Элен останется без няни, — возмущаюсь я, отстраняюсь, оборачиваюсь и с возмущением смотрю на Генриха.
Отстранившись буквально чуть-чуть, он заглядывает с мои глаза своими потемневшими и почти сурово командует:
— Просто помолчи сейчас! Помолчи…
Генрих вновь прижимается к моей спине, и я чувствую тепло его тела. Я соскучилась по своему мужчине. Но прошлой ночью малыши плохо спали и нам было не до нежностей.
Дверь в спальню отворяется и на пороге возникает Дарьяна с бутылочками.
— Смотрите, кого я к вам привела.
За нею следом входит Полина Алексеевна.
— Мама, как ты до нас добралась? — Генрих заботливо усаживает маму в кресло.
— Приехали в гости, внуков привезли показать, а сами их от меня прячете, — выговаривает бабушка, но сама улыбается, хоть и пытается быть строгой. — Дайте хоть кого-нибудь покормлю. Вика совсем устала.
Я улыбаюсь в ответ.
— Что Вы, не устала.
— Генрих, нужно подумать о помощнице для Виктории. Дети растут быстро. Уже достаточно тяжёленькие. А бегать начнут, так вообще… Жену жалеть нужно.
— Мама, я же не против, но Вика…
— Сумей убедить жену. Учись, мой мальчик.
Я умиляюсь этой женщиной. Она и строгая, и справедливая, и нежная, ласковая. И всё это одномоментно.
Дети начинают возмущаться и требовать внимания к себе. Даша достаёт из сумки-термоса наши бутылочки с кашкой, завидя их Алекс начинает нетерпеливо дрыгать ножками. Вот кто-кто, а мой мальчик любит покушать. Зато Анечка терпеливо ждёт, девочка кушает не очень хорошо, вечно не доедает свою норму, но растёт нормально.
Генрих заботливо подаёт маме дочурку, помогая разместить её на руке, и бутылочку с питанием.
— Что красавица смотришь? Не запомнила ещё. Бабушка я твоя. Давай кушать. Это тебя папа малоежкой зовёт?
Полина Алексеевна улыбается внучке.
Анечка ещё половину не съела, а Алекс уже доедает. Торопится, даже капельки пота на лбу выступили. Трудяга!.. Не могу удержаться и целую сынишку.
Генрих с Дашкой ушли куда-то, и мы с Полиной Алексеевной остались впервые наедине, разговоры по телефону не в счёт.
— Сынишку к себе больше прижимаешь, — замечает бабушка.
— Очень сына хотела, чтобы на Генриха был похож, — честно отвечаю я.
— Похож, только вот глазки янтарные, твои. Зато девчушке глаза отца достались. Ох и красавица будет голубоглазая, — смеётся бабушка. — Вика, можно тебя попросить сегодня-завтра, пока народу много в доме, так и быть пусть малыши здесь будут, а потом вниз спускайте. Мне с ними хоть немного повозиться хочется.
— Конечное-конечное, — торопливо отвечаю я. Не хочу, чтобы эта милая женщина подумала, что детей ей показывать не желаю.
— Спасибо, дочка. Я так мечтала, что Генрих остепенится и женится. Дождалась…
Нам с Полиной Алексеевной не удаётся побыть наедине, в комнату крадучись проникает Оленька, а следом Марк.
— Ба? Не ожидал тебя здесь увидеть. Как ты сюда забралась?
— Потихонечку. Что не сделаешь ради внуков, ты же знаешь…
— Смотри. Они такие славненькие, — Оля дергает Марка за руку и склоняется над кроватью.
— Славненькие. Уже подросли. Привет, крестница, — Марк легонько дотрагивается до носика Анечки, а та морщит носик и чихает.
— Вот вам всем, — смеётся бабушка.
Оля какое-то время стоит молча, а потом берёт Марка за руку:
— Пошли, что ли. В шахматы поиграем. Вырасту, таких же рожу.
И Марк послушно выходит следом.
— Забавная девчушка, — улыбается им вслед Полина Алексеевна. — Марк очень трепетно к ней относится.
Я оставляю без комментариев последнюю фразу свекрови. А она задумывается… Помолчав немного добавляет, говоря это скорее всего для себя, а не для меня:
— Может он и прав… Как знать, как звать… — и растерянно улыбается мне.
Notes
[
←1
]
Она моя (нем.).
[
←2
]
Я люблю тебя (нем.)
