Ловцы кошмаров [Джастин Брайер] (fb2) читать онлайн

Джастин Брайер Ловцы кошмаров

Пролог

Молния разрезала безмолвное ночное небо, на секунду выхватив тёмный силуэт одинокой башни, что возвышалась над крепостью. Едва след молнии сделался невидимым, тяжёлым ворчанием отозвался гром. Заканчивалась зима, и для подобных погодных капризов было ещё рановато. Но только не в том случае, если в башне проводит эксперименты могущественный маг.

В большом зале крепости у окна стоял низкий невзрачный человечек. Молния заставила просиять радостью его лицо. Взволнованный, он то оглядывался себе за спину, то вновь всматривался в спокойное звёздное небо. Наконец позади раздался хлопок, испугавший его. Невысокий мужчина обернулся и засеменил навстречу тому, кто появился внутри.

— Мой повелитель, проклятие удалось? — от волнения голос его охрип, но фраза всё равно была наполнена благоговением.

— Ложись спать, Тодвур, и твои сновидения дадут ответ на этот вопрос.

Глава 1

Маленькая девочка бежала за котом, который никак не желал быть пойманным. Он останавливался, оглядывался, но когда понимал, что его преследовательница не отстаёт, вновь припускал со всех четырёх лап.

— Да куда же ты? Стой! — кричала вдогонку ему девочка. Но тот лишь продолжал бег.

Они уже миновали никак не меньше половины деревни, когда кот вспомнил, что по рождению ему предписано быть хитрым. Он резко завернул за угол дома, намереваясь найти за ним вход в подвал, в котором он не раз воровал сметану. Но вместо желаемого спасения нашёл там ловушку. Со всего разгона животное угодило в пыльный холщовый мешок из-под муки. Мальчишка, который подкараулил его, тут же затянул узел и принялся смеяться, хвастаясь перед друзьями «уловом».

Девочка прибежала к месту поимки питомца спустя полминуты. Отдуваясь от быстрого бега, она оглядела мальчишек, и страх прошёлся холодными уколами по её позвоночнику. Она знала их и знала, что кота они изловили не для того, чтобы ей помочь.

— Отдайте кота! — девочка старалась, чтобы её голос не звучал испуганно.

— А то что? — на лице мальчика, поймавшего животное, застыла неприятная ухмылка. — А то что?! — повторил он, делая несколько шагов в сторону своей новой жертвы.

Девочка не отрываясь смотрела на мальчишку и на мешок в его руках, который возмущённо дёргался и жалобно мяукал.

— Отдавайте! — потребовала она, но вызвала лишь смех.

— Тебе это? — хулиган несколько раз встряхнул кота в мешке.

— Прекрати! — выкрикнула девочка и спровоцировала новый взрыв смеха.

— Не отдам, — отсмеявшись, заявил мальчик и бросился бежать.

Девочка побежала за ним. Она кричала ему вслед, чтобы тот остановился, но задира лишь дразнился и убегал всё дальше. Он перескочил через низкий забор и уже подбежал к колодцу на заднем дворе дома, когда его нагнала девочка.

— Не-е-ет! — только и успела выкрикнуть она. А мальчишка с мерзкой ухмылкой, глядя ей прямо в глаза, бросил мешок в воду. Дождавшись, когда его преследовательница подойдёт к колодцу, он наконец побежал прочь.

Девочка смотрела в тёмное окно колодца и звала животное. Она ещё слышала, как жалобно тот мяукает и как плещется вода глубоко внутри. Слёзы текли ручьём из глаз. Она оббежала колодец вокруг, лихорадочно вертя головой, пытаясь отыскать, как может помочь питомцу. Но рядом с колодцем не было ни ведра, ни верёвки. Мяуканье и шум воды уже прекратились, а она всё стояла и звала по имени кота, сотрясаемая рыданиями…

Девочка проснулась. Её подушка оказалась мокрая от слёз. Кот, как и всегда, спал с ней в кровати, привалившись спиной к ногам. Она сгребла его в охапку и крепко-крепко обняла. Зверёк издал недоумённый мяв. «Это был просто плохой сон», — думала девочка, пряча слёзы в шерсти любимого животного. Она хотела пойти в кровать к родителям, — раньше всегда так делала, когда ей снились кошмары, — но решила, что уже слишком большая для такого. Она перевернула подушку сухой стороной и легла, обнимая кота, чтобы попытаться вновь уснуть.

***

Он сорвался. Давал себе обещания, приносил клятвы и всё же сорвался. «Трагичный день. День, когда погибла Витма. Только одну кружку эля, чтобы почтить её память», — оправдывал он сам себя. Но за одной кружкой следовала другая, за ней — третья. Потом эль кончился, и появилось вино. А когда и вина не хватило надолго, то в ход пошла мутная, отдающая кислятиной самогонка. Но вкус был не так уж важен. Важнее то, насколько она крепка.

Уже после первого глотка мысли пустились в пляс. А после пятого — память оставила его. Он не помнил ничего вплоть до своего пробуждения сегодня утром. Выглядел он наипаршивейше. Чувствовал себя и того хуже. Но, несмотря на ужасную головную боль, мужчина чётко осознавал одно: он подвёл королеву и предал самого себя.

Он открыл глаза в незнакомой комнате, охраняемой двумя стражниками. Они же привели его в тронный зал. Мужчина не был закован, но такое сопровождение сковывало не хуже, чем кандалы. Он ждал появления королевы по меньшей мере пять минут, и за это время ни стражники, ни он сам не проронили ни слова. Ему лишь оставалось гадать, насколько всё плохо.

Королева устало опустилась в кресло, сложила ладони в замок перед лицом и с горечью во взгляде посмотрела на него.

— Советник Гадарн, — начала королева, и тот сразу понял, насколько всё плохо: правительница никогда не обращалась к нему, используя лишь второе имя. — Вчера вечером вы предали корону. Злонамеренно или случайно вы раскрыли секретные сведения о королевстве вражеским шпионам. И теперь наша страна находится на грани войны. За данное преступление я должна вас казнить. Но вместо этого вы будете заключены в замковом подземелье до тех пор, пока смерть сама вас не настигнет.

Советника Гадарна потрясло это известие. Он знал, что провинился, и не должен был напиваться, но чтобы предать королевство…

— Моя королева, позвольте мне всё исправить. Я могу вам послужить! — залепетал советник, когда увидел, как стражники вновь его обступают.

— Нет, не можешь, Ин. Ты предал всё, за что боролся, всё, во что верил. Нужно было послушать голос разума и не доверять наёмнику из трущоб. Ты был нищим пьяницей, когда мы впервые встретились, таким в душе и остался. Ни богатая одежда, ни высокий чин не могут исправить этого. Ты ценишь лишь кружку пива и предан только ей одной. Не переживай, я отдала приказ, чтобы тебя там хорошенько напоили. Уводите его, — последние слова были обращены к стражникам.

Ин видел, как королева отвела взгляд в сторону, а на лице её слились две эмоции: разочарование и сожаление. Ин хотел сказать, что сможет помочь всё исправить, но проглотил эти слова. Он и правда недостоин. Ведь всё, чего ему хотелось на самом деле, пока продолжался весь этот разговор, — опохмелиться. А когда королева сказала, что его напоят, он испытал облегчение. Он жалок и слаб. Но скоро эта мысль и чувство отвращения к самому себе утонут на дне глубокой кружки…

Ин Гадарн открыл глаза. Он лежал на кровати в собственной комнате. Дыхание было тяжёлым, а сердце билось часто. До утра оставалось ещё часа три, не меньше, но спать ему больше не хотелось. Он сел. На тумбочке рядом с кроватью стоял кувшин с водой. Он налил себе кружку и подошёл к открытому окну. Лицо и грудь приятно освежал лёгкий летний ветерок. Глядя на спящий город, расстроенный из-за сновидения, Ин принялся обновлять зароки, запрещающие ему алкоголь. Остатка ночи как раз хватит, чтобы напомнить себе все печальные последствия пьянства, имевшие место в прошлом, и обдумать те, к которым это может привести в будущем.

***

Он ждал этого дня. Своего шестнадцатилетия. Дня, когда поступит в коллегию магов. Да и как этого не ждать, если родился в семье потомственных магов? Даже два его младших брата, топтавшихся вместе со всеми на площади Трёх Искусств в ожидании наставника, и те уже мечтали о том, чтобы оказаться в стенах этой прекрасной башни. И это притом что младшему было только восемь.

Юноша с внутренним трепетом смотрел на это высокое здание и представлял, какие успехи могут ждать его. Конечно, в последнее время у него немного не ладилось с магией, но это просто оттого, что он постоянно следит за братьями и делает много работы по дому. А пока возишься с младшими, особо не поколдуешь. Пусть они и дразнятся, что он не может сотворить даже приличный ветерок, это лишь от недостатка практики. Но в коллегии всё будет по-другому. Благодаря тем знаниям, что там можно получить, старший сын заставит гордиться родителей собой.

Он оглянулся и посмотрел на отца. Тот стоял в стороне и курил трубку. Нервничал, наверное. Ему не хотелось пускать сына сегодня на испытания. Чистокровный маг в семи поколениях привык, чтобы о его семье отзывались со смесью уважения и лёгкого благоговения. И отец переживал, что непутёвый сын может бросить тень на их безупречную репутацию. Но юноша долго бегал за матерью, и той удалось убедить отца дать ему шанс.

Наконец появился наставник из коллегии. Он провёл всю семью за ворота, во внутренний двор. Отсюда, через отдельный вход, они попали в тренировочный зал для новичков. Здесь юноше предстояло продемонстрировать умения и доказать, что он достоин быть членом коллегии магов Хаддельгона.

— Я не сомневаюсь в преемственности магического таланта в вашей семье, но такова традиция коллегии, — с извиняющимися интонациями в голосе произнёс наставник.

— Мы понимаем, — коротко ответил отец.

Наставник жестом пригласил юношу выйти на середину зала. Никого, кроме них, здесь не было, а само помещение было пусто. Просто большая комната с высокими потолками и прочными стенами, способными выдержать напор волшебства молодых магов.

Юноша оглянулся на свою семью. Отец сурово смотрел ему вслед, взгляд матери был холоден. Его средний брат вертел головой во все стороны, приоткрыв рот от любопытства, а младший, удерживаемый матерью за руку, норовил вырваться из этого плена.

— Продемонстрируй свою магию, — велел наставник, когда испытуемый вышел в центр зала. Сам маг из коллегии остался стоять немного поодаль.

Юноша глубоко вдохнул. Когда-то давно ему удавалось создавать приличные порывы ветра, ведь воздух был его стихией. Но на последней тренировке перед походом в коллегию, когда он заперся ото всех в своей комнате, ему не удалось даже погасить свечу. Это не добавляло уверенности. Он выдохнул и попытался уловить то внутреннее напряжение энергии, которое можно высвободить в виде волшебства. Ему показалось, что он чувствует что-то подобное, и он властно вытянул руки вперёд, смежив при этом веки.

Раздался смех младшего брата. У него ничего не получилось. Сердце бешено заколотилось. По спине прошла волна жара, заставляя юношу вспотеть. Он перевёл испуганный взгляд на родных. Отец прятал глаза за ладонью. Мать зло смотрела прямо на него. Юноша быстро попытался ещё раз воззвать к своим силам. Ещё не поздно. Достаточно лёгкого ветерка, чтобы наставник заметил его дар. Снова неудачно. Ещё раз. Ну же. Скорее!

— Довольно! — услышал он громкий голос матери. Она шла к нему. — Простите нас, наставник, что отвлекли.

— Ничего страшного. Может быть, мальчик просто перенервничал — такое бывает, — ответил маг.

— Мы разберёмся, — фальшиво улыбнувшись, сказала она и крепко схватила сына за руку. — Прекрати позорить семью, бездарь!

Эту фразу мать прошипела, словно змея, и так, чтобы её услышал только юноша. Он похолодел. Никогда он не видел её такой разгневанной.

— Приходите снова, когда будете готовы, — добавил вслед им наставник.

— А я уже готов! — выкрикнул младший брат и, выпрыгнув вперёд, послал волну воздуха прямо в наставника. Поток ветра долетел до взрослого мага и потрепал ему волосы на голове.

— Как только подрастёшь, мы с радостью примем тебя в коллегию, — посмеялся наставник, отчего старший из братьев побледнел ещё сильнее.

Вся семья вышла за ворота коллегии. Мать по-прежнему железной хваткой сжимала руку старшего сына. Тот понуро опустил голову и смотрел прямо перед собой, пока они не отошли достаточно далеко. Мать сильно дёрнула его за руку, принудив встать прямо напротив неё. Братья смущённо смотрели на него. Отец дымил трубкой, бросая взгляды вдаль на горизонт, но юноша, хорошо знавший его, понимал, что тот им крайне недоволен.

— Ты опозорил нас и опозорил себя. Я начинаю сомневаться, что это я тебя родила. Смотри мне в глаза, трус! — она грубо подняла за подбородок его опущенную голову. Он встретился с её взглядом и испуганно втянул шею. В глазах матери будто плясало пламя. — Ты больше никогда не будешь колдовать, понял меня? Никогда! И отныне даже не смей представляться нашей фамилией. Ты только что доказал, что недостоин её…

Эррудун проснулся, крепко сжимая зубы. Он весь вспотел, и постель под ним промокла насквозь. Этот сон был ему знаком. Кошмар периодически снился ему вот уже восемнадцать лет, а иногда он вспоминал его и днём. Восемнадцать лет прошло с той самой неудачной попытки, которая предопределила его дальнейшую судьбу. Судьбу нелюбимого сына и изгоя, которого сторонятся собственные родственники.

Он сел на постели и опустил ноги на пол. Его била лёгкая дрожь: то ли от холода, то ли от вновь пережитых воспоминаний. Он спрятал лицо в ладонях и просидел так до самого рассвета.

Пора выбросить эти мысли. Пусть он так и не стал магом, но теперь у него есть дело, и он ещё заставит родителей и братьев гордиться им.

***

— Моя королева, на нас напали! — доложил запыхавшийся стражник, внезапно вбежавший в зал совета.

Правительница обеспокоенно взглянула на него, но виду не показала, как сильно её взволновала полученная новость. Подданные не должны сомневаться в ней. Жестом она указала казначею и его помощнику покинуть помещение.

— Какие границы под атакой? Северные? Или это империя? — поспешно вопрошала королева, когда они остались наедине с молодым стражником.

— Нет, моя королева. Враги уже здесь.

— Уже здесь?! То есть?

— Они штурмуют город.

— Что?! Но это невозможно! Как вражеская армия могла незамеченной пройти через всю страну и напасть на столицу? — королева встала со стула и начала сердито вышагивать по залу, но вдруг замолкла. — Кархар, — догадалась она, — они взяли перевал.

— Моя королева, что прикажете? — спросил стражник, когда владычица замолчала надолго.

— Я должна увидеть своими глазами, что происходит. Иди за мной.

Вдвоём они прошли коридорами к винтовой лестнице. Долго всходили наверх, чтобы оказаться в почтовой башне — самой высокой башне дворца. Внутри никого не было. Только птицы беспокойно захлопали крыльями, когда королева шумно распахнула дверь. Она направилась прямиком к балкону, окольцовывавшему башню — построенному так, чтобы отпускать птиц с посланиями в любую из сторон света. Но сейчас балкон пригодился для того, чтобы увидеть всю панораму города.

Оказавшись под открытым небом, королева ухватилась за каменный парапет. Нет, не от головокружения из-за большой высоты. Её город — столица её королевства — пылал. Внешняя стена, шедшая по периметру города, была разрушена во многих местах. В эти пробоины, словно чёрные муравьи, входили войска врага. Вражеские катапульты огненными снарядами прицельно обстреливали центр поселения. Королева видела разрушенные здания и многочисленные пожары. Люди панически метались по улицам, не зная, где искать спасения. В воздухе витал запах гари и дыма, страха и крови. Отовсюду слышались отчаянные крики.

Королева смотрела на всё и не верила глазам. Вражеские войска аккуратными построениями осадили их со всех сторон. Она всё силилась понять, кто напал на них. Но чёрные знамёна, развевающиеся над отрядами врагов, не причисляли их ни к одной из известных стран.

— Кто командует обороной? — раздался тихий сухой голос владычицы.

— Никто. Фельдмаршал сбежал. Начальник стражи был убит. Люди просто сражаются за свою жизнь, пытаются защитить себя и близких.

— Значит, мы обречены…

— Я должна сдать город… Сдать страну, — сказала правительница после нескольких минут мучительных дум.

— Почему? — удивился стражник.

— Я хочу спасти свой народ!

— Этим людям не нужен город. Не нужна страна и её население. Мы пришли сеять смерть и успокоимся только тогда, когда убьём последнего.

— Но это неразумно… — начала королева. — Стой, ты сказал «мы»?

Правительница обернулась и только теперь разглядела лицо стражника. У того были чёрные тени вокруг глаз, а сами глаза — багрового цвета. Он хищно улыбался, и на его удлинённых клыках виднелась кровь. В руке он сжимал кинжал с чёрным лезвием. Когда королева обернулась, стражник — а точнее тот, кто им притворялся — шагнул к своей жертве. Владычица не успела защититься. Острый клинок вонзился между рёбер и проткнул её сердце в один миг…

Пробуждение было резким. Единым движением королева села и схватилась за левую сторону груди — за место, куда во сне ударил нож. Сердце колотилось, словно птица, попавшая в силки. Гвелеста шумно и тяжело дышала, как будто только что бежала. Но она была жива.

Немного успокоив дыхание, она взглянула на окно. Город. Её город. Что с ним? Она быстро встала и подошла к окну. Отдёрнула штору и увидела спокойный городской пейзаж. Никаких пожаров, никаких катапульт. Королева облегчённо выдохнула, коснувшись деревянной пластинки с символами, что висела у неё на шее.

— В мыслях есть, а в жизни — нет, — прошептала правительница.

Это только кошмар. Но её в последнее время всё чаще беспокоили подобные сны. А из них те же картины проникали и в бодрствующий разум, заставляя королеву беспокоиться о будущем.

Наутро был назначен совет семи, и стоило перед ним выспаться. Поэтому королева вернулась в постель и постаралась вновь погрузиться в сон. Однако уснуть ей удалось ещё не скоро. Она перебирала в голове список стран, которые могли пойти войной на её королевство. А затем для каждой страны из списка она старалась придумать вариант действий, который минимизировал бы урон от нападения. Когда владычица всё же уснула, на улице уже светало.

***

Нижние кварталы Хаддельгона были грязными и неприветливыми. Обитель бедности и беззакония, про которую в народе говорят так: не ходи туда, если хочешь остаться целым. Такие районы есть в каждом городе. Но в столице королевства нижние кварталы имели особый статус и размах. Здесь царили свои порядки, устанавливаемые преступными кланами. И их власть была так велика, что даже городская стража не пыталась им противостоять. Стражники и вовсе не участвовали в жизни нижних кварталов — здесь она текла своим чередом.

Несмотря на это, первый королевский советник Ин Гадарн шёл по переулкам нижних кварталов. И шёл, довольно уверенно выбирая путь. Разумеется, сейчас он не был одет в дорогой дублет, и никаких знаков принадлежности к королевскому двору на нём нельзя было отыскать. Если не считать гладковыбритого лица и аккуратно остриженных коротких волос.

Задолго до того, как стать королевским советником, Ин жил в нижних кварталах. И именно из-за своего прошлого он сейчас находился здесь.

Ин шёл, поглощённый мыслями, не обращая внимания на разруху, грязь, бедность и иные картины, которые могли вызвать отвращение у неподготовленного зрителя. Однако он осознанно выбирал небольшие проулки и улицы, на которых почти не встречал людей. Это немного удлинило его маршрут, но в итоге он всё же добрался до конечной точки пути. Ею был каменный мост, перекинувшийся через один из быстротечных притоков реки Эулон, что нёс воды в глубокой скальной расщелине. Ин остановился ровно на середине моста, подойдя к широкому каменному парапету. Из торбы, что была перекинута у него через плечо, он достал потрёпанную книгу в выцветшей синей обложке и молодой цветок белой лилии. Положив всё это на парапет, Ин вздохнул.

— Тридцать пять лет прошло, Витма… а я до сих пор помню, как ты падаешь в пропасть. Если бы не Харайд, я прыгнул бы за тобой. Но я здесь, а тебя нет…

Ин замолчал. Внизу безразлично шумела вода.

— Кажется, тебя всегда захватывало волшебство и разные чудеса. Я не маг, но попросил друга помочь мне, смотри.

Ин прикоснулся в особом порядке к лепесткам лилии, и цветок будто бы ожил. Бутон отделился от стебля и, медленно кружась, взмахивая лепестками, словно крыльями, начал опускаться в бурную реку. Ин не отрывал взгляд от лилии и не заметил, как оказался на мосту не один.

— Это что, сука, за выкрутасы?

Ин слегка повернул голову и боковым зрением отметил, что к нему приближалось трое мужчин. Не спеша он убрал в сумку книгу и в последний раз взглянул вниз, где цветок лилии уже поглотили буруны вод.

Троица приблизилась к Ину. Вперёд других шагнул низкий и тощий тип. Одежда на нём была грязной, а дыхание смердело дешёвым отвратительным алкоголем. Его приятели мало чем отличались от него самого и ещё меньше отличались друг от друга. Поношенные рубашки, протёртые местами штаны и глупые улыбки, застывшие на физиономиях. Разве только мускулов на костях у этих двоих было больше.

— Какого хрена ты тут вытворяешь? — повторил вопрос тощий.

— Я уже собираюсь уходить, — сказал Ин и попытался шагнуть мимо мужчины.

— Э, никуда ты не пойдёшь. Я видел, как ты колдовал. Ты что, не знаешь, что мы здесь не любим траханых колдунов?

— Я уйду. И здесь не будет никаких колдунов.

— Эй, так ты что, нездешний? То-то, я смотрю, разодет как-то по-богатому.

Одежду Ина можно было назвать богатой только за то, что на ней не было дыр и заплат, но своего случайного собеседника советник явно не смог бы переубедить.

— Парни, поучим этого колдунишку законам нижних кварталов?

За спиной худого раздались нестройные смешки, и двое парней, похрустывая костяшками пальцев и шеями, подошли ближе, вставая перед Ином полукругом.

— Ну-ка, гони сумку! — худой резким движением попытался ухватить за лямку торбу Ина.

Но Ин попросту ударил сверху по руке, и задира не дотянулся до цели.

— Ах ты, сука! — разъярился худой и толкнул Ина.

Ин отступил на пару шагов назад и положил торбу рядом с парапетом. Советник сжал кулаки перед собой и стал ждать первой атаки. Она пришла справа. Один из крепких мужиков самым примитивным образом попытался ударить Ина в лицо. Ин перехватил его руку, когда она прошла примерно половину пути, сделал полшага в сторону и крутанулся в вольте. Его соперник, получивший ускорение вдобавок к инерции движения, не удержался на ногах и рухнул всем телом на каменную кладку моста.

А Ин уже встречал следующего врага. Это был худой, который попытался толкнуть Ина двумя руками. Ин схватил его за запястья и резко дёрнул вниз, выставляя навстречу колено. Худой врезался в колено носом и, застонав и схватившись за лицо руками, упал на задницу. Оставался ещё один, но он оказался немного хитрее дружков. Пока Ин расправлялся со вторым соперником, третий мужик успел обойти его и напал сзади. Он сгрёб Ина в медвежьи объятия, лишив возможности двигать руками.

— Я держу, держу его!

Мужик явно ждал, что поднимется худой тип и врежет Ину, неспособному теперь оказать сопротивление. Но худой всё ещё сидел на камнях и зажимал руками разбитый нос. Из его глаз текли слёзы, а между пальцев сочилась кровь.

— Держи! — подал голос первый мужик, который, кажется, готов был вернуться в бой.

Ин попытался расцепить руки, сжатые в замок на его груди, но лишь почувствовал, как те обхватывают его ещё сильнее. Тогда он взглянул вниз, прицелился и со всей силы наступил на ногу своему сопернику. Тот вскрикнул от боли, а Ин сначала слегка согнул колени, а затем резко выпрямился и ударил затылком в лицо противнику. Захват тут же ослаб, и Ин присел, одновременно с этим нанеся удар локтем неприятелю в пах. От такого его враг потерял всякое желание продолжать драку, сперва согнувшись пополам, а затем и вовсе завалившись набок.

Казалось бы, вид двоих избитых друзей должен был заставить задуматься о целесообразности продолжения драки единственного оставшегося на ногах задиру, но он либо не был обременён сложными мыслительными механизмами, либо злость и желание отомстить за приятелей перевешивали всё остальное. И он ринулся на Ина всё с тем же упрямством и прямолинейностью. Ин избежал первого удара, шагнув назад, так же он ушёл от второго, а под третий удар советник поднырнул, чтобы провести контратаку кулаком снизу в челюсть. Нападавший охнул, будто бы удивлённый произошедшим, и мешком, что лишился опоры, рухнул на мост.

Ин поморщился и потёр ушибленные костяшки пальцев, после чего подобрал свою сумку и бросил последний взгляд на реку внизу.

— Прости за это, Витма… Мне пора на совет. До встречи.

***

— Моя королева, просыпайтесь. Совет соберётся через час.

Голос слуги, разбудившего Гвелесту, доносился до её сознания будто бы из глубокого колодца. Она с трудом разлепила глаза, которые едва успела сомкнуть. На лбу словно лежало что-то тяжёлое, а лицо ощущалось слегка опухшим. Усилием воли Гвелеста заставила себя оторвать голову от подушки и сесть. Слуга тем временем раздвигал плотные занавеси на окнах, впуская внутрь комнаты солнечный свет. Яркий луч коснулся лица королевы, и она поморщилась.

— Спасибо, Веквур, — широко зевнув, поблагодарила она.

Слуга поклонился и покинул покои правительницы. От умывальни в углу комнаты поднимался пар — вода была уже горячей и ждала, когда государыня займётся утренним туалетом.

Умывшись, Гвелеста почувствовала себя чуточку лучше. Она расчесала вьющиеся каштановые волосы и, убрав пряди с лица, закрепила их на затылке при помощи шпилек. С раннего детства Гвелеста привыкла сама ухаживать за собой и, взойдя на престол, не пожелала изменять привычкам. Королева надела нижнее и верхнее платье и завершила приготовления лёгким макияжем, который придавал глубину серым глазам и подчёркивал идеальную форму губ. Но, даже закончив приводить себя в порядок, она никак не могла подавить зевоту. Поэтому, стоя перед зеркалом и проверяя, что её талисман, висящий на тонкой серебряной цепочке, скрыт под одеждой, раз за разом наблюдала свой широко распахнутый рот. Однако делать было нечего: совет семи собирался каждую неделю именно в этот день. А Гвелеста ещё в самом раннем возрасте, только взойдя на престол, твёрдо решила, что королевская корона несёт за собой большую ответственность, а не безмерное число привилегий. Кто-то другой, быть может, и отменил бы совет, оставшись в постели до полудня, но не она.

Гвелеста правила королевством Фэранфад уже пятнадцать лет. Но, несмотря на продолжительный срок, она по-прежнему оставалась самой молодой правительницей в истории этой страны. Ей ныне было тридцать два года, тогда как обычно корону впервые на себя примеряли мужчины годами тринадцатью старше. Однако ни молодость, ни женский пол не мешали народу очень любить королеву. Особенно памятуя о временах правления отца Гвелесты — Салодаса.

Король Салодас правил страной более тридцати лет, и за этот срок любви народа не завоевал. Даже наоборот — отметился рядом разочаровывающих решений. Например, ссорился с соседним княжеством, из-за чего жители на границе двух стран находились в постоянном напряжении. Он поднимал налог в неурожайные годы. А вне политики слыл хамом и гедонистом. Любил выпить крепкого вина и любил разнообразие в отношениях с женщинами, коих у тогдашнего правителя Фэранфада было немало. Одно то, что Гвелеста стала единственным законнорождённым потомком Салодаса, говорило о многом. Да и та появилась на свет, когда королю перевалило уже за шестьдесят.

Столь разнузданный образ жизни воздался Салодасу сполна: смерть настигла его рано, всего лишь в семьдесят девять лет. Он едва-едва подобрался к пожилому возрасту. В то время как большинство людей в королевстве встречали старость, лишь разменяв сотню лет, и нередко доживали до ста тридцати. Потому-то Гвелесте и пришлось принимать бразды правления в столь юном возрасте.

Фэранфаду очень повезло с расположением. Фуарские горы, подпиравшие северную границу королевства, не только служили преградой от набегов со стороны вечно агрессивных северных вождеств, но и обеспечивали жителей очень приятным климатом. Зимы здесь были мягкими, снежными, но без лютых морозов, а лето — в меру тёплым, без сухого изнурительного зноя. Природа с такой погодой расцветала и радовала глаз: на равнинах колосились травы и распускались полевые цветы, пышные леса полнились различным зверьём. Плодородная земля позволяла почти всегда доверху наполнять амбары урожаем. Река Эулон, протянувшаяся через всё королевство с запада на восток, вместе с притоками служила прекрасной транспортной артерией для сообщения между городами. Хотя и вполне пристойные дороги тоже были проложены между всеми девятью главными городами королевства: по одному на каждую провинцию. В общем, долгие годы здесь имелось всё для процветания. А теперь наконец повезло и с правителем.

Гвелеста с ходу исправила многие из ошибок отца. Она наладила отношения с соседями. Она же учредила совет семи — собрание из семерых самых влиятельных людей королевства. Шесть из них являлись главами в своих отраслях деятельности, будь то фельдмаршал армии Фэранфада или гильдмейстер торговцев, а седьмым стал первый советник королевы.

Совет семи, таким образом, был вторым по значимости органом власти. Конечно, при дееспособной королеве все финальные решения оставались именно за ней. Но Гвелеста доверяла советникам и часто к ним прислушивалась. Это благополучно сказывалось на всех аспектах жизни в Фэранфаде.

И всё же Гвелесте пришлось преодолеть много преград. И мешала ей не только репутация отца. Она была молодой и неопытной правительницей, и многие ждали от неё неумелого правления. И, конечно же, одной из главных преград стал скепсис многих мужчин, которые считали, что «баба не может нормально править страной». Злые языки даже поговаривали, что на самом деле совет семи правит королевством, а королева занимает трон лишь номинально. Но Гвелеста упрямо следовала по выбранному пути, не обращая внимания на пересуды, которых с каждым верным решением, с каждым положительным изменением в стране становилось всё меньше.

Гвелеста считала, что именно желание не быть похожей на отца сделало из неё хорошую правительницу. И эта же мысль помогала, когда так сильно, как сегодня, хотелось поддаться соблазну и провести весь день в блаженной лености, предаваясь безделью. Поэтому, без особого желания съев часть завтрака, оставленного слугой, королева отправилась в зал совета семи.

Помещение, в котором проходили встречи советников и королевы, представляло собой небольшую квадратную комнату. Здесь не было ни одного окна, а внутрь вела единственная массивная дверь. Никаких украшений, лишь голый камень, из которого был выстроен замок, да длинный деревянный стол посередине и семь одинаковых стульев. Всё это сделали для того, чтобы собрания совета невозможно было тайно подслушать.

Войдя внутрь за четверть часа до начала собрания, Гвелеста не удивилась тому, что в помещении уже кто-то ждал. Как она ни старалась, а первый советник — Ин Гадарн — всегда её опережал. Однажды Гвелеста пришла раньше назначенного срока на целый час, но Ин уже корпел над бумагами для доклада.

— Моя королева, — поприветствовал государыню первый советник, встав с места и преклонив колено.

— Полно тебе, Ин, мы же одни.

Отучить Ина от церемониального приветствия в любых обстоятельствах королева тоже отчаялась. Но каждый раз, когда первый советник опускался при ней на одно колено, Гвелесте становилось неловко. Отчасти потому, что мужчина был старше её на семнадцать лет. Но имелись и другие причины.

Давно — десятилетия назад — Ин Гадарн был обычным наёмником, пока юная, едва взошедшая на престол Гвелеста не наняла его для одного деликатного дела. Ин успешно справился с поставленной задачей и тем самым завоевал расположение молодой правительницы. Гвелеста сделала его личным ландскнехтом, заставив позабыть о стезе вольного наёмника.

Прошлое Ина оставило отпечаток на нём. Благодаря этому, он воспринимал вещи несколько иначе, чем остальные: умел взглянуть на них под другим углом. И королева, к удивлению многих, не раз советовалась со своим ландскнехтом по определённым вопросам, а Ин — и королева ценила в нём эту черту — не боялся высказать, что думает. Так он и стал для начала личным советником королевы, а затем и первым советником, войдя в совет семи.

Сама королева воспринимала Ина скорее как старого друга. Да и сам Ин мог бы так же сказать о Гвелесте. Но разность положений всегда оставалась между ними. И Ин Гадарн был тем, кто неукоснительно следовал установленным правилам общения между королевой и верноподданным. В то время как Гвелеста, наоборот, всячески старалась избегать приказного тона и превосходства в их разговорах.

— Вы выглядите слегка уставшей, — заметил Ин Гадарн.

— Снова кошмары, — присаживаясь, отозвалась королева. — Мне приснилось, что наше королевство завоёвывает неизвестный враг. К слову, тебе известно государство, чьи люди ходят под чёрным флагом?

— Под чёрными флагами ходят лишь пираты и некоторые шайки разбойников. Но, к счастью, королевства и армии у них нет, — ответил Ин Гадарн, позволив себе улыбнуться лишь уголками губ.

— Хорошо. Я и не думала, что это на самом деле что-то значит… Просто сон, — сказала королева, машинально касаясь на груди того места, где за одеждами скрывался её деревянный амулет.

— Сны часто являются слепком наших страхов и переживаний, накапливающихся в течение дня.

— Тебе в последнее время тоже снятся кошмары, Ин?

— Всякое бывает, — не сразу ответил он.

— Но именно в последнее время не чаще? — слегка подалась вперёд на стуле Гвелеста.

— Я не обращал на это внимания, — снова взяв паузу на размышления, ответил первый советник.

Королева внимательно присмотрелась к лицу собеседника, но его выражение не выказывало признаков неискренности. Гвелеста зевнула, прикрыв рот ладонью. Ей было любопытно, чего страшится её верный приближённый и какие демоны одолевают его во снах. Но для подобных разговоров сейчас явно не место и не время. Совет вот-вот должен был начаться.

***

Совет семи закончил собрание раньше обычного. Уже спустя час королева Гвелеста и Ин Гадарн шли по коридорам дворца, каждый погружённый в свои мысли.

— Тебе не показалось, что все советники сегодня были несколько угрюмые и уставшие? — прервала молчание королева.

— Отчасти. Сосредоточенности многим явно не хватало.

— Даже вы с канцлером Алланолом не нашли сегодня повода поспорить.

Ин ничего не сказал в ответ, лишь улыбнулся краешками губ.

— А я уже и не помню совета, на котором вы не схлестнулись бы в словесном противостоянии. Только не нужно оправдываться за это, — предупредительно подняла ладонь Гвелеста, опередив намерения Ина. — Я знаю, что вам тяжело общаться, поскольку у вас слишком разные взгляды на мир и моральный кодекс.

— Не думаю, что канцлеру знакомо такое понятие, как мораль, — хладнокровно ответил первый советник.

— Ин… — укоризненно произнесла Гвелеста, подавив ухмылку.

— Прошу прощения, моя королева, — Ин повёл плечами назад, выправляя осанку до идеально ровной.

— Ваши противоположные взгляды на одни и те же вещи позволяют и мне самой оценивать все случаи по-разному. Только так я могу найти лучшее решение. Я мудра и любима народом настолько, насколько мне позволяют личные советники.

Ин Гадарн сдержанно улыбнулся.

— К тому же таланты канцлера Алланола часто оказываются весьма полезны в вопросах дипломатии и налаживания связей, — добавила королева.

Ин промолчал. Гвелеста улыбнулась, потому что понимала, как Ину тяжело признавать хоть какие-либо достоинства в человеке, к которому тот испытывал антипатию.

Они подходили к тронному залу, перед дверями которого стояло двое гвардейцев. Оба молодых человека ещё не успели заметить правительницу, только повернувшую из-за угла. Один из них широко зевал, не удосуживаясь даже прикрывать распахнутый рот ладонью, в то время как второй что-то ему рассказывал.

— Такое ощущение, что не только мне одной в последние ночи никак не дают выспаться дурные сны, — ухмыльнулась королева.

Ин Гадарн не разделял шутливого настроя государыни. Он недовольно смотрел на дворцовых стражников, неподобающе несущих службу. По мере приближения к ним до владычицы Фэранфада стали долетать обрывки фраз. Возможно, ей лишь почудилось, что до неё донеслись слова «страх» и «кошмар», но всё же правительница немного нахмурилась своим мыслям.

Очень скоро гвардейцы заметили приближающихся к ним людей и, прекратив разговор, встали по стойке смирно. Гвелеста пожалела о том, что не сможет услышать того, о чём всё-таки говорили молодые люди.

— Ин, прошу, обойдёмся без муштры, — негромко обратилась она к первому советнику.

Ин ничего не ответил, продолжая неодобрительно смотреть на гвардейцев.

— Вообще, я тут подумала, что сегодня тебе необязательно присутствовать на встрече с наместниками, — добавила королева, остановившись.

Ин почувствовал внутри укол обиды, но быстро попытался отогнать от себя мысль о том, что правительница сочла его невежественным для подобной встречи.

— Вы хотите попросить меня о чём-то другом? — догадался советник.

— Да, у меня есть одна просьба, которая может показаться тебе странной… — осторожно начала Гвелеста.

— Я слушаю.

— Я хочу попросить тебя разузнать, о чём шепчутся люди, собрать слухи.

— Какого рода слухи вас интересуют, моя королева?

— Ночные кошмары.

— Сновидения? — слегка удивился Ин.

— Да. Дурные сны не дают мне покоя всё чаще, но, мне кажется, что не я одна стала более восприимчива к тревогам.

— Вы что-то предполагаете?

— Пока ничего, — улыбнулась Гвелеста. — Для начала я хочу найти подтверждение или опровержение своих догадок.

— Я сделаю, что смогу, — поклонился Ин.

***

Гвелеста проснулась выспавшейся и отдохнувшей. Две последние ночи кошмары её не мучили. Она вообще не помнила, снилось ли ей что-нибудь. И как это часто случается, если проблема не напоминает о себе, то о ней забываешь. Потому-то королева и перестала вспоминать о кошмарах, своих подозрениях, касающихся их, и даже о том, что поручила Ину задание разузнать о них побольше.

Напомнил об этом слуга, принёсший завтрак.

— Первый советник Гадарн просил у вас внеочередной аудиенции.

— Вот как? — слегка удивилась королева. — Он же дожидается за дверью, как всегда?

— Кажется, да, — ответил слуга.

— Скажи ему, что я скоро буду готова. Пусть подождёт меня в зале для советов.

Четверть часа спустя Гвелеста вошла в зал совета семи.

— Моя королева, — приветствовал Ин с неотъемлемым коленопреклонением.

— Что послужило причиной твоего столь раннего визита, Ин? Не помню, чтобы у нас были запланированы срочные дела, — в голосе королевы не прозвучало и намёка на недовольство. Она понимала, что вряд ли Ин стал бы беспокоить её по пустяку.

— Вы просили меня разузнать, что смогу, о кошмарных сновидениях.

— Ах да, просила. Хотя уже начинаю думать, что уставший без сна разум возвёл проблему в больший масштаб, чем она есть на самом деле.

— Нет, моя королева, вы не ошиблись, когда забеспокоились. Кошмарные сновидения досаждают не только вам.

Гвелеста задумчиво посмотрела на своего советника.

— Что ты узнал?

— Многие во дворце видели кошмарные сны. Дважды за последнюю неделю. В одни и те же дни. То есть ночи, конечно же.

— Кто-нибудь рассказал, о чём были кошмары?

— Лишь в общих чертах. Но описывали они примерно одно и то же: ужасные видения, которые будто бы угадывали их страхи.

— Точно как у меня, — едва слышно сказала Гвелеста.

— Некоторые вспомнили, что за две недели до этого им также снились кошмары. Тоже в одну ночь. Для всех.

— Не похоже на совпадение, — заключила королева.

— Скорее похоже на некое влияние извне.

— Есть догадки?

— Возможно, это какая-то магия. Может быть, результаты эксперимента. Или действие необычного артефакта. Думаю, в коллегии должны сказать больше, нежели я могу предположить сам.

— Да, ты прав. Обратись к Арду Моиру. Вдруг ему что-то известно? А если нет, пусть он изучит магическую ауру дворца.

Ин Гадарн поклонился и ушёл. Советник не упомянул, что кошмары одолевали и его. Хотя он видел, как Гвелеста ждала этого. Но нет. Они давно знакомы для того, чтобы со скидкой на разность положений называться друзьями. Однако те демоны, что порой мучили Ина, были лишь его демонами.

Ин прекрасно понимал, кем является. Выходец из трущоб. Бывший наёмник. И, вдобавок ко всему, пьянчуга в завязке. Алкоголя он не пил уже пятнадцать лет. С того самого дня, как увидел юную девушку в расстроенных чувствах. Тогда он и подумать не мог, что перед ним стоит королева. Ин смущённо усмехнулся, вспомнив глупую шутку, которую позволили себе в адрес молодой Гвелесты. Но, кажется, уже тогда королева умела разбираться в людях.

Ин помнил это, как сейчас. Он выполнил задание и пришёл за деньгами. Гвелеста совершенно беззлобно поинтересовалась, чем наёмник собирается заняться дальше. А Ин Гадарн честно признал, что будет пить, пока не закончится заработок. Гвелеста не рассмеялась, не издевалась. Но довольно красочно обрисовала обозримое будущее наёмника, выполнявшего поручения за возможность напиться. Наверное, именно то, как буднично, но в то же время с лёгкой ноткой грусти говорила с ним королева, и заставило Ина прислушаться, вместо того чтобы упрямо послать правительницу куда подальше.

Предложение стать личным ландскнехтом поступило от молодой королевы сразу. Но Ин ещё сутки размышлял над ним. И всё же решил согласиться. Гвелеста не требовала от своего — теперь уже личного — наёмника абсолютной трезвенности. Но Ин сам так решил. У него были поводы пить. Чёрт возьми, за свою юность, проведённую в трущобах нижних кварталов Хаддельгона, он повидал предостаточно такого, из-за чего хотелось надираться каждый день, только для того, чтобы забыться. Однако он запретил себе. И за пятнадцать лет службы не сделал ни глотка алкоголя. Просто…

Просто в свои сорок девять лет Ин только приближался к тому условному порогу, после которого в глазахобщественности из молодого человека он превратится в зрелого мужчину среднего возраста. Как ни крути, а до старческого маразма далеко. И потому разум и память Ина до сих пор сохранили часть юношеских ран не затянувшимися, так и не превратившимися в шрамы. И стоило эти раны случайно задеть, как они вновь начинали кровоточить. В такие дни держать обет было сложнее всего.

За всеми этими мыслями Ин не заметил пути до коллегии магов. Это была каноничная высокая башня. Примерно такая, какую каждый себе представлял, слушая в детстве сказки о волшебниках. Широкая у основания, она уходила вверх к небу, где сужалась до шпиля. Башня и стена вокруг неё были выстроены из редкого белого ясписа — светлого камня, испещрённого тонкими паутинами чёрных и серых прожилок. Каждый отдельно взятый камень был уникальным произведением природы. А все вместе, в виде строения, они смотрелись поистине впечатляюще. Особенно в лучах рассветного и закатного солнца.

Вместе с коллегией на плоском горном плато, что расположилось порядком выше основной части города, находились университет и военная академия. В университете мудрецы делились знаниями со всяким, у кого хватит на это денег. А в академии ковались стратеги и тактики, которые однажды встанут во главе отрядов или даже гарнизонов какого-нибудь поселения. Вся эта территория с каждым из названных строений и величавым деревом прямо в центре плато называлась площадью Трёх Искусств.

В самой же коллегии, как нетрудно было догадаться, в основном занимались обучением новых магов. Людей со склонностями к волшебному искусству готовили к тому, чтобы те могли безопасно для себя и окружающих влиться в жизнь города. Будущих магов учили, как обуздать свою силу и направить её в созидательное, полезное для королевства русло. Здесь готовили лекарей, строителей, горняков и даже фермеров. В общем, находили самые разносторонние бытовые применения волшебству.

Единственным ограничением был бой и всё, что с ним связано. В королевстве строжайше запрещали использование магии в качестве оружия. Поэтому для колдуна не существовало возможности стать стражником или воином в гарнизоне. А любое преступление, совершённое с применением волшбы, каралось самым жестоким образом.

Такие законы были установлены не только в Фэранфаде — все соседние королевства и княжества также придерживались этой строгой доктрины. Даже империя Тиртеас и все северные вождества. И для этого имелась весомая причина. Эвринис. Некогда процветающий город в княжестве Релтиин был уничтожен практически за одно утро, когда несколько отрядов магов общими усилиями при помощи стихии огня сумели создать настоящий взрыв в центре города. Тогда погибла не только большая часть населения города, но и почти все маги, которые создали это страшное колдовство.

С тех пор международными соглашениями запретили использование и развитие магии для ведения войны. В Фэранфаде строго придерживались этих договорённостей.

Конечно же, коллегия Хаддельгона была не единственной в королевстве: в каждом крупном городе всех девяти провинций можно найти свою. Но только в Хаддельгоне коллегия вызывала почтительное отношение, и обучение в ней считалось даже в каком-то смысле почётным.

Ин никогда не входил внутрь самой башни — вход туда был открыт только для магов, да и то не для каждого. Но в качестве советника королевы ему позволили пройти за стены, обрамлявшие башню каменным забором. У входа стояли двое учеников коллегии. Ин узнал их по ученическим туникам с символьным изображением четырёх магических стихий на левой стороне груди. Вообще, маги не были приверженцами единой унифицированной моды, и каждый наряжался по собственному вкусу, поэтому выделить их на улице среди других людей невозможно. Но все, кто проходил обучение, должны были носить такие туники до тех пор, пока учёба не заканчивалась.

Ин поднялся по ступеням к входу и обратился к привратникам.

— Я желаю видеть архимага Арда Моира. Передайте ему, что его ждёт первый советник королевы.

Один из юношей кивнул и поспешил войти внутрь башни. Ин же спустился на несколько ступеней и, присев, устроился на одной из них. Солнечная погода и лёгкий приятный ветерок прогнали тягостные мысли.

Взгляд Ина упал на здание университета, который находился ближе к коллегии, чем академия, и он вспомнил времена, когда тратил весь заработок на обучение. Нет, он не пытался стать знаменитым учёным. Но, став личным ландскнехтом королевы, хотел, чтобы уровень его знаний был выше, чем полагали злопыхатели, считавшие неподобающим присутствие «грязного неотёсанного наёмника» при властительнице королевства. За полтора года (и целую прорву денег) он постиг основы четырёх кругов наук и стал, пожалуй, самым грамотным и привилегированным наёмником королевства.

Впрочем, злые языки продолжали видеть в нём всё того же выскочку-оборванца из нижних кварталов ещё очень долго. И иногда из-за этого Ин попадал в плен неприятных размышлений о превратностях судьбы, что сделала его советником государыни. Может быть, она решила держать его при себе, только лишь по причине того, что Ин знал тайну из юности Гвелесты?.. Разумеется, молодая королева могла опасаться, что пьяница-наймит при случае сболтнёт лишнего в таверне. Однако с тех пор Ин не один раз доказал, что заслужил оказанное доверие. И правительница Фэранфада явно ценила его очень высоко. Временами Ин думал, что даже излишне высоко.

— Первый советник Гадарн, вы посылали за мной. Чем могу помочь? — скрипучий голос старика прервал мысли Ина. Советник встал и на несколько ступеней выше себя увидел архимага.

Ард Моир выглядел для архимага столь же типично, как и здание коллегии, кою он возглавлял. Он был стар, его седые пепельные волосы доходили ему до середины лопаток, а того же цвета борода полностью скрывала от мира его шею и ниспадала на грудь. Облачён он был в просторную мантию тёмно-бордового цвета, поверх которой надел тунику — того же оттенка, но темнее на несколько тонов и отороченную золотыми нитями по краям. Символ коллегии на левой стороне груди также был вышит золотом, отчего на солнце он будто пылал.

— Приветствую вас, — ответил Ин. — Я пришёл по поручению королевы.

— Да уж очевидно, что не за любовным зельем ты сюда пожаловал. Если только оно самое и не является предметом поручения, — добродушно, пряча усмешку в бороде, отозвался Ард.

Ин вежливо улыбнулся.

— Пройдёмся? Или хочешь подняться в мою пыльную комнату?

— Погода хорошая, можно и пройтись, — подавив сиюминутное желание впервые оказаться внутри стен коллегии, ответил Ин.

Они спустились по лестнице и пошли в обход башни по ровным, но редким рядам деревьев и кустарников, образовывающих небольшой аккуратный сад. Дорожки были ухоженными, но Ин подумал, что представители коллегии нечасто прогуливаются здесь, проводя большую часть времени внутри башни.

— Архимаг Моир, — перешёл к делу Ин, — несколько дней назад во дворце многих одолевали кошмары.

— М? Прошу прощения? — слегка мотнув головой, собеседник перевёл взгляд с деревьев на советника, будто только теперь вспомнил, что он тут не один.

— Я говорил о том, что многим в пределах дворца в сновидениях являлось нечто ужасное, что не давало им спать, — терпеливо повторил Ин. — Это происходило в одну и ту же ночь. Королева хочет знать, могла бы магия быть этому виной.

— Всем снилось одно и то же? — задумчиво спросил Ард Моир.

— Нет, сны разные. Общий лишь их характер — это были кошмары.

— Очень интересно… Когда, говоришь, им приснились эти кошмары?

— Две ночи назад. И за день до того тоже.

Архимаг остановился.

— Что вы об этом думаете? — спросил первый советник, глядя на то, как поглаживает бороду старик.

— Хм-м… Думаю, что мне стоит посоветовать преподавателям чуть снисходительнее отнестись к сетующим на плохой сон ученикам.

— Хотите сказать, что в коллегии тоже многие жаловались на кошмары?

— Немногие. Но несколько учеников — да. Преподаватели подозревали, что все они сбежали гулять в город. Прямо как твой друг Тофрам в своё время, — лукаво подчеркнул архимаг, и Ин потупил взгляд в ответ. — Не стоит волноваться о былом, ведь я всегда ценил таланты Тофрама превыше, чем некоторые дисциплинарные вольности.

— Королева хотела, чтобы вы изучили магическую ауру дворца. Но, кажется, не будет лишним расширить зону поисков, — добавил Ин, подумав.

— Действительно, лишним не будет, — согласился Ард Моир. — Но начну я, конечно, с королевского замка и подконтрольной мне вотчины — коллегии.

— Благодарю вас, архимаг. И прошу пока не распространяться о наших догадках. Подозрения на то, что в людских кошмарах виновата магия, может всполошить простой народ.

— Пожалуй, я соглашусь. Столь разительное расхождение с общедозволительным уровнем присутствия магии может привести к нежелательным волнениям. Что ж, — Ард Моир немного грустно вздохнул, — видимо, тем ученикам всё же надлежит отбыть наказание. Заслужили они того или нет. Я сообщу о результатах.

Архимаг улыбнулся и, показав жестом Ину, что встреча закончена, продолжил неспешную прогулку по саду в одиночестве. Ин, полюбовавшись ещё пару мгновений белокаменным строением, отправился во дворец. Немало других дел ждало участия первого советника.

***

Далеко за пределами королевства Фэранфад было место, что некогда могло поразить своим живописным видом. Здесь — десятилетия назад — нескончаемые зелёные луга с растущим на них клевером и вереском упирались в край земли: утёсы Рандван Ди Арде — а от них и до самого горизонта рябило на солнце море Ди Дор. Дикий край, не тронутый рукой человека.

В нынешние же времена ни один поэт и ни один художник, бросив взгляд на округу, не нашёл бы вдохновения. Лишь приступ отвращения, лишь ощущение мерзкого липкого стыда от увиденного; стыда, который испытываешь, глядя на деяния, столь противные человеческому естеству, что даже при абсолютной невиновности, при отсутствии причастности к произошедшему, всё равно невозможно от него отделаться. Потому что ты стыдишься быть человеком. Ведь тот, кто сотворил эти чудовищные деяния, тоже был представителем людского рода. И как бы ты ни старался абстрагироваться, тебе не удастся избежать чувства вины. Тем более тебе не удастся его избежать, если ты всё же к этому причастен.

Глядя на разорванную нагую землю, глядя на пересохшие ручейки, на выкорчеванные пни, на серые булыжники, на дымящие провалы шахт, на горящие костры плавилен, на крепость из чёрного камня, — камня, который вырывали против воли из недр стонущего, умирающего края, чтобы возвести эти мрачные стены, — глядя на порабощённую природу, чьи жизненные силы бесконтрольно эксплуатировались властителем этих угодий последние пять лет, Эррудун тоже чувствовал стыд и вину. Но испытывал он их довольно обыденно и скорее по привычке. Ведь Эррудун все пять лет исправно служил властителю крепости Дайнмаг и за эти годы успел пообвыкнуть к тем ужасным делам, жизнь которым дал его повелитель. Повелитель и его последователи, сбежавшие вместе с ним на край материка, чтобы изучать такие области магии и проводить такие ритуалы, на которые было наложено жёсткое табу во всех цивилизованных странах.

Эррудун стоял у окна просторного, но пустого зала, поглаживая щетину на лице. Короткие чёрные волоски покрывали его щёки, участок между носом и верхней губой, подбородок и часть шеи. Внутри помещения из всей мебели стоял лишь большой кованый трон, специально установленный на каменном возвышении, чтобы голова сидящего человека была выше, чем головы всех остальных, подчёркивая его превосходство. Впрочем, те, кто бывал внутри этого зала, и без того признавали превосходство сидящего на троне. Другие же даже не знали о существовании чёрной крепости в Рандван Ди Арде. Она выросла здесь только пять лет назад и была построена при помощи одной лишь магии за очень короткий срок.

Весь этот край, расположившийся западнее королевства Фэранфад, считался диким. В период великих завоеваний, когда границы государств были величиной переменной, Рандван Ди Арде не представлял собой лакомый кусочек земли. Это был регион, бедный на ресурсы, а высокие утёсы, которыми материк обрывался здесь, не давали удобного выхода в море. Потому-то долгие десятилетия на Рандван Ди Арде никто не претендовал. Когда же междоусобицы закончились и обнаружился нетронутый кусок земли на западе, выяснилось, что именно сюда бежали многие преступники, головорезы и прочие изгои. После нескольких безуспешных попыток обустроить здесь деревни, граничные королевства решили, что проще будет оставить этот край, чем очищать его от бандитов.

И по сей день Рандван Ди Арде, долина Диффрин Исмуг и, конечно же, ущелье Оранкал слыли местами не слишком безопасными для случайного путника. Да и не было тут путников случайных. Все, кто тут оказывался, делали это либо по собственной воле, либо против неё, но никто не попадал сюда ненароком.

Эррудун не смог бы сказать, к какой из двух категорий относится. По собственной воле он потакает властителю этих земель или из-за отсутствия иного выбора. Он точно знал лишь одно: многое из того, что здесь творилось, было неприятно его существу. Но уйти он не мог. И на то имелись веские причины.

За окном менялась погода. И без того пасмурное небо стремительно затягивали тучи. Огромные облака цвета старого серебра и каменного угля, казалось, наползают на Дайнмаг со всех сторон. Сухие бездождные тучи не пропускали сквозь себя даже малую толику света. Лишь по их громадным бесформенным телам, словно сетью расходящихся вен, время от времени проступали голубоватые, с отливом в фиолетовый, молнии.

В это же самое время в высочайшей башне, расположившейся посреди крепости, самопровозглашённый властелин этих земель и по совместительству могучий маг — Изугар, проводил тёмный ритуал. Комната в башне была довольно большой и функционально совмещала библиотеку, кабинет и лабораторию. Но сейчас в ней царил хаос. Все столы, стеллажи и иные предметы мебели в спешке сдвинули к стенам. Среди прочего выделялось лишь большое зеркало в жутковатой раме, выполненной из костей, — ему было выделено почётное место, свободное от всяческого хлама. Остальное же: книги, алхимическое оборудование, пузырьки и склянки, камни и травы — валялись то тут, то там кучками и грудами. Всё это было сделано для того, чтобы освободить центр круглого помещения, где и стоял, разведя руки в стороны и склонив голову, маг.

Пол под ним сплошь покрывали письмена на тайном языке и разнообразные символы, которые расходились в стороны от ног Изугара, образуя в итоге большой круг. По его окружности через равные промежутки располагалось шестнадцать свечей. Они и являлись единственным источником света внутри помещения.

Шестнадцать огоньков мерцали и подрагивали, отзываясь на неясное монотонное бормотание колдуна. Со стороны могло показаться, что заговорами маг заклинает именно огонь, вводя его в странный транс. Но вот его речь изменилась. Голос стал более громким и властным. Изугар поднял голову и открыл глаза. Длинные волосы, ставшие пепельно-серыми, после неудачного ритуала три года назад, отдельными прядями ниспадали на его молодое лицо. Пламя на свечах воспылало ярче. От огненных язычков к колдуну потянулись тонкие струйки дыма. Приблизившись к его фигуре не больше, чем на два шага, они, завихряясь, поднимались к потолку. Словно шестнадцать тонких белых нитей тянулись по спирали вверх. Маг не обращал на них никакого внимания, решительно не смущаясь того, что оказался в этакой клетке из дыма. Он продолжал произносить заклинание, даже не взирая на появившиеся признаки усталости. Мышцы его рук слегка начали дрожать, как если бы он слишком долго пытался удерживать поднятым тяжёлый груз, а на лбу выступило несколько капель пота.

Нити дыма двигались всё быстрее и становились всё гуще и толще. Дым стелился по потолку, заволакивая его словно белой тканью. Пламя увеличивалось вместе с потоками дыма. Огонь уже не плясал на кончике вощёной нити — он охватывал всю свечу целиком. Изугар вскинул голову к потолку. Заклинание достигло кульминации ровно тогда, когда стало казаться, что дым поглотит мага, а пламя вот-вот перекинется на что-нибудь горючее. Изугар резко замолчал, и весь дым будто бы вмиг обрёл вес и рухнул на пол, затушив собой огонь.

Когда дым рассеялся, маг стоял посреди круга на коленях и тяжело дышал. Его губы тронула улыбка, но, будь в помещении свидетели, этот злобный и самодовольный оскал мог бы пронять их до дрожи. Потолок весь покрылся копотью, а на месте свечей теперь были оплавившиеся лужицы воска. Но всё получилось. Ритуал удался. Ещё несколько подобных, и последствия станут необратимы.

Изугар поднялся на ноги и отряхнул колени, после чего стянул с себя промокшую от пота просторную рубаху, которую надевал исключительно на время ритуалов. Слегка пошатываясь от усталости, он дошёл до стеллажа с разнообразными эликсирами. Взяв один из пузырьков, он откупорил его и жадно припал к узкому горлышку, выпивая всё до последней капли. Напиток обжигал язык и горло, но с каждым глотком Изугар чувствовал, как к нему возвращаются силы.

Допив, маг отбросил в дальний угол пустой пузырёк. Не обращая внимания на звон разбитого стекла, он вернулся к своему гардеробу. Вместо промокшей рубахи облачился в облегающую тёмно-серую тунику, а затем — в верхнюю одежду. Это было подобие рубахи, но из более плотной ткани и длиной доходило почти до колен. Ряд пуговиц, шедший по центру, имел не только функциональное значение, но и зачастую подчёркивал достаток владельца вещи. Так, у мага все пуговицы были из серебра, что эффектно выделялось на тёмно-серой, почти чёрной, ткани. Там, откуда Изугар был родом, такие одеяния назывались котарди. Часто на левой стороне груди у них можно обнаружить вышитый фамильный или королевский герб, а иногда это знак того круга лиц, чьему делу посвятил себя владелец одежды. Но у Изугара герб отсутствовал. И лишь пристально присмотревшись, можно было заметить, что когда-то он там всё же находился: цвет ткани там казался немного ярче.

Едва маг закончил ритуал, как небо сделалось спокойнее. Тучи потекли медленнее, молнии перестали освещать яркими вспышками округу, а утробные звуки грома сначала сделались тише, а потом и вовсе прекратились. Подобные капризы погоды Эррудун наблюдал не впервые и уже давно связывал бурю в небе с происходящим в высокой башне крепости. Он всегда хотел узнать, что же творится внутри, если это вызывает такой хаос в небе. Но владелец крепости позаботился о том, чтобы входа в башню не было никому, кроме него. Ни дверей, ни окон, ни даже лестницы не вело внутрь.

Дверь в зал открылась и закрылась, и за спиной Эррудуна раздались шаркающие короткие шаги. Губы Эррудуна презрительно скривились. Ему не было нужды оборачиваться, чтобы узнать вошедшего. Только один человек во всей крепости волочил ноги по полу в подобной манере. Главный прихлебала повелителя — Тодвур.

Шажки на мгновение прекратились, вероятно, Тодвур заметил, что он в зале не один, а после снова продолжились. Эррудун так и не обернулся, но понял, что Тодвур прошёл ближе к трону.

В этот момент с шелестом и едва заметной тёмно-фиолетовой вспышкой от телепортации в зале появился Изугар. Почти ничто в его виде уже не выдавало той измождённости, что он испытывал сразу после ритуала. Спина была прямой, плечи — расправленными, что особенно подчёркивало превосходство в росте и положении над остальными. Тодвур тут же засеменил к Изугару.

— Повелитель! У вас получилось? Ритуал удался? — расслышал Эррудун его сиплый голос.

— Да.

— Значит, теперь можно готовить вторжение в Фэранфад, как вы того и хотели?

Эррудун напрягся от услышанного. Он старался внимательно следить за всем, что происходит в чёрной крепости, но о вторжении в Фэранфад слышал впервые. Даже нескольких секунд размышлений хватило, чтобы у Эррудуна чуть ниже рёбер появилось неприятное тянущее ощущение внутри.

— Эррудун, вот и ты, наконец-то, — Изугар заметил, что в зале они не одни. — Я посылал за тобой ещё утром.

— Я здесь с утра, повелитель, — ответил Эррудун, подходя ближе и поправляя и без того идеально сидящий дублет.

Изугар не обратил нисколько внимания на ответ Эррудуна. Он сел на трон, опёрся локтями на подлокотники, сплетя при этом длинные пальцы рук перед лицом, наделённым острыми, даже немного резкими чертами, и сказал:

— Ты отправляешься в Диффрин Исмуг и в Оранкал нанимать для меня войска. Тодвур снабдит тебя всем необходимым.

Ладони Эррудуна вмиг стали холодными и мокрыми от пота. Он перевёл взгляд на Тодвура — коротышка с залысиной на полголовы и жабьими щеками премерзко улыбался. Нечего было и пытаться спрашивать, что задумал Изугар, при нём.

— Как прикажете, повелитель, — ответил Эррудун и поклонился.

Глава 2

Гвелеста была в своих покоях. Она стояла, упёршись плечом в оконную раму, смотрела на вечерний город и поедала виноград. По телу распространялась странная нега, как если бы она прилегла отдохнуть после долгой ходьбы. Мирный пейзаж за окном успокаивал и расслаблял.

— Вы чёртова идиотка! — вдруг донеслось у неё из-за спины.

Гвелеста обернулась, удивлённая тем, что в её покоях есть кто-то ещё. Перед собой она увидела первого советника королевства — Ина Гадарна. Черты лица его были гротескно искажены гневом, из-за чего он стал непохож на самого себя.

— Что ты здесь делаешь?

— Обвиняю вас в том, что вы идиотка, моя королева! — выпалил Ин.

— Вот уж не думала, что однажды услышу подобное от тебя, — ответила Гвелеста. Возмущение, обида и непонимание боролись в ней за главенство над остальными эмоциями.

— А я не думал, что вы настолько глупы, чтобы развязать войну из-за чужого наложника.

— Войну? — удивилась королева. — Подожди-подожди, я не понимаю.

— Войну с империей Тиртеас! Вы во главе большого отряда воинов напали на караван императрицы Тиртеаса только для того, чтобы выкрасть у неё двух юнцов.

— Нет-нет, Ин, ты что-то путаешь. Это произошло лет сорок пять назад, и то был мой отец. Только он нападал на караван небольшого княжества, а не на имперский.

— В таком случае вы даже превзошли своего отца — поздравляю!

— Тебе, как никому другому, известно, сколь сильно я презираю его. И как мало меня интересуют наложники, — Гвелеста бросила гроздь винограда на тарелку. Несколько ягод от неаккуратного обращения разлетелось в стороны.

— Тогда кто это? — спросил Ин и, подойдя к королевскому ложу, отдёрнул полог.

На кровати сидело двое смуглокожих юношей. Из предметов одежды на них была только белоснежная простынь, которой они пытались прикрыть обнажённые тела. Разговор на повышенных тонах и присутствие в королевских покоях обозлённого мужчины явно напугало их.

— Что?.. — прошептала Гвелеста. Правительница сильно зажмурила глаза и потирала пальцами лоб. Она не хотела верить словам Ина. Но отрицать увиденное своими глазами крайне тяжело. Она что, и правда стала такой же, каким был её отец?

Пока Гвелеста была занята этой мыслью, в комнате появился фельдмаршал армии Фэранфада.

— Моя королева, вы очень опрометчиво поступили. Зачем вы приказали распустить все войска, если на нас движется враг?

— Моя королева, казна пуста, — из ниоткуда появился очередной советник с обвинениями. — Последние деньги ушли на закупку вина и отчисления борделям.

За спиной (а это как вообще возможно?) заговорил канцлер Алланол:

— Моя королева, я нахожу вопиющим невежеством приказ казнить дипломатических послов из других королевств. Мало того, вы ещё и додумались отослать головы правителям их стран.

— Такого себе не позволял даже ваш отец, — разочарованно подытожил Ин.

После всех сказанных слов, наконец, одна эмоция в душе Гвелесты затмила все остальные. И это был гнев.

— Довольно! Как вы все посмели ворваться в мои покои и обвинять меня в чём-либо?! Я королева! И я буду делать всё, что захочу! — выпалила она, брызжа слюной.

С этими словами Гвелеста подскочила к изножью кровати и схватила меч, лежавший там. Она обнажила лезвие и принялась рубить всех, кто находился в поле её зрения. Первым под удар попал канцлер, попытавшийся руками укрыть себя от летевшего к нему лезвия. Но, конечно, избежать смерти ему не удалось. От удара королевы он распался на пепел и дым. Лишь когда дым рассеялся, а пепел осел, на полу оказалось лежащим без чувств окровавленное тело.

Гвелесту почему-то нисколько не удивило такое сопровождение смерти. Следующий павший от её меча тоже разлетелся клубами дыма и пепла. Затем правительница бросилась к испуганным юношам и одним ударом заставила их исчезнуть в густом дыме. Последним стоявшим на ногах был Ин.

— Твою смерть я буду особенно смаковать! — выкрикнула королева, не сумев подавить безумный смех, уже долго зарождавшийся в её горле.

Гвелеста, хохоча, сделала шаг в сторону советника, замахнулась мечом и…

Она проснулась. Резко распахнула глаза и прервала этот кошмар. Правительница тяжело дышала и сильно вспотела. Простыни на её кровати были сбиты, а лёгкое одеяло и вовсе упало на пол.

— В мыслях есть, а в жизни — нет, — пробормотала королева, поднося висевший у неё на шее амулет к губам.

Вырвавшись из оков сна и осознав окружавшую реальность, она почувствовала, как её начинает бить озноб. Не вставая с кровати, она, как могла, расправила простыни, подняла одеяло и укрылась им, пытаясь согреться.

— В мыслях есть, а в жизни — нет, — продолжала повторять встревоженная владычица.

Уснуть в эту ночь она больше так и не смогла, до утра думая о своих сновидениях и их значении.

***

Утро Гвелеста встретила даже с радостью. Да, она не выспалась, и это ощущалось лёгкой слабостью в конечностях и досаждающей головной болью. Но теперь королева могла наконец подняться с кровати и заняться делами, что гораздо лучше, чем предаваться болезненной рефлексии.

Но всё же её никак не покидал вопрос: а что, если в кошмарах ей виделась настоящая судьба Фэранфада? Ин подтвердил, что ещё многим во дворце снились кошмары. Что если им всем виделось одно и то же? Что если эти сны — попытка предупредить о грядущем? Но спросить было некого. Не заниматься же дознанием слуг, выспрашивая у них о сновидениях…

Может, спросить Ина? Но советник сказал, что его не посещали кошмары. Даже если он солгал, это означало лишь то, что обсуждать свои сны с кем бы то ни было Ин не собирался.

Гвелеста сидела на краю постели, сжимая пальцами амулет, который не снимала даже на ночь. Казалось, что она зашла в тупик в своих размышлениях, когда её озарила мысль. Энуста! Ведунья, к которой Гвелеста ходила в юности, ещё до коронации.

Да, всякого рода шаманы, друиды, ведьмы, прорицатели, ведуньи занимались магией в неклассическом её понимании. Они не обучались своему ремеслу в коллегии и были этаким пережитком давно ушедших эпох, на который законы королевства смотрели сквозь пальцы. С одной стороны, колдовать, не пройдя обучения и не получив от коллегии специальность, считалось незаконным. Но с другой стороны, далеко не все маги из коллегии признавали, что шаманы и друиды вообще обладают какими-либо магическими талантами, называя большую часть из них шарлатанами. И образованные люди из городов разделяли это мнение. Разве что в отдалённых деревнях и сёлах к неклассическим колдунам относились хотя бы с некоторым почтением.

Однако, хотя услуги ведьм, прорицателей и прочих не были популярными в городах, их можно было отыскать даже в столице. Свои клиенты у них всё же находились. Оставалось лишь надеяться, что Энуста всё ещё занимается провиденьем будущего и её удастся найти. Ведь кто, как не ведунья, мог помочь разобраться со страхами грядущего.

Изредка королева любила выбираться на прогулку за пределы дворца, и предпочитала делать это инкогнито. Посещение ведуньи Гвелеста тоже решила замаскировать под прогулку такого рода. Она отыскала простое платье из однотонного льна и потёртые башмаки из вываренной кожи. Сдобрив наряд серым плащом с капюшоном, она покинула дворец и отправилась в квартал лавочников.

Кварталом лавочников называли переплетение около дюжины улочек разной длины, ширины и направленности. Ориентироваться здесь было непросто, и даже местные порой не могли ответить на вопрос, где искать тот или иной магазинчик. А после продолжительного блуждания по мощёным камнем улицам находка обнаруживалась за углом от того места, где задали вопрос.

Дело в том, что все здания здесь стояли как на подбор одинаковые. Двухэтажные, из серого кирпича и деревянных балок, упирающиеся боковыми стенами в два других, но точно таких же дома. Различались только вывески. Но вывесок было столько, что они скорее создавали хаос, нежели помогали отыскать нужную лавку.

Лавка ведуньи спряталась в неприглядном маленьком переулке. Никаких опознавательных знаков у неё не имелось, так что внутрь обычно входили лишь те, кто знал, что ищет. Либо вконец потерявшиеся путники. Размером дом уступал тем, что располагались в более выгодном месте. Но в остальном он точно их копировал как внешне, так и внутри: первый этаж отводился для работы, в то время как второй был обустроен для жизни хозяина лавки.

Постучав в дверь, королева Гвелеста вошла внутрь.

— Я сейчас спущусь, — донёсся до неё немного хриплый голос со второго этажа. — Располагайтесь за столом.

В лавке оказалось темно и душно. Источниками света служили открытый камин и свечи, стоявшие на круглом столе. Все окна хозяйка завесила плотной, непроницаемой светом тканью. Внутренние помещения были полностью обшиты деревом. У стен стояли стеллажи с разномастными склянками, высокий шкаф с книгами и пара шкафов поменьше с великим множеством маленьких выдвижных ящиков. Гвелесте оставалось только гадать, что может быть внутри. С потолка тут и там свисали сухие букеты трав и цветов. Ароматы от них вяло растекались в густом воздухе помещения и слегка дурманили непривычную к такому королеву.

Чтобы не нарушать законы гостеприимства, Гвелеста не позволила себе слишком много глазеть по сторонам и прошла за названный стол. Из-за жары ей пришлось снять с себя плащ и повесить его на спинку стула. И, едва она села, на лестнице показалась хозяйка. Ведунья была облачена в длинное шерстяное платье тёмного зелёно-серого оттенка. Поверх платья, на плечах, лежало несколько шерстяных же платков, что заставило удивиться Гвелесту, ведь в начале лета, да с горящим камином и при закрытых окнах в доме было ощутимо жарко. Но ведунье как будто всё равно недоставало тепла.

Прожитые годы оставили отпечаток на лице Энусты. В уголках глаз, на лбу и близ носа располагались морщины. Волосы, выбивающиеся из-под чепца — койфа, уже давно посеребрила седина. В дополнение ко всему она заметно сутулилась, что лишь добавляло ей возраста.

— Вот-вот, уже спускаюсь, и мы начнём, — едва слышно бормотала себе под нос хозяйка дома.

В уголке рта у прорицательницы был тлеющий тонкий свёрток из трав, обёрнутых папирусной бумагой. Садясь за стол, Энуста последний раз затянулась и, выдохнув в воздух резко пахнущее облако дыма, затушила скрутку.

— Простите меня за эту привычку, — скорее из должной вежливости, нежели правда чувствуя вину, сказала Энуста. — Помогает прочищать мозги.

— Ничего, — ответил Гвелеста, силясь перетерпеть появившееся щиплющее чувство в носу. — Я здесь не для того, чтобы осуждать чужие страсти.

— Верно молвите, ваше величество, — усмехнулась Энуста.

— Значит, вы узнали меня…

— Конечно. Я отлично помню лица всех, кто ко мне приходит. А вы в своё время заглядывали ко мне частенько.

— Хм-м… — королева слегка смутилась. — Надо ли мне просить вас отдельно о сохранении приватности не только цели моего посещения, но и самого визита как такового?

— Нет, ваше величество, не нужно. Каждый, кто сюда приходит, уязвим в поиске ответов на свои вопросы. Не должно было бы мне пользоваться этой уязвимостью. Моя роль в другом.

— Благодарю.

— Если это всё, тогда приступим.

Энуста встала из-за стола и пошла вкруг по всему помещению. Сорвала несколько пучков свисающих с потолка трав, что-то вытащила из ящичка одного из шкафов, со стеллажа достала ступку и бросила всё собранное туда. Затем она взяла пестик и принялась толочь смесь.

— Когда я буду провидеть, я могу показаться странной или даже одержимой. Точно сказать, что со мной будет, я не берусь — каждый новый ритуал может иметь свои отличительные особенности, которые мне неподвластны. Как бы то ни было, не пытайтесь мне мешать.

Королева кивнула в знак того, что поняла. Эту фразу Энуста произносила всегда, перед тем как начать сеанс.

— А теперь расскажите мне, о чём вы хотите узнать. Можно непрямым вопросом. Просто облеките в слова то, что вас волнует.

— Я попытаюсь, — собираясь с мыслями, сказала Гвелеста. — В последнее время мне снятся кошмарные сны. В этих видениях моё королевство находится либо на грани войны, либо уже атаковано врагом. Мне доподлинно известно, что кошмары посещают не одну меня, хотя, что снится другим, — для меня загадка. Меня страшит мысль о том, что эти сны — предвестники зла в Фэранфаде. И я хочу знать, так ли это. И что я могу сделать, чтобы этого избежать.

Пока королева излагала то, ради чего она явилась к ведунье, сама Энуста закончила переминать пестиком травяную смесь. Прорицательница наполнила небольшую чашу толчёным порошком и поставила её перед собой. Взяла длинную тонкую щепку и подпалила её от огонька свечи. Энуста подожгла смесь в чаше, но тут же задула огонь. Травы остались тлеть, наподобие той скрутки, что недавно курила ведунья. В воздух поднималась струйка белого дыма и терпкий резкий запах, от которого Гвелеста почувствовала лёгкое головокружение и попыталась немного отстраниться от стола.

Энуста же, наоборот, склонилась ниже над чашей и вдыхала дым. Какое-то время ничего не происходило. Но затем прорицательница резко отодвинула чашу так, что та проехалась до середины стола. Сама ведунья откинулась на спинке стула, а потом резко и громко вдохнула, как если бы только что вынырнула из-под воды.

Гвелеста испугалась, но помнила предупреждение и не пыталась прервать ритуал. Хотя совладать с собой ей было всё тяжелее с каждой переменой в поведении Энусты. Сперва ведунья просто дышала дробно и часто. Затем начала вращать головой и дёргать плечами, будто бы изнутри её жалили пчёлы. Но больше всего Гвелесту напугал её вид, когда она резко ударила руками по столу и, встав, нависла над ним, упираясь кулаками в столешницу. Лицо прорицательницы сделалось бледным, а широко раскрытые глаза покраснели. Она смотрела в сторону Гвелесты, но сквозь неё, и когда подала голос, то обращалась словно к кому-то за спиной королевы.

— Он умён и он талантлив, но в его душе лишь злоба лютая да обида чёрная. Колдовство его — суть проклятье, что себе подчинит ловцов снов. А проклятье то да от края до края на каждого падёт, каждый изведает.

Сначала Энуста говорила тихо и медленно. Но чем больше слов она произносила, тем громче становилась речь. Будто провидица силилась перекричать яростный ветер. И говорила она всё быстрее и быстрее, чем ближе был конец её видения. Словно пытаясь успеть напоследок напутствовать уезжавшего всадника.

— Слабые падут, сильные не смогут воспротивиться. По ослабленным землям пронесётся чёрная армия, никем не сдерживаемая. И один лишь путь для победы есть — ловцов снов расковать, снять проклятье с них. А под силу то лишь деве юной, что десяти зим от роду, что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною. Найдёшь деву ту, спасенье обретёшь. Нет — и сгинет всё и все, и она сама…

Сказав последние слова, ведунья резко отстранилась от стола и, упав на стул всем телом, закашляла. Гвелеста будто оцепенела от произошедшего. Она смотрела на ведунью со смесью ужаса и волнения, пока та тихо, сквозь кашель, не произнесла:

— Воды…

— Что? — переспросила Гвелеста, приходя в себя.

— Воды… — повторила Энуста, вставляя слова в промежутки между неунимающимся кашлем. — Там. Кхе-кха! Кувшин.

Гвелеста проследила глазами за направлением, в котором махнула ведунья, и увидела то, о чём она просила. Слегка суетливо королева выполнила просьбу и подала Энусте кувшин и кружку. Прорицательница проигнорировала последнюю и принялась жадно большими глотками пить воду прямо из кувшина, проливая себе на подбородок и грудь. Утоление жажды помогло ей справиться с приступом кашля, но, отдышавшись, она сказала:

— Мне нужно отдохнуть…

Выглядела провидица и в самом деле утомлённой и даже будто бы ещё более старой. Гвелеста пребывала в растерянности от такой разительной перемены, как, впрочем, и от всего произошедшего здесь.

— Вы услышали ответ, который искали, ваше величество? — Энуста тяжело поднялась со стула.

— Да, как мне кажется… — неуверенно ответил королева. — Но он был неясный и породил ещё больше вопросов.

— Так часто бывает, — улыбнулась Энуста. — В своё время и на них вы получите ответы.

— Но я не понимаю. Что это за ловцы снов? Какие-то духи? Я о таких никогда не слышала. А если и в самом деле грядёт война, то как скоро и откуда её ждать? И почему лишь какая-то девочка способна помешать падению моего королевства?

— Простите, ваше величество, я этого не знаю. Я видела обрывки видений и, должно быть, пересказала их вам. К сожалению или же к счастью, я даже не помню, что поведала вам в трансе. Мой разум сохранил только слова о девочке. Вероятно, найдя её, вы найдёте ответы на другие вопросы.

— Но где мне её искать? И как?

— Этого я тоже не знаю…

— А что, если я приду через несколько дней и задам вопрос о ней? Или о войне и о том, кто желает напасть на нас? — не хотела так просто сдаваться королева.

— Все эти вопросы связаны с тем грядущим, которое я уже увидела. Покуда само оно не изменится, новые видения мне не явятся. Простите, ваше величество, если бы я видела ещё хоть что-то, что могло вам помочь, я бы это назвала.

— Но вы говорите, что если будущее изменится, то вы увидите новые образы. Что может его изменить? — Гвелеста отчаянно искала способ узнать больше.

— Глобальные вещи. Смерть девочки, например, или ваша смерть, — без тени иронии ответила ведунья. — А теперь, простите меня, ваше величество, я должна отдохнуть.

С этими словами Энуста шагнула на ступени лестницы и медленно начала подниматься на второй этаж. Королева проводила её взглядом и только тогда смирилась с мыслью, что посещение ведуньи принесло ей больше тревог, чем у неё было до прихода сюда. Тем не менее эти переживания стали более предметны, нежели те домыслы, что терзали государыню раньше.

Гвелеста опустила на стол кожаный мешочек с монетами, надела плащ и покинула лавку Энусты. Улицы на удивление остались полупустыми даже за полдень. Хотя как раз к этому времени город обычно полнился жителями, спешащими по делам или же просто праздно шатающимися в поисках развлечений. А ведь сегодня даже погода не была плохой. Но королева не придала этому значения. Путь до дворца лежал неблизкий, и у неё хватало мыслей, над которыми стоило подумать.

***

Всю оставшуюся неделю, с тех пор как Гвелеста посетила ведунью, положение дел в королевстве становилось лишь хуже. Кошмарные сновидения, казалось, были теперь повсеместны. Они захватывали умы всё большего количества людей, не давали покоя ночью, мешая спать, и оставались в виде тяжёлых воспоминаний в течение дня. Ужасные видения теперь являлись даже во время краткой полуденной дрёмы.

Переходя из уст в уста, проблема скоро стала очевидна не только в масштабах дворца, но и всей страны. Слухи ведь разносятся едва ли медленнее, чем лесной пожар. И вот от сетований на рынке к жалобам между соседками жители постепенно осознали, что с проблемой столкнулись не отдельные люди или семьи, а все, абсолютно: будь то фермер, гробовщик, торговец или гвардеец.

Вытянутый тронный зал был скудно освещён свечами и особыми магическими светильниками. Окна задёрнуты непроницаемыми плотными тканями, повешенными вместо привычных лёгких гардин. Королева велела поступить так во всех помещениях дворца, потому как дневной свет, даже тусклый при пасмурном небе, отзывался головной болью у невыспавшихся людей.

Гвардейцы, расставленные точно бутафорские рыцарские доспехи вдоль ковровой дорожки, что тянулась от дверей до королевского трона, мужественно несли службу, несмотря на усталость. Каждый из них выглядел несколько хмуро и время от времени скрывал зевоту, что было заметно по опускающейся гортани.

Ин Гадарн шёл мимо них, направляясь к трону, и с трудом сдерживал себя, чтобы не сделать замечания. Конечно, он прекрасно понимал, в чём причина повального недосыпания среди слуг и гвардейцев. Советники сам вымотался за последние дни, не в силах уснуть хоть на минуту, зная о том, что за кошмарные видения ждут его в мире грёз. Лишь несгибаемая воля и желание во всём следовать установленным правилам поддерживали его каждодневную деятельность. Но он уже с грустью замечал на себе последствия бессонных ночей. Реакция стала хуже, мысли двигались медленнее, будто увязнув в болоте, а раздражение становилось сдерживать всё труднее. От недостатка сил он даже пропустил тренировку с мечом, какие обычно делал два-три раза в неделю. А ещё впервые за очень долгое время у него начали трястись руки. Пока лишь изредка и едва заметно. Но Ин думал, что победил этот недуг окончательно. Когда он только завязал с алкоголем, это сильно ему досаждало. Но со временем дрожь в руках ушла. А теперь вместе с ней вернулись и мысли о бутылке…

Разум ведь постоянно выискивает лазейки в данных обещаниях. Будь то недостаточно ясная формулировка или особые обстоятельства. Например, когда думаешь о том, что алкоголь поможет уснуть и не видеть снов. А потом в голове возникает мысль: «Ты и не думал, когда давал зарок, что так всё сложится. Любой на твоём месте не сдержал бы обещание, так и ты не мучь себя. Никто ведь даже не узнает. Никто не осудит». И сложнее всего унять этот внутренний голос, если торжественная клятва произносилась в одиночестве. Ведь самому себе проще дать поблажку, а затем простить. Внутренний голос вновь поможет. Убедит, что по-другому было не поступить.

Но, нет. Он себе запретил. Не поддался. В конце концов алкогольная кома приведёт его к сильному похмелью, и выполнятьобязанности будет ничуть не легче, чем невыспавшимся.

Перед троном стоял дородный, немного сгорбленный мужчина с редкими тёмно-русыми волосами. Ин узнал его и со спины: это был городничий Хаддельгона — Сангмар. В отличие от других городничих, Сангмар имел чуть более урезанные права по управлению городом, поскольку в столице много решений оставалось за королевой. В основном Сангмар отвечал за строительство и починку дорог, ремонт зданий и за суд над провинившимися. Последнее он делал с особым упоением и страстью. И Ин Гадарн не любил его как раз за это. Закон должен быть справедлив. Но в руках Сангмара он был бюрократичен и слеп.

— Моя королева, — Ин, как и полагалось, опустился на одно колено.

— Ин, мы почти закончили, — ответила Гвелеста. — Останься, быть может, Сангмару будет полезно узнать и твоё мнение.

Сангмар не удостоил первого советника даже взглядом, что достаточно красноречиво говорило о том, насколько нужным сам городничий находит присутствие Ина.

— В последнее время, — начал Сангмар, — расплодились всякие шарлатаны, что пытаются нажиться на чужой доверчивости. Тут и там стали продавать эликсиры для крепкого сна, талисманы, отгоняющие кошмары, и даже какую-то пыльцу, которой нужно посыпать все углы в доме, чтобы спать спокойно и жить в достатке. Удивительно, что почти у каждого чудодейственного средства, будь то зелье или оберег, в составе находятся одни и те же ингредиенты: толчёное сено и высушенный куриный помёт.

Ин незаметно усмехнулся, вспомнив юношеские проказы с использованием тех же ингредиентов.

— Моя королева, я считаю, что подобные мошенники должны быть наказаны штрафом в казну города или обязательными работами в соответствии с нуждами нашей столицы. А если же обманщик ко всему прочему является ещё и магом, то его надлежит приговорить к тюремному заключению.

— Постойте, я не со всем согласен, — вмешался Ин. — Почему маги должны получать более суровую кару при том же преступлении?

— Потому что маг способен заколдовать эликсир так, что это приведёт к болезням или даже смерти, — на лице Сангмара застыло недоумённое выражение. По-видимому, городничий считал, что такая мера сама собой разумеется, и был удивлён, что первый советник этого не понимает.

— Но ведь и куриный помёт может стать причиной болезней.

— Если связь между средством с помётом и болезнью будет доказана, то суд учтёт это отдельно.

— Тогда и наказание для магов следует ужесточать только в том случае, если судом будет доказана прямая связь между болезнями и колдовством.

— Эликсиры могут быть по-разному обработаны магией. Нельзя сделать выводы на основе лишь изъятой партии. Весьма вероятно, что уже проданные экземпляры могли иметь иную концентрацию магии, более губительную.

— Да, также и с помётом.

— Моя королева, я смею напомнить вам, что королевством Фэранфад запрещено и строго порицается использование магии ненадлежащим образом. Любой колдун непременно должен пройти обучение в коллегии или магической школе и применять свои умения только для выполнения обязанностей в соответствии с полученной профессией.

— Ин, я вынуждена согласиться. Магия может быть опасной, если применяется без надзора.

— Спасибо, моя королева. Я могу идти?

— Да, Сангмар. Благодарю.

Ин, не скрывая раздражения и неприязни, смотрел в сторону городничего, но тот так и не повернул головы на Ина. Сангмар нарочно развернулся через противоположное плечо и поспешил покинуть тронный зал.

— Ин, скажи, что в этот раз ты принёс добрую весть, — с виноватой улыбкой заговорила Гвелеста.

— Боюсь, что это не так, ваше величество, — Ин выправил осанку и попытался унять бушевавшие эмоции. — Наши опасения подтвердились. Я получил ястребов с докладами из остальных восьми провинций. Кошмары преследуют людей по всей стране. Жители не высыпаются, не отдыхают. Из-за этого некоторые плохо справляются с работой, — Ин Гадарн с толикой осуждения посмотрел в сторону неприкрыто зевающего гвардейца.

— Наместники не пишут об образах из этих кошмаров?

— Нет. Но кое-что мне известно от прислуги.

— Тебе рассказали о том, что снилось? — королева подалась вперёд.

Ин кивнул.

— Это, случайно, не был один и тот же кошмар?

— Нет, сны разные.

Королева шумно выдохнула и откинулась на спинку трона.

— Я могу ошибаться, но, похоже, кошмары лишь повторяют страхи того человека, которому снятся, — добавил Ин.

— Стало быть, сны всё же разные… — сказала Гвелеста, признавая, что одна из её догадок не подтвердилась. — Что ещё ты выяснил?

— Город полнится слухами. Народ ищет и выдумывает объяснения происходящему. Догадки разнятся в зависимости от сословий и положения в обществе. Жрецы, к примеру, говорят о каре небесной за наши грехи, лекари — о новой эпидемии. Подавляющее большинство всё же уверено, что это проклятие.

— Проклятие… Да, разумеется… — отрешённо, себе под нос, заметила государыня. — У меня тоже были догадки касательно этих кошмаров, — после некоторого молчания продолжила Гвелеста. — И пока ты собирал сведения, я обратилась к ведунье.

— К ведунье? — изумлённый, Ин позволил эмоциям вкрасться в интонацию, сопровождавшую вопрос, но быстро взял себя в руки. — Вам ведь известно, что искусство предсказаний не отличается особой точностью, а в коллегии и вовсе ставится под большое сомнение.

— Ин, позволь тебя прервать. Я знаю, что ты не веришь в приметы, сглазы и тому подобное. В этом наши суждения часто не сходятся. Но ты должен понять, что меня тревожит эта неизвестность и неспособность хоть как-то повлиять на положение дел.

— Это я понимаю.

— Что ж, тогда пойми и то, что я пытаюсь быть хорошей правительницей. А потому я обязана выслушать различные мнения о том, что послужило причиной злоключений в моём королевстве. Доверять сказанному ведуньей или нет — дело третье.

— Вы правы, ваше величество. Прошу меня извинить, я не проявил такой дальновидности и мудрости, — поспешил оправдаться Ин Гадарн.

— Я не в обиде, — устало улыбнувшись, ответила Гвелеста. — Перейдём к тому, что я узнала от ведуньи. Ты когда-нибудь слышал о духах снов?

— Видимо, что-то из области неклассической магии. В ней имеют привычку объяснять явления природы действиями тех или иных духов.

— Если и так, то из названия легко сделать вывод, что они отвечают за сновидения.

Ин кивнул, соглашаясь с владычицей.

— Ведунья провидела, что эти самые духи, которых она назвала ловцами снов, были прокляты неизвестным тёмным магом. Получается, что именно поэтому многих в королевстве одолевают кошмары. И здесь, Ин, ты не сможешь не согласиться с тем, что ведунья попала точно в цель своим предсказанием.

— Ард Моир уже должен был провести глубокий анализ магического фона в городе. Думаю, что чуть позже на совете он сможет рассказать о проклятии подробнее, если такое и в самом деле есть, — ушёл Ин от прямого ответа.

— Ты прав. И, признаюсь тебе, мне бы очень хотелось, чтобы ведунья ошиблась. Потому как то, что она увидела дальше, пугает меня куда сильнее. Проклятие — это только начало. Оно призвано ослабить наше королевство. А вслед за этим в страну придёт война.

— Война? — повторил за королевой Ин.

— Да. Проклятие вымотает нас, а следом явится враг извне и добьёт нас мечом.

— Ваше величество, а ведунья не сказала, кто является этим врагом извне, или о том, кто наслал проклятие ли, злые ли чары на ваше королевство? — советник нахмурился и крепко сжал кулаки за спиной.

— К несчастью, нет. По её же словам, она способна наблюдать лишь обрывки видений. Всё, что она говорила, было сказано в некоем подобии транса, выйдя из которого она даже не помнила, что за слова произнесла.

— Но разве не может эта ведунья вновь войти в транс и сделать новое прорицание, вызнав, кто же всё-таки желает напасть на Фэранфад или хотя бы, с какой из сторон света ждать нападения?

— К сожалению, не может, — ответила королева, готовая к такому вопросу. — Будущее должно измениться, прежде чем ей откроются новые видения.

Ин шумно выдохнул через нос.

— И что тогда? — спросил он.

— Было ещё кое-что в предсказании, о чём я пока умолчала, — осторожно начала Гвелеста. — Но в это тебе будет совсем уж сложно поверить.

— Думаю, сегодня я готов уже ко всему, — легко усмехнулся Ин.

— Ведунья назвала то, что поможет справиться со всеми напастями. Остановить проклятие и падение нашего королевства способна девочка, «что десяти зим от роду, что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною». Последняя фраза была дословно мною пересказана из прорицания ведуньи.

Ин вновь повёл плечами назад, убеждаясь в том, что стоит идеально прямо, не сутулясь. Он попытался подобрать какие-то слова, но каждое составленное мысленно предложение получалось как минимум дерзким и неподобающим для ответа королеве.

— Не могу сказать почему, это иррационально, но эти слова не идут у меня из головы. Не перестаю думать, что же это за колдовство, которое способна разрушить лишь маленькая девочка. И никак не могу перестать представлять эту самую девочку, — Гвелеста оперлась правым локтем на подлокотник трона и кончиками пальцев проводила по цепочке, на которой висел её амулет. — Как думаешь, что такое «знак отмеченных луною»?

— Не представляю, ваше величество.

— Как и я… — рассеянно сказала королева.

— Ваше величество, что прикажете делать? — после затянувшегося молчания поинтересовался Ин Гадарн.

Королева с опаской взглянула на Ина, прежде чем ответить. Советник никогда не позволит себе высмеять её прямо в глаза. Но Гвелеста понимала, что балансирует на грани того, чтобы сильно испортить о себе мнение. Приметы, которым она придавала значение, и маленькие ритуалы не были в новинку для Ина. Советник мог считать это причудами, но, по крайней мере, он к ним привык. А вот просьба поверить в предсказание ведуньи выходила далеко за пределы обыденного.

— Скоро начнётся совет семи. Нужно велеть фельдмаршалу Арворну усилить разведку на границах — я должна знать, если кто-то оказывает повышенный интерес к нашим форпостам. Наместникам в провинции необходимо отправить послания с рекомендациями проявлять большую снисходительность к народу — атмосфера и без того напряжённая, обвинения в тирании и последствия в виде разобщённости сейчас будут совершенно не ко времени. И, Ин…

— Да, моя королева.

— Приблизься, я хочу дать тебе одно личное поручение — на совете я об этом не могу сказать, — понижая голос, произнесла Гвелеста. — Я понимаю твоё недоверие к словам неизвестной ведуньи. Но… Что, если это и правда единственный шанс спасти Фэранфад? Какой бы дикой ни казалась эта мысль, она не оставляет меня. Я не хочу в самом конце жизни осознавать, что не сделала всё возможное, чтобы предотвратить падение моего королевства.

Ин не отвечал ничего, просто молча слушал. Лишь очень внимательный человек мог бы заметить, как брови советника едва заметно сдвинулись к носу, а ноздри расширились.

— Попробуй найти описанную ведуньей девочку, — продолжала тем временем Гвелеста. — Можешь счесть это за суеверие, глупость, неразумность, но я бы попросила посчитать мою просьбу прихотью королевы, — мягкая улыбка появилась на лице правительницы. — Ты ведь выполнял для меня и более странные поручения.

— До сих пор меня устраивал факт, что я не искал для вас десятилетних девочек.

Гвелеста ухмыльнулась шутке Ина, а потом вернулась к предмету разговора:

— Найди её, прошу, и доставь во дворец. Только не поднимая шума и не посвящая в суть дела никого лишнего. Ин, я доверяю тебе. Не знаю почему, но, мне кажется, что эта девочка где-то и вправду существует. И она может оказаться очень важной персоной.

— Хорошо, ваше величество, — ответил Ин, — я сделаю что смогу.

— Спасибо, Ин, — от всей души поблагодарила Гвелеста. — А теперь идём. Надеюсь, советники спали хоть немногим больше меня.

***

Надежда королевы не оправдалась. Все советники выглядели уставшими и понурыми. Их доклады повсеместно старались скатиться в жалобы на недостаток сна или же бахвальство о мнимых подвигах, которые были совершены, несмотря на усталость (и которые в обычные дни, разумеется, подвигами не являлись бы). Королева старалась пресекать подобные речи, и как результат слово переходило другому.

Ард Моир с докладом выступил последним. Архимаг на удивление смотрелся энергичнее остальных. Может, нашёл сложный способ поддерживать себя бодрым с помощью чародейства, а может, всё из-за того, что старики в принципе меньше спят.

К сожалению, исследование магического фона дворца, коллегии и отдельных районов города не дало результатов. Никаких следов вмешательства колдовства в быт людей не было.

— Смею также добавить, — сказал архимаг, — что доселе магической науке неизвестно ни колдовство, ни ритуал, что могли бы напрямую воздействовать на разумы людей. Особливо в таких масштабах. Также напомню всем присутствующим, что подобного рода практики запрещены во всех цивилизованных государствах наравне с боевой магией и так называемой чёрной магией. Посему я учёл возможность опосредованного влияния. А поскольку масштабы бедствия огромны, то я сосредоточился на том, что сопоставимо им по объёму: на воздухе, воде и почве.

— При всём уважении, — вмешался глава торговых гильдий Фэранфада, — но при чём тут почва? Если воздухом я дышу, а воду пью, то что с землёй? Не ем же я её?

— Тут уж вам виднее, гильдмейстер Малаирт, — саркастично ответил Ард Моир. — Однако вы дышите пылью, вздымаемой ветром и топотом людских ног, и едите то, что в земле произрастало. Тем не менее обследовав названные три, с вашего позволения, стихии, я не нашёл признаков магического вмешательства.

Напряжённое ожидание в зале совета сменилось разочарованием. Новость об обнаруженной колдовской причине бед дала бы присутствующим надежду на избавление от кошмаров. А так… Все советники позволили себе углубиться в мысли о насущных проблемах. Ард Моир говорил что-то ещё, но даже Ин Гадарн его уже не слушал.

Тяжелее других новость встретила королева. Она понимала, что, раз причина кошмаров до сих пор остаётся неясной, её нельзя устранить. Всё, на чём теперь зиждилась её надежда, — десятилетняя девочка, ни имени, ни места жительства которой владычица не знала. И она даже представить не могла, как эта девочка сумеет помочь. Однако же верила, что поможет. Но сказать об этом на совете… Нет, вряд ли присутствующие поддержат её слепую веру. Скорее уж решат, что бессонные ночи довели королеву до слабоумия.

— Что ж, причина наваждения по-прежнему остаётся неизвестной, — Гвелеста взялась сказать последнее слово. — Но, как может видеть совет, мы прорабатываем различные версии и находимся в поисках причин столь странного явления. Так же, как я не озвучивала изыскания архимага Моира, я не стану оглашать и другие версии происходящего, покуда они не получат подтверждения или опровержения. Это бы породило лишние слухи, предвзятость и пагубное давление. Могу лишь заверить, что магическое вмешательство было только одной из версий. Доверенные люди ведут расследование и в других областях. Всё, что мне остаётся, — призвать вас и саму себя к терпению и попытаться приспособиться к текущим обстоятельствам.

Собрание совета на этом завершилось, и Гвелеста с сожалением наблюдала неудовольствие на лицах покидающих зал участников. Однако же, как она сама только что и сказала, ей оставалось лишь терпеть.

***

Первым из зала совета вышел Ин Гадарн. Он, пожалуй, лучше других понимал эмоции королевы. Хотя отчасти это были и его личные, более эгоистичные чувства. Услышав отчёт архимага, он в первую очередь подумал о том, что это означает для него: поиски неизвестной (да и вообще существующей ли?) девочки. Ин часто корил себя за такую эгоистичную манеру мышления, но, вероятно, всем она присуща в той или иной мере.

Вариантов, откуда начать поиски безымянной девочки в огромном королевстве, у Ина было немного. А если говорить точнее, всего один. Советник направился к ведунье Энусте.

Он быстро нашёл нужную улицу и дверь. В конце концов, Ин ориентировался в городе гораздо лучше многих. Это было одно из тех полезных умений, что остались с ним из прошлой жизни наёмника.

Постучав, Ин дождался неясного хриплого отклика и, засчитав его как разрешение войти, открыл дверь и оказался внутри. Лавка выглядела ровно так же, как и в день посещения её королевой: мало света, ещё меньше свежего воздуха, терпкий сладкий аромат благовоний, что скрывает собой лёгкую, едва уловимую затхлость. Хозяйка лавки на сей раз сидела в глубоком старом кресле. К многослойности одежды добавилось ещё и вязаное одеяло, которым она была укрыта.

Неприятным прищуром она окинула с ног до головы Ина и безо всякого дружелюбия в голосе проскрипела:

— Тебе чего? Заблудился, чай?

— Не думаю, — ответил Ин. — Госпожа Энуста?

— Угу-м.

— Я пришёл спросить вас о девочке, которую вы провидели королеве Гвелесте.

— Так она тебя отправила сыскать её? — в голосе Энусты скрывалась толика неодобрения выбором правительницы.

— Меня. Вы поможете мне?

— Ох-ох-ох, королева могла бы найти кого-то и получше для этого задания.

— Вы меня даже не знаете, — нарочито нейтральным голосом ответил Ин.

— Не нужно быть провидицей, чтобы почуять твоё недоверие и пренебрежение. Как ты будешь сыскать того, в чьё существование даже не веришь?

— А как искать того, о чьём существовании ничего не известно? Я надеялся, что вы мне поможете, дадите хотя бы направление или место, где я могу её искать.

— Я провижу будущее, а не сыщу людей на расстоянии, — укоризненно заметила Энуста.

— Так и предскажите мне, где я найду эту девочку! — потерял терпение Ин.

— В этом и проблема твоего неверия. Ты не представляешь, как делаются предсказания. Даже если б я захотела, а я не хочу, я б тебе не ответила. Я уже провидела будущее, затрагивающее эту линию судьбы. Коль на ней было бы что-то ещё, мне бы сразу это было видно.

— Хотя бы скажите, что означают ваши слова: «знак отмеченных луною» — что это? — упирался Ин.

— Я не знаю. Когда я провижу, то не смотрю глазами, я чувствую. И знак отмеченных луною — это что-то такое, что сразу станет понятно, стоит только увидеть его. А покуда я не увижу глазами, то не скажу. Но даже ты сразу смекнёшь, когда найдёшь нужную девочку.

— Ясно, — раздражённо ответил Ин. — Спасибо.

— Так а не за что, — голос Энусты с усмешкой донёсся до Ина, когда он уже подходил к дверям. Кажется, это посещение с самого начала сулило лишь потерю времени и самообладания.

***

Долина Диффрин Исмуг не принадлежала ни одному из государств. Это была самая настоящая «ничейная земля», как описали бы её мужики из пограничных деревень. Но если претендентов на всю долину и в самом деле не нашлось, то её отдельные участки уже давно поделили между собой разные общины. Здесь были небольшие поселения и даже города, сопоставимые по размерам со средненьким городом того же королевства Фэранфад. Можно сказать, что это варварские поселения. Не по уровню развития технологий или отсутствию в них привычных благ современной цивилизации. Нет, дома тут строили не из веток, а дороги в некоторых местах так же мостили камнем. А скорее по тому строю, что царил внутри общества.

Каждое отдельное поселение было независимым от другого. В них устанавливались свои правила и законы. В некоторых царила диктатура одного человека, в других — важные решения принимались жителями совместно. Как же так вышло? Всё просто. Многие века, зная о «ничейной земле» на западе, сюда стекались беглецы, беженцы и другие неугодные и непринятые в родных краях личности. И когда речь шла о правилах и законах, то стоило сразу упомянуть, что они здесь довольно контрастно отличались от тех, что можно было встретить в соседних государствах. Так, в одной общине существовало узаконенное присваивание. Иначе говоря, если никто не застал тебя за воровством, то и факт воровства не может быть доказан. Даже если ты будешь щеголять шляпой, стащенной у соседа, и весь город будет знать, что другой подобной не существует. Постулат «не пойман — не вор» в действии.

Именно по таким городам и поселениям держал путь Эррудун. Здесь он набирал войско для своего господина. Были в числе завербованных те, кто позарился на звонкую монету. С такими стоило только договориться о цене. Но были и отчаянные добровольцы, жаждущие примкнуть к войскам Рандван Ди Арде за одну только идею. Соскучившиеся по грабежу и разбою бандиты и просто молодые авантюристы. Такие пугали Эррудуна, ведь некоторые даже не просили платы. Но им тоже находилось место под чёрным стягом новоиспечённой армии.

Однако же главной целью путешествия по Диффрин Исмуг были, конечно, не одинокие наймиты и не названные безумцы. Здесь, в городах долины, находили себе приют наёмные отряды. Обученные и опытные воины, организованные в единое формирование и не раз вдыхавшие запах войны. Те, что были не больше пары десятков по численности, часто нанимались отдельными городами или малыми государствами вроде княжества Эдельстен на юге. Их задачей, как это ни иронично, становилась защита караванов от набегов разбойников. Другие — могли включать в себя от сотни до нескольких тысяч мечей. Эти базировались в крупных (по местным меркам) городах и, как правило, подчинялись главе оных. Такие небольшие армии часто уходили за хорошую плату на север, где войны и мелкие стычки между северными вождествами практически никогда не прекращались уже на протяжении полутора сотен лет.

Самое крупное поселение в долине Диффрин Исмуг, известное как Лонамоор, имело и самую многочисленную армию наёмных воинов. Четыре с половиной тысячи мечей и копий. Одна четвёртая населения города. Владел правом на продажу этой военной мощи глава Лонамоора — Сэльвуд, именовавший себя королём Сэльвудом Первым. Он тоже был немного безумцем, иначе тут не оказался бы. Но Сэльвуд был безумцем достаточно рассудительным и предприимчивым, чтобы стать влиятельным и опасным человеком. А важнее всего, что он и сам знал всё это о себе, отчего делался ещё опаснее. К нему-то на встречу и ехал Эррудун.

Лонамоор мало отличался от городов, которые довелось повидать Эррудуну за свою жизнь. Даже несмотря на то, что Лонамоор не был частью официально признанного государства. Образовался он наверняка, как и все прочие города в мире: там, где осели первые люди в этих краях. Но дальше развивался не без помощи денег, добытых грабежом и заработанных наёмными отрядами, в ту пору ещё не столь многочисленными. Но, двигаясь верхом по центральным улицам, Эррудун, к своему удивлению, отмечал правильную геометрию проектирования города, а также слегка эклектичную, но запоминающуюся и создающую Лонамоору неповторимое лицо, архитектуру в постройках.

Замка в привычном понимании в городе не имелось. Но резиденция Сэльвуда располагалась, как и положено, недалеко от центральной площади. За высокой оградой из серого камня возвышался на три этажа этакий особняк. По его виду нетрудно было догадаться, что владелец так и не нашёл золотую середину между желанием выстроить укреплённое сооружение и попыткой подчеркнуть свою значимость и богатство. Здесь высокие узкие окна уживались с золочёными рамами и грубыми окованными ставнями. А две мраморные статуи, исполнявшие роль колонн и удерживающие мезонин, расположенный над центральным входом, не могли отвлечь внимания от массивной обитой металлом двери с короткими иглами-пиками, направленными в сторону гостей.

Подъезжая к внешним воротам в ограждении, Эррудун замедлил аллюр коня до шага, давая возможность одному из охранявших вход ополченцев подойти к нему. Эррудун был почти уверен, что они тоже являлись частью наёмной армии Лонамоора, но использовались Сэльвудом для внутренних нужд.

— По какому делу явились, господин? — вежливое обращение было, очевидно, заучено для подобных случаев, но в нём не звучало и намёка на истинную учтивость.

— Я прибыл для встречи с Сэльвудом. У меня для него выгодное предложение, — ответил Эррудун.

— Королём Сэльвудом Первым, — поправил его наёмник. — Можете предложить ему хоть мешок золота, да только не сторгуетесь, коли не назовёте его, как он привык.

— Я учту, — сказал Эррудун. Он выразил бы благодарность за совет, если бы не спесь, с которой к нему обращался страж ворот.

— Я доложу о вас. Ждите здесь, — с этими словами наёмник неспешно двинулся в сторону особняка.

Дожидаться пришлось не слишком долго. Собеседник Эррудуна управился минут за десять и, показавшись на крыльце, дал сигнал товарищам у ворот, чтобы те пропустили гостя.

— Оружие сдать, с коня спешиться, — ещё менее галантно, чем первый, обратился к нему второй охранник у ворот.

Эррудун молча слез с коня, снял вместе с перевязью кинжал, который носил на голени, и протянул его наёмнику. Меч был приторочен к седлу коня, на что указал Эррудун, обозначая тем самым, что это всё его оружие. Наёмник пожал плечами и потянул животное за удила, но Эррудун остановил его:

— Стой! — сказал он и, отстегнув и сняв две седельные сумки, не без труда перебросил их через плечо.

Наёмник тяжело вздохнул, снова пожал плечами и жестом велел двигаться к зданию, уводя наконец коня в сторону стойл, расположенных слева за воротами. Эррудун отметил этот факт просто на всякий случай. Мало ли что может приключиться, и ему придётся самому искать ездовое животное.

Внутри здание производило ровно такое же впечатление, как и снаружи. Показная роскошь здесь соседствовала с вычурной вульгарностью. При входе стояло два больших вазона с экзотическими южными деревьями. Прямо напротив дверей была массивная каменная лестница, разделявшаяся на две стороны у стены и переходившая в антресоль, тянущуюся по всему внутреннему периметру холла. Обрамлявшая её золочёная (вряд ли на самом деле там была хотя бы толика настоящего золота) балюстрада ярко контрастировала с резными колоннами из белоснежного камня, поддерживающими всю конструкцию. Как контрастировали и яркие пёстрые ковры с длинным ворсом. И огромная люстра, сооружённая из переплетающихся рогов лося.

При всём при том Эррудун угадывал, что совсем недавно здесь проходили гуляния. Кое-где стояли серебряные кубки, через перила были перекинуты предметы верхнего гардероба (если судить по фасону, мужского и женского), а по белокаменной лестнице на пять ступеней разлилась лужа красного вина. Осколки разбитой бутылки лежали там, где лужа начиналась.

Эррудуна проводили по лестнице наверх и налево. За двойными дубовыми дверями оказалась просторная комната. Если судить по наличию в ней огромной кровати с дамастовым балдахином на четырёх резных столбах, то она служила покоями. Навес был распахнут и открывал обзор на всё происходящее на ложе. А там лежал нагой юноша, чьи руки и ноги были стянуты ремнями, закреплёнными за столбы кровати. Над юношей порхали две не менее обнажённые девицы, заигрывая с ним перьями или обходясь только некоторыми своими частями тел. Появлению гостей в покоях они ничуть не смутились.

Конечно же, упёршись взором в такую картину, Эррудун не обратил внимания на остальное убранство комнаты вместе с людьми, её населявшими.

— Если ты искал меня только для того, чтобы пялиться на голых баб, то могу тебя заверить, что в борделе цена за такое была бы дешевле, — громкий басовитый голос напомнил Эррудуну цель посещения особняка.

К чести Эррудуна стоит отметить, что его внимание к происходящему на кровати было приковано в большей степени из-за неожиданности и удивления, нежели по иным, менее благовидным причинам. Лицо Эррудуна не выражало ни потаённых страстей, ни смущения, когда он повернулся в сторону говорившего.

За массивным столом, сидя на чём-то, что можно назвать внебрачным союзом кресла и трона от мира подобной мебели, осклабился собственной шутке хозяин особняка, города и армии, так необходимой Эррудуну. Позади Сэльвуда стояла ещё одна обнажённая девушка. Хрупкими руками она разминала его массивную шею. Сам Сэльвуд был единственным, на ком имелась одежда. Он был облачён в небрежно подвязанный халат, который оставлял открытым его волосатую грудь.

Несмотря на то что Сэльвуд сидел, Эррудун успел заметить, какой владыка Лонамоора огромный. Когда-то, вероятно, ещё в те времена, когда он только зарабатывал себе репутацию и имя, всё его тело наверняка бугрилось мускулами. Сейчас праздный образ жизни и любовь к увеселениям и излишествам привела к тому, что его фигура казалась дородной и лишь местами напоминала о былой мощи. Впрочем, Эррудун был уверен, что при необходимости Сэльвуд без особых проблем мог бы и теперь проломить парочку черепов или, скажем, согнуть подкову голыми руками.

— Король Сэльвуд, — обратился Эррудун, — я прибыл сюда, чтобы просить тебя об услуге.

— Говори, — кивнул Сэльвуд, откинувшись на спинку кресла-трона и разглаживая двумя руками курчавые волоски на груди. Выглядел он удовлетворённым от выраженного ему почтения.

— Мне нужна твоя армия.

— Ха! Ха-ха-ха! — громогласно рассмеялся Сэльвуд. — Да всем она нужна! С чего ты решил, что тебе удастся её заполучить? Ты даже непохож на посла хоть какого-нибудь задрипанного княжества, — сказал Сэльвуд, указывая крупной ладонью на внешний вид Эррудуна.

Но Эррудун знал, что его преимущество не в дорожном костюме, покрывшемся за время путешествия пылью. Не говоря ни слова, он скинул с плеча седельные сумки на пол. Те тяжело упали, издав тот самый звук, который так ценил Сэльвуд. Это был звон монет. Эррудун, распахнул одну из сумок, продемонстрировав, что она доверху набита грианами — крупными монетами королевства Фэранфад.

Сэльвуд отстранил девушку, занимавшуюся массажем, и встал. Подошёл вплотную к гостю и смерил его взглядом. Эррудун не отвёл взор, хотя оттого, что ему приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть в лицо более высокого Сэльвуда, у него слегка начало покалывать шею сзади. Поняв, что ему не смутить Эррудуна, Сэльвуд усмехнулся, обнажив в улыбке необычайно острые клыки. Он опустился на одно колено перед сумками и провёл ладонью по монетам, а затем, набрав горсть, принялся по одной ронять их обратно в общую кучу, наслаждаясь звуком так, как обычно люди наслаждаются красивой музыкой.

Когда последняя монета упала из раскрытой ладони Сэльвуда, он поднялся и снова посмотрел на Эррудуна.

— Как твоё имя?

— Эррудун.

— Ты голоден, Эррудун? Выпьешь вина или чего покрепче?

— Вообще-то, я хотел заключить договор как можно скорее и отправиться дальше в путь.

Сэльвуд снова криво улыбнулся, но ничего не ответил. Он посмотрел за спину Эррудуну и жестом подозвал наёмника, который его провожал и до сих пор стоял у дверей покоев. Сэльвуд указал на сумки с золотом, и наёмник кивнул.

— Значит, можно считать, что мы заключили сделку? — спросил Эррудун, глядя на то, как наёмник забирает сумки. В горле вдруг пересохло, а ладони, наоборот, вспотели.

— Знаешь, как говаривал мой папаша, Эррудун? — Сэльвуд положил свою тяжёлую руку на плечо гостя. Вопрос был риторическим, но самопровозглашённый король наёмников явно ждал ответа.

— Нет.

— Он говорил: «Не верь человеку, который при тебе не нажирался до усрачки». Так что, Эррудун, — Сэльвуд прервался, выдерживая поистине драматичную паузу и вглядываясь в глаза собеседника, — заставь меня тебе доверять.

Эррудун ничего на это не ответил. Да ответа и не требовалось. По-видимому, чтобы обзавестись армией здесь и сегодня, ему предстояло потакать капризам короля Сэльвуда.

— Эй. Эй! — окликнул Сэльвуд наёмника с деньгами. — Вели слугам принести в мои покои мяса, два блюда с фруктами и пять, — Сэльвуд задумался и всмотрелся в глаза Эррудуна, будто ища в них ответ на незаданный вопрос, — нет, шесть бутылок красного вина. А пока готовят всё необходимое, — Сэльвуд обращался теперь уже к Эррудуну, — Аластия проводит тебя вниз и поможет принять ванну.

Эррудун хотел возразить, но хозяин дома его опередил:

— Поверь, после дороги она тебе необходима, — и, склонившись к уху, тихо добавил: — ты смердишь конским потом.

После чего Сэльвуд жестом указал на гостя, и девушка, недавно занятая шеей здоровяка, изящно обошла стол и, взяв Эррудуна за руку, повела его за собой. Тот был смущён и растерян, но ничего другого, кроме как отпустить вёсла и плыть по течению, ему не оставалось. В конце концов, он ясно понимал, что если отказаться, то его выставят за порог без золота и без армии.

***

Обычно поутру сознание всегда начинает работать первым. Уже потом приходит черёд определяемых разумом чувств и желаний: чувство онемевшей от неудобной позы руки, желание опорожнить мочевой пузырь и резь в глазах от яркого света. Сейчас Эррудун был готов клясться, что сознание впервые в его жизни опоздало. Он уже открыл глаза и почувствовал, как сводит с характерным покалыванием ноги, но всё ещё не мог осознать себя. Где он? Что вчера происходило? Удалось ли ему нанять армию?

Начать следовало с простого. Он лежит на просторной кровати, укрытый углом простыни. По левую сторону от него, поверх простыни, лежат две полностью обнажённые девушки. Обе крепко спят. Одна из них — Аластия. Имя второй Эррудуну вспомнить не удаётся, и он не уверен, что вообще его знает. Но точёная линия подбородка и острый нос наталкивают Эррудуна на мысль, что он видел её в покоях Сэльвуда, занятой привязанным к кровати юношей.

Эти примитивные мыслительные процессы отзываются сильной головной болью. Во рту язык, кажется, заменён на скомканную сухую тряпку. Доносящееся из раскрытого окна чириканье птиц сейчас сродни ударам молота по большому колоколу, к которому Эррудун слишком близко встал. Вдобавок ко всему, что-то на его спине неприятно саднит, особенно когда он пытается перевернуться, чтобы сесть. И это точно не шрамы, оставленные отцовской розгой в детстве.

Но он всё же садится на краю кровати. Ногами Эррудун задевает пустую бутылку, что стоит подле, и та падает, но не разбивается, а катится через полкомнаты по каменному полу, издавая самый громкий и мерзкий звук, который ему доводилось слышать за всю жизнь. Удивительно, как после этого не просыпаются девушки, но Аластия лишь грациозно потягивается, не открывая глаз.

Эррудун встаёт, и первые несколько мгновений мир вокруг него пляшет и кружится. Ему кажется, что сейчас он упадёт на пол и покатится вслед за бутылкой, но он всё же удерживает равновесие и вскоре привыкает к вертикальному положению. На столе стоит стеклянный кувшин, наполненный прозрачной жидкостью. Эррудун устремляется к нему, берёт слабыми руками, нюхает и остаётся довольным результатом этой бесхитростной проверки: алкоголя не чувствуется. Не удосуживаясь поисками бокала, Эррудун припадает губами к краю кувшина и пьёт. Долго. Жадно. Вода тонкими струйками стекает из уголков его рта к подбородку и, сливаясь в один поток, продолжает скользить по обнажённому телу вниз, повинуясь гравитации, встречая на пути лишь несколько островков сопротивления, покрытых нательной растительностью.

Следующий шаг. Эррудун находит умывальню в углу комнаты. Она наполнена водой. Несвежей и холодной, но последнему Эррудун только рад. Он набирает полные ладони воды и топит в них лицо. Повторяет процедуру несколько раз, чувствуя, что начинает обретать зачатки самого себя. Сочтя результат более-менее сносным, он возвращается к кровати, у изножья которой, разбросанная на полу, лежит его одежда. С гардеробом возится долго, чувствуя подступающую к горлу тошноту каждый раз, когда наклоняется за очередным предметом.

Наконец он бросает последний взгляд на Аластию с подругой. Силится вспомнить хоть что-то, но вместо воспоминаний находит в голове лишь неприятный гудёж. Он сдаётся и покидает покои. Теперь Эррудун в коридоре, и ему надо найти Сэльвуда. Ему важно знать, договорились ли они вчера о найме армии или сегодня предстоят новые испытания. Заглядывать в каждую комнату в поисках хозяина замка-особняка Эррудуну кажется плохим способом. Поэтому он решает обратиться к прислуге, которую обнаруживает за вытиранием пола.

— Простите, — несмело начинает Эррудун, и женщина прерывает деятельность, обращая на него внимание, — я ищу…

Но фразу Эррудун не успевает закончить. По-видимому, от взгляда на лицо Эррудуна, прислуга делает единственный возможный вывод касательно цели его поисков. Она перебивает и говорит:

— Туалет направо в конце коридора.

— Нет, вообще-то, — начинает Эррудун. Но тут к его горлу подступает нечто такое, что ему не под силу сдержать. Он, одновременно благодаря и извиняясь, кивает и быстро направляется в указанном направлении. За дверью Эррудун проводит около десяти минут. Он приводит себя в порядок после неприятной процедуры, ради которой сюда спешил. Но теперь чувствует себя лучше. Даже головокружение будто бы стало меньше.

Эррудун возвращается в коридор, но прислуги там уже нет. Плохо. Идёт дальше. Спустя пару минут блужданий выходит в холл. Его он помнит и помнит, где располагались покои Сэльвуда. Эррудун поднимается по лестнице, находит заветную дверь. Стучит. Дёргает за ручку. Заперто. Снова не повезло. Тогда он решает выйти из здания. Снаружи — как минимум у ворот — должны быть наёмники Сэльвуда. Они-то и помогут его найти.

Эррудун вышел и тут же столкнулся со стражником, который встречал его вчера у ворот.

— Я ищу Сэльвуда. Не знаешь, где он? — с ходу спросил Эррудун.

Наёмник тяжело вздохнул, закатив глаза.

— Короля Сэльвуда, — устало поправил он.

— Да-да, конечно, короля Сэльвуда, — чуточку раздражённо согласился Эррудун.

— На охоту уехал.

— Уехал?!

— Да, на охоту, — повторил наёмник. — Вернётся дня через три, может, четыре, а может, через неделю.

— Вот дерьмо, — тихо себе под нос ругнулся Эррудун. Ожидать сумасбродного короля наёмников в особняке целую неделю не входило в его планы. На самом деле он рассчитывал отправиться в путь ещё вчера, не задерживаясь на попойку. А теперь оказывается, что всё то время, которое он мог потратить на дорогу до ущелья Оранкал, где надеялся заручиться поддержкой пиратов и контрабандистов, он вынужден будет просидеть здесь.

— Командующий Стоир просил передать, что войско будет готово выступать не ранее, чем через два дня, — игнорируя тихие причитания Эррудуна, сказал наёмник.

— Что-что? — резко переспросил Эррудун.

— Войско сможет выступить через два дня. Собрать четыре тысячи человек и подготовить к походу раньше просто не выйдет, — начал объяснять наёмник, который резкость Эррудуна воспринял за недовольство.

Но Эррудун не был недоволен. Он был счастлив. Он вмиг забыл о похмелье и даже хотел обнять наёмника в порыве чувств. Но, конечно же, не стал. И вообще, постарался внешне абсолютно спокойно отнестись к этой новости.

— Передай командующему, что три десятка отборных воинов мне нужно сегодня к вечеру. Они будут сопровождать меня в ущелье Оранкал. Остальные по мере готовности должны отправиться к утёсам Рандван Ди Арде. Там они найдут крепость, где и будут ожидать меня для получения дальнейших приказов.

Наёмник выслушал Эррудуна, кивнул и ушёл. А Эррудун решил, что теперь можно сбросить нависшее на плечах напряжение и привести себя в порядок перед дорогой. И для начала он собирался ещё раз воспользоваться купелями короля Сэльвуда.

Глава 3

Девочку разбудил резкий звук. Будто в соседней комнате кто-то что-то уронил. Она подумала на кота, который решил пошкодить среди ночи, но пушистый любимец лежал, свернувшись клубком, рядом с её подушкой. «Может быть, отец проснулся попить воды». Эта догадка вполне устроила девочку и, повернувшись на другой бок, она попыталась уснуть.

Но тут звук повторился, и девочка села на своей постели, прислушиваясь. Кот тоже встрепенулся и с лёгким испугом уставился на дверь. Сперва было тихо. Но затем она различила тяжёлый стук шагов. Нет, это точно не отец. Так громко стучать по деревянному полу могут лишь ноги, обутые в сапоги. А отец точно не стал бы надевать обувь, чтобы походить по дому в кромешной тьме.

Она сидела и вглядывалась в темноту, легонько дрожа и натягивая одеяло к лицу. Девочка не была трусихой, но собственный дом никогда не являлся местом, в котором ей приходилось проявлять храбрость. Разве что какой-нибудь жук залетал к ней в комнату, и тогда ей приходилось ловить его и выпускать на улицу. Но это не считается. Да и жуков она не боится.

Звук шагов стал громче, ближе. В щели под дверью мелькнул неясный свет, как от свечи. Девочка затаила дыхание. Свет и шаги двинулись дальше. Она осмотрелась вокруг, силясь сквозь ночную тьму разглядеть в комнате что-нибудь такое, что могло бы ей помочь. Но, конечно, она прекрасно знала, что ни доспехов, ни меча в её комнате (как и во всём доме) не водилось. Была у неё только пара иголок для вышивания, но и их пришлось бы ещё поискать.

Что ж, если это воры, то она может хотя бы посмотреть на их лица. Тогда она укажет на них старосте и их накажут, а украденное — вернут. А ещё лучше, если ей удастся прокрасться в спальню родителей и разбудить отца.

От мыслей к делу прошло не более минуты. Девочка накрыла одеялом кота и слезла с кровати. Аккуратно ступая, на носочках, так, чтобы предательски не скрипнула ни одна половица, она приблизилась к выходу из комнаты. Опустилась на четвереньки, заглянула в щель под дверью. Света не было видно, значит, можно выйти.

Девочка приоткрыла дверь и просочилась в небольшую щёлку. Двинулась дальше, к спальне родителей. Она никогда не задумывалась, что десяток шагов может показаться таким большим расстоянием. Сердце стучало так сильно, отзываясь шумом в ушах, что она даже не могла сказать, насколько тихо крадётся. Она не моргала, широко раскрыв глаза, боясь пропустить появление непрошеных гостей или какого-то предмета на её пути, о который она могла бы споткнуться.

Наконец она добралась. Дыхание было готово сорваться на бешеный ритм. Она открыла дверь и… Девочка была так поглощена тем, что старалась двигаться беззвучно, и совсем не обратила внимания на неясный свет, исходивший из-под родительской двери. Воры были уже здесь. Но и в этом она ошиблась. Не воры — убийцы.

Один стоял недалеко от входа, держа в руках фонарь со свечой. Второй — прямо рядом с кроватью, занеся большой охотничий нож над спящим телом отца.

— Нет! — крик сорвался с губ девочки.

Оба чужака резко обернулись на звук голоса. От него же отец проснулся, а мать села и начала протиратьглаза. Мужчина с ножом, заметив, что его жертва проснулась, поспешно отреагировал. Раз. Два. Три. Трижды клинок вонзился по рукоять в тело отца. Всё, что глава семьи мог сделать, — судорожно схватиться за грудь, куда пришёлся один из ударов. Мать с запозданием осознала произошедшее. Она начала кричать и суетливо пытаться выбраться из-под одеяла. С последним ударом ножа разбойник оставил оружие в теле жертвы и кинулся на женщину. Он придавил её к постели своим весом, зажал рот рукой и обернулся в сторону двери, где стояла оцепеневшая от ужаса девочка.

— Хватай её, дурень! — выкрикнул он хриплым голосом приятелю.

Второй мужчина подчинился. Засуетившись, он уронил фонарь, но кинулся за девочкой. Она машинально, не задумываясь, потянула ручку двери на себя, когда увидела приближающегося страшного бандита. Но это её спасло — разбойник ударился ногой о ребро закрывающейся двери, споткнулся и упал. Инстинкт самосохранения с небольшим запозданием всё же взял верх над одеревеневшим сознанием, и девочка побежала прочь от родительской спальни.

Она промчалась через всю комнату к выходу. Входная дверь в дом осталась приоткрыта, после того как её взломали бандиты. Девочка проскользнула наружу, сбежала по ступеням крыльца и, не останавливаясь, обернулась через плечо. Как раз в тот момент, когда в тёмном проёме появился ещё более тёмный силуэт её преследователя. Она припустила сильнее, но окружающий сумрак и паника сделали своё гнусное дело. Девочка споткнулась и упала, разбив до крови коленки и ладони, которыми попыталась смягчить падение. Она второпях начала вставать, но тяжёлая нога опустилась ей между лопаток. От удара у неё перехватило дыхание.

Ужасные мгновенья, когда девочка не может дышать и думает, что умирает, казалось, длились целую вечность. И всё это время мужчина нависал над ней грозной тенью. Наконец судорожно и шумно она вдохнула. Дышит. Жива. Но радость от этой мысли продлилась недолго. К ней подошёл второй разбойник. Его руки были в крови. Кровь вязкими каплями падала на дорогу, отмечая весь его путь из дома. Девочка, конечно же, не могла увидеть этого в темноте, но испуганное сознание дорисовало то, чего не в силах различить глаза.

— Тащи её в дом. Огонь уже разгорается, — сказал мужчина, убивший её отца.

Девочка бросила полный отчаяния взгляд за спину разбойнику. И в самом деле, в окне родительской спальни можно различить пляшущие отсветы пламени. Она хотела закричать. Это последнее, что она могла. Набрала полные лёгкие воздуха, но… Не успела издать и звука. Первый разбойник привёл в исполнение приказ второго. Он с огромной силой ударил её ногой по голове, и девочка, как тряпичная кукла, упала на спину, ударившись ещё и об землю. В голове свист смешался с гулом, а в глазах вспышка от удара сменилась серо-чёрным мерцанием. Вкус крови от прокушенного языка она уже не успела почувствовать, потому что разбойник добавил ей второй такой же удар, и девочка потерялась в небытии…

В этот же момент она проснулась уже по-настоящему. И оцепенела от ужаса. Её испугал резкий звук, почти такой же, как во сне. Но только в реальности он ещё громче. Звук повторился. Хотя второй был более приглушённый. И с ним девочка поняла, что источник шума в её комнате. Она посмотрела туда, откуда теперь доносились шорохи, и заметила два небольших светящихся шарика, немного выше уровня пола.

— Хика! — выкрикнула девочка, испытав облегчение. — Вредный котик, что ты там своротил?

Страх как рукой сняло. Это был лишь очередной кошмар, который закончился вместе с её пробуждением. Она уже успела привыкнуть к дурным снам и перестала, проснувшись, проверять, не случилось ли увиденное взаправду.

Она подошла к коту и его добыче, и животное, сообразив, что может схлопотать, ловко юркнуло мимо хозяйки и скрылось под кроватью.

— Ты и здесь их нашёл, — девочка села на корточки и принялась собирать нитки в небольшой плетёный ящик. Именно его падение со шкафа, случившееся не без помощи питомца, и напугало её.

Собрав разлетевшиеся мотки ниток, девочка встала и поправила непокорные рыжие волосы, закрывшие лицо. Она размышляла, куда поставить нитки, чтобы их не отыскал кот и смотрела при этом в окно. Кажется, скоро начнёт светать. Девочка бросила взгляд на кровать и решила, что спать сегодня уже не ляжет. Тогда и нитки можно не прятать, ведь ими она как раз и хотела заняться поутру.

Девочка облачилась в ежедневное платье и унесла нитки на веранду, а затем вернулась в комнату, чтобы отыскать небольшую деревянную шкатулку, которую она на днях привезла из соседней деревни от бабушки. Шкатулка была полна самых настоящих сокровищ. Внутри в отдельных ячейках лежали бусины разных размеров и цветов, небольшие камушки с аккуратными тонкими дырочками — как раз под нитку, а ещё перья. По размеру перья были не больше воробьиных, но вот цвета — они оказались самых неожиданных и ярких окрасов. Девочка очень дорожила этой шкатулкой. Она даже не показывала её маме — вдруг отберёт для каких-то своих нужд. А ей и самой позарез нужно то, что хранится внутри. Ведь, благодаря бабушкиным рассказам, у неё появилась очень важная цель. И если всё получится, мама будет ей только благодарна.

***

— Твой отец узнал? — голос юноши звучал глухо, он старательно отводил глаза в сторону.

— Нет. Он может только догадываться. К тому же я не настолько ему интересна, — ответила юная Гвелеста.

— Тогда почему?..

Гвелеста промолчала. Она сглотнула, и это вызвало боль в горле. Во рту и глотке пересохло.

— Ты… Ты полюбила другого? — теперь юноша пристально смотрел на собеседницу, жадно ловя каждую эмоцию на её лице.

— Нет!

— Значит, просто разлюбила меня?

Гвелеста замотала головой.

— Нет… — тихо произнесла она и закрыла глаза, сдерживая подступающие слёзы.

— Тогда объясни. Объясни мне, Гвелеста, почему мы больше не должны видеться? — юноша подошёл ближе и взял возлюбленную за руку.

— Эррудун, мой отец умирает… — Гвелеста всё же не удержала слёзы. — Скоро мне придётся занять его место.

Эррудун притянул за руку Гвелесту и обнял. Она ответила на объятия, уткнувшись лицом в его плечо. Тот пытался утешить Гвелесту и гладил её по голове.

Прошло некоторое время, прежде чем Гвелесте удалось взять верх над эмоциями.

— Ты же понимаешь, что я просто не могу позволить узнать о нас? — всхлипывая, сказала она. — Нам нельзя быть вместе. Правитель не может быть в любовной связи с магом.

Эррудун плотно сжал губы и сам не заметил, как перестал гладить Гвелесту.

— Прости! — до неё вдруг дошёл смысл сказанных слов, и она испуганно заглянула в лицо возлюбленного. — Я знаю, что ты больше не можешь колдовать, но я имела в виду…

— Тише, — остановил её Эррудун. — Я знаю. Не плачь. Будущая королева должна быть сильной, — он хотел приободрить подругу, но шутка вышла горькой.

— Я не хочу расставаться, — тихо, почти шёпотом, произнесла Гвелеста.

— Я знаю. Я тоже.

— Но я должна. Иначе мне не стать королевой.

Эррудун разомкнул объятья и пошёл в сторону выхода.

— Куда ты? — немного испугалась Гвелеста.

Эррудун подошёл к двери и снял плащ с крючка. Он что-то достал из потайного кармана и, спрятав предмет в кулаке, вернулся к Гвелесте.

— Вот. Это тебе.

Эррудун раскрыл ладонь, и Гвелеста увидела перед собой деревянный амулет, не больше монеты размером, и отполированный так гладко, что поверхность слегка бликовала даже при неясном освещении комнаты. На амулете были вырезаны три рунических символа. Руны были распространены только в магических обрядах, потому Гвелеста не знала их значения.

— Считается, что он должен защитить от сглаза и порчи. Ты ведь всегда переживаешь, что какие-то из твоих снов и неприятных мыслей могут сбыться… — Эррудун взял амулет за плетёный шнурок и надел его на шею Гвелесты.

— Носи под одеждой, чтобы никто не увидел, — добавил он.

— Спасибо тебе! — наконец сумела выдавить из себя Гвелеста, пряча амулет под сорочку.

— А теперь давай просто посидим вместе, пока ты не ушла…

Измождённая королева Гвелеста открыла глаза. Она сидела на троне, а по её щекам текли слёзы. Она не помнила, как задремала, но сон выбил её из колеи.

Гвелеста вытерла слёзы рукавом платья, а после нащупала деревянный амулет под одеждой. Последние две недели дурные сновидения не прекращались вовсе. Будь то ночной сон или полуденная дремота. Приходить в тронный зал, как и в принципе выполнять обязанности главы государства становилось всё труднее. Мысли путались. Рот то и дело норовил растянуться в очередном зевке. А голова, если не подпереть её рукой, казалось, сейчас упадёт на грудь и попросту отсоединится от тела.

Семь дней назад Ин вышел отсюда с поручением отыскать девочку из предсказания ведуньи. Гвелеста и не предполагала, что эта миссия окажется лёгкой, ведь своего самого верного и надёжного помощника она наградила заданием прямо как в старых сказках. «Найди того, не знаю кого, там — не знаю где». Но прошла уже неделя, как Ин не появлялся во дворце, и королеве чертовски сильно хотелось, чтобы тот как можно скорее нашёл эту девочку. Ведь тогда всё сразу пойдёт на лад. Кошмары прекратятся, а враг вряд ли отважится нападать на оправившийся от невзгод Фэранфад.

Гвелеста несколько раз задумывалась, что же такое способна противопоставить маленькая девочка этой беде, с которой не может совладать ни один мудрый и сильный взрослый. Но каждый раз все её измышления замыкали круг на том, что одно лишь присутствие девочки рядом должно избавить королевство от проблем. Пожалуй, только эта мысль не давала измученному без нормального сна разуму королевы не впадать в беспросветное отчаяние.

А впасть в отчаяние было отчего. До того, как Гвелеста задремала, начальник городской стражи доложил о положении дел в Хаддельгоне. Количество мелких преступлений увеличилось. Люди потеряли всяческую терпимость друг к другу. Устраивали драки по пустяковым поводам. Разумеется, нашлось немало таких, кто пытался, воспользовавшись тяжёлой ситуацией в королевстве (в их интерпретации — благоприятным моментом), улучшить своё материальное положение. Мелкое воровство. Грабежи. Нашлось даже несколько энтузиастов, которые пытались проникнуть во дворец, дабы отыскать «королевскую казну, полную несметных богатств».

Вдобавок ко всему перечисленному Гвелеста чувствовала, как ослабленный организм начинает давать сбои. Всё чаще и чаще у неё болело нутро. Более чёткого определения она подобрать не могла. Боль возникала то в животе, создавая впечатление, будто изнутри его протыкают сотней иголок, то где-то выше, под рёбрами, пылая огнём и даже затрудняя дыхание. К счастью, пока что эти приступы не продолжались долго, и правительница могла легко скрывать их от подданных.

Гвелеста выдохнула и потёрла покрасневшие глаза. Проблем всё больше. Усталость с каждым днём всё сильнее. Не только у неё самой. Усталость её народа — вот что беспокоило Гвелесту. Она боялась, что враг придёт из-за границ и развяжет войну в её королевстве. Но всё сильнее её беспокоило, что война начнётся не на границе, а в самом сердце Фэранфада… Где же Ин? Где же спасение?

***

Ин сидел в таверне в Эдохасе. С мрачным видом он катал пальцем по столу монетку и вспоминал весь тот путь, который привёл его сюда. Почти неделю он скитался по всему Хаддельгону. Прошёл его от богатых районов до самого покосившегося и вонючего дома в нижних кварталах. Искал в коллегии магов, в школах, даже в борделе, где облегчённо выдохнул, удостоверившись, что там не бывает десятилеток. Кроме того, Ин отыскал одну стайку беспризорных ребятишек, что достаточно организованно жила в старом заброшенном складе недалеко от городской стены. Разговорить хотя бы одного из них оказалось той ещё задачей — они были удивительно сплочёнными и не желали никого выдавать. Но Ин всё же узнал, что девочки нет и среди сирот.

И вот поиски привели его в Эдохас. Город, расположенный под самым носом королевской столицы, но не вызывающий у неё никакого интереса. И при этом распространяющий определённого рода славу о себе далеко за границы Фэранфада. Здесь можно было купить и продать то, чего не найдёшь больше нигде в королевстве. Добропорядочных граждан, с точки зрения закона, в Эдохасе было немного. Почти каждый местный житель хотя бы однажды делал что-то такое, за что рядовой городской стражник из Хаддельгона им непременно заинтересовался бы. Но не стражник эдохасский. Местные охранники порядка закрывали глаза на многие вещи, благодаря тому что и начальник стражи, и городничий получали долю с каждой незаконной сделки в городе. Так что если ты не собирался устроить массовую резню на центральной площади и имел в кармане пару грианов, то тебе разрешалось пользоваться всеми привилегиями этого города: от продажи контрабандных товаров до практик в запретной магии.

Ин надеялся найти тут сведения. Такие, какие не смог бы отыскать даже в нижних кварталах Хаддельгона. А те, в свою очередь, также имели определённую репутацию. Рассадник бедности и преступности. Только если вся незаконная деятельность Эдохаса в той или иной степени была подчинена центральной власти города, то нижние кварталы Хаддельгона являлись настоящей преступной клоакой, где за господство над территорией спорили три бандитских клана, и где даже днём нельзя было найти стражника. И сама столица предпочитала не замечать эту гниющую опухоль на своём теле, нежели пытаться её лечить.

Но Ин счёл за лучшее не тратить время на торги с кланами нижних кварталов. Если девочка хоть чем-то выделяется среди сотен и тысяч других детей, то слух о ней можно найти здесь.

Обоняние советника дразнили запахи пива и вина, насквозь пропитавшие помещение таверны. В обычное время он старался избегать питейных заведений, чтобы не искушать себя лишний раз. Но сейчас его привело сюда задание королевы. Задание, которое он довольно быстро возненавидел. Все эти поиски, основанные на ненадёжном предсказании ведуньи… Если бы его отправили ухаживать за садом во дворце, это принесло бы больше пользы!

Став первым советником, Ин надеялся, что сможет влиять на те изменения, что происходят в королевстве и его родном городе. Но эта неделя вне стен дворца показала ему: всё то плохое, что он помнил из детства, никуда не делось. Да, королева исправила многие ошибки отца и народ — или хотя бы большая его часть — любил её. Но никуда не делась бедность, всё на тех же улицах стояли нелегальные бордели и притоны для наркоманов, и ровным счётом ничего не изменилось в нижних кварталах Хаддельгона. Да и Эдохас был всё таким же, каким его помнил Ин ещё со времён наёмничества.

— Что пьёшь? — над Ином навис тенью трактирщик собственной персоной. Народа было много, и он, похоже, решил помочь разносчицам. — Есть мёд, пиво, вино, настойка на клюковке, а ещё есть эль, выдержанный в бочке, — для особых гостей.

Трактирщик подмигнул Ину, отчего советник сделал вывод, что особым гостем хозяин заведения готов был бы счесть любого, кто смог достаточно заплатить. Ин мог. И более того — очень хотел. Настроение было уж больно паршивое.

— Мне чего-нибудь такого, отчего нельзя захмелеть, — сказал Ин и катнул монетку в сторону трактирщика.

Трактирщик ловко поймал блестящий кругляшок и ответил:

— Похмелье? Понимаю. Сейчас сделаю для тебя особое питьё.

Десятью минутами позже перед Ином оказалась деревянная кружка. От её содержимого резко и малоприятно пахло, а на вкус напиток и вовсе оказался редкостной дрянью. Но, к своему удивлению, Ин отметил, что слегка приободрился. А раз уж дорога и бессонница вымотали его настолько, что трактирщик решил, будто у Ина похмелье, то приободриться было очень нужно.

От барной стойки отделился тип, который украдкой поглядывал в сторону Ина уже четверть часа. Грязные волосы средней длины, щетина, покрывающая щёки и вечно ждущая момента, когда её можно будет причислить к благородному сословию бород. Простая одежда и непримечательное лицо, которые позволяли своему обладателю выветриваться из памяти встречных так же быстро, как пролитое пиво стекало меж половицами таверны, где мужчина, судя по всему, проводил значительную часть времени. Ин знал этот типаж. Своего рода дельцы, что торговали разными слухами и сведениями. Именно его советник и рассчитывал найти.

Мужчина подсел за стол к Ину, поставив кувшин и две пустые кружки перед ним. Ин Гадарн сейчас выглядел далеко не как первый советник королевы. Слегка взлохмаченные ветрами волосы, одежда, в которой его можно принять скорее за бедствующего плотника, чем за кого-то, кому разрешат войти во дворец. Это было не то дело и не то место, где могло помочь высокое положение при королеве. Скорее оно даже навредило бы.

— Выпьешь? — спросил подсевший незнакомец, двигая одну из кружек по направлению к Ину.

— У меня есть.

— Как хочешь, — делец наполнил кружку из кувшина и жадно её пригубил. — Эх! Хорош здесь эль, если водишь доброе знакомство с трактирщиком.

Ин молча ждал продолжения, не собираясь перехватывать инициативу в ведении этой беседы.

— Как твоё имя?

— А это имеет значение? Я могу выдумать и назвать любое, — совершенно нейтральным тоном заметил Ин.

— Ну так выдумай, удиви меня, — с проблеском азарта в темно-карих глазах сказал делец.

— Меня зовут Ин.

— Ин? Как советника королевы? Ха! Высоко метишь, птаха, в таких-то обносках.

— А как звать тебя?

— Ну, раз ты Ин, то меня зови Лест. Почти как Гвелеста, понял, а? — делец осклабился в неприятной улыбке, обнажив грязные кривые зубы.

Ин промолчал.

— Ладно, хрен с тобой, «Ин». Чего ты хотел?

— Ты мне скажи, что можешь предложить. Это ведь ты ко мне подсел, — советник по-прежнему держался нейтрально, не выказывая интереса к «профессии» Леста.

— Ха! А ты хитёр, пёс! — в голосе Леста слышалась весёлость, и Ин понимал, что выбрал верную манеру поведения. — Сведения, слухи, шепоточки, трёп о том да о сём — всё это оседает в моей голове. А что ещё не осело, то я постараюсь услышать. Тебе ведь этого надо?

— Верно.

— Так что ты хочешь узнать?

— Я хочу найти одну определённую девочку. Её потеряли…

— А-а, — перебил Лест, — так ты сыскарь. Плевать мне, кто её потерял и для кого ты её ищешь. Сколько тебе платят?

Ин нахмурился и посмотрел на дельца с неудовольствием.

— Достаточно.

— Ха! Ясен-красен, что достаточно. «Достаточно», скотина, — передразнил Лест манеру Ина говорить. — Положим так: ты мне даёшь треть того, что тебе обещали. Без брехни и пустозвонства. Взамен я поспрошаю про девчонку, кого следует. Но гляди: почую, что ты заливаешь — заберу деньги и ищи-свищи меня. Понял?

— Понял.

— Договорились?

Вместо ответа Ин достал из кармана пять грианов и выложил их на стол перед собеседником. Тот юрко накрыл их ладонью и начал озираться по сторонам, чтобы никто не увидел этого богатства.

— Охты! Охты! Важная какая девка, что ли?

— Тебе-то что с того? Просто услышь все шепоточки про неё, какие сможешь.

— И кого же я должен найти?

— Девочку. Десять лет. Рыжие волосы, — Ин хотел бы описать подробнее, но он и сам не знал, что ищет.

— И всё? — выждав несколько мгновений, переспросил Лест. — Да рыжих десятилеток пруд пруди! Мне тебе любую привести?

— У неё есть особая отметина.

— Что ещё за отметина? — нетерпеливо спросил Лест. — Шрам? Пятно на коже?

— Не знаю.

— Не знаешь? Как это, пёс тебя задери, ты не знаешь?! — теперь он был раздражён, даже губы перекосило.

— Мне описали это как знак отмеченных луной, — озвучил Ин последнюю деталь, известную про искомую им девочку.

— Падаль! — выругался Лест, выливая остатки эля из кувшина себе в кружку. — Сучьи сыскари. Ни дело с вами вести, ни выпить нормально не получается. Через три дня здесь же, — добавил он, утирая от пены усы. — Если что-то добуду, накинешь ещё гриан сверху.

Ин кивнул в ответ. Делец встал, забрал кувшин и ушёл к следующему столику, где весело поприветствовал играющих в кости. Ин посидел ещё несколько минут, но так и не смог осушить свою кружку. Он поднялся и покинул заведение. Это был не последний трактир на сегодня.

***

Серый полосатый кот мягко, но по-хозяйски вышел на небольшую веранду сельского домика. Длинным шершавым языком, не останавливая уверенной поступи, он облизывал морду, куда попали капли молока, которым кот только что угостился на кухне. Как всегда, после полуденного променада по дому он собирался запрыгнуть на излюбленное место — подоконник окна, смотрящего на огород. Однако инстинкты охотника не позволили ему упустить из вида мелкие дрожащие движения того, кто скрывался за плетёным креслом. Расставив в стороны уши и припав всем телом к деревянному полу, он текуче-плавно двинулся в направлении цели. Остановился, как только резкое движение повторилось. Оценил расстояние и, сделав вывод, что жертва пока вне зоны досягаемости, осторожно приблизился ещё немного. Замер. Легонько переставляя задние лапы, занял выгодное положение. И через секунду вытянулся в длинном прыжке, выпустив острые когти передних лап навстречу ничего не подозревающей…

— А ну-ка, не смей трогать моей нитки! — грозный детский голосок заставил кота ретироваться, так и не добравшись до наглой, дразнящей цели. — Брысь, говорю!

Рыжеволосая девочка подняла с пола конец нити, дабы не соблазнять больше серого охотника, и продолжила вплетать другой её конец в замысловатый узор, что занимал её внимание вот уже какое-то время. Непослушная прядка волос сползла у девочки из-за уха, когда она наклонялась к полу, и чуть не стала частью плетения в момент завязывания очередного узелка маленькой мастерицей. Девочка с лёгким раздражением убрала её обратно за ухо. Эта прядка была хлопково-белого цвета.

Кот устроился неподалёку и принялся вылизывать шкурку. Он остался на случай, если нитка вернётся. Но ещё важнее была демонстрация небольшой обиды хозяйке. Но девочка не обращала на животное никакого внимания, полностью поглощённая занятием. И кот, закончив умывание, вспомнил, что, вообще-то, шёл понежиться на подоконнике.

— Фрельса, детка, вот ты где, — сказала вошедшая на шум молодая женщина. — Я потеряла тебя после обеда. На кого ты кричала?

— На Хику. Он принял мои нитки за хвост мышки, — не отрываясь от занятия, ответила Фрельса.

— Да? — протянула женщина, подходя ближе. — А чем же ты у меня тут таким занимаешься?

Она заглянула дочке через плечо, чтобы рассмотреть, что та делает, не дожидаясь ответа на вопрос. Лицо женщины можно было бы назвать красивым, и даже теперь оно несло в себе привлекательные черты, вот только… Она казалась слишком утомлённой. Глубокие тени пролегли под её глазами. Во взгляде читалась усталость и отрешённость — они будто пеленой застлали некогда прекрасные зелёные очи, которые поколениями являлись отличительной чертой всех женщин этой семьи. В проявленном интересе и заботе к дочке без труда читалось, каких волевых усилий стоит ей этот жест. Но матери всегда готовы отдать последнее ради своих детей. И даже в тяжёлые времена, даже в самом непроглядном отчаянии хорошая мать найдёт силы для своего ребёнка. Грейна была как раз такой мамой.

— Я плету сеточку для моего ловца снов.

— Сеточку? А где же ты взяла нитки? — скрещивая руки на груди и изогнув одну бровь, спросила Грейна. Она подозревала, что дочурка без разрешения забралась в её личные портняжные запасы.

— Мне дала их бабушка, когда рассказывала про ловцов снов, — Фрельса от усердия высунула кончик острого языка наружу.

— Вот как? — смягчаясь, ответила её мать. — А что же это за ловцы снов, расскажешь мне?

— Это маленькие духи, которые ловят сновидения, когда мы спим, и с помощью своей магии показывают их нам. Ещё бабушка говорит, что сейчас все духи ослабели и не могут показать нам добрых снов, а показывают только плохие и злые, такие, от которых мы не можем выспаться. Поэтому я решила, что сплету ловцу сеточку, такую, как у папы.

— Ты про ту, с которой он ходит на рыбалку?

— Да. Только моя будет поменьше, и духи будут ловить в неё хорошие сны.

— А почему ты уверена, что этим духам будут попадаться только добрые сны? — подавляя зевок, спросила мама.

— Потому что я вплету в сеточку вот этот камушек, — Фрельса, полностью поглощённая плетением, лишь кивком указала в сторону стола, на котором лежал небольшой камень с дырочкой, чтобы можно было продеть нить.

— Агат, который я тебе подарила? — удивилась Грейна.

— Да. Ты сказала, что это мой талисман. Поэтому я вплету его в сеточку, чтобы ловцы снов не могли ловить для меня кошмары. А ещё и подвешу к ним эти пёрышки.

— Фрельса, негодница, снова гоняла по двору гусей?! Когда-нибудь они ответят тебе тем же, и тогда не говори, что я тебя не предупреждала.

— Они меня не обидят. А пёрышки я не вырывала, а нашла на земле. Бабушка говорила, что злые духи боятся гусей. Значит, с этими пёрышками ни один плохой сон точно не попадёт в сеточку моего ловца снов.

— Ты так много говоришь о снах, Фрельса, что меня совсем с ног валить начало. Я пойду ненадолго прилягу. Может быть, хоть днём мои ловцы снов дадут мне немного отдохнуть, — тихо, чтобы дочка не услышала, добавила Грейна, выходя из комнаты.

— Не переживай, мамочка, вот закончу свою сеточку, и сплету тебе тоже. Тогда и тебя не будут тревожить плохие сны, — пробормотала Фрельса, завязывая узелок из ниток.

***

Эррудун отпрыгнул в сторону и врезался плечом в стену. Короткий топорик просвистел в воздухе там, где он находился секунду назад. Эррудун пригнулся, и тяжёлый палаш ударил стену над его головой. Он отступал, не глядя себе за спину, и наткнулся бедром на бочку, что стояла посреди узкого коридора, где проходил бой. Это чуть не стоило ему поражения. Он лишь в последний момент успел парировать вражеский удар мечом. Привычно после защиты Эррудун перешёл в атаку, но остриё длинного клинка чиркнуло по стене, и удар вышел смазанным, лёгким для отражения оппонентом.

Эррудун был умелым фехтовальщиком. В детстве от него ждали, что он станет магом. Но два его брата оказались гораздо более успешными в этом тонком искусстве. И потому, чтобы не разочаровывать родителей и чтобы не позориться самому, он забросил попытки овладеть волшебством. Вместо этого, втайне от всех он упражнялся с длинной палкой, которая заменяла ему меч, запираясь в просторном подвале ранним утром.

Время шло, Эррудун взрослел, и в один из дней, что мало отличались друг от друга, на пороге родительского дома возник Изугар. Он убедил Эррудуна отправиться с ним. Не скованный больше стенами подвала, Эррудун стал заниматься ещё усерднее, теперь уже с настоящим мечом. За несколько лет в услужении Изугара он и вовсе поднаторел в искусстве обращения с оружием. Но сейчас все его умения и практика почти ему не помогали. С пиратами приходилось сражаться в узком коридоре и с численным перевесом на их стороне. Сразу трое разбойников атаковали Эррудуна. И, в отличие от него, они использовали более подходящее оружие: короткий топор, тяжёлый палаш и широкий тесак, владелец которого пока оставался за спинами двух товарищей и не мог добраться до Эррудуна.

Эррудун обошёл бочку и отступил за неё. Он решил удерживать выгодную позицию, потому как теперь на него приходился лишь один противник. Бочка была широкой, что не позволяло дотянуться через неё так, чтобы нанести серьёзный урон, а потолки — низкие, что не давало на неё запрыгнуть. Из-за ограничений в виде узкого коридора у Эррудуна оставались только колющие удары. Но и их нужно было применять с осторожностью. Всякий раз, когда он пытался дотянуться в выпаде до врага, его соратник пробовал ударить Эррудуна по руке.

И на этот бой Эррудун вышел добровольно. Спустя полторы недели после выхода из Лонамоора он с небольшим отрядом наёмников добрался до ущелья Оранкал. Ни контрабанда, ни тем более рабы, которыми здесь промышляли пираты, не интересовали Эррудуна. Он нуждался в самих пиратах и их кораблях. Его согласились доставить на остров Морлейд, где главенствовал капитан Адалсйор — общепризнанный вожак всех форбанов.

По части иерархии пиратское сообщество сильно напоминало кочевые таборы бродяг, что в том или ином виде можно было найти в каждой стране. И у тех, и у других почитался дух свободы — у пиратов это касалось ещё и разбоя с грабежом. Однако в обоих случаях имелся неписаный свод законов, которому каждый обязан был подчиняться. Роль предводителя заключалась в ведении суда в отношении нарушившего закон, а также по части вынесения решений в спорных вопросах. И таким вожаком мог стать лишь самый авторитетный и заслуженный человек, поскольку слово его также являлось законом для остальных.

На Эррудуна напирал противник с палашом. Бочка находилась справа, и для правши, которым и был Эррудун, становилась небольшой помехой в бою. Обладатель палаша пытался прорваться вперёд, дабы миновать злосчастную преграду. Этим он не только позволил бы вновь вступить в бой своим соратникам, но ещё и поставил Эррудуна в максимально уязвимое положение, когда тот оказался бы «в тисках» между противниками. В этом случае бой закончился бы быстро и не в пользу Эррудуна. Поэтому уже дважды Эррудуну приходилось парировать выпады неприятеля с риском пропустить следующую атаку.

Пираты, как правило, не участвовали в войнах против определённых государств. Они для всех были недругами, так как не признавали различий между теми, кого брали на абордаж или какую прибрежную деревню грабили. Но иногда правителю той или иной страны удавалось завербовать себе на службу одно-два пиратских судна с командой. Как правило, это всегда были личные договорённости с капитаном корабля. И такие корабли вместе со всей командой пиратским судом объявлялись изгнанниками вне закона. Любой теперь мог нападать на изгоев и брать добычу и рабов, как если бы это был обычный абордаж.

Эррудун это знал. И он, разумеется, не хотел бы лишиться кораблей ещё до того, как поведёт их на Фэранфад. А ещё ему не нужны были один-два корабля. Он хотел получить их все. Так он и сказал капитану Адалсйору, когда его доставили на Морлейд. Эррудун выдержал то, как его осмеяли окружающие, и в их числе сам Адалсйор. Однако когда Эррудун думал, что деньги помогут так же легко заполучить пиратов, как ранее он заполучил наёмников Сэльвуда, то он ошибался.

Нападающего с палашом сменил тот, кто использовал тесак. Новый противник оказался свеж и напорист, и Эррудун начал выматываться, отражая его атаки. Впрочем, теперь, когда он усыпил бдительность соперников однотипными контратакующими выпадами и стандартными оборонительными действиями, какое-нибудь неожиданное решение могло принести двойной эффект. Эррудун немного сместился вправо. Теперь, если бы он захотел парировать удар, то своим длинным мечом, вероятнее всего, задел бы бочку. Атакующий тесаком это заметил и тут же попытался нанести максимально неудобный для Эррудуна удар. То, что сделал Эррудун дальше, было большим риском. Одна маленькая неточность: полсекунды промедления, недостаточно или чрезмерно длинный шаг — и тесак пирата вошёл бы ему между рёбер. Но Эррудун сделал всё идеально. Он шагнул навстречу рубящему боковому удару, поднял руку, и тесак оказался у него за спиной, в то время как предплечье врага — крепко зажато подмышкой. Одновременно с этим он перехватил оружие остриём вниз и нанёс смертельный удар противнику — перекрестьем меча в шею сразу под левым ухом.

На острове Морлейд было достаточно развлечений. Тут расположилось аж три трактира, в которых можно было: пить, слушать музыку, пить, бить кому-нибудь морду, пить, искать развлечения с дамами (кои, за неимением борделя, занимались промыслом прямо в трактирах и на улицах), или же пить. Пираты знали толк в гедонических видах досуга, хоть и не знали меры в них. И капитан Адалсйор тоже любил поразвлекаться. «Хочешь получить в свои ряды пиратские корабли, докажи, что сам являешься достойным морским разбойником», — сказал он Эррудуну. И, по мнению предводителя форбанов, лучший способ продемонстрировать это — сражение в недрах корабля.

Был поздний вечер, когда Эррудун, Адалсйор и другие пираты ступили на борт судна, стоявшего на якоре посреди бухты острова Морлейд. Море тогда ещё было спокойным. Но пока Эррудун сражался, начался отлив. И теперь судно то и дело подбрасывало на волнах. А значит, у Эррудуна появился ещё один враг, кроме узкого коридора и двух оставшихся в живых пиратов. Они, к слову, сразу поймали нужный ритм и крепко стояли на ногах. Эррудуна же начало болтать от стены к стене. Из-за этого он быстро потерял выгодное положение, вынужденный отступить дальше по коридору.

Два морских разбойника безо всякого сожаления перешагнули через тело погибшего соратника и принялись атаковать Эррудуна в два орудия. Эррудун сделал шаг назад, отбил направленный ему в живот палаш. Ещё шаг назад — и удар топором не достиг цели. Противник с палашом атаковал с наскока. Эррудун подставил меч под удар, и на мгновенье их клинки слились в подобие опасного поцелуя. Эррудун схватил свободной рукой пирата за локоть, вынуждая того бороться с ним в клинче. Тем самым он одновременно преследовал две цели: прикрывался живым щитом от нападения второго пирата и давал себе небольшую передышку, чтобы восстановить сбившееся дыхание и попытаться найти выгодное решение.

Адалсйор предложил Эррудуну выбрать двух своих бойцов, которые и сразились бы с пиратами. Однако Эррудун решил биться сам, один. Он видел, как в глазах Адалсйора мелькнул проблеск уважения и интереса. Понимал, что сильно рискует и то, что бой будет сложным. Но ему было важно сделать это самому. Эррудун нанимал войска за деньги. Но как бы в его армии ни ценили принцип «Главный тот, кто больше платит», ему было важно завоевать авторитет у своих солдат. И если всё получится, тогда и пираты, и наёмники Сэльвуда будут видеть в нём нечто большее, чем мешок с монетами.

Корабль снова качнуло. Эррудун использовал этот толчок, чтобы с большей силой оттолкнуть противника. Но как только он это сделал, корабль соскользнул с гребня волны и качнулся в противоположную сторону. Эррудун потерял равновесие на полушаге и оступился. Топор тут же прицельно был направлен ему в голову. В отчаянной попытке увернуться, Эррудун начал просто заваливаться в сторону. Он спасся от смертельного удара, который грозил раскроить ему череп, но лезвие топора задело его плечо вскользь. Боль обожгла всю левую руку, а сам Эррудун упал на задницу. Впрочем, из драки он не выключился. Сидя на полу, двумя ногами изо всех сил пнул пирата с топором. Тот ударился о стену, и тогда Эррудун добавил ему ещё один удар, на этот раз под колено. Пират неловко начал заваливаться на Эррудуна, и тот выставил меч навстречу его падению. Остриё вошло в спину, прямо рядом с позвоночником.

Остался последний пират. Он остервенело кинулся на Эррудуна, но тот успел вовремя приподняться и длинным прыжком прошёл под ударом, оказавшись за спиной врага. Эррудун подобрал тесак из рук мёртвого пирата, поскольку меч пришлось оставить в теле второго поверженного разбойника. Пират с палашом уже развернулся и собирался атаковать. Клинок тесака был заметно короче меча, и стены узкого коридора больше не стесняли Эррудуна. Он без труда отбил один удар, второй и третий, выжидая момента, когда его враг откроется. И вот оно — пират вложил в удар слишком много сил, поэтому, когда Эррудун отбил его выпад, левый бок разбойника остался неприкрытым. Эррудун без промедления нанёс удар, вонзив тесак противнику под рёбра.

Если бы не обстоятельства, то выражение лица пирата можно было назвать комичным. Он выглядел так, будто лезвие у него под рёбрами очень его удивило. Но Эррудун уже видел такое. Это не удивление. То был страх умиравшего человека, неготового принять кончину. Пират пытался вдохнуть или выдохнуть, но издавал лишь невнятное кряхтение. Из уголка губ у него потекла струйка крови — вероятно, лезвие тесака при ударе пронзило лёгкое. Эррудун, придерживая, помог опуститься пирату на пол. Тот схватился за поддерживающую его руку, будто утопающий.

Эррудун дождался, когда пират издаст последний звук и закрыл его остекленевшие глаза. Он забрал свой меч, даже не вытерев его от крови. Тяжело дыша, взмокший от битвы, он отправился к двери, ведущей на палубу.

Там его дожидались по меньшей мере три дюжины пиратов, стоявшие вдоль бортов. У грот-мачты стояло пятеро наёмников Сэльвуда — остальных было велено оставить на берегу. Все пятеро смотрели на Эррудуна со смесью удивления и уважения. Когда они вернутся на берег, то расскажут об этом другим наёмникам. А те поведают слухи о победе Эррудуна над тремя пиратами остальным в армии Изугара, как только все они вернутся в Рандван Ди Арде.

Когда Эррудун вышел, по толпе прошёл ропот, который быстро стих. Пираты во все глаза смотрели на Эррудуна, его одежды и меч, покрытые кровью их товарищей, на свежую рану на плече. Они явно дожидались не его появления. Эррудун обернулся. На шканцах, у штурвала, стоял капитан Адалсйор. Он хищно улыбался.

— Что ж, кажется, этот господин прошёл наше маленькое испытание с честью, — обратился он к команде, не сводя глаз с Эррудуна. — Ты доказал, что в бою — даже на корабле — не представляешь собой кусок пресного мяса. Но абордаж считается успешным лишь тогда, когда повержен капитан корабля. А потому…

Адалсйор одним прыжком перемахнул через резные ограждения и приземлился напротив Эррудуна.

— Сразись со мной, — закончил он фразу, доставая короткую абордажную саблю.

Эррудун ответил ему тяжёлым взглядом. Он мог бы сказать, что изначально договор был другой. Мог бы попытаться взывать к разуму и логике, говорить о том, что пиратский вожак лишает себя шанса заработать ради развлечения и показной бравады. Но Эррудун не стал этого делать. Он тяжело вздохнул, покрепче сжал меч и принял боевую стойку.

Над палубой воцарилось гробовое молчание, нарушаемое лишь шумом волн. Противники смотрели друг другу глаза в глаза. Каждый клинок остриём был направлен в лицо соперника. Между Эррудуном и Адалсйором оставалось не больше двух-трёх шагов. Каждый из них застыл, исполненный готовности отразить удар или нанести его. Но ни один не спешил напасть первым. И с каждой секундой, что они стояли друг напротив друга, нервное напряжение росло.

— Ха-ха-ха! — засмеялся наконец Адалсйор. Он встал в непринуждённую позу и спрятал саблю в ножны. — Чёрт бы меня побрал! А ты меня удивил. Смелый, кровожадный и удачливый сукин сын! Такие и становятся капитанами.

Эррудун продолжал стоять с мечом на изготовку. Каждый мускул его тела был напряжён в готовности отреагировать на любой резкий выпад Адалсйора или его пиратов.

— Да расслабься ты — у нас же был уговор, — Адалсйор сделал шаг навстречу Эррудуну. — Я не из тех ублюдков, что бросают слова на ветер. Правда, парни? — громко спросил он у команды.

Ответом ему стало громогласное подтверждение.

— Идём в мою каюту, — Адалсйор положил руку на здоровое плечо Эррудуна. А затем, снова громко, чтобы расслышала вся команда, выкрикнул: — Время считать монеты!

И под громогласное ликование пиратов, отреагировавших на слова капитана, Эррудун наконец опустил меч и пошёл вслед за Адалсйором.

— Итак, тебе нужны мои корабли? — спросил вожак пиратов, когда они оказались в каюте.

— Корабли с командой.

— И что же ты собираешься с ними делать?

— Я уже сказал — воевать.

— Да, но воевать с кем? — Адалсйор смотрел на собеседника, слегка прищурившись.

— Этого я не могу сообщить.

— И почему же?

— Потому что слухи и сведения продаются не хуже кораблей и армий, а мои враги не должны ничего обо мне знать.

— Ха! Чёрт побери, твоя правда! — весело согласился Адалсйор. — Но мне всё же нужно знать, где ты будешь воевать, иначе я не смогу выбрать корабли для тебя.

— Мне нравится этот, — сказал в ответ Эррудун.

Адалсйор смерил его суровым взглядом, будто выбирая пытку за дерзость. Но затем рассмеялся.

— Ха-ха-ха! Паскуда! Ещё бы он тебе не нравился! Это моё судно, и оно лучшее из тех, что ходят в трёх морях.

Эррудун промолчал.

— Ладно, пёс с тобой. Не отвечай, куда идёшь. Просто скажи, будешь воевать на суше или на море?

— На суше. Но там есть река. Твои пираты нужны мне там.

— Значит, река. Вот и славно, господин Эррудун. Я дам тебе два десятка судов по тридцать-сорок человек в команде.

— Двадцать таких кораблей наверняка дорого мне обойдутся.

— Нет-нет-нет, таких кораблей ты не получишь, — сказал Адалсйор и, не давая собеседнику его перебить, продолжил: — Видишь ли, господин Эррудун, ты можешь быть искусен в бою на мечах, но в морском промысле ты не смыслишь ни хрена. Судно, подобное этому, в речных водах будет сродни твоему мечу в качестве столового прибора. Вроде большой и острый, а мясо нарезать неудобно.

Эррудун сжал зубы и нахмурился.

— Такие корабли, как мой, прекрасны на большой воде. А моя команда — это лучшие морские разбойники, которые не упустят добычи. Но у реки другие законы. И мои парни, и мой корабль погибнут там раньше, чем я выкрикну «На абордаж!». Но я дам тебе двадцать речных кораблей с командами. Они меньше, но на реке будут как нельзя кстати. А речные пираты привыкли грабить не только корабли, но и совершать набеги на сушу.

Эррудун слегка расслабился. Не было похоже, что Адалсйор пытается его обмануть.

— Хорошо. Но один морской корабль я тоже возьму.

— И зачем же? — не скрывая недовольства, спросил Адалсйор.

— Мне нужно добраться до Рандван Ди Арде и побыстрее.

***

Он летел вторые сутки. Приземлился лишь раз — чтобы отдохнуть пару часов. А затем — снова в небо, широко расправив крылья, скользить по воздуху. На него возложили важную миссию, как-никак он был ястребом из королевского птичника. Ради пустяков таких не выпускают. К его спине особым образом приладили лёгкую непромокаемую трубку из тонкой кожи, закрытую с двух концов. Внутри находилось послание. Письмо с указаниями, которое надлежало доставить в форт Фернаир, расположившийся почти на самой границе, на западе Фэранфада.

Он ожидал увидеть небольшую каменную крепость ещё три часа назад. Но уже успел миновать череду зелёных лугов, густых лесов, а цели так и не достиг. Зато впереди стало различимо что-то такое, чего он в своей жизни ещё не встречал. Новый, необычный вид полей, не иначе. Выглядело оно так же, как посевы пшеницы, которые в ветреную погоду клонятся к земле волнами от резкихпорывов воздуха. Но только цвет этого поля был не жёлтый и даже не зелёный, а сине-голубой, рябящий на солнце. Прямо как река, которую ястреб перелетел ещё в первый день. Но у реки он видел противоположные берега, а здесь — нет.

Ничего подобного ястреб не должен был повстречать. А это означало лишь одно: он сбился с пути. Нужно передохнуть и возвращаться.

Поверхность прямо под ним явно переживала не лучшие времена. Выкорчеванные деревья, вырубленные леса, сожжённая земля. Он не мог найти подходящего места, даже чтобы перевести дух. Если не считать той чёрной крепости впереди. Ястреб сделал несколько кругов над ней, и наконец выбрал место для отдыха. Парапет небольшого балкона, выходящего в сторону этого странного, дышащего волнами, лазурного поля.

Ястреб разглядывал необычную находку, когда вдруг почувствовал резкую усталость. Она накатила столь внезапно и пронзила каждую клеточку его тела так быстро, что если бы он был немного более разумным существом, то подумал бы о чужеродной злой воле, вмешавшейся в само его существование. Но, хоть подумать так он и не сумел, инстинкт выживания подсказывал, что стоит убираться отсюда. Ястреб попытался расправить крылья и взмахнуть ими, но движение получилось столь слабым и смазанным, что птица не смогла бы даже спрыгнуть с парапета, реши она попробовать.

— Тише-тише, — прозвучал ядовитый голос. — Не противься — будет только хуже.

Ястреб повернул голову и увидел высокого мужчину в тёмно-серых одеяниях, с длинными пепельными волосами, скрывающими часть его лица. Распростёртая ладонь была направлена в сторону птицы. Воздух над ладонью слегка подрагивал, как это бывает с ним в жаркий день над нагретой солнцем крышей.

Изугар подошёл ближе и протянул руку в сторону вместилища с письмом. Птица не выказала ни малейшей попытки защитить ценную ношу. Изугар отвязал ёмкость и достал свёрнутое письмо. Он осмотрел печать, скреплявшую его. На ней был знак королевы Фэранфада. Маг надломил сургуч и развернул письмо. Его глаза забегали по строчкам, он вникал в смысл изложенного в послании.

— Мой повелитель, блестящее колдовство! — на балконе появился Тодвур. — Вы становитесь всё более искусным в методах воздействия на разум.

— Нет такой магии, которая воздействует на разум, — угрюмо ответил Изугар. — Я лишь ослабил ястреба, чтобы он не мог улететь.

— И всё же заклинание удалось безупречно, — продолжал улыбаться Тодвур. — Ваши ученики видели всё в окно, и это произвело впечатление.

Изугар бросил взгляд через плечо. В помещении за окном находилось полтора десятка молодых магов: кто-то был чуть младше самого Изугара, а кто-то — чуть старше. Это была лишь малая часть тех отщепенцев, что проживали на территории крепости Дайнмаг. Все они, как и Изугар, когда-то проявили интерес к тёмным и запрещённым видам магических искусств. Все оказались наказаны тем или иным способом, но сумели бежать. Изугар нашёл их и привёл в крепость, чтобы все они могли и дальше развивать колдовские таланты без оглядки на условности и запреты коллегий и школ волшебства.

— Вели всем расходиться. Мы закончили на сегодня.

Тодвур поклонился и поспешил исполнить волю повелителя. Когда последний маг ушёл, Тодвур вернулся на балкон к Изугару.

— Мой повелитель, что в письме?

— Подтверждение, что мои ритуалы удались. Проклятие мучит жителей королевства, — сказал Изугар, облизывая губы. — Они обеспокоены и изнурены.

— Добрая весть! Значит, когда вернётся Эррудун с войсками, можно будет начать захват Фэранфада.

— Да… — слегка отрешённо согласился Изугар.

Движением руки он согнал ястреба с парапета. Птица ответила взволнованным клёкотом и поднялась в воздух. Сделав несколько кругов над балконом, ястреб был вынужден смириться с утратой важной ноши и отправился в обратный путь.

— Повелитель, всё в порядке?

— Да, — не сразу ответил Изугар, всматриваясь в не самый приятный пейзаж, расстилающийся за пределами крепостных стен.

— Вы выглядите обеспокоенным.

— Не хотим ли мы слишком много, Тодвур? — вновь не сразу заговорил Изугар.

— О чём вы, мой повелитель?

— Мне, тебе, всем тем, кто живёт в этой крепости, всем тем, кто её строил, дорого далась свобода. Мы прошли через лишения и страдания, через осуждение и изгнание, чтобы оказаться здесь. Но здесь мы стали по-настоящему свободны. У нас есть дом. Мы заняты любимым делом, в котором больше никто не пытается нас ограничивать. Нужна ли эта война? Нужен ли нам Фэранфад, если у нас уже есть это место, которое у нас никто не отнимет?

— Мой повелитель, позвольте сказать мне, как я вижу?

— Говори, Тодвур.

— Вы совершенно правы: здесь мы все обрели свободу. Вы невероятно сильный маг, и ваши таланты служат примером для всех, кто оказался здесь с вами. Ни один из нас не мог и пожелать лучшего наставника. Вы — наш архимаг, а мы — ваши ученики. Но многие из тех, кто оказался здесь, тоскуют по родным краям. Им пришлось оставить дома и семьи только из-за того, что они отказались признавать глупое разделение магии на тёмную и светлую, на дозволенную и запретную. Они лишь хотели развивать способности и изучать магию, какая она есть. Разве справедливо, что их наказали за это?

— Нет, — сжав зубы, процедил Изугар.

— Нет, — повторил Тодвур. — И мы восстановим справедливость. Для себя и всех тех, кто, как и мы, угнетаем консервативной коллегией и жестоким законом королевства. Маги целого народа наконец станут свободны.

Синие глаза Изугара сверкнули холодным огнём. Он и сам знал всё это. Но когда Тодвур высказал мысли, и без того обитавшие в голове Изугара, последний уверился, что его люди хотят того же, чего желает он сам. Минута сомнений безвозвратно ушла. Наступил час решительных действий.

***

Эррудун стоял на палубе судна, которое Адалсйор назвал шебекой. Пират объяснил, что это такой тип кораблей, рассказал, что морские разбойники его очень любят за скорость и манёвренность. Но для Эррудуна эти подробности были несущественны. Есть большие корабли, а есть — маленькие. Этот — средний.

В небе, как часто это случалось близ Рандван Ди Арде, формировались серые тучи. Внутри них ворчал гром, и иногда пробегала вспышка фиолетовой молнии. Эррудун вновь с любопытством смотрел на эти тучи, удивляясь, что разряды освещают грозные облака изнутри, но не вырываются наружу.

На ветру хлопал серый прямоугольный парус. Ближайший пират заметил это и тут же, грязно бранясь, бросился затягивать один из многочисленных тросов, что крепились к бортам корабля. Эррудун уже привык и к разнообразным скрипам на судне, и к отборной ругани пиратов. Дольше всего он привыкал к качке на море. Первые два дня его тошнило так, что цвет кожи попеременно становился то болезненно-зелёным, то жёлто-серым. Но сейчас, глядя на утёсы Рандван Ди Арде, он чувствовал себя прекрасно.

В том месте, где располагалась крепость Дайнмаг, куда и держал путь Эррудун, была лишь одна бухта, где мог причалить корабль. Она была узкой, а скалы, словно огромные каменные зубы, выступали над поверхностью воды, грозя наказать неминуемой гибелью за любую неосторожность. Эррудун заметил, сколь быстро течение при входе в бухту, что заставило его сильно понервничать. Но внешне он оставался спокойным, не выдавая чувств. И не зря. Капитан корабля лично встал за штурвал и уверенно довёл судно до берега.

Спустя час Эррудун уже стоял в тронном зале. Скудную обстановку просторного помещения, состоявшую из кованого трона да большого зеркала в резной раме из чёрного дерева, что висело на стене, разбавляла лишь раскрытая толстая книга, лежавшая на ступенях, подле трона. Эррудун некоторое время боролся с любопытством, но в конце всё же проиграл ему. Однако стоило ему сделать несколько шагов по направлению к трону, как поверхность зеркала за его спиной покрылась тусклым фиолетовым свечением. Ещё мгновение спустя тёмно-фиолетовая вспышка ознаменовала появление в зале Изугара.

В руках маг держал лист пергамента, испещрённый мелкой вязью текста, символов и каких-то рисунков. Изугар прошёл мимо Эррудуна так, будто того тут и не было. Маг поднял книгу и сел на трон. Долго переводил взгляд с пергамента на страницы книги, после чего вложил лист внутрь и захлопнул таинственный том.

— Как я вижу, ты вернулся, — сухо сказал Изугар, положив подбородок на тыльную сторону ладони и глядя мимо Эррудуна в сторону раскрытого окна.

— Да, повелитель, — ответил Эррудун, подмечая то, что Изугар выглядит более утомлённым, чем обычно.

— Докладывай, не медли. Мне недосуг гадать, сколько головорезов ты привёл с собой на корабле и сколько ещё на подходе.

— Наёмники из Диффрин Исмуг уже добрались. И скоро должны прибыть ещё несколько отрядов из ущелья Оранкал. Также мне удалось связаться со свободными армиями севера. Некоторые из них присоединятся к вашему походу, мой повелитель. В конечном счёте численность вашего войска будет составлять тридцать три тысячи копий и мечей. Кроме того, мне удалось договориться с пиратами: с реки нас поддержат ещё двадцать кораблей.

— Пираты? — слегка удивился Изугар. — Разве в них есть необходимость?

— Повелитель, они будут сеять хаос и разруху на побережье реки Эулон. К тому же речные пираты представляют собой умелых бойцов и на земле, поскольку привыкли сходить с кораблей и заниматься разбоем и грабежом на суше. Своими действиями они будут оттягивать часть внимания Фэранфада на себя, поскольку такую силу нельзя игнорировать. Если пиратов разобьют или они решат сбежать, то эта потеря не будет значительной. Но если удача будет им благоволить, то по реке они могут дойти от Артаира до самого Хаддельгона, где помогут в штурме столицы.

Изугар внимательно выслушал речь Эррудуна и наконец удостоил того своим взглядом. В этом взгляде смешалось отвращение и презрение, будто бы маг посмотрел не на верного подданного, а на кучу помоев, неизвестно откуда взявшуюся посреди зала. Но когда Изугар заговорил, в его голосе, кроме обычного яда, которым он, казалось, был пропитан насквозь, звучали нотки удовлетворения.

— Что ж, Эррудун, ты проявляешь себя как неплохой стратег и воевода.

— Благодарю, повелитель, — ответил Эррудун, поклонившись своему господину. К яду в его голосе за пять лет службы он привык.

— Возможно, я зря переживал насчёт того, что ты не совладаешь с ролью главнокомандующего. Да, теперь я точно решил: ты поведёшь мои войска на Фэранфад.

Нельзя было сказать, что Эррудун опешил от этой новости. Он предполагал, что его самого так или иначе отправят вместе с войском, раз его повелитель собирается развязать войну. И всё же основой его эмоций стали волнение и страх. Лёгкая гордость за то, что Изугар счёл его достойным такого высокого положения, появилась в нём лишь на секунду и была сметена волной мыслей об ответственности и цене за провал.

Эррудун одёргивал одежду, пытаясь расправить рукава и нижний край и без того опрятно сидящего дублета. Ещё ему казалось, что у него пересохло в горле, и он пытался его прочистить, не переходя на кашель. Впрочем, Изугар ничего из этого не замечал.

— Мой повелитель… — начал Эррудун, но закашлялся.

Изугар, не поворачивая головы, устало перевёл взгляд на подданного. Эррудун снова одёрнул рукава верхней одежды. Он уже не был уверен, что хочет задавать вопрос, который несколько недель зрел в его голове.

— Говори, — утомлённо, но властно потребовал Изугар.

— Мой повелитель, для чего нужна эта война? — Эррудун спрятал ладони за спиной и нещадно сжимал пальцы одной руки в кулаке другой. Капля пота прокатилась от линии волос на голове по виску и щеке до самой шеи.

Однако гневной вспышки, которую ожидал увидеть Эррудун, не последовало. Изугар повернулся к подданному и криво усмехнулся какой-то невысказанной мысли. Прежде чем ответить, маг облизал кончиком языка пересохшие уголки рта.

— Я скажу это лишь однажды, поэтому запоминай накрепко, что услышишь, — голос Изугара не выказывал ни раздражения, ни злости — лишь усталость. — Когда меня только изгнали из коллегии, я, разумеется, был полон неудержимого гнева и желания отомстить. Но отец напомнил мне, что у меня есть долг перед ним с матерью, и что фамилия Изан — это больше, чем желания одного. Семья не должна была потерять репутацию и влияние, а мой проступок в коллегии бросал на неё тень. Моё изгнание вышло добровольным — всё лучше, чем быть запертым в подвале без возможности практиковать магию. Так думал я тогда и отправился на запад, прихватив немного отцовских денег.

Из окна донеслись какие-то нечленораздельные выкрики, после чего вновь стало слышно только, как дует ветер.

— Чем больше я находился вне дома, тем больше понимал, как тяжело живётся магам вне коллегии, — продолжал Изугар. — Практиковать по своему желанию даже обычную магию было сродни преступлению. А уж магию, которую какой-то глупец придумал именовать тёмной, сделали в глазах многих чем-то таким, что хуже убийства или каннибализма. Но колдовство не может быть злым безусловно. Являет ли собой зло меч, способный убивать? Нет. Так чем же отличается магия от меча?

Эррудун сдерживал порыв прочистить пересохшее горло. Никогда ещё его господин не говорил с ним о своём прошлом.

— С этой мыслью я вернулся к отцу. Я надеялся, что деньги и влияние семьи можно использовать, чтобы изменить существующие законы. Ведь магия в Фэранфаде — да и не только в нём — уже не одну сотню лет служит инструментом прогресса: с её помощью очищается вода, возводятся мосты, обеспечивается отток нечистот из городов. Но она зажата в узких рамках и не имеет шанса развиваться. Если бы только магам дали свободу, мы бы смогли трансформировать живое, подчинять себе некоторые законы природы, влиять на разум человека или животного. Зачем убивать дикого зверя, если маг может его отвадить от города? Зачем вешать убийцу, если можно отправить его на строительство дорог, лишённого с помощью магии мыслей об убийстве или побеге? Зачем хоронить близких из-за неизлечимой болезни, когда с помощью магии можно их исцелить?

Изугар замолчал. Эррудуну впервые за долгое время удалось разглядеть в спесивом тёмном маге обычного человека, чья жизнь имела взлёты и падения, на чьи плечи давит гнёт проблем. Сейчас он не испытывал опасений вызвать неудовольствие господина. Сейчас он хотел похлопать Изугара по спине и приободрить его, как друг ободряет друга. А ведь много лет назад они и были друзьями…

— Эррудун, ты — не маг, тебе не понять моих чувств. Но даже ты осознаёшь, какая польза была бы от этого всем жителям королевства. Отец же и слушать меня не захотел. Он отказался от меня! Тогда я вновь позаимствовал немного денег в семейной казне и собрался бежать. Только теперь уже намного дальше и навсегда. Я хотел поселиться где-то вдали от закоснелых законов королевства и его недальновидного общества. Но я сделал это не один, а с такими же отвергнутыми магами, жаждущими чего-то большего, чем быть рабами архимага и королевы Фэранфада. Дальнейшая часть истории тебе известна, ведь ты проделал путь до Рандван Ди Арде у меня в услужении. И вот мы здесь. Уже пять лет. Променяли клетку на открытый вольер.

Изугар стиснул кулак так, что раздались щелчки суставов в пальцах.

— Было время, когда лекари подвергались гонениям за свои исследования, — продолжил он. — Они выкапывали свежие трупы, чтобы расчленять их и копаться в мёртвых телах. Звучит мерзко, правда ведь? Но известно ли тебе, какова была их цель? Они хотели изучить, как работает человеческий организм, чтобы лучше помогать больным. Теперь об этом не вспоминают, когда лекари смешивают лечебные эликсиры или когда хирурги зашивают огромную рану.

— Скажи, Эррудун, ты скучаешь по дому, по родному городу? — вдруг спросил тёмный маг после затяжной паузы.

— Я скучаю по семье, — севшим от сухости в горле голосом ответил Эррудун.

— Да. Нам всем пора вернуться в родные края и перестать быть изгнанниками. Мы станем, как те лекари, которым благодарны за лечение и не вспоминают о похищении покойников. Вот для чего нужна эта война, Эррудун. Мы освободим магов по всему Фэранфаду от устаревших порядков. А обычные люди наконец перестанут бояться и ненавидеть нас.

Эррудун молчал. Впервые напоминание о том, что он не маг, не вызвало в нём обиды. Он и правда плохо понимал чувства своего господина.

— Повелитель, — начал было Эррудун, но его голосовые связки будто заржавели, и ему вновь пришлось прочистить горло. — Повелитель, если наша цель так важна, то позвольте спросить, достаточно ли нам сил, чтобы противостоять Фэранфаду? Стены их городов высокие и неприступные, а число воинов во много раз превосходит наше.

— Эррудун, так забавно видеть, как ты изображаешь беспокойство за нашу цель, пытаясь скрыть за этим трусость, — Изугар усмехнулся, но его ухмылка получилась холодной и презрительной. — Не волнуйся, кроме наёмников и пиратов, которых ты нашёл, с тобой в Фэранфад отправятся полторы сотни магов.

— Магов?! Повелитель… — Эррудун чувствовал, как вдоль позвоночника неприятно покалывало кожу — он потел.

— Разумеется! Или ты думал, что борьба за свободы для магов будет проходить без их участия? Нет. Эти маги имеют способности, которые должны будут сильно помочь в боях против лишённых всякого волшебства воинов Фэранфада.

Из открытого окна вновь донеслись голоса, теперь уже ближе, чем в прошлый раз. Вероятно, кто-то из пиратов или многочисленных наёмников решил исследовать внутренний двор крепости.

— Ну а кроме того, очень сильное влияние на ход этой войны уже оказал я, — вновь заговорил Изугар. — Моей армии предстоит сражаться не против хорошо обученных и сильных воинов — цвета нации Фэранфада. В королевстве вас встретят лишь слабые, умирающие от страха и болезней, немощные истуканы, деморализованные и забывшие не только, ради чего им воевать, но и ради чего им жить.

— Но почему? — спросил Эррудун, и Изугар ждал, когда он задаст этот вопрос.

Тёмный маг снова облизал уголки пересохших губ и горделиво ответил:

— Потому что я наслал на них проклятие. Ты не сумеешь оценить изысканность моей работы, но я всё же скажу. Я проклял не самих жителей Фэранфада, а духов сновидений. Они насылают на людей кошмары каждую ночь, и тем никак не удаётся выспаться. В коллегии понятия не имеют о том, откуда взялась эта напасть. Ещё бы — они слишком привыкли думать, что являются избранными в освоении магических искусств. Там не вспоминают даже о шаманах и друидах, предпочитая думать, что их нет. Куда уж им снизойти до того, чтобы признать существование мелких природных духов.

Эррудун вспомнил о том, как несколько месяцев назад его самого одолевали кошмары почти неделю подряд. И как Изугар приглашал его в тронный зал под разными странными предлогами. Эррудун вновь разгладил нижний край дублета и спросил:

— Мой повелитель, а как быть, если кошмары начнут одолевать и нашу армию?

— Не начнут. Три мага, что отправятся с тобой, будут проводить ритуал, которому я их научил. Это защитит вас от влияния духов снов — никто просто не увидит сновидений. Надеюсь, мы разобрались со всеми вопросами, терзавшими тебя. Потому что тебе пора готовить наши войска к походу на Фэранфад.

— Да, мой господин.

— Я хочу, чтобы ты выступил через десять дней, не позже.

— Как прикажете, повелитель, — Эррудун поклонился тёмному магу и поспешил покинуть тронный зал. Беседа получилась познавательной, хоть и стоила Эррудуну немало нервов.

Глава 4

Грейна с мужем и дочкой шли по лесу. Этот лес начинался прямо за деревней, в которой они жили, и семья привыкла ходить в него за ягодами да грибами. Маленькой Фрельсе доставляло огромное удовольствие заглядывать под кусты и находить там скопление скрытых от глаз ягод. Так что это было не только пополнение запасов, но и отличная прогулка.

Далеко вглубь леса семейство никогда не ходило, а потому они хорошо знали все ориентиры, с помощью которых можно найти дорогу домой: вот большой муравейник, затем ручей, а за ним выкорчеванная много лет назад сосна. Дальше обычно не ходили. Но сегодня Грейна не видела привычных примет знакомого ей леса. Они всё это время старались двигаться параллельно дороге, что шла вдоль лесной полосы. Однако чем дольше был их путь, тем гуще и темнее становилась чаща вокруг.

Землю под ногами сплошь покрывала опавшая листва. При ходьбе стопа утопала в ней, будто человек ступал по перине. В воздухе пахло сыростью и чем-то ещё. Какой-то едва уловимый приятный аромат. Наверное, от цветка или травы. Но чем сильнее становился этот запах, тем явственнее Грейна ощущала, что у неё болит и немного кружится голова.

Муж — Брамар — шёл рядом, Фрельса продолжала бегать от куста к кусту чуть впереди. Грейну слишком беспокоило то, что она не узнаёт эту часть леса. Она пыталась отыскать глазами хоть что-то примечательное, знакомое, ведь семья не меняла маршрута. Попутно они спорили с мужем. Грейна просила Брамара возвращаться домой. Но муж не желал поворачивать — ягод и грибов они набрали уже столько, сколько обычно набиралось за три похода в лес.

Из-за этой дискуссии оба совершенно упустили из виду, что местность впереди поменялась. Деревья и кустарники, будто сговорившись, обступали небольшую прогалину прямо посреди леса. Лишь кроны многолетних гигантов смыкались над поляной, не допуская к ней солнечный свет. По краям этого незаполненного участка росли необычные цветы. Фрельса заметила их первая и побежала разглядывать растения. Они напоминали веточки сосны, на кончиках которых фейерверком раскрывалось сразу с десяток белых бутонов.

Фрельса не знала, что друиды и травники, сведущие в разнообразных кореньях и растениях, называют эти цветы болотной одурью. Ей было неведомо, что это их душистый запах вызывал у неё и её матери лёгкую головную боль. А раз Фрельса не знала названия, то не знала и о том, что цветы эти предпочитают расти на болотах.

Грейна посмотрела в сторону дочери ровно в тот момент, когда та в один миг исчезла, с головой поглощённая топью.

— Фрельса! — диким голосом вскричала Грейна, и они вместе с мужем бросились к болоту.

Они подбежали к трясине и на зелёной, покрытой ряской поверхности ещё виднелись расходящиеся в сторону круги мелких волн. Их центр, а значит, и место, где Фрельса ушла под воду, был примерно в трёх стэгах¹ от края. Грейна распростёрлась на земле, вытянула руки и начала вслепую шарить ими под водой, не переставая выкрикивать имя дочери и плакать. Брамар поднял с земли длинную палку, опустил её край под воду и начал медленно шарить ей там, где, как он надеялся, была его дочь. Брамар ожидал, что палкой наткнётся на Фрельсу и та рефлекторно схватится за неё — тогда ему останется лишь вытянуть дочку из болота. Но вместо этого, когда палка наткнулась на что-то твёрдое, она сломалась ровно посередине.

Брамар отбросил бесполезный обломок в сторону, скинул с ног обувь и нырнул в болото. Грейна поднялась на колени и неотрывно смотрела на поверхность топи. Слёзы продолжали течь из её глаз, а с губ едва слышно снова и снова слетало имя дочери. Как будто мать надеялась, что, пока она зовёт дочь, та не покинет этот мир.

Мгновенья тянулись целую вечность. За слезами последовали громкие всхлипывания, грозящие перерасти в истерику. В отчаянии Грейна сжимала подол длинной юбки, да так сильно, что пальцы побелели. Их не было уже слишком долго. Больше, чем вечность. Ни дочки, ни мужа. Неужели она потеряет их обоих? Неужели это болото отберёт у неё их? Неужели?..

***

Фрельса на цыпочках вошла в комнату родителей. Следом за ней в спальню прокрался кот, не забыв предварительно потереться щекой о край двери. Была глубокая ночь. Фрельса поставила фонарь со свечой на комод и взглянула на кровать.

Её мать спала очень беспокойно. Она резко поворачивала головой из стороны в сторону и едва слышно шептала имя дочери. Ей снова снился кошмар, поняла Фрельса. Отцу, вероятно, тоже. Он не метался по подушке, но его дыхание не было спокойным и ровным.

Фрельса, стараясь не шуметь, начала подкрадываться к кровати. В руках она держала необычный предмет. Переплетение тонких веточек, образующих круг, словно бы венок. Внутреннюю его часть занимала этакая паутина из хитро связанных между собой шёлковых нитей. В нескольких местах, предваряя очередной узелок, расположились небольшие бусины. От самого «венка» вниз свободно свисало ещё три нити, на концах которых были привязаны небольшие камушки и гусиные перья.

Фрельса подошла к родительской постели и остановилась. Она озадаченно взглянула на стену над изголовьем кровати. Этот момент она не продумала, планируя повесить поделку над головами спящих отца и матери. Но ей повезло. Из стены торчал небольшой гвоздь. Фрельса вспомнила, что раньше её мама использовала этот гвоздь, чтобы подвесить фонарь со свечой, если собиралась почитать затемно.

Фрельса, стараясь не шуметь и не разбудить родителей, дотянулась до гвоздика и за маленькую петельку подвесила то, что сама называла ловцом снов. Она поправила перекрутившиеся нити с перьями и двинулась к выходу.

— Хика, идём, — шёпотом позвала она кота, который заинтересовался слегка раскачивающимися перьями. — Сейчас их кошмары уйдут, и мама с папой наконец-то смогут выспаться. Кис-кис-кис.

Кот бросил последний взгляд на перья, но всё же послушно потрусил за хозяйкой из комнаты. Фрельса аккуратно закрыла дверь. Дыхание отца уже выровнялось.

***

Грейна по-прежнему стояла на коленях и от отчаяния рвала траву на земле перед собой, сама того не замечая. По её щекам текли крупные слёзы. И в этот самый момент из болота показался Брамар. На руках он нёс дочь.

— Фрельса! — радостно вскричала Грейна и вскочила на ноги.

Она подбежала к мужу и дочке и крепко обняла их. Слёзы продолжали течь, но это уже не были слёзы горя. Грейна снимала с волос дочери тину и гладила её по голове. От переживаний не осталось и следа. Грейна уже и не помнила о том, что несколько мгновений назад чуть не похоронила двух самых близких людей в проклятой лесной топи. Болото, а вместе с ним и злосчастные цветы уже тоже исчезли. Вместо трясины, за спиной мужа теперь раскинулась залитая солнцем опушка, сплошь покрытая кустами земляники.

Фрельса обняла мать в ответ, а затем спрыгнула с рук отца и, задорно смеясь, побежала собирать спелые ягоды в маленькую корзинку. Грейна смотрела на неё и не могла нарадоваться. Кажется, это была лучшая прогулка по лесу.

***

В назначенный день Ин вновь явился в таверну Эдохаса. «Гнездо стрижа» гласила выцветшая вывеска над входной дверью. Время было дополуденное, и общий зал был почти пуст. Ин направился прямо к стойке, где заказал у трактирщика тот же травяной отвар, что пил в прошлый раз. Трактирщик явно продемонстрировал неудовольствие от выбора посетителя, но когда тот кинул на стойку два блестящих кругляшка монет, то умело нацепил на лицо маску радушия.

Ин не хотел пить дрянной на вкус отвар, но его бодрящий эффект в прошлый раз пришёлся весьма кстати. Последние три ночи советник почти не спал из-за одолевающих его кошмаров и выглядел сейчас не лучше пропойцы, который неделю употреблял только те напитки, что можно поджечь.

Трактирщик, получив монеты, стал и вправду добрее и принялся рассказывать историю названия своей таверны. Он наверняка делал это уже столько раз, что сейчас и сам не вспомнил бы, что происходило взаправду, а что было художественным вымыслом. Ин слушал его вполуха, удостаивая большим вниманием входную дверь. Однако он уяснил, что предок нынешнего владельца заведения полторы сотни лет назад мучился по утрам оттого, что на его чердаке свил гнездо чёрный стриж. Мужчина решительно взобрался под крышу и разрушил птичье жилище, пока его владелец отсутствовал. Но когда он сломал гнездо, то в руки ему упало три яйца и золотое кольцо с драгоценным камнем. Мужчина так обрадовался ценной находке, что собственноручно построил для птицы новое гнездо, вернув туда яйца, но не украшение. Кольцо же он продал и на вырученные деньги обосновал в доме таверну. В честь той находки и собственного нежданного обогащения он и назвал заведение «Гнездом стрижа».

Ин лишь изредка кивал в ответ на слова трактирщика, пока наконец не дождался того, ради чего пришёл. В дверях появился делец — Лест, с которым Ин договорился о добыче сведений, касающихся девочки. Однако в этот раз он пришёл не один. Вместе с ним было двое довольно крупных ребят весьма неприятной наружности. У первого лицо покрывала сеть мелких шрамов, также отсутствовал заметный кусок левого уха. У второго был поблёкший правый глаз, которым он, вероятно, ничего не видел, и нос — со следами неоднократных переломов.

Лест тут же заметил Ина за стойкой и явно расстроился, что его сопровождение больше не представляет тайны для советника. Но именно поэтому Ин и пришёл в таверну загодя: чтобы быть готовым к возможным сюрпризам. Ин шумно выдохнул и достал из кармана ещё с десяток мелких монет и бросил на стойку перед трактирщиком.

— За что? — удивился владелец заведения.

— Думаю, будет сломано несколько стульев, — объяснил Ин, и прежде чем трактирщик успел опомниться и что-то ответить, встал и направился к троице, что так и стояла подле входа.

Мордовороты-телохранители — а в функциональной составляющей спутников Леста Ин не сомневался — услышали от нанимателя короткие приказы, и один из них остался возле двери (на случай попытки побега Ина). Второй, отставая на несколько шагов, пошёл следом за Лестом.

— А, сыскарь, ты уже тут, — сказал Лест. — Рановато ты.

Ин присмотрелся к собеседнику и понял, что тот прямо сейчас находится под действием какого-то наркотика. Он выглядел более дёрганным, чем в первую встречу, и вряд ли дело было в нервозности — такие люди, как он, обычно быстро теряют чувствительность к разным острым ситуациям. К тому же он постоянно шмыгал носом, как если бы у него был насморк.

— Я спешу, — коротко объяснил советник. — Ты нашёл то, о чём я просил?

— А деньги при тебе?

Ин внимательно посмотрел на Леста, затем на ближнего мордоворота за его спиной и ответил:

— Да.

— Что же, что же, видишь какая беда, — начал Лест, шмыгая носом на каждое второе слово, — дельце ты мне шибко хитрое подкинул. Нужно больше монеток и ещё погодить пару дней, понял, да?

— Понял, — ответил Ин. — Ты решил ещё немного обдолбаться за мой счёт, прежде чем скажешь мне, что никого не нашёл.

Лест, услышав это, проворно подскочил вплотную к Ину и схватил его за грудки.

— Слышь, паскуда, ты языком-то не мели! Доказать можешь, что сказал? А? Нет? Тогда не пустозвонь, падла! В наших краях такого не прощают.

— Руки убрал, — ответил Ин холодным голосом.

— Чё?

— Руки убери, — нарочито спокойно повторил советник.

— А то что? — Лест с вызовом дёрнул Ина за одежду. — Смелый до хрена?

Ин не стал препираться дальше. Он резко схватил собеседника за плечи, рванул на себя и одновременно с этим врезал коленом в район живота. Лест от такого опешил, хватка ослабла, но он не отпустил Ина. Тогда советник ударил его снизу по рукам, отчего уже полностью освободился. Не теряя времени, он повторил атаку коленом, сопроводив её ещё и резко выставленным локтем в район шеи противника. Лест пропустил оба удара и, схватившись за горло, упал на пол.

Побитый делец хотел было что-то выкрикнуть своим спутникам, но из открытого рта донеслось только кряхтение. Впрочем, мордоворот, который проследовал за ним, оказался и сам смышлёным, пусть и не слишком расторопным. Он сжал кулаки и с угрожающей ухмылкой двинулся прямо на Ина. В этом оскале не хватало примерно половины зубов, но вместе с белым глазом и ломаным носом смотрелось всё очень гармонично. И жутко.

Бугай кинулся на Ина. Имея преимущество в росте и весе, он явно намеревался попросту сбить противника с ног и добить лежачего. Но Ин проворно увернулся да ещё и успел отмахнуться от пролетевшего мимо врага, попав ребром ладони по шее сзади. Подобные удары не могут нанести сколько-нибудь серьёзный вред. Но если нужно разозлить оппонента, то они вполне подходят.

Несколько человек, которые в этот ранний час оказались в трактире, и не думали вмешиваться в происходящее. Они лишь поспешно встали из-за столов, не забыв прихватить выпивку, и отошли к дальней стене зала. А вот сам владелец заведения ушёл из-за стойки в заднее помещение, где должна была располагаться кухня.

Ин бросил взгляд через плечо — первый мордоворот Леста всё ещё стоял у входа. Видимо, без команды он действовать не был приучен. Зато второй громила уже вновь мчался на Ина. Советник опять ушёл от его атаки вбок в самый последний момент. Контратака крепко сжатым кулаком по пролетевшему мимо сопернику пришлась тому в район скулы. Уже более болезненный удар, как и более обидный. Хоть Ин и отбил при этом костяшки пальцев. И этот удар привёл в неистовство мордоворота.

Он развернулся и зарычал. Его шея покраснела, а на лбу выступила вена. Сжав кулаки, он двинулся на Ина и при каждом мало-мальском шансе пытался достать цель ударом с широкого замаха. А кулачищи у него были что надо. Прилетит таким в голову, и звон в ушах будет стоять ещё долго. Поэтому Ин отступал, умело пользуясь пространством вокруг и окружением.

При очередном чрезмерном сближении Ин поставил между собой и громилой стул. Соперник с такой яростью и силой пнул его, что предмет мебели потерял одну из ножек. Ин мысленно вычел несколько монет из уже уплаченных трактирщику.

Советник запрыгнул на стол и пнул противника ногой в лицо. Тот не ожидал подобного манёвра и с опозданием прикрылся, пропустив удар в нос. Кровь тут же брызнула ему на грудь, а сам он одной рукой схватился за травмированный орган, на несколько мгновений потеряв интерес к бою. Это позволило Ину увидеть, что Лест дополз до входной двери и дал указание ещё одному бугаю вступить в бой. Тот как раз двигался сквозь зал таверны, расталкивая в стороны столы и стулья, оставив своего нанимателя лежать в дверном проёме и по-прежнему держаться за горло.

— Ну что, выродок, позабавимся? — выкрикнул он и достал из-за спины длинный нож с широким лезвием.

Ин мысленно выругался на себя за то, что пришёл на встречу без оружия. Но в глазах дельца, который искал сведения о девочке, он был ищейкой, и Ин не хотел насторожить его оружием. Однако для всех этих мыслей сейчас не оставалось времени. Если получится выжить, то Ин сделает выводы позднее. А пока на него с двух сторон напирали громилы, и отступать было некуда.

Вдруг раздался резкий высокий свист. И громилы, и Ин повернули головы в сторону звука. Это был трактирщик. В руках он держал дубину, на две трети длины обмотанную цепью. Трактирщик кивнул Ину и бросил нехитрое оружие в зал. Лязгнув цепью, оно упало не далее, чем в пяти шагах от Ина.

Ин резко бросился мимо двух соперников, которые не успели среагировать на его движение. Рыбкой он перелетел через стол, перекувырнулся по полу и, схватив дубину обеими руками, развернулся, чтобы принять бой. Мордовороты кинулись на него. Из-за того, что их реакция уже не впервой была запоздалой, Ин сделал вывод, что Лест платил им наркотиками, и аванс они уже «потратили».

Первым к Ину подбежал бугай с ножом. Советник размахнулся неказистым оружием и ударил сверху вниз прямо в середину предплечья. Нож упал, бугай вскрикнул, а рука явно была сломана. Ин не стал церемониться и добавил тому ещё и ударом «рукоятки» дубины снизу в челюсть. Громила упал на пол и застонал. Изо рта обильно потекла кровь — вероятно, от удара прикусил себе язык. В любом случае угрозы он более не представлял. И Ин переключил внимание на второго врага.

Тот, дабы не оставаться безоружным, поднял стул и бросил его в Ина. Советник оказался в невыгодном положении и всё, что он успевал сделать, — это заслониться дубиной. Цепь на дубине звякнула, руки Ина слегка дрогнули, но никакого вреда этот бросок не нанёс. Однако как только стул упал на пол, Ин был сбит с ног. С третьей попытки громила всё же повалил врага. Он навалился на советника сверху, а Ин инстинктивно выставил дубину перед собой, взяв её руками за разные концы. Громила схватился за оружие Ина посередине и начал давить. В физической силе он превосходил Ина, и дубина верно приближалась к груди советника, а когда упёрлась в неё, то соскользнула на шею.

— Сейчас ты сдохнешь, и мы заберём все твои деньги! — пророкотал на весь трактир нависший над Ином громила, капая ему на лицо кровью из разбитого носа.

Озвученные перспективы казались отнюдь не радужными и вполне реальными. Ину было не вдохнуть. В ушах начала стучать кровь, а в глазах слегка помутилось. Но его противник допустил одну ошибку: нависнув над Ином, он широко расставил ноги. Ин, как мог, прицелился и со всей силой, которую позволяло вложить в удар его положение, врезал бугаю коленом между ног. И это сработало. Громила не отпустил дубину, но Ин почувствовал, что давление ослабло. Он резко выпрямил руки, чуть не угодив оружием в окровавленное лицо врага. Затем, согнув колени, Ин подтянул своё тело вниз и оказался на уровне живота соперника. Ин провёл серию быстрых и довольно болезненных ударов по корпусу громиле, после чего наконец скинул того в сторону.

Повалившийся набок мордоворот держался за пах. Ин знал, что удар крайне подлый и, чтобы прийти в себя после такого, надо потратить пару минут. Ин не дал ему этого времени. Он вырвал из его руки дубину и ещё несколько раз ударил ногой в живот, чтобы тот потерял всякую охоту вставать и продолжать бой.

Затем Ин огляделся — в таверне царил небольшой погром, но ничего такого, чего нельзя было бы скоро убрать и починить (не считая ставшего колченогим стула).

— Спасибо, — сказал он, кладя дубину на стойку перед трактирщиком. — Почему ты помог мне?

— Ты не затевал эту драку. К тому же был в меньшинстве, — ответил трактирщик. Но, несмотря на помощь, голос его звучал недовольно.

Ин кивнул в ответ и направился к выходу. Лест так и сидел, привалившись спиной к дверному косяку. Когда Ин подошёл к нему, то он попытался уползти, но теперь уже советник схватил его за шкирку и выволок из таверны на крыльцо. Ин швырнул дельца вниз, и тот спиной пересчитал каждую из четырёх ступеней, прежде чем упасть в дорожную пыль.

Ин спустился следом, приподнял Леста за одежду и, не обращая внимания на кряхтение и стоны, спросил:

— Ты хоть день искал её? Или сразу принялся тратить деньги на чёртов порошок?

— Я искал! Искал-искал! Честно. Клянусь! — залепетал делец. — Но ты ж меня просил найти того, хрен знает кого. Меня все, с кем я говорил, высмеяли, мол, я ищу какую-то десятилетку со знаком луны. Тфу! Будто сказочек наслушался и ищу себе принцесску заколдованную, чтоб его.

— Так ты не нашёл даже мелкой зацепки?

— Нет же! Говорю тебе — дело гиблое искать того, не знаешь кого.

Ин зарычал и отпустил Леста. Делец снова упал в пыль. Ин яростно пнул камень, который полетел вдаль по дороге и напугал переходившего её кота. Затем он подошёл и начал обыскивать Леста.

— Эй, ты, падаль, что творишь? — удивился тот.

— Ищу вот это, — сказал Ин, доставая из-под рубахи дельца небольшой кожаный мешочек.

Он потянул завязки и вытряс содержимое мешочка себе на ладонь. Туда выпало порядка тридцати танглов² и небольшая металлическая коробочка. Ин открыл её — внутри был белый порошок. Примерно половина от максимальной вместимости. Ин опрокинул коробочку кверху дном и высыпал наркотик на землю.

— Эй! Эй, эй! Паскуда, ты что творишь?! Какого чёрта?! — закричал Лест. — Траханый сыскарь, да я только благодаря этому порошку мог заснуть…

Ин замахнулся на него, и делец резко замолчал, прикрывая лицо руками. Советник бросил в него опустевшие коробочку и мешочек и пошёл прочь. В стойле за таверной Ин забрал свою лошадь и отправился в Хаддельгон. Он был ужасно зол и раздражён. Неделя в Эдохасе не приблизила его к нахождению девочки. Его злила в равной степени неудача и бессмысленность его задания. Он мог бы потратить всё это время на что-то по-настоящему полезное, вместо того, чтобы гоняться за выдумками чокнутой ведуньи.

Размышляя обо всём этом и чувствуя, что его руки, сжимающие поводья, снова трясутся, Ин поймал себя на мысли, что очень хочет выпить. Он сглотнул, представив, как алкоголь выдворяет все тёмные мысли из головы и горячит кровь… С большим трудом он прогнал от внутреннего взора этот морок и послал коня в галоп. Ему нужно было встретиться с королевой.

***

Первым делом Ин отмылся от пыли и грязи Эдохаса и побрился. Сменил одежду, в которой перестал походить на бедствующего торговца, а выглядел, как и подобает первому советнику королевы. Перекинул через плечо изумрудного цвета полоску ткани и закрепил её фибулой на груди. На фибуле были изображены две руки, держащие поднятое вверх око. Это был особый знак первого советника королевы. И Ин терпеть его не мог. Но всё же носил неукоснительно. Так же как неукоснительно опускался на колено перед королевой. Первый советник — это отражение лица государя. Так считал Ин. И потому появиться в тронном зале с недельной щетиной на лице он тоже не мог.

Потратив на приведение себя в порядок не более получаса, Ин отправился во дворец. Встретившись с несколькими людьми, которые посвятили его в положение дел, советник быстро понял, что обстановка в стране продолжает ухудшаться. Он уже намеревался отправиться к королеве с докладом, как его окликнули.

— Первый советник! Пришло срочное письмо, — запыхавшийся мальчишка протягивал ему кожаный тубус. Печать на нём ещё была цела и имела красный цвет. Сургучом красного цвета помечались только самые важные письма.

Ин поблагодарил мальчишку и, взломав печать, принялся читать послание. Его лицо помрачнело, брови угрюмо сдвинулись к переносице.

— Чёрт, — тихо выругался Ин и поспешил в тронный зал.

Вдоль ковровой дорожки, протянувшейся от дверей до трона, отринув всякую патетичную браваду и полностью вверив своим же алебардам работу по удержанию тяжести собственных тел, стояли вконец вымотанные гвардейцы. Несмотря на педантизм, Ин прошёл мимо неподобающе несущих службу личных хранителей королевы и даже не метнул ни на кого осуждающего взгляда. Во-первых, чувствовал он себя не лучше. Ин ощущал, как усталость буквально гнёт его к земле. Во-вторых, письмо, что он сжимал в руке, не терпело проволочек.

— Моя королева, — советник опустился на одно колено, кланяясь владычице, как требовали того установленные правила.

— Ин, ну же, можно опустить церемониал до лучших времён. Экономь драгоценные силы— никто тебя не осудит, — устало ответила ему королева Гвелеста. Но Ин, поднявшись с коленей, постарался свести лопатки вместе, упрямо следя за тем, чтобы спина была ровной, а плечи — расправленными.

С прошлой встречи советника и правительницы на лице последней появились преждевременные борозды морщин, уверенно проложившие себе дорогу на лбу, в уголках глаз и губ. Полуопущенные веки даже на вид казались тяжёлыми. Под глазами тёмно-фиолетовыми озёрами растеклись синяки, какие обычно появляются при бессоннице. Весь внешний вид владычицы Фэранфада выражал ныне болезненность и немощь. При взгляде на неё трудно было поверить, что королеве всего тридцать два года.

— Неважно выглядишь, — слабо улыбнувшись, добавила правительница.

Ин понял, о чём говорит Гвелеста. Он видел себя в отражении зеркала, когда брился. Осунувшееся лицо, впалые щёки, будто бы провалившиеся глубже в череп глаза. Впрочем, от бессонницы, вызванной ночными кошмарами, страдали все, и вряд ли хоть кто-то сейчас мог похвастаться свежим видом и ясным взором.

— Ваше величество, наши опасения подтвердились. Разведчики докладывают, что близ западных границ были замечены неизвестные войска. По меньшей мере двадцать семь тысяч человек пехотой и ещё три тысячи кавалерией. Над войсками развеваются чёрные флаги.

— Неужели мои кошмары сбываются? — тихо проговорила королева, прикасаясь на груди к тому месту, где под одеждой прятался амулет.

— Прошу прощения? — переспросил Ин.

— Ничего. Продолжай.

— От форта Фернаир их отделяет пять, может, шесть дней пути.

— Как ничтожно мало времени… Не думаю, что гарнизон форта выглядит лучше, чем мои личные гвардейцы, — добавила королева, кивая в сторону солдата, который опёрся спиной о стену и, кажется, предался дрёме. — Первым делом после нашей встречи поспеши направить ястреба с приказом в форт Фернаир.

— Что должен содержать приказ, ваше величество?

— Вели им собрать провизию, забаррикадировать ворота и направляться в Кайрог. И пусть отправят гонцов в ближайшие деревни и селения — необходимо предупредить людей о наступающих войсках врага.

— Я бы рекомендовал командующему Фернаира оставить в форте двадцать-тридцать самых молодых и выносливых парней. Они будут отстреливаться со стен, замедляя приближение противника, пока это возможно.

— Хорошо, — согласилась королева, — но только без попыток доказать свою отвагу. Пусть сдерживают врагов, но не нужно вступать с ними в открытый бой. Укажи это в приказе. Когда захват форта будет близок, они должны бежать в Кайрог за остальными.

— Да, моя королева. Второго ястреба я отправлю в Кайрог. С предупреждением городничему о том, что нужно готовиться к обороне.

Гвелеста кивнула в знак согласия и благодарности:

— Моя печать у тебя есть. Используй красный сургуч.

— Есть новые известия о проклятии? — спросила королева чуть погодя.

— Нет, — покачал головой Ин. — Архимаг Моир доложил, что по-прежнему нет никаких признаков прямого воздействия на людей. Сейчас в коллегии исследуют ауры людей, погружённых в сон. Однако мы всё ещё не знаем причины происходящего.

— Да… Загадка… Эти кошмары и войска на западе не могут быть не связаны. Что, если враги пришли из-за моря? Что, если они несут за собой ещё невиданную нашим континентом угрозу? Может быть, это новая магия…

— Боюсь, ответы на эти вопросы мы сможем найти не раньше, чем случится первая битва, ваше величество. И то, если удастся захватить пленника.

— Да, но кое-что мы можем сделать уже сейчас. Пошли ястребов нашим соседям: в княжества Эдельстен и Беркруин, а также в королевства Таламтор и Аранскад. Узнаем, мучат ли их жителей кошмары. Используй жёлтый сургуч для печати — не хочу ждать ответа на письма несколько месяцев, но и не нужно привлекать внимание к нашим злоключениям. Мы пока не знаем, кому можем доверять.

— Как прикажете, моя королева. Я могу идти? — спросил Ин.

— Нет, постой. Как обстоят дела с поисками девочки?

Ин шумно выдохнул. Очутившись в привычной колее, погруженный в работу, он почти забыл о неделе блужданий по тавернам и грязным переулкам. А сейчас перед ним вновь возник образ Леста с испачканным наркотиком носом, и кулаки советника непроизвольно сжались.

— К сожалению, я ничего не нашёл. Я лично обыскал Хаддельгон и окрестные поселения, включая город Эдохас. Я общался с разными людьми, платил за слухи и сведения, но — ничего. Ни единой зацепки.

— Что ж, думаю, это и не должно было стать лёгким поручением, — королева не заметила недовольства Ина. — Нужно искать дальше. За пределами Хаддельгона и окрестностей. Она может оказаться где угодно в королевстве.

— Но, моя королева, искать безымянную девчонку в такой большой стране — всё равно что пытаться найти зерно пшеницы в мешке ячменя.

— И всё же нам нужно найти это пшеничное зерно, — ответила королева. — Разошли письма наместникам остальных провинций. Пусть они организуют поиски в своих вотчинах, начав с главных городов, и, если потребуется, дойдя до самых мелких деревень.

— Ваше величество, подобный ход может привести к непониманию со стороны народа. В то время как люди страдают от ночных кошмаров, их королева занята поисками десятилетней девочки. Люди могут подумать, что вы преследуете личные цели, вместо того чтобы решать общую проблему.

— Но ведь девочка и нужна для решения общей проблемы.

— Если мы свяжем девочку с проклятием в этих письмах, многие подумают, что она и есть причина всех злоключений. И всех, кто хоть немного будет на неё похож, ждёт самосуд.

— Нет-нет, — ужаснулась королева, — этого нельзя допустить! В послании наместникам ясно нужно указать, что мы ищем девочку, которая поможет снять проклятие.

— А если она не справится? Ведь вы основываетесь лишь на неясном предсказании ведуньи.

Королева вымученно и слегка снисходительно улыбнулась:

— Слишком много «если», Ин.

— Моя роль рядом с вами обязывает просчитывать всевозможные варианты и гораздо больше «если», нежели я успел назвать.

— Хорошо, озвучь, что ещё может случиться?

Ин молчал.

— Ну же, я прошу.

— Получив письма с призывом искать девочку сейчас, наместники могут усомниться в том, что их королева находится в здравом уме. Вот-вот начнётся война, люди напуганы. У них сейчас две мысли: сбежать от проблем или защищаться. И они ждут соответствующих приказов. Если они их не получат, то начнут задумываться о смене власти.

Гвелеста выслушала Ина и, казалось, круги у неё под глазами сделались ещё темнее. Королева опустила взгляд в пол и глухим голосом спросила:

— Ты тоже считаешь, что я потеряла рассудок, раз готова бросить все силы на поиски девочки?

— Нет… Я думаю, вы так сильно хотите помочь жителям Фэранфада, что готовы пойти почти на всё. И то, что вы никак не найдёте способа им помочь, вот-вот приведёт вас к отчаянию.

— Ты прав, — сказала Гвелеста, всё так же глядя в пол, — я и правда близка к отчаянию. Но если мы бросим искать девочку, то у нас не останется ничего. Нет никаких других решений загадки. Я верю, что эта девочка где-то ждёт, когда её найдут. Я верю, что она сумеет победить кошмары, терзающие королевство. И только это даёт мне надежду на то, что моё королевство выстоит и не сдастся врагу.

Ин снова шумно выдохнул. Вид у него был мрачный. Часть его сознания противилась тому, что он собирался сказать, но другая часть настаивала, что так будет правильнее всего. Чувства были схожи с тем, когда в юности боишься прыгнуть в реку с небольшого обрыва, но за спиной стоят приятели, которые не забудут твоей трусости. Советник закрыл глаза и «сделал шаг с обрыва».

— Ваше величество… если вы считаете, что поиски девочки необходимы, то позвольте мне заняться ими.

— Но ты ведь уже пытался…

— Значит, я пытался недостаточно.

— Тебе не справиться в одиночку, Ин. Ты сам сказал: королевство огромное, а это всего лишь одна неизвестная девочка.

— Кажется, вы стали забывать, моя королева, что я когда-то был наёмником. Мне не впервой браться за невыполнимые задания.

Гвелеста не моргая смотрела на Ина.

— Ты правда сделаешь это?

— Да.

— Но мне казалось, что ты далеко не в восторге от этой затеи. Особенно учитывая твоё скептическое отношение к приметам и предсказаниям.

— Вы ясно дали понять, что не оставите попыток отыскать девочку. А раз так, то я лучше сделаю это по-своему, и мы защитим вашу репутацию. Жителям королевства сейчас тоже нужна надежда. А они могут надеяться только на свою королеву.

— Ин… Если бы мне было дано прожить иную жизнь, я бы хотела, чтобы в ней ты был моим другом. Твою преданность невозможно переоценить.

Ин не ответил ничего.

— Ступай. Используй для поисков всё, что сочтёшь необходимым.

— Моя королева, — Ин с почтением опустился на одно колено, а после отправился к выходу из тронного зала.

Закрыв за собой двери, он прислонился к ним спиной. Тяжело вздохнув, советник поднял правую руку на уровень груди и присмотрелся к ней. Пальцы и кисть едва заметно содрогались. Ин сжал кулаки и энергично зашагал прочь.

***

Ин задержался во дворце ещё на два дня, только чтобы получить ответные письма из Эдельстена, Беркруина, Таламтора и Аранскада. Но он знал, что прочтёт в них, ещё до того, как взломал скрепляющие печати. Ни о каких поголовных проблемах с кошмарами в соседних государствах не слышали — там всё шло своим чередом.

Последний вечер Ин провёл в личных покоях за пределами дворца.

Он стоял, упёршись руками в стол, на котором была развёрнута карта Фэранфада. Советник пытался сосредоточиться на том, где следует искать девочку из предсказания. Но раз за разом спотыкался об одну и ту же мысль: это просто потеря времени.

Ин пытался построить маршрут, решить, куда отправиться в первую очередь. Но изображение плыло перед глазами. Это просто потеря времени. Пальцы с силой вцепились в столешницу, чтобы не ощущалась дрожь в руках. Просто потеря времени… Потеря времени!

Ин изо всех сил рванул стол на себя и вверх. Тот на мгновение взмыл в воздух, а затем упал, перевернувшись набок. Карта, бумаги и несколько книг разлетелись по полу. Ин обернулся — перед ним стоял стул. Он пнул его подошвой ноги, и невинный предмет мебели пролетел через всю комнату и ударился об противоположную стену. Взбешённый советник подошёл к умывальне, ухватился за края и с размаху опустил голову под воду.

Пять секунд. Десять секунд. Двадцать. Тридцать. Наконец он вынырнул. Тяжело дыша, Ин смотрел на рябящую поверхность воды. Струйки с его головы сбегали по щекам и шее, мочили рубаху. Советник стянул её через голову, наспех вытер волосы и бросил мокрый предмет одежды в угол. Затем он взял небольшое полотенце, намочил его в умывальне и выжал излишнюю влагу. После этого лёг на узкую кровать в углу комнаты, а намоченное полотенце положил на глаза.

Ин лежал и слушал собственное дыхание, стараясь не пускать в голову ни единой мысли. Где-то за окном раздался громкий лай собаки. В оконное стекло царапала ветка, которую советник постоянно забывал обрезать. Деревянная кровать поскрипывала сочленениями, стоило Ину пошевелиться.

Он долго лежал без сна, но в конце концов всё же задремал…

Ему было тринадцать. Девчонке, на которую он смотрел, — на год меньше. Может быть, она не самая красивая девочка, которую ему доводилось видеть, но в нижних кварталах вообще сложно отыскать истинную красоту. Хотя если умыть испачканное лицо девочки, привести в порядок растрёпанные волосы и сменить залатанное множество раз платье на новое, то она, возможно, оказалась бы даже красивее тех девчонок из верхнего города, на которых он бегал глазеть вместе с другими мальчишками.

Её звали Витма. У неё были рыжие пышные волосы и едва заметная россыпь веснушек на носу и щеках. Она смотрела на мир большими зелёными глазами, а её полноватые губы прискорбно редко растягивались в улыбке. Но каждый раз, когда это случалось, Ин ловил себя на мысли, что бесстыдно пялится на неё.

А ещё Витма постоянно таскала с собой потрёпанную книжку в синей обложке, хотя даже не умела читать. Об этом все знали. И из-за этого ей часто доставалось от компании мальчишек, с которой Ин проводил большую часть времени. Вот и сейчас несколько мальчишек уже отделились и пошли в сторону скамейки, где устроилась Витма.

Ин не вмешивался. Сидел на заборе и смотрел, как Витма захлопнула книжку и прижала её к груди, когда один из мальчишек начал что-то ей говорить. За первым подтянулись и остальные. Рядом с Ином остался только его лучший друг Харайд.

— Почему ты всё время просто смотришь, как эти придурки издеваются над ней? — спросил Харайд.

Ин молча смотрел на происходящее.

— Я же знаю, что она нравится тебе! Вступись же, наконец, за неё!

Ин снова не ответил.

— Чёрт подери, какой же ты тоже придурок! — Харайд развернулся и пошёл к ораве мальчишек. — Эй, да ладно вам, отстаньте от неё, пусть сидит со своей книжкой — она же никому не мешает.

— Заткнись, Харайд! — ответил ему один из мальчишек постарше. — Вечно ты встреваешь. Влюбился в неё, что ли? Или просто хочешь, чтобы она показала, что там у неё под грязным платьем?

Хулиган попытался ухватить за край платья, но Витма его опередила, прижав подол к ногам. Этим воспользовался другой мальчишка и вырвал из её рук книгу.

— Нет! — выкрикнула Витма и, попытавшись дотянуться до книжки, упала со скамейки на колени.

Орава взорвалась от хохота, а на глазах Витмы появились слёзы.

Ин не выдержал. Соскочив со своего насеста, он в три прыжка оказался рядом с похитителем книги и толкнул его в грудь, одновременно с этим ставя подножку. Обидчик Витмы повалился на спину. Ин выхватил книгу и, отвернувшись, подошёл к Витме.

— Вот, держи, — сказал он, отдавая книжку и помогая девочке подняться.

— Ты охренел, Ин?! На своих бросаешься? — главный заводила этой гурьбы выступил вперёд и остановился в шаге от Ина.

— Не троньте её, — ответил Ин.

— Ха-ха-ха! Да у неё уже два защитничка! Как делить-то будете? Или по очереди… того?

— Отвали, Гором, — вмешался Харайд, встав рядом с Ином.

— Тебя не спросил, — Гором с силой толкнул Харайда в плечо.

Ин отреагировал мгновенно: ладонь сжалась в кулак сама собой. Он ударил Горома прямо в лицо. А дальше всё происходило очень быстро. Остальные мальчишки, выстроившиеся полукругом рядом с местом событий, перестали гоготать и двинулись в лобовую атаку, не стерпев нападения на негласного главаря. Харайд встал позади Ина, спиной к другу, чтобы ни один из них не смог получить подлый удар исподтишка. Витма, подобрав полы платья, бросилась прочь от назревающей драки — на неё уже никто не обращал внимания.

Драки мальчишек, быть может, и не бывают такими зрелищными, как у взрослых, но в жестокости они легко с ними посоревнуются. В тот вечер Ин и Харайд оказались сильнее, чем Гором с пятью приятелями. Может быть, потому что они выбрали верную тактику, прикрывая друг друга. Или им просто повезло, потому что они стояли за правое дело. Но без синяков они не ушли. У Ина был разбит нос и губы, а у Харайда уже заплывал левый глаз из-за пропущенного удара.

Витму они нашли спустя полчаса. Она сидела на каменном ограждении моста, перекинутого через один из быстротечных притоков реки Эулон. Книга лежала рядом с ней.

Витма смотрела на завихрения быстро бегущей воды, там, далеко внизу, в расщелине, и не видела, как рядом появились её защитники. Харайд подтолкнул друга, давая тому шанс пообщаться с Витмой наедине.

— Мы тебя потеряли, — Ин не нашёлся, как ещё заговорить.

— Ой, у тебя кровь, — ответила Витма, повернувшись и увидев Ина.

— Ничего, заживёт. Зато тебя не обидели.

— Это плохо. Тебя побили из-за меня.

— Всё не так, — с довольной улыбкой ответил Ин. — Это мы их побили. Теперь они будут знать, что тебя обижать не надо.

— Они больше не тронут меня? — в глазах Витмы зажглась надежда.

— Наверное, тронут, — честно ответил Ин, хорошо знавший своих бывших приятелей, — но мы с Харайдом снова защитим тебя! И напомним им, почему не стоит тебя обижать.

— Правда? — спросила Витма, но надежда в её глазах стала тонуть в печали.

— Не сомневайся! — криво улыбнулся, и тут же поморщился от боли, Ин.

— Ин, ты мне нравишься — ты не такой, как другие мальчики. Но мама права — от меня одни хлопоты. А я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня…

— Что?.. Нет! Стой! Витма-а-а!

Харайд подбежал как раз в тот момент, когда Ин начал забираться на ограждение. Он крепко схватил друга и не дал ему прыгнуть следом за Витмой. Ин сопротивлялся, и Харайду пришлось повалить его и придавить своим телом к поверхности моста, не позволив подняться.

— Пусти! Пусти же меня! Я должен спасти её!

— Там мелко! Если ты прыгнешь, то убьёшься.

— Но Витма…

— Её больше нет, друг. Мне жаль…

— Нет-нет-не-е-ет!

Ин был не в силах и дальше сопротивляться Харайду. Из его горла вырвался отчаянный крик, смешанный с рыданиями, а по щекам, сквозь пыль и кровь, прокладывали себе дорогу потоки слёз…

В дверь немилосердно постучали. Ин разлепил веки. Встал. Взгляд его упал на потрёпанную книгу в синей обложке, что одиноко стояла на полке на стене. Дрожащими руками советник утёр слёзы. После таких кошмаров он был готов нарушить все обеты, но, к счастью, не хранил дома выпивки.

Ин омыл в прохладной воде лицо, шею и уши. Это взбодрило его самую малость. Но настроение не улучшило.

Стук в дверь повторился.

Ин открыл дверь. За ней стояла девушка, облачённая в одежду коричневых тонов. Это была Колейра — молодая ученица из военной академии, которую Ин отобрал себе в спутницы вчера. В дальний путь в поисках девочки он решил не ехать один. За её спиной, опершись о стену соседнего дома, стоял Гархейд. Его Ин нашёл среди городской стражи. И если девушка подкупила его острым умом и впечатляющими способностями в бою, то Гархейд, помимо умелого обращения с мечом, выделялся на фоне других характером. Он не считался с авторитетами и жил, казалось, по собственному кодексу, где, чтобы заслужить его уважение, требовалось доказать это делами, а не положением. Даже сейчас он не испытывал никакого трепета и безразлично поправлял наручи.

— Мы готовы, — жизнерадостно пропела Колейра.

«Кажется, её благоговения хватит на них двоих», — подумал Ин. Ученица академии была явно горда тем, что её отобрали для ответственного задания, и собиралась всеми силами доказывать, что достойна этого.

— Как вы и велели, мы подобрали удобную неброскую одежду для дальнего пути и взяли только самые необходимые припасы, — добавила она.

— Вижу, — ответил Ин. — Выйду через пять минут.

Ин облачился в дорожный костюм, положил в карман фибулу первого советника и вышел из дома, чтобы окунуться в свежую прохладу утреннего города.

— Вы обещали, что расскажете детали нашего задания при следующей встрече, э-э… — Колейра слегка замялась, явно не зная, как обращаться к Ину, — командир.

— Обещал, — мрачно ответил Ин. Разговор о предстоящем деле не добавлял ему радости.

— Всё, что вам двоим нужно знать, это то, что мы ищем девочку по приказу королевы, — подобрав слова, ответил Ин.

— Девочку? — немало удивилась Колейра. — Но зачем? Я думала, мы будем искать виновного в проклятии кошмаров. Почему мы ищем девочку?

— Я уже сказал: это приказ королевы, — повторил Ин.

— Да, конечно, просто ваша должность при дворе… Я думала, будет очень важное поручение. А здесь дело, ради которого обычно нанимают ищеек или обращаются к городской страже. Если только… — произнесла Колейра и оборвала фразу. По лицу было видно, что её озарила мысль, которую она не осмеливается высказать вслух. К тому же Ин остановился и сердито посмотрел на спутницу, что заставило её прикусить язык.

— Королева не хочет, чтобы об этих поисках узнали, поэтому…

— Я поняла, — поспешила ответить Колейра.

Ин перевёл взгляд на Гархейда — стражник коротко кивнул.

— Мне нужно зайти к одному алхимику. Ничего особенного. Зайдёте со мной и будете держать ухо востро. На всякий случай. Затем запрягаем лошадей и отправляемся… — Ин задумался. Он вспомнил, как вчера долго стоял над картой, и чем всё это закончилось.

— Отправляемся на запад, — выбрал он наугад.

Разговор был закончен, и вся троица последовала дальше.

Через полчаса ходьбы они достигли пункта назначения. Лавка алхимика была такой, какой и должно быть лавке алхимика. Прилавок. За ним, вдоль стены, множество высоких шкафов и стеллажей, уставленных разнообразными колбами, склянками и бутылками. Те, в свою очередь, были наполнены жидкостью всевозможных цветов, пылью, порошком и чёрт-те знает чем ещё.

В дальнем углу, перед прилавком, на массивном стуле сидел не менее массивный дядя. Настоящий амбал. Даже в сидячем положении угадывался его огромный рост. На лысой голове красовалось множество шрамов — трофеи многочисленных драк. Помимо высокого роста, он был очень полный. Живот буквально лежал у него на ногах. И всё же выглядел амбал более, чем устрашающе.

Когда Ин и его спутники вошли в лавку, звякнул колокольчик над дверью. Амбал раздражённо посмотрел на посетителей. Через пару секунд из скрытого от посторонних глаз помещения за прилавком показался и сам владелец магазина.

— Чем могу помочь в столь ранний час? — елейно спросил мужчина с кудрявыми волосами и тонкой аккуратной полоской усов над верхней губой.

— Здравствуй, Ренслик, — сказал Ин.

Хозяин магазина перевёл взгляд на говорившего, и маска радушия спала с его лица.

— А. Ин Гадарн. Собственной персоной. Что тебе нужно? — спросил Ренслик. Амбал на стуле, заприметив перемену настроения хозяина, слегка подобрался.

— Не беспокойся, я здесь не как представитель королевского дворца. Я пришёл к тебе как клиент, — ответил Ин.

— И чего же клиент изволит? — сощурился Ренслик, сделавшийся от этого заявления лишь ещё более настороженным.

— Чего-то такого, что поможет мне чувствовать себя так же хорошо, как ты. Хотя бы.

Спутники Ина лишь теперь обратили внимание, что хозяин лавки и в самом деле выглядит прекрасно на их фоне. Практически здоровый свежий цвет лица, отсутствие синяков под глазами, и главное — сами глаза. Взгляд был не вымученный, не измождённый. Даже гораздо более молодая Колейра, чей организм ещё позволял ей справляться с бессонницей относительно легче, чем другим, выглядела заметно утомлённой.

Ренслик ещё раз внимательно осмотрел посетителей и сказал:

— Хорошо. Ты пройдёшь со мной, — говоря это, он приглашающе открыл перед Ином потайную дверцу прилавка. — А остальные подождут нас тут. И если вдруг что-то пойдёт не так, или наши гости начнут проявлять, скажем так, излишнее любопытство, Клогмару придётся напомнить им о манерах.

Амбал на стуле угрожающе похрустел костяшками пальцев.

— Но всё же я надеюсь на благоразумие наших гостей, — добавил хозяин магазина, в последний момент преграждая рукой путь Ину.

— Не сомневайся, Ренслик, так и будет, — ответил советник.

Алхимик позволил наконец Ину пройти за прилавок, а затем впустил его в заднюю комнату магазина.

— Не понимаю, почему ты с таким недоверием встречаешь меня. Я ведь не в первый раз прихожу в твою лавку, — сказал Ин, оказавшись внутри комнаты, в которой царил настоящий бардак. Всё те же пузырьки с зельями валялись где попало, на полу лежали раскрытые книги, перегонные кубы и реторты стояли на столе, под столом и просто в одном из углов. Некоторые из них попыхивали паром.

— В прошлом я имел, скажем так, неприятный опыт общения с представителем власти. Из-за которого мне пришлось оставить родной Хэтмид и перебраться сюда, — ответил Ренслик.

— Что ж, твоему делу это не повредило, — заметил Ин, кивнув на кучку золотых грианов, что лежала среди сушёных трав на столе.

— Да, мои товары пользуются определённым спросом. Особенно сейчас, — подтвердил Ренслик, сгребая монеты и бросая их в выдвижной ящик.

— Как раз за твоими товарами я и пришёл, Ренслик. Мне нужно какое-нибудь зелье, которое поможет мне поддерживать силы в теле и ясность ума. И, судя по твоему виду, я могу предположить, что у тебя есть что-то действенное.

— Чем же таким важным ты занят со своей свитой? Ищешь способ прекратить всё это? Не самый впечатляющий отряд, скажем так. Надеюсь, внешний вид обманчив.

Ин промолчал.

— Весьма иронично, что первый советник королевы ищет помощи у того, кто промышляет товарами, запрещёнными этой самой королевой, — ехидно отметил Ренслик. — А ведь это слегка усложнило торговлю тем, что сейчас так необходимо многим. Тем, что необходимо и тебе. Так с чего же ты решил, что я готов нарушить закон ради тебя?

— Ренслик, кончай ты эти театральные позы вытанцовывать! Тебе лучше меня известно, какую дрянь начали продавать на улицах под видом панацеи от всех болезней. И не надо меня винить в том, что торговать тебе стало сложнее. Уверен, что эта ситуация, наоборот, помогла тебе. Или ты не поднял цены на свои чудодейственные эликсиры, после того как был издан указ?

— Это издержки ставшего нелегальным, предприятия, а не мой каприз. Я должен брать во внимание риски, — деловым тоном продекламировал Ренслик.

— В таком случае вот, — Ин достал и бросил на стол пузатый кожаный кошелёк, который при соприкосновении с поверхностью издал самый любимый всеми торговцами звук — звон монет. — Думаю, этого хватит, чтобы оплатить твои риски.

Ренслик поднял кошель, развязал завязки и заглянул внутрь мешочка. Запустил туда два пальца, перебрал несколько монет и наконец удовлетворённый качеством оплаты, спросил Ина:

— У тебя всё ещё есть, скажем так, проблемы с алкоголем? Я имею в виду, — поспешил добавить алхимик, заметив, как Ин недовольно нахмурился, — что ты избегаешь его употребления.

— Избегаю, — коротко ответил советник, пряча руки за спиной.

— Видишь ли, я не просто так спрашиваю. Большинство моих зелий и эликсиров имеет в качестве основы крепкий алкоголь. А значит, тебе они не подойдут. Другие мои, хм, препараты содержат в себе вещества, оказывающие психотропные и возбуждающие действия на разум.

— Если ты про наркотики, то эти твои препараты мне тоже не подходят, — отрезал Ин.

— Я так сразу и подумал. Хотел услышать твоё подтверждение. Сам-то я пользуюсь именно последними. Но у всех свои принципы, верно? Что ж, зайди ты ко мне на неделю раньше, на этом наш разговор и был бы окончен. Но сейчас у меня есть чем порадовать, скажем так, взыскательного клиента.

Ренслик углубился в недра комнаты и в царящем вокруг хаосе безошибочно определил местоположение искомого товара. На свет он вытащил небольшой пузырёк, размером с палец взрослого человека, наполненный серой непрозрачной жидкостью.

— На вкус ещё более отвратительно, чем на вид, — сказал алхимик, подмечая скептический взгляд Ина. — Зато не оказывает никакого воздействия на разум и мысли. Просто бодрит весь твой организм на целый день, как если бы ты спал от заката и до рассвета спокойным сном младенца.

— И в чём же подвох?

— Разумеется, в цене! Изготовить этот препарат было довольно сложно и даже вовсе невозможно без помощи одного задолжавшего мне мага-недоучки из коллегии. Но надо сказать, что недоучка он весьма талантливый.

— Ренслик, как действует это твоё зелье? Откуда берётся хвалёная бодрость? — нетерпеливо спросил Ин.

Алхимик вздохнул и ответил:

— Из тебя самого.

— В каком смысле?

— Скажем так, оно черпает внутренние резервы для того, чтобы использовать их в момент нужды. Я поясню. Все твои органы, всё твоё тело имеет свой запас, м-м-м, назовём это запасом износостойкости. Проще говоря, я подразумеваю саму жизнь, сколько тебе её отведено. Допустим, родился ты здоровым и крепким человеком, и суждено тебе прожить лет до ста шестидесяти. Это и будет твоим запасом износостойкости в данном случае. В течение жизни ты можешь поступать, скажем так, неразумно: злоупотреблять алкоголем или наркотиками, блудить сверх меры, подцепить какую-нибудь заразу, что подорвёт здоровье. Из-за этого твой запас уменьшится, ну, допустим, до ста десяти лет. Пока понятно?

— Более чем. Ближе к делу.

— Хорошо-хорошо. Я как раз перехожу к сути. Моё, как ты выразился, зелье использует те же самые ресурсы, что тратятся всю твою жизнь в разных, в том числе описанных мной для примера, ситуациях. Только оно черпает во много раз больше, чем пара недель беспробудного пьянства.

— Короче говоря, чем больше я использую это зелье, тем меньше я проживу, так? — подытожил Ин.

— Совершенно верно.

— И сколько лет жизни я потеряю, если буду принимать его месяц?

— Сложно сказать. У каждого человека запас прочности разный. На каждого оно действует по-своему. Да и заранее никто не знает, сколько лет жизни ему отведено. К тому же я не имел шанса провести реальные опыты. Это всё только теории и расчёты. Ну, ещё пара мёртвых крыс, на которых я ставил эксперименты…

— Ренслик, не юли!

— Не знаю! Может, десять лет, а может, все тридцать. Когда начнёшь кашлять кровью, а испражняться кровавым поносом, тогда и поймёшь, что последствия тебя настигли и конец близок.

Раздражённый алхимик отвернулся к столу и начал перебирать ингредиенты, разбросанные на нём. Ин стоял и смотрел в никуда, размышляя об услышанном.

— Хорошо, давай, — наконец решил он.

— Что давать? — поворачиваясь, спросил Ренслик.

— Последнее зелье. Сколько его у тебя?

— Пока только два десятка, — ответил алхимик, раскатывая на столе перед Ином кожаный свёрток, в котором в аккуратных петельках были закреплены пузырьки с серой жидкостью. — Но ты можешь зайти ко мне на следующей неделе — к тому времени я приготовлю ещё столько же.

— Не думаю, что окажусь в Хаддельгоне раньше, чем через полтора месяца, — ответил Ин.

— Хм-м, тогда просто принимай зелье через день. Конечно, на вторые сутки эффект будет, скажем так, совсем слабым, но всё же тебе будет заметно лучше, чем сейчас.

— Хорошо, так и поступлю. А что там насчёт бодрящего средства с наркотиками?

— Я бы не назвал это наркотиками, — возразил алхимик. — Это вещества с психотропными и возбуждающими эффектами.

— Называй как хочешь. Что они из себя представляют?

— Я думал, ты в этом отношении имеешь слишком праведный характер, — усмехнулся Ренслик.

— Это не для меня, — мрачно отметил Ин. Манера ведения беседы алхимика его утомила.

— Ах, ты беспокоишься о своих спутниках! Что ж, это порошок. После употребления эффект наступает очень быстро. Сначала появляется ясность и острота ума. Иногда даже большая, чем, скажем так, в обычном состоянии у употребившего. Ещё через некоторое время пропадает вялость в мышцах и возникает эффект общей бодрости организма. Действие длится часов пять-шесть, потом нужна новая доза препарата.

— А что из скрытых последствий?

— Хорошее настроение, которое очень сложно испортить, — сказал Ренслик и продемонстрировал радушную улыбку. — Но если тебя интересуют негативные эффекты, то может возникнуть привыкание к одному из компонентов моего препарата. При резком отказе от употребления самого порошка или отдельно этого компонента может возникать ломота в конечностях, головные боли, а ещё чувство безосновательного страха и раздражительность. Но я всегда готов снабдить страждущих всем необходимым, чтобы, скажем так, они не столкнулись с негативными последствиями.

Ин укоризненно посмотрел прямо в глаза алхимика, но тот нисколько не смутился.

— Ладно, давай его тоже, — тяжело вздохнув, сказал Ин.

— Держи, — ответил Ренслик и протянул деревянную шкатулку. Открыв крышку, он продемонстрировал содержимое: мелкий порошок, почти пыль, бледно-зелёного оттенка. — Взять щепотку, высыпать на ладонь и вдыхать носом, — объяснил алхимик, сопроводив слова характерными жестами. — И на твоём месте я бы не стал рассказывать спутникам о пагубных влияниях. Как торговец тебе советую.

— Благодарю тебя, Ренслик, — сказал Ин, забирая шкатулку из рук алхимика и скручивая свёрток с пузырьками зелья со стола. — Не за твои советы. Только за товар.

— Не скажу, что буду рад тебя видеть в моей лавке снова. Но, как говорится, все монеты звенят одинаково.

— Последний вопрос, — Ин спрятал в заплечной сумке товары и пристально посмотрел на алхимика. — Если бы твои порошки и зелья понадобились для армии королевства, сколько времени потребовалось бы, чтобы всё приготовить?

— Даже если бы сама королева пришла в мою лавку и пообещала мне дюжину сундуков с монетами, вряд ли я бы смог ей чем-то помочь. Скажем так, главная сложность здесь в ингредиентах: их сложно добыть, а их количество весьма ограниченно. Лишь на тысячу порций у меня ушёл бы целый год. А армия в Фэранфаде, сколь мне известно, несколько крупнее.

— Ясно.

Выйдя из задней комнаты, Ин Гадарн кивнул своим спутникам:

— Идём.

И вся троица покинула лавку алхимика Ренслика. Разговор о бодрящем порошке Ин решил оставить на будущее, когда они уже покинут Хаддельгон.

***

Райгхоф — командующий фортом Фернаир — стоял на крепостной стене и вглядывался в горизонт. Уже третье утро подряд, с тех пор как ястреб доставил письмо из дворца, командующий взбирался на самую высокую часть крепостной стены и долгие часы вглядывался в даль. Ему что-то показалось. Он вытянул шею и прищурился. А затем его глаза широко распахнулись. Райгхоф наконец разглядел то, ради чего всматривался в горизонт. Едва уловимая чёрная полоса. Если бы он не взбирался сюда уже который день и не знал от разведчиков и из послания королевы, чего ему ждать, то не обратил бы на неё никакого внимания. Но он знал, что это такое. Приближающаяся вражеская армия.

Фернаир строился как фортификационное укрепление на западной границе королевства. И в начале своего существования не предполагал, что внутри форта будет кто-то, кроме охраняющего границу отряда. Но с тех пор прошло уже много десятков лет. Гарнизон обзаводился семьями, семьи обзаводились хозяйством. Населения было в разы меньше, чем в крупных городах вроде Кайрога или Хэтмида, но у каждого внутри этих стен нашёлся бы такой человек, ради которого стоило сражаться до самого конца.

Райгхоф вытащил из кармана письмо и ещё раз его перечитал. Он слышал от разведчиков о тридцатитысячном войске, появившемся на западе. И вздохнул с облегчением, когда прилетел ястреб из Хаддельгона. Не придётся гибнуть здесь в отчаянной и безнадёжной схватке с противником. Слишком большое войско двигалось в сторону Фернаира. Райгхоф боялся, что даже Кайрогу, куда королева Гвелеста велела отступать, не хватит сил устоять перед этой армией. Но он старательно гнал от себя эти мысли. Негоже командующему фортом так думать, иначе они проиграют задолго до начала битвы.

Райгхоф обернулся и посмотрел, что происходило внутри крепостной стены. Почти все мирные жители, в особенности старики и дети, покинули форт Фернаир ещё вчера-позавчера. Вместе с ними ушло и больше половины гарнизона. Сейчас внутри оставались лишь те, кто собирал последние пожитки, припасы и оружие, и те, кто занимался баррикадами подле ворот — чтобы врагу было сложнее попасть внутрь.

— Заканчивайте сборы, — прокричал Райгхоф приказ. — Выступаем не позднее чем через час.

Затем он повернулся и нашёл взглядом на стене, неподалёку от себя, две дюжины стрелков. Молодые парни натягивали тетиву на луки и арбалеты, складывали стрелы и болты, готовясь последними остаться в форте.

— Эй, Сетвур, — окликнул Райгхоф самого высокого и крепкого из них.

Сетвур положил боеприпасы, дал несколько подсказок товарищам и лёгкой трусцой подбежал к командующему.

— Ты уверен, что вы с парнями справитесь? Потому что, если нет, плевал я на приказ! Собираем манатки и уходим все вместе в Кайрог. Там ваши луки тоже пригодятся.

— Всё в порядке, командующий, — ответил Сетвур. — Вы ведь сами сказали: отстреливаться, сдерживая подход врага, а затем бежать вслед за вами. Мы справимся.

— Что ж, тогда удачи, — произнес Райгхоф и горячо сжал плечо паренька. — Они будут здесь не раньше вечера. Со штурмом повременят до ночи, а то и до утра. Выставляйте дозорных.

Сетвур кивнул и отправился заниматься дальнейшими приготовлениями.

— Собираемся за восточными воротами, — вновь пророкотал голос Райгхофа, отражающийся эхом от стен. — Ещё и их нужно завалить.

***

Вечером того же дня войско Эррудуна остановилось, не дойдя до Фернаира каких-то трёх сэфилов³. Форт стоял на небольшом холме, и Эррудун смотрел на него снизу вверх.

К Эррудуну подошёл высокий мускулистый мужчина, одетый в лёгкую кожаную броню, отороченную мехом животных. Это был северянин Рифенлур. Он являлся этаким вожаком наёмного войска из Лонамоора. Длинные светлые волосы ниспадали ниже плеч. В нескольких местах их украшали косы, на концах которых висели небольшие костяшки или камни с неизвестными Эррудуну символами. Его лицо выглядело суровым, и при взгляде на него возникала мысль, что этот человек никогда не улыбается. Ко всему прочему оно несло отметины былых битв: от верхнего края лба к виску тянулся багровый рубец давно зажившей раны, и ещё один шрам уродовал его левую щеку. Последний был настолько ужасен, что Эррудун не мог представить себе природы раны иной, кроме как от попытки разорвать щеку нечеловеческой, полной зубов пастью. Всё это, вкупе с вечно строгим взглядом ясно-голубых глаз, выдавало в нём опытного бойца.

Но Рифенлур в многочисленных битвах, в которых ему довелось принять участие, обрёл не только опыт. Он был умён и потому встал во главе такого большого войска. За эти же качества Эррудун избрал его своей правой рукой. Ведь сам Эррудун никогда до сих пор не вёл войска в бой. И сейчас должен был состояться его первый штурм крепости.

— Разведчики, которых я посылал вперёд, докладывают, что почти весь гарнизон вывели из форта, — сказал Рифенлур, слегка склоняясь к плечу более низкого Эррудуна. — Внутри, должно быть, не больше четырёх-пяти десятков бойцов, так что они не надеются на победу. Просто хотят нас замедлить.

— Что ты предлагаешь? — спросил Эррудун.

— Я бы не стал терять времени на осаду этого форта. Для нас он не имеет стратегической ценности. К тому же его положение на холме на руку обороняющимся, а не нападающим. Если начнём штурм, потеряем бойцов. Оплотом борьбы в нашем тылу ему никогда не стать — слишком уж невелик. Но оставлять отряд врагов у себя за спиной тоже нельзя. Может, их и мало, но они способны насолить нам исподтишка.

— Хорошо, — подумав, ответил Эррудун. — Значит, основные войска уводим дальше на северо-восток, в сторону Кайрога. Здесь оставим небольшой отряд, который не даст фернаирцам нас преследовать.

— Достойное решение, — ответил Рифенлур.

— Отбери воинов, которые останутся здесь. И вели им сделать форт непригодным для обороны. Пусть уничтожат ворота и укрепления внутри. Им в помощь я оставлю двух магов.

— Будет сделано, — Рифенлур отвернулся уходить, но Эррудун его окликнул.

— Рифенлур, если они решат сдаться, то пусть им предоставят такую возможность. Я не хочу ненужных смертей.

Северянин кивнул и отправился выполнять приказ. Эррудун осторожно поправил сумку, висевшую у него через плечо. Он делал это уже машинально для того, чтобы убедиться, что её содержимое не пострадало.

Эррудун последний раз взглянул на форт и отправился в шатёр. Там он достал из сумки тот ценный предмет, за сохранность которого ежечасно переживал. Это было зеркало в резной раме, покрытой письменами и символами. Он установил его на стол, встал перед ним на колени и несколько раз коснулся пальцами определённых частей орнамента. Эррудун расправил одежду на себе, чтобы она не выглядела мятой. Спустя несколько минут поверхность зеркала подёрнулась едва уловимым фиолетовым свечением, а отражение Эррудуна на нём пропало.

— Мой повелитель, форт Фернаир оставлен своими обитателями. Я веду ваши войска дальше вглубь страны, к Кайрогу.

— Хорошо, — с лёгким эхом раздался ответ. — Доложи мне, когда будет взят и он.

Фиолетовое свечение резко исчезло. Эррудун поднялся с коленей, бережно обернул зеркало тканью и убрал обратно в сумку. До Кайрога, по его подсчётам, было около двенадцати дней пути.

Глава 5

Райгхоф стоял на высокой крепостной стене. Каменной кладке было уже больше двух сотен лет. Но она проживёт ещё трижды по столько же, прежде чем стоит начинать беспокоиться о её ненадёжности. В прошлом, ещё совсем свежей, не простоявшей и дюжины лет, этой стене довелось выдержать напор северных войск. Ни защитники города, ни люди, не успевшие его покинуть, не усомнились в ней. Толщина стены была такая, что по ней могли проехать и разойтись две телеги, не помешав друг другу.

Райгхоф всё это знал. Но сердце его не ведало успокоения. В ночной тьме ему не было нужды всматриваться во мрак, чтобы разглядеть врага. Враг не таился. Факелов и костров пылало столько, что, казалось, будто этой ночью кто-то опрокинул часть звёздного неба на землю, и теперь огни горели здесь. В свете пламени кое-где виднелись военные машины: требушеты, катапульты. Их уже снарядили.

Но враг не спешил сделать первый выстрел. И напряжение на стенах росло с каждой минутой.

Наконец, — Райгхоф видел этот момент, — первый камень полетел в сторону города. Это был огромный облитый маслом и подожжённый валун. Снаряд ударил в стену, и та рассыпалась на отдельные камни, как если бы она была лишь нагромождением кирпичей без всякого скрепляющего раствора.

Началась паника. Обороняющиеся силы потеряли последние капли хладнокровия, у кого оно ещё оставалось, и бросились спасать каждый свою шкуру. А катапульты и требушеты продолжали посылать валуны в сторону города. Они били без промаха, и везде, где камень в полёте встречался со стеной, та рушилась.

Райгхоф оцепенел. Он посмотрел в сторону войска врагов и увидел, что очередной горящий снаряд катапульты летит прямо к нему. Камень ударил в основание стены, и та задрожала и посыпалась. Райгхоф не успел бежать. Он почувствовал, как твёрдая опора под ногами исчезла и его увлекается поток кирпича, как лавина. Он не успел и вскрикнуть, как оказался погребён под обломками крепостной стены, что должна была защищать и его, и город…

***

— КомандующийРайгхоф, — раздался взволнованный голос, едва отворилась дверь в комнату. — Просыпайтесь.

— Я не сплю, — ответил Райгхоф, вставая с кровати и пытаясь придать себе должный вид. До того, как к нему в покои вошли, он попросту сидел на скомканной постели и тяжело дышал, оправляясь от кошмарных видений, что преследовали его во сне.

— Командующий Райгхоф, прибыл ваш человек из форта Фернаир, — сказал молодой солдат, стоявший в дверном проёме.

— Человек? Только один?! — перебил солдата Райгхоф.

— Да, командующий. Он сильно ранен. Командующий Адалирт велел доставить его в лечебницу. Уже послали за лекарем и хирургом.

— Хирургом? — опешил Райгхоф. — Какого чёрта происходит?! Они должны быть все здесь и все целы! А ну-ка, веди меня в вашу лечебницу — я сам во всём разберусь.

Наспех одевшись, Райгхоф поспешил туда, где, как ему сказали, его ждал единственный из двадцати четырёх солдат, оставленных им в Фернаире.

Когда он добрался до лечебницы, то там уже были и Адалирт — командующий гарнизоном Кайрога, и хирург с лекарем. На скамье полулежал Сетвур — долговязый лучник, которого Райгхоф оставлял за главного.

— Командующий Райгхоф, — Сетвур заметил командира и попытался встать для приветствия.

— Лежи и не шевелись, — остановил его Адалирт. — Не до солдатской выслуги сейчас. Тебе б живым остаться.

Райгхоф опешил от того, как выглядел его лучник. Сетвур заметно исхудал. Он весь дрожал и, казалось, дышал с трудом. Кожа была бледной, там, где её не покрывала грязь и кровь. Губы все истрескались. Одну руку он неуклюже прижимал другой к собственной груди. Она была неестественно выгнута, а из предплечья торчала кость. А затем Сетвур повернул голову в сторону осматривавшего его руку хирурга, и Райгхоф сумел разглядеть увечья на левой половине лица молодого лучника, на шее и плече. Это был огромный, местами покрытый струпьями из гноя и крови, местами водянистый ожог.

— Чёрт подери, Сетвур! Вы должны были просто обстреливать врага со стены, пока это безопасно, а затем бежать. Где остальные мои люди?! — потрясение Райгхофа обернулось злостью.

— Все погибли, командующий, — хриплым голосом ответил Сетвур.

— Какого лешего ты это допустил?! Что произошло? Откуда у тебя эти раны? Всего этого не должно было случиться, если бы ты не ослушался моего приказа!

— Райгхоф! — строго окликнул его Адалирт. — Райгхоф! — повторил он ещё громче, видя, что до командующего из Фернаира не доходит смысл происходящего и тот по-прежнему яростно смотрит на искалеченного, едва живого Сетвура. — Возьми себя в руки и дай парню объясниться. Не думаю, что он не послушал твоего приказа. Наверняка произошло что-то, чего нельзя было предвидеть.

Райгхоф наконец осознал, что себе позволил и, слегка устыдившись, успокоился. В наступившей тишине Сетвур заговорил. Он произносил слова медленно, речь давалась ему тяжело.

— Они дошли до форта к вечеру. Встали в трёх сэфилах от стен. Мы готовились отстреливаться. Но ничего не происходило. К утру был мой дозор. Я лично видел, как вся их армада войск снялась с лагеря и повернула на северо-восток. Я всё ждал, что они сделают манёвр и вернутся. Но, похоже, им не нужен был Фернаир. Думаю, они поняли, что внутри не осталось никого.

Сетвур зашёлся сухим кашлем, и лекарь дал ему травяного отвара. Когда лучник выпил, он продолжил:

— Они оставили небольшой отряд у стен. Мы насчитали сорок человек. По десять с каждой стороны. Дальше, чем достанет выстрел. Они просто сидели у костров и ничего не предпринимали — ждали действий от нас. На второй день такой осады я решил, что пора бежать из форта. Нужно было предупредить всех здесь, в Кайроге, что враг будет быстрее, чем вы ожидали. Ночью мы скинули верёвки со стен и хотели бежать. Но те, кто стерёг нас, оказались готовы. Ещё первая пятёрка не успела коснуться земли, как в стену стали бить стрелы, арбалетные болты, но, что ещё хуже, — огонь.

— Огонь? — удивлённо спросил Адалирт.

— Да, — ответил Сетвур, как только откашлялся. — С ними был маг или даже двое. Я попытался спуститься, чтобы помочь парням, что упали с верёвок, но и мне досталось. Я чувствовал, как будто моё лицо опустили в костёр. Пальцы сами разжались, и я упал. Но не убился, только руку переломал. Я отполз в сточный канал и там затаился. Чудом меня не нашли. Я дождался, пока вражеский отряд уйдёт, и только тогда вылез. Все остальные были мертвы. Их тела скидали в общую кучу и сожгли. Все двадцать три человека… Я ещё застал костёр…

Сетвур замолчал. В комнате воцарилась неуютная тишина. Лишь тяжёлое дыхание молодого лучника нарушало её. По его грязному лицу, по болезненному ожогу, текли слёзы, но парень явно этого не чувствовал.

— Я бежал в обход вражеских войск, — продолжил Сетвур. — Но двигался я всё равно быстрее. Я догнал их, когда они переправлялись через Эулон. Река их замедлила, но они всё равно будут здесь не позднее завтрашнего дня.

— Отойдём, — сказал Адалирт Райгхофу.

— Ты молодец, Сетвур. Держись, — обратился к нему Райгхоф и отошёл в дальний угол вслед за Адалиртом.

— Проклятие! — выругался Райгхоф. — Быть того не может. Маги участвуют в боевых действиях…

— Да, такого не случалось уже несколько сотен лет, — ответил Адалирт.

— Мне казалось, что магию в боевых целях не использует ни одна страна.

— Да, с тех пор как был уничтожен Эвринис. Но они же пришли с запада. Там нет ничего, кроме моря.

— Ай, бред! — махнул рукой Райгхоф, догадываясь, на что намекает его собеседник. — Армада в тридцать тысяч мечей не могла прибыть из-за моря. Не поверю, пока собственными глазами не увижу берег, уставленный сотнями кораблей.

Адалирт поманил лекаря и хирурга к себе.

— Что будет с парнем? — спросил командующий Кайрога.

— Он очень слаб, — ответил лекарь. — Не представляю, как в таком состоянии он преодолел больше трёх сотен сэфилов от Фернаира. Шрам от ожога будет ужасен и останется с ним на всю жизнь. Но это, если он выживет…

— Что значит «если выживет», а?!

Лекарь вместо ответа перевёл взгляд на хирурга.

— У него сломаны рёбра, поэтому он с трудом дышит и постоянно кашляет. Но это не самая большая беда. Самая большая беда торчит у него из предплечья на полсорми⁴. Если не отрезать ему руку, то через пару дней он наконец отмучается и умрёт.

— Что? Нет-нет-нет! — запротестовал Райгхоф. — Он отличный стрелок — с двух сотен стэгов может попасть в белку.

— Края разорванной руки уже стали зеленоватого цвета, а если принюхаться, то можно почувствовать сладковатый запах гниения. У него гангрена. Руку не спасти. Решайте, будем ли мы спасать самого парня, — ответил хирург.

Райгхоф бросил взгляд на Сетвура. Тот снова закашлялся, морщась от боли.

— Чёрт бы побрал этих магов! Парня ждало отличное будущее на службе. А теперь что? До конца жизни будет немощным калекой и обузой…

— Далеко не все калеки немощны и становятся обузой, — вмешался Адалирт.

Райгхоф посмотрел на Адалирта и понял, что за время службы так часто общался с командующим Кайрога, что попросту привык не замечать у него повязку на правом глазу. Адалирт потерял глаз ещё в молодости, задолго до того, как стал хотя бы командиром отряда.

— Извините, командующий, я не это имел в виду, — начал было Райгхоф, но Адалирт примирительно кивнул, давая понять, что нет нужды оправдываться. — Режьте, — тихо сказал Райгхоф, опустив голову и уставившись в пол.

Адалирт положил руку на плечо Райгхофа и сказал:

— Мне очень жаль. Но это только первые жертвы войны. Даже сам создатель не ведает, сколько нас ждёт ещё впереди. Ну, пойдём-ка, выпьем по одной креплёной настойки. А потом будем готовить оборону.

***

Молодой человек стоял на крепостной стене и не улавливал ни слова из того, что говорил командир его отряда, выхаживающий взад-вперёд вдоль построения воинов. Юношу звали Дейревур. Полгода назад ему исполнилось всего-то двадцать лет, и он пошёл в городские стражники. Сейчас же он, как и все, кто мог удержать в руках оружие и чья шея не сломалась бы под тяжестью шлема, готовился к обороне Кайрога. К сожалению, таких было мало. Многим людям подорвала здоровье бессонница, вызванная кошмарными сновидениями. Дейревур и сам ощущал слабость во всех конечностях.

Он сжимал в руке длинное копьё и чувствовал, как потеет ладонь от волнения. Молодой стражник тщательно скрывал страх, думая о том, что ему приходится ещё не хуже других. Он поправил неудобно висевший на поясе длинный кинжал и бросил взгляд в сторону новобранцев. Молодых парней, набранных для защиты города из числа подмастерьев, слуг, учеников и просто бездельников. Эти даже не пытались скрывать испуг. И Дейревур их понимал. Против обученного воина один на один каждый из них имел ничтожно мало шансов. А Дейревур хотя бы научился за месяцы, проведённые в страже, не только правильно держать копьё, но и мало-мальски им пользоваться.

Выше на стене готовились лучники и арбалетчики. Ещё дальше — вооружали баллисты и стреломёты. Дейревур смотрел на них с большой надеждой. В казарме прошёл слух, что у врага почти тридцать тысяч воинов. Никто не говорил, сколько людей принимает участие в обороне Кайрога, но Дейревур полагал, что в разы меньше. В конце концов, всё население города составляло немногим больше сорока тысяч человек. А из этого числа ещё следовало убрать детей, женщин и стариков. Поэтому дальнобойные отряды и машины должны были хорошо поработать, чтобы у Дейревура и остальных была надежда отстоять город.

Восходящее солнце наконец показалось из-за горизонта и осветило фермерские угодья, располагавшиеся на юге, между рекой Эулон и Кайрогом. Однако сейчас, вместо пасторального умиротворяющего взгляд пейзажа, глазам Дейревура и других предстал будущий театр военных действий.

Чтобы попасть к городским воротам Кайрога, нужно было преодолеть не слишком широкий, но достаточно глубокий, чтобы в нём утонуть, водный канал. Его прорыли от реки Эулон к городу специально для удобства снабжения по воде. Через канал вёл единственный каменный мост. Перед ним в боевом порядке выстроились пять сотен конных воинов — первый рубеж обороны Кайрога. Но если враг возьмёт мост… Дальше только стены отделяют жителей города от нападающих.

Сейчас в свете солнца стало возможным разглядеть войска врага. Вперёд выдвинулись отряды кавалерии под чёрными штандартами. Сколько их было числом, Дейревур не назвал бы. Но сравнивая, какую площадь занимают кавалерия Кайрога и вражеская, молодой стражник сказал бы, что защитников на порядок меньше.

А дальше, за конными воинами противника… Казалось, что поля пшеницы и ржи утонули в живом море людей. Дейревур никогда больше не видел столько людей сразу.

— Я слыхивал, что у них в войске есть маги, — уловил Дейревур шёпот слева.

— Ага, я тоже слыхал. Говорят, что у лучника из Фернаира из-за мага теперь полморды на прожаренный кусок мяса похожи, — ответил ему другой.

— Ежель так, то чего б нашим тоже магов не сыскать для бойни? В Кайроге ж их хватает — наверняка б сгодились, а? — присоединился третий шёпот.

— Брехня всё это! Маги не могут воевать. Это единый закон для всех, не только для Фэранфада.

— Больно умный ты! Может, ещё знаешь, по какому такому закону на нас пришли нападать?

— Ох-ох-ох! Коли б не заперли ворота, дал б я дёру отсюда, глядишь, живёхонький остался… — подытожил третий из говоривших.

Дейревур отвернулся от сплетников и перестал их слушать. Половина его хотела велеть им заткнуться и сражаться, а другая половина думала, что они правы. Той второй своей части Дейревур стыдился — в конце концов, он стражник, а стражники должны защищать народ.

— Глядь, парни! Начинается, — прошептал один из троицы.

Тут его услышали уже все. Даже командир оборвал речь, исполненную крепких ругательств, которые, как он надеялся, должны были мотивировать неказистый отряд новобранцев. Вместе со всеми он посмотрел на конницу Кайрога, под звук рога устремившуюся в сторону врага.

Крепостные стены города были восемнадцать стэгов в высоту. Подойдя ближе к бойницам, отряд Дейревура мог в точности разглядеть боевую геометрию кавалерии. Кайрогские воины выстроились клином и мчались, выставив длинные копья навстречу противнику. Вражеское построение, наоборот, вогнулось внутрь, выдвинув вперёд фланги. Будто полумесяц, рога которого тянулись в сторону кайрогцев.

— Ох, нет у наших никаких шансов… — вырвалось у одного из новобранцев.

— Слушай, парень, — строго сказал командир. — У них даже катапульт нет. Может, они и сильнее в открытом поле, но этих стен без осадных машин им ни в жизнь не взять. Даже непонятно, на что они надеются…

Рог протрубил вновь, и два войска схлестнулись в битве. Кони вздымали в воздух облака пыли. Иногда из этих облаков летели обломки копий, раздавались крики. Слыша их, Дейревур не мог сдержать эмоций, проступавших в виде гримасы на его лице. Это были крики боли людей и страдальческое ржание лошадей. Самое ужасное то, что облака пыли полностью скрывали кавалерию Кайрога. Но большая часть вражеской конницы даже не участвовала в битве, просто дожидаясь её итога на границе пылевой завесы.

Дейревур не замечал течения времени, но когда битва подле моста закончилась, он подумал, что всё прошло очень быстро. И тот новобранец всё же был прав. Когда раздались торжествующие выкрики и пыль улеглась, то стало видно, что воины Кайрога и впрямь не имели ни единого шанса. Казалось, ни один не ушёл с поля боя живым. В то время как в стане врага взглядом нельзя было различить значительные потери.

— Лучники! Боевые машины! Готовсь! — раздались выкрики на стене. — Ведём обстрел врага, как только он ступит на мост. Стрелять по готовности и стрел не жалеть!

— Смолу готовьте, мать вашу! Да камни! — раздался другой крик. — А не то я вас самих буду скидывать со стены.

— Ставь баррикады! Заваливай ворота! — приказ едва доносился откуда-то снизу. — Открывать их уже не перед кем.

Всё. Началось. Два этих слова, как свет факела в кромешной тьме, озарили мысли Дейревура. Его ладони вспотели. Дрожащими от волнения пальцами он с трудом застегнул ремешок шлема под подбородком. Впрочем, до того как ему предстояло вступить в бой, вражеской армии ещё было необходимо пересечь мост и перенести осадные лестницы. Дейревур в очередной раз возблагодарил строителей города за то, что к нему можно было подойти по единственному мосту. Ведь это обстоятельство лишало врага возможности использовать осадные башни.

На самом деле Кайрог был отлично защищён от вражеских осад только лишь своим расположением и крепкими стенами. Если бы не проклятие, нависшее над всем Фэранфадом, защитники города были бы уверены в том, что одержат победу. Но еженощные кошмары лишали сил и деморализовывали даже самых стойких. Не всех, но многих.

Вражеские армии тронулись. Их движение вперёд заставляло нервно сглатывать Дейревура. Слышны были выкрикиваемые приказы. Доносился бой барабанов из стана атакующих. Кажется, его кто-то спросил о чём-то, но Дейревур даже не повернул головы на звук. Стражник в очередной раз машинально поправил кинжал, просто чтобы занять руки.

Каждый шаг неминуемо приближавшейся армии звучал всё громче. В ушах совсем не в такт марша стучало сердце. Да ещё эти чёртовы барабаны! Дейревур мысленно обращался к лучникам в мольбе застрелить первыми именно тех, кто ритмично бил в барабаны. Эти звуки действовали на него угнетающе. И, должно быть, не только на него.

— Лучники! Баллисты! — выкрикнул командующий отряда стрелков, расположенного чуть выше на стене. — Как только враг подступит к мосту, бейте, не жалея снарядов!

— Командир, это слишком далеко, — ответил ему один из лучников. — Только стрелы потратим.

— Я сказал, стрелять! — проревел командующий. — А каждого, кто ослушается приказа, я лично буду пороть плетью.

Первый вражеский отряд приблизился к мосту. Стрелки приготовились и дали залп. Враг остановился. Лишь несколько стрел перелетело канал и мост через него и уже на излёте попало в стан врага. Однако и они угодили в щиты или пролетели мимо цели. Никто не пострадал. А отряд тем временем не спешил продолжить движение, будто бы не желая пересекать невидимую черту, отделявшую безопасную зону от места, где стрелы начнут до них долетать. Луки и арбалеты разрядились ещё раз. Баллисты выпустили в полёт камни, а стреломёты — большие, размером с копьё, дротики. Но этот залп имел ровно такой же успех, как и предыдущий.

— Мать вашу! Вы что не жрали ни хрена? Не можете даже в стоячих попасть?! — командир рвал и метал. — А ну-ка, стреляйте, да так, чтобы поубивать там каждого!

Новый залп, как и два до него, не сумел даже никого покалечить. А отряд врага тем временем разделился, образовав проход прямо по центру строя. По этому коридору прошло несколько фигур и, выйдя вперёд, они выстроились в линию перед мостом. Два десятка человек без щитов и оружия в руках. Они просто стояли и неотрывно смотрели на крепостные стены. Дейревур не смог бы объяснить свои чувства, но ему было очень не по себе от вида этих людей. Хотя со стены он не мог разглядеть даже лиц, лишь маленькие фигуры. Но ему хотелось бросить копьё и бежать. Бежать, чтобы спрятаться от них и всех остальных, чтобы никто его никогда не нашёл.

И в этот момент фигуры зашевелились. Тотчас же случился такой хаос, такая кутерьма, что многие даже не поняли, чем она вызвана. В крепостные стены ударили сгустки огня и льда. На участке стены, где стояли лучники и арбалетчики, вдруг пошёл град. И градины были размером с вишню. Стрелки побросали оружие и начали прикрывать голову руками и разбегаться в поисках укрытия. На другом участке стены с диким грохотом ударила молния. Затем ещё одна. И ещё. Раздался крик. Это солдат оступился и полетел со стены. Вдруг совсем рядом с Дейревуром закричали:

— Жжётся! А, сука, жжётся! — солдат кинул на голый камень стены меч и продолжил извиваться. — Кольчуга жжётся. Сквозь одежду чую! А-а-а!

Обезумев, он бросился расталкивать всех, одновременно пытаясь и бежать, и стягивать с себя кольчугу. Но едва бедолага дотронулся до неё голыми руками, как крик сделался ещё громче и он отдёрнул ладони, на которых сразу же стали видны ожоги.

— Отставить панику! Держать строй и не поддаваться. Всё это лишь вражеские уловки! — выкрикивал командир отряда Дейревура. Но бесполезно. Молодые рекруты уже пятились подальше от края стены. Несколько из них просто оцепенели. А парень, который пытался сорвать обжигающую кольчугу, не заметил, как очутился у края стены. В итоге он перевалился через парапет и, громко вопя, полетел вниз.

— Стена дрожит! Мать вашу, я клянусь, что дрожит! — среди других выкриков этот казался едва различимым и далёким.

Дейревур повернул голову в его сторону и заметил, что сразу с десяток воинов покачиваются, пытаясь удержать равновесие, будто бы они и впрямь стояли ногами не на крепкой каменной стене, а на мчавшейся по просёлочной дороге телеге.

— Маги! — выкрикнул кто-то из своих. — Они правда привели с собой магов! Это они колдуют!

И тут уже всем стало ясно, на что надеялась вражеская армия, беря штурмом Кайрог без катапульт и других осадных машин.

За всем происходящим вокруг никто не заметил, как позади линии магов выстроились ряды лучников. Каждый из них натянул тетиву и выстрелил. Даже окажись на их месте самый умелый лучник, и он не послал бы стрелу так, чтобы та перелетела через городские стены. Но магия вмешалась и здесь. Сильный поток ветра подхватил стрелы, ускорил и помог не просто перелететь стену, но осыпаться дождём на защитников города. Дейревур успел среагировать и укрылся за щитом. Но некоторым его братьям по оружию повезло куда меньше. Всего в шаге от него навзничь упал парнишка, который рассуждал о побеге. Из его шеи торчала стрела. Закричав от боли, привалился плечом к парапету тот, кто первым упомянул слухи о магах во вражеской армии. Ему стрела угодила в бедро.

Война показала своё отвратительное лицо. Если раньше Дейревур ощущал лишь страх, если раньше часть его сознания отказывалась верить, что произойдёт что-то по-настоящему ужасное, что он может умереть здесь, то теперь… Теперь мёртвые глаза павших товарищей, кровь, что растекалась по серому камню крепостной стены, крики боли и отчаяния, раздававшиеся со всех сторон, говорили, что всё реально и что он — Дейревур — скорее всего, сгинет в этой битве, как и многие другие защитники Кайрога. И когда он это понял, когда принял эту мысль, страх вдруг оставил его. Нет, не ушёл совсем, но его холодные пальцы разомкнулись на шее Дейревура.

— Я просто должен сделать то, что смогу… — тихо проговорил молодой стражник.

Он подошёл к раненному в бедро новобранцу, поднял его и помог доковылять до укрытия. Они сошли на лестницу, ведущую вниз, и едва их головы спрятались за стеной, как стрелы вновь осыпали то место, где они были минуту назад.

— Дальше до лазарета доковыляешь? — спросил Дейревур.

— Да, — поморщился от боли парень. — Спасибо тебе.

Дейревур махнул рукой и поспешил обратно на стену. Он подобрал копьё и щит и подошёл к бойницам. Вражеская армия двигалась. Маги и лучники по-прежнему стояли на том же месте, осыпая стены Кайрога волшбой и стрелами. А вот воины с мечами и копьями двинулись мимо них и дошли уже до середины моста.

Дейревур огляделся в поисках командира отряда, но нигде его не обнаружил. Может, он тоже был убит, а может, оказался не таким смелым, каким пытался выглядеть в глазах сорока желторотых новобранцев. Мимо сновали другие копейщики, бранной тирадой разразился командующий отряда стрелков, призывая вернуться тех, кто ещё мог натягивать тетиву, к краю стены и обстреливать подступающего к воротам врага. Дейревур не знал, как он сам может быть полезен в обороне. Тогда стражник увидел ещё одного истекающего кровью, но пока живого бойца из числа тех, что стояли рядом с ним.

С одним лишь копьём на стене, без командования, Дейревур был бесполезен. Поэтому он окончательно отбросил оружие в сторону и решил помочь тем, кому сумеет. Он подбежал к раненому.

— Встать можешь?

— Да хрен там! Я сижу-то, только опираясь на щит.

— Давай, я помогу, — Дейревур, обхватив раненого сзади подмышками, потянул вверх.

— А-а-а! — закричал парень. — Паскуда! Падаль! А-а!

— Куда ты ранен?

Парень указал на стрелу, торчавшую у него с левой стороны живота. Кровь окрасила в бордовый его кольчугу и штаны до самого колена.

— Ладно, пойдём, — сказал Дейревур. — Ближайший лазарет оборудовали недалеко. Тут, всего в трёх домах от лестницы. Да прижми же ты руку к ране, а то истечёшь кровью, пока я тебя до лестницы доведу!

Дейревуру было тяжело. Раненый переложил чуть ли не весь свой вес на его плечи и едва передвигал ногами. Дейревур при этом не желал выпускать из руки большой, ставший теперь невероятно тяжёлым, щит. И не зря. Когда они прошли едва ли десяток шагов, новый ливень стрел обрушился на стену. Юноши укрылись за щитом, в который ударило сразу несколько стрел. А одна и вовсе пробила его, но застряла, едва вышел наконечник.

— Давай-ка поспешим, пока в тебе ещё дырок не наделали, — сказал Дейревур, когда звук бьющих по камню и щитам стрел прекратился.

С трудом парни спустились по каменным ступеням лестницы. Раненый сопровождал каждый шаг стоном. Между пальцев руки, которой он зажимал рану, сочилась кровь. Но всё же они добрались до дома, за дверью которого на время осады разместили пункт лекарей. Рядом со входом стоял мужчина и курил скрутку из трав. Его каштановые волосы были стянуты в тугой узел на затылке. Рукава белой рубахи, закатанные выше локтя, уже успела испачкать чья-то кровь.

Увидев приближавшихся солдат, он затянулся последний раз и щелчком пальцев отбросил остаток скрутки на дорогу.

— Ох, скверная рана, — проговорил он, приметив стрелу. — Надеюсь, кишки тебе не зацепило, а то ждёт тебя горячка и мучительная смерть.

Раненый от такой новости, казалось, сделался ещё тяжелее, вися на плече у Дейревура.

— Ну, давай, помогу, — сказал незнакомец, который, по-видимому, был целителем, и подхватил раненого вместе с Дейревуром. — Бьются за землю короли, а страдает простой люд и молодые парни. Как же это чертовски несправедливо!

Стражник ничего не ответил. Вместе они ввели раненого внутрь. Битва только началась, поэтому пострадавших было ещё немного. Хрупкая на вид девушка обматывала ногу чистой тканью солдату, которого Дейревур отправил в лазарет немногим ранее. Кроме него, здесь было ещё двое пострадавших. Один сидел на скамье у стены и прижимал перевязанную руку к телу, а второй лежал на кушетке с обмотанной головой.

— Ну, клади его вон туда, — указал лекарь, а сам отошёл к стене, где снял с крючка фартук со следами крови и накинул его через верхнюю петлю на шею. — Крунфа, готовь спирт и инструменты, — обратился он ко второй девушке, которую Дейревур сперва не приметил.

— Да, целитель Аглехас, — ответила Крунфа.

— А ты, марш обратно на стены и защищай нас от врага — нечего прохлаждаться и пялиться на моих помощниц, — целитель завязывал фартук у себя за спиной и вновь обращался к Дейревуру. — Вернёшься, когда ранят. Если сможешь…

— Мой командир пропал. На стене неразбериха, вот я и решил помочь раненым, — оправдывался Дейревур.

— А, так того, хромоногого, тоже ты вытащил?

— Да.

— Ну, раз ты нынче без командования и у тебя отыскался такой талант спасателя, то временно переходишь под моё попечительство. Новый приказ: марш на стены и вытаскивай оттуда раненых. Давай-давай, бегом! Мне некогда с тобой языком болтать.

В подтверждение сказанных слов Аглехас развернулся и, подойдя к пациенту, принялся за осмотр. Дейревур собирался тоже приступить к выполнению полученного приказа, но тут он увидел, как лекарь делает плавные пассы и как ладони его начинают источать мягкое желтоватое свечение. Так он не простой целитель — он маг! Аглехас тем временем задержал ладони прямо над раной и сказал:

— Крунфа, тяни стрелу.

Крунфа взяла клещи, похожие на кузнечные, ухватилась ими за древко и потянула. Раненый застонал и засучил ногами.

— Тихо-тихо! — сказал лекарь. — Я стараюсь не дать тебе потерять ещё больше крови и успокаиваю боль как могу, потерпи уж немного.

Крунфа тем временем изо всех сил потянула за клещи, и стрела, слегка разрывая рану по краям, вышла из тела. Это произошло так резко, что Крунфа не удержала равновесие и сделала два шага назад. Солдат закричал.

— Да-да, больно, понимаю, — монотонным голосом, не отрывая взгляда от раны, говорил Аглехас. — В следующий раз не дашь себя так покалечить, если будешь помнить эту боль. А теперь потерпи, сейчас будет ещё несколько малоприятных мгновений.

Целитель освободил одну руку от магического воздействия и надавил на рану. Юноша чуть не сложился пополам и громко застонал. Целитель надавил ещё раз, а затем удовлетворённо кивнул:

— Похоже, к крови ничего не примешивается… Повезло тебе, горе-вояка! Внутренних органов не зацепили, так что будешь жить, коль не помрёшь. Крунфа, обработай рану и будем зашивать.

Аглехас пошёл к умывальне и принялся мыть от крови руки, когда заметил Дейревура, замершего посреди помещения.

— Ты ещё здесь? Не надейся, в своего помощника я тебя не переквалифицирую. Тебя учили калечить, а не лечить. К тому же я предпочитаю женщин — они куда как аккуратнее. Так что давай бегом на стены, а не то я лично прослежу, чтобы ты получил наказание за трусость и дезертирство!

Дейревур был ошарашен от увиденного, но приказной тон, которым к нему обращался лекарь, привёл его в себя. Молодой стражник спохватился и бегом отправился туда, куда его и посылали. Он взбежал по ступеням обратно на стену, по пути перепрыгнув через два тела, которых ещё не было, когда он спускался в прошлый раз. Стражник подбежал к бойнице, чтобы взглянуть на происходящее снаружи крепости. Ворота находились недалеко, всего в паре сотен стэгов левее от его местоположения. И враги уже подступили к ним.

Но оборона Кайрога пока ещё старалась не допустить штурма городских ворот. Защитники обстреливали пришельцев из луков и арбалетов, осыпали камнями из бочек, что всё утро свозили с разных уголков города, где велось какое-нибудь строительство. Под крышей, в надвратной башне, чадил котёл с нагретой смолой, готовый в любой момент быть опрокинутым на головы атакующих. И если от стрел и камней враг на мосту закрывался поднятыми над головой щитами, то горячая смола должна была нанести им ощутимый урон, не дав шанса защититься.

И всё же было ясно, что оборона лишь оттягивала неизбежное. Маги и лучники врага сосредоточили внимание на воротах. Огонь и молнии били в обе башни подле них. Лучники обстреливали людей над входом в город. А за линией стрелков тянулись бесчисленные отряды воинов с развевающимися на ветру чёрными флагами. Когда ворота падут и вся эта орда ринется на улицы города, это будет означать поражение для всех жителей Кайрога.

Дейревур тряхнул головой, отгоняя плохие мысли. Ему нужно было сосредоточиться только на одном: помочь раненым. Тем, кому успеет…

Молодой стражник пошёл в ту сторону, где ещё недавно на стене стоял отряд лучников. Он вглядывался в тела, что устилали его путь, пытаясь отыскать живых. Кто-то толкнул его плечом, пробегая мимо, ещё кто-то что-то выкрикнул — Дейревур не обращал внимания. Наконец, вглядываясь в лицо очередного лежавшего солдата Кайрога, он заметил, как у того дрожат веки. Почему-то он был без шлема, и его голова, так же как и добрая половина лица, была залита кровью. Дейревур облизал палец и поднёс его к носу солдата. Слабое, едва ощутимое дуновение — он жив.

— Эй! Эй ты! Очнись, — громко произнёс Дейревур, силясь перекрыть звуки боя, гремящие барабаны и крики на стене. — Я отведу тебя к лекарю. Ты встать можешь?

Раненый солдат приоткрыл веки, но будто не видел перед собой Дейревура.

— Я… я не… кто?.. Я не… — тяжело дыша, он безуспешно пытался построить фразу. В конце концов он сдался, и его глаза начали закатываться, а веки опускаться.

— Эй, нет! Нет! Я помогу тебе, держись.

Молодой стражник ухватил его за руку и потянул вверх. Это было то ещё испытание. Солдат не оказывал никаких потуг встать. Дейревур будто труп старался поднять, на котором, кроме собственного веса, был ещё довесок в виде кольчуги. Дейревур обхватил его сзади, кое-как приподнял, опёр поясницей о парапет стены, а затем, присев, поднырнул ему под руку и уже за счёт силы собственных ног встал в полный рост, взвалив раненого себе на плечо. Медленно оба юноши пошли в сторону стены. Раненый едва передвигал ноги, — они почти волочились, — вверяя Дейревуру всю работу по передвижению намеченным маршрутом. Дейревур боялся, что с таким «попутчиком» они оба могут скатиться со стены и свернуть себе шеи.

— Эй! Держись, я тебе говорю, — Дейревур продолжал кричать на лучника, видя, что он вот-вот потеряет сознание. — Где твой шлем? Как тебя ранило?

— Я… мне… град… не вижу… ничего… — едва слышно проговорил солдат.

— Сейчас-сейчас. Почти пришли. Тобой займётся лекарь. Он маг — он тебя подлатает.

Они и в самом деле уже добрались до заветного дома, внутри которого расположился лазарет. На счастье Дейревура, солдат ещё держался, а по пути они так и не свалились.

Аглехас опять стоял у двери и курил. Заметив Дейревура, он отбросил в сторону скрутку и поспешил ему навстречу, видя, как тяжело ему приходится.

— Что с ним? — спросил лекарь.

— Не знаю. Он и фразы сказать не может, только отдельные слова.

Раненого ввели в здание и усадили на ближайшую скамью. Солдат тут же начал заваливаться набок, но Дейревур придержал его. Аглехас оттянул ему веко и поводил пальцем перед лицом.

— Кажется, он нас не видит, — заключил лекарь.

— Да… — тяжело произнёс солдат.

Аглехас закусил нижнюю губу, закрыл глаза и потёр большим пальцем переносицу, а затем сказал Дейревуру:

— Ты молодец. Дальше мы справимся. Возвращайся на стены.

Дейревур слегка замешкался, глядя на крайне раздосадованного лекаря. Он хотел спросить, будет ли приведённый им солдат в порядке, но поймал мрачный взгляд целителя и, спешно кивнув, покинул лазарет.

Дейревур обошёл дом и выбежал на дорогу к воротам. Те содрогались от яростных ударов. Перед воротами шло построение войска Кайрога, готовящегося принять первые атаки врага на себя. Но с учётом того, как быстро войско под чёрными стягами достигло ворот, какими силами и возможностями они обладали, этих атак вряд ли будет много. Защитники Кайрога будут сметены без жалости, без остатка.

Дейревур шёл как в тумане. Он двигался в сторону оборонительных построений, сам не понимая, почему туда идёт. Стражник наклонился и поднял копьё — кому оно принадлежало раньше и почему бесхозное лежало здесь, Дейревур даже не задумался. Щит он оставил на стене, когда поднимал последнего раненого. Придётся сражаться без него. Но сражаться придётся. Теперь будет мало толку, если молодой стражник просто продолжит выискивать раненых и уводить в лазарет. Враг вот-вот прорвётся внутрь города. И теперь надлежало защитить тех, кого он спас. А если ему придётся закрыть собой вход в лазарет, то он готов.

Дейревур встал с краю одного из рядов. Командиры вновь выкрикивали приказы и слова, что должны были воодушевить на битву до последнего. Дейревур не слышал этого. В ушах у него звучал неприятный писк, который заглушал все прочие звуки. Он слышал только его, своё шумное взволнованное дыхание и стук сердца.

Ворота дрогнули в последний раз и от следующего удара разлетелись щепками в разные стороны. Наверное, снова магия. Как устоять против такой силы? Лучники Кайрога принялись стрелять в образовавшийся проём. Хлынувшая было бездумно пехота врага немного отступила, дабы сформировать боевое построение. Но солдатам Кайрога наконец-то удалось хотя бы потрепать вражеские ряды и дать понять, что с ними всё же придётся считаться.

Вражеские воины укрылись за щитами так, что стрелы для них стали по большей части не страшны, и начали продвигаться внутрь сквозь проём в проломленных воротах.

— Вперёд! Не давайте им войти! — прокричал грозно мужчина с повязкой на глазу. — За Кайрог!

Дейревур присмотрелся к нему и понял, что это сам командующий Адалирт. Он пришёл сюда, чтобы сражаться вместе со своими солдатами за город, в котором был командующим крепостью и гарнизоном. И что-то в этом было такое, отчего взаправду поприбавилось храбрости. Дейревур даже не осознавал этого. Он просто почувствовал, что трусость перед битвой отступила, а дрожь в коленях прекратилась. И, перехватив копьё в боевую позицию, он вместе с остальными воинами ринулся на ряды врагов, громко крича: «За Кайрог!»

***

Аглехас стоял, склонившись над раненым солдатом. У последнего рука выглядела так, будто побывала в мясорубке, откуда её достали лишь за миг до того, как она должна была окончательно превратиться в фарш. Солдат страдал от сильной боли, но старался держаться.

— Понимаю, что это будет чертовски больно, но ты должен попробовать пошевелить пальцами. Стой! Не сейчас, — лекарь протянул ладони в сторону окровавленной руки и из них полился неясный желтоватый свет. — Давай!

Солдат напрягся изо всех сил и сдавленно застонал от боли. Однако кончики пальцев его руки пошевелились.

— Отлично, — вымученно произнёс Аглехас, прекращая колдовство. — Крунфа, нужно обработать его раны и перевязать. Если повезёт и никакая зараза не заведётся, то останешься с рукой.

За дверью помещения, в котором расположился лазарет, уже некоторое время были слышны звуки боя. Удары, грохот, крики, стенания… Аглехас, казалось, совершенно этого не замечал. Весь день, и пока битва велась за стенами крепости, и когда бои переместились на улицы города, он переходил от одного пострадавшего солдата к другому и как мог старался каждому помочь. Но обе его помощницы были явно обеспокоены тем, что происходило прямо за дверью.

— Крунфа, — чуть требовательнее позвал Аглехас, когда понял, что девушка замерла и, взволнованно заламывая пальцы рук, смотрит в сторону входной двери. Он подошёл к ней и легонько коснулся её плеча. — Мне нужна твоя помощь. Понимаю, что творящееся там может отвлекать и устрашать, но мы всё равно будем лечить. Пока нам самим не отрубят руки. Ну, справишься?

Крунфа поспешно закивала:

— Да, целитель Аглехас, — сказала она и принялась выполнять поручение.

Сам целитель слил очередную порцию орошённой кровью воды из умывальни и наполнил её свежей. В этот момент во входную дверь что-то с грохотом ударило. Крунфа до того испугалась, что опрокинула хирургические инструменты, стоявшие рядом со скамьёй раненого солдата. Аглехас тоже резко обернулся, и тогда ударили второй раз, чего дверь уже не выдержала и распахнулась настежь. В помещение с окровавленным топором в руках ворвался один из захватчиков города.

— Лечебница? Своих лечите? А ну, перестали! Пусть дохнут, как им и положено! — прорычал нападавший. — Быстро отошла!

Он кинулся к Крунфе и, схватив её за плечо, развернул лицом к себе и начал угрожать оружием. Аглехас оказался за спиной вторгнувшегося мужчины. Стараясь не терять самообладания, лекарь прошёл от умывальни до нежелательного гостя, взяв тонкий хирургический нож со стола по пути и сумев не обратить на себя внимания. Он подошёл к врагу сзади так близко, что ощутил, как тот смердит кровью и потом, а затем одним быстрым движением ударил его в шею и повёл рукой на себя. Аглехас был хорошим целителем и прекрасно знал физиологию человеческого тела. Он не раз видел раны, от которых его пациенты умирали очень быстро, без шанса на спасение. И со знанием дела он и сам нанёс смертельную рану.

Вражеский солдат выронил топор и схватился за шею, из которой в такт ударам его сердца вырывалась кровь. Он медленно обернулся к Аглехасу и взглянул своему убийце в глаза. Целитель не отвёл взгляда, наблюдая чистый страх на лице того, кто мгновенье назад полыхал яростью. Наконец захватчик упал на пол.

— Крунфа, иди прими настой ромашки и мяты, пожалуйста, — нарочито мягко сказал Аглехас помощнице. — Я сам займусь ранами.

Крунфа выглядела как испуганный, загнанный в угол котёнок. Она прижимала руки к груди, а её нижняя губа дрожала. Однако она повиновалась спокойному приказу Аглехаса и ушла.

Тем не менее целитель тоже не смог перевязать руку раненого солдата, который ждал лечения. Едва Крунфа ушла, в лазарет снова ворвались. На этот раз двое. Они сразу же заметили истекающего кровью товарища на полу, у ног лекаря.

— Сука! Ты его убил? А? — выкрикнул один, глядя на Аглехаса.

— Ну, сейчас ты и сам подохнешь самой паскудной смертью! — процедил сквозь зубы второй, и оба они двинулись на целителя.

Аглехас резко развернулся и направил руки в сторону наступавших солдат. Его ладони стали издавать всё то же желтоватое свечение.

— Не подходите, а не то я разорву вас на куски!

Аглехас не кричал, не рычал, но от того его мрачная угроза сделалась лишь страшнее. На его лице появился злобный оскал, а в глазах застыл такой гнев, что солдаты и впрямь замешкались, испугавшись угрозы. И это притом, что они были облачены в доспехи и вооружены. Аглехас же стоял против них с голыми руками. Но эти самые руки светились от волшебства. Конечно, Аглехас не знал, сколько продлится этот эффект, ведь он блефовал. Магия, которой он владел, не могла навредить нападавшим, как бы он того ни хотел. Но чужаки пока ещё не догадывались об этом.

Мгновенья тянулись. Аглехас заметил, как вторая его помощница прижалась спиной к стене и сползла на пол. Обхватив голову руками, она принялась плакать, не в силах совладать с эмоциями.

— Пошли вон отсюда! — медленно произнёс целитель и сделал полшага в сторону солдат.

Те же отступили немного назад к выходу, выставляя вперёд оружие. Но теперь это был уже не жест угрозы, а попытка прикрыться от возможного нападения колдуна. Может быть, они и не смыслили в магии, но видели как волшебники, сражающиеся на их стороне, легко расправлялись с одним противником за другим.

— Что здесь происходит? — раздался вдруг голос позади двух воинов.

Из-за их спин вышел мужчина, облачённый в ламеллярный доспех, из-под которого выступала аккуратная, можно было даже сказать, изысканная кольчуга, сплетённая из тонких колец. На поясе у него висел длинный меч в ножнах. Правую ладонь мужчина держал на рукояти оружия, но доставать его не спешил. Аглехас заметил, что у него чистые тёмные волосы и облачение, на котором не было видно ни грязи, ни крови. Перед лекарем стоял явно нерядовой воин.

— Я же приказывал не нападать на мирное население, — голос незнакомца стал жёстким и грозным. — Мы не занимаемся разорением этих земель и геноцидом. Выметайтесь отсюда! И если ещё раз я хоть одного застану за грабежом, насилием или разбоем, то лично прослежу, чтобы каждый получил по десять ударов плетьми.

Солдаты ничего не сказали в ответ и не посмели ослушаться приказа. Они опустили оружие и покинули лазарет. Аглехас продолжал удерживать заклятие, но теперь уже направлял руки в сторону нового противника.

— Прошу прощения за это. Меня зовут Эррудун, — представился чужак уже более спокойным голосом. — И я прошу, опусти руки. Я вижу, что ты владеешь исцеляющей магией и не думаю, что её поддержание даётся легко.

Аглехас немного помешкал, но всё же опустил руки. Предплечьем он утёр выступивший на лбу пот.

— Врачевание людей — благородное занятие. Особенно во время битвы. Думаю, ты не откажешь мне, если я попрошу о профессиональной помощи? Один из важных мне командиров был неприятно ранен, и я хочу, чтобы ты применил свои таланты для его спасения.

Аглехас молча обернулся себе за спину. Крунфа стояла в дверном проходе, сжимая двумя руками острый скальпель. Вторая помощница всё так же сидела на полу и рыдала. Солдат с израненной рукой лежал на скамье, из последних сил стараясь оставаться в сознании — он потерял уже довольно много крови, пока ждал перевязки.

— Мне кажется, твои помощницы справятся здесь самостоятельно, если им никто не будет мешать. А теперь, прошу, — сказал Эррудун и жестом указал на дверь.

Аглехас помедлил. Взглянул ещё раз на Эррудуна, на его меч, по-прежнему находящийся в ножнах, но готовый в любой момент с лёгкостью из них выскользнуть. Даже если его поведут на смерть, по крайней мере, девушки останутся здесь и смогут закончить помогать раненым.

— Крунфа, — решился лекарь, — позаботься об этом бедолаге, перевяжи его руку.

Крунфа ничего не ответила, но Аглехас не стал дожидаться, пока помощницаопомнится. Он прошёл в дверной проём, вперёд Эррудуна, однако замер, едва ступив за порог. Улица была сплошь усыпана телами и залита кровью раненых и убитых. Бои явно переместились вглубь города. Кайрог пал. Враг захватил главный оплот западной провинции Фэранфада меньше чем за сутки.

Аглехас взглянул на тело молодого солдата, лежавшее на боку подле входа. Что-то в нём показалось смутно знакомым, и лекарь присел на корточки рядом с ним. Правая рука солдата сжимала обломок копья. На лице, покрытом кровью и грязью вперемешку, застыла гримаса боли. Смертельный удар пришёлся рядом с шеей. Острое лезвие пробило кольчугу, сломало ключицу и разорвало артерию. Вероятно, юноша ещё был жив, пока Аглехас угрожал двоим чужакам. Но теперь жизнь определённо покинула это тело. Аглехасу хотелось думать, что последним деянием юноша пытался не пустить захватчиков в лечебницу. Иначе в том, что Дейревур погиб именно тут, крылась бы слишком злая ирония.

— Что-то не так? — спросил Эррудун, остановившись рядом.

Аглехас не взглянул на чужака. Он закрыл глаза Дейревура и наконец встал.

— Ничего. Ведите к раненому.

***

Королева сидела в комнате, которую часто занимала для раздумий, работы над указами и приёмом некоторых посетителей. Здесь же в былые времена она любила читать книги. Историю Фэранфада и других стран, политические и философские трактаты, иногда даже военные книги по тактике, а также другие работы, что Гвелеста находила полезными для расширения кругозора и пополнения запаса знаний. Впрочем, всё это было ещё до того, как на её королевство наслали проклятие. Теперь же…

Тронный зал пустовал. Гвелеста не спускалась туда уже неделю. Королева была измучена, а посетителей всё равно не было. Поэтому теперь вся работа по управлению королевством проходила тут.

Гвелеста положила голову на сцепленные в замок руки. Перед ней на столе лежало письмо, которое она перечитала уже трижды. Послание пришло с ястребом несколько часов назад. Помеченное красной восковой печатью, а значит, крайне важное. Ястреб принёс его из Кайрога. Послание отправил не наместник города, а командующий крепостью Адалирт. Это тоже было значимой деталью.

Королева взяла письмо в руки и начала его чтение вновь с первой строчки:

«Кайрог пал. Враги проникли за городские стены, неся минимальные потери. Чего нельзя сказать о нашей обороне. Доклады разведчиков подтвердились: во вражеской армии около четырёх тысяч кавалерией и ещё двадцать восемь или двадцать девять тысяч пехотой. Среди них в самом деле есть маги, которые использовали своё колдовство при взятии города. Из-за их поддержки при штурме мы понесли огромные потери, не имея возможности для ответного удара. Те же маги помогли врагу разрушить ворота, после чего бои перенеслись во внутренний периметр стен. Наше главное стратегическое преимущество стало нашим приговором: никто не мог сбежать из города, ведь единственные ворота занял враг.

Небольшая часть мирных жителей была эвакуирована во внутренний замок. Остальные укрылись в домах, подвалах и иных местах, способных защитить или спрятать их от захватчиков. В данный момент враг штурмует стены внутреннего замка, из которого я и пишу свой доклад. Оборону держат три отряда воинов, а также городская стража и гвардейцы. Однако долго они не протянут. Маги вновь принялись за дело, а этой силе нам нечего противопоставить. Надеюсь, когда вражеская армия двинется дальше вглубь страны, в войске Фэранфада появится что-то, что сможет им противостоять, иначе… Да поможет нам всем Создатель.

Командующий крепостью Адалирт».

***

Аглехаса доставили во вражеский лагерь, вставший не далее чем в пяти сэфилах от городских стен. Его сразу же повели в медицинский шатёр. Здесь уже суетились лекари, но среди них явно не было ни одного мага. Пациент, ради которого Аглехаса привели, лежал за отделявшей основную часть шатра ширмой. Он был обнажён по пояс, и Аглехас сразу заметил рану. Обломок арбалетного болта или стрелы торчал у него из плеча, в непосредственной близости от грудной клетки. Но, насколько мог судить Аглехас, лёгкое всё же не было задето, иначе раненый вёл бы себя по-другому. Он же казался абсолютно спокойным и с любопытством смотрел на чужака, будто бы просто лежал и отдыхал здесь после битвы.

Аглехас приблизился к мужчине и, склонившись над раной, спросил:

— Как тебя зовут?

— Это ещё зачем?

— Способность отвечать на вопросы помогает с первичной оценкой состояния пациента.

— Рифенлур.

— Северянин?

Рифенлур нахмурился сильнее, чем от первого вопроса, но всё же ответил:

— Да.

— Где остаток стрелы, Рифенлур? — продолжал опрос Аглехас, не обращая внимания на недовольство воина.

— Болта. Меня подстрелили из арбалета, — поправил лекаря Рифенлур. — Я обломал его, чтобы не мешал в бою.

— Ясно, — поджав губы, ответил Аглехас.

Рифенлур явно не понимал, насколько он осложнил целителям работу. Если обходиться без магии, то ему пришлось бы разрезать плечо, чтобы достать обломок болта. А такая операция лишила бы северянина возможности владеть правой рукой на несколько недель. Эррудун явно рассчитывал на другой исход, и неизвестно, как бы он отреагировал, случись что-то с Рифенлуром во время лечения. Впрочем, Аглехаса не заботила эта мысль — перед ним лежал раненый, и долгом лекаря было помочь ему.

Следующие полчаса Аглехас провёл за сложной операцией. Ему даже выделили помощника, который орудовал клещами, пока целитель творил магию. Но в конечном счёте все процедуры завершились успешно. Лёгкое осталось не задето. Кости не были повреждены. И всё прошло без дополнительных разрезов. Плечо, конечно, будет болеть, но рана быстро затянется. Аглехас мог бы гордиться собой и собственной работой. Но в осадке притаилось осознание: вероятно, он только что исцелил ту руку, что будет разить мечом защитников других городов Фэранфада.

Аглехаса повели в самый большой шатёр в лагере. Целитель не сомневался, что там сидит главнокомандующий всей этой ватагой войск. Но маг немного удивился, когда увидел там уже знакомого ему Эррудуна. Тот отчитывал какого-то солдата. Судя по доспеху, тоже высокого порядка.

— Я повторюсь: я не потерплю этого. Другие войны могли проходить по иным правилам, но эта пройдёт так, как велю я. Мирные жители не должны страдать от нападок, если не чинят нам препятствий. Приструни своих парней, иначе этим придётся заняться мне лично.

Стоявший перед Эррудуном воин покорно склонил голову и пошёл на выход. Но когда он проходил мимо Аглехаса, то лекарь из Кайрога видел, сколь сильно командир недоволен состоявшимся только что разговором.

— Аглехас, — сказал Эррудун, заметив целителя. — Я слышал, что всё прошло успешно. Прими мою благодарность.

— Этой раны не случилось бы, если бы ваш командир носил доспех, — с небольшим упрёком ответил Аглехас.

— Понимаю. Но Рифенлур северянин. Они предпочитают кожу и меха — тут уж ничего не поделаешь. Главное, что он остаётся отличным и — что ещё важнее — умным командиром.

Аглехас промолчал.

— Я вижу, что ты несколько сбит с толку.

— Когда вы вошли ко мне в лазарет, я не думал, что передо мной тот, кто стоит над всей этой армией.

— Все допускают ошибочные суждения, — Эррудун слегка улыбнулся.

Лекарь снова ничего не ответил.

— Аглехас, ты здорово помог. Мне бы пригодился такой умелый целитель, как ты.

Подсознательно Аглехас догадывался, что дорога из Кайрога во вражеский лагерь — это путь в один конец. Но всё же он пока был жив, несмотря на все опасения, а потому…

— Я бы предпочёл вернуться в Кайрог, — ответил лекарь, — в свою лечебницу, к своим пациентам.

— Разумеется, ты нужен пострадавшим, ведь бой был не из лёгких. Но что ты будешь делать, когда моё войско двинется дальше на запад?

— То же, что и раньше, — пожал плечами Аглехас. — Буду лечить людей, исцелять раны.

— А если я скажу тебе, что ты мог бы помочь тем жителям Фэранфада, которые пострадают в будущих боях?

— Вы пытаетесь играть на моём чувстве долга, лишь бы оставить при себе? В качестве панацеи от тяжёлых ран у вояк, что не желают надевать кольчугу.

— Нет, Аглехас. Я не пытаюсь сделать тебя пленником. Я лишь хочу, чтобы простые люди, незаслуженно страдающие в каждом бою, могли получить добрую помощь. Аглехас, я — не тиран. Я считаю, что война — дело сугубо тех, кто выбрал её своим ремеслом. И в многочисленных битвах, которые несёт за собой война, не должны страдать простые люди: крестьяне, торговцы, лекари.

— Тогда вам не стоило нападать на Кайрог и обрекать всех его жителей на страдания, — хладнокровно ответил лекарь.

Эррудун отошёл к столу, на котором были разложены карты, и склонился над ними. Он передвинул деревянные фигуры с места на место и медленно провёл взглядом линию от Кайрога до Хаддельгона, читая название каждого города, что встречался на пути.

— Не в моих интересах разносить страдания по этим землям, — наконец ответил Эррудун. — Моя цель — Хаддельгон и королевский престол. Если бы можно было достичь этой цели, не заходя в Кайрог, не заходя в Хэтмид и Лесткерм, я бы так и поступил.

Снаружи шатра доносились нечленораздельные возгласы. Незакреплённый как следует полог, что закрывал вход, трепал ветер. Эррудун по-прежнему стоял, склонившись над картами. Аглехас молчал.

— Если отправишься со мной, то ты сможешь спасти несколько жизней.

— Откуда вы, из какого королевства? — вдруг спросил Аглехас.

— Я из Фэранфада. Как и мой господин.

— Значит, это было не твоё решение напасть… — опустив взгляд, констатировал Аглехас скорее для самого себя.

— Не моё, — подтвердил Эррудун.

— Но для чего?..

— Мой господин считает, что законы королевства и устои, которые они породили, несправедливо ограничивают магию и магов.

— Что-то не могу припомнить случая, чтобы мне запрещали лечить кого-то с помощью магии, — Аглехас скрестил руки на груди.

— А что бы произошло, если вечером в таверне кто-то домогался одной из твоих помощниц и ты решил вступиться за неё так, как сделал это пару часов назад в лечебнице: используя магию?

Аглехас хотел ответить, но, вместо слов, из открытого рта вырвался только шумный выдох.

— Вероятнее всего, тебя бы заковали в чёрную сталь, — ответил за лекаря Эррудун. — И больше ты бы не смог никого исцелить.

Аглехас старался не смотреть на Эррудуна, потому что тот говорил правду. Магией в Фэранфаде можно было пользоваться только для выполнения своей работы: будь то исцеление раненых или строительство стен.

— Получается, я нужен тебе лишь для успокоения совести? — спросил Аглехас.

— А тебе важны мои мотивы или то, что я хочу не допустить лишних жертв?

— Мне нужно в Кайрог, — немного подумав, ответил лекарь.

— Я распоряжусь, чтобы тебя сопроводили.

— Когда войско двинется дальше?

— Послезавтра, с восходом.

Аглехас кивнул и направился к выходу.

— Аглехас, — окликнул его Эррудун. — Не бери с собой помощниц. Здесь военный лагерь — я не могу гарантировать, что их никто не обидит.

Лекарь снова кивнул и вышел из шатра.

***

— Мой повелитель, — Эррудун стоял на коленях перед зеркалом. С поверхности вместо собственного отражения на него смотрел Изугар Изан. — Кайрог захвачен.

— Эррудун, ты так пышешь гордостью, будто лично штурмовал стены. Не забывайся. Ты бы ничего не сделал, не будь с тобой моих магов и тысяч солдат.

Эррудун поник плечами и тут же, заметив, что край дублета загнулся, поспешил его разгладить.

— Да, мой повелитель, вы правы.

Поверхность зеркала тускло замерцала фиолетовым светом, и лицо Изугара исчезло. Теперь перед Эррудуном стояло обычное зеркало, а в отражении на него смотрело собственное виноватое лицо.

Вероятно, Эррудун до последнего надеялся, что повелитель отметит и похвалит его. Это было бы большим достижением для него. Для того понурого юноши с вечно извиняющимися глазами, который разочаровал родителей и старался изо всех сил, чтобы не доставлять больше хлопот и быть хоть чем-то полезным для семьи. Этот юноша жил где-то глубоко в душе Эррудуна. А, может быть, Эррудун и до сих пор был этим юношей, несмотря на прошедшие года. Он всё ещё старался хоть чего-то достичь, чтобы быть достойным в глазах своей семьи. Даже теперь, когда он находился так далеко от родительского дома и братьев.

«Ты бы ничего не сделал, не будь с тобой магов». Эта фраза вновь и вновь звучала в голове Эррудуна. А за ней, сквозь время, эхом разносилась другая фраза, сказанная его отцом: «Ты ничего не добьёшься без магии».

Эррудун аккуратно обернул зеркало тканью и убрал его в сумку. Он разложил на столе карты и бумаги с докладами и письмами, но никак не мог сосредоточиться на деле. Неужели, даже если он захватит Хаддельгон и его повелитель изменит жизнь всех магов, Эррудун так и останется лишь недостойным слугой?.. А если так, то сочтёт ли его деяния достойными его собственная семья?..

***

— Мой повелитель, отчего вы такой задумчивый? — Тодвур застал Изугара в библиотеке. Тот сидел над книгой, но неотрывно смотрел на огонёк магического светильника.

— Эррудун захватил Кайрог, — не сразу ответил Изугар, не отводя взгляда от светильника.

— Повелитель, какая чудесная новость! Хотите, я принесу вина, и мы сможем немного отпраздновать первые успехи?

— Нет…

— Мой повелитель, что вас гложет?

— Ничего меня не гложет! — резко ответил Изугар, с шумом захлопнув книгу, чем напугал Тодвура. — Просто я вдруг понял, что дороги назад уже не будет. Теперь никто не позволит мне остаться изгнанником у моря, творящим свои ритуалы и проводящим эксперименты. Теперь, если Эррудун повернёт войско назад, то они придут за мной.

— Мой повелитель, не стоит беспокоиться. Уверен, Эррудун вас не предаст, а силы вашей армии хватит, чтобы дойти до Хаддельгона, и если понадобится, то даже дальше! Если бы вы захотели, вы могли бы и вовсе взять всё королевство без армии. Ваш ритуал с духами снов сломил всех жителей Фэранфада. Через год или два вы могли бы просто явиться во дворец и за одно обещание избавить всех от кошмаров вас избрали бы новым королём.

Изугар тихонько фыркнул.

— Да, Тодвур, наверное, ты прав. Ритуал в самом деле вышел довольно удачным.

— Да! Да, мой повелитель! Крайне удачным. Вы сделали то, что считалось невозможным раньше. И никто больше не в силах повторить это колдовство.

— Знаешь, Тодвур, я давно думаю о ещё одном колдовстве, которое считается невозможным…

— Что же это, мой повелитель? Как бы то ни было, я готов помочь — только скажите!

— Хорошо, Тодвур. Когда достаточно подготовлюсь…

Изугар вновь раскрыл книгу и принялся листать страницы, ища потерянное место, где он остановился. Тодвур, крайне довольный, поклонился повелителю и засеменил на выход.

***

Вечерние сумерки уже давно сменились ночным мраком. По небу рассыпались бесчисленные звёзды, образовав причудливые узоры — каждый на своём месте. На востоке семь особенно ярких светил, если соединить их линиями, изображали меч. На западе — прямо напротив созвездия меча — расположилось скопление небесных тел в виде щита. На юге можно было найти созвездие птицы. А на севере — рог. Удобные ориентиры, если вдруг приходится держать путь во тьме. Знатоки, изучавшие небо в университете Хаддельгона, могли назвать куда больше созвездий. У них даже имелась так называемая карта небосклона. Но люду, не умудрённому годами изучения ночного неба, хватало и этих четырёх, к тому же самых ярких.

Костёр уютно потрескивал в ночи. Погода была безветренная, и дым от огня поднимался аккуратным столбиком прямо вверх. Так что сидеть у такого костра было приятно. По крайней мере, до тех пор, пока никто не мешает предаваться собственным мыслям, уставившись на танец языков пламени и потягивая из кружки свежеприготовленный напиток из трав.

— Я вот тут подумала… — молодой женский голос разорвал идеалистический момент в клочья.

Гархейд даже не стал поворачивать голову в сторону источника шума, а лишь закатил глаза.

— Мы уже две недели в пути, — продолжала Колейра. — Ищем какую-то маленькую девочку. Но он так и не сказал нам зачем. А любые вопросы касательно этих поисков выводят его из себя. Если бы я знала его получше, то подумала бы, что он и сам не понимает, для чего это нужно, оттого и бесится. Порой мне и вовсе кажется, что он даже не верит, что может найти кого-то. Он будто бы не уверен, что та, кого мы ищем, существует. Помнишь, как было в последней деревне?

Гархейд ничего не ответил. Колейра относилась к Ину, который взял их двоих себе в помощь, вообще-то, с большим пиететом. А в первые дни даже с неким трепетом. Но она всегда называла его просто «он», когда начинала за глаза критиковать его поступки. Гархейда это забавляло.

— Но ведь он первый советник королевы, — продолжила Колейра, — а королева не отослала бы первого советника, если бы дело не было крайне серьёзным. И всё-таки, почему в то время, когда люди страдают от проклятия и не могут спать, он ищет девочку? Сначала я думала, что она может являться источником кошмаров. Но ведь это просто несуразица. К тому же налицо взаимосвязь между проклятием и тем, что на королевство движется вражеская армия.

— А откуда ты знаешь о вражеской армии? — спросил Гархейд и лукаво прищурился, глядя на собеседницу. — Тебе он об этом не говорил. Ты что, подслушивала?

Даже в неярком свете костра было видно, как румянец проступил на щеках Колейры.

— Я нечаянно! Я случайно услышала ваш разговор. А когда мне показалось, что вы говорите о войне, то я стала прислушиваться.

— Нехорошо, Колейра. Стыдись своего поступка, — укорил Гархейд спутницу и поспешил спрятать усмешку в кружке с напитком. Мелкие издёвки над юной ученицей военной академии доставляли ему редкие моменты наслаждения во всём этом путешествии.

— Да, я знаю, — в голосе Колейры будто бы послышались слабые нотки отчаяния. Правой рукой она теребила кончик косы, пропуская волосы между пальцами. — Но мне так сложно делать что-то, не понимая, зачем это нужно. И я подумала, что тебе он доверяет больше, чем мне… Ах ты! Чёрт!

Колейра пыталась налить себе напитка из заваренных трав, но вместо этого опрокинула небольшой походный котёл прямиком в костёр. Костёр недовольно зашипел, встретившись с извечным врагом — жидкостью, способной его затушить.

— Чёрт! Чёрт! — повторила Колейра. Она начала ругаться лишь неделю назад, но это было пока единственным крепким словом, которым она апеллировала во время негодований.

— Ты как, не обожглась? — спросил Гархейд, поднимаясь с места и кончиком меча выталкивая котёл из огня — напитка было недостаточно много, чтобы затушить костёр.

— Нет. Вроде бы, — ответила Колейра. — Кружку только разбила, — добавила она и носком ботинка пошевелила глиняные черепки возле своих ног.

— Держи мою — там ещё немного осталось, — сказал Гархейд и протянул Колейре деревянную чашу с напитком. — Через два дня доберёмся до Хэтмида, там купим тебе новую.

— Спасибо, — поблагодарила Колейра и присела на пенёк, стоявший у костра.

Гархейд остался стоять и некоторое время вглядывался спутнице в лицо, а потом наконец спросил:

— Ты ведь не принимаешь этот порошок, что дал Ин, да?

— Что? Почему? — встрепенулась Колейра.

— Ты с каждым днём становишься всё рассеянней. Неловкость тут, неловкость там. Ещё и раздражительная. И это если не замечать твоего разбитого вида и зевоты, которую ты то и дело скрываешь.

— Ну-у… — правая рука снова нащупала кончик косы — волосы там уже сделались сальными. — А ты?

Вместо ответа Гархейд достал коробочку, взял из неё щепотку порошка и вдохнул. Он поморщился и почесал ладонью нос — порошок щекотал ноздри. Затем вновь перевёл взгляд на Колейру. Та смотрела на него с пренебрежением.

— Я так и думал, — сказал Гархейд.

— Но ведь там наверняка содержится наркотик! Это неправильно… Если ты готов поступиться…

— Слушай, хватит пытаться стать лучшей ученицей на курсе — ты больше не в академии! — резко перебил её Гархейд. — Думаю, Ин взял тебя с собой за твои особые качества. Как считаешь, ты способна в таком состоянии показать их?

— Ну-у… Я… Я просто не хочу принимать наркотики и стать зависимой от них!

— Правильно! Лучше ведь загнать себя до могилы на пути чёрт знает куда. Как думаешь, долго ещё продержишься в таком темпе?

Колейра не ответила.

— Между реальной битвой и тренировкой пропасть больше, чем между обученным воином и неумельцем.

Колейра резко перевела взгляд на молодого стражника.

— Что? Это же из книги…

— Плевать, из какой это книги! — снова перебил её Гархейд.

— Но по этой книге преподают в академии. Ты что, учился в академии?

— Да нигде я не учился! — Гархейд начал жалеть о своих словах. — Я просто хотел сказать, что твои тренировки закончились. Здесь — реальность. И тебе стоит решить, будешь ли ты биться на победу.

Они оба замолчали. Колейра раздумывала о горячей речи, что произнёс Гархейд. А сам молодой страж, кажется, немного корил себя за несдержанность. В конце концов, какое ему дело до этой выскочки из академии? Да ещё и сглупил с цитатой из книги…

— Мой младший брат учится в вашей академии, — спустя какое-то время нарушил тишину Гархейд. — Я пошёл в стражники, чтобы оплачивать его обучение. Он мне и рассказал о тех словах… Я не пытался быть умником!

— Да нет, всё в порядке. Они были весьма уместными, — ответила Колейра.

А затем она сделала то, что удивило Гархейда. Колейра взяла коробочку с порошком и, как прежде поступил сам Гархейд, втянула носом щепотку. На её глазах выступили слёзы, а потом она и вовсе закашлялась.

— Так будет каждый раз? — спросила Колейра, когда откашлялась и утёрла от слёз глаза.

— Нет, привыкнешь. Не вдыхай так резко.

— В самом деле станет легче?

— Да. Будто поспала несколько часов. Без всяких снов.

Они вновь ненадолго погрузились каждый в свои мысли.

— Тебя не смущает, что мы совсем ничего не знаем об этой девочке? Ни её имени, ни хотя бы провинции, в которой она живёт. Ничего. Только цвет волос и возраст.

— Не смущает, — ответил Гархейд.

— Нет, ещё ладно, что мы не знаем, зачем её ищем — может, просто нам не говорят всего.

— Колейра, — Гархейд попытался привлечь внимание спутницы, но она этого не заметила.

— Но откуда он вообще о ней знает? И почему знает столь ничтожно мало? — продолжала она.

— Колейра, — позвал громче Гархейд. Колейра перевела на него взгляд. — Он возвращается, — добавил стражник и кивнул в сторону.

— Всё в порядке? — спросил Ин, подойдя к костру.

— Да, — ответила Колейра за двоих.

— Хорошо, — сказал Ин. — На рассвете выезжаем в Хэтмид, а после него свернём на юг, в Нархорн. Ехать придётся далеко, поэтому будем покрывать за день большее расстояние. Отдыхайте и набирайтесь сил.

***

Ин остановил коня на развилке. Две дороги уходили вниз с невысокого холма: одна вела направо, к небольшой деревне близ реки; вторая забирала влево и вела к другому поселению.

— Здесь мы снова разделимся. Колейра, вы с Гархейдом поезжайте налево. Когда всех расспросите, поезжайте дальше. Встретимся на первом перекрёстке на пути к Хэтмиду.

— Хорошо, — едва успела ответить Колейра, а Ин уже пришпорил коня и поехал по дороге, ведущей к реке.

Колейра взглянула на Гархейда, но тот лишь пожал плечами в ответ и развернул лошадь в сторону дороги, которая досталась им.

Спустя час они достигли нужного поселения. Сменив аллюр лошадей на шаг, Гархейд с Колейрой начали осматриваться по сторонам.

— Что-то здесь не так… — сведя брови у переносицы, заметила Колейра. — Где все?

Двое всадников в самом деле пока никого не заметили ни на дороге, делящей улицу пополам, ни рядом с домами. Гархейд остановил лошадь и, спрыгнув на землю, пошёл в сторону ближайшего дома. Он постучал в дверь. В окружавшей их тишине звук казался инородным. Столичный страж заглянул в окно, а затем повернулся к Колейре.

— Никого, — ответил он.

— Ладно, поедем к центру. Может быть, сегодня какой-то праздник на площади.

— А ты оптимистка, — усмехнулся Гархейд, ставя ногу в стремя и запрыгивая в седло.

Они свернули на примыкающую улицу и тут же вынуждены были остановиться. Их взглядам предстал обугленный дом. Глазницы окон зияли пустотой, почерневшая дверь отказывалась упасть, держась за одну петлю, в крыше зияла огромная дыра. Несладко пришлось даже деревьям в саду: ближайшие к дому стояли голыми и покрытыми копотью, а на тех, что расположились чуть дальше, листья свернулись от жара огня.

— Ого! — воскликнула Колейра. — Досталось беднягам. Пожар, видимо, был жутким.

— Да… Только, кажется, досталось им ещё до того, как загорелся дом, — Гархейд, сощурив глаза, оглядывал пожарище.

— О чём ты?

— Крыша. От пожара в доме крыша проваливается внутрь. А посмотри, что здесь: доски торчат наружу, будто её разметало от какого-то взрыва.

— Точно… — слегка растерянно ответила Колейра.

— Едем к центру. Надо узнать, что тут произошло.

Больше не тратя времени на оглядывание по сторонам, Колейра и Гархейд быстро достигли центра деревни. И тут стало ясно, куда подевались все люди. Столпотворение было такое, словно жители и правда устроили праздник или ярмарку. Вот только не было слышно ни звуков музыки, ни криков зазывал, нахваливающих свои товары.

— По-моему, тут решили устроить не праздник, а казнь, — заметил Гархейд.

Они с Колейрой спешились и, привязав лошадей к ближайшему забору, начали пробиваться к самому центру.

— Извините. Простите. Разрешите пройти. Спасибо. Извините, — Колейра старалась никого не задевать, но это было сложно.

— Ну! Смотри, куда прёшь, девка! — прогрохотал мужчина, на чью широкую спину налетела молодая ученица академии.

— Эй, повежливее! — вступился Гархейд.

— А то что? — с вызовом бросил мужчина, поворачиваясь к наметившемуся оппоненту.

— Извините, а что здесь происходит? — вмешалась Колейра.

— Шпана дом спалила. Вместе с бабкой. Мамке с папкой свезло, в поле работали. А так б тоже в огне сгибли. А сам живёхонек — колдовское отродье. Тфу!

— Шпана? — только и смогла переспросить Колейра.

Но Гархейд был сообразительнее.

— Идём, — он схватил Колейру за руку и потянул её дальше, туда, где толпа расступалась, словно образуя большую круглую арену.

Не без труда, но им (к неудовольствию многих местных) удалось пробиться в первые ряды.

Люди обступили площадь, вероятно, служившую местом проведения ярмарок. Посреди площади стоял деревянный столб. Такой, на который во время праздника весны в танцевальном хороводе накручивают разноцветные ленты и который в день летнего солнцестояния девушки украшают полевыми цветами и фруктами. Но сейчас он мог вызвать лишь ассоциации со столбом пыток, потому что к нему привязали мальчишку. Ребёнку было не больше двенадцати лет на вид. Руки у него были прижаты по швам, а вокруг тела и столба в несколько оборотов проходила верёвка. Из испуганных глаз его текли слёзы.

К столбу двигалась группа людей, возглавляемая зрелым мужчиной. Возможно, он был старостой деревни или выступал в качестве представителя местной охраны порядка. За ним шли ещё три человека. Внешний вид выдавал в них городских жителей. Первые двое могли быть наёмниками или охранниками: неброская одежда, поверх которой был надет составной доспех из плотной вываренной кожи. В дополнение к этому у каждого на поясе висел меч. Последний же облачением (преимущественно тёмно-серых и чёрных оттенков) походил на одного из тех, кто мог бы иметь допуск к королевскому двору. И он явно гордился своим положением.

Староста указал на мальчишку, и наёмники с оружием обступили его с двух сторон. Плач ребёнка усилился.

— Нет-нет! Мама! Не надо!

— Что здесь происходит? — в голосе Колейры недоумение смешалось с испугом.

Один наёмник вынул нож. Гархейд отпустил руку Колейры, и она только сейчас поняла, что всё это время он сжимал её ладонь в своей. Но теперь он решительно двигался в сторону столба.

А там тем временем уже пустили в ход нож, разрезав им верёвку. Первый наёмник крепко схватил мальчика, а второй в это время завёл руки ему за спину и заковывал его в кандалы.

— Нет! Мама! Мне больно! Мамочка!

Колейра заметила совсем рядом с собой плачущую женщину. Её плечи сотрясались от беззвучных рыданий, пока её крепко сжимал в объятьях мужчина, неотрывно смотрящий за происходящим.

— Эй, тебе чего? — выходя вперёд, грубым голосом спросил староста, первым заметивший приближающегося Гархейда.

Гархейд не удостоил того ответом и, не сбавляя шаг, толкнул старосту локтем, одновременно сделав ногой подсечку. Староста грузно рухнул на землю.

Теперь Гархейда заметила и вся троица рядом со столбом. Тот, который держал мальчишку, потянулся к мечу, но Гархейд вдруг ускорился и с размаху врезался в него плечом. Застигнутый врасплох противник, как и староста, упал на землю. Толпа вокруг площади ахнула. Второй наёмник, не выпуская из рук цепь, соединённую с кандалами ребёнка, достал из ножен меч. Гархейд заметил это и также обнажил оружие. Но вместо того, чтобы занять позицию перед схваткой с новым противником, Гархейд сделал шаг в сторону уже упавшего наёмника и пригрозил тому остриём меча.

— Отпусти мальчишку! — сказал Гархейд, быстро переводя взгляд с противника, лежащего на земле, на того, который держал ребёнка.

— Довольно! — раздался высокий поставленный голос. Это вмешался третий из числа чужаков. — Мы здесь исполняем королевский закон, местные жители сами нас позвали. А потому не стоит нам препятствовать.

Манера речи и даже всё положение тела этого мужчины выказывало превосходство над остальными и пренебрежение оттого, что ему пришлось заговорить с теми, кого он сам искренне считал низкородными.

— Какой такой закон вынуждает сковывать цепями ребёнка, словно дикого зверя? — спросил Гархейд, не отводя лезвия меча от шеи поверженного на землю противника.

— Этот ребёнок — колдун, повинный в пожаре и смерти пожилой женщины. Он не способен контролировать свои колдовские силы, и закон предписывает арестовать его. Он пройдёт перевоспитание и научится держать магию в узде и применять с пользой для королевства. Ну а если будет неспособен, так ему и носить браслеты из чёрной стали — чтобы не колдовал, — на лице мужчины появилась ухмылка, когда он посмотрел на испуганного мальчика.

Гархейд тяжело дышал. Но не столько от короткой стычки со старостой и наёмником, сколько от адреналина, пульсирующего в венах. Выходило, что ребёнка сковали не просто так — он представлял опасность. Но Гархейду всё равно не хотелось отступать и отдавать им мальчишку.

— Согласно закону, у вас должен быть указ с печатью наместника провинции, — вперёд вышла Колейра. — И вы обязаны демонстрировать его по первому требованию.

— Хочешь взглянуть? Пожалуйста, — мужчина достал из-под полы плаща кожаный свёрток и бросил его Колейре.

Та поймала его на лету. Развернула. Извлекла оттуда свёрнутый в трубочку лист бумаги. И забегала глазами по строчкам.

— Гархейд, всё так, как он сказал. Убери меч… — с сожалением в голосе резюмировала Колейра.

Помедлив несколько мгновений, Гархейд спрятал оружие в ножны. Колейра подошла к нему и взяла его под руку. Она сделала это инстинктивно — не хотела, чтобы заковали и его.

— Что ж, поездка оказалась интересней, чем я ожидал, — подойдя к Колейре, чтобы забрать бумагу с указом, сказал мужчина в чёрном. — Но долг зовёт меня в Хэтмид. Надеюсь, больше не увидимся.

И под плач и крики мальчика, зовущего маму, трое мужчин и ребёнок двинулись сквозь расступающуюся толпу.

— Идём, — глухим голосом сказал Гархейд, едва чужаков заслонили спины местных жителей, провожавших их взглядами. — Если здесь когда-то и была нужная девочка, её уже давно сослали на перевоспитание.

***

Когда Колейра и Гархейд подъехали к перекрёстку трёх дорог, Ин уже был там. Он стоял подле коня и поправлял подпругу седла. Советник повернулся на звук копыт и по виду спутников быстро понял, насколько успешным выдался визит в деревню. Однако лицо Колейры хранило не только отпечаток неудачи, в его выражении смешалась сложная гамма чувств: от горечи и разочарования до бессильной злости.

— Девочки и здесь нет, — коротко отчитался Гархейд, когда они поравнялись с Ином.

— В деревне всё прошло нормально? — спросил Ин.

Гархейд стиснул челюсти так, что у него заиграли желваки на острых скулах.

— Колейра? — перевёл взгляд Ин.

— Мы нашли в деревне другого ребёнка. Но его заковали в чёрную сталь и увезли на перевоспитание, — слегка дрожащим голосом начала Колейра, а затем пересказала случившееся подробнее.

— Значит, у них был указ с печатью наместника? — спросил Ин, когда она закончила.

— Да. Но дело не в законности! Как можно так сурово обращаться с ребёнком? Тот, кто потакает таким законам, трус, подлец и сам заслуживает кандалов!

— Колейра! — взволнованно отозвался Гархейд. Ученица академии явно позволила сказать себе лишнего.

Теперь Колейра и сама поняла это и закусила язык. Она критиковала власть и королевский закон в лицо первому советнику королевы. Фактически она назвала подлецами и королеву Гвелесту, и самого Ина. А теперь лишь оставалось затаив дыхание ждать наказания от последнего.

— Ты права, — неожиданно ответил Ин. Голос его был сухим и надломившимся, и ему пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить. — Этот закон слишком суров и несправедлив. Чем дальше я уезжаю от дворца, тем больше вижу, что в королевстве будто бы всё вверх дном. Когда мне выпала возможность стать советником, я надеялся, что смогу способствовать изменениям в королевстве, делать жизнь в нём лучше. Но, похоже, я слишком засиделся в душных залах и забыл обо всей несправедливости, которую хотел изменить.

Ин отвернулся и снова начал поправлять подпругу, затягивая её на одно отверстие туже. Колейра разглаживала хвостик косы и не находила слов, чтобы ответить Ину. Гархейд свёл брови на переносице и опустил взгляд. Оба были поражены словами Ина, неожиданной глубиной и искренностью, которые в них скрывались.

— Едем, — сказал Ин, запрыгивая в седло. — Нужно успеть в Хэтмид до темноты.

***

— Я до сих пор не могу в это поверить, — тараторила полная женщина с круглым и некрасиво блестевшим лицом. На руках она держала чумазого карапуза, без конца треплющего её коротко остриженные русые волосы. — Ведь когда ты мне дарила эту штукенцию, я-то подумала, что ты пытаешься избавиться от плохого образчика рукоделия твоей же дочурки. А у меня ведь и у самой такого добра навалом — целый ящик набит стараниями моей старшенькой. Но кто бы мог подумать, что эти безделицы взаправду сумеют избавить всю деревню от кошмаров? Так что тут-то твоя дочурка молодец, это уж я даже отрицать не буду. Хоть и по-прежнему думаю, что внешний вид этих — как ты сказала?

— Ловцы снов. Фрельса решила назвать их так же, как называла духов…

— Да-да, ловцы снов, — перебила полная женщина. — Так вот, выглядят они ну совсем уж неуместно. Какая-то рыбацкая сетка, ну честное слово. Только маленькая да в круглой рамке. Да ещё эти перья, свисающие вниз и шебуршащие по стенам при каждом сквозняке. Но ведь взаправду помогло! И всей деревне помогло! Бабы вновь доят коров, мужики боронят землю, а мелюзга шкодит тут и там. Ой, а вот и мой меньшой решил нашкодить.

— Гу-у! — подтвердил сказанное матерью «меньшой».

Подтвердило это и расширяющееся мокрое пятно на большом пузе болтавшей без умолку женщины.

— Всё, побегу. Ещё свидимся. И передавай спасибо Фрельсе.

Лицо Грейны, оставшейся стоять на главной улице небольшой деревушки, можно было назвать красивым. И особенно теперь, когда кошмары и бессонные ночи остались позади, оно несло в себе привлекательные, в чём-то даже утончённые черты. Здоровый румянец на щеках появился взамен глубоких теней, некогда пролегавших под её глазами. Во взгляде же этих притягательных зелёных глаз, что поколениями являлись отличительной чертой всех женщин в семье, искрилась радость и доброта.

Деревушка стояла на самой границе, на севере Фэранфада, и сюда ещё не добрались вести о разгоревшейся в королевстве войне. А потому люди, победившие проклятие, насылающее на них кошмарные сновидения, вернулись к привычному укладу жизни. Грейна смотрела, как в спешке уходит её собеседница-тараторка; как мимо бегут, весело крича и изображая сражение на палках, сразу четверо мальчишек; как мужчины, стоя перед входом деревенской таверны, жарко спорят о том, что же лучше: рыбалка или охота. Смотрела она, как староста сидит на крыльце своего дома и с наслаждением отмачивает в большом тазу ноги, попыхивая дымом из неразлучной с ним трубки. Видела, как пастух загонял в стойло овец, наигрывая при этом простецкую мелодийку на свирели. А затем увидела и свою дочь — рыжеволосую девочку с одной хлопково-белой прядкой, бегущую по пыльной дороге к ней. Увидев её, Грейна тепло улыбнулась и тихо сказала:

— Передам, обязательно.

***

Изугар стоял, склонившись над столом в закрытой ото всех башне. Перед ним лежала большая потрёпанная временем и книжной вошью книга. Нахмурившись, он вчитывался в написанное на пожелтевших страницах. Вдруг он резко отодвинул старый фолиант в сторону, выхватил из стопки, что стояла на углу стола, другой томик, поменьше, и принялся спешно перелистывать страницы. Наконец маг нашёл нужное место, поводил пальцем по строкам и затем захлопнул книгу. Облако пыли взметнулось в воздух со страниц, чуть не попав колдуну в лицо.

Изугар прошёл в центр помещения, взял в руки уголь и начал выводить им узоры на полу. Закончив, он отошёл на несколько шагов, чтобы удостовериться, что ничего не забыл и не перепутал. Всё было в порядке. Тогда он подошёл к одному из шкафов и долго рылся в ящиках. Наконец вытащил несколько камней и расставил в определённых местах рисунка.

— Так… Лунный камень, оникс и змеевик… — бормотал он себе под нос. — Кажется, всё на месте.

— Мой повелитель, наблюдать вас за работой — большая честь для меня, — произнёс Тодвур. Изугар впервые впустил кого-то в свою башню. Для перемещения внутрь использовалась пара заколдованных зеркал, и Тодвур был очень удивлён и взволнован, когда узнал назначение странного зеркала, висевшего в тронном зале. Впрочем, после того как Тодвур долгое время вынужден был безмолвно наблюдать за сложной подготовкой не менее сложного ритуала, благоговейный трепет сменился на обеспокоенность, что выдавал его голос.

— Мой повелитель, позвольте спросить? — вновь заговорил Тодвур, когда понял, что Изугар ничего не собирается отвечать.

— В чём дело? — взглянул на него Изугар, облизав по очереди уголки рта.

— Я понимаю, для чего нужны все эти линии на полу: они будут концентрировать магические силы внутри очерченного периметра. Но мне непонятно, какой цели служат эти камни.

— Определённый набор камней, выставленных в важных узлах, немного усилит ту волшбу, которую я буду творить.

— Ах, теперь ясно. Это блестящее решение! Ведь колдовство, что вы замыслили, невероятно сложное и экспериментальное. Никому подобное никогда не удавалось.

Изугар ничего не ответил, перелистывая страницы очередной пыльной книжки.

— Но если бы вы освоили это заклинание, то не понадобилась бы даже никакая война с Фэранфадом, — продолжал Тодвур. — Вы могли бы добиться всего, что нужно, только лишь магией.

— Тодвур, ты уверен, что хочешь в этом участвовать? — вдруг спросил Изугар, оторвавшись от книги.

— Конечно, повелитель! Ведь я сам вызвался.

— Колдовство будет нацелено на разум. Подавляющее большинство практикующих магов признаёт само существование подобного рода сил невозможным, поскольку они противоестественны.

— Мой повелитель, но ведь и проклятие духов снов, и заклинание, способное вызвать общую слабость и измождённость, многие тоже считают невозможными. Но эти силы существуют, и вы ими успешно манипулируете. Вы проделали огромную теоретическую работу, и теперь вам нужно испытать всё на практике.

— Спасибо, Тодвур, — спустя несколько мгновений ответил Изугар. — Хорошо. Раз ты будешь объектом моего заклинания, то тебе нужно представлять, что от него ждать. Цель этого волшебства — подчинение разума объекта, привнесение извне определённых образов, насаждение мыслей и идей. Ты можешь начать испытывать неестественные желания, чувства страха, опасности и боли. В мыслях могут возникать картины прошлого, которых ты не помнишь. Сейчас я не ставлю целью полное подчинение твоей воли. Главное — это понимание механизмов воздействия.

— Я готов, мой повелитель, — лицо Тодвура практически светилось от гордости за то, что он будет участвовать в столь важном для своего господина действе. Однако голос его дрожал.

Но Изугар не замечал нервозности ученика. Маг снял с себя всю одежду по пояс и сменил её на единственную простую, не сковывающую движения рубашку. Затем он взял небольшой пузырёк со стеллажа рядом, вытащил пробку и вылил зеленоватую жидкость себе в рот. Изугар проглотил странный напиток и сильно поморщился. Вкус у препарата был до неприличия мерзкий. Изугар даже в сердцах швырнул пузырёк через всю комнату в стену, и тот разлетелся на сотни прозрачных осколков, испугав Тодвура.

— Пора начинать, — глухим голосом сказал маг.

Взволнованный, Тодвур сел на стул, заранее установленный в двух шагах от круга с узорами. Сам Изугар вошёл внутрь периметра рисунков на полу. Задав дыханию определённый темп, он продолжал сосредоточиваться только на нём, отсекая все посторонние мысли. Наконец колдун закрыл глаза и начал концентрировать силу внутри себя. Изугар отлично повелевал молниями. Он так много практиковался в этом, когда учился в коллегии, что мог выпускать электричество из пальцев, практически не задумываясь. Но сейчас весь этот опыт играл с ним злую шутку, и сосредоточенные силы стремились вырваться наружу привычным путём. Поэтому Изугар прилагал множество стараний, чтобы сдержать этот инстинкт, эту телесную память. Ему не нужно было призывать бурю внутри башни.

Это далось тяжело, но он совладал с собой. Испарина уже проступила на лбу и стала собираться в небольшие капли пота, готовые поддаться силам гравитации и побежать вниз по лицу мага. Но Изугар продолжал. Он чувствовал внутри себя такую силу, что, казалось, решись маг на привычное колдовство — оно будет мощнее в сто крат, нежели обычно. Магический круг выполнял свою работу. Если бы Изугар открыл глаза прямо сейчас, то заметил бы, что камни,установленные им в узлах линий, легонько дрожат.

Он сконцентрировал вдоволь силы. Теперь оставалось правильно её применить. Изугар начал представлять себе картинку, которую увидел бы, если бы открыл глаза: Тодвур сидит на стуле в двух шагах от круга. Сжатые в кулаки пальцы Изугар наконец расправил, будто бы выпуская на пол горстки песка, зажатые в ладонях. Конечно, никакого песка там не оказалось. Так Изугар ощущал ту силу, что изливалась из него. Она просочилась между его пальцев на пол и потекла в сторону стула, извиваясь, словно змея. Теперь Изугар сам был этой силой, двигался в ней, скользя по выщербленным камням на полу, приближаясь к цели.

Вот он уже пересёк черту магического круга и вскоре окажется рядом с ногой Тодвура. Какой-то частью сознания, которая ещё находилась в его теле, маг уловил беспокойное ёрзанье. По мере того как потоки направленной им магии приближались, шума и шорохов становилось всё больше. Тодвур вцепился в сиденье стула до боли в пальцах. Он царапал дерево, оставляя в нём глубокие борозды, ломая ногти до крови. Ученик Изугара хотел вскочить и убежать, но не мог разжать пальцы, не мог напрячь ноги и встать. Он был будто прикован к стулу невидимой силой. И он ощущал, что большая часть этой силы ещё только движется по направлению к нему. Чувство страха полностью завладело им.

Изугар ощущал, как поток магии перетекает по полу и достигает Тодвура. Маг смежил веки, стараясь не потерять концентрации. Ему нужно было тонкое воздействие на разум ученика. Если Изугар «ударит» слишком резко, то просто поджарит мозг Тодвура. Но колдун желал другого: подчинения собственной воле. Магия текла по коленям Тодвура и по его рукам, приближаясь к плечам. Изугар чувствовал, как близок он к цели, и тут…

Всё резко закончилось. Его связь с выпущенной силой прервалась, и что-то горячее и липкое брызнуло ему на лицо. Маг открыл глаза. Тодвур всё ещё сидел на стуле. Но по его одежде и полу вокруг было размётано кипящее месиво из крови, мозгов и обуглившихся осколков черепа. Голова Тодвура как единое целое напрочь отсутствовала. А прямиком на должном для неё месте висела довольно крупная шаровая молния.

Изугар утёр тыльной стороной ладони лицо и взглянул на свою руку. По ней была размазана кровь. Пальцы мага дрожали. Дыхание сбивалось. Он упал на колени и спрятал лицо в ладонях. От линий, начерченных углём на полу, шёл слабый дымок, как от потушенной свечи.

Маг до крови закусил губу. Могло показаться, что он несколько раз тихонько всхлипнул, но затем резко замер и затаил дыхание. А уже через секунду колдун вскочил на ноги, и его ярость прорвалась наружу, да так, будто её тоже усилил магический круг. Изугар гневно пнул один из камней, и тот, пролетев через всё помещение, ударился в стену и раскололся на три части. А маг тем временем уже метался по комнате. Он сбросил в едином порыве все книги и свитки со стола. Схватил со стеллажа несколько стеклянных колбочек, часть из которых была заполнена, и поочерёдно начал бросать в стену, глядя, как они разлетаются на куски. Изугар не прекратил, даже когда почувствовал боль в плече от резких движений рукой. Но снаряды закончились, и он кинулся обратно к магическому кругу, принявшись пинать ногами линии на полу, таким образом размазывая и стирая их. А когда ему и этого показалось мало, то он сосредоточил магические силы в кончиках пальцев и выпустил несколько молний в рисунки на полу. Наконец он остановился, дыша так тяжело, как если бы бежал без остановки весь последний час.

Изугар резко обернулся и бешеным взглядом из-под опущенных бровей вперился в шар плазмы, так и висевший над телом Тодвура. Колдун медленно поднял руку и направил её в сторону шаровой молнии. Он стиснул зубы и одновременно с этим выпустил из руки заряд электричества.

Взрыв был такой, что показалось, будто дрогнула вся башня. Изугара взрывной волной отбросило на несколько стэгов, пролетев которые он врезался спиной в шкаф. Оказавшись под обломками предмета мебели, маг закашлялся. Он сбросил с себя кусок деревянной полки и приподнялся на локтях. Его левое ухо было окровавлено, и вниз по шее лениво стекала струйка крови. Волосы слегка опалило, а рубашка порвалась. И это если не считать многочисленных ссадин и ушибов.

Его личный кабинет сильно пострадал. Стеллажи были опрокинуты, колбочки и склянки в большинстве своём разбились, а их содержимое разлилось по полу. Книги разлетелись страницами. Часть из них, что находилась ближе всего к взрыву, загорелась. Травы истлели. Даже мебель местами обуглилась. Изугар же кинул обеспокоенный взгляд лишь на жуткое зеркало, стоявшее поодаль. Но оно было цело.

Тяжело поднявшись, Изугар нашёл в углу плащ и, бросив его на горящие книги, притоптал сверху, не оставляя огню ни единого шанса. Оценив обстановку и поняв, что внутренностям его башни больше ничего не угрожает, кроме него самого, он направился к зеркалу. Маг упорно смотрел внутрь рамы, не обращая внимания на отражение, пока в конце концов поверхность зеркала не подёрнулась фиолетовым свечением. Облизав высохшие уголки губ, маг наконец исчез из башни и оказался в другом конце своей одинокой крепости. В следующие несколько дней он не возвращался в башню.

***

Аглехасу досталось отдельное жилище: небольшой шатёр, двумя прямоугольными полотнами смыкавшийся кверху. При необходимости внутри могли бы разместиться двое. Но такой необходимости явно не имелось.

Спать приходилось на земле, устеленной соломой в мешках. Не самый комфортный матрас — отдельные соломинки протыкали ткань и впивались в кожу лекаря — но выбирать было не из чего.

Аглехасу не пришлось обирать свою лечебницу, чтобы отправиться в путь с врагами: всё необходимое ему обещали предоставить. Когда ему показали шатёр, в котором он будет ночевать, то рядом обнаружился сундук. В нём-то и должно было храниться снаряжение для врачевания. Аглехас настоял на том, чтобы этот сундук занесли в его неказистое жилище, и теперь при свете масляной лампы он изучал содержимое сундука.

У сундука оказалось интересное устройство, которое Аглехас счёл весьма практичным. На внутренней стороне крышки были сделаны петельки из кожи, в которых — аккуратно вставлены различные пробирки. Часть из них оказались пусты, в других находились порошки, в третьих — жидкости. На каждой пробирке имелась бирка с названием содержимого, что весьма профессионально. Не всякий лекарь держал ингредиенты в подобном порядке, зато Аглехас слышал, что такая привычка распространена среди алхимиков. Вероятно, от кого-то из последних Аглехасу и достался этот сундук.

Сундук был с тройным дном. Первое вынималось за рукоятку и вытаскивалось наружу полностью. На нём лежали инструменты для проведения операций, несколько баночек с мазями и чистый лён. Второе дно имело особый механизм: оно разделялось напополам, и половинки выдвигались вверх и в стороны, являя собой третье, настоящее дно сундука. На половинках хранились уже готовые микстуры, растворы и припарки в баночках и колбочках самых разных форм. Под всем этим, в самом низу, лежало несколько мешочков с сушёными травами и ещё чистый лён и кожаные ремни.

Когда Аглехас раскладывал всё по местам, закончив осмотр, полог шатра аккуратно отодвинули, и внутрь заглянул Эррудун.

— Не помешаю?

Аглехас взглянул на нежданного гостя, но ничего не ответил. Эррудун, впрочем, воспринял отсутствие возражений как согласие и вошёл внутрь. Поскольку шатёр был невысок, Эррудуну пришлось сесть.

— Вижу, ты провёл осмотр инструментов. Ты всем доволен?

— Да. Здесь есть всё необходимое.

— Хорошо. Если тебе понадобится что-то ещё, то обращайся к Рифенлуру или же напрямую ко мне.

— Полагаю, просьба остановить войну и оставить земли Фэранфада не одна из тех вещей, о которой я могу попросить? — мрачно спросил лекарь.

Эррудун вздохнул:

— Аглехас, отчасти я способен понять твои чувства. Ты расстроен, возможно, даже обижен захватом Кайрога и войной в Фэранфаде. А ещё несколько недель бессонницы и недавняя битва совсем вымотали тебя. Зайди ко мне через пару дней. К этому моменту ты немного освоишься и восстановишь силы.

Эррудун встал и уже откинул полог, когда Аглехас с лёгким вызовом спросил:

— Зачем мне приходить?

— За ответами на вопросы.

***

Разумеется, пары дней, чтобы привыкнуть к походному режиму в рядах вражеской армии по землям собственной родины, Аглехасу не хватило. Его терзали неприятные мысли. Он оставил Кайрог и свой дом. Бросил тех, кому могла понадобиться его помощь как лекаря. Бросил помощниц, даже ничего не сказав им о своём решении…

А ещё сделался пособником по захвату Фэранфада. И каким бы ни был итог этой войны, его участь будет незавидной. Если Эррудуну удастся захватить Хаддельгон, то совесть никогда не перестанет напоминать Аглехасу о том, что он в этом участвовал. А если же случится чудо (во что Аглехас почти не верил после потери Кайрога), и армия Фэранфада возьмёт верх над войсками Эррудуна, то никакие оправдания не спасут Аглехаса от ссылки в промозглые темницы Кархара, а может, даже от виселицы.

Впрочем, кое-что положительное тоже было. Впервые за многие недели Аглехас проспал две ночи подряд сном младенца. Его не мучили никакие ужасные видения во снах, даже невзирая на мрачные мысли. Отчего Аглехас лишь уверился в предположении, что кошмары, одолевающие население Фэранфада, и наступление армии Эррудуна напрямую связаны.

И всё же после дневного перехода Аглехас, который все два дня старался не отходить от своего шатра во время стоянок, решил воспользоваться приглашением Эррудуна.

Можно ли узнать человека за неполный час? Справедливо будет утверждать, что нет. Но Аглехас обладал каким-то особым чутьём, которое он и сам не мог объяснить с помощью логических доводов. Однако он хорошо чувствовал людей, с которыми сталкивался по жизни. По крайней мере, на уровне личностной оценки: понравится ему человек или нет, будет ли ему с ним интересно общаться или нет, является ли этот человек засранцем или же он вполне себе неплох.

И согласно внутренним ощущениям после этой непродолжительной встречи, он не мог назвать Эррудуна засранцем даже и близко. Хотя очень пытался… В конце концов, тот развязал войну в королевстве, а Аглехас был ярым сторонником дипломатических решений. И всё же…

Теперь, после этой встречи, Аглехас был готов поверить тому, что Эррудун не является бездушным тираном, который ради власти и потакания собственному самолюбию стремится подчинить себе народ Фэранфада. Возможно, Эррудун в самом деле обеспокоен положением магов в королевстве, о чём Аглехас, равнодушный к политике, даже не задумывался, принимая свою роль мага-лекаря такой, какой её описали для него другие. И сам Эррудун утверждал, что не хочет, чтобы мирные жители страдали от этой войны. Возможно, и тут он не кривил душой.

По крайней мере, Эррудун сам верил в то, что говорил. Искренне верил. Оставалось лишь узнать, разделял ли воззрения Эррудуна его господин…

***

Солнце уже взошло на востоке, но его лучи пока ещё не доставали до внутреннего дворика таверны, в котором расположился сразу и дровяник, и склад, и конюшня. Колейра сидела на небольшой веранде, крепко держа в руках новенькую деревянную кружку, которую купил ей Гархейд. Напиток внутри посуды источал пар, а кроме него, аромат мёда и имбиря. Гархейд стоял опёршись плечом на деревянную балку и лениво жевал соломинку. Внимание и Гархейда, и Колейры было направлено внутрь двора.

Там же, на участке земли, где трава уже давно не осмеливалась расти, Ин был занят тренировкой с мечом. Он крутил оружием восьмёрки перед собой, заканчивая их выпадом с нанесением удара из-за плеча. Советник упражнялся уже около получаса, и его обнажённое по пояс тело блестело от пота.

— Интересно, откуда у него эта татуировка? — не удержалась от вопроса Колейра, когда Ин закончил и отошёл в угол двора, чтобы ополоснуться из бочки для дождевой воды.

Молодая ученица академии говорила о татуировке на правой лопатке Ина. Там были изображены два перекрещенных меча на круглом щите.

— Наверняка осталась с тех пор, как он был наёмником, — пожав плечами, ответил Гархейд.

— Это понятно. Но вот что она означает?

— Если твоё любопытство так неуёмно, то возьми и спроси его, — Гархейд лукаво улыбнулся.

— Вместо того чтобы так переживать из-за моего любопытства, лучше бы побеспокоился о своей лени! — с лёгкой обидой в голосе произнесла Колейра.

— А что не так с моей ленью?

— Что-то я ни разу не видела, чтобы ты хоть раз упражнялся, как Ин. Хотя меч на поясе тоже носишь.

— Предпочитаю спарринги.

— Так сразился бы против Ина.

— Не хочу его отвлекать, — смешался Гархейд. — К тому же он советник…

— Что, боишься, что советник из дворца окажется лучшим мечником, чем городской страж? Если так, то можешь вызвать меня на поединок. В академии ведь учат и сражаться на мечах тоже.

— Хорошо.

— Что хорошо? — немного растерялась Колейра.

— Если ты спросишь его про татуировку, то я докажу тебе, что и без тренировок довольно неплохо владею мечом.

Колейра одной рукой принялась пропускать волосы между пальцев, когда сзади подошёл Ин.

— О чём спор?

— Ой! — Колейра вздрогнула и чуть было не расплескала напиток из кружки. — Да так, ни о чём.

— Ясно, — ответил Ин, застёгивая рукава рубашки.

— А откуда у вас эта татуировка на спине? — выпалила вдруг Колейра.

Ин отвлёкся от своего занятия и посмотрел на Колейру, но ученица академии засмущалась и отвела взгляд в сторону. Тогда Ин взглянул на Гархейда, но внешний вид последнего ничего не выражал — страж лишь без помощи рук переместил соломинку с правого уголка рта в левый.

— Колейра, ты вчера сказала, что нам нужно ехать на север — почему? — спросил Ин.

Поиски рыжеволосой девочки в Хэтмиде, где они и остановились на ночь, не дали никаких результатов, чему Ин уже не удивлялся. Советник даже перестал ощущать раздражение из-за этого.

— Мы же ищем рыжую девочку. А на юге почти не бывает рыжих, — ответила Колейра. — Мне дед рассказывал, что это как-то связано с солнцем. На юге его много, а у северных границ почти всегда облачно и часто идут дожди.

— И что из этого?

— А то! Я сама в детстве пожила во Флоднаре, а потом несколько лет в Меркебере. Мой дед был торговцем, а потому мы часто переезжали. Тогда-то я и заметила, что в Меркебере нет рыжеволосых, совсем. Зато во Флоднаре я дружила сразу с двумя рыжими мальчиками.

Ин покосился на Гархейда. Стражник лишь растерянно пожал плечами, незаметно для Колейры. Похоже, он, как и Ин, никогда о таком не слышал.

— Может, это просто байка от твоего деда?

— Да нет же! Во Флоднаре правда больше рыжих.

— Может, совпадение…

— Не совпадение… — разочарованно выдохнула Колейра. — Ну хорошо. Не хотите верить в объяснения моего деда и мои личные наблюдения, тогда поверьте расчётам.

— Каким расчётам? — посмотрел на неё Ин.

— Вчера я посидела над картами и думаю, что вражеская армия после Фернаира отправится в Кайрог, а оттуда начнёт прокладывать путь вглубь страны — в сторону Флоднара или Ханнер-Форда.

— Из чего ты сделала такие выводы?

— Я допустила несколько предположений, но посмотрим. У нашего неизвестного врага огромная армия. Фернаир — первую укреплённую твердыню на пути — они возьмут без каких-либо заметных потерь. Далее они могли бы пойти в сторону Нархорна, Кайрога или Хэтмида. Хэтмид далеко, да и оставлять за спиной такой крупный город, как Кайрог, со всеми его защитниками было бы не слишком разумно — есть риск получить удар в спину. Нархорн не такой ценный стратегически. Остаётся Кайрог. Город сложнее захватить, но и проще оборонять в будущем. Через Кайрог гораздо проще наладить пути снабжения с запада, откуда и пришёл враг. К тому же сам город даёт власть над всей провинцией.

Колейра взглянула на Ина.

— Да, во дворце тоже предполагали, что после Фернаира враг отправится в Кайрог, — подтвердил он сказанное Колейрой.

— Отлично! Ой, то есть это плохо, но… Я имела в виду, что наши предположения сходятся, а не то…

Ин поднял руку:

— Мы поняли, о чём ты, Колейра. Продолжай.

— Да, хорошо. Итак, я не могу прогнозировать, сколь долго Кайрог сможет сопротивляться, но рано или поздно враг его возьмёт. Учитывая состояние людей в королевстве и то, что стража и армия вряд ли получают наркотические дотации для тщательного выполнения обязанностей. Мы не знаем, кто является нашим врагом и какие цели преследует. Возможно, их первоначальный план заключался в завоевании одной провинции и расширение границ своих владений. Но как бы то ни было, даже если их изначальные планы не включали в себя больше завоеваний, низкая обороноспособность наших войск должна подстегнуть их к дальнейшему продвижению. Поэтому я считаю, что после Кайрога они пойдут в Ханнер-Форд.

— Пять минут назад ты предполагала, что они также могут пойти и во Флоднар, — заметил Ин.

— Да, могут. Но я бы поставила на Ханнер-Форд. Двигаться вдоль реки выгодно — не нужно переживать о запасах воды. И ещё — это самая прямая дорога к Хаддельгону и завоеванию всего королевства, — Колейра закончила, а через некоторое время добавила: — Скорее всего, им придётся сделать остановку в Хэтмиде по той же причине, по которой они не могли проигнорировать Кайрог, — им не нужны сосредоточенные вражеские силы за спиной. Но в целом перспективы выглядят так.

Ин, закончив приводить в порядок одежду, стоял, скрестив руки на груди. Он смотрел в сторону Колейры, но всё внимание его было явно направлено внутрь себя. Однако ученица из академии заметно нервничала от затянувшегося молчания: обеими руками она ещё более яростно трепала кончики волос.

— Что ты предлагаешь? — наконец нарушил тишину Ин.

— Ехать на север, во Флоднар. А оттуда — в Гронвас. И возвращаться в Хаддельгон. Я верю, что на севере у нас больше шансов найти девочку. Но если её там нет… Думаю, что вы захотите оказаться в столице раньше, чем туда доберётся враг. Стоит же нам поехать в южные провинции, и тогда путь окажется в два раза длиннее. Мы можем вернуться в Хаддельгон слишком поздно…

Колейра взволнованно смотрела на первого советника, ожидая ответа. Гархейд продолжал жевать длинную соломинку и, казалось, что безучастно разглядывал внутренний дворик таверны.

Ин точно не сказал бы, убедили его слова Колейры или ему было просто всё равно, куда ехать дальше. Он в принципе уже не рассчитывал найти кого-то, будь то север или юг. Но перспектива вернуться в Хаддельгон побыстрее звучала соблазнительно. Не так соблазнительно, как плюнуть на всё и провести месяц под крышей таверны, чтобы после вернуться во дворец и отчитаться о неудаче перед королевой. Но это искушение Ин старательно игнорировал.

— Хорошо, — подумав, согласился Ин. — Едем на север. Будьте готовы через четверть часа.

С этими словами он подобрал оставшиеся вещи и ушёл внутрь таверны. Колейра смотрела ему уходящему вслед и не могла сдержать восторга. Она взглянула на Гархейда, и тот одобрительно кивнул ей, как бы донося до неё мысль: «А ты не хотела нюхать порошок — я же говорил, что Ин взял тебя за мозги и ждёт, когда они пригодятся». Хотя, возможно, это была её собственная мысль, служившая оправданием. Но всё это было уже не так важно.

Глава 6

Дождь лил сплошной серой стеной. За шумом дождя Ин Гадарн уже не различал ничего. Ни криков, переполненных ужасом и болью. Ни треска огня от пожара, охватившего сразу несколько домов. Он стоял на четвереньках посреди грязной, размокшей от воды деревенской дороги и смотрел, как тонкой вязкой струйкой вытекает кровь из его рта.

Подле него, разрубленный мощным ударом боевого топора, двумя бесполезными кусками лежал щит. Меч он потерял ещё раньше, когда получил ранение в правую руку и больше не смог держать ею оружие. Из-под пробитого в нескольких местах доспеха кровь сочилась куда веселее, чем изо рта, отчего грязь под советником стала совсем неприятного бурого цвета.

Ин собрал остатки сил и поднял голову, чтобы увидеть то, чего боялся более всего. Крупный воин в чёрном панцире и чёрном же плаще — тот, что и атаковал Ина топором — уносил вырывавшуюся из его рук, бившую маленькими кулачками по бронированной спине рыжеволосую девочку. За пределами взгляда Ина было ещё больше бойцов в чёрном обмундировании, которые добивали отряд советника, грабили деревню, жгли дома вместе с людьми, которые находились внутри. Но он видел перед собой только этот расплывчатый силуэт, уносивший девочку, а вместе с ней — и последнюю надежду королевства Фэранфад избавиться от проклятья тёмного колдуна и победить в войне.

Ин безвольно опустил голову, но кто-то сзади резко схватил его за волосы и дёрнул так сильно, что заставил подняться с четверенек на колени и вновь увидеть перед собой этот силуэт.

— Смотри, самый верный из псов королевы. Смотри, как ваша бессмысленная борьба закончится здесь. Не будет славной смерти в битве под стенами замка. Барды не сочинят вдохновляющей баллады, что воспевает храбрость и героическую жертву павших воинов. Ты не сложишь свою голову за королеву в битве при Хаддельгоне. Ты умрёшь здесь, в грязи безызвестной деревеньки на северной границе, — мерзким голосом произнёс воин в чёрном.

Ин успел судорожно втянуть воздух перед тем, как ещё один рывок за волосы заставил его задрать подбородок. А уже в следующую секунду он почувствовал острое холодное лезвие у себя на шее, и затем…

Его окружила всепоглощающая тьма. Он не видел ничего. Кажется, успел закричать, хотя не собирался доставить удовольствие убийце воплями. Но что-то было не так в его смерти… Что-то было неправильно. Он дышал! Да так часто, будто только что бежал.

— Командир, что случилось? Вы кричали.

Яркий свет от свечного фонаря ослепил советника на пару мгновений, а когда он к нему привык, то обнаружил себя стоявшим на четвереньках посреди небольшого шатра рядом с собственным спальным местом. Колейра испуганно смотрела на своего предводителя. Ин встал, поправил одежды и невольно коснулся рукой шеи.

— Всё в порядке. Просто кошмар…

— А, — протянула Колейра. Кошмары докучали всем в их небольшом отряде, и каждую ночь кто-то в лагере кричал сквозь сон. — Прошу прощения.

— Постой! — окрикнул её Ин, когда Колейра уже собиралась выйти. — Какие деревни есть на севере?

— Хандануг, с конюшнями, — удивившись вопросу, ответила Колейра.

— А кроме?

Колейра пожала плечами и сказала:

— Простите, в академии не преподают подробной географии мелких поселений.

— Ладно, — недовольно выдохнув, закрыл тему Ин. — До рассвета ещё долго?

— Скоро начнёт светать.

Ин тем временем достал из висевшего на деревянной подпорке пояса пузырёк с серой непрозрачной жидкостью и опорожнил его себе в рот.

— Поднимай Гархейда, — он вытер губы. — Отправляемся дальше.

***

Пятью днями позже Ин со спутниками прибыл во Флоднар. Все пять ночей в пути до города Ина будил один и тот же сон. Крупный воитель в чернёном доспехе уносил рыжеволосую девочку, а другой вражеский воин заставлял советника смотреть на это, в конце перерезая ему горло. И каждый раз убийца сопровождал это фразой о неизвестной северной деревне.

Весь день Ин, Гархейд и Колейра провели в поисках. А вечером традиционно встретились в трактире, в комнате Ина. Советник старательно избегал общего зала, предпочитая даже пищу принимать в снятой комнате. Да и разговоры о важном задании сподручнее вести в уединении.

Поиски, что тоже стало традиционным, не имели успеха. Хотя в одном Колейра была права: рыжеволосых во Флоднаре и правда встречалось больше. Поэтому Ин даже нашёл двух десятилетних девочек. Но никаких лунных отметин у них не оказалось. А измученный и болезный внешний вид говорил о том, что они вряд ли способны хоть что-то противопоставить кошмарам.

В дверь постучали. Ин подошёл и открыл.

— Ваш ужин, — трактирщик протянул поднос с наполненными снедью мисками.

— Спасибо.

Трактирщик собрался уходить, но Ин вдруг окликнул его:

— Уважаемый, а какие деревни есть на севере?

— Ну, прям на север-то коли ехать, то есть Эрдевал. Но он, почитай, перед лесом стоит, а лес тот до самых гор тянется. Ну а ближе других к границе и Фуарским горам подобрался Хандануг. Но это на северо-восток надо лошадок править. Да и про Хандануг-то вы уж всяко слыхали — о нём все знают.

— Да, слышали. Спасибо.

Трактирщик ушёл. Колейра и Гархейд смотрели на Ина без всякого интереса — все устали от безрезультатных поисков. Советник вручил поднос Гархейду, а сам отошёл к окну, выходившему на улицу. В обычные дни широкая вымощенная крупным булыжником дорога, должно быть, создавала много шума. Но сейчас по ней шла лишь пара одиноких путников. Города сделались угрюмыми и мрачными. Вслед за людьми, что их населяли. Расспросы о рыжеволосой девочке вызывали всё больше раздражения, а единственной подсказкой о ней стал кошмарный сон, что не оставлял Ина. Но это только если в него поверить.

— Командир, — подала голос Колейра.

Ин обернулся в комнату. Его спутники уже опустошили свои миски.

— Продолжаем на рассвете?

— Нет, — ответил советник. — Её здесь нет. Утром выезжаем в Хандануг.

Колейра и Гархейд переглянулись, но ни один не решился спросить о причинах такого решения.

***

Наутро они в самом деле покинули Флоднар. А спустя три дня въехали в деревушку с названием Хандануг. В этой деревне находилась довольно известная своими лошадьми конюшня. Животные отсюда покупались в том числе для самой королевы. Лошадь, на которой ехал Ин, тоже была родом из этой конюшни. Хотя в деревне Ин никогда не бывал — животное он перекупил у другого хозяина в Хаддельгоне.

Это было самое северное поселение, отмеченное на картах королевства. Дальше — Фуарские горы, а за ними — северные вождества. Нерационально доверять кошмару, который так и продолжал одолевать Ина — советник понимал это. Но он так близко подошёл к всепоглощающему отчаянию, что ещё один день поисков во Флоднаре довёл бы его до бутылочного горлышка. Ему нужно было ухватиться хоть за что-то. В идеальных обстоятельствах подошла бы надежда. Но в имевшихся — сгодилась и обречённость.

Однако спустя несколько часов утомительных расспросов и блужданий от дома к дому Ин так и не нашёл девочку. Колейра и Гархейд, когда он их встретил, также удручённо покачали головами — и они не снискали успеха.

— Чёрт подери! — выругался Ин.

— Переночуем и едем дальше? — спросила Колейра.

— Нет никакого дальше! Всё! Конец! — Ин был в ярости. — Этой девчонки нет и никогда не было!

Колейра от крика зажмурилась и немного втянула голову в плечи. Гархейд укоризненно взглянул на советника. Ин поймал этот взгляд и отвернулся. Он был неправ, но гнев переполнял его и безудержно рвался наружу.

— Мне надоело её искать! Переночуем здесь и возвращаемся в Хаддельгон, — закончил Ин, постепенно успокаиваясь.

— Ты чегой-то раскричался так, касатик? — спросила старушка, которая в этот момент волочила свои старые больные ноги аккурат мимо Ина и компании.

— Извините, бабушка, — виновато ответил Ин. — Я уже закончил. Не хотел вас потревожить.

— Да нет, я говорю, повод-то какой? Потеряли кого, али я ослышалась?

— Мы искали девочку: десятилетнюю, с рыжими волосами. Но в деревне сказали, что у вас таких не водится.

— О! И зачем-то это вам понадобилась столь юная девица? — спросила старушка.

— Она понадобилась не нам. Её ищет королева, — Ин достал из кармана фибулу первого советника.

— О! — удивилась старушка. — Так вы, значится, из самого дворца сюда прибыли?

— Всё верно, — терпеливо ответил Ин.

Пожилая женщина прищурилась и всмотрелась Ину в лицо; взглянула на Гархейда, который безучастно жевал травинку, прислонившись к крупу коня; внимательно изучила Колейру. Последняя почувствовала себя неуютно под этим взглядом и выдавила неловкую улыбку в ответ.

— Ну, на разбойников-то вы не шибко походите. Кроме того, с бородой, — добавила старушка и кивнула в сторону Гархейда, отчего тот даже отвлёкся на пару мгновений от своего всепоглощающего занятия. — Но, о, у вас и знак королевский есть. Так и быть скажу вам, поможу. У нас-то в деревне рыженьких не осталось уж. Была одна девица, да уехала куда-то уже как две зимы. Но ей всё равно годков поболе, чем десять, и детей у ней не было. А вот вы б в Винлесфэл направились бы, у них староста в молодости был прямо-таки солнечно-рыжий, да с такой гривой волос, что из нашей деревни девицы специально на праздник в Винлесфэл ходили, чтобы на него посмотреть. О, может, внучку вы его ищите. Коль она у него есть…

— Винлесфэл, говорите? И где же его искать?

Ин спрашивал без всякого энтузиазма, просто пытаясь закончить разговор. Во многих деревнях, где они побывали, находилась пара человек, которые искренне хотели помочь Ину в поисках. Они делали предположения, вспоминали о каких-то знакомых или не очень, которые живут в другой деревне. В начале поисков Ин был рад таким сведениям. Но каждый раз, приезжая в очередную деревню, где, по мнению соседей, можно было найти человека с рыжей шевелюрой, оказывалось, что десятилетних рыжих девочек здесь нет и никогда не было. Зато вот если поискать в другой деревне…

— О, так они обжились ещё севернее нашего, — ответила старушка. — Почитай, прямо на границе.

Глаза Ина расширились, брови нахмурились, и на несколько секунд советник даже забыл о дыхании. «…В грязи безызвестной деревеньки на северной границе…» — услышал он голос из кошмара в своей голове.

— На севере есть другая деревня? — переспросил Ин.

— Точно так, о том и толкую. Когда я малёхонькой-то была, то там всего пара домов стояла — и деревней-то не назвать. Но потом кой-какая молодёжь туда наша перебралась, подальше от родительских наставлений. Да так и разрослись помаленьку…

— Но почему эта деревня не отмечена на карте? — перебил старушку Ин.

— А мне-то почём знать, касатик? Чай, не такая уж важная, чтоб её рисовать.

— Как туда добраться?

— Поезжайте по северному тракту, касатики. Коль с утра выедете, то на лошадках-то до вечера весь путь одолеете.

— Благодарю вас, — сказал Ин напоследок.

***

Следующим утром, ещё до того как рассвело, Ин со спутниками отправился в Винлесфэл. Ин не жалел коня, подгоняя животное так, будто деревня пропадёт, если не приехать в неё вовремя. Колейра и Гархейд едва за ним поспевали, удивляясь резкой перемене в настроении советника.

В полдень они различили домики на горизонте и вскоре уже въезжали в небольшую деревеньку. Люди на улице с любопытством провожали взглядами чужаков. Как и в любой другой деревушке, где советник с компанией успели побывать. Это в крупных городах обычно никому дела нет до очередного проезжего. В деревеньках же каждый пришлец становится центром внимания.

Но кое-что выбивалось из обычного миропорядка, который Ин и остальные наблюдали из раза в раз в каждом поселении по пути сюда. Пустынные улицы, давящая атмосфера отчаяния, что не способен развеять даже яркий солнечный свет. Сутулые плечи редких прохожих и измученный взгляд припухших красных глаз очередного человека, которого приходилось расспрашивать о рыжей девочке. Они настолько привыкли к подобному, что происходящее вокруг бросалось в глаза столь же сильно, как капля грязи в стакане свежего молока.

Мимо трёх всадников по пыльной дорожке пробежала ватага ребятишек, весело хохоча, перекидывая друг другу кожаный мяч. В огородах спорилась работа. Хотя в одном из них скорее спорили насчёт работы. Наверняка это были муж и жена, ожесточённо пытающиеся друг другу доказать правильность своей точки зрения по какому-то сельскохозяйственному вопросу. Ин и его компания не стали прислушиваться и проехали мимо. И скоро нагнали двух девушек с корзинами трав. Они обсуждали знакомого парня и иногда сдержанно посмеивались.

В общем, деревня жила так, будто досюда щупальца тёмного проклятья не добрались. Люди выглядели здоровыми и жизнерадостными.

— Прошу прощения, что отвлекаю, — обратился Ин к девушкам, спешившись и взяв лошадь за поводья. — Мы слышали, что в этой деревне заправляет рыжеволосый староста. Будьте добры, подскажите, где нам его найти.

— Рыжеволосый? Ну, может, он и был таким, когда был лет на семьдесят моложе. А сейчас-то у нас староста седой и с проплешинами, — посмеялась одна из них.

— А вам зачем его надо? — спросила другая.

— Мы из Хаддельгона. Прибыли по поручению королевы, — ответил Ин.

— Ого! — вырвалось у первой девушки, но вторая её тут же одёрнула, не дав ничего добавить.

— Вон его дом, дальше по дороге, — вторая собеседница показала пальцем.

— Спасибо, — поблагодарил Ин и вместе со спутниками пошёл в указанном направлении.

На крыльце дома сидел пожилой, но крепкий телом мужчина. На голове его красовалась соломенная шляпа, дырявая в двух местах. Вытянув ноги, освобождённые от плена обуви, он сидел на стуле и попыхивал трубкой.

— Вы староста? — крикнул Ин из-за забора.

— Он самый, — проскрипел в ответ мужчина. — Годков тридцать уже, почитай. Ты заходь-заходь, не стесняйся.

Ин доверил поводья коня Гархейду и жестом показал подождать его здесь. Сам же он прошёл во двор и поднялся на крыльцо. Староста указал ему на пустой стул, и Ин сел рядом.

— Табачку?

— Спасибо, — отрицательно покачал головой Ин.

— Ну, с чем пришёл и кем будешься? В деревне я тебя не видывал. Да и одет ты не по-нашенскому будешь, и кони больно хороши для деревенского трудяги.

— Я советник королевы, — Ин продемонстрировал фибулу.

— Ого ж! С самого стольного града сюда прикочевали?

— Верно. Скажи мне, староста, как же так получилось, что всё королевство страдает от недостатка сна, измученное кошмарными сновидениями, а в твоей деревне все выглядят здоровыми и весёлыми?

— Так то по всему королевству расползлась зараза? — удивлённо спросил старик. — Ох-ох-ох! Я-то и знать не слыхивал, что этак будется. Подумывал, это у нас только.

— Значит, здесь тоже люди страдали от кошмаров?

— Ох, ещё как! Я жалобы устал слушать, мол, Весйар — меня звать, кстати, Весйар — замучили меня сны плохие. А я-то что поделать могу? Самому причудится ночью такое, что в кровать вертаться не захочется. Клопы были б меньшой напастью.

— Но теперь кошмары вас не одолевают, — заметил Ин.

— Нет, как не было! Вся деревня спокойней вздохнула.

— И как же вы от них избавились?

— А, так эт всё Фрельса, дочурка Грейны, значит. Ох уж мастерица! Она на всю деревню наделала этих, да как же бишь их там… Тфу, опять забыл! Да я лучше покажу, сейчас-сейчас… Э-э-э, трубочку мою попридержи только, а то жена сызнова браниться станет — не привечает она, когда я в хате табачком балуюсь.

Весйар вручил Ину дымящую трубку, а сам пропал за дверью. Но всего через минуту вернулся на крыльцо, неся в вытянутой руке необычный предмет, каких первый советник раньше не видел. Это было похоже на венок, только не из цветов, а из переплетённых веточек. А внутри венка растянулись сложной паутиной нити, со вплетёнными в нескольких местах бусинами и камушками. От сплетённых в кольцо веток свисало ещё четыре нити с гусиными перьями на концах.

— И что же это? — удивлённо спросил Ин.

— Да ты брови-то не хмурь! От этой штукенции с той поры, как я её над кроватью приладил, все дурные сны сгинули. Ну, забыл я, как бишь она зовётся! Да ты лучшей сам у Фрельсы спроси. Поди ж за этим сюда и пожаловали, раз во всём королевстве зараза с кошмарами завелась.

— Верно. И где же мне искать Фрельсу?

— Вон тот поворот видишь? Там вертайте и самый крайний дом их-то и будет. Мать её Грейной звать, а отца — Брамаром. Девчушку вмиг узнаете, коль увидите — такой рыжей головы в округе больше не сыщешь.

— Она рыжая? — переспросил Ин, чувствуя, как сердце забилось чаще.

— Угу.

— А сколько ей лет, не знаешь?

— Ох, дай-ка подумать… Девять годков. Нет, постой — десять уж исполнилось.

Ин взглянул на спутников. Они стояли за забором, но по изменившимся выражениям лиц было ясно, что они хорошо слышали слова Весйара.

— Спасибо, староста, — сказал Ин, отдавая наконец уже потухшую трубку.

— Да чего уж… — махнул рукой Весйар вслед уходящему Ину.

***

Дом, где жила Фрельса, оказался на северо-восточной окраине деревни. Он стоял чуть поодаль от других жилищ, а за ним и впрямь не было ничего, кроме леса. Тот брал начало в двух-трёх сэфилах за домом и тянулся вдаль, насколько хватало глаз.

Ин Гадарн спешился у низенького забора, что отгораживал придомовую территорию, отданную во владение семьи.

— Вы двое лучше побудьте здесь, — обратился Ин к спутникам.

Он вошёл через калитку и по тропинке двинулся к крыльцу дома. Проходя мимо густого куста шиповника, советник вдруг резко остановился. Прямо за кустарником, расстелив небольшое покрывальце на траве, сидела девочка. Она расположилась спиной к тропинке и не замечала гостя. Всё её внимание было сосредоточено на игре. Она водила пёрышком, привязанным на нитке, перед самой мордашкой серого полосатого кота. Маленький хищник нападал на подпрыгивающее перо, а затем отбегал и прятался в тени куста. Когда же дразнящая игрушка приближалась к нему слишком близко, он снова нападал из засады.

Но Ина мало интересовал кот. Советник вперился взглядом в ярко-рыжие волосы девочки, переливавшиеся в свете солнечных лучей.

— Вам чем-то помочь? Кто вы? — раздался женский голос с крыльца. Это мать Фрельсы вышла, завидев чужака через окно.

Фрельса встрепенулась и обернулась на Ина. Она подобрала игрушку и взяла на колени кота, прижимая его к себе и поглаживая.

— Простите, я не хотел вас напугать. Добрый день. Меня зовут Ин Гадарн. Я первый советник королевы Гвелесты, — Ин привычным жестом достал и продемонстрировал женщине фибулу.

— Мама, всё в порядке? — спросила подошедшая Фрельса. Кота она бережно держала на руках. Животное выглядело недовольным, но покорно принимало судьбу.

Теперь Ин сумел взглянуть на девочку вблизи и с трудом сдержал возглас удивления. Он разглядел, что среди ярко-рыжих волос у неё имеется одна прядь цвета первого снега. «Знак отмеченных луною», — подумал Ин.

Но сильнее всего Ина поразило лицо Фрельсы. В обрамлении рыжих волос советник увидел большие зелёные глаза, полные губы, слегка вздёрнутый кверху нос с редкой россыпью едва заметных веснушек… Щурясь от солнечного света, на него смотрела не та девочка, которую он так сильно искал, а та, которую он навсегда потерял больше тридцати пяти лет назад. Фрельса удивительно походила на Витму!

— Всё хорошо, Фрельса, иди в дом. Поиграйте с Хикой на веранде, — заботливым, но слегка обеспокоенным голосом сказала мать дочери.

Фрельса запустила в дом кота, однако сама осталась незаметно стоять за спиной матери, прислушиваясь к разговору.

— Вы Грейна, верно? — спросил Ин, сбросив с себя наваждение, вызванное болезненными воспоминаниями.

— Верно.

Грейна явно боялась его. Голос едва заметно подрагивал. Но хозяйка была готова, если понадобится, до конца защищать свой дом, скрестив руки на груди и не подпуская незваного чужака даже на крыльцо. Ину пришлось подчиниться её воле и говорить, смотря на собеседницу снизу вверх.

— Я прибыл по поручению королевы. Над королевством нависло проклятие: ночные кошмары, не дающие выспаться, мешающие жить. По пути в вашу деревню я побывал во многих других поселениях. И везде я видел одну и ту же картину: больные, обессиленные люди, едва волочащие ноги по полупустым улицам. Вам ведь тоже знакома эта беда?

— Да, — немного подумав, коротко ответила Грейна. Но было заметно, как переменилось её лицо. Нахмуренные брови слегка расслабились. Вместо них, основную эмоцию теперь обозначали крепко поджатые губы.

— Я уже успел поговорить со старостой, а потому знаю, что это Фрельса помогла вам победить эту напасть. Весйар показал мне странный предмет, похожий на сеть…

— Ловец снов, — подсказала Фрельса, высовываясь из-за спины матери.

— Наверное, — мягко улыбнулся Ин, — старик не вспомнил его называния.

Фрельса ухмыльнулась, но мать обернулась на неё и рукой подтолкнула вновь себе за спину.

— Весйар сказал, — продолжил Ин, — что его кошмары прекратились, когда он повесил ловец снов над кроватью. Фрельса, ты сделала такие для всех в деревне? — к неудовольствию Грейны, Ин обратился прямо к её дочке.

— Да… — откликнулась Фрельса, но снова была поставлена матерью на своё место.

— Да, — повторила Грейна за дочкой, — она сплела эти украшения, и что с того? Она просто смастерила их руками. Не колдовала. Её не за что наказывать.

— Мы здесь не для того, чтобы её наказать, госпожа, — Ин был немного удивлён такой реакции.

— Тогда для чего?

— Никто больше не сумел справиться с кошмарами. Всё королевство продолжает страдать. Люди болеют, даже умирают.

— Вы не выглядите больным и умирающим, как и ваши спутники, — заметила Грейна.

— Это потому что я принимаю особый алхимический эликсир, — нехотя ответил Ин, ведь он догадывался, какой вопрос последует за этим.

— Тогда почему бы не дать такой эликсир всем в королевстве? — задала Грейна тот самый вопрос.

— Потому что он крайне редкий. Но куда важнее то, что этот препарат медленно убивает.

— Что-то я не понимаю…

— Я не хочу докучать вам подробными пространными алхимическими и врачебными объяснениями. Но если коротко, каждый раз, когда я пью это зелье, оно помогает мне взбодриться, но отравляет мой организм. Чем больше я его выпью, тем меньше проживу.

— Зачем же вы тогда его пьёте? — против воли спросила Грейна.

— Потому что я должен найти спасение от кошмаров. Госпожа, я не хочу пугать вас, но проклятие — не единственное, что угрожает нашему королевству. Пока мы говорим с вами, далеко на юго-западе идёт война. В королевство вторгся враг. Мы не знаем, кто он и откуда. Но это огромная армия, жаждущая завоевать ослабленную страну. И если наши воины не избавятся от кошмаров, им не хватит сил остановить врага. И в конце концов война дойдёт и досюда. Вот почему я прибыл в вашу деревню. Никто не думает, что Фрельса — колдунья, и не собирается её ни за что наказывать. Нам нужна её помощь.

Выражение лица и вся поза Грейны наконец переменились. Страх и растерянность взяли своё. Лоб расслабился, сведённые до этого брови теперь слегка приподнялись. Скрещенные на груди руки опустились по бокам. Приподнятые плечи тоже вернулись в более естественное положение.

— Война? — недоверчиво посмотрела на Ина хозяйка дома.

— Да, госпожа.

— Значит, вы и в самом деле прибыли не для того, чтобы наказать мою дочь?

— Нет, госпожа. Я прибыл, чтобы просить вашу дочь о помощи. Мне нужно, чтобы Фрельса поехала со мной и сплела столько ловцов, сколько понадобится, чтобы все в королевстве избавились от кошмаров.

— Мамочка, я хочу помочь, — робко вставила Фрельса.

— Помолчи! — Грейна вернулась к защитной позе. — Зачем вам моя дочь, если вам нужно только средство от кошмаров? Пусть она покажет вам, как делать эти ловцы, вы научите остальных и можете хоть всем дворцом плести их, чтобы спасти королевство.

— Но, мамочка, если их делает кто-то другой, то они не помогают, — сказала Фрельса. — Помнишь, я же показывала тёте Энфе? Но она сплела, а кошмары не прошли.

— И что? Может, она сделала что-нибудь не так, — ответила Грейна.

— Нет. Кунгельта тоже пробовала. Я видела её ловец — он выглядел точнёхонько как мой, а кошмары не прекратились.

— Кунгельта — твоя подруга? Дочка мельника?

— Угу. Мы играем иногда. Мамочка, ну позволь мне помочь, у меня получится!

— Госпожа, нам же совсем необязательно разлучать вас, — вмешался Ин. — Вы можете поехать вместе с нами во дворец. Никто не позволит вас обидеть, а королева позаботится о вас и вашей дочери, как о самых почётных гостях.

— В королевстве действительно идёт война? — помолчав, задала вопрос Грейна.

— К сожалению, так.

— Но мы будем в безопасности во дворце? — голос Грейны стал мягче, но в нём сквозила обеспокоенность.

— Враг ещё у западных границ. Мы прибудем в Хаддельгон задолго до того, как вражеские войска туда доберутся. Если ловцы помогут, наша армия вступит с ними в бой, не допустив их до столицы.

— Брамар, мой муж, он сейчас на охоте. Я не хочу уезжать без него. Мы ведь можем взять и его тоже?

— Разумеется, — Ин позволил себе легко улыбнуться. — Если хотите, можем захватить даже вашего кота.

— Тогда прошу вас подождать до завтрашнего утра. Он должен вернуться к этому сроку, и мы сможем выезжать.

— Хорошо, госпожа. Спасибо, что согласились помочь нам. И тебе спасибо, Фрельса, — добавил Ин. Фрельса слегка засмущалась, но всё же улыбнулась в ответ.

— Можете заночевать на веранде, — сказала Грейна. — Кроватей лишних у нас нет, но, думается мне, в дороге вас такими удобствами тоже не сильно баловали.

— Благодарю вас, госпожа, — улыбнулся Ин в ответ на верное замечание. Он приглашающе махнул Гархейду и Колейре рукой и вошёл в дом следом за Грейной и её дочкой.

***

Наутро Ин Гадарн отправился к старосте, чтобы узнать у того, где купить пару лошадей и телегу или повозку. И сам королевский советник, и его спутники могли проделать долгий путь верхом, а вот подвергать такому испытанию Фрельсу с матерью было ни к чему. Оказалось, что Весйар располагает всем необходимым. Телега выглядела не самой новой, да и лошадки уже оставили свои лучшие дни в прошлом, но то был единственный доступный транспорт в округе.

Ин оставил старосте столько монет, что вместо утраченной телеги и пары лошадей он смог бы приобрести сразу четвёрку молодых жеребцов, две повозки и ещё осталось бы на добрый бочонок медовухи, чтобы отпраздновать покупку. И вовсе не потому, что староста был тем ещё скрягой. Так решил Ин.

Найдя наконец девочку из предсказания, он резко переменился в настроении, что не укрылось от взглядов Гархейда и Колейры. И даже слегка напугало последнюю, когда обычно мрачный и неразговорчивый советник пожелал ей доброго утра. Было тому виной окончание долгих поисков, или же этому способствовала первая за много месяцев ночь без кошмарных сновидений (Фрельса успела сплести для Ина и его спутников ловцы снов), оставалось только гадать.

— Сейчас я племянника зашлю, там сено ещё не всё с воза раскидали, — сказал Весйар.

— Не надо, — остановил его Ин. — Мешать оно не будет, а ехать будет мягче.

— Твоя правда. Ну, тогда забирай так. И, это… Ты за Фрельсой-то приглядывай. В деревне девчонку, может, и почитают слегка чудной, а благодарен-то ей всяко каждый.

Добравшись на повозке до дома Фрельсы, советник обнаружил своих спутников у дороги. По Гархейду, как всегда, сложно было понять, какие чувства он испытывает — тот лишь безучастно жевал травинку, поправляя крепление седла на своём скакуне. А вот поведение Колейры явно говорило о том, что что-то не так. Ученица академии весьма яростно теребила волосы и старательно отводила взгляд от дома.

Ин направился мимо них прямо к крыльцу, где, на ступеньках, сидела Фрельса, обхватив колени и ритмично покачиваясь.

— Эй, всё в порядке? — садясь на ступеньку рядом, спросил Ин.

Фрельса отрицательно помотала головой.

— Расскажешь, что не так?

— Мама с папой ругаются. Папа не хочет уезжать. Говорит, что дом не для того строился, чтобы его тут бросить. Особенно если война.

— Ясно… Не сердись на отца. Он хочет защитить ваш дом, чтобы, когда ты с мамой вернёшься, вы снова жили все вместе.

— Я знаю. Я на него и не обижаюсь, — сказала Фрельса. — Это всё мама.

— Маму тоже понять можно — она не хочет разделять вашу семью. Даже на время.

— Да, наверное, так, — грустно ответила Фрельса, вновь уткнувшись подбородком в собственные колени.

— Умеешь делать свисток из одуванчиков? — неожиданно сменил тему Ин.

— Нет. Это как? — Фрельса заинтересованно посмотрела на советника.

— Гляди.

Ин сорвал одуванчик и сдул с него пух прямо в лицо Фрельсы. Та засмеялась. Затем советник отломил стебель длиной как две фаланги пальца, сплющил его с одной стороны, вставил в рот и со всей силы дунул. Раздался пронзительный дребезжащий свист. Фрельса с восторгом посмотрела на простецкую свистульку в руках Ина.

— На, попробуй, — он протянул стебель Фрельсе.

Девочка набрала полные лёгкие воздуха и дунула в стебель, смешно надувая щёки. Но вместо свиста у неё вышло лишь шипение. Она попробовала ещё дважды с тем же результатом, а затем слегка расстроено спросила:

— Сломался?

— Нет, — сказал Ин, взяв свисток из одуванчика и снова звонко свистнув в него. — Весь секрет в том, чтобы правильно дуть. Попробуй ещё. Только не сжимай сильно стебель губами. Не сразу, но ты научишься.

Фрельса принялась практиковаться, желая повторить успех наставника, а Ин с ухмылкой смотрел на неё. Наконец с пятой попытки у Фрельсы получился свист. Не такой уверенный и громкий, какой был у Ина, но и от этого Фрельса залепетала:

— Получилось-получилось! Здорово! А что ты ещё умеешь?

— Ухать, как филин, в кулаки, вырезать дуделку из ивовой ветки и показывать фокус с монеткой.

— Ух ты! — глаза Фрельсы светились от восторга. — А меня научишь?

— Конечно. Дорога длинная, обязательно научу, — улыбнулся Ин.

— Вот здорово! Спасибо!

Дверь за их спинами в этот момент отворилась, и оттуда стремглав вышла Грейна.

— Идём, Фрельса, — сказала она, не останавливаясь сошла с крыльца и направилась к калитке.

Следом за ней с раздосадованным выражением лица показался отец Фрельсы — Брамар.

Фрельса вскочила и, подбежав к отцу, крепко обняла его. Он ответил не менее тёплыми объятьями.

— Будь умницей, — напутствовал Брамар.

— Я буду скучать, папочка.

— Фрельса! — позвала мать, стоявшая на дороге.

— Беги, выручи королевство, — улыбнувшись, сказал Брамар. — Я тоже буду скучать.

Фрельса последний раз крепко сжала отца, а затем резко отпустила и побежала к матери, не оглядываясь назад.

— Обещай заботиться о них и вернуть в целости и сохранности, — глядя дочке вслед, Брамар обратился к Ину.

— Обещаю, — вставая, ответил советник. — Как о собственной семье.

Мужчины взглянули друг другу в глаза, и Брамар, кивнув, протянул руку. Ин крепко пожал её. Он говорил донельзя искренне. О Фрельсе он будет заботиться, как о собственной дочери. И не даст угаснуть ещё и этой жизни…

Спустя полчаса три всадника и телега с двумя пассажирами двигались по дороге, ведущей на юго-восток, к Хаддельгону.

***

Река Эулон своим началом брала снега в Фуарских горах. Оттуда она стекала на равнины Фэранфада и прокладывала путь через всё королевство, деля его почти ровно пополам, до самого моря Ди Дор. В наиболее широких местах от одного берега до другого было порядка двадцати сэфилов, а в половодье могло быть и все тридцать пять. Потому, чтобы попасть с одного берега на другой, использовали лодки, паромы и мосты. Редкий смельчак отваживался преодолеть воды Эулона вплавь, и не всякий из них в итоге достигал противоположного берега.

В том месте, где стоял Аглехас, ширина реки Эулон была такой, что расположившийся на другой стороне город Хэтмид — главный город одноимённой провинции королевства — едва можно было различить. Разве что ночью, когда на улицах зажигали фонари, а на крепостных стенах — костры, тогда очертания столь большого поселения угадывались без особых проблем.

Но сегодня, ясным днём, Хэтмид проглядывался без труда. Над ним клубился чёрный дым, а зарево пожаров виднелось и при свете солнца. Аглехасу даже чудилось, что он слышит крики людей. Хотя после битвы в Кайроге они часто ему слышались. И часто безо всякого повода.

Эррудун подошёл и встал неподалёку от лекаря. Не плечом к плечу, не как друг подле друга, но на таком расстоянии, где Аглехас мог бы его заметить и на котором можно было вести беседу.

— Мне бы хотелось думать, что это лишь совпадение, и пожар в Хэтмиде не связан с наступлением армий Изугара и Эррудуна, — сказал Аглехас, не сводя глаз с горящего города.

Эррудун ничего на это не ответил. Он, как и Аглехас, не сводил глаз с горизонта, затянутого дымом.

— На той стороне реки ещё одна часть твоего войска?

— Не совсем, — после непродолжительного молчания ответил Эррудун. — На той стороне реки пираты. Но они идут вверх по Эулону, потому что я им за это заплатил.

— А им ты не забыл произнести пламенную речь, что мирные жители не заслуживают страданий, что влечёт за собой война? — в голосе Аглехаса желчь смешалась с разочарованием.

— Не забыл. И мне тоже горько смотреть на это.

— Тогда зачем?..

— Зачем я вообще туда их послал? Сухой тактический расчёт. Вся армия нужна мне здесь. Здесь я могу её контролировать и планомерно продвигаться вперёд с минимальными потерями. Поэтому о разделении войска на два берега не могло быть и речи. Оставлять за спиной гарнизон целого города непозволительная роскошь. Да, люди Фэранфада измотаны. Но даже так они могли бы сплотиться для удара мне в тыл. Это привело бы к ненужным потерям: и людей, и времени. Форсировать реку самому — слишком накладно и долго. Оставался только один выход…

— Нанять пиратов, — заключил Аглехас.

— Нанять пиратов, — повторил Эррудун.

Они вновь молча смотрели на горизонт. Аглехасу вновь чудилось, будто он слышит треск огня и отчаянные крики людей. Но на таком расстоянии это было невозможно. Звуками, которые на самом деле его окружали, были шум текущей воды, крики чаек и гомон военного лагеря, разбитого у него за спиной.

— А я уже и в самом деле начал думать, что ты не обычный кровожадный захватчик, — наконец прервал молчание Аглехас, а затем развернулся, чтобы уйти с берега.

— Аглехас, — Эррудун окликнул лекаря, и тот остановился. — Моим планом никогда не было уничтожение Хэтмида.

— Да, я знаю. По твоему плану люди не гибнут, защищая до последнего свой дом и своих близких. Хороший план. Ведь так обычно и бывает, когда в твою страну приходит враг.

Эррудун смотрел на пожар. Аглехас тоже стоял спиной к собеседнику. Он ещё мгновение помедлил, думая, что Эррудун может что-то ответить. Но ответа не последовало, и лекарь быстрым шагом направился через шумный лагерь к своему шатру.

Аглехас не мог знать, что чувствует Эррудун и тот, конечно же, не собирался делиться с ним переживаниями. Но на самом деле, стоя здесь, на берегу, глядя на чёрный дым, поднимавшийся в ясное голубое небо, Эррудун с трудом сохранял внешнее спокойствие. Ведь ему, как и Аглехасу, чудились те же самые крики и стенания. И от этих несуществующих звуков хотелось упасть на колени и кричать самому.

***

Сон Аглехаса был тревожным. И, несмотря на то что проклятье Изугара уже не висело над его головой, лекарь проснулся в поту от ужасных сцен сгоравших в огне людей.

Он наспех оделся и вышел на улицу. Прямо рядом с его шатром кто-то жарил мясо на костре. Его аромат пропитал весь воздух вокруг. Аглехас, ещё не успевший забыть ночной кошмар, почувствовал, что его начинает мутить. Он вернулся в шатёр, только чтобы взять коробочку со скрутками, и быстрым шагом направился прочь от этого запаха.

Отойдя на достаточное расстояние для того, чтобы запах жареного мяса сменился на запах мужского пота и конских испражнений, Аглехас достал скрутку и закурил. Целитель почувствовал, что вместе с четвёртым выдохом дыма из лёгких по большей части улетучились и его тревожные мысли.

Аглехас медленно и бесцельно брёл по широко раскинувшемуся лагерю, выдыхая на ходу дым от скрутки с травами. Он старался не проявлять излишнего внимания к людям, тут и там сидевшим у шатров или вокруг костров. Кто-то готовил завтрак, кто-то точил меч или правил доспех. Другие просто болтали, не особенно обращая внимания на праздно прогуливавшегося лекаря.

— Не-не-не! Я хочу и дальше ходить под началом Изугара.

Услышав названное имя, Аглехас ещё сильнее замедлил шаг, пытаясь понять, откуда доносилась речь.

— Да, вот только ходишь ты под Эррудуном. Дурень!

— Сам ты дурень! Может, Эррудун и помыкает этими болванами с топорами в руках, но лично я подчиняюсь Изугару.

— Что же это, может, он тебе и орла с приказами присылает? Ха-х! Это он велел тебе два дня кормить комаров под Фернаиром? А, Вортен?

Аглехас обошёл один из шатров и остановился у другого. Лекарь наконец разобрал, откуда доносились голоса, а теперь и нашёл такую точку, откуда мог видеть говоривших. Четыре двускатных шатра, как у самого Аглехаса, отделяли небольшой квадрат земли, где был устроен костёр. Вокруг огня сидело три человека: двое мужчин и девушка. По внешности и одеяниям Аглехас сделал вывод, что это маги.

— Шёл бы ты, Гайрид! Только я знаю, о чём толкую! Думаешь, кто сядет править, когда мы возьмём Хаддельгон: Эррудун или всё же Изугар?

— Если честно, то мне наплевать, кто будет править. Мне пообещали, что я смогу вернуться домой… и даже снова обучаться в коллегии, если я буду воевать.

— Тебя изгнали? — впервые подала голос девушка.

— Да… Уже три года как.

— За что? — снова спросила она.

— Я не хочу говорить…

У костра повисло напряжённое молчание. Аглехас был немного смущён тем, что подслушал. Услышав имя Изугар, он надеялся узнать что-то об этом загадочном человеке. Эррудун ничего не рассказывал о своём господине, что бы Аглехас ни спрашивал. Но лекарь испытывал неподдельное любопытство по отношению к тому, кто наслал проклятие на Фэранфад и отправил войска для его завоевания.

— И всё же я считаю, что Изугар отлично справится, когда станет новым королём, — неожиданно вновь заговорил Вортен. — Эррудун ведь просто его слуга. Я видел как-то раз, как Изугар с ним общается, и вот что я вам скажу: с бродячим псом и то обращаются добрее.

— И что с того? — спросил Гайрид.

— А ничего! Просто не хотелось бы упустить возможность и самому оказаться поближе к престолу. Это уж будет получше учёбы в пыльной коллегии! Тут тебе и почёт, и денежки.

— Ты сам-то хоть раз общался с Изугаром?

— Нет…

— И как ты тогда хочешь оказаться поближе к престолу? Да Изугар даже имени твоего не знает. Придёт к нему пять таких же магов-неучей, как ты, и что, ему каждого своим личным ландскнехтом делать? Или, может, сразу советником?

— Гайрид, ты бываешь таким говнюком…

— Ха! Ну да, я — говнюк.

— А я как-то виделась с Изугаром, — нарушила вновь повисшее молчание девушка.

— Ты? Ты виделась с Изугаром? — с нескрываемым недоверием переспросил Вортен.

— Он позвал меня, когда заметил, как я практикуюсь во дворе крепости.

— И о чём вы говорили? — в голосе Вортена без труда угадывалась обида.

— О магии. Он спрашивал, доводилось ли мне участвовать когда-то в ритуалах. Говорил, что сильные колдуньи вроде меня должны расширять границы магического искусства. А! Ещё в конце он восхитился моими молниями.

— Да быть того не может…

— Это ты тот лекарь? — вдруг раздался голос у Аглехаса за плечом.

Испугавшись, Аглехас резко обернулся, и потухшая давно скрутка выпала из его рта на землю. Перед собой он увидел молодого солдата — вроде бы этот же солдат приезжал за ним в Кайрог, хотя Аглехас не был уверен.

— Аге… Агла… Алге…

— Моё имя — Аглехас.

— Да! Значит, точно ты. Эррудун искал тебя. Он у себя в шатре.

***

— Аглехас! Заходи. Я немного начал волноваться, когда не нашёл тебя в личном шатре.

Эррудун сидел на раскладном стуле за столом, где обычно составлял планы над картами. Сейчас перед ним стоял латунный кубок, а карты были отодвинуты. Кубок источал над собой пар и приятный терпкий аромат.

— Я просто гулял, — ответил Аглехас.

— Присаживайся. Выпьешь чая?

— Нет.

Аглехас взял стул и сел на него чуть поодаль от стола. Он прищурился, всматриваясь в лицо Эррудуна. Лекарю бросились в глаза тяжёлые веки, блуждающий взгляд и едва наметившиеся, но всё же различимые мешки под глазами. Это не соотносилось с привычным обликом Эррудуна.

— Бессонная ночь? — спросил Аглехас, глядя, как Эррудун двумя руками подносит кубок к губам.

— А-а-ах! — зевнул Эррудун. — Да. Пришлось отправиться в Хэтмид.

— В Хэтмид?

— Да. Поэтому я тебя и позвал. Я встретился с пиратами. Больше они не подожгут ни один город.

— Уверен, раньше ты был о них такого же мнения.

— Нет, ты не понял. Я отослал их обратно на Морлейд.

— Это какой-то город?

— Это, можно сказать, их личный остров в море Ди Дор.

— И они так легко согласились?

— Нелегко. Но я напомнил им о цене, что уплатил их вожаку. Им пришлось согласиться.

Аглехас молча смотрел на Эррудуна. Целитель был в смятении.

— Я лично проследил, что все корабли развернулись на запад и отчалили.

— Спасибо, — только и сумел выдавить из пересохшего горла Аглехас.

— Аглехас, я сделал это не для того, чтобы впечатлить тебя. Ты должен понять — я действительно не хочу, чтобы пострадали простые люди.

— Тогда я ещё больше это ценю, — ответил лекарь.

— Хорошо. Я рад, что мы всё прояснили. А теперь иди собирай вещи. Мы выступаем через час.

***

Двумя неделями позднее Аглехас наблюдал то, как армия Эррудуна встаёт в боевые построения. Командиры ходили и кричали на солдат, солдаты проверяли оружие и поправляли доспехи. Все они готовились к штурму Ханнер-Форда. Это был второй по величине город в провинции Лесткерм, но по размеру он был примерно вполовину меньше, чем знакомый Аглехасу Кайрог.

Живот Аглехаса прихватило спазмом ещё вечером накануне. Он волновался перед битвой за крупный город, поскольку до сих пор армия Эррудуна проходила лишь через небольшие поселения, в которых не встречала сопротивления. И хотя лекарь пережил битву за Кайрог, а затем занимался ранеными, всё же тогда он был ещё по другую сторону, не в стане захватчиков.

Пехота Эррудуна двинулась к городу. Между отрядами пехотинцев шли воины, вооружённые луками и арбалетами. Сотня магов рассредоточилась по линии наступления и двигалась вместе с войском. Аглехасу было любопытно, как сейчас готовятся к обороне в Ханнер-Форде. Он взобрался на телегу с боеприпасами и поверх голов вражеской армии начал высматривать, что происходит на стенах города. И тут он увидел то, что на несколько мгновений заставило его забыть о дыхании. Городские ворота открылись. Обе створки. Настежь. И в проёме ворот опустилось белое полотно ткани. Такие же полотна в виде флагов стали появляться на стенах. Ханнер-Форд сдавался без боя.

Аглехас бросился к командирскому шатру, где надеялся найти Эррудуна — его необходимо предупредить. Битва не нужна. Ханнер-Форд не станет защищаться. Эррудун должен остановить наступление.

— Эррудун! — выкрикнул на бегу лекарь.

Эррудун, стоявший перед командирским шатром, повернул голову на звук своего имени.

— Они сдаются! — добежав, выпалил Аглехас. — Ханнер-Форд. Смотри! Они вывесили белые флаги.

Щёки лекаря раскраснелись от быстрого бега. Борясь с одышкой, он упёрся руками в собственные колени и поднял голову, чтобы встретиться взглядом с Эррудуном.

— Всё в порядке, я знаю. Они прислали гонца ещё накануне вечером.

— Но войска…

— Успокойся, Аглехас. Никто не собирается ни на кого нападать. Войска входят, чтобы принять капитуляцию города. Они соберут оружие и проследят, чтобы ни у кого не возникло излишне патриотических настроений.

— То есть битвы не будет? — начал успокаиваться Аглехас.

— Надеюсь, что нет. Все командиры получили строгий приказ: обнажать мечи, только если защитники города спровоцируют сражение. И я собираюсь за этим проследить. Можешь поехать со мной, если хочешь.

— Хорошо. Только мне нужна лошадь.

Аглехасу привели уже осёдланную лошадь, и медленным аллюром всадники тронулись к Ханнер-Форду. Вместе с ним и Эррудуном ехало ещё трое: двое воинов в крепких доспехах и один маг, как и Аглехас, без защитного снаряжения.

Когда они минули городские ворота, Аглехас задержал взгляд на белом полотне, свисавшем в проёме. Было ли это лучшим решением командующего крепости? Пожалуй, да. Город избежит ненужных жертв и разрушений. Армия Эррудуна так или иначе взяла бы Ханнер-Форд. Интересно, капитулирует ли королева перед такой угрозой? Или до последнего будет прятаться за стенами своего дворца, посылая невинных на защиту обречённого города? Сейчас Аглехас уже не верил, что даже вся королевская армия и все стены Хаддельгона смогут остановить войска Эррудуна.

Над улицами города висело такое напряжение, что казалось, оно липнет к лицу, как паутина в начале осени. Воины Ханнер-Форда стояли на обочинах мощённых камнем дорог, сложив оружие у собственных ног. Они признавали поражение и не хотели провоцировать захватчика на враждебные действия. Аглехас вглядывался в эти измученные, осунувшиеся от многих ночей без сна лица и не видел в них даже намёка на непокорность — лишь усталость.

— Воины Фэранфада и остальные жители Ханнер-Форда, — раздался зычный голос со стены над воротами. Аглехас обернулся и увидел там Рифенлура, — ваш город захвачен. Вы поступили мудро, сложив оружие и отказавшись от бессмысленной битвы. Мы не тронем невинных людей, признавших нашу власть. Но всякого, кто поднимет меч, ждёт неминуемая кара. Поэтому, если кто-то затевает…

— Было бы гораздо лучше для всех, если бы и другие города уподобились Ханнер-Форду, — сказал Эррудун, отвлекая внимание Аглехаса от речи. Впрочем, по Эррудуну нельзя было сказать, что он испытывает облегчение. Он выглядел напряжённым. Это напряжение походило на то, которое испытывает человек, точно знающий, что его должны напугать, но не осведомлённый, в какой именно момент это произойдёт.

Эррудун дал остальным знак, и они поехали дальше. Солдаты Эррудуна собирали сложенное ханнерофордцами оружие и скидывали на телеги, которые медленно ехали вглубь города. Жители испуганно выглядывали из окон, готовые в любой момент захлопнуть ставни и спрятаться в домах.

Вдруг впереди, из-за угла, донеслись крики и звуки борьбы. Аглехас повернулся к Эррудуну, но тот не заметил этого, пришпорив лошадь и поспешив к месту событий.

— Это моя дочь! Не смейте, ублюдки! — выкрикнул мужчина и сделал шаг, чтобы заслонить собой молодую красивую девушку, которую один из солдат схватил за платье.

Другой воин тут же ударил в челюсть мужчину. Последний, вместо того чтобы отступить, вцепился обеими руками в доспех противника. Тогда воин добавил ещё удар, а затем ещё. Мужчина рухнул на землю.

— Хе-хе-хе! Не рыпайся, папаша, а то хуже будет. А дочурке твоей даже костей не поломаем, коли не будет брыкаться, — сказал тот, что удерживал девушку.

Он резко дёрнул её за платье к себе, ткань затрещала и разошлась, обнажив белоснежное плечо и верхнюю часть груди. Солдат обхватил свою жертву за талию и лизнул в шею. Девушка попыталась оттолкнуть грубого воина и вырваться, но тут же получила звонкую пощёчину, оставившую яркий красный след от ладони на её щеке.

— Сука, не дёргайся, я сказал!

— Не тронь, паскуда! — взревел отец и попытался встать.

Но третий солдат, до сих пор не принимавший участия в происходящем, подскочил к мужчине и ударил его носком сапога прямо под дых. Тот скорчился от боли, а солдат опустился на колено, схватив его за рубаху на груди, и начал бить кулаком по лицу.

— Нет! Папа! — заверещала дочь.

— Да не боись. Будет живым, не помрёт. Хе-хе-хе! — мерзко засмеялся первый воин и, заломив тонкую руку девушки ей за спину, толкнул пленницу в сторону открытой в дом двери.

— Что здесь происходит? — строго спросил Эррудун, подъезжая к месту событий и спешиваясь с лошади.

Солдаты обернулись на голос. Однако ни тот, который держал за грудки отца (лицо последнего уже походило от ударов на свекольное рагу), ни тот, который удерживал за руку испуганную девушку, не отпустили своих жертв.

— Я повторяю, — сквозь зубы процедил Эррудун, — что здесь происходит?

— Командир, да мы тут небольшую забаву устроили, — начал было солдат, державший девушку.

Но Эррудун не дал ему договорить. Он сделал шаг вперёд, одновременно доставая из ножен меч, а уже на следующем шаге занёс клинок над левым плечом и затем рубанул сверху вниз, прямо по руке, которой солдат держал жертву. Удар пришёлся по предплечью и отсёк воину конечность напрочь. Тот взревел от боли, а Эррудун следующим же действием ухватил раненного за плечо и, направив меч остриём ему в брюхо, резко потянул противника на себя. Клинок разорвал кольчужные кольца, затем — ткань гамбезона и проник в плоть до самого позвоночника. Весь этот путь клинок проделал меньше чем за секунду. А уже в следующий миг Эррудун, одновременно разворачиваясь на пятках, высвободил лезвие меча из тела первого солдата. И до того, как тот рухнул на землю, пытаясь зажать рану на животе единственной оставшейся рукой, Эррудун продолжил плавный разворот и ударил наискось второго смутьяна по шее. Воин даже не успел среагировать на хлынувшую, словно гейзер, кровь, а Эррудун уже пробежал то расстояние, что отделяло его от последнего солдата, и ударом колена поверг его на камень мостовой. Эррудун навис над оставшимся бойцом. Остриё меча касалось дороги, в то время как лезвие рядом с гардой прижималось к горлу противника так, что по коже уже побежали тонкие струйки крови.

— Кто командует вашим отрядом?! — бешено взревел Эррудун. — Говори!

— Геслид, — испуганно ответил солдат. — Мы просто хотели пар спустить, мы ничего…

Эррудун резко надавил на меч, и лезвие всей шириной скрылось в шее солдата, превратив его последние слова в неразборчивое кряхтение и бульканье. Эррудун встал, отёр меч об одежду убитого и спрятал оружие в ножны. Он подал руку избитому человеку, который по-прежнему лежал на земле, и помог подняться ему на ноги. Девушка тут же подбежала и подхватила под руку отца, который с трудом мог стоять. По её щекам текли слёзы. Свободной рукой, как могла, она пыталась прикрыться порванным платьем. На своего спасителя она смотрела с не меньшим страхом, чем на мучителей минутами ранее.

— Я прошу прощения, — сказал ей Эррудун. — Этого не должно было случиться.

Эррудун развернулся и пошёл прямо к застывшему Аглехасу.

— Аглехас, останься и помоги им — её отцу крепко досталось. И ещё вот, — он отстегнул от пояса небольшой кожаный кошель, — оставь им. На лекарства и новое платье.

— А что ты?

— Я должен объехать другие улицы и убедиться, что нигде такого не повторится.

С этими словами Эррудун запрыгнул в седло и вместе с сопровождением тронулся дальше. Аглехасу только и оставалось, что остаться и заняться работой лекаря, как ему и было велено.

***

Позже, после того как Ханнер-Форд захватили, Эррудун встретился с городничим в командирском шатре. Результатом этой встречи было то, что городничий оставался на своём посту, присягнув Изугару как новому господину. Он также обязался не вступать в бой с армией Эррудуна и не подчиняться приказам королевы Гвелесты. На этом аудиенция закончилась.

Аглехас вернулся в лагерь и как раз застал управляющего Ханнер-Фордом, выходившим из шатра. Несмотря на усталость в глазах и общую настороженность, в чертах лица городничего угадывалось облегчение после состоявшегося разговора.

Лекарь вошёл внутрь и привычно увидел там Эррудуна, склонившегося над картами и бумагами.

— Эррудун, — обратился Аглехас, — я хотел бы поговорить насчёт произошедшего вчера в городе.

— Тебе придётся подождать, Аглехас. С минуты на минуту у меня должна состояться ещё одна важная встреча, — ответил Эррудун.

Лекарь ничего не успел ответить, потому что в шатёр вошёл Рифенлур, а за ним ещё один мужчина. Последний выглядел коренастым и мускулистым. Округлые плечи и большие бицепсы воин наверняка намеренно оставлял неприкрытыми ни одеждой, ни доспехом. Помимо кожаной кирасы, из защитного снаряжения на нём были лишь кожаные же наручи с пришитыми двумя стальными пластинами. Он был обрит наголо, а его лысую голову украшали узоры татуировок. Полторы сотни лет назад такие татуировки наносили на себя варвары, которые совершали набеги на Фэранфад с Фуарских гор. И вошедший мужчина очень походил на представителя диких горных племён.

Незнакомец заметил пристальный изучающий взгляд Аглехаса и ответил пренебрежительным взором. Воин прошёл мимо лекаря и остановился подле стола, за которым сидел Эррудун.

— Мне велели прийти, — сказал он, упираясь двумя руками в столешницу и воззрившись на главнокомандующего исподлобья.

— Геслид, — Эррудун бегло взглянул на вошедшего, но удостоил того полным вниманием, лишь закончив делать пометки в бумагах. — Твои люди вновь пренебрегали моим приказом. Мне казалось, что я отчётливо разъяснил всем командирам: мирные жители не являются участниками войны, вступать с ними в бой разрешается лишь в том случае, если они представляют угрозу. После Кайрога я дополнительно разъяснил это ещё раз для тех, чьи отряды вели себя недолжным образом. Среди прочих и ты там был. Так почему же люди из твоего отряда вчера вновь занимались разбоем?

— Мне кажется, кто-то здесь так и не понял всей прелести войны, — ответил Геслид. Он смотрел прямо в глаза Эррудуну, а затем многозначительно взглянул на Рифенлура. — Может, для тебя, — вновь обратился он к главнокомандующему, — война — это крестики да стрелочки на картах, а для воина — война там, на поле боя. Я дюжину раз ходил в походы сам и ещё дюжину раз водил под собой на битву сопляков, что недавно поняли, с какой стороны за копьё хвататься. Когда сжимаешь меч и бьёшь им врага, настигает такой азарт, такая охота — это чувствуешь только на поле боя! Ярость прорывается из груди наружу, а тобой овладевают инстинкты. Ты чувствуешь, как кровь жжётся в жилах! И то, что ты называешь разбоем и насилием — это лишь продолжение тех инстинктов, которые и приводят к победе. А всё, что случается после победы, — это заслуженные трофеи войны. Набить мужику морду, отобрать его кошелёк, трахнуть его бабу — многие только за этим и идут на войну.

Между Геслидом и Эррудуном стоял стол, но даже так Эррудун чувствовал сладковатый запах алкоголя, доносившийся от строптивого командира.

— Ты и твой отряд тоже пришли сюда только за этим? — спокойно спросил Эррудун, но Аглехас видел, как желваки двигаются на скулах главнокомандующего.

— А зачем же ещё? Война — это не работа. Это — развлечение! И уж я-то вчера сумел позабавиться так, чтобы взять своё и тебе не попасться.

Геслид смотрел на Эррудуна с мерзкой ухмылкой, выжидая, что тот предпримет дальше. Он был уверен в своей правоте. Эррудун встал, обошёл стол и остановился перед Геслидом, прежде чем заговорить.

— Значит, ты отказываешься следовать моим приказам? — главнокомандующий пристально посмотрел оппоненту в глаза.

— Только тем, что требуют от меня монашеской праведности, — ответил Геслид, выдерживая этот взгляд. — Бить, на кого укажут, и идти, куда требуется, — это всегда пожалуйста.

— В таком случае убирайтесь восвояси. И ты, и твой отряд.

— Что?! Вот так легко прогоняешь три сотни опытных воинов? — с усмешкой спросил Геслид.

— Всё верно.

Геслид повернулся к Рифенлуру, надеясь отыскать поддержку от такого же северянина, как он сам. Но Рифенлур отвёл взгляд.

— Идиотские приказы! — рявкнул Геслид. — Ни на одной войне от меня ещё такого не требовали. К чёрту! Имладфар! Бой насмерть! В лагере, через четверть часа.

Геслид смачно сплюнул под ноги Эррудуну и пошёл на выход. Рифенлур дождался, когда Геслид выйдет, и заговорил:

— Имладфар — это битва до смерти у нас, северян. Это древний обычай. Отказаться нельзя. Проигнорировать тоже. Но ваше высокое положение позволяет выбрать другого воина вместо себя. Я готов пойти на бой с Геслидом.

— Не нужно, — отозвался Эррудун. — Я сам отвечу на его вызов.

— Вы можете погибнуть, тогда войска некому будет вести дальше.

— Ты поведёшь, — сказал Эррудун, беря свой меч.

— Бой проходит без доспехов и щитов, — пояснил Рифенлур.

— Аглехас, — вдруг Эррудун обратился к позабытому всеми лекарю, — побеседуем позже.

Ошарашенный Аглехас кивнул и покинул шатёр вслед за Геслидом, оставляя Эррудуна готовиться к предстоящему смертельному бою.

***

Лагерь Геслида и его отряда быстро преображался: шатры спешно свернули и отнесли в сторону, костры затоптали. На их месте образовалась этакая импровизированная арена, стенами которой стали люди, выстраивающиеся, чтобы посмотреть на предстоящий бой. Слух о битве Имладфар быстро разлетелся, и теперь к месту её проведения подтягивались не только воины самого Геслида, но и других отрядов. Не все из них были северянами: наёмники из Диффрин Исмуг и некоторые маги тоже захотели лично взглянуть на бой.

Когда Эррудун пришёл к месту сражения, то ему пришлось проталкиваться между людей, чтобы добраться до Геслида. Противник уже ждал в кругу. На его обнажённом торсе линии многочисленных шрамов переплетались с вязью татуировок. Войдя в круг, Эррудун скинул с себя плащ, и те, кто стоял позади него, поразились. Всю спину главнокомандующего тоже покрывали шрамы. Но это были шрамы не от порезов и иных ран, которые может получить опытный воин в бою. Такие следы оставляет только кнут. И, увидев эти рубцы, многие зашептались.

— А я думал, попросишь Рифенлура драться за себя, — насмешливо крикнул Геслид. — Зря не попросил!

Вместо ответа, Эррудун стянул ножны с клинка, показывая, что он готов. Геслид ухмыльнулся и дёрнул за рукоять меча, который был воткнут в землю рядом с ним.

— Имладфар! — прокричал он.

— Имладфар! — прокричали многие северяне в толпе.

И Геслид стремглав бросился к Эррудуну, сократив расстояние между ними за несколько длинных прыжков. Не сбавляя скорости, Геслид нанёс удар снизу вверх от правого бедра к левому плечу. Эррудун сделал полшага назад и подставил под удар свой клинок. Сталь зазвенела, а толпа приветственно взревела.

Геслид использовал набранную скорость для придания силы удару, но когда тот был парирован, то, поддаваясь остаточной инерции, он ушёл вольтом вбок и оказался почти что за спиной противника. Оттуда он атаковал боковым режущим ударом. Но Эррудун вновь парировал выпад, и теперь уже сам завертелся в пируэте, после которого последовал удар. Геслид не стал принимать эту атаку сталь на сталь, а просто отпрыгнул на шаг назад, из-за чего меч Эррудуна пролетел мимо, увлекая за собой и владельца. Этот промах оставил открытым для атаки правый бок Эррудуна, и Геслид воспользовался этим. Впрочем, Эррудун осознавал свою уязвимость, а потому продолжил движение вслед за мечом. Но Геслид оказался очень быстрым, и его оружие первое испило крови противника, облизнув Эррудуну плечо. Порез был неглубоким, но достаточным, чтобы выступила кровь, и это не осталось не замеченным толпой, которая тут же закричала, одобряя такие действия.

Геслид перехватил меч, чтобы тот лёг в ладони более свободно, и завертел его мельницей, одновременно с этим надвигаясь на оппонента. Эррудун встретил атаку на чуть согнутых в коленях ногах, и когда вражеский меч вот-вот был готов перейти в атаку, он с силой отбил его в сторону. Но Геслид только этого и ждал, используя вращение меча как ловушку. Не сбив шаг, он схватил свободной рукой Эррудуна за плечо, а левым коленом врезал тому прямо под рёбра. Раз. Два. И три. А после этого обрушил свой меч навершием на спину согнувшегося противника.

Эррудун упал на четвереньки и успел повернуть голову так, чтобы вовремя заметить, как Геслид замахнулся на него мечом. Оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями, Эррудун бросился в ноги врага, и это спасло его от рокового удара. Геслид потерял равновесие и упал. Но даже лёжа он использовал момент и попытался пнуть Эррудуна в лицо — тот успел подставить предплечье под удар.

Противники поднялись одновременно. Эррудун был готов встретить очередную атаку Геслида, но когда тот всё же пошёл вперёд, то действительность преподнесла главнокомандующему неприятный сюрприз. Будучи на земле, Геслид оказался рядом с кострищем и, поднимаясь, набрал в кулак пепла и золы. Теперь же всё это полетело прямиком в лицо Эррудуна. Сообразив, что происходит, он попытался зажмуриться и отвернуть голову, но это спасло его лишь частично — немного пепла всё же попало ему в глаза. Веки закрылись против воли Эррудуна. Всё зрение, которое теперь было ему доступно, — сильный прищур сквозь грязные слёзы.

Размазанный силуэт сделал движение к Эррудуну. С пеплом в глазах он не мог различить полёт вражеского клинка. Поэтому главнокомандующий отмахнулся наугад. Взмах вышел сильнее, чем нужно было, но удача в этот раз сыграла на руку Эррудуну: удар Геслида он отбил. Не зная, повезёт ли ему так же в следующий раз, Эррудун бросился вперёд на Геслида. Он не старался ударить того, ему важно было сбить противника с ног — это дало бы ему немного времени. И задумка Эррудуна сработала, хотя и не так гладко, как ему хотелось бы: он врезался плечом в Геслида, и тот не устоял на ногах, но при этом меч противника достал Эррудуна сзади по рёбрам.

Эррудун, после того как они с Геслидом вновь оказались на земле, быстро откатился подальше от оппонента. Стоя на коленях, он пытался скорее протереть глаза от пепла. Помогло. Один глаз ещё продолжил слезиться, но вторым Эррудун видел вновь отчётливо, как и всегда. Геслид тоже не терял времени. Встав, он побежал к Эррудуну, чтобы наконец добить уязвимого и раненого противника.

Эррудун не успевал встать с коленей. Но Геслид нанёс самый ожидаемый в такой ситуации удар: вертикальный рубящий, сверху. А чтобы вложить в него дополнительную силу, Геслид даже ухватился двумя руками за рукоять. Эррудун выставил меч боковой частью клинка навстречу удару, держась за оружие с обоих концов. Его руки задрожали, когда клинок Геслида обрушился сверху, но главнокомандующий остался невредим.

Используя своё положение с максимальной выгодой для себя, Эррудун нанёс колющий удар в бедро Геслида. Противник вложил слишком много силы и агрессии в предыдущую атаку и не был готов к защите: сталь мягко вошла в плоть северянина. Раздался крик, а после него Эррудун ударил Геслида пяткой в раненую ногу. Удар пришёлся прямо в коленную чашечку, и нога Геслида выгнулась назад сильнее, чем это предписано природой. Северянин не устоял и припал на одно колено. Вместе с тем Эррудун наконец твёрдо встал на обе ноги.

Геслид рубанул мечом наотмашь, но Эррудун сделал шаг навстречу, и лишь предплечье противника ударило ему по бедру, в то время как меч не представлял угрозы. Главнокомандующий захватил руку Геслида и ударил навершием меча сверху, в район локтя. Неприятный хруст оповестил Эррудуна о том, что рука северянина сломана, а его крик и выпущенный из ладони меч подтвердили это для всех остальных. Эррудун добавил ещё один удар: коленом в челюсть противника. После него Геслид оказался повержен навзничь на земле.

Эррудун навис над ним. Его меч остриём упёрся в обнажённую грудь северянина. Между рёбрами, прямо над сердцем. Геслид тяжело дышал, стиснув зубы в злобной гримасе. Он не смотрел на своего противника.

Главнокомандующий посмотрел на толпу: люди затихли в ожидании финальной точки в битве. Эррудун отыскал среди зрителей Рифенлура, и их взгляды пересеклись. Прочтя немой вопрос в глазах своего командира, северянин медленно и едва заметно отрицательно покачал головой.

Эррудун устало выдохнул. Вместе с этим выдохом меч пронзил сердце Геслида.

Не обращая внимания на звуки толпы — больше всех шумели, разумеется, северяне — Эррудун добрёл до Рифенлура.

— Найди отряд Геслида, — произнёс Эррудун почти в самое его ухо, иначе бы тот мог не расслышать. — Тех, кто готов остаться на моих условиях, перераспредели к самым лояльным командирам. Несогласных — повесить.

— Уверен?

— Не хочу, чтобы они превратились в шайку мародёров.

Рифенлур кивнул.

— А ещё отправь людей в город. Там наверняка есть бордели — пусть пришлют женщин нам в лагерь. Но за плату! По доброй воле.

Рифенлур вновь кивнул.

— И возьми в таверне несколько бочек пива и вина — что у них найдётся. Задержимся здесь ещё на день, прежде чем идти на Гронвас.

— Мне найти лекаря? — спросил Рифенлур, взглянув на покрытый кровью бок Эррудуна.

— Пожалуйста. Я буду у себя в шатре.

***

Аглехас кинул очередную льняную тряпку, пропитанную водой и кровью, в ведро. Почти касаясь тела Эррудуна ладонями, он начал колдовать над резаной раной, оставленной мечом Геслида.

— Останется шрам. И придётся походить пару дней на перевязки, — сказал лекарь, когда кровь окончательно удалось остановить.

— Шрам меня не пугает, не беспокойся, — ответил Эррудун, лежавший на кушетке на животе. — Я давно не пополнял коллекцию.

Эррудун отшучивался, но Аглехас слышал горечь в его словах.

— Откуда все эти шрамы?

— Кнут, розга. Пару раз была палка, — буднично ответил Эррудун.

— Ты был в плену? — удивился Аглехас.

Эррудун фыркнул, ухмыльнувшись.

— Не больше, чем любой другой ребёнок, разочаровавший родителей.

— Это сделали твои родители?! — удивление Аглехаса вышло на новый уровень, составив симбиоз с недоумением и лёгким ужасом.

— Отец.

Эррудун сел на кушетке и принялся надевать рубашку.Аглехас опустился на стул неподалёку.

— Я родился в известной и влиятельной семье. Одна только репутация, шедшая в комплекте с фамилией, могла открыть множество дверей, запертых для остальных. Родители, разумеется, хотели, чтобы я продолжил семейное дело. Но даже их жёсткие методы воспитания не сумели пробудить во мне скрытых талантов.

— Это ужасно…

— Да, наверное… Но со временем стало ясно, что порки не помогают. Тогда обо мне просто забыли…

— Тебя изгнали?

— Нет. Только стали обращать внимания не больше, чем на тень слуги. Если я вёл себя соответствующе.

— Это ужасно, — повторил Аглехас. — Так поступить со своим сыном…

— Да, но что мне оставалось?

— Я бы сбежал.

— Это всегда легче сказать, чем сделать, — Эррудун закончил одеваться и отошёл к столу, чтобы налить вина. — Они — моя семья.

— Пусть так. Но лучше искать счастья, терпя неудачи, чем жить в нелюбви ради показной преданности.

Эррудун некоторое время молчал, разглядывая вино в кубке.

— Спасибо за лечение, Аглехас. И за разговор. А сейчас не мог бы ты оставить меня? Я устал.

***

Телега, запряжённая двумя лошадками, неспешно двигалась по накатанной за многие десятки лет дороге. Слева вдалеке виднелись заснеженные пики Фуарских гор, чуть ближе можно было различить густой и старый лес. Телегой управляла женщина. Она была погружена в мысли и лишь вполглаза следила за дорогой — животные и сами справлялись неплохо, выбирая путь.

Рядом с телегой шла ещё одна лошадь, привязанная стременем к борту. Её наездник сидел на заднем краю телеги, свесив ноги. Рядом расположилась рыжеволосая девочка и внимательно слушала то, что говорил ей мужчина.

За телегой, на некотором отдалении, ехали ещё два коня, везя всадников в сёдлах.

— Как твои сновидения? — заговорил Гархейд.

— Что? — переспросила Колейра.

— Спрашиваю, кошмары прекратились?

— Извини, я просто задумалась, — ответила Колейра. — М-м-м, да, кошмары больше не мучат.

— Так ты вешаешь эту штуку над головой, когда спишь? — Гархейд указал на ловец снов, висевший поверх седельных сумок Колейры.

— Ага.

— Странно… — задумчиво проговорил Гархейд.

— Что странного? Ты разве свой не вешаешь? — спросила Колейра.

— Я-то вешаю. А вот твой вчера ночью я видел на том же самом месте, где он висит теперь.

Колейра ничего не ответила, только отвернула голову в сторону леса.

— И потом, я заглядывал к тебе в шатёр, но тебя не было, — продолжил Гархейд.

— Ты заглядывал в мой шатёр?! — возмутилась Колейра. — Тебе бы соблюдать рамки приличия, Гархейд! Или мама тебя не учила, что к девушке нельзя входить без спросу?

— Я подумал, что ты просто забыла про ловец и хотел повесить его, — слегка смутился Гархейд. — И тебя не оказалось внутри, так что никаких правил я не нарушил!

— Какой ты молодец!

— Так почему ты не повесила ловец?

— Забыла, как ты и сказал.

— А где была ночью?

— Мне не спалось, я ходила прогуляться. Чего ты привязался?

— Просто, мне кажется, что теперь можно прекратить нюхать тот порошок.

— А с чего ты взял, что я его нюхаю?

— Ну, шкатулку я всегда вёз среди своих вещей. А два дня назад она пропала.

— Может, потерял, — вновь отворачиваясь в сторону леса, произнесла Колейра.

— Может, — не скрывая скепсиса, согласился Гархейд. — Главное, чтобы она не попала в плохие руки. А то этот порошок явно был с наркотиком. В первые дни после отказа я постоянно чувствовал, как мне хочется понюхать его ещё. Будто внутри меня чего-то не хватало. Даже руки иногда тряслись.

Гархейд многозначительно взглянул на Колейру, но та не смотрела на него и ничего не собиралась ему отвечать. Поэтому дальше долго ехали молча.

— Ты видел, как много Ин общается с этой девочкой? — неожиданно нарушила напряжённую тишину Колейра.

— Да. Кажется, они неплохо сдружились.

— Будто бы он её потерянный дядюшка, который наконец нашёлся и решил наверстать упущенное время. Учит её всяческим проказам, что-то показывает, рассказывает. А ведь с нами он за день мог ни слова не проронить.

Ин в этот момент сложил ладони вместе и дунул между пальцами. Звук получился такой, будто филин ухал в лесу. Фрельса восторженно засмеялась и захлопала в ладоши. Она тут же попыталась повторить то, что сделал Ин, но когда дунула в свои кулаки, то никакого звука не получилось. Ин начал медленно показывать, как надо сложить руки, а Фрельса повторяла за ним. Они вместе сделали этакие коробочки из ладошек и вместе принялись дуть внутрь. Но у Ина снова получилось уханье филина, а у Фрельсы — только громкое шипение. Тогда Фрельса схватилась за руки Ина, подтянула к себе и дунула ему между пальцев. Прозвучал долгий протяжный гудок, и Фрельса снова засмеялась. Улыбался и Ин.

— Ты что, ревнуешь? — с усмешкой спросил Гархейд.

— Ха! Вот ещё! Просто он казался таким строгим и целеустремлённым, поглощённым лишь своим долгом перед королевством.

— Ну, так ведь он справился со своим долгом, — заметил Гархейд. — Нашёл девочку, которая способна сплести эти ловцы и избавить всех от кошмаров.

— До сих пор не понимаю, как он понял, кого нужно искать и зачем, — покачала головой Колейра.

— Разве это так важно?

— Мне просто любопытно.

— Так спроси его об этом.

— Нет, он, как обычно, грозно сведёт брови и ничего не ответит. К тому же я не хочу соперничать с девчонкой за его внимание.

— И всё-таки ты ревнуешь, — снова усмехнувшись, подытожил Гархейд.

— Да пошёл ты, Гархейд! — кинула Колейра и, пришпорив лошадь, обогнала телегу и поехала впереди в гордом одиночестве.

Гархейд засмеялся, а затем начал насвистывать весёлую мелодию, глядя на то, как Ин с Фрельсой затеяли новую игру.

***

На очередной стоянке, пока Грейна занималась стряпнёй, а Ин с Фрельсой, по своему обыкновению, развлекались (Ин связал концы длинного шнурка и растянул его между пальцами рук так, что получился причудливый узор; а теперь объяснял Фрельсе, как она должна его перехватить, чтобы шнурок растянулся новым узором уже между её пальцев), Колейра подошла к Гархейду, устроившемуся под раскидистым дубом. Ничего не говоря, ученица академии бросила меч в ножнах Гархейду на колени.

— Думаешь, пора наточить? — оправившись от первого удивления, пошутил Гархейд.

— Ты обещал доказать, что умеешь им владеть.

Гархейд усмехнулся:

— Я же говорил, что предпочитаю спарринги.

— Вот и бери меч.

— Мне кажется, Ину сейчас не до тренировочных боёв.

— Сразись не с ним, а со мной.

— С тобой? — Гархейд приподнял одну бровь, пытаясь оценить, насколько серьёзно говорит Колейра.

— Да. В академии, вообще-то, не только книжки читают, но и учатся обращаться с оружием.

— Думаешь, это хорошая затея? Мы можем напугать остальных, если сцепимся между собой.

— Ничего, мы отойдём чуть глубже в лес.

— Что ж, если дама настаивает… — согласился Гархейд, поднимаясь.

Они отошли подальше от дороги, и примерно через две сотни стэгов обнаружилась небольшая полянка, свободная от деревьев. Кое-где из-под травы показывались шляпки грибов, а правый край прогалины обрамляли кусты черники.

— Мечи в ножнах? — спросил Гархейд.

— Да. Не хочу тебя ранить.

Гархейд усмехнулся и выплюнул пожёванную соломинку, что держал в уголке рта. Подкинув несколько раз меч в руке, Гархейд попытался привыкнуть к его весу: с ножнами он был тяжелее обычного. Впрочем, стражник не впервой участвовал в подобной тренировке. Меч, хоть и был тяжелее, но не грозил партнёру по спаррингу ничем более серьёзным, чем парой ушибов и синяков.

Гархейд кивнул, подтверждая готовность, и Колейра тут же пошла на сближение. Удар — и мечи скрестились, грозя противникам переходом в клинч. Но Колейра, уступавшая в весе Гархейду, понимала свои слабые и сильные стороны, а потому плечом оттолкнула хаддельгонского стражника, не давая тому шансов схватить её.

Гархейд же не спешил с ответной атакой, готовясь отразить следующий выпад от Колейры. В этом можно было углядеть как снисхождение с его стороны, так и осторожность перед незнакомым противником.

Колейра ударила слева снизу, а когда Гархейд заблокировал её удар, то продолжила движение меча, будто бы вырисовывая восьмёрку в воздухе, и ударила сверху справа. Гархейд снова подставил клинок навстречу удару, а Колейра опять продолжила движение: плавно, но быстро развернула оружие и провела атаку слева. Гархейд парировал. Меч Колейры ушёл наверх, но тут же начал стремительно опускаться на голову противника. Этот удар Гархейду пришлось встретить уже на полусогнутых ногах, иначе он не успел бы защититься. Не сбивая дыхание и не сбиваясь с движения — удар на выдох, замах на вдох — Колейра атаковала снизу справа. На этот раз Гархейд не просто подставил своё оружие, а отбил выпад Колейры в противоположную сторону, прерывая наконец комбинацию из нескончаемых ударов. Как ему казалось. На деле же это не смутило ученицу столичной академии, которая закрутилась в вольте, следуя за движением меча, а после атаковала уже с противоположной стороны. Встретить удар Гархейд не успевал никак. Он припал на одно колено и сильно запрокинул голову: меч Колейры пролетел в четверти сорми от его носа. Сразу после этого он прыгнул в сторону, противоположную направлению удара, и, перекатившись, оказался на безопасном расстоянии от противницы.

Колейра дышала учащённо, несколько прядей волос выбилось из её предусмотрительно собранного на затылке хвоста, а на лице блуждала лёгкая довольная улыбка. Гархейд же свёл брови к переносице, а глаза держал широко раскрытыми, внимательно следя за движениями противницы, не теряя концентрации.

Колейра бросилась вперёд. Гархейд, уже успевший осознать, что, стоя на месте, он сильно рискует, ринулся ей навстречу. Их мечи скрестились. Гархейду удался не то чтобы ловкий пируэт — скорее неловкий разворот — но в результате он оказался там, где хотел: за спиной у Колейры. Гархейд быстро нагнулся и сорвал сразу стайку бурых грибов-дождевиков свободной левой рукой.

Колейра развернулась и вновь пошла на противника. Гархейд бросил грибы прямо ей в лицо. Инстинктивно Колейра отмахнулась от бледных кругляшей, летевших в неё, оружием. Удар меча, хоть и в ножнах, разбил грибы на куски и высвободил скрывавшиеся внутри споры. Пыль попала Колейре в лицо. Она закашлялась и часто заморгала. Гархейд, не теряя ни секунды, подбежал к противнице и сделал ей подсечку. Колейра упала и почувствовала, как меч Гархейда упёрся ей в грудь.

— Это нечестно! Кхе-кха!

— Я победил, — ухмыляясь, ответил Гархейд.

— Ты сжульничал! Я бы победила тебя, сражайся ты честно!

— Значит, у меня не было ни одной причины сражаться честно, — Гархейд протянул руку Колейре, но та её отбила и поднялась сама.

— Ты врун и прохиндей, Гархейд! В настоящем бою я бы тебя побила!

— В настоящем бою и мечи были бы настоящие. А там кто выжил, тот и прав, — ответил Гархейд, закладывая в уголок рта свежесорванную соломинку.

Колейра не нашлась, что на это ответить, поэтому возмущённо топнув, развернулась и пошла в ту сторону, где они оставили Ина и Фрельсу с матерью. Гархейд же решил сразу не ходить за ней, чтобы она успела остыть. Вместо этого он не без удовольствия отправился исследовать кусты черники.

***

День за днём Ин и остальные приближались к Хаддельгону. Они уже проехали Лесткерм, впервые за долгое время переночевав под крышей, на кроватях. Но сразу же после этого Фрельса, обыкновенно весёлая и разговорчивая, сделалась более замкнутой и мрачной. Ин, чтобы как-то её развеселить, в пути вырезал для неё свисток из ивовой ветки. Верхом на коне он подъехал к борту телеги, у которого сидела Фрельса и молчаливо вглядывалась в горизонт.

— Смотри, что я для тебя сделал, — сказал Ин, подстраивая шаг лошади под скорость телеги.

— Что это? — спросила Фрельса. — Дудочка?

— Ну, почти. Это свисток. Ты ведь пока так и не научилась ухать, как филин, вот я и подумал, что он тебе понравится.

Фрельса приняла подарок, но, вопреки ожиданию Ина, даже не попробовала посвистеть. Она повертела в руках игрушку и просто кивнула:

— Спасибо.

— Ты чем-то обеспокоена в последние дни.

— А мы уже скоро доедем до дворца?

— Дня через три или четыре. Ты из-за этого переживаешь?

— Нет, не переживаю, — поспешно пробормотала Фрельса.

— Ты можешь поделиться со мной своими мыслями, Фрельса. Ты чего-то боишься? Если так, то знай, что во дворце тебя никто не обидит.

— Нет, я не боюсь, что меня обидят.

— Тогда в чём дело?

Фрельса отвернулась, поджав губы, совсем как мать, и ничего не ответила.

— Ты боишься, что не справишься? — чуть наклонившись, полушёпотом спросил Ин.

— Немножечко, — не сразу ответила Фрельса.

— Я тоже боялся, что не сумею помочь. И много раз. Но больше всего, когда отправлялся искать тебя.

Фрельса с любопытством взглянула на Ина, а тот продолжал:

— Ведь никто тебя не знал. Ни твоего имени, ни где ты живёшь. Я сначала даже не верил, что ты существуешь! Но королева верила. И не просто верила, она знала, что ты есть, что ты поможешь. Правда, я всё равно очень долго думал, что не сумею тебя найти. Но королева Гвелеста верила и в меня. А я доверился ей и, как видишь, справился. Вот она ты.

Ин усмехнулся, и Фрельса слабо улыбнулась ему в ответ.

— Я просто боюсь, что у меня не получится. А что, если мои ловцы не будут работать как надо? Тогда все будут болеть и умирать, и нас захватят враги, потому что солдаты не могут воевать из-за усталости и слабости.

— Вот что я тебе скажу, Фрельса, — вздохнув, заговорил Ин. — О войне тебе не стоит беспокоиться. Даже если твои ловцы не помогут. Я посылал королеве ястреба с письмом, ещё до того как нашёл тебя. У нас есть запасной план. Благодаря одному моему знакомому алхимику, Хаддельгон сможет подготовить войско к обороне, и усталость не помешает воинам сразиться в полную силу за свою родину.

— Правда?

Ин взглянул прямо в чистые зелёные глаза Фрельсы. Удивительно, как легко он солгал. Он всегда считал, что его стезя — говорить людям правду, какой бы неудобной она ни была. Но Фрельсе он солгал, не задумавшись и на мгновение. Почему?

«Правда?» — спросила другая рыжеволосая девочка.

«Не сомневайся!» — ответил Ин, и больше никогда её не увидел.

Правда? Иногда правда может убить. А Ин поклялся сам себе, что защитит Фрельсу от любой опасности.

— Ну, мы же смогли отыскать тебя, несмотря на то, что у нас не было твоих замечательных ловцов, — уклончиво ответил советник.

— Да, смогли.

— Ты не должна переживать. Просто верь в себя. Я не знаю, какое волшебство ты используешь, плетя свои чудные сеточки, но эта магия работает. За весь путь от Винлесфэла досюда мне ещё ни разу не приснился кошмар. Но если ты всё равно собираешься переживать, то помни одно: я верю в тебя и в то, что ты справишься.

— Правда? — спросила Фрельса, и на её лице стали ещё отчётливее заметны проблески улыбки.

— Конечно, — улыбнулся Ин. Теперь он не кривил душой. — Так что пообещай мне, что перестанешь переживать зря, а вместо этого будешь свистеть на всю округу в свой новый свисток. Между прочим, я очень старался, вырезая его.

Фрельса засмеялась.

Глядя на это, Ин испытывал необычное спокойствие и тепло на душе. Он растворился в общении с Фрельсой и впервые за последние месяцы перестал думать о бутылке и желании напиться до беспамятства. Даже дрожь в руках удалось унять.

— Хорошо, я обещаю, — сказала Фрельса. А в знак серьёзности своих намерений тут же изо всех сил дунула в свисток, и по округе разнёсся мелодичный громкий свист.

***

Едва добравшись до королевского замка, Ин Гадарн тут же отправился искать правительницу. Размещение Фрельсы и Грейны в гостевых покоях он доверил слугам и пообещал непременно навестить девочку и её маму после встречи с правительницей. Фрельса немного нервничала, не желая расставаться с Ином в абсолютно чужом, незнакомом ей месте. Но первому советнику надлежало вернуться к своим обязанностям.

Он спешно вышагивал по пустым коридорам замка, неся перед собой ловец снов, который Фрельса заблаговременно сплела специально для королевы. Но, ворвавшись в тронный зал, Ин не обнаружил Гвелесты на привычном месте. Не было здесь и гвардейцев. Растерянный, Ин пошёл в комнату слуг.

— Простите, пожалуйста, а вам не сказали? Королева очень больна и не покидает покоев, — добился он ответа от одной из служанок.

Ин стремглав бросился к покоям правительницы. У дверей его попытался остановить стражник, но, узнав в небритом мужчине, облачённом в пыльную дорожную одежду, первого советника, лишь предупредил того, что у королевы находится лекарь.

Войдя в покои, Ин увидел непроницаемую ширму, установленную перед постелью правительницы. Перегородка скрывала государыню от взгляда всякого, кто входил в её спальню. На звук из-за ширмы показался целитель, седой мужчина уже почтенного возраста.

— Королева не принимает посетителей, — недовольно сообщил он. — Вас должен был предупредить об этом стражник.

— Он предупредил. Я первый советник Ин Гадарн.

— Ин, ты вернулся? — послышался слабый севший голос Гвелесты.

— Да, моя королева, — Ин обошёл ширму и, как и должно, опустился на одно колено.

Затем советник встал и взглянул на королеву. Внешний вид Гвелесты был довольно плох. Глаза запали внутрь черепа, лицо похудело так, что острые скулы сильно выступали над впавшими щеками. Взгляд будто бы помутнел. Губы ссохлись и потрескались. Но, увидев Ина, правительница попыталась выдавить слабое подобие улыбки.

— Что с ней? — обратился Ин к лекарю.

Лекарь отвёл советника в сторону.

— Много чего, — ответил он. — Сердце сбивается с ритма, пищеварительная система не хочет работать как надо, сознание измождено донельзя отсутствием отдыха и сна, а то, что видится ей в кошмарах, угнетает разум. Она не говорит о своих сновидениях, но там явно что-то посерьёзней смерти любимого скакуна.

— Ей можно помочь? — обеспокоенно спросил Ин.

— Ей бы выспаться для начала. Восстановить силы. А дальше, глядишь, организм окрепнет и выправится. Ну а я бы в этом поспособствовал необходимым лечением. Вот только без должного отдыха все мои старания без толку.

— Хорошо, выспаться я ей помогу, — сказал Ин, приподнимая на вытянутой руке ловец снов.

— Что это? — удивился лекарь.

— Панацея от кошмаров, — объяснил Ин и шагнул к королеве.

— Я совсем захирела без твоей компании, Ин, — пошутила Гвелеста, когда советник подошёл. — Тебя долго не было. Ты привёз хорошие вести?

— Да, моя королева, — улыбнулся советник, вставая на колени перед ложем правительницы, чтобы быть ближе, поскольку голос последней был очень слаб. — Я нашёл её, нашёл девочку.

— Девочку? Что ещё за девочку?

— Девочку из пророчества. Ту, что способна побороть проклятие.

— Ах да, припоминаю. Что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною, — проговорила Гвелеста слова пророчества. — Она здесь?

— Да, моя королева, она в замке. Она сплела для вас вот это, — Ин показал ловец снов. — Эта вещица защитит вас от проклятия и избавит от кошмаров.

— Ох, это хорошо. Я уже не помню, когда мне удавалось поспать в последнее время…

— Я повешу его над вашей постелью, и вы сможете отдохнуть, — Ин начал прилаживать ловец над изголовьем кровати.

— А как же все остальные? У нас ведь война, — резко опомнилась правительница. — Нужно помочь воинам и мирным жителям. Нужно отразить вражескую атаку и защитить королевство.

Гвелеста начала пытаться приподняться на руках, но Ин поспешил её успокоить, не давая встать.

— Нет-нет, моя королева, лежите! Я уже обо всём побеспокоился. Доверенные люди отправились в коллегию. Ард Моир скоро получит такой же ловец. Он сможет его изучить и помочь избавить королевство от кошмаров. А сейчас отдыхайте. Мы соберём совет семи, когда у архимага будут результаты. А пока Фрельса сплетёт столько ловцов, сколько сможет, чтобы защитить людей от проклятия.

— Фрельса? Это имя девочки? — посмотрела на него королева.

— Да.

— Красивое имя. Ин, постой. Прежде чем ты уйдёшь: что это за знак отмеченных луной?

— У девочки есть белоснежная прядь волос.

— Вот оно что… — прошептала Гвелеста. — А знаешь, моя прабабка часто говорила, что белый волос — это отметка ведьм и колдунов…

Королева закончила говорить, и её веки смежились. Неровное дыхание постепенно успокоилось, и правительница погрузилась в спокойный сон без сновидений.

***

Совет семи собрался через три дня. Ин Гадарн снова страдал от недостатка сна. Но теперь в этом были виноваты не кошмары. По крайней мере, не те, что являлись во снах. Потому как в определённой степени было тем ещё кошмаром, сколь глубоко враг вторгся в королевство. За последнюю неделю без боя взяли Ханнер-Форд и Гронвас. Враг захватил уже половину правого берега Эулона. Половину! За то время, что Ин занимался поисками Фрельсы. Случись советнику направиться на юг, как он и хотел, и, быть может, ему не удалось бы вернуться до осады Хаддельгона.

Ин скрупулёзно изучал письма из захваченных городов и отчёты о продвижении вражеской армии. Из них ему становилось ясно, почему враг сумел зайти так далеко. Королева приказала сдаваться без сопротивления. И Ин вынужден был признать, что это решение верное. Отчёт из Кайрога показал, что попытка противостоять столь мощной силе в таком слабом состоянии, в котором пребывало всё население королевства, стоила бы многих жизней, но не замедлила бы продвижения врага.

Ещё одним пострадавшим городом стал Хэтмид. В нём люди были готовы сложить оружие, но напавшие с реки пираты не приняли капитуляцию защитников города. И, в отличие от того же Кайрога, жертв здесь оказалось неисчислимо больше. Пираты не церемонились и не щадили мирное население. А когда грабёж и разбой завершили, город предали огню.

А за несколько недель до этого перестали приходить письма из форта Артаир. Что совпало по времени с нападением на форт Фернаир. По всем признаком выходило, что пираты поддерживают захват королевства с реки.

После каждого нового прочитанного письма или доклада Ин отмечал на карте передвижения вражеской армии. И когда он закончил, то сомнений быть не могло: враги целенаправленно двигались в сторону Хаддельгона. Небольшие отклонения от прямого маршрута, вроде недавнего похода от Ханнер-Форда до Гронваса, были редки и носили исключительно тактический характер. Последним значимым препятствием на пути к столице оставался город Лесткерм.

Ин и сам не заметил, как его главной надеждой на спасение всего королевства сделалась маленькая десятилетняя девочка, которая все эти дни без устали плела всё новые и новые ловцы. Только она могла вернуть воинам Фэранфада способность крепко держать мечи в руках и рубить ими врага.

— Необходимо готовить оборону Лесткерма. Нельзя пускать захватчиков к Хаддельгону безо всяких препятствий, — говорил Ин, и остальные участники совета были согласны с ним.

— Когда они нападут на Лесткерм? — спросил фельдмаршал Хернад Арворн.

— По моим расчётам, примерно через три недели.

— Нужно укрепить гарнизон. Перебросим войска из Хаддельгона, Нарсковена и Опдэри. Но сначала они должны выспаться.

Ин вышагивал вдоль стола, но, почувствовав обращённое к нему внимание дюжины глаз, остановился. В ответ он многозначительно взглянул на архимага. Ард Моир, несмотря на старость, выглядел одним из самых бодрых за столом. Конечно, каждый участник совета уже успел получить ловец от Фрельсы и отдохнуть пару ночей без кошмаров, но старый архимаг вёл себя так, будто был озорным юнцом, которому, хоть неделю он проведи без сна, будет всё нипочём. Ин даже заподозрил старика в приёме каких-нибудь веществ для поддержания здоровья и бодрости, но оставил домыслы при себе. В конце концов, каждый сам решает, что для него лучше.

— Кажется, пришла моя очередь повлиять на всеобщие грандиозные планы, — сказал Ард Моир с лукавой улыбкой.

— Прошу вас, архимаг, — слабым голосом ответила королева Гвелеста. Она была единственной, кого здоровый сон не сумел поставить на ноги. Недели бессонных ночей сильно отразились на её здоровье. Даже в зал совета Гвелеста добралась не без помощи Ина. Требовалось гораздо больше времени, чтобы правительница Фэранфада вновь стала похожа на саму себя.

— Что ж, я изучил полученный мною, как и всеми вами, артефакт, — Ард Моир достал и продемонстрировал ловец, сплетённый Фрельсой. — Но с удивлением обнаружил, что вся эта конструкция не имеет хотя бы мало-мальской магической ауры, характерной для всех зачарованных предметов. Не ощути я на себе её действия, то со всей смелостью заверял бы вас и всех остальных, что это не более чем своеобразный предмет декора. И в то же время я уверен, что создан он с помощью магии, но магии необычной, неизвестной доселе.

— Уважаемый Ард Моир, — подал елейный голос Дау Алланол, — я немного не понимаю, почему вы утверждаете, что сия незатейливая безделушка магическая, если не находите в ней магии. Поясните, пожалуйста, мне, несведущему в таких тонких материях.

— Я наблюдал за девочкой, когда она плела очередной ловец. В её ауре были небольшие магические вспышки. Я поясню на примере, специально для несведущих, — добавил Ард Моир, беззлобно улыбнувшись Дау Алланолу. — Можете представить, что аура — это облако на небе, а магия — это гроза. Аура каждого человека выглядит как пушистое белое облако. Но аура мага, который творит волшбу, превращается в серую тучу, тем более грозную и тёмную, чем сильнее маг. И по этой туче проходят вспышки молний и отблески зарниц. Пример понятен?

— Он красноречив донельзя, — ответил Дау. — Продолжайте.

— Продолжаю. Аура девочки во время плетения ловца — всё то же белое и пушистое облако. Но если на него смотреть подольше, то можно заметить, как это облачко иногда едва заметно искрит. И такое я видел впервые за всю свою жизнь.

— Значит, это совершенно новая, неизвестная до сих пор разновидность магии? — спросил Дау, особенно выделяя интонацией эти две характеристики волшебства.

— В точности, как я сам ранее сказал, да. Ведь недаром никто больше неспособен повторить создание защитных свойств этих ловцов снов. Я пробовал, и у моего подопечного кошмары не прекратились.

— Как интересно, — с лёгкой ехидцей прокомментировал канцлер Алланол. — А самое важное, что-то такое я уже припоминаю.

— К чему ты клонишь, Дау? — нахмурившись, спросил Ин.

— Клоню я, любезный Ин Гадарн, к следующему: несколько месяцев назад, здесь же, наш многоопытный и уважаемый Ард Моир уже признавал, что столкнулся с необычной магией, ауру которой ему не удаётся найти. И в прошлый раз речь шла о проклятии, от которого сейчас маленькая девочка с необычной магией, ауру которой так же не удаётся найти, защищает нас с помощью этих странных ловцов снов.

— Ты хочешь обвинить Фрельсу в том, что она намеренно наслала на королевство сильнейшее проклятие? — Ин едва сдерживал гнев.

— Право слово, господин Алланол, я бы тоже не стал делать таких выводов, — добавил Ард Моир.

— О нет, что вы! Я не обвиняю девочку в злом умысле. Но, как прекрасно заметил Ард Моир: магия, она как гроза. А молния не спрашивает облако, когда и какую цель поразить. Возможно, и девочка, сама того не заметив, не сдержала свои необычные силы. Однако, когда у нас будет достаточно её артефактов, я первый буду настаивать на том, чтобы девочке надели чёрную сталь на запястья и отправили на перевоспитание.

Ин впился пальцами в подлокотники стула и крепко сжал зубы.

— Но ведь за счёт этого проклятия у вражеской армии и получается так легко захватывать наши города. Не могла же девочка наслать проклятие, а потом отправить письмо тридцатитысячному войску, — сказал гильдмейстер Малаирт и единственный посмеялся собственной шутке.

— Мы не знаем до сих пор, кто стоит во главе войска, идущего по нашим землям. И не знаем, связан ли он напрямую с проклятием или просто воспользовался удобным моментом, — снова взял слово Дау.

— Но как кто-то из другой страны и несвязанный с девочкой мог узнать об этом?

— Если вы считаете, что в этом замке нет шпионов других государств, то вы очень заблуждаетесь. Мои, например, есть и в Эдельстене, и в Тиртеасе, и в Таламторе, и даже в некоторых вождествах севера, — сообщил канцлер Алланол. — И это только если говорить о наших ближайших соседях. Но для того чтобы весть о проклятии вышла за пределы королевских границ, не нужно и шпионов. Господин Малаирт, вам, как никому другому, известно, сколько новостей из дальних земель переносят вместе с товарами торговцы.

В комнате совета ненадолго повисло молчание. Дау выглядел самодовольным. Ин смотрел на него с презрением. Остальные размышляли над сказанным. Только Ард Моир выглядел немного отрешённым, водя себе по ладони пером от ловца снов.

— Это всё не решает проблемы моих войск, — вмешался Хернад Арворн. — Вы хотите защитить Лесткерм. Для этого нужна боеспособная армия! А у меня воины от слабости роняют из рук мечи.

— О, Хернад, не беспокойтесь. На этот счёт у меня, кажется, есть решение, — отвлекаясь от своего занятия, сказал Ард Моир.

Все посмотрели на него.

— Я узнал, что один ловец над постелью семейной пары прекрасно справляется с защитой от кошмаров обоих. А раз он может действовать на область одной кровати, то, думаю, станет возможным расширить диапазон его охвата и до целого помещения, а может быть, даже здания.

— В таком случае, господин Моир, мы с вами займёмся этим вопросом немедленно, — сказал Ин. — Хернад, гарнизон получит свою защиту от кошмаров в первую очередь.

— Благодарю!

— Заседание совета окончено.

Глава 7

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы по справедливости наказать этих троих мужчин. Их связывают братские узы, но ни один из них не усомнился в дозволенности своих гнусных деяний, ни один не одёрнул ближнего, не увёл его с дороги преступлений.

Глашатай ходил по краю деревянного помоста, сооружённого на главной площади города специально для этого события, зачитывая речь. Перед ним собралась многочисленная толпа, пришедшая разнообразить выходной день. Позади него стояли трое мужчин, облачённых в тюремную одежду из рогожи. Запястья были скованы не простой цепью или верёвкой, а кандалами из чёрной стали — специального сплава металла, зачарованного в процессе ковки умелым магом. Кандалы из чёрной стали не позволяли творить волшбу колдуну, на которого были надеты.

За спинами заключённых высились три виселицы. Петли на них уже были завязаны и теперь мрачно раскачивались на ветру.

— Вся троица, которую вы видите перед собой, — продолжал глашатай, — виновна в преступлениях не против определённого человека, а против всего человечества. Дамы и господа, вы видите магов, что пренебрегли всеми возможными запретами и направили свои способности на то, чтобы нанести вред окружающим. Они использовали запрещённые практики, применяли тёмные заклинания и ритуалы, отравляя ближних, проклиная целые семьи и города. Они отринули поколениями сложившиеся традиции и зашли на пути чернокнижия столь далеко, что представители коллегии магов не смогли понять всех их методов. Но результаты их тёмного колдовства налицо, а потому и приговор был вынесен вполне справедливый. Все трое будут казнены через повешение. И да смилуется над ними создатель, ибо в этой жизни жалости они не заслуживают.

Глашатай закончил говорить и поспешил покинуть помост. Начиналась потеха для зрителей. В заключённых полетели огрызки яблок, грязь, испорченные овощи, даже камни. Те, кто был поближе к помосту, плевались в них. Стоял гомон, в котором каждый старался выкрикнуть слова пообиднее в адрес осуждённых. Троице же оставалось лишь стоять на месте и терпеть удары: цепь от кандалов надёжно крепилась к помосту, не давая сдвинуться с места.

Позволив толпе побесноваться, на помост поднялись стражники в официальном обмундировании.

— Довольно! — пробасил старший из них, и толпа утихла.

Эррудун опустил голову, глядя, как стражник возится с замком, которым заключённый был прикован к своему месту. Звон цепи нервировал его. Признаться по правде, он боялся приближения смерти. Он вытерпел бы ещё удары камнями и плевки, лишь бы хоть на чуть-чуть отодвинуть встречу собственной шеи с верёвкой. Но Эррудун был старшим из братьев и не мог себе позволить выглядеть трусом. Когда он был ещё маленьким, мать говорила, что он должен быть примером для братьев.

— Во всём виноват только я, — донеслись до Эррудуна слова младшего брата. — Это были мои заклятия, мои идеи. Всё спланировал я, и мне нести за это наказание. Отпустите остальных!

Колдун почти срывался на крик в своих мольбах, но отчаяние пересилило его, и последнюю фразу он произнёс едва не плача:

— Хотя бы Эррудуна! Он ни в чём не виноват. Он даже не маг!

Слова эти ранили Эррудуна сильнее, чем острый камень, ранее угодивший ему в скулу. Именно неспособность подчинить себе магию и проложила пропасть между тогда ещё юношей-Эррудуном и остальной семьёй. И с тех пор нынешний момент, пожалуй, был единственным, когда он вновь почувствовал себя частью целого. Эррудун больше не был один. Он был одним из троих. И эта мысль придала ему смелости перед собственной гибелью.

А стражники оставались безучастными к словам того, кого вели на смерть. Они поставили братьев под виселицами. Эррудун смотрел, как на голову его младшего брата надели мешок, а затем на шее затянули петлю. Проверив надёжность узла, стражник отошёл на шаг и кивнул палачу. Каратель дёрнул за рычаг, и двери люка под ногами заключённого раскрылись.

У Эррудуна вырвался крик, при взгляде на то, как в петле повисло тело его младшего брата. Стражники подошли к следующему. Эррудун видел, как его брат что-то неслышно шептал, крепко зажмурив глаза, но слов разобрать не мог. Мешок — на голове, петля — на шее, стражник кивает палачу и… Эррудуну показалось, что он слышал, как хрустнули шейные позвонки, переломанные верёвкой. Но, скорее всего, это было лишь его воображение, потому что толпа восхищённо ахнула в момент, когда люк открылся под ногами его среднего брата, с лёгкостью перекрикивая любые другие звуки.

Стражник наконец подошёл к нему. Голова Эррудуна оказалась в мешке, в котором воняло так, будто в нём хранили сгнившую рыбу. Должно быть, эти мешки использовались множество раз при казнях. Петля туго обхватила шею, неприятно вдавив кадык в горло. Эррудун закрыл глаза и начал считать про себя. Один, два, три, четыре, пять… Он почувствовал, как под ногами резко исчезла опора, и его тело полетело вниз…

Эррудун открыл глаза. Он лежал на спине и глядел в потолок шатра. Главнокомандующий сглотнул комок, который образовался в горле, а затем провёл ладонью по лицу. Оно было мокрым. От слёз. Каждый сон, в котором Эррудун вновь находился с братьями, заканчивался плохо. Но собственную смерть ему довелось увидеть впервые.

Не вставая, Эррудун взглянул на зеркало, что стояло на столе с картами. Ему, как никогда, захотелось, чтобы отражающая поверхность покрылась фиолетовой дымкой и показала изображение его господина — Изугара. Но зеркало безучастно демонстрировало ему лишь убранство шатра.

Эррудун встал, взял полотенце со спинки походной кровати и полил его из кувшина водой. Мокрым полотенцем он отёр лицо, смывая остатки слёз. После чего оделся и вышел наружу. На улице ещё стояла ночь, до рассвета оставался примерно час. По спящему лагерю Эррудун шёл к чужому шатру.

***

Руки едва заметно дрожали, когда он развязывал шнурок, который удерживал полог. Войдя внутрь и присев рядом с походной постелью, он некоторое время давал глазам привыкнуть к ставшей ещё гуще темноте.

— Аглехас, — позвал Эррудун, трогая лекаря за плечо.

— М-м, что? Кто здесь? — целитель испуганно повернулся.

— Аглехас, это я.

— Эррудун? — удивился лекарь.

— Да.

— Что ты здесь делаешь? Что случилось?

— Аглехас, он — мой брат.

— Я не понимаю…

— Ты много спрашивал меня об Изугаре. Ты хотел знать, почему я веду это войско по землям Фэранфада. Изугар — мой брат. Поэтому я здесь.

— Изугар? — сонный целитель медленно соображал, но осознание постепенно начинало приходить. — Родной брат?

— Да.

— Но ты ведь всегда говорил, что он твой господин.

— Так и есть.

— Так ты его слуга или брат?

— Я служу ему. И он мой брат. Просто он не любит, когда я это вспоминаю, потому что я не смог стать магом.

— Что за бред? Магом нельзя стать. Ты либо рождаешься с этой способностью, либо нет.

— Я родился с волшебством в крови. Я умел колдовать в детстве. Но потом… Тот щенок… во время моего первого ритуала… — Эррудун закрыл лицо руками и помотал головой. — Я больше не смог творить магию. Просто не получалось.

Аглехас молчал. Он не находил слов, чтобы ответить.

— Последний раз я пробовал сотворить волшбу на испытании в коллегии. За ту неудачу отец впервые высек меня. А мать объяснила братьям, что человек без способностей к магии достоин лишь участи слуги. И скоро я действительно стал слугой в родном доме. Слугой-невольником.

Снова повисло молчание. Эррудун набирался сил, чтобы продолжить, а Аглехас боялся сказать что-то не то.

— Через несколько лет, может, три, может, пять, я не помню, Изугара изгнали из коллегии. В его ритуале пострадал уже совсем не щенок. Я узнал об этом из разговоров слуг. Изугар вернулся домой не сразу и тайно. Я не помню, было это предложение или это был приказ, но я не думал долго, когда появился шанс уйти вместе с ним. Он сказал, что я нужен ему. А матери с отцом я уже давно был не нужен…

Эррудун сцепил пальцы в замок так крепко, что ногти побелели. Чтобы нижняя губа не дрожала, он закусил её зубами. Взгляд он опустил к полу.

Аглехас подвинулся к Эррудуну сбоку и осторожно обнял того одной рукой за плечи. Он чувствовал, как Эррудуну тяжело даётся этот разговор, но целитель не понимал, что может сказать в ответ. Впрочем, Эррудуну, похоже, и не нужны были слова. Он повернул голову и уткнулся в плечо лекаря. И заплакал. Аглехас понял это по лёгкому вздрагиванию и тихим всхлипам.

И в этом не было неловкости. Эррудун переживал искренние чувства. А Аглехас действительно хотел утешить того, кого в других обстоятельствах он мог бы назвать своим другом.

***

— Какое удивительное стечение обстоятельств! Самому Ину Гадарну, мудрейшему из советников королевы, понадобилась помощь такого низкого и мерзкого типа, как я.

Голос Дау Алланола, вошедшего в зал совета семи, источал желчь, но сам канцлер выставлял дружелюбную улыбку напоказ. Внутри помещения его ждал один лишь Ин, склонившийся над круглым столом, заваленным бумагами и картами.

— Дау, — Ин стиснул зубы, чтобы не послать собеседника к чёрту. — Я не хочу, чтобы этот разговор занял много времени.

— Какая забота! — иронично парировал Дау. — Вот только обо мне ли?.. Чего ты хочешь?

— Мне нужно узнать, что происходит в захваченных городах.

— Хочешь сказать, что тебе нужна помощь моих шпионов? Тех, чьё ремесло ты презираешь.

— Да, — раздражённо процедил первый советник.

— Осторожнее, Ин. Ещё немного, и ты почувствуешь, каково быть в моей шкуре.

— Я никогда не буду таким, как ты! — выпалил Ин, окончательно теряя самообладание.

Дау улыбнулся:

— Но сейчас тобой так сильно овладело желание победить, что ты готов даже поступиться принципами. Это чувство мне хорошо знакомо.

Ин медленно выдохнул. Канцлер, очевидно, провоцировал его.

— Дау, прошу, просто ответь на мои вопросы и избавь меня от своего общества.

— Хорошо. Но только я предпочту не отвечать на твои вопросы, а сам расскажу всё то, что мне известно, — Дау так и не сел за стол вместе с Ином, а лишь опёрся руками на спинку свободного стула. — Итак, полагаю, что могу опустить информацию о численности войска — у тебя должны быть более точные цифры, полученные от разведки.

Дау взглянул на Ина. Тот кивнул, подтверждая его предположение.

— Тогда продолжу. Кто точно стоит во главе вражеского войска, сказать не могу, но чаще других звучат имена Рифенлур и Эррудун. После потери Кайрога королева разослала в остальные города письма, содержащие всего один приказ: не сопротивляться врагу и не вступать в бой. Таким образом, следующие крупные города на пути к Хаддельгону были отданы без боя. Наш враг вёл себя весьма милосердно: сдавшихся воинов не казнили, мирных жителей не попирали. Так было везде, за исключением Хэтмида. Ты знаешь, что произошло там?

— Знаю.

— Чудно! Мне неприятно вспоминать красноречивый отчёт, который я получил. Скажу лишь, что кораблей было две дюжины. И куда они направились после этого нападения, мне неизвестно. Что касается обстановки в захваченных городах, — продолжил Дау, — стоит знать следующее: наш враг оставляет небольшую часть войска в качестве гарнизона и городского ополчения в захваченных крепостях. Командующие крепостями, командиры отрядов, начальники стражи и самые рьяные защитники города: все они отправляются за решётку, дабы не иметь влияния на ту часть населения, что более смиренно принимает новый миропорядок. Наместники и городничие, отказавшиеся присягнуть новому сюзерену, также содержатся в тюрьме. Оружие у солдат и стражи изымается. Почта контролируется, поэтому я надеюсь, ты не стал писать в Ханнер-Форд или Кайрог, что готовится оборона при Лесткерме, иначе ты лишил себя элемента неожиданности.

Ин кивнул.

— Не стал.

— В таком случае мне больше нечего добавить. Надеюсь, полученной информации хватит для победы, потому как мне очень не хотелось бы устраивать быт при новом правителе. Уверен, что справлюсь, но думаю, мне не понравится.

— Удивительная прозорливость, — Ин не упустил шанса уколоть собеседника.

Но Дау, кажется, специально заманивал Ина. Он деланно спохватился, как будто вспомнил в самый последний момент:

— Ах да! Я же забыл упомянуть! Войска врага используют магов. Около сотни или чуть больше. Но именно сила проклятых колдунов позволила им взять неприступный Кайрог всего за пару часов. Тот, кто ведёт всё войско, так полагается на них, что даже не взял с собой осадных орудий. Ну, теперь точно ничего не забыл, — ухмыляясь, сказал канцлер и ушёл, оставив Ина наедине с полученными сведениями.

***

— Фельдмаршал Арворн! — окликнул Ин в коридоре высокого мужчину с идеально прямой спиной. — Вы не меня ищете?

— Первый советник! Как раз собирался к вам, — ответил тот, обернувшись на зов.

— Пройдёмте в зал совета — я расположился там.

Вдвоём они дошли до нужной двери, и фельдмаршал открыл её перед Ином, поскольку у того руки были заняты книгами и манускриптами. Войдя внутрь, первый советник сгрузил свою поклажу на стол, который и без того был завален раскрытыми книгами, многочисленными картами и другими бумагами.

— У вас здесь подготовка к экзамену? — окинув взглядом стол, спросил Хернад Арворн.

— Вроде того. Черпаю мудрость и опыт в битвах прошлых лет, — ответил Ин.

— Если хотите узнать больше о тактиках ведения боя, то лучшая книга — «Искусство войны» Эалана Кога. Всё остальное не стоит и внимания.

— По ней преподают в академии?

— Совершенно верно! Но только в рамках расширенной подготовки.

— Я учту, — ответил Ин. — Какие новости? Фрельса справилась с заданием архимага Моира, а значит, все наши воины будут готовы к битве.

— Отряды сформированы, обоз со снаряжением собран. Завтра мы сможем выступать в Лесткерм. Если не случится проволочек, то у нас будет ещё пара дней на подготовку к бою.

— Сколько? — Ин задал самый важный вопрос.

Фельдмаршал глубоко вздохнул:

— Семь тысяч. Если считать вместе с городской стражей и королевскими гвардейцами. Все, кому хватило, получили луки либо арбалеты. Раз в стане врага много пехоты, попробуем не подпустить их к себе.

— А сколько всего? — перебил Ин.

— Меньше, чем необходимо, — ворчливо ответил Хернад. — Три тысячи в самом Лесткерме. Примерно по пятнадцать сотен вышли из Опдэри и Нарсковена.

— А мобилизация жителей? Мы собирались призвать охотников, кузнецов, наёмников и других людей подходящих профессий.

— Да, все они тоже готовы. Но это ещё две тысячи. К тому же они плохо вооружены и не обучены военному делу.

— Итого пятнадцать тысяч… Против тридцати у врага, — тихо проговорил Ин. — Проклятие!

— Именно. Ин, нас разобьют у Лесткерма, и Хаддельгон останется без защиты.

Первый советник молчал, сведя брови к переносице.

— В Хаддельгоне у нас больше шансов. Кроме внешних стен, есть ещё внутренний периметр. А если падёт и он, то остаётся замок — его можно оборонять неделями. К тому же у нас будет больше времени на подготовку.

— Нет. Шансов не станет больше, — глухим голосом ответил Ин. — Если увести войска из Лесткерма, то враг поймёт, что его готовятся встретить. А сейчас он всё ещё рассчитывает на то, что наши воины ослаблены проклятием. Численность войска тоже станет для него неожиданностью. Всё это сыграет нам на руку. К тому же в Хаддельгоне мы рискуем, что с реки нападение поддержат пираты. Ну а стены… в Кайроге тоже были высокие стены, но это им не помогло.

— Всё из-за чёртовых колдунов! — Хернад ударил кулаком по столу. — У Кайрога не было шансов против них. Ин, у нас тоже нет ходов против них, — продолжил фельдмаршал, не дождавшись никакого ответа от Ина. — В лобовой атаке погибнет слишком много воинов. А если не устраним магов, потеряем город.

— Да, — с усталым вздохом согласился Ин. — Я найду решение, Хернад, обещаю. А пока, готовь войска, завтра выступаем.

***

— Моя королева, мне нужно ваше разрешение!

— Нет, Ин. Я тебе его не дам.

— Но наш враг использует магов! Мы должны ответить тем же, чтобы уравнять шансы, — продолжал настаивать Ин. — У нас меньше воинов, меньше времени на подготовку, мы и без того в проигрышном положении.

— Ин, боевая магия под запретом. Использование её в военных целях нарушает всеобщую конвенцию и наши собственные законы. Это посеет смуту среди народа. Из-за проклятия напряжение между обычными людьми и магами и без того сильно выросло. Люди поняли, что лишь один колдун-отступник может навредить всему королевству. Я не дам поводов думать, что у короны есть целый отряд магов, способный расправиться с кем угодно по моему приказу.

— Но, ваше величество, это крайние обстоятельства.

— Нет, Ин. Даже если использовать магов исключительно ради защиты, то это всё ещё нарушает подписанный много лет назад пакт, которого строго придерживаются другие государства. Весть быстро разнесётся в соседние королевства. И это породит страх. Посмотри на нас, Ин. Мы боимся магов-ренегатов в стане врага, и наш страх подсказывает нам самый простой выбор. Но мы создадим таких же магов-ренегатов. И когда другие об этом узнают, их страх будет подсказывать им то же самое. Я не хочу, чтобы Хаддельгон или Кайрог стали новым Эвринисом и были стёрты с лица земли разрушительной силой. А разрешив тебе то, о чём ты просишь, я сама подтолкну народы к этому. Нет, Ин, — это моё последнее слово.

Удручённый отказом, Ин поклонился королеве и оставил её одну.

***

Тем же вечером, переодевшись в неприметный костюм и плащ с капюшоном, Ин пришёл к стенам коллегии магов. Там он встретился со старым знакомым — волшебником по имени Тофрам.

Выслушав друга, Тофрам начал трусливо озираться.

— Ох, чувствовал я, что ты ищешь встречи со мной не просто так. Но чтобы такое!

— Извини, Тофрам, у меня не было другого выбора.

— Но это же безумие! Ты хоть понимаешь, чем это грозит?

— Да, королева доходчиво объяснила свой отказ. Мы нарушим всеобщую конвенцию, мы подставимся перед другими странами. Но мы отобьёмся от врагов и будем живы.

— Нет, Ин, ты понимаешь, чем это грозит для тебя?

Советник промолчал.

— Это измена, Ин. Тебя казнят!

Ин снова ничего не ответил.

— Может, мы с тобой и не общались много лет, но я всё ещё готов назвать тебя своим другом. И я бы не хотел смотреть, как тебя вздёрнут на виселице.

— Тогда не приходи на площадь, Тофрам! — горячо ответил советник. — Хаддельгон не отдадут без боя так же, как Ханнер-Форд или Гронвас. И если нам нечем будет ответить на магию врага, то погибнет очень много людей. И я буду в их числе. А если я могу выбрать свою смерть, то пусть лучше я умру в петле, но зная, что сумел спасти королевство.

Теперь уже Тофрам не произнёс ни слова в ответ.

— Тофрам, просто скажи, ты сможешь найти нужных людей?

— Найти их не проблема, — глухим голосом начал маг. — Я достаточно долго живу в коллегии, чтобы знать обо всех тайных местах и маленьких отступлениях от строгих правил архимага. Дуэли мы, конечно, не устраиваем. Но в коллегии есть маги с подходящими талантами.

— Тогда собери их — всех, кто согласится. Они нужны завтра утром.

— Ладно, Ин, я это сделаю. Но пообещай мне, что ты ещё раз хорошенько всё взвесишь, — сказал Тофрам и положил руку на плечо друга.

— Обещаю, Тофрам, — ответил Ин, убирая его руку. — Я подумаю.

— Просто не приходи завтра, если передумаешь, — крикнул маг вслед удалявшемуся другу.

***

Провожать воинов Фэранфада наутро собрался весь город. Люди высовывались из окон и вывешивали флаги. Жёны целовали мужей на прощание, дочери и сыновья обнимали отцов перед разлукой. Никто не знал, доведётся ли им увидеться вновь, а потому атмосфера была одновременно и торжественной, и печальной.

Гархейд шёл в одном из пеших отрядов. Они двигались по широкой улице, что вела к главным воротам на востоке города. Молодой стражник старался не смотреть по сторонам, но группу людей в одинаковой одежде он пропустить не смог. Это были ученики и несколько учителей из военной академии. Гархейд отделился от отряда и направился к этой группе. От неё, навстречу ему, тут же выдвинулся светловолосый мальчуган лет тринадцати-четырнадцати.

— Не грусти здесь без меня, — сказал Гархейд, потрепав парнишку по волосам. — Я вернусь и обязательно тебе подробно расскажу о битве. Молодому военачальнику будет полезно всё узнать из первых уст.

Вместо слов, мальчик крепко обнял Гархейда. Столичный стражник ответил на объятия. Глаза Гархейда невольно скользнули по остальным ученикам, наблюдавшим за ними, и он заметил Колейру — она смотрела прямо на него и знакомым жестом крутила прядь волос между пальцами. Когда их взгляды пересеклись, Колейра не сдержала улыбку. Гархейду хотелось думать, что она тоже подошла бы к нему, но её останавливало присутствие слишком многих людей. Он смотрел в её небесно-голубые глаза и чувствовал внутри себя тепло, как если бы прислонился грудью к прогретой печи.

Казалось, что они смотрели друг на друга маленькую вечность, хотя на деле прошло не больше полуминуты. Затем Гархейд опустил взгляд, наклонился к пареньку и что-то ему шепнул. Их объятья разорвались, и молодой страж бросился догонять свой отряд, а мальчик вернулся к другим ученикам академии.

— Это твой брат? — спросила Колейра, подойдя к пареньку.

— Угу, — кивнул тот.

— Он храбрый воин и обязательно вернётся, — сказала Колейра мальчику, не столько стараясь ободрить его, сколько заставляя саму себя поверить в сказанное.

Ин Гадарн вышел из замка уже тогда, когда последний отряд покинул город и толпы жителей стали расходиться по своим делам. Он обернулся на замок и в одном из открытых окон увидел Фрельсу с матерью. Помахав девочке рукой на прощанье, он пришпорил лошадь и галопом промчался по улицам. За городом советник быстро нагнал и перегнал войско Хаддельгона, но даже тогда не сбавил скорости, подгоняя своего скакуна, чтобы прибыть в Лесткерм как можно раньше.

***

— Ты выглядишь нездоровым, Эррудун, — заметил Аглехас.

— Не могу выспаться, — ответил Эррудун.

Целитель выразительно посмотрел на собеседника, и тот понял, что придётся сказать больше.

— Мне всё снится один и тот же кошмар, будто бы я сам теперь нахожусь под проклятием брата. В этом сне меня и братьев казнят. Ещё и казни каждый раз отличаются. В первый раз нас повесили. Затем сожгли на костре. Ещё раз топили в клетке. Четвертовали. Сегодня было потрошение.

— Ты ведь понимаешь, что проклятье здесь ни при чём? Твоё сознание проецирует твои страхи. Ты боишься проиграть в этой войне.

Эррудун долго молчал. Не столько обдумывая сказанное лекарем, сколько решая, готов ли он ещё к одной откровенности.

— Это не совсем верно. Мы приближаемся к концу войны, это так, но… я не хочу свергать королеву.

— Я что-то не понимаю…

Эррудун вздохнул.

— Когда я был юн, я иногда сбегал из дома. Я ходил в разные увеселительные заведения, чтобы отвести душу, забыть о том, кем я стал для своей семьи… В одной такой вылазке я познакомился с молодой девушкой. Мы встречались с ней несколько месяцев, прежде чем она призналась. Это была дочь короля Салодаса.

— Бастард?

— Нет. Законнорождённая дочь. Это была Гвелеста.

Аглехас пролил на себя вино. Он успел вдохнуть до этого признания, но теперь не мог выдохнуть, пытаясь подобрать какие-то слова.

Эррудун по-своему прочёл эмоции Аглехаса.

— Ты, наверное, мне не веришь, но… вот.

Эррудун вытянул из-под рубахи цепочку. На ней, вместо медальона, висело кольцо. Аглехас приблизился, чтобы разглядеть его. На кольце в королевский герб была вписана литера «Г».

— Тебе нужно прекратить эту войну, Эррудун. Ты всё ещё любишь её?

— Я… Я не люблю её. Мы прекратили видеться уже давно — за несколько месяцев до того, как она стала королевой. Но… Я не хочу, чтобы она пострадала! А ведь мой брат…

Аглехас некоторое время молчал, размазывая каплю вина по ножке кубка.

— Эррудун, мы можем сбежать. Как бы эта война ни закончилась, ты уже будешь к этому непричастен.

— Нет, — тихо проговорил Эррудун. — Я не могу подвести брата. Он моя семья. Единственный, кто меня не бросил.

— Эррудун…

— Спасибо, Аглехас, — Эррудун перебил лекаря, не дав ему закончить. — Мне стало легче. Видимо, просто нужно было выговориться. Иди отдыхать — меня ждут дела.

***

— Ин, излагай свой план.

Начинало смеркаться, когда армия Фэранфада во главе с фельдмаршалом Хернадом Арворном добралась до Лесткерма. Ему сразу же доложили, что Ин Гадарн ждёт его на городской стене, и, едва спешившись с коня, Хернад поторопился на встречу.

Ин стоял у бойницы и смотрел на предстоящее место сражения.

— Первым делом нужно разобраться с кавалерией, — начал советник. — В Кайроге, в лобовом столкновении, у наших всадников не было ни шанса. Поэтому придётся выманить их хитростью.

— Если наши воины будут укрыты за стенами, то кавалерия нам не страшна.

— Да, верно. Но пока вражеские всадники представляют угрозу, я не смогу устранить магов.

— Ну, — задумавшись, сказал Хернад, — мы могли бы выставить против них копейщиков. Но только глупец поведётся на такой приём. Нашу пехоту просто расстреляют из луков, не сближаясь с ней.

— Мы заманим их, — Ин посмотрел на Хернада. Его собеседник заметил блеск азарта в глазах первого советника. — Быстрые лошади, лёгкие доспехи на всадниках. Им нет нужды биться в открытом бою. Главное — заставить врага погнаться за ними. Наши копейщики будут ждать у подножия холма. Своих всадников они пропустят, а вражеских насадят на пики. Нет, даже ещё лучше! Что, если наши копейщики пропустят и часть кавалерии врага? Расположим пехоту первыми рядами, а вторыми — лучников и арбалетчиков. Когда вражеские всадники проскочат копейщиков, то окажутся в ловушке.

Хернад стоял, почёсывая отросшую за время пути щетину на подбородке.

— Да, это может сработать, — ответил он. — Но затем нам придётся поспешить, чтобы завести наших воинов внутрь. На открытом пространстве они очень уязвимы.

— А я в этот момент воспользуюсь возможностью разобраться с магами. Надеюсь, что они как-то обозначат присутствие, иначе их будет сложно отыскать.

— Что ты придумал против них?

— После того как маги будут устранены, — продолжал советник, игнорируя вопрос фельдмаршала, — врагу ничего не останется, кроме как штурмовать город по обычным правилам. А значит, и мы сможем встретить их стандартными приёмами: обстрел со стен, горячая смола. Да, в городе, на улицах, нужно установить различные баррикады и заграждения. Если враг войдёт внутрь, это поможет обороне.

— Кроме штурма, враг может начать осаду. Попытаться взять нас измором или дождаться подкреплений в виде пиратов.

— Тогда нам придётся сразиться с ними в открытую! Мы ведь тоже можем рассчитывать на подкрепления. Из Эдохаса или даже из Хлирвинда.

— Значит, завтра начнём подготовку, — ответил фельдмаршал.

— Спасибо, Хернад. А теперь иди отдыхай — путь был долгий.

Хернад Арворн коротко кивнул и отправился в уготованные для него покои. Ин стоял на стене и всматривался в даль до тех пор, пока мрак ночи не сделал это занятие бесполезным, после чего тоже отправился отдыхать.

***

Спустя два дня, в помещение, которое занимал начальник городской стражи, вбежал запыхавшийся юноша. Ин Гадарн, Хернад Арворн, командующий крепостью и сам начальник стражи, обсуждавшие в очередной раз детали обороны города, тотчас прервали занятие и обратили всё внимание на гостя.

— Едут, — тяжело дыша, выпалил юноша. — Будут здесь не позднее чем через два часа.

Четверо мужчин переглянулись между собой.

— Велите командирам отрядов строить войска, — сказал Ин. — Скоро начнётся битва.

***

Эррудун никогда не ехал впереди армии. Позади тоже. Он предпочитал держаться немного в стороне от колонн солдат. Вот и теперь его конь неспешно вышагивал со скоростью пехотинца, а Эррудун наблюдал марш собственных войск в профиль. А потому он сразу заметил, что его отряды замедляют движение.

Не успел он поразмыслить над причиной промедления, как впереди показался Рифенлур. Его скакун шёл быстрой рысью, приближая всадника к встрече с командиром.

— Нас решили встретить, — подъезжая, сказал Рифенлур. — У холма перед городом стоит кавалерия. Над воротами развевается королевский штандарт. Белого флага нет. Кажется, в этот раз город предстоит брать силой.

***

Практически вся территория провинции Лесткерм представляла собой смесь равнин с небольшими перепадами высот и холмов, не слишком крутых, но вытянутых. Леса встречались здесь в десять крат реже, чем открытые пространства, сплошь поросшие высокой травой с редкими вкраплениями невысокого кустарника.

Город Лесткерм восемь столетий назад выстроили на самом высоком холме в округе. Разумеется, такой выбор для строительства был сделан не в последнюю очередь из-за удобства обороны от врагов. С тех пор город разросся и занимал площадь уже заметно большую, нежели вершина холма. Но был у города и ещё один природный заслон. Цепочка холмов, что его окружала. Пусть не таких высоких, как тот, на котором стоял Лесткерм, но сейчас для войска Фэранфада и они становились дополнительным преимуществом при обороне, заставляя врага растягиваться в длину и выматывая постоянными спусками и подъёмами.

Как и говорил разведчик, через два часа первые отряды вражеской армии уже выстраивались на равнине под холмом. Теперь войска неприятелей отделяло от стен города расстояние не больше, чем в один сэфил. Хорошо натренированная лошадь с умелым лёгким ездоком способна покрыть это расстояние всего лишь за минуту.

Ин выехал из ворот невооружённый, с высоко поднятым белым флагом. Одолев половину пути до первого ряда вражеских солдат, он остановился. Спустя пару минут к нему подъехал такой же невооружённый мужчина, отделившийся от вражеских колонн.

— Я первый советник королевы Гвелесты, и я хочу обсудить предстоящий бой с вашим главнокомандующим, — представился Ин и продемонстрировал свою фибулу.

Всадник коротко кивнул, развернул лошадь и во весь опор помчался обратно. А Ин остался стоять на месте. Заинтересованные взгляды становившихся в боевые построения врагов были устремлены на него. Такие же взгляды, но полные надежды, были направлены ему в спину со стороны Лесткерма.

Лошадь Ина нервничала. Храпела, переминалась с ноги на ногу и хотела сорваться с места, чему Ин постоянно мешал, натягивая поводья к груди. Сам советник тоже чувствовал, как с каждой минутой нарастает напряжение. Чувство походило на то, что испытываешь в той детской игре, когда тебе нужно держать в руках корзину, пока другие складывают туда камни. Неизвестно, сколько ещё будет камней и какого веса, но с каждым мгновеньем держать корзину становится всё тяжелее. Сейчас Ин ощущал что-то похожее, за тем лишь исключением, что ставкой в нынешней игре были многие человеческие жизни, а не насмешки друзей.

Наконец новый всадник выехал в сторону Ина. Ин спешился и взял коня под уздцы. Его оппонент сделал то же самое, не доехав дюжины шагов до советника. Мужчины пошли друг другу навстречу, сокращая расстояние, разделявшее их. Десять шагов. Семь. Четыре. И тут Ин узнал человека, шедшего ему навстречу. От неожиданности он чуть было не издал громкий возглас. Прошло пятнадцать лет, но Ин помнил их первую и единственную встречу очень хорошо.

— Эррудун? Но как?! — не сдержался Ин.

Эррудун, очевидно, тоже был удивлён, увидев Ина.

— Значит, ты стал её первым советником?

— Это такая месть? — спросил Ин вместо ответа. — За то, что она тебя отвергла?

— Нет!.. — поспешно ответил Эррудун и, кажется, его искренне испугало подобное предположение.

— Тогда почему ты здесь?

— Мой господин приказал мне.

— Твой господин? Кто? — Ин спешно пытался сложить мозаику в своей голове, но ему явно недоставало деталей.

— Он могущественный маг. И он хочет освободить всех магов в Фэранфаде, которые стали рабами несправедливых законов.

— Что? Эррудун, какие рабы? Ты помнишь Гвелесту? Ты думаешь, она делает людей рабами?

Эррудун не ответил.

— Ты так просил, умолял оставить тебе память о ней. Неужели ты забыл о своих чувствах к ней?

— Я ничего не забыл, — ответил Эррудун.

В его голосе стали заметно проступать эмоции. Он вытащил из-под одежды кольцо, висевшее на цепочке, и продолжил:

— Мне достаточно было родиться в семье магов, чтобы потерять ту, кого я любил больше жизни! Вот о каких рабах я говорю! Я стал одним из них, даже не имея связи со стихиями.

Ину не нужно было особенно разглядывать кольцо, чтобы узнать его. Это кольцо он должен был забрать у Эррудуна пятнадцать лет назад. Его Эррудуну подарила Гвелеста, ещё не будучи королевой. А поскольку молодой девушке было и без того чертовски трудно доказать всему миру, что она способна править королевством, это кольцо могло сгубить её, если бы люди узнали, что Эррудун является сыном двух потомственных магов.

Но пятнадцать лет назад Ин солгал. Он не забрал кольцо. А оставил его в руках молодого парня с разбитым сердцем, который умолял на коленях не отнимать последнее, что осталось у него от возлюбленной.

Ин не мог ответить на слова Эррудуна. Потому что тот был прав. Законы королевства лишили его счастья быть с любимой. Но, несмотря на это, Ин понимал, что сейчас решается судьба Лесткерма и Фэранфада. Советник мог закончить всё здесь и сейчас и избежать множества жертв.

— Эррудун, прошу тебя, давай не будем устраивать эту бессмысленную бойню.

— Не будет бойни, если вы сложите оружие. Я сделаю всё, чтобы никто не пострадал.

— А Гвелеста? Ты надеешься, что она тоже не пострадает? Что она сдастся, и вы сможете быть вместе в новом мире?

Эррудун сглотнул колючий комок в горле.

— Этого не случится, — продолжал Ин. — И Гвелеста никогда не простит тебя за то, что ты сделал. Прошу тебя! Разворачивай войска и уходи. Ради Гвелесты. Ради памяти о ней. Я обещаю, что она не узнает о твоей причастности к этой войне, если ты остановишь свою армию.

Эррудун с неприязнью смотрел на Ина. Даже если советник лгал, даже если играл на чувствах Эррудуна ради собственной выгоды, он был прав. Гвелеста никогда его не простила бы, узнай она о его участии в захвате королевства.

Комок снова рос в горле, а к глазам подступали слёзы. Эррудун готов был разорваться надвое. Что бы он ни выбрал, он кого-то подведёт. Предаст брата, семью, и навсегда останется в их глазах никчёмным, ни на что не годным слугой… Или, стоя вместе с братом под виселицей, увидит глаза Гвелесты, смотрящие на него с ненавистью.

Эррудун не знал, сколько он молчал. Минуту, час или целую вечность. Наконец когда почувствовал, что больше не может сдерживать слёзы, он отвернулся. И неожиданно для себя пошёл в сторону своих войск.

— Эррудун, что ты решил? — раздался позади преисполненный надежды голос Ина.

Но вместо ответа Эррудун вскочил в седло, пришпорил коня и помчался к себе в лагерь.

***

Аглехас и Рифенлур дожидались Эррудуна неподалёку от шатра главнокомандующего. Во взгляде Аглехаса без труда угадывался страх, сдерживаемый надеждой на мирный исход. В глазах северянина читался лишь праздный вопрос: «Что дальше?»

Эррудун посмотрел на них обоих. Его взгляд был мрачен и тяжёл. Это был взгляд человека, переживающего очередное личное поражение.

— Рифенлур, бери полное командование на себя, — хриплым из-за пересохшего горла голосом сказал Эррудун. — Я больше не веду это войско.

Рифенлур лишь слегка нахмурился. Зато надежда Аглехаса в этот самый миг захлебнулась в волне холодного страха.

Эррудун прошёл мимо них обоих в командирский шатёр и закрыл за собой полог.

***

На городской стене, напряжённо вглядываясь в сторону вражеских построений, стояли Ин Гадарн и Хернад Арворн.

— Похоже, вам не удалось убедить их командира, — сказал наконец фельдмаршал, увидев, как над головами вражеских солдат стали подниматься чёрные штандарты.

— Трубите в рог, — разочарованно выдохнул Ин. — Битва начинается.

***

Гархейд был облачён в длинную кольчугу до середины бедра. Поверх неё он надел ламеллярный нагрудник. Голову ему защищал открытый шлем с полями, похожий на шляпу, если не считать того, что был изготовлен из металла. Шлем немного болтался, а ремешок, которым он крепился под подбородком, ужасно натирал. Помимо этого, под кольчугой у него был гамбезон, а кисти рук защищали толстые многослойные перчатки из грубой ткани. В правой руке Гархейд сжимал длинную пику, чтобы останавливать вражескую кавалерию. В левой — держал короткое копьё для ближнего боя. И ещё к этой же руке с помощью двух кожаных петель крепился большой прямоугольный щит, размером немногим меньше среднего человеческого роста.

Летнее солнце стояло в зените и припекало Гархейда и других воинов Фэранфада, выдвинувшихся к подножью холма отрядами по полсотни человек. За ними шли лучники и арбалетчики. Шли вплотную, не показывая оружия, чтобы не выдать своего присутствия. Перед лицом Гархейда вышагивали всадники. Они были одеты куда легче: лишь кожаные нагрудники с нашитыми тонкими пластинками металла защищали их от вражеских ударов.

Если бы Гархейд мог выглянуть из-за крупов лошадей, то увидел бы, что напротив них выстраивается куда более многочисленная вражеская конница. И превосходили они кавалерию Фэранфада не только числом, но и снаряжением. Лошади были массивнее, доспехи — лучше, копья — длиннее, а воины были готовы сражаться и после потери лошадей, так как на поясе у каждого висел меч или топор.

Воины Фэранфада шли молча. Слышались лишь тяжёлые шаги. Каждый размышлял о чём-то своём и не хотел делиться ни с кем мыслями. Гархейд думал о том, как чешется его вспотевшая под шлемом голова и о том, как бы ни выронить копья из рук.

И вот наконец оба войска выстроились на позициях против друг друга. Время как будто застыло, а воздух загустел в ожидании приказа к атаке. Солдат справа от Гархейда шёпотом произносил молитву. Соратник по левую руку бессвязно ругался самыми крепкими словами, которые только слышал Гархейд. Молодой стражник попытался отвлечься от них и от пугавших мыслей. Он почему-то вспомнил Колейру и их бдения у ночного костра во времена поиска Фрельсы. Гархейд слегка улыбнулся воспоминанию. Но оно неконтролируемо переменилось. Костёр затаптывали проезжавшие по нему лошади, а Колейру хватали всадники. Эти всадники выглядели точно так же, как те, которые стояли напротив. И Гархейд покрепче сжал копьё и стиснул зубы, прежде чем прогнал наваждение.

— Не бывать этому! — тихо сказал он.

Кавалерия Фэранфада двинулась с места. Кони перешли на галоп и уносили наездников навстречу врагу, вздымая за собой пыль. Вражеские всадники неистово закричали и помчались на атакующих фэранфадцев. Хотя, из-за плотности рядов перед ним, Гархейд не мог видеть их рывка. Но ожидание стало куда невыносимее. Хотелось закричать, хотелось делать хоть что-нибудь, чтобы не стоять на месте. И, как понимал Гархейд, не только ему.

Один из стоявших в первой линии солдат бросил оружие и попытался протолкаться назад к городу, но ближайшие товарищи не дали ему этого сделать и вернули его на место. К нему тут же подъехал командир верхом на лошади и обругал труса. Он говорил что-то ещё. Что-то про смелость и про честь. Командир кричал громко, чтобы его услышали все, но Гархейд всё равно не слышал. Молодой страж смотрел лишь туда, где всадники Фэранфада как раз закладывали вираж. Они осыпали врага градом стрел и сулиц, а теперь мчались назад.

Гархейд перехватил длинную пику и, как показывали утром, занял устойчивую позицию, уперев оружие древком в землю. Он находился в третьем ряду, и наконечник его пики едва выступал перед лицами солдат, которые стояли первыми. Но этот заслон был необходим. Командир объяснил, что тяжёлый конь на полном скаку, даже будучи удачно раненным, может прорывать несколько рядов пехотинцев, которые встречают его пиками. Многих из тех, кто стоял впереди, эта новость не обрадовала, но отступать было поздно. И некуда.

Лёгкая кавалерия Фэранфада приближалась. Сколь большое расстояние отделяло их от преследователей, было неясно.

— Разомкнуть ряды! — раздался крик.

Цепочка пехотинцев разъединилась сразу в нескольких местах, образовав небольшие коридоры, в которые въезжали фэранфадцы. Всадники проскочили за оборонительный заслон из пехоты и резко развернули лошадей. Они достали луки и приготовились стрелять поверх голов соратников.

— Держать строй! Ряды не смыкать!

Вражеские всадники приближались. Они кричали и били оружием в щиты, стараясь запугать фэранфадцев ещё сильнее.

Над головой Гархейда просвистели стрелы и метательные копья. Всадники Фэранфада дали залп. Несколько лошадей сбилось с шага и упало на землю, чиня препятствия тем, кто ехал следом. Также с лошадей попадало несколько десятков конников, но основная масса всё ещё мчалась во весь опор на ряды фэранфадцев.

Гархейд видел, как первый всадник, достигший заслона, был снят с лошади пикой. Он повис на остром наконечнике, словно жук на тростинке, а древко оружия так же изогнулось под весом воина. Его конь упал сразу на двух солдат, которые не успели увернуться. Но это был только один вырвавшийся далеко вперёд наездник.

Мимо Гархейда понеслись вражеские всадники, которые устремили своих коней в коридоры, оставленные для союзной кавалерии. Гархейд успел обернуться и увидеть, как их тут же принялись обстреливать лучники, которые прятались за рядами копейщиков. А затем последовал удар. Как бы фэранфадцы ни пытались заманить врага в ловушку, но число противников было так велико, что все просто не успевали проехать по небольшим живым коридорам.

Кавалерия ударила всей массой, и Гархейд перестал понимать, что происходит, где друг, а где враг. Он только почувствовал, как его пика завибрировала от встречи с тем, кто врезался в неё на большой скорости, а затем его оружие сломалось пополам. Гархейд схватился за короткое копьё, которое перед этим воткнул рядом с собой в землю, но тут же был сбит врезавшейся в него лошадью. Стражник упал на спину и видел, как всадники врага врываются в ряды пехотинцев, рубят мечами и бьют копьями, кого могут достать.

Гархейд почувствовал, что кто-то прошёлся ему по колену и взвыл от боли. Но тут же, несмотря на это, попытался встать, что было тяжело, поскольку вокруг уже образовывалась жуткая толчея. Прежде чем ему это удалось, кто-то ещё ударил его ногой под рёбра. Хотя, судя по силе удара, это произошло скорее случайно.

Гархейд встал, не потеряв щита и сумев-таки подобрать своё короткое копьё. Он выставил щит как раз вовремя, чтобы не угодить под удар меча. Молодой стражник взглянул вверх и тут же провёл атаку копьём. Момент был выбран идеально: острый наконечник вонзился в незащищённое место под рукой всадника, который как раз вновь замахивался мечом на Гархейда. Враг начал заваливаться с лошади, и Гархейду с трудом удалось не выпустить копьё из рук.

***

Со стены Ин Гадарн видел, как вражеская тяжёлая кавалерия легко продавливает ряды пехотинцев, заставляя тех медленно отступать. Мощные лошади попросту расталкивали пеших воинов, а всадники наносили удары сверху. Но хитрость с лучниками всё же принесла плоды. Каждый всадник врага, который промчался до задних линий, пал от стрелы или арбалетного болта.

Лучники использовали длинные луки и стрелы с шиловидными бронебойными наконечниками. Такие наконечники легко пробивали кольчугу и даже ламели на доспехах при удачном попадании под прямым углом. А ещё, благодаря особому креплению на древке, такие наконечники часто оставались в теле при попытке извлечь стрелу из раны.

Но луками были оснащены не только отряды воинов, прошедших специальную боевую подготовку. Фельдмаршал Арворн велел вооружить вообще всех, на кого хватит луков, самострелов — всего того, из чего можно поразить противника издали. Поэтому примерно две трети войска Фэранфада могли в случае необходимости осыпать врага стрелами. Но пока они лишь ждали своего часа, стоя на городских стенах, и вместе с остальными глядели на бой. Стрелять было нельзя, слишком много соратников находилось внизу.

Ин посмотрел туда, где стояло вражеское войско. Он был готов реагировать, если враг задумает некий тактический ход. Но ряды пехоты стояли без движения в том боевом порядке, который они заняли ещё до столкновения кавалеристов с обороной Фэранфада. Это нервировало Ина. Вероятно, враг настолько уверен в своих силах, что готов следовать изначальному плану, невзирая ни на какие изменения на поле боя.

***

Гархейду приходилось нелегко. Реальный бой оказался не таким, какими их восхваляют барды в балладах о героях былых времён. Вместо демонстрации ловкости, отваги и умений всё свелось к толчее похуже, чем на базаре. А самое важное: уже было не разобрать, где — свои, а где — чужие. Можно было получить равноценный удар как от вражеского всадника, свалившегося с лошади и перешедшего в ближний бой, так и от соратника.

Гархейда ударили сверху по шлему, и в голове у него загудело. Удар оказался таким сильным, что оставил глубокую вмятину на металле. Шлем, доселе только мешавший, теперь спас жизнь. И Гархейд ещё мысленно поблагодарит командира, который заставил надеть его.

Молодой стражник попятился, сделав два коротких шага — дальше не позволяла спина товарища — и, подняв голову, увидел, что всадник вновь готовится атаковать. Гархейд поспешно выставил перед собой щит, и лезвие фальшиона, ударившее по самой кромке, завязло в дереве на половину ширины клинка. Гархейд среагировал быстро: дёрнул щитом влево, из-за чего всадник, не выпустивший оружия, слегка наклонился, а затем стражник ударил копьём прямо в лицо врагу.

Удар убил всадника, и тот начал падать из седла, из-за чего конь встал на дыбы. Гархейду пришлось забыть о копье и укрыться за щитом, чтобы не получить копытом по голове. Конь бесцельно помчался вперёд, волоча за собой безжизненное тело, запутавшееся ногой в стремени. Вместе с ним исчезло в толпе и оружие Гархейда.

Рядом сразу трое спешившихся всадников наседали на противника. Молодой страж вытащил из щита застрявший фальшион и развернулся, чтобы помочь соратнику. Встав плечом к плечу, они блокировали щитами все удары, но практически не имели возможности ответить. Тогда Гархейд сделал единственное, что было в его силах. Он упёрся плечом в щит и попробовал тараном отодвинуть от себя нападавших. Один из трёх противников потерял равновесие от толчка и начал заваливаться на спину. Соратник Гархейда тут же метнул во врага короткое копьё.

Двое других устояли, оттолкнули молодого стражника и вновь принялись молотить оружием по щиту. Верхний край щита Гархейда всё больше походил на мочало, столько ударов ему уже пришлось принять. Левая рука гудела от напряжения. Один из врагов попытался зайти сбоку от щита и ударить, но Гархейд заметил это и блокировал его меч своим клинком. Оставшийся безоружным соратник Гархейда решил повторить его же приём и принялся толкать щитом другого врага, но немного перестарался, и в результате оба оказались на земле. Сам молодой страж никак не решался отбросить щит, хоть и понимал, что тот мешает манёвру, с помощью которого он мог бы достать соперника. В итоге он продолжал блокировать удары, пока те попросту не прекратились. Когда Гархейд выглянул из-за щита, то увидел рядом фэранфадца верхом на лошади с луком в руках. Враг лежал рядом с торчавшей из шеи стрелой.

***

— Уловка с лучниками сработала, — заметил Хернад Арворн, подходя к Ину Гадарну. — Пехота их замедлила, а стрелки смогли стрелять в верховых, не боясь попасть по своим. Удачный ход.

Ин не ответил на похвалу. Советник безотрывно продолжал смотреть на вражеские отряды. Он ждал, когда командир противников сделает ответный ход, пытался уловить малейшие движения в стане врага. И наконец он этого дождался.

***

Гархейду удалось расправиться с очередным оставшимся без коня всадником. Своим фальшионом молодой стражник порубил незащищённое бедро противника почти в фарш. Но Гархейд чувствовал, что бьётся из последних сил. Бой длился почти четверть часа. Облачённый в тяжёлую броню, Гархейд был вынужден постоянно отбиваться от чужих атак и атаковать в ответ. У него нещадно ныло колено, он получил несколько весьма болезненных ударов сзади по рёбрам и по голове. Учащённое и сильное сердцебиение отдавало в уши. Гархейд дышал так часто, как собака в жаркий полдень, не в силах восстановить дыхание. Но опустить оружие значило умереть, и он продолжал биться.

Вокруг постоянно бессвязно кричали, слышался звон металла, грохот ударов по щитам, стоны и крепкая ругань. Но в один момент Гархейд уловил, что интонации выкриков будто изменились, и тогда среди общего гвалта он расслышал громкий голос командира, который бился неподалёку.

— Воздух! Под щиты!

Понять в царящем вокруг хаосе, в какой стороне Лесткерм и союзники, а откуда стреляет враг, было практически невозможно. Гархейд кинул взгляд на командира и повернулся в ту же сторону, что и он. Молодой страж успел выставить щит в самый последний момент. Едва тот оказался перед глазами, как стрела ударила в дерево.

— Как они попадают с такого расстояния? — расслышал Гархейд вопрос одного из солдат.

— Поди сам и спроси, — выкрикнул командир в ответ. — Стреляют навесом! Держать щит под наклоном и сближаемся!

— Стена щитов! Стена щитов, мать вашу! Надо укрыть лучников! — голосил ещё один командир где-то по левую руку от Гархейда.

— Не бежать! На холме вы лёгкие мишени. Все к пехоте вплотную! — это уже командир стрелков руководил подчинёнными.

Гархейд обернулся и увидел, что далеко не все подчиняются приказам. Некоторые — как лучники, так и копейщики, побросавшие щиты, — бежали назад, карабкаясь на холм. Но уже следующий вражеский залп перелетел через пехоту и осыпал дождём стрел тех, кто пытался спастись бегством.

— Сука! Слушать команды, а не то я сам стану стрелять вам в спины! — надрывал голос главный над стрелками. — Всем за щиты!

Гархейд заметил, что некоторые всё же вняли приказам и повернули назад, к выстраивавшимся в линии солдатам, создававшим заслоны из щитов. Гархейд отступил, чтобы прикрыть одного лучника, который неудачно запнулся за тело мертвеца и упал на землю.

— Спасибо, — благодарил тот, когда Гархейд одной рукой помогал ему подняться, а другой продолжал удерживать щит в направлении обстрела.

Если снаряжение Гархейда позволяло ему надеяться на то, что стрела не пройдёт через его многослойный доспех, то лучники, как и лёгкая кавалерия Фэранфада, не носили тяжёлых одёжек, что сковывали бы движения и мешали прицельно стрелять.

Гархейд заметил, что некоторые лучники пытаются укрыться под телами погибших. От этого вида молодому стражнику сделалось не по себе, но каждый спасал свою жизнь так, как мог.

— Мы не сможем подняться на холм, держа щиты, чтобы прикрыть себя и лучников, — расслышал Гархейд.

— Держать строй и ждать подмоги! — выкрикнул в ответ приказ другой командир.

***

— Чёрт подери! Они стреляют! Их кавалерия продолжает биться, а они стреляют! Они же убивают своих! — недоумевал один из главнокомандующих, стоя на вершине холма вместе с Ином и фельдмаршалом Арворном.

— Кавалерия проиграла бой, это очевидно. И нас пытаются лишить пехоты, — ответил фельдмаршал.

— Но как это вообще возможно? Стрелять на такое расстояние… Тут же порядка пяти сотен стэгов! — продолжал командующий.

— Маги, — коротко ответил Ин, который со времени начала битвы проронил едва ли пару слов.

— Проклятие! — выругался фельдмаршал. — Пехотинцы строятся. Если они дойдут до холма, мы потеряем всех, кто сейчас внизу. Я трублю отход вкруг холма, пусть бегут за город. Так мы спасём хотя бы часть из них.

— Подожди! — остановил его Ин. — Дай мне несколько минут для манёвра, а потом уводи наших солдат.

— Что ты задумал, Ин? — ошеломлённо спросил Хернад.

Первый советник, игнорируя вопрос, поправлял ремешок, которым крепился его нагрудник за плечи. Фельдмаршал хотел ещё что-то добавить, но Ин поднял руку и сказал:

— Хернад, обороной Лесткерма и Хаддельгона дальше руководишь ты. Даже если я выживу…

Ин развернулся и пошёл прочь, не дожидаясь ответа. Он собирался спуститься со стены, но задержался у стола, на котором стояла пузатая глиняная бутыль и десяток серебряных стопок. Неизвестно, откуда точно пошла эта традиция, но перед битвами командиры всегда выпивали по одной порции настойки, медовухи или вина — да любого горячительного. Традиция была соблюдена и в этот раз. Выпили все, кроме Ина. Его стопка так и стояла наполненная сливовой настойкой до краёв. Теперь советник поднял её перед собой, а затем залпом выпил. Ин чувствовал как горячительная жидкость, неспешно растекаясь, достигает желудка. Ощущение жгучего тепла порадовало — от наслаждения Ин медленно втянул воздух носом и даже ощутил лёгкое головокружение.

Менее чем через десять минут из боковых ворот города выехало около сорока лошадей с ездоками. Во главе кавалькады был Ин Гадарн.

***

Они выстроились в две колонны друг за другом. Так приказал Ин. Его лошадь была наконечником этого построения. Кроме него самого, в седле находилась девушка, на вид которой было не больше восемнадцати-девятнадцати лет. Но она оказалась не единственным дополнительным пассажиром. Ещё дюжина лошадей несла сразу по двое ездоков.

Другие всадники, ехавшие в одиночку, были вооружены луками, а на бедре каждый придерживал рукой связку со склянками. В связке — по три-четыре пузырька с жидкостью, объёмом не превышающих половину пивной кружки. Их выдал каждому Ин и велел использовать против вражеских магов. Всё, что требовалось, — метнуть всю связку прямо во врага.

— Я никогда не использовала свою силу в бою, — встревоженно сказала Ину девушка, слегка повернув к нему голову, чтобы он расслышал. Её волосы взметнулись и хлестнули Ина по лицу, в нос ударил аромат ландышей, который от них исходил.

— Никто из вас не использовал, — ответил Ин. — Но Тофрам поручился за тебя. Сказал, что видел тебя в деле.

— Я всего лишь участвовала в нескольких пари. Из-за денег.

— Тогда представь, что это тоже пари. Переживём этот день, и ты получишь кошель, полный грианов.

Девушка не ответила, но мысль о деньгах её приободрила. Лошади перешли со склона холма на более горизонтальную поверхность земли, и Ин послал скакуна в галоп, направляясь по небольшой дуге к рядам вражеских построений.

***

— Уголья мне в штаны! Что ж они удумали? — вырвалось у одного из солдат.

Гархейд обернулся и, проследив за его взглядом, увидел всадников, которые спустились по холму сбоку и теперь во весь опор неслись в атаку на врага.

— Их же и полсотни не наберётся. Что они творят? — стараясь не высовывать голову из-под щита, спросил второй.

— Дают нам шанс к отступлению, — ответил командир, который тоже был рядом и слышал вопрос.

— Там Ин Гадарн, — наконец сказал Гархейд, до сих пор вглядываясь в фигуру одного из всадников.

— Первый советник? — нахмурился командир. — Уверен?

— Да. Вон он, во главе.

— Создатель, будь к нему милосерден, — тихо проговорил командир, а затем выкрикнул, чтобы слышали все вокруг: — Эй, все! Готовься к отходу по сигналу!

***

Вражеские лучники заметили кавалькаду отчаянных всадников, которыево весь опор неслись к их строю, и, не дожидаясь приказа, ближайшие стрелки повернулись, чтобы атаковать врага. Ин и его отряд подъехали уже настолько близко, что стрелы не нуждались в магической помощи, чтобы долететь до цели. И через мгновенье несколько десятков снарядов взмыли в воздух, чтобы осыпаться на головы фэранфадцев.

— Давай! — взревел Ин.

То, что произошло дальше, было одинаково сложно описать и лучникам врага, и самим всадникам под командованием Ина. В одну секунду воздух перед вырвавшимся вперёд Ином будто загустел и уплотнился. А затем чья-то невидимая рука толкнула эту воздушную стену в сторону стрел. В итоге ни один из снарядов не долетел до всадников, и те продолжили двигаться к цели.

Ещё больше лучников повернулось в сторону угрозы, и состоялся второй залп. Теперь Ину не пришлось кричать. Защита, как и в первый раз, сработала безукоризненно, не позволив ни единой стреле долететь до фэранфадцев, которые уже, в свою очередь, натянули тетивы луков и выстрелили. Вражеских лучников не защищали невидимые стены, и несколько человек пали ранеными.

Ин взял в руку связку из склянок и принялся раскручивать, чтобы метнуть во вражеские ряды, но тут в его сторону полетел сгусток огня, и советник лишь в последний момент сумел резко повернуть лошадь и прижать себя и девушку к шее скакуна, чтобы избежать встречи с магическим снарядом.

— Простите, я смотрела на лучников и… — начала было она, но договорить не успела.

— Стреляют! — крикнул Ин.

Юная волшебница резко повернулась в направление лучников и выставила дрожавшие от напряжения и нервов руки в сторону летящих стрел. Защита появилась в самый последний момент, но часть стрел всё же миновала невидимый барьер, и двух всадников Фэранфада ранило.

— Можешь удерживать и не отпускать? — спросил Ин, вновь направляя коня прямо на армию врага.

— Я попробую, — неуверенно ответила колдунья. Слегка наклонив голову и нахмурив брови, она выставила перед собой руки, крепко сжимая кулаки.

Следующий вражеский залп снова не достиг цели. И даже маги, присоединившиеся к обстрелу, не могли удачно попасть по фэранфадцам. Ин видел, как ещё один огненный шар улетел в сторону, а вместе с ним и что-то, что напомнило ему ледяные колья. Однако не все атаки магов нуждались в прямолинейном воздействии. Позади заржала лошадь, и, обернувшись, Ин увидел, как всадники летят на землю, а копыта их скакунов опутывают корни, вырывавшиеся из почвы.

Он ударил пятками бока лошади, чтобы та ускорилась, но животное уже бежало на пределе возможностей. Оставались считаные шаги до цели. Ин снова раскрутил связку склянок и, закладывая вираж влево, правой рукой бросил их в толпу, туда, где заметил несколько вражеских магов.

Раздался звон стекла. А затем крики. Ренслик обещал, что его новый алхимический эксперимент способен изувечить даже закованного в броню воина, однако не объяснил принципа его действия. Но теперь, когда Ин развернул лошадь и встал напротив вражеских рядов, он видел, как испарения от смешавшихся растворов заставляют задыхаться ближайших лучников и магов. А кожа тех, кому смесь угодила на лицо, плавится подобно восковой свече, что стоит на слишком жарком солнце.

— Держи защиту столько, сколько сможешь! — наклонившись к уху девушки, скомандовал Ин. — Нужно дать бросить остальным.

Молодая волшебница едва заметно кивнула. Всё её внимание было сосредоточено на творимой магии. Ин видел, как девушка втягивает голову в плечи от напряжения и даже слышал, как она тяжело дышит. Про себя он молился, чтобы другие всадники как можно быстрее закончили дело.

Ин удерживал коня прямо напротив вражеской линии лучников в каких-то двадцати-тридцати стэгах от них. Мимо, справа и слева, наконец стали проноситься члены его немногочисленного отряда. Они бросали связки из склянок и обстреливали из луков ряды врагов, совершенно опешивших от наглости фэранфадских всадников, их защиты и их оружия. От смятения многие перестали стрелять и поддались самому логичному из чувств: желанию спасти жизнь.

Но, несмотря на панику, зародившуюся в стане врага, в сторону Ина всё ещё летели стрелы и магические атаки. Советник с опасением смотрел в воздух перед собой. Девушка слабела. Всё большему количеству стрел удавалось преодолеть выставленный ею барьер.

Ин обернулся. Подъезжали последние всадники. Те, кто подобно командиру отряда везли с собой пассажиров.

— Бей! — буквально зарычал Ин Гадарн.

Всадники резко остановили лошадей, чтобы позволить атаковать своим седокам. И те атаковали.

Когда утром первый советник тайком маскировал их под обычных воинов, он и представить не мог, насколько разрушительными силами они обладают. Ведь вся дюжина, как и девушка, которая сидела перед ним в седле, была учениками коллегии магов. Не каждую их атаку удавалось разглядеть. Но даже то, что увидел Ин, производило впечатление.

В сторону врага полетел огонь и молнии, ветер и ледяные брызги воды. Спасения не было никому: ни лучникам, ни магам. Те фэранфадцы, которые раньше остальных бросили алхимические растворы в толпу, теперь тоже остановили лошадей и прицельно стреляли из луков.

Крики боли и отчаяния перемежались с наполненными гневом и яростью голосами. Некоторые вражеские воины побежали на столь нагло стоявших всадников. Кто с мечом, а кто и вовсе с кулаками наголо.

— Отступаем! — крикнул Ин. — Назад! Назад!

Фэранфадцы произвели последние атаки и, развернув лошадей, стремглав понеслись обратно к холму, который занимали союзные войска. Ин стоял до последнего, чтобы девушка в его седле могла обеспечить более безопасное отступление с помощью магии. Но советник чувствовал, что запас её сил практически иссяк. И когда он развернул коня вслед за остальными, волшебница обмякла и чуть было не соскользнула на землю. Ин придержал её одной рукой, второй подстёгивая скакуна, чтобы тот скакал ещё резвее.

В спину им летели отдельные стрелы, но большая часть лучников и магов была убита Ином и его отрядом в этом сумасшедшем набеге. Остальные же преимущественно служили источником хаоса, толкаясь в попытках сбежать с поля боя.

Советник бросил взгляд на пехоту перед холмом: они поспешно отходили наверх под защиту стен города.

— Мы справились? — слабым голосом спросила девушка, когда конь пошёл вверх по холму.

— Да. Ты отлично показала себя, — ответил Ин, пытаясь заглянуть собеседнице в глаза. Но её веки смежились, как только она услышала ответ.

— Лекаря! Срочно! — закричал Ин, въезжая в лагерь командиров.

Советник соскочил с лошади, придерживая волшебницу за талию. И только теперь он увидел, что из груди девушки торчит стрела, вошедшая в тело не меньше чем на четверть длины. Кто-то расстелил на земле плащ, и Ин аккуратно снял молодую колдунью с лошади и положил на ткань. Кожа волшебницы была бледна, а глаза закрыты.

Ин стоял перед ней на коленях и неотрывно смотрел на её лицо. Запах пота, запах крови, запах страха — всё перекрывал аромат ландышей, что источали её волосы. Ин не замечал, как люди вокруг немного сторонятся его и волшебницы. Рядом опустилась женщина с корзинкой, наполненной разнообразными склянками, травами и чистыми тряпками для перевязок. Выудив из своего багажа небольшое зеркальце, она поднесла его к носу молодой волшебницы. Но Ин уже не смотрел на это. Он закрыл глаза и услышал слова врачевательницы даже до того, как женщина их на самом деле произнесла.

— Она мертва.

Ин встал и молча направился к городской казарме. По пути он остановился рядом с фельдмаршалом и спросил:

— Сколько не вернулось?

— Восемнадцать. Девятнадцать вместе с ней, — ответил Хернад.

Советник стиснул зубы так сильно, что начало сводить челюсти.

— Ин, я должен арестовать тебя и твоих магов, — неуверенно сказал фельдмаршал. — Вы нарушили законы королевства.

Не поворачиваясь к Хернаду, Ин кивнул:

— Я буду в казармах. Можешь выставить стражников у входа.

Хернад ничего не ответил, но бывший советник и не ждал от него каких-то слов. Он прошёл дальше и скрылся за дверью казармы. Никто так и не осмелился войти внутрь за ним.

***

Так много работы у Аглехаса не было с самого Кайрога. Шатёр, отведённый ему в качестве лечебницы, заполнили стенающие солдаты армии Эррудуна. В два других шатра по соседству уносили тела мертвецов.

Аглехас был опытным и талантливым лекарем, но даже он не мог справиться с такими ранами. Ему приносили людей, чья кожа обгорела и будто бы оплавилась. Она выглядела мягкой и податливой, словно ломоть масла, который забыли убрать в холод, и местами стекла так, что обнажилась плоть. И Аглехас не спас ещё ни одного пациента! Хотя уже выбивался из сил.

— Мне больно дышать! Я не могу! У меня всё горит! — кричал мужчина на соседней койке. Его кожа не пострадала и, можно было бы сказать, что на нём нет внешних ран, если бы не его вытекшие глаза и крики, которые подсказывали Аглехасу, что у этого человека обгорели дыхательные пути.

Аглехас игнорировал крики. Сейчас он стоял, склонившись над женщиной, истекавшей кровью из ран на груди. Хуже всего то, что кровь пузырилась, это означало, что ей задели лёгкое. Она была магом, в этом лекарь не сомневался. В войске Эррудуна женщины встречались только среди магов и северян. Но последние отличались более развитой мускулатурой, татуировками на руках, а иногда и на лице, а также характерными одеяниями из кожи и мехов.

Когда её только принесли, она слабо цеплялась за руки Аглехаса, будто надеялась, что тот своей крепкой хваткой удержит её в этом мире. И лекарь пытался, несмотря на измождённость. Его ладони светились и мерцали желтовато-золотистыми вспышками. И ему казалось, что у него получается спасти эту женщину. Пузыри воздуха в крови исчезли — его магия залатала брешь в лёгком. Наконец-то! Сегодня перед ним умерло слишком много людей, невзирая на все его старания.

— Господин! — в шатёр вбежал паренёк, который был выделен Аглехасу в качестве помощника.

— Как же ты долго! Принёс воду?

— Да, вот, — парнишка поставил ведро с водой рядом с Аглехасом. — Господин.

— Ну что? — раздражённо спросил лекарь.

— Снаружи спрашивают, куда нести ещё раненых.

— Точно не сюда! Сам не видишь? Тут всё занято.

— Я передам…

— Куда?! Бери чистый лён и вытирай кровь — мне нужно, чтобы её раны были чистыми, прежде чем я их зашью.

— Но, господин, по-моему, она уже мертва.

Аглехас перевёл взгляд на волшебницу. Кровь больше не сочилась из раны. Одной рукой он продолжал работать над раной, а второй приоткрыл женщине веки. Зрачки глаз закатились вверх и никак не отреагировали на свет. Лекарь поднёс ладонь к её носу и не почувствовал даже слабого дыхания. Пузыри в крови исчезли не потому, что магия срастила лёгкое женщины. Просто она перестала дышать.

Аглехас перевёл взгляд на раненого мужчину с обгоревшими дыхательными путями. Тот уже не кричал, а его левая рука безжизненно свисала с койки. Аглехас медленно, держась за край койки, сел прямо на тканевый пол шатра. Его лоб был покрыт испариной, а глаза покраснели от напряжения. Он обхватил руками колени и на них же положил голову.

— Господин? Что мне делать дальше? — подал голос парнишка-помощник.

— Что дальше?.. — поднимая голову, переспросил лекарь. — Беги. Беги отсюда без оглядки. В какую-нибудь деревню на юге. Скажи всем, что ты беженец из захваченного города. Тебе найдут кров и какую-нибудь работу. Тогда, может, хоть ты сегодня будешь спасён.

— Господин?.. — неуверенно переспросил паренёк.

— Беги, я сказал! Здесь больше нечего делать живым.

Паренёк испуганно встрепенулся и поспешил уйти из шатра.

Вскоре Аглехас устало поднялся на ноги, в последний раз оглядел свою полевую лечебницу и вышел наружу.

***

— Отдыхайте-отдыхайте, парни. Внизу вы показали, чего стоите. Но, когда их пехота пойдёт на нас, шанса отдохнуть уже не выдастся. Только подохнуть. И главное — помните: коли подохните сами, подохнут ваши товарищи, а за ними и ваша родня, что прячется в городе.

Командир ходил между рядами воинов, сумевших воспользоваться атакой Ина Гадарна и отступить в город. Теперь они сидели на земле и отдыхали перед следующей схваткой.

Гархейд, набравший воды из огромной бочки собственным шлемом, жадно пил. Он так спешил утолить жажду, что ручейки бежали по бороде, стекая по шее под доспех. Остатки он и вовсе вылил себе на голову, чтобы освежиться ещё сильнее. И он был далеко не единственным, кто так сделал.

За ту четверть часа яростной сечи, в которой бывший стражник из Хаддельгона бился и убивал, он устал, как никогда прежде. Гархейду хотелось снять с себя и нагрудник, и кольчугу, но командиры запретили. Уже разносили оружие взамен потерянного и сломанного под холмом. Молодой воин получил круглый щит, а для атаки он предпочёл оставить фальшион, которым обзавёлся во время боя.

Гархейд не столько слушал речь командира, сколько разглядывал свой шлем с вмятиной, который спас его от смерти. Он понимал, как ему повезло, видя, как несут раненых в сторону лазарета. Сам страж отделался лишь синяками и ушибами, отчего он чувствовал себя немного виноватым перед теми, кто пролил кровь на поле боя.

Но вдруг среди десятков других голосов, перекрикивая в том числе слова командира, раздался приказ:

— Стройся! Враг наступает!

***

Лучники выстроились по двое и по трое у бойниц, чтобы вести прицельный огонь. За ними, на несколько шагов позади, в два ряда стояли остальные стрелки. Им надлежало стрелять навесом, вслепую. Но когда под стенами окажется враг, то такая тактика будет крайне эффективной.

Из окон башни над воротами валил дым. Гархейд мог только посочувствовать тем, кто был внутри. Солнце и без того раскалило воздух, а находиться в четырёх стенах с огромным котлом, в котором лениво булькает от кипения смолы… Жар, должно быть, пробирал до самых костей.

Сам Гархейд стоял в боевом порядке посреди одной из трёх улиц, на которые разделялась дорога, ведущая от входа в город. Ворота были заперты на огромный, укреплённый металлическими пластинами засов да вдобавок к этому подпёрты балками. И всё же, как молодой страж ни уповал на лучников, расположившихся на стенах, как ни надеялся на то, что массивные двери в город сдержат атакующие порывы врага, нутром он чувствовал, что исход битвы решится уже здесь, на улицах Лесткерма.

Никто рядом с ним не разговаривал. Все напряжённо смотрели прямо перед собой и вслушивались в приказы командиров, что звучали на стенах.

Лучники начали обстрел. Залп за залпом, выстрел за выстрелом, вскоре каждый стрелял уже по готовности, а не по приказу. Скольких они убили, можно было только догадываться.

Но и враг оказался не лишённым зубов, хоть и растерял часть дальнобойной мощи во время вылазки Ина Гадарна и его отряда.

— Маг! Маг слева! — раздался выкрик.

Лучники перегруппировались и начали обстреливать одну-единственную точку из сотен и тысяч под стенами.

Кто-то кричал от боли. Кто-то сопровождал радостным выкриком удачное попадание. Некоторые кричали просто так, и Гархейд не мог их осуждать.

Мимо него в спешке пронесли очередного тяжело раненого воина. Его лицо и руки были испещрены тонкими порезами. Судя по стонам и количеству крови, они были глубокими и болезненными. Не иначе как новая жертва вражеской магии.

Гархейд вглядывался в башню над главными воротами. Как только они опрокинут чан со смолой, это будет означать, что враг уже готовится штурмовать вход в город.

— Давай! Налегли! — Гархейду почудилось, что этот крик доносится как раз таки из башни.

И в самом деле через несколько мгновений из окон башни клубами повалил пар. Молодой страж, конечно же, не мог видеть, как кипящая смола густым варевом льётся на головы врагов, облепляя их и прожигая кожу до самого черепа и костей. Но его воображение сработало вместо глаз, демонстрируя внутреннему взору весь ужас этой картины.

Из башни раздались торжествующие вопли. Похоже, штурм ворот откладывался, и Гархейд, совершенно не замечавший до сих пор, что задерживал дыхание, с шумом выдохнул.

***

Зеркало было покрыто едва заметным тёмно-фиолетовым свечением. Оно уже несколько минут отражало пустоту, вместо лица Эррудуна. Наконец изображение задрожало, и зеркало показало того, кто находился за тысячи сэфилов от Лесткерма.

— Мой повелитель…

— Эррудун. Лесткерм взят?

— Нет, мой повели…

— Тогда в чём дело?! — перебил Изугар.

Эррудун опустил взгляд.

— Я сложил с себя командование армией, — тихо произнёс он.

Эррудуну необязательно было поднимать глаза, чтобы понимать, как преисполнился гневом его собеседник.

— Отойди, — процедил сквозь зубы Изугар.

Эррудун не понял приказа и лишь недоумённо посмотрел на своего господина.

— В сторону, Эррудун!

Эррудун поспешил отойти, и тут же зеркало засияло так ярко, что свет был виден даже снаружи шатра. Из этого сияния явился Изугар Изан. Теперь уже во плоти, а не в виде проекции на зеркале.

— Я снабдил тебя всем необходимым, Эррудун. Я дал тебе войска, я проклял эти земли! Захватить королевство было легче лёгкого.

— Мой повелитель…

— Не смей меня перебивать, предатель! — если бы голос Изугара был оружием, то был бы отравленным кинжалом.

Эррудун покорно опустил голову. Его руки потянулись к краю и без того идеально расправленной туники, но на полпути замерли. Вместо этого он смял ткань, сжав её в кулаках. Сглотнул комок в горле. Несмело поднял голову и встретился с ледяным взглядом Изугара.

— Мы не должны были начинать эту войну… — тихо сказал Эррудун.

— Что?!

— А теперь мы должны закончить её, Изугар. Сегодня нас ждёт поражение, и я не хочу смотреть, как казнят моего брата, — постепенно в голосе Эррудуна появлялось всё больше твёрдости.

— Да как ты смеешь называть меня братом, поганый трус?! Тебе не хватило смелости даже освоить магию!

— Изугар, пожалуйста, давай сбежим!

— Заткнись!

Молния вырвалась из раскрытой ладони Изугара и ударила Эррудуна в правое плечо. Эррудуна развернуло, и он упал на стол, где были разложены карты местности. Стол не выдержал веса взрослого мужчины, и две его ножки сломались, из-за чего Эррудун оказался на полу, погребённый под бумагами.

Вспышка молнии, как и сияние от телепортации Изугара ранее, осветила шатёр так, как освещают сцену для театра теней. Аглехас, искавший встречи с Эррудуном, заметил это и бегом бросился туда.

Сорвав завязки на пологе, лекарь вбежал под свод шатра и обнаружил незнакомого длинноволосого мужчину, занёсшего руку над распростёртым на полу Эррудуном. По пальцам незнакомца едва заметно бегали фиолетовые искры.

— Нет! — не то выкрикнул, не то прорычал Аглехас.

Изугар обернулся на голос и мгновение спустя был сбит с ног. Но Аглехас не стал с ним бороться. Он поспешил склониться над Эррудуном. Одежда последнего была изорвана в клочья. Правое плечо — опалено ожогом. Да настолько, что в одном месте виднелась кость ключицы. Целитель распростёр ладони над раной, и те засияли жёлтым светом.

Изугар поднялся и с бешенством посмотрел на того, кто толкнул его. В первую секунду он хотел расправиться с обидчиком, чтобы больше никто не мешал ему наказывать родного брата, но, увидев, как лекарь пытается исцелить раненого Эррудуна, замер. Он гневно смотрел на эту картину, сжимая и разжимая кулаки.

Аглехас, не прекращая лечить Эррудуна, повернул голову в сторону правого плеча и сказал:

— Уходи. Нас ты больше не увидишь.

Будь Изугар внимательнее, он заметил бы, что в глазах лекаря стоят слёзы. Но колдун лишь немного помедлил, после чего вышел из шатра.

— Эррудун, хотя бы ты сегодня не умирай. Пожалуйста, живи…

Ладони Аглехаса стали светиться ещё сильнее, а из глаза упала первая слезинка из многих, что лекарь уронит за этот день.

***

Если бы Гархейд был на стене, он бы мог заметить, как сквозь ряды вражеских воинов нагло и самоуверенно движется высокая фигура, облачённая в тёмно-серый дорогой костюм, совсем не приличествующий для поля битвы.

Лучники на стенах нещадно тратили запасы стрел. Они осыпали снарядами всех, кто находился прямо под ними. А потому стрелки даже не замечали ни мужчины в сером, ни той опасности, что исходила от него.

Сначала Гархейд услышал крики. Более громкие и отчаянные, в них слышалась боль — они доносились со стен близ главных ворот. А затем — на самом деле почти одновременно с криками — раздался дикий грохот, как будто бы грозовые облака опустились на городские улицы и гром прогремел из-за соседнего дома. С этим грохотом главные ворота разлетелись облаком пыли и щепок. Они взорвались как застеклённое окно от брошенного булыжника. И волна разметавшихся осколков ранила тех, кто стоял на перекрёстке трёх дорог, прямо за воротами, и не сумел вовремя поднять щит.

В ушах у Гархейда ещё звенело, а пыль ещё не успела осесть, как на городские улицы высыпали захватчики. Они смяли первый заслон, и без того больше других пострадавший от взрыва, а затем начали рассредоточиваться по трём улицам, ведущим от ворот вглубь города.

Высокая фигура с пепельно-серыми волосами и в дорогом костюме двигалась шагом, входя в город. Вражеские воины оббегали её, не смея толкнуть или потревожить иным способом. Мужчина медленно осмотрел все три открывшихся направления и всё так же неспешно двинулся прямо.

От взгляда Гархейда его укрыла стена здания, когда вновь сверкнула яркая вспышка, а затем раздался невероятный громкий гул грома. После слышались крики и стенания, но молодому стражу было не до них. Его отряд теснили вглубь города. Они лишь замедляли наступление ценой своих жизней. Впрочем, Гархейд уже давно понял, что это и было их задачей: не давать пройти врагу слишком быстро через импровизированные оборонительные рубежи из наваленных ящиков, мешков и телег здесь, на улице. И пока он и его соратники сдерживали врага, лучники, которые ещё оставались на стенах, а также те, что укрылись внутри зданий и на крышах, без устали стреляли в воинов, пришедших сюда под чёрным флагом.

Гархейд очень надеялся на то, что стрелки будут достаточно точны, а запасы стрел достаточно велики, чтобы эта тактика не оказалась самоубийственной. Потому что из всех мыслей в голове молодого стража сейчас осталась только одна, пульсировавшая вместе с кровью в его венах: Гархейд хотел выжить.

***

Ин сидел и тупо смотрел в угол комнаты. Он слышал звуки горна, означавшие то, что начался штурм стен. Он знал, что фельдмаршал справится с командованием. А судьба города сейчас находилась в руках солдат, которые сражались за Лесткерм. Сражались за весь Фэранфад. Но тревога внутри него нарастала. Помещение, в котором его заключили под стражу, не имело окон. И теперь неизвестность нервировала его, а неопределённость — пугала.

В руках Ин держал бутылку крепкой настойки. Но, несмотря на то что он мысленно уже попрощался с должностью советника, что также освобождало его от данных самому себе зароков, Ин так и не сделал ни глотка. В его голове две мысли будто играли в чехарду: то одна из них занимала всё внимание Ина, то другая.

Первой мыслью было осознание, скольких людей он обрёк на смерть. Девушка-маг со стрелой между рёбер, соскальзывающая с лошади, была олицетворением их всех. А ведь Ин даже имя её не запомнил, отчего чувствовал себя ещё ужаснее. Но были и другие. Те воины, которые стояли у холма лишь для того, чтобы выманить кавалерию противника. Те всадники и маги, которых Ин повёл в отчаянную вылазку на вражеские ряды. Все те, кто сегодня стоял на стенах и под ними только потому, что первый советник упрямо решил не отдавать врагу Лесткерм…

Вторая мысль (и Ин не был уверен, что она хоть сколько-то лучше) являла собой воспоминание о тех взглядах, которыми встретили его отряд по возвращении в город. В этих многочисленных парах глаз читался испуг, когда они смотрели на магов за плечом Ина. Даже уже мёртвую девушку солдаты подняли и унесли с явным нежеланием и толикой опаски. Люди всегда знали о силах, дарованных магам, и относились к ним по-разному. Но, видимо, мало кто из них задумывался о том, как с помощью этих сил легко убивать.

Из мрачных дум Ина вырвал первый грохот грома. Второй — заставил советника выпустить бутылку из рук и начать прислушиваться к тому, что происходило снаружи. Различить слова двух стражников, приставленных к его двери, ему не удалось, но голоса звучали встревоженно. Спустя ещё несколько мгновений раздался топот, постепенно удалявшийся от двери.

Ин встал, подошёл к двери и толкнул её. Та оказалась незапертой, а в коридоре никого не было. Забыв о своём заточении, забыв о шлеме, который он в порыве гнева сорвал с себя и бросил в угол, и о том, что лишился меча, сдав его фельдмаршалу, Ин направился к выходу.

Выйдя на улицу и взглянув вниз, туда где, повинуясь ландшафтным особенностям расположения города, и брала начало улица, Ин различил высокую фигуру в тёмно-серых одеяниях. Впрочем, не заметить этого мужчину было практически невозможно. Из пальцев его рук как раз начали вырываться молнии, уничтожая всех, кто находился к нему слишком близко.

По спине Ина пробежал холодок. Но он сомневался не дольше четырёх ударов сердца, а после бегом направился к линии баррикад, у которой разместились лучники.

***

Появление Изугара на поле битвы переломило ход боя. Но, несмотря на всю мощь его магии, привыкшие к лёгким победам воины Эррудуна, нуждались в поднятии боевого духа. Когда ворота были разбиты, Рифенлур встал во главе всех тех, кто ринулся на улицы города. И люди пошли за ним.

Теперь же Рифенлур двигался в первых рядах воинов, которые теснили отряд Гархейда всё дальше и дальше по улице. Уродливые шрамы на лице северянина заставляли многих бояться его ещё до того, как появится возможность скрестить с ним оружие. В одной руке Рифенлур сжимал одноручный меч, а в другой — короткий топор. Северянин великолепно орудовал обоими видами оружия, убив уже многих фэранфадских защитников. А в дополнение к этому два воина с большими зазубренными щитами прикрывали своего предводителя от стрел и ударов с флангов.

Гархейду и остальным стало некуда отступать, когда они упёрлись в высокую баррикаду, заграждавшую всю улицу. Чтобы попытаться сбежать, нужно было карабкаться на нагромождение ящиков, бочек, мешков, мебели и чёрт знает чего ещё. Кое-кто пытался, но тут же был наказан брошенным топором или пущенной стрелой. Лучники Фэранфада прекратили обстрел, чтобы не попасть в своих. И очень скоро битва вновь обратилась тесным и хаотичным бугуртом. С той лишь разницей, что не в пример турнирам, на которых любили устраивать подобные побоища, имитирующие реальную битву, оружие здесь не было затуплено, и любой удар мог стать смертельным.

Гархейд обернулся, чтобы увидеть, кто толкнул его, но это оказался союзник. Когда же молодой страж вновь взглянул перед собой, то увидел вожака-северянина — Рифенлура — заносившего из-за плеча топор. Гархейд инстинктивно укрылся за щитом. Вовремя. Удар огромной силы заставил задрожать его руку, но не нанёс вреда. За первым ударом последовал второй. И сразу — следующий. Гархейд едва успевал выглянуть из-под щита, как снова приходилось прятаться за ним.

На четвёртом ударе Гархейд услышал треск. Пятый удар расколол щит пополам. Одна половина упала на землю, вторая — осталась у Гархейда в руке. А тем временем Рифенлур уже отвёл меч назад, готовясь сделать выпад вперёд и проткнуть Гархейда. Но молодой страж вновь поддался привитым на тренировках инстинктам: он сделал шаг влево, своим фальшионом перехватил лезвие вражеского меча и отбил его в сторону. На тренировках это было частью комбинации: за отражением удара следовала контратака. И Гархейд провёл её, ударив сверху по вытянутой руке врага половиной своего щита. Вероятно, если бы не кожаные наручи, северянин мог выронить меч. Но доспех защитил его, и теперь уже он был готов нанести ответный удар, к тому же весьма неожиданный. Вместо того чтобы противостоять инерции, которая уводила его правую руку, Рифенлур поддался ей и, выполняя разворот спиной к Гархейду, левой рукой направил топор в район шеи молодого стража.

Гархейд никак не успевал защититься от этого удара — только не половинкой щита. И он понимал это, видя приближавшийся топор. Вместо неловкой попытки уклониться молодой страж начал движение вперёд, сближаясь с Рифенлуром. Фэранфадец не успел сделать полный шаг, но сместил собственное тело с траектории удара достаточно, чтобы избежать смертельной раны. Вместо лезвия топора, ему в плечо врезался хвост рукояти. Удар был не слишком болезненным, но Гархейд находился в неустойчивом положении, отчего совсем потерял равновесие и стал падать. Уже в падении он махнул фальшионом практически наугад и попал. Удар пришёлся по колену Рифенлура. Северянин не закричал, не выругался, лишь опустился на раненое колено.

Гархейд же неловко завалился набок. И в это время на него побежал один из двух воинов, которые прикрывали своего вожака щитами от стрел. В чём Гархейду нельзя было отказать, это в сохранении самообладания в пылу битвы и в правильной оценке собственных возможностей. Он видел, что не успеет встать и встретить нападавшего. Вместо этого молодой страж приподнялся на одной руке и, когда до врага оставалось меньше шага, оттолкнулся ему навстречу и кинулся в ноги. Результат оказался предсказуемым: вражеский воин запнулся о тело Гархейда и упал. Тут на помощь подоспел один из фэранфадцев. Он нанёс лежавшему врагу сокрушительный удар булавой по голове, отчего тот лишь в последний раз дёрнулся и остался лежать мёртвым с проломленным от удара шлемом и черепом.

Воодушевлённый столь удачным раскладом, неожиданный помощник Гархейда кинулся на Рифенлура, занеся булаву над головой обеими руками. Северянин, стоя вновь на двух ногах, не стал ждать, пока они с противником сблизятся на расстояние удара. Он метнул топор, и фэранфадец, не добежав два шага, рухнул как подкошенный. Топор вонзился ему в голову прямо поперёк лица.

Гархейд тем временем тоже вернулся в вертикальное положение, но не спешил атаковать Рифенлура. Он поискал глазами что-то для защиты взамен расколотого щита, однако ничего не нашёл. Зато он заметил, что второй щитоносец, прикрывавший Рифенлура, вступил в битву с фэранфадцем, и на некоторое время перестал представлять угрозу.

Сам Рифенлур ковыляя шёл на Гархейда. Молодой страж ранил его в правое колено, а потому переносить вес тела на эту ногу вражескому воину было больно и неудобно. Гархейд переложил фальшион из правой руки в левую. Он владел ею несколько хуже, но зато это давало ему преимущество, если он постоянно будет заходить со стороны раненой ноги. И Гархейд так и поступил: начал обходить врага слева, чтобы оказаться у него по правую руку.

Северянину было неудобно атаковать молодого стража, поскольку тот держался на расстоянии шага, а сделать этот шаг без риска для себя Рифенлур не мог. Гархейд обошёл северянина на четверть оборота и заставил того переступить с ноги на ногу. В этот же момент Гархейд ударил, но противник отбил его удар, и молодой страж мгновенно ушёл ещё левее, чтобы избежать контратаки.

Он продолжил двигаться вокруг врага и атаковал. Но северянин вновь отбил его удар. И ещё раз. И ещё. Гархейд нервничал. В начале встречи с северянином вокруг него было больше свободного пространства, а теперь основная масса сражавшихся смещалась в его сторону. Всего несколько минут — и он снова будет окружён своими и чужими так, что станет не до манёвров.

Тогда Гархейд пошёл на хитрость. Он сделал очередной шаг в обход противника и продемонстрировал намерение нанести удар, но вместо этого плавно и быстро перенёс вес на другую ногу и атаковал справа, а не слева, как каждый раз до этого. Рифенлур купился на обманное движение и не успел должным образом подставить свой меч под удар. Лезвие фальшиона скользнуло по кончику меча и, лишь слегка изменив направление, попало в цель. Своим ударом Гархейд вскользь прошёлся по щеке воина и лишил того уха. Но поняв, что не нанёс смертельного удара, Гархейд тут же пнул противника ногой в раненое колено. Рифенлур вновь упал на колени, и Гархейд нанёс последний удар: в шею, поскольку она не была защищена кожаной бронёй.

Но радоваться было рано. Битва продолжалась. Подняв голову, Гархейд встретился взглядом со следующим противником. Это оказался второй воин, который ранее прикрывал Рифенлура щитом от стрел. Молодой страж взялся покрепче за свой фальшион, но враг замер, глядя на мёртвое тело у ног Гархейда. Затем, к немалому удивлению молодого стража, его противник попятился, а после и вовсе развернулся спиной к стражнику и побежал. Убегая, он выкрикивал:

— Рифенлур мёртв!

Гархейд увидел, что ещё несколько захватчиков от этой новости бросились убегать.

Но пока молодой страж смотрел на это и пытался оценить окружающую обстановку, что-то сильно ударило его в голову сзади. В глазах потемнело, и последнее, что Гархейд ощутил, было чувство падения с его закономерным окончанием: немилосердной встречей с землёй.

***

Защитники Лесткерма, оказавшиеся на главной улице города, были в незавидном положении. Маг в тёмно-серых одеяниях молниями заставлял их буквально бежать без оглядки. Они пытались скрываться в переулках и дворах, а также сворачивали на отходящие от центральной артерии более мелкие улочки. Но за ними гнались вражеские воины, заставляя то и дело принимать бой.

Ин стремглав мчался вниз по улице, расталкивая союзников и врагов. Вступая в короткие стычки на мечах, он зачастую смотрел противнику через плечо на главную цель: мага, который слишком сильно склонил чашу весов в пользу захватчиков.

А тот шёл неспешно в гордом одиночестве, поскольку штурмовавшие город воины были заняты сражением и погоней за разбегавшимися фэранфадцами. Он источал силу и вселял ужас. Ни один человек не должен обладать таким могуществом. Но эту мысль отчасти рождало невежество. Ведь никто раньше не видел подобного применения магии.

Изугар заметил Ина — тот наконец прорвался через толпу и оказался на открытом пространстве главной городской улицы. Тут и там на каменной мостовой лежали тела: большинство уже мёртвые, но некоторые ещё доживали последние минуты.

Маг оценивающе смотрел на соперника.

— Хочешь попытаться остановить меня? — с усмешкой спросил Изугар.

Ин не ответил. Воспользовавшись небольшой паузой, чтобы восстановить сбитое дыхание, он шагнул навстречу врагу.

Ухмылка на лице мага сделалась совсем уж злобной. Он медленно поднял согнутую в локте правую руку, а затем резко выпрямил её в сторону Ина. Фиолетово-белая молния сорвалась с его пальцев, выбрав целью бывшего советника. Ин прыгнул вбок рыбкой, ещё до того как Изугар выбросил руку в его направлении. Он перекатился и, оставшись в полупозиции, взглянул на мага, ожидая новой атаки.

Та не заставила себя долго ждать. Следующий электрический разряд, разрывая воздух, соединил руку мага и точку, в которой мгновение назад находился Ин. Но, как и в первый раз, советник успел отпрыгнуть заранее.

После второго промаха ухмылка пропала с лица Изугара. Сведя руки вместе, он вновь породил молнию. Но если два предыдущих раза это была линейная молния, похожая на изломанную ветвь, то теперь она разветвлялась, словно крона дерева без листьев. И многочисленные «веточки» разряда растянулись почти на всю ширину улицы.

Ин лишь в последний момент успел скрыться за сваленными в кучу деревянными ящиками, которые ещё недавно служили укрытием для лучников Фэранфада. Но даже за баррикадой у него вздыбились волосы на руках и голове, как если бы их натёрли шерстяной тканью.

Изугар на мгновение обнажил зубы в неприятном оскале, а затем, сосредоточив силы, ударил мощным потоком электричества в ящики. Дерево разлетелось на щепки и мелкие доски. Вот только Ина уже не было за этим укрытием. Воспользовавшись моментом, он проскользнул в узкий ход между двумя домами и теперь пытался закоулками выйти в тыл противнику.

Оказавшись за домом, в относительной безопасности, Ин согнулся пополам и быстрым движением стянул с себя кольчугу. Молнии и без того прицельно летели в него, незачем было их дополнительно притягивать. Особенно в той атаке, что он задумал.

В одной руке Ин держал меч, в другой — сжимал поднятое с земли метательное копьё-сулицу. Советник старался двигаться тихо, чтобы раньше времени не выдать местоположения. Он выходил у мага по левую руку. Но как только Ин показался на открытом пространстве улицы, Изугар его тут же заметил.

— Вот ты где! — выкрикнул Изугар, и его руки взметнулись.

Дальше всё происходило очень быстро. Ин рванулся с места вперёд. Пробежав несколько шагов, он оказался рядом с телом убитого северянина. С размаху советник воткнул меч тому в грудь, а сам упал ничком за телом. Меч торчал из мертвеца, словно блестящий высокий крест. И молния, которая должна была поразить Ина, вместо этого потянулась к металлическому навершию оружия. Пройдя по клинку, молния ушла в тело убитого воина.

Едва электрическая нить, соединявшая пальцы Изугара и меч Ина, оборвалась, как бывший советник перекатился с живота на бок, поднялся на колени и из такого положения, не тратя лишнего времени, метнул сулицу туда, где стоял маг. Летящее копьё медленнее, чем бьющая молния, но колдун не ожидал такого хода.

Удар пришёлся Изугару в плечо и, слегка развернув его, повалил на землю. Поскольку бросок хоть и вышел точным, но всё же был далеко не самым удачным, Ин поспешил к поверженному врагу, пока тот не пришёл в себя от шока и не ответил атакой.

Ин снял с пояса абсолютно чёрный металлический браслет и, грубо взяв мага за больную руку, надел на запястье. Щёлкнул особый замок, который практически невозможно было взломать без специальных инструментов и должной сноровки. После этого Ин отошёл к ближайшему трупу и склонился над ним.

Изугар попытался сесть на земле, но метательное копьё всё ещё торчало из его плеча, и, зарычав от боли, он остался лежать на боку.

Ин вернулся к нему, неся кожаный пояс, снятый с убитого.

— Вытащи копьё! — процедил сквозь зубы Изугар.

Ин без слов упёрся ногой в грудь мага, а руками схватился за древко копья и резко его потянул. Изугар неистово закричал, не в силах вынести боль. Ин отбросил оружие в сторону и помог врагу сесть.

— Что это? — Изугар кивнул на своё запястье.

— Чёрная сталь. Не даст тебе колдовать.

— Будь проклят тот глупый колдун, что помог вам создать этот металл! — жёлчно бросил Изугар.

Ин взялся за руки мага и завёл их за спину, не обращая внимания на протесты и крики боли своего врага. Поясом, снятым с убитого воина, он стянул запястья вместе и завязал сложный узел. Затем взглянул на рану Изугара: та выглядела скверно и кровоточила. Ин вытащил кинжал и сделал надрез на верхней тунике мага. Оторвав кусок ткани, он свернул его в несколько раз и прижал к ране. Затем стащил пояс с Изугара, пропустил его под рукой раненого и затянул, фиксируя прижатую ткань на нужном месте. Из уст колдуна вновь донёсся стон от боли.

Звуки боя, доносившиеся всё это время из-за поворота, теперь становились всё ближе. Вероятно, защитники города брали верх над противниками, оставшимися без магической поддержки.

Ин поднял пленника на ноги и, ни слова не говоря, поспешил увести его с улицы.

***

Они скрылись в одном из домов неподалёку. Ин поднялся на второй этаж, чтобы иметь лучший обзор на улицу. Изугар сидел тут же в комнате на полу, привалившись к углу. Маг выглядел опустошённым и был безучастен ко всему. Ин Гадарн бросал взгляды на пленника, опасаясь, что, несмотря на связанные руки и полученную рану, лишённый магии колдун может что-то учудить. Но, похоже, тот смирился со своей участью.

Из-за приоткрытых ставней окна Ин следил за происходившим снаружи. Он видел, как захватчики бегут вниз по улице, назад к воротам, как преследуют их защитники Фэранфада, посылая вдогонку стрелы, не желая отпускать обидчиков.

Несколько часов спустя послышались торжественные звуки горна и выкрики множества людей. Лесткерм выстоял. Ценой каких потерь — это ещё предстояло выяснить. Но сейчас защитники и мирные жители праздновали победу. Вражеская армия под чёрными флагами больше не угрожала королевству.

Ин помог пленнику подняться и повёл его на улицу. Оказавшись снаружи, маг медленно осмотрел все те тела, что лежали тут и там на каменной мостовой. Кто-то доживал последние мгновения, стеная или молясь. Большинство же было уже мёртво. Всё и всех покрывала кровь: кровь была на камнях, на стенах зданий, кровь выливалась из уродливых ран на телах людей.

— Куда ты меня ведёшь? — глухим голосом, не глядя на Ина, спросил Изугар.

— К фельдмаршалу, — ответил Ин. Он, в отличие от мага, не всматривался в окружавшую его картину, а смотрел лишь прямо перед собой.

— И что дальше?

— Допрос.

— Хочешь знать моё имя? Я могу сказать его и без допроса. Я Изугар Изан, — говорил пленник, и с каждым словом его голос становился более дерзким и заносчивым. — Я проклял эти земли, наслав на всех кошмары. И это была моя армия.

Ин остановился и посмотрел на колдуна. Его глаза полыхали бессильной злобой, губы презрительно скривились. Но было не похоже, чтобы он лгал.

— По законам королевства меня ждёт смерть. Так избавь себя и меня от ожидания и проткни мечом прямо тут. Уверен, тебе этого хочется. Ну же, давай! — буквально кричал Изугар, брызжа слюной в сторону советника.

Вместо ответа Ин со всей силы врезал магу кулаком в челюсть. Изугара развернуло, и он согнулся пополам. Тогда Ин добавил ещё один, а за ним и второй удар в живот. Колдуна вырвало. Содержимое желудка было обильно сдобрено кровью из разбитых губ.

Больше до момента, когда его привезли в Хаддельгон и начали допрос, маг не произнёс ни слова.

***

Аглехас обернулся через плечо, услышав песню сразу нескольких горнов.

— Похоже, Лесткерм выстоял. Фэранфад победил.

Лекарь перевёл беспокойный взгляд на спутника, которому помогал идти, поддерживая под руку. Эррудун никак не выдал свои чувства лицом. Но оба они понимали, что если Изугар и не погиб в бою, то его ждёт казнь на городской площади.

Губы Эррудуна были плотно сжаты, а брови тяжело нависали над полуприкрытыми от усталости глазами. На нём была просторная белая рубаха, которую Аглехас откуда-то притащил взамен испорченной молнией. Плечо под рубахой он перемотал медицинским льном, от которого воняло смесью лечебных трав — Аглехас наложил компресс. И ничто сейчас не выдавало в Эррудуне командира армии, которой едва не удалось захватить Фэранфад в угоду тёмному магу. Скорее он был похож на жертву этой самойармии. И так оно в каком-то смысле и было.

— Идём. Найдём место для ночлега подальше от города. А завтра доберёмся до реки и поищем переправу. Если я правильно помню, то на другом берегу будет город — попробуем затеряться там как беженцы.

Эррудун ничего не ответил, только шумно выдохнул.

Двое мужчин поднялись на холм, а затем спустились и заночевали под ним. На следующий день они дошли до реки Эулон и на пароме перебрались в город Опдэри. Там их и в самом деле встретили как беженцев. Выделили по кровати в общей комнате с другими беженцами. Дважды в день кормили. А способностям Аглехаса быстро нашли применение. Но надолго в городе они не задержались. Когда Эррудун оправился от ран и окреп, они покинули Опдэри, никого не предупредив. И никто не знал, где теперь их искать.

Глава 8

— Повтори, пожалуйста, ещё раз, — попросила королева Гвелеста.

Даже спустя несколько недель после снятия проклятия она всё ещё оставалась слаба. Болезнь не выпускала её из цепких когтей. И потому королева Фэранфада всё так же большую часть времени проводила в покоях. Ради этого разговора она вылезла из постели и оделась. Она слушала доклад Ина, сидя на резном массивном стуле, что временно заменял трон. Однако Ину показалось, что Гвелеста переспрашивает не из-за болезни…

— Изугар Изан, — ответил первый советник. — Потомственный маг из рода Изан.

— А другие из его семьи? — королева нащупала на груди под одеждой амулет и зажала его между пальцами. Её голос звучал взволнованно.

Ин ответил не сразу. В памяти всплыли слова Дау Алланола: «Чаще других звучат имена Рифенлур и Эррудун». Если в том разговоре он не придал значения этому имени, то теперь знал наверняка, что Эррудун Изан стоял во главе армии своего брата. А ещё от Ина не укрылся жест Гвелесты. Советнику было известно, чей памятный подарок королева прячет под одеждой — ведь это он помог сохранить эту тайну. Потому Ин понимал: если королева узнает об Эррудуне, то это разобьёт ей сердце. С учётом её текущего состояния вполне может статься, что буквально.

— Он сознался на допросе, что был один.

И Ин не солгал. Изугар заявил, что больше не считает себя частью семьи Изан, как и семья не признаёт его. Всё, что он сделал, — лишь его воля и его заслуга. На вопрос об Эррудуне он ответил коротко: «У меня нет брата с таким именем».

— Но почему? Откуда столько жестокости?

— Изугар учился в коллегии. По словам архимага, он всегда интересовался запрещёнными практиками. Во время одного экспериментального ритуала, который Изугар проводил тайно, пострадал другой ученик. Семье Изан удалось поспособствовать тому, чтобы об этом не распространялись. Изугара в наказание всего лишь изгнали из коллегии и отослали из Хаддельгона.

— Значит, это его месть? — спросила Гвелеста.

— Нет. По крайней мере, он говорит иное. Он считает себя своего рода освободителем, который хотел справедливых и равных прав для всех магов.

— Но как ему удалось собрать вокруг себя такую огромную армию?

— В основном это были наёмники из Диффрин Исмуг и северяне, которым он заплатил, — сказал Ин. — Маги были отступниками или такими же изгнанниками, как сам Изугар. Они купились на те свободы, что Изугар им наобещал.

— Ясно… — задумчиво проговорила королева.

— Ваше величество, вы так и не определили наказание для него.

Королева прикрыла глаза рукой и долго молчала.

— Ты что-нибудь слышал об Эррудуне с тех пор, как?..

— Нет, я о нём не слышал, — уклончиво ответил Ин.

— Интересно, знал ли он… — едва слышно выдохнула королева.

— Прошу прощения, ваше величество, я не расслышал.

— Пусть Изугара отправят в заключение в Кархар. И никто не должен знать, что все беды на королевство навлёк бывший маг из коллегии, который родился и вырос здесь, в Хаддельгоне.

— Ард Моир знает — он обучал его в коллегии, — ответил Ин.

— Рассказывать об этом и не в его интересах тоже. Проследи, чтобы информация не разошлась дальше.

Ин покорно поклонился.

— Ваше величество, — начал осторожно советник, — вам ещё нужно определить наказание для меня.

— Ин, прошу, давай не будем об этом, — устало выдохнула Гвелеста.

— Ваше величество, я нарушил прямой приказ. Но главное, я нарушил законы королевства, и этого не скрыть. Я прошу лишь не наказывать сурово тех магов, которые мне помогали. Они думали, что действуют по королевскому указу.

— Ин, все сейчас празднуют и радуются победе над врагом. Людям всё равно не до публичных казней. А мне сейчас очень нужен надёжный помощник. Пожалуйста, давай отложим твоё наказание хотя бы до того времени, как я поправлюсь. И если это всё, то я хотела бы отдохнуть.

Ин молча кивнул и опустился на одно колено. Он уже знал, как следует поступить. Но королеве действительно требовалось время, чтобы набраться сил.

***

Улицы Хаддельгона были полны весёлого и счастливого народа. Тут и там простые прохожие похлопывали друг друга по плечам. Те же жители, что имели хоть чуточку большую стать, чуточку дороже камзол и чуточку плотнее набитый кошелёк, деловито пожимали друг другу руки, гнушаясь всякого рода панибратства. Молодые парни целовали девушек. Девушки целовали парней. Собаки радостно облаивали всех, невзирая на возраст, достаток и половую принадлежность. В скверах и на площадях пиво, эль и вино разливали из бочек и почти задарма. Музыканты и акробаты вышагивали прямо посередь улиц.

Случайный путник, забреди такой в город, мог бы подумать, что в столице проходит ежегодный праздник окончания лета. Или карнавал по случаю большого урожая ячменя. Или же королевская свадьба. А то даже всё вместе и сразу. И, в общем-то, такой вывод был бы недалёк от истины. Ведь жители королевства праздновали победу. Победу в войне против захватчиков и победу над собственными ночными кошмарами.

В тронный зал сквозь большие незанавешенные окна лился яркий солнечный свет. Сквозь эти же окна в тот же самый зал с улицы ниже дворца доносились радостные крики, громкий смех и различной стройности и мелодичности песни. На троне величаво, с достоинством, кое взращивается в людях поколениями и пропитывает их самое ещё с пелёнок, восседала королева Гвелеста. Подданные наконец смогли узнать в ней именно ту правительницу, чьё восхождение на престол они когда-то привечали: молодая, статная, волевая, с задорной искоркой в глазах и высоким лбом, характерным для людей мудрых, наделённых пытливым умом. За последние две недели, которые прошли от разговора с Ином Гадарном, Гвелесте стало лучше: болезнь, что угнетала её со времён проклятия Изугара, как будто решила отступить.

Внутри зала стояли длинные столы, ломившиеся от всяческого рода яств и напитков. Вдоль столов расхаживали уже сытые участники совета семи, а также другие знатные и важные особы. Среди них всех очень неуютно себя чувствовала Грейна. Хоть для неё и пошили дорогое платье, в котором её внешний облик соответствовал антуражу, она то и дело сжимала и разжимала пальцы рук, сцепленных между собою в замок, и поглядывала в сторону дочери. Сама Фрельса сидела на ступенях, что вели к трону, и плела очередной ловец снов.

— Вам, должно быть, очень хочется поскорее отсюда уйти? — подойдя к Грейне, спросил Ин.

На советнике тоже была не та дорожная одежда, в которой Грейна его впервые увидела. Хотя всё в его костюме будто бы нарочито отдавало простотой, а из украшений была лишь изумрудная лента, перекинутая через плечо и закреплённая фибулой — знаком первого советника.

— Не хотелось бы никого обидеть, это потрясающий праздник. Но, да, я чувствую себя здесь не в своей тарелке, — честно признала Грейна. — А ещё хочется поскорее вернуться к мужу.

— Значит, вы не передумали насчёт отъезда?

— Нет, послезавтра мы отправляемся домой, в Винлесфэл.

— Времена нынче неспокойные. Люди волнуются за свои жизни и своё добро. А по лесам ещё бродят недобитки из вражеской армии. В столице вы были бы в большей безопасности. Королева готова предоставить вам жильё и помочь устроить быт.

— Мой быт — это забота о родном доме и семье. И они ждут меня в Винлесфэле.

Ин не желал сдаваться. Он пытался найти такие слова, которые убедят мать и её дочь остаться в Хаддельгоне. Но Ин уже представлял этот разговор ранее. И в той репетиции он тоже так и не сумел подобрать нужных слов. Последнюю точку в этой беседе поставила королева Гвелеста. Она поднялась с трона с золотым кубком в руках:

— «Как кровь красно вино», — пел один менестрель, — громко начала королева, заглядывая себе в кубок. — Много крови пролилось в нашем королевстве за последние месяцы. Многих мы потеряли: родных, близких, друзей. Память о них не померкнет, время не развеет их имена. Но сегодня — день нашей общей радости, а не скорби. Война окончена! Проклятие тёмного колдуна больше не нависает над королевством! И живых, перенёсших тяготы, одолевших болезни, превозмогших потери людей во много раз больше. И все мы — и я сама в числе остальных — обязаны жизнью и благополучием маленькой девочке по имени Фрельса.

Фрельса оторвалась от своего занятия и повернула голову к королеве. Все взгляды в тронном зале были обращены сейчас к самой Фрельсе.

— Не будь её и той чудесной силы, что положила конец проклятию Изугара, ни один воин Фэранфада не смог бы поднять меч для защиты королевства. Не будь её и её ловцов снов, нас всех продолжали бы терзать кошмары. Я хочу попросить, нет, я призываю вас: поднять бокалы в её честь. Спасибо, Фрельса, — государыня взглянула прямо в большие зелёные глаза юной спасительницы королевства. — За Фрельсу!

— За Фрельсу! — ответил королеве дружный хор голосов.

— За Фрельсу, — поддержал и Ин, поднимая кубок.

Когда все осушили бокалы, Фрельса поднялась со ступенек, подобрав все нити в подол платьица. Она подошла к правительнице Фэранфада и сказала:

— Королева Гвелеста, а теперь-то вы будете учиться плести ловцы снов?

— Хорошо, Фрельса, показывай, — усмехнулась Гвелеста, вставая с трона и опускаясь на ступени рядом с Фрельсой.

Эпилог

Ночи делались всё длиннее и прохладнее. Кое-где на полях и фермах поспел урожай. Но в этом году многим придётся затянуть потуже пояса. Мало кто был в состоянии должным образом ухаживать за посевами: бессонные, наполненные кошмарами ночи не оставляли на это сил.

Месяц минул со дня всеобщего празднества и пира. Ин Гадарн стоял на вершине холма, соседнего от того, на котором раскинул улицы город Лесткерм. Здесь воздвигали обелиск в память о сражении и всех жертвах, что погибли от проклятия Изугара или мечей его войска. Чёрный, отполированный до блеска камень восьмигранным копьём устремлялся в небо. Его изготовили совместно самые умелые каменщики и маги, которые трудились под их чутким руководством. Каждая грань обелиска была испещрена письменами: именами тех, кто погиб.

Для поднятия камня не стали строить никаких подъёмных механизмов. Снова позвали магов и несколько десятков сильных мужчин, которые помогали им тянуть обелиск канатами. Королева надеялась показать через этот жест, что люди и маги всё ещё равноправные части общего народа, что сила магов по-прежнему направлена на помощь жителям королевства. Но простые люди сами решили, что им думать. И в толпе нашлось бы слишком много озлобленных или испуганных взглядов, в которых читалось осознание одного простого факта: если маги так легко оторвали тяжеленный камень от земли, то им ничего не стоит с той же лёгкостью бросить его в праздных зрителей.

И всё же посмотреть на возведение памятника собралось много народа, но Ин как будто никого из них не замечал. Он смотрел вдаль, туда, где в его воспоминаниях ещё стояли многочисленные ряды Изугарова войска. Стрелки и маги, способные сеять смерть на большом расстоянии. Ин не хотел воскрешать в памяти эту картину, но сознание против воли нарисовало её: он вновь в седле, стоит прямо перед лицами врагов, а десятки стрел срываются с тетивы, чтобы убить его. Но в воздухе уже возникла невидимая стена, которую не преодолеет ни один снаряд. Ему даже почудился аромат ландышей. Так пахли волосы сидевшей перед ним в седле девушки. Её имя тоже обещали поместить на обелиск, хоть и не все в совете поддержали такое решение, поскольку она была магом, незаконно участвовавшим в битве.

— У тебя угрюмый вид, — подойдя сбоку и встав рядом, заметила королева. — Всё тоскуешь по Фрельсе?

Ин усилием воли прервал воспоминания и не сразу сообразил, что именно спросила королева.

— Я заметила, что вы дружны с этой девочкой. Не сказала бы, что видела отеческие чувства у тебя, ты скорее ей как очень взрослый брат или даже дядюшка. Кажется, дворецкий и одна из кухарок были особенно недовольны тем, что ты научил Фрельсу стрелять рябиной из трубки.

Ин против желания улыбнулся, представив, как Фрельса попадает оранжевой ягодой прямо в котёл с едой на кухне. Теперь он и в самом деле стал думать об их с матерью отъезде через день после пира.

— Меня удивляет, откуда у тебя такая привязанность к той, в чьё существование ты сперва рьяно отказывался верить? — лукаво ухмыльнулась Гвелеста.

— Она напоминает мне одну старую знакомую… из моего детства, — немного погодя ответил Ин.

Королева заглянула Ину в глаза и увидела, что на его лице пролегла тень, ещё более глубокая, нежели в начале разговора.

— Ин, ты не передумал?

— Нет, ваше величество.

— Если это только из-за того, что я отказалась судить тебя, то мы можем вместе придумать некое формальное наказание.

— Нет, ваше величество. Это не единственная причина. Я просто больше не могу служить во дворце.

Гвелеста незаметно спрятала фибулу советника, которую сжимала в руке. Она не надеялась переубедить Ина уходить, но очень этого желала.

Вместе они постояли безмолвно ещё недолго, вглядываясь в серые облака, плывшие над холмами. Потом королева обернулась и произнесла:

— Обелиск поставили. Думаю, мне нужно сказать небольшую речь. Ты пойдёшь?

Ин перевёл взгляд с низко нависшего над головами безучастного серого неба себе под ноги, а затем коротко кивнул. Они с королевой обошли толпу. Правительница двинулась дальше, чтобы встать подле обелиска, а Ин пристроился к первым рядам зрителей. Недалеко от себя по правую руку он нечаянно обнаружил Гархейда и Колейру. Никто из этих двоих не мог оказаться здесь по долгу службы — Ин отпустил их по прибытии в Хаддельгон с Фрельсой — а значит, они прибыли сюда самостоятельно. Нос Колейры выглядел красноватым, и она постоянно им подёргивала. Ин решил, что ученица академии не так давно плакала, хотя по глазам этого и нельзя было сказать. Колейра крепко, двумя руками, держалась под локоть Гархейда, а сам молодой стражник, склонив голову набок, прижимался ухом к её макушке. Они выглядели бы романтично-идеалистически, если бы не лёгкий флёр грусти, окружавший их. Пара не замечала Ина, а тот не собирался привлекать их внимания.

— Будь мне подвластно само мироздание, — тем временем начала королева Гвелеста, — я бы не дала истории совершить этот поворот. И всем нам хотелось бы, чтобы ничего из того, что случилось, не происходило на самом деле, чтобы это тоже оказалось дурным сном, коих мы высмотрели на несколько жизней вперёд. И всё же, как сказал один мудрец, задолго до того, как я родилась: «Мы не выбираем времена, мы можем лишь решать, как жить в те времена, что выбрали нас».

Королева ненадолго замолчала, как бы давая обдумать людям сказанное, а после продолжила:

— Все эти люди, чьи имена написаны на камне, ушли вопреки своему желанию. Одни так и не смогли очнуться от очередного кошмара, другие — бились до последнего, чтобы прекратить самый страшный кошмар наяву — войну. Не мне решать, кто был в этой борьбе более важен, и потому на камне нет почётных мест и записанных заслуг. Каждый заслуживает, чтобы его помнили. И покуда письмена на камне целы, никто из ушедших не будет забыт. Будь то воин или крестьянин, торговец или лекарь, рыбак, трактирщик, банкир или маг. Каждый важен, а все вместе мы способны одолеть любую беду. И это именно то, чего не следует забывать, какие бы ни наступили времена.

Королева закончила речь, и люди стали проходить мимо Ина и подходить к обелиску. Одни просто клали цветы к его подножию. Другие задерживались, чтобы отыскать на гранях то единственное заветное имя. Потом они касались его, и слёзы текли по их щекам. Люди всё шли и шли, а Ин всё стоял и смотрел сквозь них всех.

В конце концов и он сам подошёл к обелиску. Дрожавшей рукой — тремор опять вернулся — Ин коснулся холодного камня. Мимолётный морок заменил бывшему советнику настоящее зрение, и на мгновенье он нашёл и своё имя высеченным на камне. Никто из людей так и не коснулся его имени, никто по нему не скорбел.

Ин ощутил подступавший к горлу кашель и попытался его удержать, но это ему не удалось. Прикрыв ладонью рот, он зашёлся громким удушающим кашлем. Когда приступ прошёл, Ин посмотрел на раскрытую ладонь: ровно посредине, перемешавшись со слюной и мокротой, алела пара капель крови. Бывший советник растёр кровь и достал из внутреннего кармана стеклянный пузырёк. Один из тех, в которых раньше было серое зелье Ренслика, дарующее бодрость. Теперь внутри плескалась мутная коричневая жидкость.

Ин откупорил пузырёк и залпом выпил содержимое. От напитка он тут же поморщился: ещё не привык к крепкому алкоголю. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что остался у обелиска один, он быстрым шагом двинулся в сторону города. Нужно было поспешить занять место в трактире, иначе придётся пить стоя. А этого бывшему советнику королевы не хотелось.

Примечания

1

Стэг — мера длины, равная одному шагу.

(обратно)

2

Тангл — мелкая монета Фэранфада. 50 танглов = 1 гриан.

(обратно)

3

Сэфил — мера длины. 1 сэфил = 800 метрам.

(обратно)

4

Сорми — мера длины. 8 см.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Эпилог

*** Примечания ***