А потом взять суму и отдать кому,
Да кому здесь нужна она, не пойму…
Клише
Бог из меня вытряхивал клише.
Он мне сказал: «Сомнительны те слухи».
Не только нет Его ни в шубе, ни в порше,
Но нет в уме Его, и нет в высоком духе.
А где Он есть?
Наверное, в душе, в её вневременной,
В её бессмертной части.
И есть везде…
Понять Его? Вместить? Возможно ли, в моей ли это власти…
Солдаты
Загораясь, сражаясь, любя -
Всё во славу Творца мирозданья,
Сколько судеб прошло сквозь тебя,
Вовлекаясь в процесс созиданья
Той живой и подвижной души,
Что потом воплотилась крылатой?
И несносны, и так хороши -
Мы солдаты, Его лишь солдаты.
Звёзды зажглись
Кажется, или ты правда кругом неправ?
Будешь по струнке ходить, соблюдая все своды правил -
Раз — и по шапке. Забыв про любой устав,
Взвоешь к Тому, кто от правил тебя избавил.
Будешь не спорить — в шестёрки недалеко.
Честно расскажешь — и выйдет слегка натужно.
Всё так запутано, странно и нелегко…
Звёзды зажглись, значит, это кому-то нужно.
На звезде
Всё знает память — есть такой журнал.
Ты поломал, а, может быть, исправил.
А вдруг их нет, всех тех занудных правил,
Когда выходишь на другой канал?
Когда, пройдя по острию любви,
А это там, где крыши, только выше,
Ты поломался, и, однако, выжил.
И жар теперь неугасим в крови.
И прошлых нет. А будущие где?
А, может, здесь и создаётся время,
Когда, оставив правила и бремя,
Ты побываешь на другой звезде.
И там ты смог, ну правда, взял и смог,
Хлебнув из горла яд, не отравиться.
И вот везде уже другие лица,
Когда вокруг осядут гарь и смог…
Крылья бабочки
Раскрашена душа, как крылья бабочки,
Что раньше вверх по веточке ползла.
И кокон свой при солнце и при лампочке
Сплетала до последнего узла.
Выходит, нет предела превращениям,
Как неоглядны реки и поля.
И будет удивлять своим вращением
Затейливая матушка-Земля.
Пяльцы
Да, порою хрупка настолько, что свет сквозь пальцы,
И, бывает, вокруг себя воздвигают стены.
Ну а я беру снова в руки иглу и пяльцы
И решаю, что да, случаются перемены.
И я видела их, я даже их создавала.
И случалось, совсем всё плохо, и вдруг — отлично.
Что в масштабах большой Вселенной, конечно, мало.
Но зато в каждой пьесе участие было личным.
Ну а если не смог, не верил или поддался,
Ну а если "как все", по шаблону и сам не думал,
И разок, и другой занедорого взял продался,
То потом жизнь в отместку к виску приставляет дуло.
И к тому же на руки жизнь надевает цепи,
Цепи кованы, ранят душу, не только кожу.
Можно тихо, притворно и чтоб никогда не дуло,
Только счастье увидишь вряд ли, свободу — тоже…
Творчество
Сквозь завесу сложной жизненной игры
Вновь прокрасться можно в хрупкие миры,
Где секунды долгий проживают срок,
А луна сквозь стужу светит в потолок.
Ломкие мгновенья, что важнее их?
Дарят вдохновенье и ложатся в стих.
Мифы нерушимы, нет для них клише,
Духи пантомимы властвуют в душе.
Грёз нетривиальность, тысяча огней…
Вымысел, реальность -
Что из них прочней?
Положено
Быть понятными, не ничтожными -
Рвёт и тянет десятки жил.
Что положено, не положено -
Это кто, вообще, положил?
В рамки чьи это всё уложено,
Кто устроит раздачу квот?
Заповедано жить по-Божьему.
Кем "положено" — так живёт?
Жизнь — мгновение, дуновение,
Точно ль надо во все клише?
Или дать тому предпочтение,
Что живёт и растёт в душе.
Плыть
Взять, да и сбросить оковы,
Воздуха ложку морского
Сладко-солёного снова
Бросить. Любовь как основу
Влить.
После добавить чудного
Вечного и неземного,
Чтобы замешивать в слово,
В каждый свой выдох и слово.
Плыть.
И падает снег
А в феврале выпадает снег…
Посмотришь ввысь — эти хлопья снега
Как будто сказка, как будто небыль,
Как будто вовсе другая жизнь.
Из поднебесья стремятся вниз
И украшают собою землю.
И всё живое немеет, внемлет,
Не
