— Ну, давай. — Степаныч поднял рюмку. — Не чокаясь.
Егерь выдохнул, опрокинул в себя стопку и, поморщившись, закусил печеной картошкой из костра. Илья, чуть помедлив, последовал его примеру. Водка опалила нутро: по телу разлился жар, выжигая на своем пути тоску и грусть.
Илья вытянул ноги, поудобнее устраиваясь на бревне. Степаныч сидел напротив, на пеньке, жуя картошку и задумчиво глядя на костер. Желтые отблески плясали в осоловелых глазах старика. Илья поймал себя на мысли, что егерь мало изменился с тех пор, как они виделись семь лет назад: все так же топорщилась борода, и глубокие морщины рассекали обветренное лицо.
Илья отвел взгляд. Вечерние тени густели в зарослях можжевельника, за ними высились темные ели. Сумрак растекался из леса, готовый проглотить палатку, которая горбилась недалеко от костра.
— Зря ты приехал, — нарушил молчание Степаныч.
— Почему? — удивился Илья. — Годовщина же.
От воспоминаний сжалось сердце. Пять лет назад его отец — заядлый охотник и старый друг егеря Степаныча — без вести пропал в этом лесу. Поиски ничего не дали: отец словно сгинул, оставив после себя палатку с вещами и лодку на берегу реки.
В детстве Илья часто ходил с отцом на охоту — она была тем немногим, что их объединяло. Но после исчезновения отца любая мысль о лесе вызывала в нем отторжение. В этом году что-то изменилось: боль утраты затихла, и Илья ощутил острое желание выбраться на природу — посмотреть собственными глазами на те места, где пропал отец. Почтить его память.
— Не надо было сегодня приезжать, — пояснил Степаныч, не моргая глядя на собеседника. — Ночь будет красной.
— Это как? — спросил Илья, разливая водку по рюмкам.
Степаныч, сощурившись и покачиваясь на пеньке, посмотрел в сторону темного леса, над которым сгущались тяжелые тучи. Было душно, и в воздухе пахло озоном: приближалась гроза.
— Раз в пять лет такое случается: перед красной ночью появляются перевертыши.
Илья протянул стопку егерю. Степаныч одним глотком махнул водку. Закусывать не стал. Втянув голову в плечи, стеклянным взором он уставился на костер. По прошлым вылазкам на охоту — в детстве, с отцом — Илья помнил, что егерь быстро пьянел. Еще пара рюмок — и старик завалится спать.
— Отец однажды упоминал про каких-то перевертышей, но я думал, что это охотничьи байки. — Илье не особо хотелось слушать пьяные бредни егеря, но на другие темы разговор все равно не клеился. — И как они выглядят, эти перевертыши?
— Как разные звери, которых будто порвали на куски, а потом как попало слепили, — заплетающимся языком проговорил Степаныч. — Бредешь по лесу, вдруг смотришь — лось перед тобой. Да только то не лось, а урод какой-то: лапы у него вывернуты, голова из спины растет, рога из брюха торчат. Но я и других перевертышей видел: зайцев, кабанов, лисиц — всяких насмотрелся. Хрипят они, стонут. На вывернутых лапах стоять не могут.
— И что вы с ними делали?
— Как что? — Степаныч поморщился. — Пристреливал, чтоб не мучились, а потом в болото сбрасывал. А некоторые агрессивными были, наброситься могли. Самое интересное, что ночью, как они появляются, чертовщина творится: небо красной пеленой затягивает, воздух гудит как под напряжением, гроза налетает. Дрожит все, вибрирует.
— И такая же ночь будет сегодня? — Илья, подбросив дров в костер, взглянул на небо: серые тучи сочились багряными подтеками, словно комки грязной ваты, пропитанные кровью. Воздух застыл и втянул в себя звуки. Ветер, шорох листвы, пение птиц — все пропало, оставив Илью наедине с тихим голосом хмельного егеря.
— Я видел перевертыша, пока к тебе шел, — проговорил Степаныч. — Визжащий мешок, из которого как попало торчали лапы, голова и хвост. Только по рыжей шерсти догадался, что раньше это была лисица. Страх жуткий, как ее перекорежило. Хотел подстрелить уродину, да она в кусты уползла. Ну ничего, завтра найду. Перевертыши подолгу не прячутся.
— Откуда они приходят?
— Никто не знает. — Степаныч пожал плечами и достал сигарету из мятой пачки. — Неподалеку поселение было, и местные говорили, что лес этот проклятый: издавна люди в нем пропадали. Деревенские без нужды в чащобу не лезли, а особенно опасались выходить на поляны. Я тоже иногда странности замечал: идешь по лесу, по привычным местам и вдруг видишь: неизвестно откуда прогалина появилась. А в другой день проходишь мимо, а ее уже нет — исчезла.
Степаныч замолчал и раскурил сигарету.
— Когда я с отцом ходил на охоту, нам такие поляны не попадались. — Илья, сдерживая ухмылку, разлил водку и передал рюмку егерю.
— Говорю же: не всегда такое случается. — Степаныч выпил и, скривившись, затянулся сигаретой. — Вы с отцом пару раз в год приезжали, а я здесь всю жизнь проторчал.
Егерь выпустил дым через нос. Сизые струйки повисли в воздухе, образуя причудливые формы. Вокруг костра сбивался сумрак. Где-то вдалеке проворчали раскаты
