деи!

— А вот это, — сказала Мист уверенно. — Предполагает явно чрезмерную заинтересованность Деи в исходе нашей миссии.

— А почему такого не может быть? Эолен — ее любимый народ, ее опекаемые дети. И если один из нас триста лет страдает по воле ваэрле, она может желать ему покоя. И если тем как-то сдерживается магия, разве не хотела бы Дея вернуть свою волю и силу этому миру?

— Все прекрасно, — Мист пропихнула Тилайну и Воина в найденную пещеру и зашла сама, готовясь искать еще более замаскированный спуск. — Только откуда у нее в этом случае воля и сила, чтобы все это провернуть?

— Дерсист, — тихо и торжественно сказала Тилайна. — Разве не ты сама мне об этом говорила?

— Говорила в порядке логической несусветицы, — фыркнула Мист. На удивление, спуск она отыскала быстро — он был всего лишь прикрыт фальшивым камнем в углу пещеры, и вниз вела самая обычная лестница, словно в погреб. — Вперед и вниз, — скомандовала там. — А там … а там родные стены, они помогут нам. Мне, по крайней мере.

Пока они спускались — сначала по деревянной лесенке, потом по узкому наклонному тоннелю, в котором тут и там были вырублены ступени — Мист то и дело останавливалась, прислушивалась, присматривалась, принюхивалась, пытаясь определить, идет ли кто-то за ними, или перед ними. Когда тоннель спуска перешел в разветвленную систему ходов внизу, по которым можно было добраться как в Подречье, так и к своей неминуемой смерти, Мист начала путать следы, долго топчась у какого-нибудь поворота, кидая в других направлениям камешки, проходя со всеми спутниками куда-то и возвращаясь по своим же следам. И даже рискнула разделиться, отправив Воина и Тилайну по более прямому пути, а сама задав несколько петель кругом.

Однако, к моменту вечернего привала стало очевидно, что свой хвост они не потеряли.

Только вот хвост этот был весьма аккуратный, умный, хитрый, умеющий выжидать и подкарауливать. И очень, очень, очень хорошо приспособленный к преследованию даже в условиях Подземелий. И это Мист тревожило больше всего. Значило ли это, что у Серых было много союзников под землей?

— За нами все еще идут? — спросила Тилайна, когда они устраивались на короткий отдых в небольшой боковой пещере в ответвлении тоннеля и перекусывали сушеным мясом.

— Да, — мрачно ответила Мист, яростно жуя и запивая водой. — А этот выстроков сын, — она указала куском мяса на Воина, — совершенно спокоен!

— Значит, это не тот же человек, что заманивал нас сюда?

— Совершенно не факт. Просто он не нападает, и активной враждебности не проявляет, поэтому этот вот, — Мист прицельно пнула Воина в ногу. — Даже не шевелится.

— А если приказать ему найти этот преследователя?

— Чтобы потом гоняться по тоннелям за обоими?

— Тогда чего ты хочешь?

— Мира во всем мире, магию обратно, отсутствия серых и спокойную старость с книжками! — с готовностью перечислила Мист. — А ничего не светит из этого, ничего!

Тилайна сморщила свой ровный высокий лоб, явно перебирая туда и сюда перечисленные варианты.

— Мир во всем мире это вряд ли, — сказала она, наконец.

— Остальное тоже, — пробурчала Мист, укладываясь дремать. — Ах, да! Еще хочу выспаться, — добавила она, не открывая глаз. — Устала.

Она в самом деле чувствовала себя очень усталой — куда более, чем вчера, чем позавчера. Пожалуй, намного более усталой, чем на всем протяжении своих путешествий, и это было странно и неуместно. Но думать об этом тоже не было никаких сил, поэтому Мист накрыла глаза занемевшей, как чужой, правой рукой и моментально провалилась в сон.

Утром все было по-прежнему: в дороге Мист явно ощущала осторожное, тактичное преследование, скинуть его с хвоста не могла и злилась от этого. Она даже начала подозревать, что это никакая не слежка родом сверху или от содружества с Серыми, а просто далеко забредший разведчик-страж из Подречья, но потом ощущение присутствия и наблюдения раздвоилось, оказавшись впереди с сзади одновременно. Это был верный знак, что они подходят к городу.

Мист, следуя подземным правилам приличия при посещении чужого города, остановилась посреди коридора, касаясь пальцами противоположных стен и негромко сказала в темноту впереди.

— Светлых мыслей на темном пути. Мы идем в Подречье.

Некоторое время было тихо и пусто, потом Мист ощутила движение и приближение, и из-за поворота выступил подземец с арбалетом в руках. Одновременно Воин выдвинулся вперед, закрывая собой Мист и в тесноте прохода вместо мечей вооружаясь кинжалами.

— Опустите оружие, — предупредил подземец, и Мист, похлопав Воина по плечу, снова вышла вперед, показывая руки.

— Меня зовут Мист Ле Илант, я из Мостков, а это мои спутники. Мне нужны всего лишь сведения о местных подземельях и переходах, и я не собираюсь задерживаться надолго.

— Город бунтует, — коротко ответил страж. — Вам там делать нечего.

— Почему бунтует?

— Оверлорд Ксав рре Ронн давно вел дела с наземцами, продавая им дымный лишайник. Но в последнее время он начал пускать их в город, и они начали шнырять тут и там, пытаться обратить людей в свою веру. В Проклятого!

— Вот же самоубийцы, — выгнула бровь Мист.

— Их терпели несколько месяцев. Просили оверлорда прекратить такое нарушение устоев — но он и слушать ничего не хотел. Что ему обещали — то неведомо, но народ поднялся против него. И сейчас в Подречье посторонним делать нечего, своим бы разобраться.

— И кто выступил на стороне оверлорда?

— Минотавры, гарпии. Стража из людей разделилась — кто-то просто не может пойти против своей клятвы, кто-то одобряет общение с наземцами.

— Разведчики, я так понимаю, не одобряют.

— Не одобряют, — подтвердил подземец. — Поэтому тебя с твоими не пропущу в любом случае.

— Да мне, в общем, и не очень надо именно в город. Мне нужно, как раз наоборот, больше узнать о том, как пробраться в город наземцев.

— А что ты там потеряла, подруга? — разведчик, еще раз оглядев Мист, немного опустил арбалет, и теперь он смотрел не в грудь Мист, а в живот. Облегчением это не было, но волшебница уже давно как-то забыла бояться наставленного на нее оружия. Слишком часто это случалось.

— Я там потеряла свои вещи, которые уволокли Серые, — пожаловалась Мист. — Вообще-то, я работала в Университете, преподавателем. Туда пришли Серые, поймали меня, допрашивали. Я-то от них сбежала, а вот мои вещи у них остались. А там и записей много, и, знаешь ли, друг, если покопаться, то и про мои родные Мостки можно из писем родных информацию собрать. Поэтому я хочу все это изъять обратно, пока не всплыло.

— А ты ведь врешь, — безошибочно определил подземец.

— Вру, — согласилась Мист. — Чтобы, если вдруг что, то никто не знал доподлинно, кто именно напакостил.

— А велика ли пакость? — арбалет опустился еще пониже.

— Прискорбное событие, — елейным тоном сказала Мист. — Главные артефакты веры будут оскорблены.

— Это тебе в подземелья под Собором, что ли, надо? Реликварий там у них, вроде.

— Вроде бы и туда, — кивнула Мист, устало прислоняясь плечом к стене. — Как-то можно туда попасть из Подземелий?

— Есть стена, которая примыкает к подземной части Дома Видящих. И дырка в канализацию. А оттуда, говорят, есть прямой ход в соборные подземелья.

— Подойдет, — сказала Мист с сомнением. Вряд ли подземные помещения такого рода были пустями и тихими.

— Я расскажу тебе, как найти дорогу, — кивнул подземец. — Но ты и твои спутники уйдете немедленно.

— Мы уйдем немедленно, — согласилась Мист. — А у вас линия стражи только тут начинается?

— Да. А в чем твоя беда?

— Ни в чем, — помотала головой девушка. — Просто интересно. У вас город от спуска далеко, все не как у нас устроено, вот и спрашиваю.

И нет, говорить о том, что за ними хвост и вовсе не следовало. Да, Мист уверенно определяла преследующего как подземца, но в нынешней ситуации стражу было бы легко обвинить их в том, что они подвергли опасности тайну города и атаковать. Конечно, с учетом всех факторов, ситуация эта была более опасной для самого разведчика, но Мист не хотела лишних проблем. В общем-то… больше всего она хотела, чтобы ее оставили в покое, но этого пока не предвиделось.

— Конечно, у нас все по-другому! Только дураки бьют проход наверх так близко к своему городу, как в Мостках.

— Только дураки живут так близко от крупных городов наземцев, — отпарировала Мист.

— Вот, нашлась знаток мест, научит нас, как правильно обустроить Подземелья!

— Научу. Но если расскажешь, как добраться до святейшего дерьмостока, то не стану.

Разведчик выбрал меньшее зло: достав карту, выведенную на дубленой коже строка для пущей сохранности и крепости, он показал нужные тоннели, и повторил для Мист всю дорогу несколько раз, пока не убедился, что она может воспроизвести ее, сверяясь со своими заметками.

— Не заблудитесь, — напутствовал он их, и Мист не очень понимала, что это: пожелание или вопрос.

— Интересно, почему оверлорд пустил сюда наземцев? — проворчала волшебница некоторое время спустя. Вопрос был риторический, но Тилайна, конечно, тут же влезла со своим мнением.

— Может быть, его заставили? Я же правильно понимаю, что вы не жалуете тех, кто живет на поверхности?

— Нельзя сказать, что именно не жалуем, — вздохнула Мист. — Просто не хотим, чтобы наземцы принесли свой бардак и к нам. У нас хорошо, спокойно. Можно сказать, тысячелетия спокойного развития без войн и катаклизмов! Мы далеко опережаем наземцев по многим направлениям, но если они придут наводить свои порядки, это все может закончится. У нас считается, что наземцы приносят с собой рознь и беспокойство. Кроме тех, конечно, кто стремится в самом деле понять и принять этот мир. Мой друг Торрен был таким.

Тилайна, услышав это имя, моментально проглотила следующий вопрос, зная уже по опыту совместно пройденных дорог, что любое упоминание Торрена приводит к тому, что Мист просто не отвечает больше некоторое время. Пока ее опять не попустит.

Они шли очень долго, но Мист вела уверенно. Карты, описания примет и собственное чувство направления, чутье подземного жителя позволяло ей неплохо находить дорогу. О предстоящем пути через жилые или почти жилые подвалы Атенаума она не очень думала, потому что пока было совершенно не понятно, что и как, а вот продолжающееся преследование ее раздражало. Она даже пару раз останавливалась, оборачиваясь назад и выжидая чего-то, пыталась возвращаться, подкарауливать, петлять, но все было напрасно. Противник был, как минимум, настолько же опытен в подземном петлянии, как она сама.

Уже подходя к месту ближения наземских ходов и подземных тоннелей, Мист снова остановилась, развернувшись назад, и крикнула:

— Вылезай уже, и дерись, если хочешь драться!

Но ответом ей была спокойная, вежливая тишина.

— Я знаю, что ты идешь за нами! В Подземелье не спрячешься в толпе. Кто ты такой?

Слова упали в вековечную тьму и канули в ней, словно пожранные. Ни ответа, ни движения.

— Но если он не напал, может быть, он не хочет зла? Просто Дея прислала посланника, облеченного плотью, но следующего ее замыслу, — предположила Тилайна, пытаясь успокоить Мист на свой лад.

— Да. Подземного такого божественного посланника. С арбалетом, с бомбами, с еще там чем-то, — фыркнула Мист почти обреченно. — Сдается мне, он или очень ловко нас куда-то загоняет, все еще, либо ждет, пока мы схлестнемся с противником сильнее, чтобы напасть с тыла.

— Ты совсем не веришь в волю Деи, а ведь богиня благоволит нам, — покачала головой Тилайна. — Иначе наш путь сюда не был бы так легок и прост.

— Легок? — повторила Мист рассеянно. — Можно, конечно, и так описать. В конце-концов, мы даже никого не убили. Или убили? — она кинула подозрительный взгляд на Воина, который давеча внезапно обзавелся кинжалом, резко сменившим владельца, но тот, по обыкновению, изображал статую. — Ладно. Надо решать наши проблемы как-то, а то сами они не хотят. И Дея за нас не решает, почему-то.

— Она нам помогает и ведет нас, — наставительно сказала Тилайна. — Не стоит недооценивать ее волю.

— Без разницы, — отмахнулась Мист, поворачиваясь обратно к поджидающим их тоннелям и пещерам. — Лучше бы она пальцем указала, где ломать стену, чтобы мне не пришлось ползать по стенам, как муха.

— Дея существует не для твоего удобства! Есть вещи, которые мы должны делать сами, не полагаясь на богов.

— И это примерно все вещи в жизни, — поддакнула Мист, старательно давя ответ о том, что Дея, вероятно, существовала ради удобства объяснений Тилайны, и больше ни для чего. Так или иначе, богиня, вероятно, не собиралась проникать сюда лучом своего света и указывать на нужное место, так что Мист пришлось класть руки на стену и изучать на ощупь буквально всю поверхность каменной стены. И ей повезло.

Под слоем незрелого дымного лишайника в одном месте она ощутила кирпичную кладку вместо скальной породы и остановилась. Она выдохнула, даже не заметив раньше, что задерживала от нервов дыхание.

— Здесь, — уверенно сказала она, руками расчищая стену. Она прислушалась несколько раз, но пока ничего там, за стеной, сомнений не вызвало, так что Мист нарисовала уже привычный глиф, концентрируя свое внимание. Она специально сделала его небольшим, надеясь локализовать разрушения и не причинить случайного вреда никаким опорам в пещере. — Отойдите. Если начнется обвал — еще и бегите, — скомандовала она своим спутникам и сама сделала пару шагов назад. Короткое заклинание прозвучало, и кирпичная кладка начала осыпаться — сначала по крошке, по пылинке, потом быстрей и быстрей, пока под ноги путешественников с шорохом и каменным треском не хлынул поток мелкого крошева, оставляя за собой дыру достаточных размеров, чтобы в нее вполне пролез бы Торрен с его вполне эпическими размерами, но вот строк бы уже, определенно, застрял.

— Значит, Торрен не строк, — пошутила себе под нос сама для себя Мист и, осторожно приблизившись, заглянула вовнутрь.

Это явно было что-то человеческое. Кругом высились полки, полки и полки, уходящие в бесконечность, и на них были так же бесконечно разложены свитки и книги. не канализация — кое-что получше. Они попали в какой-то архив. Мист еще раз огляделась, но мрак не был нигде нарушен необходимым для обычных людей светом, поэтому, вероятно, пройти даьше пока было вполне безопасно.

— Видишь? Дея направила тебя, — не преминула вставить свое мнение Тилайна, пролезая внутрь.

— И немножечко подземное чутье, — ответила Мист, совершенно не собираясь спорить про это сейчас.

“Разборки потом”. Торрен наверняка посоветовал бы поступать именно так.

Архив выглядел старым. Мист, будучи дипломированным “эр-Иандэ” на глаз могла определить, что документы, находящиеся в этой части зала, были явно старше трехсот лет. Собственно, вероятно, возраст отдельных экземпляров превышал и тысячу. Первый же свиток, который она взяла в руки и аккуратно вытряхнула из чехла, повествовал о чем-то донельзя интересном, потому что на сильно устаревшем весторне упоминал в одном списке стадо строков и эльфийского раба, что вообще-то, было нонсенсом.

Но зачитаться ей не дали.

— Мирт, разве нам не надо торопиться? Наверняка нас могут здесь застать.

Это было справедливо и очень печально, и заставило Мист решиться на самое настоящее преступление. Она раскрыла заплечный мешок Воина и, проходя мимо рядов полок замедленным шагом, начала собирать примеченные наметанным взглядом свитки с собой. На будущее.

— Что? Нас все равно сожгут, если поймают тут, — ответила она нанемой вопрос Тилайны. — А так хоть будет за что, не так обидно.

— Но разве можно просто так забирать что-то из архива? Мы не храним так много бумажной пыли, но я знаю, что вы, ваэрле, цените это. Целые войны случались из-за кусков бумаги.

— Которые называются письменными договорами, — согласилась Мист. — Я бы с удовольствием пришла сюда как гость, а не как тать в ночи, но, думаю, будет слишком большим оптимизмом предполагать, что меня прямо так возьмут и пустят. И, на минуточку, мы вообще-то собираемся залезть к их святыням и покопаться в реликварии, что, конечно, куда больший грех, чем пара утянутых с собой свитков.

— Я не осуждаю! — примирительно подняла руки Тилайна. — Я просто не понимаю.

— Знания должны работать, а не лежать бессмысленной грудой, — наставительно сказала Мист, продолжая отбор (во всех смыслах) оных знаний прямо на ходу.

Архив оказался изрядным — и ближе ко входу в него в зале даже обнаружились следы пребывания живых. Рядом с дверями стояла небольшая конторка с оплавленной свечой и запасом огарков в ящике, и на полу были следы воска, отмечающие самые протоптанные дорожки. Это оставить без внимания было нельзя, конечно же. Мист прошла по каждой, запретив Воину и Тилайне мельтешить и бегать следом.

На одном “натоптанном” месте оказались сборники эльфийских легенд в пересказах — от “Эльфийской радуги” и других знакомых и незнакомых Мист источников, включая явно собранные самыми Видящими записи: они были представлены объемистыми шитыми тетрадями, исписанными от руки. До типографского набора такого рода литературы тут, видимо, еще не дошли: а вот в Университете все исследования бережно печатались и переплетались уже лет сто, не меньше. Тут было особенно нечего ловить, потому что с появлением в круге общения Мист настоящих эолен забытые легенды стали ее волновать намного меньше.

Вторая тропка вела к целому сектору шкафов с уложениями и правилами жизни Видящих, и Мист сочла это не только не интересным, но и противным, хотя, конечно, и тут можно было добыть что-то ценное.

А третья … по третьей неведомый архивист ходил к полкам с протоколами допросов, обследований и проверок. Так что Мист, холодея внутри себя, начала перебирать складированные там тетради и свитки подряд. Они были разложены по времени первого допроса или доноса, и содержали всю информацию по конкретному случаю от и до. Надо отдать должное работающему здесь человеку — специалистом он был хорошим, в его действиях не чувствовалось небрежности и натуги. Все было сделанно аккуратно, если не сказать — с любовью. Имена и даты были отмечены, а связанные документы — объединены одинаковыми пометками на обложках, корешках или первых страницах и общими деревянными рамками на полке, так что искать было просто.

Мист легко нашла себя, и, напрягая свое ночное зрение, стала просматривать информацию.

Видящие говорили правду — наводку на нее дал Трогмортен, но первый донос относился к более раннему моменту — сразу после возвращения из приснопамятной экспедиции за Книгой. И там ее имя всплыло, конечно же, в связи с Вейларисом и Торреном, за которыми уже некоторое время наблюдали издалека. Приписка про подземное происхождение была — но практически последней.

Информация о Торрене оказалась куда более обширной.

На них с Вейларисом обращали внимание и раньше в связи с их активной деятельностью, но, по большей части, ходу ничему не давали из-за особого положения и происхождения Виля.

И, да — в сведениях на него моментально нашлось упоминание о том, что его род может оказаться побочной ветвью от крови святого Амайрила. Предположение было сделано осторожно, без упоминания, что отцом героя с Крайнего Хутора мог быть сам Святой Амайрил — но окольные намеки присутствовали.

— Ты долго будешь читать? — шепотом позвала ее Тилайна. — Там, в коридоре, кто-то ходит!

— Пока все не прочитаю, — отмахнулась Мист. Может быть, рыться в бумажках прямо сейчас и не было хорошей идеей, но, с другой стороны, пока что никто сюда не врывался, да и в недрах архива вполне можно было успеть скрыться, если что. Так что она разыскала раздел про Трогмортена и снова углубилась в изучение.

Пойман в Сарэне.

Обвинен в преступном сговоре с целью нападения на караваны, в том числе — с пилигримами. С связи с этим отдан Видящим для церковного суда.

Сулил сведения об опасных колдунах и был переправлен в Атенаум для бесед с почтенными братьями.

Был допрошен.

Был допрошен.

Был допрошен.

Куча протоколов, где сухими строчками отчетов были указаны примененные средства. И вода, и огонь, и рескат, и еще небеса знают что. Мист затруднялась представить себе уровень боли и отчаяния, который должен был испытывать караванщик. Но он рассказал если не все, то очень и очень многое.

Братья-дознаватели имели представления о Подземельях, потому что оно всегда оставалось источником дымного лишайника, но Трогмортен был первым, от кого они узнали, хоть и приблизительно, о реальном масштабе ситуации. О том, что там есть торговля и свое собственное производство, о том, что городов там не один и не два, а намного, намного больше.

Все это собрали в доклады, и показали высшим церковным чинам, и припиской было указано — “принято в работу”.

И еще — “обеспечить защиту и покой в целях получения дальнейших консультаций”.

Мист перебрала все дополнительные бумажки, ища конкретику, и все-таки нашла. Судя по всему, выпускать его никто не собирался, и он содержался все в той же камере, откуда его некоторое время назад выводили на допросы. Надо было найти план. Карту подземелий, карту казематов. Может, наведаться к нему?..

Размышляя, волшебница начертила на полу мелом глиф, переложила на него все документы из ближайших “допросных” шкафов и прочитала заклинание, заставляя бумагу превратиться в труху.

— Вот так-то, — заключила она, отряхивая руки и затирая ногой линии глифа. — Это моя личная маленькая война! Победоносная. Надеюсь.

Закончив с этим, Мист начала обходить архив в поисках информации о постройках, карт и схем, потому что шансов найти кого-то, кто согласится устроить ей тут тур по достопримечательностям, было маловато.

Шансов найти карту тоже было не так уж много, но они казались более весомыми. Должны же был Видящие как-то учитывать помещения и размещения в них, все-таки, далеко не эолен, чтобы не полагаться на недолговечную бумагу.

Ей, однако, не везло. Ничего похожего на инженерные планы не находилось, а время продолжало уходить.

В конце-концов, Мист пришла к мнению, что черной кошки в этой черной комнате может и не быть. То есть, планы и схемы, даже если они и были, могли храниться не в архиве, а где-то у специального человека, который отвечал бы за обслуживание и ремонт, например. В Университете такой человек был и звался он комендантом, а вот что и как было организовано тут, вероятно, должно было остаться загадкой.

— Ладно же, — сказала Мист, отряхиваясь от книжной пыли. — Справимся как-нибудь.

— Ты нашла, куда идти? — спросила Тилайна с надеждой.

— Нет, — признала волшебница, занимая выжидательную позицию у дверей и пытаясь прислушаться. В коридоре, как будто бы, было тихо, и присутствия живых она не ощущала, но это еще ни о чем не говорило.

Запор в двери был обычный, похоже — врезной замок с самой обычной скважиной, и Мист, не мудрствуя лукаво, и его осыпала в пыль.

В плохо освещенном редкими лампадами коридоре, в самом деле, было пусто, и он продолжался и направо, и налево. Правда, оба поворота, похоже, вели в одном направлении. Мист предполагала, что им, так-то, нужно направо, ближе к центру, но повернула налево. Спросить было не у кого, и пришлось положиться на случай … и на воспоминания о том, что досточтимый маг ар-Маэрэ Иллемейр всегда сворачивал именно налево.

— Если ты не знаешь, куда идти, то как мы пойдем? — спросила Тилайна, дергая ее за рукав.

— Наугад, — ответила Мист. — В конце-концов, в общефилософском смысле, мы понятия не имеем, куда идем, не так ли?

— Мы идем к свету Деи, в общефилософском смысле, — не согласилась Тилайна, у которой на любые из бед был один ответ.

— Это ты туда идешь, — покачала головой Мист. Говорили они очень тихо, едва слышно, и Мист поминутно прислушивалась к звукам позади, пытаясь понять, не идет ли за ними кто-нибудь. — А я, с наибольшей вероятностью, иду к Разлому над Последним городом, чтобы сгинуть в неизвестности. Навсегда.

Тилайна замолчала, а Мист различила сзади едва слышное движение — очень далеко, но все-таки. Кто-то еще был здесь, и не факт, что местный — это мог быть и их загадочный преследователь из Подземелий.

Надоело все это. И да — она чувствовала, что очень, очень устала. Ей хотелось уже обратно, в относительную, пусть и временную, безопасность родных Мостков или эль-Саедирна, и, наконец, отдохнуть.

— Почти целый год отдыхала, — укорила она себя, заставляя себя продолжить путь. — Просто расслабилась, вот и все. Поэтому так трудно.

Коридор продолжался непроглядным мраком — последние лампады остались далеко за прошлым поворотом, что, вероятно, отражало частоту его использования. Впрочем, это был не повод разворачиваться и возвращаться, поэтому они продолжили свой путь.

Ответвления встречались редко. Около каждого из них Мист останавливалась и оценивала ситуацию с точки зрения подземца, проверяя направление и, насколько хватало слуха и чутья, степень населенности.

Около одной развилки она простояла долго, перекатываясь с пятки на мысок и стараясь принять решение сама. Ей казался более перспективным левый коридор, несмотря на то, что должен был через некоторое время закончиться тупиком. Однако тупик вполне мог оказаться и дверью.

Правый коридор был шире, и вскоре забрал вправо еще круче. Что-то в нем было такое, что Мист не хотела бы изучать и проверять. Может быть, ловушки. Может — какие-то местные обитатели, свихнувшиеся от темноты и тишины.

— И, все-таки, налево, — сказала она, про себя помянув недобрым словом Мейли.

Глава 8

Ее спутники без споров последовали за ней, конечно же, оставляя только на ее совести степень правильности принятого решения.

Тоннель, как Мист и предположила изначально, окончился дверью, а не настоящим тупиком. Конечно, вряд ли ее открывали в последнюю сотню лет, судя по степени того, как она просела и вросла в камень пола.

— Тут давно никто не ходит, — с сомнением сказала Тилайна. — Ты уверена, что нам сюда?

— Нет, — пожала плечами Мист, приникая глазом к замочной скважине. — Но там ходят, похоже, часто. Даже факел горит, так что тссс.

Дверь пришлось обрушить целиком — и ловить особо крупные куски, чтобы не грохотали в тишине. Возня и так вышла основательная, так что будь рядом какой стражник, дело могло закончиться стычкой. Но нет — несмотря на ощущение живых поблизости, никто так и не вылез. Мист, выйдя в коридор, сощурилась от света факела и спешно двинулась снова в сумрак слева, прячась в тенях. Коридор продолжался, и ощущение живых приближалось, пока, наконец, причина не стала понятна: по бокам появились обитые железом двери камер, во многих из которых кто-то стенал и плакал — но тихо, явно стараясь не привлекать к себе внимания.

Мист заглянула в одно из зарешеченных окошек, с трудом сдерживая рвотные позывы от гнилостного запаха немытой плоти, экскрементов и тухлой еды. Внутри, свернувшись на полу, был человек, или то, что когда-то было человеком, потому что сейчас он больше походил на хнычущую биомассу.

— Трогмортен Карре, — почти в полный голос позвала Мист. — Среди вас есть Трогмортен Карре?

— Так его наверх забрали, — прошамкал кто-то с другой стороны коридора, прижимаясь к окошку со своей стороны. — А вы кто такие, раз не знаете?

— А я вот, извольте видеть, злая ведьма, из пепельных земель посланная, чтобы своих освободить, — сказала Мист с сарказмом. — Куда еще наверх?

— В верхнюю тюрьму, — ответил ее собеседник не слишком внятно. У него, кажется, не осталось ни одного зуба, и в щеке зияла дыра, и челюсть была сломана и скверно срослась, но он даже не казался старым при ближайшем рассмотрении. Кажется, Видящие совсем не поменяли своих привычек. — Выпусти, так я расскажу.

— Так ты расскажи, и выпущу, — отпарировала Мист.

— Ты ж злая ведьма, или врешь? Тогда выпускай меня, я тоже злой, еще как злой.

— Трогмортен Карре, — напомнила Мист. — И я не только тебя отпущу, но и дам оружие.

— Верхняя тюрьма для ценных узников, — решился он, сильно щурясь на Мист. Он явно почти не видел ее во мраке, куда едва долетали слабые отсветы факела, но все равно старался. — От развилки вверх, потом налево. Она сразу над этим местом.

— А за какие такие шиши его туда отправили?

— Нужен он Серым, поет складно про Подземелья эти, будь они неладны.

— А ты кто будешь? — Мист вслепую нарисовала глиф на замке.

— Это не важно.

— Хорошо, что ты станешь делать когда я тебя отпущу? — сменила вопрос Мист.

— Пойду и убью тех, кто меня сюда засунул. Если дотянусь. Если смогу.

— Хорошее дело, — согласилась Мист и шепотом прочитала заклинание. — Тебе в помощники кого-то освободить?

— А оружие дашь, ведьма?

— Дам, — Мист отняла у Воина первый попавшийся кинжал и сунула своему негаданному информатору.

— Вот того напротив выпусти. И через две камеры мужика. Он тронутый, но могуч. Может, и завалим кого, — отозвался заключенный, пробуя кинжал на палец.

Пока Мист освобождала тех, на кого он указал, мужчина молчал, видимо, собираясь с силами.

— Ты правда ведьма, так? Тогда дай нам сил, чтобы не зря. Чтоб все не зря.

— Легко, — мрачно ответила Мист. Она достала из сумки бутылку Серого мира и сунула ему. — Пить, пока не затошнит.

Тот откупорил пробку, с сомнением понюхал, отпил, потом еще и еще, и потом с удивлением сказал:

— Может, у тебя и рескат есть еще?

— Есть, — сказала она. — А ты пользоваться им умеешь?

— Я был брат ловчий, — сказал бывший пленник. — Да только меня самого обвинили в ереси.

— Как пройти в реликварий?

— Что?

— Реликварий. Рескат за дорогу до реликвария, — предложила Мист.

Мужик сощурился, пытаясь во мраке разглядеть больше.

— Разве тебе не Трогмортен Карре нужен?

— И он. И другие ведьминские дела, тебе не важные. Рескат, — сказала волшебница твердо. — За дорогу.

— Откуда рескат?

— Меня поймали и допрашивали, — спокойно ответила Мист. — Но не очень удачно для себя.

— Встретились-таки с настоящей ведьмой, — неожиданно расплылся в страшенной улыбке бывший узник. Пустые провалы на месте зубов выглядели настолько неестественно, что, казалось, сама реальность туда проваливается и всасывается. Мист даже отшатнулась, сделала короткий шаг назад, ловя себя почти в падении.

— Мы договорились?

— Бумага есть? И грифель. Идем к свету.

Прозвучало почти как проповеди Тилайны, но думать об этом было не к месту. Мист и ее разросшаяся группа сопровождения переместились к месту под факелом, и освобожденный долго чертил грифелем на расстеленном на полу свитке с обратной его стороны, вырисовывая схему и описывая комнаты и возможные места встречи с живыми.

— И я даже знать, наверное, не хочу, что тебе там в реликварии надо.

— И не стоит, — согласилась Мист, на кончике языка которой крутился честный ответ, что идет она за мощами Святого Амайрила, которых официально не существует вовсе. Она поискала по рюкзаку и протянула негаданному помощнику аккуратно завернутый в ткань рескат. — Вот. Надеюсь, ты в самом деле умеешь им пользоваться.

— Умею, — голос бывшего ловчего даже подсорвался от восторга, словно не хватило воздуха. — Покажу им колдунью смерть, — сказал он, разворачивая оружие и берясь за него явно опытным, тренированным движением. Это было особое прикосновение, особый хват.

— Как это работает? — спросила Мист. — Почему тебе не больно?

— Рука, — объяснил он, поднимая ладонь с рескатом и поворачивая так и сяк в свете факела. Его рука похожа на руки марионеток, которых производили для своих целей Раджехог и Карн: с серо-синими линиями, покрывающими ее вместо нормальных едва видимых сосудов. — Видишь шрамы? Тут выжжены нервы. Я ничего не чувствую несколькими пальцами и частью ладони. Поэтому у каждого ловчего свой захват, у кого как легло омертвение.

— Вообще-то, — с оттенком отвращения сказала Мист. — Это некромантия с применением технологий Ардоры, судя по тому, как это выглядит. Кто вообще допустил использование таких вещей в церкви Эйна?

— Святой Фофей создал первых ловчих, — сказал он. — Погоди. Ты говоришь, это все … ересь? Да откуда тебе, ведьме, такое знать?

— От других еретиков, конечно же, — ответила Мист, бросая еще один неприязненный взгляд на рескат. Рассказывать о том, что она, вероятно, отправила в поля пепла зажившегося на свете Фофея, конечно, не стоило. — Вам еще что-то нужно, или нам пора отправляться по своим целям?

— Еще кинжал дашь? Только мне особо нечего предложить-то уже, наверное. Разве что душу. Душу за кинжал возьмешь?

— И что я буду делать с твоей душой? Себе-то не приладишь, — Мист поморщилась, разоружила Воина на еще одну единицу и передала ее бывшему ловчему. — А теперь вперед. Я не собираюсь вечно бродить тут во мраке, мне еще по полям Пепла бродить, если следовать вашей нехитрой мифологии.

И дернула Тилайну за плащ, когда та собралась что-то сказать и насоветовать. Не время, не место, и нечего каким-то потенциальным смертникам знать, что по подвалам Атенаума разгуливает настоящая гнильцова эльфийка, вдобавок к гнильцовой ведьме.

— Наверх нам тоже, — сказал ловчий, весь подбираясь и собираясь с силами. Его спутники с угрюмой решимостью следовали за ним, тоже налившиеся до края глаз серым миром, но со всей очевидностью развивающиеся на каждом шагу. Они были смертниками, Ллоединн уже поцеловала их и звала к себе, и Мист почти чувствовала ее печать.

Наверху лестничного пролета они расстались. Ловчий и его команда молча и целеустремленно двинулись дальше вверх, а Мист и ее присные свернули налево, и потом снова налево, словно это было каким-то важным знаком.

Тут все выглядело куда приличней, и коридоры были освещены, и на посту нашелся самый настоящий тюремщик — правда, ненадолго, потому что Воин засек его первым, и прямо из-за угла размазанной тенью метнулся вперед. К тому моменту, как на место событий прибыли Мист и Тилайна, стражник был уже без сознания на полу, а Воин старательно увязывал его в кокон из веревок, что означало — задача “не убивать” все еще им чтится и ценится.

— Молодец, — скупо похвалила его Мист, собирая с пола связку ключей от камер. Их было много — но занято было от силы три, и в одной из них нашелся проклятый Трогмортен. Впрочем, когда Мист открыла дверь и увидела его состояние, у нее несколько угас запал.

Камера выглядела почти как комната — просторная, приемлемо освещенная, ковры на стенах и полу для защиты от холода и сырости, настоящая кровать, полки с книгами, отгороженный угол для умывания и прочих дел. А вот сам пленник выглядел не очень. Почти как Мейли после всего, что с ним сделали, только еще и правая рука заканчивалась обрубком. Аккуратно забинтованным сейчас — но Мист уже знала, что привилегии лечения и относительного комфорта были получены им относительно недавно. Куплены ценой информации о Подречье.

— Очень добрый день, Трог Гр Мортен, — сказала Мист, когда тот повернулся на звук отпираемой двери. Голова у него мелко тряслась, словно в нервном тике, и оставшаяся рука тоже. — Вот мы и встретились.

— Мист…ле Илант, — сказал он не очень внятно. — Ты … как жива?

— Хорошо жива, — спокойно ответила Мист. — А тебе не стоило пытаться спасти свою шкуру ценой сведений обо мне и Торрене. Разве так поступают с “родней”? Хотя, о чем это я? Ты и Подречье сдал, не побоялся. Они же и до Вечнотемна так дойдут, разве тебе не понятно?

— Далеко. Далеко Вечнотемн, — выплюнул он, пытаясь забиться в угол подальше, хотя Мист не сделала ни шагу.

— Зато я близко, — сказала она. — Видишь меня? Из-за твоего длинного языка мне пришлось уйти из Университета, хотя я не представляю себе жизни без него. И, может быть, всем городам Подземелья придется воевать с людьми. И что это тебе дало? Ты спасся, тебя пощадили? Сидишь тут, как крыса в клетке.

— Хочешь убить… убей, — выдавил он. — Не куражь….ся.

— А ты боишься, — покачала она головой. — Все еще боишься, да? Что тебе терять? Твоя жалкая жизнь еще стоит того, чтобы над ней трястись?

— Демоны … душу заберут …. в Последний город, на съедение. На… съе….дение, — с трудом сказал он.

— Ах, вот оно что.

Он был жалок, он был измучен.

Его болтовня едва не стоила Мист жизни и разума, и стоила ей Университета, и подвела под допросы семью Торрена, которая была вообще ни при чем, и все Подземелья оказались под угрозой.

И порыв добраться до его глотки и перегрызть был тем, что во многом помогло Мист вырваться и спастись. Но сейчас …

Сейчас он был всего лишь сломанным, несчастным, глубоко испуганным человеком, и Мист не могла найти в себе моральных сил, чтобы убить его. Это было слишком просто, что ли, и как-то мерзко.

— За что отрубили руку? Разве это не за воровство из церкви так карают?

— Мертвых… палом. паломников обирал, — он инстинктивно прижал к груди замотанный обрубок. — За это… за это тоже так.

Она его почти не узнавала. Он был нагловатым, дерзким, ищущим выгоду для себя на каждом повороте. По-своему храбрым, как все, наверное, подземцы. А сейчас не осталось ничего, только пустая оболочка с остатками прежней внешности.

У Мейли при всем его безумии, все еще был внутренний стержень, который его держал. А вот от Трога осталась лишь шелуха.

Мист еще несколько долгих мгновений постояла в дверях, глядя на него со смесью отвращения, ненависти и сожаления, переживая про себя все, что могло бы пойти иначе. А потом повернулась и ушла, заперев за собой дверь. Ключи она оставила в замочной скважине, даже не потрудившись забрать, и повела свой небольшой отряд прочь, к тем коридорам и переходам, которые должны были привести их в реликварий.

— Мы и так достаточно долго блуждали в темноте, — сказала она с оттенком насмешливого пафоса. — Пора, в самом деле, войти в свет. Только не Деи, а Эйна.

Когда они завернули в первый коридор после лестницы, до ее чутких ушей донесся отголосок короткого, отчаянного предсмертного крика.

И дальше была тишина.

— Тебе не кажется, что это кричал тот человек, с которым ты разговаривала? — тут же вцепилась в руку Мист Тилайна. — Я поняла, что это он тебя предал, но ты его пощадила, да? Звук был точно с той стороны.

Мист покачала головой, хмурясь.

— А теперь за нами снова кто-то идет, — добавила она печально.

— Думаешь, он?..

— Я точно не хочу возвращаться, чтобы проверять. Собственно, я ничего не хочу знать об этом. Никогда, — резковато ответила Мист, продолжая путь. Ее всерьез тревожил преследователь, который никак не мог оставить их в покое, но так же, как в Подземелье, он не торопился попадаться на расставленные на него ловушки. Зато Мист, увлеченная попытками его подловить, стала меньше концентрироваться на том, что было впереди, и это их изрядно подвело уже очень скоро.

Собственно, она слышала переполох где-то наверху — там со всей очевидностью кто-то бегал, кого-то ловил и кричал, и вибрации звуков передавались по стенам и потолку. И, вероятно, кто-то еще услышал, или как-то был подан сигнал о помощи, потому что Мист прозевала, или почти прозевала целый отряд впереди. И было поздно отступать, и некуда: они втроем только вошли в зал, вероятно, предназначенный для тренировок, собираясь проскочить вдоль его дальней стены дальше, когда со входа по диагонали туда же бодрым маршем влетел десяток храмовых стражников, направлявшихся ровно туда, откуда Мист и ее спутники явились.

Немая сцена продолжалась недолго — ровно столько, сколько Воин, словно бы нарушая законы природы, размазанной линией летел к противникам. Он нацелился в ближайших, связывая их боем и мешая продвинуться дальше, но зал был широким, и “бутылочное горлышко” создать не удалось. Воина окружили четверо, осыпая его ударами и пытаясь пробиться сквозь его оборону, но тот крутился в кольце мечей ужом, огрызаясь быстрыми и точными атаками. Прежде, чем остальные успели обойти сражающихся собратьев по флангам, одного уже пришлось заменять — Воин проткнул ему руку насквозь, и оружие он больше держать не мог. Однако, остальные, еще не занятые боем, продвигались к Мист и Тилайне приняв их за более доступную добычу.

— Взять их!

— Отрезать дорогу, не уйдут!

— Сами виноваты, — коротко сказала Мист, вытягивая вперед руки. — Эйиладд Кирин!

Молния вышла кособокой — правая рука, теперь постоянно онемевшая, словно отказывалась пропускать магию, но разряда хватило, чтобы изрядно опалить одного из нападающих.

— Ведьма! С ними ведьма! Ловчего, где ловчий?

— Так убьем!

— Эйиладд Кирин!

— Лови ведьму!

На третьей вспышке сбоку в зал влетел и тут же включился в потасовку новый участник. Мист его не знала — и рассмотреть не успевала в той кутерьме, которую он устроил. Пользуясь тем, что стражники пытались отбежать от молний Мист, он набрасывался на них сбоку, сзади, перемещаясь с легкостью бойкой ящерицы на солнце и тут же отскакивая, не позволяя себя задеть. Он метался среди стражников, безукоризненно избегая атак и выискивая щели в их доспехах, успев отоварить даже пару из тех, кто наседал на Воина.

Волшебница, быстро начиная ощущать усталость от использования магии, успела отметить только то, что клинок бойца был узким, тонким и трехгранным, и следы от этого клинка она явно уже видела. Одет нежданный союзник был как самый обычный искатель приключений, каких на дорогах Эквеллора полным полно, и единственной реальной видимой приметой кроме оружия был твердый мелкий подбородок, Мист была готова поклясться — эльфийский.

Одного из стражников Мист встретила болтом с ручного арбалета в грудь, и все внезапно закончилось. Стоило предпоследнему противнику упасть, какневедомый боец метнулся прочь с такой скоростью, что волшебница даже Воину не успела скомандовать остановить его, а пока Воин добивал последнего, преследовать уже стало поздновато.

— Одно стало ясно, — умно заключила Тилайна.

— Что именно?

— Дея все-таки послала нам защитника, — с трепетом сказала эльфийка. В отличие от Мист, она и не подумала проверять карманы поверженных стражников, зато волшебница с упорством, достойным лучшего применения, обыскала всех, просто на всякий случай. Тащить с собой ворохи чужого оружия и бьрони она не собиралась, а монет или украшений было совсем немного. Храмовые же стражники! Да и, наверное, поднятые по тревоге только что, карманы они набивать не стали.

— Сдается мне, не от Деи такой подарок, — проворчала Мист, отряхивая руки и делая знак следовать за собой.

— Он точно эолен, — не согласилась Тилайна. — А мы все — возлюбленные дети Деи.

— Тогда откуда он так хорошо знает Подземелья, что даже меня может там за нос водить? К тому же … если бы он был от Деи, почему ему было об этом не сказать и не присоединиться к нам?

— Неисповедимы пути богов!

— Мои тоже, — сморщила нос волшебница. — Хотя, с другой стороны, в какой-то мере исповедимы. За священным трупом я идти изволю. А вот конкретный маршрут, можно сказать, хаотичен.

Через некоторое время Мист снова услышала отголоски преследования — но теперь это ощущение вызывало, пожалуй, поменьше тревоги, хотя предстояло еще очень даже разобраться с тем, кто же такой их тайный доброжелатель. Мист пока не могла приложить эту информацию к своей реальности, найти нужные связи, а в волю Деи, выраженную таким образом, она не верила совсем.

Кто в этом мире мог настолько быть заинтересован в ней, чтобы ходить по пятам с самого Университета? Клинок неведомого бойца был точно таким же, как тот, что пресек там жизнь серых братьев. И если раньше Мист сферически предполагала, что серые тогда нарвались на кого-то из своих недоброжелателей, а ее освобождение вышло случайно, то теперь она была вынуждена пересмотреть свое мнение.

Вероятно, ее преследователь пытался помочь ей, но не хотел показываться и представляться — поэтому все было сделано именно так.

Когда она еще чувствовала его присутствие?

На память приходила дорога возле Старого Авернера, прежде всего.

Но как бы их “спутник” смог попасть из Университета в Авернер? Вернее, угадать, что искать Мист надо именно тут, и двинуться напрямую на юг из Университета? Сплошные вопросы, и никаких, толком ответов. Разве что, этот неведомый эльф тоже обладал, в какой-то мере, Багровой магией и просто шел за ними сквозь все Метки? Ведь был же когда-то эль Сарэн, никогда не носивший титул Багрового мага и никогда не обладавший Багровой книгой, но способный проходить через Домены точно так, как делала это сама Мист? Быть может, есть и другие, те, кто может — но кому просто не досталась Книга.

— Эй! Тебе книга нужна? — попробовала она спросить назад, в пустоту одного из пройденных коридоров.

Тишина. Ни шага, ни вздоха.

Мист сделала шаг, сделала вздох и пошла дальше.

Пока что на пути им встречались только одиночные сторожевые посты, с которыми Воин справлялся шутя, а вот заварушка наверху, кажется, перешла в позиционное противостояние. Мист очень надеялась, что освобожденные узники получат свою месть, но совершенно не хотела знать, как именно это будет выглядеть. У нее была цель, и, судя по карте, они были к ней уже близко.

Глава 9

Со следующими более или менее приличными силами противника они вполне могли бы столкнуться уже почти совсем возле прохода к реликварию. Тут была еще одна лестница наверх, и изрядное количество стражников толпились на ней, пытаясь раскачать запертую решетку.

Однако, на этот раз Мист успела почувствовать их и опознать ситуацию заранее, поэтому они были готовы … и просто обошли орущую толпу другим коридором.

— Я бы их бомбами закидала, но бомб нет, — с сожалением отметила она. — Недосмотр.

— Это ужасно! Хорошо, что нет, — не согласилась Тилайна.

— Так ты реши, ужасно или хорошо, — устало пошутила Мист. Ей хотелось остановиться и никогда не двигаться, закрыть глаза и никогда больше не открывать.

— Мирт! — возмущенно притопнула ногой Тилайна, но больше никак не стала проявлять недовольство, заметив унылый вид спутницы. — Тебе плохо? Больно? Ты ранена?

— Нет, просто, — Мист потерла нечувствительную правую руку. Наверное, ей можно было уже и за рескат хвататься. — Просто устала. Очень.

— Привал?

— Не поможет. Даже серый мир … Симбельмин не помогает. Надо просто дойти, и потом уже разбираться, что со мной такое.

— Ты говори, если тебе нужно помочь, — попросила Тилайна заботливо, но Мист только отмахнулась. Она понимала, что если кто и разберется в проблеме, то только она сама. Быть самой знающей и значимой в этом месте мира было, может, и интересно — но почему-то совсем не привлекало.

По словам бывшего ловчего, у реликвария должны были постоянно дежурить стражи — но у входа никого не оказалось. Похоже было на то, что освобожденные пленники каким-то образом устроили наверху изрядный шум, и по тревоге подняли всех, кого могли. Это было несколько нерационально, потому что такое нападение вполне могло быть диверсией для отвлечения внимания, но не Мист было их судить. Может быть, бывший ловчий в самом деле знал, что делает, и в самом деле устроил такой бедлам, к какому Видящие оказались не готовы.

— Итак, святая святых, — представила Мист двери реликвария своим спутникам. Тилайна покивала вежливо, а Воину было, конечно, все равно. Как всегда. — Смотрите по сторонам, следите за ситуацией. Я открою замок и пройду внутрь. Договорились?

— Я слежу, Мирт, — пообещала Тилайна, послушно поворачиваясь в сторону коридора.

Мист еще немного поприслушивалась к происходящему вокруг: внизу, наверху, по бокам, и пришла к мнению, что освобождение узников было самым лучшим тактическим решением за последние несколько месяцев. Наверху реально слышались топотания и возня, и кто-то громко обсуждал штурм покоев Предстоятеля. Это давало Мист и ее спутникам еще немного времени во всеобщем хаосе, чтобы закончить то, что они начали.

Мист уверенно нарисовала вдоль всего косяка глифы, подозревая, что часть замков могла быть невидимой, и прочитала привычное заклинание, концентрируя внимание, и немного заторможено наблюдая, как потом из двери посыпалась пыль и сухая ржавчина. Зрелище показалось ей достаточно медитативным, так что даже пришлось изрядно встряхнуться, чтобы прийти в себя и продолжить действовать.

— Дым и пепел, — прокомментировала она, открывая дверь и проходя внутрь.

Тут не горели лампады — нет, естественный рассеянный свет падал сверху, из узких решеток. Мист примерила свои воспоминания и поняла, что решетки эти в самом деле должны были быть где-то прямо под Собором, возможно, в той его части, которая была закрыта для обычных паломников.

Это было длинное, просторное помещение, украшенное барельефами на стенах и полное сундуков, ларцов и даже стеклянных футляров, как в музее при Университете. Это была огромная сокровищница, и одновременно — склеп, потому что тут и там были саркофаги, и были святые мощи, закрепленные в золотых окладах. Мист медленно по кругу обошла все, суя нос в каждый сундук в поисках наиболее значимой части этой коллекции. Ей нужно было самое важное — потому что может быть тут важнее мощей или частей тела Святого Амайрила?

Но ощущение магии, ощущение бури внутри и снаружи не приходило. Либо никаких мощей тут в самом деле не было, либо останки злосчастного Мейли не имели никакого отношения к проблеме магии. И это было бы крайне неприятным вариантом развития событий.

— Ну же, Мейли, — сказала она себе под нос. — Подай, что ли, знак какой. Никакой.

Сказала — и почти носом уперлась в стеклянный футляр, содержащий какую-то тряпицу на подушечке. Мист было обогнула его, едва бросив взгляд, но что-то потянуло ее приглядеться, и она увидела, что из края тряпицы выглядывали кончики седых волос.

— А вот и знак. Только о чем он? Что больше тут искать нечего? — Мист сморщила нос и стала искать, где футляр открывается. Он оказался куполом, и тяжелый стеклянный короб пришлось поднять и пристроить на полу, чтобы забрать священную вещь, настоящие волосы Святого Амайрила.

Мист коснулась реликвии совершенно без пиетета, и совершенно по-простецки, как самый обычный сверток, развернула тряпки, чтобы посмотреть на волосы.

Это была неровно обрезанная по длине прядь, вырванная буквально с кровью с другой стороны. Точно того же оттенка грязной седины, что видела Мист у Мейли в Доменах, и оставшиеся исходного цвета волосы были того же оттенка, что и поблекший волос, который Мист когда-то подобрала в Атайн.

Волосы были пересохшие, мертвые, но Мист, прислушиваясь, ощутила от них, вернее, от засохшей крови в основании, короткую тягу, дуновение Доменов.

— Это был ты, — сказала она в пространство. — Все ж таки, ты. Не то, чтобы я сомневалась раньше, но сейчас я уверена еще больше. Это твои волосы, твоя кровь и твои дела, Мейли-из-Сполохов. Что же ты натворил? Что ты на самом деле натворил?

В ответ наверху, над сокровищницей, раздались быстрые шаги, и кто-то что-то начал торопливо говорить, пока второй голос заводил молитву снова и снова, запинаясь на второй строчке и начиная сначала.

Мист замерла, прислушиваясь, но голоса доносились сюда искаженные, с перепадами громкости, и она с трудом могла понять только отдельные слова.

— Засели … Предстоятель!

— А если …

— … Не стоит думать …!

— …. Другие силы. Возможно …

— Грех!

— Сложные обстоятельства. Может быть …

— Грех, брат, сие грех! — эту фразу почти выкрикнули, и от этого она была хорошо и четко слышна. — Мы должны помочь Предстоятелю!

— Я знаю … ловчего. Он не выпустит добычу. Предстоятелю конец!

— Не говори так, брат!

— Не … почему … так долго. … Убьет.

— Брат, Единый и Святой Амайрил защитят Предстоятеля! И тебе стыдно будет за такие постыдные мысли после! Наверняка Предстоятель увещевает этого брата ловчего, по отечески, мягко, как он умеет, и брат, заблудший в мыслях, вернется к нам.

— Не быть сему…. Новый предстоятель …

— Ересь!..

Обрывки и тени, но ситуация прояснялась. Выпущенный из узилища брат ловчий на мелочи размениваться не стал — он дошел до покоев Предстоятеля и, видимо, окопался там, взяв его самого в заложники. И выкурить ловчего и его спутников пока оттуда не могли, и некоторые силы уже начали делить власть, потому что шансов получить Предстоятеля обратно целым и невредимым было мало.

А, может, его и не все хотели, на самом деле, получить обратно.

Это все звучало прекрасно, потому что у Мист был огромный, один на миллион, шанс пройти здесь буквально по святая святых, распугать Видящих и не получить с этого ровным счетом никаких проблем, потому что уровень бардака был велик … а противоборствующие силы внутри церкви, вероятно, уже готовы друг друга порвать в борьбе за шкуру еще не убитого ценного зверя.

Мист решительно завернула священные волосы обратно, сунула реликвию безо всякого уважения за пазуху и пошла на выход, не отказав себе в удовольствии прихватить по дороге пару драгоценных безделушек, какие попались.

— Идем, — на выходе она схватила за полы плащей обоих своих спутников и практически потащила за собой. — Если меня не подводит чутье и карта нашего благословенного информатора, впереди должен быть выход в Собор, который открывается только изнутри. И мы сейчас прекрасно его откроем.

— Мирт! Но разве так можно? Это же Собор! Там люди, наверное. И … мы? Вот так?

— Наша задача сейчас — больше хаоса, а не меньше хаоса. Поэтому да, мы, вот так, — хмыкнула Мист. — Только лицо прикрой, а то подозрительно.

— А ты, значит, не подозрительно?

— Нет, — гордо сказала Мист, буквально “на нюх” двигаясь вперед. — Я человек, и вполне вписываюсь в потенциальные рамки религиозных сюжетов, с учетом наличия всяких святых женского пола в пантеоне. А вот с эолен в этой религии не задалось.

— Да любому хватит нескольких моментов, чтобы понять, что никакая ты не святая, — возмутилась Тилайна.

— А мне не надо нескольких. Мне нужен всего один, — уверенно сказала Мист.

Тяжелые металлические двери, ведущие в Собор, были закрыты на поворотные замки огромных размеров, тяжелые балки перегораживали ход. Они приводились в движение механизмами сбоку, и Мист, попробовав налечь на них сама, быстро признала поражение и уступила сомнительную честь работать тягловым строком Воину, который при своей относительной субтильности, наследии крови эолен, ничуть не уступал в силе Торрену.

Тяжелая балка поползла вбок и вверх, и вслед за ней медленно, со скрежетом, начала отходить металлическая дверь. Мист слышала там, впереди, взволнованные голоса, экзальтированные крики … и, конечно, спокойно завершить процесс им не дали. Деревянные створки, которые закрывали проход в подземелье со стороны Собора, начали раздвигаться, чтобы пропустить, вероятно, смущенных происходящим Видящих из числа служителей Собора. Мист решительно шагнула вперед, вытягивая руки.

— Узрите горний свет! — прокричала она и почти шепотом, но вкладывая все силы, какие только были, добавила. — Эйиладд Кирин!

Разряд получился мощным и ярким, и вынес деревянные двери прочь вместе с теми, кто там пытался через них пройти.

— За мной, — бросила она своим и пошла вперед, продолжая держать руки поднятыми в подобии благословляющего жеста.

— Узрите, люди, милость Святого Амайрила и милость Предстоятеля! Открыты двери святая святых, придите и узрите сокровище сокровищ, святые мощи и благословенные вещи, святым принадлежащие. И будьте благословенны сами, излечившись от всех болезней волею Эйна, Единого!

Столпотворение, которое поднялось через несколько секунд, было затруднительно описать нормальными словами. Все паломники, которые были в Соборе, в едином порыве, сметая любое сопротивление и давя друг друга в религиозном экстазе, устремились в двери реликвария.

Мист же, ловко спрятавшись за колонну в первый момент, сразу после начала пробиваться прочь, в противоположном направлении, пользуясь тем, что вся стража, все Видящие пытались добраться как раз, до дверей хранилища, чтобы запереть их обратно.

— Они тебя убьют, — с веселым ужасом сказала Тилайна, когда они, помятые и задыхающиеся, вывалились из дверей Собора, куда продолжили волной втекать волны паломников, взбудораженные внезапной щедростью церкви на показ реликвий.

— Это если поймают, — уверенно сказала Мист, отряхиваясь и приводя в порядок свою одежду и сумки. Если бы она еще не чувствовала себя такой усталой! — Так обязательно. Проблема одна — им еще надо меня поймать и опознать. А это будет затруднительно. Идем!

Новости распространялись по городу, как пожар. Люди бежали им навстречу, устремляясь в Собор, и небольшой отряд городской стражи пересек их путь, но троица в потрепанных плащах не вызывала у них никакого интереса. Зря, конечно — вот таких неприметных путников и надо всегда обыскивать в первую очередь. Но у стражников, вероятно, были совсем другие цели. Обернувшись на Собор, Мист увидела, что на его самой высокой башне горит багровый огонь: сигнал тревоги или сигнал чего-то еще, но его явно не было там раньше.

Отойдя на от места событий на некоторое расстояние и убедившись, что в кустах никто лишний на нее не смотрит, Мист достала украденную реликвию и, даже не разворачивая ткань, использовала показанное ей Эловиром заклинание отслеживания.

Чары взметнулись и опали, на первый взгляд не оставив и вовсе никаких следов в мире.

— Получилось? — нетерпеливо спросила Тилайна. — Да? Где его держат?

— Не знаю, — сказала Мист, хмурясь. В первый момент она, в самом деле, не знала — но потом почувствовала даже не полноценную тягу, а словно прикосновение ветра из Доменов вместе с ветром с реки. — Куда-то туда, — она махнула рукой в сторону моста на другой берег. Другого моста, не того, который они уже пересекали.

— Разве не там должна быть та статуя, о которой рассказывал кузнец? — напомнила Тилайна, сводя свои тонкие брови у переносицы. — Помнишь? Место казни, которое не в Соборе.

— Да, — с оттенком удивления согласилась Мист. Странно, что она сама не вспомнила об этом. Просто была слишком утомленной? Слишком задерганной?..

— Идем туда? — предложила Тилайна, буквально подталкивая ее под локоть.

— Идем. Да.

— Интересно, как там наш загадочный преследователь, — добавила эльфийка, беря Мист под руку, чтобы не снижала темп ходьбы. Та, правда, как-то резко потеряла разгон после эпичного светопредставления в Соборе. — Там было так много людей, как думаешь, он выбрался за нами?

— Это не наши проблемы, — поводила носом Мист. — Еще о преследователях заботиться станем?

— Но он же, вроде как, нам помог. Даже ко входу в Подземелья, мне кажется, это он нас так вел.

— Вопрос только зачем, — покачала головой Мист. — Я что-то не припомню у себя таких друзей среди эолен. Да и вообще не припомню. Значит, тут что-то другое. Какая-то выгода. Но какая?

— Или не выгода. Просто у него та же цель. Он может хотеть помочь Мейли, например.

— Сомневаюсь, что у Мейли были доброжелатели, кроме как в рилантаре. Да и там, по моему, его не очень-то любили. Судя по тому, кто именно его предал и отдал Видящим.

— Любили … и ненавидели, — покачала головой Тилайна. — Это было неразрывно. Таких, как он, всегда обожают. И всегда хотят уничтожить, потому что рядом с таким пламенем все кажутся себе тусклой искрой.

С тем, как они шли, Мист все больше ощущала тот же ветер, то же дуновение, которое было с ней на первом мосту, но быстро ушло. Сейчас же оно постепенно становилось сильнее. Они шли и шли, как встречный клин в людском потоке, навстречу людям, навстречу отдельным стражникам и отрядам, пока не вышли на площадь, в центре которой стояла та самая “не такая красивая” статуя Святого Амайрила.

Она, в самом деле, была не очень. Грубовато сделанная, словно кое-как слепленная из тергварского жидкого камня, в два человеческих роста, она казалась странной и совсем не подходящей для красивого, словно причесанного мелким гребнем рафинированного города вокруг. Собственно, она так выделялась, что Мист к ней развернуло, словно флюгером, пресекая любые другие течения и направления.

У статуи было присутствие — как у могущественного мага, или как у … Миталь.

— Здесь, — без сомнений, но с дрожью внутри сказала Мист. От ощущения магии рядом волосы поднимались дыбом и шевелились, и мысли путались еще сильнее. — Это здесь.

— Ты уверена?

— Я уверена, — Мист вцепилась в ее руку. — Ты разве не чувствуешь? Послушай. Там магия. И там должны быть голоса твоих богов.

Тилайна сосредоточенно прислушалась, замерев рядом с Мист, и потом медленно сказала:

— Я чувствую зов Деи, но он искажен. Как это?

Мист подняла голову, глядя в покрытое следами дождевых потоков лицо каменного святого через разделяющее их расстояние и людской поток.

— Оно все здесь. Вернее, я думаю так. Я думаю, что его в самом деле пытались сжечь именно тут. Но что-то … что-то пошло сильно не так. И образовалось что-то вроде…магической аномалии, которую, видимо, залили жидким камнем, пытаясь… прекратить ее. А потом сделали статую. Глыба из застывшего жидкого камня, наверное, выглядела не очень. Не сказать, конечно, чтобы статуя была сильно лучше. Слышишь, Мейли? Твоя статуя очень уродливая.

— Но… что нам тогда делать?

— Вероятно, разбить статую.

— Прямо сейчас? Прямо здесь?..

Мист открыла было рот, чтобы ответить, что сейчас не обязательно, а вот место строго определено, но сзади раздался крик, который она надеялась не услышать.

— Вот они! Эти трое! Это они вышли из реликвария!

Мист даже не обернулась. Во-первых, это было чревато, во-вторых, она и так знала, что там увидит. А в третьих, у нее были другие дела, чью очередность сейчас очень поменяли обстоятельства.

— Эйиладд Кирин! — крикнула она, выбрасывая вперед руки.

Вместе с заклинанием сам хаос прорвался в реальность: заметались люди, кто-то упал наземь, славя Эйна, кто-то просто орал от страха. Белая молния пролетела над головами и ударилась в статую, оставив на ней всего лишь крошечный скол. То ли жидкий камень был так хорош, то ли магическая аномалия имени Мейли укрепила его донельзя за прошедшие триста лет, то ли молния была так себе — но Мист нужно было куда больше усилий, чтобы разбить статую.

Волшебница, покопавшись в кармане, сунула мел Тилайне и толкнула ее в сторону статуи.

— Рисуй на ней глиф. Ты его видела. Помнишь? Рисуй. Воин, защищай меня.

И она развернулась к нападающим, поднимая руки для следующего заклинания. Сколько там ее хватит?.. Не важно. Сколько получится, а потом она уйдет в Домен вместе со своими спутниками, и они сбегут, чтобы вернуться потом, как-нибудь, когда-нибудь, и со второй попытки точно будет легче. Она запасется звездчаткой, или чем-то таким, и..

На стражников, набегающих сзади, пробирающихся сквозь толпу, она смотрела деловито и без страха, скорей, с уже поднадоевшей усталостью. Большей проблемой было как-то оградить от лишних повреждений людей в толпе на площади, а не как продержаться, пока Тилайна пробивается и рисует глифы.

Но, как оказалось, у них все-таки была помощь.

Ближайший стражник дернулся и упал, поглощенный людским морем, и Мист явно различила темный плащ, мелькнувший между цветных людских одежд.

Второй успел было среагировать, но тоже повалился. Его реакции, впрочем, хватило, чтобы на происшествие обратили внимание остальные.

— Там убийца! Убийца в толпе!..

И хаос разверзся еще раз.

Одного крика про “убийцу” хватило, чтобы толпа вошла в истерический раж, пытаясь одновременно разбежаться и сбежаться, сбиваясь в кучи, как стада травоядных перед нашествием волков, и Мист оставалось только стараться, чтобы ее не затоптали, потому что управлять движением было практически невозможно.

— Мирт! Мирт, готово! — услышала она через вопли и проклятья крик Тилайны.

С огромным трудом развернувшись снова к статуе, когда ее зажимали, пихали и толкали со всех сторон, Мист нашла взглядом Тилайну, которую с гневом праведным пытались стащить с постамента статуи, проследила от ее направление до глифа, сосредоточилась и прочитала заклинание.

И ничего не было — вернее, камень посыпался, но так слабо, словно Мист не вложила туда все свои силы, всю свою волю и намерение. Волшебница глухо выругалась, махнула Тилайне, дернула Воина и стала пробираться вперед, к статуе и эльфийке, увеличивая разрыв между собой и завязшими в борьбе с невидимым и неуловимым противником стражниками.

У нее был всего еще один трюк в рукаве — самый главный. Трюк, который помогает всегда — отважное, быстрое бегство, и она собиралась его осуществить.

Мист отпихнула пару особо рьяных защитников памятника и протянула руку Тилайне, помогая спуститься с постамента. Попыталась зацепить Воина, чтобы рвануть в Домены, но тот дернулся вбок, и она не успела поймать.

— Воин, сюда, — позвала она. — Воин!

И он… в первый раз не послушался.

Время словно замерло и растянулось, став тягучим, как патока.

— Воин, — крикнула она снова, и он обернулся.

И он улыбался.

И взгляд из-под тени капюшона был осмысленным и живым, и полным разума и осознания, и злой мудрости, наполненной годами страдания.

Воин … Мейли? Он сделал шаг назад, и толпа раздалась вокруг него, словно раздвинутая невидимыми крыльями. Он поднял руку, в которой Мист увидела тот самый прибор, который отдал им Илм сломанным, тот самый, такой же, как тот, что использовала Элианна.

И он выстрелил: белый луч пронзил воздух, разрезая мир и время напополам, и статуя, распиленная по диагонали, начала оседать по месту среза, сдвигаясь, обнажая полое нутро, из которого на мгновение вылетел свет и посыпались куски плоти, части разрезанного тела. Пахло свежей гарью, паленым, костром, смертью, словно казнь состоялась прямо сейчас, здесь, в эту минуту. И от этой финальной смерти, от окончания неуместно задержавшейся жизни, вокруг начала разворачиваться магия.

Мист чувствовала ее сбивающую с ног мощь, ее невероятные волны, которые были больше гор, больше рек и озер, больше всего в этом мире, огромное цунами, по сравнению с которым все живое казалось незначительным.

Все это было свернуто в один тугой кокон, сжато сильней возможного, и для чего?

Задыхаясь в ощущении разворачивающегося волшебства, Мист видела его память, или, может, додумывала, придумывала?

— Зачем? — одними губами спросила она, когда Мейли снова обернулся на нее и посмотрел сквозь фиалковые глаза своего потомка.

Он покачал головой.

Низачем.

Последняя попытка спастись, последний рывок Мейли-из-Сполохов к жизни стоил этому миру трехсот лет без магии. Которая все это время, вместо того, чтобы питать мир своими волнами, свивала кокон вокруг непоправимо поврежденного тела, пытаясь отсрочить его смерть.

— Мейли, — позвала Мист, чувствуя мутноту. Мир начал расплываться, сменяться на что-то другое. На уютную долину с ручейком, бегущим по мозаичному дну? На хрустальную скамью под сенью деревьев?..

Мист видела словно картинку на картинке, которые накладывались друг на друга, когда Воин одним движением вскочил на постамент, откидывая капюшон и выстреливая в воздух из своего оружия снова.

— Слушайте, люди! — провозгласил он, и вокруг него поднялось яркое белоснежное гало, полное света, сладкого аромата и иллюзорного ощущения вселенской любви, полностью перебивающее ужасный запах от разрушенной статуи у его ног. — Слушайте и узрите свет Эйна. Идите за мной, и вы будете спасены, пойдите против меня — и поля пепла примут вас. Долгие годы вам лгали, пряча свою трусость те, кто не достоин зваться служителями Эйна. Но я вернулся. И я принес вам светлую весть о спасении. Слушайте меня, ибо я — Святой Амайрил!

— Хватит пялиться, — с сильным, непонятным акцентом, но на узнаваемом эолен сказал кто-то над ухом Тилайны, на которую начала заваливаться теряющая сознание Мист. — Бежим!

Эльфийка обернулась на него, узнавая и не узнавая их преследователя и прижимая к себе волшебницу, пытаясь удержать ее на ногах.

— Кто ты? И что с ней?

— Важней, кто он, — преследователь небрежно кивнул на Святого Амайрила, перед которым начала опускаться на колени его паства. У преследователя были белые волосы, белая кожа и провалы глаз с черными белками. У него были острые мелкие зубы, которые он старался не показывать, когда говорил, и он был эолен, но такого вида, о котором Тилайна только смутные сказки слышала от Мейли в своем детстве. — А я ее друг.

Он подхватил Мист на руки, кивнул Тилайне и начал пробираться прочь, пока занятый своей паствой Амайрил не обратил снова свое внимание на них. Эльфийка, спотыкаясь, уцепившись за его плащ, поспешила за ним — за тем, кого Мейли называл н’ирн.

А Мист спала — спала долгим колдовским сном, полным сполохов прошедшего.

Но ни один сон не может длиться вечно, и когда-нибудь…

Когда-нибудь.

Закадровые факты

Конечно же, Мист не умерла и не заснула навсегда. Но у каждого “Мерлина” свой “Хрустальный грот”. Однажды она проснется и примет участие в переделе мира, но только это история уже не про Ничейную магию, а про Святого Амайрила собственной персоной.

Раса н’ирн уединенно и спокойно живет в изолированных частях Подземелий уже три тысячи лет. Моррайт они почитают за мать и божество, а к остальным богам относятся потребительски.

Преследователь Мист из “Сполохов” — Вир / Велверрин, н’ирн, отдаленный потомок Эрраха. Обладатель слабого дара Багрового мага, позволяющего ему проходить сквозь Метки. Именно за это он был выбран Эррахом для наблюдения за Мист, несмотря на юный возраст. По меркам н’ирн, он еще подросток.

Эррах на момент конца последней книги вполне себе жив. Большую часть времени он проводит во сне. Изредка просыпается, раздает команды и отправляется в сон снова. Именно медитативный магический сон позволил ему продлить существование до такого неприличного срока.

Торрен в самом деле основал города-Подземелья на старости лет и даже успел оставить там свои благословенные гены (как и у орков!). Карн д Рагорн его потомок без всяких сомнений. Вообще, у Торрена была долгая, счастливая и полная замечательных приключений и достижений жизнь. Эррах оставался его другом до его последнего вздоха, и именно он мог бы рассказать Мист, где искать могилу ее товарища.

Миталь обладает человеческой формой. Она — четвертое смертное воплощение защитных чар, потому что предыдущие три не смогли развеять проклятье, которое заработал народу эолен сын и наследник Атенрила. Миталь смогла. Так что Мист не была первой человеческой девицей, которой довелось разгребать бедлам за высокородным эолен.

Концепция истинного имени в первый раз возникает в связи с Симорелем и продолжается Эррахом, чье истинное имя называет Мист — Эриахиль.

В третьей части озвучиваются новые сведения о том, что истинное имя может одновременно принадлежать нескольким живым существам. Тогда их сила судьбы и магии считается разделенной на всех. Мист делит истинное имя с Эльмистрой и человеческой формой Миталь. Если бы это поверье было правдой, Мист и Миталь стали бы сильнее после гибели Эльмистры.

Единственный Хранитель домена, не имеющий ни вестников, ни демонов — Грэнаш. На все призывы он всегда приходит сам, во плоти.

У демонов Доменов нет истинных имен, иначе их можно было бы посредством них вырвать из власти их богов. Но у них есть имена, которые им даны для обозначения, и они считают тех, кто знает их имена, за друзей.

Сиенн из “Сполохов” с наибольшей вероятностью — тот же эолен, что спектральный воитель из первой части.

Все дети рилантара Треллиона — приемные. Родных детей у него нет. Тилайна единокровная сестра Эльдестейна.

Приставка ис- означает главу, ир- наследника, ард- любого члена рода.

Ар- это грандмастер, эр- достигший мастерства в своем деле, тер- ученик.

История Аша только начинается с Мист. Он сам — центр отдельной легенды.

У Воина в самом деле два сердца: живое и нервно-энергетический центр, внедренный Алгаром. Из-за этого убить его крайне трудно.

Не все Багровые маги родственники. Это просто склонность, случайная рекомбинация. Но эта склонность, как и подверженность некоторым болезням, передается генетически с определенной вероятностью.

Второе пришествие Святого Амайрила всерьез раскололо церковь. Новоявленному святому потребуется десять лет, чтобы навести свои порядки полностью или почти полностью.

Иль Гиллернхорн из “Директивы” — очень, очень, очень отдаленный потомок Мейли-из-Сполохов.

История о том, как Ничейная магия стала "чейной" и волшебство вернулось в мир Эквеллора, заканчивается здесь. Если говорить о самой Мист, то, что уж, конечно, в ее жизни рано ставить точку. Проснется, никуда не денется, и покажет всем Евинатьеву мать. И Святому Амайрилу, скажем так, тогда предстоят непростые времена. Но это совсем другая сказка, которая ждет своего часа среди остальных "непричесанных миров".

Оглавление

Сполохи грядущего

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

Сполохи настоящего

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Сполохи прошедшего

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Закадровые факты