по набережной Колчака. Вдова нефтяного магната, Ольга Викентьевна, пребывает в стрессовом состоянии, и с ее допросом решили немного повременить. Он сказал также, что к оперативному обеспечению следствия подключились Вадим Резаков и Леонид Барсов из РУБОП, мои старые знакомые.
На «вальтере», кстати, обнаружили пальчики. Однако их хозяин в базе Управления не нашелся.
* * *
Уютный коттедж из красного кирпича спрятался среди сосен на берегу Финского залива. Туда мы и направились вместе с Антоном и Димой. Хозяйничали в коттедже отставной мичман Валера Воскобойников, мастер на все руки, и его жена, Нина Васильевна. «Корочкам» ребят морячок не удивился. Или не подал виду.
Как мы и предполагали, об учредителях «Ривьеры» супруги даже не слышали…
Устроил их сюда давний приятель Валеры, который давно куда-то пропал.
— Валерий Сергеевич, кто же хозяин этого дома? — спросил я мичмана, когда мы устроились в беседке, сквозь ажурные стенки которой виднелось свинцовое море. — Может, этот человек? — И я протянул Валере фотографию Пупыша.
— Нет, не он, — мичман внимательно всмотрелся в изображение нефтяного магната, — хотя этот бывал здесь… Знаете, мое дело маленькое — подготовить сауну, бухалово, мангал для шашлыка. Потом меня отправляли — типа, займись своими делами, а будешь нужен — позовем. Конечно, видел я всех гостей и ихних девок — глаза-то мне не закроешь. Так вот, по моему разумению, главных здесь двое. Одного зовут Михаил Иванович, чернявый такой мужичок, жилистый… — Мичман задумался. — Все к фляжке кожаной присасывался, а ничего другого не пил. Серьезный, видать, человек. А охрана какая — громилы под два метра! Даже на флоте таких шкафов за всю службу не встречал…
Так — так, уже интересно… Неужели сам Лом сюда наведывался? Точно он, Михаил Иванович Ломакин, олигарх наш уважаемый. Впрочем, какой он, на хрен, олигарх? Скорее я буду танцевать в кордебалете Мариинского театра, чем бандит превратится в добропорядочного бизнесмена!
Не бывает бывших бандитов. Как и бывших ментов…
— Ну а второй кто? — достал я из пачки очередную «беломорину».
— Второй, можно сказать, барин. Полный такой мужик, представительный, бородатый. На старпома моего похож, царство ему небесное… Звали его, дай Бог памяти, имя-то редкое… — Валера вновь задумался и почесал затылок. — Кажись, Роберт. Или Рудольф. Ага, точно — Рудольф Евгеньич. Тоже к нему с большим почтением относились…
Валера улыбнулся, набил трубку и пустил ароматный дымок. Я удивился, увидев у него на предплечье необычную татуировку — пингвина. Вокруг птицы полукружьем было еще зачем-то вытатуировано слово пингвин. Для самых тупых, что ли…
— В Арктике плавали, Валерий Сергеич? — полюбопытствовал я.
Улыбка исчезла с его лица.
— Где я только не плавал, — буркнул мичман.
Глупый пингвин робко прячет…
Что — то меня резануло в его взгляде. Закуривая очередную «беломорину», я незаметно присмотрелся к Валере. Но он, хитрец, почуял — и тут же вернул своему лицу широкую улыбку. Не прост этот мичман, ох как не прост…
Осмотрев напоследок сауну, бильярдную, бар, мы откланялись. На прощание предупредили Валеру, чтобы никому о нашем визите не говорил.
* * *
— Вадим, брось темнить, что ты как не родной? — не выдержал я после получасовой беседы с Резаковым.
Мы сидели в его кабинете, и я уже успел выкурить полпачки «беломора», но пока так ничего и не узнал от Вадика.
Резаков тяжело вздохнул.
— Жора, был бы ты опер…
— Вот те на! А кто ж я, по-твоему? — удивился я.
— Я тебя уважаю, Михалыч, ты же знаешь, — сказал Резаков после паузы. — И Обнорского, и других ваших ребят… Но, во-первых, есть у вас люди, с которыми я никогда даже на одном гектаре не сяду. Понимаешь, о ком я говорю? Верно, о Шаховском.
— Вадик! Но я-то не Шаховский.
— И еще один момент, — продолжил Резаков. — Сколько раз такое было — с вами поделишься, а потом, блин, к прокурору на ковер поволокут. Стоит только появиться вашей «Явке с повинной», сразу вопли — опять Резаков с Барсовым слились друзьям-журналюгам!
— Вот видишь, — подхватил я, — хоть сливайся, хоть нет — а все равно вопить будут! Так что давай, колись! По крайней мере, когда тебе вставят, будешь знать — есть за что…
— Нет, Михалыч… После некоторых ваших поступков — это исключено. Вот на хера, скажи, Макс Кононов в больницу к раненому Рустаму Голяку заявился интервью брать, да еще пузырь прихватил?
У Рустама язык без костей, он хоть и при смерти лежал, но такого наговорил… А вы опубликовали, молодцы! Знаешь, как нас начальство после этой статьи дрючило?
Барсов чуть с инфарктом не слег.
— Так, — усмехнулся я. — А скажи мне, дорогой, куда ваш СОБР смотрел, который Голяка охранял?
— Нет, Жора, — сказал Вадим. — Извини… Ничего не скажу. То, что Ломакин с покойным Пупышем в «Ривьере» развлекались, — ты и сам знаешь. Мне ребята доложили, что вы туда вместе ездили.
О том, что Лом и Пупыш при всем том люто друг друга ненавидели, — весь
