У меня дома, в смысле, в моем мире, были часы. Наручные. Дорогие, красивые — ну, на мой вкус, красивые. Сам их покупал, обошлись они мне в ползарплаты, и подарил я их отцу на день рождения. Я тогда уже несколько лет работал, и мне хотелось показать ему, что я встал на ноги… Отец умер через несколько лет, а часы так и остались новыми. Он их берёг, и не носил. Ещё через пару лет я смог носить их сам — до этого было тяжело, давили воспоминания. Носил я эти часы не из-за того, что они дорогие и красивые. Я их носил как напоминание о смерти. Всё неизбежно кончается смертью, и поэтому очень важно успеть хоть что-то осуществить. Нельзя всё откладывать на потом.
Не знаю, помогло ли мне это напоминание, но я был вполне доволен своей жизнью. Нет, конечно, при желании я мог бы выкатить длинный список того, что я не успел или у меня не получилось сделать. Но внутри меня была уверенность — я сделал всё, что смог. И это чувство делало меня счастливым.
В конечном итоге, самый страшный судья для тебя — ты сам.
Получив второй шанс, я отнёсся к нему… спокойно. Там, дома, такие вот постоянные покушения на мою жизнь, и просто окружающие меня опасные люди, давно довели бы меня до нервного срыва. Я в этом почти уверен. Тут мне вначале помогла некоторая эмоциональная отстранённость от сознания Магна. А потом меня просто подхватили события, как вода какашку в унитазе, и потащили по сложноизогнутым трубам Судьбы.
Отчасти это было даже хорошо — у меня практически не было времени для того, чтобы остановиться и всё обдумать. Забавно, что оно нашлось сейчас, во время вынужденного бездействия.
Я смотрел на догорающую вдалеке груду дерева — всё, что осталось от осадной башни, которую строили долгобороды. Горожане Ченти нашли у себя десяток смельчаков, которые спустились со стен на рассвете, и прежде, чем долгобороды успели прийти в себя, вооружиться, и дать отпор — подошли к строящемуся осадному приспособлению, отогнав несколько охранников, обложили его хворостом и подожгли. И даже, постреливая из арбалетов, успели постоять рядом, чтобы убедиться, хорошо ли загорелось. А потом отошли к стенам Ченти, с которых их прикрывали горожане, и их вытянули наверх верёвками.
Просто эталонная спецоперация отряда особого назначения.
Долгобороды отделались десятком раненых. И это только благодаря тому, что нападавших было вряд ли больше десятка. А арбалетов у них с собой было всего штуки три, маломощных. И всё же парочка бородатых бедолаг, проснувшихся от появления в организме инородного предмета в виде арбалетного болта, могла вполне и окочуриться. Но тут на сцену вышел я… И давай руки накладывать, и чудеса исцеления творить!.. Действовал с умом, закрывая раны и останавливая кровотечение, но не тратясь на кожу и мышцы. «Шрамы украшают» же, и всё такое… Меня хватило на двух тяжелораненых, и трёх «средних». Остальных подлатали лекари долгобородов. К моему удивлению — люди. Память Магна запоздало подсказала, что среди долгобородов очень редки таланты к магии.
Это событие серьёзно изменило отношение ко мне среди бородачей. Ан перестал демонстративно морщиться при виде меня, даже стал здороваться и беседовать, если позволяли обстоятельства. Я и до этого мог свободно передвигаться по лагерю, в некоторых пределах. Но теперь я делал это почти без подозрительных взглядов бородачей. Кроме того, я теперь каждый день проводил по паре часов рядом с Аном.
Гвена постоянно продумывала планы побега, но пока ни один из них не выглядел достаточно безумно, чтобы сработать. Потому что делать то, чего от тебя ожидают в таком деле — верный путь к поражению.
Единственный способ сбежать и оторваться от погони, это очевидно, был только верхом. Но долгобороды хорошо охраняли наших коней. Их держали в здоровенном сарае, рядом с фермой, которую Ан сделал своим штабом. Кажется, их так охраняли не столько от нас, сколько потому, что долгобороды знали, как дороги эти животные. А они были прижимистые хозяева, в этом я убедился после двух недель наблюдений. Сперат мотался к лошадям каждый день, утром и вечером. За этой животиной надо ухаживать, кормить—поить, чистить, прогуливать чтобы не застоялась. Особенно за Коривиэлем. Кроме него, мы смогли поймать после нападения только вьючных. Сперат, разумеется, не доверил уход за Коровкой бородачам. Но техобслуживание лошадей производилось под строгим контролем часовых, поэтому хорошего способа угнать хотя бы трёх кобылок мы пока не придумали.
Гвена, разумеется, предлагала просто прирезать охрану. Я был против. Пока долгобороды показались мне первыми, с кем действительно можно было вести дела. Я судил это не по отношению к себе, а по тому, как они отнеслись к беззащитным крестьянам. Нет, разумеется все дома, что были рядом с Ченти, они разграбили.
